***********************************************************************************

************
Lost letter from Mal/Потерянное письмо от Мала
https://ficbook.net/readfic/10747282
***********************************************************************************
************

Направленность: Джен
Автор: Ли Бардуго
Переводчик: The_Nymph (https://ficbook.net/authors/5518996)
Соавторы: эскиз тишины

Фэндом: Бардуго Ли «Гришаверс»

Пэйринг и персонажи: Александр Морозов (Дарклинг, Чёрный Еретик, Король Теней),
Алина Старкова, Мальен Оретцев, Дубров, Михаил
Рейтинг: G

Размер: 6 страниц
Кол-во частей: 3
Статус: завершён
Метки: Юмор, Драма, Фэнтези, Психология, Повседневность, Повествование от первого
лица, Дружба

Описание:
Может быть, поэтому я и написал это письмо, Алина. Может быть, это обещание—что я
выживу завтра и послезавтра, и каким-то образом, чего бы это ни стоило, я снова
увижу тебя в безопасности.

Публикация на других ресурсах: Уточнять у автора/переводчика

========== Часть 1 ==========

Тень и кость — Потерянное письмо от Мала.

Найдено рядом с северной границей Равки

Алина.

Я уже почти час смотрю на твоё имя. Я ненавижу эти попытки гнаться за своими
мыслями таким образом, охотясь за словами. Ручка в моей руке кажется неправильной.
У меня пальцы чешутся натянуть тетиву или спустить курок.

Но я лучше займусь этим. Сейчас поздно, давно миновал комендантский час, никаких
звуков кроме храпа, бормотания Дуброва во сне и ветра, обвивающегося вокруг стен
палатки, пытающегося проникнуть внутрь. Запасы ограничены, и я потратил большую
часть масла в лампе, сидя здесь и смотря на твоё имя.

Мы в двух, а может быть, в трёх милях к югу от границы с Фьерданом, глубоко там,
где вечная мерзлота. Я думал, что знаю зиму, но холод здесь совсем другой.

Он проникает в твою голову.

Не помогает и то, что мы выслеживаем существо, в существовании которого никто не

уверен, на которого никому не удавалось взглянуть. Нужно было видеть лицо нашего
капитана, когда он сказал, что у нас новый приказ и мы должны присоединиться к
другому подразделению, чтобы выследить Оленя Морозова. Никто из нас не мог
сохранить серьезное выражение лица, и когда мы, наконец, вернулись в казарму,
Михаил смеялся так сильно, что я подумал, что он может лопнуть. «Следующими мы
будем выслеживать фей? Кхитки? Эльфов?» — никто не смеётся сейчас, не с тех пор,
как наступила зима.

Первые два месяца были неплохими. Мы встретились с другими следопытами к югу от

Уленска и последовали за ними на восток, затем снова на юг, огибая Петразой.
Некоторые из них отнеслись к охоте серьезно. Некоторые — нет. Но мы видели
общипанную траву, тропы, которые появились из ниоткуда, даже следы. (Верно — мы
видели помёт волшебного оленя. Михаил считает, что мы должны собрать его и продать
как лекарство от всех болезней. Я не думаю, что это плохая идея. Или, может быть,
холод действительно сводит меня с ума.) Но на самом деле, никто не видел оленя. Ещё
нет. По-видимому, в течение многих лет существовали подразделения, назначенные для
отслеживания стада, в зависимости от того, насколько выживали из ума Король или
Дарклинг. Теперь Дарклинг хочет, чтобы усилия были активизированы. Ходят слухи, что
он хочет заполучить оленя для тебя. Пришли приказы, и, какими безумными они ни
казались, мы были счастливы уйти из Крибирска и установить некоторое расстояние
между нами и Стадом.

Все изменились со времён нападения на Скифф. Воспоминания слишком свежи в моей

голове, слишком остры — лёжа на спине на палубе, понимаю, что влага, собирающаяся
подо мной — моя собственная кровь, а затем вижу твоё лицо, освещённое последними
искрами огня Гришей, прежде чем все стало белым. Мы не говорим об этом частно, но
именно по этому никто не возмущается, что я не погасил фонарь. Большинство из нас
не может спать без освещения. Даже днём я наблюдаю, как люди ходят сгорбившись,
вытянув шеи, как будто боясь, что что-то обрушится на них сверху. Все думают, что
именно поэтому я держусь особняком, поэтому ворочаюсь с боку на бок, поэтому мой
паёк остаётся несъеденным. Но когда я закрываю глаза, я вижу не волькру.

Мне нужно поспать. Я не могу позволить себе не быть начеку завтра. Это не то место
где терпят ошибки. Старый Ковач говорил, что нужно иметь чутьё на след, что либо
земля говорит с тобой, либо нет. Что ж, земля говорит — и когда это происходит, она
воет так громко, что я не слышу собственных мыслей. Она стонет под тяжестью снега,
под порывами ветра. Ветер — в тот момент, когда ты выходишь из палатки, он
хватается за тебя, голодный, цепляется за любой открытый кусочек кожи, поглощая
любое небольшое тепло и выплевывая его обратно в жалкое серое небо.

Несколько недель назад мы попали в снежную бурю. Когда в ту сторону налетела буря,
сильная и быстрая, несущаяся с севера, проводники назвали ее Грузебурей, Брут. Мы
знали, она бы уничтожила все следы стада, но в таких условиях нельзя было
путешествовать, поэтому мы разбили лагерь и засели пережидать её. Затем Пилкин
вышел на улицу, чтобы отлить, и не вернулся. К тому времени уже стемнело, и на нас
обрушилась буря. Все, что можно было увидеть, — настил и узор снега.

========== Часть 2 ==========

Ты делаешь один шаг, и внезапно кажется, что стоишь посреди пустоты, будто лагерь
только что исчез.

Мы связали друг друга веревками и вышли вброд, ища Пилкина, переходя от палатки к
палатке. Мы кричали до тех пор, пока у нас не пересохло в горле. Ничего. В конце
концов мы отказались от этого, вытягивали друг друга, трясясь от холода, крепко
держась за эту тонкую, застывшую веревку. Мы подумали, что Пилкин развернулся и
направился не в том направлении от лагеря. Но на следующее утро мы нашли его рядом
с палаткой-столовой. Он был там все время, вероятно, всего в нескольких футах от
нас, в нескольких шагах от убежища. Мы, должно быть, прошли мимо него в темноте,
наши голоса заглушал пронзительный ветер.
Вот на что похоже это место. Ты чувствуешь холод, терпеливо ожидающий, что ты
ошибешься. Это начинает утомлять тебя. Каждое утро Михаил отпускает одну и ту же
дурацкую шутку о том, какая часть его тела замёрзла ночью. Я просто вижу, как ты
закатываешь глаза, хмуришься и говоришь: «Ты единственный, кто скучал по этому,
несчастный болван». Это будет звучать нелепо, чёрт возьми — мне не хватает твоего
хмурого взгляда.

Мне нужно поспать, но я знаю, что не смогу. Не могу перестать видеть выражение
твоего лица в тот день в палатке Гришей, страх и замешательство, кровь, стекающую
по твоей руке. Он тебя порезал, Алина. Я видел нож в его руке. Сколько раз с тех
пор он тебя резал? Сколько раз он причинил тебе боль? Сколько раз мне не удавалось
его остановить? Я знаю, если бы ты была в целости и сохранности, ты бы написала.

Я был уверен, что когда мы, наконец, доберемся до Чернаста, меня будет ждать
письмо, я чувствовал это нутром, но все, что я находил, было слухами, каждый из
которых был более безумным, чем предыдущий. Люди называют тебя святой или
мошенницей. Говорят, тебя убили, посадили, обручили с князем Ланцовым. Они говорят,
что под Малым дворцом есть камеры, заполненные диссидентами, что у Дарклинга есть
секретная группа корпориалов, обученных пыткам, которые он использует, чтобы
держать в подчинении Вторую армию.

Прежде чем войти в Цибею, мы проехали через город. Там они построили маленький
алтарь, выкрашенный в синий и золотой цвета, заваленный подарками для
Заклинательницы Солнца, для тебя. Я не знаю, что со всем этим делать. Я знаю, что я
видел в Каньоне, в палатке Гришей, свет лился из твоей кожи, такой яркий, что
трудно было смотреть, ты сияла, как звезда. Ты была одной, а потом другой. Ты была
Алиной, а потом я тебя совсем не знал.

Прошли месяцы, но я не получил ни слова. Я делал официальные просьбы, неофициальные

просьбы. Я попытался поговорить с одной из Гришей в Чернасте, высокопоставленной
сердцебиткой по имени Кох. Я спросил, есть ли у нее какие-нибудь настоящие новости,
может ли она передать тебе весточку. Она рассмеялась мне в лицо. «Я не знаю, чем
занимается Дарклинг», — сказала она. «И я не спрашиваю». Когда я обратился к
капитану с просьбой узнать, напишет ли он в столицу от моего имени, все, что он
сказал, было: «Держи голову опущенной и делай свою работу, Орецев». Нет, это не
совсем так. Прежде чем уволить меня, он спросил: «И вообще, кто она для тебя?» Я
не знал, что сказать.

Я все время вижу, как этот сердцебит тащит тебя сквозь толпу, а я просто стою там
как дурак. Чтобы они сделали, если бы я побежал за тобой? Ударили бы меня?
Остановили бы мое сердце? Позволили бы мне попрощаться? Я никогда не узнаю. Потому
что, когда я наконец собрался с мыслями, я не стал кричать или наносить удары. Я
повернулся к своему вышестоящему офицеру и, пока они увозили вас прочь, попытался
объяснить. Я излагал свои доводы уважительно и разумно, как хороший солдат.

Это не может быть последний раз, когда я тебя увижу. Когда эта мысль закрадывается,
когда уже так поздно, лампа гаснет и пламя начинает шипеть, я чувствую пустоту
внутри себя, и ветер просто дует сквозь меня. Я чувствую, какой я хрупкий, как все,
что я считал сильным и целым, было скреплено с тобой.
Комментарий к Часть 2
Осталась 1 часть;)

========== Часть 3 ==========

Комментарий к Часть 3
Вот и финальная часть!
И вообще, что она значит для тебя? Вот мой ответ, капитан. Она — та, кто сделал это
все нормальным — поношенные пальто, старые ботинки и пистолеты, которые застревают,
когда вам больше всего нужно, чтобы они стреляли, одиночество от осознания того,
что вы не имеете значения, что вы никогда не будете иметь значения, тот факт, что
вы просто еще одно тело, еще один кусок мяса, который можно отправить в Каньон или
в мороз, еще один хороший мальчик, который знает свое место, который делает свою
работу, который не задает вопросов, который ляжет, умрет и будет забыт. Кто она
такая? Она - все, ты, тупой сукин сын.

Алина. Я хочу уйти пешком, бросить вызов снегу и вечной мерзлоте и отправиться на
юг, к тебе. Ты знаешь, почему я этого не делаю? Я не боюсь ни темноты, ни холода. Я
даже не боюсь, что меня назовут дезертиром. Я боюсь того момента, когда я стою у
ворот Большого дворца, умоляя впустить меня. Я знаю, что могу умолять, кричать и
выть всю ночь, пока охранники не утащат меня или не всадят пулю мне в голову,
просто чтобы заткнуть мне рот, а эти ворота все равно не откроются. Я могу быть так
близко, и ты никогда не узнаешь. Как Пилкин, кричащий в темноте.

Сегодня утром я сделал глупость. (Я почти слышу твой голос у себя в ушах: “Почему
это утро должно быть другим?”) Несколько дней назад мы вступили в стычку с
фьерданским патрулем. Здесь ты не можешь сказать, имеешь ли ты дело с другом или
врагом, пока вы не окажетесь друг на друге. У них были автоматические винтовки, а у
нас были только наши старые мушкеты. Это было чудо, что мы вышли из него с одной
жертвой, и это было только потому, что у нас было больше людей. Я убил троих —
двоих из винтовки, одного из лука. Капитан велел нам взять их форму. Мы раздели их
трупы прямо там, на снегу. Даже если бы мы хотели похоронить тела, земля была
слишком твердой, поэтому мы оставили их волкам.

Нетрудно было догадаться, что задумал капитан. Стадо движется на север, мимо
границы с Фьерданом. Он хочет, чтобы мы переправились прямо на вражескую территорию
и вернули оленя. Сегодня утром он предложил двойную плату любому, кто добровольно
вызвался, но еще до того, как он закончил, моя рука была в воздухе. Я не помню, что
я сказал, только капитан хлопнул меня по спине. Потом Михаил вызвался добровольцем,
и Дубров. Я не думаю, что они сказали бы хоть слово, если бы я не открыл свой
большой рот, с двойной оплатой или без. Ты всегда предупреждала меня, что они
идиоты, но я рад, что пойду не один.

Это глупый план. Как далеко во Фьерду, по его мнению, мы должны зайти? И даже если
мы обнаружим стадо, нам приказано выследить и поймать оленя, а не убивать его. Как
мы сможем вернуться через границу, не будучи остановленными? Капитан плохо
соображает. Он отчаянно хочет попасть на юг, вернуться в Чернаст и оказаться перед
огнем. Наверное, я тоже в отчаянии, потому что завтра я надену одежду мертвеца и
переправлюсь через реку. Дарклингу нужен этот олень. Он хочет его для тебя, так что
я найду его. Это единственное, что я все еще могу тебе дать. Единственное.

Масла почти не осталось. Пламя угасает, и я думаю, что мне больше нечего сказать. Я
не знаю, почему я потрудился написать это письмо. Мы далеко от почты, и у меня,
возможно, никогда не будет возможности отправить его. Я не знаю, хотел ли я этого.
Может быть, я выйду на улицу и позволю ветру унести его. Этот ветер достаточно
силен, чтобы добраться до вас, пролететь на юг мимо Цибеи, взобраться на Петразой и
пролететь по улицам Ос-Альты. Этот ветер не остановится ни перед воротами, ни перед
стражей. Он заберется на твою башню и застучит в окно твоей комнаты, или
проскользнет через потайную дверь и проскользнет мимо решетки твоей камеры. Он
поднимет твои волосы и коснется твоей щеки, и, может быть, ты посмотришь вверх и
услышишь меня.

Может быть, поэтому я и написал это письмо, Алина. Может быть, это обещание — что я
выживу завтра и послезавтра, и каким-то образом, чего бы мне это ни стоило, я снова
увижу тебя в безопасности.

М
Комментарий к Часть 3
Спасибо за прочтение❤️