Может, даже, уснет.

Если удастся отстраниться от закономерного, но неудобного для самого себя

вопроса — какого ляда Боров здесь делает?!
Открыв форточку, он сел на диван и, закинув ноги на подлокотник, уперся затылком в стену.
Достал сигарету, закурил и с облегчением затянулся, прислушиваясь к тихому звуку ее шагов по
коридору. Вот стукнула дверь, включилась вода. Видно Бусина пошла в ванную.
Привидений она боится… Мать его, так!
Вячеслав выкурил сигарет пять, наверное, стряхивая пепел в какое-то стеклянное блюдо,
обнаруженное на подоконнике. И даже успел подремать, правда, сам не заметил, когда уснул.
Подскочил на этом диване, со сна не узнав места, и первым делом потянулся за пистолетом, не
поняв, что и где. Расслабился немного, глянул на часы — три ночи. Можно еще спокойно
вздремнуть. Оглянулся в коридор и нахмурился. В комнате девчонки так и горел свет.
Боруцкий поднялся с твердым намерением устроить Бусине разгон, что до сих пор не спит.
Если рыдает в подушку, чтоб он не услышал, или боится — точно выпорет, чтоб всякие дурные
мысли больше в голову не лезли. Однако, зайдя, молча застыл на пороге.
Девчонка спала. На столе горела лампа. Видно, все же, не убедил он ее, и побоялась Бусина
остаться в темноте, даже с Боруцким в соседней комнате.
Ему бы развернуться и уйти, снова бы улечься на диване в гостиной. А вместо этого Вячеслав
зачем-то тихо зашел в комнату и подошел к расстеленному дивану. И застыл там, глядя на Агнию.
Покачал головой — Бусина, Бусина. Бусинка…
Она снова была в той пижаме. Блин, у нее, что? Ничего другого нет? Только вот это —
розовое, с какими-то кружевными вставками? Да она же, холодная, сто пудов! Ну, кто в таком
зимой спит?!
Не то, чтобы та просвечивалась или что-то в этом роде. Но у него с воображением, и так, все
путем было. И сам додумать мог, чего и как там, под этой пижамой.
А он — таки долбанный извращенец! Стоит и подглядывает за спящей девчонкой.
Ненормальный он. Она, вон, медведя плюшевого к себе прижимает, слезы еще на щеках не до
конца высохли, а он ее до одури хочет. Причем так, в таких позах и такими способами, о которых
эта девчонка и слыхом не слыхивала. Если, вообще, о сексе понятие имеет, в чем он сильно
сомневался, кстати.
Вячеслав тихо сел на край дивана, протянул руку и подтянул одеяло, укрыв плечи Бусины.
Точно, ведь, холодно ей. Видно тянет аж сюда из форточки, что он в гостиной не закрыл.
Уперев локти в колени, Боруцкий опустил голову на кулаки.
Он действительно хотел эту девчонку. Хотел так, как никого еще, наверное. Может, конечно,
лет в семнадцать, на пике своего гормонального становления, он кого-то и хотел с такой силой. Но,
скорее, просто, безлико, любую девку. А чтоб вот так, конкретно, когда, даже трахая какую-то из
девчонок Гели, он думает о своей Бусине… не было такого. Не помнил он.
И с чего? С какого-такого дуба на него это свалилось, спрашивается? Бог его знает.
Да и, не только ведь в этом дело.
Осторожно, так, словно украсть что-то собирался, Вячеслав протянул руку и едва прикасаясь,
провел рукой по ее волосам. Агния распустила перед сном косу, и сейчас светлые пряди
разметались по ее плечам, спине, подушке. И эти волосы его притягивали. Особенно теперь, когда
он уже знал, какие они на ощупь. Такие тяжелые, и мягкие… и пушистые какие-то.
Ладно б, если бы он просто хотел эту девчонку. Ладно. Как-то понял бы.
Федот тот же, еще тогда, после его выходки в бильярдном зале, ясное дело, поняв, что с
Боровом что-то не так, просто и прямо предложил Вячеславу трахнуть девку и успокоиться. Велика