Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Дни чудес
Keith Stuart
Days of wonder
Copyright © Keith Stuart 2018
© И. В. Иванченко, перевод, 2019
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская
Группа „Азбука-Аттикус“», 2019
Издательство АЗБУКА®
Маме, папе, Кэтрин и Нине
посвящается
От автора
В работе над этой книгой мне весьма помогли поддержка,
содействие и знания великолепной команды кардиологов из больницы
«Грейт-Ормонд-стрит». Благодаря этим людям мне, как я полагаю,
удалось достоверно описать серьезную и, к счастью, весьма редкую
болезнь сердца. Тем не менее перед вами не учебник, а роман, поэтому
иногда я отклонялся от медицинской скрупулезности. Любые
неточности и упущения мои, и только мои.
Том
На свете существует такая вещь, как магия. Я всегда в это верил. Я
не говорю о кролике из шляпы или распиливании человека пополам (с
последующим соединением половин – в противном случае это не магия,
а форменное убийство). И я не имею в виду сказочное волшебство с его
принцессами, колдуньями и лягушками, превращающимися в
прекрасных девушек. Хотя сказки все же сыграют в нашей истории
определенную роль. Я лишь хочу сказать, что возможны невероятные
вещи, которые случаются в нашей жизни благодаря воле, желанию и
любви.
Вот как это началось. И вот как нам удалось все это выдержать.
Полагаю, стоило бы начать с диагноза Ханны, но нет, пока не будем
об этом. Это история о волшебстве, и поэтому я начну с чего-нибудь
волшебного. Или почти волшебного. О-о, послушайте, это не лишено
смысла: просто доверьтесь мне. Давайте начнем с того дня рождения
Ханны, когда ей исполнилось пять и минуло уже две недели с того
момента, как ей поставили диагноз. Ибо такое иногда случается в жизни:
вы готовитесь к большому событию, а потом вдруг – бах! – узнаете
нечто ужасное о своей дочери и это приводит вас в состояние шока.
Конечно, я не объяснял Ханне всего. Как бы я мог? Но она уже была
мудрой, более мудрой, чем я. Ее мудрости хватило на то, чтобы,
посмотрев мне в глаза, понять суть сказанного врачами и всего того, что
нас ожидало. Мы стояли на автобусной остановке около больницы, лучи
холодного солнца отражались от поцарапанного плексигласового
навеса. Я никак не мог проглотить твердый ком в горле. Она подняла на
меня глаза.
– Все в порядке, – сказала она. – Все в порядке.
И выставила крошечный кулачок. Я стукнул по нему своим кулаком.
Все равно.
Все равно.
О чем это я?
Итак, я подумал, что нужно организовать что-то особенное на ее
день рождения, чтобы отвлечься от всего. Я спросил, чего она хочет, и
Ханна, пожав плечами, ответила:
– Просто хочу поиграть в лего с моим другом Джеем.
Это совсем несложно, решил я.
– И феи, – добавила она. – Можно мне настоящих фей?
У нее была одна любимая книга – сборник сказок, подаренных кем-
то из родственников моей матери. Невероятно древняя книга,
совершенно лишенная невротической утонченности современных
переводов: дети умирали в лесу, ведьмы пожирали гномов, волки
зверски расправлялись с дровосеками. Немыслимая чепуха! Ханна
обожала эту книгу. Особенно ей нравились феи – не те разряженные феи
из супермаркетов с их сверкающими розовыми крылышками и
хрустальными волшебными палочками, а резвящиеся в лесах
проказницы, заманивающие людей на волшебные поляны. Всякий раз,
дойдя до конца сказки, моя дочь вздохнет, бывало, и спросит: «Но ведь
феи ненастоящие, правда?», а я говорю ей, что, мол, точно настоящие,
только их видят лишь особенные люди. Это была просто шутка, своего
рода ритуал для завершения дня. В день рождения, когда ей
исполнилось пять лет, она задала свой обычный вопрос, только на этот
раз я сказал ей:
– Немного погодя выгляни в окно, и, может быть, тебе повезет.
Она недоверчиво рассмеялась и зарылась с головой в пуховое
одеяло. Но я знал, что ей любопытно, ведь она всегда отличалась
любопытством.
Итак, я чмокнул ее в макушку, в спутанные курчавые волосы,
которые ни один из нас не умел толком расчесывать, и вышел из
комнаты, закрыл за собой дверь, но оставил небольшую щелку, чтобы
подсматривать. И угадал: думая, что я ушел, она откинула одеяло и
подкралась к окну…
Теперь пора пояснить, что я руковожу театром, а перед тем служил
там актером. Когда мне было восемь, родители повели меня на
рождественский спектакль про Дика Уиттингтона, и вот оно – я попался!
Я умолял их отвести меня туда на следующий вечер и на следующий. В
подростковом возрасте мои друзья увлекались Дэвидом Боуи, «Пинк
Флойд» и «Клэш», а я был одержим «Королевской шекспировской
компанией», театрами «Ройал-Корт» и «Олд Вик». Магия, в которую я
всегда верил, была по большей части магией сцены. То были чудеса,
происходящие при появлении актеров перед публикой. Не забывайте об
этом, когда я продолжу свой рассказ.
Каждый год, когда я была маленькой, папа ставил пьесу на мой день
рождения. Он делал это, чтобы помочь мне справиться с ежегодным
обследованием сердца, а еще со страхом и неуверенностью, которые я
ощущала почти каждый день. Он называл эти дни Днями чудес, потому
что считал, что чудеса побеждают все на свете. Он превращал эти дни в
нечто удивительное и потрясающее. Он, бывало, нанимал музыкантов,
которые играли у театра, встречая меня с друзьями. В фойе одетые в
театральные костюмы люди угощали нас пирожными, конфетами и
газированными напитками. Казалось, от этого театра исходит все добро
в мире, как от Космического Куба в комиксах про Капитана Америку.
Совершенный источник света и силы.
Но сегодня, господи, сегодня это тоже было! Не было ни театра, ни
сцены, ни театральной магии. Только я и этот парень и то, что мы
заставляли друг друга чувствовать. Звучит ужасно глупо, но когда я
коснулась его руки, то, что я испытала, было… чудом.
Значит, что бы ни случилось, оно не настигнет меня сегодня. Не
сегодня.
Сегодня.
Мой день.
Том
По мере того как август подходил к концу, все яснее становилось,
что лето в самом разгаре и даже не думает уходить. Поскольку все
происходило в Британии, люди на всю катушку пользовались погодой –
переполненные пляжи, резвящаяся в парковых фонтанах детвора,
ароматы барбекю в воздухе, – но потом начались пищевые отравления,
поломки поездов, и наступила анархия. Теперь я в основном
отправлялся в театр в новой униформе: шорты с накладными карманами,
белая полотняная рубашка и панама. Я отпустил бороду. Ханна сказала,
что я похож на подвыпившего серийного убийцу, путешествующего
автостопом по Провансу.
Пару раз я заходил на сайт знакомств – глянуть, не появились ли там
каким-то чудом сообщения от Ванессы, но их там не было. Ханна
поймала меня за этим занятием и заставила проверить, нет ли новых
предложений, которые затем принудила меня принять. В результате мне
пришлось за три вечера побывать на трех свиданиях – романтический
эквивалент пьянства. Первой была Иокаста, защитница окружающей
среды, настоявшая на том, чтобы мы пообедали в дорогом
вегетарианском бистро органической еды под названием «Сад души».
Это бистро находилось черт знает где и было заполнено простоватым
народом в домотканой одежде. Я беспокоился, что они догадаются о
моем тайном пристрастии к мясу, выволокут на улицу и засунут в
гигантский, сплетенный из ивы баклажан, чтобы сжечь на жертвенном
костре. Потом была Орегон, которая когда-то демонстрировала модели
для магазинных каталогов, а ныне заведовала агентством по
социальному обеспечению детей из семей верхушки среднего класса,
переезжающих в город. Она в основном кормила меня сплетнями о
своих знаменитых клиентах. Очевидно, одна дама из актерского состава
затянувшейся больничной драмы имела любовную связь с врачом и
относила расходы на гостиницу на счет издержек, утверждая, что это
было фактически обследование. И наконец, была еще Ева, которая в
своем сообщении объяснила, что очень увлекается экспериментальной
музыкой, что показалось мне интересным. Наше свидание состоялось на
концерте в Бристоле, где мужчина в течение двух весьма утомительных
часов демонтировал рояль. Предполагалось, что после мы зайдем куда-
нибудь выпить, чтобы обсудить это, но я сказал ей, что мне нужно
одному поразмышлять об увиденном и услышанном, а затем умчался на
машине под ревущие звуки группы «Оазис».
Когда в тот вечер я приехал домой, Ханны не было, она ушла куда-то
с Дейзи. В глубине буфета, стоящего под лестницей, я нашел бутылку
портвейна. Налив себе стакан, я достал с каминной полки фотографию,
на которой мы с Элизабет были вместе. Я сел на диван – тот самый
диван, который мы с Лиззи купили вместе и таскали с одной дрянной
съемной квартиры на другую, пока наконец не перевезли в наш первый
дом. На одной из подушек осталось пятно от красного вина с того
вечера, когда мы напились, смотря Евровидение по телику. Мы
подпевали каждой песне. Сейчас я слышал только гудение центрального
отопления и негромкий свист проезжающих машин. Держа в руках
фотографию, я провел пальцем по губам Элизабет. В голову вдруг
пришло воспоминание об унизительном, несостоявшемся поцелуе у
костра, дразнящем меня, как призрак Банко. Наверное, этот портвейн не
стоит пить, когда ходишь на свидания, подумал я.
Каждое утро Ханна убегала тайком, чтобы встретиться с Кэллумом
на парковке. О чары юной любви! Я часто задавался вопросом, что буду
чувствовать, когда это произойдет. Я был полон решимости не стать
одним из тех чокнутых защитников-папаш, угрожающих приятелям
дочери физической расправой. Честно говоря, в этой роли я был бы не
вполне убедителен, поскольку обладаю всей пугающей агрессивностью
персонажей сериала «Так держать!». Я решил быть добрым,
дружелюбным и не слишком странным. Но на сердце у меня было
неспокойно, поскольку я знал, что теперь в ее жизни наступят
некоторые приключения, в которых не я, а Кэллум будет исполнять
вторую главную роль. Мне придется потесниться. Днем она по-
прежнему встречалась с Дженной и Дейзи на читательских сборищах, но
мне было жаль Джея. Их некогда тесная дружба висела на волоске. Он
несколько раз приходил в театр, разыскивая ее и уходя с хмурым,
подавленным выражением лица. Я спрашивал, как у него дела, и он что-
то бормотал о том, как все «странно» дома, но это было явной
отговоркой, потому что для Салли происходящее никогда не казалось
странным. Она была самым организованным человеком, которого я знал.
Как бы то ни было, Ханна казалась мне вполне уверенной в себе, но
однажды утром я вошел к ней в комнату, чтобы вернуть на ее доску
вопросник к выпускным экзаменам, и заметил пришпиленное там
письмо с последним направлением к кардиологу и нацарапанной на нем
несчастной рожицей. Она не сказала мне об этом письме, хотя раньше
всегда говорила. Я подумал: что, если в глубине души она
почувствовала, что ее оттесняет моя история со свиданиями?
Я решил, что нам надо с толком пообщаться, и вспомнил о новом,
только что открывшемся ресторане. Очевидно, это будет идеальная
возможность для игры в «А ну-ка, надень эти шмотки!». Я послал ей
эсэмэску, предлагая в полдень встретиться на сцене. Потом потратил
целый час на поиски в костюмерной, отобрав для нее три нелепых
прикида. Я повесил их на стойку, спрятав ее за занавесом в заднике, –
будет забавный сюрприз.
Ханна появилась в четверть первого – разгоряченная и
взволнованная, набирая что-то на телефоне, пока шла к сцене. Я
поставил стол и два стула, как в декорациях для «драмы у кухонной
раковины».
– Привет, Казанова, – сказала она, поднимаясь по ступенькам сбоку
от сцены и попадая в свет прожекторов. – Как вчерашнее свидание?
– По шкале катастроф от одного до десяти?
– Конечно. Как еще можно это оценить.
– Думаю, на троечку.
– Позитивная оценка. Как музыка?
– Сокрушительная.
Усевшись напротив, она уставилась на меня:
– Что, не срабатывает?
– Что, знакомства? Я чудесно провожу время, дорогая!
– Папа, скажи правду.
– Но сначала ты скажи кое-что.
– Конечно.
– Почему ты не сообщила мне о новом направлении в больницу?
Она опустила голову, и ее лицо скрылось под копной кудряшек:
– Я собиралась. Просто было много всякого другого.
– Хочешь, чтобы я прекратил всю эту чепуху со знакомствами? –
спросил я.
– Нет! – возразила она, взглянув прямо на меня. – Я хочу прямо
противоположного!
– Но оно не работает. Просто они не такие, как…
– Как что?
– Ничего.
– Они не такие, как Элизабет. Вот что ты хотел сказать, так ведь?
Папа, она ушла десять лет назад!
– Знаю.
– Надо двигаться вперед!
Она хлопнула ладонями по столу, и звук разнесся эхом по пустому
зрительному залу. Было очевидным, что она избегает разговора о
главном, о своем направлении в больницу.
– Ханна, все не так просто. Понимаешь… твоя мама – часть меня,
она часть моей жизни. Время, проведенное вместе с ней, то, что я к ней
испытывал, не может так просто исчезнуть. И каждый раз, когда я сижу
напротив незнакомки в каком-нибудь кафе, пабе или бистро или сижу на
концерте, испытывая неловкость, отчаянно пытаясь построить разговор,
я думаю о ней и о том, что с ней не было неловкости, не было отчаяния.
И я скучаю по ней. По-настоящему скучаю.
Похоже, меня занесло не туда. Я отклонился от сценария и
безудержно импровизировал.
– Все же надо попытаться еще, – сказала она, взяв меня за руку. –
Тебе нужен кто-то. Как только появится подходящее знакомство, все
получится, будет здорово.
– Просто не вижу смысла, – покачал я головой.
– Папа, можно без пафоса? У тебя было – сколько? – пять свиданий.
Это чепуха! Давай, я тебе обещаю, что-то должно получиться. Будешь
продолжать и в конце концов встретишь кого-то, кто тебе понравится.
Ну конечно. Вот и все!
Ванесса.
– Не встречу.
За окнами неон, звезды.
– Ты этого не знаешь! Обязательно кто-нибудь появится, у тебя
будет шанс. Это случится!
– Нет, Ханна, потому что мне кажется, что это уже случилось и я
упустил свой шанс.
Мы идем рядом, взявшись за руки, как влюбленная парочка.
– Что? Что ты имеешь в виду? Па?
– Ванесса. Ты знаешь, женщина, с которой я ходил в кино.
Впервые я рассказал ей всю историю целиком. Об ужасном фильме,
о ресторане, о Мэрилин Монро и стейке, а дойдя до момента, когда мы
убегали от шефа, заставил дочь смеяться.
– Шутишь? За вами гнались? Тебе пришлось убегать с твоей
девушкой?
– Да, мы выбежали на улицу, и… знаешь, был чудесный вечер, такой
мирный, и я не знаю… Мы ушли каждый своей дорогой. Это конец.
Я смотрел, как улыбка Ханны медленно уступает место хмурому
выражению лица.
– У меня такое ощущение, что это начало истории, – сказала она. – А
не конец.
– Все отлично! Ханна, так случается. Во всяком случае, все было не
так уж плохо. По-моему, нам следует оставить позади этот печальный
эпизод, и у меня есть прекрасное предложение.
– Папа, я…
– Знаешь, сегодня вечером в городе открывается новый ресторан!
– Дело в том…
– Ну, я заказал столик для мистера и мисс «А ну-ка, надень эти
шмотки!».
Так бывает всегда: она обычно притворяется, что ей неинтересно, а
потом неохотно уступает, потому что таково наше правило, и мы
отправляемся веселиться и забываем обо всем. Вместе. Таким было
наше правило. Я вскочил со стула, чтобы продемонстрировать ее
наряды.
– Извини, я не могу, – почти шепотом сказала она, и я остановился
как вкопанный. – Я иду с Кэллумом на «Бэтмена».
– Но… но ты даже не любишь боевики. И ненавидишь Бэтмена.
– Знаю, но… мы просто будем смеяться и бросать попкорн в экран.
– Ты называла его уродом в накидке.
– Знаю. Но Кэллум хочет посмотреть этот фильм. Это ведь
нормально? Ты что – против?
Я снова уселся:
– Нет, конечно нет. Это будет чудесно.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
– Я беспокоюсь за тебя.
– Не глупи. Иди и развлекайся.
Загудел ее телефон, и она достала его из кармана.
– Это Кэллум, – сказала она с огорченным выражением на лице. –
Мне так жаль. Я обещала с ним встретиться.
– Понимаю, – ответил я.
– Можно я… пойду?
– Да. Да, прости, конечно.
Я напомнил себе о своей новой линии поведения: добрый,
дружелюбный и не слишком странный. Потом я отпустил ее.
Ханна
Я сделала что-то, чего, вероятно, не стоило делать. Если папа узнает,
он, наверное, убьет меня. Или умрет со стыда. Или сначала убьет меня, а
потом умрет со стыда. Я связалась с Ванессой. Вошла на его страничку
сайта знакомств и послала ей электронное письмо. В письме объясняла,
что я – его дочь и хочу с ней встретиться, добавив свой имейл и номер
телефона. Честно говоря, я просто дурачилась и не собиралась отсылать
письмо. А потом, типа, притворилась, что кликаю кнопку «послать», и
нажала ее по-настоящему.
Зря я это сделала, но через сорок три минуты Ванесса ответила.
Рада встретиться. Где тебе удобно?
«Ох, черт!» Это слово я повторяю про себя вновь и вновь. Черт, черт,
черт! Именно это я говорю себе шепотом, когда с отчаянием думаю о
том, где будет безопасно с ней встретиться – там, куда никогда не
пойдет мой папа. Я пишу ей, предлагая в качестве места встречи мой
третий дом, магазин комиксов. Она отвечает:
Да, конечно, завтра в час дня?
– Ох, черт!
Неужели это самая большая глупость, совершенная мной за всю
жизнь? Похоже, да. Не то чтобы я когда-нибудь напивалась водкой
«Смирнофф», а потом блевала на волосы подруги или случайно
назначала свидания троюродному брату (то и другое вытворяла Дейзи).
Обычно я подхожу к вещам разумнее. Я обдумываю их. Размышляю. Я
не общаюсь тайком с перспективными подружками моего папы. Хотя,
честно говоря, такой возможности прежде у меня и не было. Господи,
кто знает, на что еще я способна?!
На следующий день я решаю пройти по городу длинным путем,
чтобы не оказаться около театра и случайно не натолкнуться на папу.
Это значит, что я пройду мимо дома Кэллума. Он вроде бы формально
не приглашал меня заходить, но я подумала, что раз уж я балансирую на
тонкой грани между жизнью и смертью, то могу робко подойти к двери
и сказать: «Привет». Во всяком случае, у меня есть предлог – вернуть
ему тетрадь с рисунками. Вчера вечером я наконец набралась храбрости
и заглянула в нее. Всегда немного действует на нервы, когда подруга
или друг делится с тобой своим творчеством – как в тот раз, когда
Дженна заставила меня прочитать ее фанфик к «Остаться в живых». Но
рисунки поразительные. На них изображена в основном молодая
девушка свирепого вида с растрепанными черными волосами в
сопровождении огромного черного волка. На одном она стоит над чьим-
то телом в заполненном дымом переулке, на другом сидит в библиотеке
– книги слетают с полок и кружатся вокруг нее. Повсюду мрачные тени,
злоба и насилие, как в «Городе грехов» или в «Ходячих мертвецах». Я
потрясена.
Кэллум живет в старом частном доме рядом с огромной пищевой
фабрикой. Улица словно сложена из кубиков лего с их ярко-красными
кирпичами и темными пустыми окнами. Большинство садов запущены,
заросли сорняками и завалены сломанными велосипедами и игрушками.
Мне приходится протискиваться мимо джипа, стоящего на подъездной
дорожке. Я пытаюсь позвонить, но вижу оборванные провода и просто
стучу в дверь. Мое приподнятое настроение начинает понемногу
улетучиваться. Я снова стучу, на этот раз из дома доносится бешеный
лай. Я отступаю назад.
Несколько мгновений спустя дверь открывает женщина средних лет
с книгой в руке. У нее раздраженный, сердитый вид. Лицо
преждевременно состарившееся, но не безобразное. Длинные вьющиеся
волосы завязаны в конский хвост. На ней джинсы и светло-розовое худи
от «Джуси кутюр». Господи, кажется, это его мама!
– Да? – говорит она.
– Кэллум дома? – спрашиваю я, стараясь говорить вежливо, но не
слишком похоже на радиоведущую с Би-би-си, как это обычно бывает.
– Он в постели, милая.
– О-о, – говорю я и, не подумав, смотрю время на экране телефона. –
Он… скоро встанет?
– Сомневаюсь. Он неважно себя чувствует.
– Просто я хотела сказать ему «привет». Мы друзья. Вроде как
друзья. Нет, мы настоящие друзья.
В ее взгляде проскальзывает намек на благожелательность.
– Когда у него такое самочувствие, не важно, кто ты, милая, он не
захочет тебя видеть. Как тебя зовут? Я скажу ему, что ты заходила.
– Ханна.
Ее лицо неожиданно оживляется.
– О-о, та самая Ханна? Господи, дорогая, я часто слышу о тебе!
– Правда?
– Угу, он не говорит ни о чем другом. И он убьет меня, если узнает,
что я тебе это сказала.
Чувствую, что, выдавая мое смущение, лицо у меня вспыхивает как
фейерверк.
– Ну… я рада, что сказали, – с запинкой произношу я.
– Я Керри, его мама.
– Здравствуйте, Керри, – говорю я.
Боже, это так удивительно!
К ней сзади подбегает собака и гавкает на меня, выводя из
унизительного транса, в который я впала из-за парня.
– ЗАТКНИСЬ, БОЛОТНАЯ ТВАРЬ! – орет Керри.
– Дайте угадаю. Это Кэллум его так назвал?
– Он всегда был странным ребенком. Я бы пригласила тебя на
чашечку чая, но у меня не прибрано, и я не думаю, что мы его сегодня
увидим. Иногда он бывает в очень угнетенном состоянии.
– Я знаю, он мне говорил.
Она удивляется, но потом улыбается:
– Он мало с кем говорит об этом. Держит все в себе. Настоящий
парень.
По коридору за спиной Керри проходит какой-то мужик, и я
догадываюсь, что это тот ее нынешний приятель, о котором Кэллум
упоминал в магазине комиксов. У него очень коротко остриженные
черные волосы, а вид грубоватый и агрессивный. Но потом, не говоря ни
слова, он нежно целует ее в щеку и улыбается мне.
– Ладно, – говорит он, проскальзывая мимо нас к машине.
Женщина смотрит, как он открывает ящик с инструментами и
исчезает под капотом. Потом обращает взор на меня, явно ожидая, когда
я уйду. Болотная Тварь снова начинает лаять, и хозяйка легонько
шлепает ее книгой по голове. Я замечаю, что это «О мышах и людях»,
самая противная из всех книг к экзамену по английскому. Собака скулит
и уходит в дом.
– Значит… гм… вы можете сказать Кэллуму, что я приходила его
повидать? – спрашиваю я. – И скажите ему, что мне понравились его
рисунки.
– Скажу, милая.
– Надеюсь, скоро ему станет лучше.
– Этот мальчик доставляет мне кучу хлопот, – качает она головой.
– До свидания, – говорю я.
Но дверь уже закрывается.
Я иду по тропинке, а потом оглядываюсь на дом. В меньшем из двух
верхних окон шторы задернуты, но я уверена, что они чуть сдвинулись.
2
Пьеса Джона Осборна (1956), породившая целое направление в
английском театре. Далее упоминаются цитаты из этой пьесы.
3
У. Шекспир. Гамлет. акт III, сц. 2. Перевод М. Лозинского.
4
Американский певец (1912–2001) и телезвезда 1940-1950-х годов,
лауреат премии «Грэмми».
5
Приятного аппетита (ит.).
6
Чай, к которому принято подавать булочки, сливки и джем.
7
Персонаж трагедии Шекспира «Буря», герцог Миланский.
8
Герой романа Шодерло де Лакло «Опасные связи» (1782).
9
Знаменитый британский шеф-повар (р. 1966), обладатель множества
профессиональных наград.
10
Старинный ударный музыкальный инструмент, колокольчики.
11
Латиноамериканский ударный инструмент.
12
Тюнинг автомобиля, улучшающий его аэродинамические свойства.
13
У. Шекспир. Буря. Акт III, сц. 2.
14
У. Шекспир. Буря. Эпилог. Перевод М. Донского.
15
Персонаж британского ситкома «Папашина армия», бывший
банковский служащий, взявший на себя командование городским
ополчением во время Второй мировой войны.
16
Аллюзия на роман Джеймса Джойса «Поминки по Финнегану»
(1939).
17
Имеется в виду У. Шекспир.
18
Логотип компании «Мишлен» – человечек, составленный из
автомобильных шин.
19
То же, что и нудизм.
20
У. Шекспир. Буря. Акт IV, сц. 1. Перевод М. Донского.
21
Черная комедия Брюса Робинсона (1987). Входит в список «Сто
лучших британских фильмов».