Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Будь нужным. Семь правил жизни
Будь нужным. Семь правил жизни
Будь нужным. Семь правил жизни
Для кого
Для тех, кто хочет изменить свою жизнь.
И неважно, молоды вы или стары, бедны или богаты, сколько вы успели сделать
и сколько еще предстоит. В любом случае, чем больше вы даете, тем больше получаете.
Хотите помочь себе? Помогите другим. Научитесь исходить из этого, и вы станете
нужнее всех – для своей семьи, друзей, соседей, страны… и планеты.
Арнольд Шварценеггер
Будь нужным: Семь правил жизни
В книге упоминаются социальные сети Instagram и/или Facebook – продукты компании
Meta Platforms Inc., деятельность которой по реализации соответствующих продуктов
на территории Российской Федерации запрещена как экстремистская.
***
Вступление
5
В 2011 г., через несколько месяцев после того, как я ушел с губернаторского поста,
мир вокруг меня рухнул.
Не то чтобы он не шатался предыдущие два с половиной года в Капитолии, в разгар
мирового финансового кризиса. Тогда меня, казалось, крутили в барабане стиральной
машины, бросив туда же кучу кирпичей: непрерывные тумаки со всех сторон – и больше
ничего. И это после триумфа на выборах 2006 г., где за меня проголосовали 57 %
калифорнийцев, после принятия экологических законов, которые стали примером для всего
мира, принесли Калифорнии крупнейшее в истории вложение в ее инфраструктуру и до сих
пор, даже после моего ухода, полезны всем – фермерам, студентам, водителям…
В 2008 г. грянул кризис. Люди в одночасье лишались домов. Со дня на день нас ждал
величайший со времен Великой депрессии экономический спад, потому что кучка жадных
банкиров нагнула всю мировую финансовую систему. Вчера я мог формировать фонды
на черный день за счет рекордных поступлений в бюджет Калифорнии. А теперь то, что этот
бюджет слишком связан с Уолл-стрит, обернулось дефицитом в $20 млрд и поставило штат
на грань банкротства. В попытках оттащить его от края пропасти я столько времени провел
в одной комнате с лидерами обеих партий нашего законодательного собрания, что, пожалуй,
государство вполне могло бы признать нас семьей.
Но люди ничего не хотели слышать, кроме одного: мы урезали им пособия, а налоги
подняли. Можно объяснять, что ни один губернатор не в силах остановить мировую
финансовую катастрофу, но правда есть правда: рост экономики ставят тебе в заслугу, даже
когда ты для этого почти ничего не сделал, так что, в общем, справедливо, что тебя и обвинят
во всем, когда дела пошли на спад. И все же это неприятно.
Не поймите неправильно: успехи у нас были. Мы взорвали систему, которая позволяла
партиям фактически накладывать вето на законные интересы людей и превращала политиков
в ничтожных болтунов. Мы одолели нефтяное лобби, пытавшееся отменить наши
экологические завоевания, и еще настойчивее двинулись к цели: покрыли весь штат
солнечными батареями и другими источниками возобновляемой энергии. Эпохальный вклад
в развитие чистых технологий на планете!
Но на исходе того десятилетия я узнал: какие передовые и революционные идеи
и методы управления штатом ни внедряй – все равно чувствуешь себя полным нулем, когда
бездомный спрашивает, почему ты ничего не сделал, чтобы он не потерял дом, родители
школьников – зачем ты урезал расходы на школы, а рабочий – отчего он остался без работы.
Конечно, это не единственный мой опыт провала у всех на виду. Я переживал горькие
неудачи в спорте, я снимался в картинах, которые обернулись пшиком, и не впервые мне
случилось увидеть, как мой рейтинг доверия обваливается, словно промышленный индекс
Доу–Джонса.
Но до дна было еще далеко.
И вовсе не финансовый кризис разрушил мой мир.
Я сделал это сам.
Я пустил под откос семейное счастье. И это оказалось горше любых моих бед.
Здесь я не стану повторять ту историю. Вы все знаете, что рассказывал я
и пересказывали другие. А если нет – Google в помощь. Скажу одно: я больно ранил своих
близких, мой обратный путь к ним был долгим, и я не стану превращать наши отношения
в сырье для фабрики сплетен. Ситуация, в которой я к концу года оказался, была
одновременно и привычной, и незнакомой. Я не в первый раз упал в яму, но теперь лежал
ничком на дне, в грязи, и нужно было решить, что делать: отряхнуться и начать потихоньку
выкарабкиваться – или сдаться.
Кинопроекты, над которыми я работал, покинув Капитолий, пошли прахом.
Мультсериал по мотивам моей карьеры, который так меня вдохновлял 1? Забудьте. Медиа
списали меня со счетов, решив, что этому сюжету хватит трех актов: культурист, актер,
губернатор. Все любят истории с трагическим концом, особенно если их герой – большой
человек.
Однако если вы что-нибудь обо мне читали, то уже, наверное, знаете: я не сдался. Более
того, я предвкушал трудности, которые меня ждали на пути из ямы: именно преодоление
делает успех таким сладким.
В четвертом акте все три предшествующих соединились так, чтобы я смог принести
миру максимум пользы, и к этому сплаву добавилось кое-что неожиданное для меня самого.
Я продолжил продвигать по всему миру культуризм и фитнес – с помощью «Фестиваля
спорта Арнольда» (Arnold Sports Festival) и ежедневной фитнес-рассылки для сотен тысяч
жаждущих. Продолжил и политическую карьеру: в организации «Продленка со звездами»
(After-School All-Stars), которая помогает организовать досуг 100 000 ребятишек из 40
городов в разных концах страны, в Институте государственной и глобальной политики
Шварценеггера, где мы продвигаем свои преобразования по всей стране, и в моем
климатическом проекте, который распространяет нашу экологическую программу по всему
миру. А шоу-бизнес? Он все это и оплачивает. Выбравшись из голливудских дебрей,
где фильм сменялся фильмом без перерыва, я вернулся с телесериалом – новым для меня
жанром, которым овладевал с огромным удовольствием.
Я знал, что не оставлю ни одного из своих занятий. Я всегда говорю: «Я вернусь». Но в
новом акте есть кое-что, чего я никак не ожидал. Что именно? То, что падение, искупление
и обновление сделают меня мастером самопомощи. За мотивационные выступления перед
сотрудниками и клиентами корпораций мне начали платить столько же, сколько бывшему
президенту. Кто-то снимал эти выступления, выкладывал на YouTube и в соцсети,
они становились вирусными – а вместе с этим начала прирастать моя собственная аудитория:
всякий раз, как я выходил поделиться здравым взглядом на злободневные темы или спокойно
высказаться посреди всеобщего хаоса, видео разлетались еще шире. Я понял: людям чем-то
помогают мои выступления, как помогали мне в начале пути информация о моих кумирах
и встречи с ними (о многих из них вы дальше прочтете). И я двинулся в этом направлении,
неся в мир все больше и больше позитивной энергии. Чем больше я выступал, тем чаще
ко мне в тренажерном зале подходили люди – рассказать, как я помог им пережить нелегкий
момент. Люди, перенесшие рак; люди, лишившиеся работы; люди, сменившие сферу
деятельности. Мужчины и женщины, мальчики и девочки, школьники и пенсионеры, богатые
и бедные, всех существующих рас, вер и ориентаций.
Это было потрясающе. И удивительно. Я не понимал, откуда что взялось. И тогда я
сделал то, что делаю всегда, желая в чем-нибудь разобраться. Взял паузу на анализ ситуации,
отступил на шаг – и заметил: в мире слишком много отрицания, пессимизма и жалоб.
Но ведь многим из нас в самом деле плохо, сколько бы эксперты ни говорили нам, что сейчас
лучший момент в истории нашей цивилизации. В мире еще никогда не было меньше войн,
меньше болезней, меньше бедности, меньше угнетения. Это научные данные. Объективная
истина.
Но есть и другие данные – трудноизмеримые, субъективные, но доступные всем нам,
когда мы смотрим новости, слушаем радио или листаем социальные сети. Множество людей
признается, что чувствуют себя бесполезными, незначительными или беспомощными.
Девушки и женщины переживают, что недостаточно успешны или красивы. Молодые
мужчины сетуют на свою бездарность или несостоятельность. Число самоубийц, алко-
и наркозависимых постоянно растет. После пандемии ковида негативные эмоции захлестнули
практически все слои общества. С 2020 г. число страдающих тревожным и депрессивным
расстройствами в мире выросло на 25 %. В сентябре того же года медики из Бостонского
университета установили, что за несколько месяцев локдауна случаи депрессии среди
взрослого населения США участились втрое по сравнению с 2018 г. Ранее не обнаруживали
Самое раннее видение будущего было у меня очень общим: Америка – и ничего более
конкретного. Мне было десять. Я только пошел в школу в Граце, большом австрийском
городе, чуть западнее которого вырос. И, казалось, куда бы я ни кинул взгляд в те дни –
всюду натыкался на что-то удивительное из Америки: на уроках, на обложках журналов,
9
1 Масл-бич (Muscle Beach, или «пляж мускулов») – площадка в Лос-Анджелесе, место зарождения бума
физической культуры и популяризации занятий акробатикой, тяжелой атлетикой и бодибилдингом.
10
1 Джо Вейдер – канадо-американский тренер, издатель журналов о спорте, основатель издательства Weider
Publications.
11
1 6 января 2021 г. толпа сторонников бывшего президента Дональда Трампа, настаивающего на отмене
13
результатов президентских выборов 2020 г., захватила Капитолий, чтобы прервать сессию конгресса, на которой
проводился подсчет голосов выборщиков и официальное утверждение Джо Байдена на посту президента.
14
Сказав, что увидел себя в кабинете за столом, произносящим речь о событиях 6 января,
я выразился буквально. Эта сцена представилась мне так же отчетливо, как фильм на экране.
Так было всю жизнь, с каждым моим важным видением будущего.
Мальчишкой я легко воображал себя в Америке. Не имея понятия, что я там делаю,
я видел себя. Чувствовал кожей тропическое солнце и песок под подошвами. Вдыхал запах
океана и слышал шум волн, хотя единственными волнами в моей жизни были тогда круги
от булыжников, которые мы с мальчишками бросали в озеро Талер, искусственное
водохранилище на окраине Граца. Оказавшись наконец в Калифорнии, я увидел, что все это –
другое. Что-то оказалось лучше, что-то – хуже (песок – сущий кошмар!), но именно то, что я
так отчетливо все воображал, стало для меня одной из главных причин переезда.
Увлекшись бодибилдингом, я не просто мечтал когда-нибудь стать чемпионом. Я видел
этот момент в деталях, подсмотренных на страницах спортивных журналов,
в фоторепортажах, где праздновали победу Рег Парк и другие чемпионы. Я видел себя
на верхней ступени пьедестала, с чемпионским кубком в руках. Видел других призеров,
глядящих на меня снизу вверх – с завистью, но и с почтением. Видел их натянутые улыбки
и даже цвет их трусов. Видел судей, аплодирующих стоя. Видел толпу, в экстазе
скандирующую мое имя: «Ар-нольд! Ар-нольд! Ар-нольд!» Это не было фантазией.
Это было воспоминанием о том, что еще не произошло. Так я это чувствовал.
С кино было то же самое. Еще до того, как впервые получить главную роль, я видел
свое имя написанным над названием фильма на афишах кинотеатров и билбордах – подобно
именам Клинта Иствуда, Джона Уэйна, Шона Коннери и Чарльза Бронсона, чьи фильмы я
любил. Продюсеры и ассистенты режиссеров с самого начала пытались уговорить меня взять
псевдоним – Арнольд Стронг или что-то вроде этого. Мол, Шварценеггер – слишком длинно,
язык сломаешь. Они не знали того, что я видел ясно как день: слово ШВАРЦЕНЕГГЕР
над названием фильма выглядит просто oхереннo.
А политика? Не один год я с удовольствием помогал спортивному сообществу, работал
и с участниками Специальной Олимпиады, и с неблагополучными подростками. А в 1990 г.
удостоился чести стать председателем Президентского совета по физической культуре
и спорту и проехать по всем 50 штатам, где мы проводили фитнес-саммиты, чтобы привлечь
детей к спорту. Так я понял, что могу влиять на многое, и задумался, как бы помочь еще
большему числу людей, в том числе – через политику.
Мысль о государственной должности я переварил не сразу: четкого видения, как это
будет выглядеть, не возникало. Картинка расплывалась. Я избираюсь в конгресс? Становлюсь
мегадонором1? Кто-то предлагал баллотироваться в мэры Лос-Анджелеса, но кому в здравом
уме захочется взяться за такую неблагодарную работу? Себя я там не видел. Наконец,
в 2003 г. губернатор Калифорнии Грей Дэвис оказался под угрозой отзыва. Ситуация
сложилась катастрофическая: веерные отключения электричества, заоблачные налоги.
Люди и бизнес покидали штат. Каждую неделю приходили очередные плохие новости
о Калифорнии, и с каждой неделей я становился все злее и надеялся, что Дэвиса отзовут.
И вот, когда это наконец случилось, моя картинка обрела четкость. Я увидел себя
в губернаторском кабинете в Сакраменто. Увидел, как беседую с депутатами
подконтрольного Демократической партии законодательного собрания, работаю для людей,
вытаскиваю Калифорнию из ямы. И я решил: иду на выборы! Иду, чтобы победить. Картинка
в моей голове была такой отчетливой, что хоть в рамку и на стену.
Точно так же было с видением, которое сложилось у меня в январе 2021 г. Я видел стол.
Видел все, что на нем. Видел, во что я одет, где стоит камера, где софит. Видел и чувствовал
ладонями меч Конана. Слышал, как меняется тон моего голоса, когда я говорю о наших
больших проблемах и предлагаю решения.
1 Мегадонор – инвестор, жертвующий особо крупные суммы в фонд той или иной партии США.
15
Прежде чем продолжить, уточню: я сознаю, что все это весьма смахивает на бредни
о «материализации», вроде «Тайны»2 и прочих брехливых шарлатанских книжек о «законе
притяжения». Я не о том. Я не говорю, что достаточно представить мечту, и она сбудется.
Чёрта с два. Придется планировать, трудиться, учиться, оступаться и снова учиться
и трудиться, и опять оступаться. Жизнь не обманешь. Таковы ее законы.
Я говорю другое: если вы хотите, чтобы ваша мечта сбылась, чтобы результат
с максимальной вероятностью оказался именно тем, чего вы захотели, решив изменить
жизнь, – нужно сделать свое видение кристально ясным и наколоть его на внутренней
стороне век.
Нужно ВИДЕТЬ.
Люди из большого спорта это знают. Они хорошо умеют визуализировать цель. Строго
говоря, в этом и состоит разница между хорошими и великими спортсменами на «верхних
этажах». Олимпийский чемпион по плаванию Майкл Фелпс с отрочества славился тем,
что на тренировках представлял до долей секунды время, за которое проплывет дорожку, –
и точно попадал в него раз за разом. Австралийский гольфист Джейсон Дэй перед каждым
ударом отступает на шаг от мяча и, закрыв глаза, воображает удар – от подхода и замаха
до контакта с мячом и траектории полета, заканчивающейся точно в лунке. Немецкий
автогонщик Себастьян Феттель за годы участия в чемпионатах «Формулы-1» прославился
тем, что перед квалификационным заездом сидит в болиде с закрытыми глазами,
прокручивая в уме каждый поворот, каждое переключение передачи, каждый разгон и каждое
торможение. Сегодня практически любой гонщик «Формулы-1» может с закрытыми глазами,
выставив перед собой руки, будто сжимает руль, провести вас по кольцу трассы, которую
проезжает каждый сезон.
Все эти люди делают так потому, что работать на их уровне невероятно сложно.
Даже просто попасть в первый эшелон и соперничать с лучшими требует грандиозных
усилий, умения и труда. И если ты хочешь побеждать, нужно больше, чем способность
и желание. Нельзя просто надеяться на круг почета. Нужно увидеть себя там. Если вы
смотрите тренировки именитых бойцов без правил, то наверняка видели, как после трех–
пяти раундов спарринга они обходят ринг, победно вскинув руки. Они визуализируют итог
следующей схватки. Спортивный психолог Дон Макферсон не зря сказал: «Кем ты можешь
себя видеть, тем ты можешь быть». Нужно уметь видеть, чего ты хочешь достичь, прежде
чем возьмешься за дело. В этом суть.
Но важно не только узнавать в лицо свой успех: важно не принять за него что-то иное.
В мире полно подобий, которыми можно удовольствоваться вместо мечты и сбиться с цели,
если картина будущего хоть немного расплывается. Умение отличить истинный успех
от ложного придает видению предельную четкость, а с нею, как я убедился, приходит
спокойствие, ведь тогда легко находится ответ на каждый вопрос.
В 1974 г., выиграв в пятый раз подряд титул «Мистер Олимпия», я услышал
в телефонной трубке голос Джека Лалейна, первопроходца американского фитнеса,
изобретателя нескольких тренажеров и самой концепции фитнес-клубов. В тот момент у него
их было около двух сотен, и он хотел, чтобы я стал лицом его сети, своего рода послом
фитнеса: ездил в промотуры, снимался в рекламе. Мне предложили $200 000 в год. В 1974 г.
это были огромные деньги. Это и сегодня огромные деньги. В те годы лучшие культуристы
мира зарабатывали максимум $50 000 в год. Фантастическое предложение… и я отверг его
без малейших раздумий.
Роль представителя фитнес-франшизы не просматривалась в моей картине. Нет,
это занятие не казалось мне ни стыдным, ни как-либо не достойным меня. Для всех, кому
не плевать на свою физическую форму, Джек Лалейн был героем. Вот только, согласись я
на его предложение, пришлось бы отказаться от съемок в кино, а они в моем видении были!
2 «Тайна» (The Secret) – книга Ронды Берн по самопомощи. Основана на псевдонаучном «законе притяжения»
(идее, что мысли могут напрямую изменить жизнь человека).
16
И, зная это, я без колебаний ответил отказом. Меня не испугала мысль, что от меня уплывает
куча денег или возможность прославиться в новом качестве. Я был спокоен, понимая,
что прошел мимо интересной возможности, зато не сбился с пути.
Если вы не видите картину четко, не можете в лицо отличить свой успех от чужого,
вам будет непросто оценивать такого рода предложения и возможности. Вы не сумеете точно
сказать, дадут ли они вам то, чего вы хотите, – или что-то похожее, и вопрос еще насколько.
Четкая картина будущего в голове поможет оценить то, что вы собрались делать, и понять,
что за выбор перед вами: между пепси и колой или между отпуском мечты на Гавайях
и поездкой на Гуам? И то и другое – острова в Тихом океане, и там и там отличная погода
и можно расплачиваться долларами, но лишь в одном из вариантов есть отели Four Seasons.
Особенно жестко за неверный выбор наказывает спорт. Согласиться на «почти то
самое», на приближенный результат, – в этом и есть разница между победой и поражением.
Никто не идет в спорт, чтобы не побеждать. Так зачем жить, не замахиваясь на то, чего
хочется? Жизнь – это не генеральная репетиция, не стажировка и не тренировка. Она у вас
одна. Так что… увидьте – и будьте.
Смотрите в зеркало
на представление, как должен выглядеть их мир, если они добьются успеха. Им это не нужно.
Они пошли в финансисты, потому что хотели лишь одного – разбогатеть. Отправились
в Голливуд, потому что хотели прославиться. Стали политиками, потому что хотели
могущества. Их видение так и не стало глубже или шире этого: им достаточно. Они достигли
успеха в одном аспекте из всех, что были для них важны вначале. Раз не сломано, зачем
чинить, даже если все остальные видят поломку, ага?
Всю свою взрослую жизнь я постоянно смотрю в зеркало. Последние 20 лет я –
политик и благотворитель, а мое зеркало приняло форму рейтингов, голосований,
статистических данных. На посту губернатора Калифорнии, в кресле председателя Совета
по физической культуре и спорту, в роли экоактивиста я не могу обойтись без этих цифр.
Люди всегда покажут – словами, голосами, действиями, – что они думают о нас и о наших
замыслах. Они дадут понять, верят ли тебе и верят ли в тебя. Поступают новые данные,
качается стрелка весов, и тут же становится ясно, реально наше видение или нет.
Два десятка лет назад, в Голливуде, моим зеркалом были камера и киноэкран. Как бы я
ни представлял будущую роль, все бледнело в сравнении с образом, который видели
500 человек, собравшихся в темном зале, когда на экране перед ними появлялся
десятиметровый я. Камера не лжет. Она снимает в высоком разрешении, с предельной
четкостью, 24 кадра в секунду. В «Терминаторе» у меня всего 21 минута экранного времени –
но это больше 30 000 четких картинок, оставшихся на пленке навсегда. Мои мысли о том,
как играть эти сцены, важны, только если публика видит то же самое, что и я сам. Только
в таком случае можно говорить об успехе. Только тогда я могу заявить, что воплотил свое
видение собственной игры в этой киноленте.
Еще 20 годами раньше, в спортивном зале, зеркало и было зеркалом. Я смотрел в него
каждый день. Часами. Это входило в мою работу. Для культуриста зеркало – важнейший
инструмент: если не контролировать выполнение упражнений – не поймешь, есть ли
результат. Не будешь напрягать мышцы перед зеркалом – не увидишь, набрал ли нужную
массу или объем. Не убедишься, что выучил все движения, если не примешь все позы одну
за другой перед зеркалом.
В начальной сцене фильма «Качая железо» мы с Франко Коломбо берем урок движения
у педагога-хореографа из Нью-Йорка. Мы пытаемся поэффектнее встать в балетном классе,
а наставница помогает нам принимать разные позы, задает положение тела и направление
взгляда, сглаживает переходы, чтобы движения выходили плавными и выразительными.
Обучая нас, она подчеркивает интересную деталь: нужно обращать внимание на то, как ты
движешься между позами. На соревнованиях судьи смотрят на тебя не только в ключевые
моменты, когда ты напрягаешь все мышцы и выглядишь на все сто. «Вы должны понимать, –
говорит она, – что люди смотрят на вас все время». И это абсолютно верно! Статичные позы
попадут на фото для журналов. Так о вас могут узнать люди, которых не было в зале. Но на
турнире те, чье мнение важно, увидят и оценят каждый элемент пластики, любой переход
от одного ключевого момента к другому.
Идеальная метафора! Жизнь – это не только пиковые моменты или большие события.
Не только то, что остается у нас в фотоальбомах и памяти компьютера. Жизнь – это еще и все
остальное время, и переходы между моментами позирования. Вся она – одно долгое
выступление, и чем более отчетливый след ты хочешь оставить, тем более важен каждый
«незначительный» эпизод.
Вернемся к той сцене из «Качая железо» – и к тому, чего вам не даст увидеть ракурс,
взятый оператором: две другие стены в классе состоят только из зеркал. Танцоры, как и
культуристы, знают: невозможно расти, если не видишь себя в процессе работы. Никто
не отточит навык, если не будет умом и сердцем сверять свои действия с тем, как они
должны выглядеть. Чтобы не провалить роль всей жизни, чтобы обрести видение, сколь
угодно безумное или фантастическое, нужно понимать, чтó видят другие люди, глядя на ваши
попытки. Это не значит примеряться к чужим ожиданиям. Это значит без страха подходить
к зеркалу, заглядывать себе в глаза и видеть.
18
Глава 2. Не разменивайся
К концу 1987 г. я убил 283 человека – больше, чем кто-либо в Голливуде за то же время,
и намного. На это мне понадобилось восемь фильмов, но у меня получилось. И это кое-что
значило.
Значило это, что я стал звездой боевиков. В большинстве картин мое имя писали
над названием. Крупными прописными буквами, как я и представлял себе:
ШВАРЦЕНЕГГЕР
Я преуспел. Так говорили все. Журналисты. Кинобоссы. Агенты. Друзья. Они говорили
так, будто работа окончена. Будто больше нечего доказывать. «Что дальше, Арнольд?» –
спрашивали они, словно бы удивляясь тому, как я далеко зашел, и не представляя, что еще
можно сделать.
Им не хватало масштаба – а мои цели эволюционировали. Я метил выше. У меня
сложилась новая, большая картина будущего. Я хотел быть не просто самой
высокооплачиваемой звездой боевиков. Я хотел быть просто звездой. Самым дорогим
актером во всей индустрии.
Для этого нужно было показать публике, что у меня есть не только мускулы и ярость.
Показать меня мягким, эмоциональным, смешным. Показать мое человеческое лицо. Иначе
говоря, сняться в комедии.
Никто не воспринял эту идею всерьез. Журналисты полагали, что я не справлюсь.
Боссы студий не верили, что на такое кино пойдет зритель. Агенты считали, что мне урежут
гонорары. Кто-то из друзей думал, что я опозорюсь.
Я так не считал.
За год до того я подружился с выдающимся режиссером-комедиографом и продюсером
Айвеном Райтманом. Я рассказал ему о своем видении, о том, чего мне хочется. Он сумел
рассмотреть те новые грани, которые я хотел явить миру. Понял, что видел я, воображая
следующий этап своего пути, – и увидел то же самое.
Айвен прекрасно понимал: в Голливуде полно скептиков. Им проще механически
ставить меня в понятный им ряд: «Арнольд – звезда боевиков, так вот и шлите ему такие
сценарии». Я не мог просто прийти на тусовку кинобоссов и попросить их попробовать меня
на роль в следующей большой комедии. Нужно было принести им готовый проект, такой,
чтобы мне просто не смогли отказать. Так мы и поступили. Айвен пригласил нескольких
друзей подумать над идеями. Мы посмотрели, что они придумали, – и выбрали идею, которая
нравилась нам обоим и, по нашему общему мнению, должна была понравиться студиям.
Эта идея превратилась в «Близнецов», бадди-комедию о братьях-двойняшках,
Джулиусе и Винсенте, зачатых в пробирке, разлученных при рождении и нашедших друг
друга через 35 лет. Мне досталась роль Джулиуса, «правильного» брата. Винсента, мелкого
жулика, которого Джулиус при знакомстве вызволяет из тюрьмы, должен был сыграть Дэнни
Де Вито.
У нас получилась потрясающая команда. У меня только что вышли «Коммандо»
и «Хищник». У Дэнни, после пяти сезонов «Такси», – «Роман с камнем». Айвен недавно
выпустил «Охотников за привидениями». Кто бы отказался делать с нами смешное кино?
Как ни странно, почти весь Голливуд. Концепция всем нравилась, но киноменеджеры
не могли представить меня в комической роли. Одни считали, что я не вытяну роль в дуэте
с таким гением комедии, как Дэнни. Другие – что не вытяну ни с кем. Кое-кто принял идею,
увидел комический потенциал нашего дуэта, но не тянул ценник, особенно в случае провала
в прокате. А мы стоили денег: каждый из троих был лучшим в своей области. Если платить
нам столько, фильм получится слишком дорогим, и, чтобы принести прибыль студии,
19
Из всех, с кем я работал в Голливуде, есть лишь один человек, чьи замыслы еще
безумнее и масштабнее моих, – Джеймс Кэмерон. Мы с Джимом дружим почти 40 лет
и сделали вместе три фильма. Два из них, «Терминатор-2» и «Правдивая ложь», в момент их
выхода были самыми крупнобюджетными кинокартинами в истории. «Правдивая ложь»
стала первой лентой с официально объявленным бюджетом более $100 млн.
Но в чем Джим на голову выше всех нас – так это в способности полностью отдаваться
делу. Он показывает это каждый раз. У меня на родине есть поговорка: «Wenn schon, denn
schon». В приблизительном переводе это значит «делать, так уж делать», «уходить в дело
с головой». Джим – просто воплощение этих слов. И, сколько я его знаю, он был таким
всегда.
Думаю, он научился этому в начале кинокарьеры, работая макетчиком
и художником-постановщиком. И там и там нужно максимальное правдоподобие
и нешуточная вовлеченность. Малейшая халтура недопустима. Если хочешь, чтобы дело
твоих рук выглядело убедительно, «примерно» не прокатит. Только доводить
до совершенства, без вариантов. Не упуская ни единой мелочи. Крупные и мелкие детали
одинаково значимы.
В бодибилдинге, кстати, точно так же. На соревнованиях судьи оценивают атлетов
по четырем критериям: масса, пропорции, рельеф и позирование. Внутри каждого критерия –
пропасть мелких деталей, над которыми надо работать, чтобы оценка была высокой.
Если хочешь побеждать, нужно уметь сосредоточиваться и на большом, и на малом.
В 1968 г. в Майами я не выиграл свои первые американские соревнования, потому что
недотянул по одному из четырех главных критериев: по рельефности. Победитель, Фрэнк
Зейн, был помельче меня, но с гораздо более рельефной мускулатурой. Я оказался слишком
гладким. Я упустил из виду одну крупную деталь. Через месяц, переехав в Венис и начав
тренироваться в Gold's Gym, я увидел, что причиной этой большой недоработки стало
невнимание к двум мелким штрихам: середине тела и икрам.
Американские культуристы гораздо больше внимания уделяли отдельным мышцам
20
нижней части торса, чем мы в Европе. Мы делали приседания и подтягивание колен и другие
классические упражнения на пресс, на верхние и нижние брюшные мышцы, но мы
не дробили (по крайней мере, я не дробил) комплекс дальше, чтобы прорабатывать
внутренние косые мышцы или передние зубчатые мышцы, что сбоку под грудными. Разницу
вы можете увидеть на фотоснимках: мы с Фрэнком стоим рядом на подиуме в Майами.
У меня обычные кубики, и это неплохо выглядит, а у Фрэнка каждый мускул на животе
будто бы высечен из гранита, хоть анатомию по нему изучай. Мне пришлось начать работать
так же, как он и другие американские культуристы, только упорнее и дольше.
А еще – икры. Не самый зрелищный элемент, не сравнить с большими мышцами
(грудными или широчайшими) или с «пляжными мускулами» (бицепсами и дельтами), но,
если хочешь победить, они не менее важны – для симметрии совершенного тела в его
античном понимании. Если хочешь быть великим, заняться икрами придется.
Но вот незадача: икроножные мышцы медленно сокращаются. Они созданы, чтобы
выдерживать нехилые нагрузки, мы задействуем их всякий раз, когда ходим, и потому их
необыкновенно сложно качать. Многие ребята в те времена бились впустую, пытаясь
нарастить массу на икрах, и в итоге смирялись с судьбой или просто забывали. Кстати,
забыть о них легче легкого: икры обычно скрыты тренировочными штанами или носками,
и даже в зеркале разглядеть их как следует непросто. Но я разглядел, что мои суховаты.
Икры – это, в сущности, те же бицепсы, только на ногах. Бицепс у меня был почти
60 см в обхвате, а вот икры до такого не дотягивали. Из-за них, думалось мне, я кажусь
непропорциональным, что и подрывает мои шансы взять титул «Мистер Олимпия»
и официально стать лучшим в мире бодибилдером. Мне бы и в голову не пришло смириться
с таким поражением. Я решил, что не упущу из внимания мелочь, которая может
перечеркнуть всю мою большую картину. Я приехал в Америку, чтобы стать лучшим в мире.
И если я этого хочу, я этого добьюсь.
В тот день я обрезал все свои тренировочные штаны, чтобы икры неизбежно
оставались на виду, пока я работаю перед зеркалом с другими группами мышц. А потом стал
работать с икрами каждый день. Раньше они были последним, что я прорабатывал перед
уходом из зала. Теперь же я брался за них первым делом. Тысячу фунтов1 на икроножный
тренажер – и дюжина повторений. Семь дней в неделю. Теперь не только я не мог
не смотреть на свои икры, пока ходил по залу: когда они начали расти, соперники тоже
вынуждены были их заметить.
Через год я выиграл первый из семи своих титулов «Мистер Олимпия». Сказались ли
упражнения на пресс и икры? Возможно. Но если бы я их не делал, это бы на результат
повлияло точно.
Джим знает толк в таких вещах. Отчасти поэтому «Титаник» и стоил $200 млн, больше,
чем любой фильм, снятый раньше. Задумывая эту картину, Джим хотел показать историю
самого знаменитого кораблекрушения так, как ее не видел никто, потому что сам он
воспринял ее так, как мало кто на свете. В 1995 г. он целиком ушел в тему. В российском
батискафе он опустился ко дну океана и своими глазами увидел обломки «Титаника».
Он хотел, чтобы зритель пережил то же, что и он сам. Чтобы каждый в зале почувствовал
себя там, в самом сердце северной Атлантики, на уходящем под воду корабле. Чтобы все
погрузились в историю и роскошь величайшего пассажирского судна всех времен. «Все надо
сделать безупречно», – объявил Джим.
И он сделал. Построил собственный 260-метровый «Титаник», практически
полноразмерную точную копию, в колоссальном бассейне ценой $40 млн на пляже Баха
в Мексике. Передняя часть корабля могла под углом уходить под воду, а задняя, бо́ льшая,
отделялась и вставала вертикально. Внутри – интерьеры, которые тоже могли крениться.
Снаружи кран таскал вокруг корпуса платформу со сложной системой камер
и осветительных приборов – взад-вперед и вверх-вниз.
Дерзкий замысел! При всех спецэффектах, которые требовалось без единого шва
срастить с материалом, отснятым на площадке, сорваться могло слишком многое. А если
недотянуть в каких-то мелочах, рискуешь скатиться в пошлость, скуку или фантастику…
Джим понимал, что воплотить свое видение сможет, только потратив все силы.
Без уступок, без упрощений, без костылей, без малейшей халтуры. Каждая мельчайшая
деталь должна быть исторически точной. Ковер, мебель, столовые приборы, плафоны
светильников, древесина для перил – все точно такое же, как в 1912 г. На всех тарелках
стояло клеймо White Star Line. Джим даже лично встречался со всеми актерами массовки
и придумал каждому биографию персонажа. Он сделал все – и даже сверх того.
Съемки шли семь месяцев. Премьера состоялась в США 19 декабря 1997 г. За первый
уик-энд проката фильм собрал $28 млн, а к концу года сборы превысили $100 млн. По итогам
проката в кинотеатрах «Титаник» собрал по всему миру уже $1,8 млрд, стал самым
успешным фильмом всех времен – 12 лет удерживал этот титул, пока не уступил его
следующему, еще более грандиозному творению Джима – «Аватару».
Помогли ли моему другу сделать такой «Титаник» и такой «Аватар» его всегдашние
желание и умение выкладываться по полной? Не знаю. Но, уж поверьте, все было бы иначе,
если бы он не выкладывался.
Я говорю не только о том, как надо думать о своих целях, но и о том, как их воплощать,
сколь бы крупными или мелкими они ни казались в сравнении с делами ваших ближних.
Если вы первым в семье поступили в колледж, не разменивайтесь на пьянство
и дуракаваляние, чтобы в итоге просто получить бумажку с печатью. Мечтайте научиться
тому, что даст жизни новое направление. Мечтайте вырасти как личность. Попасть в список
лучших, а не просто получить диплом.
Если вы хотите стать полицейским, замахивайтесь не на жетон и будущую пенсию, а на
капитанские нашивки. Старайтесь быть отличным офицером и примером для других.
Хотите стать электриком или автомехаником – не ограничивайтесь мечтой
о собственной мастерской, не спите на занятиях в училище, цените производственную
практику. Усердно изучайте свое дело – и трудитесь, чтобы стать большим мастером
и ценным человеком в своем кругу.
Если ваше главное стремление – дети, не думайте, что ваша единственная
обязанность – обеспечивать их. Не ограничивайтесь деньгами. Станьте ролевой моделью,
вырастите здоровых и добрых людей, которые, выйдя в жизнь, сами будут совершать великие
дела.
Моя мысль проста: если хотите что-то сделать, делайте это как следует. Никто
не гарантирует, что полная вовлеченность в дело обернется успехом, но вот обратное
абсолютно точно предвещает неудачу. И пострадаете от нее не только вы.
Есть пошлое изречение: «Ставь перед собой высокие цели. Не допрыгнешь до Луны,
так побудешь среди звезд». Закроем глаза на то, что его авторы не учили астрономию.
Суть в том, что, если вы вложите все силы в большой замысел, но потерпите неудачу, –
не беда. Вы все равно, скорее всего, уже достигли чего-то значительного: окончили колледж,
стали полицейским или автомехаником, воспитали детей…
Обратное тоже верно и даже, пожалуй, более важно: если сразу выбирать цель
поменьше, то большая автоматически становится недосягаема, отчасти потому, что так
не придется выкладываться на полную и уделять внимание мелочам. А именно в них –
разница между отличным и приемлемым.
Если бы я удовлетворился титулами «Мистер Австрия» или «Мистер Европа», я бы,
наверное, не волновался так о рельефности своих зубчатых мышц или о размере икр, а в
результате мне не довелось бы стать мистером Олимпией. Если бы Джима устраивало
сделать просто увлекательный приключенческий фильм о «Титанике», он бы, наверное,
не потрудился проштамповать каждую чашку клеймом, которого не увидит зритель,
и придумать легенду для каждого артиста массовки, который ни разу не раскроет рта. И у нас
никогда бы не было «Аватара».
22
Не слушайте умников
Рядом с вами всегда найдутся те, кто сомневается в вас и не верит в вашу мечту.
Вам будут говорить, что она недостижима, что вы не справитесь – да и справиться вообще
невозможно. И чем ваша мечта больше, тем чаще вы будете это слышать и встречать
скептиков.
Великим художникам и артистам нередко приходилось сталкиваться с людьми,
не желавшими верить. Автору «Повелителя мух» отказали в 21 издательстве. Первую книгу
Джоан Роулинг о Гарри Поттере отвергли 12 раз. Великому художнику-комиксисту Тодду
Макфарлейну1 указывали на дверь 350 раз. Энди Уорхол однажды решил подарить свою
работу Музею современного искусства – и ее вернули! Продюсеры «Крестного отца» раз
за разом отстраняли Фрэнсиса Форда Копполу от съемок, не веря в его трактовку. U2
и Мадонна далеко не с первого раза заключили договоры со звукозаписывающими студиями.
В мире бизнеса – то же самое. Первая попытка основателей Airbnb получить
инвестиции обернулась отказами от всех семи потенциальных инвесторов. Стива Джобса
уволили из его собственной компании. Первая анимационная студия Уолта Диснея
обанкротилась. Netflix пытались продать лейблу Blockbuster за $50 млн – и эту идею
осмеяли. Основатель Alibaba Джек Ма 10 раз безуспешно поступал в Гарвард и как-то раз
даже не смог получить работу в KFC. Изобретателя едва ли не всех крупных
технологических новшеств XX в. в свое время осмеивали за взбалмошность, непрактичность
и просто глупость те, кто «все понимал». Изобретателю силовых тренажеров Nautilus Артуру
Джонсу один умник в письме-отказе заявил: «Вы говорите о равномерном и универсальном
развитии всех мышц тела? Но это невозможно, такова объективная реальность».
Всех этих замечательных людей объединяет одно: перед лицом сомнений и неверия они
не опустили руки.
Пессимисты и циники – объективная реальность. Но это не значит, что они должны
управлять вашей реальностью. Не то чтобы они были плохими людьми – просто для таких,
как вы, они не лучшая компания. Их пугает незнакомое и неизвестное. Они боятся рисковать
и высовываться. У них никогда не достанет смелости на то, что пытаетесь сделать вы.
Они никогда не рисовали себе картину будущей жизни и не составляли плана, как ее
реализовать. Ни одно дело не заставило их выложиться на все сто. Откуда, спрашивается,
мне это известно? Будь иначе, они бы не предлагали вам сдаться и не говорили бы, что ваши
замыслы неосуществимы. Нет, они бы вас ободряли, как ободряю сейчас я!
Когда дело касается вас и ваших замыслов, эти умники не представляют, о чем говорят.
И если они не делали ничего, что пытаетесь сделать вы, спросите себя: «А зачем мне вообще
их слушать?»
Ответ: незачем! Вот и не слушайте их. Или, еще лучше, выслушайте – и превратите их
слова в свою мотивацию.
Перед моим последним состязанием за титул «Мистер Олимпия» в 1975 г. у меня много
раз брали интервью для специальных журналов и крупных информагентств.
Все корреспонденты, как один, задавали два вопроса: почему я ухожу из бодибилдинга и что
думаю делать дальше? Я всем отвечал одно: правду. В бодибилдинге я достиг всего, о чем
1 Создатель персонажа «Спаун», также известен своей работой над комиксами «Человек-паук».
23
мечтал, и даже больше. Победы на подиуме меня уже не так радуют, а радость была для меня
главным стимулом. Мне нужны новые испытания. Я начну сам устраивать соревнования
бодибилдеров, говорил я. И пойду в кино. Стану кинозвездой.
Журналистов, которые, услышав о последнем, отвечали что-то ободряющее в духе
Айвена Райтмана – «А знаешь, я это вижу», – можно пересчитать по пальцам одной руки.
Остальные либо морщились и закатывали глаза, либо в открытую смеялись. Смеялись даже
фотографы, операторы и прочие, кто был рядом, – и это слышно на некоторых видеозаписях
тех интервью.
Но я не злился. Сомнения были мне на руку. Я хотел слышать, как смеются люди, узнав,
что я хочу стать актером. Это меня заряжало. Это было нужно. По двум причинам.
Во-первых, кем бы ты ни был, переходить к делу ничуть не проще, чем выстраивать
большую картину будущего. А то, на что пускался я, при моем опыте и происхождении
сулило неимоверные трудности. Я не хотел становиться одним из многочисленных
характерных актеров, которые ежедневно объезжают все студии Лос-Анджелеса
и прослушиваются на роли с парой фраз за весь фильм. Я хотел быть новым Регом Парком,
играющим легендарных героев вроде Геркулеса. Или новым Чарльзом Бронсоном, звездой
боевиков, что расшвыривает негодяев во все стороны. Поначалу на встречах с директорами
по кастингу и продюсерами я рассказывал, чего хочу, – и получал ответ: я могу сыграть
бандита, амбала или солдата. Мне говорили: «В военных фильмах всегда нужны нацистские
офицеры!» – как будто я должен был этим удовлетвориться и успокоиться. Помню, когда я
едва не первый раз заговорил о своем желании играть (вероятно, даже до первого титула
«Мистер Олимпия»), один каскадер, ходивший в Gold's, сказал: «Я могу прямо сейчас
устроить тебя в "Героев Хогана"!» Мне нужно было не только потрудиться на все сто, но и
стать профессионалом: изучить актерское мастерство, искусство импровизации, поставить
речь, научиться танцевать, – и мне нужно было всеми возможными средствами мотивировать
себя, чтобы преодолеть сопротивление скептиков, которые стояли на моем пути и могли
принимать решения.
А во-вторых, неверие и смех были мне нужны потому, что они на меня действовали.
Я вырос в Австрии, где любые формы мотивации предполагали негативное закрепление.
Всегда, с самого раннего детства. Например, когда я был ребенком, одним из популярнейших
сборников для малышей был Der Struwwelpeter1 – 10 стихотворных историй о том, как плохое
поведение детей оборачивалось катастрофическими последствиями для множества людей.
Под Рождество, когда по домам ходит святой Николай, разнося подарки всем послушным
мальчикам и девочкам, его сопровождает страшилище-черт с огромными рогами по имени
Крампус, чья роль – наказывать, а главное – пугать непослушных. В деревушках типа Таля
на праздник святого Николая отцы-соседи ходят друг к другу в гости, нарядившись
Крампусами и наводя жуть на детишек. Моим Крампусом был наш сосед снизу. А мой отец
ходил в виде Крампуса сразу в несколько семей.
Крампус и Der Struwwelpeter действовали. Помогали держать детишек в узде. Но тем
немногим, кто был устроен иначе, такого рода негативная стимуляция давала еще одно:
мотивацию. Не «быть хорошим», а поскорее вырваться. Уехать, заниматься другими,
большими, интересными делами. Я был как раз таким иначе устроенным ребенком и с тех
самых пор обращаю любое отрицание, направленное на меня, в мотивацию. Как проще всего
заставить меня навесить на штангу 500 фунтов? Сказать, что я столько не выжму. Те,
кто смеялся над моими киношными планами и говорил, что мне это не по плечу, обеспечили
мне успех.
Как поступать со скептиками, решать вам, но помните: их можно либо не замечать,
либо обратить их отношение себе на пользу. Но верить им – ни в коем случае.
1 Der Struwwelpeter – букв. «Неряха Петер». В России книга издавалась под названием «Стёпка-растрёпка».
24
Никаких планов Б!
план А.
Так и вышло.
Три года подряд я вносил эту инициативу – снова, и снова, и снова. Я беседовал
с каждым, кто был готов к открытому и честному обсуждению джерримендеринга. Собирал
мнения всех заинтересованных сторон о том, как вернее всего изменить ситуацию.
К выборам 2008 г. я встроил всю эту работу в новый план реформы избирательных округов,
даже более радикальный, чем тот, что я выдвигал в 2005-м. Тому не хватило 19 % голосов.
Этот прошел, набрав почти в два раза больше первого. За три года мы удвоили поддержку
реформы – и право определять границы округов перешло в руки народа.
Так и бывает, если ставить перед собой большие цели. Идти до конца. Не слушать
скептиков. Твердо стоять на своем. Тогда вы сможете принести себе и людям, которые вам
небезразличны, такую пользу, о какой другие даже не могут помыслить.
Я бы сказал так: наличие плана Б никогда не обещает ничего хорошего. Точно – ничего
важного или поворотного. План Б – это угроза любой великой мечте. Это план неудачи.
Если план А – нехоженый путь, если он требует пробивать дорогу к той картине будущей
жизни, которую вы создали, то план Б – путь наименьшего сопротивления. Зная, что он есть,
учитывая его как возможность, вы овеществляете его – и с легкостью принимаете, лишь
только столкнетесь с трудностями. К чёрту план Б! В тот момент, когда вы задумываетесь
о нем, вы не только даете слово всем скептикам, но и признаёте их правоту, подрезая крылья
своей мечте. И хуже того, становитесь скептиками по отношению к самим себе. Может,
их и так хватает?
То, что он повторял в одиночестве, и то, что играл на концертах, могло бы показаться
просто разными видами искусства, но две его ипостаси тесно связаны. Именно отработка
базовых умений превращала импровизации Колтрейна на сцене в магию. Репетиции были
жестко организованными, предсказуемыми и скучными. А концертные выступления –
свободными, стихийными, виртуозными. Казалось, ему не нужно даже думать о нотах, –
но он бы и не мог. Если стиль его импровизации должен органично ложиться на стиль тех
музыкантов, что выходят с ним на сцену, ни малейшего промедления быть не должно.
Ни одной драгоценной секунды нельзя потратить на раздумья. Как парамедику на месте
аварии или пожарному в рушащемся здании, Колтрейну нужно было в тот же миг знать,
что делать, куда и как двигаться.
Если вы любите спорт, это очень похоже на оттачивание техники у лучших
футболистов, хоккеистов, баскетболистов и лыжников, которым приходится выступать
на крупных состязаниях. Неделя за неделей – долгие часы монотонной отработки удара
или броска. Многие километры бега на лыжах или коньках и просто бега с фокусом на работе
ног, смене направления, равновесии, перемещении центра тяжести. В каждую тренировку
заложены сотни, если не тысячи повторений финтов и пасов.
Публика по всему миру любила игру Колтрейна за ее накал. Люди восхищались: «Кол –
огонь!» Лишь немногие из восхищенных слушателей знали, что это пламя родится
из бесчисленных повторений самого скучного и бездушного материала, какой только можно
представить: Колтрейн играл его, когда никто не слушал. То же можно сказать о Стивене
Карри на баскетбольной площадке, Лионеле Месси на футбольном поле, Алексе Овечкине
на льду или Хермане Майере на горнолыжном склоне. Они способны поражать наше
воображение, когда зажигаются прожекторы, потому что, пока никто не видит, делают всю
эту тяжелую и дурацкую работу.
Вот это нам и надо. Именно так должны делать и мы. Нужно мириться со скучными
занятиями. Оттачивать до блеска базовые навыки. И делать это часто и по всем правилам.
Это единственный способ заложить прочный фундамент и наработать надежную моторную
память, чтобы, когда дойдет до исполнения, вопросов не было. Исполнить – уже легкая часть
работы.
Боль проходит
Моя команда и организаторы события понимали, насколько трудно мне будет столько
простоять, и предложили отменить церемонию, а клятву принести дома, раз уж я болен.
Я не согласился. Осталось два варианта: нагрузиться болеутоляющим и произносить речь,
надеясь, что язык не будет заплетаться, будто у пьяного, или отказаться от препаратов –
и говорить с ясной головой, но тогда стоять на сцене будет адски больно.
Я могу терпеть боль 20 минут. Могу – целый день. Что бы я ни решил, нога все равно
сломана. И болеть, меньше или больше, она будет в любом случае: дома на диване или на
сцене в Сакраменто. Почему бы не выбрать ту версию боли, которая предполагает
исполнение моего видения – вести Калифорнию к лучшему будущему? Часть этого видения –
делиться подобными моментами. Стоять перед людьми, показывая им, что я всегда буду
стоять за народ. И исполнять обещания, даже если это болезненно. Для меня много значило
выдержать ту боль. Она, как говорил Джон Милиус, проходит. А торжественность того
момента и чувство большого успеха после жестких выборов в том году останутся со мной
навсегда.
Доводите до конца
Спустя 10 месяцев, в конце октября 2007 г., Калифорнию охватили лесные пожары.
Вечером в пятницу я засыпал с докладами о нескольких новых очагах в разных концах штата,
а субботним утром меня ждали новости о том, что их число подскочило до трех десятков.
Самые опасные для людей и их имущества пожары бушевали в округе Сан-Диего, оттуда
пришлось эвакуировать больше полумиллиона человек, включая 200 000 жителей
одноименного города. Несколько тысяч эвакуированных оказались на ипподроме «Дель Мар»
и на стадионе «Куалкомм», где проводит игры футбольная команда «Сан-Диего Чарджерс».
Это был настоящий кошмар – огненный смерч в густонаселенном районе. На случай
такого бедствия мы готовили стратегии и планы, проводили учения с тех самых пор,
как стали свидетелями страшной трагедии в Новом Орлеане после урагана «Катрина» двумя
годами раньше. Тогда все госслужбы на всех уровнях бросили несчастных людей, и бедствие
унесло больше 1500 жизней. Я поклялся себе: если нам доведется попасть в похожую
ситуацию, все нужные службы и ответственные люди будут на месте моментально.
Мы с самого начала будем знать, что происходит, и сделаем все для пострадавших и для тех,
кто работает на месте. Такой была цель всех наших штабов и учений.
Именно в этом моменте многие не совсем верно понимают, что должен делать человек
на высоком государственном посту. Люди думают: если я, губернатор, убедился, что у нас
есть план, если мы отрабатывали действия на случай экстренной ситуации, если каждый
знает, что ему делать, то моя миссия исполнена. Но губернатор, как и владелец компании
или директор спортивного клуба, отвечает сразу за многое. Он не может все делать сам –
это всем понятно. В какой-то момент приходится делегировать обязанности – и полагаться
на то, что люди не подведут, а план будет исполнен.
Вот только невозможно рассчитывать, что все сделают то, что должны, по твоему
или по собственному представлению, – особенно в момент истины: на вершине успеха
или на грани катастрофы. (Кстати, исполнение мечты зачастую требует не меньших усилий,
чем предотвращение худшего сценария в чрезвычайной ситуации.) Бывают сбои. Накладки.
Люди ленивы, зачастую – просто глупы. Если вам нужно сделать дело, достичь цели,
защитить что-то или кого-то, если для вас важно, чтобы все происходило, как задумано, –
придется лично контролировать все от начала до конца.
К полудню субботы мне стало кристально ясно, что в Сан-Диего вот-вот начнется
полный бардак. Я это буквально видел. Слишком много частей механизма, раскиданных
на слишком большом расстоянии, а события происходят слишком быстро, чтобы можно было
отследить. С наступлением темноты эвакуированные уже стали прибывать на стадион
«Куалкомм», там не было раскладушек и не хватало воды, и это явно было не все. Я понял:
если мы хотим, чтобы все работало как дóлжно, надо ехать.
33
Время – в дело!
Хотите хорошую новость? У нас с вами есть кое-что общее, кроме трудолюбия.
У каждого из нас ровно 24 часа в сутках. Все остальное в жизни у нас может радикально
отличаться – возраст, деньги, место жительства, профессия и способности, – но у каждого
есть воля к действию и отпущенное время. Это удивительно! Это значит, нам все под силу,
стоит лишь с толком использовать время.
А вот вопросы, которые вам надо себе задать: «Какую часть своего времени я трачу
впустую? Сколько размышляю о том, как возьмусь за дело, – вместо самого дела? Сколько
минут спускаю в канализацию социальных сетей? Сколько смотрю телевизор, просиживаю
за видеоиграми, пью и тусуюсь?»
Надеюсь, вы вообще не тратите времени даром. Но многие, увы, теряют его без счета.
Худшие из расточителей – люди с большими запросами, которым отчаянно хочется изменить
35
свою жизнь, но, когда я спрашиваю их, что они для этого сделали, получаю в ответ 20 минут
монолога о том, как они заняты. Неудивительно: те, кто больше всех плачет о нехватке
времени, меньше всех трудятся.
Скажу иначе: «некогда» – это чушь. Всем некогда. У любого из нас есть ежедневные
занятия, обязанности, ответственность. Каждому надо есть, спать, оплачивать счета. Какое
это имеет отношение к труду, который нужно вложить, чтобы ваше видение стало
реальностью? Если вы всерьез хотите изменить жизнь – выделяйте на это время.
К середине 1970-х я достиг нескольких больших целей. Переехал в Америку, завоевал
титулы «Мистер Вселенная» и «Мистер Олимпия». Многие признавали меня лучшим
культуристом в мире. Но работа не закончилась. Взобравшись на вершину, нужно подумать,
как на ней удержаться. Я нацелился на Голливуд, который открывал еще больше
возможностей, но прежде пришлось потратить немало времени, чтобы устроить себе
достойную жизнь в Лос-Анджелесе и при этом поддерживать чемпионскую форму.
Прежде всего я заключил сделку с Джо Вейдером: вместо платы за фотосессии
для рекламы его пищевых добавок и тренажеров он согласился выделять под рекламу моих
брошюр развороты в середине журналов. Кроме того, я принялся посещать курсы,
в основном – по бизнесу, в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе и в колледже
Санта-Моники. Ради приработка мы с Франко Коломбо пошли класть кирпичные стены
на городских стройках. На заработки с брошюр и стройки я купил дом и сдавал в нем
квартиры. Наконец, я смог более целенаправленно шагнуть к своей мечте о Голливуде
и тогда-то начал посещать занятия по актерскому мастерству и импровизации, которые
упоминал раньше. Мой график уплотнялся – но в нем нашлось место даже танцам!
Разумеется, во всех моих занятиях была система. Во-первых, они либо приносили
доход, либо обещали сэкономить мои деньги в будущем. Во-вторых, у каждого были особые
цели. Брошюры по бодибилдингу я издавал, чтобы сделать себя и свой вид спорта известнее,
а еще – помочь тем, кому не по карману посещать мои семинары.
Работа каменщика дала мне дополнительные тренировки, хороший загар, практику
английского с живыми людьми – и гордость, которую испытывает строитель. Вы, наверное,
помните, что моей целью было не просто приехать в Америку: я хотел стать ее частью.
Работа в фильмах для этого годилась, но, кроме кино, в Лос-Анджелесе стоят стены
и лестницы, которые мы с Франко сложили между тренировками 50 лет назад, – и их я тоже
считаю частью своего наследия наряду со звездой на голливудской «Аллее славы»
и билбордами с моим лицом на бульваре Сансет.
Я ходил на занятия по бизнес-грамотности, чтобы изучить язык американского
бизнеса – и по возможности бегло заговорить на нем. Кроме того, мне хотелось знать толк
в шоу-бизнесе, чтобы студии и агенты не обвели меня вокруг пальца.
Дом я купил, чтобы не приходилось беспокоиться об арендной плате: обычно она
и вынуждает начинающих актеров сниматься во всякой дряни, никак не вписывающейся в их
видение будущей карьеры. Я не хотел быть начинающим актером. Я хотел быть героем
боевиков и звездой. Своя крыша над головой означала, что я могу ждать приличной роли и не
играть эпизодических гитлеровских солдат и бритоголовых громил.
Люди удивляются, когда я рассказываю, как жил в те дни, даже если я объясняю,
почему жизнь была такой насыщенной, как объяснил сейчас вам.
«Вы успевали поесть?» – спрашивают меня. Я отвечаю, что обычно ел как все люди.
Когда времени не хватало, ел в машине по дороге в зал или сидя над учебниками.
И ежеутренний протеиновый коктейль тоже выпивал на занятиях. А когда и вправду
не находилось времени поесть… ну, я просто не ел. От пропущенного ужина еще никто
не умирал.
«Но вы вообще жили в свое удовольствие?» – недоумевают другие. Скажу так:
удовольствие я не переставал получать никогда. Зачем бы я так рвал жилы, не будь это
в радость? Я любил тренироваться. Мне нравилось, что Франко учит меня класть кирпичи.
Меня увлекали новые знакомства и новые знания о том, как Америка делает дела.
36
вы понапрасну тратите время и силы. Это все равно что у вас ничего нет.
Такого никак нельзя допустить, если речь идет о воплощении мечты. Нет, этого
не случится! Кто сможет продать миру ваше видение лучше, чем вы сами? Кто этого захочет?
Неважно, какова ваша цель: перевезти семью в другую страну или футбольный клуб –
в соседний город, снимать кино или менять мир, начать свое дело, купить ферму, стать
офицером или создать империю. Велика ваша мечта или не особо – вы должны понимать,
как ее продавать и кому.
Знайте клиента
Продавать свое видение – значит четко понимать, чего хочешь достичь, и так
рассказывать свою историю, чтобы ее как можно лучше приняли те, кто должен сказать «да».
Иначе говоря, клиенты.
И в начале кинокарьеры, и потом, когда я добавил к боевикам комедии, мне нужно было
продавать свое видение агентам, режиссерам, продюсерам и студийным менеджерам, чтобы
они сказали «да» – и дали мне шанс поработать в их картине. Инсценировка, которую мы
с Айвеном и Дэнни разыграли в кабинете Тома Поллока в отношении «Близнецов», была
обычной техникой продажи крупному клиенту, который хочет минимизировать риски. Нужно
было скормить Тому такую историю, чтобы он решил: наша идея – именно то, что он ищет.
– Послушайте, – сказал я. – У нас всех одна позиция, не сомневайтесь. У нас общее
творческое видение этой картины. Без амбиций.
– Я точно знаю, как это снять, Том, – подхватил Айвен. – Только дай нам $16 млн,
и ровно в условленный день я принесу тебе это кино.
– И мы все получим процент со сборов, – резюмировал Дэнни. – А у вас не будет болеть
голова о наших гонорарах.
Потянувшись через стол, Том пожал нам руки. Он понимал, что это отличная сделка
для всех, – и тут же показал нам, насколько она, по его мнению, выгодна для нас: вылез
из кресла, вышел из-за стола и, склонившись, вывернул наизнанку карманы брюк.
– Знаете, что вы сейчас со мной сделали? – спросил он. – Вы меня ободрали как липку
и нагнули. Вот что вы сделали. Поздравляю!
Мы хором расхохотались. Еще один довольный клиент!
С выходом на главные роли мне стало нужно продавать себя и свои фильмы уже
не продюсерам и кинобоссам, а прессе и публике. Требовалось показать зрителям, что я
хороший актер, а критиков убедить, что мои фильмы – достойное искусство. Что они
не только художественны, но и полезны для общества.
В первый раз мне пришлось этим всерьез заняться после выхода «Терминатора».
Многие журналисты только и хотели что говорить о насилии, творящемся в этом фильме.
Они недоумевали, зачем мне играть киборга-убийцу – после стольких-то экранных убийств
в эпопее о Конане! Сегодня это может вызвать улыбку, но надо помнить: в начале 1980-х
кинокритики вроде Джина Сискела, Роджера Эберта, Полин Кейл, Рекса Рида или Леонарда
Малтина имели влияние и могли уничтожить плохим отзывом любой фильм.
Я принял осознанное решение: отвечать на нападки по существу. Каждый раз. Одного
репортера я спросил, читал ли он Библию и заметил ли, что это одна из самых кровавых книг
в истории человечества. Другому напомнил, что мой герой – машина, а фильм –
научно-фантастическое предостережение человечеству об опасностях технического
прогресса. Я объяснял, что написанный Джимом Кэмероном сценарий – стопроцентно
гуманистический, при любой возможности рассказывал ту версию истории Терминатора,
которую закладывал в свой фильм Джим, в противовес той, которую отчаянно пытались
сочинить все эти писаки. Результат говорит сам за себя: фильм собрал огромную кассу
и отличные отзывы.
Мне повезло: было достаточно очевидно, кто мои покупатели. Если вы не пожалеете
времени на изучение своего окружения, ваши клиенты тоже объявятся сами. Останется лишь
40
уделить им внимание.
Допустим, вы увлечены гончарным делом и хотите сделать из него бизнес. Вы четко
представляете, как лепите изящную посуду и продаете ее – на сельских ярмарках и через сайт
в интернете. Вам не нужно ничье согласие на этот план. У ворот в мир художественной
керамики не выставлена стража – если только вам не нужен кредит на закупку оборудования
и материалов. Тогда вам понадобится согласие банка (а может, обеспеченного родственника
или друга) – и это значит, что они теперь тоже ваши клиенты, а ваша работа – продать им
свое видение.
Но представим, что кредит вам не нужен. Тогда остаются те, от кого вам важно
услышать «да», просто чтобы понимать: вас одобряют. Это может быть спутник жизни
или родители, которые волнуются, что вы разоритесь и сломаете себе жизнь, бросив учебу
или работу. Они не скептики в привычном смысле слова – просто боятся за вас и за себя.
Ваша задача – продать им ваше видение, чтобы они успокоились, и получить вместо
потенциального «нет» их «да» или хотя бы «ну ладно». Конечно, вам не нужно их одобрение,
чтобы следовать за мечтой. Если вы не получите его, пусть это вас не останавливает. Но если
вы все же готовы продавать им – продавайте: всегда лучше, если на вашей стороне больше
народу.
Подростком я много узнал о продажах – в профессиональном училище, потом
на стажировке в хозяйственном магазине в Граце. Я перепробовал всю работу, какая бывает
в таких магазинах: доставку, учет товаров и пополнение складов, уборку, бухгалтерию,
клиентский сервис и, конечно же, продажи. Больше всего о продажах и о том, почему люди
покупают (не только товары и услуги, но и идеи тоже!), я узнал, наблюдая в торговом зале
за хозяином, герром Матшером.
Он умел продать что угодно кому угодно, потому что уделял клиентам внимание и умел
подстраиваться. Помню, однажды зашла к нам супружеская чета посмотреть керамическую
плитку. Герр Матшер учтиво приветствовал даму, потом переключил внимание на ее супруга:
обычное дело, ведь в начале 1960-х в австрийских семьях все решали мужья. Вынул образцы
плитки, разложил их перед покупателями и принялся рассказывать о достоинствах
и недостатках каждой расцветки и фактуры, обращаясь к мужчине. Спрашивал, какой стиль
и какой цвет тому больше нравятся, в каком помещении будут класть плитку, каков бюджет,
когда ремонт… Мужчину эти вопросы довольно скоро начали раздражать, что показалось
мне странным: типичный покупатель злился бы, не услышав этих обычных и необходимых
вопросов. Тут я заметил, что герр Матшер обернулся к женщине. Ей этот разговор был
как раз интересен. У нее были свои соображения насчет плитки. Она поддерживала беседу
и реагировала на каждую фразу продавца.
Хозяин понял, что ошибся адресом. Мужчина, вероятно, зарабатывал в этой семье
деньги, но при покупке важно было мнение и решение женщины. Это она четко представляла
себе, какая и зачем нужна плитка. А мужу было все равно: он пришел порадовать жену
и выписать чек. Покупателем формально будет он, но настоящий клиент – жена. Ее согласие
и нужно было герру Матшеру. Он моментально перенаправил свое внимание на женщину –
и после обстоятельного обсуждения, в котором муж не участвовал вовсе, выбор был сделан.
– Что ты думаешь, дорогой? – обратилась дама к мужу.
– Да, да, как скажешь, – отвечал тот, даже не взглянув на выбранный товар.
Герр Матшер подал ему квитанцию на оплату, и он тут же без единого вопроса
выписал чек.
– Чему ты сейчас научился? – спросил меня хозяин, когда пара ушла.
– Продавать наш товар, – ответил я, не очень поняв суть вопроса.
– Не только, – продолжил герр Матшер. – Ты видел, как я переключился и стал
обхаживать даму? Это потому, что решала она. Это она сказала, что им нужна плитка
в ванную. Она сообщила, какая требуется расцветка. С ней я и разговаривал.
– Я это заметил, – сказал я.
– Когда приходит пара или компания, – продолжил герр Матшер, – нужно понять, кому
41
именно интересно то, чем ты торгуешь, кто больше всех с тобой общается. Надо знать,
кто из них покупатель, кто командует, кто принимает решения.
Я никогда не забуду этот разговор и урок герра Матшера о том, как выбирать объект
внимания и ориентироваться на человека. Нельзя знать заранее, кто покупатель. Не всегда
сразу видно, кого нужно убедить сказать «да», а кого – не говорить «нет». Пока вы
не обратите внимание на тех, кто обратил внимание на вас, непонятно, кого ваше видение
привлекает, а в ком вызывает отторжение.
Чтобы продать ваше видение, очень важно уметь считывать реакцию окружающих
на то, что вы пытаетесь делать. Так вы понимаете, кто готов сказать вам «да» и чье «да» вам
необходимо. Умея это, вы найдете всех покупателей раньше, чем они поймут, что вы
продавец.
не разгуливают повсюду с блондинками под ручку и серфбордами под мышкой. Они совсем
не богаты и не знамениты. Компания Weider Nutrition, которую я считал крупнейшим
предприятием, ключевым не только для спортивной индустрии, но и для промышленности
вообще, оказалась просто обычным успешным американским бизнесом: немалый штат
сотрудников в многочисленных отделениях, приличные объемы продаж, но никаких
самолетов с фамилией Вейдера на борту, которые я видел в журналах. Самолет Джо
арендовал для фотосъемки, а наклейка была просто фальшивкой.
Но меня это не огорчило. За эти годы Джо убедил меня и миллионы таких, как я,
по всему миру, что Америка – место, где надо оказаться, чтобы воплотить в жизнь свою
мечту и сделать следующий шаг к успеху. А Лос-Анджелес был точкой, где следовало
находиться мне, чтобы сделать и дальнейшие шаги. К тому же мне, 21-летнему, полному сил
и привыкшему напрягаться, трудиться чуть больше для популяризации бодибилдинга было
совсем не в тягость. Джо вложил немало усилий, чтобы его спорт получил определенную
известность, а я узнал о нем и приехал в Америку. Теперь настала моя очередь помочь –
продавать наше видение, развивать наш спорт и привлекать в него новых и новых
поклонников.
Я нанял пресс-агента, который помог мне попасть в шоу Майка Дугласа «Игра
свиданий», а затем – и в «Сегодня вечером» с Джонни Карсоном. Я проводил во множестве
городов семинары по своим методическим брошюрам, чтобы распространять знания
о бодибилдинге и помогать тем, кто заинтересовался. Я не упускал ни одной возможности
показать бодибилдинг таким, как это виделось правильным нам с Джо, – и в 1973 г. Чарльз
Гейнс и Джордж Батлер рассказали обо мне и других культуристах в книге «Качая железо»
(Pumping Iron). Она и подготовила почву для всех последующих событий этого десятилетия.
Летом 1974 г. я дал газете Los Angeles Times интервью, в котором развенчал все ложные
стереотипы о культуризме и рассказал, что это такое на самом деле. Я продал свой спорт
репортеру, в принципе, тем же способом, каким Джо Вейдер продал его мне через
журнальные статьи. В итоге вышел большой и объективный очерк, в котором меня называли
«Бейбом Рутом1 культуризма», а на первой странице спортивного раздела напечатали мое
фото в полный рост. Заголовок орал о том, сколько денег я смог заколотить на бодибилдинге.
Спустя несколько месяцев Sports Illustrated выпустила статью о турнире «Мистер Олимпия»,
который в тот год проходил в Мэдисон-сквер-гарден, – и вся она была написана тем языком,
которым спортивные журналисты говорят о лучших спортсменах в самых популярных
и массовых видах спорта.
Не прошло и двух лет, как турнир «Мистер Олимпия» транслировало в эфир
американское телевидение. Первой это сделала компания ABC на канале Wide World
of Sports. Меня фотографировали и рисовали знаменитые художники: Энди Уорхол, Роберт
Мэпплторп, Лерой Ниман и Джейми Уайет. В феврале 1976 г. нас с Фрэнком Зейном и Эдом
Корни пригласили в нью-йоркский Музей Уитни позировать для группы критиков
и искусствоведов на выставке под названием «Пиши мышцы: мужское тело в искусстве»,
которая, по словам обозревателя Sports Illustrated, дала возможность взглянуть на нас «не в
контексте спорта, а как на художников, живущих внутри собственного творения». Показ
привлек такое внимание, что в музее не хватило стульев и большей части зрителей пришлось
сидеть на полу!
В начале 1970-х нельзя было и представить, чтобы «двинутых качков» из «непонятной
маргинальной субкультуры» называли художниками или произведениями искусства, а Los
Angeles Times и Sports Illustrated публиковали о них полноценные статьи. Но все это пришло.
У нас получилось. Став лицом культуризма, я помог представить его и рассказать о нем так,
чтобы дальше разговор пошел по нужному нам пути.
К середине 1970-х бодибилдинг из субкультуры превратился в часть культуры. К концу
десятилетия качать железо попробовали все – от танцовщиц до врачей. Люди качались, чтобы
1 Джордж Герман Рут – младший (Бейб Рут, Бамбино, Султан Удара) – знаменитый американский бейсболист.
43
хорошо выглядеть, чтобы хорошо себя чувствовать, чтобы просто поддерживать тонус.
Работу с железом использовали для физиотерапии и реабилитации. Другие спортсмены тоже
стали больше заниматься с тяжестями, чтобы получить дополнительное преимущество.
Тренажерные залы росли как грибы после дождя.
Я полагаю, Джо прогнозировал такое развитие событий – и в том числе поэтому тогда,
на заре культуризма, привез меня в Штаты и начал мной заниматься. Он видел, что я ради
исполнения своей мечты буду толкать бодибилдинг не хуже парового локомотива, и знал,
что и его мечту заодно исполню.
Это определяющая особенность стратегии Джо Вейдера. Взяв ее на вооружение,
вы получите возможность полностью раскрыть потенциал своего видения. Умелым
маркетингом Джо приукрасил реальную ситуацию с бодибилдингом, но затем каждое его
решение и любой шаг были направлены на то, чтобы превратить рекламные обещания
в действительность. Он, мечтатель, продажник и сам себе рекламный агент, взял
и спроецировал в реальный мир то, чего могут достичь бодибилдинг и его собственный
бизнес, если станут и дальше работать как сегодня. Он показал всем, кто мечтал о том же
самом, куда и каким маршрутом движется, так что внести заметный вклад в становление
массового бодибилдинга мог всякий, кто хотел присоединиться. Пусть на тот момент он еще
не достиг цели – это не означало, что Джо врет. Успех был лишь вопросом времени. Сегодня
годовой оборот фитнес-индустрии составляет $100 млрд.
Вейдер обгонял время. Многие из известнейших предпринимателей настоящего идут
по его стопам, пусть и не всегда понимая это. Именно такая модель маркетинга и продаж
помогла стартапам Кремниевой долины, например Airbnb, выйти в «единороги» – компании
с миллиардным оборотом. Представьте, что основатели сервиса не предлагали бы нам
беспрецедентную возможность выбрать для ночлега чужой дом в любой точке мира,
а продвигали бы идею помощи людям, приехавшим на конференцию в город,
где переполнены гостиницы. Уверяю, они бы нипочем не смогли дорасти до нынешних
масштабов. Даже если бы их основатель сказал: «Эй, мы готовы прыгнуть выше, и нам
не терпится увидеть, куда это нас приведет!» – никто бы не клюнул, если бы компания
не составила и не продвигала такую картину, где полпути уже пройдено. Этому я и научился
в начале карьеры у Джо Вейдера.
Мне нравится одно мотивационное изречение: «Увидь. Поверь. Достигни». Но мне
кажется, в середине пропущен еще один шаг: «Объясни». По-моему, невозможно достичь
цели, не сформулировав ее, не разделив с кем-то. Я думаю, нужно сначала признать, а потом
донести до окружающих, что ваша смутная идея превратилась в масштабный замысел
с огромным потенциалом, который изменит жизнь – и их, и вашу – к лучшему.
Неделю за неделей никто не мог понять, принимать ли меня всерьез. Он актер, он что,
не прикидывается? Он качок, у него что, есть какие-то идеи? У него вообще есть мозги?
Он богат и знаменит, разве ему не плевать на всех? Как он вообще может замахиваться
на управление 40 млн человек и шестой экономикой мира?
Не стану врать, для моего самолюбия все эти вопросы были дьявольски болезненны.
С такими сомнениями я сталкивался постоянно с первых своих дней в Америке – на каждом
этапе, в каждом деле и, думаю, по одной и той же причине: таких, как я, никто еще не видел.
В 1970-х не так уж много парней разгуливало по Лос-Анджелесу, таская на себе 100
с лишним килограммов мышц. В 1980-х в Голливуде не было ни одного героя экшн-фильмов,
который бы выглядел так, будто на самом деле способен убивать негодяев. Не было ни одного
актера на главные роли, акцент которого был бы таким же выразительным, как бицепсы.
Помню, как в самый первый раз участвовал в вечернем ток-шоу и после моего ответа
на какой-то простейший вопрос ведущий воскликнул: «Вы умеете говорить! Боже правый!
Смотрите, дамы и господа, он может говорить!» Вся студия зааплодировала. Так вот,
с политикой вышло то же самое.
Если в такой же ситуации вам потребуется продать свое видение людям, обладающим
властью или влиянием, имейте в виду: они дарят вам удивительный шанс. Вы уникальны,
вы отличаетесь от других, никто еще не имел дела с такими, как вы. Значит, все жестоко
недооценивают ваши способности!
Не дайте самолюбию одержать верх. Никого не поправляйте. Если вы способны
целенаправленно идти к победе и сосредоточиваться на своих задачах, вам удастся обратить
сомнение против сомневающегося – и без усилий сменить тему дискуссии, интервью
или переговоров на ту, которую хотите обсуждать вы.
Смена повестки – коммуникативная техника, которую может применить любой, чтобы
задать направление недружелюбному разговору или избежать вопросов, на которые
не хочется отвечать, переключив внимание с целей собеседника на свои. Об этой технике я
впервые услышал от Джима Лоримера, который долгие годы был моим другом, наставником
и деловым партнером по «Фестивалю спорта Арнольда». Джим – юрист, офицер ФБР,
политик местного уровня, директор страховой компании, профессор и автор многочисленных
пособий по юриспруденции – кое-что соображал в том, как ответить на нужный вопрос, а не
на тот, который задали. Он объяснил мне: ни один из тех, кто сует мне в лицо микрофон и без
остановки сыплет вопросами, не делает это ради меня. Только ради того, чтобы заполнить
печатными знаками газетную страницу, спровоцировать на какое-нибудь острое заявление,
привлечь больше внимания, а в иных случаях даже прямо изобразить тебя говнюком.
Ты ничего им не должен, говорил Джим. Ты определенно не обязан давать ответ,
которого они, по их мнению, заслуживают. Это время – не менее твое, чем их. Для тебя оно –
точно такой же шанс рассказать свою историю и продать свое видение, как для них –
состряпать нужный сюжет. Так используй это время и возможность, чтобы увести разговор
от того, что нужно услышать им, к тому, что нужно сказать тебе для приближения к цели.
Чтобы сделать это, учил меня Джим, нужно выслушать заданный вопрос и начать ответ
с признания его отправной точки, чтобы обозначить общность ваших позиций. А как только
интервьюер почувствует себя чуть поувереннее – развернуться, чтобы задать свою повестку
и сказать то что нужно. Примерно вот так:
– Арнольд, раньше вы ни разу не баллотировались ни на какие государственные посты.
Почему вы решили, что готовы управлять крупнейшим штатом страны?
– Это прекрасный вопрос, но, знаете, еще уместнее будет спросить, может ли
крупнейший штат страны позволить себе и дальше двигаться тем же маршрутом
под управлением тех же политиков, которые сами и завели нас в этот бардак.
Это похоже на дзюдо. Не нужно противодействовать усилиям людей, которые вас
недооценили. Нужно использовать их усилия против них самих – взять в захват, развернуть
и вышвырнуть за пределы ковра. Отфутболить их гнилые разговорчики прямо в помойку,
где им и место.
45
Будьте собой
1 Арианна Хаффингтон – журналистка и основательница блог-портала The Huffington Post. Круз Бустаманте –
вице-губернатор Калифорнии (с 1999 по 2007 г.).
46
которую пытаетесь для себя построить. Или вы рассказываете ее открыто и честно, своими
словами, или кто-то делает это за вас – и за ваш счет пожинает плоды.
Может, вас это сейчас пугает, но я обещаю: вы сможете. Я давно живу на свете.
Я знаком со множеством счастливых успешных людей с разных концов мира. Знаменитых,
влиятельных, интересных, творческих. Нормальных, хороших, трудолюбивых. У них всех
есть кое-что общее: они не позволяют другим рассказывать их истории. Они лучше,
чем кто бы то ни было, знают, как, что и кому продавать, – и спокойно идут по жизни,
уверенные в себе.
Глава 5. Переключайся
В марте 2020 г. я, как и большинство из нас, сидел дома, прилипнув к телевизору,
и смотрел новости о смертельном вирусе, разлетевшемся по планете и только что
отправившем в карантин большую часть моей страны. Мы раз за разом слышали и от
президента, и от губернатора Калифорнии, где я живу, о нехватке аппаратов ИВЛ или масок
и респираторов для врачей, медсестер и парамедиков. Они говорили, что у нас есть
аварийный резерв, но он разлетится моментально и понадобятся недели, а то и месяцы,
чтобы произвести достаточно защитных средств для удовлетворения растущей нужды в них;
по аппаратам же ИВЛ даже сроков назвать никто не мог.
Я не верил ушам. Мне это казалось безумием. США – крупнейшая экономика земного
шара, третья в мире страна по численности населения. Как это – не хватает масок?
Невозможно.
Я обзвонил несколько лос-анджелесских больниц, с которыми много лет поддерживал
связь – как пациент или как государственный служащий. Связался с медицинским
факультетом Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, с медицинским центром
«Седарс-Синай», с больницей имени Мартина Лютера Кинга, с мединститутом Университета
Южной Калифорнии, с клиникой Санта-Моники… Везде я спрашивал руководство, как у них
дела, – и везде творился кошмар. Аппаратов ИВЛ было не достать. В нескольких больницах
врачи и сестры уносили маски домой – стирать к следующей смене. Другие приближались
к этому, но надеялись, что государство успеет прийти на помощь.
Все это меня не на шутку раздосадовало. Еще в 2006 г., во время вспышки птичьего
гриппа в Азии, я выделил больше $200 млн, чтобы создать в штате медицинский буфер –
стратегический резерв материалов и оборудования на случай подобной эпидемии.
Туда входили 50 млн респираторов N95, почти 2500 аппаратов ИВЛ, оборудование
для развертывания временных больниц площадью с футбольное поле и средства
для обновления запасов. Но через пять лет мой преемник остановил финансирование буфера,
чтобы сэкономить несколько миллионов баксов в год и справиться с дефицитом бюджета.
В итоге все маски и аппараты, даже розданные в больницы, пришли в негодность: никто
не давал денег на их содержание.
В те первые дни пандемии наш стратегический резерв мог бы легко обеспечить все
больницы. Но нет, во втором по величине городе страны мы с врачами сидели и смотрели
на власти крупнейшего штата страны, а те – на власти богатейшей страны всех времен,
и никто не понимал, что делать. Неудивительно, что люди терпеть не могут политиков.
Вы что, думал я, о торговых сетях не слышали? Дуйте на Alibaba.com да закажите
на китайских фабриках 10 млн масок! Или позвоните в любую из огромных логистических
компаний: это же их работа – массово закупать такие штуки и развозить по всему миру!
Эта некомпетентность меня просто бесила – и все-таки я воздержался от публичных
заявлений и обличений. Во-первых, я сам бывал на месте этих чиновников и знаю,
что кризисные ситуации зачастую оказываются гораздо сложнее, чем представляется
со стороны. Но важнее было другое. У меня есть правило: никаких претензий, пока ты сам
не готов что-то сделать для улучшения ситуации. Если ты видишь проблему, но не способен
49
положить на стол вариант решения, прекращай скулить, как все плохо. Не так уж плохо, если
ты даже не почесался.
Кроме того, когда нытье приближало хоть кого-то к цели? Чтобы осуществить мечту,
надо не ныть, а работать. Кроме того, трудности и передряги – обычная часть каждого
жизненного пути: какой бы ни была мечта, за нее придется побороться. Проходить через
тяжелые испытания. Не на шутку задалбываться. Нужно уметь проходить такие этапы,
научиться переключать передачи и видеть светлую сторону вещей. Знать, как переосмыслить
провал и оценить риски. Отказ от нытья и выход на поединок с проблемой дает возможность
развить эти умения.
Тогда я понял: если вместо зависания в патио перед теликом и брюзжания в компании
Лулу и Виски (это мои ослик и мини-лошадь) я переключусь на проблему, порожденную
чиновными долболобами, – это еще один шанс сделать то, для чего я сейчас живу: помочь
как можно большему числу людей.
Я позвонил начальнику своей канцелярии. Его жена работала в одной из тех самых
логистических компаний, и я попросил: «Поговори с ней. Может, нам удастся что-то
сделать».
В тот день мы кое с кем созвонились – и, представьте себе, логистическая компания
Flexport уже получила заказ от людей, собравших средства в фонд помощи спасателям,
ликвидаторам и парамедикам Frontline Responders Fund. Представитель Flexport сообщил,
что эти люди уже кое-что внесли, но если мы хотим присоединиться, это просто отлично:
несколько миллионов масок и других защитных средств как раз отправляются в США
из Китая, и остается только решить, сколько готовы купить мы.
Первое, что я подумал, – а почему же президент, губернатор, наши сенаторы, какие
угодно сенаторы этого не знают? Хоть бы притворились, что участвуют в игре, а не засунули
головы в задницу! Но я одернул себя: не время выкатывать претензии. Чего доброго,
мое негодование против государственной беспомощности помешает мне помочь им найти
решение.
А потом я стал задавать себе вопросы: как быстро мы сможем передать в этот фонд
$1 млн? А развезти маски по всем местным больницам, куда я звонил? Человек из Flexport
обещал, что в Штаты через три дня придет груз, в котором будут зарезервированные
для каждой из клиник ящики с комплектами защитных средств. Я немедля позвонил в офис –
и распорядился в тот же день перевести миллион в фонд помощи спасателям, ликвидаторам
и парамедикам. В конце недели контейнеры с сотнями тысяч масок в каждом отправились
по адресам.
Знаю, не всем это дается просто. Мне повезло: я был таким всегда, сколько себя помню.
Все мои друзья скажут, что одна из самых характерных моих черт – способность находить
радость во всем, что я делаю. Все просто: оптимизм помогает мне жить. И вам, я знаю,
способен помочь. Более того – он может вас спасти. Спросите толкового врача-онколога, и он
скажет: покажите мне пациента с позитивным восприятием – и я покажу вам пациента
с благоприятным прогнозом. Смахивает на магическое мышление, но онкологи лучше всех
знают: если вы чувствуете, что не в силах повлиять на события, вы правы. Если же верите,
что можете преодолеть несчастливые обстоятельства – не только выжить вопреки болезни,
но и преуспеть благодаря ей, – вы тоже правы.
Я часто думаю о том, насколько иначе сложилась бы моя жизнь, не будь я таким
позитивным парнем. В Тале, где я рос, я не каждый день ел мясо и обходился без горячего
душа, пока не пошел в армию. День за днем я колол дрова и таскал воду – это достаточно
неприятно зимой, но не вызывало никакого сочувствия у отца, чье детство было еще суровее.
Кроме того, в доме Густава Шварценеггера ничего не давалось бесплатно. Даже еда. Двести
приседаний – или сиди без завтрака. Ничто так не возбуждает аппетит, как натощак
хорошенько поскакать лягушкой.
Все эти тяготы могли бы надломить меня. Отодвинуть образы Америки, которую я
нашел в журналах и кинохронике, в недосягаемую даль. Выбить из меня стремление
заглянуть за горизонт. Дома уж точно никто не поощрял мечты о жизни вдали от холмов
юго-востока Австрии. По возвращении из армии меня ждала хорошая работа в полиции.
Другие только мечтают о такой, говорил отец. Моего увлечения бодибилдингом он тоже
не понимал и не одобрял, видел в нем эгоизм и самовлюбленность. «Почему бы вместо этого
не наколоть дров? – советовал он. – Станешь здоровым и сильным и по крайней мере что-то
полезное сделаешь…» Бывало и так, что, вернувшись со службы пьяным, он нас колотил.
Те вечера были особенно тяжкими.
Я мог бы легко зациклиться на всем этом, но предпочитал видеть светлую сторону.
Я всегда выбирал ее – признавал, что в абсолютном большинстве случаев отец все-таки был
хорошим отцом, а мать и подавно всегда оставалась лучшей матерью. Ту жизнь не назовешь
легкой или веселой, тем более по нынешним стандартам, но это была хорошая жизнь. Жизнь,
в которой я многому научился, обрел свою страсть и призвание, нашел первых наставников.
Даже безоговорочно дурной опыт я предпочитаю помнить как важную часть того,
что вытаскивало меня на свет, подталкивало вперед, сделало тем, кто я есть сегодня.
Будь мое детство хоть на каплю светлее, вы, наверное, не читали бы сейчас эту книгу.
Окажись оно на каплю мрачнее – тоже вряд ли: я легко мог провалиться в ту же кроличью
нору алкоголизма, что и мой брат. Он в итоге поплатился за это жизнью, в 1971 г. пьяным
попав в аварию.
Я многим обязан своему происхождению. Я – его часть и его продукт. Только благодаря
этому опыту – всему целиком – я стал тем, кто я сегодня. На этот счет у стоиков был особый
термин: amor fati. Любовь к судьбе. «Не желай, чтобы события происходили, как хочешь
ты, – изрек великий философ и бывший раб Эпиктет, – но радуйся, что они происходят так,
как происходят. Тогда ты будешь счастлив».
О том же говорил Ницше: «Моя формула для величия человека есть amor fati: не хотеть
ничего другого ни впереди, ни позади, ни во веки вечные. Не только переносить
необходимость, но и ‹…› любить ее»1.
Чтобы достичь подобного, нужно поработать. Думать, глядя в лицо неприятностям
и передрягам, «Да, это то, что мне нужно. То, чего я хотел. Мне это нравится» не вполне
в природе человека. Странно: негативная предвзятость влечет нас к мрачному, но она же
заставляет нас убегать, отворачиваться и отрицать трудности, когда они находят путь
к нашему порогу. Если это не помогает, остается жаловаться. Этим грешат все – даже
лучшие. Всегда. В большом и малом.
Всякий раз, оказавшись в дерьме и чувствуя, как внутри разгорается желание поныть
и постенать, я останавливаюсь, перевожу дыхание и думаю: пора переключить передачу.
И говорю сам с собой вслух, напоминаю себе, что нужно найти в ситуации светлую сторону.
В марте 2018 г. я оказался в одной из самых паршивых ситуаций, какие только можно
представить: «минимально инвазивная» по плану процедура замены сердечного клапана
обернулась полномасштабной операцией на открытом сердце и реанимацией. Хирург,
менявший клапан, нечаянно проткнул мне сердечную стенку, так что пришлось срочно
вскрывать грудь и исправлять ошибку. А заодно и клапан менять – дедовским способом.
Пойди все по плану, меня выписали бы через пару дней, а еще через пару дней я бы
скакал как ни в чем не бывало. Потому-то и решился на операцию. Несколькими неделями
раньше я познакомился с 90-летним дедом, который как раз недавно через это прошел,
и выглядел он так, будто просто отдохнул в спа. Удачный момент, подумал я: клапан пора
менять. Срок его службы – 10–12 лет, а мой поставили в 1997 г., когда я перенес первую
операцию на сердце из-за двустворчатого аортального клапана. Это врожденный порок, и он
может никак не сказаться до конца твоих дней, а может внезапно убить, как убил в 1998-м
мою мать. Замену я откладывал: мешали дела и уверенность, что операции на сердце –
по-прежнему нехилый геморрой. И вот мне сказали, что есть процедура не сложнее
артроскопии. Это мне подходило как нельзя лучше, учитывая, что через пару месяцев
предстояло лететь в Будапешт на съемки «Темных судеб». Я собрался лечь в больницу, потом
недельку отдохнуть и возвращаться в зал – качаться к этим самым съемкам.
И вот я очнулся – с дыхательной трубкой в глотке. «Очень сожалею, Арнольд, – сказал
врач. – Возникли осложнения. Пришлось вас разрезать».
Пока он объяснял, что произошло, у меня в голове вертелось немало разных мыслей
и эмоций. Я перепугался: меня едва не прикончили. Я разозлился: теперь я стану огромной
проблемой для продюсеров фильма. Я огорчился, вспомнив, сколько времени
восстанавливался после первой операции на открытом сердце, а ведь тогда я был на 21 год
моложе! И достаточно неприятно было услышать, что в больнице я останусь минимум
на неделю, а без тренажеров – еще месяц. Меня не выпустят, пока я не смогу глубоко
вдохнуть, не раздирая легких, ходить без опоры и опорожнять кишечник – или, как это
назвал я, «объявить о победе» – без того, чтобы меня усаживали на унитаз и снимали с него.
Я уделил всем этим чувствам некоторое время, но потом, едва врачи наконец вышли
за дверь, сказал себе: «Ладно, Арнольд, ты явно хотел не этого, но ты жив. Давай
переключаться. Сейчас твоя цель – поскорее отсюда выбраться. У тебя есть задача: делать
упражнения и показать результат, который будет означать выписку. За дело!»
Я нажал кнопку звонка. Вошла медсестра. Я попросил ее немного протереть маркерную
доску на стене напротив и написать наверху «дыхание» и «ходьба», а ниже отчеркнуть
линию. Всякий раз, выполнив серию дыхательных упражнений или прошагав какое-то
расстояние – до конца коридора, до сестринского поста, до лифтов, – я просил ее нарисовать
на доске палочку. Так же я тренировался в Граце, так же заучивал роли и речи. Эта система
работает – и я умею ее применять. Кроме того, зримый прогресс придает уверенности
и позволяет наращивать темп. А еще можно не считать в уме – то есть тратить всю душевную
энергию на то, чтобы не замечать, как жжет мне легкие каждый вдох и выдох через аппарат,
похожий на помесь химической колбы и кошачьей игрушки. Освободив голову от прикидок,
лучше мне или не очень, я мог сосредоточиться на включении мышц ног, рук и спины
при ходьбе по больничным коридорам – сначала с ходунками, потом с тростью, а потом
и просто в сопровождении капельницы на колесиках, в мешок которой уходила трубка,
торчавшая из моей груди.
«Объявление о победе» состоялось на сутки раньше намеченного, и домой меня
вернули на седьмой день. Через месяц после операции (может, без дня или двух, если
не путаю) я стоял в домашнем спортзале перед вертикальным блоком, поставив рядом
капельницу и повесив на гриф трубку, которая все еще торчала из меня, и тянул гриф
без веса, чтобы разбудить мышцы. Еще через месяц – добавлял вес с каждым подходом:
52
20 фунтов, 40, 60… Еще через месяц я сидел в самолете – и летел в Будапешт, на съемки,
точно по договору.
Этой историей я делюсь редко. Но когда делюсь, многие спрашивают, подавал ли я в суд
на врачей, едва не убивших меня на столе. И всякий раз я удивляюсь: мне такое даже
не приходило в голову. Все ошибаются. Строго говоря, я заранее знал, что ошибки бывают
и при этой операции. Годом раньше в той же самой больнице во время такой же процедуры
погиб из-за осложнений актер Билл Пэкстон. Поэтому я согласился на операцию лишь
при условии, что в той же операционной будет находиться в полной готовности бригада,
оперирующая на открытом сердце. А кроме того, врачи тоже люди. Они стараются
как могут – и, не забывайте, жизнь они мне спасли! Ради чего тащить их в суд? Кто от этого
выиграет, кроме адвокатов? Кто и что получит хорошего, если дело закончится иском?
Знаменитый австрийский психолог Виктор Франкл, бывший узник концлагеря, говорил:
«Мы не можем решать, что произойдет с нами в жизни, но мы всегда в силах выбрать,
как относиться к происходящему и что делать». Так вот вам вопрос: сколько часов в неделю,
по-вашему, вы тратите на недовольство событиями, в которые не в силах вмешаться?
А сколько – на беспокойство о том, как бы не случилось то, чего вы не можете ни предвидеть,
ни предотвратить? Сколько минут в день вы позволяете себе потратить на чтение новостей
и постов в соцсетях, которые вас бесят, но не имеют никакого отношения к вашей жизни?
Сколько злитесь за рулем – и несете эту злость с собой в офис, на учебу, домой? Мы только
что говорили о том, как плотно расписан ваш день и как нужно беречь те драгоценные
несколько часов, без которых не воплотишь мечту. Поддаваясь негативным эмоциям,
вы позволяете им отодвигать ее, красть ваше время, обделять людей, которые идут за вами –
родных, университетскую спортивную команду, проектную группу на работе, воинское
подразделение, что бы то ни было еще.
Но вы можете вернуть это время! Переосмыслить его. Сделать полезным. Превратить
негативную ситуацию в позитивный опыт. А для начала – останавливать себя всякий раз,
когда принимаетесь жаловаться, давать команду переключиться и искать в ситуации светлую
сторону. Если вы способны предпочесть радость ревности, довольство – ненависти, любовь –
сожалению, целеустремленность – отрицанию, значит, вы умеете извлечь пользу из любой
ситуации. Даже той, которая кажется поражением.
Обопритесь на неудачу
Ко мне все время приходят люди и спрашивают: «Арнольд, я не достиг цели, которую
себе ставил. Что делать?» Или так: «Арнольд, я пригласил девушку на свидание, а она мне
отказала». Или: «На этой неделе мне не дали повышения, которого я так хотел. Как быть?»
Мой ответ всегда прост. Учитесь на ошибках и говорите: «Я вернусь».
Зачастую ничего больше и не нужно советовать. Человек просто слегка напуган,
немного приуныл, и, чтобы он двигался дальше, ему хватит ободряющего слова.
Но некоторым хочется жаловаться на несправедливость мира, в котором то, чего им так
страстно хотелось, не произошло именно тогда, когда это было нужно, – а думать, что сами
недотянули, слишком обидно.
Я никого не осуждаю, говоря об этом: сам таким был. В 1968 г., проиграв Фрэнку Зейну
свой первый американский турнир по бодибилдингу, я пришел в отчаяние и ночь напролет
прорыдал в гостиничном номере. Казалось, на меня обрушилась тяжесть всего мира.
Я спрашивал себя, какого рожна вообще приперся в Америку, оставив родителей и друзей,
не зная языка, не знакомый ни с кем в Майами… Один во всем мире. Ради чего? Чтобы
оказаться вторым после парня, который мельче меня?
В своем проигрыше я винил всех и вся. Думал, что сопернику подсуживали, ведь он
американец. Что перелет из Лондона и паршивая еда в аэропорту за несколько дней
до выступления дурно сказались на организме и тренировках. Проигрыш слишком ранил
меня, чтобы я мог посмотреть в зеркало и признать: может быть, я недоработал сам.
53
или совершил что-то еще трудное и важное, не опускал рук: все пришли к цели после
многочисленных неудач. Способный на это человек достигает совершенства в своем деле,
создает продукты, которые меняют мир, воплощает самые дерзкие мечты, потому что
неудачи не останавливают его и он внимательно разбирает уроки, ради которых нам эти
неудачи и посылаются.
Вспомним, например, ученого-химика, создавшего спрей-смазку WD-40. Цифра
в названии означает «40-я формула» – потому что первые 39 вариантов оказались
неудачными. На каждой из этих неудач автор чему-то научился – и с 40-й попытки решил
задачу.
В легенды вошла способность учиться на неудачах, которой обладал Томас Эдисон.
Он даже отказывался произносить слово «неудача». Например, в 1890-х он пытался создать
железно-никелевый аккумулятор. Примерно за полгода команда Эдисона перепробовала
около 9000 вариантов конструкции – и ни одного удачного. Однажды кто-то из разработчиков
обмолвился, что ему стыдно за отсутствие результата. Эдисон возразил: «Отчего же. У нас
впечатляющие результаты! Я уже знаю несколько тысяч схем, которые не работают!» Таков
был его взгляд на мир – взгляд ученого, изобретателя, предпринимателя. Именно этот
позитивный подход и выдающаяся способность переосмыслять неудачу привели Эдисона
к изобретению лампы накаливания (за 10 лет до истории с аккумулятором) и к тысяче других
изобретений, запатентованных им за годы жизни.
Думая об успехах, которых хотите достичь, или о следе, который стремитесь оставить
на Земле, помните: ваш путь – не избегать провалов, но и не искать их. Ваш путь – поживее
шевелиться в погоне за мечтой – вашей и ничьей больше – и уметь встречать неудачи,
которые непременно будут. Как последние повторения через боль на тренажере дают знать,
что вы на шаг ближе к цели, так и неудача указывает, куда идти дальше. Или, как сказал бы
Эдисон, куда не идти. Потому и стоит принимать риск неудачи и важно уметь ей
порадоваться: она покажет, что вы сделали не так и как надо поступить.
Что до меня, то многие свои успехи на посту губернатора, включая переизбрание,
я объясняю уроками поражения на референдуме 2005 г. и построенной на их основе
программой. Избиратели дали мне понять: втягивать их в мои разногласия
с законодателями – большая ошибка. Разговаривать с ними как технократ или высоколобый
эксперт, а не как нормальный человек-неполитик, за которого они голосовали, – не лучшая
идея. Если я хочу чего-то добиться, сказали мне калифорнийцы, мне положительно не стоит
больше прибегать к таким маневрам. Своими бюллетенями избиратели просили меня
изъясняться понятно и указывали на моих противников, сообщая, что решение проблемы
– там.
И я послушал. После референдума я пригласил лидеров обеих партий из обеих палат
законодательного собрания к себе в самолет, и мы вылетели в Вашингтон на встречу со всеми
конгрессменами от нашего штата – поговорить о том, как нам лучше служить народу. По пять
часов кряду – туда, потом обратно – мы сидели в тесном салоне на высоте 12 км
над Америкой и общались не как политические противники, а как государственные
служащие с общей задачей: сделать жизнь калифорнийцев счастливее, богаче, здоровее.
Через несколько дней, к возвращению домой, мы в общих чертах набросали целый пакет
кросспартийных инициатив.
Если бы я не внял урокам 2005 г. и предпочел плакаться об итогах референдума
и обвинять соперников, вместо того чтобы бросить партийные стереотипы и взять на себя
ответственность за свои просчеты, ни одна из этих инициатив, скорее всего, не стала бы
реальностью. И уж точно чёрта лысого меня бы переизбрали в следующем году. Не будет
преувеличением сказать: эти успехи, которых мне повезло достичь, были прямым следствием
осмысления неудачи.
Нарушайте правила
55
В 1972 г. комик Джордж Карлин записал диск Class Clown, куда вошел скетч, ставший
потом невероятно знаменитым. Длинный монолог под названием «Семь слов, которые нельзя
произносить на телевидении» посвящен бранным словам, которые запрещены в эфире.
В доме Шварценеггера есть всего три запретных слова: «Всегда так делали». Слыша эту
фразу, я бешусь. Меня коробит, когда ею оправдывают отказ от новшеств, которых
не понимают. Но особенно я выхожу из себя, когда люди, взявшиеся за новое дело, сдаются
под напором этих трех слов и принимают статус-кво. Тут я просто чувствую себя Джоном
Матриксом в садовом сарае1.
Стремясь к масштабной цели, вы должны понимать, что встретите сопротивление.
Люди с четкой картиной будущего пугают тех, у кого ее нет. Те инстинктивно выставляют
ладони: «Нет, подождите! Давайте не так быстро!» Дело не в том, что они сомневаются
в ваших силах, как скептики. Нет, они считают, что вообще ничего не нужно делать. Новые
идеи их пугают. Большие замыслы – устрашают. Им неуютно рядом с теми, кто стремится
ломать шаблоны и поднимать волну. По какой-то причине им гораздо проще с такими,
кто без вопросов соглашается с тем, что есть некий порядок – «всегда так делали».
Очевидно, что сам я не из этих. Предполагаю, что и вы тоже. Вся моя жизнь была
упражнением в том, чтобы поступать не так, как поступали всегда. Занимаясь
бодибилдингом, я тренировался дважды в день, а все тренировались один раз. Став актером,
я не снимался в эпизодах и сериалах, как советовали продюсеры, а искал только главные
роли. В политике я не хотел быть мэром, членом городского совета или сенатором от штата,
как предлагали мне партийные боссы и вершители карьер, – я сразу метил в губернаторы.
С первых шагов в своем видении я был лучшим культуристом, потом величайшей
кинозвездой, потом – помощником миллионов людей. Не однажды, не когда-нибудь, а как
можно скорее. Начинать с малого, карабкаться по какой-то невидимой лестнице или ждать
разрешения – такого мой план не предусматривал.
Это не очень нравилось привратникам, торговцам влиянием и охранителям, которые
попадались на каждом из этапов моей жизни. Больше, чем мое желание поднимать волну,
их беспокоило только то, что я не слушаю их нытья, – а мне было плевать, что им это не по
нраву.
Отчетливее всего это проявилось, когда я был губернатором. На посту я нарушил кучу
правил, и больше всего это возмущало товарищей по партии. После назначения главой моего
секретариата демократки Сюзан Кеннеди все переполошились, будто я впустил лису
в курятник. Один депутат-республиканец настолько переживал, что пришел ко мне в кабинет,
сел на диван рядом со столом, огляделся, словно карикатурный злодей-заговорщик,
и прошептал мне на ухо, что Сюзан – лесбиянка (вдруг я не знаю). То есть предостерег. Я это,
разумеется, знал, но какое это имело значение?
«Но вы же знаете, что она сожгла свой лифчик?» – спросил он, явно пытаясь во что бы
то ни стало заставить меня передумать.
«И что? – спросил я. – Мне-то он нужен не был».
Но все это пустяки по сравнению с реакцией республиканцев, возмущенных тем,
что половина назначенных мной судей оказались демократами. Можно подумать, я осквернил
могилу Авраама Линкольна, грязно понося при этом Рональда Рейгана! Назначая судей,
большинство администраторов от губернатора до президента выдвигает людей
из собственной партии. Я сказал команде: мы так поступать не будем. Я попросил просто
назвать лучших кандидатов без учета их партийной принадлежности. Зачем? Затем, что я
обещал избирателям быть не солдатом партии, а слугой народа, а значит, надо ставить
на посты подходящих людей. В итоге демократов и республиканцев среди судей оказалось
примерно поровну. Думаю, это вполне справедливо и объективно.
Я рассказал эту историю, выступая в 2012 г. на открытии Института государственной
1 Джон Матрикс – сыгранный Шварценеггером герой фильма «Коммандо», который расправился с десятком
врагов с помощью инвентаря из садового сарая.
56
Риск относителен
остался тем же самым человеком, каким был задолго до того, как мы услышали его имя.
Изменился только объем наших знаний о нем.
Ирония в том, что если в нашем восприятии риск для скалолаза снизился, то в его
голове, вероятно, только возрос. Не потому, что уменьшилась вероятность успеха (она разве
что выросла с опытом), а потому, что последствия неудачи для него усугубились.
Вероятность травмы и смерти по умолчанию сопутствует одиночным восхождениям,
но теперь у Алекса есть жена и дочь, которые его любят, и фонд, который от него зависит.
Он рискует потерять больше.
Именно это всегда было главным для меня, когда речь заходила о риске: что я могу
потерять? Причина того, что моя толерантность к риску оставалась неизменно высокой и я
делал то, что другие сочли бы маловероятным или невозможным, в том, что в детстве
и юности мне было особо нечего терять. А возмужав и в чем-то состоявшись, я, принимаясь
за новые дела, знал, как минимизировать потери в случае неуспеха.
Вспомните, каким было мое детство. Что мог я потерять, часами формируя тело
в спортзале в Граце или уезжая в Мюнхен работать в тренажерке на незнакомого человека,
прежде чем наконец умотал в Америку?
Чего я мог лишиться, нацеливаясь на работу в кино? Если бы я облажался и никто
больше не захотел бы меня снимать, я по-прежнему оставался семикратным мистером
Олимпией. Я по-прежнему мог бы рассчитывать на помощь Джо Вейдера, на свои
методические брошюры и на собственную крышу над головой.
Что я мог потерять, отправляясь в политику? Если бы я проиграл выборы, даже если бы
слил теледебаты и опозорился, я все равно был бы кинозвездой – и не только. Остался бы
богатым и знаменитым, не лишился возможности использовать деньги и влияние и развивать
начинания, к которым я неравнодушен, например Специальную Олимпиаду или программу
для школьников «Продленка со звездами».
Вы могли бы возразить: полети какое-то из моих начинаний под откос, я мог бы
лишиться репутации. Но это если предположить, что мне не все равно, как посторонние
смотрят на цели, которые я ставлю перед собой. Что в погоне за своими мечтами мне нужно
или важно одобрение каких-то людей. Если я и искал одобрения – то одобрения судей
на соревнованиях по бодибилдингу, одобрения зрителей, покупающих билеты в кино,
одобрения избирателей, которые бросали бюллетени в урны. И если не получал его,
проигрывал или не достигал цели, я не жаловался, а учился. Возвращался к тренажерам,
планам, справочникам – и работал, чтобы стать сильнее или умнее, чтобы вернуться
во всеоружии.
И какой же в этом риск? Самое худшее, что может случиться, когда вы боретесь
с трудностями, вместо того чтобы спасовать перед ними, – вы еще раз потерпите неудачу
и узнаете новый рецепт, который не работает. Это лишь заставит вас переключиться и на шаг
приблизит к цели: теперь вы наверняка двинетесь куда надо.
Ну правда – что вы теряете?
парламента.
Мы познакомились в начале 1960-х, когда Фреди собрал группу подростков
для тренировок на свежем воздухе. Мы учились быть самостоятельными и сильными,
а кроме того, сдружились, как римские гладиаторы в полевом лагере перед битвой. Но у
Фреди был и еще один, тайный умысел. Во время моей избирательной кампании 2003 г.
он сказал журналистам Los Angeles Times: «Я собрал ребят заниматься спортом, но с
условием, что они будут слушать».
Что слушать? Все, что было интересно Фреди и чем он считал важным делиться с нами.
Темы были самые разные – он не читал лекций, как учитель, не устраивал контрольных раз
в неделю. Он просто сеял зерно. «Может быть, сейчас вы этого не ухватите, – говорил он,
бывало, о какой-нибудь мысли, усвоить которую большинству из нас было трудно. –
Но когда-нибудь поймете – и порадуетесь, что знали это». Фреди был сущим человеком
эпохи Возрождения, хотя тогда я еще не знал такого понятия. Он любил спорт, собак, оперу,
философию и историю, а еще – бизнес, политику и кучу всего, о чем я узнал за полвека
дружбы с ним. Но именно его страсть к познанию и стремление быть открытым к новому –
что я и считаю главной приметой человека эпохи Возрождения – сильнее всего повлияли
на мою судьбу и, я уверен, на жизни многих других ребят.
Для нас Фреди стал авторитетом, которым не могли быть наши собственные отцы:
у них не было такого видения. Я, к примеру, был заметно крупнее сверстников, и Фреди
видел, что серьезные занятия культуризмом могут открыть передо мной многие двери. А отец
считал, что двери работодателей будут захлопываться перед моим носом, ведь культуризм –
это просто блажь.
Фреди был моложе всех наших отцов, да и в войну выбрал правую сторону – и это,
думаю, помогало ему сохранять открытость мышления несмотря на годы: его не грызли,
как многих, раскаяние и стыд. Тому, кто сражался за свои идеалы и одержал победу, –
буквально помог спасти мир! – наверное, легче увидеть радость и пользу в чем-то новом
и прекрасном.
С самого начала этот человек говорил нам: развивать ум не менее важно, чем растить
мускулы. Он учил нас рваться не только к успеху и деньгам, не только к славе и силе, но и
к знаниям. Хорошая форма и сильные мышцы помогут жить долго и не болеть, находить
подружек, делать тяжелую работу, чтобы содержать семью, – или стать чемпионом, как я.
Но если мы хотим быть успешными в любом деле, какое ни выберем, в любом возрасте,
и если хотим максимально повысить свой потенциал и расширить возможности, нужна
голова на плечах и живой ум.
Фреди помог нам увидеть, что мир – самая лучшая учебная аудитория, что мы должны,
как губка, впитывать в себя сколько сможем. Заставил понять: стать губкой, которая
впитывает только хорошее, можно, если всегда быть любопытным, смотреть и слушать
больше, чем говорить, а когда все же открываешь рот – не щеголять умом, а с умом
спрашивать. Он учил нас отдавать себе отчет, что любые сведения из любых источников
могут пригодиться для решения любых проблем – а завтра или через 20 лет, точно сказать
невозможно. Но стоит быть уверенным: знание – сила, а обладая информацией, можно быть
нужным.
А если ребенок не очень понимает, чего хочет от жизни? Или точно знает,
что для работы, к которой лежит душа, не нужен университетский диплом? Кому тогда надо
взваливать на себя или на родителей долг в $250 000 по студенческому кредиту? Ради чего?
Корочки? Именно этим все и оборачивается для многих выпускников. Спросите, зачем они
поступали, и услышите в ответ: чтобы получить диплом. Это как если бы вы ответили,
что ходите на работу, чтобы дотянуть до выходных. А где же все остальное? Где смысл?!
Вот и недостающая часть уравнения. Смысл. Видение. Мы не даем молодым людям
времени и возможности найти свое назначение или построить собственную картину
будущего. Не даем миру показать им, какой может быть жизнь. Нет, именно в тот момент,
когда терять им еще нечего, а возможностей вокруг – море, мы выдергиваем их и запихиваем
на четыре года в университет, полную противоположность большого мира.
Я – живое свидетельство тому, что аудитория, где можно выучить больше всего, –
это мир. О продажах я узнавал в торговом зале хозяйственного магазина, где работал
помощником продавца на производственной практике. Размышлять о серьезных вопросах
учился в гостиной Фреди. Едва ли не все важные знания и навыки, которые я пронес через
всю жизнь, я либо приобрел в спортзале, либо осваивал и оттачивал там в возрасте от 16
до 25. Постановка цели, планирование, упорный труд, преодоление неудач, общение, помощь
ближним… Зал был лабораторией для всего этого. Старшей школой, колледжем
и магистратурой разом. Входя наконец в настоящую университетскую аудиторию – в 1970-х я
прошел много учебных курсов! – я делал это с четкой целью, по велению своего видения.
И успешно учился – потому что подходил к учебе так же, как к спортивным задачам. Как я
часто говорю, все мои дороги ведут обратно в спортзал.
И да, сейчас речь обо мне. Я на этих вещах повернут, мы это уже обсуждали.
Но каждый год в марте, приезжая в Колумбус на «Фестиваль спорта Арнольда», я вижу
десятки тысяч молодых людей с похожими историями. Юноши и девушки из разных концов
мира пришли когда-то в любительский спорт – и он стал дорогой к успешной жизни. Теперь
эти люди – владельцы спортивных центров, пожарные, атлеты. А еще – предприниматели,
продающие спортивную одежду, пищевые добавки, энергетики, тренажеры для физиотерапии
и т. п. Большинство из них не училось в университете, а из тех, кто учился, многие признают:
знания, полученные там, почти не пригодились.
Родители, учителя, политики, местная власть – все, кто прислушивается к запросам
молодых – должны понимать, что миллионы людей создали свою картину будущего
и построили счастливую успешную жизнь без высшего образования. Сантехники
и электрики, реставраторы мебели и чистильщики ковров, рабочие, риелторы и фотографы.
Люди, которых мы зовем сделать то, чего не умеем сами. Мастера в том деле, которое
освоили на практике, в реальном времени, в реальном мире. И не просто мастера: это –
цемент, скрепляющий нашу экономику.
Мы должны рассказывать об этом молодым. Говорить им, что они могут построить
свою мечту с молотком и гвоздями, с ножницами и расческой, с ножовкой и напильником
в руках. Что это нужно не только им, но и нам. Во многих странах мира квалифицированные
рабочие – дефицит. В Соединенном Королевстве и Евросоюзе их недостаток иногда приводит
к разбалансированию производственно-сбытовых циклов. Американские политики пытаются
вернуть домой производство компьютерных микросхем – но в стране не хватает строителей,
чтобы возвести здания под оборудование для такого производства. Это, конечно, не новая
проблема. Именно поэтому я, пока был губернатором, вливал деньги в профессиональное
и техническое образование – не только чтобы помочь людям рабочих профессий, но и чтобы
дать обществу понять: труд этих людей критически важен, и молодежь на этом пути надо
поощрять.
Не думаю, чтобы кто-то до конца понимал, как мы оказались в таком положении, но,
по-моему, значительная часть проблемы – ослепление статусом. Оно делает нас косными.
В нашей культуре принято считать, что красивые дипломы важнее довольных клиентов.
Все любят истории о бизнесменах, но тех, кто работает руками и ведет свое дело, называют
60
Вместе с этим любой, кто хорошо умеет что-то делать или стремится решить какую-то
проблему, может достичь того же, что и Мэри, даже не задумываясь о колледже, если ему
туда не хочется. Неважно, решит ли он создать новую диету, стать фитнес-инструктором,
заняться ландшафтным дизайном или превратить хобби в приработок после выхода
на пенсию.
Может показаться, что у меня пунктик насчет колледжа. Да, но лишь потому,
что засушить ум человека проще всего, внушив ему, что он не может позволить себе роскошь
мечтать, – а именно это и происходит со многими в колледжах и университетах. Если вы
такого не допустите, если сумеете слушать окружающий мир и сознавать, что же поднимает
вас с постели по утрам, то увидите: не так уж и трудно найти цель или увлечение, из которых
вырастет мечта.
Любопытствуйте
Будьте губкой
63
складывал пазл, чтобы получались картины работы разных систем, воображаемая схема.
И если картина не складывалась или в схеме усматривался сбой, я понимал: пора что-то
делать.
Мне повезло. Даже не будь я любопытен от природы, губернатору детали
государственного устройства придется объяснять, пока он не усвоит. Но большинству такое
везение не светит. У обычных людей не тот статус, чтобы кто-то другой объяснял им мир, –
или нет наставника вроде Фреди Герстля, который покажет, как открывать разум навстречу
миру и впитывать знания. Им приходится до всего додумываться самим, проходя моменты
полной растерянности и страха.
Вот поэтому, мне кажется, столь многие из нас не понимают, как распорядиться
собственной жизнью. Люди живут в мире, которого не постигают. Мир таков, каков есть,
и ты таков, каков есть. Это надо принять, из этого надо исходить. Таков путь. Может быть,
эти люди родились там, где другие богаты, а они бедны, где другие стройны, умны, сильны,
а они – наоборот. Может, никто не объяснил им, что есть не только обстоятельства, которых
мы изменить не можем, но и те, на которые мы в силах повлиять, если будем
любопытствовать и впитывать знания – а затем, применяя их, построим свою мечту.
В «Терминаторе–2» есть знаменитая фраза: «Нет судьбы, кроме той, которую творим
мы сами». Никто не сказал этим бедолагам, что они в силах сотворить собственную судьбу,
круто поменять обстоятельства и перебороть влияние того, что не в силах изменить.
В сущности, это по плечу любому из нас. Любой из нас – творец своей судьбы. И вы тоже.
Может быть, вы уже начали, взяв в руки эту книгу. Если так, прекрасно. Тогда поделитесь ею
с кем-то из ближних, кто еще не начал работать над обстоятельствами своей жизни, потому
что не считает, что способен их поменять. Достучаться до таких людей важно:
любопытство – первое, что умирает в человеке, который привык думать, что мир неизменен,
что с этим ничего не поделаешь. А когда умирает любопытство, губка, которой был разум,
превращается в звонкий кирпич, практически негодный для впитывания нового
и поразительно хрупкий в столкновении с трудностями.
Сделайте для этих людей то, что сделал для меня Фреди Герстль – и что я посредством
этой книги пытаюсь сделать для вас. Миру нужны губки – умные, бодрые,
целеустремленные, толковые люди с мечтой. Люди, способные представить, каким будет
завтрашний мир, – а это могут лишь те, кто впитывает в себя знания о мире сегодняшнем.
Применяйте знания
Не применяешь – потеряешь. Эти слова справедливы для стольких сфер жизни, что их
следовало бы считать универсальным законом.
Если не нагружать мышцу, она усыхает и отмирает. Этот процесс называют атрофией.
В Голливуде, если не используешь собственную славу, чтобы затевать великие проекты
и большие дела, твоя звезда поблекнет и окно для великих дерзаний закроется.
Если вы управленец и получили из казны ассигнования под какие-то заявки, но не
потратили до конца года, – в следующем деньги заберут, и больше вы их не увидите.
Правило «Не применяешь – потеряешь» касается и спелого плода, и доброй воли
политиков, и внимания прессы, и скидочных купонов, и экономических возможностей,
и даже просвета в потоке машин на шоссе. Но самое главное, оно работает и в отношении
знаний, которые вы впитываете в течение жизни. Если мозг постоянно не упражнять,
как мышцу, и не применять свои знания на практике, он рано или поздно атрофируется.
Один из первых случаев, когда я лично увидел, чего можно достичь, пустив в ход
собранные знания, произошел в середине моего трехлетнего срока на посту председателя
Президентского совета по физической культуре и спорту (1990–1993). Я работал
непосредственно с президентом Бушем, и в мои обязанности входило посещение школ
во всех 50 штатах Америки. Я встречался с главами администраций и обсуждал политику.
Я толкал речи в актовых залах, стараясь мотивировать детей и убедить родителей выключить
65
И вы сегодня, здесь, сейчас читаете эту книгу благодаря людям из вашей жизни – какими бы
они ни были.
Если задуматься, никто из нас ничего не делает в одиночку. Мы всегда получаем
от кого-то помощь или напутствие. Знаем ли мы об этом заранее или нет, нам так или иначе
прокладывают или указывают дорогу. И теперь, когда и вы это понимаете, важно признать:
нужно отдавать долги. Помогать другим. Спустить лестницу, по которой вы сами поднялись,
и помочь подняться следующему. Заплатить за кого-то вперед. Быть нужным.
Позвольте заметить: когда вы берете на себя эту обязанность, ваша собственная жизнь
меняется к лучшему, и следом так же меняется к лучшему жизнь бесчисленного множества
ваших ближних. Вы удивитесь, как этого не поняли еще давно. То, что началось
как обязанность, очень скоро станет моральным долгом, а в итоге будет восприниматься
как привилегия, от которой вы ни при каких условиях не захотите отказаться и которая
никогда не станет рутиной.
Выигрывают все
Книги вроде этой – всегда разговор двух человек, автора и читателя. Здесь я и вы.
Я обращаюсь не ко всему миру, а именно к вам. И, по-моему, это серьезные и глубоко личные
отношения. Но с такими книгами, где автор старается убедить читателя, чтобы тот составил
видение своей жизни, дерзко мечтал, делал все, чтобы мечта воплотилась, подчас происходят
странные вещи. Они становятся как бы лицензией на своеволие. Ими зачастую оправдывают
позицию «мир мне обязан», которая превращает личностный рост в игру, где победитель
забирает ставку. Ты богатеешь за счет того, что кто-то беднеет. Чтобы ты стал сильнее,
кто-нибудь должен ослабнуть. Ты выиграешь, только если все остальные проиграют.
Я скажу вам: везде, кроме спорта, этот подход – полная чушь. Жизнь –
это не перетягивание каната. Мы все можем вместе расти, богатеть, становиться сильнее.
Выиграть может каждый – в свой час, на своем пути.
А чтобы все получилось, нужно не упускать ни одного способа, каким только можно
вернуть долг – семье, друзьям, соседям, коллегам, просто людям, которые дышат тем же
воздухом, что и вы. Как помочь им осуществить мечты? Как посодействовать в достижении
целей? Где подключиться, чтобы они стали лучше в том, что их увлекает? Что дать тем,
кто нуждается в помощи? Отвечая себе на все эти вопросы о ваших ближних, вы увидите:
вернется ровно то же, что вы отдаете.
Впервые и очень отчетливо я это почувствовал в тренажерном зале. Мы с напарниками
как следует нагружали друг друга. Делились комплексами упражнений и хитростями
питания. Поддерживали друг друга не только добрым словом, но и буквально, физически,
когда жали максимальные веса или брали такие, чтобы не выжать. Все понимали: в конечном
счете мы – соперники. Каждый точно знал, что помогает конкуренту. Но каждый знал
и другое: становясь сильнее, напарник будет активнее тебя подталкивать, а значит, станешь
сильнее и ты.
От этой взаимопомощи выигрывал не только каждый из нас, но и сам культуризм.
В 1970-х я был лицом мирового бодибилдинга, но во мне увидели бы только забавную
диковину, а культуризм воспринимался бы ярмарочным зрелищем, если бы на подиум рядом
со мной выходила кучка соперников, и близко не сравнимых со мной по мышечной массе
или рельефности. Кто знает, сумел бы я тогда дойти до своего уровня. Я не уверен,
что у меня получилось бы создать такое тело, какое я получал к каждому конкурсу «Мистер
Олимпия», если бы Франко Коломбо не гонял меня на тренировках или если бы Фрэнк Зейн
не прожил у меня несколько месяцев, обучая техникам углубления рельефа. Бодибилдинг
достиг высот благодаря тому, что мы все тренировались вместе, в одних залах, и помогали
друг другу развиваться. От этого рос и уровень конкуренции, и статус нашего спорта.
Такой же позитивный обмен я видел и в киноиндустрии. В Голливуде полно
неуверенных в себе актеров, которые без надлежащего напутствия и поддержки превращают
69
Как давать
Мне, с моим опытом и ресурсами, легко сидеть и рассказывать, как важно отдавать
и какая это радость – помогать другим. Но я-то знаю: эта радость не всегда очевидна для тех,
кто молод и беден, кто еще не определился, чего хочет от жизни. Знаю, что не все так просто
и для того, кто уже немолод и горбатится на нескольких работах, чтобы кормить большую
семью, кто от зари до зари поглощен заботами о собственных проблемах.
Возможно, вы тоже думаете, что у вас нет времени на альтруизм. Вы обременены
заботами: как дотянуть, где добыть, как осуществить задуманное. Даже если время
находится, вы уже не в силах ни придумать, как им распорядиться, ни понять, нужно ли это
кому-то вообще.
В итоге вы говорите себе: «Кто я такой? Да никто, пытаюсь удержаться на плаву». Или:
«Да что я могу? Я ничего особенного не умею». Или: «Что я могу предложить? Я не богач
и не знаменитость, как эти все».
1 Известный американский продавец одежды для активного отдыха.
70
над лицом и чувствовать, как тяжелая штанга держится только на твоих руках и стремится
упасть прямо на тебя, страшновато. Это ощущение, вероятно, было для этих ребят столь же
внове, сколь для меня – общаться с ними и учить их. Но я подумал тогда: у них хватает
храбрости и силы преодолеть страх, попробовать новое, значит, и я не позволю своим
сомнениям помешать мне и не подведу этих детей. Я старался отвечать на их сердечность,
открытость, энтузиазм. К концу занятия, помню, каждый выполнил несколько подходов
в жиме лежа. Даже те, кто больше всех боялся, всё же ложились и жали – раз, другой, третий.
Все, включая того малого, который сначала визжал от ужаса, пока я не успокоил его,
предложив встать рядом со мной и вести подсчет, сколько раз выжмут штангу его приятели.
Никогда не забуду этого парнишку. После того как он подсчитал результат нескольких
своих товарищей, я почувствовал: штанга его больше не пугает. Он видел, что все поднимают
ее – и она ни на кого не падает. Я спросил, не хочет ли он попробовать снова. Паренек
согласился. Его друзья очень переживали за него. Он лег на скамью, головой между стоек.
Я встал позади, осторожно подал ему гриф. Скомандовал: «Выжми 10 раз». Он выжал –
без всякого усилия. К шумной радости друзей. Улыбка шире штанги расцвела на его лице.
«По-моему, можно накинуть, – сказал я и навесил два блина по 4,5 кг. – Попробуй выжать три
раза». Друзья ободряюще заревели. Герой глубоко вдохнул – и без особого труда выполнил
задание.
«О, да ты силач, – похвалил я. – Кажется, у меня тут скоро появится соперник.
А больше сможешь?»
Он торопливо кивнул. Я добавил еще столько же – и он выжал еще три раза. За каких-то
полтора часа этот парнишка от панического ужаса перед штангой вырос до того, что выжал
почти 40 кг без посторонней помощи. Он поднялся со скамьи, мы отбили салют ладонями,
и парнишку окружили товарищи.
Наблюдая, как они радуются победе друга, я переживал почти благоговение.
Меня настолько проняло, что я растерялся. Я ведь ни гроша здесь не заработал, ни на дюйм
не продвинулся в карьере. Подобных занятий в моей картине жизни на тот момент вообще
не предполагалось. И, сказать по совести, я не особенно вспотел и ничем не пожертвовал.
Откуда же такое счастье?
Я понял: дело в том, что я помог ребятам. Стоило просто прийти, держаться
дружелюбно, ободрить, показать пару приемов, – и я уже изменил жизнь этого паренька.
Теперь он знает, что у него достаточно сил не только поднимать вес, но и побеждать страх.
Он знает, на что способен. Я помог ему узнать о себе то, что пригодится потом в любых
новых, странных и пугающих ситуациях. С этого дня он навсегда изменился. Как и его
друзья. Как и я сам.
Оказалось, этот опыт серьезно меня обогатил – просто не в привычном смысле.
Мне дали шанс, применив мои знания и навыки, помочь этим мальчикам, менее удачливым,
чем я, научиться новому, стать сильнее, стать увереннее, поверить в себя. Я вернул добро –
и у моего поступка не было иной причины: только то, что ребятам нужно было помочь
и кто-то попросил за них.
Мне тут же захотелось продолжить. На моем месте вы, вероятнее всего,
почувствовали бы то же, но погодите верить мне на слово: послушайте ученых.
Многочисленные исследования психологов и неврологов в последние 40 лет показывают,
что бескорыстная помощь ближним, будь то пожертвования или волонтерство, провоцирует
выброс окситоцина и эндорфинов. Это те же самые гормоны, которые мозг производит
во время секса и занятий спортом. А еще установлено, что добрые дела запускают синтез
гормона под названием вазопрессин, который связан с любовью. Строго говоря, выделение
этих гормонов стимулируют даже размышления или воспоминания о добрых делах.
В социологии есть даже название для этого явления: «эйфория помощника». Вот какой
силой обладает альтруизм. Это естественный антидепрессант, вызывающий сильную
зависимость. Теперь я это знаю, а после той поездки в Висконсин просто гонялся
за окситоцином и эндорфинами, будто одержимый, преследующий дракона.
73
Долой стекло!
образом от того, насколько эта помощь вписывалась в мои планы. Но с течением времени она
занимала все больше места в жизни, и стрелка постепенно переползла с «я» на «мы».
Помогать другим было в радость не потому, что это способствовало моим личным целям:
это само по себе стало одной из моих целей. Помощь перестала быть средством,
превратившись в цель.
Окончательно я сфокусировался на благотворительности вскоре после ухода
из Президентского совета, пока слушал речь моего тестя Сарджента Шрайвера перед группой
выпускников Йельского университета. Сардж, как звали его друзья, был добрым, ярким
и глубоко мыслящим человеком. Он умел завоевывать сердца как никто из известных мне
людей. Он всей душой заботился о людях, всегда подтверждал свои слова делом
(и деньгами).
Сардж основал Корпус мира, программу Head Start, программу VISTA, Корпус
профессий, образовательный проект Upward Bound и множество других благотворительных
организаций, помогающих малообеспеченным людям в Америке и по всему миру. Он был
также председателем совета Специальной Олимпиады, которую основала наряду с другими
проектами в пользу людей с интеллектуальными отклонениями его жена Юнис, моя теща.
Я нисколько не преувеличу, сказав, что вся взрослая жизнь Шрайверов прошла в служении
человечности.
Тогда, в Йеле, Сардженту было под восемьдесят. Он повидал мир и много пережил.
Обладал обширными знаниями о том, где найти силы сделать мир таким, каким его хочется
видеть, и хотел ими поделиться с новым поколением лидеров. А еще – приготовил вот такой
совет:
– Бейте зеркала. Да, не сомневайтесь, крушите стекло. В обществе, столь поглощенном
собой, как наше, смотрите меньше на себя, а больше друг на друга. Знайте больше о лице
соседа, чем о своем. Будет вам тридцать, сорок, пятьдесят, даже семьдесят – и вы с большей
радостью и удовольствием будете считать друзей, чем доллары. И когда вам удастся чем-то
помочь своему кварталу, городу, штату и стране, своим ближним и дальним, вы испытаете
больше удовлетворения, чем от собственных мышц, фигуры, машины, дома или кредитного
рейтинга. Роль миротворца даст вам больше, чем роль воина. Бейте зеркала.
Сарджент произнес это в 1994 г., почти 30 лет назад. Но сегодня его слова не менее
актуальны, чем всегда, правда? И, уверяю вас, они будут справедливы еще для многих
будущих поколений. Говоря это, я понимаю: такие советы всегда кажутся мудростью богачей,
которые любят порассуждать о спасении мира, катящегося в пропасть, нежась в комфорте
и безопасности собственной яхты или загородного дома с охраной.
«Легко ему говорить», – можете подумать вы.
Но, поймите, Сарджент не утверждает, что счастье, заключенное в личных успехах,
не имеет никакой ценности. Он признаёт: развитая мускулатура, например, не самая важная
вещь на свете, но сильное и здоровое тело – благо и залог долголетия. Он понимает,
что красивая машина, которая отлично ездит и надежна, – это минус одна большая забота.
Не оспаривает того, что просторный дом, где всей семье спокойно и уютно, может быть
предметом большой гордости.
Он говорит лишь о том, что служение ближним приносит большее удовлетворение,
отчасти потому, что и личные запросы помещает в надлежащий контекст. Я бы, обратившись
к личному опыту, даже пошел чуть дальше и сказал, что битье зеркал и помощь всем,
кто ждет за стеклом, не только приносит счастье, но и добавляет всему, чего ты хочешь
для себя, осмысленности и ценности.
Понимаю, звучит достаточно абстрактно, но я видел это на практике, во время моего
губернаторства. По меньшей мере раз в год, в период с июня по октябрь, я оказывался
на тушении большого лесного пожара и беседовал с пожарными, отдыхавшими после 12-,
если не 18-часовых смен, после битв со стремительно поглощающим всё морем огня, когда
в невыносимом пекле и ежеминутно рискуя жизнью эти парни пытаются спасать людей и их
дома. Я расспрашивал их, измотанных горными переходами, валкой деревьев и запахиванием
75
просек, как они себя чувствуют, – и они держались столь же скромно, сколь героически
боролись с огнем. Но особенно меня поразило, что у многих из них, возможно, горели их
собственные дома, пока они тушили чужие. Все, что они нажили, все, что им дорого, родные
стены, в которых они растили детей, – все это могло сгинуть в пламени в любой момент,
но эти парни ни секунды не раздумывали, что делать – пытаться спасать собственные дома
или выручать из беды соседей.
Какое уж тут битье зеркал – у этих людей зеркала отроду не было! Они всю жизнь
смотрели на других. Делать добро и помогать – их образ жизни. У них-то стрелка постоянно
указывает на «мы», и я навсегда увидел в них пример для подражания, пример бескорыстия
и самопожертвования. Я думаю, в этом они – образец для всех. Полагаю, не многие среди нас
способны подняться до такого самоотречения, но стремиться к этому мы определенно
можем.
О себе могу сказать, что сегодня моя стрелка тоже чаще указывает на «мы». Главная
причина, по которой не обходится без «я», – мне хочется дальше делать деньги и направлять
их на общие дела, которые меня волнуют. Например, в марте 2020 г. я смог так быстро дать
$1 млн на медицинские маски потому, что не перестал уделять время личным запросам
и знал: у меня всегда будут деньги, чтобы направить на решение больших и неотложных
проблем, которые вываливают на нас политики, ничуть не заботящиеся о простых людях.
Эти истории я пересказываю не с тем, чтобы призвать вас поступать как я или как
пожарные, рейнджеры и спасатели. Я не прошу вас становиться Робин Гудами или матерями
Терезами, отказываться от личных интересов или раздавать имущество. Я прошу только бить
зеркала – и помогать ближнему тем, что в ваших силах. Делать добро. Заплатить
за следующего. Быть нужными, когда возможно. И я прошу вас об этом по той же причине,
которая побуждает помогать любого из нас: это долг благодарности людям, которые привели
нас в ту точку, где мы сейчас находимся. Мы в состоянии сделать для идущих следом то,
что предшественники сделали для нас. Так мы изменим мир к лучшему. А вы найдете новое
счастье там, где никогда его не искали.
Если живешь достаточно долго и работаешь достаточно упорно, чтобы воплотить
в жизнь самые дерзкие мечты, узнаёшь одно: мы все связаны друг с другом. В дороге
под названием «жизнь» все мы – спутники. И мы не делимся на победителей и побежденных.
Здесь победителями могут быть все. Их число бесконечно, пока в правилах игры есть
бескорыстная помощь другим. Давайте дарить добро, бить зеркала и видеть за стеклом
людей, которым можно помочь, – и мы все выиграем.
И неважно, молоды вы или стары, бедны или богаты, сколько вы успели сделать
и сколько еще предстоит. В любом случае, чем больше вы даете, тем больше получаете.
Хотите помочь себе? Помогите другим. Научитесь исходить из этого, и вы станете нужнее
всех – для своей семьи, друзей, соседей, страны… и планеты.
Вместо заключения
Читая «Размышления» Марка Аврелия, я удивлялся, что первая книга этого личного,
в сущности, дневника, писавшегося 2000 лет назад, представляет собой простое
перечисление людей, которые помогли автору в жизни или научили чему-то важному.
Хорошее напоминание о том, что и я не сам себя сделал.
Пока я работал над своей книгой и во мне оживали образы людей, о которых вы только
что прочли, я решил: вместо традиционных выражений признательности умнее будет
закончить это сочинение так, как начал свое Марк Аврелий.
Завершив чтение, вы могли бы написать собственный перечень. Это будет упражнение
в скромности. Кроме того, вы сможете заглянуть в этот список, когда вам понадобится совет,
помощь или вдохновение.
Итак, собранности и тому, как важно быть нужным, что бы ни случилось, я учился
76
Теряя невинность. Как я построил бизнес, делая все по-своему и получая удовольствие
от жизни
Ричард Брэнсон
79