Таки. Россия на Дунае.

Victor Taki
Russia
on the Danube
empire, elites and
the politics of reform
in moldavia and wallachia
1812–1834
Central European University

Виктор Таки
Россия
на Дунае
империя, элиты
и политика реформ
в молдавии и валахии
1812–1834
Новое
Литературное
Обозрение
2021
УДК 327.8(47:[478+498.1/.2])(091)«1812–1834»
ББК 63.3(2)52 6
Т15
Редакционная коллегия серии

HISTORIA ROSSICA
Е. Анисимов, О. Будницкий, А. Зорин, А. Каменский,
Б. Колоницкий, А. Миллер, Е. Правилова, Ю. Слёзкин, Р. Уортман
Редактор серии И. Жданова
Таки, В.
Т15 Россия на Дунае. Империя, элиты и политика реформ в Молда-
вии и Валахии, 1812–1834 / Виктор Таки; пер. с английского ав-
тора. — М.: Новое литературное обозрение, 2021. — 440 с. (Серия
Historia Rossica)
ISBN 978-5-4448-1528-1
Дунайские княжества, Молдавия и Валахия, представляли собой
главную арену борьбы между Российской и Османской империями
в XIX веке. Книга Виктора Таки посвящена взаимодействиям между
российскими дипломатами и военными с одной стороны и боярами
Молдавии и Валахии — с другой. Представители Российской империи
стремились превратить княжества в контролируемую буферную зону,
тогда как знать Дунайских княжеств заботилась о сохранении своей
традиционной автономии. На эти противоречивые интересы наклады-
валась нарастающая борьба между Россией и другими европейскими
державами за влияние в европейской части Османской империи и за-
рождение румынского национализма. Результатом стали реформы
1820–1830-х годов, которые значительно модернизировали политические
и административные институты Дунайских княжеств и заложили ос-
новы будущего Румынского национального государства. Виктор Таки
преподает в университете Конкордия (Эдмонтон, Канада).
УДК 327.8(47:[478+498.1/.2])(091)«1812–1834»
ББК 63.3(2)52 6
В оформлении обложки использован рисунок
по мотивам фрагмента герба Румынии.
Russia on the Danube
Empire, Elites, and Reform in Moldavia and Wallachia, 1812–1834
© В. Таки, текст, перевод с английского, 2021
© Д. Черногаев, дизайн обложки, 2021
© ООО «Новое литературное обозрение», 2021
Памяти моего отца,
Валентина Федоровича Таки (1942–2005)
ВВЕДЕНИЕ
14 апреля 1828 года Николай I объявил войну Османской импе-

рии, после чего русская армия перешла границу на реке Прут
и заняла подвластные Порте княжества — Молдавию и Валахию1.
Эта было пятое вступление российских войск в княжества с мо-
мента неудачного Прутского похода Петра I в 1711 году. Все глав-
ные сражения между россиянами и Османами в XVIII столе-
тии происходили на территории Молдавии и Валахии. В мирное
время княжества играли ключевую роль в позиционировании
России как защитницы православных единоверцев в Осман-
ской империи. Вплоть до середины XIX столетия российские
дипломаты и военные взаимодействовали с молдавскими и ва-
лашскими элитами гораздо теснее, чем с предводителями более
далеких южных славян. В результате Россия сыграла более зна-
чимую роль в политическом развитии княжеств, чем в истории
Греции, Сербии или Болгарии того же периода.
Частые контакты способствовали осознанию россиянами
культурных отличий молдаван и валахов от окружавшего их
славянского населения2. Интересный пример открытия этой
инаковости представляют собой мемуары Феликса Фонтона,
служившего в дипломатической канцелярии русской армии
во время войны 1828–1829 годов. Внешний вид местных жите-
лей напоминал Фонтону казаков или южных славян, а их язык
представлялся ломаной латынью с примесью славянских слов,
1 См.: Манифест об объявлении войны Османской империи. 14 апреля 1828 //

Полное собрание законов Российской империи. Т. 3. Сер. 2. № 1947. С. 383–384.
Далее — ПСЗ. Здесь и далее все даты даются по старому стилю.
2 Более подробно эта тема разбирается в: Taki V. Moldavia and Wallachia in
the Eyes of the Russian Observers // East-Central Europe / l’Europe du Centre-Est.
Eine Wissenschaftliche Zeitschrift. 2005. Vol. 32. Nos. 1–2. P. 199–224; Idem. Tsar
and Sultan: Russian Encounters with the Ottoman Empire. London: I. B. Tauris,
2016. Р. 191–200.
Введение 7
особенно часто встречавшихся в речи простолюдинов. Тем не

менее Фонтон отверг теорию славянского происхождения ру-
мын, высказывавшуюся некоторыми российскими авторами.
По мнению Фонтона, славяне слишком крепко держались сво-
ей народности и не могли быть ассимилированы римлянами
за полтора столетия их господства в Дакии. «Народ этот име-
ет особенный отпечаток», — писал Фонтон, не скрывая досады,
что «эти восемь миллионов чуждого славянам племени посе-
лились здесь на прелестных склонах Карпатских гор, составляя
как будто клин между славянскими племенами и препятствуя
их объединению»1. Молодой дипломат был уверен, что Восточ-
ный вопрос давно был бы разрешен, «если бы Петр Великий
во время своего похода вместо изменника Бранковано и рав-
нодушного и к унижениям привыкшего народа нашел бы здесь
плотных и честных болгар или доблестных сербов»2:
Тогда точка тяжести нашей Русской политики перенеслась бы на юг.

Тогда, может быть, не эксцентричный, гранитный и холодный Санкт-
Петербург, но великолепный Киев сделался бы вторым столичным го-
родом нашего государства. Тогда мы тоже не упустили бы, в последо-
вавших территориальных переменах, присоединить к России правый
берег реки Сан, населенный настоящим русским племенем3.
Однако молодой российский дипломат понимал бесплодность

истории в сослагательном наклонении: «Руманы здесь! Их не
стереть с лица земли!» Он даже находил в их положении на
нижнем Дунае нечто позитивное, некий перст Провидения.
«Россия, — писал Фонтон, — имея здесь политические и страте-
гические пределы, которые, не ослабляясь, переступить не мо-
жет, находится в выгоднейшем положении, ибо может засту-
питься за порабощенных турками единоверных и единородных
1 Фонтон Ф. Воспоминания. Лейпциг: Вангер, 1862. Т. 1. С. 37.

2 Константин Брынковяну (п. 1688–1716) был господарем Валахии, не при-
шедшим на помощь Петру I вопреки тайной договоренности. Решение Брын-
ковяну остаться верным Османам объяснялось его враждой с молдавским
господарем Дмитрием Кантемиром, вставшим на сторону Петра, медлитель-
ностью продвижения российских войск, а также быстрой мобилизацией ос-
манских сил.
3 Там же. С. 38.
8 Введение
народов, не давая поводу к подозрению в ее намерениях. Же-

лательно, чтобы Европа поняла это и нам не препятствовала»1.
Рассуждения Фонтона отражали реальную политическую
и стратегическую дилемму России в отношении Дунайских
княжеств и Балканского региона в целом. Ранние войны с ос-
манами велись ради безопасности южных пределов Российской
империи от набегов крымских татар, которые были вассалами
султана. Постепенное продвижение русских войск и оборони-
тельных линий на юг привело к двум турецким войнам Екате-
рины Великой в 1768–1774 и 1787–1791 годах, в результате кото-
рых Россия установила контроль над Крымом и всем северным
побережьем Черного моря2. С закрытием «степного фронтира
Европы» Российская империя достигла своего «естественного»
предела на юго-западе3. Дальнейшее продвижение на Балканы
неизбежно делало тыл российской армии уязвимым со сторо-
ны Австрии и превращало российскую экспансию в предмет
постоянной озабоченности со стороны других великих держав.
Осознавая это, Павел I и Александр I отказались от агрессив-
ной политики по отношению к Османской империи и взамен
стали стремиться к преобладающему влиянию над ослабевшей
державой султанов4. Российский протекторат над Молдавией
и Валахией являлся ключевым элементом этой политики «сла-
бого соседа», привлекая к России другие православные народы
Юго-Восточной Европы. Тем не менее Александру пришлось
снова воевать с Османами в 1806 году, когда Порта низложила
господарей Молдавии и Валахии без согласования с Россией.
Решение Николая I объявить войну Османской империи
в 1828 году также обусловливалось необходимостью утвердить
1 Фонтон Ф. Воспоминания. Лейпциг: Вангер, 1862. Т. 1. С. 38.

2 Об этом см.: Davies B. Warfare State and Society on the Black Sea Steppe, 1500–
1700. London: Routledge, 2007; Idem. Empire and Military Revolution in Eastern
Europe: Russia’s Turkish Wars in the Eighteenth Century. London: Bloomsbury, 2011;
Idem. The Russo-Turkish War, 1768–1774: Catherine the Great and the Ottoman
Empire. London: Bloomsbury, 2016.
3 McNeill W. Europe’s Steppe Frontier, 1500–1800: A Study of the Eastward Move-
ment in Europe. Chicago, IL: University of Chicago Press, 2011 [1964].
4 Об этой перемене в восточной политике России см.: Станиславская А. М.
Русско-английские отношения и проблемы Средиземноморья, 1798–1807.
М.: Академия наук СССР, 1962. С. 335–349; Достян И. С. Россия и балкан-
ский вопрос. М.: Наука, 1972. С. 43–45.
Введение 9
российский протекторат над Дунайскими княжествами. Одна-

ко на этот раз Россия не ограничилась подтверждением своих
прерогатив в отношении Молдавии и Валахии в мирном до-
говоре. Временная российская администрация в княжествах
осуществила ряд всеобъемлющих реформ, которые определи-
ли их развитие на протяжении последующей четверти века.
Под надзором российских властей представители местных
элит разработали и приняли Органические регламенты, ко-
торые обозначили полномочия господарей и боярских собра-
ний, определили отношения между крестьянами, помещиками
и государством, реорганизовали администрацию и способство-
вали общему благосостоянию княжеств. Реформы также пре-
вратили российских консулов в Яссах и Бухаресте в фактиче-
ских арбитров в отношениях между господарями и боярской
оппозицией.
Способствуя расширению сферы российского влияния без
территориальных аннексий, реформы 1829–1834 годов сыграли
значительную роль в политической эволюции Молдавии и Ва-
лахии в XIX столетии. Во-первых, реформы представляют со-
бой важную стадию в конфликте разных группировок местных
элит, который наблюдался в 1820-х годах. Во-вторых, институ-
ционные преобразования этого периода способствовали ста-
новлению современной румынской государственности. В куль-
турной сфере период временной российской администрации
в княжествах сообщил важный импульс вестернизации мол-
давских и валашских элит и в конечном счете способствовал
возникновению румынского национализма. Все эти аспекты де-
монстрируют значимость реформ 1829–1834 годов в российско-
румынских отношениях.
Однако, несмотря на его масштаб и значимость, взаимо-
действие Российской империи с элитами Молдавии и Вала-
хии остается в тени российских связей с другими балкански-
ми народами1. Освещение политики временной российской
1 См.: Jelavich B. Russia’s Balkan Entanglements, 1806–1914. New York: Cambridge

University Press, 1991. Российская политика в княжествах в конце 1820-х — на-
чале 1830-х гг. довольно бегло рассматривается в: Jelavich B. Russia and the For-
mation of the Romanian Nation-State, 1821–1878. Bloomington, IN: Indiana Univer-
sity Press, 1984. Значительно большее внимание в англоязычной историографии
10 Введение
администрации в российской прессе конца 1820-х — начала

1830-х годов было весьма скупым и не может сравниться ни
с предшествовавшим ей интересом российской публики к Гре-
ческому восстанию, ни с последующей озабоченностью рос-
сийского общественного мнения судьбами Сербии и Болгарии1.
В своих отношениях с южными славянами во второй половине
XIX века российское правительство и российское общество не
извлекли уроков из отношений с молдавскими и валашскими
элитами на предыдущем этапе. Примечательно также и то, что
данный пробел характеризует и современную историографию
Российской империи, несмотря на разнообразие ее тематики
и несомненный интеллектуальный динамизм2.
Данная книга стремится восполнить это упущение. В ней по-
вествуется о взаимодействии континентальной империи с элита-
ми двух румынских княжеств, стратегически расположенных на
нижнем Дунае. Несмотря на превращение Молдавии и Валахии
в вассалов Османской империи к началу раннемодерного пери-
ода, княжества постоянно служили театром военных действий
между османскими, австрийскими и польскими войсками, а их
элиты испытывали на себе различные культурные и политиче-
ские влияния. Превращение России в важного игрока в Черно-
морском регионе к началу XVIII столетия повлекло за собой
целую серию Русско-турецких войн, в ходе которых российские
уделено российской политике в Болгарии спустя полстолетия. См.: Black С.

The Establishment of Constitutional Government in Bulgaria. Princeton, NJ: Prin-
ceton University Press, 1943; Durman K. Lost Illusions: Russian Policies Towards
Bulgaria, 1877–1878. Uppsala: Uppsala Studies on the Soviet Union and Eastern
Europe, 1988; Vinkovetsky I. Strategists and Ideologues: Russians and the Making
of Bulgaria’s Tarnovo Constitution, 1878–1879 // Journal of Modern History. 2018.
Vol. 90. No. 4. P. 751–791; Rekun M. How Russia Lost Bulgaria, 1878–1886. Empire
Unguided. Lanham: Lexington Books, 2019.
1 Prousis T. Russian Society and the Greek Revolution. DeKalb, IL: Northern Illinois
University Press, 1994; Milojkovic-Djuric J. Panslavism and National Identity in
Russia and the Balkans, 1830–1880: Images of the Self and Others. Boulder, Colo.:
East European Monographs, 1994.
2 Kappeler A. The Russian Empire: A Multiethnic History. Harlow, UK: Pearson
Education, 2001; Lieven D. Empire. The Russian Empire and Its Rivals. New Haven,
Conn.: Yale University Press, 2001; Kivelson V., Suny R. Russia’s Empires. New York:
Oxford University Press, 2017; Герасимов И., Могильнер М., Глебов С., при уча-
стии Семенова А. Новая имперская история северной Евразии. М.: Новое ли-
тературное обозрение, 2017. Т. 1–2.
Введение 11
войска всякий раз занимали территорию Молдавии и Валахии.

Стремясь разрушить Османскую империю или превратить ее
в удобного «слабого соседа», восточная политика России неиз-
менно требовала гегемонии в княжествах, поддержание кото-
рой оказалось непростой задачей.
Несмотря на славу Молдавии и Валахии как житниц Кон-
стантинополя, российские полководцы испытывали трудности
с обеспечением своих войск продовольствием и фуражом без
озлобления местных жителей. Разрушения, вызванные военными
действиями, порой способствовали эпидемиям, которые косили
российские полки и местное население, а также угрожали самой
Российской империи. Стремясь справиться с этими вызовами,
российские военные в конце концов были вынуждены вовле-
каться в вопросы внутреннего управления княжеств и, вместе
с тем, в конфликты различных группировок местных элит. Бу-
дучи умудренными столетиями выживания в пограничной зоне,
молдавские и валашские бояре демонстрировали редкостную
способность манипулировать официальной российской рито-
рикой покровительства православным единоверцам.
Настоящее исследование освещает политику временной рос-
сийской администрации, сформулированную и осуществленную
в ответ на эти многочисленные вызовы и оставившую важное
политическое и культурное наследие в последующих россий-
ско-румынских отношениях. В более широком плане данная
книга демонстрирует, что Молдавия и Валахия были ключе-
вой площадкой формирования восточной политики России,
которая на протяжении XIX века способствовала превраще-
нию европейской части Османской империи в привычную со-
временному читателю Юго-Восточную Европу, состоящую из
малых национальных государств. Наконец, российско-румын-
ское взаимодействие первой половины XIX столетия предвос-
хитило многие проблемы, от которых впоследствии страдали
как Российская империя, так и Советский Союз в отношениях
с малыми нациями, расположенными вдоль западных и южных
пределов страны.
На протяжении последнего столетия историки проанализи-
ровали различные аспекты политического и культурного раз-
вития Молдавии и Валахии и окружающего их региона в конце
12 Введение
XVIII — начале XIX века1. Как западные, так и восточноевро-

пейские историки исследовали социальные и этнические трения
внутри молдавского и валашского боярств, а также конфликты
между боярством и господарями вокруг распределения власт-
ных полномочий и контроля над крестьянством2. Румынские
историки также рассмотрели процесс культурной вестерниза-
ции господствующих классов Молдавии и Валахии, чей полити-
ческий дискурс в этот период все чаще апеллировал к истори-
ческой традиции, патриотизму и необходимости политических
реформ в соответствии с принципами Просвещения3.
Отношение румынских историков к Органическим регла-
ментам всегда было двойственным. С одной стороны, они рас-
сматривали регламенты как инструмент российской гегемонии.
Вот почему даже заключавшийся в них прогрессивный принцип
разделения властей порой представлялся им способом посеять
раздоры внутри молдавских и валашских элит, макиавеллиев-
ским «разделяй и властвуй», облеченным в оболочку либераль-
ного конституционализма в духе Монтескье4. С другой стороны,
даже столь строгие критики российской политики, как патриарх
румынской историографии А. Д. Ксенопол, были вынуждены
признать, что Органические регламенты «впервые ввели в ру-
мынскую политическую жизнь понятие общественного интере-
са» и в конечном счете «идею государства в его современной
1 Lebel G. La France et les Principautés Danubiennes (du XVIe siècle à la chute
de Napoléon 1er). Paris: Presses Universitaires de France, 1955; Heppner H. Austria
și Principatele Dunărene (1774–1812): O contribuție la politica Sud-Est Europeană
a Habsburgilor. Cluj-Napoca: Editura Universitară Clujeană, 1999; Гросул Г. С. Ду-
найские княжества в политике России, 1774–1806. Кишинев: Штиинца, 1975;
Florescu R. The Struggle against Russia in the Romanian Principalities. A Problem
in Anglo-Turkish Diplomacy, 1821–1854. Iaşi: The Center for Romanian Studies,
The Foundation for Romanian Culture and Studies, 1997.
2 Filitti I. Frământările politice în Principatele Române de la 1821 pînă la 1828.
Bucureşti: Cartea Româneasca, 1932; Platon A.-F., Platon G. Boierimea din Moldova
în secolul al XIX-lea. Context european, evoluţia socială şi politică. Date statistice
şi observaţii istorice. Bucureşti: Ed. Academiei, 1995.
3 Eliade P. Influența franceza asupra spiritului public în România. București: Huma-
nitas, 2000; Djuvara N. Între Orient şi Occident. Ţările române le începutul epocii
moderne. Bucureşti: Humanitas, 1995; Georgescu V. Political Ideas and Enlighten-
ment in the Romanian Principalities, 1750–1830. Boulder, Colo.: Eastern European
Quarterly, 1971.
4 Drîganu T. Începuturile şi dezvoltarea regimului parlmentar în Romînia pînă la
1916. Cluj: Dacia, 1991. P. 55.
Введение 13
форме»1. Еще более наглядной иллюстрацией проблемы, кото-

рую представляют регламенты для румынской историографии,
стал вопрос о том, является ли этот продукт взаимодействия
временной российской администрации с представителями мол-
давской и валашской элит «румынским творением по своей при-
роде» или же «деспотическим, аристократическим, авторитар-
ным, антилиберальным и совершенно русским документом»2.
Стремясь преодолеть эту дилемму, некоторые румынские исто-
рики постарались отделить Органические регламенты от им-
перии, которая организовала их разработку и введение. Такие
авторы готовы были признать выдающиеся качества главы вре-
менной российской администрации княжеств в 1829–1834 годах
П. Д. Киселева, однако рассматривали его как исключение в об-
щей истории российского угнетения3.
Противоречивые оценки Органических регламентов отра-
жали склонность румынских историков рассматривать их роль
с точки зрения возникновения Румынского национального го-
сударства во второй половине XIX столетия4. Действитель-
но, с этой точки зрения регламенты могут показаться «крайне
странным, непоследовательным и парадоксальным явлением, не
поддающимся строгому анализу»5. Однако подобные суждения
представляют анахронизм, поскольку и регламенты, и полити-
ка временных российских властей в 1828–1834 годах отражали
1 Xenopol A. Istoria românilor din Dacia Traiană. Bucureşti: Cartea Românească,
1930. Vol. 11. P. 100.
2 См. соответственно: Platon G. Moldova şi inceputurile revoluţiei din 1848.
Chișinău: Universitas, 1993. P. 65; Iordache A. Principatele Române în epocă modernă.
Bucureşti: Albatros, 1996. Vol. 1. P. 230.
3 Румынский историк Раду Флореску назвал Киселева «единственным рус-
ским, чей отъезд в 1834 г. вызвал искренное сожаление всех слоев населе-
ния». См.: Florescu R. Essays in Romanian History. Iaşi-Oxford-Portland, 1999.
P. 207. Столь же критичный подход характеризует работу: Stan A. Protectoratul
Rusiei asupra Principatelor Române 1774–1856. Între dominatie absoluta si anexiune.
Bucharest: Saeculum, 1999, а также гротескно озаглавленную книгу: Arnăutu N.
Douăsprezece invazii ruseşti în România. Prefaţa de Apostol Stan. Bucharest:
Saeculum I. O. Vestala, 1996.
4 Сбалансированная оценка Органических регламентов в румынской историо-
графии содержится в работе: Filitti I. Les principautés roumaines sous l’ occupation
russe (1828–1834). București: Imprimerie de l’«Indépendence roumaine». 1904.
P. 262–267. См. также: Idem. Domniile române sub Regulamentul Organic, 1834–
1848. Bucharest: Librariile Socec și C. Sfetea, 1915.
5 Florescu. Essays in Romanian History. P. 159.
14 Введение
логику действий континентальной империи, которая принци-

пиально отличалась от логики действий национального госу-
дарства или людей, стремившихся создать таковое. Так же оши-
бочно представлять данную империю как совершенно чуждое
образование, воздействовавшее на Молдавию и Валахию «извне».
В свете последних исторических и социологических исследова-
ний континентальная империя предстает не только как круп-
ное авторитарное государство, созданное путем завоеваний, но
и как система взаимоотношений имперского центра с элитами
пограничных территорий1.
В то время как румынская историография Органических
регламентов страдает примитивным пониманием того, что со-
бой представляет империя, современные историки дореволю-
ционной России обходят стороной саму тему вовлеченности
российских дипломатов и военных в политические реформы
в княжествах2. Недостаток внимания к истории Восточного
вопроса и русско-балканским связям, возможно, объясняет-
ся склонностью молодых специалистов воспринимать данную
проблематику как удел старомодных историков международ-
ных отношений и дипломатии3. В последние 30 лет историки
имперской России отошли от этих сюжетов и занялись иссле-
дованием влияния взаимоотношений чиновников, экспертов
и представителей местных элит на общеимперский курс или
на политику на отдельных окраинах4. В последние годы ряд
1 Об этих двух аспектах понятия империи см. соответственно: Lieven. Empire.

The Russian Empire and Its Rivals. P. xi–xii; Tilly Ch. How Empires End // After
Empire. Multiethnic Societies and Nation-Bulilding. The Soviet Union and the
Russian, Ottoman and Habsburg Empires / Ed. K. Barkey, M. von Hagen. Boulder,
Colo.: Westview Press, 1997. P. 7.
2 Единственная русскоязычная монография о российской политике в Мол-
давии и Валахии была опубликована более 50 лет назад. См.: Гросул В. Я. Ре-
формы в Дунайских княжествах и Россия (20–30-е гг. XIX в.). M.: Наука, 1966.
Краткое, но более свежее рассмотрение этого предмета содержится у: Bitis A.
Russia and the Eastern Question: Army, Government, and Society, 1815–1833. Oxford:
Oxford University Press for the British Academy, 2006. P. 426–464.
3 Литература о Восточном вопросе весьма объемна. В качестве введения
см.: Anderson M. The Eastern Question, 1774–1923. London: MacMillan, 1991; Вос-
точный вопрос в политике России, конец XVIII — начало XIX вв. / Под ред.
Н. С. Киняпиной. M.: Наука, 1978.
4 Наиболее значимыми исследованиями западных окраин Российской импе-
рии являются: Theodore W. Nation and State in Late Imperial Russia. Nationalism
Введение 15
специалистов поставил под вопрос саму правомерность разде-

ления имперской политики на внешнюю и внутреннюю и об-
ратился к рассмотрению трансграничных процессов, таких как
миграции, паломничества или циркуляции политических идей1.
Настоящее исследование также исходит из неправомерно-
сти разделения политики на внутреннюю и внешнюю примени-
тельно к континентальным империям. Тем самым, данная кни-
га продолжает серию недавних работ, посвященных восточной
политике России как результату взаимодействия дипломатов,
военных, духовенства и российского общественного мнения
с элитами Юго-Восточной Европы2. Здесь рассматривается пе-
реписка российских чиновников и представителей молдавского
и валашского боярства, которая стала площадкой для опреде-
ления российской политики в отношении Османской империи
в целом и Дунайских княжеств в частности. Данная работа де-
монстрирует, что люди, определявшие внешнюю политику Рос-
сии, были также вовлечены и в вопросы внутреннего управле-
ния империей. В свою очередь молдавские и валашские бояре
поддерживали контакты с представителями всех основных рос-
сийских ведомств. В результате действия и проекты, которые до
сих пор рассматривались в контексте либо внутренней политики,
либо внешней, предстают как часть единого «сценария власти»,
складывавшегося вокруг фигуры царствующего монарха.
and Russification on the Western Frontier, 1863–1914. DeKalb: University of Illinois

Press, 1996; Миллер А. И. Украинский вопрос в политике властей и русском
общественном мнении. СПб.: Алетейя, 2000; Западные окраины Российской
империи / Под ред. М. В. Долбилова, А. И. Миллера. М.: Новое литературное
обозрение, 2006; Долбилов М. В. Русский край, чужая вера. Этноконфессио-
нальная политика в Литве и Белорусии при Александре II. M.: Новое лите-
ратурное обозрение, 2010.
1 Meyer J. Turks Across Empires: Marketing Muslim Identity in the Russian-Ottoman
Borderlands. London: Oxford University Press, 2014; Kane Е. Russian Hajj. Empire
and the Pilgrimage to Mecca. Ithaca: Cornell University Press, 2015; Robarts A.
Migration and Disease in the Black Sea Region. Russian-Ottoman Relations in the
Late Eighteenth and Early Nineteenth Century. London: Bloomsbury, 2016.
2 Bitis A. Russia and the Eastern Question; Герд Л. А. Константинополь и Петербург:
Церковная политика России на православном Востоке, 1878–1898. M.: Индрик,
2006; Russian-Ottoman Borderlands: Eastern Question Reconsidered / Eds. L. Frary,
M. Kozelsky. Madison, WI: University of Wisconsin Press, 2014; Frary L. Russia and
the Making of Modern Greek Identity, 1821–1844. New York: Oxford University Press,
2015; Vovchenko D. Containing Balkan Nationalisms: Imperial Russia and Ottoman
Christians, 1856–1914. London: Oxford University Press, 2016.
16 Введение
Деконструкция разделения имперской политики на внутрен-

нюю и внешнюю позволяет по-новому переосмыслить рефор-
мы как способ правления1. Историки дореволюционной России
до сих пор рассматривали реформы двояким образом. С одной
стороны, они видели в них средство модернизации отсталой
страны, возможность подтянуть ее до уровня передовых стран
Западной Европы в условиях все более жесткого великодер-
жавного соперничества. С другой стороны, они усматривали
в реформах попытку предотвращения внутренних революций,
которые поначалу происходили в царских дворцах, однако со
временем все более грозили выплеснуться на площади и ули-
цы. И как мобилизационный ресурс, и как способ предотвра-
щения революционных потрясений реформы рассматривались
преимущественно как явления внутренней политики, чья внеш-
неполитическая значимость исчислялась лишь тем, насколько
реформы способствовали увеличению (или ослаблению) воен-
ной мощи и внутреннего единства России. Данное исследова-
ние выступает против столь ограниченного понимания реформ
и демонстрирует, что они представляли собой важный элемент
имперской политики, выходившей далеко за формальные гра-
ницы Российского государства.
Преобразования Петра Великого, несомненно, носили ха-
рактер внутренней мобилизации и потому сходны с усилиями
предшествовавших и современных ему правителей Западной
и Центральной Европы2. Сформулированная в меркантилист-
ской и камералистской литературе XVII и XVIII веков, такая
политика преследовала целью увеличение государственного
1 О реформах в России в XIX в. см.: Сафонов М. Проблема реформ в пра-

вительственной политике России на рубеже XVIII и XIX вв. Л.: Наука, 1988;
Мироненко С. В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России
в начале XIX в. M.: Наука, 1989; Lincoln W. B. In the Vanguard of Reform: Russia’s
Enlightened Bureaucrats. DeKalb, IL: Northern Illinois University Press, 1982; Idem.
The Great Reforms: Autocracy, Bureaucracy and the Politics of Change in Imperial
Russia. DeKalb, IL: Northern Illinois University Press, 1990; Russia’s Great Reforms,
1855–1881 / Eds. B. Eklof, J. Bushnell, L. Zakharova. Bloomington, IN: Indiana
University Press, 1994; Russia in the Nineteenth Century: Autocracy, Reform, and
Social Change, 1814–1914 / Eds. A. Polunov, L. Zakharova, Th. Owen, Armonik,
NY: M. E. Sharpe, 2005.
2 Raeff M. The Well-Ordered Police State: Social and Institutional Change Through
Law in the Germanies and Russia, 1600–1800. New Haven: Yale University Press, 1983.
Введение 17
богатства (что неизбежно повышало государственные доходы)

посредством регулирования хозяйственной деятельности под-
данных и улучшения общего благосостояния1. Однако примене-
ние мер, первоначально практиковавшихся в малых или сред-
них европейских государствах, к огромной континентальной
империи неизбежно вызывало смещение акцентов. В частности,
российский вариант меркантилизма и камерализма уделял по-
вышенное внимание колонизации как средству установления
контроля над открытыми и нестабильными южными граница-
ми, которые на протяжении столетий были источником стра-
тегической уязвимости Российского государства2.
Особенно проблематичными были «комплексные погранич-
ные зоны», в которых России противостояли несколько других
империй в борьбе за лояльность многоэтничного и многокон-
фессионального населения3. Земли к северу и западу от Чер-
ного моря составляли одну из таких зон, в которой Москов-
ское государство во второй половине XVII столетия вступило
в соперничество с Османской империей, Габсбургской монар-
хией и Речью Посполитой4. На протяжении последующих по-
лутораста лет борьба этих империй между собой изменила сам
характер данной территории. Исламский фронтир, населен-
ный полукочевыми татарами и ногаями, уступил место фрон-
тиру сельскохозяйственной колонизации и, в конце концов,
системе модерных государственных границ5. В то время как
1 Dorwart R. Prussian Welfare State before 1740. Cambridge, Mass.: Harvard Uni-
versity Press, 1971.
2 Bartlett R. Human Capital: The Settlement of Foreigners in Russia, 1762–1804.
Ithaca, NY: Cornell University Press, 1979; Sunderland W. Taming the Wild Field:
Colonization and Empire on the Russian Steppe. Ithaca: Cornell University Press,
2004. О роли границ во внешней политике России см.: Rieber А. Persistent
Factors in Russian Foreign Policy: An Interpretative Essay // Imperial Russian
Foreign Policy / Ed. H. Ragsdale. New York: Woodraw Wilson Center Press and
Cambridge University Press, 1993. P. 329–335.
3 См.: Rieber А. Complex Ecology of Eurasian Frontiers // Imperial Rule / Eds.
A. Miller, A. Rieber. Budapest: Central European University, 2004. P. 178.
4 О нижнедунайской и северочерноморской пограничной зоне: Rieber A.
The Struggle for the Eurasian Borderlands. From the Rise of Early Modern Empires
to the End of the First World War. Cambridge, UK: Cambridge University Press,
2014. P. 314–372.
5 Об исламской границе в контексте общей типологии границ см.: Rieber A.
Frontiers in History // International Encyclopedia of the Social and Behavioral
18 Введение
демаркация османо-габсбургской границы после Карловицко-

го мира 1699 года обычно представляется в качестве поворот-
ного момента в истории этого процесса1, политика временной
российской администрации в Дунайских княжествах может
рассматриваться как его завершение. Реинтеграция османских
крепостей и прилегавших к ним территорий на левом бере-
гу Дуная в состав Валахии и создание дунайского карантина
в 1829–1830 годах означали окончательное закрытие османско-
го фронтира в Европе и его замену системой фиксированных
государственных границ.
Будучи ключевым элементом российской политической куль-
туры послепетровского периода, реформы также определяли
диалог правителей и элит2. Важно отметить, что диалог этот
не был уникальным явлением и резонировал с подобными же
взаимодействиями между правителями и элитами в других
странах. В середине XVIII столетия агенты Санкт-Петербурга
играли важную роль в политических конфликтах в Швеции
и Польше, поддерживая там конституционные свободы. Эта
стратегия, несомненно, помогала самодержавной России препят-
ствовать политической централизации своих исторических про-
тивников3. В то же время аристократические вольности Швеции
и Польши были источником вдохновения для тех представите-
лей российского дворянства, которые мечтали наложить кон-
ституционные ограничения на самих российских самодержцев.
Sciences / Ed. N. Smelser, P. Bates. New York: Elsevier Science, 2001. Vol. 9. P. 5812–
5818. См. также: Agoston G. A Flexible Empire: Authority and Its Limits on the
Ottoman Frontiers // International Journal of Turkish Studies. 2003. Vol. 9. Nos. 1–2.
P. 15–31.
1 См.: Abu el-Haj R. The Formal Closure of the Ottoman Frontier in Europe,
1699–1703 // Journal of the American Oriental Society. 1969. Vol. 89. No. 3. P. 467–
475. О военных, демографических и экономических аспектах трансформа-
ции османо-габсбургской границы после Карловицкого мира см.: The Peace
of Passarowitz, 1718 / Eds. Ch. Ingrao, N. Samardzic and J. Pesalj. West Lafayette,
Ind.: Purdue University Press, 2011.
2 См.: Whittaker C. Russian Monarchy: Eighteenth-Century Rulers and Writers in
Political Dialogue. DeKalb, IL: Northern Illinois University Press, 2003.
3 О российской политике в Польше см.: Стегний П. В. Разделы Польши и ди-
пломатия Екатерины Второй. М.: Международные отношения, 2002. О рос-
сийской политике в Швеции см.: Metcalf M. Russia, England and Swedish Party
Politics 1762–1766: The Interplay between Great Power Diplomacy and Domestic
Politics during Sweden’s Age of Liberty. Totowa, N. J.: Rowman and Littlefield, 1977.
Введение 19
В качестве примера можно привести конституционные проек-

ты Никиты Панина, сформулированные им в период правления
Екатерины Великой под впечатлением дипломатической служ-
бы в Стокгольме в конце 1740-х — 1750-х годах. Польские влия-
ния на ранний российский конституционализм иллюстриру-
ются примером Адама Чарторыйского, который не только был
российским министром иностранных дел в 1803–1806 годах, но
и участвовал в работе Негласного комитета, рассматривавшего
проекты политической реформы в России в первые годы цар-
ствования Александра I1.
После Французской революции конституционные и квази-
конституционные проекты стали важным элементом борьбы
России с наполеоновской Францией за лояльность элит погра-
ничных территорий. Впоследствии возражения на англо-ав-
стрийский проект реставрации Бурбонов и поддержка француз-
ской Конституционной хартии, введение в 1815 году польской
Конституционной хартии, а также поддержка подобных реше-
ний в ряде малых германских и итальянских государств пред-
ставляли собой антиреволюционную стратегию Александра I,
альтернативную строгому легитимизму Меттерниха2. Данные
действия согласовывались с проектами политической реформы
1 О Панине см.: Ransel D. The Politics of Catherinian Russia: The Panin Party. New
Haven: Yale University Press, 1975. О Чарторыйском см.: Grimsted P. The Foreign
Ministers of Alexander I: Political Attitudes and the Conduct of Russian Diplomacy,
1801–1825. Berkley, CA: University of California Press, 1969. P. 104–150; Zawadzki H.
A Man of Honor: Adam Czartoryski as a Statesman of Russia and Poland, 1795–1831.
London: Oxford University Press, 1992. P. 43–60.
2 О сопротивлении Александра I реставрации Бурбонов во Франции см.:
Rey M.-P. Alexander I, Talleyrand and France’s Future in 1814 // Russia and the
Napoleonic Wars / Eds. J. M. Hartley, P. Keenan, D. Lieven. London: Palgrave
MacMillan, 2015. P. 70–83. О российской поддержке конституционных реформ
в Германии после 1815 г. см.: Додолев М. А. Россия и проблемы Германской
конфедерации в первые годы существования Священного союза (1815–1820) //
Россия и Германия / Под ред. Б. М. Туполева. М.: Наука, 1998. Т. 1. С. 124–147;
Гончарова О. В. Политика России в Германском союзе в 1816–1817 гг. // Вестник
Волжского университета им. В. Д. Татищева. 2012. № 4 (11). С. 107–118; О россий-
ской политике в итальянских государствах в этот же период см.: Reinerman A.
Metternich, Alexander I, and the Russian Challenge in Italy, 1815–1820 // Journal of
Modern History. 1974. Vol. 46. No. 2. P. 262–276. О монархическом конституцио-
нализме в посленаполеоновской Европе вообще см.: Prutsch M. Monarchical
Constitutionalism in Post-Napoleonic Europe // Constitutionalism, Legitimacy
and Power / Eds. K. Greutke, M. Prutsch. Oxford, UK: Oxford University Press,
2014. P. 69–83.
20 Введение
в самой России, наиболее значимым из которых стала Государ-

ственная уставная грамота Российской империи, разработанная
в 1818–1820 годах. Оба этих аспекта политики реформ в после-
наполеоновский период преследовали целью предотвращение
распространения революционных идей среди элит Российской
империи и европейских государств посредством предоставле-
ния этим элитам большей роли в управлении, не сокращая су-
щественным образом прерогативы монарха.
Российская политика в Молдавии и Валахии в 1812–1834 го-
дах позволяет проанализировать имперское правление посред-
ством реформ в революционную эпоху, когда традиционные
устремления местных элит начали приобретать радикальную
окраску. Реформы, осуществленные под руководством царских
дипломатов и военных, поставили Россию в положение арбитра
в отношениях между господарями и боярством и могут рассма-
триваться как продолжение российской поддержки конститу-
ционных партий в Польше и Швеции. В то же время, предо-
ставляя молдавским и валашским элитам определенную степень
политического участия, реформы должны были остановить рас-
пространение «подрывных идей» в их среде. В конечном счете
российские дипломаты и военные стали рассматривать преоб-
разованные княжества в качестве буфера, защищавшего Россию
от революционных влияний, исходивших от Западной Европы.
Исследование имперской политики не может обойти сторо-
ной дискурсивные аспекты взаимодействия имперского цен-
тра и элит пограничных территорий. В случае с Дунайским
регионом это взаимодействие определялось образом России
как покровительницы православных христиан. Это качество
было, по сути, наиболее важным проявлением «мягкой силы»
дореволюционной России1. Ни одна из великих европейских
держав поствестфальского периода не располагала подобным
1 О «мягкой силе» как способности одного государства влиять на полити-

ку других государств ненасильственными методами см.: Nye J., Soft Power:
The Means to Success in World Politics. New York: Public Affairs, 2004. О «мяг-
кой силе» в раннемодерный период см.: Early Modern Diplomacy, Theatre and
Soft Power: The Making of Peace / Ed. N. Rivere de Carles. London: Palgrave
Macmillan, 2016. Об использовании «мягкой силы» в XIX столетии см.: Royal
Heirs and the Use of Soft Power in Nineteenth-Century Europe / Eds. F. Muller,
H. Mehrkens. London: Palgrave Macmillan, 2016.
Введение 21
идеологическим ресурсом. Хотя у всех католических и проте-

стантских правителей раннемодерного периода имелись едино-
верцы, проживавшие за пределами их владений, их способность
использовать конфессиональную карту сильно ограничивалась
наличием конкуренции, которая противопоставляла, например,
Габсбургскую монархию — Франции или Англию — Голландии.
На протяжении всего раннемодерного периода существовало
несколько католических и протестантских государств, каждое из
которых преследовало прежде всего свой государственный инте-
рес, а уж затем интересы своей конфессии1. В результате стрем-
ление сохранить баланс сил возобладало над религиозными
соображениями, и середина и вторая половина XVII столетия
стали временем создания ряда трансконфессиональных коали-
ций, направленных на сдерживание гегемонистских устремле-
ний Габсбургов и Бурбонов.
В этом контексте Россия отличалась своим конфессиональ-
ным одиночеством. Будучи единственной суверенной право-
славной державой, она не имела конкурентов во влиянии на
православных единоверцев, проживавших за ее пределами, и по-
тому естественным образом превратилась в покровительницу
православных к концу XVII столетия. В сущности, данная роль
была предложена московским царям представителями право-
славного духовенства Речи Посполитой и Османской империи2.
Однако этот важный идеологический ресурс имел свою цену,
поскольку местные элиты вскоре продемонстрировали склон-
ность манипулировать риторикой российского покровительства
1 О роли религии в политике раннемодерных государств см.: Ideology and

Foreign Policy in Early Modern Europe, (1650–1750) / Eds. G. Rommelse, D. Onne-
kink. Farnhem: Ashgate, 2011; Nexton N. The Struggle for Power in Early Modern
Europe: Religious Conflict, Dynastic Empires and International Change. Princeton,
NJ: Princeton University Press, 2016.
2 Об отношениях России с православными единоверцами Польско-литовско-
го государства см.: Skinner B. The Western Front of the Eastern Church: Uniate
and Orthodox Conflict in the Eighteenth-Century Poland, Ukraine, Belarus and
Russia. DeKalb, IL: Northern Illinois University Press, 2011. О взаимоотношени-
ях Московского государства с православным населением Османской импе-
рии см.: Каптерев Н. Ф. Характер отношений России к православному Восто-
ку в XVI и XVII столетиях. M.: Снегирев, 1885. См. также: Taki V. The Limits
of Protection: Russia and the Orthodox Co-Religionists in the Ottoman Empire.
The Carl Beck Papers in Russian and East European Studies, no. 2401. Pittsburgh,
PA: Center for Russian and East European Studies, 2015.
22 Введение
православным в своих целях. Наиболее ярким примером та-

кой манипуляции стала попытка тайного греческого общества
«Филики этерия» поднять антиосманское восстание в Молда-
вии и Валахии в надежде на то, что Россия выступит в защиту
православных и объявит войну Порте. Как показано ниже, это
восстание и его подавление Османами ввергли Нижнедунай-
ский регион в состояние хаоса и временно прервали россий-
ский протекторат над княжествами.
Предприятие «Этерии» также обострило трения между гре-
ческими и местными элементами молдавских и валашских элит
и свидетельствовало о начале эпохи этнического национализма
на Балканах1. В свете современных исследований национальные
движения Восточной и Юго-Восточной Европы представляются
романтическими реакциями на угнетение со стороны Габсбур-
гов, Османов и Романовых. Ставя акцент на этничности и язы-
ке наряду с религией (а иногда и вопреки ей), национальные
дискурсы подрывали домодерные формы общественного со-
знания, сочетавшие привязанность к местным корням с чув-
ством принадлежности к вселенской религиозной общности. Эта
специфика национализма объясняет, почему, помимо пылкой
привязанности к своим нациям, многие восточноевропейские
интеллектуалы XIX столетия испытывали отчуждение по отно-
шению к окружавшим их политическим, социальным и куль-
турным реалиям2. В результате нации данного региона зачастую
носят характер «изобретенных», «воображаемых» сообществ3.
1 Подход к национализму, характеризующий настоящую работу, основыва-

ется на следующих классических исследованиях данного феномена. Gellner E.
Nations and Nationalism. Ithaca: Cornell University Press, 1983; Anderson B. Ima-
gined Communities. Reflections on the Origins and Spread of Nationalism. London:
Verso, 1991; Hobsbawm E. Nations and Nationalism since 1780. Programme, Myth,
Reality. Cambridge: Cambridge University Press, 1992; Brubaker R. Ethnicity Without
Groups. Cambridge, MA: Harvard University Press, 2004.
2 О данном отчуждении в румынском контексте см.: Antohi S. Civitas Imaginalis.
Istorie și utopie în cultura românească. Iași: Polirom, 1999.
3 Об «изобретенности» национальных традиций см.: The Invention of Tradi-
tion / Eds. E. Hobsbawm, T. Ranger. Cambridge, UK: Cambridge University Press,
1983. Об изобретении традиции в румынском контексте см.: Boia L. Jocul cu
trecutul: istoria între adevăr şi ficţiune. București: Humanitas, 1998; Idem. History
and Myth in Romanian Consciousness. Budapest: CEU Press, 2001. Другой харак-
терный пример конструирования национальной традиции в восточноевропей-
ском контексте проанализирован в: Himka J.-P. The Construction of Nationality
Введение 23
Настоящее исследование не отрицает роли интеллектуалов

в конструировании модерной румынской национальной иден-
тичности посредством открытия латинского происхождения
молдаван и валахов1. Не отрицается здесь и роль реформ конца
1820-х — начала 1830-х годов в открытии Молдавии и Валахии
западным и особенно французским влияниям, которые сыгра-
ли существенную роль в становлении современного румынского
национализма с его антироссийской и антиславянской направ-
ленностью2. В то же время данная работа демонстрирует, что
изобретение национальной традиции происходило в процессе
тесного взаимодействия молдавских и валашских элит с Рос-
сией, взаимодействия, которое осуществлялось в домодерных
политических и интеллектуальных рамках восточного право-
славия. Идея объединения Молдавии и Валахии в Румынское
национальное государство была, среди прочего, результатом
защиты боярами исторической автономии княжеств в рамках
Османской империи. К концу XVIII века тема автономии со-
ставила конкретное наполнение более общей риторики право-
славного единства в отношениях России с молдавскими и ва-
лашскими элитами.
В своем взаимодействии с боярами Российская империя вы-
ступала не только в качестве покровителя православных едино-
верцев, но и более конкретно — как защитница прав и свобод,
in Galician Rus’: Icarian Flights in Almost All Directions // Intellectuals and the
Articulation of the Nation / Eds. R. Suny, M. Kennedy. Ann-Arbor: MI: University
of Michigan Press, 1999. P. 109–164. Сравнительное исследование нациостро-
ительства в Восточной Европе содержится в: Snyder T. The Reconstruction
of the Nations: Poland, Lithuania, Ukraine, Belarus, 1569–1999. New Haven, CT:
Yale University Press, 2003. О конструировании нации в Юго-Восточной Евро-
пе см.: Kitromilides P. «Imagined Communities» and the Origins of the National
Question in the Balkans // European History Quaterly. 1989. Vol. 19. No. 2. P. 149–
192; We, the People: The Politics of National Peculiarity in South-Eastern Europe /
Ed. D. Mishkova. Budapest: CEU Press, 2009.
1 О роли так называемой «трансильванской школы» в этом процессе см.:
Hitchins K. The Romanian National Movement in Transylvania, 1780–1849. Cam-
bridge, MA: Harvard University Press, 1969.
2 О роли России в открытии княжеств французским влияниям см.: Eliade P.
La Roumanie au XIX-e siècle, vol. 2, Les trois présidents plénipotentiaires (1828–
1834). Paris: Hachette, 1914. О роли французских влияний в становлении мо-
дерного румынского национализма см.: Campbell J. French Influence and the
Rise of Roumanian Nationalism, 1830–1857. New York: Arno Press & The New
York Times, 1971 [1940].
24 Введение
которыми княжества изначально обладали в составе Осман-

ской империи. Несмотря на то что Органические регламен-
ты оказали несомненное модернизационное воздействие на
Молдавию и Валахию, бояре, участвовавшие в их разработке,
представляли свои предложения как способ восстановления
традиционных прав и привилегий княжеств, предоставленных
османскими султанами и впоследствии попранных господаря-
ми-фанариотами, управлявшими княжествами в XVIII и нача-
ле XIX века. Наконец, тема исторической автономии княжеств
присутствовала в программах молодого поколения молдавских
и валашских бояр, которые бросили вызов российской геге-
монии в княжествах в конце 1830-х и в 1840-х годах. Отцы-
основатели современной Румынии также представляли свой
проект как восстановление изначального самоуправления, по-
жалованного княжествам в момент их превращения в данни-
ков османских султанов, которому ныне якобы угрожало рос-
сийское влияние.
Данный обзор дискурсивных рамок взаимодействия России
с элитами Молдавии и Валахии будет неполным, если не сказать
несколько слов по поводу места панславизма в российско-ру-
мынских отношениях. Замечания Феликса Фонтона о румынах,
процитированные выше, свидетельствуют о наличии пансла-
вистских симпатий среди российских дипломатов и военных
уже в первые десятилетия XIX века1. Наиболее проницательные
российские наблюдатели понимали, что ввиду своего роман-
ского языка, дако-римского происхождения и географического
расположения между восточными и южными славянами мол-
даване и валахи действительно представляли потенциальную
проблему для проекта объединения славянских народов вокруг
России. С другой стороны, возможность такого объединения,
пускай и призрачная, подхлестывала националистические на-
строения среди молдавских и валашских бояр и способство-
вала все более антироссийской настроенности румынских элит
к концу XIX века.
1 О русском панславизме см.: Petrovich M. The Emergence of Russian Panslavism,

1856–1870. New York, NJ: Columbia University Press, 1956; Fadner F. Seventy Years
of Panlsavism in Russia. Karazin to Danilevskii, 1800–1870. Wahsington, DC:
Georgetown University Press, 1962.
Введение 25
В то же время было бы большой ошибкой полагать, что пан-

славизм определял восточную политику России в первой поло-
вине XIX века, т. е. в период, которому посвящено данное иссле-
дование. Роль панславизма в официальной российской политике
не стоит преувеличивать и в отношении второй половины сто-
летия, когда российское общество было весьма озабочено судь-
бой сербов и болгар. После Крымской войны российское Ми-
нистерство иностранных дел и Священный синод стремились
прежде всего сдержать балканских националистов, угрожавших
восточноправославному единству. Вот почему российскую по-
литику в этот период следует скорее называть всеправослав-
ной, нежели панславистской1. Еще меньше места для панславиз-
ма было в российской политике в период, предшествовавший
Крымской войне, когда соображения монархической солидар-
ности в духе Священного союза серьезно ограничивали даже
традиционное российское заступничество в отношении право-
славных. Вот почему панславизм играл минимальную роль во
взаимоотношениях российских дипломатов и военных с элита-
ми Молдавии и Валахии. Скорее можно сказать, что сами эти
отношения, трения и взаимные разочарования, ими порожден-
ные, способствовали последующей популярности панславист-
ских идей в России и их непопулярности в Румынии.
Этот предварительный обзор политики реформ и ее дискур-
сивных аспектов может вызвать у читателя вопрос о соотноше-
нии «реалистических» и «идеалистических» элементов в полити-
ке Александра I и Николая I2. Были ли они макиавеллиевскими
манипуляторами, преследовавшими прагматические цели под
прикрытием благородных лозунгов, какими их порой представ-
ляли европейские русофобы XIX столетия? Или же они были
донкихотствующими идеалистами, растерявшими плоды по-
бед в погоне за идеологическими химерами, как то утверждали
многие русские националисты? В данном исследовании демон-
стрируется, что внуки Екатерины Великой порой действительно
1 См.: Vovchenko. Containing Balkan Nationalisms; Герд. Церковная политика.

2 Реализм и идеализм составляют две главные школы в теории междуна-
родных отношений, каждая из которых породила огромную литературу.
См.: Crawford R. Idealism and Realism in International Relations: Beyond the
Discipline. New York: Routeldge, 2000.
26 Введение
поступались непосредственными интересами России на Востоке

ради солидарности с другими европейскими монархами ввиду
революционной угрозы. Однако при ближайшем рассмотрении
становится очевидным, что всякий раз принесенные в жертву
«реальные» интересы были на самом деле также идеологически
обусловлены. Те российские дипломаты и военные, которые со-
жалели о приверженности обоих императоров принципам Свя-
щенного союза, сами были проникнуты глубоко идеологическим
символом России как защитницы православных. Таким обра-
зом, можно утверждать, что политика России в первой полови-
не XIX века определялась противоречивыми идеологическими
мотивами и была потому сугубо «идеалистической».
В то же время это качество российской политики на Балканах
не оправдывает обвинений в недостатке «реализма» с россий-
ских правителей или представителей российской элиты. Хотя
ни один из противостоявших друг другу идеалов в случае своей
реализации не обещал России каких-либо материальных при-
обретений или экономической выгоды, не надо забывать, что
ни одна континентальная империя не была успешным бизнес-
предприятием. Стоит только осознать бессмысленность сведения
политического «реализма» к его меркантильной составляющей,
и сразу становится ясно, что ничто не обладало большей реаль-
ностью для имперских правителей и элит, чем те самые идеалы,
в соответствии с которыми они стремились переустроить мир.
ГЛ А В А 1. РА Н Н И Е К О Н ТА К Т Ы
С момента своего становления в середине XIV столетия Вала-

хия и Молдавия составляли пограничное пространство, оспари-
вавшееся более сильными соседями — такими, как клонившиеся
к упадку Византия и Золотая Орда или восходящие Венгерское
и Польское королевства1. На протяжении первых 100 лет свое-
го существования княжества испытывали влияние увядающей
Византии и соседних славянских народов2. Несмотря на то что
этнические румыны, по-видимому, составляли большинство
подданных валашского и молдавского господарей с самого на-
чала, использование церковнославянского языка в господарских
канцеляриях вплоть до конца XVI столетия свидетельствует об
уровне славянских влияний на княжества в ранний период их
существования3. К концу Средневековья Молдавия и Валахия
вошли в орбиту Османской империи и оставались в ней вплоть
до XIX столетия.
1 Papacostea Ș. Relaţiile internaţionale în răsăritul şi sudestul Europei în secolul

XIV–XV // Papacostea Ș. Geneza statului românesc în Evul Mediu. Bucureşti:
Corint, 1999. P. 254–277.
2 О византийских влияниях см.: Georgescu Val. Bizanţul şi instituţiile româneşti
pînă la mijlocul secolului al XVIII-lea. Bucharest: Editura Academiei Republicii
Socialiste România, 1980.
3 Замена церковнославянского румынским в качестве языка богослужения
в XVII столетии была вызвана резким сокращением количества славянских
священников в православной церковной иерархии Османской империи ввиду
усиления греков. См.: Xenopol A. Istoria românilor din Dacia Traiană. București:
Cartea Românească, 1929. Vol. 7. P. 71–75. Господари-греки, правившие княжества-
ми в XVIII в., поддерживали богослужение на румынском ради дальнейшего
осабления славянского элемента. В этом им помогал приток трансильванских
румын в Молдавию и Валахию. С середины XVI столетия Трансильвания была
местом противостояния различных протестантских течений и католической
контрреформации, что способствовало развитию румынской письменности
и, в конечном итоге, модерного румынского национализма.
28 Глава 1. Ранние контакты
В отличие от славянских государств к югу от Дуная, где ос-

манское завоевание сопровождалось истреблением или обраще-
нием в ислам местных правящих элит и разрушением государ-
ственных структур, Молдавия и Валахия сохранили автономию.
Их господари стали вассалами османских султанов, обязуясь
выплачивать ежегодную дань, а также оказывать военную под-
держку Османам во время кампаний1. Со временем Порта уже-
сточила свой контроль над княжествами, лишив их эффектив-
ного войска и независимости во внешних сношениях, а также
установив контроль над внешней торговлей. Тем не менее Мол-
давия и Валахия сохранили свое институциональное своеобра-
зие в системе османских владений и остались православными
странами, в которых мусульманам в принципе запрещалось се-
литься. В рамках исламской правовой традиции статус княжеств
регулировался понятием «ахд», или соглашения, что свидетель-
ствовало об их промежуточном положении между Пределом
ислама и Пределом войны2.
Усиление османского контроля над княжествами способ-
ствовало ослаблению власти господарей, которые изначально
позиционировали себя как византийские автократоры, а так-
же укрепляло позиции боярства, которое стремилось к более
интенсивной эксплуатации крестьян. Упадок таких «эгалитар-
ных» институтов, как «Большое войско» и «Собрание страны»,
1 Guboglu M. Le tribut payé par les principautés roumaines à la Porte jusqu’au

début du XVIe siècle d’ après les sources turques // Revue des études islamiques.
1969. No. 1. P. 49–80; Gemil T. Românii și otomanii în secolele XIV–XVI. București:
Editura Academiei Române, 1991.
2 Согласно Виорелу Панаите, в XIV и XV столетиях княжества рассматрива-
лись Османами как часть Предела войны. См.: Panaite V. Pace, război și comerț
în Islam. Țările române și dreptul otoman al popoarelor (secolele XV–XVII).
București: B. I. C. ALL, 1997. P. 280–283. В XVI в. Османы все чаще стали назы-
вать княжества «завоеванными мечом» и «включенными в Предел ислама»:
Ibid. P. 410–413. Эта тенденция продолжилась и в XVIII — начале XIX столе-
тия, когда султаны называли княжества своей «собственностью», составляв-
шей их «наследие»: Ibid. P. 414–415. Согласно Панаите, юридический статус
княжеств выражался категориями dar al muvada’a (Предел перемирия) и dar
al dhimma (Предел защиты и дани), составлявшими в рамках используемой
османами ханафитской правовой традиции наиболее близкие понятия к ка-
тегории dar al ahd (Предел соглашения), которая использовалась шафиит-
ской школой: Ibid. P. 421. См. также: Maxim M. Țările Române și Înalta Poarta
cadrul juridic al relațiilor româno-otomane în evul mediu. Prefața de Halil Inalcik.
Bucharest: Editura Enciclopedică, 1993.
Глава 1. Ранние контакты 29
а также постепенное истощение фонда господарских земельных

владений способствовали дальнейшему усилению бояр, кото-
рые превратились, наряду с монастырями, в крупнейших зем-
левладельцев. После установления османской торговой монопо-
лии в княжествах бояре стали поставщиками скота и зерна для
Константинополя. Цена экономического сотрудничества легла на
плечи крестьянства, которое вскоре оказалось закрепощенным.
Господство боярства в сельской местности сопровождалось их
экономическим и социальным преобладанием в городах, мно-
гие из которых находились в частном владении крупных бояр1.
Экономическое и социальное господство бояр сопровожда-
лось усилением их политического влияния, что превратило
политическую систему княжеств в разновидность олигархии2.
Это особенно характерно для XVII столетия, когда несколько
боярских семейств (Мовилэ, Уреке, Костин) монополизировали
важные государственные должности и контролировали избра-
ние господарей, навязывая им условия, подобные тем, которые
в этот же период польская шляхта сумела наложить на королев-
скую власть в Польско-Литовском государстве3. В то же время,
несмотря на многие приобретения, бояре не смогли трансфор-
мировать свое влияние в формальный конституционный режим.
Сословное единство боярского класса подрывалось борьбой раз-
личных группировок, а также проникновением в боярскую сре-
ду представителей других этнических групп (особенно греков)4.
Отсутствие института примогенитуры, низкая производитель-
ность боярских поместий, а также постоянное измельчение
боярских владений в процессе раздела наследства объясняют,
почему боярство не превратилось в настоящую земельную ари-
стократию и оставалось зависимым (особенно в Валахии) от го-
сударственной службы и приносимых ею доходов5. В результате
1 Sugar P. South Eastern Europe under the Ottoman Rule 1354–1804. Seattle and
London: University of Washington Press, 1977. P. 127.
2 Hitchins K. The Romanians, 1774–1866. Oxford: Clarendon Press, 1996. P. 19.
3 Sugar. South Eastern Europe under the Ottoman Rule. P. 126.
4 Istoria Romîniei / Eds. P. Constantinescu-Iași et als. București: Editura Academiei
R. P. R., 1960–1964. Vol. 3. P. 201.
5 Djuvara N. Le Grands Boïars ont-ils constitué dans les principautés roumaines
une véritable oligarchie institutionnelle et héréditaire? // Südost Forschungen. 1987.
Vol. 26. P. 1–56.
XVII столетие охарактеризовалось борьбой различных бояр-

ских кланов за влияние на господарей, в ходе которой бояр-
ству в целом так и не удалось установить «аристократическую
республику», подобную Речи Посполитой1.
Неполная консолидация боярского сословия компенсирова-
лась растущей зависимостью господарей от Порты. Последняя
контролировала процесс их избрания с 1462 года в Валахии
и с 1538 года в Молдавии. Со временем османское вмешатель-
ство становилось все более частым и произвольным. С нача-
лом относительного упадка Османской империи султаны нашли
в частой смене господарей способ гарантировать сохранение
контроля над княжествами и повышения своих доходов. Уже
в первой половине XVI века претенденты на господарский
престол платили большие суммы османским чиновникам, для
того чтобы обеспечить подтверждение Портой своего избра-
ния. В XVII столетии средняя продолжительность правления
господарей составляла 4,5 года в Валахии и 2,5 года в Молда-
вии, а дань княжеств Порте постоянно росла2.
В то же время на протяжении всего периода османского го-
сподства княжества оспаривались другими великими держава-
ми, чье влияние было особенно ощутимым в период временных
ослаблений Османов. Так, первый период кризиса Османской
империи в конце XVI — начале XVII столетия сопровождался
попытками польских аристократов и предводителей украинских
казаков посадить своих ставленников на престолы Молдавии
и Валахии. После относительной стабилизации османской геге-
монии в княжествах во второй четверти XVII века Молдавия
и Валахия вновь превратились в предмет соперничества сосед-
них держав. Помимо украинских казаков Богдана Хмельницко-
го и победоносного польского воинства Яна Собеского, в этой
борьбе все чаще участвовала единственная на тот момент суве-
ренная православная держава — Московское царство.
1 О взаимоотношениях княжеств с Польским государством в раннемодерный

период см.: Ciobanu V. Țările Române și Polonia, secolele XIV–XVI. București:
Editura Academiei Republicii Socialiste România, 1985; Idem. Politica și diplomația
în secolul al XVII-lea: Țările Române și relațiile polono-otomano-habsburgice.
București: Editura Academiei Române, 1994.
2 Hitchins. The Romanians. P. 11.
Российско-османский конфликт
«Свет приходит к нам из Москвы», — говорил молдавский ми-
трополит Досифей (Дософтей) в конце XVII столетия. Круп-
ный православный писатель, Досифей занимает важное место
в истории православной церкви благодаря своим переводам
литургических книг с церковнославянского языка на старо-
румынский. Напечатанные с помощью печатного станка, при-
сланного Алексеем Михайловичем, эти тексты сделали возмож-
ным перевести церковную службу на румынский язык в период,
когда усиление греческих элементов в православной иерархии
Османской империи сделало проблематичным сохранение цер-
ковнославянской литургии в княжествах1. Досифей возглавлял
молдавскую церковь на протяжении 14 лет, в течение которых
он участвовал в переговорах по приведению Молдавии «под
высокую руку» московского государя2. Разумеется, такая дея-
тельность не способствовала хорошему отношению к Досифею
со стороны Османов, так что в конце концов он был вынуж-
ден покинуть Молдавию в обозе армии Яна Собеского во вре-
мя ее отступления из Молдавии в 1686 году3. В то время как
большинство историков полагают, что Досифей умер в Польше
в 1696 году, некоторые авторы утверждают, что Досифей поки-
нул в этом году польские пределы и переселился в Россию, был
благосклонно принят Петром Великим и назначен митрополи-
том Азовским незадолго до своей кончины в 1701 году4.
Деятельность Досифея демонстрирует как изначальное
отношение молдавских и валашских элит к Московскому
1 См. просьбу Досифея о присылке печатного пресса, адресованную москов-

скому патриарху Иоакиму, от 15 августа 1679 г.: Исторические связи народов
СССР и Румынии / Под ред. Я. С. Гросула, А. А. Новосельского, Л. В. Череп-
нина. М.: Наука, 1970. Т. 3. С. 58.
2 См. обращения молдавских господарей и царские ответы на них в 1674
и в 1684 гг.: ПСЗ. Сер. 1. № 1324. Т. 2. С. 965–971, 957–959 соответственно.
3 См. просьбу Досифея, обращенную к Ивану V и Петру I, от 23 ноября 1688 г.:
Исторические связи народов СССР и Румынии. Т. 3. С. 99–100.
4 О Досифее см.: Чебан С. Н. Досифей, митрополит Сочавский и его книж-
ная деятельность. Киев: Отделение русской словесности Академии наук, 1915;
Грекул И. Д. Дософтей, свет приходит из Москвы. Кишинев: Картя молдове-
няскэ, 1960; Стадницкий А. Исследования по истории молдавской церкви.
СПб.: Вайсберг и Гершунин, 1904. С. 52–56.
государству, так и посредническую роль православного ду-

ховенства в ранних сношениях между княжествами и един-
ственной суверенной православной державой1. Биография
молдавского митрополита также свидетельствует о том, что
православные элиты Юго-Восточной Европы рано осознали
возможности, открывавшиеся в результате усиления Москвы
и начала отступления Османов из Европы. Так, еще в 1649 году
иерусалимский патриарх Паисий обратился к Алексею Михай-
ловичу с идеей составить с господарями Молдавии и Валахии
союз с целью освобождения Царьграда, поскольку «ныне тур-
скаго сила изнемогает»2. Молдавский митрополит Гедеон пе-
редал царю ту же мысль господарей Василия Лупу (1634–1653)
и Георгия Штефана (1653–1656), предлагавших соответствен-
но антиосманский союз и принятие княжеством российско-
го подданства3. В конце XVII столетия греческое духовенство
также старалось привлечь Россию к антиосманской борьбе.
В 1688 году архимандрит афонского монастыря Святого Павла
Исайя привез с собой в Москву послания бывшего патриарха
Константинопольского Дионисия и валашского господаря Щер-
бана Кантакузино, молдавского господаря Константина Канте-
мира и сербского патриарха Арсения III4. Все они призывали
молодых русских царей Ивана и Петра подняться на священ-
ную борьбу за освобождение православной церкви, поскольку
«в нынешнее время все турское владетельство приняло от Бога
1 См. общий обзор ранних русско-румынских отношений: Bezviconi Gh. Con-

tribuții la istoria relațiilor romîno-ruse (din cele mai vechi timpuri pîna în 1854).
Bucharest: Academia Republicii Populare Romîne, Institutul de Studii Romîno-
Sovietic, 1962. P. 5–108.
2 Каптерев. Характер отношений. С. 262–263.
3 Dragomir S. Contribuții privitoare la relațiile bisericii românești cu Rusia //
Analele Academiei Române. Memoriile Secțiunii istorice. 1911–1912. Ser. 2. Vol. 34.
P. 1092–1098; Ionescu D. Tratatul lui Gheorghe Stefan cu rușii // Revista istorică
română. 1933. No. 3. P. 234–247; Очерки внешнеполитической истории молдав-
ского княжества (последняя треть XIV — начало XIX в.) / Под ред. Д. М. Драг-
нева и др. Кишинев: Штиинца, 1987. С. 218–219.
4 Там же. С. 234. Соправители Иван V и Петр I, а также царевна Софья бла-
госклонно откликнулись на стремление Кантакузино поступить «под высо-
кую руку их Царских Величеств» и предложили согласовать военные действия.
См.: ПСЗ. Сер. 1. Т. 2. С. 959–962. Однако неудача Крымского похода 1689 г.
положила фактический конец этому союзу.
Российско-османский конфликт 33
великое наказание, и приходит то великое бусурманство к ко-

нечной погибели»1.
Подобные призывы свидетельствуют о том, что православ-
ные подданные султанов стали воспринимать московских царей
в качестве своих заступников задолго до того, как последние
стали готовы играть подобную роль. Хотя Алексей Михайлович
первоначально согласился принять Молдавию в свое подданство
в 1656 году, он так и не послал в Яссы представителей, которые
должны были принять присягу господаря и бояр2. Спустя пять
лет царь приказал киевскому воеводе объявить молдавскому
господарю Константину Щербану, что между ним и султаном
«старая дружба» и поэтому он не может принять султанского
подданного под свою «высокую руку»3. Алексей Михайлович
явно не хотел провоцировать враждебность со стороны Осма-
нов, продолжая линию своего отца, Михаила Федоровича, ко-
торый в 1641 году вернул Османам Азов, захваченный четырьмя
годами ранее донскими казаками. В результате почти три де-
сятилетия прошло между посланием патриарха Паисия и пер-
вым серьезным русско-османским конфликтом 1677–1681 годов,
в царствование Федора Алексеевича.
В ходе Русско-турецких войн конца XVII — XVIII столетия
просьбы о покровительстве и уверения в преданности стали ру-
тинными в обращениях бояр и высшего духовенства к русским
царям. Петр Великий получил такие обращения от одного ва-
лашского и трех молдавских господарей, прежде чем заключил
Луцкий договор с молдавским князем Дмитрием Кантемиром
в апреле 1711 года, накануне злополучного Прутского похода4.
1 Каптерев Н. Ф. Характер отношений. С. 271; См. также: Кочубинский А. А.

Сношения России при Петре Первом с южными славянами и румынами.
M.: Университетская тип., 1872. С. 6–7.
2 Очерки внешнеполитической истории Молдавского княжества (послед-
няя треть XIV — начало XIX в.) / Ред. Д. М. Драгнев. Кишинев: Штиинца,
1987. С. 219–220.
3 См. соответствующий рескрипт в: ПСЗ. Сер. 1. Т. 2. С. 964–965.
4 Речь идет о валашском господаре Константине Брынковяну (1690, 1698)
и молдавских господарях Антиохе Кантемире (1699), Константине Дуке (1701)
и Михае Раковицэ (1704). См.: Исторические связи народов СССР и Румы-
нии. Т. 3. С. 114–118, 132–135, 166, 204–206 соответственно. О связях Петра с го-
сподарями до 1711 г. см.: Очерки внешнеполитической истории Молдавского
В то же время краткий обзор русско-молдавских соглашений

второй половины XVII — начала XVIII века демонстрирует,
что с самого начала молдавские и валашские элиты были го-
товы пойти «под высокую руку» московских царей только на
определенных условиях. Так, договор 1656 года между Алексе-
ем Михайловичем и Георгием Штефаном предусматривал, что
в последующем молдавские господари будут избираться только
среди уроженцев княжества, сохранят свои традиционные пре-
рогативы и восстановят свою юрисдикцию над так называемы-
ми райями — пограничными крепостями и прилегающими к ним
территориями, аннексированными Османами1. В 1674 году мол-
давские бояре были готовы принести присягу царю при условии
сохранения «обычаев земли» и «старых прав», в том числе права
избирать господаря и главных светских и духовных чиновни-
ков. Бояре также просили Алексея Михайловича восстановить
территориальную целостность своего княжества, которое они
вслед за польской шляхтой называли Речь Посполита2. Нако-
нец, «диплом и пункты», выданные Петром Великим Дмитрию
Кантемиру в апреле 1711 года, предусматривали наследственное
правление Кантемиров в Молдавии и утверждали полноту го-
сподарской власти над боярами и городским населением, а так-
же над райями, в соответствии с древним молдавским обычаем3.
княжества. С. 240–242; Ardeleanu G. Știri din corespondența lui Petru I // Studii

și cercetări de istorie medie. 1950. No. 1. P. 192–208. О Луцком договоре см.:
Panaitescu P. Tratatul de alianţă dintre Moldova şi Rusia din 1711. 250 de ani
de la încheierea lui // Studii. Revista de Istorie. 1961. Vol. 14. No. 4. P. 897–914;
Focșeneanu I. Tratatul de la Luțk și campania Țarului Petru I în Moldova (1711) //
Studii privind relațiile romîno-ruse. București: Academia Republicii Populare
Romîne, 1963. P. 1–55.
1 См. «статьи», предоставленные молдавским митрополитом Гедеоном и ло-
гофетом Некулом 12 мая 1656 г., согласно которым молдавский господарь дол-
жен был «быть в том же чину», что и его предшественники до попадания
в зависимость от Османов, и которые гарантировали, что «честь и чин госу-
дарства нашего не порушился бы, как не была порушена и от нечестивых».
Статьи были подтверждены Алексеем Михайловичем 20 мая 1656 г., после
чего молдавские представители принесли клятву верности царю. См.: ПСЗ.
Сер. 1. Т. 2. С. 385–390.
2 См.: Статьи, присланные из Варшавы к царю Алексею Михайловичу от во-
лохских бояр Радула и Петрашки на каких условиях желают они быть в рос-
сийском подданстве // ПСЗ. Сер. 1. № 1324. Т. 2. С. 971–972.
3 Диплом, данный валашскому князю Дмитрию Кантемиру // ПС З. Сер. 1.
№ 2347. Т. 4. С. 659–661.
Неудача Прутского похода Петра Великого обнаружила, сре-

ди прочего, недостаток прочной поддержки этого предпри-
ятия со стороны молдавских и валашских элит1. Последние
не столько рознились в своем отношении к России, сколько
были раздираемы внутренними конфликтами2. Наиболее оче-
видное проявление этих конфликтов заключалось во вражде
Кантемира с валашским господарем Константином Брынковя-
ну: каждый из них стремился объединить оба княжества под
своей властью и властью своих потомков. Кантемир был на-
значен Портой молдавским господарем в 1710 году в противо-
вес Брынковяну, чьи тайные связи с Петром Великим вывали
подозрения Османов. И Порта, и молдавские бояре не сомне-
вались в преданности Кантемира султану. Князь провел моло-
дые годы в качестве почетного заложника в Константинополе
во время правления своего отца Константина Кантемира, го-
сподаря Молдавии в 1685–1693 годах, и посвятил это время изу-
чению османского языка и культуры. Однако именно знание
Кантемиром внутреннего состояния Османской империи убе-
дило его в неизбежности поражения Османов в войне с Росси-
ей, что и послужило мотивом для заключения с Петром Вели-
ким соглашения в Луцке3. Когда же Брынковяну узнал о союзе
1 Окруженный османскими войсками на Пруте Петр отказался выдавать Кан-

темира и после заключения мира взял его с собой в Россию, где последний по-
святил остаток жизни научной деятельности. Свита Кантемира, некоторые из
бояр и часть войска, собранного господарем в поддержку Петра, всего около
4 тысяч человек, последовали за князем в Россию, хотя большинство из них
вскоре вернулось в Молдавию. См.: Cazacu М. Familles de la noblesse roumaine
au service de la Russie, XV–XIXe siecle // Cahiers du monde russe et sovietique.
1993. Vol. 34. No. 1–2. P. 211–226. Эмиграция молдавской знати была частью
общего процесса переселения представителей всех слоев населения княжеств
в южные губернии России на протяжении XVIII в. См.: Vianu A. Cîteva date
privitoare la emigrarea romînilor în sudul Rusiei în secolul al XVIII-lea // Studii
privind relațiile romîno-ruse. București: Academia Republicii Populare Române,
1963. P. 57–65.
2 О пророссийских настроениях молдаван и валахов этого периода см.:
Murgescu B. Anul 1711 și filorusismul romănesc în secolul XVIII-lea // Murgescu B.
Țările române între Imperiul Otoman și Europe creștină. Iași: Polirom, 2012.
P. 121–130.
3 Как и другие представители молдавских и валашских элит, Кантемир был
под сильным впечатлением от победы Петра над Карлом XII под Полтавой
в 1709 г. См.: Ciobanu V. Les Pays Roumains au seuil du 18e siècle (Charles XII et
les Roumaines). Bucharest: Editura Științifică și Enciclopedică, 1984. P. 168–169.
Кантемира с царем, он не только не помешал османской армии

переправиться через Дунай, но оказал поддержку Великому
визирю, противопоставляя свою очевидную лояльность Пор-
те «предательству» Кантемира. Эти действия не оправдывают
образ «изменника Брынковяну», который стал характеризовать
российское восприятие Прутского похода. Отличия в поведе-
нии молдавского и валашского господарей объясняются пре-
жде всего относительной удаленностью или близостью русской
и османской армий.
Не менее важные трения, характеризовавшие отношения го-
сподарей с боярами, также сыграли свою роль в исходе кампа-
нии. Молдавские бояре были в целом благорасположены к идее
союза с Россией, однако настороженно относились к возмож-
ности установления наследственного правления Кантемиров,
которое этот союз мог за собой повлечь1. Вот почему боль-
шинство бояр предпочло скорее занять выжидательную по-
зицию, чем открыто выступить против Османов. Сходная си-
туация существовала и в Валахии, где многолетнее правление
Брынковяну неизбежно способствовало формированию силь-
ной боярской оппозиции. Лидером этой оппозиции был Фома
Кантакузино, родственники которого занимали валашский пре-
стол до Брынковяну (после того как Брынковяну окончатель-
но потерял доверие Порты и был казнен в Константинополе
в 1714 году, представитель семейства Кантакузино на короткий
момент вернется на валашский трон)2. В переписке с Петром
Великим Фома Кантакузино назвал Брынковяну предателем,
и валашскому господарю ничего не оставалось, кроме как дей-
ствительно стать таковым в ситуации, когда два его главных
1 Конфликт интересов между Кантемиром и боярами иллюстрируется аль-

тернативной версией Луцкого договора, включенной в хронику Иона Некул-
че, крупного молдавского боярина того периода. В этом варианте договор
включал две дополнительные статьи, согласно которым господарь не имел
права лишать бояр их титулов и права на суд пэров: Subtelny O. Domination
of Eastern Europe. Native Nobilities and Foreign Absolutism, 1500–1715. Gloucester,
UK: Sutton Publishing, 1986. P. 141.
2 Пророссийские устремления Фомы Кантакузино были дополнительным
фактором, мотивировавшим действия Брынковяну в 1711 г. О Фоме Кантаку-
зино см.: Ţvircun V. Viaţa şi activitatea contelui Toma Cantacuzino în Rusia (I) //
Revista istorică. 2010. Vol. 22. Nos. 5–6. P. 501–516.
соперника открыто встали на сторону царя, а армия Великого

визиря приближалась к Дунаю1.
Успех Османов на Пруте не остановил процесса сокращения
османских владений в Европе. Более раннее поражение Велико-
го визиря Кара-Мустафы под стенами Вены не только привело
к потере Османами Венгрии и Трансильвании, но и открыло
перспективу утраты контроля над Дунайскими княжествами.
Через три года после своего триумфа под Веной Ян Собеский за-
нял Яссы и, жестом полным политического символизма, прика-
зал сжечь османские капитуляции, которые определяли условия
принятия Молдавией положения вассалов султана. Несмотря
на то что полякам вскоре пришлось отступить, союз Дмитрия
Кантемира с Петром Великим и временная потеря Османами
Малой Валахии (Олтении) после Османо-габсбургской войны
1716–1718 годов делали Порту все более и более озабоченной тем,
как сохранить контроль над княжествами2.
Чтобы предотвратить «предательства» господарей в будущем,
Порта отдала княжества на откуп грекам-фанариотам3. Если ра-
нее султаны контролировали местных господарей посредством
боярской оппозиции, отныне сохранение османской гегемо-
нии в княжествах стало функцией уроженцев Фанара — района
1 Sumner H. Peter the Great and the Ottoman Empire. Oxford: Basil Blackwell,
1949. P. 43–44.
2 Papacostea Ș. Oltenia sub stăpînirea austriacă (1718–1739). Bucureşti: Editura
Academiei R. S. R., 1971.
3 Отношения румынских историков XIX в. к фанариотам было очень крити-
ческим. См.: Kogâlniceanu М. L’ Istoire de la Dacie, des Valaques Transdanubiennes
et de la Valachie. Berlin: Librairie B. Behr, 1854. P. 372; Xenopol А. D. Epoca Fana-
rioţilor pâna la 1812. Iași: Editura Librăriei şcoalelor Fraţii Saraga, 1896. Напро-
тив, историки XX столетия расценивали их правление более благосклонно.
См.: Iorga N. Le despotisme éclairé dans les pays roumains au XVIIIe siècle //
Bulletin of the International Committee of Historical Sciences. 1937. Vol. 9. P. 101–
115; Constantiniu F., Papacostea Ș. Les réformes des premiers princes phanariotes
en Moldavie et en Valachie: Essai d’ interprétation // Balkan Studies. 1972. Vol. 13.
No. 1. P. 89–118. Обзор историографии фанариотского режима представлен
в: Lemny S. La critique du régime phanariote: clichés mentaux et perspectives
historiographiques // Culture and Society / Ed. A. Zub. Iași: Editura Academiei
Republicii Socialiste România, 1985. P. 17–30; Papacostea-Danielopolu C. État actuel
des recherches sur l’ époque phanariote // Revue des études sud-est européens. 1986.
Vol. 24. No. 3. P. 227–234. Недавнее и в целом позитивное рассмотрение роли фа-
нариотов содержится у: Philliou Ch. Biography of an Empire: Governing Ottomans
in an Age of Revolution. Berkley, CA: University of California Press, 2011. P. 5–37.
Константинополя, непосредственно примыкавшего к Патри-

архии, в котором селились представители греческой аристо-
кратии. Установление фанариотского режима также позволяло
увеличить поступления из княжеств в османскую казну. Разру-
шения, вызванные непрерывными войнами конца XVII — нача-
ла XVIII века, вызвали массовое бегство крестьян, чему также
способствовало и усиление помещичьей эксплуатации. К кон-
цу 1730-х годов этот процесс открыл перспективу полной депо-
пуляции княжеств1. Фанариоты были должны переломить эту
тенденцию, чтобы быть в состоянии платить дань Порте и ком-
пенсировать те огромные затраты, которыми сопровождались
их назначения на господарские престолы.
Таковы, в частности, были цели одного из наиболее видных
фанариотов, Константина Маврокордата, который попеременно
правил Молдавией и Валахией на протяжении 30 лет. Мавро-
кордат осознал невозможность сохранения крепостного права
в условиях непрекращающегося бегства крестьян и в то же вре-
мя был заинтересован в перераспределении феодальной ренты
в пользу казны за счет бояр-землевладельцев. Вот почему он
объявил крестьян лично свободными и законодательно закре-
пил размер урочных работ, которые крестьяне были обязаны
выполнять в пользу землевладельцев в обмен на право пользова-
ния своими наделами2. Эти меры напоминают политику защиты
крестьянства (Bauernschutz), практиковавшуюся в Габсбургской
монархии в тот же период. Одновременно Маврокордат поста-
рался преобразовать внутреннее управление, заменив систему
«кормлений» чиновников жалованьем из казны, а также назна-
чив по два исправника в каждый уезд, по-видимому полагая,
что конкуренция заставит их доносить о совершаемых каждым
злоупотреблениях. Господарь также реформировал налоговую
1 Iscru Gh. Fuga ţăranilor — forma principală de lupta împotriva exploatării în

veacul al XVIII-lea în Ţara Românească // Studii: Revistă de istorie. 1965. Vol. 18.
No. 1. P. 128.
2 Mihordea V. Maîtres du sol et paysans dans les Principautés romaines au XVIIIe
siècle. Bucureşti: Editura Academiei R. S. R., 1971. P. 257; Istoria Românilor. Vol. 6.
Românii între Europa clasică și Europa Luminilor / Eds. P. Cernovodeanu. Bucureşti:
Editura Enciclopedică, 2002. P. 504. В качестве компенсации за отмену крепост-
ного права бояре получили право на ограниченное количество лично зависи-
мых от них крестьян (scutelnici), которые не платили государственных податей.
систему, введя новые фискальные единицы (названные людора-

ми в Валахии и числами в Молдавии), состоявшие из несколь-
ких крестьянских семей1. Наконец, Маврокордат постарался
превратить государственную службу в главный источник при-
вилегированного положения и сделал боярские чины атрибу-
тами исполняемых индивидами государственных должностей2.
Консолидация государственного аппарата и временное со-
кращение боярского влияния продолжились и во второй по-
ловине XVIII столетия, в частности в правление валашского
господаря Александра Ипсиланти (1774–1782). Однако общая
кратковременность пребывания каждого господаря на престо-
ле и зависимость вводимых ими новых институтов от доброй
воли последующих князей объясняют печальную судьбу многих
их преобразований. Несмотря на то что правление фанариотов
ослабило боярскую олигархию, им так и не удалось превратить
боярство в настоящий служилый класс, как это произошло
в России. Предоставление боярских чинов родственникам го-
сподарей и членам их многочисленной свиты способствовало
трениям между фанариотскими и местными элементами элит
Молдавии и Валахии. С другой стороны, относительное сокра-
щение помещичьей эксплуатации крестьян подогревало жела-
ние бояр «отыграться»3. Это, в свою очередь, предоставляло
соседним империям рычаг воздействия на правящий класс кня-
жеств, который, как будет показано далее, и был использован
российскими дипломатами и военными в контексте реформ
конца 1820-х — начала 1830-х годов.
Социальное и политическое развитие Молдавии и Вала-
хии во многом определялось их географическим положением
в дунайско-черноморском пограничном пространстве. Измене-
ния в соотношении сил между Османами, Габсбургами, Речью
1 Constantiniu, Papacostea. Les réformes des premiers princes phanariotes. P. 111.

2 Berindei D., Gavrilă I. Mutaţii în sânul clasei dominante din Ţara Românescă
în perioada de destrâmare a orînduiri feudale // Revista de istorie. 1981. Vol. 34.
No. 11. P. 2029–2046. В то же время законодательство фанариотов ввело эле-
менты благородного статуса, избавив бояр и их детей от налогов даже тогда,
когда они переставали занимать государственную должность.
3 О боярской идеологии см.: Georgescu V. The Romanian Boyars in the Eighteenth
Century: Their Political Ideology // East European Quarterly. 1973. Vol. 7. No. 1.
P. 31–40; Idem. Political Ideas and Enlightenment in the Romanian Principalities.
Посполитой и, позднее, Россией воздействовали на внутреннюю

ситуацию в княжествах. Эта взаимосвязь никогда не была про-
стой, и порой один и тот же внешний фактор мог провоциро-
вать противоположные внутренние изменения. В то же время
сходные внутренние процессы могли быть результатом разных
внешнеполитических трансформаций. Расширение Османской
империи со второй половины XV столетия сначала способство-
вало укреплению господарской власти в рамках антиосманской
борьбы. Когда же эта борьба была проиграна, дальнейшее рас-
ширение и укрепление власти Османов сопровождалось, как
было уже отмечено выше, усилением боярской олигархии за
счет господарской власти. Еще позднее поражение Османской
империи в войне против Священной лиги и угроза со стороны
России повлекли установление фанариотского режима, который
вызвал относительное упрочение господарской власти за счет
боярства. В результате XVIII столетие стало периодом под-
спудной борьбы «греков» и «природных бояр»1. В то же время
консолидация османского контроля над Молдавией и Валахией
посредством фанариотов не превратила княжества в пашалы-
ки и не привела к утрате ими их религиозного и культурного
своеобразия в системе османских владений. Напротив, полити-
ка господарей-фанариотов помогла закрепить это своеобразие,
которое в конце концов помогло княжествам обрести незави-
симость во второй половине XIX столетия.
Русско-турецкие войны, происходившие на территории Мол-
давии и Валахии, не могли не сказаться на их внутриполи-
тической ситуации. В условиях латентной борьбы между го-
сподарями и боярством отношения с Россией сохраняли свою
значимость, однако их характер изменился. На протяжении
почти столетия после Прутского похода господари не смели
1 Об истоках этих трений см.: Cotovanu L. Chasing Away the Greeks: The Prince-
State and the Undesired Foreigners (Moldavia and Wallachia between the 16th and
the 18th century) // Across the Danube: Southeastern Europeans and Their Tra-
velling Identities (17th–19th C.) / Eds. O. Katsiardi-Hering, M. Stassinopoulou.
Leiden: Brill, 2017. P. 215–252; Iordachi C. From Imperial Entaglements to National
Disentanglement: The ‘Greek Question’ in Moldavia and Wallachia, 1611–1863 //
Entangled Histories of the Balkans. Vol. 1. National Ideologies and Language
Policies / Eds. Roumen Daskalov and Tchavdar Marinov. Leiden: Brill, 2013. P. 67–
148, особенно 104–117.
заключать союзы с российскими царями или поступать к ним

в подданство1. Фанариоты слишком хорошо контролировались
Портой и, будучи иностранцами в княжествах, не могли обеспе-
чить прочной поддержки со стороны местного боярства. С дру-
гой стороны, молдавские и валашские бояре, напротив, стано-
вились русофилами и видели в протекторате России или даже
в переходе княжеств под власть России способ восстановления
своих прежних политических позиций2.
Так, в послании Анне Иоанновне 1737 года валашские бояре
писали: «Рабско просим или через посредство мира, или через
императорское ваше оружие не оставить нас уже более в по-
рабощении сих других народов пребыть, но всяким образом
освободить нас и привести в православное Вашего Величества
подданство»3. В сентябре 1739 года молдавские бояре со «слез-
ной радостью» приняли российское подданство и подписали
с маршалом Минихом конвенцию, по которой Молдавия отка-
зывалась от права проведения независимой внешней политики
и обязывалась содержать двадцатитысячную российскую ар-
мию в обмен на полную автономию4. В конце 1769 года делега-
ции молдавских и валашских бояр прибыли ко двору Екатери-
ны Великой с предложением принять княжества в российское
подданство. Императрица приняла бояр благосклонно, однако
1 Единственными исключениями были молдавский господарь Александру

Маврокордат-Фирарис (Беглец), бежавший в Крым в момент пребывания
там Екатерины II в 1787 году, что спровоцировало Русско-турецкую войну
1787–1791 гг., и валашский господарь Константин Ипсиланти, перешедший
на сторону России накануне Русско-турецкой войны 1806–1812 гг. в надежде
установить наследственное правление в обоих княжествах. См.: Jewsbury G.
Russian Annexation of Bessarabia, 1774–1828: A Study of Imperial Expansion.
Boulder, Colo.: East European Monographs, 1975. P. 37–43; Mischevca V., Periklis
Zavitsanos P. Principele Constantin Ypsilanti. Chişinău: Civitas, 1999.
2 Шульман Е. Б. Прорусская партия в Валахии и ее связи с Россией, 1736–
1737 // Русско-румынские и румынско-русские отношения / Ред. В. Я. Гросул.
Кишинев: Штиинца, 1969. С. 7–41.
3 Цит. по: Семенова Л. Е. Княжества Молдавия и Валахия, конец XIV — на-
чало XIX вв. Очерки внешнеполитической истории. M.: Индрик, 2006. С. 316.
О миссии Драгунеску см.: Шульман Е. Б. Миссия валашского ворника Драгуне-
ску в Россию (1736–1737 гг.) // Вековая дружба. Кишинев: Штиинца, 1963. С. 211–
239; Очерки внешнеполитической истории Молдавии / Ред. Д. Драгнев. С. 262.
4 Масловский Д. Ф. Ставучанский поход. Документы 1739 г. СПб.: Военная тип.,
1892. С. 187–188; Очерки внешнеполитической истории Молдавии / Ред. Д. Драг-
нев. С. 271–273.
не согласилась на их предложения, дабы не провоцировать Габс-

бургов и другие европейские державы, которые уже озаботились
российскими победами над Османами1.
Эти попытки реализовать идею российского протектората
над княжествами дорого стоили молдавским господарям, боя-
рам и духовенству. В силу разных причин российско-молдавские
соглашения 1656, 1711 и 1739 годов остались мертвой буквой, по-
скольку цари либо не хотели давать им ходу, либо не могли это-
го сделать в силу обстоятельств. Подписанты этих соглашений
с молдавской стороны оказались перед выбором эмигрировать
или испытать на себе всю силу османского мщения. То же са-
мое касалось и тех бояр и представителей духовенства, которые
сотрудничали с российскими войсками во время войн 1768–1774
и 1787–1791 годов. Даже сам факт переговоров с Москвой или
Санкт-Петербургом имел свою цену, как о том свидетельству-
ет пример митрополита Досифея2. Российские войска всякий
раз покидали княжества после нескольких лет оккупации, что
не могло не заставить пророссийски настроенных бояр начать
действовать более осторожно3.
Кючук-Кайнард жийский мир и становление

российского протектората
При всех заключавшихся в них опасностях отношения мол-
давских и валашских бояр с Россией давали им надежду по-
ложить конец правлению фанариотов. Вскоре после начала
Русско-турецкой войны 1768–1774 годов валашская депутация
к Екатерине Великой жаловалась на нарушение фанариотскими
1 Очерки внешнеполитической истории Молдавии. С. 298–299; Семенова Л. Е.

Княжества Молдавия и Валахия. С. 320–321.
2 Хотя все русско-турецкие договоры, начиная с Кючук-Кайнарджийского
(1774), содержали условие об амнистии «всем тем подданным без всякого от-
личия, каким бы то образом ни было, которые сделали какое-либо против
одной или другой стороны преступление», на практике не существовало ме-
ханизма, обеспечивавшего бы исполнение данного положения, о чем свиде-
тельствует значительная эмиграция молдаван и валахов в Россию после каж-
дой Русско-турецкой войны XVIII столетия. См.: Vianu. Cîteva date privitoare
la emigrarea romînilor.
3 Примечательно, что в ходе войны 1787–1791 гг. бояре не предпринимали по-
пыток перевести Молдавию и Валахию под российское подданство.
Кючук-Кайнарджийский мир и становление российского протектората 43
господарями древних обычаев княжества, которые были в силе

еще во время Прутского похода1. Боярские представители по-
ведали генерал-прокурору российского Сената князю А. А. Вя-
земскому о том, как греческие господари, начиная с Николая
Маврокордата (отца упоминавшегося выше Константина Мав-
рокордата, правившего в 1716–1728 годах), произвольно увели-
чивали налоги и изменяли способ их взимания, что вызвало
перераспределение доходов в их пользу2. Боярские петиции
также свидетельствовали об опасениях бояр, что освобожде-
ние, принесенное российскими войсками, временно и что за
ним может последовать дальнейшее ужесточение господства
Османов и их греческих агентов.
Генерал-майор А. А. Прозоровский уловил это умонастроение,
судя по его сообщению из Ясс о том, что «здешние обыватели…
опасаются, что они при замирении отданы будут назад»3. В мар-
те 1770 года молдавская депутация Екатерине II обнаружила
ту же неуверенность в будущем, когда говорила об освобож-
дении от «агарянского ига» «через преславных и непобедимых
оружий Вашего Императорского Величества» и как о свершив-
шемся факте, и как о главном своем желании4. В то же время
валашские представители просили российского главнокоман-
дующего П. А. Румянцева не выводить из княжества незадолго
перед тем вошедшие русские войска. Принимая во внимание
рвение, с которым бояре откликнулись на призыв Екатерины II
подняться на антиосманскую борьбу, им было очень важно «не
быть оставленными под турецким господством во время мира»5.
Во время аудиенции у Екатерины II валашская депутация
просила императрицу не забыть их землю во время мирных
1 Intrebările ce a facut contele Panin deputatilor și răspunsurile acestora // Genea-

logia Cantacuzinelor de banul Mihai Cantacuzino / Ed. N. Iorga. București: Institutul
de Arte grafice și Editură Minerva, 1902. P. 461.
2 Răspunsurile ce am dat noi scris cneazului Vezemschi // Ibid. P. 481–484.
3 Цит. по: Дружинина Е. И. Кючук-Кайнарджийский мир 1774 года. M.: Ака-
демия наук СССР, 1955. С. 122.
4 Речь молдавских депутатов на аудиенции Екатерины II. 28 марта 1770 г. //
Бессарабия на перекрестке европейской дипломатии / Ред. В. Н. Виноградов.
М.: Индрик, 1996. С. 65.
5 См. список вопросов П. А. Румянцева членам валашской делегации к Ека-
терине Великой, а также ответы на них валашских депутатов в: Genealogia
Cantacuzinelor / Ed. N. Iorga. P. 456–457.
переговоров, «чтобы не мог неприятель отняти нас от покро-

вительства Вашего Величества… и ввергнути опять в глуби-
ну тиранства»1. Со своей стороны Екатерина II вскоре при-
шла к выводу о предпочтительности российского протектората
над княжествами их полной независимости, чему противились
Франция и Австрия, и их безусловному возвращению под осман-
ский контроль, что могло подорвать престиж России в глазах
православных единоверцев. В результате уже к марту 1771 года
российский проект мирного договора предполагал возвращение
Порте Молдавии и Валахии «на самых тех кондициях их соб-
ственных прав и обычаев, с которыми они прежде поддались
под турецкую державу»2.
Во время российско-османских переговоров в Фокшанах
и Бухаресте во второй половине 1772 и начале 1773 года валаш-
ские и молдавские бояре постарались определить упоминаемые
ими права и привилегии. Лидер валашских бояр Михай Канта-
кузино составил описание первоначальных условий, на которых
господари Мирча Старый (1388–1418) и Лайота Басараб (1473–
1477) якобы приняли османское подданство3. Данное описание
представляло собой замечательный пример изобретения право-
вой традиции4. Согласно Кантакузино, в обмен на небольшую
1 См. грамоту, привезенную валашскими депутатами Екатерине II, в: Улья-

ницкий В. А. Дарданеллы, Босфор и Черное море в XVIII в. M.: A. Гацули,
1883. С. ciii–civ. Высшее валашское духовенство обращалось к Екатерине II
уже в 1769 г. См.: Scrisoare archiereilor către augusta Impărăteasă // Genealogia
Cantacuzinelor / Ed. N. Iorga. P. 439–441.
2 Екатерина II — А. Г. Орлову. 22 марта 1771 г. // СИРИО. Т. 97. С. 252–253;
Н. И. Панин — А. Г. Орлову. 12 ноября 1771 г. // Русский архив. 1880. Кн. 3. С. 240.
3 Actele ce s-au dat contelui Orlof la Congresul din Focșani, August 30, 1772 //
Genealogia Cantacuzinelor / Ed. N. Iorga. P. 495–508.
4 Проблема османских «капитуляций», предоставленных якобы княжествам,
породила обширную литературу и продолжающуюся до сих пор историогра-
фическую дискуссию. Румынские историки XX в. доказали, что тексты ка-
питуляций, публиковавшиеся их предшественниками в предыдущем столе-
тии, были на самом деле позднейшими подделками (наиболее ранняя копия
датируется 1804 г.): Genealogia Cantacuzinelor / Ed. N. Iorga. P. 68; Giurescu C.
Capitulațiile Moldovei cu Poarta Ottomană. București: Institutul de Arte Grafice
Carol Göbl, 1908. Passim; Mémoires et projets de réforme dans les Principautés
roumaines, 1769–1830 / Ed. V. Georgescu. Bucarest: Association d’ Etudes Sud-Est
Européens, 1970. P. 6–7. В настоящее время в румынской историографии преоб-
ладает мнение, что, хотя «капитуляции», публиковавшиеся румынскими исто-
риками в XIX в., и являлись подделками, им предшествовали оригинальные
дань Османы обязывались «не иметь никакой роли или вмеша-

тельства в правление страной»1, которая могла свободно объ-
являть войну или заключать мир со своими соседями. Валахия
сохраняла за собой право служить убежищем, где насильно об-
ращенные в ислам могли вернуться в христианство. Кантаку-
зино также утверждал, что юрисдикция избиравшегося из при-
родных валахов господаря изначально распространялась даже
на тяжбы между христианами и мусульманами. Последним за-
прещалось строить мечети в княжестве или даже находиться
на его территории по какому-либо делу, кроме торгового2. Ва-
лашский представитель также утверждал, что привилегии кня-
жества были попраны решительным образом с установлением
власти фанариотов в 1716 году, вслед за чем валашская армия
была фактически упразднена, часть территорий была присвоена
мусульманскими землевладельцами, а само княжество подпало
под режим османской торговой монополии и было обложено
непосильными налогами3.
Молдавские бояре также предоставили российским дипло-
матам описание изначальных условий, на которых господарь
Богдан III (1504–1517) «преклонил страну туркам». Согласно ав-
торам, султан признал Молдавию «свободной и непокоренной
землей», гарантировал свободу христианской религии, обещал
защищать страну от внешних врагов и предоставил ей право
«управляться в соответствии со своими законами без малейшего
вмешательства со стороны Порты». Мусульмане не могли при-
обретать земли и строить мечети в княжестве. Находясь под
управлением природных молдавских господарей, избираемых
пожизненно, Молдавия имела право содержать двадцатитысяч-
ную армию и была представлена в Константинополе специаль-
ными поверенными. Покорение Порте выражалось только в обя-
занности господаря приходить со своим войском по призыву
османские ахд-наме и хатт-и шерифы, выданные султанами господарям в XV

и XVI вв., тексты которых впоследствии были потеряны. Однако тексты этих
хатт-и шерифов и ахд-наме все еще предстоит обнаружить в османских ар-
хивах. Обзор историографии «капитуляций» можно найти в: Семенова Л. Е.
Княжества Молдавия и Валахия. С. 21–31.
1 Genealogia Cantacuzinelor / Ed. N. Iorga. P. 496–497.
2 Ibid. P. 498–499.
3 Stricăciunea privilegiilor și ruinarea a Țerii Românești // Ibid. P. 500–505.
султана, а также в уплате «подарка» в размере 4 тысяч золотых

каждые два года1. Согласно боярскому меморандуму, после на-
рушения молдавских привилегий во второй половине XVI сто-
летия султан Мехмед IV (1647–1687) вернул им силу, однако его
хатт-и шериф был сожжен по приказу Яна Собеского во время
занятия Ясс польскими войсками в 1686 году, что повлекло за
собой новые нарушения привилегий княжества, кульминацией
которых стало установление власти фанариотов2.
Ничто не говорит о том, что российский представитель на
Фокшанском конгрессе Г. Г. Орлов поднимал вопрос о княже-
ствах в переговорах с османскими представителями; главным
вопросом, его интересовавшим, был вопрос о статусе Крым-
ского ханства. После того как конгресс был прерван в конце
августа и созван снова в Бухаресте в ноябре 1772 года, рос-
сийский представитель А. М. Обресков также предпочел от-
ложить вопрос Молдавии и Валахии из опасения, что новость
о намерении России возвратить княжества Порте, пускай и на
определенных условиях, могла ухудшить отношение местных
жителей к российским войскам. Промедление Обрескова вы-
звало нервозность среди бояр и заставило их снова обращать-
ся к российским властям с петициями. Опасаясь «возвращения
в руки первых их мучителей», бояре посредством молдавского
митрополита Гедеона молили российского главнокомандующего
«предстательствовать о неотчуждении нас от милости и заступ-
ления Ея Императорского Величества»3. Со своей стороны ва-
лашские бояре напомнили Обрескову о манифестах Екатерины
Великой, которые «провозглашали освобождение всем христи-
анским народам», а также «обещания и уверения, которые Ее
Императорское Величество изволило дать нам, как устно, так
1 Giurescu C. Capitulațiile Moldovei. P. 6–11.
2 Сомнительность истории о «преклонении» Молдавии Богданом следует из
многочисленных фактологических неточностей, содержавшихся в записке и сви-
детельствующих о влиянии трудов Дмитрия Кантемира: Cantemir D. The History
of the Growth and Decay of the Othman Empire: 2 vols. / Trans. N. Tindal. London:
James, John, and Paul Knapton, 1734–1735. Переведена на французский и немецкий
в 1743 и 1744 гг. соответственно; его же «Описание Молдавии» (первоначаль-
но издано на немецком в 1769 г.). См.: Giurescu. Capitulațiile Moldovei. P. 16–21.
3 Митрополит Гедеон — П. А. Румянцеву. Без даты // Петров А. Война Рос-
сии с Турцией и польскими конфедератами, 1768–1774. СПб.: А. Траншель,
1874. Т. 4. С. 138.
и письменно» в Санкт-Петербурге. Они обращали внимание

российского представителя на «бесчисленное множество семей,
которые в свое время открыто проявили рвение к мощной рос-
сийской державе и ныне боятся совершенной своей погибели»
в случае, если княжество будет опять ввергнуто «в жестокое
и бесчеловечное рабство»1.
Обресков уверил молдавских и валашских бояр, что поза-
ботится об их безопасности, как бы ни складывались дальней-
шие переговоры с Османами2. Под конец Бухарестского кон-
гресса он передал османскому представителю Абдур-Резаку
«некоторые условия», на которых Россия была готова вернуть
княжества Османской империи3. Порта должна была обязать-
ся «признавать и почитать духовенство с должным оному чину
отличием», а также «не препятствовать, каким бы то образом
ни было, исповеданию Христианского закона» или восстановле-
нию церквей в княжествах4. Порта также должна была воздер-
жаться от взимания каких-либо военных поборов с княжеств.
Вместо этого османское правительство должно было отменить
все прошлые долги княжеств, а также освободить их от упла-
ты дани на двухлетний срок. Молдавские и валашские земли,
раннее отчужденные под контроль османских крепостей, долж-
ны были быть возвращены княжествам, которым причиталось
«пользоваться теми же самыми выгодами, коими пользовались
они во время царствования, достойной памяти, султана Мег-
меда Четвертого»5. Наконец, согласно условиям, переданным
1 См. их обращение к Обрескову от 3 января 1773 г.: Genealogia Cantacuzinelor /

Ed. N. Iorga. P. 508–512.
2 Как сообщал Обресков Панину 19 января 1773 г. Цит. по: Дружинина Е. И.
Кючук-Кайнарджийский мир. С. 237.
3 Обресков — Абдур-Резаку. 4 февраля 1773 г. // Ульяницкий. Дарданеллы,
Босфор. С. ccxli–ccxliii.
4 См. § 4 и 2 статьи 20 проекта мирного договора, переданного Обресковым
Абдур-Резаку и опубликованного в: Дружинина Е. И. Кючук-Кайнарджийский
мир. С. 345, превратившиеся в § 4 и 2 статьи 16 Кючук-Кайнарджийского
договора: Договоры России с Востоком / Ред. Т. П. Юзефович. СПб.: Бакст,
1869. С. 32–33.
5 В соответствии с просьбами бояр Обресков требовал от Османов возвра-
щения монастырям и частным землевладельцам княжеств земель, которые
были незаконно отчуждены в райи пашами крепостей Хотина, Бендер и Брэ-
илы. См. статью 20 проекта мирного договора: Дружинина Е. И. Кючук-Кай-
нарджийский мир. С. 345–346. Обресков передал эти условия Абдур-Резаку
Обресковым Абдур-Резаку, представители России в Константи-

нополе получали право «говорить в пользу сих двух Княжеств»
и Порта обязывалась «внимать оные с сходственным к друже-
ским и почтительным державам уважением»1.
Условия, сообщенные Обресковым, не соответствовали ва-
лашским ожиданиям. Через год после окончания переговоров
в Бухаресте бояре писали Екатерине Великой, что условия эти
ввергли их «в пропасть печали и отчаяния». Бояре снова на-
помнили императрице о ее манифесте и обещании освобо-
дить княжества, а также упомянули о своем вкладе в победы
российского оружия. Бояре опасались, что, если Россия не за-
щитит свободу княжества, «тиран, обезумевший от произо-
шедшего, изменит форму нашего правления [и превратит его]
в пашалык <…> и заставит народ поменять закон»2. Накануне
возобновления мирных переговоров, приведших к заключению
Кючук-Кайнарджийского мира летом 1774 года, валашские боя-
ре испросили разрешение у Румянцева отправить Михая Кан-
такузино в Санкт-Петербург, чтобы просить императрицу и ее
министров о «спасении и избавлении от ига тирании»3. Валаш-
ские бояре также призвали российского главнокомандующего
в последний день Бухарестского конгресса 8 марта 1773 г.: Ульяницкий. Дар-

данеллы, Босфор. С. cclvi–cclvii. Спустя 16 месяцев все эти положения во-
шли в текст Кючук-Кайнарджийского мира: Договоры России с Востоком /
Ред. Т. П. Юзефович. С. 32–34.
1 См. § 11 статьи 20 проекта мирного договора: Дружинина Е. И. Кючук-Кай-
нарджийский мир. С. 346, ставший § 10 статьи 16 Кючук-Кайнарджийского
мира: Договоры России с Востоком / Ред. Т. П. Юзефович. С. 34. В отличие
от итальянского текста договора, подписанного как российским, так и ос-
манским представителем (Recueil des principaux traites d’ alliance / Ed. G. von
Martens. Gottingen: Jean Chrétien Dietrich, 1791. Vol. 2. P. 304, 306), в русском
тексте договора было пропущено слово «представления», что сделало его не-
сколько неправильным с грамматической точки зрения. См.: Договоры Рос-
сии с Востоком / Ред. Т. П. Юзефович. С. 34.
2 См. их обращение к Екатерине II от 30 марта 1774 г.: Genealogia Canta-
cuzinelor / Ed. N. Iorga. P. 514–518. Одновременно в своем обращении к Румян-
цеву бояре нарисовали перед российским главнокомандующим перспективу
вхождения «знаменитой Дакии» в Российскую империю. Они также предло-
жили Румянцеву почетный титул «Дакийский» еще до того, как Екатерина
Великая пожаловала ему титул «Задунайский»: Ibid. P. 519–521.
3 См. обращение бояр к Екатерине Великой от июня 1774 г., а также их
письма Н. И. Панину, Г. А. Потемкину, Г. Г. Орлову и З. Г. Чернышеву: Ibid.
P. 524–525, 529–532.
печься об «укреплении свободы нашего народа» на предстоящих

переговорах с Османами1. Они предложили поставить княже-
ства под коллективную гарантию России, Австрии и Пруссии
в случае, если не будет возможности остаться под «непосред-
ственным управлением Православия и всемогущего самодер-
жавия России»2.
Действия валашских бояр в последние месяцы перед заклю-
чением Кючук-Кайнарджийского мира свидетельствуют об их
реакции на формулы замирения, последовательно предлагавши-
еся российской стороной. Так, в июне 1774 года они выразили
согласие с уподоблением статуса Валахии Рагузской республике,
платившей дань Порте лишь раз в три года и представленной
в османской столице консулом3. Эта формула впервые появи-
лась в проекте мирного договора, переданного Обресковым
Абдур-Резаку при завершении переговоров в Бухаресте в мар-
те 1773 года4. Когда стало ясно, что их более смелые предложе-
ния о переходе в российское подданство или под коллектив-
ный протекторат России, Австрии и Пруссии нереализуемы,
Рагузская модель стала для бояр способом добиться, «чтобы
не вмешивалось в нашу страну угнетение тирании»5. Когда они
узнали, что заключенный мирный договор не содержит упоми-
наний о Рагузской республике и лишь ссылается на «[выгоды],
коими пользовались [княжества] во время царствования, до-
стойной памяти, Султана Мегмеда Четвертого», они поспешили
предоставить Румянцеву детальное описание этих привилегий.
1 См. обращение бояр к Румянцеву от 10 июля 1774 г.: Ibid. P. 526. Хотя опубли-
ковавший это обращение валашских бояр к Румянцеву Николае Йорга указал
его дату как 10 июля 1774 года, по-видимому это описка и в действительности
обращение бояр к Румянцеву было составлено 10 июня 1774 г. В пользу тако-
го предположения говорит то обстоятельство, что 10 июля русско-турецкие
переговоры завершились подписанием Кючук-Кайнарджийского мира.
2 Валашские бояре — Румянцеву. 13 июня 1774 г. // Ibid. P. 533.
3 Ibid.
4 См. § 8 и 9 статьи 20 проекта мирного договора: Дружинина Е. И. Кючук-
Кайнарджийский мир. С. 345. Бывший российский министр-резидент в Кон-
стантинополе, по-видимому, полагал, что вассалитет позволит обеспечить
права и привилегии Молдавии и Валахии, гарантию которых Екатерина Ве-
ликая предоставила боярским делегациям в 1770 г.
5 Валашские бояре — Румянцеву. 13 июня 1774 г. // Genealogia Cantacuzinelor /
Ed. N. Iorga. P. 534.
Последние включали избрание господаря из местных жителей,

его высшую юрисдикцию в уголовных делах и гражданских
тяжбах между христианскими подданными и мусульманами,
запрет османским войскам вступать на территорию княжества,
а также свободу торговли для валашских подданных1. Узнав об
обретенном Россией праве «говорить в пользу княжеств», бояре
поспешили определить эту прерогативу как право «защищать
права нашей страны в соответствии с договорами»2.
В то же время последовательное реагирование бояр на из-
менения условий возвращения княжеств под контроль Порты
в течение лета 1774 года не означает, что они не сыграли ника-
кой роли в определении этих условий. Вне зависимости от того,
предшествовал ли меморандум Михая Кантакузино условиям
замирения, переданным Обресковым османскому представите-
лю в марте 1773 года3, оба этих документа отражают боярский
дискурс о правах и привилегиях княжеств. Только валашские
и молдавские делегаты могли подсказать Екатерине Великой
и ее вице-канцлеру Н. И. Панину мысль о возврате княжеств
Османам «на самых тех кондициях их собственных прав и обы-
чаев, с которыми они прежде поддались под турецкую держа-
ву». То же самое касается и требования к Порте «дозволить им
пользоваться теми же самыми выгодами, коими пользовались
они во время царствования, достойной памяти, Султана Мегмеда
1 Anaforaua Mitropolitului Țării și a celorlalți boieri pentru privileghii către contele

Romanțov după închierea păcii. 10 июля 1774 г. // Ibid. P. 537–540.
2 См.: Alte trei ponturi adaogite în anaforele către Măria Sa Impărătească și către
contele Panin date prin prințul Potemkin // Ibid. P. 540.
3 Л. Е. Семенова обратила внимание на подозрительную датировку записки
Кантакузино, отсутствие экземпляров этой записки и сопровождавших ее
документов в российских архивах и отсутствие упоминаний о них в корре-
спонденции российских дипломатов в период Фокшанского и Бухарестского
конгрессов, а также на различия между «правами и привилегиями» Валахии
в изложении Кантакузино и тем, как эти права и привилегии были опреде-
лены в тексте Кючук-Кайнарджийского мира. С другой стороны, Семенова
заметила сходство между содержанием записки Кантакузино и описанием ва-
лашских привилегий, предоставленных боярами Румянцеву после того, как
они узнали о заключении мирного договора и о упоминавшихся в нем вы-
годах, которыми пользовались княжества во времена Мехмеда IV. Исходя из
этого, Семенова предположила, что Кантакузино изобрел валашские «капи-
туляции» после заключения мира, уже находясь в России, возможно с целью
преувеличения роли валашской делегации в мирных переговорах: Семено-
ва Л. Е. Княжества Молдавия и Валахия. С. 40–41, 44–46, 52.
Четвертого». Хотя Михай Кантакузино и не упоминает Мехме-

да IV, этот султан фигурирует в современном ему молдавском
меморандуме относительно первоначальных условий принятия
княжеством османского подданства. Опять же, вне зависимо-
сти от датировки молдавского документа1, Обресков мог заим-
ствовать отсылку к данному султану только у его автора или
кого-либо, кто был столь же заинтересован в восстановлении
старых привилегий княжества.
Десятилетия, последовавшие за заключением Кючук-Кай-
нарджийского мира, стали временем становления российского
протектората над княжествами как совокупности международ-
но-правовых документов и дипломатических практик. Статья
16 мирного договора 1774 года, служившая краеугольным кам-
нем российского протектората, получила дальнейшее разъясне-
ние в объяснительной Анайлы-Кавакской конвенции 1779 года,
а также была подтверждена Ясским и Бухарестским мирными
договорами (1792 и 1812 годы соответственно)2. По окончании
каждой из последовавших русско-османских войн новоназначен-
ные господари получали скрепленные имперской печатью сул-
танские указы (хатт-и шерифы), в которых им предписывалось
исполнять постановления мирных договоров относительно кня-
жеств3. Нарушения господарями этих постановлений (порой по-
ощрявшиеся самой Портой) обычно вызывали «представления»
1 И в данном случае Семенова поставила под вопрос преобладавшую до

тех пор в историографии точку зрения Константина Джуреску, который да-
тировал описание молдавских «капитуляций» временем Фокшанского кон-
гресса: Giurescu. Capitulațiile Moldovei. P. 21–33. Семенова также отметила, что
хатт-и шериф, якобы выданный Богдану, не упоминается в «Истории Молда-
вии», составленной для российских дипломатов, участвовавших в перегово-
рах 1772–1773 гг. Согласно Семеновой, описание молдавских привилегий было
составлено по запросу чрезвычайного посланника Н. В. Репнина, останавли-
вавшегося в княжествах на пути в Константинополь в 1775 г. и обещавше-
го молдавским боярам заступиться за княжество: Семенова Л. Е. Княжества
Молдавия и Валахия. С. 48.
2 См. статью 7 Анайлы-Кавакской конвенции: ПС З. Сер. 1. № 14851. Т. 20.
С. 804 (другое издание: Recueil d’ actes internationaux de l’Empire Ottoman /
Ed. G. Nouradounghian. Paris: Librairie Cotillon, 1897. Vol. 1. P. 343). См. также
статьи 4 и 5 соответственно Ясского и Бухарестского мирного договоров: До-
говоры России с Востоком / Ред. Т. П. Юзефович. С. 43–44, 51–52.
3 См. хатт-и шерифы 1775 г. молдавскому господарю Григоре Гике и валаш-
скому господарю Александру Ипсиланти: ЧИОИДР. 1886. Кн. 1. Ч. 2. С. 52–61.
российских посланников. Важную роль в этом процессе играли

российские консулы в Яссах и Бухаресте, на назначение кото-
рых Порта неохотно согласилась в 1782 году1. Будучи первыми
европейскими дипломатами, аккредитованными в княжествах,
российские представители существенно отличались от западно-
европейских консулов в других областях Османской империи,
занимавшихся в основном коммерческими вопросами2. Помимо
торговых дел, первый российский консул в Бухаресте С. Л. Лаш-
карев должен был собирать информацию об османских военных
приготовлениях на нижнем Дунае и «примечать за поведением
обоих господарей»3. Его преемник И. И. Северин быстро стал
поверенным лицом всех местных недовольных, перенаправляя
их жалобы в российскую Коллегию иностранных дел4. Пись-
менные жалобы молдавских и валашских бояр и духовенства
относительно политики господарей предоставляли российским
посланникам в Константинополе доказательства невыполнения
Портой условий мирных договоров5.
Российские дипломатические демарши относительно кня-
жеств редко касались непосредственно религиозных вопросов.
Жалобы бояр, донесения российских консулов и «представления»
1 Об учреждении русских консульств в Молдавии и Валахии см.: Spirido-

nakis B. G. Le Consulat Russe dans les principautés Danubiennes // Balkan Studies.
1963. Vol. 4. P. 289–314; Dvoichenko-Markov D. Russia and the First Accredited
Diplomat in the Danubian Principalities // Slavic and East European Studies. 1963.
Vol. 8. P. 200–229; Гросул. Дунайские княжества в политике России. С. 78–81.
2 Хотя вскоре в Молдавии и Валахии появились представители прочих ев-
ропейских правительств, российские консулы долгое время не имели себе
равных в отношении их политического влияния в княжествах, основанного
на русско-османских договорах.
3 См. инструкции Лашкареву, цитируемые в: Гирс А. Из прошлого консуль-
ства в Яссах // Русская старина. 1897. Т. 89. № 2. С. 317. См. также инструк-
ции Коллегии иностранных дел и российского поверенного в делах в Кон-
стантинополе А. Хвостова И. И. Северину от 15 апреля 1792 г. и 1 ноября
1792 гг. соответственно: Бессарабия на перекрестке европейской дипломатии /
Ред. В. Н. Виноградов. С. 81–84.
4 См. сообщения Северина от 24 февраля 1784 г., 10 апреля 1785 г., 9 ноября
1786 г., 5 мая 1787 г. и 12 сентября 1794 г.: Там же. С. 77–79, 86.
5 В качестве примера подобных жалоб см.: Обращение молдавских бояр от
имени жителей всего княжества в российское консульство. 10 марта 1799 г. //
Там же. С. 87–89. Румынский оригинал опубликован: Vianu A. Manifestări
antifanariote în Moldova la sfîrșitul secolului al XVIII-lea // Studii. Revista de
istorie. 1962. Vol. 15. No. 4. P. 923–924.
российских посланников практически всегда являлись результа-

том действия фанариотских господарей в Молдавии и Валахии,
которые не «наблюдали всякое человеколюбие и великодушие
в положении на них подати», предписанные Кючук-Кайнар-
джийским мирным договором, а порой и просто игнорировали
временные освобождения от налогов, которые предоставлялись
княжествам каждым последующим российско-османским мир-
ным соглашением1. Протесты против попрания прав православ-
ной церкви касались скорее церковной собственности, нежели
конкретных духовных лиц или вопросов богослужения. В част-
ности, молдавские и валашские бояре жаловались на то, что
начальники османских крепостей не возвращали княжествам
земли, которые были в свое время противозаконно отчуждены
и превращены в райи2.
Договор 1774 года запрещал османским пашам и губернато-
рам «притеснять [население княжеств] или требовать какого-
либо платежа или других налогов, под каким-либо названием»,
помимо тех, которые существовали во времена Мехмеда IV3.
С ослаблением османской центральной власти в начале XIX сто-
летия это положение нарушалось особенно часто. В 1802 году
молдавские бояре жаловались Александру I на то, что «все-
дневно из крепостей сюда приходят турки, насилием отнимая
имения, убивают поселян наших. Другие же под предлогом
торга поселившись по двадцати и тридцати человек в торговых
местах наших, намерены со временем веру нашу и промыслы
уничтожить»4. В том же году опустошающий набег непокорного
1 О временном освобождении княжеств от дани см. § 7 статьи 16 Кючук-Кай-

нарджийского мира, § 3 статьи 4 Ясского мира и статью 5 Бухарестского мира:
Договоры России с Востоком / Ред. Т. П. Юзефович. С. 33, 44, 52 соответственно.
2 Возвращение этих земель предписывалось Кючук-Кайнарджийским догово-
ром (§ 3 статьи 16) и Айналы-Кавакской конвенцией (§2 статьи 7): Договоры
России с Востоком / Ред. Т. П. Юзефович. С. 33; Recueil / Ed. G. Nouradounghian.
Vol. 1. P. 343 соответственно.
3 См. § 8 статьи 16 Кючук-Кайнарджийского договора в: Договоры России
с Востоком / Ред. Т. П. Юзефович. С. 33, подтвержденный § 4 статьи 7 Объясни-
тельной конвенции: ПСЗ. Сер. 1. № 14851. Т. 20. С. 804. См. также хатт-и шериф
1784 г. в: Recueil des principaux traites d’ alliance / Ed. G. Martens. Vol. 3. P. 281–292.
4 Обращение молдавских бояр и духовных чинов к Александру I, не позд-
нее 24 января 1802 г.: Бессарабия на перекрестке европейской дипломатии /
Ред. В. Н. Виноградов и др. С. 97.
Порте паши Видина Пасван-оглу послужил российскому по-

сланнику В. С. Томаре предлогом для требования от османско-
го правительства хатт-и-шерифа, подтверждавшего права кня-
жеств и российский протекторат над ним1.
Хатт-и шериф 1802 года стал первым продуктом непосред-
ственного вмешательства России во внутреннее управление
Молдавии и Валахии. К концу XVIII столетия российские ди-
пломаты убедились, что частая смена господарей является глав-
ной причиной злоупотреблений. Чтобы изменить ситуацию,
хатт-и шериф 1802 года увеличил срок правления господарей
с трех лет до семи. Их смещение до истечения этого срока долж-
но было быть согласовано Портой с Россией как державой-по-
кровительницей княжеств. Хатт-и шериф также отменил все
налоги, введенные с 1783 года, и предписал господарям и боя-
рам «определить на этом основании размер ежегодных налогов
и распределять их по справедливости»2. На основании этого
хатт-и шерифа валашский господарь Константин Ипсиланти
и молдавский господарь Александру Морузи издали в 1804 году
фискальные регламенты, которые станут отправной точкой для
последующих российских интервенций в вопросы налогообло-
жения в княжествах.
Российская оккупация Молд авии и Валахии

в 1806–1812 год ах
Начиная с Петра Великого российские главнокомандующие,
вступавшие в княжества, активно использовали представителей
молдавских и валашских элит для получения информации о ко-
личестве вражеских войск и о протурецки настроенных боярах,
а также сведения о размере вспомогательных отрядов и о коли-
честве провианта и фуража, на которое они могли рассчиты-
вать3. В обмен на такого рода поддержку со стороны бояр они
1 См.: Гросул. Дунайские княжества. С. 154–65.

2 Recueil / Ed. G. Nouradunghian. Vol. 2. P. 63–64.
3 См. список вопросов Румянцева членам валашской делегации к Екатери-
не Великой и их ответы, которые российский главнокомандующий принял
во внимание в своей политике в период российской оккупации княжеств:
Genealogia Cantacuzinelor / Ed. N. Iorga. P. 448–460.
Российская оккупация Молдавии и Валахии в 1806–1812 годах 55
были готовы оставить вопросы внутреннего управления в веде-

нии боярских диванов. Так, в 1770 году П. А. Румянцев отмечал,
что «сих жителей больше мы привлечем верность и преданность
к себе, ежели не утесним ни в чем их свободы, и станем отда-
вать правосудие, согласное с собственным их мнением»1. Хотя
Румянцев сожалел о том, что «наглость, ложь, обман и хище-
ние полным образом в сих землях княжит», он воздержался от
каких-либо нововведений и ограничился лишь назначением двух
представителей в диваны Молдавии и Валахии из числа рос-
сийских офицеров среднего звена для обеспечения связи между
ними и армией2. Такой же подход характеризовал и Г. А. Потем-
кина, командовавшего российскими войсками в 1787–1791 годах.
Однако использование российскими командующими бояр-
ских диванов и прочих местных чиновников не облегчало тягот
военной оккупации для местного населения. Российский вице-
канцлер А. А. Безбородко, прибывший в Яссы в 1791 году для
проведения мирных переговоров, не мог без сожаления смо-
треть на Молдавскую землю, которая в течение нескольких лет
содержала большую российскую армию. В результате за годы
войны «веселость народа здешнего превратилася в уныние; нет
уже ни малейшей привязанности, которою можно сказать они
отличаются к России противу всех других единоверных народов,
и они желают, чтоб поскорее только мир сделался». Безбородко
писал, что российские представители в диванах С. Л. Лашкарев
и И. Селунский «правят деспотически» и вводят поборы, что
контрастирует с освобождением от османской дани на два года,
которым Безбородко удалось обусловить возвращение Молда-
вии под власть Порты в Ясском мирном договоре. По утверж-
дению Безбородко, практически все молдавские бояре были
1 Архив военно-походной канцелярии графа П. А. Румянцева-Задунайского.

1700–1774 гг. // Ч ИОИДР. 1865. № 1. С. 243–244. О Румянцеве см.: Клейман Ю. Г.
Фельдмаршал в период русско-турецкой войны 1767–1774 гг. M.: Академия
наук СССР, 1951.
2 Румянцев — Н. И. Панину. 21 февраля 1771 г. // П. А. Румянцев. Документы,
1768–1775 / Ред. П. К. Фортунатов. M.: Воениздат СССР, 1953. Т. 2. С. 227. О вре-
менной российской администрации в княжествах о время этой войны см.:
Ткач В. Организация центральных органов русско-молдавской администра-
ции в период русско-турецкой войны 1768–1774 // Социально-экономическая
и политическая история Молдавии периода феодализма / Ред. П. В. Советов.
Кишинев: Штиинца, 1988. С. 127–134.
вынуждены уступить свои дома российским офицерам и ди-

пломатам, а общее опустошение и беспорядки превосходили
всякое воображение1.
Трения между российской армией и местным населением ста-
ли особенно заметны во время Русско-турецкой войны 1806–
1812 годов, разразившейся после того, как Порта сместила госпо-
дарей Константина Ипсиланти и Александра Морузи в августе
1806 года, задолго до истечения семигодичного срока, оговорен-
ного в хатт-и шерифе 1802 года. Порта приняла это решение ме-
нее чем через год после заключения русско-османского догово-
ра о союзе в сентябре 1805 года под давлением наполеоновской
Франции, чье влияние резко возросло после победы над россий-
скими и австрийскими войсками под Аустерлицем. Чтобы за-
ставить Порту пересмотреть свое решение, Александр I послал
в ноябре 1806 года тридцатитысячную армию под командовани-
ем И. И. Михельсона занять Молдавию и Валахию. Поощряемая
французским послом Себастьяни, Порта ответила на это объ-
явлением войны России в декабре 1806 года2. Первый период
военных действий завершился в августе 1807 года подписани-
ем Слободзейского перемирия, последовавшим за заключением
франко-русского мира в Тильзите в июле 1807 года. Несмотря
на то что перемирие, подписанное Михельсоном, предполагало
оставление княжеств российскими войсками, Александр I от-
казался выполнять это условие и, напротив, постарался заста-
вить Порту уступить княжества России. Для этого император
установил отношения с сербами, восставшими под руковод-
ством Карагеоргия Петровича против османского господства
еще в 1804 году.
Несмотря на глубокий кризис, охвативший Османскую им-
перию, с момента государственного переворота, осуществлен-
ного янычарами в мае 1807 года и приведшего к замене Сели-
ма III его младшим братом Мустафой IV, Порта не уступила
российскому давлению, что привело к возобновлению военных
действий в марте 1809 года. Под командованием престарелого
1 Безбородко — Д. П. Трощинскому (?). 17 ноября 1791 // Архив князя Ворон-
цова / Ред. П. И. Бартенев. M.: Лебедев, 1879. Т. 13. С. 224–225.
2 О Русско-турецкой войне 1806–1812 гг. см.: Петров А. Война России с Тур-
цией, 1806–1812: В 3 т. СПб.: Военная тип., 1885–1887.
фельдмаршала А. А. Прозоровского российские войска перешли

Дунай и заняли несколько второстепенных османских крепостей.
Однако их попытки взять приступом Брэилу и Силистрию были
безуспешны. Несмотря на то что более энергичный преемник
Прозоровского П. И. Багратион разбил османский корпус под
Россеватом, ему в конце концов пришлось отступить на левый
берег Дуная. Преемник Багратиона Н. Ф. Каменский во главе су-
щественно возросших сил захватил Силистрию и Рущук, разбил
османскую армию в сражении под Батином и послал отряд на
помощь сербским повстанцам. Однако не увенчавшаяся успе-
хом попытка Каменского захватить Шумлу и британские суб-
сидии позволили Порте продолжать сопротивление вплоть до
осени 1811 года, когда вновь уменьшившаяся российская армия
под командованием М. И. Кутузова благодаря хитрому маневру
сумела нанести решающее поражение османским войскам под
руководством османского визиря Ахмета-паши.
На протяжении всего этого времени присутствие россий-
ских войск в Молдавии и Валахии накладывало тяжелое бремя
на местное население, еще более усугублявшееся злоупотреб-
лениями российских военных властей и местных чиновников1.
Попытки наладить снабжение армии из местных ресурсов вы-
явили серьезные противоречия в элитах княжеств. Российские
главнокомандующие порой вынуждены были занимать сторо-
ну одной из враждующих боярских группировок. Поддержка,
1 О российской оккупации Молдавии и Валахии см.: Накко А. К. Очерк граж-

данского управления Бессарабии, Молдавии и Валахии во время 1806–1812 гг. //
Записки одесского общества истории и древностей российских. 1879. Т. 11.
С. 269–310; Rosetti R. Arhiva senatorilor din Chişinău și ocupaţia rusească de la
1806–1812 // Analele Academiei Române. Memorile secțiunii istorice. 1909. Ser. 2.
Vol. 31. P. 356–328, 581–724. Советская историография в целом избегала обсуж-
дения негативных сторон российской оккупации для населения Молдавии
и Валахии и концентрировалась на прогрессивном влиянии России в истории
княжеств. См.: Россия и освободительная борьба молдавского народа про-
тив османского ига / Ред. М. П. Мунтян, И. В. Семенов. Кишинев: Штиинца,
1984. Постсоветская молдавская историография впала в другую крайность,
обвиняя Россию во всех бедах местного населения: Agachi A. Moldova și Țara
Românească sub ocupația militară rusă, 1806–1812. Teza de doctorat. Chișinău:
Academia de Științe a Republicii Moldova, Institutul de Istorie, 2003. Более или ме-
нее объективное освещение этого периода можно найти у: Jewsbury G. Russian
Annexation of Bessarabia. P. 39–66. См. также: Dvoichenko-Markov D. The Impact
of Russia in the Danubian Principalities, 1806–1812 // South East European Monitor.
1994. Vol. 1. Nos. 3–4. P. 24–50.
которую они оказывали одним боярам, неизбежно отчуждала

других, не упускавших при этом возможности наладить отно-
шения с соперничавшими с Россией великими державами. В ус-
ловиях продолжавшейся войны с Османской империей и под-
спудного конфликта с наполеоновской Францией такие маневры
бояр представляли большую опасность, чем может показаться
на первый взгляд1. Наконец, ситуация осложнилась и тем, что
российские военные и гражданские чиновники также порой
конфликтовали друг с другом, выступая в поддержку противо-
борствующих боярских партий.
В начале войны Александр I попробовал управлять княже-
ствами посредством пророссийски настроенного господаря Кон-
стантина Ипсиланти2. Однако, несмотря на свое русофильство,
Ипсиланти не сумел обеспечить российскую армию продоволь-
ствием. Его стремление превратить оба княжества в наслед-
ственные владения своей семьи вызвало отчуждение со сторо-
ны многих бояр, некоторые из которых попытались установить
контакты с Наполеоном3. С другой стороны, противники Ипси-
ланти и, в частности, влиятельный валашский боярин Констан-
1 О попытках молдавских бояр установить контакты с Наполеоном в 1802 г.

см.: Vîrtosu E. Napoleon Bonaparte și proiectul unei republici aristo-democraticeşti //
Viața Românească. 1946. Nos. 6–7. P. 32–39.
2 Jewsbury G. Russian Annexation of Bessarabia. P. 37–43.
3 Ипсиланти проводил политику в духе эллинистического возрождения, что
способствовало еще большему недовольству автохтонного боярства. См.:
Vîrtosu E. Despre corpul de voluntari eleni creat la București în 1807 // Studii și
materiale de istoria medie. 1962. Vol. 5. P. 529–582. Собственно, проектов анти-
российской направленности, составленных боярами в период российской ок-
купации 1806–1812 гг., до нас не дошло. Есть только свидетельство румынского
историка Раду Росетти о том, что его родственник Иордаке Катарджи, с кото-
рым мы неоднократно встретимся в дальнейшем на страницах этого исследо-
вания, якобы составил такой проект в 1810 г., однако текст его не сохранился:
Rosetti R. Familia Rosetti. București: Imprimeria Națională, 1938. Vol. 1. P. 24. В свое
время Емил Выртозу ввел в историографический оборот проект объединения
Молдавии и Валахии в единое государство с названием «Дакия» или «Большая
Валахия» под гарантией великих держав. Адресованный Наполеону в октябре
1807 г. этот проект был сформулирован в подчеркнуто антироссийских терми-
нах. Автор утверждал, что «все зло происходит от [российского] орла», полагал
Россию неспособной ввести «доброе, справедливое и прочное» правление кня-
жествам, поскольку она не смогла обеспечить благоденствие своих собствен-
ных подданных. Однако, как отмечал сам Выртозу, проект был составлен пред-
ставителем молдавского католического меньшинства, а не кем-то из крупных
или мелких молдавских бояр. См.: Vîrtosu E. Napoleon Bonaparte și dorințele
moldovenilor la 1807 // Studii. Revista de istorie. 1965. Vol. 18. No. 2. P. 403–420.
тин Филипеску заручились поддержкой популярного в Валахии

генерал-лейтенанта М. А. Милорадовича, чьи решительные дей-
ствия в мае 1807 года спасли Бухарест от разорения османскими
войсками. В результате часть российского командного состава
стала проявлять враждебность по отношению к пророссийскому
господарю и действовала при этом заодно с боярами-франкофи-
лами в условиях войны, которую Россия вела против традици-
онного союзника Франции. Вот почему по прошествии некото-
рого времени Ипсиланти и сам попытался наладить контакты
с французами в отчаянной попытке сохранить престол1.
Смещение Ипсиланти не решило проблему продовольствия
армии. Не получая достаточного провианта и фуража, рос-
сийские войска начали грабить местное население, что, в свою
очередь, не позволяло жителям удовлетворять официальные
требования армии. Ситуация была особенно острой в уездах,
прилегавших к Дунаю, где была сконцентрирована основная
масса войск2. Проблема усугублялась и распространением бан-
дитизма на больших дорогах. Не вполне оправившиеся еще от
набега Пасван-оглу 1802 года крестьяне все чаще бежали в леса
и горы, стремясь избавиться от двойного бремени российской
оккупации и традиционных злоупотреблений местных чинов-
ников3. Исправники уездов пользовались этим положением для
самообогащения. В частности, они просто не сообщали в сто-
лицы о тех крестьянах, которых им удавалось вернуть на места
проживания, продолжая взимать с них налоги4.
Реквизиции провианта и фуража, производимые российски-
ми солдатами и офицерами без санкции командования, были
разорительны как для местного населения, так и для российской
казны. Согласно свидетельству генерал-лейтенанта А. Ф. Ланже-
рона, его сослуживцы Б. Ф. фон Мейендорф, А. П. Засс, Н. З. Хит-
рово и другие отбирали у местных жителей продовольствие,
сообщая при этом главнокомандующему, что они приобрели
1 Jewsbury G. Russian Annexation of Bessarabia. P. 42.
2 Халиппа И. Н. Описание архива гг. сенаторов, председательствовавших
в Диванах княжеств Молдавии и Валахии с 1808 по 1812 год // Труды Бесса-
рабской губернской ученой архивной комиссии. Кишинев: Шлиомович, 1900–
1907. Т. 3. C. 468–469.
3 Там же. C. 467.
4 Там же. C. 476–477.
его за деньги. Провиантский чиновник утверждал такие «рас-

ходы» за долю прибыли. В результате дивизионные и полковые
командиры получали огромные деньги посредством вообра-
жаемых закупок1. Не чурались они и других способов личного
обогащения, малосовместимых с расхожими представлениями
о современной войне. Так, начальник казацкого отряда, заняв-
шего Малую Валахию, генерал-майор И. И. Исаев обогащался
посредством взимания пошлины с торговли, продолжавшей
осуществляться между Османской и Австрийской империя-
ми через контролируемую им территорию. Сменивший Исаева
А. П. Засс продолжил делать то же самое.
Злоупотребления российских офицеров и местных чинов-
ников были особенно прискорбны ввиду того, что Александр I
в тот момент стремился включить княжества в состав Россий-
ской империи. Чтобы восстановить престиж России в глазах
местного населения, а также содержать возросшую российскую
армию на Дунае за счет местных ресурсов, царь решил сосре-
доточить всю гражданскую власть в княжествах в руках одного
высокопоставленного российского чиновника, располагавшего
большой канцелярией и некоторым количеством ревизоров для
контроля ситуации в уездах. В апреле 1808 года Александр I на-
значил сенатора С. С. Кушникова председательствующим в ди-
ванах Молдавии и Валахии с тем, чтобы «при продовольствии
войск моих, в том крае находящихся, жители не несли излиш-
них тягостей, и чтобы вообще благоденствие их охранено было
строгим по всем частям соблюдением правосудия со стороны
земского правительства»2.
1 Rosetti R. Arhiva senatorilor. P. 644–645; Langeron A. Journal des campagnes

faites aux services de la Russie // Documente privitoare la istoria Românilor /
Ed. Al. Odobescu. București: Ministerul Cultelor și Instrucțiunii Publice, 1889.
Supplement 1. Vol. 3. P. 118–120.
2 Цит. по: Накко А. К. Очерк гражданского управления. C. 285. Кушников
начал свою службу в армии и был ветераном Русско-турецкой войны 1768–
1774 гг., дослужившись до звания генерал-майора. Затем Кушников перешел
на гражданскую службу и стал сенатором прежде, чем был назначен пред-
седательствующим Молдавского и Валашского диванов. Его пример свиде-
тельствует, что гражданская бюрократия как социальная и профессиональная
группа только начинала формироваться в царствование Александра I. Прак-
тика назначения бывших военных на посты в гражданской администрации,
характерная для XVIII столетия, сохранялась какое-то время и после 1800 г.
В своих инструкциях Кушникову российский главнокоманду-

ющий фельдмаршал Прозоровский объяснял трудности со снаб-
жением армии бегством населения, причиной которого, в свою
очередь, было «неправосудное и можно сказать угнетительное
для народа правительство», состоявшее из людей, стремившихся
исключительно к личному обогащению1. Фельдмаршал призна-
вал, что «нет ничего труднее, как исправлять нравы обывате-
лей, особливо там, где развращение, страсть к интригам, а бо-
лее всего корыстолюбие так давно вкоренились». Тем не менее
Кушников должен был «тем большие употреблять усилия, дабы
мало по малу истреблять сие зло и переменять их нравы, сколь-
ко строгостию, столько и кротостию, и всеми способами, какие
вам лучшими представиться могут»2. В своих действиях Куш-
ников должен был руководствоваться «обычаями края сего; но
между тем стараться, сколько возможность позволит, прибли-
жать обычаи сии к российским, а паче коренным узаконениям»3.
Одной из первых мер Кушникова стало предписание еди-
нообразия в ведении фискальной отчетности и в судебном де-
лопроизводстве4. Чтобы сократить расходы на центральную
администрацию и повысить ее эффективность, сенатор упразд-
нил должности чиновников, находившихся в личном услуже-
нии господаря и ставших бесполезными после низложения
Ипсиланти5. На местном уровне Кушников постарался сокра-
тить произвол исправников посредством введения стандартной
процедуры проведения судебных расследований. Он также по-
пытался ограничить судебные функции исправников стадией
Как наиболее эффективный институт, порожденный реформами Петра Вели-

кого, армия поглощала наиболее способных представителей российского дво-
рянства, особенно на провинциальном и уездном уровнях. Попытки компен-
сировать недостаток гражданских администраторов посредством отставных
военных имели смешанные результаты.
1 См. инструкции Прозоровского Кушникову, цитируемые в: Егунов А. Н. Ма-
териалы для новейшей истории Бессарабии // Записки Бессарабского Стати-
стического комитета. Кишинев: Тип. Бессарабского статистического комите-
та, 1868. Т. 3. С. 143.
2 Там же. С. 145.
3 Там же.
4 Накко А. К. Очерк гражданского управления. C. 293, 304.
5 Халиппа И. Н. Описание архива // Труды Бессарабской губернской ученой
архивной комиссии. Т. 2. C. 352–353.
судебного расследования. Эти меры Кушникова свидетельству-

ют об искреннем желании умерить чиновничий произвол, од-
нако трудно судить об их эффективности1.
Возможности Кушникова были особенно ограничены на
уровне уездной администрации, где у него не было постоянных
представителей. Периодические ревизии, подобные той, которая
была осуществлена агентом Кушникова Савицким в 1808 году,
помогали скорее составить картину злоупотреблений, чем иско-
ренить их. В своем докладе сенатору Савицкий создал поисти-
не трагикомический образ использования местными чиновни-
ками патриотической риторики для покрытия своих хищений:
«Крокодил нашедший жертву свою прежде растерзания и погло-
щения, поливает ее слезами и в то самое время снедает оную;
таковаго рода животным многие здесь уподобляются, которые,
сострадая участи разоренного своего отечества обливаются сле-
зами, жалуются, а между тем сами виновники онаго, наполнив
мешки свои златом и серебром»2.
Согласно Савицкому, главной причиной страданий местного
населения были не реквизиции в пользу армии, а «господа мол-
давские [которые] самым тягчайшим способом угнетают свое
отечество». Наиболее распространенной формой злоупотребле-
ний была неконтролируемая раздача исправниками налоговых
льгот, в результате которой некоторые крестьянские семьи по-
ступали в исключительное услужение боярам-землевладельцам,
в то время как их доля государственных налогов возлагалась
на других крестьян. Члены Молдавского дивана использовали
своих родственников среди исправников для того, чтобы ис-
ключить свои владения и проживавших в них крестьян от фу-
ражной и подводной повинностей в пользу российской армии.
Другой причиной разорительных диспропорций в раскладке на-
логов было систематическое недонесение исправниками истин-
ного числа податного населения в их уездах. Согласно оценке
Савицкого, реальное число податного молдавского населения
вдвое превышало официальные цифры3.
1 Халиппа И. Н. Описание архива. Т. 3. С. 505.

2 Там же. Т. 1. С. 341.
3 Савицкий — Кушникову. Август 1808 г. Яссы // ANRM. Ф. 1. Оп. 40. Д. 590.
Л. 3–4.
Трудности, испытываемые российскими чиновниками в Мол-

давии, хотя бы частично компенсировались присутствием самого
Кушникова в Яссах, а также особенностями молдавского бояр-
ства. По словам французского консула Шарля Леду, молдавская
знать была «бесконечно богаче и менее алчна [чем валашская];
между боярами больше согласия и они больше любят свою Ро-
дину… Если война продолжится, [Молдавия] продержится еще
какое-то время»1. Ситуация в Валахии была куда более сложной.
Местную элиту раздирали внутренние конфликты с самого на-
чала российской оккупации. Способность Кушникова контро-
лировать ситуацию сильно ограничивалась неэффективностью
его заместителя в Валашском диване, а также вмешательством
российского военного командования в дела гражданской адми-
нистрации. К 1810 году военные действия на Дунае внесли в хаос
в экономику и внутреннее управление Валахии, чье население
было вынуждено содержать большее количество российских
войск, чем население соседней Молдавии. «Если нынешнее по-
ложение вещей продолжится еще год, — писал Леду, — Валахия
превратится в разоренную страну без ресурсов, которую при-
дется заселять снова, потому что бесчисленное число селян,
проживавших вблизи Дуная, от отчаянья бежали и продолжа-
ют бежать в Болгарию, в сторону Систова и Никополя, где их
хорошо принимают»2.
Кушникову не требовалось испытывать особую симпатию
к молдавским и валашским крестьянам для того, чтобы осо-
знать, что коррупция в местной администрации представля-
ла собой серьезную политическую проблему. По мере того как
официальные налоги и противозаконные поборы становились
непосильными для местного населения, сенатор-председатель
был вынужден использовать российские войска для сбора на-
логов. Сама по себе такая практика не была чем-то из ряда вон
выходящим в России XVIII столетия, особенно в период, пред-
шествовавший губернской реформе 1775 года. Однако в контек-
сте российской оккупации княжеств применение войск в фи-
скальных целях ставило армию в крайне неприятное положение.
1 Леду — Шампаньи. 1810 г. // Documente privitoare la istoria românilor / Ed.
N. Hodoș. București: 1912. Vol. 16. P. 849.
2 Ibid.
Тем самым, российский главнокомандующий и российский сол-

дат оказывались соответственно на самом верху и в самом низу
местной административной иерархии. В результате они по край-
ней мере частично несли моральную ответственность за зло-
употребления, совершаемые местными чиновниками, состав-
лявшими средний слой этой иерархии.
Осознание этой политической проблемы мотивировало по-
пытки преемника Прозоровского на посту главнокомандующего
генерал-лейтенанта П. И. Багратиона улучшить отношения меж-
ду армией и населением посредством преобразования местных
институтов. Багратион находил возмутительным, что россий-
ские войска начинали восприниматься как источник бед мест-
ного населения1. Он утверждал, что до войны Валахия постав-
ляла в Константинополь продовольствие, достаточное для того,
чтобы прокормить все полумиллионное население османской
столицы. Следовательно, неспособность княжества обеспечить
пятидесятитысячную российскую армию могли объяснить «либо
недостаток доброй воли, либо порочное управление»2. Россий-
ский главнокомандующий отверг первую из возможных причин;
как и большинство образованных россиян своего времени, он
был уверен в принципиальной преданности молдавских и ва-
лашских крестьян православному царю. Согласно Багратиону,
«сами чиновники, к управлению определенные, суть причиною
доведения народа до нищеты и до отчаяния». Вместо определен-
ного армией количества продовольствия и фуража чиновники
облагали крестьян денежным налогом, а затем использовали эти
деньги для закупки того самого продовольствия и фуража по
искусственно заниженным ценам. В результате истинный раз-
мер экстраординарных поборов с населения вдвое или втрое
превышал то, что требовала армия3.
Багратион полагал недостаточным просто заменить проворо-
вавшихся исправников, но стремился изменить и саму практику
1 Из предложения П. И. Багратиона сословию первоклассных бояр княжества

Валахии по вопросу управления княжеством. 24 января 1810 г. // Багратион
в Дунайских княжествах / Ред. Н. В. Березняков, В. А. Богданова. Кишинев:
Госиздат Молдавии, 1949. С. 78.
2 Там же. С. 76.
3 Там же. С. 77.
местного управления. Хотя исправники продолжали ведать все-

ми его аспектами, российский главнокомандующий настаивал
на их избрании посредством баллотировки на неопределенный
срок, а не на год, как то определял местный обычай1. Тем самым
Багратион пытался искоренить основной источник злоупотреб-
лений, а именно торговлю административными должностями.
Российский главнокомандующий также прекратил назначение
двух исправников в каждый уезд, как это было заведено Кон-
стантином Маврокордатом в середине XVIII столетия, посколь-
ку на практике расчет на то, что доносы исправников друг на
друга помогут сократить злоупотребления, не оправдался.
Чтобы повысить компетентность и создать преемственность
на уровне местной администрации, каждому исправнику было
определено по два заместителя из числа бояр второго класса,
которые должны были приводить указания исправника в испол-
нение. Багратион предполагал, что таким образом заместители
со временем ознакомятся с местными условиями и будут гото-
вы в свою очередь занять должность исправника2. Российский
главнокомандующий также ввел некую разновидность проку-
рорской службы, состоящей из российских офицеров, которые
должны были наблюдать за действиями исправников и сообщать
о возможных злоупотреблениях сенатору-председателю диванов
в Яссах и его заместителю в Бухаресте. Особый чиновник ди-
вана в сопровождении российского офицера должен был осу-
ществлять ревизии в уездах каждые четыре месяца и рапорто-
вать о результатах в столицы3.
В своих инструкциях Валашскому дивану Багратион прибе-
гал к риторике просвещенной заботы об общественном благо-
состоянии. Согласно ему, «[каждый] благомыслящий и опыт-
ный чиновник, к управлению земли потребный, без сомнения
1 Та же процедура была введена и в отношении постов в центральной ад-

министрации: Там же. С. 79.
2 Там же. С. 82. Однако данная мера не достигла желаемого результата, по-
скольку помощники исправников быстро попали в полную зависимость от
последних: Agachi A. Moldova și Țara Românească sub occupația militară rusă,
1806–1812. P. 64.
3 Из предложения П. И. Багратиона сословию первоклассных бояр княжества
Валахии по вопросу управления княжеством. 24 января 1810 г. // Багратион
в Дунайских княжествах. С. 83.
знает, что благоразумная экономия составляет одну из важней-

ших статей, способствующих благосостоянию края и обнару-
живающих хорошее правительство»1. Для достижения такого
результата российский главнокомандующий приказал дивану
равномерно распределять налоги и запретить исправникам и их
заместителям вносить какие-либо изменения в квоты отдельных
крестьянских семей. Точное определение размера налогов, взи-
маемых с каждого налогоплательщика, было, по мнению Багра-
тиона, условием «безопасности собственности», которая «есть,
после сохранения жизни и чести, первейшее право каждого
гражданина под защитой благорасположенного правительства
живущего»2. Наконец, чтобы «народ убогий и претерпевший все
исторжения получил то удовлетворение, которое ему по всей
справедливости следует», российский главнокомандующий сфор-
мировал особую комиссию по расследованию злоупотреблений
валашских бояр3. Возглавляемая двумя российскими генералами
комиссия состояла из двух представителей дивана, двух реви-
зоров, присланных Кушниковым, и двух других бояр, которые
должны были расследовать жалобы на вымогательство со сто-
роны нынешних или прошлых чиновников и назначать денеж-
ные штрафы и прочие наказания провинившимся4.
Создание комиссии и попытка преобразования валашской
администрации были предприняты в контексте самого крупного
политического скандала за всю историю российской оккупации.
Будучи продуктом междоусобной борьбы валашских бояр, этот
скандал омрачил репутацию важных представителей россий-
ского командного состава и гражданских чиновников и проде-
монстрировал пределы российского контроля над княжества-
ми в условиях продолжавшейся войны с Османской империей
и ухудшавшихся российско-французских отношений. С самого
начала российской оккупации часть профранцузски настроен-
ных бояр во главе с Константином Филипеску бросила вызов
1 Предложение П. И. Багратиона дивану. 28 января 1810 г. // ANRM. Ф. 1.
Оп. 40. Д. 1418. Л. 27–27 об.
2 Там же. Л. 23–23 об.
3 Письмо П. И. Багратиона генерал-майору Бахметьеву и генерал-майору
Назимову о порядке работ комиссии по злоупотреблениям валашских бояр.
12 февраля 1810 г. // Багратион в Дунайских княжествах. С. 86.
4 Там же. С. 87–89.
господарю Константину Ипсиланти и его сторонникам, таким

как Константин Варлаам, Манолаке и Константин Крецулеску,
Константин Гика и Щербан Вэкэреску. Варлаам занимал пост
Великого вистиерника (казначея) на протяжении года после
смещения Ипсиланти в августе 1807 года, продолжая отсылать
бывшему господарю, сосланному в Киев, часть валашских до-
ходов. Однако перебои с поставками продовольствия и фура-
жа для войск, а также открывшиеся налоговые злоупотребле-
ния подопечных Варлаама привели к потере последним своей
должности в конце 1808 года.
Константин Филипеску умело воспользовался антикорруп-
ционной риторикой российских оккупационных властей для
того, чтобы добиться отставки своего политического противни-
ка и занять его должность. Несмотря на то что слухи о связях
Филипеску с французами и Османами появились еще в 1807 году,
этот боярин пользовался поддержкой командующего россий-
ским корпусом в Валахии Милорадовича и, в конце концов,
самого сенатора Кушникова. Милорадович имел славу спаси-
теля Бухареста от османского рейда в мае 1807 года и сильные
связи при российском дворе, будучи фаворитом вдовствующей
императрицы Марии Федоровны. Филипеску использовал лю-
бовную связь своей дочери Анкуцы с Милорадовичем для того,
чтобы нейтрализовать интриги партии Варлаама, а также тре-
вожные донесения агента Кушникова в Бухаресте Савицкого1.
Смерть фельдмаршала Прозоровского в августе 1809 года поз-
волила Филипеску сохранить свое положение. На его сторону
стал и сам Кушников2. Когда Варлаам и его сторонники подали
1 Савицкий с опасением указывал на валашское «предательство» Петра I во

время несчастного Прутского похода, которое оставило российскую армию
без продовольствия и фуража. Савицкий боялся, что Филипеску воспользу-
ется своим фактическим контролем над Валашским диваном для достижения
своих целей: Савицкий — Кушникову. 15 января 1809 г. // ANRM. Ф. 1. Оп. 40.
Д. 590. Л. 63–64 об. В свою очередь Милорадович уверял Кушникова, что от-
ставка Варлаама продемонстрировала «пример строгости и справедливости
взыскания, который, к крайнему сожалению, необходимо нужен в здешнем
краю». Милорадович сообщал, что «отдаление Варлаама здесь ощутительно»
и что «все интригующие бояре спокойны»: Милорадович — Кушникову. 30 ян-
варя 1809 г. // Там же. Л. 79–79 об.
2 Дубровин Н. Ф. Князь П. И. Багратион // Военный сборник. 1865. Т. 41. № 2.
С. 210, 245.
сенатору донос на Филипеску, сенатор нашел их обращение «[ис-

полненным] нелепых суждений», посчитал желательным «опро-
вергнуть направленность мыслей, обнаруживающих на каждом
шагу невежество, предубеждение и дерзость» и не дал им хода1.
В конце концов связи Филипеску с Османами были подтверж-
дены российским тайным агентом Манук-беем, что позволило
Багратиону добиться от Александра I санкции на ссылку Фи-
липеску в Россию2.
Дело Филипеску сильно расстроило временную российскую
администрацию в княжествах и подмочило репутацию Кушнико-
ва. Начали ходить слухи о том, что сенатор сам вовлечен в про-
дажу государственных должностей3. Хотя подтвердить подоб-
ные обвинения не представляется возможным, настойчивость,
с которой Кушников защищал Филипеску, может свидетель-
ствовать о его личной заинтересованности в оставлении этого
боярина на своем посту. Неудивительно, что в этой ситуации
сенатор вступил в конфликт с главнокомандующим и в декабре
1809 года подал в отставку4. Милорадович был смещен с поста
корпусного командира и назначен военным губернатором Ки-
ева, однако его связи при дворе привели к практически одно-
временной замене Багратиона Н. Ф. Каменским на посту коман-
дующего российской армией на Дунае5.
Преемник Кушникова сенатор В. И. Красно-Милошевич со-
общал Александру I об угнетенном состоянии местных жителей,
1 См. петицию бояр Кушникову, датированную 19 декабря 1808 г., и ответ
Кушникова Валашскому дивану от 28 января 1809 г.: ANRM. Ф. 1. Оп. 40.
Д. 590. Л. 5–10, 14 соответственно.
2 См. также донесение российского агента Фонтона о Филипеску в: Дубро-
вин. Князь П. И. Багратион. С. 245–248; Багратион — Кушникову. 18 февраля
1810 г. // ANRM. Ф. 1. Оп. 40. Д. 1456. Л. 1–1 об.
3 Langeron. Journal. P. 151.
4 Дубровин Н. Ф. Князь П. И. Багратион. С. 213.
5 Дело Филипеску создало нездоровую атмосферу в русской ставке, что было
хорошо передано А. Ф. Ланжероном в своих мемуарах. Временно исполняв-
ший обязанности главнокомандующего после заболевания Н. Ф. Каменского
в марте 1811 г. Ланжерон писал: «Окруженный изменниками, принужден я был
весьма остерегаться, и собственноручно, или рукою верного мне адъютан-
та, писал все мои повеления генералам и все мои донесения генералу Багра-
тиону. Я их никогда не велел в моем журнале заносить, месячных рапортов
не отправлял опасаясь, чтобы писарь моей канцелярии не был подкуплен».
Цит. по: Петров А. Война России с Турцией. Т. 2. С. 343–344.
Церковная политика во время российской оккупации княжеств 69
обремененных поставками и подводной повинностью в пользу

армии. Не обладая реформаторскими замашками Багратиона, се-
натор полагал, что «совершенно прекращение злоупотреблений…
зависит более от времени и перемены образа правления». Тем не
менее Красно-Милошевич попытался сбалансировать валашский
бюджет посредством обложения чрезвычайными налогами тех
категорий населения (нямуры, мазилы, бреслаши, постельниче-
лы), которые до сих пор пользовались определенными налого-
выми льготами. Сенатор также создал комиссию для проведения
фискальной переписи, которая должна была установить реаль-
ное количество налогоплательщиков и причины их сокращения
в последнее время с 40 до 14 тысяч семей1. В остальном период
председательства Красно-Милошевича в Молдавском и Валаш-
ском диванах характеризовался восстановлением тех практик,
которые Багратион и Кушников находили порочными. В част-
ности, он вновь ввел ежегодную смену всех главных чиновни-
ков и начал снова назначать по два исправника в каждый уезд2.
Церковная политика во время российской

оккупации княжеств
К концу Русско-турецкой войны 1806–1812 годов наиболее су-
щественный реформаторский импульс исходил уже не от рос-
сийского председателя диванов или главнокомандующего, а от
экзарха Гавриила Бэнулеску-Бодони, временно возглавившего
церковную иерархию княжеств в 1808–1812 годах. Краткое рас-
смотрение биографии Гавриила необходимо как ввиду его су-
щественного вклада в российскую политику в отношении кня-
жеств, так и потому, что его пример иллюстрирует воздействие
российско-османского противостояния на положение в церков-
ной сфере3. Деятельность Гавриила демонстрирует как суще-
ствование православного единства, так и наличие серьезных
1 Всеподданнейший рапорт В. И. Красно-Милошевича от 15 июня 1810 г. //
Сборник исторических материалов, извлеченных из архива Собственной
Е. И. В. канцелярии / Ред. Н. Ф. Дубровин. СПб.: Государственная тип., 1890.
Т. 3. С. 232–235.
2 Rosetti R. Arhiva senatorilor. P. 654–655.
3 О Гаврииле см.: Стадницкий А. Митрополит Гавриил Бэнулеску-Бодони.
Кишинев: Шлиомович, 1894.
трений, его подрывавших1. С одной стороны, международная

карьера Гавриила стала возможной благодаря наличию церков-
ных и образовательных связей между православными центрами
Восточной и Юго-Восточной Европы. С другой стороны, Гаври-
ил мог на личном опыте убедиться в опасности многократного
пересечения границ враждующих империй.
Гавриил Бэнулеску-Бодони родился в Трансильвании и по-
лучил образование в Киеве, Греции и Константинополе. В те-
чение нескольких лет он преподавал в господарской академии
в Яссах, прежде чем эмигрировать в Россию, где стал ректором
Полтавской и Екатеринославской духовных семинарий2. Гаври-
ил вернулся в Молдавию в 1788 году по приглашению архиепи-
скопа Екатеринославского Амвросия (Серебренникова), кото-
рый находился при ставке российского главнокомандующего
Г. А. Потемкина в Яссах. Последний задумал поставить во главе
молдавской церкви русского кандидата после смерти митропо-
лита Леона в 1788 году. Будучи этническим румыном, Гавриил
быстро завоевал популярность среди молдавского духовенства
и был им избран в качестве нового митрополита, однако По-
темкин предпочел видеть во главе молдавской церкви его стар-
шего коллегу — архиепископа Амвросия. В результате россий-
ский Святейший синод в декабре 1789 года назначил Амвросия
молдавским экзархом. Гавриил состоял при Амвросии на про-
тяжении двух последующих лет вплоть до заключения Ясского
мира, по которому Молдавия возвращалась Османской империи.
В феврале 1792-го, незадолго до вывода российских войск,
Екатерина Великая утвердила Гавриила в качестве молдавского
митрополита. Императрица рассчитывала, что ее подданный на
этом посту позволит ей сохранить контроль над молдавской цер-
ковью после того, как княжество вернется в орбиту Османской
империи. Разумеется, константинопольский патриарх, в чьей
1 О православном сообществе в Средние века см.: Obolensky D. The Byzantine

Commonwealth: Eastern Europe, 500–1453. New York: Preager Publishers, 1971.
О послевизантийском периоде см.: Iorga N. Bizanț după Bizanț. București: Editura
enciclopedică română, 1972 [1935]; о роли России в православном сообществе
см.: Каптерев Н. Ф. Характер отношений.
2 Об эмиграции православного греческого духовенства из Османской импе-
рии в Россию см.: Batalden S. Catherine II’s Greek Prelate: Eugenios Voulgaris in
Russia, 1771–1806. Boulder, Colo.: East European Monographs, 1982.
формальной юрисдикции находилась Молдавская митрополия,

воспротивился этому, предал Гавриила анафеме и указал мол-
давским иерархам избрать другого митрополита. Гавриил был
арестован, препровожден в Константинополь и на несколько
месяцев заключен в Едикуле, вплоть до вмешательства россий-
ского посланника В. П. Кочубея. Вернувшись в Россию, Гавриил
стал преемником усопшего Амвросия в качестве архиепископа
Екатеринославского, а в 1799 году был назначен главой Киев-
ской епархии. Его назначение в 1808 году молдовлахийским эк-
зархом произошло вслед за отставкой молдавского митрополи-
та Вениамина Костаке1.
На первый взгляд назначение экзархов в 1789–1792 и 1808–
1812 годах может показаться довольно бесцеремонным втор-
жением российского Святейшего синода в юрисдикцию кон-
стантинопольского патриарха. Подобная практика, безусловно,
контрастирует с позднейшими усилиями России сохранить един-
ство Константинопольского патриархата в условиях греко-бол-
гарской церковной распри 1870 года2. Данный контраст объяс-
няется, однако, особым положением молдавской и валашской
церквей в Османской империи. В отличие от православных
иерархов к югу от Дуная, напрямую назначавшихся Константи-
нополем, митрополиты Молдавии и Валахии всегда избирались
местными епископами и лишь благословлялись патриархом3.
Эта процедура составляла аналог избрания господарей бояра-
ми и утверждения этого избрания султаном, практиковавше-
гося в первые столетия османского господства в княжествах.
1 Стадницкий А. Митрополит Гавриил Бэнулеску-Бодони. С. 47–91. Кон-

стантин Ербичану объяснял уход в отставку Вениамина интригами «русской
партии» в Яссах, состоявшей якобы из фанариотских элементов, враждебно
настроенных по отношению к патриотичному Вениамину. См.: Constantin
Erbiceanu. Istoria Mitropoliei Moldaviei și Sucevei. Iași: Tipografia cărților
bisericești, 1888. P. LXVII. Документы, приводимые Ербичану, действитель-
но говорят о том, что некоторые бояре нападали на Вениамина, в то время
как другие защищали его: Ibid. P. 45–47, 49–50. Однако эти документы со-
всем не свидетельствуют о том, что российские власти желали смещения
Вениамина, который был известен своими пророссийскими настроениями.
Напротив, решение Вениамина покинуть Яссы удивило российского главно-
командующего Прозоровского. См.: Прозоровский — Вениамину. 28 февраля
1808 г. // Ibid. P. 85–86.
2 Vovchenko D. Containing Balkan Nationalisms.
3 Стадницкий А. Исследования по истории молдавской церкви. С. 36–39.
В то время как господари с начала XVIII столетия стали напря-

мую назначаться Портой, молдавские и валашские митрополиты
продолжали избираться местными епископами (и в Молдавии
практически все они были местными уроженцами).
Автокефальный характер молдавской и валашской церквей
также проявлялся и в политических функциях митрополитов
и епископов1. Церковные иерархи предстательствовали в диванах,
а также участвовали во внешних сношениях княжеств, причем
зачастую не согласовывая свои действия с Константинопольским
патриархатом. В то время как Вселенские патриархи исправно
предавали Россию анафеме в начале каждой Русско-турецкой
войны и благословляли султанское воинство на борьбу с невер-
ными, митрополиты Молдавии и Валахии подписывали бояр-
ские адресы к царям, содержавшие просьбы о покровительстве
и принятии в подданство. В этом контексте назначение экзархов
в княжествах Санкт-Петербургским синодом в 1789–1792 и 1808–
1812 годах не было столь шокирующим решением, каковым эта
мера могла бы показаться, если бы российское правительство
решило ее применить во время последующих Русско-турецких
войн на территориях к югу от Дуная, более тесно интегрирован-
ных в состав Константинопольского патриархата. В назначении
экзархов была также определенная правовая логика. В то время
как российские сенаторы заняли место господарей в светской ад-
министрации Молдавии и Валахии, российские экзархи возгла-
вили церковную иерархию княжеств. И те и другие были пред-
ставителями России как державы, временно осуществлявшей
верховную власть в княжествах на правах военной оккупации2.
В то же время не стоит недооценивать новизну назначения
Гавриила в 1808 году, в том числе и потому, что он впервые со-
средоточил в своих руках верховную духовную власть в обоих
княжествах3. Так же как и сосредоточие верховной светской
1 Хотя молдавская и валашская церкви были фактически автономными с мо-

мента их основания, формальная автокефалия была предоставлена в 1885 г.,
после обретения Румынией независимости.
2 Помимо исполнения должности молдовлахийского экзарха, Гавриил был так-
же членом Святейшего синода: Стадницкий А. Митрополит Гавриил Бэнулеску-
Бодони. С. 114.
3 В 1788–1792 гг. Амвросий был экзархом только в Молдавии, поскольку Валахия
не была формально занята российскими войсками во время войны 1787–1791 гг.
власти в руках сенатора, председательствующего в диванах, вре-

менная интеграция их церковной иерархии способствовала даль-
нейшему институциональному сближению Молдавии и Валахии,
которое в конце концов сделало возможным их объединение
в 1859 году. Нововведения последовали сразу же после первой
инспекционной поездки экзарха, выявившей многочисленные
беспорядки в церковном устройстве. Прежде всего, экзарх Гав-
риил создал консисторию — коллегиальный орган, составленный
из лучших представителей местного духовенства, который дол-
жен был исполнять функции церковного суда и вести протоко-
лы своих заседаний и решений. Гавриил также назначил особых
церковных надзирателей в каждую епархию, которые должны
были наблюдать за поддержанием чистоты в церквях и благо-
пристойным поведением священников и их паствы, действуя
при этом на основании существовавших в России положений,
специально переведенных на румынский язык1.
Усилия Гавриила привнести порядок в церковную сферу име-
ли отношение и к реформе светской администрации, необхо-
димость которой все более осознавали российские военные
и чиновники. В частности, Гавриил велел священникам завести
приходские книги и отмечать в них всех родившихся, умерших
и вступивших в брак. Введение приходских книг стало пер-
вым шагом к осуществлению полномасштабной переписи на-
селения княжеств, являющейся неотъемлемым инструментом
модерного государства2. Другой важной мерой стало сокраще-
ние количества священников. Желание избежать все увеличи-
вавшегося налогового бремени объясняло стремление многих
жителей стать священниками и пользоваться полагавшимися
клиру налоговыми льготами. Реализовать такое стремление поз-
воляла политика господарей-фанариотов, быстро осознавших
1 Стадницкий А. Митрополит Гавриил Бэнулеску-Бодони. С. 120–121.

2 Там же. С. 122; Накко А. К. Очерк гражданского управления. С. 293. Усилия
экзарха в этом направлении позволили более или менее точно определить ко-
личество духовенства в княжествах, а также посчитать живших на монастыр-
ских землях крестьян и других податных людей. См.: Tomescu C. Cartografia
numerică din Moldova, Valahia și Basarabia din 1810 // Revistă Societății Istorico-
Arhiologice Bisericești din Chișinău. 1928. Vol. 18. P. 52–63. См. также: Popescu N.
Cartografia eparhiei Ungrovlahia din 1810 // Biserica Ortodoxa Română. 1914.
Vol. 38. No. 8. P. 494–504.
возможности личного обогащения, открываемые церковной си-

монией. В результате к началу XIX столетия в княжествах было
большое количество «сверхштатных» священников, у которых
не было приходов, но которые пользовались налоговыми льго-
тами за счет остального податного населения. Несмотря на то
что ужесточение Гавриилом правил посвящения в сан оказалось
недолговечным и прекратилось с возвращением княжеств под
контроль Порты и господарей-фанариотов в 1812 году, предпри-
нятые им меры предвосхитили политику временной россий-
ской администрации в 1818–1834 годах, направленную на более
равномерное распределение налогов, посредством упразднения
налоговых льгот в отношении многих полупривилегированных
групп населения1.
Разумеется, реформаторские усилия Гавриила вскоре встре-
тили сопротивление. Как и сенаторы, председательствовавшие
в диванах, экзарх находился в Яссах и испытывал гораздо боль-
ше трудностей в Валахии, чем в Молдавии. Валашский ми-
трополит Досифей отказался следовать указаниям Гавриила,
в частности в вопросе о чрезмерном умножении количества свя-
щенников2. Досифей, вероятно, был связан с Филипеску и явно
враждебен России: при нем валашские священники даже не упо-
минали русского царя во время Божественной литургии. В ре-
зультате Гавриил стал настаивать на замене Досифея, и в конце
1809 года Святейший синод удовлетворил этот запрос, назначив
на место Досифея бывшего митрополита Арты Игнатия3. Связи
последнего с Россией относились еще ко времени существова-
ния Республики Семи Островов, созданной под протекторатом
России в 1800 году и прекратившей свое существование после
Тильзитского мира4. Вскоре после этого Игнатий прибыл в Пе-
тербург, был принят Александром I и вручил ему записку о со-
стоянии православной церкви в Османской империи.

2 Как сообщал Савицкий Кушникову. 1 февраля 1809 г. // ANRM. Ф. 1. Оп. 40.
Д. 590. Л. 80–81 об.
4 О российской политике на Ионических островах см.: Станиславская А. М.
Россия и Греция в конце XVIII — начале XIX века. Политика России в Иони-
ческой республике 1798–1807. M.: Наука, 1976.
Несмотря на то что Игнатий первоначально представлялся

Гавриилу как «человек ученый и всероссийскому Высочайше-
му двору с наилучшей стороны известный», новый митрополит
вскоре занялся все тем же возведением в священнический сан
за деньги, которое практиковал Досифей. К тому же Игнатий
демонстрировал явное предпочтение своим греческим едино-
племенникам, что вызвало сильное недовольство со стороны
природных валахов среди диванных бояр1. Последние написа-
ли жалобу в Священный синод и, когда она не дошла до адреса,
обвинили Гавриила в препятствовании их коммуникации с рос-
сийскими властями2. В ходе расследования, инициированного
по указанию обер-прокурора А. Н. Голицына, представители
автохтонного боярства Барбу Вэкэреску, Щербан Грэдиштяну
и Константин Варлаам обвинили митрополита Игнатия, пред-
седательствовавшего по валашскому обычаю на заседаниях ди-
вана, в попытках маргинализировать природных валахов, ко-
торые пожертвовали своим имуществом «для продовольствия
императорских войск», а также в продвижении греков, грабящих
страну. Варлаам особенно подчеркнул, что митрополит тем са-
мым нарушал исконные обычаи Валахии, не позволявшие гре-
кам занимать государственные должности3. Подтвержденные
епископом Арджешским Иосифом злоупотребления Ингатия за-
ставили Гавриила просить его смещения спустя два года после
того, как экзарх приветствовал его назначение вместо враждеб-
но настроенного Досифея4.
В Молдавии Гавриил также встретил сопротивление в ходе
попыток искоренить злоупотребления в управлении так назы-
ваемыми «преклоненными» монастырями5. Словно в компенса-
цию за практическую автокефальность молдавской и валашской
1 Bulat Т. Știri despre conspirație boierească contră mitropolitul Ignatie Grecul al

Ungrovlahiei // Arhivele Basarabiei. 1936. Nos. 2–3. Р. 7–11.
2 См. их обращение к Гавриилу 25 марта 1811 г., цитируемое в: Стадницкий А.
Митрополит Гавриил Бэнулеску-Бодони. С. 188–189.
3 См. ответ бояр на вопросы Гавриила: Там же. С. 190–192.
4 Там же. С. 193.
5 Batalden S. Metropolitan Gavriil Banulesco-Bodoni and the Conflict Over Dedi-
cated Monastic Estates (1787–1812) // Church History. 1983. Vol. 52. No. 4. P. 468–
478. См. также: Iordachi C. From Imperial Entanglements to National Disentangle-
ment. P. 131–137.
церквей восточные патриархи установили контроль над мно-

гими монастырями в княжествах и их обширными земельны-
ми владениями. Такие монастыри были «посвящены» церквям
и монастырям в Константинополе, на Афоне и в Святых местах
и управлялись греческими игуменами, которые ежегодно пере-
сылали большие суммы своим патриархам. В своих усилиях упо-
рядочить монашескую жизнь Гавриил обнаружил значительные
нарушения в хозяйственной отчетности «преклоненных» мона-
стырей и призвал игуменов к ответу1. Последние в свою очередь
обратились с жалобами на экзарха в Молдавский диван и Свя-
тейший синод, протестуя против того, что они полагали нару-
шением монастырских уставов и прав восточных патриархов2.
В ответ на эти обвинения Гавриил напомнил жалобщикам,
что со вступлением российских войск в Молдавию российский
Святейший синод, чьим членом он являлся, заменил восточных
патриархов в качестве высшей духовной власти в княжествах.
Экзарх также обращал внимание на то, что, согласно уставам
«преклоненных» монастырей, последние были обязаны посылать
восточным патриархам только те деньги, которые оставались
после покрытия всех их собственных расходов. После того как
и Молдавский диван, и российский Синод поддержали Гаври-
ила, непокорные игумены обратились к французскому консулу
Леду. Поскольку некоторые из игуменов были французскими
подданными, Леду опротестовал ущемление их материальных
интересов. В ответ Гавриил указал консулу, что частные интере-
сы игуменов не имели ничего общего с управлением монасты-
рями, являвшимися церковной собственностью. Одновремен-
но Гавриил рекомендовал российскому главнокомандующему
и Святейшему синоду арестовать предводителей непокорных
игуменов и предотвратить любые сообщения между «прекло-
ненными» монастырями и восточными патриархами вплоть до
окончания войны, а также постепенно заменить игуменов-греков
местными уроженцами3. Синод снова поддержал все предложе-
ния экзарха, и, несмотря на то что принятые меры оказались

2 Накко А. К. Очерк гражданского управления. С. 304; Стадницкий А. Ми-
трополит Гавриил Бэнулеску-Бодони. С. 207–214.
3 Там же. С. 215–241.
недолговечны, они, тем не менее, предвосхитили политику вре-

менной российской администрации в отношении «преклонен-
ных» монастырей в 1828–1834 годах.
Все эти эпизоды, а также общее участие Гавриила в управле-
нии княжествами подвигли его на то, чтобы представить рос-
сийскому правительству свои предложения по преодолению
трудностей, с которыми столкнулась временная российская
администрация. В начале 1812 года, когда военные действия на
Дунае перемежались мирными переговорами, Гавриил прибыл
в Петербург и вручил государственному секретарю Алексан-
дра I и крупнейшему российскому реформатору М. М. Сперан-
скому записку о злоупотреблениях, имевших место в Валахии
со времени смещения Ипсиланти в 1807 году. В ней экзарх от-
мечал, что сенаторы, председательствовавшие в диванах, и их
заместители в Бухаресте не были способны ограничить произ-
вол местных чиновников, поскольку не были знакомы с мол-
давскими и валашскими обычаями. Недостаток контроля над
членами диванов в ходе продолжавшейся войны открыл послед-
ним широкие возможности для вымогательств и мошенничества,
вызвавшие разорение населения. Вмешательство российских
главнокомандующих в вопросы управления только усугубило
ситуацию, поскольку военные также не были знакомы с мест-
ными обычаями. Назначение константинопольских греков в ка-
честве казначеев (vestiernici) и судей составило дополнительный
источник злоупотреблений1.
Для исправления ситуации Гавриил рекомендовал создать
Молдовлахийскую комиссию, подобную той, что нескольки-
ми годами ранее была создана для контроля над новоприобре-
тенной Финляндией. Комиссия должна была разработать план
управления Молдавией и Валахией до окончания войны. После
заключения мира комиссия должна была предоставить главе
российской администрации в княжествах детальную инструк-
цию и наблюдать за ее исполнением, рассматривать обращения
местных жителей и контролировать снабжение армии. Комиссия
также должна была определить размер всех налогов и способ
1 Записка митрополита и экзарха Гавриила, поданная М. Сперанскому. 8 фев-

раля 1812 г. // Сборник исторических материалов / Ред. Н. Ф. Дубровин. Т. 3.
С. 235–238.
их сбора, а также осуществить подробную ревизию всех сче-

тов. Наконец, Гавриил выступал за четкое разделение военной
и гражданской властей и рекомендовал сосредоточить послед-
нюю в руках генерал-губернатора, ответственного только перед
царем и Молдовлахийской комиссией1.
После того как Александр I согласился на предложение Гав-
риила создать комиссию, экзарх прислал Сперанскому еще одну
записку, в которой отмечал необходимость так организовать
внутреннее управление княжеств, чтобы оно, «сохраняя елико
возможно местные права, преимущества и обыкновения жи-
телей, мало по малу стесняло (бы) более их связь с Россией».
Такая формула «обнаруживала бы соседним христианским на-
родам, под скипетром великого султана остающимся, благо-
творные действия мудрых предписаний Государя Императора»2.
Конкретные предложения Гавриила включали назначение в уезд-
ную администрацию российских чиновников наряду с местны-
ми представителями для предотвращения злоупотреблений со
стороны последних. Та же формула предлагалась в отношении
судов, которые должны были включать равное количество мест-
ных и российских чиновников, с тем, однако, чтобы решающее
слово в случае разделения мнений принадлежало российскому
генерал-губернатору. Молдовлахийской комиссии необходимо
было также определить твердые и неизмененные правила для
сбора налогов и ведения учета государственных доходов и рас-
ходов. Комиссия должна была также принять меры, способству-
ющие росту населения, развитию ремесел и улучшению общего
благосостояния3. Всей этой политике следовало бы исходить на-
прямую от российского императора «для произведения большего
впечатления и вящего успеха в народе, совершенно азиатском»4.
В своих предложениях Гавриил исходил из того, что Молда-
вия и Валахия станут частью Российской империи по заклю-
чении мира. Уступка княжеств России действительно была од-
ним из требований, с которым российские главнокомандующие
1 Записка митрополита и экзарха Гавриила, поданная М. Сперанскому. С. 238–239.

2 См. записку, приложенную к письму Гавриила Сперанскому от 6 марта 1812 г.:
Там же. С. 240.
3 Там же. С. 246.
4 Там же. С. 245.
Каменский и Кутузов начинали мирные переговоры с Османа-

ми в 1811 году. Однако упорство Порты и надвигающаяся война
с Наполеоном заставили Кутузова постепенно сократить рос-
сийские требования и согласиться в конце концов на установ-
ление новой границы по Пруту и Дунаю, что оставляло Вала-
хию и большую часть Молдавии под османским контролем1.
После того как российские войска оставили княжества летом
1812 года, Гавриил перебрался в Бессарабию, где активно содей-
ствовал российским властям в организации управления на но-
воприобретенной территории. Записки, которые он представил
Сперанскому, таким образом, не имели практических послед-
ствий. Значимость этих записок определяется содержавшимся
в них более или менее систематическим планом преобразова-
ний молдавских и валашских институтов, которые в последую-
щий период будут все более заботить российских дипломатов.
Председательство российских сенаторов в диванах Молдавии
и Валахии представляло собой парадоксальную смесь реформ
и коррупции, чье негативное воздействие на местное население
было хорошо передано российским дипломатом Антоном Ан-
тоновичем Фонтоном. С одной стороны, писал Фонтон, «боль-
шинство бояр желают возвратиться под османское управле-
ние. Этому не следует удивляться, ибо им известно, что под
российскою державою им нельзя уже будет обогащаться хищ-
ничеством». С другой стороны, невиданное угнетение, которо-
му были подвергнуты местные жители, сильно подорвало их
симпатии к России и их желание оставаться под российским
управлением. Согласно Фонтону, народ не только желал ухода
российских войск, но «даже и возвращения прежнего порядка
вещей, потому что никогда во время господарей не обременен
он был такими налогами как ныне»2.
Несмотря на преимущественно негативные результаты, рос-
сийская оккупация княжеств в 1806–1812 годах стала важной
1 О мирных переговорах см.: Кассо Л. А. Россия на Дунае и образование Бес-
сарабской области. СПб.: Тип. Министерства просвещения, 1913. С. 89–145;
Jarkuțchi I., Mischevca V. Pacea de la Bucureşti (Din istoria diplomatică a închererii
tratatului de pace ruso-turc de la 16 (28) mai 1812). Chişinău: Editura știinţifică,
1992; Goşu A. Rusia la Dunăre de jos. Pacea de la Bucureşti (Mai 1812) // Studii şi
materiale de istorie modernă. 1996. Vol. 10. C. 19–96.
2 Цит. по: Дубровин. Князь П. И. Багратион. С. 246–247.
вехой в отношениях России с молдавскими и валашскими элита-

ми. С одной стороны, российские военные, гражданские и цер-
ковные деятели начали осознавать необходимость институцио-
нальных реформ в княжествах и даже предприняли первые
попытки сформулировать план этих преобразований. Главы
временной российской администрации впервые попытались
рационализировать местные институты. Тем самым они от-
крыли новый период в истории российской политики в отно-
шении Молдавии и Валахии, во время которого реформы ста-
ли способом расширения российского протектората над ними,
а также своеобразным ответом на возникающие здесь перед
Россией вызовы. Другими словами, реформы стали способом
осуществления имперского влияния. Как будет показано далее,
отдельные представители боярства отозвались на реформатор-
скую риторику, увидев в ней способ отграничения власти го-
сподарей и консолидирования своих социальных преимуществ.
Несмотря на то что политический дискурс боярства строился
вокруг восстановления исторических привилегий Молдавии
и Валахии, попранных фанариотами, растущее число полити-
чески сознательных бояр видело в реформах средство дости-
жения своих целей.
В результате реформы превратились в важное измерение
политического диалога между Российской империей и элитами
княжеств наряду с единоверием, что оказало противоречивое
воздействие на российские позиции в княжествах. Как держа-
ва-покровительница Россия продолжила оставаться главным
адресатом боярских петиций и проектов на протяжении пер-
вых десятилетий XIX века. В то же время начало возрастать
количество обращений молдавских и валашских бояр к дру-
гим великим державам1. В отличие от православной ритори-
ки, составлявшей эксклюзивную форму коммуникации между
1 Согласно подсчетам Влада Джорджеску, бояре адресовали России 24 пети-

ции в 1769–1800 гг. и 18 петиций в 1800–1820 гг. Количество петиций, адресо-
ванных ими Франции в тот же период, возросло с 0 до 5. Количество боярских
петиций, адресованных Австрии, возросло с 4 до 5 и осталось неизменным
для Османской империи: в последние три десятилетия XVIII в. бояре адре-
совали Порте 4 петиции и такое же количество в первые два десятилетия
XIX столетия. См.: Georgescu V. Istoria ideilor politice românești. Munchen: Jon
Dumitru Verlag, 1987. P. viii.
Россией и княжествами, реформаторский дискурс был более

универсальным и потенциально открытым для участия в нем
не только России, но и других соседних и далеких империй. Тем
не менее на протяжении двух десятилетий, последовавших за
Бухарестским миром, российские дипломаты и военные сохра-
няли преобладающие позиции в дискурсивном пространстве
реформ в Молдавии и Валахии.
ГЛ А В А 2 . Т Р УД Н О С Т И
ИМПЕРИОСТРОИТЕЛЬСТВА
В РЕВ ОЛЮЦИОННУЮ ЭПОХУ
В начале XIX столетия российская политика в отношении Мол-

давии и Валахии во многом определялась отношениями Рос-
сии с греческими элитами Османской империи. В своей экс-
пансионистской стратегии под знаменем защиты единоверцев
Екатерина Великая стремилась заручиться поддержкой греков,
занимавших ключевые экономические, политические и куль-
турные позиции среди православных подданных султана1. Так,
во время Русско-османской войны 1768–1774 годов российская
эскадра в Средиземном море под командованием А. Г. Орлова
высадила десант в Морее для поддержки антиосманского восста-
ния, которое, тем не менее, было жестоко подавлено Османами2.
В процессе колонизации Новороссии после заключения Кючук-
Кайнарджийского мира российское правительство привлекало
греческих поселенцев и оказывало покровительство греческой
торговле в Средиземном море. Греческие купцы Одессы и зем-
левладельцы южных российских губерний были заинтересованы
в развитии зернового экспорта через черноморские проливы3.
1 О политике Екатерины Великой в отношении греков см.: Арш Г. Л. Россия

и борьба Греции за освобождение. От Екатерины II до Николая I. M.: Индрик,
2013. C. 11–34; Смилянская Е. Б., Смилянская И. М., Велижев М. Б. Россия в Сре-
диземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины II. M.: Индрик, 2011.
2 Принимая во внимание соотношение сил, высадка российских войск в Мо-
рее и последовавшее за этим восстание были примером авантюризма, за ко-
торый греки заплатили высокую цену после эвакуации российских войск. Вот
почему российская пропаганда в Морее во время следующей Русско-турец-
кой войны 1787–1791 гг. была менее действенна: Camariano-Cioran A. La Guerre
Russo-turque de 1768–1774 et le Grecs // Revue des Etudes Est-Européenes. 1965.
Vol. 3. Nos. 3–4. P. 513–547.
3 Арш Г. Л. Россия и борьба Греции за освобождение. C. 97–130.
Глава 2. Трудности империостроительства в революционную эпоху 83
Коммерческие связи генерировали политические проекты.

Освобождение земель классической древности стало важным
элементом в легитимизации российской экспансии на юге, что
отразилось в Греческом проекте Екатерины Великой. В союзе
с австрийским императором Иосифом II она намеревалась за-
воевать Константинополь и восстановить Греческую империю
на берегах Босфора под скипетром своего младшего внука Кон-
стантина1. Наконец, растущее влияние России в Молдавии и Ва-
лахии (особенно после создания там российских консульств
в 1782 году) способствовало установлению контактов с фана-
риотами. Несмотря на негативное отношение к последним, ха-
рактеризовавшее литературу эпохи Просвещения, Россия не
поддержала требование валашских бояр положить конец фа-
нариотскому режиму во время мирных переговоров, завершив-
шихся подписанием Кючук-Кайнарджийского договора. Вместо
этого российское правительство стремилось разделить с Портой
контроль над назначением и смещением господарей и даже на-
шло общий язык с некоторыми князями-фанариотами.
В то же время гетерогенность греческих элит составляла
проблему для восточной политики России. Наряду с фанарио-
тами, занимавшими важные посты в Константинополе и кня-
жествах, существовали также греческие землевладельцы Мореи
и Архипелага (кодзабасы), а также все более многочисленные
греческие купцы Новороссии, вовлеченные в средиземномор-
скую торговлю и все более заметные в княжествах. Разнород-
ность греческих элит проявлялась в различии их культурных
практик и политических ориентаций. В то время как фанарио-
ты были продолжателями византийской политической культу-
ры и, за несколькими важными исключениями, ориентирова-
лись на Османскую империю2, новая греческая буржуазия все
1 Литература по истории Греческого вопроса весьма обширна. Среди недав-

них работ см.: Russian-Ottoman Borderlands: Eastern Question Reconsidered / Eds.
L. Frary, M. Kozelsky. Madison, WI: University of Wisconsin Press, 2014; Арш Г. Л.
Россия и борьба Греции за освобождение. C. 35–52.
2 Один из наиболее пророссийски настроенных господарей второй полови-
ны XVIII столетия Александр Ипсиланти, возможно знакомый с русско-ав-
стрийскими планами раздела Османской империи, адресовал австрийскому
правительству записку, в которой рекомендовал восстановить Греческую им-
перию под властью русского царевича: Botzaris N. Visions balkaniques dans la
préparation de la révolution Grecque. Paris: Minard, 1962. P. 19, сноска 4.
84 Глава 2. Трудности империостроительства в революционную эпоху
сильнее воспринимала неоэллинистическую идентичность и ис-

пытывала влияние Французской революции1.
В то же время границы между этими группами оставались
размытыми и, зачастую, проекты политического освобождения
греков, сформулированные в этот период, представляли собой
любопытную смесь неовизантийских имперских и французских
республиканских тенденций. Особенно примечательным в этом
смысле был «Революционный манифест, или Новый политиче-
ский строй для народов Румелии, Малой Азии, островов Среди-
земного моря, Валахии и Молдовы» Ригаса Фереоса, составлен-
ный в Вене в 1796 году. Родившийся в Фессалии Ригас получил
образование в Патриаршей академии в Константинополе, этой
«Великой школе нации», и в 1780 году стал секретарем валаш-
ского господаря Александра Ипсиланти, а затем был в услу-
жении у нескольких крупных валашских бояр. Под влиянием
Французской революции Ригас сформулировал идею Греческой
республики, которая бы включала все европейские провинции
Османской империи (за возможным исключением Боснии и Ал-
бании), а также острова Архипелага и побережье Малой Азии
и которая основывалась бы на принципе религиозного и этни-
ческого равноправия, с тем, однако, чтобы государственным
языком в ней был неогреческий2.
Сколь бы утопическими ни казались подобные проекты, они
иллюстрируют поиск внутри греческого общества формулы
и способов освобождения и свидетельствуют о неопределен-
ности политической ориентации греческих элит в контексте
борьбы между великими державами. Привлекательность рево-
люционной и наполеоновской Франции для радикальных эле-
ментов среди греков и других балканских народов, безусловно,
подрывала влияние России на православных единоверцев. Вну-
триэлитные конфликты, в которые оказалась вскоре вовлече-
на Россия, также обозначили пределы ее «мягкой силы». Про-
екты будущего политического переустройства Юго-Восточной
1 Обзор греческой общественной мысли конца XVIII — начала XIX века со-
держится в: Петрунина О. Е. Греческая нация и греческое государство в XVIII–
XX вв. M.: КДУ, 2010. C. 131–146.
2 Арш Г. Л. Этеристское движение в России. М.: Наука, 1970. C. 100–102;
Botzaris. Visions balkaniques. P. 25–33.
«Греческий проект» Иоанна Каподистрии 85
Европы, сформулированные представителями греческих элит,

так же как и их реальное экономическое, политическое и цер-
ковное преобладание под османским господством, неизбежно
вызывали недовольство других православных подданных сул-
тана. Трения между господарями-фанариотами и автохтонными
боярами Молдавии и Валахии в XVIII столетии представляют
частный случай этого более общего явления.
Способность Российской империи использовать идеологиче-
ские ресурсы также ограничивалась довольно жесткой иерар-
хией приоритетов, определявших политику Санкт-Петербурга.
При всей симпатии, которую русские цари могли испытывать
по отношению к грекам, их готовность поддерживать претензии
последних на господствующую роль в Юго-Восточной Европе
никогда не перекрывала избранной ими политики в отношении
других европейских держав. Другими словами, правители Рос-
сии подчиняли свои действия в княжествах принципам своей
восточной политики и соображали последнюю со своей евро-
пейской стратегией. Эта иерархия приоритетов хорошо иллю-
стрируется карьерой Иоанна Каподистрии. Его политическая
деятельность демонстрирует взаимосвязь политических про-
цессов на общеевропейском, региональном и местном уров-
нях, а также способность локальных игроков сопротивляться
имперским приоритетам и оказывать существенное влияние на
результаты имперской политики.
«Греческий проект» Иоанна Каподистрии

Иоанн Каподистрия был представителем знатной греческой се-
мьи с острова Корфу, являвшегося владением Венецианской рес-
публики1. Расположенный недалеко от балканского побережья,
контролируемого Османской империей, Корфу был на протя-
жении всего раннемодерного периода пограничным островом,
который может рассматриваться как часть более обширной
1 О Каподистрии см.: Grimsted. The Foreign Ministers of Alexander I. P. 226–258;

Арш Г. Л. И. Каподистрия и греческое национально-освободительное движение,
1809–1822. М.: Наука, 1976; автобиографическую записку самого Каподистрии:
Aperçu de ma carière publique // Сборник императорского русского историче-
ского общества. 1868. Т. 3. С. 163–296. Далее — СИРИО.
пограничной зоны, включавшей также далматинское побере-

жье и так называемую «тройную границу» между Османской
империей, Габсбургской монархией и владениями Венеции1.
Установление Наполеоном французской гегемонии в Северной
Италии, положившее конец существованию Венецианской рес-
публики в 1797 году, не изменило в одночасье характера этой
пограничной зоны, сложившегося в результате столетий при-
брежной войны и торговли между конфессионально и культур-
но отличными группами населения. Наследие этой комплексной
пограничной зоны проявилось в последующей борьбе между
Османской империей, Россией, Францией и Великобританией,
каждая из которых стремилась заполнить вакуум, образовав-
шийся в результате исчезновения Венеции как самостоятельной
политической силы. Конфигурация «тройной границы» была
в прямом смысле восстановлена с образованием Иллирийских
провинций Французской империи в 1809–1813 годах, включив-
ших в себя все бывшие владения Венеции в Восточной Адриа-
тике2, в то время как Корфу был последовательно занят фран-
цузами, русскими и англичанами.
Изменения в этой пограничной зоне в конце XVIII — нача-
ле XIX столетия только усугубили традиционную лояльность
местных элит по отношению ко всем сторонам, что иллюстри-
руется политической карьерой Иоанна Каподистрии. Его двой-
ная приверженность России и делу греческого освобождения
была источником оригинальности его политического видения
и, в конечном счете, причиной постигшего его поражения. Со-
вершеннолетие Каподистрии совпало с концом Венецианской
республики и французской оккупацией Корфу. Получив меди-
цинское, правовое и философское образование в Падуанском
университете, он вернулся на родину и некоторое время работал
врачом. После занятия Корфу русскими войсками в 1799 году
1 О тройной границе см.: Rieber. The Struggle for the Eurasian Borderlands.
P. 301–314; Bracewell W. The Historiography of the Triplex Confinium. Conflict
and Community on a Triple Frontier, 16th–18th Centuries // Frontiers and the
Writing of History, 1500–1850 / Eds. S. Ellis, R. Esser. Hanover-Laatzen: Wehrahn
Verlag, 2006. P. 211–227.
2 Об Иллирийских провинциях Французской империи см.: Bundy F. The Admi-
nistration of the Illyrian Provinces of the French Empire, 1809–1813. New York:
Garland Publishing, 1987.
молодой грек поступил на службу в русский военный госпи-

таль. Его способности и образование вскоре позволили ему пе-
рейти на государственную службу и стать секретарем Законо-
дательного совета Республики Семи Островов, созданной под
совместным российско-османским протекторатом в 1800 году.
С 1803 по 1807 год Каподистрия фактически был министром
иностранных дел нового государства1. Его пророссийская ори-
ентация основывалась на убежденности в том, что освобож-
дение Греции могло произойти лишь благодаря помощи Рос-
сии. Поэтому Каподистрия отказался от предложения перейти
на французскую службу после заключения Тильзитского мира
в 1807 году, положившего конец краткому существованию Рес-
публики Семи Островов. В 1808 году Каподистрия принял пред-
ложение российского канцлера Н. П. Румянцева и поступил на
русскую дипломатическую службу в чине статского советника.
Ко времени Венского конгресса Каподистрия стал российским
статс-секретарем, ответственным за восточную политику России.
Политические взгляды Каподистрии сформировались под
влиянием философии Просвещения и отражали сложный про-
цесс формирования модерной греческой идентичности. От-
вергнув крайности Французской революции, он предпочел
добиваться греческого освобождения и более либерального
миропорядка посредством постепенных реформ и развития об-
разовательных учреждений. Его видение политического устрой-
ства постнаполеоновской Европы предполагало создание на-
циональных государств и введение конституционных режимов,
однако он оставался человеком Просвещения, поскольку полагал
возможным осуществить эти преобразования лишь «сверху»,
т. е. с помощью государственной политики реформ2. Несмотря
на свою приверженность делу греческого освобождения, Капо-
дистрия не был демократом и стремился осуществить задуман-
ное не посредством восстаний и революционной борьбы, а при
поддержке легитимных монархов. Примечательно, что своего
наибольшего успеха он добивался тогда, когда ему удавалось
1 Станиславская. Россия и Греция в конце XVIII — начале XIX века. С. 106–111.

2 Grimsted P. Kapodistrias and the New Order for Restoration Europe: The Liberal
Ideas of a Russian Foreign Minister, 1814–1822 // Journal of Modern History. 1968.
Vol. 40. No. 2. P. 166–192.
повлиять на Александра I. Таким образом, Каподистрия оставал-

ся в рамках парадигмы просвещенного абсолютизма, несмотря
на то что объективно его проекты способствовали возникно-
вению нового политического порядка.
Каподистрия начал формулировать свое видение восточной
политики России еще до того, как фактически стал министром
иностранных дел Александра I. В конце первого десятилетия
XIX века он жил в Петербурге и служил в Коллегии иностран-
ных дел, составляя время от времени записки для российско-
го канцлера Н. П. Румянцева и проводя свободное время в уз-
ком кругу эмигрантов из Османской империи, в особенности
в семье молдавского боярина Скарлата Стурдзы1. В записке,
составленной в 1810 году, Каподистрия предложил свои сооб-
ражения о том, как поскорее покончить затянувшуюся войну
с Османской империей в условиях надвигавшегося конфликта
с наполеоновской Францией. Каподистрия утверждал, что спо-
собность Порты оказывать сопротивление России определяется
во многом поддержкой фанариотов. Лишенные отечества, по-
следние нашли убежище в Османской империи и потому были
заинтересованы в ее сохранении. В то же время фанариоты как
наследники Византии считали Молдавию и Валахию принад-
лежавшими им по праву вотчины и были готовы настаивать
на их удержании в османской орбите до тех пор, пока Россия
не предложит альтернативы2.
Каподистрия понимал, что Россия не может предложить фа-
нариотам чего-либо подобного тем позициям, которые они зани-
мают в османской политической системе. Поэтому он рекомендо-
вал попытаться переманить их на сторону России перспективой
консолидации их политического и культурного господства в кня-
жествах, отделенных от Османской империи и поставленных под
российский протекторат. Одновременно Каподистрия набросал
программу реформ для Молдавии и Валахии, которая включала
«признание государственной собственности, классификацию соб-
ственников, разделение различных рангов гражданства, создание
1 Арш Г. Л. Каподистрия. С. 18.

2 Каподистрия. Mémoire sur les moyens qui peuvent concourir à terminer la
guerre actuelle entre la Russie et la Porte. 31 января 1810 г. // АВПРИ. Ф. 133.
Оп. 468. Д. 13377. Л. 237–240 об.
магистратов для их признания и классификации, создание со-

браний для кодификации национальных законов и составле-
ния необходимых к ним дополнений»1. Реформы также должны
были ввести «первые элементы системы образования, создать
экономические, сельскохозяйственные и литературные обще-
ства и заложить основы больших коммерческих учреждений»2.
Конечной целью всех этих преобразований было утверждение
права частной собственности в Молдавии и Валахии, которое
поощрило бы фанариотов скупать земли в княжествах и тем
самым обращать свои денежные капиталы в недвижимость.
По мнению Каподистрии, перспектива превращения в крупных
земельных собственников способствовала бы переселению фа-
нариотов в княжества и создала бы «колонию очень активных,
предприимчивых и богатых людей». Молодой дипломат полагал,
что «коммерция Крыма, Бессарабии, Молдавии и Валахии мо-
жет быть оживлена посредством этой меры»3. Для реализации
данного плана Каподистрия советовал поручить переговоры
с фанариотами состоятельному человеку знатного происхож-
дения, отличившемуся на русской службе4.
Сколь утопическими ни казались бы предложения Капо-
дистрии, они позволяют понять его видение места княжеств
в восточной политике России к тому времени, когда он воз-
главил эту политику в качестве одного из двух государствен-
ных секретарей Александра I. Его план в отношении Молда-
вии и Валахии в каком-то смысле продолжал линию Ригаса
Фереоса, который определял Грецию в качестве большого нео-
эллинского культурного и политического пространства, а не
как территорию компактного проживания этнических греков.
Реализация этого плана означала бы усиление политического
и культурного господства фанариотов в княжествах. Консоли-
дация фанариотского режима наверняка повлекла бы усиление
греческой эмиграции в Молдавию и Валахию в еще большем
масштабе, чем то случилось в действительности спустя два де-
сятилетия, когда реформы, проведенные временной российской
1 Там же. Л. 242 об.
2 Там же. Л. 243.
3 Там же. Л. 243 об., примеч.
администрацией, открыли наконец возможности для инвести-

рования в экономику княжеств. С другой стороны, сохранение
и усиление политического господства фанариотов способство-
вало бы продолжению трений между ними и автохтонным бо-
ярством княжеств. В результате греки остались бы главными
врагами зарождающегося национального движения, что дало бы
России возможность играть роль арбитра в межэтнических от-
ношениях, подобную той, которую играли Габсбурги в Австро-
Венгрии после 1867 года.
Победа М. И. Кутузова под Рущуком в июне 1811 года и капи-
туляция османской армии под Слободзеей в ноябре того же года
позволили ускорить российско-османские переговоры о мире
в период, когда русско-французские отношения находились на
грани разрыва. В этих условиях Каподистрия сформулировал
проект военной диверсии против Иллирийских провинций Ос-
манской империи с целью отвлечения части французских сил
с главного театра предстоящего русско-французского противо-
стояния и подрыва французского влияния в европейской части
Османской империи. Каподистрия исходил из того, что проект
вселенской монархии, к реализации которого стремился Наполе-
он, угрожал существованию Османской империи не меньше, чем
России, и превращал султана в потенциального российского со-
юзника. Чтобы обеспечить содействие со стороны Порты, Капо-
дистрия предлагал вернуть ей Молдавию и Валахию, как только
османская сторона подтвердит российский протекторат в отно-
шении княжеств и согласится распространить его и на Сербию1.
Как только будет заключен российско-османский договор,
Каподистрия предлагал отправить часть дунайской армии в Ил-
лирию через земли, населенные славянами, «чей язык и ре-
лигия располагают их к России»2. Тем временем другая часть
армии должна была быть послана в Адриатику морем и, при
содействии британского флота, захватить Корфу, Бокку Котор-
скую и Рагузу. Даже если предполагаемая диверсия не заставит
Австрию отказаться от поддержки Наполеона, Каподистрия
1 Каподистрия. Mémoire sur une diversion à opérer dans le Midi de l’ Europe

en cas de guerre entre la Russie et la France. 1811 г. // АВПРИ. Ф. 133. Оп. 468.
Д. 11607. Л. 301.
2 Там же. Л. 302.
предполагал привлечь на сторону России венгров, обещав вос-

становить их древние привилегии. Наконец, диверсия в отно-
шении Иллирийских провинций должна была положительно
повлиять на тирольцев и швейцарцев, а также приободрить ис-
панское сопротивление наполеоновской оккупации1. В случае
если Порта откажется заключать наступательный союз с Рос-
сией и останется на стороне Франции, Каподистрия предлагал
создать корпус из болгарских и других славянских доброволь-
цев и отправить Черноморский и Балтийский флоты к проли-
вам, а также поднять восстание в Европейской Турции. Присут-
ствие великого князя Константина в Дунайской армии должно
было усилить действие более меркантильных средств влияния
на православных подданных Порты, например денежных по-
дарков славянским предводителям или переговоров с мятежны-
ми пашами. Одновременно российское правительство должно
было распространять слухи обо всех этих приготовлениях по-
средством фанариотов, греков и армян, дабы вызвать панику
среди мусульманского населения Константинополя и тем са-
мым вынудить Порту подписать необходимый России договор
о наступательном союзе2.
Этот план обратил на себя внимание Александра I благода-
ря посредничеству адмирала П. В. Чичагова, бывшего, как и Ка-
подистрия, другом семьи Скарлата Стурдзы и приходившегося
последнему соседом по поместью. Сын екатерининского коман-
дующего Балтийским флотом Павел Васильевич Чичагов после-
довал по стопам отца и стал морским министром в 1802 году.
Конфликты с другими министрами заставили Чичагова подать
в отставку в 1811 году, однако он сохранил доступ к императору
в качестве генерал-адъютанта. В апреле 1812 года Александр I на-
значил Чичагова новым главнокомандующим Дунайской армией
1 Там же. Л. 303–304.
2 Там же. Л. 305 об. — 308 об. Несмотря на панславистские коннотации его
плана, сам Каподистрия совсем не был панславистом. Он сомневался в воз-
можности формирования корпуса из 50 или 60 тысяч южных славян, как это
предлагали сделать некоторые российские военные и дипломаты. В целом Ка-
подистрия советовал не идеализировать южных славян или степень влияния
православной церкви на них. Как высокообразованный грек, Каподистрия
рассматривал славян как «вооруженных полуварваров», которые могут быть
полезны России, только если их хорошо вооружить и хорошо им заплатить:
Там же. С. 302–302 об.
и генерал-губернатором Молдавии и Валахии. Император велел

Чичагову искоренить злоупотребления в местном управлении
княжеств, заключить союз с Османской империей и мобили-
зовать балканских славян против Франции и Австрии (ввиду
того, что последняя выступила на стороне Наполеона)1. С этой
целью Чичагов был уполномочен обещать славянам независи-
мость и создание славянского царства, а также раздавать на-
грады, военные чины и денежные подарки славянским вождям2.
Однако этим смелым замыслам не суждено было исполнить-
ся по причине Бухарестского мира, спешно заключенного в се-
редине мая 1812 года предшественником Чичагова Кутузовым.
Согласно условиям мирного договора, Валахия и большая часть
Молдавии возвращались Османской империи, чья верховная
власть также признавалась и в отношении Сербии (с условием
предоставления последней автономии). Последнее обстоятель-
ство сильно расстроило вождя сербских повстанцев Карагеор-
гия Петровича и сделало практически невозможной мобилиза-
цию балканских славян. Договор также не содержал упоминания
о русско-османском наступательном союзе, и британский посол
в Константинополе не проявил ни малейшего интереса к про-
екту совместных действий против Иллирийских провинций
Французской империи. Вскоре Александр I приказал Чичагову
оставить княжества и идти на соединение с главными силами
Российской армии, отступавшими под натиском Великой ар-
мии Наполеона.
Бессарабский эксперимент Александра I

Во время прохождения российских войск через Бессарабию
Чичагов и Каподистрия, назначенный незадолго перед тем на-
чальником его дипломатической канцелярии, не упустили воз-
можности определить форму управления новоприобретенной
1 Антиавстрийское измерение данного проекта развилось в качестве реакции
на сообщения о заключении франко-австрийского союза. См.: Крылова Н. Б.
Проект адриатической экспедиции адмирала П. В. Чичагова, в 1812 г. // Изве-
стия ВГПУ. Исторические науки. 2015. № 97. С. 186–190.
2 Mémoires inédits de l’ Admiral Tchitchagoff. Berlin: F. Schneider, 1855. P. 6–9.
См.: Из записок адмирала Чичагова. Дела Турции в 1812 году // Русский архив.
1870. № 9. С. 1522–1551. См. также: Кассо. Россия на Дунае. С. 146–164.
Бессарабский эксперимент Александра I 93
территории1. Их предложения свидетельствовали о желании

компенсировать недостатки Бухарестского договора, оставив-
шего неопределенным будущее российских единоверцев в Ос-
манской империи. Чичагов и Каподистрия стремились превра-
тить Бессарабию в убежище для тех, кто скомпрометировал
себя в глазах Порты сотрудничеством с Россией во время по-
следней войны. В то же время новая область мыслилась ими
как нечто большее, чем просто способ обеспечить будущее от-
дельных сторонников России. Как и Иллирийские провинции
Османской империи на противоположной оконечности Балкан,
новоприобретенная область должна была помогать проециро-
вать российское влияние на этот регион. Для того чтобы вы-
полнить эту функцию, Бессарабия должна была стать образцом
просвещенного российского правления.
В своих докладах Александру I Чичагов отмечал, что «Бес-
сарабия — прекрасная страна», которая сулит многие преиму-
щества, если ей «дать несколько времени отдохнуть». Наряду
с освобождением от налогов на три года и нераспространением
на нее рекрутской повинности Чичагов, под очевидным влия-
нием Каподистрии, рекомендовал императору «ничего не делать,
ничего устраивать, чего не требуют местные нужды»2. В резуль-
тате «Правила для управления Бессарабией», написанные летом
1812 года Каподистрией и его другом и будущим сотрудником
Александром Скарлатовичем Стурдзой (сыном молдавского бо-
ярина-эмигранта Скарлата Стурдзы), не преследовали цель за-
менить местные институты российскими. Наоборот, «Правила»
предписывали областной администрации руководствоваться
местными законами и сохраняли молдавский (румынский) язык
в судопроизводстве3. Одновременно написанная Каподистри-
ей инструкция Чичагова первому бессарабскому губернатору
1 О российской политике в Бессарабии в 1810-х гг. см.: Jewsbury. The Russian

Annexation of Bessarabia. P. 55–118; Кушко А., Таки В., при участии Гром О. Бес-
сарабия в составе Российской империи, 1812–1917. М.: Новое литературное
обозрение, 2012. C. 108–127.
2 Чичагов — Александру I. 6 августа 1812 г. // СИРИО. 1871. Т. 6. С. 28–29.
3 Правила для временного управления Бессарабии // Записки Бессарабского
статистического комитета. Т. 3. С. 109–110. О роли А. С. Стурдзы в разработке
«Правил» см.: Ghervas S. Réinventer la tradition. Alexandre Stourdza et l’Europe
de la Saint-Alliance. Paris: Champion, 2008. P. 62–63.
(и по совместительству его другу и соседу по поместью) Скар-

лату Стурдзе предписывала «искусным образом обратить на сию
область внимание пограничных народов». «Последняя война за-
нимала умы и надежды молдаван, валахов, греков, болгар, сер-
бов и всех народов, привязанных к России», — отмечалось в ин-
струкции. Однако с отступлением российской армии на север
для борьбы с наполеоновским вторжением «дух сих народов мо-
жет впасть в порабощение, и неприятели наши овладеют ими».
Вот почему было принципиально важно «сохранить привязан-
ность сих народов и охранить их от влияния наших врагов»1.
Даже сам факт того, что Александр I уделил внимание Бес-
сарабии и утвердил «Правила» накануне решающего сражения
с Наполеоном, свидетельствует о значении, которое он прида-
вал этой области как российскому противовесу Иллирийским
провинциям Французской империи. Бессарабский эксперимент,
начавшийся по инициативе Чичагова и Каподистрии, продол-
жился в последующие годы, несмотря на то что европейские
кампании 1813–1814 годов и последовавший за ними Венский
конгресс целиком поглотили внимание российского императо-
ра. В то время как неудачные действия Чичагова на Березине
в ноябре 1812 года привели к его отставке, карьера Каподистрии,
напротив, пошла вверх, и в начале 1814 года он был назначен
российским статс-секретарем по иностранным делам, куриро-
вавшим прежде всего восточную политику России. Это дало
ему возможность поддержать политику Бессарабской автономии
в начале 1816 года, когда император наконец обратился к вопро-
сам управления империей, давно требовавшим его внимания.
К этому времени беспорядки в областной администрации
и злоупотребления чиновников поставили смелые замыслы
1812 года на грань краха2. Каподистрия склонен был объяснять
такое развитие событий «присущими краю пороками» и тем, что
«страна получила только молдавское, т. е. турецкое воспитание»3.
1 Правила для временного управления Бессарабии. C. 111.

2 См. более подробное рассмотрение этого периода в: Кушко А., Таки В. Бес-
сарабия в составе Российской империи. C. 154–159.
3 Каподистрия — Бессарабскому наместнику А. Н. Бахметьеву. 4 июня
1816 г. // История Молдавии. Документы и материалы / Ред. К. П. Кржанов-
ская, Е. М. Руссев. Кишинев: Госиздат, 1957. Т. 2. С. 206.
Чтобы исправить ситуацию, Александр I назначил военного гу-

бернатора Подолии генерал-лейтенанта А. Н. Бахметьева своим
полномочным наместником в Бессарабии с целью «указать ей
гражданское управление, соответственное с ее нравами, обыча-
ями и законами». Наместник имел право личного доклада им-
ператору по всем вопросам, касавшимся управления области1.
Бахметьев получил указание составить областное правление
из местных жителей, чье знание местных обычаев способство-
вало бы окончательному определению формулы бессарабской
автономии. «Можно ли надеяться, — вопрошал автор инструк-
ции Бахметьеву, — чтобы щастие какого бы то ни было наро-
да устроилось через принуждение, чтобы он переменил свой-
ство свое и подчинил его образу правления, совсем для него
чуждого?»2 Главной задачей наместника стала разработка Бес-
сарабского устава, который должен был заменить «Правила»
1812 года. Проект устава должен был определить права и обя-
занности всех социальных групп, предписать способ избрания
членов в областные и уездные органы, обеспечить осуществле-
ние судопроизводства на молдавском языке и в соответствии
с местными законами, а также заложить основы областной по-
лиции и пограничной стражи3.
Назначение подольского военного губернатора бессарабским
наместником весной 1812 года весьма символично. Присоединен-
ная к Российской империи в результате второго раздела Польши
Подолия была территорией, в которой социально доминирова-
ла польская знать. В первые два десятилетия, последовавшие
за российской аннексией, отношения между империей и поль-
ской элитой оставались неопределенными, особенно в услови-
ях противостояния России революционной и наполеоновской
Франции. В ответ на создание Наполеоном Великого герцогства
Варшавского в 1807 году Александр I дал сигнал полякам о своей
1 См.: Высочайшее повеление, объявленное Комитету министров графом

Аракчеевым. О назначении в Бессарабской области полномочного наместни-
ка. 26 мая 1816 г. // ПСЗ. Сер. 1. № 26289. Т. 33. С. 866–868.
2 См.: Записка, приложенная к Высочайшему рескрипту Его Императорско-
го Величества и служащая полномочному Наместнику руководством к об-
разованию правления Бессарабской области. 21 мая 1816 г. // РГИА. Ф. 1286.
Оп. 2. Д. 70. Л. 26.
3 Там же. Л. 30–33.
готовности предоставить им широкую автономию в составе Рос-

сийской империи1. Несмотря на массовое участие поляков в на-
полеоновской кампании 1812 года, российский император создал
в 1815 году королевство Польское со своей конституцией, свя-
занное с Россией лишь посредством личной унии2. Александр I
даже рассматривал возможность включения в его состав «зе-
мель от Польши возвращенных» в результате второго и третье-
го разделов3. В 1816 году политика сотрудничества с польскими
элитами на западных окраинах шла полным ходом, и решение
назначить подольского губернатора бессарабским наместником
может свидетельствовать лишь о том, что император рассматри-
вал Бессарабию в качестве одной из западных окраин России.
В инструкциях Бахметьеву отмечалось, что политика в от-
ношении Бессарабии «находится в полном соответствии с тою,
которую Его Императорскому Величеству было угодно принять
в отношении других территорий приобретенных в правление Его
Императорского Величества»4. Отсылка к Великому княжеству
Финляндскому и Царству Польскому здесь очевидна, как и ожида-
ние, что бессарабское дворянство сыграет ту же роль в областном
управлении, которую играли польские и финские элиты в своих
регионах. Назначение подольского губернатора бессарабским на-
местником свидетельствовало о намерении императора уважать
привилегии бессарабской знати; свидетельствовало об этом и его
указание разработать новый устав на основании местных законов
1 О политике Наполеона в Польше см.: Blackburn Ch. Napoleon and the Szlachta.
Boulder, Colorado: East European Monographs, 1998. О российской политике
в «польских» губерниях см.: Долбилов, Миллер. Западные окраины Россий-
ской империи. С. 75–78. См. также сравнительное исследование российской,
австрийской и прусской политики на территориях бывшей Речи Посполитой:
Wadycz P. The Lands of Partitioned Poland, 1795–1918. Seattle: University of Washing-
ton, 1993. О намерении Александра I предоставить полякам автономию нака-
нуне вторжения Наполеона см.: Zawadzki. A Man of Honor. P. 194–195, 200–204.
2 О создании Царства Польского и его существовании в составе Российской
империи см.: Долбилов, Миллер. Западные окраины Российской империи. С. 83–
94; Thackeray F. Antecedents of Revolution: Alexander I and the Polish Kingdom,
1815–1825. Boulder, Colorado: East European Monographs, 1980.
3 Это намерение вызвало большое недовольство среди русского дворянства
и стало одним из источников заговора декабристов: Долбилов, Миллер. За-
падные окраины Российской империи. С. 90–91.
4 Записка, приложенная к Высочайшему рескрипту // РГИА. Ф. 1286. Оп. 2.
Д. 70. Л. 25–26.
и обычаев. Таким образом, политика бессарабской автономии

была связана с политикой Александра I в отношении польских
элит, которая, в свою очередь, определялась противостоянием
с Наполеоном. Речь идет не просто о типологическом сходстве,
но о прямой взаимосвязи: Бахметьев привез с собой в Бессара-
бию свою польскую канцелярию, начальник которой, Н. А. Кри-
ницкий, и стал главным автором Бессарабского устава 1818 года1.
По прибытии в Кишинев наместник сконцентрировался на
разработке Устава. Результатом его усилий стал «Проект главных
оснований к образованию внутреннего гражданского управле-
ния в Бессарабской области», который составил основу Устава
1818 года2. Он предполагал создание в области Верховного со-
вета, состоящего из наместника, гражданского губернатора, ви-
це-губернатора, председателей уголовного и гражданского судов
и четырех депутатов бессарабского дворянства, избираемых на
три года. Совет представлял собой высший исполнительный ор-
ган и суд последней инстанции. Те решения Верховного совета,
которые ни в чем не противоречили российскому законодатель-
ству, вступали в силу незамедлительно, хотя и могли быть впо-
следствии оспорены в Государственном совете или Министер-
стве юстиции. Большая часть членов уголовного и гражданского
судов избиралась бессарабским дворянством, как и члены ис-
правничеств и уездных судов3.
Проект Устава развивал принципы «Правил» 1812 года и пред-
полагал создание бессарабской автономии, основанной на мест-
ных особенностях. После предварительного утверждения в Пе-
тербурге в 1817 году Устав образования Бессарабской области
был утвержден Александром I после встречи с представителями
бессарабского дворянства в Кишиневе в апреле 1818 года. Тем
самым, Устав стал своего рода соглашением между императором
и представителями местной элиты. Бессарабское дворянство по-
лучило широкие возможности участия в местном управлении,
1 Вигель Ф. Ф. Замечания на нынешнее состояние Бессарабской области //

Вигель Ф. Ф. Записки Филиппа Филипповича Вигеля. M.: Университетская
тип., 1892. Т. 6. С. 4 (отдельная пагинация).
2 Материалы для новейшей истории Бессарабии // Записки Бессарабского
статистического комитета. Т. 3. С. 147.
3 Там же. С. 150, 152.
основанном на местной правовой традиции и обычаях. Взамен

император требовал, чтобы они не рассматривали «народный
характер» области и «особый образ управления» в качестве уз-
косословной привилегии. В своем рескрипте Бахметьеву Алек-
сандр I подчеркивал, что его «намерение не клонится к тому,
чтобы сие безмерное благо и все от него проистекающее были
исключительным уделом одного сословия жителей; все должны
иметь участие к тому в справедливой мере»1.
Риторика правления, сообразного с местными особенно-
стями, сопровождавшая разработку и введение Бессарабского
устава 1818 года, помогала заполнить пробелы имперской ле-
гитимности. К началу XIX столетия (а в ряде случаев и ранее)
продолжающаяся территориальная экспансия привела к исчер-
панию потенциала российской имперской мифологии. Никакое
риторическое изощрение не позволяло оправдать присоедине-
ние Финляндии, Польши или Бессарабии в рамках «собирания
русских земель» или вступления в наследство Золотой Орды2.
Чтобы легитимизировать вхождение этих территорий в состав
России, самодержавию потребовалось инкорпорировать в свой
дискурс элементы местных политических традиций, а также
придать последнему более систематическую форму.
Для достижения этих, несколько противоречивых, целей
Александр I избрал риторику современного ему конституцио-
нализма, однако придал ему своеобразное звучание3. Консти-
туционные режимы, принятые в 1809 и 1815 годах в Финляндии
и Польше, обеспечивали взаимодействие с местными элитами
и в то же время представляли собой модели организации местно-
го управления для других регионов империи. Речь Александра I
1 Рескрипт Александра I — А. Н. Бахметьеву. 29 апреля 1818 г. // ПСЗ. Сер. 1.
№ 27357. Т. 35. С. 222.
2 Каппелер А. Формирование Российской империи в XV — начале XVIII века:
Наследство Византии, Руси и Орды // Российская империя в сравнительной
перспективе / Ред. А. И. Миллер. M.: Новое изд-во, 2004. С. 94–116.
3 Существует обширная литература о проектах реформ в царствование Алек-
сандра I. См.: Предтеченский А. В. Очерки общественно-политической истории
России в первой четверти XIX века. M.; Л.: Академия наук СССР, 1957; Мина-
ева Н. В. Правительственный конституционализм и передовое общественное
мнение в России в начале XIX в. Саратов: Саратовский университет, 1982; Ми-
роненко. Самодержавие и реформы; LeDonne J. Administrative Regionalization in
the Russian Empire, 1802–1826 // Cahiers du Monde Russe. 2002. Vol. 43. P. 5–34.
на открытии первой сессии Польского сейма в 1818 году, напи-

санная самим императором при участии Каподистрии, иллю-
стрирует исходные посылки такого конституционализма:
Образование, существовавшее в вашем крае, дозволяло мне ввести

немедленно то, которое я вам даровал, руководствуясь правилами
законно-свободных учреждений, бывших непрестанно предметом
моих помышлений, и которых спасительное влияние надеюсь я, при
помощи Божией, распространить и на все страны, Провидением по-
печению моему вверенные. Таким образом, вы мне подали средство
явить моему Отечеству то, что я уже с давних лет ему приготовляю,
и чем оно воспользуется, когда начала столь важного дела, достигнут
надлежащей зрелости1.
Из этого пассажа очевидно, что: 1) император находил возмож-

ным предоставить Польше конституцию ввиду предшествовав-
шего политического развития этой страны; 2) что он находил
Польшу более цивилизованной, чем остальные части Россий-
ской империи; 3) что император рассматривал как саму поль-
скую конституцию, так и сходные установления, которые он
собирался ввести в других частях империи, в качестве благо-
склонного дара со своей стороны, а не как уступку каким-ли-
бо требованиям или как необходимое признание каких-либо
исторических привилегий.
Несмотря на заключавшиеся в ней обещания, варшавская
речь Александра I вызвала недовольство со стороны русско-
го дворянства и чиновничества, напоминающее реакцию ве-
ликорусского дворянства на привилегии балтийских немцев
и украинской казачьей старшины, проявившуюся во время ра-
боты Уложенной комиссии в 1767–1769 годах2. В обоих случаях
1 См. речь Александра I на открытии Польского сейма, 15 марта 1818 г.: Ве-
личайшие речи русской истории. От Петра Великого до Владимира Путина /
Ред. А. Клименко. М.: Алгоритм, 2014. С. 36.
2 Мадарьяга И. Россия в эпоху Екатерины Великой. M.: НЛО, 2002. C. 283. Об
административной ассимиляции этоих территорий и вызванных ею трени-
ях см.: Thaden E., Thaden M. Russia’s Western Borderlands, 1710–1870. Princeton,
NJ: Princeton University Press, 1984. P. 5–31, 96–120, 169–200; Kohut Z. Russian
Centralism and Ukrainian Autonomy: Imperial Absorbtion of the Hetmanate,
1760s–1830s. Cambridge, MA: Harvard Ukrainian Research Institute, 1988.
представители русского дворянства выразили свое недовольство

таким видением имперского пространства, в котором западные
окраины России представлялись российским правителям более
просвещенными, чем внутренние ее территории, и являлись
примером для последних1. В 1818 году участие Каподистрии
в формулировке такого подхода вызвало характерную реакцию
со стороны Василия Каразина: «Ах ты проклятая грецкая душа,
господин Д’Истрия! Каким ты языком заставляешь говорить на-
шего Александра с жалкого трона Варшавы! Чорт, тебя возьми,
каналью! Вот какими сахарями окружил себя Государь — вместо
Паниных, Зубовых и проч., и проч., которые у него без всякого
дела лежат в берлоге и сосут лапу. Неужели он не терпит ни-
чего русскаго?»2
Словно в ответ на подспудное недовольство русского дворян-
ства привилегиями, пожалованными элитам западных окраин,
Александр I указал своему представителю в Царстве Польском,
Н. Н. Новосильцеву, начать работу над Государственной уставной
грамотой, предполагавшей введение представительных учрежде-
ний во всех частях Российской империи3. Разработанный в 1818–
1820 годах в канцелярии Новосильцева, этот конституционный
документ предполагал деление империи на наместничества, каж-
дое из которых должно было состоять из нескольких губерний
«по мере народонаселения, расстояния, обширности и смотря
на нравы, обычаи и особые местные законы, жителей между со-
бой сближающие»4. Помимо общеимперских институтов, каж-
дое наместничество должно было иметь свои исполнительные
законодательные и судебные органы. Законодательные собрания
1 О реакции русского дворянства на речь Александра I перед Польским сей-

мом см.: Мироненко. Самодержавие и реформы. C. 159–161.
2 Цит. по: Сироткин В. Г. Борьба в лагере консервативного русского дворян-
ства по вопросам внешней политики после войны 1812 года и отставка Ка-
подистрии // Сироткин В. Г. Проблемы международных отношений и осво-
бодительных движений. М.: Государственный педагогический институт, 1975.
С. 41. Об отношении российской элиты к Каподистрии см.: Арш Г. Л. Россия
и борьба Греции за освобождение. С. 227–238.
3 О Государственной уставной грамоте см.: Вернадский Г. В. Государственная
уставная грамота Российской империи. Прага: Б. и., 1925; Мироненко. Само-
державие и реформы. C. 163–177.
4 Государственная уставная грамота Российской империи / Ред. Т. Шиманн.
Берлин: Готгеймер, 1903. С. 11.
наместничеств, называемые сеймами, должны были участвовать

в разработке местных законов, окончательное утверждение ко-
торых оставалось, однако, за императором1.
Наместнический принцип организации политического про-
странства империи представлял собой прямую противополож-
ность институциональным реформам первой половины Алек-
сандрова царствования2. В то время как создание министерств
и Государственного совета в 1802–1811 годах были шагом к цен-
трализации и бюрократизации, проекты разделения России на
наместничества, разрабатывавшиеся после 1815 года, можно рас-
сматривать как попытку возврата к «дворянской монархии» Ека-
терины Великой. В некотором смысле Государственная уставная
грамота Александра I была сходна с губернской реформой, осу-
ществленной Екатериной II в 1775 году. Эта реформа предоста-
вила дворянству широкие возможности для участия в местном
управлении и в то же время способствовала административной
ассимиляции окраин. Государственная уставная грамота также
сочетала принципы децентрализации и униформизации ад-
министративных практик и правовых режимов. Хотя местные
особенности служили основой разделения на наместничества,
Грамота также предполагала отмену Конституционной хартии
Царства Польского, ввиду нецелесообразности существования
двух конституций в одной империи3. Само Царство Польское
должно было превратиться в одно из наместничеств. Таким
образом, Государственная уставная грамота как бы тривиали-
зировала привилегированное положение Польши, Финляндии
и Бессарабии посредством распространения на остальную часть
империи политико-административных форм, первоначально
опробованных на этих окраинах.
Будучи наиболее амбициозным проектом реформ Алексан-
дра I, Государственная уставная грамота Российской империи
1 Там же. С. 25.
2 В каком-то смысле Государственная уставная грамота развивала Проект
учреждения наместничеств, разработанный в 1816 г. в канцелярии Новосиль-
цева или в Министерстве полиции А. Д. Балашева. См.: Институт генерал-
губернаторства и наместничества в Российской империи / Ред. И. Д. Луковская,
Д. И. Раскин. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2001. C. 72.
3 Проект соответствующего указа опубликован в: Вернадский. Государствен-
ная уставная грамота Российской империи. С. 42–43.
была готова уже в 1820 году, однако она так и не была введена
в действие. Более того, в последующее десятилетие произошло
значительное сокращение автономии западных окраин, включая
Бессарабию1. Чтобы объяснить эту смену подхода, необходимо
обратиться к европейской и восточной политике России после
1815 года. Как фактический министр иностранных дел Каподи-
стрия снова сыграл здесь важную роль. Основанная на ориги-
нальном видении посленаполеоновского порядка в Европе, его
политика оказала существенное влияние на положение Мол-
давии и Валахии. В то же время княжества стали тем местом,
в котором фактически решилась политическая судьба этого за-
мечательного деятеля.
Восточная политика России и миссия

Г. А. Строганова
Первые три или четыре года после заключения Бухарестского
мира были неактивным временем в восточной политике России.
Внимание Александра I, его дипломатов и военных было погло-
щено борьбой с Наполеоном, а затем участием в послевоенном
мирном урегулировании. Порта воспользовалась этим затишьем,
чтобы подавить Сербское восстание в 1813 году и восстановить
свои позиции на Дунае. Новоназначенные господари Молда-
вии и Валахии Скарлат Каллимахи (1812–1819) и Иоан Караджа
(1812–1818) стремились прежде всего удовлетворить требования
Порты относительно провизии, строительных материалов и ра-
бочей силы и зачастую игнорировали положения Бухарестского
мира, по которому княжества освобождались от османской дани
на двухгодичный срок. Со своей стороны, российский послан-
ник в Константинополе А. Я. Италинский и генеральный консул
в Молдавии А. А. Пини, не будучи способны подкрепить свои про-
тесты военными угрозами, были вынуждены ограничиться пере-
числением нарушений мирного договора со стороны Османов.
1 Более детальное рассмотрение взаимосвязи между бессарабской автономи-
ей, Государственной уставной грамотой и другими проектами реформ данно-
го периода можно найти в: Taki V. Construction of Center and Periphery in the
Reign of Alexander I. The Case of Bessarabia, 1812–1828 // The Enigmatic Tsar and
His Empire. Russia Under Alexander I, 1801–1825 / Eds. A. Kaplunovsky, I. Kusber,
B. Conrad. Berlin: Peter Lang, 2019. P. 317–338.
Восточная политика России и миссия Г. А. Строганова 103
Подобная ситуация не могла удовлетворить тех представи-

телей балканских элит, которые выступили на стороне России
в предыдущей войне и теперь были вынуждены томиться в из-
гнании вдали от родины. С окончанием войн в Европе и нача-
лом Венского конгресса некоторые из них попытались интерна-
ционализировать Греческий вопрос и вновь привлечь внимание
Александра I к балканским делам. Другие воспользовались на-
значением Г. А. Строганова новым российским посланником
в Константинополе для того, чтобы повлиять на направление
его деятельности. Составленные и одними, и другими записки
содержали в себе критику российской политики до 1812 года
и предлагали альтернативный курс в отношении княжеств, ос-
нованный на более общем видении российского преобладания
на Балканах.
Первая из этих записок была написана бывшим митропо-
литом Валахии Игнатием. Несмотря на его смещение в марте
1812 года и приказ Александра I переселиться в Крым, Игна-
тий остался на своем посту еще на несколько месяцев с поз-
воления российского главнокомандующего Кутузова. Однако
враждебность со стороны валашских бояр заставила Игнатия
опасаться за свое будущее после вывода российских войск из
княжеств1. Осенью 1812 года Игнатий покинул Валахию и обо-
сновался в Италии, не оставляя надежды вернуться на митро-
поличий пост в случае активизации восточной политики России.
Осенью 1814 года Игнатий прибыл в Вену к открытию Венско-
го конгресса для того, чтобы поднять Греческий вопрос вместе
с Каподистрией, с которым он поддерживал отношения еще со
времени существования Республики Семи Островов2.
В своей записке Ингатий указывал на то, что распростране-
ние просвещения среди балканских христиан способствовало
развитию среди них патриотических чувств наряду с привер-
женностью к православию, которое на протяжении столетий
1 См.: АВПРИ. Ф. 321. Оп. 530/3. Д. 105. Об опасении валахского митрополита

Игнатия оставаться в Валахии после выступления войск из этого края, 1812.
2 О деятельности Игнатия в Италии после 1814 г. см.: Kitromilides P. The Ortho-
dox Church and the Enlightenment: Testimonies from the Correspondence of
Ignatius of Ungrowallachia with G. P. Vieusseux // Religion and Politics in the
Orthodox World: The Ecumenical Patriarchate in the Modern Age. London: Rout-
ledge, 2019. P. 12–24.
обеспечивало их национальное существование1. Чтобы препят-

ствовать усилению влияния неправославных держав в регионе,
Россия должна была избегать в будущем ошибок, допущенных
оккупационными властями в княжествах во время последней
войны. Вместо того чтобы «угрожать молдаванам и валахам су-
ровостями военного управления», российская политика должна
была основываться на местном законодательстве, восходящем
к римскому праву, а также на древних обычаях и султанских
фирманах и господарских хрисовах2. Чтобы помешать Порте
«сделать Россию ненавистной в княжествах», необходимо было
обеспечить исполнение Бухарестского мирного договора, по-
ложить конец вторжениям османских начальников дунайских
крепостей на территорию княжеств, обеспечить сбор налогов
в соответствии с финансовыми регламентами Александра Ип-
силанти и Константина Морузи, введенными после Кючук-
Кайнарджийского мира, а также создать дунайский карантин
под надзором российского и австрийского консулов3. Обеспе-
чивая безопасность южных областей России, эти меры могли
сочетаться с усилиями, направленными на укрепление привер-
женности к ней со стороны других единоверных народов, пре-
жде всего греков. Игнатий рекомендовал привлекать молодых
греков в российские учебные заведения и делать пожертвова-
ния греческим филантропическим обществам, поддерживав-
шим греческих студентов в западных университетах. Местные
власти в Крыму и новоприобретенной Бессарабии должны были
основать греческие школы и типографии, а также способство-
вать развитию греческой торговли. Греция, утверждал Игнатий,
должна была «услышать язык… взывающий к ее уму и сердцу»4.
Еще более амбициозное, хотя и менее детализированное
видение восточной политики России содержалось в записке
бывшего валашского господаря Константина Ипсиланти, про-
живавшего в Киеве с момента своего смещения в 1807 году.
1 Митрополит Игнатий. Mémoire sur l’ état actuel de l’Empire Ottoman et
sur les moyens d’ y établir l’ influence russe. 27 октября 1814 г. // АВПРИ. Ф. 133.
Оп. 468. Д. 2309. Д. 105 об.
2 Митрополит Игнатий. Précis historique de la dernière guerre entre la Russie
et la Porte // Там же. Л. 117–125 об.
3 Митрополит Игнатий. Mémoire sur l’ état actuel de l’Empire Ottoman. Л. 107 об.
4 Там же. Л. 110–110 об.
Не оставлявший надежду вернуться на валашский трон Ипси-

ланти в двух записках, составленных в апреле и мае 1816 года,
советовал Александру I избрать более активную стратегию в вос-
точной политике1. Бывший господарь полагал падение Осман-
ской империи неминуемым и утверждал, что ни ее раздел, ни
ее сохранение в качестве «слабого соседа» не выгодны России.
Вместо этого Ипсиланти напомнил императору о Греческом
проекте Екатерины Великой и советовал объявить новую войну
Порте, занять ее европейские провинции и восстановить Грече-
скую империю под скипетром одного из своих младших братьев.
Вне зависимости от того, действительно ли Ипсиланти ве-
рил в реализуемость Греческого проекта или нет, его личный
интерес заключался в том, чтобы снова стать господарем Вала-
хии или Молдавии (а по возможности обоих княжеств). С этой
целью он вернулся к идеям Адама Чарторыйского, который
еще в бытность свою российским министром иностранных дел
в 1804–1806 годах предлагал создать «пояс малых государств,
почти полностью независимых и с вооруженными силами, на
которые Россия могла бы положиться в случае войны»2. После
того как будущее Молдавии, Валахии и Сербии будет обеспе-
чено таким образом, Россия может потребовать автономии для
Болгарии, которая тем самым превратится в «новую Сербию».
Для того чтобы усыпить бдительность Османов и продемон-
стрировать другим великим державам бескорыстие России, Ип-
силанти советовал вернуть Бессарабию в состав Молдавского
княжества. Эта рекомендация, безусловно, была сделана с при-
целом на возможное возвращение Ипсиланти на молдавский
трон (в 1799–1802, еще до назначения валашским господарем,
Константин Ипсиланти успел побывать господарем Молдавии).
Еще одна записка была написана близким сотрудником Ип-
силанти Мануком Мирзаяном (Манук-беем). Первоначаль-
но Манук-бей был клиентом знаменитого рущукского аяна
Мустафы-паши Байрактара, под покровительством которого
1 Константин Ипсиланти. Aperçu sur l’ état actuel de l’Empire Ottoman. 2 апре-
ля 1816 г. // АВПРИ. Ф. 133. Оп. 468. Д. 2309. Л. 132–144 об.; Он же. Des relations
de la Russie avec l’Empire Ottoman // Там же. Л. 173–184.
2 О ранних проектах Чарторыйского по созданию Славянского союза, кото-
рый включал бы польские земли и Балканы под эгидой России, см.: Zawadzki.
A Man of Honor. P. 74–77.
он превратился в одного из крупнейших османских банкиров

(саррафов). Во время Русско-османской войны 1806–1812 годов
Манук-бей держал в своих руках всю торговлю между Рущуком
и Бухарестом и был важным связующим звеном между противо-
стоящими державами. После гибели Мустафы-паши в 1808 году
он перешел на российскую службу по рекомендации Ипсиланти
и стал владимирским кавалером в качестве вознаграждения за
секретную информацию, которой он снабжал российское ко-
мандование. После заключения Бухарестского мира Манук-бей
перебрался в Трансильванию и, как и Игнатий, прибыл в Вену
к открытию конгресса. Там он получил разрешение Алексан-
дра I основать армянский город в Бессарабии и был произведен
в чин действительного статского советника. Хотя задуманный
город так и не был основан, Манук-бей продолжал снабжать
российское правительство секретной информацией, получаемой
у армянских купцов дунайских городов, у которых он пользо-
вался большим уважением вплоть до своей смерти в 1817 году
в результате падения с лошади1.
Как и митрополит Игнатий, Манук-бей критически отно-
сился к российской политике в отношении Молдавии и Вала-
хии. В своей записке он продемонстрировал неэффективность
российского протектората, перечислив многочисленные нару-
шения положений Бухарестского мира касательно княжеств.
Манук-бей сообщал, что каймакамы (представители) Иоана
Караджи и Скарлата Каллимахи, назначенные после заключе-
ния мира, сразу же начали собирать налоги, предназначавши-
еся для уплаты дани Порте, вопреки оговоренному в мирном
договоре освобождению княжеств от таковой на двухлетний
срок2. Чтобы заставить Порту вернуть княжествам незакон-
но собранную с них дань, Манук-бей предлагал сосредоточить
на границе российские войска и потребовать уступки молдав-
ской территории вплоть до реки Сирет, что составляло одно
из промежуточных требований российской стороны во время
мирных переговоров 1811–1812 годов, закончившихся уступкой
1 Миллер А. Ф. Мустафа Паша Байрактар. Османская империя в начале

XIX века. М.: Наука, 1947. C. 200–201, 422–423, сноска 69.
2 L’ annexe a la notice additionnelle ou mémoire pour servir d’ instruction au Baron
Stroganoff // АВПРИ. Ф. 133. Оп. 468. Д. 2309. Л. 229 об.
Бессарабии1. В качестве альтернативной стратегии российский

посланник в Константинополе мог требовать смещения Караджи
и Каллимахи и их замены господарями, избранными боярами,
при условии, что избранники обязуются исполнять положения
Бухарестского договора по части налогообложения2.
Записки Игнатия, Ипсиланти и Манук-бея попали в руки
Каподистрии, курировавшего восточную политику России на-
чиная с Венского конгресса. Как и все эти авторы, фактический
министр иностранных дел выступал за избрание Россией более
активной и настойчивой позиции в отношении Османской им-
перии. Уже во время работы конгресса Каподистрия постарался
убедить Александра I поднять Восточный вопрос и, в частно-
сти, требовать от Порты исполнения положений Бухарестско-
го мира, которые среди прочего предполагали предоставление
сербам автономии3. Каподистрия и А. С. Стурдза, ставший его
секретарем и конфидентом в данный период, полагали, что по-
добная поддержка Россией освободительных стремлений бал-
канских народов не противоречила ее борьбе с революцией
в Европе. Поскольку балканские народы были скорее данни-
ками, нежели подданными султанов, поддержка их требований
рассматривалась Каподистрией и Стурдзой как вполне совме-
стимая с политикой Священного союза, созданного для обес-
печения лояльности европейских подданных своим государям4.
В процессе разработки инструкций для нового российского
посланника в Константинополе Г. А. Строганова Каподистрия
еще раз изложил Александру I свое видение восточной политики
России. Он предлагал использовать многочисленные нарушения
Бухарестского договора Османами для того, чтобы вовсе отме-
нить это наспех заключенное и во многом неудовлетворитель-
ное соглашение. Вместо этого он советовал царю потребовать
1 Там же. Л. 232–232 об. В качестве прецедента Манук-бей указывал на ав-
стрийскую аннексию Буковины в 1774 г.
2 Там же. Л. 233–233 об.
3 Каподистрия. Соображения по поводу ноты относительно Сербии, Про-
ект циркулярной ноты А. К. Разумовского участникам Венского конгресса //
Внешняя политика России XIX и в начале XX века / Ред. A. O. Нарочницкий.
M.: Политиздат, 1972. Сер. 1. Т. 8. С. 193–195, 197–199. Далее — ВПР.
4 Достян И. С. Передовая общественная мысль и балканские народы. М.: На-
ука, 1981. C. 162, 165.
от Порты заключения нового соглашения и подкрепить это тре-

бование, в случае необходимости, демонстрацией силы. Чтобы
«избавить навсегда молдаван, валахов и сербов от произвольно-
го и притеснительного правления», Каподистрия предлагал пре-
вратить Молдавию, Валахию и Сербию в союзные государства
и посадить на их престолы немецких принцев, что позволило бы
«согласить все выгоды и уничтожить всякий предлог к подозре-
ниям». В качестве компенсации Порта могла бы получить право
закупки провизии в княжествах по умеренной цене. Одновремен-
но можно было бы «даровать княжествам европейское существо-
вание», поставив их «под защиту ручательства не только России
и Австрии, но даже, если нужно, Великобритании и Франции»1.
Приглашая другие европейские державы присоединиться к ре-
жиму протектората над княжествами, Россия могла преодолеть
подозрения и зависть с их стороны и продемонстрировать им
пример политики, которой будет придерживаться, «когда до-
ведется отдать Эллинам наследство их предков». Тем временем
экономическое развитие Молдавии, Валахии и Сербии застави-
ло бы других христианских подданных султана «возлагать свои
упования… на справедливость и щедрость России»2.
Александр I нашел программу действий, предложенную Капо-
дистрией, «хорошо продуманной», но неприемлемой, поскольку
она требовала «выстрелить из пушки» и тем самым поставить
под вопрос хрупкий мир, только что установившийся в Европе.
«Деятели революции ничего бы так не желали, как разрыва между
мной и турками», — отметил царь, демонстрируя свое нежелание
рисковать сотрудничеством с другими европейскими монархами
в деле подавления революции3. Ответ Александра I свидетель-
ствует о том, что «возвышенный мистицизм» Священного союза
был чем-то большим, чем просто хитрым прикрытием, под кото-
рым, по утверждению некоторых авторов, русский царь якобы
преследовал реальные геополитические интересы4. Восточная
1 См. пересказ разговора Каподистрии с Александром I в: Каподистрия.

Aperçu de ma carrière publique // СИРИО. 1868. Т. 3. С. 210–211.
2 Там же. С. 211–212.
3 Там же. С. 212.
4 Kissinger H. A World Restored: Metternich, Castlereagh, and the Problems of
Peace, 1812–22. Boston: Houghton Mifflin, 1973. P. 159.
политика Александра I по факту соответствовала консерватив-

ным принципам международного порядка, установившегося при
непосредственном участии России в постнаполеоновской Евро-
пе. Хотя османский султан не входил в Священный союз, царь
отказался ставить под сомнение существование Османской им-
перии на Венском конгрессе или в последующие годы1.
Каподистрия был вынужден отказаться от своего плана «с тя-
желым сердцем»2. Хотя он и передал Строганову записки Игна-
тия, Ипсиланти и Манук-бея, инструкции, составленные им для
нового посланника, существенно отличались от предложений
этих авторов и его собственных предпочтений. Строганов дол-
жен был убедить Порту в дружественном расположении рос-
сийского императора и в его желании упрочить мир и согласие
в отношениях между султаном и его христианскими подданны-
ми посредством исполнения существующих русско-османских
договоров3. Инструкции, полученные Строгановым, исключали
возможность новой войны с Османской империей и запрещали
ему использовать угрозу войны в качестве средства давления на
османское правительство4. Сознательный отказ Александра I от
использования своих преимуществ негативно повлиял на ход пе-
реговоров Строганова с Портой, которые вскоре зашли в тупик.
Посланник должен был добиться удовлетворения российских
коммерческих интересов и прекращения притеснений, чинимых
российским подданным в османских владениях, положить ко-
нец османским нарушениям общей границы в Азии и способ-
ствовать признанию Портой сербской автономии. В отношении
1 См.: Bourquin М. Histoire de la Sainte-Alliance. Geneve: Georg, 1954; Ley F.

Alexandre Ier et sa Sainte-Alliance. Paris: Fischbacher, 1975.
2 Каподистрия. Aperçu de ma carrière publique // СИРИО. 1868. Т. 3. С. 212.
3 В своем рескрипте Строганову от 30 июня 1816 г. Александр писал, что ис-
полнение Бухарестского договора принесет Порте многие преимущества: «На-
ступит мир с ее подданными — христианами, которые получат удовлетворение;
ее благодетельная власть распространится на бунтующие провинции, ставя-
щие ее перед тягостным выбором: оказаться свидетельницей раздела своих
владений или способствовать установлению в империи иностранного влия-
ния. Она, наконец, избавится от этого влияния. Восстановив по-настоящему
свою роль независимой державы, Порта будет использовать сама и для соб-
ственного блага находящиеся в ее распоряжении огромные ресурсы»: ВПР.
Сер. 2. Т. 1. С. 211.
4 См. инструкции Строганову: Там же. С. 173–175.
княжеств Строганов требовал компенсации местным жителям

за незаконные поборы и трудовые повинности, которые им
пришлось нести в первые годы после заключения мира, а так-
же двухлетнего освобождения княжеств от дани в соответствии
с Бухарестским мирным договором. Строганов настаивал и на
признании Портой неприкосновенности представителей госпо-
дарей в Константинополе. Наконец, он потребовал возвращения
княжествам земель, отчужденных в свое время в райи дунай-
ских крепостей, что так и не было сделано Османами, несмотря
на то что это положение было включено еще в Кючук-Кайнар-
джийский договор и недавно подтверждено Бухарестским ми-
ром. Однако Порта отказалась обсуждать все эти вопросы до
тех пор, пока Россия не вернет ей Азиатское побережье Черно-
го моря, и отвергла предложение Строганова рассмотреть вза-
имные претензии1.
Общий тон восточной политики России после 1815 года не
только не позволял Строганову добиться исправления прошлых
нарушений российско-османских соглашений, но и существенно
ограничивал его возможности препятствовать новым наруше-
ниям. Характерным в этом смысле был обмен между Строгано-
вым, Портой и российским Министерством иностранных дел
относительно нарушений финансовых положений хатт-и ше-
рифа 1802 года, подтвержденных Бухарестским миром. Хотя
хатт-и шериф отменял все новые налоги, введенные в кня-
жествах после 1783 года, молдавский господарь Скарлат Кал-
лимахи попытался повысить косвенные налоги (так называ-
емые русуматы) на миллион пиастров, что было немедленно
опротестовано российским консулом А. Н. Пизани в ноябре
1817 года2. Месяц спустя российский генеральный консул в Бу-
харесте А. А. Пини опротестовал подобную же меру со стороны
1 См. резюме переговоров Строганова в циркуляре российского МИДа, ра-
зосланном в конце 1819 г.: Des relations de la Russie avec la Porte Ottomane et
la Perse. 23 декабря 1819 г. // ПСЗ. Сер. 2. Т. 3. С. 212–213; Exposé sommaire des
relations entre la Russie et la Porte depuis l’ année 1812 et énoncé de l’ opinion de
l’ empereur sur l’ état actuel de négociation. 27 декабря 1819 г. // Там же. С. 285–
289, представленное Строгановым Порте во время конференции 19 февра-
ля 1820 г.
2 Пизани — Каллимахи. 17 ноября 1817 г. // ВПР. M.: Политиздат, 1977. Сер. 2.
Т. 2. С. 66–68; Строганов — Нессельроде. 2 января 1818 г. // Documente privitoare
la istoria românilor / Ed. N. Hodoș. Bucharest, 1916. Vol. 18. P. 374–375.
валашского господаря Иоана Караджи1. Сообщения консулов

послужили основой для двух нот, адресованных Строгановым
Порте в феврале и апреле 1818 года, в которых посланник по-
требовал, чтобы господари «всегда уважали представления рос-
сийского министра и консулов» в налоговых вопросах2. В своем
докладе Министерству иностранных дел Строганов предлагал
оказать давление на господарей, чей семилетний срок правления
(установленный хатт-и шерифом 1802 года) истекал в 1819 году.
Посланник рассматривал возможность раннего смещения осо-
бенно непокорного Каллимахи и даже предлагал министерству
несколько кандидатур вместо него3.
Однако жесткая позиция, занятая Строгановым, не была под-
держана в Петербурге. Уже в начале 1818 года Нессельроде писал
ему, что смещение господарей, представлявшееся логическим на-
казанием за злоупотребления, противоречит интересам России,
поскольку произошло бы до истечения семилетнего срока, на
соблюдении которого настаивала сама Россия с 1802 года4. На-
стойчивость Строганова, вероятно, обеспокоила Александра I,
который стремился продемонстрировать свои миролюбивые на-
мерения в преддверии Ахенского конгресса Священного союза,
назначенного на осень 1818 года. В результате Каподистрия, со-
провождавший императора в его поездке по Бессарабии и Ново-
россии в апреле и мае 1818 года, написал Строганову из Одессы,
что его агрессивность подрывает миролюбивый образ России
в глазах европейских держав. Каподистрия напомнил послан-
нику о недопустимости войны с Османами и порекомендовал
ему избрать «дружелюбную и пассивную позицию» в перегово-
рах с ними. Такая политика должна была убедить европейские
кабинеты, что Россия стремится лишь обеспечить исполнение
1 См.: Пини — Карадже. 20 декабря 1817 г.; Пини — Строганову. 25 декабря
1817 г. // ВПР. Сер. 2. Т. 2. С. 121–122, 130–135 соответственно. И Каллимахи,
и Караджа увеличивали размер русуматов, т. е. налогов на вино, мед и овец,
доходы от которых пополняли личную казну господаря, в отличие от прямо-
го налога (бира), который шел на выплату дани Порте.
2 Как это предписывал хатт-и шериф 1802 г., см.: Recueil / Ed. G. Nouradunghian.
Vol. 2. C. 64. Две ноты Строганова Порте опубликованы в: Documente privitoare
la istoria românilor / Ed. N. Hodoș. Vol. 18. P. 375–376; ВПР. Сер. 2. Т. 2. С. 318.
3 Строганов — Нессельроде. 16 февраля 1818 г. // Там же. С. 238.
4 Нессельроде — Строганову. 5 января 1818 г. // Documente privitoare la istoria
românilor / Ed. N. Hodoș. Vol. 18. P. 377.
условий Бухарестского мира и что российское правительство

будет соблюдать статус-кво, даже если Порта откажется от даль-
нейших переговоров1. Строганову ничего не оставалось, кро-
ме как посетовать на то, что Россия «жертвует своими права-
ми и интересами в Леванте ради сохранения мира в Европе»2.
Порта, по-видимому, осознала, что демарши Строганова не
будут подкрепляться реальной силой, и воспользовалась воз-
можностью подорвать российское влияние на своих православ-
ных подданных. Хотя османское правительство официально
и не оспаривало принцип российского протектората над Мол-
давией и Валахией, его действия ставили под вопрос реаль-
ность этого протектората. Так, в ноябре 1817 года молдавский
господарь Скарлат Каллимахи отказался принимать ноту рос-
сийского консула Пизани, который опротестовал нарушение
финансовых положений хатт-и шерифа 1802 года, и Порта не
сразу отреагировала на протесты самого Строганова по поводу
того, что он находил оскорбительным для достоинства России3.
Османское правительство быстро отменило налог, незаконно
введенный Каллимахи, но продолжало оправдывать его реше-
ние не принимать ноту Пизани. Порта настаивала на том, что
право «представления» есть только у российских посланников
в Константинополе, но не у российских консулов в княжествах4.
Российские дипломаты и вопросы

внутреннего управления Молд авии и Валахии
Трения внутри молдавских и валашских элит составляли другую
проблему восточной политики России после 1815 года. Издан-
ный под нажимом Петербурга хатт-и шериф 1802 года хорошо
1 Каподистрия — Строганову. 6 мая 1818 г. // ВПР. Сер. 2. Т. 2. С. 362–363.

2 Строганов — Нессельроде. 1 июня 1818 г. // Там же. С. 389.
3 Как сообщал Строганов Нессельроде 16 февраля 1818 г.: Там же. С. 234.
См. также ноту Строганова Порте от 12 апреля 1818 г.: Там же. С. 310–314.
В своем письме Каподистрии от 1 февраля 1818 г. Каллимахи оправдывал
свое решение ввести новый налог обесцениванием османской монеты, а так-
же ростом цен на облагаемые налогом продукты: Там же. С. 773, сноска 115.
4 Позиция османского правительства была изложена в ноте от 7 мая 1818 г.:
Там же. С. 791, сноска 147. См. также: Строганов — Нессельроде. 15 апреля
1818 г. // Documente privitoare la istoria românilor / Ed. N. Hodoș. Vol. 18. P. 380–381.
Российские дипломаты и вопросы внутреннего управления Молдавии и Валахии 113
иллюстрирует неоднозначную роль России в борьбе «авто-

хтонного» и «греческого» элементов среди боярства княжеств.
Хатт-и шериф предписывал господарям «предоставить местным
уроженцам государственные должности», однако в то же время
позволял им назначать на государственные должности «честных
греков, образованных и достойных этих постов»1. В своем отчете
Александру I российский посланник в Константинополе В. С. То-
мара, способствовавший принятию хатт-и шерифа, признавал,
что в плане отстранения греков от государственных должностей
в княжествах, чего требовали природные молдавские и валаш-
ские бояре, «можно было сделать более, но не должно терять из
виду службы здешних греков полезных министрам вашего в-ва»2.
После 1812 года имевшие место ранее трения между господа-
рями-фанариотами и их греческими клиентами, с одной сторо-
ны, и природным боярством, с другой, возобновились с новой
силой. Сразу же после вступления на валашский трон Иоан Ка-
раджа сослал лидеров автохтонных бояр Григоре Гику, Констан-
тина Бэлэчяну и Константина Филипеску. В 1817 году после не-
удачного заговора против господаря Филипеску был выслан из
страны и вскоре умер при загадочных обстоятельствах3. Сходные
трения существовали и в Молдавии, где видные природные бо-
яре, отстраненные от государственных постов господарем Кал-
лимахи, составили партию, которая начала активно доносить
российским властям о господарских злоупотреблениях. Эти до-
несения заключали в себе различные предложения реформ, ко-
торые вскоре составили повестку дня российских дипломатов.
В декабре 1816 года молдавские ворники Константин Гика и Лу-
пул Бальш пожаловались на злоупотребления Каллимахи быв-
шему молдовлахийскому экзарху Гавриилу, ставшему тем време-
нем митрополитом Кишиневским и Хотинским4. Бояре указали
на то, что господарь проигнорировал двухлетнее освобождение
1 См. текст хатт-и шерифа 1802 г. в: Recueil / Ed. G. Noradoughian. Т. 2. С. 65.

2 Томара — Александру I. 16 сентября 1802 г. // ВПР. M.: Политиздат, 1960.
Сер. 1. Т. 1. С. 302.
3 Международные отношения на Балканах, 1815–1830 / Ред. В. Н. Виноградов.
M.: Наука, 1983. С. 84.
4 Гика и Бальш — Гавриилу. 15 декабря 1816 г. // Сборник исторических мате-
риалов, извлеченных из архива Собственной Е. И. В. канцелярии. Т. 7. С. 348.
от дани, предписанное Бухарестским миром, что лишило княже-

ство столь необходимого ему отдыха после пяти с половиной лет
войны и оккупации. Согласно Гике и Бальшу, «князь со своими
греками» взимали с населения в десятикратном размере продо-
вольствие и строительный материал для дунайских крепостей
и Константинополя и обогащались от продажи избытка1. Госпо-
дарь также монополизировал экспорт кукурузы и скота в Венгрию,
что разоряло молдавских купцов и грозило голодом жителям.
Для пущего увеличения своих доходов Каллимахи прибег
к продаже боярских титулов не только боярским слугам (чоко-
ям), писцам и волостным старостам (околашам), но и «лавочни-
кам, пирожникам, мясникам и дубильщикам кож», что унижало
достоинство истинных бояр2. По утверждению Гики и Бальша,
злоупотребления господаря в судебной сфере позволили ему
нажить миллион пиастров и вызвали разорение целых семей.
Каллимахи не чурался вымогать деньги даже у захваченных им
бандитов, отпуская их затем на волю для продолжения разбоя3.
С помощью нескольких епископов и митрополита господарь же-
стоко подавлял все проявления сопротивления. Один из пред-
ставителей боярской оппозиции, попытавшийся донести Порте
о злоупотреблениях, был схвачен в Константинополе по при-
казу Каллимахи и исчез. Отчаявшиеся бояре просили Гавриила
привлечь внимание бессарабского наместника Бахметьева и са-
мого Александра I к своим страданиям. Они признавали благие
намерения, стоявшие за решением императора увеличить срок
правления господарей до семи лет, однако настаивали на том,
что это решение «было и есть для нас причиной совершенной
нашей погибели, ибо ненасытное сребролюбие князя с года на
год возрастает»4.
К концу 1810-х годов предводителем «коренных» молдав-
ских бояр стал Иордаке Росетти-Розновану, сам происходив-
ший из греко-фанариотской семьи, давно осевшей в княжествах
1 Записка приложенная к письму митрополиту Гавриилу. 15 декабря 1816 г. //

Е. И. В. канцелярии. Т. 7. С. 350.
2 Там же. С. 351.
3 Там же. С. 352.
4 Там же. С. 353–354.
и успевшей ассимилироваться. Розновану был великим казначе-

ем (вистиерником) Молдавии в период российской оккупации
1806–1812 годов, однако утратил эту позицию после назначе-
ния Скарлата Каллимахи молдавским господарем1. В результате
Розновану превратился в главного критика политики фанарио-
тов и защитника исторических привилегий княжества в соот-
ветствии с древними османскими капитуляциями. В 1817 году
Розновану сообщил Каподистрии и Строганову об османских
поборах и вымогательствах Каллимахи и посоветовал новона-
значенному российскому консулу в Молдавии А. Н. Пизани за-
нять жесткую позицию по поводу взимания господарем чрез-
вычайного налога в размере миллиона пиастров2. Во время
посещения Александром I Бессарабии в апреле 1818 года эмис-
сары Розновану прибыли в Кишинев для того, чтобы заручить-
ся российской поддержкой против Каллимахи3.
В этот момент Розновану адресовал Строганову несколько
записок относительно реформы налоговой системы и более
широкого политического преобразования княжества4. Он об-
ращал внимание посланника на то, что практика назначения
господарями-фанариотами исправников-греков в уезды сильно
ограничивает способность великих казначеев контролировать
сбор налогов и является главным источником злоупотреблений.
Для их устранения необходимо отстранить греков от всех адми-
нистративных постов и оставить им лишь те должности, кото-
рые обслуживают непосредственно господаря. Розновану также
указывал на необходимость ограничения османской торговой
монополии. Поставки скота и строевого леса в Константинополь
и османские крепости на Дунае должны оплачиваться Портой
1 О Иордаке Росетти-Розновану см.: Costache S. At the End of Empire: Imperial

Governance, Inter-Imperial Rivalry and «Autonomy» in Moldavia and Wallachia
(1780s–1850s). Doctoral Thesis, University of Illinois, 2013. P. 30–41.
2 Rosetti-Roznovanu I. Exposé des tributs de toute nature et des pertes supportées
par la Moldavie. После мая 1817 г. // Mémoires et projets de réformes / Ed. Geor-
gescu. P. 47–69.
3 См. доклад Каподистрии о его беседе с секретарями Караджи и Каллима-
хи от 28 апреля 1818 г.: Documente privitoare la istoria românilor / Ed. N. Hodoș.
Vol. 18. P. 389–390. Агент молдавского господаря жаловался Каподистрии на
интриги Розновану и Пизани.
4 Rosetti-Roznovanu I. Mémoire sur la Moldavie fait en 1818 // Mémoires et projets
de réformes / Ed. Georgescu. P. 71–80.
по рыночным ценам, существовавшим в Молдавии. В то же

время Розновану настаивал на исторически сложившейся сво-
боде экспорта скота в Германию, составлявшего единственный
источник валютных поступлений княжества1.
Предводитель молдавских бояр не ограничивался вопро-
сами налогообложения и торговли и предложил Строганову
свои соображения относительно реформы судов, которые так-
же страдали от произвола господарей. По формуле Розновану,
господари должны были выносить окончательные судебные ре-
шения совместно с боярским собранием «с объединением голо-
сов самых достойных» и на основании «законов земли» (pravilele
pămîntului)2. В отдельной записке Розновану также предложил
реформу дивана, чтобы сделать его более независимым от го-
сподаря. В соответствии с принципом разделения властей бо-
ярин предложил разделить диван на судебную и администра-
тивную палаты и указывал на важность сбора статистических
данных о численности населения, состоянии сельского хозяй-
ства и торговли. Наконец, Розновану отмечал необходимость
строгого контроля над пожалованием скутельников и надзора
за деятельностью исправников, общественных касс (фондов)
и благотворительных заведений3.
Розновану также наставал на полном самоуправлении Мол-
давии на основании собственных законов и полагал, что от-
ношения княжества с Османской империей должны сводиться
к уплате небольшой дани, оговоренной в первой османской ка-
питуляции 1512 года4. Чтобы добиться невмешательства Порты
во внутренние дела княжества, боярин предлагал восстановить
правление природных молдавских господарей и предоставить
1 Rosetti-Roznovanu I. În scurt luare aminte pentru oareșcări îndreptări care

o milostivire ar pute face în administrația fiscală a Moldovei. До 16 ноября 1818 г. //
Documente privind istoria Romîniei. Răscoala din 1821 / Ed. A. Oțetea. București:
Editura Academiei Republicii Populare Romîne, 1959. Vol. 1. P. 121–124.
2 Ibid. P. 123.
3 Rosetti-Roznovanu I. Mémoire adressé à Stroganoff au sujet de la réorganisation
administrative et judiciaire de la Moldavie // Mémoires et projets de réformes /
Ed. Georgescu. P. 80–83.
4 Согласно Розновану, юрисдикция господарей распространялась на всех
иностранных подданных, проживавших в княжестве и ныне пользовавших-
ся статусом экстерриториальности «ввиду того, что Молдавия якобы состав-
ляет часть Турции». См.: Rosetti-Roznovanu I. État de la Moldavie // Ibid. P. 69.
России право выбирать их. Хотя избрание господаря Собранием

страны было частью изначальной автономии княжества в сис-
теме османских владений, Розновану находил, что возвращение
к такой практике после столетий «порочного правления» могло
только породить беспорядки. По той же причине российское
правительство, а не Собрание страны должно было определять
цивильный лист господаря, утверждать налоги, которые госпо-
дарь предлагал совместно с собранием первейших бояр, а так-
же санкционировать все прочие законы. Можно заметить, что
в своем желании минимизировать зависимость Молдавии от
Османской империи бывший великий казначей был готов по-
ставить княжество под фактический контроль России1.
В то же время не только представители автохтонного бояр-
ства использовали риторику реформ для продвижения своих
интересов. Чтобы консолидировать свою власть, и Караджа,
и Каллимахи ввели новые кодексы законов, продолжавшие за-
конотворчество господарей-фанариотов XVIII столетия, ко-
торое сочетало византийскую правовую традицию и влияния
современной европейской правовой мысли2. Несмотря на тре-
ния с российской миссией, возникшие вокруг вопросов налого-
обложения, оба господаря стремились заручиться поддержкой
Александра I и Каподистрии. Как и оппозиционные им бояре,
господари воспользовались проездом императора через Бес-
сарабию в апреле 1818 года для того, чтобы расположить его
к себе. Во время встреч с Каподистрией дипломатические се-
кретари (postelnici) Караджи и Каллимахи прозондировали от-
ношение российского правительства к возможности продления
их правления по истечении семилетнего срока, оговоренного
хатт-и шерифом 1802 года.
Способы, с помощью которых господари стремились до-
стичь своей цели, свидетельствуют о странной смеси интриги
и наивности, характеризовавшей фанариотов. Чтобы оправ-
дать свой замысел перед российскими властями, агенты Карад-
жи и Каллимахи указали на многочисленные вымогательства
1 Ibid. P. 70–71.
2 См.: Georgescu Val. Trăsăturile generale ale izvoarelor codului Callimachi. Con-
tribuțiile lui Vasilie Conta la studiul izvoarelor acestui cod // Studii. Revista de
istorie. 1960. Vol. 13. No. 1. P. 74–106.
и злоупотребления, которыми обычно сопровождалось назна-

чение новых господарей. Они не ожидали от России, что ее
представители напрямую потребуют от Порты продлить сро-
ки их правления. Вместо этого агенты господарей предложили
Каподистрии потребовать прекращения фанариотского правле-
ния в княжествах и восстановления древних прав молдавских
и валашских бояр, которые включали и избрание господарей из
числа уроженцев княжеств. Расчет Караджи и Каллимахи стро-
ился на том, что столь провокационное предложение со стороны
России заставит Порту действовать прямо противоположным
образом из желания навредить России и либо приведет к ут-
верждению Караджи и Каллимахи на господарских престолах
пожизненно, либо вызовет бесконечные переговоры, во время
которых господари продолжат свое правление. Агенты господа-
рей признались Каподистрии, что эта идея была им предложена
австрийскими и британскими дипломатами, которые стреми-
лись таким образом саботировать российско-османские приго-
воры и ограничить российское влияние в Османской империи1.
Помимо этого гротескного предложения, которое Каподи-
стрия, разумеется, отверг, секретарь Караджи передал ему более
серьезный проект российско-османской конвенции и особого
регламента для Валахии и Молдавии, который должен был до-
полнить хатт-и шериф 1802 года. Проект конвенции подтверждал
протекторат России над княжествами и предусматривал созда-
ние совместной российско-османской комиссии по расследова-
нию злоупотреблений и незаконных поборов, имевших место
с момента заключения Бухарестского мира2. Проект регламента
подтверждал исторические привилегии княжеств и предусмат-
ривал возвращение земель, ранее превращенных в райи вдоль
Дуная, их законным владельцам, а также определение цены про-
вианта и строительного материала, поставляемых княжества-
ми османским властям, специальными боярскими комиссиями
под председательством российского консула. Проект регламен-
та также предусматривал фиксацию размера подушной подати
1 См. резюме беседы Каподистрии с секретарями Караджи и Каллимахи от 28

и 29 апреля 1818 г.: Documente privitoare la istoria românilor / Ed. N. Hodoș.
Vol. 18. P. 388–393.
2 Отрывок проекта конвенции опубликован: Ibid. P. 383.
и налогов натурой, сбор этих налогов только чиновниками каз-

начейства (запчиями), отмену послушников, ограничение числа
скутельников, новую разбивку людоров, концентрацию всех на-
логовых функций в руках казначеев и комиссии из пяти мест-
ных бояр (чтобы сделать казначейство более независимым от
господаря). Наконец, проект регламента предполагал фиксацию
цивильных листов господарей и ограничивал их правление се-
милетним сроком1.
Проект валашского господаря содержал многие идеи, вы-
сказывавшиеся Розновану в Молдавии. Самим фактом своего
существования он, как кажется на первый взгляд, ставил под
сомнение неоднократно выше упоминавшееся жесткое противо-
поставление фанариотских господарей местному боярству кня-
жеств. Как будет показано в следующей главе, граница между
фанариотскими элементами и местным боярством в действи-
тельности была несколько размыта. В то же время данный про-
ект надо рассматривать скорее как отражение специфической
ситуации, в которой оказался Караджа, нежели как политиче-
скую программу фанариотов в целом. Враждебность со стороны
могущественного фаворита Махмуда II Халет Эффенди застави-
ла Караджу опасаться за свою жизнь и готовить пути к бегству
за границу. Чтобы получить российский паспорт, как только
он окажется в Трансильвании, Караджа предложил свои услу-
ги российскому Министерству иностранных дел. В частности,
господарь раскрыл Каподистрии содержание своей переписки
с секретарем Меттерниха Фридрихом Генцем, благодаря чему
российские дипломаты узнали о попытках Австрии и Велико-
британии саботировать российско-османские переговоры2.
В своих комментариях на полях проекта Караджи Строганов
отмечал, что ограничение поставок продовольствия и строитель-
ного материала из княжеств, реформа казначейства и упорядо-
чивание назначений на государственные должности, сколь бы
полезными они ни были, вряд ли получат согласие Порты, по-
скольку на то не было оснований в предыдущих российско-
османских соглашениях. Вместо этого посланник предлагал
1 Проект опубликован: Там же. С. 383–385.
2 См. резюме письма Караджи Каподистрии от 17 июня 1817 г.: ВПР. Сер. 2.
Т. 2. С. 751–752, примеч. 48.
сконцентрироваться на возвращении земель, отчужденных

в райи, ограничении числа скутельников и фиксации цивиль-
ного листа господарей, а также подтверждении семилетнего
срока их правления1. В целом Строганов не мог не найти про-
ект Караджи во многом совпадающим со своими собственны-
ми представлениями хотя бы потому, что этот проект вклю-
чал ряд мер, принятия которых российский посланник уже
пытался добиться от Порты. Речь идет прежде всего об идее
назначения только коренных молдаван и валахов на государ-
ственные должности. Уже в мае 1817 года Строганов велел ге-
неральному консулу Пини настоятельно советовать господарям
назначать местных уроженцев на наиболее важные судебные
и административные посты, как то предполагалось хатт-и ше-
рифом 1802 года2. Однако, как известно, тот же хатт-и шериф
позволял господарям назначать наиболее достойных греков на
те же должности. Пини предложил преодолеть это противо-
речие посредством ограничения доступа греков только к тем
должностям, которые обсуживали непосредственно господаря,
и эта формула была воспроизведена спустя несколько месяцев
в проекте Караджи3.
Как и ранее, российская миссия маневрировала между фана-
риотами и представителями автохтонного боярства. Однако ее
усилия по преодолению трений между греческими и местными
элементами в элитах двух княжеств не могли не выглядеть дву-
смысленными хотя бы потому, что сам российский генеральный
консул был константинопольским греком. Неудивительно, что
местное боярство смотрело на Пини скорее как на врага, чем
как на защитника. В уже цитировавшемся выше письме ми-
трополиту Гавриилу Константин Гика и Лупул Бальш отмечали,
что генеральный консул стал кумом господаря Каллимахи и его
фактическим шпионом. По свидетельству этих бояр, Пини со-
общал господарю об их жалобах и обращениях к российским
властям, а агент Пини, также грек, ходил по боярским домам
и докладывал Каллимахи об услышанных там разговорах. Гика
1 См. комментарии на проект конвенции, май 1818 г.: Documente privitoare la

istoria românilor / Ed. N. Hodoș. Vol. 18. P. 386–387.
2 Строганов — Пини. 1 мая 1817 г. // ВПР. Сер. 2. Т. 1. С. 531–532.
3 Пини — Строганову. 25 декабря 1817 г. // Там же. Сер. 2. Т. 2. С. 132–133.
и Бальш утверждали, что Пини помогал Каллимахи грабить

страну. Утратив надежду достучаться до российской миссии
через официальные каналы, бояре были вынуждены обратить-
ся к бывшему молдовлахийскому экзарху1.
Связи Пини и Каллимахи, возможно, стояли за решением
российского Министерства иностранных дел перевести гене-
рального консула из Ясс в Бухарест. Новый российский консул
в Молдавии А. Н. Пизани (также уроженец Константинополя,
однако итальянского происхождения) вскоре столкнулся с го-
сподарем по поводу чрезвычайного налога в размере миллио-
на пиастров2. Тем не менее и после 1817 года восточная поли-
тика России предполагала сохранение правления фанариотов
в Молдавии и Валахии, что не могло радовать местное бояр-
ство. Характерной в этом смысле была реакция российского
Министерства иностранных дел на решение Порты в 1819 году
ограничить число претендентов на молдавский и валашский
престолы представителями четырех фанариотских семей (Кал-
лимахи, Суцу, Ханжерли и Морузи). Российский МИД предпо-
чел промолчать по этому поводу и инструктировал Строганова,
чтобы тот уверил Скарлата Каллимахи (ставшего Великим дра-
гоманом Порты после завершения своего семилетнего правле-
ния в Молдавии в 1819 году), что Россия исключает возможность
войны с Османской империей и не стремится к каким-либо
территориальным приобретениям, которые положили бы конец
правлению фанариотов в княжествах3. Эти заверения должны
были поощрить фанариотов к разрешению спорных вопросов
в российско-османских отношениях, накопившихся с 1812 года.
1 Записка приложенная к письму митрополиту Гавриилу. 15 декабря 1816 г. //
Е. И. В. канцелярии. Т. 7. С. 349. Трудно сказать, были ли обоснованы эти об-
винения или же они являлись продуктом местных интриг, однако в любом
случае они свидетельствуют о существенных трениях, которые не учитыва-
лись ни Греческим проектом Каподистрии, ни политикой Священного союза,
проводимой Александром I.
2 О Пизани см.: Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. 1898. Т. 23а.
С. 578–579.
3 См. отрывок министерской записки, адресованной Строганову 17 марта
1820 г.: Documente privitoare la istoria românilor / Ed. N. Hodoș. Vol. 18. P. 427.
Вероятный автор записки Каподистрия отмечал, что боязнь фанариотов по-
терять престолы Молдавии и Валахии была основной причиной упорного от-
каза Порты уступить княжества России в 1810 и 1811 гг.
Вовлеченность российских дипломатов в вопросы налого-

вой политики в княжествах также свидетельствовала об их
маневрировании между фанариотами и местным боярством.
Как было показано выше, Строганов поначалу противостоял
попыткам Караджи и Каллимахи увеличить косвенные налоги
в нарушение хатт-и шерифа 1802 года и финансовых положе-
ний Константина Ипсиланти и Александра Морузи, изданных
в 1804 году на его основе. Энергичные протесты российского
посланника вынудили Порту отменить чрезвычайный налог
Каллимахи в размере миллиона пиастров. Строганов также вос-
пользовался потребностью Караджи в российской поддержке
накануне планируемого им бегства для того, чтобы заставить
господаря издать фискальный статут, который возвращал на-
логообложение к уровню 1804 года. Однако стремление Алек-
сандра I продемонстрировать миролюбивый настрой и попытка
Каподистрии заручиться поддержкой фанариотов для достиже-
ния прогресса в переговорах с Портой заставили Строганова
сменить подход. Уже в июне 1818 года российский посланник
написал Каллимахи о возможности увеличения его цивильного
листа, что позволило господарю извлечь из княжества допол-
нительные 800 тысяч пиастров в последний год его правления1.
Та же политика уступок по вопросам налогообложения про-
должилась и в отношении преемников Караджи и Каллимахи
Александру и Михая Суцу. Оба господаря утверждали, что ин-
фляция, имевшая место с 1804 года, делала необходимым уве-
личение налогов в денежном эквиваленте2. Каподистрия нашел
этот аргумент достойным внимания и предложил Александру I
прозондировать мнение бояр по этому поводу неформальным
образом через российских консулов3. В результате Александр I
дал свое согласие на увеличение Александру Суцу косвенных
налогов (русуматов) в Валахии в три раза4.
1 Строганов — Каллимахи. 1 июня 1818 г. // ВПР. Сер. 2. Т. 2. С. 395.

2 См.: Михай Суцу — Строганову. После июня 1819 г. Mémoire sur l’ état actuel
des finances de la Principauté de Moldavie // Mémoires et projets de réformes /
Ed. Georgescu. P. 83–90. Суцу, в частности, предложил увеличить налог на ино-
странных подданных и на соль, а также повысить ввозные пошлины.
3 См. его отчет Александру I от 15 июня 1820 г.: Documente privitoare la istoria
românilor / Ed. N. Hodoș. Vol. 18. P. 430–433.
4 Нессельроде — Строганову. 24 октября 1820 г. // Там же. С. 448.
Политика ублажения фанариотов в конце концов достиг-

ла своей цели в 1820 году, когда Порта согласилась возобно-
вить переговоры по поводу нарушений условий Бухарестского
мира. В ходе нескольких нелегких конференций с реисом-эфен-
ди Строганов представил османскому правительству список
незаконных поборов в княжествах, имевших место с 1812 года,
а также перечень других нарушений хатт-и шерифа 1802 года1.
Помимо получения удовлетворения по частым вопросам, таким
как возвращение земель, отчужденных в райи, их законным вла-
дельцам, Строганов стремился консолидировать правовую осно-
ву российского протектората. Для этого российский посланник
пытался добиться от Порты признания за Россией права вето
на новые налоги в княжествах и занесения этого признания
в протоколы конференции. Переговоры тем самым способство-
вали превращению общего права России делать «представления»
Порте по поводу Молдавии и Валахии в ее непосредственный
контроль над определенными аспектами внутреннего управле-
ния княжеств. Конечной целью российского посланника было
заключение пояснительной конвенции к Бухарестскому миру,
подобной той, что была заключена в Айналы-Каваке в 1779 году
вслед за Кючук-Кайнарджийским миром2.
Практическим результатом первых трех конференций Строга-
нова с османским реис-эфенди было соглашение о необходимости
новых финансовых регламентов для княжеств, которые были бы
разработаны господарями совместно с диванами и утверждены
Портой и Россией как державой-покровительницей3. На четвер-
той конференции в марте 1821 года Порта согласилась зафикси-
ровать правовым образом цивильные листы господарей, призна-
ла противозаконность поборов, которым подверглись Молдавия
и Валахия в первые годы после заключения Бухарестского мира,
и выразила готовность выплатить компенсацию княжествам
посредством освобождения их от дани на три года. Османское
1 См. резюме этих пунктов и протокол конференции Строганова с османски-

ми представителями от 29 ноября 1820 г., на которой они были обсуждены:
Там же. С. 459–460, 449–459 соответственно.
2 Строганов — Нессельроде. 14 декабря 1820 г. // Там же. С. 462–464.
3 Строганов — Нессельроде. 19 февраля 1821 г. // Там же. С. 481–485. См. также
протоколы конференции от 23 декабря и 24 января 1820 г.: Там же. С. 464–481.
правительство также согласилось на ограничение своей торговой

монополии в Молдавии и Валахии посредством предоставления
российским консулам права контролировать закупочные цены
на продовольствие и строительные материалы, поставлявшиеся
княжествами в Константинополь и османские крепости на Ду-
нае. Наконец, османский представитель согласился на создание
дунайского карантина (предлагавшегося, как было указано выше,
еще митрополитом Игнатием в его записке 1814 года)1.
Как отмечал сам Строганов, легкость, с которой Порта при-
няла все эти российские требования после нескольких лет отка-
за даже обсуждать их, отражала не внезапную смену убеждений
османскими чиновниками, а резко изменившиеся обстоятель-
ства2. 22 февраля 1821 года отряд из 500 членов тайной грече-
ской организации «Филики этерия» перешел границу на Пру-
те между российской Бессарабией и Молдавским княжеством
и занял Яссы. Предводителем этого отряда был Александр Ип-
силанти, сын пророссийского господаря Валахии Константина
Ипсиланти и бывший адъютант Александра I3. В молдавской
столице Александр Ипсиланти издал несколько революцион-
ных прокламаций, призывавших османских греков подняться
против султана, обращавшихся к местным жителям с прось-
бой о помощи в этой борьбе, а также намекавших на скорую
поддержку России4. В своем письме к Александру I, отправлен-
ном в тот же день, Ипсиланти утверждал, что греки восстали
по воле Божией и что Провидение избрало царя помочь этому
предприятию5. Тем временем последователи Ипсиланти начали
свою борьбу с османским владычеством с истребления осман-
ских купцов и их охраны (бешлиев) в Яссах и Галаце, что за-
пустило цепную реакцию этнического насилия в Европейской
Турции на последующее десятилетие.
1 См. протокол конференции Строганова с османскими представителями

от 22 марта 1821 г.: Строганов — Нессельроде. 19 февраля 1821 г. С. 485–493.
2 Строганов — Нессельроде. 22 марта 1821 // Там же. С. 493–494.
3 Об отношениях Александра Ипсиланти с российскими властями см.:
Арш Г. Л. Россия и Борьба Греции за освобождение. С. 131–160.
4 См.: Proclamation aux Grecs des Principautés, Proclamation aux Grecs. 24 фев-
раля 1821 г. // Botzaris. Visions balkaniques. P. 226–228.
5 Формулировка Ипсиланти свидетельствовала о его желании затронуть ми-
стические настроения Александра I: Ibid. P. 228–230.
Каподистрия, Александр I и Греческое восстание 125
Хотя Александр I и Каподистрия поспешили осудить восста-

ние, Порта, очевидно, опасалась, что дальнейшее упорствование
в переговорах может заставить царя изменить свое решение.
В результате османское правительство быстро согласилось на
все требования, принятия которых Строганов безуспешно доби-
вался на протяжении предыдущих пяти лет. Однако временная
дипломатическая капитуляция Порты не имела практических
последствий для положения Молдавии и Валахии в кратко-
срочной перспективе. Российско-османские отношения стреми-
тельно портились, несмотря на уступки Порты, в результате ее
репрессивных мер в отношении греков и вызванных ими про-
тестов Строганова. Последствия восстания «Этерии» и после-
довавшего за ним разрыва в российско-османских отношениях
будут рассмотрены в следующей главе, в которой также будет
показано значение переговоров Строганова для формирования
российской повестки реформ в Молдавии и Валахии. Здесь не-
обходимо лишь объяснить скорое и недвусмысленное осуждение
Александром I восстания, начатого от его имени и под знаме-
нием православия и столь часто ассоциируемого с восточной
политикой России. Для этого необходимо еще раз взглянуть на
общую стратегию, избранную российским императором и его
министром иностранных дел в отношениях с региональными
элитами в революционную эпоху.
Каподистрия, Александр I
и Греческое восстание
В первые годы существования Священного союза видение Алек-
сандром I монархического единства существенно отличалось от
легитимизма австрийского канцлера Меттерниха. В то время
как легитимизм служил прежде всего интересам Австрийской
империи, обеспечивая восстановление ее традиционной гегемо-
нии в Италии и Германии, Александр I рассматривал возмож-
ность оставления Иоакима Мюрата на неаполитанском троне
и активно лоббировал поглощение Пруссией части Саксонии
в качестве компенсации за российский контроль над большей
частью бывшего Великого герцогства Варшавского. Российская
альтернатива легитимизму Меттерниха включала в себя также
поддержку умеренных конституционных режимов, таких как

французская Конституционная хартия 1814 года, сопровож-
давшая реставрацию власти Бурбонов, конституция Баварии
и Великого герцогства Баденского, а также поощрение (правда,
безуспешное) конституционного разрешения конфликта между
Испанией и восставшими против нее колониями в Новом Свете1.
Эта политика монархического конституционализма использо-
вала растущее осознание европейскими монархами невозможно-
сти править дореволюционными методами и представляла собой
попытку заручиться поддержкой умеренной оппозиции, а также
изолировать радикалов. Как уже отмечалось выше, Александр I
никогда не рассматривал конституцию в качестве взаимообязы-
вающего контракта между ним и представителями региональ-
ной элиты. В его представлении конституция была милостивым
даром монарха представителям элиты, который должен был
обезоружить оппозицию. С этой точки зрения создание кон-
ституционного Царства Польского, столь озадачившее и при-
ближенных Александра I, и его противников, являлось вполне
разумным решением. С другой стороны, принципы монархиче-
ского конституционализма помогали российскому императору
использовать недовольство политикой меттерниховского леги-
тимизма в Италии и Германии2.
Каподистрия активно поддерживал Александра I в этом под-
ходе и даже шел дальше в своей попытке систематизировать
антиреволюционную стратегию, альтернативную легитимизму.
Весьма характерно в этом смысле письмо, адресованное им
французскому министру иностранных дел и бывшему одесско-
му губернатору герцогу Ришелье в августе 1820 года, после на-
чала революции в Испании и Италии. Каподистрия указывал
своему французскому коллеге на возможность связей испанских
и итальянских революционеров с Парижским клубом, состоя-
щим из людей, «воспитанных в школе народного деспотизма
1 См.: Rey. Alexander I’s, Talleyrand and France’s Future in 1814. P. 70–83; Додо-
лев. Россия и проблема Германской конфедерации в первые годы существо-
вания Священного союза (1815–1820). С. 124–147; Гончарова. Политика России
в Германском союзе в 1816–1817 гг. С. 107–118.
2 Reinerman A. Metternich, Alexander I, and the Russian Challenge in Italy, 1815–
1820 // Journal of Modern History. 1974. Vol. 46. No. 2. P. 262–276.
во время Французской революции». Признавая революцию «бо-

лезнью столетия», российский министр иностранных дел отме-
чал, что социальное здание обрушилось именно в тех странах,
где правительство «оказалось в изоляции в результате абсурд-
ного и произвольного правления». Напротив, революционеры
терпели неудачи везде, где «мудрые установления противопо-
ставили их соблазнам неодолимую силу законов, которые обес-
печивают наряду с сильной и необходимой властью законные
права и интересы народов». Для пущей убедительности Капо-
дистрия противопоставил пример Германии и Пруссии ситуа-
ции в Испании и Неаполе. В то время как правительства первых
приняли или собирались принять конституции, вторые не су-
мели или не захотели заручиться поддержкой своих подданных1.
Каподистрия писал Ришелье из Варшавы, куда он прибыл
вместе с Александром I к открытию второй сессии Польско-
го сейма. Созванный накануне конгресса Священного союза
в Троппау, посвященного революциям в Испании и Италии,
Польский сейм должен был продемонстрировать преимуще-
ства монархического конституционализма перед жестким леги-
тимизмом Меттерниха. Об этом свидетельствует, в частности,
письмо, отправленное Каподистрией из Варшавы российскому
послу в Берлине барону Алопеусу. «В эпоху когда столь много
событий кажутся подрывающими всякую уверенность, — писал
Каподистрия, — утешительно видеть хотя бы одну европейскую
страну, в которой общественный порядок основывается на до-
бросовестности и управляется в соответствии с принципами ис-
тинной либеральности»2. Однако оптимизм Каподистрии вско-
ре не оправдался, поскольку Александр I столкнулся во время
работы сейма с сильной оппозицией3.
После того как ключевой элемент альтернативной контррево-
люционной стратегии российского императора не сработал, Мет-
терних повел решительную атаку на всю политику монархиче-
ского конституционализма в ходе своих встреч с Александром I
в Троппау. Чтобы доказать опасность «либеральной» политики
1 Каподистрия — Ришелье. 22 августа 1820 г. // СИРИО. 1886. Т. 54. С. 548.

2 Каподистрия — Алопеусу. 22 августа 1820 г. // РГИА. Ф. 1101. Оп. 1. Д. 359.
Л. 16 об.
3 Thackeray. Antecedents of Revolution. P. 70–78.
российского императора, австрийский канцлер представил ре-

волюции в Испании и Неаполе, польскую оппозицию и даже
так называемую «семеновскую историю» как звенья единого
революционного заговора, направляемого тайным Парижским
комитетом. В то же время Меттерних указывал на предложен-
ный самим Александром I Священный союз как единственное
средство противостояния революционной угрозе1. В то время
как польская оппозиция требовала от российского императора
стать по-настоящему конституционным монархом, австрийский
канцлер призывал его быть истинным легитимистом. Искусное
использование Меттернихом страха Александра I перед тайны-
ми обществами принесло свои плоды, и российский император
оставил свои попытки противостоять австрийскому доминиро-
ванию в Германии и Италии, а также свои проекты конститу-
ционной реформы в самой России.
Неудача монархического конституционализма как альтер-
нативной формулы политического устройства для послена-
полеоновской Европы объяснялась прежде всего отсутствием
оригинального политического языка у его сторонников. Алек-
сандр I и его министр иностранных дел были вынуждены
использовать элементы риторики конституционализма и мо-
нархического единства, интерпретируя и то и другое весьма
своеобразно. Будучи хрупким соединением взаимно противо-
речивых идей, монархический конституционализм пал жертвой
более очевидных смыслов конституционализма и монархиче-
ского единства, используемых его политическими противни-
ками. Вынужденный стать или защитником легитимизма, или
настоящим конституционным монархом, Александр I избрал
первое. В условиях новой волны революций в Европе он вряд
ли мог поступить иначе.
Конец политической карьеры Каподистрии в России также
был результатом его неспособности контролировать идеоло-
гическое значение своей политики в условиях непримиримой
вражды революционеров и легитимистов и, в частности, смысл
своей политики по отношению к османским грекам. Каподи-
стрия не был доктринером. Встретив препятствия в реализации
1 Grimsted. The Foreign Ministers of Alexander I. P. 248–254.

своего Греческого проекта после 1815 года, он проявил гибкость,

что позволило ему сохранить свое влияние на политику России
на протяжении довольно длительного времени. При всех своих
симпатиях делу греческого освобождения он оставался сторон-
ником умеренности и компромисса. Он понимал, что примири-
тельный тон политики Александра I после Венского конгресса
делал маловероятной новую российско-османскую войну, на
которую рассчитывали более радикальные греческие лидеры.
Вот почему Каподистрия сконцентрировал свои усилия на фор-
мировании новой греческой элиты посредством образователь-
ных инициатив и подготовки почвы для достижения греческой
независимости, как только ситуация в Европе и восточная по-
литика России сделают это возможным. С этой целью Каподи-
стрия стал одним из активных членов Общества любителей муз
(«Филомузос этэрия»), основанного в Вене во время конгресса1.
Очень скоро, однако, его имя стало использоваться после-
дователями «Филики этерия», основанного в Одессе в 1814 году
тремя греческими купцами, стремившимися к более радикаль-
ному решению греческой проблемы2. Введенные в заблуждение
традиционным образом русского царя как покровителя право-
славия этеристы рассматривали его министра иностранных
дел в качестве естественного предводителя греческого рево-
люционного движения и даже предложили ему стать во главе
их тайного общества. Несмотря на то что Каподистрия отверг
это предложение с возмущением3, этеристы продолжали ис-
пользовать его имя для привлечения сторонников среди своих
1 Общество было основано в 1813 г. под почетным председательством Фре-

дерика Норта, известного британского эллинофила. К моменту открытия
конгресса общество было перенесено в Вену. В 1815–1818 гг. штаб-квартира
находилась в Мюнхене, и общество пользовалось поддержкой короля Бава-
рии Максимилиана и его наследника принца Людвига. Затем общество было
перенесено в Санкт-Петербург и возглавлено Каподистрией и Александром
Стурдзой. Целью общества был сбор средств на создание греческих академий
в Афинах и на г. Пилоне, а также поддержка молодых греков в европейских
университетах. О «Филомузос этерии» см.: Botzaris. Visions balkaniques. P. 69;
Ghervas. Réinventer la tradition. P. 353–364.
2 О создании «Филики этерия» в России см.: Арш Г. Л. Этеристское движение
в России. M.: Наука, 1970; Йовва И. Ф. Бессарабия и греческое национально-
освободительное движение. Кишинев: Штиинца, 1974. С. 24–73.
3 Арш Г. Л. Каподистрия. С. 202–205.
соотечественников как в России, так и в Османской империи,

что поставило российского министра иностранных дел в край-
не деликатное положение. В своих письмах к греческим лиде-
рам Каподистрия снова и снова настаивал, что он никогда не
поддерживал идею революционного восстания. Хотя его ис-
тинным намерением было развитие греческого образования,
«некоторые интриганы намеренно… приписывают „Обществу
любителей муз“ другие мотивы и преследование гораздо более
далеко идущих целей», — писал Каподистрия ректору Высшей
коммерческой школы в Одессе Вардолахосу1. Однако на практи-
ке статс-секретарь Александра I мало что мог сделать для того,
чтобы остановить этеристов, будучи раздираем между симпати-
ей к своим единоплеменникам, с одной стороны, и лояльностью
к императору и своими политическими убеждениями — с другой.
Расчет греческих революционеров не был совершенно уто-
пическим. Российские власти в Одессе и Кишиневе достаточно
свыклись с ролью России как покровительницы православных
единоверцев и потому закрывали глаза на военные приготов-
ления этеристов, даже без приказа на то со стороны императо-
ра2. Уже после того, как Ипсиланти пересек Прут, он написал
генерал-губернатору Новороссии А. Ф. Ланжерону, дабы убедить
того, что император в курсе происходящего и что он, Ланже-
рон, ничем не рискует, пропуская сформированные в Одессе
греческие отряды на соединение с повстанцами в Молдавии3.
Тот же блеф использовался этеристами для вербовки сторон-
ников в княжествах, не только среди местных греков (вклю-
чая самого молдавского господаря Михая Суцу), но и среди
молдавских и валашских бояр4. Весь план этеристов держался
фактически на уверенности в неизбежности российской интер-
венции на стороне восставших греков, после того как бывший
1 Арш Г. Л. Каподистрия. С. 292–294. Каподистрия адресовал подобные письма

бывшему валашскому митрополиту Игнатию, российскому консулу в Апулии
и Архипелаге Л. П. Бенаки и правителю Мани Петро-бею Мавромихалису.
2 Арш Г. Л. Этеристское движение в России. С. 262–263; Jewsbury G. The Greek
Question: The View from Odessa, 1815–1822 // Cahiers du Monde Russe. 1999.
Vol. 40. No. 4. P. 751–762.
3 Цит. по: Арш Г. Л. Этеристское движение в России. С. 309.
4 Oţetea A. Tudor Vladimirescu, şi revoluitia din anul 1821. Bucureşti: Editura
Ştiinţifică, 1972. P. 181.
адъютант Александра I призовет греков к восстанию от его име-

ни. Российская военная интервенция, однако, не последовала,
поскольку к марту 1821 года Александр I уже отстаивал прин-
ципы меттерниховского легитимизма.
Уже в Троппау в сентябре 1820 года император был вынуж-
ден признать, что его «либеральная» политика была ошибкой,
и заявил о готовности послать войска для подавления револю-
ции в Италии. Спустя пять месяцев Греческое восстание в кня-
жествах грозило вовлечь его в борьбу против законного, хотя
и нехристианского государя. Меттерних не преминул восполь-
зоваться щекотливым положением российского императора во
время Лайбахского конгресса, чтобы расправиться со своим по-
литическим противником Каподистрией. Подобно греческим
заговорщикам, австрийский канцлер предпочел проигнориро-
вать различие между «Филомузос этерия» и «Филики этерия»
и представил Каподистрию как тайного зачинщика восстания1.
Хотя Александр I не сразу уступил давлению Меттерниха, он
немедленно дезавуировал своего бывшего адъютанта и осудил
все попытки использования его имени для поддержки восста-
ния, в котором император усмотрел результат всеевропейско-
го революционного заговора, руководимого мистическим Па-
рижским комитетом2. В последующие месяцы царь отказывался
рассматривать османские расправы над греческим населением
как повод для объявления войны Порте. Все попытки Каподи-
стрии побудить Александра I занять более агрессивную пози-
цию в Восточном вопросе оказались безрезультатными и сви-
детельствовали о стремительной утрате им своего влияния на
царя. В мае 1822 года Каподистрия получил бессрочный отпуск
и навсегда покинул Россию.
1 Grimsted. The Foreign Ministers of Alexander I. P. 254–255.

2 См. письмо Александра I обер-прокурору Святейшего синода А. Н. Голи-
цыну, цитируемое в: Романов Н. М. Император Александр I. Опыт историче-
ского исследования. СПб.: Экспедиция заготовления государственных бумаг,
1912. Т. 1. С. 558. Осуждение царем предприятия Ипсиланти было сообщено
последнему Каподистрией в частном письме 26 марта 1821 г.: Botzaris. Visions
balkaniques. P. 230–232.
ГЛ А В А 3 . В О С С ТА Н И Я 18 21 Г О Д А
И И Х П О С Л Е ДСТ ВИ Я
За пять недель до того, как Ипсиланти и его сторонники пе-

ресекли Прут и заняли столицу Молдавии, соседняя Валахия
оказалась охвачена восстанием под предводительством Тудора
Владимиреску1. Во время Русско-турецкой войны 1806–1812 го-
дов Тудор командовал отрядом пандуров и был награжден ор-
деном Святого Владимира за свои заслуги. После 1812 года он
был второразрядным боярином, занимавшим мелкую админи-
стративную должность в своей родной Олтении (Малой Вала-
хии), и поддерживал связи со своим бывшим товарищем по
оружию Иордаке Олимпиотом и начальником господарских ар-
наутов Яннисом Фармакисом, являвшимися членами «Филике
этерия». По договоренности с ними Тудор должен был поднять
восстание в Олтении для того, чтобы создать затруднения для
Порты и тем самым помочь Ипсиланти и его сторонникам пере-
браться через Дунай. Смерть валашского господаря Александру
Суцу, последовавшая 18 января 1821 года (вероятно, в результа-
те отравления лекарем, являвшимся членом «Филики этерия»),
предоставила возможность осуществить данный план.
Поскольку русско-османские договоренности запрещали ос-
манским войскам вступать на территорию княжеств в мирное
время, временное боярское правительство (каймакамия) пору-
чило задачу подавления движения Тудора начальникам госпо-
дарских арнаутов Иордаке Олимпиоту и Яннису Фармакису,
1 Традиционно рассматривающиеся в качестве отправной точки румынской

истории Нового времени события 1821 г. стали предметом многочисленных
исследований. Данное описание основывается на: Oţetea. Tudor Vladimirescu;
Berindei D. L’ Année révolutionnaire 1821 dans les Pays Roumains. Bucarest:
L’ Academie de la Republique Socialiste de Roumaine, 1973.
Глава 3. Восстания 1821 года и их последствия 133
которые, разумеется, ничего не предприняли. Первоначально

движение Владимиреску было ограничено территорией Олтении
и включало только местных пандуров, недовольных политикой
господаря Суцу, однако вскоре его характер и масштаб измени-
лись. Достигнув первоначальных успехов, Тудор обратился ко
всему валашскому населению с призывом составить «собрание
для блага и пользы страны», а также захватывать «для общего
блага» «имущества бояр-тиранов»1. Это обращение позволи-
ло Тудору увеличить число своих сторонников и обеспокоило
крупных бояр, несмотря на то что предводитель восставших
приказал им не трогать земли и собственность тех из крупных
бояр, которые состояли с ним в заговоре.
Возможно, в ответ на эту озабоченность в своей следующей
прокламации Тудор перенес акцент с социальных вопросов на
национальные. Он требовал запретить господарям-фанариотам
приводить многочисленную греческую свиту с собой в страну,
а также национализировать все «преклоненные» монастыри, от-
менить новые налоги, введенные господарем Суцу, восстановить
финансовое уложение Иоана Караджи, отменить внутренние та-
можни, торговлю государственными должностями и боярскими
титулами, отменить послушников, сократить число скутельников,
создать четырехтысячную армию из пандуров, сократить коли-
чество судей и судебные расходы, а также отменить кодекс за-
конов, составленный Караджой, и вернуться к уложению Алек-
сандра Ипсиланти 1780 года2. С этими требованиями Тудор и его
сторонники пересекли реку Олт, являвшуюся границей Малой
и Большой Валахии, и 21 марта 1821 года заняли Бухарест, за не-
сколько дней до того, как к нему подошли отряды Ипсиланти.
По мере приближения Тудора к столице представители (кай-
макамы) новоназначенного господаря Скарлата Каллимахи уда-
лились в османскую крепость Джурджу3. Некоторые из вели-
ких бояр, включая членов временного боярского правительства,
1 Cea dintîi proclamație revoluționară a lui Tudor Vladimirescu. 23 января 1821 г. //

Documente privind istoria Romîniei / Ed. Oțetea. Vol. 1. P. 207–208.
2 Cererile norodului românesc. До 16 февраля 1821 г. // Ibid. P. 272–274.
3 Константин Негри и Стефан Вогороиди прусскому консулу Барону фон Кре-
чули. 13 марта 1821 г. // Documente privitoare la istoria românilor / Ed. N. Iorga.
București: n. p., 1897. Vol. 10. P. 119–120.
134 Глава 3. Восстания 1821 года и их последствия
бежали в Трансильванию. Из Брашова (Кронштадта) они об-

ратились к австрийскому императору Францу I, Александру I
и к Порте с осуждением фанариотского правления и восстаний
Тудора и Ипсиланти1. Те из великих бояр, что остались в Буха-
ресте, составили новое временное правительство и также об-
ратились к царю. В своем обращении они жаловались на тира-
нию последних двух господарей, в результате которой «многие
несчастные налогоплательщики малой Румынии (т. е. Малой
Валахии или Олтении. — В. Т.) были вынуждены восстать». Бо-
яре молили Александра I направить русскую армию на защиту
их страны от османских войск, которые при содействии фана-
риотов уже готовились к вторжению с южного берега Дуная2.
После вступления Тудора в Бухарест высшее духовенство
и остатки крупного боярства поклялись «никогда не замышлять
ничего против его жизни и чести», а также действовать союзно
с ним во всех устремлениях, «которые не будут вредить благу,
безмятежности и честному образу жизни валашского народа»3.
Со своей стороны Тудор поклялся «никогда не замышлять про-
тив жизни и чести соотечественников или похищать их соб-
ственность» и признал временное боярское правительство. Он
также обещал принять меры для того, чтобы остановить «ущерб
и зло», совершаемые его сторонниками, а также убедить жите-
лей всех 16 уездов Валахии «подчиниться правительству»4.
В этот момент пришла весть об осуждении Александром I
восстаний Ипсиланти и Владимиреску5. Первой реакцией на
нее бояр, остававшихся в Бухаресте, было обращение к султану,
1 Обращение бояр к Францу I от 25 марта 1821 г. опубликовано в: Documente

privind istoria Romîniei / Ed. Oțetea. Vol. 1. P. 400–402. Обращение к Алек-
сандру I и петиция к Порте упоминаются в письме Григория Брынковяну
и Григория Гики к австрийскому агенту Флейшхакелю от 26 марта 1821 г.:
Ibid. P. 407–408.
2 Валашские бояре — Александру I. 18 марта 1821 г. // Ibid. Р. 380–381. Молдав-
ские бояре обратились к царю тремя неделями ранее, 24 февраля 1821 г., про-
ся прислать войска и обещая всю необходимую поддержку. См.: Mémoires et
projets de réformes / Ed. Georgescu. P. 101–102.
3 Cartea de adeverire ce s-au dat slujerului Theodor. 23 марта 1821 г. // Documente
privind istoria Romîniei / Ed. Oțetea. Vol. 1. P. 395–396.
4 Juramîntul lui Theodor. 23 марта 1821 г. // Ibid. P. 396–397.
5 Пини сообщил об осуждении царем предприятия Ипсиланти валашско-
му митрополиту Дионисию Лупу уже 17 марта, однако митрополит не пре-
давал это гласности еще неделю, как следует из письма агента российского
Глава 3. Восстания 1821 года и их последствия 135
царю и австрийскому императору, в котором они попытались

доказать, что движение Тудора не имело подрывного характе-
ра и лишь стремилось к восстановлению привилегий страны,
попранных предыдущими господарями1. В письме к Строгано-
ву бояре утверждали, что народ «не был движим духом возму-
щения», однако «был приведен в последнюю степень отчаяния
грабительством последних господарей». Бояре просили россий-
ского посланника заступиться за них перед османским прави-
тельством для того, чтобы предотвратить османскую оккупацию,
а также сделать возможным их обращение к Порте с просьбой
о восстановлении «прав и привилегий этой страны»2. По полу-
чении новости о переходе османскими войсками Дуная те же
бояре адресовали еще одно отчаянное обращение командующе-
му 2-й российской армией в Подолии П. Х. Витгенштейну, после
чего бежали из Бухареста3. Молдавские бояре покинули свою
столицу еще ранее, вскоре после того, как силы этеристов пере-
шли из Молдавии в Валахию и когда стало известно об осуж-
дении Александром I предприятия Ипсиланти4.
Надвигавшееся занятие княжеств османскими войсками вы-
звало бегство не только бояр, скомпрометировавших себя со-
трудничеством с повстанцами, но и простых жителей, у кото-
рых было основание опасаться неразборчивого гнева Османов5.
консульства Котова митрополиту Дионисию от 23 марта 1821 г.: Documente

privitoare la istoria românilor / Ed. N. Iorga. Vol. 10. P. 563–564.
1 См. обращения бухарестских бояр к Порте, царю и австрийскому канцлеру
Меттерниху от 27 марта 1821 г.: Documente privind istoria Romîniei / Ed. Oțetea.
Vol. 1. P. 409–414.
2 Бухарестские бояре — Строганову. 29 марта 1821 г. // Documente privitoare
la istoria românilor / Ed. N. Iorga. Vol. 10. P. 565.
3 См. их обращение к Витгенштейну от 30 марта 1821 г.: Ibid. P. 566–567.
4 См. обращение молдавских бояр-эмигрантов в Бессарабии к Каподистрии.
20 марта 1821 г.: Documente privitoare la istoria românilor / Eds. D. A. Sturdza,
D. C. Sturdza, O. Lugoșianu. București: Ministerul Cultelor și Instrucțiunei pubice,
1891. Supliment 1. Vol. 4. P. 1–2. Русский консул Пизани сообщил об осуждении
царем восстания господарю Суцу 19 марта 1821 г.
5 Бояре-эмигранты составили лишь малую толику 40 тысяч жителей княже-
ства «разных званий и наций», которые в период с марта до сентября 1821 г.
бежали в Бессарабию. Бессарабскому наместнику И. Н. Инзову пришлось
создать специальную комиссию по обустройству беженцев. См.: Инзов — Го-
лицыну. 23 февраля 1823 г. // ВПР. Сер. 2. Т. 5. С. 50. В то же время не менее
17 тысяч валахов бежали в Трансильванию. См.: Vîrtosu E. 1821. Date și fapte
noi. București: Cartea Românească, 1932. P. v–vi.
Тем временем отношения между Тудором и «Этерией» начали

портиться. В январе предводитель пандуров обещал помочь
греческим повстанцам пересечь Дунай, однако Ипсиланти даже
не попытался этого сделать, не получив гарантий помощи со
стороны сербского вождя Милоша Обреновича. В то же вре-
мя Тудор отказался объединять свои силы с отрядами Ипси-
ланти и препятствовал занятию последними Бухареста. Два
движения различались по своему социальному и этническому
составу и, в конечном счете, по своим целям. Взывание Тудо-
ра к принципам социальной справедливости и осуждение им
злоупотреблений господарей и бояр сочеталось с тактической
декларацией лояльности султану, что противоречило ярко вы-
раженной антиосманской борьбе, начатой Ипсиланти.
Уже в конце января Тудор обратился к паше Видина, что-
бы тот направил в Валахию представителя, который мог бы
удостовериться в жалком состоянии княжества, ограбляемо-
го господарями и боярами1. В середине апреля он обратил-
ся к паше Джурджи с просьбой также направить в Бухарест
представителя, который услышал бы жалобы валахов2. При-
зывы Тудора не были услышаны, и неминуемое вступление
османских войск в княжество заставило его покинуть валаш-
скую столицу и отойти в свою родную Олтению в надежде
продержаться там до тех пор, пока вмешательство великих
держав убедит Порту принять требования «румынского на-
рода из Валахии». Однако пандуры проявляли все большее
недовольство жестким стилем правления Тудора и сообщи-
ли Ипсиланти о его контактах с османскими властями. Пред-
водитель греческих повстанцев приказал арестовать Тудора,
который был подвергнут пытке, а затем умерщвлен 28 мая
1821 года. Вскоре после этого силы этеристов были разбиты
Османами вблизи австрийской границы, а сам Ипсиланти бе-
жал в Трансильванию, где был арестован австрийскими вла-
стями и заключен в тюрьму.
1 Arzul adresat Înaltei Porți de către Tudor Vladimirescu din partea norodului
românesc. 23 января 1821 г. // Documente privind istoria Romîniei / Ed. Oțetea.
Vol. 1. P. 208–210.
2 Arz către pașa de Giurgiu pentru trimitera unui representant turc care să asculte
plângerile norodului. 12 апреля 1821 г. // Ibid. Annex 2. Vol. 2. P. 60–61.
1821 год и антигреческие настроения
в Молд авии и Валахии
Сложные отношения Ипсиланти и Владимиреску навели совре-
менников на мысль о том, что неудача этеристов объяснялась
прежде всего неспособностью их лидера заручиться поддерж-
кой негреческого христианского населения Османской империи1.
Более внимательные наблюдатели не ограничились замечаниями
по поводу личных недостатков Ипсиланти и усмотрели причину
поражения восстания в глубоко укоренившейся враждебности
молдаван, валахов, сербов и болгар по отношению к грекам, вы-
званной веками политического и культурного господства греков
над своими единоверцами2. Столетнее правление фанариотов
в Молдавии и Валахии было наиболее заметным проявлением
этого господства, которое стало объектом критики со стороны
националистически настроенных румынских историков вви-
ду того, что оно подавляло национальный характер княжеств.
1821 год представляется переломным моментом с точки зрения
накопившихся трений между местными и греческими элитами
двух княжеств. В условиях очевидной нелояльности греков сул-
тану молдавские и валашские бояре не преминули воспользо-
ваться возможностью убедить Порту восстановить правление
местных господарей. Это, в свою очередь, послужило толчком
для румынского национального «возрождения», завершивше-
гося возникновением румынского национального государства
во второй половине XIX столетия.
В то же время антигреческие настроения молдавских и ва-
лашских бояр были как следствием неудачи этеристского восста-
ния, так и ее причиной. Хотя антифанариотский настрой у бояр
наблюдался задолго до 1821 года, их культурная и лингвистиче-
ская эллинизация делала границу между ними и фанариотами
1 Характерный пример подобной интерпретации предоставил советник рос-

сийской миссии в Константинополе С. И. Тургенев. См.: Barratt G. Notices sur
l’ insurrection des Grecs contre l’Empire Ottoman. A Russian View of the Greek
War of Independence // Balkan Studies. 1973. Vol. 14. P. 47–115.
2 Обсуждение откликов российского общества на Греческое восстание можно
найти у: Йовва. Бессарабия и греческое национально-освободительное дви-
жение. С. 166–192; Достян. Русская общественная мысль. С. 160–170; Prousis.
Russian Society and the Greek Revolution. P. 26–54.
весьма размытой1. Слишком многие молдавские и валашские

бояре имели связи с «Этерией», чтобы принимать за чистую
монету их последующие усилия представить это движение как
исключительно греческое. Антигреческая риторика бояр в пе-
риод, последовавший за подавлением восстания, позволила им
дистанцироваться от потерпевшего неудачу предприятия и ре-
ализовать свои политические задачи.
Как уже отмечалось, трения между господарями-фанариотами
и боярством имели место еще до Русско-турецкой войны 1768–
1774 годов. В то же время важно не принимать антифанариотские
настроения, проявлявшиеся в боярских обращениях к Екатери-
не Великой, за свидетельство существования полномасштабной
эллинофобии, которая якобы объясняет неудачу предприятия
этеристов в Дунайских княжествах. Такая эллинофобия просто
не могла развиться ввиду значительной эллинизации высшего
класса Молдавии и Валахии на протяжении XVIII столетия. Бо-
яре, жаловавшиеся на фанариотов, зачастую делали это на грече-
ском языке и во многих отношениях были носителями греческой
культуры2. Свое образование крупные бояре чаще всего получали
в княжеских академиях Ясс и Бухареста, в числе преподавателей
и выпускников которых находились крупнейшие представите-
ли греческого Просвещения и национально-освободительного
движения, такие как Никифор Феотоки, Ризас Фереос, Иосиф
Мисиодакс, Вениамин Лесбосский и Неофит Дукас, некоторые
из которых стали членами «Филики этерия»3.
Несмотря на свою приверженность «обычаям земли», пред-
ставители автохтонного боярства Молдавии и Валахии не были
1 Об изменчивости разделительной черты между греками и негреками и мно-

жественности значений, которые современники вкладывали в понятие «грек»,
см.: Cotovanu L. Chasing Away the Greeks // Across the Danube / Eds. O. Katsiardi-
Hering, M. Stassinopoulou. Leiden: Brill, 2017. P. 215–252.
2 Во время восстания этеристов валашские бояре продолжали переписываться
на греческом языке. См., например, письмо Григоре Брынковяну, адресованное
Александру Филипеску, от 2 марта 1821: Vîrtosu. 1821. Date și fapte noi. P. 59–60.
3 Господарские академии в Яссах и Бухаресте были важными греческими об-
разовательными центрами наряду с «великой школой нации» — Патриаршей
академией в Константинополе. Хотя академии были основаны до оформле-
ния фанариотского режима, они были полностью эллинизированы на про-
тяжении XVIII столетия. См.: Camariano-Cioran A. Academiile domnești din
București și Iași. București: Editura Academiei Republicii Socialiste România, 1971.
1821 год и антигреческие настроения в Молдавии и Валахии 139
модерными националистами. Современная румынская идентич-

ность с акцентом на латинские корни румынского языка и не-
прерывность проживания романизированного населения в Кар-
пато-Дунайском регионе с момента римского завоевания Дакии
была сформулирована представителями униатского духовенства
Трансильвании в конце XVIII — начале XIX века1. До 1821 года
идеи представителей так называемой «трансильванской школы»
распространялись в Валахии благодаря деятельности Георгия Ла-
заря, который сыграл важную роль в становлении образования
на румынском языке как альтернативы господствовавшему на
тот момент греческому. Однако Лазарь начал преподавать лишь
за три года до этеристского восстания и повлиял прежде всего
на молодое поколение бояр, которое взойдет на политическую
сцену после 1821 года2.
Родственные связи между боярами и господарями также
сглаживали антифанариотские настроения накануне восста-
ния. Характерным примером в этом смысле является бояр-
ская семья Стурдза, два представителя которой стали первы-
ми природными молдавскими господарями после прекращения
фанариотского режима в 1822 году3. Великий ворник Думитру
Стурдза женился на дочери фанариотского господаря Григоре II
Гики, правившего и в Молдавии, и в Валахии в первой полови-
не XVIII столетия. Сын Думитру Скарлат последовал по сто-
пам отца и женился на дочери Константина Морузи, господаря
1 См.: Hitchins. The Romanian National Movement in Transylvania.

2 При всем интересе, который могли проявлять бояре старшего поколения,
занимавшие основные государственные должности в 1821 г., к образователь-
ным идеям Георге Лазаря, их собственное образование было совершенно
греческим. В качестве характерного примера можно привести Константина
(Динику) Голеску, валашского боярина, ставшего автором первого описания
путешествия в Западную Европу на румынском языке, и его сыновей Штефана,
Николае и Александру, которые сыграли важную роль в Валашской револю-
ции 1848 г., а впоследствии стали премьер-министрами Румынии в 1860-х гг.
В то время как Динику Голеску был выпускником господарской академии Бу-
хареста и, как следствие, писал на румынском с большим трудом, его сыновья
получили образование на румынском языке в Академии святого Саввы, ос-
нованной Георге Лазарем на месте альма-матер их отца, упраздненной Осма-
нами после подавления этеристского восстания. См.: Iordache A. Golești: Locul
și rolul lor în istoria României. București: Editura Științifică și Enciclopedică, 1979.
3 См.: Popișteanu C., Matei D. Sturdzeștii. Din cronica unei familii istorice. Bucu-
rești: Fundația Culturală Magazin Istoric, 1995.
Молдавии в 1777–1782 годах. В то время как сын Скарлата Алек-

сандр играл важную роль среди греческих выходцев в России,
его племянник Михай Стурдза в 1820-х годах был одним из
лидеров крупного молдавского боярства, а затем стал вторым
природным господарем Молдавии. При этом пылкий патрио-
тизм не помешал Михаю Стурдзе жениться на дочери Стефана
Вогориди, главного фанариота после 1821 года. Эллинизирован-
ный болгарин Вогориди был выпускником княжеской акаде-
мии Бухареста и служил временным правителем (каймакамом)
Молдавии в 1821–1822 годах, а впоследствии превратился в наи-
более могущественного христианского чиновника в османской
политической системе1.
Даже поверхностный обзор этнического происхождения кня-
зей-фанариотов и лидеров природных бояр демонстрирует от-
сутствие четкой границы между ними. Наряду с этническими
греками среди фанариотов встречались и семьи албанского
(Гика) и румынского происхождения (Раковицэ, Каллимахи)2.
Предводителями природных бояр, в свою очередь, были люди
с очень нерумынскими фамилиями. В то время как лидером
автохтонных бояр Валахии в период Русско-турецкой войны
1768–1774 годов был Михай Кантакузино, в начале XIX столе-
тия в этой роли выступал Думитру Гика. И тот и другой были
потомками иностранных господарей, правивших в княжествах
с 1670-х по 1770-е годы XVIII века3. Лишь с небольшой натяж-
кой можно сказать, что автохтонные бояре Валахии имели в ка-
честве своих предводителей бывших фанариотов.
Для лучшего понимания отношения бояр к «Филики эте-
рия» стоит отметить, что последняя также в некотором смыс-
ле представляла собой организацию бывших фанариотов. Мно-
гие из заговорщиков находились в услужении у фанариотских
1 О Вогориди см.: Filitti I. Notice sur les Vogoridi // Contribuții la istoria dip-
lomatică a României în secolul XIX-lea. București: n. p., 1935. P. 12–17; Philliou.
Biography of an Empire.
2 Критический разбор термина «фанариот» можно найти у: Pippidi A. Phanar,
Phanariotes, phanariotisme // Pippidi A. Hommes et idées du Sud-Est Européen
à l’ aube de l’ âge moderne. București: Editura Academiei, 1980. P. 339–350.
3 Среди предков Думитру Гики насчитывалось пять господарей-фанарио-
тов, последний из которых, Григоре III Гика, правил в Валахии и Молдавии
в 1760-х и 1770-х гг.
господарей, начиная с основателя первой революционной «Эте-

рии» в 1797 году Ригаса Фереоса, который служил секретарем
валашского господаря Александра Ипсиланти, а затем стал се-
кретарем Николая Маврогени, занимавшего валашский трон
в 1786–1789 годах. Первые собрания «Филики этерия» прохо-
дили в московском доме Александра Маврокордата Фирариса,
господаря Молдавии в 1785–1786 годах, чье последующее бег-
ство в Россию стало одним из поводов к Русско-турецкой войне
1787–1791 годов1. Лидер «Филики этерия» Александр Ипсилан-
ти был сыном другого фанариотского господаря, Константина
Ипсиланти, перешедшего на сторону России в 1806 году. Глав-
ным отличием этих бывших фанариотов было то, что они стре-
мились к разрушению Османской империи и тем самым дей-
ствовали противно тем из своих соотечественников, которые
продолжали служить султану и делали ставку на сохранение
его державы. Среди «действующих» фанариотов, занимавших
важные посты в начале 1821 года, только господарь Молдавии
Михай Суцу был членом и горячим сторонником «Этерии».
Напротив, валашский господарь Александру Суцу был врагом
тайного общества, как и назначенный на валашский трон после
его смерти Скарлат Каллимахи2.
Надо признать, что немногие бояре были непосредственны-
ми членами «Этерии». В сущности, свидетельство такого член-
ства имеется лишь в отношении Иордаке Росетти-Розновану
в Молдавии и Григоре Брынковяну в Валахии3. Однако не сто-
ит игнорировать гораздо более широкий круг бояр, которые
знали о заговоре и сотрудничали с заговорщиками накануне
и во время восстания. Как уже упоминалось, Тудор заключил
секретное соглашение с главарями «Филики этерия» в Валахии
Иордаке Олимпиотом и Яннисом Фармакисом, по условиям ко-
торого каждая из сторон была «вправе организовывать беспо-
рядки и создавать внутренние и внешние затруднения, а также
1 Палаузов С. Н. Румынские господарства Молдавия и Валахия в историко-

политическом отношении. СПб.: Глазунов, 1859. С. 166.
2 О кандидатуре Николае Суцу на валашский престол в 1821 г. и об оппози-
ции по отношению к ней со стороны Брынковяну см.: Pippidi. Nicolas Soutzo
(1798–1871) et la fin du régime Phanariote dans les Principautés roumaines // Ibid.
Hommes et idées du Sud-Est Européen. P. 323.
3 Berindei. L’ Année révolutionnaire. P. 94.
использовать всякую хитрость для достижения общей цели»1.

15 января 1821 года Григоре Брынковяну, Григоре Гика и Барбу
Вэкэреску — члены временного боярского правления, созданно-
го по случаю ожидавшейся с минуты на минуту смерти госпо-
даря Александра Суцу, — уполномочили Тудора «поднять народ
с оружием в руках <…> для общего блага христианства и нашей
родины»2. На следующий день боярское правление указало дру-
гому члену «Этерии», командиру пандуров Димитрие Македон-
ски отправиться на помощь Тудору, поскольку «настало желан-
ное и ожидаемое время и есть возможность с Божьей помощью
освободиться <…> от ига чужеземного народа»3.
Можно, конечно, утверждать, что, несмотря на антифана-
риотские настроения этеристов и природных бояр, последние
никак не могли поддерживать проект Великой Греции, который
являлся целью первых. Действительно, лидеры греческого на-
ционально-освободительного движения зачастую предполагали
сохранение политической и культурной гегемонии греков над
всем православным населением Юго-Восточной Европы. Так,
в своем «Революционном манифесте, или Новом политическом
строе для народов Румелии, Малой Азии, островов Средизем-
ного моря, Валахии и Молдовы» Ригас назвал жителей этих
территорий «потомками эллинов». Он признавал этническое
и религиозное многообразие этих территорий, однако настаи-
вал на сохранении их политического единства в рамках новой
республики. Хотя Ригас оперировал гражданским определе-
нием нации, его проект, предполагавший всеобщее начальное
образование на греческом языке, наверняка способствовал бы,
в случае своей реализации, сохранению греческой культурной
гегемонии как в Дунайских княжествах, так и в других частях
«Великой Греции»4.
В то же время риторика прокламаций Ипсиланти существен-
но отличается от проекта Ригаса и демонстрирует большую
чувствительность предводителя повстанцев к политическим
1 Documente privind istoria Romîniei / Ed. Oțetea. Vol. 1. Р. 193.

2 Ibid. P. 196.
3 Ibid. P. 197.
4 Georgopoulos C. La Constitution de Rigas // La Révolution Française: Revue
d’ histoire contemporaine. 1935. No. 2. P. 165.
интересам молдаван и валахов. Сразу же после занятия Ясс

Ипсиланти обратился к жителям Молдавии с прокламацией,
в которой утверждал, что их правление и законы останутся
неизменными, пока его силы будут готовиться к освобожде-
нию Греции от османской тирании1. В начале марта в своем
обращении к валахам Ипсиланти говорил о «чудовищном де-
спотизме [Османов]» и «тирании князей», которые «затемни-
ли их духовные силы и оклеветали их народные достоинства».
Он представил начало греческой борьбы за независимость как
наилучшую возможность для валахов «обрести святые ваши
права, попранные на протяжении столетий»2. Наконец, в про-
екте будущего политического устройства Валахии, который
Ипсиланти отправил валашским боярам в апреле 1821 года,
он писал, что «верховная политическая власть должна всегда
быть в руках уроженца страны и никогда не предоставляться
иноземцу»3.
Предложения Ипсиланти не остались без отклика со сто-
роны бояр. Хотя к этому моменту многие из них уже бежали
в Трансильванию, те бояре, что еще оставались в Бухаресте
после вступления в него войска Тудора, ответили на пригла-
шение греческого лидера рассмотреть будущее политическое
устройство княжества. Представителем этих бояр был спэтар
Григоре Бэляну, составивший обращение к Александру I4. В нем
Бэляну писал, что, хотя бояре первоначально испугались Тудо-
ра и его сторонников, они затем увидели в действиях послед-
них «стремление избавиться от тирании и пользоваться старин-
ными их правами», в результате чего бояре «присоединились
к этому патриотическому порыву и устремлению». Валашский
боярин далее жаловался на нарушения прав и обычаев земли
греческими господарями и просил царя восстановить древние
свободы и самоуправление княжества5.
1 Proclamation aux Moldaves. 23 февраля 1821 г. // Botzaris. Visions balkaniques.

P. 225.
2 Proclamation aux Valaques. Март 1821 г. // Ibid. P. 232–233.
3 Proclamation aux boyards refugiées a Brasov. 10 апреля 1821 г. // Ibid. P. 233–235.
4 Бэляну — Ипсиланти. 20 апреля 1821 г. // Vîrtosu. 1821. Date și fapte noi. P. 91–92.
5 Бэляну — Александру I. 10 апреля 1821 г. // Documente privind istoria Romîniei /
Ed. Oțetea. Vol. 2. P. 54.
Бэляну утверждал, что этой цели нельзя достичь посред-

ством русско-османских договоров, поскольку «фанариоты
своими происками легко их извращают». Поэтому необходи-
мо «выхватить дакийскую землю в ее естественных границах
и с населением в ней проживающим из-под османского господ-
ства». Автор полагал разумным, справедливым и естественным
требовать, «чтобы народ наш отныне был народом свободным,
суверенным, автономным и связанным единственно протек-
торатом вашего величества, православного, человеколюбивого
и праведного монарха всероссийского». «Мы просим, — писал
Бэляну, — возможности управлять сами собою на основании
наших законов и обычаев на всем протяжении дакийской зем-
ли, разделяющейся на Олтению и Мунтению, имея над нами
господаря одного с нами происхождения, который бы подчи-
нялся законам земли и избирался бы народом, а также зем-
ское войско». Бэляну также требовал восстановления «есте-
ственных границ от Карпат до середины Дуная», разрушения
османских крепостей и включения отчужденных в их пользу
территорий обратно в состав княжества, что превратит Дунай
в «непроницаемую границу всей Дакии и непреодолимую пре-
граду для османской власти»1. Бэляну препроводил Ипсиланти
текст этого обращения к царю с просьбой сделать все измене-
ния, которые тот сочтет нужным, а также просил указать ему,
что делать дальше2.
Таким образом, революционное предприятие «Этерии» по-
лучило отклик со стороны боярства, которое усмотрело в нем
возможность восстановления власти природных господарей.
Последующие антиэтеристские и антигреческие выпады бояр
были реакцией на бесчинства греческих повстанцев в княже-
ствах, а также на осуждение всего предприятия Александром I.
Отказ России от военного вмешательства на стороне повстанцев
сделал неизбежным занятие княжеств османскими войсками, что
заставило бояр бежать за границу. Укрывшись в Кронштадте
(Брашове), Черновцах и Кишиневе, они стали составлять обра-
щения и петиции к российскому императору и султану, жалуясь
1 Бэляну — Александру I. 10 апреля 1821 г. // Documente privind istoria Romîniei /
Ed. Oțetea. Vol. 2. P. 54–55.
2 Бэляну — Ипсиланти. 20 апреля 1821 г. // Vîrtosu. 1821. Date și fapte noi. P. 91–92.
на постигшие их несчастья и подчеркивая свою непричастность

к предприятию Тудора и «Этерии»1. В обращениях к своему
сюзерену и своему покровителю бояре наводили адресатов на
мысль о том, что их преданность заслуживает вознаграждения
в виде восстановления природного правления в княжествах.
Уже в конце марта 1821 года молдавские бояре составили
петицию Порте с просьбой назначить природного господаря
«в соответствии с древними милостями всемогущей державы»,
чтобы был он избран боярским собранием и правил на осно-
вании законов и обычаев земли, будучи представлен в Кон-
стантинополе представителем (капукехайей) также из числа
местных бояр2. Быстрота, с которой молдавские бояре сфор-
мулировали это требование, несомненно, отражала специфи-
ческие условия княжества, чей последний господарь-фанари-
от — Михай Суцу — скомпрометировал себя в глазах Порты
участием в «Этерии»3. Молдавские бояре-эмигранты повторили
эту просьбу спустя полгода в своем обращении к османскому
правительству из Черновиц. На этот раз они также настаива-
ли на составлении кодекса молдавских законов «на основании
древних обычаев земли»4. Часть бояр пошла дальше простых
обращений и, вернувшись в княжество по призыву османско-
го каймакама Вогориди, весной 1822 года составила депутацию
в Константинополь. Возглавляемая логофетом Иоаном Стурдзой,
эта депутация снова попросила Порту вернуть их под власть
природного господаря5.
1 Первые из подобных записок молдавских бояр, адресованных Алексан-

дру I, были составлены в апреле 1821 г.: Documente privind istoria Romîniei /
Ed. Oțetea. Vol. 2. P. 29–31, 119–120. См. также их письмо Нессельроде от мая
1821 г.: Ibid. P. 187–189. Первая записка валашских бояр Александру I (от 1 июня
1821 г.) осудила восстания Владимиреску и этеристов: Ibid. P. 191–192. Подоб-
ные же послания были адресованы молдавскими и валашскими боярами Пор-
те 5 апреля и 9 мая соответственно: Ibid. P. 42–45, 154–157.
2 Jalba boierilor moldoveni către Înaltă Poata. 31 марта 1821 г. // Documente
privind istoria Romîniei / Ed. Oțetea. Vol. 1. P. 441–442.
3 Как подчеркивали бояре-эмигранты из Черновцов в своем обращении
к Порте от 4 апреля 1821 г.: Ibid. Vol. 2. P. 42–45.
4 Обращение датировалось 20 сентября 1821 г.: Ibid. Р. 347–349.
5 Suplica (arz-maghiarul) boierilor moldoveni emigrați cerând de la Poata guvern
pămîntean. 1822 // Documente privitoare la istoria Românilor / Eds. D. A. Sturdza,
C. Colescu-Vartic. București: Socecu, 1894. Supplement 1. Vol. 5. P. 4.
Среди валашских бояр, нашедших убежище в Трансильва-

нии, требование восстановления власти природных господарей,
назначенных пожизненно (однако обязанных править, совету-
ясь «с наиболее знатными и старейшими и возрастом и мудро-
стью среди бояр-уроженцев»), было впервые сформулировано
в меморандуме от августа 1821 года1. Адресованный австрий-
скому императору Францу I данный меморандум так и не был
отправлен ввиду разногласий между теми боярами, которые
стремились к достижению этой цели посредством переговоров
с Портой при посредничестве Австрии, и теми, кто избрал про-
российскую ориентацию под влиянием российского генераль-
ного консула Пини, также удалившегося в Кронштадт2. Тем не
менее меморандум этот содержал политическую программу,
преследуя которую Григоре Гика и Барбу Вэкэреску — два из
трех членов временного боярского правления, организованного
в январе 1821 года и заключившего секретное соглашение с Ту-
дором и членом «Этерии» Димитрие Македонски, — возглави-
ли валашскую депутацию в Константинополь весной 1822 года,
которая обратились к Порте с просьбой восстановить правле-
ние природных господарей3.
В петициях депутаций в Константинополь традиционная
антифанариотская риторика автохтонного боярства преврати-
лась в полномасштабную эллинофобию. Молдавские депутаты
жаловались на «беззакония греков», которые «в нарушение тра-
диций страны… умножили всякие поборы и тиранию, угнетая
безжалостно бедных жителей и уничтожая их права и привиле-
гии бояр»4. «Извратив таким образом истинный ход всех дел»,
1 Эта записка валашских бояр-эмигрантов, датированная 31 августом 1821 г.,

опубликована в: Documente privind istoria Romîniei / Ed. Oțetea. Vol. 2. P. 324–326.
2 О боярской оппозиции Пини среди валашских бояр-эмигрантов см. аноним-
ное письмо от августа 1821 г.: Ibid. P. 330–332, а также памфлет: Dacia nenorocită
către locuitorii globului pămîntesc // Documente privitoare la istoria românilor /
Eds. D. A. Sturdza et als. Supliment 1. Vol. 4. P. 3.
3 Наряду с Гикой и Вэкэреску, имевшими наивысший валашский чин бана,
делегация включала ворника Николае Голеску, спэтара Скарлата Михэеску,
ключаря Михаила Филипеску, ключаря Филипа Ленша и каминара Иоанна
Кокораша. См.: Dîrzeanu I. Revoluțiunea de la 1821 // Documente privind istoria
Romîniei / Ed. Oțetea. Vol. 5. P. 124.
4 Suplica (arz-maghiarul) boierilor moldoveni emigrați. 1822 г. // Documente privi-
toare la istoria Românilor / Eds. Sturdza, Colescu-Vartic. Supplement 1. Vol. 5. P. 1.
греки, по утверждению авторов петиции, прибегли к клеве-

те, дабы «очернить репутацию безусловной верности, которой
Молдаване пользовались до сих пор» и обвинить их в преступ-
ных заговорах против Порты, которые сами они организовали.
Жалуясь на «жестокую извращенность греков», заставившую их
временно покинуть свое отечество, молдавские бояре молили
Порту восстановить «природное правление», существовавшее
в княжестве в первые столетия османского господства1.
Бояре не ограничились антигреческими выпадами и пре-
доставили Порте целую программу деэллинизации княжеств.
В своем первом обращении к османскому правительству, со-
ставленном сразу по получении вести об осуждении Алексан-
дром I восстания, молдавские бояре требовали «искоренить из
этой земли… греков и арнаутов», а также передать под конт-
роль молдавских уроженцев преклоненные монастыри, до сих
пор управлявшиеся греческими игуменами2. Со своей сторо-
ны валашские депутаты также требовали изгнать греков из
страны, включая и тех, кто был женат на природных валашках
и пожалован боярским титулом. То же касалось и греческого
клира. Что же до тех греков, которые являлись иностранными
подданными и потому имели право проживать на территории
княжеств в силу капитуляций, предоставленных Портой ве-
ликим европейским державам, то они не должны были поль-
зоваться какими-либо привилегиями природных валахов и не
могли быть назначаемы на государственные должности. Нако-
нец, школьные учителя не должны были принимать греческие
книги в качестве пожертвований3.
Хотя антифанариотская и антигреческая риторика особенно
удачно использовалась теми боярами, которые предпочли об-
ращаться к Порте, она встречается и в записках тех, кто избрал
строго пророссийскую ориентацию. Так, в записке, отправленной
1 Ibid. P. 2–3. Другая версия обращения молдавских бояр к Порте целиком
воспроизведена у Dîrzeanu: Revoluțiunea de la 1821 // Documente privind istoria
Romîniei / Ed. Oțetea. Vol. 5. P. 129–134.
2 Jalba boierilor moldoveni către Înaltă Poata. 31 марта 1821 г. // Ibid. Vol. 1. P. 442.
Они снова озвучили свои требования в петиции к Порте, отправленной в сен-
тябре 1821 г. // Ibid. Vol. 2. P. 347–349.
3 Cererile boerilor munteni duşi la Tsarigrad // Vîrtosu. 1821. Date și fapte noi.
P. 155–158.
в конце 1821 года Александру I, бояре-эмигранты из Брашова

не только жаловались на попрание господарями-фанариота-
ми древних привилегий, но и приписывали грекам желание
«изжить со свету (să surpe din ființa) всех местных уроженцев
и стать полными хозяевами земли, переименовав ее в Новую
Грецию»1. «Беспокойный, подстрекающий и вредный народ»
греки, по утверждению бояр, «вели войну против христовой
церкви», «обольщая духовную паству» многими ересями, и даже
были причиной раскола церквей в 1054 году2.
Трения между боярами и их проекты реформ

Восстания «Филики этерия» и Тудора Владимиреску, а также по-
литический хаос, за ними последовавший, выявили два важных
конфликта, заключавшиеся в социальной организации княжеств.
С одной стороны, имел место традиционный конфликт между
крестьянством и боярами-землевладельцами. Отмена крепост-
ного права Константином Маврокордатом и законодательное
фиксирование отработочных дней, которые крестьяне обязаны
были выполнять в пользу землевладельцев в обмен на право
пользования их землей, вызвали так называемую помещичью
реакцию в конце XVIII — начале XIX столетия. В этот период
реальный объем крестьянского труда в пользу землевладельцев
возрос, в то время как доступ крестьян к разного рода сельско-
хозяйственным угодьям сокращался3. Тем не менее восстание
Тудора Владимиреску показало, что отсутствие эффективного
репрессивного аппарата не позволяло землевладельцам консоли-
дировать выгоды, полученные ими в ходе помещичьей реакции.
С другой стороны, Греческое восстание обострило латент-
ный конфликт внутри правящего класса. Бегство крупных бояр,
скомпрометировавших себя связями с «Этерией», дало мно-
гочисленным боярам второго и третьего класса, оставшимся
1 Memoriul boierilor din Brașov pentru reoganizarea Țării Românești. 1821 //

Vîrtosu. 1821. Date și fapte noi. P. 121.
2 Ibid. P. 118–119.
3 Уже в конце 1770-х гг. у крестьян уходило не менее 27–28 дней на то, что-
бы выполнить весь объем работы, ограниченной 12 официальными днями:
Oțetea. Tudor Vladimirescu. P. 47.
Трения между боярами и их проекты реформ 149
в княжествах, возможность продемонстрировать свою лояль-

ность Порте и упрочить свои политические позиции. С этой
целью они использовали риторику восстановления изначаль-
ных прав и привилегий, жалованных османскими хатт-и ше-
рифами, а затем нарушенных фанариотами. В этих условиях
крупным боярам-эмигрантам ничего не оставалось, кроме как
обратиться к России с надеждой на восстановление своего бы-
лого преимущества.
Эта надежда отражалась в записке, адресованной вице-канц-
леру Нессельроде лидером молдавских бояр в Кишиневе Иор-
даке Росетти-Розновану. Автор описал несчастья, постигшие
Молдавскую землю, — разорение церквей, монастырей и бояр-
ских поместий османскими войсками, а также бегство населения.
Розновану также обрушился с критикой на второклассных бояр,
которые воспользовались этой анархией и отправили депута-
цию в Константинополь, чтобы в одночасье добиться влияния,
которого первоклассные бояре достигали после долгой служ-
бы1. Призыв Розновану восстановить российский протекторат
над княжеством был поддержан другими боярами-эмигрантами
в Кишиневе в их адресе к Александру I2.
Пророссийски настроенные первоклассные бояре Валахии,
нашедшие убежище в Трансильвании, разделяли консерватив-
ный настрой своих молдавских коллег. В своей петиции царю,
составленной в июле 1821 года, они отмежевались от любой
связи с Владимиреску и Ипсиланти, сетовали на разрушения,
осуществляемые османскими войсками, и просили о защите3.
Спустя три месяца валашский митрополит Дионисий Лупу по-
жаловался Святейшему синоду на османские бесчинства, по-
рицая тех бояр, которые вернулись в княжество «с мыслию
1 Иордаке Росетти-Розновану — Нессельроде. 24 июля 1821 г. // Mémoires et

projets de réformes / Ed. Georgescu. P. 102–103.
2 Mémoire adressé à Alexandre Ier par les boyards émigrés concernant les événe-
ments en Moldavie, Kishinev. 1821 г. // Ibid. P. 106–107.
3 Copie de la requête adressée à Sa Majesté l’Empereur par le Clergé et les boyards
Valaques de Cronstadt. 12 июля 1821 г. // Documente privind istoria Romîniei /
Ed. Oțetea. Vol. 2. P. 227–229. В одном из обращений к Александру I крупные
валашские бояре-эмигранты просили царя «включить нас в число народов
счастливых проживать в широких пределах империи Вашего Императорского
Величества»: Documente privitoare la istoria românilor / Ed. Iorga. Vol. 10. P. 577.
о славе и стяжательстве» и «объединились с незаконными ту-

рецкими властителями», чтобы захватить и ограбить владения
бояр, остававшихся в эмиграции1. Все еще надеясь на россий-
скую интервенцию, валашские бояре снова обратились к коман-
дующему 2-й российской армией П. Х. Витгенштейну с запиской,
в которой доказывали необходимость «более мягкого местного
правления, составленного из бояр — местных уроженцев, хорошо
известных, сознательных, честных, богобоязненных и опытных
в политических делах»2. Наконец, в ноябре 1821 года валашские
бояре пожаловались Александру I на османских военачальни-
ков в княжествах, узурпировавших традиционные прерогативы
господарей и назначивших проосмански настроенных чиновни-
ков на высшие государственные должности3.
За этими петициями и обращениями последовала гораздо
более подробная записка, составленная агой Александру Вил-
ларой и подписанная высшим духовенством и четырьмя де-
сятками первоклассных бояр-эмигрантов4. Политическая про-
грамма, содержавшаяся в этой записке, выражала интересы
крупных валашских бояр и, одновременно, должна была пока-
зать их беспокойство по поводу общего блага. С одной сторо-
ны, бояре настаивали на освобождении от непрямых налогов
(русуматов), доходы от которых шли в личную казну господа-
ря, а также утверждали свое право на скутельников. Подписан-
ты также требовали увеличения числа отработочных дней для
крестьян с 12 до 24, «как то имело место в стародавние дни»5.
С другой стороны, записка призывала восстановить границы
по Дунаю, что означало включение территорий, отчужденных
в пользу османских крепостей Брэила, Джурджу и Турну, об-
ратно в состав княжества, отменить османскую торговую моно-
полию, подчинить иностранных подданных местным законам
и отменить фиктивные налоговые единицы (людоры)6. Бояре
1 Дионисий Лупу — Святейшему Синоду. 1 октября 1821 г. // Documente privind

istoria Romîniei / Ed. Oțetea. Vol. 2. P. 362.
2 Ibid. P. 383–386.
3 Ibid. P. 399.
4 Memoiriu Boerilor din Braşov // Vîrtosu. 1821. Date și fapte noi. P. 117–140. От-
носительно авторства Виллары см. сноску на с. 140.
5 Ibid. P. 126–129.
6 Ibid. P. 125–126, 128–130.
также предлагали реорганизовать диван и казначейство, что-

бы сократить возможности для злоупотреблений со стороны
господарей1. Наконец, в записке предлагалось заменить наем-
ников-албанцев народной милицией2.
Надежды первоклассных бояр на скорое возвращение к по-
литическому статус-кво были разрушены отказом Александра I
объявить войну Османской империи после официального разры-
ва отношений в июле 1821 года. Россия обусловила возвращение
своего посланника в Константинополь выводом османских войск
из княжеств и подтверждением прежде заключенных россий-
ско-османских договоров. Со своей стороны Порта требовала от
России выдачи тех этеристов, что нашли убежище на российской
территории. Ситуация быстро зашла в тупик, поскольку Рос-
сия отказалась выдавать участников восстания, среди которых
находился и сам господарь Молдавии Михай Суцу, в то время
как Австрия и Великобритания, формально действуя от имени
России, оказывали лишь номинальное давление на османское
правительство в вопросе вывода османских войск из княжеств3.
В целом Порта проявила большую гибкость: временные осман-
ские губернаторы (каймакамы) Валахии и Молдавии Констан-
тин Негри и Стефан Вогориди заигрывали с представителями
мелкого боярства и в то же время призывали первоклассных
бояр-эмигрантов вернуться в княжества4. Как уже упомина-
лось, некоторые крупные бояре отозвались на это приглашение
в надежде быть назначенными новыми господарями после того,
как Порта приняла решение об отмене фанариотского режима.
Решение османского правительства отражало не только не-
обходимость найти замену скомпроментировавшим себя фана-
риотам, но также и желание упрочить свой контроль над кня-
жествами. Хотя восстановление власти природных господарей
1 Ibid. P. 131–136.
2 Ibid. P. 135–139.
3 Georgescu V. Din Corespondenţa diplomatică a Ţării Româneşti. Bucureşti: Editura
Academiei R. S. R., 1962. P. 13. Об отказе России выдать Порте этеристов см.:
Нессельроде — Строганову. 1 мая 1821 г. // ВПР. Сер. 2. Т. 4. С. 149.
4 См. обращение Негри к боярам-эмигрантам в Брашове от 31 мая 1821 г.:
Urechia V. A. Istoria Românilor. Iași: Thoma Basilescu, 1901. Vol. 13. P. 137–138; Во-
гориди — молдавским боярам-эмигрантам. 1 июля 1821 г. // Erbiceanu С. Istoria
Mitropoliei Moldaviei și Sucevei. Iași Tipografia cărților bisericești, 1888. P. 385–386.
выглядело как восстановление изначальной широкой автоно-

мии Молдавии и Валахии, господство Порты над княжества-
ми на самом деле временно упрочилось ввиду присутствия
в них османских войск. В отсутствие местных вооруженных сил
и после изгнания греческих, албанских и сербских наемников
княжества остались без средств поддержания внутреннего по-
рядка и защиты от возможных будущих вторжений этеристов.
Эти обстоятельства послужили Порте оправданием продолже-
ния оккупации Молдавии и Валахии вопреки русско-османским
договорам и «капитуляциям», пожалованным княжествам пер-
выми султанами1.
В условиях сокращения налоговой базы и повышения аппе-
тита Порты новоназначенные господари Григоре Гика в Валахии
и Иоан Александру Стурдза в Молдавии проводили политику,
которая противоречила интересам крупного боярства. В то вре-
мя как обложение налогом «преклоненных» монастырей соот-
ветствовало общему антигреческому настрою бояр, попытка
Стурдзы ввести налог на их собственные земельные владения
была принята боярами в штыки. Чтобы заручиться поддержкой
бояр второго класса, Стурдза щедро раздавал им первоклассные
боярские чины. Это неизбежно вызывало недовольство круп-
ных бояр-эмигрантов, большинство из которых отвергло пред-
ложение господаря вернуться в княжество2.
При общей схожести положений Молдавии и Валахии меж-
ду ними существовали и некоторые различия. Несмотря на то
что восстания и последовавшая за ними османская оккупация
оказали разрушительное воздействие на оба княжества, боль-
шие размеры Валахии предоставляли ее господарю большие
возможности и пространство для маневра, чем имелись у его
молдавского соседа, особенно после того как Бухарестский до-
говор урезал молдавскую территорию, отделив от княжества
1 Молдавские бояре-эмигранты пожаловались Александру I и Францу I на

эти нарушения со стороны Османов, а также на разорения, чинимые осман-
скими восками, вызвавшие, среди прочего, большой пожар в Яссах в июле
1822 г. См.: Documente privitoare la istoria românilor / Eds. D. A. Sturdza et. al.
Supliment 1. Vol. 4. P. 79–84. Хотя редакторы данного издания датировали эти
документы 1825 г., в действительности они были написаны в 1822 г., как сле-
дует из их содержания.
2 Ibid. P. 79, 84.
Бессарабию и передав ее России. После 1812 года у многочис-

ленных второклассных и третьеклассных молдавских бояр было
меньше возможностей для обогащения и повышения своего
статуса, чем у их сравнительно малочисленных валашских кол-
лег. Это обстоятельство оказало непосредственное влияние на
характер боярского радикализма после 1821 года. В то время
как радикализация в Валахии затронула прежде всего небояр-
ские элементы, в Молдавии этот процесс происходил внутри
боярского сословия и выражался в активизации второкласс-
ных и третьеклассных бояр, недовольных засильем крупного
боярства1.
Политика, проводимая Григоре Гикой и Иоаном Александру
Стурдзой, усугубила различия между двумя княжествами. Ва-
лашский господарь заботился прежде всего об интересах сво-
ей семьи и своих родственников Вэкэреску, действуя при этом
против Константина Бэлэчяну и связанных с ним бояр. Это
обстоятельство придало политическому конфликту в Валахии
в 1820-х годах характер традиционной борьбы боярских кланов.
В остальном Гика разделял консервативные взгляды советника
Меттерниха Фридриха Генца, в переписке с котором он состо-
ял2. Будучи противником социальных изменений, Гика не столь
щедро раздавал боярские чины, как его молдавский коллега3.
С ноября 1822 года по февраль 1828-го Стурдза возвел в бо-
ярское достоинство 354 человека и тем самым способствовал
удвоению количества бояр по сравнению с 1810 годом (с 460
до 902)4. В свою очередь, крупные молдавские бояре, как вер-
нувшиеся в княжество, так и те, которые предпочли оставать-
ся в эмиграции, составили гораздо более сильную оппозицию
политике господаря, что в сочетании с радикализмом мелко-
го молдавского боярства способствовало обострению внутри-
элитного конфликта.
1 Iordache A. Originile conservatismului romănesc, 1821–1882. Bucureşti: Editura

politică, 1987. P. 54.
2 Dépêches inédites du chevalier de Gentz aux hospodars de Valachie / Ed.
A. Prokesch-Osten. Paris: Plon, 1877. Vol. 2, 3.
3 Iordache. Principatele Române în epocă modernă. Vol. 1. P. 176–177.
4 Platon G., Platon A.-F. Boierimea din Moldova în secolul al XIX-lea. București:
Editura Academiei Române, 1995. P. 92–93.
Сравнение реакции валашских и молдавских бояр на назна-

чение первых природных господарей иллюстрирует как сходства,
так и различия политической борьбы в Молдавии и Валахии.
Валашские эмигранты в Кронштадте были прежде всего недо-
вольны оппортунизмом Гики и Вэкэреску (быстро вернувшихся
в княжество по приглашению османских властей) и осудили их
депутацию в Константинополь в мае 1822 года как нерепрезен-
тативную по отношению ко всему первоклассному боярству1.
Спустя два месяца в своей петиции Александру I эмигранты
осудили назначение Гики господарем без консультации с ними,
что являлось очередным нарушением первоначальных условий,
на которых Валахия стала данницей османского султана2. До-
полненная программа реформ, составленная в декабре 1822 года
баном Григоре Брынковяну, содержала требование назначать го-
сподарей «по избранию нации, т. е. клира и боярства, как это
было издревле»3.
В остальном крупные валашские бояре-эмигранты были оза-
бочены непокорностью крестьянства более, чем политически-
ми устремлениями второклассных или третьеклассных бояр4.
Для восстановления страны Брынковяну предлагал не взимать
прямой налог (бир) в течение пяти лет (что означало времен-
ное прекращение выплаты дани Порте). Вместо этого крестьяне
должны были отрабатывать в пользу землевладельцев 36 работ-
ных дней, что составляло троекратное их увеличение в сравне-
нии с номинальным количеством таковых, зафиксированным
на тот момент. С возобновлением взимания бира по истечении
пятилетнего срока количество работных дней должно было
1 См. письмо валашских бояр Пини от 1 июня 1822 г.: Documente privind
istoria Romîniei / Ed. Oțetea. Vol. 3. P. 104–107.
2 Memoriul mitropolitului, episcopilor și boierilor din Țara Românească către țar
împotrivă numirii domunului Grigore Ghica. 14 августа 1822 г. // Ibid. P. 129–132.
3 Memoriul despre cauzele care au provocat în Țara Românească ‘războiul săracilor
împotrivă bogaților’ și despre măsurile ce trebuie luate pentru organizarea țării.
Декабрь 1822 г. // Ibid. P. 234. Как и записка Виллары годом ранее, меморан-
дум Брынковяну был вручен валашскими боярами-эмигрантами генераль-
ному консулу Пини.
4 В свою очередь, валашские бояре второго и третьего класса были настро-
ены гораздо более примирительно, чем молдавские радикалы. См.: Înscrisul
propus de boerii mici pentru unirea țării. 1822 // Vîrtosu. 1821. Date și fapte noi.
P. 205–210.
сократиться до 14, а не 12, как было ранее1. Как и в предыду-

щей программной записке валашских бояр, адресованной рос-
сийским властям в декабре 1821 года, требования, отражавшие
классовые интересы крупного боярства, сочетались с предложе-
ниями по поводу всеобщего блага. На этот раз бояре-эмигранты
предлагали отменить систему «кормлений» чиновников и сде-
лать денежное жалованье единственной формой их вознаграж-
дения. Они также повторили требование вернуть отчужденные
в пользу османских крепостей земли, отменить османскую ком-
мерческую монополию и создать земское войско2.
В своей петиции к Александру I в августе 1822 года молдавские
бояре-эмигранты, проживавшие в Черновцах, также жаловались
на нарушение Османами изначальных «капитуляций», предостав-
ленных султанами княжеству. Как и их валашские коллеги, круп-
ные молдавские бояре стремились представить свои классовые
интересы как радение об общем благе. Они, в частности, утверж-
дали, что ввиду разорения этеристами и османскими войсками
Молдавия нуждается во временном освобождении от османской
дани и в отмене османской торговой монополии. Они также на-
стаивали на необходимости четкого определения прерогатив го-
сподарей посредством «постоянных установлений», что позво-
лило бы сократить злоупотребления с их стороны. Молдавские
бояре-эмигранты стремились отменить чины, пожалованные за
деньги последним фанариотским господарем Михаем Суцу, а так-
же османским каймакамом Стефаном Вогориди «бесчестным
людям», стремившимся «заложить основы разрушительной сис-
темы», которая навредила бы общему благосостоянию княжества
и «подорвала бы состояние и само существование людей, кото-
рым на протяжении долгих лет из поколения в поколение вве-
рялось управление и которые были достойны любви народной»3.
1 Memoriul despre cauzele care au provocat în Țara Românească ‘războiul săracilor îm-
potrivă bogaților // Documente privind istoria Romîniei / Ed. Oțetea. Vol. 3. P. 232–233.
2 Ibid. P. 230–232.
3 См. петицию молдавских бояр Александру I от 25 августа 1822 г.: Ibid. Р. 146–
150. Французский текст петиции, ошибочно датированный 1825 г., опубликован
в: Documente privitoare la istoria românilor / Eds. D. A. Sturdza et als. Suplement 1.
Vol. 4. P. 86–89. Список молдавских бояр, находившихся в Буковине, опубли-
кован: Bălan T. Refugiații moldoveni în Bucovina: 1821 și 1848. București: Cartea
românească, 1929. P. 78–88.
Молд авские радикалы и консерваторы
После 1821 года ряд мелких молдавских бояр составили ради-
кальную партию, окрещенную их противниками «обществом
карбонариев» (societatea cărvunarilor). Лидером этой группы,
включавшей юриста Андронаки Дойнича и племянников го-
сподаря Иоана Александру Стурдзы Петраке Стурдзу и Георге
Стурдзу, был Ионикэ Тэуту, молодой второклассный боярин (ко-
мис), ставший советником господаря и главным автором наи-
более провокационного молдавского политического документа
1820-х годов. Написанная в апреле 1822 года и представленная
господарю в сентябре того же года Конституция карбонариев
наиболее последовательным образом выражала политические
чаяния мелкого боярства1.
Конституция карбонариев утверждала примат молдавских за-
конов как основу личных свобод, права собственности и автоно-
мии княжества под османским сюзеренитетом2. Проект предус-
матривал избрание господаря Собранием страны, т. е. высшими
церковными иерархами «и всем боярским сообществом от ве-
ликого логофета до великого шатраря»3. Господарь должен был
управлять совместно с Общественным советом, законодатель-
ным органом, которому в конечном счете должны были быть
подконтрольны все ветви власти. Совет должен был состоять
из высших церковных иерархов, членов дивана и департаментов,
а также представителей каждого уезда, избранных местными
боярами4. Политическое преобладание средних и мелких бояр
обеспечивалось их большинством в Совете, а также главенством
последнего в случае конфликта с господарем5.
Помимо строго законодательных функций Совет также должен
был контролировать назначение на государственные должности:
предполагалось, что господарь будет выбирать чиновников из
числа кандидатов, представленных ему Советом «на основании
1 Xenopol A. D. Primul proiect de constituţiune a Moldovei, cel din 1822 // Analele

Academiei Române. Memorile Secțiunii Istorice. 1898. Vol. 20. P. 116–135.
2 Ibid. Р. 116–117.
3 Ibid. Р. 132–133.
4 Ibid. Р. 119–120.
5 Ibid. Р. 120–121 и сноска.
Молдавские радикалы и консерваторы 157
достоинств, добрых дел и усердия каждого к службе»1. Совет

также должен был контролировать возведение лиц в благород-
ное достоинство, которое отныне должно было даваться лишь
в качестве вознаграждения за усердную службу. Будучи однажды
пожалован, благородный статус не нуждался в подтверждении
каждым последующим господарем и предоставлял индивиду все
права и привилегии великих бояр, включая и право иметь ску-
тельников2. Для облегчения положения крестьянства Консти-
туция предполагала составление земельного кадастра и более
точное определение налогов, которые должны были собираться
уездными комиссиями, составленными из двух местных бояр
и одного представителя центральной администрации3. Нако-
нец, Конституция карбонариев продолжала антифанариотскую
линию других проектов автохтонного боярства этого периода
и требовала замены греков молдаванами в церковной иерар-
хии, прекращения контроля греков над «преклоненными» мо-
настырями, а также предусматривала развитие образования на
румынском языке4.
Хотя Конституция карбонариев так никогда и не была одо-
брена господарем Иоаном Александру Стурдзой, она представ-
ляла собой наиболее замечательный проект, составленный после
1821 года, влияние которого на политическую ситуацию в Молда-
вии и последующую румынскую историографию этого периода не
подлежит сомнению. Румынские историки, начиная с А. Д. Ксе-
нопола, введшего Конституцию карбонариев в научный оборот,
приветствовали этот проект как воплощение прогрессивных и ли-
беральных идей, связанных с Французской революцией5. В то же
время, как заметил один из историков данного периода, «демо-
кратические» черты Конституции ограничивались требованием
1 Ibid. Р. 125–126. Конституция карбонариев также предполагала фиксацию

жалованья государственных чиновников и ограничивала срок их службы
одним годом, в соответствии с давно установившейся практикой. Это обес-
печивало быструю ротацию должностных лиц, что делало государственные
должности и связанные с ними доходы потенциально доступными широ-
кому кругу бояр.
2 Ibid. Р. 127, 129.
3 Ibid. Р. 127–128.
4 Ibid. Р. 130–131.
5 Ibid. Р. 150–160.
равенства внутри боярского класса и сопровождались попыткой

закрепить привилегированное положение крупных и мелких бояр
по отношению к остальному населению1. Эта олигархическая
тенденция стала еще более заметной в последующих попытках
радикальной партии реализовать свои политические интересы.
В 1824 году Великий визирь Мехмед Саид Галип-паша по-
требовал от молдавского правительства гарантии безопасности
османских купцов как условия сокращения числа османских
оккупационных войск, занимавших Молдавию c мая 1821 года2.
Ионикэ Тэуту или другой представитель молдавских радикалов
воспользовался этой возможностью, чтобы вновь представить
их политическую программу на рассмотрение господарю Стурд-
зе3. Автор утверждал, что только политическая стабильность
в княжестве позволит господарю предоставить Порте требуе-
мую ею гарантию. Для достижения такой стабильности необ-
ходимо было создать национальное войско, которое было бы
достаточно многочисленным для того, чтобы не допустить по-
вторных вторжений этеристов в будущем. Было также необхо-
димо удержать иностранных подданных, проживавших в кня-
жестве, от антиосманских выступлений, для чего требовалось
подчинить их юрисдикции молдавских судов и распространить
на них действие молдавских законов и полиции. Политическая
стабильность была также невозможна без единства боярского
сословия, которого можно было достичь посредством созда-
ния сената, члены которого назначались бы в него пожизнен-
но и принимали бы решения простым большинством голосов4.
1 Campbell. French Influence. Р. 32.

2 Traduction de l’ ordre envoyé de la part du Visier à l’Hospodar de Moldavie.
Май 1824 г. // Documente privitoare la istoria românilor / Eds. D. A. Sturdza et
als. Suplement 1. Vol. 4. P. 40–41.
3 Mémoire concernant le problème de la présence des troupes ottomanes dans le
pays et les garanties demandées par la Porte pour leur retrait: considération sur la
réorganisation de l’ administration, du pouvoir législatif, du pouvoir judiciaire et de
l’ armée. 6 июня 1824 г. Яссы // Mémoires et projets de réformes / Ed. Georgescu.
P. 126–131. Румынский вариант записки опубликован в: Documente privitoare
la istoria românilor / Ed. N. Iorga. Vol. 10. P. 591–596.
4 Автор также рекомендовал сделать власть господаря наследственной, что-
бы обезопасить последнего от преследований со стороны Османов, страх пе-
ред которыми заставил некоторых господарей бежать из страны: Mémoires et
projets de réformes / Ed. Georgescu. P. 130.
Количественное преобладание второклассных бояр в та-

ком сенате со временем способствовало бы стиранию разли-
чий между боярами разных классов. В то же время наслед-
ственный принцип расширил бы пропасть между боярами
и остальным населением. Предлагаемая формула могла про-
извести лишь олигархию, пускай даже и несколько более ши-
рокую, чем аристократический режим, к которому стремились
крупные бояре. Вот почему трудно рассматривать Конститу-
цию карбонариев и другие проекты молдавских радикалов как
реализацию либерально-демократических идеалов Француз-
ской революции1. Как и многие «прогрессисты» конца XVIII —
начала XIX столетия, Тэуту был весьма элитарен: он боялся
«анархии толпы» и порицал французских революционеров-
республиканцев2.
Более убедительная интерпретация Конституции карбонари-
ев была предложена И. К. Филитти, который писал о влиянии
польских революционных эмигрантов на молдавских радикалов.
Согласно Филитти, и мелкие молдавские бояре, и революционно
настроенная польская шляхта заигрывали с лозунгами Француз-
ской революции, преследуя при этом весьма традиционалист-
ские цели3. С этой точки зрения Конституция карбонариев не
была программой политической модернизации и представляла
собой попытку вернуться в прошлое. Филитти также указал на
Устав образования Бессарабской области 1818 года как на один
из источников вдохновения молдавских радикалов4. В качестве
подтверждения своей гипотезы румынский историк ссылался
на письмо ворника Щербана Негела своему брату, молдавскому
митрополиту Вениамину Костаке, в котором первый описывал
стремление мелких молдавских бояр избирать чиновников и уча-
ствовать в государственных делах наравне с крупным боярством,
1 Eliade P. Histoire de l’ esprit publique en Roumaine au dix-neuvième siècle. Paris:

Société nouvelle de librairie et d’édition, 1905. P. 66.
2 Georgescu. Ideile politice. P. 115. О боязни демократии в целом, характеризо-
вавшей главных интеллектуалов и политических деятелей этого периода, см.:
Dupuis-Déri F. Démocratie. Histoire politique d’un mot aux États-Unis et en France.
Montreal: Lux Éditeur, 2013.
3 Filitti I. Frământările politice în Principatele Române de la 1821 la 1828. București:
Cartea Româneasca, 1932. P. 103.
4 Ibid. Р. 104.
как в Бессарабии1. Идея российского влияния на Конституцию

карбонариев высказывалась уже во второй половине XIX столе-
тия одним из лидеров румынских консерваторов П. П. Карпом,
чей отец был одним из предводителей мелкого боярства2. Как
будет показано ниже, в своих петициях российским властям
второклассные молдавские бояре действительно ссылались на
пример бессарабской автономии в попытке отстоять свои по-
литические права, отрицаемые крупным боярством.
Разумеется, различия между консервативно-легитимистской
идеологией Александра I в последние годы его царствования
и патриотической риторикой молдавских радикалов были слиш-
ком сильны, чтобы допустить возможность прямого россий-
ского влияния на последних. В то же время различия в поли-
тической риторике не могут скрыть принципиальную схожесть
стремления мелких молдавских бояр к равноправию внутри
боярского сословия с идеалом дворянской империи Екатерины
Великой, воплотить который попытался ее внук во второй по-
ловине своего царствования. Либеральная политика российских
властей 1810-х годов в вопросе признания за переселившими-
ся в Бессарабию второклассными и третьеклассными боярами
дворянского статуса отражала принципы Жалованной грамо-
ты российскому дворянству 1785 года, в которой утверждался
принцип равноправия всех дворян. Широкое участие бессараб-
ского дворянства в областном управлении на основании Устава
1818 года отражало принципы екатерининской губернской ре-
формы 1775 года. Оба этих аспекта российской политики в Бес-
сарабии после 1812 года в целом соответствовали требованиям
молдавских «карбонариев»3.
1 Filitti I. Frământările politice în Principatele Române de la 1821 la 1828. Р. 96.

Данное письмо опубликовано в: Erbiceanu. Istoria Mitropoliei Moldaviei și
Sucevei. Р. 225.
2 Iordache. Principatele Române în epocă modernă. P. 118, цитируя: Eliade. Histoire
de l’ esprit publique. P. 71–75.
3 Российские дипломаты были прекрасно осведомлены о Конституции кар-
бонариев и ее положениях. См. доклад Пизани управляющему делами рос-
сийской миссии в Константинополе Д. В. Дашкову о получении и переводе
текста проекта молдавских радикалов от 10 января 1823 г., опубликованный
в: Xenopol. Primul proiect de constituţiune a Moldovei. P. 167. Сам Ксенопол об-
наружил текст Конституции карбонариев в архиве российского консульства
в Яссах при содействии российского консула А. А. Гирса.
Со своей стороны, крупные бояре-эмигранты в Кишиневе

и Черновцах пользовались любой возможностью для того, что-
бы представить проекты бояр-радикалов и политику господаря
Стурдзы подрывающими основы социального порядка. В авгу-
сте 1823 года лидер кишиневских эмигрантов Иордаке Росет-
ти-Розновану обратился к новоназначенному бессарабскому
наместнику М. С. Воронцову с запиской, в которой снова обру-
шился с критикой на выскочек, занявших главные посты после
1821 года. Согласно Розновану, падение влияния крупных бояр
совпало с беспрецедентным вмешательством Порты во внут-
ренние дела княжества, ставшим возможным благодаря окку-
пации. Политические перемены, произошедшие после 1821 года,
не только подорвали традиционную молдавскую социальную
иерархию, но и временно приостановили российский протек-
торат, который ранее позволял ограничивать османское вмеша-
тельство. Сопоставляя эти две тенденции, Розновану стремился
продемонстрировать российскому наместнику, что поддержка
требований крупного боярства представляла собой наилучший
способ восстановления российских позиций на Дунае1.
Спустя год Розновану составил подробное опровержение ме-
морандума, представленного молдавскими радикалами госпо-
дарю Стурдзе в июне 1824 года, после того как Великий визирь
потребовал от последнего гарантий безопасности османских
купцов по эвакуации османских войск из княжества. Рознова-
ну утверждал, что в условиях сохранения османского сюзерени-
тета над Молдавией предложенное радикалами войско в 4 или
5 тысяч солдат могло служить лишь средством внутреннего уг-
нетения и обогащения тех самых парвеню, которые ныне на-
ходились у власти. До тех пор пока княжества оставались ча-
стью Османской империи, распространение на иностранных
подданных, проживавших на территории княжества, молдав-
ской юрисдикции означало бы, по мнению лидера кишиневских
эмигрантов, ущемление их интересов без компенсации, которую
могло предоставить только правительство независимой страны.
1 В качестве практических мер он предлагал отменить османскую торговую

монополию, а также признать недействительными все возведения в боярские
чины, имевшие место после 1821 г.: Rosetti-Roznovanu I. Réflexions sur la Moldavie.
Сентябрь 1823 г. // Mémoires et projets de réformes / Ed. Georgescu. P. 115–120.
Предложение радикалов создать сенат, членство в котором

было бы наследственным, отражало, с точки зрения Розновану,
желание второклассных бояр сохранить свое нынешнее преоб-
ладание. Иммунитет членов сената в сочетании с их прерогати-
вой распоряжаться общественными доходами предоставил бы
безродным выскочкам эксклюзивные возможности для личного
обогащения. Предводитель крупных молдавских бояр также вы-
ступал против наследственной власти господаря, что свело бы
на нет все преимущества российского протектората после его
восстановления и способствовало бы усилению влияния Пор-
ты. В совокупности меры, предложенные молдавскими радика-
лами, означали бы совершенное уничтожение первоклассных
бояр, наиболее заинтересованных, по утверждению Розновану,
в поддержании общественного строя и в процветании страны.
Вместо этого автор предлагал восстановить положение, суще-
ствовавшее до 1821 года, и, в частности, вернуться к положени-
ям Бухарестского мира в области налогообложения1.
Еще более систематическая критика проектов молдавских
«карбонариев» была составлена молодым лидером черновицких
эмигрантов Михаем Стурдзой в ответ на попытку нового рос-
сийского генерального консула М. Я. Минчаки убедить крупных
бояр вернуться в княжество2. В отличие от Розновану Михай
Стурдза облек свою критику в подчеркнуто легитимистскую
1 Rosetti-Roznovanu I. Réfutation; memoire contentant la critique de la «constitution

des carbonari». Кишинев. 1823 г. // Ibid. Р. 120–124. Джорджеску неправильно
назвал и неправильно датировал данную записку. Слова автора об «опусто-
шительном режиме, под которым стонет наша страна на протяжении двух
лет» относятся к правлению господаря Иоана Стурдзы (назначенного летом
1822 г.), что означает, что записка была составлена в 1824 г., а не в 1823 г. Это
подтверждается и содержанием записки. Непосредственным объектом кри-
тики автора является не сама Конституция карбонариев, а записка, состав-
ленная молдавскими радикалами в 1824 г. в ответ на требование Великого
визиря предоставить гарантию безопасности османских купцов после выво-
да османских войск из княжеств (см. выше).
2 См. «предварительные инструкции» Нессельроде М. Я. Минчаки в момент
назначения последнего новым генеральным консулом в княжествах 8 декабря
1822 г.: ВПР. Сер. 2. Т. 5. С. 692, сноска 69. Поскольку к тому времени большая
часть османских войск была выведена из княжеств, Нессельроде указал но-
вому консулу, направлявшемуся в Кронштадт (Брашов), где на протяжении
двух лет пребывал Пини в компании валашских бояр-эмигрантов, нефор-
мально пригласить бояр вернуться в княжество, не делая при этом никаких
официальных заявлений.
риторику и тем самым явил собой интересный пример того, как

представители местной элиты манипулировали современным
российским политическим дискурсом для достижения своих
целей. Уловив настрой Александра I в последние годы его цар-
ствования, Михай Стурдза указывал на то, что нововведения,
предлагаемые молдавскими «карбонариями», «подрывали ин-
ституты, освященные легитимностью» и противоречили ман-
дату, полученному господарем Иоаном Александру Стурдзой
от Порты на правление в соответствии с местными обычаями
и традициями. Понимая опасения, которые у российских властей
вызывает само слово «конституция», Михай Стурдза называл
Конституцию карбонариев «актом, подрывающим власть». На-
мекая на затруднения, которые сам царь встретил в своих от-
ношениях с Польским сеймом, автор красочно обрисовал кар-
тину беспорядков, вызываемых стремлением низших классов
к равенству в собраниях, подобных тому, что предлагали соз-
дать молдавские «карбонарии». Михай Стурдза объяснял неже-
лание бояр-эмигрантов последовать совету царя и вернуться на
родину их опасением оказаться вовлеченными в пертурбации,
вызванные новаторами. По мнению Михая Стурдзы, только от-
мена всех недавно присвоенных боярских чинов и назначений
могла искоренить причину нынешних беспорядков1.
Политика господаря Стурдзы также неоднократно станови-
лась объектом критики со стороны крупных бояр. Чтобы вы-
плачивать регулярную дань Порте и обеспечивать содержание
османских войск в княжестве, господарь направил в свою казну
значительную часть доходов монастырей, госпиталей и благо-
творительных учреждений, а также ввел чрезвычайные налоги
в отношении тех категорий населения, которые до сих пор поль-
зовались налоговыми льготами. Боярские земли также оказались
обложены налогами, в особенности владения бояр-эмигрантов.
Последние не жалели усилий, чтобы очернить господаря в гла-
зах российских властей2. Те бояре, что вернулись в княжество
1 Михай Стурдза — Минчаки. 1 февраля 1823 г. // Documente privitoare la istoria

românilor / Eds. D. A. Sturdza et als. Suplement 1. Vol. 4. P. 7–8.
2 Михай Стурдза — Минчаки. 1823 г. // Ibid. P. 27–28. См. также записку, адре-
сованную молдавскими боярами-эмигрантами Нессельроде по случаю восста-
новления дипломатических отношений между Россией и Османской империей
вместе с митрополитом Вениамином Костаке в апреле 1823 года,

вскоре составили внутреннюю оппозицию и направили делега-
цию в Константинополь с жалобами на него1. В свою очередь
господарь Стурдза обратился к османскому правительству с пе-
тицией, в которой обвинил крупных бояр в подрывной деятель-
ности. Порта нашла аргументы Стурдзы более убедительными,
арестовала боярских делегатов и разрешила господарю аресто-
вать оппозиционных бояр в самой Молдавии2.
Конфликт между оппозиционными боярами и господарем
подвиг ворника Костаке Конаки составить один из наиболее
серьезных проектов реформ середины 1820-х годов. Как и ли-
деры крупных бояр-эмигрантов, Конаки осудил торговлю бояр-
скими чинами, которой занимались господари с 1812 года и ко-
торая привела к умножению скутельников, бреслашей и слуг,
что вызывало разорение остального населения3. Он также по-
рицал искажения исторической системы правления Молдавии,
вызванные стремлением господарей ограничить роль боярско-
го собрания. Согласно Конаки, господари и боярское собрание
представляли собой соответственно исполнительную и законо-
дательную власти. Собрание издавна служило судом последней
инстанции, ревизовало счета казначейства и утверждало все
важные решения господаря. Конаки отмечал, что первоначаль-
но собрание включало великих и малых бояр, однако ни его со-
став, ни частота его заседаний не были определены формальны-
ми правовыми актами. В результате в последнее время только
великие бояре и высшее духовенство получали от господарей
и назначения А. И. Рибопьера новым российским посланником в Констан-
тинополь в августе 1824 г.: Ibid. P. 84–86, а также: Projet de la supplique qu’on
se propose d’ adresser à Sa Majesté l’Empereur. Кишинев, Черновцы. 1824 г. //
Mémoires et projets de réformes / Ed. Georgescu. P. 131–132.
1 См.: Traduction de la protestation signée au nom de toute noblesse Moldave
par Mr le Logothete et présentée à l’Hospodar par Son Eminence le Métropolitain;
Supplica adresata sultanului. 1824 г. // Documente privitoare la istoria românilor /
Eds. D. A. Sturdza et als. Suplement 1. Vol. 4. P. 57, 59–61. Как и другие бояре-
эмигранты, митрополит Вениамин обратился к обер-прокурору Святейшего
синода А. Н. Голицыну за советом относительно того, надлежит ли ему воз-
вращаться в Молдову после назначения нового господаря. Уклончивый ответ
Нессельроде объясняет, почему митрополит не решался вернуться вплоть до
апреля 1823 г. См.: ВПР. Сер. 2. Т. 5. С. 696, сноска 70.
2 Iordache. Originile conservatismului romănesc. P. 66–69.
3 Conachi. Observations sur la Moldavie // РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 173. Л. 2 об. — 5.
приглашения участвовать в заседаниях собрания, которые ста-

новились все более редкими1.
Конаки видел разрешение многочисленных бед Молдавии
в восстановлении исторических прерогатив боярского собрания.
Наиболее важной из них было избрание господарей из числа
местных бояр. В интересах крупного боярства Конаки предла-
гал ограничить число потенциальных кандидатов только теми
первоклассными боярами, чьи семьи считались благородными
как минимум 50 лет. В то же время, в отличие от Михая Стурд-
зы, Конаки рекомендовал включить в состав собрания и второ-
классных бояр. Все важные решения должны были быть прини-
маемы господарем совместно с собранием посредством простого
большинства голосов. Среди задач будущего собрания Конаки
перечислил ревизию налогов, регуляризацию положения ску-
тельников и других категорий населения, частично освобожден-
ных от налогов, составление земельного кадастра, определение
количества работ, входивших в те отработочные дни, которые
крестьяне должны были выполнять в пользу землевладельцев,
а также ревизию кодекса законов, составленного при господаре
Каллимахи в 1816 году, чтобы превратить его в действительную
основу действий административных и судебных органов. Нако-
нец, Конаки указал на необходимость отмены османской торго-
вой монополии и создание молдавской милиции, что сделало бы
присутствие османской стражи (nefer) излишней2.
В ходе политической борьбы различные боярские фракции
широко использовали патриотическую риторику для того, чтобы
представить себя истинными радетелями общего блага, а своих
противников — предателями отечества. Тэуту и другие боярские
радикалы, поддерживавшие господаря, клеймили великобояр-
скую оппозицию за непатриотичность, и это обвинение было
подхвачено некоторыми позднейшими румынскими историка-
ми3. Тэуту утверждал, что боярские земли были обложены на-
логами в интересах отечества, а недовольство их владельцев
лишь свидетельствовало об их озабоченности исключительно
1 Там же. Л. 5 об. — 6 об.

2 Там же. Л. 9 об. — 12 об.
3 Например: Vîrtosu. 1821. Date și fapte noi. P. xxiv — характеризует позицию
крупного валашского боярства как «все для России, ничего для родины».
своими частными интересами1. В свою очередь, крупное бояр-

ство демонстрировало не менее совершенное владение языком
патриотизма и приверженность к общественному благу. В сво-
их «Рассуждениях о Молдавии и Валахии в начале 1825 года»,
адресованных Александру I, Михай Стурдза исходил из того,
что «каждый человек в цивилизованном обществе связан по-
средством общественного договора с этим обществом, которым
является прежде всего его отечество». Озабоченный своей «по-
крытой ранами и нетвердой» Родиной лидер черновицких эми-
грантов просил царя о милостивом заступничестве. Стурдза
сокрушался по поводу урона, понесенного крупным боярством
в результате возведения в боярские чины за деньги, практи-
ковавшегося князьями-фанариотами и нынешним господарем,
и ратовал за установление крепкой монархической власти под
протекторатом России, что соответствовало бы историческому
развитию княжеств, их нынешнему состоянию и их вероятному
будущему2. То же требование отмены недавних господарских
указов и установления пожизненного правления господарей
содержалось и в петиции, направленной царю черновицкими
эмигрантами в 1825 году, после восстановления российско-ос-
манских отношений и назначения А. И. Рибопьера новым рос-
сийским посланником в Константинополь. Подписанты также
повторили ранее высказывавшиеся ими требования предостав-
ления Молдавии свободы торговли и освобождения ее от дани
сроком на три года для того, чтобы позволить княжеству вос-
становиться после разорений и разрушений, которые оно по-
терпело с 1821 года3.
1 Iordache. Principatele Române în epocă modernă. P. 131–132.

2 Sturdza. Considérations sur la Moldavie et la Valachie au commencement de
1825 // Documente privitoare la istoria românilor / Eds. D. A. Sturdza et als. Sup-
lement 1. Vol. 4. P. 63–69.
3 Ibid. P. 89–91. Другой представитель крупного боярства Георге Кантакузи-
но в начале 1826 г. предложил не только отменить все незаконные возведения
в боярский чин, но и на будущее вообще запретить предоставление чинов
простолюдинам. Стремясь утвердить привилегированный статус боярства,
Кантакузино настаивал на том, чтобы боярам было предоставлено право суда
пэров. Он также выступал за подтверждение хатт-и шерифа 1802 г. и предла-
гал запретить господарям вводить новые налоги и заменить косвенные нало-
ги (русуматы) пропорциональным увеличением прямого налога (бира). На-
конец, Кантакузино предлагал отменить поставки скота в Константинополь
В то же время политический конфликт этого периода был

столкновением отдельных личностей в не меньшей степени,
чем борьбой различных групп молдавского боярства. Несколь-
ко первоклассных молдавских бояр рано откликнулось на при-
глашения господаря вернуться из эмиграции, что размывало
границу между крупным и мелким боярством1. С другой сто-
роны, даже родственники могли оказываться по разные сторо-
ны конфликта. Враждебность лидера черновицких эмигрантов
Михая Стурдзы к господарю Иоану Александру Стурдзе неу-
дивительна: они происходили из двух разных ветвей фамилии
Стурдза, разделившихся еще в начале XVIII века и зачастую
враждовавших друг с другом, причем господарь принадлежал
к менее знатной ветви2. Гораздо более удивительно то, что го-
сподарь приходился зятем (мужем сестры) другому своему
важному критику — лидеру кишиневских эмигрантов Иордаке
Росетти-Розновану.
Даже члены одной семьи могли придерживаться совершен-
но разных взглядов в имевшем место политическом конфликте.
Так, сын Иордаке Росетти-Розновану Николае в своей записке
к российским властям, составленной в июне 1826 года, попы-
тался оправдать «уравнительные» идеи молдавских радикалов3.
Розновану-младший соглашался со своим отцом в негативной
оценке последствий раздачи боярских чинов последним господа-
рем, однако утверждал, что теперь уже поздно что-либо менять.
После того как «пять лет освятили [новые назначения], в глазах
общественного мнения было бы опасно пытаться сократить со-
став [боярских] классов, — утверждал Николае. — Подобная мера
вызвала бы реакцию, которая оказалась бы неблагоприятной
для влияния державы-покровительницы и гибельной для самой
страны». Он также отмечал, что «лица, недавно возведенные
и ограничить поставки строительного леса для османских крепостей на Дунае,

а также предоставить княжествам освобождение от дани сроком на три или
четыре года, дабы позволить им восстановиться после недавних опустоше-
ний. См. резюме записки Кантакузино в: РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 174. Л. 1–7.
1 Это относилось к Тудору Бальшу, Иордаке Катарджи и Костаке Конаки. По-
следние двое сыграют важную роль в разработке Органических регламентов.
2 См.: Popișteanu C., Matei D. Sturdzeștii.
3 Iordache. Originile conservatismului romănesc. P. 55. О Николае Росетти-Роз-
новану см.: Costache. At the End of Empire. P. 116–156.
в боярское достоинство, в силу своего предыдущего состоя-

ния более предрасположены понимать нужды народа и управ-
лять им»1.
Однако к 1826 году записки Розновану-старшего и Михая
Стурдзы укрепили российское Министерство иностранных дел
в его в целом негативном отношении к устремлениям мел-
ких бояр. С самого начала кризиса 1820-х годов вице-канцлер
Нессельроде выступал защитником статус-кво. Эта позиция
соответствовала приверженности Александра I принципам
легитимизма в последние годы его жизни, а также отражала за-
интересованность России в исполнении российско-османских
договоров. Еще в мае 1822 года Нессельроде сигнализировал со-
гласие России на замену фанариотов природными господарями
в случае, если Порта проявит искреннее стремление к примире-
нию «при согласовании мер по преобразованию системы управ-
ления в Молдавии и Валахии в соответствии с существующими
договорами»2. Однако это составляло единственное отклонение
от позиции защиты статус-кво, на которой стояла российская
сторона вплоть до российско-османских переговоров в Аккер-
мане летом и осенью 1826 года.
Консервативный настрой Нессельроде проявился в его ука-
зании генеральному консулу Минчаки отличать те пожелания
бояр, что «являются отражением действительных прав и нужд»,
от тех, что могут «являться лишь плодом чрезмерной фанта-
зии или коварных наущений». Вице-канцлер осуждал стрем-
ление бояр «к введению самых пагубных изменений, к изме-
нению сущности принципов всех наших сношений с Портою
и к созданию в двух шагах от наших границ очага беспорядков,
который секта европейских революционеров всячески поста-
рается расширить. Кажется, именно эти заговорщики раздули
в нем огонь, а малые бояре со своими планами и интригами,
по-видимому, служат лишь многочисленным и действенным
орудием в их руках»3.
1 Rosetti-Roznovanu N. Mémoire adressé à la Russie. 19 июня 1826 г. Санкт-Петер-

бург // Mémoires et projets de réformes / Ed. Georgescu. P. 133–135.
2 Нессельроде — российскому посланнику в Вене Д. П. Татищеву. 16 мая 1822 г. //
ВПР. Сер. 2. Т. 4. С. 513.
3 Нессельроде — Минчаки. 8 декабря 1822 г. // Там же. Сер. 2. Т. 5. С. 692–695.
Аккерманская конвенция
С начала восстания этеристов в Дунайских княжествах Велико-
британия и Австрия стремились предотвратить одностороннюю
интервенцию России в конфликт между султаном и его грече-
скими подданными. Предложения Петербурга о коллективном
вмешательстве, поддержанные Берлином и Парижем, также
встретили открытую оппозицию Лондона и негласную со сто-
роны Вены1. Раздосадованный неспособностью или нежеланием
своих европейских партнеров обеспечить более примиритель-
ный настрой со стороны Порты Александр I незадолго до своей
смерти объявил, что теперь, после многих лет бесполезных пе-
реговоров, он будет действовать в восточных делах «сообразно
с правами и интересами» России2. Переход к более агрессивному
курсу в отношении Османской империи завершился с приходом
к власти Николая I, который после восстания декабристов при-
слушался к совету бывшего посланника, Строганова, проводить
«истинно национальную и религиозную политику»3. В этот же
период Николай I получил от Каподистрии описание своей дея-
тельности на российской государственной службе, в котором
бывший управляющий российским Министерством иностран-
ных дел изложил свое предложение Александру I по созданию
Дунайской конфедерации из Молдавии, Валахии и Сербии под
управлением немецких князей и с коллективной гарантией Рос-
сии и других европейских держав4.
Активизация российской политики внесла разлад в скоор-
динированные до сих пор действия Меттерниха и его британ-
ских коллег. В то время как австрийский канцлер продолжал
настаивать на невмешательстве и сохранении статус-кво, глава
британской внешней политики Джордж Каннинг решил сдер-
жать экспансионистские, по его мнению, устремления России
1 См.: Протокол конференции представителей России, Австрии, Пруссии

и Франции. 1 марта 1825 г. // Там же. Сер. 2. Т. 6. С. 82.
2 См.: Циркуляр Нессельроде российским представителям за границей от 6 ав-
густа 1825 г. // Там же. Сер. 2. Т. 6. С. 233–234.
3 Строганов — Николаю I. 18 января 1826 г. // Там же. С. 350. О внешней по-
литике Николая I в первые годы царствования см.: Bitis. Russia and the Eastern
Question. P. 167–176.
4 Kapodistrias. Aperçu de ma carrière publique. P. 210–211.
посредством коллективного вмешательства великих держав

в конфликт султана с его греческими подданными. Чтобы свя-
зать руки Николаю I, Каннинг направил в Петербург герцо-
га Веллингтона с целью заключения письменного соглашения,
которое исключало бы одностороннее военное вмешательство
России на стороне греков1. Во время переговоров царь избрал
стратегию разделения Восточного вопроса на составляющие,
отделяя при этом греческую проблему от других спорных во-
просов. Царь согласился не предпринимать ничего без согласо-
вания с Лондоном в вопросе о Греции, но сохранил при этом
свободу действий по другим проблемам, прежде всего по во-
просу о княжествах. Одновременно с переговорами с Веллингто-
ном Николай I потребовал от Османов исполнения положений
русско-османских договоров в отношении княжеств и Сербии.
23 марта 1826 года Веллингтон и Нессельроде подписали Санкт-
Петербургский протокол, по которому Великобритания и Рос-
сия обязались действовать как совместно, так и по отдельности
для обеспечения автономного статуса Греции в составе Осман-
ской империи, отказываясь при этом от каких-либо территори-
альных приобретений. Неделю спустя Порта получила царский
ультиматум, требовавший эвакуации османских войск из Мол-
давии и Валахии и отправки османских представителей на гра-
ницу для переговоров относительно княжеств и Сербии. Кан-
нинг сразу понял, что царь одурачил Веллингтона, но было уже
поздно2. Чтобы поощрить несговорчивость Порты, британская
дипломатия спровоцировала персидского шаха Фетх-Али объ-
явить войну России. Миссия А. С. Меншикова в Тегеран с целью
предотвращения конфликта оказалась неудачной3. Шах объявил
войну России и вторгся в Азербайджан4. В результате россий-
ско-османские переговоры, открывшиеся в Аккермане 1 августа
1826 года, грозили затянуться, и только вести о решительных
1 Фадеев. Россия и Восточный кризис. С. 137; Виноградов В. Н. Герцог Вел-

лингтон в Петербурге // Балканские народы и европейские правительства /
Ред. Г. Л. Арш. М.: Наука, 1982. С. 118–134.
2 Anderson. The Eastern Question. P. 65.
3 Фадеев. Россия и Восточный кризис. С. 141–144.
4 О Русско-персидской войне 1826–1828 гг. см.: Bitis. Russia and the Eastern
Question. P. 189–273.
Аккерманская конвенция 171
российских победах в Закавказье заставили Османов подписать

25 сентября 1826 года требуемую Россией конвенцию1.
Положения заключенной конвенции в отношении княжеств
были в значительной степени предложены статским советни-
ком Д. В. Дашковым, который был исполнительным директо-
ром константинопольской миссии в 1822–1823 годах. Важная
роль, сыгранная Дашковым в формировании российской по-
литики в отношении княжеств в 1820-х годах, делает необходи-
мым кратко рассмотреть его послужной список. Став одним из
учредителей российского литературного общества «Арзамас»2,
Дашков начал свою карьеру в российском Министерстве ино-
странных дел и служил секретарем российской миссии в Кон-
стантинополе в 1817–1820 годах. В 1820–1821 годах он предпринял
по указанию Каподистрии инспекционную поездку по россий-
ским консулатам в Леванте. Дашков покинул османскую столи-
цу вместе с посланником Строгановым в июле 1821 года, однако
продолжал ведать делами миссии вплоть до 1823 года, когда его
назначили в Комиссию по составлению свода российских зако-
нов под руководством Сперанского3. С началом нового царство-
вания карьера Дашкова стремительно пошла вверх. В 1826 году
он стал статс-секретарем (т. е. чиновником с правом личного
доклада государю) и служил сначала как товарищ министра
внутренних дел, а затем был назначен управляющим Мини-
стерством юстиции4. Благодаря сочетанию дипломатического
1 Краткие описания Аккерманской конвенции можно найти в: Татищев С. С.

Внешняя политика императора Николая Первого. СПб.: Скороходов, 1887.
С. 150–153; Фадеев. Россия и Восточный кризис. С. 165–166; Гросул. Реформы
в Дунайских княжествах. С. 143–144; Достян. Россия и Балканский вопрос.
С. 242–245; Шеремет В. И. Турция и Адрианопольский мир 1829 г. M.: Вос-
точная литература, 1975. С. 15–16. Однако ни один из этих авторов не рас-
сматривает сколько-нибудь подробно разработку положений этой конвенции,
в частности тех, что касались Молдавии и Валахии. Как ни странно, и Битис
тоже: Bitis. Russia and the Eastern Question. P. 429.
2 См.: Майофис М. Воззвание к Европе. Литературное общество «Арзамас»
и российский модернизаторский проект 1815–1818 годов. M.: НЛО, 2009.
3 О дипломатической службе Дашкова см.: Prousis Th. Russian-Ottoman Rela-
tions in the Levant: The Dashkov Archive. Minneapolis, Minn.: Minnesota Medi-
terranean and East European Monographs, 2002.
4 Иванов П. И. Опыт биографий генерал-прокуроров и министров юстиции.
СПб.: Правительственный Сенат, 1863. С. 152–164; Обозрение службы Д. В. Даш-
кова // Русский архив. 1891. № 2. С. 331–333.
опыта и осведомленности в области права Дашков сыграл важ-

ную роль в формировании стратегии России в Восточном во-
просе в целом и в политике в отношении Дунайских княжеств
в частности.
К началу июня 1826 года Дашков составил длинную записку
относительно характера российского влияния в Молдавии и Ва-
лахии и изменений, которые оно могло претерпеть. Нессель-
роде приложил эту записку к своим инструкциям посланнику
Рибопьеру и новороссийскому генерал-губернатору Воронцову
перед открытием переговоров в Аккермане1. Автор записки на-
чал с обзора положений российско-османских договоров в от-
ношении княжеств, которые утверждали автономию княжеств
в составе Османской империи и российский протекторат над
ними. Дашков затем отмечал, что необходимость протестовать
против многочисленных нарушений положения российско-ос-
манских договоров в отношении Молдавии и Валахии застави-
ла посланника Строганова «сожалеть об отсутствии… нацио-
нального правительства, сильного своим собственным весом
и достаточно независимого от Порты, чтобы в осуществлении
своих функций оказывать сопротивление тираническому влия-
нию. Такое правительство, заинтересованное в сохранении по-
рядка, единственно могло избавить нас от трудностей посто-
янного надзора, источника компромиссов, ссор и порой даже
коррупции наших служащих»2.
1 Mémoire sur la nature de l’ influence exercée par la Russie dans les principautés de
la Moldavie et la Valachie et sur les modifications dont elle est susceptible. 1826 г. //
РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 183. Русский перевод записки опубликован в: ВПР. Сер. 2.
Т. 6. С. 833–842. Хотя копия записки, находящаяся в личном фонде Дашкова
в РГИА, не подписана, трудно представить, кто еще мог быть ее автором. Запи-
ска свидетельствует о знакомстве автора как с документами, касавшимися пе-
реговоров Строганова с османскими представителями относительно княжеств,
так и с боярскими записками и проектами реформ, адресованными российско-
му правительству. В качестве управляющего директора константинопольской
миссии в 1821–1825 гг. Дашков был единственным крупным российским дипло-
матом, имевшим доступ к обеим категориям документов. Об авторстве Даш-
кова также свидетельствует наличие в его личном фонде черновиков проекта
русско-османской конвенции относительно княжеств и проекта Молдавского
регламента, основанных на принципах, сформулированных в записке. Оба этих
документа будут проанализированы ниже. Инструкции Нессельроде Рибопье-
ру и Воронцову опубликованы в: ВПР. Сер. 2. Т. 6. С. 500–512.
2 Mémoire // РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 183. Л. 5 об. — 6.
Дашков признавал полезность решения Порты положить ко-

нец правлению фанариотов и назначить господарей из местных
бояр, однако настаивал на необходимости определить правиль-
ный способ их избрания. В то время как Григоре Гика и Иоан
Александру Стурдза были избраны узким кругом бояр, соста-
вивших делегации в Константинополь весной 1822 года, Дашков
предлагал сделать избрание господарей функцией экстраорди-
нарных диванов или боярских собраний, включавших членов
диванов. Он также предлагал отменить семилетний срок прав-
ления господарей, установленный хатт-и шерифом 1802 года,
и сделать правление господарей пожизненным. По мнению Даш-
кова, семилетний срок имел смысл до тех пор, пока княжества
управлялись фанариотами, возвращавшимися после оконча-
ния своего правления в Константинополь. С переходом кня-
жеств под власть природных господарей сохранение семилет-
него срока могло в конце концов привести к ситуации, когда
в княжестве находилось бы несколько бывших господарей на-
ряду с ныне правящим, что вряд ли могло способствовать его
политической стабильности. Наконец, пожизненное избрание
соответствовало историческому устройству Молдавии и Вала-
хии, было подтверждено османскими капитуляциями и сохра-
нялось до середины XVII столетия1.
Для уравновешивания влияния господарей, которое неизбеж-
но возросло бы в случае перехода к пожизненному правлению,
Дашков предлагал реформировать диваны и увеличить их не-
зависимость. Практика ежегодной смены высших судебных чи-
новников (логофетов и ворников) должна была быть прекращена
в пользу принципа несменяемости судей. Чтобы сделать систему
правления «менее олигархической и обеспечить эффективное
содействие со стороны главных собственников», Дашков хотел
оставить законодательные прерогативы и функцию распределе-
ния налогов экстраординарному дивану или общему собранию2.
Наряду с членами ординарных диванов, которые должны были
входить в состав этого собрания по должности, Дашков пред-
лагал включить в него по два представителя от каждого уезда,
1 Там же. Л. 8–10.
2 Там же. Л. 13–13 об.
избранных господарем из числа местных бояр. Такое собра-

ние имело бы право избирать господаря (в случае смерти или
смещения предыдущего), принимать новые законы, назначать
налоги, ревизировать счета казначейства, а также обращаться
с петициями к Порте или господарю.
Предложения относительно уравновешивания власти госпо-
дарей собранием, по-видимому, были сформулированы Дашко-
вым под влиянием вышерассмотренной записки молдавского
ворника Костаке Конаки, написанной в 1826 году и находящей-
ся среди материалов личного архива Дашкова в РГИА. Дашков
подчеркивал, что «речь не идет о том, чтобы ввести в Молдавии
и Валахии чисто представительскую систему», поскольку народ-
ное избрание членов собрания плохо сочетается с сохранением
османского сюзеренитета и может лишь способствовать беспо-
рядкам в малоцивилизованной стране1. Дашков подчеркивал, что
предлагаемое собрание не представляет собой никакого новше-
ства. Он указывал, что и сам термин «общественное собрание»
(Adunarea Obștească), и институт уже существуют и необходи-
мо лишь прописать способ назначения его членов господарем,
а также определить периодичность созыва собрания. Состав-
ленное правильным образом собрание «способствовало бы ле-
гитимной власти господаря и национальному процветанию».
Предлагаемая формула также «консолидировала бы принцип
нашего вмешательства и одновременно сделала бы эти вмеша-
тельства более редкими, менее мелочными и не столь сказыва-
ющимися на наших дружественных отношениях с турками»2.
Дашков полагал, что первой задачей будущего собрания ста-
нет ревизия всех государственных доходов. Новая фискальная
перепись населения должна являться основой более справед-
ливого распределения налоговых единиц (людоров). Дашков
также рекомендовал отменить скутельников, как было сделано
в Бессарабии для того, чтобы раз и навсегда положить конец
связанным с ними злоупотреблениям. Разработанный под непо-
средственным наблюдением российской миссии и консулов но-
вый финансовый устав княжеств должен был быть подтвержден
1 Mémoire // РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 183. Л. 13 об.

2 Там же. Л. 14 об. — 15.
Портой1. Согласно Дашкову, процветание Молдавии и Валахии

было недостижимо без отмены османской торговой монопо-
лии и восстановления свободы торговли. В качестве компенса-
ции Порте автор предлагал удвоить ежегодную дань2. Наконец,
для прекращения злоупотреблений, связанных с присутствием
в княжествах османских войск, Дашков предлагал создать на-
циональную милицию численностью от 8 до 10 тысяч человек3.
Дашков не предлагал требовать от Порты никаких нововве-
дений, кроме пожизненного избрания господарей, отмены ос-
манской торговой монополии и формирования земского вой-
ска. Все остальные требования касались исполнения условий
Бухарестского мира. В их число входили возвращение земель,
отчужденных в пользу дунайских крепостей, распространение
международно-правового режима на представителей Молдавии
и Валахии в Константинополе, а также отмена дани на два года.
Дашков предвидел, что Порта постарается саботировать все
эти положения, и советовал действовать решительно и твердо4.
В случае если османское правительство и вовсе отвергнет тре-
бования России, новая война должна была предоставить вре-
менной российской администрации в княжествах возможность
осуществить все предлагаемые меры и по завершении военных
действий поставить Порту перед необходимостью утвердить го-
товые финансовый, административный и военный регламенты.
Война и российская оккупация также позволили бы объединить
Молдавию и Валахию в одно государство под властью одного
господаря, что Дашков находил «необходимым для их счастья»5.
Это также способствовало бы упразднению османских крепо-
стей на левом берегу Дуная и тем самым фактически отдели-
ло бы княжества от Османской империи, что, по мнению Даш-
кова, было «условием, без выполнения которого трудно, если
не невозможно, обеспечить процветание подвластных Порте
христианских народов»6.
2 Там же. Л. 16 об. — 17 об.
3 Там же. Л. 18–18v.
4 Там же. Л. 22 об. — 23.
6 Там же. Л. 27.
Личный фонд Дашкова в РГИА содержит черновик проекта

российско-османской конвенции, который, судя по всему, был
составлен одновременно с вышерассмотренной запиской нака-
нуне переговоров в Аккермане. В краткой вступительной части
Дашков отверг идею издания Портой еще одного хатт-и шери-
фа, который она легко могла в любой момент нарушить. Вме-
сто этого Россия должна была добиться введения «стабильного,
постоянного и законного способа управления» в княжествах,
который обеспечил бы мир местному населению и одновре-
менно положил бы конец постоянным препирательствам, ха-
рактеризовавшим до сих пор российско-османские отношения1.
Чтобы доказать, что предлагаемое изменение не противоречит
принципу сохранения статус-кво, лежащего в основе восточ-
ной политики России, Дашков ссылался, вслед за боярами, на
османские капитуляции, которые якобы утвердили привилегии
княжеств в момент их добровольного перехода под сюзерени-
тет Порты. Не вводя «опасных и неуместных нововведений»,
возможно, по мнению Дашкова, «изыскать в прежнем образе
управления [Молдавии и Валахии] и в акте присяги первого
молдавского господаря, провозгласившего себя вассалом Порты,
а также в распоряжениях прежних султанов, подтверждавших
привилегии, свободы и иммунитеты двух провинций, основы
и принципы реорганизации, которая обеспечила бы жителям
этих земель гражданское, независимое и счастливое существо-
вание». Реформа, основанная на этих принципах, была бы не
чем иным, как «приведением в действие вышеупомянутых при-
вилегий и забытых обычаев наряду с некоторыми необходимы-
ми улучшениями». Чтобы придать этой реформе необходимую
прочность и солидность, Дашков предлагал заключить с Пор-
той особую конвенцию2.
Набросанный Дашковым проект конвенции утверждал
«гражданскую независимость» княжеств, которые обязаны были
платить определенную сумму Порте в качестве признания ос-
манского сюзеренитета, но взамен должны были пользоваться
полной свободой торговли и вероисповедания. Отчужденные
1 Mémoire // РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 113. Л. 3–3 об.

2 Там же. Л. 3–4.
в пользу османских крепостей земли должны были быть воз-

вращены их изначальным владельцам, как и было предусмо-
трено Кючук-Кайнарджийским договором. Проект конвенции
также предполагал неприкосновенность представителей госпо-
дарей в Константинополе. Наконец, Порта должна была санк-
ционировать разработку внутреннего регламента в каждом из
княжеств1. За проектом русско-османской конвенции следовал
набросок Молдавского административного регламента, кото-
рый прописывал пожизненное избрание господарей, однако
позволял им назначать на государственные должности только
тех бояр, которые отличились прежней службой, и запрещал
их смещать до истечения трехлетнего срока. Проект регламен-
та также предполагал формирование Чрезвычайного дивана из
32 бояр-землевладельцев, которые должны были заседать в те-
чение пяти лет без страха быть смещенными господарем. Все
новые законы и налоги, предлагаемые господарем, подлежали
рассмотрению и утверждению Чрезвычайного дивана, который
должен собираться дважды в год. Проект регламента также пре-
дусматривал создание земского войска численностью 7 тысяч
человек для обороны страны. Наконец, проект Дашкова пред-
полагал отмену скутельников и бреслашей с целью искоренения
злоупотреблений в области налогообложения, однако подтверж-
дал другие привилегии бояр2.
Министерский проект конвенции, приложенный Нессельро-
де к инструкциям Рибопьеру и Воронцову, не поддержал идею
Дашкова сделать правление господарей пожизненным. Вместо
этого официальный проект конвенции предполагал избрание
господарей из природных бояр Молдавии и Валахии сроком
на семь лет, после чего они могли быть избраны на повторный
семилетний срок при отсутствии серьезных жалоб на их прав-
ление3. Вместо предлагаемого Дашковым земского войска ми-
нистерский проект конвенции и прилагаемого к ней Особого
акта относительно Молдавии и Валахии подразумевал сокраще-
ние числа османских войск (бешлиев) в княжествах до уровня
1 Projet de Convention entre la cour impériale et la Porte // Там же. Л. 4 об. — 6.

2 Projet de Règlement pour l’ administration de la Moldavie // Там же. Л. 6 об. — 9.
3 Министерский проект конвенции опубликован в: ВПР. Сер. 2. Т. 6. С. 817–
820, сноска 233.
1821 года1. Поставки скота и строительных материалов осман-

скому правительству должны были оплачиваться по рыночным
ценам2. Это являлось еще одним отклонением от проекта Даш-
кова, который предполагал полную отмену таких поставок вза-
мен удвоения основной суммы дани Порте.
В остальном министерский проект конвенции и Особого
акта относительно Молдавии и Валахии следовал предложениям
Дашкова. В нем провозглашались принцип свободы торговли
и отмена дани на два года в качестве компенсации за чрезвы-
чайные поборы, введенные в свое время османскими оккупа-
ционными властями, а затем и господарями в первой полови-
не 1820-х годов. В области налогообложения господари должны
были следовать положениям хатт-и шерифа 1802 года, а также
принимать во внимание мнение российского посланника в Кон-
стантинополе и российских консулов в княжествах. Тем самым
де-юре восстанавливался принцип российского протектората над
княжествами. Боярам-эмигрантам проект Особого акта относи-
тельно Молдавии и Валахии гарантировал личную безопасность
в случае их возвращения, а также сохранность их собственно-
сти. Наконец, проект предполагал создание особого комитета
для разработки общего регламента для каждого из княжеств3.
В то же время ни российский проект Особого акта, ни его
окончательный текст (мало отличавшийся от первого) не со-
держали конкретных предписаний относительно содержания
предполагаемых регламентов4. Российское Министерство ино-
странных дел предпочло до поры оставить открытыми боль-
шинство вопросов, вокруг которых шла политическая борьба
в княжествах с 1821 года. Например, проблему признания или
непризнания боярских чинов, присужденных за деньги послед-
ними господарями, вопрос о роли второклассных и третьекласс-
ных бояр в политической системе княжеств, а также проблемы
боярских прав на скутельников. Практически все записки, по-
лученные российскими властями на протяжении предыдущих
1 ВПР. Сер. 2. Т. 6. С. 819–820.

2 Там же. С. 820.
3 Там же.
4 Русский текст Аккерманской конвенции, включая Особый акт, опублико-
ван в: Договоры России с Востоком / Ред. Юзефович. С. 58–70.
пяти лет, были составлены первоклассными боярами, что не-

избежно влияло на российское восприятие устремлений мел-
кого боярства. В то же время было бы ошибкой полагать, что
победа крупного боярства над мелким была тем самым обес-
печена. Российское понятие дворянства, а также российские
административные практики в Бессарабии и других областях
не предполагали разделения благородного сословия на классы,
к чему стремились крупные молдавские бояре. Вот почему ре-
шение российского Министерства иностранных дел повременить
с вопросом о недавно пожалованных боярских чинах заставило
крупных бояр, по свидетельству французского консула в Яссах
Лагана, «опасаться последствий последней конвенции» и моти-
вировало возобновить свои лоббистские усилия1.
***
Последние две главы ясно продемонстрировали нарастающий
кризис восточной политики России, определившейся после Рус-
ско-турецкой войны 1768–1774 годов. «Представления», которые
делали российские посланники на основании Кючук-Кайнар-
джийского, Ясского и Бухарестского договоров, в конце концов
сделали привычной роль России как протектора княжеств в гла-
зах османского правительства и европейских держав. В то же
время эти «представления» становились все более неэффектив-
ными в качестве средства защиты молдаван и валахов от зло-
употреблений и вымогательств господарей, а сама их частота
неизбежно сказывалась на российско-османских отношениях.
Право делать «представления» не обеспечивало России полного
контроля над ситуацией в Молдавии и Валахии, что было на-
глядно продемонстрировано в 1821 году. В целом риторика защи-
ты единоверцев не только давала России неоспоримое влияние
на православных подданных Порты, но и позволяла православ-
ным элитам Юго-Восточной Европы манипулировать полити-
кой России или по крайней мере пытаться это делать, порой
с катастрофическими последствиями.
1 Лаган — Дамасу. 7 апреля 1827 г. // Documente privitoare la istoria Românilor /

Ed. Hodoș. Vol. 17. P. 47–48.
Восстания Ипсиланти и Владимиреску, как и бесконечные

переговоры Строганова с Портой по поводу нарушений Буха-
рестского мира, свидетельствовали о неэффективности вос-
точной политики России в целом и российского протектората
над Молдавией и Валахией в частности. Кризис 1821 года и его
последствия продемонстрировали недостаточность традицион-
ных дипломатических демаршей и заставили авторов восточной
политики России осознать необходимость политической реор-
ганизации княжеств для того, чтобы сделать их более стабиль-
ными, менее подвластными Порте и в то же время более под-
контрольными России. К счастью, российское Министерство
иностранных дел получило в это время множество обращений
и записок, посредством которых различные группы молдав-
ских и валашских бояр стремились изменить неопределенную
политическую ситуацию в свою пользу. Помимо конкретной
информации о различных аспектах внутренней организации
княжеств, эти записки позволяли российским властям соста-
вить представление о соотношении сил между различными
группировками бояр и определить возможные опции. Первым
продуктом усилий царских дипломатов поставить российский
протекторат над княжествами на более прочную основу стала
Аккерманская конвенция, подписанная в сентябре 1826 года.
Предписывая разработку административных регламентов для
княжеств, конвенция сигнализировала наступление периода
реформ, которые преобразуют местные институты и определят
отношения между Российской империей и элитами Молдавии
и Валахии на два десятилетия.
ГЛ А В А 4 . О Т А К К Е Р М А Н А ( 18 2 6 )
Д О А Д Р И А Н О П О Л Я ( 18 2 9 )
Аккерманская конвенция была подписана с российской сторо-

ны посланником А. И. Рибопьером и Михаилом Семеновичем
Воронцовым, новороссийским генерал-губернатором и третьим
бессарабским наместником, сыгравшим заметную роль в отно-
шениях России с элитами Молдавии и Валахии. Сын русского
посланника в Лондоне и одного из наиболее заметных россий-
ских англофилов С. Р. Воронцова, Воронцов-младший был вос-
питан в духе уважения аристократических свобод. Во время
Наполеоновских войн он высказал желание служить в Подо-
лии или на Волыни и в конце концов, как и первый бессараб-
ский наместник Бахметьев, женился на польской аристократке
Е. К. Браницкой. То же уважение аристократических свобод ха-
рактеризовало проводившуюся М. С. Воронцовым политику со-
трудничества с грузинскими элитами в период его наместниче-
ства на Кавказе во второй половине 1840-х — начале 1850-х годов.
И тем не менее, несмотря на свою склонность к сотрудничеству
с местными элитами, именно Воронцов сыграл основную роль
в ограничении бессарабской автономии в конце 1820-х годов1.
Чтобы объяснить этот видимый парадокс, необходимо при-
нять во внимание различие между первым и последним бессараб-
скими наместниками. Бахметьев был изначально военным губер-
натором Подолии, в которой традиционно преобладала польская
знать, сильная своими историческими привилегиями и особой
правовой традицией. Напротив, Воронцов сочетал бессарабское
1 Rhinelander A. Prince Michael Vorontsov: Vice-Roy to the Tsar. Montreal: McGill

University Press, 1990. P. 67–93. См. также: Jewsbury. The Russian Annexation of
Bessarabia. P. 142–154; Кушко, Таки. Бессарабия в составе Российской импе-
рии. C. 127–138.
182 Глава 4. От Аккермана (1826) до Адрианополя (1829)
наместничество с генерал-губернаторством Новороссии — регио-

на, в котором на протяжении предыдущего полувека проводилась
политика колонизации. В то время как классификация Бессара-
бии в одном ряду с Царством Польским, Финляндией и други-
ми западными окраинами Российской империи в 1810-х годах
гармонично сосуществовала с политикой широкой местной ав-
тономии, ее отнесение к Новороссии в 1820-х годах превратило
эту недавно приобретенную область в объект «цивилизаторской
миссии», что плохо сочеталось с дворянским самоуправлением,
основанным на местных правах и обычаях1.
Вскоре после назначения Воронцова бессарабским наместни-
ком в мае 1823 года его подчиненные начали ставить под сомне-
ние разумность политики широкой автономии, которую Алек-
сандр I избрал под влиянием Каподистрии. В своих «Замечаниях
на нынешнее состояние Бессарабской области» работавший
под руководством Воронцова чиновник по особым поручениям
Ф. Ф. Вигель утверждал, что бессарабская знать просто не заслу-
живает все те свободы, которые ей предоставляет Устав 1818 года.
По мнению Вигеля, за исключением нескольких семей, основ-
ная масса бессарабского дворянства состояла из бывших слуг
первоклассных молдавских бояр, которые после Бухарестского
мира переселились через Прут и воспользовались хаосом пер-
вых послевоенных лет для того, чтобы заполучить дворянское
звание и монополизировать выборные должности в областном
и уездном управлении. Вигель находил невозможным ожидать
«чувств благородных, знания законов и усердного исполнения
обязанностей от людей, стоявших недавно на последней ступе-
ни… рабской иерархии», в которой они были «слугами у Мол-
даван (т. е. бояр Молдавского княжества. — В. Т.), подданных
Греков, которые в свою очередь были рабами Турок»2.
1 Подобным же образом Кимитака Мацузато находит возможным делить ге-

нерал-губернаторов второй половины XIX столетия на «этнобонапартистов»
и «хозяйственников». В то время как задачей первых было прежде всего
обеспечение лояльности местных элит, усилия последних были направлены
на колонизацию вверенных им регионов. См.: Мацузато К. Генерал-губер-
наторства Российской империи // Новая имперская история постсоветского
пространства / Ред. И. Герасимов и др. Казань: Центр исследования нацио-
нализма и империи, 2004. С. 427–458.
2 Вигель. Замечания на нынешнее состояние Бессарабской области. С. 10.
Глава 4. От Аккермана (1826) до Адрианополя (1829) 183
Вигель был также невысокого мнения о местной правовой

традиции. Он отверг представление о том, что римско-визан-
тийское право, упоминавшееся в Уставе 1818 года, действитель-
но являлось одним из компонентов бессарабского гражданского
права, поскольку на практике в кодекс Юстиниана «никто не
заглядывает». С другой стороны, «обычай земли» был не более
чем инструментом господарского произвола и представлял со-
бой лишь «собрание нелепостей и несправедливостей»1. Нако-
нец, Вигель скептически относился к работе протеже Каподи-
стрии Петра Манеги и барона Ф. И. Бруннова по составлению
бессарабского кодекса законов2. По мнению Вигеля, это пред-
приятие вряд ли соответствовало интересам российских вла-
стей, поскольку введение особого кодекса законов ослабило бы
связи Бессарабии с остальными частями империи.
Такой же подход характеризовал и товарища министра внут-
ренних дел Д. М. Блудова. Под влиянием сообщений Воронцова
последний утвердился во мнении, что невиданные злоупотреб-
ления в областном управлении были не следствием пороков от-
дельных лиц, но результатом «прекрасных обычаев, благородных
обыкновений этой дорогой страны» и что было большой ошиб-
кой превращать последние в «основополагающие законы»3. Как
министерский чиновник Блудов особенно невзлюбил Верхов-
ный совет, который, «будучи сосредоточением всех властей, всех
отраслей управления, является способом остановить течение
1 Там же. С. 22. О влиянии римско-византийской правовой традиции см.:

Кассо Л. А. Византийское право в Бессарабии. M.: Тип. Московского универ-
ситета, 1907.
2 См.: Кассо Л. А. Петр Манега, забытый реформатор Бессарабского права.
СПб.: Сенатская тип., 1914. Манега был первым уроженцем Бессарабии, из-
учавшим право в Париже. После своего возвращения на Родину в 1820 г. Ма-
нега занялся кодификацией Бессарабского права по поручению Каподистрии.
После 1823 г. Манега не нашел общего языка с Воронцовым, однако продолжил
работу над составлением кодекса бессарабских законов из чистого энтузиазма.
В 1825 г. первая часть этого кодекса, написанного на французском языке и де-
монстрирующая явное влияние кодекса Наполеона, была отправлена в Мини-
стерство внутренних дел. Перевод на русский язык занял пять лет. К тому вре-
мени сокращение автономии Бессарабии сделало работу Манеги неактуальной.
Проект кодекса бессарабских законов был, тем не менее, опубликован столетие
спустя. См.: Projet de Code Civile pour la Bessarabie 1824–1825. St. Petersburg, 1913.
3 Воронцов — Блудову. 4 декабря 1823 г.; Блудов — Воронцову. 29 декабря
1823 г. // Архив кн. Воронцова / Ред. П. И. Бартенева. M.: Университетская
тип., 1892. Т. 38. С. 291, 295.
всех дел»1. Как и Вигель, Блудов скептически отнесся к проек-

ту кодификации бессарабских законов, инициированному Ка-
подистрией. К счастью, предварительный характер утвержде-
ния бессарабского устава Александром I в 1818 году позволял
«приблизиться к институтам, существующим внутри империи,
для того, чтобы несколько сгладить различия между провин-
циями и постараться достичь этого единства в системе зако-
нов и управления, которое в конце концов приведет к единству
нравов и интересов желательному везде, и особенно в России,
именно ввиду ее необъятного протяжения»2.
Заручившись поддержкой Блудова, Воронцов начал сокра-
щать бессарабскую автономию. Для начала он заменил всех по-
лицейских чиновников и инициировал расследование их злоупо-
треблений3. Затем наместник добился отмены выборов уездных
исправников и председателей уездных судов, в результате чего
они стали назначаться от короны4. Бессарабский гражданский
и уголовный суды были подчинены Второму департаменту Се-
ната, который тем самым превратился в суд высшей инстанции
для населения области5. Наконец Воронцов предпринял меры
по дальнейшей колонизации южной части области сербами, ка-
заками и государственными крестьянами6.
Одновременно наместник составил комитет по разработке
нового устава. Первый проект его был получен и утвержден
1 Блудов — Воронцову. 8 октября 1823 г., 29 декабря 1823 г. // Архив кн. Во-
ронцова. Т. 38. С. 288.
2 Там же. С. 289.
3 Н. М. Лонгинов — С. Р. Воронцову. 4 сентября 1823 г. // Русский архив. 1912.
№ 7. С. 409.
4 Об определении в Бессарабской области земских исправников и заседа-
телей от Короны. 2 сентября 1824 г. // ПСЗ. Сер. 1. № 30048. Т. 39. С. 510–512.
5 О взносе всех приговоров о дворянах и чиновниках Бессарабской области
по уголовным делам на рассмотрение в Правительствующий Сенат. 15 апреля
1825 г. // Там же. Сер. 1. № 30048. Т. 39. С. 256–258. См. также: О переносе дел на
апелляцию из Бессарабского провинциального гражданского суда во Второй де-
партамент Сената и о решении оных по местным узаконениям и обычаям Бес-
сарабской области. 3 августа 1825 г. // Там же. Сер. 1. № 30439. Т. 40. С. 409–410.
6 О водворении в Бессарабии сербов. 9 февраля 1826 г. // Там же. Сер. 2. № 132.
Т. 1. С. 194–196; О водворении Запорожских казаков и других заграничных
выходцев в Бессарабской области. 19 февраля 1827 г. // Там же. Сер. 2. № 913.
Т. 2. С. 190–192; О переселении крестьян из внутренних губерний в Бессараб-
скую область. 21 сентября 1826 г. // Там же. Сер. 2. № 592. Т. 1. С. 998–1000.
Глава 4. От Аккермана (1826) до Адрианополя (1829) 185
Комитетом министров в ноябре 1824 года, а в 1826 году новый

устав был представлен на рассмотрение Государственного со-
вета. Во время своего продолжительного пребывания в Пе-
тербурге в 1826–1828 годах Воронцов не упустил возможности
убедить Николая I и членов Совета в преимуществах нового
документа, который и был утвержден в феврале 1828 года1. Но-
вое «Учреждение для управления Бессарабской области» заме-
нило Бессарабский Верховный совет Областным советом, все
члены которого, за исключением областного предводителя дво-
рянства, назначались Сенатом Российской империи по пред-
ставлению наместника. В сравнении с Уставом 1818 года новое
уложение сократило более чем на половину число избираемых
чиновников в областном управлении. Избираемые должности
распределялись таким образом, чтобы ни один сегмент област-
ной администрации не выпадал из-под контроля наместника.
За исключением областного и уездных предводителей дворян-
ства, все избираемые должности были в областном и уездных
судах. Напротив, все административные должности заполня-
лись по назначению2. Особый раздел нового уложения опреде-
лял отношения между различными частями областной адми-
нистрации, а также их общее подчинение российскому Сенату,
министерствам и наместнику в административном, фискальном
и судебном отношении3. Наконец, спустя пять лет румынский
язык был заменен русским в делопроизводстве.
Политика Воронцова отражала иное определение роли про-
винциального дворянства в местном управлении. После 1825 года
прекращаются попытки возродить «дворянскую империю» Ека-
терины Великой, предпринимавшиеся последние 10 лет царство-
вания Александра I. Государственная уставная грамота Россий-
ской империи, разработанная в 1818–1820 годах для того, чтобы
распространить политический режим, введенный ранее в Цар-
стве Польском, на всю империю, так и не была введена в дей-
ствие после того, как новая революционная война охватила
1 Rhinelander. Prince Michael Vorontsov. P. 70.

2 Высочайше утвержденное учреждение для управления Бессарабской об-
ласти. 29 февраля 1828 г. // ПСЗ. Сер. 2. № 1834. Т. 3. С. 197–204.
3 Высочайше утвержденное мнение Государственного совета. 11 марта 1828 г. //
Там же. Сер. 2. № 1864. Т. 3. С. 236.
Южную Европу, а сам Александр I столкнулся с сильной оппо-

зицией в Польском сейме. Особый комитет, созванный Никола-
ем I в декабре 1826 года для рассмотрения проектов его покой-
ного брата, выступил с критикой разделения всей империи на
наместничества и высказал предпочтение в пользу министер-
ского типа правления во внутренних губерниях1. Последующие
централизация и бюрократизация, которые логическим обра-
зом проистекали из такого предпочтения, затронули не только
внутренние губернии, но и окраины, оставшиеся под управле-
нием генерал-губернаторов или наместников. В результате име-
ло место общее сокращение роли провинциального дворянства
в местном управлении по всей империи. В этом отношении уре-
зывание бессарабской автономии было частью общей институ-
циональной эволюции Российской империи в 1820–1830-х годах.
Сокращение бессарабской автономии и общая тенденция
к уменьшению роли провинциального дворянства в местном
управлении имели значительные последствия для российской
политики в княжествах. Неудача бессарабского эксперимента
сделала отношение царских чиновников к молдавским и валаш-
ским боярам более скептическим. К концу 1820-х годов многие
из них уже сожалели о щедром признании дворянского досто-
инства за молдавскими боярами, переселившимися из-за Пру-
та. Российские власти осознали, что продажа боярских чинов
за деньги, практиковавшаяся последними господарями, в итоге
позволила людям низкого происхождения занять важные пози-
ции в бессарабской администрации наряду с представителями
древних боярских семей. Это неизбежно располагало царских
чиновников в пользу крупных молдавских бояр и заставляло их
с подозрением смотреть на молдавских радикалов.
Российская империя и элиты Молд авии

и Валахии в 1826–1828 год ах
Подписание Аккерманской конвенции существенно подорвало
позиции тех представителей молдавских и валашских элит, ко-
торые после 1821 года заняли открыто проосманские позиции.
1 См. протокол заседания Комитета от 4 мая 1827 г.: СИРИО. 1891. Т. 74.
С. 144–147.
Российская империя и элиты Молдавии и Валахии в 1826–1828 годах 187
В Молдове господарь Иоан Александру Стурдза был вынужден

принять Анафору о молдавских привилегиях, представленную
ему высшим духовенством и 66 крупными боярами в апреле
1827 года. Этот акт отменял налоги, которыми были обложены
боярские земли в начале 1820-х годов, и официально провозгла-
сил бояр, их поместья и их недвижимость в городах не подле-
жащими государственному налогообложению1. Исправники не
имели права вмешиваться в судебные тяжбы между боярами, ко-
торые должны были рассматриваться только Судебным диваном
«в соответствии с обычаем»2. Анафора сделала доступными все
государственные должности только местным уроженцам «в со-
ответствии с древним законодательством страны» и определи-
ла, что диван должен состоять из «наиболее достойных и ис-
пытанных представителей из первых семей»3. Анафора также
подтвердила право бояр иметь бреслашей, слуг и послушников
в своих поместьях, а также провозгласила их право на скутель-
ников4. Данный акт также запрещал крестьянам покидать зем-
ли бояр и монастырей без разрешения владельца, что означало
фактическое восстановление крепостного права5. В то же время
Анафора вводила принципы хабеас корпуса в отношении бояр
и провозглашала свободу торговли6. Представленная крупными
боярами как способ защиты «древних обычаев земли» и изна-
чальной автономии, на условиях которой княжество перешло
под сюзеренитет султана, Анафора была подтверждена госпо-
дарем Стурдзой 12 апреля 1827 года7.
Одержав важную победу над господарем и крестьянством,
крупные молдавские бояре занялись привычной междоусоб-
ной борьбой за господарский престол ввиду приближающего-
ся окончания семилетнего срока правления господарей Стурд-
зы и Гики. В Молдавии политическая борьба вновь оказалась
более острой, чем в соседней Валахии, где бан Барбу Вэкэреску
1 Anafora pentru pronomiile Moldovei. 9 апреля 1827 г. // Uricarul / Ed. Th. Cod-
rescu. 2nd ed. Iași: Buciumul român, 1889. Vol. 2. P. 202–205.
2 Ibid. P. 206.
3 Ibid. P. 207.
4 Ibid. P. 208.
5 Ibid. P. 209.
6 Ibid. P. 209–210.
7 Ibid. P. 211–215.
пытался (правда, безуспешно) заменить своего бывшего союз-

ника на валашском престоле1. Главными соперниками стали Ни-
колае Росетти-Розновану и Михай Стурдза, каждый из которых
стремился сменить Иоана Александру Стурдзу на господарском
престоле и использовал для этого разные стратегии. Рознова-
ну-младший стремился заручиться поддержкой мелкого бояр-
ства на случай выбора нового господаря боярским собранием
(Adunarea obștească). Напротив, Михай Стурдза исходил из того,
что новые господари будут назначены Россией. Памятуя об
антиреволюционном настрое, продемонстрированном россий-
ским правительством после начала Греческого восстания, Ми-
хай Стурдза продолжил завоевывать его симпатии посредством
записок, ставивших во главу угла консервативные принципы.
Вскоре после заключения Аккерманской конвенции Николае
Росетти-Розновану обратился к российским властям с запиской,
в которой выступал за избрание господаря всеобщим собрани-
ем всех бояр. Он утверждал, что включение только крупнейших
бояр в состав дивана в последнее время отражало желание го-
сподарей нейтрализовать оппозицию и являлось нарушением
исторического обычая, согласно которому все решения, касав-
шиеся общего блага страны, должны были приниматься с согла-
сия как крупных, так и мелких бояр. Розновану-младший писал,
что только широкое собрание, включающее и мелких бояр, про-
живающих в уездах, может выражать волю страны. Напротив,
собрание, составленное лишь из крупных бояр, долго живших
в эмиграции и попавших под иностранные влияния, неизбеж-
но окажется во власти враждебных фракций. Необходимость
нейтрализации великобоярских интриг требовала, по мнению
Розновану-младшего, участия всех бояр в работе собрания2.
В свою очередь Михай Стурдза обратился к российскому
посланнику в Константинополе Рибопьеру и вице-канцлеру
Нессельроде с разбором неудобств избрания господаря ши-
роким собранием. Стурдза утверждал, что число лиц, недавно
купивших боярские чины, значительно превышает количество
1 Минчаки — Нессельроде. 24 декабря 1827 г. // АВПРИ. Ф. 133. Оп. 469. Д. 859.

Л. 2–2 об.
2 Rosetti-Roznovanu N. Réflexion sur le droit d’ élection. 14 октября 1826 г. Одес-
са // Mémoires et projets de réformes / Ed. Georgescu. P. 135–139.
истинно благородных. Избирательное собрание, составленное

из таких лиц, по мнению лидера молдавских консерваторов,
явило бы собой «скандальную сцену и превратилось бы в при-
мер охлократии и разнузданности», демонстрируя неспособ-
ность молдаван к цивилизации, к которой Россия стремилась
их привести. Как и Розновану-младший, Михай Стурдза апел-
лировал к исторической традиции, однако настаивал на том,
что избрание господаря широким собранием не соответствует
молдавскому обычаю. Согласно Стурдзе, господари ранее изби-
рались лишь крупными боярами, занимавшими на тот момент
важные государственные должности1.
Весной 1827 года Порта издала хатт-и шериф, в котором со-
общала господарям и жителям княжеств положения Аккерман-
ской конвенции. Несмотря на усилия Михая Стурдзы ограни-
чить право избрания господаря лишь первоклассными боярами,
в хатт-и шерифе говорилось об избрании «с общего согласия
жителей». Российское консульство также заняло гибкую пози-
цию по вопросу об избирательных собраниях и предложило
формулу, по которой бояре первого, второго и третьего клас-
са должны были быть представлены в собраниях одинаковым
количеством представителей2. Консульство также предложило
включить в состав собраний двух представителей от каждо-
го уезда (что составило бы 34 депутата в Валахии и 22 в Мол-
давии). Кроме того, собрания должны были включать по три
представителя от городских корпораций. По мнению россий-
ского консульства, избирательные собрания, составленные по
этой формуле, «включили бы все элементы, в прошлом учав-
ствовавшие в избрании господарей, которые ныне составляют
наиболее состоятельную и просвещенную часть нации, и, как
следствие, наиболее заинтересованную в сохранении доброго
1 Михай Стурдза — Рибопьеру. 1827 // Documente privitoare la istoria românilor /

Eds. D. A. Sturdza et als. Suplement 1. Vol. 4. P. 97; Iordache. Principatele Române
în epocă modernă. P. 190.
2 Проект, подготовленный консульством, предполагал включение в избира-
тельное собрание Валахии трех высших церковных иерархов, 60 первокласс-
ных бояр и 60 бояр второго и третьего класса, определенных посредством
баллотировки. В Молдавии избирательное собрание должно было включать
40 первоклассных бояр и 40 бояр второго и третьего класса: Sur l’ élection //
РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 245. Л. 9–10 об.
порядка»1. Члены собраний, «назначенные народом», состав-

ляли бы в таком случае одну пятую общего числа выборщи-
ков, что, по мнению консулата, удовлетворяло бы предписанию
хатт-и шерифа относительно избрания господарей «с общего
согласия жителей»2. В сущности, представители «от народа» за-
менили бы войско, которое в прошлом «приветствовало» го-
сподарей, избранных высшим духовенством и боярами. Такое
народное представительство могло бы вносить нюансы в резуль-
таты голосования, не обладая при этом фактическим правом
вето и не будучи в состоянии навязывать свою волю собранию3.
Ввиду крайне консервативного курса, проводившегося рос-
сийским Министерством иностранных дел с начала 1820-х го-
дов, составление российским консульством проекта избрания
господарей достаточно широким собранием требует некоторого
объяснения. Французский консул в Яссах Лаган относил симпа-
тию своего российского коллеги К. Ф. Лелли к участию второ-
классных и третьеклассных бояр в выборах к влиянию Иордаке
Катарджи4. Последний представлял собой характерный при-
мер оппортунизма, который был продемонстрирован многими
первоклассными боярами, преследовавшими свои личные по-
литические интересы. Во время Русско-турецкой войны 1806–
1812 годов Катарджи занял профранцузскую позицию и тайно
направил Наполеону записку, в которой от имени всех молда-
ван просил французского императора способствовать выво-
ду российских войск из княжеств5. Российские власти узнали
об интригах Катарджи и «по сильному подозрению в преда-
тельстве» сослали его в Южную Россию, откуда он, впрочем,
вскоре вернулся после заключения Бухарестского мира6. После
1 Sur l’ élection // РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 245. Л. 11 об.

2 Там же. Л. 12.
4 Лаган — французскому министру иностранных дел Максансу де Дамасу.
8 апреля 1827 г. // Documente privitoare la istoria Românilor / Ed. Hodoș. Vol. 17.
P. 48.
5 Rosetti R. Familia Rosetti. București: Imprimeria Națională, 1938. Vol. 2. P. 24.
6 Сведения о достоинствах и способностях некоторых первоклассных бояр
княжества Молдавии // Миркович А. Ф., Миркович М. Ф. Федор Яковлевич
Миркович. Его жизнеописание, составленное по оставленным его запискам,
воспоминаниям близких людей, и подлинным документам. СПб.: Военная
тип., 1889. Т. 2. С. 201–202.
этеристского восстания Катарджи стал одним из первых круп-

ных бояр, вернувшихся в княжество по приглашению госпо-
даря Иоана Александру Стурдзы, и, по-видимому, участвовал
в составлении Конституции карбонариев1. После краткого пре-
бывания на посту Великого казначея (вистиерника) Катарджи
впал в немилость у Стурдзы и сам стал стремиться занять го-
сподарский трон. Как и Николае Росетти-Розновану и другие
крупные бояре, имевшие господарские амбиции, Катарджи за-
игрывал с мелким боярством для того, чтобы заручиться их
поддержкой на предстоящих выборах. В то же время прошлые
связи Катарджи с французами и Османами не помешали ему за-
воевать доверие неопытного российского консула. Поддержка,
оказанная последним идее участия мелкого боярства в выборах
господаря, могла быть следствием влияния Катарджи.
В соответствии с Аккерманской конвенцией хатт-и шериф
1827 года предписал разработку общего регламента для каж-
дого из княжеств. Особые комитеты, созданные с этой целью
в Бухаресте и Яссах под председательством Минчаки и Лелли
в мае 1827 года, должны были рассмотреть возможность отмены
скутельников, реформу цивильного листа господарей, создание
земельного кадастра и общей переписи населения для упоря-
дочивания налогообложения. Комитеты также должны были
предложить основы административной реформы, увеличить
жалованье чиновникам и одновременно отменить их право на
«кормления» (havaeturi) за счет населения. Комитеты должны
были также заняться реформой полиции, отменить внутренние
таможни и создать таковые по периметру границ, дабы осуще-
ствить на деле отмену османской торговой монополии в соот-
ветствии с положениями Аккерманской конвенции. Наконец,
комитеты должны были заняться реформой благотворительных
учреждений, способствовать основанию новых школ и реорга-
низовать почтовую службу2. Все эти изменения и улучшения во
внутреннем управлении княжеств должны были быть приняты
1 Florescu. The Struggle Against Russia in the Romanian Principalities. P. 133, сноска 18.
2 Гросул. Реформы в Дунайских княжествах. С. 145–147; Ciubotaru Iu. Lucrări
şi proiecte în vederea elaborării regulamentului obştesc al Moldovei din anul 1827 //
Regulamentul Organic al Moldovei / Eds. D. Vitcu, G. Bădărău. Iaşi: Junimea, 2004.
P. 77–78.
господарями и диванами после апробации российским консуль-

ством, что неизбежно способствовало бы консолидации рос-
сийской гегемонии в княжествах1.
Реализация данной программы реформ во многом зависела
от личности российского генерального консула М. Я. Минчаки,
председательствовавшего в боярских комитетах. Родившийся
в Италии Минчаки поступил на российскую дипломатическую
службу в 1800 году в качестве генерального консула Республики
Семи Островов. Затем последовали назначения в Морею (1802–
1804, 1812–1816) и на Крит (1804–1806), а также служба в каче-
стве главы коммерческой канцелярии российской миссии в Кон-
стантинополе в 1816–1820 годах. После краткого пребывания на
посту российского генерального консула в Ливорно Минчаки
в 1822 году сменил А. А. Пини в качестве российского консула
в Молдавии и Валахии и оставался на этой должности вплоть
до ухода в отставку в 1835 году. В 1823–1827 годах Минчаки также
представлял коммерческие интересы России в Османской импе-
рии и в этом качестве способствовал восстановлению россий-
ско-османских отношений, прерванных в 1821 году2.
Французский консул в Яссах Виолье охарактеризовал сво-
его российского коллегу в Бухаресте как «исполненного бла-
гих намерений, но крайне посредственного»3. Действительно,
Минчаки никогда не составлял программных записок, подоб-
ных тем, что писал Дашков. В то же время российский гене-
ральный консул не был бездушным автоматом, приводившим
в исполнение указания Нессельроде. Как председатель боярских
Комитетов реформ в 1827 и 1829–1830 годах, Минчаки не только
лучше других российских чиновников знал настроения бояр, но
и частично определял сам состав боярских комитетов, причем
1 Ciubotaru Iu. Lucrări şi proiecte în vederea elaborării regulamentului obştesc al

Moldovei din anul 1827. P. 75.
2 О службе Минчаки в качестве генерального консула в Морее в 1802–1804 гг.
см.: Станиславская. Россия и Греция в конце XVIII — начале XIX века. С. 301–
304. О последующих назначениях Минчаки см.: Месяцеслов или общий штат
Российской империи. СПб.: Императорская академия наук, 1805. Ч. 1. С. 114;
1807. Ч. 1. С. 170; 1813. Ч. 1. С. 189; 1821. Ч. 1. С. 361; 1823. Ч. 1. С. 296.
3 Виолье — французскому министру иностранных дел Жозефу-Мари Порта-
лису. 31 июля 1829 г. // Documente privitoare la istoria Românilor / Ed. Hodoș.
Vol. 17. P. 298–299.
выбор кандидатов отражал его личные взгляды. Хотя все клас-

сы молдавского и валашского боярства были склонны делать
из этеристов и фанариотов козлов отпущения, после 1821 года
антигреческие настроения боярских радикалов были особенно
сильны. Эти настроения проявились в конкретных антигрече-
ских мерах Молдавского дивана, в котором преобладали ради-
калы в начале и середине 1820-х годов. Наряду с общим кон-
сервативным курсом российской политики после 1821 года это
обстоятельство, по-видимому, заставило Минчаки последовать
совету Михая Стурдзы и исключить второклассных и третье-
классных бояр из участия в работе комитетов.
Хотя российское консульство отказалось признавать право
избрания господарей лишь за первоклассными боярами, лишь
один из привлеченных к работе комитетов — Георге Асаки — из-
начально не был первоклассным боярином. Все остальные были
крупными боярами, которые в конце концов сыграли важную
роль в разработке Органических регламентов два года спустя1.
Такой подбор членов комитетов неизбежно вызвал недовольство
второклассных и третьеклассных бояр2. Недовольные обрати-
лись с жалобой к российскому посланнику в Константинополе
Рибопьеру, однако их протест не дал результатов3.
Создание комитетов повлекло новую серию боярских запи-
сок, содержавших предложения по различным аспектам реформ.
Одна из таких записок была представлена Манолаке Драгичем,
сыном второклассного боярина, которого господарь Иоан Алек-
сандру Стурдза назначил великим хатманом (начальником зем-
ской стражи) в 1824 году. Драгич предлагал реорганизовать на-
логовую систему, разделить исполнительную и судебную власти
как на уровне центральных органов, так и на местах, поручая
административные и судебные функции разным исправникам.
Драгич также рекомендовал осуществить перепись всех кате-
горий населения, проверить действительность боярских чинов,
1 Валашская секция комитета включала Александру и Иордаке Филипеску,

Штефана Бэлэчяну и Александру Виллару. Молдавская секция комитета вклю-
чала Иордаке Катарджи, Михая Стурдзу и Георге Асаки. См.: Гросул. Реформы
в Дунайских княжествах. С. 145.
2 Ciubotaru. Lucrări şi proecte. P. 77.
3 Filitti. Frământările politice în Principatele Române. Р. 166.
пожалованных после 1814 года, сократить число скутельников,

находившихся в услужении бояр, и ограничить их общее чис-
ло по всему княжеству1.
В Валахии наиболее заметный проект был составлен Барбу
Штирбеем, который вскоре стал одним из наиболее активных
сотрудников российских властей. В 1817–1820 годах Штирбей изу-
чал право в Париже и вернулся на родину накануне восстания
Владимиреску и Ипсиланти, которое заставило его, как и дру-
гих крупных валашских бояр, бежать в Брашов (Кронштадт).
По возвращении из эмиграции в 1825 году Штирбей занимал ряд
позиций в администрации господаря Гики и был исправником
одного из уездов, что раскрыло перед ним масштабы злоупо-
треблений на местах. Для обеспечения безопасности частных
лиц и надежности частной собственности Штирбей рекомен-
довал реформировать полицию и реорганизовать уездную ад-
министрацию. Он также советовал отменить практику «корм-
лений» и увеличить жалованье чиновникам. Эти меры должны
были сопровождаться переведением всех натуральных налогов
в денежную форму и отменой людоров, что должно было огра-
ничить злоупотребления со стороны исправников2.
Формирование комитетов по разработке регламентов дало бо-
ярам возможность поднять вопрос о статусе крестьян. Иордаке
Росетти-Розновану и Иордаке Катарджи предлагали отменить
право крестьян переходить от одного землевладельца к друго-
му, что фактически означало восстановление крепостного пра-
ва3. С другой стороны, Николае Росетти-Розновану мог быть
автором записки, предлагавшей ввести круговую поруку кре-
стьян при уплате налогов, и законодательным образом зафик-
сировать количество земли, которую землевладельцы обязаны
1 Drăghici M. Projet d’ améliorer l’ administration de Moldavie. Не ранее мая

1827 г. // Mémoires et projets de réformes / Ed. Georgescu. P. 139–150.
2 Știrbei B. Aperçu rapide sur la mode d’ administration du Valachie. Декабрь
1827 г. // Ibid. Р. 153–161. Анонимная записка о прерогативах Господарского ди-
вана рекомендовала разделить судебные и исполнительные функции на уровне
центральных органов. Автор также предлагал ввести принцип ответственности
главных господарских чиновников перед собранием и превратить последнее
в постоянный институт с ежегодными сессиями в феврале: Observations sur
les attributions des Divans et d l’Assemblée Générale // Ibid. P. 164–168.
3 Ciubotaru. Lucrări şi proecte. P. 80.
были предоставлять каждой крестьянской семье. Автор записки

также рекомендовал поставить крестьян под юрисдикцию зем-
левладельцев и создать трехуровневую систему судов, таким
образом, чтобы решения судов низшей инстанции могли быть
обжалованы в судах следующих инстанций1.
Усилия Минчаки по разработке регламентов были, однако,
вскоре саботированы медлительностью бояр — членов коми-
тетов и враждебностью со стороны господарей. Гика предста-
вил в самом негативном свете намерения Минчаки османскому
правительству, а Стурдза вопреки всем представлениям россий-
ского консула продолжал торговлю боярскими чинами2. На от-
ношении бояр и господарей к комитетам сказывалось и новое
ухудшение российско-османских отношений во второй полови-
не 1827 года. После разгрома османо-египетского флота под На-
варином объединенными эскадрами Великобритании, Франции
и России в начале октября 1827 года султанский фирман и вовсе
уполномочил господаря Гику распустить боярский комитет на
том основании, что его члены стремились превратить княже-
ство «в европейскую провинцию», а также запретил российско-
му консулу вмешиваться в разработку регламента3.
Таким образом, работа боярских комитетов реформ под пред-
седательством Минчаки в 1827 году оказалась кратковременной
и не принесла желаемого результата. Тем не менее она помог-
ла российским чиновникам быстро сформулировать повестку
реформ после того, как новая война с Османской империей
и занятие княжеств российскими войсками открыли реальную
возможность полномасштабной реорганизации местных по-
литических и административных институтов. Опыт председа-
тельства в боярских комитетах позволил Минчаки предоста-
вить российскому Министерству иностранных дел «Подробное
обозрение княжеств Молдавии и Валахии», которое содержало
полную номенклатуру молдавских и валашских государственных
должностей и соответствующих им функций, а также называло
наиболее очевидные злоупотребления и предлагало способы их
1 Ibid. P. 89–90.
2 Лелли — Минчаки. 31 января 1828 // АВПРИ. Ф. 133. Оп. 469. Д. 859. Л. 65.
3 Гросул. Реформы в Дунайских княжествах. С. 148–149.
преодоления. Минчаки уделил особенное внимание финансам

двух княжеств и предложил отменить систему людоров как ос-
новной источник налоговых злоупотреблений. Он также реко-
мендовал отменить внутренние таможни, из которых попол-
нялась личная казна господарей и карманы отдельных бояр,
и предлагал назначить господарям цивильный лист из госу-
дарственных доходов1. Предложения Минчаки, а также идеи,
высказанные в боярских записках, представленных комитетам,
в дальнейшем были приняты во внимание в процессе разработ-
ки Органических регламентов Молдавии и Валахии, который
будет рассмотрен в следующей главе.
Сообщения российских консулов также помогали россий-
скому правительству подготовиться к новой войне с Османской
империей. Так, «Подробное обозрение княжеств», составленное
Минчаки, содержало рекомендации относительно того, какие
именно бояре могли быть задействованы временной российской
администрацией в Молдавии и Валахии. Генеральный консул со-
ветовал включить в состав Валашского дивана Григоре Брынко-
вяну и Барбу Вэкэреску, которые были членами временного бо-
ярского правления, тайно уполномочившего в январе 1821 года
Тудора Владимиреску поднять пандуров Олтении, в преддверии
вступления этеристов в княжества. Минчаки также отметил бу-
дущего валашского господаря Александру Гику (младшего бра-
та правившего на тот момент Григоре Гики), Александру Фили-
песку, Эмануила Бэляну, Михая Корнеску, Штефана Бэлэчяну
и Константина Голеску. Минчаки советовал назначить Григория
Бэляну и Иордаке Филипеску соответственно Великим спэта-
ром (начальником войска) и Великим вистиерником (казначеем),
ввиду их способностей и приверженности России. Для особо
важных поручений российский консул рекомендовал Алексан-
дру Виллару, «который ежедневно предоставляет консулату до-
казательства своей преданности России». Среди молодых бояр
Минчаки отмечал Барбу Штирбея и Георге Бибеску (оба они
в будущем станут господарями), а также Константина Канта-
кузино, Александра Беллу и Константина Филипеску2.
1 Подробное обозрение княжеств Молдавии и Валахии в начале 1828 г. //
РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 111. Л. 8–9.
2 Там же. Л. 39–40 об.
Российские консулы также отвечали на запросы министер-

ства относительно существования проавстрийской партии сре-
ди бояр, которая якобы была готова перевести княжества под
австрийский протекторат, как только российские войска перей-
дут Прут. В то время как Минчаки стремился развеять такие
опасения1, его коллега в Яссах Лелли свидетельствовал, что опа-
сения министерства не вполне беспочвенны. Лелли сообщал,
что австрийский консул Липпа постарался убедить наиболее
активных молодых бояр Михая Стурдзу и Николае Росетти-
Розновану, что Австрия не потерпит никаких изменений в су-
ществовавшем положении вещей и вышлет в Молдавию и Ва-
лахию свой оккупационный корпус в случае, если российские
войска войдут в княжества. Прежде всего австрийский консул
стремился заверить бояр, что австрийское посредничество пре-
дотвратит новую русско-османскую войну2.
Военная разведка дополняла сообщения российских консу-
лов. В 1827 году полковник И. П. Липранди убедил начальника
штаба 2-й армии П. Д. Киселева в необходимости тщательной
разведывательной операции для обеспечения успеха будущей
кампании3. Получив одобрение Киселева, Липранди создал сеть
агентов из различных социальных слоев населения княжеств
и получал от них информацию о состоянии османских крепо-
стей на Дунае, количестве австрийских войск в соседней Тран-
сильвании и о настроениях бояр4. Липранди составил списки
молдавских и валашских бояр, разделив их на группы в соот-
ветствии с внешнеполитическими пристрастиями (проосман-
скими, проавстрийскими или пророссийскими)5. Разведыва-
тельная деятельность Липранди вызвала враждебное к нему

Л. 2–2 об.
2 Лелли — Минчаки. 18, 24 февраля 1828 г. // Там же. Л. 96–101, 131–134 об.
Стурдза и Розновану-младший сами сообщили Лелли о содержании их бе-
седы с Липпой.
3 В это время он также составил описание российской оккупации княжеств
в 1806–1812 гг.: Липранди. Краткое обозрение княжеств Молдавии и Валахии
в военное время. 1807–1812 гг. // ОР РГБ. Картон / III 16/2. Л. 1–8.
4 Липранди. Записка о состоянии умов в Молдавии адресованная П. Д. Ки-
селеву. 1828 г. // РГИА. Ф. 673. Оп. 1. Д. 231.
5 Липранди. Список валахских бояр с показанием каким государствам пре-
даны // РГИА. Ф. 673. Оп. 1. Д. 329.
отношение не только со стороны иностранных дипломатов

и господаря Стурдзы1, но и самого российского генерального
консула, который писал в Петербург о возможности удаления
его из княжеств ввиду того, что его деятельность вызывает не-
желательные слухи2. Липранди платил Минчаки той же моне-
той и ставил под сомнение лояльность России консулов-греков,
а также объяснял их нерадением рост австрийского влияния
среди бояр3. Однако, несмотря на все эти склоки, Российская
империя вступила в новую войну с Османской империей, бу-
дучи лучше информирована о положении в княжествах, чем
когда-либо прежде.
В условиях надвигающейся российско-османской войны го-
сподарь Иоан Александру Стурдза ускорил продажу боярских
чинов, используя последние возможности для самообогащения.
Несмотря на протесты Лелли, господарь пожаловал 130 боярских
чинов только в январе 1828 года, из которых 27 были пожало-
ваны в один день4. По свидетельству Лелли, люди стремились
приобрести чины, опасаясь, что новая война «может принести
изменения в образе правления». По свидетельству Лелли, «про-
дажность, коррупция, вероломство, отсутствие всякой спра-
ведливости, безнаказанность за ошибки и преступления стали
обычным делом»5. В качестве протеста против действий госпо-
даря первоклассные бояре устранились от службы, чтобы не
оказаться скомпрометированными связями с ним6.
Со своей стороны, Минчаки критически отнесся к публи-
кации в апреле 1828 года, накануне объявления войны, «Ана-
форы о молдавских привилегиях». По мнению российского
1 Липранди утверждал, что за время его пребывания в княжествах на его

жизнь было совершено три покушения. См.: Липранди И. П. Важность иметь
положительные сведения о происходящем на правом береге Дуная и о тай-
ных кознях в княжествах // ЧИОИДР. 1877. № 3. С. 53, сноска.
Л. 17–17v.
3 Липранди И. П. Краткое обозрение княжеств Молдавии и Валахии в поли-
тическом отношении от образования оных до половины 1831-го года // ЧИ-
ОИДР. 1861. № 4. C. 135, 150–151.
4 Лелли — Минчаки. 31 января 1828 г. // АВПРИ. Ф. 133. Оп. 469. Д. 859.
Л. 65–65v.
6 Там же. Л. 71.
Война 1828–1829 годов и занятие княжеств российскими войсками 199
генерального консула, эта публикация должна была составить

«хартию утверждающую права» молдавской знати и тем самым
защитить ее от тех политических перемен, которые становились
неизбежными ввиду надвигавшейся русско-османской войны
и российской оккупации княжеств. Минчаки охарактеризовал
анафору как «акт составленный кучкой интриганов», который
не мог «остановить действие нашего правительства направлен-
ного на благотворные реформы и [не мог] продлить злоупотреб-
ления в пользу класса бессовестных людей, которые смотрят
на крестьян как на скот, предназначенный для обеспечения их
роскоши и развращения»1.
Война 1828–1829 годов и занятие княжеств

российскими войсками
Наваринское морское сражение спровоцировало новое столкно-
вение между Россией и Османской империей. 8 декабря 1827 года
Султан Махмуд II издал обращение к своим подданным, в кото-
ром обвинил Россию в нынешних затруднениях, объявил о пре-
кращении действия Аккерманской конвенции и всех предыду-
щих российско-османских договоров и призвал всех мусульман
готовиться к войне за веру2. Хотя обращение не содержало
прямого объявления войны России, оно предоставило Нико-
лаю I, не желавшему воевать за греческих повстанцев, удобный
предлог для войны3. Понимая неизбежность войны, Лондон,
тем не менее, постарался заручиться формальным обещанием
царя отказаться от каких-либо территориальных приобрете-
ний4. Для успокоения британского и других европейских пра-
вительств российское Министерство иностранных дел сопрово-
дило царский манифест об объявлении войны объяснительной
запиской, в которой заявлялось, что Россия, «вопреки разглаше-
ниям Порты, не имеет ненависти к сей державе и не умышляет
1 Минчаки — Нессельроде. 7 апреля 1828 г. // Там же. Л. 271 об. — 272.

2 Русский перевод султанского манифеста опубликован в: Епанчин Н. А. Очерк
похода 1829 г. в европейской Турции. СПб.: Главное управление уделов, 1905.
Т. 1. Приложение. С. 7–11.
3 Фадеев. Россия и Восточный кризис. С. 175.
4 Там же. С. 173.
ея разрушения», а лишь стремится добиться исполнения рос-

сийско-османских договоренностей1.
В то же время российское внешнеполитическое ведомство
взвешивало возможные варианты послевоенного мирного урегу-
лирования. С этой целью Нессельроде пригласил Каподистрию,
недавно ставшего правителем Греции, предоставить свои со-
ображения относительно политического устройства Европей-
ской Турции на случай падения Османской империи в резуль-
тате войны2. Спустя два месяца Каподистрия ответил на этот
запрос запиской, содержавшей обновленную версию его идеи
Балканской конфедерации, с которой он обращался к Алексан-
дру I в 1816 году. Каподистрия предполагал создание пяти мо-
нархических государств второго ранга: Сербии (которая так-
же включала бы Боснию и Болгарию), Греческого королевства
(в составе континентальной Греции, Пелопоннеса, Архипелага
и Ионических островов), Македонии (которая также включа-
ла бы Фракию и некоторые острова Эгейского моря), Эпира
(который бы также включал бы Верхнюю и Нижнюю Алба-
нию) и, наконец, герцогства или королевства Дакия (в составе
Молдавии и Валахии). Объединенные сеймом в Константино-
поле (который должен был быть демилитаризован и обращен
в вольный город), федерация из пяти балканских государств
стала бы «столпом мира и порядка» в Европе, пораженной ре-
волюционной болезнью. Для обеспечения интеграции Иониче-
ских островов (находившихся под Британским протекторатом)
в состав Греческого королевства Каподистрия предлагал, чтобы
Россия отказалась от своего эксклюзивного протектората над
Дунайскими княжествами и Сербией. В результате британское
влияние в Греции уменьшилось бы, в то время как Россия со-
хранила бы преобладающее влияние в Дакии и Сербии даже
и без формального протектората3.
Каподистрия был не единственным бывшим дипломатом,
который предоставил Министерству иностранных дел свои со-
ображения по поводу возможного политического устройства
1 Декларация о причинах войны с Портой и обстоятельствах ей предшество-

вавших. 14 апреля 1828 г. // ПСЗ. Сер. 2. № 1948. Т. 3. С. 389.
2 Достян. Россия и Балканский вопрос. С. 269–271.
3 Там же. С. 297–299.
Юго-Восточной Европы после окончания войны. В марте 1828 года

министерство получило проект будущего мирного договора, со-
ставленного бывшим секретарем Каподистрии А. С. Стурдзой.
Как и Дашков, Стурдза сочетал дипломатическую службу с рабо-
той во внутреннем управлении империей. В качестве секретаря
Каподистрии он приложил руку к разработке «Правил времен-
ного управления Бессарабией» в 1812 году, а затем участвовал
в работе Венского, Ахенского и Лайбахского конгрессов, пре-
вратившись в одного из главных идеологов Священного союза.
Одновременно Стурдза служил в российском Министерстве на-
родного просвещения и стал одним из инициаторов консерва-
тивной политики в отношении российских университетов в на-
чале 1820-х годов. Как и Каподистрия, Стурдза был разочарован
нежеланием Александра I занять более воинственную позицию
по отношению к Османской империи после начала Греческой
войны за независимость в 1821 году и ушел в продолжительный
отпуск в октябре того же года. Поселившись в Одессе, Стурдза
помогал греческому делу своим пером и денежными пожертво-
ваниями до начала 1828 года, когда он вновь на короткий срок
вернулся на дипломатическую службу1.
В отличие от Каподистрии, замышлявшего грандиозное по-
литическое переустройство всей Европейской Турции, Стурд-
за избрал более прагматический подход и сконцентрировался
на проблеме княжеств и их отношений с державой-сюзереном
и державой-покровительницей. Многие из предложений Стурд-
зы высказывались двумя годами ранее Дашковым в его наброске
российско-османской конвенции и проекте молдавского адми-
нистративного регламента, составленных накануне переговоров
в Аккермане. Сюда относятся пожизненное избрание господарей,
возвращение земель, отторгнутых в пользу османских крепостей,
отмена османской торговой монополии взамен увеличения еже-
годной дани и создание земского войска. Как держава-покро-
вительница княжеств Россия должна была зарезервировать за
собой право вмешиваться в избрание господарей и даже нала-
гать вето на их результаты в случае нарушений, запрещать все
новые налоги и контролировать дунайский карантин, который
1 Об Александре Стурдзе см.: Ghervas. Réinventer la tradition.

Стурдза предложил создать вслед за митрополитом Игнати-

ем в 1814 году и валашскими боярами-эмигрантами в 1821 году.
Проект будущего мирного договора, представленный Стурдзой,
также содержал идею федеративного пакта между Молдавией
и Валахией, который должен был ввести режим двойного под-
данства для жителей обоих княжеств1.
Однако, прежде чем эти планы могли быть реализованы,
русская армия под командованием П. Х. Витгенштейна должна
была нанести поражение османским войскам, что, как и двумя
десятилетиями ранее, оказалось непростой задачей2. Шестой
корпус Л. О. Рота занял Молдавию и Валахию в конце апреля
1828 года, не встретив никакого сопротивления. Неделю спустя
Седьмой корпус А. Л. Войнова осадил Брэилу, а еще спустя ме-
сяц Третий корпус А. Я. Рудзевича успешно переправился че-
рез Дунай возле Сатуново. После сдачи Брэилы в начале июня
объединенные силы Третьего и Седьмого корпусов заняли До-
бруджу и продвинулись к Варне и Шумле. Однако захват этих
крепостей (а также Силистрии, которую осадили войска Рота)
оказался не по силам относительно немногочисленным и раз-
розненным силам русской армии, чьим коммуникациям нача-
ли угрожать мусульманские партизаны в Дели-Орманском лесу.
Только прибытие Гвардейского корпуса и Черноморского флота
под командованием А. С. Меншикова изменило ситуацию под
Варной, которая сдалась в конце сентября. Варна, однако, ока-
залась единственным крупным приобретением к югу от Ду-
ная в 1828 году. По результатам первой кампании исход войны
оставался весьма неясным, и только решительные действия
И. И. Дибича, который сменил Витгенштейна на посту главно-
командующего, позволили победно завершить войну в 1829 году.
В отличие от войны 1806–1812 годов, в начале которой Ос-
маны на мгновение даже заняли Бухарест, быстрая переправа
русских войск через Дунай в мае 1828 года избавила Молдавию
1 См.: Canevas du traité du paix russe. Март 1828 г. // РГИА. Ф. 1630. Оп. 1.
Д. 211. Л. 2 об. — 5. Очень сходный текст содержится в личном фонде Алексан-
дра Стурдзы в ИРЛИ: Canevas d’ un mémoire sur les éléments d’ une pacification
avec la Turquie à la suite d’ une guerre // ИРЛИ. Ф. 288. Оп. 2. Д. 3. Л. 86–87 об.
2 О Русско-турецкой войне 1828–1829 гг. см.: Епанчин. Очерк похода 1829 г.;
Curtiss J. The Russian Army Under Nicholas I. Durham, N. C. Duke University Press,
1965. P. 53–73; Bitis. Russia and the Eastern Question. P. 274–324.
и Валахию от разрушений, связанных с боевыми действиями1.

Полномочный председатель диванов сменил низложенных го-
сподарей Гику и Стурдзу, чья политика вызвала «крайнее не-
удовольствие» Николая I2. Избрав местом своего пребывания
Бухарест, глава временной российской администрации опирался
на вице-председателя Молдавского дивана в Яссах, а также на
гражданскую и военную канцелярии, состоящие из российских
чиновников. Первая из них включала четыре отделения, ведав-
шие соответственно снабжением армии, внутренней полицией,
гражданскими и уголовными делами и внешними сношениями.
Военная канцелярия состояла из трех отделений, ведавших на-
значением и увольнением на военные должности, военной по-
лицией и квартированием войск3. Главной задачей временной
администрации было снабжение армии фуражом и обеспечение
ее транспортных потребностей, для чего предполагалось «упо-
требить с пользою удобства, предоставляемые землею, имея, од-
нако в полном уважении, чтобы не отягощать оную безмерно»4.
Хотя Николай I предписал главнокомандующему Витген-
штейну воздержаться от каких-либо изменений в местном
управлении, пока идет война, Нессельроде инструктировал
первого полномочного председателя диванов, тайного советника
Ф. П. Палена принять меры для стабилизации и улучшения ад-
министрации в случае, если война затянется. С этой целью ин-
струкции Нессельроде предполагали создание Всеобщего собра-
ния из уездных представителей, избранных боярами и прочими
землевладельцами. Собрание должно было заняться вопросом
о скутельниках, реорганизовать налоговую систему и обеспечить
адекватное жалованье чиновникам с целью предотвращения
взяточничества5. Ни Пален, ни его преемник П. Ф. Желтухин
1 См. французский перевод прокламации Витгенштейна к населению Молда-

вии и Валахии в: Documente privotoare la istoria românilor / Ed. Hodoș. Vol. 17.
P. 57–58.
2 Николай I — Витгенштейну // Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф П. Д. Ки-
селев и его время. СПб.: Стасюлевич, 1882. Т. 4. C. 56–57.
4 Николай I — Витгенштейну // Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф П. Д. Ки-
селев и его время. Т. 4. С. 56.
5 Нессельроде — Палену. 3 апреля 1828 г. Цит. по: Гросул. Реформы в Дунай-
ских княжествах. С. 155–156.
(который сменил Палена в феврале 1829 года) не дошли до со-

зыва собрания, однако они все же внесли некоторые изменения
в структуру диванов, в соответствии с принципом разделения
властей. Господарские диваны обоих княжеств были разделены
на Судебный диван и Административный совет, который был,
в свою очередь, разделен на три отделения, ведавшие финан-
сами, снабжением армии и промышленностью и благосостоя-
нием соответственно1.
Первые два полномочных председателя диванов подтвердили
контрпродуктивность назначения непрофессионалов на админи-
стративные должности. В то время как Пален был дипломатом
и не обладал твердостью, необходимой для управления княже-
ствами в военное время, его преемник Желтухин представлял
собой другую противоположность и был слишком груб. Жел-
тухин был ветераном Войны 1812 года и Европейских кампаний
1813–1814 годов, после чего служил военным губернатором Киева.
Заняв пост полномочного председателя в 1829 году, Желтухин
обеспечил армию продовольствием и фуражом с неумолимой
эффективностью, но его отношения с молдавскими и валаш-
скими боярами были катастрофой. Когда Молдавский диван
отказался исполнять приказ Желтухина об обложении бояр-
землевладельцев косвенными налогами (на вино, овец и сви-
ней), полномочный председатель созвал диван снова, окружил
здание войсками и приказал им выпускать бояр только после
того, как они подпишут его приказ2. Неудивительно, что бояре
ненавидели Желтухина, а французский консул назвал его «на-
стоящим скифом времен варварских»3.
Помимо личных недостатков первых двух полномочных пред-
седателей, война и военная оккупация стали настоящим испы-
танием для княжеств. Вскоре после того, как российские войска
перешли Прут, оказалось, что Молдавия и Валахия не смогут
обеспечить ожидаемого количества фуража. Российская аннек-
сия Бессарабии, а также разорения 1821 года и последующих лет

2 Виолье — Порталису. 28 августа 1829 г. // Documente privotoare la istoria
românilor / Ed. Hodoș. Vol. 17. P. 209.
3 Виолье — французскому министру иностранных дел Огюсту де Полиньяку.
2 ноября 1829 г. // Ibid. Р. 225.
сократили местные ресурсы. В 1828–1829 годах уже не встреча-

ются эпические примеры коррупции, характеризовавшие систе-
му снабжения армии в 1806–1812 годах. Тем не менее квитанции,
посредством которых российские войска оплачивали поставки
провианта и фуража в 1828–1829 годах, сильно расстроили мест-
ных жителей, чему также способствовало и запрещение Пале-
ном традиционного экспорта скота.
Эти и другие меры первого полномочного председателя
стали объектами критики со стороны статского советника
А. С. Стурдзы и статс-секретаря Д. В. Дашкова, прибывших
в княжества вместе с русской армией и ставших соответствен-
но начальником походной канцелярии Министерства иностран-
ных дел и специальным представителем Николая I. Из Буха-
реста Стурдза информировал Дашкова, сопровождавшего царя
во время его пребывания в действующей армии за Дунаем,
о критическом состоянии местного населения, обремененного
постоем войск и транспортной повинностью. Ситуация была
особенно сложной в Молдавии. Меньшая по размерам и бо-
лее бедная, чем соседняя Валахия, Молдавия в большей сте-
пени пострадала от порочной администрации в 1820-х годах
и в то же время была вне непосредственного контроля со сто-
роны полномочного председателя, постоянно находившегося
в Бухаресте1. Основываясь на сообщениях Стурдзы, Дашков
информировал Нессельроде о негативных последствиях по-
литики Палена, угрожавших лишить страну валютных посту-
плений (из-за прекращения экспорта) и вызвать бегство кре-
стьян2. В качестве решения этих проблем Дашков предлагал
предоставить княжествам заем из российской казны, дабы им
не приходилось занимать деньги за рубежом, как это намере-
вался сделать Валашский диван3.
В своих последующих докладах Дашкову Стурдза критиковал
слепое следование Паленом указанию министерских инструк-
ций о сохранении статус-кво. Полномочный председатель не
заменил чиновников, назначенных предыдущими господарями,
1 Стурдза — Дашкову. 8 июня 1828 г. // РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 222. Л. 1–2 об.

2 Дашков — Нессельроде. 8 июня 1828 г. // РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 218.
Л. 3–3 об.
3 Там же. Л. 4–5.
пророссийски настроенными боярами1. Он также не попытался

искоренить разорительную практику налоговых откупов2. Чтобы
исправить ситуацию, Стурдза составил проект дополнительных
инструкций для полномочного председателя и просил Дашкова
переслать их Палену от имени царя3. Проект инструкций стре-
мился перенаправить внимание Палена с узкой задачи обеспе-
чения армии на более масштабную цель — создание «лучшего
порядка вещей», который в конце концов должен был быть за-
креплен в мирном договоре4.
Согласно Стурдзе, военная оккупация временно предостав-
ляла России как державе-покровительнице права державы-сю-
зерена, что позволяло ей вносить некоторые изменения в мест-
ные институты, необходимые для общественного блага. После
низложения господарей полномочный председатель совместно
с диванами унаследовал их гражданскую власть. Стурдза совето-
вал назначать в диваны только бояр-землевладельцев. Каждый
год полномочный председатель должен был назначать чиновни-
ков на все должности из списков кандидатов, представленных
диванами. Каждые полгода он также определял представителей
бояр-землевладельцев каждого уезда, которые должны были
участвовать наряду с постоянными членами диванов во Все-
общем собрании. Последнее должно было заниматься ревизией
счетов казначейства, а также предлагать способы обеспечения
армии, которые были бы наименее тягостными для местного
населения5. Разумеется, Министерство иностранных дел никак
не отреагировало на эту попытку Стурдзы составить инструк-
ции для вышестоящего чиновника6. Тем не менее некоторые из
идей, высказанных Стурдзой в проекте инструкций, впослед-
ствии перекочевали в проекты Молдавского и Валашского ре-
гламентов, составленных им по предложению Дашкова.
1 Стурдза — Дашкову. 13 июня 1828 г. // РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 222. Л. 3 об.

2 Стурдза — Дашкову. 13 июня 1828 г. // РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 222. Л. 4 об. — 5.
4 Стурдза. Canevas d’ instruction a préparer pour l’Administrateur général des
Principautés // ИРЛИ. Ф. 288. Д. 21b. Л. 51 об.
5 Там же. Л. 53–56.
6 В тот момент Стурдза являлся статским советником (пятый ранг в Табели
о рангах), в то время как Пален был тайным советником (третий ранг в Та-
бели о рангах).
Все вышеперечисленные недостатки подхода временной рос-

сийской администрации во время войны составляли только
верхушку айсберга, чья подводная часть состояла из злоупо-
треблений местной администрации. Как и в 1806–1812 годах,
российские чиновники постарались искоренить эти злоупо-
требления и в то же время расследовать жалобы на действия
российских войск, грозивших отдалить молдавское и валаш-
ское население от России. Так, в июне 1828 года полномочный
председатель Пален приказал своему чиновнику по особым по-
ручениям полковнику Ф. Я. Мирковичу совершить инспекци-
онную поездку по княжествам для расследования конфликтов
между местными властями и российскими этапными началь-
никами, назначенными в населенные пункты, находившиеся
вдоль главных дорог, для обеспечения быстрого продвижения
войск, продовольствия и фуража. Миркович также должен
был оценить на месте отношения между российскими вой-
сками и местными жителями, к которым они были определены
на постой. Наконец, Миркович должен был уверить жителей,
что квитанции, посредством которых войска расплачивались
с ними за продовольствие и фураж, будут своевременно об-
менены на деньги1.
По сообщениям Мирковича, конфликты между исправника-
ми и сельскими старостами, с одной стороны, и российскими
комиссарами (представителями русской армии), с другой, про-
исходили из-за нежелания первых предоставлять последним
служиторов, которые традиционно выполняли функции сель-
ской полиции2. Миркович также сообщал, что население охот-
но принимало квитанции от полковых командиров в обмен на
поставки провианта и фуража, но при этом было недоволь-
но исправниками, которые насильно собирали эти квитанции
у крестьян, не оставляя ничего взамен3. Некоторые молдавские
исправники отказывались выполнять указания временных рос-
сийских властей относительно сбора квитанций и их отправки
в столицу или же проявляли нерадивость в создании военных
1 Пален — Мирковичу. 3 июля 1828 г. // Миркович А. Ф., Миркович М. Ф. Фе-

дор Яковлевич Миркович. Т. 2. С. 7–9.
2 Миркович — Палену. 5 июля 1828 г. // Там же. С. 10–11.
3 Миркович — Палену. 17 июля 1828 г. // Там же. С. 14.
магазинов1. Чтобы заставить исправников выполнять приказы,

Мирковичу приходилось «употребить сильные угрозы», кото-
рые, однако, «мало действовали» в ряде случаев2.
В качестве главы молдавской комиссии по снабжению ар-
мии Миркович выявил множество случаев злоупотреблений со
стороны исправников, взимавших с населения продовольствие
и фураж для российских войск. Как и в 1806–1812 годах, исправ-
ники брали взятки за то, чтобы избавить от этой повинности от-
дельные села или боярские поместья, что приводило к чрезмер-
ному обременению других сел3. В начале сентября 1828 года все
исправники сообщили о потере одной трети сена, которое они
должны были заготовить для русской армии ввиду исключитель-
ного сухого и жаркого лета. Сходство их сообщений заставило
Мирковича заподозрить скоординированный саботаж. Мирко-
вич жаловался на то, что мнения, им представленные, «остают-
ся без уважения» со стороны боярской комиссии, в то время как
«предписания мои, клонящиеся к установлению порядка, неви-
димой рукою удерживаются от исполнения»4. В октябре 1828 года
Миркович попросился уволить его от занимаемой должности
ввиду языкового барьера и наглости исправников, нашедших за-
щитника в лице Иордаке Катарджи, одного из членов комиссии5.
Помимо усилий по снабжению войск и искоренению зло-
употреблений, временная российская администрация столкну-
лась и с рядом специфически местных вызовов. Одним из них
был разбой на дорогах, с которым российские власти попыта-
лись справиться посредством увеличения местных войск под
начальством Великого спэтара в Валахии и Великого хатмана
в Молдавии. Исправникам было поручено регулярно инспек-
тировать свои уезды во главе отрядов из служиторов. Россий-
ской администрации также пришлось иметь дело с эпидемиями
(о чем более подробно будет рассказано в главе 6), налетами
1 Миркович — вице-председателю молдавского дивана М. Я. Минчаки. 19 июля

1828 г.; Миркович — Палену. 20 июля 1828 г. // Миркович А. Ф., Миркович М. Ф.
Федор Яковлевич Миркович. Т. 2. С. 15–18.
2 Миркович — Палену. 20 июля 1828 г. // Там же. С. 19–20.
3 Миркович — Минчаки. 21 августа 1828 г. // Там же. С. 22–23.
4 Миркович — Минчаки. 8 сентября 1828 г. // Там же. С. 20–21.
5 Миркович — Минчаки. 4 октября 1828 г. // Там же. С. 24.
Составление программы реформ 209
саранчи в долинах Прута и Дуная, падежом скота, вызванным

транспортной повинностью, суровой зимой 1828/29 года, а так-
же эпизоотией, затронувшей все пространство от Болгарии до
южных губерний России1.
Составление программы реформ

Российские чиновники также должны были принимать во вни-
мание настроения и ожидания бояр. Последние были обеспоко-
ены будущим Молдавии и Валахии и их собственным местом
в политической системе, которую Россия намеревалась создать
в княжествах. Это беспокойство проскальзывает в обраще-
нии Валашского дивана к Николаю I в конце апреля 1828 года,
в котором бояре выражают надежду на то, что царь «обеспе-
чит нам преимущества законного и стабильного существова-
ния, гарантирует законы и обычаи наших предков, а также
обеспечит нашу собственность и самое святое из прав — нашу
веру». Ответ Николая I, данный вице-канцлером Нессельроде,
уверял членов дивана, что «ваши судьбы защищены от всяких
завоевательных планов» и что целью российского императора
является «законный порядок», «преимущества упорядоченной
и стабильной администрации», а также «неприкосновенность
ваших привилегий»2.
Со своей стороны, различные группы молдавских бояр про-
должали попытки добиться наиболее благоприятного для себя
политического переустройства. Лидер молдавских радикалов
1820-х годов Ионикэ Тэуту полагал, что интерес молдаван за-
ключается в том, чтобы оставаться подданными султана, управ-
ляющимися в соответствии со своими собственными законами
и обычаями взамен определенной дани Порте. Он предосте-
регал своих соотечественников от антиосманских настроений,
1 Обозрение действий российского правления в княжестве Молдавия со

времени учреждения оного в апреле месяце 1828 г. по конец 1832 г. // Там же.
С. 40–41.
2 См.: Adresse du Divan de Valachie à l’ empereur de la Russie. 4 мая 1828 г.; от-
вет на него Нессельроде в: Annuaire historique universel. Paris: Fantin, 1829. P. 89.
Сходную озабоченность проявляли молдавские бояре, как сообщал Лаган Ла-
ферроне 19 мая 1828 г.: Documente privitoare la istoria românilor / Ed. Hodoș.
Vol. 17. P. 66.
свойственных столь многим господарям, начиная с Петра Ра-

реша (1527–1538, 1541–1546) и до Дмитрия Кантемира, которые
стоили княжеству потери широкой автономии, первоначально
предоставленной ему Сулейманом Великолепным1. Посколь-
ку обращения к Порте были невозможны в условиях россий-
ской оккупации и вероятного поражения Османской империи
в войне, предводитель молдавских «карбонариев» сменил свою
стратегию и обратился к британскому послу в Константинопо-
ле Стрэтфорду Каннингу.
В своей записке, поданной Каннингу, Тэуту охарактеризо-
вал Молдавию и Валахию как страны, чьи плодородные по-
чвы и богатые природные ресурсы составляют немаловажный
потенциальный интерес для британской Ионической кампа-
нии. По мнению Тэуту, княжества были достойными объекта-
ми «справедливой бдительности, которую Британский кабинет
проявлял к поддержанию баланса между державами»2. Созна-
вая заинтересованность Великобритании в сохранении Осман-
ской империи, Тэуту обрушился с критикой на тех европейских
авторов, которые объясняли нищету и деградацию молдаван
и валахов османским господством, и ссылался на широкую ав-
тономию, которая была первоначальным условием признания
княжествами суверенитета Порты. Согласно Тэуту, последующие
вмешательства венгров и казаков в избрание господарей выну-
дили османское правительство перейти к практике их назначе-
ния, а Прутский поход и предательство Кантемиром интересов
султана заставили последнего заменить природных господарей
греками-фанариотами3. Усилия Тэуту по привлечению британ-
ского внимания к княжествам не возымели практических по-
следствий, однако его записка весьма примечательна, поскольку
в ней проосманская ориентация боярских радикалов 1820-х го-
дов впервые сочетается с англофильством, который будет харак-
теризовать все большую часть румынских элит на протяжении
XIX и первой половины XX столетия.
1 См. отрывок записки Тэуту в: Mémoires et projets de réformes / Ed. Geor-

gescu. P. 172–173.
2 Отрывок записки Тэуту, обращенной к Стрэтфорду Каннингу, опублико-
ван: Ibid. P. 170.
3 Ibid. P. 171–172.
Со своей стороны, консервативные бояре продолжали до-

биваться выгодного для них политического устройства по-
средством обращений к российским властям. Так, в феврале
1829 года Михай Стурдза составил записку, в которой настаи-
вал на создании земского войска, свободной торговле и пожиз-
ненном избрании господаря с последующим превращением его
власти в наследственную. Все эти меры, согласно Стурдзе, со-
ответствовали изначальным капитуляциям, предоставленным
Молдавии и Валахии султанами Баязидом II, Сулейманом I
и Мехмедом IV. Стурдза также выступал за создание дунайского
карантина и реинтеграцию османских крепостей на левом бе-
регу Дуная и земель вокруг них в состав княжеств. В качестве
компенсации он предлагал утроить размер дани по сравнению
с той, что была зафиксирована в хатт-и шерифе 1802 года. Как
и прежде, Михай Стурдза выступал против включения второ-
классных и третьеклассных бояр в состав Всеобщих собраний,
которые должны были избрать господарей и принять новые
регламенты в каждом из княжеств. Он рекомендовал ограни-
чить членство в собрании боярами первого класса, чей годо-
вой доход составлял не менее 30 тысяч пиастров в Молдавии
и 20 тысяч в Валахии, что неизбежно закрепило бы гегемонию
крупнейших бояр1.
Стурдза также рекомендовал объединить все прямые и не-
прямые налоги в единый налог, который единообразно взимал-
ся бы со всех налогоплательщиков. Это означало отмену част-
ной казны господарей (которая наполнялась посредством так
называемых русуматов, или косвенных налогов, на вино, овец
и мед). Он также предлагал отменить скутельников и бреслашей,
т. е. крестьян и городских жителей, которые освобождались от
транспортной и строительной повинностей и состояли в услу-
жении у бояр. Стурдза настаивал и на отмене господарского
права присуждать почетные боярские титулы и советовал огра-
ничить боярское звание лишь теми лицами, которые действи-
тельно исполняли административные и судебные должности2.
1 Notions historiques concernant les deux principautés de Valachie et Moldavie.

28 февраля 1829 г. // Documente privitoare la istoria românilor / Eds. Sturdza,
Colescu-Vartic. Supplement 1. Vol. 5. P. 23–27.
2 Ibid. P. 28–29.
В отдельной записке Стурдза демонстрировал, что умножение

количества бояр при последних господарях увеличило число
скутельников, им причитавшихся, до 60 тысяч семей. Это со-
кращало доходы казны и увеличивало налоговый гнет в отно-
шении остальной части населения. Стурдза утверждал, что без
отмены боярских чинов, присужденных со времени господар-
ства Скарлата Каллимахи, и соответственного сокращения числа
скутельников «невозможно, особенно в военное время, обеспе-
чить транспортные потребности [армии] и различные реквизи-
ции, необходимые в таких обстоятельствах»1.
Записка Михая Стурдзы была использована его двоюрод-
ным братом А. С. Стурдзой и Д. В. Дашковым в разработке про-
граммы политических реформ в Молдавии и Валахии. В июле
1828 года Александр Стурдза откликнулся на предложение Даш-
кова поучаствовать в этом процессе и высказал предпочтение
в пользу формулы, которую Каподистрия предлагал применить
в отношении Греции в 1827 году. Стурдза указывал на недостат-
ки избрания господарей из числа местных бояр и выступал за
объединение княжеств под властью представителя одной из ев-
ропейских королевских фамилий. Согласно Стурдзе, даже самое
совершенное политическое устройство не могло обеспечить про-
цветание княжествам в случае, если российская оккупация не
продлится на какое-то время после окончания войны2. В итоге
российские войска и администрация действительно оставались
в Молдавии и Валахии на протяжении четырех с половиной
лет после заключения мира. В то же время политика в отно-
шении княжеств, избранная российским Министерством ино-
странных дел, исключила применение к ним «греческой фор-
мулы» (см. главу 7).
Нежелание российского министерства применять в отно-
шении княжеств «греческую формулу» отразилось уже в про-
екте работы над будущей Конституцией Молдавии и Вала-
хии, составленном Александром Стурдзой в сентябре 1828 года.
Первые две секции проекта касались отношений княжеств
1 Memoriul lui Mihai Sturdza despre abuzul cu scutelnicii și despre starea țăranilor
din Moldova. 1829 г. // Ibid. P. 30–31.
2 Александр Стурдза — Дашкову. 27 июля 1828 г. // РГИА. Ф. 1630. Оп. 1.
Д. 222. Л. 8 об. — 9.
с державой-сюзереном и державой-покровительницей. Чтобы

минимизировать османское вмешательство во внутренние дела
княжеств, Стурдза предлагал инкорпорировать в состав Валахии
левобережные дунайские крепости Брэилу, Джурджу и Турну,
а также отменить османскую торговую монополию. Дань кня-
жеств Порте должна была доставляться агентами господарей,
а не собираться османскими чиновниками в княжествах. Со-
гласно проекту Стурдзы, Порта сохраняла право инвеститу-
ры господарей, которых она должна была назначать совмест-
но с Россией из списка трех кандидатов, избранных боярами
каждого из княжеств. Примечательно и то, что Стурдза полагал
необходимым ограничить право российских консулов предо-
ставлять российское подданство местным жителям, что нано-
сило урон молдавской и валашской казне. По проекту Стурдзы
российские консулы могли опротестовывать только те решения
Всеобщего собрания, которые противоречили букве русско-
османских договоров1.
Последние две части проекта Стурдзы касались реформы
внутренней администрации княжеств и их взаимоотношений.
Для обеспечения разделения исполнительной, судебной и зако-
нодательной властей Стурдза определил господарей как главных
исполнителей законов и рекомендовал ограничить их судебные
функции. Он также предлагал сделать согласие собраний необ-
ходимым условием введения новых налогов. Последние долж-
ны были состоять из митрополита и двух епископов, чиновни-
ков пяти высших рангов боярской администрации и депутатов
от уездов, избранных местными боярами-землевладельцами.
Для улучшения судопроизводства Стурдза предлагал разделить
все суды на три инстанции и обязать судей создавать архивы
и вести протоколы судебных заседаний. Как и его двоюродный
брат Михай, Александр Стурдза рекомендовал запретить госпо-
дарям предоставлять боярские чины лицам, не исполнявшим
соответствующих государственных функций. Наконец, Стурдза
1 Стурдза А. Projet du travail sur la constitution future des principautés de

Moldavie et la Valachie // ИРЛИ. Ф. 288. Оп. 2. Д. 21b. Л. 15–18. Другой экзем-
пляр проекта Стурдзы в сопровождении письма Стурдзы Нессельроде от
сентября 1828 г. находится в личном фонде Дашкова: РГИА. Ф. 1630. Оп. 1.
Д. 228. Л. 1–11 об.
советовал отменить таможенный барьер между двумя княже-

ствами и ввести принцип двойного подданства, что позволи-
ло бы молдаванам владеть землей и занимать государственные
должности в Валахии и наоборот1.
Спустя восемь месяцев Стурдза составил Проект основного
регламента для Молдавии и Валахии. Пересланный Нессельро-
де, этот проект не содержал слова «конституция», несомненно,
дабы пощадить консервативные чувства вице-канцлера. Новый
проект также не ограничивал каким бы то ни было образом
права России выступать против тех или иных решений собра-
ний. На этот раз Стурдза также ничего не написал про право
российских консулов предоставлять российское подданство
жителям княжеств2. Другие изменения относительно предыду-
щего проекта касались избрания господарей боярскими ассамб-
леями напрямую вместо их назначения двумя державами из
числа трех кандидатов, избранных собраниями. Всеобщие со-
брания должны были собираться раз в три, а не раз в два года
(как предлагалось изначально Стурдзой), в то время как суды
должны были быть разделены на две, а не на три инстанции.
Наконец, Проект основного регламента вводил принцип раз-
деления административных функций, что способствовало бы
превращению Великого ворника (или Великого бана в Валахии)
и Великого вистиерника в министров внутренних дел и фи-
нансов соответственно. Первый должен был контролировать
уездных исправников, а последний — всех сборщиков налогов
и таможенных чиновников.
В своей фундаментальной биографии Александра Стурдзы
Стелла Гервас утверждала, что его проекты были главным ис-
точником инструкций Министерства иностранных дел, кото-
рые послужили основой разработки Органических регламен-
тов Молдавии и Валахии3. Это, безусловно, преувеличение4.
На самом деле многие, если не большинство предложений
1 Projet du travail. Л. 18–20.
2 Projet du règlement fondamental pour la Moldavie et la Valachie // ИРЛИ. Ф. 288.
Оп. 2. Д. 21b. Л. 36–49 об.; см. также: РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Д. 92. Л. 127–150.
3 Ghervas. Réinventer la tradition. P. 230.
4 Дашков начал свою работу над инструкциями в июле 1828 г. в лагере рус-
ской армии под Шумлой, т. е. задолго до того, как Стурдза составил свои про-
екты. См.: Фонтон. Воспоминания. Т. 1. С. 113–114.
Александра Стурдзы содержались уже в проектах российско-

османской конвенции и Проекте административного регла-
мента для Молдавии, составленных Дашковым накануне пере-
говоров в Аккермане в середине 1826 года (см. главу 4). Сюда
относятся пожизненное избрание господарей и ограничение
их власти постоянными боярскими собраниями, контролиру-
ющими налогообложение. То же касается предложения уста-
новить трехгодичный срок службы для государственных чи-
новников и запретить господарям смещать их до истечения
этого срока. Уже в 1826 году Дашков также предлагал отменить
скутельников и османскую торговую монополию, а также уве-
личить размер дани Порте в качестве компенсации. Тогда же
Дашков рекомендовал реинтегрировать земли вокруг осман-
ских дунайских крепостей и создать земское войско1. Даже
идея объединения Молдавии и Валахии, высказанная Стурд-
зой в переписке с Дашковым летом 1828 года, прежде появи-
лась в «Записке о характере российского влияния в Молдавии
и Валахии», которая, по всей видимости, была составлена Даш-
ковым (см. главу 4)2.
Проект основного регламента для княжеств, составлен-
ный Стурдзой, был более обстоятелен, чем набросок Дашкова
1826 года. Однако те детали проекта Стурдзы, что не встречают-
ся у Дашкова, не были изобретениями первого. Так, идея созда-
ния дунайского карантина была высказана митрополитом Иг-
натием в его записке российскому Министерству иностранных
дел еще в 1814 году, приложенной Каподистрией к инструкциям
Строганову в момент назначения того российским посланником
в Константинополь (см. главу 2). В феврале 1829 года двоюрод-
ный брат Александра Стурдзы Михай высказывал эту же идею
в своих «Исторических заметках о Молдавии и Валахии», кото-
рые также попали в архив Дашкова3. Замена косвенных налогов
1 См.: РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 113. Л. 4 об. — 9.

2 Однако, в отличие от Стурдзы, предлагавшего объединить Молдавию и Ва-
лахию под властью представителя одной из европейских княжеских фамилий,
Дашков в своей записке 1826 г. упоминал возможность объединения княже-
ства под властью одного господаря.
3 См.: РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 249. Л. 1–11. Об идее карантина в проекте
Александра Стурдзы см.: Projet de travail sur la constitution // ИРЛИ. Ф. 288.
Оп. 2. Д. 21b. Л. 16 об.
увеличенным прямым налогом была предложена еще в 1826 году

Георге Кантакузино в другой записке, которая была знакома
Дашкову1. Идея отмены людоров впервые появилась у Алексан-
дру Виллары в записке, предоставленной российским властям
в конце 1821 года (см. главу 3), и была поддержана Минчаки
в своем обзоре состояния княжеств накануне войны. Наконец,
идея разделения судебной и административной властей, а так-
же разделения последней по функциям также неоригинальна
и высказывалась в записке Костаке Конаки 1826 года, а также
в записках Манолаке Драгича и Барбу Штирбея, предоставлен-
ных российскому консульству в 1827 году2.
Все эти, а также и другие боярские записки были извест-
ны Дашкову как управляющему константинопольской мис-
сией в 1822–1825 годах или как специальному представителю
Министерства иностранных дел, сопровождавшему Николая I
во время пребывания того в действующей армии в 1828 году3.
По сути, единственным оригинальным предложением Алексан-
дра Стурдзы, попавшим в министерские инструкции по разра-
ботке регламентов, составленные Дашковым, была идея отменить
таможенные барьеры и тарифы между Молдавией и Валахией,
а также ввести принцип двойного подданства (co-bourgeoisie).
С другой стороны, министерские инструкции, составленные
Дашковым, не ограничивались «конституционными» вопро-
сами международного статуса княжеств или их отношений
1 См.: РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 174. Спустя три года Михай Стурдза также
выступил сторонником этой меры в своих «Notions historiques concernant les
deux principautés de Valachie et Moldavie».
2 Все эти записки, проанализированные выше, также были знакомы Дашко-
ву. См.: РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 174, 112, 205 соответственно.
3 Сходство идей Дашкова и Александра Стурдзы объясняется общностью
материалов, которые они использовали. В сопроводительном письме к сво-
ему Проекту основополагающего регламента Александр Стурдза упомянул
записку Григоре Брынковяну, а также «Исторические заметки о Молдавии
и Валахии» февраля 1829 г. См.: А. С. Стурдза — Нессельроде. 10 мая 1829 г. //
ИРЛИ. Ф. 288. Оп. 2. Д. 3. Л. 85–85 об. Как управляющий константинопольской
миссией в 1822–1825 гг. Дашков имел доступ ко всем запискам и проектам ре-
форм, которые бояре адресовывали России в конце 1810-х — начале 1820-х гг.
Личный фонд Дашкова содержит экземпляры «Исторических заметок» Михая
Стурдзы, «Наблюдений о Молдавии» Костаке Конаки 1826 г., а также записок
Барбу Штирбея и Манолаке Драгича об административном переустройстве
княжеств, адресованных российскому консульству в 1827 г.
Министерские инструкции и создание Комитета реформ 217
с державой-сюзереном и державой-покровителем, которые на-

ходились в центре внимания Стурдзы1. Как показано ниже,
министерские инструкции уделяли немало внимания способу
избрания господарей и порядку разработки и принятия регла-
ментов, а также вопросам налогообложения и боярским при-
вилегиям, которых Стурдза касался вскользь. Все эти обстоя-
тельства позволяют заключить, что роль Дашкова в разработке
программы политического преобразования княжеств была не
менее важной, чем роль Александра Стурдзы.
Министерские инструкции и созд ание

Комитета реформ
Инструкции, составленные Дашковым в конце весны 1829 года,
предполагали создание Комитета реформ, состоящего из валаш-
ской и молдавской секций под председательством российского
генерального консула в княжествах М. Я. Минчаки2. Каждой
из секций комитета следовало включать от четырех до шести
бояр, половина которых должна была назначаться полномочным
председателем Желтухиным по рекомендации самого генераль-
ного консула. Диванам Молдавии и Валахии предписывалось
избрать остальных членов комитета. В инструкциях подчерки-
валась необходимость назначить способных и достойных кан-
дидатов и назывались некоторые пророссийски настроенные
бояре (Александру Виллара, Иордаке Росетти-Розновану, Ми-
хай Стурдза), зарекомендовавшие себя обращениями к россий-
ским властям в 1810–1820-х годах. В своей работе комитет дол-
жен был принимать во внимание различные проекты реформ,
составленные в княжествах после заключения Аккерманской
конвенции. Проекты регламентов, составленные комитетом,
1 Это отличие не ускользнуло от внимания неизвестного чиновника россий-

ского Министерства иностранных дел, который составил резюме Проекта ос-
новополагающего регламента Александра Стурдзы и сравнил его с проектом
Дашкова. См.: Sommaire du Mémoire du M. Stourdza // Mémoires et projets de
réformes / Ed. Georgescu. P. 277–278.
2 См.: Copie des instructions adressés par le vice-chancelier au conseiller d’ état
actuel Minciaky. 6 июня 1829 г. // РГИА. Ф. 940. Оп. 1. Д. 143. Л. 11 и далее.
См. проект инструкций Минчаки, составленных Дашковым, от 8 мая 1829 г.
в: РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 251.
должны были быть представлены Чрезвычайному всеобщему

собранию по ревизии регламентов в каждом из княжеств, со-
ставленному из бояр первого класса и депутатов от уездов, из-
бранных местными нотаблями. Согласно инструкциям, подоб-
ный состав собраний представлял собой наилучший способ
«определить достоверно желания нации (le voeux national) для
принятия регламентов». В то же время полномочный председа-
тель должен был санкционировать выборы в собрание только
в том случае, если был уверен, что таким образом будут избра-
ны только «благонамеренные депутаты, стремящиеся помочь
щедрой политике российского правителя». Инструкции реко-
мендовали исключить из состава собраний тех, кто получил
боярские чины при последних двух господарях. Полномочный
председатель и российский генеральный консул должны были
утвердить все те изменения, предложенные Всеобщими собра-
ниями, которые не будут противоречить принципам, излагав-
шимся в инструкциях.
Вводная часть инструкций, содержавшая описание принци-
пов формирования Комитета реформ и Чрезвычайных собраний
по ревизии регламентов, предназначалась только для Минчаки
и полномочного председателя. За ней следовал набросок самих
будущих регламентов, разделенный на восемь глав, который
адресовался и членам Комитета реформ1. Регламенты должны
были определить способ избрания господарей, принципы фор-
мирования Всеобщих собраний, их отношения с господарями,
а также реорганизовать финансовую систему для искоренения
злоупотреблений. Помимо этих конституционных вопросов,
регламенты должны были содержать положения относительно
торговли, карантинов, вооруженных сил и судов2.
В отличие от проекта Александра Стурдзы, предполагавшего
избрание господарей Ординарными собраниями, состоявшими
из высшего духовенства и бояр, Дашков находил невозможным
1 Эта часть инструкций была опубликована: Instructions que le Comité formé

à Bucarest pour le règlement des deux Principautés a reçues de la part du ministère
impériale de Russie en 1829 // Analele Parlamentare ale României. 1890. Vol. 1.
Part 2. P. 18–45. Далее — Instructions.
2 Положения инструкций относительно торговли, карантинов, земского вой-
ска и судебной системы будут рассмотрены в главе 6, в которой будет идти
речь о реформах, проведенных российскими властями во всех этих областях.
оставлять прерогативу избрания Всеобщему собранию диванов,

чей состав, по его мнению, был слишком узок для того, чтобы
выражать «волю нации»1. Вместо этого Дашков предлагал со-
звать Чрезвычайное всеобщее избирательное собрание общей
численностью 180–200 членов в Валахии и 120–150 в Молдавии,
которое состояло бы из первоклассных бояр, определенного ко-
личества бояр второго класса, представителей уездных земле-
владельцев (по два от каждого уезда), а также представителей
городов и ремесленных и купеческих корпораций. Инструкции
предоставляли Комитету реформ определить пропорцию пред-
ставителей различных групп населения в составе собрания. Од-
нако в целом представители уездных землевладельцев, городов
и корпораций должны были составлять не менее одной четвер-
той от общего числа членов собрания. Комитет также должен
был решить вопрос относительно прямого или непрямого го-
лосования на выборах господаря2.
Для ограничения власти господарей инструкции предполага-
ли создание Всеобщего ординарного собрания в каждом из кня-
жеств. Поскольку собрания существующих диванов были слиш-
ком узкими и представляли собой «послушные инструменты
в руках господарей и Порты», Дашков предложил включить
в них не только высшее духовенство и всех первоклассных бояр,
но также и представителей уездов, избранных местными зем-
левладельцами3. Собрания должны были созываться ежегодно
для вотирования бюджета и ревизии всех аспектов внутрен-
него управления. Господарь мог отвергнуть решения собрания
и даже распустить его, однако он не мог издавать новые ука-
зы, не предоставив их предварительно на рассмотрение собра-
ния. Весь процесс принятия решений, тем самым, должен был
стать более совещательным, несмотря на то что собрание не
имело окончательного права вето в отношении господарских
решений. Собрание должно было рассматривать и утверждать
1 Ibid. P. 19. См. комментарии Дашкова на проект Александра Стурдзы в:

РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 114. Л. 1–1 об., в которых Дашков высказывается
в пользу формулы избирательного собрания, предложенной в проекте, со-
ставленном российским консульством в 1827 г. (см. выше).
2 Instructions. P. 20.
3 Ibid. P. 21–22. Дашков оставил на усмотрение Комитетов по реформе вопрос
о конкретном соотношении различных категорий членов Всеобщего собрания.
сдачу налогов на откуп, проекты развития сельского хозяйства

и промышленности, жалованье и пенсии чиновников, а также
правила внутренней и внешней торговли. В его компетенцию
также входили вопросы, касавшиеся общественной безопас-
ности, благотворительных организаций, карантинов, церковной
собственности и вооруженных сил1. Ни господарь, ни собрание
не имели права вносить какие-либо изменения в систему нало-
гообложения, не предоставив их предварительно на рассмотре-
ние державы-сюзерена и державы-покровительницы2. Наконец,
инструкции проводили в жизнь принцип разделения властей
посредством отнятия у ординарного Всеобщего собрания судеб-
ных функций, которыми обладало Собрание страны в средне-
вековый и раннемодерный периоды3.
В финансовой сфере министерские инструкции настаивали
на отмене непрямых налогов (русуматов), доходы от которых
до сих пор формировали личную казну господаря. Вместо этого
господарям должен был быть определен цивильный лист из го-
сударственного бюджета4. Чтобы искоренить злоупотребления,
до сих пор сопровождавшие распределение и сбор налогов, ин-
струкции предписывали провести новую перепись налогопла-
тельщиков и, в то же время, более точно определить привиле-
гии бояр и других привилегированных групп населения, таких
как мазилы, рупташи и стреины5. Инструкции отменили право
господарей предоставлять государственным служащим людей
в личное услужение (скутельников, послушников, бреслашей),
поскольку это составляло «нарушение священного права част-
ной собственности». В качестве компенсации боярам Дашков
предложил увеличить им жалованье пропорционально числу
скутельников, на которых они имели право до сих пор. В каче-
стве альтернативного способа компенсации Комитет реформ мог
увеличить количество отработочных дней для крестьян с 12 до
24 и предоставить пенсии тем боярам, которые получили ску-
тельников за реальную государственную службу, а не благодаря
1 Instructions. P. 24–25.
2 Ibid. P. 23–24.
3 Ibid. P. 25.
4 Ibid. P. 27.
5 Ibid. P. 28–30.
произвольному решению господаря1. Чтобы уравновесить эти

уступки боярам, Дашков предлагал распространить на них кос-
венные и поземельный налоги2.
Общий подход в налоговой политике, рекомендуемый коми-
тету, заключался в замене множества непрямых налогов немно-
гими прямыми. Для искоренения злоупотреблений в местной
администрации инструкции рекомендовали отменить фиктив-
ные налоговые единицы (людоры в Валахии и числа в Молдавии),
из-за которых равные суммы налогов выплачивались неравным
количеством семей3. Наконец, общественные работы (такие, как
подводная повинность) и трудовые повинности должны были
выполняться податным населением в соответствии с официаль-
но опубликованными квотами4. В целом характер инструкции,
несомненно, не был радикальным, особенно в том, что касалось
отношений между крестьянами и землевладельцами. Позволяя
Комитету реформ увеличить количество дней, которые кре-
стьяне обязаны были работать для землевладельцев, инструк-
ции в то же время требовали, чтобы объем работ, входивших
в один такой день, и обязанности землевладельцев перед кре-
стьянами «были определены более справедливо, чем это имело
место до сих пор»5.
Та же умеренность характеризовала и предписания мини-
стерских инструкций в вопросе о боярских чинах. Хотя пред-
водители крупного боярства настаивали на отмене всех чинов,
присужденных господарями за деньги начиная с 1814 года, ин-
струкции оставляли этот вопрос на рассмотрение Всеобщих со-
браний, причем решение последних должно было быть предвари-
тельно утверждено Портой6. Принимая во внимание поддержку,
1 Ibid. P. 31.
2 Ibid. P. 29.
3 Ibid. P. 32.
4 Ibid. P. 33–34.
5 Ibid. P. 31.
6 Ibid. P. 46–47. В этом Дашков разошелся с Александром Стурдзой, который
под влиянием своего кузена и лидера консервативного крупного боярства
Михая Стурдзы рекомендовал отменить все возведения в боярский чин, со-
вершенные последними господарями, в тех случаях, когда бенефициары по-
добных решений не исполняли соответствующих государственных должно-
стей: Projet de règlement fondamental pour la Moldavie et la Valachie // ИРЛИ.
Ф. 288. Оп. 2. Д. 21b. Л. 44 об.
которую османское правительство оказывало среднему и мелко-

му боярству в борьбе с крупным в 1820-х годах, такое предписа-
ние свидетельствовало о нежелании российских властей отме-
нять господарские пожалования, несмотря на очевидный вред,
ими нанесенный. Поскольку господари имели право назначать
и смещать чиновников по своему усмотрению, чины и права,
которые ассоциировались с такими назначениями, не должны
были быть наследственными. Господари могли возводить в дво-
рянское достоинство только тех, кто действительно исполнял го-
сударственную службу, и делать это посредством специальных
патентов, которые должны были подтверждаться Всеобщим со-
бранием1. Таким образом, составляя инструкции, Дашков пред-
почел остаться нейтральным в вопросе боярских чинов и, в то же
время, стремился увеличить общий контроль государственного
аппарата над распределением социальных привилегий.
Будучи уполномоченным определять половину состава Ко-
митета реформ, Минчаки постарался включить в него наибо-
лее способных представителей боярства, даже если не все они
имели репутацию русофилов. Среди членов валашской секции
комитета был хатман Александру Виллара, автор ряда важных
боярских проектов после 1821 года, который, по словам Минча-
ки, «ежедневно предоставляет консулату доказательства своей
преданности России»2. В то же время генеральный консул не
включил в состав комитета Иордаке Росетти-Розновану, демон-
стрировавшего до тех пор пророссийскую ориентацию. Вместо
этого Розновану-старший был сослан в свое поместье в Бесса-
рабии после того, как назначенный вице-председателем Мол-
давского дивана Ф. Я. Миркович сообщил Желтухину, что этот
боярин имеет слишком большое влияние в Молдавии3. Вместо
2 Подробное обозрение княжеств Валахия и Молдавия в начале 1828 г. //
РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 111. Л. 40–40 об.
3 Миркович — Желтухину. 11 апреля 1829 г. // Миркович А. Ф., Миркович М. Ф.
Федор Яковлевич Миркович. Т. 2. С. 189. Позднее Миркович выразил сомнения
относительно лояльности Розновану-старшего России и его административных
способностей, а также писал о его «пронырствах, происках и коварстве». См.:
Сведения о достоинствах некоторых первоклассных бояр княжества Молда-
вии, приложенное к письму Мирковича П. Д. Киселеву от 6 января 1830 г. //
Там же. С. 200–201.
Розновану выбор Минчаки пал на Михая Стурдзу, зарекомен-

довавшего себя целой серией записок, обращенных к россий-
ским властям на протяжении 1820-х годов. Стурдза, однако,
был лоялен по отношению ко многим1. Минчаки также вклю-
чил в состав Молдавского комитета Константина Кантакузино-
Пашкану, в отношении которого Миркович несколько позднее
писал, что он «одарен некоторыми способностями и не без об-
разования», однако «привержен австрийскому правительству»
и «на службе требует неусыпного над собою надзора по чув-
ствам алчности»2.
Примечательно, что все члены комитетов, а также секретарь
Валашского комитета были первоклассными боярами3. Толь-
ко секретарь Молдавского комитета Георге Асаки изначально
не принадлежал к их числу. Он выдвинулся благодаря своим
способностям и образованию, став представителем господаря
Иоана Александру Стурдзы в Вене. В то же время Асаки был не
единственным из членов Молдавского комитета, кто был ассо-
циирован с молдавскими радикалами4. Другим членом комитета
был уже упоминавшийся ворник Иордаке Катарджи, который,
возможно, участвовал в написании Конституции карбонариев
в 1822 году. Еще одним членом молдавской секции комитета
был Костаке Конаки, который в своих «Замечаниях о Молда-
вии», адресованных российским властям накануне переговоров
в Аккермане, признавал основательность претензий второкласс-
ных бояр на участие в собрании.
Французский консул Виолье сообщал своему министер-
ству, что бояре восприняли назначение в комитеты с «явным
1 Спустя несколько месяцев после безуспешной попытки стать российским

подданным в 1824 г. Михай Стурдза предложил свои услуги австрийско-
му консулу. См. письмо Михая Стурдзы своему кузену Александру Стурдзе
от ноября 1824 г. и его письмо австрийскому консулу Липпе от апреля 1825 г.:
Documente privitoare la istoria românilor / Eds. D. A. Sturdza et als. Suplement 1.
Vol. 4. P. 50–51, 71–72 соответственно.
2 Сведения о достоинствах некоторых первоклассных бояр княжества Мол-
давии // Миркович А. Ф., Миркович М. Ф. Федор Яковлевич Миркович. Т. 2.
С. 202.
3 Валашский комитет включал Эмануила Бэляну, Штефана Бэлэчяну, Алек-
сандру Виллару, Иордаке Филипеску и Барбу Штирбея в качестве секретаря:
Гросул. Реформы в Дунайских княжествах. С. 193.
4 Florescu. The Struggle Against Russia in the Romanian Principalities. P. 133, сноска 18.
отвращением»1. Обескураженные грубостью Желтухина, они,

по-видимому, осознавали, что участие в разработке регламен-
тов могло сделать их непопулярными в глазах боярского класса
в целом и тем самым уменьшить их шансы на будущих выборах
господаря (в случае, если таковые будут иметь место). В резуль-
тате созыв комитетов не обошелся без эксцессов. Узнав о своем
назначении, Михай Стурдза попытался симулировать болезнь,
однако был вынужден подчиниться приказу Желтухина, после
того как последний прислал за ним жандарма и почтовую по-
возку. Впоследствии румынские историки упоминали этот эпи-
зод, сообщенный Виолье, как иллюстрацию брутальности Жел-
тухина, однако сам французский консул не испытывал большой
симпатии к жертвам желтухинской грубости. «Ни один из этих
бояр, — писал он, — не имеет ни правильных взглядов, ни бла-
гонамеренности и не сможет завоевать общественного доверия,
которого он не достоин»2.
Второклассные молдавские бояре не были в восторге от фор-
мирования Комитета реформ и обратились к Мирковичу с пе-
тицией. Они протестовали против избрания двух членов Мол-
давского комитета Собранием молдавских диванов, которые,
в нарушение древнего обычая, состояли лишь из малого числа
крупных бояр. Авторы петиции утверждали, что Собрание ди-
ванов традиционно включало в себя всех бояр с чинами от Вели-
кого логофета до Великого шатраря (т. е. не только первокласс-
ных, но и второклассных и третьеклассных бояр, как следует из
приложения А) и ссылались на хрисов господаря Константина
Маврокордата в подтверждение своих слов. Второклассные бояре
также ссылались на Аккерманскую конвенцию, которая предпи-
сывала составить Собрание диванов «в соответствии со старин-
ным обычаем этой земли». Жалобщики опасались, что немногие
бояре, избранные в Комитет реформ, «задумали навредить всем
жителям земли», и требовали, чтобы Собрание диванов вклю-
чало представителей «всего боярского сословия»3. Миркович
1 Виолье — Порталису. 31 июля 1829 г. // Documente privitoare la istoria româ-
nilor/ Ed. Hodoș. Vol. 17. P. 198.
2 Ibid. P. 198–199.
3 Tălmăcire dupe jalbe ce au dat 41 de boieri Excelenței Sale Viț-Prezident.
1 июля 1829 г. // Analele parlamentare ale României. Vol. 1. Part 2. P. 11–12. Также
Адрианопольский мир 225
в свою очередь обратился к членам молдавской секции комитета

за разъяснениями относительно утверждений авторов петиции
по поводу исторического состава собрания, однако его запрос,
по-видимому, остался без ответа1.
Адрианопольский мир
Особый комитет реформ для Молдавии и Валахии начал свою
работу 19 июня 1829 года в Бухаресте. За три недели до это-
го русская армия добилась решающей победы над османски-
ми силами в битве при Кулевче и вскоре после этого заставила
сдаться Силистрию. В первой половине июля русские войска
под командованием Дибича пересекли Балканы и 8 августа за-
няли Адрианополь, что заставило Османов сесть за стол пере-
говоров2. Как и в случае с войнами 1768–1774 и 1806–1812 годов,
Порта сначала попыталась затянуть процесс в надежде на кол-
лективное вмешательство европейских держав. Чтобы сделать
османское правительство более сговорчивым, Дибич был готов
продолжать наступление вплоть до самых стен Константинопо-
ля, но в то же время признавал, что имевшихся у него 25 ты-
сяч солдат явно недостаточно для занятия города с населени-
ем 600 тысяч человек, большинство из которых мусульмане3.
Главнокомандующий рекомендовал занять жесткую позицию.
Хотя российское Министерство иностранных дел в момент объ-
явления войны официально отказалось от территориальных
приобретений, Дибич приглашал царя пересмотреть свою по-
зицию в случае, если султан отвергнет мир на российских ус-
ловиях и возобновление военных действий приведет к падению
его державы. Дибич полагал, что распад Османской империи
не обеспокоит европейские державы, если Россия ограничит
свои территориальные приобретения несколькими крепостями
опубликована в: Xenopol. Primul proiect de constituțiune. P. 60–61. Петиция была

подписана 41 боярином второго класса.
1 Как следует из: Requêtes des mécontents moldaves // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1.
Д. 10. Л. 16–16 об.
2 Об Адрианопольском мире см.: Bitis. Russia and the Eastern Question.
P. 349–361.
3 Дибич — Николаю I. 13 августа 1829 г. // Древняя и новая Россия. 1879. № 12.
С. 541.
в Азии и согласится на погашение своих военных расходов

«новыми государствами, образованными на территории Евро-
пейской Турции». Поскольку христиане составляли две трети
населения Европейской Турции, Дибич находил возможным
«разделить их на три или на четыре государства, достаточно
сильных для самозащиты, под гарантиею Европы, и в то же
время слишком слабых, чтобы возбудить опасения какой-либо
из великих держав»1.
Предложения Дибича не могли не напомнить Нессельроде
о плане Балканской федерации, предложенном Каподистрией
накануне войны, однако российское Министерство иностран-
ных дел избрало другой подход. Весной 1829 года, еще до реши-
тельной победы над османскими войсками, план Каподистрии
был основательно проанализирован Дашковым в длинной за-
писке, содержавшей также обзор российско-османских отно-
шений и принципов восточной политики России на будущее2.
Дашков признавал преимущества плана Каподистрии, который
в случае реализации продемонстрировал бы незаинтересован-
ность России в территориальных приобретениях и в то же вре-
мя позволил бы ей сохранить и увеличить влияние благодаря
таким факторам, как «единство веры нашей со всеми новыми
областями, единство происхождения с обитающими в них сла-
вянскими племенами, древние с нами связи и неодолимая их
недоверчивость к народам иноверным, выгоды черноморской
торговли»3. Дашков также положительно отмечал идею Капо-
дистрии разделить новые области по принципу языка и проис-
хождения их жителей. Тем самым «славянские племена благора-
зумно отделены от греков и румын», в то время как молдаване
и валахи, «потомки одних предков, говорящие одним языком,
имеющие одни законы и обычаи, а сверх того и одинаковые
образ судопроизводства и управления, по всей справедливо-
сти слиты в один народ и одно государство». При этом Дашков
1 Дибич — Николаю I. 13 августа 1829 г. // Древняя и новая Россия. 1879. № 12.

С. 542.
2 Обозрение главнейших отношений России с Турциею и начал, на коих
долженствуют оные быть установлены на будущее время // ВПР. Сер. 2. Т. 8.
С. 287–294.
3 Там же. С. 292.
указывал на многочисленное мусульманское население Европей-

ской Турции как на главное препятствие в реализации плана
Каподистрии. Для предотвращения их отчаянного сопротивле-
ния и напрасного кровопролития Дашков рекомендовал создать
наряду с пятью христианскими государствами одну мусульман-
скую область из Боснии, Албании и Румелии, которая была бы
совершенно независима от предлагаемой христианской федера-
ции, «с тем чтобы впоследствии мало по малу вести [эту об-
ласть] к добровольному принятию нашей веры»1. Дашков так-
же критиковал как нереалистичное предложение Каподистрии
демилитаризовать Константинополь ввиду неизбежных набегов,
которым азиатские мусульмане будут подвергать берега Бос-
фора. Чтобы обезопасить город и укрепить свои собственные
позиции на Черном море, Россия должна приобрести «два ка-
менных уголка на обоих берегах Босфора».
Со всеми этими оговорками Дашков находил основной замысел
Каподистрии по разделению османского наследства на несколь-
ко независимых областей «благоразумным и основательным»2.
Это, однако, не означает, что Дашков или российское Министер-
ство иностранных дел, чью позицию он помогал сформулиро-
вать, непосредственно стремились к замене Османской империи
в Европе конфедерацией христианских государств. Первая часть
его длинной записки демонстрирует, что выгоды от сохранения
Османской империи как «слабого соседа» России существенно
превышают неудобства, проистекающие от такого соседства.
Дашков признавал, что эпидемии чумы, набеги азиатских па-
шей на российские территории в Закавказье, препятствия, чи-
нимые российской торговле через Босфор, или препирательства
по поводу прав христианских подданных Порты, находившихся
под покровительством России, весьма досадны. В то же время
Дашков утверждал, что «всякая иная держава на ее месте едва
ли не была бы нам беспокойнее и вреднее». Он указывал на
то, что внезапное падение Османской империи может вызвать
интриги со стороны европейских держав, завидующих успехам
России, а также формирование враждебных союзов, могущих
1 Там же. С. 293.
2 Там же.
поставить под вопрос сохранение всеобщего мира в долгосроч-

ной перспективе. Дашков подчеркивал, что Россия не нуждается
в новых территориях, которые она может приобрести в случае
этих конфликтов. Вместо этого ей нужны «безопасность [преде-
лов] и распространение ее влияния между соседственными на-
родами», чего легче всего достигнуть, «продлив существование
Оттоманской империи на известных условиях»1.
Соответственно, мирный договор должен быть заключен
с расчетом как на сиюминутные, так и на долгосрочные выгоды
России. Дашков полагал необходимым заложить в нем «прочное
основание будущей политической системы двора российского
относительно Турции и тому зданию, которое предполагается
воздвигнуть в случае падения сей державы на ее развалинах».
Договор должен был положить начало «областям отдельным
и более или менее независимым, кои бы, утверждая и совер-
шенствуя политическое бытие свое под скипетром оттоман-
ским, могли со временем заступить место Турции без сильных
потрясений и даже служить примером для образования прочих
ее владений в Европе»2.
Определение Дашковым цели будущего мирного договора
полностью соответствовало декларации российского Министер-
ства иностранных дел, сделанной в момент объявления войны,
в которой заявлялось, что Россия «не имеет видов честолюбия:
довольно предметов для заботливой попечительности ея Прави-
тельства в обширных странах ему подвластных»3. Тот же отказ
от территориальных приобретений за счет Османов стоял в ос-
нове министерских инструкций А. Ф. Орлову, назначенному рос-
сийским представителем на переговорах о мире4. Орлов должен
был заключить мир на условиях признания Портой предыдущих
российско-османских договоров, подтвержденных Аккерман-
ской конвенцией, покрытия Портой военных расходов России
и компенсации за ущерб, понесенный русскими подданными,
1 Обозрение главнейших отношений России с Турциею и начал, на коих
долженствуют оные быть установлены на будущее время // ВПР. Сер. 2. Т. 8.
С. 291.
2 Там же. С. 293–294.
3 Декларация о причинах войны с Портой и обстоятельствах ей предшество-
вавших. 14 апреля 1828 г. // ПСЗ. Сер. 2. № 1948. Т. 3. С. 389.
4 Нессельроде — Орлову. Не позднее 26 апреля 1829 г. // ВПР. Сер. 2. Т. 8. С. 188.
а также принятия османским правительством Лондонского до-

говора 1827 года относительно умиротворения Греции.
Орлов был снабжен списками минимальных и максимальных
требований, а также проектами договора и дополнительных ак-
тов к нему, составленными Дашковым1. Последний тем самым
смог убедить Нессельроде внести некоторые изменения в статус
княжеств, определенный Аккерманской конвенцией. В отноше-
нии Молдавии и Валахии минимальные требования включали
отмену поставок продовольствия и строительных материалов
Османам в обмен на соответствующее увеличение ежегодной
дани, а также разрушение османских крепостей на левом бере-
гу Дуная и возвращение территорий, ранее отчужденных в их
пользу обратно в состав Валахии. Дашков также убедил вице-
канцлера в необходимости сделать правление господарей пожиз-
ненным, создать карантин на Дунае и основать земское войско.
Первая из этих мер «является надежным средством пресечения
интриг и вымогательств, для которых семилетний срок остав-
ляет слишком много возможностей». Второе требование было
«важно не только для собственной безопасности [княжеств], но
и для безопасности приграничных российских провинций». Тре-
тья из предлагаемых мер позволяла избавиться от османских
бешлиев, чье присутствие в княжествах было «источником бес-
смысленных притеснений и поводом для частых беспорядков»2.
В своей работе над инструкциями для Орлова Дашков при-
нимал во внимание проект российско-османского договора,
представленный А. С. Стурдзой российскому Министерству
иностранных дел накануне войны. Он, по-видимому, также был
знаком с проектом отдельного акта относительно княжеств, ко-
торый Стурдза составил для российского министерства в мае
1829 года. В дополнение тех идей, которые Стурдза изложил еще
накануне войны, проект отдельного акта предполагал возмож-
ность смещения господарей общими Собраниями диванов в слу-
чае «тиранически произвольного поведения с их стороны или
посягательства на законы, обычаи и прерогативы, определен-
ные существующими договорами». На этот раз Стурдза также
1 О том, что Дашков был автором этих документов, см.: Там же. С. 597, сно-
ска 165.
2 Там же. С. 190.
предлагал сделать возможным избрание молдаванина в каче-

стве валашского господаря и наоборот1. Спустя три десятилетия
именно эта формула была использована в процессе объединения
княжеств. Однако ни один из этих конституционных принципов
не попал в сам текст Адрианопольского мира или в отдельный
Акт относительно Молдавии и Валахии, к нему прилагавшийся.
По этой причине не стоит преувеличивать влияние Александра
Стурдзы на положения Адрианопольского мира, так же как не
стоит преувеличивать его роль в создании министерских ин-
струкций для боярского Комитета реформ.
Согласно тексту Адрианопольского мира, подписанного 2 сен-
тября 1829 года, Российская империя не осуществляла никаких
новых территориальных приращений в Европе за счет Осман-
ской империи за исключением Дунайского устья. Вместо это-
го Порта должна была выплатить значительную контрибуцию
и подтвердить привилегии Сербии, Молдавии и Валахии. От-
дельный Акт относительно Молдавии и Валахии, подписанный
одновременно с основным договором, запрещал мусульманам
селиться в княжествах, предписывал возвращение Валахии ос-
манских крепостей на левом берегу Дуная и территорий вокруг
них, оговаривал создание дунайского карантина и земского вой-
ска в обоих княжествах, а также заменял все натуральные по-
ставки Порте пропорционально увеличенной ежегодной данью.
Османское правительство соглашалось на пожизненное избра-
ние господарей боярами и обязалось утвердить администра-
тивные регламенты, разработанные под присмотром времен-
ной российской администрации в княжествах «и начертанные
согласно с желанием, изъявленным собранием почтеннейших
обитателей края»2. Османские представители на мирных пере-
говорах приняли все эти условия без малейшего сопротивле-
ния. «Турки, кажется, не смотрят более на [княжества] как на
свое достояние, и без всякого затруднения согласились бы на
полную уступку», — писал Дибич царю3.
1 Projet de l’ acte séparé ou de Convention spéciale sur les Principautés des Moldavie
et de la Valachie // ИРЛИ. Ф. 288. Оп. 2. Д. 3. Л. 90, 92 об.
2 ВПР. Сер. 2. Т. 8. С. 271–272; Recueil / Ed. G. Nouradunghian. Vol. 2. P. 176.
3 Дибич — Николаю I. 24 августа 1829 г. // Древняя и новая Россия. 1879.
№ 12. С. 549.
Спустя два дня после подписания мира, но до того, как весть

о нем могла достичь Санкт-Петербурга, Николай I созвал Осо-
бый комитет по восточным делам, который еще раз рассмотрел
альтернативные варианты восточной политики России1. Комитет
ознакомился с запиской Нессельроде, содержавшей принципы,
которыми руководствовалось российское Министерство во вре-
мя войны, с записками Дашкова и Каподистрии, проанализиро-
ванными выше, и с меморандумом российского представителя
в Греции М. Н. Булгари2. Комитет поддержал формулу Дашко-
ва, согласно которой «выгоды от сохранения Османской импе-
рии в Европе весомее причиняемых ей неудобств»3, и предпи-
сал российскому главнокомандующему Дибичу «предотвратить
[ее падение], воспользовавшись любыми еще могущими пред-
ставиться возможностями для заключения почетного мира»4.
Полученный Дибичем спустя несколько недель после подпи-
сания мира протокол Особого комитета по восточным делам
не мог оказать влияния на ход переговоров, однако он служит
еще одной иллюстрацией политики «слабого соседа», которую
Николай I предпочел проводить в отношении поверженного
противника.
1 Наряду с Нессельроде и Дашковым Комитет включал председателя Госу-

дарственного совета В. П. Кочубея, военного губернатора Санкт-Петербурга
П. А. Толстого, бывшего обер-прокурора Синода А. Н. Голицына и военно-
го министра А. И. Чернышева. О Комитете см.: Bitis. Russia and the Eastern
Question. 356–361.
2 В своей записке Булгари рассмотрел альтернативные варианты, реализации
которых могла добиваться Россия в случае падения Османской империи. Он
отверг одну за другой идеи создания Греческой империи со столицей в Кон-
стантинополе, перевод Константинополя под контроль военного ордена вро-
де Мальтийского, раздел Османской империи между главными европейски-
ми державами и прямую российскую аннексию Константинополя и большей
части Европейской Турции. Вместо этого Булгари выступал за превращение
османской столицы в вольный город под российским протекторатом и созда-
ние независимых государств из остальных частей Османской империи. В част-
ности, Булгари предполагал создание Греческого государства, которое должно
было включить в себя всю континентальную Грецию вплоть до горы Олимп
и реки Виоссы на севере, государство, объединяющее Верхнюю Албанию, Ма-
кедонию и западную часть Фракии, независимую Боснию и Сербию, а также
объединение Молдавии, Валахии и Дунайской Болгарии в единое государ-
ство под эксклюзивным протекторатом России: ВПР. Сер. 2. Т. 8. С. 294–297.
3 См. протокол первого и последнего заседания комитета в: ВПР. Сер. 2.
Т. 8. С. 278.
4 Там же.
ГЛ А В А 5 . О Р ГА Н И Ч Е С К И Е Р Е ГЛ А М Е Н Т Ы
И В О СТОЧНА Я ПОЛИТ ИКА Р О ССИИ
Адрианопольский мир открыл период политических реформ,

которые определили отношения между Российской империей
и элитами княжеств на два десятилетия. С окончанием войны
российские власти смогли наконец отвлечься от задачи обеспе-
чения снабжения армии и в полную силу заняться институцио-
нальными преобразованиями в Молдавии и Валахии. Заключе-
ние мира и вывод основной массы российских войск позволили
сконцентрировать всю полноту военной и гражданской власти
в княжествах в руках одного представителя российского импе-
ратора. Человеком, настоявшим на таком решении, был гене-
рал-лейтенант Павел Дмитриевич Киселев, сменивший Желту-
хина на посту полномочного председателя диванов в октябре
1829 года1. Большая роль Киселева в формировании российской
политики в княжествах делает необходимым кратко остановить-
ся на его биографии2.
Киселев происходил из старинного дворянского семейства
Тульской губернии и состоял в родстве с представителями русской
1 См.: Киселев — Дибичу. 14 октября 1829 г. // Заблоцкий-Десятовский А. П.

Граф П. Д. Киселев и его время. Т. 1. С. 320–322.
2 Главным биографическим исследованием Киселева остается работа Заблоц-
кого-Десятовского. См. также: Булгаков Ф. И. Русский государственный чело-
век минувших трех царствий // Исторический вестник. 1882. № 7. С. 661–671;
Морозов Н. А. Граф Киселев // Устои. 1882. № 1. С. 39–75; Чулков Н. Граф Павел
Дмитриевич Киселев // Сборник биографий кавалергардов / Ред. С. А. Пан-
чулидзев. СПб.: Экспедиция заготовления государственных бумаг, 1906. Т. 3.
С. 144–159. Существуют и более недавние биографические исследования Ки-
селева: Гросул В. Я. Павел Дмитриевич Киселев // Российские реформаторы,
XIX — начало XX вв. / Ред. А. П. Корелин. M.: Международные отношения,
1995. С. 77–115; Минин А. С. Министр времени Николая I — граф П. Д. Кисе-
лев. Докторская диссертация. СПб., 2002. См. также: Lincoln. In the Vanguard
of Reform. P. 30–33.
Глава 5. Органические регламенты и восточная политика России 233
аристократии (его мать была княжной Урусовой). Семейные свя-

зи и хорошее домашнее образование позволили Киселеву сделать
замечательную военную карьеру. Ветеран войны 1812 года, Кисе-
лев впоследствии участвовал в зарубежных кампаниях россий-
ской армии против Наполеона и в 28 лет стал флигель-адъютан-
том Александра I. В 1816 году он был переведен в штаб 2-й армии,
расположенной в Правобережной Украине и Бессарабии1. В этот
период он осуществил инспекционную поездку по Бессарабии,
и его отчет Александру I о местных злоупотреблениях стал од-
ним из факторов назначения А. Н. Бахметьева бессарабским на-
местником2. В 1821 году Киселев стал свояком Бахметьева, женив-
шись на младшей сестре жены Бахметьева Софье Потоцкой, что
превратило его в одного из помещиков Правобережной Украи-
ны. Во время Греческого восстания Киселев отправил одного из
своих подчиненных и будущего лидера декабристов Павла Пе-
стеля в Бессарабию для оценки ситуации в соседней Молдавии.
Как начальник штаба 2-й армии, Киселев собирал всевозможную
информацию о княжествах и даже в какой-то момент собирался
написать их историю. Одновременно он поручил ряду офице-
ров штаба 2-й армии заняться историей русско-турецких войн3.
Связи Киселева с декабристскими лидерами Бессарабии
и Правобережной Украины, а также его вероятная осведом-
ленность о заговоре не сказались на его карьере. В то же вре-
мя у Киселева не было возможности проявить свои военные
таланты в войне 1828–1829 годов, во время которой он служил
начальником штаба фельдмаршала Витгенштейна, а затем ко-
мандующим русскими резервами, находившимися в княжествах.
Несколько обескураженный Киселев даже намеревался отка-
заться от предложенной ему должности полномочного пред-
седателя диванов, и только настоятельная просьба Дибича за-
ставила его переменить свое решение4. Тем не менее Киселев,
приняв эту должность, сконцентрировал в своих руках всю
полноту гражданской и военной власти в княжествах. Ни его
1 О службе Киселева во 2-й армии см.: Bitis. Russia and the Eastern Question.
P. 78–95.
2 Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф П. Д. Киселев и его время. Т. 1. С. 33–34.
3 Там же. С. 106–107, 207–209.
4 Там же. С. 320–324.
234 Глава 5. Органические регламенты и восточная политика России
непосредственные предшественники Пален и Желтухин, ни се-

наторы, председательствовавшие в диванах Молдавии и Валахии
в 1808–1812 годах, не обладали такими полномочиями. Самому
прибытию Киселева в Бухарест 14 ноября 1829 года предшество-
вало землетрясение, которое стало своеобразным знаком гря-
дущих перемен в политической жизни княжеств.
К моменту своего назначения полномочным председателем
диванов Киселев не имел опыта непосредственного участия
в гражданском управлении. И тем не менее определение оче-
редного военного на фактически гражданскую административ-
ную должность не повлекло за собой пиар-катастрофу, как это
было в правление Желтухина1. Российский офицерский кор-
пус этого периода включал в себя не только грубых солдафо-
нов, но и наиболее образованных и способных представителей
российского общества. В начале XIX столетия военная служба
еще не была в полной мере профессиональной деятельностью,
каковой она станет позднее. Несмотря на некоторые проявле-
ния профессионализации после 1815 года, российский офицер
этого периода был все еще в первую очередь дворянином. Во-
енная служба была одним из важных атрибутов благородного
статуса, однако она не являлась исключительным источником
дворянской идентичности.
После отмены обязательной государственной службы Пет-
ром III в 1762 году российские дворяне редко отдавали всю
свою жизнь армии. Они часто испрашивали продолжительные
отпуска или рано подавали в отставку, посвящая себя другим
видам деятельности или частной жизни. Это неизбежно при-
водило к развитию культурных практик и интересов, которые
со временем породили специфический русский культурный фе-
номен интеллигенции2. Даже в тех случаях, когда российский
дворянин оставался продолжительное время на военной служ-
бе, он не был исключительно военным человеком. Сам характер
1 Такая практика была распространена в конце XVIII — начале XIX столетия.

2 О русской интеллигенции см.: Malia M. What is the Intelligentsia? // Dae-
dalus. 1960. Vol. 89. С. 441–458; Raeff M. The Origins of Russian Intelligentsia:
The Eighteenth-Century Nobility. New York: Harcourt, Brace and World, 1966;
Confino M. On Intellectuals and Intellectual Tradition in Eighteenth- and Nineteenth-
Century Russia // Daedalus. 1972. Vol. 101. No. 2. P. 117–149.
военной службы в этот период еще не требовал высокоспециа-

лизированных знаний и оставлял российским офицерам много
свободного времени. В то время как одни представители россий-
ского офицерства тратили это время на карты, лошадей и пуб-
личных женщин, другие пользовались возможностью воспол-
нить пробелы в своем образовании1.
Последний полномочный председатель диванов относился
именно к этой категории. Получив неплохое домашнее образо-
вание с французским гувернером, Киселев вскоре дополнил его,
оказавшись в компании офицеров одного из элитных подразде-
лений российской армии — лейб-гвардии Кавалергардского пол-
ка. Зарубежные походы российской армии 1813–1814 годов послу-
жили Киселеву, как и многим другим российским дворянам его
поколения, аналогом «большого путешествия» (которым пред-
ставители европейской и, прежде всего, английской аристокра-
тии обычно завершали свое образование). В качестве адъютанта
Александра I Киселев прошел вместе с российской армией через
Польшу, Пруссию, германские государства и Францию, откуда
направился в Вену для участия в Венском конгрессе. Впослед-
ствии, во время службы в штабе 2-й армии в Тульчине, Кисе-
лев прочел много трудов древних и новых авторов по истории
и политической философии2. Один из первых специалистов по
истории Молдавии и Валахии в период российской оккупации
Помпилиу Элиаде рассматривал Киселева как представителя по-
коления 1812 года. Стремившиеся к более либеральному поли-
тическому устройству самой России российские офицеры этого
поколения, по мнению румынского историка, рассматривали
княжества в качестве своеобразной «социальной лаборатории»3.
1 О военной интеллигенции см.: Keep J. Soldiers of the Tsar: Army and Society
in Russia, 1462–1874. Oxford: Clarendon Press, 1985. P. 231–49.
2 Наряду с греческими и римскими классиками и крупнейшими историка-
ми XVIII — начала XIX в. (Юм, Гиббон, Мюллер, Гизо и Тьер) библиотека
Киселева в конце 1810-х и в 1820-х гг. включала труды главных мыслителей
Просвещения — Локка, Вольтера, Монтескье, Руссо, Бентама, Смита — и не-
которые произведения второстепенных или современных Киселеву авторов,
таких как Рейналь, Вольней, Шатобриан и Констан. См.: Дружинин Н. M. Го-
сударственные крестьяне и реформы П. Д. Киселева. М.; Л.: Академия наук
СССР, 1946. Т. 1. С. 262–263.
3 Eliade. La Roumanie au XIXe siècle. P. 112.
Подобная характеристика Киселева свидетельствует о его

популярности в Валахии, однако она во многом не верна. От-
ношение Киселева к идеям Просвещения было консерватив-
ным и сложилось под влиянием работы Фредерика Ансильона
«Картина революций политической системы Европы с XV сто-
летия» (1804), послужившей Киселеву своеобразным введени-
ем в политическую философию. В то же время на протяжении
всего периода руководства временной российской администра-
цией в Молдавии и Валахии Киселев ни разу не рассматривал
реформы в княжествах в качестве политической модели для
самой России. Слабая и конституционно ограниченная власть
господарей вряд ли могла привлекать этого убежденного сто-
ронника просвещенного абсолютизма как инструмента рацио-
нального преобразования политических институтов и социаль-
ных отношений. После европейских революций 1820–1821 годов,
восстания декабристов и Польского восстания 1830–1831 годов
Киселев был склонен рассматривать стремление бояр к пред-
ставительному правлению как потенциальное препятствие для
такого преобразования (хотя его негативное отношение к по-
литическим устремлениям боярства никогда не проявлялось
в грубых формах, сделавших Желтухина притчей во языцех)1.
Не стоит недооценивать и культурный барьер, разделявший
полномочного председателя и элиты княжеств. В отличие от
западно- и центральноевропейской аристократии молдавские
и валашские бояре, конечно, не могли быть образцом для под-
ражания для российских офицеров ввиду их решительно не-
военного облика и «восточных» обычаев в одежде, поведении
и образе мыслей. В той степени, в какой культурный трансфер
1 По прибытии в Бухарест Киселев заявил, что будет «противоположностью

своему предшественнику»: Гюго — Полиньяку. 27 ноября 1829 г. // Documente
privitoare la istoria românilor / Ed. Hodoș. Vol. 17. P. 230. Позднее Киселев по-
жаловался новороссийскому генерал-губернатору Воронцову, что «за исклю-
чением военной оккупации части Франции, российская администрация везде
организовывалась таким образом, что вскоре вызывала отвращение»: Кисе-
лев — Воронцову. 6 апреля 1831 г. // Архив кн. Воронцова / Ред. Бартенев. Т. 38.
С. 195. Обращенное к бывшему командующему русским оккупационным кор-
пусом во Франции в 1815–1818 гг., это замечание было одновременно и ком-
плиментом, и примером самокритики. Тем не менее в определенном смысле
Киселеву удалось превзойти своего корреспондента, о чем свидетельствует
одна из улиц Бухареста, до сих пор носящая его имя.
имел место, он происходил в противоположном направлении:

в 1806–1812 и 1828–1829 годах российские офицеры учили бояр
и боярских жен играть в карты и танцевать, а также способ-
ствовали улучшению их французского произношения. Во мно-
гих отношениях сам Киселев стал примером для подражания
для валашских бояр. По принятии Органического регламента
в 1831 году члены Валашского собрания проголосовали за пре-
доставление полномочному председателю почетного граждан-
ства, от которого он, впрочем, вежливо отказался1.
Таким образом, Киселев не мог рассматривать Молдавию
и Валахию в качестве лаборатории политической реформы для
России. В то же время княжества играли эту роль в том, что ка-
салось проблемы отношений помещиков и крепостных. Как уже
отмечалось, один из наиболее видных представителей фанари-
отов Константин Маврокордат, бывший попеременно господа-
рем Валахии и Молдавии в середине XVIII столетия, отменил
крепостное право и попытался законодательно закрепить объ-
ем крестьянских обязательств перед землевладельцами. Киселев
столкнулся с крестьянским вопросом еще до своего назначения
полномочным председателем диванов. Уже в 1816 году, во вре-
мя своей инспекционной поездки по Бессарабии по указанию
Александра I, он признавал необходимость отмены крепостного
права в России. Знакомство с установлениями по крестьянскому
вопросу в Австрийской империи в 1814–1815 годах сделало его
сторонником личного освобождения крестьян и законодатель-
ного определения объема их обязанностей перед помещиками.
В 1820-х годах Киселев имел возможность применить эти прин-
ципы в поместьях своей жены в Киевской губернии. В этот пе-
риод ему пришла в голову идея фиксирования объема урочных
работ и денежных выплат крестьян помещикам в «инвентарных
правилах», подобных «Роботпатентам» Иосифа II.
1 В 1831 г. Киселев отказался от почетного валашского гражданства, пред-

ложенного ему Валашским собранием «после некоторых дебатов». См.: Ла-
ган — французскому министру иностранных дел Горацию Себастьяни. 6 де-
кабря 1831 г. // Documente privitoare la istoria românilor / Ed. Hodoș. Vol. 17.
P. 258–259. В 1842 г. Валашское собрание снова предложило Киселеву почет-
ное гражданство и намеревалось поставить ему памятник. Киселев принял
гражданство, но отверг идею памятника: Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф
П. Д. Киселев и его время. Т. 1. С. 422.
Киселев представлял собой характерное сочетание военных,

административных и дипломатических качеств, зачастую требо-
вавшихся от доверенных лиц Николая I, которым последний по-
ручал особенно ответственные задания (А. Ф. Орлов, А. С. Мен-
шиков, В. А. Перовский). Опыт, приобретенный им на посту
полномочного председателя в диванах, способствовал дальней-
шей блестящей карьере Киселева сначала в качестве царского
начальника штаба по крестьянским делам и министра государ-
ственных имуществ в конце 1830-х и 1840-х годах, а затем рос-
сийского посла в Париже в 1856–1862 годах. Качества, отличав-
шие Киселева, наряду с другими просвещенными бюрократами
Николая I (М. М. Сперанским, Д. М. Блудовым, С. С. Уваровым),
помогли ему завоевать уважение со стороны валашских и мол-
давских бояр и стали важным условием относительного успеха
реформ, проведенных Россией в княжествах.
Боярская оппозиция Органическим

регламентам
По прибытии в Бухарест Киселев объявил диванным боярам,
что он хорошо осведомлен о тех злоупотреблениях, что имели
место в управлении княжеством во время войны. Как и Багра-
тион двумя десятилетиями ранее, новый полномочный предсе-
датель связывал эти злоупотребления с местными чиновниками,
а не с русской армией или временной администрацией. По мне-
нию Киселева, присутствие армии не является обременитель-
ным для страны «там, где система взяток предается публичному
проклятию, [и] где честь быть полезным стране ставится выше
желания извлекать личные выгоды». Новый полномочный пред-
седатель предупредил диван, что его администрация «будет не-
изменно иметь ввиду общее благо страны, а не личные выгоды»,
и призвал бояр поддержать его преобразования, направленные
к «возрождению нравов и духа общественного»1.
Несмотря на радость, с которой члены Валашского дивана
приняли слова Киселева, последний вскоре столкнулся с со-
противлением бояр различным аспектам реформ, которые он
1 Цит. по: Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф П. Д. Киселев и его время. Т. 1. С. 325.

Боярская оппозиция Органическим регламентам 239
должен был провести в жизнь. Первыми это сопротивление

стали оказывать сами люди, призванные разработать проекты
регламентов для княжеств. Бояре, заседавшие в комитете, вос-
противились желанию российских властей ввести земельный
налог, а также подвергнуть бояр косвенному налогообложению
(посредством введения гербовой бумаги)1. Не желая или не бу-
дучи способным преодолеть эту оппозицию, Минчаки советовал
Киселеву уступить в этом вопросе на том основании, что бояре
уже согласились на отмену скутельников и на распространение
на них таможенных сборов, что представляло собой разновид-
ность косвенного налогообложения.
Члены Комитета реформ также настаивали на том, что су-
ществовавшее на тот момент количество рабочих дней, которое
крестьяне должны были работать в пользу землевладельцев, со-
ответствовало старинным постановлениям. Они также утверж-
дали, что сам рабочий день представлял собой реальный объем
работы, которую крестьянин был способен выполнить за день2.
В свою очередь Киселев настаивал на сколь возможно точном
определении рабочего дня. Он даже допускал возможность уд-
воить их количество, если это будет отражать реальный объем
выполняемой крестьянином работы и сопровождаться умень-
шением других обязанностей крестьян перед землевладельцами.
С точки зрения полномочного председателя, отмена скутельников
не оправдывала общее увеличение крестьянских обязанностей.
С другой стороны, Киселев принял просьбу бояр о компенсации
за скутельников. Он предлагал увеличить жалованье боярам, на-
ходившимся в должности, а также выплатить единовременные
компенсации тем боярам, которые на тот момент не занимали
государственных постов. В целом положения будущего регла-
мента в отношении крестьян и землевладельцев должны были
основываться на «правах и взаимных обязанностях и на прин-
ципах справедливости, которые единственно способны обеспе-
чить прочность вводимых законов и регламента»3.
1 См. протокол заседания комитета от 15 января 1830 г.: Analele parlamentare
ale României. Vol. 1. Part 1. С. 620–621.
2 Минчаки — Киселеву. 21 января 1830 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 3.
Л. 67–68.
3 Киселев — Минчаки. 2 февраля 1830 г. // Там же. Л. 100–101.
Помимо сопротивления членов боярских комитетов отдель-

ным аспектам российской программы реформ, данный период
характеризовался и другими проявлениями боярской оппозиции.
В Валахии оппозиционеры группировались вокруг митрополи-
та Григория. В отличие от Гавриила Бэнулеску-Бодони в 1808–
1812 годах Григорий отказался поддержать санитарные меры рос-
сийских властей и воспротивился их попытке направить часть
церковных доходов в казну княжества1. В ответ на это первый
полномочный председатель диванов Ф. И. Пален временно от-
странил Григория от должности и заменил его более сговорчи-
вым епископом Рымницким Неофитом2. Несмотря на требо-
вания некоторых бояр вернуть митрополита, Киселев настоял
на продолжении ссылки последнего, поскольку уступка в этом
вопросе могла вызвать «патриотическое воодушевление и нега-
тивно повлиять на Всеобщие собрания, которые должны были
быть созваны для рассмотрения новых регламентов и избрания
господарей»3. По мнению полномочного председателя, это об-
стоятельство тем более заслуживало внимания российских вла-
стей, поскольку «злонамеренные лица уже стараются повлиять
на умы дабы сформировать оппозицию и препятствовать успеху
административных реформ в княжествах»4. По утверждению Ки-
селева, бояре, требовавшие возвращения Григория, также стре-
мились к сохранению прошлых злоупотреблений и были про-
тив введения регламента. Недовольные секретностью, с которой
проходила разработка регламента, эти бояре также составили
петицию, Киселевым, впрочем, отвергнутую5. В то время как
полномочный председатель выступал за окончательную замену
Григория, Дибич высказал опасение, что прямое вмешательство
России в дела Восточной православной церкви могло произве-
сти негативное впечатление на местное население6. В результате
1 Как следует из письма Нессельроде Дибичу от 28 февраля 1830 г.: АВПРИ.
Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 3. Л. 27v–28.
2 Как следует из конфиденциального письма Киселева русскому посланни-
ку в Константинополе А. П. Бутеневу от 2 апреля 1832 г.: Заблоцкий-Десятов-
ский А. П. Граф П. Д. Киселев и его время. Т. 4. С. 74.
3 Киселев — Дибичу. 29 мая 1830 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 7. Л. 30.
4 Там же.
5 Там же. Л. 30–30 об.
6 Дибич — Киселеву. 16 июля 1830 г. // Там же. Л. 37.
было решено считать Григория временно отстраненным от долж-

ности вплоть до утверждения регламентов Портой1.
Репрессии в отношении молдавских бояр ограничивались
решением Желтухина сослать в Бессарабию Иордаке Росетти-
Розновану и его сына Николае, которых Михай Стурдза обви-
нил в предательстве. Из своего бессарабского поместья Розно-
вану-старший обратился к Дибичу, который перенаправил его
просьбу российскому Министерству иностранных дел наряду
с петицией в пользу возвращения Розновану молдавского ми-
трополита Вениамина Костаке, подписанной многими молдав-
скими боярами2. Нессельроде опасался, что ссылка Розновану
могла быть представлена как нарушение Адрианопольского мира,
гарантировавшего амнистию сторонникам примирившихся сто-
рон, и могла быть использована Портой для оправдания своих
собственных нарушений этого положения. Вице-канцлер также
опасался, что, ввиду популярности Розновану-старшего среди
бояр, продолжение его ссылки могло повредить интересам Рос-
сии после вывоза российских войск из княжеств3. В свою оче-
редь Киселев решительно воспротивился участию Розновану-
старшего в работе Всеобщего собрания по ревизии регламента
и в выборах господаря. По мнению полномочного председате-
ля, перемена уже принятого решения была бы «очень вредна
для нашего дальнейшего влияния на управление двух провин-
ций, чье дворянство через два-три года и так будет значитель-
но труднее держать в узде в силу естественных последствий
Адрианопольского мира»4.
В последующие годы молдавские бояре доставили Киселе-
ву больше хлопот, чем их валашские коллеги. Трения между
крупными боярами-консерваторами и радикалами 1820-х го-
дов продолжились и в период российской оккупации. Мелкие
1 Киселев — Бутеневу. 2 апреля 1832 г. // Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф

2 Росетти-Розновану — Дибичу. 4 января 1830 г. // РГАДА. Ф. 15. Оп. 1. Д. 710.
Л. 1–1v. Розновану-старший просил фельдмаршала заступиться за него для
получения разрешения вернуться в Молдавию.
3 Нессельроде — Дибичу. 28 февраля 1830 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 7.
Л. 26 об. — 27.
4 Киселев — Дибичу. 29 мая 1830 г. // Там же. Л. 31–31 об.; одобрительный от-
вет Дибича от 16 июля 1830 г.: РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 622. Л. 10.
бояре были недовольны тем, что их отстранили от участия

в разработке регламента. Отсутствие каких-либо официальных
сообщений о работе молдавской секции комитета, заседавшего
в Бухаресте, только усиливало брожение умов. Поскольку ко-
митет состоял только из первоклассных бояр, многочисленные
средние и мелкие молдавские бояре вскоре стали рассматри-
вать его деятельность как аристократический заговор с целью
исключения их из участия в политической жизни княжества.
Наихудшие подозрения мелких бояр подтвердились, когда не-
которые из членов комитета раскрыли им содержание буду-
щего регламента1.
По свидетельству агента Киселева полковника И. П. Липранди,
Михай Стурдза, Иордаке Катарджи и Костаке Конаки прекрасно
понимали, что положения регламента не обрадуют мелких бояр.
В то же время каждый из этих первоклассных бояр — членов
комитета стремился стать господарем и хотел заручиться до-
статочным количеством голосов мелких бояр, которые войдут
в состав будущего Чрезвычайного собрания по избранию госпо-
даря2. Соответственно Стурдза, Катарджи и Конаки представили
председательствовавшего в комитете российского генерально-
го консула Минчаки в качестве действительного автора регла-
ментов, а свою роль свели к простому редактированию текста3.
Второклассные бояре выразили свое недовольство некоторыми
положениями регламента в ряде петиций, адресованных пол-
номочному председателю. Анализ риторики этих петиций про-
ливает свет на характер боярской оппозиции в 1828–1834 годах.
В июне 1830 года один из представителей второклассного
боярства Василие Погор пожаловался Киселеву на то, что не-
сколько знатных боярских семей узурпировали привилегии,
1 Проекты регламентов были готовы к 30 марта 1830 г. В конце марта Нес-
сельроде предписал Киселеву избрать двух членов Комитета по реформе для
сопровождения Минчаки в Санкт-Петербург для представления проектов
Министерству иностранных дел: Нессельроде — Киселеву. 24 марта 1830 г. //
РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 623. Л. 10–11.
2 «Предвыборная кампания» в Молдавии началась сразу же по получении
известия о заключении мира. См.: Виолье — Полиньяку. 12 октября 1829 г. //
Documente privitoare la istoria românilor / Ed. Hodoș. Vol. 17. P. 219.
3 Липранди. О последних происшествиях в Молдавии // РГИА. Ф. 673. Оп. 1.
Д. 402. Л. 1–8.
имевшиеся раньше у всего боярского сословия1. В частности,

Погор выступил против узкого определения бояр первого клас-
са, предложенного членами комитета, в результате которого все
остальные бояре «униженны и низведены до уровня полупри-
вилегированных категорий и уездных нотаблей»2. Он также был
недоволен тем, что абсолютное большинство бояр были отстра-
нены от участия в Чрезвычайных собраниях и тем самым ли-
шались голоса в общественных делах. Более всего Погор был
возмущен тем, что проект регламента признавал права наслед-
ственного дворянства только за обладателями пяти высших чи-
нов в боярской иерархии, «что не находит примера в коренных
законах благоустроенных народов (des peuples policés) и свиде-
тельствует об огромной несправедливости и пристрастности»
бояр — составителей регламента3. Наконец, Погор выражал го-
товность среднего и мелкого боярства принять «новую форму
правления, совершенно независимую от всех существующих
постановлений и старинных обычаев». Однако «договор та-
кого рода, приличествующий свободному народу, необходимо
заключать с согласия всех классов». По мнению автора, инте-
ресы нескольких лиц не должны были «нарушать гармонию,
единственно способную обеспечить справедливое равновесие
интересов внутри нации»4.
Погор отмечал, что присуждение боярских чинов господа-
рями было стандартной практикой с начала XVIII столетия.
Хатт-и шерифы 1802 и 1827 годов подтвердили право господарей
назначать людей неблагородного происхождения на государ-
ственные должности и тем самым присваивать им боярские чины.
Даже назначения греков князьями-фанариотами свидетельство-
вали, что личные качества, а не благородное происхождение
1 Комис В. Погор — Киселеву. 20 июня 1830 г. // Requêtes des mécontents mol-
daves. АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 10. Л. 4–10.
2 Там же. Л. 6. Проект Молдавского регламента ограничивал первый класс
боярства только теми, кто обладал первыми пятью чинами боярской иерар-
хии (так называемая протипендада: Великий логофет, Великий ворник, Вели-
кий хатман, Великий вистиерник и Великий постельник). Погор же указывал
на то, что акты господарей XVIII столетия включали в число первоклассных
бояр всех тех, у кого были чины от Великого логофета до Великого шатраря.
3 Там же. Л. 6 об. — 7.
или размер собственности являлись основанием для получения

должности. Таким образом, Иоан Александру Стурдза продол-
жил уже сложившуюся практику, но, в отличие от своих пред-
шественников, назначал на должности природных молдаван.
По мнению Погора, для защиты благородного сословия требо-
валось исключение из его рядов отдельных лиц, запятнавших
себя, а не унижение абсолютного большинства бояр в угоду не-
скольким могущественным семействам. Погор также настаивал
на возвращении к существовавшему в предыдущем столетии
принципу, в соответствии с которым общественное положение
индивида определялось прежде всего занимаемой им государ-
ственной должностью1.
Обращение Погора к Киселеву сопровождалось петицией
38 второклассных молдавских бояр, большинство из которых
имели чины аги или спэтара и которые также выступили про-
тив попытки нескольких влиятельных семей консолидировать
свои привилегии и маргинализировать остальное боярство2.
Авторы требовали, чтобы чины, пожалованные их предкам,
были признаны за ними как наследственные3. Составители пе-
тиции также жаловались на то, что проект регламента исклю-
чал их из диванов и Всеобщего собрания. Они утверждали, что
включение только ограниченного числа первоклассных бояр
в Господарский диван было недавней практикой и нарушало
молдавскую традицию, а также отражало желание господарей
превратить диван в послушный инструмент своей власти4. То же
касалось и Всеобщего собрания, которое изначально включало
всех знатных людей страны и только в последнее время стало
все чаще ограничиваться узким кругом лиц, избранных госпо-
дарем. Даже после этого отступления от исторического обычая
господари все еще должны были созывать широкие собрания
для обсуждения особо важных вопросов, требовавших санкции
1 АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 10. Л. 9–9 об.

2 Там же. Л. 11–17 об. Петиция была подписана Константином Карпом, Кон-
стантином Бургели, Георге Хермези, Эмануилом Радовичем, Янку Дукой, Георге
Негруцци, Антиохом Сионом и другими второклассными боярами в рангах
ага, спэтара, пахарника и каминара. Некоторые из них в июле 1829 г. проте-
стовали против создания Комитета по реформе без их участия.
4 Там же. Л. 14 об. — 15.
османского правительства1. Составители петиции просили Ки-

селева пристально наблюдать за деятельностью дивана, а также
информировать их о способе формирования Всеобщего собра-
ния2. Наконец, секретность, сопровождавшая разработку регла-
мента, стала объектом критики со стороны бояр уезда Путны,
недовольных тем обстоятельством, что члены комитета не пред-
ставляли свой проект на всеобщее обсуждение, прежде чем от-
править его в Санкт-Петербург3.
Наряду с требованиями, отражавшими интересы средних
и мелких бояр, петиции содержали аргументы, которые, по ожи-
даниям их авторов, должны были возыметь особое воздействие
на российские власти. Так, в своей попытке воспрепятствовать
монополизации власти крупными боярами составители петиций
апеллировали к Бессарабским уставам 1818 и 1828 годов, которые
предоставляли равные права и привилегии всем дворянам вне
зависимости от их боярских чинов до 1812 года4. Как и в начале
1820-х годов, бессарабская автономия стала одним из ориентиров
для мелкого молдавского боярства. Оппозиционные бояре даже
цитировали рескрипт Александра I Бахметьеву, в котором про-
возглашалась забота о всех сословиях бессарабского населения.
Авторы петиции указывали на этот принцип, критикуя решения
членов комитета удвоить количество рабочих дней для крестьян5.
Получив эти петиции в Яссах летом 1830 года, Киселев на-
правил их Минчаки, который за некоторое время перед тем от-
правился в Петербург вместе с Александру Вилларой, Михаем
Стурдзой и Георгием Асаки, чтобы представить проекты регла-
ментов на рассмотрение особой комиссии, составленной рос-
сийским Министерством иностранных дел6. Виллара и Стурдза
1 Там же. Л. 15 об. — 16.
2 Там же. Л. 16 об. — 17.
3 Там же. Л. 18–19. См. также: Documente privitoare la istoria românilor /
Ed. I. Nistor. București: Socecu, 1942. Vol. 21. P. 290.
4 Requêtes des mécontents moldaves // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 10. Л. 13–13 об.
5 Там же. Л. 9–9 об.
6 Киселев — Минчаки. 14 августа 1830 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 3.
Л. 171. О выборе Виллары, Стурдзы и Асаки для сопровождения Минчаки
в Санкт-Петербург см.: Киселев — Нессельроде. 14 апреля 1830 г. // АВПРИ.
Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 7. Л. 9–9 об. Возглавленная Дашковым комиссия включала
Минчаки, Г. А. Катакази, Стурдзу и Виллару и работала под надзором Нес-
сельроде и К. Х. Ливена.
не преминули воспользоваться возможностью очернить соста-

вителей петиций в глазах российских властей1. Их усилия ока-
зались довольно эффективными в сложившейся на тот момент
ситуации. Петиции молдавских оппозиционеров достигли рос-
сийского Министерства иностранных дел вскоре после Июль-
ской революции в Париже и были отвергнуты им как проявление
«духа необоснованной оппозиционности»2. Вскоре после этого
молдавские оппозиционеры узнали, что проект регламента был
утвержден в Петербурге с минимальными изменениями, что вы-
звало новый всплеск оппозиционной деятельности.
Дело Сиона и его последствия

С конца 1830 года на отношения России с элитами Молдавии
и Валахии стало оказывать влияние Польское восстание. Раз-
разившееся в результате заговора молодых польских офицеров,
желавших убить командующего польским войском великого
князя Константина, восстание вскоре охватило Царство Поль-
ское и даже часть западных окраин России и было подавлено
с большим трудом только в следующем сентябре. Узнав о вос-
стании, Киселев усмотрел в нем плоды «христианских и чело-
веколюбивых утопий» Александра I. По мнению полномочного
председателя, вернув Европу к границам 1793 года, Россия не
имела права требовать Великое герцогство Варшавское «ради
удовольствия предоставить конституцию, которая не удовлет-
ворила те два миллиона человек, для которых она была пред-
назначена, и которая произвела странное впечатление на сорок
два миллиона» остальных3.
Польское восстание, очевидно, произвело не менее сильное
впечатление на молдавскую оппозицию, поскольку в начале
января 1831 года Киселев узнал о появлении на улицах Ясс ли-
стовок с лозунгом «Долой Органический регламент!»4. Спустя
1 Как следует из записки Дашкова, приложенной к письму Ливена Киселеву
от 30 августа 1830 г.: РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 621. Л. 1–7.
3 Киселев — Воронцову. 15 декабря 1830 г. // Архив кн. Воронцова / Бартенев.
Т. 38. С. 189–190.
4 См.: Миркович — Киселеву. 7 января 1831 г. // Миркович А. Ф., Мирко-
вич М. Ф. Федор Яковлевич Миркович. Т. 2. С. 220–221. Французский консул
Дело Сиона и его последствия 247
несколько дней вице-председатель Молдавского дивана Мир-

кович получил листовку, авторы которой угрожали крупному
боярству народным мщением и в то же время открещивались
от какой-либо злонамеренности по отношению к России1. Рас-
следование привело к аресту спэтара Антиоха Сиона, второ-
классного боярина, находившегося в подчинении у молдавского
вистиерника Алеку Стурдзы2. Согласно донесению Мирковича,
бумаги Сиона свидетельствовали о «большом заговоре против
регламента», зародившемся еще в мае 1830 года и имевшем от-
ветвления в уездных городах, а также в Фокшанах и Бырладе
на границе с Валахией3.
Киселев посоветовал Мирковичу минимизировать значение
дела о листовках в своих публичных выступлениях и предста-
вить его как деятельность выскочек, которые оказались «недо-
стойны пожалованных или проданных им привилегий». Ки-
селев находил необходимым «принизить значение этого дела,
чтобы австрийцы и турки не могли воспользоваться этой так
называемой национальной оппозицией»4. Опасения полномоч-
ного председателя, по-видимому, были вызваны сообщениями
Липранди, по информации которого оппозиционные бояре по-
пытались обратиться за помощью к Османам и даже отправили
в Константинополь монаха Иоасафа с петицией к Порте5. Пони-
мая возможность международного резонанса, Киселев приказал
Лаган объяснял появление анонимных листовок с угрозами восстания опа-

сениями бояр потерять свои привилегии в случае принятия регламентов: Ла-
ган — Себастьяни. 4 февраля 1831 г. // Documente privitoare la istoria românilor /
Ed. Hodoș. Vol. 17. P. 244.
1 Миркович — Киселеву. 12 января 1831 г. // Миркович А. Ф., Миркович М. Ф.
Федор Яковлевич Миркович. Т. 2. С. 221.
2 По свидетельству агента Киселева Липранди, Сиона выдал его начальник,
Великий вистиерник Алеку Стурдза, который стремился таким образом ис-
пользовать разгоравшийся политический кризис в своих целях. Замешанный
в махинации с налоговыми откупами Стурдза якобы стремился завоевать
благодарность российских властей посредством выдачи Сиона как главного
предводителя оппозиционных второклассных бояр: Липранди. О последних
происшествиях в Молдавии // РГИА. Ф. 673. Оп. 1. Д. 402. Л. 1–8.
4 Киселев — Мирковичу. 18 января 1831 г. // Там же. С. 223.
5 Липранди. О последних происшествиях в Молдавии // РГИА. Ф. 673. Оп. 1.
Д. 402. Л. 1–8.
Мирковичу установить наблюдение за всеми иностранными

подданными, особенно французскими1. Киселев также прика-
зал доставить Сиона в Бухарест для личного допроса2.
Специальная комиссия, созданная для расследования этого
дела, не нашла следов ясских листовок среди бумаг Сиона. Вме-
сто этого она нашла списки жалоб относительно положений
проекта будущего регламента, который ограничивал боярские
привилегии и не признавал боярских чинов, пожалованных го-
сподарскими патентами3. Сион и его единомышленники соста-
вили петицию, требовавшую созыва Всеобщего собрания, ко-
торое объединило бы «великих и малых» бояр в соответствии
с древним обычаем земли4. В то же время составители пети-
ции не только осуждали олигархические устремления крупно-
го боярства, но и высказывали завуалированную критику рос-
сийской политики. Они упоминали самоотверженную помощь,
оказанную их предками российским войскам во время Турецких
кампаний Екатерины Великой и Александра I и вознагражден-
ную подтверждением «свободы и привилегий, которыми наши
предки пользовались на протяжении долгого времени». В нача-
ле последней войны жалобщики снова приложили «все усилия
и способы» для помощи российской армии в ответ на обеща-
ния российских властей «укрепить и даже расширить старинные
привилегии». Однако, к своему большому расстройству, соста-
вители петиции вскоре узнали о решении российской админи-
страции отменить скутельников, слуг и бреслашей, что заставило
их самих продать свои земли и пойти в услужение к крупным
1 Киселев — Мирковичу. 18 января 1831 г. // Миркович А. Ф., Миркович М. Ф.
2 Киселев — Мирковичу. 20 января 1831 г. // Там же. С. 224. О репрессив-
ных мерах по отношению к предполагаемым составителям петиции см.: Ла-
ган — Себастьяни. 1831 г. // Documente privitoare la istoria românilor / Ed. Hodoș.
Vol. 17. P. 245.
3 Киселев — Нессельроде. 26 января 1831 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 7.
Л. 100. Единственный по-настоящему «поджигательный» документ среди бумаг
Сиона датировался 1821 г. и содержал много выпадов против крупного бояр-
ства в духе Владимиреску: Там же. Л. 100 об.; Киселев — Нессельроде. 16 фев-
раля 1831 г. // Там же. Л. 139–140 об. См. также: Traduction littérale d’ un projet
de proclamation saisie dans les papiers du boyard de Moldavie Sion // АВПРИ.
Ф. 133. Оп. 469. Д. 138 (1831). Л. 5–6.
4 Projet d’ adresse (en traduction littérale) saisi dans les papiers du spathar Sion //
АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 10. Л. 53–53 об.
боярам. Авторы петиции также критиковали удвоение рабочих

дней для крестьян и введение воинской повинности в стране,
население которой давно утратило воинские доблести. Петиция
завершалась выражением уверенности, что такая политика не
могла исходить от самого российского императора1.
Хотя Миркович не сомневался в существовании заговора,
он отмечал трудность его искоренения ввиду отсутствия у него
достаточного количества русских чиновников и ненадежности
молдаван. До тех пор, пока следствие не выявит всех участни-
ков, он предлагал «рассеять» всех оппозиционеров, которые, по
косвенным данным, являлись предводителями заговора. Чтобы
избежать громких арестов, которые могли подтолкнуть боярство
к открытой оппозиции, вице-председатель Молдавского дива-
на предложил отправить Василие Погора и других вероятных
заговорщиков с мелкими поручениями за пределы столицы2.
Со своей стороны Киселев советовал Мирковичу быть насто-
роже в отношении вистиерника Алеку Стурдзы, его родствен-
ника Думитру Гики и Александру Маврокордата, которые зани-
мали важные посты при последнем господаре и были известны
своими проосманскими взглядами3. Полномочный председатель
предлагал в конце концов уволить всех ненадежных чиновни-
ков с их должностей, включая вистиерника4.
В то время как страсти в Яссах быстро улеглись, недоволь-
ство в уездах нарастало, прежде всего из-за введения воинской
повинности. Как сообщал Миркович в конце марта 1831 года, на-
селение, которое прежде было «безропотно и покорно… теперь
1 Там же. Л. 55–57 об.
3 Киселев — Мирковичу. 20 января 1831 г. // Там же. С. 224. О Думитру Гике
и Александру Маврокордате см.: Сведения о достоинствах некоторых перво-
классных бояр княжества Молдавии // Там же. С. 201, 203.
4 Киселев — Мирковичу. 11 марта 1831 г. // Там же. С. 228. Действия Киселева
в деле Сиона получили одобрение Нессельроде, уполномочившего его аре-
стовать и заключить в Силистрии представителей всех социальных слоев,
которые будут идентифицированы следственной комиссией как зачинщики
беспорядков и авторы «поджигательных» прокламаций. Дело Сиона еще бо-
лее способствовало восприятию российскими властями мелкого боярства как
источника беспорядков: Нессельроде — Киселеву. 17 февраля 1831 г. // РГИА.
Ф. 958. Оп. 1. Д. 623. Л. 79.
оказывает открытое сопротивление, сопровождаемое угрозами,

и отказывается слушать приказы и увещевания». По свидетель-
ству вице-председателя Молдавского дивана, все средства убеж-
дения оказались недейственны и возмущение росло, так что
«только военное вмешательство способно привести восставших
к порядку». Миркович не сомневался, что противники регла-
мента стояли за крестьянскими выступлениями в уездах Херца,
Роман, Бакэу, Нямц и Текуч, и находил, что «аресты и ссылки
были единственным эффективным способом поразить страхом
презренных интриганов»1. В свою очередь Киселев был недо-
волен тем, что расследование заговора не привело ни к каким
конкретным результатам. Он находил беспорядки в молдавских
уездах следствием неудачного выбора Мирковичем уездных ис-
правников и его неспособностью пресечь первые проявления
интриг с их стороны, а также указал на успешное формирова-
ние валашской милиции. Киселев велел Мирковичу прибегать
к военной силе только в случае крайней необходимости, но,
если уж придется, «бить сильно и метко»2.
К апрелю 1831 года молдавские уезды были действительно
охвачены серьезным возмущением. По сообщению прусского
консула в Яссах Марготти, некоторые крупные бояре — Тодо-
раке Бальш, Костаке Конаки и Иордаке Катарджи, направлен-
ные в уезды с целью их умиротворения, — едва унесли ноги от
разгневанных крестьян3. Последние продемонстрировали не-
заурядную способность к согласованным действиям. Они вос-
препятствовали более миролюбиво настроенным крестьянам
начать полевые работы, разместили дозорных на холмах вблизи
своих селений и передавали друг другу сообщения посредством
красных флагов и костров4. Согласно Марготти, крестьяне были
1 Миркович — Киселеву. 19 марта 1831 г. // Миркович А. Ф., Миркович М. Ф.

2 Киселев — Мирковичу. 31 марта 1831 г. // Там же. С. 230.
3 Марготти — генеральному консулу Пруссии в Бухаресте Карлу фон Кре-
чули. 4 марта, 11 апреля 1831 г. // Documente privitoare la istoria românilor /
Ed. Iorga. Vol. 10. P. 453–454.
4 Марготти — Кречули. 21 апреля 1831 г. // Ibid. P. 454. По свидетельству Мар-
готти, адъютант Мирковича Паскевич (брат фельдмаршала?), отправивший-
ся увещевать крестьян в деревне Делень к северу от Ясс от имени местно-
го землевладельца, вернулся обратно без формы, одетый в грязное рубище.
особенно недовольны членами Комитета реформ и заявляли, что

не хотят быть под властью бояр. Марготти также сообщал, что
крестьяне вооружились вилами, топорами, дубинами и порой
даже ружьями, и оценивал их количество в 60 тысяч человек1.
Критический момент настал в конце апреля, когда генерал-
майор Д. Г. Бегидов, посланный рассеять 8 тысяч крестьян, со-
бравшихся вблизи города Роман, был вынужден применить
силу после того, как протестующие не только отказались внять
его увещеваниям, но и убили одного офицера и одного солдата.
В ответ казаки Бегидова убили и ранили 60 крестьян и обра-
тили остальных в бегство, что положило конец возмущению2.
Последовавшие вскоре за делом Сиона крестьянские волнения
добавили нервозности российским властям. В своем докладе
Нессельроде Киселев представил повстанцев как жителей гор-
ных областей (некоторые из них действительно были венгер-
скими католиками), которые отказались отбывать воинскую
повинность и выполнять какие-либо другие работы в пользу
бояр-землевладельцев3. Полномочный председатель признавал,
что у крестьян могли иметься свои причины для недовольства,
однако указывал и на распространяемые среди них «злостные
спекуляции» относительно якобы грядущего наступления ос-
манских войск, которые истребят русских и их сторонников
и освободят крестьян. По мнению Киселева, подобные слухи
могли распространяться иностранными подданными, евреями,
османскими торговцами и боярами всех классов:
Единственно несомненно то, что беспокойство стало всеобщим в Мол-

давии и что здесь распространяются самые зловредные слухи как
о нашем положении в Польше, так и о замыслах Порты. Посему не-
обходимо подавить дух беспокойства в стране, которая и по своему
географическому положению и ввиду отсутствия всякой полиции
1 Марготти — прусскому министру иностранных дел Брассьеру де Сен-Симону.

22 апреля 1831 г. // Ibid. P. 456.
2 Киселев — Нессельроде. 30 апреля 1830 г. // РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 625.
Л. 90; Киселев — управляющему Генеральным штабом А. И. Чернышеву. 6 мая
1831 г. // РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 85. Л. 1–3. Французский консул Лаган со-
общал о 300 погибших и раненых. См.: Лаган — Себастьяни. 15 мая 1831 г. //
3 Киселев — Нессельроде. 30 апреля 1830 г. // РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 625. Л. 90.
и всякой репрессивной силы способна превратиться в очаг беспоряд-

ков и смут, последствия которых скажутся на соседних австрийских
и российских областях1.
Полномочный председатель, возможно, сознательно сгущал кра-

ски для того, чтобы оправдать использование войск для разго-
на крестьян, однако обеспокоенный вице-канцлер не нуждался
в убеждениях и еще до получения последнего письма Киселе-
ва уполномочил того использовать вооруженную силу в случае,
если эта «прискорбная зараза» появится в княжествах2.
Эти проявления оппозиционных настроений не могли не
оказать воздействия на российскую политику в княжествах.
Прежде всего, министерская комиссия, рассмотревшая проекты
регламентов осенью 1830 года, сузила состав Всеобщих собра-
ний и одновременно минимизировала вероятность зарождения
в них оппозиционных партий. Комиссия предписала боярскому
Комитету реформ ввести высокий имущественный ценз для де-
путатов городов в составе Чрезвычайных собраний по избранию
господарей для того, чтобы исключить из числа выборщиков
«лиц, принадлежащих классу лавочников»3. Она также указала
сократить количество членов обычного Собрания Валахии, од-
нако сделать это таким образом, чтобы удельный вес крупного
боярства фактически возрос за счет депутатов от уездов (в то
время как количество бояр первого класса было сокращено
с 34 до 20, количество депутатов от уездов сократилось с 37 до
19). При этом комиссия исходила из предположения, что мень-
шее по размерам собрание будет легче контролировать4. Чтобы

Спустя несколько недель Киселев писал про «самые злонамеренные слухи от-
носительно наших дел в Польше, распространяемые… в кофейнях городов на
правом берегу Дуная, которые настолько воспламеняют воображение мест-
ных турок всех классов, что идея [новой] войны против России становится
очень популярной»: Киселев — Нессельроде. 20 мая 1831 г. // Там же. Л. 104.
2 Нессельроде — Киселеву. 15 мая 1831 г. // Там же. Д. 623. Л. 94.
3 Remarques sur le projet de Règlement pour la Valachie présentées au Ministère
Impériale par la Comité du Bucarest // Там же. Л. 25. Комментарии министер-
ства были приложены к письму Нессельроде Киселеву от 27 ноября 1830 г.:
Там же. Л. 14–23.
4 Там же. Л. 35. Молдавское собрание должно было состоять из 16 перво-
классных бояр и 16 представителей уездов.
нейтрализовать потенциальную оппозицию в составе собраний,

боярскому Комитету реформ было указано внести в проекты
регламентов запрет несогласным с принимаемыми решениями
депутатам фиксировать свое несогласие в особых актах. Нару-
шение этого запрета должно было наказываться исключением
из состава собрания. В случаях беспорядков в собраниях гос-
подари уполномочивались их распустить1.
Дело Сиона и крестьянские волнения апреля 1831 года, как
и более ранние проявления боярской оппозиции, также по-
двигли российские власти сократить число бояр — участников
Всеобщих собраний по ревизии регламентов. Минчаки пре-
дупредил Киселева об опасности созыва многочисленного со-
брания уже в апреле 1830 года. По мнению генерального кон-
сула, сопротивление, оказанное некоторыми членами комитета
ряду положений будущего регламента, таких как налог на зе-
мельную собственность, предвещало новые трудности в буду-
щем. Поэтому Минчаки рекомендовал поручить рассмотрение
и принятие отредактированных текстов регламентов боярам,
делегированным диванами. Он также выступал против созыва
Чрезвычайных всеобщих собраний по избранию господарей
и рекомендовал на первый раз назначить господарей, согласо-
вав их кандидатуры с Портой2.
Киселев разделил опасения Минчаки относительно Молда-
вии и поддержал идею принятия регламентов Собраниями Су-
дебного и Исполнительного диванов, в состав которых также
могли быть включены несколько представителей высшего ду-
ховенства и несколько лояльных бояр, не занимавших на тот
момент никаких государственных должностей3. В то же время
полномочный председатель полагал, что в Валахии «необходи-
мо придать ревизионному собранию как можно более легаль-
ный вид, делая ее, так сказать, выразителем всеобщей воли
(volonté générale), в соответствии с древними обычаями и уста-
новлениями этой земли и [тем самым] лишить злонамеренных
возможности представлять свою оппозицию как требование
1 Там же. Л. 37.
2 Минчаки — Киселеву. 3 апреля 1830 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 3.
Л. 131–133 об.
3 Киселев — Нессельроде. 14 апреля 1830 г. // Там же. Д. 7. Л. 19.
справедливости»1. Соответственно, Киселев намеревался вклю-

чить в состав Валашского собрания четырех членов Адми-
нистративного совета (Исполнительного дивана), 28 членов
Судебного дивана, четырех бояр с чином бана (высший чин
в валашской боярской иерархии), епископа Рымникского, ис-
полнявшего обязанности митрополита, трех игуменов, кайма-
кама Малой Валахии и шесть представителей от уездов (каж-
дый из которых представлял бы по два уезда). Составленное
из 47 членов собрание должно было включать половину от об-
щего числа первоклассных бояр и только 10 представителей от
гораздо более многочисленного второклассного и третьекласс-
ного боярства2. Составленное по такой формуле собрание, по
мнению Киселева, было бы управляемым и в то же время до-
статочно представительным, чтобы соответствовать историче-
ской традиции.
В условиях новой революционной волны в Европе и неспо-
койности в княжествах российское Министерство иностран-
ных дел осознавало опасность созыва собраний по широкой
формуле, предполагавшейся в министерских инструкциях, со-
ставленных Дашковым в мае 1829 года. В специальной запи-
ске, написанной в августе 1830 года и получившей одобрение
Николая I, Дашков отмечал, что в составе широкого собрания
бояре могут «потребовать отмены основных реформ», чтобы
«сохранить свои пресловутые привилегии и связанные с ними
злоупотребления»3. Чтобы предотвратить такое развитие со-
бытий, Дашков предлагал составить собрания по ревизии ре-
гламентов из членов Исполнительного и Судебного диванов,
назначенных Киселевым с добавлением высшего духовенства
и нескольких крупных городских собственников (в Валахии)
и уездных бояр (в Молдавии). Киселев также мог назначить в со-
став собраний представителей городских корпораций4. Наконец,
1 «Projet de formation d’ une assemblée générale extraordinaire en Valachie», при-

ложенный к письму Киселева Нессельроде от 13 августа 1830 г.: АВПРИ. Ф. 133.
Оп. 469. Д. 114 (1830). Л. 14.
2 Там же. Л. 15–15 об.
3 См. записку Дашкова о формировании Ревизионных собраний, приложен-
ную к письму Ливена Киселеву от 30 августа 1830 г.: АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1.
Д. 7. Л. 42–42 об.
4 Там же. Л. 43–44.
полномочный председатель мог исключить из диванов тех бояр,

в чьей лояльности он сомневался, и поощрять других за пре-
данность наградами и подарками1.
Боярские петиции убедили Киселева, что определенные
аспекты регламентов, такие как отмена скутельников и послуш-
ников, а также положения относительно крестьянских обязан-
ностей в отношении помещиков встретят сильное сопротивле-
ние в собраниях2. Чтобы легче было справиться с оппозицией,
полномочный председатель намеревался добиться принятия
регламента Валашским собранием по ревизии до созыва Мол-
давского собрания. По мнению Киселева, это должно было соз-
дать прецедент, который позволит правительству «преодолеть
препятствия и оппозицию в Молдавии», чья знать была «более
многочисленна, более склонна к интригам и менее управляема»3.
Для обеспечения благожелательного большинства в собрани-
ях полномочный председатель предполагал поощрять отдель-
ных бояр продвижениями по службе, наградами и денежными
вознаграждениями4.
Нессельроде утвердил эти меры и согласился с Киселевым
относительно необходимости включить в состав нынешних
диванов некоторых представителей первоклассных и второ-
классных бояр, не занимавших на тот момент государствен-
ных должностей, дабы придать диванам «характер Собраний,
созванных в соответствии с древним обычаем»5. В результа-
те Валашское собрание по ревизии Органического регламента,
созванное 10 марта 1831 года, состояло из 54 членов, включая
6 представителей духовенства, 38 первоклассных бояр (в чине
от бана до аги) и 10 бояр второго класса6. Открытию заседаний
собрания предшествовало формирование из его членов специ-
альных комитетов, которые должны были составлять рекомен-
дации и проекты законов по ряду чувствительных вопросов,
2 Киселев — Нессельроде. 13 октября 1830 г. // ВПР. Т. 17. С. 122.
3 Там же. С. 123.
4 Там же. С. 123–124.
5 См. два письма Нессельроде Киселеву от 27 ноября 1830 г.: Там же. С. 177–180.
6 Список членов собрания опубликован в: Analele parlamentare ale României.
Vol. 1. Part 1. P. iii–xi.
таких как размеры компенсации за отмену скутельников, доля

доходов монастырей, которая должна была направляться в каз-
ну, способ формирования земского войска, принципы отчетно-
сти в распоряжении общественными кассами и благотворитель-
ными учреждениями, а также устав о муниципальных налогах
и повинностях1.
Принятие Органических регламентов

Ревизионными собраниями
В своем обращении к собранию Киселев назвал валахов «по-
томками отважного народа», чье «национальное правление»
сменилось «чуждой, слабой и неустойчивой администрацией»
с приходом к власти фанариотов. В результате жители Валахии
и Молдавии «оставались неподвижны среди улучшений, оживля-
ющих большую европейскую семью народов», и ныне им пред-
стояло «вернуться к цивилизации»2. Киселев подчеркнул вклад
России в этот процесс со времени правления Петра Великого.
Полномочный председатель признавал, что недавние наруше-
ния российско-османских договоров причинили беды Валахии
и Молдавии, однако приписывал эти нарушения «причинам
и обстоятельствам, не зависевшим от воли державы-покрови-
тельницы». Согласно Киселеву, «страшные потрясения, пора-
зившие Европу» были истинной причиной больших бедствий,
испытанных княжествами.
Полномочный председатель также заявил, что проект регла-
мента, который должно было утвердить собрание, был основан
на министерских инструкциях, которые, в свою очередь, отража-
ли боярские петиции и проекты, составленные в 1810–1820-х го-
дах3. Киселев с гордостью перечислил недавние достижения
возглавляемой им временной администрации и утверждал, что
1 Киселев — Нессельроде. 9 февраля 1831 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 7.
Л. 109 об.
2 Discours prononcé à l’ occasion de l’ ouverture de l’Assemblée générale // Docu-
mente privitoare la istoria românilor / Eds. D. A. Sturdza et als. Supliment 1. Vol. 4.
P. 359. Также опубликована в: Analele parlamentare ale României. Vol. 1. Part 1.
P. 69–91.
3 Discours prononcé // Documente privitoare la istoria românilor / Eds. D. A. Stur-
dza et als. Supliment 1. Vol. 4. P. 360.
Принятие Органических регламентов Ревизионными собраниями 257
предлагаемый регламент «утверждает принципы, наиболее соот-

ветствующие нынешней ситуации». По мнению полномочного
председателя, проект регламента содержал все те просвещен-
ные улучшения, какие только можно было внести в нынешних
условиях. При этом регламент не воплощал собой «ни одну
из тех теорий, которые, рассмотренные абстрактно, неизмен-
но преследуют определенную пользу, но которые на практике
часто обнаруживают свою несостоятельность, увлекая [народ]
за пределы, определяемые единственно нынешним уровнем его
цивилизованности и национальными обычаями»1.
Открытие Валашского собрания сопровождалось некоторыми
проявлениями оппозиционных настроений. Киселев приказал
арестовать Иоана Вэкэреску, который потребовал председатель-
ства в собрании отставленного митрополита Григория в соот-
ветствии с древним обычаем2. Полномочный председатель так-
же решительно пресек попытки нескольких видных бояр (Барбу
Вэкэреску, Константина Бэлэчяну и Константина Крецулеску)
бойкотировать собрание, симулировав нездоровье3. После это-
го Валашское собрание приступило к рассмотрению регламента
без особого сопротивления и завершило свою работу к началу
мая4. Напротив, Молдавское собрание оказалось значительно
менее послушным5. Открытое 8 мая 1831 года под председатель-
ством Минчаки, оно начало свою работу под влиянием дела
Сиона и крестьянских волнений в уездах. Эти обстоятельства
1 Ibid. P. 366.
2 Как сообщил сам Вэкэреску французскому дипломату Шарлю Буа-ле-Конту
в 1834 г. См.: Буа-ле-Конт — французскому министру иностранных дел Виктору
де Брольи. Май 1834 г. // Documente privitoare la istoria românilor / Ed. Hodoș.
Vol. 17. P. 386.
3 Iordache. Principatele Române în epocă modernă. P. 228. Лаган писал о «не-
внятных возражениях», которые свидетельствовали о «неудовольствии, с ко-
торым [регламент] был принят»: Лаган — Себастьяни. 12 сентября 1831 г. //
4 См.: Киселев — Нессельроде. 15 апреля 1831 г. // РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 625.
Л. 81–81 об.
5 Молдавское собрание было сформировано по формуле, близкой к валаш-
ской, и состояло из 6 высших церковных иерархов, 36 первоклассных бояр,
бывших членами Исполнительного, Судебного и Господарского диванов, а так-
же 10 второклассных бояр, представлявших уезды и столицу. См.: Rânduliala
pentru Extraordinară Obștească Adunare pentru cercetarea regulamentului din
Moldova // Analele parlamentare ale României. Vol. 1. Part 2. P. 61–68.
объясняют значительное отличие в тоне обращений Киселева

к собраниям двух княжеств. В своем послании Молдавскому
собранию полномочный председатель не делал комплиментов
и вместо этого выказал свое недовольство тем, что молдав-
ские бояре не всегда содействовали усилиям временной адми-
нистрации, подобно их валашским коллегам: «С прискорбием
можно наблюдать, что посреди полезной деятельности, харак-
теризовавшей все ветви временной администрации, встреча-
ются некоторые лица, которые… стремятся воспрепятствовать
предлагаемым улучшениям в угоду своим частным интересам»1.
Прерванные эпидемией холеры, разразившейся в начале
июня, заседания Молдавского собрания возобновились в се-
редине августа «в атмосфере беспокойства и интриг». По со-
общениям Киселева Нессельроде, «партия, возникшая внутри
Собрания, сделала своей целью критиковать и вносить поправ-
ки во все положения проекта, которые обеспечивают новому
правительству реальную значимость и влияние». Киселев не
сомневался, что Молдавский регламент будет в конце концов
принят, однако предвидел необходимость действовать более
жестко и более пристально наблюдать за работой собрания,
чем в Валахии2. Французский консул Лаган сообщил о прибы-
тии в Яссы одного казачьего и одного артиллерийского полков.
Страх перед холерой также помог российским властям преодо-
леть сопротивление бояр. По свидетельству Лагана, боярам не
позволялось покинуть Яссы до тех пор, пока они не утвердят
положений регламента3.
Оппозиционные настроения молдавского боярства также по-
влияли на российский подход к вопросу об избрании новых го-
сподарей. Изначально Нессельроде выступал за избрание господа-
рей в соответствии с древними обычаями княжеств4. В уважении
к местной правовой традиции, проявляемом этим убежденным
1 Discours du Président-Pleinipotentiaire vers l’Assemblée Extraordinaire de Révi-

sion de Moldavie // Analele parlamentare ale României. Vol. 1. Part 2. P. 75.
2 Киселев — Нессельроде. 24 августа 1831 г. // РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 625.
Л. 119–120.
3 Лаган — Себастьяни. 2 сентября 1831 г. // Documente privitoare la istoria româ-
nilor / Ed. Hodoș. Vol. 17. P. 256.
4 Нессельроде — Киселеву. 24 марта 1830 г. // РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 623.
Л. 10–10 об.
противником представительного правления, имелась определен-

ная логика. Вице-канцлер следовал примеру столь почитаемого
им Меттерниха, который стремился противопоставить парти-
кулярные местные институты и традиции универсальным рево-
люционным идеям. Однако действия молдавской боярской оп-
позиции заставили российское Министерство иностранных дел
опасаться, что созыв Чрезвычайного избирательного собрания
в соответствии с широкой формулой, содержавшейся в мини-
стерских инструкциях июня 1829 года, приведет к беспорядкам.
В результате в августе 1830 года Дашков предложил избрать го-
сподарей более узкими собраниями по ревизии регламентов1.
Хотя Нессельроде согласился с идеей Дашкова в ноябре
1830 года2, Киселев высказался за избрание господарей Чрез-
вычайными собраниями по формуле, заложенной в проектах ре-
гламентов на основании министерских инструкций3. По мнению
полномочного председателя, более узкие Ревизионные собрания
могли оказаться во власти интриг крупных бояр и избрать тех
кандидатов, которые пообещали бы им возврат к старым злоупо-
треблениям. Напротив, более широкие собрания, включавшие
представителей среднего и мелкого боярства наряду с бояра-
ми первого класса, придали бы избранию «законный характер».
В случае если предстоящий вывод российских войск из княжеств
сделает невозможным созыв Чрезвычайных избирательных со-
браний, Киселев советовал включить в состав Ревизионных со-
браний нескольких бояр второго и третьего класса, а также не-
скольких представителей городских корпораций, чтобы сделать
выборы «более национальными»4. Однако крестьянские волне-
ния в Молдавии сильно встревожили вице-канцлера, который
ответил Киселеву в мае 1831 года, что теперь «более не может
1 См. записку Дашкова, приложенную к письму Ливена Киселеву от 30 ав-

густа 1830 г.: АПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 7. Л. 45–45 об. В этом отношении
на Дашкова мог оказать влияние Михай Стурдза, который по прибытии
в Петербург стал убеждать российское правительство назначить господарей.
См.: Михай Стурдза — российскому Министерству иностранных дел. 27 июля
1830 г. // Documente privitoare la istoria românilor / Eds. Sturdza, Colescu-Vartic.
Supliment 1. Vol. 5. P. 34–36.
2 Нессельроде — Киселеву. 27 ноября 1830 г., 10 марта 1831 г. // РГИА. Ф. 958.
Оп. 1. Д. 623. Л. 21 об., Л. 88 соответственно.
3 Киселев — Нессельроде. 9 февраля 1831 г. // РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 625. Л. 41.
4 Киселев — Нессельроде. 15 апреля 1831 г. // Там же. Л. 85.
идти речи об избрании господарей каким-либо собранием»1.

Принимая во внимание возбужденное состояние в княжествах
и в Европе в целом, было решено предоставить Порте возмож-
ность назначить господарей из списка кандидатов, составлен-
ного российской стороной2.
Для преодоления сопротивления молдавских бояр россий-
ские власти стремились использовать их более покладистых ва-
лашских коллег. По замыслу Нессельроде, обращение валашских
бояр к султану должно было рассеять все слухи относительно
затруднений, которые Россия встретила в княжествах и кото-
рые Порта могла использовать в качестве предлога для того,
чтобы оттянуть утверждение регламентов3. Вице-канцлер так-
же поддержал предложение Киселева оказать давление на сул-
тана с тем, чтобы последний издал единый хатт-и шериф, под-
тверждающий Органические регламенты обоих княжеств, что
помогло бы «парализовать интриги» молдавских бояр4. Проект
хатт-и шерифа, направленный Киселевым Нессельроде, утверж-
дал неизменность основных законов княжеств, которые тем са-
мым оказывались за пределами полномочий господарей и могли
быть изменены только при согласии Османской империи и Рос-
сии5. Для того чтобы нейтрализовать возможную оппозицию,
проект хатт-и шерифа предполагал также, что у собраний не
будет права препятствовать деятельности «административных
властей, занимающихся поддержанием общественного порядка».
В случаях беспорядков господари имели право распустить со-
брания6. Таким образом, проект хатт-и шерифа уже содержал
знаменитую «дополнительную статью» регламентов, которая по-
служит источником больших трений после вывода российских
войск из княжеств в 1834 году (см. главу 7).
Чтобы ускорить принятие регламентов, российские власти не
только прибегали к давлению, но и готовы были идти на уступки.
1 Нессельроде — Киселеву. 15 мая 1831 г. // РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 625. Д. 623.
Л. 95.
2 Там же. Л. 96.
3 Нессельроде — Киселеву. 10 августа 1831 г. // Там же. Л. 99 об.
4 Там же. Л. 99.
5 Проект хатт-и шерифа был приложен к письму Киселева Нессельроде
от 17 июня 1831 г.: АВПРИ. Ф. 133. Оп. 469. Д. 138. Л. 152–159 об.
Уже в министерских инструкциях Комитету реформ допускалась

возможность удвоения дней, которые крестьяне обязаны были
работать на землевладельцев. Хотя от этой идеи в конце концов
отказались из страха крестьянских восстаний, исправления, вне-
сенные Ревизионными собраниями в проекты регламентов с со-
гласия российских властей, принесли преимущества землевла-
дельцам. Так, Валашское собрание сократило количество земли,
которую землевладельцы должны были предоставлять крестья-
нам под выпас скота, а также ограничило крестьянские права на
пользование лесами1. Другое дополнение, внесенное собранием
в проект регламента, обязывало крестьян предоставлять земле-
владельцам четверых слуг от каждой сотни крестьянских семей2.
Уступки, на которые пошли российские власти в Молдавии,
были еще более широкими. Здесь землевладельцы добились
права на одного «вольнослужащего» от каждых 20 крестьян
«в интересах своего хозяйства». Мелкие землевладельцы имели
право на одного такого вольнослужащего от каждых пяти кре-
стьян3. В качестве компенсации за отмену скутельников бояре
получили щедрые пенсии, на выплату которых казначейство
отвело миллион пиастров. Интересы безземельных бояр также
были приняты во внимание: вместо 24 пиастров, которые боя-
ре-землевладельцы должны были получать ежегодно от казны
за каждого отменного скутельника, безземельным боярам по-
лагалось 60 пиастров4.
Пойдя на эти уступки боярам и землевладельцам, россий-
ские власти стремились также оговорить некоторые условия
1 Amendements adoptés par l’Assemblée Générale de Révision en Valachie //

АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 12. Л. 15, 21. См. статью 140, § 3 и 5 Валашского
регламента в: Regulamentele organice ale Valahiei şi Moldovei / Eds. P. Negulescu,
G. Alexianu. Bucureşti: Eminescu, 1944. P. 38.
2 Amendements adoptés par l’Assemblée Générale de Révision en Valachie //
АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 12. Л. 22–22 об. См. статью 143 Валашского ре-
гламента в: Regulamentele organice ale Valahiei şi Moldovei / Eds. Negulescu,
Alexianu. P. 40–41.
3 Amendements adoptée par l’Assemblée Générale de Révision de Moldavie //
АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 15. Л. 10–11 об.; статьи 71, 72 и 132 Молдавского
регламента в: Regulamentele organice ale Valahiei şi Moldovei / Eds. Negulescu,
Alexianu. P. 187, 203.
4 Amendements adoptée par l’Assemblée Générale de Révision de Moldavie //
АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 15. Л. 12–12v.
в пользу крестьян. Так, комиссия Министерства иностран-

ных дел, которая в 1830 году рассмотрела проекты регламен-
тов, подготовленные боярским Комитетом реформ, отверг-
ла попытку последнего удвоить количество рабочих дней для
крестьян и ограничила их число двенадцатью, как и было из-
начально постановлено молдавским господарем Григоре III Ги-
кой в 1777 году. Она также включила в текст регламента бо-
лее точное определение рабочего дня1. По настоянию Киселева
Молдавское ревизионное собрание также подтвердило поста-
новление Константина Маврокордата 1749 года, отменявшее
крепостное право2.
Молдавское ревизионное собрание завершило свою работу
в конце октября 1831 года, спустя пять месяцев после Валашско-
го3. Помимо давления и уступок со стороны российских вла-
стей, принятие регламента было сильно облегчено сообщением
о подавлении Польского восстания в октябре этого года4. Часто
называемые первыми румынскими конституциями регламенты
на самом деле представляли собой всесторонний набор предпи-
саний, регулировавших все стороны общественной жизни. Все
они будут проанализированы в следующей главе. Здесь же бу-
дут рассмотрены строго «конституционные» аспекты регламен-
тов, а также их положения, касавшиеся боярских чинов, кото-
рые отражали результаты «торга» между российскими властями
и различными группами местных элит.
1 Exposé des modifications apportées aux chapitres I, II, III, IV, V, VIII et IX
par la section Moldave du comité spécial d’ après les observations Ministérielles,
celles de son ex. Président-Plénipotentiaire et quelques ’uns des Amendements
de l’Assemblée Générale Extraordinaire de la Valachie relative au chapitre VIII //
АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 14. Л. 69 об., 74–75. См. статью 125 Молдавского
регламента в: Regulamentele organice ale Valahiei şi Moldovei / Eds. Negulescu,
Alexianu. P. 201–202.
2 Exposé des modifications // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 14. Л. 96. См. ста-
тью 435 Молдавского регламента: Regulamentele organice ale Valahiei şi Moldovei /
Eds. Negulescu, Alexianu. P. 342. Валашское собрание также подтвердило указ
Константина Маврокордата об отмене крепостного права в Валахии. См. ста-
тью 64 Валашского регламента: Ibid. P. 15.
3 Киселев — Нессельроде. 29 октября 1831 г. // Заблоцкий-Десятовский А. П.
Граф П. Д. Киселев и его время. Т. 4. С. 63. Регламенты вступили в силу 1 июля
1831 г. и 1 января 1832 г. соответственно.
4 Лаган — Себастьяни. 25 октября 1831 г. // Documente privitoare la istoria româ-
nilor / Ed. Hodoș. Vol. 17. P. 257.
Согласно регламентам, господари должны были избираться из

числа бояр первого класса, достигших 40 лет и бывших поддан-
ными княжества хотя бы во втором поколении. Чрезвычайные
избирательные собрания должны были включать представителей
высшего духовенства (4 в Валахии и 3 в Молдавии), бояр перво-
го класса (50 в Валахии и 45 в Молдавии), бояр второго класса
(73 в Валахии и 30 в Молдавии), депутатов от уездов (37 в Валахии
и 32 в Молдавии) и городов (27 в Валахии и 21 в Молдавии)1. Как
глава исполнительной власти, господарь должен был назначать
министров и командовать войском. Законодательная власть при-
надлежала господарю и Всеобщему ординарному собранию. По-
следнее должно было состоять из 43 членов в Валахии и 34 в Мол-
давии и включать представителей высшего духовенства, бояр
первого класса (20 в Валахии и 16 в Молдавии), а также депутатов
от уездов (19 и 16 соответственно)2. Диспропорциональность по-
литического представительства, созданного регламентами, стано-
вится очевидной, если соотнести количество членов собраний от
разных классов с общей численностью тех категорий населения,
которые они представляли. Так, в Молдавии в 1830 году было
92 боярина первого класса, 346 бояр второго и 446 бояр третьего
класса3. Соответственно, каждый первоклассный боярин — член
собрания представлял 6 избирателей, в то время как каждый вто-
роклассный или третьеклассный боярин, ставший депутатом от
одного из уездов, представлял 49 избирателей4.
Всеобщие ординарные собрания должны были созываться
господарем ежегодно в декабре для ревизии доходов и расхо-
дов и принятия бюджета. Однако исполнение принципа «нет
налогов без представительства» оставляло желать лучшего. В от-
личие от Чрезвычайных избирательных собраний Ординарные
собрания не включали представителей городов, которые наряду
с крестьянами несли основное бремя налогов. Помимо вопросов
1 См. статью 2 Валашского и Молдавского регламентов в: Regulamentele orga-

nice ale Valahiei şi Moldovei / Eds. Negulescu, Alexianu. P. 1, 173.
2 См. статью 45 Валашского и статью 48 Молдавского регламента: Ibid. P. 9, 181.
3 Platon Gh., Platon Al.-F. Boierimea în Moldova din secolul al XIX-lea. P. 97.
4 Общее число выборщиков в обоих княжествах составляло 3 тысячи человек
при общем населении около 4 миллионов: Iordache. Originile conservatismului
romănesc. P. 87.
налогообложения, собрания должны были рассматривать меры

по развитию торговли, промышленности, земледелия и образо-
вания. С помощью специально назначаемых финансовой, адми-
нистративной, судебной и церковной комиссий собрания долж-
ны были справляться со своей работой в течение двух месяцев
с момента своего созыва. У господарей было исключительно
право законодательной инициативы, и они могли распускать
собрания в случае формирования оппозиции, а также созывать
новые, предварительно заручившись согласием державы-сюзе-
рена и державы-покровительницы. В то же время господари не
имели права вводить новые налоги или увеличивать свои ци-
вильные листы без согласия собраний, которые могли опроте-
стовывать их действия перед османским и российским прави-
тельствами и даже добиваться смещения господарей в случае
нарушения ими регламентов.
Органические регламенты не разрешили старого конфликта
между господарями и боярами, однако облекли его в «конститу-
ционные» формы. Распределение функций и конституционных
прерогатив между господарями и собраниями отражало стрем-
ление российских властей создать институционные рычаги для
поддержания российской гегемонии в княжествах. Российские
консулы становились арбитрами действий господарей и собра-
ний и могли использовать случаи конфликта между ними для
того, чтобы препятствовать формированию единой антироссий-
ской оппозиции. В то же время подчинение собраний и госпо-
дарей совместному арбитражу державы-сюзерена и державы-
покровительницы ограничивало централизаторские устремления
будущих господарей, олигархические тенденции крупных бояр
и «демократические» поползновения мелкого боярства. Поли-
тическое преобладание России в княжествах достигалось по-
мещением всех сторон политического конфликта в состояние
перманентного недовольства друг другом.
Хотя регламенты подтвердили все боярские чины, пожало-
ванные господарями в 1820-х годах, они не удовлетворили тре-
бований второклассных и третьеклассных бояр и не способство-
вали консолидации боярского сословия в целом. Глава «Общие
положения» Молдавского и Валашского регламентов привяза-
ла боярские чины к исполнению конкретных государственных
должностей. Позднее отдельный закон установил соответствия

между боярскими чинами, с одной стороны, и различными по-
стами в административной, судебной и военной иерархии, с дру-
гой, став своеобразным аналогом российской Табели о рангах1.
Наряду с боярскими чинами, ставшими личными, не наследу-
емыми почетными званиями, регламенты ввели понятие на-
следственного дворянства и предписали создание списков всех
наследственных дворян2. В частности, Молдавский регламент
признавал наследственными дворянами всех, кто был спосо-
бен предоставить документы, свидетельствующие о благород-
ном происхождении претендента, а также всех, чьи отцы имели
один из боярских чинов (от Великого логофета до Великого ша-
траря включительно). Те лица, которым предыдущие господари
пожаловали один из боярских чинов без реального исполнения
соответствующей государственной должности, также включа-
лись в дворянские списки. Однако потомки таких лиц получали
дворянский статус только в том случае, если сами оказывались
назначенными на одну из государственных должностей, сопро-
вождавшуюся боярским чином от Великого логофета до Вели-
кого шатраря3. В будущем господари имели право присуждать
дворянский статус только на основании замечательных заслуг
и только при согласии боярских собраний4.
Введение понятия наследственного дворянства наряду с не-
наследственными боярскими чинами отражало влияние рос-
сийских институтов и практик. В то же время, как уже было
отмечено, регламенты не способствовали серьезной консоли-
дации боярского сословия и в этом смысле не имели того эф-
фекта, который оказали на российское дворянство губернская
1 См. закон от 10 марта 1835 г.: Regulamentul Organic al Moldovei / Eds. Badarau,
Vitcu. P. 103; Приложение IX // Ibid. P. 166–170.
2 В сентябре 1829 г. молдавский Комитет по реформе потребовал от всех бояр
всех классов предоставить документы, подтверждающие их чины. Однако бо-
яре отказались предоставлять требуемые документы, а также не стали запол-
нять опросные листы относительно их места рождения, возраста, семейного
положения и собственности. См. сообщение комитета Молдавскому дивану
в: Analele parlamentare ale României. Vol. 1. Part 2. P. 14–15.
3 См. статью 402 Молдавского регламента в: Regulamentele organice ale Valahiei
şi Moldovei / Eds. Negulescu, Alexianu. P. 335–336.
4 См. статьи 350–351 Валашского и статью 399 Молдавского регламента: Ibid.
P. 125, 335.
реформа 1775 года и Жалованная грамота российскому дворян-

ству 1785 года. Примечательно, что регламенты не предполагали
создания дворянских собраний или сословных судов с много-
численными выборными должностями, каковые существова-
ли в России. Реформы не только не создали однородного дво-
рянского класса, заинтересованного в сохранении вводимого
политического порядка, но и предвосхищали дальнейшую ди-
версификацию боярского сословия, которое тем самым вскоре
утратило свой смысл. В 1830–1840-х годах господари не преми-
нули воспользоваться из меркантильных соображений правом
присуждения дворянского статуса. Так что количество бояр за
это время удвоилось или даже утроилось, к великому неудо-
вольствию крупных бояр1. Разумеется, новоиспеченные дворя-
не не обладали сословным сознанием, которое объединяло бы
их с земельной аристократией или государственным чиновни-
чеством. В результате боярское сословие состояло из все более
разнородных элементов, ни один из которых не был полностью
удовлетворен существующим положением дел. В отсутствие бо-
лее или менее однородного дворянского сословия, привязанно-
го к государственной службе, политическая система, созданная
Органическими регламентами, оказалась непрочной.
Киселев, Дунайские княжества

и восточная политика России
Полномочный председатель и сам понимал хрупкость нового
политического устройства и делал все возможное для того, что-
бы продлить российскую оккупацию Молдавии и Валахии. Уже
в октябре 1830 года Киселев писал Нессельроде о необходимо-
сти завершить все реформы под надзором российской админи-
страции, которая защитила бы княжества от хаоса, царившего
в Европейской Турции. По этой причине он советовал вице-
канцлеру отложить избрание господарей до тех пор, пока все
положения регламентов не будут введены в действие и не полу-
чат санкцию Порты2. Спустя несколько месяцев полномочный
1 C 1828 по 1849 г. число молдавских боярских семей возросло с 902 до 3325:
Platon Gh., Platon Al.-F. Boierimea din Moldavia in secolul al XIX-lea. P. 100.
2 Киселев — Нессельроде. 13 октября 1830 г. // ВПР. Т. 17. С. 124.
Киселев, Дунайские княжества и восточная политика России 267
председатель снова предупреждал, что цель создания в Мол-

давии и Валахии стабильного политического устройства, ува-
жаемого как османским правительством, так и христианскими
державами, не может быть достигнута, если княжества будут
лишены надзора и поддержки России и вверены в ведение го-
сподарей1. В сентябре 1831 года Киселев отмечал, что продол-
жение занятия княжеств российскими войсками позволит Рос-
сии действовать в отношении Порты с позиции силы в случае
начала новой войны или «заставит [османский] Диван испол-
нить условия последнего мирного договора», а также издать
хатт-и шериф, подтверждающий регламенты2.
Нессельроде соглашался с Киселевым в том, что вывод рос-
сийских войск до принятия регламентов и избрания господа-
рей «ввергнет эти области в междуцарствие и беспорядки»3.
В то же время вице-канцлер сомневался в том, что продолже-
ние оккупации может препятствовать нарушениям регламентов
со стороны новых господарей и боярских собраний в случае,
если последние окажутся заинтересованы в таких нарушени-
ях. Нессельроде также напомнил Киселеву о том, что россий-
ский император «никогда не помышлял» об аннексии Молдавии
и Валахии и что скорый вывод российских войск из княжеств
должен развеять все подозрения европейских держав на этот
счет. Подобное решение не только настроило бы всю Европу
враждебно по отношению к России, но и не принесло бы по-
следней никаких материальных выгод. Если бы Порта решила
передать Молдавию и Валахию России в счет погашения воен-
ной контрибуции, доходы княжеств наверняка не покрыли бы
расходов российской администрации и издержек, понесенных
Россией в ходе войны4.
1 Киселев — Нессельроде. 9 февраля 1831 г. // РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 625.
Л. 40–43.
2 Киселев — Нессельроде. 3 сентября 1831 г. // Заблоцкий-Десятовский А. П.
Граф П. Д. Киселев и его время. Т. 4. С. 60–62; Documente privitoare la istoria
românilor / Eds. D. A. Sturdza et als. Supliment 1. Vol. 4. P. 379.
3 Нессельроде — Киселеву. 27 ноября 1830 г. // РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 623.
Л. 19–20.
Л. 84–85. Нессельроде вновь сформулировал ту же позицию спустя полгода.
См.: Нессельроде — Киселеву. 29 сентября 1831 г. // ВПР. Т. 17. С. 498, сноска 4.
Стремление Нессельроде к скорейшей эвакуации российских

войск из княжеств полностью соответствовало политике сохра-
нения Османской империи, избранной Николаем I в момент за-
ключения мира. Отразившаяся в положениях Адрианопольского
договора, эта политика была подтверждена в разъяснительной
русско-османской конвенции апреля 1830 года, по которой Рос-
сия отказалась от права занятия княжеств вплоть до полного
погашения Портой суммы военной контрибуции и обязалась
вывести войска, как только османское правительство выплатит
значительно меньшую сумму торговой контрибуции (в качестве
компенсации за ущерб российской торговли)1. Июльская рево-
люция во Франции и Польское ноябрьское восстание 1830 года
укрепили решимость российского императора и его министра
иностранных дел проводить консервативную политику в отно-
шении Османской империи. Николай I также возобновил со-
трудничество с Австрией в духе Священного союза, что сделало
необходимым развеять опасения Вены по поводу российских
намерений в отношении княжеств2.
По мнению Киселева, Польское восстание было еще одним
фактором, делавшим необходимым продление российской ок-
купации Молдавии и Валахии. Сохранение военной позиции на
Дунае давало России преобладающее влияние на Порту на слу-
чай, если «наши дела в Польше и затруднения в Европе заставят
Россию собрать все войска на западной границе»3. Полномоч-
ный председатель воспользовался затягиванием подтверждения
регламентов и выплаты контрибуции со стороны Порты для
того, чтобы убедить Нессельроде отложить вывод российских
войск из княжеств4. В записке, адресованной вице-канцлеру
1 См. статью 4 конвенции в: ВПР. Сер. 2. Т. 8. С. 510–511.

2 Об австрийской реакции на российскую политику в княжествах см.: Sedivy M.
From Hostility to Cooperation? Austria, Russia and the Danubian Principalities,
1829–1840 // The Slavonic and East European Review. 2011. Vol. 89. No. 4. P. 630–661.
3 Киселев — Нессельроде. 29 октября 1831 г. // Заблоцкий-Десятовский А. П.
Граф П. Д. Киселев и его время. Т. 4. С. 62; Documente privitoare la istoria
românilor / Eds. D. A. Sturdza et als. Supliment 1. Vol. 4. P. 380.
4 Российский посланник в Константинополе Бутенев потребовал от Порты
утверждения регламентов еще до того, как Молдавское собрание по реви-
зии закончило свою работу. См. ноту Бутенева османскому правительству
от 26 октября 1831 г.: ВПР. Т. 17. С. 547–548.
в феврале 1832 года, Киселев настаивал на продолжении ок-

купации как способе заставить Османов выполнить условия
Адрианопольского мира и единственном эффективном рычаге
давления на Порту.
В случае если продолжение оккупации не заставит Османов
выполнять условия мира, Киселев находил переход княжеств
в российское владение достаточной компенсацией. Он также
предполагал, что со временем Европа свыкнется с российским
присутствием в княжествах и не будет протестовать против
их формального включения в состав Российской империи. Не-
смотря на то что российское Министерство иностранных дел
неоднократно открещивалось от идеи дальнейших территори-
альных приобретений в Европе, Киселев был горячим сторон-
ником дальнейшей экспансии на Балканах. С его точки зрения,
«Россия не для того начала продвигаться более столетия тому
назад от берегов Днепра, чтобы остановиться на берегах Прута»1.
Несмотря на патриотический задор полномочного председате-
ля, сценарий, им предлагавшийся, не был совершенно утопи-
ческим и впоследствии будет осуществлен Австро-Венгрией:
в 1878 году Вена оккупирует Боснию-Герцеговину, а спустя три
десятилетия и вовсе формально аннексирует эту номинально
османскую провинцию.
Киселев находил продолжение оккупации княжеств не толь-
ко главным инструментом восточной политики России, но и ус-
ловием стабильности южных пределов России. Реорганизация
Молдавии и Валахии не только должна была предоставить вос-
точноправославному населению «моральное доказательство
щедрости [российского] протектората», но также и охранить
южные губернии России «от заразы беспорядков и анархии,
порожденных порочной системой управления в княжествах»2.
По мнению Киселева, Органические регламенты были «истин-
ным благодеянием», и их введение свидетельствовало о том, что
«основная масса населения положительно относится к реформе,
1 Киселев — Нессельроде. 19 февраля 1832 г. // Заблоцкий-Десятовский А. П.

Граф П. Д. Киселев и его время. Т. 4. С. 65; Documente privitoare la istoria româ-
nilor / Eds. D. A. Sturdza et als. Supliment 1. Vol. 4. P. 388.
2 См. Записку, приложенную к письму Киселева Нессельроде от 8 марта
1832 г.: Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф П. Д. Киселев и его время. Т. 4. С. 69.
предпринятой в ее интересах». Узнав пределы своих обязательств

по отношению к боярскому сословию, население княжеств, по
утверждению полномочного председателя, привязалось к регла-
ментам и обратило свою благодарность и надежды на защиту
к державе-покровительнице. Напротив, привилегированный
класс утратил благодаря регламентам возможность «пользовать-
ся злоупотреблениями господарской власти» и потому «может
желать лишь сохранения старого порядка вещей и должен свя-
зывать свои надежды с вмешательством державы-сюзерена»1.
Киселев утверждал, что при первой попытке боярства вер-
нуться к старым злоупотреблениям население поднимется на за-
щиту своих новоприобретенных прав. Вывод российских войск
из Молдавии и Валахии был нежелательным в том числе и по-
тому, что привилегированный класс мог попытаться отменить
реформы, что «неизменно приведет к общему восстанию жи-
телей, заинтересованных в сохранении нового порядка вещей».
Новые беспорядки в княжествах не только негативно скажут-
ся на соседних российских губерниях, но и «серьезно подорвут
политическую систему [России] на Востоке, а также то влия-
ние, которое она призвана оказывать на эти края». Фактически,
Россия оказалась бы отброшена на те «позиции, на которых она
находилась до заключения Адрианопольского мира»2.
В сентябре 1832 года Киселев снова напомнил Нессельро-
де о хрупкости нового политического устройства княжеств.
Перспектива вывода российских войск и оттягивание Портой
утверждения регламентов подогревали слухи о том, что действия
российской администрации в Молдавии и Валахии не имеют
правового основания. Это, в свою очередь, заставляло сторонни-
ков России в княжествах бояться «быть принесенными в жерт-
ву турецким обвинениям и враждебности привилегированного
класса»3. Киселев опасался, что жалобы противников нововве-
дений могут быть использованы Портой для обоснования сво-
его отказа утвердить регламенты. Полномочный председатель
вновь предупреждал, что любая попытка отменить реформы
1 Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф П. Д. Киселев и его время. Т. 4. С. 70.

2 Там же. С. 71.
3 Киселев — Нессельроде. 26 сентября 1832 г. // Там же. С. 82–83.
вызовет восстание жителей. Он также указывал на то, что по-

следнее, в свою очередь, даст другим державам, прежде всего
Австрии, возможность восстановить прежнее управление, ко-
торое приносило им коммерческие выгоды. Все эти соображе-
ния служили Киселеву доказательством невозможности вывода
российских войск из княжеств до тех пор, пока регламенты не
будут утверждены и пока «новые господари не получат пред-
писания соблюдать их как основополагающие законы страны»1.
Открытие первой сессии Молдавского ординарного собра-
ния подтвердило опасения Киселева относительно непрочно-
сти новых установлений. В конце октября 1832 года он писал
российскому посланнику в Константинополе Бутеневу о своей
«борьбе с бородатыми молдаванами, которые несомненно яв-
ляются самыми беспокойными интриганами из всех бородачей,
кишащих под небесным сводом»2. Полномочный председатель
противостоял попыткам членов собрания превратить крестьян
в фактических крепостных, что могло повлечь «всеобщее воз-
мущение в обоих княжествах». Киселев находил сам состав со-
брания источником воцарившегося в нем беспорядка, который
он не мог подавить силой, поскольку это означало бы «признать
правоту критиков новых институтов и осложнить наши даль-
нейшие переговоры». Хотя ссылка двух-трех зачинщиков могла
сделать остальных оппозиционеров сговорчивее, эта мера также
дала бы повод «крикунам всех наций трезвонить о московской
тирании и была бы поддержана австрийским посланником при
Порте дабы ловить рыбу в мутной воде, как и прежде»3.
Киселев утверждал, что без изменения в составе Молдавско-
го собрания Яссы в течение двух лет превратятся в «маленькую
Варшаву». Полномочный председатель сожалел, что министер-
ские инструкции Комитету реформ не учли того обстоятельства,
что прежде состав собраний определялся самими господарями
и что функция собраний раньше сводилась к простому утверж-
дению господарских указов. Теперь же собрания состояли из
бояр, избранных другими боярами, большинство из которых
1 Там же. С. 83.
2 Киселев — Бутеневу. 30 октября 1832 г. // Там же. С. 83.
3 Там же. С. 84.
хотели сохранения прежних злоупотреблений. Несмотря на то

что валахи были «в тысячу раз более спокойны и управляемы»,
здесь Киселев также столкнулся с трудностями, поскольку и в Ва-
лашском собрании господствовал сословный дух. По этой при-
чине полномочный председатель находил необходимым внести
некоторые изменения в пользу населения в текст регламентов
прежде, чем последние будут утверждены Портой1.
Конфликт между Махмудом II и его египетским вассалом
Мухаммедом-Али, обострившийся в марте 1832 года, повлиял
и на видение Киселевым восточной политики России и места
в ней княжеств. Прежние опасения полномочного председате-
ля относительно тайного соглашения бояр с Портой, направ-
ленного на подрыв Органических регламентов, уступили место
его озабоченности относительно политики европейских держав
в условиях успехов египетских войск в Сирии. В записке, на-
правленной Министерству иностранных дел в апреле 1832 года,
Киселев утверждал, что Великобритания, Франция и Австрия
осознали бесполезность своих усилий, направленных на сохра-
нение Османской империи как препятствия дальнейшему росту
российского могущества. В результате они воспользовались рас-
падом державы Османов для того, чтобы создать враждебное
России Греческое государство, приготовились к занятию Мореи
и Архипелага, спровоцировали освобождение Египта от осман-
ского господства и распространили слухи о грядущей британ-
ской интервенции в Сирии. По мнению Киселева, все эти дей-
ствия не оставляли сомнений в том, что европейские державы
«уже составили общий план по замене бессильного турецкого
трупа союзом молодых государств, которые самими исходными
условиями своего существования поставлены в необходимость
следовать политике враждебной России»2.
1 Киселев — Бутеневу. 30 октября 1832 г. // Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф

П. Д. Киселев и его время. Т. 4. С. 84. Изменения, внесенные в состав регла-
ментов относительно обязанностей крестьян перед помещиками, будут рас-
смотрены в следующей главе.
2 Киселев — российскому Министерству иностранных дел. 21 апреля 1832 г. //
Там же. С. 75. О поддержке британскими и особенно французскими либера-
лами политики Мухаммеда-Али в Египте и Сирии см.: Caquet P. E. The Orient,
The Liberal Movement and the Eastern Crisis of 1839–1841. London: Malgrave-
Macmillan, 2016. P. 51–91.
Полномочный председатель объяснял все эти изменения

в политике европейских держав по отношению к Турции «на-
строениями, враждебными общественному порядку, установ-
ленному в Европе Венскими договорами». Одна лишь Россия
оставалась заинтересованной в сохранении Османской империи
в пределах, определенных в ее соглашениях с европейскими дер-
жавами. По мнению Киселева, недавние переговоры с Портой
продемонстрировали, что даже перспектива постоянной россий-
ской оккупации княжеств не заставила османское правитель-
ство выполнять условия мирного договора и что только угро-
за новой войны была единственным эффективным средством
российского влияния на Константинополь. Поскольку Россия не
могла позволить себе объявить новую войну, Киселев утверждал,
что только полная смена подхода может обеспечить ей преоб-
ладающее влияние на Востоке. Полномочный председатель со-
ветовал открыть османскому правительству глаза на проекты
раздела его территорий, замышлявшегося европейскими держа-
вами, и тем самым убедить Османов, что только союз с Росси-
ей мог остановить эти враждебные замыслы1. В подтверждение
искренности намерений России Киселев предлагал отсрочить
выплату Портой торговой и военной контрибуций вплоть до
полного умиротворения Египта, а также обещать османско-
му правительству «более активное содействие» в случае анг-
ло-французского вмешательства в египетский вопрос. Взамен
российская миссия могла требовать признание Портой «поло-
жительного покровительства [России] над восточными христи-
анами», а также предоставления ей военной базы на Босфоре
для обеспечения безопасности российской морской торговли2.
Записка Киселева, возможно, способствовала решению Ни-
колая I прийти на помощь султану, чьи войска потерпели со-
крушительное поражение от египетской армии в Сирии. В но-
ябре 1832 года царь направил Н. Н. Муравьева в качестве своего
специального представителя в Константинополь и Алексан-
дрию, чтобы приободрить Османов и оказать давление на Му-
хаммеда-Али. Николай I уполномочил российского посланника
1 Киселев — российскому Министерству иностранных дел. 21 апреля 1832 г. //
Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф П. Д. Киселев и его время. Т. 4. С. 77.
2 Там же. C. 78.
в Константинополе Бутенева вызвать на подмогу российский

Черноморский флот в случае, если султан обратится к нему за
помощью. Такой момент наступил в конце декабря 1832 года
после того, как египетская армия под предводительством сына
Мухаммеда-Али Ибрагима нанесла еще одно сокрушительное
поражение османским войскам в битве при Конье и начала на-
ступать в направлении османской столицы. 8 февраля 1833 года
эскадра адмирала М. П. Лазарева вошла в Босфор и высадила
десант на азиатском берегу. Энергичные усилия британского
и французского послов убедить Порту отменить свою прось-
бу о помощи и требовать удаления русских войск и флота по-
терпели неудачу после того, как Ибрагим-паша занял Смирну
и расположился лагерем у Бурсы, в непосредственной близости
от османской столицы. Напротив, отряд российских войск на
Босфоре получил подкрепление и остался там до лета.
Для Киселева все эти события были лишь подтверждением
его выводов о смене политики западных держав в отношении
Порты. В апреле 1833 года он снова писал Нессельроде о том,
что поддержка Францией Мухаммеда-Али преследовала целью
«создание мощной державы, враждебной России». Поскольку
условия перемирия между Махмудом II и Мухаммедом-Али
делали весьма вероятным новое обострение Восточного кри-
зиса в будущем, Россия должна была приготовиться к этому
посредством «сохранения прежде всего нашей позиции на Ду-
нае», а также заняв, если возможно, Созополь в обмен на но-
вую отсрочку выплаты военной контрибуции1. В целом Киселев
находил, что перемирие между султаном и его египетским вас-
салом было очередным шагом к падению первого, и советовал
российскому Министерству иностранных дел как следует под-
готовиться к такому развитию событий2.
Весной 1833 года Киселев воспользовался назначением своего
старого приятеля А. Ф. Орлова чрезвычайным посланником царя
в Константинополь, для того чтобы еще раз изложить свое ви-
дение восточной политики России в целом и российской стра-
тегии в отношении княжеств в частности. Он советовал тайно

2 Там же. Л. 10.
поощрять дальнейшее невыполнение Портой условия Адриано-

польского мира для того, чтобы «иметь законный предлог для
вмешательства в ее дела»1. Такое вмешательство было абсолют-
но необходимо ввиду «всех видов пропаганды, работающей на
Востоке против нас», среди «общего беспокойства мусульман-
ского и христианского населения»2. Киселев также опасался
военного вмешательства Франции на стороне Ибрагима-паши
и ожидал, что вся Европейская Турция примкнет к нему, как
только египетский полководец перейдет Босфор3. Направляя
Египет против России, западные державы, по мнению Киселе-
ва, могли «сделать невозможной для нас вести войну в Европе,
обстреливая нашу слабую южную границу с помощью всяких
азиатских народов, которых интересует только война и грабеж»4.
В сложившейся ситуации Россия должна была держать вой-
ска на Дунае и флот в Босфоре и Созополе хотя бы до насту-
пления зимы, а также продлить срок выплаты Портой военной
контрибуции на два или три года для того, чтобы сохранить
княжества «как военную базу или как залог или компенсацию»5.
Полномочный председатель рассматривал Дунай как новую гра-
ницу Российской империи и предлагал продлить российское
присутствие в княжествах еще на 10 лет, что позволило бы
в конце концов их аннексировать. Киселев рассчитывал на то,
что благодаря продлению оккупации «все свыкнутся с нашим
присутствием [в княжествах]», что «облегчит их инкорпориро-
вание [в состав Российской империи]»6. Помимо военно-страте-
гических соображений полномочный председатель руководство-
вался и панславистскими идеями, набиравшими популярность
среди российских военных и образованной публики. В письме
Бутеневу Киселев признался, что перспектива присоединения
Молдавии и Валахии к России, нарисованная Дибичем, была
главным фактором, заставившим его согласиться занять пост
1 Киселев — Орлову. 2 апреля 1833 г. // Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф

2 Киселев — Орлову. 30 апреля 1833 г. // Там же. С. 103.
3 Там же.
4 Киселев — Орлову. 7 мая 1833 г. // Там же. С. 105.
5 Там же. С. 106; Киселев — Орлову. 18 мая 1833 г. // Там же. С. 107.
6 Киселев — Орлову. 8 июня 1833 г. // Там же. С. 110.
полномочного председателя. Соответственно, Киселев рассма-

тривал свои действия в качестве главы временной российской
администрации в княжествах как шаг «к объединению великой
семьи славянских народов»1.
Орлов нашел идеи Киселева сообразными своим мыслям
и обещал отстаивать их в Петербурге, однако не был уверен
в успехе, ввиду тесного союза с Австрией, которого решил при-
держиваться российский император2. Действительно, еще в фев-
рале 1833 года Нессельроде дал указание Киселеву обхаживать
австрийских представителей в княжествах с тем, чтобы можно
было «рассчитывать на благорасположение венского кабинета»,
чье влияние вице-канцлер рассчитывал «использовать для того,
чтобы нейтрализовать враждебность морских держав»3. Проти-
воречия между подходами Киселева и Нессельроде в отноше-
нии Молдавии и Валахии проявились в полной мере. В июне
1833 года Киселев направил вице-канцлеру еще одну записку
о необходимости продления занятия княжеств ввиду хрупко-
сти новоустановленного политического порядка. Российское
Министерство иностранных дел ответило на эту записку сери-
ей замечаний, в которых полномочный председатель обвинялся
в том, что своими предыдущими сообщениями создал у мини-
стерства ложную уверенность в надежности новых установле-
ний и готовности страны к самоуправлению.
В ответ Киселев напомнил министерству свои сообщения
1830, 1831 и 1832 годов, в которых он высказывал сомнения от-
носительно будущего введенных регламентов ввиду враждеб-
ности к ним со стороны «наиболее могущественного класса,
чьи чрезмерные привилегии они подрывают»4. Киселев также
отметил, что настаивал на скорейшем подтверждении регла-
ментов османским правительством потому, что опасался тай-
ного сговора между боярами и Портой с целью восстановления
старых злоупотреблений. Однако настойчивость эта нисколько
1 Киселев — Бутеневу. 19 июня 1833 г. // АВПРИ. Ф. 133. Оп. 469. Д. 141. Л. 207.

2 Орлов — Киселеву. 19 июня 1833 г. // Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф
3 Нессельроде — Киселеву. 18 февраля 1833 г. // Там же. С. 89.
4 Киселев. Remarques sur les observations motivés par ma lettre du 19 Juin, 1833 //
Там же. С. 93.
не свидетельствовала о его уверенности в готовности страны

к самоуправлению1. Российское Министерство иностранных
дел не должно было принимать его неоднократное подчер-
кивание полезности новых установлений за свидетельство их
надежности2.
Полномочный председатель также критиковал решение ми-
нистерства предоставить Порте возможность назначить новых
господарей до вывода российских войск из княжеств. По мне-
нию Киселева, это решение могло привести к конфликту между
военной и гражданской властью, которые в этом случае про-
исходили бы от державы-покровительницы и державы-сюзе-
рена соответственно. Для удовлетворения алчности османских
министров господари будут вынуждены нарушать регламенты.
Попытка России препятствовать им в этом лишь заставит го-
сподарей желать избавиться от российской опеки. Даже при
самых благонамеренных господарях бояре, «находящиеся под
иностранными влияниями и желающие вернуть старые злоупо-
требления», будут способствовать отчуждению молдаван и ва-
лахов от России3. Вот почему Россия должна не только добиться
утверждения регламентов Портой, но и сохранить на какое-то
время как военное присутствие, так и временную администра-
цию в княжествах. В качестве компенсации Порте полномоч-
ный председатель предложил начать выплату дани немедленно,
а не по прошествии двух лет, как то было оговорено Адриано-
польским миром. По мнению Киселева, предлагаемые им меры
могли уверить молдавское и валашское население в стабильно-
сти новых постановлений и подтвердили бы обещание царя не
аннексировать княжества. Они продемонстрировали бы, что
занятие княжеств остается временной мерой, и в то же время
позволили бы России сохранить позицию на Дунае и внутрен-
нее спокойствие в княжествах4.
Киселев отправил свою последнюю корреспонденцию с ми-
нистерством Орлову, который возвращался в Петербург в июле
1 Там же. С. 94.
2 Там же. С. 95.
3 Projet sur la question à savoir: quel serait dans l’ état actuel des choses le parti,
qu’il faudrait prendre à l’ égard des principautés // Там же. С. 96.
4 Там же. С. 97.
1833 года, сразу после заключения Ункяр-Искелесийского догово-

ра с Османской империей. Это соглашение гарантировало сул-
тану помощь России, а также обеспечивало закрытие проливов
для иностранных судов в случае войны между Россией и какой-
нибудь третьей страной. Став кульминацией восточной поли-
тики России, договор в значительной мере оказался возможен
благодаря содействию Австрии. Исповедуя принципы легити-
мизма, Меттерних поддержал Россию в той степени, в какой ее
действия способствовали сохранению статус-кво на Балканах
и Ближнем Востоке, которому угрожал Мухаммед-Али. Однако
для того, чтобы обеспечить австрийское содействие, Николай I
и его вице-канцлер были готовы положить конец временной
российской администрации в Молдавии и Валахии.
Обескураженный Киселев снял с себя всякую ответственность
за последствия возвращения княжеств под власть Порты и по-
слал Нессельроде свое прошение об отставке1. Одновременно он
безуспешно пытался получить разрешение приехать в Петербург,
чтобы представить царю «окончательный отчет» по княжествам2.
Однако его просьбы достигли адресатов только в конце октября,
после того как Николай I и Нессельроде вернулись в столицу
после встречи с Францем I в Мюннихграце, где было заключено
соглашение, обязывающее обе стороны стремиться к сохранению
Османской империи3. Полномочный председатель, таким обра-
зом, не сумел убедить царя и вице-канцлера в необходимости
аннексирования Молдавии и Валахии или продления оккупа-
ции княжеств российскими войсками на неопределенное время.
Неудача, которую потерпел Киселев, позволяет сделать по
крайней мере два вывода. С одной стороны, отказ Николая I
и Нессельроде существенно подрывает тезис о существовании
большой стратегии территориальной экспансии России4. Этот
1 Киселев — Орлову. 27 июля 1833 г. // Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф

П. Д. Киселев и его время. Т. 4. С. 115; Киселев — Нессельроде. 27 июля 1833 г. //
РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 624. Л. 26.
2 Киселев — Орлову. 30 августа, 6 декабря 1833 г. // Заблоцкий-Десятов-
ский А. П. Граф П. Д. Киселев и его время. Т. 4. С. 116, 117–118.
3 Орлов — Киселеву. 25 октября 1833 г. // Там же. С. 116–117.
4 Представление о российской истории как о планомерной реализации ве-
ликоимперской стратегии см.: LeDonne J. The Grand Strategy of the Russian
Empire: 1650–1831. New York: Oxford University Press, 2003.
отказ, напротив, свидетельствует об иерархии приоритетов,

в которой идеологические соображения занимали более важ-
ное место, чем территориальные приращения. Стремясь мак-
симизировать российские приобретения в Балканском регионе,
Киселев, как и Каподистрия десятилетием ранее, встретил не-
преодолимое препятствие в виде приверженности российско-
го императора политике монархического сотрудничества, ко-
торая приносила имперскую экспансию в жертву сохранению
статус-кво. В то же время аргументы Киселева относительно
важности сохранения военной позиции на Дунае способство-
вали продлению российской оккупации княжеств более чем на
два года после принятия регламентов Ревизионными собрани-
ями. Мерам, принятым Киселевым за это время, посвящается
следующая глава.
ГЛ А В А 6 . «Р Е Г УЛ Я Р Н О Е П О Л И Ц Е Й С К О Е
Г О С УД А Р С Т В О» Н А Д У Н А Е
Историки, писавшие об Органических регламентах, порой выра-

жали свое недоумение по поводу этих первых румынских «кон-
ституций», написанных тяжеловесным языком и включавших
в себя наряду с собственно конституционными вопросами де-
тальные описания воинской униформы или правила городской
застройки1. Такие детали не только представляются излишни-
ми с точки зрения современной теории конституционализма,
но и свидетельствуют об обреченной на неудачу попытке авто-
ров регламентировать раз и навсегда все стороны общественной
деятельности. Однако оценивать Органические регламенты на
основании подобных критериев — значит впадать в явный ана-
хронизм. Российские чиновники, участвовавшие в разработке
и принятии регламентов, не были либеральными конституцио-
налистами в духе Бенжамена Констана. Напротив, они были
носителями политической культуры просвещенного абсолютиз-
ма, оказавшей глубокое влияние на Россию в XVIII столетии
и в то же время в значительной степени прошедшей мимо Ду-
найских княжеств. Эта политическая культура предполагала на-
личие конституционно неограниченной власти, смягченной заин-
тересованностью самого правителя в повышении общественного
благосостояния. Данное сочетание породило раннемодерный
1 Emerit M. Les Paysans Roumains depuis la paix d’ Adrianopole jusqu’à la libération

des terres. Paris: Plon, 1937. P. 87; Florescu. Essays in Romanian History. P. 159.
Описание военной формы содержалось в статье 430 Валашского регламен-
та и статье 265 Молдавского регламента: Regulamentele organice ale Valahiei şi
Moldovei / Eds. Negulescu, Alexianu. P. 141, 297 соответственно. Указания от-
носительно городской застройки и ширины улиц содержались в статьях 25–
26 городового регламента города Ясс, составлявшего Приложение F главы 3
Молдавского регламента: Ibid. Р. 241–242.
Глава 6. «Регулярное полицейское государство» на Дунае 281
феномен «регулярного полицейского государства», стремивше-

гося к регулированию всех сторон человеческой деятельности
с целью увеличения налогооблагаемого общественного богатства1.
Возникнув в малых германских государствах в XVII веке, эта
разновидность монархического правления в последующем сто-
летии составила идеал для прусского, австрийского и русского
абсолютизмов, которые попытались его воплотить на гораздо
более обширных территориях Восточной Европы2. Идеология
регулярного полицейского государства сочеталась с полуориен-
талистскими дискурсами, в которых просвещенный абсолютизм
идентифицировался с цивилизаторской миссией в отношении
отсталого и «варварского» местного населения3. Для оправда-
ния своей территориальной экспансии абсолютистские прави-
тели Пруссии и Австрии заявляли о необходимости принести
«добрую полицию» в страны, подобные Польше или Турции,
в которых такая полиция якобы отсутствовала ввиду «деспоти-
ческого» или «анархического» правления4. Включавшая в себя
предупреждение преступлений, исполнение судебных решений
и приговоров, регулирование торговли, санитарные и противо-
пожарные меры, а также другие способы продвижения благосо-
стояния городского и сельского населения, полиция превраща-
лась в форму социального дисциплинирования, позволявшую
«отполировать» обычаи, нравы и поведение жителей и тем са-
мым сделать их более «цивилизованными»5.
1 Raeff. Well-Ordered Police State.

2 Dorwart R. Prussian Welfare State before 1740. Cambridge, Mass.: Harvard Uni-
versity Press, 1971. Ревизионистская интерпретация немецкого регулярного по-
лицейского государства была выдвинута в: Wakefield A. The Disordered Police
State: German Cameralism as Science and Practice. Chicago: Chicago University
Press, 2009.
3 Ruegg F. A l’Est rien de nouveau: De la barbarie à la civilisation? Le marches
impériales et l’Europe Genève: Georg, 1991; Wolff L. Inventing Eastern Europe:
The Map of Civilization on the Mind of Enlightenment. Stanford, CA: Stanford
University Press, 1994.
4 Характерный пример такого дискурса проанализирован в: Wolff L. The Idea
of Galicia: History and Fantasy in Habsburg Political Culture. Stanford, CA: Stanford
University Press, 2010. P. 13–62.
5 О социальном эффекте полиции в габсбургских землях см.: Vocelka K. Public
Opinion and the Phenomenon of Socialdisziplinierung in the Habsburg Monarchy //
State and Society in Early Modern Austria / Ed. Ch. Ingrao. West Lafayette, IN:
Purdue University Press, 1994. P. 121–140.
282 Глава 6. «Регулярное полицейское государство» на Дунае
Петр Великий и его преемники также стремились создать

некий вариант регулярного полицейского государства1. Попыт-
ки царя-реформатора привнести «регулярность» во внутреннее
управление, при всей их хаотичности и безуспешности, безус-
ловно отражали идеал полицейского государства. То же самое
можно сказать и про решение строить Санкт-Петербург в соот-
ветствии с заранее утвержденным планом, и про приказ сбрить
бороды и одеться по-европейски2. Правление Екатерины Вели-
кой составляет другую важную главу в истории регулярного
полицейского государства в России. Императрица не только
способствовала переводу на русский трудов камералистов фон
Юсти и фон Бильфельда3, но и постаралась воплотить их ре-
комендации в губернской реформе 1775 года и в Уставе благо-
чинья 1782 года4. В той степени, в какой губернская реформа
являлась ответом на вызов Пугачевского восстания, она пред-
ставляла собой пример использования институтов и практик
регулярного полицейского государства с целью умиротворения
нестабильного степного пограничья. Наконец, колонизаторская
политика в Новороссии, проводившаяся Потемкиным, Ришелье
и Воронцовым, также может рассматриваться как пример ис-
пользования принципов регулярного полицейского государства
в ходе построения континентальной империи5.
Однако чем все-таки была раннемодерная «полиция»? С од-
ной стороны, она представляла собой прикладную сторону
«политической арифметики» или «статистики», одной из ран-
них наук о государстве, оценивавшей демографический и фи-
скальный потенциал той или иной державы. В то время как
1 Raeff. Well-Ordered Police State. P. 181–218.

2 О регулярном полицейском государстве петровского периода см.: Сыро-
мятников Б. И. «Регулярное» полицейское государство Петра Первого и его
идеология. M.: Академия наук СССР, 1943; Anisimov E. V. The Reforms of Peter
the Great: Progress through Coercion in Russia / Trans. with an introduction by
J. T. Alexander. Armonk, New York: M. E. Sharpe, 1993. P. 217–243.
3 См.: Бильфельд Я. Ф. фон. Наставления политические: В 2 т. М.: Универси-
тетская тип., 1768–1775; Юсти И. Г. Г. фон. Основание силы и благосостояния
царств, или Подробное начертание всех знаний, касающихся до государ-
ственного благочиния: В 4 т. СПб.: Императорская академия наук, 1772–1778.
4 См.: Мадарьяга. Россия в эпоху Екатерины Великой. С. 439–469.
5 О колонизационной политике в этом регионе см.: Sunderland. Taming the
Wild Field.
«статистика» стремилась учесть все наличные ресурсы, кото-

рые могли быть задействованы для проведения той или иной
политики, «полиция» позволяла оптимизировать эти ресурсы
посредством социального дисциплинирования и увеличения
общественного благосостояния. Последнее включало не толь-
ко регулирование торговли и общественного поведения, но
и, в конечном счете, регулирование рождаемости, сокращение
смертности, развитие здравоохранения и меры, направленные
на увеличение средней продолжительности жизни, — все то, что
Мишель Фуко назвал «биополитикой населения»1.
С другой стороны, раннемодерная «полиция» способствова-
ла институциональной консолидации модерного государства,
посредством которого правители и стремились к более эф-
фективному использованию демографических и прочих ресур-
сов. В сущности, первым и главным объектом регулирования
регулярного полицейского государства были его собственные
чиновники. Личный пример Петра Великого, Фридриха Вели-
кого, Иосифа II и Николая I способствовал становлению иде-
ала монарха как первого служителя государства, являвшегося
образцом для подражания его чиновникам. В конечном счете
этос государственного служения способствовал превращению
средневекового и раннемодерного государства как почти телес-
ного положения (статуса) правителя по отношению к своим
подданным в современное государство как бюрократический
механизм, все менее воплощенный в правителе или в том или
ином его чиновнике. На протяжении раннемодерного периода
эта трансформация понятия государства получила отражение
в работах неостоических и камералистских авторов2.
Органические регламенты Валахии и Молдавии 1831–1832 го-
дов, созданные в ходе взаимодействия российских чиновников
1 См.: Foucault M. Right of Death and Power over Life // Foucault Reader /
Ed. P. Rabinow. Pantheon Books: New York, 1984. P. 261–262; Rusnock A. Biopolitics:
Political Arithmetic in the Enlightenment // The Sciences in Enlightened Europe /
Ed. W. Clark et al. Chicago: The University of Chicago Press, 1977. P. 49–69.
2 Неостоическая концепция монаршего служения государству рассмотрена в:
Oestreich G. Neostoicism and the Early Modern State. Cambridge, UK: Cambridge
University Press, 1982. О бюрократии в камерализме см.: Johnson H. The Concept
of Bureaucracy in Cameralism // Political Science Quarterly. 1964. Vol. 79. No. 3.
P. 378–402.
и политических элит двух княжеств, заключали в себе элемен-

ты политики населения и административного дисциплиниро-
вания1. Чтобы предотвратить частые эпидемии, они предпола-
гали создание дунайского карантина и вводили медицинские
и санитарные правила, основанные на понятиях медицинской
«полиции» начала XIX столетия. Создание земского войска, но-
вые положения муниципальной «полиции», перепись населения
и фискальная реформа способствовали оптимизации челове-
ческих ресурсов двух княжеств. Наконец, попытка построе-
ния регулярного полицейского государства на нижнем Дунае
включала в себя всеобъемлющее преобразование молдавской
и валашской администрации, сопровождавшееся более точным
определением функций каждого чиновника с целью преодоле-
ния взяточничества и коррупции. Все эти аспекты «полиции»
нашли свое отражение в политике российских властей в Мол-
давии и Валахии в 1828–1834 годах, что позволяет рассматривать
Органические регламенты и сопутствовавшие им меры как одну
из последних попыток воплощения идеала регулярного поли-
цейского государства в Восточной Европе.
Эпидемия чумы и созд ание

дунайского карантина
Принципы и практики регулярного полицейского государства
XVIII столетия проявились прежде всего в санитарных мерах
временной российской администрации в княжествах. Столкнув-
шись с эпидемиями, российские власти стремились защитить
войска, местное население и обеспечить безопасность самой
Российской империи посредством применения существовав-
ших на тот момент правил медицинской «полиции»2. Последняя
1 Об Органических регламентах как форме политической модернизации

см.: Iordache A. Dominarea politică sub imperativul modernizării Principatelor
Române. Caracterul şi scopul Regulamentelor Organice // Revista istorică. 1996.
Vol. 7. Nos. 9–10. P. 665–684.
2 Об использовавшемся в XVIII в. понятии медицинской «полиции», охва-
тывавшем многое из того, что Фуко впоследствии назовет «биополитикой на-
селения», см.: Rosen G. Cameralism and the Concept of Medical Police // Bulletin
of the History of Medicine. 1953. Vol. 27. P. 21–41; Idem. The Fate of Concept of
Medical Police 1780–1890 // Centaurus. 1957. Vol. 5. No. 2. P. 93–113.
Эпидемия чумы и создание дунайского карантина 285
предполагала взаимодействие между врачами и городскими

властями в попытке стимулировать рост населения и в то же
время нейтрализовать заключавшиеся в этом росте опасности
посредством поддержания общественной гигиены, надзора за
качеством продовольствия, регулирования городской застрой-
ки, антиэпидемических мер, а также регулирования самой вра-
чебной профессии1.
Первые попытки препятствования эпидемиям чумы и под-
держания общественной гигиены и здоровья населения пред-
принимались задолго до российской оккупации. Особая похо-
ронная служба (brelsa ciocliilor) существовала в Молдавии еще
в конце XVII столетия. В 1735 году господарь Григоре I Гика
реорганизовал ее с тем, чтобы обеспечить захоронение умер-
ших от чумы, а после своего назначения на валашский престол
создал подобную же организацию в Бухаресте в 1752 году. Гика
также основал госпитали при монастырях Святого Пантелей-
мона и Святого Виссариона, предназначенные для пораженных
чумой2, в то время как молдавский господарь Григоре Каллима-
хи создал такой же госпиталь в Яссах. По получении известия
о чуме в Силистрии валашский господарь Михай Суцу приказал
создать карантин и назначил специального чиновника (epistat
de ciumă) во главе вспомогательных отрядов и погребальной
службы3. В 1786 году преемник Суцу Николае Маврогени пору-
чил бухарестскому врачу Дмитрию Каракашу составить специ-
альные инструкции для местных властей на предмет действий
в случае чумной эпидемии4. В 1813 году валашский господарь
Иоан Караджа попытался препятствовать проникновению чумы
в княжества посредством создания карантина вокруг османской
1 Foucault М. The Politics of Health in the Eighteenth Century // Power/Knowledge:

Selected Interviews and Other Writings, 1972–1977 / Ed. C. Gordon. New York:
Pantheon, 1980. P. 171–176.
2 Iacob F. Istoria igienii în România în secolul al XIX-lea şi starea ei la începutul
secolului al XX-lea // Analele Academiei Române. Memoriile Secţiunii Ştiinţifice.
1901. Ser. 2. Vol. 23. Part. 1. P. 68; Samarian P. Medicina și farmacia în trecutul
românesc. Vol. 3. București: Bucovina, 1938. P. 42–43.
3 Nistor I. Ravagiile epidemiilor de ciumă şi holeră şi istituirea cordonului carantinal
la Dunăre // Analele Academiei Române. Memoriile Secţiunii Ştiinţifice. 1944–1945.
Ser. 3. Vol. 27. P. 358, 360.
4 Samarian P. Din epidemologia trecutului românesc. Bucureşti: Institut de Arte
Grafice E. Marvan, 1932. P. 129–135.
крепости Джурджу и прилегающих к ней территорий, а также

учредил должность чумного надзирателя (epistat al lazaretelor).
Одновременно специальная боярская комиссия составила Устав
для борьбы с чумой1.
Однако усилия господарей XVIII — начала XIX века по пре-
дотвращению эпидемии были малоэффективны. С одной сторо-
ны, принимаемые меры носили избирательный характер и за-
ключались в создании карантинов вокруг конкретных мест,
в которых была обнаружена чума, таких как османские крепо-
сти на Дунае. Служащие этих карантинов не были специально
обучены и плохо оплачивались. К тому же местные власти зача-
стую превращали эти антиэпидемические меры в источник зло-
употреблений и вымогательств. Так, погребальные команды гра-
били дома пораженных чумой и транспортировали заболевших
вместе с умершими за город, оставляя их умирать в открытом
поле. Население зачастую боялось борцов с чумой не меньше,
чем самой чумы2. Последние не были заинтересованы в скором
конце эпидемии, поскольку это означало прекращение выпла-
ты их жалованья, и часто вымогали у жителей деньги, угрожая
в противном случае объявить их дома пораженными чумой или
насильно забрать здоровых в чумной госпиталь, где их наверняка
ожидала смерть. Эти злоупотребления заставили прусского кон-
сула Людвига фон Кречули писать о «моральной и политической
чуме», поразившей Молдавию и Валахию, и подвигли австрий-
ских подданных в княжествах основать собственную погребаль-
ную службу и госпиталь3. Наконец, население часто противи-
лось антиэпидемическим мерам и вместо этого придерживалось
религиозных ритуалов. Так, сопротивление жителей Бухареста
вынудило Иоана Караджу отменить «Устав по борьбе с чумой»
менее чем через месяц после его введения в январе 1814 года4.
Карантинные меры, принятые ясскими властями во время эпи-
демии 1819 года, вызвали бунт, заставивший господаря Михая
Суцу отменить их5. В результате плачевная эпидемиологическая
1 Nistor I. Ravagiile epidemiilor de ciumă şi holeră. P. 368–370.

2 Iacob. Istoria igienii în România. P. 292–293.
3 Samarian P. Din epidemologia trecutului românesc. P. 394.
4 Nistor. Ravagiile epidemiilor de ciumă şi holeră. P. 371.
5 Ibid. P. 372–375.
ситуация в княжествах поставила создание регулярного каран-

тина на повестку дня реформистски настроенных бояр и вре-
менной российской администрации после 1828 года.
В своих противочумных мерах российские власти следова-
ли австрийскому примеру. Уже в 1728 году австрийские власти
в Трансильвании основали госпитали на границе с Валахией, ко-
торые действовали как карантины. В 1754 году по случаю новой
эпидемии чумы в княжествах австрийская граница была и во-
все закрыта, а в 1760 году создана особая карантинная служба
наряду с пограничной. После австрийской аннексии Буковины
в 1775 году там также был устроен карантин1. Российские власти
впервые столкнулись с эпидемией в княжествах во время войны
1768–1774 годов. В этот период чума проникла вглубь Российской
империи и поразила Москву, где, наряду с многочисленными
жертвами, вызвала бунт, создавший угрозу стабильности государ-
ства2. Отсутствие постоянных карантинов в княжествах заставило
российские власти воздвигнуть несколько барьеров вдоль юж-
ных границ империи. Опыт чумы 1770–1771 годов способствовал
тому, что российские дипломаты и военачальники стали рассма-
тривать Молдавию и Валахию как нездоровые территории. Даже
в отсутствие чумы эпидемическая ситуация в княжествах была
предметом постоянной озабоченности российских армейских
врачей, а также военного командования и гражданских властей3.
Так, в 1808 году председательствовавший в диванах сенатор
Кушников находил, что воздух в Яссах «в величайшей степени
тяжел» ввиду многочисленных захоронений вблизи церквей,
осуществлявшихся в пределах городской черты. Мелкие могилы
и обычай выкапывать покойников для повторной погребальной
службы вызывали «опасные прилипчивые болезни». Для ис-
правления ситуации Кушников приказал перевести все кладби-
ща за пределы городской черты4. Глава временной российской
1 Samarian. Din epidemologia trecutului românesc. P. 174–176.

2 Alexander J. Bubonic Plague in Early Modern Russia: Public Health and Urban
Disaster. Oxford: Oxford University Press, 2003.
3 Общую картину антиэпидемических мер в Северном Причерноморье мож-
но найти у: Robarts. Migration and Disease in the Black Sea Region. P. 139–168.
4 Кушников — диванам Молдавии и Валахии. 9 марта 1809 г. // ANRM. Ф. 1.
Оп. 1. Д. 45. Л. 4–6 об.
администрации нашел энергичного и способного помощника

в лице молдовлахийского экзарха Гавриила. Последний предло-
жил создать четыре огражденных каменной оградой кладбища
вокруг каждой из столиц и приписать каждый столичный при-
ход к одному из них, а также запретить священникам совер-
шать погребения внутри городской черты1. Спустя год, однако,
Гавриил жаловался на то, что, несмотря на приказ Кушникова
Молдавскому дивану, городская полиция (agia) предпочла от-
ложить исполнение этой непопулярной меры2.
В. И. Красно-Милошевич, сменивший Кушникова в марте
1810 года, застал Яссы и Бухарест все еще лишенными нормаль-
ных кладбищ. Сопротивление местного населения было столь
велико, что сенатор должен был обратиться ко всему боярско-
му сословию с требованием убедить жителей в необходимости
предлагаемых мер. Красно-Милошевич находил погребальные
обряды молдаван и валахов полными суеверий и настаивал на
том, что приказы переместить кладбища за пределы городской
черты «нисколько не могут нарушить постановления, существу-
ющие на отправление христианской веры»3. Однако недовольство
жителей было столь сильным, что сенатору пришлось отложить
исполнение задуманного до весны 1811 года, когда на каждом из
новых кладбищ была построена церковь для служения панихид4.
В то же время роль России в истории чумных эпидемий
в Молдавии и Валахии довольно противоречива. Русско-осман-
ские войны вызывали разорения и голод, которые повышали ве-
роятность начала эпидемий. Так, вскоре за выводом российских
войск из княжеств в 1812 году последовала наиболее крупная
эпидемия чумы в истории Валахии, повлекшая 24 тысячи жертв5.
Чума появилась вновь в османской крепости Брэиле и в Бесса-
рабии в 1819 и 1824–1825 годах. О том, что российские границы
продолжали оставаться уязвимыми для проникновения чумы,
1 Митрополит Гавриил — Кушникову. 7 марта 1809 г. // ANRM. Ф. 1. Оп. 1.
Д. 45. Л. 3.
2 Митрополит Гавриил — Красно-Милошевичу. 13 июня 1810 г. // Там же.
Л. 14–14 об.
3 Красно-Милошевич — Молдавскому дивану. 10 ноября 1810 г. // Там же. Л. 29.
4 Отчет коменданта Ясс Красно-Милошевичу. 16 апреля 1811 г. // Там же.
Л. 36–36 об.
5 Nistor. Ravagiile epidemiilor de ciumă şi holeră. P. 370.
свидетельствует сохранение карантина на Днестре в течение

18 лет после присоединения Бессарабии к России1. В 1826 году
случаи чумы вновь были зафиксированы в Бухаресте и его
окрестностях. Они повлекли за собой дискуссию среди мест-
ных медиков относительно природы болезни. Так называемые
«контагионисты» полагали, что болезнь эта была действитель-
но чумой (Pestis Orientalis Bubonica), принесенной Османами
из Египта, и предлагали соблюдать строгие карантинные меры.
«Контагионистам» противостояли те, кто полагал, что болезнь
местного происхождения и представляет собой разновидность
южного тифа (Typhus Australis), порожденного особым «эпиде-
мическим состоянием атмосферы»2.
Валашский господарь Григоре Гика последовал совету «кон-
тагионистов» и в августе 1827 года приказал следовать каран-
тинной политике. После начала Русско-османской войны глав-
нокомандующий Витгенштейн создал Бухарестскую чумную
комиссию под председательством статского советника Пизани.
Однако противоэпидемические меры, принимаемые российски-
ми властями, оставались нескоординированными и малоэффек-
тивными. По свидетельству медика штаба 2-й армии Христиа-
на Яковлевича Витта, каждый дивизионный и полковой лекарь
действовал по-своему и «при многих так называемых каранти-
нах учрежденных в каждой деревне, при каждом полку, нель-
зя было видеть для чего оные учреждались, для того ли, чтоб
отвращать вторжение чумы в какое либо место, или для того,
что бы противостоять выпуску ея и распространению»3.
После занятия российскими войсками Молдавии и Валахии
российские медики вступили в спор местных «контагионистов»
1 В 1825 г. Киселев составил записку, в которой указывал на неспособность

гражданских властей Бессарабии пресекать тайные сношения между правым
и левым берегом Прута и Дуная, что делало область уязвимой для чумы. Кисе-
лев также указывал на необходимость создания особой пограничной службы,
составленной из солдат-ветеранов. См.: Записка генерал-адъютанта Киселева
об устроении постоянной стражи на границе турецких владений. 1 ноября
1825 г. // Епанчин. Очерк похода 1829 г. Т. 1. С. 36–41 (отдельная пагинация).
2 Зейдлиц К. О чуме, свирепствовавшей во второй русской армии во вре-
мя последней войны в 1828–1829 гг. СПб.: Греч, 1844. С. 19, 64–65; Витт Х.
О свойствах климата Валахии и Молдавии и о так называемой Валашской
язве. СПб.: Греч, 1842. С. 13, 78–79.
3 Там же. С. 174–175.
и «антиконтагионистов», который очень скоро перестал пред-

ставлять чисто медицинский интерес. Карантины были един-
ственной эффективной мерой, если болезнь являлась дей-
ствительно чумой. Если же речь шла не о чуме, а о местной
лихорадке, порожденной климатом княжеств, карантины были
не просто бесполезны, но и вредны, поскольку они держали лю-
дей долгое время в нездоровых местах вдоль дунайских плавней.
Официальное определение болезни имело серьезные моральные,
политические и военные последствия. Уже в XVIII столетии
российские командующие предпочитали не объявлять о чуме
до тех пор, пока ситуация не становилась по-настоящему угро-
жающей, из опасения, что сообщения об эпидемии вызовут па-
нику среди войск и местного населения1. Не могло им нравить-
ся и ограничение подвижности российских войск, неизбежно
следовавшее за установлением карантинов.
Эти соображения, а также неэффективность карантинов
1828 года объясняют резкую смену подхода в январе 1829 года.
Накануне начала новой кампании «антиконтагионист» Витт
сменил сторонника карантинов Ханова в качестве главного
медика штаба 2-й армии2. Одновременно Бухарестская чумная
комиссия была переименована в Главную комиссию по борьбе
с заразой, а болезнь отныне считалась «заразительной горяч-
кой с сомнительными признаками»3. Члены комиссии объясня-
ли, что бубоны у заболевших «суть следствия сношения солдат
с непотребными женщинами, трудных работ при сырой погоде
и худой пище»4. Последовавшая затем отмена карантинов повы-
сила мобильность войск, что помогло российской армии нанести
поражение османским силам. Однако победа была достигнута
большой ценой: количество умерших от болезни в 1829 году, по
официальным данным, выросло до 24 560 человек, из которых
8600 пришлось на российские войска5.
1 Samarian. Din epidemologia trecutului românesc. P. 137.

2 Зейдлиц. О чуме, свирепствовавшей во второй русской армии. С. 83.
3 Витт. О свойствах климата Валахии и Молдавии. С. 173.
4 Зейдлиц. О чуме, свирепствовавшей во второй русской армии. С. 82.
5 Отчет генерал-адъютанта Киселева по управлению Молдавиею и Валахи-
ею с 15 ноября 1829 по 1 января 1830 г. // Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф
Несмотря на то что опыт опроверг его точку зрения, Витт

продолжал объяснять болезнь нездоровостью местного климата,
усугублявшейся привычками местного населения. Витт утверж-
дал, что «валашская язва», оказавшаяся столь смертельной для
войск и местного населения, стала следствием «эпидемическо-
го состава воздуха», порожденного испарениями многочислен-
ных болот, необработанных полей и могил. Основную причину
болезни Витт видел в самом народе, который, по его словам,
погряз в невежестве и нравственном разврате; в унизительной лен-

ности, отгоняющей от него даже необходимыя выгоды жизни, [и] ре-
шительно не хочет даже пользоваться хорошим хлебом, не хочет ни
пить здоровой воды, ни дышать благорастворенным воздухом и иметь
удобнаго жилища! В Валахии и Молдавии едва ли шестая часть луч-
шей земли возделана; сверх того большая часть одичала, заросла дикою
травою и ядовитыми растениями; реки заросли тростником, болота
камышем, пруды илом. Города и села завалены навозом и лежащими
среди их истлевающими трупами разных животных. Живя посреди
кладбищ, народ этот утопает в грязи, навозе и болотах, под влиянием
знойной летней атмосферы. За то, в каком расстройстве соки их тела,
и как сильно они расположены к восприятию всякой злокачественной
болезни, быстро между ними распространяющейся!1
В анализе Витта медицинская проблема превращалась в мо-

ральную, что напоминает средневековую точку зрения на бо-
лезни как на проявления греховности. Для исцеления болезни,
как физической, так и моральной, молдаване и валахи нужда-
лись в просвещении и образовании, и именно россияне могли
им таковые принести. По словам Витта, «[н]икому, кажется, не
может быть столько полезен наш Русский заквашенный и хоро-
шо выпеченный ржаной хлеб и добрый квас, да свежая и ква-
шенная капуста и прочая зелень, как Валахам и Молдаванам»2.
В качестве подтверждения этого Витт указывал на сходные по
климату Бессарабию, Крым и Одессу, где «год от году преуспева-
ющее просвещение и исправление нравов, водворение, большаго
1 Витт. О свойствах климата Валахии и Молдавии. С. 313.

2 Там же. С. 314.
порядка и больших выгод для жизни жителей, удобрение или,

как говорится, облагорожение земли… уже приметным образом,
против прежних времен, действуют на ослабление свирепства
там местных и эпидемических болезней»1.
Как и Витт, Киселев мог связывать преодоление эпидемий
с улучшением морального состояния населения, однако остро-
та ситуации в конце 1829 года заставила его принять довольно
прагматические меры. Для искоренения заразы полномочный
председатель разделил княжества на несколько округов и за-
ставил всех исправников и сельских старост сообщать обо всех
случаях заболевания. Особые управления медицинской службы,
созданные в Бухаресте и Яссах, занялись рассмотрением вра-
чебных дипломов для того, чтобы обеспечить профессиона-
лизм медицинского персонала. Сложность задачи заключалась
в недостатке врачей, с одной стороны, и необходимости под-
держивать минимальные профессиональные стандарты — с дру-
гой. В каждый столичный округ был назначен медик, который
должен был дважды в неделю бесплатно принимать пациентов
в специально снятом для этого помещении. Наряду с привива-
нием городских жителей от оспы медики должны были инспек-
тировать рынки (раз в неделю), госпитали (раз в месяц) и ап-
теки (раз в полгода). На основании данных, предоставляемых
муниципальными врачами, медицинские советы обеих столиц
должны были составлять регулярные отчеты правительству2.
Органические регламенты отвели 150 тысяч леев на содержа-
ние трех из существовавших на тот момент шести госпиталей
(основанных господарями или крупными боярскими семьями).
Специальное разрешение правительства требовалось для от-
крытия аптек, которые должны были продавать лекарства по
ценам, существовавшим в Вене3.
Эти меры сопровождались созданием карантинной линии на
Дунае. Ставшая возможным благодаря включению османских
крепостей на левом берегу реки в состав Валахии, организация
1 Витт. О свойствах климата Валахии и Молдавии. С. 320–321.

2 См. отдел VIII городового регламента г. Ясс, составляющего Приложение F
к главе 3 Молдавского регламента: Regulamentele organice ale Valahiei şi Mol-
dovei / Eds. Negulescu, Alexianu. P. 246–248.
3 См. статьи LXXIV–LXXVII: Ibid. P. 247.
карантина была обозначена в качестве одного из приоритетов

в министерских инструкциях, служивших основой разработки
Органических регламентов1. Главные карантинные сооружения
были построены в придунайских городах, через которые про-
ходила торговля с Османской империей: Галаце, Брэиле, Ка-
лараше, Джуджу, Зимнице, Изворнике, Калафате и Черенеце2.
Для предотвращения контрабандной торговли, в которую было
вовлечено население придунайских местностей, были устроены
особые «меновые дворы» в местечках Пьоптер, Олтеница, Тур-
ну, Ислаз и Бикет, участвовавших в торговле с близлежащими
османскими областями3. Все главные и второстепенные каран-
тинные пункты были подчинены инспектору дунайского каран-
тина в Бухаресте и вице-инспектору в Галаце, располагавшим
1500 человек пешей и конной милиции, распределенной меж-
ду 15 пикетами и осуществлявшей патрулирование на лодках.
Угроза тяжкого наказания (каторга для всех, кто попытается
вступить в страну, минуя карантинные учреждения, и смерт-
ная казнь для карантинных стражей за взяточничество) должна
была компенсировать недостаточность сил для более системати-
ческого надзора над границей4. Введенный в действие в марте
1830 года новый карантин вскоре продемонстрировал свою эф-
фективность и способствовал резкому сокращению смертности
от чумы — в 1830 году до 133 человек5.
Наряду с реорганизацией госпиталей и прививанием на-
селения от оспы создание карантина было одним из аспектов
дисциплинарного законодательства, которое, по мнению Ки-
селева, должно было стать частью Органических регламентов,
дабы остановить распространение чумы и других эпидемий,
1 Instructions. P. 37–38. Эти условия были включены в текст Адрианополь-

ского мирного договора.
2 О влиянии реформ на административную географию Валахии см.: Leanca G.
Orientalisme, construction territoriale et histoire urbaine: l’ exemple de l’ occupation
militaire russe des principautés de Moldavie et de Valachie (1828–1836) // Cahiers
de la Méditerranée. 2013. Vol. 86. P. 179–193.
3 См. приказ Киселева войскам от 10 марта 1830 г.: РГВИА. Ф. 438. Оп. 1.
Д. 69. Л. 25–25 об.
4 Карантинный устав составлял 6-ю главу Валашского и Молдавского регла-
ментов. См.: Regulamentele organice ale Valahiei şi Moldovei / Eds. Negulescu,
Alexianu. P. 79–104, 279–290 соответственно.
5 Отчет генерал-адъютанта Киселева. С. 122.
уменьшавших население страны1. Однако роль карантина не

была только санитарной. Согласно министерским инструкциям,
новый карантин на Дунае должен был способствовать интенси-
фикации связей России с княжествами, благодаря сокращению
сроков карантина на Пруте, и в то же время лишить Османов
возможности по желанию вступать на территорию княжеств2.
«Такие практики настолько чужды их обычаям и религиозным
суевериям, — утверждал автор инструкций Дашков, — что до-
статочно лишь ввести в южной части княжеств точное соблю-
дение санитарных правил, чтобы отбить у турок всякое жела-
ние проникать в них»3. Таким образом, карантин стал способом
отдаления княжеств от Османской империи и превращения их
в подконтрольную России буферную зону.
Стремившиеся использовать карантин в политических це-
лях российские чиновники в то же время сомневались в его
эффективности после вывода российских войск из княжеств.
В своих усилиях продлить оккупацию Киселев утверждал, что
сохранение присутствия российских войск было необходимым
условием нормального функционирования карантина, поскольку
молдаване и валахи еще долгое время будут «неспособны вызы-
вать какого-либо к себе уважения со стороны турков с правого
берега Дуная»4. В ноябре 1831 года полномочный председатель
назначил коллежского советника Николая Мавроса, бывше-
го до тех пор начальником его дипломатической канцелярии,
инспектором дунайского карантина и поставил перед ним за-
дачу: «…охранить от заразы не только княжества, но и сосед-
ние провинции, связуя общим наблюдением санитарный кор-
дон Молдавии и Валахии с таковыми же учреждениями России
и Австрии». Новый карантин также должен был «способство-
вать коммерческим связям двух империй с княжествами и, тем
1 Observations sur le projet d’ un Conseil Administratif pour la Moldavie //
АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 3. Л. 125 об.
2 Политическое использование карантинов не было российским изобретени-
ем. Так, например, во время Семилетней войны австрийцы использовали свой
трансильванский карантин для того, чтобы мешать своим противникам-прус-
сакам закупать шерсть и скот в княжествах для снабжения прусских войск.
См.: Samarian. Din epidemologia trecutului românesc. P. 97.
4 Киселев — Нессельроде. 14 апреля 1830 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 7.
Л. 15–15 об.
самым, продемонстрировать Венскому двору, что наши согла-

шения с Портой не чужды интересам его собственных владе-
ний соседних Османской империи». Киселев, однако, полагал,
что «только бдительное наблюдение в течение двух или трех лет
достаточно утвердит это полезное заведение»1.
Австрийские власти, по-видимому, разделяли сомнения Кисе-
лева по поводу эффективности дунайского карантина и сохраня-
ли свой собственный санитарный кордон на границе с Валахией
на протяжении еще долгого времени. По словам будущего во-
енного министра Пруссии, Гельмута фон Мольтке, посетившего
княжества в 1835 году, «характер карантинных учреждений та-
ков, что каждый путешественник поступит благоразумно, если
постарается их избежать»2. В то же время свидетельства путе-
шественников необходимо рассматривать критически. Слишком
часто их выпады против карантинных учреждений отражали
недовольство необходимостью проводить долгие дни в факти-
ческом заключении. Валашский карантин продемонстрировал
несомненную эффективность в 1837 году, когда княжества оста-
лись не затронутыми новой эпидемией чумы, поразившей на-
селение правого берега Дуная3.
По странной иронии истории, вскоре после того, как «циви-
лизация» и «просвещение» победили чуму и восточные нравы,
княжества стали жертвами холеры4. В отличие от чумы, перио-
дически появлявшейся в Египте и Константинополе, холера впер-
вые была зафиксирована в Индии в 1817 году. Через азиатские
торговые пути болезнь сначала проникла в Россию в 1830 году,
а в следующем году обрушилась на Европу5. В результате вскоре
1 Киселев — Нессельроде. 26 ноября 1831 г. // Там же. Л. 294 об. — 295 об.

2 Moltke H. von. Lettres du Marechal de Moltke sur l’Orient. Paris: Sandoz ve
Fischerbach, 1872. P. 9. В последующие десятилетия российские путешествен-
ники, проезжавшие через княжества, также сомневались в эффективности по-
граничной службы, укомплектованной молдавскими и валашскими ополченца-
ми. См.: Орбинский Р. Заграничные письма // Русское слово. 1859. № 8. С. 1–19.
3 Nistor. Ravagiile epidemiilor de ciumă şi holeră. P. 396–399; Grammont A.-L.
de. De l’ administration provisoire russe en Valachie et de ses résultats. Bucharest:
Frederick Walbaum, 1840. P. 50–51. Граммон был адъютантом Киселева, решив-
шим остаться в Валахии после ухода российских войск в 1834 г.
4 Nistor. Ravagiile epidemiilor de ciumă şi holeră. P. 393–396.
5 McGrew R. Russia and the Cholera, 1823–1832. Madison: University of Wisconsin
Press, 1965.
после окончания в Молдавии и Валахии чумной эпидемии, угро-

жавшей Российской империи, Киселев был вынужден устано-
вить новый карантин на Пруте на этот раз для защиты княжеств
от заразы, исходившей от сопредельных российских губерний1.
Несмотря на его приказ блокировать города и деревни, из ко-
торых поступали сообщения о случаях холеры, эпидемия пора-
зила 63 560 человек и унесла жизни 20 218 из них2.
Как бы оправдываясь, Киселев сообщал, что только каждый
45-й человек заболел и только каждый 142-й умер, что выгод-
но отличало княжества от соседней Венгрии, где заболел каж-
дый 17-й и умер каждый 42-й3. Однако переписка полномочно-
го председателя ставит под сомнение успех борьбы с заразой,
о котором он писал в своем окончательном отчете императору.
На пике холерной эпидемии недавно созданная медицинская
служба продемонстрировала себя не лучшим образом, и только
каждый пятый врач остался на своем посту, продолжая оказы-
вать услуги населению. Особенно пострадало гражданское на-
селение. В июне 1831 года эпидемия уносила по 150–180 человек
в день в Яссах и повергала всех, «от самого богатого боярина
до самого бедного ремесленника, в такой страх, что никакое
убеждение или справедливая суровость не могут заставить их
исполнять свои обязанности»4. Суды и органы управления пре-
кратили функционировать, чиновники бежали, и Киселев был
вынужден временно распустить Молдавское ревизионное собра-
ние5. «Все естественные связи между людьми исчезают, и по-
скольку понятия чести больше не существует, эгоизм является
здесь во всей своей наготе, во всем своем ужасе», — сообщал
Киселев новороссийскому генерал-губернатору М. С. Воронцову6.
1 См. приказ Киселева от 10 декабря 1830 г.: РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 68.
Л. 28–28 об.
2 Ведомость о действии холеры // Там же. Д. 88. Л. 4.
3 Отчет генерал-адъютанта Киселева. С. 123.
4 Киселев — Нессельроде. 10 июня 1831 г. // Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф
П. Д. Киселев и его время. Т. 4. С. 60. Согласно французскому консулу Лага-
ну, эпидемия унесла жизни 9 тысяч жителей Ясс в течение 10 дней: 12 июня
1831 г. // Documente privitoare la istoria românilor / Ed. Hodoș. Vol. 17. P. 250.
5 Киселев — Нессельроде. 3 июня 1831 г. // РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 625. Л. 106–107.
6 Киселев — Воронцову. 18 июля 1831 г. // Архив кн. Воронцова / Ред. Барте-
нев. Т. 38. С. 197.
Создание земского войска и реформа полиции 297
Полномочный председатель приказал временно эвакуировать на-

селение Ясс на холмы, окружавшие город, что позволило оста-
новить эпидемию и возобновить работу государственных ор-
ганов в начале августа1. Те же меры помогли ограничить число
жертв холеры в Бухаресте. Чтобы заставить население на время
покинуть город, Киселев приказал построить временные хижи-
ны в окрестностях и продавать там хлеб по сниженным ценам.
В то же время постоянное присутствие полномочного предсе-
дателя в валашской столице на пике эпидемии ободрило госу-
дарственных служащих, которые не посмели бежать, подобно
их молдавским коллегам2.
Созд ание земского войска

и реформа полиции
Чтобы осуществлять карантинную службу, министерские ин-
струкции предписывали создание земского войска (gendarmerie).
Последнее должно также было поддерживать порядок в городах
и сельской местности, собирать налоги и приводить в силу су-
дебные приговоры3. Как и многие другие аспекты Органических
регламентов, создание земского войска появилось в программе
бояр после этеристского восстания. В записке, адресованной
российскому правительству от имени крупных бояр Валахии
в конце 1821 года, Александру Виллара отмечал необходимость
реформирования существующих полицейских служб (аджии
и спэтэрии). Бояре объясняли злоупотребления полицейских
властей вредным влиянием фанариотов, чьи родственники мо-
нополизировали должность начальника полиции Бухареста
(аги) и использовали ее для вымогательств у населения. Сель-
ская «полиция», возглавляемая спэтаром, также была поражена
коррупцией, поскольку состояла исключительно из иностран-
цев, покупавших свои должности за деньги и не упускавших
ни одной возможности вернуть эти деньги сторицей. Бояре
предлагали вверить «полицию» Бухареста уроженцу Валахии
1 Там же. С. 196.
2 Grammont. De l’ administration provisoire russe. P. 33.
и создать земское войско для осуществления пограничной и гар-

низонной службы1.
Более систематически идея реформы полицейских институ-
тов была изложена Барбу Штирбеем, служившим в 1820-х го-
дах исправником одного из уездов и ставшим затем секретарем
обоих валашских Комитетов реформ (в 1827 и 1829–1830 годах).
Охарактеризованный российским генеральным консулом Мин-
чаки как один из подающих большие надежды молодых бояр,
Штирбей тесно сотрудничал с российскими властями на про-
тяжении всего периода оккупации и отвечал именно за рефор-
му полицейских институтов. Еще в 1827 году Штирбей пре-
доставил вниманию боярского Комитета реформ, созданного
на основании Аккерманской конвенции, записку о состоянии
валашской администрации. В ней Штирбей объяснял неспо-
собность спэтэрии обеспечить безопасность на дорогах мало-
оплачиваемостью ее агентов и использованием помощников из
числа крестьян (catanes) вместо профессиональных полицейских.
Скудно оплачиваемые капитаны и полковники спэтэрии зача-
стую отпускали обязанных служить крестьян за взятки, что
сильно ослабляло полицейские команды. Порожденная такой
практикой слабость спэтэрии в борьбе с грабежом на доро-
гах усугублялась сотрудничеством отдельных представителей
спэтэрии с разбойниками.
Для исправления ситуации Штирбей советовал увеличить
жалованье полицейским и создать постоянный корпус жан-
дармов. Помощники из числа крестьян (catanes), чья служба
оплачивалась освобождением от налогов, должны были вер-
нуться в число налогоплательщиков, что увеличило бы нало-
говые поступления2. Предложения Штирбея были инкорпори-
рованы в министерские инструкции, составленные Дашковым
для боярского Комитета реформ в мае 1829 года. Инструкции
предполагали создание земского войска как главного правоох-
ранительного органа, составленного из профессиональных сол-
дат и офицеров. Расходы на содержание нового войска должны
1 Vîrtosu. 1821. Date și fapte noi. P. 139.

2 Aperçu sur le mode d’ administration de la Valachie // Mémoires et projets de
réformes / Ed. Georgescu. P. 151–152.
были покрываться за счет отмены налоговых льгот и злоупо-

треблений, связанных с продажей боярских чинов1.
Предполагалось, что, как и карантинная служба, земское вой-
ско будет содействовать общему благосостоянию княжеств, но
также будет способствовать сокращению османского присут-
ствия к северу от Дуная. Антиосманская направленность этого
проекта не была новой. Уже в начале XIX столетия валашский
господарь Константин Ипсиланти заинтересовался идеей соз-
дания земского войска для предотвращения новых набегов со
стороны видинского паши Пасван-оглу, чьи отряды разорили
княжество. Накануне Русско-турецкой войны 1806–1812 годов
российский посланник в Константинополе А. Я. Италинский
получил из Петербурга приказ требовать создания в Валахии
и Молдавии «национальных сил, способных защитить эту об-
ласть от ее дунайских соседей»2.
Помимо ограждения Валахии и Молдавии от несанкциониро-
ванных вторжений дунайских пашей, земское войско, как и ка-
рантинная служба, должно было способствовать и сближению
княжеств с Россией. Вскоре после своего назначения полномоч-
ным председателем диванов Киселев писал о необходимости
придания новому войску «прочного и, так сказать, совершен-
но русского формирования» для того, чтобы подготовить его
2 Российский министр иностранных дел А. Я. Будберг — А. Я. Италинскому.
15 ноябрь 1806 г. // ВПР. Сер. 1. Т. 3. С. 383. Одновременно И. И. Михельсон,
командовавший русской армией, вступившей в княжества в ноябре 1806 г.,
получил приказ оказать помощь князю Ипсиланти в организации земского
войска посредством назначения отставных русских офицеров во главе отрядов
местных волонтеров: Будберг — Михельсону. 21 ноября 1806 г. // Там же. С. 403.
О создании этого войска см.: Vîrtosu E. Despre corpul de voluntari eleni creat
la București în 1807 // Studii și materiale de istoria medie. 1962. Vol. 5. P. 529–582.
Смещение Ипсиланти в августе 1807 г. положило конец этому проекту. Вес-
ной 1812 г. попытку создания местного войска предпринял адмирал П. В. Чи-
чагов, назначенный главнокомандующим российской армией на Дунае после
Кутузова. Данная попытка была частью плана по организации экспедиции
против Иллирийских провинций Французской империи, идею которой по-
дал в 1811 г. Каподистрия (см. главу 2). Однако вторжение Наполеона в июне
1812 г., вынудившее Александра отозвать Чичагова и его армию с Дуная, по-
ложило конец этим планам. См.: Nistor I. Un proiect de organizare a oștirilor
pământene din 1812 // Analele Academiei Române. Memoriile Secțiunii Istorice.
1939–1940. Ser. 3. Vol. 22. P. 149–163.
к возможной новой войне с Османской империей. Для этого

Киселев предлагал принять сотню молодых молдаван и валахов
в российские военно-учебные учреждения и ежегодно добавлять
по 20 человек к их числу. Тем самым Киселев полагал обеспе-
чить «формирование войск на принципах русской дисциплины»
и способствовать общей консолидации новых институтов1.
Формирование земского войска началось во время Русско-
турецкой войны 1828–1829 годов. В ноябре 1828 года Киселев,
тогда еще начальник штаба 2-й армии, представил на рассмо-
трение начальника Главного штаба И. И. Дибича проект исполь-
зования христианских волонтеров. В феврале 1829 года, вскоре
после своего назначения командующим российскими резервами
в княжествах, Киселев начал формирование новой националь-
ной армии в Валахии2. Его ранние усилия в этом направлении
приняли более систематический характер после окончания вой-
ны3. На основании приказа Николая I от мая 1830 года Киселев
назначил генерал-майора С. Н. Старова и полковника Макарова
командующими формирующимися вооруженными силами двух
княжеств с последующей передачей их под командование валаш-
ского спэтара и молдавского хатмана4. Численность земского
войска должна была составить 4500 человек в Валахии и 1500
в Молдавии, однако вскоре стало ясно, что маленький и несба-
лансированный молдавский бюджет не в состоянии покрыть
1 Киселев — Нессельроде. 14 апреля 1830 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 7.
Л. 14–14 об. Предложение Киселева отражало существовавшую на тот момент
практику службы значительного количества молдаван и валахов в русской
армии. См.: Ciachir N. Aportul Rusiei la organizarea armatei naționale romîne //
Studii privind relații romîno-ruse. București: Academia Republicii Populare Romîne,
1963. P. 95, сноска 48.
2 Ibid. P. 92.
3 Существует несколько работ по истории создания румынской национальной
армии и роли России в этом процессе: Nistor I. Orgnizarea oștirilor pământene
sub regimul Regulamentului Organic // Analele Academiei Române. Memoriile
Sectiunii Istorice. 1942–1943. Ser. 3. Vol. 25. P. 885–931; Ungureanu Gh. Contri-
buția Rusiei la crearea armatei naționale a Moldovei // Relații romîno-ruse în
trecut. București: Academia Republicii Populare Romîne, 1957. P. 140–149; Stan A.
Renaşterea armatei naţionale. Craiova: Scrisul Românesc, 1979; Popa A. Renaşterea
armatei pămîntene în Moldova, 1829–1859. Cămpulung-Moldavenesc: Fundaţia
Culturală «Alexandru Bogza», 1995.
4 Положения о земском войске составили главу 9 Валашского регламента
и главу 7 Молдавского регламента: Regulamentele organice ale Valahiei şi Mol-
dovei / Eds. Negulescu, Alexianu. P. 133–146, 291–314 соответственно.
расходы и втрое меньшего, чем в Валахии, войска, в результа-

те чего размеры последнего были сокращены до 1000 человек.
В декабре 1830 года эти вооруженные силы приняли участие
в параде, посвященном тезоименитству российского императора.
По словам корреспондента газеты «Северная пчела», «правиль-
ность всех движений возбудила всеобщее восхищение и благо-
говейную признательность жителей Августейшему виновнику
их благоденствия»1. Правила формирования земского войска
составили отдельную главу каждого из регламентов, принятую
Ревизионными собраниями без каких-либо серьезных измене-
ний. В то же время отношение населения к новому войску не
было столь радужным, как это представляла «Северная пчела».
Вооруженные силы в княжествах долгое время до того состав-
лялись из сербских, болгарских и албанских наемников (ар-
наутов). Вот почему введение воинской повинности вызвало
недовольство крестьян и привело к крестьянским волнениям
в уездах Роман и Нямц, рассмотренным в предыдущей главе2.
В то время как молдавские крестьяне не хотели становиться
под ружье, арнауты не желали с ним расставаться. Уволенные со
службы наемники создавали проблемы для городских и сельских
властей. Несмотря на то что приказ о сдаче арнаутами оружия
стал одной из первых мер российских оккупационных властей
в апреле 1829 года, А. И. Михайловский-Данилевский застал
многих жителей княжеств вооруженными кинжалами и писто-
летами, что служило «доказательством того, сколь мало зако-
ны защищают частных людей, которые сами должны помыш-
лять о собственной своей обороне»3. В марте 1830 года Киселев
1 Об празднестве 6-го декабря в Бухаресте. Извлечение из партикулярно-

го письма // РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 139. Л. 2. Перечень из партикулярного
письма. Бухарест. 7 декабря 1830 г. // Северная пчела. 1830. 30 декабря. Позднее
российские путешественники высказывали более критические оценки валаш-
ского земского войска. Так, например, Р. Орбинский писал о том, что «мудрено
назвать солдатами босых сорванцов в шапках и фуражках самого разного по-
кроя, вооружение которых ограничивается старым кремневым ружьем, более
опасным для стреляющего, чем для того, в кого целятся». См.: Р. Орбинский.
Заграничные письма // Русское слово. 1859. № 8. С. 4.
2 О роли введения воинской повинности в крестьянских волнениях см.:
Nistor I. Organizarea oștirilor pământene. P. 896–899.
3 Михайловский-Данилевский А. И. Записки А. И. Михайловского-Данилев-
ского. 1829 г. // Русская старина. 1893. № 7. С. 183.
снова приказал не состоящим на службе арнаутам сдать оружие

и либо вступить в одно из сословий княжеств, либо вовсе их
покинуть1. Полномочный председатель был вынужден повторить
свое распоряжение в начале 1831 года, на этот раз специально
запретив «стрельбу в городах и между домами»2. Эти приказы
свидетельствуют о решимости российских оккупационных вла-
стей монополизировать право на насилие и лишить социально
преобладавшие группы населения возможности его осущест-
влять. Не будучи в состоянии запретить боярам брать арнаутов
на службу, временная российская администрация разрешила им
носить оружие лишь тогда, когда последние сопровождали бояр
в поездках за город — для охранения от бандитов. В остальных
случаях полицейские чиновники имели право конфисковывать
оружие, «несмотря ни на какое лицо»3.
Как и на других направлениях, усилия российских властей
по установлению монополии государства на законное приме-
нение насилия находили поддержку со стороны ряда рефор-
мистски настроенных бояр. Так, в сентябре 1830 года Николае
Суцу и Григоре Бальш обратили внимание вице-председателя
Молдавского дивана Мирковича на распространение грабежа
на дорогах ввиду увеличения бродяжничества. Бояре предлага-
ли обязать владельцев постоялых дворов и харчевен сообщать
«полиции» обо всех незнакомцах, а также выдворить из княже-
ства всех лиц без профессии или собственности. Суцу и Бальш
также хотели сделать землевладельцев ответственными за ис-
полнение вышеуказанного требования хозяевами харчевен, про-
живавшими на их землях. По мнению бояр, такая мера могла
способствовать сплочению селян и лишила бы злонамеренных
лиц поддержки местного населения. Наконец, исправники долж-
ны были получить достаточное количество войск для борьбы
с бандитизмом4.
1 Копия с предложения Киселева общему собранию диванов княжества Ва-

лахии. 4 марта 1830 г. // РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 74. Л. 2.
2 Копия с предложения Киселева общему собранию диванов княжества Ва-
лахии. 3 января 1831 г. // Там же. Л. 5.
3 Там же.
4 Mémoire sommaire sur quelques projets de biens publique en Moldavie. 5 сен-
тября 1830 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 3. Л. 190–191.
Создание земского войска сопровождалось реформой поли-

цейских властей. На протяжении первых двух лет российской
оккупации наиболее важные функции в этом плане осущест-
влялись российской военной полицией. С окончанием войны
и выводом основной массы войск местные полицейские ор-
ганы возобновили свою деятельность. Наряду с поддержани-
ем внутреннего порядка, общественной гигиены, благочиния
и надзором над торговлей продовольствием городской «по-
лиции» (аджии) были поручены борьба с пожарами и осу-
ществление противоэпидемических мер1. Для тесного взаимо-
действия местной «полиции» и российских военных властей
Киселев назначил специальных прокураторов. С помощью че-
тырех помощников каждый прокуратор осуществлял надзор
над благотворительными учреждениями, торговлей, пожарной
службой, карантинами и квартированием российских войск2.
С другой стороны, функции городской полиции были отделе-
ны от функций недавно созданного земского войска. Вскоре
стало ясно, что воинских отрядов недостаточно для поддер-
жания порядков в городах, а также для осуществления погра-
ничной и карантинной службы. Вот почему из жителей при-
граничных деревень были составлены специальные отряды
(cordonași), которые должны были помогать земскому войску
охранять границы3. В свою очередь, городской «полиции» были
приданы свои собственные отряды (dorobanţi), что положило
конец традиционному соперничеству между агой и спэтаром
(хатманом в Молдавии)4.
Наряду с аджией, важными общеполицейскими функциями
были наделены муниципальные власти двух столиц, а также
Брэилы и Джурджи — бывших османских крепостей на левом
1 Функции аги были определены в статьях LXXXVIII–XCIII городово-

го регламента г. Яссы. См.: Regulamentele organice ale Valahiei şi Moldovei /
Eds. Negulescu, Alexianu. P. 249.
2 См. приказ Киселева диванам Валахии и Молдавии от 1 июня 1830 г.: РГВИА.
Ф. 438. Оп. 1. Д. 78. Л. 1–4.
3 Там же. Д. 92. Л. 129–130. Кордонаши должны были нести свою службу в об-
мен на освобождение от некоторых налогов.
4 Записка о формировании земской стражи. 12 декабря 1831 г.; Дополне-
ние № 1 к записке о формировании земской стражи // РГВИА. Ф. 438. Оп. 1.
Д. 85. Л. 4–6.
берегу Дуная, включенных в состав Валахии в соответствии

с Адрианопольским миром1. В марте 1830 года Киселев назна-
чил логофета Александру Филипеску, агу Константина Канта-
кузино, ворника полиции Барбу Штирбея, российского военного
инженера Баумерна и двух врачей в состав комиссии по оздо-
ровлению и благоустройству Бухареста. Комиссия должна была
очистить столицу от мусора и нечистот, починить мосты, ор-
ганизовать освещение улиц, создать пожарные команды, улуч-
шить содержание заключенных, а также изыскать средства для
финансирования всех этих мероприятий2.
Предложения бухарестской комиссии продолжали меры,
проводившиеся временной российской администрацией в кня-
жествах в 1808–1812 годах3. Комиссия предложила четко отгра-
ничить пределы городской территории, осушить болота и озе-
ра, вымостить улицы за счет домовладельцев, а также обязать
их регулярно чистить улицы и дворы. Бойни, рыбные склады
и мыловарни должны были быть перенесены за город. Комис-
сия также постановила создать погребальную службу и четыре
православных кладбища с часовнями для отпевания покойных
за пределами городских стен, а также четыре других кладбища
для представителей других конфессий. Наконец, члены комис-
сии предложили разбить общественные парки в центре горо-
дов и на окраинах. Особый раздел будущего муниципального
регламента должен был определить размеры налогов, посред-
ством которых предполагалось финансировать все эти меры.
Для осуществления общей городской полиции Яссы и Буха-
рест были разделены на четыре и пять районов соответствен-
но, во главе которых были поставлены комиссары. Каждый
район, в свою очередь, был поделен на кварталы под надзо-
ром епистатов4.
1 О реформе городского управления см.: Leanca. Orientalisme, construction

territoriale et histoire urbaine. P. 179–193.
2 Киселев — общему собранию Валашского дивана. 5 марта 1830 г. // РГВИА.
Ф. 438. Оп. 1. Д. 73. Л. 4–5. О создании такой же комиссии в Яссах см.: Кисе-
лев — Мирковичу. 29 мая 1830 г. // Там же. Л. 6–7.
3 См. отчет комиссии Киселеву от 4 июля 1830 г.: Там же. Л. 8–12.
4 Обо всех этих мерах см. главы I–VI Ясского городового регламен-
та: Regulamentele organice ale Valahiei şi Moldovei / Eds. Negulescu, Alexianu.
P. 240–246.
Помимо столиц, Киселев уделил особое внимание благо-

устройству двух бывших османских крепостей — Брэилы
и Джурджи1. Его целью было «дать пример устройства благо-
состояния во всех других городах княжества и, тем оставить,
память благодеяния российской администрации»2. Составлен-
ные Всеобщим собранием валашских диванов по указанию Ки-
селева муниципальные регламенты Брэилы и Джурджи повто-
ряли многие положения Бухарестского регламента и определяли
функции «полиции», судебных властей и городского магистрата.
Последний должен был вести учет городским доходам и рас-
ходам, ведать снабжением, торговлей и осуществлять функции
коммерческого арбитража. Городская «полиция» должна была
способствовать внутреннему спокойствию, предупреждать пре-
ступления, заботиться о здоровье населения, поддерживать
чистоту, бороться с пожарами, а также контролировать меры
и веса, качество продуктов питания и городскую застройку
в соответствии с утвержденным планом.
Специальные комиссии по застройке, созданные по образцу
тех, что имелись в российских городах, должны были разрабо-
тать требования относительно частного жилья и общественных
зданий, а также обеспечить достаточную ширину улиц и пло-
щадей, необходимых для этих речных портов3. Спустя полгода
после создания этих комиссий Киселев с удовлетворением со-
общал российскому военному министру А. И. Чернышеву, что
османские укрепления были разрушены для того, чтобы рас-
чистить место для регулярной застройки, и что «безобразные
хижины и землянки… превратились в опрятные дома, улицы
были проложены в соответствии с новым планом, разбиты
новые площади и построено или восстановлено много пре-
красных общественных зданий, включая карантин, магистрат,
1 См. обращение Киселева общему собранию валашских диванов: 29 ноября

1830 г. // РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 73. Л. 13–14 об.
2 Киселев — военному министру А. И. Чернышеву. 7 февраля 1831 г. // Там же.
Л. 33.
3 Городовое положение для управления городов Журжи и Браилова // Там же.
Л. 15–26 об. Позднее магистраты были созданы во всех уездных городах Ва-
лахии. Они являли «неустанную заботу» об «украшении городов, выпрямле-
нии и мощении улиц, освещении, уборке мусора и управлении городскими
доходами»: Там же. Л. 54–54 об.
полицию, таможню и казармы земского войска»1. Наконец,

большие мечети обоих городов были переделаны в церкви
Святого Николая и Святого Михаила с тем, чтобы увекове-
чить присутствие Николая I и его младшего брата при осаде
Брэилы в 1828 году2.
Наряду с мерами, направленными на повышение благосо-
стояния городского населения, полномочный председатель об-
ратил внимание и на карательные аспекты «полиции», а имен-
но на пенитенциарные заведения. После инспекции столичных
тюрем Киселев поручил определить их дневной рацион3. Он
также велел молдавским властям найти адекватное помещение
для столичной тюрьмы и в конце концов построить тюремный
замок4. По свидетельству одного частного лица, вместо глубо-
кой ямы, использовавшейся ранее для содержания заключенных
в Бухаресте, была устроена «весьма хорошая тюрьма», в кото-
рой заключенные были разделены по характеру совершенных
ими преступлений и при которой имелись церковь и госпи-
таль5. Полномочный председатель также позаботился о том,
чтобы каторжные работы были пропорциональны тяжести со-
вершенных преступлений. В то время как ранее заключенные
без разбора направлялись на одну из трех соляных шахт, отли-
чавшихся друг от друга тяжестью условий труда, Киселев при-
казал отныне посылать убийц и грабителей на самую тяжелую
шахту и использовать остальные две для тех, кто совершил ме-
нее тяжкие преступления6.
1 Киселев — Чернышеву. 7 февраля 1831 г. // РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 73. Л. 33 об.

2 Киселев — валашскому митрополиту Неофиту. 7 февраля 1831 г. // Там же.
Л. 31–32 об.
3 Киселев — вице-председателю валашского дивана генерал-майору Дитмарсу
и вице-председателю молдавского дивана генерал-майору Мирковичу. 16 июня
1830 г. // Там же. Л. 43–44, 45–46.
4 См. отчет Молдавского административного совета от 21 августа 1832 г.
и письмо Киселева на ту же тему Мирковичу от 8 августа 1832 г.: Там же.
Л. 50–51, 52–52 об.
5 Об празднестве 6-го декабря в Бухаресте. Извлечение из партикулярно-
го письма // РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 139. Л. 3; Перечень из партикулярного
письма. Бухарест. 7 декабря 1830 г. // Северная пчела. 1830. 30 декабря. Спу-
стя полгода Валашское ревизионное собрание утвердило особый тюремный
устав. См.: Regulament pentru strejuirea și buna orânduială ce are a se păzi pe la
temnițe și închisori // Analele parlamentare. Vol. 1. Part 1. P. 517–549.
6 Киселев — Дитмарсу. 3 ноября 1830 г. // РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 73. Л. 47–49v.
Налоговая реформа
и крестьянские повинности
Реформа налогообложения составляла другой аспект регуляр-
ного полицейского государства, воплотить которое стремились
российские власти. Восстание Тудора Владимиреску свидетель-
ствовало о том, что нестабильность княжеств коренилась, среди
прочего, в неадекватной налоговой системе и общей слабости
местной администрации. Вот почему налоговая реформа и ре-
форма государственного управления стали одним из приори-
тетов временной российской администрации в 1828–1834 годах.
Относительно скорое завершение войны в 1829 году позволило
Киселеву не ограничиваться задачей обеспечения армии, пре-
имущественно занимавшей его предшественника Желтухина
и сенаторов-председателей в 1808–1812 годах. В своих рефор-
маторских усилиях полномочный председатель нашел ряд по-
мощников среди молдавских и валашских бояр, приверженных
понятиям благоустроенного управления и осознававших необ-
ходимость положить конец злоупотреблениям.
Одним из таких помощников был уже упоминавшийся Барбу
Штирбей, который находил реорганизацию финансов и нало-
говой системы княжества необходимым условием обеспечения
прав собственности. В цитировавшейся выше записке Штирбей
отмечал, что исправники были подобны господарям в своих уез-
дах. Они контролировали сборщиков налогов (самешей), уезд-
ных судей и регистраторов (кондикарей). Главы волостей (запчии)
состояли в том же положении по отношению к исправникам,
в котором последние находились по отношению к господарям1.
В исполнении указов центральной администрации исправники
полагались на неоплачиваемых агентов (служиторов). Послед-
них было около 300 в каждом уезде, однако только треть из них
действительно выполняла свои функции. Крестьяне зачастую
становились жертвами поборов служиторов, которым необходи-
мо было снаряжать себя за свой собственный счет, а порой даже
платить столичным чиновникам за право состоять на «службе»2.
1 Aperçu sur la mode d’ administration du Valachie // Mémoires et projets de

réformes / Ed. Georgescu. P. 153.
2 Ibid. P. 154.
Хроническая недооплачиваемость местной администрации

и связанные с этим несанкционированные поборы усугублялись
тем, что исправники манипулировали раскладкой налогов с по-
мощью системы людоров1. За взятки исправники освобождали
некоторые семьи от определенных налогов и взимали причи-
тавшиеся с них суммы с других налогоплательщиков. От такой
практики страдали не только крестьянские семьи, но и те зем-
левладельцы, чьи крестьяне оказывались отягощены чрезмер-
ным объемом государственных налогов. Контроль казначей-
ства над исправниками был призрачным, поскольку великие
вистиерники (казначеи) сменялись ежегодно. В результате даже
крупный землевладелец мог быть вынужден продать свои земли
в результате деятельности особенно жадного или злонамерен-
ного исправника, чье официальное жалованье не превышало
200 дукатов в год. Чтобы предотвратить подобные нарушения
прав частной собственности, Штирбей предлагал отменить все
налоги натурой, законодательно зафиксировать размеры нало-
гов и сделать их сбор подконтрольным боярским собраниям2.
1 Изначально людором назывался налог, платившийся каждым отдельным

налогоплательщиком. Впоследствии людор превратился в условную фискаль-
ную единицу, включавшую несколько крестьянских семей. Количество таких
семей в каждом людоре определялось уездным исправником в начале каждого
года и могло довольно сильно варьировать от деревни к деревне. Официально
право исправника изменять размеры людоров позволяло нивелировать нега-
тивные последствия неурожая в определенной местности посредством пере-
несения части налогов и повинностей с местного крестьянства на крестьян
более благополучных местностей. Однако на практике исправники пользова-
лись данной прерогативой для того, чтобы вымогать взятки с крестьянских
общин и отдельных землевладельцев.
2 Ibid. P. 154–157, 160–161. Критические замечания Штирбея относительно мест-
ной администрации в Валахии во многом повторялись молдавскими боярами
Николае Суцу и Григоре Бальшем. Они также предлагали ограничить власть
исправников, лишив их прав налагать штрафы за мелкие правонарушения,
а также советовали создать постоянные комиссии в уездах. Суцу и Бальш
также предлагали обязать приходских священников провести перепись на-
селения, а также регулярно сообщать гражданским властям о количестве
родившихся и умерших. Новая перепись должна была послужить основой
для составления сравнительной таблицы городов и деревень, которая позво-
лила бы привести размер налогов в соответствие с состоянием каждого нало-
гоплательщика. Чтобы пресечь злоупотребления при распределении и сборе
налогов, Суцу и Бальш предлагали регулярно публиковать кадастр для каж-
дой деревни, чтобы каждый налогоплательщик знал, сколько он должен каз-
не. См.: Mémoire sommaire sur quelques projets de biens publique en Moldavie.
5 сентября 1830 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 3. Л. 185–187.
Налоговая реформа и крестьянские повинности 309
Критический разбор состояния местного управления, содер-

жавшийся в записке Штирбея, возможно, подвиг Киселева на-
значить в декабре 1829 года следственные комиссии, которым
была поручена ревизия всех уездов. Из списка кандидатов, пре-
доставленного Валашским диваном, полномочный председатель
избрал в состав комиссии шесть первоклассных бояр, не зани-
мавших на тот момент государственных должностей, и пору-
чил им рассмотреть ситуацию в уездах, а также предоставить
каждому жителю «возможность подать жалобу, не опасаясь
притеснения, которое он до сих пор испытывал».1 Все уезды
княжества были разделены на три группы, каждая из которых
должна была стать предметом внимания одной из трех бояр-
ских комиссий, составленных из двух бояр и одного российско-
го чиновника2. Ревизионные комиссии должны были установить
причины уменьшения числа людоров и бирников (плательщиков
подушного налога). В их ведение попадали случаи незаконного
предоставления налоговых льгот и нарушения налоговых при-
вилегий со стороны исправников, а также незаконные поборы
со стороны сборщиков налогов (самишей)3. Киселев приказал
обратить особое внимание на те случаи, когда местные власти
оправдывали незаконные реквизиции продовольствия и фуража,
а также дополнительные трудовые повинности нуждами рос-
сийской армии4. Наконец, комиссии должны были рассмотреть
случаи незаконного заключения под стражу, а также убедиться,
что местные полицейские чиновники действительно заботятся
о благосостоянии населения5.
Результаты расследования превзошли наихудшие ожидания.
В обоих княжествах местные чиновники произвольно заменяли
1 Приказ Киселева общему собранию валашских диванов. 21 декабря 1829 г. //

РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 71. Л. 4–5. Спустя два месяца подобные комиссии
были созданы и в Молдавии. См.: Киселев — Мирковичу. 17 февраля 1830 г. //
Там же. Л. 12–14.
2 Валашская комиссия состояла из Александру Гики, Константина Бэлэчяну,
Константина Кымпиняну, Димитрие Христомы, Николае Филипеску и Емано-
ила Флореску. Российские прокураторы Алексеев, Карнеев и Пизани должны
были вести ежедневные протоколы деятельности комиссии. См.: Приказ Кисе-
лева общему собранию валашских диванов. 9 января 1830 г.: Там же. Л. 3–3 об.
3 Наставление следственным комиссиям // Там же. Л. 6–7 об.
4 Там же. Л. 8–9.
5 Там же. Л. 10.
поставки продовольствия и фуража денежными выплатами, ко-

торые шли им в карман. Чиновники не только похищали часть
ординарных налоговых поступлений от списочных налогопла-
тельщиков, но и полностью присваивали себе налоговые выплаты
большого количества крестьянских дворов, чье существование
они скрывали от казначейства1. Такая практика была особенно
распространена в Молдавии, где ревизионная комиссия выяви-
ла 16 тысяч таких дворов. Кроме того, комиссия установила, что
реальное число молдавских скутельников превышало число, из-
вестное казначейству, на 14 тысяч семей2. Это означало, что мани-
пуляции местных властей сократили налоговый базис на 120 ты-
сяч человек, что составляло ⅛ от всего населения княжества.
Фискальная ревизия, осуществленная комиссиями, улучшила
сбор налогов. Отныне центральные и местные налоговые чи-
новники имели идентичные копии «ревизских сказок», кото-
рые должны были обновляться каждые семь лет, т. е. гораздо
чаще, чем это происходило в послепетровской России3. Чтобы
учесть «мертвые души», накапливавшиеся к концу семилетне-
го периода, Валашское собрание приказало завести сельские
«кружки», в которые ежегодно переводилось 1⁄10 от подушного
налога (бира). Эти суммы предназначались для покрытия на-
логовых обязательств крестьян, умерших в течение семилетне-
го срока, разделявшего две ревизии. Данная мера должна была
помешать более крепким и состоятельным крестьянским се-
мьям перекладывать обязательства «мертвых душ» на своих бо-
лее слабых и бедных соседей, как зачастую случалось прежде4.
Для ограничения злоупотреблений со стороны сборщиков на-
логов в каждом селе заводилась учетная книга, в которой еже-
годно отмечалась сумма собранных налогов5.
1 Согласно оценке В. Я. Гросула, 60% молдавского бюджета ежегодно расхища-

лось исправниками. См.: Гросул. Реформы в Дунайских княжествах. С. 214, 217.
2 Краткое обозрение предметов, обследованных Ревизионными комиссиями
по Молдавии // РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 69. Л. 31–33 об.
3 См. предписания относительно фискальной переписи в статьях 69–95 Ва-
лашского регламента и статьях 84–99 Молдавского в: Regulamentele organice ale
Valahiei şi Moldovei / Eds. Negulescu, Alexianu. P. 20–26, 194–196 соответственно.
4 Ведомость о действиях департамента вистиарии Валахии // РГВИА. Ф. 438.
Оп. 1. Д. 92. Л. 91.
5 Там же. Л. 96–97.
Эти меры, а также установление единого подушного нало-

га в размере 30 пиастров позволили уменьшить хищничество
сборщиков налогов. Вскоре Киселев мог с гордостью доложить
российскому Министерству иностранных дел об увеличении
государственных доходов и бюджетном профиците. Рациона-
лизация налоговой системы, обнаружение неучтенных налого-
плательщиков, сокращение налоговых льгот для иностранных
подданных и устранение наиболее очевидных злоупотреблений
способствовали превышению доходов над расходами в Вала-
хии и (в меньшей степени) в Молдавии. Это, в свою очередь,
позволяло утроить размер дани княжеств Порте по сравнению
с уровнем, установленным в хатт-и шерифе 1802 года, что по-
служило козырем в переговорах с османским правительством1.
Помимо более точного определения крестьянских обяза-
тельств перед государством, временная российская админи-
страция старалась также регулировать отношения крестьян
с землевладельцами. Российское Министерство иностранных
дел официально отказалось расширять привилегии боярства
и объявило о своем намерении принять во внимание интересы
всех классов населения2. Вот почему российские власти отвергли
требование бояр удвоить количество дней, которые крестьяне
должны были работать в пользу землевладельцев. В результате
Ревизионные собрания были вынуждены ограничить количество
двенадцатью, как практиковалось ранее (см. главу 5). Подобно
габсбургским роботпатентам XVIII столетия, Органические
регламенты также отражали попытку более точно определить
реальный объем работы, которую крестьянин должен был вы-
полнить в пользу землевладельца в течение одного рабочего дня3.
1 В 1831 г. доходы Валахии превзошли расходы на 1 143 872 пиастра. Меньшая по

размерам и более бедная Молдавия не предоставляла многих возможностей для
увеличения доходов посредством рационализации налоговой политики. По пред-
ложению Киселева прямой налог (бир) был увеличен с 24 до 30 пиастров, что уве-
личило государственные доходы на 740 тысяч пиастров: Киселев — Нессельроде.
4 марта 1831 г. // АВПРИ. Ф. 133. Оп. 469. Д. 138. Л. 22–24 об. Киселев информи-
ровал Министерство иностранных дел, что ежегодная дань Порте может быть
увеличена с 573 235 пиастров (в 1801 г.) до 1 миллиона 500 тысяч или даже 2 мил-
лионов пиастров для Валахии и с 133 753 до 500 тысяч пиастров для Молдавии.
2 Нессельроде — Киселеву. 24 марта 1830 г. // РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 623. Л. 10.
3 См. статью 142 Валашского регламента и статью 125 Молдавского в: Regulamen-
tele organice ale Valahiei şi Moldovei / Eds. Negulescu and Alexianu. P. 38–40, 201–202
На практике крестьянские обязанности перед землевладель-

цами, по-видимому, увеличились. Более того, крестьянам позво-
лялось переходить от одного землевладельца к другому лишь раз
в семь лет, да и то только в том случае, если землевладелец не
в состоянии был предоставить крестьянину количество земли,
прописанное в регламентах1. Это позволило Марксу пренебре-
жительно охарактеризовать регламенты как «кодекс барщинных
работ»2. Однако законодательно определенная барщина все же
предпочтительнее барщины, размер которой нигде не фиксиру-
ется. Определение крестьянских обязательств перед помещиком
в тексте регламентов способствовало униформизации этих обя-
зательств, а также сокращало возможности произвольных по-
боров со стороны землевладельцев, которые порой вызывали
бегство крестьян и лишали казну налогоплательщиков3. Не сто-
ит игнорировать и тот факт, что впервые в валашской истории
государство обязало землевладельцев предоставлять крестьянам
определенное количество земли в обмен на их труд4.
Полномочный председатель также принял меры для того,
чтобы предупредить проблемы, которые могло вызвать вве-
дение финансовых положений регламентов. В марте 1832 года
он предписал валашским исправникам разъяснять крестья-
нам преимущества новой системы и способствовать полюбов-
ным соглашениям между землевладельцами и крестьянами
соответственно. О габсбургских роботпатентах см.: Ingrao Ch. The Habsburg

Monarchy, 1618–1815. Cambridge: Cambridge University Press, 1994. P. 94, 171, 185.
Ревизия роботпатентов с целью ограничения помещичьей эксплуатации
крестьян была важным элементом практиковавшейся Габсбургами камера-
листской политики «защиты крестьянства» (Bauernschutz).
1 См. статью 144 Валашского регламента и статью 127 Молдавского: Regu-
lamentele organice ale Valahiei şi Moldovei / Eds. Negulescu and Alexianu. P. 41,
203 соответственно.
2 Marx K. Capital. A Critique of Political Economy. New York: Appleton & Co.,
1889. P. 221.
3 Тот же подход впоследствии характеризовал реформу инвентарных правил,
проведенную в 1840-х гг. в Юго-Западном крае тамошним генерал-губернато-
ром Д. Г. Бибиковым. Эта реформа стремилась поставить объем крестьянских
обязанностей перед помещиком в зависимость от количества и качества зем-
ли, которую последний предоставлял крестьянам, что не могло не сказаться
на польских землевладельцах Правобережной Украины. См.: Западные окра-
ины Российской империи / Ред. Долбилов, Миллер. С. 107.
4 См. статью 140 Валашского регламента в: Regulamentele organice ale Valahiei
şi Moldovei / Eds. Negulescu and Alexianu. P. 38.
в пределах, обозначенных в регламенте1. Личная инспекция

Киселевым десяти валашских уездов убедила его в сильном
недовольстве жителей изначальными положениями регламен-
та относительно взаимных обязанностей крестьян и помещи-
ков. Полномочный председатель объяснял это недовольство
многочисленными ограничениями, наложенными Ревизион-
ным собранием на право крестьян переходить от одного зем-
левладельца к другому. Чтобы преодолеть это недовольство,
необходимо было привести объем крестьянских трудовых по-
винностей в строгое соответствие с количеством земли, полу-
чаемой ими от землевладельцев, а также позволить крестьянам
заменять трудовые дни денежными выплатами в соответствии
с местными ценами. Киселев также настаивал на увеличении
количества земли, которую землевладельцы малозаселенных
районов обязаны были предоставлять крестьянам для того,
чтобы привлечь жителей горной части Валахии на Придунай-
ские равнины2.
В ноябре 1832 года полномочный председатель послал проект
предлагаемых им изменений Всеобщему собранию Валахии3. За-
тем последовало несколько месяцев переговоров, в ходе которых
бояре постарались, насколько это было возможно, минимизи-
ровать свои уступки. Так, они были согласны на замену трудо-
вых повинностей крестьян денежными выплатами только в тех
случаях, когда землевладелец не нуждался в их труде4. В свою
очередь Киселев стремился добиться от собрания более выгод-
ного для крестьян соотношения трудовых повинностей и при-
читавшейся им земли5. В итоге бояре отвергли идею увеличения
1 Bases d’ une instruction confidentielle aux différents administrateurs de la Valachie.

Март 1832 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 18. Л. 13–16.
2 Киселев — Валашскому административному совету. 10 августа 1832 г. // Acte
și legiuiri privitoare la chestia țărănească. / Ed. D. C. Sturdza-Scheianu. București:
Socecu, 1907. Vol. 1. P. 209–212.
3 Proiect atingător de legiuirile îndepilinitoare ale Secției a 7-lea, capului al 3-lea
din Organicescul Regulament // Ibid. P. 212–223.
4 Îndreptări făcute de către Obișnuită Obștească Adunare. 24 ноября — 3 декабря
1832 г. // Analele parlamentare. 1832–1833. Vol. 3. Part 2. P. 154–156.
5 См.: Обращение Киселева Валашскому собранию от 20 февраля 1833 г.;
а также: Îndreprări la proiectul îndreptat de către Obișnuită Obștească Adunare
a Valahiei asupra drepturilor și datorilor reciproce între proprietari și plugari //
Ibid. P. 158–166.
крестьянских наделов в равнинной части Валахии1, но в то же

время отказались от ограничения права крестьян переходить от
одного землевладельца к другому. В соответствии с принятыми
Валашским собранием поправками в марте 1833 года крестьяне
могли уйти от землевладельца даже тогда, когда он предостав-
лял им обусловленное регламентом количество земли, и они
не должны были при этом дожидаться последнего года перед
новой ревизией2.
Подобный торг имел место и в Молдавии. В марте 1832 года
Киселев велел Молдавскому административному совету вни-
мательно следить за настроениями крестьян в процессе вве-
дения в силу положений регламента, чтобы избежать повторе-
ния прошлогодних волнений3. В апреле 1832 года полномочный
председатель пригласил членов Совета разработать поправки
к изначальным положениям Молдавского регламента, ограни-
чивавшим количество земли, которое землевладельцы обязаны
были предоставлять крестьянам4. После того как проект попра-
вок был составлен, Киселев нашел его недостаточным и менее
благоприятным для крестьян, чем положение господаря Алек-
сандра Морузи 1805 года5. Полномочный председатель также
указал на то, что реальный объем работ, входивших в один
трудовой день в Молдавии, в полтора-два раза превышал та-
ковой в Юго-Западном крае6. В результате поправки, принятые
Молдавским собранием в 1833 году, провозглашали, что «ко-
личество предоставляемой земли должно основываться на ис-
тинных потребностях жителей, на ней проживающих, а коли-
чество труда их должно соответствовать количеству земли им
1 См. мнение особой комиссии Валашского собрания от 10 марта 1833 г.: Acte

și legiuiri privitoare la chestia țărănească / Ed. D. C. Sturdza-Scheianu. Vol. 1. P. 248.
2 Îndreptările făcute la legiuirile clăcii de către Obișnuită Obștească Adunare după
băgările de seamă ale Înalt Excelenței Sale domnului deplin împuternicit Prezident.
13 марта 1833 г. // Analele parlamentare. Vol. 3. Part 2. P. 172–174.
3 Киселев — Мирковичу. 22 марта 1831 г. // Acte și legiuiri privitoare la chestia
țărănească / Ed. Sturdza. Vol. 1. P. 100–101.
4 Миркович — Молдавскому административному совету. 22 апреля 1832 г. //
Ibid. P. 102.
5 См. проект изменений, предоставленный Молдавским административным
советом 20 января 1833 г.: Ibid. P. 103–111.
6 См. обращение Киселева Молдавскому административному совету от 15 фев-
раля 1833 г. и его комментарии на проект Совета: Ibid. P. 111–117.
Реформа центральной администрации и судебной системы 315
предоставляемой»1. Однако на практике уступки, на которые

Киселеву удалось заставить пойти молдавских землевладельцев,
были минимальны: максимальный размер крестьянских наде-
лов увеличился в среднем всего на 1 гектар2.
Реформа центральной администрации

и судебной системы
Наряду с мерами, направленными на рационализацию налоговой
системы и достижение более справедливого соотношения взаим-
ных обязанностей крестьян и помещиков, временная российская
администрация стремилась создать институциональный меха-
низм, который обеспечил бы экономическое развитие княжеств.
Еще в 1810 году российский главнокомандующий П. И. Баграти-
он обратил внимание Валашского дивана на то, что «благораз-
умная экономия составляет одну из важнейших статей, способ-
ствующих благосостоянию края и обнаруживающих хорошее
правительство»3. Спустя 20 лет Киселев в своих комментариях на
проект составления Молдавского административного совета также
отметил, что «экономия, источник истинного благодеяния во всех
сторонах человеческого существования, должна рассматриваться
в вопросах управления как принцип, охраняющий государства.
В этом смысле она должна непременно стать предметом всякого
мудрого законодательства всякого разумного правительства»4.
Для заботы об экономике, все еще понимаемой в раннемо-
дерном смысле общего благосостояния, российские власти соз-
дали Административные советы наряду с Судебными диванами,
ставшими высшими судебными органами княжеств5. Админи-
стративные советы состояли из департаментов внутренних дел
1 См. окончательный текст раздела VII главы 3 Молдавского регламента, во-

тированный Молдавским собранием: Ibid. P. 120.
2 Гросул. Реформы в Дунайских княжествах. С. 293; Emerit. Les Paysans
roumains. P. 113, 119.
3 Из предложения П. И. Багратиона дивану Валашского княжества о пода-
тях и повинностях жителей. 28 января 1810 г. // Багратион в Дунайских кня-
жествах. С. 84.
4 Observations sur le projet d’ un Conseil Administrative pour la Moldavie //
АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 3. Л. 124.
5 Примечательно, что решение разделить Исполнительный и Судебный
диваны вызвало «крайнее недоверие и скрытое недовольство» со стороны
и финансов, каждый из которых состоял, в свою очередь, из не-

скольких отделений. Департамент внутренних дел ведал сельским
хозяйством и промышленностью, общей «полицией», санитарны-
ми мерами и статистикой. Департамент финансов ведал налого-
вой политикой и торговлей. Каждая из сфер деятельности двух
департаментов находилась в непосредственном ведении началь-
ника соответствующего отделения, подотчетного возглавлявшему
департамент министру. Киселев изначально намеревался вклю-
чить пять начальников отделений в состав Административного
совета наряду с двумя министрами1. Российское Министерство
внутренних дел, напротив, рекомендовало ограничить состав
советов двумя министрами и прибавить к ним государственных
секретарей (постельников), ведавших внешними сношениями
княжеств2. В то же время российский МИД одобрил разделение
экономических функций между Департаментом внутренних дел
и Департаментом финансов, а также количество составлявших их
отделений3. Наряду с тремя главными министрами центральное
правительство также включало в себя Великого логофета юсти-
ции, логофета культов и спэтара (начальника земского войска),
выполнявших функции министра юстиции, просвещения и обо-
роны соответственно. В то же время министры, входившие в Ад-
министративный совет, были главнее, чем их коллеги: Совет со-
бирался регулярно дважды в неделю и представлял собой орган,
формирующий государственную политику, а также служил ис-
точником законопроектов для Всеобщего собрания4.
Принцип разделения исполнительной власти на функции,
характеризовавший реформу центральных учреждений, так-
же применялся к местной администрации, чьи представители
валашских бояр, которые, по мнению французского консула Лагана, были

«чужды понятию правосудия»: Лаган — Полиньяку. 30 июля 1830 г. // Documente
privitoare la istoria românilor / Ed. Hodoș. Vol. 17. P. 240.
1 Observations sur le projet d’ un Conseil Administrative pour la Moldavie //
АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 3. Л. 124–124v.
2 См.: Remarques sur le projet de Règlement pour la Valachie présentées au
Ministère Impériale par la Comité du Bucharest // РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 623. Л. 47.
3 Структура Административного совета и его функции были прописаны в гла-
ве 4 Валашского и Молдавского регламентов: Regulamentele organice ale Valahiei
şi Moldovei / Eds. Negulescu and Alexianu. P. 69–73, 267–270 соответственно.
4 См. статьи 148–150 Валашского регламента и статьи 133–138 Молдавского:
Ibid. P. 70, 267 соответственно.
превращались в агентов министров внутренних дел и финан-

сов1. Первый установил контроль над исправниками, которые
утратили свои фискальные и судебные функции. Великий ви-
стиерник (министр финансов) подчинил себе самешей, которые
ранее налагали и собирали налоги произвольно, а теперь стано-
вились, по крайней мере в теории, подотчетными центральной
исполнительной власти, отчитывавшейся ежегодно перед Ор-
динарными собраниями2. Подобное разделение функций между
представителями местной администрации составляло важное
отступление от предшествующей практики, согласно которой
исправники назначались господарем по представлению Вели-
кого вистиерника3.
Эти изменения отражали институциональное развитие са-
мой Российской империи, в результате которого губернато-
ры и губернские правления были подчинены Министерству
внутренних дел, в то время как Министерство финансов по-
степенно выстроило свою собственную чиновничью иерархию
на местах, взяв за основу губернские казенные палаты4. Наря-
ду с формальным распределением прерогатив, в соответствии
с принципом разделения административных функций, россий-
ские власти стремились преобразовать характер государствен-
ной службы. Авторы регламентов постарались включить в них
не только максимально точное определение функций каждого
чиновника, но и предписания относительно делопроизводства,
а также расписания работы государственных органов и поме-
щений, в которых они должны были находиться5. Все эти меры
1 Статья 147 Валашского регламента: Ibid. P. 69.

2 Статья 152 Валашского регламента: Ibid. P. 72.
3 В компенсацию за утраченный контроль над исправниками, которых вско-
ре начали называть префектами, Великий вистиерник получил контроль над
всеми собираемыми налогами, что стало возможным в результате отмены
личной казны господаря.
4 Orlovsky D. The Limits of Reform: The Ministry of Internal Affairs in Imperial
Russia, 1802–1881. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1981. P. 31–32; Yaney.
The Systematization of Russian Government. P. 206, 217–219.
5 Помимо детальных инструкций относительно проведения фискальной
переписи населения, регламент также предписал регулярное ведение счетов
казначейства. См. статьи 133–137 Валашского регламента и статьи 110–117 Мол-
давского: Regulamentele organice ale Valahiei şi Moldovei / Eds. Negulescu and
Alexianu. P. 35–37, 199–200 соответственно.
должны были возыметь «дисциплинирующее воздействие» на

всех чиновников, начиная от подчиненных уездных исправников
и кончая министрами. С той же целью была отменена практика
чиновничьих «кормлений» и увеличено жалованье1.
Разделение административной и судебной властей сопровож-
далось реформой судебной системы. Министерские инструк-
ции боярскому Комитету реформ предполагали создание судов
первой инстанции в уездах, с четко обозначенными судебными
функциями. Инструкции также допускали создание судов в особо
крупных селах из числа старейшин под председательством сель-
ских старост для рассмотрения мелких правонарушений. Чтобы
прекратить продажу судебных должностей и взяточничество,
инструкции рекомендовали сделать судей всех рангов, включая
членов Судебного дивана, более постоянными2. Того же эффекта
предполагалось достичь и благодаря отмене принципа обратной
силы судебных решений, из-за которого судебные тяжбы возоб-
новлялись каждый раз с началом нового правления. Чтобы обезо-
пасить купцов и предпринимателей от вымогательств со стороны
чиновников, инструкции предписывали создание коммерческих
судов европейского типа. Наконец, предполагалось, что Всеоб-
щие собрания разработают новые гражданские и уголовные ко-
дексы, которые должны были стать основой судопроизводства3.
В своих комментариях к восьмой главе Валашского регламента,
посвященной организации судебной системы, Киселев предло-
жил разделить все судебные органы на три уровня с тем, чтобы
уездные суды, Судебные диваны Бухареста и Крайовы и Вер-
ховный диван служили соответственно судами первой, второй
и третьей инстанции4. Киселев выступал против особого рас-
смотрения дел, касавшихся лиц благородного происхождения
в Верховном диване, минуя суды первых двух инстанций. По его
мнению, большая степень просвещенности, характеризовавшая
благородное сословие, лишь повышала тяжкость преступлений,
1 Специально назначенная с этой целью комиссия сократила количество го-
сударственных чиновников и направила сэкономленные деньги на повышение
жалованья остальным. См.: Гросул. Реформы в Дунайских княжествах. С. 171.
3 Ibid. P. 45.
4 Observations sur le chapitre VIII (L’ ordre judiciaire) // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1.
Д. 3. Л. 114.
совершенных его представителями1. Полномочный председа-

тель также настаивал на том, чтобы последовать примеру Рос-
сии и отменить судебные пытки и смертную казнь, до тех пор
практиковавшиеся в Молдавии и Валахии. Как читатель Чезаре
Беккария Киселев отмечал, что для того, чтобы быть эффектив-
ными, наказания должны быть умеренными и не фатальными2.
В соответствии с министерскими инструкциями и замеча-
ниями полномочного председателя, Органические регламенты,
принятые Валашским и Молдавским ревизионными собрания-
ми, создали суды первой инстанции в уездах для рассмотрения
гражданских дел и имущественных тяжб на небольшие суммы.
Решения этих судов могли быть обжалованы в Судебных дива-
нах, составлявших суды второй инстанции, которые также рас-
сматривали крупные имущественные тяжбы. В Валахии Судеб-
ный диван также рассматривал уголовные дела, в то время как
в Молдове последние были в ведении особого Криминального
суда. Помимо того, регламенты постановили создание коммер-
ческих судов, состав которых частично назначался господарем,
а частично избирался купцами. Верховный диван являлся выс-
шим апелляционным судом в обоих княжествах3.
Несмотря на общую приверженность создателей Органических
регламентов принципу разделения судебной и исполнительной
властей, воплощение его в жизнь было неполным. Хотя Киселев
стремился сделать суды независимыми от господаря, он в то же
время опасался, что полный иммунитет создаст чувство полной
безопасности и безнаказанности у коррумпированных судей. Вот
почему полномочный председатель рекомендовал оставить за
будущими господарями право менять состав Верховного дива-
на на протяжении первых шести лет правления до тех пор, пока
улучшение общественных нравов сделает смену судей ненужной4.
В результате регламенты зафиксировали трехлетний срок службы
2 Там же. Л. 120–120 об. См. статью 355 Молдавского регламента, отменяв-
шую пытки: Regulamentele organice ale Valahiei şi Moldovei / Eds. Negulescu
and Alexianu. P. 326.
3 См. статьи 212–213 Валашского регламента и статьи 279–280 Молдавского:
Ibid. P. 105, 315 соответственно.
Д. 3. Л. 115.
судей и оставили Всеобщим собраниям право решать вопрос о не-

сменяемости судей спустя 10 лет1. На местах неполное разделение
исполнительной и судебной властей проявилось в создании су-
дов исправительной полиции, которые могли наказывать мелкие
правонарушения заключением под стражу на срок до пяти дней2.
Реорганизация судебной системы способствовала ускоре-
нию судопроизводства, хотя и не решила всех проблем. Соглас-
но данным Валашского собрания за 1834 год, все суды княже-
ства рассмотрели и вынесли решения по 8970 делам за период
правления Григоре IV Гики и разрешили еще 4500 дел в пери-
од российской оккупации княжеств с апреля 1828 по сентябрь
1831 года. Реорганизация судебной системы позволила вынести
решения по 21 451 делу в течение 26 месяцев, истекших с 1 ок-
тября 1831 года. Однако объем неразрешенных дел оставался
огромным и к концу временной российской администрации
в княжествах составлял 40 622 дела3. По мнению Валашского
собрания, многие дела прекратились бы сами собой при на-
личии земельного кадастра. Для скорого разрешения нерас-
смотренных дел было необходимо также составление кодекса
законов Валахии, который дополнил бы существующий кодекс
Иоана Караджи 1818 года. Собрание, однако, полагало быстрое
завершение кодификации невозможным ввиду недостатка лю-
дей с необходимым знанием законов4.
Иностранные под д анные, «преклоненные»

монастыри и цензура
Полномочному председателю также пришлось решать вопрос су-
дитов, или иностранных подданных, пользовавшихся защитой
1 См. статью 215 Валашского регламента и статьи 284–285 Молдавского ре-

гламента в: Regulamentele organice ale Valahiei şi Moldovei / Eds. Negulescu,
Alexianu. P. 105–106, 316 соответственно.
Д. 3. Л. 119. См. также статьи 316–318 Валашского регламента и статьи 342–345
Молдавского в: Regulamentele organice ale Valahiei şi Moldovei / Eds. Negulescu
and Alexianu. P. 120, 324–325 соответственно.
3 Общие сведения о положении судилища в Валахии // РГВИА. Ф. 438. Оп. 1.
Д. 92. Л. 64 об. — 65 об.
4 Там же. Л. 65 об. — 66.
Иностранные подданные, «преклоненные» монастыри и цензура 321
консулов европейских держав и не подлежавших юрисдикции

молдавских и валашских властей, а также освобожденных от
многих налогов. Такая ситуация была продуктом режима ка-
питуляций, возникшего в отношениях между Османской им-
перией и европейскими державами в XVII–XVIII веках. Коли-
чество иностранных подданных, особенно австрийских, начало
неуклонно расти после открытия в княжествах европейских
консульств в конце XVIII — XIX веке1.
Попытки остановить рост числа иностранных подданных
в княжествах предпринимались господарями уже до 1828 года2.
Так, в 1824 году Иоан Александру Стурдза пожаловался Пор-
те на многочисленные злоупотребления иностранцев, которые,
пользуясь протекцией консулов, занимались спекуляцией, же-
нились на богатых молдаванках, желая стать землевладельцами,
или составляли конкуренцию местным ремесленникам и тор-
говцам, не будучи обременены налогами и повинностями по-
следних. Из стремления предотвратить повторные выступления
этеристов, многие из которых были иностранными подданны-
ми, османское правительство поддержало молдавского госпо-
даря, который приказал митрополиту запретить браки между
иностранцами и местными уроженками, а также назначил бо-
ярскую комиссию для ревизии и сокращения числа иностран-
ных подданных в княжестве3.
Изначально российские консулы предоставляли покрови-
тельство разным лицам наряду со своими европейскими кол-
легами, однако после 1828 года российский подход в этом во-
просе изменился. Временная администрация быстро пришла
к выводу, что рост числа иностранных подданных представляет
проблему, и приняла меры по сокращению их числа. Россий-
ское консульство воспользовалось отзывом австрийских аген-
тов из Ясс и Бухареста во время войны для того, чтобы прове-
сти ревизию 15 тысяч семей австрийских подданных, временно
1 См.: Heppner. Austria și Principatele Dunărene.

2 Ionescu-Dolj I. Contribuții la istoria luptei duse de domnitorii români în contra
întroducerii și aplicării regimului capitulațiunilor în principate // Analele Academiei
Române. Memorile secțiunii istorice. 1939–1940. Ser. 3. Vol. 22. P. 317–337.
3 Iorga N. Plăngerea lui Ioan Sandu Sturdza Vodă împotrivă sudiților străini din
Moldova // Ibid. 1912. Ser. 2. Vol. 35. P. 1–11.
переданных в его юрисдикцию. В результате количество таких

семей сократилось до 2 или 3 тысяч1.
В своих усилиях, направленных на сокращение числа ино-
странных подданных, российские власти нашли поддержку
в лице некоторых реформистски настроенных бояр. Так, в сен-
тябре 1830 года Николае Суцу и Григоре Бальш пожаловались
вице-председателю Молдавского дивана Мирковичу на действия
австрийских консулов, которые воспользовались слабостью
местной администрации и назначили своих агентов (старост)
в каждый уезд. Не будучи официальными представителями ав-
стрийского правительства, старосты составили «параллельную
администрацию» в княжестве. С помощью секретарей и целых
канцелярий австрийские агенты обогащались, продавая напра-
во и налево патенты австрийских подданных, что изымало все
большее число местных жителей из-под юрисдикции молдав-
ских властей2.
Встав во главе временной российской администрации, Ки-
селев вскоре согласился с Минчаки, что продажа патентов ино-
странными консулами представляет собой злоупотребление, ли-
шавшее княжества значительной части экономически активного
населения и существенной доли доходов. На основании сообще-
ний своего агента Липранди Киселев также опасался влияния,
которое в результате получали иностранные агенты3. Отмена
1 Как сообщал специальный французский посланник в Османской империи

Шарль Буа-ле-Конт французскому министру иностранных дел Анри де Ри-
ньи 10 мая 1834 г.: Documente privitoare la istoria românilor / Ed. Hodoș. Vol. 17.
P. 330–331. Посланный для примирения Мухаммеда-Али с Махмудом II Буа-
ле-Конт останавливался в Яссах и Бухаресте на пути обратно в Париж вес-
ной 1834 г. и составил детальное описание княжеств.
2 Mémoire sommaire sur quelques projets de biens publique en Moldavie. 5 сен-
тября 1830 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 3. Л. 191.
3 В своем обозрении Молдавии и Валахии, составленном в 1831 г., Липранди
с особенным сожалением писал про растущее влияние Австрии на бояр. Ли-
пранди отмечал, что если 20 годами ранее бояре устремляли свои помыслы
к России, то теперь они искали личных гарантий у Австрии, покупали поме-
стья в Трансильвании и посылали своих детей на учебу в Вену. Некоторые
молдавские бояре извлекали из своих поместий в Бессарабии значительные
прибыли, которые они тратили в княжестве или же размещали в австрий-
ских банках: Липранди. Краткое обозрение княжеств Молдавии и Валахии //
ЧИОИДР. 1861. № 4. С. 136–137. Об австрийской политике в отношении кня-
жеств в этот период см.: Sedivy. From Hostility to Cooperation. P. 630–661.
режима иностранного покровительства представлялась полно-

мочному председателю важным аспектом борьбы с влиянием
других великих держав в княжествах и должна была способ-
ствовать укреплению позиций России. Киселев не мог игнори-
ровать тот факт, что крестьяне, восставшие против воинской
повинности в Молдавии в мае 1831 года, оправдывали свои дей-
ствия тем, что являлись якобы венгерскими колонистами из
Трансильвании. Чтобы лишить другие великие державы столь
важного инструмента воздействия на ситуацию в княжествах,
полномочный председатель стремился поставить всех иностран-
ных подданных, проживавших в княжествах, под действие мест-
ного права и запретить иностранцам покупать землю или прак-
тиковать то или иное ремесло без натурализации.
Иностранные консулы немедленно опротестовали такой под-
ход как нарушение османских капитуляций. Уже в феврале
1830 года Нессельроде сообщил Киселеву о демарше австрий-
ского посла в Петербурге, графа Фикельмона, относительно
предполагаемого нарушения разрабатываемыми Органически-
ми регламентами торговых привилегий австрийских подданных
в княжествах1. Киселев отвечал, что регламенты не нарушали
ничьи права и лишь преследовали своей целью искоренение
злоупотреблений. Он сообщал, что 6 тысяч семей не платили
никаких налогов благодаря защите австрийских консулов и что
последние получали огромные прибыли от продажи патентов.
Полномочный председатель также отметил, что сохранение этой
порочной практики выгодно для австрийской торговли и что
австрийские агенты поощряют бояр покупать предметы роско-
ши, что негативно сказывается на экономическом состоянии
княжеств2. В своем ответе Фикельмону Нессельроде признавал
права австрийских подданных на основании австрийско-ос-
манских договоров, однако отвергал все претензии последних,
сделанные на основании хрисовов, писем и патентов, которые
были пожалованы последними господарями австрийским кон-
сулам. Вице-канцлер также заверил австрийского представителя,
что преобразования, осуществляемые под надзором российских
1 Нессельроде — Киселеву. 28 февраля 1830 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1.
Д. 7. Л. 1–2 об.
2 Киселев — Нессельроде. 27 марта 1830 г. // Там же. Л. 7–8 об.
властей, в частности отмена скутельников, не могут никоим об-

разом нарушать права австрийских подданных1.
Спустя год Фикельмон отстаивал право австрийских под-
данных обжаловать решения господарей в Константинополе на
основании австро-османских договоров. Австрийский предста-
витель протестовал против судебной части Органических регла-
ментов, делавших Верховные диваны апелляционными судами
последней инстанции2. Киселев ответил на эти обвинения ци-
татами из текста регламентов, из которых следовало, что право
обжаловать в Константинополе решения Верховных диванов по
тяжбам между австрийскими подданными нисколько не ущем-
лялось3. В то же время полномочный председатель настаивал на
том, что любые изменения в тексте регламентов с целью предо-
ставления иностранным подданным права обжаловать в Кон-
стантинополе решения Верховных диванов в тяжбах с молдав-
скими и валашскими подданными были бы «несовместимыми
с интересами державы-покровительницы» и нарушали бы «при-
вилегии, гарантированные этим провинциям, и независимость
их внутреннего управления»4.
В феврале 1831 года французский консул Лаган также заявил
протест Киселеву по поводу уравнения правового статуса фран-
цузских и валашских подданных5. Позднее он опротестовал раз-
мещение российских войск в домах французских подданных,
а также требование к иностранным ремесленникам покупать, на-
ряду с валашскими подданными, разрешение заниматься своим
ремеслом6. Не получая твердой поддержки из Петербурга по дан-
ному вопросу, Киселев должен был заверить французского пред-
ставителя, что не будет принимать каких-либо мер в нарушение
существующих договоров между Портой и другими державами7.
1 Нессельроде — Фикельмону. 12 декабря 1830 г. // ВПР. Т. 17. С. 216–217.

2 Нессельроде — Киселеву. 3 октября 1831 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 7.
Л. 268–269 об.
3 Киселев — Нессельроде. 26 ноября 1831 г. // Там же. Л. 273 об.
4 Там же. Л. 274–274 об.
5 См.: Лаган — Себастьяни. 21 февраля 1831 г. // Documente privitoare la istoria
românilor / Ed. Hodoș. Vol. 17. P. 245.
6 Лаган — Киселеву. 18 мая 1832 г. // Ibid. P. 277.
7 Лаган — Себастьяни. 25 ноября 1831 г., директор канцелярии Киселева Кар-
неев — Лагану. Май 1832 г. // Ibid. P. 258, 278 соответственно.
Готовность полномочного председателя пойти навстречу француз-

скому консулу, возможно, объяснялась и его желанием сконцен-
трироваться на многочисленных австрийских подданных в княже-
ствах и не затевать конфликта по поводу немногих французских.
Если так, то стратегия Киселева оказалась неудачной, поскольку
вскоре представители Франции, Великобритании и Австрии объ-
единили усилия по защите права своих подданных в княжествах
напрямую обращаться к Порте в случае тяжб с молдавскими или
валашскими подданными и властями княжеств1.
В своей защите привилегий иностранных подданных на ос-
новании режима капитуляций консулы европейских держав
рассчитывали на поддержку османского правительства. Они
утверждали, что уважение этих привилегий в Молдавии и Ва-
лахии представляло единственную сохранявшуюся связь между
княжествами и Османской империей после заключения Адри-
анопольского мира2. Вот почему интерес Османской империи,
в условиях российской угрозы, заключался в сохранении экс-
территориальности иностранных подданных. Таким образом,
пресловутая российская угроза позволяла западным диплома-
там утвердить принцип, который на протяжении XIX столетия
стал важным инструментом западноевропейского колониализма
в Азии. В свою очередь, российское Министерство иностранных
дел было готово отказаться от некоторых аспектов экстерри-
ториальности российских подданных в княжествах ввиду того,
что обладало инструментами прямого воздействия российских
консулов на господарей и собрания, согласно Органическим ре-
гламентам. К досаде иностранных представителей, российское
консульство напомнило российским подданным в княжествах
о запрете приобретать недвижимость, который до того систе-
матически игнорировался иностранными подданными3.
В то время как трения Киселева с представителями Вены
были вызваны его усилиями, направленными на сокращение
количества австрийских подданных в Молдавии и Валахии, его
1 Лаган — Себастьяни. 26 декабря 1831 г., 31 мая 1832 г. // Ibid. P. 260, 278–279
соответственно.
2 Лаган — Себастьяни. 31 мая 1832 г., Лаган — Брольи. 21 февраля 1833 г. // Ibid.
P. 278–279, 287 соответственно.
3 Лаган — Себастьяни. 28 июня 1832 г. // Ibid. P. 280.
конфликт с британским консулом Е. Л. Блутом возник из-за

вопросов торговли. Как уже упоминалось, Адрианопольский
мир отменил османскую торговую монополию в княжествах
и предоставил местным жителям «совершенную свободу тор-
говать всеми произведениями своей земли и промышленности
без всяких ограничений, исключая те, кои господари с согласия
диванов признают необходимым постановить для обеспечения
продовольствия края»1. В соответствии с этим положением
Органические регламенты предписали создание хлебных запа-
сов для обеспечения населения на случай неурожая2. Приведе-
ние в исполнение этой меры повлекло столкновение Киселева
и Блута, представлявшего интересы купцов Ионической ком-
пании, занимавшейся экспортом зерновых3. В начале 1832 года
Блут опротестовал арест нескольких купцов — членов компа-
нии и их товара российскими властями в Галаце за нарушение
положений Органических регламентов относительно хлебных
запасов. Во время личной встречи с Блутом 8 апреля 1832 года
Киселев обвинил последнего в поддержке оппозиционных на-
строений среди боярства, после чего британский консул по-
кинул княжества и пожаловался на действия полномочного
1 См.: Отдельный акт относительно Молдавии и Валахии в ВПР. Сер. 2. Т. 8.

С. 272. См. соответствующие положения министерских инструкций боярско-
му Комитету реформ в: Instructions. P. 35–36.
2 См. статьи 154, 166–173 Валашского регламента и статьи 148, 159–160
Молдавского регламента в: Regulamentele organice ale Valahiei şi Moldovei /
Eds. Negulescu and Alexianu. P. 75–77, 272–274 соответственно.
3 Конфликт с Блутом вокруг экспорта зерна был первым из числа трений
между Россией и Великобританией относительно торговли на нижнем Ду-
нае. Российский министр финансов Егор Канкрин предвидел еще в 1829 г.,
что отмена османской торговой монополии в княжествах превратит послед-
ние в конкурентов России на европейском рынке зерна. См.: Гросул. Реформы
в Дунайских княжествах. С. 222–223. Российские власти осознали это в кон-
це 1830-х гг. и с тех пор вплоть до Крымской войны использовали карантин
в дельте Дуная (которая стала частью Российской империи в 1829 г.) для того,
чтобы поставить Одессу в более выгодное положение по сравнению с Галацем
и Брэилой, с точки зрения экспорта зерна. Это, в свою очередь, вызвало деба-
ты в Британском парламенте и протесты Форин Офиса в адрес российского
Министерства внутренних дел. Данные трения способствовали развитию ру-
софобских настроений в Великобритании в десятилетия, предшествовавшие
Крымской войне. См.: Florescu R. Les Incidents de Sulina // Aspects des relations
russo-roumaines. Rétrospectives et orientations / Ed. G. Cioranesco. Paris: Minard,
1967. P. 38–46; Ardeleanu C. Evoluţia intereselor economice şi politice britanice la
gurile Dunării (1829–1914). Brăila: Editura Istros, 2008. P. 33–64.
председателя британским послам в Константинополе и Санкт-

Петербурге. Британское и российские правительства избрали
примирительную позицию, в результате чего британский посол
в Константинополе лорд Понсонби сделал Блуту выговор за не
согласованное с Форин Офисом решение покинуть княжества,
в то время как Нессельроде напомнил Киселеву о необходимо-
сти соблюдать права иностранных подданных1.
Конфликт Киселева с иностранными консулами был след-
ствием его попытки изъять княжества из-под действия режи-
ма капитуляций, в чем, по его мнению, состоял интерес России.
Тем самым он отстаивал принцип территориального суверени-
тета, присущего понятию регулярного полицейского государства
и несовместимого с экстерриториальностью иностранных под-
данных, которую отстаивали консулы Великобритании, Австрии
и Франции. Поскольку территориальный суверенитет являлся
важным атрибутом модерной государственности, действия Ки-
селева в этом эпизоде, вне зависимости от его мотивации, вно-
сили вклад в построение румынского национального государ-
ства. Спустя 50 лет провозглашение независимости Румынии
положит конец режиму капитуляций.
В то же время защита Киселевым территориального суве-
ренитета княжеств шла вразрез с восточной политикой Ни-
колая I и Нессельроде, преследовавшей цель, как уже неодно-
кратно отмечалось, сохранить Османскую империю в качестве
удобного слабого соседа и не способствовать ее распаду на ряд
малых национальных государств. В результате в своих конкрет-
ных мерах временная российская администрация в княжествах
в 1828–1834 годах должна была искать такие формы ограниче-
ния влияния Порты и западных держав, которые не подрыва-
ли бы политического статус-кво на Востоке. Это означало, что
защита Россией принципа территориального суверенитета Мол-
давии и Валахии не могла идти далее определенных пределов.
Эти пределы также нашли отражение в действиях Киселева
по вопросу о «преклоненных» монастырях. Описанные выше по-
пытки молдовлахийского экзарха Гавриила в 1808–1812 годах по-
ложить конец злоупотреблениям греческих игуменов и заменить
1 Florescu. Essays on Romanian History. P. 212–213.

последних местными уроженцами прекратились после заклю-

чения Бухарестского мира и возвращения Молдавии и Валахии
под власть Османской империи. Спустя девять лет усиление
антигреческих настроений вслед за неудачей этеристского вос-
стания позволило господарям Гике и Стурдзе убедить Порту пе-
ревести «преклоненные» монастыри под их контроль. Хотя до-
ходы таких монастырей должны были поровну делиться между
головными монастырями, казной и самими «преклоненными»
монастырями, грабительская эксплуатация последних продол-
жилась ввиду присвоения господарями всех средств, которые
должны были идти на поддержание монастырских построек
и хозяйства. После заключения Аккерманской конвенции «пре-
клоненные» монастыри вернулись под контроль греческих игу-
менов, несмотря на то что ни сама конвенция, ни Отдельный
акт относительно Молдавии и Валахии, сопровождавший ее, не
содержали никаких предписаний по этому поводу1.
Молдавские и валашские бояре, безусловно, предпочитали
вывести монастыри из-под контроля греческого духовенства2.
Однако Киселев должен был принимать во внимание интересы
восточных патриархов, поскольку контакты России с ними вновь
участились после практически полного прекращения в конце
XVIII — начале XIX века3. В результате полномочный предсе-
датель воспрепятствовал попытке бояр — членов Комитета ре-
форм заложить в регламентах юридическую уловку, которая со
временем позволила бы положить конец контролю восточных
патриархов над «преклоненными» монастырями4. Вместо этого
Киселев создал специальный комитет из бояр, представителей
молдавского и валашского духовенства, а также представите-
лей «греческих церквей», который должен был устранить зло-
употребления в управлении «преклоненными» монастырями
1 Как следует из записки Михая Стурдзы о «преклоненных» монастырях, со-

ставленной в 1827 г. См.: Documente privitoare la istoria românilor / Eds. Sturdza,
Colescu-Vartic. Suplement 1. Vol. 5. P. 13–14.
2 Ibid.
3 См.: Каптерев Н. Ф. Сношения России с Иерусалимскими патриархами
в текущем столетии // Палестинский православный сборник. 1898. Т. 15. № 1.
С. 511–808.
4 Ungureanu Gh. Elaborarea Regulamentului Organic // Regulamentul Organic al
Moldovei / Ed. Badarau, Vitcu. P. 111.
и установить более справедливую формулу распределения их

доходов1. На основании замечаний полномочного председателя
Органические регламенты обязали монастыри направлять одну
четвертую часть доходов в пользу местных благотворительных
заведений2. Однако вопрос об управлении монастырями оста-
вался все еще открытым на момент вывода российских войск
и администрации из княжеств и продолжал быть нерешенным
на протяжении последующих десятилетий. В 1851 году Барбу
Штирбей, ставший к тому временем валашским господарем,
просил Киселева о помощи в том, чтобы одна четвертая часть
доходов «преклоненных» монастырей действительно поступала
в валашский бюджет3. «Преклоненные» монастыри продолжа-
ли служить важным источником дохода восточных патриархов
вплоть до 1860-х годов, когда румынское правительство нако-
нец национализировало их4.
***
Столкновение Киселева с британским консулом Блутом и ско-
ординированное сопротивление представителей других евро-
пейских держав его попыткам отменить принцип экстеррито-
риальности иностранных подданных показали, что господство
России в княжествах было далеко не полным, несмотря на фор-
мальную консолидацию российского протектората. Это подвиг-
ло полномочного председателя рассматривать преобразованные
молдавские и валашские институты как средство защиты южных
провинций России «от заразы беспорядков и анархии, порож-
денных порочной системой управления в княжествах»5. Киселев
1 См. решение Валашского ревизионного собрания о создании комиссии

и ее составе от 2 апреля 1831 г.: Analele parlamentare. Vol. 1. Part. 1. P. 583–583.
2 См.: Exposé des modifications adoptées aux chapitres I–V and VIII–IX du
Réglement par la section Moldave du Comité // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 14.
Л. 95; статью 363 Валашского регламента в: Regulamentele organice ale Valahiei
şi Moldovei / Eds. Negulescu and Alexianu. P. 127–128.
3 Штирбей — Киселеву. 16 февраля 1851 г. // РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 593. Л. 1–2.
4 См.: Iordachi. From Imperial Entanglements to National Disentanglement.
P. 135–137.
5 Киселев — Нессельроде. 8 марта 1832 г. // Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф
также настаивал, что назначение новых господарей должно быть

обусловлено их обязательством «осуществлять надзор над прес-
сой, а также над импортом и торговлей иностранными книгами
и газетами, которые ввиду географического положения княжеств
могут оказаться источником беспорядков и возмущений не толь-
ко для самих княжеств, но и для соседних провинций» России1.
Меры, принятые Киселевым для борьбы с подрывными влия-
ниями в княжествах, не были беспрецедентны. Так, кодекс мол-
давского господаря Скарлата Каллимахи, принятый в 1818 году,
запрещал создание тайных обществ2. В 1823 году, после неудав-
шейся попытки бывших этеристов, сербов и арнаутов поднять
новое антиосманское восстание, Молдавский диван обратился
к господарю Иоану Александру Стурдзе с просьбой выслать из
страны всех греков. Диван также предложил учредить цензуру
и временно запретить всю частную корреспонденцию с други-
ми странами3. Помимо притеснений оппозиционно настроенных
бояр, 1820-е годы были временем первых репрессий в отноше-
нии зарождающейся «публики», представлявшей собой новый
тип оппозиции. Если ранее политическая оппозиция принимала
форму борьбы противных боярских кланов, после 1821 года на-
блюдается постепенное формирование публичной сферы. По-
следняя включала не только бояр и была производной новых
форм социализации, таких как кофейни, в которых посетители
обсуждали политические события. Опасаясь подрывного влия-
ния, валашский господарь Григоре Гика приказал закрыть в Бу-
харесте кофейню британского подданного Штефана Сагадино.
В 1824 году было также запрещено распространение и чтение
газет в тавернах и кофейнях4.
Киселев воспользовался созданием первых румынских пе-
риодических изданий как предлогом для учреждения цензуры5.

П. Д. Киселев и его время. Т. 4. С. 72–73; Documente privitoare la istoria
românilor / Eds. D. A. Sturdza et als. Suplement 1. Vol. 4. P. 396–398.
2 Georgescu. Ideile politice. P. 134.
3 Iordache. Principatele Române în epocă modernă. Р. 199.
4 Georgescu. Din corespondenţa diplomatică a Ţării Romînesti. Р. 44.
5 О создании цензуры см.: Rosetti R. Despre cenzura în România // Analele
Academiei Române, Memorile secțiunii istorice. 1907. Ser. 2. Vol. 29. P. 297–531;
Vol. 30. P. 1–109.
Еще в 1829 году его предшественник Желтухин принял проше-

ния Иона Элиаде-Рэдулеску и Георгия Асаки основать журна-
лы «Курьерул ромынеск» (в Валахии) и «Албина ромыняскэ»
(в Молдавии)1. В конце 1831 года Киселев поручил Молдавско-
му совету школ (epitropia şcolilor) функцию цензуры в отноше-
нии молдавского издания2. В следующем году функция цензуры
по отношению к этим периодическим изданиям была передана
Административным советам двух княжеств. Киселев определил
цель цензуры как устранение «ошибок и ложных интерпре-
таций» официальных новостей, которыми могли воспользо-
ваться «злонамеренные лица». Все официальные публикации
административного и судебного характера должны были пред-
варительно утверждаться соответственно главой Департамента
внутренних дел и министром юстиции. В качестве источников
зарубежных новостей редакторы «Курьерул ромынеск» и «Ал-
бина ромыняскэ» могли использовать материалы газет Петер-
бурга и Одессы, а также «Остеррайхише беобахтер» и «Штаат-
лихе газет фон Пройссе»3.
Эти меры сопровождались контролем над ввозом книг из-за
рубежа и надзором за местными книгоиздателями. В 1829 году
военный мемуарист и историк А. И. Михайловский-Данилев-
ский еще встречал в книжных лавках Бухареста книги, за-
прещенные в России4. Чтобы положить этому конец, Киселев
приказал Административным советам запретить ввозить в кня-
жества книги, «провозглашающие доктрины, противоречащие
принципам религии и морали и подрывающие общественный
порядок»5. Примечательно, что сами Административные советы
пытались смягчить подход полномочного председателя в вопро-
се иностранной литературы. Согласно предложению Молдав-
ского административного совета от 24 марта 1832 года, продажа
1 См.: Асаки — Минчаки. 20 февраля 1829 г., Миркович — Асаки. 7 апреля
1829 г. // Uricariul / Ed. T. Codrescu. Iași: Buciumul român, 1886. Vol. 8. P. 103–106.
2 Постельник Николае Канта — Асаки. 15 января 1832 г. // Ibid. P. 201.
3 Киселев — административным советам Молдавии и Валахии. 14 марта
1832 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 17. Л. 2–3 об.
4 Михайловский-Данилевский А. И. Записки А. И. Михайловского-Данилев-
ского. 1829 г. // Русская старина. 1893. № 7. С. 191.
5 Киселев — административным советам Молдавии и Валахии. 14 марта
1832 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 17. Л. 3–3 об.
иностранной литературы должна была оставаться свободной,

однако государственный секретарь (постельник) обязан был
цензурировать все иностранные публикации, переводившиеся
на румынский язык и доступные более широкой публике. Тем не
менее Киселев настоял на том, что принцип свободы торговли
не может применяться полностью в отношении «опасных книг»1.
В декабре 1832 года российский посол в Вене С. С. Татищев
информировал полномочного председателя об отправке рево-
люционной литературы из Парижа бухарестскому книготоргов-
цу Тьери. Среди прочего эта партия книг включала биографию
Антония Яна Островского — одного из предводителей польских
повстанцев в 1830–1831 годах. Татищев подозревал, что в этом
замешан Польский революционный комитет в Париже2. В ответ
Киселев запросил из Санкт-Петербурга список всех запрещен-
ных революционных публикаций и приказал создать Комитеты
по цензуре под председательством валашского и молдавского
статс-секретарей Барбу Штирбея и Николае Суцу. Они были
уполномочены проверять отчеты о ввозе иностранной литера-
туры на таможнях и требовать от всех общественных библиотек
и книготорговцев списки получаемых ими иностранных книг3.
Были введены штрафы в отношении книготорговцев, продавав-
ших запрещенную литературу4. Позднее функции этих чрезвы-
чайных Комитетов по цензуре были переданы специально на-
значенному инспектору. Компетенция последнего, однако, не
распространялась на религиозную литературу, которая осталась
в ведении Митрополии. Несмотря на внешнюю строгость этих
мер, цензура иностранных книг в княжествах оставалась доста-
точно мягкой, особенно в отношении книг, ввозимых частным
образом крупными боярами5.
Меры, принятые Киселевым в отношении цензуры, свиде-
тельствовали о значительном переосмыслении им роли Орга-
нических регламентов, переосмыслении, отражавшем новые
1 Rosetti. Despre censura în România. P. 307.

2 Татищев — Киселеву. 21 декабря 1832 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 17.
Л. 8–8 об.
3 Rosetti. Despre censura în România. P. 302–303, 307.
4 Ibid. P. 307.
5 Ibid. P. 311.
трудности, с которыми столкнулась Российская империя в на-

чале 1830-х годов. Новая революционная волна в Западной Ев-
ропе в 1830 году откликнулась Ноябрьским восстанием в Поль-
ше, которое, в свою очередь, подогревало боярскую оппозицию
Органическим регламентам на протяжении 1831 года. В то же
время революция в Париже, установившая режим Июльской
монархии, в конце концов привела к франко-английскому сбли-
жению, проявившемуся, среди прочего, в согласованных дей-
ствиях английских и французских дипломатов, направленных
на подрыв недавно приобретенных позиций России на Восто-
ке. В этой ситуации авторы российской восточной политики
перестали рассматривать Органические регламенты преиму-
щественно как способ минимизации османского присутствия
и влияния к северу от Дуная. Отныне княжества должны были
также служить преградой для подрывных влияний, приходив-
ших с Запада.
Эта смена приоритетов не являлась отступлением от прин-
ципов регулярного полицейского государства, на которых осно-
вывались разработка Органических регламентов и меры времен-
ной российской администрации по повышению общественного
благосостояния, рассмотренные в данной главе. Скорее, дан-
ная смена вектора отражала общую трансформацию, которую
претерпело понятие «полиции» под воздействием Француз-
ской революции и последующих революционных волн в Европе.
По мере того как либералы и радикалы бросали вызов абсолю-
тистским монархам Центральной и Восточной Европы, поли-
тика населения и административное дисциплинирование — два
основополагающих аспекта регулярного полицейского государ-
ства XVIII столетия — дополнялись политической «полицией»,
целью которой была борьба с тайными обществами и подрыв-
ными идеями1. Создание одиозного Третьего отделения Нико-
лаем I в 1826 году, как и предшествовавшее ему формирование
политической полиции в Австрии и Пруссии, свидетельствова-
ло о превращении раннемодерного регулярного полицейского
1 О данном изменении характера австрийского регулярного полицейского

государства см.: Bernard P. From Enlightenment to Police State: The Public Life
of Johann Anton Pergen. Urbana: University of Illinois Press, 1991. См. также:
Emerson D. Metternich and the Political Police. The Hague: Nijhoff, 1968.
государства в просто полицейское государство в современном

(и преимущественно негативном) смысле этого слова1. Попыткам
российских дипломатов использовать Органические регламен-
ты для борьбы с подрывными идеями и подрывной деятельно-
стью в княжествах во второй половине 1830-х и в 1840-х годах
посвящена следующая глава.
1 О Третьем отделении см.: Monas S. The Third Section: Police and Society in
Russia under Nicholas I. Harvard, MA: Harvard University Press, 1961.
ГЛ А В А 7. Р О С С И Й С К А Я П О Л И Т И К А
В МОЛ ДАВИИ И ВАЛА Х ИИ
П О С Л Е 18 3 4 Г О Д А
Российская оккупация княжеств подошла к концу с заключени-

ем Санкт-Петербургской конвенции, подписанной Нессельро-
де и османским представителем Фетзи Ахмет-пашой 17 января
1834 года1. В соответствии с этим соглашением Порта изда-
ла хатт-и шериф, подтверждающий регламенты и изменения,
внесенные в них в 1832 и 1833 годах2. Было также решено, что
османское правительство назначит первых господарей из спи-
ска кандидатов, составленного Киселевым и переданного Фет-
зи Ахмет-паше во время его проезда через Яссы 25 февраля
1834 года. Киселев и Нессельроде обсуждали возможных кан-
дидатов на молдавский и валашский престолы уже в 1830 году,
т. е. еще до того, как дело Сиона заставило вице-канцлера от-
казаться от идеи созыва Чрезвычайных собраний по избранию
господарей, предполагавшихся Органическими регламентами,
и предоставить Порте возможность назначить господарей из
числа кандидатов, определенных Россией. Киселев изначаль-
но склонялся в пользу логофета Григоре Стурдзы (отца Ми-
хая Стурдзы) в Молдавии и ворника Иордаке Филипеску в Ва-
лахии3. Он также упомянул молдавского хатмана Александру
1 См. статью 2 Петербургской конвенции в: Recueil / Ed. G. Nouradunghian.

Vol 2. P. 233–234.
2 Текст хатт-и шерифа опубликован в: Documente privitoare la istoria românilor /
Ed. Hodoș. Vol. 17. P. 475–478.
3 Вице-председатель Молдавского дивана Миркович характеризовал Григоре
Стурдзу как «почетнейшего из всех молдавских бояр» и «пользующегося все-
общим уважением. Быв (так в оригинале) вистиером и великим логофетом
при Каллимахи, он отличался своим бескорыстием. Лета его и слабость за-
ставляют его вести ныне жизнь уединенную и соделывают ум его и познания
336 Глава 7. Российская политика в Молдавии и Валахии после 1834 года
Гику и валашского бана Григоре Брынковяну, однако характе-

ризовал обоих как проавстрийски настроенных1. Нессельроде
находил личные качества основных кандидатов, упомянутых
полномочным председателем, «сомнительными», однако не от-
верг в принципе ни одного из них2.
Киселев вновь поднял вопрос о будущих господарях в апре-
ле 1832 года, когда писал Бутеневу, что Григоре Гика и Григо-
ре Брынковяну, два главных кандидата на валашский престол,
а также все молдавские кандидаты «имели довольно сомнитель-
ное отношение к новому порядку управления». Поэтому было
необходимо при назначении господарей оговорить их обязатель-
ства соблюдать регламенты и все последующие изменения от-
носительно прав и обязанностей помещиков и крестьян, кото-
рые полномочный председатель намеревался внести в их текст
(см. предыдущую главу). Будущие господари должны были также
согласиться со всеми назначениями российской администрации
на гражданские и военные посты преданных сотрудников сре-
ди бояр и оставить всех нынешних чиновников на своих по-
стах в течение нескольких лет. Наконец, как уже упоминалось
выше, Киселев считал нужным обязать господарей осуществлять
для службы бесполезными»: Сведения о достоинствах и способностях неко-

торых первоклассных бояр // Миркович А. Ф., Миркович М. Ф. Федор Яков-
левич Миркович. Т. 2. С. 201.
1 Оценка Киселевым Григоре Брынковяну, возможно, основывалась на ха-
рактеристике, данной ему Минчаки, который описывал его как человека «об-
разованного и умудренного в делах своей страны, однако слабохарактерного
и позволяющего своей жене и окружению манипулировать собой». Несмотря
на репутацию крупнейшего собственника Валахии, Брынковяну, тем не менее,
был «жадным и потому малопопулярным среди своих соотечественников. Ему
также ставят в упрек симпатии к Австрии, которая предоставила его предку
титул князя и поместье в Трансильвании в награду за преданность и услу-
ги»: Подробное обозрение княжеств // РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 111. Л. 36 об.
На характеристику Киселевым молдавского хатмана Александру Гики, оче-
видно, повлиял Миркович. Последний сообщал Киселеву, что Гика «враг зло-
употреблений своего края» и «пользуется в народе любовью и уважением по
известной всем честности». В то же время Гика оказался «в делах нераспоря-
дителен и беспечен» и был в конце концов удален из Исполнительного дива-
на из-за своего сопротивления распоряжениям «нашего правительства, коему
он не предан, принадлежа совершенно австрийской партии»: Миркович А. Ф.,
Миркович М. Ф. Федор Яковлевич Миркович. Т. 2. С. 206.
2 См.: Нессельроде — Киселеву. 27 ноября 1830 г. // ВПР. Т. 17. С. 177, 180, сно-
ска 4.
Глава 7. Российская политика в Молдавии и Валахии после 1834 года 337
надзор над прессой и продажей иностранных книг и периоди-

ческих изданий1.
К началу 1834 года состав потенциальных кандидатов на мол-
давский и валашский престолы несколько изменился. В Вала-
хии, наряду с представителями старшего поколения, такими как
бывший господарь Григоре Гика, Григоре Брынковяну и Иорда-
ке Филипеску, в число потенциальных кандидатов вошли бра-
тья Георге Бибеску и Барбу Штирбей, а также младший свод-
ный брат бывшего господаря спэтар Александру Гика, который
был назначен во главе валашского войска и являлся фаворитом
Киселева2. Во время проезда через Бухарест в марте 1834 года
Фетзи Ахмет-паша останавливался в доме другого брата Алек-
сандру Гики, Михая, что позволяет предположить, почему Пор-
та предпочла его кандидатуру. Назначение Александру Гики,
которому не исполнилось еще и 40 лет, вызвало недовольство
бояр старшего поколения, которые составили петицию в пользу
бывшего господаря Григоре Гики3. Хотя их обращение не возы-
мело действия, молодой господарь вскоре столкнулся с сильной
оппозицией в собрании (см. ниже).
В Молдавии упоминавшиеся ранее кандидаты Григоре Стурд-
за и Александру Гика должны были уступить дорогу Михаю
Стурдзе, который давно поддерживал контакт с российским Ми-
нистерством иностранных дел и использовал свое назначение
Великим вистиерником для того, чтобы заручиться благосклон-
ностью как державы-покровительницы, так и державы-сюзерена.
Дабы обеспечить свое назначение, Стурдза заставил свою лю-
бовницу Смарагду Бальш отдать ему свои драгоценности и зна-
чительную сумму денег. Однако, после того как все взятки были
уплачены, Стурдза был вынужден выполнить последнее условие,
П. Д. Киселев и его время. Т. 4. С. 72–73.
2 Минчаки охарактеризовал валашского спэтара Александру Гику как мо-
лодого человека «небольшого ума, однако не без некоторого образования»,
который «своей службой приобрел редкую в этой стране репутацию честно-
го человека»: Подробное обозрение княжеств // РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 111.
Л. 35. Валашского спэтара Александру Гику не стоит путать с молдавским
хатманом Александру Гикой, упомянутым выше.
3 См. сообщения прусского консула в Бухаресте Константина Саккеларио
прусскому послу в Константинополе Карлу фон Мартенсу от 14 и 28 марта
1834 г.: Documente privitoare la istoria românilor / Ed. Iorga. Vol. 10. P. 460–462.
а именно жениться на дочери главного христианского чиновни-

ка Порты — князя Самосского и бывшего каймакама Молдавии
Стефана Вогориди1. Потерпев неудачу в своих попытках занять
молдавский трон, Вогориди сумел убедить султана Махмуда II
назначить его официальным представителем (capuchehaia) Мол-
давии в Константинополе и отложить назначение Стурдзы до
тех пор, пока тот не женится на его дочери Смарагде, что мол-
давскому боярину пришлось сделать, к вероятному смятению
его любовницы Смарагды Бальш2.
Последний эпизод свидетельствует о том, что остатки фа-
нариотов сохраняли определенное влияние на княжества. В то
время как Вогориди стал молдавским представителем, его кол-
легой по Валахии был Николаос Аристархи, Великий логофет
Константинопольской патриархии. Другой важной фигурой фа-
нариотского происхождения в княжествах был сын бывшего го-
сподаря Валахии Александру Суцу Николае, который стал Вели-
ким постельником (статс-секретарем) Молдавии и ближайшим
сотрудником Михая Стурдзы после 1834 года3. Наконец, список
влиятельных греков в княжествах включал и Николая Мавроса,
сына Великого хатмана Молдавии Георгия Мавроса, который
перешел на российскую службу в 1828 году. В 1831 году Николай
Маврос был назначен Киселевым начальником дунайского ка-
рантина и оставался таковым на протяжении последующих двух
десятилетий4. Все эти лица стали объектами антифанариотских
настроений, которые продолжали характеризовать молдавское
и валашское боярство и в последующий период5.
Прибывшие в Константинополь Михай Стурдза и Александру
Гика получили знаки господарской власти 9 мая 1834 года, спустя
месяц после того, как Киселев передал свои функции вице-пред-
седателю диванов Мирковичу и покинул Яссы в сопровождении
1 О Вогориди см.: Philliou. A Biography of Empire.

2 Rosetti R. Amintiri. București: Humanitas, 2015. P. 164–166.
3 О Николае Суцу см.: Mémoires du Prince Nicolas Soutzo, grand-logothète de
Moldavie, 1798–1871. Vienne: Gerold, 1899.
4 О Николае Мавросе см.: Samarian P. Nicolae Mavros // Revista științelor medi-
cale. 1934. Vol. 23. No. 4. P. 416–430.
5 О недовольстве бояр назначением капукехай-греков см.: Саккеларио — Мар-
тенсу. 25 апреля 1834 г. // Documente privitoare la istoria românilor / Ed. Iorga.
Vol. 10. P. 462–463.
Глава 7. Российская политика в Молдавии и Валахии после 1834 года 339
исполненных почтения жителей1. Российское Министерство

иностранных дел ожидало, что господари станут послушны-
ми инструментами в борьбе с революционной угрозой. В сво-
ем первом послании Михаю Стурдзе после вступления того
в должность российский генеральный консул Минчаки увеще-
вал его обращать внимание на «все, что может свидетельство-
вать об определенной склонности молодых умов увлекаться
либеральными идеями», а также «останавливать всеми силами
дух новшеств и беспорядков, который может проявиться в не-
опытных головах». Чтобы добиться этого эффекта, господари
должны были «придать образованию юношества умеренную
направленность», «содержать газеты Ясс и Бухареста в пред-
писанных для них пределах», а также приводить в исполнение
«правила цензуры, установленные полномочным председате-
лем». Наконец, господари должны были избегать «принимать
в княжествах беспринципных людей, которые будут стараться
в них проникнуть, дабы сеять смуту и ставить под угрозу спо-
койствие соседних с нами провинций»2.
Спустя ровно 14 лет «дух новшеств и беспорядков» про-
явился в виде революции в Валахии. В июне 1848 года молодые
люди, «увлеченные либеральными идеями», смогли поднять на-
селение Бухареста, сместить господаря и установить револю-
ционное правительство, которое провозгласило национальную
независимость и упразднило Органический регламент3. Хотя
Валашская революция была подавлена спустя три месяца ос-
манскими и российскими войсками, события 1848 года проде-
монстрировали неэффективность Органических регламентов
1 См. описание отъезда Киселева в: [Piccolos M. N.] Paul Kisseleff et les prin-
cipautés de Valachie et de Moldavie; par un habitant de la Valachie. Paris: Didot,
1841. Р. 45–46; Миркович А. Ф., Миркович М. Ф. Федор Яковлевич Миркович.
Т. 1. С. 57. По предложению Киселева Россия сохраняла гарнизон в Сили-
стрии и контролировала дорогу к ней на протяжении еще двух лет до вы-
платы Портой уменьшенной суммы военной контрибуции. См.: Projet sur la
question à savoir: quel serait dans l’ état actuel des choses le parti, qu’il faudrait
prendre à l’ égard des principautés // Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф П. Д. Ки-
селев и его время. Т. 4. С. 97–98.
2 Минчаки — Михаю Стурдзе. 28 июля 1834 г. // Documente privitoare la istoria
românilor / Eds. Sturdza, Colescu-Vartic. Supliment 1. Vol. 5. P. 66.
3 Proclamațiune și programul revoluționar. 9 июня 1848 г. // 1848 la Români /
Ed. C. Bodea. București: Editura enciclopedică și științifică, 1982. Vol. 1. P. 537–541.
как инструментов контрреволюционной политики. В последу-

ющие годы валашские революционные эмигранты постарались
заручиться поддержкой европейских правительств и обществен-
ного мнения в пользу прекращения российского протектората
над княжествами и их объединения в Румынское националь-
ное государство1.
Россия и проблема объединения княжеств

В своих описаниях политических событий 1820-х, 1830-х
и 1840-х годов румынские историки подчеркивали непопуляр-
ность российской политики в княжествах и особенно отмечали
отказ России санкционировать объединение Молдавии и Вала-
хии в 1829 году, несмотря на якобы всеобщее желание молда-
ван и валахов создать единое государство2. Такая точка зрения
основывалась на донесениях французских дипломатов, в част-
ности барона Шарля Буа-ле-Конта, который в 1832–1833 годах
участвовал в урегулировании конфликта между Махмудом II
и его египетским вассалом Мухаммедом-Али, а затем стал фран-
цузским послом в Константинополе3. По утверждению Буа-ле-
Конта, инструкции российского Министерства иностранных дел
о желательности сближения Молдавии и Валахии подвигли од-
ного из членов молдавской секции Комитета реформ Иордаке
Катарджи предложить объединение двух княжеств под единым
правительством. Предложение это было поддержано другими
членами комитета и, получив одобрение Киселева и Минчаки,
было сообщено российскому министерству. Последнее якобы
предложило комитету разработать план такого объединения,
который затем должен был поступить на утверждение россий-
ского правительства и боярских собраний4.
1 Об их деятельности см.: Jianu A. A Circle of Friends: Romanian Revolutionaries

and Political Exile, 1840–1859. Leiden; Boston: Brill, 2011.
2 См.: Iordache. Principatele Române în epocă modernă; Platon. Moldova şi ince-
puturile revoluţiei din 1848. P. 72–87.
3 Во время своей поездки по Европейской Турции Буа-ле-Конт посетил Мол-
давию и Валахию в мае 1834 г., вскоре после отъезда Киселева из княжеств
и назначения новых господарей.
4 Буа-ле-Конт — французскому министру иностранных дел Анри де Риньи.
17 мая 1834 г. // Documente privitoare la istoria românilor / Ed. Hodoș. Vol. 17. P. 394.
Россия и проблема объединения княжеств 341
Согласно утверждению Буа-ле-Конта, российское правитель-

ство пересмотрело свою позицию после того, как Катарджи
предложил последовать формуле, которую великие державы из-
брали в отношении Греции в 1829–1830 годах, и поставить объ-
единенные княжества под власть князя, не связанного с одной
из трех соседних империй. Предложение Катарджи, направлен-
ное на устранение ревности между великими державами, яко-
бы заставило Россию бояться враждебных намерений со сто-
роны бояр. Буа-ле-Конт также объяснял отказ России от идеи
объединения княжеств персональными амбициями Киселева,
которому другие русские генералы якобы приписывали жела-
ние последовать примеру наполеоновского маршала Бернадота
и стать правителем княжеств1. Французские авторы 1850-х го-
дов развили версию Буа-ле-Конта и приписали первоначаль-
ную заинтересованность России идеей объединения княжеств
и последовавший затем отказ от нее желанию русского двора
посадить одного из великих князей на молдовлахийский трон,
что стало бы невозможным в случае принятия предложения
Катарджи. Французские авторы рассматривали этот эпизод как
проявление изначальной враждебности России идее румынской
национальной независимости, и эта точка зрения была позднее
охотно подхвачена румынскими историками2.
Единственный имеющий отношение к действительности
момент из всего, рассказанного Буа-ле-Контом, французскими
публицистами 1850-х гг. и румынскими историками последу-
ющего периода, заключается в том, что российские дипломаты
действительно рассматривали возможность объединения Мол-
давии и Валахии задолго до того, как эта идея захватила умы
сколько-нибудь значительного количества бояр обоих княжеств.
Знаменитый греческий проект Екатерины II, сформулированный
в начале 1780-х годов, предполагал объединение Молдавии и Ва-
лахии в государство Дакия под властью христианского принца.
1 Ibid. Британский консул Л. Е. Блут также утверждал, что Киселев имел го-
сподарские амбиции. См.: Bitis. Russia and the Eastern Question. P. 448.
2 Girardin S.-M. Souvenirs des voyages et d’ études. Paris: Amyot, 1852. P. 302;
Regnaut E. Histoire politique et sociale des principautés danubiennes. Paris: Paulin
and Le Chevalier, 1855. P. 181–182; Chopin J.-M., Ubicini J.-H. A. Provinces Danu-
biennes et Roumaines. Paris: Firmin Didot, 1856. P. 148.
Новое государство должно было быть полностью независимым,

т. е. не входить в состав России или Австрии. Последние долж-
ны были гарантировать его неподвластность какой-либо другой
державе1. Спустя два десятилетия российский генеральный кон-
сул в Молдавии В. Ф. Малиновский выступил с идеей создания
федерации из Молдавии, Валахии и Трансильвании, что явля-
лось частью его более грандиозного проекта по переустройству
Юго-Восточной и Центральной Европы на этнонациональной
основе2. Накануне отправки Строганова российским посланни-
ком в Константинополь в 1816 году Каподистрия также пред-
лагал Александру I поместить княжества под власть немецких
князей, а в марте 1828 года советовал российскому Министер-
ству иностранных дел превратить Молдавию и Валахию в ко-
ролевство Дакия под управлением представителя одной из не-
мецких династий (см. главу 4).
Во второй половине 1820-х годов возможность объедине-
ния Молдавии и Валахии рассматривалась Д. В. Дашковым
и А. С. Стурдзой. В своем обзоре российского влияния в кня-
жествах накануне переговоров в Аккермане в 1826 году Дашков
упоминал возможность такого объединения в случае новой рус-
ско-османской войны и оккупации княжеств российскими вой-
сками (см. главу 3). В то же время Дашков не упомянул о такой
возможности в составленных им весной 1829 года министерских
инструкциях российским переговорщикам в Адрианополе. Его
меморандум по восточной политике России, рассмотренный
Особым комитетом по восточным делам в начале сентября
1829 года, упоминал замену Османской империи в Европе ря-
дом христианских государств как вопрос отдаленного будуще-
го. В свою очередь Александр Стурдза высказывался в пользу
объединения Молдавии и Валахии под властью иностранного
принца в своей переписке с Дашковым летом 1828 года. Одна-
ко эта идея не вошла ни в его проект Конституции Молдавии
и Валахии, составленный в сентябре 1828 года, ни в его проект
1 Екатерина II — Иосифу II. 10 сентября 1782 г. // Русский архив. 1880. Кн. 1.
С. 289.
2 Этот план составлял третью, еще не опубликованную часть «Рассуждений
о войне и мире» Малиновского 1803 г. См.: Достян. Русская общественная
мысль. С. 62.
Молдавского и Валашского регламентов мая 1829 года. Это озна-

чает, что российское Министерство иностранных дел отвергло
идею объединения Молдавии и Валахии в единое государство
еще до формирования боярского Комитета реформ, до заклю-
чения Адрианопольского мира и до назначения Киселева пол-
номочным председателем диванов.
Такое решение надо рассматривать как следствие общей на-
правленности восточной политики России в конце 1820-х — нача-
ле 1830-х годов. Применение «греческой формулы» к княжествам
было бы нарушением принципа территориальной целостности
Османской империи, выгоды сохранения которой были нагляд-
но продемонстрированы Дашковым в инструкциях российским
переговорщикам в Адрианополе и в его обзорной записке о вос-
точной политике России, которая повлияла на решение Особо-
го комитета по восточным делам в начале сентября 1829 года.
Объединение княжеств под властью представителя одной из
европейских династий было трудно осуществить в условиях
сохраняющихся даннических отношений между княжествами
и Османской империей1. Перспектива стать вассалом султана,
хотя бы и номинально, весьма охлаждала энтузиазм мелких
европейских князей и принцев даже в 1866 году, когда румын-
ские элиты свергли первого господаря Объединенных княжеств
Александру Иоана Кузу и искали ему замену в Европе. Тем бо-
лее несуразной должна была выглядеть в 1829 году идея поса-
дить на молдовлахийский престол одного из представителей
Романовых или хотя бы одного из их немецких родственников,
вроде принца Ольденбургского (как якобы задумывали члены
Комитета реформ)2. Попытка Буа-ле-Конта представить отказ
России от идеи объединения княжеств следствием политиче-
ских амбиций самого Киселева, которым якобы противоречил
проект Катарджи, также не является правдоподобной. В пе-
реписке российских властей нет ни одного намека на имевшее
якобы место желание Киселева стать правителем объединен-
ных княжеств. Как уже упоминалось, в 1831 году полномочный
1 Напротив, Греция стала полностью независимой от Османской империи

по условиям Лондонского протокола от февраля 1830 г.
2 Как это утверждал Сент-Марк Жирардэн: Girardin. Souvenirs des voyages.
P. 202.
председатель отказался от почетного гражданства, предложенно-

го ему Валашским ревизионным собранием, без которого было
невозможно его избрание господарем.
В то же время российские дипломаты способствовали адми-
нистративно-правовому сближению княжеств. В своем проекте
будущего российско-османского мирного договора, составлен-
ном в марте 1828 года, Стурдза высказал идею «федеративного
пакта» между Молдавией и Валахией, который ввел бы поня-
тие права обоюдной натурализации1. Стурдза развил эту идею
в своем другом проекте — особой российско-османской кон-
венции относительно княжеств, который он послал Нессель-
роде в мае 1829 года, как раз в то время, когда Министерство
иностранных дел подготавливало инструкции для переговоров
о мире. Проект конвенции допускал возможность избрания од-
ного и того же кандидата господарем обоих княжеств2. Спустя
несколько десятилетий Парижская конвенция 1858 года дей-
ствительно допустит такую возможность, которая и будет ре-
ализована в начале 1859 года в результате двойного избрания
Александру Иоана Кузы.
Несмотря на то что предложения Стурдзы не были включе-
ны в текст Адрианопольского мира, российское Министерство
иностранных дел согласилось с ним в полезности юридического
сближения двух княжеств. Министерские инструкции Комите-
ту реформ, составленные Дашковым, рекомендовали принятие
Ревизионными собраниями принципа двойного гражданства
(cobourgoisie), что позволило бы жителям одного княжества
владеть собственностью и занимать государственные должно-
сти в другом. Молдавское и валашское правительства должны
были заключать соглашения о совместном содержании каран-
тинов и пограничной стражи, выдаче преступников и создании
таможенного союза, а также согласовывать валютные курсы.
Все эти меры должны были способствовать устранению трений
в молдавско-валашских отношениях и сближению двух народов,
1 См.: Canevas du traité du paix Russe. Март 1828 г. // РГИА. Ф. 1630. Оп. 1.
Д. 211. Л. 4 об.
2 См. «Projet de l’ acte séparé ou de Convention spéciale sur les Principautés de
Moldavie et de la Valachie», представленный Александром Стурдзой Нессель-
роде в мае 1829 г.: ИРЛИ. Ф. 283. Оп. 2. Д. 3. Л. 90.
«единая религия, происхождение и географическое положение

которых должны делать их тесно связанными друг с другом во
всех обстоятельствах»1.
Заинтересованность российского Министерства иностранных
дел в административно-правовом сближении княжеств, кото-
рое, однако, не привело бы к их полному объединению, также
объясняется общей направленностью восточной политики Рос-
сии. В конце 1820-х годов Россия стремилась минимизировать
османский контроль над Молдавией и Валахией и заменить его
российским влиянием, сохраняя при этом формальный сувере-
нитет Порты над княжествами. Вот почему Нессельроде писал
Киселеву о том, что правильно понятые интересы молдаван
и валахов должны заставить их сблизиться, «дабы сформиро-
вать своего рода общность политического существования, ко-
торая обеспечит их будущее и послужит дополнительной гаран-
тией от всяких посягательств со стороны державы-сюзерена»2.
Совершенно неочевидно, что объединение Молдавии и Ва-
лахии было всеобщим желанием населения или хотя бы бояр
в начале 1830-х годов, как утверждали французские дипломаты,
а вслед за ними и румынские историки. На самом деле первым
сторонником объединения княжеств в Валахии в рассматрива-
емый период был фанариотский господарь Константин Ипси-
ланти, который временно возглавил оба княжества в начале
Русско-османской войны 1806–1812 годов. Возможно, имен-
но поэтому ни один природный валашский боярин не прояв-
лял интереса к идее объединения до Русско-османской войны
1 Instructions. P. 50. Министерская комиссия, которая рассмотрела проекты

Органических регламентов осенью 1830 г., способствовала дальнейшей унифор-
мизации политического пространства княжеств, сильно сократив традицион-
ную автономию Олтении в составе Валахии. Управлявшаяся до того особым
диваном в Крайове Олтения была отныне поставлена под власть представи-
теля (каймакама) центрального правительства: Iordache. Principatele Române
în epocă modernă. P. 222.
Л. 9 об. Киселев откликнулся на предложение Нессельроде, послав ему резюме
отличий между проектами Валашского и Молдавского регламентов и пред-
ложив внести в их текст изменения. См.: Киселев — Нессельроде. 14 апреля
1830 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 7. Л. 16–18 об. Однако полномочный
председатель и вице-канцлер никогда не обсуждали возможность объедине-
ния княжеств в единое государство.
1828–1829 годов. Активная продажа боярских чинов за деньги,

которую практиковали молдавские господари в 1810–1820-х го-
дах, и связанное с ней «обесценивание» молдавских боярских
титулов привели к тому, что Валашское ревизионное собрание,
рассмотревшее и утвердившее проект Органического регламен-
та весной 1831 года, отказалось допускать молдаван к государ-
ственным должностям в Валахии, как это следовало из прин-
ципа двойного гражданства (cobourgoisie), фигурировавшего
в инструкциях Дашкова боярскому Комитету реформ1. Спустя
три года Буа-ле-Конт констатировал все то же опасение вала-
хов — что в случае объединения многочисленные молдавские
бояре займут все государственные посты в едином княжестве2.
Не стоит преувеличивать степень популярности идей объеди-
нения в начале 1830-х годов и среди молдаван. Действительно,
такой проект имел более длинную предысторию в Молдавии,
поскольку уже в 1807 году неизвестный автор, называвший себя
представителем молдавских католиков, адресовал Наполеону за-
писку с идеей единого независимого Румынского государства,
которое создало бы «грозный барьер между Севером и Югом»3.
Однако нет свидетельств постоянного интереса природных мол-
давских бояр к такому проекту в 1810-х и 1820-х годах. Более
того, как и в Валахии, идея объединения привлекла здесь фа-
нариотов, и прежде всего господаря Михая Суцу, вступивше-
го в состав «Филики этерия» в надежде распространить свою
власть на оба княжества. В то же время объединение с Валахи-
ей не фигурировало в числе требований молдавских боярских
радикалов начала 1820-х годов. Не упоминали его и второкласс-
ные молдавские бояре в своих протестах против способа раз-
работки Органических регламентов в 1830 году.
Скудость боярских проектов объединения в конце 1820-х — на-
чале 1830-х годов также свидетельствует о том, что не стоит
1 Киселев — Нессельроде. 20 июня 1831 г. // РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 625. Л. 115 об.

2 См. сообщения Буа-ле-Конта де Риньи от 17 и 18 мая 1834 г.: Documente
privitoare la istoria românilor / Ed. Hodoș. Vol. 17. P. 394, 398. Среди валахов Буа-
ле-Конт напрямую приписывал идею объединения под властью иностранного
принца только сыну бывшего господаря Григоре IV Гика (Константину? — В. Т.),
а также малоизвестному второклассному боярину Опряну.
3 Vîrtosu E. Napoleon Bonapart și dorințele moldovenilor din 1807 // Studii:
Revista de istorie. 1965. Vol. 18. No. 2. P. 415–419; Georgescu. Ideile politice. P. 158.
преувеличивать популярность этой идеи среди молдавских и ва-

лашских элит данного периода. В то время как требование
замены фанариотов природными господарями фигурировало
в десятках боярских петиций и записок, адресованных России
и Османской империи после неудачи этеристского восстания,
идея объединения Молдавии и Валахии под властью иностран-
ного принца встречается только в одном валашском и одном
молдавском документах периода 1828–1834 годов. Краткий мол-
давский проект требовал установления «устойчивого монархи-
ческого правления», а также объединения княжеств «под еди-
ным правителем и протекцией всех держав, дабы прекратить
все внешние и внутренние влияния раз и навсегда»1. Хотя не
исключено, что Катарджи был автором этого анонимного до-
кумента, нет никаких подтверждений того, что проект нашел
единогласную поддержку среди членов Комитета реформ, как
это утверждал Буа-ле-Конт2.
Более детальный валашский проект включал в себя тре-
бования бояр-эмигрантов, сформулированные еще в начале
1820-х годов, с новыми предложениями, ставшими возможны-
ми после подписания в марте 1829 года Лондонского протоко-
ла, в котором Великобритания, Франция и Россия согласились
на создание автономного Греческого королевства под властью
христианского принца. Проект предполагал объединение Мол-
давии и Валахии в единое государство, которое затем выкупи-
ло бы свою независимость у Османской империи посредством
выплаты ежегодной дани, соответствовавшей сумме того, что
Молдавия и Валахия платили до тех пор Порте. Правительство
нового государства — ограниченной монархии — вверялось пред-
ставителю немецкой княжеской фамилии, избранному Австри-
ей, Францией и Англией. Россия и Османская империя должны
1 Молдавский проект опубликован в: Documente privitoare la istoria românilor /

Ed. Nistor. Vol. 21. P. 146. Согласно Владу Джорджеску, проект был написан до
июля 1829 г. См.: Mémoires et projets de réforme / Ed. Georgescu. P. 33.
2 В сущности, нет документальных свидетельств того, что Катарджи призы-
вал к объединению княжеств в 1829–1830 гг. Представления о том, что Катар-
джи высказывал идею объединения княжеств во время первой сессии Мол-
давского собрания в 1832–1833 гг., подрываются тем обстоятельством, что он
вообще не был избран членом собрания первого созыва. См. список членов
собрания в: Analele parlamentare. 1832–1833. Vol. 3. Part 2. P. I–VII.
были определить титул нового правителя, «не вмешиваясь более

ни во что»1. Представленное в Стамбуле своими собственными
агентами объединенное княжество включало в себя все осман-
ские райи на левом берегу Дуная, обладало свободой торговли
и собственной армией в 25 тысяч солдат2.
Если данный документ аутентичен, его происхождение мо-
жет быть связано с семьей Вэкэреску, чьи представители были
проосмански настроены изначально и пытались сопротивляться
политике России после 1828 года3. Необходимо вспомнить, что
Барбу Вэкэреску был членом временного боярского правитель-
ства, назначенного по случаю предсмертного состояния госпо-
даря Александру Суцу в январе 1821 года. Правительства, кото-
рое поддерживало связи с Тудором Владимиреску и «Этерией».
После подавления восстаний Вэкэреску избрал проосманскую
ориентацию и прибыл в Константинополь вместе с Григоре Ги-
кой для того, чтобы просить Порту назначить природного го-
сподаря4. Весной 1831 года он безуспешно попытался саботиро-
вать работу Валашского ревизионного собрания, в то время как
его родственник Янку Вэкэреску ранее протестовал против от-
странения митрополита Григория. Бояре Вэкэреску были веро-
ятными авторами петиции, полученной Портой в марте 1831 года,
о которой сообщал Киселеву Бутенев5. По крайней мере, такое
действие вполне соответствовало бы подчеркнуто проосман-
ской позиции, которую Вэкэреску избрали после поражения
«Этерии», чтобы обеспечить назначение природного господаря,
которым стал их союзник Григоре Гика. Смещение Гики в апреле
1 Cererele ce ar fi putut face Valahia și Moldavia la un congres de prinți creștini

pentru siguranța lor cea din afară și statornicirea cea dinlăuntru. 1829 г. // Documente
privitoare la istoria românilor / Ed. Iorga. Vol. 10. P. 648.
2 Ibid. P. 649.
3 Документ не содержит даты и подписей. Опубликовавший его патриарх
румынской историографии Николае Йорга отметил, что получил подлинник
от ясского историка В. А. Урекя, который «полагал, что приобрел его вместе
с библиотекой братьев Вэкэреску»: Ibid. P. 649, сноска.
4 Минчаки охарактеризовал Вэкэреску как «восьмидесятилетнего старика,
приобретшего знания посредством многолетней государственной службы,
и достаточно сознательного, однако слабого характером и манипулируемо-
го своим окружением»: Подробное обозрение княжеств // РГВИА. Ф. 438.
Оп. 1. Д. 111. Л. 34 об.
5 Гросул. Реформы в Дунайских княжествах. С. 253.
1828 года в результате вступления российских войск в княже-

ства не могло не настроить Вэкэреску против России.
В то же время их отношение к Османской империи стало
меняться после 1829 года по мере того, как стало ясно, что по-
следняя не в состоянии бросить вызов российскому влиянию.
Еще более усилившаяся зависимость Порты от России после
заключения Ункяр-Искелесийского договора в 1833 году мог-
ла лишь подстегнуть их желание положить конец османскому
сюзеренитету. По сообщению французского консула Лагана, во
второй половине 1833 года «некоторые валашские бояре» были
готовы выплатить России оставшуюся часть османской военной
контрибуции в обмен на независимость1. Однако этот проект
не только противоречил французской и британской политике
сохранения целостности Османской империи, но и не нашел
достаточного количества сторонников среди самих валашских
бояр. Хотя Лаган неоднократно подчеркивал недовольство ва-
лахов и молдаван российским протекторатом, он сомневался
в том, что авторы идеи выкупа независимости у Порты когда-
нибудь наберутся смелости предложить такое решение осман-
скому правительству2. Согласно сообщениям младшего коллеги
Лагана в Яссах Мимо, некоторые молдавские бояре также желали
выкупить у Порты право избирать господаря и поставить кня-
жество под коллективную гарантию европейских держав, однако
и они не могли набраться смелости предложить такое Османам3.
Таким образом, даже сообщения Буа-ле-Конта и француз-
ских консулов не вполне подтверждают утверждения румынских
историков относительно якобы всеобщей популярности идеи
объединения княжеств в начале 1830-х годов. Вообще же данные
сообщения не стоит принимать за чистую монету. Французские
дипломаты не были беспристрастными наблюдателями. Напро-
тив, они являлись участниками геополитической и идеологиче-
ской борьбы, называемой Восточным вопросом. Их описания
политических настроений в княжествах были инструментами
1 Лаган — Брольи. 23 августа 1833 г. // Documente privitoare la istoria românilor /

Ed. Hodoș. Vol. 17. P. 303. См. также: Буа-ле-Конт — Брольи. 17 мая 1834 г. //
Ibid. P. 393.
2 Лаган — Брольи. 3 ноября 1833 г. // Ibid. P. 304.
3 Мимо — Брольи. 30 ноября 1833 г. // Ibid. P. 306–307.
этой борьбы в не меньшей степени, чем объективными сви-

детельствами существовавшего положения вещей. Вот почему
сообщения французских дипломатов надо рассматривать не
столько как доказательства всеобщей приверженности молдав-
ских и валашских бояр этого периода идее объединения, сколь-
ко как проявления политической программы французских элит.
Данная политическая программа была плодом революции
1830 года. События трех июльских дней в Париже не только соз-
дали во Франции политический режим ограниченной монархии,
подобный тому, что существовал в Великобритании, но и в кон-
це концов привели к англо-французскому внешнеполитическому
сближению. Последнее означало присоединение Франции к анг-
лийской политике сохранения Османской империи как способа
противостояния «русской угрозе». В то же время агенты Луи
Филиппа более не были связаны контрреволюционными прин-
ципами эпохи Реставрации и охотно возродили те аспекты ре-
волюционной и наполеоновской внешней политики, которые
были совместимы с франко-английским сближением. В чис-
ло таких аспектов входило продвижение идеи национальности
в Восточной Европе в таких формах, которые бы не угрожали
напрямую существованию Османской империи и, одновремен-
но, могли в долгосрочной перспективе подорвать влияние Рос-
сии на Балканах.
Восточная политика России заключала в себе несколько пре-
пятствий для реализации такой повестки дня. Отказ царя от тер-
риториальных приобретений в Европейской Турции в 1829 году
шел вразрез с идеей российского экспансионизма, характери-
зовавшей антироссийские настроения в Европе в этот пери-
од1. Роль Николая I в кризисе 1832–1833 годов также подрывала
1 О британской русофобии в этот период см.: Gleason J. The Genesis of Rus-

sophobia in Britain: A Study of Interaction of Policy and Opinion. Cambridge, MA:
Harvard University Press, 1950. О том же процессе во Франции см.: Cadot M. La
Russie dans la vie intellectuelle française (1839–1856). Paris: Fayard, 1967; Corbet Ch.
A l’ ère des nationalismes: L’opinion française face à l‘inconnue russe (1799–1894).
Paris: Didier, 1967; Adamovsky E. Euro-Orientalism: Liberal Ideology and the Image
of Russia in France, 1740–1880. Bern: Peter Lang, 2006. Общее рассмотрение
западноевропейских взглядов на Россию в 1830-х и 1840-х гг. можно найти
у: Malia M. Russia Under the Western Eyes. From the Bronze Horseman to the
Lenin’s Mausoleum. Cambridge, MA.: Harvard University Press, 1999. P. 100–175.
представление о том, что разрушение Османской империи со-

ставляет заветную мечту России. Ее политика в Молдавии и Ва-
лахии представляла собой еще большее затруднение для про-
тивников Санкт-Петербурга в Восточном вопросе. Реформы
конца 1820-х — начала 1830-х годов оказали «цивилизующее» воз-
действие на княжества, которое даже сам Буа-ле-Конт и фран-
цузские консулы вынуждены были признать. Спонсором этих
реформ и, соответственно, проводником «цивилизации» была
«варварская» Россия, а не цивилизованная Франция. Этот пара-
докс не мог не добавлять желчности в сообщения французских
дипломатов. Наконец, сами агенты Франции были не в состо-
янии предложить молдаванам и валахам никакой конкретной
альтернативы. При всей своей личной симпатии к идее объеди-
нения княжеств они стремились прежде всего отстоять режим
капитуляций как последний атрибут османского сюзеренитета
над Молдавией и Валахией. Вот почему они были вынуждены
охлаждать пыл тех немногих бояр, которые в конце 1820-х — на-
чале 1830-х годов стремились избавиться от российского про-
тектората посредством выкупа формальной независимости кня-
жеств у Порты.
Эти цели и затруднения французской дипломатии после
1830 года отразились в словах Буа-ле-Конта, адресованных в мае
1834 года Барбу Штирбею, одному из главных сотрудников Ки-
селева в валашской администрации. Французский дипломат
исходил из того, что Россия сохранит преобладание в княже-
ствах в обозримом будущем, и советовал валашскому боярину
сосредоточить усилия на смягчении этого влияния. Для дости-
жения этой цели, по мнению Буа-ле-Конта, правильнее всего
было «помочь Европе узнать вас, привлекая ее внимание к тому,
что происходит у вас»:
Делайте публикации в нашей прессе, хотя бы даже в литературных

листках. Предложите на обсуждение идею — столь распространен-
ную среди вас — превратить княжества в великое княжество Дакию
или в Дунайскую конфедерацию… Продолжайте посылать своих де-
тей на учебу к нам, продолжайте пользоваться языком, который все
более связывает вас с движением умов нашей эпохи. Пусть Европа
свыкнется с мыслью о существовании валашской нации, убедится
в важности ее существования, начнет испытывать симпатию к ее уси-

лиям… Создайте в умах эту силу мнения, эту моральную реальность,
которая в случае с нациями должна предшествовать их политическо-
му существованию… и вы сможете ожидать благоприятных возмож-
ностей с большей уверенностью1.
Этот пассаж демонстрирует не столько то, к чему стремились

Штирбей и другие валашские бояре, сколько то, чего от них ожи-
дали французские дипломаты. Целью последних было привести
политические настроения молдавских и валашских элит, а так-
же французское общественное мнение в соответствие с выше-
описанным устройством Европы, к которому стремился режим
Июльской монархии. Принимая программу французских дипло-
матов за объективное описание положения в княжествах в на-
чале 1830-х годов, румынские историки впадают в анахронизм.
Тем самым они приписывают валашским и молдавским боярам
этого периода замыслы и проекты первого поколения модерных
румынских националистов, сформировавшиеся в 1840–1850-х го-
дах как раз под влиянием французских и британских дипломатов.
Вместо того чтобы рассмотреть, каким образом идея объедине-
ния княжеств завоевала умы и сердца значительной части мол-
давских и валашских элит, румынская историография исходит
из необоснованного допущения, что проект румынского нацио-
нального государства уже существовал и пользовался всеобщей
поддержкой. Эта попытка представить исконным и очевидным
то, что в действительности было довольно поздним изобрете-
нием, безусловно свидетельствует о тенденции модерного на-
ционализма мистифицировать свои истоки.
Политические трения в Молд авии и Валахии

во второй половине 1830-х годов
Рассмотрение политического конфликта в княжествах после вы-
вода русских войск помогает понять причины формирования
к 1848 году модерного румынского национализма как преоблада-
ющей идеологии молодого поколения валашских и молдавских
1 Буа-ле-Конт — де Риньи. 18 мая 1834 г. // Documente privitoare la istoria
românilor / Ed. Hodoș. Vol. 17. P. 398–399.
Политические трения в Молдавии и Валахии во второй половине 1830-х годов 353
элит. Постоянная борьба между господарями и боярскими со-

браниями, в которой российские консулы должны были играть
роль арбитров, оказалась недостаточным условием сохранения
политического и морального преобладания России в княжествах,
как могло показаться на первый взгляд1. Исход конфликта меж-
ду боярской оппозицией и господарем в каждом случае зависел
от личных качеств последнего, его способности контролировать
собрание и его отношений с российским консулом. Несмотря
на существование сходных институциональных рамок в обоих
княжествах после 1834 года, политическая ситуация в них су-
щественно отличалась. Молдавский господарь Михай Стурд-
за сумел довольно быстро нейтрализовать боярскую оппози-
цию и обеспечить благоприятный состав собрания, вынудив
оппозицию перейти к внеправовым формам действия. Напро-
тив, в Валахии боярская оппозиция оказалась гораздо сильнее,
и, хотя господари распускали собрание несколько раз, им так
и не удалось превратить его в послушный элемент своей по-
литики. В результате российские консулы в Яссах и Бухаресте
на протяжении большей части рассматриваемого периода при-
держивались разных стратегий в своих усилиях сохранить рос-
сийское влияние. В то время как в Молдавии они попытались
уравновесить сильного господаря посредством заигрывания
с относительно слабой оппозицией, в Валахии им пришлось под-
держивать слабого господаря против более сильной оппозиции.
Конфликт в Молдавии начался вскоре после назначения Ми-
хая Стурдзы. И господарь, и оппозиция попытались заручить-
ся поддержкой нового генерального консула барона Петра фон
Рюкмана, российского посланника в Константинополе Бутене-
ва и даже шефа российской тайной полиции А. Х. Бенкендор-
фа2. Оппозиция, включавшая в себя полдюжины первоклассных
бояр и некоторое количество мелких, жаловалась на то, что
1 Интересным свидетельством молдавской и валашской политики этого

периода являются мемуары будущего министра иностранных дел России
Н. К. Гирса, начинавшего свою дипломатическую службу в 1840-х гг. в россий-
ском консульстве в Яссах: The Education of a Russian Statesman: The Memoirs
of Nicholas Karlovich Giers / Ed. B. Jelavic, Ch. Jelavic. Berkley, CA: University
of California Press, 1962.
2 См. их записки в: Documente privitoare la istoria românilor / Ed. Hodoș. Vol. 17.
P. 554–556, 569–578, 536–548, 580–582 соответственно.
господарь удержал денежную компенсацию, которая им при-

читалась за отмену скутельников. По утверждению оппозици-
онных бояр, Стурдза также обкрадывал общественные фонды,
произвольно запрещал экспорт зерновых, устраивал махинации
с налоговыми откупами, продавал боярские чины и восстано-
вил практику персональных петиций господарю в обход регу-
лярного судопроизводства.
Узнав о первых проявлениях политического конфликта в кня-
жествах с момента своего отъезда в апреле 1834 года, Киселев
в личном письме молдавскому господарю напомнил ему, что Ор-
ганические регламенты являются законом и для него тоже, и по-
советовал Стурдзе привлечь на государственные должности не-
которых из представителей оппозиции, чтобы «успокоить умы»1.
В ответ Стурдза составил систематическое опровержение бояр-
ских обвинений, а также проект поправок к регламенту, которые
запрещали публичные собрания и предписывали репрессивные
меры в отношении нарушителей2. Как бывший член молдавской
секции Комитета реформ, Стурдза мог напомнить российско-
му генеральному консулу, что новые институты преследовали,
среди прочего, цель «отменить чрезмерные привилегии знатной
касты и сократить ее вредное влияние на страну». Стурдза от-
мечал, что аристократия всегда была враждебно настроена по
отношению к регламентам и всегда «нарушала их в угоду своим
узким и пагубным интересам»3. Подавление аристократических
партий было, таким образом, необходимым условием стабиль-
ности новых институтов4. Очевидно, что из отъявленного вра-
га боярских радикалов 1820-х годов и непоколебимого защит-
ника крупнобоярских привилегий Стурдза превратился после
своего назначения в сторонника господарского абсолютизма.
На протяжении второй половины 1830-х и в 1840-х годах он ак-
тивно жаловал боярские чины за деньги, т. е. делал именно то,
1 Киселев — Стурдзе. 1 февраля 1836 г. // Documente privitoare la istoria româ-

nilor / Eds. D. A. Sturdza et als. Suplment 1. Vol. 4. P. 116–117.
2 Éclaircissements sur le mémoire. 25 февраля 1836 г. // РГИА. Ф. 958. Оп. 1.
Д. 640. Л. 1–4.
3 Михай Стурдза — российскому генеральному консулу в Бухаресте Рюкману.
30 апреля 1836 г. // Там же. Д. 637. Л. 2 об.
4 Проект запрещения противоправительственных собраний в княжествах //
Там же. Д. 639. Л. 1–2 об.
за что сам 10 годами ранее столь активно порицал своего пред-

шественника1. На уровне риторики его критика «карбонариев»
1820-х годов сменилась критикой аристократии, преследовавшей
свои узкие интересы, враждебной регламенту и стремившейся
вернуться к прежнему порядку вещей.
Российский консул в Яссах К. П. Безак встал на сторону кри-
тиков господаря. По сообщениям Безака, отказ Стурдзы предо-
ставить государственные посты ряду крупнейших молдавских
бояр, таких как Николае Росетти-Розновану, Александру Гика
и Константина Стурдза, подогревал их оппозиционные настро-
ения, которые использовались агентами Франции и Велико-
британии2. Однако господарь был более озабочен устранением
личных соперников и не желал принимать никаких мер против
«иностранного влияния», которые могли бы сделать его непо-
пулярным среди остальных бояр или вызвать враждебность
иностранных консулов3. Когда Безак указал Стурдзе на интри-
ги французского и английского агентов, которые посещали бо-
ярские дома, господарь ответил, что не может запретить сво-
им подданным общаться с иностранными представителями4.
В то же время господарь, по свидетельству российского консула,
выдумал заговор против своей персоны для того, чтобы оправ-
дать назначение своих ставленников на все административные
посты. Вместо того чтобы кооптировать отдельных представи-
телей оппозиции, как это советовал сделать Безак, Стурдза ор-
ганизовал открытые письма в поддержку проводимой им поли-
тики5. Такие «популистские» меры вызвали ярость российского
консула, который не мог «признать за публикой права вмеши-
ваться в дела государственного управления»6.
1 С 1828 по 1849 г. количество молдавских боярских семей возросло с 902 до

3325: Platon Gh., Platon Al.-F. Boierimea din Moldavia in secolul al XIX-lea. P. 100.
2 Безак — директору Азиатского департамента МИДа К. К. Родофиникину.
9 ноября 1837 г. // Moldova și Țara Românească în timpul domniilor regulamentare /
Eds. I. Varta, T. Varta. Chișinău: Cartdidact, 2003. P. 76–78.
3 Безак — Родофиникину. 3 сентября 1837 г. // Ibid. P. 70–72.
4 Ibid.
5 Одно из таких писем было направлено Стурдзой Безаку 3 ноября 1837 г.:
Documente privitoare la istoria românilor / Eds. D. A. Sturdza et als. Suplment 1.
Vol. 4. P. 137.
6 Безак — Нессельроде. Март 1838 г. // Moldova și Țara Românească în timpul
domniilor regulamentare / Eds. I. Varta, T. Varta. Р. 89–90.
Стурдзе удалось добиться отзыва Безака, которого заменил

в Яссах Карл фон Коцебу1. Однако новый консул вскоре раз-
делил точку зрения своего предшественника и превратился
в критика господаря. Стурдза стал жаловаться Нессельроде на
то, что Коцебу начал собирать клевету на него. По утверждению
господаря, российский консул попытался «создать в Собрании
большинство, враждебное правительству», а также принимал
жалобы от крестьян и частных лиц, подрывая тем самым госпо-
дарскую власть2. Спустя три года Стурдза снова пожаловался
на интриги Коцебу, в частности на попытку российского кон-
сула вернуть из ссылки молдавского митрополита Вениамина
Костаке, который был одним из лидеров боярской оппозиции3.
Стурдзе не удалось убрать Коцебу, как он это сделал с Безаком,
однако усилия российского консула ограничить господарский
произвол также не были особенно успешными.
Коцебу сообщал о манипуляциях господаря на выборах во
Всеобщее собрание в 1842 и 1847 годах4. Он также клеймил го-
сподарский произвол, который обеспечил Стурдзе «личную
ненависть бояр» и вызывал «глухое брожение среди просто-
людинов». Когда в январе 1842 года в российский и австрий-
ский консулаты был подброшен антиправительственный пам-
флет, Коцебу пришлось признать, что написан он был «не без
некоторого понимания существующего положения вещей».
1 См. жалобы Стурдзы Нессельроде и генеральному консулу Рюкману в марте

1838 г. и письмо Нессельроде Стурдзе от 9 апреля 1838 г. с сообщением о за-
мене Безака Карлом фон Коцебу: Documente privitoare la istoria românilor /
Eds. D. A. Sturdza et als. Suplment 1. Vol. 4. P. 155–164, 177 соответственно. Карл
фон Коцебу был сыном Августа фон Коцебу, немецкого драматурга и россий-
ского агента влияния в Германии, убитого Карлом Зандом в 1819 г.
2 См. записку Стурдзы с перечислением своих жалоб на русского консула,
представленную российскому правительству в 1839 г.: Mémoires et projets de
réforme dans les principautés roumaines, 1831–1848: répertoire et textes avec un
supplément pour les années 1769–1830 / Ed. V. Georgescu. Bucarest: s. n., 1972.
P. 135–136.
3 См.: Стурдза — Бутеневу. 24 ноября 1842 г. // Documente privitoare la istoria
românilor / Eds. D. A. Sturdza, C. Colescu-Vartic. București: Ministerul Cultelor
și Instrucțiunii Publice, 1895. Supliment 1. Vol. 6. P. 423–426; Стурдза — Нессель-
роде. 3 декабря 1842 г. // Ibid. P. 437–441.
4 См.: Коцебу — Нессельроде. 27 апреля 1842 г., Туманский — Нессельроде. 16 ав-
густа 1847 г. // Moldova și Țara Românească în timpul domniilor regulamentare /
Eds. I. Varta, T. Varta. P. 379, 551 соответственно.
По свидетельству российского консула, злоупотребления были

столь распространены, что Стурдза «самому себе обязан недо-
верием своих подданных»1. Не будучи в состоянии положить
предел произволу господаря, Коцебу предупреждал Нессель-
роде, что умелое избегание Стурдзой ответственности за свои
действия способствовало «прискорбному убеждению, что рос-
сийскому правительству безразлична судьба молдаван»2.
Справедливость такой оценки ситуации подтверждается Кон-
федеративным заговором, раскрытым в октябре 1839 года. За-
говорщики, оставшиеся по преимуществу неизвестными, осуж-
дали многочисленные нарушения Органических регламентов
в том, что касалось сбора налогов и крестьянских обязанностей
перед землевладельцами, распространения евреев-арендаторов,
искажения налоговой переписи, пародии на правосудие в судах,
чрезмерных таможенных тарифов, злоупотреблений в управле-
нии монастырями, использования господарем общественной
казны в личных целях, его вмешательства в выборы во Всеобщее
собрание, торговли боярскими чинами, а также пренебрежения
состоянием школ и госпиталей3. По утверждению заговорщи-
ков, «во всех областях государственного управления с положе-
ниями регламента и с законами обращаются как с игральными
картами»4. Члены заговора были весьма обескуражены неуда-
чей боярских петиций 1835 и 1836 годов, обращенных к России,
и заключали, что держава-покровительница, «увлекаемая своей
политикой, помышляет только о своих собственных интересах».
1 Коцебу — Нессельроде. 8 января 1842 г. // Ibid. P. 369.

2 Коцебу — Нессельроде. 16 июня 1841 г. // Ibid. P. 350.
3 Mémoire pour toutes les violations des lois et tous les abus qui se commet
en Moldavie depuis l’ introduction des nouvelles institutions. Октябрь 1839 г. //
Mémoires et projets de réforme. 1830–1848 / Ed. Georgescu. P. 113–115. «Конфеде-
ративный заговор» порой ассоциируется с именем Леонтия Раду, который на
самом деле был лишь своеобразным секретарем заговорщиков. Единственным
крупным боярином, чье имя назвал Раду, был ага Александру Росетти, слу-
живший начальником ясской полиции в период временной российской адми-
нистрации в княжествах и которого вице-председатель Молдавского дивана
Миркович охарактеризовал как человека усердного и деятельного. См.: Све-
денья о достоинствах некоторых первоклассных бояр княжества Молдавии //
Миркович А. Ф., Миркович М. Ф. Федор Яковлевич Миркович. Т. 2. С. 206.
4 Mémoire pour toutes les violations // Mémoires et projets de réforme. 1830–
1848 / Ed. Georgescu. P. 114.
Отчаявшись заручиться поддержкой извне, заговорщики обяза-

лись взяться за оружие для того, чтобы восстановить действие
Органического регламента1.
Ввиду неспособности России положить конец произволу
Стурдзы в 1830-х годах заговорщики более не надеялись до-
биться своих целей с помощью российского правительства.
Их прохладное отношение к северному соседу проявилось
в намерении стремиться к замене российского протектората
на коллективную гарантию великих держав2. В то же время
не стоит преувеличивать степень антироссийской настроен-
ности заговорщиков или принимать их за модерных румын-
ских националистов3. Их главным врагом был господарь Ми-
хай Стурдза, а не Россия. Их целью было восстановление
Органического регламента, а не отмена его. Заговорщики ви-
дели Молдавию не как часть Румынского национального го-
сударства, включающего в себя все территории, населенные
этническими румынами, а как часть Дунайской конфедера-
ции, которая наряду с Валахией включала бы также и сла-
вянскую Сербию4. Не требовали заговорщики и гражданского
равенства для всех жителей княжества, что являлось одним
из необходимых условий возникновения модерной нации5.
Их социальная программа была весьма близка устремлени-
ям «карбонариев» 1820-х годов. Хотя заговорщики 1839 года
и осуждали великобоярскую аристократию, они сами стреми-
лись к тому, чтобы превратить все боярское сословие в по-
настоящему наследственное дворянство и тем самым зафик-
сировать свой привилегированный статус по отношению
к основной массе населения6.
1 Mémoire pour toutes les violations. P. 115.

2 Ibid. P. 119.
3 Как это делал румынский историк Георге Платон. См.: Platon Gh. Moldova
și începuturile revoluției din 1848. P. 141–144.
5 Hroch M. From National Movement to the Fully Formed Nation: The Nation-
Building Process in Europe // Becoming National: A Reader / Eds. Ch. Eley, R. Suny.
Oxford: Oxford University Press, 1996. P. 59–77.
***
Проблемы, с которыми российские дипломаты столкнулись
в Валахии, вскоре затмили те трудности, которые они испы-
тывали в Молдавии. Господарь Александру Гика не обладал
умением своего молдавского коллеги подавлять боярскую оп-
позицию. В своих отношениях с беспокойным собранием Гика
сильно зависел от российского генерального консула, с кото-
рым к тому же отношения у него не сложились. В результате
валашские оппозиционеры вскоре стали выступать не столько
против господаря, сколько против Органического регламента
и российского вмешательства в дела княжества, которое регла-
мент делал возможным. В этом смысле Валахия отличалась от
соседней Молдавии, где оппозиционеры долгое время обраща-
ли свою критику на действия господаря и осуждали нарушение
им положений Органического регламента. Политический кри-
зис в Валахии достиг высшей точки летом 1837 года в контексте
скандала, вызванного так называемой «дополнительной статьей»
регламента, которая запрещала и господарю, и собранию вно-
сить какие-либо изменения в текст регламента без согласия на
то державы-сюзерена и державы-покровительницы.
Этот принцип был заложен уже в министерские инструк-
ции боярскому Комитету реформ, составленные Дашковым
в 1829 году1. Изначальный текст Органического регламента, при-
нятого Валашским ревизионным собранием в мае 1831 года, запре-
щал господарям и собраниям принимать законы, которые «будут
противоречить привилегиям этого княжества, а также догово-
рам и хатт-и шерифам, заключенным и изданным в его пользу»2.
Однако накануне ратификации регламентов османским прави-
тельством российский посланник в Константинополе Бутенев
внес, по настоянию Киселева, дополнительную формулировку,
согласно которой «любые изменения, которые господарь захочет
внести в текст регламента, могут иметь место и вступать в силу
только с распоряжения Порты и при согласии русского двора»3.
1 См.: Instructions. P. 23.
2 См. статью 52 Валашского регламента в: Regulamentele organice ale Valahiei
şi Moldovei / Eds. Negulescu, Alexianu. P. 11.
3 Extrait de la note adressée par le Consulat général à Son Altesse le Prince régnant.
28 июля 1834 г. // Documente privitoare la istoria românilor / Eds. D. A. Sturdza
et als. Suplment 1. Vol. 4. P. 464.
В марте 1837 года специальный комитет, который должен был

предоставить на утверждение собрания окончательный текст
регламента, заключил, что данная фраза представляет собой
неоправданное добавление к оригинальному тексту регламен-
та, принятому Валашским ревизионным собранием в 1831 году1.
Этот аргумент оппозиционеров, предводителем которых был
полковник валашского земского войска Ион Кымпиняну, нашел
поддержку у большинства собрания, которое 15 июля 1837 года
проголосовало против «дополнительной статьи»2. В ответ Петр
Рюкман, сменивший Минчаки на посту российского генерально-
го консула в княжествах, опротестовал то, что, по его мнению,
представляло собой нарушение прерогатив державы-сюзерена
и державы-покровительницы со стороны собрания, и потребовал
от господаря прекращения его заседаний3. Собрание подчинилось
соответствующему указу Гики, однако лишь после вручения го-
сподарю обращения, в котором оно отстаивало свою позицию4.
Киселев, к которому российское Министерство иностран-
ных дел обратилось за консультациями, поддержал предло-
жение Рюкмана распустить собрание и заменить его Админи-
стративным советом, а также «сурово наказать зачинщиков
беспорядков»5. Киселев также нашел необходимым исключить из
войска тех офицеров, которые продемонстрировали «враждеб-
ное настроение» и которых можно было считать частью «буйной
партии в Собрании»6. Эти меры должны были ограничивать-
ся Валахией, дабы продемонстрировать, что «до тех пор пока
молдаване продолжат исполнять свои обязательства, преимуще-
ства, им предоставленные, будут неукоснительно сохранены»7.
1 Raportul comisiunei de revisuire a Regulamentului Organic către Obșteasca

Adunare. 23 марта 1837 г. // Documente privitoare la istoria românilor. Suplment 1.
Vol. 4. Р. 471–473.
2 См. протокол заседания ассамблеи от 15 июля 1837 г.: Ibid. Р. 474–475.
3 См.: Рюкман — Гике. 17 июля 1837 г. // Documente privitoare la istoria românilor /
Ed. Iorga. Vol. 10. P. 482–483.
4 См. обращение Гики к Валашскому собранию от 18 июля 1837 г.: Documente
privitoare la istoria românilor / Eds. D. A. Sturdza et als. Supliment 1. Vol. 4. P. 475–
476; ответ собрания Гике от 21 июля 1837 г.: Documente privitoare la istoria
românilor / Ed. Iorga. Vol. 10. P. 483–485.
5 См. записку Киселева от 18 октября 1837 г.: РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 624. Л. 33.
6 Там же.
В то же время Киселев отмечал, что все эти меры останутся не-
эффективными, если валашское и молдавское правительства не
предпримут серьезных усилий, «дабы уничтожить вирус про-
пагандизма (le germe du propagandisme), посеянный в послед-
ние три года в княжествах, охраняемый некоторыми консула-
ми и подхваченный, по слухам, некоторыми представителями
благородного сословия»1.
Затруднения, с которыми столкнулось российское Мини-
стерство иностранных дел и его агенты в Валахии, дали Кисе-
леву возможность критически высказаться о принципиальных
решениях в отношении княжеств, которые были приняты либо
до его назначения во главе временной российской администра-
ции, либо вопреки его советам. Бывший полномочный предсе-
датель диванов отмечал, что «нынешняя организация княжеств
порочна в своей основе» ввиду фундаментального противоре-
чия между изначальным замыслом Органических регламентов
и новыми целями российской политики после 1829 года. Кисе-
лев указывал на то, что инструкции, служившие основой раз-
работки Органических регламентов, развивали принципы Ак-
керманской конвенции, которая «стремилась к практически
полной независимости княжеств от Порты»2. Соответственно,
начальные главы регламентов, разработанные на основании
этих инструкций еще до назначения Киселева полномочным
председателем диванов, предполагали создание собраний «для
того, чтобы ограничить власть господарей» (maitriser le pouvoir
des Hospodars) как агентов Порты. Адрианопольский и Ункяр-
Искелесийский мирные договоры, напротив, подтвердили су-
веренитет Порты над княжествами. Однако Органические ре-
гламенты не оставляли никакой «репрессивной власти Порте
и России в отношении всей государственной машины княжеств
(за исключением дополнительной статьи, которую я предложил
и которой валашское Собрание только что воспротивилось)».
С созданием независимого Греческого королевства и предо-
ставлением наследственной власти сербскому князю Милошу
«не стоит удивляться, что идеи независимости, поддерживаемые
1 Там же.
2 Там же. Л. 34–34 об.
иностранцами, приобрели популярность в умах господарей

и боярства обоих княжеств»1. Вот почему Киселев ожидал, что
«время и общее возбуждение умов в Европе рано или поздно
окажет свое действие на княжества роковым для их благосо-
стояния и невыгодным для нас образом»2.
В то же время бывший полномочный председатель диванов
отмечал, что новая организация княжеств выгодно отличает-
ся от предыдущей и на самом деле «соответствует интересам
России»: «Основанное на законных основаниях российское
влияние в княжествах всегда дает нам возможность и власть
решительно бороться в Молдавии и Валахии с действием про-
паганды» (l’ action de la propagande)3. В отсутствие формального
российского протектората над Молдавией и Валахией «наши
противники могли бы свободно развивать свою вредительскую
деятельность в этих землях, прилегающих к нашим южным
границам нашей империи, и опасность морального заражения
(contagion morale, выделено в оригинале. — В. Т.) стала бы еще
большей».
Эти соображения заставляли Киселева видеть в княжествах
«не только первую линию нашей защиты от язвы, но и передо-
вой пост санитарного кордона, который Россия на юге проти-
вопоставляет вторжению идей, подрывающих общественное
спокойствие и порядок»4. Бывший глава временной россий-
ской администрации в Молдавии и Валахии признавал, что
«передовая позиция», которую представляли для России кня-
жества, не обеспечивала ей полной безопасности. И тем не ме-
нее эта позиция была «реальным преимуществом» и ее полезно
было бы «сохранить и усилить, систематически пользуясь сред-
ствами законного влияния, находящимися в нашем распоряже-
нии, дабы успешно подавить в княжествах усилия революци-
онной пропаганды»5. По мнению Киселева, это было главной
задачей, которая должна была постоянно занимать российско-
го генерального консула.
1 РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 624. Л. 34 об.

2 Там же. Л. 35.
3 Там же. Л. 35–35 об.
5 Там же. Л. 38.
Молд авия и Валахия в 1840-х год ах:
«санитарный кордон» д ля империи?
По совету Киселева российский посланник в Константинопо-
ле добился от Порты фирмана, который приказал собранию
принять «дополнительную статью», что и было сделано 10 мая
1838 года1. Данная мера, однако, не устранила оппозиционные
настроения в Валахии, которые на протяжении последующего
десятилетия приняли новые формы. Главным результатом пер-
вого раунда политической борьбы в Валахии стало формирова-
ние политической программы валашской оппозиции, которая
существенным образом отличалась от боярских проектов пре-
дыдущего периода. Составители Акта единства и независимо-
сти от ноября 1838 года провозглашали своей целью спасение
валашского суверенитета, свободу и независимость от множе-
ственных попраний со стороны Османской империи и России
и обращались к «валахам Молдавии», а также ко «всем своим
братьям, стонущим под самым тираническим игом» с призывом
присоединиться к ним и составить «один народ, управляемый
одним главой, в соответствии с одними и теми же законами»2.
Составители Акта утверждали, что беды Валахии закончатся
с избранием нового господаря, «известного своими добродете-
лями и патриотизмом», и с превращением господарской власти
в наследственную. Отдельный акт назначения валашского госу-
даря предоставлял будущему князю диктаторские полномочия
на время войны за независимость, которую авторы полагали
неизбежной, после чего он должен был принять Конституцию
валахов3. Этот документ провозглашал личную свободу всех жи-
телей княжества, а также их равенство перед законом, равный
доступ ко всем гражданским и военным должностям и свободу
слова. Князь становился главой исполнительной власти и раз-
делял законодательную власть с собранием, перед которым
1 См. обращение Гики к собранию от 9 мая 1838 г., сопровожденное фирманом

Порты, и послушное решение собрания от 10 мая 1838 г.: Analele Parlamentare.
Vol. 8. Part. 1. P. 33–35.
2 Acte d’ union et d’ independence. 1 ноября 1838 г. // 1848 la Români / Ed. Bodea.
Vol. 1. P. 120–123.
3 Acte séparé de nomination du souverain des Valaques // Ibid. P. 125–126.
должны были быть ответственны министры и которое должно

было утверждать бюджет1.
Доподлинно неизвестно, насколько широко Кымпиняну и его
единомышленники планировали расширить избирательное пра-
во, поскольку полный текст Конституции валахов не сохранил-
ся. Однако французский дипломат Феликс Колсон, помогавший
Кымпиняну составить этот проект, сообщал, что лидер валаш-
ских оппозиционеров охотно принял принцип всеобщего из-
бирательного права2. Демократические тенденции Кымпиняну
отчасти подтверждались и российским генеральным консу-
лом Рюкманом, который сообщал, что оппозиционеры плани-
ровали включить в состав собрания представителей городов
и деревенских общин и убедить их избрать нового господаря,
который окажется более благосклонен к пожеланиям «валаш-
ских патриотов»3. В отличие от молдавских радикалов начала
1820-х годов, которые ограничивали нацию пределами боярского
сословия, Кымпиняну и его сторонники впервые были готовы
наделить политическими правами простолюдинов. В этом от-
ношении программа Кымпиняну представляла собой первую
формулировку модерного румынского национализма как по-
литического проекта.
Не добившись своей цели парламентским путем, валаш-
ские оппозиционеры стали искать помощи за рубежом. Во-
первых, они попытались сыграть на соперничестве Александру
Гики и Михая Стурдзы и предложили молдавскому господа-
рю совместные действия, направленные на объединения кня-
жеств под его скипетром. Стурдза с охотой откликнулся на
это предложение, увидев в нем способ избавиться от надзора
российских консулов4. Кымпиняну также установил контакт
с представителями польской эмиграции, чей лидер, Адам Чар-
торыйский, сохранил свой давний интерес к идее Балканской
федерации, которую он теперь рассматривал как инструмент
1 Constitution des Valaques // Ibid. P. 126–127.

2 Colson F. De la Pologne et des Slaves. Paris: Dentu, 1863. P. 214.
3 Рюкман — Нессельроде. 19 марта 1838 г. // Moldova și Țara Românească în
timpul domniilor regulamentare / Eds. I. Varta, T. Varta. P. 96.
4 О тайных переговорах Михая Стурдзы с валашскими оппозиционерами
см.: Platon. Moldova şi inceputurile revoluţiei din 1848. P. 135–139.
Молдавия и Валахия в 1840-х годах: «санитарный кордон» для империи? 365
борьбы с Россией1. Пример Чарторыйского заставил Кымпи-

няну и его сторонников мыслить масштабно, в результате чего
они поставили перед собой цель «вернуть свободное и неза-
висимое отечество всем разрозненным частям их нации»2. Ло-
яльные России действия Порты в вопросе о «дополнительной
статье» объясняют, почему его проект был по сути столь же
антиосманским, сколь и антироссийским. Акт единства и не-
зависимости разрывал связи Валахии с Османской импери-
ей ввиду нарушения османским правительством «соглашения
1460 года»3. Наконец, программа Кымпиняну была также и ан-
тиавстрийской, поскольку предполагала совместные действия
с венграми в Трансильвании, что должно было создать связь
между Валахией и польскими территориями к северу от Кар-
пат в момент совместного восстания поляков и венгров про-
тив Российской империи.
В своем проекте Кымпиняну отверг многовековую практику
валашских и молдавских элит, которые всегда стремились от-
стоять свою политическую автономию против поползновений
одной из соседних империй посредством союза и сотрудниче-
ства с одной или двумя другими соседними державами. В от-
личие от этого традиционного подхода проект Кымпиняну был
несовместим с жизненными интересами всех трех сопредельных
империй и вместо этого делал ставку на Францию и Англию.
Валашский оппозиционер и его сторонники тем самым делали
ясный выбор между «Европой двух», состоявшей из Британской
и Французской парламентских монархий, и «Европой трех», ко-
торая включала абсолютистские Австрию, Пруссию и Россию.
Фактически единственным более или менее «традиционным»
элементом стратегии Кымпиняну был его союз с польскими
эмигрантами, который в некотором смысле продолжал тесные
отношения молдавских элит с Речью Посполитой в раннемо-
дерный период.
1 См.: Holban Th. Emigrația polona în anii 1831–1846 și înfluența ei asupra miș-
cărilor de independență ale românilor // Revista istorică. 1934. Nos. 10–12. P. 325–
343. См. также: Campbell. French Influence. P. 52, 54–55, 115, 117.
2 Panaitescu P. Planurile lui Ioan Câmpineanu pentru unitatea națională a româ-
nilor // Anuarul Institului de Istoria Națională. 1924–1925. Vol. 3. P. 87–89.
3 Acte d’ union et d’ independence // 1848 la Români / Ed. Bodea. Vol. 1. P. 122.
Чтобы заручиться поддержкой в реализации этих амбициоз-

ных планов, Кымпиняну в 1839 году отправился через Констан-
тинополь в Париж и Лондон. Там он был благосклонно принят
Чарторыйским, бывшим и будущим французским премьер-мини-
стром Адольфом Тьером и британским министром иностранных
дел лордом Пальмерстоном, однако не получил от них практиче-
ской поддержки. Столь обескураживающий результат объясня-
ется несколькими грубыми просчетами в международной состав-
ляющей программы лидера валашской оппозиции. В 1839 году,
как и семью годами ранее, существованию Османской империи
угрожал непокорный египетский паша Мухаммед-Али и пер-
вейший интерес Великобритании заключался в том, чтобы не
допустить распада державы Османов. Этим объяснялось сдер-
жанное отношение Форин Офиса к замыслам Кымпиняну, ко-
торые предполагали независимость Валахии от Порты. Не могла
Пальмерстону понравиться и идея совместных румыно-венгер-
ских действий в Трансильвании. С точки зрения Лондона, Ав-
стрия являлась важным противовесом России и следовала бри-
танской политике сохранения целостности Османской империи.
В свою очередь, Франция была все еще открыта идее раздела
Османской империи и поддерживала Мухаммеда-Али в его кон-
фликте с султаном, однако Кэ д’Орсэ ставил вопрос княжеств
в зависимость от разрешения Восточного вопроса в целом. В от-
личие от некоторых своих агентов в Молдавии и Валахии в 1830–
1840-х годах французское Министерство иностранных дел в этот
период явно не рассматривало валашских оппозиционеров как
реальную силу, союз с которой стоил бы прямого столкновения
с Россией из-за формального протектората последней над кня-
жествами. Наконец, несмотря на ревнивое отношение Австрии
к позициям России в Молдавии и Валахии, Вена в целом сотруд-
ничала с Петербургом в вопросе надзора за подрывными действи-
ями и лицами. Почувствовав антиавстрийскую направленность
связей Кымпиняну с польскими революционерами, австрийская
полиция арестовала лидера валашской оппозиции в момент, ког-
да тот возвращался в Валахию, и выдала его валашским властям1.
1 Florescu. The Struggle Against Russia in the Romanian Principalities. P. 167.
О «национальной партии» Кымпиняну см.: Ibid. P. 163–178.
С российской точки зрения наиболее тревожной была роль,

которую сыграли в этой истории британские и французские
агенты в княжествах. Преемник Рюкмана в Бухаресте В. П. Ти-
тов сообщал Нессельроде, что сторонники Кымпиняну в Вала-
хии поддерживали оживленную переписку со своим лидером
за рубежом, которая «ускользала из-под надзора правительства»
благодаря помощи британского консула Роберта Колкухона и его
гонцов1. Пассивность французского коллеги Колкухона маркиза
Шатожирона в этом деле более чем компенсировалась вовлечен-
ностью его подчиненного Феликса Колсона, который всячески
поддерживал оппозиционных бояр. Даже после того, как ссора
Колсона с Шатожироном лишила первого поста во французском
консульстве, он продолжал поддерживать Кымпиняну.
В феврале 1839 года Колсон сопровождал Кымпиняну в его по-
ездке в Париж, где представил его Тьеру и другим важным поли-
тическим фигурам. Одновременно французский дипломат орга-
низовал кампанию против российского господства в княжествах
во французских ежедневниках «Ле Насьональ» и «Ла Коммерс»2.
Поскольку французская пресса доставлялась в Бухарест австрий-
ской почтой, валашская цензура не могла остановить распро-
странение этих периодических изданий среди валашских элит3.
Принимая во внимание, что большинство великобоярских семей
Бухареста имели французских гувернантов или посылали своих
детей на учебу во Францию, Титов был уверен, что «группа зло-
намеренных лиц с помощью периодической печати в конечном
счете сможет посеять опасные семена в Валахии, особенно если
ей помогают иностранные представители»4.
Отказ западных держав вступиться за Кымпиняну и его сто-
ронников, а также осуждение валашского оппозиционера сул-
таном вызвали новые изменения в стратегии оппозиционеров.
1 Титов — Нессельроде. 28 сентября 1839 г. // Moldova și Țara Românească în

2 Вот некоторые публикации Колсона: Colson F. Le Précis des droits des Moldaves
et des Valaques fondé sur le droit des gens et les traités. Paris: Pougin, 1839; Idem.
Coup d’ œil rapide sur l’ état des population chrétiennes de la Turquie d’ Europe.
Paris: Pougin, 1839.
3 Титов — Нессельроде. 19 октября 1839 г. // Moldova și Țara Românească în
4 Титов — Нессельроде. Без даты // Ibid. P. 241.
Их последующие попытки свергнуть господаря и бросить вы-

зов российской гегемонии в княжествах приняли форму тай-
ных заговоров. Первый и наиболее значительный из таковых
имел место в 1840 году. Под предводительством Димитрие Фи-
липеску несколько мелких чиновников валашского казначей-
ства и бывшие валашские пандуры и офицеры земского войска,
среди которых был и знаменитый впоследствии революционер
Николае Бэлческу, планировали убить господаря и основных
государственных сановников с целью установления респуб-
ликанского режима под названием «Новый Рим»1. По сооб-
щению преемника Титова на посту российского генерального
консула А. Я. Дашкова (приходившегося умершему в 1839 году
Д. В. Дашкову троюродным племянником), заговорщики при-
обрели поместье вблизи Бухареста, чтобы собрать там 300–
400 пандуров из Олтении, которые должны были поднять вос-
стание в столице2.
Следствие и суд над заговорщиками выявили преде-
лы репрессивной политики. Отсутствие господаря в столи-
це в момент раскрытия заговора позволило его участникам
уничтожить значительную часть инкриминирующих материа-
лов, что сделало невозможным доказать участие крупных бояр,
если таковое имело место3. Поскольку Органические регла-
менты не содержали положения о наказании за преступления
против государства, российский генеральный консул рекомен-
довал господарю судить заговорщиков на основании статей
о грабеже4. Хотя большинство заговорщиков были низкого
происхождения, их лидер, Димитрие Филипеску, принадлежал
к одной из древнейших и влиятельнейших боярских семей.
Дядя Димитрие, Иордаке Филипеску, занимал пост Велико-
го бана Малой Валахии на момент раскрытия заговора, что
объясняло очевидную щекотливость задачи, стоящей перед
1 Я. А. Дашков — Нессельроде. 24 октября 1840 г., 23 января 1841 г. // Moldova

și Țara Românească în timpul domniilor regulamentare. P. 283, 329 соответствен-
но. Я. А. Дашков служил генеральным консулом в княжествах в 1840–1847 гг.
2 Дашков — Нессельроде. 7 ноября 1840 г. // Ibid. P. 292.
3 Concluzie din raportul către domn al comisiei de anchetă. 10 декабря 1840 г. //
1848 la Români / Ed. Bodea. Vol. 1. P. 161.
4 Дашков — Нессельроде. 14 ноября 1840 г. // Moldova și Țara Românească în
Верховным судом Министерства юстиции во время суда над

заговорщиками1.
И на этот раз в заговор с целью смены режима оказались
вовлечены иностранные подданные, которые воспользовались
защитой своих консулов, чтобы избежать наказания. Речь идет
об австрийском подданном Штефане Мургу и французе Жане-
Александре Вайане. Последний был профессором словесности
и корреспондентом французского еженедельника «Ле Насьо-
наль», который незадолго перед тем использовал материалы
Колсона в своих выпадах против российского протектора-
та над княжествами2. Деятельность Вайана распространялась
и на Молдавию, где он был главным вдохновителем тайного
масонского Общества святого Иоанна Крестителя, в которое
входили некоторые школьные учителя и священники3. Хотя
устав общества предписывал его членам «бороться с тирани-
ей и аристократией», расследование, предпринятое молдавски-
ми властями, не нашло свидетельств конкретной противопра-
вительственной деятельности4. Российский консул Карл фон
Коцебу полагал, что эти тираноборческие замыслы заслужи-
вали примерного наказания, и осудил господаря Стурдзу за
то, что тот сокрыл от общественности истинные намерения
заговорщиков.
Вообще же сообщения российских консулов свидетельствуют
о том, что господари составляли практически столь же серьез-
ную проблему для российской гегемонии в княжествах, что
и боярская оппозиция в собраниях или антиправительствен-
ные заговоры. Реальные или мнимые злоупотребления Гики
и Стурдзы делегитимизировали политический режим, введен-
ный Россией в княжествах для того, чтобы консолидировать
1 Дашков — Нессельроде. 11 июня 1841 г. // Ibid. P. 347–348. Поскольку Димитрие

Филипеску упорно отрицал свою виновность, четыре члена суда выступили за
смягчение приговора, по которому Филипеску приговаривался к восьмилет-
нему заключению в одном из монастырей, а менее родовитые участники за-
говора — к каторге: Министерство юстиции — Александру Гике. 13 мая 1841 г. //
Ibid. P. 334–341. Тем не менее господарь утвердил приговор: Ibid. P. 341–342.
2 Дашков — Нессельроде. 31 октября 1840 г. // Ibid. P. 288.
3 Traduction d’ un rapport adressé à l’Hospodar de Moldavie par le Conseil Admi-
nistratif. 9 июня 1841 г. // Ibid. P. 345–346.
4 См. текст клятвы тайного общества: Ibid. P. 353.
в них свое влияние. Несмотря на то что российские консулы

признавали неэффективность и коррумпированность правле-
ния господарей, они, тем не менее, были вынуждены в конеч-
ном счете оказывать поддержку правителям, которых Россия
возвела на престолы в 1834 году. Решение не проводить выбо-
ров в 1834 году в соответствии с Органическими регламентами
и назначить господарей не добавило России популярности сре-
ди бояр, в то время как неограниченный срок правления госпо-
дарей предоставил последним большую свободу действий, чем
была у их предшественников. Ни Гика, ни Стурдза не были про-
стыми инструментами политики «санитарного кордона», кото-
рый, по замыслу Киселева, должен был остановить распростра-
нение революционных идей. Хотя господари порой проявляли
жестокость по отношению к своим политическим противни-
кам среди молдавских и валашских бояр, они не желали при-
менять репрессивные меры по отношению к тем подданным
других держав, которые, по данным российских консулов, были
вдохновителями оппозиционных настроений и антиправитель-
ственных заговоров1.
К началу 1840-х годов поддержка господарей завоевала Рос-
сии сильное недоверие среди молдавских и валашских элит.
Существование оппозиционных движений и заговоров дава-
ло и Александру Гике, и Михаю Стурдзе возможность расши-
рять свою личную власть. На практике их стратегия сводилась
к требованию более широких полномочий, которые они оправ-
дывали необходимостью борьбы с подрывными тенденциями.
В то же время оба господаря время от времени тайно заигры-
вали с оппозиционными боярами в собственном княжестве
или в соседнем, желая увеличить свое влияние. Так, напри-
мер, Стурдза поддерживал связи со сторонниками Кымпиня-
ну, с помощью которых он намеревался свергнуть Александру
Гику и стать господарем обоих княжеств2. Молдавский госпо-
дарь выказал крайнее нежелание давать отчет о своих связях
1 После раскрытия тайного Общества святого Иоанна Крестителя в 1841 г.
Стурдза позволил Вайану покинуть Яссы. За год до этого Гика дал ему воз-
можность улизнуть после раскрытия заговора Филипеску: Дашков — Нес-
сельроде. 17 июня 1841 г. // Moldova și Țara Românească în timpul domniilor
regulamentare. P. 352.
2 Рюкман — Нессельроде. 27 марта 1839 г. // Ibid. P. 104–105.
с валашской оппозицией, когда российский генеральный кон-

сул призвал его к ответу1.
Хотя Александру Гика явно уступал в хитрости своему мол-
давскому коллеге, он также вел двойную игру. В частных бесе-
дах с боярами он демонстрировал весьма толерантное отно-
шение к беспорядкам в собрании и в то же время постоянно
предупреждал российское консульство об опасности, которую
представляют эти беспорядки для будущего благополучия кня-
жества2. В довершение всего валашский господарь и сам стал
подстрекателем заговора так называемой «Болгарской этерии»
в 1842 году. Основанная в бывшей османской райе Брэиле, эта
тайная организация стремилась поднять антиосманское вос-
стание в Болгарии после того, как несколько неудачных вы-
ступлений были жестоко подавлены Османами3. По сообщению
российского генерального консула Дашкова, Гика хотел исполь-
зовать это восстание для того, чтобы отвлечь общественное
внимание от собственных злоупотреблений4. Возможно также,
что валашский господарь хотел завлечь в заговор своих врагов
среди бояр, а затем заставить российское консульство в оче-
редной раз выступить в его поддержку5. Как бы там ни было,
интриги Гики стали причиной его собственного падения: дело
«Болгарской этерии» побудило российское Министерство ино-
странных дел заменить этого неэффективного, ненадежного
и политически дорогостоящего клиента.
Выборы валашского господаря в 1842 году были единствен-
ным случаем созыва Чрезвычайного избирательного собрания.
На короткий момент они вернули Россию в положение, кото-
рое она занимала после заключения Адрианопольского мира.
Валашские бояре почтительно прозондировали мнение рос-
сийского генерального консула относительно предпочтительно-
го кандидата на валашский престол6. Избрание Георге Бибеску
1 Ibid. P. 98–103.
2 Aperçu sur l’ état actuel de l’ administration en Valachie. Май 1839 г. // Ibid. P. 120.
3 Pinson M. Ottoman Bulgaria in the First Tanzimat Period: The Revolts of Nish
(1841) and Belgrade (1850) // Middle Eastern Studies. 1975. Vol. 11. No. 2. P. 103–146.
4 Дашков — Нессельроде. 3 марта 1842 г. // Moldova și Țara Românească în
5 Дашков — Нессельроде. 17 марта 1842 г. // Ibid. P. 375.
6 Дашков — Нессельроде. 31 октября 1842 г. // Ibid. P. 381–382.
в качестве преемника Гики также казалось весьма удачным. Би-

беску занимал пост Великого логофета (министра юстиции) во
время российской оккупации 1828–1834 годов и был младшим
братом Барбу Штирбея, другого важного сотрудника Киселева
в Валахии. Бибеску разделял реформистские наклонности сво-
его брата, вместе с которым учился в Париже в конце 1810-х го-
дов. В то же время, в отличие от Штирбея, Бибеску предпочел
не занимать важных должностей в администрации Гики и по-
тому не скомпрометировал себя в глазах боярской оппозиции1.
Это обеспечило ему сравнительно легкое избрание в январе
1843 года. В знак примирения с оппозицией новый господарь
сразу же амнистировал Димитрие Филипеску, Николае Бэлче-
ску и других членов заговора 1840 года.
Однако вскоре Бибеску сам столкнулся с оппозицией в со-
брании по поводу предоставления концессии российскому ин-
женеру Александру Трандафилову. Последний предложил ва-
лашскому правительству провести геологические изыскания
золота и других металлов в Карпатских горах с целью эксплу-
атации возможных месторождений на протяжении последую-
щих 12 лет на условиях уплаты одной десятой прибыли зем-
левладельцам и государству2. Валашский административный
совет одобрил предложение Трандафилова в августе 1843 года,
после чего господарь отправил его на утверждение Всеобще-
му собранию3. В этот момент текст предполагаемого контракта
с Трандафиловым был предан огласке, что вызвало сильную ре-
акцию в собрании4. В своем обращении к господарю собрание
потребовало отменить решение Административного совета как
противоречащее положениям Органического регламента отно-
сительно прав земледельцев на добычу полезных ископаемых5.
1 Дашков — Нессельроде. Ноябрь 1842 г. // Moldova și Țara Românească în

timpul domniilor regulamentare. P. 388.
2 Трандафилов — Бибеску. Март 1843 г. // La Roumanie (1843–1859). Règne de
Bibesco / Ed. G. Bibescu Paris: Plon, Nourrit and Co., 1894. P. 45–46.
3 Procès-verbal du Conseil administrative extraordinaire. 19 августа 1843 г. //
Ibid. P. 47–48.
4 Проект контракта был опубликован: Ibid. P. 49–51.
5 См. обращение собрания к Бибеску от 6 февраля 1844 г.: Ibid. P. 51–53. Ста-
тьи 178 и 179 Валашского регламента предоставляли земельным собственни-
кам право начать эксплуатацию природных ископаемых в течение полутора
В своем ответе Бибеску писал, что решение Административно-

го совета как раз и было основано на положениях регламен-
та, и обвинил собрание в «нарушении пределов своей компе-
тенции», а также пригрозил ему роспуском за отказ «оказать
лояльную помощь правительству»1. Однако собрание в свою
очередь обвинило господаря в превышении его полномо-
чий и пригрозило обратиться к державе-сюзерену и державе-
покровительнице2.
Российский генеральный консул Дашков объяснял возник-
новение этого конфликта неудовлетворенными политическими
амбициями некоторых бояр и горячностью самого Бибеску3.
В то же время он сообщал о попытках иностранных дипломатов
воспользоваться ситуацией. По свидетельству Дашкова, фран-
цузский консул Адольф Бийекок был истинным зачинщиком
волнения в собрании4. Чтобы создать предлог для вмешатель-
ства других держав в дела княжеств, французский агент поста-
рался поставить господарей в ситуацию, в которой, по словам
Дашкова, тем пришлось бы или «совершить грех неблагодарно-
сти по отношению к Державе-Покровительнице, или же и во-
все отречься от престола»5. Одновременно Бийекок подстрекал
Порту назначить каймакамов в Бухарест и Яссы для того, что-
бы «уравновесить влияние России».
Дабы сорвать замыслы французского консула, Дашков за-
просил помощь Киселева, который поддерживал тесные свя-
зи с семьей Бибеску и одновременно получал сообщения
лет после их открытия при условии уплаты десятой части чистой прибыли
в казну. Если землевладелец не начинал разработки месторождения в течение
этого срока, право на его эксплуатацию переходило правительству, которое
было обязано выплачивать десятую часть чистой прибыли землевладельцу:
Regulamentele organice ale Valahiei şi Moldovei / Eds. Negulescu, Alexianu. P. 78.
1 Бибеску — Валашскому собранию. 15 февраля 1844 г. // La Roumanie (1843–
1859). Règne de Bibesco / Ed. G. Bibescu. P. 54–55.
2 Обращения Собрания к Бибеску. 24 марта 1844 г. // Ibid. P. 56–57.
3 Дашков — Нессельроде. 15 февраля 1844 г. // Moldova și Țara Românească în
4 Дашков — Нессельроде. 18 апреля 1844 г. // Ibid. P. 414.
5 Ibid. P. 415. Примечательно, что формулировка русского консула дословно
воспроизводила сообщение, адресованное 10 днями ранее Бибеску его пред-
ставителем в Вене Филипсборном. См.: Филипсборн — Бибеску. 8 апреля
1844 г. // La Roumanie d’ Adrianople a Balta-Liman (1829–1849). Règne de Bibesco /
Ed. G. Bibescu. Paris: Plon, Nourrit et Co., 1893. P. 227.
от представителей оппозиции1. Бывший полномочный предсе-

датель и сам прекрасно понимал урон, который мог быть на-
несен положению России в княжествах очередным конфликтом
между господарем и собранием. Еще до получения просьбы
Дашкова Киселев советовал Бибеску «использовать всякого
рода погремушки», действовать посредством «моральной силы»
и «маневра» для того, чтобы обеспечить себе поддержку боль-
шинства в собрании и завоевать общественное мнение2. Одно-
временно Киселев предостерегал лидеров оппозиции от любых
связей с «врагами общественного порядка и их подрывными
идеями», чьи попытки спровоцировать «всеобщий переворот
в княжествах» могли подвигнуть державу-сюзерена и держа-
ву-покровительницу на совместную интервенцию, дабы «пре-
сечь зло в его корне»3.
В конце концов сопротивление, которое Бибеску встретил
в собрании, заставило его совершить то, что Дашков заранее
назвал «грехом неблагодарности по отношению к Державе-по-
кровительнице»: господарь отверг не только предложение Тран-
дафилова, но и последовавший затем запрос на предоставление
концессии на монастырских землях со стороны директора рос-
сийской почты в княжествах Игнатия Яковенко4. Несмотря на
то что российские подданные не смогли получить концессии
в Валахии, дело Трандафилова подлило масла в огонь анти-
российской пропаганды: бывший конспиратор Вайан в своей
«Истории Румынии» 1844 года написал, что российские инжене-
ры прибыли в Валахию «с намерением подготовить для своего
правительства совершенную оккупацию страны»5. В то же время
1 См.: Дашков — Киселеву. 12 апреля 1844 г. // Moldova și Țara Românească în
timpul domniilor regulamentare / Eds. I. Varta, T. Varta. P. 413–414.
2 См. письма Киселева Бибеску от 14 апреля и 1 мая 1844 г.: La Roumanie
d’ Adrianople a Balta-Liman / Ed. G. Bibescu. P. 223, 234 соответственно.
3 Киселев — одному из предводителей оппозиции в Собрании Григоре Кан-
такузино. 14 апреля 1844 г. // Ibid. P. 230–231.
4 См. журнал Административного совета от 19 февраля 1845 г.: La Roumanie
(1843–1859). Règne de Bibesco / Ed. G. Bibescu. P. 58–59.
5 Vaillant J.-A. La Romanie, ou histoire, langue, littérature, orographie, statistique
des peoples de la langue d’ or, Ardialiens, Vallaques et Moldaves, résumés sous le nom
des Romans. Paris: Arthur Bertrand, 1844. Vol. 2. P. 438. Инсинуация Вайана, пре-
увеличенная другими антироссийски настроенными французскими и валаш-
скими авторами, была впоследствии опровергнута первым профессиональным
Пределы гегемонии 375
уступка Бибеску по делу Трандафилова нисколько не развеяла

оппозиционных настроений. Бояре были весьма озлоблены ре-
шением господаря распустить собрание в марте 1844 года, его
последующим единоличным правлением на протяжении двух
лет, а также его манипуляциями на выборах 1846 года, чтобы
обеспечить более сговорчивую палату. По словам лидера бояр-
ской оппозиции митрополита Неофита, учреждения, которые
до 1842 года «искажали и которыми манипулировали, с тех пор
начали открыто нарушаться и отменяться». Лояльный сотруд-
ник временной российской администрации в 1828–1834 годах,
Неофит, жаловался Киселеву на то, что даже традиционное
право на возражение господарю, которое имело высшее духо-
венство, было теперь под вопросом. «После последовательного
порушения прав, приобретенных ценой таких жертв, — писал
митрополит, — валахи ныне утратили возможность обращать-
ся с жалобами, которая ныне есть у самой последней турецкой
провинции»1.
Пределы гегемонии
Столкновение Бибеску с Неофитом, каждый из которых верно
служил временной российской администрации в 1828–1834 го-
дах, свидетельствует об отсутствии консолидированной «русской
партии» в Валахии, подобной той, что существовала в этот же
период в Греции2. В целом политические конфликты конца 1830-х
и 1840-х годов демонстрировали, что российскую гегемонию
в княжествах было все труднее поддерживать. Политическая
гегемония предполагает способность того, в чьих руках в ко-
нечном итоге находится судьба той или иной страны, убедить
румынским историком А. Д. Ксенополом (которого никак нельзя заподозрить

в симпатиях к России). См.: Regnault. Histoire politique et sociale des principautés
Danubiennes. P. 240–242; Chopin J.-M., Ubicini A. Provinces Danubiennes et
Roumaines. P. 164–166; J. R. [Ion Heliade-Radulesco.] Le Protectorat du Czar, ou la
Roumaine et la Russie. Paris: Comon, 1850. P. 27; Xenopol A. D. Istoria românilor.
Iași: Goldner, 1893. Vol. 4. P. 174–175.
1 Неофит — Киселеву. 24 июля 1847 г. // РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 382. Л. 19–20.
2 О «русской партии» в Греции в этот же период см.: Мисюревич О. Е. Ста-
новление национального государства в Греции: Русская партия в 1837–1844 гг.
M.: Диалог-МГУ, 1997; Frary. Russia and the Making of Modern Greek Identity.
P. 155–240.
представителей различных социальных групп, что существу-

ющий порядок вещей является наилучшим из возможных, не-
смотря на конкретные тяготы, которые терпит каждая из этих
групп. В сущности, гегемония — это способность добиваться
согласия без применения физической силы. Рубеж четвертого
и пятого десятилетий XIX столетия представляет собой важ-
ный период в истории отношений России с Дунайскими княже-
ствами, поскольку в это время Россия утратила политическую
гегемонию, которая у нее была в момент осуществления все-
объемлющих реформ в Молдавии и Валахии после завершения
Русско-османской войны 1828–1829 годов.
Пределы российского влияния на молдавские и валашские
элиты были особенно очевидны в области образования. Даже
в момент своего наивысшего преобладания после заключения
Адрианопольского мира Россия не привлекала боярских сынов,
стремившихся завершить свое образование за рубежом. Вско-
ре от российских консулов стали приходить тревожные сооб-
щения о состоянии умов валашской и молдавской молодежи,
подпадавшей под влияние радикальных западноевропейских
идей. Уже в конце 1837 года Безак отмечал, что распростране-
ние «либеральных и подрывных идей в княжествах» могло бы
быть остановлено с помощью «морального воспитания» бояр-
ских сынов в их собственной стране, а не в Париже, «откуда
они привозят идеи, которые слишком широки для маленького
молдавского государства»1. Спустя десятилетие Коцебу обращал
внимание молдавского правительства на «молодежь, которая
получает образование за рубежом. Будучи немногочисленны,
они создают различные союзы, распространяют прожигатель-
ные идеи и пытаются объединить вокруг себя людей средне-
го класса»2.
Однако усилия российских агентов по изменению положе-
ния не дали результатов. Так, Михай Стурдза отверг предло-
жение Безака заменить французских преподавателей в недав-
но открытой им Михайлянской академии в Яссах на немцев
на том основании, что бояре «настаивали на том, чтобы науки
1 Безак — Родофиникину. 9 ноября 1837 г. // Moldova și Țara Românească în
timpul domniilor regulamentare / Eds. I. Varta, T. Varta. P. 76–78.
2 Коцебу — Нессельроде. 28 февраля 1846 г. // Ibid. P. 464.
преподавались их сыновьям по-французски»1. Спустя десяти-

летие Дашков мог только сожалеть, что реформа молдавского
высшего образования, которая могла бы создать альтернативу
обучению за рубежом, «должна быть отложена ввиду отсут-
ствия средств»2. Проект ежегодной отправки нескольких моло-
дых валахов в российские военно-учебные заведения, который
Бибеску обсуждал с Киселевым вскоре после своего избрания,
беднеет на фоне сотен молодых валахов и молдаван, которые
получали образование в Париже, Берлине и Вене на протяже-
нии 1840-х годов3. Словно в подтверждение этой тенденции сам
валашский господарь отправил своего сына обучаться во фран-
цузское военное училище, к великому неудовольствию Нико-
лая I, Нессельроде и самого Киселева4.
Не будучи в состоянии изменить образовательные предпо-
чтения молодого поколения, Бибеску постарался развить обра-
зование на французском языке внутри княжества5. Однако как
способ остановить распространение «подрывных идей» эта стра-
тегия была крайне сомнительной. Французские учителя, прибыв-
шие в Валахию после Русско-османской войны 1828–1829 годов,
зачастую способствовали радикализации молодого поколения
бояр. Так, Колсон и Вайан, бывшие вдохновителями заговоров
Кымпиняну и Филипеску, были изначально гувернерами в се-
мьях Вэкэреску и Филипеску. Как директор пансиона при Кол-
ледже святого Саввы и частный учитель в начале 1830-х годов,
Вайан преподавал молодым отпрыскам семей Росетти, Голе-
ску и Гика, ставшим первыми представителями модерного ру-
мынского национализма и основавшим впоследствии румын-
скую Либеральную партию6. По возвращении в Париж Колсон
и Вайан стали активно продвигать представление о молдаванах
1 Безак — Родофиникину. 3 сентября 1837 г. // Ibid. P. 70–72.

2 Дашков — Нессельроде. 19 июля 1845 г. // Ibid. P. 438.
3 Киселев — Бибеску. 14 июня 1843 г. // La Roumanie d’ Adrianople a Balta-
Liman / Ed. G. Bibescu. P. 195.
4 Киселев — Бибеску. 6 августа 1847 г. // Ibid. P. 314–315.
5 См. переписку Бибеску с французским министром просвещения Сальванди
и закон об образовании, принятый собранием 2 марта 1847 г.: Ibid. Р. 337–347.
6 Об образовательной деятельности Вайана в Валахии см.: Drace-Frances A.
The Making of Modern Romanian Culture: Literacy and Development of Modern
National Identity. London: I. B. Tauris, 2006. P. 104.
и валахах как об отростках латинской цивилизации, томящих-

ся под российским гнетом, а также поддерживали молодых ва-
лахов, приезжавших во французскую столицу для завершения
своего образования.
Революционные события 1848 года в княжествах ознамено-
вали вступление молодого поколения молдавских и валашских
элит на политическую сцену. Приведенная в движение известия-
ми о новой революции в Париже Молдавия продемонстрировала
первые проявления революционного брожения в конце марта,
когда господарь Михай Стурдза пригласил оппозиционно на-
строенных бояр составить петицию с перечислением их жалоб.
Подписанная 340 боярами, священниками и военными петиция
требовала введения хабеас корпуса, отмену телесных наказа-
ний, скорое продвижение по службе для достойных офицеров,
реформу коммерческих судов, улучшение полиции на рынках,
скорое продвижение по службе и более щедрое жалованье для
достойных государственных чиновников, реформу уголовных
судов и наказаний, контроль собрания над назначениями чи-
новников, признание за ним права законодательной инициати-
вы, а также новые выборы в собрание без правительственного
вмешательства.
Собравшиеся в ясской гостинице «Санкт-Петербург» соста-
вители петиции провозгласили «святое соблюдение Органи-
ческого регламента», который неоднократно нарушался и ис-
пользовался для манипулирования господарем Стурдзой на
протяжении всего его правления1. Несмотря на очевидную ло-
яльность авторов петиции по отношению к России (а может
быть, именно поэтому), Стурдза не принял петиции, которую
он сам пригласил составить, а затем приказал войскам аресто-
вать или разогнать оппозиционеров. Подавленное в зародыше
молдавское революционное движение 1848 года, тем не менее,
породило политическую программу. В мае 1848 года некоторые
из тех оппозиционеров, кому удалось бежать в Трансильванию,
издали прокламацию, которая призывала к отмене трудовых
обязанностей крестьян перед помещиками, отменяла личные
1 Petițiunea-proclamaținune în numele tuturor stărilor Moldovei. 28 марта 1848 г. //

1848 la Români / Ed. Bodea. Vol. 1. P. 359–361.
привилегии, провозглашала принцип равного доступа предста-

вителей всех социальных групп к государственным должностям,
а также призывала к «объединению Молдавии и Валахии в еди-
ное независимое румынское государство»1.
События в Бухаресте июня 1848 года вскоре затмили рево-
люционное брожение в Молдавии. Революционная агитация
в валашском земском войске и среди городского населения, осу-
ществлявшаяся членами тайного общества «Фрация» («Брат-
ство»), заставила господаря Бибеску согласиться на создание
Временного правительства, некоторые члены которого участво-
вали в заговоре Димитрие Филипеску 1840 года, в то время как
другие приняли участие в революционных событиях в Париже
в феврале 1848 года2. Началу Валашской революции положила
так называемая Ислазская прокламация 9 июня 1848 года, про-
возглашавшая административную и правовую независимость
страны на основе османских капитуляций, равенство полити-
ческих прав всех жителей княжества, свободу прессы, отмену
налоговых иммунитетов, избрание господаря сроком на пять
лет, ответственность министров перед собранием, включение
представителей всех групп населения в последнее, создание
Национальной гвардии, национализацию «преклоненных» мо-
настырей, отмену трудовых повинностей крестьян перед поме-
щиками и их наделение землей, отмену боярских чинов и ре-
форму образования3.
Легкость, с которой отпрыски великобоярских семей среди
лидеров Валашской революции — братья Голеску и Брэтиану,
К. А. Росетти и Ион Гика — отказались от своих сословных при-
вилегий, не была беспрецедентной среди европейской аристо-
кратии XIX столетия. В то время как реакция большей части
аристократии на Французскую революцию заключалась в упря-
мой защите своей политической роли и социальных привиле-
гий, наиболее проницательные из них осознали, что для того,
1 Prințipile noastre pentru reformarea patriei. 12 мая 1848 г. // Ibid. P. 506–507.

2 «Фрация» была основана Николае Бэлческу, участником заговора Филипеску,
сразу же после того, как господарь Бибеску помиловал заговорщиков в 1843 г.
В общество входили видные представители «поколения 1848 года» — Ион Гика,
Кристиан Тель, Александру Голеску и Константин Росетти.
3 Proclamațiune și programul revoluționar. 9 июня 1848 г. // Ibid. P. 537–538.
чтобы сохранить и увеличить свое политическое преобладание,

необходимо возглавить радикальные тенденции времени. Суть
этой стратегии была лучше всего сформулирована Джованни
Лампедузой в романе «Леопард», в котором один из главных
героев, молодой аристократ Танкред, заключает, что «необходи-
мо изменить все, чтобы все осталось как прежде». Эта полити-
ческая стратегия получила свое первое выражение в Молдавии
в проекте «Аристо-демократические республики», составленном
Великим логофетом Димитрие Стурдзой еще в 1802 году1. Та же
«аристо-демократическая» тенденция проглядывает в деятель-
ности валашских революционеров 1848 года, победа которых
в конце концов означала утверждение либерально-аристокра-
тической олигархии в Румынском национальном государстве,
несмотря на формальную отмену боярских чинов в 1858 году
и последовательное расширение избирательного права.
В отличие от своих молдавских коллег валашские револю-
ционеры с самого начала провозгласили отмену Органическо-
го регламента, «который противоречит законодательным пра-
вам румынского народа и договорам, которые признают его
автономию»2. Хотя революционеры изначально напрямую не
обвиняли Россию, они заранее заявили перед представителями
османского правительства, Франции, Пруссии, Австрии и Вели-
кобритании, что протестуют против «всякого вторжения в нашу
землю, осуществленного из зависти к нашему счастью и стремя-
щегося задушить нашу внутреннюю независимость»3. Революци-
онное правительство с трудом дотянуло до осени, преследуемое
слухами о надвигающейся российской интервенции, и едва не
было свергнуто в какой-то момент контрреволюционным заго-
вором во главе с митрополитом Неофитом. Однако, как и их
молдавские коллеги, валашские революционеры не преминули
1 Представленный Наполеону данный проект был еще более демократическим,

чем Конституция карбонариев 1822 г., поскольку наряду с Исполнительным
диваном из 15 первоклассных бояр и Судебным диваном из 15 представителей
всех боярских классов он предполагал создание законодательной палаты из
представителей всех социальных слоев, которая должна была рассматривать
и утверждать ежегодный бюджет: Vîrtosu E. Napoleon Bonaparte și proiectul
unei republici aristo-democraticeşti // Viața Românească. 1946. Nos. 6–7. P. 1–47.
2 Proclamațiune și programul revoluționar. P. 534.
3 Ibid. P. 541.
выразить свое отношение к державе-покровительнице путем

публичного сожжения экземпляра Органического регламента
в сентябре 1848 года, за неделю до того как османские войска
заняли валашскую столицу по предложению России1.
Исследования возникновения модерного румынского нацио-
нализма в прокламациях и программах поколения 1848 года
обычно акцентируют внимание на открытии молодым поколе-
нием валахов и молдаван их латинских корней, а также на вли-
янии французского республиканства2. Этот тезис в целом верен
как отражение преобладающей культурной и идеологической
ориентации нового поколения элит Дунайских княжеств в се-
редине XIX столетия. В то же время из всего вышеизложенного
становится понятно, что апеллирование к историческим при-
вилегиям княжеств, изложенным в османских «капитуляциях»
и подтвержденным российско-османскими договорами, состав-
ляло важный аспект конструирования национальной традиции
в боярских записках и проектах, наряду с отсылкой к латинским
корням молдаван и валахов. Не стоит преувеличивать и роль
профранцузской ориентации в конкретных действиях валаш-
ских революционеров. Хотя Февральская революция в Париже
сыграла важнейшую роль в провоцировании революционных
событий в Дунайских княжествах, как и в остальной Европе,
неспособность правительства Второй республики предоста-
вить никакой другой поддержки «молодым румынам», кроме
моральной, вынудила последних пойти по стопам молдавских
радикалов 1820-х годов и обратиться к Порте.
Уже в мае 1848 года, за месяц до начала революции в Вала-
хии, ее будущие лидеры отправили эмиссара в Константино-
поль для того, чтобы «обеспечить сохранение древних капиту-
ляций, связывающих княжество с Османской Портой». «Добрые
валахи», как называли себя сами революционеры, стремились
1 Лучшее среди кратких описаний революции содержится в: Berindei D. 1848

în Ţările Române. Bucharest: Editura Științifică și enciclopedică, 1984. См. также:
Bodea C. Lupta românilor pentru unitatea națională, 1834–1848. Editura Academiei
Republicii Socialiste România, 1967. P. 119–180; Hitchins. The Romanians, 1774–1866.
P. 231–273.
2 См., например: Iorga N. Histoire des relations entre la France et les Roumains.
Paris: Payot, 1918; Campbell. French Influence; Sturdza M. D. Românii între frica
de Rusia şi dragostea de Franţa. Bucharest: Roza Vânturilor, 2006.
договориться с османским правительством о «способах совмест-

ного сопротивления агрессии, предметом которой они могут
стать со стороны России» и желали, чтобы Порта, совместно
с другими европейскими кабинетами, «положила конец всем
вмешательствам российских агентов в дела княжества как не-
справедливым и противоречащим общим интересам Порты
и княжества»1. Они также предложили Сулейману-паше — ос-
манскому представителю, направленному в Валахию весной
1848 года, — чтобы султан отменил Органический регламент
и восстановил «старинные капитуляции», этим регламентом
якобы нарушенные.
Когда Николай I объявил о совместной российско-османской
интервенции в княжествах, дабы «восстановить порядок, которо-
му угрожает беспокойное меньшинство», валашское революци-
онное правительство откликнулось на это длинным меморанду-
мом, утверждавшим право нации определять свое политическое
существование на основании османских «капитуляций»2. Ме-
морандум перечислял многочисленные нарушения капитуля-
ций российским правительством после 1829 года как доказа-
тельства того, что Россия утратила свой статус легитимного
гаранта валашской автономии. Незадолго до подавления Ва-
лашской революции один из ее лидеров, Александру Голеску,
обратился с меморандумом к демократической общественности
Европы, в котором он также перечислил старинные договоры
княжества с Османской империей, якобы нарушеные Россией3.
Столь же длинное и желчное перечисление нарушений Россией
1 См. верительные письма, с которыми эмиссар революционеров Ион Гика

отправился в Константинополь: 1848 la Români / Ed. Bodea. Vol. 1. P. 352–354.
2 Răspunsul locotinenţei domneşti la circularea rusească din 19 iulie, 1848 // Anul
1848 în Principatele Romăne. Bucharest: Carl Göbl, 1903. Vol. 4. P. 157–167. Одновре-
менно молдавские революционеры, бежавшие в Брашов, выразили османскому
эмиссару Сулейману-паше свое желание «укрепить сегодня более, чем когда-
либо, договоры предков» с Портой: 1848 la Români / Ed. Bodea. Vol. 1. P. 644.
3 См.: Istoricul ultimelor evenimente petrecute în Principale, memoriu de Al. G. Go-
lescu // Anul 1848 în Principatele Romăne. Vol. 4. P. 634–670. Та же склонность
представлять Валашскую революцию как возвращение к букве и духу ос-
манских «капитуляций» характеризовала одного из членов революционного
правительства, духовного отца «поколения 1848 г.» Иона Элиаде-Рэдулеску.
См.: J. R. Le Protectorat du Czar; Eliade-Radulesco J. Mémoires sur l’ histoire de la
régénération Roumaine, ou sur l’ évènements de 1848 accomplis en Valachie. Paris:
Librairie de la Propagande démocratique et sociale Européenne, 1851.
молдавских привилегий, основанных на османских капитуля-

циях, содержалось и в Программе национальной партии Мол-
давии, написанной в августе 1848 года Михаем Когылничану1.
Со своей стороны российское Министерство иностранных
дел усомнилось в искренности заверений валашских револю-
ционеров в лояльности по отношению к Порте. Министерство
отмечало, что их настоящей целью было восстановление «их
древней национальности на историческом основании, которо-
го никогда не существовало». По замыслам революционеров,
Молдавия и Валахия должны были «перестать быть провин-
циями и составить под названием дако-римского королевства
новое отдельное и независимое государство, к формированию
которого они призывают своих братьев из Молдавии, Букови-
ны, Трансильвании и Бессарабии». Их проект, по утверждению
российского министерства, угрожал самому существованию
Османской империи: «Как только Молдовалахи отделятся от
Турции во имя их мнимой национальности, чьи истоки теря-
ются в темноте веков, Болгария, Румелия и все разноязычные
племена, составляющие Османскую империю, в силу того же
принципа и движимые тем же желанием захотят освободиться
и составить собственное независимое государство». Министер-
ство отказывалось рассматривать революционеров как истин-
ных представителей валашского народа и оправдывало воен-
ную интервенцию положениями русско-османских договоров2.
После подавления Валашской революции Балта-Лиманская
конвенция, заключенная между Россией и Османской империей
в апреле 1849 года, восстановила политический режим в кня-
жествах, созданный в начале 1830-х годов, хотя и в несколь-
ко модифицированном виде. Выборы господарей были снова
отменены в пользу их назначения Портой, и срок правления
снова был ограничен семью годами. Ординарные и Чрезвы-
чайные собрания были упразднены, поскольку «не раз служи-
ли поводом к прискорбным столкновениям и даже открытому
1 См.: Dorințele partidei naționale din Moldova // 1848 la Români / Ed. Bodea.
Vol. 1. P. 668–682.
2 См. циркуляр российского Министерства иностранных дел своим пред-
ставителям за границей от 19 июля 1848 г.: Anul 1848 în Principatele Romăne.
Vol. 2. P. 612.
неповиновению». Функции ревизии бюджета и распределения

налогов были переданы диванам ад хок, «составленным из по-
чтеннейших и наиболее достойных доверия бояров (так)»1. Спе-
циальные Ревизионные комитеты должны были обозреть су-
ществующие институты, устранить злоупотребления и сделать
другие предложения по «органическим улучшениям». Осман-
ские и российские войска должны были оставаться в княже-
ствах до окончания работы Ревизионных комитетов и полного
восстановления спокойствия2. На протяжении военной оккупа-
ции российский и османский комиссары должны были «предо-
ставлять Господарям свои мнения и советы, чуть заметят какие-
либо сильные злоупотребления или какую-либо меру, вредную
для спокойствия края»3.
Однако восстановление порядка было достигнуто дорогой
ценой, о чем свидетельствует записка нового валашского го-
сподаря Барбу Штирбея, адресованная Нессельроде и Киселеву
в 1851 году. Служивший секретарем валашской секции Комите-
та реформ в 1829–1830 годах Штирбей впоследствии стал Вели-
ким логофетом (министром юстиции) при господаре Алексан-
дру Гике. Это дало Штирбею возможность найти применение
юридическим знаниям, полученным им во Франции в конце
1810-х годов, и разработать коммерческий устав для Валахии, ос-
нованный на кодексе Наполеона, а также способствовать рацио-
нализации гражданского и уголовного делопроизводства. После
смещения Гики в 1842 году Штирбей был одним из кандидатов
на валашский престол, но в последний момент отозвал свою
кандидатуру в пользу своего брата Георге Бибеску. В 1849 году
он был наконец назначен валашским господарем и очень бы-
стро осознал хрупкость политической системы, центральным
элементом которой являлся.
Штирбей отмечал, что ранее примитивные нравы жителей
способствовали спокойствию страны, однако «время беспово-
ротно изменило эту простоту, эту привычку уважать правитель-
ство и подчиняться ему». Революционные события 1848 года
1 Акт, заключенный в Балта-Лимане. 19 апреля 1849 г. // Договоры России

с Востоком / Ред. Т. П. Юзефович. С. 104.
2 Там же. С. 105.
3 Там же. С. 106.
посеяли «вредные семена непокорства и анархии»1. В этой ситу-

ации правительство не могло найти прочную поддержку у кре-
стьян, поскольку последние получали благодеяния или выно-
сили тяготы, «не будучи еще в состоянии понять, откуда они
происходят». Буржуазия «практически не существовала в Ва-
лахии», и те немногие ее представители, которые начали по-
являться, «еще не осознают ни своих истинных интересов, ни
обязанностей». Оставался лишь класс государственных чинов-
ников, однако, за немногими исключениями, этот класс привык
эксплуатировать страну в своих интересах: «Они враги всяко-
го способствующего улучшениям правительства; тем не менее
это единственный активный здесь класс, готовый предоставить
свои услуги всем честолюбцам, которые захотят его направить
на разрушение, только чтобы перессориться вокруг останков
свергнутого правительства и все начать снова». В довершение
всего Балта-Лиманская конвенция вновь ограничила срок прав-
ления господарей семью годами и тем самым лишила княже-
ства «единственной защиты от дурных страстей», которую пре-
доставляло пожизненное избрание господарей в соответствии
с Органическими регламентами. В результате «самый последний
боярин… представляет себя господарем» и, не стесняясь, дей-
ствует для «подрыва существующего порядка, поскольку знает,
что единственным наказанием для него может стать заключе-
ние в монастыре на несколько месяцев»2.
Штирбей также сожалел о возросшем влиянии Порты в кня-
жествах после 1848 года: в то время как Александру Гика и Геор-
ге Бибеску не написали османскому правительству и 10 писем
за 14 лет их правления в Валахии, ныне Порта «имеет дело до
мельчайших деталей управления и осуществляет активный, рев-
нивый и досадный надзор». После заключения Балта-Лиманской
конвенции османское правительство превратилось в главного
спонсора политических преобразований в Молдавии и Валахии.
«Известно, что Порта склонна к частым переменам», — писал
Штирбей. И это составляло «приманку, служащую ей для при-
влечения бояр и оказания для них влияния; и потом, всякое
1 См. записку Барбу Штирбея о положении в княжествах, приложенную
к его письму Киселеву от 16 февраля 1851 г.: РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 643. Л. 4.
2 Там же. Л. 5.
изменение ей благоприятно». Продолжение российско-осман-

ской оккупации могло только усугубить эту тенденцию. В то же
время за выводом войск из княжеств наверняка последовала бы
новая попытка сбросить правительство. Штирбей не смог при-
думать ничего лучше, чем создать отряд из 500 швейцарских на-
емников в Бухаресте в надежде, что «этот небольшой элитный
отряд будет противостоять зачинщикам беспорядков и послу-
жит моделью для совершенствования земского войска», в чьей
преданности господарь сомневался1.
Штирбей сокрушался по поводу ложного положения, в ко-
тором оказался. С пустой казной и огромным государствен-
ным долгом господарь был вынужден «сам выполнять всю ра-
боту, все контролировать, наблюдать за малейшими деталями
и лично подталкивать всякого большого и малого чиновника;
в противном случае ничего не будет работать». Штирбею также
приходилось бороться с влиятельными иностранными консу-
лами, которые «подстрекают революционеров» и «оспаривают
прерогативы правительства вплоть до права контролировать
своих подопечных». По утверждению Штирбея, в присутствии
османских войск консулы рассматривали княжества наравне
с другими османскими областями и применяли к ним османские
капитуляции, полностью игнорируя «их привилегии и права,
которые им были предоставлены в этом отношении заботами
прежней администрации»2.
В то время как записка Штирбея подчеркивала отсутствие
прочной социальной основы политического режима Валахии
и Молдавии, бывший тайный агент Киселева И. П. Липранди об-
ращал внимание прежде всего на культурную ситуацию в кня-
жествах и ее последствия для России. В своем этнографическом,
политическом и военном обозрении Дунайских княжеств, пред-
ставленном российскому главнокомандующему М. Д. Горчако-
ву в начале Крымской войны, Липранди отмечал, что начиная
с 1830-х годов западноевропейские посетители Молдавии и Ва-
лахии сеяли среди молодого поколения идею «приобресть само-
стоятельность образованием Дакийского царства». Неудачный
1 РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 643. Л. 6.

2 Там же. Л. 7–7 об.
выбор господарей и интриги фанариотов, оставшихся в кня-

жествах, способствовали дальнейшему распространению этого
«западного учения». В результате Молдавия и Валахия «на про-
тяжении уже нескольких лет служат как бы тайным клубом де-
магогов всей Европы», которые пользуются защитой иностран-
ных консулов, в то время как молодое поколение бояр ненавидит
существующий политический порядок и «сосредотачивает эту
ненависть преимущественно на России, создавшей и охраняв-
шей этот порядок»1.
Липранди также отмечал конкретные культурные стратегии,
которые задействовали молодые бояре для того, чтобы подо-
рвать вековые связи, еще существовавшие между простыми
молдаванами и валахами и Россией, такие как многочисленные
слова славянского происхождения в языке княжеств и кирил-
лический шрифт, использовавшийся в богослужебных книгах.
Получившие образование в Париже и Вене валашские и мол-
давские писатели увлеклись идеей, что они «суть истинные по-
томки древних римлян, и потому они одного происхождения
с Западными Европейцами, которым и должны всячески при-
ближаться во всем, начиная от языка до образа мыслей, нравов,
правительственного устройства и даже самой религии». Соот-
ветственно, они стали стараться заменять церковнославянские
буквы латинскими, а слова славянского происхождения — фран-
цузскими, итальянскими и латинскими терминами. Липранди
также отмечал, что в этом молодые молдаване и валахи следу-
ют примеру трансильванских румын, которые давно перешли
на латинский шрифт и «весьма охотно переходят из Восточно-
го Православия в Западную Унию»2.
В то время как Липранди следил за ситуацией в Молдавии
и Валахии издалека, ветеран Дунайской кампании 1853–1854 го-
дов П. В. Алабин пришел к сходным выводам в результате не-
посредственного пребывания в княжествах. Он отмечал, что
«большинство мыслящих молдовалахов против нас, потому
что это большинство принадлежит к тому новому поколению,
1 Липранди. Краткий очерк этнографического, политического, морального

и военного состояния христианских областей Европейской Турции. Приду-
найские княжества // ЧИОИДР. 1876. № 4. С. 4–6.
2 Там же. С. 6–7.
осуществлению идей которого мы помешали в 1848 году». С ухо-

дом старых бояр с политической сцены некому было поднять
голос за Россию: «Все, что мы сделали благого Молдовлахии,
забыто, хотя сделанное стоило нам много, много крови, а ныне
у всех перед глазами только то, что мы не допустили княже-
ства сложиться в те формы, в которых, по их понятиям, только
и возможно счастье гражданина». В отличие от некоторых дру-
гих российских офицеров Алабина не убеждали внешние прояв-
ления симпатии и преданности румын в 1853 году, и он вскоре
пришел к пессимистическому заключению: «Случись нам по-
несть погром в эту войну, они ничем не будут смущаться и не-
сомненно постараются отплатить нам за 1848 год»1.
Слова Алабина оказались пророческими. Российские войска
были выведены из княжеств летом 1854 года по требованию Ав-
стрии, и румыны не сожалели об их уходе. Последующее пора-
жение российской армии в Крыму положило конец российско-
му протекторату над Молдавией и Валахией. Парижский мир
1856 года сохранил формальный сюзеренитет Порты над княже-
ствами и поставил их под коллективную гарантию всех великих
европейских держав. Мирный договор также предписал созыв
диванов ад хок под наблюдением европейских представителей
для разработки принципов будущего политического устройства
Молдавии и Валахии. Парижская конвенция 7 августа 1858 года,
заменившая Органические регламенты в качестве конститу-
ции княжеств, не удовлетворила напрямую пожелание диванов
ад хок превратить Молдавию и Валахию в единое государство
под властью представителя одной из европейских королевских
семей. В то же время конвенция провозгласила создание Объ-
единенных княжеств с единым законодательным собранием
и судебной системой. Конвенция также не запретила двойного
избрания Александру Иоана Кузы на молдавский и валашский
престолы, что и ознаменовало рождение модерной Румынии.
1 Алабин П. Четыре войны. Походные записки в 1849, 1854, 1854–1856 и 1877–

1878 гг. M.: Кушнарев, 1890. Т. 2. С. 43.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Беглый взгляд на историю взаимоотношений царской России

с православными народами Османской империи на протяже-
нии XIX столетия может создать впечатление, что Россия бы-
стро утратила влияние на элиты формировавшихся балкан-
ских национальных государств. Есть также соблазн объяснить
эту потерю влияния ослаблением конфессиональной идентич-
ности среди элит Юго-Восточной Европы, которая ранее спо-
собствовала восприятию этими элитами русских царей в каче-
стве защитников их прав и потенциальных освободителей от
османского господства. Модерные национальные идентичности
на Балканах порой формировались в прямой оппозиции идее
наднациональной религиозной общности православных народов,
которая в той или иной степени стояла за восточной политикой
России, начиная с Петра Великого1. Начало эпохи национализма
на Балканах способствовало усилению трений среди балкан-
ских народов. Эти трения подрывали православное единство,
призрак которого русские цари вызывали в своих манифестах.
Эта точка зрения на роль дореволюционной России в исто-
рии Юго-Восточной Европы основывается на представлении
о ней как о традиционалистской державе, чья политика стре-
милась сдержать политические изменения в данном регионе,
несмотря на то что сами российские военные интервенции
порой вызывали необратимые последствия. В результате вос-
точная политика России предстает в конечном счете реакци-
онной, т. е. стремящейся предотвратить неизбежную политиче-
скую модернизацию Юго-Восточной Европы. Разумеется, усилия
Николая I и других российских правителей сдержать револю-
цию в Европе и самой России способствовали оправданному
1 Vovchenko. Containing Balkan Nationalisms.

390 Заключение
восприятию их политики как глубоко консервативной. Поддер-

жание стабильности империи было главной целью русских ца-
рей, как и всех остальных правителей во все времена. Однако
средства, к которым российские правители прибегали для до-
стижения этой традиционной, если не сказать банальной цели,
оказывали серьезное преобразовательное воздействие на насе-
ление и территории данного региона1. Органические регламенты
Валахии и Молдавии 1831–1832 годов, разработанные под эгидой
временной российской администрации княжеств, преследова-
ли целью превращение Дунайских княжеств в контролируемую
буферную зону для обеспечения безопасности юго-восточных
пределов России. Однако они значительно модернизировали по-
литические и административные институты Молдавии и Вала-
хии и в конечном счете заложили основы модерной румынской
государственности.
В данном исследовании реформы конца 1820-х — начала
1830-х годов проанализированы как продукт эволюции отно-
шений между Российской империей и элитами княжеств с са-
мого начала XIX столетия. Ко времени Русско-османской войны
1806–1812 годов молдавские и валашские бояре в массе своей
утратили эмоциональную привязанность, которую, возможно,
они когда-то испытывали к России как к великой единоверной
державе. С одной стороны, трения и конфликты, вызванные ча-
стыми русско-османскими войнами и российскими оккупаци-
ями княжеств, сильно сократили количество тех бояр, которые
желали стать российскими подданными, как это было в петров-
ские и екатерининские времена. С другой стороны, усиление ве-
ликодержавного соперничества в контексте Восточного вопро-
са способствовало преобладанию политического реализма над
эмоциональными привязанностями в сознании бояр. И тем не
менее, несмотря на значительное охлаждение чувств бояр к вели-
кой северной державе, Россия сохраняла преобладающее влияние
на Дунайские княжества на протяжении нескольких десятиле-
тий после заключения Бухарестского мира 1812 года, составляю-
щего нижнюю хронологическую границу данного исследования.
1 Илья Винковецкий демонстрирует то же самое на примере российской поли-

тики в Болгарии в 1878–1879 гг.: Vinkovetsky. Strategists and Ideologues. P. 751–791.
Заключение 391
Ключевым фактором этого преобладания была политика ре-

форм, которая придала новое звучание традиционной теме Рос-
сии как защитнице православных подданных султана в целом
и подвластных ему Дунайских княжеств в частности. Последо-
вательные оккупации Молдавии и Валахии российскими вой-
сками и постоянное присутствие российских консулов в Яссах
и Бухаресте способствовали все большей вовлеченности рос-
сийских военных и дипломатов в вопросы местного управления
и привели их к осознанию многочисленных злоупотреблений,
в нем скрывавшихся. Знакомство с местными условиями при-
вело к весьма критической оценке моральных качеств молдаван
и валахов. Это трезвое отношение контрастировало с увлечен-
ностью более далекими и потому менее известными греками,
сербами и болгарами, которая овладела образованными рос-
сиянами в то же время или позднее. Эта трезвая оценка также
объясняла стремление авторов российской политики в Дунай-
ских княжествах реформировать молдавские и валашские ин-
ституты, дабы устранить злоупотребления, угрожавшие омра-
чить образ России как защитницы княжеств.
Первые проявления такого подхода наблюдаются во время
оккупации княжеств в период Русско-османской войны 1806–
1812 годов. Попытки сенатора С. С. Кушникова, председатель-
ствовавшего в Молдавском и Валашском диванах, российского
главнокомандующего П. И. Багратиона и молдовлахийского эк-
зарха Гавриила рационализировать местную гражданскую и цер-
ковную администрацию и устранить злоупотребления были
не очень успешны, однако предвосхитили более систематиче-
ские усилия в этом направлении, которые были предприняты
в дальнейшем. Война и оккупация 1806–1812 годов также вы-
явили серьезные трения среди боярства, которые предоставляли
российским властям возможность выступать в качестве арби-
тров во внутриэлитных конфликтах. В то же время эти трения
заключали в себе опасность вовлечения российских военных
и чиновников в местные дрязги, что могло привести к утра-
те временной российской администрацией единства действия.
Возобновившиеся противоречия между господарями-фанари-
отами и местным боярством Молдавии и Валахии после 1812 года
также способствовали превращению реформы в лейтмотив
отношений Российской империи с элитами княжеств. В этот

период и фанариотские господари, и автохтонное боярство стре-
мились заручиться поддержкой России в принятии конкретных
административных и фискальных мер, с помощью которых они
пытались изменить политическую ситуацию в Молдавии и Ва-
лахии в свою пользу. Российские дипломаты снова оказались
в положении арбитров в этом конфликте, что предоставило
им дополнительный рычаг влияния на положение в регионе.
Авторы восточной политики России в этот период стремились
к созданию такого политического порядка для посленаполео-
новской Европы, Османской империи и самой России, кото-
рый основывался бы на местных правах и обычаях и при этом
кооптировал бы представителей региональных и местных элит.
Основанный на этих принципах «бессарабский эксперимент»
Александра I и Иоанна Каподистрии составил связующее звено
между восточной политикой Российской империи, ее европей-
ской стратегией и попытками переустройства политического
пространства самой России.
Восстание «Филики этерия» 1821 года в Молдавии и Валахии
и его осуждение Александром I ради сохранения Священного
союза положили конец «конституционализму» российского им-
ператора, а также временно оттеснили на второй план защи-
ту Россией православных единоверцев в Османской империи.
В то же время реформа оставалась лейтмотивом отношений
России с молдавскими и валашскими элитами в 1820-х — нача-
ле 1830-х годов. Отмена Портой режима фанариотского прав-
ления в княжествах в 1822 году и назначение первых с начала
XVIII столетия «природных» господарей не прекратили вну-
триэлитные конфликты. Напротив, эти конфликты еще более
обострились в 1820-х годах, поскольку политика новых госпо-
дарей вызвала сильное недовольство со стороны крупного кон-
сервативного боярства. Несмотря на то что официальный раз-
рыв российско-османских отношений в июле 1821 года заставил
российских консулов временно покинуть княжества, борьба
между враждующими группировками боярства способствовала
упрочению роли России как арбитра внутриэлитного конфликта.
В период между этеристским восстанием 1821 года и Русско-
османской войной 1828–1829 годов российские власти получили
не менее 43 обращений и записок молдавских и валашских бояр,

которые просили Россию вмешаться и содержали проекты по-
литической реформы в княжествах. Это значительно превыша-
ет число петиций и записок, которые бояре за тот же период
адресовали Порте (27), и в 10 раз превышает количество их об-
ращений к соседней Австрии. Можно сколько угодно говорить,
вслед за французскими консулами, о том, насколько тяготились
молдавские и валашские бояре российским протекторатом, од-
нако это не отменяет того обстоятельства, что в 1820-х годах
Россия получила больше боярских обращений и записок, чем
все прочие великие державы, вместе взятые.
К концу третьего десятилетия XIX века самодержавная Рос-
сия оказалась единственной великой державой, которая желала
и была способна спонсировать политическую и институцио-
нальную реформу в Молдавии и Валахии в условиях, когда
враждующие группировки боярского класса стремились изме-
нить существующее положение вещей в том или ином смысле.
Османская Турция, находившаяся в состоянии глубокого по-
литического кризиса, не была готова осуществлять какие-либо
масштабные реформы в княжествах. Вестернизация османской
правящей элиты только начиналась и еще не успела породить
государственных деятелей, способных говорить на политиче-
ском языке бояр, который все чаще включал западные понятия.
Великобритания, Франция и Австрия были, разумеется, более
пригодны для такой роли, однако их интерес состоял в сохра-
нении Османской империи в качестве преграды против порой
реального, хотя и в большинстве случаев воображаемого рос-
сийского экспансионизма. По этой причине британские, фран-
цузские и австрийские дипломаты выступали против расшире-
ния автономии княжеств, которая могла еще более подорвать
и без того слабую власть султана.
Обзор боярских проектов 1820-х годов, предпринятый в дан-
ном исследовании, свидетельствует о том, что различные груп-
пировки боярского класса преследовали разные, порой противо-
положные цели. Мелкое боярство воспользовалось временной
эмиграцией большинства первоклассных бояр в Трансильванию,
Буковину и Бессарабию после этеристского восстания с тем,
чтобы завоевать себе расположение османских властей и тем
самым изменить политическую систему княжеств в свою поль-

зу. Им удалось оказать определенное влияние на Григоре Гику
и Иоана Александру Стурдзу — первых «природных» господарей,
назначенных Портой после столетнего правления фанариотов.
В ответ лидеры крупного боярства осудили радикализм второ-
классных бояр, а также назначение господарями «недостойных»
индивидов на государственные должности. Особенно заметный
в Молдавии конфликт между консервативным крупным бояр-
ством и мелкобоярскими «карбонариями» усугублялся враж-
дой между отдельными первоклассными боярами, некоторые
из которых стремились заручиться поддержкой второклассных
бояр в надежде занять господарский престол по мере того, как
семилетний срок правления Иоана Александру Стурдзы при-
ближался к концу.
Попытки первоклассных бояр повлиять на российские власти
участились после активизации восточной политики России,
произошедшей после восшествия на престол Николая I. Рус-
ско-османская конвенция, заключенная в Аккермане в сентя-
бре 1826 года, предписала разработку Молдавского и Валаш-
ского регламентов, что инициировало новый раунд боярских
записок и проектов реформ. Хотя первые боярские комитеты
по реформе, созванные под председательством российского ге-
нерального консула в княжествах в 1827 году, не создали про-
ектов самих регламентов, полученные ими боярские записки
позволили российским дипломатам сформулировать более кон-
кретную программу реформ. Эта программа была воплощена
в жизнь после Русско-османской войны 1828–1829 годов, кото-
рая сделала возможной разработку Органических регламентов
Молдавии и Валахии под непосредственным присмотром вре-
менной российской администрации в княжествах.
С тех пор как Карл Маркс окрестил Органические регламен-
ты «кодексом барщинных работ», историки были склонны рас-
сматривать эти документы как результат российских уступок
крупному консервативному боярству. Тем не менее, как демон-
стрирует данное исследование, политическая победа крупного
боярства над мелкобоярскими радикалами 1820-х годов не была
предопределена. Действительно, риторика молдавских «кар-
бонариев», равно как и их проосманская ориентация, сильно
помогли консервативным первоклассным боярам очернить сво-

их политических противников в глазах российских властей
и представить их врагами порядка. В то же время стремление
мелкого боярства к большему равенству внутри боярского со-
словия в целом соответствовало российскому понятию дво-
рянства, а также практикам местного управления, введенным
губернской реформой Екатерины Великой и возрожденным
в несколько специфической форме в Бессарабии после 1812 года.
Инструкции российского Министерства иностранных дел бо-
ярскому Комитету реформ, который был созван для разработ-
ки Органических регламентов в июне 1829 года, первоначально
предполагали участие бояр второго класса в Ординарных со-
браниях княжеств и в выборе господарей.
Последующее сужение состава собраний и решение россий-
ских властей назначить первых господарей совместно с Портой,
не прибегая к созыву Чрезвычайных избирательных собраний,
было вызвано политическими обстоятельствами 1830–1831 годов.
Петиции-протесты мелкого боярства против проектов регла-
ментов, подготовленных комитетом, состоявшим практически
исключительно из первоклассных бояр, полученные российски-
ми властями после Июльской революции в Париже 1830 года
и польского Ноябрьского восстания того же года, лишь усили-
ли консервативный настрой Николая I и Нессельроде. Однако
даже после этих перемен в их политике в княжествах российские
власти стремились поддержать минимальное равновесие между
крупным и мелким боярством. В результате Органические регла-
менты признали дворянский статус за всеми носителями бояр-
ских чинов, а не только за первоклассными боярами. Денежные
компенсации, которые российское Министерство иностранных
дел согласилось предоставить боярам за отмененных скутельни-
ков, были в конечном счете возложены на плечи крестьян, чье
налоговое бремя возросло в результате принятия регламентов.
Однако эти уступки боярским интересам необходимо рассма-
тривать наряду с усилиями полномочного председателя диванов
П. Д. Киселева добиться четкого законодательного определения
взаимных обязанностей крестьян и землевладельцев в духе по-
литики защиты крестьянства, проводившейся в XVIII столетии
австрийскими Габсбургами.
Реформа полиции, создание земского войска, а также реорга-

низация администрации и судов не стремились к удовлетворе-
нию интересов одной отдельно взятой части элит. Изначальной
целью России было превращение княжеств в контролируемую
буферную зону и ограничение до минимума османского влия-
ния на них. Однако способы достижения этой цели принадле-
жали инструментарию регулярного полицейского государства.
Последнее представляло собой раннемодерную форму «соци-
ального государства», а также важную стадию в становлении
модерной территориальной государственности, которая не раз-
вилась в полной мере в Молдавии и Валахии в XVIII столетии
в условиях османского господства. Вводя практики «доброй по-
лиции» в княжествах, временная российская администрация
в 1828–1834 годах способствовала консолидации территориаль-
ной государственности на нижнем Дунае и тем самым непред-
намеренно влияла на превращение двух пограничных княжеств
в модерное Румынское государство.
Данное исследование продемонстрировало, что авторы вос-
точной политики России изначально рассматривали Органиче-
ские регламенты как способ минимизировать османское влияние
в Молдавии и Валахии. Они стремились обеспечить полити-
ческую стабильность княжеств посредством регуляризации
внутреннего управления и создания границ, которые были бы
непроницаемы для эпидемий и других малоприятных вещей,
проникавших с османских территорий к югу от Дуная. В этом
смысле регламенты можно рассматривать как результат борь-
бы двух континентальных империй за определение самого ха-
рактера пограничного пространства между ними. В результате
подвижное и пористое пограничье исламского типа было в зна-
чительной мере преобразовано в стабильную и четко опреде-
ленную границу европейского типа. Однако сокращение осман-
ского присутствия в Молдавии и Валахии совпало по времени
с активизацией французской и британской политики в княже-
ствах. В ответ на этот новый вызов глава временной российской
администрации П. Д. Киселев попытался превратить Молдавию
и Валахию в преграду на пути подрывных идей из Западной
Европы. Эта смена приоритетов стояла как за стремлением
Киселева исключить княжества из сферы действия османских
капитуляций, предоставленных западным державам, так и за его

усилиями, направленными на институционализацию цензуры
в отношении местной и иностранной литературы.
Желание российских чиновников превратить Молдавию и Ва-
лахию в «санитарный кордон» для защиты Российской импе-
рии от революционной угрозы, исходившей с Запада, стало еще
более очевидно после назначения господарей и вывода россий-
ской администрации из княжеств в 1834 году. Неудача в до-
стижении данной цели, выявившаяся в последующие два деся-
тилетия, объясняется не столько недостатками реформ конца
1820-х — начала 1830-х годов, сколько политикой, которую Рос-
сийская империя проводила после 1834 года. Хотя Органические
регламенты вызвали большее или меньшее недовольство среди
различных групп молдавского и валашского населения, само по
себе это недовольство не объясняет эрозию российской геге-
монии в княжествах во второй половине 1830-х — 1840-х годах.
Скорее такое недовольство создало предпосылки для продолже-
ния политики реформ, которая сослужила России добрую служ-
бу в предыдущие два десятилетия. В сущности, постоянное из-
менение существующего порядка вещей в пользу той или иной
группы охваченных политическими трениями элит Молдавии
и Валахии — своего рода перманентная реформа — в конечном
счете было единственным способом обосновать контроль Рос-
сии над княжествами чем-то более надежным и долговечным,
чем сила оружия.
Однако такой подход был совершенно чужд Николаю I и его
чиновникам, которые рассматривали реформу как единовремен-
ное рационализирующее переустройство местных институтов,
а не как постоянный процесс пересмотра существующей по-
литической системы. Преследовавшее идеал регулярного по-
лицейского государства, такое одномоментное переустройство
должно было определить раз и навсегда функции отдельных
лиц и социальных групп, а также их взаимоотношения. В этом
смысле Органические регламенты сильно отличались от консти-
туций эпохи атлантических революций, которые обычно огра-
ничивались формулировкой основных принципов и при этом
оставляли возможность для дальнейших изменений. Это отли-
чие западного конституционализма от центральноевропейского
регулярного полицейского государства могло только усугубить-

ся после 1815 года, когда абсолютистские режимы Центральной
и Восточной Европы начали пользоваться инструментами по-
следнего, чтобы предотвратить новые революции и сохранить
статус-кво.
После отказа России допустить какие-либо изменения в ре-
гламентах молдавские и валашские элиты перестали рассма-
тривать великую северную державу как спонсора возможных
политических изменений. По мере того как молодое поколение
молдавских и валашских элит начало искать новых покровите-
лей, прекращение российского протектората над княжествами
стало вопросом времени, а точнее — вопросом военного по-
ражения России, которое произошло в ходе Крымской войны.
Потребовался приход к власти большевиков в 1917 году, заклю-
чение пакта Молотова–Риббентроппа 1939 года, а также насиль-
ственное навязывание Румынии коммунистического режима во
второй половине 1940-х годов для того, чтобы румынские эли-
ты стали окончательно и бесповоротно русофобскими, однако
истоки этого антироссийского настроения, безусловно, кро-
ются в узкорепрессивной российской политике в княжествах
после 1834 года1.
В то же время утрата Россией своего влияния на Молдавию
и Валахию в какой-то момент не должна заставлять нас забы-
вать, что в течение довольно длительного периода российская
политика в Дунайских княжествах была в целом успешной.
На протяжении полувека Россия являлась арбитром в поли-
тических трениях между различными сегментами молдавских
и валашских элит и использовала свое положение для того, что-
бы превратить княжества в контролируемую буферную зону.
Эта политика была частью более общего подхода наследников
Петра Великого, которые, несмотря на репутацию экспанси-
онистов, зачастую предпочитали преобладающее влияние на
слабых соседей прямой аннексии их территорий. В сущности,
аннексия оставалась запасным вариантом на тот случай, когда
предпочтительная стратегия неформальной империи более не
1 О дальнейшей эволюции восприятия России румынами см.: Ivanov L. Ima-

ginea ruşilor şi a Rusiei în literatura Română. Iași: Junimea, 2003.
работала, как было в Польше в конце XVIII века. Многочис-

ленные проблемы, с которыми преемники Екатерины II стол-
кнулись в «землях от Польши возвращенных», свидетельству-
ют о том, что аннексия Молдавии и Валахии в начале 1830-х
была бы сомнительным благом для России. Как бы признавая
это, российский военный министр Алексей Куропаткин отмечал
накануне Первой мировой войны, что присоединение княжеств
сделало бы их культурно инаковое население прямо враждебным
русским и породило бы «вторую Польшу»1. То обстоятельство,
что Молдавия и Валахия так и не стали «второй Польшей», воз-
можно, является главным достижением российской политики
в княжествах, рассмотренной в данной книге.
1 Куропаткин А. Н. Задачи русской армии. СПб.: Тренке и Фюсно, 1910. Т. 2.

С. 338.
ГЛ О С С А Р И Й
Ага (Aga) — начальник полиции Ясс и Бухареста. После 1832 г. ага

командовал особым отрядом конных жандармов, называвшихся
доробанць (dorobanți).
Анафора (Anafora) — сообщение Общего собрания диванов господарю
относительно государственных дел.
Бир (Bir) — прямой налог.
Бирники (Birnici) — непривилегированная масса населения княжеств,
которые были обязаны платить все налоги, включая бир, а также
исполнять государственные повинности.
Бреслаши (Breslași) — ремесленники, находившиеся в частном услуже-
нии бояр, проживавшие в боярских поместьях и освобожденные
от государственных налогов и трудовых повинностей.
Бресле (Bresle) — купцы, часто греческого или иного происхождения,
пользовавшиеся некоторыми привилегиями на основании госпо-
дарских патентов.
Ворник (Vornic) — изначально мажордом господаря; Великий ворник
в рассматриваемый период был министром внутренних дел в обо-
их княжествах.
Всеобщее собрание (Obștească Adunare) — состояло из представителей
высшего духовенства и всех первоклассных бояр.
Каймакам (Caimacam) — наместник господаря в княжестве, с момен-
та назначения последнего Портой и до его прибытия в княжество.
Капанлы (Capanli) — османские купцы в княжествах, занимавшиеся
поставками продовольствия в Константинополь.
Капукехайи (Capuchehaie) — представители Молдавии и Валахии в Кон-
стантинополе. В рассматриваемый период эти должности занима-
ли греки.
Катанаши (Catanes) — валашские жандармы до 1829 г., рекрутиро-
вавшиеся из податного населения и освобождавшиеся от некото-
рых налогов и повинностей в качестве вознаграждения за службу.
Логофет (Logofăt) — хранитель господарской печати. После 1829 г. Ве-
ликий логофет стал министром юстиции.
Глоссарий 401
Людоры (Ludori) — валашские налоговые единицы, состоявшие из не-

скольких крестьянских семей.
Мазилы (Mazilii) — изначально мазилами назывались бояре, отстав-
ленные от должностей, однако сохранившие некоторые привилегии.
Мазилы не были связаны круговой порукой в вопросах налого-
обложения, не платили прямых налогов и не подлежали телесному
наказанию. Они были подобны российским однодворцам.
Постельник (Postelnic) — секретарь господаря, ответственный за отно-
шения с иностранными дипломатами.
Райя (raia, мн. raiale) — территории, отчужденные от княжеств и пере-
данные под контроль комендантам османских крепостей для обес-
печения последних продовольствием и строительными материалами.
Рупташи (Ruptași) — полупривилегированная категория населения,
платившая только один налог — рупта.
Русуматы (Rusumaturi) — косвенные налоги на овец, свиней, пчелиные
улья и вино, а также таможенные сборы и доходы от соляных шахт,
поступления от которых направлялись в личную казну господаря.
Скутельники (Scutelnici) — крестьяне, освобожденные от прямого нало-
га и государственных повинностей и поступавшие в услужение бояр.
Слуги или послушники (Slugi или poslușnici) — крестьяне, освобожден-
ные от прямого налога и государственных трудовых повинностей
и переданные в услужение монастырям.
Служиторы (Slugitori) — крестьяне, освобожденные от прямого нало-
га и государственных трудовых повинностей и использовавшиеся
исправниками для приведения в силу административных реше-
ний и указов.
Спэтэрия (Spătărie) — валашское Министерство полиции, возглавля-
емое Великим спэтаром.
Стреины (Străini) — иностранные подданные, пользовавшиеся приви-
легиями и находившиеся под юрисдикцией иностранных консулов.
Хатмания (Hatmania) — молдавское Министерство полиции, возглав-
лявшееся Великим хатманом.
Хрисов (Hrisov, Chrisobule) — указ господаря, скрепленный большой
печатью.
Числе (Cisle) — налоговые единицы в Молдавии.
ПРИ ЛОЖ ЕНИЕ А . Б ОЯР СК ИЕ ЧИНЫ
М О Л Д А В И И В 18 2 9 Г.
логофет Нижней страны Все бояре во время исполнения должности

(Logofăt de Țara de Jos) носили эпитет «Вел» (от слав. «великий»),
логофет Верхней страны который добавлялся к чину. По завершении
(Logofăt de Țara de Sus) службы они сохраняли только свой чин. Все
Первый класс
ворник Нижней страны бояре в чине от Великого логофета до Вели-

(Vornic de Țara de Jos) кого бана назывались «великими боярами».
ворник Нижней страны Они имели право носить бороду и ездить
(Vornic de Țara de Sus) верхом. Бояре в чине ниже бана назывались
ворник общественных «малыми боярами». Все великие бояре изна-
работ (Vornic de Obște) чально были членами Господарского дивана,
хатман (Hatman de Poliție) однако ко времени Русско-турецкой войны
вистиер (Vestier) 1828–1829 гг. Господарский диван включал
постельник (Postelnic) только Великого логофета Нижней стра-
ворник полиции ны, двух Великих ворников Нижней стра-
(Vornic de Poliție) ны, двух Великих ворников Верхней страны,
хатман Прута Великого ворника общественных работ, Ве-
(Hatman de Prut) ликого ворника полиции, Великого спэтара
Второй класс
ворник апродов и Великого бана.

(господарских слуг) Все великие бояре, за исключением Вели-
(Vornic de Aprod) кого логофета, Великого ворника и Велико-
ага (Aga) го хатмана, имели право занимать прибыль-
спэтар (Spătar) ные должности уездных исправников, не
бан (Ban) теряя своих чинов. Малые бояре редко на-
камараш (Camaraș) значались исправниками и зачастую должны
комис (Comis) были довольствоваться должностями сами-
каминар (Caminar) шей (samiș) или агентов вистиерии (vestieria,
казначейство). Другим удавалось получить
пахарник (Paharnic) место в Департаменте иностранных дел, воз-
сардарь (Serdar) главлявшемся Великим постельником.
стольник (Stolnic) Все бояре и их земли без исключения
Третий класс
армаш (Armaș) освобождались от всех налогов. Кроме того,

медельничер (Medelnicer) бояре имели право на определенное число
клучер (Clucer) скутельников, в зависимости от их класса
слуджер (Sluger) и чина. Во время исполнения своих долж-
питарь (Pitar) ностей бояре получали жалованье и допол-
житничер (Jitnicer) нительные вознаграждения, полагавшиеся
шатрарь (Șatrari) этой должности.
Источник: Ordre actuel de nobles de Moldavie // РГИА. Ф. 1630. Оп. 1.

Д. 117. Л. 3–4.
ПРИ ЛОЖ ЕНИЕ Б. Б ОЯР СК ИЕ ЧИНЫ
В А Л А Х И И В 18 2 9 Г.
Первый класс
Чин Имя Количество
Великий бан Григоре Брынковяну 4
Константин Крецулеску
Барбу Вэкэреску
Константин Бэлэчяну
ворник Верхней Григоре Бэляну 3
страны Григоре Филипеску
Михай Гика
ворник Нижней Михай Мано 3
страны Георге Филипеску
Тудор Вэкэреску
третий ворник Константин Дудеску 6
Николае Голеску
Георге Голеску
Барбу Грэдиштяну
Александру Гика
Янку Штирбей
четвертый ворник Думитру Раковицэ 6
Григоре Ралли
Думитру Штирбей
Григорий Романицэ
Константин Кымпиняну
Александру Гика
логофет Верхней Михай Раковицэ 3
страны Штефан Беллу
Александру Филипеску
логофет Нижней Константин Голеску 3
страны Штефан Нестор
Думитру Ралет
логофет иностранных Янку Вэкэреску 2
дел Михай Корнеску
логофет общественных Эмануил Бэляну 4
работ Думитру Криспулеску
Янку Фэлешяну
Пана Костеску
хатман Штефан Бэлэчяну 7
Михай Филипеску
Константин Гика
Николае Филипеску
Александру Виллара
Думитру Гика
Константин Корнеску
вистиер Янку Моско 1
ворник полиции Александру Нинцулеску 4
Николае Гика
Александру Крецулеску
Янку Кокореску
постельник Александру Аргиропуло 2
Филип Ленш
ага Константин Беллу 8
Константин Бэлэчяну
Георге Флореску
Константин Кантакузино
Матей Кантакузино
Эмануил Флореску
Константин Ралет
Григоре Филипеску
камараш Константин Зефяри 2
Янку Гика
Всего: 59
Второй класс
Чин Количество
клучер 19
каминарь 41
пахарник 33
стольник 55
комис 13
сердар 95
медельничер 110
слуджер 110
питарь 50
шатрарь 32
клучер гумна (Clucer de arie) 50
вамеш 2
камараш соляных шахт 2
(Camaraș de ocne)
Всего: 612
Третий класс
Чин Количество
второй логофет дивана 18
дивиктар (Divictar) 1
второй логофет общественных работ 3
второй вистиер 93
второй постельник 4
капитан доробантов 7
капитан лефеджи 12
третий логофет дивана 72
третий логофет общественных работ 2
третий вистиер 42
логофет спэтэрии 7
логофет аджии 11
логофет ворника полиции 7
третий постельник 6
ватаф апродов 6
чауш апродов 7
староста купцов 3
полковник и капитан казаков 143
ватаф дивана 11
ватаф вистиерии 8
ватаф пахарничела 7
чауш пахарничела 3
ватаф де курте (ватаф двора) 1
чауш хатмана 2
второй спэтар 3
баш-белокбаши 17
чауш спэтара 9
чауш аги 13
староста пекарей (Staroste de brutari) 2
второй комис 8
второй питарь 4
второй армаш 20
второй грамматик 1
второй портарь 2
меймарбаша 3
третий комис 2
третий армаш 1
второй портарь Крайовы 1
боеринаш 59
Всего: 562
Источник: РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 118. Л. 3–4 об.

И С Т О Ч Н И К И И Л И Т Е РАТ У РА
Архивные документы
Arhiva Națională a Republicii Moldova (ANRM)

ANRM. Ф. 1. Оп. 40. Д. 45
ANRM. Ф. 1. Оп. 40. Д. 590
ANRM. Ф. 1. Оп. 40. Д. 1418
ANRM. Ф. 1. Оп. 40. Д. 1456
Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ)

АВПРИ. Ф. 133. Оп. 468. Д. 2309
АВПРИ. Ф. 133. Оп. 468. Д. 11607
АВПРИ. Ф. 133. Оп. 468. Д. 13377
АВПРИ. Ф. 133. Оп. 469. Д. 114 (1830)
АВПРИ. Ф. 133. Оп. 469. Д. 138 (1831)
АВПРИ. Ф. 133. Оп. 469. Д. 115 (1832)
АВПРИ. Ф. 133. Оп. 469. Д. 141 (1833)
АВПРИ. Ф. 133. Оп. 469. Д. 859
АВПРИ. Ф. 321. Оп. 530/3. Д. 105
АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 3
АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 7
АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 10
АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 12
АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 14
АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 15
АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 17
АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 18
Российский государственный архив древних актов (РГАДА)

РГАДА. Ф. 15. Оп. 1. Д. 710
РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Д. 92
Архивные документы 407
Российский государственный исторический архив (РГИА)
РГИА. Ф. 673. Оп. 1. Д. 231
РГИА. Ф. 673. Оп. 1. Д. 329
РГИА. Ф. 673. Оп. 1. Д. 402
РГИА. Ф. 940. Оп. 1. Д. 143
РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 382
РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 593
РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 622
РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 623
РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 624
РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 625
РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 639
РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 640
РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 643
РГИА. Ф. 1101. Оп. 1. Д. 359
РГИА. Ф. 1286. Оп. 1. Д. 70
РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 113
РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 114
РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 117
РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 118
РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 173
РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 183
РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 211
РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 218
РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 222
РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 228
РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 245
РГИА. Ф. 1630. Оп. 1. Д. 251
Российский военно-исторический архив (РГВИА)

РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 68
РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 69
РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 71
РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 73
РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 74
РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 78
РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 79
РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 85
РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 88
РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 92
РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 111
РГВИА. Ф. 438. Оп. 1. Д. 139
Опубликованные источники
Алабин П. В. Четыре войны. Походные записки в 1849, 1854, 1854–1856
и 1877–1878 гг. M.: Кушнарев, 1890.
Архив князя Воронцова: В 40 т. / Ред. П. И. Бартенев. M., 1870–1895.
Березняков Н. В., Богданова В. А. П. И. Багратион в Дунайских княжествах.
Кишинев: Госиздат Молдавии, 1949.
Бессарабия на перекрестке европейской дипломатии / Ред. В. Н. Виногра-
дов. М.: Индрик, 1996.
Бильфельд Я. Ф. фон. Наставления политические: В 2 т. М.: Университет-
ская тип., 1768–1775.
Вигель Ф. Ф. Замечания на нынешнее состояние Бессарабской области //
Вигель Ф. Ф. Воспоминания. М.: Университетская тип., 1892. Т. 6. С. 1–34.
Внешняя политика России в XIX и начале XX века. Сер. 1–2 / Ред. А. Л. На-
рочницкий. M.: Наука, Международные отношения, 1960–1994.
Витт Хр. О свойствах климата Валахии и Молдавии и о так называемой
Валашской язве. СПб.: Греч, 1842.
Гирс А. А. Из прошлого российского консульства в Яссах // Русская ста-
рина. 1897. Т. 89. С. 315–325.
Государственная уставная грамота Российской империи / Ред. Т. Шиманн.
Берлин: Готгеймер, 1903.
Добронравов С. Медико-топографическое описание княжеств Валахии
и Молдавии в 1831 г. M.: Лазарев, 1835.
Договоры России с Востоком / Ред. Т. П. Юзефович. СПб.: О. И. Бакст, 1869.
Дубровин Н. Ф. Князь П. И. Багратион // Военный сборник. 1865. Т. 41.
№ 2. С. 209–269.
Егунов А. Н. Материалы для новейшей истории Бессарабии // Записки
Бессарабского Статистического комитета. Кишинев: Тип. Бессарабско-
го статистического комитета, 1868. Т. 3. С. 109–154.
Зейдлиц К. О чуме, свирепствовавшей во второй русской армии во время
последней войны в 1828–1829 гг. СПб.: Греч, 1844.
Исторические связи народов СССР и Румынии: В 3 т. / Ред. Я. С. Гросул,
А. А. Новосельский, Л. В. Черепнин. M.: Наука, 1965–1970.
История Молдавии. Документы и материалы / Сост. К. Р. Кыржановская,
Е. М. Руссев. Кишинев: Академия наук МССР, 1957. Т. 2.
Куропаткин А. Н. Задачи русской армии: В 3 т. СПб.: Тренке и Фюсно, 1910.
Липранди И. П. Краткий очерк этнографического, политического, нрав-
ственного и военного состояния христианских областей Турции. Ду-
найские княжества. M.: Издание Императорского общества истории
и древностей российских, 1877.
Липранди И. П. Краткое обозрение княжеств Молдавии и Валахии в по-
литическом отношении от образования оных до половины 1831 г. //
ЧИОИДР. 1861. № 4. С. 125–156.
Масловский Д. Ф. Ставучанский поход. Документы 1739 г. СПб.: Военная
тип., 1892.
Опубликованные источники 409
Материалы высочайше учрежденной комиссии по реформе губернских
и дистриктных учреждений. Отдел исторический и административ-
ный. СПб., 1870.
Материалы комитета, учрежденного Высочайшим указом 26-го декабря
1826 г. // Сборник Императорского русского общества. 1890. № 16.
Михайловский-Данилевский А. И. Воспоминания за 1829 г. // Русская ста-
рина. 1897. Т. 91. № 7–9. С. 182–190.
П. А. Румянцев. Документы, 1768–1775: В 3 т. // Ред. П. К. Фортунатов.
M.: Воениздат СССР, 1953–1959.
Полное собрание законов Российской империи. Сер. 1. СПб.: Второе отде-
ление Собственной Его Императорского Величества канцелярии, 1830.
Рибопьер А. И. Записки графа Рибопьера // Русский вестник. 1877. № 15.
С. 20–48.
Сборник исторических материалов, извлеченных из архива Собствен-
ной Е. И. В. канцелярии / Ред. Н. Ф. Дубровин. СПб.: Государственная
тип., 1895. Т. 7.
Свиньин П. И. Статистическое описание Бессарабской области // Записки
Одесского общества истории и древностей. 1867. Т. 6. С. 175–320.
Сперанский М. М. Руководство к познанию законов. СПб.: Наука, 2002.
Судиенко М. О. Архив военно-походной канцелярии графа П. А. Румян-
цева // ЧИОИДР. 1865. № 1. С. 1–270; № 2. С. 1–330.
Фонтон Ф. П. Воспоминания: В 2 т. Лейпциг: Вагнер, 1862.
Халиппа И. Н. Описание архива гг. Сенаторов, председательствовавших
в Диванах княжеств Молдавии и Валахии с 1808 по 1812 год // Труды
Бессарабской губернской ученой архивной комиссии. Кишинев: Шли-
омович, 1900–1907. Т. 1. С. 327–374; Т. 2. С. 341–424; Т. 3. С. 442–508.
Чичагов П. В. Из записок адмирала Чичагова. Дела Турции в 1812 г. // Рус-
ский архив. 1870. № 9. С. 1522–1551.
Юсти И. Г. Г. фон. Основание силы и благосостояния царств, или Подроб-
ное начертание всех знаний, касающихся до государственного благо-
чиния: В 4 т. СПб.: Императорская академия наук, 1772–1778.
Acte și legiuiri privitoare la chestia țărănească / Ed. D. C. Sturdza-Scheianu.
București: Socecu, 1907. Vol. 1.
Anul 1848 în Principatele Romăne: 6 vols. Bucharest: Carl Göbl, 1902–1910.
Bibescu G. Roumanie d’ Adrianople a Balta-Liman (1829–1849). Règne de Bibesco.
Paris: Plon, Nourrit et Co., 1893.
Bibescu G. Roumanie (1843–1859). Règne de Bibesco. Paris: Plon, Nourrit and
Co., 1894.
1848 la Români / Ed. C. Bodea. București: Editura enciclopedică și științifică,
1982. Vol. 1.
Chopin J.-M., Ubicini J.-H. A. Provinces Danubiennes et Roumaines. Paris:
Firmin Didot, 1856.
Colecțiune de tratatele și convențiunile ale României cu puterile străine /
Ed. M. Mitilineu. București: Nouă tipografia ale laboratorilor români, 1874.
Colson F. Coup d’ oeil rapide sur l’ état des population chrétiennes de la Turquie
d’ Europe. Paris: Pougin, 1839.
410 Источники и литература
Colson F. De L’ Etat Présent et de L’ Avenir des Principautés de Moldavie et de

Valachie. Paris: A. Pougin, 1839.
Colson F. De la Pologne et des Slaves. Paris: Dentu, 1863.
Colson F. Le Précis des droits des Moldaves et des Valaques fonde sur le droit
des gens et les traités. Paris: Pougin, 1839.
Documente privind istoria Romîniei. Răscoala din 1821: 5 vols. / Ed. A. Oțetea.
București: Editura Academiei Republicii Populare Romîne, 1959–1962.
Documente privitoare la istoria românilor. Bucharest: Ministerul Cultelor și
Instrucțiunei publice, 1889–1916. Vols. 10, 16, 17, 18. Supliment 1; Vols. 3, 4,
5, 6.
Girardin S.-M. Souvenirs des voyages et d’ études. Paris: Amyot, 1852.
Grammont A.-L. de. De l’ administration provisoire russe en Valachie et de ses
resultats. Bucharest: Frederick Walbaum, 1840.
[Heliade-Radulescu I.] Le Protectorat du Czar, ou la Roumaine et la Russie.
Paris: Comon, 1850.
[Heliade-Radulescu I.] Mémoires sur l’ histoire de la régénération Roumaine,
ou sur l’ évènements de 1848 accomplis en Valachie. Paris: Librairie de la
Propagande démocratique et sociale Européenne, 1851.
Kapodistrias I. A. Aperçu de ma carrière publique depuis 1798 jusqu’à 1822 //
Sbornik Imperatorskogo Russkogo istoricheskogo obshchestva. 1868. Т. 3.
Р. 162–298.
Mémoires et projets de réforme dans les principautés roumaines, 1769–1830 /
Ed. V. Georgescu. Bucarest: Association internationale d’ Etudes du Sud-Est
Européen, 1972.
Mémoires et projets de réforme dans les principautés roumaines, 1831–1848:
répertoire et textes avec un supplément pour les années 1769–1830 /
Ed. V. Georgescu. Bucarest: Association internationale d’ Etudes du Sud-
Est Européen, 1972.
Moldova și Țara Românească în timpul domniilor regulamentare / Eds. I. Varta,
T. Varta. Chișinău: Cartdidact, 2003.
Moltke H. von. Lettres du Marechal de Moltke sur L’ Orient. Traduit par Alfred
Marchand. Paris: Sandoz et Fischbacher, 1877.
Recueil d’ actes internationaux de l’Empire Ottoman: 4 vols. / Ed. G. Nourado-
unghian. Paris: Librairie Cotillon, 1897–1903.
Recueil des principaux traités d’ alliance / Ed. G. F. von Martens. Gottingen:
Jean Chrétien Dietrich, 1791. Vols. 2, 3.
Regnaut E. Histoire politique et sociale des principautés danubiennes. Paris:
Paulin et Le Chevalier, 1855.
Regulamentele organice ale Valahiei şi Moldovei / Eds. P. Negulescu, G. Alexi-
anu. Bucureşti: Eminescu, 1944.
Regulamentul Organic al Moldovei / Eds. G. Badarau, D. Vitcu. Iaşi: Junimea,
2004.
Rosetti R. Amintiri. București: Humanitas, 2015.
Suțu N. Mémoires du Prince Nicolas Soutzo: grand-logothète de Moldavie:
1798–1871. Vienne: Gerold, 1899.
Tchitchagoff P. V. Memoires inedits de l’Admiral Tchitchagoff. Berlin: F. Schneider,
1855.
Литература 411
Tomescu C. Catagrafia numerică din Moldova, Valahia și Basarabia din 1810 //
Revistă Societății Istorico-Arhiologice Bisericești din Chișinău. 1928. Vol. 18.
P. 52–63.
The Education of a Russian Statesman: The Memoirs of Nicholas Karlovich
Giers / Ed. B. Jelavic, Ch. Jelavic. Berkley, CA: University of California
Press, 1962.
The Middle East and North Africa in World Politics: A Documentary Record /
Ed. J. C. Hurewitz. New Haven and London: Yale University Press, 1975. Vol. 1.
Uricarul: 25 vols. / Ed. T. Codrescu. Iași: Buciumul român, 1852–1895.
Vaillant J.-A. La Romanie, ou histoire, langue, littérature, orographie, statistique
des peoples de la langue d’ or, Ardialiens, Vallaques et Moldaves, résumés
sous le nom des Romans: 2 vols. Paris: Arthur Bertrand, 1844.
Литература
Арш Г. Л. И. Каподистрия и греческое национально-освободительное дви-
жение, 1809–1822. М.: Наука, 1976.
Арш Г. Л. Россия и борьба Греции за освобождение. От Екатерины II до
Николая I. M.: Индрик, 2013.
Арш Г. Л. Этеристское движение в России. М.: Наука, 1970.
Булгаков Ф. И. Русский государственный человек минувших трех цар-
ствий // Исторический вестник. 1882. № 7. С. 661–671.
Вернадский Г. В. Государственная уставная грамота Российской империи.
Прага: Б. и., 1925.
Виноградов В. Н. Герцог Веллингтон в Петербурге // Балканские народы
и европейские правительства / Ред. Г. Л. Арщ. М.: Наука, 1982. С. 118–134.
Восточный вопрос в политике России, конец XVIII — начало XX вв. /
Ред. Н. С. Киняпина. М.: Наука, 1978.
Герасимов И., Могильнер М., Глебов С., при участии Семенова А. Новая
имперская история северной Евразии: В 2 т. М.: Новое литературное
обозрение, 2017.
Герд Л. А. Константинополь и Петербург: Церковная политика России на
православном Востоке, 1878–1898. M.: Индрик, 2006.
Гончарова О. В. Политика России в Германском союзе в 1816–1817 гг. //
Вестник Волжского университета им В. Д. Татишева. 2012. Т. 4. № 11.
С. 107–118.
Грекул И. Д. Дософтей, свет приходит из Москвы. Кишинев: Картя мол-
довеняскэ, 1960.
Гросул В. Я. Павел Дмитриевич Киселев // Российские реформаторы, XIX —
начало XX вв. / Ред. А. П. Корелин. M.: Международные отношения,
1995. С. 77–115.
Гросул В. Я. Реформы в Дунайских княжествах и Россия (20–30-е годы
XIX века). М.: Наука, 1966.
Гросул Г. С. Дунайские княжества в политике России, 1774–1806. Киши-
нев: Штиинца, 1975.
Гросул В. Я., Чертан Е. Е. Россия и формирование румынского националь-
ного государства. M.: Наука, 1969.
Додолев M. A. Россия и проблемы Германской конфедерации в первые годы

существования Священного союза (1815–1820) // Россия и Германия /
Под ред. Б. М. Туполева. М.: Наука, 1998. Т. 1. С. 124–147.
Долбилов M. В. Русский край, чужая вера. Этноконфессиональная поли-
тика в Литве и Белоруссии при Александре II. M.: Новое литератур-
ное обозрение, 2010.
Долбилов M. В., Миллер А. И. Западные окраины Российской империи.
M.: Новое литературное обозрение, 2006.
Достян И. С. Передовая общественная мысль и балканские народы. М.: На-
ука, 1981.
Достян И. С. Россия и балканский вопрос: из истории русско-балканских
политических связей первой трети XIX в. M.: Наука, 1972.
Дружинин Н. М. Государственные крестьяне и реформа П. Д. Киселева.
М.; Л.: Академия наук СССР, 1946. Т. 1.
Дружинина Е. И. Кючук-Кайнарджийский мир 1774 г. М.: Академия наук
СССР, 1955.
Епанчин Н. А. Очерк похода 1829 г. в европейской Турции: В 3 т. СПб.:
Главное управление уделов, 1905.
Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф П. Д. Киселев и его время: В 4 т. СПб.:
Стасюлевич, 1882.
Иванов П. И. Опыт биографий генерал-прокуроров и министров юстиции.
СПб.: Правительственный сенат, 1863.
Институт генерал-губернаторства и наместничества в Российской импе-
рии / Ред. И. Д. Луковская, Д. И. Раскин. СПб.: Изд-во Санкт-Петер-
бургского университета, 2001.
Иовва И. Ф. Бессарабия и греческое национально-освободительное дви-
жение. Кишинев: Штиинца, 1974.
Кабузан В. М. Народонаселение Бессарабской области и левобережных
районов Приднестровья. Кишинев: Штиинца, 1974.
Каменский А. Б. Российская империя в XVIII веке: традиции и модерни-
зация. M.: Новое литературное обозрение, 1999.
Каппелер А. Формирование Российской империи в XV — начале XVIII века:
Наследство Византии, Руси и Орды // Российская империя в срав-
нительной перспективе / Ред. А. И. Миллер. M.: Новое изд-во, 2004.
С. 94–116.
Каптерев Н. Ф. Сношения России с Иерусалимскими патриархами в теку-
щем столетии, 1815–1844 // Палестинский православный сборник. 1898.
Т. 15. № 1. Продолжение. С. 511–808.
Каптерев Н. Ф. Характер отношений России к Православному Востоку
в XVI и XVII столетиях. M.: Снегирев, 1885.
Кассо Л. А. Византийское право в Бессарабии. M.: Тип. Московского уни-
верситета, 1907.
Кассо Л. А. Петр Манега, забытый реформатор Бессарабского права. СПб.:
Сенатская тип., 1914.
Кассо Л. А. Россия на Дунае и образование Бессарабской области. СПб.:
Тип. Министерства просвещения, 1913.
Клейман Ю. Г. Фельдмаршал Румянцев в период Русско-турецкой войны
1767–1774 гг. M.: Академия наук СССР, 1951.
Кочубинский А. А. Сношения России при Петре Первом с южными сла-
вянами и румынами. M.: Университетская тип., 1872.
Крылова Н. Б. Проект адриатической экспедиции адмирала П. В. Чичагова
в 1812 г. // Известия ВГПУ. Исторические науки. 2015. № 97. С. 186–190.
Кушко А., Таки В., при участии Гром О. Бессарабия в составе Российской
империи, 1812–1917. М.: Новое литературное обозрение, 2012.
Мадарьяга И. Россия в эпоху Екатерины Великой. M.: Новое литератур-
ное обозрение, 2002.
Майофис М. Воззвание к Европе. Литературное общество «Арзамас»
и российский модернизационный проект 1815–1818 гг. M.: Новое лите-
ратурное обозрение, 2009.
Мацузато К. Генерал-губернаторства Российской империи // Новая им-
перская история постсоветского пространства / Ред. И. Герасимов,
С. Глебов, А. Каплуновский, М. Могильнер, А. Семенов. Казань: Центр
исследования национализма и империи, 2004. С. 427–458.
Международные отношения на Балканах, 1815–1830 / Ред. В. Н. Виногра-
дов. M.: Наука, 1983.
Миллер А. И. Украинский вопрос в политике властей и в русском обще-
ственном мнении. СПб.: Алетейя, 2000.
Миллер А. Ф. Мустафа Паша Байрактар. Османская империя в начале
XIX века. М.: Наука, 1947.
Минаева Н. В. Правительственный конституционализм и передовое обще-
ственное мнение России в начале XIX в. Саратов: Саратовский уни-
верситет, 1982.
Миркович А. Ф., Миркович М. Ф. Федор Яковлевич Миркович. Его жиз-
неописание, составленное по оставленным его запискам, воспомина-
ниям близких людей, и подлинным документам: В 2 т. СПб.: Военная
тип., 1889.
Мироненко С. В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в Рос-
сии в начале XIX в. M.: Наука, 1989.
Мисюревич О. Е. Становление национального государства в Греции: Рус-
ская партия в 1837–1844 гг. М.: Диалог-МГУ, 1997.
Морозов Н. А. Граф Киселев // Устои. 1882. № 1. С. 39–75.
Мунтян М. П., Семенов И. В. Россия и освободительная борьба молдавско-
го народа против османского ига (1768–1812). Кишинев: Штиинца, 1984.
Накко A. A. Очерк гражданского управления в Бессарабии, Молдавии
и Валахии во время русско-турецкой войны 1806–1812 года // Записки
Одесского общества истории и древностей. 1879. Т. 11. С. 269–310.
Накко A. A. Очерк гражданского устройства Бессарабской области с 1812
по 1828 г. // Записки Одесского общества истории и древностей. 1900.
Т. 22. С. 109–221.
Очерки внешнеполитической истории Молдавского княжества (послед-
няя треть XIV — начало XIX в.) / Ред. Д. М. Драгнев. Кишинев: Шти-
инца, 1987.
Палаузов С. Н. Румынские господарства Молдавия и Валахия в историко-

политическом отношении. СПб.: Глазунов, 1859.
Петров А. Н. Война России с Турцией и польскими конфедератами, 1768–
1774: В 5 т. СПб.: А. Траншель, 1866–1874.
Петров А. Н. Война России с Турцией, 1806–1812: В 2 т. СПб.: Военная
тип., 1885.
Петрунина О. Е. Греческая нация и греческое государство в XVIII–XX вв.
M.: КДУ, 2010.
Предтеченский А. В. Очерки общественно-политической истории России
в первой четверти XIX века. M.; Л.: Академия наук СССР, 1957.
Рибер А. Сравнивая континентальные империи // Российская империя
в сравнительной перспективе / Ред. А. И. Миллер. M.: Новое изд-во,
2004. С. 33–70.
[Романов] Николай Михайлович. Император Александр I. Опыт истори-
ческого исследования: В 2 т. СПб.: Экспедиция заготовления государ-
ственных бумаг, 1912.
Сафонов М. М. Проблема реформ в правительственной политике России
на рубеже XVIII и XIX вв. Л.: Наука, 1988.
Семенова Л. Е. Княжества Молдавия и Валахия, конец XIV — начало
XIX вв. / Очерки внешнеполитической истории. M.: Индрик, 2006.
Шеремет В. И. Турция и Адрианопольский мир 1829 г. M.: Наука, 1975.
Шульман Е. Б. Миссия валашского ворника П. Драгунеску в Россию (1736–
1737 годы) // Вековая дружба / Ред. С. Я. Гросул, Н. А. Мохов. Кишинев:
Штиинца, 1961. С. 211–239.
Шульман Е. Б. Прорусская партия в Валахии и ее связи с Россией, 1736–
1737 // Русско-румынские и советско-румынские связи / Ред. В. Я. Гросул,
И. Е. Левит, С. А. Мадиевский, А. К. Мошану, М. А. Мунтян. Кишинев:
Картя молдовеняскэ, 1969. С. 7–41.
Сироткин В. Г. Борьба в лагере консервативного русского дворянства по
вопросам внешней политики после войны 1812 года и отставка Ка-
подистрии // Сироткин В. Г. Проблемы международных отношений
и освободительных движений. М.: Государственный педагогический
институт, 1975. С. 3–47.
Смилянская Е. Б., Смилянская И. М., Велижев М. Б. Россия в Средизем-
номорье. Архипелагская экспедиция Екатерины II. M.: Индрик, 2011.
Стадницкий А. Гавриил Бэнулеску-Бодони, экзарх Молдовлахийский, Ми-
трополит Кишиневский. Кишинев: Шлиомович, 1894.
Стадницкий А. Исследования по истории молдавской церкви. СПб.: Вайс-
берг и Гершунин, 1904.
Станиславская А. М. Российско-английские отношения и проблемы Сре-
диземноморья, 1798–1807. M.: Академия наук СССР, 1962.
Станиславская А. М. Россия и Греция в конце XVIII — начале XIX века.
Политика России в Ионической республике, 1798–1807. M.: Наука, 1976.
Стегний П. В. Разделы Польши и дипломатия Екатерины Второй. М.: Меж-
дународные отношения, 2002.
Сыромятников Б. И. «Регулярное» полицейское государство Петра Перво-
го и его идеология. M.: Академия наук СССР, 1943.
Татищев С. С. Внешняя политика императора Николая Первого. СПб.:
Скороходов, 1887.
Ткач В. Организация центральных органов русско-молдавской админи-
страции в период русско-турецкой войны 1768–1774 гг. // Социально-
экономическая и политическая история Молдавии периода феодализ-
ма / Ред. П. В. Советов. Кишинев: Штиинца, 1988. С. 127–134.
Ульяницкий В. А. Дарданеллы, Босфор и Черное море в XVIII в. M.: Га-
цули, 1883.
Фадеев А. В. Россия и Восточный кризис 20-х гг. XIX века. M.: Академия
наук СССР, 1958.
Чебан С. Н. Досифей, митрополит Сочавский и его книжная деятельность.
Киев: Отделение русской словесности Академии наук, 1915.
Чулков Н. Граф Павел Дмитриевич Киселев // Сборник биографий кава-
лергардов / Ред. С. А. Панчулидзев. СПб.: Экспедиция заготовления
государственных бумаг, 1906. Т. 3. С. 144–159.
Abu el-Haj R. The Formal Closure of the Ottoman Frontier in Europe, 1699–
1703 // Journal of the American Oriental Society. 1969. Vol. 89. No. 3. P. 467–
475.
Adamovsky E. Euro-Orientalism: Liberal Ideology and the Image of Russia in
France, 1740–1880. Bern: Peter Lang, 2006.
Agachi A. Moldova și Țara Românească sub occupația militară rusă, 1806–
1812. Teza de doctorat. Chișinău: Academia de Științe a Republicii Moldova,
Institutul de Istorie, 2003.
Agoston G. A Flexible Empire: Authority and Its Limits on the Ottoman
Frontiers // International Journal of Turkish Studies. 2003. Vol. 9. Nos. 1–2.
P. 15–31.
Alexander J. Bubonic Plague in Early Modern Russia: Public Health and Urban
Disaster. Oxford: Oxford University Press, 2003.
Anderson B. Imagined Communities. Reflections on the Origins and Spread of
Nationalism. Revised and extended edition. London: Verso, 1991.
Anderson M. S. The Eastern Question, 1774–1923. London: MacMillan, 1991.
Anisimov E. V. The Reforms of Peter the Great: Progress through Coercion in
Russia / Trans. with an introduction by J. T. Alexander Armonk. New York:
M. E. Sharpe, 1993.
Antohi S. Civitas Imaginalis. Istorie și utopie în cultura românească. 2nd edition.
Iași: Polirom, 1999.
Ardeleanu C. Evoluţia intereselor economice şi politice britanice la gurile Dunării
(1829–1914). Brăila: Editura Istros, 2008.
Arnăutu N. Douăsprezece invazii ruseşti în România. Prefaţa de Apostol Stan.
Bucureşti: Saeculum I. O. Vestala, 1996.
Bălan T. Refugiații moldoveni în Bucovina: 1821 și 1848. București: Cartea
românească, 1929.
Batalden S. Catherine II’s Greek Prelate: Eugenios Voulgaris in Russia, 1771–
1806. Boulder, Colo.: East European Monographs, 1982.
Batalden S. Metropolitan Gavriil Banulesco-Bodoni and the Conflict Over
Dedicated Monastic Estates (1787–1812) // Church History. 1983. Vol. 52.
No. 4. P. 468–478.
Barratt G. Notices sur l’ insurrection des Grecs contre l’Empire Ottoman. A Rus-
sian View of the Greek War of Independence // Balkan Studies. 1973. No. 14.
P. 47–115.
Bartlett R. Human Capital: The Settlement of Foreigners in Russia, 1762–1804.
Cambridge University Press, 1979.
Berindei D. L’ Année révolutionnaire 1821 dans les Pays Roumains. Bucarest:
L’ Academie de la Republique Socialiste de Roumaine, 1973.
Berindei D. 1848 în Ţările Române. Bucharest: Editura Științifică și enciclopedică,
1984.
Berindei D., Gavrilă I. Mutaţii în sânul clasei dominante din Ţara Românescă
în perioada de destrâmare a orînduiri feudale // Revista de istorie. 1981.
Vol. 34. No. 11. P. 2029–2046.
Bernard P. From Enlightenment to Police State: The Public Life of Johann
Anton Pergen. Urbana: University of Illinois Press, 1991.
Bezviconi Gh. Contribuții la istoria relațiilor romîno-ruse (din cele mai vechi
timpuri pîna în 1854). București: Academia Republicii Populare Romîne,
Institutul de Studii Romîno-Sovietic, 1958.
Bitis A. Russia and the Eastern Question: Army, Government, and Society,
1815–1833. Oxford: Oxford University Press for the British Academy, 2006.
Black C. E. The Establishment of Constitutional Government in Bulgaria. Prin-
ceton, NJ: Princeton University Press, 1943.
Blackburn Ch. Napoleon and the Szlachta. Boulder, Colorado: East European
Monographs, 1998.
Bodea C. Lupta românilor pentru unitatea națională, 1834–1848. Bucharest
Editura Academiei Republicii Socialiste România, 1967.
Boia L. Jocul cu trecutul: istoria între adevăr şi ficţiune. București: Humanitas,
1998.
Boia L. History and Myth in Romanian Consciousness. Budapest: CEU Press,
2001.
Botzaris N. Visions balkaniques dans la préparation de la révolution Greque.
Paris: Minard, 1962.
Bourquin M. Histoire de la Sainte-Alliance. Geneve: Georg, 1954.
Brubaker R. Ethnicity Without Groups. Cambridge, MA: Harvard University
Press, 2004.
Bulat T. Divanul Moldovei şi bulgari din Basarabia, 1810–1812 // Arhivele
Basarabiei. 1929. No. 2. P. 8–30.
Bulat T. O conspiraţie boierească contra Mitropolitul Ignatie Grecul al Ungrov-
lahiei // Arhivele Basarabiei. 1936. Nos. 2–3. P. 1–20; 1937. Nos. 1–4. P. 55–70;
1938. Nos. 1–4. P. 81–96.
Bracewell W. The Historiography of the Triplex Confinium. Conflict and Com-
munity on a Triple Frontier, 16th–18th Centuries // Frontiers and the Writing
of History, 1500–1850 / Eds. S. Ellis, R. Esser. Hanover-Laatzen: Wehrahn
Verlag, 2006. P. 211–227.
Bundy F. The Administration of the Illyrian Provinces of the French Empire,
1809–1813. New York: Garland Publishing, 1987.
Cadot M. La Russie dans la vie intellectuelle française (1839–1856). Paris: Fayard,
1967.
Camariano-Cioran A. La Guerre Russo-turque de 1768–1774 et le Grecs // Revue
des Etudes Est-Européennes. 1965. Vol. 3. Nos. 3–4. P. 513–547.
Camariano-Cioran A. Les Académies princières de Bucarest et de Jassy et leurs
professeurs. Thessaloniki: Institute for Balkan Studies, 1974.
Campbell J. French Influence and the Rise of Roumanian Nationalism, 1830–1857.
New York: Arno Press & The New York Times, 1971 [1940].
Caquet P. E. The Orient, The Liberal Movement and the Eastern Crisis of 1839–
1841. London: Malgrave-Macmillan, 2016.
Cazacu M. Familles de la noblesse roumaine au service de la Russie, XVe–
XIXe siècle // Cahiers du monde russe et soviétique. 1993. Vol. 34. Nos. 1–2.
P. 211–226.
Ciachir N. Aportul Rusiei la organizarea armatei naționale romîne // Studii
privind relații romîno-ruse. București: Academia Republicii Populare Romîne,
1963. P. 87–113.
Ciobanu V. Les Pays Roumains au seuil du 18e siècle (Charles XII et les Rou-
mains). Bucarest: Editura Științifică și Enciclopedică, 1984.
Ciobanu V. Politica și diplomația în secolul al XVII-lea: Țările Române și
relațiile polono-otomano-habsburgice. București: Editura Academiei Române,
1994.
Ciobanu V. Țările Române și Polonia, secolele XIV–XVI. București: Editura
Republicii Socialiste România, 1985.
Columbeanu S. Grandes exploitations domaniales en Valachie au XVIIIe siècle.
Bucharest: Editions de l’Académie de la République Socialiste de Roumaine,
1974.
Confino M. On Intellectuals and Intellectual Tradition in Eighteenth- and
Nineteenth-Century Russia // Daedalus. 1972. Vol. 101. No. 2. P. 117–149.
Constantiniu F., Papacostea Ș. Les réformes des premiers princes phanariotes
en Moldavie et en Valachie: Essai d’ interprétation // Balkan Studies. 1972.
Vol. 13. P. 110–137.
Corbet Ch. A l’ ère des nationalismes: L’ opinion française face à l‘inconnue russe
(1799–1894). Paris: Didier, 1967.
Corfus I. L’ Agriculture en Valachie durant la première moitié du XIXe siècle.
Bucharest: Editions de l’Académie de la République Socialiste de Roumaine,
1969.
Costache St. At the End of Empire: Imperial Governance, Inter-Imperial Rivalry
and «Autonomy» in Moldavia and Wallachia (1780s–1850s). Doctoral Thesis,
University of Illinois, 2013.
Cotovanu L. Chasing Away the Greeks: The Prince-State and the Undesired
Foreigners (Moldavia and Wallachia between the 16th and the 18th century) //
Across the Danube: Southeastern Europeans and Their Travelling Identities
(17th–19th C.) / Eds. O. Katsiardi-Hering, M. Stassinopoulou. Leiden: Brill,
2017. P. 215–252.
Crawford R. Idealism and Realism in International Relations: Beyond the
Discipline. New York: Routeldge, 2000.
Curtiss J. The Russian Army Under Nicholas I. Durham, N. C. Duke University
Press, 1965.
Cușco A. Contested Borderland: Competing Russian and Romanian Visions of

Bessarabia in the Late Nineteenth and Early Twentieth Century. Budapest:
CEU Press, 2017.
Davies B. Empire and Military Revolution in Eastern Europe: Russia’s Turkish
Wars in the Eighteenth Century. London: Bloomsbury, 2011.
Davies B. The Russo-Turkush War, 1768–1774: Catherine the Great and the
Ottoman Empire. London: Bloomsbury, 2016.
Davies B. Warfare State and Society on the Black Sea Steppe, 1500–1700. London:
Routledge, 2007.
Djuvara N. Între Orient şi Occident. Ţările române le începutul epocii moderne.
Bucureşti: Humanitas, 1995.
Djuvara N. Le Grands Bojars ont-ils constitue dans les principautés roumaines
une véritable oligarchie institutionnelle et héréditaire? // Sudost Forschungen.
1987. Vol. 26. P. 1–56.
Dorwart R. Prussian Welfare State before 1740. Cambridge, Mass.: Harvard
Drace-Frances A. The Making of Modern Romanian Culture: Literacy and
Development of Modern National Identity. London: I. B. Tauris, 2006.
Dragomir S. Contribuții privitoare la relațiile bisericii românești cu Rusia //
Analele Academiei Române. Memoriile Secțiunii istorice. 1911–1912. Ser. 2.
Vol. 34. P. 1092–1098.
Drîganu T. Începuturile şi dezvoltarea regimului parlamentar în Romînia pînă
la 1916. Cluj: Dacia, 1991.
Dupuis-Déri F. Démocratie. Histoire politique d’ un mot aux États-Unis et en
France. Montreal: Lux Éditeur, 2013.
Durman K. Lost Illusions: Russian Policies Towards Bulgaria, 1877–1878. Uppsala:
Uppsala Studies on the Soviet Union and Eastern Europe, 1988.
Dvoichenko-Markov D. Russia and the First Accredited Diplomat in the Danu-
bian Principalities // Slavic and East European Studies. 1963. Vol. 8. P. 200–
229.
Dvoichenko-Markov D. The Impact of Russia in the Danubian Principalities,
1806–1812 // South East European Monitor. 1994. Vol. 1. Nos. 3–4. P. 24–50.
Eliade P. La Roumanie au XIXe siècle. Les trois présidents plénipotentiaires
(1828–1834). Paris: Hachette, 1914. Vol. 2.
Eliade P. Influența franceză asupra spiritului public în România. Originile: studiu
asupra stării societății românesti în vremea domniilor fanariote / Trans. from
the French by A. Dumitrascu. București: Humanitas, 2000.
Emerit M. Les Paysans Roumains depuis la paix d’ Adrianople jusqu’à la libé-
ration des terres. Paris: Plon, 1937.
Emerson D. Metternich and the Political Police. The Hague: Nijhoff, 1968.
Felix I. Istoria igienii în România în secolul al XIX-lea şi starea ei la începutul
secolului al XX-lea // Analele Academiei Române. Memoriile Secţiunii
Ştiinţifice. 1901. Ser. 2. Vol. 23. Part. 1. P. 1–372.
Filitti I. Contribuții la istoria diplomatică a României în secolul XIX-lea. Bucu-
rești: n. p., 1935.
Filitti I. Documente din vremea regulamentului organic. București: Institutul
de Arte Grafice «Lupta», 1935.
Filitti I. Domniile române sub Regulamentul Organic, 1834–1848. București:
Librariile Socec și C. Sfetea, 1915.
Filitti I. Framântarile politice si sociale în Principatele Române de la 1821 la
1828. București: Cartea Româneasca, 1932.
Filitti I. Les principautés roumaines sous l’ occupation russe (1828–1843). Bucu-
rești: Imprimerie de l’«Indépendence roumaine», 1904.
Florescu R. Essays on Romanian History. Iaşi; Oxford; Portland: The Center
for Romanian Studies, 1999.
Florescu R. Les Incidents de Sulina // Aspects des relations russo-roumaines.
Retrospectives et orientations / G. Cioranesco. Paris: Minard, 1967. P. 38–46.
Florescu R. The Struggle against Russia in the Romanian Principalities: A Prob-
lem in Anglo-Turkish Diplomacy: 1821–1854. Iași: The Center for Romanian
Studies, The Foundation for Romanian Culture and Studies, 1997.
Focșeneanu I. Tratatul de la Luțk și campania Țarului Petru I în Moldova
(1711) // Studii privind relațiile romîno-ruse. București: Academia Republicii
Populare Romîne, 1963. P. 1–55.
Foucault M. Right of Death and Power over Life // Foucault Reader /
Ed. P. Rabinow. New York: Pantheon Books, 1984. Р. 258–274.
Frary L. Russia and the Making of Modern Greek Identity, 1821–1844. New
York: Oxford University Press, 2015.
Gellner E. Nations and Nationalism. Ithaca: Cornell University Press, 1983.
Gemil T. Românii și otomanii în secolele XIV–XVI. București: Editura Aca-
demiei Române, 1991.
Georgescu V. Din Corespondența diplomatică a Ţării Româneşti. Bucureşti:
Editura Academiei R. S. R., 1962.
Georgescu V. Political Ideas and Enlightenment in the Romanian Principalities,
1750–1830. Colo.: Boulder, 1971.
Georgescu V. The Romanian Boyars in the Eighteenth Century: Their Political
Ideology // East European Quarterly. 1973. Vol. 7. No. 1. P. 31–40.
Georgescu V. The Romanians / Trans. from the Romanian by Alexandra Bley-
Vorman. Columbus: Ohio State University, 1984.
Georgescu Val. Bizanţul şi instituţiile româneşti pînă la mijlocul secolului al
XVIII-lea. Bucureşti: Editura Academiei Republicii Socialiste România, 1980.
Georgopoulos C. La Constitution de Rigas // La Révolution Française: Revue
d’ histoire contemporaine. 1935. No. 2. P. 158–182.
Ghervas S. Réinventer la tradition Alexandre Stourdza et l’Europe de la Saint-
Alliance. Paris: Champion, 2008.
Giurescu C. Capitulațiile Moldovei cu Poarta Ottomană. București: Institutul
de Arte Grafice Carol Göbl, 1908.
Gleason J. The Genesis of Russophobia in Britain: A Study of Interaction of
Policy and Opinion. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1950.
Goşu A. Rusia la Dunăre de jos. Pacea de la Bucureşti (Mai 1812) // Studii şi
materiale de istorie modernă. 1996. No. 10. P. 19–96.
Grimsted P. The Foreign Ministers of Alexander I: Political Attitudes and the
Conduct of Russian Diplomacy 1801–1825. Berkley: University of California
Press, 1969.
Grimsted P. Kapodistrias and the New Order for Restoration Europe: The Liberal
Ideas of a Russian Foreign Minister, 1814–1822 // Journal of Modern History.
1968. Vol. 40. No. 2. P. 166–192.
Guboglu M. Le tribut payé par les principautés roumaines à la Porte jusqu’au
début du XVIe siècle d’ après les sources turques // Revue des études isla-
miques. 1969. No. 1. P. 49–80.
Heppner H. Austria și Principatele Dunărene (1774–1812): O contribuție la
politica Sud-Est Europeană a Habsburgilor. Cluj-Napoca: Editura Universitară
Clujeană, 1999.
Himka J.-P. The Construction of Nationality in Galician Rus’: Icarian Flights in
Almost All Directions // Intellectuals and the Articulation of the Nation /
Ed. R. Suny, M. Kennedy. Ann-Arbor: MI: University of Michigan Press,
1999. P. 109–164.
Hitchins K. The Romanians, 1774–1866. Oxford: Clarendon Press, 1996.
Hitchins K. The Romanian National Movement in Transylvania, 1780–1849.
Cambridge, MA: Harvard University Press, 1969.
Hobsbawm E. Nations and Nationalism since 1780. Programme, Myth, Reality.
Cambridge: Cambridge University Press, 1990.
Holban Th. Emigrația polona în anii 1831–1846 și înfluența ei asupra mișcărilor
de independență ale românilor // Revista istorică. 1934. Nos. 10–12. P. 325–343.
Ideology and Foreign Policy in Early Modern Europe (1650–1750) / Eds. G. Rom-
melse, D. Onnekink. Farnhem: Ashgate, 2011.
Ingrao Ch. The Habsburg Monarchy, 1618–1815. Cambridge: Cambridge Uni-
Ionescu D. Tratatul lui Gheorghe Stefan cu rușii // Revista istorică română.
1933. No. 3. P. 234–247.
Iordache A. Dominarea politică sub imperativul modernizării Principatelor
Române. Caraterul şi scopul Regulamentelor Organice // Revista istorică.
1996. Vol. 7. Nos. 9–10. P. 665–684.
Iordache A. Golești: Locul și rolul lor în instoria României. București: Editura
Științifică și Enciclopedică, 1979.
Iordache A. Originile conservatismului romănesc, 1821–1882. Bucureşti: Editura
politică, 1987.
Iordache A. Principatele Romnâne în epocă modernă. Bucureşti: Albatros, 1996.
Vol. 1. Domniile pământene şi ocupaţia rusească.
Iordachi C. From Imperial Entaglements to National Disentanglement:
The ‘Greek Question’ in Moldavia and Wallachia, 1611–1863 // Entangled
Histories of the Balkans. Vol. 1. National Ideologies and Language Policies /
Eds. Roumen Daskalov and Tchavdar Marinov. Leiden: Brill, 2013. P. 67–148.
Iorga N. Bizanț după Bizanț. București: Editura enciclopedică română, 1972
[1935].
Iorga N. Genealogia Cantacuzinelor de banul Mihai Cantacuzino. București:
Institutul de Arte grafice și Editură Minerva, 1902.
Iorga N. Le despotisme éclairé dans les pays roumains au XVIIIe siècle //
Bulletin of the International Committee of Historical Sciences. 1937. Vol. 11.
No. 34. P. 101–115.
Iorga N. Histoire des relations entre la France et les Roumains. Paris: Payot, 1918.
Isar N. Publicişti francezi şi cauza româna, 1834–1859. Bucureşti: Editura Aca-
demiei Române, 1991.
Iscru G. Fuga tăranilor — forma principală de lupta impotrivă exploatării în
veacul XVIII-lea in Ţara Româneasca // Studii: Revista de istorie. 1965.
Vol. 18. No. 1. P. 125–147.
Istoria Românilor. Românii între Europe clasică și Europa Luminilor (1711–
1821) / Eds. P. Cernovodeanu, N. Edroiu. Bucureşti: Editura Enciclopedică,
2002. Vol. 6.
Istoria Romîniei: 4 vols. / Eds. C. Daicoviciu, P. Constantinesu-Iaşi. Bucureşti:
Editura Academiei Republicii Populare Romine, 1960–1964.
Ivanov L. Imaginea ruşilor şi a Rusiei în literatura Română. Iași: Junimea, 2003.
Jarcuțchi I., Mischevca V. Pacea de la Bucureşti (Din istoria diplomatică a înche-
rerii tratatului de pace ruso-turc de la 16 (28) mai 1812). Chişinău: Editura
știinţifică, 1992.
Jelavich B. A Century of Russian Foreign Policy, 1814–1914. Philadelphia: Lip-
pincott, 1964.
Jelavich B. Russia and the Formation of the Romanian National State, 1821–1878.
Cambridge: Cambridge University Press, 1984.
Jelavich B. Russia’s Balkan Entanglements, 1806–1914. New York: Cambridge
Jewsbury G. Russian Annexation of Bessarabia, 1774–1828. A Study of Imperial
Expansion. New York: Eastern European Monographs, 1976.
Jewsbury G. The Greek Question: The View from Odessa, 1815–1822 // Cahiers
du Monde Russe. 1999. Vol. 40. No. 4. P. 751–762.
Jianu A. A Circle of Friends: Romanian Revolutionaries and Political Exile,
1840–1859. Leiden-Boston: Brill, 2011.
Johnson H. The Concept of Bureaucracy in Cameralism // Political Science
Quarterly. 1964. Vol. 79. No. 3. P. 378–402.
Kane E. Russian Hajj. Empire and the Pilgrimage to Mecca. Ithaca: Cornell
Kappeler A. The Russian Empire: A Multiethnic History. Harlow, UK: Pearson
Education, 2001.
Keep J. Soldiers of the Tsar: Army and Society in Russia, 1462–1874. Oxford:
Clarendon Press, 1985.
Kissinger H. A World Restored: Metternich, Castlereagh, and the Problems of
Peace, 1812–22. Boston: Houghton Mifflin, 1973.
Kitromilides P. ‘Imagined Communities’ and the Origins of the National
Question in the Balkans // European History Quaterly. 1989. Vol. 19. No. 2.
P. 149–192.
Kitromilides P. The Orthodox Church and the Enlightenment: Testimonies from
the Correspondence of Ignatius of Ungrowallachia with G. P. Vieusseux //
Religion and Politics in the Orthodox World: The Ecumenical Patriarchate
in the Modern Age. London: Routledge, 2019. P. 12–24.
Kitromilides P. Religion and Politics in the Orthodox World: The Ecumenical
Patriarchate in the Modern Age. London: Routledge, 2019.
Kivelson V., Suny R. Russia’s Empires. New York: Oxford University Press, 2017.
Kleiman Iu. G. Fel’ dmarshal Rumiantsev v period russko-turetskoi voiny 1767–

1774 gg. Moscow: ANSSSR, 1951.
Kogâlniceanu M. L’ Istoire de la Dacie, des Valaques Trasdanubiennes et de la
Valachie. Berlin: Librairie B. Behr, 1854.
Kohut Z. Russian Centralism and Ukrainian Autonomy: Imperial Absorbtion of
the Hetmanate, 1760s–1830s. Cambridge, Mass.: Harvard Ukrainian Research
Institute, 1988.
Leanca G. Orientalisme, construction territoriale et histoire urbaine: l’ exemple
de l’ occupation militaire russe des principautés de Moldavie et de Valachie
(1828–1836) // Cahiers de la Méditerranée. 2013. No. 86. P. 179–193.
Lebel G. La France et les Principautés Danubiennes (du XVIe siècle à la chute
de Napoléon 1er). Paris: Presses Universitaires de France, 1955.
LeDonne J. Administrative Regionalization in the Russian Empire, 1802–1826 //
Cahiers du Monde Russe. 2002. Vol. 43. No. 1. P. 5–34.
LeDonne J. The Grand Strategy of the Russian Empire, 1650–1831. New York:
Oxford University Press, 2003.
Lemny Ș. La critique du régime phanariote: cliches mentaux et perspectives
historiographiques // Culture and Society / Ed. A. Zub. Iași: Editura Aca-
demiei Republicii Socialiste România, 1985. P. 17–30.
Ley F. Alexandre Ier et sa Sainte-Alliance. Paris: Fischbacher, 1975.
Lieven D. Empire. The Russian Empire and its Rivals. New Haven, Conn.: Yale
Lincoln B. In the Vanguard of Reform: Russia’s Enlightened Bureaucrats, 1825–
1861. DeKalb: Northern Illinois University Press, 1982.
Lincoln B. Nicolas I: Emperor and Autocrat of All The Russians. Bloomington:
Indiana University Press, 1978.
Lincoln B. The Great Reforms: Autocracy, Buureacracy and the Politics of
Change in Imperial Russia. DeKalb, IL: Nothern Illinois University Press,
1990.
Malia M. Russia Under the Western Eyes. From the Bronze Horseman to the
Lenin’s Mausoleum. Cambridge, MA.: Harvard University Press, 1999.
Malia M. What is the Intelligentsia? // Daedalus. 1960. Vol. 89. No. 3. P. 441–458.
Martin A. Romantics, Reformers, Reactionaries: Russian Conservative Thought
and Politics in the Reign of Alexander I. DeKalb, Ill.: Northern Illinois
Maxim M. Țările Române și Înalta Poata. Cadrul juridic al relațiilor româno-
otomane în evul mediu. Prefața de Halil Inalcik. București: Editura Encic-
lopedică, 1993.
McGrew R. Russia and the Cholera, 1823–1832. Madison: University of Wisconsin
Press, 1965.
McNeill W. Europe’s Steppe Frontier, 1500–1800. Chicago: University of Chicago
Press, 1964.
Meriage L. Russia and the First Serbian Insurrection, 1804–1813. New York:
Garland Publishing, 1987.
Metcalf M. Russia, England and Swedish Party Politics 1762–1766: The Interplay
between Great Power Diplomacy and Domestic Politics during Sweden’s Age
of Liberty. Totowa, N. J.: Rowman and Littlefield, 1977.
Meyer J. Turks Across Empires: Marketing Muslim Identity in the Russian-
Ottoman Borderlands. London: Oxford University Press, 2014.
Mihordea V. Maîtres du sol et paysans dans les Principautés romaines au
XVIIIe siècle. Bucharest: Editions de l’Académie de la République Socialiste
de Roumaine, 1971.
Milojkovic-Djuric J. Panslavism and National Identity in Russia and the Balkans,
1830–1880: Images of the Self and Others. Boulder, Colo.: East European
Monographs, 1994.
Mischevca V. Moldova în politică marilor puteri la începutul sec. al XIX-lea.
Chişinnău: Ed. Civitas, 1999.
Mischevca V., Zavitsanos P. Principele Constantin Ypsilanti. Chişinău: Civitas,
1999.
Monas S. The Third Section. Police and Society under Nicholas I. Cambridge,
Mass.: Harvard University Press, 1961.
Murgescu B. Anul 1711 și filorusismul romănesc în secolul XVIII-lea //
Murgescu B. Țările române între Imperiul Otoman și Europe creștină. Iași:
Polirom, 2012. P. 121–130.
Nexton D. The Struggle for Power in Early Modern Europe: Religious Conflict,
Dynastic Empires and International Change. Princeton, NJ: Princeton Uni-
Nistor I. Organizarea oștirilor pământene sub regimul Regulamentului Organic //
Analele Academiei Române. Memoriile Secțiunii Istorice. 1942–1943. Ser. 3.
Vol. 25. P. 885–931.
Nistor I. Ravagiile epidemiilor de ciumă şi holeră şi istituirea cordonului
carantinal la Dunăre // Analele Academiei Române. Memoriile Secțiunii
Istorice. 1944–1945. Ser. 3. Vol. 27. P. 357–420.
Nistor I. Un proiect de organizare a oștirilor pământene din 1812 Analele
Academiei Române. Memoriile Sectiunii Istorice. 1939–1940. Ser. 3. Vol. 22.
P. 149–163.
Nye J. Soft Power: The Means to Success in World Politics. New York: Public
Affairs, 2004.
Obolensky D. The Byzantine Commonwealth: Eastern Europe, 500–1453.
New York: Praeger Publishers, 1971.
Oesterreich G. Neostoicism and the Early Modern State. Cambridge [Cam-
bridgeshire]: Cambridge University Press, 1982.
Orlovsky D. The Limits of Reform: The Ministry of Internal Affairs in Imperial
Russia, 1802–1881. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1981.
Oţetea A. Tudor Vladimirescu, şi revoluitia din anul 1821. Bucureşti: Editura
Ştiinţifică, 1972.
Panaite V. Pace, război și comerț în Islam. Țările Române și dreptul otoman
al popoarelor, secolele XV–XVII. București: B. I. C. ALL, 1997.
Panaite V. The Legal and Political Status of Moldavia and Wallachia in Relation
to the Ottoman Empire // The European Tributary State of the Ottoman
Empire in the Sixteenth and the Seventeenth Century / Ed. G. Káraman,
L. Kuncevic. Leiden: Brill, 2013. P. 13–42.
Panaitescu P. Planurile lui Ioan Câmpineanu pentru unitatea națională a româ-
nilor // Anuarul Institului de Istoria Națională. 1924–1925. Vol. 3. P. 63–106.
Panaitescu P. Tratatul de alianță dintre Moldova şi Rusia din 1711. 250 de ani de
la încheierea lui // Studii. Revista de istorie. 1961. Vol. 14. No. 4. P. 897–914.
Papacostea Ş. Oltenia sub stapânirea austriaca, 1718–1739. București: Editura
Enciclopedică, 1998.
Papacostea Ş. Relaţiile internaţionale în răsăritul şi sudestul Europei în secolul
XIV–XV // Papacostea Ş. Geneza statului românesc în Evul Mediu. Bucureşti:
Corint, 1999. P. 254–277.
Papacostea-Danielopolu C. Etat actuel des recherches sur l’ époque phanariote //
Revue des études sud-est européens. 1986. Vol. 24. No. 3. P. 227–234.
Papadopol-Callimah Al. Generalul Pavel Kisseleff în Moldavia şi Ţara Române-
ască (1829–1834). După documente ruseşti. Bucureşti: Tipografia Academiei
Române, 1887.
Philliou Ch. Biography of an Empire: Governing Ottomans in an Age of Revo-
lution. Berkley, CA: University of California Press, 2011.
Pinson M. Ottoman Bulgaria in the First Tanzimat Period: The Revolts of Nish
(1841) and Belgrade (1850) // Middle Eastern Studies. 1975. Vol. 11. No. 2.
P. 103–146.
Pippidi A. Hommes et idées du Sud-Est Européen à l’ aube de l’ âge modern.
București: Editura Academiei, 1980.
Platon Al.-F., Platon Gh. Boierimea din Moldavia în secolul al XIX-lea. Context
european, evoluţia socială şi politică. Date statistice şi observaţii isorice.
Bucureşti: Ed. Academiei, 1995.
Platon Gh. Moldova şi inceputurile revoluţiei din 1848. Chişinău: Civitas, 1996.
Popa A. Renaşterea armatei pămîntene în Moldavia, 1829–1859. Cămpulung-
Moldavenesc: Fundatia Culturala «Alexandru Bogza», 1995.
Popescu N. Cartografia eparhiei Ungrovlahia din 1810 // Biserica Ortodoxa
Română. 1914. Vol. 38. No. 8. P. 494–504.
Popișteanu C., Matei D. Sturdzeștii. Din cronica unei familii istorice. București:
Fundația Culturală Magazin Istoric, 1995.
Prousis Th. Russian-Ottoman Relations in the Levant: The Dashkov Archive.
Minneapolis, Minn.: Minnesota Mediterranean and East European Mono-
graphs, 2002.
Prousis Th. Russian Society and the Greek Revolution. DeKalb: Northern Illinois
Prutsch M. Monarchical Constitutionalism in Post-Napoleonic Europe // Con-
stitutionalism, Legitimacy and Power / Eds. K. Greutke, M. Prutsch. Oxford,
UK: Oxford University Press, 2014. P. 69–83.
Raeff M. Michael Speransky, Statesman of Imperial Russia, 1777–1839. Westport,
Conn.: Hyperion Press, 1990.
Raeff M. The Origins of Russian Intelligentsia: The Eighteenth-Century Nobility.
New York: Harcourt, Brace and World, 1966.
Raeff M. The Well-Ordered Police State: Social and Institutional Change through
Law in the Germanies and Russia 1600–1800. New Haven: Yale University
Press, 1983.
Ransel D. The Politics of Catherinian Russia: the Panin’s Party. New Haven:
Yale University Press, 1975.
Reinerman A. Metternich, Alexander I, and the Russian Challenge in Italy,
1815–1820 // Journal of Modern History. 1973. Vol. 46. No. 2. P. 262–276.
Rekun M. How Russia Lost Bulgaria, 1878–1886. Empire Unguided. Lanham:
Lexington Books, 2019.
Rey M.-P. Alexander I’s, Talleyrand and France’s Future in 1814 // Russia and
the Napoleonic Wars / Ed. J. Hartley, P. Keenan, D. Lieven. London: Palgrave
MacMillan, 2015. P. 70–83.
Rhinelander A. Prince Michael Vorontsov. Vice-Roy to the Tsar. Montreal:
McGill University Press, 1990.
Rieber A. Complex Ecology of Eurasian Frontiers // Imperial Rule / Eds. A. Mil-
ler, A. Rieber. Budapest: CEU Press, 2004. P. 179–210.
Rieber A. Frontiers in History // International Encyclopedia of the Social and
Behavioral Sciences / Eds. N. Smelser, P. Bates. New York: Elsevier Science,
2001. Vol. 9. P. 5812–5818.
Rieber A. Persistent Factors in Russian Foreign Policy: An Interpretative Essay //
Imperial Russian Foreign Policy / Ed. H. Ragsdale. New York: Woodraw
Wilson Center Press and Cambridge University Press, 1993. P. 329–335.
Rieber A. The Struggle for the Eurasian Borderlands. From the Rise of Early
Modern Empires to the End of the First World War. Cambridge, UK: Cam-
bridge University Press, 2014.
Robarts A. Migration and Disease in the Black Sea Region. Russian-Ottoman
Relations in the Late Eighteenth and Early Nineteenth Century. London:
Bloomsbury, 2016.
Rosen G. Cameralism and the concept of Medical Police // Bulletin of the
History of Medicine. 1953. Vol. 27. P. 21–41.
Rosen G. The Fate of Concept of Medical Police 1780–1890 // Centaurus. 1957.
Vol. 5. No. 2. P. 93–117.
Rosetti R. Acțiunea politicii rusești în Tarile Române. Bucureşti: Tipografia și
Stabilimentul de Arte Grafice «George Ionescu», 1914.
Rosetti R. Arhiva Senatorilor din Chişinău și ocupaţia rusească de la 1806–
1812 // Analele Academiei Române. 1909. Ser. 2. Vol. 31. Р. 356–328, 581–724.
Rosetti R. Despre cenzura în România // Analele Academiei Române. Memoriile
Secțiunii Istorice. 1900. Ser. 2. Vol. 29. P. 297–531; Vol. 30. P. 1–109.
Rosetti R. Familia Rosetti: 2 vols. București: Imprimeria Națională, 1938.
Rosetti R. Înfiinţarea censurii de guvernul provizor rus şi funcţionarea ei sub
acel regim. Bucureşti: Institutul de Arte Grafice «Carol Göbl», 1907.
Royal Heirs and the Use of Soft Power in Nineteenth-Century Europe /
Eds. F. Muller, H. Mehrkens. London: Palgrave Macmillan, 2016.
Ruegg F. A l’Est rien de nouveau: De la barbarie à la civilisation? Le marches
impériales et l’Europe. Genève: Georg, 1991.
Rusnock A. Biopolitics: Political Arithmetic in the Enlightenment // The Sciences
in Enlightened Europe / Eds. W. Clark, J. Golinski, S. Schaffer. Chicago:
The University of Chicago Press, 1977. Р. 49–69.
Russia in the Nineteenth Century: Autocracy, Reform, and Social Change, 1814–
1914 / Eds. Th. Owen, A. Polunov, L. Zakharova. Armonik, NY: M. E. Sharpe,
2005.
Russia’s Great Reforms, 1855–1881 / Eds. B. Eklof, J. Bushnell, L. Zakharova.
Bloomington, IN: Indiana University Press, 1994.
Russian-Ottoman Borderlands: Eastern Question Reconsidered / Eds. L. Frary,
M. Kozelsky. Madison, WI: University of Wisconsin Press, 2014.
Samarian P. Din epidemologia trecutului românesc. București: Institut de Arte
Grafice E. Marvan, 1932.
Samarian P. Medicina și farmacia în trecutul românesc. Vol. 3. București:
Bucovina, 1938.
Samarian P. Nicolae Mavros // Revista științelor medicale. 1934. Vol. 23. No. 4.
P. 416–430.
Sedivy M. From Hostility to Cooperation? Austria, Russia and the Danubian
Principalities, 1829–1840 // The Slavonic and East European Review. 2011.
Vol. 89. No. 4. P. 630–661.
Skinner B. The Western Front of the Eastern Church: Uniate and Orthodox
Conflict in the Eighteenth-Century Poland, Ukraine, Belarus and Russia.
DeKalb, IL: Northern Illinois University Press, 2011.
Snyder T. The Reconstruction of the Nations: Poland, Lithuania, Ukraine,
Belarus, 1569–1999. New Haven, CT: Yale University Press, 2003.
Spiridonakis B. Le Consulat Russe dans les principautés Danubiennes // Balkan
Studies. 1963. Vol. 4. P. 289–314.
Sunderland W. Taming the Wild Field: Colonization and Empire on the Russian
Steppe. Ithaca: Cornell University Press, 2004.
Stan A. Protectoratul Rusiei asupra Principatelor Române 1774–1856. Între
dominație absolută și anexiune. Bucureşti: Saeculum, 1999.
Stan A. Renaşterea armatei naţionale. Craiova: Scrisul Românesc, 1979.
Sturdza M. Românii între frica de Rusia şi dragostea de Franţa. Bucharest:
Roza Vânturilor, 2006.
Subtelny O. Domination of Eastern Europe: Native Nobilities and Foreign
Absolutism, 1500–1715. Gloucester, UK: Sutton Publishing, 1986.
Sugar P. South Eastern Europe under the Ottoman Rule 1354–1804. Seattle and
London: University of Washington Press, 1977.
Sumner H. Peter the Great and the Ottoman Empire. Oxford: Basil Blackwell,
1949.
Taki V. Construction of Center and Periphery in the Reign of Alexander I.
The Case of Bessarabia, 1812–1828 // The Enigmatic Tsar and His Empire.
Russia Under Alexander I, 1801–1825 / Eds. A. Kaplunovsky, I. Kusber,
B. Conrad. Berlin: Peter Lang, 2019. P. 317–338.
Taki V. The Limits of Protection: Russia and the Orthodox Co-Religionists in
the Ottoman Empire. The Carl Beck Papers in Russian and East European
Studies, no. 2401. Pittsburgh, PA: Center for Russian and East European
Studies, 2015.
Taki V. Moldavia and Wallachia in the Eyes of the Russian Observers // East-
Central Europe / l’Europe du Centre-Est. Eine Wissenschaftliche Zeitschrift.
2005. Vol. 32. Nos. 1–2. P. 199–224.
Taki V. Tsar and Sultan: Russian Encounters with the Ottoman Empire. I. B. Tau-
ris, 2016.
Tcaci V. Moldova în relaţiile politice internaţionale. 1763–1774. Chişinău: Civitas,
1999.
Thackeray F. Antecedents of Revolution: Alexander I and the Polish Kingdom,
1815–1825. Columbia University Press Boulder [Colo.]: East European Mono-
graphs, 1980.
Thaden E., Thaden M. Russia’s Western Borderlands, 1710–1870. Princeton, NJ:
Princeton University Press, 1984.
The Invention of Tradition / Eds. E. Hobsbawm, T. Ranger. Cambridge, UK:
Cambridge University Press, 1983.
The Peace of Passarowitz, 1718 / Eds. Ch. Ingrao, N. Samardzic, J. Pesalj. West
Lafayette, Ind.: Purdue University Press, 2011.
Ţvircun V. Viaţa şi activitatea contelui Toma Cantacuzino în Rusia (I) // Revista
Istorică. 2010. Vol. 22. Nos. 5–6. P. 501–516.
Ungureanu Gh. Contribuția Rusiei la crearea armatei naționale a Moldovei //
Relații romîno-ruse în trecut. București: Academia Republicii Populare
Romîne, 1957. P. 140–149.
Vianu A. Cîteva date privitoare la emigrarea romînilor în sudul Rusiei în secolul
al XVIII-lea // Studii privind relațiile romîno-ruse. București: Academia
Republicii Populare Române, 1963. P. 57–65.
Vianu A. Manifestări antifanariote în Moldova la sfîrșitul secolului al XVIII-lea //
Studii. Revista de istorie. 1962. Vol. 15. No. 4. P. 919–923.
Vinkovetsky I. Strategists and Ideologues, Russians and the Making of Bulgaria’s
Tarnovo Constitution, 1878–1879 // Journal of Modern History. 2018. Vol. 90.
No. 4. P. 751–791.
Vîrtosu E. 1821. Date şi fapte noi. Bucureşti: Cartea Românescă, 1932.
Vîrtosu E. Despre corpul de voluntari eleni creat la București în 1807 // Studii
și materiale de istoria medie. 1962. Vol. 5. P. 529–582.
Vîrtosu E. Napoleon Bonaparte și dorințele moldovenilor la 1807 // Studii.
Revista de istorie. 1965. Vol. 18. No. 2. P. 403–420.
Vîrtosu E. Napoleon Bonaparte și proiectul unei republici aristo-democraticeşti //
Viața Românească. 1946. Nos. 6–7. P. 1–47.
Vîrtosu E. Tudor Vladimirescu: Glose, fapte şi texte noi (1821). Bucureşti: Editura
Casei Sociale, 1927.
Vocelka K. Public Opinion and the Phenomenon of Socialdisziplinierung in
the Habsburg Monarchy // State and Society in Early Modern Austria /
Ed. C. W. Ingrao. West Lafayette, IN: Purdue University Press, 1994, 121–140.
Vovchenko D. Containing Balkan Nationalisms: Imperial Russia and Ottoman
Christians, 1856–1914. London: Oxford University Press, 2016.
Wadycz P. The Lands of Partitioned Poland, 1795–1918. Seattle: University of
Washington, 1993.
Wakefield A. The Disordered Police State: German Cameralism as Science and
Practice. Chicago: Chicago University Press, 2009.
We, the People: The Politics of National Peculiarity in South-Eastern Europe /
Ed. D. Mishkova. Budapest: CEU Press, 2009.
Whittaker C. Russian Monarchy: Eighteenth-Century Rulers and Writers in
Political Dialogue. DeKalb [Ill.]: Northern Illinois University Press, 2003.
Wolff L. The Idea of Galicia: History and Fantasy in Habsburg Political Culture.
Stanford, CA: Stanford University Press, 2010.
Wolff L. The Invention of Eastern Europe: The Map of Civilization on the Mind
of Enlightenment. Stanford: Stanford University Press, 1994.
Wortman R. Scenarios of Power: Myth and Ceremony in Russian Monarchy.
Princeton: Princeton University Press, 1994.
Xenopol A. D. Epoca Fanarioţilor pâna la 1812. Iași: Editura Librăriei şcoalelor
Fraţii Saraga, 1896.
Xenopol A. D. Istoria românilor din Dacia Traiană: 12 vols. Bucureşti: Cartea
Românească, 1925–1930.
Xenopol A. D. Primul proiect de constituţiune a Moldovei, cel din 1822 // Analele
Academiei Române. Memoriile secțiunei istorice. 1898. Ser. 2. Vol. 20. P. 1–420.
Xenopol A. D. Războaiele dintre ruşi şi turci şi înrăurirea lor asupra Ţărilor
Române. Introduction by Apostol Stan. Edited by and with the notes of
Elisabeta Simion. Bucureşti: Albatros, 1997.
Yaney G. The Systematization of Russian Government: Social Evolution in the
Domestic Administration of Imperial Russia, 1711–1905. Urbana: University
of Illinois Press, 1973.
Zawadzki W. A Man of Honour: Adam Czartoryski as a Statesman of Russia
and Poland, 1795–1831. Oxford [England]: Oxford University Press, 1992.
И М Е Н Н О Й У К А З АТ Е Л Ь
Абдур-Резак 47, 48, 49 Баумерн 304

Алабин П. В. 387, 388 Бахметьев А. Н. 95–98, 114, 181, 233,
Александр I 8, 19, 25, 53, 56, 58, 60, 245
68, 74, 77, 78, 88, 89, 91–103, 105– Баязид II 211
109, 111, 113–115, 117, 121, 122, 124– Бегидов Д. Г. 251
131, 134, 135, 143–145, 147–152, 154,
155, 160, 163, 166, 168, 169, 182, 184, Безак К. П. 355, 356, 376
185, 186, 200, 201, 233, 235, 237, 245, Безбородко А. А. 55
246, 248, 299, 342, 390 Беккария Ч. 319
Алексеев Т. С. 309 Беллу А. 196
Алексей Михайлович, царь 31–34 Беллу К. 404
Алопеус Д. М. 127
Беллу Ш. 403
Амвросий (Серебренников),
архиепископ 70–72 Бенаки Л. П. 130
Анна Иоанновна, императрица 41 Бенкендорф А. Х. 353
Ансильон Ф. 236 Бентам И. 235
Аргиропуло А. 404 Бернадот Ж.-Б. Ж.
(Карл XIV Юхан) 341
Аристархи Н. 338
Бибеску Г. 196, 337, 371–375, 377, 379,
Арсений III Черноевич, патриарх
384, 385
сербский 32
Асаки Г. 193, 223, 245, 331 Бибиков Д. Г. 312
Ахмед-паша Лаз Азиз 57 Бийекок А. 373
Бильфельд фон 282
Багратион П. И. 57, 64–66, 68, 69, Блудов Д. М. 183, 184, 238
238, 315, 391 Блут Е. Л. 326, 327, 329, 341
Балашев А. Д. 101 Богдан III, господарь Молдавии 45
Бальш Г. 302, 308, 322 Браницкая Е. К. 181
Бальш Л. 113, 114, 120, 121 Бруннов Е. Ф. 183
Бальш С. 337, 338 Брынковяну Г. 138, 141, 142, 154, 196,
Бальш Т. 167, 250 216, 336, 337, 403
Басараб Лайота, господарь Брынковяну К., господарь Валахии
Валахии 44 7, 33, 35, 36
430 Именной указатель
Брэтиану, братья 379 Вэкэреску Б. 75, 142, 154, 187, 196, 257,
Буа-ле-Конт Ш. 257, 322, 340, 341, 348, 403
343, 346, 347, 349, 351 Вэкэреску И. 257
Булгари М. Н. 231 Вэкэреску Т. 403
Бурбоны, династия 19, 21, 126 Вэкэреску Щ. 67
Бургели К. 244 Вэкэреску Я. 348, 403
Бутенев А. П. 240, 268, 271, 274, 275, Вяземский А. А. 43
336, 348, 353, 359
Бэлческу Н. 368, 372, 379 Габсбурги, династия 21, 22, 39, 42,
Бэлэчяну К. 113, 153, 257, 309, 403, 404 90, 395
Бэлэчяну Ш. 193, 196, 223, 404 Гавриил Бэнулеску-Бодони,
Бэляну Г. 143, 144, 196, 403 митрополит 69, 70–79, 113, 120,
240, 288, 327, 391
Бэляну Э. 196, 223, 403
Гедеон, митрополит 32, 34, 46
Генц Ф. 119, 153
Вайан Ж.-А. 369, 370, 374, 377
Георге Штефан,
Вардолахос К. 130 господарь Молдавии 32, 34
Варлаам К. 67, 75 Гервас С. 214
Веллингтон А. У., герцог 170 Гиббон Э. 235
Вениамин Костаке, митрополит 71, Гизо Ф. 235
159, 164, 241, 356
Гика, семья 377
Вениамин Лесбосский 138
Гика А. II 196, 309, 335–338, 355, 359,
Вигель Ф. Ф. 182, 183, 184 360, 363, 364, 369–372, 384, 385, 403
Виллара А. 150, 154, 193, 196, 216, 217, Гика Г. I 285
222, 223, 245, 297, 404
Гика Г. II 139, 140, 337
Виолье 192, 223, 224
Гика Г. III 51, 140, 262
Витгенштейн П. Х. 135, 150, 202, 203,
233, 289 Гика Г. IV 142, 152–154, 173, 187, 194–
196, 203, 289, 320, 330, 346, 348, 394
Витт Х. Я. 289, 290, 291, 292
Гика Д., валашский первоклассный
Владимиреску Т. 132–137, 141–143, 145, боярин 140, 403–404
148, 149, 180, 194, 196, 248, 307, 348
Гика Д., молдавский
Вогориди С. 140, 151, 155, 338 первоклассный боярин 249
Войнов А. Л. 202 Гика И. 379, 382
Вольней К. Ф. 235 Гика К., первоклассный валашский
Вольтер Ф. М. А. 235 боярин 404
Воронцов М. С. 161, 172, 177, 181–185, Гика К., молдавский ворник 67, 113,
236, 282, 296 114, 120
Воронцов С. Р. 181 Гика М. 337, 403
Выртозу Е. 58 Гика Н. 404
Вэкэреску, семья 153, 348, 349 Гика Я. 404
Именной указатель 431
Гирс А. А. 160 Желтухин П. Ф. 203, 204, 217, 222, 224,

Гирс Н. К. 353 232, 234, 236, 241, 307, 331
Голеску, семья 377, 379 Жирардэн С.-М. 343
Голеску А. 139, 379, 382
Голеску Г. 403 Заблоцкий-Десятовский А. П. 232
Голеску К. (Д.) 139, 196, 403 Засс А. П. 59, 60
Голеску Н. 139, 146, 403 Зефяри К. 404
Голеску Ш. 139
Ибрагим-паша Кавалали 274, 275
Голицын А. Н. 75, 131, 164, 231
Иван V 32
Горчаков М. Д. 386
Игнатий, митрополит 74, 75, 103, 104,
Григорий, митрополит 240, 241, 257 106, 107, 109, 124, 130, 202, 215
Гросул В. Я. 310 Инзов И. Н. 135
Грэдиштяну Б. 403 Иоаким, патриарх 31
Грэдиштяну Щ. 75 Иоасаф, монах 247
Иосиф II 83, 237, 283
Дашков А. Я. 368–374, 377 Иосиф, епископ 75
Дашков Д. В. 160, 171–178, 192, 201, 205, Ипсиланти А., валашский
206, 212–219, 221, 222, 226–229, 231, господарь 39, 51, 83, 84, 104
245, 246, 254, 259, 294, 298, 342–344,
Ипсиланти А., генерал-майор 124,
346, 359
130–137, 141–144, 149, 180, 194
Джорджеску В. 80, 162
Ипсиланти К. 41, 54, 56, 58, 59, 61,
Джуреску К. 51 67, 77, 104–107, 109, 122, 124, 141,
Дибич И. И. 202, 225, 226, 230, 231, 299, 345
233, 240, 241, 275, 300 Исаев И. И. 60
Дионисий, патриарх 32 Исайя, архимандрит 32
Дионисий Лупу, митрополит 134, 149 Италинский А. Я. 102, 299
Дойнич А. 156
Досифей (Дософтей), митрополит Йорга Н. 49, 348
31, 42, 74, 75
Драгич М. 193, 216 Каллимахи, семья 121, 140
Дудеску К. 403 Каллимахи Г. 285
Дукас Н. 138 Каллимахи С. 102, 106, 107, 110–115,
Дука К. 33 117, 118, 120–122, 133, 141, 165, 212,
Дука Я. 244 330, 335
Каллиник Черникский 254
Каменский Н. Ф. 57, 68, 79
Екатерина II 8, 19, 25, 41–44, 46, 48–
50, 54, 70, 82, 83, 101, 105, 138, 160, Канкрин Е. Ф. 326
185, 248, 282, 341, 395, 399 Каннинг Д. 169, 170
Ербичану Г. 71 Каннинг С. 210
Кантакузино Г. 166, 167, 216 Конаки К. 164, 165, 167, 174, 216, 223,
Кантакузино К. 404 242, 250
Кантакузино Мат. 404 Констан Б. 235, 280
Кантакузино Мих. 44, 45, 48, 50, Константин Павлович,
51, 140 великий князь 83, 91, 246
Кантакузино Ф. 36 Константин Щербан,
господарь Молдавии 33
Кантакузино Щ. 32
Корнеску К. 404
Кантакузино-Пашкану К. 196, 223,
304 Корнеску М. 196, 403
Кантемир А. 33 Костеску П. 403
Кантемир Д. 7, 33–37, 46, 210 Костин, боярский род 29
Кантемиры, династия 34 Коцебу К. фон 356, 357, 369, 376
Каподистрия И. А. 85–94, 99, 100, 102, Кочубей В. П. 71, 231
103, 107–109, 111, 112, 115, 117–119, 121, Красно-Милошевич В. И. 68, 69, 288
122, 125–131, 169, 183, 184, 200, 201,
Крецулеску А. 404
215, 226, 227, 279, 299, 342, 361, 390
Крецулеску К. 67, 257, 403
Кара-Мустафа, Великий визирь 37
Крецулеску М. 67
Карагеоргий Петрович 56, 92
Кречули Л. фон 286
Караджа И. 102, 106, 107, 111, 113, 115,
117–120, 122, 133, 285, 286, 320 Криницкий Н. А. 97
Каразин В. Н. 100 Криспулеску Д. 403
Каракаш Д. 285 Ксенопол А. Д. 12, 157, 160, 375
Карл XII 35 Куза А. И. 343, 344, 388
Карнеев К. А. 309 Куропаткин А. Н. 399
Карп К. 244 Кутузов М. И. 57, 79, 90, 92, 103
Карп П. П. 160 Кушников С. С. 60–63, 66–69, 287,
Катакази Г. А. 245 288, 391
Катарджи И. 58, 167, 190, 191, 193, 194, Кымпиняну И. 360, 364–367, 370, 377,
208, 223, 242, 250, 340, 341, 343, 347 403
Киселев П. Д. 13, 197, 232–240, 242, Кымпиняну К. 309
244–260, 266–279, 289, 292, 293,
295–297, 299–301, 303–307, 309, 311, Лаган Ш. 179, 190, 247, 257, 258, 316,
313–316, 318, 319, 322–332, 335, 336, 324, 349
338–341, 343, 345, 348, 351, 354, 359,
360, 362, 363, 370, 372–375, 377, 384– Лазарев М. П. 274
386, 395, 396 Лазарь Г. 139
Когылничану М. 383 Лампедуза Дж. 380
Кокораш И. 146 Ланжерон А. Ф. 59, 68, 130
Кокореску Я. 404 Лашкарев С. Л. 52, 55
Колкухон Р. 367 Леду Ш. 63, 76
Колсон Ф. 364, 367, 369, 377 Лелли К. Ф. 190, 191, 197, 198
Ленш Ф. 146, 404 Мехмед Саид Галип-паша 158

Леон, митрополит 70 Милорадович М. А. 59, 67, 68
Ливен К. Х. 245, 246, 254, 259 Милош Обренович 136, 361
Липпа, барон фон 197, 223 Мимо М. А. 349
Липранди И. П. 197, 198, 242, 247, 322, Миних Х. А. (Б. Х.) 41
386, 387 Минчаки М. Я. 162, 168, 191–193, 195–
Локк Дж. 235 199, 216–218, 222, 223, 239, 242, 245,
253, 298, 322, 336, 337, 339, 340, 348,
Луи Филипп I 350
360
Лупу Василие 32
Миркович Ф. Я. 207, 208, 222–224,
Людвиг II 129 247–250, 302, 306, 322, 335, 336, 338,
357
Маврогени Н. 141, 285 Мирча Старый,
господарь Валахии 44
Маврокордат К. 38, 39, 43, 65, 148,
224, 237, 262 Мисиодакс И. 138
Маврокордат Н. 43 Михаил Федорович, царь 33
Маврокордат-Фирарис (Беглец) А. Михайловский-Данилевский А. И.
41, 141, 249 301, 331
Мавромихалис Петро-бей 130 Михельсон И. И. 56, 299
Маврос Г. 338 Михэеску С. 146
Маврос Н. 294, 338 Мовилэ, боярский род 29
Макаров 300 Мольтке Г. фон 295
Монтескье Ш. Л. 12, 235
Македонски Д. 142, 146
Морузи, семья 121
Максимилиан II 129
Морузи А. 54, 56, 122, 314
Малиновский В. Ф. 342
Морузи К. 104, 139
Манега П. 183
Моско Я. 404
Мано М. 403
Муравьев Н. Н. 273
Манук-бей 68, 105–107, 109
Мургу Ш. 369
Марготти И. 250, 251
Мустафа IV 56
Мария Федоровна, императрица 67
Мустафа-паша Байрактар 105, 106
Маркс К. 312, 394
Мухаммед-Али 272–274, 278, 322, 340,
Мартенс К. фон 337 366
Махмуд II 119, 199, 272, 274, 322, 338, Мюллер И. 235
340 Мюрат И. 125
Мацузато К. 182
Мейендорф фон Б. Ф. 59 Наполеон Бонапарт 58, 79, 86, 90,
Меншиков А. С. 170, 202, 238 92, 94–97, 102, 183, 190, 233, 299,
Меттерних К. 19, 119, 125, 127, 128, 131, 346, 380, 384
153, 169, 259, 278 Негел Щ. 159
Мехмед IV 46, 47, 49–51, 53, 211 Негри К. 151
Негруцци Г. 244 Панаите В. 28

Некул, логофет 34 Панин Н. И. 19, 48, 50
Некулче И. 36 Паскевич К. Ф. 250
Неофит, епископ, митрополит 240, Перовский В. А. 238
375, 380 Пестель П. И. 233
Нессельроде К. В. 111, 112, 145, 149, Петр I 6, 7, 16, 31–37, 54, 61, 67, 256, 282,
162, 164, 168, 170, 172, 177, 188, 192, 283, 389, 398
200, 203, 205, 209, 213, 214, 226, 229,
231, 241, 242, 245, 249, 251, 252, 255, Петр III 234
258–260, 266–270, 274, 276, 278, 323, Петру Рареш,
327, 335, 336, 344, 345, 356, 357, 367, господарь Молдавии 210
377, 384, 395 Пизани А. Н. 110, 112, 115, 121, 160, 309
Нестор Шт. 403 Пини А. А. 102, 110, 120, 121, 134, 146,
Николай I 6, 8, 25, 169, 170, 185, 186, 154, 162, 192
199, 203, 205, 209, 216, 231, 238, 254, Платон Г. 358
268, 273, 278, 283, 300, 306, 327, 333,
350, 377, 382, 389, 394, 395, 397 Погор В. 242–244, 249
Нинцулеску А. 404 Понсонби Дж. 327
Новосильцев Н. Н. 100 Потемкин Г. А. 48, 55, 70, 282
Норт Ф. 129 Потоцкая С. С. 233
Прозоровский А. А. 43, 57, 61, 64, 71
Обресков А. М. 46–51
Олимпиот И. 132, 141 Радович Э. 244
Ольденбу́ргский П. Г., принц 343 Раду Л. 357
Опряну 346 Раковицэ Д. 403
Орбинский Р. В. 301 Раковицэ М. 33, 403
Орлов А. Г. 82 Ралет Д. 403
Орлов А. Ф. 228, 229, 238, 274, 277 Ралет К. 404
Орлов Г. Г. 46, 48 Ралли Г. 403
Османы, династия 6, 7, 8, 22, 28, 30– Рейналь Г. Т. 235
37, 39, 40, 42, 45, 47, 49, 50, 67, 68, Репнин Н. В. 51
79, 82, 102, 105, 107, 110, 111, 135, 139,
143, 152, 155, 158, 170, 171, 191, 202, Рибопьер А. И. 164, 165, 172, 177, 181,
225, 228, 229, 247, 269, 272, 289, 294, 188, 193
349, 366, 371 Риньи А. де 322
Островский А. Я. 332 Ришелье А. 126, 127, 282
Романовы, династия 22, 343
Павел I 8 Роминицэ Г. 403
Пасван-оглу 54, 59, 299 Росетти, семья 377
Паисий, патриарх 32, 33 Росетти А. 357
Пален Ф. П. 203–207, 234, 240 Росетти К. А. 379
Пальмерстон Г. Т. 366 Росетти Р. 58
Росетти-Розновану И. 114–117, 119, 141, Стурдза К. 355

149, 161, 162, 167, 168, 194, 217, 222, Стурдза М. 140, 162, 163, 165, 167, 168,
223, 241 188, 189, 193, 197, 198, 211–213, 215–
Росетти-Розновану Н. 167, 188, 189, 217, 221–224, 241, 242, 245, 259, 328,
191, 194, 197, 241, 355 338, 339, 353–358, 364, 369, 370, 376,
Рот Л. О. 202 378
Рудзевич А. Я. 202 Стурдза П. 156
Румянцев Н. П. 87, 88 Стурдза С. Д. 88, 91, 93, 94, 139, 140
Румянцев П. А. 43, 48, 49, 50, 54, 55 Сулейман I Великолепный 210, 211
Руссо Ж.-Ж. 235 Сулейман-паша 382
Рюкман П. фон 353, 356, 360, 364, 367 Суцу, семья 121
Суцу А., господарь Валахии 122, 132,
133, 141, 142, 338, 348
Савицкий В. Я. 62, 67
Суцу Михай, господарь Валахии 285
Сагадино Ш. 330
Суцу Михай, господарь Молдавии
Саккеларио К. 337 122, 130, 135, 141, 145, 151, 155, 286,
Себастьяни де Ла Порта О. Ф. Б. 56 346
Северин И. И. 52 Суцу Н. 141, 302, 308, 322, 332, 338
Селим III 56
Селунский И. В. 55 Татищев С. С. 332
Семенова Л. Е. 50, 51 Тель К. 379
Сион А. 244, 247–249, 251, 253, 257 Титов В. П. 367
Смит А. 235 Толстой П. А. 231
Собеский Я. 30, 31, 37, 46 Томара В. С. 54, 113
Софья, царевна 32 Трандафилов А. 372, 374, 375
Сперанский М. М. 77, 78, 171, 238 Тургенев С. И. 137
Старов С. Н. 300 Тьер А. 235, 366, 367
Строганов Г. А. 102, 103, 107, 109, 110– Тьери 332
112, 115, 116, 119–125, 135, 169, 171, 172, Тэуту И. 156, 158, 159, 165, 209, 210
180, 215, 342
Стурдза, семья 139 Уваров С. С. 238
Стурдза Ал. 247, 249 Уреке, боярский род 29
Стурдза А. С. 93, 107, 129, 139, 140, 201, Урекя В. А. 348
202, 205, 206, 212–219, 221, 223, 229,
Урусова П. П. 233
230, 342, 344
Стурдза Г. 156, 335, 337
Фармакис Я. 132, 141
Стурдза Димитрие 380
Федор III 33
Стурдза Думитру 139
Феотоки Н. 138
Стурдза И. А. 145, 152, 153, 156, 157,
161–164, 167, 173, 187, 188, 191, 195, Фереос Р. 84, 89, 142, 138, 141
198, 203, 223, 244, 321, 327, 330, 394 Фетзи Ахмет-паша 335, 337
Фетх-Али, шах 170 Хвостов А. С. 52

Фикельмон К. Л. фон 323, 324 Хермези Г. 244
Филипеску А. 138, 193, 196, 304, 403 Хитрово Н. З. 59
Филипеску Д. 368, 370, 372, 377, 379 Хмельницкий Б. 30
Филипеску И. 193, 196, 223, 335, 337, Христома Д. 309
368, 403, 404
Филипеску К. 58–59, 66–68, 74, 113, 196 Чарторыйский А. 19, 105, 364–366
Филипеску М. 146, 404 Чернышев А. И. 231, 305
Филипеску Н. 309, 404 Чернышев З. Г. 48
Филипсборн А. Г. фон 373 Чичагов П. В. 91–94, 299
Филитти И. К. 159
Флореску Г. 404 Шатобриан Ф. Р. де 235
Флореску Е. 309 Шатожирон Ш.-И. 367
Флореску Р. 13 Штирбей Б. 194, 196, 216, 223, 298, 304,
Флореску Э. 404 307–309, 329, 332, 337, 351, 352, 372,
384–386, 403
Фонтон А. А. 79
Штирбей Д. 403
Фонтон Ф. П. 6–8, 24
Франц I 134, 146, 152, 278 Элиаде П. 235
Фридрих II 283 Элиаде-Рэдулеску И. 331, 382
Фуко М. 283, 284
Фэлешяну Я. 403 Юм Д. 235
Юсти И. Г. Г. фон 282
Халет Эффенди 119 Юстиниан I 183
Ханжерли, семья 121
Ханов С. Ф. 290 Яковенко И. П. 374
С ОД Е Р Ж А Н И Е
Введение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6
Глава 1. Ранние контакты . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 27

Российско-османский конфликт . . . . . . . . . . . . . . . . . . 31
Кючук-Кайнарджийский мир
и становление российского протектората . . . . . . . . . . . . . 42
Российская оккупация Молдавии и Валахии в 1806–1812 годах . 54
Глава 2. Трудности империостроительства

в революционную эпоху . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 82
«Греческий проект» Иоанна Каподистрии . . . . . . . . . . . . . 85
Бессарабский эксперимент Александра I . . . . . . . . . . . . . 92
Восточная политика России и миссия Г. А. Строганова . . . . . . 102
Российские дипломаты и вопросы внутреннего управления
Молдавии и Валахии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 112
Каподистрия, Александр I и Греческое восстание . . . . . . . . . 125
Глава 3. Восстания 1821 года и их последствия . . . . . . 132

1821 год и антигреческие настроения в Молдавии и Валахии . . 137
Трения между боярами и их проекты реформ . . . . . . . . . . . 148
Молдавские радикалы и консерваторы . . . . . . . . . . . . . . 156
Аккерманская конвенция . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 169
Глава 4. От Аккермана (1826) до Адрианополя (1829) . . 181

Российская империя и элиты Молдавии и Валахии
в 1826–1828 годах . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 186
Война 1828–1829 годов и занятие княжеств
российскими войсками . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 199
Составление программы реформ . . . . . . . . . . . . . . . . . 209
Министерские инструкции и создание Комитета реформ . . . . 217
Адрианопольский мир . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 225
Глава 5. Органические регламенты
и восточная политика России . . . . . . . . . . . . . . . . . 232
Боярская оппозиция Органическим регламентам . . . . . . . . 238
Дело Сиона и его последствия . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 246
Принятие Органических регламентов
Ревизионными собраниями . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 256
Киселев, Дунайские княжества и восточная политика России . . 266

. . . 284
Эпидемия чумы и создание дунайского карантина . . . . .
. . . 297
Создание земского войска и реформа полиции . . . . . . .
. . . 307
Налоговая реформа и крестьянские повинности . . . . . .
. . . 315
Реформа центральной администрации и судебной системы
Иностранные подданные,
«преклоненные» монастыри и цензура . . . . . . . . . . . . . . 320
Глава 7. Российская политика в Молдавии

и Валахии после 1834 года . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 335
Россия и проблема объединения княжеств . . . . . . . . . . . . 340
Политические трения в Молдавии и Валахии
во второй половине 1830-х годов . . . . . . . . . . . . . . . . . 352
Молдавия и Валахия в 1840-х годах:
«санитарный кордон» для империи? . . . . . . . . . . . . . . . . 363
Пределы гегемонии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 375
Заключение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 389
Глоссарий . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 400
Приложение А. Боярские чины Молдавии в 1829 г. . . . . . 402
Приложение Б. Боярские чины Валахии в 1829 г. . . . . . . 403
Источники и литература . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 406
Именной указатель . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 429
Виктор Таки
РОССИЯ НА ДУНАЕ
Империя, элиты и политика реформ
в Молдавии и Валахии, 1812–1834 годы
Редактор М. Каменская
Дизайнер обложки Д. Черногаев
Корректор М. Смирнова
Верстка Д. Макаровский
Налоговая льгота — общероссийский классификатор

продукции ОК-005-93, том 2; 953000 — книги, брошюры
ООО РЕДАКЦИЯ ЖУРНА ЛА

«НОВОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ»
Адрес редакции: 123104, Москва, Тверской бульвар, д. 13, стр. 1

тел./факс: +7 495 229-91-03
e-mail: real@nlobooks.ru
сайт: www.nlobooks.ru
Формат 60 × 90 1⁄16. Бумага офсетная № 1.

Офсетная печать. Печ. л. 27,5. Тираж 1000. Заказ №
Отпечатано в АО «Первая образцовая типография»,
филиал «Ульяновский Дом печати»
432980, г. Ульяновск, ул. Гончарова, 14
в серии: H I S T O R I A RO S S IC A
Паоло Сартори, Павел Шаблей

Эксперименты империи:
Адат, шариат и производство знаний в Казахской степи
В 60–70-е годы XIX века Российская империя завершила долгий и слож-

ный процесс присоединения Казахской степи. Чтобы наладить управ-
ление этими территориями, Петербургу требовалось провести кодифи-
кацию местного права — изучить его, очистить от того, что считалось
«дикими обычаями», а также от влияния ислама — и привести в общую
систему. В данной книге рассмотрена специфика этого проекта и много-
численные трудности, встретившие его организаторов. Участниками
кодификации и — шире — конструирования знаний о правовой культуре
Казахской степи были не только имперские чиновники и ученые-вос-
токоведы, но и местные жители. Каждый из этих акторов имел разные
мотивы и по-разному представлял себе ключевую проблему кодифика-
ции — соотношение адата (обычного права) и шариата (мусульманского
права). Почему эту проблему было так трудно решить? Какие дискуссии
в империи она порождала? Почему Россия так и не смогла претворить
в жизнь ни один из проектов кодификации обычного права — не только
в Казахской степи, но и в других регионах, таких как Восточная Сибирь
и Северный Кавказ? Авторы книги — специалисты по истории мусуль-
манских обществ: Павел Шаблей — доцент Костанайского филиала Че-
лябинского государственного университета, Паоло Сартори — старший
научный сотрудник Института иранистики Академии наук Австрии.

Таки. Россия на Дунае.

Загружено:

Сведения о документе

Оригинальное название

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

Таки. Россия на Дунае.

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

Victor Taki

Central European University

Редакционная коллегия серии

14 апреля 1828 года Николай I объявил войну Османской импе-

1 См.: Манифест об объявлении войны Османской империи. 14 апреля 1828 //

особенно часто встречавшихся в речи простолюдинов. Тем не

Тогда точка тяжести нашей Русской политики перенеслась бы на юг.

Однако молодой российский дипломат понимал бесплодность

1 Фонтон Ф. Воспоминания. Лейпциг: Вангер, 1862. Т. 1. С. 37.

народов, не давая поводу к подозрению в ее намерениях. Же-

1 Фонтон Ф. Воспоминания. Лейпциг: Вангер, 1862. Т. 1. С. 38.

российский протекторат над Дунайскими княжествами. Одна-

1 См.: Jelavich B. Russia’s Balkan Entanglements, 1806–1914. New York: Cambridge

администрации в российской прессе конца 1820-х — начала

уделено российской политике в Болгарии спустя полстолетия. См.: Black С.

войска всякий раз занимали территорию Молдавии и Валахии.

XVIII — начале XIX века1. Как западные, так и восточноевро-

форме»1. Еще более наглядной иллюстрацией проблемы, кото-

логику действий континентальной империи, которая принци-

1 Об этих двух аспектах понятия империи см. соответственно: Lieven. Empire.

специалистов поставил под вопрос саму правомерность разде-

and Russification on the Western Frontier, 1863–1914. DeKalb: University of Illinois

Деконструкция разделения имперской политики на внутрен-

1 О реформах в России в XIX в. см.: Сафонов М. Проблема реформ в пра-

богатства (что неизбежно повышало государственные доходы)

демаркация османо-габсбургской границы после Карловицко-

В качестве примера можно привести конституционные проек-

в самой России, наиболее значимым из которых стала Государ-

1 О «мягкой силе» как способности одного государства влиять на полити-

идеологическим ресурсом. Хотя у всех католических и проте-

1 О роли религии в политике раннемодерных государств см.: Ideology and

православным в своих целях. Наиболее ярким примером та-

1 Подход к национализму, характеризующий настоящую работу, основыва-

Настоящее исследование не отрицает роли интеллектуалов

которыми княжества изначально обладали в составе Осман-

1 О русском панславизме см.: Petrovich M. The Emergence of Russian Panslavism,

В то же время было бы большой ошибкой полагать, что пан-

1 См.: Vovchenko. Containing Balkan Nationalisms; Герд. Церковная политика.

поступались непосредственными интересами России на Востоке

С момента своего становления в середине XIV столетия Вала-

1 Papacostea Ș. Relaţiile internaţionale în răsăritul şi sudestul Europei în secolul

В отличие от славянских государств к югу от Дуная, где ос-

1 Guboglu M. Le tribut payé par les principautés roumaines à la Porte jusqu’au

а также постепенное истощение фонда господарских земельных

XVII столетие охарактеризовалось борьбой различных бояр-

1 О взаимоотношениях княжеств с Польским государством в раннемодерный

1 См. просьбу Досифея о присылке печатного пресса, адресованную москов-

государству, так и посредническую роль православного ду-

1 См. общий обзор ранних русско-румынских отношений: Bezviconi Gh. Con-

великое наказание, и приходит то великое бусурманство к ко-

1 Каптерев Н. Ф. Характер отношений. С. 271; См. также: Кочубинский А. А.

В то же время краткий обзор русско-молдавских соглашений

княжества. С. 240–242; Ardeleanu G. Știri din corespondența lui Petru I // Studii

Неудача Прутского похода Петра Великого обнаружила, сре-

1 Окруженный османскими войсками на Пруте Петр отказался выдавать Кан-

Кантемира с царем, он не только не помешал османской армии

1 Конфликт интересов между Кантемиром и боярами иллюстрируется аль-

соперника открыто встали на сторону царя, а армия Великого

Константинополя, непосредственно примыкавшего к Патри-

1 Iscru Gh. Fuga ţăranilor — forma principală de lupta împotriva exploatării în

систему, введя новые фискальные единицы (названные людора-

1 Constantiniu, Papacostea. Les réformes des premiers princes phanariotes. P. 111.

Посполитой и, позднее, Россией воздействовали на внутреннюю