Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Связанные долгом (ЛП)
Связанные долгом (ЛП)
Пролог
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Глава 21
Глава 22
Эпилог
Пролог
— Замечательно.
— Ты уверена?
— Да.
Он кивнул.
— Я скоро вернусь.
Ария кивнула.
Я протянула руку.
Ария огляделась.
— Несомненно.
***
— Все в порядке? — спросила я, снова оказавшись в машине.
Теперь, когда мы были помолвлены, я подумала, что будет
нормальным спросить. Его пальцы напряглись вокруг руля.
— Правда.
— Так ты не считаешь, что Лука — хороший Капо?
— Он хороший Капо, или станет им, когда устранит всех своих
врагов.
***
Пятого января, когда день свадьбы наконец-то наступил, я ужасно
нервничала, и не только из-за моей брачной ночи. Ведь это был мой
второй шанс на счастливый брак. Большинство людей нашего круга не
понимали этого. Они всю жизнь прозябали в несчастливых союзах, пока
смерть не разлучала их.
Шествуя по проходу в блестящем кремовом платье, впервые за
долгое время я была полна больших надежд. Данте выглядел изысканно
в своем черном костюме с жилетом. Он не отрывал от меня взгляда, и,
когда мой отец передал меня ему, я была уверена, что увидела в его
глазах довольную тень одобрения. Его теплая ладонь на моей и
мимолетная улыбка, которую он подарил прежде, чем священник начал
свою проповедь, вызвали у меня желание встать на цыпочки и
поцеловать его.
Моя мать сидела в первом ряду и громко рыдала. Глядя на нее,
можно было поверить, будто она не могла быть счастливее, чем сейчас,
а отца переполняла гордость. И только мой брат Орацио, который
прилетел всего два часа назад из Кливленда, где работал по заданию
Синдиката, всем своим видом показывал, как ему не терпелось уйти. На
ободряющие улыбки Бибианы и Арии мне нравилось смотреть больше.
Пока священник говорил, я время от времени украдкой бросала взгляды
на Данте, и то, что я видела на его лице, разрывало мне сердце.
Выражение печали не покидало его. Мы с ним оба пережили потерю,
но, если слухи верны, для Данте эта потеря была любовью всей жизни.
Смогу ли я соперничать с этим?
Когда настало время для нашего поцелуя, Данте без колебаний
наклонился и прижался своими теплыми губами к моим. Холодным
айсбергом он, определенно, не ощущался. В памяти всплыли слова
матери, и я задрожала от волнения. Если невозможно заставить Данте
забыть свою первую жену, я могу хотя бы помочь ему двигаться
дальше.
***
После церкви вся процессия отправилась в отель на банкет.
Впервые мы остались с Данте наедине как супружеская пара. Он не взял
меня за руку во время поездки, но, наверное, он относился к тому типу
парней, которые не выносят всех этих телячьих нежностей. Меня
больше беспокоили его стиснутые челюсти и сталь в глазах.
— Вроде неплохо все прошло, как считаешь? — начала я, когда
гнетущая тишина стала невыносима.
— Да, священник проделал хорошую работу.
— Только мне бы хотелось, чтобы моя мать не рыдала так. Обычно
ей лучше удается справляться с эмоциями.
Данте напряженно улыбнулся.
— Она за тебя счастлива.
— Да, я знаю. — Я сделала паузу. — А ты? Счастлив? — Я знала,
что это опасный вопрос.
Он переменился в лице, стерев все видимые эмоции.
— Конечно, я доволен этим союзом.
Я ждала чего-то большего, но оставшаяся часть поездки прошла в
молчании. Мне не хотелось начинать наш брак с борьбы, поэтому
отступила.
Когда мы вышли из машины и направились ко входу, Данте
коснулся моей спины.
— Ты прекрасно выглядишь, Валентина.
Мне хотелось заглянуть в его глаза, но он смотрел только вперед.
Может быть, он понял, что был слишком холоден в машине, и
почувствовал за собой вину.
Банкетный зал отеля был прекрасно декорирован розовыми и
белыми розами. Данте приобнимал меня рукой за поясницу, пока мы
шли к нашему столу под приветственные крики гостей. Большинство
приехали раньше нас и уже сидели на своих местах. За нашим столом
находились родители, мои и Данте, мой брат Орацио и сестра Данте с
мужем. Я не общалась раньше с родителями Данте, за исключением
нескольких случаев ничего не значащей светской беседы. Они были
достаточно любезны. Мой брат Орацио делал вид, что чем-то занят в
своем iPhone, но это был всего лишь способ попытаться избежать
вопросов отца.
Ария с Лукой, Маттео и Джианной и с ними семья Скудери
расположились за столом справа от нас. Ария тепло мне улыбнулась и
вернулась к пристальному наблюдению за сестрой и Маттео, которые
находились на грани ссоры. У этой парочки будет тот еще брак. Маттео,
похоже, совсем не смущали злобные взгляды Джианны в его сторону.
— Вы прекрасная пара, — сказала Инес, возвращая мое внимание к
нашему столу.
Данте посмотрел на меня с непонятным выражением лица.
Нас прервали официанты, вошедшие в этот момент с тарелками в
зал.
После смены четырех блюд наконец-то наступило время для
первого танца новобрачных. Данте подвел меня к танцполу и притянул
к своей груди. Я улыбнулась ему. Сильный и теплый, он к тому же был
хорошим танцором. От него вкусно пахло теплым летним бризом и еще
чем-то очень мужским. Я с нетерпением ждала того момента, когда
окажусь с ним в одной постели, чтобы увидеть, что он скрывает под
тканью своего дорогущего костюма. Будь мы одни, я положила бы
голову ему на плечо, но на нас все смотрели, а Данте, похоже, не любил
на публике показывать близость.
Конечно, нашим гостям не было никакого дела до этого. Вскоре
они начали вопить: «Целуй, целуй!»
Данте взглянул на меня сверху вниз, вопросительно приподняв
бровь.
— Мы будем чтить их желания или проигнорируем их?
— Я думаю, будем чтить.
Мне очень-очень хотелось уважить их желания.
Данте сильнее притиснул меня к себе и крепко прижался своими
губами к моим. Он не отрывал от меня своих голубых глаз, и на
мгновение, уверена, я увидела в них что-то вроде теплоты. Но затем
гости присоединились к танцу, наводнив танцпол, и наш поцелуй
закончился. Вскоре после этого Фиоре Кавалларо пригласил меня
танцевать, и Данте должен был вести в танце свою мать. Я улыбнулась
своему свекру, не зная, как вести себя с ним. В нем присутствовала та
же холодная отчужденность, что и в Данте.
— Мы с женой надеялись, что Данте выберет какую-нибудь
девушку из тех, кто еще не был замужем.
Я с трудом смогла удержать улыбку на своем лице. Ни за что на
свете я не хотела, чтобы кто-то из гостей понял, что Фиоре высказал
мне что-то, причиняющее такую боль.
— Понимаю, — спокойно ответила я.
— Но его доводы убедили нас. Наследник нужен Данте в
ближайшее время, и будет лучше, если матерью для наших внуков
станет женщина постарше.
Я кивнула. Я ненавидела эту их холодную логику каждой
клеточкой своего естества. Но высказать это ему в лицо не могла.
— Не хочу показаться жестоким, но это брак по расчету, и я
уверен, что ты понимаешь связанные с тобой ожидания.
— Я понимаю. И с большим нетерпением буду ждать детей от
Данте.
Это было правдой. Я всегда хотела детей. И даже всерьез
подумывала об ЭКО, когда была замужем за Антонио, но мне хотелось
узнать Данте получше, прежде чем пытаться забеременеть. Конечно, и
этого сказать его отцу я не могла. Мой брат, как и положено, принял
меня у Фиоре следующим.
— Я рада, что ты смог прийти, — с благодарностью взглянув на
него, произнесла я.
Его темно-зеленые глаза и почти черные волосы — единственное
сходство между нами. Мы никогда не были близки, и дело было вовсе
не во мне. Не знаю, изменится ли это когда-нибудь. Он обижался на
нашего отца за то, что тот меня баловал; иногда я думаю, что он
обижался и на меня за то, что мне, как он считал, было легче, чем ему.
— Я не смогу остаться надолго, — только и ответил он. Я кивнула,
ничего другого и не ожидая. Орацио всеми силами избегал нашего отца.
Я была рада, когда меня пригласил на танец муж Инес, Пьетро. Он
был молчаливым человеком и не наступал мне на ноги, поэтому я бы не
возражала протанцевать с ним до конца вечера, чтобы избежать
неловкой беседы. Но, разумеется, это было бы неуместно.
Гостеприимство диктовало после моего танца с Пьетро танцевать с
главой Нью-Йорка. В то время как Ария выглядела абсолютно
комфортно рядом с Лукой, я определенно так себя не чувствовала. Тем
не менее, приняла его руку, когда он пригласил меня. Он не улыбнулся.
Очень редко я видела у него подобие настоящей улыбки: когда он
смотрел на Арию. Данте был высок и мускулист, но с Лукой даже мне
пришлось откинуть голову назад, чтобы сохранить зрительный контакт.
Я знала, что за нами пристально наблюдали десятки глаз, пока мы
танцевали. И тщательнее всего следил за каждым нашим шагом
стальной взгляд Данте, даже при том, что сам он танцевал с Арией. Но и
Лука не казался сильно довольным тем, что Данте обнимал его жену.
Мужчины в нашем мире были собственниками. Такие мужчины, как
Данте и Лука, были чем-то совсем запредельным.
Песня закончилась и началась следующая, и мне пришлось очень
постараться, чтобы скрыть свое облегчение. На лице Луки появилось
понимание. Вероятно, он привык к тому, что людям было некомфортно
в его присутствии. Следующим моим партнером по танцам стал Маттео.
Я не была с ним близко знакома, но много наслышана о его характере и
виртуозном владении ножом.
— Разрешите? — спросил он, театрально поклонившись.
Я в ответ сделала реверанс.
— Разумеется.
В его глазах вспыхнуло удивление. С акульей ухмылкой он
притянул меня к себе. Ближе, чем рискнул Лука. Ближе, чем рискнул бы
любой здравомыслящий человек.
— Уверен, я только что видел, как твой муж слегка дернулся, —
пробормотал Маттео. — Я так понимаю, что это эквивалент
эмоционального взрыва для такой холодной рыбы, как он.
Я выдохнула, пытаясь задушить смех.
— Тебе не нравится тянуть резину, да?
— О, я не против за что-нибудь потянуть, — сказал он с озорным
блеском в его темных глазах.
Я рассмеялась. И не утонченно, сдержанно хихикнув. Это был
громкий смех.
— Я почти уверена, что это было непристойно.
Я чувствовала, что в нашу сторону уже стали коситься, но не могла
сдержаться.
— Ты права. Меня предупредили быть паинькой рядом с женой
Босса, чтобы не вызвать раскол между Нью-Йорком и Чикаго, —
беспечно сказал он.
— Не волнуйся. Я никому не скажу.
Маттео подмигнул.
— Боюсь, для этого уже слишком поздно.
— Думаю, теперь снова моя очередь, — сказал Данте, появившись
рядом с нами, его жесткий взгляд остановился на Маттео, но тот, в свою
очередь, казался абсолютно невозмутимым.
Маттео сделал шаг назад.
— Конечно. Кто сможет долго остаться в стороне от такой жгучей
красотки? — Он наклонился к моей руке и поцеловал ее. Я напряглась,
но не из-за поцелуя, а из-за взгляда Данте, поэтому быстро вложила
свою ладонь в его, слегка сжав ее, и тут же Ария оказалась рядом с
нами.
— Маттео, теперь твоя очередь танцевать со мной. — Он шагнул к
ней, и Арии удалось ловко увести их подальше от нас с Данте.
— Я думала, ты собирался танцевать со мной? — выдавила я,
всматриваясь в жесткие черты лица Данте.
Его глаза цвета неба остановились на мне. Он обнял меня и начал
вести нас в ритме музыки. Я не была уверена, что послужило
источником его гнева: ревность или неуважение Маттео.
— Что он сказал? — спросил наконец Данте.
— Хм?
— Что тебя так рассмешило?
Может, все-таки ревность была главной движущей силой.
Непонятно почему, но эта мысль меня осчастливила.
— Он шутил о резине.
На лице у Данте отразилось понимание.
— Ему надо быть поосторожнее. — Угроза была очевидна.
Хорошо, что Маттео и Лука этого не слышали.
— Я думаю, он немного на взводе из-за проблем с Джианной.
— Как я слышал, он всегда имел взрывной характер, даже до его
помолвки с девочкой Скудери.
— Ну не все же такие сдержанные, как ты, — сказала я.
Он приподнял брови, но ничего не ответил.
***
Вскоре после полуночи мы с Данте откланялись. Отель предлагал
нам свои самые большие апартаменты на ночь, но Данте предпочел
вернуться домой, и я была этому рада. Мне не терпелось наконец-то
оказаться у него дома. Хотя, надо признать, я немного и переживала из-
за того, что он делил его с покойной женой. Наверняка дом был полон
воспоминаний. Бибиана скрестила пальцы, когда я проходила мимо нее,
и я не смогла сдержать улыбки.
Глава 4
***
Спустя час я показывала гостиную Арии. Вести себя как хозяйка
дома было странно: как будто я была самозванкой. Ария выглядела
уставшей, когда опустилась на диван рядом со мной. У нее под глазами
залегли темные тени. Наверное, ее ночь была гораздо длиннее моей.
— Кофе? — спросила я. Габи поставила на столе кофейник и
разную выпечку.
— Боже, да, — сказала Ария с извиняющейся улыбкой. — Я даже
не буду спрашивать тебя о твоей ночи. Ты наверняка спала еще меньше,
чем я.
Я налила кофе и протянула ей чашку, пока пыталась придумать
ответ.
— Я хорошо выспалась, — ответила я уклончиво.
Ария с любопытством посмотрела на меня, но больше спрашивать
не стала.
— Ну так что, у вас с Данте был шанс узнать друг друга получше?
— Еще нет. Не было времени.
— Из-за нас? — встревоженно спросила Ария. — Лука с твоим
мужем должны обсудить пару моментов, касающихся свадьбы Маттео и
Джианны. — Мне послышалось напряжение в ее голосе.
— Джианне по-прежнему это не нравится?
Ария спрятала улыбку за своей чашкой.
— Это преуменьшение.
— Может, ей просто нужно немного больше времени? Помню, как
напугана была ты перед своей свадьбой с Лукой, а сейчас вы двое,
кажется, прекрасно ладите. — Конечно, я понимала, что внешность
бывает обманчива. И я не знала, что происходит между ними за
закрытыми дверьми.
— Я понимаю, но мы с Лукой хотели помочь им. Я подозреваю, что
прямо сейчас главная цель Джианны — так достать Маттео, чтобы он
отменил свадьбу.
— Не каждой паре удается поладить, — тихо сказала я.
— Я уверена, что у вас с Данте будет прекрасный брак. Вы оба
всегда так уравновешенны и сдержанны.
— Я далеко не так уравновешенна, как Данте, — фыркнула я.
— Он немного холоден внешне, но если оттаивает рядом с тобой,
то все в порядке, — улыбнулась Ария.
— Так Лука не всегда такой пугающий? — пошутила я.
Щеки Арии заалели.
— Конечно, он не такой.
Видя, как счастлива Ария, я воспряла духом. Если у нее получился
брак с кем-то вроде Луки, значит и я смогу жить в согласии с Данте.
Беседа Луки и Данте длилась дольше, чем ожидалось, и я уже
начала переживать. Приятелями они точно не были, но в конце концов
появились, и мы решили вместе пообедать. Вот зачем Зита приготовила
жаркое из баранины.
Мы расселись за столом. Данте не сел во главе стола, как было
утром. Вместо этого мы с ним сели по одну сторону, а Лука и Ария —
напротив нас. Между Данте и Лукой была заметная напряженность, и я
уже сомневалась, так ли хороша эта идея с обедом. К счастью, Зита
подала еду почти сразу, так что мы были заняты тем, что наслаждались
ягненком, который хотя бы на короткое время поднял настроение. Но,
стоило нашим тарелкам опустеть, оптимистичный настрой быстро
сошел на нет.
Лицо Данте было еще более холодно, чем обычно. Его словно
вырезали из мрамора. Лука казался ненамного счастливее, но его
сжатым губам сопутствовал еще полыхающий огонь в глазах. Я
переводила взгляд от одного к другому, но, очевидно, они не
собирались говорить друг другу больше того, что уже обсудили во
время своей беседы.
Ария бросила на меня умоляющий взгляд.
Мне пришлось спасать ситуацию как хозяйке дома.
— Ну, и когда свадьба?
Данте пренебрежительно фыркнул.
— Если так и дальше будет продолжаться, то никогда.
— Если так и дальше будет продолжаться, то будет красная
свадьба, — резко ответил Лука.
Я приподняла брови, а Габи, вошедшая с новой бутылкой вина,
застыла.
— Красной свадьбы не будет, — сказала Ария. Она повернулась к
Данте. — Вы могли бы подобрать Маттео другую невесту из Синдиката.
Я чуть не подавилась.
— Ария, — предупреждающе рыкнул Лука. — Маттео не
согласится на другую невесту. Либо Джианна, либо никто. — Он
уставился на Данте, который не выглядел особо впечатленным. — Не
сомневаюсь, что для того, чтобы Джианна подчинилась, у Босса
достаточно авторитета в своей Семье.
Я рукой поманила Габи к столу. Может, вино сможет отвлечь
мужчин от желания разорвать друг друга на части.
— По поводу своего авторитета я не беспокоюсь. Никто из
Синдиката не пытается свергнуть меня. — Данте обнажил зубы в
улыбке, от которой у меня пробежала дрожь по спине.
Эти двое выглядели так, как будто находились в секунде от того,
чтобы схватиться за оружие. И у меня не было уверенности в том, кто
выйдет победителем из этой битвы. Скорее всего, умрут оба, погрузив
при этом Синдикат и нью-йоркскую Семью в открытую войну друг с
другом.
Лука вскочил, оттолкнув при этом от себя стул. Габи, собиравшаяся
наполнить его бокал, вскрикнула и выронила бутылку вина, закрыв
руками лицо в защитном жесте. Какое-то мгновение никто не
шевелился. Данте тоже встал. Только Ария и я остались сидеть,
практически застыв на своих стульях.
— О Нью-Йорке не волнуйся. Просто проследи за выполнением
своей части сделки, — прорычал Лука. Он протянул руку, и Ария
взялась за нее, поднимаясь со стула. — Нам нужно спешить на самолет.
— Она одарила меня извиняющейся улыбкой.
Я выпрямилась и взглянула на Габи. Девушка все еще стояла,
парализованная, возле стола, и лужа красного вина растекалась вокруг
ее туфель.
— Я провожу вас, — сказала я Луке с Арией.
Пока вела их через холл, Данте следовал по пятам, как будто
беспокоился, что Лука со мной что-нибудь сделает, что казалось мне
маловероятным. Данте и Лука не пожали друг другу руки на прощание,
но, несмотря на это, я крепко обняла Арию. Ни за что не позволю
мужьям встать на пути у нашей дружбы. По крайней мере, попытаюсь.
Если отношения между Чикаго и Нью-Йорком действительно полетят
под откос, мне даже словечком обмолвиться с Арией не позволят. Я
постояла, наблюдая за их отъездом, а затем повернулась к Данте, все
еще стоявшему у меня за спиной.
— Что это было?
Данте покачал головой.
— Мой отец не должен был соглашаться на брак второй дочери
Скудери с Нью-Йорком. Это добром не кончится.
— Но ведь у Арии с Лукой, похоже, все прекрасно сложилось, и
Синдикат мирно сотрудничал с Нью-Йорком уже много лет.
— Их брак был фиктивным, а Маттео Витиелло хочет Джианну
Скудери просто из-за того, что вбил себе в голову, что ему нужно
заполучить ее. Это не лучшая основа для принятия решения. Эмоции в
нашем деле только мешают.
Я моргнула. Снова его холодные аргументы.
— Ты никогда не жаждал чего-то до такой степени, что мог сделать
что угодно, чтобы получить это? — Я поняла, что это неправильный
вопрос в тот же самый миг, как слова вылетели из моего рта, но забрать
назад их уже не могла.
Его холодные глаза встретились с моими.
— Да. Но мы не всегда получаем то, чего хотим. — Он говорил о
своей жене. Он хотел, чтобы она вернулась.
Я через силу сглотнула и кивнула.
— Мне нужно позвонить Бибиане. Хочу завтра с ней встретиться.
Я медленно развернулась и стала подниматься по лестнице,
ощущая неотрывный взгляд Данте на себе. Я была рада, что он не видел
моего лица.
Глава 6
***
***
За ужином мы почти не разговаривали, и, если уж говорили, речь
шла о текущих событиях, что было последним, о чем я вообще думала.
Данте не упоминал о случившемся, и я уж точно не собиралась
начинать. После того, как Зита убрала наши тарелки, бросая чересчур
любопытные взгляды в направлении меня, Данте встал.
— У меня много работы.
Ну конечно. Я молча кивнула и отправилась в библиотеку. «Если
все будет продолжаться так, как сейчас, я очень скоро заговорю по-
русски», — подумала я с горечью, когда взяла учебник. Я не могла
сосредоточиться. Буквы плыли у меня перед глазами, и в конце концов я
сдалась, вышла из комнаты и бросила взгляд в сторону кабинета Данте.
Из-под двери не пробивался свет. Возможно, он лег спать.
Я направилась к лестнице, но остановилась, уловив краем глаза
движение. Дверь в гостиную была открыта, давая мне хороший обзор на
Данте, который сидел в широком кресле перед погасшим камином и пил
то, что выглядело как виски. Я подумывала о том, чтобы подойти к нему
и извиниться, но его задумчивый вид заставил меня остановиться.
Вместо этого я тихо поднялась по лестнице и проскользнула в спальню.
Под теплыми струями душа мои пальцы снова нашли себе дорожку
между ног, но, по правде говоря, желания у меня не было, и в конечном
счете я отказалась от попытки достичь удовлетворения. Эти старые
фотографии разбередили старые раны и нанесли новые. Они напомнили
мне о нескольких эпизодах в начале нашего брака с Антонио, когда он
приводил своего любовника Фрэнка в наш дом, чтобы заняться с ним
сексом. Это было одно из самых безопасных мест для их встреч, но,
несмотря на все мои старания смириться с этим, я страдала, потому что
связь Антонио с Фрэнком говорила о любви и желании, которые он так
никогда и не смог мне дать. Увидев Данте с женой, я почувствовала то
же самое. Тогда у меня не было шанса против Фрэнка, и теперь я все
больше убеждалась, что и против мертвой жены у меня его тоже не
было.
***
Бибиана посоветовала мне пока оставить Данте в покое и надеяться
на лучшее, и, пока мы говорили по телефону, это действительно
казалось хорошим решением, но после дня мучительного молчания я не
могла больше этого выносить.
Когда я увидела Данте в тот вечер, сидящего перед погасшим
камином и пьющего виски, во мне что-то надломилось.
Мой первый муж не желал меня, потому что предпочитал мужчин,
а второй — потому что не мог отпустить умершую жену и потому что
предпочитал поразмышлять за стаканом виски. Я знала, что у Данте был
секс с другими женщинами после смерти его жены. Бибиана
подтвердила, что он часто бывал в клубе ее мужа, так почему он не
хотел заниматься сексом со мной? Может, было во мне что-то, что
отталкивало мужчин? Это было единственным логическим
объяснением, и, если это так, мне нужно было знать точно и перестать
тратить свое время на глупые надежды и нелепые планы соблазнения.
Я шагнула в гостиную, убедившись, что мои каблуки достаточно
громко цокают по паркету. Данте сидел, уставившись в темный камин.
Конечно, он меня проигнорировал. Он делал так практически всегда.
Мои руки задрожали от сдерживаемого гнева.
— Это правда, что ты часто посещал клуб «Палермо»?
Данте нахмурился. Он взболтал виски в стакане, не глядя на меня.
— Он принадлежит Семье, но это было задолго до нашего брака.
Бибиана сказала то же самое, но его небрежный тон и
высокомерный язык жестов были уже чересчур. Он вел себя так, как
будто это не мое дело.
Злость забурлила в моих венах. Я почувствовала, как мое
самообладание вырвалось из своей клетки, но была слишком
возбуждена, чтобы его контролировать.
— Значит, ты ничего не имеешь против компании проституток, но
не можешь взять девственность своей собственной жены?
Это привлекло его внимание, но теперь я желала, чтобы этого не
случилось. Он резко поднял свои голубые глаза на меня. Я бы больше
всего на свете хотела запихнуть эти слова обратно себе в глотку, хотела,
чтобы он снова вернул свое внимание к стакану с виски. Возможно, на
миллисекунду даже искра замешательства мелькнула на его лице,
прежде чем вернулась заученная маска спокойствия.
Я молча развернулась, в шоке от того, что произнесла, и в ужасе от
последствий, которые может иметь моя вспышка. Звон стеклянного
стакана, поставленного на красное дерево, раздался за моей спиной, а за
ним последовал скрип кресла. У меня сжалось горло, а грудь заполнил
холод. Пальцами я стискивала перила, поднимаясь наверх. Его шаги
следовали за мной, спокойные и размеренные. Я подавила желание
оглянуться или даже побежать. Данте не мог видеть, насколько я
шокирована. Что мне теперь делать?
Он потребует ответов. Ответов, которые я не смогу дать ему,
обещала никогда никому не давать. Но Данте был Боссом. Никто не
добился бы такого положения, не зная, как добыть информацию. Он не
собирался пытать меня, да даже руку на меня не поднимет. Уверена, что
ему это и не потребуется.
Я проскользнула в спальню и остановилась возле окна. Больше
некуда бежать. Сбоку от меня была кровать. Я закрыла глаза, когда
услышала, как Данте вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. Его
высокая фигура появилась в отражении окна позади меня. Я опустила
глаза на свои пальцы, которые гладили холодный мрамор подоконника.
Иногда мне казалось, что я со всем могу справиться, как будто была
искушенной, держащей все под контролем женщиной, какую, вероятно,
Данте и желал, но в такие моменты, как этот, я чувствовала себя
бестолковой девчонкой.
— Девственность? — без намека на эмоции произнес он. Особый
дар всех мужчин Семьи. Если ты рос среди насилия и смерти, то
научился запечатывать свое сердце от всего мира. Почему они не
преподавали то же самое женщинам Семьи? — Вы с Антонио были
женаты четыре года.
Я не оборачивалась, даже дышать не смела. Как я могла допустить
такой промах? Моя ошибка может разрушить репутацию Антонио и
мою из-за того, что согласилась на его план. Быть геем было
наказуемым преступлением в мафии, и я в значительной степени
помогла Антонио совершить его. Я сосредоточилась на дыхании, на
ощущении мрамора под кончиками пальцев, на деревьях, склонившихся
на улице под порывами ветра.
— Валентина, — на этот раз в его голосе появился слабый намек на
напряжение.
— Я ничего не должна была говорить, — прошептала я. — Это
была просто фигура речи. Я не имела этого в виду в прямом смысле
слова. — Я была хорошей лгуньей, но у меня не было другого выбора,
кроме как стать такой. — Как ты и сказал, мы с Антонио были женаты
четыре года. Конечно, я не девственница.
Его рука коснулась моего бедра, и я буквально дернула ногой,
стукнувшись о подоконник. Я ахнула от боли, а затем прикусила губу,
чтобы проглотить вскрик. Я целыми днями жаждала, чтобы Данте
прикоснулся ко мне, и теперь, когда он это сделал, мне хотелось, чтобы
он снова меня игнорировал.
Данте наблюдал за мной в отражении в окне.
— Повернись, — тихо сказал он.
Я ни секунды не колебалась. Его голос, даже без угрозы и
опасности в нем, содержал слишком много властности, чтобы было
возможным сопротивляться. Я набралась решимости, встав лицом к
нему, и сфокусировалась на пуговицах его белой рубашки. Смотреть
ему в глаза было выше моих сил. Каждая мышца в моем теле была
натянута как тетива. Он обхватил пальцами мой подбородок и поднял
его, вынудив меня встретить его взгляд. Опять прикосновение. Почему
он прикасался ко мне сейчас, в то время как прежде он изо всех сил
старался держать дистанцию между нами?
Я сглотнула. «Будь сильной, Валентина. Желание покойного
священно. Не нарушай своего обещания».
И дело было не только в Антонио, которого я защищала. Я вела
двойную жизнь так же хорошо, как лгал сам Данте, со времени нашей
первой встречи заставила его поверить в одно, в то время как правда
была совсем другой. Я хотела хоть каких-то эмоций на лице Данте, даже
злости; я могла бы с этим справиться, но он не показал ничего. Всегда
айсберг.
— Значит, твои слова внизу были лишь провокацией? — Он
казался спокойным и незаинтересованным, но я не позволила этому
тону провести себя и знала, что завладела всем его вниманием.
Я ничего не могла ответить. Сформулированный таким образом
вопрос выглядел действительно неприглядно. О чем он думал? Мне
было жаль, что у меня не было ни малейшего намека на то, в хорошем
или плохом настроении он был.
«Он не причинит тебе вреда, Валентина».
До сих пор Данте ничего мне не сделал, но мы не особо общались
за несколько дней до нашей свадьбы, и два дня назад он был чертовски
пугающим, когда нашел меня с фотоальбомами.
Напряжение стало невыносимым, и из моего правого глаза
соскользнула слеза, покатилась вниз по щеке и попала на палец Данте,
который все еще держал меня за подбородок. Он нахмурился и опустил
руку. Я сразу отвела от него взгляд и сделала шаг назад.
— Почему ты плачешь?
— Потому что ты меня пугаешь! — выпалила я.
— До сегодняшнего дня ты никогда меня не боялась. — Он был
прав. За исключением незначительных случаев, я его не боялась, но
знала, что с таким мужчиной, как он, мне должно быть страшно.
— Тогда, наверное, я хорошая актриса.
— У тебя нет причин меня бояться, Валентина, — спокойно сказал
он. — Что ты скрываешь?
— Ничего, — быстро сказала я.
Он слегка обхватил пальцами мое запястье.
— Ты о чем-то врешь. И как твой муж я должен знать, что это.
Злость вспыхнула во мне с новой силой. Она в этот раз была
быстрее осторожности.
— Ты имеешь в виду, что должен знать как Босс, потому что как
мой муж ты до сих пор точно не поступал.
Он наклонил голову, тщательно исследуя каждый дюйм моего
лица.
— Почему ты все еще невинна?
— Я же сказала, что нет! — с отчаяньем выкрикнула я, пытаясь
выдернуть руку из его хватки, но он сжал пальцы, немного, только
чтобы я не смогла убежать. Он притянул меня к себе, прижавшись к
моей груди. Из моих лёгких выбило воздух, когда я подняла на него
глаза. Мое сердце отчаянно билось в груди, в висках, в венах. И он это
чувствовал. Потому что держал меня за запястье.
— Итак, — продолжил он пытать меня. — Что, если бы я уложил
тебя на нашу кровать прямо сейчас? — Он сделал шаг, заставив меня
приблизиться к огромной кровати с балдахином. — И вошёл бы в тебя?
Я бы не узнал, что ты просто соврала мне?
Я ничего не хотела от него так сильно, как только чтобы он,
наконец, уложил меня в кровать, и теперь, когда он использовал это в
качестве угрозы для выяснения правды, я мечтала о том, чтобы никогда
ничего не хотеть от него. Почувствует ли он, что я никогда не спала с
мужчиной? Я разговаривала только с женщинами об их опыте, но не
представляла, могут ли мужчины почувствовать, невинна ли девушка.
— Ты бы не сделал этого, потому что прямо сейчас не уложишь
меня на эту кровать.
— Почему нет? — Он приподнял свою светлую бровь.
— Нет, потому что ты не возьмешь меня против моей воли. Ты не
одобряешь изнасилование, — я говорила словами Бибианы, что звучало
довольно странно из моих уст, ведь это даже не было бы против моей
воли. Я пыталась соблазнить Данте в течение многих дней; он должен
был догадываться, что я хотела его. Все еще хочу, невзирая ни на что.
Мое тело изнывало от тоски по его прикосновениям.
Он усмехнулся. Я никогда не слышала, чтобы он смеялся. Это было
пустым звуком.
— Так вот, что ты слышала?
— Да, — ответила я уже тверже. — Ты дал прямой приказ
подчиненным рассказать своим людям, что кастрируешь любого, кто
будет использовать изнасилование для мести или пыток.
— Так и было. Я считаю, что женщина не должна подчиняться
никому, кроме своего мужа. Но ты моя жена.
— Все еще. — Мои слова были жалким шепотом, наполненным
неопределенностью.
— Да, все еще. — Данте кивнул и отпустил мое запястье. На меня
нахлынуло облегчение. — Сейчас я хочу, чтобы ты сказала мне правду.
Я всегда буду относиться с уважением к тебе, но жду того же и от тебя.
Я не потерплю лжи. И, рано или поздно, мы ляжем в кровать, и тогда,
Валентина, я узнаю правду.
— Когда мы наконец ляжем в кровать как муж и жена, а не просто
чтобы спать рядом? Случится ли это когда-нибудь? — огрызнулась я.
Мой дурацкий язык постоянно спешил.
На его лице мелькнуло еще что-то, чего я не смогла понять.
— Правду, — сказал он просто, но властно. — И помни, я все равно
узнаю.
Я опустила голову. Сделает ли правда хуже наши с Данте
отношения? Определенно будет намного хуже, если у нас когда-нибудь
будут супружеские отношения, а он узнает, что я лгала ему.
— Валентина, — резко сказал Данте.
— То, что я сказала в гостиной, было правдой. — Я испытала
облегчение и испуг одновременно, когда слова вылетели из моего рта.
Как долго я смогла бы продолжать лгать?
Данте кивнул, странно взглянув на меня.
— Я так и думал, но спрашиваю сейчас, почему?
— Почему это так удивительно, что Антонио не хотел меня?
Возможно, он не считал меня привлекательной. Очевидно, ты тоже не
хочешь, иначе не проводил бы большинство вечеров в своем кабинете, а
свои ночи, повернувшись ко мне спиной. Мы оба знаем, что, если бы ты
меня хотел, если бы вообще считал меня желанной, я бы лишилась
своей невинности еще в нашу первую брачную ночь.
— Я думал, мы договорились, что я не буду принуждать тебя, —
сказал он. Я пыталась заглянуть ему в глаза, потому что слышала в его
голосе злость.
— Но тебе и не нужно было меня принуждать. Ты мой муж, и я
хочу быть с тобой. — Мои щеки залил румянец. — Я уже несколько
дней пыталась соблазнить тебя, и ты даже не обращал внимания на мое
тело. Если бы ты считал меня привлекательной, хоть какую-то реакцию
бы проявил. Я думаю, мне просто повезло, что я всегда в итоге
оказываюсь с мужьями, которые считают меня омерзительной.
— Ты мне не омерзительна, — твердо ответил он. — Поверь мне, я
считаю тебя привлекательной.
Я, должно быть, выглядела сомневающейся, потому что он
сократил расстояние между нами.
— Так и есть. Даже не сомневайся. Каждый раз, когда я вижу
мелькнувшую сливочно-белую кожу твоих бедер. — Он провел по
моему бедру через высокий разрез ночной сорочки. Мне пришлось
подавить удивленный вздох от его неожиданной близости. Все мое тело
покрылось гусиной кожей. — Или когда я вижу контуры твоей груди
через те маленькие ничтожества, которые ты надеваешь, когда
ложишься спать. — Он нежно провел пальцем по кружевному краю
моей сорочки прямо над грудью. — Я хочу бросить тебя на нашу
кровать и войти в тебя. — Он опустил руку, опять перестав прикасаться
ко мне.
Я округлила глаза.
— Хочешь? Тогда почему…
Он прижал палец к моим губам.
— Сейчас моя очередь задавать вопросы, и ты обещаешь не лгать.
— Я уставилась на него, кивая. Он сказал правду? Он меня хотел?
— Почему Антонио не спал с тобой? — спросил он, по-прежнему
находясь так близко, что меня затопило его теплом. Мне с трудом
удалось сосредоточиться.
— Я дала ему обещание не рассказывать никому.
— Антонио мертв, — сказал Данте. В его голосе не звучало
сожаления. — Теперь я твой муж, и твое обещание мне важнее.
Я отвела взгляд. Он прав, но я так долго хранила в себе правду, что
она практически стала частью меня. В конечном итоге Данте, вероятно,
все равно бы все выяснил.
— Валентина?
— Антонио был геем, — выпалила я. Бремя лжи Антонио наконец-
то перестало давить на мои плечи, подарив ощущение свободы.
Лишь на миг Данте показал потрясение.
— Я никогда не подозревал. Ты уверена?
Я закатила глаза.
— Он иногда приводил своего любовника к нам домой.
— Почему он не спал с тобой, чтобы появились наследники? Это
могло бы снять возможные подозрения.
Я замялась.
— Не думаю, что это получилось бы. Ну ты знаешь… — Я махнула
в сторону паха Данте.
— Он был бесплоден?
— Нет, он как-то сказал, что у него не встает на женщин, —
выдавила я из себя, чувствуя, что покраснела.
— Кто его любовник? — небрежно спросил он, но я знала, что не
стоит доверять его показному равнодушию.
В его взгляде был намек на решимость добиться от меня ответа
любой ценой. Было чувство, что он пытается использовать мое
эмоциональное состояние против меня, но меня не так легко сбить с
толку.
Я покачала головой. Фрэнк все еще был жив и все еще далеко не
член Семьи. Если Данте узнает, что Антонио встречался с
посторонним… Я не хотела даже думать о последствиях. Он не
остановится, пока не найдет его, и я точно знала, что тогда будет с
Фрэнком.
— Я не могу тебе сказать. Пожалуйста, не заставляй меня.
Данте взял меня за плечи, без малейшего давления.
— Если это кто-то из Семьи, я должен знать, и, если он не… Семья
на первом месте. Мне нужно защитить всех, кто доверяет мне.
Он убьет Фрэнка и, возможно, сначала подвергнет его пыткам,
чтобы выбить имена всех людей, которые знали об Антонио.
Я не смогла бы жить с этим, если бы такое случилось. Мне
хотелось закрыть глаза под проницательным взглядом Данте, но я
понимала, что это плохая идея.
— Я не могу тебе сказать. И не скажу. Прости, Данте, но неважно,
что ты сделаешь, я не назову тебе имя.
Гнев, ещё свирепее, чем вчера, вспыхнул на лице Данте. Это была
самая настоящая ярость, и впервые она была направлена на меня. Что
говорила Бибиана? Данте не терпел неповиновения.
— Ты жила под защитой, Валентина. У меня крепкие мужики
говорили то же самое, и в итоге они открыли все свои секреты.
— Тогда сделай, что должен, — отодвигаясь, огрызнулась я. —
Отрежь мне пальцы на ногах и накорми меня ими. Бей меня, жги, режь,
но я лучше умру, чем буду нести ответственность за смерть невинного
человека.
— Так значит, он посторонний.
Я удивленно уставилась на него. Такой вывод он сделал из моей
вспышки? Господи Боже, да он в этом был ас. Даже не причинив
никому вреда и не уронив с моей головы ни одного волоса, уже выудил
из меня информацию.
— Я этого не говорила.
Но было слишком поздно. Данте ухмыльнулся.
— Это и необязательно. — Его глаза были проницательными и
напряженными. Он был похож на охотника. — Если Антонио приводил
своего любовника домой, я полагаю, что ты встречала его и знаешь, как
его зовут, и можешь описать его мне.
Я поджала губы, глядя с негодованием на него. И через миллион
лет я не скажу ему то, что он хочет узнать. Я уже и так сказала слишком
много. Мне нужно быть бдительнее в будущем. Данте снова шагнул ко
мне. Он прикоснулся к моим бедрам, и, невзирая ни на что, простое
прикосновение послало языки пламени к низу моего живота. Я жаждала
его, может быть, сильнее, чем когда-либо прежде. Что делало этих
опасных людей такими неотразимыми?
— Разве ты не лояльна ко мне? — пробормотал он. — Ты не
считаешь, что задолжала мне правду? Не считаешь, что это твой долг?
Не только потому, что я босс Синдиката, но и потому, что я твой муж.
— А ты задолжал мне достойную брачную ночь. Твой долг как
моего мужа — заботиться о моих потребностях. Полагаю, нам обоим
придется жить с разочарованием.
Его маска треснула.
Без предупреждения Данте схватил и развернул меня, прижав
спиной к своей груди.
— Валентина, я терпеливый охотник, — понизив голос, произнес
Данте, и его тембр отозвался у меня внутри. — Рано или поздно ты
расскажешь мне все, что я хочу знать.
Его рука скользнула по моему боку к бедру, задержавшись там на
мгновение, и заставив меня затаить дыхание в предвкушении и
смятении. Он задрал подол моей ночнушки до трусиков. Я задрожала и
еще сильнее прижалась к его груди. Накрахмаленная ткань его рубашки
шелестела при контакте. Это был странно эротичный звук. Данте
просунул палец под кружевную ткань моих трусиков и погладил меня.
Я застонала, уже влажная и умирающая из-за нашего спора и его
близости. Я не представляла, почему он вдруг стал меня трогать или чем
вызваны такие перемены в его намерениях, и меня это не заботило, пока
он продолжал прикасаться ко мне. Он погрузил пальцы между моими
складками, и его дыхание стало тяжелее.
— Ты хочешь этого?
— Да, — просипела я, бесстыже потираясь об его руку, другой
рукой Данте обхватил меня за талию и крепко удерживал. — Я хочу
тебя, Данте.
— Скажи мне то, что я хочу знать.
Он медленно поглаживал пальцами туда и обратно. Медленный
чувственный натиск заставил меня часто задышать. Я была на грани.
Мое тело слишком долго этого ждало. Ноги начали дрожать, и я
откинула голову назад, на плечо Данте.
— Разве ты не хочешь меня? — спросила я, задыхаясь, вместо того,
что он хотел услышать.
Как будто отвечая, он коснулся пальцем моего клитора, и я,
вскрикнув, разлетелась на осколки, когда наслаждение пронзило меня.
Сильная и надёжная рука Данте вокруг моей талии удерживала меня
вертикально, пока я тряслась в своем оргазме.
— Хочу. В этом и проблема, — прорычал он.
Внезапно он отпустил меня и отступил. Я схватилась за
подоконник, чтобы не рухнуть на пол, обернулась, но Данте уже
выходил из комнаты. Мой пульс все еще учащенно бился в венах.
Что только что произошло?
Глава 9
***
Остаток дня я провела, обдумывая свои возможности.
Эмоциональной привязанности Данте не хотел. Ему даже нежность не
нужна. Грубо и жестко — так он описывал секс, за которым шел к
проституткам. В одном он был прав. Это было не то, чего я хотела, но за
эти годы я узнала, что иногда нужно согласиться на меньшее зло, чтобы
достичь хоть какого-то подобия счастья. Я хотела заниматься сексом с
Данте, может, и не таким образом, как он обрисовал, но кто сказал, что
так мне не понравится? И он точно не говорил, что будет обращаться со
мной грубо. Данте всего лишь сказал, что я не должна ожидать от него
флаффа[1] и проявлений любви. Я смогу это пережить, ведь так?
Мне хотелось быть для него желанной. И, кто знает, вдруг это
будет так же прекрасно, как быть любимой им.
Приближалось время обеда, но я испытывала совсем не тот голод,
когда торопливо, прежде чем смогла бы передумать, раздевалась в
нашей спальне и надевала халат. Голой пройтись по дому я бы не
смогла.
Мой желудок крутило от нервов, пока я спускалась вниз в кабинет
Данте. Постучав, на этот раз я подождала, когда он разрешит мне войти,
потому что не хотела с борьбы начинать эту попытку соблазнения, даже
если вчера наш спор в спальне сильно меня завел. Данте открыл дверь,
не вымолвив ни слова, его холодные глаза скользнули по моему телу. Я
задумалась, может ли он определить, что я голая под тонкой тканью
халата?
— Можно войти?
Он отступил, пропуская меня внутрь. Я услышала, как закрылась
позади дверь, а затем Данте прошел мимо и обернулся ко мне с
вопросом:
— В чем дело?
— Я приняла решение.
— Насчет чего?
Я распахнула свой халат.
— О нас. О сексе.
Глаза Данте потемнели. Сжав зубы, он покачал головой и начал
отворачиваться.
— Тебе нужно уйти.
— Не смей отворачиваться. Взгляни на меня. Данте, я думаю, что
заслуживаю хотя бы этой маленькой любезности.
От мужа волнами исходило напряжение, когда он все же
повернулся ко мне. Он смотрел, но не приближался и на этот раз не
делал вид, что я невидимка. Его голубые глаза блуждали по моему
обнаженному телу.
Мои соски затвердели в прохладном воздухе кабинета, но я не
запахнула свой шелковый халат, несмотря на непреодолимое желание
укрыться от холодного исследования Данте. Его взгляд задержался на
вершине моих бедер немного дольше, чем на остальных участках тела, и
меня озарила робкая надежда. Сколько же у него контроля?
— Я для тебя кто? Жена?
Его блондинистые брови сдвинулись.
— Конечно жена. — В его голосе я услышала что-то, чего не
смогла понять.
— Тогда заяви свои права, Данте. Сделай меня своей.
Он не шелохнулся, но его глаза скользнули вниз к моим
возбужденным соскам. Этот взгляд был почти осязаем, как призрачное
прикосновение к моей обнаженной коже, но этого было недостаточно. Я
вновь хотела ощутить его пальцы между моих ног, хотела
почувствовать их каждым дюймом своего тела, хотела кончить так,
чтобы забыть все свои проблемы.
Я не была попрошайкой. Я знала, что почти уложила Данте, видела
это в очертании его напряженных плеч, в голодном взгляде. Я жаждала
сегодня вечером заняться сексом.
— У меня тоже есть потребности. Ты бы предпочел, чтобы я нашла
себе любовника, который освободит тебя от обязанности прикасаться ко
мне?
Я не была уверена, что у меня хватит на это духу. Нет, я знала, что
не смогу, но эта провокация была моим последним шансом. Если Данте
не среагирует и на это, то не представляю, что еще можно сделать.
— Нет, — произнес он резко, и что-то злое и собственническое
пробило его идеальную маску.
Данте сжал губы, стиснул челюсти и двинулся на меня. Он
остановился передо мной, и я задрожала от возбуждения. Данте не
дотронулся до меня, но мне показалось, что я увидела искру желания в
его глазах. Это были крохи, но вполне достаточно для того, чтобы меня
воодушевить. Я преодолела оставшуюся между нами дистанцию и
провела пальцами по его сильным плечам, прижимаясь своим
обнаженным телом к его груди. Грубая ткань его делового костюма
восхитительно терлась о мои чувствительные соски, и я застонала.
Пульсация у меня между ног стала почти невыносимой. Глаза Данте
сверкнули, когда он посмотрел на меня сверху вниз. Он медленно обнял
меня и положил ладонь на мою поясницу. Я бы очень хотела, чтобы он
сдвинул свою ладонь ниже. Не припомню, чтобы когда-либо настолько
отчаянно нуждалась в чужих прикосновениях, даже когда мне
приходилось слушать Антонио, трахающего Фрэнка в соседней
комнате.
Я торжествовала. Теперь он меня не игнорировал.
Я откинула голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Любой отголосок
желания, который, как я думала, увидела в нем, исчез, воздвигнув после
себя непроницаемые стены. Я поднялась на цыпочки, отчаянно
нуждаясь в настоящем поцелуе, но рука Данте на моей спине сжалась, а
сам он не собирался наклоняться ко мне, так что прикоснуться своими
губами к его я не смогла. Он не хотел моего поцелуя. Я больше не могла
выносить этого: я тут голая на него набросилась, предлагая ему себя и
свое тело, а он по-прежнему нос воротит — поэтому вырвалась из его
объятий, чувствуя себя грязной дешевкой. Стараясь не смотреть ему в
глаза, я повернулась и вылетела из его кабинета, подхватив свой халат,
пересекла холл и взлетела вверх по лестнице. Вот и ответ. Больше я не
буду и пытаться. Мне нужно смириться с тем, что Данте меня не хочет,
что он не будет спать со мной по каким-то названным им глупым
причинам, пока не появится абсолютная необходимость произвести
наследника.
Я ввалилась в спальню и рухнула на кровать. Меня охватили
отчаяние и тоска, но лишь на мгновение, я не позволила им одержать
надо мной верх. Я пережила брак с Антонио — смогу пережить и брак
без любви с Данте. Когда-нибудь у меня будут прекрасные дети,
которых я буду любить, и которые будут любить меня, а до того
времени я потерплю. Я не первая и не последняя женщина в нашем
мире, которая вынуждена жить с бесчувственным мужем-ублюдком. По
крайней мере, мой муж не был таким жестоким мудаком, как Томмазо.
Это что-то да значит.
А я сама легко позабочусь о своих потребностях, как и в
предыдущие несколько лет. Я перевернулась на спину, по-прежнему
злая, сконфуженная и полная разочарования, но все такая же
возбужденная. Закрыв глаза, я провела рукой вниз по телу и между ног,
медленно начала гладить себя, воображая, что это снова дразнящие
пальцы Данте, и вспоминая промелькнувшую на мгновение в его глазах
искру вожделения, которую я, скорее всего, себе напридумывала. Мое
дыхание участилось, Я была уже совсем близко. С моих губ слетел стон,
и я услышала, как раздался резкий вдох.
Открыв глаза, я уперлась взглядом в Данте; он стоял в дверях,
схватившись за ручку, и смотрел на меня. На этот раз его глаза
полыхали огнем. Боже милостивый, как долго он наблюдал за мной?
Меня как бульдозером накрыло унижением. Я отдернула руку и,
стискивая на груди халат, подползла к краю кровати. Я не могла
остаться в одной комнате с Данте, не после того, что он только что
видел. На сегодня позора достаточно, но Данте внезапно преградил мне
путь, встав передо мной. Его высокая фигура возвышалась надо мной.
Откинув голову назад, я встретилась с ним глазами, они были более
живыми, чем я когда-либо видела. Похоже, что он был зол.
— Нет, — произнес он тихо.
Я не очень поняла, что он имел в виду. Он начал наклоняться ко
мне, пока я опять не оказалась лежащей на спине, а он навис надо мной.
Полы его пиджака распахнулись и закрыли меня с обеих сторон, как в
мягкую тюрьму. Я всматривалась в лицо Данте, возбуждаясь от его
близости и его взгляда. Приподнявшись на локте, он вклинился коленом
мне между ног, раздвигая их.
Сердце отчаянно колотилось у меня в груди. Неужели он, наконец,
сделает то, чего я так ждала? Данте впился в меня долгим взглядом, и я
уже была готова к тому, что он снова отпрянет, но вместо этого он
обхватил мою грудь, и я выгнулась навстречу ему со стоном желания.
Он перевел взгляд на свою руку и ущипнул меня за сосок, сильнее, чем
я ожидала. Удовольствие словно молния пронзило каждую клеточку
моего тела. Я нуждалась в том, чтобы Данте прикоснулся ко мне там.
Эта потребность была сильнее голода и жажды. Он был нужен мне
больше, чем воздух. Данте щипал и тянул меня за сосок, а глаза его
темнели и набирались решимости, пока он наблюдал за мной. Раньше я
иногда ласкала свою грудь, но особо это никогда на меня не влияло, а
жесткие прикосновения Данте вызвали у меня приятные покалывания
внизу живота. Он склонился ниже, захватив мой сосок губами, и грубая
ткань пиджака коснулась моей кожи.
Я выгнулась, прижавшись сильнее грудью к его лицу, но рука
Данте, удерживая меня на месте, сжала мое бедро. Он снова жестко
впился в мой сосок, еще сильнее возбуждая и вызывая бассейн у меня
между ног. Я корчилась в попытке потереться о его колено,
вклинившееся между моих бедер, но Данте одной рукой сдерживал мои
попытки. Невозможность двигаться так, как того хочется, никогда не
казалась мне чем-то сексуальным, но, Боже, как я была неправа.
Данте легонько прикусил мой сосок, его зубы чуть оцарапали
чувствительную кожу, и я чуть не кончила. Я была уже так близко. Он
выпустил мою покрасневшую и затвердевшую от терзаний вершинку.
Глядя мне в глаза, Данте провел рукой вниз по моему телу. Я была не в
силах отвести взгляд от его прекрасного холодного лица, зачарованная
пламенем в его глазах. В них было что-то темное, дикое и злое. Он
положил пальцы мне на бедра и развел мои ноги в стороны. Я
задрожала от предвкушения.
— Если хочешь этого, скажи сейчас, — сказал он хрипло. Да как он
мог даже усомниться в моем желании?
— Я хочу этого.
— Хорошо.
Со зловещей ухмылкой Данте втянул другой сосок в рот и щелкнул
по нему, одновременно скользнув двумя пальцами к моему лобку и
надавив на клитор. Шипы удовольствия выстрелили из моего центра по
всему телу. Мне казалось, что оно трещит по швам, когда оргазм
накрыл меня. Мои бедра судорожно тряслись. Данте спокойно смотрел,
как я дрожала под ним, его пальцы по-прежнему прижимались к моему
чувствительному клитору. Медленно я спустилась с небес на землю. Я
была сконфужена тем, что настолько быстро кончила, ведь он едва меня
коснулся, но, несмотря на свое смущение, вызывающе вздернула
подбородок. Если бы муж не заставил так долго ждать, я бы так не
возбудилась.
Данте с силой втянул воздух через нос, сжимая челюсти, затем
запустил пальцы между моими складками. Его ноздри раздулись, когда
он медленно толкнулся в меня двумя пальцами. Мои мышцы сжались
вокруг него, и я резко втянула воздух на чужеродное вторжение.
Болезненным это не было — лишь слегка неудобно. Я иногда вводила в
себя один палец, но никогда не понимала привлекательности этого.
Сейчас это было потрясающе. Данте опустил взгляд и наблюдал за
своими пальцами, как они двигались во мне и. Это было невероятно,
лучше, чем я когда-либо могла испытать сама. Его непрекращающееся
движение заставило меня задыхаться.
— Ты невероятно тесная. Не могу дождаться, чтобы оказаться
внутри тебя, — хрипло сказал Данте.
Мне хотелось, чтобы он продолжал говорить с этим сексуальным
рычанием, но все, что мне удалось выдавить из своих губ, было
хныканьем и вздохами. Я была близка ко второму оргазму, чувствовала,
что он образуется в глубине моего центра, ощущала знакомые шипы
удовольствия, пронизывающие эхом мое тело. Данте ускорил движение
и щелкнул пальцем по моему клитору. Я врезалась пятками в матрас,
когда оргазм накрыл меня, еще интенсивнее, чем первый.
Я все еще наслаждалась последними волнами оргазма, когда Данте
вытащил пальцы. Несмотря на мой протестующий звук, Данте
выпрямился. В глазах его пылала острая жажда. Меня поразили
напряжение, обреченность и темнота, одновременно смешавшиеся на
его лице. Он был похож на человека, который проиграл битву с собой.
Он стоял высокий и царственный, неподвижно, за исключением
вздымающейся и опускающейся грудной клетки, и его глаза блуждали
по моему обнаженному телу. А затем он потянулся и снял пиджак. Тот
соскользнул на пол с тихим шелестом. Однако Данте не стал
избавляться от своего жилета и рубашки. Он легко расстегнул ремень, и
мои глаза двинулись ниже и застыли на кое-чем, что я и не надеялась
уже вызвать в мужчине, — на выпуклости в его брюках. Меня охватило
изумление, а затем радостный триумф.
[1] Флафф (Fluff) — этим словом называют фанфики про любовь,
причём в них не будет никакой интриги, переживаний и терзаний, всё
описывается по доброму и «ужасно» мило.
***
Много позже я была разбужена рукой на моем бедре. Глаза у меня
открылись, но я уставилась в темноту. Задернутые шторы позволяли
проникнуть в комнату только узкой полоске лунного света. Мой взгляд
выхватил бледное свечение будильника на тумбочке. Было около
полуночи. Я спала меньше часа. Что случилось?
Я осознала, что Данте прижался к моей спине, его пальцы
поглаживали мне бедро.
— Данте? — прошептала я, повернув голову через плечо, но его
лицо скрылось в тени. Он был очень близко. Его дыхание коснулось
моего плеча, подняв дыбом маленькие волоски на руках. — Что…
Он заткнул меня яростным поцелуем, чуть не лишившим меня
кислорода. Он не колебался, его язык завоевывал мой рот. Я попыталась
повернуться к нему лицом, но твердая грудь Данте за спиной и его
железная хватка на моем бедре парализовали меня. Его поцелуй послал
волны возбуждения к низу живота, но мне наконец пришлось
оторваться от него, чтобы сделать глубокий вдох. Он уперся эрекцией в
мою задницу. Я громко выдохнула.
— Скажи мне, что тебе не больно, — пророкотал Данте возле моего
плеча, прежде чем слегка прикусить его.
Я задрожала.
— Не больно, — все, что мне удалось из себя выдавить, и это даже
не было правдой, но будь я проклята, если стану его останавливать.
— Хорошо, — прорычал Данте и облизнул мое горло. — Скажи
мне остановиться, или я не смогу.
В ответ я только застонала, потому что Данте снова толкнулся
членом мне в задницу. Мне не терпелось избавиться от одежды и
почувствовать его обнаженной кожей на себе. Я толкнулась к нему
задом, пытаясь потереться, но меня опять остановила рука Данте на
бедре.
— Нет.
— Данте, я правда хочу…
И вновь его губы поглотили мои слова, а пальцы предупреждающе
сжались.
— Я хочу, чтобы сейчас ты молчала, только если не захочешь
остановить меня. — Он покусывал мою шею. — Ты делаешь то, что я
тебе говорю, Валентина, или же говоришь, чтобы я остановился. У тебя
только два варианта.
Я кивнула, и он, должно быть, почувствовал это, потому что не мог
видеть в темноте. Я была рада, что Данте не знает, насколько сильно я
возбудилась от его командного тона.
— Очень хорошо, — произнес он тихо. — Сегодня ты будешь все
такой же узкой, поэтому мы будем медленно продвигаться и
воспользуемся этим временем, чтобы сделать тебя очень мокрой.
Я поверить не могла, что это говорил мне тот же сдержанный и
холодный Данте, которого я встречала днем. Мне хотелось спросить,
почему он передумал. Так изменился в один момент? Может быть, он
согласился с тем, что я знаю, чего хочу?
— Я хочу, чтобы ты разделась прямо сейчас.
Только на одно мгновение меня охватило разочарование, что Данте
не собирается сделать это сам, но и его заглушило волнение. Данте
отпустил мое бедро, и я быстро села, стянула ночную рубашку через
голову и спустила вниз трусики, все время чувствуя его взгляд на себе.
Повернувшись к нему, я задалась вопросом, нужно ли подать ему какой-
то знак, и от этой мысли чуть не рассмеялась, но затем матрас пришел в
движение, и я увидела, что Данте встает с постели и начинает
раздеваться. Было темно, но я могла различить его внушительную
эрекцию.
— Сядь на край кровати.
Я перебралась на его сторону кровати и села на краешек, нервозная
и любопытная, взволнованная и почти разрываемая похотью. Данте
двинулся ближе, пока не встал передо мной, и его эрекция оказалась на
уровне моих глаз. Я ахнула, прежде чем смогла проглотить звук,
осознав, что он хотел сделать. Совет Бибианы выстрелил у меня в
голове, но я не была уверена, нужно ли Данте, чтобы я действовала
самостоятельно. Он обхватил мою щеку, его ладонь была теплой и
слегка шершавой на моей коже.
— Как далеко ты заходила прежде?
Я мгновение колебалась, но предположила, что он хотел от меня
честного ответа, поэтому сказала:
— Я несколько раз целовалась с Антонио, и он пару раз касался
моей груди, но это все, что я когда-либо делала до тебя.
Тишина заполнила темную комнату. Мое сердце забилось быстрее,
его глухой стук казался громче с каждой секундой. Я слышала
ритмичное дыхание Данте, безо всяких признаков того, что он был
сексуально возбужден. За исключением доказательства перед самым
моим лицом, привлекающего к себе внимание.
— Валентина, я хочу, чтобы ты пососала мой член.
Большим пальцем Данте коснулся моих губ, затем скользнул между
ними, слегка раздвигая. Он ждал, и я подтолкнула его палец своим
языком, прежде чем слегка пососать его, надеясь, что он воспримет это
как согласие. Он подошел еще ближе, пока его головка не уперлась мне
в губы. Данте поглаживал мой подбородок, его ладонь все еще лежала
на моей щеке.
— Оближи головку. — Я высунула язык и обвела вокруг головки
его члена. Данте задержал дыхание, но это было единственным
признаком того, что мои действия оказали на него влияние. — Теперь
оближи до верха и просунь свой язык в отверстие.
Я следовала приказам и была вознаграждена его участившимся
дыханием. Большим пальцем Данте впился в мой подбородок.
— Открой рот.
Я без колебаний раздвинула губы. Я была рада приказам Данте. Так
меня, по крайней мере, не бросили смущаться. Он скользнул головкой
члена мне в рот так, что тот лег на язык.
— Обхвати губами и пососи.
Я сделала так, как сказал Данте, и он погладил мой подбородок,
затем провел пальцем вверх, пока не коснулся того места, где его член
исчезал между моих губ.
— Мне нравится мой член у тебя во рту, — произнес он хрипло. —
И мне нравится, что это единственный член, который ты когда-либо
сосала. — Он глубже скользнул мне в рот, но все еще не очень далеко.
— Давай посмотрим, как глубоко ты можешь взять. — Он дюйм за
дюймом погружался в меня, пока не уперся мне в глотку и я не
поперхнулась. Я потянулась к его эрекции. Оставалась еще пара
дюймов, которые не могли поместиться мне в рот. Данте немного
отодвинулся, затем несколько раз толкнулся в меня, его ладонь крепко
удерживала мое лицо.
— Немного практики, и, возможно, ты сможешь полностью взять
меня в рот, но на данный момент этого достаточно.
Я дрожала от возбуждения. Может ли кто-нибудь кончить только
от того, что делает минет?
Данте вытащил член у меня изо рта и снова погладил мои губы.
— Откинься назад.
Я легла спиной на матрас. Данте встал на колени и просунул руки
между моих ног, а затем развел их так далеко, как только смог.
— Поставь свои пятки на край кровати.
Господи, я поняла, что он собирается сделать. Я так много всего
читала об этом, но даже не представляла, как это будет чувствоваться.
Темнота меня порадовала. Так я хотя бы не чувствовала себя
настолько открытой. Он просунул ладони мне под задницу и слегка
приподнял. Я перестала дышать, когда почувствовала его теплое
дыхание на своих мокрых складках. Данте медленно облизал мои
внешние губы. Я дернула бедрами, но он проигнорировал мою
молчаливую просьбу и продолжил мучительно дразнить.
— Данте, — прошептала я умоляюще.
Он сжал мою задницу и отстранился.
— Нет.
Я сжала губы, а затем, наконец, он провел языком по моему входу
одним длинным движением. Я застонала, не переживая, считается это
разговором или нет. Он чередовал быстрые и легкие движения с
твердым, но медленным облизыванием, пока я не стала задыхаться на
грани оргазма. Взмахнув руками, я зарылась ими в волосы Данте в
жажде прижать его сильнее к себе. Он воспротивился. Его пальцы
скользнули по моим складкам и раскрыли их. Кончиком языка он нежно
обводил мой клитор, пока я не начала трястись, в нескольких секундах
от падения за край, и вдруг сел без предупреждения. Для того, чтобы
промолчать, потребовалось все мое самообладание.
— Повернись и встань на колени.
Мои глаза широко распахнулись от удивления, но я повернулась и
встала коленями на кровать.
— Опустись на локти.
Я опустилась. Теперь моя задница была поднята в воздух. Поза
была странной и даже более уязвимой, чем раньше. Данте раздвинул
мне ноги, пока я не почувствовала прохладный воздух на раскрытой
заднице, а затем его губы снова оказались на моем центре. Я закричала
от удовольствия, когда Данте погрузил в меня язык и начал медленно
трахать меня. Я ощущала в себе каждое его движение, легкую
шероховатость его языка, как он скручивал кончик, когда был глубоко
внутри. Я уткнулась лицом в простыни, чтобы не дать сорваться
постыдным звукам со своих губ, но, когда Данте скользнул рукой
вперед и начал дразнить мой клитор пальцами, даже простыни не могли
заглушить мои стоны и вздохи. Я выпятила свою задницу еще больше и
заскребла пальцами по матрацу, когда оргазм взорвался из моего ядра,
одновременно вызвав онемение и усилив мои чувства. Я втягивала
рваные вдохи, моя кожа была влажной от пота, а сердце отчаянно
билось в груди. Я подняла голову, чтобы глубже вдохнуть.
Данте исчез, но, прежде чем я успела обернуться через плечо,
чтобы посмотреть, что он делает, его пальцы схватили меня за бедра и
потянули ближе к краю кровати. Затем его эрекция прижалась к моему
входу, и мое тело застыло в удивлении и нервозности.
Я читала, что догги-стайл позволяет мужчинам входить глубже,
чем в других позах. Мне все еще было немного больно, и при
отсутствии близости в этой позе для меня она была еще менее
желанной. Мне хотелось, чтобы грудь Данте прижималась к моей.
Данте остановился, не пытаясь войти в меня. Его руки скользнули к
моей попке и мягко помассировали. Я расслабилась, но совсем немного.
Я чувствовала, как сжалось все внутри. Данте наклонился и обнял меня
за талию, прежде чем прижать к груди. Я все еще стояла на коленях, но
теперь моя верхняя часть тела была в вертикальном положении, и Данте
держал меня в своих руках. Скользнув одной рукой мне между ног и
снова начав дразнить меня, другой рукой он добрался до груди и стал
ласкать ее. Я положила голову ему на плечо, и мое дыхание
успокоилось. Я все еще была напряжена, но в объятиях Данте
чувствовала, что мои мышцы постепенно расслабляются. Слегка
наклонившись ко мне, он направил головку к моему входу. Я все еще
была зажата, но не так сильно, как раньше.
— В чем проблема? — пробормотал он мне на ушко. Он не казался
нетерпеливым или расстроенным, просто любопытным.
Смущение скрутило мой желудок. Конечно, мне не хватало
навыков соблазнения, если я даже не могла сделать это по-собачьи для
собственного мужа.
— Я не знаю, — призналась я тихо. — Ты не можешь просто
войти?
— Конечно, могу, но ты все равно узкая и если будешь так
напряжена, как сейчас, то будет больно, — его голос был спокоен, даже
нейтрален, без единого намека на то, что он думал о моем предложении.
Пальцы Данте все еще были у меня между ног, слегка поглаживая и
пощипывая.
— Не говори мне, что у тебя проблема с причинением боли другим
людям, — поддразнила я его хриплым шепотом, когда приятные
покалывания от низа живота разлились по телу.
— Не скажу, — просто ответил он.
Я чувствовала нарастающее напряжение, когда его пальцы творили
магию между моих ног. Он увеличил давление на мой вход, головка его
члена скользнула внутрь, и в это же самое время я сильно кончила, а
мои мышцы крепко сжали его член. Данте слегка наклонился вперед,
прижимая меня книзу, и я выставила вперед руки, чтобы не рухнуть на
кровать, пока все еще приходила в себя от оргазма.
Данте прикусил мне шею.
— Но я не хочу делать тебе больно. — Он ущипнул меня за сосок,
затем вошел еще на пару дюймов, вынуждая меня задрожать от
ощущения легкой боли и удовольствия. — По крайней мере, не больше,
чем тебе будет нравиться.
Он вошел полностью, затем остановился на пару ударов сердца,
прежде чем начать медленно вколачиваться в меня. Его движения
постепенно становились все быстрее, до тех пор, пока мне не осталось
ничего другого, кроме как опуститься на локти, иначе мои руки не
выдержали бы. Данте выпрямился, лишив меня тепла своей груди, и
схватил меня за бедра.
— Потрогай себя, Валентина, — потребовал он.
Я не сразу поняла, что он имел в виду, но потом просунула под
себя руку и нашла свой клитор. Я яростно терла, в то время как
движения Данте становились сильнее. Он вышел, насколько мог далеко,
и снова вонзился в меня, заставив простонать его имя, а мои пальцы еще
сильнее нажимать на клитор. Иногда кончиками пальцев я касалась его
члена, скользкого от моих соков, и каждый раз он издавал стон.
Ободренная этим, я направила руку так, чтобы одновременно гладить
себя и касаться его члена. Когда мои мышцы сжались в освобождении,
Данте тоже громко застонал.
Он замер, когда его член дернулся во мне несколько раз, и я
зарылась лицом в простыни. У меня ныли предплечья от того, что
опиралась на них, и в тот момент, когда Данте вышел из меня, я
перекатилась на спину, задыхаясь. Я видела, как он отошел от кровати,
как и в прошлый раз, затем включился свет в ванной, и Данте скрылся
внутри. Однако дверь он не закрыл. Я скатилась с кровати и поспешила
вслед за ним. Он встал под душ и включил воду.
— Ты собираешься принять душ? — нерешительно спросила я.
Данте взглянул на меня через плечо. Я не стала прикрываться, ведь
он уже все видел. Сам Данте, похоже, не стыдился своей наготы.
— Да. Можешь присоединиться ко мне, если хочешь.
С радостным облегчением я поспешила к нему. Он приоткрыл для
меня стеклянную дверь, и я проскользнула под теплые струи
тропического душа. Через мгновение Данте шагнул ко мне. Я не
торопилась, любуясь его телом, потому что впервые могла
действительно хорошо рассмотреть его без одежды, и это было стоящее
зрелище. Его грудь и живот были в меру накачены, и тонкая полоска
светло-русых волос тянулась к низу живота. Данте подставил под воду
голову, затем повернулся ко мне спиной, чтобы взять гель для душа. На
его плече была татуировка. Я удивилась, вообще обнаружив на нем
чернила. Почему-то Данте не был похож на такой тип людей.
— Нет добра на земле; и грех — всего лишь слово. Приди, Дьявол.
Ибо перед тобою весь этот мир, — я прочитала вслух цитату,
начертанную курсивом на его коже. Данте повернулся ко мне, на его
лице появилось нечитаемое выражение.
— Что за мрачная перспектива на жизнь? — спросила я.
В ответ он протянул мне гель для душа. Теперь, когда мы уже не
лежали в постели, между нами снова вырос барьер, и я не знала, как его
сломать. И еще я видела, что Данте бы этого не допустил.
— Я человек греха, Валентина. Мой опыт научил меня, что добро
редко одерживает победу. Если дьявол существует, то он, безусловно,
покровитель Синдиката.
Я прислонилась к стене, нахмурившись.
— Ничто не мешает тебе стать лучше.
Опять эта холодная улыбка.
— Нет, только моя природа.
Глава 12
***
Для нашей поездки в промышленные районы Чикаго мы взяли
«Мерседес» Данте, потому что снежная буря сделала улицы
непроходимыми для «Порше». Спустя полчаса, в течение которых
Данте объяснял, какие виды азартных игр самые популярные в наших
казино, и кто является самым важным из крупных игроков, мы
остановились перед воротами, ведущими вниз, в подземный гараж.
Позади него вырисовывалось массивное складское помещение с
заляпанными окнами и разрисованными граффити стенами. Охранник
из маленькой кабинки поздоровался с Данте и открыл нам ворота. Мы
покатились вниз по ничем не примечательному паркингу. Ничего
вокруг не намекало на присутствие казино, но это, безусловно, имело
смысл, потому что Синдикат был вынужден скрывать свой нелегальный
игорный бизнес. Несколько автомобилей уже были припаркованы, и
Данте направил «Мерседес» к месту между глянцевым черным “БМВ” и
китчевым красным «Мустангом» с цепями для езды по снегу вокруг
массивных колес. У меня было такое чувство, что я знаю, кому
принадлежит последний.
Мы с Данте вышли из машины, он, к моему удивлению, положил
руку мне на поясницу, провожая к ржавому лифту на другом конце
гаража.
— Это безопасно? — спросила я с подозрением. Эта штука
выглядела так, как будто отчаянно нуждалась в ремонте.
— Это все понарошку, — засмеялся Данте. На мгновение его глаза
встретились с моими, и неожиданное тепло заполнило меня.
Данте нажал маленькую черную кнопку, и двери лифта
распахнулись. Внутри было не намного лучше, чем снаружи: грузовой
лифт с голыми железными стенами и обшарпанным полом. Данте
вытащил из кармана ключ-карту и засунул ее в прорезь, которую я даже
не заметила раньше, потому что та была не рядом с кнопками лифта, как
обычно. Данте заметил мой любопытный взгляд.
— Федералы к нам еще никогда не наведывались, но, если они
станут проверять склад, это усложнит им задачу.
В тот момент, когда Данте вставил карту, лифт начал движение
вниз. Поездка была недолгой, и, когда двери, наконец, открылись, я
ахнула.
Мы шагнули в огромное подземное помещение с шикарными
красными с золотом коврами, люстрами и десятками внушительных
столов для покера, блэкджека, рулетки и всего того, во что здесь еще
играли. Телевизоры с плоскими экранами на одной из стен казино
показывали все: начиная от чемпионата Африки по футболу до
первенства по дартсу в Шотландии, от гонки на верблюдах в Дубае и
заканчивая лыжными турнирами в Альпах. Для клиентов, которые
хотели наблюдать за спортсменами или командами, на которых они
делали ставку, вдоль стен были расположены диваны. В дальнем конце
помещения находился бар с сотнями бутылок ликеров, вин и
шампанских, протянувшийся почти на всю ширину казино.
Прямо сейчас казино было безлюдным, за исключением двух
уборщиц, которые пылесосили ковры. Несколько дверей, как я
предположила, вели в апартаменты для ВИП-гостей.
— В задней части находятся офисы, а также зона для встречи
важных гостей, — объяснил Данте, провожая меня через зал к темной
деревянной двери рядом с баром.
— Я буду работать каждый день?
Данте как-то странно посмотрел на меня.
— Ты можешь выходить на работу, когда захочешь. Заставлять
тебя никто не будет. Но всегда, когда ожидается важный гость, тебя
будут информировать, чтобы ты решила, будешь ли их встречать.
— Хорошо. Ты говорил, что проводятся специальные мероприятия.
Планируется ли что-нибудь в ближайшие несколько недель? Например,
на День святого Валентина? — До него оставалось еще четыре недели,
но для организации мероприятия нужно время.
Данте слегка погладил меня по спине, вызвав мое удивление. Я
даже не сказала бы, что он осознавал, что делал, так как выражение его
лица было отстраненным, если не считать кривой усмешки, обращенной
ко мне.
— День святого Валентина — это точно не то, что интересует
мужчин, приезжающих сюда. Даже если они женаты, их жены
наверняка не знают, что мужья бывают здесь. Я уже говорил, мы всегда
держим по меньшей мере дюжину проституток в баре, а спальни в
конце зала никогда не пустуют.
— Так значит, я буду не только управлять казино, но и стану
королевой борделя.
Данте рассмеялся. Настоящим смехом. Я покосилась на него, чтобы
убедиться, что мои уши не сыграли со мной плохую шутку, но улыбка с
его лица уже испарилась.
— Ты им не сутенерша. Ты можешь представить наших высоких
гостей их девушкам-хостес, но, что касается остального, проституция в
казино находится в руках Раффаэле.
Раффаэле был двоюродным братом Арии, однако он не состоял со
мной в родстве. С удовлетворением я подумала, что мое предположение
про автомобиль было верным. Я слышала сплетни о его щегольской
персоне.
— Это не тот, кому отрубили палец за то, что он пялился на Арию?
Все знали часть этой пикантной истории, но мне было любопытно,
как относится Данте к этому инциденту. Я до сих пор помню, какой
переполох тогда был.
Данте сжал губы в тонкую полоску.
— Это он. Рокко Скудери позволил Луке наказать Раффаэле.
Мы остановились перед дверью.
— Но у тебя бы такого не случилось?
— Я бы не позволил кому бы то ни было из Нью-Йорка наказывать
на моей территории, — сказал он жестко.
Не знаю почему, но мое тело немедленно отреагировало на
стальную ярость Данте, желая оказаться с ним наедине, чтобы
позволить ему, как прошлой ночью, сделать со мной все, что он захочет.
Игнорируя потребности своего тела, я спросила:
— Значит, ты не считаешь, что Раффаэле это заслужил.
Лично я думала, что это перебор — отрезать чей-то палец только за
то, что пялился, но Лука был известен своим хладнокровием, даже в
Синдикате.
— Я этого не говорил, но настоял бы на том, чтобы наказать его
самому, поскольку он моя ответственность. Но что сделано, то сделано.
— А Раффаэле — помощник управляющего?
— Нет, он отвечает за проституток. Следит за тем, чтобы у нас их
всегда хватало. Он работает вместе с Томмазо.
Я поморщилась, это было моей обычной реакцией на его имя.
Данте приподнял блондинистую бровь.
— Это из-за проституции или из-за Томмазо? Я думал, ты дружишь
с его женой Бибианой.
— Бибиана — моя лучшая подруга, поэтому я терпеть не могу
этого человека. Полагаю, нет ни единого шанса, что Томмазо может
оказаться предателем, чтобы ты смог от него избавиться?
Данте разглядывал мое лицо.
— Ты серьезно.
— Да. Он обращается с Бибианой как с грязью с тех пор, как они
поженились. Я и слезинки бы не проронила, если бы ты пустил пулю
ему в голову.
На пару ударов сердца наши глаза встретились, и у меня сложилось
впечатление, что Данте тоже не возражал бы против уединения со мной,
но затем момент исчез.
— Он верный солдат. Он никогда не давал мне никаких поводов
сомневаться в нем. Я не имею права сделать с ним что-либо.
— Даже если я скажу тебе, что он насилует Бибиану? — Я знала,
что Бибиана не хотела, чтобы люди знали об этом, но, возможно, Данте
мог бы помочь. Не похоже на то, что он станет рассказывать об этом
другим.
Он положил руку на ручку двери, его глаза стали холодны.
— Она его жена.
— Это не значит, что он может насиловать ее, — прошипела я.
— Знаю, но я не могу указывать своим людям, как они должны
обращаться со своими женами. Даже Капо не имеет права вмешиваться
в дела семьи. Мое решение о запрете изнасилования в качестве
наказания или развлечения и так уже вызвало возмущение.
Я отвернулась в попытке скрыть, насколько тяжело воспринимала
эту тему. Иногда ужасы, происходящие в Синдикате, слишком легко
забывались.
— Ты готова войти? Раффаэле и Лео, помощник управляющего,
ждут в твоем офисе, чтобы встретиться с тобой.
Я глубоко вздохнула, затем кивнула.
Данте открыл дверь, все еще держа руку на моей спине. Он
проводил меня по длинному коридору, в котором обнаружилось еще
пять дверей.
— Я так понимаю, что они не для всеобщего пользования, в
отличие от дверей в основном зале.
— Да. Только для тебя и других сотрудников. Двери снаружи ведут
в несколько номеров, которыми могут пользоваться проститутки со
своими клиентами.
Я кивнула. Все-таки не верилось в реальность того, что я скоро
буду здесь работать.
Данте проводил меня к двери в конце коридора и открыл ее. За
дверью обнаружился просторный офис без окон, из мебели были стол
для совещаний с шестью стульями, диван, рабочий стол и два стула
возле него. На одном из стульев сидел Раффаэле, который был на пару
лет моложе меня, на другом — мужчина средних лет с усами. Оба
мужчины поднялись, когда мы с Данте вошли. Мой взгляд немедленно
скользнул к руке Раффаэле. Хоть доктор Синдиката и пришил ему
палец, но он торчал и, вероятно, не сгибался.
— Раффаэле, Лео, — сухо сказал Данте, отняв свою ладонь от моей
спины, чтобы пожать им руки. Затем он указал на меня. — Это моя
жена, Валентина. Как я сказал вам вчера, она займет место Дино. — Я
предположила, что речь про того парня, который набивал свои карманы
деньгами Синдиката.
Я кивнула головой, надеясь произвести впечатление уверенности в
себе, пожала руку сначала Лео, который оказался ниже меня ростом на
несколько дюймов, а затем Раффаэле. Мужчины радушно
поприветствовали меня, но по их глазам было видно, что они
недовольны решением Данте привлечь меня к делам Синдиката.
Конечно, им не хотелось, чтобы женщина была их боссом, даже если
Лео все-таки будет выполнять большую часть управленческой работы.
— Почему бы тебе не показать все здесь Валентине? Ты знаешь
здесь все ходы и выходы лучше меня, — обратился Данте к Лео. Тот
кивнул и повернулся ко мне с натянутой улыбкой.
— Сюда, — сказал он, выходя из офиса и направляясь обратно в
основной зал. — Наши часы работы — с шести вечера до шести утра.
Конечно, иногда группа крупных игроков желает забронировать зал на
другое время, Тогда мы открываемся специально для них.
Еще не было даже полудня, так что оставалось много времени до
того, как казино откроет свои двери. Это объясняло, почему было так
безлюдно. Я кивнула на кабинку.
— Это здесь клиенты обменивают свои деньги на фишки?
— Да, — согласно кивнул Лео. — Если у клиента нет денег, мы
предлагаем им кредиты.
— Не сомневаюсь, что по справедливым процентным ставкам, —
пошутила я.
— Конечно, — согласился Лео с закрытой улыбкой.
— А если они не возвратят наши деньги, кто об этом позаботится?
— Те же бойцы, которые собирают все наши деньги, — сказал
Данте. Он шел позади нас. Не знаю, приглядывал ли он за тем, чтобы
мужчины вели себя цивилизованно, или же хотел посмотреть, как я
буду справляться сама.
— Я полагаю, что если вход сюда только по приглашениям, тогда
как быть со слухами? Клиенты подписывают какое-нибудь соглашение
о неразглашении?
Раффаэле фыркнул, но замолчал, когда Данте с негодованием
зыркнул на него.
— Нам не нужны никакие бумажки о неразглашении. Мы говорим
клиентам, что они не могут рассказывать людям об этом, если заранее
не спросят у нас разрешения и мы не проверим информацию об этом
человеке. Наши клиенты знают, как держать язык за зубами.
— Никто не хочет связываться с нами, если не собирается
сдохнуть, — надменно произнес Раффаэле.
Он начинал действовать мне на нервы. Он был слишком уверен в
себе. Потеря пальца, по всей видимости, не снизила его самооценку.
— А ты отвечаешь за девочек?
— Я слежу за тем, чтобы проститутки делали довольными наших
клиентов. Еще я выбираю шлюх, которые сидят в баре, чтобы
возбуждать мужчин, и также решаю, кто станет одной из девушек-
хостес. Я проверяю их всех, чтобы убедиться, что они умеют сосать
член и согласны взять его в задницу. Анал — обязателен. Большинство
несчастных ублюдков не получают этого дома.
Глаза Данте пылали гневом, но он не вмешивался. Возможно, он
думал, что из-за этого я покажусь слабой. В конце концов, я собиралась
стать главой этого казино.
— Надеюсь, с клиентами ты так разговаривать не будешь, —
сказала я Раффаэле.
Его шея пошла красными пятнами, трудно сказать — от злости или
унижения. Наверное, всего по чуть-чуть. Он открыл рот и, взглянув на
Данте, закрыл его. Похоже, что Раффаэле доставит мне больше хлопот,
чем Лео.
— Кто-нибудь из девушек уже здесь? Я хотела бы с ними
пообщаться.
Глаза Раффаэле бегали между Лео и Данте, будто ему нужно было
их одобрение перед тем, как ответить на элементарный вопрос.
— Большинство из них работают в клубе «Палермо» до пяти, а
затем приезжают сюда.
Девушки, которые работали здесь, были из клуба «Палермо»? Кто-
то из них спал с Данте? Нужно спросить Бибиану, знает ли она имена
тех женщин, которых выбирал Данте в клубе.
— Тогда я поговорю с ними завтра. Проследи, чтобы они пришли
пораньше, чтобы я могла пообщаться с ними прежде, чем откроется
казино.
— Да о чем тут говорить? Они всего лишь тупые проститутки,
шлюхи с тремя дырками и не более того.
— Раффаэле, довольно. Я не потерплю, чтобы ты разговаривал так
с моей женой, — сказал Данте опасно низким голосом.
***
Энцо приехал за мной на внедорожнике. За время короткой поездки
мы не разговаривали, если не считать пары фраз, которыми мы
перекинулись. Когда проезжали мимо улицы, где жила Бибиана, я
попросила:
— Подожди. Поверни здесь. Я хочу нанести визит Бибиане
Бонелло. — Я обещала рассказать ей, как продвигаются дела у нас с
Данте. Надеюсь, она мне будет рада.
Энцо не стал спорить. Он направил машину к дому Биби и
припарковался у тротуара.
— Хотите, чтобы я подождал?
Я колебалась.
— Если ты не против?
Энцо покачал головой.
— Это моя работа. — Он потянулся за сиденье и вытащил журнал
об олдтаймерах[1].
— Я недолго, — заверила я, хотя мы с Бибианой могли болтать
часами.
Я вышла из машины и направилась к входной двери. Позвонила и
стала ждать. Какое-то время ничего не происходило, и я уже собиралась
вернуться в машину, когда дверь распахнулась.
Передо мной стоял Томмазо. Я округлила глаза от удивления, а
затем заволновалась.
— Привет, Томмазо, — выдавила я, стараясь, чтобы мой голос
звучал приветливо. — Надеюсь, я не пришла невовремя. Хотела
поболтать с Бибианой. Она дома?
«Она в порядке?» — вот вопрос, который я на самом деле хотела
задать. Томмазо был потный, его кожа раскраснелась, а ширинка была
расстегнута. Во мне стал нарастать страх.
Томмазо оскалил зубы в широкой ухмылке и обхватил мою руку
своими ладонями.
— Она спустится через минуту. Для жены Данте у нас всегда
найдется время.
Я боролась с желанием уйти. Его кожа была липкой от пота, и
мысль о том, что причина его помятой внешности имела какое-то
отношение к тому, что он делал с Бибианой, вызывала у меня желание
скрести свои ладони, пока на мне не останется ни следа от его
прикосновения.
— Бибиана, поторопись. Здесь Валентина Кавалларо.
Как будто Бибиана не знала, кто я. Я осторожно вытащила руки из
его хватки.
— Я слышал, ты взяла под свой контроль казино, — с
любопытством сказал Томмазо, уставившись на меня своими
маленькими глазками-пуговками.
— Это Раффаэле тебе рассказал?
Томмазо загоготал.
— Ему и не нужно было. Все только об этом и говорят. Бибиане я
бы ни за что не позволил работать, но Данте уже давно пытается
изменить положение дел в Синдикате, еще до того, как Фиоре ушел на
пенсию.
Я попыталась понять, могу ли истолковать его слова как
предательство, но, к сожалению, это была лишь легкая критика. Ничего
из того, что могло бы заставить Данте пустить пулю в голову Томмазо.
— Даже Синдикат вынужден идти в ногу со временем, — ответила
я нейтрально.
Бибиана появилась на верхней ступеньке лестницы с
всклокоченными волосами, в кое-как застегнутой блузке и с голыми
ногами. Томмазо подмигнул мне.
— Прошу меня извинить. У меня встреча с Раффаэле, нужно
выбрать девочек для завтрашней ночи.
Удержать на лице улыбку было трудно до боли, и в тот момент,
когда он скрылся из виду, я прекратила этот фарс и поспешила к
Бибиане, которая спускалась по лестнице.
— Эй, все в порядке?
Она сглотнула.
— Мы можем поговорить наверху? Мне надо в душ.
— Конечно, — быстро сказала я.
Бибиана робко улыбнулась мне. Я молча последовала за ней
наверх, пытаясь подавить свою злость на Томмазо. Я уже пробовала
найти способ заставить Данте убить его, но мне нельзя было о таком
даже думать. Мне никогда не приходилось быть в ответе за чью-то
смерть. Даже если Томмазо был худшим из мерзавцев, смерти я ему не
желала.
Бибиана отвела меня в спальню. Я притворилась, что не заметила
скомканных простыней, когда прошла за ней в соседнюю ванную
комнату. Мы с Бибианой и прежде видели друг друга голыми, особенно
когда были помладше, поэтому я не удивилась, когда она стала при мне
раздеваться. Я села на край ванны.
— Если бы знала, что Томмазо дома, я бы не приехала.
— Нет, — перебила Бибиана. — Я рада, что ты здесь. По крайней
мере, Томмазо из-за этого не отправился сразу же на второй раунд.
Мои глаза пробежались по синякам у нее на боках, внутренней
поверхности бедер и на предплечьях. Я опустила взгляд себе на колени
и сморгнула злые слезы. Бибиана шагнула под душ и включила воду.
— Вэл? — Я встала и подошла к душевой кабинке. — Я знаю, что
не должна тебя об этом спрашивать, но ты можешь что-нибудь сделать?
— Он что-то делает против Данте или Синдиката? Хоть что-то?
— Он предан Кавалларо. — Биби мотнула головой, когда вода
потекла с ее темных волос на лоб.
Я так и думала.
— Если Томмазо не предатель, Данте ничего не станет
предпринимать, но может, у нас получится его подставить.
Глаза Бибианы стали огромными.
— Если мы это сделаем, тебе придется обмануть Данте. Вэл, ты не
можешь пойти против него. Я не имею права просить тебя о таком. —
Она нацепила бравую улыбку. — Я слишком драматизирую. Женщины
веками переживают это, и все они выжили.
Может быть, но это не означало, что должна страдать и Бибиана.
Она вышла из душа, и я протянула ей полотенце.
— Давай поговорим о чем-нибудь другом. Как дела у вас с Данте?
У вас было?
Я кивнула, краска смущения опалила мне щеки.
— Дважды.
— И? Все плохо?
— Нет, вообще-то это было… — я замолчала, осознав, что
натворила. Я не могла рассказать о том, как мне понравилось быть с
Данте, когда с Биби только что совокуплялся ее муж-свинья. — …
нормально, — закончила я без энтузиазма.
Биби внимательно взглянула на меня.
— Я тебя знаю, Вэл. Я вижу, что ты врешь. Из-за меня не нужно
сдерживаться. Я знаю, что есть женщины, которым нравится секс.
— Было здорово, — выпалила я.
Биби взял меня за руку и сжала ее.
— Это же прекрасно. После стольких лет, проведенных с Антонио,
ты заслужила немного удовольствия.
Мне хотелось броситься к ней, заключить в свои объятья и держать,
хотелось убить ради нее Томмазо, но вместо этого я просто сжала в
ответ ее ладонь.
— Однажды Томмазо исчезнет, и настанет твоя очередь.
Она кивнула, но безысходность в ее глазах поразила меня.
— Ему 52 года. С моей удачей, он проживет еще тридцать лет.
Тогда я уже буду старой и злой.
***
Спустя двадцать минут я вернулась в машину, и Энцо направился
домой.
Когда мы подъехали к воротам особняка, мое внимание привлек
мужчина, стоявший по другую сторону улицы, и я вздрогнула от
удивления. Это был Фрэнк.
[1] Олдтаймер (англ. Oldtimer) — старинный, раритетный
автомобиль. Как правило, под этим словом имеют в виду машину,
выпущенную более 30 лет назад.
Глава 14
***
Я уже задремала, когда Данте лег в кровать. Матрас прогнулся, и
муж прижался ко мне своим горячим телом. Я не шелохнулась. Убрав
мои волосы со спины, Данте страстно поцеловал меня в шею, за чем
последовал нежный укус. Я была рада, что лежала на животе и могла
заглушить свой вздох подушкой, потому что не хотела, чтобы он знал,
как сильно его прикосновение на меня повлияло, как сильно мое тело
жаждало его внимания. Я все еще злилась на его слова во время ужина,
но мое тело обладало собственным разумом.
Данте, похоже, не слишком впечатлился моим безразличием. Он
прошелся языком по моему плечу, затем вдоль позвоночника, пока моя
ночная рубашка не остановила его. Он проделал обратный путь и всосал
кожу в том месте, где бился пульс, затем оставил дорожку нежных
поцелуев до ушка. Он придвинулся еще ближе, и я почувствовала его
эрекцию сквозь ткань пижамных штанов. Потребовалось все мое
самообладание, чтобы не протянуть руку и не обхватить пальцами его
стояк. Его дыхание обожгло мне ухо, когда он лизнул мочку, заставляя
меня дрожать от желания.
Он провел по шее костяшками пальцев, затем двинулся ниже, пока
не добрался до моей задницы. Мое дыхание участилось, я чувствовала,
как от соков возбуждения трусики прилипли к моему центру, но все еще
не двигалась. На этот раз я не буду той, кто проявляет инициативу.
Данте скользнул рукой по моей заднице, прежде чем углубиться
мне между ног. Он простонал, коснувшись пальцами моих трусиков.
Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не прижаться к его руке и хоть
немного потереться.
— Я знаю, что ты меня игнорируешь, но ты должна научиться
контролировать свое тело, если хочешь добиться успеха.
Что за невыносимый ублюдок.
Данте сел, задрал подол моей ночной рубашки, подцепил пальцами
резинку трусиков и спустил их вниз по ногам. Приподняв лицо от
подушки, я бросила взгляд через плечо. В комнате было слишком
темно, и особо ничего не различить. Серебристый лунный свет,
проходящий через окна, оставлял Данте в тени, но я была уверена, что
он наблюдает за мной. Затем его руки вернулись ко мне, он массировал
мне икры, медленно продвигаясь вверх. Его дыхание в темноте было
глубоким и спокойным. Он скользнул рукой мне между ног и развел их.
Я уткнулась лицом в подушку, когда его пальцы добрались до моих
складок и начали поглаживать клитор. Он переместился, а затем его
губы оказались на моей заднице. Данте слегка прикусил мою ягодицу, а
затем успокоил это место своим языком и губами. Я чуть тут же не
кончила, но вместо этого прикусила зубами нижнюю губу, чтобы
подольше продержаться. Это было слишком хорошо, чтобы так скоро
закончиться. Данте повторял движения, и к тому моменту, когда он
вернулся к моему горлу, я стала бесхребетной кучей вожделения.
Я раскрыла ноги для него еще шире, наплевав на то, что всего
несколько часов назад поклялась игнорировать, пока он не перестанет
относиться ко мне с ледяным равнодушием за пределами спальни. Но,
когда Данте потер мне клитор, похоть затмила все мои доводы. Он
размазал влагу и скользнул в меня двумя пальцами, отчего я приподняла
попку, чтобы предоставить ему лучший доступ. Он начал медленно
двигать пальцами внутрь и наружу, пока его губы продолжали
скользить между моим горлом и плечом, чередуя укусы с облизыванием
и поцелуями. Он тоже тяжело задышал. Происходящее повлияло и на
него. Я дотянулась рукой до выпуклости у него в штанах и начала
поглаживать его через ткань. Он резко выдохнул мне в ухо.
— Каждую минуту в течение дня я думаю о том, что хочу с тобой
сделать, ловлю себя на том, что вспоминаю твой вкус, твой запах.
Иногда мне кажется, что сойду с ума, если не окажусь глубоко в тебе.
Я застонала. Ну почему же он не может показать мне этого в
течение дня? Почему ведет себя так, как будто я надоедливая жена? Он
стал быстрее толкаться в меня пальцами, и я подвинула бедра ближе к
нему, желая его глубже. Он задел сладкое местечко глубоко внутри;
огонь лизнул низ моего живота, заставив закричать, когда меня
настигло наслаждение. Данте продолжал двигаться во мне, пока мои
бедра отчаянно тряслись, а я качалась на волнах оргазма. Я рухнула на
матрас, у меня не было сил даже на то, чтобы удержать приподнятой
задницу. Пальцы Данте все еще были во мне, но двигались внутрь и
наружу медленно, почти нежно.
Я несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь успокоить
сердцебиение, но у Данте оказались другие планы. Он переместился,
раздался шорох одежды, и он оказался рядом со мной.
— Я хочу снова почувствовать твой горячий рот, — наклонившись
к моему уху, прохрипел Данте.
Вздрогнув, я повернулась и привстала на локтях. В темноте я
видела силуэт Данте, когда он опустился на колени рядом со мной. Его
член был в нескольких дюймах от моего лица, длинный, твердый и
ждущий меня. Данте запустил руки мне в волосы и мягко подтолкнул
ближе к своей эрекции. От него пахло чистотой и мылом, пряным и
свежим. Эрекцией он коснулся моих губ, и я раздвинула их, взяв в рот
его член, чувствуя на языке соленый вкус предэякулята, что еще больше
подогрело мое собственное возбуждение. Айсберг меня вожделел. Я
обвела языком вокруг его члена, затем толкнула кончик в маленькое
отверстие на головке. Пальцы Данте в моих волосах сжались, когда он
издал глубокий гортанный звук. Его хватка была странно эротичной и
неболезненной. Данте медленно входил в меня, и я принимала его в рот
все глубже и глубже, пока чуть не поперхнулась, а затем позволила ему
выскользнуть обратно. Вскоре Данте, похоже, захотел сам взять
ситуацию под контроль и начал входить и выходить сначала медленно,
а затем быстрее. Рука Данте в моих волосах удерживала меня на месте,
когда он брал мой рот. Я одобрительно мурлыкнула. Это было намного
горячее, чем я могла себе представить. Меня чертовски заводило, когда
Данте, возвышаясь надо мной, трахал мой рот, направляя мою голову
так, как хотел. Я начала ерзать по простыням, надеясь хоть немного
потереться промежностью.
Данте опустил руку мне на задницу, удерживая на месте.
— Не надо, — сказал он, грубо сжав мою ягодицу. Я замычала,
протестуя, хотя с его членом во рту это было непросто.
Данте резко вышел, зашипев, когда зубами я царапнула его член.
Схватив подушку, он подложил ее под мой таз и затем оказался у меня
за спиной. Он взялся за мою попку и толкнулся головкой к моему входу.
— Блядь. Ты такая мокрая, Валентина.
Без предупреждения он вошёл на всю длину, заполнив меня до
отказа. Я ахнула, выгнувшись, когда удовольствие с отголоском боли
пронзило меня. Данте замер на секунду, поглаживая мою задницу и
поясницу. Наклонившись, он прижался грудью к моей спине,
придавливая своим весом, и приподнялся на локтях по обе стороны от
меня. Я ощущала каждый его дюйм и не смогла бы сдвинуться, даже
если бы захотела. Я повернула голову в сторону и нашла губы Данте для
жесткого поцелуя. Он медленно скользил из меня, пока во мне не
оставался только самый конец его члена, а затем снова толкался до
упора. Скоро он взял быстрый и жесткий темп, каждый его толчок
заставлял мои соски скользить по простыням, заставляя меня
задыхаться от дополнительного трения. Его яйца шлепались о мои
складки, высекая искры наслаждения до самого клитора.
Толчки Данте стали быстрее, его грудь скользила по моей спине.
Звук шлепков его бедер по моей заднице с каждым ударом заполнял
темноту и смешивался с моими отчаянными стонами и всхлипами,
подводя меня ко второму оргазму. Я пыталась сдержаться, но Данте
просунул руку под меня и щелкнул пальцем по клитору.
— Кончи со мной, — прошептал он мне на ухо.
Я разбилась на осколки, когда меня унесло в потоке наслаждения.
Данте приподнялся на руках и начал вколачиваться в меня, с каждым
разом все сильнее и быстрее прежнего. Я уцепилась пальцами за
простыни. Он усилил хватку на моих бедрах и приподнял выше мою
попку, когда вдалбливался в меня, его пальцы почти до боли впивались
мне в кожу. Я прикусила зубами подушку, когда ощутила, что на меня
накатывают предательские признаки очередного оргазма.
Данте резко врезался в меня и издал низкий стон, его пальцы у
меня на бедрах напряглись. Его эрекция внутри меня расширилась,
когда он изливался в меня, и огонь из низа моего живота разлился по
всему телу, когда я снова упала за край. Данте навалился на меня,
оставляя жадные поцелуи на плече и шее, и что-то шепча так тихо, что я
не смогла расслышать. Я закрыла глаза, чувствуя, как мое сердце
пытается выскочить из грудной клетки. Завтра наверняка у меня все
будет болеть, но это того стоило. Меня даже не волновало, что я не
выполнила данное себе обещание. Почему я должна лишать себя
удовольствия, чтобы наказать Данте? Так я накажу только себя.
Стало тяжело от веса Данте на мне, и я повернула голову, пытаясь
сделать глубокий вдох. Можно было бы попросить его слезть с меня, но
я знала, что в тот момент, когда это сделаю, он снова уйдет, как и
всегда. Мне хотелось ещё хоть чуть-чуть насладиться нашей близостью,
даже если это означало, что он раздавит меня своим весом. Я
чувствовала его горячее и сильное тело, прижавшееся так, что трудно
было сказать, где начиналось его и заканчивалось мое.
Данте поднял голову, и наши губы встретились в еще одном
поцелуе, томном и неспешном, почти нежном, а затем он скатился с
меня. Я повернулась к нему. Он лежал на спине, уставившись в потолок.
Было слишком темно, чтобы разглядеть выражение его лица. Я с
опаской придвинулась ближе и положила голову ему на грудь. Он
напрягся, и я приготовилась к его протесту, мое собственное тело
замерло в ожидании упрека, но его не последовало. Муж расслабился,
обнял меня за плечо, и я все-таки решилась прижаться к нему ближе. Я
глубоко вздохнула, наслаждаясь его теплым ароматом, который
становился все роднее; сейчас он смешивался с мускусным ароматом
секса. Я положила руку на живот Данте и слегка погладила. Может, все
дело в темноте, которая сделала его доступнее? Это она заставила его
забыть, кем он был, кем он хотел быть?
Глава 15
***
На следующий день я пожалела о выпитом ночью вине, когда
ужасная головная боль вырвала меня из сна. Застонав, я села в кровати
и, прижав ладонь ко лбу, несколько раз глубоко вдохнула в надежде, что
это поможет справиться с тошнотой. Что-то красное привлекло мое
внимание. Маленькая коробочка лежала на кровати на стороне Данте. Я
взяла карточку, прислоненную к коробочке.
«Я отдал бы тебе это прошлой ночью, но не хотел тебя будить», —
было написано аккуратным почерком на карточке. С восторгом я
схватила подарок и открыла его. Внутри маленькой бархатной
коробочки покоилось изящное ожерелье из белого золота с изумрудным
кулоном. Я скатилась с постели и поспешила к зеркалу, поднеся
ожерелье к глазам. Изумруд имел почти такой же цвет. Это не могло
быть совпадением. Я опустилась на стул и дрожащими руками
застегнула ожерелье на шее.
***
Наверное, я бы вообще не пошла на работу в тот день — Лео мог
обойтись и без меня — если бы я не сказала Фрэнку встретиться со
мной там.
После того, как мы высадили Бибиану возле ее особняка, и я взяла с
нее обещание позвонить мне, когда Томмазо появится дома, Энцо отвез
меня в казино и зашел внутрь вместе со мной, как всегда. На мое
счастье, Раффаэле кричал на одну из девушек, что неоднократно
случалось и раньше, но сегодня это было тем, что мне было нужно,
чтобы отвлечь внимание. Я повернулась к Энцо.
— Не мог бы ты побеседовать с Раффаэле с глазу на глаз и
втолковать ему, что мне не нравится, как грубо обращается он с нашими
девушками?
Энцо, кажется, слишком рьяно устремился выполнять приказ.
Он прямиком отправился к Раффаэле и затолкал того в один из
номеров. Лео устремился ко мне, но я покачала головой и сказала ему,
что занята. Он выглядел сбитым с толку, но не пытался остановить
меня, когда я вошла в лифт. Чувство вины пару раз едва не остановило
меня. Моя тайная встреча с Фрэнком могла быть истолкована как
предательство доверия Данте. После утреннего подарка, выбранного с
таким вниманием, такой поступок, выглядевший так, словно я иду
против мужа заставлял меня чувствовать себя все хуже. Кажется, он
готов был попробовать, а я рисковала всем этим из-за Фрэнка.
Через три минуты я выскользнула из здания склада и нервно
огляделась вокруг. Не только из-за того, что волновалась о том, что за
мной могли следить, но и потому, что это было пустынное и жуткое
место. Уже темнело, что только увеличивало мое беспокойство.
Хорошо, что на мне были балетки, поэтому я смогу убежать, если кто-то
набросится на меня. Вдалеке, прислонившись к стене другого пустого
склада, я разглядела высокую фигуру и поспешила в ту сторону, но
затем замедлилась, потому что мало что можно было разглядеть в
сумерках на таком расстоянии.
— Фрэнк? — прошептала я. — Это ты?
Он шагнул от стены, выглядя таким же нервным, как и я.
— Привет, Валентина.
Я сократила оставшееся между нами расстояние.
— В чем дело? Почему ты продолжаешь отираться перед моим
домом? Хочешь, чтобы Синдикат узнал про тебя?
Фрэнк пригладил волосы, у него забегали глаза.
— Конечно, нет. — Его явная нервозность заставляла в свою
очередь нервничать и меня. — Мне надо поговорить с тобой.
— Так говори. У меня мало времени. Неужели ты не понимаешь,
как мы рискуем, разговаривая сейчас?
— Я считаю, опасным риском было соглашаться тебе выходить
замуж за Данте Кавалларо.
Я была ошеломлена. Не этого я ждала, когда он сказал мне, что
хочет поговорить.
— Тебе-то что? Твоя связь с Синдикатом похоронена вместе с
Антонио, — я слишком поздно осознала, насколько бесчувственно это
прозвучало, но Фрэнк, похоже, не заметил. Он был занят сканированием
окружающего нас пространства, особенно темноты позади нас.
— Ты можешь перестать так делать? — спросила я с раздражением.
— Ты заставляешь меня нервничать.
— Извини. Я не привык шнырять по темным подворотням. Это
прерогатива Антонио.
Он все еще сохнет по нему? Его слова заставили меня поверить в
это. Может, в этом причина того, что он был здесь? Может, он не мог
отпустить свою прежнюю жизнь, и я была единственной связующей с
ней нитью?
— Это не я решила выйти замуж за Данте. Ты должен знать, что о
браках нередко договариваются другие люди по соображениям власти
или стратегии.
— Ты его не любишь.
— Я не собираюсь обсуждать с тобой мои чувства, Фрэнк. Что ты
хочешь?
— Ты рассказывала Кавалларо о нас с Антонио?
— Я сказала ему, что Антонио был геем.
— Зачем ты это сделала? — со злостью спросил Фрэнк, сделав
несколько шагов в мою сторону, пугая меня своим всплеском эмоций,
но недостаточно для того, чтобы я отступила. Я привыкла к другому
типу мужчин. Фрэнк вовсе не внушал страх.
— Это не твое дело.
— Но ты обещала Антонио сохранить его тайну!
— Я знаю, но он мертв, Фрэнк, и я пытаюсь жить дальше. Если бы
Антонио был все еще жив, я бы забрала его секрет с собой в могилу, но
правда все равно уже не сможет ему навредить. И Данте в любом случае
никому не расскажет в Синдикате.
— Точно не расскажет? — с надеждой спросил Фрэнк. — А что
насчёт меня? Ты не называла ему моего имени? — тревога вновь
вернулась к нему с удвоенной силой.
— Нет. И я не расскажу. Ты в безопасности, но для того, чтобы так
продолжалось и дальше, тебе нужно перестать болтаться на нашей
улице. Да тебе просто несказанно повезло, что никто из людей Данте не
заметил тебя до сих пор. И когда это случится, у тебя будут большие
неприятности. Так что сделай нам обоим одолжение и исчезни.
— Я не могу, — тихо сказал Фрэнк. — Неужели ты по нему не
скучаешь? Разве не хочешь, чтобы он вернулся? Не сделала бы все для
того, чтобы вернуть его?
— Тебе правда нужно уйти. Это ни к чему нас не приведет. Я
обещаю, что ты в безопасности.
— Валентина... — Фрэнк схватил меня за руку, мешая мне уйти.
— Руки прочь, — из темноты раздался холодный голос, и я
вскрикнула. Фрэнк повернулся, попытавшись убежать, но Энцо
мгновенно оказался возле него и сделал ему захват шеи. Данте появился
рядом со мной и крепко схватил за руку.
Он кивнул в сторону двери склада. Энцо потащил Фрэнка туда, не
обращая внимание на его сопротивление.
Данте посмотрел на меня.
— Значит, вот чем ты занимаешься, когда меня нет рядом?
Встречаешься с другими мужиками?
— Нет! — я запротестовала, испугавшись, что он может так
подумать. — Это не то, что ты думаешь, я могу все объяснить.
— Босс, он уже два дня ошивается вокруг особняка, — сообщил
Энцо, а затем хрюкнул, когда колено Фрэнка прилетело ему в пах.
— Объясняй, — прорычал Данте. Энцо пытался помешать Фрэнку
пнуть его ещё раз. Удивительно, но Фрэнк неплохо умел драться.
— Это Фрэнк, — быстро сказала я, чувство самосохранения
перевесило мое желание защитить Фрэнка.
Хватка Данте на моей руке ослабла.
— Любовник Антонио.
Это привлекло внимание Энцо. Он был знаком с Антонио.
Синдикат не был настолько большой организацией, чтобы мафиози не
знали друг друга.
Внезапно откуда-то раздались выстрелы. Энцо вскрикнул и
схватился за свою руку, отпустив Фрэнка. Выстрелов становилось все
больше. Одна пуля ударилась о стену на два фута выше моей головы,
Данте толкнул меня на землю и присел на корточки передо мной,
доставая свой пистолет и стреляя в том направлении, откуда шли
выстрелы. Энцо тоже вытащил свой пистолет, но его правая рука была
бесполезной, и было ясно, что левой он стрелять не привык. Фрэнк
рванул от нас в темноту так быстро, как только ноги могли ему
позволить. Данте нацелил на него пистолет. Я схватила его за руку,
когда он нажимал на курок, и пуля вместо Фрэнка угодила в землю.
— Валентина, — прорычал Данте, снова прицелившись, но Фрэнк
уже исчез в темноте. Данте взглянул на Энцо, который зажимал свою
окровавленную руку, ворча себе под нос.
— Что, черт возьми, это было? — спросил Данте, уставившись на
меня пылающими от ярости глазами.
— Я не знаю! Я думала, что он один. Фрэнк даже не знаком ни с
кем, кто умеет стрелять из пистолета.
— Ты должна была дать мне выстрелить в него. Не смей больше
когда-либо вмешиваться.
— Он невиновен. Он не заслуживает смерти.
— Бред сивой кобылы. Этот парень устроил ловушку, и ты, черт
возьми, в нее попала, — пробормотал Энцо.
— Что ты имеешь в виду? — спросила я осторожно. Данте покачал
головой.
— Разве ты не задавалась вопросом, зачем он хочет с тобой
встретиться? Возможно, к нему обратились русские, и он согласился им
помочь. Они хотели тебя убить.
— Фрэнк бы не сделал такого.
— Ты уверена? — Нет, я не была уверена. — Братва умеет
убеждать. Или, возможно, они предложили ему солидные деньги.
Деньги делают грешников из большинства святош.
— Вызовите подкрепление, — рявкнул Энцо в телефон.
— Идем, — сказал Данте, выпрямившись и протягивая мне руку. Я
приняла ее, позволив мужу поднять меня на ноги.
— Ты правда считаешь, что это была ловушка? Мне просто
кажется, Фрэнку было одиноко и хотелось поговорить с кем-нибудь об
Антонио.
— Кто-то стрелял в нас, — просто сказал Данте.
С этим не поспоришь. И Фрэнк явно побежал в сторону
стрелявших. Постепенно до меня начало доходить, почему Данте не
доверял никому.
— Прости, — тихо сказала я, но Данте не смотрел на меня.
Его люди уже бежали к нам со стороны казино. Он рявкнул на них,
приказав рассредоточиться по этому району, чтобы найти наших
нападавших.
— Отвези Энцо к нашему Доку, — сказал Данте другому мужчине,
не обращая внимания на протесты Энцо. Затем Данте повернулся ко
мне. — Мы едем домой немедленно.
Я вздрогнула от злости в его голосе. Данте положил руку мне на
поясницу и подтолкнул вперед. Он молчал, пока вел меня к машине и на
протяжении всей поездки до дома. Все это время я посматривала на
него, пытаясь понять, насколько большие у меня проблемы.
— Мне очень жаль.
Он проигнорировал меня, но мышцы его челюсти дернулись. Я
отвернулась к пассажирскому окну. Данте припарковал машину в
нашем гараже и тут же вышел. Я последовала его примеру и поплелась
в дом. Я практически осязала, как его ярость обжигает мне спину, когда
он шел позади меня, направляясь за мной в спальню.
— Мне правда очень жаль, — вновь попыталась я повторить и
ахнула, когда Данте захлопнул дверь и прижал меня к ней. Я оказалась
зажата между его мускулистым телом и дверью, была ошеломлена и
сбита с толку, но не испугалась. Данте явно осторожничал, стараясь не
причинить мне боль.
— Почему ты упрямо продолжаешь не слушаться меня, Валентина?
— Он задрал на мне юбку и грубо прижал мою задницу к своему паху и
жёсткому как камень стояку, сделав меня влажной.
— Я не знаю, — ответила я, стараясь скрыть свое возбуждение.
— Это неправильный ответ, — Данте сдвинул мои трусики — я не
носила колготок, только чулки — в сторону и скользнул в меня двумя
пальцами. Прежде чем я успела сформулировать другой ответ, Данте
заменил пальцы своим членом, врезавшись в меня одним яростным
ударом и начав трахать прямо возле двери. Я была более чем уверена,
что он сознавал, что это было настолько далеко от наказания, насколько
вообще могло быть возможно.
Глава 17
***
Однажды днем, примерно через неделю после той встречи с
Фрэнком, превратившейся в катастрофу, я встретила Рокко Скудери в
холле нашего дома.
— Валентина, рад тебя видеть, — произнес он, на полпути к
входной двери.
Я улыбнулась, хотя была удивлена. Скудери всегда относился ко
мне вежливо и уважительно, но у нас с ним не было таких близких
отношений, как с его женой, или с Арией.
— Могу я попросить тебя об услуге? — спросил он.
— Конечно.
Для Консильери подойти к жене своего Босса и попросить ее об
одолжении не было обычным делом, но все-таки он приходился мне
дядей, и, наверное, поэтому это все меняло.
— Ты знаешь, что моя дочь Джианна должна выйти замуж за
Маттео Витиелло, но она все еще испытывает определенные сомнения
по поводу брака.
Исходя из того, что слышала я, «сомнения» даже близко не
отражали то, что думала Джианна о своей свадьбе с Маттео, но я все
равно кивнула.
— Я подумал, может, ты с ней поговоришь?
Я никогда не была особо близка с Джианной, поэтому просьба меня
удивила.
— Разве не лучше будет, если Ария поговорит с Джианной? Она
ведь замужем за другим Витиелло?
— Джианна не станет слушать сестру. Я думаю, что у кого-то, кто
не является близким родственником, будет больше шансов достучаться
до нее. — Я была двоюродной сестрой Джианны, но, разумеется, у него
было свое мнение на этот счет.
— Конечно, я могу попытаться, но не обещаю, что она
прислушается к тому, что я скажу.
— Попытка — все, что ты можешь сделать, — сказал он, выглядя
довольно подавленно.
— Что конкретно вы хотели, чтобы я передала ей?
— Может, ты скажешь ей, что брак еще не означает ловушку
золотой клетки? Я имею в виду, взять хотя бы тебя: тебе ведь даже
разрешено работать.
Так и есть, но я была редким исключением. Джианне это прекрасно
известно. И даже если Данте начнет подталкивать своих людей, чтобы
те позволяли своим женам работать, Джианне это не поможет. Она
будет жить в Нью-Йорке под властью Витиелло.
— Я сделаю все возможное.
— Спасибо.
— Почему бы вам с семьей не прийти завтра на ужин?
— Это отличная идея. Так Джианна ничего не заподозрит, и ты
сможешь как бы невзначай коснуться этой темы.
Мы назначили время, прежде чем он еще раз раскланялся и вышел.
Я закрыла дверь и отправилась на кухню. Когда я вошла, Зита готовила
обед, судя по виду, каннелони, фаршированные рикоттой. Габи гладила
рубашки Данте в дальнем углу, достаточно далеко от готовки, так что не
было риска, что ткань пропитается запахом пищи.
— Зита, я пригласила Скудери на завтрашний ужин.
— Было бы неплохо иметь побольше времени на подготовку, —
сказала она, поджав губы. — Мне нужно успеть сходить в магазин за
продуктами, составить меню, а затем все приготовить.
— Я знаю, но ты готовить не будешь.
Зита открыла рот, но не смогла вымолвить ни слова. Габи перестала
гладить и тоже уставилась на меня.
— Я обо всем позабочусь. Я постоянно готовила в своем первом
браке, и сама хочу приготовить ужин для наших гостей.
— Вы уверены, что это здравая мысль? Они ожидают
определенного стандарта.
— Не волнуйся. Я знаю, что делаю.
— И что вы собираетесь готовить? — скептически спросила Зита.
— Это сюрприз, — улыбнулась я. — А теперь ты можешь
вернуться к своей работе. — Подмигнув Габи, которая уже открыто
глазела на нас, я вышла из кухни и, подойдя к кабинету Данте,
постучалась.
— Войдите.
Я проскользнула внутрь. Данте разложил на полотенце на столе
свои пистолеты и был занят их чисткой.
— Я пригласила Рокко Скудери и его семью на ужин завтра
вечером. Надеюсь, ты не против?
Он едва удостоил меня взглядом. Он явно злился на меня.
— Я полагаю, это для того, чтобы ты могла поговорить с его
дочерью Джианной?
— Он сначала спросил у тебя, верно?
— Я твой муж. Рокко хотел убедиться, что я не буду возражать,
если он поговорит с тобой.
Иногда от их неписаных правил и традиций мне хотелось на стену
лезть.
— Ну еще бы.
— Не забудь предупредить Зиту и Габи, чтобы они могли все
приготовить для наших гостей. — Он вытер каплю смазки со ствола
пистолета.
— Уже предупредила. Но я сама буду готовить ужин.
Услышанное заставило Данте поднять на меня глаза, и на его лице
промелькнуло удивление.
— Ты умеешь готовить?
— Да. Я часто готовила в своем первом браке, — сказала я, и это
явно было ошибкой, потому что лицо Данте снова потемнело. — Вы
еще не нашли Фрэнка?
— Пока нет. Вероятнее всего, он пустился в бега, если у него есть
хоть капля здравого смысла.
Я кивнула, а затем замерла рядом с дверью. Было ясно, что для
Данте разговор закончен, но меня угнетало то, что между нами возникло
такое напряжение. Я открыла рот, чтобы что-нибудь сказать, хоть что-
то, но затем струсила и вышла, не вымолвив ни слова.
***
Я даже не осознавала, как сильно скучала по кухне, пока вновь не
встала за плиту. Зита постоянно маячила у меня за спиной, ее
ястребиный взгляд следил за каждым моим движением, но я была
уверена в том, что делаю. Я готовила каждое сегодняшнее блюдо
множество раз. Вителло тоннато на закуску, затем сальтимбокка и
домашние ньокки с зеленым салатом, и, наконец, на десерт тирамису.
Молча работая рядом с Габи и Зитой, я иногда замечала намек на
одобрение в выражении лица пожилой женщины. Смешав все для соуса,
который сопровождал приготовленную на закуску телятину, я
обернулась к Зите.
— Не могли бы вы попробовать? Я не уверена, как это на вкус.
Я знала, что соус получился отличным, но хотела показать Зите,
что ценю ее мнение. Она прекратила шинковать эндивий для салата и
подошла ко мне, вытирая руки о фартук. Я отошла на шаг назад, когда
она погрузила ложку в тунцовый соус. Женщина медленно кивнула,
прежде чем поднять на меня свои карие глаза.
— Хорошо. — Тогда я поняла, что и между нами все будет хорошо.
Затем улыбнулась и быстро взглянула на часы.
— Мне нужно переодеться. Я не могу встречать наших гостей в
испачканной одежде.
— Мы позаботимся обо всем остальном, — заверила меня Габи.
— Спасибо, — сказала я и поспешила наверх, чувствуя себя лучше,
чем когда-либо.
***
Скудери приехали через сорок минут. Моя тетя Людовика стояла у
порога со своим мужем Рокко, который держал руку на плече
девятилетнего Фабиано. Я поприветствовала его родителей, прежде чем
повернулась к нему.
— Ты так вырос.
Он просиял и еще больше расправил плечи. Его отец так посмотрел
на него, что улыбка мигом слетела с его лица. Почему мафиози должны
быть такими строгими со своими сыновьями? Мой отец всегда меня
баловал, однако мой брат никогда не слышал от него ни единого
ласкового слова. Я пригласила их внутрь, в то время как за порогом
снова начал падать снег. Я не могла дождаться, когда зима закончится.
Темнота и холод все делали невыносимым, даже мой брак.
— Девочки, поздоровайтесь с женой Капо, — строго сказала
Людовика.
— Я все еще их кузина. Они не должны относиться ко мне как-то
по-другому, даже если я замужем за Данте.
Я обняла Джианну, которая выглядела потрясающе в этом своем
облаке рыжих волос с мерцающими на них снежинками, а затем ее
младшую сестру Лили, которая тоже становилась с каждым днем все
прекраснее.
Данте выбрал этот момент, чтобы подойти к нам. Он пожал руку
Рокко, затем с одной из своих доброжелательных улыбок потрепал по
плечу Фабиано, прежде чем поцеловать руки Людовики, Джианны и
Лили. Последняя покраснела как рак, а Джианна выглядела так, словно
хотела быть где угодно, но только не здесь. Данте прошел вперед вместе
с Фабиано и Рокко. Я с женщинами семьи держалась позади, когда мы
направились к столу.
В беседе во время ужина не поднималась только одна тема: свадьба
Джианны с Маттео. При нормальных обстоятельствах она должна была
бы быть в центре внимания, учитывая, что до нее осталось меньше
шести месяцев, но у меня было ощущение, что Скудери всеми силами
стремились избежать конфликта. После того, как получила свою
порцию похвалы за первые два блюда, я встала и повернулась к
Джианне, которая сидела, уставившись на стол с хмурым видом.
— Не поможешь мне с десертом, Джианна?
Она резко подняла голову, на ее лице читалось подозрение, но
Джианна знала, что правила хорошего тона требовали, чтобы она
согласилась. Она поднялась со стула, бросила язвительный взгляд в
сторону своей матери, а затем последовала за мной через дверь слева от
нас.
— Это мать попросила вразумить меня, не так ли? — пробормотала
она, когда мы проходили на кухню.
— Нет, это был твой отец.
— Ничего себе! Разве ты не должна была мне соврать? Так все
делают.
— Я думаю, это легче принять, если знаешь правду, — я пожала
плечами.
Мы вошли на кухню. Зита резала тирамису на квадраты и
выкладывала на тарелки, а Габи украшала их фруктами.
— Дальше мы сами, — кивнула я им.
Кажется, они поняли все без слов. Слегка поклонившись Джианне,
они выскользнули в комнату для прислуги. Я взяла лопатку и
переложила еще один кусочек тирамису на тарелку, а затем жестом
показала Джианне, чтобы она разложила малину, клубнику, ломтики
манго и карамболы.
— Так говори, — сказала Джианна.
— Я знаю, что ты не хочешь замуж за Маттео.
Джианна фыркнула.
— Да я лучше отрублю себе пальцы и сожру их.
Я посмотрела на нее.
— Все женщины в нашем мире сталкиваются с той же проблемой,
что и ты. Очень немногим посчастливилось самим выбирать себе мужа.
Договорной брак необязательно должен быть плохим.
— Почему? Потому что можно со временем полюбить? — сказала
Джианна, похоже, передразнив голос своей матери.
— Да, как вариант.
Джианна сверлила меня взглядом.
— Да ладно. Я не слепая. Не говори мне, что у вас с Данте любовь.
Вы ведете себя как гребаные незнакомцы. — Она резко замолчала. —
Это было грубо.
Да, грубо, но я не могла ее винить в том, что она высказала то, что
думает, и к тому же чистую правду.
— Мы не так давно женаты.
— Разве не достаточно двух месяцев, чтобы понять, можешь ли ты
кого-то выдержать? Уже после своей первой встречи с Маттео я поняла,
что мне не нравится этот надменный мудак.
Я положила лопатку и прислонилась к столу.
— А что насчет Арии и Луки? Она, похоже, довольна своим
договорным браком.
— Ария — тряпка. Если бы я была той, кто должна выйти замуж за
Луку, то один из нас давно был бы уже мертв. И Маттео ничем не
лучше.
— Ария нашла лучший выход из ситуации, которой она не могла
избежать. Это единственное, что мы можем сделать.
— Нет, это не так. Она могла бы сбежать, если бы была смелее.
Я онемела. Она сказала вслух именно то, что я думаю?
— Никому не сбежать от мафии.
— Может, никто и не пытался. — Джианна пожала плечами.
— О, было достаточно людей, которые пытались, но в конечном
итоге ваше прошлое всегда догоняет вас.
— Я знаю, — тихо сказала она, а затем показала на тарелки. —
Разве не пора уже подавать десерт?
— Да, ты права.
Мы нагрузились тарелками и вернулись в столовую. Родители
Джианны бросали в мою сторону взгляды, полные надежд. Данте
посмотрел на Джианну, а затем встретился взглядом со мной. Кажется,
он понял то, чего не видели Скудери: никто и ничто не сможет убедить
Джианну. Ее слова обо мне и Данте продолжали беспокоить меня всю
оставшуюся часть вечера. Они заставили меня понять, насколько далек
мой брак с Данте от таких отношений, к которым я стремилась.
В тот вечер я решила помочь Габи и Зите вымыть посуду, отчаянно
пытаясь отвлечься. Мы почти закончили, когда вошел Данте и застыл,
молча оценивая развернувшуюся перед ним картину. Мои руки были по
локоть в воде.
— Вы можете идти домой, — сказал он Зите и Габи, которым не
нужно было повторять дважды. Они быстро собрались и ушли. Я
вытащила руки из воды и взяла полотенце, которое протянул Данте.
— Спасибо.
— Ты прекрасно готовишь.
Я вглядывалась в его лицо, задаваясь вопросом, пришел ли он сюда
только затем, чтобы сказать мне это?
— Я рада, что тебе понравился ужин.
Данте кивнул. Я сдула прядь волос с лица, затем потянулась,
растягивая утомленные мышцы. Глаза Данте просканировали мое тело.
Я остро ощутила, насколько мы были близки, и как много прошло
времени с тех пор, как мы занимались сексом. Неужели он передумал?
— Я так понимаю, ваш разговор с Джианной не увенчался успехом.
— Конечно, нет, — вздохнула я. — Как я могу убедить Джианну,
что ее брак по договоренности не сделает ее несчастной? Я последняя,
кого она станет слушать.
Данте напряженно улыбнулся.
— Ты права. — Он сделал шаг назад. — Я, пожалуй, вернусь к
работе.
Я не пыталась его остановить. Может, несколько недель назад и
постаралась бы его соблазнить, но сейчас у меня не было сил. Я тяжело
прислонилась к кухонному столу, когда увидела, как Данте
размашистым шагом покидает кухню.
Глава 18
***
Мы вернулись к той же рутине, которая была у нас до фиаско с
Фрэнком. Данте трахал меня по ночам, заводил со мной разговоры о
казино во время завтраков и ужинов, и по большей части игнорировал
меня в остальное время. Каждое утро я просыпалась в одиночестве,
независимо от того, как долго Данте не давал мне спать накануне
ночью.
Так же было и тем утром, когда я проснулась от спазма в животе.
Когда я села, на меня накатила сильная волна утренней тошноты. Я
устремилась в ванную и избавилась от того немногого, что было у меня
в желудке, задыхаясь и чувствуя головокружение. В мой мозг
постепенно стало закрадываться подозрение. Задержка у меня была как
минимум на неделю. Но поскольку мой менструальный цикл всегда был
довольно нерегулярным, я и не обратила на это особого внимания.
Я беременна? Медленно выпрямившись, я подошла к раковине,
чтобы ополоснуть лицо и рот. Это было бы логичным объяснением. Мы
с Данте уже несколько месяцев занимались сексом без защиты.
Убедившись, что головокружение у меня прошло, я приняла душ, а
затем надела первые попавшиеся слаксы и свитер, стянула волосы в
хвост и спустилась вниз. Мне нужно было узнать, беременна ли я.
Я позвала Тафта и сообщила ему, что мне нужно поехать в аптеку.
Энцо все еще держал руку на перевязи, поэтому сейчас он не мог быть
моим водителем. Тафт не задавал вопросов, чему я была рада, потому
что не хотела, чтобы кто-то что-то заподозрил. Мне нужно было узнать
наверняка, прежде чем я расскажу кому-нибудь. Тафт ждал в машине,
пока в аптеке я покупала два теста на беременность, и, когда вернулась
в машину, покупка была надежно спрятана в моей сумке.
— Пожалуйста, отвези меня к Бибиане, — попросила я Тафта.
Из-за того, что я начала работать в казино, у меня стало меньше
времени для встреч с подругой, но это было то, чем мне хотелось
поделиться с ней.
Я написала ей, предупредив, что заеду, чтобы неожиданно не
появиться в неподходящее для нее с мужем время. К счастью, когда я
приехала к Бибиане, Томмазо не было дома. У нее на теле не было
видимых синяков, и мне хотелось надеяться, что это из-за того, что
Томмазо стал лучше к ней относиться, а не потому, что он научился
тщательнее их скрывать, так как Биби провела ночь у меня дома.
— Ты в порядке? — спросила я вместо приветствия.
Биби кивнула.
— У Томмазо в последнее время хорошее настроение. — Она
проводила меня в гостиную. — Я так рада снова видеть тебя. Разве тебе
не нужно на работу?
— Я решила сегодня не ходить. Позвоню попозже Лео, чтобы его
предупредить.
— Что-то случилось?
Я достала из своей сумки тесты на беременность.
Биби округлила глаза.
— Ты беременна?
— Пока не знаю. Потому я их и купила. Мне хотелось, чтобы ты
была рядом, когда я узнаю.
— Ничего себе. Данте догадывается?
Я покачала головой.
— Хочу сначала узнать наверняка, прежде чем ему говорить.
— Понимаю. Он только разочаруется, если ты скажешь ему, а
потом это не подтвердится. — Она взяла один из тестов на
беременность. — Ну так что, сделаешь это сейчас?
Я кивнула, в животе все трепетало от нервов, когда Биби провела
меня в гостевой санузел. Я зашла одна. Я никогда не обладала талантом
писать с находящимися со мной в помещении посторонними людьми.
Закончив, я положила оба теста на край раковины и открыла дверь.
Биби приобняла меня за талию, и мы вместе уставились на тесты.
— Я думаю, пора, — произнесла она через несколько минут.
— Хорошо. — Глубоко вздохнув, я потянулась к тестам и
посмотрела. Оба были положительными. — Я беременна.
Биби крепко обняла меня.
— Это прекрасно! Я так рада за вас. Данте будет так горд, когда
узнает. Он так долго ждал детей, и ты наконец подаришь их ему. Ты
сообщишь ему сегодня?
Я задумалась.
— Думаю, перед этим нужно получить подтверждение от моего
гинеколога. Как ты сказала, я должна быть абсолютно уверена, прежде
чем расскажу ему.
Но другая причина заключалась в том, что мне необходимо было
время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Я всегда хотела детей, и мы с
Данте никогда не принимали контрмеры, но теперь понимание, что
менее чем через год у меня будет ребенок, ударило по моим нервам.
— Я не могла бы сохранить это в тайне. Тем более, что Томмазо
так отчаянно хочет, чтобы я забеременела.
— Может, мы будем беременны вместе. Это было бы здорово.
Она улыбнулась.
— Давай, звони своему доктору.
— Уже звоню, — сказала я, смеясь. Она выглядела счастливее
меня.
Как всегда, мне назначили прием на следующий день. Мой
гинеколог был связан с Синдикатом, поэтому долго ждать мне не
пришлось.
***
Тем вечером, когда мы с Данте вместе сели ужинать, правда
вертелась на кончике моего языка. Меня все ещё подташнивало, и кроме
пары кусочков восхитительной лазаньи Зиты я ничего больше не съела.
Мой бокал с вином остался нетронутым, и я смогла справиться только с
несколькими глотками воды. Данте посмотрел на меня поверх своего
бокала.
— С тобой все в порядке? Ты едва прикоснулась к своей тарелке.
— Я плохо себя чувствую. Может, желудочный грипп.
Данте нахмурил брови.
— Сказать Зите, чтобы она сделала тебе чай и куриный бульон?
Я не могла сдержать улыбку.
— Спасибо, но думаю просто пораньше лечь спать. — Я встала и
тут же ухватилась за край стола, когда меня охватил приступ
головокружения. Данте моментально очутился рядом со мной.
— Позвонить доку?
Я покачала головой, тут же пожалев о движении.
— Не надо. Мне станет лучше, если я лягу.
Данте не отходил от меня ни на шаг, когда провожал наверх,
обернув руку вокруг моего бедра.
Я переоделась в свою пижаму под взглядом Данте, а затем
забралась под одеяло.
— Хочешь, чтобы я присоединился к тебе? — спросил он.
Я замешкалась.
— Я не очень хорошо себя чувствую для секса.
Данте сел на кровать.
— Валентина, я совсем не то имел в виду. Я не такой ублюдок.
— Я просто подумала... — Я замолчала. — Обычно ты
приближаешься ко мне, только когда хочешь заниматься со мной
сексом.
Данте выдохнул и покачал головой.
— Хочешь, я побуду с тобой, пока ты не заснешь?
Мне не хотелось выглядеть слабой, но сильнее этого мне хотелось,
чтобы он остался со мной. Его ребенок рос в моем теле, и, если мой
гинеколог подтвердит то, что показали тесты, я расскажу ему.
— Я не хочу отвлекать тебя от работы.
Данте откинулся на изголовье, его ноги висели над краем, так что
ботинки не касались простыней. Я придвинулась ближе и положила
голову ему на живот. Когда он пальцами начал массировать мне кожу
головы, я закрыла глаза. Может быть, ребенок сможет сблизить нас. Это
сработало для некоторых пар в Синдикате.
***
На следующий день гинеколог подтвердил мою беременность и
срок в семь недель.
Вернувшись домой, я едва могла сдерживать свое волнение и
нервозность. Данте в своем кабинете не было. Я позвонила Биби и
прихватила несколько кусочков тостов с кухни, перед тем как
растянуться на диване, надеясь, что так у них есть шанс остаться
внутри. Мой гинеколог предупредил, что тошнота может держаться
несколько недель, но я очень хотела верить, что окажусь среди тех
счастливчиков, которые страдают от утренней тошноты лишь очень
короткое время.
Меня разбудил звук захлопнувшейся двери, и я села,
дезориентированная. Мне понадобилась минута, чтобы сообразить, что
я заснула в гостиной. Тяжелые шаги проследовали через гостиную и
затихли в конце коридора. Я встала и, поправив одежду и волосы,
пошла к кабинету Данте. Дверь как всегда была закрыта. Я постучала и
вошла.
Данте сидел за столом с выражением лица грознее тучи. Я
прислонилась к двери. Он поднял на меня глаза, но ничего не сказал.
— Что случилось? Проблемы с русскими? — Я не произнесла имя
Фрэнка, не желая напоминать Данте о своей ошибке.
Данте откинулся на спинку стула и покачал головой.
— Нет, на этот раз проблема не в русских, — холодно ответил он.
— Наши собственные люди взяли на себя эту задачу.
Я нахмурилась.
— Что ты имеешь в виду? Один из твоих людей тебя предал?
— Похоже, свадьбы не будет.
— Ты имеешь в виду между Джианной и Маттео? Почему? Они
опять поругались?
— Ссора не помешала бы Маттео сделать девочку Скудери своей
женой. Он одержим ею. Нет, девушка убежала.
Я вошла в комнату и присела на край стола, ошарашенная
новостью.
— Джианна убежала из дома? Но как ей удалось сбежать от своих
телохранителей? — Сомневаюсь, что Скудери мог выпустить ее из поля
зрения хоть на секунду. У нее был слишком неуравновешенный
характер.
— У меня была встреча с Рокко, но я еще не знаю всех
подробностей.
— Нью-Йорк этому не обрадуется. Думаешь, это приведет к новой
войне с ними? — Губы Данте скривились в саркастической усмешке.
— Я в этом сомневаюсь. Джианна сбежала, когда навещала свою
сестру Арию, так что в этом больше вина Витиелло, чем наша.
— Тогда это на их совести. Как это может быть нашей ошибкой,
если она находилась на их территории?
— Люди будут говорить, что Скудери неправильно воспитал своих
девочек. Некоторые начнут задаваться вопросом, как Консильери может
контролировать своих солдат, если он даже со своей дочерью не может
справиться. Кто-то даже может сказать, что я слушаю советы кого-то,
кто позволил своей дочери отбиться от рук, и все это отрицательно
скажется на мне.
— Да это просто смешно. Джианна всегда была неуправляема. Ее
брат и сестры прекрасно себя ведут, поэтому никто не может обвинить
Скудери или тебя.
Я вспомнила, что Джианна говорила о побеге, когда мы
разговаривали с ней. Должна ли я была отнестись к этому более
серьезно? Я думала, что она просто выпускала пар.
— Я не так уверен. И кто сказал, что Ария не помогла сестре
сбежать?
Я округлила глаза.
— Но Джианна должна выйти замуж за зятя Арии. Ария предала
бы своего мужа, если бы помогла сестре сбежать.
Данте кивнул, эта холодная улыбка все еще держалась на его лице.
— Все будет очень неприятно.
Я рассеянно потерла свой живот.
— Что ты собираешься делать? Маттео отменит свадьбу?
— О нет. Маттео отменять свадьбу не намерен. Он решил найти
Джианну, и уже начал ее поиски. — Данте вздохнул. — Скудери
посылает двух своих солдат с Маттео. Втроем они должны быть в
состоянии отследить девушку. Они профессионалы, а она домашняя
девочка, которая ничего не знает о реальном мире.
Я ощутила, как новый приступ тошноты подступил к горлу, но
поборола его.
— Не стоит недооценивать Джианну. Если бы кто и смог это
сделать, то только она.
— Возможно. Но еще она без царя в голове, и это, в конечном
счете, заставит ее ошибиться.
Я медленно втянула воздух сквозь зубы, когда меня опять
замутило. Данте внимательно посмотрел на мое лицо.
— Ты побледнела. Все еще нехорошо? Может, тебе стоит
поговорить с доком.
— Нет, я ... — Я не смогла закончить предложение, когда на меня
накатил следующий приступ тошноты.
Я выскочила из кабинета Данте и рванула к гостевому санузлу,
потому что до ванной на втором этаже просто не успела бы добежать.
Как только склонилась над унитазом, из меня вышло все то, что я съела
утром. Желчь обжигала горло. Я на секунду закрыла глаза, вцепившись
в раковину. Это не помогло справиться с головокружением, а только
еще больше ухудшило ситуацию, если это вообще было возможно. Я
открыла глаза, услышав шаги позади себя, и черные будапештеры Данте
показались в зоне моего периферийного зрения. Я быстро спустила воду
в унитазе и покачнулась. Данте схватил меня за руку, чтобы удержать.
— Валентина? — в его голосе послышалась растерянность.
Я прополоскала рот и умылась, все это время чувствуя на себе
взгляд Данте. Я обернулась к нему, робко улыбнувшись:
— Я в порядке.
Данте не выглядел убежденным. Он последовал за мной в коридор,
а затем наверх в нашу спальню. Мне хотелось сменить рубашку. Я не
могла избавиться от мысли, что она воняет рвотой. Я понимала, что
Данте что-то подозревает, но не хотела рассказывать о нашем ребенке,
пока он был в таком отвратительном настроении из-за Джианны. Я
предпочла бы подержать это в секрете немного дольше.
Данте коснулся моей талии.
— Ты ведь знаешь, что я ненавижу, когда ты хранишь секреты. Не
превращай это в привычку.
Я встретилась с ним взглядом и прижала ладонь к животу. Данте
проследил за моим движением, его тело напряглось.
— Я беременна, — сказала я, пытаясь звучать спокойно. Не знаю
точно, чего ожидала. Я знала, что Данте не был чересчур
эмоциональным, но надеялась по крайней мере на маленький проблеск
радости. Но на его лице застыло только подозрение.
— Беременна? — Он сделал шаг назад, взгляд его был жестким и
расчетливым
— Да. Мы никогда не пользовались защитой, поэтому я не знаю,
почему ты так ошарашен. Не наследник ли был одной из причин, по
которой ты женился на мне?
— Это было причиной, почему мой отец хотел, чтобы я снова
женился.
— Значит, ты не хочешь детей?
Рот Данте сжался в тонкую линию.
— Он мой?
Теперь настала моя очередь отшатнуться от него с шоком и болью,
ударившими по мне. Я даже не в силах была вымолвить хоть слово.
Неужели он действительно это спросил? Я находилась на грани
эмоционального срыва.
— Ответь на мой вопрос, — тихо сказал Данте.
— Конечно, это твой ребенок. Ты единственный, с кем я когда-
либо спала. Как ты можешь задавать такой вопрос? Как ты смеешь?
— Я не отслеживаю все, чем ты занимаешься, и есть много
мужчин, которые часто посещают казино, где ты работаешь, и не
откажутся от ночи с тобой. У тебя есть привычка хранить от меня
секреты. Мне напомнить тебе о Фрэнке?
Я не могла поверить тому, что слышала. Я не хотела в это верить.
Слезы разочарования и ярости жгли мне глаза. Беременность совсем не
помогла справляться с моим темпераментом и эмоциональностью.
— Как ты можешь так говорить? Я никогда не давала тебе никаких
оснований сомневаться во мне. Я верна этому браку. Есть разница
между тем, чтобы не сообщить о Фрэнке, и изменой тебе.
Данте все еще не выглядел убежденным.
— С первой женой мы много лет пытались зачать. Ничего не
вышло. С тобой мы женаты менее четырех месяцев, и ты уже
беременна.
— Я не знаю, почему ты ведешь себя так, как будто это
невозможно. Если твоя первая жена была бесплодной, тогда это все
объясняет. Вы никогда не консультировались с врачом? Или ты
думаешь, что это ты бесплоден?
— Мы никогда не обращались к врачу для того, чтобы разобраться,
почему не могли зачать. Не то чтобы это твое дело. Я не буду обсуждать
свой первый брак с тобой.
Я знаю, почему он никогда не консультировался с врачом. Глупая
гордость мужчин мафии. Они предпочли бы жить в неведении, чем
рисковать узнать, что стреляют холостыми.
— Очень жаль. Мы уже его обсуждаем. Я знаю, почему ты не
желал это выяснять. Тебе не хотелось знать правду, потому что ты
беспокоился, что это сделает тебя менее мужественным, если твоя жена
не может забеременеть по твоей вине. Но теперь мы знаем, что дело
было не в тебе. Это Карла, она была бесплодна. — Я внутренне
содрогнулась от своих слов. Я не хотела говорить плохо о мертвой
женщине.
Данте покачал головой.
— Я же сказал, что не хочу говорить о Карле.
— Почему нет? Потому что все еще любишь ее? Потому что не
можешь двигаться дальше? — Он замер. — Мне жаль, что ты потерял
Карлу, но теперь я твоя жена, — внезапно все, что во мне копилось,
казалось, всплыло на поверхность.
Я понимала, что Данте балансирует на грани потери контроля, и
хотела этого. Меня уже воротило от его изощренного спокойствия, от
его холодной логики.
— Меня уже тошнит от того, что ты относишься ко мне как к
шлюхе. Ты игнорируешь меня днем и приходишь ко мне ночью только
для секса. А теперь ты обвиняешь меня в измене? Иногда я думаю, что
ты делаешь мне больно, чтобы удержать на расстоянии вытянутой руки.
Когда ты наконец вернёшься к нормальной жизни? Твоя жена умерла
четыре года назад, пришло время перестать жаловаться и осознать, что
жизнь продолжается. Когда ты перестанешь цепляться за память о
мертвой женщине и поймешь, что в твоей жизни есть кто-то, кто хочет
быть с тобой?
Внезапно Данте оказался передо мной. В его глазах вспыхнула
злость, скрывая горечь утраты.
— Не говори о ней.
Я вздернула подбородок.
— Она мертва, и она не вернется, Данте.
Он сжал кулаки по бокам.
— Прекрати говорить о ней, — в его голосе слышался намек на
предупреждение.
— А то что? — произнесла я, даже несмотря на волну ужаса,
прокатившуюся по моей спине от злости в глазах Данте. — Ты хочешь
меня ударить? Давай. Это не может быть хуже, чем нож, который ты
всадил мне в спину, обвинив в том, что я ношу чужого ребенка.
Это была не совсем правда. Если муж поднимет на меня руку, этот
брак закончится раз и навсегда. Я знала, что некоторые женщины в
нашем мире смирились с физическим насилием, у многих просто не
было другого выбора. Бибиана была одной из них, но я поклялась, что
никогда не склонюсь перед таким мужчиной. Из-за дурацких слез мое
зрение поплыло, но я загнала их обратно. Перед Данте я плакать не
собиралась.
— Ты так занят, почитая память о ней и защищая ее образ, который
живет у тебя в голове, что не понимаешь, как жесток со мной. Ты
потерял свою первую жену не по своей вине, но потеряешь меня,
потому что не в состоянии отпустить ее.
Данте уставился на меня, совершенно заледенев. Калейдоскоп
эмоций в его глазах было невозможно разобрать, и я слишком устала,
чтобы переживать об этом. Я прошла мимо него, и он не попытался
остановить меня. Он вообще не шевелился.
— Я перееду в гостевую спальню. В нашей спальне недостаточно
места для меня и воспоминаний о твоем прошлом. Если ты когда-
нибудь решишь, что хочешь дать шанс этому браку, то сможешь прийти
ко мне и извиниться за то, что сказал. Пока с меня хватит.
Я поспешила вверх по лестнице. Данте за мной не пошел. Гостевые
спальни были всегда наготове. Я заскочила в первую попавшуюся и
забралась в кровать, радуясь, когда дверь за мной наконец закрылась.
Возможно, сегодня я решила судьбу собственного брака, но я не могла
вернуться к тому, как все было. Уж лучше отрезать сразу. Разумеется,
развестись с Данте я не могла, он никогда мне этого не позволит, и это
не то, чего бы я хотела. Но мы можем вести жизни абсолютно
раздельные, несмотря на то, что женаты. Многие пары в нашем мире так
делают. Мы будем заниматься своими делами, как и раньше, спать на
разных кроватях и изображать супружескую пару на публике. Мы
должны были бы воспитывать наших детей вместе, но большинство
мужчин в этом вопросе, как правило, и так отсиживаются на заднем
сидении. Со временем Данте начнет посещать клуб «Палермо» или
найдет любовницу, как это делали многие мафиози, а я направлю всю
свою энергию на заботу о наших детях. Многим женщинам было и того
хуже, и все же от картины только что мысленно нарисованного
будущего мне стало плохо, но я не могла сделать вид, что Данте не
говорил мне тех ужасных слов.
Теперь я ничего не могла поделать. Данте следует самому выбрать,
хочет он жить прошлым или отпустить его и двигаться дальше вместе
со мной.
Глава 19
***
Моя утренняя тошнота окончательно прекратилась, и физически я
чувствовала себя замечательно. Выходя из гостевой спальни в день
смерти Карлы, первого июня, я ожидала, что Данте либо не будет дома,
либо он засядет в своем кабинете, поэтому резко остановилась, когда
увидела, что дверь в комнату, где он хранил старые вещи Карлы,
открыта. Я слышала, как он там рылся. Рассматривал старые
фотографии, на которых они вместе? Я вспомнила, что говорила Инес:
что должна оставить Данте в покое, — но прошло уже больше пяти
недель с тех пор, как я переехала из нашей спальни. Я скучала по нашей
близости. Однако гордость пригвоздила меня к месту. Дверь открылась,
и в проеме показался Данте с коробкой в руках.
Я виновато улыбнулась.
— Прости. Я не хотела... — я замолчала, не зная, что сказать, и
перевела взгляд на коробку у него в руках. — Что ты делаешь?
— Собираюсь увезти эти коробки из дома.
— Все?
Он кивнул.
— Энцо с Тафтом потом разберут мебель и выбросят ее.
Я сглотнула
— Зачем?
— Мы можем найти этой комнате лучшее применение. Здесь
можно сделать отличную детскую.
У меня ком встал в горле.
— Ты прав. Но у нас нет мебели для детской.
Данте прочистил горло.
— Ты можешь пройтись по магазинам в ближайшее время.
— Одна?
— Я мог бы поехать с тобой.
Я кивнула.
— Если это то, чего хочешь ты сам.
Данте не ответил. Почему он не мог попытаться сделать все проще
для нас обоих? Или он считает, что от радостного облегчения я упаду к
его ногам? Он даже не извинился. Это был первый раз, когда он
признал, что мы собираемся стать родителями, и то только косвенно. Он
даже не признал, что является отцом моего ребенка.
— Помочь тебе перенести вещи? — Я кивнула на коробки,
сложенные в комнате за его спиной.
— Нет. Ты не должна поднимать ничего тяжелого.
— У меня ещё не такой большой срок. — Снова тишина и
выражение лица, которое я не смогла прочитать. Я развернулась, чтобы
спуститься вниз и позавтракать.
— Вэл, я хочу, чтобы ты вернулась в нашу спальню.
Я остановилась. Это была просьба, сформулированная как приказ.
Он не извинялся. Несмотря на это, я услышала свой ответ:
— Хорошо.
Тем же вечером я вернулась в нашу спальню, и, когда руки Данте
начали поглаживать мне спину и спустились ниже, он прошептал:
— Я хочу тебя.
Кивнув, я расслабилась под его прикосновениями.
***
Спустя несколько дней, когда ехала от Биби, я попросила Энцо
отвезти меня в аптеку, чтобы купить что-то от токсикоза, вспыхнувшего
в последние дни с новой силой. Как обычно, Энцо остался в машине,
чтобы предоставить мне личное пространство. Биби также просила
купить для нее тест на беременность, потому что подозревала, что
беременна, но ей не хотелось, чтобы узнал Томмазо; он может только
разозлиться, если ее подозрения не оправдаются. Этот мужчина ее не
заслуживал. Я прогуливалась возле полки с тестами на беременность,
когда кто-то прошептал:
— Вэл.
Я медленно повернулась на откуда-то знакомый мне голос. Шок
пригвоздил меня к полу, когда я уставилась в лицо своему первому
мужу. Волосы у него стали длиной до плеч и гораздо светлее, чем
раньше. Он был в очках, в которых здесь не было необходимости, и
прибавил в весе. Его практически невозможно было узнать, особенно
из-за того, как он оделся: словно студент колледжа, который выпрыгнул
из постели, не задумываясь о том, что надеть. Это был хороший
маскарад.
— Антонио? — спросила я дрожащим голосом, чувствуя, что
сейчас упаду в обморок. Я не верила своим глазам и тому, что он
действительно стоял сейчас передо мной, живой и невредимый. Как
такое возможно? Они нашли его тело — обгоревший труп без головы.
— Тсс, — быстро произнес он. — Не так громко.
Антонио шагнул ко мне и сжал в крепких объятиях. Поначалу я
одеревенела, но затем расслабилась и провалилась в них.
— Нам нужно спешить. Я видел твоего телохранителя в машине у
входа. Не хочу, чтобы он что-то заподозрил и вошел.
Слезы жгли мне глаза. Я откинула голову назад и глазами жадно
осмотрела родные черты его лица.
— Ты жив.
Он улыбнулся. Почти незаметно.
— Да.
— А Фрэнк знает?
— Да, вот почему он хотел с тобой встретиться. Я его послал.
— Почему он не сказал мне?
— Потому что я хотел, чтобы он сначала выяснил твою
преданность.
Мою преданность? Неужели Антонио волновало, что я расскажу об
этом Данте? Я нахмурилась.
— Хорошо... тогда почему кто-то пытался меня убить, когда я
встречалась с ним?
— Я не пытался убить тебя, — засмеялся Антонио. — Я целился
выше твоей головы на пару футов. Мне нужно было помочь Фрэнку.
Данте убил бы его, если бы я ничего не предпринял.
Мне по-прежнему не нравилось, что он вообще целился в мою
сторону. Пули попали в стену менее чем на два фута выше моей головы.
— Значит, ты был там все время и не сказал мне?
— Данте со своим телохранителем появились, когда я уже
собирался выйти. Он все испортил.
— Как тебе удалось войти за мной сюда так, что даже Энцо ничего
не заметил?
— Когда-то я был одним из них. Я смог бы в любое время
перехитрить этого парня.
У меня голова шла кругом. Я попятилась назад от него.
— Я рыдала на твоей могиле! Много месяцев оплакивала тебя.
— Я знаю, — сказал он. — Но я не мог посвятить тебя в свой план.
— Почему нет? У тебя не было проблем с Фрэнком.
Антонио бросил на меня умоляющий взгляд.
— Я не хотел тебя вовлекать в это. Это было бы слишком опасно.
— Что за тело, которое они нашли? С ним был твой любимый нож.
— Это просто бездомный, — пренебрежительно ответил он.
— Ты убил его и инсценировал, как будто тебя убили русские?
Антонио кивнул, гордо блеснув глазами.
— Я отрезал ему голову, чтобы они не могли идентифицировать
меня по зубам.
Я смотрела на него во все глаза.
— Синдикат решил отомстить после того, как они нашли твой
труп! Они напали на русских и убили несколько человек.
— Русские заслуживают смерти. Мир без них станет только лучше.
Мир был бы гораздо лучшим местом без многих людей, которых я
знаю.
— Я поверить не могу, что ты не рассказал мне. Я вышла за тебя,
чтобы помочь, а ты не доверял мне настолько, чтобы посвятить в свой
план. Ты никогда не думал, что я, может, тоже хотела бы избавиться от
такой жизни?
— Я доверял тебе. И все еще доверяю, Вэл. Только еще совсем
немногим людям я верю больше, но я не мог вовлекать в это тебя. И как
бы я взял тебя с собой? Было бы подозрительно, если бы мы подделали
и твою смерть.
Я не могла понять, почему это выглядело бы более подозрительно.
Мы могли устроить место преступления в нашем доме и сожгли бы два
тела. Но мне бы не хотелось, чтобы умер невинный человек только для
того, чтобы я смогла последовать за Антонио. Я уже не любила
Антонио так, как в начале нашего брака.
— И будем откровенны, ты действительно хочешь оставить эту
жизнь?
Я покачала головой. Это было единственной жизнью, которую я
знала. Даже не представляла, как жить в нормальном обществе. Я
вгляделась в его лицо.
— Но зачем ты здесь? Если ты хочешь оставить эту жизнь позади,
встречаться со мной совершенно неразумно. Почему ты все еще в
Чикаго? Разве тебе не положено быть где-то в Карибском бассейне или
в Южной Америке, по полной наслаждаясь своей новообретенной
свободой от мафии?
— Я узнал о твоем браке с Данте Кавалларо.
Я фыркнула.
— Ты вернулся не из-за этого. С чего бы тебе тогда выходить из
укрытия? Ты был в безопасности.
Антонио отвел глаза. Я поняла, что он не хочет отвечать на мой
вопрос.
— Я пытался. Мы с Фрэнком пытались зажить другой, нормальной
жизнью. У меня было достаточно денег, чтобы неплохо пожить какое-то
время в Мексике. А затем, согласно плану, найти работу, чтобы жить,
как обычные люди.
— Ну и?
— Я не смог так жить, Вэл. Я пытался работать, но это было так
унизительно, как будто я ничто, вкалывал за гроши, жил без денег. Мне
было невыразимо скучно. Я старался ради Фрэнка, но он наконец
осознал, что я несчастен, и мы решили вернуться в Чикаго.
— Но зачем? — спросила я. — Ты вряд ли сможешь нарисоваться в
офисе у Данте и сообщить ему, что воскрес. Ты нарушил свою клятву,
покинув Синдикат, предал их. Они не поприветствуют тебя с
распростертыми объятиями.
Антонио мрачно кивнул.
— Я понимаю. Ты думаешь, я не знаю этого?
И тут меня осенило.
— Ты хочешь, чтобы я поговорила с Данте, попросив простить
тебя, чтобы я придумала какую-то безумную ложь, которая спасет твою
жизнь?
Я понятия не имела, что такого я должна была бы сделать или
сказать, что остановило бы Данте от того, чтобы пустить пулю в голову
Антонио. Он нарушил главное правило мафии: ты не можешь просто
уйти из Синдиката — это на всю жизнь.
Антонио схватил меня за плечо, глядя с мольбой в глазах.
— Если бы мог изменить то, что натворил, я не оставил бы тебя
вдовой. Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, Вэл, верно?
Я медленно выдохнула.
— Я знаю, Антонио. Ты много раз говорил мне, что любил меня,
как сестру.
Антонио приблизился ко мне.
— Возможно, я смог бы любить тебя больше, чем так. Может, если
мы попробуем еще раз, у нас получится нечто большее, чем фальшивая
супружеская пара.
— О чем ты говоришь?
— Я хочу вернуться к моей старой жизни, к тебе. На этот раз я хочу
попробовать по-настоящему.
Я была сбита с толку сильнее, чем когда-либо за всю свою жизнь.
— Антонио, у тебя есть Фрэнк. Как же он? Ты гей.
— Я знаю, — ответил он и отвел глаза. — Но ты могла бы стать
исключением. Фрэнк не будет возражать, если я стану тебе мужем. Он
не против делиться.
Я моргнула, едва не рассмеявшись.
— Ты хочешь что... любовный треугольник? — Я даже не могла
подобрать для этого названия. Предложенное было слишком нелепо,
чтобы даже задуматься об этом.
Антонио одарил меня самой милой улыбкой. Той самой, что
возвращала воспоминания о нашей совместной юности, той, что раньше
позволяла ему манипулировать мной бесчисленное количество раз.
— Теперь я замужем за Данте. Ты уже не мой муж. Тебя объявили
умершим.
— Но ты не можешь быть замужем за Данте, если я не умер,
поэтому наш брак по-прежнему действителен.
— Ты же понимаешь, что Данте вряд ли согласится с твоим
безумным предложением, верно? — спросила я. Это был сюрреализм.
Может, разговора нет, и я сплю или мечтаю?
— Да. Он не допустит этого и убьет меня, если узнает, что я жив.
Вот почему мне нужна твоя помощь.
Мои кости налились свинцом от страха.
— Какого рода помощь?
— Я знаю, что ты не хотела выходить за Данте. Он всегда был
холодным ублюдком. Ты не можешь стать с ним счастливой.
— Антонио, — сказал я умоляюще. — Выкладывай.
— Когда я решил вернуться в Чикаго, то связался с несколькими
моими бывшими друзьями, которым не сильно нравится то, как
Кавалларо управляют Синдикатом, особенно Данте с его новыми
правилами. Я сказал им, что подделал свою смерть, потому что меня
достало служить под руководством Кавалларо. Они приветствовали
меня с распростертыми объятиями. Они хотят перемен так же сильно,
как и я. Данте стал Капо недавно. Это идеальный момент, чтобы
устроить переворот.
Я сглотнула, страшась услышать, к чему он клонит.
— Кто эти друзья?
Антонио покачал головой.
— Я не могу тебе сказать, но они желают Синдикату только добра.
Как только они придут к власти, я смогу благополучно вернуться и
снова стать частью Синдиката.
— Ты рассказал им, что ты гей?
— Пока нет, но со временем расскажу.
— Они не примут тебя.
— Я буду беспокоиться об этом, когда придет время. Главное, что я
снова смогу жить в Чикаго, вернусь к тебе.
— Что тебе нужно, чтобы я сделала? — тихо спросила я.
— Для нас слишком рискованно напасть на Данте открыто. Мы не
хотим явной войны. Как только Данте перестанет быть помехой на
нашем пути, все встанет на свои места. От старика Фиоре Кавалларо
будет легче избавиться, как только его сын погибнет. Но ты нужна нам
для нашего плана. — Антонио вытащил из кармана небольшой флакон,
оглянулся в проход, но мы были единственными посетителями, кроме
пожилой женщины у прилавка, беседующей с аптекарем. Он протянул
мне флакон. — Ты единственная, кому я достаточно доверяю, чтобы
просить об этом, и у кого есть прямой доступ к Данте.
— Что это? — прошептала я, хотя уже знала ответ.
— Это яд, Вэл. Все, что тебе нужно сделать, это подлить его в
напиток Данте, и ты избавишься от него.
Я попятилась, но Антонио удержал меня. Мой желудок скрутило.
— Ты хочешь, чтобы я убила своего мужа?
— Я твой муж, Вэл. — Антонио схватил меня за руку и притянул к
себе с просящим выражением лица.
— Он любит тебя так, как я? Он вообще о тебе заботится? Мы
знаем друг друга всю жизнь.
Я не могла дышать. Я пыталась найти в глазах Антонио признак
того, что он шутит, но не находила. Он протянул флакон.
— Возьми его.
Я схватила флакон и взглянула на бесцветную жидкость.
— Он не заметит. Яд без вкуса и запаха, не переживай.
Я все еще не убрала пузырек в карман. Мне казалось, что я не могу
пошевелить ни одним мускулом.
— Он быстро действует. Это мышечный релаксант. Он просто
останавливает работу легких и сердца. Быстрее, чем он заслуживает.
— Ты правда хочешь, чтобы я кого-то убила? — Мой голос был
почти безжизненным. — Если что-то пойдет не так, и меня схватят, они
убьют меня. — Или, если точнее, Данте, вероятно, убьет меня сам после
такого предательства.
— Ты слишком умна, чтобы попасться, Вэл. И, как только он
умрет, мы без промедления возьмём власть в свои руки. Ты будешь под
моей защитой. Все будет хорошо. — Антонио наклонился и слегка
коснулся моих губ своими. Я была слишком ошарашена, чтобы
отстраниться. Медленно я положила пузырек в свою сумку.
— Ты должна это сделать сегодня вечером. Чем скорее мы
нападем, тем лучше. Я не хочу рисковать, оставаясь в Чикаго так долго.
— А Фрэнк обо всем этом знает? — Я должна была спросить,
должна была узнать. Я боролась со слезами, которые наполняли мои
глаза.
— Да. На самом деле это была его идея. Он считает, что это
безопаснее, чем рисковать, нападая с оружием. Данте чертовски
хороший стрелок, и этот ублюдок нигде не бывает без охраны, кроме
дома, — сказал Антонио и улыбнулся мне.
Я была для него средством для достижения цели. В очередной раз.
Раньше он использовал мои чувства к нему, чтобы заманить меня в
фиктивный брак, а теперь захотел манипулировать мной, чтобы убить
моего мужа. Может быть, мне стоило попытаться поговорить с ним, но,
как только я начну, он перестанет мне доверять, снова исчезнет и снова
нападет на Данте. Это слишком большой риск.
— Мне было бы спокойнее, если бы я знала имена твоих друзей.
Тебе я доверяю, но что насчет них?
— Я им доверяю.
Я умоляюще посмотрела на него.
Антонио убрал прядь волос с моего лица. Жест был таким нежным
и любящим, что заставил меня растеряться от эмоций. Антонио, должно
быть, понял это, потому что кивнул.
— Я могу сказать тебе одно имя, но остальные останутся в секрете,
пока все не утрясется.
— Хорошо.
— Раффаэле. Ты знаешь его по казино, верно?
О, я знала Раффаэле. И он был последним человеком в Синдикате,
который когда-либо примет гомосексуализм Антонио.
— Да.
Я была близка к тому, чтобы разрыдаться. Чтобы скрыть это от
Антонио, я сделала вид, что смотрю на часы. Убедившись, что могу
контролировать свои эмоции, я подняла глаза.
— Так ты сделаешь это сегодня вечером? — спросил Антонио с
нетерпением. — Ради меня, ради нас?
Я похлопала по своей сумке, где был спрятан флакон с ядом, затем
подняла руку и погладила Антонио по щеке.
— Я люблю тебя с четырнадцати лет. Я была так счастлива, когда
мы поженились.
Антонио улыбнулся, в его глазах читалось абсолютное
удовлетворение.
— Я знаю, Вэл. Я должен был стать тебе лучшим мужем.
«Да, ты должен был».
— Но скоро все изменится. И на этот раз все будет лучше.
Я кивнула. «Нет, не будет».
Я сделала шаг назад.
— Мне нужно вернуться в машину, пока Энцо не начал
беспокоиться.
— Здесь мой номер. Позвони, как только дело будет сделано,
хорошо? — Он сунул мне в карман клочок бумаги.
Я снова кивнула.
— Попрощайся с Данте от меня, — подмигнул Антонио. Он все
еще был так уверен в своей власти, которую когда-то имел надо мной,
но я теперь уже не та наивная девочка, что была раньше.
Повернувшись, я медленно вышла из аптеки и вернулась в машину.
«Прощай».
Глава 20
***
Так меня и нашел Данте. Не знаю точно, сколько времени прошло,
как долго его не было. Я дрожала, кожа сморщилась и покраснела от
горячей воды. Данте немного постоял в дверях, наблюдая за мной,
прежде чем подойти к душу. На нем была не та одежда, в которой он
был, когда я видела его в последний раз. Он переоделся. Пришлось
переодеться. Мое горло сжалось. Я подняла на него глаза, дрожа и
беззвучно плача. Он потянулся к крану, по-прежнему полностью
одетый, и закрыл воду. Его холодные голубые глаза остановились на
мне, в то время как я съежилась на полу. На его лице были
обеспокоенность и сочувствие, пронизанное чем-то резким и темным. Я
не двигалась, не могла.
Он наклонился, скользнул под меня руками и медленно
выпрямился, прижимая меня к своей груди, намочив при этом свою
дорогую рубашку. Я почти отчаянно вцепилась пальцами в его плечи.
Данте осторожно поставил меня на ноги, но не отпустил. Я не была
уверена, что смогу стоять сама. Он взял полотенце и начал не спеша
вытирать меня, не отрывая взгляда от своих рук, растирающих
пушистой тканью мою кожу. Я прижалась лицом в изгиб его шеи,
впитывая знакомый аромат, смешанный теперь с запахом пороха и
крови. Кровь. Сладость и металл. Кровь, столько крови.
— О, Боже, — я всхлипывала и всхлипывала, и всхлипывала, но не
могла вздохнуть.
Данте снова поднял меня на руки и отнес в спальню, опустив на
нашу кровать. Он снял ботинки и лег рядом со мной, прижав к себе мою
голову, пока мой безумный взгляд не остановился на его напряженных
глазах.
— Тсс, Вэл. Все нормально.
Но так не было, не могло быть.
— Я убила его. — Я зажмурилась, закрываясь от картин,
возникающих в моих мыслях, но они становились еще ярче на черном
холсте моих закрытых век. — Я убила его, — повторяла я снова и снова,
уже не понимая, были ли это слова, все еще слетающие с моих губ, или
это эхо у меня в ушах.
— Вэл, — твердо сказал Данте, приподняв пальцами мое лицо. —
Посмотри на меня.
Я открыла глаза, уставившись в прекрасное лицо моего мужа.
Прекрасно холодное. Без проблеска сожаления.
— Ты сделала то, что было правильно.
Я сделала? Иногда тяжело увидеть грань между правильным и
неправильным за всеми смертями и кровью, через которые проложен
путь мафии.
— Ты сделала то, что должна была сделать, чтобы защитить меня.
— Его пальцы поглаживали мой подбородок. — Я никогда не забуду
этого. Никогда.
— Я говорила тебе, что ты можешь мне доверять, — прошептала я.
— Я знаю, и я доверяю.
Я хотела ему поверить, но он по-прежнему ничего не сказал о
нашем ребенке. Все еще не признал его своим и что ошибался, обвиняя
меня в измене. Слишком гордый, слишком упрямый. Он с самого начала
должен был понимать, что был неправ, потому что, если бы он на самом
деле думал, что я ему изменила, перевернул бы небо и землю, чтобы
найти мужчину, который ко мне притронулся. Мне не хотелось думать
об этом, но когда мой мозг уклонился от одной ранящей темы, то
зациклился на другой.
— Ты узнал имена других предателей?
Данте мрачно кивнул.
— Да. Я совершенно уверен. Энцо и еще несколько парней прямо
сейчас занимаются менее важными крысами.
— Что... что ты сделал с Антонио? — Я знала, что не нужно
спрашивать. Лучше от этого не станет. Только подбросит дров в огонь
моей вины.
— Он мертв, Вэл. — Данте покачал головой.
— Я знаю, но что ты сделал с ним?
— Если это как-то тебя утешит, главным образом я сфокусировал
свое внимание на Раффаэле. Антонио получил смерть более быструю,
чем любой другой предатель.
Слезы навернулись на глаза.
— Спасибо.
В каком извращенном мире мы живем, если я благодарю своего
мужа за то, что он быстро убил моего первого мужа, чтобы свести к
минимуму его пытки? В мире крови и смерти. В мире, в котором
родится и вырастет наш ребенок, и, возможно, однажды, если это будет
мальчик, он пойдет по стопам Данте, убивая и пытая других людей,
чтобы остаться у власти. Бесконечный круговорот из крови и смерти.
Данте вгляделся в мои глаза.
— Вэл, ты заставляешь меня волноваться.
Я подняла голову и прижалась своими солеными от слез губами к
губам Данте. Он не отстранился, только наблюдал за мной, изогнув
бровь. Я отодвинулась на пару дюймов, зарывшись пальцами ему в
волосы и умоляюще глядя на него.
— Пожалуйста, — тихо прошептала я. — Займись со мной
любовью. Только сегодня. Я знаю, что ты не любишь меня. Притворись,
хотя бы на один вечер. Подержи меня в своих объятиях хоть один раз.
«Взрывоопасный» было неподходящим словом, чтобы описать
взгляд Данте, но это было единственное, что пришло мне в голову.
— Боже, Вэл, — он резко выдохнул, затем прижался своими
губами к моим, размыкая их и пробуя меня на вкус, пробуя мои слезы,
мою скорбь и каким-то образом убирая их с каждым касанием своего
рта.
Его рука пробежалась от моей ключицы вдоль руки, по боку, до
бедра, как шепот прикосновения, едва касаясь. Он сел и быстро
расстегнул рубашку, прежде чем бросить ее на пол, а затем прижался
своей обнаженной грудью ко мне, такой теплый и твердый. Он оставил
нежные как пух поцелуи на моем виске, лбу и щеках, и снова нашел мои
губы для поцелуя, лишившего меня дыхания. Его рука обнажила мою
грудь, как будто впервые, кончиками пальцев легко касаясь моей кожи,
заявляя на меня права без привычного горящего собственничества. Я
застонала ему в рот, когда его пальцы, пропутешествовав по телу,
скользнули между моих ног. Данте раздвинул их, а затем нежно и
неторопливо начал исследовать мои складки. Я тихо захныкала, но
Данте заставил меня замолчать еще одним поцелуем, прежде чем провел
языком от шеи до ключицы. Когда его губы наконец сомкнулись вокруг
моего соска, я уже задыхалась. Данте скользнул одним, а затем вторым
пальцем в меня, после чего слез с кровати и встал. Он быстро
разобрался с оставшейся на нем одеждой, а затем вновь оказался на
кровати, восхитительно обнаженный и твердый. Он устроился между
моих ног и опустился на локти, соединив наши тела, словно мы стали
единым целым. Он не вошел в меня. Вместо этого своей рукой Данте
ласкал мою ногу и поднимал ее, пока не согнул ее у себя за спиной. Его
эрекция прижалась к внутренней стороне моего бедра, но Данте не
торопился. Он целовал меня, его глаза были темными и внимательными,
когда он смотрел на меня. Он поглаживал мою грудь, заставляя меня
жаждать того, чтобы он наконец вошел в меня.
Он, должно быть, видел эту жажду на моем лице, потому что
потянулся между нами и направил свою эрекцию к моему входу. Он
вошел не быстро или жестко, как это часто происходило в прошлом.
Это было медленное завоевание, и мои стены уступили ему, как и
всегда. У меня перехватило дыхание, когда он погрузился в меня
полностью. Данте обхватил мой затылок ладонями, прижав предплечья
по обеим сторонам от моего лица, а затем начал двигаться. Время,
казалось, замерло, когда наши тела скользили друг против друга. Так
вот, как это — заниматься любовью?
Я обняла Данте, пытаясь притянуть его ближе. Данте не
сопротивлялся. Он опустил свое лицо к моему, целуя меня в губы, в
щеки, пока его рот не коснулся моего уха.
— Я должен был заняться с тобой любовью раньше, — прошептал
он хрипло.
И я заплакала в ответ. Не знаю точно, было ли это частью его
притворства, но мне было все равно. В тот момент происходящее было
таким реальным, и это все, что имело для меня значение. Когда Данте
содрогнулся в своем освобождении, он увлек меня за собой, и даже
после того, когда начал во мне смягчаться, он не отдалился.
Он лежал на мне, находясь по-прежнему внутри меня, его дыхание
обжигало мне щеку. Я знала, что многие женщины в нашем мире
предпочитают красивую ложь суровой правде, и впервые я поняла их.
После всего, что случилось сегодня, я позволила себе эту слабость.
Завтра настанет время встретиться с реальностью.
Глава 21
***
— Валентина, я хочу с тобой поговорить, — позвал Данте, прежде
чем скрыться в своем кабинете. Я колебалась. Впервые Данте сам
приглашал меня в кабинет для беседы. Раньше мне все время
приходилось добиваться этого.
Беспокойство грызло меня изнутри, когда я ступила в его кабинет и
закрыла за собой дверь. Данте стоял лицом к окну, но повернулся ко
мне. В течение долгого времени его голубые глаза исследовали мое
лицо.
— Томмазо не появился на встрече, которую я созвал.
Я заставила свое лицо остаться безучастным.
— И?
— Люди, которых я отправил за ним, нашли его мертвым в
собственной гостиной. Отравленным.
— Что с Бибианой? — спросила я, пытаясь звучать взволнованно и
шокировано. Она мне не написала и не позвонила. Это было бы
слишком рискованно.
— Она сейчас у своих родителей, но мне придется съездить туда,
чтобы ее допросить.
Я застыла.
— Зачем?
— Затем, что как Капо мне нужно провести расследование, когда
одного из моих людей убивают. — Данте медленно двинулся ко мне. —
Разумеется, я уверен, что знаю, что произошло.
Я подняла подбородок, когда он остановился передо мной.
— Знаешь? — Я встретила его пристальный взгляд, иначе что-то
еще стало бы признанием вины, даже если, вероятнее всего, было уже
слишком поздно для этого.
— Вы с Бибианой лучшие подруги, и ты хотела ей помочь. — Я не
ответила, но он, кажется, и не ждал моего ответа и продолжил тем же
спокойным, ровным тоном: — Антонио дал тебе яд, когда просил убить
меня, не так ли?
Я рассматривала возможность ему соврать, но он был мне нужен на
моей стороне, и он терпеть не мог, когда ему лгали.
— Да, — ответила я тихо.
— Ты не рассказала мне об этом, потому что знала, что это твой
шанс помочь Бибиане. И поэтому ты отдала ей яд и велела свалить все
на Раффаэле.
— Она так сказала?
— Когда мои люди везли ее к родителям, она упомянула, что
Раффаэле был у них вчера, но она была на грани истерики, так что
больше ничего не сообщила.
Биби жалела о том, что сделала? Или ее срыв был для видимости?
— Но почему ты не веришь, что это был Раффаэле?
Данте прищурился.
— Потому что он упомянул бы об этом, когда я его допрашивал.
Я кивнула.
— И что теперь?
Данте покачал головой.
— Проклятье, Валентина. Ты должна были прийти ко мне.
— Я и приходила к тебе. И спросила, можешь ли ты сделать что-то
с Томмазо, но ты сказал «нет».
— Ты просила меня убить его, и я ответил, что не могу, потому что
он не предатель.
Я фыркнула.
— Как будто это имеет какое-то значение. Ты убийца, Данте. Ты
можешь убить, кого захочешь. Не говори мне, что никогда не убивал по
другим мотивам, кроме защиты Синдиката.
Данте сжал мои плечи, придвинувшись еще ближе ко мне.
— Конечно, убивал. Но я сказал тебе «нет», и ты должна была меня
слушаться.
— Потому что твое слово — закон, — с сарказмом сказала я.
— Да, — произнес Данте вполголоса. — Даже для тебя.
— Я бы сделала это снова. Я не жалею о том, что освободила Биби
от этого жестокого ублюдка. Я только жалею, что должна была
действовать за твоей спиной, но ты не оставил мне выбора.
Глаза Данте сверкнули.
— Я не оставил тебе выбора? Ты не можешь убивать моих людей!
— Он это заслужил. Ты же видел, что он сделал с Биби. Ты должен
был убить его за то, как он обращался с ни в чем неповинной
женщиной, неважно, жена она или нет.
— Если бы я убивал в Синдикате каждого мужчину, который плохо
обращается с женщинами, я остался бы едва ли с половиной своих
солдат. Это мир грубости и жестокости, и многие солдаты не понимают,
что как мафиози мы должны защищать нашу семью от этого, а не
обрушивать на них наш гнев. Они знают, что я не одобряю их действия.
Это все, что я могу сделать.
— Но я получила шанс что-то сделать, и я это сделала.
— Ты помогла жене убить собственного мужа. Многие мужчины
на моем месте нашли бы тревожным спать с женщиной, которая не
стесняется использовать яд.
Мои глаза расширились.
— Я дала Биби шанс, выбор. Это не значит, что я могу тебя убить.
Я бы боролась с тобой, если бы ты обращался со мной так, как Томмазо
— с Биби. Томмазо использовал ее слабость. Ее выдали за этого старого
ублюдка, когда ей едва исполнилось восемнадцать, и она не знала, как
от него защититься. У него было четыре года, чтобы стать лучше, чтобы
начать обращаться с ней достойно. Он провалился. Наш брак не имеет
ничего общего с их. Тебе не нужно бить и насиловать меня, чтобы
чувствовать себя мужчиной, да я тебе и не позволю. И, знаешь, я не
мстительна, и не стала бы терпеть то, как ты относился ко мне в
последние несколько месяцев, как ты обвинил меня в измене. К тому
же, Биби никогда не любила Томмазо, так что... — я осеклась, прикусив
язык. Последняя часть не должна была прозвучать.
Хватка пальцев Данте на моих плечах ослабла. Я отвернулась от
его проникающего пристального взгляда, не в силах его выдержать.
— Я не волнуюсь, что ты меня отравишь. Как уже говорил раньше,
я доверяю тебе, — произнес Данте спустя какое-то время, убрав руки с
моих плеч. — Но мне придется заняться расследованием смерти
Томмазо.
— Ты же не станешь наказывать Биби, да? — спросила я,
ужаснувшись. — Пожалуйста, Данте, если я тебе хоть немного дорога,
ты выяснишь, что убийство Томмазо было связано с предателями и что
Биби невиновна. Она и так уже через многое прошла.
— Могут найтись люди, которые не поверят, что Бибиана
непричастна к смерти Томмазо именно из-за того, о чем ты говоришь. У
нее были причины ненавидеть его. У нее были причины убить его.
— Тогда обвини в этом меня. Я могла бы сделать это за спиной
Биби, чтобы помочь ей.
— И что потом?— спросил Данте.
— Потом ты накажешь не ее, а меня.
— А что, если наказанием за такое преступление должна быть
смерть? Око за око, Валентина.
Я смотрела на него глазами, полными слез.
— Не причиняй вреда Биби. Не надо. Без меня она бы никогда не
нашла способ убить его. Это в такой же степени моя вина, как и ее. Я
разделю с ней любое наказание, которое ты ей назначишь.
— Боюсь, ты говоришь так только потому, что знаешь, что я не
буду тебя наказывать, — ответил Данте с темной улыбкой на устах.
— Не будешь?
Данте крепко поцеловал меня, затем отстранился и нежно
прикоснулся к моему животу. Это из-за нашего ребенка? Или в этом
жесте я вижу больше того, что есть? А может, он просто случайно
коснулся моего живота.
— До тех пор, пока я руковожу Синдикатом, тебе не причинят
вреда. — Данте шагнул назад. — Сейчас мне нужно съездить
поговорить с Бибианой.
— Позволь мне поехать с тобой, — торопливо попросила я.
— Твой отец и мой Консильери тоже там будут, так что не
вмешивайся. Я не хочу, чтобы тебя заподозрили. Твой отец посмотрит
на это сквозь пальцы, но мне бы очень не хотелось принуждать Рокко
держать язык за зубами.
***
С тех пор, как я последний раз была в доме детства Бибианы,
прошло уже достаточно много времени. Ее родители мне никогда особо
не нравились, и ситуация не изменилась, когда они заставили Биби
выйти замуж за старика. Мой отец и Рокко Скудери ждали нас перед
дверью. Когда мы подошли к ним, папа притянул меня в объятия,
поцеловал в висок и прижал ладонь к моему животу.
— Ну как ты себя чувствуешь?
Я ощущала, что Данте смотрит на нас. Скудери тоже следил
ястребиным взглядом. Не уверена, знал ли он о моей беременности. Эта
новость еще не стала достоянием общественности, но в скором времени
ее уже сложно будет скрыть. Было достаточно более внимательного
взгляда, чтобы заподозрить.
— Я в порядке, — ответила я шепотом. Папа кивнул, затем
отступил.
— Ты здесь, чтобы поддержать Бибиану?
Я кивнула, но отвлеклась, когда дверь открылась, и родители
Бибианы пригласили нас в свой дом. Бибиана, завернувшись в одеяло,
сидела на диване в гостиной. Я кинулась к ней и стиснула в крепких
объятиях.
— Я это сделала. Я правда это сделала, — зашептала она мне на
ухо.
— Тсс, — пробормотала я, поглаживая ее по спине. Когда я
отстранилась, рядом с нами стояли Данте, мой отец и Рокко Скудери.
Биби замерла, ее глаза в ужасе метались между нами. Родители Биби
нерешительно топтались в дверях. Если бы она была моей дочерью, я
бы ни за что не бросила ее в такой момент.
— Они здесь, чтобы допросить тебя о смерти Томмазо. Это
стандартная процедура. Все будет хорошо, — сказала я ей.
К нам подошел Данте.
— Нам лучше поговорить наедине с Бибианой, — кивнул он мне.
Родители Бибианы вышли без единого протеста. Я не двинулась с
места. Приказывающий взгляд Данте заставил меня отступить на
несколько шагов. Бибиана встала и со страхом взглянула на Данте,
когда он остановился перед ней. Она вся сжалась, и мне ужасно
хотелось защитить ее, но Данте посмотрел на меня с предупреждением.
Он хотел, чтобы я доверилась ему, позволив самому с этим разобраться,
и я знала, что у меня нет выбора. Подарив обнадеживающую улыбку
Биби, я вышла из гостиной, но не ушла далеко, а, приложив ухо к двери,
пыталась прислушаться к разговору. Они говорили слишком тихо, что
служило бы хорошим признаком при нормальных обстоятельствах.
Разговор не на повышенных тонах считался бы позитивным, но самое
страшное в Данте было, когда он говорил тихо.
Спустя пятнадцать минут я услышала шаги, приближающиеся к
двери, и быстро отошла. Папа открыл дверь и поманил меня:
— Все в порядке, — сказал он, увидев беспокойство на моем лице.
Когда я вошла, Биби сидела на диване, ее щеки были мокрыми от слез, а
Данте и Скудери стояли у окна, разговаривая тихими голосами. Я
поспешно приблизилась к ней и села рядом. Подруга тут же ухватила
меня за руку, и я сжала ее ладонь. Ее родители вошли, когда Данте
повернулся к нам.
— Люди, которые вероятнее всего виновны в смерти Томмазо,
мертвы. Мне некого наказывать, поэтому я закрываю дело.
Я вздохнула с огромным облегчением.
— Означает ли это, что нам разрешается искать нового мужа для
дочери? В последнее время от традиции годового траура стали
отказываться, — сказал отец Бибианы и, разумеется, имел в виду меня.
Что за ублюдок. Бибиана только смогла освободиться от одного мужа,
которого они ей выбрали, и им уже не терпелось найти кого-то нового.
Неодобрительный взгляд Данте в ответ заставил мужчину опустить
голову.
— Бибиана беременна ребенком Томмазо.
Мои глаза устремились на Биби, которая едва заметно счастливо
улыбнулась мне.
— У меня были подозрения, но сегодня утром я получила
подтверждение, — прошептала она.
Ее родители выглядели так, как будто их ударили. Они вряд ли
смогут выдать замуж вдову. Это было бы неуместно. Биби, подняв
голову, встретила их разочарованные взгляды.
— Я не собираюсь переезжать обратно к вам.
— Я даю слово, что ваша дочь будет в безопасности в доме,
который она делила с Томмазо, — пообещал Данте.
Мне пришлось спрятать улыбку. Родители Биби не посмеют с ним
спорить. После всего мы с Данте отвезли Биби к ней домой. Несмотря
на то, что мы так и не поговорили о том, что на самом деле произошло,
облегченное выражение на лице Биби не оставляло никаких сомнений.
Она пыталась казаться скорбящей всякий раз, когда вспоминала, но
большую часть времени ее облегчение было слишком явным.
Я была рада, что Данте знал правду. В любом случае, он бы все
понял. Когда мы высадили Биби из машины и поехали домой, я
положила руку ему на бедро.
В глазах Данте вспыхнуло удивление. Как правило, я уважала его
нежелание проявлять на публике чувства.
— Спасибо за то, что помог Биби.
— Я сделал это ради тебя, — просто ответил он. Пожалуй, это было
наиболее близко к заявлению... о чем. О любви? Чувствах? Когда-
нибудь я это выясню.
— Спасибо. — Я убрала свою руку и положила себе на колени, но
Данте застал меня врасплох, когда, потянувшись за моей рукой, поднес
ее к своему лицу и прижался губами к костяшкам пальцев. У меня
перехватило дыхание, и на глазах немедленно выступили слезы. Такой
простой жест не должен был иметь большого значения, но он был
настолько важным, и гормоны беременности не помогли. Данте не
отпустил мою руку и вопросительно посмотрел на меня.
— Валентина? Ты в порядке?
— Это гормоны. Прости. Просто не обращай на меня внимания.
Данте сплел наши руки, положив их себе на бедро, и вел машину
одной рукой. Он ничего не сказал, когда я вытерла глаза и положила
свободную руку себе на живот, почувствовав небольшое шевеление.
Глава 22
***
После нескольких часов ультразвука, анализов крови и других
всевозможных тестов я наконец-то оказалась в палате. Я устала и была
напугана, хотя и не так сильно, как раньше. Данте присел на край
кровати и убрал несколько прядок волос от моего лица. Мои веки
отяжелели, но спать не хотелось. С врачами разговаривал Данте, так как
я не чувствовала, что мой мозг способен воспринять их объяснения.
— Что они сказали? — спросила я.
— Сказали, что у тебя был преждевременный разрыв
околоплодного пузыря. Поэтому ты потеряла часть своей
амниотической жидкости.
— Что это значит? Им придется доставать нашего ребенка раньше?
— Страх сдавил тисками мое горло. Это слишком рано. Что, если я
потеряю ребенка?
Данте улегся на подушку и притянул меня к своей груди.
— Нет, они этого не будут делать. Он не разорвался полностью, но,
конечно, теперь существует более высокий риск инфекции, поэтому
тебе придется какое-то время попить антибиотики. Ты не рожала, так
что это плюс. Они надеются отсрочить рождение до тридцатой недели,
но тебе придется как можно больше оставаться в постели и постараться
не напрягаться.
— Хорошо, — прошептала я. — Я просто хочу, чтобы наш ребенок
был в безопасности.
— Так и будет. Мы не позволим, чтобы с ней что-нибудь
случилось, — произнес Данте своим выдержанным, успокаивающим
голосом.
— С ней? — пораженно спросила я.
— Я спросил доктора. Они могли определить, когда делали УЗИ.
Это девочка, — кивнул Данте.
Мне хотелось быть счастливой от этой новости, и я была. Я бы
любила нашего ребенка независимо от того, девочка это будет или
мальчик, но я знала, чего от меня ждут. Я облизнула свои внезапно
пересохшие губы, заглядывая Данте в глаза.
— Ты сердишься, что это не мальчик? Я знаю, что тебе нужен
наследник. Твоему отцу...
Данте обхватил мою щеку, останавливая меня от дальнейших слов.
— Я счастлив. Мне все равно, мальчик или девочка. И мой отец со
временем это поймет.
Он казался искренним, но я знала реалии мафиозной жизни и то,
что члену мафии необходим мальчик, который мог бы пойти по его
стопам, быть введенным в организацию и гарантировать успех
Синдиката. Мужчине нужен сын, чтобы заслужить уважение его
соратников.
— Тебе необязательно подслащать для меня пилюлю, Данте. Я
знаю, как все устроено в нашем мире.
Данте отодвинулся на пару дюймов, приподняв брови.
— Я ничего не подслащаю. Я сказал тебе правду. Я рад, что у нас
дочь, и буду рад каждому ребенку. Не стану лгать, многие мужчины в
Синдикате воспримут это как что-то менее желательное. Они по-
настоящему поздравят меня, только когда ты забеременеешь
мальчиком, но мне плевать на них. Ты еще молода, и у нас есть время. У
нас будет много детей, и, возможно, среди них будет мальчик. Но пока
давай будем радоваться нашей дочери.
— Ты рад? — спросила я, опять с глазами на мокром месте.
Единственное, что я ненавидела больше всего во время беременности —
потеря самоконтроля, когда дело доходило до эмоций, особенно моих
слез. — С того времени, как сообщила тебе о том, что беременна, ты ни
разу не спросил о ребенке. Ты притворился, что его там нет. Ты
заставил меня чувствовать себя ужасно за то, что должно было стать
причиной радости. Почему ты передумал? Потому что я чуть не
потеряла нашего ребенка?
— Я не передумал. Я уже давно радуюсь твоей беременности.
Я с сомнением покосилась на него.
— Я этого не заметила.
— Я хорошо умею скрывать свои мысли и эмоции, — с
сожалением в голосе сказал Данте. — Но в данном случае мне не надо
было этого делать. Ты права, я испортил тебе первую беременность. А
все потому, что был слишком горд, отрицая признавать, что ошибся.
Я терпеливо ждала, чтобы он сказал больше. Я еще не была готова
принять его невысказанные извинения.
Данте нежно положил ладонь мне на живот.
— Ты была права во время нашей ссоры после того, как рассказала
мне о своей беременности. Я не хотел, чтобы Карла обращалась к врачу
по поводу ее неспособности зачать, потому что боялся узнать, что это я
бесплоден. Я гордый человек, Вэл. Слишком гордый, и почему-то
убедил себя, что не смогу стать Капо, если узнаю, что не могу заделать
своей жене ребенка. Я стал бы неполноценным мужчиной.
— Нет, не стал бы. Но я понимаю, почему ты так думаешь. Но если
это так, почему ты не обрадовался, когда я сообщила тебе, что
беременна твоим ребенком? В конце концов, это доказывало, что ты не
был бесплоден. Разве ты не должен был испытать гордость?
Данте торжествующе улыбнулся.
— Да, наверное, должен был, — он сделал паузу, и я дала ему
время, которое необходимо было для обдумывания следующих слов. Я
чувствовала, что он поделится чем-то очень личным со мной. — Но
когда ты сказала мне о своей беременности, показалось, что это чуть ли
не покушение на память о Карле. Как будто забеременев так скоро, ты
обвинила Карлу в ее неспособности подарить мне детей.
— Я никогда не хотела покушаться на твою жену, — сказала я
шокировано. — Я знаю, что ты любил ее больше всего на свете. Знала
это, прежде чем мы поженились, и ты никогда не позволял мне забыть
об этом на протяжении всего того времени, что мы были вместе, —
последняя часть вышла более обвинительной, чем мне бы хотелось.
— Я знаю, — ответил Данте, взгляд его холодных голубых глаз
скользнул по моему лицу. — Я плохо обращался с тобой. Ты не сделала
ничего, чтобы заслужить это. Когда ты впервые мне отдалась, после я
должен был держать тебя в объятиях. Это было бы достойно и
благородно. Вместо этого я ушел. Я не хотел позволять себе сближаться
с тобой. Однажды я позволил себе полюбить, а когда мне пришлось
наблюдать, как Карла умирает медленной ужасной смертью, я поклялся
себе, что больше не впущу женщину в свою жизнь.
Я медленно кивнула.
— Я сожалею о том, что случилось с Карлой. Мне жаль, что тебе
пришлось наблюдать, как она умирает.
Глаза Данте устремились вдаль. Он не плакал. Не думаю, что он
когда-либо позволял себе это перед кем бы то ни было, но в его глазах
была глубокая печаль, которая разрывала мне сердце.
— Я убил ее.
Я дернулась в его объятиях, широко раскрыв глаза.
— Что ты сделал? Но я думала, что она умерла от рака.
— Да, умерла бы. Врачи сказали, что больше не в силах ничего для
нее сделать. Она была дома, накачанная наркотиками большую часть
времени, так что от боли она почти не страдала, но даже морфин в
конце концов перестал помогать. Она попросила меня помочь ей
освободиться от того кошмара, в который превратилась ее жизнь. Она
не хотела провести остаток своих дней прикованной к постели, не в
силах двигаться и корчась от боли. — Он умолк, и я заплакала, не
сдерживаясь, несмотря на то, что сам он не мог. Я прижала руку к его
груди, чтобы показать ему, что все в порядке, что я понимаю его. — Она
хотела, чтобы я ее застрелил, потому что надеялась, что так для меня
это будет легче, не таким личным. Я не мог так поступить. Не так. Не
тем способом, каким я расправлялся с предателями и подонками,
которые не стоили даже грязи под ее ногами. Я ввел ей инсулин, она
заснула у меня на руках и больше не проснулась.
— Я не знала. Мне всегда говорили, что ее смерть наступила из-за
отказа внутренних органов.
Его темный и затравленный взгляд остановился на мне. Данте
провел пальцем по моим щекам, вытирая слезы.
— Я хотел, чтобы все так думали. Я никому не говорил.
Я задрожала рядом с ним, слишком подавленная, чтобы что-то
сказать, и уткнулась лицом ему в шею, нуждаясь в его тепле и аромате.
Данте нежно поглаживал мой живот.
— Если бы я только знала, то не давила бы на тебя так.
— Вэл, ты на меня не давила. Женившись на тебе, я дал клятву
заботиться о тебе и стараться стать хорошим мужем, а я не привык
относиться легкомысленно к своим клятвам. Я человек чести, и все же
не выполнил обещаний, которые дал тебе.
— Но почему ты согласился на женитьбу, если знал, что будет так
тяжело?
— Мой отец хотел, чтобы я женился, и я знал, что начинаю
выглядеть слабым потому, что не мог отпустить Карлу, поэтому сделал
то, что, как считал, будет лучше для моих притязаний на власть.
Казалось, ты была для меня идеальным вариантом.
Это прозвучало так, как будто не была, но я его не перебивала.
— Я думал, что ты не захочешь близости так скоро после смерти
своего первого мужа.
При упоминании об Антонио у меня перехватило горло, но я
справилась с этим.
— Я бы так и поступила, если бы мы любили друг друга или у нас
было что-то, хоть немного похожее на настоящий брак.
— Я не виню тебя за желание чего-то настоящего после того, как
Антонио просто использовал тебя. Что еще хуже, ты вышла замуж за
другого мужчину, который тоже использовал тебя в своих целях. — Он
тяжело вздохнул.
— Так значит, когда ты решил жениться на мне, спать со мной ты
не собирался?
Данте мрачно засмеялся.
— Я не так благороден. Нет, я думал, что исполню супружеский
долг, а потом буду спать с тобой, когда захочу, без всякой
эмоциональной привязанности.
— Тогда почему ты не взял меня в нашу первую брачную ночь или
в последующие дни?
— Я хотел. Приведя тебя в свою спальню той ночью, я не мог
думать ни о чем, кроме как сорвать твое платье и взять тебя. Я был зол.
Я хотел трахать тебя до тех пор, пока не избавлюсь от этой злости, но
потом ты выпорхнула из ванной в этой скромной шелковой ночной
рубашке, моя жена, выглядящая как истинная леди, и этот твой
гребаный взгляд, полный надежды и неуверенности… И я понял, что не
смогу тебя так использовать.
Мои губы приоткрылись в удивлении.
— Ты догадался, что у меня никогда не было мужчины?
— Нет, — покачал головой Данте. — Я бы сказал, что ты была
неопытна в своих заигрываниях и попытках соблазнить меня, но я
подумал, что твой первый муж доминировал в спальне и не разрешал
тебе проявлять инициативу, хоть это и не соответствовало моему
мнению об Антонио.
— Что, я настолько была неуклюжа в соблазнении? — спросила я,
смущенно хихикнув. Казалось невероятным разговаривать с Данте вот
так открыто. А нежиться в его объятиях без его попыток отстраниться
— еще лучше.
Губы Данте скривились в усмешке.
— Я человек, гордящийся своим самообладанием. Уж поверь,
большинство мужчин не смогли бы противостоять твоему очарованию.
По правде говоря, когда я узнал, что буду первым, сдерживаться стало
еще труднее. Это, наверное, чисто мужская фишка, но я хотел пометить
тебя.
— Это звучит слишком анималистично.
— Так и есть. До того, как женился на тебе, я не хотел неопытную
невесту, но как только узнал о тебе правду, мне было тяжело думать о
чем-то другом, кроме как сделать тебя своей. — Взгляд Данте опустился
на мой круглый живот, на котором все еще покоилась его рука. — И
знание того, что ты носишь моего ребенка, заставляет меня гордиться,
хотя на самом деле это не то, что должно вызвать подобное чувство во
мне. В конце концов, оплодотворить свою жену — не настолько
большое достижение.
Я покачала головой с улыбкой, которая медленно угасла на моих
губах, когда мои глаза нашли Данте.
— Мне это нравится. Мне нравится говорить с тобой, как
настоящие муж и жена. Пожалуйста, не отдаляйся от меня опять. Я не
могу вернуться к одиночеству.
Данте сжал мою щеку.
— Я не буду. Сегодня прозвучал звонок, который меня разбудил. Я
постараюсь быть лучшим мужем, каким только смогу, но, вероятно, все
равно буду гораздо менее достойным, нежели ты заслуживаешь. Я
неэмоциональный человек и ненавижу публичные проявления чувств,
но я не буду больше игнорировать тебя. Это я могу обещать.
Я поцеловала его.
— Спасибо.
Мы лежали в молчании рядом друг с другом, пока я не
почувствовала, что наша дочь пошевелилась. Я быстро передвинула
руку Данте, чтобы он тоже это почувствовал. Он замер.
— Ты чувствуешь, как она шевелится?
Данте кивнул. Он ничего не сказал, но теперь я знала, что это не из-
за того, что его не трогало происходящее. Улыбаясь, я снова опустила
голову ему на плечо.
— Когда я смогу вернуться домой?
— Завтра. Они хотят оставить тебя на ночь.
— Ладно.
Мне не очень нравилось это. Я волновалась, что останусь так
надолго вдали от Данте. Не потому, что я цеплялась за него или не
могла побыть одна. Нет, я боялась, что, несмотря на свое обещание,
Данте найдет причины отдалиться от меня в очередной раз, если мы не
будем рядом сразу после того, как пришли к согласию и пониманию.
— Я останусь с тобой. Я не позволю тебе остаться здесь одной, —
сказал он, как будто знал о моих тревогах, и мое сердце наполнилось
благодарностью. — И я уже сообщил Лео, что какое-то время ему
придется самому руководить казино.
— Ты не хочешь, чтобы я работала?
— Врач сказал, что тебе нужно по возможности больше оставаться
в постели, так что работать ты не сможешь. Когда родится ребенок, и ты
будешь чувствовать себя достаточно хорошо, мы сможем поговорить о
том, чтобы найти новую работу.
— Это разумно, — кивнула я, и, отстранившись, снова поцеловала
его.
Теперь, когда он мне позволил, я хотела делать это снова и снова.
Вскоре мое дыхание участилось, но Данте качнул головой:
— Нет. Тебе необходимо отдохнуть.
— Врач сказал что-то о сексе?
— Из-за разрыва секс — слишком большой риск. Это может
привести к инфекции или вызвать увеличение разрыва.
— Значит, мы не сможем заниматься сексом в течение трех
месяцев, если я доношу до полного срока?
— Да. Это так.
Я знала, что некоторые мужчины заводят любовниц, когда их жены
беременны. Мне казалось, что Данте не такой, но все же меня это
беспокоило. Было бы не так сложно, если бы мне не нравился секс. Три
месяца, а, возможно, и больше, без какого-либо облегчения — звучало
как вызов.
Данте разгладил складку между моих бровей.
— О чем ты думаешь?
— Ты справишься с этим?
— Ты имеешь в виду, обойдусь ли я без секса? — спросил он с едва
заметным весельем в голосе. — Да. Я уже говорил, самоконтроль для
меня не проблема.
— Надеюсь, у тебя хватит его для нас обоих.
Данте поцеловал меня за ушком.
— Я и не говорю, что это будет легко. Я всегда хочу тебя,
Валентина. Ты сводишь меня с ума, но я не сделаю ничего, что могло
бы подвергнуть опасности нашего ребенка.
— Я знаю. И я тоже. — Я улыбнулась. — Я все еще поверить не
могу, что в скором времени у нас появится маленькая девочка. Когда мы
приедем завтра домой, я покажу тебе кое-что, что сегодня купила.
Я не могла дождаться, чтобы посмотреть на его лицо, когда он
увидит комбинезон с надписью. Мне ненавистна была сама мысль, что
нечто такое ужасное, как разрыв пузыря, наконец, сблизило нас, но я
была рада, что это случилось. Теперь мы будем вместе с нетерпением
ждать рождения нашей дочки.
***
Когда мы входили в дом, Данте придерживал меня за талию, хотя я
была в состоянии идти самостоятельно. Я хорошо себя чувствовала.
Может, помогало лекарство. А может, наша малышка решила, что ей
нравится у меня в животе, когда ее родители все выяснили. Конечно, я
понимала, что должна быть осторожнее. Мне нужно было избежать
риска родов в ближайшие несколько недель, ведь нашей девочке еще
нужно было подрасти.
Данте собирался проводить меня в гостиную, но я покачала
головой.
— Мне необходимо принять душ. — Вместо того чтобы проводить
к лестнице, Данте подхватил меня на руки и понес наверх. Я была
высокого роста, и наверняка Данте нелегко было взбираться с моим
весом. Когда он поставил меня на вершине лестницы, я сказала: — Тебе
не нужно носить меня. Ты не всегда будешь рядом, когда мне нужно
будет подняться наверх.
— Валентина, я не хочу, чтобы ты сама поднималась по лестнице,
— сказал он голосом, не терпящим возражений. — Если не будет меня,
чтобы помочь тебе, тогда ты вызовешь одного из охранников.
Я поняла, что в этом вопросе он не уступит, и порадовалась его
попыткам обо мне заботиться.
— Хорошо. Обещаю.
Зайдя в нашу спальню, я увидела, что кто-то, скорее всего Габи,
принесла пакеты с моими покупками и поставила их на стул перед
туалетным столиком. Я подошла к нему и вытащила тот комбинезончик,
который купила вчера, прежде чем мне стало плохо. Я показала его
Данте.
— Ну, что скажешь? — мой голос дрожал от волнения.
Мне было немного стыдно испытывать такое воодушевление после
того, что случилось вчера, и что могло случиться с нашей малышкой, но
у меня было слишком много надежд, чтобы позволить беспокойству
затмить мои эмоции. Данте поднял бровь.
— Сомневаюсь, что кому-то потребуется напоминание.
Я рассмеялась.
— Биби сказала то же самое. Но это мило, правда?
Его рука обвилась вокруг моей талии.
— Мило. Но я думал, ты не знала, девочка это или мальчик?
— Я и не знала, но Биби захотела купить одинаковые комбинезоны.
Она очень надеялась, что будет девочка, чтобы наши дочери могли быть
лучшими подругами. Она сойдет с ума от радости, когда я ей расскажу.
— Я сделала паузу. — Ты уже сообщил своим родителям, что это
девочка?
Данте слегка нахмурился.
— Я разговаривал с матерью прошлой ночью после того, как ты
заснула. Она рада за нас.
— А твой отец нет?
— Он еще не связался со мной. Он, вероятно, пытается молчанием
показать мне свое недовольство.
— Серьезно? Не то чтобы у нас была возможность выбора — иметь
ли дочь. И я терпеть не могу эту зацикленность на мальчиках. Девочка
тоже достойна.
— Тебе необязательно меня убеждать, — сказал Данте. — Но
мальчики воспринимаются как то, что укрепляет Синдикат, в то время
как девочки — только слабое звено, которое мужчины должны
защищать. Так всегда и было. Я не думаю, что это изменится в скором
времени.
— Ты не знаешь, приняли хоть одну женщину в какую-либо Семью
в Северной Америке или за ее пределами?
Данте криво усмехнулся.
— Это стало бы для меня новостью. И этого не случится. Я бы не
хотел, чтобы моя дочь была частью Синдиката. Я хочу, чтобы она была
в безопасности и защищена. Я не хочу крови у нее на руках и смерти в
ее снах.
— Но ты хочешь этого для нашего будущего сына? — тихо
спросила я. Данте убрал прядь волос с моего плеча.
— Таков уж порядок вещей, Вэл. Я буду защищать всех наших
детей столько, сколько смогу, но, в конце концов, нашему сыну все же
придется противостоять опасностям нашего мира. Но он будет сильным.
— Отец всегда держал моего брата Орацио в строгости, а твой
собственный отец пытал тебя, чтобы ожесточить. Иногда я не хочу
сына, потому что боюсь, что ему придется пройти через то же. — Я не
думаю, что смогла бы наблюдать со стороны, как Данте подобным
образом обращается с нашим сыном. Даже моя мать иногда защищала
Орацио, когда папа был слишком строг. Не то чтобы он издевался над
Орацио, как когда-то Фиоре над Данте.
— Мне придется быть строже с нашим сыном, но я не буду похож
на своего отца, клянусь.
Я кивнула. Я ему поверила.
А затем почувствовала накатившую усталость, хотя еще ничего не
делала.
— Мне надо принять душ. Хочу поскорее лечь.
Данте последовал за мной в ванную, не сводя с меня глаз, пока я
снимала туфли. Я потянулась к молнии платья на спине, но Данте
опередил меня. Его палец прошелся вдоль моего позвоночника, когда он
расстегивал молнию, и я ощутила это всем телом, вплоть до кончиков
пальцев на ногах. Платье упало к моим ногам. Теперь я осталась в
одних колготках. Данте стянул их вниз по моим ногам, затем позволил
своему взгляду медленное путешествие по моему телу и опустился
передо мной на колени. Больше всего на свете мне хотелось упасть в его
объятья и почувствовать его внутри.
Облизнув губы, я прошептала:
— Это будет нелегко.
Данте выпрямился, и выражение его лица подтвердило мои слова.
— Прими душ. Я подожду здесь на тот случай, если тебе станет
нехорошо.
— Ты можешь принять душ со мной.
Данте поколебался, но кивнул. Когда он освободился от одежды и
повернулся ко мне, я увидела, что он уже возбужден.
— Я думала, у тебя есть самоконтроль, — поддразнила я.
Данте помог мне зайти в душевую кабину.
— Он у меня есть, иначе мои пальцы уже погрузились бы в твое
влажное тепло.
Он включил душ, позволив политься на нас теплой воде, закрыл
дверцу кабинки и повернулся ко мне, обхватив мои бедра.
— Откуда ты знаешь, что я влажная?
Данте взял губку и нежно провел по моей груди и животу. Затем он
наклонился ближе, пока его рот не оказался возле моего уха.
— Потому что видел это, когда стоял перед тобой на коленях. Ты
была влажной для меня.
Да, была. Мне кажется, я никогда не хотела его сильнее, чем
сейчас, когда нам запретили заниматься сексом. Мы намыливали друг
друга губкой, иногда целуясь, и с каждым мгновением наше дыхание
все больше учащалось. Эрекция Данте стала твердой и красной.
— Хочешь, я тебе отсосу? — прошептала я, прижимаясь к Данте.
Он застонал, когда мои пальцы обернулись вокруг его члена, но затем
остановил мои движения и убрал мою руку от себя.
— Нет, — прохрипел он. Он звучал не слишком убедительно. — Я
в порядке.
Он развернул меня, прижав спиной к своей груди, и его эрекция
оказалась зажата между его животом и моей спиной. Руки Данте
обвились вокруг моего живота, прижавшись ладонями к моей коже, и он
нежно поцеловал меня в шею.
— Думаю, нам пора выходить. Тебе нужно прилечь.
Я не стала возражать. Все эти обнаженные поцелуи не помогали
погасить мое желание. Данте помог мне вытереться насухо, и ему стало
заметно легче, когда я наконец облачилась в удобную атласную пижаму
и растянулась на кровати. Нам с Данте предстояло бороться с нашими
желаниями в ближайшие несколько недель. Ребенок был важнее всего
на свете.
Данте бережно держал меня в своих объятиях, время от времени
запуская пальцы мне в волосы.
— Спасибо, что никогда не сдавалась, Вэл.
— Я знала, что однажды мое упрямство пригодится, — ответила,
улыбнувшись.
***
Спустя шесть недель врачи решили сделать кесарево сечение. До
конца срока оставалось еще восемь недель, но риск заражения стал
слишком велик. Данте не отходил от меня ни на шаг, когда мне
разрезали живот. Его присутствие, успокаивающий взгляд, абсолютный
контроль и сила, которые он излучал, очень помогли мне. Я знала, что
рядом с Данте все пройдет гладко. Как будто только одной своей силой
воли он мог все исправить. Данте может заставить вас поверить, что он
контролирует ситуацию, даже когда это не так.
Он держал меня за руку во время всей операции, и, когда раздался
первый крик, он взглянул мне в глаза, прежде чем мы вместе
повернулись к нашей малышке, сморщенной и испачканной, когда
медсестра показала нам ее. Я отпустила руку Данте.
— Иди к нашей дочери. Ступай.
Кажется, ему не хотелось отходить от меня, но, поцеловав меня в
лоб, он выпрямился и направился к другому концу операционного
стола. У Данте даже не дернулся ни один мускул от такого количества
крови, но я другого и не ожидала. Если медсестры и врачи и удивились
его спокойствию, то им удалось это скрыть, или, возможно, они
поверили слухам о Данте, в которых его называли высокопоставленным
боссом мафии. Конечно, никто никогда не подтвердит эти подозрения.
Через несколько минут медсестра вручила ему нашу дочку, завернутую
в одеяло. В руках Данте она казалась крошечной, когда он смотрел на
нее самым нежным взглядом, какой я когда-либо видела. В нем тут же
появилось что-то свирепое, заменившее нежность, когда он поднял
глаза и увидел, что медперсонал и врачи наблюдают за ним. Я поняла,
что наша дочь будет в безопасности.
В глазах Данте читалась решимость защитить и уничтожить все и
вся, что могло навредить ей. Отведя взгляд от медицинского персонала
больницы, Данте с дочерью на руках приблизился ко мне и опустился на
стул рядом с моей головой, чтобы показать мне нашу малышку. Я знала,
что врачу придется вскоре забрать ее. Она проведет несколько дней в
инкубаторе, прежде чем сможет вернуться домой вместе с нами.
— Она такая красивая, — прошептала я. Меня не заботило, что
врачи накладывали мне швы, или что мы с Данте были не одни.
— Она такая же, как ты, — тихо сказал Данте. Я провела пальцем
по ее щеке. Она уставилась на меня стеклянным взглядом. Ее волосы
были такими же светлыми, как у Данте, хоть и все еще спутанными. Она
была очень крошечной, и мне хотелось защитить ее любой ценой.
— Анна, — произнесла я, впервые назвав ее по имени, которое мы
с Данте выбрали всего несколько дней назад. — Твой папочка всегда
будет любить тебя и заботиться о твоей безопасности.
Данте поцеловал в лобик Анну, а затем меня.
— Тебя и Анну, вас обеих.
Я взглянула в его глаза, и слезы, которые я до этого момента с
успехом сдерживала, наконец нашли выход.
Эпилог