11 и

и g
g ----------
1Rii1' Ji
~ f fu~ ~~---. .

f.. ••
·И В И 8
; и ·~-

·; . ,. Jl 11
r 1 ИИ. ·~-

. g·g 1
Ill~l 1 ~~
111 . . ~; . r1
,L\)1{()11_t.\)1{
011 ~~)ll
G1~ f) ltf•l~
о lt,,7 1~ IJIA

u~~~
~~НИ~[
~·~~~
Wm[W~~·~
,t.\11{() 11,t.\)1{
() Jl JT~)i\J\
~~т~
~~тпmмт
д.\ШОО~
100 ~-~
ББR 84.4.Вл.
о 705

Перевод с английского д. Иванова, В. Недошивина

Худошественное оформление А. Старихюва

..

Без обълвл. © Издательство << RАПИR>>, 1992

 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Был яркий холодный апрельский день, часы били три~

падцать. Унастон Смит, прижав подборо.и;ок к груди и ежась
от омераительного ветра, быстро скользнул в стекляпвые две­
ри Дома Победы, но все же вихрь песка и пыли успе.11 вор­
ваться вместе с ним.
В подъезде пахло варевой капустой и старыми полови­
ками. R стене против входа был иришпилен цветной плюсат.
пожалуй слишком большой для этого м~ста. На нем было изо­
бражено лишь огромное, шириной больше метра, лицо чело­
века лет сорока пяти с грубоватыми, но привлекательвыми
чертами и густыми черными усами. Уиветоп направился
прямо к лестнице. Не стоило тратить время на вызов лиф­
та,- даже в лучшие времена он редко работал, а теперь
элеi<тричество, в соответствии с програимой экономии, вооб­
ще отключали в дневное время, поскольку уже началась под­

готовка к Неделе Ненависти. Унастону предстояло одолеть

семь лестничных маршей. Оп шел медленно и несколько раз
отдыхал: ему уже тридцать девять лет, да к тому же па пра­
вой ноге у него вариновпая язва. И со стен каждой площадки,
прямо против двери лифта, на него глядело огромное лицо.
Это было одно из тех изображений, где глаза специально
парвсованы так, чтобы взгляд их все время следил аа вами.
<<БОЛЬШОй БРАТ ВИДИТ ТЕБЯ)),- было написано на
планате снизу. Когда оп вошел в свою нвартиру, бархатный
голос зачитывал сводку цифр, имевших какое-то отношение
к выплавке чугуна. Голос шел из вмонтировавной в правую
стену комнаты продолговатой металлической пластины, напо­
минавшей тусклое зеркало. У ипстон повернул регулятор­
голос зазвучал тише, но слова были по-прежнему различимы.

7
Этот прибор '(оп назывался <<монитор») можно было приглу­
шить, по вьшлючить совсем нельзя. Уинстоп подошел к ок­
ну - маленькая щуплая фигурка, худобу которой еще боль­
ШоJ пuдчерt•ишш СIНIИЙ форменный комбинезон члена Партии;
у него были очень светлые волосы и румяное от природы ли­
цо, кожа 1юторого загрубела от скверного мыла, тупых брит­
венных лезвий и холода только что закончившейся зимы.
Мир снаружи, даже сквозь закрытое онно, казался хо­
лодпым. Внизу, на уJIИЦе, ветер крутил пыль и обрывки бу­
маги, и, хотя на синем небе ярко светило со.лнце, все выгля­
дело бесцветным, за исключением всюду расклеенных пла­
катов. Лицо с черными усами было везде. Одно было на фаса­
де дома напротив. «БОЛЬШОй БРАТ ВИДИТ ТЕБЯ»,­
говорила надпись, а темные глаза пристально заглядывали

внутрь Уинстона. Ниже бился на ветру другой плакат, с ·

оторванным углом, то открывал, то закрывая единственное
слово: «АНГСОЦ>>. Вдали над крышами парил вертолет. Вре­
мя от времени он нырял и зависал на мгновение, кю\ огром­

ная синяя муха, а потом по кривой снова взмывал вверх. Это

заглядывал в окна полицейсний патруль. Впрочем, патрули
не играли роли. Роль играла лишь Полиция Мысли.
За спиной Уинстона голос из монитора все еще что-то
бубнил про чугун и перевыполнение Девя1·ого Трехлетнего
Плана. Монитор был одновременно приемником и передат­
чиком, который улавливал любой звук, кроме очень тихого
шепота. Более того, пока Уинстон оставален в поле зрения
монитора, его можно было не только слышать, но и видеть.
Нонечно, никогда нельзя знать наверняка, наблюдают за то­
бой сейчас или пет. Можно только гадать, как часто и в ка­
кои nорядке Полиция Мысли nодключается к той или иной
квартире. Вnолне возможно, что они наблюдают за всеми и
всегда. Во всяком случае, они могли подключиться к вашей
линии в любой момент. И приходилось жить, зная, что каж­
дый звук кто-то слышит и за каждым движением кто-то сле­
дит, если только этому не мешает полная темнота. И люди
жили так - в силу привычки, которая стала уже инстинктом.
Уипстон по-nрежнему стоял спиной к монитору. Так бы­
ло безопаснее, хотя он хорошо знал, что спина тоже могла
изобличать. Примерно в километре над унылым скоплением
домов возвышалось огромное белое здание Министерства
Правды, где он работал. И это, думал он со смутным отвра­
щением, Лондон, главный город Первой Военпо-Воздушной
Зоны, третьей по численности населепил nровипции Океании.
Он попытался вспомнить детство, вспомнить, таким ли был
этот город раньше. Всегда ли тянулись эти кварталы разва-

8
лиnающихся домов, построенных в девятнадцатом веке?
Всегда ли их стены подпирали деревянные балки, окна были
забиты картоном, крыши покрыты ржавым железом, а стран­
ные ограды палисад~иков заваливались в разные стороны?
Всегда ли были эти выбомбленные пустыри с грудами битого
нирпича, поросшие иван-чаем, пыль штукатурки в воздухе?
И эта жалкая грибная плесень деревянных лачуг там, где
бомбы расчистили значительные пространства? Увы, он ни­
чего не мог вспомнить, ничего не осталось в памяти, кроме

случайных ярких, но малопонятных и не связанных друг с

другом картин.

Министерство Правды, на новоязе 1 - Миниправда, резко

отличалось от окружающих домов. Его огромная пирамидаль­
ная конструкция из сверкающего бетона устремлялась в не­
бо, терраса за террасой, метров на триста. Из окна Уинстона
можно было прочесть красиво выписанные на белом фасаде
три лозунга Партии:

ВОйНА - ЭТО МИР.

СВОБОДА - ЭТО РАБСТВО.
НЕЗНАНИЕ - ЭТО СИЛА.

Говорили, что в Министерстве Правды три тысячи ком­

ват над землей и столько же - в подземелье. В равных кон­
цах Ловдона возвышались еще три здания примерно такого
же вида и размера. Они подавляли собой все, и с крыши Домu
Победы можно было сразу разглядеть все четыре. Здания
принадлежали четырем министерствам, на которые раэделял­

ся весь правительственный аппарат. Министерство Правды

заведовало всей информацией, руководило раэвлечевиями, об­
разованием и искусством. Министерство Мира занималось
войной. Министерство Любви поддерживало эаков и порядок.
А Министерство Иаобилия отвечало за экономику. На ново­
язе их называли так: Миниправда, Мивимир, Минилюбовь и
Минимного.
Министерство Любви выглядело поистине устрашающим.
n этом здании не было окон. Уинстон никогда не входил в
него, он даже не приближался к нему ближе чем на полки­
лометра. В это здание входили только по официальным де­
лам, да и то сквозь лабиринт заграждений из колючей про­
волоки, стальных дверей и замаснированных пулеметных
гнезд. Улицы, ведущие к нему, патрулировали похожие на

1 Новона был официальным языком Океании. Подробнее о его

струi<туре и этимологии смотри в Приложении.- При.меч. автора.

9
горилл охранники в червой форме, вооруженвые складными
дубинками.
Уинстон резко обернулся, не забыв придать своему лицу
выражение полного оптимизма,- так было благоразумно де­
лать всегда, находясь в поле зрения монитора,- пересек ком­
вату и вошел в маленькую кухню. Он пожертвовал своим
обедом в столовой, хотя звал, что дома ничего нет, кроме кус­
ка червого хлеба, который лучше приберечь па завтрак. Уин­
стон достал с полки бутыш<у бесцветной жидкости с простой
белой наклейкой: «ДЖИН ПОБЕДЫ~. У джина был отвра­
тительный сивушный запах, как у китайской рисовой водки.
Он валил почти целую чашку, приготовился и опрокинул
в себя содержимое, как глотают лекарство.
В ту же секунду скулы его побагровели, из глаз брызну­
ли слезы. Напиток напоминал азотную кислоту - глотал его,
человек ощущал что-то вроде удара дубиной по затылку. Од­
нако в следующее мгновение пожар в животе прекрати.лсл

и мир стал выглядеть веселее. Уивстов вытащил сигарету из

смятой пачки - они тоже пазывались «ПОБЕДА>> -и, неча­
янно повернув ее вертикально, просыпал табак па пол. Со
следующей ему удалось справиться лучше. Он вернулся в
комнату и сел за небольшой столик слева от монитора. Из
ящика стола достал вставочку, пузырек чернил и толстую,
в четвертую долю листа записную книжку с обложкой под
мрамор и красным корешком.

Почему-то монитор был расположен в его компате не сов­

сем обычно. Как правило, его помещали на короткой торце­
вой степе, чтобы в поле зрения попадала вся комната, но у
Уинстопа оп находился на длинной стене против окна. Слева
от монитора- неглубокал ниша, где и сидел теперь Уипстон.
Вероятно, когда дом строился, ниша предпазначалась для
книжных полок. Таким образом, Уинстов мог оставаться вне
видимости монитора - для этого надо было усесться в нише
и хорошо прижаться к стене. Конечно, его можно услышать,
но, пока он не менял положения, увидеть было нельзя. Такая
особенность комнаты и подсказала ему мысль начать то, чем
он собирался сейчас заняться.
На эту мысль натолкнула его и записная книжка. Это бы­
ла удивительно Rрасивая вещь. Гладкал Rремовал бумага чуть
пожелтела от времени, такой не производили уже лет сорок.
Уинстон, однако, думал, что Rнижка на самом деле гораздо
старее. Увидел он ее в витрине маленькой грязной лавчонки
в трущобном районе города {в каком именно, он уже не пом­
нил), и ему ужасно захотелось купить ее. Считалось, что чле­
ны Партии не должны посещать обычные магазины ( «польао-

10
ваться вольным рывком>>, как говорили), во этот запрет не
соблюдался слишком строго, так как некоторые вещи, напри­
мер шнурки или бритвенные лезвия, нигде больше нельзя
было приобрести. Уипстон огляделся по сторонам, быстро
юркну л внутрь лавчонки и купил записную книжку за два

с половиной доллара . В тот момент он не знал еще, зачем

ему эта книжка. С чувством совершенного преступления при­
нес ее домой в портфеле. Даже без единой записи книжка
была :компрометирующим вещественным доказательством.
Уинстон решил вести дневник. В принциле это не было
незаконным (ничего незаконного не было вообще, так как
давно уiне не было и самих законов), но если бы кого-нибудь
поймали за этим занятием, то наказанием была бы смерть
или, самое меньшее, двадцать пять лет лагерей. Уппстон
ветаnил перышко в ручку и облизнул его, чтобы спять смаз­
:ку. Перьевая ручка была архаизмом, такими теперь редко
даже расписывались. Но оп тайно п не беэ труда раздобыл ее ,
поскольну чувствовал: па прекрасной :кpe?tronoй бумаге надо
писать настоящим пером, а не царапать ее автоматическим
чернильным карандашом. Вообще-то он не привык писать.
Писали теперь только очень короткие записки, а все осталь­
ное обычно наговаривали в диктограф. Но в данном случае
это отпадало.

Он обмакнул перо в чернила и на мгновение заколебался.

Что-то задрожало у него внутри. Но он решился и проставил
дату. Маленькими неуклюжими буковi<ами вывел:
<f4 апреля 1984 года )),
И откину лея наэад. Им овладело чувство полвой беспо­
мощности. Оп не был уверен, что теперь 1984 год. Скорее
всего, год правильный, потому что Уивстов был убежден­
ему тридцать девять и родился он в 1944 или 1945 году. Но
все-таки определить точную дату трудно, всегда был риск
ошибиться на год или два.
Для :кого, вдруг пришло ему в голову, он пишет этот днев­
ник? Для будущего, для тех, :кто еще не родился. Уивстоп
снова задумался над сомнительной датой, выведенной на
странице, и тут ход его размышлений натолкнулся па <'двое­
мыслие))- словечко из новояаа. Только теперь он осознал
масштабы начатого и.м дела. Как можно обращаться к буду­
щему? Это невозможно. Если будущее станет таким же, кю<
настоящее, оно не захочет его услышаtь, если же оно будет
отличаться от сегодняшнего дня, все его беды потеряют
смысл.
Некоторое время он сидел, тупо уставившись в бумагу.
Монитор передавал теперь громкую военную музыку. С.меш4

t1
 но, по Уинстон, 1\азалось, не тольRо утратил способность вы­
ражать свои мысли, но и начисто поаабыл, что же ему хоте­
лось доверить дневниRу. НесRольl\о педель он готовился 1\
этой минуте, и ему ни разу не пришло в голову, что потребу­
ется не тольRо мужество и смелость. Писать будет нетрудно,
полагал он. Надо просто перенести на бумагу бесконечный
монолог, 1\Оторый звучал в его голове долгие-долгие годы. Но
теперь вдруг монолог исчез. ВдобавоR страшно зачесалась ва­
рикозная язва, которую он не решался трогать, потому что

после этого она всегда воспалялась. Секунды бежали, а в го­

лове не было ничего, I<роме лежавшей перед ним чистой стра­
ницы, зуда в лодыжке, рева музыки и легкого опьянения.
Писать он начал неожиданно, как в лихорадке, плохо по­
нимая, что он пишет. Маленькие, Rакие-то детские буковки
поползли то вверх, то вниз по странице ... Он забыл сначала
про заглавные буквы, а потом и про знаки препинания.

4 апреля 1984 года. Вчера вечером был в киlW. Только

воеппые фильмы. Одип очепь хороший про корабль с бежеп­
цами, который бомбили где-то в Средиземиом море. Зрителей
очепь позабавили кадры про толстяка, пытавшегося уплыть
от преследовавшего его вертолета, сперва показали, как оп
барахтается в воде, прямо морская свипка, потом его пока­
зали через прицел вертолета, потом его продырявили пули
и вода вокруг стала розовой и вдруг оп пошел па дпо, каn
будто вода пропипла в пего через пулевые отверстия. зрители
· падрывались от хохота когда оп топул. потом по~'>азали спа­
сательпую шлюпку с детьми и вертолет висевший пад пи.ми.
там в шлюп/'Ое была жепщипа срвдпих лет возможuо еврейка
с малеnьl'>им мальчиком лет трех па руках . .мальчик ~>ричал

от страха и прятал голову у nee па груди 1>д1> будто пытался

забраться в nee а жепщипа обпи~ttала его и утешала хотя
сама посипела от страха, все время аа~'>рывала его собой 1>an
будто ona думала ее руки могут уберечь его от пуль. потом
вертолет сбросил 20-~>илограммовую бомбу ослепительпая
вспышка и лод10а разлетелась в щепки, потом отличпый падр
детспая рука взлетает вверх вверх вверх пря~ttо в воздух вер­
толет с -камерой па борту должпо быть следил за пей и было
мпого аплодисмептов среди члепов партии по жепщипа из
пролов вдруг подпяла шум и стала кричать пельая покааы­
вать это нельзя по-казывать в присутствии детей пельзя это
пеправильпо в присутствии детей пельзя попа полиция пе за­
брала ее вывела ее пе думаю что ей что-то будетпи-ктопе об­
ращает впимапия на пролов типичпая реакция пролов опи

пи-когда ...

12
 Уинстов остановился, отчасти из-за судороги в руке. Он
не понимал, что заставило его написать всю эту ерунду. Но
странное дело: пока он писал, совершенно иное воспоминание
возникло в его голове, всплыло так четко, что показалось - он

сможет его записать. Он понял: именно этот случай и заста­

вил его сегодня уйти с работы и начать дневник.
Все случилось утром в Министерстве. Впрочем, можно
ли сказать <<случилось>> о столь неопределенnом ...
Было около одиннадцати, и в Историческом Отделе, где
"Уинстоп работал, готоnились к Двухминутке Ненависти: вы­
носили стулья из рабочих кабинок и расставляли и:х: в цент­
ре холла перед большим монитором. Уинстон устраиnалея в
одном из средних рядов, когда неожиданно в холл вошли

двое. Он знал их в лицо, но разговаривать с ними ему не при­

ходилось. Первой вошла девушка, которая часто встречалась
ему в коридорах. Имени ее он не звал, во знал, что она ра­
ботает в Художественном Отделе. Вероятно, наладчиком од­
ной из литературных машин, поскольку он видел ее с раз­
водным ключом и перепачканными машинным маслом рука­
ми. Девушке было лет двадцать семь, у нее были густые
темные волосы, веснушчатое лицо и бь1стрые спортивные дви­
жения. Выглядела она очень самоуверенной. "Увний алый
шарф - эмблема Молодежной Антисексуальной Лиги - об­
вивал ее талию так, что подчеркивал красивую форму бедер.
"Уинстону она не поправилась сразу. И он знал почему. В ней
все дышало атмосферой хоккейных баталий, обливаний хо­
лодной водой, групповых турпоходов и полной интеллекту­
альной невинности и чистоты. Уинстону не иравились почти
все женщины, особенпо юные и хорошенькие. Именно жен­
щипы, и прежде всего молодые, были особенно фанатичными
приверженцами Партии, слепо верили лозунгам, дилетантсхи
шпионили и выслеживали всякое ипахомыслие. Но эта де­
вица казалась ему еще опасней. Однажды в 1юридоре опа
скользнула по нему быстрым взглядом, и этот вагляд пе толь­
ко проввил его насхвозь, но на мгновение переполвил тихим
ужасом. У него даже мелькнула мысль, что она секретвый
сотрудпик Полиции Мысли, хотя в общем-то зто маловероят­
но. Тем не менее рядом с ней Уинстон чувствовал странную
скованность, страх и враждебность.
Вторым вошел мужчина по имени О'Брайен - член Внут­
ренней Партии, занимавший такой важный и высокий пост,
что "Уинстон мог только догадываться о сути его обязанно­
стей. При виде черного комбинезова члена Внутрепней Пар­
тии над рядами стульев мгновенно повисла тишина. О'Брай­
ен был крупным, дородным мужчиной с толстой шеей и гру-

13
бым лицом. Но, несмотря па столь грозную внешность, в его
манерах было определенное обаяние. Он, например, особенным
образом поправлял очки на носу. Этот жест был забавным,
каннм-то интеллигентным, оп обезоруживал вас. Этот жест
напоминал (если кто-то еще мыслил в таких натегория.х)
манеру дворянина восемнадцатого века, предлагающего вам

табакерку с нюхательным табаком. Уинстон видел О'Брайева,

возможно, раз десять - двенадцать примерно аа стольно же
лет. Его влекло к этому человеку, и не оттого только, что его
озадачивал контраст между изыснанными манерами и тело­
сложением профессиовального боксера. В гораздо большей
степени такое отношение н О'Брайену вызывало тайное убеж­
дение Уинстона, впрочем, снорее не убеждение, а надежда,
что политические взгляды О'Брайена не тание уж благона­
дежные. Что-то в лице О'Брайена неодолимо внушало такую
мысль. Хотя, может быть, неблагонадежвость была здесь ни
nри чем, может быть, на эту мысль наводила его интеJшигент­
ность. Во веяном случае, он производил впечатление челове­
ка, с которым можно поговорить, если, конечно, нан-то обма­
нуть монитор и встретиться с глазу на глаз. Уинстон ниногда
не nытался проверить свою догадну. Это было невозможно.
В этот момент О'Брайен взглянул на часы, увидел, что
уже почти одиннадцать ноль-ноль, и, видимо, pem.иJr остаться
в Историчl_!ском Отделе до I\овца Двухминутки Ненависти.
Он сел в том же ряду, что и Уинстон, через два стула от него.
Между ними оказалась маленькая рыжеватая женщина, ко­
торая работала в соседней с Уинстоном кабинке. Темноволо­
сан девуmна устроилась прямо за его спиной.
И тут же из монитора вырвался отвратительный скрипу­
чий голос, как будто пустили какую-то чудовищную маш.ину,
забыв ее сма3ать. От этих звуков хотелось снрежетать зуба­
ми и дыбом вставали волосы. Ненависть началась...
На энране, нан и всегда, вспыхнуло лицо Эммавуэля
Гольдштейна, главного Врага Народа. Кое-кто зашикал. Ма­
ленькал рыжеватаЯ женщина векринпула с ужасои и отвра­
щением. Гольдштейн, ренегат и отступник, когда-то очень
давно (как давно- никто точно не помнил) был одним из
вождей Партии, почти таким же знаменитым, как сам Боль­
шой Брат, во затем он стал контрреволюционером и его при­
говорили к смерти. Каким-то загадочным образом он бежал.
Программы Двухминуток Ненависти каждый день мепн­
лись, по в каждой главную роль играл Гольдштейн. Он был
самым большим предателем, первым, 1сто запятнал чистоту
Партии. Все последующие преступления против Партии, все
измены, саботаж, ереси, унлоны прямо вытекали из учения

14.
Гольдштейна. Он был еще жив, где-то скрывалея и плел пау­
тину своих заговоров. Воаможво, он нашел убежище за гра­
ницей у своих зарубежных хозяев, а может быть (такие слу­
хи ходили время от времени), он скрывалея в самой Океании.
Грудь Уивстона сжималась. Он никогда не мог без мучи­
тельных nережиnавий видеть худое еврейское лицо Гольд­
штейна с пушистыи венчиком седых волос и маленькой ков­
ливой бородкой. В этом умном лице одновременно было что­
то, вызывающее отвращение, какой-то валет старческого
марааиа. На кончике его длинного тонкого носа громоздились
очки. Лицо наnоминало овечье, и голос у него был тоже ове­
чий. Как обычно, Гольдштейн начал с наnадок на доктрину
Партии, и, как обычно, нападки были настолько преувели­
чены, а факты пастолыю передергивались, что это было ясно
и ребеш(у. Но в то же время они звучали довольно правдопо­
добно Ii вознинало тревожное чувство, что кто-то не шибко
грамотный может поверить его словам. Гольдштейн ругал
Большого Брата, выступал против диктатуры Партии, тре­
бовал занлючеппя немедленного :мира с Евразией, отстаивал
свободу слова, свободу печати, свободу собраний, свободу
мысли и истерично кричал, что революцию предали. Вся эта
быстрая многословпая снороговорна в чем-то пародировала
nривычпый стиль ораторов Партии. Речь его содержала слова
па вовояза, ПОiналуй, их было даже больше, чем в обычной
речи любого члена Партии. А нона он говорил, на эиране,
за его головой, маршпровали бесконечные нолонны евразпй­
сних солдат: шеренга за шеренгой шагали сильные мужчины
с застывшими азиатсt(Ими ликами, чтобы ни у ного не оста­
валось сомнения, наную реальность nытается скрыть Гольд­
штейн своим nравдоподобным вздором:. Лица солдат наnлы­
вали на поверхность экрана и исчезали, но их тут же сменяли
новые, точно такие же. Однообразный мерный солдатский
шаг создавал фон для блеющего голоса Гольдштейна.
Не nрошло и тридцати сенунд с начала Двухминутки Не­
нависти, а nоловина сидящих в холле была уже не в силах
сдерживать себя. Послышались бешеные вынриии. На само­
довольное овечье лицо на экране и пугающую силу евразий­
ской армии нельзя было смотреть сnокойно. При одной мысли
о Гольдштейне человен исnытывал пепроизвольвый страх и
гнев. Гольдштейн был nостоянным объектом ненависти, n
отличие от Евразии или Востазии, поснольку, ногда Океания
воевала с одной из этих держав, она обычно nоддерживала
мирные отношения с другой. Но нан ни странно, хотя все не­
навидели и nревирали Гольдштейна, хотя ежедневно, тысячу
раз в день, с трибун, с экранов мониторов, со страниц газет

15
и книг его теории опровергались, разобл.ачались, высмеива­
лись, выставлялись па всеобщее обозрение как жалкий вздор
, (они и были вздором), несмотря на все это, его влияние
никогда не уменьшалось. Всегда находились простани, кото­
рые ждали, чтобы их одурачили. Дня не проходило, чтобы
Полиция Мысли не разоблачила шпионов и саботажников,
действующих по его указке. Оп руководил огромной подполь­
ной армией- подпольпой сетью заговорщиков, постаnивших
себе цеJrью уничтожить Государство. Говорюrи, что эта орга­
низация называется Братство. Ходили слухи о страшной
книге, в которой были собраны все его еретические теории.
Ннига распространялась нелегально. Она никю< не называ­
лась. Если о ней говорили, то называли просто - l>nuгa. Но
все это были только слухи. Ни о Братстве, ни о ю-tиге рядо­
вой член Партии старался по возможности не говорить.
Ко второй минуте ненависть походила уже на всеобщео
бешенство. Люди вскюшвали и снова садились, стараясь пе­
рекрича:rь блеющий с экрана голос. Маленькая рьоневатаn
женщина раскраснелась и хватала ртом воздух, словно вы­

брошенная на берег рыба. Даже тяжелое лицо О'Брайена

побагровело. Оп сидел очень прямо и тяжело дышал мощной
грудью, как будто противостоял набегающей волне. Темшшо­
лосая девушка, устроившалел сзади "Уинстона, принялась
нричать: <<Свинья! Свинья! Свинья!», неожиданно она схва­
тила тяжелый словарь новояза и швырнула его в экран. Сло­
варь попал в нос Гольдштейну и отскочил, а голос все·звуча;r
и звучал. "Уинстон поймал себя на том, что и он кричит вме­
сте со всеми и яростно бьет каблуком по перекладвне стула.
Самое страшное в Двухминутке Ненависти заключалось не
в том, что каждый должен был притворяться, совсем напро­
тив - в том~ что невозможно было уклониться от участия.
Через тридцать секунд уже не надо было и притворяться.
Парок{:изм страха и мстительности, желание убивать, му­
чить, бить по лицу кувалдой как электрический ток прохо­
дили сквозь всех присутствующих, иревращая каждого по­

мимо его воли в гримасничающего, вопящего безумца. И все

же ярость, которая охватывала человека, была абстрактной,
ненаправленной,- как пламя паяльной лампы, ее можно бы­
ло передвигать с одного предмета на другой. И были мгнове­
ния, когда ненависть "Уинстона устремлялась совсем не про­
тив Гольдштейна, а против Большого Брата, Партии, Поли­
ции Мысли. В такие мгновения его сердце раскрывалось
навстречу од•rшокому осмеянному еретику на экране монитора,

единственному хранителю правды и здравого ума в мире

лжи. Но уже в следующую секунду он был заодно с окру-

16
жавшими его людьми, и все, что говорилось о Гольдштейне,
каза;юсь ему чистой правдой. В такие мгновения его тайное
отвращение I< Большому Брату сменялось обожанием, и Боль­
шой Брат, казалось, возвышался над всеми - непобедимый,
бесстрашный аащитник, стоящий как скала на пути азиат­
ских орд. А Гольдштейн, несмотря на всю свою отторжен­
пость, беспомощность, сомнительность самого своего сущест­
вования па земле, казаJIСЯ злым искусителем, способным од­
пой силой своего голоса разрушить цивилизацию.
Порой напряжением воли удавалось даже перснлючать
свою ненависть. Яростным усилием, каким отрываешь голо­
nу от подушки во время ночного иошмара, Уинстону удалось
перенести ненависть с лица на экране монитора па темново­

лосую девушку сзади него. Четкие, пренрасные нартипы по­

плыли перед глазами. Вот он резиновой дубинкой забивает
ее насмерть. Вот, обнаженную, привязьшает к столбу и проп­
зает стрелами, как Святого Себастьяна. Вот он насилует ее
и в момент паивысшего наслаждения персрезает ей горло.
Оп лучше стал понимать, аа что пенавидит ее. За то, что она
юная, хорошенькая и бесполая. За то, что оп хочет спать с
пей, по этого никогда пе случится. За то, что вокруг ее сла­
достной гибной талии, словно созданной для объятий, повя­
зан алый шарф- символ воинствующего целомудрия.
Ненависть достигла своего пика. Голос Гольдштейна дей­
ствительно перешел в блеянье, и па секунду его лицо смени­
лось овечьим. Затем оно расплылось и на :шране появилась
фигура евраэийского солдата. Огромный и страшный, он шел
па вас. Вот-вот он спрыгнет с энрана в холл со своим грохо­
чущим автоматом. Кое-кто в первом ряду инстинктивно Gт­
прянул назад. Но тут же раздался вздох облегчения: фигура
врага растаяла, и на экране возникло лицо Большого Брата -
черноволосое, усатое, полное силы и непостижимого спокойст­
вия, оно заняло почти весь экран. Нинто не слышал, что го­
ворил Большой Брат. Наверно, это были простые ободряю­
щие слова, вроде тех, канве говорят в грохоте боя, их трудно
разобрать, но они вселяют уверенность уже тем, что сказаны.
Потом исчезло с экрана и лицо Большого Брата, а вместо не.го
появились три больших лозунга Партии:

ВОйНА- ЭТО МИР.

СВОБОДА - ЭТО РАБСТВО.
НЕЗНАНИЕ - ЭТО СИЛА.-

Лицо Большого Брата, казалось, еще несколько секувд

прос,.-упало за словами лозунгов, как будто оно врезалось в

17
глаза Rаждого и не могло исчезнуть сразу. Малепы<ая рыже•
ватая женщина всRочила и перевесилась через спинку стула,

стоявшего впереди нее. е<Мой спаситель!»- шептала она дро­

жащими губами и протягивала руRи R эRрану, а потом за-
нрыла лицо руками. 1\ажется, она молилась. ·
И тут все принялись медленно, самозабвенно, мерно снан­
дировать: tБ-Б! .. Б-Б! .. Б-Б!>) Очень 111едленно, снова и
снова, с продолжительной паузой между первым и вторым
<<Б>). Мрачные приглушеиные звуки странным образом напо­
минали голоса динарей, и казалось, за ними можно разли­
чить топот босых ног и ритмы тамтама. Наверно, так про­
должалось с полминуты. Этот рефрен часто звучал в минуты
больших потрясений. Отчасти это было гимном, воспевавшим
:мудрость и величие Большого Брата, но в гораздо большей
степени он напоминал самогипноз, преднамеренное отключе­

ние ·сознания посредством такого ритмического шума. Все

застыло внутри Уинстона. Во время Двухминутки Ненависти
он не мог не впадать в общее умопомрачение, но этот получе­
ловечесний стон <<Б-Б!» всегда приводил его в ужас. Конеч­
но, и он скандировал вместе со всеми, нельзя Gыло иначе.
Скрывать свои чувства, следить за выражением лица, посту­
пать так, наR поступают другие,- все это давно стало ин­

стинктивной реанцией человека. Но была сеi\унда или две,

когда выражение глаз могло ero выдать. И как раз в такое
мгновение случилась очень важная вещь - если, конечно,

она случилась.

В эту сенуяду он встретился глазами с О'Брайеном.

О'Брайен встал. Он снял свои очRи и теперь хараRтерным
движением укреплял их на носу. И была доля мгновения,
1\ОГда их взгляды сRрестились. ПоRа они смотрели друг другу
в глаза, Уинстон понял -да, оп попяд - О'Брайен думает
о том же, о чем и он сам. Их мысли передались друг другу.
Ошибки быть не могло. «Я с тобой,- назалось, говорил взгляд
О'Брайена.- Мне понятны твои переживапия. Я знаю все о
твоем презрении, ненависти, отвращении. Не волнуйся, я на
твоей стороне». А потом этот проблесR погас, и лицо О'Брайе­
на стало таним же непропицаемым, каR у всех остальных.
Вот и все, и Уинстон уже не был уверен, что это произо­
шло. Подобные случаи обычно не имели продолжения. Но
они укрепляли в нем веру в то, что, нроме него, есть еще .
враги Партии. Быть :может, слухи о широномасштабных под­
польных действиях были все-таки правдой? Быть может,
Братство все-таRи существует на самом деле? Несмотря па
бесчисленные аресты, признания и назни, не верилось, что
Братство просто провоRационный :миф. Иногда Уинстон ве-
t8
рил, что оно существует, иногда- нет. Никаких доказа­
тельств его существования не было. Лишь мимолетные вsгля­
ды, которые что-то значили, а могли и ничего не значить, об­
рывки случайно услышанных разговоров, полустертые надпи­
си па стенах туалетов , скупое движение рук при встрече двух
совершенно незнакомых людей, напоминавшее тайвый па­
роль... Все зто были догадки, вполне возможно - фантазии.
Уинстон верuулся в свою кабинку, так и не взглянув больше
па О'Брайена. Ему даже не пришло в голову продолжить их
мгновенный контакт. Это чересчур опасно, даже если бы он
знал, как это сделать. В течение секунды или двух они обме­
пллись двусмыс;rенными взглядами, вот и все. Но даже и это
было памятным событием в том замкнутом одиноком мире,
в котором приходилось жить.

Уинстоп очнулся и распрямился. Его мучила отрыжка­

джип напоивпал о себе.
Глаза его скользнули по странице. Оаазывается, пока ов
размышлял, рука машинально писала. Но теперь это были
не прежние перазбор•швые каракули. Перо его сладострастно
с1юльзило по гладкой бумаге и выводило большими печатпы­
ми буквами:

ДОЛОй БОЛЬШОГО БРАТА!

ДОЛОй БОЛЬШОГО БРАТА!
ДОЛОй БОЛЬШОГО БРАТА!
ДОЛОй БОЛЬШОГО БРАТА!
ДОЛОй БОЛЬШОГО БРАТА!

Павический ужас охватил его, хотя писать такое ничуть

не опаснее, чем начать вести дневник. Его подмыва;ю вы­
рnать исшисанные страницы и бросить все это.
Но он не стал этого делать, потому что понимал бессмыс­
ленность та1юго поступка. Не было нИI<акой разницы, напи­
сал оп <<ДОЛОй БОЛЬШОГО БРАТА!>> или пет. Не было
никакой разницы, продолжит он дневник или нет. Полиция
Мысли все равно найдет его. Он совершил уже самое серьез­
ное преступление, из которого вытекали все остальные. Даже
если бы он никогда не притронулся пером к бумаге, преступ­
ление все равно было совершено. Они пазывали это преступ­
пым мышлением, которое невозможно долго скрывать. Ко­
нечно, можно хитрить какое-то время, даже несколько лет, но

рано или поздно они обязательно схватят тебя.

Схватят ночью- арестовывали всегда ночью. Внезапное
пробуждение, грубая руна, трясущая тебя за плечо, свет,
бьющий в глаза, кольцо суровых лиц вокруг постели. Почти

19
всегда не было ни суда, ни сообщения об аресте. Люди просто
·исчезали, и непременно ночью. Имя исключалось ив всех
списков, уничтожалось любое упоминание обо всем, что ты
:когда-нибудь сделал, жизнь твоя отрицалась и эабывалась.
Ты уничтожался, пропадал, было принято говорить - исnа­
рялся.

На мгновение Уинстон впал в истери:ку. Он начал писать

быстро и неа:к:куратно:
он,и расстреляют мен,я и nусть он,и расстреляют мен,я

убьют выстрелом в эатыло" и nусть долой большого брата

он,и всегда убивают выстрелом в ватыло" и nусть долой боль­
шого брата ...
Он откинулся от стола, устыдившись себя, и положил
руч:ку. В следующее мгновение он вздрогнул: в дверь сту­
чали ...
Уже! Уивстон притаился, :кан мышь, слабо надеясь, что
стучавший уйдет. Но стук nовторился. Хуже всего в таких
случаях медлить. Сердце его колотилось, как барабан. Но
лицо благодаря многолетней привычке, наверно, оставалось
невозмутимым. Он встал и тяжело двинулся :к двери.

Взявшись за дверную ручку, Уинстон увидел, что оставил

дневник на столе открытым. Слова «ДОЛОй БОЛЬШОГО
БРА Т А!>> были написаны так крупно, что, казалось, их можно
прочесть с другого конца комнаты. Rак это глупо, опромет­
чиво! Но даже страх не смог заставить его вакрыть записную
книжку и испачкать кремовую бумагу пепросохшими черни­
лами.

Он набрал в грудь побольше вовдуха и от:крыл дверь. Теп·

лая волна облегчения о:катила его- на пороге стояла блед­
ная, изнуренпал женщина со всклокоченными волосами и
морщинистым лицом.
- Товарищ,- пачал она пла:ксивым голосом.- Мне по­
назалось, что вы дома . Не могли бы вы взглянуть на нашу
раковину на :кухне? Она засорилась и ...
Это была мнесие Парсонс, соседка по этажу. (Обращение
~миссис>> не одобрялось Партией. R каждому следовало обра­
щаться «товарищ>>, но некоторых женщин инстинктивно на­

зывали <(миссис>>). Ей было лет тридцать, но выглядела она

гораздо старше. Казалось, в ее морщинах осела пыль. Уин­
стоп двинулся за ней через площадку. Этим надоевшим само­
делтельным ремонтом приходилось заниматься чуть ли не

:каждый день. Дом Победы был построен давно, где-то в три~

20
дцатых годах, и все в нем разваливалось. С потолков и стен
постоянно сыпалась штукатурка, в морозы лопались трубы,
I\рыша текла, когда шел снег, батареи парового отопления
Gыли чуть теплыми, если их вообще не выключали в целях
:нюномии. Ремонтом ведали какие-то недосягаемые комитеты,
ноторые могли вставлять стеило два года. Поэтому все прихо­
дилось чинить самим.

- Простите, что беспокою вас, но Тома дома нет,- рас­

сеянно сказала мнесие Парсонс.
:Квартира Парсонсов была больше квартиры Уинстона и
очень запущенная. Все бы.Jю испачкано, растоптано, как буд­
то в ней только что побывал большой ДИI\ИЙ зверь. По полу
разбросаны детские вещи - хоккейные 1шюшки, боксерские
нерчатки, лопнувший футбольный мяч, потные шорты, вы­
uернутые наизнанку, а стол был завален грязными тарелками
н рваными тетрадками. На стене висели краевые вымпелы
Молодежной Лиги и детской организации Сыщиков и, ко­
нечно же, огромный плакат с Большим Братом. Пахло, как
п во всем здании, вареной I\апустой, по резная вонь пота пе­
рсбитша этот запах. И каждому было нспо , хотя и непонятно
ночему, что пахло потом человена, ноторого в данный момент
не было дома. В соседпей компате нто-то пытался с помощью
гребеш<и и нлочна туалетпой бумаги подыгрывать военному
.маршу, ноторый все еще несся из монитора.
"""""" Это дети,- сJ<азала мнесие Парсонс, взглянув на дверь
со смутным предчувствием опасности. - Они не гуляли се­
годшi, и нопечно ... - У нее была приnычi<а обрывать фразы
на середине.

Рановина на кухне почти до нраев была полна грязпой

:~еленоватой водой, от ноторой сильнее, чем обычно, несло
напустой. Уипстон опустился па Rолени и прежде всего про­
верил отводную трубу. Ему ужасно не хотелось пачкать руки,
и он не любил наклоняться - после этого у него всегда на­
чинался нашель. Мнесие Парсоне беспомощно наблюдала за
его действиями.
- :Конечно, если бы Том был дома, он все бы починил
моментально,- заметила она.- Он любит таi<ую работу.
У Тома золотые руки.
Парсонс, как и Уинстон, служил в Министерстве Правды.
Это был пол·ный, но весьма подвижный человек редной глупо­
сти и какого-то дебильного энтузиазма. Именно такие, ничего
пе спрашивающие, преданные трудяги в большей степени,
чем Полиция Мысли, обеспечивали поддержку Партии.
В тридцать пять он был вопреки желанию отчислен по воз­
расту из Молодежвой Лиги, а до вступления в нее умудрился

21
лишний год просидеть в детской организации Сыщиков. В Ми­
нистерстве Парсоне занимал одну из незначительных долж­
ностей, где большого ума не требовалось. Но, с другой сторо­
ны, оп был видной фигурой в Спорткомитете и во всех ос­
тальных комитетах, которые запимались организацией турпо­
ходов, стихийных демонстраций, кампаний экономии и про­
чих добровольных мероприятий. Парсоне между двумя за­
тяЖками трубки с гордостью сообщал любому, что последние
четыре года он каждый вечер обязательно бывает в Общест­
венном Центре. Резкий запах пота, невольвый признак бур­
ной деятельности, сопровождал его повсюду, где бы он пи
появлялся, и еще долго не выветривалея из помещения после

е1·о ухода.

- У вас есть гаечный ключ? -спросил Уинстон, пытаясь

повернуть гайку па отводной трубе.
- 1\люч ... - сказала мнесие Парсоне и сразу обмякла.­
Л не знаю. Возможно, дети ...
Топот ног и новый взвизг расчесiШ раздались теперь ушс
из большой комнаты. Мнесие Парсоне .принесла юпоч. У ин­
стон спустил воду и с отвращением вытащил KOMOI{ волос,

застрявший в трубе. Он вымыл пальцы под крапом, насiюль­

ко это можно было сделать холодной водой, и прошел в со­
седнюю комнату.

- Руки вверх! - раздался дикий вопль.

Симпатичный задиристый мальчуган лет девяти выскочил
из-за стола и наставил на Уинстона игрушечный автоматиче­
СI\ИЙ пистолет. Его сестренка, года на два младше, целилась
в него из щепки. На обоих были синие шорты, серые рубашки
и красные галстуки - форма Сыщиков. Уинстон поднял ру­
ни. Ему стало как-то не по себе. Мальчик вел себя так агрес­
сивно, что это мало походило на игру.

- Ты предатель!- орал мальчишка.- Ты преступниl(

мысли! Ты евразийский шпион! Я застрелю тебя, испарю, от­
правлю в соляные копи!
И оба с воплями «Предатель!)>, е<Преступник мысли! )>
принялись ирыгать вокруг Уинстона. При этом сеетрепка
подражала каждому движению брата. Все это немного пуга­
ло, как игры тигрят, которые скоро превратятся в хищников.
В главах мальчишки читались хорошо рассчитавпая жесто­
кость, явное желание ударить или пнуть Уинстова и осозна­
ние того, что оп уже достаточно большой, чтобы сделать это.
Хорошо, что пистолет игрушечный, подумал Уивстов.
Мнесие Парсове тревожно смотрела то на детей, то па
Уввстона. В большой комнате было светлее, и Уивстон с

22
удивлевнем обнаружил, что в ее морщипах па самом деле
.лежит пыль.

- Они порой такие шуипые,- сказала она.- Расстроены,

что не смогут пойти смотреть, как будут вешать. Все дело в
:ном. Мне некогда пойти с ними, а Тои не успеет с работы.
- Почему, почему иы не пойдем? -закричал .маль­
ЧIIшка.

- Хотим смотреть, как вешают! Хотим смотреть, как ве­

шают! - подхватила девочка, все еще прыгая вокруг Уин­
стова.

Уипстоп вспомнил, что сегодня вечером в парке должны

новесить нескольких евразийских пленных, военных преступ­
нпков. Такие казни устраивались раз в месяц и были доволь­
но популярным зрелищем. Дети всегда клянчили, чтобы их
взяли с собой в парк посмотреть па казнь.
Попрощавшись с мнесие Парсовс, Уивстов направился к
себе. Но в е успел оп пройти и шести шагов через площадку,
J\aK что-то больно ударило его в шею. Будто воваили раска­
ленный .металлический прут. Оп обервулея и увидел, как ине­
сие Парсоне затаскивает в нвартиру своего сына, а тот прячет
n карман рогатку.
- Гольдштейн! - вопил мальчишка.
Но больше всего поравило Уипстопа беспомощное, напу­
ганное, серое лицо мнесие Парсопс.
Вернувшись к себе, оп торопливо прошмыгнул .мимо ;,к­
рана и, все еще потирая шею, вновь уселся за стол. Музыку
уже не передавали. Теперь отрывистый голос военного описы­
вал, жестко смакуя подробности, вооружепие повой Плаву­
чей Крепости, вставшей на якорь .между Исландией и Фарер­
екими островами.

С такими детьми, подумал оп, жизнь этой песчастной жен­

щины похожа па сущий ад. Через год-другой они станут шпи­
онить за пей днем и ночью в поисках малейших проявлений
пеблаrопадежпости. Теперь почти все дети ужасны. Хуже
всего, что тание организации, нак Сыщики, иревращали их в
неуправляемых маленьких дикарей, хотя при этом у подра­
стающего поколения не вознинало ни малейшего стремления
восстать против дисциплины Партии. Напротив. Они обожали
Партию и все, что было с вей связано. Песни, манифестации,
;ша.мепа, турпоходы, строевые занятия с учебными винтов­
нами, выкрикивание лозунгов, поклонение Большому Бра­
ту - все это было для них героической игрой. Вся их жесто-
1\ость была мобилизована и направлена па врагов государства,
на иностранцев, изменников, саботажнинов и иреступнинов
мысли. Стало нормой, что люди старше тридцати бояЛirсь

23
собственных детей. И не зря. Редкая неделя проходила без
того, чтобы <<Тайме)> не сообщила о каком-нибудь маленьком
пакостнике («мальчик-герой)> или «девочка-героиню>, как
обычно писала газета), который, подслушав компрометирую­
щую фразу, донес Полиции Мысли на своих родителей.
Шея уже не болела. Он нерешительпо взял перо, не зная,
о чем еще написать. И снова неожиданно для себя стал ду­
мать об О'Брайене.
Несколько лет назад ... Сколько же? Должно быть, лет
семь назад ему приснился сон, что он идет через очень -тем­
ную комнату. И кто-то, сидевший сбоку, сказал, когда он
проходил мимо: «Мы встретимся там, где будет светло)>. Это
было сказано спокойно, почти небрежно, просто слова, а не
команда. Уинстон даже не остановился. Интересно, Что тогда,
во сне, слова эти не произвели на него особого впечатления.
Jlишь позднее эта фраза стала казаться многозначительной.
Он не мог теперь вспомнить, видел ли он этот сон до или
после своей первой встречи с О'Брайеном. Не мог он вспом­
нить и того, когда впервые отождествил голос во сне с голо­

сом О'Брайена. Но он отождествил. Тогда в темноте с ним

говорил О'Брайен.
Даже после сегодняшнего обмена взглядами Уинстон ни­
как не мог решить: друг или враг О'Брайен? В общем-то это
не имело особого значения. Между ними было взаимопони­
мание, а это важнее привязанности или общего дела. «Мы
встретимся там, где будет светло)>,- сказал он. Уинстон не
знал, что зто значит, он лишь догадывался- каким-то обра­
зом, но так и случится.

Монитор вдруг замолчал. Чистый и прекрасный звуl( тру­

бы поплыл в душном воздухе комнаты. Резко заговорил
диктор:

<<Внимание! Прошу внимания! Передаем последние изве­

стия о Малабарского фронта. Наши войска в Южной Индии
одержали блестящую победу. Мы уполномочены заявить, что
эта победа может привести в обозримом будущем к оковча~
нию войны. Мы передаем последние известия ... )>
<<Теперь надо ждать неприятностей)>,- подумал Уипстон.
Так и произошло. За кровавым описанием разгрома евразий­
сiюй армии с ошеломляющими цифрами убитых и взятых в
плен последовало объявление, что нормы выдачи шоколада
сокращаются с тридцати до двадцати граммов.

Уинстона снова мучила отрыжка. Это выходил из него

джип, оставляя ощущение пустоты. Монитор, то ли для того,
чтобы отпраздновать победу, то ли чтобы заглушить память
о потерлипом шоколаде, разразился гимном <<Океания, Океа-

24
ния, все для тебя ... ». При исполпении гимна полагалось
встать по стойке <<смирно>>, однако Уинстона сейчас было не
видно, и он остался сидеть.

За гимном последовала легкая музыка. Уинстон подошел

к окпу, стараясь держаться спиной к монитору. По-прежне­
му на улице быJю холодно и безоблачно. Где-то далеко взор­
nалась ракета, глухой отраженпый звук донесся до него. Каж­
дую педелю двадцать - тридцать ракет падали на Лондон.
Ветер внизу по-прежнему трепал рваный плаi\ат, то от­
крывая, то закрывая слово <<Ангсоц>>. Ангсоц. Священвые
принципы Ангсоца. Новояз, двоемыслие, меняющееся прош­
лое. Уинстоп чувствовал себя так, как будто бродит в зарос­
JIЯХ по морскому дну, будто он заблудился в чудовищном
мире и сам превратился в чудовище. Он был одинок. Прош­
лое умерло, будущее представить себе невозможно. У него
не было никакой уверенности в том, что хоть один человек
из живущих сегодня на Земле на его стороне. Как узнать, что
диктатура Партии ne павсегда? В ответ он увидел перед гла­
зами три лозунга Партии на белом фасаде Минисrерства
Правды:

ВОйНА - ЭТО МИР.

СВОБОДА - ЭТО РАБСТВО.
НЕЗНАНИЕ - ЭТО CИJIA.

Уинстон вынул из кармана монетl\у в двадцать пять цен­

тов. И на ней четкими маленькими буковками были отчека­
нены те же лозунги, а с другой стороны - изображение Боль­
шого Брата. Даже на монете глаза иреследовали вас. Они
были везде - на монетах, на марках, на обложках книг, на
знаменах и плакатах, даже на сигаретных пачках. Глаза
всегда видели вас, а голос монитора догонял повсюду. Так
было днем и ночью, когда вы работали и когда вы ели, в по­
мещении и на улице, в ванне и в постели- везде. Бежать
было некуда. У вас ничего не оставалось своего, разве что не­
сколько кубических сантиметров внутри черепной коробки.
Солнце переместилось. Тысячи окон Министерства Прав­
ды потемнели и выглядели теперь как бойницы крепости -
солнечный свет больше не падал на них. Эта огромная пора­
мида заставила сердце Уинстона вздрогнуть. Столь мощную
11:репость невозможно взять штурмом. Тысячи ракет мало,
чтобы стереть ее с лица Земли. Для кого же он пишет днев­
ник?- подумал оп опять. Для будущего? Для прошлого? Так
или иначе - для воображаемого мира. А его самого ждала
не смерть- JIИКвидация. Дневник превратится в пепел, а

25
он - в пар. Лишь ПолиЦия Мысли прочтет двеввин, прежде
чем уничтожить эти страницы и память о них. Кан же можно
обращаться н будущему, если от вас не останется ив следа,
не останется даже безымянного слова, нацарапанного па
НЛОЧI\е бумагн?
Монитор пробил четырнадцать часов. Через десять минут
надо выходить. В четырнадцать тридцать он должен быть на
службе.
Кан ни странно, во бой часов снова вдохповил его. Оп по­
чувствовал себя одивоним призраном, говорящим правду, но­
торую нинто никогда не услышит. Но пока оп говорит свою
правду, связь времен странным образом не прерывается. Не
потому, что кто-то может услышать тебя, а ·потому, что· ты
остаешься в здравом уме и наследуешь все, что создали люди

до тебя. Он вернулся н столу, обмакнул перо в червила и на­

писал:

Будущему или прошло.м.у вре.м.ени, l'>огда .м.ысль свободна,

rсогда .tюди отличаются друг от друга, rсогда они не одино­
~'>и,- вре.м.ени, l'>огда есть правда и сде.tанное нед.ьая назвать
не еде ланны.м.
На века одпообрааия, иа века одиночества, иа века Боль­
шого Брата, иа веr.а двое.м.ыслия - привет/
Я уже умер, подумал оп. Ему понаэалось, что лишь те­
перь, когда ему удалось точно выразить свои мысли, он сде­

лал решительный шаг. Последствия всякого действия занлю­

чены в самом действии. Он записал:
Преступление не влечет аа собой с.м.ерть: преступление
.мысли И ЕСТЬ смерть.
Теперь, ногда он понял, что уже мертв, ему стало важно
как можно дольше остаться живым. Он испачкал чернилами
два пальца правой руки. Этого было достаточно, чтобы выдать
себя. Какой-нибудь фанатин в Министерстве, любящий со­
вать нос в чужие дела (скорее всего, женщипа - вроде той
маленьной с рыжеватыми волосами или темноволосой девуш­
RИ из Художественного Отдела), может заинтересоваться: по­
чему это оп писал во время обеденного перерыва; почему оп
писал старомодным пером, что он писал, а потом и наменвуть
об этом в нужном месте. Он отправился в ванную и тщатель­
но твердым темно-коричневым мылом начал соскабливать
чернильные пятна с пальцев. Мыло терло кожу, как наж­
дак, и в данном случае было очень подходящим.
Дневник оп убрал в ящик стола. Прятать его бессмыслен­
но, но можно попробовать проверить, найдут дневник или нет
в его отсутствие. Если положить между страниц волосон, бу­
дет чересчур бросаться в глаза. Он подцепил ногтем нрохот-
26
пую белую пылинRу и осторожно пристроил ее ва угол об­
ложRи: ее обязательно стряхнут, если возьмут в руRи запис­
JJую JШИЖКу,

'Уинстону спилась :мать.

Ему было лет десять-одиннадцать, ногда мать исчезла па­
всегда. Он помнил ее высокой, статной, молчаливой женщи­
ной с плавными движениями и великолепными светлыми во­
лосами. Отца он помнил хуже. Темноволосый и худощавый,
отец всегда носил аккуратный темный костюм и очки. Уип­
стопу особо запомпились очень топкие подметки па ботинках
отца. Очевидно, они оба пропали в одной из первых больших
чисток пятидесятых годов.

Во сне мать сидела где-то глубоко внизу с маленькой се­

стренкой Уипстона па ру1шх. Он совершенно не помнил свою
сестру. Так, слабый, крошечный комочеR жизни, тихий, с
большими внимательными глазами. Обе они смотрели сейчас
па него. Они были где-то внизу, под землеii, быть может, па
дне колодца или в могиле, очень дадеко от пего, и они опус­

кались все ниже и ниже. Или они были в салопе тонущего

н:орабля и смотрели на него вверх через толщу темпой воды.
В салоне еще был воздух, опи еще видели его, а ов пх, во
все время они опускались все ниже и ниже в зеденую воду,

и она вот-вот должна скрыть их навсегда. А он стоял па зем­

ле, где был солнечный сnет и воздух, пока их засасывала
смерть. И они там, внизу, потому что оп здесь, наверху. Оп
знал это, и они это знали, и оп видел по их лпца:м, что они это

знают. Но не было упреRа ни в их глазах, ни в их сердцах,

а лишь сознание, что они должны умереть, чтобы он жил, и
что это неизбежный порядок вещей.
Он не мог вспомнить, что именно случилось, по оп знал
во сне, что Rаким-то образом жизни его матери и сестры при­
несены в жертву, чтобы он жил. Это было одно из тех виде­
ний, что, несмотря па все характерные приметы сна, являют­
ся прямым продолжением работы мысли человека,- бывает,
ему отRрываются таRие факты и приходят такие идеи, кото­
рые не теряют своей новизны и ценности и после пробужде­
ния. Уипстопа вдруг пронзила догадна, что смерть его матери
почти тридцать лет назад была трагичной и печальпой в том
смысле, какой сейчас невозможен. Трагедия, осознал оп, при­
надлежит проmлому, когда еще была возможна частная
жизнь, любовь, дружба и когда члены одной семьи стояли
друг за друга, даже не задумываясь о мотивах этого. Паиять

27
о матери разрывала сердце 'Уивстона, ведь она умерла любя
его, а он был слишкоы мал и эгоистичен, чтобы отвечать ей
тем же, он даже не помнил, что она пожертвовала жизнью

ради идеи верности, от которой не желала отказываться. Идея

была ее собственная, не навязанная никем. Сегодня ничего
такоt·о не могло произойти. Сегодня есть страх, ненависть,
боль, но нет благородства чувств, глубокой и подлинной пе­
чали. Именно это оп видел в огромных глазах матери и сест­
ры, которые погружались и погружались в зеленую воду и
смотрели па пего снизу вверх.

П отоы он очутился на молодой зелепой траве. Был лет­

ний вечер, и под косыми лучами солнца земля казалась золо­
той. Ему Tai{ часто енилось это место, что он не мог навер­
няка сказать, видел он его в жизни или нет. Оп называл это
место Золотая Страна. Это был старый, выеденный кролика­
ми луг, по лугу петляла тропинка, там и сям видпелись ма­

ленькие холмики земли от кротов. За полуразрушешюй изго­

родью па противоположной стороне луга ветви вяза качались
на легком ветру, и их густая листва чуть шевелилась, Kat{
жспсtше волосы. Где-то рядом, хотя этого нельзя было уви­
деть с места, где стоял Уинстон, протекал чистый медленный
ручей, в заводях которого под ивами плавала плотва.
К заводи через поле шла темноволосая девушка. Легким
движением она сбросила одежду и небрежно нинула ее в
сторону. Тело ее, белое и нежное, не возбуждало у Уинстопа
пиiшiюго желания. Он в общем-то почти не смотрел па нее.
Его переполвяло восторженное чувство от того, как спокойно
и небрежно она Gросизtа в сторону свою одежду. Эта грация,
эта небрежность будто перечеркивали всю культуру, всю си­
стему мышления, где был Большой Брат, и Партия, и Поли­
ция Мысли. Все иревращалось в ничто единым прекрасным
движением руки. Этот жест тоже принадлежал прошлому.
Уинстон проснулся со словом <<Шекспир>> па губах.
Из монитора несся разрывающий барабанные перепопки
свист. Сигнал звучал на одной и той же ноте тридцать се­
кунд. Было семь пятнадцать, время подъема служащих.
Уинетоп заставил себя вылезти из постели. Он был совер­
шенно голый, потому что член Внешней Партии получал все­
го 3000 купонов на одежду в год, а одна пижама стоила
600. Уинстон сорвал со стула темную рубашку и шорты. Че­
рез три минуты начнется физзарядка. И тут его скрючило от
сильного приступа кашля. Такое случалось с ним почти каждое
утро. У него перехватило дыхание, пришлось лечь на спину и
сделать несколько глубоких вдохов. От приступа кашля вены
раздулись и зачесалась язва на ноге.

28
 - Группа от тридцати до сорока лет! - закричал с экра~
па произительный женский голос.- От тридцати до сорока!
:Jаймите свои места, пожалуйста! Тридцатилетки и сорока­
летки!
Уинстоп вс1ючил па ноги и встал по стойке «смирно» пе­
ред монитором, на энране которого уже появилось изображе­
шrе моложавой, сухопарой, сильной женщипы в спортивном
ностюме и гимнастических тапочках.
- Согнуть руки и потянуться!- прокричала она.- Сле­
дите за мной! Раа, два, три, четыре! Раа, два, три, четыре!
Старайтесь, товарищи! Поактивней! Раа, два, три, четыре!
Раа, два, три, четыре! ..
Даже боль от приступа кашля не смогла полностью вы­
теснить яркие впечатления от сна, а ритмичные движения

еще больше оживили их. Оп механически выбрасывал руки

вперед и назад, лицо его выражало непреклонность и радость,

шш и полагалось во время физзарядни, а мысли пытались

пробиться сквозь туман в раннее детство. Это было очень
трудно сделать. Дальше конца пятидесятых все :меркло в
памяти.

Не было никаних внешних орие{lтиров, не за что было за­

цепиться и даже линия собственной жизни размывалась.
Вспоминались какие-то грандиозные события, которые,
вполне возможно, никогда не происходили па самом деле,

всплывали мельчайшие детали, которые тем не менее никак

не воссоздавали атмосферу реальных происшествий. Все тог­
да было ипаче. Даже назвапия стран и их границы па карте.
Первая Боенно-Воздушная Зона, например, в те дни имево­
валась не так. Она называлась Англией или Бритапией. Хотя
Лондоп - Уинстон был в этом уверен __:. всегда назывался
Лондоном.
Уинстон не мог вспомнить, когда его страна не воевала,
по похоже, что в детстве был все-таки довольно продолжи­
тельный период мирной жизни.
Ведь одно из самых ранних его воспоминаний связано с
воздушным налетом, который застал всех врасплох. Быть мо­
жет, 1сак раз тогда на Колчестер упала атомная бомба. Сам
налет оп пе помнил. Но помнил, как рука отца сжимала его
ру1су и они бежали вниз, вниз, вниз, куда-то глубоко под зем­
лю, по Dинтовой лестнице, звеневшей у них под ногами.
В конце концов оп уже не мог бежать и принялся хныкать.
Им пришлось остановиться и ·отдохнуть . Мать Уипстопа
сильно отстала от них и, как всегда, шла медленно и задум­
чиво. Она несла на руках его маленькую сестренку, а может
быть, всего лишь узел с простыпями. Он не был уверен сей-

29
час, что сеетрепка уже родклась к тому времени. Наtюнец
ови вышли на шумную, переполвенную людъ.ми площадку -
очевидно, это была станция метро.
Люди сидели па вымощенном камнями полу, а некоторые,
тесно прижимаясъ друг к другу, устроилисъ на металличе­
СIШХ многоярусных койках. Уинстон с отцом и матерью рас­
положиJшсь на полу, рядом на койке оказались старик и
старуха. Стари!\ был в приличном темпом костюме и в чер­
ной кепке, сбившейся назад. Волосы у него были совершенно
седые, а в. голубых глазах на раскрасневшемся лице стояли
слезы. От него пахло джином. Казалось, что I\апельки пота,
выступавшие у него на коже, и его слезы - чистый джин.
Он был немного пьян, по его страдания, его горе были под­
линными и невыносимыми. И детским своим разу.мом Уин­
стон понял: произошло что-то ужасное; чего нельзя простить

и невозможпо поправить. И ему казалось, он зпает, что слу­

чилось. Убит нто-то, кого старин любиJI,- может быть, его
малены\ая внучка. Старик все время повторял одно и то же:
- Нельзя было им доверять. Я всегда это говорил, мать,
разве пе говорил? Вот к чему это приводит. Я всегда это го­
ворил. Нельзя было доверять этим подонкам.
Но Уинстон уже пе мог припомнить, каким именно подон­
J\аМ nе~ьзя было доверять.
Примерно с того времени война уже никогда не прекра­
щалась. Хотя зто вообще-то были разные войны. Несколъно
r.1есяцев шли уличные бои в самом Лондоне. Он отчетливо
помнил пекоторые эпизоды. Однано невозможно было про­
следить историю тех лет, сказать, кто с кем воевал, потому
что ни письменпые, пи устные источники не упоминали ни
о Itаком ином толковании событий, кроме того, что было при­
нято сегодня. Например, сейчас, в 1984 году (если, нонечно,
зто был 1984-й, а не какой-нибудь другой год), Океания вое­
вала с Евразией и находилась в союзных отпошениях с Воет­
азией. Никогда ни публично, ни с глазу па глаз пюtто не
поиинал, что существовала иная группировка трех держав.
На самом деле (Уинстон хорошо зто знал) всего лишь четы­
ре года назад все было наоборот: Океания воевала с Воетази­
ей и состояла в союзе с Евразией. Но этот секретный, унич­
тожаемый факт прошлого сохранился в его памяти только
потому, что контроль аа пей оназался неэффективным. Офи­
циально смены союзников никогда ие происходило. Океании
воевала в данный момент с Евразией- значит, Океания вое­
вала с Евразией всегда. Сегодняшний противник олицетворял
абсолютное зло, и отсюда прямо вытекало, что ни прошлые,
пи будущие соглашения с нии пемыслииы.

30
 Самое страшное, подумал Уинстон В· десятитысячный раз
(вращая корпусом:, руки на поясе- предполагалось, что уп­
JIЮiшение полезно для мускулов спины) , самое страшное,
что все это, возможно, так и есть. Если Партия может за­
nускать свои руки в прошлое и утверждать, что то или иное
событие пи,.огда ne происходuдо, то это, наверно, страшнее
nытки или смерти?
Партия сказала, что Океания никогда не была союзии-
1\ей Евразии. Он, Уинстон Смит, знал, что всего лишь четыре
года назад Океания была с пей в союзе. Но где подтвержде­
ние этому факту? Только в его совпанпи, которое, судя по
всему, скоро будет ликвидировано. А раз все остальные при­
нимают ложь Партии за чистую монету, раз все источпики
подтверждают это, то ложь становится историей и превраща­
ется в правду. Один из лозунгов Партии гласил: «Кто конт­
ролирует прошлое - контролирует будущее, кто контролиру­
ст настоящее- контролирует прошлое». И все же прошлое,
изменчивое по своей природе, так и не смогли изменить. Все,
что правда сегодня, было и будет правдой всегда. Это же оче­
видно. Нужно лишь не сдаваться в борьбе со своей памятью.
Они называют зто ~Контроль за действительностью>>, на но­
воязе это называется «двоемыслием>>.

- Вольно! - слегка повеселевшим голосом сказала тре­

перша с экрана.

УИнстон опустил руки и сделал глубоний вдох. Его ум

медленно скользнул в лабиринт двоемыслия. Знать и не знать,
владеть по.rшо:й правдой и говорить тщательно сфабрикован­
ную ложь, придерживаться одновременно двух взаимоисклю­

чающих мнений, знать, что они противоречат одно другому,

и верить в оба, обращать логику против логики, не призна­
вать мораль и в то же время клясться этой самой моралью,
верить, что демократия певоаможна, и утверждать, что Пар­
тия защищает демократию, забывать все, что приказано за­
быть, а потом, при необходимости, вновь вспоминать об этом
и, самое главное, применять такую диалектику и к самой
диалектике. Это было высшим достижением: сознательно на­
вязывать бессознательность и тут же самому забывать, что
ты только что занимался гипнозом. Ведь даже для того, что­
бы понять это слово «двоемыслие>>, надо было применитъ
двоемыслие.

Инструкторша вновь поставила их по стойке «смирно».

- А теперь давайте посмотрим, кто из нас может дотя­
нуться до восков,- прокричала она с зитузиазм:ои.- Пожа­
луйста, товарищи, пряио от поясницы. Раз-два! Раа-дваl .•

81
 Уинстоп терпеть не мог это упражнение: у него начинало
болеть все - от пяток до ягодиц. А кончалось все это новым
ириступом кашля. Естественно, размышления его стали со­
всем мрачпыми. Прошлое, подумал он, не просто изменили­
его упичтожили. l\ai\ можно доказать даже самый очевидный
факт, если оп существует лишь в твоей памяти? Оп поста­
рался вспомнить, в юшом году он впервые услышал о Боль­
шом -Брате. 1-\ажстся, это было в шестидесятых, хотя нельзя
утверждать наверняка. Разумеется, в истор1;1и Партии Боль­
шой Брат выступаJI кю< вождь и хранитель Революции с са­
мых первых дней. Его подвиги отодвигались все. дальше в
прошлое и теперь происходили уже в легендарных сороковых

п тридцатых, когда напиталисты в странных цилиндрах все

еще разъезжали по улицам Лондона в громадных сверi{аiОЩИ

аnтомобилшс или n засте1шеппых каретах, завряжеоных ло­
шадr.ми. Неизвестно, что здесь вымысел и что - правда .
Уинстоп не мог даже припомоить, I{ОГда родщrась сама Пар
тия. Даже слово <<Ангсоц>> оп вроде бы не слышал до 1960
года. Впрочем, воз11южно, оно и существовало раньше, по про­
износилось па старом английсiюм языне J(aJ\ <<английский со
циализм>>. Все растворнлось в тумане. Иногда, впрочем, мож­
но было тrшуть пальце~ в очевидную ложь. Ложью было ,
например, утверждение в истории Партии, будто имеппо
Партия изобрела самолеты. Уинстоп помнил самолеты с рап­
пего детства. Но разве докажешь хоть что-нибудь. Не бьшо
никогда никаких доиазатеJrьств. За всю свою жизнь лишь
однажды он держал в рунах неопровержимое донумент альное

свидете.1ъство подтасовr\и исторического факта. И n тот раз ...

- Смит!- крикнул сварливый голос из 1\ЮНИтора.- Но­
мер шесть тысяч семьдесят девять, Смит У.! Да, да; вы! По­
жалуйста, нанлоuяйтесь ниже! Вы можете делать это упраж­
нение гораздо лучше. Вы совсем не стараетесь. Ниже, пожа­
луйста! Вот та.,. будет лучше, товарищ. Теперь можете встать
вольно, вся группа. Наблюдайте за мной:.
Горячий пот прошиб Уипстона. Лицо его оставалось не­
проницаемым. Нельзя показывать страх! Нельзя показывать
возмущение! Искра в глазах может выдать тебя. Он стоял и
смотрел, как инструкторша поднимала руки над головой, на­
гибалась и .'!егко доставала ладонями пальцы ног. Не ска­
жешь, что она делала это грациозно, но очень искусно и четко.

- Вот таl'>, товарищи! Мне хотелось бы, чтобы и вы де­

лали таl'>. Посмотрите еще раз. Мне тридцать девять. Я четы­
ре раза рожала. Теперь смотрите.- Она опять наклонила сь.­
Видите, я не сгибаю коленок. l\аждый из вас может сделать
то же самое, если захочет,- добавила опа, распрямляись.-

3:&
1\аждый, :кто моложе сорона пяти, вполне способен достать
ру1шми пальцы ног. Не всякому из нас довелось сражаться
нu фронте, но каждый должен быть всегда в форме. Вспом­
ните ваших ребят на Малабарс:ком фронте\ Наших моря:ков
на Плавающих Крепостях\ Подумайте, что им приходится
нореносить. А теперь попробуйте сделать упражнение еще
раз. Теперь гораздо лучше, товарищ, гораада лучше,- при­
бавила она ободряюще, когда Уивстов отчаянным усилием
нагнулся и, не сгибая колен, носнулся пальцев ног. В первый
раз эа многие годы.

Начало рабочего дня всегда вызывало у Уинстова глубо­

кий вепроиэвольный вэдох, хотя монитор и находился рядом.
Он придвинул к себе диктограф, сдул пыль с ми:крофова и
надел очки. Затем раэвервул и скрепил скрепками четыре
маленьких бумажных цилиндрика, которые уже выскочили
из пневматической почты с правой стороны рабочего стола.
В стенах его кабинки было три отверстия. Справа от дик­
тографа располагалась маленькая пвевматическая трубка для
записок, слева- трубка побольше для гаэет, а в боковой
стенке -большая продолговатая щель, защищенвал прово­
лочной сеткой. До нее было легко дотянуться, не вставая из­
за стола. В эту дыру бросали макулатуру. Тысячи, а может
быть, десятки тысяч таких щелей были по всему эданию,
не только в :каждой комнате, во и на каждом шагу в коридо­
рах. Почему-то все их наэывали щыры памятИ>>. Любой до­
кумент, предназначенный для уничтожения, любой :клочок
бумаги, валявшийся на полу, машинально бросали в ати ще­
ли, приподвяв сетку. Их подхватывал поток теплого воздуха
и уносил :к огромным печам куда-то в глубину здания.
Уипстоп внимательно просмотрел четыре развернутых
листоч:ка. В :каждой эаписке было не более одной-двух строк
на деловом жаргоне. В общем-то это был не вовояз, во слова
новояза широко использовались. Такая шифроваввал с:ко­
ропись употреблялась в Министерстве для внутренних целей.
В записках говорилось:

тайме 17.03.84 речь об искаженвое сообщение африка исправить

тайме 19.12.83 прогно31.r 3 годплан 4-й квартал 83 опечатки уточнить
последний номер
тайме 14.02.84 минимпо искаженная цитата шоколад исправJJтЬ
тайме 3.12.83 сообщение прика11а дпя бб плюсплюс антихорошее ссыл­
ки неличности переписать полностью доложить наверх до подшивки

2 Д. Ору:тп 33
 Предвкушая настоящую работу, 'Vинстон отложил в сто­
рону четвертую записку. Тут сложное и ответственное зада­
ние, и лучше оставить его напоследок. Три другие были де­
лом обыденным, хотя, возможно, со второй запиской придетсн
повозиться- слишком долго предстояло сверять ряды скуч­
пых. цифр.
Уинстон заказал нужные ноиера ~Тайме>> и в считанвые
минуты получил их по пневмопочте. В приславных записках
пазывались статьи или сообщения, которые по той или иной
причине считалось нужным изменить, или, как формулирова­
лось официально, уточнить. Например, Большой Брат в сво­
ей речи, напечатанной в <<Тайме» от семнадцатого марта и
проиннесенной на:кануне, выс:казал предположение, что па
южно-индийском фронте будет затишье, а евразийс:кое на­
ступление начнется в ближайшее время в Северной Афри:кс.
На самом деле Евразийское Высшее Командование начало
наступление своих армий :ка:к раз в Южной Индии, а в Аф­
рике, напротив, все было тихо. Позтому следовало переписать
абзац в речи Большого Брата так, чтобы его предскавания
оказались безошибочными. Или опять же ~Тайме>> от девят­
надцатого декабря опублюювала официальные прогнозы вы­
пуска различных потребительских товаров в четвертом :квар­
тале 1983 года, что соответствовало шестому кварталу Девя­
того Трехлетнего Плана. В сегодняшнем номере печаталось
сообщение о том, что же действительно было произведено. Из
сообщения следовало, что все прогнозы оказались совершенно
неверными. Уинстону предстояло исправить первоначальные
цифры, чтобы они соответствовали ныне объявленным. В тре­
тьей ваниске говорилось об очень простой ошиб:ке, :которую
можно исправить аа пару минут. Совсем недавно, в феврале,
Министерство Изобилия дало обещание (~безусловное обяза­
тельство»,- говорилось в официальном сообщении), что в те­
чение 1984 года нормы выдачи шоколада снижаться не будут.
На самом деле, как прекрасно знал Уинстон, норма шокола­
да будет сокращена с тридцати до двадцати граммов уже в
конце этой недели. Нужно всего лишь заменить первона­
чальное обещание на предупреждение, что, возможно, в ап­
реле прИдется сократить выдачу шоколада .
По каждой записке Уинстон диктовал свои поправки в
диктограф, а отпечатанный те:кст подкалывал :к соответствую­
щему номеру <<Тайме>> и отсылал его по пневматическоИ:
почте обратно. Затем почти авто:матичес:ким жестом скомкаJr
записки и чернови:ки и швырнул их в дыру памяти. ·
Он лИшь в общих чертах знал, что происходит в невиди­
мом лабиринте, :куда вели пневматические трубы. После того

8.4
нак все необходимые поправки к какому-либо поиеру «Тайме•
собирали вместе и сличали, газета перепечатывалась, ориrи­
••ал увичтожался, а исправленвый экземпляр ванимал свое
~юсто в подшивке. Этот процесс непрерывных изменений
нримевялся не только к гавотам, во также к книгам, жур­
llалам, брошюрам, плакатам, листовкам, фильмам, ввукозапи­
<:ям, карикатурам, фотографиям- словом, к любой литера­
·rуре, к любым документам, которые могли иметь хоть какое­
Jtибо политическое или идеологическое вначевие. Каждый
новь, практически каждую минуту прошлое приводилось в
соответствие с сегодняшним днем. Таким образом, можно бы­
JIО подтвердить документальными свидетеJiьствами любой
нрогвоэ Партии, а любую новость, любое мнение, не соответ­
ствующие вадачам текущего момента, можно было убрать
из документов. Вся история стала всего лишь пергамевтом,
с которого соскабливали первоначальвый текст и по мере на­
добности писали новый. И никогда нельзя было потом дока­
:Jать подделку.

Самый большой сектор Исторического Отдела, намного

нревосходящий тот, в котором работал Уивстон, искал и со­
бирал все экземпляры книг, газет и прочих документов, ори­
t·иналы которых были заменены,- чтобы уничтожать их. Но­
мер <<Тайме>>, который, вовможно, переписывали десять или
двенадцать раз из-аа иаменившейся политической конъюнк­
туры или ошибочных прогнозов Большого Брата, по-прежне­
му находился в подшивке, и на нем была первоначальная
пата, но не осталось других веисправленных экземпляров,

чтобы опровергнуть эту ложь. Книги тоже все время перепи­

сывали и перепечатывали и никогда при этом не признавали,

что в них еделапы какие-либо изменения. Даже в записках,

Iюторые получал Уипстон и сразу после правки уничтожал,
не было и намека на то, что требуется подделка; нет, речь
всегда шла об оговорках, ошибках, опечатках, веточных ци­
татах, которые следовало исправить в интересах истины.

Но в общем-то, думал Уинстон, исправляя цифры Мипи­

стерства Изобилия, это и не подделка. Просто замена одной
бессмысленности па другую. По большому счету материал,
с которым вы работали, не имел с реальной жизнью ничего
общего, даже такого, какое имеет с ней откровенная ложь.
Статистические данные и в первопачальном, и в исправлен­
IIОМ экземплярах всегда были фантазией. Много времени ухо­
дило на то, чтобы придумать их. Например, в прогвозе Ми­
нистерства Изобилия говорилось, что в четвертом квартале
будет произведено 145 миллионов пар сапог. В сегодняшвей
сводке указывалось, что произвели 62 миллиона пар. Однако

35
'Уинстон, переписывая прогноз, снизил цифру до 57 миллио­
нов, чтобы подтвердились утверждения о перевьшолпепии
плава. Во велком случае, 62 миллиона соответствуют истине
не более, чем 57 или 145 миллионов. Вполне возможно, что
сапог вообще не производили. А скорее всего, никто не знал,
сколько же сапог произвели, и никому до этого не было дела.
Всем было известно лишь то, что каждый квартал астрономи­
ческое количество сапог производилось на бумаге, в то время
как едва ли не половива жителей Океании ходила босиком.
И так со всеми документальными свидетельствами, малень­
кими или большими. Все таяло в каком-то мире теней так,
что в конце концов нельзя даже точно узнать, какой теперь
год.

'Уивстов взглянул па другую сторону коридора. В кабин­

ке напротив упорно трудился Тиллотсон - небольтого роста,
педантичный, с плохо выбритым подбородком. На коленях у
него лежала сложенпая газета, а микрофон диктографа был
плотно прижат к губам. Весь его вид давал попять, что все,
что оп говорил, можно доверить только монитору. Он подвnл
глаза, и очки его враждебно сверкнули в сторону Уивстона.
'Уивстов почти не знал Тиллотсова и не имел ни малей­
шего представления о том, чем тот занят. Работвики Истори­
ческого Отдела неохотно говорили о своей работе. В длинном
коридоре без оков, где с обеих сторов тянулись рабочие ка­
бинки и стоял постояввый шум от шелеста бумаг и приглу­
шеиных голосов, было не менее десятка людей, которых
Уипстоп не знал даже по имени, хотя ежедневно видел их
снующими по проходам или размахивающими руками во вре­

мя Двухминутки Ненависти. Оп знал, что в соседней кабинне

работает маленькая рыжеватая женщина. Ее I<аждодневный
труд сводился н тому, что она убирала из газет и журналов
имена людей, которых испарили, а поэтому считалось, что
они вообще ниногда не существовали. Пожалуй, это лучшее-,
что можно было придумать для нее: ее собственного мужа
испарили два года назад. Еще дальше, через несколько каби­
нон, работал мягний, мечтательный неудачник по имени
Эмплфорс. У него были волосатые уши и редкий талант на
рифмы и стихотворные размеры. Эмплфорс исправлял стихи
.(это называлось «окончательный вариант>>), оригиналы ко­
торых стали идеологически неприемлемыми, но которые по

тем или иным причинам должны были остаться в антологиях .

И весь этот коридор с полсотней служащих был лишь малею.­
ким отделением, простой клеткой громадного комплекса Ис­
торического Отдела. Рядом, выше и ниже было множество
других служащих, которые выполняли разнообразные аада-

36
IIJJЯ. Но содержание их работы трудно было дЮI(е вообразить.
l'дс-то здесь стояли огромные печатающие устройства, ното­
рые обслуживали редакторы и типографские рабочие, рас­
нuлагались отлично оборудованные студии для подделки фо­
тоспимков. Где-то здесь было отделение телепрограмм со
сноими инженерами, режиссерами и целыми труппами акте­

ров, которых подбирали по умению подражать голосам дру­

I'ИХ людей. Целые легионы клерков выполняли предельно
11 ростую работу - составляли списки книг и журналов, под­
Jiежащих изъятию. Выли обширные хранилища для исправ­
денных документов и хорошо укрытые печи для уничтоже­
IШЯ оригиналов. И где-то здесь сидели никому не известные
Jlюди, которые управляли всем, координировали общие уси­
JIИЯ, определяли политическую линию. Они требовали: зтот
обломок прошлого сохранить, тот- фальсифицировать, а
другой - уничтожить .
А ведь Исторический Отдел - всего лишь подразделение
Министерства Правды, главная задача которого вовсе пе ре­
Iюнструкция прошлого, а обеспечение жителей Океании га­
зетами, кинофильмами, учебниками, телепередачами, пьеса­
ми, романами, всевозможной информацией, инструкциями,
развлечениями и воспитанием от памятника до лозунга, от

лирического стихотворения до трактата на биологические те­

мы, от детской прописи до словаря новояза. Задачи были да­
же шире. Министерство Правды должно было не только удов­
летворять многообразные потребности Партии, но и повто­
рять всю ату операцию на более примитивном уровне для
пролетариата. Целая система специальных отделов занима­
лась пролетарекой литературой, музыкой, драматургией и во­
обще оргапизацией развлечений для рабочих. Выпускались
пустые газетенки, в которых практически ничего не было,
кроме спорта, хроники преступлений и астрологии, сенсаци­
онные пятицентовые детективы, грязные кинофильмы па
сексуальные темы и септимептальные песенки, сочиненные

чисто механическим способом на специальном калейдоско­

пе - версификаторе. Было даже специальное отделение -
порносе" на новоязе, - изготавливающее низкопробную пор­
нографическую продукцию, которую рассылали в запеча­
танных конвертах. Членам Партии, за иснлючением тех ,
кто их изготовлял, запрещалось читать и смотреть зти изда­
ния .

Пока Уинстон работал, пневмоночта доставила еще три

записки. Там не было ничего сложного, и оп легко справился
с ними до начала Двухминутки Ненависти. После Двухми­
нутки он вернулся в свою набивку, спял с полки словарь но-

'37
воява, отодвинул в сторону диктоrраф, протер очки и принял­
ся за самое сложное из утренних заданий.
Уинстон любил свою работу, именно в ней он находил
себя. Конечно, в основном это были скучные обыденные де­
ла, но порой попадались трудные и запутанные задания, в
которые он уходил с головой, как в решение математической
задачи. Это была филигранная работа, здесь не было ипструн­
ций или правил, и руководствоваться ты моr только своим
знанием принцилов Ангсоца и собственным чутьем- ка/\
точнее выразить волю Партии. Уивстону удавались такие ве­
щи. Время от времени ему даже доверяли исправление пере­
довых статей в «Тайме&, писавшихся только на новоязе. Оп
развернул отложенную в сторону эаписку. В пей говорилось:
тайме 3.12.83 сообщение приказа двл бб плюсплюс антихорошее ссыл­
ки величности переписать полностью доложить наверх до подшивки

На староязе (на стандартном английском языке) это зву-

чало бы так:

Сообщение о Приказе Дня Большого Брата в газете

«Тайме>> от третьего декабря 1983 года крайне пеудовлет­
ворителъво и упоминает песуществующих лиц. Перепиши­
те сообщение полностью и представьте ваш проект началь­
ству ДО ПОДШИВШI.

Уинстон просмотрел материал, вызвавший неудовольст­

вие. Похоже, Приказ Дня Большого Брата был главвыи об­
разом посвящен одобрепию работы организации ФФКК, ко­
торая поставляла сигареты и прочие мелочи морякам Плаву­
чих Крепостей. Некий товарищ Уизерс, видный член
Внутренней Партии, отмечался особо и был награждев орде­
ном «3а выдающиеся заслуги& второй степени.
Через три месяца ФФНК была неожиданно распущена.
Никаних объяснений не давалось. Можно предположить,
что Уизерс и его коллеги попали в немилость, но ни в прессе,
ни в сообщениях молитора об этом деле не говорилось ниче­
го. Впрочем, другого и ждать было нельзя, так как политиче­
ских преетупоиков не принято было судить или публично
разоблачать. Большие чистки, в I(Оторые попадали тысячи
людей, публичные суды над предателями и преступниками
мысли, их униженные признания в совершенных преступлс­

ниях и, как следствие, каани - такие грандиозные спектакли

устраивали примерно раз в два года. Гораздо чаще люди, па­
влекшие на себя немилость Партии, просто исчезали, и о них
больше никто ничего не слышал. Бесполезно гадать, что с ни­
ми происходило. Некоторые из них, возможно, были даже
живы. В рщшые годы таi(ИМ образом исчезло не менее три-

38
лцати человек, Rоторых Уивстов лично знал, не считая его
родителей.
Уипстоп почесал вое СI<репкой. В кабинке напротив тoвa­
JIIIЩ Тиллотсоп все еще секретничал, наклонившись над диi<­
тографом. Оп снова подвял голову, и его очки опять зло
снеркнули. Интересно, подумал Уинстон, чем он там занима­
ется? Не тем же ли самым, что и я? Вполне воэможпо. Столь
деликатную работу никогда не поручало кому-нибудь одному.
С другой стороны, нельзя доверить ее и группе людей, ведь
тем самым пришлось бы призвать факт фальсификации. Весь­
ма вероятно, что в данный момент не менее десяти человек
сочиняли свои варианты речи Большого Брата. Потом все
:JТи варианты поступят в мозговой центр Внутренней Пар­
тии, и какой-нибудь начальник, выбрав тот или иной вариант,
отредактирует его и приведет в движение сложный механизм
нсрепроверки, что совершенно необходимо, пока наконец из­
Сiрапная ложь пе попадет в подшивки документов постояпво­
го храпения и не станет правдой.
Уивстов не звал, почему Уизерс попал в немилость. Воз~
можпо, иэ-эа разложения, иэ-эа плохой работы. Воаможво,
:Gольшой Брат избавляется от слишком популярпого помощ­
ника. А может, Унаере или кто-то из людей его окружения
за подозрев в ереси. Или возможно (и это вероятнее всего) ,
nce произошло потому, что чистки и испарения стали необ­
ходимым элементом функционирования правительственпого
механизма. Единственный ключ к загадке был в словах
<<ссылки неличпости», из которых следовало, что Уиэерса уже
нот в живых. Арест еще не означал, что человек умер. Иног­
да арестованных выпускали, и они оставались на свободе год
или два, а уж потом их казнили. Случалось, что кто-то, кого
давно считали погибшим, вдруг возникал из небытия на ка­
ном-нибудь публичном процессе и, впутав новыми открове­
ниями сотни людей, опять исчезал, на этот раз уже павсегда .
Но об Уиаерсе было написано fme.ttuчnocrы>. Он не сущест­
вовал, оп никогда не существовал. Уинстон решил, что недо­
статочно переставить акценты в речи Большого Брата. Луч­
ше, чтобы Большой Брат говорил вообще о чем-то другом,
совершепво не связанном с темой первоначалъного
TCI(CTa.
Можпо, Rонечно, превратить речь в обычное разоблачение
nредателей и преступников мысли, но это слишком прими­
тt:шно. А если изобрести победу па фронте или выдающееся
достижение в перевыполнении Девятого Трехлетоего Плана,
то усложнится перепроверка документов. Нет, эдесь вужпа
чистая выдумка. И тут в его голове возпик почти готовый

39
образ векоего товарища Огилви, который недавно геройсюх
погиб в бою. Случалось, что Большой Брат посвящал Приказ
Дня прославлепию иакого-нибудь скромного, рядового члена
Партии, чья жизнь и смерть подавались как достойный при­
мер для подражания. Пусть на этот раз оп прославит товари­
ща Огилви. Конечно, ника1юго товарища Оrилви никогда не
существовало в природе, но несколько строчек в газете и пара

поддельных фотографий сделают его существование вполне

реальным.

Уивстон задумался на мгновение, потом пододвинул к се­

бе микрофон и принялся диктовать в стиле Большого Брата.
Подражать этому стилю- военному и одновременно педан­
тичному - было ветрудво, потому что Большой Брат все
время использовал один и тот же прием - задавал вопросы
и тут же сам отвечал на них: "Какие уроки мы должны из­
влечь отсюда, товарищи? Прежде всего, урок для вас, лиш­
ний раз подтверждающий основополагающие принципы Апг­
соца, заключается ... ))- и т. д. и т. п.

В трехлетнем возрасте товарищ Огилви отказался от всех

игрушек, за исключением барабана, автомата и заводного
вертолета. В шесть лет, па год раньше, чем предусмотрено
правилами, в порядке исключения его приняли в Сыщики.
Уже в девять лет он стал вожатым отряда. В одиннадцать
донес в Полицию Мысли на своего дядю, который, как пока­
валось товарищу Огилви из подслушанного разговора, вы­
сказал ряд преступных идей. В семнадцать он был уже рай­
онным организатором Молодежвой Антисексуальвой Лиги.
В девятнадцать товарищ Огилви изобрел новую конструкцию
ручной гранаты. Образец был одобрен Министерством Мира,
и при первом же испытании эта граната убила тридцать од­
ного евразийского военнопленного. А в двадцать три товарищ
Огилви погиб в бою. Он летел па вертолете над Индийским
(Н(еаном, имея при себе важные донесения. Вражеские реак­
тивные самолеты атаковали его. Чтобы документы не попали
в руки противника, товарищ Огилnи привязал к телу тяже­
лый пулемет и выбросился в море. Такой смерти можно поза­
видовать, сказал Большой Брат. Далее Большой Брат доба­
вил несколько слов относительно чистоты и целеустремлеи­

пости жизни товарища Огилви. Он никогда не пил и не ку­

рил. Он никогда не отдыхал, за исl\лючением одного часа,
который ежедневно проводил в спортзале. И он дал обет без­
брачия, полагая, что женитьба и заботы о семье весовмести­
мы с круглосуточным выполнением своего долга. Товарищ
Огилви, наконец, никогда ни о чем не говорил, кроме приll­
ципов Ангсоца, а целью жизни считал разгром еnрааийсRой

40
IIJН.IИИ и выявление шпионов, сабота»шиноn, преступвинов
мысJIИ и прочих изменников.

Уинстон подумал, не наградить ли товарища Огилви op-

1\PIIOM <<За выдающиеся заслуги>>, но в .конце концов отказалел
от этой мысли, чтобы избежать перепроверо.к и исправлений
11 других документах, необходимых в таком случае.
И снова Уинстоп взглянул па своего соперника в набивке
шшротив. Что-то определенно говорило ему, что Тиллотсон
анпимается тем же самым вопросом. Конечно, не угадаешь,
••ей вариант пойдет нак окончательный, но Уинстону почему­
то думалось, что именно его. Еще час назад викакого това­
рища Огилви не существовало. Теперь он стал фактом. За­
fiнвпо: можно создавать мертвых и нельзя- живых. Това­
рищ Огилви никогда не существовал в настоящем, во теперь
живет в прошлом. И когда однажды подделку забудут, он
станет такой же достоверной и подливпой исторической фи­
•·урой, как Карл Великий или Юлий Цезарь.

В столовой с низким потолком, которая располагалась

глубоко под землей, было очень людно и шумно, очередь за
обедом мед.11евво продвигалась вперед. Кислый металличе­
ский запах тушевого мяса шел от раздачи, во и оп не мог
неребить душок джина Победы. В дальнем углу, в маленьком
баре, за десять центов валивали его целую порцию.
- Вот кого я ищу,- сказал кто-то за спивою Уинстона.
Уивстов обернулся. Это был его друг Сайм, работавший
u Исследовательском Отделе. Впрочем, возможно, слово
«друг>> тут не годилось. Теперь пет друзей, только товарищи .
Но есть товарищи, общение с :которыми приятнее, чем с дру­
гими. Сайм - филолог, специалист по новоязу - входил в
большую группу экспертов, работающих над одиннадцатым
изданием словаря вовояза. Маленький человечек, ростом по­
ниже Уинстона, с темными волосами и большими выпуклы­
ми глазами, грустными и одновременно насмешливыми, ко­

торые словно ощупывали ваше лицо, :когда он с вами бесе­

довал.

- Нет ли у тебя лезвий? - спросил ов.

- Ни одного!- поспешно ответил Уинстов.- Я повсюду
искал. Их больше не делают.
Все теперь просили лезвия. Вообще-то у него было два
11 запасе, во он берег их. Лезвий не было в продаже уже не­
сколько месяцев. Из партийных магазинов всегда исчезало
что-нибудь очень нужное: то пуговицы, то витки, то шнурки.

41
Теперь вот исчезли лезвия. Достать их можно было только
на черном рывке, да и то тайком.
- Я бреюсь одним и тем же уже шестую неделю,- со­
врал Уивстон.
Очередь немного продвинулась и снова замерла. Уипстон
nповь обернулся к Сайму. Оба они взяли грязные металличе­
ские подносы из груды у края прилавка .

Ты ходил вчера в парк смотреть на казнь?- спросил

С ай м.
Я работал,- безучастно ответил Уипстон.- Посмотрю
все это в кино.

- Это не одно и то же,- сказал Сайи.

Его насмешливые глаза блуждали по лицу Уинстопа.
((Зиаю я тебя,- казалось, говорили они.- Вижу насквозь.
Очень хорошо понимаю, почему ты не пошел смотреть
казны. Ум Сайма был язвительно ортодоксален. Он любил
с кюшм-то отталкивающим злорадетвои рассказывать о ва­
летах вертолетов па вражеские деревни, о процессах и при­

знаниях иреступников мысли, о казнях в подвалах Министер­

ства Любви. Но если удавалось перевести разговор с его лю­
бимых тем па тонкости новояза, оп стаповился и авторитет­
ным, и интересным собеседником. Уивстов чуть-чуть отвел
лицо в сторону, чтобы уклониться от испытующего взгляда
больших темных г лаз.
- Отличная казнь,- вспоминал Сайм.- Плохо, когда им
связывают ноги. Мне нравится смотреть, когда они дергают
ими. А больше всего мне нравится в самом конце, когда изо
рта у них вываливается язык, синий, ярко-синий язык. Мне
это особенно нравится.
- Следующий, nожалуйста!- nрокричал nрол в белом
фартуке и с черпаком в руке.
Уинстов и Сайм протолкнули свои подносы в раадато•шоо
окно. Каждому быстро выдали стандартный обед: серовато­
розовое тушеное мясо в металлической миске, кусок хлеба,
брусочек сыра, кружку кофе Победы без молока и таблетi(У
сахарина.

- Пойдем за тот столик nод монитором,- сказал Сайм.­

По дороге воаьмем джин.
Джин дали в фарфоровых чашках без ручек. Они пробра­
лись сквозJ, толчею и разгрузили подносы па металлическом

столике. 'Угол его был залит подливкой, грязпая лужа папо­

иипала бJiевотипу. 'Уипстоп взял чашку с джином, напрягся
и опрокинул в себя маслянистую жидкость. Когда брызнув­
шие слезы просохли, он обнаружил, что проголодался, и при­
нялся черпать жаркое ложкой. В обильной подливке попада-

42
Jrись кусочни чеrо-то розового и тестообразного. Возможно,
мненаго суррогата. Оба молчали, пока не опорожнили свои
миски. За столиком слева чуть сзади Уипстопа кто-то все вpe­
MJI говорил скороговоркой. Резкий голос напомипал кряканье
утrш и выделился из общего гула.
- Rак идет словарь?- спросил Уинстон, стараясь пре­
<щолеть шум.

- Потихоньку,- ответил Сайм.- Сижу па прилагатель­

ных. Потрясающе интересно.
При упоминании о новоязе Сайм просто просиял. Он ото­
двинул миску, взял в одну руку хлеб, в другую сыр и пере­
r·нулся через стол, чтобы не кричать.
- Одиннадцатое издание- последний вариант,- сказал
011 . - Мы придаем языку окончательную форму, ту, которую
011 примет, когда не будут говорить ни на каком другом языке .
1\огда мы за1юпчим работу, всем вам придется выучить язык
ааново. Ты, наверно, думаешь, что мы главным образом выду­
мываем новые слова. Ничего подобного! Мы уничтожаем сло­
ва, десятки, сотни слов каждый день. Мы сокращаем язык до
предела. В одиннадцатом издании не будет ни единого слова ,
которое устареет к 2050 году.
Сайм жадно откусил кусок хлеба и пару раз глотпул но­
фе. Затем вновь, горячо и подробно, принялся рассуждать.
Его худощавое темное лицо оживилось, глаза утратили па­
смешливость и стали почти мечтательными.

- Знаешь, уничтожение слов - удивительпая штука. Ра­

аумеется, мы много теряем па глаголах и прилагательпых,

по и от сотен существительных тоже можно избавиться. И это

не только синонимы, но и антонимы. В конце концов, канос
право на существование имеет слово, которое по смыслу про­

сто-напросто противоположно другому? Ведь каждое понятие

уже заключает в себе свою противоположность. Возьмем, на­
пример, слово «хорошо>>. Если оно есть, зачем нужно слово
«плохо»? «Антихорошо>> вполне сойдет, будет даже лучше .
Потому что это слово имеет прямо противоположное значение,
n слово «плохо>> такого впачеп:а:я не имеет. Опять-тани, если
тебе потребуется более сильная форма слова <<хорошо>>, ка­
ной смысл иметь целую цепочку неопределенных, бесполез­
пых слов вроде «отлично», «превосходно» и т. д.? «Плюсхо­
гошо>> все зто выразит или, если нужно сказать еще сильнее,

<<плюсплюсхорошо>>. Конечно, мы уже используем эти формы,

по в окончательном варианте новояза ничего другого просто

не остается. В окончательном варианте само понятие хороше­

го или плохого будет выражаться всего шестью словами, точ­
нее - одним словом. Разве ты не чувствуешь, I\ак все вто

43
Rрасиво, 'Уинстон? Естественно,- добавил он, подумав,- зту
идею подал сперва Б. Б.
При упоминании о Большом Брате лицо Уинстона выра­
зило вялое одушевление. Сайм тем не менее сразу заметил
недостаток энтузиазма.

- Ты не отдаешь должное повоязу, Уинстон,- сRазал оп

печально.- Даже когда ты пишешь на нем, ты думаешь на
староязе. Мне приходилось читать Rое-что из того, что ты
время от времени публИI,уешь в «Тайме>>. Неплохо, но ведь
это все переводы. В душе ты предпочитаешь старояз, со всей
его неопределенностью и бесполезными оттенками значений.
Ты не видишь Rрасоты уничтожения слов. А знаешь ли, что
новояз - единственный в мире языR, чей словарь уменьша­
ется с каждым годом?
Конечно, Уинстон знал это. Он улыбнулся '(надеясь, что
его улыбка выражает симпатию) , но не решился что-либо
сказать. Сайм отRусил еще темного хлеба, быстро прожевал
его и продолжал:

- Разве ты не видишь, что главная цель новояза- су­

зить диапазон человеческого мышления? Мы добьемся в Rон­
це концов, что иреступвое мышление станет невозможным -
не будет слов для его выражения. Любую Rонцепцию можно
будет выразить всего лишь одним словом. Его смысл будет
жестко определен, а все побочные значения стерТ'Ы и Забыты .
В одиннадцатом издании мы уже близRи к этому. Хотя, ко­
нечно, эту работу будут продолжать еще много лет спустя
после моей и твоей смерти. С каждым годом будет все мень­
ше и меньше слов и соответственно станет уменьшаться диа­

пазон человеческого сознания. Конечно, и теперь нет ни при­

чин, ни оправдания преступному мышлению. Это вопрос са­
модисциплины, Rонтроля над действительностью. Но в Rонце
концов и это не будет нужно. Революция завершится лишь
тогда, когда станет совершенным язык. Новояз - это Анг­
соц, а Ангсоц- это новояз,- добавил он удовлетворенно и
загадочно.- Тебе не приходило в голову, Уинстон, что самое
позднее к 2050 году не останется в живых ни одного челове­
Rа, который смог бы понять разговор вроде нашего сегод­
няшнего?
- Кроме ... - начал Уинстон с сомнением и остановился.
<<Кром~ пролов>>,- чуть не сорвалось с языка, но он во­
время одернул себя, поскольку не был уверен, что такое за­
мечание вполне благонадежно. Сайм, однако, угадал, что он
хотел сказать.

- Пролы не люди,- бросил он небрежно.- К 2050 году,

а может быть раньше, никто не будет знать старояза. Вся

44
.Jtптература прошлого будет уничтожена. Чосер, ШеRспир,
Мильтон, Байрон будут тольRо па повоязе. И это будут не
11росто другие :книги, смысл их будет прямо противоположен
оригиналам. Изменится даже литература Партии. Даже ло­
аупги. 1\а:к, например, сохранить лозунг «Свобода - это раб­
ство>>, если не останется самого понятия свободы? Сама атмо­
сфера мышления будет другой. Н е будет мысли, :кан мы ее
нонимаем сегодня. Быть благопадежным значит не думать,
не иметь потребности думать. Благонадежность- отсутствие
сознания.

В один из ближайших дней, вдруг подумал Уппстов, Сай­

ма безусловно испарят. Он слиш:ком интеллигентен, слишRом
много понимает и слишком откровенно говорит. Партия пе
любит таних. Однажды оп исчезнет. Это написано у него
на лбу.
По:кончив с хлебом и сыром, Уивстон повернулся, чтобы
nзять нофе. За столиRом слева от него мужчина с резним го­
лосом все еще говорил, не обращая ни на ного внимания.
Время от времени до Уинстона долетали и слова: <<Вы абсо­
лютпо правы, я полагаю; я полпостью с вами согласна>>. Про­
износил их юный женский голос, довольно глупый голос. Но
мужчина продолжал бубнить даже тогда, ногда девушi<а
nетавлила свои реплиRи. Уинстов звал этого чеJювена - он
занимал важный пост в Художественном Отделе. Это был
мужчипа лет тридцати, с мускулистой шеей и большим под­
нижным ртом. Голова его была откинута назад, а пос:колы(у
он сидел под углом :к Уинстову и свет бил в стенла его очнов,
Уинстон не видел его глаз, а лишь два пустых дисRа. Немного
нугало, что в потоке звуков, лившемся из его рта, нельзя бы­
ло прантичесни угадать ни слова. Только раз Уипстон раз­
личил фразу: «Полное и онончательное уничтожение гольд­
штейнизма>>. Она высночила на большой снорости и, :казалось,
fiыла отлита в металле, :ка:к строка в типографском наборе.
Псе остальное было шумом, :кря-:кря-:крянаньем. И хотя труд­
но было разобрать, что имеппо говорил этот человен, не при­
ходилось сомневаться в смысле его слов. Вероятно, он разо­
Gлачал Гольдштейна и требовал более жестних мер против
ореступников мысли и саботажников, возможно, возмущался
нверствами евраэийсних солдат, возможно, превозносил Боль­
нюго Брата или же героев сражения на Малабарском фрон­
те,- впрочем, какая разница? Что бы он там ни говорил, бы­
ло ясно, что каждое его слово - стопроцентная благонадеж­
ность, стопроцентный Ангсоц. Уинстопа охватило странное
чувство, пока он наблюдал за этим безглазым лицом, за бы­
<~тро двигающимвся вверх и вниз челюстями,-,- это не человек,

45
а какой-то иапекеп. И слова эти рождались вовсепев мозгу,
а прямо в глотке. И все, что вылетало из нее, хоть и состояло
из слов, не было речью в подлинном значении. Это были аву­
кв, лишенные смысла, как утиное кряканье.

Сайм молчал и чертил ложкой какие-то узоры в луя~е па

столе. Голос за соседпим столиком продолжал крякать, в да­
же шум вокруг не заглушал его.

- На новоязе есть слово,- заметил Сайи,- не увереп,

что ты знаешь его,- ((раскрякаться•. Интересное выражение,
одно из немногих, что имеют два противоположных апаче­
ния: если употребить его по отношению к противнику, опо
песет оскорбительный смысл, а если по отношению к кому­
нибудь, с кем ты согласен,- по:хвальный.
Нет, Сайма несомненно испарят, снова подумал Уинстон.
Подумал с грустью, хотя хорошо знал, что Сайм прези­
рает его, не слишком благоволит и вполне способен разобла­
чить как преступника мысли, если только найдется какой­
нибудь повод. Что-то с ним было не так. Чего-то ему явно не
хватало- благоразумия, равнодушия, спасительной глупо­
сти. Нельзя сказать, что Сайм неблагонадежен. Он верит в
принципы Ангсоца, обожает Большого Брата, ликует при из­
вестиях о победах, ненавидит отступников, искренне, с рве­
нием, по-современному ненавидит, что встречается далеко не

у каждого рядового члена Партии. И все же за нии тянется

дурная слава. Он говорит о таких вещах, о которых лучше
помолчать, он слишком мноtо читает, слишком часто бывает
в кафе ((Под каштаном», где собираются художники и музы­
канты. Никто не запрещает посещать его, во над этим кафе
словно висит проl\лятие. Там собираются снятые с постов
руководители Партии перед тем, каl\ их окончательно вычи­
щают. Много-много лет назад там, говорят, видели самого
Гольдштейна. Нетрудно предсказать судьбу Сайма. И тем не
менее не приходится сомневаться: если Сайм догадается, хо­
тя бы на секунду, об истинных мыслях Уинстопа, оп немед­
ленно выдаст его Полиции Мысли. Нонечно, так поступит н
любой другой, но Сайм в первую очередь. Потому что орто­
доксальность - это больше чем рвение, это - рефлеRс.
- Смотри,- поднял глаза Сайм,- сюда идет Парсонс.
Он СRазал это та1шм тоном, словно хотел добавить: этот
проRлятый дураR. Действительно, к их столиl\у пробиралея
сосед Уинстопа по Дому Победы - Парсонс, смахивающий
на бочонок, блондин среднего роста с каким-то лягушачьим
лицом. Н тридцати пяти годам оп уже наел брюшко и складки
па холRе. Однако движения его были по-мальчишески провор­
выми. Весь оп походил на маленького мальчика, который стал

46
nдpyr взрослым. Даже стандартвал форма члена Партии не
мепяла впечатления,- казалось, что он одет в синие шорты,
('срую рубашку и красный галстук детской организации Сы­
щиков. При виде его почему-то сразу вспоминались пухлые
ребячьи коленки, рукава рубашки, закатанные на пухлых
норотких детских рукщх. Впрочем, Парсоне действительно
любил появляться в шортах, когда представлялся случай -
по времл турпохода или спортивных соревнований.
- Общий привет!- весело бросил Парсонс, усаживаясь
за столик.
Резкий запах пота шибапул "Уинстона в нос. Капельки
нота выступали на розовом лице Парсонса. Его способность
нотеть была необыкновенной. Например, по моирой ручке
ракет:ки в Общественном Центре можно было догадаться, что
сегодня здесь в настольный теннис играл не кто иной, как
Парсон с.
Сайм вынул листок бумаги с длинной колонкой слов и
нринялся изучать их. В руке оп вертел чернильный карандаш.
- Нет, ты только посмотри на него,- с:кааал Парсонс,
толкнув ло:ктем Уинстона.- Работает даже во время обеда.
Во дает! Чего там у тебя, старина? Наверня:ка слиш:ком умное
для моих мозгов. Смит, дружище, я ищу тебя повсюду. Ты
забыл уплатить взнос.
- Это :ка:кой еще взнос?- спросил Уинстон и машиналь­
но полез в :карман аа :кошель:ком. О:коло четверти оклада ухо­
~ило на различные добровольные пожертвования. Их было
такое множество, что uевозможно упомнить.

- На Неделю Ненависти. Я :казначей нашего квартала.

Мы стараемел изо всех сил. Устроим грандиозное зрелище,
и я буду не я, если на нашем старом Доме Победы не будет
fiольше флагов, чем на любом другом доме нашей улицы.
С тебя два доллара.
Уинстон нашел две смятые грязные бумажни и протянул
их Парсонсу. Тот взял их и маленьними ак:куратными буJюв­
нами малограмотного сделал запись в своей :книжеч:ке.
- Кстати, старина,- сказал он.- Я слышал, мой сорва­
нец стрельнул в тебя вчера па рогатки. Я выдрал его за зто
на:к следует. Даже предупредил, что, если он сделает это еще
раз, я отберу у него рогатку.
- Я думаю,- сказал Уипстоп,- он очепь расстроилсн,
что не мог посмотреть казнь.

- Это точно. Он все понимает правильно. Правда? Оба

они хулиганы, по все понимают правиJiьно! В мыслях у них
только Сыщики и война. Знаешь, что сделала моя девчушка
n прошлую субботу? Ее отряд ходил в поход по Беркхамстед-
47
СRому шоссе. Она подговорила двух подружек, они отстали
от группы и весь вечер следили за мужчиной, который пока­
зался им странным. Они два часа шли за ним через лес, а
когда добрались до Амсршема, сдали его патрулям.
- Зачем это? -изумленно спросил Уинстон.
- Малышка была убеждена,- ответил Парсоне с востор-
гом,- что это вражеский агент. Быть может, его сбросили
на парашюте. Как ты думаешь, что ее натолкнуло на эту
мысль? Она заметила па нем странвые ботипiШ. Она никогда
не видела таких ботинок раньше. Значит, оп, вовможно, ино­
странец. !-\акая сообразительность для семилетнего ребен­
ка, а?
- Что же стало с тем человеRом?- спросил Уинстов.
- Ну, этого я, конечно, не знаю. Но не удивлюсь, если
его ... - Парсоне изобразил, Itaк он прицеливается ив винтов­
ки, и щелкнул языком.

- Отлично,- резюмировал Сайм, не поднимая головы от

своего листочка.
- Конечно, мы не можем рисковать,- покорно согласил­
ся Уивстов.
- Чего тут скажешь- война,- кивнул Парсопс.
И, будто подтверждая все это, звук трубы вырвался из
монитора и поплыл над их головами. Однако монитор объя­
вил на этот раз не о военной победе, оп передал сообщение
Министерства Изобилия.
- Товарищи!- прокричал взволнованный юный голос.­
Внимание, товарищи! Передаем сообщение о замечательной
трудовой победе. Мы выиграли битву за очередной рост про­
дукции. Подведены итоги работы, и они показывают, что вы­
пуск всех потребительских товаров достиг таtюго уровня, что
уровень жизни повысился не менее чем на двадцать процеп­
тон по сравнению с прошлым годом. По всей Океании прохо­
дят массовые стихийные демонстрации рабочих и служащих.
Демонстранты вышли на улицы из дверей фабрик и учреж­
дений со знаменами, чтобы выразить благодарность Большо­
му Брату за новую счастливую жизнь, которая дана нам бла­
годаря его мудрому руководству. Передаем некоторые итого­
вые цифры. Продукты питания ...
Слова «новая счастливая жизнь>> повторилось еще не­
сколько раз. Последнее время они были самыми любимыми
словами Министерства Изобилия. Парсоне слушал сообще­
ния монитора торжественно, разинув рот, очень серьезно.

Конечно, он не мог уследить за цифрами, во понимал: они

должны приносить глубокое удовлетворение. Он даже выта­
щил большую грязную трубку, наполовину забитую обуглен-

48
11ым табаном. Набить трубку полностью удавалось редко, тait
щщ табака выдавали только сто граммов в педелю. Уипстон
нурил сигарету «Победа», стараясь держать ее горизонталь­
но, чтобы не просыпать табак. У него осталось только четыре
штуки, а новую пачку можно будет получить только завтра.
Он попробовал отвлечься от постороннего шума и сосре­
доточиться на том, что говорИл монитор. Выходило, что со­
стоялись даже и такие демонстрации, участники ноторых
fiлагодарили Большого · Брата за увеличение нормы выдачи
шоколада до двадцати граммов в неделю. Но ведь только вче­
ра объявили о снижении шоколадного рациона до двадцати
l'раммов в неделю. Неужели люди способны проглотитъ та­
ное? Ведь прошло всего двадцать четыре часа. Да, они за­
глотнули и это. Парсове легко поверил в эту новость, как
тупое животное. Безглазое существо за соседпим столиком
верило в это фанатично, страстно, с яростным желанием вы­
следить, разоблачить и испарить любого, кто вспомнит, что
на прошлой неделе норма выдачи шоколада составляла три­
дцать граммов. Даже Сайм, пусть и более сложным путем,
используя двоемыслие, но тоже клюнул на это. А раз так, то
неужели он один сохранил память?
Баснословные цифры сыпались и съшались из монитора.
По сравнению с прошлым годом теперь стало больше про­
дуктов, одежды, домов, мебели, посуды, горючего, кораблей,
вертолетов, книг, детей- всего стало больше, кроме болеа­
ней, преступлений и умопомешательств. С каждым годом,
с каждой минутой все и вся стремительно летело вверх. 1\ак
Сайм до него, Уинстоп взял ложку и приюшся размааывать
лужу на столе. Длинный ручеек бледной подливки превра­
щался в узор. Все, что окружало Уинстона, вызывало при­
ступ злости. Неужели так было всегда? Неужели вкус пищи
всегда был таким? Оп оглядел столовую. Тесный, запол­
ненный людьми зал с низким потолком и замызганными сте­
нами от тысяч и тысяч спин и боков. Расшатаввые металли­
ческие столы и стулья стояли так плотно, что люди задевали

друг друга локтями. Погнутые ложки, продавленные подно­

сы, грубые белые кружки, жирные, с въевшейся в каждую
трещину грязью. И постоянный кислый вапах отвратитель­
ного джипа, плохого нофе, подгоревшего жаркого и нестира­
пой одежды. Всегда - желудком, кожей - вы чувствовали,
что у вас отняли что-то такое, па что вы имеете полное право.

Да, конечно, он не помнил, чтобы жизнь была хоть в чем-то

существенно лучше. Всегда па его памяти не хватало еды,
у всех. были заношенные носки и белье, мебель всегда была
старой и расшатанной, комнаты - петоплеными, поезда мет-

49
ро - переполвеввыии, дома всегда разваливались, хлеб был
только темным, чай был величайшей редкостью, а кофе ....._
отвратительного вкуса, да и сигарет не хватало. Всего недо­
ставало, и все стоило очень дорого, нроме искусственного

джина. Rонечно, понятно, почему, старея, ты переносишь все

это труднее и труднее. Но разве это не признак пепормадь­
пости жизни, если тебя до самого нутра пробирает от этой не­
устроенности и грязи, этого вечного дефицита, бесконечных
зим, липких носнов, веработающих лифтов, холодной воды,
грубого мыла, рассыпающихся сигарет и мерэкой пищи? По­
чему все это кажется непереносимым? Может, дело в наслед­
ственной памяти о временах, когда все было иначе?
Он еще раз окинул взглядом столовую. Почти каждый вы­
глядел уродливо. И пожалуй, все будут так же уродливы, если
снимут синюю форму Партии, наденут что-нибудь другое. Вот
в дальнем конце зала сидит за столом маленький смешной
человечен, похожий на жука. Он пыrr кофе, а глазки его по­
дозрительно шарят по сторонам. Конечно, можно верить, что
существует и даже преобладает идеальный тип, установлен­
ный Партией,- высокие сильные юноши и полногрудые де­
вушки, белокурые, энергичные, загорелые, беззаботные ...
если при этом не оглядываться вокруг себя. На самом деле,
наснолько он мог судить, большинство людей в Первой Воен­
но-Воздушной Зове были темноволосые, маленькие, векра­
сивые. Странно, как быстро среди служащих министерств
распространяется тип людей вроде этого человечка, похоже­
го ва жуi<а,- коренастые, маленьние, рано полнеющие, они

быстро семенят на своих коротеньких ножках, и ничего нель­

зя прочесть в их заплывших маленьних глаэнах. Именно эта
порода пышнее всего расцвела под властью Партии.
Сводка Министерства Изобилия завершилась новым сиг­
палом трубы, после чего из монитора полилась отрывистая
музыка. Парсонс, вдохновленвый водопадом цифр, вывуJI
трубну изо рта.
- Кажется, Министерство Изобилия неплохо потруди­
лось в этом году.- Он многозначительно покачал головой.­
Кстати, Смит, старина, нет ли у тебя лезвия взаймы?
- Ни единого,- ответил Уинстон. - Бреюсь одним и тем
же уже шестую неделю.

- Жаль. А я хотел завять у тебя, старина.

- Увы,- сказал Уинстон.
Крякающий голос за соседним столиком, притихший бы­
ло во время передачи сообщения Министерства Изобилия,
снова забубнил громко, нак и раньше. Непонятно почему
Уипстов подумал о мнесие Парсовс, ее вснлокочевных во-

50
лосах и лице в пыльных морщинах. Не пройдет и двух лет,
l(llК детки донесут на нее в Полицию Мысли. И миссис Пар­
еонс испарят. Сай:ма испарят. Уивстова испарят тоже. А вот
llнрсонса не испарят никогда. Безглазое существо с крюtаю­
щим голосом не испарят никогда. И маленьких, похожих па
туков людишек, проворно снующих в лабиринтах мивистер­
еlшх коридоров, не испарят пикогда. И девушну с темными
волосами из Художественного Отдела - и ее не испарят ни-
1\Огда. Уивстону показалось, что он инстивктивпо знает, кто
ногибнет, а кто останется в живых, но что необходимо для
того, чтобы не погибнуть, он не знал.
Из состояния задумчивости его вывел сильный толчок.
J'евушка за соседним столиком повернулась вполоборота.
:Jто была та самая, темноволосая. Она смотрела на него
странно и пристально. Когда взгляды их встретились, девуш-
1\d отвервулась. ,
Уинстов почувствовал, как вспотела его спина. Острый,
nпезапвый страх провзил тело. Он почти сразу же прошел,
110 раздражение и тревога остались. Почему она ваблюдаст
аа ним? Почему она все время ходит следом? К несчастью,
он не мог припомвить, сидела она за столиком, когда они
пришли с Саймом, или же появились позднее. Вчера на Двух­
минутке Ненависти она села за его спиной, хотя в этом не
riыло никакой необходимости. Не исключено, что она хотела
послушать и убедиться , что он кричит достаточно громко.
Ему снова подумалось: вряд ли она работает в Полиции
Мысли, скорее всего, она шпионка-любительница, и это са­
мое опасное. Уивстон не звал, как долго она смотрела на не­
го. Наверно, минут пять, но он не уверен, что все это время
надежно :контролировал выражение лица. Очень опасно за­
быть, что лицо может выдать мысли, когда ты среди людей
или в зове видимости монитора. Может выдать даже ме­
Jючь - нервный тик, беспокойный взгляд, привычка бормо­
тать про себя -что угодно, если можно сделать вывод: он не
та:кой, как все, ему есть что скрывать. Во всяком случае, не­
нривычное выражение лица каралось :ка:к преступление -
нельзя, положим, глядеть недоверчиво, :когда по монитору

сообщают о победе. На новоязе было даже специальное сло­

во - преступли~е.

Девушка снова сидела к нему спиной. Может быть, она

нсе-таки не следит за ним? Может, это просто совпадение,
•1то два дня подряд она садится с ним рядом? Сигарета Уип­
стова погасла, оп осторожно положил ее па :край стола - до­
Itурит ее после работы, если удастся не просыпать табак.
А может, очень может быть, что за соседпим столиком сидит

li1
сенретвый сотрудвин Полиции Мысли. Очею, может быть,
что через три дня он окажется в подвалах Министерства
Любви. Но не пропадать же окурку, Сайм сложил свой ли­
сток и засунул в карман. Парсоне снова заговорил.
- Я рассказывал тебе, старина,- сказал оп, помахивал
трубкой,- как мои сорванцы подожгли юбку рыночной тор­
говки за то, что она заворачивала сосиски в плакат с порт­

ретом Б. Б.? Подкрались к ней сзади и подожгли спичечный

коробок. Думаю, она получила хороший ожог. Каковы черте­
нята! Энтузиасты! Теперь их отлично натаскивают в отрядах
Сыщиков, даже лучше, чем в паше время. Знаешь, что им
выдали недавно? Слуховые трубки, чтобы подслушивать
сквозь замочную снважинуl Моя дочурка притащила домой
свою трубку и вечером опробовала в нашей комнате. Она го­
ворит, что слышно в два раза лучше, чем просто ухом. Ко­
вечно, это просто игрушка. Но все же прекрасно развива-
ет их. 1
в этот момент оглушительно засвистел монитор - время
возвращаться на рабочие места. Все трое вскочили на ноги,
чтобы побыстрее пробиться к лифту, и конечно же, из окурка
Уипстова просыпались остатки табака.

Уинстоп писал в дневнике:

Это случилось три года нааад. Те.мный вечер, уапий nepe-
yлon недалепо от большого во1еаала. Она стояла nод тус1елы.м
фонаре.м у входа в nарадную. Ее юное лицо было сильно на­
nудрено. Я обратил ени.мание и.менно на ато наnудренное
лицо, на яр1еие 1ерасные губы словно на белой .мас11:е. Партий­
ные женщины нипогда не nольвуются Jеос.метиJСой. Во1еруг не
было ни1еого, не было и .мониторов. Два доллара, с1еааад.а
она. Я ...
Вдруг стало трудно продолжать. Уинстон закрыл глаза и
нажал на веки пальцами, словно стараясь выдавить навяз­
чивое видение. Хотелось выругаться громко, грязными сло­
вами. Или биться головой о стену, отшвырнуть стол, выбро­
сить чернильницу в окно - словом, сделать что-нибудь неис­
товое, шумное, причивяющее боль, чтобы отключить :м:учаю­
щую память ...
Худший враг, подумал он, наши собственвые нервы. Внут­
реннее напряжение всегда готово прорваться наружу. Он
вспомнил прохожего, которого встретил на улице несколько

недель назад. Ничего особенного, :мужчина как мужчина,

член Партии, лет тридцати пяти - сорока, долговязый и ху-

52
J\ОЙ, с портфелем :в руке. Их разделяло всего песколько мет­
ров, когда левую скулу мужчины вдруг свела судорога.

Л когда они поравпялись, судорога повторилась. Всего лишь

~"Удорога, обыкновенный тик, быстрый, как щелчок фотоап­
нарата, но, видимо, привычный. С этим беднягой все кончено,
нодумал тогда "Уинстон. И самое страшное, что его лицо дер­
J'алось рефлекторно, бессознательно. Впрочем, опаснее всего
говорить во сне. Как этого избежать, "Уивстон не звал.
Он глотнул воздуха и продолжил дневник:
Я вошел за ней в под-ьеад, мы пересе"ли двор и спусти­
.лись в подва.льную "ухню. У стены стояла -провать, на столе
едва мерцала -перосиновая .лампа. Она ...
Оп стиснул зубы. Хотелось плюнуть. Он думал сразу о
той женщине и о Кэтрин, своей жене. "Уивстон был женат.
Во всяком случае, когда-то был. А может, был и сейчас, по­
тому что, пасколько ему известно, жена пока не умерла. Он
Gудто снова вдохнул теплые душные запахи подвальной кух­
ни. Пахлб клопами, нестираной одеждой, отвратительными
пошевыми духами - хотя духи и завлекали, потому что пар­
тийные женщины никогда не душились. Только пролы поль­
:ювались духами, и в его мозгу запах духов и блуд были не­
раарывны.

Эта женщина из подвальной кухни была его первой жен­

щивой за два года или даже больше. Естественно, иметь дело
с проститутками не разрешалось, по это было одно иа тех
правил, которые время от времени решались нарушать. Это
было опасно, но не смертельно. Если вас ловили на месте
преступления, то вы, коль скоро за вами не числилось дру­
гих проступков, получали лет пять лагерей. А так все ' было
nчень доступно. Главное, чтобы не застали на месте преступ­
левия. Кварталы бедняков кишели женщинами, готовыми
продать себя. Можно было купить женщину за бутылку
джина, поскольку пролам не полагалось его пить. Партия
негласно поощряла проституцию, дабы дать выход инстинк­
там, которые не удавалось до конца подавить. Разврат сам
но себе мало кого волновал, пока он был тайным и безрадост­
ным и касался лишь женщин угнетенного и презираемого
1шасса. Непростительным преступлепием считались нераз­
liорчивые связи между членами Партии. И хотя во времн
больших чисток чаще всего приэвавались именно в таних
преступлепиях, с трудом верилось, что подобное действитель­
но происходило.

Партия не просто стремилась не допустить, чтобы между

женщинами и мужчинами устанавливались доверительные

отношения, которые трудно контролировать. Тайной, по под-

53
линной целью Партии было уни11тожитъ всякое наслаждение
от близости мужчины и женщины. И в браке, и вне его вра­
гом номер один была даже не любовь, а страсть. Брак ме>кду
членами Партии заключалсл лишь с одобрения специально
назначенного комитета. Об этом правиле никогда вслух не
говорилось, но брак не разрешалсл, если казалось, что жених
и невеста испытывают физическое влечение. Считалось, что
единственвал цель брака - производство детей для Партии.
На половые отношения смотрели как на что-то не очень чи­
стое, вроде клизмы. Об этом тоже никогда прямо не говорили,
но такое чувство воспитывалось в каждом члене Партии с
детства. Были даже организации наподобие Молодежной
Антисексуальной Лиги, которые проловедовали полное воз­
держание для обоих полов. Согласно их теориям, детей сле­
довало получать путем искусственного оплодотворения
;(ucкn.rtoд на новоязе) и воспитывать. в государственных ин­
тернатах. Уинстон знал, что все это предлагалось не слишком
всерьез, но такие теории хорошо вписывались в идеологию

Партии. Партия старапась уничтожить половой инстинкт, а

если уничтожить его не удастся, то хотя бы извратить и опо­
ганить. И все зто назалось естественным, хотя Уинстон и не
понимал почему. Но если говорить о женщинах, то Партия
много чего добилась.
Он снова подумал о Кэтрин. Они расстались девять или
десять, нет, почти одиннадцать лет назад. Странно, что он
так редно вспоминал ее. Он мог подолгу вообще не помнить,
что был ногда-то женат. Они прожили вместе чуть больше
года. Партия не разрешала разводиться, но если не было де­
тей, супругамнинто не мешал расстаться.
Кэтрин была высокой, очень стройвой блондинкой с при­
ятными плавными движениями. Смелое орлиное лицо можно
было назвать благородным, во лишь до тех пор, пона не об­
наружишь, что за внешним благородством нет прантичесни
ничего. Уже в самом начале их совместной жизни Уинстон
понял, что трудно найти более тупого, пошлого и пустого
человена. В голове у нее не было ничего, кроме лозунгов.
И не существовало таной глупости, решительно никаной, но­
торую она не заглотила бы с подачи Партии. Он придумал
ей прозвище - Грампластинка. Но может быть, он просто
знал ее лучше других. И пе расстался бы с ней, если бы не
постель.

Стоило лишь дотронуться до нее, нан она вздрагивала и

застывала. Обниматься с пей было все равно что с маненевом
на шарнирах. У него было ощущение, что, даже ногда она
сжимает его в объятиях, она в то же время отталнивает его

54
11ао всех сил. Наверно, ее одеревевевшее тело создавало тa­
Jioe впечатление. Она лежала с закрытыми глазами, ве ока­
аывая сопротивления, во и ве участвуя - подчиняясь. Спа­
•шла это приводило его в крайнее замешательство, во в нон­
цс концов стало невыносимым. И все же ов готов был жить
с ней дальше, если ... Как ни странно, именно Кэтрин не хо­
·rсла воздерживаться от половых контактов. Надо сделать
ребенка, если это только получится, твердила она. Поэтому
спектакль возобвовлялся регулярно раз в педелю, если только
что-нибудь не мешало. Она даже напоминала ему об <Jтом
nоутру, как о чем-то, что надо ве забыть сделать. У нее было
два выражения для обозпачевил этой процедуры: «делать
ребенка» и «выполнить ваш долг перед Партией>>. Да-да, она
употребляла именно это выражение. Очень скоро ов стал ис­
пытывать ужас при приближении вазваченвого дня. К сча­
стью, ребенок так и ве появился, она ваковец согласилась
нрекратитъ дальнейшие попытки, а вскоре они расстались.
Уивстон неслышно вздохнул. Вновь взял перо и написал:
Женщипа cpasy улеглась на кровать и, не теряя ни се­
кунды, беа единого слова, тап грубо, так похабпо, пап толь~~tо
.можпо вообразить, задрала юбпу. Н ...
Оп увидел себя там, в тусклом свете кероспповой лампы,
вдыхающего запах клопов и дешевых духов, и вспомнил, кait
в душе его нарастало чувство полного бессилия и обиды. Но
даже тогда эти чувства перемешивалисъ с мыслями о Кэт­
рин, о ее белом теле, навеки застывшем под мощным гипно­
:юм Партии. Почему все должно быть так? Почему у него
не может быть своей женщины и его судьба - эта грязная
возня раз в несколько лет? Настоящая любовь - ее трудно
было даже представить. Все партийные женщины па один
манер. Целомудрие присуще им в той же мере, что и предан­
ность Партии. Природные чувства вытравили из них с ранних
лет тщательно продуманвой воспитательпой системой, игра­
ми и обливаниями холодной водой, глупостями, которыми их
пичкают в школе, в организациях Сыщиков и Молодежной
Лптисексуальной Лиге, лекциями, парадами, песнями, ло­
зунгами и военной музыкой. Разум говорил ему, что должны
fiыть исключения, но сердце уже не верило. Все они пепоi<О­
лебимы, чего и добивается Партия. А ему хотелось хотя бы
раз в жизни даже не быть любимым - разрушить 3ТУ стену
добродетели. Полноценный половой акт- бунт. Желание­
преступпое мышление. Даже если бы ему удалось разбудить
женщипу в Кэтрин, это было бы что-то вроде совращения,
хотя она и считалась его женой.
Но надо было дописать до конца, и он написал:

55
 Л прибавил оиtя е лампе. Когда л увидел ее при яр"о~t
свете ...
После темпоты мерцающий огопек керосиновой лампы
казался очень ярким. Наконец-то он как следует рассмотрел
женщину. Он шагнул к ней и остановился. Его переполняли
желание и ужас. Он очень болезненно осознал, чем рискует,
придя сюда. Вполне возможно, что патрули арестуют его,
когда он будет уходить. Может быть, они ждут за дверью.
Арестуют, даже если он не сделает того, для чего пришел! ..
Надо дописать до конца. Надо признаться во всем. При
свете лампы он вдруг увидел, что женщина очень стара. Пуд­
ра лежала на ее лице таким толстым слоем, что казалось, вот

сейчас треснет, как картонная маска. Седина проступала в

волосах. Но самым страшным был рот: когда она его приот­
крыла, там не оназалось ничего, кроме гпилой черноты.
У этой женщины не было зубов.
Оп писал торопливо, каракулями:
Когда я увидел ее при свете, ona о"ааалась старухой. Лет
пятьдесят по мепьшей мере. Но это ne остаповило мепя, и я
сделал все, что памеревался.
Оп снова надавил пальцами веки. Оп дописал все до кон­
ца, но это не имело значения. Ему не стало легче. Ему так
же сильно, как и раньше, хотелось громко выкрикивать гряз­

вые ругательства.

Если есrь падежда, писал Уинстон, то ona в про.лах.

Если есть надежда, то она до.лжпа быть в пролах. Лишь
в этих людях, составляющих восемьдесят пять процентов на­

селения Океании, в этих массах, с которыми не хотят счи­

таться, может когда-нибудь родиться сила, способная унич­
тожить Партию. Партию нельзя уничтожить изнутри. Враги
Партии - если у нее есть враги - никак не могут объеди­
ниться, не могут даже узнать друг о друге. Даже если леген­
дарное Братс·rво существует, то члены его никогда не смогут
собраться больше чем по двое или трое. Ведь взгляд глаза в
глаза, измевившаяся модуляция голоса; тем более случай­
ный шепот - для них уже восстание. Только пролам не надо
таиться, стоит им осознать свою силу. Пролам нужно лишь
подняться и стряхнуть с себя паразитов, как лошадь стряхи­
вает мух. И если они захотят, они могут разбить Партию
вдребезги уже завтра утром. Рано или поздно им должно же
прийти это в голову? И все же ...
Он вспомнил, нан шел по людной улице. Где-то впереди,

56
n переулке, услышал гул сотен голосов, женских голосов. Это
fiыл грозный крик отчаяния и гнева - низкое, громкос <<0-о­
о-о-о! >> гудеЛо и нарастало, как удары колокола. У него под­
н рыгнуло сердце. Началось, подумал он. Бунт! Пролы восста­
JIИ наконец! Он посnешил вперед и увидел толпу из двух­
t·от- трехсот женщип у прилавков уличного рынка. Они
напоминали обреченных пассажиров тонущего корабля - тю<
трагичны были их лица. Как раз в этот момент общее отчая­
ние разбилось на сотни перепалок. Оказалось, на одном из
нрилавков продавали жестяные кастрюли. Непрочные, нику­
да не годные, но ведь посуды нигде не достать. И вдруг они
1юнчились. Те, кому повезло, протискивались сквозь толnу
со своими кастрюлями. Их толкали и шпыняли. Остальные
шумно галдели у прилавка, кричали, что товар припрятали ...
Новый взрыв криков. Две обрюзгшие бабЫ, у одной из кото­
рых растрепались волосы, вцепились в кастрюлю и тянули ее
11 разные стороны, не жалея сил, пока не отлетеJiа ручка.
Уинстон с отвращением наблюдал за ними. И все же пусть
ненадолго, но какой угрожающий рев исторгали зти три сот­
ни глоток! Почему они никогда не кричат так, когда дейст­
uительно стоит кричать?
Он писал:
Л о,;,а они не начпуr .мыслить, они не восстанут, по no,;,a
опи не воестапут - они не начнут .мыслить.

Эта фраза, отметил он про себя, могла бы занять место

11одном из партийных учебников. Конечно же, Партия ут-
11срждает, что освободила пролов от рабства. До Революции
их страшно угнетали напитаJшсты. Их били и морили голо-
1\ОМ, женщин заставляли работать на угольных шахтах
(кстати, женщипы и теперь работают па шахтах), шестилет­
них детей продавали на фабрики. В то же время в полном
соответствии с припципами двоемыслия Партия учит, что
нролы от природы неполноценвы и их следует, с помощью
нескольких простых правил, держать в подчинении, как жи­

llотвых. В общем-то о пролах мало что знали. Но большего

и не требовалось. Лишь бы работали и размножались, все ос­
тальное не имело значения... Их предоставили самим себе,
сJiовво скот на равнинах Аргентины, и они стали жить тю<,
юш казалось им естественным, примерно так, как жили их
нредки. Они рождались и вырастали па задворках, начинали
работать лет в двенадцать, у них был короткий период рас­
цвета и полового влечения - женились в двадцать, в три­

дцать начинали стареть, а умирали по большей части в

шестьдесят лет. Тяжелая физическая работа, заботы о доме
и детях, мелкие стычки с соседями, фильмы и футбол, пиво

57
и, конечно же, азартные игрьr - вот круг их интересов. Среди
них всегда крутились агенты Полиции Мысли, которые рас­
пространяли ложные слухи, выискивали и убирали тех не­
многих, кого считали потенциально опасными. Пролам ни­
когда не пытались навязать идеологию Партии - считалось
вежелательным развивать их политическое мышление. От
пролов требовался лишь примитивный патриотизм. R пему
и призывали, tюгда следовало увеличить продолжительность
рабочего дня или снизить нормы выдачи продуктов. И даже
когда пролы проявляли недовольство, а они время от времени
ero проявляли, это ни к чему не приводило, потому что у

пролов не было общих идей и само возмущение их вспыхи­

вало по мелким поводам. Большого зла они, как правило, не
видели. В домах у большинства пролов не было даже мони-·
торов, и гражданская полиция редно вмешивалась в их дела.

1\онечно, в Лондоне было много уголовных преступлений.

Существовал целый подпольный мир воров, бандитов, прости­
туток, торговцев наркотиками и разных жуликов. Но все это
происходило среди пролов и поэтому не имело существенного

значения. В вопросах морали им позволялось поступать так,

как поступали когда-то их отцы и деды. На пролов не распро­
странялось пуританские сексуальные доктрины Партии. Бы­
ли разрешены разводы, беспорядочные половые связи ни1юго
не волновали. Наверно, разрешили бы и религию, если бы
пролы проявили к ней хоть малейший интерес. Вообще они
были ниже подозрений. Партийный лозунг формулироваJI
это так: <<Пролы и звери- свободны>>.
Уинстон дотянулся и осторожно почесал свою варикоз­
ную язву. Она опять зудела. Все время он упирался в одно
и то же: I<ак же узнать, какой на самом деле была жизнь до
Революции? Уинстон достал из ящика школьный учебню<
истории (он попросил его у мнесие Парсопс) и принялся пе­
реписывать в свой дневник один из абзацев:

В старые времен-а, до пашей славпой Революции, Лондоп

мало походил на тот пре-праспый город, -па-пой мы види.м се­
годня. Это был те.мпый, гряапый, жал-пий город, где почти
ии-пто ne ел досыта, где сотпи, тысячи бедпя-пов ходили бо­
си-пом и у пих ne было 10рыши пад головой. Дети, не старше
вас, должпы были работать по двеиадцать часов в деиь ua
жесто10их хозяев, которые били их ремием, если оии работали
слиш10ом медлеюtо, и пормили черствым хлебом и водой. Но
среди атой страшиой нищеты возвышалось иес-поль10о огром­
пых пре10распых домов, в 10оторых жили богатые люди. Этих
богачей обедуживали ипогда по тридцать слуг. Звали этих

58
Сагачей <1хапиталисrы.11. Это были жирные уроды со элы.мп
.щца.ми, ~еах вы .можете увидеть па xapтиnl'te на следующей
странице. Вы видите, что хапиталист одет в длинпополый
•tерпый пиджаl't, хоторый навывался (1фрах», и в с.мешпую
tiлестящую шапху, по форме похожую на печпую трубу,- muz
ttааывалась (щилиндр». Тахой была форма l'tаnиталистов, и
tшl'to.мy больше не разрешалось носить ее. Капиталистам при­
иадлежало все па аемле, и все, хроме пих, были рабами. И.н
nринадлежала вся ве.мля, все дома, ааводы и все депьги.
/~'ели l'tто-пибудь не подчинялея капиталистам, они .моглu
Сросить его в тюрьму или лишить работы и уморить голод­
ttой смертью. Если простой человех заговаривал с капитали­
стом, он должен был кланяться, спимать шапку и говорить :
~~сэр;>. Самый главный капиталист назывался 1'tороле.м. И ...

В~е остальвое он звал. Будут упомянуты епископы с ба­

тистовыми рукавами, судьи в горностаевых мантиях, позор­

вый столб, акции, однообразвый отупляющий труд, плети,

11рием у лорда-мэра Лондона, а также ритуал, требующий
целовать туфлю папы римского. Еще было право первой но­
чи, но, возможно, об этом не будут писать в учебнике для
нетей. По этому закону каждый капиталист имел право спать
с любой женщиной, работающей па его заводе.
Rак же узнать, где тут ложь, а где правда? Можвт, и
нравда, что средний человек живет теперь лучше, чем до Ре­
волюции? Единственным аргументом против был немой про­
тест собственных костей, инстинктивное чувство, что условия
твоей жизни невыносимы, что когда-нибудь, наверное, все
Сiыло иначе. Он подумал, что самая характерная черта тепе­
решней жизни - не ее жестокость и отсутствие уверенности
11 завтрашнем дне, а ее пустота, тусклость и апатия. В окру­
щающей жизни не только нет ничего общего с потоками лжи,
Jtьющимися с экранов мониторов, но и с теми идеалами, к ко-
1'орым стремилась Партия. Даже у члена Партии, в сущности,
жизнь проходит вне политики: надо корпеть на скучной ра­
Сiоте, бороться за место в подземке, штопать рваные воски,
выпрашивать таблетку сахарина, беречь окурок сигареты.
Идеал, выдвинутый Партией,- нечто колоссальное, грозное
и сияющее - мир стали и бетона, мир чудовищных машин п
ужасающего оружия, страна солдат и фанатиков, марширую­
щих в идеальном порядке, мыслящих одинаково и выкрики­

llающих одни и те же лозунги, постоянно работающих, сра­

жающихся, празднующих победы и иреследующих отступнп­
tюв,- триста миллионов людей, и все на одно лицо. А реаль­
Jюсть - умирающие грязuые города, n которых полуголодные

59
люди в дырявых ботинках ходят по улицам, живут в ветхих
домах, построенных в девятнадцатом веке, в домах, пропах­
ших капустой и протекающими уборными. Он представил
себе Ловдон-огромный разрушенвый город, целое море му­
сорных ящиков, и почему-то вспомнилась мнесие Парсове ~
морщинистая, всклокоченная, беспомощно стоящая у заму­
соренвой трубы.
Уинстон снова нагнулся и почесал лодыжку. Днем и во­
чью монитор забивает уши цифрами, доказывая, что сегодня
люди лучше питаются, лучше одеваются, лучше отдыхают,
живут в лучших домах и значительно дольше, работают мень­
ше, что они стали выше ростом, здоровее, сильнее, счастли­
вей, умнее, образованней, чем пятьдесят лет назад. Ничего
тут нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Партия утверждает,
к примеру, что сегодня сорок процентов взрослых пролов уме­
ет читать и писать, тогда как до Революции грамотных среди
них было всего лишь пятнадцать процентов. Партия утверж­
дает, что детская смертность составляет теперь лишь сто

шестьдесят на тысячу, а до Революции- триста, и так далее.

Это напоминало уравнение с двумя неизвестными. Очень воз­
можно, что буквально каждое слово в учебниках истории бы­
ло чистым вымыслом, даже те вещи, которые никто не ста­

вит под сомнение. Кто его знает, может, и не было такого за­
кона, как право первой ночи, вполне могло не быть и такого
существа, как капиталист, или такого головного убора, как
цилиндр.

Все расплывалось в тумане. Прошлое было подчищено, о

подчистках забыли, и ложь стала правдой. Только раз в жиз­
ни он держал в руках конкретное, безошибочное доказатель­
ство фальсифиi<ации прошлого, и держал в руках после того,
как фальсификация совершилась, а это и есть самое важное.
Это конкретное вещественвое доказательство было у него ~
руках не менее тридцати секунд. Пожалуй, это было в 1973
году, во всяком случае, примерно тогда, когда они расстались

с Кэтрин. Впрочем, значение имела другая дата, на семь-во­

семь лет раньше.

Вся эта история началась тогда, в середиве шестидесятых

годов, во время больших чисток, в которых погибли раз и
навсегда все подливвые вожди Революции. К 1970 году ни­
кого из них, кроме Большого Брата, уже не осталось. Все
прочие к этому времени были разоблачены как предатели и
контрреволюционеры. Гольдштейн уже бежал и неизвестно
где скрывался, что же касается остальных, то некоторые про­
сто исчезли, а большинство было казнено после эффектных
публичных процессов, на которых они приэвавались в своих

60
преступлепилх. Дольше других оставались в живых Джонс,
Аронсон и Рузерфорд. Арестовали их где-то в 1965 году. Как
nто часто бывало, они исчезли на год или полтора, и никто не
nнал, живы они или пет. Затем они полвились из небытил,
чтобы, как и все остальные, облить себя грязью. Они призна­
Jшсь, что шпионили в пользу противника (противником в то
время, как и теперь, была Евразия), признались, что винов­
ны в растратах государственных средств, убийстве рлда вид­
ных членов Партии, что плели заговоры против Большого
Брата, причем еще задолго до Революции, признались в актах
саботажа, принесших смерть сотням тысяч людей. После то­
го как они во всем сознались, их простили, восстановили в
Партии и назначили на вроде бы очень важные посты, Iюто­
рые, впрочем, были лишь синекурой. Все трое выступили с
пространными униженными статьями в <<Тайме>>, в которых
они анализировали причины, приведшие их к предательству,
обещали исправиться.
Вскоре после их освобождения Уипстон случайно увидел
ncex троих в кафе «Под каштаном>>. Он наблюдал за ними ук­
радкой, с ужасом и восторгом. Все они были гораздо старше
его, обломки древнего мира, едва ли не последние выдающие­
ел представители героического прошлого Партии. Романтичс­
СIШЙ ореол подпольной борьбы и гражданской войны еще не
совсем покинул их. Ему казалось, хотя уже в то время факты
и даты расплывались в тумане, что он знал их имена за MIIo-
гo лет до того, как узнал имя Большого Брата. И в то же вре­
мя они были врагами, неприкасаемыми, были вне закона, бы­
ли обречены на уничтожение через год или два, и сомневать­
ся в этом никак не приходилось. Еще ни одному человеi(у,
попавшему в руки Полиции Мысли, не удавалось избежать
такого конца. Они были трупами, которые лишь ждали своей
очереди отправиться в могилу.

Никто не садился за столики около них. Неразумно пока­

зыватьс.я в такой компании. Они сидели молча, перед ними
на столике стояли стаканы джина с гвоздикой - фирменным
напитком кафе. Наибольшее впечатление на Уинстона произ­
вел Рузерфорд. Когда-то он был знаменитым карикатуристом.
Его безжалостные рисунки помогали Партии возбуждать об­
щественное мнение до Революции и сразу после нее. Даже
·rеперь I(арикатуры его иногда появлялись в «Тайме)). Но это
была лишь слабая имитация его ирежней манеры, новые ри­
сунки были неубедительны и скучны. Они все время перепе­
вали старые темы: трущобные дома, голодные дети, уличные
драки, капиталисты в цилиндрах (даже на баррикадах они
упорно держались за свои цилиндры). Короче, бесконечные,

61
безнадежные попытки вервуты.~л в прошлое. Рузерфорд был
очень векрасив - копна вемытых седых волос, мешковатое,
изборожденное морщинами лицо, толстые, негроидные губы :
Наверное, ногда-то ов обладал ведюжинвой физической силой;
а теперь все его тело обвисло, согнулось, разрушалось со всех'
сторон. Он крошился и осыпался, как гора, у вас на глазах.
Было пятнадцать часов. Тихое, безлюдное время. Уинстон
уже не мог припомнить, как он оказался в кафе в этот час.
Посетителей практически ве было. Из мониторов доносилась
отрывистая музына. Эти трое сидели в своем углу неподвиж­
но, молча. Они ничего не заказывали, официант сам прино­
сил новые порции джина. Рядом стоял столик с шахматной
доеной, на которой были расставлены фигурки. Но игра так
и не началась. А потом что-то случилось с мониторами. И про­
должалось это полминуты, вв более. Мелодия, строй музьши
изменились. В мотив вплелась ... нет, это трудно описать. Это
была ви па что не похожая, надтреснутая, неприятная, глум­
ливая нота- Уинстон вазвал ее трусливой нотой. Голос в
мониторе запел:

Под старым каштаном, при свете дня,

Я предал тебя, а ты - меня,
Таи лгали они, а эдесь - ты и я,
Под старым каштаном, при свете двя.

Эти трое даже ве шевельвулись. Но ногда Уинстон снова

взглянул на Рузерфорда, он увидел, что глаза его полны слез.
И только теперь с внутренним содроганием он заметил- хотя
и ве понял, что заставляет его содрогнуться,- только теперь

оп заметил, что носы у Аронеона и Рузерфорда перебиты.

Вс1юре все они были вновь арестованы. Оказалось, что со.
дня освобождения они опять участвовали в заГоворах. Во вре­
мя второго процесса они еще раз признались во всех своих
старых преступленилх, а также во множестве новых. Их наз­
впли, и судьба их была отражена в истории Партии в назида­
ние потомству. А лет через пять, в 1973 году, Уинстон, раз­
ворачивая пачну документов, тольно что выброшенных пнев­
матической почтой ему на стол, наткнулся на обрывок газеты,
ноторый, очевидно, забыли вытащить из пачни. Развернув
обрывок, Уинстон сразу же сообразил, каное важное вещест­
венвое доказательство попало ему в руки. Он держал в руках
полстраницы «Тайме» десятилетней давности. Это была верх­
пял половинка страницы, с датой, и на вей была фотография
делегатов накой-то партийной нонференции в Нью-йорке.
В самой середине группы делегатов стояли Джонс, Аронсон
и Руэерфорд. Их сразу можно было узнать, да и имена их
стояли под фотографией.

62
 А ведь па обоих процессах все трое призпались, что имев-
110 в этот день они находились в Евразии. Они вылетели с
народрома в Нанаде в Сибирь на встречу с nредставителями
I'снеральвого Штаба Евразии. Они выдали на этой встрече
ннжнейшие военные сведения. Уинстон хорошо запомнил да­
ту, это был день летнего солнцестояния. Впрочем, процесс
111ироко освещался прессой, и это ветрудно сверить. Странное
(',овпадевие дат объяснить :можно было толы<о одним: при­
анавия на процессах были ложью.
1\овечво, это не открытие. Уже тогда Уивстов не думал,
что люди, погибавшие в чистках, действительно совершали
те преступления, в которых их обвиняли. Но здесь имелось
нопкретное вещественное доказательство - осколок отмевен­
Jюrо прошлого, окаменелая кость, пайденная не в том пласте
11 опрокидывающая всю геологическую теорию. Этого доказа­
тоJiьства было достаточно, чтобы разнести Партию на куски,
осли бы, конечно, удалось сообщить миру об этом открытии и
разъяснить его значение.

Не мешкая, он продолжил работу. Увидев фотографию и

воняв ее значение, он прикрыл ее листком бумаги. R счаст­
тью, когда он раскрыл газету, фотография оказалась перевер­
нутой вверх ногами по отношению к :монитору.
Он положил блоквот на колено и отодвинулся вместе со
стулом как :можно дальше от экрана. Петрудно было сохра­
нить невозмутимое выражение лица, если очень постараться,

то можно контролировать и свое дыхание, нельзя регулиро­

вать лишь стук сердца, а ведь мониторы очень чувствительны,

могли засечь и это. Оп выждал минут десять. Все это время

Уивстова терзал страх, что какая-нибудь случайность выдаст
его. Ну хотя бы сквозняк сдует листок с газеты. Наконец, не
открыв-ая больше фотографию, оп выбросил ее вместе с не­
нужными бумагами в дыру памяти. И через минуту, навер­
ное, она сгорела дотла.

Все это случилось лет десять-одиннадцать назад. Сегодня

он, возможно, оставил бы фотографию у себя. Но даже сей­
час, когда и сама фотография, и то событие, которое она вапе­
чnтлела, остались только в его памяти, ему казалось, что уже
факт ее прошлого существования что-то менял. Хотя, поду­
мал оп, разве на самом деле контроль Партии над прошлым
сJtабеет оттого, что вещественное доказательство, которого
fiольше нет, "огда-то существовало?
Нет, сегодня эта фотография уже ничего не доказывала,
нnже если бы ее удалось как-то восстановить. В то время,
ногда он сделал свое открытие, Океания уже не воевала с
Еnразией и три :мертвеца должны были бы предавать свою

63
родину агентам Востааии. Кроме того, с тех пор против них
nыдвинули совсем другие обвинения. Два, три новых дока­
зательства вины- он не помнил, с:коль:ко точно. Наверняка
их признания уже много раз переписывали, и теперь перво­

начальные фа:кты уже не имели никакого значения. Прош­

лое не только мепялось, оно менялось постоянно. И самым
кошмарным было то, что оп никак не мог попять: зачем со­
вершался веоь этот грандиозный обман? Сиюминутные пре­
имущества фальсификации были вполне очевидны, но :конеч­
ная цель - загадочна. Он снова взял перо и написал:
Я понимаю, "а" это де .лается, я не понимаю - ЗА ЧЕМ.
А может быть, думал оп уже не в первый раз, я суиас­
шедший? Может быть, сумасшествие - быть одному против
всех? Когда-то безумством была вера в то, что Земля враща­
ется вокруг Солнца, сегодня - вера в то, что прошлое нельзя
изменить. Возможно, оп один верит в это, а раз оп один, то
это безумие. Но его не очень волповала мысль о том, что оп
сумасшедший, Уипстоп боялся другого- вдруг оп все-та:ки
ошибается?
Оп ваял учебник истории и взглянул па фронтиспис - па
портрет Большого Брата. Гипнотизирующие глава глядели па
него. Казалось, :какая-то страшная сила давит па вас, она
пропикает в черепную коробку, сминает мозг, запугивает на­
столько, что вы от:казываетесь от всех убеждений, заставляет
не доверять собственным чувствам. Дойдет до того, что Пар­
тия объявит: дважды два - пять, и вам придется поверить.
Рано или поздно они обязательно дойдут и до этого, это логи­
чески вытекает из их политики. Ведь партийпая философия
отрицает не только опыт, по и саму реальность внешнего
мира. Здравый смысл - вот самая страшная ересь. И поэтому
самое ужасное не то, что вас убьют за инакомыслие, а то,
что вдруг они все-таки правы! Потому что, в конце концов,
откуда мы знаем, что дважды два- четыре? Откуда мы зна­
ем, что есть сила тяжести? Откуда мы внаем, что прошлое
пеJIЬзя изменить? А если и прошлое, и внешний мир сущест­
вуют лишь в пашем воображении, и если наш разум можно
:контролировать- то что тогда?
Но нет! Неожиданно он почувствовал прилив мужества.
Без каких-либо ассоциаций перед глазами всплыло лицо
О' Брайепа. Теперь оп был абсолютно уверен, что О'Брайеп
на его стороне. Он пишет дневник для О' Брайепа, адресует
дневник О'Брайепу. Это бес1юнечное письмо, которое никто
никогда не прочтет, по оно адресовано :конкретному человеку
и этим окрашено.

Партия прикааывает не верить своим глазам и ушам. Это

64
ое главное, самое существенное требование. Ему стало с-r:раш­
но, когда он подумал, каная чудовищная сила противостоит

uму, с какой легкостью любой партийный идеолог победит

ш·u в споре, какие хитроумные аргументы будут выдвинуты
при зтом, аргументы, которых он не сможет понять и на ко­
торые, уж конечно, не сможет ответить. И все же прав он, а
не они! Очевидное, простое, правильное нуждается в защите.
Очевидные истины верны -вот за что надо держаться! Реаль­
ный мир существует, и законы его незыблемы. Камень­
твердый, вода - мокрая, предметы, которые ничто не удер­
щивает, притягиваются к центру Земли. Уинстон взял перо.
Он обращался к О'Брайену, он утверждал важную истипу:
Свобода- это свобода говорить, что дважды два- четы­
ре. Ec.ttu это дапо, все ocтa.ttьnoe вытепает отсюда.

Ив каного-то подъезда пахнуло ароматом настоящего ко­

фе, не кофе 41Победа)). Уипстоп певольпо остановился. На
мi·новевие он оказался в полузабытом мире своего детства.
Но хлопнула дверь, и аромат отсекло так внезапно, как будто
зто был звук, а не запах .
Оп прошагал по мостовым несколько километров, и его ва­
рикозная язва пульсировала на ноге. Уже втор_?й раз за три
педели оп пропускает вечер в Общественном Центре. Очень
опрометчивый поступок, конечно же, нто-нибудь обязательпо
проверлет посещаемость. В припципе у члена Партии не
могло быть свободного времени, и он никогда не оставался
паедине с собой, разве только в постели. Предполагалось, что,
если член Партии не занят работой, едой или сном, он уча­
ствует в коллективном отдыхе, а делать что-нибудь в оди­
ночнуt...даже гулять по улице, всегда считалось подозритель­
ным. ьыло даже слово на новоязе - JШчnoжuttnь, что озна­
чало индивидуализм и эксцентричность. Но сегодня вечером,
когда он вышел ив Министерства, вежвый апрельский воздух
соблазнил его. Небо было такое голубое, каким он еще не ви­
дел его в этом году, и ему вдруr показался невыносимым бес­
новечный шумвый вечер в Обществеивом Центре - скучные,
утомительные игры, лекции, скрипучее павибратство, подма­
занвое джином. Под влиянием порыва он повернул прочь
от автобусной остановки и уrлубился в лабиринт ловдонених
улиц. Сперва он пошел в южном направлении, ПQтом иовер­
пул на восток, потом- на север, мало заботясь о том, куда
он идет.

З'д. Opy&nn
 •Если есть надежда,- записал он в дневнине,- то она n
пролах~. Слова эти постоянно возвращались н нему нан ут­
верждение какой-то мистической правды и вместе с тем оче­
видной глупости. Он оказался в трущобном районе, застроен­
лом коричневатыми, маловыразительными домами. Они тя­
нулись к северу и востоку от того места, где когда-то нахо­

ДИJIСЯ вокзал Сент-Панкрас. Он шел по улице, мощенной

булыжником, по обеим сторонам ее стояли двухэтажные до­
ма. Обшарпанные двери парадных выходили прямо на папель
и странным образом напоминали крысиные норы. Повсюду
были грязные лужи. И n темных парадных, и в узких аJшеях,
выходящих на улицу с обеих сторон, было полно людей.
Цветущие девушки с грубо накрашенными губами, парни,
льнущие к пим, nереваливающиеся с ноги на ногу толстые

бабы (наглядный пример того, какими станут эти девушки

лет через десять), старики, шаркающие на неуклюжих ногах,
оборванные, босые дети, играющие в лужах и раэбегающиеся
в разные стороны от окриков матерей. Четверть оконных рам
забита досками. Большинство людей не обращало на Уинсто­
на никакого внимания. Rое-кто глядел на него с осторожным
любопытством. Две безобразные бабы, сложив красные руки
поверх передников, беседовали возле парадной. Несколько
фраз долетело до Уинстона.
- Да, говорю я ей, все это очень хорошо, говорю. Но ес­
ли бы ты была на моем месте, ты бы сделала то же самое.
И потом, говорю, легко судить, если у тебя другие заботы.
- Ах,- заметила ее товарка,- так оно и есть. Так вот
все и происходит.

Их скрипучие голоса вдруг замолкли. Женщины устави­

лись на него и враждебно молчали, пока он не прошел мимо.
Хотя, пожалуй, зто была не враждебность, а просто предос­
торожность, :мгновенная реакция на проходящего :мимо не­
знакомого зверя. На этой улице синяя форма члена Партии
была редкостью. В общем-то глупо гулять n таком месте без
определенной цели. Могут остановить патрули, если на­
ткнешься на них. «Покажите, пож.алуйста, ваши документы,
товарищ. Что вы здесь делаете? В котором часу вы ушли с
работы? Вы всегда возвращаетесь домой этим маршрутом?)) -
и так далее и тому подобное. И дело не в том, что есть какие­
либо правила, запрещающие возвращаться домой необычным
маршрутом, просто этого достаточно, чтобы привлечь к себе
внимание Полиции Мысли.
Вдруг вся улица пришла в движение. Со всех сторон по­
~лышались тревожные крики. Люди, как кролики, шмыгаJrи
'В парадные. Чуть впереди Уинстопа из подъезда вы.скочила
66
молодая женщина, схватила малепыюго ребенка, иГравшего
11 Jiyжe, и, вакрыв передником, снова юркнула в дверь­

нее <>то она проделала мгновенно. В тот же момент н Уиното-

11 у подбежал вынырнувший из боковой аллеи мужчина в
1·. мятом гармошкой черном костюме и прокричал, тыча в небо :
- Пароходl Смотри, начальник! Прямо над нами! Ло­
ilшсь!
Пароходами пролы почему-то пазывали ракетные бомбы.
Уинстон тотчас растянулся на земле: пролы редно ошиба­
JIИСЬ в таних случаях. Похоже, накой-то инстинкт предупреж­
нал их аа нескольно секунд о приближении ракеты, хотя го­
ворили, что ракеты летят быстрее звуна. Уинстон занрыл го­
Jюву рунами. Раздался взрыв, задрожала мостовая, по его
снипе что-то забарабанило. Встав на ноги, он увидел, что
весь засыпан осколками оконного стенла.

Он двинулся дальше. Метрах в двухстах бомба разрушила

неснолько домов. Черный шлейф дыма тянулся в небо, чуть
ниже оседало облано белой известни. Вокруг руин собиралась
толпа. Впереди него, на груде штунатурни, что-то ярно нрас­
нело. Подойдя ближе, он увидел, что это оторванпал челове­
ческая руна. Если не считать окровавленного среза, руна бы­
Шl совершенно белой и напоминала гипсовый слепок.
Оп столкнул ее в канаву и, чтобы не продираться сквозь
толпу, свернул в переулок направо. Через три-четыре минуты
он вышел из района бомбардировки. Жалкая, суетливая
Jlшзпь продолжалась здесь, как будто ничего не случилось.
r:lыло почти двадцать часов, и пиввые пролов ;(они называли
их 4<пабы») ломились от посетителей. В грязные двери, от-
1\рывающиеся в обе стороны, все время входили и выходили
Jlюди, оттуда несло запахом мочи, опилок и кислого пива.

ll уголке, образованном выступающим фасадом дома, стояли

трое мужчин: тот, что стоял в центре, держал в руках ело­

щенную газету, а двое других внимательно изучали ее, глядя

нму через плечо. Еще на расстоянии, не видя выражения их

JШЦ, Уинстон заметил, что они сильно увлечены. Очевидно,
они читали в газете какую-то очень важную новость. Он был
11 нескольких шагах от них, когда группа вдруг распалась и

двое мужчин вступили в яростную перебранку. Rазалось, они

вот-вот подерутся.

- Ты :можешь, черт побери, выслушать меня? Я говорю

тебе, что все номера, оканчивающиеся на семерку, не выиг­
рывали уже больше годаl
Выигрывали\
- Не выигрывали! Дома у меня выписаны все номера за

67
два года. Все точно записано. И я говорю тебе, что ви одип
номер, ковчающийся на семерку ...
- Нет, семерка выигрывала! И я могу сказать тебе, черт
побери, номер. Ов ковчается ва четыре и семь. И было это
в феврале, во второй веделе февраля.
- Бабушку твою в феврале! "У меня все это записано
черным по белому. И я говорю тебе, ни один номер ...
- Заткнитесь панонецl- сказал третий мужчина.
Они спорили о лотерее. Пройдя метров тридцать, Уинстоп
обернулся. Они продолжали яростно спорить. Пролы проя в ­
ляли самый серьезвый интерес к лотерее и громадным еже­
недельным выигрышам. Вполне возможно, что для миллионов
пролов именно лотерея была главным, едва ли не единствен­
ным оправданием существования. Лотерея была их радостью,
безумием, Лекарством, стимулятором уметвенвой активности .
В лотерее даже малограмотные обнаруживали способности к
сложным вычислениям и изумительную память. Целый клан ,
например, жил тем, что продавал системы разгадок, прогно­
зы и амулеты, помогавшие выиграть. "Уинстов не имел ника­
кого отношения к организации лотереи, этим занималось Ми­
нистерство Изобилия, во он знал (в общем-то все члены Пар­
тии знали), что большинство выигрышей- миф. Выплачива­
ли лишь небольшве суммы, крупные выигрыши доставались
людям несуществующим. Устроить это не так уж трудно, так
rшк между различными частями Океании ве было устойчивой
связи.

И все же - если есть надежда, то она в пролах. Этой

мысли надо держаться. Разумная мысль, разумные слов а ,
но лишь ва улице, при виде людей, идущих навстречу, "Уип­
стон поверил в это. "Улица, куда ов свернул, спускалась с хол­
ма. Место показалось ему знакомым. Где-то рядом должп а
проходить главная артерия района. Впереди уже слышался
шум. "Улица круто повернула и закончилась ступенями, спу с­
кавшимвся в аллею, вакоторой несколько торговцев торгова­
ли залежавшимвся овощами. Уинстов сообразил, куда забрел.
Аллея выходила ва главную улицу, а за следующим пов о­
ротом, в пяти минутах отсюда, была лавка старьевщика, где
он купил записную книжку, ставшую теперь дневником. Чуть
дальше, в канцелярском магазине, он приобрел вставочку
и бутылку чернил.
С минуту он помедлил ва верхвей ступеньке лестницьr.
Напротив располагалась маленькая шумная пивная. Ее окна
были такие пыльные, что казалось, они подернуты изморозью.
Сгорбленный, во очень энергичный старик с торчащими по­
рачьи усами толкнул дверь и вошел в пивную. "У иветон по-

68
думал, что старику по меньшей мере лет восемьдесят и во вре­
мя Революции он уже был зрелым: человеком. Этот старик и
ш·о немногочисленвые ровесники - последнее связующее
<Jueвo между сегодняшним днем и исчезнувшим миром капи­

тализма. В самой Партии практически не осталось людей,

чьи взгляды сформировались до Революции: старшее поколе­
ние почти полностью уничтожено в больших чистках пятиде­
сятых и шестидесятых годов, а те, кто уцелел, давно запуга­

ны и доведены до полвой интеллектуальвой капитуляции.

Словом:, из всех оставшихся сегодня только прол может чест­
но рассказать о том, какой действительно была жизнь в на­
чuле века. Уинстон вдруг вспомнил абзац из учебника исто­
рии, который он переписал в овой дневник, и у него возникла
сумасшедшая идея. Он зайдет в пивную, познакомится с этим
старикои и расспросит его. Он скажет ему: «Расскажи мне о
своем детстве. Какой была жизнь в те времена? Хуже или
лучше, чем сегодня?»
Быстро, чтобы не успеть испугаться и передумать, Уин­
стов спустился вниз по ступенькам и пересек узкую улицу.

Безумие, конечно, безумие. Как водится, пет никаких пра­

JIИЛ, запрещающих заговаривать с пролама или заходить в
их пивные, но это вастолько веобычно, что не может пройти
uезамеченпым:. Если появятся патрули, можно будет оказать,
что он почувствовал себя дурно, во вряд ли они поверят. Он
толкнул дверь, и отвратительвый гнилой запах кислого пива
ударил ему в лицо. Когда он вошел, гул голосов стих. Ou
чувствовал спиной, что все смотрят на его синюю партийную
форму. Люди, игравшие в дротики у противоположной стены,
на минуту прекратили свою игру. Старик, которого оп вы­
сматривал, стоял у стойки и препирался с барменом, рослым,
1юлным молодым человеком с крючковатым носом и огром­

ными руками. Несколько любопытных стояли рядом: со ста­

иавами в руках и наблюдали ва перепалкой.
- Я прошу тебя по-хорошему, так?- говорил старик,
драчливо распрямляя плечи.- А ты говоришь, что во всей
тuоей чертовой пивпушке нет ни одной пивтовой иружки?
- А что тапов, черт побери, пиита?- сказал бармен, ва­
tшоняясь вперед и опираясь пальцами о стойку.
- Вы только послушайте, что оп говорит! Называется
бармен, а не знает, что такое пиита! Пивта-это полкварты,
а четыре иварты будет галлон. Скоро .мне придется тебя и аз­
буке учить.
- Никогда не слыщал,- отрезал бармен.- Мы наливаем
литр или пол-литра. Больше ничего. Вот стакапы перед то­
бой на стойке.

69
 - А я хочу пииту,- настаивал старик.- Тебе ве удастел
так легко отделаться от меня. Когда я был :молодым:, не было
этих чертовых литров.

- Когда ты был :молодым:, :мы все еще жили ва деревь­

ях,- сказал бармен, подмигнув стоящим: вокруг зевакам:.
Все захохотали, и натянутость, возникшал при появлении
Уинстона, казалось, исчезла. Седые, давно не бритые щеки
старика покрасвели. Он повернулся, чтобы отойти от бара, и
наткнулся ва Уинстона. Уинстон вежливо ваял его за руку.
- Позвольте, л угощу вас?- сназал он.
- Вы джентльмен,~ ответил старик, снова распрямлял
плечи. Казалось, что он не замечает синей формы Уинсто­
на.- Пинтуl- приказал ов бармену агрессивно.- Пииту
встряски.

Бармен взял две толстые пол-литровые кружни, ополос­

нул их в ведре под стойкой и нацедил в них темно-коричне­
вого пива. Ничего, кроме пива, в пабах для пролов ве было.
Счита;юсъ, что пролы не должны пить джин, хотя они легко
могли достать его. Игра в дротики возобновилась с новой си­
'лой, а зеваки у стойки принялись обсуждать лотерейвые
выигрыши. Об Уивстоне на время забыли. У окна стоял
нарточный столик, за которым они со стариком могли пого­
ворить спокойно и никто бы их не подслушал. Все зто чер­
товски опасно, но, по крайней мере, здесь нет монитора. Оп
сразу это заметил, как только вошел.

__.:. Мог бы валить :мне и пинту,- ворчал старик, устраи­

ваясь за столиком.- Пол-литра мало. Никакого удовольствия.
А литр слишком: много. Не помещается. Не говоря уже о
цене.

- Наверное, :многое изменилось с тех пор, как вы были

молодым,- бросил пробвый шар Уинстон.
Бледно-голубые глаза старика окинули весь зал- от
стены, где играли в дротики, до бара и от бара до дверей в
туалет, словно ов вспоминал, какие перемены произошли в

пивной.
- Пиво было лучше,- сказал он наконец.- И дешевле!
:Когда я был молодым человеком, легкое пиво - мы вазывали
его встряской- стоило четыре певса за пииту. Но это было;
конечно, до войны.
- О какой войне вы говорите?- спросил Уивстон.
- О всех,- неопределенно сказал старик. Он подвял
свою нружну, и плечи его опять распря:мились.- /Келаю вам
самогонрепкого здоровья!
:Кадык на его худом горле быстро двигался вверх и вниз,
и пиво быстро исчезло в его животе. Уинстов сходил к стойке
70
11 припес еще две пол-литровые стенляпвые нружни. Старин,
но-видимому, забыл о своем предубеждении относительно це­
;юго литра.

- Вы гораздо старше меня,- сназал Уинстоп.- Вы бы­

JII( уже взрослым, ногда я родился. Вы помните, наверпое,
юшой была жизнь в старое время, до Революции. Люди мое­
•·u возраста в общем-то не эпают об этом ничего. О том вре­
мени мы можем узнавать тольно ив нниг. А то, что написано
н ннигах, может быть, неправда. Вот вы, что вы думаете об
атом? В учебнинах истории пишут, что жизнь до Революции
была совсем не такой, кан сегодня. Царили страшное угнете­
ние, несправедливость, нищета, канне трудно даже предста­
нить себе. Здесь, в Лондоне, многие люди не ели досыта с
рождения и до смерти. У половины из них даже не было
обуви. Они работали по двенадцать часов в день, учились
н школе только до девяти лет, им приходилось спать по деся­

ти человек в одной комнате. И в то же время горстка людей,

нсего нескольно тысяч, капиталисты, были очень богаты и
могущественны. Им принадлежало все на свете. Они жили
в огромных пышных домах, имели по тридцать слуг, разъез­
жали на автомобилях и в экипажах, в которые запрягали по
четыре лошади, пили шампанское и носили цилиндры ...
Стариi< вдруг просиял.
- Цилиндры!- сказал он.- Интересно, что вы вспо~r­
нили о них. Дело в том, что как раз вчера и я о них думал.
Не знаю отчего. Я просто подумал, что у)ке много лет не ви­
дел цилиндров. Их совсем не стало. Последний раз я надевал
цилиндр на похоронах моей невестни. И это было, пет, не могу
припомнить точную дату, но лет пятьдесят назад. :Конечно,
л взял его напрокат.

- Про цилиндры не так важно,- терпеливо заметил

Уинстон.- Дело в том, что эти напиталисты, они и нучка ад­
нокатов, священников и тан далее, которых они подкармли­
вали, были хозяевами земли. Все было для них. Они могли
отправить вас на корабле в :Канаду, как скот. Они могли спать
с вашими дочерьми, если хотели. Они .могли приказать выпо­
роть вас плеткой. Вы должны были снимать шапку, встретив
1шпиталиста. :Капиталисты ходили по улицам с целой сворой
ланеев, которые ...
Старик снова просиял.
- Лакеи!- сказал он.- Вот слово, которого я не слыхал
давным-давно. Лакеи! Прямо возвращаешься в молодость.
Помню, бог знает сколько лет назад, я любил по воскресеньям
ходить в Гайд-парк слушать, как выступают ребята. Армия
Спасения, католики, евреи, индийцы- там все выступали.

71
И был там один парень, не помню его имени, но оп был хоро­
ший оратор. «Лакеи,- кричал он.- Лакеи буржуазии! При­
служники иравящего класса!>> Еще он говорил - паразиты.
И гиены - он точно называл их гиенами. Конечно, оп гово­
рил о лейбористах.
У Уинстона было такое чувство, что они говорят па раз­
ных языках.

- Я вот что хотел спросить,- сказал он.- Как вы ду­

маете, теперь у вас больше свободы, чем раньше? Ваше чело­
веческое достоинство теперь уважают больше? В старое вре­
мя богатые люди, люди наверху...
- Палата лордов,- вспомнил и вставил старик.
- Пускай палата лордов. Я спрашиваю, могли эти люди
или нет обращаться с вами как с людьми второго сорта, пото­
му только, что они были богатыми, а вы бедными? Правда
ли, н!iпример, что вы должны были обращаться к ним «сэр>>
и спимать шапку при встрече?
Старик, казалось, глубоко задумался. Он отпил едва ли
не четверть кружки.

- Да,- сказал он.- Они любили, когда вы приподнима­

ли J\епку, встречая их. Это было знаком уважения. Сам н
nротив этого, но часто так поступал. Можно сказать, мне при­
ходилось так поступать.

- А часто ли- я прочел про это в учебпи:ке истории,­

часто ли эти люди и их слуги сталкивали вас с тротуара в
канаву?
- Один раз меня стошшули,- сказал стари:к.- Хорошо
помню этот случай, как будто все это было вчера. Это было
вечером в день лодочной регаты. На таких соревнованиях
было много хулиганства. И я напоролся па одного пария па
Шафтсберри-авевю. Настоящий джентльмен, парадпая ру­
башка, цилиндр, черное пальто. Оп :как-то странно, зигзага­
ми, шел по тротуару, и я случайно палетел па него. Оп ска­
зал: «Ты что, не видишь, куда идешь?>> Я отвечаю: «А ты ду­
маешь, ты купил весь этот чертов тротуар?>> Оп говорит:
«Я откручу твою чертову голову, если ты будешь мне гру­
битЬ». Я говорю: <<Ты пьян. Я сдам тебя сейчас полицейско,..
му». И вы мне уж поверьте, оп упирается рукой мне в грудь
и так толкает мепя, что я чуть не попал под автобус. Ну, я
был тогда молодой и собирался дать ему как следует, но ...
Чувство беспомощности овладело Уиц:стопом. В памяти
старика не было ничего, кроме кучи бессмыслепных подроб­
ностей. Можно было расспрашивать его весь день и ничего
ве добиться. Ничего стоящего. Та:кая информация не опро­
вергает партийные учебни:ки истории. Быть может, они по-

72
сооему правы. Быть может, они абсолютно истинны. Уивстоп
сделал последнюю попытку.

- Может быть, я веточво выражаюсь,- начал он.­

Н вот что хочу спросить. Вы много лет живете на свете. По­
JJовива вашей жизни прошла до Революции. Например, в
Hl25 году вы были уже взрослым. Судя по тому, что вы пом­
ните, можно сназать, что жизнь в 1925 году была лучше, чем
сегодня? Или же она была хуже? Если можно было бы выби­
рать, когда вы предпочли бы жить- тогда или теперь?
Старин задумчиво посмотрел на мишень для дротинов.
Он допил пиво медленнее, чем раньше. И заговорил прими­
рительпым, философским тоном, нак будто пиво смягчило его
сердце.

- Я понимаю, что вы ожидаете услышать от меня,- ска­

зал он.- Вы ожидаете услышать, как я скажу, что хотел бы
снова стать молодым. Большинство людей говорят, что они
хотели бы снова стать :молодыми, когда их об этом спраши­
вают. Ведь у :молодых людей есть здоровье и сила. А когда
доживешь до моего возраста, уже нет викакого здоровья.

У меня ужасно болят ноги, а :мой мочевой пузырь прямо-таRи

измучил меня. Мне приходится вставать по шесть-семь раз
за ночь. Но, с другой стороны, у стариков есть колоссальные
преимущества. Все, что волновало в :молодости, проходит.
llикаких дел с женщинами, а это великал вещь. У меня уже
Jleт тридцать, поверьте, не было ни одной женщины. А глав­
ное - и желания такого не было.
Уинстоп откивулея к подокопшшу. Продолжать не имело
смысла. Он собирался взять еще пива, по неожиданно стариR
встал из-за стола и заторопился в вопючий туалет в углу зала.
Лишние пол-Литра делали свое дело. Минуту или две Уии­
~он еще сидел за столом, разглядывая свою пустую нружку,
n потом, он даже не заметил как, ноги вынесли его па улицу.
Самое большее через двадцать лет, подумал он, ответ па во­
прос «Была ли жизнь до Революции лучше, чем теперь?»
станет раз и навсегда невозможным. Но в общем-то он невоз­
можен уже и теперь, потому что немногие оставшиеся в жи­

вых, разбросанные там и сям представители ушедшего мира

не умеют ераввивать прошлое и настоящее. Они помнят
миллион бесполезных подробностей: ссору с сослуживцами,
1юиски пропавшего велосипедного насоса, выражение лица

11аввым-давно умершей сестры, вихри пыли ветреным утром

семьдесят лет назад, но все остальное, относящееся к делу,
исчезло из их памяти. Они похожи на муравьев, которые
видят маленькие предметы и не видят крупных. А если нет
Gольше памяти и подтасована история, раз это произошло,

73
приходится принять утверждение Партии, что она улучшила
условия жизни, ведь нет же и никогда уже не будет эталона,
с помощью которого можно все это проверить.

Неожиданно поток его размышлений прервался. Он оста­

повился и поднял голову. Он стоял на узкой улице, где пе­
сколько маленьких магазинчиков с погашеюrыми витринами
затерялись среди жилых домов. Прямо над его головой висе­
ло три облупившихся металлических шара, которые, по-види­
мому, когда-то были поаолочеввыми. Место казалось зпако­
мым. Конечно же! Он стоял у лавки старьевщика, где иупил
свой дневник.
Уивстов испугался. Покупка записной книжки сама по
себе была крайне опрометчивым шагом, и он дал себе слово
пикогда больше не появляться здесь. А теперь стоило ему
задуматься, как ноги сами привели его к этой лавке. Он и
дневник-то начал вести для того, чтобы оградить себя от та­
ких самоубийствеиных порывов. Тут же он заметил, что
лавка еще открыта, хотя время позднее - почти двадцать

один час. Подумав, что лучше зайти в лавку, чтобы не при­

впекать внимание, Уивстон открыл дверь. Если спросят, ре­
шил он, можно сказать, что ищу лезвия. Это вполне правдо­
подобво.
Хозяин как раз зажигал висячую керосиновую лампу, из­
дававшую чадный, во какой-то уютный запах. На вид хозяи­
ну было лет шестьдесят - сгорбленный, сухощавый, с длин­
ным добродушным носом и кроткими глазами, искаженными
толстыми стеклами очков. Волосы у него были почти совсем
седые, но густые брови все еще червы. Очки, плавные, изыс­
каиные движения, старый, поношенвый пиджак из черного
вельвета придавали ему оттенок богемвости, словно он имел
какое-то отношение к литературе или музыке. У него был
мягкий, как бы увядший голос, и его речь была не так ис­
порчена, как у большинства пролов.
- Я узнал вас еще на улице,- начал он сраау же.- Бы
тот господин, который купил у меня подарочную записную
книжку молодой девушки. Прекрасная бумага. Это называ­
лось верже кремового цвета. Такой бумаги не делают уже лет
пятьдесят.- Он ваrлянул на Уинстона поверх очков.- Чем я
могу быть вам полеаен? Или вы просто хотите посмотреть?
- Шел мимо,- ответил Уинстон неопределенно,- и за­
глянул. Я в общем-то ничего конкретного не ищу.
- И прекрасно,- отоавалея хозяин,- потому что я вряд
ли смог бы удовлетворить ваши желания.- Он сделал иэви­
няющийсн жест рукой.- Вы видите, как обстоят дела. Пустой
магазин. Между вами, актикварной торговле приходит конец.

74
/lст больше спроса, да и продавать нечего. Мебель, фарфор,
стекло - все постепенно разбивается. А металлические из-
1\СЛия, естественно, переплавляют. Я уже несколько лет не
видел ни одного бронзового подсвечника.
Маленький магазинчик был вроде бы завален вещами, но
среди них не было практически ничего ценного. Ступить было
11скуда, потому что у всех стен стояли бесчисленные пыльные
рамы от картин. В витрине- лотки с гайками и болтами,
ааэубренными стамесками, перочинными ножами со сломан­
ными лезвиями, тусклыми часами, которые даже не притво­

рнлись, что их можно завести, и всякой прочей дрянью. Лишь

11а маленьком столике в углу магазина располагался лоток с

остатками антикварных вещей, которые еще могли вызвать

ннтерес - лакированные табакерки, агатовые брошки и тому
нодобное. Уинстон подошел к столику, и ему бросился в гла­
аа круглый гладкий предмет, мягко отсвечивающий в лучах
1\сросиновой лампы. Он взял его в руки.
Это был тяжелый кусок сте1ша, с одной стороны закруг­
ленный, с другой - плоский. Получалась почти правильпап
нолусфера. И цвет, и материал излучали какую-то нежность,
нак дождевая вода. Внутри стекла был странный, краснова­
тый изогнутый предмет, напоминающий розу или морской
анемон. Округлая поверхность увеличивала его, как лупа.
-Что это?- спросил завороженвый Уивстов.
-Это коралл, коралл,- ответил старик.- Должно быть,
из Индийского океана. Их запаивали в стекло. Этой вещи
сто лет, а может, и больше.
Какой красивый,- сказал Уивстон.
-
Очень красивый,- ответил хозяин тоном знатока.- Но
-
мало кто понимает это сегодня.- Он кашлянул.- Если вы
аахотите его купить, он обойдется вам в четыре доллара. А я
помню еще время, когда за такую вещь можно было получить
восемь фунтов, а восемь фунтов ... пет, не могу подсчитать,
но это были огромные деньги. Но кому нужен сегодня под­
линный антиквариат? Даже то немногое, что еще осталось?
Уинстон тут же заплатил четыре доллара и опустил вож­
деленную вещь в карман. Его очаровала даще не красота, а
то, что коралл словно всем своим видом говорил, что оп из
другого времени, совершепво вепохожего на сегодняшнее. Та­
ного нежного, как дождевая вода, стекла он никогда не видел.

Привлекательность заключащit:ь и в том, что покупка не об­

.чадала видимой пользой, хотя Уинстон догадывался, что ког­
да-то ее делали как пресс-папье. Тяжелое стекло оттягивало
нарман, во оп, к счастью, не оттопыривался. Член Партии,
обладающий такой вещью, не мог ве вызывать подозрений,

75
не мог не компрометировать себя. Все старинные, а потому
все краеввые вещи были отчасти под подозрением. Получив
свои четыре доллара, хозяин заметно повеселел, Увнстон по­
нял, что он отдал бы коралл за три или да)Ке два.
- Наверху есть еще комната, не хотите ли взглянуть? -
предложил старик.- Там, правда, немного вещей- так, кое­
что. Надо взять лампу, если мы пойдем наверх.
Он зажег еще один светильник и, сгорбившись, медленно
пошел впереди Уинстова вверх по лестнице с крутыми сби­
тыми ступеньками и по узкому маленькому коридорчику.

Они прошли в комнату, окна которой выходили не на улицу,

а на мощенный булыжником двор и па целый лес дымовых
труб. Уивстон отметил про себя, что мебель здесь расстав­
лена так, как будто бы в комнате все еще собирались жить.
На полу лежала ковровая дорожка, на стенах висели две-три
картины, а к камину придвинуто глубокое заиызгаввов крес­
ло. Старомодвые стеклянные часы с двенадцатичасовым ци­
ферблатом тикали на камине. У окна, занимая чуть ли не
четверть комнаты, стояла огромная кровать, на которой ле­
жали матрацы.

- Мы жили здесь, пока не умерла жена,- сказал старик

извиняющвмся тоном.- Мебель я понемногу продаю. Вот
прекрасная кровать красного дерева, правда, ~адо как-то из­

бавиться от Iшопов. Но я боюсь, она покажется вам немного

громоздкой.
Он высоко подвял лампу, чтобы осветить всю комнату, и
в теплом рассеянном свете она показалась почему-то прввле­
кательной. Уинстон вдруг подумал, что, наверное, будет очень
легко снять пу компату за несколько долларов в педелю,

если только оп решится. Это была дикая, невозможная мысль,

ее следовало немедля забыть, но комната вызвала в нем ка­
кую-то ностальгию, какую-то древнюю, родовую память. Ему
показалось, что он совершенно точно знает, как чувст.вует
себя человек, сидящий в кресле возле зажженного камина,
положив ноги на решетку, поглядывая на греющийся чайник.
Совсем один, в полной безопасности, когда никто не наблю­
дает за тобой, ничей голос не иреследует тебя и нет ни звука,
кроме шума чайника н тиканья часов.
- Здесь нет монитора,- прошептал он невольно.
- А,- сказал старик,- у меня никогда не было таких ве-
щей. Слишком дорого для меня. Да я никогда и не испыты~
вал желания иметь такие вещи. А вот здесь, в углу, отличный
столик с откидной крышкой. Хотя, конечно, чтобы пользо­
ваться им, надо сменить петли.

В другом углу стоял маленький книжный шкаф, в Уин-

76
стон двинулся к нему. Но в шкафу не было ничего, кроме
всякой ерунды. Охота за ивигами и их уничтожение в квар­
талах пролов проходили так же тщательно, как и в остальных

местах. Вряд ли где-нибудь в Океании был еще хоть один

акаемпляр книги, напечатавной ранее 1960 года. Старик с
лампой стоял перед картиной в раме из розового дерева, ко­
торая висела у камина, напротив кровати.

- Ну а если вы витересуетесь старыми гравюрами ... - на­

•tал он осторожно.
Уинстон подошел и взглянул на картину. Это был офорт,
изображавший овальное здание с прямоуrольпыми окнами и
пебольшую башенку перед ним. Здание оt>ружала р11шетка,
а на заднем плане было изображено что-то, напоминавшее
статую.

- Рама прививчева к ·стене,- сказал старик,- но, ду­

маю, я смогу ее отвинтить, если вы захотите купить гравюру.

- Я знаю зто здание,- ответил Уивстон после паузы.­

Оно разрушено. Это в середиве той улицы, где находится
Дворец Правосудия.
- Правильно. Оно там, у здания Суда. Его разбомбили
п ... ммм ... в общем, много лет назад. Когда-то это была цер­
ковь. Она вазывалась церковь Святого Клементина Датско­
го.- Он виновато улыбнулся, словно сказал смешное. А по­
том добавил: - ~лимоны и мандарины, лимоны и мандарины,
поют колокола Святого Клементина,>.
- Как-:как? - переспросил Уинстоп.
- 01 «Лимоны и мандарины, лимоны и мандарины, поют
tюло:кола Святого Клементина,>. Когда я был маленьним маль­
чиком:, у нас были тание стихи. Я не помню, кан дальше, но
кончались они тан: <<Вот свечка вам на ночь, давайте эажжем.
А вот и палач ваш, палач с топором». Мы танцевали под эти
стихи. Ребята бралисъ за руки и поднимали их вверх, чтобы
можно было пройти, а когда они произносили: «А вот и палач
ваш, палач с топором», дети опускали ру:ки и ловили тебя.
В этих стихах упомивались все церкви Лондона, самые из­
вестные.

Интересно, в :каком ве:ке была построена эта церковь, по­

думал Уивстов рассеянно. Всегда было трудно определить
возраст здания в Лондоне. О :каждом большом и внушитель­
ном вдавив, если оно выглядело сравнительно новым, гово­

рили, что оно построено после Революции, а все, что явно бы­
ло более древним, относили :к векоему туманному периоду
средних веков. Считалось, что век капитализма не совдал ни­
чего цепного. По памятникам архитектуры нельзя было взу·
чить историю, кан нельзя было изучить ее по книгам. Памят-

77
ники, надписи, мемориальные камни, названия улиц- все,
что могло рассказать о прошлом, систематически меняли.

- Я никогда не впал, что это церковь,- сказал Уинстов.

- Осталось еще очень много церквей,- ответил старик,-
но их приспособили ДJiя других надобностей. Как же там
дальше в стихах? А! Я вспомнил!

Лимоны и мандарины, лимоны и мандарины, поют колокола

Святого КJiементипа.
Вы должны нам три фартинга, вы должны вам три фартивrа,
говорят колокола Святого Мартииа...

Вот так, дальше ве помню. Фартинг - была такая малень­

кая монетка, вроде цента.
Где была церковь Святого Мартина?- спросил Уип-
стоп.
Святого Мартина? Опа и сейчас цела. Она на площади
Победы, рядом с картипвой галереей. Такое здание с тре­
угольным портиком, колонпамп и большой лестницей.
Уинстоп хорошо знал это место. Там размещался теперь
музей, в котором устраивали различные пропагавдистские
выставки - модели ракет и Плавучих 1\реnостей, восковые
диорамы, иллюстрирующие жестокости врага, и току по­

добное.
- Она пазывалась церковь Святого Мартива в Полях,­
добавил старик.- Хотя я ве помню, чтобы там были накие­
нибудь поля.
Уивстон гравюру ве нупил. Это была бы еще одна пеуме­
стная понупка, нак и стекляиное пресс-папье. R тому же ее
нельзя было увести домой, ве вынув из рамы. Но он задер­
жался около нее еще па веснолько минут, разговаривая со

стариком. Его звали вовсе ве Уикс, кан можно было решить

по вывеске над дверями, а Чарривrтов. Мистер Чаррингтон
был вдовцом, ему было шестьдесят три года, и он уже три­
дцать л&т жил здесь. И все это время оп собирался сиевить
вывеску, во т ан и не собрался. Пока они разговаривали, в го­
лове Уинстона звучали полузабытые стихи: ссЛимовы и ман­
дарины, лимоны и мандарины, поют колонола Святого Кле­
ментина. Вы должны вам три фартинга, вы должны вам три
фартинга, говорят нолонола Святого Мартина!~ Странно, но
когда вы повторяете эти стихи про себя, возиикает иллюзия,
что вы действительно слышите звон колоколов сгинувшего
Лондона, который все еще так или иначе существует, тайвый
и позабытый. Да, он, назалось, слышал колокоJIЪвый звон то
одной, то другой приврачпой колокольни, хотя в реаJIЪвой
жизни, насколько мог припомнить, ви разу не доиосвлея до
его ушей звон церковных колоколов.

78
 Оп распрощался с мистером Чаррингтоном и спустился
но лестнице один, чтобы тот не видел, как он оглядывает
улицу, прежде чем выйти из дверей. Уинстон уже решил, что
носле соответствующего интервала, скажем через месяц, он

опять рискнет и выберется в эту лавочку. Возможно, это ве

опаснее, чем пропустить вечер в Общественном Центре. Ко­
нечно, глупо было приходить сюда спова, после покупки
ааписной книжки, пе зная, можно или нет доверять хозяи­
ну. Но тем не менее ...
Да, опять подумал Уинстон, я nриду сюда еще раз. Л куп­
лю еще что-нибудь из этих прекрасных безделушек. Л I<уnлю
гравюру с изображением церкви Святого Клементина Дат­
сного, выну ее из рамы и под комбинезоном партийной формы
отнесу домой. Л выужу из памяти мистера Чаррингтона не­
достающие строчки стихов. Даже безумная мысль святъ ком­
пату наверху снова пронеслась в его голове. Наверное, секунд
на пять восторг сделал его совершенно беспечным, и оп вы­
шел на улицу, не взглянув на нее сперва через витрину мага­
:шна. Он даже принялся напевать на импровизированный
МОТИВ!

Лимоны и мандаривы, лимоны и мандарины, поют иолокопа

Святого 1\лемевтива.
Вы должны вам три фартинга, вы должны вам три фартинга,
говорят колокола Святого Мартина."

Вдруг сердце у него замерло, в животе похолодело. Метрах

в десяти прямо на него шел кто-то в синей партийной форме.
Несмотря на сумерки, Уинстон узнал девушку из Художе­
ственного Отдела, девушку с темными волосами. Она глянула
ему прямо в лицо и быстро прошла мимо, словно не узнала.
Несколько секувд Уивстов был совершенно парализован
и не :мог сдвинуться с места. Затем он повернул направо и тя­
жело побрел, не соввавая куда. Ну что ж, один вопрос отпал:
нсно - девушка шпионит за ним. Очевидно, она пришла сю­
да следом, потому что глупо предпоJiагать, будто она случай­
но окавалась в тот же самый вечер в том же самом переу лке,
за много километров от районов, где живут члены Партии.
Слишком много совпадений. И не имеет значения, кто она -
секретвый сотрудпик Полиции Мысли или шпионит в поряд­
ке самодеятельности. Достаточно уже того, что она следит
за ним. Возможно, она видепа и как он ваходил в пивпую.
Идти было трудно. Кусок стекла в кармане при каждом
шаге ударял его по бедру, и он подумывал выбросить его.
Но хуже всего было от рези в животе. Минуты две ему кааа­
Jюсь, что ов умрет, если сейчас же не найдет туалет. Но в та-
7Q
1юм районе общественных уборных не было. К счастью, спаз­
мы прошли, оставив тупую боль.
Улица уперлась в тупик. У ипстоп остановился, постоял
несколько секунд, размышляя, что же теперь делать, потом

повернулся и пошел назад. Когда он повернул обратно, ему

пришло в голову, что девушка прошла мимо него всего ии­

путы три назад и, если броситься бегом, можно догнать ее.

Можно пойти за пей до какого-нибудь тихого места, а там
стукпуть булыжником по голове. Кусок стекла в кармане то­
же подойдет. Но он тут же отбросил эту идею. Потому что
даже мысль о каком-либо физическом усилии была невыно­
сима. Оп не может бежать и не сможет ударить. К тому же
она молодая, сильная и будет аащищаться. Оп подумал так­
ще, не поспешить ли в Общественвый Центр и остаться там
да самого закрытия, чтобы обеспечить себе хотя бы частич­
ное алиби на этот вечер. Но зто тоже невозможно. Сиертель­
пая усталость овладела им. Ему хотелось только побыстрее
добраться домой, сесть и замереть.
Оп пришел домой после двадцати двух часов. В двадцать
три тридцать выключат свет. Оп зашел на кухню и выпил
почти целую чашку джина Победы. Потом прошел к столику
в нише, сел и достал дневник. Но раскрыл его не сразу. Ме­
таллический женский голос в мониторе исполнял военную
песню. Он сидел, разглядывая обложку книжки, пытаясь
выключить из сознания визгливый голос.
Они приходят ночью, всегда ночью. Самое лучшее поков­
чить с собой до того, как тебя схватят. Безусловно, многие
поступают именно так. Многие исчезнувшие на самом деле
покончили самоубийством. Но требуется отчаянная смелость,
чтобы убитЬ себя в мире, где невозможно достать огнестрель­
ное оружие или быстрый надежный яд. Он с удивлением по­
думал о биологической бесполезности боли и страха, о преда­
тельстве человеческого тела, которое цепевеет как раз в тот
момент, когда нужно действовать. Ведь он мог убить девушку
с темными волосами, если бы проявил решительность. Но
именно в момент крайвей опасности он утратил способность
действовать. Ему пришло в голову1 в кризисных ситуадиях
люди сражаются не с противником, а со своим телом. Даже
теперь, после джина, тупая боль в животе мешала ему мыс­
лить логически. И вот так всегда, подумал он, вероятно, в
любых героических и трагических ситуациях - на поле боя,
в камере пыток, на тонущем корабле - все, аа что ты борол­
ся, забывается, потому что тело разбухает и заполняет собой
всю вселенную, и даще если тебя не парализует страх или
крик от боли, жизнь все равно превращается в вепрекращаю-

80
щуюсл борьбу с голодом, или холодом, или бессоввицеii, или
fiольвым желудком, или мучающим зубом .
Он открыл дневник. Надо было что-то записать. Женщина
на экране монитора начала новую песню. Ее голос, казалось,
tшивалсл в мозг, как острые осколки стекла. Он старалел ду­
мать об О'Брайеве, для кого и кому оп писал свой дневник,
но вместо этого стал думать о том:, что с ним случится, когда

uroзаберет Полиция Мысли. Не страшно, если убыот сразу.

Смерть неизбежна. Но до того, как тебя убьют,- все это зва­
JIИ, хотя никто об этом и не говорил,- будут обязательные
нокалвил, ползание по полу и вымаливание пощады, хруст

1шстей, выбитые зубы и вырванвые с мясом волосы. Зачем:

они проделывают все это, если конец предрешен? Почему
нельзя просто сократить вашу жизнь еще на несколько дней
или недель? Избежать своей участи не удавалось никому и
никогда, все и всегда признавались. 1\аждый замеченвый в
преступвом мышлении становител мертвецом:. Так ради чего
этот будущий ужас, если он ничего не изменит?
Уинетон еще раз попробовал, и на этот раз с большим:
успехом:, представить себе О'Брайена. •Мы встретимся там:,
где будет светло»,- сказал ему О'Брайен. Он звал, что зто
:шачит, или думал, что знает. Будет светло в воображаемом
будущем, которого мы не увидим, но ноторое :может пред­
угадать и тайно приобщиться к нему вместе с единомышлен­
никами. Голос с экрана монитора лез ему в уши, и он не мог
уследить за потоком :мыслей. Он сунул в рот сигарету. По­
ловина табака сразу же высыпалась ему на язык - горькая
пыль, ноторую трудно выплюнуть. Образ Большого Брата
возник в мыслях, вытеснив О'Брайева. 1\ан и несколько дней
назад, Уивстон вынул из нармава монету и поглядел на нее.
Лицо Большого Брата смотрело на него тяжелым, уверенным
покровительствевным вэrллдом- но что за улыбна скрыва­
ется под черными усами? И словно глухой похоронвый звон
в памяти прозвучало:
ВОйНА- ЭТО МИР.
СВОБОДА- ЭТО РАБСТВО.
НЕЗНАНИЕ- ЭТО СИЛА.
 ЧАСТЪ ВТОРАЯ

Была середина утра, когда Уивстов вышел из своей Юl­

бинки в туалет.
Навстречу ему с противоположного конца длинного, ярко
освещенного коридора шла одиво](ая фигура. Это была тем­
новолосая. Четыре дня прошло с того вечера, когда они
столкпулись у лавки старьевщика. Когда девушка подошла
ближе, оп увидел, что одна ее рука па перевязи. Издали зто
было не видно, потому что повязка была такого же цвета, что
и синий партийвый комбинезон. Вероятно, она поравила ру­
ку, раскручивая один из больших калейдоскопов, па ](Оторых
4<uабрасывали» сюжеты романов. Такие травмы часто слу­
чались в Художественном Отделе.
Их разделяло метра четыре, как вдруг девушка оступи­
лась и полетела па пол лицом вперед. Она громко вскри](ву­
ла от боли,- видимо, свалилась па поврежденную ру](у. Уин­
стон иевольво остановился. Девушка привстала па колени.
Лицо ее стало восковым, и оттого рот казался краснее, чем
обычно. Она смотрела прямо на него, и в ее глазах стояла
:мольба, вызванная скорее страхом, чем болью.
Странвое чувство охватило Уивстова. Перед пим враг,
желающий его гибели, и в то же время зто человек, страдаю­
щий от боли, который, возможно, сломал руку. Оп инстинк­
тивно бросился к вей : в этот :миг ему почудилось, что боль
пронзила и его тело.

- Вы ушиблись? - воскликпул оп.

- Ничего. Это рука. Сейчас пройдет.
Казалось, у нее было сильвое сердцебиение.
- Вы ничего не сломали? r
- Нет, все нормально. Было немного больно, и все.
Она протянула Уивстову здоровую руку, и оп помог ей
встать.
Лицо чуть порозовело, казалось, ей уже гораздо лучше.
- Ничего страшного,- повторила она ](Оротко.- Немво­
го уinибла кость. Спасибо, товарищ!
И она пошла дальше, будто 11ичего не случилось.
Инцидент завял меньше минуты. Давно уже вошло в при­
I!ЫЧ](У не l!ыражать на лице своих чувств, это стало инстинк­
том. Тем более что произошло как раз перед монитором. И все
же огромным усилием ему удалось сдержать удивление, по­
тому что за две-три секунды, когда он помогал девуш](е встать

на ноги, она успела что-то сунуть ему в руку - :маленький

82
плоский предмет. Не могло быть и речи о том, что она сдела­
Jiа это случайно. Открывая дверь в туалет, он переложил за­
l'адочный предмет в карман и ощупал его пальцами. Это был
сложенный листок бумаги.
Пока он стоял у писсуара, ему удалось развернуть листОI(
11 кармане. Конечно , это была записка. У него мелькнула
мысль зайти в кабинку и немедленно прочесть послание. Но
он хорошо звал, что это страшная глупость. Уж где-где, а в
ltабинках мониторы были под постоянным контролем.
Он вернулся к себе, сел к столу, небрежно положил ли­
сток к остальным бумагам, надел очки и придвинул :к себе
диктограф. <<Пять минут,- приказал он себе,- самое мень­
шее- пять минут!>> Сердце громко стучало в груди. R сча­
стью, работа, :которой он занимался,- переделка длинного
перечия цифр - не требовала большого внимания.

Неважно, что там написано, в любом случае это имеет

политическое значение. Насколько можно судить, есть два
варианта. Первый, и наиболее вероятный : девушка - секрет­
ный сотрудник Полиции Мысли, чего он и боялся. Непонят­
но, почему Полиция Мысли передает свои послания подоб­
ным образом, но, очевидно, у них есть на это свои причины.
n записке может содержаться угроза, повестка с вызовом
Itуда-либо, приказание покончить с собой, Itакая-нибудь за­
падня. Но есть и другой вариант, открывающий гораздо боль­
ше возможностей,- Уинстон старался не думать об этом ва­
рианте, но он не выходил из головы. Может быть, записка
вовсе не из Полиции Мысли, а от какой-то подпольной орга­
низации. Может быть, Братство все-таки существует! Может
быть, девушка состоит в нем! Мысль, :конечно, абсурдная, но
она пришла ему в голову в тот самый момент, :когда он ощу­
тил в руке листок бумаГи. Лишь через две-три минуты Уин­
стон решил, что возможно еще одно, гораздо более вероятное
объяснение. И даже теперь, хотя умом он понимал, что эапис­
I<а может означать смерть, даже теперь он не хотел верить
зтому, и глупая надежда не оставляла его, и сердце бешено
стучало, и с большим трудом ему удавалось заставить свой
l'олос не дрожать, пока он диктовал скучные цифры в дикто­
граф.
Он скрутил законченную работу и сунул ее в пневмати­
ческую трубу. Прошло восемь минут. Он поправил очки на
носу, вздохнул и придвинул к себе очередную порцию бука­
шек, поверх которых лежала записка. Он расправил ее. Боль­
шими неровными буквами там было написано:
Я .люблю вас.

83
 Оп был так ошеломлен, что не сразу догадался выбросить
эту опасную записку в дыру памяти. А когда наконец сооб­
разил, то не удержался и перечел послание еще раз, чтобы
убедиться, что слова на ней действительно написаны, хотя
прекрасно ;шал, что опасно проявлять повышенный интерес
к чему бы то ни было.
Оставшуюся часть утра было очень трудно сосредоточить­
ся, еще труднее- скрывать от монитора свое волнение. Ка­
залось, огонь сжигает все его внутренности. Обед в душной,
переполиенной людьми, шумной столовой был просто пыткой.
Он надеялся, что ему удастся побыть одному в обедеввый пе­
рерыв, но не повезло, и аа его столик уселся этот идиот Пар'­
сопс. Резкий запах его пота почти заглушил металлический
вкус жаркого. Парсоне без конца болтал о приготовлениях к
Неделе Ненависти. С особым восторгом оп рассказывал, как
отряд Сыщиков, в котором состоит его дочь, делает на папье­
маше двухметровую голову Большого Брата. Уинстова боль­
ше всего раздражало, что иа-аа шума он почти не слышал
слов Парсовса, ему приходилось переспрашивать, и Парсопс
все время повторял дурацкие подробности. Только один раз
Уинстоп перехватил взгляд девушки с темными волосами,
которая сидела за столом в дальнем конце зала вместе с дву­
мя подругами. Казалось, она не замечает его, и оп перестал
смотреть в ее сторону.

Вторая половина рабочего дня была легче. Сразу после

обеда он получил трудное и де;шкатное задание. Пришлось
отложить все остальное. Несколько часов оп кропотливо под­
делывал серию отчетов двухлетпей давности о выпуске про­
дукции. Надо было бросить тень на видного члена Внутрен­
ней Партии, попавшего в немилость. Уипстон хорошо умел
делать такие вещи, и ему удалось часа два совсем не думать

о девушке. Но потом опять вспомнилось ее лицо, и его охва­

тило неистовое, нестерпимое желание побыть в одиночестве,
чтобы обдумать все, что случилось. Вечером предстояло идти
в Общественный Центр. Оп проглотил безвкусный ужин в
столовой и поспешил в Центр, где отбыл помер в идиотекои
ритуале <<дискуссионного клуба», сыграл две партии в на;.
стольный теннис, проглотил несколъно порций джипа, выеи­
дел полчаса па ленции «Ангсоц и шахматы». Его тошпило ()Т
скуки, во сегодня он решил не увиливать. Прочитав <<Я Аюб­
лю вас», он страстно захотел остаться жить, и теперь каза­

лось чрезвычайно глупым рисновать по пустянам. Лишь в

двадцать три часа, лежа в постели, в темноте и в полпой ти.:.
шипе, чтобы не засен монитор, оп смог спокойно все об­
думать.

84
 Надо было решить, :как устроить встречу с девушкой.
Мысль о том, что она расставляет ему ловушку, он отбросил.
Uн убедился, что это не так: слишком волновалась она, пе.,
редавая записку, неподдельный страх читалея на ее лице.
Он даже не подумал, что можно отклонить ее предложение.
Псего лишь пять ночей назад он собирался размозжить ей го­
Jюву булыжнином, но теперь ~то не имеJю значения. Уинстон
думал о ее обнаженном юном теле, которое видел во сне.
Л он-то вообразил, что она такая же дура, как все остальные,
с головой, заполненной ложью и ненавистью, холодная, как
лед. Его бросило в жар, когда он подумал, что может потерять
ее и белое моJюдое тело ускользнет от него! Больше всего оп
боялся, как бы она не передумала, если ему не удастся быст­
ро установить с ней контакт. А встретиться действительно
сложно. Так же, как сделать ход в шахматной партии, когда
вам грозит мат. Куда ни повервись- всюду мониторы. Все
возможные варианты встречи пришли ему в голову буквально
•1ерез пять минут после прочтения записки, теперь же, когда

он смог спокойно думать, он перебирал их один за другим,

I(aK будто раскладывал на столе инструменты.
Естественно, нечаянная встреча, вроде той, что произошла
сегодня утром, исключается. Второй раз не получится. Если
бы она работала в Историческом Отделе, все было бы сравни­
тельно просто. Но оп смутно представлял, где в огромном
здании Министерства располагается Художественный Отдел,
да и повода пойти туда не было. Если бы звать, где она жи­
вет и когда уходит с работы, можно было бы как-нибудь ис­
хитриться и встретиться с вей по дороге :к дому. А просто
uыследить - опасно, потому что тогда придется какое-то вре­
мя слоняться возле здания Министерства, и это, конечно, бу­
дет замечено. О письме, не могло быть и речи. Все письма
обязательно - и это не особенно скрывали - проверялись.
П общем-то мало кто писал письма. Если нужно было что­
иибудь сообщить, то пользовались сnециальными открытка­
ми, на которых были напечатаны готовые фразы, и требова­
лось просто вычеркнуть не отвосящиеся к делу. Кроме того,
он не звал ни име,ни девушки, ни адреса. В конце концов · он
решил, что самое безопасвое место - столовая. Если удастся
сесть аа ее столик, когда она будет одна, а стодик будет где­
иибудь в центре зала, подальше oor монитора, и если вокруг
будет достаточно шумно, и если все это продлится хотя бы
секунд тридцать- можно будет обменяться несколькими
фразами.
С неделю жизнь Уивстона походила на беспокойвый сон.
На следующий день девушка появилась в столовой после

85
свистка, когда он уже выходил из зала. Очевидно, ее перевели
в другую смену. Они прошли мимо, даже не взглянув друг па
друга. Еще через день она пришла в столовую в обычное
время, во сидела под самым монитором в компании трех по­

друг. Затем три страшных дня ее не было совсем. Он изму­

чился душой и телом, казалось, он превратился в один ого­
ленный нерв - любое движение, любой звук, любая встреча,
наждое слово, которое приходилось говорить или выслуши­

вать, вызывали смертельную муку. Даже во сне ее образ не

оставлял его. Все эти дни он не притрагивался к дневнику.
Единственным спасением была работа, порой ему удавалось
забыться минут на десять. Он не имел ни малейшего пред­
ставления о том, что могло случиться. И не у кого было спро­
сить. Может быть, ее испарили или она покончила с собой, а
может, ее перевели работать в другую провипцию Океании.
Хуже всего и вероятнее всего - она передумала и избега­
ет его.

Потом она снова появилась в столовой. Повязки больше

пе было, только пластырь на запястье. При виде ее оп испы­
тал такое облегчение, что не удержался и несколько мгнове­
ний просто пялился па нее. Спустя день ему почти удалось
заговорить с девушкой. Ногда оп вошел в столовую, она сиде­
ла за столом одна, почти в центре зала. Было еще рано,
парод только собирался. Очередь двигалась :медленно, и у са­
мой раздачи Уинстов потерял не меньше двух минут, потоку
что впереди кто-то скандалил из-за таблетки сахарина, кото­
рую ему недодали. Но девушка все еще сидела одна, когда
Уинстон отошел от раздаточного окошка. Он начал продви­
гаться с подносом в ее сторону, подыскивая равнодушпыt.r

взглядом свободвое место. До ее столика оставалось метра

три. Еще две секунды - и все полу11ится. Неожиданно чей­
то голос сзади окликпул его: се Смит!)) Он притворился, что не
слышит. ссСмитl))- уже громче позвал голос. Притворяться
было бессмысленно. Он оглянулся. Молодой блондин с глу­
пым лицом, по фамилии Уилшер, с которым оп был едва ава­
ком, улыбаясь, приглашал его к себе за столик. Отказаться
было опасно. После того как тебя узнали, нельзя сесть за
стол к одинокой девушке - зто слишком бросилось бы в гла­
за . Он подсел к Уилшеру и дружески улыбнулся ему. Глупаn
белобрысая физиономия просияла. А Уинстон вдруг предста­
вил, как бьет топором прямо в эту идиотскую рожу. Через
несколько минут все места около девушки заняли.

Но она должна была видеть, что оп шел в ее сторону, и,

быть может, попяла намек. На следующий день оп постарал­
ся прийти пораньше. Действительно, девушка сидела пример-

86
но па том же месте и опять одна. Б очереди перед ним стоял
1rохожий на жуна человек, маленький, юркий, с плоским ли­
цом и настороженными глазками. Когда Уинстон со своим
11односом отошел от раздачи, он увидел, что коротышка идет

прямо к столику девушки. Уинстон опять пал духом. Прав­

да, свободное место было и за дальним столиком, во что-то в
облике коротышни говорило, что уж он-то позаботится о соб­
ственных удобствах и выберет самый пустой стол. С замер­
IIШМ сердцем Уинстон шел вслед за коротышной: поговорить
удастся лишь в том случае, если девушка будет совсем одна.
Вдруг раздался страшный грохот. Коротышка стоял на чет­
вереньках, поднос катился по проходу, по полу текли два ру­

чья - супа и кофе. Коротышка встал на ноги и бросил злоб­

ный взгляд па Уипстона, заподозрив его в том, что оп под­
строил все зто. Ну и пусть. Через пять секунд Уивстов
опустился за стол рядом с девушкой, его сердце бешено коло­
тилось.

Не взглянув на нее, он разгрузил свой поднос и начал бы­

стро есть. Очень важно начать разговор немедленно, по1ш
никто больше не сел за стол, но страх сковал его. Прошла
уже педеля с тех пор, как она подошла к нему в коридоре.

Она могла передумать, она должна была передумать! Немо­

жет это окончиться благополучно. Такого не бывает в реаль­
ной жизни. Возможно, он не заговорил бы совсем, если бы в
этот момент не увидел Эмплфорса, поэта с волосатыми уша­
ми; тот бродил по залу с подносом в руках и искал себе место.
Эмплфорс был по-своему привязан к Уивстону, и если он уви­
дит его, то обязательно сядет за его столик. Оставалось не
больше минуты. И девушка, и Уинстов продолжали есть. Им
дали очень жидкую тушевую фасоль, скорее, суп из фасоли.
Уивстон заговорил шепотом, очень тихо. Ни один из них не
подпял головы. Ложка за ложкой они поглощали суп. И меж­
ду ложками супа тихими, невыразительными голосами обмо­
пялись необходимыми фразами:
Когда вы уходите с работы?
Б восемнадцать тридцать.
Где мы можем встретиться?
На площади Победы, у памятника.
Там полно мониторов.
Это не опасно в толпе.
Вы дадите какой-нибудь знак?
Нет. Не подходите ко мне, пока не увидите, что вокруг
мпого людей. И не смотрите на меня. Просто держитесь по­
б.ТJ:изости.
- Во сколько?
87
 - Девятнадцать часов.
-Хорошо.
Эмплфорс, так и не заметив Уипстона, сел за другой сто­
лик. Но они больше не говорили и, насколько зто возможно
для двух человек, сидящих за одним столом, не смотрели друг

на друга. Девушка, быстро доев свой обед, ушла. Уинстоп

задержался, чтобы выкурить сигарету.
Он пришел па площадь Победы раньше назначенного вре..:
меви. Побродил вокруг основания огромной коловны с кан­
нелюрами, с вершины которой Большой Врат смотрел на юг,
в небо - туда, где оп разгромил армады евразийских самоле~
тов (несколl:iко лет назад это были воетазиатские самоJiеты)
в Битве за Первую Воепво-Воздушную Зону. Напротив, череЗ
улицу, стояла конная статуя (считалось, что ЭТО Оливер
Нромвель). Прошло уже пять :минут после назначенного ча­
са, а девушки все не было. Уивстова опять охватил страх.
Она не придет, она передумала! Оп медленно двинулся на
северную сторону площади и немного отвлекся, узнав церковь

Святоrо Мартина, колокола которой - когда там были коло­

кола -вызванивали: · ((Вы нам должны три фартинга&. И тут
оп увидел девушку. Ова читала или делала вид, что читает
плакат, прикрепленный к колонне. Опасно было подходить
к пей, пока не соберется побольше людей. На всех фасадаХ:
nиceJIИ мониторы. Но в этот :момент откуда-то слева послы..:
шались крики и шум тяжелых грузовиков. Все побежали че­
рез площадь. Девушка, проворно обогнув львов, сидящих у
основания колонны, пустилась вслед за толпой. Уипстон рва­
нулся за пей. Из выкриков бегущих людей оп понял, что ве­
зут евразийских пленных.
Густая толпа запрудила южную сторону площади. Обыч­
но Уинстоп старался не лезть в толпу, во сейчас оп толкался,
пивался, работал локтями и пролез-таки в самую гущу. Де­
вушка была рядом, на расстоянии вытянутой руки, по путь
к пей преграждали громадный прол и почти такая же огром­
ная женщина, очевидно его жена. Они образовали живую ве­
проходи:мую стену :между Уипстопом и девушкой. Уипстоп с
трудом повернулся боком и отчаянным усилием сумел впих­
нуть свое плечо между ними. С минуту назалось, что IЮЩ-:
пыми бедрами они перетрут его в порошон, во все же, слегка ·
вспотев; оп пробился вперед. Теперь оп и девушка стояли-рл­
дом, плечом к плечу, стараясь не смотрет1о друг па друга.

По улице двигалась длинпая коловна грузовиков.

В кузове каждой машины с деревянными ·лицами стояли·
вооруженные автоматами солдаты. Перед ними, плотно при- ·
жавшись друг к другу, сидели па корточках желтоножив лю· ·

88
ди в потрепанной зеленоватой форме. Их грустные монголь­
ские лица безучастно выглядывали из-за бортов грузовиков.
Время от времени, когда машину подбрасывало, слышалось
звяканье металла - все военнопленные были закованы в
ножные кандалы. Груаовики, полные грустных лиц, один за
другим проплывали мимо. Уинстон видел и не видел их. Пле­
чом и рукой девушка прижималась к нему, а щека была так
близко, что оп ощущал ее тепло. Как и в столовой, она все
взяла в свои руни. Она заговорила невыразительным голосом,
как и тогда, губы ее едва двигались, тихий шепот тонул в
шуме голосов и реве машин.

Вы меня слышите?
Да.
Вы свободны в воскресенье во второй половиве дня?
Да.
Тогда слушайте внимательно. Все это надо запомпить.
Доберитесь до Паддинrтовского вонзала ...
Она с такой военной точностью изложила маршрут (пол­
часа па поезде, выйти со станции и повернуть налево, два ки­
лометра по дороге, ворота без верхпей перекладивы, тропив­
на через поле, проселон, заросший травой, узкая тропка в
нустах, сухое дерево, поросшее мхом), словно в голове у нее
была карта ...
Вы все запомнили? - прошептала она наконец.
-Да.
- Налево, направо, опять налево. И на воротах нет верх-
вей перекладины.
- Да. Во сколько?
- Примерно в пятнадцать. Возможно, вам придется по-
дождать. Н приду туда по другой дороге. Вы уверены, что все
запомнили?
-Да.
- Тогда уходите от меня быстрее.
Этого можно было и не говорить. Им не сразу удалось
выбраться из толпы. Грузовики все шли и шли, а парод все не
мог наглядеться. Вначале были и улюлюканье, и свист, по
свистели и улюлюкали лишь члены Партии. Потом и они за­
молчали. Толпой владело в освовном любопытство - ипост­
равцы из Евразии или Воетазии были чеи-то вроде экзотиче­
ских зверей. Их видели только плепенвЪIИИ, да и то лишь
короткие мгновения. Никто не знал, что с ними делают даль­
ше. Кроме тех немногих, кого вешали как военных преступ­
пиков, все остальвые куда-то исчезали,- вероятно, они рабо­
тали в лагерях. Круглые монгольские лица сменили лица бо­
лее европейского типа, но такие же грязные, заросшие, утом-

90
JJcuныe. Глаза поверх вебрвтых снул порой всматрввались в
Уинстона, во через мгновение исчезали. Колонна .машин за­
юшчивалась. В за.мынающем грузоввне Уинстон разгJiядел
1южилого человена с густыми седыми волосами. Он стоял на
ногах со снрещенными впереди рунами, нан будто привык,
'ITO руки ему связывают. Уинстону и девушке пора было рас­
ставаться. Но в последний момент, пока толпа все еще онру­
шала их, ее руна нашла его руну и сжала на прощание.

Рукопожатие продолжалось не более десяти секунд, но на­

sалось, что оно длилось целую вечность. Ему хватило време­
ни, чтобы изучить .мельчайшие подробности ее руки: он ощу­
нал длинные пальцы, красивые ногти, натруженную ладою.

е мозолями, гладную ножу запястья ... Теперь он может уз­

нать эту руну с первого взгляда. Неожиданно он подумал,
что не помнит, каного цвета у нее глаза. Может быть, карие,
но иногда у темноволосых бывают голубыо глаза. Повернуть
•·олову и посмотреть ва нее- немыелимая глупость. Глядя
нрямо перед собой, они стояли со сплетенными руками, кото­
рые не были видны в сжимавшей их толпе, и вместо девичьих
глаз Уинстон видел глаза пожилого пленного, ноторый пе­
'Jальnо смотрел на него из-под копны седых волос.

Уинстон шел по проселну через пятна света и тени, а там,

где ветви не смыкались, он словно окупалея в золотые потони

солнца. Слева под деревьями земля была подернута голубой

дымной нолонольчинов. Воздух нежно ласкал ножу. Было
второе мая. Где-то в глубине леса запели горлицы.
Он приехал раньше времени. Путешествие проходило без
наних-либо приключевий, и ов так поверил в опытность де­
нушки, что боялся гораздо меньше, чем обычно. Можно не
сомневаться, она нашла надежное место. ВQобще-то за горо­
дом было не безопаснее, чем в Лондоне. Мониторов здесь,
правда, не было, но не иснлючено, что ваш голос могли запи­
сать и распознать с помощью спрятанных микрофонов. Кро­
ме того, трудно остаться незамеченным, путешествуя в оди­
ночку. Для поездок на расстояние не более ста километров
от Лондона отметки в паспорте не требовалось, но у железпо­
дорожных станций, случалось, дежурили патрули, проверяв­
шве документы у членов Партии и задававшве придирчивые
вопросы. К счастью, на этот раз патрулей не встретилосъ, по
нути от станции он несколько раз осторожно оглянулся и убе­
дился, что нинто за ним не следит. В поезде, в котором оп
ехал, было полно пролов. По случаю почти летней погоды у
91
них было прекрасное настроение. Его вагон с деревяввыии
скамейками до отказа забила огромная семья - от беззубой
прабабушки до месячного ребенка. Они ехали за город, чтобы
провести время е родственпиками и, как они откровенно ека­

вали Уинстову, купить немного масла па черном рывке.

Проселок вывел па поляну, и через минуту оп подошел к
увкой тропке в кустах, о которой говорила девушка. По вей,
очевидно, гоняли скот. У него не было часов, во, наверное,
еще пет пятнадцати. Под ногами раекивулея такой густой
ковер из колокольчиков, что невозможно было не ваступить
па них. Чтобы как-то скоротать время, оп опустился па ко­
лени и принялся собирать цветы со смутвыи желанием пода­
рить букет девушке при встрече. Оп уже набрал большой бу­
кет колокольчиков и вдыхал их слабый аромат, ко.rда звук аа
спивой заставил его замереть - несоивевво, под чьей-то во­
гой хрустпула сухая ветка . Он продолжал рвать колокольчи­
ки. Так будет лучше. Быть может, это девушка, а может, за
нии все-таки кто-то следит. Обернуться- значит призвать
свою вину. Оп сорвал цветок, еще один ... Чья-то рука легко
легла ему на плечо.

Уинотов подвял голову. Это была девушка. Она дала ему

попять, что ов должен молчать, поток раздвинула кусты и бы­
стро пошла по узкой тропинке через лес. Похоже, эта дорога
была ей знакома - так ловко и привы'IНо оиа обходила не­
просохшие сырые места. Он шел за вей, сжимая в руках бу­
кет, и смотрел па сильное, стройное тело, на алый шарф, по­
вязанный вокруг талии и так хорошо очерчивающий округ­
лые ковтуры ее бедер. Постепенно им овладело чувство соб­
ственвой веполвоценности: даже сейчас оп боялся, что она
передумает и уйдет. Чистый вовдух и зелень листвы пугали
его. Еще на платформе при ярком майекои солнце Уинстон
почувствовал себя грязным и болезненным:, каким-то ко.мват­
nым соз.в;авиеи, все поры которого забиты ловдонской копо­
тью и пылью. Он подумал и о тои, что она еще ни разу не
видела его при дневном свете. Они подошли к упавшему сухо­
му дереву, о котором она говорила. Девушка перепрыrву.11а
через него и раздвинула кусты, за которыми вроде бы не бы­
ло викакого просвета. Но когда Уивстов последовал за ней,
он вдруг окавалея на поляне, на небольшом, поросшем тра­
вою холмике, окруженпои со всех сторов высокими иолоды­
ми деревцами, надежно укрывавшими его. Девушка оставо­
вилась и обернулась.
- Мы пришли,- сказала она.
Оп стоял в нес1юлышх шагах от нее и смотрел, не решаясь
подойти ближе.

92
 - Я не хотела говорить по дороге,- сназала девушна,­
из-эа минрофонов. Может быть, их и пет, по все же ... Не ис­
ключено, что :кто-нибудь из этих свиней распознает твой го­
лос. А здесь мы в безопасности.
У него все еще не хватало смелости подойти н ней.
- В безопасности? - повторил ов самым глупейшим об­
разом.

- Да. Взгляни на деревья.

Это были ясени - ногда-то их спилили, но они пошли от
корвей снова и теперь вонруг поляны образовали густую ма­
ленькую рощу; ствол любого ясеня был ве толще руки.
~ Здесь негде спрятать :иинрофов. А потом, я уже быва­
Jiа здесь ...
Ему удалось заставить себя подойти н вей ближе. Девут­
на стояла перед ви.м прямо и улыбалась чуть ировичесни,
ющ будто удивлялась, отчего он медлит. Колонольчини посы­
пались на землю дождем. Казалось, они упали сами. Ов взял
ее руку.

- Поверишь ли,- снавал ов,- до этой минуты я пе звал,

какого цвета твои глаза.
Глаза были :карие, Светло-нарве, с темными ресницами.
- Теперь ты видишь, напой я ва самом деле, тебе ве про­
тивно смотреть на меня?
- Конечно, нет.
- Мне тридцать девять. У меня есть жена, от ноторой я
не могу избавиться, варикозвые вены и пять вставных зубов.
- Ну и что?- ответила девушна.
Трудно сназать, нто сделал первый шаг, во в следующую
секунду она оназалась в его объятиях. Сначала он ве ощутил
пичего, нроме полнейшего смятения. Пренрасное юное тело
прижималось н нему, его лицо онунулось в волну темных во­

лос, и- да! невероятно- она запронинула голову, и он цело­

вал ее раснрытые алые губы.
- Милый, единственный, любимый,- прошептала она.
Ов увлен ее ввив, ва землю, и она ве противилась, ов мог
делать с вей все, что пожелает. Но ему ве думалось ви о чем,
кроме этого чистого объятия. Ов чувствовал лишь смятение и
гордость. Происходящее наполняло его радостью, во не было
ни малейшего желания фиэичесной близости. Все случилось
чересчур быстро, ее молодость и красота словно испугали его,
оп слишном привыи жить без женщины - ов ве звал, в чем
причина. Девушка подвялась и вытащила из своих волос эа­
путавшийся колокольчин. Она села рядом с ним и обняла
его руной за талию.
Ничего, милый. Нам венуда торопиться. У вас полдня
93
впереди. Правда, отличное место? Я нашла его, когда одпюrс­
ды заблудилась во время турпохода. Если кто-нибудь прибли­
зитсл, мы услышим его шаги за сто метров.

Как тебя зовут? -спросил Уинстоп.

Джулил. А твое имя л знаю. Уинстон, Уинстоп Смит.
Как ты узнала?
Боюсь, милый, что л лучше, чем ты, умею узнавать то,
что хочу. Скажи, что ты думал обо мне до того дня, когда л
передала тебе записку?
Уинстон не xoтeJI лгать ей. Почему бы не начать объясне­
ние в любви с самого плохого?
- Я пенавидел тебя,- сказал он.- Мне хотелось изна­
силовать тебя, а потом убить. Две недели назад л всерьез
собирался размозжить тебе голову булыжником. Если хочешь
знать, я думал, что ты связана с Полицией Мысли.
Девушка рассмеллась, явно довольная. Она восприняла
это как комплимент, как похвалу ее умению жить притво­

рлясь.

- Уж и Полиция Мысли! Неужели ты действительно так

думал?
- Ну, может быть, пе Полиция Мысли. Но весь твой вид,
ведь ты юная, чистая, адоровая, ты понимаешь меня, я ду­

мал, что, может быть ...

- Ты думал, что я добропорядочный член Партии. Что
слова у меня не расходятся с делами. Знамена, демонстрации,
лозунги, игры, турпоходы - и все такое. И ты думал, что,
будь у меня хоть малейший повод, л донесу на тебя как па
преступпика мысли и добьюсь, чтобы тебя убили?
- Да, примерно так. Ведь многие девушки такие, ты же
знаешь.

- А все из-за этой гадости,- сказала Джулия, срывал с

себя алый шарф Молодежпой Антисексуальпой Лиги и бро­
сал его на ветку.
Прикосновение к собственпой талии напомнило ей о чем­
то, она порылась в кармане комбинезова и вытащила малень­
кую плитку шоколада. Разломила ее пополам и одну половиц..
ку протянула Уинстопу. Еще не взяв его, по запаху Уипстоп
понял, что это не обычный шоколад. Темный, блестящий, оп
был завернут в серебряную бумагу. Обычный шоколад пред­
ставлял собой тускло-коричневую рассыпающуюся массу, а
по вкусу, если это вообще можно описать, напоминал дым
от костра, в котором сжигали мусор. Но когда-то он пробовал
и такой шоколад, каким его угостила девушка. Его запах раз­
будил в нем какие-то воспоминания, которые оп не мог разо­
брать, но чувство было сильное и не давало ему покоя.

94
 - Где ты это достала?- спросил Уинстоп.
- На черном рынке,- спокойно ответила она.- Ты прав.
С виду я такая, как ты меня представлял. Я первая в играх.
В организации Сыщиков я была командиром отряда. Три ве­
чера в неделю добровольно работаю в Молодежной Антисек­
суальной Лиге. А сколько часов я потратила, расклеивая их
дерьмовые плакаты по всему Лондону! На всех демопстра-
1\ИЯХ я обязательно тащу с кем-нибудь транспарант. Я всегда
выгляжу веселой и никогда ни от чего не уклоняюсь. Я счи­
таю, надо всегда кричать вместе с толпой,- только так можно
чувствовать себя в безопасности.
Первый кусочек шоколада растаял на языке Уинстона.
П1(ус был превосходный. А давнее воспоминание все крути­
Jюсь у него в голове. Оно не давало покоя, по никак не при­
нимало определенной формы, как что-то увиденвое краем
J'Jiaзa. Он отогнал его от себя, отбросил прочь как нечто такое,
что хотелось забыть.
- Ты так молода,- сказал оп.- Лет на десять-пятнад­
цать моложе меня. Что могло тебя привлечь во мне?
- Твое лицо. Я решила попробовать. Я хорошо угадываю
людей, которые откололисъ от системы. Как только увидела
тебя, я поняла - ты против них.
Под словом них Джулия, как оказалось, подразумевала
Партию, и прежде всего Внутреннюю Партию, о которой она
говорила с такой неприкрытой ирезрительпой ненавистью,
•1то Уинстону становилось не по себе, хотя оп и ;шал, что здесь
они в безопасности, если вообще где-нибудь можно быть в
безопасности. Его поразил ее грубый язык. Членам Партии
не полагалось ругаться пецензурными словами, сам Уинстоп
очень редко матерился, во вся1юм случае вслух. Джулия же
не могла говорить о Партии, не употребляя слов, которые пи­
шут мелом па заборах в глухих переулках. И Уинстону это
нравилось. В этом проявлялось ее бунтующее сознание, ее
внутренний мятеж против Партии и всей партийной полити­
JШ, поэтому ругань казалась естественпой и здоровой, как
фырканье лошади, нюхающей гнилое сено.
Они поднялись и снова побрели сквозь пятна света и тени.
'Гам, где тропинка была пошире, шли рядом, обняв друг дру­
l'а. Без шарфа талия девушки стала нежнее. Говорили они
только шепотом. В лесу лучше не шуметь, предупредила
Джулия. Вскоре они вышли на опушку леса, и она останови­
JJа его:

- Не выходи дальше. Здесь могут следить. Лучше остать­

ся за деревьями.

95
 Они стояли в орешнике, в тени. Горячее солнце nробива­
лось ск.возь густую листву и падало на их лица. Уинстов
взглянул на луг за опушкой леса и вдруг, так странно, так
замедленно, узнал это место. Все это оп уже видел. Старый,
выщипанвый луг, по лугу петляла тропинка, между малень­
кими холмиками земли, вырытой кротами. За полуразрушен­
ной изгородью на другой стороне луга ветви вяза едва замет­
но качались от легкого ветра, и их густая листва тихо-тихо
шевелилась, как женские волосы. Конечно, где-то поблизости
должен быть ручей с плотвой в зеленых заводях.
- Здесь где-то рядом протекает ручей? - прошептал он.
- Да, ручей есть. Недалеко отсюда. Там водится рыба.
Такие большие рыбины. Они лежат па дне заводей, под ива­
ми, и шевелят хвостами.

Похоже, это и есть Золотая Страна,- прошептал Уив-

стон .

Золотая Страна?
Да нет. Это я просто ... Так я называю место, которое
часто мне снится.

- Гляди\- прошептала Джулия.

Метрах в пяти, почти на у·ровне их лиц, на ветку опустил­
ся дрозд. Наверное, он их не видел. Он был на солнце, они в
тени. Дрозд расправил крылья и снова сложил их, на мгнове­
ние наклонил голову, как будто поклонился солнцу, и запел.
В полуденной тишине его пение было поразителъво громким.
Уивстон и Джулия, завороженные, прижались дРУI' к другу.
Птица пела и пела, минута за минутой, с бесчисленными ва­
риациями, ни разу не повторяясь, как будто нарочно демон­
стрировала всю свою виртуозность. Порой дровд останавливал­
ся на секунду-другую, расправлял и складывал крылья, раз­
дувал свою пеструю грудitу и снова начинал петь. Уинстов
ваблюдал за ним со смутным благоговением. Для кого, для че­
го поет птица? Эту песню не слышали ни подруга, ни сопер­
ник. Что вообще заставляет птицу сидеть на ветке на окраине
леоа и заполнять округу своей музыкой? А вдруг, подумал он,
здесь все-таки спрятан микрофон? Они с Джулией говорили
только шепотом, микрофон не мог уловить их слова, во песню
дрозда он услышит. И может быть, на другом конце провода
какой-нибудь маленький, похожий на жука человечек сидит и
внимательно слушает- слушает вrо. Но мало-помалу поток
иузьши вытеснил подобные мысли. Музыка затопила его, об­
волок.ла со всех сторон, перем:ешиваясь с солнцем, льющимся
сквозь листву. Он больше не размышлял, он чувствовал. Рука
его обнимала нежную и теплую талию девушки. Он повернул
ео лицом к себе. Тела их сливались. Его ру1ш не встречали
·96
сопротивления. Его губы нашли ее губы, и это был совсем
другой поцелуй, холодность и настороженность остались в
прошлом. И когда они оторвались друг от друга, то оба глу­
боко вздохнули. Их вздох испугал птицу, и она улетела, х;ю­
пая нрыльями.

- Теперь,- шепнул Уинстон на ухо девушке.

- Не здесь,- ответила она тоже шепотом.- Вернемся в
паше укрытие. Там безопаснее.
Они поспешили обратно к своей поляне, порой под их но­
гами хрустели сухие ветки. :Когда они снова оказались в он­
ружении молодых ясеней, Джулия повернулась и взглянула
па него. Оба еще тяжело дышали, но в уголках ее рта блуж­
дала все та же улыбка. Мгновение 'она смотрела на него, а за­
тем потянулась к молнии своего комбинезона. И да, даl Это
было почти как в его сновидении. Почти так же быстро, как
оп воображал себе, она сбросила одежду, а ноrда она швыр­
нула ее в сторону тем же самым прекрасным жестом, вся
цивилизация, казалось, рухнула. Ее белое тело светилОС?Ь в
солнечных лучах. Но он не смотрел на тело, его вагляд был
приковав к ее веснушчатому лицу с легкой, смелой улыбкой.
Он встал перед ней на колени и взял ее руки в свои.
Ты делала это раньше?
:Конечно. Сотни раз, во вся1юм случае, десят1ш раз.
С членами Партии?
Всегда с членами Партии.
С членами Внутренней Партии?
Нет, не с этими свиньями, нет. Но многие из них очень
хотели бы, только намекни. Они вовсе не такие святые. Про­
сто прикидываются.

Сердце его подпрыгнуло. Десятки paal Было бы еще луч­

ше, если сотни, тысячи раз. От малейшего намека на отсут­
ствие чистоты и добропорядочности сердце его переполнялось
безумной надеждой. :Кто знает, быть может, Партия сгнила
изнутри, и ее проповедь преодоления трудностей и самоотре­
чения всего лишь притворство, скрывающее nopoi\. С наким
удовольствием он заразил бы всю эту свору проказой или си­
филисом, если бы толъно мог! Все что угодно, Jшшь бы сло­
мать, ослабить, подорвать! Оп потянул ее к себе, тю< что они
стояли теперь на коленях, лицом друг к другу.

- Слушай. Я люблю тебя тем сильнее, чем больше было

у тебя мужчин. Ты понимаешь?
- Да, конечно.
- Я венавижу чистоту! Я ненавижу добропорядочность!
Я не хочу, чтобы где-нибудь существовала непорочность.
Я хочу, чтобы все были развращены до мозга костей.
4 Д. Opytnn 97
 - Что ж, в этом случае я как рав то, что тебе вадо. Л по­
рочна до мозга костей.
- А тебе нравится это? Л не о себе говорю ... вообще де­
лать зто?
- Л обожаю делать это.
Он услышал даже больше, чем хотел. Не просто любовь
к конкретному человеку, а слепое, викого не выделяющее
животное желание ...,- вот та сила, что разорвет Партию ва
куски. Он прижал ее к траве, между рассыпавшимвся коло·
кольчиками. На этот раз все было просто. Наконец их сильно
бьющиеся сердца аабились ровно, пришла блаженная беспо­
мощность, и объятия их распались. Солнце припекало. Захо­
телось спать. Уинстоп протянул руку, достал сброшенвый
коибинезов и укрыл им Джулию. Они сразу же заснули и
спали около получаса.

Уинстов проснулся первым. Он сел и стал рассматривать

веснушчатое лицо девушки. Она все еще мирно спала, подло­
жив ладошку под голову. Пожалуй, кроме рта, ничего в ее
лице нельзя назвать прекрасным. Если внимательно пригля­
деться, вокруг глаз можно заметить две-три морщинки. 1\о­
ротко остриженные темные волосы были очень густые и очень
мягкие. Он вспомнил, что все еще не знает ее фамилии и где
она живет.

Молодое сильное тело, беспомощное во сне, вызывало в

нем желание пожалеть, защитить. Но всепоглощающая неж­
ность, которую он ощутил в орешнике, слушая дрозда, пол­

ностью уже не возвращалась. Он стянул комбинезов с де­

вушки и рассматривал ее гладкое белое тело, лежавшее на
боку. В старину, думал он, когда мужчина смотрел на девичье
тело, он просто желал его - и это было целью. Но сегодня
нет ни чистой любви, ни чистой страсти. Нет ни одного чисто­
го чувства, потому что все сплелось со страхом: и ненавистью.
Позтому их объятия бросали вызов, а триумф любви ставо­
вился победой над ложью. Это был удар по Партии. Это быJI
политический акт.

s
- Мы можем приехать сюда еще раз,- сказала Джу·
лия.-1\ак правило, можно пользоваться любым укрытием не
больше двух раз. Но, конечно, через :месяц-другой.
1\ак только она проснулась, ее поведение изменилось. Она
деловито оделась, обмотала вокруг талии свой алый шарф и
озабоченно прйвялась обговаривать возвращение домой. Уии-:­
стову казалось естественным, что этим занимается она, а не

98
()П. Лево, что она практичвее Уипстопа и, нроие того, по бес­
численным турпоходам отлично знала онрестности Лондон.а.
Опа уназала Уипстопу совсем другой маршрут, не тот, ното­
рым он добирался из Лондона, даже железнодорожная стан­
ция была па этот раз другая. <<Ниrюгда не возвращайся тем
ще путем, Iюторым пришел»,- сформулировала она это важ­
ное правило. Джулия должна была уйти первой, Уинстои -
•1ерез полчаса.

Она сназала, где они могут встретиться через четыре дня

вечером, после работы,- на улице в одном из бедных квар­
талов. Там рынок, обычно много народу и очень шумно. Она
будет ходить от прилавка н прилавну и искать шнурrш или
нитки. Если убедитсЯ, что опасности пет, она высморкается,
тогда Уинстон подойдет н ней, в противном случае оп должен
пройти мимо, не узнавая ее. Если повезет, они поговорят в
толпе минут пятнадцать и условятся о следующей встрече.
- А теперь мне пора,- сназала опа, убедившись, что
Уипстоп усвоил все ипструнции.- Л должна вернуться в де­
nятнадцать тридцать. Мне нужно еще часа два потратить на
Молодежную Аптисенсуальную Лигу- буду раздавать ли­
стовки или что-нибудь в этом роде. Какая гадость! Отряхни
меня, пожалуйста. В волосах нет веточек? Точно? Тогда до
свидания, любовь моя, до свидания!
Она бросилась в его объятия, страстно поделовала его и
почти бесшумно исчеала в лесу. Уинстон опять позабыл спро­
сить у нее фамилию и адрес. Впрочем, вто неважно, трудно
представить, что им удастся ногда-нибудь встретиться в по­
мещении или хотя бы обменяться письмами.
На эту лесную поляну они пИiюгда больше не приходиJrи.
Л в мае им посчастлпвилось любить друг друга всего лишr,
раз. Это произошло в другом тайном месте, известном Джу­
лни,- па нолонольне полуразрушенной церкви, в почти без­
людной местности, где тридцать лет пазад упала атомпал
бомба. Добираться туда было очень опасно,. но зато укрытио
оказалось превосходным. Все остальные встречи происходили
па улицах, всегда в разных местах, и наждое свидание дли­

лось не больше получаса. На улице можно было разговари­

вать, приняв некоторые меры предосторожности. Не глядя
друг па друга, они шли по запруженным тротуарам, один
всегда чуть впереди другого. Разговор меж ними был стран­
ным, прерывистым. Он гас и вспыхивал вновь, кан оFопь мая­
ка,- вдруг замолнал при приближении человека в партийной
форме или возле монитора, затем опять начинался через не­
сколько минут с середины фразы и вновь ирерывалея совер­
шенно внезапно, когда они доходили до заранее оговоренного

99
иеста и расходились в развые стороны, чтобы ватем продол~
жаться без всяких предисловий на следующий день. Джулил
отлично владела искусством такой беседы, шутя называла
это «разговор в рассрочку». Она на удивление хорошо умела
говорить, не двигал при этом губами. И только раз за месяц
вечерних встре11 им удалось поцеловатьсл. Они молча шли по
переул:ку ,(Джулил никогда не говорила в переулках, только
на шумных больших улицах), когда раздался оглушительвый
грохот, земля по:качвулась, небо потемнело, и Уивстон вне­
запно оказался лежащим на боку, оглушенный и по:крытый
ссадинами. Должно быть, ракетвал бомба упала где-то совсем
рядом. Неожиданно он увидел лицо Джулии бу1шально в не­
скольких сантиметрах от себя, смертельно бледное, белое :как
мел. Даже губы были белые. Она была мертва! Он прижал ее
:к себе и вдруг обнаружил, что целует живое, теплое лицо.
Но на губах был какой-то порошо:к. Оказалось, их лица запо­
рошила известка.

Были вечера, когда они приходили на место встречи и рас­

ходились, даже не обменявшись :каким-нибудь знаком, пото­
му что за углом появлялся патруль или над головой зависал
вертолет. Но даже если бы свидания были не та:к опасны, все
равно трудно было выкраивать время для встреч. Рабочая
педеля у Уинстона длилась шестьдесят часов, у Джулии­
еще больше. А выходные дни мевллись в зависимости от объ­
ема работы и часто не совпадали. У Джулии, во велком слу­
-чае, редко выпадали совсем свободные вечера. Она тратила
поразительно много времени на лекции и демонстрации, рас­

пространение литературы МоJюдежной Антисе:ксуальной Ли­

ги, изготовление знамен и транспарантов для Недели Нена­
висти, сбор денег в различных :кампаниях экономии и тому
подобное. Все это окупается, твердила она. Все это :камуфляж.
Если соблюдаешь маленькие правила, можно нарушать боль­
шие. Она даже уговорила Уинстона пожертвовать еще одним
вечером и записаться в бригаду добровольцев по изготовле­
нию оружия, :куда вступали наиболее ревностные сторонпики
Партии. И теперь раз в неделю вечером Уинстон в течеuие
четырех часов, умирая от с:ку:ки, свинчивал :какие-то метал­
лические детальки, которые, возможно, были частями бомбо­
вых взрывателей. Работать приходилось па сквозняке, в полу­
темной мастерской, где стук молотков тоскливо сливался с
музыкой .мониторов.
Когда же они встретились на дерновпой :колокольне, то
заполнили ваковец пробелы своих фрагментарных бесед. Был
ослепительный вечер. В маленьком квадратном помещении
над колоколами было жарко и душно и пахло голубиным по-

100
мстом. Ови сидели па пыльном, замусоренном полу и uе­
r,f\олько часов подряд не могли наговориться. Лишь время от
нремени один из них поднимался, подходил к _бойницам и вы­
I'Jiядывал наружу, чтобы убедиться, что никто не приближа­
отся к колокольне.
Джулии было двадцать шесть. Она жила в общежитии, с
тридцатью другими девушками («Вечно этот женский запах!
О как я невавижу женщин!»- заметила она мимоходом), а
работала, как он правильно угадал, в Художественном Отде­
JJе, на машинах, сочиняющих романы. Работа ей очень ира­
вилась, а заключалась она в обслужИвании мощного, во нап­
ризлого элентромотора . <<Я звезд с неба не хватаю,- сказала
Джулия,- во люблю работать руками и люблю машины».
Она знала весь процесс изготовления романа - от общей ди­
рентивы, данвой Плановым Комитетом, до окончательпой
отделки, осуществляемой Группой Переписни. Но ее ничуть
пе интересовал конечный продукт. «Я не очень люблю чи­
таты>,- призналась она. Книги, по ее мнению, просто товар,
1юторый надо производить, как джем или шнурки для бо­
тинок.

Она не помпила ничего, что происходило до шестидесятых

годов. И она знала только одного человека, который часто
говорил о дореволюционных временах. Это был ее дедушка,
он исчез, когда Джулии было восемь лет. В школе она была
I\апитаном хоккейной команды и два года подряд завоевыва­
ла кубок на соревнованиях по гимнастике. Она была коман­
диром отряда в организации Сыщиков и секретарем отделения
n Молодежной Лиге до того, как она вступила в Молодеж­
ную Автисексуальную Лигу. У нее всегда была отличная ха­
рактеристика. Ее даже рекомендовали на работу в отделение
Порносека Художественного Отдела, что неоспоримо свиде­
тельствовало о ее безупречной репутации. Но оказалось, что
<JTO отделение просто-напросто занято из1·отовлением прими­

тиnной порнографии для пролов. Сотрудники отделения да­

)1\е прозвали его навозной кучей, заметила Джулия. Она про­
работала там всего лишь год и участвовала в изготовлении
брошюрок в заклеенных конвертах под названием (rРасс"азы
о nop"e, или Одиа иочь в ш"оле для девоче"». Брошюрки эти
nредназначались для пролетарекой молодежи, которая, по­
нупая их, полагала, что покупает что-то запрещенное.

Ну и что это за брошюрки?- поинтересовался Уин-

стон.

А-а, страшная чушь. Они в общем-то очень скучnые.

Там всего шесть сюжетов, которые слегка варьируются. Есте­
ственно, я всего лишь работала на калейдоскопах. Меня ви-

t01
Rorдa не вюпочали в Группу Перепис:ки. Никаких nитератур­
вых способностей, :мой милый, даже этого не дано.
Уивстои с удивлением узнал, что, за исключением началь­
ников групп, в Порпосеке работают только девушки. Счита­
лось, что сексуальные инстинкты у мужчии труднее контро­
лировать, чем у женщин, и есть опасность, что работа в Пор­
носеке развратит их.

- Они даже стараются не брать туда на работу замуж­

них женщин,- добавила Джулия.- Только девушек. Ведь
они такие чистые. Не я, во всяком случае.
В шестнадцать у нее уже был любовник- член Партии
лет шестидесяти, который вскоре, чтобы избежать ареста, по­
кончил жизнь самоубийством. <<И правильно сделал,- заме­
тила Джулия,- а то бы они узнали и мое имя из его призна­
ний>>. С той поры было много других любовниiюв. В жизни,
по ее мнению, не было ничего сложного. Все очень просто.
Вы хотите хорошо nроводить время, <<ОНИ>> - то есть Пар­
тия- хотят, чтобы у вас ничего не вышло, ну и вы, в меру
своих возможностей, нарушаете уставовленные правила. Она
считала совершенно естественным и то, что <<ОНИ>> должны
стремиться лишить вас удовольствия, и то, что вы обязаны не
nопадаться. Она невавидела Партию и говорила об этом са­
мыми вепристойными словами, во она, в сущности, не :крити­
:ковала ее. Джулию· вообще не интересовали партийвые до:кт­
рипы, поскольку они не задевали лично ее. Он отметил, что
она никогда не употребляет слов вовояза, за исключением
тех, что вошли в обыденную речь. Она никогда не слышала
о Братстве и отказывалась верить, что оно существует. Она
считала, что любое организованное соnротивление Партии об­
речено на неудачу и, стало быть, это - глуnость. Надо nо-ум­
ному нарушать правила и не nоnадаться. Интересно, поду­
мал Уинстон, как много таких, как она, среди молодых, вы­
росших в послереволюционном мире, не знающих ничего,

принимающих Партию :ка:к нечто раз и навсегда даввое - как

небо над головой,- не восстающих против ее власти, а просто
nытающихся увильнуть, как кролик пытается увильнуть от

соба:ки?
Они никогда не говорили о возможной женитьбе. Это бы­
ло настолько безнадежно, что и говорить не стоило. Нельзя
было представить себе, что комитет одобрит такой брак, даже
если от жены Уинстова, Кэтрин, удастся каким-нибудь обра­
зом избавиться. Все это совершенно ис1шючено, нет смысла
даже мечтать об этом.
Какая она, твоя жена?- спросила Джулия.
- Она была... Ты знаешь выражение на новоязе добро-
102
думпый? Это значит благопадеяшый от природы, неспособ­
ный на дурные .мысли.
- Нет, такого выражения л не встречала, по л хорошо
;шаю этот тип людей.
Он стал рассказывать ей о своей женитьбе, по, нак пи
странно, она многое уже знала. Она описала, как каменело
от его прикоспоnений тело Кэтрин и как Н.этрин удавалось
обнимать его, одновременно отталкивая. Казалось, она виде­
ла или испытывала все это сама. Ему легко было говорить с
Джулией о таких вещах. Тем более что Кэтрин давно уже
была не болью, а брезгливым воспоминанием.
- Но я бы вытерпел и это, если б'ы не одна вещь,- с:ка­
аал он.

Уинстон рассказал ей о холодном, ничтожном ритуале,

1юторый Кэтрин заставляла его соблюдать не реже одного
раза в неделю.

- Она терпеть всего этого не могла, по ничего не .могло

ее заставить отказаться от этой церемонии. И все это она па­
эывала ... Нет, ты никогда не догадаешься ...
«Наш долг перед Партией»,- быстро сказала Джулия.
- Откуда ты знаешь?
- Мой милый, я ведь тоже училась в школе. Раз в месяц
беседы по половому воспитанию для девушек старше шест­
надцати лет. И то же самое в молодежных организациях. Они
вдалбливают тебе это годами. Боюсь, что зачастую это сра­
rlатывает. Хотя, :конечно, трудно сказать наверняка,- люди
та~ше лицемеры.

И она стала распространяться на эту тему. Джулия любой

nопрос переводила в конце :концов на собственную сексуаль­
JJость. А дойдя до этого, опа была способна на поразительную
нропицательность. Уинстон таi< и не смог, а она постигла
глубинный смысл сексуальпого пуританизма Партии. Дело,
оказывается, не только в том, что половой инстинкт создает
евой собственный мир, пеподвластный Партии, и поэтому его
следует, по возможности, уничтожить. Гораздо важнее дру­
•·ое - половое воздержание порождает истерию, и это очень
хорошо, потому что истерию можно травсформировать в ми­
JJитаристс:кий угар, в :культ вождя. Она излагала свои мыс­
J!И тан:

- Когда ты занимаешься любовью, ты тратишь энергию.

Л потом тебе хорошо и на все остальное наплевать. Допу­
стить такое они. не могут. Они хотят, чтобы тебя всегда рас­
пирало от избытка энергии. Все эти демонстрации, с:кандиро­
nавия, размахивание флагами - просто-папросто прокисший
секс. Если ты счастлив сам по себе, к чему тебе приходить

t03
· в экстаз по поводу Большого Брата, Трехлетних Плавов,
Двухминуток Ненависти и всей их прочей дерьмовой чуши?
Так оно и есть, думал Уивстон. Вот она, глубинная связь
между воздержанием и политической благонадежностью.
Партии надо загнать могучий инстинкт в бутылку и испол~r­
зовать его как источник энергии. Иначе Kai< еще может опа
поддерживать на должном уровне столь необходимые ей в
членах Партии страх, ненависть и безрассудную преданность?
Половой инстинкт опасен для Партии, и она это учла. Такой
же трюк овс проделали с родительским инстинктом. Отме­
Iштъ семью невозможно, поэтому людей побуждали любить
своих детей почти так же, как и прежде. С другой стороны,
детей все время науськивали на родителей и учили шпионить
и доносить на них. Фактически семья превратилась в филиал
Полиции Мысли. В результате каждого можно было все два­
дцать четыре часа в сутки держать под Jюнтролем отлично

знавших его доносчиков .

Он неожиданно снова вспомнил Кэтрин. Конечно, она до­

несла бы на него в Полицию Мысли, если бы не была слиш­
ком тупой, чтобы обнаружить его инакомыслие. Кэтрин
всплыла в его памяти не случайно,- такая же влажная ду­
хота была в тот вечер одиннадцать лет назад, когда произо­
шло, хотя точнее было бы сказать- не произошло то, о чем
он решил рассказать Джулии.
Это случилось через три или четыре месяца после их же­
нитьбы. Во время турпохода в Rенте они заблудилисъ. Ми­
нуты две просто шли позади всех, а затем повернули не в ту
сторону и вдруг оказались на краю старого мелового карьера.

Это была яма глубиною в десять- двадцать метров, с валу­

нами на дне. Вокруг ни души, и не у кого спросить дорогу.
Как тоJrько Кэтриu поняла, что они заблудилисъ, она развол­
новалась. Ей стало казаться, что, оторвавшись на две-три ми­
нуты от шумной толпы туристов, они делают что-то нехоро­
шее. Она потребовала немедленно повернуть обратно и искать
группу. В этот момент Уинстон заметил пучки вербенника,
растущего в расщелинах отJюса. Один из пучков был двух­
цветный - фиолетовый и темно-красный, хотя рос от одного
корня. Никогда раньше он такого не видел и позвал Кэтрин
полюбоваться на чудо.
- Смотри, Кэтрин, смотри! Вов почти на самом дпе цве­
ты. Ты видишь, они разных оттенков?
Кэтрин уже отошла , чтобы идти обратно, во все же верну­
лась к нему, раздраженная. Она даже вагпулась над откосом
и пыталась рассмотреть то, на что он показывал. Уинстон
стоял позади нее. Он положил ей руку на талию, чтобы под-

104
страховать. И в эту минуту вдруг сообразил, что они совсем
одни. Вокруг ни души, листья не шевелилисъ, не слышно
птиц. В таком месте вряд ли есть микрофон, во даже если он
и спрятав где-нибудь, то воспринимает лишь звуки. Шел са­
мый жаркий, самый соввый час двл. Над ними сверi{ало
солнце, пот катился по его лицу. И ему пришла в голову
мысль ...
- Что же ты не дал ей хорошего пивка?- спросила Джу­
JIИл.- Я бы обязательно спихнула ее.
- Да, дорогая, ты бы спихнула. И л бы тоже, будь л та-
ним, как теперь. Впрочем, не знаю, может быть ...
- Ты жалеешь, что не спихнул?
- Да. В общем и целом жалею.
Они сидели бок о бок на пыльном полу. Оп притянул ~'>6
J{себе. Голова ее лежала у него па плече. Желанвый запах
се волос персбивал запах голубиного помета. «Она так моло­
да,- подумал он,- она все еще ждет чего-то от жизни, она
не понимает, что сбросить со сиалы неудобиого человена
можно, но это ничего не меняет>>.

Это ничего бы не изменило,- сказал Уинстоп.

- Почему же тогда ты жалеешь, что не сбросил ее ввиil?
- Только потому, что предпочитаю хорошее плохому.
Б игре, которуiЕ> мы начали, нам не выиграть. Просто из двуt
зол выбирают меньшее, вот и все .
Он почувствовал, как дернулисъ плечи девушки, пе со­
гласившейся с ним . Она всегда возражала, когда он говори-•
что-нибудь в этом роде . Она не признавала, что естественвы й
порядок вещей всегда приводит к поражепию отдельной лич­
Iюсти. В общем-то она понимала, что обречена, что рано :&мn
поздно Полиция Мысли схватит и уничтожит ее, по в то жо
время какой-то частЬю разума верила, что можно все-та JШ
создать некий тайвый мирок и жить в нем, как тебе нравится.
Нужны лишь везение, хитрость и смелость. Она не убедилась
еще, что нет на свете такой вещи, как счастье, что победа 1-lо­
жет быть только в будущем, а оно ваступит через много п ет
после твоей смерти, что с момента, как ты начал войну про­
тив Партии, лучше всего считать себя трупом.
Мы- мертвецы,- сказал Уинстов.
- Пока еще нет,- возразила Джулил.
- Физически нет. Еще полгода, год, :иожет, даже пять
лет. Я боюсь смерти. Ты молода, значит, должна бояться ее
еще больше. 1\онечно, мы попытаемел отсрочить ее. Но пока
люди остаются такими , какие они есть, между жизнью и смер­
тью разницы нет ...
~ Чушь, чушь! С кем ты предпочитаешь спать? Со мпоii

105
или со скелетом? Разве тебе не нравится быть живым? Разве
тебе не нравится ощущать: это- я, это- моя рука, это­
моя нога, я существую, я - плоть, я - живой! Разве тебе не
нравится вот это?
Она поверпулась и прижалась к нему. Он чувствовал под
комбинезоном ее груди, зрелые и упругие . Ее тело словно пе­
реливало в него часть своей молодости и силы.
- Да, это мне нравится,- сказал он.
- А раз так, прекрати разговоры о смерти. И слушай,
милый, нам надо обговорить, где мы встретимся в следую­
щий раз: Можно опять поехать на паше местечко в лес. Мы
уже достаточно переждали. Но в этот раз тебе придется по­
ехать другим маршрутом. Я все спланировала. Ты поедешь
па поезде, впрочем, смотри, я тебе нарисую.
Она деловито разроввяла пыль и прутиком из голубиного
гнезда стала чертить на полу плав.

Уивстоп оглядел убогую комватку над лавкой мистера

Чаррингтона. Огромная кровать у окна была застелена рва­
ными одеялами, а вместо подушек лежал ничем не прикрытый
валик. Старинные часы с двенадцатичасовым цифербла­
том тикали на камине. В углу, на стоЛИI\е с откидной крыш­
кой, в полутьме поблескивало стеклянное пресс-папье, кото-
рое он купил в прошлый раз. ·
За решеткой камина стояла подержавпая жестяная керо­
сипка, кастрюлька и две чашки, одолженвые мистером Чар­
рингтоном. Уинстов зажег фитиль и поставил кастрюлю с
водой на огонь. Он привес с собой целый пакет кофе <с Побе­
да» и нес1юлько таблеток сахарина. Часы показывали семь
двадцать, то есть девятнадцать двадцать. В девятнадцать
тридцать она должна прийти.
«Глупо, глупо»,- стучало его сердце; сознательная, доб­
ровольная, самоубийственная глупость. Из всех преступле­
ний, в IШI\ИХ можно обвинить члепа Партии, такое скрыть
почти невозможно. Сама идея впервые пришла ему в голову,
ногда он вдруг представил себе, 1\ак красиво будет блестеть
стеl\ллнное пресс-папье на откидном столИI\е. Как он и пред­
полагал, уговорить мистера Чаррингтона сдать комнату было
петрудно. Тот обрадовался, что удастся заработать несколько
долларов. Мистер Чаррингтон отнюдь не смутился и не про­
явил нескромного интереса, когда узнал, что 1\омната нужна

Уипстону для любовных свиданий. Напротив, ОН отвел глаза

t06
и деJIИкатво заговорил о чем-то отвлеченном так, будто хотел
стать совсем незаметным.
- Уединение,- произнес он,- очень ценная вещь. 1\аж­
дому хочется иметь место, где иногда можно побыть одному.
И если человек находит такое место, то другой, знающий об
атом, должен держать язык за зубами -это простая вежли­
вость.- И он исчез, успев добавить, что в доне два входа,
второй - через двор, с боковой аллеи.
Под окном нто-то пел. Уинстон выглянул, прикрываясь
мусJIИновой занавеской. Июньское солнце стояло выеоно в
небе, внизу на залитом светом дворе огромная женщина,
нрепкая, как норманнская колонна, с муснулистыми красны­

ми руками и в холщовом переднике, топталась от норыта н

веревке и развешивала на просушку белые прямоугольники -
пеленки, понял Уинстон. И, когда ее рот не был занят при­
щепками, она пела могучим контральто:

Глупо было надеяться даже,

Все прошло, как апрельские дни,
Но слова те, тот взгляд, те :мечты все подряд­
Мое сердце украли они!

Эта песня, сделанная для пролов соответствующим отде­

лением Музыкального Отдела, уже несколько недель гуляла
по Лондону. Тексты вырабатывались на версифинаторе без
вмешательства людей. Но женщина пела так мелодично, что
и глупые слова было приятно слушать. До Уинстона доноси­
лась не только песня, но и шарканье ее туфель по булыжнину,
крики ребят на улице, шум транспорта где-то вдалеке, и тем
не менее, странным образом, в номнате было тихо. В ней от­
сутствовал монитор.

«Глупо, глупо, rлупо!»- подумал он снова. Вряд ли и:м

удастся долго пожить в этой комнате до того, как их аресту­
ют. Но соблазн иметь собственное убежище под крышей и
сравнительно недалеко был слишком велик и для него, и ДJJЯ
нее. После свидания на церковной колокольне им никак не
удавалось встретиться. По случаю приближения Недели Не­
нависти рабочий денL резко увеличился. До нее было еще
больше месяца, но колоссальная, сложная подготовка застав­
ляла всех работать сверх нормы. Наконец им удалось полу­
чить отгул в один и тот же вечер. Они договорились поехать
па поляну в лесу. Накануне встретились на нескольно минут
па улице. Rан обычно, Уинстон не смотрел на Джулию, когда
они плыли в толпе друг к другу. Ему удалось лишь бросить
па нее мимолетный взгляд, и ему показалось, что она выгля­
дит бледнее, чем обычно.
107
 - Все отменяется,- прошептала она, когда решила, что
говорить безопасно.- Все отменяется па завтра.
Что?
Завтра вечером я не смогу приехать.
Почему?
Все потому же. В этот раз началось слишrюм рано.
Сперва он страшно рассердился. За месяц, прошедший с
начала их знакомства, все переменилось, и он желал ее сов­
сем не так, как раньше. Попачалу в их отношениях было ма­
ло подлинного чувства, их первая близость была скорее рас:..
судочпой. Но уже со второй все пошло иначе. Запах ее волос,
вкус губ, нежность кожи будто пропикали в него, пропиты­
вали воздух вокруг. Джулия стала физической необходимос­
тью, тем, чего оп не только хотел, но и считал, что имеет пра­

во хотеть. Когда она сказала, что не сможет приехать, он по­

думал, что она обманывает его. Но как раз в это мгновение
толпа прижала их друг к другу, и руки их случайно встрети­
лись. Она быстро сжала кончики его пальцев, и этот жест
пробудил не желание, а нежность. Он понял, что, когда ты
живешь с женщиной, такое маленькое разочарование следует
рассматривать как обычное, иреходящее событие. И глубокая
нежность, какой он до этого не испытывал по отношению к
пей, вдруг охватила его. Ему захотелось, чтобы они были му­
жем и женой, женатыми уже лет десять. Захотелось пройти с
пей рядом по улице, по открыто, не таясь, говорить о разных
разностях и покупать всякие мелочи для дома. А больше все­
го он хотел, чтобы у них было свое пристанище, где они мог­
ли бы уединяться, не иреследуемые каждый раз чувством,
что встретились лишь для того, чтобы торопливо заняться лю­
бовыо. И на другой ДСПЬ ему пришла D ГОЛОВУ МЫСЛЬ СНЯТЬ
компату мистера Чаррингтона. Когда он предложил это Джу­
лии, она удивительно быстро согласилась. Оба знали, что это
безумие. Они как бы вамеренпо сделали шаг ~.могиле. И, си­
дя теперь на краю кровати, он вновь подумал о подвалах Ми­
нистерства Любви. Как странно, что этот неотвратимый ужас
то проникает в сознание, то покидает его. И этот ужас - его
ближайшее будущее, а за ним неизбежно идет смерть, как
цифра 100 обязательно следует за цифрой 99. Смерти нельзя
избежать, ее можно отодвинуть, и тем не менее снова и снова
люди добровольно сокращают интервал между смертью и се­
годнЯШ1IИМ днем.

Послышались быстрые шаги по ступенькам. В компату

ворвалась Джулия. В руках у нее была сумка для инструмен­
тов из грубой коричневой материи. Иногда оп видел ее с та­
кой в Министерстве. Уинстон шагпул вперед, чтобы обнять
108
девушку, во она поспешно освободилась из ero объятий.
- Минуточку,- сказала она.- Дай понажу, что принес­
ла. Ты приволок этот дряпой кофе «Победа))? Я тан и думала.
Можешь выбросить. Оп вам не понадобится. Гляди.
Она встала па нолепи, открыла сумку и вытряхнула не­
сколько нлючей и отвертон, паходившихся сверху. Внизу ле­
жали аккуратвые бумажные панеты. В первом панете, кото­
рый она передала Уипстону, ()ыло что-то странное, по все же
туманно знакомое. Это был ·какой-то тяжелый песок, он рас­
сыпался при прикосповепии.
- Неужели сахар?- спросил Уипстоп.
- Настоящий сахар. Не сахарив, а сахар. А вот буханка
хлеба - натуральный белый хлеб, не паша мякина, и малень­
кий горшочек джема. Вот баночка молока. И смотри - этим
я действительно горжусь. Мне пришлось завернуть пакет в
тряпку, потому что ...
Ей не пришлось объяснять Уипстопу, зачем надо было за­
ворачивать пакет в тряпку,- аромат заполнил уже всю ком­
нату. Густой, теплый запах, напоминавший рапнее детство.
И теперь иногда удавалось вдохнуть этот запах - из какого­
нибудь коридора, пока не захлопывали дверь, или на ожив­
лепной улице, па секунду, пока запах не растаял.
- Кофе,- прошептал Уинстоп,- настоящий :кофе.
- Это кофе Внутренней Партии. Целый :килограмм,-
сказала Джулия.
- Как ты все это достала?
- Из запасов Внутренней Партии. У этих свиней есть
все. Все. Но, :конечно, официанты, слуги :крадут ...
Уивстов сел возле нее на корточ:ки. Оторвал уrоло:к пач:ки.
- Это настоящий чай, не лИстья черной смородины?
- В последнее время чай появился. Наверное, они за-
хватили Индию или что-то в этом роде,- сказала она рассе­
янно.- Послушай, повернись ко мне спивой на три минутки.
Поди сядь на кровать с той стороны. Только не подходи слиш­
Iюм близко к окну. И не оборачивайся, пока я не скажу.
Уинстов бездумно смотрел сквозь муслиновую занавеску.
Внизу, во дворе, женщина с краевыми ру:ками все еще ходила
взад и вперед от :корыта к веревке. Она вытащила изо рта еще
две прищеп:ки и пропела с rлубо:ким чувством:
Говорят, все ва свете изменит,
Все сотрет круговерть зим и лет,
Но улыбки и слезы, через годы и грозы,
Мучат сердце, которого пет.

Похоже, она знала всю эту бессмысленную песенку на­

иву~ть. Приятный летний ветерок равносил ее мелодичный,
f09
е какии..,то оттевRом: счастливой меланхолии, голос. Rазалось,
она будет счастлива, если этот июньский вечер продлится веч­
но, запас белья не истощится тысячу лет, а она будет ходить
по двору, развешивая пеленки и распевая сентиментальную
чепуховину. Он отметил про себя, что ни разу не слышал,
чтобы какой-нибудь член Партии пел ради собственного ·удо­
вольствия или даже под влиянием порыва. Это было бы, по­
жалуй, не совсем благонадежно, все равно что разговаривать
о еамим собой. А может быть, когда люди доходят до края ни­
щеты, у них ничего не остается, кроме песен.
- Теперь можешь повернуться,- сказала Джулия.
Он повернулся и сперва даже не узнал Джулию. Он-то ду­
мал, что она разденется, во она по-прежнему была одета.
С в:ей произошла совсем иная метаморфоза - она наRраси­
ласt.,

Очевидно, ей удалось купить полный набор косметики в

какой-то лавке в пропетареком квартале. Она подкрасила гу­
бы, парумявила щеки, припудрила вое, даже глаза стали
ярче, Потому что она немного подвела их. Все было сделано
не очею. умело, но ведь и требования Уинстона в этом смысле
были невысоки. Никогда раньше он не видел (и не думал, что
увидит) партийной женщины с косметикой на лице. Джулия
удивительно похорошела. Всего несколько штрихов в нуж­
ных местах - и она стала не просто красивее, а гораздо жен­

ственней. Короткие волосы и мальчишеский комбинезов даже

усиливали эффект. Уинстон обнял ее и почувствовал запах
сиuтетичеоких фиалок, напомнивший е:му полутьму подваль­
ной кухни, беззубый рот ... Духи были те же, во сейчас это
не име~о викакого значения.
- И духи! - сказал он.
- Да, милый, и духи. А знаешь, что я собираюсь сделать
в следующий раз? Я собираюсь раздобыть настоящее женское
платье и буду надевать его вместо этих парmивых брюк. И у
меня будут niепковые чулки и туфли на высоких каблуках!
В этой комвате я хочу быть женщиной, а не товарищем по
Партии.
Они еброоили Qдежду и вабрались в огромную кровать
красного дерева. Он впервые разделся при вей. До этого он
стыдился своего бледного и худого тела с варикозными ве­
нв.ми, вздувшимвся на икрах, и .пятном на щиколотке. Прос­
тынь не было, но одеяло, на котором они лежали, вытерлось
До гладкости, а размер кроеати и упругость пружив поравили
обоих. ~Тут, конечно, полно кnопов, впрочем, .плеваты,­
скавала Джулия. Двуспальных кроватей давно уж_е никто
не видел, разве что в домах пролов. В детстве Уинстон спал

110
иногда :в такой кровати, а Джулия - никогда, во всяком слу­
чае, она не помнила.
Вскоре их сморил короткий сов. Rогда Уинстон проснул­
ся, стрелки часов подбирались к девяти. Он лежал не шеве­
лясь, потому что голова Джулии покоилась у него на руке.
Почти вся косметика перекочевала на его лицо и ва валик,
но даже остатки румян все равно красиво оттеняли ев скулы.
Золотой луч заходящего солнца освещал кровать и камин, где
нинела вода в кастрюле. Внизу, во дворе, женщина больше
не пела, но с улицы по-прежнему доносились крики играю­

щих детей. Интересно, подумал он рассеянно, было ли в от­

мененном прошлом естествi:шным для мужчины и женщины
лежать обнаженными, вот так в постели прохладным летним
вечером, любить друг друга, когда захочется, говорить, о чем
хочется, и не думать, что надо вставать,- просто лежать и
слушать :мирный шум улицы. Неужели было такое время,
ногда это считалось нормальным? Джулия проснулась, про­
терла глава и приподнялась на локте, чтобы посмотреть на
неросинну.

- Половина воды выкипела,- сказала она.- Сейчас я

встану и заварю кофе. У нас еще час. Когда отключают свет
в твоем доме?
- В двадцать три тридцать.
- У нас в общежитии в двадцать три. Но надо возвра-
щаться раньше, потому что ... Эй! Убирайсл, поди прочь, гряз­
ная скотина!
Она вдруг перегнулась, схватила с пола свой ботинок и с
силой, по-мальчишески, швырнула его в угол, точно так, как
во время Двухминутки Ненависти бросила словарь в лицо
Гольдштейна на экране монитора.
- Ты чего?- спросил он удивленно.
- Там крыса. Я увидела, как она высунула свой поганый
пос из-за навели. Там дыра. Но я ее хорошо пуганула.
- Крысы!- прошептал Уивстов.- В этой комнате! •
- Да они везде,- ответила Джулия равнодушно и снова
легла.- У нас в общежитии па кухне завелись. Некоторые
районы кишмя иишат крысами. Знаешь ли ты, что они папа­
дают па маленьких детей? Да-да. На некоторых улицах мате­
ри боятся оставить ребенка одного даже па пару минут. На­
надают такие огромные, бурые. А самое паршивое, что кры­
сы всегда ...
- Вамод.чиl- крикпул Уивстов, крепко важмуривmись.
- Миленький, да ты совсем белый! :Что случилось? Тебя
от них тошнит?
Самое отвратительвое па свете - крыса!
Ht
 Джулил прижалась к вему, обняла, будто хотела теплом
своего тела успокоить его. Но он не сразу открыл глаза. На
несколько мгновений ему почудилось, что он видит тот самый
ношмарвый сон, который его преследует всю жизнь. Всегда
один и тот же: он стоит перед стеной мрака, а за ней нечто
невыносимое, нечто такое жуткое, на что невозможно даже

взглянуть. В этом сне его больше всего поражало то, как он

всегда обманывал себя, потому что, в сущности, знал, что
скрывается за стеной мрака. Да, он всегда просыпался, так и
не поняв, что это было, но каким-то образом все было связано
с тем, о чем говорила сейчас Джулил.
- Прости меня,- сказал он,- ничего страшного. Просто
я не люблю крыс, и все.
~ Не бойся, дорогой, у нас здесь этих грязных тварей не
будет. Сегодня перед уходом я заткну дыру тряпкой, а в сле­
дующий раз принесу немного алебастра и заделаю ее как
следует.

Ланический ужас проходил. Чувствуя себя пристыжен­

ным, Уинстон сел, прислонясь к изголовью кровати. Джулия
встала, натянула свой комбинезон и заварила кофе. От каст­
рюли пошел тююй запах, что они закрыли окно: вдруг кто­
нибудь на улице унюхает и заинтересуется, откуда оп взялся.
Вкусный кофе стал еще вкуснее от сахара, о которомУипстон
почти забыл за долгие годы употребления сахарина. Засунув
одну руку в карман, а в другой держа кусок хлеба, намазан­
ный джемом, Джулия бродила по комнате. Она безразлично
взглянула на книжный шкаф, прикинула, как лучше почи­
нить откидной столик, посидела в кресле, чтобы посмотреть,
насJ<ольJ<о оно удобное, со снисходительной улыбJ<ой погляде­
ла на нелепые часы с двенадцатичасовым циферблатом. По­
том поднесла стеклянное пресс-папье к оJ<ну, чтобы получ­
ше рассмотреть его. Он взял пресс-папье у нее из рук, за­
вороженный, как всегда, чистым, J<aJ< дождевал капля,
стеклом.
- Как ты думаешь, что это такое?- спросила Джулия.
- Да ничего, безделушJ<а. Поэтому она мне и нравится.
Это J<усочек истории, который они забыли изменить. Это пи­
сьмо из прошлого веJ<а. Но неJ<ому его прочесть.
- А эта картина,- она показала на офорт,- ей тоже
лет сто?
- Больше. Вероятно, лет двести. Впрочем, трудно ска­
зать. Сегодня невозможно определить возраст чего бы то ни
было.
Она подошла поближе J< гравюре.
Отсюда высунулась крыса,- сказала она, ткнув ногой

112
в переборку под картиной.- Что это за место? Я где-то его
видела.

- Это церковь, во всяком случае, раньше это была цер­

ковь. Она вазывалась церковь Святого Клементина Датско­
го.- Ов вспомнил обрывок стихотворения, которое прочел
ему мистер Чаррингтон, и добавил ностальгически: - «Ли­
моны и мандарины, лимоны и мандарины, поют колокола Свя­
того Клементина!>>
К его изумлению, она подхватила:
Вы должны нам три фартинга, вы должны вам три фартинга,
говорят колокола Святого Мартина.
Когда вы отдадите, когда вы отдадите?- спрашивают колокола
Оулд Бейли из Сити...

- Л не помню, как дальше. Но я помню конец: ((Вот

свеч"а вам па почъ- давайте аажжем. А вот и палач ваш,
палач с топором!J>
Это походило па две половинки пароля. Но должна быть
еще строчка после <<колоколов Оулд Бейли из Сити». Быть
может, ее удастся выудить из памяти мистера Чаррингтопа,
если помочь ему вспомнить.

- Кто научил тебя этим стихам?- спросил Уинстон.

- Мой дедушка. Он читал их мне, когда я была малень-
кой девочкой. Его испарили, когда мне было восемь. Во всл­
rюм случае, он исчез. Интересно, что такое лимон? - добави­
ла она совершенно без связи.- Апельсины и мандарины я ви­
дела. Это такие круглые желтые фрукты с толстой кожей.
- Л помню лимоны,- сказал Уинстон.- В пятидесятых
они еще были. Такие кислые, что зубы сводило от одного их
запаха.

- За I<артипой, наверное, полно клопов,- сказала Джу­

лия.- Я как-нибудь сниму ее и хорошенько почищу. По-мое­
му, нам пора идти. Надо стереть косметику. А жаль! Я про­
верю потом, чтобы и па тебе не осталась помада.
Еще несколько минут Уинстон лежал в кровати. Сумерюr
сгущались. Он повернулся к свету и рассматривал пресс-оа­
пье. Магически притягательным в этой вещице был не ко­
ралл, а само стекло. В нем была удивительная глубина, и в
то же время оно было почти таким же проэрачным, как воз­
дух. Стекло напоминало небосвод, заключающий крошечный
мир. Ему rрезилось, что он может оказаться в этом мире или
уже оказался там вместе с этой кроватью краевого дерева, с
;,тим раскладным столиком, с часами, и офортом, и самим
стеклянным пресс-папье. Пресс-папье - это комната, в кото­
рой он находился, а коралл - жизнь Джулии и его самого,
сохравенпая навечно в центре проарачвого кристалла.

нз
 Сайм исчез. Однажды утром он не вьппел на работу, и все.
Несколько неосторожных людей заметили это. Но на следую­
щий день никто уже не вспоминал о Сайме. На третий день
Уинстон спустился в вестибюль Исторического Отдела взгля­
нуть на доску объявлений. В одном ив объявлений был спи­
сок членов Шахматного Комитета. Сайм состоял в этом Ко­
митете. Список почти не отличался от того, каким он был
раньше, ничего не было зачеркнуто, во он стал на одну фами­
лию короче. И этого было довольно. Сай:ма больше не оущест­
вовало - его не существовало никогда.
Стояла жаркая погода. В лабиринте Министерства, в ком­
натах без оков, кондиционер поддерживал нормальную тем­
пературу, во на улице асфальтовые тротуары обжигали ноги,
а вонь в метро в часы «ПИЮ> была нестерпимой. Подготовка
к Неделе Ненависти шла поJIВым ходом, и сотрудники всех
Министерств работали сверхурочно. Надо было организовать
манифестации, :митинги, военные парады, лекции, выставки
восковых фигур, кинофестивали, программы монитора. Надо
было сколотить трибуны, парисовать портреты, сформулиро­
вать лозунги, написать песни, распространить слухи, подде­
лать фотографии. Бригада Художественного Отдела, в кото­
рой работала Джулия, была переброшена с романов на произ­
водство памфлетов о жестокостях противника. Уинстон в
дополнение к своей основной работе тратил ежедневно много
часов па просмотр старых подшивок «Тайме». Он подбирал,
менял и подгонял факты, которые понадобятся для цитиро­
вания в различных речах во время Недели Ненависти. Позд­
ними вечерами, когда шумные толпы прщюв заполняли ули­

цы, город жил лихорадочной жизнью. Чаще, чем обычно,

падали ракетвые бомбы, а порой где-то вдалеке раздавались
очень сильные взрывы, причину которых никто не мог объяс­
нить, что пораждало дикие слухи.

Уже сочинили песню, которая должна стать главной пес­

ней Недели Ненависти (ее назвали Песня Ненависти)' . Ее
без конца гоняли по монитору. Лающий, варварский ритм
песни вряд ли можно было назвать музыкой, но, когда ее
орали сотни глоток под топот марширующих ног, ставовилось
страшно. Пролам она очень понравилась, и на полуночных
улицах ее пели варавне со все еще популярной «Глупо было
надеяться даже>>. Дети Парсонсов днем и ночью наигрывали
Песню Ненависти на расческе, и это было невыносимо. Все
вечера Уинстона оказались теперь заняты. Бригады добро­
вольцев, организованные Парсонсом, готовили у~ицу к Неде•

Н4
ле Ненависти. Они шили знамена, рисовали плакаты, укреп­
ляли флагштоки на крышах и, рискуя жизнью, натягивали
проволоку через улицу для подвешивания вымпелов. Парсове
хвастался, что только на флаги и травепаранты для Дома
Победы пошло четыреста метров материи. Он попал в свою
стихию и был счастлив, как жаворонок. Под предлогом жары
и физической работы он опять стал щеголять по вечерам в
шортах и рубашке с короткими рукавами. Парсове сновал по­
всюду - что-то толкал, что-то тянул, пилил, приколачивал,
импровизировал, пытался развеселить всех и каждого, друже­
ски подбадривал, и все поры его тела, казалось, источали не­
скончаемые запахи острого, едкого пота.

Неожиданно по всему Лондону расклеили новый плакат.

Никаких надписей, лишь гигантская чудовищная фигура ев­
разийского солдата, высотой три-четыре метра. Солдат с ве­
провицаемым монгольским лицом, в огромных сапогах, ша­
гал впереди с автоматом наперевес. Откуда бы вы ни смотре­
ли на плакат, дуло автомата всегда было направлено прямо на
вас. Плакаты развесили везде, где только можно, их оказа­
лось даже больше, чем портретов Большого Брата. Пролов,
обычно равнодушных к войне, пытались довести до очередно­
го припадка патриотизма. и, будто в унисон общему настрое­
нию, ракетные бомбы убивали теперь больше людей, чем
раньше. Одна из них попала в переполвенный кинотеатр в
Степви, похоровив в руинах несколько сотен человек. Все
население прилегающих кварталов вышло па похороны, во­

торые продолжались несколько часов и переросли в митипг

негодования. Другая бомба разорвалась на пустыре, где иг­

рали дети, и несколько десятйов детей были разорваны в кло­
чья. Последовали новые гневвые демопстрации, было сожже­
но чучело Гольдштейна, сорваны со стен и также сожжены
сотни плакатов с изображением евразийского солдата, в об­
щей суматохе разграбили несколько магазинов. Потом рас­
пространился слух, что это шпионы наводят ракетные бомбы
радиосигналами на цели. Дом четы стариков, которых запо­
дозрили в том, что они иностранцы, подожгли, и оба задохпу­
лись в дыму.

Джулия и Уивстон, когда им удавалось попасть в компату

над лавкой мистера Чарривгтона, раздевались из-за жары до­
гола и лежали на кровати у распахнутого окна. Крыса боль­
ше не появлялась, однако клопы страшно расплодились. Но
вто не им0ло значения. Грязпая или чистая, компата вес рав­
но была для них раем. Приходя, они первым делом посыnали
все вокруг перцем, купленвыи па черном рывке, срывали
одежду, завииались любовью, а после, изнемогшие, облива-

В~
ясъ потом, проваливались в сов. Увы, просвувшись, они об­
наруживали, что клопы, собрав подкреnление, вновь готовят­
ся к контратаке.
Четыре, nять, шесть или семь свиданий было у них в ию­
не. Уивстов перестал пить джин в любое время дня -его
больше не тянуло. Он nоnолнел, варикозная язва nочти ва­
рубцевалась, остался лишь коричневый шрамик на щиколот­
ке, приступы кашля по утрам больше не мучили его. Жизнь
уже не казалась невыносимой, его уже не nодмывало, как
раньше, скорчить рожу монитору или громко выругаться.
Теперь, когда у них nоявилось надежное nристанище, почти
дом, редкие и недолгие встречи не казались таким уж труд­
ным исnытанием. Главное, есть комната над лавкой старьев­
щика. Знать, что она все еще существует, было nочти то же,
что находиться в вей. Комната стала их миром, заповедни­
ком прошлого, где сохранились вымершие животные. И мис­
тер Чаррингтон, думал Уивстон, тоже вымершее животное.
Обычно по дороге наверх он останавливался, чтобы nоболтать
с ним пару минут. Казалось, что старик очень редко выходит
на улицу, а может, и вовсе не выходит. Практически nокуnа­
тели к нему не заглядывали. Он жил как nризрак, nроводя
время то в маленькой темной лавке, то в еще более малень­
кой кухоньке, где он готовил себе еду и где помимо всего про­
чего стоял невероятно древний граммофон с огромной трубой.
Мистер Чаррингтон всегда был рад nоболтать. Он бродил меж
своих никому не нужных вещей, с длинным носом, в очках с
тол;сты:ми стеkлами, с оnущенными плечами, в вельветовом
пиджаке, и напоминал скорее коллекционера, чем nродавца.

С угасающим энтузиазмом он nоказывал что-нибудь из свое­

го хлама - фарфоровую nробку для сосуда, расnисную крыш­
ку сломанной табакерки, латунный медальон с прядью волос
давным-давно умершего младенца ... Мистер Чаррингтон ни­
Rогда не nредлагал Уинстону что-нибудь куnить, он nросто
хотел, чтобы его вещами кто-нибудь любовался. Его речь на­
поминала звон колокольчиков допотопного музыкального
ящика. Из закоулков своей nамяти он извлек еще несколько
строк забытых стихов. Про двадцать четыре дрозда, про ко­
рову с кривым рогом, про смерть бедвой малиновки. «Я поду­
мал, вам будет интересно»,- говорил он, как бы посмеиваясь
пад собой, и читал новый отрывок. R сожалению, он никогда
не помнил более двух-трех строчек.
И Уинстон, и Джулия знали- вернее, это никогда не вы­
ходило у них из головы,- что так долго nродолжаться не мо­
жет. Бывали минуты, когда грозящая им смерть казалась та•
кой же осязаемой, как кровать, на которой они лежали, и они

116
прижимались друг к другу в отчаянии, подобно грешнику,
tюторый жадно хватает последнюю кроху наслаждения за
пять минут до рокового удара часов. Но иногда им казалось,
что они в безопасиости и это продлится вечно, что с ними не
случится ничего плохого, пока они в этой комнате. Сюда было
трудно и опасно добираться, но сама комната - надежное
убежище. Это было примерно такое же ощущение, которое
испытал Уинстон, когда, разглядывая свое пресс-папье, думал,
что можно войти в тот стеклянный мир и остановить время.
Иногда они грезили, что им будет везти всегда и они смогут
жить этой двойной жизнью до конца своих дней; или умрет
1\этрин, и с помощью различных хитрых уловок Уиистон и
Джулия смогут пожениться; или они вместе покончат с со­
бой; или же скроются, изменят внешность, научатся говорить,
как пролы, найдут себе работу на фабрике и проживут остав­
шиеся годы где-нибудь !В глухом переулке, где их никогда не
найдут. Но все это было, конечно, несерьезно, и оба это по­
нимали. Выхода не было, но им не очень хотелось приводить
n исполнение единственный осуществимый план - самоубий­
ство. День за днем, неделю за неделей они раскручивали на­
стоящее, у которого нет будущего, потому что их толкал впе­
ред непреодолимый инстинкт: ведь жить- это так же есте­
ствеuно, как вдыхать легними воздух до тех пор, пока он есть

ua свете.

А иногда они говорили о том, что надо включиться в ак­

тивную борьбу против Партии, но у них не было ни малей­
шего понятия о том, как сделать первый шаг. Даже если ле­
гендарное Братство действительно существует, как найти к
нему дорогу? Уинстон рассназал Джулии о странных отноше­
ниях, которые установились (или казалось, что устаповились)
между ним и О'Брайеном, о том, что иногда его просто тянет
пойти к О'Брайену, прианаться, что он враг Партии, и попро­
сить о помощи. l\ак ни странно, Джулии это не казалось не­
возможной глупостью. Она привыкла судить о людях по вы­
ражению их лиц, и ей казалось естественным, что по мимо­
летному взгляду О'Брайена Уинстон мог понять, что тот
заслуживает доверия. Более того, она считала само собой ра­
зумеющимся, что втайне все или почти все ненавидят Партию
и не будут следовать ее правилам, если, с их точки зрения,
это не сопряжено с опасностью. Но она не верила, что суще­
ствует или может существовать широкая и организованная
оппозиция. Россказни о Гольдштейне и целой подпольной ар­
мии, говорила она, просто чушь, все это придумала сама Пар­
тия в собственных интересах, и всем приходится притворяться,
что они верят в эту чушь. Бесконечное число раз на партий-

117
ных. собраниях и стихийных демоветрациях она что было си~
лы кричала и требовала смертной казни для людей, чьих имев
никогда раньше не слышала, в чьи преступлевия нисколько
не верила. Когда шли публичные процессы, она всегда стома
в отрядах Молодежной Лиги, с утра до ночи окружавших
здание суда и скандировавших: «Смерть предателям!>> Во вре­
мя Двухминуток Ненависти она громче всех кричала разные
оскорбления в адрес Гольдштейна. И тем не менее у нее было
весьма смутное представление о том, кто такой Гольдштейн и
в чем суть его учения. Она выросла после Революции и не
могла помнить идеологических баталий пятидесятых и шести­
десятых годов. Поэтому она не могла даже вообразить, что
может быть независимое политическое движение. Партию
победить невозможно. Партия всегда будет на свете и никог­
да не изменится. И восставать против Партии можно лишь
тайным неповиповением, самое большее - путем отдельных
актов террора и саботажа.
В каком-то отношении она была гораздо пропицательнее
'Уипстона и гораздо меньше восприимчива к партийпой про­
паганде. Однажды, когда Уипстон походя упомянул войну с
Евразией, Джулия небрежно заметила, крайне удивив его,
что, по ее мнению, никакой войпы не было и пет. А ракетные
бомбы, которые каждый день падают па Лондон, снорее все­
го, запускаются по приказу правительства самой Океании,
«чтобы держать людей в страхе». 'Уинстону подобная мысль
никогда не приходила в голову. И он даже позавидовал Джу­
лии, когда она призналась, что во время Двухминуток Нена­
висти ей стоит больших усилий не расхохотаться. Впрочем,
опа ставила под сомнение учение Партии лишь в тех случаях,
когда оно так или иначе задевало ее интересы. Очень часто
опа была готова поверить официальной мифологии просто по­
тому, что разница между правдой и ложью не казалась ей
существенной. Например, она верила, что Партия, как учили
ее в школе, изобрела самолеты. ('Уинстон помнил, что в его
бытность в школе говорилось, что Партия изобрела лишь вер­
толеты; через десяток лет, в школьные годы Джулии, стали
уже говорить о самолетах; еще через поколение, подумал
Уипстон, Партии припишут изобретение паровоза.) Но когда
он сназал Джулии, что самолеты были изобретены еще до ero
рождения и задолго до Революции, Джулию это совершенпо
не заинтересовало. В конце концов, Rакая разница, кто изоб­
рел самолет? Гораздо больше ero задело, что Джулия совер­
шепво не помнила, Rак четыре года назад Океания воевала
против Воетазии и была в мире с Евразией. Войну она счита­
ла придуманной, по все-таRи как можно не заметить подмены

118
противника? <<Я думала, мы всегда nоевали с Евразией)),­
рассеяпно сказала она. Это немного напугало Уинстона.
13 конце концов, самолеты и.зобрели за много лет до ее рож­
нсния, а смена противника n войне произошла всего четыре
l'ода назад, когда она была уже взрослой. Он проспорил с ней
но этому поnоду около четверти часа. С трудом она припом­
нила, что вроде бы когда-то врагом действительно была Вост­
uзия, а ве Евразия. Но это по-прежнему :казалось ей весу­
ществевным. <<Ну и что?- сказала она раздраженно.- Все
время одна паршивая война за другой, и все, что о них гово­
рят,- ЛОЖЬ>).

Иногда он рассказывал ей об Историческом Отделе и о

фальсификациях, ноторыми оп занимается. Увы, это ничуть
пе пугало ее. И земля не по:качвулась под ногами при мыс­
ли о том, что ложь выдают аа правду. Оп рассказал ей также
о Джовсе, Аровсове, Рузерфорде и о :клочке газеты, :который
минуту держал в руках. Но и это не произвело на нее впечат­
ления. Сначала она даже не поняла, что оп хочет сказать.
- Они были твоими друзьями? - спросила она.
- Нет. Мы не были знакомы. Они были членами Внут-
ренней Партии. Кроме того, они были наивого старше меня.
Они были из дореволюционного поколения. Я и узнал-то их
с трудом.

- Тогда что же ты переживаешь? Людей все время уби­

вают. Разве не так?
Он постарался объяснить ей:
- Это особый случай. Главвое не в том, что :кого-то уби­
ли. Разве ты не понимаешь, что все прошлое, начиная со вче­
рашнего дня, фактически уничтожено? А если и сохранилось
где-то, то лишь в немногих материальных предметах вроде

атого стеклянного пресс-папье. Но nредметы бессловесны.

У же теперь мы практически ничего не знаем о Революции.
Все документы уничтожены или подделаны, все книги и кар­
тины переписаны, все памятники, улицы, здания переимево­

nавы, все даты изменены. И это делается ежедневно, ежеми­

нутно. История остановилась. Нет ничего, :кроме бесконечного
настоящего, где Партия всегда права. Конечно, я апаю, что
прошлое подделано, по у меня никогда не будет возможности
доказать это, хотя я сам участвую в фальсификации. После
подделки не остается ни:ка:ких вещественных доказательств .
Доказательства есть только в моем мозгу, во я не аваю на­
верняка, что :кто-нибудь еще запомнил то же самое, что из­
вестно мне. Только однажды, единственный раз в жиави, я
держал в руках вещественвое доказательство подлога после

того, ка:к произошло событие, _много лет сnустя после события.

119
 - И что зто дало?
- Ничего, потому что я через несколько минут увичто·
жил тот клочок газеты. Но если бы такое случилось сегодня,
я сохранил бы его.
- А я пет,- сказала Джулия.- Я готова рисковать, во
ради чего-то стоящего, а не из-за обрывка старой газеты. Ну,
сохранил бы ты его, и что ты мог с пим сделать?
- Вероятно, немного. Но это было вещественвое доказа­
тельство. Оно могло бы посеять сомнения, если бы я решился
кому-нибудь его поназать. Я не думаю, что мы можем что-то
изменить в нашей собственпой судьбе. Но можно представить
себе возникновение хотя бы отдельных очагов сопротивле­
ния'- пебольших групп людей, которые сплотятся вместе, бу­
дут расти, оставят кание-то свидетельства своей деятельно­
сти, а следующее поколение начнет там, где мы нопчили.

- Милый мой, меня совершенно не интересует следую­

щее поколение. Мне важно, что будет с на.ми.
- Ты мятежница только ниже пояса,- бросил ей Уин­
стов.

Джулия нашла эти слова чрезвычайно остроумными и в

восторге бросилась в его объятия.
К партийным доктринам она не испытывала ни малей­
шего интереса. Как только оп припималея говорить о прив­
ципах Ангсоца, двоемыслии, изменяемости прошлого или от­
рицании объективпой реальности и переходил на новояз, ей
сразу же стаповилось скучно, она смущалась и говорила, что

никогда этим не занималась. Ведь всем известно, что все .это

чушь,- так зачем терзать себя этим? Она хорошо знала,
когда нужно кричать «ура>>, а когда улюлюкать, и этого впол­

не достаточно. А если Уивстов продолжал говорить па эти

ваумпые темы, Джулия просто-напросто засыпала. Она была
из тех, кто может заснуть в любое время и в любом положе­
нии. В разговорах с вей Уивстон повял, как легко · изображать
правоверпость, не имея ни малейшего попятил о том, что зна­
чит быть правоверным. В каком-то смысле мировоззрение
Партии лучше всего усваивают люди, неспособпые понять
его. Их можно заставить принять самые вопиющие и<;.каже­
вия реальной действительности, потому что они не осовпают
чудовищности того, что от них требуют, и никогда всерьез не
интересуются событиями общественвой жизни, не замечают,
что творится вокруг. Они не сходят с ума именно потому, что
ничего не понимают. Они просто все проглатывают, по про­
глочевное не приносит им вреда, снользя бесследно сквозь
сознание, как не оставляет следа в желудке птицы заглочен·
вое и вепереваренвое зернышко.

120
 Наконец-то это случилось. Вот он, долгожданный знак.
Он ждал его, кажется, всю жизнь.
Уинстон шел по длинному коридору Министерства и при­
мерно в том месте, где Джулия сунула ему в руку записку,
почувствовал по грузным шагам за спиной, что кто-то наго­
няет его. Человек тихо кашлянул, словно приглашал к раз­
говору. Уинстон резко остановился и обернулся. Перед ним
был О'Брайен.
Наконец-то они стояли лицом к лицу, хотя едипственным
желанием Уинстона было пуститься наутек. Сердце гулко
стучало в груди. Он не мог говорить. О'Брайен, не останавли­
ваясь, дружески тронул Уинстона за руку, и теперь они шли
рядом. Он заговорил с той особой серьезностыо и учтивостью,
Iюторая отличала его от большинства членов Внутренней
Партии.
- Я давно искал случая поговорить с вами,- начал он.­
Позавчера я читал в ~Тайме>> одну из ваших статей на Iюво­
язе. У меня впечатление, что вы проявляете к новоязу науч­
ный интерес.
Уинстон постепенно приходил в себя.
- Вряд ли можно говорить о научном интересе,- ответил
он.- Я всего лишь любитель и никогда не занимался ново­
лзом.

- Вы очень изящно пишете на новоязе,- сказал О'Брай­

ен.- И это не только мое мнение. Недавно я говорил с ва­
шим другом, который, безусловно, специалист в этой обл~ти.
Н сожалению, я не могу сейчас припомнить его имени.
Сердце Уинстона снова ёкнуло. Эти слова могли относить­
ся только к Сайму. Но Сайм не просто умер, он был отменен,
такого человека не было. И любое конкретное упоминание о
нем смертельно опасно. Конечно, замечание О'Брайена- сиг­
нал, пароль. И теперь они соучастники, оба повинны в прес­
тупном мышлении. Они все еще медленно шли по коридору.
Наконец О'Брайен остановился. Он поправил очки на носу
своим забавным обезоруживающим жестом и сказал:
- Я хотел вам сказать, что в той статье, на которую я
обратил внимание, вы употребили два слова, которые устаре­
ли. Правда, устарели недавно. Вы видели десятое издание
словаря новояза?
- Нет,- ответил Уинстон.- Я полагал, что оно еще не
вышло. В Историческом Отделе мы все пока пользуемся де­
вятым.

- Десятое издание появится еще через несколько меся-

121
цев. Но нecJ<oJJЫ(O спгпалъпых эJ<земпляров уже есть. Одип
из них - мой. Возможно, вам будет интересно взглянуть на
него?
- Да, очень интересно,- ответил Уипстоп, сразу сообра­
зив, нуда нлонит О'Брайеп.
- Там есть любопытные вещи, например сонращение чи­
сла глаголов. Минуточ1<у, не прислать ли мне вам словарь с
посыльным? Впрочем, я всегда забываю о та1<их вещах. Быть
может, вы зайдете но мне на квартиру за ним? Да? Тогда я
напишу вам мой адрес.
Они стояли напротив монитора. Рассеянным жестом
О'Брайен похлопал себя по карманам, достал !!аписную книж­
ку в кожаной облож1<е и ручку с золотым пером. Прямо под
экраном, повернувшись так, что любой, кто наблюдал за ни­
ми, мог даже прочесть написанное, О'Брайеп начертал на
листке адрес, вырвал его из книжки и протянул Уивстову.
- Обычно я вечерами дома,- сказал он.- А если меня
не будет, словарь даст слуга.
Он ушел, а Уинстон остался с бумагой в руке, по па это?
раз листок не нужно было прятать. Тем не менее Уинстов
заучил адрес наизусть, а через несколько часов выбросил
листоi{ в дыру памяти вместе с другими венужныии бума­
гами.

Разговор длился минуты две, не больше. Истолковать его

можно однозначно: все это придумано для того, чтобы Уин­
стон узнал адрес О'Брайепа. Только так и можно узнать, нто
где живет. Никаких адресных книг не было и в помине. <<Если
захочешь увидеть меня, приходи по этому адресу» - вот что
сказал ему О'Брайеп. Возможно, в словаре будет спрятана
записка. Одно ясно: тайная организация, о которой мечтал
Уинстов, существует, и он подошел к ней вплотную.
Он звал, что рано или поздно откликнется на призыв
О'Брайена. Может, сделает это завтра, может быть, неизвест­
но когда, сейчас трудно сказать. Это лишь логическое завер­
шение процесса, пачавшегося давным-давно. Первым шагом
была тайная неотступная мысль, вторым - дневник. Он дви­
гался от мысли к словам, а теперь от слов- к делу. Послед­
пий шаг - то, что произойдет в Министерстве Любви. Оп го- ·
тов к этому. Начало заключало в себе новец. Но все-таки
страшно - он ощутил привкус смерти, почувствовал, что

жизнь ускользает. Уже во время разговора с О'Брайевом,

ногда до него медленно доходил смысл слов, его тело охватила

холодпая дрожь- нак будто он ступил в сырую ъrогилу. И не

легче было то того, что он всегда знал: могила рядом, она
ждет его.

122
 7

Уивстов проевулея в слезах. Джулия сонно повернулась

1< нему, певпятно пробормотала:
- Что случилось?
- Мне свилось... -,- начал оп и остановился. Словами это
трудно выразить. Был сов, и были воспоминания, возникшие
сразу же после пробуждения.
Оп лежал с закрытыми глазами все еще во власти виде­
пий. В этом длинном и светлом сне ero жизнь, казалось, раз­
верпулась перед пим так явственно, будто ландшафт в летний
вечер после дождя. И все происходило внутри стекляоного
пресс-папье: поверхность стекла превратилась в небосвод, а
под куполом ero разливалея ясный, мягкий свет, и было вид­
по далеко-далеко. Сов как-то связав был с одним движением
руки ero матери, точно таким же, какое ol! увидел в кино че­
рез тридцать лет; таким же движением еврейка защищала от
пуль маленького мальчика, прежде чем вертолеты разнесли
обоих па куски.
- Ты знаешь,- сказал Уинстон,- до этой минуты я ду-
мал, что убил свою мать.
- Разве ты убил ее?- сонно спросила Джулия.
- Да пет. Ты не поняла ...
Во сне он вспомнил мать, каной видел ее в последний раз,
а проснувшись, вдруг ясно увидел мельчайшие подробности
того дня. Все, что многие годы старался не вспоминать. Труд­
во сказать, когда это случилось.· Ему было лет десять, самое
большее- двенадцать.
Отец его печев чуть раньше, он точно не помнил когда.
Гораздо ярче врезались в памнть паника от воздушных ва­
летов, бомбоубежища в метро, груды руин, вевразумительные
объявления, расклееввые на перекрестках, отряды молодых
людей в одноцветных рубашках, огромные очереди у булоч- _
ных, отдаленная вепрекращающаяся пулеметная стрельба.
А главвое - вечное чувство голода. Он помнил, как длинны­
ми вечерами вместе с другими мальчишками рылся в мусор­
ных баках и па помойках. Они собирали капустные листья,
картофельную шелуху, иногда попадались даже черствые
хлебвые корки, с 1юторых они тщательно соскребали золу.
Мальчишки подкарауливали грузовики, перевозившие корм
для скота. Когда грувовики подбрасывало па выбоинах, на
землю падали иногда кусочки жмыха.

Когда исчез отец, мать не удивилась, не было и бурных

проявлений горя, просто вся она кан-то переменилась. Каза­
лось, жизнь ушла из нее. Даже Уинстону было ясно: опа

123
ждет чего-то, что неминуемо случится. Как и раньше, мать
стряпала, стирала, штопала, стелила постель, мела полы, чис­
тила камин - только все очень медленно, без лишних движе­
ний, как заводная кукла. Ее большое красивое тело как будто
застыло. Часами она неподвижно сидела на кровати и нянчи­
ла сестренку Уинстона- крошечного, болезненно-тихого ре­
бенка двух-трех лет, с таким худеньким лицом, что оно сма­
хивало па мордочку обезьянки. Изредка она молча обнимала
Уипстопа и надолго прижимала к себе. Несмотря на свою мо­
лодость и эгоизм, он понимал ее невысказаввое предчувствие
чего-то вадвигающегося.

Он помнил комнату, в которой они жили, темную, душную.

Почти половиву ее занимала кровать, покрытая белым сте­
ганым одеялом. В камине па решетке стояла газовая горелка,
а над намином - полка для хранения еды. На лестничной
площадке была коричневая фаянсовая раковипа на несколько
семей. Он помнил, как мать, склонившись над газовой горел­
кой, помешивала ч'tо-то в кастрюле. Но еще сильнее запом­
нился вечный голод, яростные стЫчки из-за какой-то еды.
Он бев нонца изводил мать вопросами, почему так мало пи­
щи, плакал и скапдалил (Уинстоп помнил даже интонации
своего голоса, который начал ломаться раньше времени и по­
рой давал петуха) или принималея хныкать, чтобы выклян­
чить побольше. Мать и так считала естественным, что он,
«мальчию>, должен получать самую большую порцию. Но
сколько бы она ему ни положила на тарелку, он требовал
еще. Каждый раз она у:моляла его не быть эгоисто:м и пом­
нить, что его сестренка больна и ей тоже нужна еда, но эти
мольбы на него не действовали. Как только она заканчивала
раскладывать еду, он начинал яростно нричать, пытался вы­
рвать из ее pyi< ложку и кастрюлю, хватал куски с тарелки

сестры. Он понимал, что заставляет голодать мать и сестру,

во ничего не мог поделать с собой. Он даже считал, что имеет
право так поступать. Казалось, голодные спазмы оправдывали
все. И если :матери не было поблизости, он воровал съестное
из скудных запасов на полке.

Однажды выдали шонолад, впервые за несколько педель

или даже месяцев. Он хорошо запомнил тот драгоценный ма­
ленький кусочек шоколада - плитку в две унции (в то время
еще меряли унциями) . Было совершенно очевидно: ее надо
делить па три части. И вдруг Уивстон будто со стороны ус­
лышал свой собственвый крик, требующий, чтобы ему отдали
всю плитку. <<Нельзя быть таким жадным»,- сказала мать.
Дальше вспоминать ужасно: ругань, крики, хныканье, СJiезы,
увещевания, попытки торговаться. Его маленькая сестренка,

124
совсем как обезьянка, прижалась к матери, обхватила ее и
смотрела на Уивстова иа-за материвекого плеча большими
печальными глазами. В конце концов мать отломила три чет­
верти плитки и протянула Уинстону, а оставшийсл кусочек
дала сестре. Малышка взяла свою дольку и послушно разгля­
дывала ее, наверное даже не зная, что это такое. С минуту
Уинстов стоял и наблюдал аа вей. Затем одним прыжком ов
подлетел к сестре, выхватил из ручонки шоколад и побежал
к дверям. <<Уивстов, Уинстонl- кричала мать ему вслед.­
Вернисьl Отдай шоколад сестре!)) Он остановился, во не вер­
нулся. Тревожные и молящие глаза матери смотрели в его
лицо. Сестренка, поняв, что ее обидели, тихо заплакала. Мать
обняла девочку и прижала к груди. Что-то в этом жесте ма­
тери подсказало ему, что сестра умирает. Он развернулся и
бросился вниз по лестнице с липким шоколадом в руке.
Никогда больше Уинстов ве видел матери. Проглотив шо­
Iюлад, стыдясь себя, он несколыю часов слоиллея по улицам,
пока голод не погнал его домой. Когда ов вернулся, матери
не было, она исчезла. В то время подобные исчезновения ста­
новились уже нормой. В комвате все оставалось па своих мес­
тах, во матери и сестры не было. Они не взяли одежды, даже
пальто мамы висело на месте. И до сегодняшнего дня он но
знал наверняка, умерла ли его мать. Вполне вероятно, что ее
сослали в лагерь. А что касается сестры, то возможно, как и
самого Уинстона, ее поместили в колонию для бездомных де­
тей (их называли Исправитель!Iые Центры), которых в ре­
зультате гражданской войны стало так много. А может быть,
ее вместе с матерью отправили в лагерь или просто бросили
где-нибудь умирать.
Сов все еще жил в памяти, особенно - прикрывающий,
защищавший жизнь жест руки, в котором и заключалось все.
Он напомнил другой сон, который привиделся месяца два
пазад. Точно так же сидела мать с прильнувшим к ней ребен­
Iюм на руках, только не на кровати, а па тонущем корабле,
где-то далеко внизу, и, погружаясь все глубже и глубже, она
неотрывно смотрела на него сквозь сгуJ.Цающийся сумрак во­
дяной толщи.
Уинстон все рассказал Джулии: и про шоколад, и про ис­
чезновение матери. Не открывал глаз, она повернулась на щ>у­
гой бон и устроилась поудобнее.
- Я думаю, что ты был маленькой, отвратительпой свинь­
ей,- певпятно пробормотала она.- Все дети- свиньи.
- Да, но в действительности история ...
Увы, по дыханию он понял: она опять заснула. А Уинсто­
пу хотелось поговорить о матери. Насколько он помнил, его

125
иать бЫJiа обыкв:овев:пой, в:е очень обраэовавв:ой жепщив:ой.
Но в в:ей было какое-то благородство, нравственв:ая чистота,
просто потому что она имела свое представление о нормах
поведения. Ее чувства были неподвластны чужому влиянию.
Ей даже не приходило в голову, что дело, бесполезность ко­
торого кажетсп очевидной, лишено смысла. Такие если любят
кого, значит, любят, и даже когда ничем: не могут помочь, у
них есть последнее средство - любовь. Rогда исчез остаток
шоколада, мать прижала ребенка к груди. Безнадежная, ни­
чего не дающая ласка - она не могла замепить шоколад, от­
вратить гибель ребенка или ее собственную смерть, по :мать
сделала то, что было естественным для нее. И женщина-бе­
женка в лодке поступила так же, хотя ее рука способна за­
щитить ребенка от пуль не больше, чем бумажный лист. Да,
партии удалось добиться ужасного: она вдолбила в твое соз­
нание, что простые человеческие чувства, душевные порывы
сами по себе ничего не значат, и в то же время лишила тебя
всякой власти и вЛИяния в :мире материальном. С того самого
:момента, когда Партия подчиняет тебя, уже неважно, чувст­
вуешь ты что-нибудь или пет, делаешь что-либо или не хо­
чешь делать. Что бы там ни было, ты становишься величиной
бесконечно малой, и ни ты сам, ни твои деяния никто и ни­
когда не услышит и в:е увидит. Ты просто изъят из потока
истории. И ведь лишь каких-то два поколения назад людям
это не показалось бы таким уж сверхважпым:, потону что они
и не ставили перед собой цели изменить историю. Они руко­
водствовались личной привязаппостью, не ставя ее под сои­
пение. Для них были важны отношения между людьми, по­
этому и бодрящий жест, и объятие, и слезы, и прощальное
слово умирающему были самоценны. Пролы, вдруг дошло до
него, остались такими. Они храпили не преданность Партии,
стране или идее, а верность друг друrу. Впервые в жизни он
думал о· пролах без презрепия, не просто как об инертной си­
ле, которая когда-нибудь воспрянет и возродит мир. Пролы
остались людьми. Они не ожесточились. Они сохранили ис­
конные человеческие чувства, возвращение которых дается

ему огромным усилием. И, размышляя так, вроде бы без вся­

кой связи он вспомнил, как несколько недель назад, увидев
оторванную руну па тротуаре, столкнул ее ногой на мостовую,
как капустную кочерыжку.

- Пролы- люди,- сказал оп вслух.- А м:ы не люди.

- Почему же?- спросила Джулия, которая снова прос-
нулась.
Уинстон немного подумал.
Тебе никогда не приходило в голову, что саиое лучшее

126
для вас быпо бы уйти отсюда, пока не поздно, и иикоrда боль­
ше не встречаться?
- Да, 1111ЛЪlЙ, я думала об этом не раз . Но я все равно не
сделаю этого.

- Пока паи везет,- сказал он,- но долго та:к продол­

жаться не может. Ты молода. Выглядишь благонадежной, и
по тебе не скажешь, что ты в чем-нибудь виновата. Если бу­
дешь держаться подальше от .людей вроде меня, проживешь
еще лет пятьдесят.
- Нет. Л уже все решила. Я не оставлю тебя и буду де­
лать то же, что и ты. И не падай духом. Л сумею выжить.
- Возможно, мы будем вместе еще полгода, ну год... Но
в конце концов вас обязательно разлучат. Ты понимаешь, как
мы станем тогда одивоки? Rorдa они до вас доберутся, мы
не сможем сделать ничего, совсем ничего друг для друга. Соз­
наюсь .s или ве сознаюсь, онй тебя все равно расстреляют.
Все, что я сделаю или скажу, и все, о чем я сумею промолчать,
не отсрочит твоей смерти и на п.sть минут. Ни ты, ни я даже
не узнаем о судьбе друг друга. Полная беспомощность. Нам
остается одно - не предать друг друга. Хотя и это ничего ве
изменит.
- Если ты говоришь о призвавиях,- сказала Джулия,­
то и нас заставят. Все всегда признаются. На то и Пытки. От
этого не уйти.
- Я не о приаваниях. Признания еще не предательство.
Слова и поступки значения не имеют. Имеет значение только
наша душа. Если им удастся мен.s застав:JJ:ть разлюбить те­
бя - это будет действительно предательство.
Она задумалась над этим.
- Они не добьются этого,- сказала она пакопец.- Это
единственное, что они не смогут сделать. Они могут заставить
тебя говорить все, что захотят,- все, что onu ~а:хоrят, _ во
они ие могут заставить тебя поверить в это. Они не могут
влезть тебе в душу.
- Не могут,- подтвердил оп с надеждой,- не :могут, ты
права. Они не в силах влезть к тебе в душу. И до тех пор пока
ты чувствуешь, как важно оставаться человеком, хотя это ни­
чего не изменит в итоге, ты - победитель.
Он подумал о мониторе и его всегда чутком ухе. Днем и
ночью они могут следить за тобой, но, если не терять головы,
их можно перехитрить. При всем их уме они так и не научи­
лись залезать в мыслк людей. Впрочем, возможно, все ока­
жется иначе, когда ты попадешь к ним в руки. Ведь никто
не знает, что именно происходит в Министерстве Любви. Ко­
печи о, можно догадываться - пытки, наркотики, чувствитель-

t27
вые приборы, регистрирующие нервную реакцию, постепев­
пая потеря сил и самообладания от одиночества, беспр_ерыв­
ных допросов и лишения сна. Факты, во всяком случае, не
скрыть. Их ведь можно восстановить, можно вытянуть иа тебя
пыткой. Но если твоя цель не в том, чтобы выжить, а в том,
чтобы остаться человеком, какая разница, как это в конце
концов делается? Они не смогут изменить твоих чувств, ведь
ты и сам изменить их не можешь, даже если захочешь. Ови
могут узнать все, что ты сделал, что сказал и о чем думал,­

до мельчайших деталей, но душа, чье устройство - загадка

даже для тебя самого, душа останется неприступной.

Наконец-то, наконец-то они решилисьl

Они стояли в продолговатой, мягко освещенвой комнате.
Монитор едва шептал. Темно-синий ковер на полу создавал
впечатление, что вы идете по бархату. В дальнем- конце ком­
наты аа столом под лампой с зеленым абажуром, обложив­
шись бумагами, сидел О'Брайен. Он даже не поднял головы,
когда слуга ввел в комнату Джулию и Уинстона.
Сердце Уинстона колотилось так, что он сомневался, смо­
жет ли заговорить. «Наконец-то, наконец-то мы решилисы,­
стуча;rа в голове единственная мысль. Безрассудно было во­
обще приходить сюда, еще безумнее - вместе, хотя они и
пришли разными путями и встретились только у дома О'Брай­
ена. У же для того, чтобы войти в этот дом, надо было напрячь
нервы. Очень редrю посторонние бывали не только в домах
членов Внутренней Партии, но даже в тех кварталах Лон­
дона, где они жили. Уинстона и Джулию все эдесь пугало­
простор и богатая обстановка, непривычные запахи хорошей
кухни и дорогого табака, бесшумные и очень быстрые лифты,
скользящие вверх и вниз, слуги в белых фраках, снующие
там и сям. И хотя у Уинстона был отличный предлог прийти
сюда, на каждом шагу его иреследовала мысль, что вот сейчас
из-за угла появится охранник в черной форме, потребует до­
rtументы и прикажет убираться прочь. Однако слуга О'Брай­
ена - маленький, темноволосый человек в белом фраке -
впустил их беа возражений. Его ромбовидное лицо было со­
вершенно бесстрастным, такое могло быть у китайца. Он
провел их по коридору, устланному мягкими коврами, оклеен­
ному кремовыми обоями и белыми пап елями. Везде было очень
чисто. И это тоже пугало. Уипстон даже не мог припомнить,
видел ли он когда-нибудь коридор, стены которого не лосни­
лись бы от прикосновеной человеческих тел.

128
 О'Брайен держал в руках небольшой листочек и внима­
тельно изучаJI его. Его лицо, опущенное так, что был виден
только нос, производило одновременно грозное и интелли­

гентное впечатление. Секунд двадцать он сидел молча, не ше­

велясь. Затем подвинул к себе диктограф и наговорил запис­
I(У на гибридном жаргоне Министерства:
Пунl'>ты один аапятая пять sапятая семь полностью одоб­
рены точ~'>а предложение содержащееся пун~'>те шесть плюс­
плюс нелепое граничит преступмыслью снять точ~'>а ne про­
должать рааработ~'>у до получения плюсполных оцепо~е выше­
стоящего аппарата точl'>а l'>онец аапис!'>и.

С подчеркнутой ввжливостью он вышел из-за стола и по

бесшумному ковру подошел к гостям. Казалось, с последним
словом новояза его официальность чуть смягчилась, во лицо
было мрачнее обычного, как б:У,дто ему не вравилось, что ei'O
прервали. Ужас, который уже испытывал Уивстов, перешел
11 панику. Вполне возможно, он сделал глупейшую ошибку.
С чего он вообразил, что О'Брайен подпольщик? Ведь не было
ничего, за исключением мимолетного вагляда и двусмыслен­

ного разговора. Все остальное его собственные домыслы. Те­

перь же нельзя даже сослаться на то, что он пришел за сло­
варем. Как в этом случае объяснить присутствие Джулип?
Когда О'Брайен проходил мимо монитора, он вдруг о чем-то
задумался, остановился, свернул в сторону и нажал какую-то

кнопку па стене. РаадаJiся резкий щелчок. Голос монитора

замоли.

Джулия тихо ойкнула от удивления. Несмотря на полней­

шее смятение, Уинстон был так изумлен, что не сумел сдер­
жаться.

- Вы можете его выключать?!- воскликнул он.

- Да,- ответил О'Брайен,- мы можем его выключать.
Мы имеем такую привилегию.
Теперь он стоял рядом с ними. Его мощная фигура воз­
вышалась над Уинстоном и Джулией, а выражение лица все
еще нельзя было разгадать. Он упорно вы.жидал, что скажет
Уинстон. Но о чем говорить? Теперь уже ясно, они оторвали
занятого человена от дела, и, конечно, он удивлен и раздра­
жен. Все трое молчали. Поскольку монитор не работал, в ком­
нате стояла мертвая тишина. Секунды шли бесконечно.
С трудом Уинстон nродолжал смотреть прямо в глаза О'Брай­
она. Неожиданно суровое JIИЦО О'Брайена чуть потеплело.
Своим характерным жестом он поправил очки на носу.
- Мне сказать или вы сами начнете?- проговорил он.
- Я скашу,- быстро отреагировал Уинстон.- Эта штука
действительно выключена?
5 Д. Ор-уэпп 129
 - Да, все отнлючево. Мы одни.
- Мы пришли сюда потому ...
Он остановился, впервые осознавая веопределенность сво­
их намерений. В сущности, он не знал, наной помощи можно
ждать от О'Брайева. Нетан-то просто сназать, зачем он явил­
ел сюда. Но он продолжил, понимая -все, что он говорит,
звучит одновременно претенциозно и неубедительно:
- Мы думаем, что есть заговор, есть тайная организация,
работающая против Партии, и что вы принадлежите к этой
органиаации. Мы хотим вступить в эту организацию и рабо­
тать в пей. Мы враги Партии. Мы не верим в принципы Анr­
соца. Мы преступники мысли. Вдобавок мы пезанонпо любим
друг друга. Я говорю вам это потому, что мы хотели бы от­
дать себя в ваше распоряжение. Если вы хотите, чтобы мы
признались в других своих преступлениях,- мы готовы.

Ему показалось, что отнрылась дверь. Он замолчал и огля­

нулся. Так и есть, маленький желтолицый слуга, не постучав­
шись, внес поднос с графином и боналами.
- Мартин- наш человен,- сказал О'Брайен бесстраст­
но.- Сюда, Мартин. Поставь бокалы па нруглый столиR.
Стульев достаточно? Тогда сядем и поговорим спокойно. При­
неси себе стул, Мартин. Есть дело. Минут на десять можно
перестать быть слугой.
Человечек невозмутимо сел за стол, во все же чувствова­
лось, что это лакей, допущенный в компанию господ. Уинстон
искоса оглядел его. Ему подумалось, что вся жизнь этого че­
ловека - игра и он опасается снять личину даже на минуту.

О'Брайен взял графин за горлышко и наполнил бокалы теt.r­

по-красной жидкостью. В памяти Уинстона мелькнуло уви­
денное когда-то давным-давно то ли на стене здания, то ли на
рекламном щите: огромная бутылка из электрических лампо­
чек нанлонялась, и ее содержимое красиво переливалось в бо­
нал. При вагляде сверху жидность казалась почти черной, в
графине же она сверi<ала, как рубин. Запах был кисло-слад­
ким . Джулия подняла ~вой бокал и с откровенным любопыт­
ством понюхала.

- Это вино,- сказал О'Брайен с легкой усмешкой.- Вы,

конечно, читали о нем в книгах. Боюсь, оно практически не
nопадает к членам Внешвей Партии.- Его лицо вновь при­
вяло серьезвое выражение, и он поднял бонал.- Я думаю;
мы должны выпить за эдоровье. За нашего вождя Эммавуэля
Гольдштейна!!
Уивстон с энтузиазмом взял свой бокал. Он читал о вине
и мечтал попробовать его. Как стеклянное пресс-папье и по­
лузабытые стихи мастера Чаррингтона, вино принадлежало
130
н исчезнувшему, романтическому прошлому, к старым вре­
менам, как оп любил называть его в своих тайных llfЫслях.
Оп думал почему-то, что вино очень сладкое, как варенье из
черной смородины, и что оно моментально опьяняет. Но IЮГ­
Тiа он выпил его, то разочаровался. Правда, после джина, ко­
торый употребляешь много лет, трудно различить вкус вина.
Он поставил пустой бокал па стол.
Значит, Гольдштейн существует? - спросил он.
- да·, он жив. Но я пе знаю, где он находится.
- А тайная организация? Она существует? Это не вы-
думка Полиции Мысли?
- Она существует. Мы зовем ее Братство. Но вы никогда
не узнаете о Братстве больше этого. Только то, что оно су­
ществует и что вы принадлежите к нему. Я вернусь к этому
вопросу.- Он посмотрел на свои наручные часы.- Даже для
членов Внутренней Партии неразумно отключать монитор
Gольше чем па полчаса. Вам не следовало приходить сюда вдво­
ем: уйти придется порознь. Вы, товарищ,- он наклонился I\
Джулии,- уйдете первой. В пашем распоряжении примерно
двадцать минут. Вы nонимаете, что я должен начать с вопро­
сов к вам. Вообще, что вы готовы делать?
- Все, что сможем,- ответил 'Уинстон.
О'Брайен чуть повернулся на своем стуле и посмотрел
'У инетону прямо в лицо. Он почти не обращал внимания на
Джулию, видимо полагая, что 'Уинстон говорит и от ее имени.
На мгновение он закрыл глаза и начал задавать свои вопросы
тихим, невыразительным голосом, как будто это была привыч­
пая процедура, положенный набор вопросов, как будто все
ответы на них оп давно знает.

Вы готовы пожертвовать жизныо?

Да.
Вы готовы убивать?
Да.
Заниматься саботажем, который может стоить жизни
сотням невинных людей?
-Да.
- Предавать свою страну и работать на иноетравные
державы?
-Да.
- Вы готовы обманывать, лгать, шантажировать, развра-
щать сознание детей, распространять наркотики, поощрять
нроституцию, способствовать заражению людей венерически­
ми болезнями- короче, делать все, что может разрушить мо­
радь и ослабить Партию?
-Да.

5* 131
 - Если, к примеру, ради вашего дела нужно будет плес­
путь серную кислоту в лицо ребенку- вы готовы сделать это?
-Да.
- Вы готовы отречься от самого себя и всю оставшуюся
жизнь быть официантом или рабочим в доке?
-Да.
- Вы готовы покончить жизнь самоубийством, если вам
прикажут?
-Да.
- Вы готовы расстаться и никогда больше не видеть
друг друга?
- Нет! - вырвалось у Джулии.
Уинстову показалось, что прошло очень много времени,
прежде чем оп тоже ответил. Несколько секунд он вообще не
мог говорить. Его язык пытался произнести то одно, то дру­
гое сJюво. И он так и не знал до конца, какое слово произ-
несет.

- Нет,- сказал оп наконец.

- Хорошо; что вы предупредили меня,- заметил
О'Брайен.- Мы должны знать все.
Он повернулся к Джулии и добавил с особой звачитель­
IIОстью:

- Вы понимаете, что, даже если он и выживет, оп может

стать совсем другим человеком? Быть может, вам придется
переменить его внешность. Его лицо, походка, форма рук,
цвет волос, даже голос будут другими. И вы тоже можете
стать другой женщиной. Наши хирурги способны неузнавае­
мо менять облик людей. Иногда это необходимо. Иногда да­
же приходится амuутировать конечности.

Уипстон не смог удержаться и искоса взглянул еще раз

па монгольское лицо Мартина. Никаких шрамов не было вид­
но. Джулия побледнела, так что ярче выступили ее весвуш­
ни, во те111 не менее смело смотрела в лицо О'Брайену. Она
прошептала что-то, что можно было принять за согласие.
- Ладно. Значит, это решено.
На столе лежала серебряная коробочка с сигаретами. Ма­
шинально О'Брайев взял сигарету, пододвинул коробку го­
стям, встал и принялся прохаживаться по комнате, как будто
ему лучше думалось стоя. Сигареты были очень хорошие, ту­
го набитые, отлично упакованные, с непривычной шелкови­
стой бумагой. О'Брайен снова посмотрел на часы.
- Тебе лучше вернуться на кухню, Мартин,- с1щзал
он.- Через четверть часа я включу монитор. Прежде чем
уйти, запомни их лица. Ты будешь встречаться с ними. Я­
вряд ли.

132
 Темвые глаза маленького слуги скользнули по их лицам
точно так, как полчаса назад на пороге I\вартиры. В его вагля­
де не было и следа дружеского расположения. Он запоминал,
нак они выгляцвт, но сами они его не интересовали, и он этого

не пытался скрыть. Возможно, искусственвое лицо и не мо­

шет менять свое выражение. Не говоря ни слова, не попро­
щавшись, Мартин вышел и бесшумно закрыл за собою дверь.
О'Брайен продолжал прохаживаться взад и вперед. В одной
руке он держал сигарету, другая была опущена в кармап
черного комбинеэона.
- Вы должны uонимать,- сказал он,- что вам придется
сражаться во тьме. Всегда во тьме. Вы будете получать при­
казы и выполнять их, не задавая при этом вопросов. Чуть
позже я перешлю вам юшгу, из которой вы уанаете правду n
природе нашего общества и стратегию, с помощью которой
мы уничтожим его. Иогда орочтете книгу, вы станете полно­
правными членами Братства. Но, кроме паших конечных це­
лей и наших сиюминутных задач, вы не будете анать ничего.
Л сказал вам, что Братство существует, но я не могу сказать,
какова его численность - сто человек или десять миллионов .
Вы лично не будете знать даже десятка. Вы получите три или
четыре связи, которые будут заменены, если кто-то исчезнет.
Поскольку это ваш первый контакт с организацией, мы его
сохраним. Получая приказы, знайте: они от меня. Но связь
будет через Мартина. Иогда вас схватят, вы признаетесь.
Этого не избежать. Но признаваться вам будет практически
пев чем, кроме того, что вы сделали сами. Вы предадите лить
горстi\у не очень важных людей. Возможно, вы ве предадите
даже меня. И тому времени я могу погибпуть или превратить­
ся в другого человека, с другим лицом ...
Он по-пре;ннему расхаживал по мягкому ковру. Несмотря
па массивную фигуру, его движения были удивительно гра­
циозны- даже жест, которым оп сунул руку в карман, и ма­

нера держать сигарету. Ироме силы в нем чувствовались уве­

ренность и чуть ироничный ум. При всей его серьезности в
нем совершенно отсутствовала узколобость, присущая фана­
тику. И когда он говорил об убийствах, самоубийствах, вене­
рических болезнях, ампутированных конечностях и изменен­
ных лицах, в его тоне была едва заметная усмешка. «Так на­
до,- казалось, хотел он сказать,- так нам придется поступать.

Но это вовсе не то, что мы будем делать, ногда жизнь опять

станет человеческой>>. Волна восхищения, чуть ли не поклоне­
пия затопила Уинстопа. На минуту он позабыл о призраке
Гольдштейна. Глядя на мощные плечи и грубое лицо О'Брай­
спа, такое уродливое и такое интеллигентное, не верилось,

i33
что такой может потерпеть поражение. Нет хитрости, кото·
рой он не смог бы противостоять, нет опасности, которую он
не мог бы предвидеть. Даже на Джу лию он произвел сильвое
впечатление. Сигарета ее погасла, она внимательно слушала.
О'Брайен продолжал:
- До вас доходили слухи о Братстве, и вы, конечно, СО·
ставили о нем свое представление. Вы, может быть, вообрази·
ли себе целый подпольный мир заговорщиков, которые тайно
встречаются в подвалах, пишут на стенах, узнают друг друга
с помощью пароляили условного знака рукой. Ничего подоб·
вого цет. Члены нашего Братства не могут опознавать друг
друга, ни один иа членов организации не знает и десятка
других. Сам Гольдштейн, попади он в руки Полиции Мысли,
не сможет представить им список членов организации или

какую-нибудь информацию о том, где искать такой список.

Потому что такого списка просто нет. Наше Братство нельзя
уничтожить, это вовсе не организация в обычном смысле. Ее
скрепляет только идея, которая несокрушима. И у вас не бу­
дет викакой поддержки, кроме этой идеи,- ни товарищества,
ни ободрения. И наконец, если вас схватят, вам никто не по·
может. Мы никогда не помогаем. В крайних случаях, когда
абсолютно необходимо, чтобы арестованный замолчал, мы
можем попытаться передать ему в камеру леавие бритвы.
Вам придется научиться жить без надежды, жить, не видя
результатов своих трудов. Вы просто будете делать дело, аа·
тем вас схватят, вы признаетесъ, .а потом умрете. Вот и все,
что вам nредстоит. На протяжении нашей жизни каких-либо
существенных перемен достичь невоаможно. Мы - мертвецы.
Смысл нашей жизни - в будущем. Мы преднааначены стать
горстью пыли и обломков костей. А как далеi<о до этого бу­
дущего, никто не анает. Быть может, тысяча лет. А пока у
нас нет другой воаможности, как постепенно отнрывать лю­
дям глааа. Мы не можем действовать коJшективно. Мы можем
лишь передавать наши знания от человека к человеку, от по­

коления 1\ поколению. Полиция Мысли сильна, и другого ny·

тв нет.

Он остановился и в третий раа посмотрел на свои наруч­

ные часы.

- Вам пора идти, товарищ,- сказал он Джулии.- Ми­

путочку. У нас еще полграфина вина.
Он долил бокалы и поднял свой.
- За что теперь?- сказал он опять чуть иронически.­
За то, чтобы обмануть Полицию Мьiсли? За то, чтобы умер
Большой Брат? За человечество? За будущее?
За прошлое,- сказал Уинстон.

134
 - Да, прошлое важпее,- отозвался О'Брайен совершен~
но серьезно.

Они выпили до дна, и Джулия встала из-за стола. О'Брай­

оп взял со шкафа маленькую коробочку и протянул Джулии
нлоскую белую таблетку.
- Положите ее па язык,- сказал он.- Не надо, чтобы
от вас пахло вином. Лифтеры очень наблюдательны.
1\ю\ только дверь за ней закрылась, О'Брайен, казалось,
совершенно забыл о ее существовании. Сделав еще несколько
шагов, оп остановился.

- Надо обговорить еще некоторые детали,- сказал он.­

Л полагаю, у вас есть каное-нибудь падежное пристанище?
Уинстон рассказал о -комнате, что они сняли у мистера
Чаррипгтона.
- На первое время сойдет. Потом мы подыщем что-пи­
fiудь еще. Надо почаще менять укрытия. Я хочу поснорее пе­
реслать вам "иигу (да;ие О'Брайеп, заметил Уипстоп, выде­
;шет это слово тан, будто оно напечатано курсивом), вы по­
нимаете, книгу Гольдштейна, нак можно снорее. Возможно,
через несколько дней я получу ее. Экземпляров, как вы пони­
маете, существует не тан много. Полиция Мысли охотится за
шп.tи и уничтожает почти с той же скоростью, с какой мы
печатаем ее. Но это не имеет серьезного значения. Книгу
нельзя истребить. И если даже они уничтожат наш послед­
IШЙ :шземпляр, мы сможем воссоздать ее почти слово в слово.
Вы ходите на работу с портфелем?
Rан правило, да.
Как оп выглядит?
Черный, очень потрепанный. С двумя застежками.
Черный, две застежки, очень потрепанный- отлично.
n ближайшем будущем - точнее сказать пе могу - одно из
;~аданий в вашей обычной утренней почте будет с опечаткой,
11 вы попросите повторить его. На следующий день пойдете
па работу без по~тфеля. На улице вас остаповит человек и
СI\ажет: <<Мне кажется, вы уронили ваш портфелы>. В порт­
феле, -который он вам передаст, будет экземпляр 1шиги Гольд­
штейна. Вернете через две педели.
Наступила короткая пауза.
- У нас еще пара минут,- сказал О'Брайеп.- Мы уви-
димся, если мы еще увидимся ...
Уипстон посмотрел на О'Брайена.
- Там, где будет светло? - сназал оп неуверенно.
О'Брайеп кивнул, ничуть не удивившись.
- Там, где будет светло,- повторил он, I\ак будто под-

135
тверждая скрытый смысл этих слов.- Хотите что-нибудь ска·
затъ на прощание? Пожелания? Вопросы?
Уинстон подумал. Вопросов как будто не было, и тем бо·
лее ему не хотелось говорить высокопарно, общими фразами.
Ничего связанного с О'Брайеном или Братством в голову не
приходило, вместо этого он вспомнил темную спальню, где

его мать провела последние дни, маленькую комнап<у над

лавкой мистера Чаррингтоuа, стеклянное пресс-папье, офорт

n палисандровой раме. Почти наугад он спросил:
- Вы никогда не слышали старый стишок с таким на­
чалом: ((Лимоны и мандарины, лимоны и мандарины, поют
иолокола Святого Клементина>>?
О'Брайен кивнул. Вежливо и серьезно он прочел все сти­
хотворение:

Лимоны и мандарины, лимоны и мандарины, поют колокола

Святого Клементина.
Вы должны вам три фартинга, вы должны вам три фартинга,
говорят колокола Святого Мартина.
Когда вы отдадите, когда вы отдадите?- спрашивают
колоко.'lа Оулд Бейли из Сuтн.
Как иаладлтся дела, как наладятся дела,
отвечают Шордича колоко.'!а.

-Вы знаете последнюю строчку! - воскликпул Уивстоп.

-Да, я знаю последнюю строчку. А теперь, боюсь, вat.r
пора идти. Постойте. Будет лучше, если я и вам дам таблетку.
Уинстоп встал, и О'Брайен протянул ему руку. Крепкое
рукопожатие сдавило кисть Уинстопа. У дверей Уипстон
обернулся, по О'Брайеп, по-видимому, торопился уже вы·
черкнуть его из своей памяти. Он ждал ухода Уинстова, ру·
ка его лежала ва кнопке выключателя монитора. А в конце
комнаты стоял письменный стол, лампа с зеленым абажуром,
диктограф и плетеная корзина, доверху заполненная бума­
гами. Случайный эпизод закончился, через минуту О'Брайеп
снова сядет за стол и продолжит прерванную важную работу
на благо Партии.

От усталости Уинстон был весь кан желе. Это слово точно

выражало его состояние. Оно пришло еъtу в голову внезапно.
Тело его стало не только вялым, по и полупрозрачным, дей­
ствительно как желе. Ему казалось, что если поднять руку,
то сквозь нее можно будет смотреть. Всю кровь, все соки вы­
сосала безумная работа, остался лишь бесплотный каркас из
костей и нервов, обтянутый кожей. Все чувства резко обостри-

136
лисъ. Комбинезон тер плечи, камни тротуара царапали ступ­
ни, руки едва сгибалисъ, и суставы при ~том скрипели.
За пять дней он отработал более девяноста часов, иак 11
все в Министерстве. Но теперь все позади, у него нет бук­
нально никаких дел, никаких партийных поручений, до вавт­
рашнего утра он свободен. Можно провести часов шесть в пх
убежище и еще девять - в собственной постели. Близплсs
вечер, жара начала спадать, и Уинстон медленпо ше;r uo
пыльной улице к лавке мистера Чаррингтона. Глаза СJIIШа­
лись, но он все же старался наблюдать, ne появится .ли пат­
руль, хотя почему-то был убежден, что в ~тот вечер ему ии­
кто не помешает. Он нес тяжелый портфель, который ори
1шждом шаге ударял его по колену и терся об ногу, раздра­
жая воспаленную кожу. В портфеле лежала -киига, опа была
у него уже шесть дней, но он до сих пор еще ни разу не от­
нрывал ее.

На шестой день Недели Ненависти, после Gесчисленпых

демонстраций, речей, выкриков, песен, знамен, плакатоn, I'И­
нофильмов, восковых фигур, барабанного боя и пронвитедь­
пого визга труб, топота марширующих ног, лязга тапновых
гусениц, рева самолетов и грома пушек - после шести двеii
этого безумия, которое приближалось н своей нуль:минации,
1югда всеобщая ненависть н Евразии была доведена до тано­
го исступления, что толпа готова была разорвать на иускв
2000 евразийс:ких военных преступников, :которых обещали
nубдично повесить в последний день Недели Н епависти, сс­
:rи бы только удалось добраться до них,- именно в этот сА­
мый момент объявили, что Океания не воюет с Еnраэией...
Онеания воюет с Востазией, а Евразия - союзник.
:Конечно же, о переменах прямо не объявлялось. Просто
nезде и вдруг стало известно, что враг - Востазия, а ве
Евразия. В момент, когда это произошло, Уинстон припимал
участие в манифестации на одной из центральных площадей
Лондона. Был вечер, бледные лица и алые знамена ЗJiовещо
осиещаJrи проже:ктора. Площадь была забита громадвой тол­
пой, в:ключая тысячный отряд ш:кольников в форме Сыщи­
нов. На трибуне, задрапированной алой материей, стояJI ора­
тор Внутренней Партии, худощавый, невысокий человен с
пепропорционально длинными руками и· большим лысым че­
репом, на нотором болталось нес:коль:ко прямых невыощи.хся
nолосино:к, и разглагольствовал перед толпой. Маленький,
переношенный от ненависти :карлик, сжимая в одной руке
минрофон, другой огромной :костлявой руной угрожающе
рвал когтями воздух. Голосом, в котором благодаря усили­
телям эвучал металл, он кричал о бесчисленных факта.s

137
зверств, убийств, депортаций, грабежей, изнасилований, пы­
ТОI< военнопленных, бомбардировок гражданских объектов,
о лживых пропагандистских трюках, неспровоцированных

актах агрессии и нарушенных соглашенИях. Надо было сна­

чала убедить себя во всем этом, потом сойти с ума и только
после этого слушать его речь. Поминутно ярость толпы па­
растаJiа, и голос оратора тонул в реве, напоминавшем рев

дикого зверя, который вырывался пепроиавольпо иа тысяч

и тысяч глоток. Самые дикие вопли доносились из группы
детей. Оратор говорил уже минут двадцать, когда па трибуну
поспешно поднялся посыльный и сунул ему в руку листок.
Карлик раавернул и прочел его, не прерывая речи. Ни голос,
ни манера говорить не иаменились, не ваменилось и содержа­
ние речи, по все имена и наавания неожиданно стали други­

ми. СJrовпо беззвучный сигпал волпой прокатился по рядам.

Океания воевала с Востааией! Спустя мгновение толпа бу­
шевала. Плакаты и транспаранты, украшавшие площадь,
оказались неверными! Это саботаж! Здесь поработали агенты
Гольдштейна! Без :команды толпа бросилась срывать со стен
плакаты, рвать и топтать транспаранты. Чудеса смелости и
отваги явили юные Сыщи:ки: они карабкались по крышам
и срезали с труб развевающиеся вымпелы. Через две-три
минуты все было в порядке. Оратор, по-прежнему сжимая
одной ру1юй ми:крофон и чуть вакловившись вперед, рвал
nоздух свободной руRой и как ни в чем не бывало продол­
жал свою речь. Еще через минуту возобновились дикие :кри­
ки толпы. Ненависть кипела, как и раньше, просто иамепи­
лась мишень.

Вспоминая об этом, Уинстов поражался, как оратор пере­

I<ЛЮ'шлсн фактически в середине фразы, безl{акой-либо паузы,
по нарушив при этом rрамматичес:кого строя предложе­

ния. И :ка}{ раз в момент всеобщего беспоряд:ка, :когда энту­

зиасты срывали пла:каты со стен, незвакомый челове:к похло­
пал его по плечу и сказал: <<Прошу прощения, мне :кажется,
вы уронили портфель>> . Уивстоп рассеянно, ни слова не гово­
ря, ваял портфель. Он знал, что сможет заглянуть n него
лишь через песколь:ко дней. Сразу после демопетрации он
вернулся в Министерство Правды, хотя было уже почти два­
дцать три часа. Так поступили все служащие Министерства.
Не нужно было даже приказов по монитору.
Океания nоевала с Востазией: Океания всегда воевала
с Востазией. В мгновение о:ка значительпая часть политиче­
ской литературы последних пяти лет раЗом устарела. Все­
возможные до:клады и сообщения, газеты, 1шиги, памфлеты,
кинофильмы, звукозаписи, фотографии - все это требова-
138
лось :моментально исправить. Не было никаких указаний, по
нее звали: руководство Отдела реШило - через педелю не
должно остаться никаких упоминаний о войне с Евразией
или союзе с Востазией. Это была огромная работа, тем: более
трудная, что приходилось делать вещи, которые нельзя было
назвать своими именами. Все в Историческом Отделе труди­
JIИСЬ по восемнадцать часов в сутки с двумя трехчасовыми
перерывами на сон. Из подвалов Министерства принесли
матрацы и разложили их в коридорах на полу. Официанты
доставляли па тележках прямо в Отдел сандвичи и кофе
<<Победа». Каждый раз, получив три часа па сон, Уипстоп
старался очистить стол от бумаг и каждый раз, возвращаясь
назад со слипающимися глазами, неотдохнувmим телом, обна­
руживал, что его стол снова завален бумажными цилиндра­
ми, как будто здесь бушевала метель и вамела сугробы, за­
сыпав и его стол, и диктограф, и даже часть пола. Поэтому
сначала оп укладывал бумажпые цилиндры в более или ме­
нее аккуратную кучу, чтобы освободить место для работы.
Хуже всего, что работа вовсе не была чисто механической.
1\онечпо, иногда было вполне достаточно заменить одно на­
звание другим, по гораздо чаще приходилось составлять под­

робные сообщения, что требовало внимания и воображенин.

Попадобилось также эвавне географии, чтобы перенести во­
енные действия из одной части света в другую.
На третий день глаза его мучительпо болели, и поминутно
приходилось протирать очки. Все это походила на попытку
выполнить очень тяжелую физическую работу, от которой
вообще-то можно отказаться и в то же время ужасно хочется
завершить. Насколько он помнил, его ни разу не беспокоила
мысль, что сделанное - каждое слово, сказанное в дикто­

rраф, каждая строка - откровенпая ложь. Как и всех в От­

деле, его волновало только одно - подделка должна быть
nервосортной. Утром шестого дня поток бумажных цилинд­
ров замедлился. С полчаса из пневматической трубы пе по­
ступало ни одного задания, потом пришло одно, потом во­

обще ничего. Примерно в это же время работа прекратилась

во всех кабинках. Глубокий, но затаенный вздох облегче­
ния прошел по Отделу. Совершен подвиг, о котором, правда,
нельзя говорить. Никто теперь не мог документально дока­
зать, что Океания когда-нибудь воевала с Евразией. В две­
надцать часов было неожиданно объявлено, что все служа­
щие МипистеР,ства свободны до следующего утра. Уипстоп
отправился домой. В руках у него по-прежнему был порт­
фель с киигой. Все эти дни во время работы он ставил его
у пог, а когда спал, клал под голову. Дома оп побрился 11

139
чуть не заснул в ванной, хотя: вода была едва теплой.
Со сладостным чувством в отяжелевших ногах Уинстон
поднимался по лестнице в лавке мистера Чаррингтона. Он
очень устал, но спать уже не хотелось. Он открыл окно, за­
жег грязную керосинку и поставил на нее кастрюлю с водой
для: кофе. Джулия вот-вот должна подойти. А пока у него
есть "пига. Он сел в замызганвое кресло и расстегнул застеж­
ки портфеля:.
Тяжелый черный том, самодельный переплет, без имени
автора и названия: на обложке. Шрифт тоже не совсем стан­
дартный. Страницы обтрепаны по краям и выпадают. Оче­
видно, книга прошла через многие руки. На титульвом листе
Уинстон прочел:

Э.ммапуэ.л,ь Гольдштейн,
ТЕОРИЯ И ИРАКТИКА
ОЛИГАРХИЧЕСКОГО КОЛЛЕКТИВИЗМА.

Он перевернул страницу и углубился: в чтение.

Глава 1

Неэнание- это cuAa

Сколько человечество помнит себя, возможно с конца неолита в

мире всегда было три группы людей: Высшие, Средние и Низш~е.
В развые века они делились на развые подгруппы, их по-разному на­
зывали, измевллись их численность и отношение одной группы к
другой, во принципиальвая структура общества оставала<;ь при этом
неиэмеввой. Даже после колоссальных потрясений и, казалось бы,
необратимых перемен эта структура вновь утверждала себя, как ги­
роскоп всегда возвращается к равновесию, как бы он ни отклонился.
Цели этих трех групп непримиримы...

Уинстоп остановился: хотелось оценить сам факт, что он

читает, находясь при этом в безопасности и удобно устроив­
шись. Он один: пет монитора, никто не подслушивает через
замочную скважину, нервы спокойны, и не надо оглядывать­
ся или прикрывать текст рукой. Нежный летний воздух ка­
сался щек. Откуда-то издалека довосились голоса детей. В са­
мой комнате тихо, лишь тикают часы. Он получше устроился:
в кресле и положил ноги на решетку камина. О блаженство!
О вечность! И неожиданно, зная:, что будет еще много раз чи­
тать и перечитывать каждое слово этой книги, он открыл ее
наугад на другой странице. Это была глава 111. Он стал чи­
тать.

140
 Г.11ава 111
Война - это жир

Раскол мира на три сверхдержавы мог и был предсказан еще до

середивы двадцатого столетия. После поглощеиия Европы Россией, а
Британсжой империи- Соединенными Штатuми образовзлись две из
существующих сегодня сверхдержав - Евразия и Океания. Третья
сверхдержава - Воетазия - окончательно сформировалась еще через
десяток лет беспорядочных воiiн. Границы между тремя сверхдер­
/кавами во многих местах произвольны, кое-где они вависят от успехов
или поражевий в войнах, но в большинстве случаев они определяютел
географическими факторами. Евразия охватывает всю северную часть
Евразийского континента, от Португалии до Берингова проливА. Океа­
ния занимает Северную и Южную Америку, острова Атлантического
океана, в том числе Бритаиск-ие острова, Австралию и южную оковеч­
ность Африки. Воетазия меньше этих двух сверхдержав, и ее западная
граница определена нечетко. Она включает в себя Китай, все азиат­
ские страны южнее Китая, Японские острова, а также значительные
части Маньчжурии, Монголии и Тибета, которые, впрочем, постоянно
переходят из рук в руки.

Уже четверть вена все эти три сверхдержавы непрерывно воюют

друг с другом в тех или иных комбинациях. Но война перестала быть
той отчаянной, разрушительвой борьбой, какой она была в начале
двадцатого века. Это локальные войны между противниками, веспо­
собными уничтожить друг друга, не имеющими каких-иибудь матери­
альных причин для войны и не разделенными подлинными идеологи­
ческими противоречиями. Однако nто не означает, что война или же
отношение к ней стали менее кровавыми или более рыцарскими. На­
против, воеиная истерия никогда не утихает во всех трех сверхдер­
жавах, а такие вещи, как изнасилование, грабе1к, убийство детей, об­
р:~щение населения оккупированных территорий в рабство, репресса­
лии по отношению к военнопленным, доходящие до того, что их ва­
рят в котлах или хоронят живьем, считаются вполне нормальными,
а когда они совершаются своими, а не противником- даже похваль­
ными. Однако в сегодилшвих войнах участвует ограниченвое число
людей, в основном хорошо обученные специалисты, и потери в живой
силе невелики. Бои, если они вообще происходят, идут на отдаленных
границах, в местах, о которых мало кто знает, или у Плавающих Кре­
постей, обороняющих стратегические пункты морских коммуникаций.
В центрах цивилизации война сводится к постоянной вехватке про­
дуктов и промтоваров и к эпизодическим взрывам ракетных бомб,
отчего погибают несколько десятков людей. Характер войны по су­
ществу изменился. Точнее, изменилась иерархия причин, вызываю­
щих войну. Причины, которые уже, пусть в везвачительной степени,
пролвлялись в великих войнах начала века, стали главными, их соз­
нательно выделяют и действуют в соответствии с ними.
Чтобы понять природу современной войны- а это всегда одна и
та же война, несмотря на постоянные перегруппировки,- нужно преж­
де всего уяснить, что она никогда не носит решающего характера.
Ни одну из трех сверхдержав нел·ьзя окончательно разгромить, даже
если против нее объединяются две другие, посrшльку все они обладают
примерно равной силой и их естественная оборона доста:точно надеж­
на. Евразия защищена своей колоссальвой территорией, Океания -
просторамп Атлантического и Тихого океанов, Воетазия- плодови­
тостью и трудолюбием своих народов. Кроме тоrо, с материальвой

141
точни зрения, им не за что воевать. С появлением замкнутых !шоно­
мичесi<ИХ систем, в которых производство и потребление сбаланlсиро­
ваны, прекратилась грызня за рынки сбыта, служившал одной из
глазных причин всех nрошлых войн; погоня за источниками сырья
также не является уже вопросом жизни и смерти. Все три сверх­
державы настолько обширны, что могут вnолне получить практически
все необходимое в nределах своих собственных границ. Неnосредст­
воввой экономической nричиной войны может считаться война за тру­
довые ресурсы. Между тре}1Л .сверхдержава ш лежит громадвый ве­
nравильвый четырехугольпик с .углами в Танжере, Бразвавиле, Дарви­
не и Гонконге. Здесь проживает примерно плтаn часть населевил
Земли, но эта территория не принадлежит nостоянно ни одной ив сверх­
держав; они все время ведут борьбу за обладание теми или инъnш
частями этого густонаселенного четырехугольника, а также района
Северного nолюса. Ни одной из сверхдержав не удалось пока вахва­
тить сразу все спорвые территории. Они все время переходят из рук
в руки, а бесконечная перемена союзников обълснnетсл тем, что каж­
дая из держав надеется неожиданным предательством захватить ка­
кой-пибудь кусоi<.
В спорных районах есть ценвое минеральное или растительвое
сырье, например каучук, который в странах холодного климата nри­
ходител синтезировать, что обходител ведешево. Но самое главное, в
этих районах очень :ъшого дешевой рабочей силы. Страна, захватив- ·
шал ·Экваториальную Африку, Средний Востш<, Южную Индию или
острова Индонезии, получает десятки или сотни миллионов трудолю­
бивых кули, которъn1 почти ничего не надо платить. Жителей этих
районов практически визвели до положения рабов. Они постоянnо
пе~еходят от п.?бедителя к побед~телю и расходуются, как· уго~ь или
нефть, в вечвои гонке вооружении, в захвате новых территории и но­
вых трудовых ресурсов для того, чтобы произвести еще больше во­
оружения, захватить еще больше пространства и еще больше трудо­
вых ресурсов, и так до бесконечности. Следует отметить, что война
никогда не выходит за пределы спорных территорий. Границы Евра­
зии колеблются от бассейна реки Roнro до северного побереЖья Сре­
диземного моря; острова Тихого и Индийсi<ого океанов все время пе­
реходят то к Океании, то к Воставии; в Монголии нет постоявной
границы между Воетазией и Евразией; и наконец, все три державы
претевдуют на огромные веобитаемые и веисследованвые трритории
вокруг Севериого полюса, во при этом основвые территории трех сверх­
держав никогда не подвергаютел нападению и примервое равновесие
сил никогда не нарушается. Более того, труд эксплуатируемых паро­
дов экваториального пояса в привципе не нужен мировой экономике.
Они ничего не добавляют для благосостоявил народов мира, так как
все, что там производится, уходит на войну, а цель войны всегда
одна- улучшение позиций для развязывания следующей войны. Раб­
ский труд народов этих районов дает возможность наращивать те:мпы
вескончаемых войн. Но если бы этого труда не стало, структура ми­
рового сообщества и идущие в нем процессы измевились бы незвачи­
тельно.
Главной целью совре:ъrевной войны (в соответствии с принципами
двоемыслия эта цель одноврем;евно признается и не признается ру­
ководящей верхушкой Внутренней Партии) ЯВJ!Яется использование
промытленной продукции без nовьппепия жизненного уровня народа.
Начивая с конца девятнадцатого столетия в промышленных странах
всегда стоnла проблема, :что делать с 'Изли:шками потребительсJЩХ
товаров. В наши дни, жогда лишь немногие едят досыта, эта проб-

142
леиа, очевидно, свята с повестки двя, и она, видимо, не воэвикиет,
даже если прекратится искусственвое уничтожение продуктов труда.
Iloсравнению с t9t4 годом иы имеем сегодоя голый, голодный, раз­
nаливающвйся мир, тем более если ераввить его о воображаемыи
будущим, о котором мечтали люди того времени. В начале двадца­
того столетия едва ли не каждый грамотвый человен представлял
себе будущее общество сказочно богатым, праэдиыи, упорядоченвыи
11 3ффективвыи- зтакий сияющий, чистенький мир стекла, стали и
белосвежиого бетона. Наука и технология развивались семииильвыии
шагами, и казалось естествеввыи, что и дальше ови будут раsвивать­
сн столь же быстро. Но 3Того ие произошло. Отчасти из-за обнищания,
вызванного целым рядом войн и революций, отчасти оттого, что на­
учный и технический прогресс ванпсят от иеуправляеиого 3Мпири­
ческого мышления, которое не в состоянии выжить в строго регламен­
тированном обществе. В целом сегодняшний мир гораздо прииитив­
нее, чем пятьдесят лет назад. :Конечно, некоторые прежде отсталые
территории добились определенных успехов, появился ряд технических
новинок, как правило связанных с войвой или полицейским шпиона­
жем, во в целом эксперименты и изобретательство прекратились, и
до сих ПQР не преодолено до конца разрушительное воздействие атом­
ной войны пятидесятых годов. Однако опасности, свявавиые с ма­
шинным проиаводством, инкуда ие ушли: С появлением первой иаши­
пы каждому думающему человеку стало ясно, что приходит конец
нудвой и ионотоивой работе, а следовательно, и человеческому нера­
вевству. Если бы машинвое производство испольвовалось именно для
постижения 3ТИХ целей, голод, изнурительная работа, грязь, негра­
мотиость и болезни можно было бы ивжить ва несколько поколеиий.
И в самом деле, хотя никто и не ставил подобных целей, · нашивы
просто автоматnески, производя богатство, которое иногда невозмож­
но было не распределять, очень сильно повысили средний живвен­
ный уровень людей примерно за пятьдесять лет - в конце девятнад­
цатого и начале двадцатого века.
Но стало ясно, что всеобщее повышевне благосостояния угрожает
разрушить (в определенном смысле уже разрушает) иерархическое
общество. В мире, где у всех короткий рабочий день, никто не голо­
дает, у каждого квартира с ванной и холодильником и каждый име­
ет автомобиль или даже самолет, в таком мире наиболее очевидные и
паиболее важные черты веравеяства уже исчезли. Если богатство
!'сть у всех, оно не ведет к разделению общества. И конечно, ветрудно
придумать такую модель общества, в котором богатство, в смысле
личного имущества и предметов роскоши, будет распределяться по­
ровпу, в то время как в..састь останется в руках небольшой привиле­
гированвой касты. Но на ирактике такое общество не может быть
стабильным очень долго. Ведь если каждый будет чувствовать себя
в безопасности и иметь достаточно свободного времени, болыпинство
людей, которых отупляет нищета, станут грамотными и научатся
думать сами, а когда это проивойдет, большинство рано или поздно
поймет, что привилегировавное меньшинство вnего не делает и во­
обще не нужно, и это меньшинство будет сметено. Проще говоря, ие­
рархическое общество может существовать лишь на базе нищеты и
невежества. Не решает проблемы и возврат к аграрному прошлому,
как предполагали некоторые мыслители в начале двадцатого столе­
тия. Этот путь противоречит техническому продвижению вперед, и
любая страна, отстающая в индустриальном отношении, становится
беспомощной в воеином отношении и обязательно попадает в прямую
или косвенную зависимость от более развитых соперииков.

t43
 Не рещает вопроса и искусственвое ограничение выпуска товаров
ради сохраневил нищеты. Оно широко uрактиковалось на последних
стадиях развития капитализма между 1920 и 1940 годами. Экономика
многих стран в тот nериод загнивала, земля не обрабатывалась, ос­
новной капитал пе обновлялся, массы людей ве могли найти работы
и жили на nособия по безработице. Но это ослабляло и военную мощь,
к тому же нарастала опuозици·я, поскольку всем было ясно, что эти
лишения искусственны. Надо было сделать так, чтобы колеса инду­
стрии продолжали вертеться, во nри этом мир оставался бы бедным.
Пусть nрои<~водятся товары, но ве надо их распределять. Единствев­
выи решением этого вопроса ва практике стала война, непрекраща­
ющался война.
На войне прежде всего идет процесс уничтожения, но уничтоже­
ния не только людей, а и продуктов их труда. Война есть способ раз­
вести в щепки, выстрелить в стратосферу, утопить· в морских глуби­
нах материальные ценности, которые, если их распределить между
людьми, улучшат жизнь многих и в конечном счете сделают многих
слишком умными. Даже когда военная техника и вооружение не
уничтожаются, все равно nроизводство их- удобный способ логло­
щения человеческого труда без удовлетворения потребностей людей.
Постройка Плавающей 1\репости, например, требует столько труда,
сколько хватило бы на постройку нескольких сотен грузовых кораб­
лей. А через какое-то время Плавающую Крепость списывают как
устаревшую и вновь затрачивают колоссальный труд, чтобы построить
новую, и все это не приносит никому никакой 111атериаJrьной выгоды.
В вринципе военные расходы всегда планируются так, чтобы истра­
тить излишки вроизведенного продукта, остающиеся после удовлетво­

рения мивимаJrьных потребностей населения. На практике эти потреб­

иости всегда занижаются, в результате чего образуется хронический
дефицит едва ли не половивы жизненно необходимого, но это пред­
ставляют как большое достижение. Привилегированные группы на­
селения тоже преднамеренно держат на грани лишений, поскольку
всеобщая нехватка повышает значение маленьких привилегий и та­
ким образом увеличивает различия между отдельными группами. По
меркам начала двадцатого столетия даже член Внутренней Партип
ведет аскетическую трудовую жизнь. И тем не менее та роскошь, ко­
торую он все же имеет,- хорошо обставленпая квартира, одежда из
хорошего материала, еда, вино и табак более высокого качества, двое
или трое CJryг, личный автомобиль или вертолет- все это отличает
его мир от мира, в котором живет член Внешней Партии, а члены
Внешней Партии точно так же имеют ряд преимуществ по сравнению
с уt·нетенным большинством, которое мы называем «пролами)). Мы
живем в социальной атмосфере осажденного города, когда граница
между бедностью и богатством определяется тем, достался тебе или
нет кусок конины. И в то же время военная обстановка и чувство
опасности делают в наших глазах естествеиным сосредоточение вла­
сти в руках маленькоii группки людей; зто, считаем мы, иеобходимоо
условие победы.
Война, как мы виДим, не только обеспечивает разрушение матери­
альных ценностей, во и достигаех зто психологически приемлемым
способом. В nринципе можно истратить лишний труд и иначе- стро­
ить храмы и пирамиды, рыть шахты и снова засыпать их или дажо
производить большое количество товаров, а после сжигать их. Но все
зто обеспечивает лишь зкономичеС1tую, а не эмоциональную осtюву
иерархического общества. Имеется в виду вовсе не мораль народных
111асс, их настроение не имеет значения, пока их удается заставлять

144
работать, а мораль самой Партии. Самый простой член Партии должен
быть КОI\Шетентвым, трудолюбивым и даже умпым в узких рамках
своей спечиальвости, но в то же время необходимо, чтобы оп был
доверчивЫм и невежественным фанатиком, чтобы его поведение оn­
ределяли страх, ненависть, угодничество, восторженная nризнатель­
ность. Другими словами, его умонастроение должно соответствовать
состоянию войны. И не имеет викакого значения, идет в данный мо­
мент война и.тш нет, а поскольку окончательная победа вообще невоз­
можна, нет разницы- выигрываем мы эту войну или nроигрываем.
Необходимо лишь состояние войны. Партия требует от своих членов
раздвоения сознания, а его легче достичь в атмосфере войны. Раздвое­
ние сознания уже стало практически всеобщим, но оно становител
особенно характерным в высших слоях общества. Именно среди чле­
нов Внутренней Партии сильнее всего развита военная истерия и не­
нависть к противнику. Член Внутренней Партии, как функционер, не­
редко знает, что нек.оторые сообщения о войне лживы, вередко ему
хорошо известно, что никакой войны нет вообще или же она ведотел
совсем не с теми целями, о которых объявлено, но такое знание лег­
ко нейтрализуется с помощью двоемысдия. Поэтому каждый член
Внутренней Партии искренне верит, что воiiна деiiствительно идет ,
она окончится победой и Океания станет полновластной хозяйкой
мира.

Все члены Внутренней Партии свято верят в эту грядущую побе­

ду пад миром- это их символ веры. Победа может бьt'fь достигнута
Jlибо захватом все новых и новых территорий, в результате чего бу­
дет создан решающий перевес сил, либо с помощью изобретения ка­
кого-нибудь нового оружия, которого нет у противника. Поиски но­
вых видов оружия не прекращаются ни на минуту, и, пожалуй, толь­
ко здесь еще может ваiiти себе применевне изобретательвый и изощ­
ренвый ум. Сегодня в Океании наука, в прежвем смысле этого слова,
почти прекратила существование. Характерно, что на новоязе нет
слова для обозначения понятия ((Наука». Эмnирическое мышление, на
котором основаны все прошлые научные достижения, не согласуется
с фундаментальными принципами Ангсоца. Даже технологический
прогресс есть лишь там , где его плоды могут быть исnользованы для
дальнейшего ограничения свободы человека. Ремесла или не разви­
ваются дальше, или утрачиваются. Поля обрабатывают конными nлу­
гами, в то время как книги пишут машинами. Но в жизненно важных
областях- военной и полицейской- эмпирическое мышление поощ­
ряют или по меньшей мере терпят. У Партии две цели: завоевание
всего мира и полное уничтожение независимого мышления_ Отсюда
две задачи, которые постоянно решает Партия. Первая - как nротив
воли человека узнать, что оп думает, и вторая- как внезапно убить
несколько сотен миллионов людей за несколько секунд. Именно эти
nроблемы составляют nредмет существующих еще научных исследо­
ваний. Сегодняшний ученый - смесь психолога и инквизитора, кото­
рый скрупулезно изучает nодлипвое значение выражения л.ица, жес­
та, интонаций, проводит опыты с наркотиками, заставляющими гово­
еить nравду, экспериментирует с шоковой терапией, гипнозом и
физическИАIИ пытками, либо это химик или биолог, который интересу­
ется лишь теми отраслями своих специальных званий, которые име­
ют отвошевие к уничтожению всего живого. В просторных лаборато­
риях Мивистерства Мира , на оnытных станциях п nолигонах, зате­
рявных в бразильских джунглях,, в австралийской пустыне или на
отдаленных островах Антарктики, день и ночь трудятся коллективы
исследователей. Некоторые из них просто nланируют будущие войны;

145
другие изобретают все более мощвые ракеты, взрывчатые вещества,
все более крепкую броню; третьи ищут новые смертельные газы,
сверхрастворимыс яды, которые можно производить в таких количест-
1111Х, чтобы уничтожить растительность целых континентов, или такие
разновидности вирусов, с которыми нельзя бороться; четвертые стара­
ются создать машину, способную передвигаться под землей, как под­
водная лодка, или самолет, который был бы невависим от своей базы,
как парусник; пятые занимаютел перспективными исследованиями­
возможностью фокусировать солнечные лучи через линзы, уставов­
леввые в космическом пространстве за тысячи километров от Земли,
а также сnособом искусственно вызывать землетрясения или прилив­
вые волны за счет высвобождения тепла земных недр.
Но ни один из этих проектов не удалось пока реализовать, и ни
одной из трех сверхдержав не удается вырваться вперед. Удивитель­
но, правда, что все три государства уже имеют атомную бомбу- ору­
жие более мощное, чем то, что сулят им любые теперешние исследо­
вания. Хотя Партия, по привычке, nриписывает изобретение атомвой
бомбы себе, следует отметить, что опа появилась еще в сороковых го­
дах и была примевева в широких масштабах примерно через десяти­
летие. Тогда было сброшено несколько сотен атомных бомб ва про­
мышлеивые центры мира, главным образоъ1 в Европейской России,
Западвой Европе и в Севервой Америке. Эффект был такой, что пра­
вящие группы во всех странах убедились: дальвейшве атомвые бом­
бардировки Приведут к уничтожению всякого оргаввэоваввого обще­
ства, а следовательно, и их власти. С тех пор атомвые бомбы больше
не сбрасывают, хотя никакого формального соглашения об этом не
было в нет. Все три державы просто продолжают провзводить и скла­
дировать атомвые бомбы до лучших времен, которые, как им кажется 1
рано или поздно настуnят. А пока, вот уже тридцать или сорок лет,
способы ведевил войны почти не измевились. Вертолеты используют­
ся шире, чем прежде, ракеты в освовном вытеснили бомбардировщики,
а уязвимые маневренвые воеиные корабли уступили место Плаваю­
щим Крепостям, которые практически нельзя потопить. Но во всем ос­
тальном почти ничего не изменилось. Танки, подводвые лодки, торпе­
ды, пулеметы, даiКе винтовки и ручные гранаты все еще находятся
на вооружении. И, несмотря на бесконечные сообщения в прессе и по
моивторам о происходящей бойне, кровопролитные сражения прош­
лых лет, в которых гибли сотни тысяч или даже миллионы людей,
больше ве повторяются.
Ни одна из трех сверхдержав ни разу не предпринимала таких
действий, которые могли бы окончиться серьезным поражением. Лю­
бая нынешняя крупная операция- это, как правило, неожиданвое
нападение на своего же союзника. Стратегия, которой придерживаютс11
или делают вид, что придерживаются, все три сверхдержавы, одина­
J<Ова. Идея ее заключается в том, чтобы, сочетая боевые действия,
дипломатические переговоры и точно рассчитаввые предательские уда­
ры, окружить кольцом своих баз одного из противников и, подписав
с ним договор о дружбе, поддерживать мирвые отношения до тех пор,
поиа оп не потеряет бдительность. Тем временем во всех стратегичес­
ки важных точках можно сосредоточить атомвые бомбы и в нужный
момент запустить их одновременно, причинить такие разрушения, что
ответвый удар не будет возможным. После этого можно подписать
договор о дружбе с оставшимел соперником и готовиться к вовому
нападению. Стоит ли говорить, что это- просто иллюзия, которую
невозможно претворить в жизнь? Больше того, ведь бои идут лишь
в экваторвальвой и приполярвой зонах, и войска ни разу не вторга-

146
лись на собственную территорию противника. Именно поэтому грани­
цы между сверхдержавами в ряде регионов веопределевны. Евразия,
скажем, легко может захватить Бритавекие острова, которые явля­
ются частью Европы, а с другой стороны, Океания может раздвинуть
свои границы до Рейна или даже до Вислы. Но зто нарушит неписа­
ный, во соблюдаемый всеми державами принцвп культурвой целост­
ности. Если Океания присоединит районы, которые когда-то вазыва­
лись Францией и Гермавией, то придется хибо истребить населенпо
<IТИХ районов, что достаточно трудно, либо ассимилировать около ста
миллионов людей, которые находятся приvерно на том же уровне
технического развития, что и жители Океании. Перед всеми сверхдер­
жавами одна и та же проблема. Их устройство ви при каких обстоя­
тельствах не терпит ковтактов с иностранцами, ва исключением (в
огуавичевных масштабах) воевноплеввых и цветных рабов. Даже на
официального союзника смотрят с самыми глубокими подозрениями.
Если не считать военнопленных, обыкnовевный гражданин Океапии
никогда не видел ни евразийцев, ни востазийцев, ему запрещено изу­
чать вностраввые языки. Если разрешить общение с иностранцами,
то любой обнаружит: они такие же люди, а почти все, что говорится
о них,- ложь. Замкнутый мир, в котором человек живет, рухнет, а
страх, ненависть и самодовольство, па которых держится его мораль,
испаряются. Поэтому все воюющие стороны понимают, что, как бы ча­
сто Персия, Египет, Ява и Цейлон ни переходили ив рук в руки, ии­
что, кроме бомб, не должно иерееекать основные границы.
За этим скрывается факт, о котором не говорят вслух, во который
все оризнают и, соответственно, учитывают в делах,- условия живви
во всех трех сверхдержавах очень похожи. В Океании государетвенпая
философия называется Авгсоц, в Евразии- Необольшевивм, а в Воет­
азии носит китайское имя, которое переводят обычно как «Поклове­
вие смерти•, во точнее говорить 41'Увичтожевие личности•. Гуажда­
виву Океании не разрешается звать принципы двух других филосо­
фий, он научен питать к пим отвращение, как к варварскому
надругательству над моралью и здравым смыслом. На самом деле все
три идеологии мало отличаются друг от друга, а социальные системы,
возведенвые на их базе, не отличаются вовсе. Это все та же пирами­
дальвал структура общества, тот же культ полубожественного вож­
дя, та же экономика, существующая для постоявной войны и благо­
даря ей. Отсюда следует, что три сверхдержавы не только не могут по­
бедить друг друга, во и ничего бы не выиrрали от втоrо. Наоборот,
пока они воюют, они подпирают друг друга, словно снопы пшеницы.
И, как всегда, правлщие группировки всех трех держав одновременно
и понимают и во понимаЮт, что они действительно делают. Они по­
святили себя завоеваниJQ мира, но вместе с тем прекрасно ввают, что
война должна быть без конца и без победы. И тот факт, что победа
никоку хе грозит, делает возможнь~м отри!\ание реальной действи­
тельности, что является характерВ6И чертои как Анrсоца, так и со­
перничающих философских систем. Здесь надо повторить уже сказан­
вое : cтli.a постоянной, война изменила свой характер.
В прошлои война, по самой сути этого понятия, должна была
рано или иовдно оканчиваться либо безусловной победой, либо пора­
жением. Кроме того, в прошлом война была одним из главных ипст­
рументов еоответствил того или иного общества реальной действитель­
ности. Все правители во все времена навязывали своим поддавным
ложный взгляд на мир, во они не могли позволить себе иллюзий,
которые подрывали бы воеиную мощь. До ·тех пор, пока поражение
означало потерю независимости или же вело ·к пюбым другим веже-

147
лательвыи результатам, иужвы были серьезвые меры для предотвра­
щения. Объективную реальность игнорировать было нельзя. В фило­
софии, религии, этике или политике дважды два могло равняться пя­
ти во когда вы создаете винтовку или самолет, дважды два должно
бьiть четыре. Страны, которые не моrли обеспечить эффективной ор­
ганизации производства, рано или поздно теряли независимость, а
борьба ва эффективность весовместяма с иллюзиями. Более того, что­
бы обеспечить такую эффективность, вужио было извлекать уроки из
прошлого, а значит, знать подлинную его картину. Конечно, и газеты,
и учебники истории и тогда грешили тенденциозностью, но фальси­
фикация в сегодняшних масштабах была немыслима. Война оберега­
ла от безумия, а если говорить о иравящих классах, была для них
самой ~адежной гарантией здравого мышления. Другими словами_,
пока воину можно было выиграть или проиграть, ни один правящик
класс не мог позволить себе скатиться в безответственность.
Но когда война становится буквально непрерывной, она теряет
какую бы то ни было опасность. Если война не кончается никогда ,
нет и такой вещи, как военная необходимость. Может остановиться
технический прогрссс, можно отрицать очевидные факты или не при­
нимать их во внимание. Нак мы уже видели, исследования, которые
можно назвать научными , еще ведутся в военных целях, во по суще­
ству они тоже в значительной степени фантастичны, и то, что они не
дают результатов, уже значения не имеет. Эффективность, даже
военво-промышленная эффективность, больше не нужна. В Океании
ничто, кроме Полиции Мысли, не работает эффективно. Так как ни
одну из сверхдержав завоевать нельзя, каждая превратилась в замк­
нутый мир, где возможно любое извращение мысли. Только обычные
нужды- необходимость есть и пить, иметь кров и одежду, не прогло­
тить яд, во выйти на улицу через окна верхних этажей и тому подоб­
ное - заставляют счп'таться с действительностью. Беаусловно, еще
сохранилась разница между жизнью и смертью, между наслаждением
и болью, во ведь и только. Отрезанный от внешнего мира и от прош­
лого, житель Океании походит на человека в межзвездном пространст­
ве, который не .знает, где верх, а где низ. А правители подобного госу­
дарства обладают такой властью, какой не было ни у фараонов, пи у
цезарей. Они не должны позволять своим подданным умирать от
голода в таких количестnах, что это становител известным веудобст­
вом и длл них, и они обязаны поддерживать военную технику на том
же не слишком уж высоком уровне, что и их противник; соблюдая
зти минимальные требования, они могут извращать реальную дейст­
вительность как им вздумается.

Таким обраэом, сегодняшняя война, если судить по меркам пре­

дыдущих войн, просто жульничество. Она напоминает битву между
жвачными животными с подрезаиными рогами. Но хотя война ирре­
альна, она не бессмысленна. Она поглощает излишки проиаводства и
поддерживает ту особую атмосферу духа, в которой и нуждается
иерархическое общество. Ныне, как ветрудно понять, война- всего
лишь внутреннее дело страны. В прошлом правители всех стран хотя
и поппмали общность своих интересов и стремились ограничить раз­
рушительную силу войны, но всегда же по-настоящему воевали друг
с другом, и победитель всегда грабил побежденного. В ваши дни они
не воюют друг с другоАt . Каждая иравящая группировка ведет войну
с собственными подданными, и целью такой войны является ве за­
хват или удержание чужой территории, а сохранение в иеприносно­
венности своего общественного строя. Поэтому само слово «войваt
сегодня заводит в тупик. Правильвей было бы сказать, что, став по-

148
стояввой, война перестала быть войной. Та особая тяжесть, J<акую
война накладывала на людей с неолита и до начала двадцатого сто­
летия, исчезла и заменена чем-то совсем иным. И если бы три сверх­
державы договорились никогда не воевать друг с другом, жить в по­
стоянном мире и не; нарушать границ, результат был бы тот же са­
мый, потому что в этом случае каждая осталась бы замкнутым миром,
раз и навсегда освободивmимся от отрезвляющего влияния внешвей
опасности. Подлинно nостоянный мир был бы тем же, что и постоян­
ная война. Это и есть глубинный смысл nартийного лозунга: кВой­
на- это жир», хотя большинство членов Партии понимает его nо­
uерхвоство.

Уинстон оторвался от книги. Где-то далеко рванула упав­

шая ракета. Но блаженное чувство уединения с запре·тной
ниигой в комнате без монитора не исчезло. Одиночество и
безопасность он ощущал физически, зто смешивалось с уста­
лостью в теле, мягкостью кресла и нежностью легкого ветер­

ка из окна. :Книга заворожила его, вернее, вселила в него

уверенность. В наном-то смысле она не сназала ему ничего
такого, чего бы он не знал, но в этом и была своя прелесть.
В книге говорилось то, что он и сам мог сказать, если бы при­
вел в порядок свои разрозненные мысли. :Книга - продукт
такого же ума, только более сильного, систематического и
лишенного страха. Вообще, лучшие Iшиги те, подумал он, ко­
торые сообщают все, что ты сам уще знаешь. Ему захотелось
вернуться к первой главе, но в этот момент он услышал па
дестнице шаги Джулии и встал, чтобы встретить ее. Она
бросила на пол норичпевую сумку с инструментами и кину­
Jiась в его объятия. Они не виделись больше недели.
- Я получил -ппигу,- сообщил Уинстон, когда они ото­
рвались наконец друг от друга.

- Получил? Прекрасно,- отозвалась она без особого ин­

тереса и почти сразу присела перед намином, чтобы заварить
1юфе.
Н разговору о книге они вернулись лишь после того, как
полчаса провели в постели. Вечер был довольно прохладный,
11 они укрылись одеялом. Со двора доносилось знакомое пе­
нИе и шарканье ботинок по булыжнику. Могучая женщина
с красными руками, которую Уинстон видел и в прошлый
раз, словно не покидала двора. Дни напролет сновала она
от корыта к веревке, развешивая белье, и когда рот ее был
свободен от прищепок- пела. Джулия, свернувшись на сво­
ем краю постели, казалось, вот-вот заснет. Уинстон дотянул­
ся до книги, лежавшей на полу, и сел, приеловившись I\ спин­
не кровати.
- Мы должны прочитать ее,- сказал оп.- Ты тоже. Ее
должны прочесть все члены Братства.
Читай,- пробормотала она с закрытыми глазами.-
.149
Читай вслух. Так будет лучше. И объяснишь мне, что непо­
нятно.
Часы показывали шесть, то есть восемнадцать. У них бы­
ло еще часа три-четыре. Уипстон цоложия книгу на колени
и стал читать.

Г.пава 1
Неэнапие- это сuда

Сколько человечество помнит себя, возможно с конца неолита, в

мире всегда было три группы людей: Высшие, Средние и Низшие. В
разные века они делились на разные подгруппы, их по-разному нааы­
ва.пи, изиенялись их численность и отношение одной группы к дpyroi,
но принципиальпая структура общества ·оставалась при атом неиз­
менной. Даже nосле колоссальных потрясений и, казалось бы, веоб­
рати:мых перемен эта структура вновь утверждала себя, как гироскоп
всегда возвращается к равновесию, как бы он ни отклонился.

Джулия, ты спишь? - спросил Уивстоп.

Нет, любовь моя, я слушаю. Читай дальше. Это пре­
красно.

Уинстон продолжил чтение.

Цели этих трех групп непримиримы. Высшие стремятся остаться

паверху. Средние стараются nоменяться местами с Высшими и заиять
их место. А Низшие, если у них вообще есть цель- ибо они, как
правило, так задавлены тяжелой и нудной работой, что их редко вол­
нует что-либо, кроме будничных забот,- Низшие стремятся уничто­
жить все различия между группами и создать общество, где все бу­
дут равны. Таким образом, на протяжении всей истории человечества
идет непрерывная борьба среди трех групп, которая в общих ее чер­
тах одинакова. Высшие порой подо.пгу удерживали впасть в своих
руках, но рано или поздно всегда наступает момент, когда опи теря­

ют либо веру в себя, либо сnособность управлять достаточно эффек­

тивно, либо и то и другое сразу. В такие периоды их власть опроки­
дывают Средние, которые призывают под свои знамена Низших, за­
верив их, что борьба идет за свободу и справедливость. Но, победив,
Средпие немедленно возвращают Низших на положение рабов, а сами
становятся Высшими. И вес начинается сначала: из части бывших
Высших и бывших Низших вновь формируются новые Средние. Толь­
ко Низшим из всех трех групп никогда, даже на короткий период, не
удавалось достичь своих целей. Было бы иреувеличением утверждать,
что развитие истории в е соnровожда.пось материальным прогрсссом. Да­
же ныне, в период упадка, обыкновенный че.повек в материальном от­
ношении живет безусловно лучше, чем несколько веков назад. Но ни
материальное благо, ни смягчение нравов, ив реформы и революции
не приблизили человеческое равенство и на миллиметр. С точки зре­
ния Низших, любая историческая перемена сводИJiась в конце концов
лишь к перемене имен их хозяев.
К концу девятнадцатого столетия эта закономерность стала оче­
видной для многих. Возникли философские учения, которые утверж-

150
дали, что история развивается цИRлически, а иеравсвство - неизбеж­
ный закон чеJrовеческого uытия, который отменить невозможно. Разу­
меется, сторовпики этой доктрины были и раньше, во теперь ее
формулировали несколько иначе. В прошлом идею неизбежности иерар­
Хifческоrо общества обычно проиоведовали Высшие. Ее придержива­
Jiись короли и аристократы, а также зависевшие от них священники
и адвокаты, чьи проповеди и призывы сулили обещания воздаяния и
паграды в воображаемом загробном мире. Средние, пока ШJia борьба
за власть, обычно прибегали к таким понятиям, :как ~свобода&, «спра­
оедливосты• и «братство•. Но теперь на идею человеческого братства
ополчились люди, которые не имели пока никакой власти, во вадея­
лись захватить се в ближайшем будущем. В проШJiом Средние совер­
шали революции под лозунгами равенства, а потом, сбросив старую
тиранию, немедленно устанавливали новую. Нынешипе новые Средние
фактичеСiш заранее провозглашали свою тиранию. Появившисси в
начале девятнадцатого столетия социалистические учения, ставшие
носледним звеном в цепи философской мысли, рожденвой восстаниями
рабов едва ли не с античных времен, несли в себе немало утопичес­
ких идей прошлых веков. Однако все социалистические школы, сло­
жившиеся после 1900 rода, так или иначе, во все более откровенно
отказывались считать своей целью и свободу, и равенство. А новые
достижения, возникшие в середине двадцатого века, такие, как Ангсоц
в Океании, Необольшевиам в ЕвразиИ и Покловение Смерти, как его
принято называть, в Востазии, уже стремились увековечить неевобо­
ду и неравенство. Эти новеiiшие учения тоже выросли из старых. Они
старались сохранить прежние названия и якобы верность предыду­
щим кдtюлогам. Но на самом деле целью всех новых учений было
улучшить момент, остановить историческое развитие и затормозить
прогресс. Словно маятник должен был качнуться еще раз и навсегда
настыть. Высших, как и прежде, доD<ны были свергвуть Средние, во,
став Высшими, они на этот раз благодаря новой стратегии должны
были закрепить свое положение навечно.
Эти новейшие учении отчасти и вознmши в силу накопления ис­
торического знания, роста исторического мышления, чего ие было до
девятнадцатого столетия. ЦИRлическое развитие истории стало попят­
ным, или казалось, что оно понятно. А раз его можно понять- значит,
можно и изменить. Но главной, фундаментальпой предпосылкой появ­
ления новейших учений стало то, что равенство в начале двадцатого
столетия, чисто технически, окавалось вполне возможным. Нет, люди,
разумеется, не сравнялись в природных способностях, и разделение
труда, ставившее одних в лучшее, а других- в худшее положение,
не исчезло, но отпала нужда в классовых разли·чиях и заметном иму­
ществеином неравенстве. · В прежние времена существование клnссов
было не только неизбежно, но желательно. За цивилизацию как бы
платили неравеиством. Но с развитием машииного производства си­
туация изменилась. И хотя люди, как и раньше, должны были ис­
пользовать приицип разделения труда, им больше не надо было жить
при этом на разных социальных и экономических уровнях. Позтому
с точки зрения новейших групп, собравшихся захватить власть, ра­
венство людей стало уже не идеалом, к которому надо стремиться, а
опасностью, которую следует предотвратить. В примитивные эпохи,
1югда справедливое и мирное общество было фактиче·ски невозможно,
мерить в него было довольно легко. Тысячелетиями человеческое во­
ображение иреследовала мечта о земном рае, где все будут жить как
братья и где не будет законов и тяжкого труда. Такой вагляд в ивве­
стпоii степони разделяли и те, кто выигрывал от каждого очередиого

1.51
исторического переворота. Наследвmси французской, английской и
американской революций отчасти верили в собственвые фразы о пра­
вах человека, свободе слова, равенстве перед законом и тому подобном
и в каком-то смысле даже nодчиняли им csoe nоведение. Но к сороко­
выи годам нынешнего столетия все основные течения политической
мысли оказались уже авторитарными. В земном рае разуверились
именно тогда, когда он стал осуществим. Каждая новая политическая
теория, как бы она ни звалась теnерь, вела назад- к иерархии и рег­
ламептации. И по мере всеобщего ужесточения взглядов, которое сло­
жилось примерно к 1930 году, вновь возродилось то, от чего в некото­
рых странах отказались сотни лет назад: тюремное заключение без
суда, рабский труд военнопленных, публичные казни, пытки для вы­
бивания нужных показаний, взятие заложников, выселение целых
пародов. Более того, все зто терпели и даже оnравдывали люди, счи­
тавшие себя и просвещенными, и прогрессивными.
Надо было, чтобы прошло еще десятилетие войн, гражданских
битв. революций и контрреволюций в разных частях света, прежде
чем Ангсоц и соперничающие с ним политические течения сформиро­
вались окончательно. Впрочем, все зто тоже выросло из различных
политических систем, которые обычно называли тоталитарными, то есть
черты того мира, что придет на смену всеобщему хаосу, отчетливо
вырисовывались уже тогда. Не менее очевидным было и то, что за
люди придут к власти в этом новом мире. Новую аристократию должны
были составить бюрократы, ученые, инженеры , nрофсоюзные деятели,
специалисты по общественному мнению, социологи, nреподаватели,
журналисты и nрофессиональные политики. Этих людей, выходцев из
служащих или рабочей элиты, сформировал и объединил бездуховный
мир монополизированной промышленвости и централизованвой власти.
По сравнению с аристократичес~ами слоями прошлых веков вовей­
шал верхушка была менее алчна ·и склонна к роскоши, по зато гораа­
до больше стремилась к чистой власти, а главное, четко осознавала,
чеrо хочет и как сокрушить любую оппозицию . Это последнее разли­
чие оказалось решающим. По сравнению с существующим ныне все
тирании прошлого были неэффеi{ТИвными к вялыми. Правящие груп­
пы их в той или иной мере всегда были ааражепы либеральными
идеями, допускали различные послабления, реагировали лишь на от­
крытое ющовиновение и совсем не интересовались тем, о чем думают
их поддапные . Даже католическая церковь в средние века, если ме­
рить ее сегодняшними мсрJ{ами, была вполне терпимой. А объясня­
лось это тем отчасти, чте ни у одного прошлого правительства не бы­
ло возможности держать под постоянным коптролем своих граждан.
Ногда изобрели печатный станок, он облегчил управление обществси­
вым мнением, кино и радио позволили шагнуть в этом направлении
еще дальше. А с развитием телевизионной техники, с изобретением
монитора, который мог и передавать и принимать звуки и изображе­
ние, личной жизни пришел конец. За каждым гражданином, во вся­
ком случае аа каждым, кто заслуживает наблюдения, можно следить
отныне двадцать четыре часа в сутки и весь день, лишив его доступа
к друrим каналам связи, кормить официальной пропагандой. Так
впервые появилась возможность не толыю полоостью подчинить че­
ловека воле государства, во и навязать единство мнений по всем
вопросам.

После революционного периода пятидесятых и шестидесятых го­

дов общество вновь разделилось па Высших, Средних и Низших. Но
новые Высшие, в отличие от своих предшественников, руiюводство­
вались не интуицией, опи авали, как сохранить свое nоложепие. Уже

152
давно стало лево: единственной надежной основой олиrархив может
быть толЬко коллективизм. Богатство и привилегни легче всего за­
щитить, когда ими владеют сообща. Так называемая «ликвидацин
частвой собствеввостиt, имевшал место в середиве века, па са~юм
деле означала ковцентрацию собственности в руках более узкш·о llpy-
гa лиц. Разница состояла в том, что новые собственники были теперь
сплоченной группой, а ве отдельными индивидуумами. Ни один член
Партии сам ничем не владеет, за исключением немногих личных ве­
щей. Но коллективно Партия владеет в Океании всем, потому что oua
все держит под контролем и всеми продуктами труда распоряжается
так, как пожелает. В дореволюционные годы ветрудно было завять
<>то господствующее положение, потому что сам процесс шел 110д фла­
гом обобществления собственности. Считалось доказанным, что, если
1шасс капиталистов лишить собственности, ваступит социализм, соб­
ственность капиталистов без колебаний была экспроприирована. У них
отняли все- заводы, шахты, землю, дома, транспорт. А раз вес зто
перестало быть частвой собственностью, значит, естественно, стало
собственностью общественной. Ангсоц, выросший из старого социали­
стического учения и унаследовавший его фразеологию, на деле вы­
полнил главвый пункт социалистической программы. В результате
этого ваступило то, что прtщвидели и к чему сгремились,- <Jкономи­
ческое неравенство было закреплево навсегда.
Впрочем, проблемы увековечивания иерархического общества
этим не закавчивались. Правящая группа, как известно, может ли­
шиться власти только в силу четырех причин . Ее либо сбрасывает
внешний враг, либо правящая группа управляет столь неумело, что
народ восстает, либо она дает возможность сформироваться сильному
и ведовольвому Среднему слою, либо, наконец, терлет уверенность в
себе и желание властвовать. Эти четыре причипы не проявляются по
отдельности; как nравило, в той или ивой стеnени они сказываютел
нее сразу. Но если иравящему классу удастел удержать их nод своим
нонтролем, он оставетел у кормила власти навечно. В конечном с•1ете
решающим фактором является психологическое состояние самого пра­
nнщего класса.

В середиве нынешнего века первал опаспост1. фактичес1ш исчез­

ла. Ни одна из трех сверхдержав, которые сегодня нодсJiили мир, не
может быть завоевана. Ослабить их могут лишь 1о1едленные демогра­
фические изменения, хотя nравительству, обладающему столь широ­
кими полномочиями, нетрудво их предотвратить. Вторая опасность
также чисто теоретическая. Массы никогда не восст_ают сами по себе
и никогда из-за того, что их угнетают. Более того, они даже не знают,
что угнетены, пока им не дадут возможность сравнивать. Периодичес­
ки повторявшиеся в прошлом экономические кризисы больше не нуж­
ны , в их не доnускают, все прочие значительвые веувязки могут про ­
исходить и происходят, во не приводят уже к политическим послед­
ствиям, поскольку нет просто-напросто никаких возможностей лево
выразить недовольство. Что касается проблемы перепроизводства,
созревшей внутри общества с развитием машинной техвиl\и, то ее
разрешают при помощи постояввой войны (см. главу 111), которая к
тому же помогает поддерживать моральный дух масс в нужном клю­
че. Таким образом, с точки зрения ваших сегодняшних nравительств,
следует опасаться лишь двух вещей: появления новой группы спо­
собных, не очень занятых и рвущихся к власти людей, роста либера­
JJизма и скеnтицизма в их собственных рядах. А ато уже проблема
воспитательная. Она сводится к формированию созвавин как иравя­
щего класса, так и занимающей следующую ступеньку обширной про-

153
сЛойки исполнителей. На сознание жо народных масс следует воз·
действовать лишь в заnретительном, негативном плане.
Отталкиваясь от этого, ветрудно представить себе всю обществен­
ную структуру Океании. На верху пирамиды находится Большой Брат.
Большой Брат псногр~шим и всемогущ. Все успехи, все достижения,
все nобеды, любое научное открытие и познание, вся мудрость, все
счасты•, вся добродетель пе только вдохновляются им, но и прямо,
как утверждается, вытекают И3 его мудрого руководства. Никто ни­
когда пе видел Большого Брата. Оп лишь лицо на плакатах и голос
монитора. Мы не ошибемся, если скажем, что он никогда не умрет,
и уже ныне н~т единого мнения о том, когда он родился. Болt.шой
Брат- это образ, в котором Партия желает предстать перед миром .
На <:~той фигуре должны фокусироваться любовь, страх, благоговение,
nоскольку все эти чувства легче испытывать по отношению к личнос­
ти, чем по отношению к организации. Вслед за Большим Братом идет
Внутрепння Партия; она васчитывает примерно шесть миллионов че­
ловек, то ость не более двух процентов населения Океании. Дальше
следует Внешняя Партия, и если о Внутренней Партии говорят как
о мозге государства, то Внешнюю можно уподобить рукам. Еще ни­
же- бессловесная масса, которую мы обычно называем ~пролы•. Они
составляют, наверное, не менее восьмидесяти nяти процентов населе­
ния страны. Если пользоваться терминологией вашей начальной
классификации, то nролы и есть Низшие, ибо население экваториаль­
ного nояса, переходящее от поработителя к поработителю, не состав­
шrет сколько-пибудь постоявпой или необходимой части обществен­
пой структуры.
В припципе принадлежиость к любой из этих трех групп не яв­
ляется наследственноii. Теоретичоски дитя члснев Внутренней Партии
не принадлежит к пой по ро)Jщепию. Вступление во Внутреннюю или
Внешнюю Партию ле;кит через :жзаиевы в шестнадцатилетнем воз­
расте . При ~том нет ни расовых предпочтений, ни географич~сквх.
На самых высших постах в Партии вы найдете и еврея, и негра, и
чистокровного индейца из IОлшой Америки, хотя администраторов
любой провинции всегда подыскивают иа жителей этого региона . Ни­
где в Океании люди пе ощущают себя жителями колонии, которой
управляют П3 отдаленней столицы. В Океании вообще нет столицы, и
нИl(ТО по 3Пает, где находится номинальный глава государства. И если
не считать, что апглиiiскиii язык- общий для Океании, а новояз-
11то официальная речь, никакой другой централизации н Океании нет.
Правителей Океании связывают не кровные узы, а преданность се об­
щей идее. Разумеется, общество расслоено, причем весьма четко рас­
слоепо, и па первы!r взгляд расслоение зто носит наследственвый ха­
рактер. Переход из одной общественной груnпы в другую случается
в нем гораздо реже, чем при капитализме или даже в предывдустри­
альный период. Между двумя частями Партип происходит опреде­
ленвый взаимный обмен людьми, но такие переходы лишь удаляют
слабовольных из Внутренней Партии и нейтрализуют наиболее често­
любивых из Впепmей Партии, давая им шанс продвинуться по служеб­
ной лестнице. На практике пролетариям дорога в Партию nочти всег­
да закрыта. Самых способных из них, тех, кто может стать возмути­
телями спокойствия, выявляет Полиция Мысли, и они уничтожаются.
Но такое положение дел совсем необязательно будет сохраняться всег­
да, во всnком случае, принципиальным оно не является. Партия- пе
класс в ирежнем смысле этого слова. Она не ставит целью передачу
власти именно своим детям. И если пе найдется другого способа
сконцентрировать наверху самых способных, она без колебаний на-

154
берет вовое поколение РfКОВодитеJiей даже иs среды пропетариата.
В критические годы тот факт, что Партия не является наспедствев­
l!ЫМ институтом, значительно помог в нейтрализации оппозиции. Со­
циалисты старой формации, приученвые бороться с тем, что они на­
зывали «классовые привилегии», полагали: все неваследственное ие
может быть постоянным. Они не понимали, что преемствевность оли­
гархии не обязательно реализуется через материальное, им и в голову
не приходило, что наследственная аристократия недолговечна, в то
время как организации, основаввые на расширении своего круга, на­
пример католическая церковь, держались сотни, а то и тысячи лет.
Суть олигархического правлепил не в наследовании власти от отца к
сыву, а в непоколебимости определенного мировоззрения и образа
жизни, которые мертвые диктуют живым. Правнщий класс до тех
пор правящий, пока ов может назначить своих наследников. Партия
заботится ве о том, чтобы увековечить свою кровь, а о том, как увеко­
вечить себя. Кто держит в своих руках власть- неважно, лишь бы
иерархический строй оставался неизменным.
Все ваши убеждения, привычки, вкусы, эмоции, духоввые взаи­
моотношения служат ва деле тому, чтобы поддерживать возвышев­
вый ореол партии и скрывать истинную природу сегодняшнего обще­
ства. Сегодня вевозможны мятеж или даже самая предварительная
подготовка к нему. Восстания пролетариев бояться не приходится.
Предоставленвые самим себе, они будут и дальше, из поколения в
поколение, от века к веку, работать, плодиться и умирать, ве тояько
ве пытаясь возмущаться, даже не представляя, что мир может быть
иным. Опасными они могут стать лишь тогда, когда техниЧеский про­
гресс заставит давать им бoJiee серьезвое образование, во поскольку
воеиное и торговое соперничество не имее"J уже сколько-нибудь серь­
езного ввачевия, уровень образования всех слоев васелевил в на­
стоящее время фактически снижается. Вот почему викого не инте­
ресует, каких мвевий придерживаются или не придержива)Отся на­
родные массы. Им можно вообще предоставить ивтеллектуальпую
свободу, поскольку у вих интеллекта нет. Но члену Партии непрости­
тельво малейшее откловевне от общепринятых взглядов даже по са­
мым везвачвтельным вопросам.

Член Партии от рождения и до смерти живет под неусыпным

оном Полиции Мысли. Даже оставшись один, он не может быть уве­
рен, что действительно один. Где бы он ни бЪIJJ -спит он или бодр­
ствует, работает или отдыхает, в ванной комвате или в nоотели,­
аа ним могут следить, а он даже и не будет знать об этом. Ничто в его
жвани не безразлично наблюдателям. Ревностно фиксируется все­
его знакомства, манера отдыхать, обращение с ж~пой и детьми, вы­
ражение лица, когда он остается один, слова, которые он шепчет во
сне, даже характерные движения тела. 3аметлт, безусловно, не толь­
ко поступок, во малейшее отклонение от привычного поведения, но­
вую манеру, нервный жест, ибо это может быть признаком какой-то
тайной внутренней борьбы. Ведь свободы выбора у члена Партии нет
ни в чем. С другой стороны, его поведение ве ограничивается каким­
либо ваконом или четкими праввлами. В Океании нет ааконов. Мысли
или действия, ваказуемьiе (если они как-то проявлтся) смертью, фор­
мально не заnрещены, а бесконечные чистки, аресты, пытки, тюремвые
заключения в испарения применяются не как наказания за совершен­
ные преступлеввя, а как способ устранить тех, кто может совершить
преступлевве когда-нибудь. У члена Партии должны быть не только
uравильные мнения, но и правильные инстинкты. Многое ив того, во
что ему предписано верить и перед чем преклоняться, никогда четко

155
ве формулвровалосL, да и не может быть сформулировано, ибо подоб•
ные попытки обнажили бы противоречия, присущие Ангсоцу. Если ты
от природы благонадежен («добродуJ~'» на новоязе), ты в любом слу­
чае будешь интуитивно знать, какое убеждение вервое и какое чув­
ство желательно. А кроме того, тщательная умственная тренировка в
детстве, которая в целом определяется тремя словами вовояаа: flnpe-
cтyncтon», «черпобеАый» и «двоеJI'ЫСАUе», лишает тебя воли и спо­
собности слишком серьезно задумываться о чем бы то ни было.
Члену Партии не положено иметь личных чувств, он всегда дол­
жен быть готов выражать энтузиазм. Он должен всегда захлебывать­
ся от ненависти к внешним врагам и внутренним предателям,· лико­
вать по поводу одержанных побед и преклоняться перед могуществом
и мудростью Партии. Недовольство, рожденное скудной и безрадост­
пой жизнью, преднамеренно направляют на внешние объекты и дают
ему выход во время, например, Двухминуток Ненависти, а мысли, ко­
торые IIIOГJШ Gы вызвать скептическое или мятежное настроение, за­
благовременно подавляются воспитанной с детства внутренней дис­
циплиной партийца. Сперва учат самому простому, тому, что могут
усвоить даже дети,- преступстопу. Л реетупстоп означает умение пре­
сечь, едвn ;ш пе инстинктивно, любую опасную мысль. Сюда входит
с11особность не видеть аналогий, не <:амечать логических ошибок, не
прИНJfмать самых простых аргументов, если они враждебны Ангсоцу,
11 испытывать невыносимую скуку или отвращение к тако~у ходу
рассуждений, который может привести к ереси. Говоря коротко,
првступстоп означает ~111цитную тупость. Но одной тупости мало. На­
против, благонадРжност~> в полном смысле слова требует, чтобы ты
владел своими IIIЫCJiнми и чувствами так же хорошо, как акробат вла­
деет своим телом. В конечном счете общество Океании стоит па вере
во всемогущество Большого Брата и непогрешимость Партии. Но по­
скольку в действительности Большой Брат не может быть всемогу­
щим, а Партия совершает ошибки, нуЖна неустанная, поминутная
гибкость в обращении с фактами. И здесь на передний план выходит
слово черпобелый. Как и многие слова новояза, оно имеет два взаи­
моисключающих значения. По отношению к противнику им обозкача­
ют его привычку бесстыдно называть черное белым вопреки очевид­
ным фактам. По отношению к члену Партии зто слово означает его
готовность назвать, I<Огда того требует партийная дисциплина, чер­
ное белым. Но не только назвать- верить, что черное есть белое, бо­
лее того, анать, что черное есть белое, и напрочь забывать, что когда­
то ты верил в обратное. Для этого требуется постояиное измене­
ние прошлого, которое возможно лишь при такой системе мышле­
ния, охватывающей, по сути, все и называемой на новоязе двоемыс·
д11е.ч.

Переделка прошлого необходима по двум причинам, причем од­

па из них нак бы второстепенная, профилактическая. Она заключает­
ел в том, что член Партии, как и пролетарий, смиряется с условиями
жизни потому, что ему не с чем сравнивать..Он должен быть отгоро­
жен как от прошлого, так и от зарубежных стран, ибо ему надо ве­
рить, что он живет Jiучше предков и что уровень материального бла­
госостояния в стране постояпво растет. Но гораздо более важная
причина постоянной фальсификации истории состоит в том, чтобы
обеспечить дальпейшее пребыванис Партии у власти, обеспечить ту
самую непогрешимость се. И здесь фальсl!"фикация не сводится к
подгонке под требования сегодняшнего дпя весвозможных речей, ста­
тистики и отчетов, с теъ1 чтобы продемонстрировать, что все предска­
зания Партии сбываются. Она осуществляется и потому еще, что ни

156
при каких обстоятельствах нельзя приэиать, что в партийвой док­
трине или поnитической линии Партии происходят хоть какие-то ив­
менения. Признать это значило бы признать свою слабость. Если,
например, Евразия или Воетазия (неважно, кто из них) враг сегодня,
следовательно, эта страна врагом была всегда. А если факты гоnорнт
обратное, тогда надо изменить факты. Вот почему история постолюю
переписывается. И эта не прекращающаяся ни на день подчистка
прошлого, осуществляемая Мипистерством Правды, в такой же мере
необходима для стабильности режи.r.1а, как репрессии и шпионаж,
нроводимые Министерством Любви.
Изменчивость прошлого- главный догмат Ангсоца. Утверждает­
са, что события прошлого объективно не существуют, они остаютса
лишь в письменных документах и в nамяти людей. Поэтому прош­
лое- это то, на чем сходятся и документы, и человеческие воспоми­
нашtя. А поскольку Партия полностью контролирует вес документы
и одновременно разум всех своих членов, то отсюда следует: прошлое
становится таким, каким желает видеть его Партия. Отсюда вытска­
tот, что, хотя прошлое и меняется, его никто никогда не меняет. Ведь
когда оно сфальсифицировано в той нужной на сегодня форме, оно и
есть прошлое, и никакого другого прошлого в природе быть не могло.
И это справедливо даже тогда, когда (юi.I< это вередко бывает) одно
и то же событие меняется до неузнаваемости по нескольну раз в год.
Партия всегда обладает абсолютной истиной, а абсолютпал пст1ша
не может быть пноii, чем в данный момент. Контроль над прошлым -
11 это понятно - зависит прежде всего от тренировки памяти. Yбe­
JIIITьcя, что все документальные свидетельства полностью согласуют­
ел с припятой на сегодня точкой зрения,- задача чисто механичес­
кая. Но ведь необходимо по.мнить, что события происходили пменво
так. И раз нужно изменить воспоминания и подделать документы,
значит, необходимо и забывать, что ты зто совершал. Научиться этому
трюку не трудно, чем любому другому. И большинством членов Пар­
тии, во nсяном случае теми, кто не только благонадежен, но и умен,
атот трюк усваивается. На староязе это называлось nрямо- ~контроль
лад действительностью•. На новоязе это зовется двое.мысдием, хотя
i.!воемыслие включает в себя и многое другое.
Двое.мыс.л.ие- это способность придерживаться одновременно двух
взаимоисключающих убеждений и верить в оба. Партийный интел­
лектуал знает, в каком направлении он должен менять свои воспоми­
нания, а поэтому пе может не звать, что пытается обмануть реальную
действительность, хотя, прибегнув н двоемыслию, тут же утешает ce-
fiя тем, что реальная действительность не пострадала. Весь этот про-
1\ССС должен быть осознанным, в противном случае его не осущест­
вишь достаточно четко, и в то же время процесс должен быть бес­
сознательным, ибо иначе останется ощущение лжи, а значит, и вины.
Двое.мыслие- саман сердцевина Ангсоца, поскольку Партия наме­
ренно исnользует сознательный обман и при этом твердо и честно
следует своим целям. Следовательно, вэобходимо твердить сознатель­
ную ложь и искрение верить в нее, забывать любой веудобный факт,
н nотом, когда nонадобится, извлекать его из забвения на какое-то
uремя, отрицать объективную реальность и в то же время учитывать
t~c. несмотря на отрицан~:W, и принимать в расчет. Даже употреблмя
CJIOBO «двое.мысдие», необходимо применять двоемысдие. Ибо, упот­
рсблпя DTO слово, вы прианаете, что искажаете реальную действи­
тельность, во, прибегнув к двое.мысдию, вы стираете в памяти это
нр••знапие. И так без конца, ложь всегда должна на один прыжок
uнсрсжать правду. В конце концов, именно с помощью двоемысАия

157
Партия сумела остановить историю и, насколько можно судить, смо­
жет делать зто еще хоть тысячелетия.
Все прошлыс олигархии пали либо потому, что костенели, либо
потому, что чересчур раэмягчались. Или они становились тупыми ·И
самоуверенными, не умели приспоеобиться к меняющимся обстоя­
тельствам, и их свергали, или, напротив, превращались в либераль­
ные и трусливые, шли на уступки, когда следовало примевить силу,
и опять же их свергали. Их, что называется, губили либо сознатель­
ность, либо отсутствие ее. И достижением Партии стала выработка
такой системы мышления, при которой оба состояния могут сущест­
вовать одновременно. Ни на какой другой базис власть Партии, если
она хочет быть вечной, опираться не может. Вы должны уметь иска­
жать чувство реальности, чтобы править и править. Ибо секрет вла­
сти заключается в умевив соедивять веру в собственную непогреши­
иость со способностью учиться на ошибках прошлого.
Естественно, искуснее всех двоемыс..t.ием владеют те, кто его изо­
брел, кто хорошо знает, что двоемыс..t.ие- это целая система интел­
лектуального надувательства. В нашеъr обществе те, кто лучше всех
знает, что происходит на самом деле, хуже всех видят мир таким,
1сакой он есть на самом деле. В общем, чем больше понимания - тем
больше самообмана, чем больше интеллекта - тем меньше здравого
смысла. Яркий пример тому- военный психоз, который тем сильнее,
чем выше мы подиимаемся по ступенькам иерархической структуры.
Самое разумвое отношение к войне проявляют народы спорных тер­
риторий. Для них война просто бесконечное бедствие, которое, как
приливпая волна, перскатывается по их телам. И им совершенно без­
различно, кто побеждает в этих войнах. Ведь перемена хозяев (они
хорошо это знают) означает, лишь то, что ии, как и раньше, придется
работать, во только на новых господ, которые будут обращаться с ни­
ми, как и прежние. Рабочие, ваходящиесл в несколько лучшем по­
ложении, те, кого мы называем ~пролами», думают о войне лишь вре­
мя от времени. Rогда необходимо, в них можно возбудить истерию
страха и ненависти. но стоит их оставить в покое, как они надолго
забывают о войне. Но подлинвый военный энтузиазм мы найдем лишь
в рядах членов Партии, и прежде всего- Внутренней Партии. В за­
воевание мира больше всего верят те, кто хорошо знает, что оно пс­
воэможво. Это, казалось бы, странное соединение противоположно­
стей - звания и неэнаuия, цинизма и фанатизма- одна из самых
характерных черт общества Океании. Официальная идеология изоби­
лует противоречиями даже таи, где длл этого нет викакой практиче­
ской нужды. Так, например, Партия отрицает и попосит все осново­
полагающие принципы, за которые когда-то боролись социалисты, и
делает она это именем социализма. Она проловедует такое презрение
к рабочему классу, какого не было даже в предыдущие века, по в то
же время одевает СВI)ИХ членов в форму, которал когда-то была тра­
диционной для людей, завимавшихся физическим трудом, и именно
для них и была придумана. Она систематически разрывает связи
между членами семьи и в то же время дает вонщю имя, которым пы­
тается играть на чувстве семейвой сплоченпости. Даже названия
четырех Министерств, управляющих страной,- это бесстыдвое и пред­
намеренное искажение фактов. Министерство Мира занимается вой­
ной, Министерство Правды- ложью, Министерство Любви- nытка­
ми, а Министерство Изобилия- голодом. Это вовсе не случайвые про­
тиворечия и не результат обычного лицемерия. Это двоемыс..t.uе на
деле. Потому что, лишь примиряя противоречия, можно вечно удержи­
вать власть. Никаким другим способом извечный цикл разорвать

158
uсльэя. Если иы хотим навсегда взбежать равенства людей, еспв
Высшие, как мы их назвали, хотят навеки занимать свое место, то
доминирующим состолпиен духа людей должно стать организовапвое
безумие.
Но есть еще один вопрос, который мы пока почти не затрагивали:
почему равенство людей недопустимо? Предположим, что сущность
происходящих процессов описана верно, во что все-таки лежит за
nтoii масштабной, тщательно плавирусмой попыткой остановить, ире­
сечь историю в конкретной временвой точке?
И здесь мы подходим к главному секрету. Как мы уже видели,
тайна Партии, прежде всего Внутренней Партии, зависит от iJвое­
мыслия. Но еще глубже лежит первопричина, инстввкт, не берущий­
сн под сомнение, который когда-то побудил Партию сперва захватить
власть, а потом вызвать к жизни и двоемысАие, и Полицию Мысли,
11 бесконечную войну, и все остальное. Эта nервоnричипа закJiюча­
l'Тсл ...

Уивстон слышал тишину, как новый звук. Ему показа­

лось, что Джулия слишком долго молчит. Она лежала на бо­
"У• обнаженная до пояса, подложив руку под голову. Темная
нрядь волос упала ей на глаза. Грудь вздымалась медленно
1[ покойно.
- Джулия.
Ответа не последовало .
...:__ Джулил, ты спишь?
Отnета опять пе последовало. Она спала. Уинстов за­
нрыл книгу, аккуратно положил ее на пол, вытянулся и па­

l<рыл одеялом себя и Джулию.

Он так и не узнал о главном секрете, подумал он. Он по­
нимал- пап, он не понимал- эаче..ч. Первая глава, как и
третья, в общем-то не сказала ему в сущности ничего ново­
го, она лишь при.вела в систему его звания. Но, прочитав
ату главу, оп, по крайвей мере, убедился, что не сошел с
ума. Даже если ты в меньшинстве, даже если все меньшин­
етво - ты один, это ве значит еще, что ты сумасшедший.
Есть правда, и есть неправда, и, если ты придерживаешься
нравды, а весь мир против нее, зто не значит еще, что ты

сошел с ума. Луч заходящего солнца пробился сквозь зана­

веску и упал на подушку. Уинстон закрыл глаза. Тепло
солнца, прикосновение к гладкому телу девушки вселили в
него сонное, падежвое ощущение уверенности в себе. Он в
(iсэопасвости, все будет хорошо. Ов засыпал, прошептав:
~здравый смысл- это не статистика)), чувствуя, что в этих
словах заключен глубокий смысл.

Проевулея он с чувством, что спал долго, во, взглянув па

стариввые часы, увидел, что еще двадцать тридцать. Оп ве-
159
иного полежал в полудреме, пока ве услышал во дворе зна­

комый сильный голос:

!
Глупо было надеяться даже,
Все прошло, как апрельские дни,
Но слова те, тот взгляд, те мечты, все подряд;­
Мое сердце украли они/

Глупая песенка все еще была популярна. Ее еще пели

повсюду. Она пережила «Песню Ненависти>>. Пение разбуди­
ло Джулию, она сладко потянулась и выскользнула из по­
стели.

- Хочу есть,- сказала она.- Давай заварим кофе. Черт

побери! Керосиина погасла, и вода .холодная.- Она подвяла
ее и встряхнула.- Весь керосин выгорел.
- Думаю, старик Чаррингтон одолжит нам немного.
- Занятно, я вроде проверяла - была полная. Я оде-
нусь,- добавила она.- Что-то похолодало.
Уинстон тоже встал и оделся. А голос без устали пел:

Говорят, все на свете изменит,

Все сотрет круговерть зим и лет,
Но улыбки и слезы через годы и грозы
Мучат сердце, которого нет.

Затягивая ремень комбинезона, Уипстон подошел к окну.

Солнце ушло за дома, лучи его не заливали двор. Каменные
плиты были моирыми, как будто их только что вымыли, и
небо, казалось, вымыли тоже - такой чистой и бледной бы­
ла rолубизпа в просветах между дымовыми трубами. Женщи­
на во дворе без устали сновала взад и вперед, зажав во рту
прищепки и вытаскивая их по одной; она то принималась
петь, то умолкала, вновь и вновь развешивая пеленки. Инте­
ресно, она берет в стирку чье-то белье и живет этим или же
у нее двадцать или тридцать внучат, которых она обстиры­
вает? Джулия подошла к нему и встала рядом - теперь оба
с восторгом смотрели на мощную фигуру внизу. Наблюдая
за работой женщины, глядя, как ее большие сильные руки
тянутся к веревкам, как выступают мощные, словно у кобы­
лицы, ягодицы, Уинстон вдруr подумал, что она прекрасна.
Ему никоrда не приходило в rолову, что прекрасным может
быть тело nятидесятилетпей женщины, раздавшееся после
многочисленных родов до чудовищных размеров, огрубевшее
от работы настолько, что теперь оно стало жестким, как ко­
черынша перезревшего турнепса. Но женщина была пре­
красна, почему бы и нет?- подумал Уинстон. Мощное тело,
потерявшее свои очертания, будто rранитная глыба, краснан
обветренная кожа - все это имело такое же отношение к фи-

160
гуре юной девушки, нак лrоды шиповника к его цветам. Но
почему плод хуже цветка?
Нет, она прекрасна,- пробормотал Уинстон.
- У двв бедра, наверное, с метр,- отозвалась Джулия.
- Такая красота,- ответил Уинстон.
Рукой он обнимал гибкую талию Джулии. Они прижима­
лись друг к другу, бедро к бедру. У них ншюгда не будет
ребенка. Это невозможно. И свою тайну они могут передавать
лишь словами, от разума к разуму. У женщины во дворе нет
разума - лишь сильные руки, горячее сердце да плодоноспое
чрево. Интересно, сколько детей она родила? Может, даже
nятнадцать. Ее расцвет был недолгим, распустилась па год,
как дикая роза, а потом разбухла, как плод, и стала нрепкой,
I\раснокожей и грубой, а вся ее жизнь па протяжении лет
тридцати заключалась в вечной стирке, мытье полов, штопке,
приготовленив еды, вытирании пыли, чистке обуви и почин­
не, сначала для детей, затем -для внунов. И через три де­
сятка таких вот лет она еще и поет. Тайное благоговение,
tюторое Уипстон испытывал по отношению к этой женщине,
словно окрашипалось бледным безоблачным небом в просве­
тах между дымовыми трубами, которое уводило взгляд куда­
то далеко-далеко. Странно думать, что небо на всех одно -
п в Евразии, и в Востаэии, и здесь. И люди под этим пебом
nезде одинаковые, везде, во всем :мире, сотни, тысячи, мил­

лионы таких, нак эти, которые даже не знают, что есть по­

~обные им, что они разделены стенами лжи и пенавпсти, что

они одинаково не научились мыслить, по хранят в своих

сердцах, животах и мусr<улах ту силу, которая когда-нибудь

переверпет мир. Если есть надежда, то она в пролахl Он еще
не дочитал ~пигу, но знал, что Гольдштейн придет I\ этому
выводу. Будущее принадлежит пролаl\1. Но можно ли бып.
уверенным, что, когда придет их время, мир, построенный
пми, не станет враждебен ему, Уинстону Смиту, как сегод­
нншний мир Партии? Да, можно, во всяiЮI\1 случае, это будет
не мир безумия. Там, где есть равенство , можно мыслить
адраnо. Рано или поздно это произойдет, сила станет разумом .
Пролы бессмертны, в этом нельзя сомневаться, глядя на бо­
гатырскую фигуру во дворе. В конце концов они пробудятся
от спячки. А пока это случится, пусть даже через тысячу
лет, они будут жить, преодолевая все, и останутся ашвы,
юш птицы, передающие жизнеспособность от поколения н по­
r:олепию, жиэнеспособность, которой пет у Партии и которую
она не в силах убить.
- Ты помнишь,- спросил он,- дрозда, что пел для пас
n тот первый день в лесу, па опушr<е?
6 Д. Оруепп 161
 - Он пел не для нас,- ответила Джулия.- Он пел д.ля
себя. Нет, и это певерпо. Он nросто пел.
Птицы поют, пролы поют, ne поет только Партия. Во
всех концах мира, в Лондоне и Нью-йорке, в Африi<е и Бра­
зилии, в загадочных запретных землях за границей, на ули­
цах Парижа и Берлина, в деревнях безбрежных равнин Рос­
сии, на базарах Китая и Японии - всюду стоит эта СИJrьная,
непобедимая женщина, изуродованная трудом и родами, ра­
ботающая от рождения до смерти и все еще поющая. Из это­
го мощного чрева выйдет когда-нибудь порода думающих,
сознательных людей. Мы мертвецы, будущее принадлежит
им. Но мы можем войти в то будущее, если сохраним живой
разум, как они сохраняют живое тело, и будем передавать
И3 поколения в поколение тайное учение о том, что дважды
два - четыре.

Мы мертвецы,- сназал Уипстон.

- Мы мертвецы,- послушно повторила Джулия.
-Вы мертвецы,- сказал железвый голос сзади.
Они отскочили друг от друга. Все внутри Уинстона оле­
денело. Он видел, как расширились глаза Джулии. Она стала
молочно-желтой. Нестертые румяна выделллись на ее щеках,
будто отклеивались от кожи.
Вы мертвецы,- повторил железный голос.
- Это за картиной,- выдохнула Джулия.
- Это за картиной,- скааал голос.- Стоять на месте. Не
двигаться, пока не прикажут.

До них добрались, добралась :в конце концов! Они ничего

не могли поделать, только стояли и смотрели друг другу в

глаза. Бежать, выбраться ив дома, пока не поздно,- эта

мысль даже не пришла им в голову. Немыслимо не подчи­
ниться железному голосу из-за картины. Что-то щелкнуло,
как будто повернули шпингалет, послышался звон разбиваю­
щегося стекла. Офорт упал на пол, ва ним был монитор.
- Теперь они видят пас,- сказала Джулия.
Теперь мы видим вас,- подтвердил голос.- Встаньте
-
посередине комнаты. Спипой к спине. Руки за голову. Не
прикасаться друг к другу.

Они не прикасались друг к другу, во Уипстопу Rаэалосъ,

что он чувствует, пап Джулия дрожит всем телом. А может
быть, это дрожал оп. Уивстоп сжал зубы, чтобы они не сту­
чали, но не смог сдержать дрожь в иоленях. Топот сапог был
слышен внизу, в доме и во дворе. Похоше, там было уже
полно людей. Что-то тащили по булыжникам. Пение жен­
щины оборвалось. Кто-то пнул порыто, и оно, грохоча, поле-

162
тело по камням. Потом понеслась ругань, которая прервалась
1\рИIЮМ болИ.
- Дом окружен,- сказал Уинстон.
- Дом оRружен,-:- подтвердил голос.
Уинстон слышал, каR стучат зубы Джулии.
- Н думаю, нам надо попрощаться,- сказала она.
- Вам надо попJощаться,- сказал голос. А вслед за этим
совсем другой - высокий, интеллигентный - голос, 1\оторый
ноказался Уинстону знаRомым: - Кстати, поi\а мы не ушли
от темы: <<Вот свечка вам на ночь, давайте зажжем, а вот и
палач ваш - палач с топором!>>
Что-то со звоном посыпа1юсь на кровать. В окно втолкну­
ли лестницу, которая выбила стекла. Кто-то лез по ней со
двора, но и в доме уже слышался топот ног. Комнату аапол­
пили крепRие парни в черной форме, в кованых сапогах и с
дубинками в pyRax.
Уинстон больше не дрожал. Даже взгляд аастыл. Сейчас
главное- не двигаться, не двигаться и пе давать повода

ударить себя. ЧеловеR с литой челюстью боксера и щелью

вместо рта остановился напротив Уинстона, поигрывая дубин-
1\ОЙ. Глаза их встретились. Ощущение наготы, когда ру­
ни за головой, а лицо и тело ничем не защищены, стало не­
вьпюсимым. Кончиком белого языка человек с дубинкой об­
Шiзал то место, где должны быть губы, и отошел. Раздался
треск. Нто-то схватил пресс-папье и разнес его вдребезги о
I\амипную полRу.

НусочеR коралла, крошечная красноватая авездочка, слов­

по сахарная роаочка с торта, покатился по половику. Какой
маленький, подумал Уинстон, какой же он маленький! Глу­
хой удар и судорожный всхлип послышался сзади, что-то
с.ильпо тошшуло Уинстона по ноге, от чего он чуть не поте­
рял равновесие. Один из вошедших ударил Джулию в сол­
нечное сплетение, и она согнулась от боли, Rак складная
:IИпейна. Она билась на полу, пытаясь вдохнуть. Уинстон не
осмелился повернуть голову и на миллиметр, но пару раз

1\раем глаза видел посиневшее, задыхающееся лицо. Н соб­

ствепному ужасу прибавилась ее боль, словно это он не мог
дышать и бился в судорогах на полу. Он знаJI, что зто та­
Jюе - страшное, агонизирующее страдание и всеохватное,

неиереносимое удушье. Потом двое подхватили ее аа колеuи

11 плечи и вынесли из комнаты, кан мешоl\ . Промелькнуло ее
, anpol\иnyтoe лицо, желтое, искаженное от боли, с закрыты­
ми глазами и следами румян на щеl\ах. Он видел ее в послед­
ний раз.

163
 Его, замершего на месте, еще ни разу не ударили. А мыс­
ли, приходившие в голову, I<ак бы не касались его. Взяли ли
они мистера Чаррингтона? Что они сделали с женщиной во
дворе? Оп подумал, что надо бы пойти ~ туалеr и помочить­
ся, слегка удивился, потому что был в уi.юрной два-три часа
назад. Часы па камине показывали девять, то есть двадцать
один час. Но почему-то было светло. Разве не темнеет в два­
дцать один час? В августе? А вдруг они с Джулией все-таки
ошиблись и проспали аж двенадцать часов и теперь было не
двадцать тридцать, как они думали, а восемь тридцать утра?
Но развивать эту мысль он не стал. Теперь это было не­
важно.

В коридоре послышались легкие шаги. В компату вошел

мистер Чаррингтон. Поведение людей в черном мгновенно
изменилось. Но что-то изменилось и в самой внешности ми­
стера Чаррингтона. Взгляд его упал на пресс-папье.
- Уберите это,- резко приказал он.
Один из охрапников послушно нагнулся. Странно, но в
речи мистера Чаррингтопа больше не слышался характерный
акцепт кокни; Уинстон вдруг узнал, чей голос только что
звучал по монитору. Мистер Чаррингтоп по-прежнему был
в старом вельветовом пиджаке, но волосы его, почти седые,

стали черными. Не было и очков. Оп кинул па Уинстона цеп­

кий взгляд, словно проверил, он ли это, и уже не обращал на
него никакого внимания. Чаррингтон был похож на себя, но
перемена в нем все равно была разительной. Фигура его рас­
прямилась, казалось, он стал выше ростом. Неуловимо изме­
нилось лицо, оно стало другим. Черные брови оказались уже
не густыми, исчезли морщины, изменился овал лица, даже

нос стал как будто короче. Теперь это было холодное, насто­
роженное лицо человека лет тридцати пяти. Впервые в жиз­
ни Уинстоп видел перед собой, точно звал это, сотрудника
Полиции Мысли.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Он не знал, где оп. Вероятно, в Министерстве Любви, хо­

тя проверить это невозможно.

Камера с высоким nотолком и без &коп была отделана

белой изразцовой плиткой. Холодным светом горели скрытые
ламnы, и откуда-то доносился низкий гудящий звук- оче-

164
видпо, работала вентиляция. Вдоль стены шла узкая скамья,
похожая на полку, на Iюторой можно было только сидеть.
Она прерываласъ лишь у двери и параши без стульчака.
В камере было четыре монитора - по одному на каждой
стене. '
Тупо ныл живот. Боль не проходила с тех пор, как его
швырнули в полицейскую машину и повезли. А еще хотелось
есть, это бызю какое-то грызущее нездоровое чувспю. Он не
ел, наверное, уже сутки, а может быть, и больше. И по-преж­
нему не знал, а возможно, и никогда теперь не узнает, когда
был арестован - утром или вечером. И с момента ареста ему
не давали есть.

Он сидел не шевелясь на узкой скамье, сложив руки на

коленях. Уинстон хорошо усвоил: сидеть надо не шевелясь.
Стоило сделать резкое движение, как из монитора раздавал­
ся окрик. Но есть хотелось все сильней. Хоть бы кусочек
хлеба. Он вдруг решил, что в кармане комбинезона заваля­
лисЪ хлебные нрошки. А может, там даже целая корка, по­
думал он, потому что иногда что-то царапало по ноге. В коп­
це концов желание проверить догадку перебороло страх, и
он сунул руку в карман.

- Смит! -заорал монитор.- Номер 6079, Смит Y.l Ру­

ки из карманов! Вы- в камере!
Он снова скрестил руки на коленях и замер. Прежде чем
привезти сюда, его держали n другом месте. Не то в полицей­
ском участке, не то в камере предварительного заключенип,

которую используют патрули. Сколько оп пробыл там- не­

известно. По крайпей мере, несколько часов . Трудно опреде­
лить время, когда не видишь ни циферблата, ни окоп. Та
I<амера была шумной и зловонной. Она напоминала эту, но
была отвратительно грязной и битком набитой людьми.
В большинстве своем - уголовниками, среди которых было
несколько политических. Стиснутый со всех сторон грязны­
ми телами, он сидел, прислщшвшисъ к стене, и от страха и

боли в животе не замечал ничего. И тем не менее ему броса­

лась в глаза удивившая его разница в поведении членов

Партии и других арестантов. Первые были запуганы и мол­

чаливы, а уголовники, казалось, плевали па все. Они громко
орали и ос:корбляли охрану, лезли в драку, :когда пытались
конфисковать их вещи, малевали ругательства на полу, же­
вали принесенную :контрабандой и припятаиную в складках
одежды еду, а когда монитор пытался установить порядок,

поднимали такой крик, что он умолкал. С другой стороны,

кое-кто из них был, :казалось, в приятельсн:их отношениях с
охранниками, знал их прозвища, :клянчил у них сигареты

165
чеJ1ез нлазок». Стража, в свою очередь, тоже обходилась с
уголовниками снисходительно, даже тогда, когда приходи­

лось применять силу. Чаще всего в камере говорили о лаге­

рях, куда, ожидалось, попадут все. В лагере, понял Уинстон,
~жить можно>>, по нужно иметь связи и друзей. Там процве­
тают взятки 1 блат, вымогательство, гомосексуализм и прости­
туция, там можно найти даже подпольный самогон из кар­
тошки. А доверяют там лишь уголовникам, особенпо банди'"
там и убийцам, которые составляют местную аристократию.
Самая грязная работа достается политическим.
Арестованных приводили и уводили. Здесь были продав­
цы наркотиков, воры, бандиты, спе:куляпты с черного рынка,
алкоголики и проститут:ки. Иные пьяницы так бузили, что
остальным общими усилиями nриходилось усмирять их. Од­
нажды четверо охранников втащили в камеру огромную ста­

руху лет шестидесяти, вернее, то, что от нее осталось . Она

орала, лягалась и рвалась из рук так, что выскочила наружу
ее громадная грудь и растрепались густые седые волосы .
С нее стащили башмаки, :которыми она пыталась пнуть ох­
ранника, и швырнули ее на колени Уинстону, едва не сло­
мав ему кости. Старух а немедленно nриподнялась, крикнула
им вдогонку: «Ублюдки!» - и, заметив, что сидит на чем-то
неровном, сползла с колен Уинстона на скамью.
- Извиняюсь, голубчик,- пробормотала она.- Л не хо­
тела садиться к тебе на колени, меня швырнули эти педера­
сты. Они не знают, :как положено обращаться с Jiеди. Не
слышали никогда.- Старуха помолчала, похJiопала по груди
и икнула.- Извиняюсь еще раз,- сказала она.- Я еще ма­
ленько не того.
Потом наклонилась и ее сильно стошнило на пол.
- Так-то лучше,- зашеnтала она, откидываясь назад и
не открывав глаз.- Никогда не надо держать в себе это. Это
мой принцип. Выворачивай все это, пока оно свежее. Так-то.
Теперь она оживилась, еще раз глянула на Уинстона и,
кажется, воспылала к нему симпатией. Огромной ручищей
она обняла его за плечи и, дыша блевотиной и пивом, притя­
нупа к себе.
Как, голубчик, зовут тебя?
- Смит,- ответил Уинстон.
- Смит?- удивилась женщина.- Вот это да! Я тоже
Смит. А вдруг,- добавила она игриво,- а вдруг я твоя мать?
Вполне возможно, подумал Уинстон, вполне возможно.
И возраст, и телосложение подходят, и рост, а за двадцать
лет лагерей можно здорово измениться.
Больше никто не заговаривал с ним. Удивительно, но уго-

166
ловпики почти игнорировали политических. frПo.яurы», с пре-
3ревиеи вазывали они их, не проявляя даже шобопытства.
А члены Партии были настолько запуганы, что боялись rо­
uорить с кем бы то ни было, и уж тем более друr с другом.
Только раз, когда две партийки оказались плотно прижаты­
ми па скамье, Уинстон выхватил в общем гвалте несколько
слов о какой-то комнате t:один-ноль-одию>, по не повял, что
ато значит.

И вот два или три часа, как он здесь. Тупая боль в живо­
те так и не проходила, но порой она чуть отпускала, а ино­
гда становилась нестерпимой. В зависимости от- этого рабо­
тало и сознание Уинстона. Rогда боль обострялась, он думал
только о ней и о еде. Rогда же живот отпусrшло, его охваты­
nала паника. В иные минуты оп видел наперед все, что с ним
случится, да так ярко, что его сердце выпрыгивало из груди

и прерывалось дыхание. Он ощущал удары дубинкой по лок­

тям, чувствовал, как подкованные железом сапоги бьют его
по коленям, видел себя полаающим по полу и молящим о
пощаде раабитым ртом. Оп почти не думал о Джулии - не
мог сосредоточиться на мысли о ней. Он любит ее и не пре­
даст, но это звучало в нем как ааученная истина, как пра­

вило арифметики. Он не чувствовал любви к пей и почти не

аадумывался, что с пей сейчас происходит. Гораздо чаще со
слабой надеждой он ду:мал об О'Брайене . О'Брайеп должеп
уже знать о его аресте . Братство, говорил оп, никогда не пы­
тается спасти своих членов. Но есть бритвенные лезвиЯ, их
стоит только передать. Всегда найдется пять секунд, прежде
чем охранники ворвутся в камеру. С обжигающим холодом
лезвие вопьется в тело и порежет даже пальцы, которыми

он будет сжимать его. Уинстон ощутил это все больным те­

лом; сжимавшиися от повой боли. Он не был уверен, что вос­
пользуется лезвием, даже если появится такой шанс. Rуда
естественнее цепляться за минуту, тянуть время, даже если

впереди ждет пытна.

ИногДа оп пробовал считать изразцовые плитки на стенах.

Вроде бы ничего сложного, по он всякий раз сбивалея со
с•rета. И в голову опять навязчиво лезло: где же я нахожусь
и который теперь час? Порой ему казалось, что сейчас на
улице день, а иногда с такой же уверенностью он думал, что
ночь. Он уже догадался, что здесь свет не выключают никоr­
;~а. Здесь не бывает темноты. Теперь он сообразил, почему
О'Брайен так легко понял его намек. В Министерстве Любви
нет окон. И камера, в которой он сидел, могла быть как в са­
мой середине здания, так и у внешней стены. Она могла быть
на глубине десяти этажей под землей или на тридцатом эта-

167
же, высоRо в небе. Мысленно он переносил свою Rамеру с
места на место и по физичесRим ощущениям тела пытался
угадать, где же он все-таки: висит высоко в небе или же по­
хоронен глубоко в земле?
Снаружи послышались шаги. Стальная дверь с лязгом
открылась. Щеголеватый молоденький офицер в ладной чер­
ной форме, которая, казалось, сияла отполированной кожей,
с бJtедным лицом, похожим на восковую маску, шагнул о
камеру. Он дал знак охранникам ввести заRлюченвого. И в
камеру, еле волоча ноги, вошел поэт Эмплфорс. Дверь, за­
крываясь за ним, вновь загремела.
Эмплфорс неуверенно шагнул сначала в одну, потом в
другую сторону, словно отысRивая вторую дверь, в которую
можно выйти, а· затем принялся ходить взад и вперед по Rа­
мере. Он все еще не замечал Уинстона. Его встревоженный
взгляд блуждал по стене гораздо выше головы Уинстона.
Поэт был без ботинок, большие грязные пальцы ног выео­
вывались сквозь дыры в носках. По-видимому, он несколько
дней не брился. Жесткая щетина покрывала его щеки, при­
давая ему разбойничий вид, плохо вязавшийся с большим
слабым телом и нервными движениями.
Уинстон встряхнулся, выводя себя из летаргического со­
стояния. Он должен поговорить с Эмплфорсом; конечно, мо­
нитор облает, во надо рискнуть. И потом, возможно, именно
Эмплфорс принес лезвие.
- Эмплфорс,- позвал он.
Монитор молчал. Эмплфорс остановился, слегка удивлен­
ный. Его взгляд медленно сфокусировался на Уинстоне.
А, Смит!·- сказал он.- И тебя взяли!
- За что тебя арестовали?
- Вообще-то говоря ... - Он неуклюже опустился па ска-
мейку напротив Смита.- Всех берут за одно и то же преступ­
ление. Разве не так?
- И ты совершил его?
- Вероятно.
Он положил руки на лоб и сжал :виски, будто припоии­
пая что-то.

- Все мы совершаем преступлевия,- начал он туман­

но. - Я могу припомнить лишь один случай - возможно, де­
ло в нем. Безусловно, очень неблагоразумно с моей стороны.
Мы подготовили исправленное издание стихов :Киплинга.
И в конце строки я оставил слово «Бог >> . Я ничего не мог
поделать!- добавил он почти негодующим тоном, поднлв
rлаза, чтобы взглянуть на Уинстопа.- Невозможно было,
понимаешь, изменить строку. Ты же знаешь, во всем англий-

168
CROMЯЗЫI\е ТОЛЬRО двенадцать рифм на СЛОВО «БОГ>>? fl це­
ЛЫМИ днями ломал голову, исRал подходящие рифмы. Но
их нет.

Выражение его лица изменилось. У шло раздражение, и

на мгновение он показался даже довольным. Сквозь щетину
и грязь проступило тепло интеллекта, радость педанта, от­
нрывшего нечто, пусть и бесполезное.
- Тебе не приходило в голову, что вся история англий­
ской поэзии была предопределена тем, что в английском язы­
J\е слишком мало рифмующихся слов?
Нет, Уинстону никогда не приходила в голову подобная
мысль. Кроме того, в данных обстоятельствах она тем более
не показалась ему ни важной_, ни интересной.
- Ты не знаешь, который час? - спросил он.
Эмплфорс опять удивился.
- Я не думал об этом:. Меня арестовали два или три дня
назад.- Глаза его опять зашарили по стенам, словно он на­
деялся отыскать окно.- Тут не узнаешь, когда ночь, а когда
день. Не знаю, как можно определить время.
Бессвязnая беседа продолжалась еще несколько минут,
нока монитор, без видимой причины, не приказал им замол­
чать. Уинстон опять уселся, сложив руки на коленях. Эмпл­
форс, который не помещался на узкой скамейке, ерзал из
стороны в сторону, обхватывая худыми руками то одно, то
другое колено. Монитор рявкнул на него, приказав сидеть
неподвижно. Время шло: двадцать минут, час, трудно ска­
аать сколько. Потом за дверью вновь раздались шаги. Внутри
Уинстона все сжалось. Скоро, очень скоро, быть может, че­
рез пять минут, а может, прямо сейчас придет вместе с топо­
том сапог и его очередь.

Дверь распахнулась. В камеру вошел офицер с восковым

лицом. Короший взмах руки в сторону Эмплфорса.
- Камера 101,- сказал он.
Эмплфорс неуклюже двинулся к выходу в сопровождении
охранников. На лице его было написано смутное беспокойст­
uо, хотя он не понимал, нуда его повели.

Опять прошло немало времени. Боль в животе возобно­

вилась. Его мысли крутились в одной и той же колее, словно
шарик игрового автомата, попадая в одни и те же пазы: боль
в животе... нусочек хлеба ... кровь и вопли ... О'Брайен ... Джу­
JJИЯ •• • лезвие бритвы ... Сердце опять сжалось: снова послы­
шался топот тяжелых сапог. Дверь громыхнула, и волна
uстрого запаха пота ворвалась в намеру. Вошел Парсонс. Оп
fiыл в шортах цвета хаки и в спортивной рубашке.

169
 Па этот раз Vинстон так поразилси, что забыл даже о
своих напастях.

- Ты эдесь? -крикнул он.

Парсоне бросил на Уипстона вэгJiя:JJ;, в которок пе было
ПJI интереса, ни удивления, одно лишь стра.цание. Нервво
заходил взад и вперед - он явно не мог успокоиться:. И всякий
раз, 1югда его пухлые колени распрямлялись, было видно,
как они дрожат. Широко раскрытые rлааа, казалось, что-то
видят перед собой и не могут оторваться.
- аа что тебя взяли? -спросил Уинстон.
- П реетупвое мышление! - чуть ли не рыдая, ответил
Парсонс. В rолове эвучало и полное прианание вины, и ужас,
что ;,то слово может относиться к нему. Он верил и не вери.х,
что это случилось. Он остановился напротив Уинстоиа и при­
пился ему плакаться:- Как думаешь, оnи расстреляют меня,
старuпа? Но они ведь не могут расстрелнть, если человек
пе сделал ничего шюхого - только nодумал? Ведь мыслям
не nрикажешь. Нет, я знаю, они во всем внимательно разбе­
рутся. Уверен, что это так! Они ведь знакомы с моей харак­
теристиной, правда? Ты же знаешь, каной я парень. По-свое­
му неплохой парень. Не слишком умный, конечно, по ведь
старательный. Я изо всех сил старался и для Партии делал
nce, не так ли? Мне дадут не больше пв:ти лет, ведь правда?
Или десять? Малый вроде меня принесет пользу и в лагере.
Не расстреллют же меня за то, что только раз сошел с
рельсов?
- Ты действительно виноват?- спросил Уинстон.
- Конечно, виноват! - заорал Парсонс, подобострастно
глядя на мо1штор.- Ты что думаешь, что Партия может аре­
стовать невинного? А? - Его лягушачье лицо стало спокой­
ным и даже просветлело от х.анжества.- Преступное мыш­
ление- страшная вещь, старина,- сказал он поучительно.­

Оно может подкараулить любого, может овладеть тобой, а ты

и не заметишь. Кстати, знаешЬ, как оно обнаружилось во
мне? Во сне! Да-да! Фант! Жил себе и жил, работал на из­
вое, делал свое дело и не подозревал, что в голове завелась
зта дурь. А потом начал вдруг говорить во сне. И знаешь
что сказал? - Он понизил голос, как будто ему надо, в чисто
медицинских целях, произнести нечто неприличвое.- Долой.
Большого Брата! Да, я именно это сказаJI, и, говорят, не­
сколыш раз. Между нами, старина, я рад, что они взяли ме­
ня сразу, пока я еще чего-нибудь не наговорил. Знаешь, что
я скажу, когда :меня приведут в трибунал? Я скажу: «Спа­
сибо!>> fl скажу им: «Спасибо, что вы спасли меня, пока не
ПОЗДНО>>.

170
 - Кто же довее ва тебя?- спр()сил 'Увпстоо.
- Кто? Мои мaJIW~Dкa,- ()!JВетил Парсоне с оттенком
cypoвoii rордОС'ПI.- Она IМIДC.IIymaлa через замочную екав­
живу. Уел:ышаJiа, что я говорю, и наутро стукнула патрулJQI.
Не rлуио дл.а: се101детней деачуmки, а? Нет-вет, я не держу
на нее зла. Я горжусь ею. Раз.ве это не JI}"Iillee доказательст­
во, что я :воспитал ее правильно?
Ои нервно аахетал:ея по камере, кидая долгие взrляды
па Dapa.my. Затем проворно стяиул свои шорты.
- Извини, старина,- бросил он.- Не моrу больше. Это
от волнения.

Он Dл.юхнулся огромной задницей на парашу. "Уиистон

заирыл лицо руками.

- Смит! - закричал голос иэ монитора.- Номер 6079,

Смит "У.! "Убрать руки с лица. Не закрывать лицо в как~ре!
"Уввстон опустил руки. Парсоне делал свое дело шумно
и обильно. Затем обнаружилось, что спусн в унитазе неис­
правен, и на несколыш часов в камере установилась жут­

кая вонь.

Пареовса увели. В кal'.repy приходили и уходили новые

арестанты, О'J'Куда, куда- неизвестно. Одну женщину отпра­
вили в камеру 101, и "Уинстон заметил, как она об:llfякла в
побледнела. А время шло, и если его привезли сюда утром,
то теnерь должен б~tтъ вечер, а если :вечером - то теперь
полночь. В камере находилось сейчас шесть арестованных.
:Мужчины, женщины - все сидели неподвижно. Напротив
~· инетона расположилея человек с выпирающими верхними
зубами и совершенно без подбородка, удивительно похожий
па большого безвредного грызуна. Его толстые, :крапчатые
ще:ки были та:кими пухлыми, что петрудно было поверить,
будто во рту у него спрятаны целые запасы пщи. БлеДно­
серые глаза его робко перебегали с одного лица па другое,
но, нато-лк:rrу:ашисъ на ответвый вэтляд, немедленно уходили
D CTOpt>'Hy.
Опять отворилась дверь, и ввели еще одного арестанта,
вид которого заставил Уинсто:rrа вздрогнуть. Б нем не бьшо
ничего особенного, обьrкновенный 'ОJ:еловен, во:Jможно, ИН711:е-­
пер или :какой-нибудь техник. Но пугало его изнуренное ли­
цо, которое походило па череп, обтянутый :кожей. Из-за ху­
добы и рот и глаза человека вьилRдели непропорциовально
nольшими, а взгляд таил смертельную, неутоленную нена­
висть к чему-то или :кому-то.

Человек уселся неподале:ку от Уивстова. И хотя "Уив­

стон старалеи ве смотреть на веrо, измученное, похожее tJa
череп л~Ще как 7JПIJIOe ет&sло перед. ero глазами. Неожидав-

f71
но он понял, в чем дело. Этот человек просто умирает от го­
Л9да. Казалось, одновременно эта догадка пришла в голову
всем, поскольку по рядам сидящих на скамье прошло чуть

заметное волнение. Взгляд толстяка без подбородка вспорх­

нул на изнуренное лицо, похожее па череп. Толстяк ·отвел
виновато глаза и снова, словно завороженный, уставился па
голодного. Потом толстЯк начал ерзать на скамейке. Нако­
нец встал, неуклюже, переваливаясь с ноги па ногу, пересек
камеру, вынул из кармана комбинезона грязную горбушку
и смущенно протянул ее черепу.

Яростный оглушительвый рев вырвался из монитора. Че­

ловек без подбородка отскочил назад, а череп живо спрятал
руки за спину, будто демонстрируя, что он не взял подарка.
- Бамстед!- орал голос из монитора.- Номер 2713,
Бамстед Дж.! Бросьте хлеб!
Человек без подбородка швырнул горбушку на пол.
- Стоять па месте,- приказал голос.- Лицом к двери.
Не двигаться.
Человек без подбородка подчинился. Его большие пухлые
щеки дергались, и он ничего не мог с этим поделать. Гро­
мыхнула, открываясь, дверь. В камеру вошел молоденький
офицер и сразу же отступил в сторону, давая дорогу плотно­
му, невысокого роста охраннику с широкими плечами и ог­

ромными ручищами. Тот встал вплотную к человеку без под­

бородка, по сигналу офицера широко размахнулся и ударил
жертву. Удар был столь силен, что сбил несчастного с ног.
Тело его, пролетев через всю камеру, ткнулось в оспование
параши. С минуту он лежал оглушенный, кровь хлынула из
носа и изо рта. Затем все услышали не то стоп, не то всхлип.
Человек перевернулся и встал на четвереньки. Вместе с кро­
вью и слюной выпали изо рта две половинки зубного протеза.
Заключенные сидели неподвижно, сложив руки на коле­
лях. Человек без подбородка с трудом векарабкалея на ска­
меЙI\у. Одна сторона его лица иревращалась в сплошной си­
няк, а рот стал вишнево-краепой массой, посередине которой
чернела дыра. На комбинезон стекали капли крови. Серые
глаза по-прежнему перескакивали с одного лица па другое,

по теперь в них были лишь вина да желание угадать, прези­

рают ли его за тююе унижение.

Дверь опять распахпулась. Офицер показал па человека

с лицом, похожим па череп.

- Камера 101,- сказал оп.

Уипстон услышал судорожный вздох, а затем глухой крик.
Мужчина с лицом, похожим на череп, рухнул на колени пе-

172
ред офицером, с мольбой протягивая к нему руки, сложев­
пые вместе.

- Нет! Товарищ! Офицер!- закричал он.- Не надо ту­

да! Ведь я все уже рассказал! Что еще вы хотите узпатъ?
Л готов признаться во всем! Скажите, в чем пужно еще при­
знаться, и я признаюсь тут же! Напишите, что хотите, и я
подпишу. Подпишу все. Но только не в 101-ю камеру!
- Камера 101,- повторил офицер.
Лицо человека, и без того бледное, стало зеленым. 'Уив­
стон никогда бы не поверил, что оно может быть таким.
- Делайте со~ мной, что хотите!- вопил мужчина.- Не­
делями вы морите меня голодом. Доведите дело до конца,
дайте же мне умереть. Расстреляйте меня! Повесьте! Приго­
ворите меня к двадцати пяти годам! Или скажите, кого вы­
дать! Скажите, и я сообщу вам все. Мне уже наплевать, кто
это будет и что вы с ним будете делать. У меня жена и трое
детей. Старшему не·т и шести. Заберите их, если хотите, и
перережьте им глотки у меня на глазах. А я буду стоять и
смотреть. Но только не 101-яl
- Камера 101,- сказал офицер.
Безумными глазами мужчина обвел остальных заключен­
ных, словно хотел подставить кого-нибудь вместо себя. Глаза
его впилисъ в разбитое лицо человека без подбородка. Он
ткнул в него костлявой рукой.
- Вот кого надо взять, не меня!- закричал он.- Вы не
слышали, что он тут говорил, когда его ударили. Дайте я
повторю каждое его слово, хотите? Это он, оп против Пар­
тии, а не я.

Надзиратели выступили вперед, и крик измученного пе­

решел в визг.

- Вы не слышали!- кричал он. - Говорю же, вы не слы­

шали! Монитор не сработал. Оп вам нужен, не я. Возъмите
его!
Два дюжих охранника нагнулисъ, чтобы взять его под ру­
ни. Но в то же мгновение он бросился на пол и вцепился в
металлическую ножку скамейки. Бессловесный вой его уже
Iюходил на животный. Охранники пытались оторвать его от
скамейки, но оп держал ножку с поразительной силой. Се­
l(унд двадцать они возилисъ с ним. Остальные за:ключепные
сидели тихо, сложив руки на :коленях, уставившись прямо пе­
ред собой. Вой оборвался, видимо, человеку уже не хватало
дыхания на крик, только на борьбу за скамейку. А потом
раздался уже ни на что не похожий вопль. Удар сапога ох­
ранника пришелся по руке заключенного и сломал ему пал~о­

цы. Они поставили его на ноги.

173
 - Камера 101,- сказал офицер.
Мужчину увели. Он шел спотыкаясь, опустив голову, J[а­
чая свою раздробленную руку; он больше не мог бороться .
И опять прошло иного времени. Если человека с лицом ,
похожим на череп, увели в полночь, то теперь было утро, ес­
ли утром- то сейчас наступил вечер. Уинстон уже несколь­
IЮ часов сидел в камере один. Сидеть на узкой скамеЙI<е сташ>
так больно, что порой он вставал и прохаживался по камере.
Монитор этого не осуждал. Горбушка все еще лежала там, где
бросил ее человек без подбородка. Сначала было трудно не
глядеть на нее, но потом голод сменила жажда. Его рот слип­
ся, в нем появился J[акой-то отвратительный вкус. Жужжа­
щий звук вентиляции и ровный белый свет доводиди до об­
морочного состояния. В голове было пусто. Он ветаnал со
скамьи, потому что невыносимо ныли кости, по всякий раз
щ>чти сразу снова садился, потому что начинала кружиться
голова и он боялся упасть. Когда же удавалось справиться с
собой, возвращался ужас. Время от времени с угасающей
надеждой он вспоминал об О'Брайене и лезвии бритвы. Лез-
. вне, наверное, передадут в еде, если только его вообще соби­
раются 1юрмить. И уж совсем редко он вспоминал о Джулии,
oua расплывалась в его сознании. А ведь где-то здесь рядом
ее сейчас мучают, и ей, возможно, хуже, чем ему. Возможно,
в <>тот самый миг она кричит от боли. «Если бы я мог спасти
Дшулию, удвоив собственные страдапия, пошел бы я на
зто?- спрашивал он себя. И отвечал:- Да, пошел бы•. Увы,
зто только умствование. Он звал, что должен отвечать так,
и вся его решимость не более чем обязанность. Это ум гово­
рил в нем, а не сердце. Здесь вообще ничего невозможно чув­
ствовать, только боль и только ожидание боли. А кроме того,
ощущан боль, можно ли желать, ради чего угодно, ее уси­
шшия? Нет, па этот вопрос он еще не мог ответить.
Опять он услышал топот сапог, опять открылась дверь.
Вошел О'Брайен.
Уинстон вскочил. Он так поразился, что забыл всякую
осторолшость. Впервые за много лет он забыл о мониторе.
- Ню<? Вас тоже взяли?- воскликнул он.
- Меня очень давно взяли,- ответил О'Брайен с мяг-
кой, едва ли не печальной иронией.
Он отступил в сторону. Из-за его спины в камеру вошел
охранпик с IПирокой грудью и длинной черной дубивкой D
руках.

- Ты ведь знал, что так будет, Уивстов,- сказал О'Брай­

еп.- Не обманывай себя. Ты прекрасно это звал- звал
11сегда.

174
 «Да,- провеслось у него в уме,- всегда зто энaJit. Но
сейчас не было времени думать об этом. Его вагляд был при­
ковав к дубинке в руках охранника. Она могла обрушиться
на что угодно - на затылок, на уши, на руки, на локоть ...
На ·локоть! Почти парализованный, он опустился на ко­
л ени , схватившись за локоть здоровой рукой. От боли на мгно­
вение все вспыхнуло желтым светом. Невероятно, невероят­
но, что всего лишь один удар может причинить такую боль!
i 1ридя в себя, он увидел, что О'Брай:ев и охравник смотрят
1~а него сверху вниз. Охравник хохотал, глядя, нак он кор­
•;птся от удара. Так или иначе, но один вопрос был наконец
решен. Нет, нет и не может быть причин, которые заставило
Gы тебя желать удвоить свои страдания. Желать можно лишь
одного - чтобы боль прекратилась. Нет в мире ничего ужас­
нее физической боли. Там, где есть боль, нет героев, героев
нет, подумал он, извиваясь на полу и беспомощно · прижимая
il3увеченную левую руку.

Оп лежал па чем-то очепь напоминавшем лежак, по толь­

IЮ высокий, и был nривязан к нему так туго, что не мог ше­
nелиться. Яркий свет бил e;-.ty в лицо. Рядом, пристально гля­
дя на него, стоял О'Брайен. С другой стороны находился че­
.'lовек в белом халате, в ру1шх Jюторого Уинстон увидел
шприц для подножных впрысюшапий.
Даже открыв глаза, Уинстон ne сразу начал воспринимать
окружающее. Сознание возвращалось н нему постепенно .
Ему казалось, что он вынырнул сюда, в эту номнату, из ка­
ного-то другого, совершенпо другого мора, может, даже под­

l.IОдного, глубинного. Rак долго оп был там, в глубин е , Уин­

стон не знал. Ведь с тех пор, как его арестовали, он· пе видел
пи ночи, ни дня. Да и в памяти образо1.1а л ись провальr. Слу­
чилось, что сознание, даже то, которое свойственпо спящему,
исчезло и вновь появилось через кююй-то промежутоit вре­
мени. Но как долго продолжались эти перерывы - дни, не­
дели или всего лишь секунды,- он не представлял.

Ношмар начался с того первого удара по локтю. Позднее

он понял: все последовавшее за этим ударом было всего-на­
всего предварительным допросом, через ноторый проходит
наждый арестованный. И от каждого требовали прпзнаний в
длинном перечне преступлений - шпионаже, саботаже и то­
му подобном. Признание было формальностью, реальным
был ужас. Оп не помнил, сrюлько раз принимались избивать
его и как долго длилисъ эти избиепия. Помнил только, что

175
веяний раз им занимались сразу пять или шесть охрапнипоn
в черной форме. Иногда били нула:ками, иногда дубин:каии,
иногда стальными прутьями, а иногда и сапогами. Были слу­
чци, :когда он :катался ,по полу бесстыдно, :ка:к животное, увер­
тываясь всем телом от ударов и еще больше подставляя под
дубин:ку и сапоги ребра, живот, локти, гелени, пах, мошонку
и :копчи:к. Порой это продолжалось так долго, что жесто:ким,
злым, вепростительным :казалось не то, что охранники все
бьют и бьют его, а то, что он ника:к не может потерять созна­
ние. Бывали времена, когда мул~ество оставляло его и он
принималея проситъ пощады еще до того, :ка:к его начинали
бить, когда занесенного для удара :кулака было достаточно,
чтобы он торопливо призвавалея и в действительных, и в
мнимых преступлениях. Но бывали и другие времена·, :когда
он решал ни в чем не сознаваться и каждое слово приходи­

лось вырывать из него между обморо:ками, в :которые он впа­

дал от ди:кой боли. А иногда он пытался идти с собой на :ком­
промисс: <<Я сознаюсь, но не сейчас. Я буду держаться, пока
смогу, пока можно терпеть. Еще три удара, еще два, и я ска­
жу им все, что они хотят>>. Иногда его, избитого до та:кой сте­
nени, что он уже не мог стоять на но1·ах, швыряли на I<амен­

ный пол I<амеры, как мешок картошки, и оставляли на не­

сколько часов, чтобы отдышался и чтобы снова избитЬ. Впро­
чем, случались и долгие периоды передышки - их он помнил

смутно, посi<олъку они заполнялись либо сном, либо оцепе­

нением. Он припомнил камеру с дощатой койкой, вроде пол­
:ки, закрепленной на стене, оловянную раковину, горячий
суп, хлеб, иногда кофе . Припоминал угрюмого пари:кмахера,
приходившего брить и стричь его, и деловых, несимпатичвых
мужчин в белых халатах, считавших его пульс, проверявmих
рефлексы, выворачивавших веки, ощупывавших тело в пщ:~с­
:ках сломанных ребер и делавших ему уколы в рух•у, чтобы
он заснул.

Потом бить стали реже, побои превратились с:корее в уг­

розу, в страх, что они начнутся вновь, если ответы его не

станут удовлетворительными. Теперь его допрашивали не

головорезы в черной форме, а партийные интелле:ктуалы, ма­
ленькие, :кругленькие, шустрые люди в поблескивающих оч­
ках. Допрашивали по очереди, на конвейере, по десять -
двенадцать часов подряд, хотя ка1< долго на самом деле- оп

не знал. :Эти новые следователи старалисъ, чтобы оп посто­

янно испытывал некоторую боль, но полагались они ·в основ­
ном на другое. Да, они били его по лицу, выкручивали уши,
таскали за волосы, заставляли стоять на одной ноге и не пус­
:кали в туалет, направляли рез:кий свет в глаза, от которого

176
катились слезы, и так далее- все это делалось только для
того, чтобы унизить его, сломить волю к сопротивлению, ли­
шить способности спорить и возражать. Главным же оружием
их были безжалостные допросы, тянувшиеся бесконечно, час
за часом, когда они ловили его на слове, загоняли в ловушки,
переиначивали сказанное, доказывали па каждом шагу, что
он лжет и противоречит себе, и доводили его всем этим до то­
го, что он начинал плакать от стыда и нервного истощения.
Порой он принималея рыдать по пять-шесть раз за допрос.
Его то и дело оскорбляли, кричали на него и всякий раз, ког­
да он начинал колебаться, гровились снова отправить к ох­
ранникам в черной форме. Но иногда они меняли пластинку,
называли его <<товарищем>>, призывали вспомнить Большого
Брата и Ангсоц и печально недоумевали: неужели у него ни­
чего не осталось от чувства долга перед Партией, от вины
перед ней за то зло, что он ей причинил. После многочасовых
допросов нервы его сдавали и даже такая простая уловка до­
водила его до сопливых слез. В конце концов получалось, что
скорбные голоса мучителей ломали его скорее, чем кованые
сапоги и зуботычины охранников в черном. Он уже не был
человеком - он стал просто пастью, которал выбалтывает
все, что требуется, рукой, подписывающей все, что прикажут.
Его единственной заботой было теперь стремление вовремя
догадаться, чего от него хотят и в чем надо немедленно со­
знаться, чтобы остановить все эти издевательства. Он уже
признался, что убил выдающихсл членов Партии, что распро­
странял подрывную литературу, присваивал общественные
деньги, выдавал военные секреты иностранцам и занимался

саботажем. Он подтвердил, что давно, еще с 1968 года, явля­

ется агентом разведывательной службы Востазии. Признал­
ся, что верит в бога, преклоняется перед капитализмом и
давно превратился в сексуального извращенца. Он сказал,
что убил свою жену, хотя и он, и следователи не могли не
знать, что она жива. Он сознался, что много лет подряд под­
держивал связь с Гольдштейном и был членом подпольной
организации, в которую входят или входили все, кого он ко­

гда-либо знал или встречал. Признаваться во всем и впуты­

вать всех было в общем-то легко. Тем более что по большому
счету это было правдой. Он действительно враг Партии, а с
ев точки зрения разницы между поступком и намерением пет.

Были воспоминания и другого рода. Они вспыхивали в

памяти отрывисто, как яркие нартинки среди кромешпой
тьмы.

Вот он в камере, темной или светлой - непонятно, потому

что ничего не видно, кроме пары глаз. Где-то рядом медлен-

177
но и ритмично тинает какой-то прибор. Глаза становятся вес
больше, светятся все ярче, и он вдруг как бы взмывает с си­
деньf! и ныряет в эти глаза, втянутый ими.
Вот он пристегнут ремнями н креслу, онруженнъrй наки­
ми-то циферблатами под елепящими лампами. Человен в бе­
лом халате следит · за стрелнами приборов. Слышен топот са­
пог снаружи, лязгает и от-крывается дверь. Входит офицер
с восковым лицом, за ним два охранвина в черном.

- Rамера 101,- говорит офицер.

Человек в белом халате даже не оборачивае~ся. Он и нn
Уинстона не смотрит, занятый поназаниями приборов.
Его везут в -кресле по огромному -коридору, шириной пе
меньше -километра, залитому сияющим золотистым сnетом.

Он хохочет и громогласно вьшрИiшвает свои признапия. Оп

сознается во всем, даже в том, о чем он сумел умолчать под

пыткой. Оп рассиазывает историю своей жизни людям, иото­

рые давно ее знают. Здесь и охранники в черном, и следова­
тели, и мужчины в белых халатах, О'Брайен, Джулил, ми­
стер Чаррингтон - все они с хохотом катятся по иоридору
вместе с ним. 1\ошмар, ожидавший его впереди, миновал, он
не состоится, его удалось избежать. Все хорошо, исчезла боль,
вел жизнь его, до последпей подробности, обнажена, все по­
нлто и прощено.
Почти уверенный, что слышал голос О'Брайена, оп nсиа­
нивает с дощатой иой1ш. Он таи и не видел его во время до­
просов, но всегда у него было ощущение, что О'Брайеп здесь,
где-то рядом. И иомандует всем именно О'Брайен. Оп бросал
на Уинстона охрапнинов в черном, и он же следил, чтобы они
не убили его. Он решал, иогда Уипстон должен кричать от
боли, а иогда надо дать ему передышну, иогда он должен по­
лучать еду, ногда ему спать п когда делать уколы. О'Брайеп
задавал вопросы, и О'Брайен подсказывал ответы. Оп был и
мучитель, и защитник, и инквизитор, и друг. А один раз
(Уинстон не мог припомнпть, было ли это в забытьи от пар­
нотиков или в обычном сне, а может, даше паяnу), один раз
чей-то голос прошептал ему на ухо: <<Не бойся, Уинстоп. Ты
в моих руках. Семь лет я следил за тобой. И вот час настал.
Я спасу тебя, я сделаю тебя нормальным>>. Уинстон не был
увереп, что голос принадлежал О'Брайену, но это бы.тr тот же
голос, который сназал: ((Мы встрепJмся там, где будет свет­
ло>> . Сиазал в другом сне, семь лет навад.
Он не помнил, нак оиопчились допросы. Наступила тьма,
а потом эта вот намера или номпата, в -которой он находится,
начала медленно материализовываться вонруг него. Он ле­
жит плашмя па спине и не :может пошевелить ни руrюй, ви

178
rюгoii. Что-то удерживает. Тело словно прюювано в заданпои
ноложении. Даже затылок закреплен. Над ним стоит О'Нрай­
~~~~ и глядит на него сверху тяжело и немного печально. Снизу
:rицо О'Брайена кажется жестким и потрепанным, с мешка­
ми под глазами, с усталы.ми складками, которые легли от носа
1\ подбородку. Он оказался старше, чем считал Уинстон. Ему
.• rет сорок восемь- пятьдесят. Под рукой у него циферблат
с рычажком наверху. На циферблате какие-то цифры.
- Я говорил тебе,- начал О'Брайен,- что если мы встре­
тимся, то это nроизойдет здесь.
- Да,- nодтвердил Уинстон.
Без всякого предупреждения О'Брайен передвинул немно­
го рычажок, и волна боли захлестнула Уинстона. Непереда­
ваемая, страшная боль, страшная еще и потому, что он никак
не мог понять, что происходит, и вместе с тем чувствовал, что
ему наносят смертельные повреждения. Уинстон не звал,
Gьш ли это удар электрическим током или что-то другое, но
тело его деформировали, медленно выламывали и разрывали
суставы. Боль такая, что па лбу выступила испарина, но xy-
i!\e всего страх, что ему вот-вот сломают позвоночник. Оп
стиснул зубы и тяжело дышал через нос, стараясь как можно
дольше удержаться от крика.

- Ты боишься?- спросил О'Брайен, вглядываясь в его

лицо.- Ты боишься, что вот-вот что-нибудь сломается. Ты
больше всего опасаешься, что треснет позвоночнюt. Ты ужо
видишь, как позвонки отрываются один от другого и из них

nытекает спинной мозг. Ты ведь об этом думаешь, Уинстон?

Уинстон не ответил. О'Брайен отвел назад рычажок на
приборе, и волна боли схлынула так же мгновенно, I\aK и
пришла.

- Это сорок,- заметил О'Брайен.~ А всего на шкале ци­

ферблата сто делений. Запомни, пожалуйста, пока мы будем
разговаривать, в моей власти в любой момент причинить тебе
боль, и такую боль, какую я захочу. Если ты будешь лгать,
nопытаешься увиливать от ответов или прикидываться глу­

пым, ты сразу же закричишь от боли. Это nонятно?

- Понятно,- ответил Уинстон.
О'Брайен, казалось, немного смягчился. Он задумчиво по­
правил на носу очки, прошелся по комнате. Когда он опять
заговорил, голос его эвучал уше мягко и терпеливо. Как у
врача, учителя или даже священника, :который думает но
столько о том, чтобы поttарать, с1юлько о том, чтобы объяс­
нить п убедить.
- Я вожусь с тобой, Уин стон,- говорил он,- потому что
ты стоишь того. Ты и сам отлично знаешь, что с тобой. Ты

179
эваешь об этом уже несколько лет, хотя и пытаешься уйти
от этого звания. Ты страдаешь умственным расстройством.
У тебя ущербная память. Ты не помнишь того, что случилось
в действительности, зато убеждаешь себя, что помнишь такие
вещи, которых на самом деле никогда не было. К счастью,
это излечимо. Просто сам ты не пытался вылечиться; потому
что не хотел. А ведь требуется лишь небольшов усилие воли,
но и его ты не делал. Даже теперь, я вижу, ты . цепляешься
за свою болезнь и едва ли не считаешь ее великой доброде­
телью. Вот маленький пример. Скажи, с кем воюет сейчас
Океания?
- Когда меня арестовали, Океания воевала с Востазией.
- С Востазией. Прекрасно. А разве Океания не всегда
воевала с Востаэией, а?
Уинстон затаил дыхание. Он открыл было рот, чтобы от­
ветить, но сдержался и промолчал. Он не мог оторвать глаз
от шкалы циферблата.
- Пожалуйста, правду, Уинстон. Твою правду. Скажи,
что думаешь, что помнишь.

- Я помню, что всего за неделю до ареста никакой войны

с Воетазией не было. Она была нашей союзницей. А воевали
мы с Евразией. И эта война продолжалась четыре года. До
этого ...
О'Брайен остановил ero жестом руки.
- Еще пример,- сказал он.- Несколько лет назад твоя
память, кажется, серьезно отказала тебе. Ты поверил, что три
человека, в пр6шлом три члена Партии, Джопс, Аронсон и
Рузерфорд, казненные за измену и саботаж после того, как
они во всем полностью признались,- ты поверил, что эти лю­

ди не виновны в тех преступлениях, в которых их обвинили.

Ты решил, что у тебя в руках неопровержимое веществен­
ное доказательство, доказывающее ложность их признаний.
Ты бредил какой-то фотографией. Поверил, что она была у
тебя. Фотография вроде вот этой...
В руках О'Брайена оказался продолговатый обрывок га­
зеты. Секунд пять, не больше, он был в поле зрения Уинсто­
на. Это была фотография, в ее подлпппости сомневаться не
приходилось. Это была та самая фотография! Еще один эк­
земпляр того газетного снимка, где Джонс, Аровсон и Рузер­
форд были запечатлены на каком-то мероприятии в Нью­
йорке, снимка, который попал ему в ру1tи одиннадцать лет
назад и который он тогда же немед.J\'евно уничтожил. Лишь
на мгновение фотография оказалась перед глазами Уинсто­
на и опять исчезла. Но он видел ее, видел вне всякого сомне­
ния! Он отчаянно, изо всей силы попытался высвободиться

180
хотя бы до пояса. Но двинуться даже па сантиметр было не­
возможно. На миг он забыл даже о циферблате. Оп хотел
лишь одного - снова подержать в руках эту фотографию или
хотя бы еще раз взглянуть на нее.
- Она все-таки существует! - крикнул оп.
- Нет,- сказал О'Брайеп.
Оп прошел к противоположной стене. Там была дыра па­
мяти. О'Брайен подпял решетку, и поток теплого воздуха
унес жалкий обрывок бумаги. Снимок исчез в пламени, и
О'Брайен повернулся от стены.
- Пепел,- сказал он.- Нет, даже не пепел, его можно
увидеть. Пыль. Фотографии не существует. Она никогда не
существовала.

- Нет, существовала! Она существует! Она осталась n

памяти. Я помню ее. Вы помните.
- Я ничего не помню,- сказал О'Брайен.
Сердце Уипстона замерло. рто было двоемыслием. Он оце­
пепел от беспомощности. Если бы оп был уверен, что О'Брай­
ен лжет, все было бы проще. Но где гарантия, что О'Брайеп
действительно пе забыл о фотографии? А если так, оп должеп
забыть и свое отрицание ее существования - забыть само
забывание. Rак же можно быть уверенным, что все это про­
сто фокус? Быть может, такие·безумные вывихи памяти дей­
ствительно существуют? Эта мысль окончательно выбила его
из нолеи.

О'Брайеп задумчиво смотрел на него сверху вниз. Теперь

он еще больше походил на учителя, пытающегося вразумить
капризного, по подающего надежды ребенка.
- Есть партийный лозунг о контроле над прошлым,­
сказал он.- Повтори-ка его, пожалуйста.
- Rто контролирует прошлое - контролирует будущее,
кто контролирует настоящее- контролирует прошлое,- по­
слушно отчеканил Уинстон.
- Rто контролирует настоящее - контролирует прош­
лое,- повторил О'Брайен, кивая головой в знак одобрепия.­
А ты веришь, Уинстон, что прошлое действительно сущест­
вует?
И снова отчаянная беспомощность овладела Уипстоном.
Глаза его скользнули к циферблату. Оп не только не знал­
«да~ или «нет>> спасет ero от боли, он даже не знал, в накой
ответ он действительно :IJtePИT на самом деле.
О'Брайен слегка улыбнулся.
- Ты не метафизик, Уинстон,- сказал он.-. до этого
мгновения ты, видимо, не задумывалсл, что значит само по­

пятне <<существование>>. Давай уточним. Существует ли про-

181
mлое К4)вкретRО, в ВJЮСтравстве? Ecn. п r~е-вибудь такое
м~тв, та:ко:i.i матери.альный МИ]>, в :к•т~ром с4Юы'IIЯ прошлого
ви ~ происходят?
-Нет.
- А раз та:к, где же сущес'l'вует прошлое-, еели оно су-
ществует?
В документах. Оно записано в документах.
Б документах и...
Б мозгу. В че-ловеческой памяти.
В памяти. Очень хорошо. Но еслп так, то мы, Партия,
:контролируя; документы, человеческую память, ксвтролируем
и прюшлое. Не правда ли?
- Но как, как вы можете помешать людям uомнить то,
что было?!- закричал Уинстон, опять забыв про цифер­
блат.- Память непроизвольна! Она не эа·Rиеит от пашей во­
ли. Как вы можете контролировать память? Вы пе властны
даже над моей памятью!
О'Брайен оnять стал строгим. Его руна вновь легла ва
рычаг врибора.
- Наоборот,- сказал он.- Это ты не властен над своей
памятью. И поэтому ты здесь. Ты попал к нам, потому что
тебе не хватает сR:ромпости и самодисциплины. Ты не захотел
подчиниться, хотя только так можно оста-ться норма.1ьным.
Ты предпочел быть сумасшедшим, меиыпиnст1юм в единст­
венном числе. Лишь дисциплинированный ум, Уинстон, ви­
дит реальную действительность верно. Ты ведь думаешь, что
реальная действительность объективна, это· нечто существую._
щее вне и независимо от нас·? Ты полагаешь, что природа р-е-­
альиой: действ·ительности самоочевидна? Когда ты вводишь
себя в заблуждение и думаешь, 1'.JТО видишь нечто, ты пола­
гаешь, что все остальные видят то л<е самое·. А. я должен ска­
зать тебе, Уинстон, что реальная действительность сущеетву­
ет вовсе ве вне нас. Она живет в голове человека, и более
нигде. Рааумеется, не в голове отдельн:ой личпоети- тобой
индивидуум может и ошибаться, и, во веяком случае, оп пеДf>л­
говечеп,- о па существует тольR:О в коллективном и бессмерт­
ном разуме всей Партии. То, что Партия считает правД6ii,
есть правда. Реальную действительность можно уВ'J!д-еть лишь
глазами Партии. Вот что тебе предстоит усвоить, Уиястон.
И это потребует от тебя усилия воли, потребует переде'л­
ки себя. Чтобы стать 3дравомысля~м, надо стать посл·уш­
вым.
Оп по11юлчал, словио для того, Чrтобы до 'Уивстова дошел
с:мысл сказанного.
- Ты JI6:МНИШЪ,- предолжи-л ов,- евои слоаа. в дне-а:вв-

182
t\e: tСво.бо•а - Эl'о свобода rоворить, чтФ даа2КДЫ два - -че­
тыре>>?
- Да, помню,- сказал Уин.сю11.
О'Брайеп поднял левую ладонь и, повернув ев т:ы:ш.ноi
стороной к Уинстону, спрятал большой на.иец.
Снолыю пальцев ты видишь, Уинстон?
- Четыре.
- А если Партия скажет, что их не четыре, а пять, тогда
СКОЛЬIЮ?
- Четыре.
Он не успел договорить, он задохну лея от боли. Стрел на
на шнале подпрыгнула до питидееяти пяти. Уинстон в мгно­
вение покрылся моирой испариной. Воздух распирал его лег­
ние и вырывался невольвыи глубоким стоном, который он не
смог подавить, даже етиспув зубьL О'Брайен наблюдал за
ним, nо-прежнеиу растопьтри четыре пальца на левой руке.
On слегна отвел рычаг, чуть-чуть уменьвmв страшную боль.
- Снольно пальцев, Уинстон?
- Четыре.
Стрелна с:ка:кпула на отметну <<шестьдесят>>.
- Сколь:ко пальцев, Уинстон?
- Четыре1 Четыре! Что еще я могу с:казать? Четыре\
Стрелна, наверное, поДllялась еще выше, но он не смотрел
па нее. Он видел тольно тяжелое, жестоное лицо и четыре
растопыренных пальца. Пальцы стояли перед глазами Katt
огромные дрожащие и расплывающиеся :колонны, по их все

равно было четыре.

- Снольно nальцев, Уинстон?
- Четыре! Остановите, остановите это! ]\ан можно ... Че-
тыре! Четыре!
Сколько пальцев, Уинстоа?
- Пять! Пять! Пять!
- Нет, Уинстон. Так не nойдет. Т:ы лжешь. Ты :в1:е еще
думаешь, что их четыре. Пажалуйста, еще раэ. С.кольно
пальцев?
- Четыре! Пять! Четыре! Сколько вам угодно ... только
прекратите это, прекратите боль!
Внезапно он о:казался сидящим, а руна О'Брайе·на обни­
мала его за плечи. Вероятно, на нескольно секунд он потерял
сознание. Ремни, которыми оп был привязан, ослабли. Было
ночему-то холодно, его авобило, стучали аубы, а слезы нати­
лись из глаз. На каirой-то момент оп прижался н О'Брайену,
словно младенец, тяжелая рука на плечах странным образом
успо:каивала его. Оп чувствовал в О'Брайене своего аащит-

183
НИI<а, боль, казалось, не имела отношения к этому человеку~
напротив, именно О'Брайен спасал его от нее.
- Ты медленно усваиваешь урок, Уивстон,- мягко заме­
тил О'Брайен.
- Что поделать?- всхлипнул Уивстон. - 1\ак мне заста­
вить себя не видеть того, что перед глазами? Ведь дважды
два все-таки четыре.

- Иногда, Уивстоп. А иногда и пять. Иногда и три. А

иногда и так и эдак сразу. Надо стараться, Уинстон. Нор-
1\lалъным стать непросто.
Он снова уложил Уинстова. Ремни опять затянули. Но
боли не было, даже дрожь прошла. Теперь ов ощущал сла­
бость и холод. О'Брайен кивнул человеку в белом халате, ко­
торый все это время неподвижно стоял в стороне. Тот накло­
нился над Уинстоном, пристально вгляделся в его зрачки,
пощупал пульс, приложил ухо к груди, постукал тут и там,

а затем кивнул О'Брайену.

- Еще раз,- сказал О'Брайен.
Боль хлынула в тело. Стрелка, должно · быть, подскочила
к семидесяти- семидесяти пяти. На этот раз Уинстон закрыл
глаза. Он знал, что пальцы опять перед ним и их опять че­
тыре. Думал оп толыю об одпом - как выжить, дождаться
конца мучений. Он уже не замеЧал, кричит он или нет. Боль
оnять слегка стихла. Он открыл глаза. О'Брайен отводил ры­
чашок назад.

- Так сколыю пальцев, Уинстон?

- Четыре. Л думаю, четыре. Л увижу пять, если смогу.
Л постараюсь увидеть пять.
- А что бы ты хотел - действительно увидеть пять паль-
цев или уверить меня, что видишь их?
- Действительно увидеть.
- Еще раз,- сказал О'Брайен.
Возможно, стрелка теперь была где-то между восьмъюде­
сятъiQ и девяносто. Уинстон уже не соображал, что от него
требовалось, отчего эта боль. За вывернутыми веками плясал
целый Jiec пальцев, они сплеталисъ и расплеталисъ, прята­
лй:съ друг за друга и появлялисъ опять. Он пробовал сосчи-
. тать их, во не nомнил зачем. Оп понимал, что сосчитать их
невозможно, и это загадочным образом связывалось с тем, что
пять равняется четырем. Боль стихла. Когда он открыл глаза,
он обнаружил все ту же картину - бесчисленные nальцы,
похожие на деревья, плясали и двигались, сходИJIИСЪ и расхо­

дилисЪ во всех направлениях. Он снова прикрыл глаза.

Сколько пальцев я поднял, Уинстон?
- Не знаю. Л не знаю. Вы убьете меня, если повторите

184
пытку еще раз. Четыре, пять, шесть - я, чествое слово, не
знаю.

- Уже лучше,- заметил О'Брайев.

Игла вонзилась в руку Уинстопа. Почти в то же мгнове­
ние радостное, целебное тепло разлилось по всему телу. Боль
полузабылась. Оп открыл глаза и благодарно посмотрел па
О'Брайепа. При виде тяжелого, рельефного лица, такого безо­
бразного и такого интеллигентного, сердце Уинстона пере­
вервулось. Если бы мог, 011 протянул бы руку и коснулся
руки О'Брайена. Он никогда еще не любил так сильно этого
человека, и не только потому, что тот остаповил боль. Нет,
верпулось прежнее чувство: в конце концов неважно - друг
ему или враг О'Брайеп. С пим можно говорить. Человек, быть
может, не столько ждет любви, сколько повимания. Да,
О'Брайев мучил его, едва не довел до безумия и наверняка
скоро пошлет на смерть, во это не имеет значения. В каком­
то смысле они очень близки, и это важнее дружбы. Как бы
то ни было, где-то есть место, чтобы встретиться и говорить,
пусть слова, быть может, так и не будут произнесены.
О'Брайен смотрел на него сверху с таким выражением, слов­
но в голову ему приходили те же мысли. Он и заговорил тан,
будто они мирно, спокойно беседовали:
Знаешь ли ты, где находишься, Уинстон?
Не знаю. Догадываюсь. В Министерстве Любви.
А как долго ты здесь находишься, знаешь?
Нет. Несколько дней, недель, месяцев. Наверное, не-
сколько месяцев.

А как ты думаешь, зачем мы забираем сюда людей?

Чтобы они прианавались.
Ничего подобного. Подумай еще раз.
Чтобы наказать.
Нет! - крикнул О'Брайен. Голос его изменился, а ли­
цо стало строгим и вдохновенным.- Нет! Не только затем,
чтобы вырвать признание и покарать. Сказать, зачем мы за­
брали тебя сюда? Чтобы вылечить! Чтобы ты стал нормаль­
ным! Пойми, Уинстон, все, кого мы арестовываем, выходят
отсюда излеченными. Нас совершенно не интересуют ваши
глупые преступления. Партию не волнуют ваши проступки;
мысль - вот что заботит вас. Мы не просто увичтожае:и вра­
J'ОВ, мы переделываем их. Ты понимаешь, что я хочу этим
с1<азать?
Он наклонился над Уинстоном. Лицо его оказалось так
бдизко, что выглядело огромным и, поскольку Уинстоп смот­
рел па него снизу, страшно уродливым. Более того, лицо это
переполвял восторг, безумная одержимость. Сердце Уинсто-
185
па опять сжалось. Если бы было возиожво, оп поглубже вжал­
ся бы в лежак. Оп был уверен: О'Брайеп в безумном nо<Jбуж­
депии передвинет рычажок па максимум. Одпако именно в
этот момент О'Брайен отвернулся и отошел от него. Потом
уже пе так горячо продолжил:

- Прежде всего ты должен усвоить, что зд-есь пет вели­

I(Омучеппков. Ты читал о преследованиях па религиозной
почве n прошлом, знаешь о ередвевековой инквизиции. Она
оказалась слабой. Она собиралась истребить ересь, а кончила
тем, что увековечила ее. На место каждого еретика, оожжев­
Iюго па :костре, приходили тысячи новых . Почему? Да пото­
му, что инквизиция казнила своих врагов открыто, и казнила
нераскаявшихся. А может, потому и казнила, что они не же­
лали отказываться от своих убеждений. Естественно, слава
доставалась жертве, а позор - инквизиторам, сжигавшим ее.
Позднее, в двадцатом столетии, образоnались так называемые
тоталитарные режимы. Появились немецкие нацисты и рус­
СIШе коммунисты. Русские коммунисты иреследовали инако­
мыслие беспощадней, чем инквизиция. Они думали, что нау­
чились па ошибках прошлого. Во всяком случае, они знали,
что пе падо создавать мучеников. Поэтому еще до публичных
процессов сознательно убивали в людях человеческое досто­
инство. Пытками, одиночным заключением они доводили их
до состояния жалких, пресмыкающихся подонков, которые

готовы были сознаться в чем угодно, обливали себя грязью,

nалили вину друг на друга, вымаливали пощаду. И все равно,
пусть не сразу, пусть через несколько лет , по все повтори­

лось. :Казненные все равно становились героями и мученика­

ми, а их поведение на процессах забывалось. Повторю воп­
рос: как ты думаешь, почему? Потому, прежде всего, что при­
знания жертв nырывались пыткой и были ложными. Мы этих
ошибок не делаем. Все, в чем признаются у вас,- истинная
правда. Мы делаем это правдой. А главное, мы никогда не
позволяем :мертвым побеждать вас. Хватит воображать, Уив­
стон, что rрядущие поколения оправдают тебя. Грядущие
поколения вообще ничего не узнают о тебе. Ты будешь изъят
из потока истории. Мы обратим тебя в газ и выпустим в стра­
тосферу. От тебя пе останется ничего: ни имени в документах,
ни памяти в сознании живущих. Тебя не будет не только в
будущем, во и в прошлом. Ты не существовал и не будешь су­
ществовать.

<< Зачем же тогда пытать меня?~ - подумал Уивстон с го­

речью. О'Брайен остановился, будто Уинстон сказал это
вслух. Его большое уродливое лицо вновь вакловилось над
Уинстовом:, глаза сузились.

186
 - Ты думаешь,- сказал он,- раз они собираются улич­
тожить меня и все, что я говорю и делаю, ничего изменить пе
может, зачем тогда все эти допросы? Ты об этом думаешь, да?
- Да,- ответил Уинстон.
О'Брайен тонко улыбнулся.
- Ты ошибка в нашей системе, Уинстон. Ты пятно, ко­
торое следует вывести. Ведь я только что объяснил, чем мы
отличаемся от гонителей прошлого. Нам мало пассивного по­
слушания, мало и самого униженного подчинения. Когда ты
наконец сдашься, то сделаешь это добровольно. Мы уничто­
жаем инакомыслящих не потому, что они сопротивляются.
Напротив, до тех пор, пока они сопротивляются, мы их не
уничтожаем. Мы переделываем их, овладеваем их разумом и
подкоркой. Мы выжиrаем в них все зло и все иллюзии, мы
перетягиваем их на свою сторону, причем перейти на нашу
сторону надо искренне, то есть поверив душой и сердцем, а
не притворяясь и фальшивя. Прежде чем мы убьем инако­
мыслящего, он должен стать одним из нас. Потому что для
пас недопустимо, если чье-то сомнение, пусть самое тайное,
самое ничтожное, останется жить в чьем-нибудь сознании. Мы
не можем допустить малейшего отклонения. Даже в минуту
смерти мы не можем позволить человеку сомнений. В старину
еретик шел на костер, оставаясь еретиком, поддерживая себя
ересью и прововедуя ее. Даже жертвы русских чисток храни­
ли в сердцах дух сопротивления, когда они шли по коридору

и ожидали пули в затылок. Мы же, прежде чем вышибить

мозги, приводим в идеальный порядок сердце и ум человека.
Заповедью деспотических режимов прошлого было: <(Ты не
должен». Заповедью тоталитарных режимов - <(Ты должет>.
Наша заповедь- <(Ты есть». Все, кого мы доставляем сюда,
становятся наmпми в полном смысле слова. Всех мы отмыва­
ем дочиста. Даже тех жалких предателей, в невиновность
которых ты :верил когда-то,- Джонса, Аронсова и Рузерфор­
да - мы в конце концов сломали. Я лично принимал участие
в их допросах. Мы постепенно преодолевали их сопротивле­
ние. Они хпьшали, пресмыкались, рыдали, но уже не от OOJIИ
и страха, а от раскаввия, от сознания своей вины. Когда мы
новчили с ними, от них осталась лишь скорлупа. И в пей не
было ничего, кроме раскаяния в содеянном и любви к Боль­
шому Брату. Трогательно было видеть, как возлюбили они
ero. Они умоляли поскорее расстрелять их, пона и ум, и серд­
ца их чисты.

Голос О'Брайепа стал почти мечтательным. Одержимость,

сумасшедшее воодушевление все еще читалось на его лице.

Он ве прmворяется, подумал Уивстон, не лицемерит, он ве-

t87
рит :каждому своему слову. Теперь Уинстова угнетало созна­
ние собственпой интеллектуальной неполноценности. Он ви­
дел, на:к грузный и в то же время грациозный О'Брайен про­
хаживалея взад и вперед, то исчезая из поля его зрения, то nоз­

вращаясь. О'Ьрайен, :конечно, во всех отношениях больше,

крупнее его. Все, над чем оп, Уипстон, когда-либо задумы­
валея или мог задуматься, было уже известно О'Брайепу, изу­
чено и отвергнуто им. Его ум полностью вмещад в себя ум
Уинстопа. И если это так, можно ли считать, что О'Брайен су­
масшедший? Сумасшедшим должен быть он, Уинстон.
О'Брайен остановился и сверху взглянул на Уинстона. Голос
его опять стал жестким.
- Не воображай, пожалуйста, Уинстон, что, полностью
подчинившись нам, ты тем самым спасешь себя. Все, кто
хоть раз сбился с пути, погибают. И даже если мы позволим
тебе дожить до естественпой смерти, ты все равно не уйдешь
от нас. Все, что произойдет с тобой здесь,- навсегда. Пойми
это. Мы согнем тебя до точки, с :которой уже не разгибаются.
Ты испытаешь такое, от чего не оправишься и через тысячу
лет. Ты не будешь больше способен на обычные человечес:кие
чувства. Все умрет в тебе. Ты никогда не сможешь любить,
дружить, радоваться жизни, смеяться, проявлять любопыт­
ство, быть смелым и честным. Ты будешь опустошен. Мы
опустошим тебя, а потом заполним собою.
Помолчав, он нивпул мужчине в белом халате. Уипстон
почувствовал, :как :к изголовью придвигают :какой-то тяжелый
прибор. О'Брайен присел у лежака. Теперь лицо его оказа­
лось совсем рядом.

- Три тысячи,- сказал он, обращаясь через голову Уин­

стопа :к мужчипе в белом халате.
Две мягкие, слегка сыроватые подушечки сжали виски
Уинстона. Ему стало страшно. Его ждет боль, новая боль.
О'Брайен, успокаивая его, доброжелательно :коснулся его
руки.

- На этот раз больно не будет,- сказал он.- Смотри мне

прямо в глаза. ,
В 'rот же миг раздался страшный взрыв или что-то вроде
него, потому что Уинстон не знал, сопровождался ли этот
взрыв грохотом. Одно было несомненно - он видел ослепи­
тсльпую nспыщку света. Уинстон действительно не ощутил
боли, но оказался совершенно обессиленным. И хотя оп, :ког­
да все это произошло, лежал на спине, у него возникло ощу­

щение, что именно этот взрыв повалил его. Страшный, пусть

и безболезненный, удар привел его в ужас. Что-то случилось
с головой. Все вокруг было словно не в фокусе, и лишь по-

188
степенно глазам возвращалась способность видеть правильно.
Он вспомнил, кто он такой, где находител и что за человек
смотрит на него. И все-таки он чувствовал какую-то пустоту,
:как будто из него вы~ули :кусок мозга.
- Сейчас пройдет,- с:казал О'Брайен.- Смотри мне n
глаза. С ка:кой страной воюет О:кеанил?
Уинстон задумался. Он помнил, что такое Океания, пом­
нил, что он - гражданин Океании. Он также вспомнил о Ев­
разии и Востаэии. Но вот кто с :кем воюет - этого сназать он
не мог. Он вообще не помнил, что идет какал-то война.
Не помню.
Океания воюет с Востазией. Теперь ты вспоминаешь?
Вспоминаю.
Океания всегда воевала с Востазией. С тех пор как ты
родился, с тех пор :как возникла Партия, с начала самой ис­
тории идет эта война, и она не прерывалась никогда, она всег­
да была, и всегда одна и та же. Это ты помнишь?
-Да.
- Одиннадцать лет назад ты вбил себе в голову что-то
про тех приговоренных к смерти предателей. Ты прJiдумывал,
что видел обрывок газеты, доказывающий их невиновность.
Такой газеты-не существовало. Ты все это выдумал и сам же
поверил в легенду. Ты помнишь, когда ты это придумал? Пом­
нишь?
-Да.
- Только что л показывал тебе пальцы на руке. Ты видел
nять пальцев. Помнишь?
-Да.
О'Брайен поднял вверх раскрытую ладонь, спрятав от
Уинстона большой палец:
- Вот пять пальцев. Видишь- их пять?
-Да.
И он действительно видел пять пальцев. Пусть каное-то
время, по:ка к нему не вернулся разум, во он видел пять IIаль­

цев совершенно ясно. А потом все опять возвратилось на

обычное место, и снова пришли страх, ненависть и растерян­
Jюсть. Но все же было какое-то время, может быть, секунд
тридцать проеветления и веры, когда каждое утверждение

О'Брайена, J\аждое предложение его заполняли провалы соз­

нания и становились абсолютной истиной, :когда дважды два,
если было нужно, могло равняться трем или пяти. Теперь это
ушло, стоило О'Брайену снять руку с его руки,- Уинстон не
мог вернуть это наваждение, но помнил, как помнишь яркое
вnечатление из давнего прошлого, :когда ты, в сущности, был
еще совсем другим челове:ком.

189
 - Теперь ты хоть видишь,- сказал О'Брайев,- что, по
крайвей мере, это возможно.
- Да,- сказал Уивстон.
О'Брайеп с удовлетворенным видом встал. Слева от себя
Уинстон заметил, как человек в белом халате надламывает
ампулу и наполняет шприц. О'Брайен, улыбнувшись, взгля­
нул на Уивстона. Почти тем же, что и раньше, жестом он по­
правил очки па носу.
- Помнишь, ты написал в двевнине,- спросил он,- что
неважно- друг я или враг, важно, что я тот чел~век, кото­
рый понимает тебя и с которым можно говорить? Все верно.
Мне тоже нравится говорить с тобой. Нравится твой склад
ума. Он напоминает мне мой собственный ум, если не счи­
тать, что ты- сумасшедmий. Что ж, перед тем как закончить
па сегодня, ты, если есть желание, можешь спросить меня о

чем хочешь.
- Любой вопрос?
- Любой.- И заметив, что Уинстон смотрит на цифер-
блат, добавил:- Прибор отнлючен. Итан, какой первый воп­
рос?
- Что вы сделали с Джулией?
О'Брайен опять улыбнулся.
- Она предала тебя, Уивстон. Сразу же и бесповоротно.
Я редко встречал таких, кто мог бы столь быстро перемет­
вуться. Ты не узнал бы ее, если встретил. Все ее бунтарство,
ложь, глупость и распущенность - все выжжено из нее. Пол­
uое перерождение, нлассический случай.
- Вы пытали ее?
О'Брайен не ответил.
Следующий вопрос,- сказал он.
- Существует ли Большой Брат?
- Конечно, существует! Партия существует. Большой
Брат - ее воплощение.
- Нет, существует ли оп в том смысле, нак существую я?
- Ты не существуешь,- сказал О'Брайен.
И снова чувство беспомощности охватило Уипстона. Он
внал, он мог представить аргументы, с помощью ноторых лег­
но было доназать, что он, Уинстон, не существует, но все они
чушь, игра словами. Разве утверждение «Ты не существуеmы
не абсурд? Но что пользы говорить об этом? Его ум просто
сжимался, стоило ему представить сумасшедшие, безапелля­
ционные доводы, какими О'Брайен уничтожит его.
- Я полагаю, что все-таки существую, - сказал он уста­
ло. - Я осознаю себя . Я родился и умру. У меня есть руки
и поги. Я занимаю определенное место в пространстве, ното-

190
рое одновременно не может занимать ни одно другое тело.
Вот в этом смысле существует ли Большой Брат?
Это не имеет значения. Он существует, и все.
- Умрет ли он когда-нибудь?
- Естественно, нет. Нак он может умереть? Следующий
вопрос.

- И Братство существует?
- А этого, Уинстон, ты не узнаешь никогда. Даже если
мы освободим тебя, после того как закончим работать с то­
бой, даже если ты доживешь до девяноста лет, ты все равно
не узнаешь, какой ответ на этот вопрос будет правильным -
((Да~ или «нет». Он будет для тебя вечной загадкой.
Уинстон замолчал. Учащенное дыхание выдавало его вол­
пение: ему хотелось задать вопрос, который первым пришел
па ум, но язык не поворачивался. О'Брайена это, казалось, за­
бавляло. Даже очки его иронически поблескивали. Он знает,
подумал вдруг Уинстон, он знает, что я хочу спросить. И сло­
ва вырвались сами:

- Что такое комната 101?

Выражение лица О'Брайена не из~1енилось. Он ответия
сухо:

- Ты знаешь, что такое комната 101, Уинстон. Все знают,

что в этой комнате.
Он подал знак мужчине в белом. Сегодняшняя встреча
подошла к концу. Игла вонзилась в руку Уинстона. Почти
мгповешю он уснул.

- Твое выздоровлепие будет иметь три этапа,- сказu

О'Брайен.- Ты должен выучить, понять и принять. Пора пе·
рейти ко второй стадии .
Уинстон, как обычно, лежал на спине. Правда, теперь
пристяжные ремни не стягивали его так туго, как раньше.

Они по-прежнему удерживали его на лежаке, но сейчас он

мог слегка двигать коленями, мог повернуть голову из сторо­
лы в сторону и шевелить руками. Не слишком пугал его в
циферблат. Болевого удара удавалось избежать, если Уин·
стон соображал достаточно быстро. О'Брайен брался за ры­
чаг лишь тогда, когда Уинстон выказывал тупость. Ино1·да
весь допрос проходил без применевил циферблата. Уинстон
пе помнил, сколько было этих допросов. Все продолжалось
уже довольно долго, наверное несколько недель, а перерыnы
между допросами составляли порой несколько дней, а порой
лишь час или два.

191
 - Во время наших встреч,- сRазал О'Брайен,- ты удив­
лялся, ты даже спрашивал меня, зачем Министерство Любви
тратит так много времени и сил на тебя. И на свободе тебя
ставил в тупик в сущности тот же вопрос. Ты понял механи­
ку общества, в котором жил, но не мог поиять движущих мо­
тивов. Помнишь, ты написал как-то в дневнике: <<Я пони­
маю- как, я не понимаю- ваче.ю>. И как раз тогда, когда ты
думал об этом <<зачем», ты усомвился в собственвой нормаль­
ности. Ты прочитал киигу, книгу Гольдштейна, во всякои слу­
чае часть ее. Узнал ли ты что-нибудь новое для себя?
- А вы читали ее?- спросил Уинстон.
- Я писал ее. Вернее, участвовал в ее написании. Ты же
знаешь, все книги пишутся коллективно.

- В книге написана правда?

- Что касается апалиаа- да. А программа, изложенпая
там,- чушь. Тайное накопление ананий, постепенное расnро­
страпение просвещевия и, в конце концов, пролетарская ре­
волюция, свержение Партии. Ты и сам догадался, что в нuиге
будет написано так. Все это чушь. Пролы ниногда не восста­
нут, ни черев тысячу лет, ни через миллион. Они не могут вос­
стать. Думаю, тебе пе падо объяепять почему, ты и еам зна­
ешь. И если у тебя были Rогда-нибудь хоть какие-то иллюзии
относительно мятежа, тебе придется расстаться с ними. Спо­
собов сбросить Партию нет. Власrь Партии вечна. И это дол­
жно стать отправной точ1щй твоих рассуждений.
Он подошел ближе.
- Вечна! -повторил он.- А теперь вернемся 1\ вопро­
сам <шак?>> и <<зачем? >>. Ты достаточпо хорошо усвоил, Kai\
Партия удерживает власть. Но скажи, зачем мы удерживаем
ее? Что движет нами? Почему мы стремимся к власти? Давай
говори!- добавил он, потому что Уипстон медлил с ответом .
У ипстон тем не менее помолчал еще. Ему вдруг стало
тоскливо от всех этих вопросов. О'Брайена вновь охватила
бевумпая, сумасшедшая одержимость. Уипстон наперед звал,
что он скажет. Он скажет, что Партия стремится к власти но
в собственных интересах, а в интересах большинства. Скажет,
что Партия взяла власть, потому что в массе своей люди сла­
бы и трусливы, не готовы к свободе и боятся правды, а зна­
чит, надо, чтобы кто-то сильвый управлял ими и обманывал
их. Что человечество всегда выбирает между свободой и сча­
стьем, а люди, во всяком случае большинство их, предпочи­
тают 1\аК раз счастье. Он скажет, что Партия- вечный за­
щитник слабых, что она - отряд идейных борцов, которые
творят зло ради торжества добра и жертвуют личным счастьем
ради счастья других. Но самое ужасное, думал Уивстов, са-

192
мое ужасное, что, говоря все это, О'Брайен будет ис~tрепн&
верить в это. Он в тысячу раз лучше Уинстона знает истин­
ное положение вещей, знает, до ка~tой степени деградации
опустился мир и 1\а~tой ложью, каким варварством Партия
удерживает его в этом состоянии. О'Брайен понимает все это,
давно оценил все, но это ничего не меняет, поскольку все оп­

равдывает конечная цель. Что можно ждать, подумал Уин­

стон, от сумасшедшего, который хитрее, ~tоторый знает твои
доводы и все равно упорно цепляется за свои безумные идеи?
- Вы правяте нами для нашей же пользы,- сказал он
тихо.- Вы считаете, Что люди не могут управлять собой и
поэтому ...
Он дернулся и чуть не за~tричал. Острая боль пронзила
тело. Рычаг циферблата, которым управлял О'Брайен, был,
паверное, на тридцати пяти. .
- Это глупо, глупо, Уинстон! -кричал он. - Уж этого
ты мог бы не говорить.
О'Брайен потянул рычаг назад и продолжал:
- Я сам отвечу на вопрос. Дело в том, что Партия стре­
мится к власти исключительно в своих интересах. Нас не ип­
тересует благо других . Нас интересует только власть. Ни бо­
гатство, ни роскошь, ни долголетие, ни счастье - ничто,

только власть, власть в чистом виде. А что такое власть в чис­

том виде, ты поймешь сейчас. От всех олигархических групп
прошлого мы отличаемся знанием того, что делаем. Все про­
чие, даже те, кто напоминал нас, были трусами и лицемерами.
Немецкие нацисты и русские коммунисты были близки к ва­
шим методам, но даже им не хватило смелости осознать соб­
ственные побуждения . Они делали вид, а может, даже верили,
что взяли власть, вовсе не стремясь к ней, взяли на время, и
что в ближайшем будущем человечество ждет земной рай, где
все будут равны и свободны. Мы не тюше. Мы внаем, никто и
никогда не брал власть для того, чтобы потом отказаться от
нее. Власть- цель, а не средство. Не ди~tтатуру устанавли­
вают, чтобы защищать революцию, а революцию делают для
того, чтобы установить ди~tтатуру. Цель НI}Силия- насилие.
Цель пытки- пытка. Так вот, цель власти- власть. Ты по­
нимаешь меня теперь?
Уипстона поразило, I\al\ поражало его и раньше, усталое
лицо О'Брайена. Сильное, мясистое, грубое, оно светилось
умом и сдерживаемой страстью, перед которой Уинстон был
беспомощен. И все-тюш это было очень усталое лицо. Мешки
под глазами, обвисшие щеки. А О'Брайен, словно прочитав
его мысли, как будто l!арочно склонился над Уинстоном, да­
вая рассмотреть свое лицо.

7 д. Оруэлл 193
 - Ты думаешь,- сказал он,- что я выгляжу старым: и ус·
талым. Ты думаешь - я говорю о власти, а сам: не могу оста·
повить распад собственного тела. Неужели ты не понимаешь,
Уинстон, что человек- всего лишь маленькая клеточка? И
отмирание ее лишь подтверждает жизнеспособность всего
организма. Разве ты умираешь, когда стрижешь ногти?
Он развернулся и, эв.сунув руку в кв.рман, принялся про·
хаживаться по комнате.

- Мы- жрецы власти,- продолжал он.- Наш бог­

власть. Впрочем, что касается тебя, власть - это просто сло·
во. А тебе пора уже понять, что это такое. Прежде всего ты
должен усвоить, что власть у нас коллективная. Индивидуум
может получить ее, но лишь перестав быть личностью и рас·
творяясь в коллективе. Помнишь лозунг Партии: «Свобода­
это рабство». Тебе не приходило в голову, что его можно пе.
реверпуть? Рабство - это свобода. 1\огда человек один, то
есть когда он свободен, он обречен на· поражение. Да иначе и
быть не может, потому что человек смертен , а это величайшее
поражение. Но если он способен на полное, безоговорочное
подчинение, если он может перестать быть собой и раство·
риться в Партии, чтобы стать Партией,- он всемогущ и бес.
смертен. Далее ты должен понять, что масть - это власть
над человеком:: над его телом, во главное- над разумом.
Власть над материей, внешней реальностью, как ты назвал
бы ее, не так и важна. Да к тому же наша власть над материей
абсолютна.
Уипстон забыл про шкалу. Он отчаянно пытался сесть, во
окопчипось это тем, что он скорчился от боли.
- .Какая власть над :материей? -выдохнул он.- Вы не
можете управлять даже климатом или всемирным: тяготением:.

А ведь есть еще болезни, боль, смерть ...

О'Брайен остаповил его жестом.
- Мы контролируем материю, потому что контролируем
разум. Реальная действительность существует внутри нас.
Понемногу ты поймешь это, Уинстов. Нет ничего такого, чего
мы не можем. Невидимость, невесомость - все, что угодно.
Стоит мне захотеть, и я могу валететь в воздух, как мыльный
пузырь. Но я этого не хочу, потому что Партии этого не нуж·
но. Тебе пора избавляться от своих представлений о законах
nрироды, сформулированных еще в прошлом веке. Законы
природы творим мы.

- Да нет же! Вы не владеете даже этой планетой. А как

пасчет Евразии и Востазии? Ведь вы их пока не завоевали.
- Неважно. Мы завоюем их, когда будет падо. Но даже
194
если и не завоюем- что зто меняет? Мы можем считать их
песуществующими. Мир - это Океания.
- Однако вся ваша планета - лишь пылинка в простран­
стве. А человек крошечный и беспомощный! Как долго он
существует? Ведь миллионы лет Земля была веобитаемой .
- Чушь! Земля- наша ровесница, не старше! Как она
может быть старше вас? Вне человеческого разума не суще­
ствует ничего.

- И тем пе менее в земле полно костей вымерших живот­

ных - мамонтов, мастодонтов и гигантских рептилий, которые
населяли Землю задолго до человека.
- Ты когда-нибудь видел эти ности, Уиветов? Ведь нет
же. Их выдумали биологи девятнадцатого вена. До человека
ничего не было. После человека, если ему когда-нибудь при­
дет конец, тоже ничего не будет·. Вне человека ничего нет .
- Но вне пас - целая Вселеппая. Посмотрите па звезды.
До пе1юторых миллионы световых лет. Мы ниноrда не достиг­
пем их.

- Что такое звезды?- заметил О'Брайен равнодушно.­

Всего лишь частички огня в нескольних километрах от Iiac.
Мы вполне можем добраться до них, если захотим. А можем
и погасить их. Земля - центр Вселенной. Солнце и звезды
вращаются вокруг нас.
Уинстоп опять судорожно попытался сесть. Но на этот
раз ничего не сказал. А О'Бра:Йев, словно отвечая на возра­
жения, продолжал:

- Разумеется, в некоторых слу-чаях это не тан. Управляя

Iюраблем в океане или предсказывая солнечное затмение, нам
удобнее считать, что Земля вее-таки вращается вокруг Солн­
ца и что звезды действительно удалены от нас на миллионы
миллионов километров. Но что с того? Разве мы не можем
создать двойную сиетему астрономии? Звезды могут быть от
нас близко или далеко, как нам потребуется. Или ты дума­
ешь, что наши математики не справятся с этой задачей? На
что тогда вам двоемыслие?
Уиветов ежалея па лежаке. Что бы оп ни говорил, следо­
вал стремительный ответ, сокрушающий его доводы. И все
же он знал, анал, что прав. По всей. вероятности, можно опро­
вергнуть и утверждение о том, что вне человеческого разума
нет ничего. Разве эта теория не была даввыи-давно разобла­
чена как заблуждение? Существовало даже какое-то назва­
ние, оп только не мог вспомнить его. О'Брайен взглянул на
него сверху, и легкая усмешка заиграла на его губах.
- Я уже говорил тебе, Уинстои,...:.... начал он,- метафизи­
I{а - не самая сильная .твоя сторона. Слово, которое ты пыта-

195
ешься вспомнить,- солипсизм. Хотя ты ошибаешься. Это
вовсе не солипсизм. Скорее- коллективный солипсизм, если
угодно. А это вещи разные, даже противоположные. Впрочем,
мы отклонились от темы,- добавил он уже другим тоном.­
Так вот, подливная власть, ,власть, за которую вам приходит­
ся бороться и день и ночь, это не власть над материальным
миром, это власть над людьми.- Он помолчал и закончил
вновь тоном учителя, который спрашивает подающего надеж­
ды ученика:- Итак, как человек может утверждать свою
власть над другим человеком?
Уинстон задумался.
- Заставив его страдать,- сказал оп.
- Совершенно верно. Заставив страдать. Послушания ма-
ло. Если человек не страдает, можно ли быть уверенным, что
он подчиняется твоей, а не собственпой воле? Властвовать­
значит мучить и унижать. Власть заключается в том, чтобы,
расколов на куски разум человека, собрать его снова, по при­
дав ту форму, какая нужна тебе. Теперь ты понимаешь, что
за мир мы создаем? Это точная противоположность глупых
гедонистичесiшх утопий, созданных воображением старых
реформаторов. Мы создаем мир страха, предательства и муче­
ний, мир попирающих друг друга, мир, который, развиваясь,
становится не менее, а более безжалостным. Развитие нашего
мира будет развитием страданий. Прежние цивилизации ут­
верждали, что они основаны на любви и справедливости. На­
ша - основана на ненависти. Б нашем мире не будет других
чувств, 1•роме страха, ярости, победного ликования, самоуни­
жения. Все остальное мы уничтожим- все! Мы уже поков­
чили с привычкой мыслить, которая досталась нам с дорево­
люционных времен. Мы разорвали узы, связывавшие родите­
лей и детей, друзей и влюбленных. Никто больше не верит
жене, ребенку или другу. А в будущем не будет ни жен, ни
друзей. Детей будут отбирать у матерей сразу после рожде­
ния, как забирают яйца у курицы. Мы вырвем с корнем поло­
вой инстинкт. Рождение стапет nустой ежегодпой формально­
стью, вроде возобновления продовольственных карточек. Мы
уничтожим оргазм. НашИ неврологи работают над этим. Не
будет иной верности, преданности, кроме верности и предан­
ности Партии. И не будет другой любви, кроме любви к Боль­
шому Брату. Не будет смеха, только торжествующий смех над
побежденным противником. Не будет литературы, искусства,
науки. Когда мы станем всемогущи, наука не понадобится.
Не будет различия между I<расотой и уродством. Не будет
любознательности, радости жизни. Все разнообразные на­
слаждения окажутся истребленными. Но всегда - помни это,
196
Уинстон,- всегда будет опьянение властью, и оно будет рас~
ти и становиться все более и более изощренным. Всегда будет
дрожь победы и наслаждение от брошенного под ноги, повер­
женного и беспомощного врага. Если ты хочешь представить
себе образ грядущего, представь сапог, наступающий на лицо
человека - наступающий навсегда.
Оп замолк, словно ждал, что Упнстон возразит. Но Уип­
стов хотел одного - вжаться в лежак, к которому был привя­
зан. Что он мог сказать? Сердце его замерло. О'Брайеп про­
должал:
- И помни - это навечно. Всегда найдется лицо, на ко­
торое можно наступить сапогом. Всегда найдется вероотступ­
ник, враг народа, которого надо будет громить и унижать.
Все, что пережил ты, попав в наши руки, а может, -и более
страшное,- повторится. Слежка, предательство, аресты, пыт-
1\И, казни, исчезновения - будут всегда. Сплошной мир тер­
рора и лиl\ования. И чем сильнее будет стаповиться Партия,
тем меньше у нее будет терпимости, а слабость оппозиции
невольно усилит жестокость деспотизма. Гольдштейн и его
ереси тоже будут жить вечно. Каждый день, каждую минуту
их будут разоблачать, уничтожать, высмеивать, оплевывать­
и все равно они будут существовать. Тот спектаl\лъ, который
я разыгрывал с тобой семь лет, будут разыгрывать снова и
снова, из поколения в по!\оление, и каждый раз все более
утонченно. Всегда в наших руках будет инакомыслящий, кри­
чащий от боли, сломленный и презираемый, кающийся в кон­
це концов; спасая ero от самого себя, мы доведем его до того,
что оп добровольно, по своей воле, приползет к нашим ногам.
Вот мир, который мы создаем; Уинстов. Мир победы за побе­
дой, мир, где мы будет торжествовать и давить, давить вла­
стью и торжествовать. Ты начинаешь, я вижу, представлять,
каким он будет, этот мир. Но ты не только поймешь, что это
будет за мир, ты примешь его и будешь приветствовать, ты
станешь частицей этого мира.
Уинстоп пришел в себя настольl\о, что смог заговорить.
У вас ничего не выйдет,- прошептал он.
- Что ты хочешь этим с!\азать, Уипстон?
- Вы не сможете создать тююй мир. Это бред. Это не-
воаможно.

- Почему же?
- Невозможно построить цивилизацию па страхе, вена-
впети и жестокости. Такой мир будет нежизнеспособным.
- Почему?
- Такая цивилизация погибпет, развалится, покончит
самоубийством.

197
 - Глупости. Ты полагаешь, что ненависть требует боль­
ше сил, чем любовь? Но почему? А если это и так, то какая
разница? Быть может, мы хотим быстрее растратить собствен­
вые силы. Быть может , мы желаем довести темп человеческой
жизни до таких пределов, что люди будут дряхлеть к тридца­
ти годам. Иакая рааница? Да щэйми наконец, что смерть от­
дельного человека - ве смерть! Партия бессмертна.
Как прежде, голос О'Брайева доводил Уинстона до пол­
вой беспомощности. И тому же ов опасался, что, если и даль­
ше будет упорствовать, О'Брайен снова возьмется аа рычаг
циферблата. И тем не менее :молчать он не мог. Робко, без
серьеаных аргументов, не имея другой опоры в душе, нроме
невыразимого ужаса от нарисованной О'Врайеном нартины,
он пошел в наступление.

- Не знаю, да это и неважно. Но у вас все равно ничего

не выйдет. Вы сорветесь на чем-нибудь. Жизнь вам помешает.
- Мы управляем жизнью, Уинстон. Управляем во всех
ее проявлениях. Ты думаешь, будто есть нечто, что называют
природой человека, и что наши действия восстановят ее про­
тив нас. Но мы творим природу человена . Люди бесконечно
податливы. Или, может, ты вернулся н старой своей идее, что
пролетарии или рабы восстанут в сбросят нас? Выбросъ это
из головы. Они беспомощны, как животные. Человечество -
это Партия. Все, нто вне Партии, не вдут даже в счет.
- Пусть так. Но в конце нонцов они победят вас. Рано
.или поздно они разглядят, канве вы на самом деле, в тогда
они разорвут вас на нуски.

-: И что же, этот процесс уже идет? Может, у тебя есть

какие-нибудь доназательства? Почему все это СJiучитсл?
- Нет. Но л верю в это. Я апаю, что у вас ничего в е вый­
дет. В мироздании есть что-то такое ... ве знаю что ... какой-то
дух, наной-то аакоп, ноторый вам не преетупить ниноrда.
Ты веришь в бога, Уинстон?
Нет.
Что же зто за дух, который унвчтО>нвт нас?
Не знаю. Дух Человека. ·
А ты человек?
Да.
Если ты человек, Уинстон, то -последний человек.
Твой род вымер. А нас.ледники- мы. Ты хоть понимаешь,
что один? Ты вне истории, ты не существуешь.- Его тон
опять изменился, и он спросил уже резно:- Разумеется, се­
бя ты в моральном отношении считаешь, конечно, выше нас,
лживых и жестоких?
Да, я считаю, что л выше вас.

198
 О'Брайен замолчал. Вместо его голоса Уинстон услышал
разговор двух людей, в одном из которых узнал себя. Это бы­
ла звукозапись его беседы с О'Брайенои в тот вечер, когда оп
вступал в Братство. Уинстон слышал, как обещал лгать, во­
ровать, убивать, поощрять наркоманию и проституцию, рас­
пространять венерические болезни и плеспуть, если потребует­
ся, в лицо ребенку серной кислотой. О'Брайен нетерпеливо
махнул рукой, как будто хотел сказать, что не стоило и напо­
минать. Он повернул выключатель - голоса смолкли.
- Вставай! - приказал он.
Пристяяшые ремни вдруг ослабли. Уинстон сполз па пол
и с трудом встал на ноги. ·
- Ты последний человек на Земле,- повторил О'Брай- .
ен.- Тм- храпитель человеческого духа. Сейчас ты уви­
дишь, что представляешь из себя. Раздевайся.
Уинстон развязал бе"!евку, поддерживающую комбинезон.
Застежку-молнию давно уже выдрали. Он не помнил, снимал
ли хоть раз одежду после ареста. Под комбинезоном оRаза­
лись грязные желтоватые тряпки- все, что осталось от пиж­

него белья. ОбрывRи, повисшие вокруг тела. Когда оп сбросил

их с себя, то в дальнем конце комнаты увидел трехстворчатое
зерl\ало. Он двинулся к нему и встал каR вкопанный. Неволь­
вый крик вырвался из его груди.
- Давай-давай,- приказал О'Брайен . - Встапь между
створками. 'Увидишь себя и сбоку.
Уинстон остановился, потому что был действительно ис­
пуган. Сгорбленный серый скелет отражался в стекле и шел
ему навстречу. Сам вид его внушал ужас, не говоря уже о
том, что скелет этот- 'Уинстон понимал --не чей-нибудь, а
его. Оп подошел ближе. Череп урода в зеркале пепомерно вы­
давался вперед, потому что тело сгорбилось. На Уинстона гля­
дело лицо арестанта - большой лоб, переходящий в лысину,
заострившийся нос, запавшие щеки, дикие, насторожещrые
глаза. Морщины избороздили лицо, рот ввалился. Несомнен­
но, это был он, но странно, он гораздо сильнее изменился
внешне, чем внутренне. Следы страдапий, отразившие~я па
лице, отличались от того, что он чувствовал. У него полвилась
лысина. Сначала ему показалось, что он просто поседел, на
самом деле это лысина была безжизпенпого, сероватого цве­
та. Все тело, кроме рук и лица, было таким, в него въелась
застарелая грязь. СRвозь слой ее проступали рубцы шрамов,
а варИiюзная язва на ноге распухла и шелуmилась. Больше
всего страшила худоба. Грудь высохла, как у скелета, поги
исхудали до того, что колели выглядели толще бедер. Теперь
ТОJ!ЬКО он сообразил, зачем О'Врайену попадобилось, чтобы

199
оп увидел себя сбоку. Изгиб позвоночника стал странным,
худые плечи выпирали вперед, грудная клетка провалилась,

а тощая шея сгибалась под грузом черепа. Это было тело

шестидесятилетнего старца, страдающего I{ тому же какой-то
неизлечимой болезнью .
- Ты ведь думал порой,:_ сказал О'Брайен,- что мое
лицо, лицо члена Внутренней Партии, выглядит старым и ус­
талым. Что скажешь теперь о собственном лице?
Он схватил 'Уинстона за плечи и развернул его к себе.
- Посмотри, во что ты превратился,- продолжал он.­
Взгляни на слой грязи на твоем теле. А чернота между паль­
цами ноr? А эта твоя страшная язва? А знаешь, от тебя воня­
ет., как от козла? Возможно, ты этого уже не замечаешь. А ис­
тощенность? Ты видишь, какой ты стал худой? Я могу легко
охватить твой бицепс двумя пальцами. Я, как морковку, мо­
гу перебить твою шею. Знаешь, с тех пор как ты попал к
нам, ты потерял двадцать пять килограммов веса? 'У тебя да­
же волосы выпадают, причем пучками. Смотри! - Он запус­
тил руку в остатки волос 'Уинстона и выдернул клок.- Ви­
дал? А теперь открой рот. Осталось - девять, десять, одинпад­
цать аубов. А сколько их было, когда ты попал к пам? Да и
те, что остались еще, выпадают. Смотри!
Он схватил один из уцелевших передних зубов 'Уинстопа.
Челюсть пронзила боль. О'Брайеп с корнем выдернул зуб и
швырнул его через камеру.·

- Ты гниешь заживо,- подытожил он , - ты развалива­

ешься на части. Что ты теперь есть? Мешок с дерьмом! По­
вернись, взгляни на себя еще раз. Что за существо смотрит
на тебя? Ты действительно последний человек. И если ты че­
ловек, то перед тобой - человечество. А теперь - одевайся.
'Уинстон принялся медленно, неловко натягивать па себя
одежду. До сих пор он не замечал, как сильно исхудал и ос­
лаб. И одна только мысль сверлила мозг : видимо, он пробыл
здесь дольше, чем ему I{азалось. И тут, расправляя па себе
грязное тряпье, оп вдруг ощутил острую жалость I{ своему
загубленному телу. Не осознавая, что делает, он опустился на
табуретку, стоявшую у лежака, и разрыдался. Он знал, что в
ярком белом свете выглядит отталкивающе - рыдающий урод
в грязном белье, мешок с костями, но остаповиться пе мог.
О'Брайен почти сочувственно положил ему руку на плечо.
- Ну, не навечно же это,- сказал оп.- Все можно по­
править. Если захочешь. Все зависит от тебя.
- Это ваша работа,- всхлипывал 'Уипстон.- Вы доnели
меня до такого состояния.

Нет, 'Уинстоп. Ты сам себя довел. Ты знал, па что шел,

200
когда выступил против Партии. Все это нес в себе уже пер­
вый шаг. И ты не мог не догадываться, что ждет тебя.
Помолчав, он продолжил:
- Мы били тебя, Уинстон. Мы тебя сломали. Ты видел,
на что похож. В таком же состоянии и твой рассудок. Не ду­
маю, что у тебя осталось много гордости. Тебя избивали, по­
роли, оскорбляли, ты ревел от боли и каталея по полу в соб­
ственной крови и блевотине. Ты молил о пощаде, ты предал
всех и вся. Можешь ли назвать хоть одну низость, до которой
еще не опустился?
Уинстон перестал плакать, хотя слезы текли по его ще-
кам. Оп поднял глаза на О'Брайена.
- Я не предал Джулию.
О'Брайен задумчиво взглянул на него.
- Да,- согласился он,- да, совершенно верно. Ты не
предал Джулию.
То уважение к О'Брайену, которое, по-видимому, ничто
не могло уничтожить, вновь заполнило сердце Уинстона. Ка­
кая топкость, подумал оп, какая все-таки то1шость. Ни разу
не было случая, чтобы О'Брайен не понял его с полуслова.
Любой другой на его месте немедленно бы сказал, что он
предал Джулию. Ведь под пытками они вытянули из него все.
Он рассказал им все, что знал о ней, о ее привычках, харак­
тере, прошлой жизни. Он в мельчайших подробностях описал,
что происходило между ними, о чем они говорили, какие

продукты покупали на черном ры1шс, даже 1шк любиЛи друг

друга и как собирались бороться с Партией. Оп поведал обо
всем. И все-таки в том смысле, в каком он понимал это слово,
он не предал Джулии. Он не перестал любить ее, его чувства
к ней не изменились. И О'Брайен сразу, без объяснений по­
нял его.

- Скажите,- спросил Уинстон,- когда меня расстре­

ляют?
- Возможно, еще не скоро,- ответил О'Брайен.- Ты
трудный случай. Но не горюй. Рано или поздно у нас все ис­
целяются. И в конце концов мы расстреляем тебя.

Ему было лучше. Оп поправлялся, и с каждым днем воз­

вращались силы. Если можно говорить здесь о днях.
Камера, где, как всегда, горел яркий белый свет и пепре­
рывн6 гудел вентилятор, была песколыю удобнее. Теперь у
него на койке лежали подушка и матрац и была даже табу­
ретка. Ему дали искупаться в ванне и довольно часто по-
201
зволяли умываться в жестяной раковине. Даже теплую воду
давали. Он получил новое белье и чистый комбинезон. Вари­
козную язву смазали мазью, а кроме того, удалили остатки
зубов и сделали искусственный протез.
Прошло несколько недель, а может, и месяцев. Теперь-то
можно было считать дни, поскольку' его кормили, кажется,
через регулярные промежутки. Только вот время больше не
интересовало его. Он предполагал, что :кормили три раза в
сутки, но вот :когда - днем илИ ночью - не знал. Еда стала
удивительно хорошей, раз в сутки ему давали мясо. Однажды
выдали даже пачку сигарет. У него не•было спичек, по мол­
чаливый охранник, приносивший еду, давал прикурить от за­
жигалки. От первой затяжки его стошнило, но :курить он не
бросил и надолго растянул пачку, выкуривая после :каждой
трапезы по полсигареты.

Ему принесли белую грифельную доску с огрызком каран­

даша, привязанным к ее углу. Попачалу он не прикасался :к
ней. Ou иребывал в полпейшей апатии, даже когда не спал­
просто лежал на нойне от одной нормеж:ки до другой. Лежал,
почти не шевелясь, то засыпая, то пробуждаясь, хотя и в этом
случае ему не хотелось открывать глаза. Он давно уже при­
вык спать при ярном свете, бьющем в лицо, не ощущал ни­
какой разницы, разве что сны становились от этого более
связными. А сны он видел постоянно, и это всегда были хоро­
шие сны. Он видел себя в Золотой Стране или сидел в вели­
чественных, освещенных солнцем развалинах с матерью, Джу­
лией, О'Брайеном, сидел и ничего не делал, просто сидел на
солнце и разговаривал с ними о самых обынновенпых вещах.
И, даже бодрствуя, он чаще всего думал о снах. Теперь, ког­
да боль перестала подстегивать его, он, казалось, потерял спо­
собность мыслить. И ему не было скучно, не было желания
говорить с нем-нибудь или просто развлечься. Хотелось толь­
но одиночества, лишь бы не били, не допрашивали, досыта
нормили, держали в чистоте - этого вполне достаточно.

Постепенно он стал спать меньше, но вставать с леж.ка

nce равно не хотелось. Хотелось-одного - тихо лежать и ощу­
щатЬ, Hai{ :к нему nозвращаются силы. Время от времени он
ощупывал себя, чтобы убедиться, что мускулы округляются,
а кожа становится упругой, и это пе иллюзия, а реальность.
В :конце :концов, сомнений не осталось - он и в самом деле
поправляется, и его бедра явно стали толще :коленей. Убедив­
шись в этом, он принялся - сначала неохотно - заниматься

физичесними упражнениями. Вскоре он уже мог, измерив ка­

меру шагами, пройти три нилометра. Его Wiечи стали посте­
пенно расцрямляться. Он собра.11ся перейти :к более сложным

202
упражнениям и был удивлен и даже сконфужен, когда обна­
ружил, что многое просто не может уже сделать. Не мог бы­
стро передвигаться, держать табуретку на вытянутой руке, не
мог даже устоять на одной ноге - тут же падаJI. Он попы­
тался сесть на корточки и убедился, что с трудом, преодоле­
вая боль и в бедрах, и в икрах, способен подняться. Он лег
на живот и попробовал отжаться. Ничего не вышло. Не смог
приподняться даЖе на сантиметр. Но спустя несколько дней,
вернее, несколько обедов, ему все-таки удалось зто. Более того,
настало время, когда оп отжималея уже и шесть раз подряд.

Постепенно роди.лось что-то вроде гордости за приходящее

в норму тeJio, и затеплилась надежда, что и лицо меняет­

ся к лучшему. Теперь он вспоминал изможденный, морщиви­

стый лик, глянувший на него из зеркала, только когда при­
каса.пся к лысине.

Наконец вашевелились в мозги. Он усаживалея на койке

спивой к стене, клал на колени грифельную доску и прини­
малел за собственное перевоспитавие.
Ов сдался, это понятно. Теперь он видел, что в общем-то
сдался гораздо раньше, чем решил зто сделать. С того момен­
та, как он оказался в Министерстве Любви, нет, даже с той
минуты, когда они с Джулией беспомощно стояли спивой к
спине, а железвый голос монитора командовал, что им делать
и как стоять, он повu всю весерьезвость, всю глупость своей
попытки выступить против Партии. Он знал теперь, что По­
лиция Мысли семь лет вабJiюдала за ним, как за жуком
сквозь увеличительное стекло. Они отмечали все его поступ­
ки, все провзнесенвые слова, они следили даже за ходом его

мыслей. Крохотная белая пылинка на обложке его дневника в

та оказывалась всякий раз на месте, бережно пристроенная
чьей-то рукой. После ареста они давали ему проелушивать
маrвитофовные записи, демонстрировали фотографии, в том
числе те, где он был с Джулией, даже где они ... Он больше не
мог бороться с Партией. А кроме того, Партия права. Так и
должно быть. Разве бессмертный коллективный разум может
ошибаться? Да и есть ли объективные критерии для провер­
IШ своих суждений? Здравомыслие оказывалось статистикой.
Оно сводилось к тому, чтобы научиться мыслить так же, как
они. Только... ,,.,.
1\арапдаш казался чересчур толстым и выскальзывал из
пальцев. Он принялся записывать мысли, приходившие ему
на уи. 1\рупными заглавными буквами вывел:
СВОБОДА ЭТО РАБСТВО.
Затем, почти без перерыва, чуть ниже написал:
ДВАЖДЫ ДВА ПЯТЬ.
203
 И остановился. Смущенный разум словно не мог сосредо­
точиться. Он понимал, что он знает, что должно идти дальше,
но не мог вспомнить. Потом все-тю<и вспомнил, хотя для это­
го пришлось и думать, и рассуждать. И написал:
БОГ ЭТО ВЛАСТЬ.
Он все принял. Прошлое можно изменить. Прошлое ни­
ногда не меняется. Океания воюет с Востазией. Океания всег­
да воевала с Востазией. Джовс, Аровсов и Рузерфорд вивов­
ны в предъявленных им преступлениях. Он никогда не видел
фотографии, опровергающей их вину. И эта фотография ни­
когда не существовала, он выдУмал ее. Он помнит, что пом­
нил обратное этому, но это- ложная память, самообман. Как
же все просто! Стоит сдаться - и остальное придет само. Все
равно что плыть против течения, .которое относит тебя назад,
как бы отчаянно ты ни старался, в то время как требуется
всего-навсего повернуть и поддаться, не бороться с нии. Ни­
чего не изменилось, .кроме собственного положения, и тем не
менее изменилось все. Оп теперь вообще не мог сказать, за­
чем ему нужно было бунтовать. Все просто, за исключением ...
Разве не правда, что так называемые законы природы -
чушь. Закон всемирного тяготения - тоже чушь. <<Если за­
хочу,- говорил О'Брайеп,- я подвимусь в воздух, как мыль­
ный пузырЬ». 'Уин стоп попытался развить эту мысль. Если оп
думает, что взлетает вверх, а я одновременно с нии думаю,
что г.ижу, .как он взлетает, значит, это действительно проис­
ходит. Правда, внезапно, словно всплыл па поверхность давно
затонувший обломок, ему пришла мысль: <<Нет, не происхо­
дит. Мы лишь воображаем это. Это галлюцинацию>. Но он ре­
шительно отбросил эту мысль, кю< явное заблуждение. Оно
вытекало из того, что каким-то образом вне человека есть «ре­
альный» мир, в котором происходят <<реальные» вещи. Но .как
же может существовать такой мир, если вся ваша информа­
ция о нем идет через человеческий разум? Все происходит в
сознании. А то, что происходит в сознании всех, и есть дей­
ствительность.

Оп легко справился с заблуждением и уже не опасался

впасть в него опять. Но нужно было закрепить усвоенное, на­
до было, чтобы оно вообще не приходило в голову. Разум обя­
зан слепнуть, если появляе'хtе опасная мысль. И процесс этот
должен стать автоматическим, инстинктивным. На новоязе
это называется преступстоп.
И он стал упражняться в преступстопе. «Партия утвер­
ждает, что ЗемJIЯ плос.каю>,- сказал оп себе. <<Партия утвер­
ждает, что лед тяжелее воды»,- приучал он себя не видеть
или не понимать доводов, противоречащих этому. Это oitaaa-

204
лось нелег:ким делом. Потребоnались немалые усилия, умение
рассуждать и импровизировать. А :кое-:какие арифметичес:кие
задачи, nозни:кающие из утверждения «дважды два- пятьt,
оказались вообще выше его понимания. Они требоnали атле­
тичес:кого ума, способности мгновенно и тщательно применять
логи:ку и одновременно не замечать грубейших логических
ошибок. Тупость нужна была в не меньшей мере, чем сообра­
зительность, а <<развиты тупость было не та:к просто.
И все это время :какой-то частью сознания он бился над
вопросом, :ка:к с:коро они расстреляют его. <<Все зависит от те­
бя)),- сказал О'Брайен . Но Уинстон понимал: приблизить
этот момент не в его силах. Расстрелять могут и через десять
минут, и через десять лет. Кто им запретит держать его в
одиночной камере, или послать в лагерь, или освободить, как
они делают это иногда. Не исключено, что, перед тем как его
расстреляют, опять будет разыграв весь этот спектакль с арес­
том и допросами. Точно известно лишь одно - смерть никогда
не приходит, когда ее ждешь. По традиции, о которой никто
не говорит, но все· знают, они всегда стреляют сзади, когда ты

идешь по :коридору из одной камеры в другую, и всегда в за­

тылок.

Как-то в один из дней- если это можно назвать «днем&,

поскольку с равным успехом это могло случиться и ночью,­
он впал в состояние странной, светлой задумчивости. Он шел
по коридору и ожидал пули в затылок. Вот сейчас раздастся
nыстр~. Все решено, все исправлено и улажено. Исчезли
сомнения, споры, боль и страх. Он чувствовал себя здоровым
и сильным. Шел легко и радостно, словно прогуливалея под
солнцем. И уже не в узком белом коридоре Министерства
Любви, а в огромном, залитом солнечными лучами проходе
шириной в километр, :кажется, в том самом, который видел в
бреду после наркоти:ков. Он опять в Золотой Стране, брел по •
знакомой тропке через старый, выщипанвый кроликами луг.
Оп ощущал под ногами пруживистую молодую траву и неж­
ное солнце на лице. На окраине луга стояли вязы, и легкий
nетерок играл их листьями, а где-то дальше был ручей, в зе­
леных заводях которого, под ивами, лежала плотва.
Вдруг в ужасе он подаЛея вперед. Холодный пот залил
спину. Он услышал свой собственный громкий крик:
- Джулия! Джулия! Джулия, любовь моя! Джулия!
Конечно, это была галлюцинация, но Джулия оказалась
здесь, рядом. Она не просто была с ним, она переполпяла его,
опа срослась с ним. Он любИл ее в этот момент сильнее, не­
с.равпенно сильнее, чем тогда; ]{Огда они были вместе и сво­
бодны. И он понял - Джулия жива и ждет его помощи. _

205
 Он упал на нойку и попытался прийти в себя. Что же он
наделал? Снолыю лет заключения добавил он себе, поддав­
nшсь минутпой слабости?
Сейчас он услышит топот сапог за дверью. Они не прос­
тит этого взрыва чувств. Теперь.они знают, если не догадыва­
лись раньше, что он нарушает уСJiо:вия. Он покорился Партии,
но все еще ненавидит ее. Ему удавалось скрывать ересь под
личиной конформизма. Теперь он отступил еще на шаг: ум
ero сдался, во он надеялся сберечь душу. Возможно, он не
врав, но оп желал быть неправым. Они это поймут - по край­
ней мере, О'Брайен поймет. И все выда.и один rлупый крик.
Ему придется начать сначала. На это потребуется, веро­
Jiтпо, неснолько лет. Он провел рукой по лицу, стараясь освQ­
итъся со своим новым обликом. Глубокие морщины, заострив­
ШIIеся скулы, приплюснутый нос. Кроме того, с тех пор как
оп увидел себя в зеркале, у него появился зубвой протез.
Трудно хранить тайну, не зная, как выглядит твое пцо. Да и
иало просто контролировать выражение лица. Впервые до ие­
rо дошло, что, если хочеmъ сохранить секрет, надо прятать

ero даже от себя. Необходимо всегда помнить о пек, но не

позволять ему Принимать определенный образ. Отныне он
должен не тольно думать правильно, во и правильно чувство­
вать, видеть правильвые сны. Он должен загвать ненависть
rжубоно внутрь себя, она должна стать материей, которая по­
АОбна части твоего тела и вместе с тем будет чужда ему, как
киста.

Однажды они расстреляют его. Невозможно узнать зара­

нее, когда это произойдет, во за несколько секунд до выстр&­
.иа, наверное, можно будет догадаться. Стреляют всегда сзади,
когда идешь по коридору. Десяти секувд хватит. Этого време­
ни хватит, чтобы раскрыться. Не пророиив ни елова, не сбив-
• шись с шага, не изменив выражения лица, он сбросит вдруг
маску, и- оrонъl- батареи его ненависти откроют огонь!
:Как огромное ревущее пламя, запо.11нит его ненависть. В то
же самое мгновение - слишком поздно или слишком рано -
выстрелит пистолет. Они разнесут его мозги, так и не испра­
вив их. Инакомыслие не будет наказано, он умре-r не раска­
явшись, навсегда станет недосягаемым для них. Они пробьют
брешь в своем идеале. Да, умереть, ненавидя их,- вот в чем
свобода.
Он закрыл глаза. Разумеется, это гораздо труднее, чем
подчиняться их интеллектуальной дисциплине. Надо подавкть
самого себя, унизить, сознательно окунуться в ужасную
rразь. Что здесь самое отталкивающее, самое отвратитеJiьвое?
Он вспомнил Большого Брата. В паияти nозвиКJiо огромное
206
лицо (ведь он видел его тппь в а пла'Катах, и е:му казалось, ·
что оно и в самом деле метровой ширины), густые черные
усы и глаза, вечно иреследующие тебя. Каковы же его под­
линвые чу~ства к Большому Брату?
Послышался топоw- тяжелых сапог в коридоре. Стальная
дверь лязгнула и откры.Лась. В камеру вошел О'Брайеи. За
ним стояли офицер с восковым лицом и охранники в червой
форие.
- Вставь,- ПрИI(авал О'Брайев.- Подойди ко мне.
Уивстон застыл напротив О'Брайева. Тот сильными рука­
ми взял его за плечи и пристально заглянул в rназа.

- Ты хотел обмануть меня,- проговорил он.- Это глупо.

Вставь прямо. Смотри мне в глаза.
Ов помолчал и уже спокойно продолжил:
- Ты дел~tеmь успехи. Твой интеллект почти выправился.
Но чувства твои все еще больны. Скажи-ка, Уивстон, и ве
вздумай лгать,- ты прекрасно знаешь, что я вс.егда отличу
ложъ,- скажи мне, какие чувства ты питаешь к Большому
Брату?
- Я венавижу ero.
- Ненавидишь... От.11ичво. Значит, тебе пришло время
сделать последний шаг. Ты обязав полюбить Бопыпого Бра­
та. Мало подчиняться ему, ero нужно любить.
Он отпустил Уинстона и подтолкнул его в сторону охран- ·
пиков.

Камера 101,- приказал он.

На каждом этапе своего заключения У'инстов звал, или

ему казалось, что знает, где имев:во находится ов 11 этом зда­
нии без окон. Возможно, он чувствовал еле заметвые колеба­
ния в атмосферном давлеmm. Камеры, где охранпики изби­
nали его, были под землей. Место, где допрашивал О'Брай­
еп,- под самой крышей. На этот раз оп очутился очень глу­
боко под землей, очевидпо па самом нижнем этаже этоrо
здания.

Камера была самой прооторвой из всех, rде ему случилось

nобывать. Правда, он ничего не видел, кроме двух небольших
столиRов перед собой, покрытых зеленым суRном. Один стоял
R метре или двух от него, другой - у дверей. Уинстова уса­
ДИJIИ в Rресло и стянули ремнями так туго, что оп не только

не мог шевельнуться, по не мог даже повернуть головы. За­

жимы охватили сзади затылок, заставляя смотреть прямо пе­
рец собой.

207
 Несколько минут оп сидел один, потом от1•рылась дверь п
nошед О'Брайен.
- Ты нак-то спрашивал меня,- начал О'Брайен,- что
находится в камере 101. Н сказал, что ты сам знаешь зто. Все
это анают. В камере 101 находится то, что хуже всего па
свете.

Дверь снова открылась. Вошел охранник с ящиком или

корзиной, еделаnпой из проволоки. Он поставил это на даль­
ний столик у дверей. Из-за О'Брайепа Уинстоп не мог раз­
глядеть, что же это такое.
- У разных людей,- продолжал О'Брайен,- разные
представления о том, что па свете хуже всего. Для одного -
это погребевне заживо, для второго - смерть на костре или
па колу, для третьего- любой другой из полусотни способов
казни. А может быть, и что-то совсем обыкновенное, даже не­
смертельное.

Он отодвинулся в сторону, и Упнстон мог рассмотреть, что

же стоит на дальнем столе. Это оказалась продолговатая про­
волочная клетка с ручкой наверху. Спереди к ней было при­
креплено что-то напоминающее маску фехтовальщика, при­
чем вогнутой стороной наружу. И хотя клетка находилась в
трех или четырех метрах от него, оп все же разглядел - она

разделена па два отделения, и в каждом отделении кто-то си­

дит. Rрысы, это были крысы.
- В твоем случае,- подытожил О'Брайен,- хуже всего
па свете - крысы.

Rак только Уинстоп увидел клетку, он вздрогнул от без­

отчетного ужаса. Но только сейчас он понял назначение мас­
ки, и все внутри него оборвалось.
- Не надо! - закричал он высоким срывающимся голо­
сом . - Вы не сделаете этого! Это невозможно!
- Вспомни,- сказал О'Брайен,- вспомни кошмар, ното­
рый мучил тебя по ночам. Помпишь стену мрака и нечто
ужасное по другую сторону этой черной стены. Ты всегда
зnал, что там, но никогда не решался оризнаться себе в этом.
А там, с другой стороны стены, были крысы.
- О'Брайепl - взмолился Уипстон, nытаясь овладеть
своим голосом.- Вы ведь знаете, в этом пет ни малейшей
необходимости. Чего еще вы хотите от меня?
О'Брайен уклонплел от прямого ответа . Оп опять загово­
рил в манере школьного учителя, которую обожал напускать
па себя. Оп задумчиво смотред вдаль, как будто обращался к
некой аудитории там, за спиной Уинстона .
_:.- Сама по себе боль,- наставлял он,- еще не всегда до­
статочна. Случается, человек может перенести боль и умереть,
208
не сдавши.;ь. Но у каждого всегда есть что-нибудь такое, че­
го он не может перенести, чего не может дюке видеть. Сме­
лость или трусость тут ни при чем. Когда падаешь с высоты,
разве трусость - цепляться за веревку? Разве трусость - хва­
тать ртом воздух, когда выныриваешь с большой глубины?
Инстинкт, его невозможно уничтожить. То же и ~ крысами.
Тебе их не вынести. Это такое воздействие, Iюторое лично ты
не сможешь выдержать, даже если захочешь. И тут ты сде­
лаешь все, что от тебя потребуется.
- Но что потребуется, что? Как я могу сделать это, если
не знаю, что надо?
О'Брайен взял клетку, перепес ее на ближний столик. Ак­
куратно поставил на зеленое сукно. Кровь застучала в ушах
Уинстопа. Никогда он не чувствовал себя таким одиноким.
Он словно оказался среди безбрежной голой равнины, плос­
кой пустыни, выжженной солнцем, в которой звуки доноси­
лись до него как бы издалека. А клетка с крысами стояла в
двух метрах. Это были громадные крысы в том во~расте, ког­
да их морды становятся тупыми и свирепыми, а шерсть из се­

рой превращается в бурую.

- Крысы,- продолжал разглагольствовать О'Брайен, об­
ращаясь по-прежнему к певидимой аудитории,- хотя и явля­
ются грызунами, тем не менее плотоядны. Ты это знаешь. Ты
же слышал, что происходит порой в бедных кварталах Лон­
дона. На некоторых улицах матери не решаются оставить де­
тей одних и на пять минут, потому что I<рысы обязательно
пападут па ребенка. Они мгновенно объедают его до костей.
Крысы пападают также па больных и умирающих людей.
Они удивительно хорошо понимают, когда человек безза­
щитен.

Произительный визг раздался в клетке. Уипстопу опять

показалось; что он донесся издалека. Крысы дрались, они
пытались добраться друг до друга через перегородку. А еще
Уипстоп услышал тяжелый, отчаянный стон, который тоже,
казалось, донесся издали.

О'Брайеп подпял илетку и что-то нажал. Раздался резкий

щелчок. Уипстоп сделал отчаянную попытку вырваться из
кресла. Бесполезно. Ремни удерживали намертво даже голо­
ву. О'Брайен подпес клетку ближе. Теперь между пей и ли­
цом Уипстона не было и метра.
- Я нажал первый рычаг,- пояспил О'Брайен.- Ты по­
пял; как устроена клетка. Maci{Y наденут тебе па голову и
плотно прижмут ее. А когда я нажму па этот вот второй ры­
чаг, дверца клетки откроется и эти умирающие от голода жи­
вотные пулей вылетят из нее. Тебе случалось видеть, как вы-
209
соно прыгают нрысы? Ови прыrвут тебе прямо в лицо и вце­
питея в веrо. Иногда они сразу впиваются в глаза. Иногда
проrрыsают щели и сжирают яэЫR.
Rлетка приближалась." Казалось, Уинстон слышал визг у
себя над головой. Изо всех сил он старался не паниковать,
сдержать страх. Думать, думать, пусть осталась лишь АОЛЯ
секунды - думать! Это его последняя надежда. Отвратитеn­
лый запах ударил в ноздри Уивстону. Его чуть не стошнило,
он едва не nотерял сознание. На каное-то время он опять
превратился в безумное вопящее животное. Но вынырнул иэ
темноты, ухватившись за спасительную мыслъ. Есть один,
всего один способ с.пасти себя. Еиу надо поставить между со­
бой и крыс.а:ми другого человека, reAo другого человека.
Кольцо :маски закрыло все, кроме крыс. Проволочная двер­
ка была от пего буквально в двух пядях. И крысы, кажется,
понимали, что сейчас произойдет. Одна из вих все врем11 ме­
талась от нетерпения, а другая - старая обитательница кана­
лизационной системы, вся в какой-то коросте,- ооднялась на
задние лапы и, уцепившись розовыми подушечками передних

лап ва проволоку, яростно нюхала воздух. Уивстои видел ее

усы и желтые зубы. И снова его обупа паника. Он стал сле-
пым, безумным, беспомощным:. ·
- Эта казнь широко практиковалась в императорском Ки­
тае,- как всегда поучающе, заметил О'Браi:ен.
Маска сжималась на лице Уинстова. Проволока царапала
щеки. И 'Вдруг (нет, это не было спасением- лишь проблес­
](О» надежды, по поз~о, наверное, мишком повдпо) -он
вдруг повял, что 'ВО всем: мире ес.ть только один че.11овек, на
которого можно переве~тн наказание, oiJнo тело, :которое ов
мог поставить между собой и крысами. И он неистово накри­
чал, без конца твердя ОАНО и то же:
- Сделайте это с Джулией! Сделайте это с Джулией1
Только не со мной! С Джулиейl Мне плевать, что вы еде­
лаете с ней! Пусть крысы разгрызут ей лицо, объедят ее до
костей. Только не со мной! С Джулией! Не со мной!
Оп провалился куда-то в пропасть,- но прочь, прочь от
нрыс. Он все еще был привязан к сиденью и вместе с пим
летел сквозь пол, сквозь стены здания, сквозь землю, моря и

океаны, пробивая атмосферу в какой-то ивой мир, в меж­

звездное пространство,- по прочь, прочь, прочь от нрыс. Оп
был от них на расс'fоянии в нескольно световых лет, хотя
О'Брайен все еще стоял рядом. Холодная проволока еще ка­
салас.ь щек. Но сквозь тьму, окутывающую его, он услышал
по-яоиому прозвучавl!IИЙ :металлический щелчок и понял:
дверка закрылась, а ne отнрылась.

210
 6

Кафе «Под каштаноМ)) было почти пустым:. Желтый .11}"1

солнца, пробиваясь сквозь оюю, падал на пЬIJiьные столики.
Пятнадцать часов - время затишья. ТОJI:ько отрывистая му-
зыка допоемась из мониторов. _
_Уинстои сидел в своем углу, глядя в пустой стакан. Иног­
да оп поднимал глаза на огромное лицо, следившее за нии с
противоположной стены. ссБОЛЬШОИ БРАТ ВИДИТ ТЕ­
БЯ~.- было написано па плакате. Подошедший без пригла­
mевня официант снова наполнил его стакан джином Победы
в ПJiеснул туда нескоJiько капель из другой бутылки через
трубочку в пробке. Гвоздика, настоянная па сахарине, бы­
ла фирменной добав:кой кафе.
Уипстов прислушался к иовитору. Пока играла :иузыка,
но вот-вот дОJJжев быть передав специальн.ый бюметевь Ми­
нистерства Мира. Сообщения с африканского фронта бЬIJIИ
крайне тревожны. Они волвовали Уквстона весь день. Евра­
ЗJiiская армия (Океания воевала с Евразией; Океания всегда
воевала с Евразией) продвигалась н юrу с пугающей быстро­
той. В полдень в бюллетене не нмвалв конкретного района
боевых действий, во, вероятнее всего, бои mли уще в устье
Ковrо. Браззавилъ в Леополъд8ВJiь оказаJIИсь под угрозой. Не
стоит даже смотреть на карту, чтобы понять, что это озвача-
81'. Дело не просто в потере Центральвой Африки; впервые
за всю иойву опасность нависла над территорвей самой Океа-
нии. .
Сильвое чувство, не то чтобы страх, а какое-то безотчет­
ное возбуждение, то охватывало его, то пропадало. Он пере­
стал думать о войне. Он не мог теперь подолгу думать об од­
ном и TO!If же. Он подня.11 станан и залпом осушил его. 1\ак
всегда, джин вызвал дрожь и слабый позыв тошноты. Мера­
кий напиток. Гвоздика и сахарин, сами по себе порядочная
дрянь, не о...бивлли маслянистого запаха. Но хуже всего, что
вонь джина, не ост&ВJIЯвшая ero ни днем ни вочыо, каким-то
образом связывалась у веrо с оонью этих ...
Он никогда ве называл их, даже мысленно, и, васко:rько
это удавалось, старался не вспоминать, как они выглSДRТ.
Это было нечто полуосознавиое - б.пизкий шорох, остатки
запаха в ноздрях ... Джин подействовал, и он рыrнул сквозь
сивюшвые губы. Он раст<1лстел с тех пор, как они вьmуствяи
его, восставовмся цвет JJица, совершенно восстановпся, ли­

цо округлилось, :кожа на носу и щеках стала ярко-краевой, и

даже лысива порозовела. Опять без напоминания подоше.11
официант в пp:rmec шахматную доску и свежий воиер raae-

2tt
ты «Тайме», от:крытый па странице, где была напечатана шах­
матная задача. Заметив, что стакап Уинетова nуст, оп привес ,
бутыл:ку джина и налил еще одну nорцию. Не надо было ни­
чего за:казывать. Тут отлично знали его привыч:ки. Шахмат­
ная доска всегда была :к его услугам, а столи:к в углу зарезер­
вирован для него. И даже :когда :кафе было nереnолпево, он
сидел за пим один, nотому что никто не решался nодсажи­

ваться. Он никогда не считал выnитого. Время от времени· ему

вручали грязвый обрыво:к бумаги и говорили, что это счет, но
у него сложилось впечатление, что они берут е него слиш:ком
мало. Впрочем, даже если было бы наоборот, это не имело
никакого значения. Теперь у него было много денег. У него ­
была даже работа, :конечно, еиве:кура, и nлатили за нее куда
больше, чем за nрошлый труд.
Музы:ка в мониторе оборвалась, и з&rоворил ди:ктор. Уив­
стон, прислушиваясь, поднял голову. Нет, это не бюллетень с
фронта, а :короткое сообщение Министерства Изобилия. Из
-него следовало, что в nредыдущем :квартале Десятого Трех­
летнего Плана задание по nроизводству Iiшур:ков Для ботино:к
nеревыnолнено на девяносто восемь nроцентов.
Он nрьсмотрел шахматную задачу и расставил фигуры.
Тут было любоnытное окончание с двумя :конями. <<Белые
начинают и делают мат в два хода>> . Уинстон nосмотрел на
nортрет Большого Брата. Белые всегда ставят мат, nодумал
оп nочти мистичес:ки. Всегда, без ис:ключепий, так уж устрое­
по на свете. Еще ни в одной шахматвой задаче с тех пор, :ка:к
стоит мир, не побеждали черные. И разве это не символизи­
рует вечную, неизменную победу Добра над Злом? Громадвое
лицо, исполненвое спокойной силы, глянуло па него в ответ.
Белые всегда ставят мат.
ДИI\тор nомолчал и уже другим, более серьезным тоном
добавил:
- Внимание! В nятнадцать тридцать будет nередано важ­
ное сообщение. В nятнадцать. тридцать! Сообщение чрезвы­
чайlilой важности. Не nроnустите его. Пятнадцать тридцать! -
Из монитора оnять nолилась металлическая музыка.
Сердце Уивстова дрогнуло. Это вовости с фронта. Интуи­
тивно он чувствовал - вовости будет nлохие. Весь день, ис­
nытывая nристуnы возбуждения, оп думал о :круnном пора­
жении в Афри:ке. Ему казалось, он видит, :ка:к Евразийе:кая
армия пересекает границу, :которую nиктои никогда не nере­
секал, :ка:к nолчища муравьев о:ккупируют оновечность Афри­
:ки. Почему не удалось ударить им во фланг? Он ясnо nред­
ставлял себе очертания западвоафри:кавского nобережья. Оп
взял белого :коня и двинул его па новую :клет:ку. Bor nравиль-

212
ный ход. Он вообразил устремиnшиеся па юг черные орды и
тут же представил себе, I\ai\ у них в тылу тайно накаплива­
ются иные силы, которые уже перерезают их коммуниrшции
па земле и па море. Он представил, как бы это осуществил оп.
Только необходимо действовать быстро. Ведь, если захватнт
всю Африку, если создадут аэродромы и базы подводных ло­
док у мыса Доброй Надежды, Океания окажется разрезанпой
пополам. А это приведет к непредсказуемым последствиям -
к поражепию, к развltлу страны, к переделу :мира, к гибели
ПартиИ! Он глубоко вздохнул. Невероятпая :мешанина
чувств - но если точнее, не мешанина, а, скорее, борьба
чувств, и никто не :мог бы сказать, какое из них лежит в ос­
нове.

Возбуждение улеглось. Уинстон вернул белого коня на

место, но сосредоточиться всерьез на решении шахматной За­
дачи все еще не :мог. Его мысли вновь разбредались. Почти
бессознательно он вывел пальцем на пыльном столе:
2+2=
((Они не смогут влезть к тебе в душу>>,- говорила она.
Но ведь они влезли.
«Все, что произошло с тобой здесь, произошло навсег­
да-.,- сказал О'Брайен. Это оказалось правдой. Были такие
вещи, такие поступки, которых уже не вернешь. Что-то убито
в твоей груди, выжжено, выгорело.
Он виделся с ней. Он даже говорил с вей. Теперь это не­
опасно. Почти инстинктивно оп поцял, что они потеряли к нему
интерес. Оп вполне мог договориться с пей встретиться еще раз,
если бы им вдруг захотелось этого. Они столкнулись вообще-то
совершенпо случайно - в парке, в :мерзкий холодный мартов­
сtшй день, когда земля была тверда, как железо, а трава ка­
залась мертвой и нигде в е было видно ни . одной зелепой ве­
точки, кроме нескольких крокусов, которые трепал ветер. Он,
с озябшими руками и слезящи:мися глазами, быстро шел по
аллее, когда увидел ее :метрах в десяти от себя. Она измени­
лась- это сразу было заметно, хотя трудно сказать, в чем
именно. Они чуть не прошли мимо друг друга, не поздоро­
вавшись, во о:Н, не испытывая особого желания, развернулся
и пошел за вей. Оп знал - это. веопасво, никто пе следит за
ними. Джулия молчала. Она пошла наискось через лужайку,
будто стараясь уйти от пего, потом смилостивилась и позnо­
лила идти рядом. Они добрались до голого кустарника. Тут
nельзя было укрыться или спрятаться от ветра, по именно
здесь они и остановились. Было страшно холодно, ветер свис­
тел в кустах и рвал редкие грязные крокусы. Он положил py-
I\Y па ее талию.

213
 Конечно, здесь не было мониторов, во были спрятаввые
микрофоны. Впрочем, их мог.ни увидеть и так. Но это не име­
ло значения. Ничто уже не имело значения. Если бы они за­
хотели, то могли лечь на зем.ню и заняться эrыж. Но при од­
пой мысли об этом он оцепенел. Джулия никак не ответила
на прикосновение к талии. Она даже не попыталась высвобо­
диться. Тогда он повя.11, что в ней изменилось. Лицо стало
еще бо~~едвее, через лоб в висок шел длинвый шрам, едва при­
крытый волооами. Но не это главное. Главное в том, что ее
распоJiневшая талия стала на удивление каменной. Он вспом­
пил, как однажды после взрыва бомбы помогал вытаскивать
из-под обломков здания труп че.новена. Тогда его порааил не
толь:ко невероятвый вес убитого, во и то, ка:ким он о:казал:сл
негнущимся, неудобным для переноски. Камень, а не челове:к.
Таким же стало и ее тело. Ему даже подумалось, что и кожа
у нее стала совсем другой.
Он не пытался поцеловать ее или заговорить. Когда онп
шли по траве назад, она впервые взглянула ему прямо в лицо.

Короткий ваглвд, по.11вый преарения и неприязни. Он даже

задумался, чем вызвана эта неприязнь: его ведавним прош­
лым JIЛИ тем, как он выгляде.п сейчас,- его обрюзгшим ли­
цом, елеавщимися вs-эа ветра глазами? Они усе.в:ись рядом
на металuческие сту.в:ьв, во не аишкои близко друг н друrу.
Он видел, она хочет что-то сказать. Джулия шевельнула во­
гой, обутой в грубый ботинок, и нарочно раздавила какую-то
веточку. Ноги ее распмнели- это он тоже заметил.
- Я предала тебя,~ сказа.в:а она без обиняков.
- Я предал тебя,- отоавалев Уинстон.
Она опать смерuа его веприязвенным взглядом.
- Иногда они угрожают такими :вещаии,- начала она,­
такими вещами, которых ты вьmести ве в состоянии, о кото­

рых даже помыслить не можешь. И тогда ты говоришь: tHe

делайте этого со ивой, сделайте это с кем-нибудь другим, сде­
лайте это с тем-то и тем-то». Возможно, потом ты и будешь
притвораться, что это ЛIIШЬ уJЮвка, что ты сказал так, лишь

бы они перестали uадеваться над тобой, что на самом дел~

вовсе ве думаешь этого. Но все это неправда. Когда это с.в:у­
чается, ты действительно думаешь так. Ты считаешь, что у
тебя нет другого способа спасти себя, и тогда ты готов спа­
сать себя и таким способом. Ты хочешь, чтобЫ зто делали с
ием-нибудь другим. И тебе наплевать, .как он будет мучиться,
потому что ты думаешь толь:ко о себе.
- Думаешь только о себе,- повторил оп.
- А после твои чувства по отношению к этому человеку
уже не те.

214
 - Да,- отозвался он,- уже не те.
Говорить больше было не о чем. Ветер продувал их тон­
ItИе комбинезоны. Глупо было сидеть здесь и молчать, кроме
того, было слишком холодно сидеть не двигаясь. Она пробор­
мотала что-то насчет поезда метро, на который надо успеть,
и встала.

-Нам надо встретиться еще,- сказал Уинстон.

-,Ца,- согласн.;1ась она,- надо встретиться. \
Он верешителъво. поiШелся за пей, отставая на полшага,
и пе:шюrо проводил ее. Они бопьше не говорили. Джулия не
пыталась отделаться от него, по IIIJia так быстро, что оп не
успевал шагать рядом. Оп собирался проводить ее до метро,
но затем вдруг подумал, как бессмысленно и невыносимо та­
щиться вслед за пей в такой холод. Не то чтобы ему очень уж
хотеп:ось бросить ее на полдороге, но ужасно потянуло вер­
нуться в кафе «Под каштаном», которое никогда еще не ка­
залось таким притягательным, как в <пот момент. Он носталь­
гически видел свой угловой столик с газетами и шахматной
д~кой и веизмеиный джип. Но самое главное - там сейчас
тeWio. И :вскоре он отнюдь не случайно позволил тОJше разъе­
динить себя и Джулию. Затем попытался бЫJiо догнать ее, но
замедлил шаги, повернул п двинулся в противоположную сто­

рону. Пройдя метров пятьдесят, оглянулся. Народу па улице

было немного, но ов ве мог уже различить ее. Любая из де­
сяпа фигур, спешащих к метро, могла быть Джулией. А мо­
жет быть, ее располневшую, закаменевшую спину и невоз­
можно теперь узнать сзади.

с Когда зто случается,- сказала она,- ты действитеяьво

думаешь таю>. Да, верно, он думал так, он не только твердил
это, ов желал, чтобы так и произошло. Оп хотел, 'IТобы ее, а
не его отдали па съедение ...
Что-то изменилось :в музыке монитора, в нее вплеталась
надтреснутая и rлyмJIIIВas пота, что-то трусливое и жалкое.

А затем - возможно, этого и не было, возможно, <по было

просто воспоминание, вызваввое схожей иелодией 1 - голос
пропел:

Под старым каштаном, при свете дня,

Я предал тебя, а ты - иепя... ·

В его глазах стояли слезы.. Проходивший MJD(O официант

заметил, что стакан его пуст, и вернулся с бутылкой джипа.
Он понюхал напиток. С каждым глотком джип ставовился
все бопее отвратительным. Но напиток стал частью его суще­
ствования - его жизнью, его смертью, ero воскресением. С по­
мощью джина оп провали:валси в забытье ночью и с его яw
215
помощью оживал по утрам. Да, стоило ему просвутъся­
обычно не раньше одиннадцати,- со слипшими~я веками, го­
речью во рту, со спиной, которая 1шзалась перебитой, как он
убеждался: без приготовленной с вечера бутылки и чашки
ему даже не встать с постели. Днем он сидел с потухшим:
взглядом, слушал монитор и обязательно держал рядом бу­
тылку. С пятнадцати часов и до закрытия словпо прирастал
к своему столику в :кафе «Под :каштаном )). Никому теперь не
было до него дела, его не будил свисто:к по утрам, ue поучал
монитор. Иногда, раза два в неделю, оп ходил в пыльный, за­
брошенный :кабинет в Министерстве Правды и немного рабо­
тал или делал вид, что работает. Его назначили в подкомис­
сию подкомитета, :который выделился в одном из многочис­
ленных комитетов, занимавшихся решением мелких проблем,
возникающих при составлении одиннадцатого издания слова­

ря новояза. Они трудилисЪ над составлением так называемого

Временного Доклада, но что представляло собой то, о чем им
надлежало доложить, оп так никогда и не уяснил. Это было
что-то вроде вопроса, где нужно ставить запятые - внутри

скобок или за ними. В подкомиссию входили еще четверо, и

все - вроде него. Случалисъ дни, :когда, собравшись вместе,
они тут же расходились по домам, честно признаваясъ друг
другу, что заниматься в общем-то печем . Но бывали и другие
дни, :когда они бралисъ за работу с энтузиазмом, делая вид,
что ужасно увлечены писанием протоколов и составлением
больших меморандумов (которые так никогда и не заканчи­
вали) , когда дискуссия о том, что они, :как предполагал ось,
обсуждали, иревращалась в чрезвычайно запутанную и непо­
нятную, с изощренными препирателъствами об определениях,
пространными отступлениями от темы, ссорами и даже угро­

зами обратиться к более высо1<Им ипстапциям. И та:к же вне­

запно эта энергия улетучиваласъ, и они сидели вокруг стола,
глядя друг на друга потухшими глазами, словно призраки, за­

стигнутые рассветом.

Монитор па мгновение смолк. Уинстоп опять поднял го­

лову: бюлЛетень! Нет, они просто сменили музыку. Он мыс­
ленно видел :карту Африки. Движение армий представлялось
четкой схемой: черная стрела устремлялась вертикально :к
югу, белая- на восток, отрезая хвост черной . .Как бы ища
опору, он обратился к невозмутимому лицу па портрете. Не­
ужели второй стрелы даже не существует?
Впрочем·, оп вновь потерял интерес 1\ далекой войне. Уин­
стон еще глотнул джина, взял белого копя и сделал пробвый
ход. Шах. Но ход был неверный, потому что ...
Незвано в памяти всплыла картинка из детства. Он уви-
216
дел комвату с горящей свечой, большую кровать, покрытую
белым одеялом, и себя лет девяти-десяти, сидящего на полу
радостно смеющимся и встряхивающим стаканчик с Iюстями.
Напротив сидела мать и тоже смеялась.
Наверное, это случилось за месяц до ее исчезновения, в
период примирения, когда его вечный голод поутих и был как .
бы забыт, а любовь к матери вновь вернулась. Ов отчетливо
помнил тот день: бесконечный дождь барабанил в окпо, вода
лилась по стеклам, было сли.шком темно, чтобы читать. Двое
детей умирали от скуки в темной, тесной комнате. Уинстон
хныкал и капризничал, все время просил есть, слоиллея по

комнате, сдвигая с места то одно, то другое, колотил ногой в

стены так, что соседи начинали возмущаться; его младшая

сестренка скулила ве переставая. Наконец мать сказала:

<<Будь умницей, и я куплю тебе игрушку. Очень хорошую иг­
рушку, она тебе понравится>>. По дождю она побежала в со­
седний магазин, который время от времени еще работал, и
вернулась с картонной коробкой, в которой оказалась игра
<<Коварные лестницы>>. Он и теперь помнит запах влажной
коробки. Принадлежности игры были убогими. Картоп по­
треснался, а крошечные деревянные кубики так косо выпиле­
ны, что было трудно попять, какое число выпадало. Уипстоп
посмотрел на игру надуто, без интереса. Но мать зажгла ога­
рок свечи, и они сели на пол играть. Вскоре У инетон увлекся,
азартно кричал и смеялся, когда фишки храбро караб.кались
вверх по лестнице, а потом вдруг соскальзывали вниз чуть ли

не к самому старту. Они сыграли восемь партий, выиграв по

четыре. Его маленькая сестренка, не понимая сути игры, си­
дела, прислонясь к валику кровати, и заливалась от смеха,

потому что смеJiлись они с матерью. Целый вечер они были

счастливы, как это случалось только ·в его раннем детстве.

Уинстон отогнал воспоминание. Это ложная память, кото~

рая время от времени еще давала себя звать. Но, если умеешь
отличить ее от памяти подлинной, особых причин для беспо­
койства пет. Что-то происходило, конечно, а чего-то и не бы­
ло никогда. Он склонился над шахматной доской и снова
взялся за белого коня. Но фигура тут же со стуком упала на
доску. Он вздрогнул, словно нто-то нольпул его.
Резний звун трубы потряс воздух. Наконец-то бюллетень!
Победа! Труба всегда трубит перед победой. Словно электри­
чесний разряд пронесся по .кафе. Даже официанты павостри­
ли уши.

Вслед за сигвалом трубы началось нечто невообразимое.

Возбуждепвый голос диктора что-то сообщал скороговоркой,
но слова его тонули в восторженном реве уличной толпы. Но-

217
востъ успела уже, как по волшебству, облететь улицы. Он все
же разобрал канне-то слова диктора, чтобы понять - все про­
изошло nменно таи, как он и предполагал: тайно сконцентри­
рованная огромная морская армия выбросила десант в TЬIJI
противнику, белая стрела перерезала хвост черной. Обрывки
победных фраз доносились сквозь шум: <~Широкий стратеги­
ческий маневр! Отличное взаимодействие! Полный разгром!
Полмиллиона пленных! Окончательный развал армии против­
ника! l\онтроль над всей африканской территорией! Близок
Rонец войны! Победа! Величайшая победа в истории челове­
чества! Победа, победа, победа!&
Ноги Уивстона под столом судорожно плясали. Он по­
прежнему сидел на своем месте, во мысленно, мысленно он
стремительно бежал в уличной толпе и кричал, кричал до хри­
поты. Он снова поднял глаза на портрет Большого Брата. Вот
колосс, возвышающийся пад миром! Скала, о которую разби­
ваются азиатские орды! Он вспомнил, что еще десять минут
назад - да, всего десять минут назад - он ощущал какие-то
сомнения в сердце, гадая, что принесет сводка: победу или
поражение. Нет, нъmе погибла не только Евразийская армия!
С того первого дня в Министерстве Любви в нем изменилось
многое, но окончательная, необходимая, целительпая переме­
на произошла именно сейчас.
Голос дптора все еще говорил о пленных, трофеях и уби­
тых солдатах противника, но шум на улице понемногу спа­

дал. Вернулись к своей работе официанты. Один из них по­

дошел с бутылкой к столику Уинстона. Но тот сидел в счаст­
ливом оцепенении и даже не обратил внимания на наполняв­
шего его стакан официанта. Мысленно Уинстон уже пикуда
не бежал и не кричал с толпой. Он снова оказался в Мини­
стерстве Любви. Все прощено, душа его бела как снег. Он
стоит у скамьи подсудимых, во всем признается и всех вы­
дает. Он идет по широкому белому коридору, и ему чудится,
что его освещают лучи солнца, а сзади шагает вооруженвый
охравнин. И долгожданная пуля впивается в его мозг.
Он вгляделся в огромное лицо. Сорок лет ушло на то,
чтобы разобраться, что за улыбку скрывают эти черные усы.
О жестокое, бессмысленное непониманиеl О упрямый; свое­
вольный блудвый сын, избегавший любящих объятий! Две
пахпущие джином слезы скатились по его носу. Но теперь
все хорошо, все хорошо - борьба окончена. Он победил себя·.
Он любит Большого Брата.

218
 ПРИЛОЖЕВНЕ

ПРИНЦИПЫ ВОВОЯЗА

Новояз - официальный язык Океании - был разработан

в соответствии с идеологическими потребностями Ангсоца -
Английского Социализма. В 1984 году еще ве было никого,
кто пользовался бы новоязом Kai\ единственным средством
устного или письмеиного общения. Передовицы <<Тайме>> пи­
сались па нем, но то было tour de force 1, что мог осуществить
лишь специалист. Предполагалось, что окончательно повояз
заменит собой старояз (или обычный английский) примерно
к 2050 году. Пока же он укреплял и расширял свои позиции,
потому что члены Партии стремплись как можно чаще ис­
пользовать в повседневной речи его словарь и грамматические
конструкции. Вариант, имевший хождение в 1984 году и за­
крепленвЬLЙ в девятом и десятом изданиях «Словаря вовоя­
за>>, был временным, содержал множество лишних CJIOB и ус­
таревших сочетаний, которые предполагалось упразднить
позднее. В приложении мы рассмотрим окончательный, уса.­
вершенствованный вариант, включенный в одиннадцатое из­
дание «Словарю>.
Цель новояза ве только в том, чтобы последователи Анг­
соца имели необходимое средство для выражения своих
мировоззренческих и духовных пристрастий, во и в том, чтобы
сделать невозможвыми все иные способы мышления. Стави­
лась задача, чтобы с оповчательвым припятнем его и забnе­
нием старояза еретическое мышление - то есть мышление,
от:клоняющееся от принципов Анrсоца,- оказалось n буi<­
вальном смысле немыслимым, во всяком случае в той мере,
в какой мышление зависит от слововыражения. Поэтому из­
дание составлялось таким образом, чтобы придать точное и
часто весьма тонкое выражение каждому понятию, которое
могло бы попадобиться члену Партии, исключив при этом
иные значения и даже возможность «выйтИ>> на них случайно,

1 Проявление изобразительности (фра1щ.).- Прияеч. перевод­

чю;ов.

219
ОI:ольньш путем. Частично это достигалось образованием но­
вых слов,· но гдаnным образом - уничтожением вежелатель­
ных или лишением оставшихся слов каких бы то ни было не­
ортодоксальных значений и, насколько возможно, вr,ех дру­
гих значений. Приведем хотя бы один пример. Слово <<свобо­
деn>> по-прежнему существовало в новоязе, но употребить его
можно было лишь в таких выражениях, как: «Собака свобод­
па от блох>> или «Поле от сорняков свободно>>. Употребить же
nодобное nонятие в nривычном смысле - <<nолитически сво­
бодеН>> или <<свободен интеллектуально» -было нельзя, по­
скольку политической и интеллектуальвой свободы не суще­
ствовало даже в качестве общих представлений, и они неиз­
бежно становились безымянными. Язык пе только очищался
от явно еретических слов - сокращение словарного состава

рассматривалось как самоцелЬ, и ни одно слово, без которого

можно было обойтись, не оставлялось. Новояз не расширял,
а свертывал сферу мысли, и опосредованво цель эта достига­
лась сведением к ·минимуму выбора слов.
Основу вовояза составлял известный нам ныне авглий­
СIШЙ язык, хотя многие предложения на новом языке, даже
не содержащие в себе свежих· словообразований, были бы с
трудом поняты говорящими nо-английски сегодня. Слова это­
го языка были разделены на три четко очерченных класса:
А-лексинов, Б-лексикон (именуемый также составными сло­
вами) и Б-лексикон. Каждый класс проще рассмотреть в от­
дельности, во грамматические особенности языка разбирают­
ся в разделе, посвященном А-лексикону, пос1юльку к осталь­
ным категориям применяются те же правила.

А-лексикоп. А-лексикон состоит из слов, необходимых для

повседневной жизни, обозначающих еду, питье, работу, оде­
ваuие, подъем и спуск по лестницам, поездки па транспорте,

труд в саду, приготовление пищи и т. п. Почти целиком он

составлен из уже известных нам слов - таких, как бить, бе­
жать, собака, дерево, сахар, дом., поле,- но число их в срав­
нении со словарным запасом сегодняшнего английского языка
крайне ограничено, их значение закреплено более жест1ю.
Все двусмысленности, все оттенки значения были вычищены.
Насколько этого можно было добиться, любое слово данного
класса стало просто отрывистым звуком, выражающиМ' одпо
чстiюс попятие. Было бы совершепво невозможно использо­
вать А-лексикон в литературных целях или для политиче­
СIЮЙ философской дискуссии. Выражение простых, целена­
правленных мыслей, связанных обычно с кониретными объ­
ектами или физическими действиями,- вот назначение этого
лексикона.

220
 Грамматина новояза имеет две отличительные особенно­
сти. Во-первых, почти полную взаимоааменяемость различ­
ных частей речи. Любое слово в язьше (в принципе это отно­
сится даже к весьма абстрантным понятиям типа если иди·
когда) могло использоваться нак глагол, существительное,
nрилагательное или наречие. Между глаголом и существи­
тельным в том случае, ногда они одного 1юрня, нет никаких

разли.чий; данное правило уже само по себе nривело к унич­

тожению множества устаревших форм. Наnример, слова мыс­
лить в новоязе не существует, его место завяло слово мысль,
ноторое служило и существительным, и глаголом. ПричеАr
этимологичесний nривцип здесь не соблюдается: в одних слу­
чаях сохраняется существительное, в других- глагол. Даже
тогда, когда существительное и глагол, сходные по значению,

не связываются этимологичесни, что-то одно зачастую убира­

ется. Так, например, нет слова реаать, значение его вполне
передается существительным-глаголом пож. Прилагательпые
и наречия образовываются -цобавлением к 'существительному­
глаголу стандартных суффинсов и частиц. Таним образом,
н примеру, скоростевой значит быстрый, а скоростпо- быст­
ро. Ряд наших сегодняшних прилагательных, таких, как хо­
роший, сильный, большой, черпый, мягкий, оставили, но их
общее число было ничтожным. Особой необходимости в них
не было, поснольку практически любой признак предмета
мог обозначаться добавлением стандартного суффинса к су­
ществительному-глаголу. Из наречий, имеющих хождение
теперь, ничего не осталось, кроме весьма немногих слов, уже

оканчивавшихся на стандартное окончание, н оторое. соблю­

далось неуноснительно.

Нроме того, каждому слову - это опять-тани относилось

в принципе к любой единице - могло быть придано
яэьша
противоположное значение добавлением приставочной части­
цы ne-. С другой стороны, оно могло быть усилено приставной
плюс- или, для большего усиления, плюсплюс-. Так, напри­
мер, слово петеплый означало холодный, а плюстеплый и
плюсплюстеплый соответстljенно означали очепь теплый и го­
рячий. Нан и в современном английском, значение прантиче­
сни любого слова можно было изменить такими приставочны­
ми образованиями, кан пред-, после-, выше-, ииже- и т. д.
Этими способами удалось очень значительно сонратить
словарь. При наличии, снажем, слова польза отпадала необ­
ходимость в слове вред, поснольну нужный смысл в равной
степени хорошо - и Дaii{e лучше - передавало пеполева.
При наличии любой пары естественных антонимов остава­
Jюсь лишь решить, каное изъять. Н примеру, слово тьма
221
могло замевить слово несвет или свет- нетьму.
Второй отличительной чертой грамматики вового Языка
была его нормативность. За исключением немногих случаев,
речь о ноторых впереди, все изменения формы слова подчиня­
лись единым правилам. Это насалось, например, всех непра­
вилыiых глаголов английсного языка. Теперь все они в про­
шедшем или давнопрошедшем времени оканчивались одина­

ково, а все старые формы были упразднены. Все формы мно­

жественного числа существительных обраэовывались строго
при помощи стандартных окончаний. Множественное число
слов-исилючений было уничтожено. Степени сравнения при­
лагательных опять-тю<и неиэмепво образовывались при по­
мощи стандартных окончаний (например: хорош- хоро­
шее- хорошейший); все неправильные формы (лучше, худ­
ший) и сложные конструкции, начинающиеся с более или
самый, иэымались.
Словами, где по-прежнему допускалось отступление от
жест1юй нормативности, были прежде всего местоимения и
вспомогательные глаголы. Они употреблялись по старинке,
кроме форм пего, нее, них, которые были изъяты как ненуж­
ные. Неиоторый отход от формальностей при обрааоваuви
слов выэывался пеобходимостью быстрой и удобной речи.
Слово, которое было трудно произвести быстро или ноторое
могло быть не так расслышано, ipso facto 1 считалось плохим
словом; вот почему иногда во имя благозвучия в слово встав­
лялисЪ лишние (убирались из него мешающие) буквы или
сохранялась его архаическая форма. Однако прежде всего
это имело отношение к Б-лексикону. Из последующих разде­
лов данного приложекия станет понятно, поче.м.у удобству
проиэношения придавалась такая важность.
Б-.яе~си~оп. Б-лексинон состоял из слов, специально соз­
данных в политических целях, которые, тан сказать, не толь­
ко имеют все до одного nолитический подтекст, во и предназ­
начаются для того, чтобы внушить желательные идеи тому,
кто употребляет их. Без полного понимания принципов Анг­
соца употреблять правильно тание слова было трудно. В не­
которых случаях их можно было переводить на старояэ или
даже передавать словами А-лексинона, во это, как правило,
связано с утратой некоторых оттенков. Слова Б-лексикона
были своего рода устной стенографией, rде зачастую пескоЛь­
ко слогов вмещали в себя целый ряд идей, и в то же время
были более точной и сильной формой выражения, чем обыч­
ная речь.

• Само собой (..car.).- Прu.11еч. переводчикое.

222
 Но во всех случаях слова Б-ленсинопа были составными 1•
Опи состояли из двух или более слов или частей слов, сплав­
ленных в единую удобопроизносимую форму. Итогом всегда
оказывалось существительное-глагол, грамматичесни изменя­

ющееся по общим правилам. Приведем пример. Слово добро­

дум означает, очень приблизительно, «общепринятые взгля­
ды» или, если считать его глаголом, «думать в общеприпятом
духе». Формы его: существительное-глагол добродум, прича­
стив доброду.мающий, прилагательное добродумпый, наречие
добродумно, отглагоЛьное существительное добродумач.
Слова В-ленсинона не создавались по наному-либо этимо­
логическому плану. Их элементы могли быть любой частью
речи, располагаться в любом порядке, и в целях благозвучия
их можно было налечить любым способом, лишь бы сохра­
нился их изначальный смысл. В слове пр~ступмысль (пре­
ступное мышление) .мысль, например, стояла в нонце, в то
время нан в слове мысдьnол (полиция мысли) -в начале,
причем в последнем случае от понятия полиция были остав­
левы лишь первые три буквы. В Б-ленсиноне сложнее было
сохранить благозвучие, поэтому неправильные образования
в нем встречались чаще, чем в А-ленсиноне. Например, при­
лагательными от Миниправда, Мипи.чир и Мипилюбовь яв­
лялись соответственно .мипиправый, .мипи.мирпый и .мипилю­
бый просто потому, что прилага1·ельные, образованвые стан­
дартно, были бы несколько трудны для произношения. Од­
нако в привципе все слова Б-лексикона грамматически изме­
нялись, и иэменялись одинаково.

Иеноторыв слова в этом лексиконе имели столь утончен­

ное значение, что окааывались едва понятвы тому, кто не ов­
дадел яаыном в совершенстве. Воаьмем, к примеру, типичное
предложение из передовицы «Тайме)>: Староду.мачu небрюх­
чувств Ангсоц. Если коротко передать это на староязе, то пред­
ложение эвучало бы так: «Те, чьи взгляды сформировались
до Революции, не могут обладать полным эмоциональным
восприятием принципов Английского СоциаЛизма». Однако
даuный перевод пеадекватен. Начать о того, что для уясне­
ния всего смысла приведенного предложения необходимо яс­
но представлять, что имеется в виду под Ангсоцем. Кроме
того, только человек, поднаторевший в Апгсоце, способен по
достоинству оценить силу слова брюхчувств, буквально обо­
аначающего слепое, восторженпое усвоение идеи, представить

J>оторое сегодня трудно, или глубину слова стародумач, в ко-

1 Такие составnые слова, нак, например, диктограф, можно было,

разумеется, найти и в А-лексиконе, по там они просто играли роль
удобных сокращений и не были идеологически окрашены.

223
тором сложно п е реплетен ы понятия и дурного умысла, и по~
pOI{a . Впрочем , особая фушщия целого ряда слов нового язы~
ка, одним из 1юторых и было слово староду;мач, заключалась
пе т оль ко в в ыр а жении того или ипого значения, но и в унич­

тожении его. Слова эrи, по нео бходимости малочисленные,

бы наращивали свое понятийное значение, спрессовыва.н
I<ai<
внутри себя целую обойму слов·, ноторые после появления од­
ного обобщающего термина легно могли быть изъяты из об~
ращения и забыты. Для составителей <<Словаря новояза>> са­
мой большой трудностыо оiшзалось не изобретение новых
слов, а уяснение смысла вновь изобретенных, т. е. необходи­
мо было точно уяснить, так сказать, какие обоймы слов унич­
тожаются новыми словами.

l{ю< мы у б едились на примере слова свободный, некото~

рые архаизмы, имевшие когда-то еретический смысл, ради
удобства порой сохранялись, но лишь после вычистки иа них
пежелательного значения. Бесконечное число иных слов, вро­
де честь, справедливость, мораль, иптерпациопалиам, демокра~
тия, паука, религия, просто перестало существовать. Несколь­
ко обобщающих слов выражали эти понятия и, таким обра~
эом, уничтожали их. Скажем, все слова, группирующиеся
вокруг идей свободы и равенства, слились в одно слово -
пресrуп.мысль, а все слова, связанные с идеями объективности
и рационализма,- в слово стародум. Большая определенность
и ясность была бы опасной. От члена Партии требовалось,
чтобы взгляды его были подобны верованиям древнего иудея,
который, не ведая ни о чем, понимал лишь, что лю­
бой другой народ ноклоняется <<фальшивым богам>>. Ему и
нужды не было знать, что богов этих зовут Ваал, Осирис, Мо~
лох, Летарта и т. д. Быть может, чем меньше он знал о них,
тем лучше было для его правоверности. Есть Иегова и его
заветы, а стало быть, все боги с другими именами или иными
атрибутами- фальшивые боги. В том же духе и член Партии
знал, какое поведение считается правильпым, любые воамож~
вые отклонения от него представлял очень смутно, в общих
словах. R примеру, сексуальпая жизнь его полностью регули~
ровалась двумя словами: се-псгрех (половая аморальность) и
добросе-пс (целомудрие). Се-псгрех означал все и всяческие
сексуальные проступки: прелюбодеяпие, супружеские иаме­
пы, гомосексуализм и прочие извращения, а также пормаш.~

вый половой акт, практикуемый как самоцель. Именовать все

это в отдельности не было необходимости, поскольку все пре­
стуnлепия такого рода равно осуждались и в принципе все
карались смертью. Скажем, в В-ленсиконе, который содержал
термины науки и техники, могла вознинпуть потребность в

224
специальном названии тех или иных половых . от:клонений, -по
обыч~;~ому гражданину не надо было их знать. Он знал, что
такое добросеl'>с· - нормальный Половой акт между мужем и
женой с единственной ц~лью зачатия ребенка и без физцче­
с:кого удовлетворения со стороны женщины, а все остальное­
се~Ссгреж. На новоязе редко удавалось проследить еретиче­
скую мысль дальше осознания того, что она и есть еретиче­

ская, за этой гранью нужных слов как бы не существовало ,

.Ни одно слово Б-лексикона не было идеологически нейт­
ральным. Многие являлись эвфемиамами. Такие слова, :как,
например, восторглаг (исправительно-трудовой лагерь) или
.Мипи.мир (Министерство Мира, т. е. военное министерство),
означали прямо противоположное тому, что вроде бы говори­
лось. Некоторые слова, напротив, выражали откровенное и
циничное понимание реальностей общества Океании, Приме­
рам служит слово рабпор.м, означавшее вздорные развлечения
и фальшивые новости, которыми Партия питала массы. Слу­
чались и понятия амбивалентного смысла, имевшие значение
хорош применительно к Партии и плох- применительно к
ее врагам. Существовало также множество слов, которые на
первый вагляд выглядели просто аббревиатурами и получали
идеологическую окраску не столько от мысли, сколько от соб­
ственной структуры.
Все имевшее или способное иметь политическую значи­
мость, насколько это удавалось выдумать, включалось в Б­
лексикон. Название каждой организации, объединения людей,
доктрины, страны, любого общественного института или об­
щественного здания неизменно урезалось до привычной фор­
мы, т. е. до одного легко произносимого слова с наименьшим
числом слогов, достаточным для сохранения изначального
смысла. Например, в Министерстве Правды Исторический От­
дел, в котором работал Уинстон Смит, назывался Нстотд, Ху­
дожественный Отдел- Худотд, а Отдел Телевизионных Про­
грамм- Твдепрогр и т. д. И делалось это не только для эко­
номии времени. Уже в первые десятилетия двадцатого века
телескопические слова и фразы стали одной из характерных
черт политического языка. Было замечено, что тенденция ис­
пользовать подобные конструкции особенно проявлялась в
тоталитарных странах и организациях. Примерами здесь слу­
жат слова наци, гестапо, l'Оомиптерп, unпpel'Oopp •, агитпроп.
Вначале они использовались неосознанно, словно инстинк­
тивно, но в новоязе они применялись уже вполне сознательно.
Считалось, что сокращение слова до аббревиатуры приводит

1 Норреспондент иноетраппой прессы.- Примеч. переводчи~ео11.

З д. Оруэш1 225
к сужению и векоторому изменению его значения благодаря
ликвидации ассоциативных связей, которые в иных елучаях
появлялись бы. Сочетание К смс.иунисrичесхий Ннrерн.ацио­
н.аА, например, порождает в воображении сложную картиву
.всеобщего человеческого братства, краевых флагов, баррикад,
Карла Маркса и Парижекой коммуны. Слово Коминтерн,
напротив, предполагает тесно сплоченную организацию, точ­

но изложенную доктрину. Оно относится к повятию, которое

почти так же легко узнать, назначение которого так же огра­

ничено, как у стула или стола. Коминтерн.- это слово можно

произнести, не утруждая разум, в то время как К о.м.Nунисrи­
чесхий Нн.rернацион.а.л.- фраза, над которой всякий раз при­
ходится задумываться хотя бы на иrвовевие. Примерно так
же Миниправда вызывает меньше ассоциаций, и они легче
поддаются контролю, чем слова «Министерство Правдьа. Это
объясняется не только привычкой при каждом удобном слу­
чае образовывать аббревиатуры, но и иреувеличенвой заботой
о тои, чтобы сделать любое слово легкопроизносимым.
Благозвучие слов в новоязе перевешивало все другие со­
ображения, за исключением точности повятий. Норматив­
ность грамматики всегда приносилась в жертву, когда зто

считалось веобходимыи. Это было справедливо, поскольку,

прежде всего ради достижения политических целей, требова­
лись рублевые слова с точным смыслом, которые проговари­
вались бы быстро, вызывая минимальные отголоски в созна­
нии говорящего. Слова Б-лексикона даже выигрывали в cИJie
оттого, что едва ли не все они были схожи. Почти веизмеино
все зти доброду.м., .м.ин.имир, рабхор.м., сехсгрех, еосторг.л.аа,
ан.гсоц, брюхчувсrв, .мыс.сьnоА и бессчетное число других слов
состояJIИ из двух-трех слогов, причем первый и последний
слоги были раввоудариыии. Употреблевие их привело к бор­
мочущему стилю речи, отрывистому и в то же время монотон­

ному. Этого и добивались. Цель заключалась в тои, чтобы

речь людей, особенно иа темы идеологически не нейтральные,
максииаJIЪво обособлялась от соввавия. В обиходе возникала,
хотs бы изредка, потребиость подумать, прежде чем говорить.
Но из члена Партии, которому приходилось произносить по­
литические и этические суждения, правильные )(Веивя долж­
ны бЫJiв вылетать автоматически, как пуJIИ из автомата. Ero
специально учиJIИ этому, а язык давал ему почти безотказ­
ный механизм и такие слова - жесткие и предваиеревво
грубые в соответствии с духом Авrсоца, что еще более способ­
ствовало его успеху.
Этому способствовал и весьма ограниченвый выбор слов.
Словарь вовояза хотя и бЫ.Il родствен вашему sзыку, все же
226
вевелик, более того, постояпво изыскивались новые опособы
его сокращения. В сущности, от всех иных языков вовояз
отличается тем:, что еловарвый запас его ум:евьшался, а ве
рос. Каждое сокращение считалось достижением, ибо чем
меньше выбор, тем: меньше искушений утруждать себя раз­
мышлением. В конечном счете надеялись сделать источником
артикулироваввой речи непосредственно голосовые связки,
абсолютно не затрагивая при этом высшие мозговые центры.
Подобная цель откровенно выступала наружу в слове уr1tо­
речь, означавшем (11tpЯ~tarь, rta1t yr7ta>>. Как и ряд других слов
Б-лексикона, уr1tорвчь была амбивалентна по значению. Если
мнения, которые выкрякивались, носили ортодоксальный ха­
рактер, слово не выражало ничего, кроме похвалы. И когда
«Тайме» сообщала, что один из ораторов Партии п.л,юсплюс
хорош yr1topeчep, газета тем самым удостаивала его теплой
и цепвой похвалы.
8-.tte"cu-,eon. В-лексикон служил дополнением к двум: дру­
гим и состоял исключительно из ваучво-техвических терми­

нов. Они походили па научные термины, которыми мы поль­

зуемся сегодня, обрааовывались от тех же корней, но и к нии
прим:енялись обычные меры для жесткой фиксации смысла
и очищения от вежелательных оттенков. Подчинялись они
тек же грамматическим правилам, что и слова двух других
лексиконов. Очень немногие В-слова имели хождение в оби­
ходной или политической речи. Каждый ученый или инженер
мог найти все требующиеся ему слова в перечне терминов
по его специальности, во оп редко знал (разве что очень по­
верхностно) слова, включенные в другие перечпи. Лишь очень
немногие слова встречались во всех перечнях. И не было сло­
варя, определявшего функцию науки ках свойства разума
или способа мышления, вне связи о ее прикладвыми направ­
лениями и отраслями. Не было и самого слова nay1ta, потому
что любое попятие, которое бы им обозвачалось, уже в доста­
точной мере выражалось словом Апгсоц.
Дальнейшие рассуждения покажут, что выражение пеор­
тодоксальпых мыслей па новоязе было почти невозможным,
за исключением самого примитивного уровня. Конечно, мож­
но было сказать каную-нибудь очень низкопробную ересь,
нечто вроде богохульства. Можно было, например, сказать:
«Бо.л,ьшой Брат nexopoш>J. Но для ортодоксального уха подоб­
ное заявление оказалось бы ве более чем самоочевидным
абсурдом, который разумными доводами подкрепить нельзя,
nоскольку пеобходимых для этого слов просто не было. Враж­
дебные Апгсоцу идеи можно было выразить лишь в нелевой
бессловесной форме, можно было назвать лишь очень общими

227
терминами, которые собирали в одну кучу и осуждали чохом
множество разных ересей, не определял их при этом. То еrть
для веортодоксальвых целей вовою1 фактически можно бы;ю
использовать лишь путем неваконного перевода некоторых
слов обратно на старолз. :К примеру, <,Все .л,юди равны»- та­
ное предложение в принципе было возможно, во лишь в той
мере, в какой на староязе допустимо предложение <,Все .л,юди
рыжuеJ>. Грамматических ошибок здесь нет, во сообщается
очевидная неправда, т. е. что все люди равны по росту, весу
или силе. Идеи политического равенства больше не сущест­
вовало, значит, это вторичное значение слова равпы уже бы­
ло вычищено. В 1984 году, когда старола еще оставался вор·
мативным средством общения, теоретически существовала
опасность, что, используя слова вового языка, кто-то мог
вспомнить их старое значение. На ирактине человеку, хорошо
поднаторевшему в <'двое.мыслииJ>, избегнуть этого было не­
сложно, а через два-три поиоленин и эта опасность исчезнет

сама собой. Человек, взращенвый на новоязе, как на единст­

венном родпом языне, больше не будет знать, что слово равен
когда-то имело второе значение - <шошrтически равный>> или
что понятие свободеп 1югда-то означало «интеллентуальпо
свободный». Точно так же, как человен, 1юторый никогда не
слышал о шахматах, не может знать, что у слов -,.оролева и
ладья есть еще какие-то значения. Много nреступлений и
ошибон человек просто не смошет совершить только из-за то­
го, что они безымлвпы и, как таковые, пепредстаnимы.
И можно предвидеть, что со временем отличительные харак­
теристrши новонза будут проявляться все более и более ярко:
слов в нем будет ставовиться все меньше и меньше, их
значение будет фиксироваться жестче, а вероятность пеnер­
вого или веточного их использования будет стремиться к
DYJIIO.
С отменой старояза ра3 и навсегда nорвется после_днля
связующая вить с прошлым. История уже переписава, по
кое-rде еще сохранились небрежно отцепзурировавные фраг­
менты литературы прошлого, и, пока кто-то сохраняет зваН11е

старояза, их можно прочесть. В будущем эти фрагменты, да­

же если они сохранятся, станут вепоuятными, и непереводи­

мыми . Ведь невозможно перевести что-либо со старояза па

новояэ, если только в нем не описьшается какой-либо техни­
чесiшй процесс, IШI<ое-либо nримитионое обиходное действаtе
или нечто уже ставшее ортодоксальным (добродумпы.м ска­
жут па новоязе). Практически это будет означать, что ни одна
:книга, написавпая примерно до 1960 r·ода, уже не може1· быть
переведена целиком. Дореволюционную литературу вообще
228
мо>Кво будет подвергп~ь только идеологическому переводу,
т. е. замевить в вей не просто язык, во и смысл.
Возьмите, к примеру, хорошо известный отрывок из «Де­
кларации независимости»:

Мы считаем самоочевидными истинами, что всв .люди соз­

даны равными, что опи паде.лепы соадате.лем опреде.леппыми
пеот-ьем.лемыми правами и что среди та1еовых- живпь, сво­
бода и стрем.лепие" счастью. Д.ля обеспечения этих прав сре­
ди .людей создаются Правите.льства, подучающие в.ласть от
сог.ласия управ.ляемых. Вся1>ий раа, 1>огда данпая форма прав­
.лепия становится пагубпой д.ля данпой це.ли, право парода­
изменить и.ли свергпуть ее и образовать новое Правите.льство.
Перевести это па вовояэ, сохраняя смысл оригинала, со­
вершенно невоэможно. Лучше всего эаменить весь отрывок
единственным словом - преступмыс.ль. Полным же может
быть только идеологический перевод, с помощью которого
слова Джефферсона превратятся не более чем в панегирик
абсолютистскому правительству.
Довольно значительная часть литературы прошлого уже
переводится подобным обраэом. Соображения престижа дела­
ли желательным сохранить память о некоторых исторических

фигурах, приведя их достижения в соответствие с духом Анг­

соца. Сочинения ряда писателей, таких, как Шекспир, Миль­
тон, Свифт, Байрон, Диккенс, и неноторых других находились
в процессе перевода. После эавершения этой работы их ори­
гинальные творения, а также все уцелевшее от литературы

прошлого будет уничтожено. Но тание переводы - эанятие

медленное и трудное, его завершения можно было ожидать
не ранее первого или второго десятилетия двадцать первого

века. К тому же имелось огромное ноличество чисто утилитар­

пой литературы- необходимых техничесних ивструнций,
руководств и т. п.,- ноторал требовала такой же обработки,
И для того главным образом, чтобы дать достаточно времени
для предварительной работы по переводу, окончательвое при­
пятне вовояза и было отнесено на столь поздний срок, на
2050 год.
 Гпвва 1

Мистер Джовс, хозяин Господского Двора, аапер на вочt.

курятники, во забыл вакрыть лавы, потому что был сильно
пьяв. 1\pyr света от фонаря плясал на стороны в сторону,
ноrда 011, пошатываясь, пересенал двор. Скинув у черно•·о
хода башмаки, он нацедил из бочонка на кухне последнюю
кружку пива и отправился в спальню, rде уже храnела м~с­
сис Джовс.
Как только свет в спальне погас, в дворовых постройках
началась суматоха и хлоnанье крыльев. Еще днем всех опо­
вестили, что Старому Майору, призовому хряку белой анг­
лийской породы, минувшей ночью приснился странвый сон,
о котором оп и желает рассказать своим собратьям. Было .ре­
шено, что, 1(8К только мистер Джонс окончательно угомопит­
ся, вся живность соберется в большом амбаре. Старый 1\lайор
(так его ввали обычно, хотя в свое время он эксnовировалсн
под именем Красавец У ишiИвrдона) пользовался среди оби­
тателей фермы таким уважением, что каждый был готов ото­
рвать от сна часок, чтобы послушать ero.
Майор возлежал в углу большого амбара, на воавыmенви,
нз соломенпой подстилке, в свете фонаря, подвеmепно•·о ''
балке. Ему было двенаДцать лет, он сильriо прибанил в весо
в последнее время, во по-прежнему прои<tводил величествен­

вое впечатJJение, казался мудрым и добрым, несмотря па то

что клыки ему никогда не подпиливали. Вскоре начали соби­
раться остальные животные, обитавшие но ферме, н устраи­
ЕI&Jiись. кан кому кавалось удобным. Первыми прибежали три
собаки, Колокольчик, Джесси о Цаппа. За ними пожаловаs1и
свиньи и лersiи на соломе у самого возвышения. Rуры усеJшсь
на подоконниках, roлyfiи вспорхнули па стропила, овцы и ко­
vовы уле1·лись ва свиньями и сразу принялись жевать жвачку.
Дnе .nомовые JIОШади, Боксер и Травка, прпmли ·вместе. Они

233
передвигались медленно, осторожно опуская на землю боль­
шие, поросшие шерстью копыта, чтобы не раздавить какого­
нибудь маленького собрата, не видного в рассыпаввой по
полу соломе. Травка, дородная кобыла средних лет, так и не
вернула себе былой формы после рождения четвертого жере­
бенка. В ее облике навсегда осталось нечто материнское.
Боксер же был огромным битюгом, почти шести футов :юсту,
и он был вдвое сильвей любой обычной лошади. Белая полос­
на на носу придавала ему глуповатое выражение, он и в са­
мом деле был не слишком умев, но его уважали за ровный
характер и беснонечное трудолюбие. Вслед за лошадьми яви­
лись Мюриэль, белая коза, и осi!л Бевджамив. Бенджамив
был старейшим четвероногим скотного двора и обладал самым
скверным характером. Он редко заговаривал с кем-нибудь,
по уж если это случалось, обязательно отпуснал какое-нибудь
циничное замечание. Он мог сказать, например, что, хотя гос­
nодь бог дал ему хвост, чтобы отгонять мух, он предпочел бы
не иметь хвоста, но чтобы не было и мух. Из всех обитателей
усадьбы тольно он никогда не смеялся. А когда его сnраши­
вали- почему, он отвечал обычно, что не видит в этой жив­
ни ничего смешного. Однако, хоть оп никогда не nривнавался
в этом, Венджамив был сильно nривязав н Боксеру. По вос­
кресеньям оба они паслись, яан правило, на маленьком выrо­
не за фруктовым садом, бок о бок пощипывая траву и не го­
воря при этом ни слова .

Только-только лошади улеглись, как в амбар строем во­

шел целый выводоR утят, потерявших мамашу. Тихо понря­
кивая, утята nринялись исRать местечно побеэопасвее. Оно
вашлось рядом с Травкой, которая заботливо отгородила им
место своей большой передвей ногой, где, удобно устроив­
шись, утята немедленно заснули. Наконец, элегантно пере­
бирая ногами, похрустывая нусочком сахара, в амбар вошла
Молли, глупая, во хорошенькая белая кобыла, возившая дву­
колку :мистера Джовса. Она прошла вперед и тут же стала
выставлять напоказ свою белую гриву, надеясь привлечь об­
щее внимание вплетенными в нее нрасными ленточками.

И уж самой nоследней пришла ношRа. :КаR обычно, она по­

искала, где потеплее, и втиснулась наконец между Вонсером
и Травкой. Там она умиротворенно промурлыкала всю речь
Старого Майора, совершенно не слушая, о чем он говорит.
Теперь собрались все, если не считать ручного ворона Мои­
сея, который нак спал на нарвизе за задней дверью, тан и
продолжал спать. Майор, увидев, что все устроились удобно
и готовы слушать его внимательно, прочистил горло и начал :

- Товарищи! Вы уже слышали, что проmлой ночью мне

234
пpиCJDIJIC.R стравRЫЙ сов. О вем я расскажу позже. А сва11ала
я должен поведать вам о другом. Я думаю, товарищи, что
жить иве на этом свете осталось ведошо, во, прежде чем я
умру, я считаю своим дошом поделиться с вами жизвеввы•-1
опытом. Я прожил долгую жизнь, у меня было время размыш­
лять в одиночестве в моем стойле, и, полагаю, я могу утверж­
дать, Ч!'О позвал суть веквой жизни ве хуже любого другого
живущего выве скота. Об етом и хотелось бы поговорить с
вами.
Итак, товарищи, что же такое по сути ваша жизнь? По­
смотрим правде в глаза: ваш век жалок, трудев и корото1с

Мы рождаемся ва свет, вам дают еды ровно столько, чтобы

мы ве околели, тех из вас, кто может трудиться, заставляют

работать до извеможевия, а когда мы перестаем приносить

пользу, вас с ужасающей жестокостью убивают. Через год
после рождения ви одно животвое в Англии не знает ви С11а­
отья, ни досуга. Наша жвавь - страдавне в рабство - вот не­
прикрытая правда.

Но - вот вопросl - такова ли природа вещей? Heyжe­

JIB ваша земля столь бедна, что не способна обеспечить при­
ли11пые условия тем, кто ее обрабатывает? Нет, товарищи, ты­
сячу раз ветl Земля Авглви плодородна, климат благоприят­
ный, эта земля может накормить досыта гораздо большее
11Исло живущих на вей сегодня енотов. Толь!tо ваша ферма
способна обеспечить жизнь дюживе лошадей, двадцати норо­
вам, сотням овец, и все будут жить в таком уюте, с таким
достоинством, что это трудно и представить сегодня. Таи по­
чему же мы влачим столь жаJIИое существование? Потому
что едва ли не все плоды пашего труда присваивают себе лю­
ди. Вот, товарищи, где снрыт ответ ва все ваши вопросы. От­
вет этот сводится н одному слову - Человек. Человен - вот
ваш едивствевНЬIЙ враг. Устравите Человека, и вы навсегда
устраните главную причину голода и невыносимого труда.

Человек - единственвое существо, которое, потребляя, ни­

чего ве производит. Оп ве дает молока, не несет яиц, он
слишком слаб, чтобы тянуть плуг, и слишном веповоротлив,
чтобы поймать нролина. И тем не менее он господин вад все­
ми животными. Он заставляет их работать, во выдает им
лишь минимум произведенного продунта, тольно чтоб они не
умерли с голода, а все остальвое присваивает себе. Нашим
трудом обрабатывается земля, вашим навозом она удобряет­
ся, а принадлежит вам одна лишь голая шнура. Вот вы, ко­
ровы, которых я вижу перед собой, снолько тысяч галлонов
молона да.пи вы за один только прошлый год? И что стало с
тем молоном, :которое должно было по праву пойти телятам,

235
чтобы они росли адоровы.ми? Каждую каплю его вылакали
паши враги. А вы, курицы, сколько яиц евеели вы за прош­
лый год и сколько цыплят вылупилось из тех яиц? Разве ос­
тальные яйца не отправились на базар, чтобы превратиться
в деньги длЯ Джовса и его людей? А ты, Травка, скажи:
где четверо твоих жеребят, которые стали бы твоей поддерж­
кой и радостью в старости? Всех продали в годовалом возра­
сте - ты никогда больше не увидишь их. И в награду за эти
муки, за все твои труды на nолях, что же ты получила? Скуд­
ный корм и стойло?
Но даже эту убогую жизнь вам не дают прожить до конца.
Л говорю не о себе, мне повезло. Мне двенадцать лет, и я отец
более четырех сотен поросят. Такова естественная жизнь
свипьи. Но кому из животных удалось избежать безжалост­
ного ножа? Вы, юные nорослта, сидящие напротив меня, не
пройдет и года, как вы последний раз взвизгните на деревян­
ной колоде. И всем предстоит испытать этот ужас: коровам,
свиньям, курицам, овцам - всем. Не лучшал судьба ждет со­
бак и лошадей. Тебя, Боксер, когда силы оставят твои муску­
лы, Джовс продаст на живодерню, где тебе перережут глотку
и пустят на похлебку для гончих собак. А что касается собак,
то стоит им состариться и потерять зубы, как Джонс привя­
жет им кирпич на шею и утопит в ближайшем пруду.
И разве кому-нибудь еще не ясно теперь, товарищи, что
все зло в этом мире берет начало от тирании людей? А ведь
стоит только избавиться от Человека - и плоды нашего тру­
да будут нашими. Все изменител в одночасье, мы сможем
стать богатыми и свободными. Что для этого надо сделать?
Это предельно ясно: днем и ночью, душой и телом надо стре­
миться к свержению ига человеческой расы! И вот вам мой
завет, товарищи,- восстание! Л не знаю, когда оно случится,
может быть через неделю, может быть через сто лет, во л
знаю- рано или поздно справедливость восторжествует, л в

этом не сомневаюсь, как не сомневаюсь в том, что под моими

копытами - солома. Сосредоточьтесь на этом, товарищи, в те

немногие месяцы, что вам еще осталось жить на земле. И
главвое-передайте мои заветы тем, кто придет вам на сме­
ну, чтобы они, грядущие поколения, довели пашу борьбу до
победного конца.
И помните, товарищи, ваша решимость должна быть не­
колебимой. Пусть не собьют вас с правильного nути чьи-либо
лживые речи. Не слушайте тех, кто скажет вам, что у Чело­
века и животных общие интересы, что процветавне одного -
это и процветанив других. Бсе это ложь! Человек защищает
только свои собственные интересы! А среди нас, животных,

236
пусть будет полвое единство, чествое товарищество в вашей
борьбе. Все люди - враги. Все животвые - товарищи.
В этот самый момент в амбаре поднялся какой-то страm­
пый шум. Пока Майор держал речь, четыре огромные крысы
nылеали из своих нор и, усевшись на задние лапки, слушали
его. Внезапно их заметили собаки, и лишь мгновенная рев к­
ция крыс, нырнувших в свои воры, спасла им жизнь. Майор
подпял переднюю ногу, призывая к тишине.
- Товарищи,- сказал он,- вам надо разобраться в этом
вопросе. Дикие существа, крысы или кролики, кто они- на­
ши друзья или враги? Давайте uроголосуем. Ставлю на го;ю­
сование следующий вопрос: являются ли крысы вашими то­
варищами?
Голосование состоялось немедленно, и подавляющим боль­
шинством голосов было признаво, что крысы -товарищи.
Было лишь четыре голоса против - трех собак и кош~>и.
llпрочем:, впоследствии выяснилось, что кошка проголосовала
и за и против. А Майор продолжал:
- Я сказал вам почти все, что хотел. Но повторю еще
раз: никогда не забывайте о своей ненависти к Человеку u
любым его делам. Каждый, кто ходит на двух ногах,- враг.
1\аждый, кто ходит на четырех ногах или имеет крылья,­
друг. И запомните: борясь против ЧеJюnека, мы не должны
nеренимать его прпвычек. А когда вы победите его, uи в кое~•
случае пе перенимайте его пороков. Ни одна скотина не
должна жить в доме, спать в постели , носить одежду, упот­

реблять алкоголь, Itурить табак, прикасаться к деньгам или за­

ниматься торговлей. Все привычки Человена- ало. Но самое
главное- ни oдl'lo животвое не имеет права угнетать себе по­
добных. Слабые и сильные, умные и не очень - все мы бра­
тья . Пусть скоты ни при каких обстоятельствах не убивают
друг друга. Все животвые равны!
А теперь, товарищи , я расскажу вам, что приспилось мпе
мn•1увшей ночью. Описать это не так просто. Мне свилась
наша земля, какой опа станет, когда исчезнет Человек. И я
вспомнил нечто казавшееся давно забытым. Много лет пазад,
когда я был еще маленьким поросентюм, моя мать да и другие
свипоматюi любили напевать одну старую песню. Впрочем,
они помнили только мотив и три первых слова . Я звал в дет­
стве этот мотив, который позже запамятовал. Но прошлой
uочью оп пришел ко мне во сне. Более того, я вспомнил слова
веспи, слова, которые - я не сомпеваюсь в этом! -пели но­
ши 11редки в далеком прошлом, во которые стерпись потом
в n1н1нти поколепий. Так вот, я пропою вам сейчас эту песню,
товаvищи. Я стар, мой голос давно огрубел, во, когда я папою

237
вам мелодию, вы сможете петь ее саии. Ова называется «Ско­
ты Англии•.
Прочистив горло, Старый Майор запел. Голос его и в са­
мом деле был хрипловат, как ов и предупреждал, во пел оп
довольно хорошо, а бодрящая мелодия оказалась чем-то сред­
ним :между «Клементиной• и «Кукарачей•. Слова были такие:

Скот анrлийский, скот ирJtандский1

Bcei аемли домашввй скот,
BвeiiJiи радостаому клВ'Iуl
ЗоJtотой ваш век грядет!

Будет раво ИJIИ повдво

Сверrвут Человек-влодей,
В Авrл-, ва ту.чвых нивах,
Заживем мы без людей!

Из ноздрей мы выием кольца,

ев-ем седпа со скота,
Сгинут удила и шпоры,
И умолкнет свист кнута!

Иаобмие настанет:
Будем есть овес, ячмень,
Клевер, свеклу, рожь и сено,
Как придет счастливый девьl

Станут чище ваши воды,

Зелевее пашен вид,
Будет дуть вежнее ветер
В день, что вас освободит!

Пусть умрем и ве дождемся,

Но один лишь долг у вас,
Лошади, коровы, гуси.
ПрибJшжать свободы час!

Скот английский, скот ирландский,

Всей аемли домашвий скот,
Разиоси благую новость:
Золотой ваш век г.рядет.

Пение привело собравшихся в страшное возбуждение.

И едва Старый Майор закончил, они сразу же запели песню
сами. Даже самые веспособпые запомнили мотив и несколько
слов, а такие умники, как свиньи и собаки, вмиг выучили
наизусть всю песню. После двух-трех попыток подстроиться
друг к другу вся ферма в едином порыве грянула «Скотов
Англию>. Коровы мычали, выли собаки, овцы блеяли, лошади
ржали, и подкрякивали утята. Всем так поправилась песня,
что они раз пять спели ее и, наверное, пели бы ее всю ночь,
если бы им не помешали.

238
 Увы, рев равбудвn: мистера Джовса. Ов скатвn:ся с по­
степи в полвой уверенности, что во двор аабралась лиса, ехва­
тиn: ружье, что всегда стояло у него в углу спальни, и выпа­
лил в темноту ааряд дроби. Дробинки вреаались в стену амба­
ра, в собрание поспешно заковчилось. Все равбежались по
своим местам. :Куры уселись на насест, n:ошади и коровы рас­
тянулись ва соломе, и уже через минуту вся ферма спаn:а.

Глава 11
Спустя три ночи Старый Майор мирно опочил во сне. Тело
его предали земле на краю фруктового сада.
Это случилось в начале марта. Последующие три месяца
ферма жила тайной, но активной деятельностью. Речь Майо­
ра подтолкнула самых умных и сообразительных к полному
пересмотру устоявшихся взглядов па жизнь. Разумеется, вп­
ито из них не знал, когда вспыхнет восстание, предсказаввое

Майором, не было у них каких-либо оснований полагать, что

оно произойдет при их жизни, но все они отлично понимали:
их долг - готовиться к нему. Естественно, вся работа по про­
свещению и сплочению скотов легла на свиней, самых умных,
по общему признанию, животных. Среди свиней выделялись
два молодых хряка - Снежок и Наполеон, которых мистер
Джонс выращивал на продажу. Наполеон- крупная свинья
беркширекой породы - был единственвыи на ферме берк­
ширцем. Он выглядел довольно свирепо, по большей части
молчал, во про таких говорят, что они своего добьются. Сне­
жок был более живой хряк, вежели Наполеон, он был краево­
речивее и изобретательнее, во считалось, что у него ведоста­
точно твердый характер. Всех остальных свиней мужского
поn:а откармливали на мясо. Среди них обращал ва себя вни­
мание маленький жирвый кабавчик по вмени :Крикун - су­
щество с круглыми щечками, сверкающими глазками, провор­

вымв движениямв и провзвтеn:ьвым голоском. :Крикун был

блестящим оратором, а когда ему случалось доказывать что­
нибудь поможнее, имел обыкновение прыrать из стороны в
сторону и быстро крутить хвостиком, что почему-то особепво
убеждало. О :Крикуне говорили: он вполне может доказать,
что черное - зто беn:ое.
Вот эти трое, опираясь вазаветыСтарого Майора, и раа­
работали стройную светему взглядов, которую вазвали Авв­
малиамои. Несколько раа в неделю, по ночам, после того как
мистер Джонс засыпал, они собирап:ись ва тайвые сходки
в аибаре и рааъясвяJIИ остальвыи основвые прввципы Ави­
маn:взиа. Попачалу ови столквулвсь с тупостью и равводу•
239
шием. Кое-кто из животных говорил, что они должны быть
нерпы мистеру Джовсу, и называл его при этом Хозяином
или же простодушно заявлял: ((Мистер Джонс кормит нас.
ЕсЛи его не будет, мы умрем с Голоду-. Другие задавали во­
просы: <<Почему мы должны думать о том, что произойдет
после нашей смерти?>> или ((Если Восстание все равно слу­
чится, какая разница - будем мы готовить его или пет? •
Свиньям стоило веиалых усилий, чтобы доказать им- по­
добные вопросы и рассуждения противоречат самому духу
Анимализма. Но самую большую глупость проявила Молли,
белая кобыла. Она первым делом спросила Снежка:
- А будет ли сахар после Восстания?
- Нет,- твердо ответил Снежок.- У вас пет возмож-
ности производить сахар па этой ферме. А главпое- тебе не
понадобится сахар. Ты получишь сполько угодно овса и сева.
- А позволят ли мне носить леиточки в гриве?- поив­
тересоваласъ Молли.
- Товарищ,- заявил Снежок,- эти лепты, которые таi{
нравятся тебе,- символ рабства. Неужели ты не можешь со­
образить, что свобода дороже ленточек?
С этим доводом Молли согласилась, хотя, кажется, он ее
не особенпо убедил.
Но еще более упорную борьбу свиньям пришлось вести
по разоблачению лживых россказвей Моисея, ручного ворона.
Любимчик мистера Джонса, Моисей был шпион и доносчик,
но зато он умел так говорить, что заслушаешься. Он утверж­
дал, что есть загадочная страна, которая называется Кара­
мельная Гора, куда попадают все животные после смерти.
Страна эта, заявлял Моисей, на небе, за облаками. Там семь
воскресений в неделю, там круглый год цветет клевер, а кус­
ки сахара и льняной жмых растут прямо на изгородях. Л\и­
аотпые ненавидели Моисея за то, что он рассказывал байки и
ае работал, но некоторые все-таки верили в Карамельную
Гору, и свиньям долго пришлось убеждать их, что ничего та­
кого па белом свете нет.
Самыми верными учениками оказались две ломовые ло­
шади - Боксер и Травка. Им трудно было додуматься до чего
бы то ни было самим, но, признав однажды свиней своими
учителями, они не только впитывали все, что те изрекали,
но и св.оими словами объясняли это другим животным. Лоша­
ди неиэменпо присутствовали на всех тайных сходках в ам­
баре и первыми затягивали <<Скотов Англии», поскольку
встречи всегда заверmались певнем этой песни.
И вот вышло так, что Восстание разразилось значительно
раньше, а победа была достигнута гораздо легче, чеи ожи-

240
дали. Когда-то в былые времена мистер Джопс считался хотя
и жестоким хозяином, но пеплохим фермером. Теперь же, од­
нако, для него пришли черные дни. Введенный в убыток про­
игравной тяжбой, он пал духом и стал попивать. ЦеJiыми
днями сидел он в кухне в резном деревянном I<ресле, читал
газеты, пил и время от времепи кормил Моисея корками хле­
ба, смоченными в пиве. Работпики фермы обленились, начали
обманывать его, поля зарастали сорняками, крыши требовали
починки, изгороди едва не разваливались, а скот держали
впроголодь.

Пришел июнь, вот-вот нужно было начинать сенокос.

В Ивавов день, который выпал как раз на субботу, мистер
Джонс отправился в Уиллингдов и тю< напился в кабачке
«Красный Лев>>, что вернулся домой только в полдень в вос­
I<ресенье. Люди, работавшие у него по найму, подоили рано
утром коров и отправились охотиться на кроликов, даже не
потрудившись покормить животных. Мистер Джонс, в свою
очередь, добравшись до дома, сразу же завалился на кушетку
в гостиной и, прикрыв лицо газетой, заснул. Короче, и вече­
ром скот по-прежнему был не кормлен. В конце концов жи­
вотные потеряли терпение. Одна из коров вышибла рогами
дверь в кладовую, где хравились запасы еды, и весь скот при­

нялся кормиться прямо из закромов. Как раз в это время про­

евулея мистер Джонс. Через минуту оп и четверо его работни­
ков, вооружившись кнутами, кивулось в амбар и принялись
стегать скот. Это было чересчур, этого животные стерпеть уже
не могли. В едином порыве, хотя никто этого и не предпола­
гал заранее, они бросились на мучителей. Со всех сторон
Джонса и его работников бодали и лягали. Ситуация явно
выходила из-под контроля. Никогда еще люди не видели, что­
бы животвые вели себя так, и этот неожиданный мятеж ско­
тов, тех, кого они привыкли бить и над кем измывались ка/\
хотели, настолько испугал их, что они уже ничего не сообра­
жали. Еще два-три мгновения- и, прекратив сопротивление ,
все пятеро бросилось наутек по дороге, ведущей к шоссе, н
животные, линуя, иреследовали их.

Миссис Джонс выглянула в окно спальни и, увидев, что

произошло, поспешно побросала в саквояж что подвернулос1.
под руку и бежала с фермы другой дорогой. За пей, сорвав­
шись с карвиза и громко каркая, вылетел Моисей. Животвые
же гнали Джонса и его работников до самого шоссе, пока не
эахлопвулись за ними ворота, сбитые из пяти поперечных
перекладип. Так и пе успевшие попять, что произошло, жи­
вотные осознали: Восстание победило- Джонс был изгнан,
и Господский Двор достался им.
9 д. Opy~nn 241
 В первые минуты в столь счастливый исход просто не nе­
рилось. Вприпрыжиу опи пробежались вдоль границ всего
хозяйства, словно хотели убедиться, что ни одного человена
пигде больше не осталось. А затем, вернувшись и амбарам,
принялись уничтожать все следы ненавистного режима Джон­
са. В углу Jюнюшни была взломана дверь закутка, где храни­
лисЪ кнуты, кольца, которые продевали в носы животных,

цепи для собан и страшные ножи, ноторыми мистер Джонс

кастрировал свиней и баранов. Все это полетело в иолодец.
Вожжи, уздечии, шоры, унизительные торбы были брошены
в пылавший во дворе костер. Туда же полетели и кнуты. Жи­
вотные прыгали от радости, наблюдая, каи огонь охватывает
инуты. Спежои швырнул в ностер и ленточии, ноторые в ба­
зарные дни вплетали в гривы и хвосты лошадей.
- Ленты,- заявил он,- с11едует рассматривать иак одеж­
ду, а это характервый признак человеческого существа. Скоты
ходят голыми.

Услышав это, Боксер стряхнул с себя соломенную шляпу.

прикрывавшую ему летом уши от мух, и тоже бросил в огонь.
Словом, немного потребовалось времени, чтобы малейшее
напоминание о мистере Джонсе было уничтожено. Лишь по­
сле этого Наполеон повел животных назад к занроиаи и вы­
дал каждому двойную порцию зерна, а собакам по две галеты.
Затеи они семь раз подряд пропели с начала до конца «Ско­
тов Англию> и отправились па отдых. Спали они в эту ночь,
как никогда раньше.

Проспувшись, кан и всегда, па рассвете, они вспомнили,

какую славную одершали победу, и первым делом помчались
на луг. Там, за лугом, находился небольшой холм, с которого
можно было увидеть почти всю ферму. Животные добралисЪ
до вершипы и в ясных утренних лучах солнца огляделись.

Да, ферма принадлежалаим-все вокруг принадлежало имl

В диком восторге от этой мысли они принялись скакать от
радости, совершая в возбуждении невероятные прыжки. Они
купались в росе, набивали рты сладкой летвей травой, под­
брасывали вверх Iюмьл чернозема и упивались его волшеб­
ным запахом. Затем, обойдя все хозяйство, они в немом вос­
хищении осмотрели пашню, луга, фруктовый сад, пруд и
рощу. Казалось, пикогда раньше не видели они всего этого
и даже теперь с трудом верили, что отныне все это принадле­

жит им.

Вернувшись па хозяйственвый двор, они молча останови­

лись у дверей господского дома. Оп тоже принадлежал им,
но войти внутрь никто из них не решался. С минуту помед­
лив, Спсжок и Наполеон навалилисъ, и вход был открыт. Ос-

242
торожко, чтобы ке поломать что-нибудь, животные вошли в
дом друг за другом. Они переходили иа комнаты в 'Комнату
па цыпочках, переговаривались только шепотом и благого­
вейно разглядывали всю эту невероятную роскошь - кровати
с перипами, набитыми перьями, зеркала, кушетку, обитую
материей из конского волоса, брюссельский 1ювер, литогра­
фию 1юролевы Виктории над камином в гостиной. А когда
спускались уже по лестнице, обнаружили, что исчезла Мол­
ли. Они вернулись назад и нашли кобылу в самой лучшей
спальне. Взяв синюю ленту с туалетного столика мнесие
Джонс, Молли прикладывала ее 'К плечу и глупейшим обра­
ЗО&I пялилась n зеркало. Едиподушпо осудив ее, они вышли
во двор. С собой прихватили лишь несколько окороков, подве­
шенных на 'Кухне, чтобы предать их погребению. А кроме
того, Боксер ударом 'Копыта пробил пивной бочонок. Больше
в доме ничего не трогали. Тут же единогласно приняли резо­
люцию превратить господский дом в музей. И конечно, все
единодушно согласились, что ни одна скотина не должна
жить в доме.
После завтрака Снежок и Наполеон вновь созвали жи­
вотных.

- Товарищи,- обратился к ним Снежок,- сейчас поло­

вина седьмого, и впереди долгий день. Сегодня мы начинаем
сенокос. Но сначала нам предстоит сделать еще одно деЛо.
Свиньи сообщили: оказывается, за последние три месяца
они ваучились читать и .писать с помощью старого букваря,
который принадлежал когда-то детям мистера Джовса, а по­
том был выброшен на свалку. Наполеон приказал привести
банки с червой и белой краской и повел скот 1< воротам с пя­
тью перекладивами, к тем самым, которые выходили на шос­
се. Там Снежок (именно он научился писать лучше всех),
зажав I<Исть в раздвоенном копытце, закрасил выведенные па

верхней перекладиве ворот слова «Господский Двор» и вместо

них вывел: <~Скотный Двор>>. Это было новое название фермы.
Затем, вернувшись па хозяйственный двор, Снежок и Напо­
леон приказали принести лестницу и приставить ее к торцо­
вой стене большого амбара. Они поведали собравшимсл, что
за те же три месяца бJrагодарл научным изысканиям свиньям
удалось свести основные принцилы Анима.11изма к Семи Запо­
ведям. Эти-то Семь Заповедей и будут сейчас начертаны на
стене. Они станут раз и навсегда установленными законами,
по которым отныне должны будут жить все животные фермы.
Снежок не без труда - не так-то просто свинье удержаться
на лестнице - векарабкалея наверх и при помощи 1\рикуна,
который стоял несколькими ступеньками ниже и держал бан-

9* 243
RY с ~<расJ<ой, принялся за дело. Заповеди большими белыми
бу1шаии ложились на просмоленную стену так, чтобы их лег­
ко можно было прочесть с расстояния в тридцать ярдов.
Вот они: ·

СЕМЬ ЗАПОВЕДЕй

1. Каждый, J>то ходит на двух ногах,- враг.

2. Каждый, 1>то ходит па четырех погах или имеет 1'0ры-
лья,- друг.
3. Животные не должны носить одежды.
4. Животные не должны спать на 1'0ровати.
5. Животные не должны употреблять спиртные иапит1'0и.
6. Животные не должпы убивать себе подобпых.
7. Все животпые равпы.

ТеJ<ст был написан чрезвычайно аккуратно, без ошибок,

если не считать, что слово «друг>> было написано каJ< <(друю>,
а буква <(с>> в одном случае оказалась развернутой в обратпую
сторону. Снежок вслух прочел заповеди, чтобы их услышали
все. Скот согласно кивал, а самые смышленые тут же заучи­
вали правила наизусть.

- А теперь, товарищи,- крикнул Снежок, бросая кисть

на землю,- на поля! Мы обязаны закончить сенокос раньше,
чем делали это Джонс и его работнини, пусть это будет делом
чести для нас.

Но нан раз в эту минуту норовы, которые давно уже вели

себя беспонойно, громно замычали. Их не доили уже целые
сутни, и они отчаянно страдали. Поразмыслив, свиньи посла­
ли за ведрами и довольно успешно соравились с дойной - их
нопытца, оказывается, вполне подходили для этого дела. Пе­
нистое, жирное молоно заполнило аж пять ведер, на ноторые

многие поглядывали очень и очень заинтересованно.

- А что будет с этим молоком? - спросил кто-то.
- Иногда Джонс подмешивал его в наш корм из отру-
бей,- писннула одна из кур.
- Не отвленайтесь, не отвленайтесь, товарищи! - нрин­
нул Наполеон, встав у ведер.- Мы решим, что делать с мо­
Jюком. Сенонос -вот что важно! Товарищ Снежок возглавит
вас. Л догоню через несколько минут. Вперед, товарищи! Се­
по ждать не будет!
И животные строем потопали в луга косить траву. А ногда
вечером они вернулись, выяснилось-молоко исчезло.

244
 Гпава 111

О, как они работали, как потели, чтобы завершить сенокос

вовремя! И труды их были вознаграждены. Сена накосили
даже больше, чем ожидали.
Порой приходилось нелегко: ведь орудия труда были рас­
считаны на людей, не на животных и, конечно же, мешало,
что никто из них не умел стоять на задних ногах. Но, к сча­
стью, свиньи были столь умны, что находили выход из любого
трудного положения. Ну а лошади отлично знали каждую
пядь земли в лугах и понимали, как разумнее косить и воро­

шить траву, гораздо лучше Джонса и его людей. Нет, сами

свиньи не работали, по всем командовали и следили за рабо­
той других. Было совершенно естественно, что именно они
взяли руководство на себя, потому что как раз свиньи обла­
дали огромными познаниями. Боl\сер и Травl\а впрягалась
в Jюсилl\у и ворошилку (ни о вожжах, ни о 1\нутах не могло
быть и речи) и круг за кругом тащили их по лугу. А сзади
шла одна из свиней и, смотря по обстоятельствам, покриl\ива­
ла: «Но-о! Товарищ!)) или <<Тпру-у, товарищ!>> Все, даже са­
мые маленьl\ие и безрогие, ворошили траву и сгребали сено,
а утки и курицы, пока светило солнце, без устали сновали
взад и вперед, перетасl\ивая в клювах подсохшие травинки .
В итоге сенокос был завершен на два дня раньше, чем это
удавалось обычно Джонсу и его работникам . И зто был самый
богатый сенокос, какой помнила ферма. Они не потеряли ни
травинки: куры и утки зоркими глазами выискивали обронен­
ные стебельки и тащили их в общую кучу. И ни одно живот­
ное не позволило себе съесть даже клочка сена.
Все лето работа на ферме шла как часы. При этом живот­
uые испытывали такое удовольствие, о каком раньше и не до­
гадывались. А когда они ели, то каждый кус доставлял теперь
истинное, острое наслаждение, поскольку отныне зто была их
собственная еда, которую они добыли сами и для себя, а не
подачка прижимистого хозяина. Теперь, после изгнания ник­
чемных людей-паразитов, всем доставалось больше еды. Ко­
нечно, животные еще были неопытны, но, несмотря на зто,
у них все равно оставалось больше свободнQго времени. Да,
они встретились со многими трудностями. Например, осенью,
ногда они собрали зерно, им пришлось давить его копытами,
как в давние времена, и сдувать мякину, поснольку на ферме
не нашлось молотилки. Но и в этих случаях их выруЧI\.ЛИ ум­
ные свиньи и невероятпая сила Боксера. Боксер вообще вы­
зывал всеобщее восхищение. Он и при Джонсе работал иа со­
весть, а сейчас, казалось, трудился за троих. Бывали дни, ког-

245
да едва ли пе все па ферме ложилось па его плечи. С утра до
лочи оп что-то тянул, что-то толкал и всегда оказывался там,

где было тяжелей. Оп даже договорился с одним из петухов,

чтобы тот по утрам будил его на полчаса раньше, чем осталь­
ных, и до пачала трудового дня вналывал там, где особенно
требовалась его сила. «fl буду работать еще упорней!» - при­
говаривал он, встречаясь с любой трудностью, с любой неуда­
чей. Эта фраза стала его девизом.
Впрочем, каждый на ферме отдавал делу все, что мог. Ку­
ры и утки, к примеру, убирая урожай, сберегли пять бушс­
лей пшеницы, только подобрав опавшие зернышки. Никто не
воровал, не ворчал из-за лишнего куска, а споры, драки и

взаимная зависть, обычные в старые времена, почти исчезли.

Наконец, никто - или почти никто - не отлынивал от рабо­
ты. Правда, Молли неохотно вставала по утрам и чаетевыю
уходила с поля раньше положенного срока, ссылаясь, ска­
жем, на попавший в копыто камень. И поведение кошки бы­
вало своеобразным. Во велком случ:ае, животные скоро заме­
тили, ч:то, как только нужно было работать, кошка куда-то ис-.
чезала. Она пропадала часами и как ни в чем не бывало в.новь
объявлялась во время обеда или вечером, к концу трудового
дня. Впрочем, у нее всегда находились такие веские причины
отсутствия, а кроме того, она так мило мурлыкала, что усом­
ниться в ее добрых намерениях было просто невозможно.
Лишь осёл старина Бенджамин, казалось, совершенно не из­
менился со времен Восстания. Он по-прежнему, как и при
Джопсе, трудился медленно и упорно, не отказываясь ви от
какой работы, но и не напрашиваясь на сверхурочные. О Вос­
стании, о его результатах, осёл предпочитал помалкивать.
А когда его спрашивали, лучше ли ему живется теперь, без
Джонса, оп говорил в ответ одно и то же: «Ослы живут дол­
го. Никто из вас не видел еще мертвого осла». Ответ звучал
загадочно, но приходилось довольствоваться именно им.

По воскресеньям па ферме не работали. Завтрак в этот

депь перепоеили па час позже, а по онопчапии его установи­

лась раз и навсегда заведенная церемопия. Пре;кде всего под­

нимали флаг. Снежок нашел в кладовой старую зеленую сна­
терть мнесие Дщонс и белой нрасной нарисовал на вей Jюпы­
то и рог. Эту скатерть и поднимали наждое воскресвое утро
па флагmтоне, установлепном в саду фермереного дома. 3е­
лепый цвет нашего стяга, объяснил Снежон, олицетворяет
зеленые поля Англии, а копыто и рог- символы будущей
Республики Животных, ноторая возникнет, когда повсеместно
будет понончепо с людьми. Потом, после поднятия флага, жи­
вотные строем: шли в большой амбар на общее собрание, но-

246
торое вазывали митингом. Здесь планировалась работа па
следующую неделю, выдвигались и обсуждались различные
резолюции. Их всегда предлагали свиньи. Другие же ваучи­
лись голосовать, но придумывать резолюций не умели. В де­
батах самыми активными были Снежок и Наполеон, никто
не мог равняться с ними. Однако скоро было замечено, что
эти двое никогда не сходятся во мнениях: что бы ни предлагал
один из них, другой, можно было не сомневаться, непременно
оспаривал. Даже когда решили выделить небольшой выгон
за садом для животных, отработавших свое, против чего, ка·
жется, никто не мог возразить, между этими двумя разгоре­

ЛИСЪ бурные дебаты уже относительно правильного певсион­

пого возраста для каждого вида животных. Впрочем, митинги
всегда завершались певнем песни <<Скоты Англии», а по­
сле обеда все, как правило, отдыхали.
В кладовой амбара свиньи устроили свой штаб. Здесь по
вечерам они изучали кузнечное, плотницкое дело и кой-какие
другие ремесла по книгам, которые были обнаружены в гос­
подском доме. Снежок, помимо этого, занялся созданием
всевозможных организаций, которые пазывал «Комитеты Жи­
вотныХ». Тут оп был неутомим. Он сформировал для кур Ко­
митет Производителей Яиц, Лигу Чистых Хвостов- для ко­
ров, Комитет по Перевоспитанию Диких Товарищей (целью
его было приручить крыс и кроликов) , Движение за Белизну
Шерсти для овец и некоторые другие. Кроме того, он орrаiiи­
зовал классы по обучению чтению и письму. В целом все эти
проекты провалились. Скажем, попытка приручить диких жи­
вотных лопнула сразу же. Те вели себя так же, как и рань­
ше, а когда по отношению к ним проявляли великодушие,

они, напротив, старалось извлечь из этого выгоду только для

себя. Записалась в этот Комитет по Перевоспитанию и I(ОШКа,

которая первое время проявляла довольно большую аi<тив­
пость. В частности, животные видели, как однажды, забрав­
шись на крышу, она беседовала с воробьями, до которых не
могла дотянуться. Она объясняла им, что все животные те­
Jiерь- товарищи и любой воробей, если захочет, может под­
лететь поближе и отдохнуть на ее лапках. Но воробьи держа­
лись на расстоянии. .
Зато классы по обучению чтению и письму имели колос­
сальвый успех. Уже к осени почти все животные на ферме
в той или иной степени имели представление о грамоте.
А что до свиней, то они теперь в совершенстве умели чи­
тать и писать. Довольно бегло научились читать собаки, но
их, кроме Семи Заповедей, ничего не интересовало. Коза Мю­
риэль читала даже лучше собак и порой по вечерам устраи-

247
вала чит:ки вслух другим животным обрыв:ков газет, попадав­
шихсл в мусорной куче. Бенджамип умел читать не хужо
свиней, но никогда не занимался этим делом. <<Насколько мне
известно,- говорил он,- нет ничего такого, что стоило бы
прочестЬ>>. Травка выучила алфавит, но не умела читать сло­
ва. А Бо:ксер дошел лишь до бу:квы Г. Своим большим копы­
том он чертил порой в пыли: А, Б, В, Г- и, уставившись на
буквы, прижимая уши, тряся головой, изо всех сил старалел
вспомнить, что же дальше, но это ему ни:когда не удавалось.
Правда, раз или два оп смог запомнить Д, Е, Ж, 3, но стоило
ему выучить эти бу:квы, :как оп тут же забывал А, Б, В и Г.
В конце :концов он решил удовлетвориться первыми четырь­
мя бу:квами и писал их :каждый день раз или два, чтобы осве­
жить память. А Молли, затвердив пять букв, составляющих
се имя, наотрез отказалась учить что-либо еще. Она аккурат­
но выкладывала эти буквы из веточек, украшала их цветоч­
ками и ходила вокруг, любулсь и восхищаясь.
Все остальные животные фермы не смогли продвинуться
дальше буквы А. Обнаружилось также, что самые глупые
животные, вроде овец, кур и уток, не в силах выучить на­
изусть и Семь Заповедей. 1\реп:ко подумав, Снежок объявил,
что Семь Заповедей можно запросто свести к единому прави­
лу, а именно: «Четыре ноги- хорошо, две ноги- плохо)>.
- В общем-то, это правило,- сказал он,- заключает в се­
бе самый существенвый припцип Анимализма. И те, :кто его
хорошо улевит себе, не смогут подпасть под влилрве чело­
века.

Правда, с протестом выступили птицы, поскольку им по­

казалось, что и у них лишь две ноги, во Снежок доказал им,
что это не та:к.

- Товарищи, крыло птицы,- разъяснил он,- это орган

движения, а не орган совершепил наких-либо действий. Зна­
чит, его следует считать ногой. Ру~>а же - отличительвал
черта Человека, именно руками он творит все зло.
Птицы не поняли пространных рассуждений Снежка, но
поверили ему, и все рядовые животвые фермы принялись за­
учивать наизусть новое правило. Для них на торцовой стене
амбара, над текстом Семи Заповедей, специально выве.'IИ еще
более крупным шрифтом: ЧЕТЫРЕ НОГИ- ХОРОШО, ДВЕ
НОГИ- ПЛОХО. Овцы, заучив это новое правило наизусть,
просто сердцем восприняли его. Теперь, валяясь где-нибудь
на лугу, они принимались вдруг хором блеять: «Четыре но­
ги- хорошо, две ноги- плохо! Четыре ноги- хорошо, две
ноги - плохо!)) - и делали это часами, пичуть не ощущал
усталости.

248
 Наполеон не проявил ви малейшего интереса ко всем
этим комитетам Снежка. Он заявил, что обучение молодежи
важнее, чем что-либо, что можно сделать для взрослых. Джес­
си u Колокольчик сразу после сенокоса ощенились, и у них
родилось девять здоровых щенят. Наполеон, как только мате­
ри перестали кормить их своим молоком, забрал щенят, за­
явив, что берет па себя заботы по обучению и воспитанию.
Оп утащил их па чердак, куда можно было добраться лишь
по лестнице из кладовой, и так заботился об их уединении,
что остальные животные вскоре вообще позабыли о существо­
вании щенков.

Пролевилось вскоре и загадочное исчезновение молока.

Его ежедневно подмешивали в корм свиньям. То же произо­
шло и с ранними яблоками-падалицей, которой вскоре была
усыпана трава в саду. Животвые полагали, что само собой
их поделят поровву. Но поступил неожиданвый приказ: всю
падалицу собрать и доставить в кладовую для свиней. Кое­
кто начал ворчать, во это ве помогло. В этом вопросе свиньи
окавались единодушны. Даже Снежок и Наполеон. А объяс­
нить ситуацию поручили Крикуну.
- Товарищи!- прокричал он.- Надеюсь, вы не подума­
ли, что мы, свиньи, сделали это из любви к себе и из жела­
ния, так сказать, привилегий. Нет, многие свиньи, прямо го­
воря, вообще терпеть в е могут молока и яблок. Я, к примеру,
не nереношу их. И единственная цель, которую мы преследу­
ем, забирая все это себе,- это сохранение вашего здоровья.
Молоко и яблоки- это доказано Наукой, товарищи,- содер­
;кат хомпоненты, совершенно необходимые для хорошего са­
мочувствия свиней. Мы ведь работники умственного труда.
Все управление, вся организация жизни фермы лежат на нас,
и только на вас. День и ночь мы печемся о вашем же благе .
И если мы пьем это молоко и едим эти яблоки, то ради вас.
А представьте, что произойдет, если мы, свиньи, не справимся
со своими обязанностями! Вернется Джовс! Да, вернется
Джонсl Неужели, товарищи,- убеждал Крикун, прыгая из
стороны в сторону и помахивая хвостиком,- неужели среди
вас есть такие, кто хотел бы, чтобы вернулся Джовс?
Разумеется, если животные и были в чем-то уверены, то
в том, что возвращения Джонса они ве хотят. И раз дело бы­
ло представлено в таком свете, им сказать было нечего.
В этом случае поддержание у свиней хорошего здоровья было
и очевидным, и важным делом. Вот почему без лишних слов
было решено: все мо;юко и падалицу (а позднее и весь уро­
жай яблок, когда они созреют) надо сохранять лишь ДJIЯ
свипей.

249
 Глава IV

К концу лета едва ли не половина страны знала уже, что

произошло на Скоmом Дворе. День за днем Снежок и Напо­
леон отправляли во все копцы стаи голубей, которым предпи­
сывалось вступать в контакт с животными соседних ферм ,
рассказывать им о Восстании и учить песне «Скоты Англии» .
Почти все это время мистер Джонс просидел в пивной
«Красный Jieв» в Уиллингдоне, жалуясь всем, кто его слу­
шал, на чудовищную несправедливость, свалившуюся на не­
го, на то, как банда обнаглевших сRотов выгнала его из усадь­
бы, приюiдлежащей ему. Соседи в принципе сочувствовали,
по помогать особенно не торопились. В глубине души Rаждый
приRидывал: нельзя JIИ ив беды, постигшей Джонса, извлечь
для себя Rаную выгоду? Обитателям Скотного Двора еще
крупно повезло, что хозяева двух ближайших ферм вечно
враждовали друг с другом. Одна из ферм, Rоторая называлась
Фоксвуд, представляла собой большое, <Jаброшенное, в чем-то
старомодное хозяйство, сильно заросшее лесом; все пастбища
этой фермы были истощены, а изгороди - в плачевном состо­
янии. Владелец ее, мистер ПилRингтон, довольно беспечный
джентльмен, большую часть времени посвящал охоте или
рыбной ловле, в зависимости от времени года. Другая ферма
была поменьше, и хозяйство здесь велось лучше. Она назы­
валась Пинчфилд. Эта ферма принадлежала мистеру Фреде­
року, человеку упрямому и ловкому. Он бесконечно судился
с соседями и, Rак рассказывали в оRруге, умел сорвать круп­

ный куш. Словом, оба так ненавидели друг друга, что даже
угроза собственным интересам вряд ли заставила бы их о чем­
либо договориться.
Их обоих, конечно же, сильно напугало Восстание на фер·
ме Джонса, и они опасались, как бы их скотина не узнала об
этом слиш1юм много. Попачалу они делали вид, что их сме­
шит сама мысль о том, что животные могут управлять фер­
мой. Две недели, утверждали они, и все будет кончено. Они
распространяли слухи о том, что животные на Господском
Дворе (фермеры упорно говорили <<Господский Двор», они не
желали даже слышать название «СRотный Двор») бесконечно
дерутся друг с другом и одновременно умирают от голода. Но
время шло, и, посiюльRу никто И3 обитателей Скотного Двора
не сдох от голода, Фредерик и Пилкипгтон, что называется,
смепили пластипRу и начали разглагольствовать о полном
моральном разложении скотов. Уверяли всех, что па ферме
животные поедают друг друга, пытают собратьев раскален­
ными подковами и бессовестно обобществили самок. Вот к че-
250
му приводят попыrnи восстать против орироды, поучали Фре­
дерик и Пилкингтон.
Однако этим рассказам верили отнюдь не до конца. Смут­
ные, порой преувеличенные известия о чудесной ферме, где
животные прогнали людей и взяли управление на себя, гуля­
ли по стране и весь год вызывали в сельской местности волну
пеповиновения среди домашнего скота. Бы1ш, славившиеся
послушанием, вдруг становились дикими, овцы ломали заго­
ны и поедали клевера, коровы опрокидывали подойники, а ко­
ни не только отказывались брать препятствия, но и сбрасыва­
ли наездников. 1\роме того, повсюду разошлась не только
мелодия, но даже и слова песни «Скоты Англию>. Она распро­
странялась от фермы к ферме с удивительпой быстротой. Лю­
ди с трудом скрывали бешенство, сдерживали свою ярость,
когда слышали эту песню, хотя и убеждали себя притворно,
что слова ее просто смешны. Что возьмешь со скотов, говори­
ли опи, хотя и от них трудно ожидать такой откровенной
ерунды. Впрочем, если удавалось поймать животное, распе­
вающее эту песню, тут же следовала вемедленная порка. Но
песня жила. Черные дрозды васвистывали ее, сидя на живых
изгородях, голуби ворковали, спрятавшись в листьях вязов,
она вплеталась в шум кузни и в эвон церковных колоколов.
И стоило людям услышать ее, они втайне начинали трепе­
тать, потому что слышали в песне пророчество своей гряду­
щей гибели.
В начале октября, когда пшеница была уже скошена, сло­
Л(ева в стога и даже частично обмолочена, над Скотным Дво­
ром закружилась стая голубей и в страшном смятении при­
зеклилась на ферме. Джонс со своими работниками, а также
полдюживы людей ив Фоксвуда и Пинчфилда уже прошли
главные ворота и приближаются сюда. Все они вооружены
палками, а Джонс, идущий впереди, держит ружье. Конечно
же, они хотят отбить ферму.
Этого ждали давно и варанее хорошо подготовились. За
оборону фермы отвечал Снежок, проштудировавший пайден­
ную в господском доме старую книгу о походах Юлия Цезаря.
Оп быстро отдал необходимые распоряжения, и через минуту­
другую все животные стояли па своих постах.

1\ак только люди приблизились к постройкам, Снежок

nредприпял nервую атаку. Тридцать пять голубей В3Мыли в
воздух, кружась над головами людей и поливая их своим по­
метом. Пока нападавшие отмахивались от них, из-за изгороди
выскочили вперед прятавшився там гуси и принялись злобно
щипать их за икры. Разумеется, зто был все1·о лишь отвлека­
ющий маневр с целью ввести смятение в ряды наступавших,

251
и люди сравнительно легко отогнали гусей палками. Но в этот
момент Снежок бросил в бой вторую линию обороны. Мюри­
эль, Бенджамин, а также все овцы во главе со Снежком Iшну­
лись вперед и начали бодать и колоть JIIOдeй буквально со
всех сторон. А Бенджамин развервулен и принялся их лягать.
Но люди, обутые в кованые сапоги и вооруженные палками,
11новь оказались сильнее. Снежок неожиданно взвизгнул -
это был сигнал к отступлению,- и животные разом отступи­
ли, бросились через I<алитку во двор.
Люди закричали от радости. Они решили, что противник
отступает в папике, и пустилисЪ вдого1шу, смешав свои бое­
вые порядки. Этого-то и добивалея Снежок. Стоило людлм
вбежать во двор, как три лошади, три коровы и свиньи, си­
девшие до этого в коровнике, выскочили из засады и неожи­

данно появились в тылу нападавших, отрезая их от калитки.

Снежок дал сигпал к наступлению и первым ринулся прямо
па Джонса. Тот, заметив ого, поднял ружье и выстрелил. За­
ряд дроби наповал сразил одну из овец и прочертил кровавый
след по спине Снежка. Но, не останавливаясь ни на секунду,
Снежок бросил свою двухсотфунтовую тушу в ноги Дшовса.
Ружье выпало у него из рук, а сам Джонс полетеJI в навоз­
ную кучу. Но воистину страшное зрелище являл собой Бок­
сер: оп векивулея на дыбы и, как жеребец, подкованными ко­
пытами разил людей. Первый же удар пришелся по гоJюве
молодого конюха из Фоксвуда, который рухнул в грязь беа
приаваков жизни. Заметив это, люди побросали палки и но­
пытались убежать. Их охватила паника, и спустя мгновение
животвые уже гоняли их по двору круг за кругом. Их бода­
ли, лягали, кусали, топтали. Не было существа на ферме,
которое бы не считало своим долгом отомстить нападавшим
нак умеет. Даже кошка неожиданно спрыгнула с крыши на
плечи одного из работников, вонзила когти ему в шею, отчего
тот дико заорал. Вот почему, когда наконец калитку открыли,
дюди были рады-радехоньки бежать со двора до самого шос­
се. Короче, уже через пять минут после вторжения на ферму
пападавшие постыдно ретировались, унося ноги тем же путем,
которым пришли, и иреследуемые стаей гусей, щипающей их
за икры, до самых ворот.

Отступили все, кроме одного. Во дворе Боксер пытался

копытом перевернуть молодого конюха, который по-прежнему
лежал в грязи лицом вниз. Увы, юноша не шевелился.
- Он умер,- печально сказал Боксер.- Я не хотел этого.
Я забыл, что на мне железные подковы. Верите. ли, что я сде­
лал это нечаянно?
- Что за сентиментальность, товарищ?- крикнул Сне-
252
iiiOK, из ран ноторого все еще струилась Rровъ. - На войне
наR на войне. Хороший человеR - это мертвый человеR.
- Я ниRого не хотел убивать, даже человеRа,- твердил
и твердил БоRсер, и в глазах у него стояли слезы.
- Л где же Молли?- спохватился нто-то.
Мошш и впрямь исчезла. Ферма переполошилась, по­
скольRу возниRли опасения, что люди могли покалечить но­

былу или вообще увели с собой. ОднаRо в конце концов ее

обнаружили в Rовюшве. Она пряталась в собственном стойле,
зарыв голову в сено! Молли бежала с поля боя, как только
раздался выстрел. Короче, убедившись, что Молли цела, все
опять вернулись во двор и увидели, что молодой конюх, кото­
рый оказался всего лишь оглушенным, пришел в себя и
удрал.

Все животные опять собрались вместе. Возбужденные,

вспоминали о своих подвигах в сражении и, стараясь пере­

J<ричать друг друга, рассказывали о них. Словом, все выли­

лось в импровизированвое праздвовавие победы. Немедленно
подвяли флаг и несRольRо раз пропели •Скотов Англии)>, по­
том устроили торжественные похороны овцы, убитой в бою,
и на могиле ее посадили Rуст боярышника. У открытой мо­
гилы с краткой речью выступил Снежок, упирая на то, что,
если потребуется, каждый должен быть готов умереть за
Скотвый Двор.
Единогласно постановили учредить военный орден «Герой
/Rивотвых первой степени)) и тут же наградили им Снежка
и Боксера. Орден представлял собой латунную медаль (в об­
щем-то, это были старые латунные бляхи для лошадей, их
нашли все в той же кладовке), и его полагалось носить по
nосJ<ресеньям и в праздничные дни. Учредили также орден
(<Герой Животных второй степеню> и наградили им убитую
овцу посмертно.

Долго спорили, как назвать состоявшееся сражение.

D конце концов решили именовать его Битвой при Rоровни­
Rе, ибо именно там, в J<ороввике, укрывались в засаде силы,
нанесшие решительное поражение противнику. Ружье мисте­
ра Джовса вытащили из грязи, а поскольку в господском до­
ме вмелся запас патронов к нему, решили уставовить его у

nодножия флагштока как артиллерийское орудие и дважды в

год производить салют- двенадцатого октября, в годовщину
Битвы при RороввиJ<е, и в Иванов день, в годовщину Вос­
стания.

~53
 ГпаваV

С приближениен зимы все больше хлопот стала достав­

лять Молли. Она опаздывала на работу по утрам и в оправ­
дание говорила, что проспала. Она жаловалась на какие-то
мифические боли, хотя аппетит у нее был по-прежнему за­
видный. Под любым предлогом Молли была готова бежать к
nодоему с питьевой водой и подолгу стояла там:, глупеЙIПии
образом разглядывая свое отражение. Впрочем, о ней, о ее
проступках ходили слухи и посерьезнее - скажем, однажды,
ногда Молли, помахивал длинным хвостом и прожевывая
1шок сева, безмятежно прогуливалась по двору, к вей подо­
шла Травка и отозвала в сторону.
- Молли,- сказала она,- я должна серьезпопоговорить
с тобой. Сегодня утром я видела, как ты стояла у изгороди,
разлеляющей Скотный Двор и Фохсвуд, и заглядывала на
чужую ферму. С той стороны изгороди стоял один из работ­
ни-ков мистера Пилкингтона. Я, конечно, была довольно да­
леко от вас, во я почти уверена в том, что он о чем-то говорил

с тобой и ты позволяла ему щекотать твои ноздри. Что это

значит, Молли?
- Он не щехоталl Я там не была! Это неправда! - закри­
чала Молли, надменно пританцовывая на месте и ударяя
копытом землю.

- Молли! Посмотри-ка IIIНe в глаза. Можешь ли ты дать

мне честное слово, что этот человек не прикасался к твоей
морде?
- Это все неправда! - повторила Молли, отводя взгляд,
и в следующее мгновение умчалась в луга.
Подозрение шевельнулось в душе Травхи. Нихого не Пре­
дуnреждая, она отправилась к стойлу Молли и копытом пе­
реворошила соломенную подстИЛJ(у. Под ней она нашла не­
скольхо кусочхов сахара и разноцветные ленточхи.

' А через три дня Молли исчезла. Несхолыю недель нихто

не знал, нуда она пропала, но затем голуби сообщили, что
видели ее за Уиллингдоном. Молли якобы была запряжепа
n отличный двухколесный экипаж, окрашенный в черный и
краевый цвета, который стоял у трактира. Дородный румя­
ный мужчина в клетчатых бриджах и крагах, видимо трак­
тирщик, щекотал ей ноздри и кормил сахаром. Опа была тща­
тельно подстрижена, в сбруе I\расовалась алая лептоЧ}(а. Вы­
глядела Молли совершенно счастливой, утверждали голуби.
Больше нихто па ферме ниiюгда не упоминал о Молли.
Январь выдался очень суровым. Земля окаменела, в полях
работать было невозможно. Участились собрания в большом
254
амбаре, а свиньи занялвсь планированием работ на будущий
сезон. Нет, все по-прежнему решалось большинством голо­
сов, во стало уже правилом, с ноторым был согласен наждый,
что вопросами, касающи:иися управления фермой, должны
:~аниматься свиньи - умнейшие среди всех. Такой порядок,
вероятно, действовал бы успешно, если бы не бесконечные
споры между Снежком и Наполеоном. Эти не моrли прийти
н соглашению ни по одному вопросу, даже там, где и спорить
было не о чем. И если один предлагал расширять посевы
яч.меня, можно было не сомневаться, что другой тут же по­
требует увеличить посевы овса, а если нто-то из них говорил,
что это, допустим, поле подойдет для капусты, другой немед­
ленно возражал, утверждая, что его можно использовать

лишь для корнеплодов. У каждого были сторонники, и в ре­

зультате в амбаре вспыхивали яростные дебаты. И если на
митингах чаще побеждал Снежок, блестящими выступлевия­
ми завоевывая себе большинство, то в промежутках между
собраниями активнее обеспечивал себе поддержку Наполеон.
Наибольшим влиянием он польsовался среди овец, которые
в последнее время ваяли моду к месту и не к месту блеять:
41Четыре ноги- хорошо, две ноги- плохо~, чем вередко во­
обще ирерывали митинги. Не случайно, как заметили живот­
ные, было и то, что чаще всего овцы начинали свою погудку
• Четыре ноги - хорошо, две ноги -плохо~ как раа в критв­
ческие моменты речей Снежка. А ведь Снежок, внимательно
изучив старые номера журнала ~Фермерство в Разведение
Скота•, которые он нашел в господском до:ие, был полов пла­
нов относительно nреобрааованвй и всевозможных улучше­
ний. Со знанием дела он толковал о дренаже, силосе, удоб­
рениях, разработал сложную схему унавоживания почв, со­
гласно которой все животные должны были оставлять свои
испражнения прямо в поле и каждый раз в новом месте, что­
бы выиграть время в труд на транспортировке навоза. Напо­
леон же никаких собственных схем в планов не разрабатывал
и не предлагал, он лишь спокойно говорил, что предложения
Снежка ничего животным не дадут. Казалось, он ждал своего
часа. Но из всех споров са:иым ожесточенным вышел спор о
ветряной мельнице.
На вытянутом выгоне, неnодалеку от фермерских строе­
ний, был небольшой холмик - самая высокая точка окрест­
ности. Исследовав это место, Снежок заявил как-"I:о, что оно
подходит для строительства ветряка. На мельнице :можно
было бы устаповить динамомашиву, которая снабдит весь
Скотный Двор электрическим токои. Это принесло бы свет в
стойла, тепло зимой, электричество нрутвло бы циркульную

25S
пилу, соломорезку, крошило бы свеRлу и запусRало бы элек­
тродоилки. Ни о чем подобном никто из животных никогда
не слышал (хозяйство на ферме велось по старинке, у Джоп­
са были лишь самые примитивные орудия и машины), и по­
этому все слушали Снежка открыв рты, когда он описывал
фантастические чудо-машины, которые возьмут на себя всю
работу, а им останется мирно пастись в лугах да повышать
свой интеллеi<туальный уровень, беседуя друг с другом и по­
читывая книги.

Спустя несколько недель Снежок подготовил чертежи вет­

ряной мельницы. Технические решения были заимствованы
им в основном из трех книг, принадлежавших Rогда-то мисте­
ру Джопсу: «Тысяча полезных советов по домоводству»,
<(1\аждый человек -кузнец своего счастья» и «Электричест­
во для начинающих». Работал Снежок в сарае, где когда-то
по:мещался инкубатор, на гладком деревянном полу, на Rото­
ром можно было чертить. Здесь оп проводил долгие часы,
раскладывал на полу раскрытые книги, прижимая камнями

нужные страницы, и, ухватив кусочек :мела раздвоенным ко­

Пытцем, стремительно носился по комнате, выводя линию за

линией и повизгивая от возбуждения. Постепенно у него вы­
рисовывалась сложная система Rривошипов и зубчатых колес,
которую абсолютно ниRто не понимал, во которая производи­
ла на животных сильное впечатление. 1\аждый хотя бы раз в
день обязательно приходил взглянуть на чертежи СнежRа.
Заскакивали даже куры и утRи, которые изо всех сил стара­
лись не наступать на :меловые линии. И лишь Наполеон дер­
жался в стороне. Он с самого начала заявил, что выступает
против строительства мельницы. Впрочем, однажды он, прав­
да, совершенно неожиданно, все-таки пришел и взглянул на

схему. Тяжело ступая, он обошел сарай, внимательно изучил

каждую деталь, раз или два понюхал чертежи и застыл, глядя
на них краем глаза. А потом неожиданно поднял ногу, помо­
чился прямо на схему и, не проровив ни слова, удалился.

Вопрос о строительстве ветряной мельницы разделил жи­

вотных фермы на два непримиримых лагеря. Снежок не от­
рицал, что построить ее будет нелегко. Придется добывать
камень в карьере, чтобы возвести степы, придется сделать
Rрылья и исRать дивамомашипу и провода (где их достать,
Снежок не знал). Тем не менее оп полагал, что всю работу
можно завершить за год. А потом, заявлял он, :мельница бу­
дет колоссально экономить живой труд, и животным придется
работать не более трех дней в неделю. С другой стороны, На­
полеон утверждал, что главвое сегодня - это увеличивать

пропзводство продуктов, а если они будут терять время па

256
строительство мельпицы, ,-о просто околеют от голода. /Ки­
вотные тоже разделилось на две фракции. Первая выступила
под лозунгом <<Голосуйте за Снежка и трехдневную рабочую
неделю>>, а другая призывала: <<Голосуйте за Наполеона и
полные кормушкИ>>. Только Бенджамин не примкнул ни к ко­
му. Он не верил ни в то, что корма станет больше, ни в то,
что ветряная мельница сэкономит живой труд. <<Будет мель­
лица или не будет,- говорил он,- а жизнь останется такой,
какой была всегда- то есть тяжелой>>.
Спорным, кроме строительства мельницы, оставался и во­
прос обороны фермы. Все прекрасно понимали, что, хотя лю­
ди потерпели поражение в Битве при Коровнике, они, по всей
видимости, предпримут новые, более решительные попытки
захватить Скотный Двор и реставрировать власть мистера
Джонса. Тем более что для этого у людей появились веские
причины, поскольку округу облетела весть о победе живот­
пых и полном пораженин людей и вызвала в соседних хозяй­
ствах новую волну своенравия и сопротивления человеку .

И, как всегда, Снежок и Наполеон не могли сойтись во вагля­

дах и по этому вопросу. Наполеон считал , что животным надо
обзаводиться огнестрельным оружием и учиться пользовать­
ся им. Снежок утверждал, что главное- чаще посылать во
все копцы как можно больше голубей и разжигать мятежные
настроения среди животных других ферм. Один уверял, что
если животные не смогут защитить себя, то их вновь nорабо­
тят люди, другой пытался доказать, что, если Восстание
вспыхнет повсеместно, животным вообще незачем будет за ­
щищаться. Обитатели фермы слушали сперва Наполеона, по­
том Снежка и никак не могли решить, кто же из них прав.
В общем-то, они всегда соглашались с тем, кто говорил в дан­
в..ый момент.
Наступил нановец день, когда чертежи мельницы были
завершены. Вопрос о том, строить ли ветряную мельницу или
нет, предполагалось поставить на голосование на митинге в

ближайшее воскресенье . Когда все собрались в большом ам­

баре, поднялся Снежок и, несмотря на периодичесное блеянье
овец, изложил свои доводы в пользу строительства мельницы.

В ответ выступил Наполеон. Он CI>asaл лишь, что строитель­

ство это - чушь, что он советует всем голосовать против
мельницы, и nосле этого тут ше уселся на свое место. Оп го­
ворил не более тридцати секунд и, назалось, совершенно не
интересовался, какое впечатление произвела его речь. Сне­
жок вновь вскочил и, перекрывая голосом овец, опять при­

нявшихся блеять, стал страстно защищать идею строитель­

ства. До этой минуты - мнения разделились примерно поровну

257
Rак за, так и против :мельницы, по красноречие Снежка yn·
леюю и его противников. Яркими красками рисовал он кар·
тины будУщего Скотного Двора, где навсегда исчезнет отуп·
лнющий труд. Теперь его мечты простирались гораздо дальше
свеклорезок и соломорезок. С помощью электричества, говорил
он, можно приводить в движение молотилки, плуги, боровы,
машины для стрижки газонов, жатки и сноповязалки, а кро·

ме того, обеспечить каждое стойло электричесi<им освещени·

ем, горячей и холодной водой и даже обогревателем. :Когда
. он кончил, ни у кого не оставалось сомнений, каковы будут
итоги голосования. Но как раз в этот момент поднялся Напо·
леон и, скользнув взглядом по Снежку, пронвительно завиз­
жал. Никто не слышал, чтобы он визжал так когда-нибудь
раньше.

В ту же секундУ во дворе раздался страшный лай, и в

амбар ворвались девять огромных wбак в ошейниках, оби·
тых латунью. Они бросились прямо к Снежку, который успел
спрыгнуть со своего места и уиернулся от их цепких лап.

Спустя мгновение оп, иреследуемый собаками, вылетел ив ам·

бара. Изумленвые и папуганвые животные, не проровив ни
слова, молча вышли во двор и наблюдали, как собаки пресле·
дуют Снежка. Тот несся по длинному выгону в сторону доро·
ги. Оп бежал так, как только могут бегать свиньи, во собаки
настигали его. Вдруг он поскользнулся, и на мгвовепие пока­
залось, что псы схватили его. Но нет, он вскочил на воm и
припустил еще быстрее, однако собаки почти пораввялись
с ним. Одна из них чуть не вцепилась в его хвостик, но Сне·
жок успел увильнуть. Он еще наддал, когда расстояние меж·
ду ним и собаками составляло каких-то несколько дюймов,
нырнул в дыру в заборе, и больше никто никогда не видел его.
Перепуганпые, притихшие животные возвратилисЪ в ам­
бар. Туда же через несколько секувд вприпрыжку прибежали
и собаки. Попачалу никто не впал, откуда они взялись, но
вскоре все объясвилось: зто были те самые щенята, которых
Наполеон отобрал в свое время у матерей и тайно воспиты­
вал сам. Они еще были молоды, по уже сейчас выглядели
внушительно и походили на страшных волков. Плотной сте­
ной окружили они Наполеона, и все заметили, что хвостами
опи виляют перед вим так же, как в прежние времена собаки
виляли хвостами перед мистером Джопсом.
Наполеон в сопровождении псов взошел на возвышение,
с которого когда-то Старый Майор произнес свою речь. Оп
объяilил, что с сегодняшнего дня все воскресные митинги
отменяются. В них отпала необходимость, сказал он, это про-­
сто потеря времени. В дальнейшем все вопросы управления

258
Скотным Двором будет решать под его председатеп:ьством
специальный комитет свиней. Комитет будет работать при за­
крытых дверях, а его решения будут доводиться до остальных
животных. Все по-прежнему будут собираться по утрам в
воскресенья, чтобы отсалютовать флагу, спеть «Скотов Анг­
лии» и получить наряды на следующую педелю. Но никаких
дебатов больше не будет.
Несмотря на шоковое состояние, в котором все пребывали
после изгнания Снежка, животные ужаснуп:ись. Кое-кто хй­
тел протестовать, но не смог вовремя найти нужные слова.
Даже Боксер был несколько обеспокоен. Прижав уши, оп
несколько раз тряхнул гривой и попытался собраться с мыс­
лями, по так и не придумал, что сказать. Однако кое-кто сре­
ди свиней выразиJI свои мысли более или менее членораз­
дельно. Четыре молодых поросенка из первого ряда громко
завизжали в зпак протеста, а затем, вскочив на ноги, разом

заговорили. Но собаки, еидевшие возле Наполеона, неожидан­

но громко и угрожающе зарычали. Поросята стихли и уселись
на свои места. Зато овцы тут же оглушительно грянули: <tЧе­
тыре ноги- хорошо, две поrи- плохо!•- и блеяли не мень­
ше четверти часа, после чего ни о каких дальнейших дискус-
сиях не могло быть и речи. ·
Позднее Крикуну было прикааано обойти усадьбу и объ­
яснить всем животным новый порядок.
- Товарищи!- взывал он.- Я не соиневаюсь, что каж­
дый из вас созпает, на :какие жертвы пошел Товарищ На­
полеон, взвалив этот новый груа на свои плечи. Вы думаете ,
товарищи, что руководить так уж приятпо? О пет, это колос­
сальная и тяжелая ответственность., Товарищ Наполеон бо­
лее чем кто-либо верит, что все животные - равны. Он был
бы счастлив доверить вам самим решать, как управлять
усадьбой. Но вы ведь можете ошибаться порой, товарищи, и
что случится тогда с нами со всеми? Допустим, вы решили
бы пойти за Снежком, с ero вздорными ветряными иельни­
цами, за Снежком, который, как :мы хорошо знаем теперь,
был просто-напросто уголовным преступникои.
- Но оп храбро еражался в Битве при Коровнике,- воз­
разил кто-то.

- Одной храбрости мало!- воскликнул Крикун.- Важ­

нее верность и послушание. А что касается Битвы при Коров­
нике, товарищи, то, поверьте, придет время, и мы увидим­

его роль в сражении сильно преувеличева. Дисциплина, то­

варищи, нужна железная дисциплина! Вот сегодня наш ло­
зунг. Один неверный шаг - и враги нас одолеют. Неужели
вы хотите, товарищи, возвращения Джонса?

259
 И снова нечем было возразить ва этот довод. Конечно же,
животвые не хотели возвращения Джонса, и раз воскресные
дебаты в амбаре вели к этому, то их следовало прекратить.
У Боксера было время хорошенько обдумать все, и он выра­
зил общее мнение, сказав: «Раз так говорит Товарищ Наполе­
он, значит, это правильно». Более того, он безоговорочно при­
нял этот принцип- <<Наполеон всегда прав>> в дополнение
к своему девизу <<Я буду работать еще упорней».
Погода переменилась, и началась весенняя пахота. Сарай,
в котором Снежок занимался своей мельницей, закрыли, и
все решили, что чертежи с пола стерли. Теперь каждое вос­
кресенье в десять утра все сходились в большом амбаре, что­
бы получить варяды на следующую неделю. Был выкопав иа
могилы в саду побелевший череп Старого Майора, который
уi(репили на колоде у подножия флагштока рядом с ружьем.
Отныне после подъема флага животвые должны были строем
в немом благоговении проходить мимо черепа, прежде чем
войти в амбар. Теперь они не сидели уже все вместе, как пре­
жде. НапоЛеон, Крикун и еще один поросевок по имени
Меньшой, который обладал редким даром сочивять стихи и
песни, сидели на возвышении, около них полукругом девять

псов, а сзади располагались остальвые свиньи. Все прочие

животвые разиещались на полу амбара лицом к ним. Напо­
леон отрывисто, по-воепвому, зачитывал наряды на следую­

щую неделю, а потом, пропев один раз «Скотов Англии>>, жи­

вотные расходились.
Через три ведели после изгнания Снежка животные бы­
ли поражены, услышав заявление Наполеона о тои, что вет­
ряная мельница все-таки будет строиться. Он не счел нужным
объяснять, отчего вдруг изменил свою точку зрения, просто
предупредил всех, что эта дополнительная работа будет очень
тяжелой. Возможно, сказал он, придется даже сократить вы­
дачу корма. Что до чертежей, то они до мельчайших деталей
уже готовы. Особый комитет свиней разрабатывал их послед­
ние три недели. Сооружение ветряной мельницы, а также кое­
каi(Ие другие работы по реконструl(ции потребуют, как пред­
полагается, два года.

В тот вечер Криl(ун частным образом растолl(овывал всем,

что, по правде говоря, Наполеон никогда не был против строи­
тельства мельницы. Наоборот, именно он и выдвинул эту
идею первым, а чертежи, сделанвые Снежкои на полу ИВI(У­
батора, на самом деле были выкрадены иа бумаг Наполеона.
Tal( что ветряная мельница - детище Наполеона. Почему же,
спросил I(То-то из животных, он таl( решительно выступал
против ее строительства? Крикун иногозначительно и луl(а-

260
во улыбнулся. Это, сказал оп, хитрость Товарища Наполеона.
Он делал вид, что выступает против мельницы, это был лишь
маневр, чтобы избавиться от Снежка, :который оказался опас­
ной личностью и дурно влиял на животных. Теперь Снежка
нет, и план строительства мельницы можно реализовать без
его вмешательства. Это так называемый тактический прием,
сказал :Крикун. <<Тактика, товарищи, тактика!))- повторил
он нес:колько раз, припрыгивая, весело похохатывая и быстро
вертя хвостиком. Никто так и не понял значения этого слова,
по :Крикун говорил так убедительно, 8. три собаки, оказавшие­
ел рядом с пим, рычали так грозно, что все поверили ему на
слово и больше не задавали вопросов.

Глава Vl

Весь год животнЫе работали как рабы. Но они были счаст­

ливы. Никто не жалел сил, никто не считал жертв, ведь :каж­
дый хорошо впал - его труд пойдет на благо им самим и их
потомкам, а не своре праздных и вороватых людей.
Всю весну и лето они работали по шестьдесят часов в не­
делю, а в августе Наполеон объявил, что придется работать
еще и по воскресеньям после обеда. :Конечно, эта работа по
воскресеньям будет совершенно добровольной, но норма вы­
дачи :корма не явившимел на нее животным будет сокращена
вдвое. И все-таки пришлось отказаться от некоторых запла­
нированных работ. Урожай оказался несколько ниже, чем в
прошлом году, а два поля, которые в начале лета намечалось
засеять корнеплодами, так и не засеяли, потому что не успе­
ли вспахать вовремя. Метрудно было догадаться, что надви­
гающаяся зима станет не из легких.

Непредвиденные трудности возникли на строительстве

ветряной мельницы. На территории фермы был неплохой :карь­
ер известняка, а в одном из дальних сараев обнаружили
большие запасы пес:ка и цемента. Таким образом, все необ­
ходимые материалы были. Но животные ноначалу не могли
додуматься, как дробить большие глыбы известняка на :куски
нужного размера. Задача казалась неразрешимой, потому что
разломать их можно было лишь киркой и ломом, но этими ин­
струментами ни одно животное пользоваться не могло, так
как не умело стоять на задних ногах. Потребоnались недели
напрасных усилий, прежде чем :кому-то пришла в голову сча­
стливая мысль использовать силу тяжести. Огромные валу­
ны, слишком большие для возведения мельницы, лежали на
две Itapьepa. Животные обвлзывали их веревками, а потом ·все
вместе - :коровы, лошади, овцы - все животные, способвьiе

261
взяться за веревку (в критические моменты помогали даже
свиньи), все вместе мало-помалу тянули валувы наверх, а
оттуда сбрасывали их, и они раекалывались па части. Транс­
портировка разломанных таким образом камней была срав­
нительно простым делом. Лошади возили их па телегах, овцы
таскали по камушку, даже Мюриэль с Бенджамипом впряг­
пись в старую повозку и помогали как могЛи. 1\ копцу лета
нампей было заготовлено достаточно, и под надзором свиней
сооружение здания мельницы началось.
Но на все это ушло очень много и времени, и сил. Порой
приходилось затрачивать целый день, чтобы отчаянными уси­
лиями вытащить из карьера одну-единственную глыбу, а ког­
да ее сбрасывали вниз, она все равно пе разбивалась. Вообще
ничего не получилось бы без Боксера. Казалось, что у него
столько же силы, сtюлько у всех остальных животных. Если
глыба вдруг начинала соскальзывать вниз и животвые кри­
чали в отчаянии, потому что она тянула их за собой, Боксер,
напрягая все силы, останавливал камень. Нельзя было не вос­
хищаться тем, как дюйм за дюймом поднимался он по склону
карьера, дыша часто и нощно, крепко цепляясь за землю ко­
пытами, а его огромные бока покрывались потом. Времевами
Травка уговаривала его не перевапрягаться, во Боксер не
слушал ее. На любые трудности оп готов был отвечать двумя
девизами: «Я буду работать еще упорней• и «Наполеон всегда
прав•. Теперь он договорился с петухом, чтобы тот будил его
по утрам не на полчаса - на три четверти часа раньше подъе­

ма. А в ~вободное от работы время, которого теперь было сов­

сем немного, Боксер в одиночку отправлялся в карьер и нагру­
жал в телегу битый камень, без посторонней помощи отвозил
его к месту строительства мельницы.

Работа была тяжелой, во жилось животным в то лето не

так уж и плохо. Кор}IИЛИ их не лучше, чем во времена Джов+
са, во и не хуже. Им приходилось содержать только самих
себя; им не нужно бJ>Iло вдобавок обеспечивать жизнь еще
пятерых расточительных людей-пара<Jитов. Преимущества
оказалось таким значительным, что нужно было наделать не­
мало ошибок, чтобы перекрыть его. А кроме того, во l{ВОгом
животные вели хозяйство гораздо эффективнее, экономпев
людей. Прополка, например, проводилась с такой тща·.rельво·
стью, на какую не способен человек. Животные ничего не во­
ровали, а потому не было нужды отделять пастбища от паш­
ни, чинить изгороди и ворота. И тем не менее к концу лета
об11аружился дефицит самых различных вещей. Не стало ке­
росина, гвоздей, веревок, собачьих галет, железа для подков.
Ничего этого па ферме не производили. Выясвилось, что по-

262
требуются также семена и исitусственные удобрения, различ­
ные инструменты и, конечно, машины для мельницы. .Никто
не знал, как все это можно достать.
Утром в одно из воскресений, когда все собрались в ам­
баре, чтобы получить наряды па следующую педелю, Наполе­
он объявил, что решил перейти к новой хозяйственвой поли­
тике. Отныне Скотный Двор будет торговать с соседними
фермами. Разумеется, не в корыстных целях, а ради того,
чтобы приобрести жизненно необходимые для фермы мате­
риалы. На первом месте, сказал он, должны стоять интересы
строительства ветряной мельницы. Поэтому оп уже ведет пе­
реговоры о продаже стога сена и части урожая зерна, а позже,

если еще потребуются деньги, их придется зарабатывать про­

дажей яиц, которые всегда пользуются повышенным спросом
в Уиллингдоне. Куры, заявил Наполеон, с радостью прине­
сут эту жертву, так как она будет их личпым вкладом в стро­
ительство ветряка.

И опять животным стало немного не по себе. Никогда не

иметь дела с людьми, не заниматься торговлей, не пользо­
ваться деньгами - разве не об этом говорилось в самых пер­
вых резолюциях, припятых на том триумфальном митинге по­
сле изгнания Джовса? Ведь все помнили, как вывосились
эти решения, во всяком случае, животным казалось, что они
помнят об этом. Только четыре юных поросепка, те, которые
протестовали, когда Наполеон отмепил~итинги, попытались
что-то робко сказать, но оглушительный рык собак заставил
их тут же замолчать. Овцы, как всегда, принялись блеять
свое ((Четыре ноги- хорошо, две ноги- плохо>>, и минутное
замешательство сгладилось. Наконец Наполеон поднял свое
копытце и призвал всех к тишине. Он заяnил, что никому из
животных не придется вступать в коптакт с людьми, это, ко­

нечно же, крайне нежелателыю, и поэтому оп уже договорил­

ся обо всем. Весь этот груз он намерен взять на свои плечи.
Некий мистер Уимпер, поверенный из Уиллингдона, согла­
сился быть посредником между Скотным Двором и внешним
миром - он будет приезжать на ферму по поведельникам с
утра и получать инструкции. И Наполеон закончил речь сво­
им обычным призывом: <<да здравствует Скотный Двор!•, п
после исполнения: песни «Скоты Англии• животным разре­
шили разойтись.
Позднее Крикун обошел усадьбу, успокаивая: животных.
Он уверял, что резолюция, запрещавшая торговлю и исполь­
зование денег, па самом деле не принималась и даже не вы­
носилась на обсуждение. Это чистой воды фантазия, корни
которой, вероятно, кроются в тех лживых выдумках, которые

263
распускал Снежок. Ное-кто продолжал еще сомневаться, по
I\рикуп со значением спросил: <<А вы уверены, товарищи, что
вам это не приспилось? Разве эта резолюция где-нибудь за­
фиl(сирована? Где она записана?» И поскольку, если уж быть
справедливым, опа действительно нигде не была зафиксиро­
вана, животные, как один, признали, что просто ошиблись .
I\ак и доrоворились, на ферму стал приезжать каждый
понедельник мистер Уимпер. Хитрый на вид человек, неболь­
того роста, с баl(енбардами, оп был довольно мелким дель­
цом, но достаточно умным, чтобы первым сообразить - Скот­
ному Двору потребуется маклер и это сулит немалые комис­
сионные. С ужасом наблюдали животные за его приездами и
отъездами и всеми силами старались избегать встречи с пим.
И тем не менее, когда они видели, как Наполеон, стоя на че­
тырех ногах, отдавал распоряжения двуногому Уимперу,
сердца их пnполнллись гордостью, которая отчасти примиря­
ла их с новым порядком. Их отношения с людьми стали те­
перь иными. Люди по-прежнему венавидели Скотный Двор,
а оттого, что он процветал, невавидели еще больше. I\аждый
человек свято верил, что рано или поздно Скотвый Двор обан­
кротится, и прежде всего провалится проект постройки ветря­
ной мельницы. Встречаясь в пивнушках, люди доказывали
друг другу с помощью расчетов, что мельница обязательно.
рухнет, а если и не рухнет, то все равно не будет работать.
Но, вопреки своим желаниям, они начали понемногу уважать
скотов за эффективность, с какой тем удавалось вести свои
дела. В частности, люди перестали называть усадьбу Господ­
ским Двором и стали именовать ее правильно - Скотный
Двор. !\роме того, они перестали защищать Джонса, I(Ото­
рый, потеряв всякую надежду вернуть ферму, куда-то уехал.
Никаких контактов, если не считать Уимпера, между Скот­
ным Двором и внешним миром пока не было, но ходили упор­
ные слухи, что Наполеон собирается заключить какое-то де­
ловое соглашение то ли с мистером Пилкингтоном из Фоксву­
да, то ли с мистером Фредериком из Пинчфилда, но ни в коем
случае - и это особо отмечалось - не одновременно с обо­
ими.

Примерно в это время свиньи неожиданно перебрались в

господский дом и стали жить в нем. И опять животные вроде
бы вспомнили, что была, кажется, резолюция, запрещающая
это, и опять Крикун сумел убедить всех, что дело тут в дру­
гом. Абсолютно необходимо, доказывал он, чтобы свиньи,
:мозг усадьбы, имели бы для работы спокойное место. Да и дом
больше соответствует достоинству Вождя (последнее время
он стал называть Наполеона не иначе как «Вождь.), котор~
264
му не пристало жить в свином хлеву. И все же неRоторые
mивотные были смущены, когда узнали, что свиньи не только
едят на кухне и отдыхают в гостиной, во и спят в кроватях.
Боксер отреагировал па это своей обычной фразой: <<Наполе­
он всегда прав!>>, по Травка, которой казалось, что она пом­
нит четкое правило васчет кроватей, отправилась к торцовой
стене амбара и попыталась прочесть Семь Заповедей, что бы­
ли начертаны па ней. Обнаружив, что, кроме отдельных буRв,
ей ничего не прочесть, она позвала Мюриэль.
- Мюриэль,- попросила она,- прочти мне Четвертую
Заповедь. Разве там не говорится, что нельзя спать на кро­
ватях?
Мюриэль с трудом, но прочла заповедь.
- Тут напи-сано: «Животные не должны спать на крова­
ти с простыпя.ми-.,- сRазала она наконец.
1\ак ни странно, по Травка не помнила, чтобы в Четвертой
Заповеди говорилось что-нибудь о простынях. Но раз это на­
писано на стене, значит, rоворилось. А Крикун, который в
сопровождении двух или трех собак как раз проходил мимо,
окончательно пролепил этот вопрос.

- Итак, вы слышали, товарищи,- сказал он,- что мы,

свиньи, спим на кроватях в господском доме? А почему бы и
11ет? Разве спать на ~роватях когда-нибудь запрещалось?
Ведь кровать- это просто месте, где спят. Строго говоря, под­
стилка из соломы в стойле - тоже кровать. Есть запрет насчет
простыпь. Простыпи - это изобретение человека. Мы убрали
все простыни с кроватей в господском доме и спим между
одеялами. Ах какие там удобные кровати! Впрочем, не
удобнее, чем нужно свипьям. Вот что я должен сказать вам,
товарищи,- не удобнее, учитывая всю ту умственную работу,
которой нам приходится заниматься. Ведь вы не хотите ли­
шить нас отдыха, товарищи? Вы me не хотите, чтобы мы так
уставали, что были бы не в состоянии выполнять свои обязан­
ности? И уж, конечно, никто из вас не хочет возвращения
Джонса?
Животные тотчас заверили его, что оп абсолютно прав -
они пе хотят возвращения Джонса, и больше никто уже пе
задавал вопросов относительно того, что свиньи спят па кро­

ватях в господсRом доме. А когда через несколько дней объя­

вили, что свиньи отныне будут вставать по утрам на час поз­
же, это уже не вызвало никаких жалоб.
R осени животные вымотались окончательно, по были
счастливы. Прошедший год оказался очень трудным, после
продажи части сена и зерна запасов па зиму осталось не

слишком много, но все оправдывала мельница, которая была ·

265
готова почти наполовиву. После уборки урожая выдалось не­
сколько сухих ясных дней, и животные трудились упорнее,
чем обычно. Стоит, считали они, весь день таскать тяжелые
:камни, если благодаря этому удастся нарастить стены еще на
фут. Боксер приходил даже по ночам и в одиночку часок­
другой работал при свете осенней лупы. А в свободные мину­
ты животные собирались у мельницы и обходили недостроен­
пое вдание снова и снова, любуясь па мощные перпевдику­
юiрные стены п поражаясь, что они, скоты, смогли возвести

таиое чудо. Лишь старый Бенджамин не выражал по поводу

мельницы энтузиазма, хотя, :кан обычно, он и не говорил пи­
чеrо против, кроме обычпой загадочной фразы о том, что oc-
Jrы живут долго.

Пришел ноябрь с сильными юrо-западными ветрами.

СтроитеJiьство пришлось приостановить, потому что стало че­
ресчур сыро, чтобы замешивать цемент. В одну из ночей был
такой сильный ветер, что постройки фермы шатались на фуп­
даментах и несколько черепиц сорвало с :крыши амбара.
С произительным криком проснулись куры - им приснился
ужасный сон, что где-то раздался ружейный выстрел. Утром,
выйдя во двор, животные увидели, что флагштоit повалсп, а
nяа в саду вырван с :корнем, как редиска. Не успели они уди.,.
виться, как из всех глоток вырвался крик отчаяния. Страш­
ное зрелище предстало перед их глазаии. Ветряная мельница
рухнула.

Они бросились к холму. Нащщеов, который почти всегда

передвигался только шагом, мчался впереди всех. О да, пло­
ды их труда превратились в развалины, остался один фунда­
мент, а :камни, ноторые они с таким трудом выламывали в

карьере и втаснивали па холм, были разбросаны вокруг. Мол­

ча они стояли п печально смотрели па груду :камней. Наполе­
он, тоже молча, ходил взад и вперед, время от времени обню­
хиuая землю. Хвостик его стал жестким и рез:ко двигался из
стороны в сторону, что было у него признаком интенсивной
умственной работы. Вдруг он остановился, как будто придя к
на~юму-то решению.

- Товарищи,- не теряя самообладания, сказал оп.­

Зпаете, чья это работа? Знаете, как зовут пашего врага, J\0-
торый явился сюда ночью и разрушил мельницу? Это Coe-
ilюкl - проревел он громовым голосом.- Это сделал Снежок!
По злобе, и только по ЗJюбе, желая сорвать наши планы и
отомстить за свое позорное изгнание, этот предатель под по­

нровом ночи пробрался сюда и разрушил то, над чем мы тру­

дились почти год. Товарищи, сейчас на этом самом месте я
приговариваю Снежка :к смертпой казни. 1\аждый, кто пой-

266
мает его, получит орден сГерой Животных второй степеnю>
и полбушеля яблок. И полвый бушель тому, что доставит ero
живым!
Животвые были совершепво потрясены, что Снежо1t ока­
зался способным на такое престуnлевие. Раздались негодую­
щие крики, и скоты стали прикидывать, как nоймать измен­
ника, если он когда-нибудь вернется обратно. Почти сразу же
неподалеку от холма в траве были обнаружены отnечатки ко­
пыт свиньи. Они nрос.Леживались лишь на протяжепни
несиольких ярдов, по явно вели к лазу в изгороди. Наполеон
обнюхал следы и объявил, что они принадлежат Снежку. Он
предположил, что Снежок, возможно, nробрался со сторопы
Фоксвуда.
- Не будем терять времени, товарищи! - крикнул Наnо­
леон, обследовав следы.- Пора приниматься за работу. Се­
годня же утром мы начнем восстанавливать мельницу и будеи
строить ее всю зиму- и в дождь, и в солнечную погоду. Мы
nскажем этому жалкому предателю, что никому не удастся так
Jrегко перечеркнуть ваш труд. Помните, товарищи, плавы па­
ши не меняются: мы выполним их день в день. Вnеред, това­
рищи! Да здравствует ветряная мельница! Да здравствует
Скотпый Двор!

Глава VII

Зима оказалась суровой. Ураганные ветры смевились дож­

дями и снегопадами, а потом ударили морозы, которые про­

стояли до февраля. Животные старались изо всех сил воеста­

повить ветряную мельницу. Они хорошо понимали, что весь
мир смотрит на них, что люди завидуют им и будут торжест­
вовать и радоваться, если строительство мельницы не удастся
завершить в срок.

Назло животным люди делали вид, что не верят в вину

Снежка, и болтали, что мельницу разрушил не он, виной все­
му - слишком тонкие и вепрочвые стены. Дело вовсе не в
стенах - скоты знали это. Но тем не менее было решено уве­
личить толщину стен с восемнадцати дюймов до трех футов,
а это означало, что камнn потребуется заготовить гораздо
больше. Приступить к работе долгое время не удавалось : карь­
ер завалило снегом. Дело немного сдвинулось лишь в сухую
морозную nогоду, наступившую после снегопадов, хотя это

был адский труд и оп теперь не доставлял той радости, что

раньше. Животные мерзли и, как правило, были голодны.
Только Боксер и Траюtа не теряли надежды. Крикун произ­
носил прекрасные речи о радости служения делу, о достоин-

267
стве труда, по гораздо больше жцвотвых вдохвовпял пример
неутомимого Боi<сера и его неувядающий девиз «Я буду ра­
ботать еще упорней!>>.
В январе стало ве хватать корма. Резко сократили выдачу
зерна, и было объявлено, что в порядке компенсации будут
выдавать больше картофеля. Затем обнаружилось, что основ­
ную часть урожая картофеля поморозили в плохо утепленных
буртах. Картофель размяк, потемнел и почти не годился в
пищу. По мпогу дпей есть было нечего, кроме мякивы и свек­
лы. Голод глядел им в лицо.
Этот факт было жизненно необходимо скрыть от внешнего
мира. Люди, ободренвые рухнувшей мельницей, и так выду­
мывали небылицы о Скотном Дворе. Опять поползли слухи,
что животвые па ферме мрут от голода и болезней, дерутся,
1\ак и раньше, между собой, предаются 1\аннибализму и дето­
убийству. Наполеон отлично понимал все негативвые послед­
ствия, если станет известно подлинное продовольственное по­
ложение фермы, и он решил использовать мистера Уимпера,
чтобы распространять противоположную информацию. Рань­
ше животные почти не встречались с мистером Уимпером во
время его еженедельных визитов, по теперь песl\ольl\о специ­

аш.но отобранных животных (в осповном овцы) получили

уназапив каl\ бы невзначай обмолвиться в его присутствии,
что нормы выдачи 1\орма увеличены. Вдобавок Наполеон при­
юlзал до 1\раев наполнить праl\тически пустые кормушки .в
сарае песком, а сверху присыпать остатками зерна и муки.
Под благовидным предлогом Уимпера провели через сарай­
так, чтобы оп увидел кормушl\и. Хитрость удалась, и Уимпер
всем сообщал теперь, что вехватl\и продовольствия па ферме
пет.

И все-таки к концу января стало очевидным, что придется

где-то искать зерно. Теперь Наполеон редко появлялся на
публике и все время проводил в господском доме, двери 1\Ото­
рого охраняли страшные собаi\И. Когда оп все же выходил,
то делал это впушительво и церемонно, в сопровождении

шести собаi\, окружавших его со всех сторон и рычавших па

любого, 1\то подходил слишком близl\о. Но чаще всего, даже
по утрам в восl\ресепье, оп посылал вместо себя отдавать рас­
поряжения кого-нибудь другого из свцпей, обычно Крикуна.
В одно восi\ресное утро Крикун объявил, что I\уры, кото­
рые только что начали снова вестись, должны сдать все яйца.
Наполеон через Уимпера заключил ковтракт на поставку че­
тырехсот яиц в неделю. Вырученвые суммы пойдут на по-
1\упку необходимого количества зерпа и муки, чтобы продер­
жаться до лета, когда стапет полегче.

268
 1\уры, услышав это, подвяли страшпый нрик. Их преду­
преждали и раньше, что таная жертва, возможно, потребует­
ся от них, но они думали, что дело до этого не дойдет.
Они нак раз готовили яйца, чтобы высиживать их весной,
и утверждали, что забирать их теперь равносильно убийству.
Впервые после изгнания Джонса происходило нечто напоми­
навшее восстание. Во главе с тремя весушнами черной минорк­
еной породы нуры предприняли решительную попытну поме­
шать плавам Наполеона. Тактика их занлючалась в том, что
они взлетали на стропила и клали яйца там, в результате яй­
ца падали на землю и разбивались вдребезги. Наполеон от­
реагировал быстро и безжалостно. Он приказал пренратить
выдачу норманурам и издал денрет, что любое животное, ко­
торое посмеет поделиться с ними хоть зерныmном, будет ли­
шено жизни. Собани следили за веуносвительвым исполне­
нием этого распоряжения. 1\уры держались пять дней, после
чего капитулировали и вернулись в свои гнезда. Девять кур
сдохло за время мятежа. Их похоронили в саду, объявив, что
умерли они от нокнидиоза. Уимпер, разумеется, ничего этого
не узнал. Поставни яиц осуществлялись должным образом, и
раз в неделю за ними на ферму приезжал фургон лавочника.
Все это время о Свежне ничего не было слышно. Ходили
слухи, что он снрывается на одной из соседних ферм, то ли
в Фонсвуде, то ли в Пинчфилде. R этому времени Наполеопу
удалось неснольно улучшить отношения с соседями. Во дворе
обнаружили штабель леса, сложенный лет десять назад, ког­
да расчищали буновую рощу. Древесина была отлично выдер­
жана, и Уимпер посоветовал Наполеону продать ее. И мистер
Пилнингтон, и мистер Фредерин хотели купить лес. Наполеон
нолебался и никан не мог решить, кого же из ионупателей
предпочесть. Было замечено, что, нан только он склонялся н
соглашению с Фредерином, объявляли, что Снежон снрывал­
ся в Фонсвуде, а ногда он выбирал Пилнингтова, говорили,
что Снежон - в Пинчфилде.
Но то, что отнрылось равней весной, очень встревожило
ферму. Оназывается, Снежон тайно, по ночам, наведывается
на ферму. Животные были тан взволнованы, что почти пе­
рестали спать в стойлах. Говорили, что каждую ночь, под
покровом темноты, Свежон пробирается в усадьбу и занима­
ется вредительством. Крадет норм, опронидывает подойники,
разбивает яйца, вытаптывает озимые, обгладывает нору фрун­
товых деревьев. Что бы ни случилось теперь на ферме, ответ­
ственность сразу же возлагали на Снежка. Если обнаружи­
валось разбитое онво или засоренная дренажная нававна,
тотчас говорили, что это последствия ночных вылазон Свеж-

269
Ra. :Когда потерялея мюч от сарая, вся усадьба не сомвева­
лась, что Снежок выбросил его в колодец. I\ак ни странно,
они продолжали верить в это даже тогда, когда пропавший
ключ неожиданно обнаружили под мешком с мукой. I\оровы
единодушно заявили, что Спежок подкрадывается к ним по
ночам и доит их во сне. Поговаривали, что и крысы, достав­
лявшие немало хлопот в ту зиму, в сговоре с ним.
Наполеон издал декрет о проведении детальпого расследо­
вания подрывной деятельности Снежка. В сопровождении со­
бак он тщательно обеледоnал вве помещения фермы. Все ос­
тальные животвые шли за пим па почтительном расстоянии.

Через кюндые несколько шагов Наполеон останавливался и

обнюхивал землю в поисках следов Спешка, которые, l(aK ут­
верждал, может определить по запаху. Он обнюхивал каж­
дый угол, каждый закуток в амбаре, в коровнике, в курятни­
ке, в огороде и почти всюду находил СJiеды Снежка. Он
опускал морду к земле, несколько раз глубоко вдыхал воз­
дух и восклицал грозным голосом;

- Снежок! Он был здесь! Я отчетлив;> чую его запах!

При слове «Снежок» псы кровожадно рычали и скалили
зубы.
Обитатели фермы были перепуганы совершенно. Им каза­
лось, что Снежок стал каким-то призраком, растворяющимся
в атмосфере усадьбы, несущим всевозможные опасности. Ве­
чером Крикун собрал их всех вместе и, не скрывая тревоги,
сказал, что должен сообщить очень серьезные новости.
- Товарищи! - провизжал Крикун, нервно припрыги­
вая.- Раскрыта страшная вещь, Снежок продался Фредерику
из Пивчфилда, который замышляет напасть на нас и при­
сnоить вашу ферму! Снежок должен показать ему дорогу,
когда начнется нападение. Но дела обстоят. еще хуже. Мы
считали, что бунт Снежка вызван его тщеславием и честолю­
бием. Увы, мы ошибались, товарищи. Знаете, чем он вызвав
па самом деле? Снежок с самого начала был в сговоре с Джон­
сомl Он всегда был тайным агентом Джонса. Это подтвержда­
ется документами, которые остались после него и которые мы
только что обнаружили. По-моему, это м-ногое объясняет, то­
варищи. Разве не видели мы своими глазами, как он старал­
ся - к счастью, безуспешно - привести пас к поражению и
гибели в Битве при Коровнике?
Скоты остолбенели·. Даже разрушение ветряной мельницы
бледнело перед таким коварством. Но потребовалось песколь­
ко минут, чтобы переварить все это. Все они помнили, во вся­
ком случае им казалось, что они помнят, как в Битве при
Нороввике Снежок мчался впереди всех, как он сплачивал их

270
и подбадривал во время срашепия и :как ве медлил ни секун­
ды даже тогда, когда дробь Джонса ранила его в спину. По­
началу не очень-то легко было все это уложить в схему, со­
гласно которой он был па стороне Джонса. Даже Боксер,
который редко задавал вопросы, был озадачен. Он лег, подоб­
рал под себя передние ноги, закрыл глаза и попытался выра­
зить свои мысли .

- Я ве верю,- с:каэал оп.- Снежок храбро еражался в

Битве при Коровнике. Я сам это видел. Разве он не был на­
гражден орденом «Герой Животных первой степени» сразу
ikeпосле сражепия?
- О, это была паша ошибка, товарищи. Теперь-то мы хо­
рошо знаем - все это есть в секретных документах, которые

мы обнаружили,- что па самом деле Снежок пытался зама­

пить пас в ловушку и обречь па гибель.
- Но оп был равен,- возразил Бо:ксер.- Мы все видели,
что он истекал :кровью.

- И это было подстроеноl - завопил Крикун.- Дробь

Дшонса едва коспулась его. Я мог бы показать вам документы,
если бы вы могли их прочесть, где им самим все зто написано.
Они сговорились, что в критический :момент Снежок даст сиг­
нал отступления и оставит поле боя за противником. И зто
почти удалось, я бы даже сказал, товарищи, ему удалось бы
это, если бы не наш героический Вождь, Товарищ Наполеон.
Разве вы не помните, как в тот самый момент, когда Джонс и
его люди ворвались во двор, Снежок вдруг развернулся и
бросился наутек, увлекая за собой многих из вас? Вы что же,
забыли, что как раз в этот момент, когда всех охватывала
паника и все казалось потерянным, Товарищ Наполеон с кри­
:ком •Смерть людям!>> прыгнул вперед и вонзил зубы в ногу
Джонса? Конечно, вы все помните это, товарищи?!- воск­
ликнул Крикун, прыгал из стороны в сторону.
Теперь, когда Крикун так четко обрисовал всю сцену,
:многим показалось, что они что-то припоминают. Во всяком
случае, они хорошо помнили, что в критический момент сра­
жения Снежок и впрямь повернулся и побежал. Но все же
Боксеру было немного не по себе.
- Я не верю, что Снежок был предателем с самого нача­
ла,- сказал оп на:конец.- Что он делал потом- это другое
дело. Но в Битве при Коровнике, я думаю , он был хорошим
товарищем.

- Наш Вождь, Товарищ Наполеон,- очень медленно и

очень твердо начал Кри:кун,- утверждает категорически­
категорически, товарищ,- что Снежо:к был агентом Джонса

271
с самого начала - да, за){олго до того, как возникла сама
мысль о Восстании.
- Ну, раз так, это другое дело!- сказал Боксер.- Если
Товарищ Наполеон говорит так, значит, это правда.
- Правильно рассуждаете, товарищ!- громко одобрил
1\рикув, во все заметили, что поглядел он на Бонсера своими
маленькими блестящими глазками очень гадко. Он повернул­
ся, чтобы уйти, но остановился и добавил выразительным то­
ном:- Я советую :каждому на этой ферме смотреть в оба. У
пас есть основания считать, что тайвые агенты Снежка и по
сей день находятся среди пас!
Через четыре дня, к вечеру, Наполеон приказал собраться
всем во дворе. Когда все собрались, из дверей господского до­
ма, в окружепии девяти огромных псов, рычащих так, что у
шивотпых пробегали мураш1ш по спине, павесив на грудь оба
свои ордена (не так давно оп наградил себя орденом «Герой
Животных первой степени» и <<Герой Животных второй сте­
пени»), вышел Наполеон. Животвые молчали, съежившись от
страха па своих местах, будто заранее звали, что должно про­
изойти нечто ужасное.
Наполеон стоял и сурово глядел па животных. Внезапно
оп пропзительпо взвизгнул. Собаки тут же бросились вперед
и, схватив за уши четырех поросят, завизжавших от боли и
ужаса, приволокли их к ногам Наполеона. Из ушей поросят
текла кровь, и собаки, попробовав ее вкус, казалось, па какое­
то мrповепие просто взбесились. Три пса, к изумлению всех
присутствующих, кипулись па Боксера. Боксер, видя такое,
поймал одну из собаi< на копыто еще в прыжке и прижал к
земле. Пес взвыл о пощаде, а два других, поджав хвосты,
бросились прочь. Боксер взглянул па Наполеопа, словно спра­
шивая - добить ему собаку или отпустить. Наполеон изме­
нился в лице и резко приказал Боксеру отпустить пса. Боксер
приподпял копыто, и скулящая, израненная собака отползла
к хозяину.

Суматоха улеглась. Четыре поросепка, дрожа от страха,

ждали решения своей судьбы, всем своим видом выражая
признание вины. Наполеон призвал их публично призваться
в своих преступлепиях. Это были те четыре поросенка, кото­
рые пытались протестовать против отмены воскресных ми­
тингов. Без дальнейших подсказок они признались, что со
времени изгнания Снежка тайно поддерживали связь с пим,
помогали ему разрушить ветряную мельницу и вошли с ним

в сговор о передаче Скотного Двора мистеру Фредерику. Они

добавили также, что Снежок лично призвавалея в разговорах
с ними в том, что многие годы является агентом Джопса. Как

272
тольRо поросята Rопчили призваваться, собаRи без проволо­
чек перегрызли им горло, а грозвый голос Наполеона вопро­
сил, есть ли еще животные, кто должен призваться в каких­
нибудь преступлениях.
Вперед вышли три несушки, возглавлявшие попытку бун­
та в защиту яиц. Они рассказали, что СнеЖок явился им во
сне и подстрекал их ue выполнять приRазы Наполеона. Ryp
тоже казнили. Затем вышел гусь и признался, что во время
сбора последиего урожая утаил шесть колосков пшеницы ·и
съел их почыо. Потом одна из овец повинилась, что мочилась
в пруд с питьевой водой и принудил ее к этому опять же Сне­
жок. А еще две овцы сознались, что доnели до смерти стра­
дающего от нашля старого барана, ноторый был горячим сто­
роиником Наполеона, гоняя его нругами вокруг костра. Всех
их убили тут же на месте. И пока продолжались все эти при­
звания и казни, у ног Наполеона выросла гора трупов, а воз­
дух пропитался густым запахом крови, от ноторого на ферме
давно отвыкли со времени изгнания Джопса .
Rогда все было кончено, животные, кроме свиней и собак,
ушли. Они были потрясены и подавлены. И они не знали,
что сильнее потряслоих-предательство животных, вступив­

ших в сговор со Снежком, или жестоное возмездие, которое

они тольно что наблюдали. В старые времена было пемало
подобных нровавых сцеп, но всем казалось, что теперь все
гораздо хуже, потому что произошло среди них самих. Ведь
после того, нак Джонс был изгнан, и до сегодняшнего дня
животные не убивали друг друга. Не убивали даже нрыс.
Животные потянулись на маленьний холм, где стояла не­
достроенная ветряная мельница, легли на землю, прижима­

ясь друг н другу, чтобы отогреться,- Травка, Мюриэль,

Бенджамив, коровы, овцы и целый выводок гусей и иур -
все, кроме иошки, ноторал исчезла нак раз перед тем, как

Наполеон приказал собраться. Они молча лежали, сначала ни­

кто не говорил, тольно Бонсер по-прежнему остался стоять.
Он переминалея с ноги на ногу, обмахивался длинным чер­
ным хвостом и время от времени недоуменно ржал. Нановец
он сназал:

- Я этого не понимаю. Я никогда бы не поверил, что та-

1<ое возможно у нас. Наверное, мы допустили какую-то ошиб­
ну. И выход из создавшегося положения я вижу в том, чтобы
работать еще упорнее. С сегодняшнего дня я буду вставать
по утрам на час раньше.

Оп развернулся и медленной рысью двинулся н карьеру.

Там, до того как отправиться спать, он набрал два воза кам­
ней и перетащил их н мельнице.

iO д. 0руэпл 273
 ·Животные жались к Травке и молчали. С холма, где они
лежали, открывался вид на всю окрестность. Они могли ох­
ватить взглядом почти всю ферму - длинное пастбище, спус­
кавшесся к шоссе, луга, рощу, пруд с питьевой водой, распа­
ханные поля, где уже зеленели упругие .молодые колосья,
красные крыши усадебных построек и дым, клубящийся над
трубами. Был ясный весенний вечер. И трава, и зазеленев­
шие живые изгороди были словно позолочены лучами захо­
дящего солнца. Никогда еще ферма не казалась им таким
желапным местом, и они с удивлением вспоминали, что это
их ферма, каждая пядь здесь принадлежит им. Травка гля­
нула вниз, с холма, и глаза ее наполнились слезами. Если
бы она могла выразить свои мысли, то она сказала бы, что
вовсе не к этому стремились они, когда .много лет назад по­
святили себя борьбе против тирании людей. Эти сцепы ужаса
и бойни совсем не то, чего ждали они в ту ночь, когда Старый
Майор впервые призвал их к Восстанию. И если воображение
рисовало ей будущее, то этим будущим было общество живот­
ных, освободившихся от голода и кнута, общество, где все
равны, где каждый работает по способностям, где сильные
защищают слабых, как эащитила она выводок утят своей по­
гой в ту ночь, когда произносил речь Старый Майор. Но вме­
сто этого- опа не могла попять, почему так случилось,­
пришло время, :когда пи:кто не решается высназать свои мыс­

ли, :когда всюду рыщут страшные рычащие псы и :когда ты

обязан смотреть, :как твои товарищи приэнаются в ужасных

преступлениях, а. после этого их рвут на куски. Нет, у нее
даже мысли не возникло о бунте или неповиновепии. Она зна­
ла: несмотря пи на что, им все равно живется лучше, чем при

Джонсе, и прежде всего надо пе допустить возвращения лю­

дей. И что бы ни случилось, она сохранит преданность ферме,
будет упорно работать, испоJiпять приказы, честно подчиня­
ясь Наполеону. И все же не па это надеялась, не ради этого
работала она и другие животные. Не затем они строили вет­
ряпую мельницу и стояли под пулями Джонса. Вот о чeJ\r
думала Трав:ка, хотя слов, чтобы выразить свои мысли, у нее
пе было.
В конце концов, считая, что это хоть ка:к-то замепит не­
достающие слова, она припялась напевать «Скотов Англию>.
/I\ивотные, лежавшие вuн:руг нее, очень мелодично, тихо и
печально пропели эту песню три раза подряд - так они еще

пнкоrда не пели.
Когда заканчивали ее в третий раз, перед ними вырос
l\рикун в сопровождении двух псов. По его виду можно было
попять, что он собирается сообщить нечто очень важпое.

274
 - Специальным деRретом Товарища Наполеона,- объя­
вил он,- <<СRоты Англию> упраздняются. С сегодняшнего дин
неть ее запрещено.

11\ивотные были ошеломлены.

- Но почему же? - закричала Мюриэль.
- Эта песня не нужна больше, товарищи,- разъяснил
Н:рикун.- <<СRоты Англию> - песня Восстания. Но Восста­
ние уже победило. Сегодняшняя Rазвь предателей - послед­
ний штрих. Враги, как внешние, так и внутренние, разгром­
лены. И потом, в <<Скотах Англию> мы выражали наши чая­
ния о совершенном обществе будущего. Но теперь это
общество построено. Песня потеряла всякий смысл.
Хотя все были и без того запуганы, кое-Rто из животных,
возможно, и решился бы протестовать, во тут овцы начали
свое привычное: <<Четыре ноги- хорошо, две ноги- плохо•.
Они беспрерывно блеяли несколько минут, и это положило
конец всяким дисRуссиям.

Итак, песня «Скоты Англии» больше виRогда не испоЛIIЯ­

лась. Вместо нее поэт Меньшой сочивил другую, Rоторая на­
чиналась словами:

Мой Скотный Двор, мой Скотвый Двор,

Вредить теuе- стыд и nозор/

Эту песню стали исполвятi, по воскресным утрам после

подъема флага. Но почему-то ни слова, ни мотив не пришлись
так по сердцу животным, каi< <<Скоты Англию~.

Глава VIII

Через несколько дней, когда ужас, вызвапвый кровавой

расправой, притупился, Rое-кто из животных припомнил -
или подумал, что припоминает,- что Шестая Заповедь гласи­
ла: ~животные не должны убивать себе подобных». И хотя
никто не осмелился заявить об этом в присутствии свиней ИJIИ
собак, многим показалось, что свершившився убийства идут
вразрез с этим заветом . Травка попросила Бевджамива про­
честь ей Шестую Заповедь, а когда осел, как всегда, заявил,
что не желает впутываться в тание дела, привела Мюриэль.
И Мюриэль прочитала ей эту заповедь. Она гласила: «il\и­
вотные пе должны убивать себе подобных беспричщutо• . Ка­
Jшм-то образом последнес слово nыш1ло из памяти животных.
Но теперь все убедились, что заповедь отнюдь не нарушена:
предательство вступиuших в с1·овор со Снежком было веской
причиной казни.
Весь этот год животные работали еще усерднее, чем рань­
ше. Необходимо было воестаповить к памечеввому cpoRJ

275
ветряную мельницу, сделав ее степы о два раза толще, в то
же время надо было управлятьея и с текущими работами на
ферме, а это требовало колоссальных усилий. Иногда живот­
пым казалось, что они работают теперь больше, а кормят их
хуже, чем во времепа Джонса. Каждое воскресенье Крикун,
поддерживая раздвоеппым копытцем длинный лист бумаги,
зачитывал им бесконечные цифры, из которых получалось,
что проиэводство всех видов продовольствия увеличилось па
200, 300 или 500 процентов - смотря по обстоятельствам. У
животных не было оснований подвергать сомнению эти циф­
ры, тем более что опи уже смутно помнили, как обстояли де­
ла до Восстания. И все равно случались дни, когда они пред­
почли бы, чтобы было поменьше цифр и побольше еды.
Все приказы отдавались теперь либо через Крикупа, ли­
бо через других свиней. Наполеона видели не чаще чем раз в
две недели. А когда он появлялся, то кроме собак его сопро­
вождал и черный петух, который шел впереди и исполнял
роль трубача - издавал оглушительные с кукареку!>> перед
каждой речью Наполеона. Говорили, что и в господском доме
Наполеон жил в отдельных покоях. Ел оп теперь в одиноче­
стве, а прислуживали ему две собаки. Причем всегда пользо­
вался фарфоровым обеденным сервизом фирмы <<Краун Дер­
би», который свиньи нашли в стеклянном буфете в гостиной.
Было таi<Же объявлено, что отныне салют из ружья будут
производить и в день рождения Наполеона, а не только в дни
двух ранее уставовленных праздников.

Наполеона уже никогда не называли просто <<Наполео­

ном». В официальном обиходе прибегали к такой формули­
ровке: «наш Вождь, Товарищ Наполеою>. Но свиньи изобре­
тали такие титулы: сОтец всех животных>>, <<Гроза людей >> ,
~защитник овец>>, <<Друг утят>> и тому подобные. В своих ре­
чах Крикун любил ссылаться па мудрость Наполеона, на его
доброе сердце, на то, как горячо любит Вождь всех животных,
где бы они ни жили, и особенно тех несчастных, которые вес
еще иребывают в невежестве и рабстве на иных фермах. И
при этих елоnах Крикун не скрывал слез, катящихся по его
щекам. Стало привычным приписывать Наполеону все дости­
жения и успехи, просто удачу. Передко можно было услы­
шать, как курица говорила подруге : «Под руководством на­
шего Вождя, Товарища Наполеона, я снесла пять яиц 1Ja
шесть дней>> - или как две коровы, пьющие воду из пруда,
признавались: <<Какой вкусной стала вода благодаря руковод­
ству Товарища Наполеона!>> Впрочем, общее настроение всех
обитателей фермы выразил Меньшой в стихотворении <<Това­
рищ Наполеою>:

276
 О лучший друг всех сирот!
О тот, нто счастье дает!
Норыта вашего царь!
Пылает в душе ваноиная
гордость, ногда я зрю,
Как утреннюю варю,
Твой лик, Твое слышу «Хрю»,
Товарищ Наполеон!

Но ты ли даватель всего?
О, как любит скотов естество
Обильный харч дважды в день,
на свежей соломе сов!
Большой или малый скот
Спокойно спит и жует,
Ведь вас к победе ведет
Товарищ Наполеон!

1\огда б я имел сынка,

малюсенького сосунка,
Пусть будет всего лишь с бутылку,
всего лишь со скалку он,

Но в нем должна быть всегда

Вера в твой гений тверда,
И пусть пискпет впервые оп- да! -
«Товарищ Наполеон!•

Наполеон одобрил эти стихи и приказал написать их па

стене большого амбара, напротив той, где были написаны
Семь Заповедей. А :Крикун тут же изобразил белой краской
профиль Наполеона.
Тем временем, при посредничестве Уимпера, Наполеон вел
сложные переговоры с Фредериком и Пилкингтоном. Штабела
леса все еще пе был продан. Из двух претендентов Фредерик
проявил наибольшее желание купить лес, по никак не давал
настоящую цену. Снова распростравились слухи, что Фреде·
рик и его люди готовятся напасть на Скотный Двор и разру·
шить ветряную мельницу, строительство которой возбуждало
в нем жгучую зависть. Было известно, что Снежок по-преж­
нему скрывается на ферме Пинчфилд. И вдруг в середине
лета новое тревожное признание - три курицы, раскаявшись,

nоведали, кюt под влиянием Снежка они вступили в сговор,

'Iтобы убить Наполеона. Их казнили немедленно, и, чтобы
обеспечить безопасность Наполеона, были приняты нов·ые ме­
ры. Его постель по ночам охраняли теперь четыре собаки, по
одной в .каждом углу спальни, а юный поросевок по имспи
Моргун получил прииаз пробовать пищу, которую готовят для
Наполеона, чтобы того не отравили.
Примерно тогда же было объявлено, что Наполеон дого­
ворился продать штабель леса мистеру Пилкингтону. Напо­
nеоп собрался также заключить между Скотным Двором и

277
Фокевудом долгосрочное соглашение об обмене кое-какими
товарами. Теперь отношения между Наполеоном и Пилкивг­
товом, хотя они и поддерживались только при посредничестве
Уимпера, стали почти что дружественными. Скоты не доверя­
ли Пилкингтону, поскольку он все-таки был человеком, но
тем не менее предпочитали иметь дело с ним, а не с Фредери­
ком, которого и боялись, и ненавидели. К концу лета, когда
близилось к завершению строительство ветряной мельницы,
слухи о неизбежном вероломном нападении на ферму усили­
лись. Рассказывали, что Фредерик планирует бросить на Скот­
ный Двор двадцать человек, вооруженных ружьями, что оп
подкупил уже судей п полицию и они возражать не будут,
если ему удастся захватить документы, устанавливающие пра­

во собственности на ферму. Более того, из Пинчфилда дохо­

дили страшные факты эверекого обращения Фредерика с до~
машним енотом. Оп до смерти запорол старую лошадь, впро­
голодь держит коров, швырнул в печь собаку, а по вечерам он
развлекается тем, что заставляет драться друг с другом пе­
тухов, в шпоры которым укреплевы осколки бритвенных лез­
вий. Кровь закипала от ярости в жилах свободпого скота, ког­
да они слышали, как издеваются над их товарищами, и по­

рой они гроико требовали позволить ии, в свою очередь,

напасть на ферму Пивчфилд, чтобы прогнать оттуда людей и
освободить своих братьев. Но Крикун советовал избегать не­
обдуманных действий и привывал положиться на дальновид­
ную стратегию Товарища Наполеона.
И все же ненависть к Фредерику росла. Утром в одно из
воскресений Наполеон сам полвился в амбаре и разъяснил,
что он вообще никогда не собирался продавать лес Фредери­
ку. Он считал ниже своего достоинства, сказал Наполеон,
иметь дело с подобными негодяями. Голубям, которых все
еще посылали распространять идеи Восстания, запретили
nриземляться на территории Фоксвуда, а кроме того, им при­
казали спять прежпий лозунг «Смерть людям!» И замепить
его новым- <<Смерть Фредерикуl». В конце лета была разоб­
лачена еще одна провокация Снежка. Поле пшеницы заросло
сорняками, и стало известно, что в один из своих ночных ви­

зитов Снежок подмешал в семенвое зерно семена сорняков.

Гусь, оказавшийся участником заговора, во всем признался
Крикуну и тут же покончил с собой, проглотни ягоды белла­
донnы. Животным сообщили также, что Снежка никогда не
награждали, кю\ многие из них думали ранее, орденом «Ге­
рой Животных первой степени». Это не более чем легенда ,
которую сразу же после Битвы при Короввике выдумал и
распространил сам Снежок. На самом деле он не только не

278
был яаграждеп, по и подвергся осуждению за проявленную
трусость. И снова животные выслушали все это с некоторым
изумлением, по Крикуну удалось вскоре убедить всех, что их
просто подводит память.
Осевью отчаянными, колоссальными усилиями - ведь од­
повременно приходилось убирать урожай - животные закон­
чили сооружение ветряной мельницы. Машины еще не были
установлены, и Уимпер вел переговоры об их закупне, во са­
мо здание было построено. В тисках бесконечных трудностей,
несмотря па примитионые орудия труда и отсутствие опыта,
па вечное невезение и происки Снежка, работу удалось аавер­
шить точно в срок! Намученные, по гордые собой животные
ходили и ходили вокруг созданного ими чуда, и мельница :ка­

залась им даже :красивее той, которую они построили в первый

раз. Да и стены ее были теперь в два раза толще. Теперь их
можно было разрушить тольно взрывом! И когда животвые
вепомипали, сколько им пришлось потрудиться, как много

препятствий преодолеть, когда они представляли, как изме­

нится их жизнь, оттого что завертятся крылья и заработает
динамо-машина, они забывали про усталость и пускались
вскачь вокруг ветряной мельницы, ликуя и крича от радости.
Сам Наполеон, сопровождаемый собаками и петухом, пожа­
ловал посмотреть па завершенную работу. Оп лично поздра­
вил животных с этим достижением и объявил, что мельнице
будет присвоепо ввание «Ветряная Мельница имени Напо­
леона».

Через два дня животных собрали на чрезвычайный митипr

в амбаре. Изумлению их не было границ, когда Наполеоп
объявил, что продал штабель леса Фредерику. Завтра прибу­
дут фургоны и начнут вывозить лес. Выходило, что вся по­
казnая дружба Наnолеона с Пилкингтоном на самом деле бы·
па ширмой для тайного соглашения с Фредериком.
Все отношения с Фокевудом были разорваны. Пилкингто­
пу послали оскорбительвые письма. Голубям приказали не
садиться на территорию Пинчфилда и вместо лозунга <<Смерть
Фредерику!» теперь следовало говорить «Смерть Пилкивгто­
нуl*. В то же время Наполеон заверил животных, что все со­
общения о неизбежном пападении па Скотвый Двор не имеют
под собой никаких серьезных оснований, а россказни о том,
что Фредерик жестоко обращается со своими животными,
сильно преувеличепы. Возможно, эти слухи распускаются
Снежком и его агентами. Кстати выяспилось, что Снежок ук­
рывается вовсе пе в Пиnчфилде, он вообще там никогда не
бывал, а живет, и, как говорят, в роскоши, на ферме Фоксвуд
и многие годы получает пособие от Пилкингтова.

279
 Свипьи пришли в неописуемый восторг от хитрости На­
полеона. Прикинувшись другом Пилкингтона, он вынудил
Фредерика подпять цену на двенадцать фунтов. Но высшая
мудрость Наполеона, заявил Крикун, заключается в том, что
он не доверяет никому, даже Фредерику. Фредерик хотел
расплатиться за лес чеком - так называется клочок бумаги,
па котором написано обещание уплатить ту или иную сумму.
Но Наполеон не поддался на уловку. Оп потребовал уплатить
подлинными пятифунтовыми купюрами, которые должны
быть вручены до того, как вывезут лес. Фредерик уже все за­
платил, и этой суммы как раз хватит на то, чтобы купить ма­
шины для ветряной мельницы.
Тем временем лес поспешно вывозили. Когда его полно­
стью вывезли, всех снова собрали в амбаре, чтобы полюбо­
ваться на полученные от Фредерика купюры. Блаженно улы­
баясь, Наполеон возлежал на устланном соломой возвышении,
а рядом на фарфоровом блюде из кух1ш господского дома
были сложены денъrи. Строем проходили мимо них живот­
ные, и каждый мог любоваться вдосталь. Боксер даже попы­
тался повюхать купюры, отчего тонкие белые бумажки заюе­
велились и зашуршали.

Спустя три дня начался всеобщий переполох. Уимпер, со­

вершенно белый, примчался па велосипеде, бросил его во дво­
ре и :кинулся в господский дом. В следующее мгновение из
апартаментов Наполеона донесся оглушительвый яростпый
рев. Кошмарная новость обожгла обитателей фермы. Купюры
о:казались поддельными! Фредерик получил лес даром!
Наполеон немедленно созвал всех живО'!ных и грозным
голосом вынес смертный приговор Фредерику. Фредери:к, ска­
зал он, :когда его поймают, будет сварен живьем. В то же вре­
мя оп предупредил, что после такого вероломства надо гото­
виться :к самому худшему. Фредерин и его люди могут на­
пасть, о чем все давно догадывались, в любую минуту. На
подходах :к усадьбе поставили часовых. Четырех голубей по­
слали в Фо:ксвуд с примирительным письмом, надеясь та:ким
образом восстановить добрые отношения с Пишшю'тоном.
Нападение началось уже на следующее утро. Животные
завтракали, :когда примчались дозорвые и сообщили: Фреде­
рик и его люди прошли главные ворота с пятью поперечными

перекладинами. Животвые не колеблясь выступили им на­

встречу. Но на этот раз им пе удалось так легко победить, как
в Битве при Коровнике. Теперь на них наступало пятнадцать
человек, вооруженных полдюживой ружей. Кю{ только жи...
nптные приблизились на полсотню ярдов, люди открыли огонь,
Животные не. могли выдержать грох.ота залпов и жалящей

280
дроби, и, несмотря ва старания Наполеона и БоRсера собрать
ИХ В Rулак, ОНИ BCROpe ОТСТУПИЛИ.
НеRоторые были ранены. Животные уRрылись в построй­
Rах и осторожно выrлядывали ва улицу из щелей и дыроR от
сучRов в досках. Все длинвое пастбище с мельницей очути­
лось в pyRax противвиRа. На мгновение даже Наполеон, Rаза­
лось, растерялся. Ов молча ходил взад и вперед, его хвостиR
выпрямился, стал жестRим и дергался из стороны в етороиу.

Врекя от времени оп задумчиво смотреJI в сторону ФоRсвуда.

Ес.ии ПиJП\ингrон и его люди помогут, события еще можно
.повернуть вспять. Но тут вернулись четыре rолубя, которых
накануне отправили в ФоRсвуд. Один из них привес RлочоR
букаги от ПилRипгrова, на котором Rаравдашом было вапи­
саво: 41Так тебе и надо•.
Тем временем Фредерик и его люди столпились у мельни­
цы. ЖивотJiые, ваблюдавшие за ними, вдруг вскрикнули от
ужаса: двое людей притащили лои и кувалду. Они собрались
свести мельницу.
- У них вичеrо не выйдет!- взвизгнул Наполеон.- Сте­
ны, которые мы построили, слишRом толстые. Им и за неделю
их не разрушить. СпоRойво, товарищи!
Но Бенджамив внимательно следил за действиями людеi.
Те двое, с кувалдой и ломом, долбои дыру у основания мель­
ницы. Медленно, чуть ли не посмеиваясь, он кивнул своей
дливной мордой.
- Я таR и дукал,- сказап он.- Разве вы не понимаете,
что они делают? Сейчас они заложа'l порох в эту дыру.
Оцепенев от испуга, животные ждаJПI, что будет дальше.
Теперь уже нельзя было выйти из укрытия - они увидепи,
RaR люди разбегаются в развые стороВЪI. А потом прогремел
взрыв. Голуби взмыли в небо, а все животные, кроме Напо­
леона, бросились на землю, прикрывая rоловы. А когда они
снова поднялись наконец ва ноги, то па том месте, где стоя­
ла мельница, увидели огромное облако черного дыма. Ветер
иедлеппо развеял его. Ветряной мельницы больше ве бЬIJiol
Когда животные увидели это, к пим возвратилась смелость.
Страх и отчаяние, Rоторые они испытывали минуту назад,
потопули в яррсти, вызвюшой поwrыми действиями людей.
Раздался мощный призыв R отмщению, и, не ожидая ника­
ких приказов, они бросились вперед, па врага. Теперь они ве
обращали внимания ва безжалостную дробь, градом сыпав­
шуюся па них. Это было беспощадное, жестокое сражение. Лю­
ди стреляJIИ и стреляли, а когда животвые приблиаились
вШiотную, пустили в ход палки и тяжелые сапоги. Корова,
три овцы и два гуся были убиты, а ранены бЬIJiи почти все.

282
Даже у Наполео118, который руководил сражением: из тыла,
дробью оторвало нончин хвостина. Но и люди понесли поте­
ри. Троим иа них Бо:ксер проломил голову нопытом, еще од­
ному норова пропорола рогами живот, и ное-кому в клочья
порвали штаны Джесси и Rолокольч:И](. А когда девять собак
из личной охраны Наполеона совер1ШL11и по его распоряже­
нию обходной маневр под прикрытиен изгоJЮдИ, зашли во
ф.11анr противника и броGились на людей с яростным лаем,
тех охватила паника. Они поняли, что и.м грозит окружение.
Фредерик закричал своим лtодям, чтобы они удирали, пока
еще не поздно, и в с.ледующее мгновение трусливый враг, спа­
сu <:вою жизнь, бежал. 11\ивотные иреследовали их до самого
.края: поля и напоследок, когда люди перебирались через но­
лючую изгородь, ванесли им еще несколько ударов рогами и
копытами.

Животные победи.11и, но были: измучены и истекали нро­

вью. Медленно они побрели назад, н усадебвыи постройнам.
При виде лежащих в траве убитых товарищей многие заWiа­
нали. Мо.в:ча пocтoJIJiи на том: хесте, где когда-то высиласъ
мелыuща. Да, ее больше не существовало. Пропал их трудl
Даже фундамент частично пострадал. И уже нельзя будет,
нак в прошлыi раа, использовать ]l.JJ.SI воеставовпения упав­
шие камни. На этот раз не остuось и камней - взрывом их
разброса.Jiо в раЗВЬtе стороны на сотни ярдов. Мельницы как
будто вообще виког,ца не существовало.
Когда они подошли н ферме, н ним бросился Rринун, ко­
торого по вепонятвыи причинам не было видно во время боя.
Теперь он прыгал из стороны в сторону, помахивал хвости­
ком и сиял от восторга. И животные услышали, I{ак со сторо­
ны сада торжественно бабахнуло ружье.
Зачем эта стрельба? -удивился Боксер.
- Это салют в чееть пашей победы!- провизжал Крикун.
- Наной победы? - пробормотал Боксер. Колени его кро-
воточИJiи, он потерял подкову, у него треснуJiо копыто, и дю­

жина дробин вонзилась в его заднюю ногу.

- Как это какой nобеды, товарищ? Разве мы не изгнали
врагов с вашей земли- со священпой земли Скотного Двора?
- Но они увичтоЖИJIИ мельницу! А ведь мы два года тру­
дились, чтобы построить ее!
- Ну тан что ж? Мы построим новую мельницу. Мы по­
строим шесть ветряпых мельниц, если надо. Неужели ты не
понимаешь, товарищ, накого колоссального успеха мы доби­
лись? Ведь враг занимал ту самую землю, на которой мы сей­
час стоим. А теперь, под водительством Товарища Наполеона,
мы отвоевали наждую пядь этой земли!

283
 - Значит, мы отвоевали то, что у вас было,- сRазал
Бонсер.
- Это и есть наша победа,- ответил 1\ринун.
Животные приновыляли во двор. Дробины, застрявшие в
ноге Бонсера, причиняли жгучую боль. Он представил тяже­
лый труд по восстановлению ветряной мельницы с самого на­
чала и мысленно уже примерялея к нему. И тут в первый
раз в жизни Боксеру пришло в голову, что ему уже одинпад­
цать лет и, вероятно, сила мускулов уже пе та, что была
прежде. ·
Но когда животные увидели, что над усадьбой по-прежне­
му развевается зеленый флаг, снова услышали ружейные вы­
стрелы - всего было сделано семь выстрелов - и речь Напо­
леона, который поблагодарил их за героизм, они уверились,
что одержали великую победу. Животных, павших в битве,
торжественно похоронили. Боксер и Травка тащили фуру,
служившую катафалном, и сам Наполеон шел во главе траур­
вой процессии. Целых два дня праздвовали победу. Были пес­
ни, речи и опять салют, и каждому животному в начестве
праздпичного подарна выдали по яблону, наждой птице- по
две унции зерна и по три галеты каждой собаке. Было объ­
явлено, что это сражение впредь будет именоваться Битвой
при Ветряной Мельнице и что Наполеон учредил новую на­
граду- <<Орден Зеленого Знамени», которой и наградил сам
себя. В этом всеобщем линовании про фальшивые нупюры
как-то забыли.
Через несколько дней после праздвика свиньи обнаружи­
ли ящиR виски в подвале господсного дома. Они нак-то про­
глядели его, когда вселились туда. В эту ночь из господского
дома веслось громкое пение, и, к удивлению животпых, в
него вплеталась мелодия <<Скотов Англии>> . Примерно в поло­
виве десятого все отчетливо видели, как Наполеон в старом
котелне мистера Джонса выскочил с червого хода, промчался
вокруг двора и снова исчез в доме. Утром в господском доме
царила глубокая тишина. Свиней совсем не было слышно.
Лишь оноло девяти появился Крикун. Он шел медленно, с
потухшими глазами, и был чем-то так удручен, что его хвое­
тин вяло повис сзади. У него был очень болезненвый вид.
Кринун созвал животных и сказал, что должен сообщить им
страшную новость- Товарищ Наполеон умирает!
Послыша;шсь всхлипывания. У дверей господсного дома
постелили солому, и животные ходили на цыпочнах. Со сле­
зам'и на глазах мпогие вопрошали друг друга, что же они бу­
дут делать, если Вождь покинет их. Прошел слух, что Снеж1<у
удалось подсыпать яд в пищу Наполеона. В одиннадцать
284
опять появился l\рикув и сделал новое сообщение: <(Уходя от
пас, Товарищ Наполеон издал важный декрет: употребление
спиртных напитков будет караться смертью» .
Впрочем, к вечеру Наполеону ~тало немного лучше, а ва
следующее утро l\рикун смог им сообщить, что Вождь по­
правляется. Во второй половине этого дня Наполеон вернулся
к исполнению служебных обязанностей, а на другой день ста­
ло известно, что он дал задание Уимперу закупить в Уил­
ливгдоне брошюры о пивоварении и ректификации. Еще че­
рез неделю Наполеон приказал распахать выгон за садом,
который ранее собирались отдать под выпас животным, до­
стигшим пенеионного возраста. Было сказано, что земля
здесь истощена и надо пересеять траву. Но вскоре стало из­
вестно, что Наполеон распорядился засеять этот луг ячменем.
Примерно в это же время произошел странный случай,
который почти никто не сумел понять. Однажды в полночь
послышался адский грохот, все животные из стойл кинулись
во двор. Стояла лунная ночь. У торцовой стены большого ам­
бара, на которой были записаны Семь Заповедей, валялась
лестница, треснувшая пополам. Тут же в неуклюжей позе ле­
жал оглушенный Крикун, а рядом с ним валялись фонарь,
кисточка и перевернутая банка с белой краской. Собаки тот­
час окружили Крикуна плотным кольцом и, как только он
смог подняться па ноги, отвели в господский дом. Никто из
животных не мог понять, что все это значит, кроме старого
Бенджамина, который со знающим видом кива.л мордой и,
казалось, все понимал, но по привычке ничего не говорил.
А через несколько дней Мюриэль, перечитывая для себя
Семь Заповедей, заметила, что еще одну заповедь животные
запомнили неверно. Они полагали, что в Пятой Заповеди гово­
рится: <(Животные не должны употреблять спиртвые напитки»,
но, оказывается, они запамятовали два слова. На самом деле
заповедь гласила: ~животные не должны употреблять спирт­
ные напитки сверх .меры».

Глава IX

Разбитое копыто Боксера не заживало. Но он вышел па

работы по восстановлению ветряной мельницы, которые ва­
чались сразу же после празднования победы. Боксер не пода­
вал виду, что страдает от боли, и старался изо всех сил. Лишь
по вечерам он признавалея Травке, что копыто очень болит.
Травка пыталась лечить припарками из лечебных трав, кото­
рые предварительно пережевывала. Она и Бенджамин угова­
ривали Боксера не перенапрягаться. ((У лошадей не вечные

285
легкие»,- говорила она. Но Боксер пичеrо не хотел слушать.
У :меня осталась одна :мечта, признавалея он, увидеть, что
мельница работает, увидеть до того, как уйду на пенсию.
В самом начале, когда вырабатывались ааконы Скотного
Двора, пенеионный возраст для лошадей и свиней был уста­
новлен в двенадцать лет, для коров- в четырнадцать, для со­

бак - в девять, для овец - семь, а для кур и гусей - пять.

Определили и вполне приличные певсии по возрасту. И хотя
никто иа животных еще не вышел на пенсию, тем не менее в
последнее время этот вопрос обсуждался все чаще и чаще.
Болтали, например, что, поскольку выгоп аа садом отвели под
ячмень, для выпаса престарелых отгородят часть большого
пастбища. Поговаривали также, что пенсионпый рацион ло­
шади составит пять фунтов зерна в депь, а зимой - пятнад­
цать фунтов сена. l\роме того, по праздникам будут давать
морковку, а возможно, и яблоко. Боксеру доюнпо было испол­
ниться двенадцать лет в J(онце будущего лета.
Пока жизнь была нелегкой. Зима выдалась такой же су­
ровой, как и в прошлые годы, а еды стало еще меньше. Снова
всем, кроме свиней и собак, снизили нормы выдачи корма.
Уравниловка, объяснял l\рикун, противоречит принципа:м
Анимализма. Он без труда доказал животным, что на самом
деле они ne испытывают недостатка в пище, что им это толь­
ко кажется. Да, действительно, пришлось временно упорядо­
чить нормы выдачи (l\рикун никогда не говорил о «сниже­
нии» норм, а лишь об их «упорядочении•), но по сравнению
с эпохой Джонса налицо колоссальное увеличение норм. В
быстром темпе визгливым голосом оп зачитал цифры, дока­
зывающие, что на ферме стало больше овса , сена, репы, чем
во времена Джонса, что рабочий день стал короче, а питьевая
вода - вкуснее, возросла продолжительность жизни, упала

детская смертность, стало больше соломы в стойлах и меньше

блох. Животные верили каждому слову. По правде говоря,
Джопс и все, что было связано с ним, забывались. Они виде­
ли, что жизнь нынче тру"на и пебогата, что передко они стра­
дают от голода и стужи и все время работают, J(Огда не спят.
Но, несомненно, в старые времена было еще хуже. Им хоте­
лось верить в это. И потом, тогда они были рабами, а сей­
час - свободпы. Вот в чем разница, непременно подчеркивал
l\рикуп.
А !\роме того, ртов, которых надо было прокормить, теперь
стало гораздо больше. Осенью сразу четыре свиноматки при­
несли тридцать одного поросенка. Все они были пегими, а по­
скольку Наполеон остался единственным хряком па ферме,
петрудно было догадаться, кто их отец. Было объявлено, что

286
позднее, когда закупят бревна и нирпичи, в саду выстроят
шнолу, а пока сам Наполеоп учил поросят на кухне господ­
ского дома. Физичесними упражнениями они занимались в
саду, и им не рекомендовалось играть с другим молодвяном .
Примерно в это время постановили, что при встрече свиньи с
другим животным это другое животное должно уступать ей
дорогу, а нроме того, свиньи, везависимо от рангов, получили
привилеrию унрашать по воснресевьям свои хвостики зеле­
ными ленточками.

Год выдался довольно удачным для фермы, во денег все

равно не хватало. Надо было закупить кирпич, песок и из­
весть для строительства шнолы, необходимо было копитr.
деньги для nриобретения машин для :мельницы. А еще нуж­
ны были керосип для ламп и свечи для господского дома, са­
хар для Наполеона (он запретил его есть другим свиньям на
том основании, что они ожиреют от сахара) и прочие вещи­
вроде инструментов, гвоздей, веревок, угля, проводов, кро­
вельного железа и rалет для собак. Ради этого nродали стог
сена и часть урожая картофеля, а ковтракт на поставку яиц
увеличили до шестисот штук в неделю, в результате чего ну­

рам едва удалось высидеть достаточное количество цыплят и

не сократить потомство. Нормы выдачи корма, сниженные 11

декабре, снова снизили в феврале и заnретили зажигать лам­
пы в стойлах в целях зноноиии неросина. Но свиньям, по:tо­
же, жилось неплохо, и они прибавляли в весе. Как-то вече­
ром, в конце февраля, из :маленькой пивоварни за кухней, ко­
торой не пользовались уже при Джовсе, по двору поплыл
теплый, сытый и аппетитвый дух, какого животные и не ню­
хали. Кто-то сказал, что это варят ячмень. Голодвые живот­
ные жадно вдыхали его и раздумывали, не им ли rотовят
теплую похлебку на ужин. Но никакой теплой похлебки не
выдали, а в следующее воскресенье было объявлено, что весь
nчмевь отныне войдет в рацион свиней. Поле за садом уже
было засеяно ячменем, а вскоре стало известно, что ш1ждой
свинье теперь выдается ежедневно по пиите пива, а Наполео­
ну- полгаллона. Пиво ему подавали в супнице фарфорового
сервиза «Краун Дерби».
Трудности, которые приходилось преодолевать, отчасти
уравновешивались тем фактом, что животвые теперь вели
песомненпо достvйную жизнь. Стало больше песен, больше
речей, шествий. Наполеон распорядился, чтобы раз в неделю
на ферме устраивалась Стихийпая Демопетрация для про­
славпения борьбы 11 победы Скотного Двора. В назначенное
время животные ирерывали работу, строилисьи четкими ря­
дами маршировали вокруr усадьбы, причеr.1 свиньи возглав-

287
лили шествие, за ними шли лошади, затем коровы, овцы и
домашняя птица. Собаки двигались по бокам колонны, а впе­
реди вышагивал черный петух Наполеона. Боксер и Травка
всегда носили зелевое знамя с изображением рога и копыта и
надписью: <<Да здравствует Товарищ Наполеон!& После Де­
монстрации читали стихи, сложенные в честь Наполеона, слу­
шали привычный доклад Крикуна, содержавший сведения о
самых последних достижениях в увеличении продовольствия,

а иногда стреляли из ружья. Стихийные Демовстр1щии боль­

ше всего пришлись по душе овцам, и если кто-нибудь говорил
(когда свиней и собак не было рядом, кое-кто говорил), что
все это пустая трата времени и что вдобавок приходится мерз­
нуть, подолгу стоять на холоде, то овцы обязательно прини­
мались оглушительно блеять: <<Четыре ноги - хорошо, две
ноги - плохо!>> - и заставляли его замолчать. В целом, одна­
ко, животным эти демонстрации правились. Они напоминали
им, что, в конце концов, они сами себе хозяева и работают на
себя. И это утешало. И песни, демонстрации, перечии цифр
Крикуна, грохот выстрелов, кукареканье петуха и трепетание
флага на ветру позволяли им хотя бы на время забыть, что у
них пусто в животах.

В апреле Скотный Двор провозгласили республикой, и

нужно было избрать президента. Был только один кандидат -
На.полеон, и его избрали единогласно. В тот же день было
объявлено, что найдены новые документы, раскрывающие до­
полнительные подробности связи Снежка с Джовсом. Теперь
выяснилось, что Снежок не просто пытался с помощью хитро­
го трюка, как думали животные, помешать победе животных
в Битве при Коровнике, но открыто еражался на стороне
Джонса. Более того, именно он возглавил нападение людей
на ферму и бросился в бой со словами «да здравствуют лю­
ди! & А раны на его спине, которые все еще помнили некото­
рые, были на самом деле от зубов Наполеона.
В середине лета, после нескольких лет отсутствия, на фер­
ме вновь объявился ворон Моисей. Он ничуть не изменился,
по-прежнему отлынивал от работы и, как и раньше, расска­
зывал о Карамельной Горе. Моисей садился на какой-нибудь
пенек и, помахивая крыльями, часами разглагольствовал пе­

ред всеми, кто хотел его слушать. <<Там, пад нами, товари­
щи,- начинал оп торжественно, показывал на небо большим
черным клювом,- там, над нами, с другой стороны вон той
темпой тучи, которую вы видите, там и расположена Кара­
мельпая Гора, та счастливая страна, где песчастные живот­
ные наконец отдохнут после всех своих трудов!>> Он даже
уверял, что бывал в той стране, взмыв однажды высоко в под-

288
вебесье, и видел вечнозелевые поля клевера и растущие пря­
мо на живой изгороди кусочки сахара и льняной жмых. Мно­
гие верили Моисею. Здесь, на земле, рассуждали они, прихо­
дится все время голодать и трудиться, и разве не разумно и
справедливо, что где-то существует ивой, лучший мир? Совер­
шенно непонятно было отношение к Моисею свиней. Все они
с презрением говорили, что ero россказни о Карамельной Го­
ре - вранье, но при этом Моисею разрешали по-прежнему
оставаться на ферме, не работать и даже выдавали ему чет­
верть пииты пива в день.
Когда копыто Боксера ваковец зажило, оп принялся ра­
ботать с удвоенной силой. Да и все животные работали в тот
год как каторжники. Ведь к привычной работе на ферме, вос­
становлению ветряной мельницы прибавилось строительство
школы для юных поросят, ноторую заложили в марте. Труд­
но па пустой желудок выдержать весь длинный рабочий день,
во Боксер стойно переносил лишения. Ни по его высназы­
вавиям, ни по работе было не заметно, что силы у Бонсера
уже не те. Правда, внешне он изменился. Шкура ero уже не
блестела, кан раньше, а могучие задние ноги, казалось, поху­
дели. «На весенней травке Бонсер поправитсю>,- успокаива­
ли друг друга животные. Однано весна пришла, а Бонсеру
тан и не стало лучше. Порой назалось, что он удерживает ог­
ромный валун па склоне карьера только силой воли. В такие
минуты губы его складывались так, будто он хочет сказать:
«Я буду работать еще упорней>>, но голоса не было. И опять
Травка и Бевджамин советовали ему позаботиться о здоровье,
но он вновь пропускал их слова мимо ушей. Приближался
его двенадцатый год рождения. Ему было безразлично, что
будет потом, лишь бы до ухода на певсию заготовить поболь­
ше камней.
Ка1~-то поздним летним вечером ферму облетел слух, что
с Боксером что-то случилось. В тот вечер он опять таскал кам­
ни к мельнице в одиночку. Слух подтвердился. Через песколь­
ко минут примчались голуби и сказали: <<Боксер упал! Он ле­
жит на бону и не может подняться!»
Едва ли не половина обитателей фермы бросилась па холм
к мельнице. Там, между оглоблями телеги, лежал Боксер.
Шея его вытянулась, и он не мог даже поднять голову. Глаза
потускнели, боl\а лоснились от пота, а из угла рта тянулась
тоненькая струйl\а крова. Травка бросилась на колени рядом
с ним.

Боксер!- закричала она.- Что с тобой?

Это легкие,- очень тихо ответил Боксер.- Но это не
имеет значения. Я думаю, вы сможете аакопчить восстапов-

289
левие иельв:ицы и без меня. Намией уже хватит. Во всякои
случае, иве оставалось работать всего месяц. И по правде го­
воря, я уже с ветерпевнем ждал ухода ва пев сию. Быть · мо­
жет, Бевджа:миву тоже разрешат выйти ва певсию, и он ведь
постарел, и мы опять будем вместе.
- Нужна срочная помощь! -крикнула Травка.- Кто­
нибудь сбегайте к господскому дому, расскажите Крикуну,
что случилось ...
Все животвые сразу помчались к господскому дому, чтобы
все рассказать Нринупу. Остались только Травка и Бенджа­
мип, который лег рядом с Боксером и, не говоря ни слова,
принялся отгонять от него мух своим длинным хвостом. Ми­
нут через пятнадцать, озабоченный и полный участия, поя­
вился :Крикун. Он передал, что товарищ Наполеон искренне
сожалеет о несчастье, приключившемся с одним из самых
преданных ферме тружеников, и уже начал переговоры о
том, чтобы поместить Боксера в одну из лучших клиник Уил­
лингдона. Это заявление несколько смутило животных. Если
не считать Молли и Снежка, никто из животных еще ни разу
не покидал Скотного Двора, да и сама мысль, что их заболев­
ший товарищ окажется в руках людей, им не поправилась.
Однако Крикун легко убедил их, что ветеринарный врач в
Уиллипгдоне более квалифицированно поможет Боксеру, чем
это смогут сделать они эдесь, па ферме. И примерно через
полчаса, когда Боксеру стало немного получше, он с трудом
поднялся па ноги и сумел доковылять до своего стойла, где
Травка и Бепджамип уже приготовили ему хорошую постель
из соломы.

Два дня Боi<сер не выходил из своего стойла. Свиньи при­

слали большую бутылку розового лекарства, ноторую они на­
шли в аптечi<е в ванпой комнате, и Травка давала его Боксе­
РУ два раза в день после еды. По вечерам она лежала в его
стойле и разговаривала с пим, а Бепджамип отгонял от него
мух . Боксер убеждал их не волноваться из-за того, что слу­
чилось с пим. Если оп поправится, то, может быть, ему удаст­
ся пожить еще годика три, хорошо было бы провести эти спо­
койные дни, мирно пасясь в уголке большого пастбища. Те­
перь у него наконец-то будет время и поучиться, и заняться
своим развитием . Он собирается, признавалея Боксер, остаток
своих дней посвятить изучению еще не выученных букв ал­
фавита.
Но Бенджамин и Травка могли навещать Боксера лишь
после рабочего дня, а фургон, в котором его должны были
увезти, приехал днем. Животные как раз пропалывали репу
под присмотром одной из свиней, когда с удивлением увиде-

290
ли, что Бевджамип несется вскачь от построек фермы и что­
то кричит. Никогда раньше они не видели, чтобы Бевджамин
волновался, не видели, чтобы он так бегал.
- Скорее! Скорее! -кричал Бевджамин.- Торопитесь
па двор! Боксера увозят!
Не ожидая приказа свиньи, животные, побросав работу,
кивулись к ферме. Во дворе действительно стоял большой
нрытый фургон, запряженвый двумя лошадьми. На стенках
фургона было что-то написано, а на месте кучера восседал
плутоватого вида :мужчина в низеньком котелке. Боксера в
стойле не было.
Животные окружили фургон.
- До свидания, Боксер!- кричали они хором.- До сви­
дания!
- Глупцы! Глупцы!- закричал Бенджамив. Оп прыгал
вокруг них и бил землю маленькими копытами.- Вы с ума
спятили, разве вы не видите, что написано на фургоне?
Животвые затихли, ваступила мертвая тишина. Мюриэль
принялась разбирать слова. Но Бенджаиин оттолкнул се и
прочел:

- <<Альфред Симмовдс. Скотобойня и мыловарня, Уи.п:­

липгдон. Торговля шкурами и костяной мукой. Поставка в со­
бачьи питомники~. Вы что, не понимаете, что это значит? Они
увозят Боксера па живодерню!
Животные закричали от ужаса. В эту минуту кучер на
козлах огрел лошадей кнутом, и фургон быстро покатился со
двора. Все бросились следом и кричали что было мочи. Фур­
гоп набирал скорость. Травка вырвалась вперед и попыталась
перейти в галоп, по это плохо ей удавалось.
- Боксер!- кричала она.- Боксер! Боксер! Боксер!
И в эту минуту, как будто услышав весь этот шум, Боксер
высунул морду с белой полоской на носу в маленькое око­
шечко в задней стенке фургона.
- Боксер!- закричала Травка страшным голосом.- Бок­
сер! Прыгай! Быстрее прыгайl Тебя везут па живодерню!
Все животвые дружно подхватили: «Прыгай, прыгай, Бок­
сер!» Но фургон уже набрал скорость и удалялся от них. Жи­
вотные так и пе узнали, понял Боксер или нет слова Травки.
Но через минуту его 11юрда исчезла из окошечка и из фургона
донесся оглушительный rрохот копыт. Он пытался вьшрыг­
путь. Было время, когда копыта Боксера могли разнести та­
кой фургон в щепки. Но увы! У него уже не осталось сил, и
через минуту дробь копыт затихла. В отчаянии животные
принялись упрашивать двух лошадей, впряженных в фургон,
остановиться. «Товарищи, товарищи! -взывали они.- Не

291
везите своего брата ва бойню!>> Но тупые скоты не сообража~
ли, что делают, они прижали уши и прибавили шаг. Морда
Боксера в окошке больше ве появлялась. Кто-то предложил
обогнать фургон и запереть главвые ворота, во было уже
слишком поздно. В следующую минуту фургон миновал их
и быстро покатился по шоссе. Боксера никто больше не видел
никогда.

Через три дня было объявлено, что ов сковчался в Уил·

липгдовской клинике, хотя его и пытались спасти. Сообщить
об этом вышел Крикун, который, по его словам, присутство­
вал при копчипе Боксера.
- Это были волнительные минуты! - восклицал Кри­
кун.- Ничего подобного я еще не переживал.- Он подвял
копытце и стер набежавшую слезу.- Я был у его постели
до самого конца. И, умирая, ул\е не в силах говорить, он про­
шептал мне ва ухо, что жалеет только об одном - о том, что
не дожил до завершения строительства ветряной мельницы.
i(Вперед, товарищи! Вперед во имя Восстания! Да здравству­
ет Скотный Двор! Да здравствует Товарищ Наполеон! Напо­
леон всегда прав»- зто были его самые последние слова, то­
варищи.

Тут поведение Крикуна внезапно изменилось. Оп замол­

чал на мгновение, его маленькие глазки подозрительно забе­
гали из стороны в сторону, а затем продолжил.

- Мне стало известно,- сказал оп,- когда Боксера уво­

зили, был пущен глупый и вредный слух. Кто-то, дескать,
видел, что на фургоне, который увозил его, было написано:
i(Скотобойню>, и поспешил прийти к заключению, что Боксера
везут па живодерню. Даже не верится,- сказал Крикуп,­
что могут быть такие глупые животные. Неужели,- кричал
оп с негодованием, прыгая из стороны в сторону и дергая
хвостиком,- неужели они так плохо знают своего любимого
Вождя, Товарища Наполеона? Ведь все так легко объясня­
ется. Да, фургоп раньше принадлежал живодерне, а потом
его приобрел ветеринарный врач, который не успел закрасить
старую надпись. Вот так и возникло недоразумение.
Животные выслушали все это с огромным облегчением.
А когда Крикун с новыми подробностями стал вспоминать
последние минуты Боксера, ту заботу, которой окружили его
в клинике, и дорогие лекарства, оплаченные без малейших
колебаний Наполеоном, у животных и вовсе исчезли сомне­
ния, а печаль, которую они испытывали из-за смерти своего

товарища, несколько развеяла мысль о том, что, по крайней

мере, он умер спокойно.
Сам Наполеон появился на собрании в следующее воскре-

292
сенье и произнес в память Боксера короткую речь. :Шаль,
Сitазал он, что нельзя перевезти на ферму останки товарища,
которого они оплакивают, и похоронить здесь, но оп прика­
зал сплести большой веноit из лавра, растущего D саду, и
возложить его на· могилу Боксера. А через несколько дней
свиньи собираются устроить памятный банкет в честь Бок­
сера. В конце речи Наполеон напомнил о двух любимых ло­
зунгах Боксера: <<Я буду работать еще упорней>> и <<Товарищ
Наполеон всегда прав>>. Было бы неплохо, сказал оп, чтобы
и остальные животные присоединились бы к этим лозунгам.
В тот день, когда должен был состояться банкет, из Уип­
лингдона прибыл фургон бюtалейщика, который доставил на
ферму большой деревянный ящик. В ту ночь из господс1юго
дома доносилось оглушительное пение, потом послышался
шум ди1юй ссоры, и все закончилось в одиннадцать часоn
звоном разбитого стекла. На следующий день в господском
доме до полудня не было юtкакого движения. И прошел слух,
что кюшм-то образом свиньям удалось еще раздобыть деньги
па ящик виски.

ГлаваХ

Шли годы. Лето за летом, зима за зимой пролетали корот­

кие жизни скотов. Пришло время, когда, кроме Травки,
Бевджамива, ворона Моисея и нескольких свиней, никто ужо
пе помнил прежней жизни до Восстания.
Умерла Мюриэль, умерли :Колокольчик, Джесси и Цапка.
Умер и Джонс- ьн скончался в приюте для алкоголиков где­
то далеко от фермы. О Снежке давно забыли. Никто не пом­
нил и Боксера, разве что те, кто знал его. Травка преврати­
ласi. в старую, располневшую кобылу, у нее не гнулись суста­
вы и слезились глаза. Еще два года назад она достигла пенеи­
онного возраста, но, в общем-то, никто из обитателей Скотного
Двора так и не вышел на пенсию. Давно уже никто не вспо­
минал о том, что для преетзрелых отведут часть пастбища.
Наполеон превратился в матерого хряка и весил не менее
трехсот фунтов. :Крикун так растолстел, что у него заплыли
глаза и он с трудом открывал их. Лишь старый Бенджамип
почти пе изменился, только шерсть на его морде чуть посе­
дела, и после смерти Боксера он стал еще более замкнутым
и веразговорчивым. х
Теперь на ферме жило гораздо больше животных, хотя
рост поголовья оказался не таним значительным, как предпо­

лагали ранее. Для новых поиолений Восстание было седым

преданием, которое передавалось из уст в уста, а животные,

293
куплениые на соседних фермах, вообще ничего не слышали о
нем. Кроме Травки в усадьбе было теперь еще три лошади.
Честные и примые скоты, трудяги и отличные товарищи, но
очень уж глуповатые. Они не сумели овла,цеть алфавитом
дальше буквъ1 Б, но вериJIИ всему, что Им рассказывали о
Босстании и принципах Анимализма, особенно если это дела­
ла Травка, к которой они относились почти как R матери.
Верили, во вряд ли понимали, а ecJIИ и понимали, то самую
Ma.JIOCTЬ.

Усадьба теперь процветала, труд был лучше организовав.

У мистера Пил:кингтова при:купили два поля. Ветряную мель­
ницу наконец-то достроили, на ферме появились молотил:ка
и сеноподъемник, не говоря уже о нес:кольRИх новых построй­
:ках. Уимпер приобрел себе высо:кий .ц:вух:коJiесный э:кипаж.
Не появилось электричества, но зато пеплохие доходы приво­
сил обмолот зерна, для которого и использовали мельницу.
Животвые упорно трудились над постройкой еще одного вет­
ряка. Обещали, что, :коrда его построят, тогда уж обязательно
поставят динамо-машину. Но никто уже не вспоминал рай
земной, о :котором :когда-то мечтал Снежок - о стойлах с
электрическим освещением, горячей и холодной водой, о трех­
дневной рабочей неделе и т. п. Наполеон отверг эти идеи,
:как противоречащие духу Авимали.зvа. Истинвое счастье в
том, говорил он, -.:тобw упорно работать и скромно жить.
Ферма, казалось, богате.Jiа, но не богатели животные, за
искшочением, конечно, свиней и собак. Возможно, это uро•с­
хо;цило оттого, что свиней и собак стало так много. И дело
не в тои, что эти скоты не работали, они трудИJшсь по-своему.
Крикун без устали объяснял п объяснял, что все время при­
_ходится выполнять огромную работу по управлению и конт­
ролю за работой на ферме. Значительная часть этой работы
была такого рода, что остальные животвые не могли nостиг­
путь ее хара~~тера. Например, Крикун рассказал им, что
свиньям ежедневно приходится затрачивать немало времени,

чтобы готовить такие таинственные вещи, }(ЭК «сводки», •от­

четы&, <<nамятные запискю> и «Протоколы)). Все это представ­
ляло собой большие листы бумаги, которые нужно было испи­
сать сверху донизу, а как только испишешь, сжечь в neЧRe.

И все зто имеет nажпейшее зпачепие д.11я процветания фермы,

rоворил Крикун. И все же пи сnив~п, ни собаки не произво­
дили накого-либо продовольствия своим трудом, хотя их бы­
ло очень много и па аппетит они пикогда ве жаловались.

Что же l(асается остальных скотов, жизнь, насколько они

могли судить, оставалась у них такой, как все1·да.. Как всегда,
они были rОJiодны, спалива соломе, ПИJlИ из пруда, работаJiи

294
в поле, зимой •ерзл•, а летом иучиmrсь из~эа мух. Иногда
старейшве напрягали память и пытались вспомнить, лучше
или хуже была жизнь ва ферме сразу после Восстания и из~
гнавия Джовса. Но они ничего не могли припомнить. Не бwло
ничего такого, с чем они иогли бы сравнивать теперешнюю
жизнь, ничего, кроме листmюв. Крикуна со столбиками цифр,
которые неизменно утверждали, что все па ферме улучшается
и улучшается. Животm.lе пришли к выводу, что вопрос этот
неразрешим, во вс.и~еом случае, у вих елишкоы ыало времени,
чтобы размышлять о подобвых вещах. ЛIIШЬ старый Бенджа~
мин го:ворил, что помнит всю свою долгую жизнь до мель~

чайших подробностей, 11 он утверждал, что жизнь викоrда не

была, да и не может быть, ни иного лучше, ни иного хуже -
голод, тяготы и разочарования, заявлял он, есть вечный закон
бытия. -
И все же скоты ви~еоrда не теряли надежды. Более того,
они никогда ве переставали - ни на минуту - гордиться, что
им выпала честь принадлежать к С:котному Двору. Ведь эта
ферма п~прежнему была единственной в стране - во всей
Апглииf - фермой, которой управляли сами животные. Все
они, даже самые юные, даже те, кого привезли с соседних
ферм, расположенных за десять или двадцать миль от усад~
бы, пИiюгда не переставали восхища-rься мим. А когда они
слышали с-rрельбу из ружья, когда они видели развевающий~
ел на флагштоке зеленый флаг, сердца их наполнялись не~
иреходящей гордостью, и они снова вспоминали старые rерои~
ческие времена, изтнание Джонса, Семь Заповедей, великие
битвы, в :которых потерпели поражение захватчики-люди.
Они не забыли ни одпу па старых надежд. По~прежпему ве~
рили • Республику Животных, предсказанную Старым Май~
ором, когда нога человека не будет больше топтать зеленые
поля Англии. Когда~пибудь это время nридет, пуеть не с:коро,
пусть никто из живущих теперь не доживет до него, во оно

все равно наступит. Иногда то там, то здесь тайком напевали

песню <<Скоты Англии>>, во веяном случае, ооз сомнения, все
;кивотные фермы энали ее наиаусть, хотя и не реmались петь
вслух. Да, их жизнь трудна, не все надежцы сбъrлись, но они
твердо знали - они не такие, как все. И если опи rолодали.
то не из~за тирана~человека, а если надрывались на работе,
то все-таки опи работали на себя. Никто иа них ве ходил на
двух ногах. Никто.иs с:коТов не называл друrого скота tХозя~
ин». Все животные были равны.
Как~то в пачале лета Rрккув приказал овцам следовать
га нии и повел их на противоположный край фермы, на пу~
стырь, заросший молодыми березками. Овцы провели там

295
..
весь день, ощипывая молодую листву; За ними ваблюдал сам
Крикун. Вечером он вернулся один, а овцам, посколь.ку по­
года позволяла, велено было остаться на пустыре на ночь.
Они пробыли там целую неделю, и все это время никто из жи­
вотных не видеJI их. Крикун проводил с ними большую часть
дня. Он говорил, что разучивает с ними новую песню, а для
этого необходимо уединение.
В чудный летний вечер, .как раз после возвращения овец,
Iюгда животные, закончив работу, шли к усадебным построй­
кам, со двора донеслось испуганное лошадиное ржание. Обес­
покоенные животвые замерли па месте - ржала Травка. Она
ржала не переставая, и все животные помчаJIИСЬ во двор. Там
они увидели то, что испугало Травку.
Это была свинья, идущая на задних ногах.
Да, зто был Крикун. Чуть неуклюже, еще не привыкнув
удерживать свою тушу в таком положении, но сохранял иде­

альное равновесие, он прогуливалея по двору. Минуту спустя

из дверей господского дома вышла длинная шеренга свиней,
и все они передвигались на задних ногах. У одних это полу­
чалось лучше, у других - хуже. Две-три свиньи даже поша­
тывались немного и, похоже, не отказалисъ бы от пал.ки, что­
бы оnереться на нее. Но все они благополучно обошли двор.
А потом под громкий лай псов и пропаительное кукареканье
черного петуха вышел сам Наполеон - величественный, пря­
мой, как колонна. В окружении неистово прыгающих псов оп
надменно смотрел из стороны в сторону.

В раздвоенном копытце Наполеон держал .кнут.

Наступила мертвая тишина. Пораженные, испуганные жи­
вотные жались друг к другу и наблюдали за длинной верени­
цей свиней, шествующих по двору. Казалось, мир перевер­
вулся . Но вот первоначалъный шок прошел. И, несмотря на
страх перед собаками, на привычку, сложившуюся за долгие
годы, никогда не жаловаться, никогда не протестовать, что

бы ни случилось, животные, кажется, собирались на этот раз

возмутиться. Но как раз в этот момент, будто по чьему-то сиг­
валу, оглушительно грянули овцы.

- Четыре ноги - хорошо, две ноги - лучше! Четыре но­

ги - хорошо, две ноги - лучше! Четыре ноги - хорошо, две
поги - лучше!
Они блеяли пять минут без перерыва. А .когда успокои­
лись, шанс заявить протест был упущен, поскольку свиньи
удалились обратно в господский дом.
Бенджамин почувствовал, как чей-то вое ткнулся в его
плечо. Оп оглянулся. Это была Травка. Ее старые глаза сле­
эилисъ больше, чем обычно. Ни слова не говоря, она Ласково

296
потянула его за гриву в повела н торцовой стене большого
амбара, па которой были написаны Семь Заповедей. Минуту­
другую они молча смотрели на белевшие па просмолещюй
стене бунвы.
- Зрение изменяет мне,- сназала наконец Травка.- Я и
в молодости не всегда могла прочесть, что эдесь написано. Но
сдается мне, что стена нынче выглядит иначе. Скажи-на,
Бенджамив, Семь Заповедей те же, что и прежде?
На этот раз Бенджамин отступил от своих принципов и
прочел Травке все, что было на стене. Впрочем, там теперь
ничего не было, нроме одной-единственной заповеди. Она гла­
сила:

Все животные равпы,

uo ие,.оторые животные равнее других.

После этого никого уже не удивляло, что на следующий

день все свиньи, надзиравшие за работой па ферме, ходили с
кнутами в нопытцах. Никто не поразился, что свиньи приоб­
рели себе радиоприемник, устанавливают телефон и подписа­
лись па газеты и журналы <<Джон Були, «Тит-Бите>> и «Дей­
ли Миррор>>. Никто не удивился, увидев, KaJ\ Наполеон прогу­
ливается по саду с трубкой во рту. О пет, все это не было
удивительно, даже и то, что свиньи достали из платяного
шкафа одежду мистера Джонса и надели ее. Сам Наполеон
выходил теперь в черном фраке, охотничьих бриджах и кожа­
ных крагах, а его любимая свипоматка вадевала платье из
муарового шелка, которое миссис Джонс носила обычно по
DОСI(ресенья:м.

Еще через неделю, вечером, н господскому дому подкати­

ли несколько двухколесных экипажей. Группу соседних фер­
меров пригласили осмотреть хозяйство. Их провели по усадь­
бе, и опи не скрывали восхищения от увиденного. Особенпо
им поправилась ветряная мельница. Животные в это время
пололи репу. Они усердно работали и старались не поднимать
голову от земли - они уже не знали теперь, кого бояться
больше - свиней или визитеров-людей.
В этот вечер из оков господского дома допосились взрывы
смеха и громкое пение.

Этот смешанный хор голосов вызвал любопытство живот­

ных. Что там происходит, ведь животвые и люди впервые
встретились на равных? Не сговариваясь, животные поти­
хоньку прокрались в господский сад.
У калитки было остановились, боясь идти дальше, но
Травка, показывая пример, шагнула первой. На цыпочнах
они nодошли н дому, и те, ному позволил рост, загля:нули в

297
окно столовой. Таи за столом сидело полдюжины фермеров
и столько же наиболее именитых свиней. Наполеон сидел на
почетном месте во главе стола. Свиньи сидели на стульях со­
вершенно пепринужденно. Компания развлекалась игрой в
карты, но па минуту прервалась, видимо для очередного тоста.
Огромный кувшин ходил по кругу, и кружки наполняли пи­
вом. Никто не заметил любопытных глаз животных, загляды­
вающих в окно.

Держа в руках полную кружку, встал мистер Пилкингтон

с фермы Фоксвуд.
- Л хочу,- сказал оп,- предложить тост и попросить
всех собравшихся осушить кружки. Но сначала,- продолжил
он,- я должен сказать несколько слов. Мне доставляет огром­
ное удовольствие,- заявил он,- не сомневаюсь - и осталь­

ным тоже, что долгий период взаимпого недоверия и непони­

мания закончился. Было время,- о нет, ни он, ни кто другой
из присутствующих здесь не разделяли подобных настрое­
ний,- но было вреия, когда к уважаеиыи владельцам Скот­
ного Двора их соседи-люди относились не то чтобы с враж­
дебностью, но, пожалуй, с определенным опасением. R сожа­
лению, случались порой инциденты, были распространены
неверные представления. Полагали, что существование фер­
мы, которой владеют и управляют свиньи, как-то венориаль­
но и может оказать дестабилизирующее влияние на соседние
хозяйства. Многие из нас, без должной проверки фактов, ре­
шили, что на такой ферме восторжествует дух вседозволен­
ности и недисциплинированности. Фермеры опасались, что
подобный дух может повлиять на животных и даже на работ­
ииков их собственных хозяйств. Но теперь эти опасения рас­
сеялiiСЬ. Сегодня я и мои друзья побывали на Скотнои Дворе,
увидели все своими глазами, каждый дюйм фермы. И что же
мы увидели? О нет, не только самые современные методы хо­
зяйствования, но также дисциплину и порядок, которые мо·
гут служить примером для всех других фермер01~. Думаю, не
ошибусь,- подчеркнул он,- если скажу, что низшие живот­
ные Скотного Двора работают больше, а потребляют меньше
еды, чем где бы то ни было в стране. По правде сказать, я и
мои друзья увидели здесь много такого, что намерены пемед·

левпо завести на своих фермах.

Заканчивая свое выступление,- сказал он,- мне хотелось
бы еще раз подчеркнуть: дружественные отношения, устано­
вившиеся между Скотным Двором и соседями, должны и да·
лее развиваться и крепнуть. Между свиньями и людьми не
было и не должно быть столкновений каких-либо интересов.
У нас всегда одна и та же борьба, одни и те же трудности.

298
И разве, к примеру, проблема рабочей силы не везде одина­
кова?
Тут стало ясно, что мистер Пилкингтон собирается поте­
шить собравmуюся компанию какой-то заранее приготовлен­
ной остротой, но так развеселился, что несколько мгновений
не мог выговорить ни слова. Задыхаясь от смеха, так что его
многочисленные подбородки багровели один за другим, оп все­
таки выдал ее:

- Вам приходится вести борьбу с вашим рабочим с1ютом,

а нам- с нашим рабочим классом!
Эта bon mot • вызвала шумный восторг всех сидевших за
столом. Мистер Пилкингтон еще раз поздравил свиней с до­
стигнутыми успехами, которые он наблюдал на ферме,- ми­
нимальным рационом, максимальным рабочим днем и общим
отсутствием поблажек животным.
- А теперь,- призвал он наконец,- я прошу всех при­
сутствующих встать и проверить, не пусты ли у них кружки.
Господа,- завершил свою речь мистер Пилкингтон,- госпо­
да, я предлагаю тост: за процветавне Скотного Двора!
Все с энтузиазмом принялись хлопать в ладоши и топать
ногами. Тост так понравился Наполеону, что он встал с места
и обошел вокруг стола, чтобы чокнуться с мистером Пилкинг­
тоном. Когда крики и овации стихли, Наполеон, продолжав­
ший стоять, дал понять, что тоже хочет сказать нес1юлько
слов.
Речь Наполеона была нраткой и четкой, кан и все его вы­
ступления.

- Я тоже рад,- сказал он,- что период взаимного непо­

нимания прошел. Долгое время ходили слухи,- я думаю, их
распространяли алонамеренные враги,- что я и мои коллеги

придерживаемся каких-то подрывных и даже революционных

взгJшдов. Нам приписывали попытки поднять восстание жи­
вотных на соседних фермах. В этих утверждениях нет ни
грана правды! Наше единственное желание и теперь, и в про­
шлом - жить в мире и поддерживать нормальные де1ювые

отношения со своими соседями. Эта ферма , которой я имею

честь управлять,- добавил Наполеон,- представляет собой
кооперативное предприятие. Документы, устанавливающие
на нее право собственности, которые находятся у меня, при­
надлежат всем свиньям сообща.
Я не верю,- сказал он,- что старые предубеждения все
еще живы, тем не менее недавно внесен ряд изменений в ор­
гапиэацию жизни па ферме, и я надеюсь, эти изменения еще

• Острота (франц.).

299
более укрепят доверие к нам. До настоящего времени у на­
ших животных сохранялась довольно глупая привычн:а обра­
щаться друг к другу ((ТОварищ>>. Это должно быть запрещено.
l\роме того, до настоящего времени бытовал очень странныii
обычай, происхождение которого непонятно,- маршировать
по утрам каждое воскресенье перед черепом хряка, установ­

лепным в саду. И это будет запрещено, череп уже похорони­

ли . Гости, возможно, обратили внимапие на зелепый флаг,
развевающийся па флагштоке. И если обратили, то, может
быть, заметили, что на нем уже пет рога и копыта. Отныне это
будет просто зеленый флаг.
И у меня,- сказал Наполеон,- лишь одно критическое
замечание к прекрасной, полной добрососедского духа речи
мистера Пишшнгтова. На протяжении всей своей речи мистер
Пилкингтон говорил о Скотном Дворе. Разумеется, мистер
Пилкингтоп не мог знать,- я говорю об этом впервые,- что
название Скотного Двора отменено. Впредь ферма будет на­
вываться Господский Двор. Я полагаю, это и есть ее истинное,
исконное название.

Господа,- закончил Наполеон,- я предлагаю тот же са­

мый тост, но в несколыю иной форме. Наполните кружки до
краев. Вот мой тост, господа: за процветанив Господского
Двора!
И снова раздались шумвые овации, а кружки были осу­
шены до дна. Но животным, стоявшим в саду и наблюдавшим
за этой сценой, показалось, что происходит нечто странное.
Почему так измеiiJIЛИсъ лица свиней? Травка переводила ста­
рые слезящиеся глаза с одного лица на другое. У одних было
пять подбородков, у других - четыре, у третьих - три. Но
бьшо неясно, что же все-таки расплывается и мепяется. l\огда
овации стихли, компания опять взялась за карты, а животпые

молча пошли назад.

Не прошли они и двадцати ярдов, I<ак их остановил рев

голосов из господского дома. Животные кинулисъ обратно и
снова прильнули к окнам. Да, там разгораласЪ свара. Все
кричали, колотили по столу, подозрительно поглядывали друг

на друга и яростно отрицали взаимные обвинения. Оказалось,

что ссора возникла из-за того, что Наполеон и мистер Пил­
I<Ингтоп одноврсмеnно nошли с туза пик .
Стоял гневный рев в двенадцать глоток, гoJioca 1\ричав­
ших были одинаковые. Теперь было nонятно, что произошло
со свиньями. Стоящие в саду животные вновь и вновь перево­
дили глаза со свиней на людей и с людей на свиней и снова
со свиней па людей, по не могли сказать определенно, где -
люди, а где - свиньи.

( /Jоябрь 1943 г .- феораль 1944 г. )

 СОДЕРЖАНИЕ

1984. Ром ан. Пер евод Д. Иванова, В. Недошивина 5

СRотвый двор, Сиазиа. Деревод Д. Иванова, В. Ведашивина 231

 1'

Литературно-художественное иэдапие
ДЖОРДЖ ОРУЭЛЛ
1984. СI-ЮТНЫй ДВОР

Зав. отделом А. Стацеюю

Редактор О. Ханжпна
:Художник А. Стариков
Художественвый редактор Викт. Остапепко
Технический редактор А. Стацеюю
Корректор И. Тстериuа

_,
 Оруэлл Джордж
075 1984. Ромап. СRотпый двор. СRазRа./Пер. с апгл.
Д. Иванова, В. Нвдошивипа. Оформл. А. СтариRова.­
Пермь: Издательство «КАПИК>>, 1992.- 304 с.
Сдано в набор 11.12.91. Подnисано в печать 4.03.92. Формат 84Х 108 1 /зz.
Бум. общего назначепил. Обыкповеввал повал гари. Печать высокаи.
Уел. печ. л. 15,96. Тираж 200 000 экз. Заказ М 7900. С 7.
Тип. АО «Звезда».
614600, г. Пермь, ГСП-131, ул. Дружбы, 34.
304
 . g ·,
1~ ·-""-- 1~ • ...:..-
 ·~· ,.

~- ~- Jl Jl rriiiiil

·~~

g ~~~
~· Jl
и i1 ·,.:..·-и