Длинные каштановые волосы, волнами рассыпающиеся по спине… простое белое платье… Карие глаза, в которых отражалась душа, на самом невинном лице. Я просидел в тюрьме четыре года, и всего семь дней, как вышел на свободу. После моего возвращения братья пытались свести меня с разными дорогостоящими эскортницами. Но я сопротивлялся. И говорил им, что это слишком опасно. Что наши враги попытаются добраться до меня через женщину. Но все это было удобным оправданием. На самом деле я не знал, чего ждал. Но теперь понял. Я впился в нее взглядом, вобрав в себя каждый сантиметр. Под скромным платьем у нее была небольшая, но упругая и красивой формы грудь. Обладая тонкой талией, девушка не была совсем уж худой, а скорее фигуристой, как мне нравилось. Я хотел, чтобы в моей постели обнаженная женщина была женщиной, а не палкой. Внезапно мне захотелось сорвать с нее одежду и взять ее. Но меня завораживала ее невинность… Эти глаза, в которых отражалось все, о чем она думала и что чувствовала. Едва увидев ее, я понял, что она должна быть моей. Она боялась меня — это было очевидно. Но в то же время она была удивительно смелой, готовой высказать свое мнение. Как, например, когда она заявила: «Я никому не принадлежу». Мне это понравилось. Очень понравилось. Если бы она была маленькой церковной мышкой, я бы потерял к ней интерес. Но она скорее похожа на дикую лошадь, которая так и просится, чтобы ее усмирили. Лишь в один момент я потерял контроль над собой, да и то лишь слегка… Когда она гневно заявила: «Я не шлюха, чтобы быть предметом торга». Ее гнев скрывал страх, который я чувствовал под этой бравадой… Но еще отчетливее я ощутил ее желание. Она излучала его, как тепло. И моя потребность ответила ей тем же. Я подошел к ней, схватил за волосы и заставил откинуть голову назад, чтобы она посмотрела на меня. Я увидел ужас в ее глазах. Но и желание. Желание принадлежать. Хорошая маленькая католичка, которая и пальцем не пошевелит, чтобы согрешить… Но которая не возражала бы, если бы за нее грешил плохой мужчина. Я наклонился и прошептал ей на ухо так, чтобы остальные не услышали. Просто кое-что для нее, и ни для кого больше — для нас двоих. Предвкушение того, что ждало нас впереди.