Глава 1

Зак…

У меня есть видеопрокат, но я

терпеть не могу кино. Знаю.
Звучит абсурдно. Просто так
получилось. Само собой. Все
началось, думаю, после колледжа.
Я закончил CU, университет
Колорадо. Родители настаивали
на CSU в Форт-Коллинсе, но я
отказался, аргументировав это
тем, что в CU якобы лучше учат.
Настоящая причина заключалась
в том, что, если в CSU шли
будущие ветеринары, лесоведы и
агрономы, то в CU – любители
оторваться. Оглядываясь назад, я
понимаю, что подложил
родителям увесистую свинью.
Плата за обучение была там
гораздо выше, а я все пять лет
только и делал, что напивался
или накуривался, или все сразу.
Еле-еле дотянув до выпуска, я
получил диплом в области
бизнес-менеджмента с позорным
средним баллом около двух.
Конечно я не только
напивался или накуривался. Еще
у меня было много секса. На
последнем курсе я начал
встречаться с Джонатаном и
после колледжа вслед за ним
уехал в Арваду, пригород с
западной стороны Денвера.
Джонатан был бухгалтером. Я –
лентяем. Я устроился на работу в
видеопрокат рядом с домом и
вернулся к прежнему образу
жизни: напивался, накуривался и
занимался сексом. Причем не
всегда с Джонатаном.
Однажды я вернулся домой и
обнаружил, что он ушел. Плюс
был один: его уход заставил меня
очнуться и посмотреть на свою
жизнь со стороны. Этим, правда,
все и ограничилось. Я так и не
нашел себе другую квартиру или
работу. А когда мистер Мюррей,
мой босс, решил выйти на
пенсию, взял кредит и выкупил
его бизнес.
В то время это казалось мне
хорошей идеей.
Итак, вот он я:
тридцатичетырехлетний
одинокий владелец
загибающегося видеопроката «От
A до Z». Я уже говорил, что
ненавижу кино?
В Колорадо стояла поздняя
весна с идеальной по общим
меркам погодой. Было солнечно,
температура держалась на
двадцати пяти. В какой-то момент
я сломался и включил у себя
кондиционер.
«От A до Z» занимал одно из
четырех помещений нашего
здания. Три были внизу – лавка
эзотерической литературы,
хэдшоп (магазин, где продаются
приборы для курения конопли,
сувениры с конопляной символикой и
т. п. – прим. пер.) и мой
видеопрокат, зажатый между
ними посередине, из-за чего там
всегда пахло сандаловыми
благовониями. Весь второй этаж
занимала студия боевых искусств
Сенсея Неро. Я не знал, было ли
Неро именем или фамилией. Мы
звали его просто Сенсей. Сегодня
вся наша парковка была
заполнена его учениками,
которые в своих любимых белых
пижамках надрывали задницы,
изображая в унисон какие-то
фигуры.
Была пятница, день, и у меня
был один посетитель. Он уже
заходил сюда несколько раз.
Тощий, со смуглой кожей и
густыми черными волосами,
свисавшими на лицо, он выглядел
так юно, словно едва начал
бриться. Наверное он был
латинос. А может, нет. Я плохо
разбирался в национальностях.
Он прогуливался вдоль
стеллажей с фильмами. Иногда
останавливался, поднимал глаза
на меня и качал головой. Я
понятия не имел, что ему надо.
Он только что вернул нечто
под названием «Синий бархат», и
теперь я стоял с дурацкой
коробкой и не мог решить, на
какой из беспорядочно забитых
фильмами полок ей место. С
одной стороны там играл Деннис
Хоппер, что лично мне указывало
на боевик, но с такой
фотографией на обложке внутри
могло оказаться и черно-белое
кино, что означало классику. В
конце концов я махнул рукой и
втиснул коробку на полку с
табличкой
«Узкоспециализированное кино».
Этот жанр мне показался
уместным.
И в этот момент вошел Он.
Мужчина Мечты. Он был
примерно одного со мной роста,
под метр восемьдесят, но более
крепкого телосложения – явно
ходил в спортзал. У него были
светлые волосы и голубые глаза, а
одет он был в темно-серые слаксы
и строгую белую рубашку с
расстегнутым воротничком. Я
быстро оглядел себя. К моему
облегчению моя собственная
рубашка оказалась относительно
чистой. В кои-то веки во время
ланча мне удалось не обляпаться.
– Том Сэндерсон, –
представился он и протянул мне
руку. – Новый домовладелец.
О людях с глубоким
баритоном я раньше только
читал. Теперь увидел одного
такого воочию. На подбородке у
него была ямочка. Он был
невероятно горяч и, что самое
главное, с откровенным
интересом меня разглядывал.
Рабочий день внезапно
перестал казаться унылым.
– Очень приятно. – Я пожал
ему руку. – Зак Митчелл.
– Зак. – Он задержал мою
ладонь в своей немного дольше
положенного, после чего
огляделся по сторонам. –
Симпатичное место. – Не знаю,
как ему удалось произнести это
без сарказма. Я давно перестал за
чем-либо следить. Киношные
постеры на стенах выцвели и
покрылись пылью, а премьеры,
которые они анонсировали,
вышли не один год назад. – Как
бизнес?
– Неплохо. – Все было ровно
наоборот. Сейчас, пока по
видеопрокату блуждал один-
единственный наглый панк, у
меня был, можно сказать, час пик.
– Пытаюсь выжить. – Это уже
больше походило на правду. –
Выходит, ты теперь мой новый
арендодатель?
– Так точно. Но не пугайся.
Парень я неплохой. – Он одарил
меня убойной улыбкой.
– Верю, – ответил я.
С минуту он рассматривал
меня, словно что-то прикидывая в
уме на мой счет, потом опять
улыбнулся.
– Если разрешишь
пригласить тебя сегодня на ужин,
то я это докажу.
 Я не поверил своим ушам. Ко
мне подкатывали, и кто. Этот
красавчик. Я сам был достаточно
заурядным. Среднего роста,
среднего телосложения,
каштановые волосы, голубые
глаза. Во всем не ниже, но и не
выше планки. Нет, я знал, что у
меня приятная внешность, но
никогда не относился к парням,
на которых все обращают
внимание или начинают
немедленно вожделеть. Ну вы
понимаете. К парням, вроде него.
– Буду рад, – сказал я, надеясь,
что не переусердствовал с
энтузиазмом.
 – Я заберу тебя в шесть.
Я уже и не помнил, когда в
последний раз ходил на
свидание. Так что в буквальном
смысле начал считать часы.
Немного погодя ко мне
заглянула Руби, хозяйка
соседнего магазинчика
эзотерической литературы. Ей
было по меньшей мере лет
шестьдесят. Ростом она была с
полтора метра, а весила не
больше сорока килограмм. У нее
были серебристые, коротко
подстриженные волосы с
хорошей укладкой, и она всегда
носила брючный костюм.
Сегодняшний был угольно-серого
цвета с лазурно-голубым шарфом
под цвет ее глаз. Она походила на
чью-нибудь богатую бабушку.
Эта иллюзия длилась ровно
до той минуты, пока Руби не
открывала рот. В этот момент
становилось ясно, что с головой у
нее не совсем все в порядке.
– Привет, Руби, – сказал я. –
Познакомилась с нашим новым
домовладельцем?
– Ну еще бы, – ответила она
неприязненно. – Отвратительный
тип.
– О. – Руби была так серьезна,
что я чуть не рассмеялся. – И
почему же?
– У него нет души, – заявила
она таким тоном, словно то была
самая очевидная вещь на свете. –
Ты что, не заметил? Одна
темнота. – Ее пробрала дрожь. –
Помяни мое слово, Зак. – Она
погрозила мне пальцем. – От
таких, как он, одни беды.
– Понятно. – Что тут еще
можно было сказать?
– Но я пришла не за этим. Я
хочу рассказать о видении,
которое было у меня прошлой
ночью.
Руби называла себя
медиумом, и у нее постоянно
случались «видения». Я не
особенно верил во всякую
мистику, но сказать об этом Руби
в лицо у меня не хватало духу.
– Да? – небрежно спросил я.
– Да-да. Я видела тебя. А
рядом стоял ангел. Вы были в
магазине автозапчастей и
раздавали тарелки с цыпленком
«альфредо» (паста с куриной
грудкой и особым соусом – прим.
пер.). – И с этими словами она
выжидательно на меня
уставилась.
Как отреагировать на ее
«видение» я традиционно не
знал. Похлопать в ладоши?
Сделать ошарашенное лицо?
Притвориться испуганным?
– Хм… – пробормотал я в
итоге. – Интересно.
– Вот и я так думаю. – Она так
и смотрела на меня, не мигая, как
будто ждала, что я вот-вот
сломаюсь и признаюсь-таки, что
не далее как вчера ночью подавал
пасту на пару с самим архангелом
Гавриилом.
– Ангел, да? – тупо уточнил я.
– Он самый! – Она просияла.
– Разве не замечательно? Я так
давно мечтаю, чтобы ты нашел
себе хорошую девушку, и теперь
точно знаю, что это скоро
случится! – И неважно, что я был
геем и «хорошие девушки» меня
не интересовали. Я говорил ей об
этом раз двадцать, наверное, но
Руби всегда пропускала мои слова
мимо ушей. Очевидно, она
считала, что у меня просто такой
период, и что в конечном итоге я
перерасту эту блажь. – Я обязана
была с тобой поделиться.
Подумала, ты будешь рад.
– Да, Руби. Спасибо. – Я с
трудом сохранил невозмутимое
лицо. – Премного тебе
благодарен. – Многозначительно
кивнув, она направилась к двери
и уже открыла ее, как вдруг мне
пришла в голову одна мысль. –
Руби, – окликнул ее я, – а я был
мертвым?
Она удивленно на меня
оглянулась.
– Конечно, нет, дорогой. С
чего бы?
– Ну… – Я чувствовал себя
глупо, но мне правда хотелось
узнать ответ. – Если там был
ангел, значит я находился в раю,
нет?
Она погрозила мне пальцем.
– Не умничай, Зак. В раю
машин не бывает.
После нее зашел Джереми.
Это его хэдшоп находился
напротив книжного Руби, но
Джереми и близко не походил на
волосатого босоногого хиппи. Он
воспитывал троих детей-
подростков, каждый день носил
галстук и был активным членом
школьного родительского
комитета и городского совета. В
довершение он являлся
убежденным сторонником
Либертарианской партии.
Большую часть времени это не
имело никакого значения, но
перед выборами, как в этом году,
Джереми разворачивал
полномасштабную кампанию.
– Зак, хотел спросить, думал
ли ты, за кого будешь голосовать
на президентских выборах.
Во всем, что касалось
политики, я был удручающе
несведущ.
– Разве кандидаты уже
известны? – спросил я. Сначала
вроде должны были пройти
праймериз (предварительные
выборы, позволяющие определить
ведущих претендентов от основных
политических партий – прим. пер.).
Или нет?
Он неодобрительно покачал
головой.
– Зак, неважно, каких
очередных брехунов выдвинут
республикраты (имеются в виду
республиканцы и демократы, две
ведущие партии в США – прим.
пер.). Голосуя за любого из них,
ты только сохранишь статус-кво.
Разве ты этого хочешь?
– Хм…
– Ты против запрета абортов?
– Полагаю, да. – Мужчинам-
геям, правда, задумываться на эту
тему приходилось нечасто.
– И однозначно за однополые
браки?
– Конечно. – Хотя лично мне
для этого надо было сперва
начать с кем-то встречаться.
– И веришь в
декриминализацию марихуаны?
– Наверное. – Я точно не
собирался спорить на эту тему с
человеком, который зарабатывал
себе на жизнь, продавая бонги
(приспособление для курения – прим.
пер.).
– Тебе не кажется, что у тебя
должна быть возможность
голосовать против нашего
неуправляемого государства, но
не против этих основных прав?
Основных прав, которые должны
быть защищены конституцией.
– Ну…
– Зак. Ты хотя бы
конституцию нашу читал?
 Тут мне пришлось
призадуматься. Каким образом у
меня получилось за двенадцать
лет школы и пять лет
университета ни разу не открыть
конституцию?
– Кажется, нет, – сознался я,
сам себе удивляясь.
Джереми покачал головой.
– Вот и наш президент тоже.
Подумай об этом, Зак.
Он оставил у меня на стойке
пачку листовок и направился к
Руби. Предвыборный сезон
обещал быть долгим.
Поскольку была пятница, моя
постоянная клиентура начала
подтягиваться во второй
половине дня. Первым явился
панк, который ушел сразу после
Тома, но до откровений Руби о
пасте и ангеле. Потом пришел
Джимми Баффетт (певец кантри,
добившийся известности благодаря
песне «Margaritaville» – прим. пер.).
Я не помнил, как его звали на
самом деле, но он был вылитый
человек-Маргаритавилль. Сдавая
фильмы, он всегда жутко
стеснялся. Наверное, своих
рубашек с неизменным гавайским
принтом. Следующим появился
Эдди. Его тоже звали как-то
иначе, но он всегда носил
футболку Iron Maiden с
омерзительной физиономией
Эдди (маскот британской хеви-
метал-группы Iron Maiden – прим.
пер.) и стригся под их вокалиста.
Последней пришла Готка –
девица с черными волосами,
густой черной обводкой вокруг
глаз (из-за чего мне всегда
казалось, что она только что
плакала) и тремя колечками
пирсинга на верхней губе.
Расплачиваясь за фильм, она
пронзала меня вызывающим
взглядом, и после ее ухода
пришла пора закрываться.
Весь последний час я
волновался, что Том не придет, но
он появился ровно в шесть вечера
и отвел меня в роскошный
ресторан. Мы выпили бутылку
кьянти и немного поболтали. Он,
вне всяких сомнений, флиртовал
со мной. Затем он отвез меня к
видеопрокату и проводил до
машины.
– Предыдущий владелец
обанкротился, так что здание
досталось мне по хорошей цене.
Хозяин из него был
никудышный. Ты знаешь, что вас
с ним даже не заключен договор?
– Да, бумажную работу
мистер Макбрайд не любил. Я
платил за аренду, и этого ему
было достаточно. – Тут я понял,
что еще это означает. Меня могли
выселить. Причем абсолютно в
любой момент.
– Скоро я составлю новые
контракты. Плохая новость в том,
что я не знаю, смогу ли оставить
арендную плату на прежнем
уровне. Зданием нужно серьезно
заняться, а я, в конце концов,
бизнесмен.
Для меня эта новость была
очень плохой. В последнее время
я едва сводил концы с концами, и
в случае повышения платы меня
ожидали проблемы.
 – И сколько мне теперь
придется платить?
– Пока не знаю. Я еще не
продумал все до конца. – Он
шагнул ко мне, и мое сердце
забилось быстрее. – Ты сможешь
позволить себе повышение
платы? – Каким-то образом у него
вышло задать этот вопрос
невероятно сексуальным тоном.
– Вряд ли, – выдавил я, а он
поднял руку и, коснувшись моей
щеки, подошел ко мне почти что
вплотную.
– Мне очень не хочется
рушить твой бизнес.
– Тут наши желания
совпадают.
Том улыбнулся, и у меня чуть
не отказали колени. Прижавшись
ко мне, он прошелся губами по
моим губам. Думая о том, как
потрясающе от него пахнет, я
прильнул к нему, и тогда он
поцеловал меня по-настоящему,
втолкнув язык ко мне в рот, а
потом, двумя руками взявшись за
мою задницу, с силой притиснул
меня к себе. Несмотря на всю
нашу одежду, я чувствовал, какое
крепкое и мускулистое у него
тело. Поцелуй закончился
слишком быстро, но сразил меня
наповал.
 – Быть может, – проговорил
он своим низким, чувственным
голосом, – у нас получится что-то
придумать. Ты как, за?
– Безусловно.
– Хорошо. – Он улыбнулся и
отошел назад. – Буду с
нетерпением ждать нашей
следующей встречи.
Возвращаясь домой на своем
старом «мустанге», который был
у меня со времен колледжа, я
жалел, что не пригласил Тома к
себе. Затяжного возбуждения от
его единственного поцелуя
оказалось недостаточно, чтобы
облегчить чувство одиночества, с
которым мне пришлось
подняться на свой этаж. Хорошо
хоть, что перед тем, как лечь
спать, надо было убить всего пару
часов.
Дома я плеснул себе немного
вина и включил музыку. На
обеденном столе лежал начатый
паззл. За него я и засел. Так
проходили почти что все мои
вечера – за судоку, кроссвордами,
паззлами, за чем угодно, что
помогало скоротать время.
В комнату забрела Гейша,
кошка Джонатана. Я до сих пор
считал ее его кошкой, хотя почти
десять лет о ней заботился я, а не
он. У нее была пушистая
серебристая шерстка и зеленые
глаза. Именно он ее бросил, но
она так и не простила меня за то,
что я не был им. Она оглядела
меня с открытым презрением, на
которое способны только кошки,
и исчезла за кошачьей заслонкой
в окне.
Я вспомнил, как мы с
Джонатаном радовались, когда
купили ее и принесли домой. У
нас было столько планов.
Все это было очень давно.
Как я дошел до такой жизни?
Почему я по сей день жил в той
же квартире и работал на том же
месте? Я умудрился пережить
DVD-революцию, но ради чего?
Свой бизнес я не любил и знал,
что рано или поздно меня
заставят закрыться. Это был лишь
вопрос времени. Странно, что это
не случилось годы назад. Но чем
можно было заняться еще, я
просто не представлял.
Я плыл по течению и боялся,
что не переживу следующий
шторм. Размышления на эту тему
вгоняли в депрессию. Я допил
вино и лег спать.

***
 Позвонив на следующий
день, Том сообщил, что отлично
провел вчера время, и заверил
меня, что мы скоро увидимся,
правда, не уточнил, когда. Через
два дня он так и не объявился, но
я не беспокоился, поскольку был
для этого слишком занят. У меня
был ровно один помощник,
точнее помощница.
Двадцатидвухлетняя девица по
имени Трэйси. Или Тэмми, не
помню. Она была постоянно под
кайфом и от нее разило
пачулями. Вот уже четыре дня
подряд она не показывалась на
работе, и на пятый я решил, что
ее можно смело считать
уволившейся.
Проблема заключалась в том,
что день выдался на редкость
загруженным, и я бы не отказался
от помощи. Только посетители
рассосались, как опять зашел тот
нахальный панк. Сегодня он
возвращал «Бегущего по лезвию».
Я хоть и не смотрел этот фильм,
но знал, что это научная
фантастика. Поглядывая на панка,
я увидел, что он остановился и
взял с полки коробку. Посмотрел
на меня, качнул головой и
переставил ее на другую полку.
Зачем? Когда я и так не мог
ничего найти. Еще большая
путаница мне была не нужна.
Я уже собрался сделать ему
замечание, и тут появился Том.
Как и в нашу первую встречу, он
был одет в белоснежную рубашку
с расстегнутыми верхними
пуговицами и выглядел
потрясающе.
Облокотившись на стойку, он
заглянул мне в глаза, и я ощутил,
как на лице у меня расплывается
самая нелепая улыбка на свете.
– Привет, – сказал он своим
бархатистым голосом. – Я думал о
тебе.
– Приятно слышать.
 Он огляделся и, заметив
панка, шепнул мне:
– Долго он еще?
Я пожал плечами.
– Кто знает.
Но в этот момент панк
подхватил с полки фильм и
принес его к стойке. «Безумный
Макс». Хорошо. Я помнил, где
стояла эта коробка, что обещало
сберечь мне время, когда он
вернет ее на следующий день. Не
глядя, я взял у него деньги, и он
ушел.
Том проследовал за ним к
двери и запер ее на замок, затем с
улыбкой повернулся ко мне.
 – Одни. Наконец-то.
Мое сердце вдруг застучало
быстрее. Ладони вспотели, а в
джинсах образовался
угрожающий прорваться сквозь
пуговицы стояк. По-прежнему
улыбаясь, Том подошел ко мне и
кивнул на дверь за моей спиной.
– Что там?
– Кабинет.
Его улыбка стала еще шире.
– Отлично.
Он завел меня внутрь. Потом
мягко придавил своим телом к
стенке и мазнул губами по шее.
– Зак, серьезно. После нашего
ужина я думаю о тебе, не
переставая. – Его ладони
соскользнули вниз и стиснули
мою задницу. – Знаю, мы едва
познакомились. Но мне бы очень
хотелось, чтобы между нами что-
то возникло. – Помимо пары
очень возбужденных членов? Что
ж, возражать я точно не
собирался. Он снова поцеловал
меня в шею и прижался бедрами
к моему паху. – Думаю, нам стоит
узнать друг друга поближе. Как
тебе такая идея?
– Мне нравится, – сказал я.
– Поужинаем вечером?
– Идет.
Он еще раз сжал мою
задницу и отпустил меня.
– Я заскочу за тобой в шесть.
Он отвел меня в тот же
ресторан. Снова заказал бутылку
вина. Потом долго
распространялся об акциях,
облигациях и инвестициях, что
было бы дико скучно, если бы его
рука между делом не блуждала
по моему бедру.
Расплатившись по счету, он
задел пальцами набухающий
бугор у меня в штанах.
Наклонился и прошептал:
– Может, теперь к тебе?
– Конечно, – сказал я с
облегчением от того, что не
пришлось приглашать его
самому.
Как только мы зашли ко мне,
из спальни выплыла Гейша.
Увидев Тома, она зашипела и
через кошачью заслонку
выскочила за окно.
– Что с твоей кошкой? –
спросил Том.
– Она ненавидит людей.
Но желания тратить время на
разговоры о злобной кошке
своего бывшего у меня не было. Я
обнял Тома за шею и поцеловал.
У него было сильное, твердое
тело, и мне не терпелось
поскорее увидеть его нагишом.
Он приставил меня спиной к
стенке. Его поцелуи были
настойчивыми и агрессивными,
язык орудовал глубоко у меня во
рту, а руки снова крепко
держались за мою задницу.
Я был точно охвачен
пламенем. У меня восемь месяцев
не было секса, и то в прошлый
раз это был пьяный трах,
позабытый, как только все
кончилось. Сейчас все было
совершенно иначе. Я никак не мог
им насытиться. Пробравшись к
нему под рубашку, я положил
ладони ему на грудь, покрытую
густыми, жесткими волосами,
пробежался пальцами по соскам
и услышал, как он застонал.
Расстегнув его брюки, я
спустил их вниз и взял его в руку,
а он со стоном затолкался ко мне
в кулак. Его ладони по-прежнему
лежали у меня на заднице, а
пальцы проталкивались в щель
между ягодиц.
– Да, Зак, вот так. Боже, как ты
меня заводишь.
Поласкав его какое-то время, я
расстегнул и свои штаны. Моя
эрекция выпрыгнула наружу, и я,
обняв Тома покрепче, принялся
целовать его. Мне нравилось
чувствовать, как соприкасается
наша плоть. Я бы мог стоять так
всю ночь, просто потираясь о него
и ощущая у себя на заднице его
руки. Обхватив его бедра, я тесно
вжался в него, а он застонал, взял
меня за руку и подвел ее обратно
к своему члену, после чего снова
меня обнял.
Я обернул нас обоих ладонью
и начал ласкать.
– О, да, Зак, именно так. Чуть
сильнее. – Его пальцы двигались
между моими ягодицами,
потирая мой вход. – Сильнее,
малыш. Еще.
Сжав нас покрепче, я
увеличил скорость. Том больше
не целовал меня. Он стоял,
уткнувшись мне в шею, и, тяжело
дыша, приговаривал:
– Вот так, Зак. О боже, как
хорошо. Еще. Еще. – Когда его
ладони с силой стиснули мои
ягодицы, я понял, что он сейчас
кончит, и первого же скользкого
выстрела в руку мне хватило,
чтобы отправиться за край
самому.
Мы недолго поцеловались,
после чего он отправился в
ванную приводить себя в порядок,
а я тем временем переоделся в
чистые треники. Потом я
проводил его до двери. Там он
приобнял меня и поцеловал.
– До скорого.

***

Через три дня мы с Томом

договорились о новом свидании.
Предполагалось, что он заберет
меня в шесть, однако в четыре он
зашел, чтобы все отменить.
– Малыш, мне так жаль, –
сказал он. – У нас совещание –
выяснилось буквально вот только
что, – и мне нельзя его
пропустить.
Я бы предпочел, чтобы Том
говорил потише, потому что
тощий нахальный панк снова был
здесь. Правда, в нашу сторону он
не смотрел, и я надеялся, что он
нас не слышит.
– Совещание? В шесть часов
вечера? – недоверчиво спросил я.
– Зак, я освобожусь к восьми, –
сказал он, и его голос
действительно звучал виновато. –
А потом, если ты разрешишь,
буду рад с тобой встретиться. –
Что ж, это было лучше, чем
ничего.
– Звучит здорово, – сказал я
наигранно небрежным тоном,
хотя чувствовал себя жалким.
Он ушел, а я вернулся к
своему кроссворду и, пытаясь
справиться с разочарованием,
начал убеждать себя, что все
могло быть и хуже. В конце
концов, он выразил желание
встретиться со мной позже. Что
компенсировало отмененный
ужин. Почти. И все же
приближение шести вечера,
когда мне предстояло закрыть
прокат и вернуться в свою пустую
квартиру, пугало меня.
Внезапно мои мысли прервал
вопрос, заданный исключительно
наглым тоном.
– Фильм найти не поможешь?
– Это прозвучало как вызов.
 Я поднял голову и наткнулся
на выжидательный взгляд тощего
панка. Он был сильно младше
меня. Лет, наверное, двадцати с
небольшим. И на несколько
дюймов ниже меня ростом. На
нем были армейские ботинки,
футболка, застиранная чуть ли не
до дыр, и мешковатые джинсы с
низкой посадкой. Ну хоть
задница из них не торчала, и то
ладно.
– Попробую. – Я был бы и рад
просто сказать «да», но это было
бы ложью.
– Не могу понять, в каком
порядке они стоят.
 – В алфавитном.
Он изобразил кривую
усмешку, которую я счел бы
очаровательной, не будь она
такой раздражающей.
– И каким именно алфавитом
ты пользуешься?
Тут он меня подловил. Я
давным-давно бросил расставлять
фильмы по алфавиту.
– Они сгруппированы по
жанрам. – Я указал на маленькие
таблички над полками.
– Чувак, если только в
теории. На самом деле все стоит
вперемешку.
Я начал раздражаться.
Может, он и был в чем-то прав, но
я не горел желанием
выслушивать от какого-то панка
замечания на тему того, как я веду
свой бизнес.
– Например?
– Например вот. – Он ткнул в
ближайшую полку с табличкой
«Классическое кино». – «16
свечей» – это никакая не классика.
– Классика. Для людей моего
возраста.
– Не, чувак. Рядом с
«Трамваем „Желание“» ему точно
не место, и пофиг, что оно
напоминает тебе о давно
утраченной юности. Или вот. –
Он прошел несколько шагов до
следующей полки. – «Настоящая
любовь». Что оно делает в
мелодрамах?
– В смысле?
– Это боевик. Квентина
Тарантино. Ты что, не смотрел?
Мне стало окончательно не
по себе.
– Нет. Не люблю мелодрамы.
Он закатил глаза.
– Мда. – Потом отбросил
волосы с лица, вздохнул и сказал:
– Короче. Я ищу «Мост через реку
Квай». Есть такое?
– Хм… Вроде бы. Там еще
монашка взрывает мост, да?
 Он опять криво ухмыльнулся.
– Нет. Это было в «Мулах для
сестры Сары». С Ширли Маклейн
и Клинтом Иствудом. А я говорю
об Алеке Гиннессе. Оби-Ван
Кеноби. Знаешь такого? – Я
кивнул. Уж Оби-Ван Кеноби я
знал. – Я почти ничего оттуда не
помню, кроме мудацкого
мотивчика, который они
насвистывали, так что вот, решил
пересмотреть.
– Но мост-то там был? – Не
спрашивайте, как эта
информация могла помочь мне в
поисках фильма. Я просто
пытался сохранить лицо.
 Он покачал головой.
– Ладно, забудь. –
Развернувшись, он подхватил с
соседней полки «Сияние».
Подошел ко мне, бросил коробку
на стойку и взглянул на меня
сквозь путаницу волос. – Ты что,
вообще ни одного своего фильма
не видел?
– Я больше люблю
блокбастеры. – Я попытался
сказать это не слишком
оправдывающимся тоном.
– Фигово, раз так. В смысле,
такого дерьма везде навалом. Тебе
надо бы предлагать то, чего у
других нет. Культовую классику и
все такое.
– Культовую классику?
– Ага.
– Вроде «Клуба „Завтрак“»?
Он моргнул. Один раз.
Второй. Потом резко спросил:
– Что за ботаном ты был,
блин, у себя в школе?
– В смысле?
Он снова закатил глаза.
– Проехали.
«Клуб „Завтрак“» не был
культовой классикой? Я слышал
этот термин и раньше, но сейчас
вдруг понял, что не вполне
понимаю его смысл.
– Какие конкретно фильмы
ты имеешь в виду? – спросил я,
постаравшись вложить в голос
побольше искренности. – Мне
правда интересно.
Какое-то время он просто
смотрел на меня, словно не мог
решить, стоит ли воспринимать
мой вопрос всерьез. Потом,
наконец, откинул с лица волосы и
сказал:
– «Токсичный мститель». Есть
у тебя?
– Должно быть. Наверное. Я
не знаю.
– «Эд Вуд»?
– Эд кто?
– «Эд Вуд» с Джонни Деппом.
 – Там, где он парикмахер?
– Ты об «Эдварде Руки-
ножницы» или о «Суини Тодде»?
– Я думал, мы говорили о
Джонни Деппе.
Он закатил глаза.
– Ну а «Повар, вор, его жена и
ее любовник»?
– Это один фильм или
четыре?
– «Реаниматор»?
«Смертельное влечение»?
«Воины»?
– «Смертельное влечение»! –
торжествующе воскликнул я. –
Вот оно точно где-то было.
– Эй, Рэм, у нас в столовой
вроде есть правило «Никаких
педиков», нет?
– Что?
– Правильный ответ: «Зато
говнюкам вход разрешен».
Пока я стоял и пытался
понять, уж не назвали ли меня
сейчас говнюком или педиком, он
опять закатил на меня глаза.
– Чувак, это цитата из
«Смертельного влечения». Ладно,
забей. Я знал, что ты не
догонишь. – У меня было
ощущение, будто мы с ним
разговариваем на разных языках.
И он, очевидно, заметил мое
замешательство, поскольку
вздохнул и полез в карман за
деньгами. – Ты все-таки посмотри
что-нибудь из того, что тут есть. В
смысле, как можно держать
видеопрокат и ничего не знать о
кино?
Я думал ровно о том же. И
еще об исчезновении Трэйси. И
потому решился спросить.
– Слушай… а тебе случайно
не нужна работа?
– Уже есть.
– О. – Я сам не знал, почему
решил, что он безработный. – Ну
ладно.
– Конечно.
– Что «конечно»?
 – Нужна.
– Ты же сказал, у тебя уже
есть.
– Даже две. Но раз ты
нанимаешь, то вторую я брошу.
Все равно она полный отстой.
– И у тебя получится
разобраться со всеми этими
фильмами?
– Легко.
– Когда сможешь начать?
Он улыбнулся мне.
– Хоть сейчас.
– Как тебя зовут?
Его улыбка исчезла.
– Чувак, я три недели захожу
сюда чуть ли не каждый день, а
ты, блин, до сих пор не запомнил
моего имени? – Он был прав. У
меня была ужасная память. Он
качнул головой, не давая мне
шанса ответить. – Я Анжело.
Анжело Грин.

***

Наступило и прошло восемь

вечера, но от Тома не было ни
слуху, ни духу. И только около
девяти прозвучал звонок в дверь.
– Ты опоздал. – Я старался –
не знаю, правда, с каким успехом
– говорить небрежно, чтобы слова
не звучали как обвинение.
 – Прости, малыш.
Он приставил меня к стене и
поцеловал. Ко мне в рот
внедрился его язык, и он начал
тереться о меня своим уже
возбужденным членом.
Злиться на него, как ни
хотелось, не получалось. Он был
просто великолепен, его руки
мяли мой зад, его пах терся о мои
бедра и… о боже, я так сильно его
хотел.
– У меня есть вино, – выдавил
я, задыхаясь.
– Потом. – Он впился в мой
рот поцелуем и простонал: – Зак,
пожалуйста, дай мне сегодня. Я
так сильно хочу тебя, и ты, я
знаю, тоже этого хочешь.
Он был прав. Стоило мне
услышать эти слова, и я стал
болезненно твердым.
– Хорошо.
По пути целуясь и срывая
друг с друга одежду, мы
переместились в спальню.
Я достал презерватив со
смазкой и передал ему, а он без
лишних слов развернул меня и
уложил на кровать, после чего
взял за бедра и подтянул
поближе к себе. В следующую
секунду я уже стонал под
давлением его скользких пальцев.
 – Что, нравится? – спросил
он, то вставляя, то вынимая
пальцы и задевая ту особую точку
внутри, от прикосновения к
которой меня омывало волнами
наслаждения.
– Да.
– Малыш, ты такой тугой.
Сколько у тебя этого не было?
Его пальцы продолжали
ходить во мне, поэтому
сформулировать ответ было
непросто.
– Слишком долго, – сказал я,
толкаясь под ним все сильнее.
– Да, вот так, малыш.
Расскажи мне, насколько сильно
тебе это нравится.
– Очень, – выдохнул я.
– Зак, я так хочу скорее тебя
оттрахать. – Пальцы исчезли,
после чего ко мне прижался его
член. – Не могу больше ждать. –
Он с силой втолкнулся внутрь, и я
закусил губу, чтобы не
вскрикнуть. – О боже, малыш, ты
даже лучше, чем я ожидал. Такой
тугой. Черт, как же хорошо.
Тут я несколько разозлился,
поскольку почувствовал, что
презерватив он не надел. Зачем
еще я дал его Тому в руки?
Подержать? Вроде запрос был
предельно ясен. Но было уже
слишком поздно. Я попытался
забыть об этом и просто
расслабиться, пока он, вторгаясь в
меня, фонтанировал потоком
бессмысленных слов.
– Малыш, я от тебя балдею. О
да. Ты такой тугой. Именно так. –
Мне никогда не нравились
пошлые разговоры во время секса,
но не мог же я попросить его
заткнуться.
Том уже ускорялся, и мне
стало ясно, что долго он не
продержится. Ухватившись за
спинку кровати, я потянулся вниз
и занялся собой, пока он
вспахивал меня так энергично,
что можно было не сомневаться:
утром у меня все будет болеть.
– Я почти. Почти. –
Вцепившись в мои бедра, он
сделал еще один выпад и кончил.
Мне до конца было еще далеко.
Однако он вместо того, чтобы
помочь, так и остался лежать на
месте, не вынимая, а когда я
наконец-таки сам довел себя до
оргазма, рухнул на постель рядом
со мной. – Зак, ты потрясающий.
Жаль, но сказать ему то же
самое я не мог. Однако даже
такой секс был лучше, чем
никакого, и я понадеялся, что со
временем все станет получше.
 – Почему тебе пришлось
задержаться на работе? – спросил
я.
– Совещание затянулось. Ты
же знаешь, как это бывает. Все
говорят, никто друг друга не
слушает. – Вообще я не знал, но
ничего не ответил. – Скукота.
– Я рад, что ты все-таки смог
прийти.
– Я тоже. Я скучал по тебе. –
Он перекатился ко мне, чтобы
поцеловать, потом встал и начал
одеваться. – Вот теперь можно и
выпить.
Я натянул домашние треники
и футболку, потом разлил по
бокалам вино. Мы переместились
в гостиную. Там я включил
музыку, повернулся к нему, и мы
в неловком молчании уставились
друг на друга. Это было смешно.
Я только что разрешил ему
отыметь себя, но понятия не
имел, о чем с ним можно
поговорить.
Он огляделся и, заметив на
столе разложенный паззл,
подошел взглянуть.
– Любишь собирать паззлы? –
спросил я.
Он улыбнулся.
– А то.
Я сел за стол. Он устроился
рядом.
– Такие сложные мне еще не
попадались, – сказал я, начиная
высматривать нужный кусочек. –
Столько оттенков серого.
Он издал не слишком
заинтересованный звук. Я
продолжал искать свой кусочек.
Он поерзал немного, подбирая
первые попавшиеся кусочки и
пытаясь найти им место, потом
встал и начал бродить по
комнате. Внезапно музыка
замолчала. Том включил радио и
принялся крутить ручку
настройки. Непрерывный треск и
обрывки радиопередач почему-то
раздражали меня больше, чем
следовало. Чем было не так с
музыкой, которую я поставил?
Если она ему не понравилась, мог
бы так и сказать.
Наконец он нашел себе
станцию и вернулся к столу. Но
садиться не стал, а поставил
пустой бокал и произнес:
– Мне пора бежать. Утром
рано вставать на работу.
– Хорошо, – сказал я, стараясь
не выдать разочарования.
Проводил его до двери и,
поцеловав, попрощался.
Потом допил в одиночестве
оставшееся вино.
 ***

Следующим утром начинался

первый рабочий день Анжело в
видеопрокате «От A до Z». В
глубине души я почему-то думал,
что он не придет, однако он
появился точно в назначенное
время.
– Где ты припарковался? –
спросил я, когда он вошел. – Под
балконом Сенсея делать этого не
советую. Как минимум дважды в
год кого-нибудь из его учеников
выворачивает через перила.
Он с некоторым удивлением
покосился на меня, но потом
качнул головой.
– Я не езжу на машине.
– Ты не водишь? – удивился я.
– Не езжу, – сказал он так,
словно различие было важным. –
Зачем она. Я живу в паре
кварталах отсюда. Вторая работа в
четырех. Магазины все рядом. –
Он пожал плечами. – Мне проще
пешком.
– А зимой? – спросил я.
Он опять выдал
раздражающе-очаровательную
кривую усмешку.
– Говорю же, мне проще
пешком.
 Тут открылась дверь, и зашла
Руби. Анжело был всего в
нескольких шагах от нее, и она
направилась прямиком к нему с
раскинутыми руками, словно
собираясь обнять. Его реакция
была совершенно неожиданной.
Он в буквальном смысле дал деру.
Отскочил назад с такой
скоростью, что, запутавшись в
собственных ногах, врезался
спиной в стеллаж с фильмами.
Содержимое полок посыпалось
на пол, и мне показалось было,
что штуковина сейчас
опрокинется, но она осталась
стоять.
 Руби взяла Анжело за плечи,
и он, оказавшись в ловушке,
застыл с видом оленя в свете фар.
Он казался таким испуганным,
что я с трудом удержался от
смеха.
– Тебя окружает
положительная энергия, –
сказала Руби как ни в чем не
бывало. – Я ощущаю твой свет
даже сквозь стены. Ты принес
сюда жизнь. – Пока он в немом
шоке смотрел на нее, она
погладила его своей
морщинистой рукой по щеке, а
потом развернулась и удалилась
к себе.
 Огромными глазами Анжело
уставился на меня и выдохнул:
– Кто это был, нахер?
– Моя соседка из книжного.
– Она что, ненормальная? – В
его голосе не было и намека на
юмор.
– Не исключено, – сказал я,
улыбаясь. Он не улыбнулся в
ответ.
Кто бы мог подумать, что этот
заносчивый панк испугается
миниатюрной пожилой дамы?
Это было так смешно, что не
описать словами. Чтобы
оправиться, ему понадобилось не
меньше минуты. Затем он
выпрямился и сделал пару
глубоких вдохов, после чего,
покачав головой, начал собирать
разлетевшиеся по полу коробки.
– Блюющие дети, старушка с
приветом и хэдшоп. Да тебя, Зак,
окружают одни чокнутые.
Как будто я был не в курсе.

…Анжело

Сам не знаю, как я в итоге

попал на работу в видеопрокат.
Смешно. Это случилось ровно в
момент, когда я наконец-то
забросил попытки привлечь
внимание этого типа.
 Зак. Его зовут Зак. И Зак
кажется мне интригующим вот
по каким причинам. Во-первых, у
него есть видеопрокат. Каким-то
чудом это место держится на
плаву, хотя все остальные
похожие точки позакрывались
сто лет назад. Не знаю, то ли он
гений бизнеса, то ли ему просто
везет. Самое удивительное, что
при этом он ни черта не смыслит
в кино. Серьезно. Этому типу что
«Легенды осени», что «Легенда о
Билли Джин» – все одно. Как по
мне, уморительно.
Во-вторых, он офигеть какой
симпатичный. Хотя на таких, как
он, я обычно не западаю. Он весь
дико прилизанный. Блин, иногда
так и ждешь увидеть у него на
плечах теннисный свитер. На его
джинсах нет ни одной дырочки, а
на рубашках всегда вышита
маленькая лошадка (знак торговой
марки Ralph Lauren – прим. пер.). И
еще он носит лоферы! Реально, я
впервые в жизни встретил
человека, который носил бы
лоферы. Но ему идет.
У Зака темные волосы и такие
же темные густые ресницы. И
самые голубые на свете глаза.
Будь он лет на десять моложе, я
бы назвал его твинком. Не знаю,
правда, как его можно назвать
сейчас, потому что, и тут я
уверен, твинков старше тридцати
не бывает. Вообще он очень даже
ничего. В хорошей форме – для
своего возраста. Не крупный
вроде тех, кто спускает кучу
времени на гантели, но явно чем-
то занимается, потому что
никакого жирка на талии, как у
многих чуваков его возраста, у
него нет.
Но что самое главное, он,
похоже, не вкуривает, какой он.
Никогда не понимает, когда с ним
флиртуют. Не один я, кстати,
пытался. Ноль реакции. Сначала
я решил, может, я ошибся, и он
не по этому делу. Или у него кто-
то есть. Но когда тот качок начал
подкатывать к нему яйца, до меня
дошло: он просто не понимает.
Он настолько искренне считает
себя неинтересным, что ему и в
голову не приходит, что кто-то
может думать иначе. Я
ошибаюсь, или это и правда
невероятно секси?
Ладно. Все равно уже поздно.
Тупой кусок мяса добрался до
него первым. Почему у Тома
получилось там, где все
облажались? Потому что он не
тратил время на долгие
разговоры. Конечно, теперь, когда
я работаю с Заком, нам уже
ничего не светит. Отношения мне
не нужны. Если замутить с ним
сейчас, то потом придется
уволиться и искать новый
видеопрокат, а меня это ломает.
Работать у Зака просто. В
смысле, я видел, чем занималась
Трэйси, пока она не слилась.
Просто сидела, обдолбавшись, на
заднице, а Зак ей платил. Но я не
стану пользоваться им, как она. Я
собираюсь привести это место в
порядок. Это будет весело, я
уверен. У Зака настоящие залежи
всякого странного дерьма – старое
кино и фильмы категории Б, о
которых я никогда даже не
слышал. И теперь он, кстати,
разрешает мне брать фильмы
бесплатно.
Хорошо, что он так и не
понял, что я флиртовал с ним.
Иначе сейчас я бы у него не
работал.

Глава 2
Зак…

На следующей неделе мы с
Томом договорились поужинать.
Он должен был заехать за мной в
шесть. И не заехал. Я хотел было
позвонить ему, но потом осознал,
что он так и не дал мне свой
номер. А мне, что самое нелепое,
почему-то ни разу не приходило в
голову его попросить. Даже если
бы нас ничего не связывало, он, в
конце концов, был моим
арендодателем. Мог бы хоть
визитку оставить. Я прождал его
до семи, потом сдался и ушел
домой.
Он появился через два дня.
Под вечер, когда мы с Анжело
уже закрывались.
– Привет, малыш, – сказал он
как ни в чем не бывало.
– Ты опоздал на два дня, –
сказал я обвинительным тоном.
– Малыш, я так…
– Меня зовут не «малыш», а
Зак, – перебил его я. Анжело в
этот момент переворачивал
табличку на двери стороной
«Закрыто», и я заметил, что он,
услышав мои слова, усмехнулся.
Если улыбка Тома и
дрогнула, то всего на секунду.
– Зак, прости. Я серьезно. – За
его спиной Анжело помахал мне
рукой и ушел. Том обнял меня за
талию и притянул к себе. – Мне
очень жаль, правда. Я застрял на
встрече и никак не мог выбраться,
а батарейка на телефоне села. Я
знаю, что должен был позвонить
вчера. Просто был слишком
занят. – Взяв меня за задницу, он
прижался к моей шее губами. Я
чувствовал бедром его
полувозбужденный член. – Зак, я
все тебе компенсирую. Мы прямо
сейчас куда-нибудь сходим. – Он
заглянул мне в глаза. – Я не могу,
когда ты на меня злишься.
Пожалуйста, скажи, что простил
меня.
Какая-то часть меня хотела
продолжать злиться, но она явно
проигрывала.
Том поцеловал меня.
Глубоким, медленным поцелуем,
и это было невероятно. Он
притягивал меня как магнит. Я
хотел его и ничего не мог с собой
сделать.
Прервав поцелуй, он снова
заглянул мне в глаза.
– Зак, скажи что-нибудь.
– Ты прощен. – Я улыбнулся
ему. – На первый раз.
Он тоже улыбнулся – этой
своей потрясающей, сексуальной
улыбкой, от которой у меня
слабели колени.
– Хорошо.
Мы поужинали, а потом
вернулись ко мне. Время на
разговоры мы тратить не стали. Я
расстегнул его рубашку и стянул
ее с его плеч. Его торс был
покрыт жесткими темными
волосами. Прямо под его правой
ключицей виднелась круглая
отметина размером с монету. Я
бы принял ее за родимое пятно.
Если б не знал, что раньше
никакого пятна здесь не было.
Это был засос.
– Кто это тебя так? – спросил
я игриво.
– Очевидно ты, малыш, –
сказал он, начиная расстегивать
мои брюки. Я снова стал
«малышом».
– Думаю, я бы запомнил, –
усмехнулся я.
– Кроме тебя я ни с кем не
был.
Тот факт, что он явно
встречался с кем-то еще, волновал
меня много меньше, чем ложь на
сей счет. На той стадии, в
которой находились наши с ним
отношения, не было причин
ждать друг от друга верности. Я и
сам, будь у меня такая
возможность, мог бы видеться с
кем-то еще. И все же его
нечестность вызвала у меня
беспокойство. И я невольно
задумался о том, почему в
действительности он пропал на
два дня.
На сей раз я настоял на том,
чтобы он надел презерватив.
– Зачем? Зак, мы ведь уже
занимались этим без
презерватива.
Я подавил раздражение.
– Все равно. Надень.
– Малыш, ладно тебе, –
простонал он. – Сам знаешь, без
него гораздо приятней.
– Я могу надеть его сам. Если
ты не против быть снизу, – сказал
я.
Что-то промелькнуло у него
на лице и быстро исчезло – страх
или отвращение, я точно не
понял, но тем не менее. Он
покачал головой и взял
презерватив.
– Как скажешь.
Все прошло немного лучше,
чем в первый раз. Не
сногсшибательно, но Тому, по
крайней мере, удалось
продержаться дольше минуты.
Потом мы лежали бок о бок в
кровати, уставившись в потолок.
– Может, проведем вместе
время как-нибудь на неделе? –
спросил я.
– Возможно, у меня
получится забежать завтра
вечером.
 Я имел в виду совершенно
другое.
– Вообще я думал в
направлении ужина.
– Не знаю, Зак. Сейчас
столько дел. – Тут он, видимо,
уловил мое разочарование,
поскольку перевернулся и
поцеловал меня. – Но ты прав. Мы
видимся слишком редко. Завтра
утром я первым делом проверю
свое расписание и перезвоню
тебе, ладно?
– Ладно. – Стоит ли верить
ему, я не знал.

***
 – Как насчет «Касабланки»?
Анжело работал у меня уже
третью неделю и все это время
выяснял, какие же фильмы я
видел. Пока что мой результат
был три из восьмидесяти.
– Не видел.
– Крутое кино. Оттуда вышла
куча цитат. «Кажется, это начало
прекрасной дружбы» и «Столько
забегаловок разбросано по миру,
а она приходит в мою». И
«Сыграй это снова, Сэм!», хотя в
кино конкретно эти слова никто и
не говорит.
Я сидел и просматривал
каталог, который составлял для
меня Анжело. К моему
удивлению он оказался лучшим
помощником, которого я когда-
либо нанимал. Черт, он работал
много лучше меня самого. Он еще
занимался реорганизацией
фильмов и попутно, что было его
собственной идеей, заполнял
каталог. Причем делал все это с
небывалым энтузиазмом. То и
дело он находил фильмы,
которые приводили его в
радостное возбуждение, как
ребенка перед Рождеством. Чаще
всего я никогда о них даже не
слышал. Но еще больше меня
удивило то, что он оказался
отличным товарищем. Мы
здорово с ним поладили, хоть у
нас, казалось, и не было почти
ничего общего. Я, правда, еще не
сказал ему, что я гей. Это было
единственное, о чем я немного
переживал.
– А «Оливер!»?
– Ты о диснеевском мультике
про собак?
Он засмеялся.
– Не, чувак, хотя они
наверняка основаны на одной
книжке. Это мюзикл. В 64-м
получил «Оскара».
– Я не смотрю мюзиклы.
 – Значит и «Звуки музыки»
никогда не видел?
– Черт, естественно нет.
– Нда, блин. Ну ладно. В
мюзиклы не врубается куча
народу. Ну, а вестерны? С
Клинтом Иствудом, например.
Ты же смотрел старое кино с
ним? В смысле, я знаю, что ты как
минимум видел кусок «Двух
мулов для сестры Сары».
– Ты про тот фильм с мостом?
– Да.
– Это практически все, что я
оттуда помню.
– Ну, а «Хороший, плохой,
злой»?
 – Там, где он спрашивает: «Ну
как, чуешь удачу?»
– Нет, это из «Грязного
Гарри».
– Да я и его вряд ли видел.
Он даже присвистнул.
– Много потерял, чувак. В свое
время Клинт был просто огонь,
знаешь ли. Может не в «Грязном
Гарри», но в роли Блондинчика
точно (герой Клинта Иствуда в
вестерне «Хороший, плохой, злой» –
прим. пер.). Воплощенный секс.
Я остановился и уставился на
него. Он стоял спиной ко мне
практически по колено в коробках
от DVD.
 – Что-что ты сейчас сказал?
– Я сказал, Блондинчик был
секси. Суперсекс. Вынос мозга. И
стопроцентный топ. Не
представляю, чтобы он мог перед
кем-то нагнуться. –
Ошарашенный, я так и сел.
Наверное, вид у меня стал такой,
словно у Анжело вдруг выросла
вторая голова, потому что, когда
он наконец на меня оглянулся, то
выронил из рук DVD. – Что?
– Ты гей?
– Ну да, – с веселым
удивлением сказал он. – А ты не
знал?
– Откуда?
 Анжело покачал головой.
– Ошизеть. Ну ты даешь, Зак.
– Он засмеялся, словно я сказал
что-то очень забавное, а потом
вернулся к своему прерванному
занятию. – Реально, ты меня
уморил. – У меня не хватило
смелости спросить, чего такого
смешного я сделал. Да это было
уже и неважно. Все равно он
опять заговорил о кино. – Ну, а
«Трамвай „Желание“» с Брандо?
Вот он тоже чистый секс. Хоть и
чертов насильник. В смысле не
он, а его герой. Но блин, Бланш
была такой сукой. Спорю, ты
всего и помнишь оттуда, как он
орет: «Стелла!»
Скоро нам пора было
закрываться, и я неожиданно для
себя ощутил разочарование. Мне
нравилось с ним общаться. Это
было точно куда интереснее, чем
в одиночестве сидеть у себя дома.
– Что ты делаешь сегодня
вечером? – спросил я, не успев
подумать.
Он поднял на меня
удивленный взгляд.
– Ночью работаю, а так в
общем-то ничего. – По будням он
работал в ночную смену на
заправке неподалеку – с
одиннадцати вечера и до пяти
утра. Потом с одиннадцати утра
и до самого закрытия в шесть по
будням и в восемь в субботу был у
меня. Лично я спятил бы от
такого режима, но ему, похоже,
все было нипочем.
– Хочешь, приходи ко мне в
гости.
– Типа ты узнал, что я гей, и
решил забраться мне в штаны? –
вызывающе бросил он.
– Нет!
– Да.
– Что «да»?
– Да, хочу. – Он улыбнулся
мне. – Твой бойфренд тоже там
будет?
 Я подавил порыв сказать, что
Том мне не бойфренд. Слово
«бойфренд» подразумевало, что я
знал о нем нечто еще помимо
того, что он болтал во время
секса.
– Нет.
– Почему?
– Это важно? – вырвалось у
меня со злостью и горечью, но он
только улыбнулся.
– Нет. А чем мы у тебя
займемся?
Хороший вопрос. Я огляделся.
– Посмотрим кино?
Его улыбка стала еще шире.
– Только, чур, выбираю я.
 – Договорились.
В этот момент зашел один из
моих постоянных клиентов – тот,
что носил футболки с
символикой Iron Maiden и
которого я прозвал Эдди. Анжело
немедленно вышел к нему на
помощь.
– Эй, Джастин. Все уже тут. –
Он достал из-под стойки коробку
с фильмом. – Знал, что ты сегодня
заглянешь.
Эдди, чье настоящее имя
было, судя по всему, Джастин,
улыбнулся, и я вдруг понял, что
до сих пор ни разу не видел его
зубов.
 – Спасибо, друг.
Когда он ушел, я повернулся к
Анжело.
– Как ты узнал, что он
собирался взять?
Он со вздохом посмотрел на
меня.
– Зак, он каждый раз берет
одно и то же. «Хэви-метал». Не
замечал, что ли?
Я отрицательно покачал
головой.
– Чувак, постоянным
клиентам стоит уделять
побольше внимания.
– Если он всегда берет один и
тот же фильм, то почему
проводит здесь столько времени?
– спросил я, стараясь говорить не
слишком оправдывающимся
тоном.
Анжело хмыкнул.
– Потому что не может его
найти. Говорит, ты каждый раз
ставишь коробку в новое место.
Типа над ним стебешься. Но я
сказал, что ты не нарочно, просто
рассеянный.
Что ж, это объясняло
злобные взгляды, которые
Джастин бросал в мою сторону.
Хотя я не был уверен, намного ли
лучше считаться тупым.
По дороге домой я купил
суши, цыпленка-терияки для
Анжело (когда я обмолвился о
сырой рыбе, он воспринял это без
большого энтузиазма) и
маленькую бутылку саке.
Мы устроились на полу у
журнального столика, и Анжело
включил «Семь» с Брэдом
Питтом. Слава богу, фильм
оказался цветным. И там был
Брэд Питт.
– Ну и кино, – сказал я, когда
фильм закончился. Он только
рассмеялся. – Кевин Спейси и
вдруг плохой парень, а?
Разливая по чашкам остатки
саке, я вдруг вспомнил, что ему
еще на работу.
– Ничего, что ты пьешь перед
сменой? У тебя не будет проблем?
Он пожал плечами.
– Если не напиваться в хлам,
никто и не узнает. Я там один с
клиентами, а им все по барабану.
– Как ты можешь столько
работать?
– А что еще делать-то? –
проронил он.
– У тебя есть здесь семья?
Он поколебался немного,
потом сказал:
– Неа, чувак. Нету.
– Ты имел в виду, здесь, в
Денвере.
 – Нет, – сказал он с ноткой
раздражения в голосе. – Я имел в
виду, в принципе. Никакой
гребаной семьи у меня нет.
– Как так? Ты сирота или что?
– Или что. – Хотя пошли
титры, он по-прежнему смотрел в
телевизор, но, поняв, что я жду
ответа, вздохнул. – Моя мать была
индианкой. Ну… не из Индии, а
коренной американкой. Они с
отцом поженились в Нью-
Мексико. Она говорила, он был
итальянец.
– По фамилии Грин? –
скептически спросил я.
Его рот дернулся в уже
знакомой кривой усмешке.
– Очевидно, да. Сам я его и в
глаза не видел. Знаю только, что
еще до моего рождения они
перебрались в Денвер, и через год
мой папаша свалил. А когда мне
было шесть или семь, мать
оставила меня у соседа и тоже
свалила. Потом до шестнадцати
были приемные семьи, потом
меня выперли из школы, и я стал
жить сам по себе. – Он оглянулся
на меня, и я постарался убрать с
лица шок. – Только, блин, не
начинай причитать надо мной,
ладно? Не такое уж это большое
дело.
 – Конечно. – Но чтобы лицо
не выдало меня, пришлось
отвернуться. У меня самого семья
была крепкой и дружной.
Собственно, моя
гомосексуальность была самым
страшным, что случилось с
моими родными, да и то первое
потрясение быстро прошло. Я не
представлял, каково бы мне было
расти без их поддержки.
Он опустил взгляд на
стаканчик саке у себя в руке.
– А это дерьмо посильней,
чем я думал, раз я рассказал тебе
о своих родителях.
– Да, забирает незаметно.
 Он взглянул на часы и
вздохнул.
– Мне пора.
– Анжело? – позвал я его,
когда он был уже у двери.
Он остановился.
– Что?
– Хочешь, как-нибудь
повторим?
– Думаешь, мне больше
нечем заняться?
Его тон вновь стал
вызывающе-оскорбленным, и я не
знал, обижаться мне или нет.
– Я просто предложил, –
сказал я – снова будто
оправдываясь. – Неважно.
 – Да.
– Что «да»?
– Да, я хочу как-нибудь
повторить. – Я задумался, смогу
ли в итоге привыкнуть к этим
запутанным диалогам. – Пока,
Зак. До завтра.

…Анжело

Невероятно. Я столько раз

флиртовал с Заком, а он всю
дорогу даже не догадывался, что я
гей. Думал, наверное, что я
просто очень общительный тип.
Смешно. Одно слово –
рассеянный.
 Я так удивился, когда он
позвал меня в гости. Но было
клево. Он и правда хотел просто
зависнуть со мной безо всякого
траха. Уж и не помню, когда такое
случалось в последний раз. И все
равно. Не знаю, зачем я растрепал
ему о своих родителях. Обычно я
никому об этом не говорю. Иначе
у людей становится такое
выражение на лице – прямо как у
Зака – жалость с ужасом пополам.
Бесит. И, блин, реально быстро
надоедает. Зак по крайней мере
постарался скрыть это от меня.
Потом он приглашал меня
еще пару раз, и мы опять сидели
на полу у него в гостиной,
смотрели кино и ели тайскую
еду, которую взяли на вынос.
Ничего не могу с собой сделать,
все надеюсь, что он позовет меня
снова. Так хреново торчать дома
одному.
Работа в «От A до Z» – просто
чума. Во-первых, из-за соседей,
чокнутой Руби и Джереми. У
Руби в первую же неделю было
видение на мой счет. Будто бы я
душил цыпленка. Кое-как
сдержался, чтобы не пошутить
про дрочево. Что-то мне
подумалось, она не оценит.
Джереми подбивает меня
вступить в Либертарианскую
партию. Говорит, республикраты
это марионетки корпоративной
империи. Что бы это не значило.
Сенсей Неро все пытается
впарить мне пищевые добавки, а
его ученики постоянно носятся по
парковке, дерутся с деревьями и
визжат, как настоящие банши.
Потом клиенты. Тип в гавайской
рубашке раньше был адвокатом.
Теперь он бармен. Он явно
закупается у Джереми, а еще
любит сопливые мелодрамы.
Первое время он этого стеснялся,
но мне-то какая разница, что
мужик тащится от бабского кино?
Подумаешь. Затем Джастин. Он
берет только «Хэви-метал».
Понятия не имею, почему он
просто не купит себе копию этого
дерьма. И еще есть Кэрри,
девчонка с проколотой губой.
Думал, она загоняется по
вампирам. А оказалось, что она
скрипачка и поет в церковном
хоре. И любит мюзиклы.
Никогда еще мне не
работалось так классно, как с
Заком. Каждый день прямо-таки
жду не дождусь, когда снова его
увижу. Удивительно. Я даже не
ожидал, что мы с ним так легко
сойдемся. Правда, мне его жаль.
Он все сохнет по своему
кретинскому Тому. Мне-то ясно,
как день, что Заку нужны
нормальные отношения, а Тому
они, что еще яснее, никуда не
уперлись. Когда они
договариваются встретиться, Зак
сидит и считает часы. А Том или
все отменяет, или опаздывает.
С другой стороны, кто я
такой, чтобы осуждать его? Я и
сам не завожу отношений. И все-
таки не думаю, что я поступаю
так же по-скотски. Я бы сделал
Заку хорошо и на этом все.
Больше никогда бы с ним не
увиделся. Я бы не стал
притворяться, что мы
встречаемся, и динамить его, как
Том. Это нечестно и потому
отвратительно. Хотя лучше не
забывать, что все это совершенно
не мое дело.
Парой недель позже Зак
позвонил и попросил меня
открыть видеопрокат без него.
Сказал, не успевает добежать.
Для Зака это не просто фраза. Он
реально каждый день бегает. То
милю, то больше. Лично я не
понимаю, что в беге такого уж
интересного, зато теперь ясно,
почему он так офигительно
выглядит. В общем, он сказал, что
задержится, потому что хочет
сперва принять душ. Я сказал ему
не спешить. Утром в среду
открываться вдвоем вовсе
необязательно.
Вот почему, когда появляется
Том, я нахожусь в видеопрокате
один.
Скажу честно. Рядом с Томом
мне жутковато. Почему? Хрен его
знает. Может, он слишком похож
на качков, которые доставали
меня в школе. Или на того типа,
который четыре года назад
пытался меня изнасиловать. От
него исходили те же дерьмовые
вибрации, что исходят от Тома.
Меня устраивало на все сто, что
он не замечает меня. Точнее, не
замечал. До сегодняшнего дня.
Он осматривается по
сторонам. Ищет Зака, но находит
меня. И у него меняется взгляд.
Не могу объяснить, как. Но у меня
от этого взгляда мороз по коже.
– Привет, – говорит он. И
тащится в угол, где я переставляю
на полках фильмы. – Зак здесь?
– Не. – Я не смотрю на него.
Просто занимаюсь своим делом и
все. – Я передам ему, что ты
заходил. – Я очень надеюсь, что
он удовлетворится этим ответом
и умотает ко всем чертям. Но
быстро понимаю, что нет.
Обломись. Он так и стоит на
месте, пялится на меня с мерзкой
ухмылочкой на лице, от которой
у меня ускоряется пульс. В
плохом смысле. А хуже всего то,
что он запер меня в углу.
– А Зак, оказывается, умней,
чем я думал, – внезапно сообщает
он. – Завел себе симпатичного
щеночка в виде тебя. – Я даже не
знаю, какая часть этого
комментария бесит меня больше
всего. То, что меня, блин, назвали
«щеночком» или его намек на то,
что Зак глуп. – Скажи, а кто из вас
кого трахает? Ты его или как?
 – Никак, – отвечаю я.
Взвешиваю свои варианты. Я не
боюсь его. Я давно научился
драться с такими бугаями, как он.
Вопрос в том, какими
неприятностями это обернется
потом. Так что давайте-ка сбавим
обороты, проглотим гордость и
будем надеяться, что до прихода
Зака ничего не случится.
– Думаешь, я поверю, что Зак
держит тебя при себе ради твоих
блестящих организационных
талантов? – спрашивает он с
сарказмом.
Я пожимаю плечами.
– Его и спроси.
 Он подходит ко мне еще
ближе, но я не отступаю назад.
Не собираюсь доставлять ему это
удовольствие.
– Ну ладно, – обольстительно
говорит он. – Давай по-хорошему.
Уверен, ты стоишь таких усилий.
Почему бы тебе не дать мне чуть-
чуть того, что ты даешь ему? Я и
тебя не обижу.
– Я ничего ему не даю. И ты
тоже ничего не получишь.
– Можешь не отпираться. Я
ведь не против того, что он
пошаливает на стороне.
– Ты бредишь.
Он смеется, точно все это
игра. Для него, наверное, так и
есть. Потом тянется ко мне и
хочет убрать с моего лица волосы,
но я, не успев даже подумать,
отбиваю его руку назад и
поворачиваюсь к нему лицом.
– Не смей ко мне лезть, нахер!
Его глаза опасно темнеют, и
он говорит вполголоса:
– Осторожнее, симпатяга. –
Это явно предупреждение.
Ему не запугать меня. Не
дождется. Я продолжаю смотреть
на него в упор, сохраняя голос
спокойным и ровным.
– Или что?
– Или, например, я могу
сказать Заку, что его щенок
решил немного подзаработать и
предложил у меня отсосать. Я-то
не против делиться им, но что-то
подсказывает мне, что делиться
мной ему не понравится.
Меня так и подмывает взять
его на слабо. Пусть говорит. Все
равно Зак никогда ему не
поверит. Но в эту минуту
приходит Зак. И меня бесит то,
что он так рад видеть Тома.
Да, Том отличный
притворщик. Он немедленно
отступает от меня подальше и,
прежде чем повернуться к Заку,
натягивает на лицо улыбку.
 – Привет, малыш, – говорит
он. – А я тебя жду. – Идет к Заку и
начинает тянуть к нему свои
руки.
Блин, на это невыносимо
смотреть.
– Зак, я выйду минут на
двадцать, – говорю я.
Я даже не оглядываюсь.
Просто опускаю голову и выхожу
за дверь. Я знаю, что Зак не
против, и конечно слышу за
спиной:
– Без проблем.
Я сам не знаю, куда иду. Куда
глаза глядят, лишь бы подальше
отсюда. Не могу решить,
говорить ли Заку о Томе.
Наверное надо. Я его друг. А
друзья предупреждают друг
друга о таких делах, разве нет?
Но чем дольше я думаю,
блин, тем бредовей кажется мне
эта идея. Зак большой мальчик.
Это его дела. Да и что я ему
скажу? Твой качок-бойфренд меня
пугает? Том полез ко мне? Нет.
Тогда ему придется выбирать
между мной и Томом. А я не хочу
ставить его в такое идиотское
положение. Что бы там ни
воображал себе Том, Зак не дурак.
Наивный – да, но не дурак. В
какой-то момент он сам просечет
кретинскую сущность Тома. А до
тех пор незачем ломать нашу
дружбу.

Глава 3
Зак…

Придя на работу, я был

приятно удивлен, увидев там
Тома.
– Привет, малыш. А я тебя
жду. – Сегодня воротничок его
рубашки был расстегнут на одну
пуговицу больше, и я не мог
отвести глаз от видневшегося там
треугольника кожи, покрытого
курчавыми волосами. Он
протянул ко мне руки.
– Зак, я выйду минут на
двадцать, – внезапно сказал
Анжело.
Я предположил, что он
просто хочет оставить нас с
Томом наедине, хотя в его голосе
мне послышалась какая-то
странная интонация. Не глядя на
меня, он вышел за дверь еще до
того, как я успел сказать:
– Без проблем.
– Ты бы уволил этого панка,
пока он тебя не обчистил, –
сказал Том, как только Анжело
вышел.
Все во мне восстало против
этого заявления. Я и сам раньше
воспринимал Анжело, как какого-
то подозрительного хулигана, но
услышать, как таким образом
говорит о нем Том, было
раздражающе неприятно.
– Анжело не станет у меня
красть. Никогда, – твердо сказал я.
– Я доверяю ему как себе.
Тому явно не понравился мой
ответ, однако он пожал плечами,
а потом одарил меня своей
невероятно сексуальной улыбкой.
– Прости, что меня не было
рядом. Столько дел. – Он обнял
меня за талию и притянул к себе.
– Но я скучал. – Стоило мне
услышать этот низкий,
чарующий баритон, как у меня
сразу встал. Том приложился
губами к моей шее, и я
расслабился. – Ты прощаешь
меня?
– Конечно.
– Хорошо.
Поцеловав меня мягким и в то
же время настойчивым поцелуем,
он взял меня за руку и повел к
кабинету. Протолкнул меня
внутрь, запер дверь и,
набросившись на меня, прижал к
стенке и жестко поцеловал. Его
ладони вновь стиснули мою
задницу.
 – У меня мало времени, –
срывающимся голосом
проговорил он мне в ухо, – но мне
очень хотелось тебя увидеть. Я
так сильно соскучился. –
Потираясь о меня пахом, он
поцеловал меня, а потом
отодвинулся и большим пальцем
провел по моим губам. Я высунул
кончик языка и лизнул его. Его
глаза распахнулись, и он
выдохнул: – Боже, обожаю твой
рот.
Я улыбнулся ему.
– Сколько времени у тебя
есть?
– Несколько минут.
 – Этого хватит. – Я развернул
нас так, чтобы у стены оказался
он. Еще раз поцеловал его, пока
расстегивал его брюки, а потом
встал перед ним на колени и,
приспустив плавки, лизнул его
член.
– О да, малыш, именно так, –
зашептал он хрипло. – Как же
мне это нужно.
Я вобрал его в рот на
максимальную для себя глубину.
Таланта заглатывать до конца у
меня никогда не было, так что я
помогал себе рукой, придерживая
его за основание члена.
– О боже, как хорошо. – Я
ускорился. Нащупал второй
рукой его яйца и нежно их сжал.
Каждый раз, поднимая голову, я
обрабатывал языком щелку на
кончике его члена. – О да, малыш.
– Одной рукой придерживая
меня за затылок, Том активно
задвигал бедрами. – Так приятно.
У тебя такой горячий рот. Я уже
близко. Еще чуть-чуть.
Моя собственная эрекция
пульсировала в такт его выпадам.
Я бы занялся ею, но ходить до
конца дня с огромным мокрым
пятном на штанах мне не
хотелось, и потому, увеличивая
скорость, я очень надеялся, что
Том вернет мне любезность.
– О боже, Зак… Еще немного.
Еще…
Его пальцы вцепились мне в
волосы, и он кончил, после чего я
встал и поцеловал его.
– Малыш, это было
роскошно. – За задницу притянув
меня ближе, он прихватил
ладонью мой пах, и я со стоном
прильнул к нему. – Прости. Уже
не успеваю позаботиться о тебе.
Нет времени. – Том еще раз
поцеловал меня. – Ничего, если я
компенсирую позже?
К этому моменту я был до
такой степени возбужден, что
довести меня до разрядки можно
было за одну-две минуты, не
больше. И тем не менее я кивнул.
– Конечно.
– Я заберу тебя в шесть.
Он ушел. А моя эрекция
осталась. В итоге, чтобы не
торчать весь день в
раздражающе-напряженном
состоянии, я, точно какой-то
подросток, сходил в туалет
передернуть, что принесло мне
некоторое облегчение.
Через десять минут появился
Анжело, а сразу за ним – Сенсей
Неро с большой коробкой,
набитой сломанными пополам
досками.
– Привет, Зак. Вот, принес
тебе немного дров на растопку.
Неважно, что на дворе стоял
июль, а я сто раз говорил, что у
меня нет камина. Ученики Неро
крушили доски без перерыва, и
он сбывал обломки куда только
мог.
– Спасибо, Сенсей. Просто
поставь около двери.
– Что ты собираешься делать
со всеми этими деревяшками? –
спросил Анжело, когда Сенсей
удалился.
– Выбросить в мусорный бак.
Завтра с утра пораньше, пока
Сенсей не пришел. – Черт, а что
еще мне оставалось?
– Ну, в этом есть и свои
плюсы, – с улыбкой заметил
Анжело. – Если однажды на нас
нападет армия досок, ученики
Неро спасут мир.
Я рассмеялся, глядя, как
Сенсей уносит вторую коробку к
магазинчику Джереми. Сейчас
ему, наверное, прочитают
лекцию о том, как вмешательство
правительства в свободный рынок
привело к резкому падению
стоимости сломанных досок.
Около двух заглянул Джимми
Баффет, и Анжело к моему
удивлению окликнул его:
– Эй, мистер Ди.
– О, Анжело! Что ты
приготовил для меня на сей раз?
Анжело вытащил из-под
стойки DVD.
– «Незабываемый роман».
Видел? (фильм 1957 года с Кэри
Грантом и Деборой Керр, входит в
список ста лучших американских
фильмов о любви – прим. пер.)
Джимми Баффет – он же
мистер Ди – с улыбкой покачал
головой.
– Нет. Думаешь, мне
понравится?
Анжело улыбнулся ему в
ответ.
– Гарантирую.
Расплатившись, Джимми
поблагодарил Анжело и ушел, а
тот повернулся ко мне и при виде
выражения у меня на лице
шутливо спросил:
– Какие-то проблемы?
– Мистер Ди?
– Ну да. – Он пожал плечами.
– А что?
– Его так зовут?
Анжело со вздохом покачал
головой.
– Зак, серьезно. Ты бы
записывал, что ли. Его зовут Дрю
Дэвис. Он залипает на бабском
кино.
Что объясняло, почему он
всегда казался смущенным. Стоит
ли говорить, что я ни разу не
обращал внимания на то, какие
фильмы он возвращал.
– А что Готка? – спросил я
Анжело.
– Кэрри берет только
мюзиклы. – Он криво усмехнулся.
– Вот честно, Зак, не понимаю, как
ты выживал без меня.
Я тоже не понимал. У меня
было такое чувство, словно его
прислало ко мне некое
божественное провидение. От
необходимости отвечать меня
спасла Руби, которая ворвалась к
нам и торопливо провозгласила:
– Зак, у меня опять было
видение.
– Правда? – Я покосился на
Анжело, который с веселым
любопытством наблюдал за нами.
– Да. Я видела даму в пышном
зеленом платье. Она протянула
тебе тарелку с мороженым и
сказала: «Скорее, пока не
растаяло, Зак. Потому что я схожу
по тебе с ума».
– Дама в пышном зеленом
платье сходит по мне с ума? –
спросил я.
Анжело ухмыльнулся от уха
до уха, а Руби пожала плечами.
– Дорогой, я не
интерпретирую свои видения.
Только передаю.
В четыре зашел Джереми,
проверить, не закончились ли у
нас листовки. Его явно
разочаровало то, как много их
осталось лежать на стойке.
– Не понимаю, почему люди
не заинтересованы в том, чтобы в
Вашингтоне произошли
настоящие перемены, –
пожаловался мне он.
– Я тоже, Джереми, – сказал я,
постаравшись изобразить
сочувствие.
 – Зак, ты знаешь, что
собирать федеральный
подоходный налог – незаконно?
Власти штата так и не
ратифицировали должным
образом шестнадцатую поправку.
Это чистой воды афера, чтобы
отнять у нас заработанные потом
и кровью деньги.
– Серьезно?
– Еще как. В нашей стране
всем заправляет Федеральная
резервная система, Зак. Как
только люди поймут, что это
значит, на улицах начнется резня.
– Прямо-таки резня? – Я не
сумел скрыть иронию.
 – Я не шучу, Зак. – Вид у него
и впрямь был чрезвычайно
серьезным. – Есть один фильм, –
сказал он, и Анжело вдруг
навострил уши, – называется «От
свободы до фашизма»
(документальный фильм Аарона
Руссо, обличающий налоговую
систему США – прим. пер.). У тебя
он есть? Ты его видел?
Мне пришлось оглянуться на
Анжело.
– У нас есть этот фильм?
– Нет. – Он что-то записывал
на клочке бумаги и даже не
поднял головы. – Но можно
заказать.
 Я повернулся обратно к
Джереми.
– Есть ощущение, что до
конца месяца я его точно увижу.
Он скорбно покачал головой.
– Надеюсь, Зак. Может,
невежество и есть блаженство, но
оно никого не оправдывает.
В пять позвонил Том и,
сославшись на очередное
внезапное совещание, отменил
наши вечерние планы.
– Значит, сегодня мы не
увидимся? – Я не смог убрать из
голоса раздражение.
– Прости, малыш. Обещаю,
мы все наверстаем.
 – Как скажешь.
– Умоляю, только не злись.
Слушай, мне пора бежать. Я
позвоню.
Я чуть было не попросил его
не утруждаться, но не успел.
Трубка уже молчала. Отложив
телефон, я задался вопросом, чем
же теперь занять вечер.
– Дай угадаю. – Я поднял
голову. С другого конца стойки за
мной наблюдал Анжело. –
Кретин опять тебя кинул?
– Да пошел ты, Анжело.
Он умолк ненадолго, потом
промолвил:
– Извини, чувак. Просто никак
не пойму, почему ты позволяешь
ему так с собой обращаться.
Я начал спрашивать себя
ровно о том же. Впереди меня
ожидала очередная одинокая
ночь. И долгие часы
размышлений об отмененном
свидании.
– Хочешь, приходи вечером
ко мне в гости? – предложил я
Анжело.
– Кретин тебя продинамил, а
я – твой запасной план?
Он преподнес это таким
образом, что я почувствовал себя
настоящим засранцем.
– Я не хотел, чтобы оно
прозвучало вот так.
– Да.
– Что «да»?
– Да, я хочу к тебе в гости.
Я обнаружил, что улыбаюсь.
– Мне выбрать кино?
– Ты собираешься взять что-
нибудь с Молли Рингуолд?
(актриса, сыгравшая в фильме
«Клуб „Завтрак“» – прим. пер.)
– Возможно.
Он улыбнулся мне.
– Ну уж нет, Зак. Ты
выбираешь ужин, я выбираю
кино.
Мы пошли ко мне, и, пока я
заказывал пиццу, Анжело достал
из холодильника пиво. Я нашел
его за обеденным столом,
собирающим паззл, сел рядом, и
какое-то время мы работали
вместе в приятной дружеской
тишине. Удивительно, насколько
интереснее стало это занятие
лишь от того, что он собирал
паззл вместе со мной.
– Какой фильм ты принес? –
наконец спросил его я.
– «Чужие». – Взглянув на
меня, он усмехнулся. – Мочилово.
Что может быть лучше.
Я рассмеялся и собрался было
вернуться к паззлу, как вдруг
заметил, что из-за края стола у
его коленей выглядывает нечто,
похожее на серый пушистый
флаг. Или на кошачий хвост.
– Это Гейша? – изумленно
спросил я.
– Если Гейшей зовут кошку,
то да, – ответил Анжело, не
отрываясь от паззла.
– И она у тебя на коленях?
Он посмотрел на меня так,
словно я спятил, и медленно
произнес:
– Да. А что?
Я не мог поверить своим
глазам. Завидев меня, Гейша
всегда злобно щурилась и
устраивала ор, когда находила
свою миску пустой или когда на
улице оказывалось слишком
холодно. Иногда она будила меня
в четыре утра шлепком по лицу
или метила грязное белье, если я
забывал поменять ей лоток. Но
она никогда, ни разу не садилась
ко мне на колени.
– Как у тебя получилось
усадить ее на колени? – с
благоговением спросил я.
Он пожал плечами.
– Никак. Просто сидел, а она
запрыгнула.
Я продолжал шокированно
взирать на него и на свою кошку.
– Да что здесь такого-то? –
спросил он.
– Я думал, она в принципе
ненавидит людей. Но похоже, она
не жалует только меня. – Моя
собственная кошка. Мило.
Наконец привезли пиццу.
– Хочешь смотреть кино, пока
мы будем есть, или остаться
здесь? – спросил я. – Я могу
включить музыку, но, боюсь, она
тебе не понравится.
Он посмотрел на паззл, потом
бросил взгляд в сторону
гостиной, а потом кивнул на стол
и сказал:
– Давай отнесем его к
телевизору, и будем делать все
разом.
И мы перенесли стол в
гостиную, после чего, сидя рядом,
ели пиццу, собирали паззл и
смотрели мочилово. Анжело
оказался прав. Ничего лучше и
придумать было нельзя.

***

Том не показывался всю

следующую неделю. Несколько
раз я порывался позвонить ему,
но сдерживался, чтобы не
создалось впечатление, будто я за
ним бегаю. Мне все чаще стала
приходить в голову мысль, что
наши отношения и не отношения
вовсе.
Я старался думать об этом
поменьше. Уж слишком тягостно
это было.
Каким-то образом вышло так,
что всю неделю Анжело почти
каждый вечер оказывался у меня
дома. Пару раз его приглашал я.
Пару раз оно как-то получалось
само. Но его компания в любом
случае была мне приятна. Мы
закончили первый паззл и
принялись за второй. Нам было
интересно вместе, и проводить
время с ним было определенно
лучше, чем сидеть в одиночестве
и размышлять о невнятных
отношениях с Томом.
Наступил очередной
понедельник, но на этой неделе
мне, по крайней мере, было, что
предвкушать. В следующие
выходные в Лайонсе, Колорадо,
устраивали двухдневный
музыкальный фестиваль. Я
посещал его каждое лето, пусть
для этого и приходилось
закрывать прокат. Мне не
терпелось скорее поехать. Но я
невольно жалел, что опять поеду
туда один.
Изначально я планировал
предложить Анжело выбор –
либо прикрыть меня на
выходные, либо два дня
отдохнуть, но утром, к тому
времени, как он пришел на
работу, у меня созрел новый
план.
– Анжело, что ты делаешь на
выходных? – спросил я, как только
его увидел.
– Ничего. А что?
– Ты когда-нибудь слышал о
фолк-фестивале в Лайонсе?
– Это типа блюграсс-
фестиваля, только с фолком?
– Точно.
– Неа, ни разу, – ответил он,
что вызвало у меня улыбку.
 – Тебе понравится тамошняя
еда, – сказал ему я. – Там продают
такие вкусные куриные пельмени
на пару – пальчики оближешь. И
еще карри. Я, правда, не
пробовал. Говорят, оно жутко
острое.
Анжело ухмыльнулся.
– Слабак.
И вновь я не смог не
улыбнуться.
– Знаю. Хочешь, поедем
вместе?
– На фолк? – уточнил он
скептически.
– Да, но под эту категорию
подпадает довольно-таки
широкий спектр музыки.
Серьезно, ты удивишься. Будем
сидеть на солнце, пить пиво,
смотреть на людей. Что
скажешь? – Пока он пристально
изучал меня, словно взвешивая
мое предложение, я осознал,
насколько сильно надеюсь
услышать «да». – Билеты
дороговаты, но половину я
оплачу сам. – Это грозило
серьезно подорвать мой бюджет,
но мне внезапно стало плевать. –
Поехали? Будет весело.
Он выдал мне свою кривую
усмешку.
– Ты хочешь, чтобы я все
выходные зависал с тобой и
слушал дерьмовую музыку?
– Да.
– И с какого перепугу мне
соглашаться? – Но я узнал этот
вызывающий тон и заметил у
него в глазах знакомые искорки –
и понял, что он собирается
сказать «да».
– Просто так?
– Так уж и быть, Зак, и не
говори потом, что я ничего для
тебя не делаю.
Я еще смеялся, когда зашел
Джереми.
– Зак, мне нужна твоя
подпись на этих петициях. – Он
протянул мне три планшетки с
листочками. Я не стал
спрашивать, к чему они
призывают. Просто расписался на
всех трех, а потом передал их
Анжело. – Ну что, посмотрел
кино, о котором я говорил?
– Нет, – ответил за меня
Анжело, – но мы заказали копию.
Привезут на следующей неделе.
Этим Джереми, похоже,
вполне удовлетворился.
Следующей появилась Руби.
– Что, снова видение? –
спросил ее Анжело. Он говорил
совершенно серьезным тоном, но
блеск в глазах выдавал, что ему
весело.
– Вообще-то да, молодой
человек. Я видела тебя, стоящего
между каменными дверями.
Потом появился твой брат,
открыл одну из дверей, и ты
протолкнул в нее слепого
мужчину. – Она кивнула, затем
повернулась ко мне и
доверительно сообщила: –
Черного мужчину. Который
певец.
– Стиви Уандера или Рэя
Чарльза? – поинтересовался я,
усиленно стараясь не засмеяться.
– Ну, – сказала она с
некоторым замешательством, –
тот из них, который черный.
Веселье Анжело сошло на
нет.
– У меня нет брата, – сказал
он отрывисто.
– О. – Руби еще больше
смешалась. – Дорогой, ты уверен?
Ответом ей был сердитый
взгляд исподлобья, и тогда она,
бормоча что-то себе под нос,
ушла.
– У тебя вполне может быть
брат, – мягко сказал я Анжело. –
Ты никогда не думал разыскать
свою семью?
Не говоря ни слова, он
отвернулся от меня, и я понял,
что тема закрыта. Прежде чем я
успел сказать что-то еще,
отворилась дверь и вошел Том. Я
сам не знал, что почувствовал при
его появлении. С одной стороны
меня тянуло со всем покончить,
но с другой я продолжал его
хотеть.
– Привет, малыш. – Том
поцеловал меня в щеку, и Анжело
встал к нам спиной, но не раньше,
чем я увидел на его лице
отвращение. – Не хочешь отойти
в кабинет?
Ради еще одного минета? Не
сегодня.
– Я сейчас занят. – То была
очевидная ложь, ну и что?
– Ладно. – Он казался
несколько удивленным, однако
спорить со мной не стал. –
Увидимся на выходных?
– На выходных я уезжаю. –
Было до нелепого приятно
сообщить ему эту новость.
Тут он удивился по-
настоящему.
– Куда собираешься?
– На фолк-фестиваль в
Лайонс.
– Серьезно? – оживился Том.
– Мне всегда казалось, что там
должно быть круто. Компания не
нужна?
 К моему удивлению первым
моим порывом было ответить
«нет». Но вместе с тем мне
польстила его готовность
провести со мной выходные.
Целые выходные вместе – я
представил, как мы держимся за
руки, угощаем друг друга
мороженым, занимаемся
любовью. Я хотел всего этого. Я
хотел, чтобы мы были настоящей
парой.
– Я беру палатку. Ты уверен,
что не против спать на земле?
– С тобой? Нисколько. – Он
шагнул ко мне и обнял меня за
талию. – Увидимся вечером? Я
могу зайти около девяти.
Нормально?
– Наверное.
– Хорошо. Я по тебе
соскучился.
Через несколько минут он
ушел, и как только за ним
захлопнулась дверь, Анжело
резко развернулся ко мне лицом.
– Ты идиот, что ли? – спросил
он рассерженно.
– В каком смысле?
Качая головой, он опустил
лицо вниз.
– Этот тип чихать на тебя
хотел. Он просто использует тебя,
а ты ему не мешаешь.
 – Ты-то откуда знаешь?
– Знаю и все, – без выражения
ответил он. – Не бери его с собой
на фестиваль, Зак. Потом
пожалеешь.
Я постарался ответить не
слишком воинственным тоном.
– Возможно, выходные вместе
пойдут нам на пользу.
Он фыркнул.
– Ага. Ему одному. Он будет
полировать свой болт, а ты
ничего не получишь.
– Ты совсем не веришь в
меня? Анжело, я не настолько
глуп.
– Незаметно. – Я промолчал,
но его слова ранили меня
неожиданно сильно. Чтобы он не
увидел этого у меня на лице, я
отвернулся. И спустя минуту
услышал его неохотное: –
Извини.
– Мне все равно хочется,
чтобы ты поехал, – проговорил я
тихо.
– Вместе с ним? Хрена с два. –
Его голос смягчился. – Я прикрою
тебя, чтобы не пришлось
закрывать прокат.
– Но ты зайдешь вечером? – Я
знал, он уйдет до появления
Тома. Если тот, конечно,
появится.
 – Конечно. Я как раз нашел
кино в тему.
«Кино в тему» оказалось
«Красотой по-американски».
– Я ничего не понял, –
признался я, когда фильм
закончился.
– Он о желании. – Он коротко
взглянул на меня, и на его скулах
проступила краска. – Понимаешь,
чирлидерша просто хочет быть
желанной. А дочь хочет, чтобы ее
любили такой, какая она есть. Но
тебе нужно обратить внимание
на Кевина Спейси. Потому что он
думает, будто хочет, чтобы его
уважала жена, но на самом деле
хочет научиться уважать самого
себя. И еще он думает, будто
хочет чирлидершу, но потом
выясняется, что она совсем не
такая, как он представлял, а
значит и это его желание было не
настоящим.
Я был впечатлен.
– Пытаешься на что-то
намекнуть мне, Анжело? – легким
тоном спросил я.
Он не ответил. Допил свое
пиво и сел, глядя на пустую
бутылку у себя в руках.
– Анж, а сколько тебе лет?
Он удивленно взглянул на
меня.
 – Двадцать семь.
Что ж, он оказался старше,
чем я полагал, и я понял, что
моложе он выглядит из-за того,
что ему не нужно бриться. И все-
таки Анжело был на семь лет
младше меня. Мои собственные
двадцать семь, казалось, были в
далеком прошлом. Я вспомнил
себя в его возрасте – недавно
окончившего колледж. Он же
больше десяти лет содержал себя
сам.
– Хватит, – укоризненно
сказал он.
– Что «хватит»?
– Думать, будто я слишком
молод, а ты слишком стар.
Я даже рассмеялся. Каким-то
чудом он умудрился угадать мои
мысли.
– Ты же сам, помнится,
отпускал замечания насчет моей
«давно утраченной юности».
Он посмотрел мне в глаза, и в
его собственных глазах не было
ни намека на смех.
– Ты не старый, Зак.
Прекращай вести себя так, словно
твоя жизнь кончена.
Неужто я и впрямь вел себя
так?
Он бросил взгляд на часы.
Было почти девять.
 – Мне пора.
Я знал, что он хочет уйти до
появления Тома.
– Можешь остаться
подольше. Он наверняка
опоздает.
– Да уж не сомневаюсь. Самое
идиотское, что тебя это даже не
злит.
– Анж…
– Пока, Зак. Увидимся завтра.

…Анжело

Сегодня приходит Том, а

значит мне без вариантов
придется свалить пораньше.
 Не хочу сталкиваться с ним на
лестнице, зная, что он
направляется к Заку. Я понимаю:
то, с кем спит Зак, совершенно не
мое дело. Но все равно начинаю
беситься, стоит мне представить
их вместе. Невыносимо думать о
том, как Том притрагивается к
нему, целует его или трахает. Я
уговариваю себя, что все потому,
что Том придурок, а Зак мой друг.
И ничего больше.
Уже у двери я замечаю на
стойке пачку презервативов.
Новенькую, нераспечатанную
коробочку. Я рад, что Зак
бережется, но вместе с тем при
виде них во мне начинает
разгораться какое-то бешеное
безумие. Ведь я понимаю, что они
значат.
Почему из-за этой чертовой
пачки мне хочется кричать,
бушевать и топать ногами, словно
какому-то психованному ребенку?
Почему мне хочется наорать на
Зака, хлопнуть дверью и
притвориться, будто всего этого
не существует? Наверное, потому,
блин, что у Зака есть то, чего у
меня самого нет. И, если честно,
давно не было. Я уже давно
никому не разрешал к себе
прикасаться. Недолго думая, я
открываю пачку, забираю оттуда
два презерватива и засовываю их в
карман. Я не ходил в клуб почти
год, но сегодня, блин, я это
исправлю.
В клубах для меня все просто.
Я щуплый и выгляжу моложе,
чем есть. На это многие западают.
Так что мне всегда есть из кого
выбирать.
Раньше я часто зависал по
клубам. Почти каждую ночь. Если
мне предлагали выпить, я пил.
Покурить, закинуться –
соглашался на все. Влипал в
разные хреновые ситуации.
Просыпался черт знает где и не
помнил, каким образом там
оказался. Однажды ночью я
пошел домой к одному типу. Он
был здоровым, нахальным качком
из тех, с кем обычно я не мутил.
От него исходили те же
вибрации, что и от Тома, но я
надрался и очень хотел спустить.
Еще в клубе мы сошлись на
минете, но как только пришли к
нему, он захотел кое-чего другого.
И на мое «нет» ему было плевать.
В какой-то момент я было
испугался, что все, но в итоге мне
удалось оттуда выбраться, а тот
тип на сто процентов остался со
сломанным носом и отбитыми
яйцами. Но блин, все равно
страшно вспомнить.
Потом я довольно долго
никуда не совался. Несколько
недель копил деньги, чтобы
провериться в клинике. И мне
охренеть как повезло. Ничего не
нашли. Но с клубами я завязал.
Почти.
Просто бывают дни, когда
одного дрочева недостаточно.
После той ночи я завел себе
правила. Самое главное: никого и
никогда не приводить домой. А к
ним ходить только в том случае,
если они живут рядом и назад
можно вернуться пешком. Не
хочу рассчитывать на кого-то,
чтобы меня довозили до дома.
Можно пойти и в машину, если
она у них есть. Наилучший
вариант – подцепить одного из
парней, которые работают в
клубе, потому что они могут
провести нас в помещение для
персонала.
Но не сегодня. Сегодня я уже
выбрал себе парня. Он сидит с
кучкой приятелей, которые здесь,
в этом клубе, выглядят
совершенно не на своем месте. У
них такой вид, точно они явились
сюда прямиком с гребаного поля
для гольфа. Озираются вокруг с
нервными улыбочками и
выпученными глазами. Явно
высматривают себе кого попроще.
Да похер. У моего парня темные
волосы. Как у Зака. Но я не думаю
о нем. А одет он в одну из тех
идиотских рубашек с вышитыми
лошадками. Как Зак. Но я, опять
же, о нем не думаю.
Я прислоняюсь к барной
стойке и просто смотрю на него.
Знаю, звучит, наверное, глупо, но
это всегда срабатывает. Довольно
скоро он замечает мой взгляд. И
когда это происходит, начинает
оглядываться, проверяя, не
пялюсь ли я на кого-то у него за
спиной, а я, улыбаясь, подзываю
его к себе. Ему где-то под сорок, и
талия у него начала заплывать
жирком. Неважно. В конце
концов, я же не смотреть на него
собираюсь.
– Привет, – говорит он,
приблизившись. И замолкает,
потому что явно понятия не
имеет, что, блин, положено
говорить дальше.
– Короче, – говорю ему я. –
Хочешь со мной прогуляться?
У него округляются глаза.
Они карие. Не такие, как у Зака, и
это хорошо. Потому что я о нем
не думаю.
 – Конечно. – Парень
оглядывается на своих приятелей,
которые таращатся на нас, будто
мы – гребаный гвоздь программы.
– Только предупрежу друзей,
что…
– Не надо. Ты скоро
вернешься.
Разочарован он или нет – не
знаю. Мне, в общем-то, наплевать.
Он выходит за мной из клуба, и я
веду его в кафе по соседству, где в
этот час почти никого нет.
Туалеты там большие и чистые.
Без кабинок, то есть рассчитаны
на одного. Плюс двери
закрываются на замок. Пара
десяток баристе, и она отвернется
в другую сторону, а вы получите
столько времени наедине,
сколько хотите. Знаю, туалет не
самое романтичное место, но
романтики никто и не ищет. Я
сую баристе двадцатку, и она мне
подмигивает.
Без единого слова парень
идет за мной следом, и я запираю
дверь. Он прислоняется к стенке.
Вид у него такой, словно он, блин,
выиграл в лотерею. Ну, может,
оно так и есть. Он ждет, когда я
скажу, что ему делать. Мне это
нравится. Не в том смысле, что
мне хочется поиграть в какого-то
доминирующего козла, просто я
никому не разрешаю давить на
себя, когда дело доходит до секса.
Командовать я должен сам.
Интуитивно я знаю, Зак
разрешил бы мне быть с ним
таким. Но я не думаю о нем.
Вот еще правила. Я не
разрешаю целовать себя. Никогда
не даю себя трахать. Не говорю,
как меня зовут, хотя они всегда
спрашивают. И не запоминаю,
как зовут их.
Как по сигналу он
спрашивает:
– Как тебя зовут?
– Дэйв. – Я достаю из кармана
презерватив и протягиваю ему. –
Надевай.
– Хорошо. Конечно. –
Бедолага так нервничает, что
начинает потеть. Стоит и
смотрит на маленький пакетик с
таким видом, словно он может
взорваться.
Я заставляю себя улыбнуться.
Подхожу вплотную и начинаю
расстегивать его штаны.
– Чувак, все нормально.
Просто расслабься. Я обо всем
позабочусь.
Он не то чтобы
расслабляется, но на лице у него
появляется предвкушение.
Возбуждение постепенно
вытесняет нервозность. Я
приспускаю его штаны. У него
уже стоит. Несколько раз ласкаю
его рукой, пока он,
поуспокоившись, не начинает
подмахивать. Его глаза
закрываются, а дыхание
становится чаще. Тогда я надеваю
на него презерватив.
– Эй. – Я жду, пока он откроет
глаза и посмотрит на меня. –
Тронешь меня за голову, и я
оставлю тебя здесь с синими
яйцами, понял?
Он кивает. Хорошо.
Я опускаюсь перед ним на
колени и начинаю. Это дело
получается у меня на отлично. Не
спрашивайте, почему. Я не знаю.
Наверное, из-за того, что я умею
засасывать довольно-таки
глубоко. Но не только. А почему
еще, я, повторяю, не знаю.
Сегодняшнему парню то, что я
делаю, явно нравится. Стоит мне
начать, как он вскрикивает и
тянется к моей голове, но
успевает спохватиться и прячет
обе руки за спину.
Я стараюсь сделать ему как
можно приятней, раз уж он без
разговоров согласился на
презерватив. Я довожу его до
разрядки не сразу. Пару раз
останавливаюсь перед самым
концом. Даже немного
разрабатываю его сзади. Когда он
наконец-то кончает, то
вскрикивает и впивается
пальцами в мои плечи так, что
наверняка останутся синяки. Я не
возражаю. Лишь бы не трогал
меня за голову. Все остальное
меня не волнует.
После всего я поднимаюсь и,
пока он восстанавливает дыхание,
вытираю рот. Если раньше он
выглядел так, словно выиграл в
лотерею, то сейчас кажется, будто
он обнаружил, что получит вдвое
больше, чем думал сначала.
– Что тебе сделать? –
спрашивает он.
– То же самое. – Я предлагаю
ему презерватив. – Сам решай,
надевать или нет.
Он трясет головой. Он уже на
коленях, расстегивает мои штаны.
– Ты можешь брать меня за
что хочешь, – говорит он. – Я не
против.
И потом он начинает. Я
закрываю глаза и просто
позволяю себе раствориться в
ощущениях от его рта. Блин, у
меня так давно этого не было, что
я начал забывать, какой это кайф.
Вспомнив, что он разрешил себя
трогать, я тянусь к его голове,
держу его крепко и, ощущая под
ладонями его волосы, вновь и
вновь повторяю себе, что не стану
думать о Заке.
Но в итоге срываюсь.
Я представляю, что это его
темные волосы я пропускаю
сквозь пальцы, что это его рот
ловит меня, что это его руки
крепко придерживают меня за
бедра. Я представляю, что
почувствую, если позволю ему
поцеловать себя. А потом кончаю
так мощно как никогда.
– Фак! – Мой возглас похож на
вопль, и я сам слышу, сколько в
нем злости.
– Что-то не так?
Я опускаю взгляд, и мне
немедленно становится тошно.
Парень выглядит смущенным и
немного расстроенным. Он
думает, что разочаровал меня.
Снова вымучиваю улыбку. В
конце концов этот тип ни в чем не
виноват.
– Все так, чувак. – Продолжая
заставлять себя улыбаться, я
застегиваю штаны. – Просто это
реально было мне нужно.
Мы выходим из кафе. Есть
ощущение, что я должен что-то
сказать, и потому я желаю ему
доброй ночи. Прежде чем он
успевает ответить, я
разворачиваюсь и ухожу. Но не в
сторону клуба, а в
противоположном направлении,
к автозаправке, где через двадцать
минут начинается моя смена.
Только теперь я разрешаю
себе по-настоящему подумать о
Заке. Я больше не могу. Я больше
не вернусь на работу и никогда
его не увижу. Я знаю, что должен
поступить именно так. Я должен
остановиться до того, как он
западет мне в душу так глубоко,
что останется там навсегда.
 Но я знаю, я облажался. И
уже слишком поздно.

Глава 4
Зак…

После ухода Анжело на душе

у меня стало неуютно. Было
неприятно знать, что я
разочаровал его. И, признаться, я
начал задаваться мыслью о том,
что он, вероятно, был прав.
Том опоздал на сорок минут.
– Привет, малыш. – Не успев
зайти, он сразу поцеловал меня и
принялся расстегивать мою
рубашку. – Я весь день о тебе
думал.
– Не хочешь сперва чего-
нибудь выпить? – раздраженно
спросил я, когда он снял с меня
рубашку и начал расстегивать
свою. – У меня есть вино.
Но он притиснул меня к себе,
а его ладони добрались до моей
задницы и чувствительно ее
сжали.
– Нет, малыш. Я хочу тебя.
– Тебя, кроме секса, во мне
хоть что-то интересует?
– Естественно да, малыш. Что
за вопрос. Я без ума от тебя. – Он
снова поцеловал меня. – Просто
сегодня я так сильно тебя хочу,
что не могу от тебя оторваться.
Я не хотел сворачивать
разговор. Я хотел заставить его
перед постелью провести со мной
время. Но по мере того, как он
целовал меня, моя решимость
растаяла. Я ничего не мог с собой
сделать. Он был изумительно
красив, и меня влекло к нему.
Даже сейчас. За что я немного
презирал себя, но моему телу
было плевать на гордость.
Не прекращая целовать меня,
он расстегнул свои брюки, затем
взял мою руку и положил ее на
свой возбужденный член.
– Зак, пожалуйста, не
заставляй меня ждать. Только не
сегодня. Мне нужно кончить.
– Скажи мне, чего ты хочешь,
– спросил я покорно, зная, что от
него ничего подобного никогда не
услышу.
– Твой рот.
Я встал перед ним на колени
и приспустил его брюки. Провел
языком от основания члена до
самого верха, затем как можно
глубже взял его в рот, и он, двумя
руками ухватившись за мою
голову, начал раскачиваться.
– Малыш, можно я сам?
Разреши мне оттрахать твой рот.
Я кивнул, и он начал
вторгаться мне в рот. Одной
рукой придерживая его за
основание члена, чтобы не
подавиться, я расстегнул свои
брюки и свободной рукой начал
ласкать себя.
– Боже, малыш, как хорошо.
Как же ты меня возбуждаешь. –
Разумеется, он снова болтал,
разливаясь очередным потоком
бессмысленных пошлостей, и,
хотя я придерживал его, врезался
мне в рот довольно-таки сильно.
Но эта его агрессивность влияла и
на меня. Зрелище того, как
сильно он меня хочет, было
волшебным афродизиаком, и я,
чувствуя приближение оргазма,
сжал себя посильнее.
– Вот так, малыш. Именно
так. О, боже. – Он тяжело дышал.
Подняв взгляд, я увидел у него на
лице пленку пота. – Да, да,
малыш. Боже, какой сладкий у
тебя рот. Как мне же мне
нравится трахать его и смотреть в
эти твои голубые глаза. –
Выражение его лица было
немного вульгарным, крайне
заносчивым и ничуть не
приятным. Я закрыл глаза, чтобы
вытолкнуть эту картинку из
головы. – Малыш, я уже скоро. Я
скоро кончу. – Мне в голову
пришла бестактная мысль, что
сегодня ему впервые удалось
продержаться со мной
относительно долго. Жаль, что
мы так и не добрались до
спальни.
– Давай, малыш. Ты тоже
ускорься. – Я подчинился, и он,
постанывая, вцепился мне в
волосы. Его толчки стали
сильнее. – О, боже, как ты меня
заводишь. Так сильно, просто
невероятно. Я хочу увидеть, как
ты кончаешь. Давай, Зак. Кончи
для меня. Прямо сейчас. – И я
непроизвольно кончил, после
чего он тоже начал кончать и при
этом насадил меня на себя так
глубоко, что я чуть не
захлебнулся всей этой соленой
жидкостью, которая вливалось
мне в горло. Я попытался
отодвинуться, но он держал меня
слишком крепко. Я быстро глотал
– задыхаясь, надеясь, что меня не
стошнит, а он все продолжал
удерживать мою голову, пока я,
кашляя, с силой не отпихнул его
прочь.
– Да что ты творишь? – с
горящим горлом хрипло
выдохнул я.
Он подтянул меня вверх и
обнял.
 – Малыш, прости меня. Ну
прости. Я не специально. Просто
не вышло остановиться.
Я оттолкнул его и кое-как
вымолвил:
– Ладно. – Но мой голос еще
звучал хрипловато.
– Где вино? Давай плесну тебе
немного.
Вино вряд ли могло смягчить
мое горло, но я смолчал. Все
равно бутылка была уже открыта.
Я сходил в спальню переодеть
штаны, поскольку на тех, что
были на мне сейчас, появилось
большое мокрое пятно в области
паха. Когда я вышел, Том
протянул мне бокал, и мы сели на
диван.
Я отхлебнул вина и
попытался разобраться в своих
чувствах. Том и впрямь сильно
возбуждал меня. С ним я словно
не мог контролировать свое тело.
И тем не менее нельзя было не
признать, что это было не совсем
то, на что я надеялся, когда мы
начинали встречаться. Что бы он
там ни говорил, для меня
становилось все более очевидно,
что наши отношения состоят
только из секса. И этот секс даже
не был хорош. Я почувствовал
себя дешевкой. Почувствовал, что
меня использовали.
Я почувствовал себя дураком.
Я вспомнил фильм, который
показал мне Анжело, и причину,
по которой он его выбрал. И еще
больше устыдился того, что
только что произошло.
– Ты уже купил себе билет на
фестиваль? – спросил я.
– Еще нет. Завтра. Прямо с
утра, обещаю. – Том указал на
стоящий посреди комнаты
обеденный стол с разложенным
паззлом. – Что он здесь делает?
– Мы передвинули его, чтобы
можно было смотреть телевизор,
не отрываясь от паззла.
 – Мы?
– Я и Анж.
– О. – Более равнодушного
тона нельзя было и представить.
– А это кто – Анж? Твоя сестра?
Серьезно? Мою сестру,
которая жила в Чикаго, звали
Лорен, и я рассказывал о ней
Тому. Не говоря уже о том, что он
лично знал Анжело. Это лишь
доказывало то, насколько
невнимательно он меня слушал.
И насколько ему было плевать.
Будь я другим человеком, то,
наверное, ударил бы его. На
секунду мне захотелось стать
Анжело, с его быстрой реакцией
и умением подбирать хлесткие
слова. Но я, усмиряя гнев, только
прикрыл глаза.
И внезапно придумал, что
сделать.
Глядя ему в лицо, я
максимально небрежно сказал:
– Да. Анж – это моя сестра.
Приехала вчера вечером. Я
обмолвился, что мы собираемся
на фолк-фестиваль, и она решила
поехать с нами. – Я врал, но у
меня появилась одна теория, и
мне нужно было ее проверить.
– Ну здорово, малыш. Пускай
едет.
– Дело в том, что она обо мне
вроде как не знает.
– То есть, мы не сможем
провести выходные вместе? –
Недовольства в его голосе не
было, но и особенных сожалений
тоже.
– Сможем, конечно. Просто
нам придется вести себя как
друзья. Но ведь в этом нет ничего
страшного, верно? Мы все равно
отлично проведем время. И
получим возможность получше
узнать друг друга.
– Еще бы. – Но я видел, что
ему это не понравилось. Он
сидел, уставившись на бокал
вина, который крутил в пальцах. –
Звучит заманчиво.
Я встал и включил музыку,
потом сел за стол и начал
складывать паззл. Понаблюдав за
мной пару минут, Том осушил
свой бокал и сказал:
– Слушай, мне пора бежать,
но завтра я тебе позвоню, ладно?
Что ж, уж в этом можно было
не сомневаться. Провожать его до
двери я не стал.
Допив бутылку вина – и
словив в процессе приятное
опьянение, – я отправился в
ванную и принял обжигающе-
горячий душ. Я смыл с себя
сегодняшний вечер. Засохшее на
теле свидетельство того, чем я
занимался с Томом. Его
оставшийся в глубине горла вкус.
Всю свою злость, горечь и
возмущение. Я не испытывал к
нему ненависти, но проникся
твердой уверенностью, что он
мне не нужен. Он был для меня
никем.
И это открытие удивило
меня.
Телефон зазвонил через пять
минут после того, как следующим
утром я пришел на работу.
– Плохие новости, Зак. У нас…
– Ты не едешь, – перебил его
я. И это был не вопрос.
 – Прости, малыш. Я все тебе
компенсирую…
– Разумеется, Том. Увидимся.
Казалось, я был должен
расстроиться, но ничего
подобного. На меня снизошло
облегчение. Все прояснилось, и
теперь я точно понимал, что
происходит. И это было
великолепно. Мне не терпелось
поскорей сказать Анжело, что
Тома на фестивале не будет. Я
надеялся, он еще хочет поехать со
мной. Я знал, нам будет весело
вместе.
Однако назавтра, когда я
пришел на работу, его там не
оказалось. Анжело никогда не
опаздывал. Напротив, чаще всего
приходил пораньше. Я был
удивлен, но не сердился. У него
наверняка была уважительная
причина.
Он появился через двадцать
минут и едва взглянул на меня,
когда вошел.
– Ты опоздал. – Это был
совсем не упрек. Скорее вопрос.
– Да. И что?
– И ничего. Я беспокоился, все
ли в порядке.
– Тебе разве не похер?
В его словах было столько
злости, что я даже опешил.
Разговаривая с Анжело, я уже
привык отставать от него на пару
шагов, но сейчас происходило
нечто совершенно иное. И я
понятия не имел, что.
– Анжело, что случилось?
Минуту он молчал. Просто
стоял на месте и смотрел перед
собой. Я видел, что он до предела
взвинчен. Его челюсти были
стиснуты, а ладони свернулись в
тугие кулаки. В конце концов он
проговорил:
– Не получается, Зак.
– Что именно?
– Все! – Он практически
выплюнул в меня это слово, когда,
наконец повернувшись ко мне,
обвел рукой пространство вокруг
себя. – Ты. Я. Эта гребаная работа.
Я не могу так больше.
– Ты увольняешься? – Вопрос
прозвучал дико глупо, но ничего
другого я воспроизвести не смог.
У меня кружилась голова.
Он медлил с ответом, словно
не задумывался над этим и
теперь был вынужден решать,
забирать свои слова назад или
нет. Но в итоге сказал:
– Да. Увольняюсь.
– Хорошо. – Абсолютно
ничего хорошего в этом не было,
но я был слишком ошарашен,
чтобы сказать что-то еще. Я не
хотел, чтобы он увольнялся. Он
отлично справлялся со своими
обязанностями. Его любили
клиенты. Плюс мы стали
друзьями. И перспектива
потерять его расстроила меня
сильней, чем можно было
предполагать.
С минуту он просто стоял и
смотрел на меня. Вся его злость
ушла. Осталась только печаль. А
потом он убрал волосы с лица,
засунул руки в карманы и тихо
сказал:
– Пока, Зак.
К тому времени, как с меня
сошла немота, он был уже у
двери.
– Анжело, подожди!
Он замер на месте, но не
оглянулся.
– Анж, я не знаю, что
происходит, но я правда не хочу,
чтобы ты уходил. Ты нужен мне.
И… – И мне будет до безумия не
хватать тебя. Но этого я не сказал.
– Ты же знаешь, без тебя это
место развалится. – На секунду
мне показалось, что он
собирается что-то сказать, но он
промолчал. – Если у тебя что-то
происходит, и тебе нужно время,
то пожалуйста. – Ради него я был
готов на любые уступки. – Все,
что хочешь, Анж. – Он по-
прежнему смотрел в пол, но я
знал, что он меня слушает. –
Только прошу тебя, вернись,
когда сможешь.
Какое-то время он стоял у
двери, а я ждал. Практически
затаив дыхание.
А потом он просто ушел.

…Анжело

Обычно я успеваю поспать

между заправкой и
видеопрокатом часов пять.
Сегодня ночью не спал ни
минуты. Все пять часов
промучился, не зная, идти или не
идти сегодня. Даже не помню, что
в итоге решил. Очевидно идти,
раз уж я обнаруживаю себя на
работе. Не могу даже смотреть на
Зака. Не хочу, чтобы он злился.
Но и не хочу, чтобы он был таким
дружелюбным и понимающим.
Но больше всего я не хочу, чтобы
он увидел мои глаза и понял,
насколько я на нем помешался –
так, что не могу, блин, даже
думать нормально.
– Ты опоздал. – говорит он.
Почти вопросительно. Будто бы
сомневаясь. И, конечно же, безо
всякой злости. И мне почти жаль.
– Да. И что?
– И ничего. Я беспокоился, все
ли в порядке.
Что на это ответить? Нет,
чувак, все далеко не в порядке.
Особенно после вчера. Особенно
после того, как я осознал, что
чувствую. Я знаю, он никогда не
сможет любить меня так, как
люблю его я.
– Тебе разве не похер? – Я
вижу, что он растерян, что мой
вопрос обидел его, и я рад.
– Анжело, что случилось? –
Почему ему обязательно быть
таким добреньким? Было бы
проще, если б и он вел себя со
мной как гондон. Потому что к
этому я подготовился. Всю ночь
проигрывал в голове, что отвечу.
– Не получается, Зак.
– Что именно?
– Все! – Я поворачиваюсь к
нему, и видеть на его лице боль
почти непереносимо. – Ты. Я. Эта
гребаная работа. Я не могу так
больше.
– Ты увольняешься?
Да, я думал над этим всю
ночь. Но конкретно эти слова
произносить, в общем-то, не
собирался. Однако отступать уже
поздно. Может, оно и к лучшему.
Он по-прежнему не сводит с меня
глаз и выглядит так, словно его
только что ударили исподтишка.
Что, наверное, недалеко от
правды.
– Да. Увольняюсь.
– Хорошо. – Я знаю, это не
значит, что ему все равно. Просто
он еще не осмыслил мои слова. И
мне нужно убраться отсюда до
того, как это произойдет.
– Пока, Зак.
Я уже у двери, когда он
произносит:
– Анжело, подожди!
И я останавливаюсь. Знаю,
что зря. Но останавливаюсь.
– Анж, я не знаю, что
происходит, но я правда не хочу,
чтобы ты уходил. Ты нужен мне.
И… – Его голос обрывается,
словно он собирался сказать что-
то еще, но в последний момент
решил, что лучше не стоит. – Ты
же знаешь, без тебя это место
развалится. – Я слабо улыбаюсь.
Не могу с собой справиться. Все
равно он не видит. – Если у тебя
что-то происходит, и тебе нужно
время, то пожалуйста. – На
секунду он замолкает, а потом
говорит, тихо-тихо: – Все, что
хочешь, Анж. – И внезапно мне
приходится приложить огромное
усилие, чтобы удержаться от
слез. – Только прошу тебя,
вернись, когда сможешь.
Я хочу подойти к нему. Я хочу
обнять его, чтобы он утешил
меня, как маленького ребенка. Я
хочу заплакать, будто я какой-то
мудацкий малыш.
Но это, понятно, не вариант.
И я просто ухожу.
Я возвращаюсь домой.
Заползаю в кровать и на весь день
засыпаю. Когда встаю, мне
намного лучше, но приходится
быстро собираться, чтобы успеть
на заправку. В ночные смены я в
основном сижу на заднице и
смотрю в окно. Куча времени,
чтобы подумать о Заке.
Утром казалось хорошей
идеей просто уйти и забыть о
нем и о его идиотском
видеопрокате. Взять и оборвать
все разом. Всю свою жизнь я был
один. И менять это не собирался.
Но сейчас есть ощущение, что я
поступил неправильно. Наверное,
я типа привык к нему – мы
сколько времени проработали
вместе, столько раз тусовались у
него дома по вечерам. Мне было
хорошо с ним рядом, пусть он и
не чувствовал ко мне того, что
чувствую к нему я. Зак никогда не
смотрел на меня свысока, как на
отребье. Никогда не вел себя
снисходительно, словно он в чем-
то лучше меня. Со мной еще
никто так не обращался.
Как бы я ни сходил по нему с
ума, я понимаю, что так сильно
хочу его отчасти из-за того, что он
сам во мне не заинтересован. За
годы я перевстречал тонну
парней, которые хотели от меня
одного: затащить в постель.
Бывало, мне казалось, я только на
это и годен. Зак – первый и
единственный человек, который
обращался со мной как с другом,
а не как с потенциальной
подстилкой. Что значит для меня
очень много.
После смены я возвращаюсь
домой и снова ложусь в постель,
но просыпаюсь раньше обычного.
Не привык спать так много. И
почти ухожу на смену в «От A до
Z». Почти – потому что, дойдя до
проката, останавливаюсь и долго
смотрю на дверь. И в конце
концов, струхнув, ухожу. Я не
знаю, что сказать Заку.
Дома я весь день слоняюсь по
квартире и думаю о нем. Не знаю,
зачем я все усложняю, когда на
самом деле все просто. Нет
причин убегать. Да, я наконец-то
принял, что запал на него, но это
вовсе не значит, что мы не можем
остаться друзьями. Может, со
временем он заметит меня.
Может, нет. Может, я сам остыну.
Неважно.
У меня никогда не было
такого друга, как он. И хрена с два
я теперь его отпущу.
Смотрю на часы. Зак сейчас
уже дома. По пути я забегаю в
прокат, выбрать фильм.
Не описать, как я нервничаю,
когда звоню к нему в дверь. Он
открывает, я заставляю себя
посмотреть на него, и, блин, он
улыбается так, словно я гребаный
Санта-Клаус и притащил ему
пони, о котором он долго мечтал.
– Я купил тебе карри, –
говорит он.
И впервые за все время, что
мы знакомы, из нас двоих
торможу именно я.
– Спасибо, Зак. – Это все, что
у меня выходит сказать.
Я захожу в квартиру, попутно
протягивая ему кино. Он смеется.
– «Клуб „Завтрак“»? Ты же
ненавидишь его.
– Но ты – нет.
Это типа как извинение или
предложение мира, и Зак его
принимает. Подходит сзади,
захватывает одной рукой мою
шею и целует меня в висок. Мое
сердце сразу пускается вскачь, и я
выворачиваюсь. А он только
смеется и говорит, подталкивая
меня к холодильнику:
– Я рад, что ты пришел. Бери
пиво, а я пока поставлю кино.
Как обычно, мы устраиваемся
на полу возле журнального
столика. Он оглядывается на меня
и говорит небрежно:
– Хочешь поговорить об этом?
– Нет. – Никак. Вообще.
Он только пожимает
плечами. И по-прежнему
улыбается.
– Ладно. – Потом открывает
пакет и протягивает мне карри. И
в один миг между нами все опять
становится хорошо.
Ближе к концу фильма он
произносит:
– Анж, поехали на выходных
вместе со мной.
– Ни за что. Если там будет…
Он перебивает меня.
– Том не едет.
Неожиданно. А еще
неожиданней то, что Зак, похоже,
нисколько не переживает. Более
того, на лице у него широкая,
заразительная улыбка. Кажется,
он ни на минуту не прекращал
улыбаться с тех пор, как я
пришел.
– Почему? – интересуюсь я,
усиленно стараясь говорить
спокойно, хотя меня распирает от
радости.
– Это важно?
Мне любопытно, но в
остальном – нет, это совершенно
не важно.
Никогда бы не подумал, что
меня может занести на такой
фестиваль. Но, если честно, мне
все равно нечего делать. Я никуда
не хожу и не езжу. Даже ни разу
не устраивал себе отпуск. В
общем-то, мне нравится эта идея
– пару дней потусоваться на
солнце. Проветриться. Плюс я
буду с Заком. С Заком мне всегда
интересно.
И тем не менее я говорю:
– Вообще я такое не слушаю.
– Знаю. Но ведь ты все равно
поедешь, да?
Он правда этого хочет. И в
конце концов его искреннее
желание видеть меня с собой
рядом оказывается решающим.
Сейчас такой момент, что я не
могу отказать ему – абсолютно ни
в чем.
– Да, Зак, – отвечаю я, и его
улыбка становится еще шире. – Я
все равно поеду.

Глава 5
Зак…

Я так и не выяснил, какая

муха укусила Анжело, но в конце
концов решил, что это не мое
дело. Если бы он хотел, то
рассказал бы мне сам. Главное,
что у него все наладилось. На
следующий день он уже был
самим собой, а в пятницу, когда
мы выехали на фолк-фестиваль, и
вовсе чуть ли не прыгал от
радости.
Лайонс, Колорадо, был
прекрасным маленьким
городком, жемчужиной
заросшего лесами подножья
Скалистых гор. Первоначально в
основе его экономики лежала
разработка песчаных карьеров, но
теперь она опиралась в основном
на туризм.
Фестиваль проходил на
западной окраине города, внутри
природного амфитеатра между
горами и рекой Сейнт-Врейн-
Крик. Здесь было две сцены, и
музыка на них не замолкала с
десяти утра и до десяти вечера.
Сюда привозили пиво из лучших
мини-пивоварен Колорадо, и
ничего вкуснее местной еды я в
жизни не пробовал. Атмосфера
была по-домашнему приятной.
Повсюду стайками носились
дети, они строили у реки
песчаные замки и на больших
надувных кругах сплавлялись
вниз по реке, после чего их
автобусом привозили обратно на
фестиваль.
На площадке для кемпинга
царило буйство красок.
Множество палаток самых разных
цветов и размеров стояли так
тесно, что добраться до
центральных было непросто.
Посмотрев на некоторые –
увешенные флажками,
баннерами и воздушными
змеями, – могло показаться, что
люди приехали сюда на месяц, а
не на одни выходные.
У Анжело не оказалось
никаких принадлежностей для
похода, что показалось мне
странным – все-таки он жил в
Колорадо, – однако я ничего не
сказал. Он купил себе спальный
мешок, но согласился ночевать у
меня в палатке. Мы нашли
относительно свободное место и
разбили лагерь.
 Не знаю, почему – то ли из-за
определенной музыки, то ли
просто из-за того, что это был
фестиваль, – но клянусь,
лесбийских пар здесь было не
меньше, чем гетеросексуальных.
Геев найти было посложнее, но
можно. Обстановка вокруг была
открытой и доброжелательной.
Анжело поначалу шокированно
озирался, наблюдая то за одной,
то за другой однополой парой,
которые держались за руки или,
не прячась ни от кого,
целовались, и в какой-то момент,
взглянув на меня, сказал:
– Кроме клубов, я еще не
бывал в местах, где нормально
быть геем.
Я только рассмеялся, а он
после этого заметно расслабился.
Пространство для зрителей
перед главной сценой было
разбито на секции. Прямо у
сцены разрешалось стелить
покрывала или брезент, либо
сидеть на совсем низеньких
стульях, дальше можно было
ставить и обычные стулья, а
окраину отвели под палатки.
Народу было еще немного,
поэтому мы смогли расстелить
покрывало под деревьями на
западной стороне, чтобы, когда
начнет жарить солнце, оказаться
в тени. У меня был с собой стул с
низкой спинкой, купленный на
блошином рынке специально для
таких случаев, а вот для Анжело я
ничего не привез и забыл
напомнить, чтобы он взял с собой
что-то похожее. Он только
улыбнулся на это, сказав:
– Да ладно, на земле спать
даже проще.
Мы купили пива и пельменей
на пару – с курицей и базиликом
для меня и с карри для Анжело.
Когда он их попробовал, то у него
в буквальном смысле закатились
глаза. Я рассмеялся.
 – Что скажешь?
– Сюда стоило приехать хотя
бы ради еды. – Он покраснел, но
не отвел от меня взгляда, когда
добавил: – Спасибо, что взял меня
с собой, Зак.
Я мог думать только о том,
насколько все было бы по-
другому, возьми я с собой Тома.
Он наверняка начал бы
жаловаться на жару или на цены
на пиво. Было здорово вместо
него быть с Анжело.
– Я рад, что ты поехал со
мной.

…Анжело
 По-нормальному отдохнуть в
первую ночь в Лайонсе не
выходит. Странно лежать так
близко от Зака. Слышать, как он
дышит рядом со мной. В этом
есть нечто интимное, чего
раньше я ни с кем не испытывал.
Полночи я ворочаюсь, сражаясь с
желанием дотронуться до него,
потом почти до самого утра
боюсь, что не смогу сдержаться.
Он, понятно, как обычно ничего
не замечает. Спит себе, как чертов
младенец.
Вчера народ на фестивале лег
поздно, поэтому в шесть утра,
когда я открываю глаза, вокруг
стоит мертвая тишина. Рядом со
мной, раскинувшись на
полпалатки, спит Зак. Я оставляю
его досыпать, а сам ухожу в
местный душ. Он рассчитан на
четырех человек и похож на
открытую раздевалку. Хочу
помыться без спешки. Зак
предупредил меня, что утром
туда будет очередь.
В душе оказывается всего
один парень. Здоровущий такой
тип на полголовы выше меня. У
него короткие темные волосы и
мощное, реально отпадное тело.
Явно натурал на все триста
процентов. Я стараюсь не
смотреть в его сторону.
– Хорошо, когда нет толкучки,
– говорит он.
– Ага.
Пока мы одеваемся, я
спрашиваю:
– Не знаешь, где здесь можно
найти кофе?
– Знаю. Как раз туда сейчас и
собираюсь. – Он протягивает мне
руку. – Я Мэтт.
Я не очень понимаю, зачем он
представился, но пожимаю его
ладонь и говорю:
– Анжело.
– Идем, Анжело. Покажу
тебе, где в Лайонсе лучший кофе.
Вообще я не собирался
никуда с ним идти, но какого
черта? Пусть он и выглядит как
обычный качок, которых я не
терплю, однако плохих вибраций
от него не исходит. Он уводит
меня к местной кофейне –
маленькой, не сетевой, и мы
садимся с кофейными чашками за
столик снаружи.
– Первый раз на фесте? –
спрашивает он.
– Ага.
– Я тоже. Один приехал?
– Не. С другом. Он еще спит.
– Мой тоже. – Он щурится,
словно сдерживая смех. – Ну и как
тебе здесь?
– Еда ничего.
На этот раз он смеется в голос
и говорит:
– Но музыка полный отстой.
Невольно я улыбаюсь.
– Обычно я такую не слушаю.
Где-то с час мы болтаем. В
основном сравниваем местную
еду, которую успели попробовать
– ему больше нравится кебаб, чем
карри, – и обсуждаем группы,
которые считаем терпимыми.
Потом заказываем завтрак.
– Ну, мне пора, – в итоге
говорит он. – Джаред, наверное,
уже встал, а я обещал принести
ему кофе.
Идея кажется мне
симпатичной, так что я беру кофе
и Заку.
– Нам стоит сесть вместе, –
говорит он, когда мы идем назад.
Причин отказываться нет, и все-
таки я чуть-чуть нервничаю.
Всегда немного переживаю о том,
что может случиться, если
человек узнает, что я гей. Не
знаю, то ли притвориться
натуралом, то ли просто забить.
Мы заглядываем к Заку. Он
только проснулся, и вид кофе
приводит его в экстаз. Мэтт
уводит нас к сцене, где на
полпути от нее расстелено их
покрывало, и сидит его друг.
Джаред оказывается
ровесником Зака. Ему лет
тридцать пять, он жилистый и
худой, но сильный. С голубыми
глазами. И веснушками на носу.
Из-за своих русых волос, которые
в диком беспорядке окружают его
лицо, он напоминает мне на
серфера, хотя мы, конечно, черт
знает как далеко от ближайших
волн. Он симпатичный до
невозможности. И, без сомнения,
гей.
Мэтт садится и передает ему
кофе. Я знаю, что пялюсь на них.
Пытаюсь сообразить, как
получше спросить, вместе они
или нет. Мэтт вообще никак не
похож на гея, но «просто друзья»
не садятся так близко. Наверное,
эти мысли отражаются у меня на
лице, потому что Джаред вдруг
улыбается и говорит:
– Да, по нему не скажешь.
Мэтт закатывает глаза.
Зак с Джаредом в момент
становятся гребаными лучшими
приятелями. Начинают трепаться
о прошлых фестивалях и о своих
любимых группах – да так, что не
остановить. Мэтт улыбается мне.
 – Видишь, как славно все
вышло. Они пускай слушают
музыку, а мы пока можем выпить
или вздремнуть.
Они живут в часе езды
отсюда. В маленьком городке в
горах. Мэтт – естественно – коп.
Блин, это настолько очевидно,
словно вытатуировано у него на
лбу. Джаред – учитель. Я вижу,
Зак немного завидует их
отношениям, потому что они без
ума друг от друга, и это ясно как
день. И все-таки не могу
перестать удивляться Мэтту. Он
болтает с Джаредом о футболе и
о всяких таких вещах.
 – Ты самый негейский гей,
которого я когда-либо видел, –
говорю я, сам не успев понять, что
собираюсь ляпнуть.
Он только пожимает
плечами, а Джаред смеется.
– Да, было время, Мэтт
страдал от тяжелой формы
гетеросексуальности.
Невольно и я издаю смешок.
– Правда? Не знал, что от нее
есть лекарство.
– Я и сам не знал, но очевидно
есть. – Он оглядывается на Мэтта.
– Как, кстати, оно называется?
– Ревность.
Брови Джареда
приподнимаются вверх.
– Серьезно?
Мэтт протягивает руку и,
захватив волосы Джареда в
горсть, наклоняется и губами
касается его шеи, прямо под ухом.
Я впервые вижу, чтобы он
прикасался к Джареду, не говоря
уже о том, чтобы целовать его у
всех на виду.
– Я увидел, как он вот так
притрагивается к тебе, –
произносит он, – и в ту же
секунду понял, что нет. Никто и
никогда не должен тебя так
трогать. – Он целует его и
прибавляет: – Никто, кроме меня.
 Лицо Джареда становится
малиновым от смущения – и от
удовольствия тоже.
– Коул никогда не тянул меня
за волосы, – дразнит он Мэтта, а
тот со смехом отпускает его.
– Я знал, что с этим типом
что-то не так.
Все идет, как и предсказывал
Мэтт. Зак с Джаредом целый день
планируют, какие группы им
надо послушать, болтаются
между сценами, сравнивают, кто
им понравился, а кто нет. Мэтт
читает, а я дремлю на солнце.
Периодически, когда нам
становится скучно, мы встаем
размять ноги, потом покупаем
поесть и выпить и возвращаемся к
Заку и Джареду.
В одну из таких прогулок я
наконец задаю вопрос, который
жжет мне язык.
– И что, до Джареда ты был
натуралом?
Он краснеет, но все-таки
отвечает:
– Да. Ну или очень сильно
старался им быть.
– И ты правда застукал его с
другим? Дай угадаю… с бывшим
бойфрендом?
Сдерживая улыбку, он
приподнимает бровь.
 – Не совсем. Коул не бывший.
Они были, скорее, друзьями с
привилегиями. За пару месяцев
до того, в день рождения
Джареда, я набрался и подкатил к
нему. Как-то так получилось.
Нечаянно. Знаю, звучит глупо,
но… – Он пожимает плечами. – В
общем, в итоге я запаниковал и
дал деру. Какое-то время мы с
ним не виделись, но потом я
понял, насколько сильно
соскучился, и пришел к нему. С
большой речью на тему «давай
будем просто друзьями».
– Но там оказался тот тип
Коул?
 – Точно.
– И что случилось?
– Да, в общем-то, ничего.
Коул впустил меня. Даже начал
со мной заигрывать. А потом из
ванной появился Джаред – весь
мокрый после душа и полуголый,
в одних только трениках. И я
сразу представил, что здесь было
до моего прихода. И мне
захотелось убить их обоих.
Серьезно. – Он скованно
улыбается. – Я захотел избить
Коула до полусмерти, а он
примерно твоей комплекции.
Весит килограммов шестьдесят
вместе с ботинками. – Я смеюсь, и
он тоже. Немного. А потом
продолжает: – Но еще я понял,
что у меня нет причин злиться.
Понимаешь, я осознал, что если
мы с Джаредом останемся просто
друзьями, то у него будут
любовники, а я не смогу ничего
возразить. И именно эта мысль
стала решающей. Ревность –
очень мощная штука, Анжело.
Мы возвращаемся к нашему
покрывалу, садимся, и Зак
говорит, оглянувшись на Мэтта:
– Джаред говорит, тебя здесь
все бесит.
Мэтт выгибает бровь и
небрежно поправляет его:
 – Не все.
– Да? А что тебе нравится? –
спрашивает Зак.
– Еда ничего, – отвечает Мэтт,
поглядывая на Джареда, – ну и
вечерние развлечения.
Зак как обычно не догоняет.
– В смысле, тебе нравятся
хедлайнеры?
Мэтт, прищурившись,
смотрит на него с таким лицом,
словно собирается расхохотаться.
– Нет, я имел в виду нечто
другое.
Я ржу как ненормальный. Не
знаю, кто покраснел сильнее –
Зак или Джаред.
 Вечером мы оставляем Зака и
Джареда смотреть выступление, а
сами уходим в город поесть. На
фестивале тоже неплохо кормят,
просто поднадоело сидеть на
земле. В итоге за едой мы
начинаем болтать, и я, сам не
заметив как, рассказываю ему о
своих родителях. Ненавижу эту
тему, а тут за одно лето рассказал
о них сразу двоим.
Но Мэтт удивляет меня. Он
не выдает тот взгляд, что больше
всего меня бесит, а просто качает
головой.
– Некоторым людям нельзя
быть родителями.
 По его тону ясно, что он
имеет в виду не только моих, и
после этого я каким-то образом
понимаю, что мы станем
друзьями. Не просто приятелями,
которым только позависать, а
настоящими друзьями, которые
реально понимают друг друга.
Для меня это новое ощущение.
Даже с Заком не совсем так.
Мы проводим вчетвером и все
воскресенье. Днем заходит
разговор про «От A до Z».
– На самом деле, они
обречены, такие маленькие
магазины, как у меня, – говорит
Зак. – Их почти вытеснили из
бизнеса крупные сети, которые
теперь на каждом углу.
– Только не у нас, –
произносит Мэтт. – В Коде нет ни
одного видеопроката.
– Правда?
– Правда. И очень жаль.
– Наверное, стоит к вам
переехать, – шутит Зак.
– Наверное, – отвечает Мэтт,
причем довольно серьезно. – У
нас даже есть подходящее
помещение.
Он оборачивается на
Джареда, и тот кивает.
– Это правда. У моей семьи
был магазин бытовой техники.
Теперь он закрыт, но помещение
осталось за нами. Оно так и стоит
пустым.
Зак только смеется.
– Буду иметь в виду.

Глава 6
Зак…

Было здорово провести

выходные с Мэттом и Джаредом.
У меня и Джареда оказалось
довольно много общего. Мы были
ровесниками, оба выросли в
Колорадо и закончили один
колледж. И нам обоим повезло
иметь семьи, которые принимали
нас такими, как есть. Еще нас
обоих удивило то, с какой
легкостью между Мэттом и
Анжело завязалась дружба. Мэтт
словно заполучил маленького
братишку, а Анжело с
неожиданной готовностью
принял на себя эту роль. Я был
доволен, что они сошлись. Иначе
на фестивале им было бы далеко
не так интересно.
В воскресенье мы дождались
выступления Эллис
(американская фолк-певица – прим.
пер.), а потом пришла пора
отправляться домой. Анжело с
Мэттом обменялись номерами
телефонов, договорились при
случае созвониться, и на этом
выходные закончились. Мы сели в
мою машину и выдвинулись
обратно в Денвер. Анжело болтал
со скоростью пулемета, из чего
можно было сделать вывод, что
поездка ему понравилась.
Где-то на полпути к дому он
задал вопрос, которого я ждал все
выходные.
– Так что произошло с
Томом? Он просто соскочил или
что?
– Я сказал ему, что с нами
поедет моя сестра.
Он, конечно, не понял, какая
тут связь.
– Лорен? Я думал, она живет в
Чикаго.
– Так и есть. – На минуту я
замолчал. Я предчувствовал, что
между нами зайдет такой
разговор, но не успел
определиться с тем, насколько
могу открыться. И сейчас, под
влиянием момента решил
выложить Анжело все. – Я
обдумал твои слова, Анж, и у
меня возникло ощущение, что ты
прав. Вот я и решил проверить,
зачем он едет. Чтобы провести со
мной время или только затем, что
переспать.
 – И?
– И он, узнав, что ничего не
получит, передумал. Это и есть
ответ на твой вопрос.
– Блин, Зак. Мне жаль. – И
хотя я знал, что он ненавидит
Тома, было видно, что он мне
сочувствует.
– Ничего. Все нормально.
Чего я на самом деле не
понимал, так это зачем Тому
понадобилось притворяться,
будто мы пара. Он мог сказать
прямо, что ему нужен один лишь
секс, и, возможно, меня это
устроило бы. Но опять же, он
никогда особенно не заботился
обо мне, когда мы были в
постели. Да, меня влекло к нему,
но он не был щедрым
любовником. Всегда выходило
так, что удовольствие получал он
один, я же максимум
удовлетворял сам себя в процессе.
Секс с ним не стоил того, чтобы
поступиться своей гордостью.
– И что было потом? Ты
послал его?
– Не совсем. – От меня не
укрылось проступившее на лице
Анжело разочарование, и я
попытался оправдаться: – Просто
не получилось. Вот и все. Как я и
предполагал, он позвонил и
отменил поездку. И я не стал
разговаривать дальше.
– Значит, ты будешь
продолжать с ним встречаться? –
недоверчиво спросил он.
– Нет.
Он отвернулся к окну, но я
знал: он улыбается.
В понедельник с утра
пораньше пришла Руби. Вид у
нее был встревоженный.
– Зак, у меня было видение, –
с порога заявила она.
– Случайно не сон, – вдруг
заговорил Анжело с хулиганской
усмешкой на лице, – где ты
стояла на вершине пирамиды,
одетая как бог солнца, а тысячи
голых женщин вокруг кричали и
забрасывали тебя маленькими
огурчиками? (цитата из фильма
«Настоящий гений» – прим. пер.)
Мы с Руби разинули рты.
– Конечно, нет, – возмущенно
ответила Руби. – Как тебе вообще
пришла в голову такая мысль?
– Просто спросил. Мало ли. –
Анжело смотрел на нее, но мне
показывал DVD, который держал
в руках. С фильмом «Настоящий
гений». Я понятия не имел, что
это должно значить.
Неодобрительно покачав
головой, Руби повернулась ко
мне.
– Я видела птицу. Она хотела
сесть тебе на ладонь, но ее
спугнула огромная лошадь.
Что сказать, я, как обычно, не
знал и просто улыбнулся.
– Любопытно.
Она глубокомысленно
кивнула.
– Надеюсь, ты не планируешь
на выходных кататься верхом.
Я не успел ответить, потому
что к нам ворвался запыхавшийся
Сенсей Неро.
– Не знаете, чей синий
кабриолет припаркован напротив
Джереми?
 Из чего следовало, что кого-то
из ребят опять стошнило с
балкона.
– Надеюсь, верх не был
поднят, – весело сказал Анжело.
Сенсей, качая головой,
поплелся к двери.
– Нет, но он матерчатый, а
Тим перед занятиями пил
клюквенный сок. Останутся
пятна.
Когда Руби с Неро ушли,
Анжело повернулся ко мне – со
сверкающими глазами и улыбкой
от уха до уха.
– Лучшая работа на свете, –
сказал он, и я улыбнулся.
 ***

Через три дня ко мне в прокат

зашел Том.
– Привет, малыш. Я скучал по
тебе на выходных.
– Не сомневаюсь. – Он не
заметил сарказма. Потянулся к
моей талии, но я сделал шаг
назад. Выяснять отношения в
присутствии Анжело казалось,
однако, неправильным, и потому
я сказал: – Зайдем в кабинет? Нам
надо поговорить.
– Нет! – неожиданно сказал
Анжело, и в его голосе
прозвучало нечто, близкое к
панике.
На лице Тома вспыхнула
злоба, но он быстро спрятал ее за
улыбкой.
– Конечно, малыш.
Замечательная идея.
– Нет, – уже спокойнее
повторил Анжело. Стоя за
спиной у Тома, он проговорил
одними губами: «Не доверяй
ему», а потом сказал вслух: – Я
сам выйду.
Как только за ним закрылась
дверь кабинета, Том опять ко мне
потянулся. Я увернулся.
– Том, я думаю, нам больше
не стоит встречаться.
Все еще улыбаясь, он замер.
– То есть?
– Вряд ли у нас что-то
получится. Между нами нет
ничего общего. И мы явно хотим
совершенно разных вещей.
Его улыбка сошла на нет, и
он, когда на лице у него
появилось бешенство, перестал
казаться красивым. Совсем.
– Все из-за него, да?
– Из-за кого? – озадаченно
спросил я.
Он кивнул в сторону
кабинета.
– Из-за него! Твоего щенка.
Что он наболтал тебе про меня?
Я растерялся.
– Анжело здесь совсем не
причем.
– Чушь собачья! – Он чуть ли
не брызнул в меня слюной. – Что
бы он ни наплел, это гребаное
вранье.
– Он вообще ничего не
говорил про тебя. – То была не
совсем правда, но речь явно шла
не о том, как Анжело называл его
кретином.
– Это все он. Он сам начал
приставать ко мне!
Его заявление поразило меня
до глубины души. Чтобы Анжело
сделал нечто подобное? Да ни
при каких условиях. Я был уверен.
– Анжело приставал к тебе? –
повторил я скептически.
– Да! – торжествующе
подтвердил он.
Я знал, что он лжет. И все же
дыма без огня не бывало. Хотя его
версии событий я, безусловно, не
доверял.
– Эй, Анж! Можно тебя на
секунду?
Дверь отворилась, Анжело
вышел, но по его лицу было
видно: он не ожидал увидеть, что
Том еще здесь.
– Что такое?
 – У Тома сложилось
впечатление, будто бы ты что-то
говорил мне на его счет.
– Ты имеешь в виду, –
заговорил он едко, – помимо того,
что он тупоголовый кретин?
Не сдержавшись, я
улыбнулся. Лицо Тома вспыхнуло
как минимум десятью оттенками
красного, и вид у него стал такой,
словно он был готов начать
крушить все, что попадется под
руку.
– Очевидно, да. Что-то о том,
будто ты приставал к нему.
Его глаза загорелись гневом.
Но стыда, указывающего на то,
что Том сказал правду, в них не
было.
– По-твоему, я мог это
сделать?
– Нет.
– Лжец поганый! – заорал
Том.
– Анж?
Он посмотрел мне в лицо.
– Я знаю, о чем он. Не говорил
тебе, чтоб не расстраивать.
Я не успел выяснить, что
между ними произошло. Том
схватил меня за руку, и я
развернулся к нему лицом. Он
улыбался, но кривой, неприятной
улыбкой, и выглядел как
воплощенное зло. Когда он
заговорил, его голос сочился
ядом.
– Ты ошибаешься, Зак. Ты
сказал, мы хотим разных вещей,
но ты ошибаешься. Мы хотим
одного и того же. Чтобы ты
продолжал арендовать это
помещение.
– Сукин сын, больной кусок
гребаного дерьма…
Я перебил Анжело –
который, стоя у меня за спиной,
демонстрировал впечатляющий
талант вложить в одно
предложение все известные ему
плохие слова, – чтобы спросить
Тома:
– Ты серьезно?
– Абсолютно.
– Я просто не верю своим
ушам.
– Мы же с самого начала
говорили об этом, забыл?
Я вспомнил наше первое
свидание. Попытался
восстановить в памяти, о чем
конкретно он говорил тем
вечером, но не сумел. Я помнил
только одно: как сильно меня
влекло к нему.
Наконец я обрел голос.
– Другими словами, я могу
оставаться здесь до тех пор, пока
разрешаю себя трахать.
Он улыбнулся, накрыл мою
щеку ладонью и большим
пальцем провел по моим губам, а
потом прошептал мне на ухо:
– Нам необязательно
трахаться. Меня вполне устроит
твой сладкий рот.
Сражаясь с рвотным позывом,
я оттолкнул его прочь, и
внезапно, когда я уже собирался
стошнить ему на ботинки, что-то
промелькнуло мимо меня. Это
Анжело с силой толкнул Тома к
двери.
– Выметайся нахер!
– Следи за языком, панк! –
рявкнул Том.
Быстрым шагом Анжело
пошел на него и наступал до тех
пор, пока они не оказались нос к
носу. Точнее, нос к подбородку.
Нос к носу получилось бы, будь
Анжело выше. И тем не менее это
было впечатляюще. Том даже
попятился назад и врезался
спиной в стену.
– Повтори, придурок.
– Я не боюсь тебя, – сказал
Том, но легкая дрожь в его голосе
свидетельствовала об обратном.
Анжело усмехнулся – очень
нехорошей усмешкой.
– Да неужели? А может,
стоило бы, белое чмо?
– Ты мне угрожаешь?
– Что, все-таки не совсем
тупой, да? Тогда вот тебе мой
совет, кретин. Убирайся отсюда
нахер. И только посмей
вернуться. Мои кореша тебя
выследят, и ты пожалеешь.
– Я ведь могу пойти к копам.
– Чтобы сказать им что? Как
ты вымогал у своих арендаторов
интимные услуги?
– Они тебе не поверят. – И к
сожалению в этом он, скорее
всего, был прав.
Усмешка Анжело стала злее.
– Чувак, у меня есть
доказательства. – Продолжая
смотреть на Тома в упор, он
указал на камеру
видеонаблюдения под потолком.
Которая висела выключенной
еще со времен VHS, когда мистер
Мюррей вышел на пенсию. Но
Том этого не знал. И побледнел. –
Все записано. Так что, чувак,
вперед. Тащи сюда копов, и
поболтаем все вместе.
– Послушай, – заговорил Том,
и в его тоне была нотка паники, –
это просто недоразумение. Я
лишь хотел…
– Мы прекрасно знаем, чего
ты хотел. Повторяю в последний
раз: убирайся.
– Ладно, ладно. – Сдаваясь,
Том поднял руки. – Только
спокойно. Я ухожу.
Анжело отошел от него на
шаг и указал на дверь. Том
открыл ее, затем повернулся ко
мне.
– Ты еще обо мне услышишь,
– сказал он. И с этими словами
ушел.

…Анжело

Том наконец-то сваливает, и я,

повернувшись к Заку, вижу, что
он смотрит на меня так, словно я
чертов герой. И, блин, под его
взглядом чувствую, будто
становлюсь метра три ростом.
Меня, конечно, и самого
распирает от радости, что он
наконец отшил этого
ублюдочного громилу. Но я
напускаю на себя небрежный вид.
– Что?
Я слегка опасался, как бы у
него не началась депрессия из-за
разрыва с Томом, но он
улыбается.
– «Белое чмо»?
Я пожимаю плечами.
– Решил, будет к месту.
 – У тебя правда есть
«кореша»?
– Не, чувак. Это был гон, –
отвечаю я. – Чтобы он испугался.
Я никогда не был в банде. – Он
смотрит на меня с каким-то
изумлением на лице, качает
головой, и я чувствую, что
краснею. – Но я много дрался, –
объясняю я, – и еще больше чуть
не влезал в драки. Тут главное –
поза. Надо просто вести себя
понаглее, и все.
– А если бы не сработало?
Что, если бы он набросился на
тебя?
Я усмехаюсь.
 – Как говорит Сенсей,
большой шкаф громко падает.
Он недоуменно склоняет
голову набок.
– Что?
Я отмахиваюсь.
– Забей, чувак. Это просто
шутка. И, судя по всему, не особо
смешная. – Меня по-прежнему
веселит, как туго он порой
соображает. Но еще я знаю, что
от Тома так легко не отделаться. –
Ты же знаешь, что он устроит
тебе веселую жизнь? До него
скоро дойдет, что эта чертова
штуковина, даже если б она
работала, звук не пишет.
 – Да. Я знаю. – Я вижу, что он
не хочет думать об этом прямо
сейчас. – О чем он говорил, Анж?
– Ни о чем. – По его взгляду
ясно, что такой ответ его не
устроил. Но я не стану говорить,
что Том считал нас любовниками.
Иначе он может понять,
насколько сильно мне хочется,
чтобы это была правда. – Просто в
тот день, когда ты опоздал, он
повел себя как мудак, вот и все.
Полез ко мне и сказал, что, если я
откажусь, то он нажалуется тебе,
будто я предложил ему сделать
это за деньги.
Зак приходит в ужас.
 – Я бы никогда ему не
поверил.
– Я знаю. – Не хочу больше
обсуждать эту тему. Лезу под
стойку и достаю оттуда коробку,
набитую фильмами. – Вот,
смотри. Забыл показать тебе.
Купил у одного соседского
пацана. Сказал, осталось от дяди.
Старое кино про пиратов.
Грегори Пек. Берт Ланкастер.
Целая гора кино с Эрролом
Флинном. Я половину не видел.
Надо теперь придумать, куда все
это поставить.
– Ты купил их для
видеопроката?
 Не понимаю, чего он так
удивляется.
– Ну да, чувак. А зачем еще?
– Сколько ты потратил? Я
отдам тебе деньги.
– Не надо. – Пацан сам не
знал, что у него было. Сбагрил
мне всю коробку за двадцать
баксов.
– Спасибо, Анж.
Я поднимаю глаза.
Удивительно. Он говорит так,
будто и впрямь растроган. И
смотрит так, словно хочет меня
обнять, отчего мне кажется, что я
вот-вот растаю от счастья. Потому
что он что-то чувствует ко мне в
этот момент. Нет, я понимаю, это
совершенно не то, что чувствую к
нему я. Невыносимо быть так
безумно в него влюбленным.
Невыносимо ждать моментов,
когда какие-то мои действия
внезапно приносят ему радость.
Вот бы просто залезть себе в
грудь и выключить это чувство.
– Значит, сегодня будем
смотреть кино про пиратов?
– Ты вот так запросто взял и
решил, что я приду? – Я не
нападаю, просто пытаюсь взять
себя в руки.
– Только если ты хочешь.
– Нет.
 – Нет, ты не хочешь прийти?
Откуда он это услышал?
– Нет, сегодня я выберу
другое кино, – говорю ему я.
– Значит, ты придешь?
Блин, иногда такое чувство,
будто мы с ним разговариваем на
разных языках.
– Я же так и сказал, нет?
В общем, вечером мы
закрываем «От A до Z» и уходим к
нему. По пути останавливаемся
захватить с собой тайской еды.
Зак всегда заказывает неострое.
То, что беру я, кажется ему
настолько жгучим, что впору
подписывать отказ от
ответственности. Однажды он
прямо так и сказал. Смешно.
Когда мы устраиваемся на
полу – я с пивом, он с бокалом
вина, – я включаю кино.
– Что это? Очередная
«культовая классика»? – Зак
теперь постоянно задает этот
вопрос – после того, как я показал
ему «THX 1138» (фантастическая
драма-антиутопия Джорджа
Лукаса – прим. пер.), из которого
он вообще ничего не понял. С тех
пор я стараюсь подбирать для
него фильмы попроще.
– Не, это современное. «V –
значит вендетта». Видел?
 Он смотрит мне прямо в
глаза, улыбается, и, клянусь, у
меня на секунду останавливается
сердце.
– Конечно, нет.
Я не могу не усмехнуться в
ответ.
– Думаю, ты заценишь.
И я, естественно, оказываюсь
прав. В конце фильма он
оборачивается и говорит с
изумленным видом:
– Знаешь, а мне понравилось.
– Выбрал специально, чтобы
показать тебе. Оно о том, как
постоять за себя, хотя, конечно,
там намешано много больше. Оно
о тирании и о том, что бывает,
когда твоя свобода попадает в
чужие руки. А еще о том, как
научиться сражаться за то, что
для тебя важно. – Я смотрю на
него. Смотрю в эти невероятные
голубые глаза. – Ты должен
решить, Зак, за что ты хочешь
сражаться.

Глава 7
Зак…

Жизнь вернулась в прежнее

русло – по крайней мере, на
какое-то время. В последние
несколько недель дела в
видеопрокате пошли в гору, и все
благодаря Анжело. Он знал всех
клиентов по именам, знал, кто
какие фильмы предпочитает, и
всегда откликался на просьбы
посоветовать, что посмотреть. Ну,
и конечно тот факт, что теперь
фильмы стало легко найти, тоже
сыграл немаловажную роль.
Один раз мне позвонил Том.
Я не взял трубку. Он оставил
сообщение. «Привет, малыш. На
этой неделе я переписываю
договоры. Хочу дать тебе еще
один шанс. Перезвони, и мы все
уладим. Обещаю.»
 Перезванивать я не стал.
Спустя две недели мне
пришел письмом новый договор с
увеличенной вдвое арендной
платой и сообщением о том, что в
случае неподписания я буду
обязан до конца месяца – то есть в
течение трех недель – освободить
помещение. Сверху был
прикреплен стикер, на котором
было написано: «Еще не поздно
договориться. Позвони. – Т.»
– И что теперь делать? –
спросил Анжело, когда я показал
ему договор.
– Понятия не имею.
К нам одновременно
заглянули Руби и Джереми.
– Что случилось? – спросил
Джереми.
– Меня выселяют.
Его это явно шокировало, а
вот Руби только кивнула.
– Меня тоже.
– Джереми, а тебя?
Он покачал головой.
– Нет. Том предупреждал, что
плата может подняться, но в
договоре, который я получил
сегодня, стоит старая сумма. А
вот Сенсею увеличили плату, но
не намного.
Я невольно задался вопросом,
как так совпало, что двоих
мужчин-натуралов Том выселять
не стал. Хотя, возможно, все дело
было в том, что у Сенсея был
черный пояс, а Джереми заседал
в городском совете.
– Ты будешь бороться с этим
засранцем? – спросил Анжело
Руби.
– Вряд ли, дорогой, –
улыбнулась она. – Нет смысла.
Все равно после Рождества я
собиралась выйти на пенсию и
перебраться к сестре во Флориду.
Что ж, значит придется переехать
чуть раньше.
До конца дня мы почти не
разговаривали. Было ощущение,
словно за нами по пятам крадется
какое-то черное, зловещее
чудище в ожидании, когда мы
ослабим бдительность, чтобы
напасть. Вечером ко мне
постучался Анжело. С некоторых
пор он заглядывал в гости почти
каждый день, причем я больше
не приглашал его. Как-то само
собой, без слов, установилось, что
он будет у меня.
– Подумал, тебе сегодня не
помешает компания.
– Ты подумал совершенно
правильно. – Он покраснел и
отвернулся. – Что будем
смотреть?
 – «Пролетая над гнездом
кукушки». Хотел взять что-то
смешное, но… – он пожал
плечами, – показалось, что это
подойдет больше.
Я читал этот роман еще в
школе, но сюжет помнил смутно.
В памяти закрепилась только
медсестра со светлыми волосами
и большой грудью.
– О чем оно?
– О том, как люди делают
дрянные вещи, чтобы получить
над тобой контроль. Но еще, мне
кажется, оно о надежде.
– Здо́рово, Анж. – У меня
возникло настойчивое желание
обнять его, но, зная, что он этого
не потерпит, я шутливо захватил
его сзади за шею и поцеловал в
висок. Залившись краской, он
отпихнул меня, а я рассмеялся. –
Я закажу пиццу.
– С халапеньо. (острый перец –
прим. пер.)
– Только на твоей половине.
Он был в непривычно
подавленном настроении. Не
смеялся и не шутил, пока мы
смотрели фильм, и я не знал, то
ли попытаться разговорить его,
то ли оставить в покое. В конце
концов он оглянулся на меня и
сказал:
 – Зак, что ты теперь будешь
делать?
– Даже не представляю.
Придется, очевидно, закрыться.
– А нельзя просто переехать?
– Можно, наверное. Только
вряд ли у меня получится найти
такое же дешевое помещение.
Прибыль от видеопроката совсем
мизерная. Не знаю, стоит ли он
усилий. – Анжело, казалось, был
расстроен больше меня самого. –
Все, как я рассказывал Мэтту.
Удивительно, что я умудрился
продержаться так долго…
– Мэтт! – внезапно
воскликнул он и таким тоном, что
на полсекунды я подумал, что
Мэтт стоит у меня за спиной, и
чуть было не оглянулся.
– Что?
Анжело пришел в настоящее
возбуждение.
– Мэтт! И Джаред! У них есть
помещение, помнишь? Надо
позвонить им! А потом ты
съездишь и все посмотришь.
Джаред сказал, оно простаивает.
И оно принадлежит его семье,
значит больших денег с тебя
наверняка не возьмут. Они же
говорили, там нет видеопроката, в
этой их Кобре. Или в Коле. Блин,
короче, там, где они живут!
 – В Коде?
– Да!
Его энтузиазм был настолько
заразителен, что я не сдержал
улыбки.
– Ты серьезно?
– А почему нет? –
Покопавшись в кошельке, он
выудил оттуда чек из кофейни,
где был записан телефон Мэтта. –
Я позвоню ему прямо сейчас.
Он ненадолго скрылся на
кухне, а когда вышел, на его лице
сияла улыбка.
– Надеюсь, у тебя нет планов
на выходные.
 ***

Через два дня, рано утром,

мы опустили у моего старенького
«мустанга» верх и по извилистой
горной дороге выехали в Коду.
Погода стояла роскошная: синее
небо, яркое солнце. По мере того,
как мы поднимались все выше в
горы, нам стали попадаться
осины с уже пожелтевшими
листьями.
Анжело был в неописуемо
восторженном настроении.
Частично, видимо, из-за скорой
встречи с Мэттом, но еще
наверняка потому, что ему было
радостно просто выбраться из
Арвады. Мы уже подъезжали к
Коде, когда он внезапно спросил:
– Далеко отсюда
Национальный парк Роки-
Маунтин?
– Минутах в тридцати, –
ответил я. – А что?
Он с улыбкой пожал плечом.
– Ни разу там не был.
Я был потрясен.
– Ты всю жизнь прожил в
Денвере и ни разу не съездил в
Национальный парк? – спросил я
шокированно.
И немедленно пожалел о
своем вопросе. Потому что
улыбка сразу исчезла с его лица,
и хотя он отвернулся в сторону, я
успел увидеть, как на щеках у
него проступила краска.
По правде говоря, местные
нечасто вспоминали об этой
достопримечательности. Мы
возили туда гостей из других
штатов, но в остальное время… Я
и сам не был там больше десяти
лет. Я подумал о том, какое у
Анжело было детство, о
приемных семьях, в которых он
рос. Неудивительно, что никто не
удосужился свозить его в парк.
– Твой сотовый ловит здесь
сеть? – спросил я, и он удивленно
на меня оглянулся.
– Вроде да. А что?
– Позвони Мэтту и скажи, что
мы немного задержимся. – И от
улыбки, которой он меня одарил,
день стал еще ярче.
Времени на то, чтобы
посмотреть весь парк целиком, у
нас не было, но мы объехали
нижнюю его часть и даже
повстречали стадо лосей.
– Не знал, что они такие
большие, – завороженно сказал
Анжело, и я с трудом спрятал
улыбку.
Затем мы обошли кругом
Медвежье озеро. Он удивился
тому, какой ледяной оказалась
вода.
– Недавно шел снег, –
напомнил ему я, и он рассмеялся.
Ему было так интересно, он
радовался точно ребенок, но в
конце концов, как ни жаль, мне
пришлось сказать, что нам пора
ехать.
Не глядя на меня, он кивнул.
Потом проговорил тихо:
– Вот бы вернуться как-нибудь
и посмотреть все остальное.
– Вернемся, – сказал ему я, и
он улыбнулся. – Обязательно.
– Спасибо, что привез меня
сюда, Зак.
 По дороге, петляющей между
заросшими соснами склонами,
мы добрались до Коды,
прелестного маленького городка в
миле от шоссе. Заселились в
гостиницу – в один номер с двумя
кроватями, – а потом я позвонил
Джареду.
– Вы вовремя! – сказал он. –
Давайте к нам. Через двадцать
минут начнется игра.
– Что за игра? – спросил
Анжело, когда я передал ему
слова Джареда.
Я пожал плечами.
– Не знаю. – Я не увлекался
спортом.
 – Может, бейсбол?
– Сейчас бейсбольный сезон?
– Вроде бы. Когда обычно
начинается Мировая серия? К
Хэллоуину? – Он тоже пожал
плечами. – И хоккейный сезон,
наверное, тоже начался, нет?
Я не имел ни малейшего
представления.
Когда мы пришли, Джаред
был в душе, и нам открыл Мэтт –
вспотевший и весь в пыли. Меня
он хлопнул по спине так сильно,
что чуть не вышиб дух, а Анжело
сгреб в охапку, и тот практически
исчез в его здоровенных руках.
– Блин, что у тебя с ногой? –
спросил его Анжело. Мэтт
покосился на свою голень,
покрытую царапинами и
засохшей кровью вперемешку с
грязью.
– Упал.
– Откуда?
– С горного велика. Мы
только вернулись.
– Ты упал, и что дальше?
Начал кататься по земле?
Он рассмеялся.
– Ну, что-то вроде того, да.
Если обошлось без крови, значит
покатались не очень. – Он,
должно быть, не заметил на моем
лице ужаса, потому что с
внезапным энтузиазмом спросил:
– А вы, ребята, катаетесь? – Мы с
Анжело переглянулись, и он
понял, что нет.
– Жаль. Ладно, будьте как
дома, устраивайтесь, а мне надо
ополоснуться. Пиво в
холодильнике. Начало через
десять минут.
– Футбол? – спросил Анжело.
Мэтт посмотрел на него так,
словно его спросили, правда ли,
что небо синего цвета.
– Ну да! Первая игра
регулярного сезона! – Мы тупо
уставились на него, а он
расхохотался и скрылся в глубине
коридора.
С улыбкой на лице Анжело
взглянул на меня.
– Четверо педиков смотрят
футбол. Блин, в аду сейчас,
наверное, настоящий дубак.

…Анжело

Мэтт и Джаред занимают

диван перед телевизором. Тут
есть еще один диванчик, но мы с
Заком делаем как всегда – садимся
перед ним на пол. Мэтт с
Джаредом с головой уходят в
игру. Играют «Бронкос» и
«Чарджерс». Кто такие «Бронкос»
я, понятное дело, знаю – все-таки
всю жизнь прожил в Денвере. Но
и только. Никогда ими не
интересовался. Про «Чарджерс»
слышу впервые. Джаред мега-
фанат «Бронкос». Мэтт
утверждает, что не выносит обе
команды, потому что обе они в
АФК Запад. Я не спрашиваю, что
это значит, или почему он их
ненавидит. Несмотря на свою
ненависть, он вовсю болеет за
«Чарджерс», потому что
поспорил с Джередом на исход
игры кому на следующей неделе
мыть посуду. Они без конца
осыпают друг друга
оскорблениями и тычками и – я
уверен на сто процентов –
напрочь забыли о том, что мы
здесь.
Поначалу мы с Заком сидим у
противоположных краев дивана,
но вскоре становится ясно, что
наша болтовня мешает хозяевам,
и я пересаживаюсь поближе. К
середине игры мы оказываемся
совсем рядом. Не знаю, кто из нас
так подвинулся, я или он. Наши
ноги соприкасаются. Его рука
лежит позади меня на диване. Он
наклоняется, чтобы что-то сказать
мне на ухо, и я чувствую, как его
ладонь ложится мне на плечо и
притягивает меня еще ближе.
Я так сильно хочу его. Он
говорит, говорит, но что – я не
слышу. Его рука на моем плече,
его бедро, прижатое к моему,
губы, почти задевающие мое ухо
– это все, что я в состоянии
воспринимать. От него так
приятно пахнет. Я хочу
поцеловать его. Для этого нужно
лишь повернуть голову, и наши
губы соприкоснутся. Я сдвигаю
ладонь со своей коленки на дюйм
в сторону, на его бедро. Что, если
я передвину ее чуть выше?
Заметит ли он? Попросит ли
остановиться?
 – Тачдаун! – раздается
внезапный вопль Джареда, и он,
повернувшись, бросается на
Мэтта. Мы с Заком за игрой не
следили и потому оба
вздрагиваем.
И все. Я возвращаюсь в
реальность. Зак смеется над
ними, и я убираю руку.
Отодвигаюсь от него на несколько
дюймов. Пытаюсь заставить свое
сердце биться ровнее, а свою
эрекцию – успокоиться. Пытаюсь
заставить себя прекратить
любить его.
Получается два из трех. Не
так уж и плохо, верно?
 Мы возвращаемся в
гостиницу, забираемся в наши
раздельные кровати. Дыхание
Зака почти мгновенно становится
ровным и медленным. Он
засыпает, а я еще долго лежу без
сна. Не могу перестать о нем
думать. Вот бы найти способ
показать ему, насколько для меня
было важно. то, что он отвез меня
в парк. Знаю, он сам не придает
этому большого значения. Но для
меня никто ничего подобного
раньше не делал. И от этого я
хочу его только сильнее.
Я могу рискнуть. Встать.
Сделать два шага и лечь рядом с
ним в постель. Поцеловать,
прижаться всем телом, положить
ладонь на обнаженный живот, и
он – я знаю – ответит. Я знаю, он
не откажется. Два маленьких шага
– и он будет мой.
Хотя бы на эту ночь.
Вопрос в том, что будет
завтра. Что он сделает?
Отшутится? Отмахнется, как от
траха на одну ночь? Толкнет речь
о том, что нам лучше остаться
друзьями? Сделает вид, что
ничего не было, и до самого
конца поездки будет стараться не
смотреть мне в глаза? Все эти
варианты в равной степени
вероятны. И одинаково
невыносимы. Насколько все было
бы проще, если бы я не любил
его. Провести несколько ночей в
этом номере, но в одной постели,
а потом распрощаться. Отпустить
его в Коду. А самому вернуться
домой…
И внезапно до меня доходит.
Мы в Коде затем, чтобы Зак
мог определиться, хочет ли он
сюда переехать. И если это
случится, то я, наверное, никогда
больше его не увижу. Мне
приходится заставить себя
дышать. Заставить свое сердце
снова забиться. Как я смогу без
него жить?
Есть, конечно, вероятность,
что в итоге он решит не
переезжать. Я ненадолго
цепляюсь за эту мысль. Но что,
если нет? Мы могли бы провести
наши последние ночи здесь как
любовники. Вместе. Но не выйдет
ли так, что отпустить его после
этого будет еще сложнее?
В конце концов, после долгих
раздумий, я принимаю решение
остаться в своей кровати. Лучше
не портить то, что у нас есть, если
нам осталось всего пара недель.
Но отпускать его из своей жизни,
отпускать навсегда, ни разу не
поцеловав и не прикоснувшись, я
тоже не собираюсь. Наша
последняя ночь будет стоить того,
чтобы ее запомнить.
Утром я просыпаюсь поздно.
Как раз в момент, когда Зак
возвращается в номер с
пончиками и кофе. Родня
Джареда может встретиться с
ним только во второй половине
дня, и потому мы, убивая время,
все утро валяемся и смотрим по
телеку «Челюсти», а потом
встречаемся за обедом с Мэттом и
Джаредом.
– В участке о тебе знают? –
спрашивает Зак Мэтта.
 – Да, я им рассказал.
– И как, были проблемы?
Он пожимает плечами.
– Поначалу были.
Небольшие. Но теперь все
нормально. Один из пожилых
копов до сих пор со мной не
общается, но это неважно. С
остальными все ровно.
– А что местные жители?
Представляю, как сложно быть
геем в таком маленьком городке.
Джаред качает головой.
– Большинство относится к
нам нормально. Я живу здесь всю
жизнь – ну, кроме тех лет, что
провел в колледже, – поэтому,
думаю, люди уже привыкли. Не
пойми меня неправильно –
конечно, неделю-две о тебе будут
болтать. Но потом успокоятся.
Обед заканчивается, и Мэтт
говорит, что ему пора на работу.
– До завтра, – говорит он нам
с Заком, после чего
поворачивается к Джареду, но не
целует его на прощание, а
захватывает пригоршню его
кудрей и слегка тянет за них, пока
они улыбаются и смотрят друг
другу в глаза. Контакт длится не
больше секунды, но я успеваю
заметить в этом небольшом
жесте столько всего: страсть,
нежность, любовь. Это настолько
интимно, что мне приходится
отвернуться.
Я так ненавижу их обоих в
этот момент.

Глава 8
Зак…

После обеда мы отправились

смотреть помещение – вместе с
Джаредом, разумеется, а также с
его братом Брайаном и женой
Брайана Лиззи. Брайан был
копией Джареда, только волосы у
него были темнее, и стригся он
явно чаще, чем раз в три года. К
Лиззи – с ее улыбками,
сияющими голубыми глазами и
вьющимися светлыми волосами –
невозможно было не
проникнуться с первого взгляда.
Еще мне сразу стало понятно, что
за главную здесь – именно она,
поскольку Брайан с Джаредом во
всем полагались на ее мнение.
Помещение оказалось
огромным, раза в два больше
денверского, и светлым. Еще там
была просторная задняя комната,
кабинет, два туалета и чулан.
– То, что надо, – сказал
Анжело. Но в том, как он это
сказал, слышалось нечто похожее
на разочарование. Когда я
оглянулся на него, он отвернулся
в сторону.
– Мы пытались сдать его или
продать, но желающих так и не
нашлось, – сказала мне Лиззи. –
Помещение принадлежит нам,
так что, пока оно простаивает, мы
ничего не теряем. Но будем рады,
если его займешь ты, Зак. Почему
бы вам с Анжело не прийти к нам
на ужин? Чтобы мы смогли все
обсудить.
Я посмотрел на Анжело,
чтобы выяснить его реакцию на
приглашение, но он так и не
поднял на меня глаз.
 – Звучит здорово, – ответил я
Лиззи, и они с Брайаном ушли.
Джаред настоял, чтобы мы
поехали с ним. По пути к машине
я попытался поговорить с
Анжело.
– Что с тобой?
– Ничего. – Но я знал, что он
лжет.
– Что скажешь о магазине? –
спросил я.
– Ну, решение-то принимать
не мне, разве нет?
– Это не значит, что я не ценю
твое мнение. – Анжело не
ответил, а там нас догнал Джаред,
и я не стал продолжать разговор
при нем.
Джаред повез нас кружным
путем и показал по дороге к
Лиззи и Брайану бо́льшую часть
своего маленького городка. Когда
мы прибыли на место, то у двери,
держа на руках годовалого сына
Джеймса, нас встретила Лиззи.
Затем нас представили Сьюзен,
матери Джареда, и Люси, матери
Мэтта. О том, что отец Джареда
скончался несколькими годами
ранее, я помнил из разговоров с
ним на фолк-фестивале, но мне
было удивительно узнать, что в
доме Лиззи и Брайана живет
мама Мэтта. О его отце никто не
обмолвился, и я предположил,
что Люси тоже вдова.
Анжело был заметно
ошарашен многолюдным
семейством Джареда. На него
вдруг напала какая-то внезапная
робость, и за весь вечер он не
сказал и двух слов. Если с Лиззи
он вел себя настороженно, то
Люси и Сьюзен, похоже, привели
его в настоящий ужас. Это
напомнило мне о его первом
столкновении с Руби, когда он,
пытаясь сбежать от нее, чуть не
опрокинул стеллаж. Такое
поведение казалось мне
странным, пока я не вспомнил о
его прошлом. О том, как его
перекидывали из одной
приемной семьи в другую. Он
явно не умел вести себя с
женщинами, а их попытки
расшевелить его только
усугубляли его дискомфорт. Я не
знал, как сделать так, чтобы он
расслабился – особенно с учетом
того, что он сторонился и меня
тоже.
Я жалел, что с нами нет
Мэтта. Уж он-то подсказал бы,
что делать.
Когда ужин наконец-то
закончился, мы перешли к делам
и начали с разговора об аренде.
 – Мне, наверное, придется
взять кредит, – сказал я Лиззи. – У
меня хватит средств на
гарантийный взнос, но все вместе
– с затратами на переезд и аренду
жилья – я скорее всего не потяну.
– Давай ты дашь нам взнос, а
мы тебе – три месяца бесплатной
аренды.
Я был шокирован.
– Лиззи, я не могу просить
тебя о таком.
– Ты и не просил. – Она
улыбнулась. – Значит,
договорились.
С этими словами она
поднялась и ушла на кухню,
оставив меня переваривать то, что
только что произошло.
– Привыкай, – улыбнулся
Джаред. – Лиззи всегда делает все
по-своему.
После десерта мы с Лиззи и
Анжело упаковались в машину
Джареда и вернулись к магазину,
где была припаркована моя
машина. Теперь, когда я принял
решение запустить наш план в
действие, мне захотелось еще раз
взглянуть на магазин, и мы зашли
внутрь. Все происходило так
быстро. Однако никаких причин
для промедления я не видел, ведь
всего через две недели мне
предстояло освободить
помещение в Денвере.
Стены в магазине не мешало
бы перекрасить – чему мы и
решили посвятить завтрашний
день. Я счел, что разумнее всего
сначала подготовить помещение
и найти жилье, а уже потом
сворачивать дела в Денвере, после
чего нам останется только нанять
перевозку для мебели и
стеллажей. Чем больше мы
разговаривали об этом, тем
сильней я воодушевлялся. А вот
Анжело, с другой стороны, не
проронил ни слова.
– Анж, что планируешь
делать со всем этим
дополнительным пространством?
– спросил я, осматриваясь. – Ты,
наверное, сможешь увеличить
нашу коллекцию вдвое.
Он молчал так долго, что в
итоге мне пришлось оглянуться,
и выражение его лица потрясло
меня. Никогда еще я не видел,
чтобы оно было таким уязвимым.
– Ты думаешь, я стану ездить
сюда на работу, или что? – В его
тоне не было обычной дерзости.
Только обида на грани с болью. И
злость.
Не знаю, почему, но мне и в
голову не приходило, что Анжело
может остаться в Денвере. Ведь
переезд был его идеей. Неужели
его здесь не будет?
Я снова попытался нарисовать
в голове картинку своей жизни в
Коде – только на сей раз без
Анжело. Конечно, я мог найти
себе и другого помощника.
Возможно, даже такого, который
понравится мне не меньше, чем
нравился Анжело. Который будет
знать назубок все фильмы, о
которых я даже не слышал.
Который будет приходить ко мне
после работы и втягивать в
разговоры, неизбежно оставляя
меня с ощущением, что я на пару
шагов отстаю, и есть пугающе
острую тайскую еду.
Внезапно все мое радостное
волнение угасло. То, что пару
минут назад казалось отличной
идеей, стало казаться
рискованным и безрассудным. И
одиноким. Я не хотел переезжать
без него.
Что могло удерживать его в
Денвере? Родных у него там не
было, и он точно не был привязан
к своей ночной работе на
автозаправке.
– Анж, – начал я и не успел
остановить себя, как у меня
вырвалось: – Я думал, ты поедешь
со мной.
В его глазах что-то вспыхнуло.
Ярость. Или боль. Или… нечто,
чему я не мог подобрать
название. Чем бы оно ни
являлось, оно было направлено на
меня.
– И с какого же хера ты это
взял, Зак?
Лиззи неожиданно
ретировалась в заднюю комнату.
Джаред остался стоять на месте.
– Не знаю. Я… я просто
подумал…
– Ты просто подумал, что я
поеду с тобой? – Он почти
кричал, и его тон становился все
выше. – Даже, блин, не спросив
меня? Ты просто взял и
предположил, что я брошу
работу, брошу свое жилье и
попрусь за тобой сюда, будто
чертова потерявшаяся собачонка?
Будто мне охереть как нужна твоя
благотворительность?
– Благотворительность? Анж,
о чем ты?
– Думаешь, ты для меня
центр вселенной? Что ничего
больше у меня нет?
– Анж, я ничего такого не
говорил. Просто… это была твоя
идея, и я…
– Я знаю, что это была моя
гребаная идея! – И если раньше
он просто кричал, то теперь по-
настоящему разбушевался. –
Думаешь, я настолько тупой, что
не могу запомнить такую
простую вещь? Думаешь, я не
знаю, что сам предложил тебе
переехать? Думаешь, я не в
состоянии сложить два и два? Да,
Зак? Так ты обо мне думаешь?
– Нет. Анж. Погоди. – Я
стремительно терял нить
разговора. И понятия не имел,
что происходит.
– Знаешь, Зак, иногда я так
тебя ненавижу. Меня бесит, что
ты просто берешь и решаешь,
что я приду к тебе в гости, или
куда-то с тобой поеду, или
переберусь вместе с тобой в этот
сраный город! Думаешь, я всю
жизнь буду сидеть и ждать твоих
следующих указаний? Так вот,
забудь, Зак! Я не могу больше
этого выносить!
– Анжело, перестань! – И он
перестал. Умолк и спрятал лицо в
ладонях, а я, пока он снова не
начал орать на меня, торопливо
заговорил: – Извини меня! Я не
знаю, в чем провинился, но
извини. Только скажи, что я
сделал, потому что я правда не
понимаю. Я не знаю, почему ты
так разозлился. Я… – Я усиленно
соображал, будучи как всегда не в
силах за ним угнаться. – Анж, мне
следовало сначала спросить тебя.
Я должен был догадаться. Просто
мне казалось, ты сам этого
хочешь. Разумеется, ты вовсе не
обязан переезжать. Ты…
Но прежде чем я успел
закончить, он развернулся и
вышел за дверь.
Я стоял и смотрел на пустое
пространство, где он был секунду
назад. Я не знал, что мне делать.
Может, пойти за ним? Я не знал.
Наконец я перевел взгляд на
Джареда.
 – Это что сейчас было? –
спросил его я, а он только
покачал головой.
– Не могу понять, Зак, то ли
ты эгоистичный засранец, то ли
просто слепой. – И Джаред тоже
ушел.

…Анжело

Я выхожу на улицу. Решаю

пойти в гостиницу. Дать себе
время подумать.
Я знаю, что зря сорвался на
Зака. Он ведь ни в чем не виноват.
Это все я. Я сам вляпался в это
дерьмо. Сам придумал позвонить
Мэтту. Сам предложил
переехать.
Вчера я убедил себя, что
смогу отпустить его. Но весь
сегодняшний день, пока мы
разговаривали о том, как он
переберется в Коду, это просто
уничтожало меня изнутри. Я не
хочу терять его. Я хочу с ним
больше, чем всего одну ночь. А
все, что я наболтал ему… Я
взбесился, как псих, лишь по
одной причине. Потому, что все
мои слова были правдой. Он на
самом деле для меня центр
вселенной. И никого больше у
меня нет. Я связал с ним все свое
счастье, и теперь он меня оставит.
Я понимаю, что тоже могу
переехать. С ним вместе. Просто
не знаю, стоит ли. Я не знаю, что
лучше. Видеть его, быть рядом,
но не иметь возможности быть с
ним по-настоящему, или быть
одному?
Рядом притормаживает
машина. Лиззи.
– Садись, Анжело. Подвезу
тебя.
Я не хочу, но быть
невежливым тоже не хочется, да и
Лиззи ко всему явно не из тех, кто
легко отстанет. Сажусь к ней. Всю
дорогу она молчит, но у
гостиницы, когда я выбираюсь
наружу, говорит мне:
– Он придет.
– Понятия не имею, о чем ты.
– Конечно, я вру. Просто ни
малейшего желания обсуждать
эту тему с ней у меня нет.
Она будто бы и не слышит.
– Знаешь, что самое смешное,
Анжело? В свое время у меня был
ровно такой же разговор с
Джаредом насчет Мэтта. Я
сказала ему, что Мэтт
непременно придет, и он, как и
ты, не поверил мне, но в итоге я
оказалась права. – Она
поворачивается ко мне и
улыбается, точно, блин, какой-то
оракул, дарующий мне чертово
благословление. – Я окажусь
права и на сей раз.
Я только качаю головой.
Ухожу в наш номер. Принимаю
горячий душ, смывая с себя всю
свою злость, и когда она уходит,
остаюсь с ноющей пустотой
внутри, от которой мне еще
больней, чем от злости. Я ложусь
в кровать, забираюсь поглубже
под одеяло. И, когда возвращается
Зак, не произношу ни слова.

Глава 9
Зак…
 Когда я вернулся в номер,
Анжело спал. Или же
притворялся спящим. Так или
иначе, было очевидно, что
разговаривать со мной он не
хочет.
Я долго думал над тем, что
сказал Джаред. Эгоистичным
засранцем я себя не считал.
Выходит, я был слепым? Но что
мне предполагалось увидеть?
Я еще ни разу не видел
Анжело в таком разъяренном
состоянии, как сегодня. Разве
что… Нечто похожее было с ним
в день, когда Том предъявил свой
маленький ультиматум. И в день,
когда он собрался увольняться из
«От A до Z». Я так и не понял, что
подтолкнуло его на этот шаг. И
теперь принялся вспоминать. Что
было накануне? Я пригласил его
на фолк-фестиваль, и он
согласился. Однако потом мне
предложил свою компанию Том.
Когда в тот вечер Анжело уходил
от меня, мы думали, что со мной
поедет Том, а Анжело останется
дома.
Но как это объясняло то,
почему он чуть было не
уволился?
Я вспомнил некоторые из
обвинений, которые он швырнул
мне в лицо. «Думаешь, ты для
меня центр вселенной?» Ничего
подобного я, конечно, не думал.
Неужели он правда был уверен в
обратном? Но почему? Явно из-за
того, что я, не спросив его,
заключил, что он тоже
переберется в Коду. Да, я
поторопился с выводами. И все-
таки приехать сюда было его
идеей. Он сказал: «Думаешь, я не
знаю, что сам предложил тебе
переехать?» Идея принадлежала
ему, но когда она начала
воплощаться в жизнь, он
разозлился. На меня. Из-за того,
что я уезжаю.
Я и впрямь был слепым.
Анжело был влюблен в меня.
Это казалось невозможным.
Но его поступки сразу обрели для
меня смысл. Его готовность
проводить со мной все свое
свободное время. Его ненависть к
Тому. Чем дольше я размышлял
об этом, тем сильней убеждался,
что моя догадка верна. Я
вспомнил позавчерашний вечер –
момент, когда он положил руку
мне на бедро. Тогда я не придал
этому большого значения.
Решил, что это случайность, что
он сам не заметил. Но теперь я
засомневался.
Внезапно я необычайно остро
осознал, что он находится в одной
со мной комнате, в кровати рядом
с моей. Я слышал его дыхание.
Даже улавливал запах шампуня,
которым он пользовался в душе.
И неожиданно мне захотелось
узнать, что на нем надето под
одеялом. И что будет, если я лягу
в его постель и прикоснусь к
нему. Ко мне пришло внезапное
желание поцеловать его, и я
начал возбуждаться от одной
только мысли об этом.
– Зак?
Я вздрогнул. И почувствовал
себя виноватым, точно он
застукал меня за тем, как я
мастурбирую.
– Да?
– Извини.
– Анж, я не знал… – Что
именно? Список того, о чем я и не
подозревал еще час назад, был
чертовски длинным.
– Зак, я все равно помогу тебе
красить. И с переездом.
– Анж…
– Я не могу, Зак. Просто не
могу.
Я уже не вполне понимал, о
чем мы, но его голос звучал так
печально, так обреченно. Я хотел
быть умнее или смелее. Я хотел
подойти к нему. Но вместо этого
просто сказал:
– Как пожелаешь, Анж.
Спустя минуту мне стало
ясно, что теперь он на самом деле
заснул.

***

Наутро нам обоим было

неловко. Анжело пытался делать
вид, что ничего не изменилось.
Ну, или мне так казалось. Я был
сверхчувствительным ко всему,
что он делал. Ко всем его жестам.
Меня тянуло прикоснуться к
нему, обнять, но я боялся даже
посмотреть в его сторону.
В магазине все стало еще
хуже. Джаред принес упаковку Dr
Pepper на шесть банок и два
вентилятора, и мы начали
красить. Было ужасно жарко –
несмотря на открытую дверь и
включенные вентиляторы, – и
Анжело снял рубашку. Я даже не
представлял, насколько
отвлекающим станет для меня
этот фактор. Пока ползли часы, я
то и дело ловил себя на том, что
смотрю на него. Снова и снова.
При первой встрече он показался
мне каким-то подозрительным
хулиганом. Потом мы
подружились, и мое мнение
изменилось, но почему мне ни
разу не приходило в голову
взглянуть на него по-настоящему?
Он был худым как жердь, но
его руки были увиты тугими
мышцами. На смуглой коже его
тела практически не росло волос.
Вокруг пупка у него была
татуировка – звездочка с тонкими
лучами, и еще одна похожая
красовалась между лопаток. Его
джинсы болтались на бедрах так
низко, что еще пара сантиметров,
и я наверняка увидел бы волосы у
него на лобке. Запрокинув голову,
он красил стену над дверной
рамой и смеялся над чем-то, что
только что сказал Джаред.
Он был прекрасен.
Капля краски, сорвавшись,
упала ему на грудь и заскользила
под моим взглядом по его ребрам,
затем по плоскому животу,
поросшему мягким, незаметным
пушком. Белая капля на смуглой
коже. Внезапно меня охватило
нелепое, непреодолимое
желание слизнуть ее. Я был
уверен, что она окажется на вкус,
как ванильный пломбир. Я знал,
что его кожа под моим языком
будет восхитительно-
солоноватой. Я представил, как
опускаюсь перед ним на колени,
скользя языком по ребрам, а
ладонями поднимаюсь по бедрам
вверх, чтобы сжать его ягодицы,
представил экстаз на его лице. И
ощутил, как от этих мыслей у
меня начинает вставать.
– Зак? – неожиданно позвал
меня он.
Оторвавшись от капли
краски, я поднял взгляд на его
лицо. Боже, только бы он не
заметил мой чертов стояк. Он
пристально смотрел на меня с
этой своей кривоватой усмешкой,
и ему явно было невероятно
смешно, но вряд ли по причине
неприличной выпуклости у меня
в штанах. А вот Джаред,
напротив, ухмылялся мне так,
словно точно знал, что
происходит.
– Что? – спросил я –
несколько воинственно, хоть и не
собирался.
– Ты вообще меня слушал? –
спросил Анжело.
Слушал ли я его? Разве он
говорил? Я помнил только, как по
его животу катилась капелька
краски, и с трудом преодолевал
искушение посмотреть туда
вновь.
 – Зак? – повторил он со
смешком. – Чувак, что с тобой?
Джаред издал какой-то
сдавленный звук – я понял, что он
пытается не засмеяться. Мне было
нужно, чтобы Анжело срочно
надел рубашку.
– Ты не замерз? – спросил его
я.
– Нет. – Он заметил, что
капнул на себя краской, и
попытался стереть ее. Теперь
него на животе было смазанное
пятно. Но оно хотя бы уже не
напоминало мороженое. – А что?
– Здесь холодно. – Меня
отчасти оправдывало то, что
температура и впрямь снизилась –
градусов до тридцати.
Анжело посмотрел на меня
как на сумасшедшего.
– Тогда почему ты потеешь?
Тут Джаред не выдержал и
захохотал. Анжело недоуменно
оглянулся на него, а я метнул в
сторону Джареда выразительный
взгляд. Он захлопнул рот и начал
собирать свои кисти.
– Что смешного? – спросил
его Анжело.
– Ничего. – Но ему явно
стоило немалых усилий себя
сдерживать. – Слушайте, здесь и
правда очень жарко. Слишком
жарко для нас троих. Так что я,
пожалуй, пойду.
– Уже? – спросил Анжело, а
Джеред вновь засмеялся.
– Да, пойду скажу Мэтту, что
он выиграл наше пари. – Он
обернулся. – Анж, лично я, в
отличие от Зака, все слышал и
считаю, что идея отличная.
Вид у Анжело стал
чрезвычайно довольный, а я
испытал иррациональное
раздражение из-за того, что это
Джаред его обрадовал.
– Ну ладно, – сказал Анжело.
– Ужин вечером в силе?
– Конечно. Приходите, как
будете готовы. – Он все улыбался.
Чтобы дойти до двери, ему надо
было пройти мимо меня, и,
поравнявшись со мной, он
негромко сказал: – Что, прозрел
наконец? – Я покраснел до корней
волос. – Ну, до встречи.
Как только Джаред ушел, я
повернулся обратно к Анжело и
увидел, что он снова взялся
красить участок над дверью. На
его руках плавно двигались под
кожей тонкие, упругие мышцы.
Голова была запрокинута далеко
назад. А в ямке у горла блестела
капелька пота.
Я опять начал возбуждаться.
 Нет, он был просто обязан
надеть рубашку.
– Слушай, все равно уже
почти вечер, – пробормотал я. –
Давай вернемся в гостиницу и
приведем себя в порядок. Мне
надо принять душ. – Очень-очень
холодный душ.
Он пожал плечами.
– Окей.
Сперва надо было вымыть
кисти, чтобы они не засохли к
нашему возвращению. Мы
забились вдвоем в чулан и, встав у
раковины, начали смывать краску
с валиков и кистей. Было тесно.
Рука Анжело то и дело задевала
мою. Он, слава богу, надел
рубашку, но теперь меня дразнил
его запах. От него пахло
шампунем, потом и краской, и
это сочетание было эротичным
как черт знает что. У меня опять
встал – просто от того, что
Анжело стоял рядом. Он что,
утром искупался в феромонах?
Он снова заговорил, и я
обнаружил, что мне крайне
сложно улавливать смысл его
слов.
– Знаешь, чего я никогда не
понимал в «Унесенных ветром»?
Почему Скарлет сходила с ума по
Эшли. Как можно было сохнуть
по такому слюнтяю, когда у нее
был Ретт?
– Я ни разу его не видел. – Я
наблюдал за его руками, за тем,
как он промывает кисть,
перебирая ее щетинки своими
длинными, тонкими пальцами, и
представлял, как эти самые
пальцы запутываются у меня в
волосах. Пока я слизываю с его
живота краску.
Серьезно, это становилось
уже ненормальным.
Он оглянулся на меня с
удивленно приподнятой бровью.
– Ты не смотрел «Унесенных
ветром»?
 Мне пришлось заставить себя
отвести взгляд от его рук.
– Это же какая-то женская
чушь. – Я надеялся, что мой голос
прозвучал небрежно и не выдал
то, что происходило у меня
внутри.
Он криво ухмыльнулся, и в
груди у меня что-то
перевернулось.
– Это классика. Блин, просто
уму непостижимо. Хозяин
видеопроката, но не смотрел
ничего из классики.
Так, о чем мы опять
разговариваем? И когда я
внезапно утратил способность
поддерживать с Анжело самую
простую беседу? Он заправил
волосы за ухо, открывая мягкую
кожу горла, и мне захотелось
приложиться к этому месту
губами.
– Оно ведь о Гражданской
войне, да? Но я где-то читал, что
на самом деле там нет ни одной
батальной сцены. Потому-то и не
смотрел его.
– Оно не о войне, а о любви во
время войны. – Он качнул
головой. – Не романтик ты, Зак.
Я не разбирался в романтике,
но чувствовал, как внутри у меня
что-то растет. Что-то, по
ощущению похожее на
прозрение. Внезапно все начало
обретать смысл и из
расплывчатого становиться
четким.
Все это время я не замечал его
чувств ко мне. Однако оказалось,
что мои собственные чувства – к
нему – были для меня еще
большим секретом. Но разве не я
чуть ли не ежедневно приглашал
его в гости? А кто упрашивал его
поехать вместе на фестиваль? Кто
считал, что куда бы я ни поехал,
он будет рядом? Разве не я не
представлял, как уезжаю из
Денвера без него? Было бы
чересчур мелодраматично
сказать, что я не смогу без него
жить, но я вдруг понял, что не
хочу проверять это на деле.
Я все не мог на него
насмотреться. Он казался мне
таким юным, таким
необузданным и прекрасным –
словно существо из иного мира.
Как ему мог понравиться кто-то
вроде меня?
– Значит, Скарлет не любила
Ретта? – спросил я. Меня не
особенно интересовал ответ.
Просто я хотел, чтобы он
продолжал говорить – чтобы
иметь возможность продолжать
им любоваться.
– Сначала нет. Даже когда
они поженились, она по-
прежнему хотела одного Эшли.
Вообще она поняла, что любит
Ретта, только в самом конце. Но, –
он покосился на меня, краснея, – к
тому времени было уже слишком
поздно.
А вдруг и я уже опоздал? От
этой мысли у меня чуть не
остановилось сердце.
– Анж?
Он взглянул на меня сквозь
завесу волос, а я, уступив
потребности дотронуться до него,
протянул руку и отодвинул их в
сторону. У него были такие
ресницы… Я еще не видел таких
длинных ресниц у мужчин. Он не
шевельнулся. Даже не моргнул.
Он просто смотрел на меня.
– Анжело, я знаю, что мне
следовало спросить. Я знаю, что
был идиотом. Я должен был
догадаться гораздо раньше.
– Не понимаю, о чем ты.
– Я не знаю, что со мной не
так. Я слепой. Или глупец. Или
все вместе. Наверное. Я не знаю.
– По-прежнему не понимаю, о
чем ты. – Но в его голос
пробралась легкая дрожь.
– Я не вынесу, если ты
уйдешь, Анж. Я не смогу
переехать сюда без тебя.
Минуту он молчал. Потом
спросил еле слышным шепотом:
– Почему, Зак?
– Потому что. – Все
прояснилось. Теперь я точно
знал, что сказать. – Потому что я
без ума от тебя, Анж. – Я будто
ударил его. Он втянул в себя
воздух и закрыл глаза. Я видел,
как он дрожит. – Я хочу, чтобы ты
переехал сюда вместе со мной.
Больше всего на свете. Прости,
что мне потребовалось столько
времени, чтобы во всем
разобраться, но теперь я понял,
чего хочу. Чтобы мы были вместе.
– Я зацепился пальцем за шлевку
на его джинсах, и он позволил
мне притянуть себя ближе. –
Анжело, пожалуйста, скажи, что
останешься. Ты – все, что мне
нужно. Я никогда и ничего не
хотел так сильно, как хочу тебя.
Он открыл глаза, и в них
сияло столько надежды, что я
перестал дышать.
– Думаешь, Зак, я только того
и жду, когда ты решишь, что
хочешь меня?
– Нет.
Внезапно он улыбнулся.
– Да.
 И прежде, чем я успел что-то
ответить, поцеловал меня.
Его рот был горячим и
мягким. Как Dr Pepper на вкус. Его
руки крепко обвились вокруг
моей шеи, и я обнял его, чувствуя
трепет его тонкого тела, его ребра
за истертой тканью рубашки.
Это было невероятно –
ощущать его на себе. Словно мы
были предназначены друг для
друга. Словно это была судьба.
Я умирал от желания
прикоснуться к нему по-
настоящему, сорвать с нас
одежду, ласкать его кожу,
целовать – абсолютно везде.
Задрав его рубашку, я прошелся
ладонью по его голой спине и
ощутил, как он содрогнулся. Я так
сильно хотел его в этот момент,
что сомневался, смогу ли
дотерпеть до гостиницы.
Внезапно он прервал поцелуй
и отодвинулся. Его глаза ярко
сияли, рот влажно блестел, и он,
улыбаясь, сказал:
– Так давно хотел это сделать.
– И я рад, что это наконец-то
случилось.
Я потянул было его к себе, но
он отступил назад и покачал
головой – по-прежнему улыбаясь
и немного дрожа.
 – Нас ждут.
Я застонал.
– Ты меня убиваешь. Ты даже
не представляешь, что ты делал
со мной весь день.
Его улыбка стала еще ярче.
– Наверное, нет. – Он
повернулся и пошел к двери. –
Идем.
Мы вернулись в гостиницу и
ополоснулись. Увы, не вместе. Я
не хотел никуда идти. Ни на
какой ужин. Почувствовать его,
узнать его вкус, заняться с ним
любовью – вот чего мне хотелось.
Он же не замечал моего
состояния и вел себя так, словно
ничего не изменилось. Впору
было удивиться, уж не
привиделось ли мне все, что было
в чулане.
Мы доехали до наших друзей.
Мэтт был в душе, и нас впустил
Джаред.
– Тебе налить чего-нибудь? –
спросил он, когда я сел на диван.
– Если можно, бокал вина.
Он рассмеялся.
– Надо было выразиться
поконкретнее. Что будешь – пиво
или Dr Pepper? А то у нас нет
ничего другого.
Я отказался, а Анжело сказал,
что не прочь выпить пива, и
пошел вслед за Джаредом к
холодильнику. Планировка в
доме была открытой, поэтому,
чтобы оказаться на кухне, надо
было всего лишь обойти стойку.
Но там Анжело вдруг приобнял
Джареда за плечо, и они
ненадолго сблизили головы,
после чего Джаред рассмеялся,
вручил ему пиво и увел его в
коридор. В этот момент из ванной
появился Мэтт – полуголый, в
одном полотенце на бедрах, он
выглядел просто великолепно.
Когда они прошли мимо него в
спальню, он обернулся ко мне и
выгнул бровь. Я только пожал
плечами. Впрочем, через
несколько секунд они вышли.
Анжело допил свое пиво, пока
Мэтт одевался, и мы отправились
ужинать.
Они отвели нас в местную
пиццерию. Мы еще
рассаживались, когда какой-то
тип, проходя мимо, пробормотал
слово «педики» – достаточно
громко, чтобы мы все услышали.
– Не обращай внимания, –
сказал Джаред. – В целом народ
тут нормальный. А Джерри
просто говнюк.
– Эй, Рэм, у нас в столовой
вроде есть правило «Никаких
педиков», нет? – вдруг произнес
Анжело, и Мэтт к моему
удивлению отозвался:
– Зато говнюкам вход
разрешен.
Они усмехнулись друг другу,
точно пара Чеширских котов.
Джаред выглядел сбитым с толку.
Мне же было приятно, что в кои-
то веки кто-то понимал еще
меньше, чем я.
– Ты уже рассказал ему? –
спросил Джаред Анжело, когда
нам принесли пиццу.
Тот покачал головой.
– О чем? – спросил я.
Анжело покраснел, а Джаред
сказал:
– Расскажи. Отличная же
идея.
Он повернулся ко мне, сделал
глубокий вдох и заговорил.
– Короче, вот о чем я подумал.
Тут у них нет не только
видеопроката, но и кинотеатра.
Но в магазине куча свободного
места. Можно в основном
помещении выставить фильмы, а
в задней комнате устроить
кинотеатр. Ну, не обычный
кинотеатр, а такой, где люди
сидят за столиками, пьют вино и
все такое. Можно показывать что-
нибудь старое, те дурацкие
киношки Джона Хьюза, которые
ты так любишь. Договориться с
каким-нибудь кафе, чтобы они
поставляли еду. Еще можно
делать вечера для подростков и
показывать трешовые ужастики
типа «Кошмара на улице Вязов»,
или вечеринки после выпускного
и показывать «Кэрри». Джаред
говорит, учителя английского
иногда дают списки фильмов,
чтобы дети писали рецензии, ну
или сочинения, ради
дополнительных баллов. В
общем, еще можно показывать и
кино из этих списков. Наверное,
придется заморочиться с
лицензиями на такие показы, а
еще на алкоголь и еду, но я готов
поспорить, что так ты
заработаешь в сто раз больше
денег, чем на одном прокате. Тут
нет никаких развлечений. Люди
точно протащатся. – Он резко
умолк, и я понял, что впервые
услышал от него такую длинную
речь. Его щеки покраснели, но он
смотрел прямо на меня. – Как
тебе?
Я как наяву увидел все, о чем
он рассказывал.
– Ты еще спрашиваешь? Это
же гениально! Почему ты ничего
не сказал?
 – Я говорил!
– Даже я уже слышал, –
вставил Мэтт. – Ты где был-то?
Я вспомнил капельку белой
краски, ползущую по животу
Анжело.
– Отвлекся, наверное.
После ужина Мэтт и Джаред
пригласили нас к себе, но
Анжело к моей радости
немедленно отклонил
приглашение. Всю дорогу до
гостиницы он развивал идею с
кинотеатром.
– Еще можно устраивать
семейные вечера, – говорил он,
пока я открывал дверь в наш
номер. – Там есть задний двор. Ты
видел? Можно сделать что-то
типа детской площадки и нанять
кого-нибудь приглядывать за
детьми, чтобы, пока они играют,
их родители могли посмотреть
кино. – Он сел на кровать и начал
разуваться. – Только, блин. Я
ничего не смыслю в юридических
штуках. Тебе надо будет
прикрыть свою задницу этим…
как оно правильно называется?
– Отказ от ответственности?
– Точно. Составить какой-то
документ или еще что. – Он встал
и стянул с себя рубашку. – Черт.
Вдруг чей-нибудь ребенок упадет
и расшибется. Ладно, забыли.
Дурацкая идея. – Он засмеялся.
Я так и стоял, наблюдая за
ним, у двери. Он подошел и
снизу вверх взглянул на меня, а я,
убрав с его лица волосы, обвел
кончиком пальца его губу.
– Надеюсь, ты больше не
сердишься на меня.
Он улыбнулся.
– Вроде нет.
Дотянувшись до заднего
кармана, он что-то достал оттуда
и вложил мне в ладонь предмет,
оказавшийся маленьким
пузырьком массажного масла.
Я поднял на него удивленный
взгляд.
– Ты что, носил это с собой
все выходные?
– Не. Взял сегодня.
– Где?
– У Джареда.
Я вспомнил, как они вдвоем
отлучались в спальню, и от
смущения застонал.
– О, боже. Ты попросил у
Джареда смазку?
– Да. А что такого?
– Ничего. Просто как-то…
Качая головой, он улыбнулся.
– Знаешь, когда мы
познакомились, я подумал, что
ты весь из себя такой
правильный.
– А сейчас?
– А сейчас я в этом уверен. –
Он прижался ко мне теснее. –
Правильный, но офигенный.
– А ты показался мне
хулиганом.
– А сейчас?
– А сейчас я думаю, что ты
потрясающий.
– Зак?
– Да?
– Заткнись и поцелуй меня.
Моя недавняя нетерпеливость
ушла, уступив место чему-то
более нежному. Я был рад, что он
заставил меня подождать. Я
поцеловал его и с восторгом
ощутил, как его рот с жадной
готовностью раскрылся под
моими губами.
По пути к постели мы
медленно раздевались, целуясь и
изучая тела друг друга. Я пытался
прикоснуться к нему во всех
местах сразу, а он цеплялся за
меня, настойчиво притягивая
меня к себе, а потом в себя, и мне
еще не доводилось испытывать
то, что я почувствовал к нему в
тот момент – то настойчивое и
дикое, но одновременно
невыразимо нежное чувство.
Он был настолько худым, что
я боялся его сломать. Худым, но
таким сильным. Его ноги крепко
стискивали мою талию, а мышцы
на тонких руках натягивались
точно веревки, когда он, обнимая,
сжимал меня. Его голова была
запрокинута. Я прошелся
взглядом по длинной,
прекрасной, зовущей к поцелуям
шее и, посмотрев ниже, увидел
ребра, косточки на бедрах и
идеально плоский живот. Но его
тело не ощущалось жестким или
костлявым. Нет, оно было гибким,
стройным и сильным.
Его страсть была неистовой,
почти по-звериному яростной.
Иногда я едва мог удержать его –
у меня в руках точно бился
сгусток чистой энергии. Но при
этом он не издавал практически
ни единого звука, даже когда я
вталкивался в него. Невольно мне
вспомнился Том с его
порнографичными стонами.
Анжело был его полной
противоположностью. Я слышал
только его дыхание, время от
времени вздох или тихий всхлип,
но не больше. Однако по тому,
как он цеплялся за меня, как
выгибал подо мной спину, я
понимал, что его молчание не
связано с отсутствием
удовольствия.
Лаская его, я никак не мог им
насытиться. Мне нравилось
ощущать под пальцами его
ребра, его лопатки, когда я
обнимал его, нравилось, как
трепещет под моим языком пульс
у него на шее. Он был редким,
экзотическим существом, которое
волшебным образом вошло в мою
жизнь, и я всей душой надеялся,
что он не захочет ее оставить.
Потом он лежал в моих
объятьях, полузакрыв глаза,
обмякший и сонный, с
пылающими щеками, с
покрасневшим, припухшим ртом.
Само совершенство. Мне
казалось, от одного взгляда на
него у меня может разбиться
сердце.
– Анж, пожалуйста, скажи,
что ты не уйдешь.
– Куда, по-твоему, я могу уйти
посреди ночи?
– Ты же понял, о чем я.
– Нет.
– Нет, ты не понял, о чем я?
– Нет. – Он улыбнулся мне. –
Я не уйду.
Я крепко обнимал его, пока он
засыпал, распластавшись у меня
на груди, и думал, как же
называется то, что я чувствую.
Неужели любовь?

…Анжело

Я просыпаюсь рано. Ночью

нас растащило в стороны – ну,
настолько, чтобы не свалиться с
кровати. Похоже, ни один из нас
не привык делить с кем-то
постель.
Прошло больше четырех лет
с тех пор, как я просыпался с кем-
то в одной постели. Но если
раньше я не уходил домой лишь
потому, что был слишком
обдолбан, то сейчас впервые
остался сознательно – чтобы
узнать, что будет утром. Я
стараюсь не нервничать.
После вчера все немного
побаливает. Я так давно, те же
четыре года, никому не давал себя
трахать. Забыл, как оно
чувствуется наутро, – эту тихую,
мягкую боль, которая весь день
будет напоминать о предыдущей
ночи. Но я ни о чем не жалею.
Прошлой ночью я пережил
нечто, чего никогда еще не
испытывал. Даже во времена,
когда я на регулярной основе
разрешал иметь себя, я ни разу
не чувствовал того, что
почувствовал с Заком. Это было
как соприкосновение душ.
Прекрасно, потрясающе и дико
страшно. Каждый ли раз с ним
будет так?
Я знаю, Зак думает, что
любит меня. И наверняка скоро
об этом скажет. Я не смею даже
надеяться, что окажусь в
состоянии сказать в ответ те же
слова. Мне лишь бы не психануть
от страха.
Меня никто никогда не
любил. Может, только мама. В
самом начале. Но явно не
особенно сильно, иначе бы она не
ушла. Некоторые из приемных
матерей говорили, что любят
меня, но ни одна из них меня не
оставила и не пыталась связаться,
когда меня переводили в другую
семью. У меня бывали друзья, с
которыми я в итоге оказывался в
постели. Но не такие, как Зак. Я
всегда соскакивал до того, как им
могло взбрести в голову, что у нас
что-то серьезное. И никто из них
не был мне дорог, как дорог Зак.
И все-таки даже сейчас я не
могу заткнуть внутренний голос,
который приказывает мне
свалить, пока Зак не проснулся.
Который твердит, что, чем ближе
я его подпускаю, тем больнее
будет в конце. Я пытаюсь не
слушать. Я так долго хотел его. С
ним все по-настоящему, и если я
оттолкну его, то потом буду
жалеть. Но заглушить голос
полностью не удается.
Я слышу, как Зак шевелится,
но не могу даже повернуться к
нему лицом. Он прижимается ко
мне сзади и обнимает. Целует в
шею.
– Все в порядке? – спрашивает
он тихо.
От одного только звука его
голоса я расплываюсь в улыбке. И
все – мигом забываю, о чем
беспокоился всего пару минут
назад.
 – Да.
– Хорошо. – Я знаю, теперь и
он улыбается. Его ладонь
скользит по моему телу, по
животу. Я чувствую, как он
твердеет, и то же самое
происходит со мной. – Можно, мы
останемся здесь на весь день?
Я смеюсь.
– Ты мне скажи. Можно?
Он тихо стонет.
– Наверное, нет.
– Тогда тебе лучше
остановиться, – дразню его я, а он
смеется.
– Ты прав. – Он еще раз
целует меня в шею, затем
начинает вставать. – Я сейчас
пойду в душ… – В конце повисает
невысказанный вопрос, и я знаю,
что это. Приглашение.
– Иди.
– Хорошо. – Если он и был
разочарован, то сумел это скрыть.
Он уходит в ванную, а я
ложусь на спину и пошире
раскидываюсь на кровати. И
уплываю обратно в сон.
Меня будит ощущение
ладоней на бедрах и поцелуи в
живот. Волосы у Зака еще
мокрые, и мне на кожу срываются
холодные капли. Он лежит у
меня между ног, обводя языком
татуировку вокруг моего пупка. И
я немедленно становлюсь
болезненно твердым.
– Ты проснулся, – шепчет он
и опускается ниже. У меня
обрывается дыхание. Мои бедра
вздымаются вверх, а он встречает
меня, и я в неожиданный для себя
момент вталкиваюсь к нему в рот
и чувствую, как он обводит меня
языком.
Не успев подумать, я беру его
за волосы. И сразу чувствую себя
гадко. Сам-то я терпеть не могу,
когда меня хватают за голову.
– Так нормально? –
выдавливаю я.
 Он останавливается и снизу
вверх глядит на меня. Удивленно.
А я жалею, что не заткнулся.
– Конечно. – Он улыбается.
Кончиком языка проводит по
моему члену от основания до
самого верха. – Так нормально?
Невероятно. Он меня
дразнит. Я стискиваю пряди его
волос.
– Зак, пожалуйста…
– Что?
Я толкаю его голову вниз. Не
сильно. Просто надавливаю чуть-
чуть и говорю:
– Еще, Зак.
Он улыбается мне.
 – Все, что пожелаешь,
Анжело. – И его рот вновь
смыкается вокруг меня.
С ним все ощущения ярче,
острее. Капли, падающие мне на
живот, холодные до мурашек, а
его рот такой теплый. Он долго-
долго кружит по мне языком,
дразня мягкую точку под щелью.
Сильно сосет, но только одну
головку. Напряжение все
нарастает и нарастает, мне надо
втолкнуться глубже, и я пытаюсь,
но он прижимает мои бедра к
кровати. Я хочу надавить на его
затылок. Он снова не поддается и
продолжает дразнить меня, вновь
и вновь кружа по кончику языком
до тех пор, пока я не выкрикиваю
его имя. И тогда он улыбается, я
это чувствую, и давление
неожиданно исчезает. Я
вторгаюсь в него. Толкаю его
голову вниз, и сквозь меня по всей
длине проносится внезапное,
ошеломляющее тепло. Оргазм
бьет по мне с такой силой, что я
почти что кричу. Я до крови
закусываю губу, больно тяну его
за волосы, пока он глубоко
засасывает меня, удерживая за
бедра. Сквозь мое тело струится
восхитительная агония,
переливается из меня в него, и он
не отпускает меня, пока не
остается одна только дрожь, а я,
задыхаясь, не проваливаюсь в
подушки.
Когда я открываю глаза, он
улыбается мне. Целует, лаская
языком мои припухшие губы.
– Анж, можешь тянуть меня
за волосы когда только захочешь.
Он начинает подниматься, и я
ловлю его за руку.
– Зак, но я должен…
– Анж, никаких «должен». –
Улыбаясь, он отстраняется и
начинает копаться у себя в сумке,
доставая одежду. – Наверстаем
позже, а сейчас нам пора
собираться. Мы и так опаздываем.
Еще не встречал человека,
который только дает и ничего не
просит взамен. Теперь мне еще
сильнее хочется сделать ему
приятно. Но он прав. Нас ждет
Мэтт. Я сажусь и смотрю, как он
одевается.
– Какой на сегодня план?
– Закончим красить, а потом
поищем место, где будем жить.
Я чувствую, как у меня в груди
бьется паника, точно птица,
пытающаяся вырваться на
свободу.
– Место, где будем жить? –
повторяю я глупо.
 – Мы же не можем навсегда
остаться в гостинице. Около
Мэтта с Джаредом есть
походящий дом и еще один по
соседству с Лиззи. Правда, его мы
вряд ли сможем себе позволить.
Еще Джаред что-то говорил об
апартаментах на холме. И еще
есть квартиры через улицу, но
они, по-моему, слишком тесные.
Он планирует жить со мной
вместе? Внезапно внутренний
голос, визжа, приказывает мне
бежать. Птица в груди машет
крыльями, как безумная. Паника
нарастает так быстро, что
становится трудно дышать, и мне
кажется, что я вот-вот задохнусь.
– Анж? – Я открываю глаза и
вижу, что он на меня смотрит. –
Ты идешь? Нам пора.
– Точно. – Усмиряя панику, я
делаю глубокий вдох, и к тому
времени, как заканчиваю
одеваться, почти забываю обо
всем этом инциденте.
Почти. Но не до конца.

Глава 10
Зак…

Когда мы вышли из
гостиницы, мне стало ясно, что
Анжело что-то тревожит, но
спросить его об этом я решился
только в машине, пока мы ехали в
магазин.
– Анжело, что случилось?
– Ничего. – Но, отвечая, он не
смотрел на меня.
– Мне можно рассказать, ты
же знаешь.
– Не понимаю, о чем ты.
– Ладно.
Я не поверил ему. По его
напряженным плечам, по тому,
как он отводил глаза в сторону,
было ясно: что-то не так. И я
забеспокоился, не жалеет ли он о
вчерашней ночи.
 Как только мы оказались в
магазине и начали красить, он
снова расслабился, но лишь
потому, что с нами был Мэтт. Ко
мне он почти не обращался, и
мое беспокойство с каждой
минутой росло. Через два часа,
когда я докрасил стены в
маленьком кабинете, он зашел ко
мне.
– Похоже, мы все. Я сказал
Мэтту, что дальше можно не
оставаться.
– Хорошо. Можно
перехватить чего-нибудь на обед,
а потом поискать место, где мы
будем жить. – Он по-прежнему не
смотрел на меня. Мы постояли
вот так с минуту – я, глядя на
него, а он, отвернувшись. Потом я
шагнул к нему. – Анж?
– Да?
– Пожалуйста, скажи, что не
так.
– Все так.
– Думаю, ты говоришь
неправду. – Он только пожал
плечами. Я вздохнул. – Анжело,
посмотри на меня! – Он
послушался, но в глазах у него
была настороженность. –
Поговори со мной.
Он неловко переступил с
ноги на ногу.
 – Ты тут не при чем, Зак.
– А кажется, будто наоборот.
– Нет! – возразил он с такой
свирепой горячностью, что мне
стало немного легче.
Я подошел ближе, и он не
противился, когда я, медленно
подняв руку, зацепился пальцем
за шлевку на его джинсах и
притянул его вплотную к себе. Я
взял его лицо в ладони и убрал с
его лица волосы, чтобы увидеть
его глаза.
– Ты жалеешь о том, что было
ночью?
– Нет! – Он притянул мою
голову вниз и пылко поцеловал
меня, после чего, не дрогнув,
встретил мой взгляд. – Я не
жалею. Ни о чем.
– Ты уверен?
Тут уголок его рта дернулся
вверх.
– Отвези меня обратно в
гостиницу. И увидишь, насколько
я не жалею.
Устоять перед такой просьбой
было решительно возможно. Я
улыбнулся ему в ответ.
– Хорошо.

…Анжело

Мы возвращаемся в номер.
Срываем друг с друга одежду и,
хохоча, как дети, падаем на
кровать. Зак ведет себя так, словно
в нашем распоряжении все время,
какое только существует в мире.
Может, оно и впрямь у нас
есть.
У меня было много парней, но
такого – ни разу. Всегда выбирал
их сам, и с ними все было быстро
и просто. Без эмоций – как мне и
нравилось. С Заком все
совершенно иначе. Он не спешит.
Не переходит прямиком к делу,
словно собираясь до самого конца
только ласкать меня, целовать,
чувствовать, как мы друг о друга
тремся. Я жду, когда ему
захочется большего, но он
медлит, и я начинаю нервничать.
Может, ничего больше ему и не
нужно?
– Ты не хочешь меня? – в
конце концов спрашиваю я.
Он коротко смеется.
Стискивая меня, с новой силой
втирается в меня членом.
– Боже, Анж, – шепчет он. – И
как только тебе могло прийти в
голову, что я не хочу тебя?
Особенно вот сейчас.
Нет, конечно у него все это
время стоит, и ему точно
приятно.
 – Это все, что ты хочешь? –
уточняю я.
– Да. – Он целует мою шею,
его руки всюду и… боже, как же
это приятно. Как я так долго жил
без того, чтоб ко мне вот так
прикасались? – Я сделаю все, что
ты хочешь. Только назови, и оно
твое. Но для меня, – произносит
он тихо, и его руки сжимаются
вокруг меня, – для меня – да. Это
все, чего я хочу. Ты – все, чего я
хочу.
Как бы мне хотелось
рассказать, насколько сильно я
люблю его. Открыть свое сердце
и показать ему, что внутри. Но я
не знаю, как это сделать, и просто
обнимаю его, сдаюсь ему
окончательно. Я хочу, чтобы он
овладел каждым дюймом моего
тела. Меня изумляет то,
насколько мне с ним свободно,
насколько это естественно –
передавать инициативу ему. С
другими мне всегда было
необходимо самому все
контролировать. Я доверяю ему.
Всецело. Это новое ощущение. И,
кажется, оно мне нравится.
Он целует меня повсюду, все
мое тело. Кладет меня на живот.
Целует мои плечи, спину,
спускается по позвоночнику вниз.
Целует даже за коленками. Потом
переворачивает меня обратно и
медленно поднимается вверх.
Покрывает поцелуями мои ноги и
бедра и все вокруг волос на лобке.
Это невероятно – то, как от этих
прикосновений во мне все ярче и
ярче разгорается страсть.
– Люблю твою кожу, – шепчет
он, касаясь губами моего живота,
и я невольно смеюсь.
– Такого мне точно еще ни
разу не говорили.
– Но это правда. Мне
нравится ее цвет. То, какая она
мягкая. Даже то, какая она на вкус.
– Соленая? – хмыкаю я
тихонько.
– Нет. – Он улыбается мне. –
Сладкая.
Наконец он поднимается
вверх и обнимает меня. Целует
мои запястья, ладони. Посасывает
кончики пальцев, и мне кажется,
я вот-вот взорвусь. Как, блин,
такие дурацкие немудреные
ласки могут дарить столько
наслаждения? Не понимаю. Он
словно умеет находить на моем
теле места, о которых до него я не
знал. Места, которые
принадлежат только ему. Я
закрываю глаза и позволяю себе
раствориться в ощущении его
кожи, его рта и ладоней, которые
дают мне все больше и больше.
Наши ноги сплетаются, мы
тремся друг о друга в
нарастающем, лихорадочном
ритме, и наконец наступает
разрядка – долгая, медленная,
безумно пронзительная.
– У тебя такой удивленный
вид, – после всего говорит мне
Зак. Да. Представляю.
– Никогда раньше такого не
делал.
У него становится такое
выражение лица… не могу
описать. Примерно так люди
смотрят на меня, когда узнают о
моих родителях. Шок пополам с
печалью. Но на этот раз я вижу
еще и нежность и понимаю, что в
общем не против, чтобы он так
смотрел. Он заворачивает меня в
объятья и крепко прижимает к
себе.

***

Но это настроение, конечно,

не задерживается навечно.
Одевшись, он сразу принимается
рассуждать о встрече с
риелтором, а я пытаюсь
уговорить себя, что мне будет
нормально с ним жить. Мне так
хорошо с ним рядом. Так почему
бы нам не поселиться вместе? Оба
сэкономим деньги. Разумно, ведь
так?
И все-таки я не могу
представить, как хожу и вместе с
ним выбираю дом, будто мы
женимся или еще что, пока какая-
то незнакомая тетка смотрит на
нас, пытаясь скрыть отвращение.
Я убеждаю его отправиться
смотреть дома в одиночку. Мне
лучше просто довериться ему и
не ехать.
Какое-то время я слоняюсь по
номеру. Потом решаю, что это
тупо. Выхожу и покупаю себе
упаковку пива, а ему бутылку
вина. Я знаю, он любит красное,
но ни черта не секу в вине, так что
понятия не имею, что мне
попалось. Вернувшись в
гостиницу, я заказываю пиццу.
Только расплачиваюсь – и слышу
на лестнице его шаги. Когда он
заходит, я стою у окна,
прислонившись к стенке, и в
стотысячный раз повторяю себе,
что смогу с ним жить.
– Какой ты молодец, что
заказал ужин! Умираю от голода!
– Вот еще вино. Надеюсь,
хорошее.
– Спасибо, Анж. Ты купил
штопор? – Черт. Конечно нет. Не
подумал. Все это отражается у
меня на лице, и он смеется. –
Ничего страшного. Я спрошу
внизу. Наверняка, у них есть.
Я делаю глубокий вдох,
вымучиваю из себя вопрос.
– Ты нашел жилье?
– Сократил варианты до двух.
Я хочу, чтобы решение принял
ты.
– Мне все равно.
– И зря. Смотри, первый дом
с одной спальней, и он дешевле.
Но второй, который с двумя,
симпатичнее.
– Окей. – Птица у меня в
груди отчаянно машет крыльями,
а я пытаюсь не замечать ее.
– Все зависит от того, хочешь
ли ты свою личную спальню.
Свою спальню? Я слышу его,
но не могу ответить. Чертова
птица начинает рваться на волю.
Я пытаюсь сосредоточиться на
дыхании. Вдох. Выдох. Сил
хватает лишь на то, чтобы
кивнуть.
– Ты хочешь спать вместе или
отдельно? Решать тебе. Я буду
счастлив в любом случае. – Вдох.
Выдох. Вот и все, что от меня
требуется. Ничего сложного.
Люди делают это целыми днями.
Даже не задумываясь. Но для
меня эта задача внезапно
становится непосильной.
Он не смотрит на меня. Что-
то ищет у себя в сумке.
– Ладно, все равно с двумя
спальнями лучше. И там
отличная кухня. Меня даже снова
потянуло готовить. – Он наконец
поворачивается ко мне. – А ты
умеешь готовить?
Птица беснуется так, что,
кажется, скоро проломит мне
грудь, как инопланетное
существо в том фильме. Перед
глазами у меня начинают плыть
пятна.
 – Анж? – Я слышу, что он
встревожен. Надо успокоиться. Со
мной давно не случалось такого
дерьма, но я помню, что надо
делать. Просто дышать. Вдох.
Выдох. Почему, блин, это
настолько трудно?
Я чувствую, как Зак хватает
меня за плечи. Толчок – и я сижу
на кровати, а его рука ложится на
мою шею и опускает ее к
коленям. Точно. Мог бы и сам
додуматься. Его ладонь гладит
меня по спине. Вверх. Вниз. И я
концентрируюсь на ее
движениях. Делаю вдох, когда она
опускается к пояснице, и
выдыхаю, когда она поднимается
вверх. Просто вдох и выдох. Вдох и
выдох. И все. Ничего, блин,
сложного.
Как только я беру себя в руки,
то говорю:
– Я в порядке.
Его рука на моей спине
останавливается, и он
соскальзывает на пол у моих ног.
Берет мое лицо в ладони и
заставляет посмотреть на себя.
– Анж, поговори со мной! – Я
закрываю глаза, качаю головой,
но он настаивает. – Черт,
Анжело! Хватит притворяться,
что все нормально. – Снова
открываю глаза, и мне больно
видеть, как он терзается по моей
вине. – Поговори со мной. Ну
пожалуйста.
Я глубоко вдыхаю, пытаясь
утихомирить птицу в груди.
– Я не могу, Зак.
На его лице проступает ужас.
– Что именно ты не можешь?
Анж, о чем ты? О нас?
– Нет! – Я отталкиваю его
руки. Провожу ладонями по
лицу, и мне приходится сделать
еще один долгий вдох, чтобы
наконец-то признаться. – Зак, я не
могу жить с тобой вместе.
Я думал увидеть гнев. Или
разочарование. Но ничего, кроме
облегчения, в его глазах нет. Он
хватает меня в охапку и
прижимает к себе так тесно, что я
слышу, как у меня в ухе колотится
его сердце.
– Господи, Анж, и только?
Что же ты не сказал прямо?
Должен признать, я не
ожидал встретить такую
реакцию. А я-то все это время
столько переживал.
– Боялся разочаровать тебя.
Он недолго смеется, но каким-
то дрожащим смехом.
– В следующий раз
беспокойся не о том, как не
разочаровать меня, а как не
перепугать до смерти. Я уж было
решил, тебя надо везти в
больницу, а я даже не знаю, где
она тут находится!
Надо же было быть таким
идиотом. Думать, будто он не
поймет. Я обнимаю его.
– Прости.
– Ш-ш. – Он все еще обнимает
меня, баюкает, точно пытаясь
утешить, но я не знаю, кому из
нас это нужнее. – Анж, это мне
нужно просить прощения. Я
должен был догадаться. Я должен
был сначала спросить.
Теперь он будет казнить себя,
а я этого не хочу. Я
высвобождаюсь из его объятий,
но лишь затем, чтобы заглянуть в
его голубые глаза.
– Думаю, мы с тобой оба дали
маху.
– Похоже на то.
– Ты сердишься?
– Надо было тебе сказать
сразу.
– Я думал, что сумею
привыкнуть.
Он качает головой, и я
понимаю, что дал неверный
ответ.
– Анж, я хочу, чтобы ты был
со мной искренним. Даже если
это подразумевает за собой
говорить мне, когда я веду себя
как засранец. Лучше услышать,
что ты в чем-то не уверен, чтобы
мы могли это обсудить, чем
видеть, как из-за моей
недогадливости у тебя случается
новая паническая атака.
После того, как он так
логично все расписал, я, понятно,
начинаю чувствовать себя
настоящим гадом.
– Прости меня.
Он кладет ладонь мне на
затылок и притягивает к себе,
чтобы поцеловать.
– Больше никаких извинений,
ладно?
– Ладно.
Кончик его языка обводит
мою губу, а руки вновь меня
обнимают.
– Я возьму дом с двумя
спальнями. А ты сделаешь, как
сочтешь нужным.
– Хорошо.
Его руки у меня под
футболкой. Все никак не
привыкну к тому, насколько это
приятно, когда он просто меня
касается. Мое сердце пускается
вскачь. У меня уже стоит, и я
начинаю возиться с пуговицами
его штанов.
 – Я хочу, чтобы ты был со
мной, Анж. Когда бы ты ни был
готов.
Прежде чем я успеваю
ответить, он закрывает мой рот
поцелуем и опрокидывает меня
на кровать, и мы потом еще долго
не разговариваем.

Глава 11
Зак…

В итоге я арендовал на год

дом с двумя спальнями,
предположив, что Анжело со
временем переберется ко мне,
если будет знать, что его ждет
отдельная комната. А он снял
себе маленькую квартиру в доме
напротив гостиницы, где по
случайному совпадению жил
Мэтт до того, как съехаться с
Джаредом.
Мы вернулись в Арваду.
Магазинчик Руби оказался пуст, и
мне было жаль, что мы ее не
застали. Она оставила у меня на
двери записку со словами: «Мне
было видение. Используй
хлебные крошки.»
– И что, блин, это значит? –
спросил Анжело. Я только и мог,
что пожать плечами.
В наш последний день в
видеопрокат заглянули все трое
наших постоянных клиентов.
Мистер Ди дал Анжело свою
почту и попросил его время от
времени присылать
рекомендации насчет кино.
Джастин рассыпался в
благодарностях, когда Анжело
настоял на том, чтобы он забрал
себе наш диск с «Хэви-метал». А
Кэрри, несмотря на все его
попытки увернуться, даже
умудрилась обнять его на
прощание.
Закрывать прокат в
последний раз было странно.
Десять лет моей жизни
закончились поворотом ключа в
замке.
Впервые я оказался в «От A до
Z» вместе с Джонатаном. Был
вечер субботы, и он захотел
посмотреть кино. На окне висело
объявление о том, что хозяину
нужен помощник. Я заполнил
заявку, думая подзаработать
немного, пока не подвернется что-
нибудь настоящее. Джонатан был
против. Он убеждал меня, что
настоящая работа не падает с
неба, что ее необходимо искать.
Тот факт, что он, вероятно, был
прав, в то время не волновал меня.
Мы весь вечер проспорили и в
итоге поссорились. Я ушел и
напился, а он остался дома и
посмотрел фильм один.
Было так легко расслабиться
и дать всему развалиться.
Привыкнуть к работе, которая не
требовала усилий даже когда я
был с похмелья или под кайфом.
Впасть в рутину и совсем
перестать задумываться о
настоящей работе. Джонатана
настолько это бесило, что в конце
концов я уперся рогом и
отказался уходить оттуда просто
ему назло. Мы все чаще
ложились спать, предварительно
разругавшись. А потом
наступила ночь – первая из
многих, – когда я вообще не
пришел ночевать домой.
Незачем говорить, что с этого
момента все пошло под откос.
Теперь, когда я оглядывался
назад, та заполненная заявка
казалась мне первой костяшкой
домино, которая, упав, запустила
цепную реакцию, повлиявшую на
всю мою жизнь: новая работа,
разрыв с Джонатаном, выкуп
проката, затем размытая череда
одинаковых дней до дня, когда я
познакомился с Томом. А потом,
точно яркий свет в конце темноты
тоннеля – встреча с Анжело.
 Вдруг он появился передо
мной и прислонился к двери,
глядя на меня с этой своей
кривоватой усмешкой.
– Зак, ты все делаешь
правильно.
И я, глядя на него,
почувствовал сердцем, что это
правда.
– Я знаю.
Мы оставили ключ у
Джереми и попрощались с ним и
с Сенсеем. Анжело даже
пообещал вступить в
Либертарианскую партию.
– Когда мне к тебе приехать? –
спросил я, когда мы вышли на
улицу.
– Что ты имеешь в виду? –
отозвался он нетепичным для
себя скованным тоном.
– К тебе в квартиру, – сказал я,
оборачиваясь к нему. Выражение
его лица удивило меня. Его глаза
стали огромными, а выглядел он
так, словно был готов сорваться с
места и убежать. – Когда ты
планируешь паковать вещи?
– О, – произнес он, и его
взгляд сместился куда-то вбок. – Я
сам все сделаю.
– Что, один? – скептически
спросил я.
– Ага.
 Я подождал более
развернутого ответа и, так и не
дождавшись – все это время он не
смотрел на меня, – сказал:
– Анжело, то есть ты
собираешься выносить всю свою
мебель и грузить ее в одиночку? –
Я старался говорить без сарказма,
но не вполне преуспел.
Он покраснел и уставился в
землю. Потом поднял на меня
настороженный взгляд.
– Наверное, нет.
– Что у тебя там, Анжело? –
легким тоном проговорил я. –
Какой-то параллельный
бойфренд, которого ты от меня
прячешь? – Он слабо улыбнулся,
и я увидел, что его поза немного
расслабилась.
– Нет, ничего такого.
– Тогда что? – спросил я
мягко.
Он пожал плечами и опять от
меня отвернулся, словно
придумывая, как получше
ответить. Наконец он встретил
мой взгляд и сказал:
– Обычно я не разрешаю
парням приходить ко мне.
– Ладно. – Мне пришлось
немного поразмыслить над тем,
что же он пытается донести до
меня. Он никогда и никого не
пускал к себе? – Никогда-никогда?
– недоверчиво уточнил я.
– Никогда, – подтвердил он –
и так решительно, что я не мог
ему не поверить.
– Ладно, – повторил я,
стараясь не выдать своего
разочарования. – Я не пытаюсь
давить на тебя, Анж, но,
возможно, тебе потребуется
сделать исключение. Всего на
один раз. – Он посмотрел на
меня. В его глазах было сомнение.
– Анжело, я не пытаюсь въехать к
тебе. Я пытаюсь помочь тебе
выехать. Вот и все.
Он вздохнул. Отбросил с
лица волосы, отвернулся, и его
плечи поникли.
– Зак, я знаю.
– Ну, а когда мы приедем в
Коду?
Он снова посмотрел на меня,
и по его щекам начала медленно
расползаться краска.
– А что в Коде?
Я подозревал, что он
прекрасно понимает, о чем я, но
тем не менее проговорил это
вслух.
– Мне и там придется помочь
тебе переносить вещи.
Его лицо стало совсем
красным, но он не отвел глаза.
 – Нет, – ответил он твердо. –
Мне поможет Мэтт.
– Ты уже с ним договорился?
– удивился я.
– Да.
– Но почему?
– Я не хочу, чтобы ты туда
заходил.
Я не представлял, что на это
ответить.
– О, – вот и все, что у меня
вышло произнести. Если б он
ударил меня, мне и то не было бы
так больно. Но я попытался не
показать ему, насколько я был
расстроен. – Если ты так хочешь.
– Хочу.
 Он переезжал в Коду, чтобы
быть со мной, и в то же время
закрывал между нами дверь,
выталкивая меня из своей жизни.
Как мне предполагалось на это
отреагировать? Я только кивнул и
пошел к машине.
– Зак. – Он поймал меня за
руку, подождал, пока я повернусь
к нему. Взглянул на меня, и я по
его глазам понял, что он отчаянно
просит меня понять. – Мне
нужно, чтобы мое место
оставалось моим. Вот и все, Зак. Я
не из-за тебя. – Он прислонился
ко мне. – Не сердись.
– Я не сержусь, – сказал я, и то
была правда. Мне было больно,
да. Но я не сердился. – Так мне
помочь тебе выехать или нет?
Последовала небольшая
заминка, и он кивнул.
– Да.
– Когда?
Он улыбнулся мне.
– Как насчет прямо сейчас?
У меня возникло ощущение,
что он сказал так лишь затем,
чтобы лишить себя возможности
пойти на попятный, но развивать
эту мысль я не стал.
– Хорошо, – сказал я, отдавая
ему ключи от фургона. – Веди ты.
Я даже не знаю, где ты живешь.
 Его квартира оказалась
расположена на втором этаже
четырехквартирного дома. Только
мы ступили на лестницу, как
одна из дверей внизу отворилась,
и оттуда вышел паренек лет
тринадцати с плохой кожей и
копной светлых волос, которые
были тщательно уложены в
псевдонебрежную прическу.
– Здорово, Анжело.
– Привет, Джош.
– Тебя ищет какая-то леди.
Как ты уехал, заходила сюда раз
сто, наверное. Видно, очень хочет
тебя увидеть.
– Меня? Ты уверен? Не
Фреда? – Фред, очевидно, был
еще одним из жильцов.
Джош кивнул.
– Ну, она спрашивала
Анжело Грина. – Он усмехнулся.
– Это ведь ты?
Вид у Анжело стал
озадаченный.
– Да, но… девчонка?
Джош пожал плечами.
– Типа того. В смысле, я бы не
назвал ее девчонкой. Она была,
ну, типа как старая. Спрашивала,
когда ты будешь дома. Я сказал,
чтоб зашла попозже сегодня.
По-прежнему непонимающе
хмурясь, Анжело поблагодарил
парня, и Джош закрыл дверь.
– Тебя ищет женщина? –
шутливо спросил я, поднимаясь
следом за ним по лестнице. – Я
чего-то о тебе не знаю?
– Зак, я думал, ты в курсе, –
отозвался он через плечо, – какой
я дамский угодник.
– О да, – сказал я, смеясь. – Но
она же старая.
– Джош считает старыми всех
старше двадцати. Как-то он
спросил, был ли у меня в детстве
телек, или их еще не изобрели. –
Когда мы дошли до его квартиры,
он поставил коробки на пол и
открыл замок, но прежде чем
открыть дверь, строго
предупредил меня: – Только
никаких там глупостей, ладно?
– Ладно, – ответил я, и, если
улыбку мне удалось скрыть, то от
шутки я не удержался. – Даже
чуть-чуть нельзя?
Моя шутка не показалась ему
смешной. Его брови сошлись на
переносице, а в глазах появилось
уже знакомое мне упрямство.
– Зак, я серьезно. Это мое
место. И мне надо, чтобы оно
осталось моим, пусть и всего на
последние несколько дней.
– Хорошо-хорошо, без
глупостей, я все понял!
 Он задержал на мне взгляд,
точно не зная, верить мне или
нет. Потом вздохнул, откинул с
лица волосы и открыл, наконец,
дверь.
Мебели в квартире было
немного: диван родом из
семидесятых, несший на себе
отпечаток каждого года своей
долгой жизни, заваленный
рекламным спамом обеденный
стол и кухня, которая выглядела
так, словно ей никогда не
пользовались.
– Это самый уродливый
диван, который я когда-либо
видел, – сказал я, и Анжело
рассмеялся.
– Кому ты рассказываешь? Он
уже был тут. И стол тоже.
– Тогда что нужно будет
грузить?
– Кровать. Комод. И вот это. –
Он указал куда-то мне за спину.
Я оглянулся посмотреть, о
чем он, и у меня отвалилась
челюсть. На стене позади меня
висел огромный плазменный
телевизор.
– С объемным звуком? –
ошарашенно спросил я, заметив
колонки.
– Чувак, ну естественно. Ты,
наверное, последний человек в
мире, у которого этого нет.
На низенькой тумбе под
телевизором стояли
видеомагнитофон, DVD-плеер и
Blu-ray-плеер.
– И даже Blu-ray? – спросил я.
– Угу. Знаешь, нам надо
начать заказывать фильмы в
таком формате. Такие плееры
сейчас у кучи народу.
– Новые технологии – это моя
смерть. – Вообще я не шутил, но
он все равно засмеялся. – Так. А
где ты держишь все свои
фильмы? – спросил я.
Он криво ухмыльнулся мне.
– Я беру их в прокате, забыл?
 Тут и я рассмеялся.
– Точно. У тебя в новой
квартире найдется место, чтобы
повесить эту штуку?
– Нет, – ответил он, и вид у
него внезапно стал неуверенный.
– Я собирался разместить все это
у тебя.
Я был до нелепого счастлив
услышать эти слова. Не потому
что мне умереть как хотелось
обзавестись плазменным
телевизором, нет. Просто это
значило, что он планировал
проводить со мной хотя бы какое-
то время.
– Я буду рад.
 – Тогда, может, разрешишь
мне забрать взамен твой
маленький телек?
– Все, что пожелаешь, Анж. –
И какие бы сомнения не
одолевали меня в последний час,
все они были сметены улыбкой,
которую он подарил мне. Он
подошел ко мне и быстро
поцеловал.
– Спасибо, Зак.
Подхватив пустую коробку, он
направился к комнате, где,
очевидно, была его спальня.
– Я скоро вернусь, – сказал он,
потом обернулся и посмотрел на
меня. – Только не заходи туда.
 – Не буду.
– Я серьезно.
– Хорошо, – сказал я и,
сдаваясь, поднял руки. – Не зайду.
Честное слово.
Он посмотрел на меня долгим
взглядом, потом вздохнул.
– Зак, я не пытаюсь быть
придурком, просто…
– Анжело, – остановил его я, –
все нормально. Правда. – Я
улыбнулся ему и испытал
облегчение, когда он немедленно
улыбнулся в ответ. – Собирайся. Я
буду здесь.
– Хорошо.
На то, чтобы упаковать вещи
с кухни, мне потребовалось всего
минут двадцать. Затем я оглядел
обеденный стол, думая, стоит ли
разбирать его почту. Там был в
основном всякий мусор – флаеры,
купоны на пиццу, листовки с
предложением открыть
кредитную карту. Один
порножурнал. Несколько минут я
листал его, потом, когда он начал
оказывать на меня положенное
воздействие, понял, что лучше
остановиться. Было ощущение,
что Анжело не шутил насчет
«никаких там глупостей», и
настаивать мне не хотелось. Я
отложил журнал и решил начать
разбирать домашний кинотеатр.
Когда я снимал колонку, раздался
стук в дверь.
– Зак? – окликнул меня
Анжело из-за стены.
– Да, я подойду.
Я открыл дверь и увидел за
порогом женщину.
Миниатюрную, максимум метр
шестьдесят. Со смуглой кожей,
темно-карими глазами и густыми
черными волосами. О ее возрасте
судить было сложно. С
одинаковым успехом ей могло
быть как тридцать пять, так и
пятьдесят. Она выглядела так,
словно была перепугана до
смерти.
– Я ищу Анжело Грина, –
дрожащим голосом сказала она.
И мне моментально стало
понятно, что ничего хорошего
можно не ждать. Я подумал, не
сказать ли, что его нет дома, но не
успел.
– Кто там? – выходя из
спальни, спросил Анжело. А
потом его взгляд остановился на
ней.
На секунду он совершенно
неподвижно застыл. Воздух в
комнате буквально потрескивал
от напряжения – как в затишье
перед бурей, когда ты видишь
молнию и понимаешь, что вот-
вот грянет гром.
Затем, не говоря ни слова, он
шагнул вперед и захлопнул перед
ее лицом дверь.
– Анжело, – сказал я, – это
что…
– Анжело, – прервал меня из-
за двери ее голос. – Прошу тебя,
позволь мне войти.
Он прислонился к двери,
точно боялся, что она может
попытаться ее выломать.
– Убирайся! – проорал он в
ответ.
– Я знаю, прошло много
времени, но…
 – Много времени? – рявкнул
он. – Так это у тебя называется?
Много времени? Ты, блин,
оставила меня соседей и не
вернулась, а через двадцать лет
не придумала ничего умнее,
кроме как сказать «прошло много
времени»?
На несколько секунд стало
тихо, и я было подумал, что она
ушла. Но потом она почти
неслышно проговорила:
– Анжело, пожалуйста.
Позволь мне войти. Я просто хочу
тебя увидеть.
Он закрыл лицо ладонями, но
не двинулся с места.
 Целую вечность – хотя едва ли
она длилась дольше нескольких
мгновений – ничего не
происходило. Я не знал, что мне
делать. Я ждал какого-то знака,
который подсказал бы, что ему
нужно.
– Анжело? – наконец сказал я.
Он взглянул на меня. В его
глазах было столько смятения,
боли и гнева, что у меня
обовалось сердце. Я шагнул к
нему и завернул его в свои
объятья. И он не высвободился,
как я ожидал, но прильнул ко
мне, словно стоять самому ему
было трудно. Он дрожал, и я
обнял его покрепче.
– Зак, – прошептал он, –
скажи, что мне делать.
– Анжело? – неуверенно
позвала она его из-за двери.
– Одну минуту, – крикнул я.
Потом тихо обратился к нему: –
Не спеши. Она может и
подождать.
– Почему, Зак? – спросил он
шепотом. – Почему ей именно
сейчас понадобилось вернуться?
Ответа у меня не было. Да и
вряд ли он рассчитывал на ответ.
Я чувствовал, как к нему
постепенно возвращается
самообладание. Мало-помалу его
дыхание выровнялось. Он
перестал дрожать и напрягся в
моих руках.
– Что мне делать? – повторил
он. На этот раз тверже.
– Тебе решать, Анж. Но я
думаю, тебе стоит послушать, что
у нее есть сказать.
Он кивнул у моей груди,
потом сделал глубокий вдох и
мягко от меня отодвинулся.
– Мне остаться? – спросил я.
По его лицу было видно, что
он колеблется, но потом он
твердо сказал:
– Да.
– Хорошо.
 Он откинул с лица волосы,
выпрямил спину. Зашел за диван,
чтобы потом, когда она зайдет,
между ними была преграда.
Потом взглянул на меня и сказал:
– Я готов. Наверное.
Я открыл дверь, и женщина
подняла на меня испуганный
взгляд. На ее щеках были слезы.
– Проходите, – сказал я и
отошел в сторону.
Она зашла внутрь и
остановилась. Пока я закрывал
дверь, она так и стояла посреди
комнаты, нервно озираясь по
сторонам и глядя куда угодно, но
не на Анжело. Сразу же стало
ясно, что ни он, ни она не знают, с
чего начать разговор, и потому я
подошел к ней и протянул ей
руку.
– Насколько я понимаю, вы
его мать?
– Да. – Она пожала мне руку.
Ее ладонь была маленькой, а
рукопожатие слабым. – Нита.
– Я Зак. Друг Анжело.
– Больше, чем друг. Он мой…
– Анжело осекся. Он выглядел
встревоженным, словно не
собирался этого говорить, и
теперь явно не знал, как
закончить фразу. Я стоял и гадал,
скажет ли он, как есть. Наконец
он негромко промолвил: – Он мой
босс.
– Что ж, – скованно сказала
она, – приятно с вами
познакомиться, Зак.
– Взаимно.
Заметив в глазах Анжело
немое извинение, я ободряюще
ему улыбнулся, и он, явно
почувствовав себя лучше, немного
расслабился.
– Может, присядем? –
предложил я. В гостиной был
только диван, на который Нита и
Анжело тотчас уставились с
нескрываемым страхом. – Вон
там. – Я показал в сторону
обеденного стола на кухне, и они
оба кивнули.
Я пошел впереди них.
Сдвинул бумажную кучу в
сторону, а журнал убрал в самый
ее низ. Если он не хотел говорить
матери, что мы не просто друзья,
то можно было не сомневаться,
что видеть, какие у него есть
журналы, ей тоже не полагалось.
– Спасибо, Зак, – сказал он
тихо. Обернувшись, я с
облегчением увидел, что он
усмехается – той самой своей
усмешкой, – и был рад тому, как
быстро он взял себя в руки.
Мы сели. Я и Анжело с одной
стороны маленького стола, Нита
напротив.
– Значит, ты так и живешь в
Денвере? – спросила она.
– Как видишь, – ответил он
холодно.
Она облизнула губы,
откашлялась и сделала еще
попытку.
– Ты работаешь где-то
поблизости?
– У Зака.
Она ждала продолжения, но
он все молчал, и она поникла,
поняв, что ничего сверх этой
информации он не скажет.
– Ты хорошо выглядишь, –
сказала она. – И так похож на
отца.
– Будто я знаю, кто он.
Она рассеянно кивнула.
Огляделась по сторонам, словно
тема для разговора могла
возникнуть сама собой, и, когда
этого не произошло, снова
перевела взгляд на Анжело.
– Ты не расскажешь, –
осторожно заговорила она, – что
случилось, после того, как…? –
Конец вопроса повис в воздухе.
– После того, как ты бросила
меня у соседей? – зло спросил он.
Я взял его под столом за колено,
но он сбросил мою ладонь. – А ты
сама-то как думаешь? Пришел
соцработник и забрал меня.
Потом за десять лет я сменил
тринадцать приемных семей. –
Она прикрыла глаза, втянула в
себя воздух, но он не остановился.
– Первые держали меня аж по
паре лет, прежде чем отправить
обратно. Но подростки никому не
нужны, и в последних меня
выкидывали еще до того, как я
успевал распаковать рюкзак. – Он
откинулся назад и, скрестив на
груди руки, вперил в нее
озлобленный взгляд. – Короче,
весело было – охереть. Спасибо,
что спросила.
 Какое-то время она сидела и
переваривала его тираду. Затем
сделала глубокий вдох и,
опасливо глядя на него,
произнесла:
– Ты хочешь о чем-нибудь
спросить меня?
– Типа какого хера ты меня
бросила? Или где тебя носило
двадцать гребаных лет? Или
почему ты сподобилась найти
меня только сейчас? – Он умолк,
потом засмеялся резким и злым
смехом, пока она сидела,
уставившись на руки у себя на
коленях. – Не, спасибо.
Неинтересно.
 Она только кивнула, и я
увидел, что в глазах у нее
собираются слезы. Ее страдания
не смягчили Анжело. Он так и
сидел, гневно на нее глядя и не
произнося ни слова.
– Нита, – заговорил я,
подавшись вперед. – У вас есть
еще дети? У Анжело есть братья
или сестры?
Она покачала головой.
– У меня была дочь, но…
– Но ты и ее подкинула
соседям, да? – спросил Анжело, и
его мать вздрогнула.
– Нет, – промолвила она тихо.
– Она умерла. Еще малышкой. –
Она сделала глубокий,
судорожный вдох. – Это было
очень давно.
Анжело продолжал сверлить
ее взглядом, поэтому
отреагировать пришлось мне.
– Сожалею.
Она смотрела на него с таким
несчастным лицом, что мне
почти стало жаль ее.
– Анжело? – Она потянулась к
нему через стол. Он же, взглянув
на ее руку, точно это была змея,
отодвинулся так стремительно,
что ножки стула взвизгнули,
скрипнув по полу. Она быстро
убрала руку и вернула ее на
колени. – Анжело, прости меня. Я
была такой…
– Не надо, – перебил ее он. –
Мне не нужны ни твои гребаные
извинения, ни оправдания.
– Хорошо, – сказала она,
кивая. – Я это заслужила. – Она
неловко поерзала на стуле. –
Анжело, я знаю, что не имею
права о чем-либо просить… – Он
фыркнул, и она заговорила
быстрее, чтобы успеть закончить
фразу до того, как он перебьет ее.
– Но мне бы очень хотелось
получить возможность узнать
тебя.
– Похер.
 Она моргнула, явно не
понимая, значит ли его ответ «да»
или «нет». Так и не дождавшись
объяснения, она попыталась
заговорить с ним снова.
– Отец не связывался с тобой?
– Нет.
Она вздохнула.
– Со мной тоже. Я искала его,
но… – Она пожала плечами. –
Мои родители умерли, так что,
если у тебя и остались бабушка с
дедушкой, то только с его
стороны.
Анжело просто смотрел на
нее с пустым выражением на
лице. Тогда она, видимо, решила
ненадолго оставить его в покое и
повернулась ко мне.
– Значит, Анжело работает на
вас?
– Да. – Я улыбнулся ему. – И
помощника лучше него у меня
еще не было.
Мои слова возымели нужный
эффект. В его каменной броне
появилась крохотная трещина –
неуловимый призрак улыбки во
взгляде, когда он посмотрел на
меня.
– Это хорошо, – сказала она.
Огляделась и заметила на
кухонной стойке коробку. – Ты
въезжаешь или переезжаешь?
 Анжело молчал, глядя на
меня так, словно я должен был
ответить вместо него. Но я просто
продолжал улыбаться, и тогда он
вздохнул и сказал:
– Переезжаю.
– Куда?
– В Коду. В горы.
Она нервно улыбнулась.
– Здорово.
– Мы уезжаем через
несколько дней.
Я не был уверен, осознал ли
он, что именно только что
произнес, но, увидев, как глаза его
матери распахнулись, понял, что
сейчас будет.
 – Ты женат? – спросила она с
надеждой.
– Практически. Женатей уже
не буду.
– Это замечательно! – Она
заулыбалась. – У тебя есть дети?
– Черт, нет.
В его резком ответе было
столько яда, что ее улыбка в одну
секунду исчезла.
– Ясно. – Какое-то время,
взвешивая его ответ, она
рассматривала свои лежащие на
коленях руки. Потом – видимо,
решив не развивать эту тему –
снова подняла на него взгляд и
нервно улыбнулась. – Мне бы
хотелось познакомиться с ней.
Секунда тишины – и он с
каменным выражением на лице
сказал:
– Ты уже познакомилась.
Она смешалась, и было
очевидно, что это доставило ему
мстительное удовольствие.
– Но я никого здесь не видела.
– Видела. Еще как, – заявил он
безэмоционально. – Это Зак.
– О. – Она неуверенно
оглянулась на меня. – Нет, я
понимаю, что он твой друг. Но я
имела в виду нечто другое.
– Я знаю, что ты имела в виду,
– сказал он.
 – Но… – На ее щеках
проступили красные пятна. – Я
имела в виду женщину. Девушку
или жену.
– Я знаю, что ты имела в виду!
– повторил он уже громче.
– Но… – начала было она, но
сразу же осеклась. Ее глаза
начали округляться по мере того,
как до нее доходил смысл его
слов.
Он придвинулся ко мне и,
глядя на нее в упор, припечатал
окончательным:
– Это Зак!
Она переменилась в лице. Ее
глаза стали огромными, щеки
запылали, а руки затряслись,
нервно и мелко, точно какие-то
странные привязанные на
ниточках бабочки.
– Нет. То есть, этого просто не
может быть…
Внезапно Анжело встал.
Схватил меня за волосы на
затылке, и, оттянув мою голову
назад, жестко поцеловал.
Поцелуй длился недолго, но
точно дольше, чем она бы
предпочла видеть. Такого я от
него совершенно не ожидал.
Так же стремительно
отпустив меня, он хлопнул по
столу ладонью и вызывающе
наклонился к ней.
– Теперь, блин, доперло, или
показать, как он меня трахает?
У нее отвалилась челюсть. Я
встал и мягко взял его за плечо.
– Анж…
– Нет, Зак! Она хотела узнать
меня? Так пусть, блин, теперь не
жалуется.
– Но Анжело, – заговорила
она, – это же грех. Это
противоестественно. – По ее лицу
заструились слезы, и она быстро
вытерла их ладонью. – Это
неправильно. Господь сказал…
– Да пошла ты вместе со
своим Господом, – огрызнулся он.
– Вам обоим на меня всегда было
насрать.
Минуту она сидела и молча
смотрела в стол. Потом с дрожью
вздохнула и произнесла:
– Наверное, мне лучше уйти.
Анжело выпрямился и
смерил ее презрительным
взглядом.
– Давай, – сказал он ледяным
тоном. – Уходи. Это же
единственное, что ты умеешь,
верно? Ну, уматывай.
Она прикрыла глаза и
задержала дыхание, точно ее
ударили, а он, гневно на нее
глядя, прислонился к стене. Она
взяла минуту на то, чтобы
собраться. Затем достала из
сумочки ручку и, взяв со стола
конверт, разборчиво записала на
нем номер телефона и адрес в
Альбукерке. Встала и протянула
конверт Анжело.
– Вот, – тихо сказала она. –
Просто на случай, если ты
захочешь со мной связаться.
– Не захочу, – ответил он.
– Анжело, пожалуйста. –
Теперь она плакала, уже не
сдерживая себя. – Возьми. Просто
на всякий случай.
Он никак не отреагировал.
Так и остался стоять с яростью в
глазах и со скрещенными на
груди руками. Она снова
протянула ему конверт. Он не
шелохнулся. У нее вырвался
всхлип, но он и тогда не дрогнул.
В конце концов я шагнул к
ним и протянул руку. Она
взглянула на меня настороженно,
недоверчиво, однако все-таки
отдала конверт. Я проводил ее до
двери. Она вышла и за порогом
повернулась ко мне.
– Я знаю, что вы думаете, –
тихо сказала она, – но я люблю
его.
– Я тоже, – ответил я и закрыл
дверь.
 Когда я вернулся на кухню, он
сидел за столом, упершись лбом в
ладони.
– Как ты? – спросил я тихо.
Он взглянул на меня, и его
глаза полыхнули гневом.
– Это не неправильно, Зак! –
крикнул он яростно. – То, что у
нас с тобой, это не неправильно!
Я взял его руку в ладони.
– Я знаю, Анжело. Ничего
«неправильного» в нас нет.
Он кивнул, глядя на свою
руку в моих ладонях. Потом,
глубоко вздохнув, забрал ее.
– Иди домой, Зак. – сказал он.
Его ярость сошла на нет. Теперь
его голос звучал обреченно.
Я не хотел оставлять его. Уйти
сейчас казалось неправильным.
– Анж, ты уверен? Я могу…
– Уверен, – сказал он. Поднял
на меня взгляд печальных,
усталых глаз. – Мне надо побыть
одному.
Я ушел в свою пустую
квартиру и начал собирать вещи.
Заказал пиццу. Даже попросил,
чтобы на одну половину
положили перчики халапеньо. Я
надеялся, что к ужину он придет,
но он не пришел. В итоге я
забрался в кровать и заснул.
Закрывать входную дверь на
замок я не стал – просто на всякий
случай.
На часах было три, когда я
услышал, как он вошел. Он
бесшумно ступил ко мне в
комнату. Не произнес ни слова. Я
тоже молчал, боясь заговорить и
спугнуть его. Смотрел на его
силуэт, пока он раздевался в
темноте спальни. Затем он
скользнул под одеяло и прижался
ко мне своим гибким, горячим
телом.
– Помоги мне забыть, Зак, –
прошептал он, обвиваясь вокруг
меня. – Напомни еще раз,
насколько все это правильно.
 Все началось нежно и
медленно, но потом неистово-
страстная сторона его натуры
взяла верх, и я позволил ему
вести. Он толкнул меня на спину,
оседлал мои бедра и опустился
вниз так решительно, словно
хотел этим что-то доказать.
И, думаю, доказал.
Потом он, хоть и не отпуская
моей руки, перебрался на другую
половину кровати.
– Ты взял у нее номер, Зак?
– Да.
– Что ты с ним сделаешь?
– Что захочешь. Скажешь
выбросить – выброшу.
 Он ответил не сразу. Я
слышал только его дыхание и
подумал было, что он заснул, но
потом он тихо сказал:
– Сохрани его, Зак. Мне он
пока не нужен. Ну, сейчас.
Может, и никогда не
понадобится. – Он умолк, сделал
глубокий вдох и вздохнул. – Но
почему-то я буду чувствовать себя
лучше, зная, что он у тебя.
– Как пожелаешь, Анж.
Он сжимал мою руку, пока не
заснул.

***
 На следующий день он вел
себя так, словно ничего не
случилось. Словно он обо всем
забыл. Я, естественно, знал, что
это невозможно, но меня
радовало то, как быстро он
оправился от потрясения. Ни
один из нас о его матери больше
не упоминал.
В наше последнее утро в
Денвере я битых три часа
потратил на поиски Гейши, но
она ко мне так и не вышла. Я,
однако, не собирался весь день
сидеть и ждать неблагодарную
кошку своего бывшего.
– Похоже, придется ее
оставить, – сказал я Анжело.
– Оставить? – воскликнул он
с поразительным негодованием. –
Ну, уж нет, Зак! Мы заберем ее!
И, конечно, ему понадобилось
всего минут десять, чтобы
уговорить ее выйти. Мы
запихнули ее в переноску и
оставили Арваду позади. Я вел
арендованный фургон с мебелью,
а Анжело в компании орущей на
пассажирском сидении Гейши
ехал следом на моем «мустанге».
Меньше, чем через месяц
после нашей первой ночевки в
Коде, мы стали его жителями. А
еще через две недели открыли
видеопрокат «От A до Z».
– Что насчет задней комнаты?
– спросил меня Анжело спустя
пару дней после нашего
торжественного открытия. – Надо
раздобыть столы со стульями и
начать выяснять про всю эту
хренотень с лицензией.
– Вряд ли в ближайшем
будущем я смогу этим заняться.
– Думал, идея тебе
понравилась.
– Понравилась. Даже очень.
Просто я сомневаюсь, что потяну
это прямо сейчас. Нам нужен
домашний кинотеатр с хорошим
звуком и так далее. У меня нет
таких денег.
– У меня есть.
Я удивленно взглянул на него.
– Да? Откуда?
– Я работал на двух работах.
Платил за квартиру. Покупал еду.
И больше ни на что не тратил,
только брал в прокате кино. – Он
подошел ко мне, встал вплотную
и взглянул на меня сквозь
упавшие на лицо пряди волос. –
А несколько месяцев назад
встретил одного офигенного
парня, и он дал мне скидку на
фильмы.
Я рассмеялся.
– Должно быть, он пытался
забраться к тебе в штаны.
Он улыбнулся.
– Возможно.
– Если ты собираешься
инвестировать, значит, будешь
партнером.
Его улыбка померкла.
– Нет. Не хочу.
– Почему?
– Не хочу и все.
Я узнал этот взгляд. Точно так
же он смотрел на меня, когда мы
обсуждали, будем ли мы жить
вместе. То был еще один порог,
переступить через который он
был пока не готов.
– Я все тебе верну.
 Его руки обвились вокруг
моей талии.
– Зак, собирался сказать
тебе… Я хочу прибавку. И это не
намек на секс.
– Я посмотрю, что можно
сделать.
Он мазнул по моим губам
поцелуем и улыбнулся.
– Я соврал.
– Ты не хочешь прибавку?
– Нет, это намек на секс.
– Кажется, я люблю тебя. –
Слова вырвались у меня еще до
того, как я осознал, что собираюсь
сказать, и я немедленно захотел
взять их обратно. Если у него
случилась полномасштабная
паническая атака от одного
только разговора о жизни вместе,
то можно себе представить, что с
ним сделает слово на букву «л».
Он замер, и я приготовился к
худшему, но через секунду он
просто улыбнулся и коротко
произнес:
– Я знаю.

***

Как-то раз в середине октября

к нам перед самым закрытием
заглянули Мэтт с Джаредом,
узнать, не хотим ли мы вместе
поужинать. Анжело сооружал
витрину к Хэллоуину, сортируя
фильмы ужасов по четырем
категориям: кровавые, страшные,
жуткие и трешовые.
– Как думаете, «Изгоняющий
дьявола» – это просто страшное
или жуткое? – спросил он нас.
– Жуткое! – ответил Джаред
одновременно с Мэттом, который
сказал: «Трешовое».
– Правда? – в унисон
спросили Джаред и Анжело,
удивленно на него глядя.
Тот пожал плечами.
– Никогда не понимал, чего
там можно бояться.
 Анжело повернулся ко мне.
– А ты, Зак, что думаешь?
– Ни разу его…
– …не видел, – с улыбкой
договорил он за меня. – Можно
было не спрашивать. Ладно,
поставим к страшным.
– Самое. Жуткое. Кино. В
мире, – убежденно сказал
Джаред.
– Да брось, – засмеялся Мэтт.
– Зак, какой самый страшный
фильм ты видел? – спросил меня
Анжело.
Фильмы ужасов, которые я
мог вспомнить, можно было
пересчитать по пальцам одной
руки.
– «Сияние»?
Он улыбнулся мне.
– Достойно. Годится.
– А ты? – спросил его я.
– Не знаю. «Перебежчик»,
наверное.
– С Анжелиной Джоли? –
недоверчиво спросил Мэтт.
– Не, чувак. С Джорджем К.
Скоттом. Смотрели? – Мы
дружно покачали головами. –
Никто его не смотрел. – Он
повернулся к Мэтту. – А ты что
назовешь?
– «Лагерь Иисуса».
Анжело сдвинул брови.
 – Никогда даже не слышал.
Это слэшер? (поджанр фильмов
ужасов, для которого характерно
наличие маньяка-убийцы, который
преследует и жестоко убивает
молодых людей или подростков –
прим. пер.)
– Это документальный
фильм. – Мы все засмеялись, но
оказалось, что он не шутит. –
Говорю вам, если этот фильм вас
не испугает, то, считай, не
испугает уже ничто.
Джаред изумленно взирал на
него.
– Документальный фильм о
религии?
 – Не о религии, а о
фанатизме. Не одно и то же,
знаешь ли.
Вид у Анжело стал
задумчивый, и я понял, что до
конца месяца копия фильма будет
у нас.
Мы вчетвером поужинали,
после чего все вместе пошли ко
мне, чтобы посмотреть кино.
Обычно это занятие нравилось
Анжело, но сегодня его мысли
витали где-то далеко. Он сидел
рядом со мной на диване, а его
рука медленно поднималась по
моему бедру вверх. Как только
наши гости вышли за дверь, он
схватил меня за руку и увел в
спальню.
Я смотрел, как он раздевается.
Мне нравилось просто смотреть
на него. В его облике было нечто
дикое, экзотичное, нечто редкое,
драгоценное и прекрасное, но и
бесстыже-дерзкое тоже. Нечто
божественное и одновременно
распутное. Он в буквальном
смысле излучал чувственность, и
теперь, когда у меня открылись
глаза, было невозможно понять,
как я не замечал этого раньше. Я
и впрямь был слепым.
– Что? – спросил он внезапно
этим своим обычным
вызывающим тоном.
– Ты потрясающий.
Он криво ухмыльнулся мне.
– Если я такой потрясающий,
то почему ты еще одет?
У меня вырвался смешок.
– Сам не знаю. – Нам
потребовалось совсем немного
времени на то, чтобы исправить
эту ситуацию.
Он достал из тумбочки
смазку и потянул меня на себя. Я
был уже возбужден. Целуя его, я
начал его поглаживать, потом
почувствовал на себе его влажную
от смазки ладонь и услышал, как
он прошептал мне на ухо:
 – Зак, я хочу, чтобы ты меня
трахнул.
От одних этих слов я чуть
было не излился, и мне
пришлось убрать его руку со
своего члена, чтобы все не
закончилось слишком рано. Мне
хотелось побыть с ним подольше
– дольше чувствовать его,
пробовать его вкус, чтобы стать
его частью.
Я подтолкнул его вниз и,
когда он сел на кровать, встал
перед ним на колени. Он
поцеловал меня, запустил пальцы
мне в волосы. Его рука легла на
мою макушку, и для меня это
было точно благословление.
Я взял его за вторую руку,
перевернул ее ладонью вверх и
поцеловал внутреннюю сторону
запястья. Нежно засасывая губами
мягкую кожу, я чувствовал его
пульс, и это было необычайно
возбуждающе. Я поцеловал его
ладонь, нарисовал языком кружок
и услышал, как у него
перехватило дыхание. Он всегда
был таким тихим. Иногда было
сложно понять, что ему нравится,
и я испытывал острую радость,
когда мне удавалось вызвать у
него реакцию – короткую
задержку дыхания или резкое
движение пальцев в моих волосах.
Положив его на спину, я
склонился над ним и прихватил
губами его сосок. Его пальцы
погрузились мне в волосы, голова
запрокинулась. Я дразнил его
соски до тех пор, пока он,
напрягаясь и поднимая бедра, не
стал задыхаться. Тогда я провел
по его телу ладонью и закружил
ею рядом с его членом – близко,
но не касаясь.
– Зак…
Еле слышно, но я
почувствовал его растущее
нетерпение.
– Перевернись.
 Он перевернулся, и я
переместился ему между ног. Он
был таким прекрасным и тонким.
У него была смуглая кожа, но
особенно темной она становилась
в том мягком местечке, что
уходило от яиц к его входу. Я
провел языком по этому темному
шву и услышал, как у него вновь
перехватило дыхание. Открывая
мне доступ, он раздвинул ноги. Я
лизнул его, дразня нас обоих,
потом еще и еще. Его дыхание
запнулось и прервалось чем-то,
похожим на всхлип, бедра
подались мне навстречу, и когда я
проник в него языком, то
услышал вздох, от которого чуть
не кончил. Раздвинув его
ягодицы, я протолкнул язык
глубже. Он потянулся было к
своему члену, но я остановил его
и, удерживая, не дал тереться
бедрами о кровать. Я входил в
него как можно глубже, снова и
снова, пока не почувствовал, как
он вжался в матрас в попытке хоть
как-то снять напряжение.
Я вышел и поцеловал его,
присосавшись к коже. Услышал
новый короткий вздох и
втолкнулся языком обратно. Он
опять попытался дотянуться до
своего члена, и я остановил его,
но просунул между его ног свою
руку. Он немедленно затолкался в
моем кулаке, напрягся, и я понял,
что он близок к разрядке.
– Зак, пожалуйста…
Я и сам был на грани.
Двигаясь как можно быстрее, я
накрыл его своим телом и
медленно вошел в него.
Я словно перенесся на небеса.
Словно вернулся домой после
долгих скитаний. Я хотел
раствориться в нем, сплавиться с
ним, чтобы мы стали единым
целым. Одним телом, одной
душой, но с двумя бьющимися
сердцами. Он вцепился в
простыни. Снова издал тихий
вздох и выгнулся мне навстречу,
пока во мне росло и ширилось,
угрожая разорвать меня,
напряжение. Я услышал, как у
него перехватило дыхание, но он
не выдохнул. Он всегда
задерживал дыхание при оргазме.
Я зарылся лицом в его волосы,
чувствуя, как его тело содрогается
подо мной и стискивает меня
рывками, и в конце концов
напряжение, что горело и
пульсировало во мне, взорвалось,
стремительно прошило меня и
стерло из существования
отовсюду, кроме того
прекрасного, священного места,
где я был соединен с ним.
Моя рука была скользкой от
его семени, и он снова дышал.
Тяжело, словно после пробежки.
Его пальцы нащупали мою
свободную руку и сжали ее. Мы
лежали так, пока его дыхание не
пришло в норму. А потом он тихо
сказал:
– Зак, с тобой все настолько
лучше. У тебя тоже так?
– Да.
– Почему?
Я знал почему, но не решался
произнести это вслух. Я
прошелся ладонью по его телу,
чувствуя под пальцами ребра,
поцеловал в основание шеи и в
конце концов прошептал:
– Потому что мы любим друг
друга.
Его пальцы сжались вокруг
моих, но затем он вздохнул и
сказал сонно:
– Да. Наверное.
То было самое близкое к
ответному признанию, что я от
него слышал. Сглотнув внезапно
выросший в горле ком, я крепко
обнял его, и мы, сплетенные
телами, заснули, но когда спустя
несколько часов я проснулся, то
увидел, что он одевается.
 – Куда ты посреди ночи? – Он
напрягся и не посмотрел на меня.
– Домой.
– Жаль, что ты не можешь
остаться.
Он ничего не ответил. Просто
повернулся и ушел. Я попытался
уговорить себя не принимать это
близко к сердцу. Но пустота на
второй половине кровати
преследовала меня до утра.

…Анжело

Я в Коде уже почти два

месяца. Все пытаюсь привыкнуть
до конца, что я с Заком. Все
пытаюсь заставить птицу у меня в
груди перестать трепыхаться.
Зак говорит, что любит меня.
Постоянно. Я же отмалчиваюсь –
но не из-за, что не чувствую то же
самое, просто никак не могу
выгнать эти слова из своего рта.
Но он их не требует.
Почти каждый день после
работы я прихожу к нему. Иногда
он готовит ужин. Потом мы
смотрим кино, или собираем
паззл, или зависаем у Мэтта и
Джареда. Иногда просто
разговариваем. Иногда весь вечер
целуемся или занимаемся сексом.
Мне нравится быть с ним. По-
прежнему не могу поверить,
насколько с ним все чувствуется
иначе и как это хорошо. Не
думал, что с любовью секс
настолько лучше, чем без любви.
И каждый раз наступает
момент, когда мне надо решить,
уходить или остаться. Ненавижу,
насколько порой это тяжело. Он
все чаще и чаще спрашивает,
буду ли я ночевать, отчего
дурацкая птица у меня в груди
начинает безумствовать. Чем
больше он спрашивает, тем
сильней меня тянет уйти. Такое
чувство, что сколько ни давай ему,
всегда будет мало. Бывает, мне
кажется, что мне больше нечего
ему дать.
Я провожу кучу времени с
Мэттом и Джаредом. Наблюдаю
за ними. Они явно без ума друг от
дружки. Но вот, что интересно:
они любят друг друга по-разному.
Не то чтобы кто-то больше, а кто-
то меньше. Просто разными
сортами любви.
Джаред любит сытой,
удовлетворенной любовью. Он
словно получил все, о чем только
мечтал, и теперь просто
наслаждается жизнью. Та
банальность насчет двух
половинок целого… Раньше я
считал это сентиментальной
чушью – пока не познакомился с
Джаредом. Он практически
всегда знает, где Мэтт находится и
чем занят. Не потому что следит
за ним. Я думаю, он даже не
замечает, что делает. Он просто
чувствует его, вот и все. Как-то
раз, когда они вместе готовили, я
наблюдал за ними. Они стояли в
разных углах кухни спиной друг к
другу, но каждый раз, когда Мэтт
оборачивался, чтобы что-то
передать ему, рука Джареда была
уже наготове. Я знаю, они
знакомы всего полтора года, и все
же Джареда невозможно
представить без Мэтта. Один он
будет лишь наполовину живым.
Мэтт любит Джареда
совершенно иначе. Для него
любовь – это не постоянная
удовлетворенность, а серия
внезапных, острых открытий.
Глядя на него, чаще всего и не
поймешь, что они пара. Кажется,
будто он просто тусуется со своим
лучшим другом. Но вот он
поворачивается, чтобы взглянуть
на Джареда, и словно вместо
лучшего друга внезапно видит
перед собой ответ на все вопросы,
которые у него когда-либо были.
И когда это происходит, оно
отражается у него на лице.
Чистейшее изумление. В такие
моменты он не может совладать
со своими руками. Ему сразу же
нужно притронуться к Джареду.
Наверное, просто чтобы
убедиться, что он не мираж.
Зак любит меня похоже на то,
как Мэтт любит Джареда. Но не
совсем. Мэтт не боится потерять
Джареда. А Зак, я знаю,
постоянно переживает, что
потеряет меня. Думаю, он
чувствует, что в глубине души я
по-прежнему дико боюсь. Что
внутренний голос непрестанно
приказывает мне бежать со всех
ног, пока он не успел меня
ранить.
Я пытаюсь не
прислушиваться к нему. Я знаю,
Зак практически боготворит
меня. Он готов ради меня
абсолютно на все. И тем не менее
иногда этот голос становится
охереть каким громким.
Две недели назад я устроился
на вторую работу – на склад в
местном супермаркете, на три
ночи в неделю. Я знаю, что Заку
это не нравится, хоть он и
пытается это скрыть. Я знаю, что
он пытается не давить на меня.
Но еще я знаю, что он чувствует,
будто я просто отнял у него три
ночи, которые мы могли
провести вместе.
И он, в общем-то, не
ошибается.
Но благодаря этой работе
птица три ночи в неделю молчит.
Бывает, правда, что делать на
складе особенно нечего, и меня
отпускают. Вот и сегодня в час
ночи мне разрешили уйти. Дома
я подхожу к постели, где меня,
кроме Гейши, никто не ждет. И
понимаю, что хочу быть не здесь.
Около двух я оказываюсь у Зака.
Он, понятно, выдал мне ключ, и я
сам открываю дверь и захожу в
комнату, где он спит.
Раздеваюсь и только
собираюсь забраться к нему в
кровать, как он произносит:
– Ты пришел.
– Ты не против?
– Ну что ты. Я так рад. Вот бы
ты был со мной каждую ночь.
Опять. Ему всегда надо
большего. Внезапно я прихожу в
такое раздражение, что жалею,
что не одет. Иначе я бы встал и
ушел. Не знаю, на кого сержусь
больше – на него за то, что он
вечно на меня давит, или, блин,
на себя за то, что я такой трус.
Повернувшись к нему спиной, я
сажусь на краю кровати,
утыкаюсь лицом в ладони и
пытаюсь придумать, что же
сказать.
– Что-то не так? – спрашивает
он тихо, но в его голосе есть и
раздражение.
Птица в моей груди начинает
бить крыльями, и мне
приходится опустить голову
между коленей. Вдох. Выдох.
Он вздыхает, и я не знаю,
досадует ли он на нас обоих или
на меня одного. Он поднимается с
кровати, садится на колени рядом
со мной. Глядит на меня.
– Мне нельзя даже сказать о
том, как мне хочется, чтобы ты
был рядом?
– Всегда недоволен, да? –
спрашиваю я с горечью. – Я
никогда не стану достаточно
хорош для тебя.
– Я не говорил этого.
– Но имел в виду.
– Нет, – говорит он, и я вижу,
как он изо всех сил старается быть
терпеливым. – Неправда.
– Похоже, Зак, не могу я быть
таким, как ты хочешь.
Он качает головой.
– Анж, ты уже такой.
– Иногда так не кажется.
– Черт побери, Анжело,
говорю тебе – ты уже такой! Из
нас двоих ты один уверен, будто
мне нужно что-то такое, что ты не
хочешь мне дать. – Его голос
звучит сердито, но он не кричит.
Просто сидит в одних боксерах
передо мной на коленях. – Анж,
тебе надо остановиться. Не
выискивай в моих словах скрытый
смысл. Когда я говорю, что мне
хочется, чтобы ты был со мной,
это вовсе не обвинение в том, что
тебя нет рядом. Я просто говорю
тебе, что я чувствую.
Моя злость быстро угасает, и
мне приходится ненадолго
задуматься. Я никогда не думал
об этом в таком ключе. Когда он
говорит нечто подобное, мне
всегда кажется, будто он злится.
Будто пытается вынудить меня
сделать по-своему. Но может за
его словами и нет ничего
лишнего. Как в моменты, когда он
говорит, что любит меня.
– Анжело, у меня такое
чувство, будто я хожу по яичной
скорлупе. Мне нельзя просить
тебя остаться у меня на ночь. Мне
нельзя приходить к тебе. Нельзя
говорить, что я по тебе скучаю. Я
пытаюсь не заступать за
проведенную тобой черту, но мне
кажется, я никогда не научусь
понимать, когда я давлю на тебя, а
когда нет.
Я не нарочно. Я не хотел,
чтобы он так себя чувствовал. Не
задумывался, каково ему.
– Не знаю, почему ты меня
терпишь, – говорю я тихо.
– Потому что я без ума от
тебя, Анж. Но я так боюсь
потерять тебя, что не знаю, что
делать. Мне кажется, что стоит
мне сделать один неверный шаг –
и тебя здесь не будет. Ты словно
какая-то прекрасная, безумная
птица, которая в любую секунду
может сорваться и улететь, и я
никогда больше тебя не увижу.
 Сравнение вызывает у меня
улыбку.
– Я кажусь тебе птицей? – Он
будто знает о птице в моей груди.
Будто всю дорогу видит ее.
Он тоже улыбается, но совсем
слабо. Грустной улыбкой. Берет
мою руку и прижимает ее к
груди.
– Анж, если я подойду к тебе
слишком близко, то не успею и
глазом моргнуть, как ты
исчезнешь. Но если посадить
тебя в клетку, то ты будешь
биться о ее прутья, пока не
убьешь себя.
– Подумать только, а я-то
говорил, что ты не романтик.
– Анж, я так сильно люблю
тебя, что мне больно. Знаю, тебе
не нравится это выслушивать,
но…
– Нет. – Я останавливаю его,
приложив к губам пальцы. –
Наоборот. – И это правда. Мне
нравится, когда он говорит, что
любит меня. Только жаль, что
долбанная птица не дает мне
сказать те же слова в ответ. –
Просто… Просто я не могу… – Я
замолкаю. Не знаю, как
закончить. Но мне и не нужно.
Он заключает мое лицо в
ладони, заглядывает в глаза.
 – Ты не обязан.
– Ненавижу, когда ты на меня
злишься.
– Анж, как ты не понимаешь?
В этом-то и проблема. Я никогда
на тебя не злюсь.
– Правда?
– Правда. Я пытаюсь доверять
тебе, пытаюсь не торопить. Но
мне бы хотелось, чтобы и ты
доверял мне. Тяжело не иметь
возможности сказать, что я
чувствую, без того, чтобы ты не
решил, будто я к чему-то тебя
принуждаю.
Я знаю, что он прав. Я все
делаю по-своему и всегда, стоит
ему приблизиться, убегаю.
– Прости.
– Не извиняйся, Анж. Просто
больше не бойся меня, ладно?
– Я пытаюсь, Зак. Знаешь, как
сильно? – В глазах у меня
закипают слезы, и я пытаюсь
перебороть их. Не хочу перед ним
плакать.
– Я знаю.
– Я не могу пока быть, как
они. – Он не спрашивает, о ком я.
Значит, знает, что я о Мэтте и
Джареде. – Но я очень хочу этого.
Когда-нибудь. Правда.
– Я понимаю.
– Ты подождешь меня?
 – Столько, сколько
потребуется.
– И не возненавидишь меня?
– Никогда.
– И скажешь мне это еще раз?
– Я люблю тебя до безумия.
– Зак?
– Да?
– Заткнись и поцелуй меня.
И он целует меня. Так нежно,
так сладко. Кладет меня на спину
и продолжает целовать, пока его
мягкие, любящие руки движутся
по всему моему телу. Он ничего
не требует. Только дает. И вновь
шепчет мне на ухо, что он меня
любит. Внезапно какая-то стена
внутри меня обрушивается вниз,
и я неожиданно сам для себя
начинаю плакать. По-
настоящему. И не могу
остановить поток этих чертовых
слез. Я даже не представлял, что
внутри меня скопилось так много
эмоций. Я так долго был уверен,
что он не может любить меня, что
он любит некое свое
представление о том, каким я
должен быть, и теперь все мое
напряжение, весь страх и вся
злость – все это выплескивается
наружу. Держаться за него – вот и
все, на что мне хватает сил, и он
продолжает обнимать и целовать
меня, пока слезы наконец-то не
иссякают. Пока не остается одно:
желание.
Я стягиваю с нас обоих белье,
потом перекатываюсь так, чтобы
оказаться сверху. Достаю из
ящика тюбик и смазываю его.
– Ты вовсе не птица, – вдруг
произносит он.
Я улыбаюсь.
– Да ладно.
– Ты ангел. И твоя мать
наверняка тоже об этом знала, раз
назвала тебя именно так.
– Ангелы такого не делают, –
говорю я и опускаюсь на него,
ощущая, как его плоть заполняет
меня до упора. Наклоняюсь
поцеловать его, но он меня
останавливает.
– Анж, ты ведь не улетишь от
меня?
Всегда, когда он во мне,
кажется, будто птицы в моей
груди никогда и не существовало.
Я так сильно люблю его.
– Скажи это снова.
– Я люблю тебя.
– Нет.
– Что – нет?
– Нет. Я никуда не улечу.

Глава 12
Зак…
 После той ночи все между
нами стало намного лучше.
Анжело перестал быть таким
пугливым, как раньше. Почти
каждый вечер он приходил ко
мне и чаще оставался на ночь,
чем уходил. Дошло даже до того,
что у меня дома снова стала жить
Гейша. Правда, она по-прежнему
не желала иметь со мной ничего
общего. Время от времени – один-
два раза в неделю, иногда чаще –
Анжело по-прежнему испытывал
необходимость уйти. Я никогда
не жаловался, но всегда, когда он
возвращался, говорил, как сильно
мне его не хватало. А он целовал
меня и отвечал:
– Я знаю.
Дела в «От A до Z» шли
хорошо. Анжело, как безумный,
скупал онлайн всевозможные
фильмы, чтобы пополнить нашу
коллекцию, и мы понемногу
начали обустраивать кино-
комнату. Купили и установили
проектор. Потом неделю
проспорили, выбирая между
объемными уютными креслами,
как в кинотеатре, и столиками со
стульями, как в ресторане. В
конечном итоге у нас появилось и
то, и другое: два ряда кресел
перед экраном и приподнятая
платформа со столиками и
стульями позади. Я нашел
поставщика готовых блюд.
Лицензии на еду и алкоголь
были еще в процессе, но ко Дню
благодарения мы планировали
открыться.
Однажды в четверг, когда я
уже закрывал видеопрокат,
позвонил Анжело.
– Можешь по дороге домой
заехать за мной к Мэтту? –
спросил он. С понедельника по
четверг мы закрывались по
очереди, поэтому в тот день он
ушел в два.
 Когда я добрался на место,
мне открыл Джаред.
– Они там. – Он указал в
сторону коридора, откуда
доносилось какое-то странное
жужжание, и, когда я пошел туда,
пошутил мне вслед: – Смотри не
упади.
Долго гадать, о чем он, мне не
пришлось. Я нашел Мэтта и
Анжело в ванной. Дверь была
открыта, Анжело стоял,
склонившись над раковиной, а
жужжание, как оказалось,
издавал триммер для стрижки
волос. Мэтт заканчивал обривать
Анжело голову. На триммере
была насадка, так что стрижка
получилась не такой брутально
короткой, как у самого Мэтта, но
все равно увидеть все волосы
Анжело в раковине было для
меня мощным шоком.
– Схожу за веником, – сказал
Мэтт и протиснулся мимо меня в
коридор, а я остался стоять в
дверях, во все глаза глядя на
Анжело.
Волосы у него теперь были
всего пару сантиметров длиной и
стояли торчком.
– Привет, Зак, – сказал он
радостно и улыбнулся мне. – Что
скажешь?
 Мне не оставалось ничего
другого, кроме как усмехнуться
ему в ответ. Протянув руку, я
коснулся колючего ежика его
волос.
– Что тебя заставило это
сделать?
Улыбаясь, он пожал плечами.
– Почему бы и нет? Сто лет не
стригся. – С короткими волосами
он стал выглядеть еще моложе,
чем раньше. Его карие глаза,
обрамленные длинными
черными ресницами, казались
теперь огромными. – Тебя бесит?
– Это был просто вопрос, никак
не связанный со тщеславием. Он
бы и не моргнул, если б я сказал
«да».
– Нет. – Мне хотелось
коснуться его скул, поцеловать
его или просто целую вечность не
отрываться от его глаз, но еще
больше – до безумия –
перенестись из ванной Мэтта и
Джареда к нам домой. – Мне
нравится, – сказал я и добавил: –
Так хоть видно твое лицо. – А он
расхохотался.
Вернулся с веником Мэтт, и
мне пришлось выйти из ванной,
чтобы он смог подмести. За моей
спиной появился Джаред – со
своими буйными светлыми
кудрями, в беспорядке
обрамляющими его лицо.
– Тебе идет, – сказал он
Анжело.
Анж наставил на него
триммер.
– Теперь твоя очередь.
Мэтт переместился в
пространстве так быстро, что
впору было задуматься, нет ли у
него суперспособностей. В одно
движение он выхватил у Анжело
триммер и выдернул из розетки
шнур.
– Даже не думай, – прорычал
он, а Джаред расхохотался.
Мы уже уходили, когда Мэтт
вдруг сказал:
– Анжело, погоди! – Он ушел
в коридор и через минуту
вернулся с книгой. – Держи. То, о
чем я тебе рассказывал. Тебе
понравится. Я уверен. – Анжело
выглядел не особенно
воодушевленным. Мало того, он
даже немного позеленел. Мэтт,
похоже, ничего не заметил.
– Спасибо, – поблагодарил
его Анжело, но явно не от чистого
сердца. Всю дорогу до дома он
молчал, глядя на книгу как на
змею, которая могла укусить его.
Мне доводилось слышать
истории о детях, которые
закончили школу, не научившись
читать, но я знал, что это не наш
случай. Да, в шестнадцать лет
Анжело бросил школу, однако
это не делало его неграмотным. Я
видел, как он читал описание
сюжетов на обложках DVD и
заполнял инвентарные листы. Он
оставлял мне записки.
Орфография у него, конечно,
хромала, и он понятия не имел,
зачем нужен апостроф, но это не
значило, что он не умел читать.
– Хочешь поговорить об этом?
– спросил я.
– О чем?
– О книге.
 – Не о чем тут разговаривать.
– Хорошо.
Я знал, что его что-то гложет,
но еще я знал, что он не откроет
рта, пока не будет готов, и потому
принялся ждать. Дома я сразу
пошел на кухню и начал готовить
ужин, чем занимался теперь пару
раз в неделю по вечерам. Это
невероятно, до чего приятно
оказалось жить в настоящем доме
с нормальной кухней. И со мной
был Анжело – по крайней мере
сейчас. Я открыл бутылку вина,
достал бокал, и тут вошел он.
Какое-то время он просто
смотрел на меня. Я продолжал
ждать. Сварил между тем
макароны, поджарил колбаски.
Наконец он сказал:
– Не могу я читать ее.
– Почему?
Сгорбившись над кухонной
стойкой, он выглядел таким
юным, таким подавленным, что я
не знал, смеяться мне или обнять
его и утешить.
– Не могу и все.
Я подождал еще немного.
Продолжения, судя по всему, не
предвиделось. Тогда я отложил
сыр и терку, повернулся к нему
лицом и облокотился о стойку.
– Если ты просто не хочешь
читать ее – не читай. Но если ты
принимаешь такое решение
только потому, что считаешь,
будто не можешь, то это, на мой
взгляд, не лучшая из причин. –
Он скептически на меня
покосился. Я напряг память,
отхлебнул немного вина и
наконец-таки смог кое-что из нее
выудить. – Помнишь, как Люк
Скайуокер учился владению
световым мечом? Бен надел на
него шлем с опущенным щитком,
а Люк сказал, что не может. Но
как только он решил поверить
Бену и попробовал, то у него все
получилось. – Я торжествующе
улыбнулся, и он тоже нехотя
улыбнулся в ответ.
– Ты сейчас, наверное, так
гордишься собой, да?
Я рассмеялся.
– Не без этого.
Но его улыбка исчезла так же
быстро, как появилась.
– Не хочу, чтобы Мэтт знал,
что я не могу прочесть ее.
– И все равно я не понимаю,
почему ты так думаешь.
Он вздохнул. Обошел стойку
и, прислонившись ко мне, снизу
вверх взглянул на меня. Было так
странно иметь возможность
вместо завесы волос видеть его
лицо.
– Чтобы читать книжки, надо
быть умным.
– А ты себя таким не
считаешь?
Он помотал головой.
– Даже не закончил школу. –
Наконец-то мы подобрались к
настоящей проблеме. Но мне
было больно понимать, что он на
самом деле верит в свои слова.
Мне впервые не пришлось
убирать с его лица волосы, чтобы
увидеть его глаза.
– Я даже не знаю, с чего
начать. Во-первых, для того,
чтобы читать книги, вовсе не
требуется быть умным. Знаешь,
сколько идиотов читает, и ничего.
Поверь, умение читать
необязательно равняется умению
мыслить. Во-вторых, закончил ты
школу или нет, ходил ли ты в
колледж – все это не определяет
то, насколько ты умный. Да, ты не
доучился. Но Анж, ты не глупый.
Более того, как раз вот в таких
вещах ты очень хорош.
– Ты о чтении? – недоуменно
спросил он.
– Не конкретно о нем, а о
понимании вещей в целом. О
способности видеть глубинный
смысл.
 Он качнул головой и
признался:
– Не понимаю, о чем ты.
– Окей, я объясню. Как
называлось то кино с Мелом
Гибсоном, которое мы недавно
смотрели?
– «Знаки».
– Точно. О чем оно? – Лично
я, если честно, совсем не понял
суть этого странного фильма.
– О вере, – ответил он не
задумываясь, словно то была
самая очевидная вещь на свете.
– О вере?
– Ну да. – Он явно не
понимал, почему я спрашиваю,
но тем не менее принялся
объяснять. – Смотри, его жена
погибла в аварии. Но перед
смертью успела оставить ему
напутствие, которое, пусть он и
утратил веру, спасло в итоге его и
его семью. Так что, может та
авария была вовсе не случайной,
верно? Может, все было
предопределено. А загон его
дочки насчет воды тоже сыграл
свою роль. Их спасли мелочи,
незначительные вещи. Как сказал
его брат, можешь воспринимать
это как совпадение, а можешь
поверить, что у всего есть смысл.
Ну и в конце концов он опять
обрел веру.
– Анж, а знаешь, что решил
я?
– Что?
– Что оно об инопланетянах.
Он рассмеялся.
– Ну да, но вообще не совсем
про них.
– О чем я и говорю, Анжело. В
школе у меня было «отлично» по
английскому, а в колледже я
прошел курс литературы, но вся
эта дребедень насчет смыслов и
символизма – я никогда не
понимал ее. Всегда считал
пустым трепом. Но ты это
понимаешь. – По его темным
глазам я видел, что он задумался
над моими словами. – После
колледжа я не прочел и десятка
книг, так что не стану думать о
тебе хуже, если в итоге ты не
захочешь читать эту книгу. Но я
бы на твоем месте попробовал.
Вдруг тебе и правда понравится.
Вдруг она откроет для тебя целый
новый мир. – Я чувствовал, что
почти убедил его. Он хотел мне
поверить. – Просто прочти
первую главу, а там будет видно.
Не понравится – бросишь. Что
тебе терять, Анж?
Внезапно он улыбнулся мне –
улыбнулся по-настоящему, уже
без сомнений во взгляде, и видеть
это было прекрасно.
– Зак… – Его руки обвились
вокруг моей шеи, он заглянул мне
в глаза, и я понял, что он
пытается произнести. Он даже
открыл рот, но слова, казалось, не
могли пройти дальше его горла.
Я обнял его и поцеловал.
– Я знаю.
Он прижался щекой к моей
груди. С минуту мы просто
стояли, затем он вдруг улыбнулся
и начал расстегивать мои штаны,
отчего я немедленно возбудился.
Я сделал попытку поцеловать его,
но он не дался и встал передо
мной на колени. Дернул мои
штаны вниз, а потом я
почувствовал на себе его рот.
Я был убежден, что ни один
человек в мире не умеет делать
минет так, как Анжело. Это было
что-то невероятное. Сам я не умел
принимать до самого горла, но
он… Он всосал меня до конца, и,
чтобы устоять на ногах, мне
пришлось схватиться за стойку.
Каким-то мистическим образом
создавалось ощущение, что его
язык непрерывно дразнит ту
чувствительную точку сразу под
щелкой, даже когда я был так
глубоко у него во рту, что
чувствовал лобком его нос. Я
убрал со стойки одну руку, но
потом понял, что не знаю, что с
нею делать. Мне хотелось
прикоснуться к нему, но трогать
его за голову было нельзя, и тогда
я удовлетворился тем, что
захватил в горсть ворот его
футболки. Его ладони ласкали
мои бедра, поднимались к
животу и вновь опускались вниз,
и это было поистине потрясающе
– его горячий рот и все, что он
проделывал языком. Я хотел
предупредить его, что вот-вот
кончу, но прежде чем по мне
ударил оргазм, только и успел,
что выдохнуть его имя.
Казалось, прошли годы,
прежде чем ко мне вернулось
сознание. Анжело стоял,
поддерживая меня. Моя рубашка
была расстегнута, и он покрывал
поцелуями мою грудь. Я обнял
его, а второй рукой потянулся к
его ремню.
– Скажи мне, чего ты хочешь,
Анж. Я сделаю все, что ты
пожелаешь.
Он взглянул на меня, и мне
стало неважно, может он или нет
выразить свои чувства словами,
потому что все это было у него в
глазах. Он остановил мою руку.
 – Ты уже это сделал, Зак.
Когда я наконец-таки
закончил готовить ужин и с
бокалом вина вышел в гостиную,
он сидел на диване. И он читал.

…Анжело

Раннее воскресное утро. Я

просыпаюсь в постели Зака.
Ночью мы, как обычно,
разбежались по сторонам.
Я сплю здесь не каждую ночь.
Иногда мне по-прежнему бывает
необходимо уйти домой. Ночью
тяжелее всего. Долго не удается
успокоить проклятую птицу в
груди, чтобы я мог заснуть. Но по
утрам легче. Мне нравится
просыпаться и слушать, как он
дышит рядом со мной.
Какое-то время я просто
смотрю, как он спит. В уголках
глаз у него начали появляться
тоненькие морщинки. А еще он
клянется, что недавно нашел у
себя седой волос. Он смеялся,
рассказывая об этом, но я знаю,
что на самом деле это немного его
тревожит.
Я видел фото его отца. У него
такие же темные волосы, как у
Зака, но с проседью на висках. У
Зака наверняка тоже так будет.
Он останется симпатичным, но
седина, как мне почему-то
кажется, сделает его внешность
более утонченной. По-моему, это
рехнуться как сексуально. Мне
нравится думать, что я буду здесь
и смогу это увидеть.
Я придвигаюсь к нему
вплотную, ерзаю рядом. Он
просыпается ровно настолько,
чтобы обнять меня и притянуть к
себе. Мы лежим, точно ложки в
коробке. Идиотское выражение.
Никогда бы не сказал его вслух.
Но что есть, то есть, и это мое
любимое время утра. Мне
нравится то, как совмещаются
наши тела. То, как он с тихим
вздохом устраивается позади
меня поудобнее. И то ощущение,
когда он просыпается по-
настоящему и начинает твердеть
у моего бедра.
Я жду, когда он расслабится,
и его дыхание станет ровным. А
потом едва ощутимо вжимаюсь в
него.
Он издает мой любимый
звук: полувздох-полустон. Туже
обнимает меня за талию и тоже
толкается мне навстречу.
– Ненавижу будить тебя, –
говорю я, улыбаясь.
Я чувствую, что и он
улыбается, когда отвечает.
– Обманщик. Ты обожаешь
будить меня. – И, конечно, он
прав.
Снова толкаюсь в него, и на
этот раз он стонет по-
настоящему.
– Я могу остановиться и не
мешать тебе спать.
Мы так делаем иногда.
Просто немного дразним друг
друга, а потом вместе дремлем.
Но сегодня он усмехается и
говорит:
– Ни в коем случае, ангел. –
Дурацкое прозвище, но всегда
вызывает у меня улыбку.
 Какое-то время мы
продолжаем в том же духе,
ерзаем, прижимаясь друг к другу.
В конечном итоге он тянется вниз
и стаскивает сначала мои
боксеры, потом свои. Медленно
переворачивает меня на живот.
Его вес на мне… идеальное
ощущение.
– Анж, – спрашивает он тихо,
– можно?
Он всегда сперва спрашивает.
Что на самом деле смешно, но так
мило.
– Да.
Он достает из ящика смазку.
По-прежнему лежа сверху,
покрывает поцелуями мою шею,
а потом я чувствую, как в меня
проскальзывает его палец. У меня
перехватывает дыхание, и он
стонет в ответ. Иногда он дразнит
меня так до самого конца,
используя только пальцы,
нажимая на ту сладкую точку
внутри, пока я трусь о матрас. Но
не сегодня
Палец исчезает, и в меня
упирается его плоть. Он входит
невероятно, агонизирующе
медленно. Не втыкается. Нежно
вталкивается по чуть-чуть, и все
это время целует мою шею и
шепчет, что он любит меня. Это
самая сладкая пытка в мире.
Поборов соблазн насадить себя на
него, я тихо всхлипываю от
предвкушения.
– Люблю, когда ты так
делаешь, – произносит он и при
новом толчке входит немного
глубже.
Он уже наполовину во мне, и
я уже близко. Я чувствую себя
растянутым до предела,
заполненным настолько, что еле
могу дышать. Пугающее и
одновременно изысканное
ощущение. Не знаю, то ли
умолять его продолжать дальше,
то ли взмолиться, чтобы он
наконец оттрахал меня по-
настоящему.
– Зак? – шепчу я.
– Ш-ш. – Еще один
крошечный толчок. – Вот так,
Анж. – Его рука скользит по
моему животу вниз, к паху. – Я
смогу заставить тебя кончить вот
так? – Обхватив ладонью мой
член, он начинает невесомо
ласкать его. – Только вот этим?
– Да! – И это почти всхлип.
– Хорошо, – произносит он. –
Я тоже уже почти, Анж. – Его
руки движутся по моему телу,
поглаживают, ласкают меня в
точности так, как мне нравится.
Он так хорошо меня знает. Затем
он вталкивается еще чуть глубже
– и все. На меня снисходит
потрясающее, стремительное,
всеобъемлющее облегчение. Я не
дышу так долго, что перед
глазами плывут круги. Мое тело,
пульсируя, стискивает его, и он
тоже кончает.
Наконец у меня получается
снова начинать дышать. Он еще
на мне, целует мои плечи и шею.
– Завтра я дам тебе спать, –
говорю я, и он смеется.
– Надеюсь, что нет.
Он скатывается с меня. Я
встаю, а он остается в постели.
Через час-два он отправится на
пробежку, а пока накрывается с
головой одеялом и сразу же опять
засыпает. Он всегда так делает, и
это еще одна его черта, которую я
люблю.
Немного позже, пока я еще
валяюсь в трениках на диване, в
дверь стучит Мэтт. Я точно знаю,
что это он, потому что все
остальные звонят в звонок. Мэтт
же грохочет по двери кулаком
так, словно та нанесла ему
чертово личное оскорбление. Его,
наверное, приучили к этому на
курсах для копов.
Ну и кого я вижу, когда
открываю дверь? Его, естественно
– подпирающего дверной косяк и
с Джаредом за спиной.
– Чего надо? – спрашиваю я, и
если Джареда мой вопрос
немного сбивает с толку, то Мэтт
только приподнимает бровь. Он
никогда на меня не ведется.
– Одевайся, – говорит он и
проталкивается мимо меня в
прихожую. – Во что-нибудь
потеплее.
– Блин, куда мы?
– В церковь! – с
преувеличенным энтузиазмом
восклицает Джаред. И это при
том, что я точно знаю, что он не
верит в бога. – Вот, надень сверху.
– Он вручает мне толстовку
«Бронкос».
– Да что за нахер? – только и
могу сказать я.
– У нас есть лишний билет на
игру, – говорит мне Мэтт. – Так
что давай поживее. Мы не хотим
пропустить начало.
Я ухожу в спальню. Зак
проснулся – как тут поспишь,
когда к тебе в дверь ломится
накаченный тип.
– Что здесь в такую рань
делает Мэтт? – спрашивает он.
Я забираюсь в кровать.
Ложусь на него, чтобы заглянуть
в глаза.
– Можно мне взять отгул? –
спрашиваю, а он смеется. Ему
всегда смешно, когда я веду себя,
точно он мой босс, а не любовник.
Понятно, что он и то, и другое, но
я рад, что у него первое уступает
перед вторым. – Зак, я серьезно.
Они зовут меня на футбол, но мне
же сегодня надо работать.
Он обнимает меня, трется
носом о мою шею.
– Думаю, я сумею один день
управиться без тебя. – Его руки
скользят по моей спине,
проникают за пояс треников.
Между нами только тонкое
одеяло. Он слегка вжимается в
меня. Прошло всего пара часов,
но я чувствую, что он уже готов
повторить.
– Ты точно не против? – По
правда говоря, из-за него я теперь
думаю о том, как еще мы могли
бы провести это утро.
– Точно, – шепчет он.
Обнимает меня покрепче и,
сделав еще одно движение
бедрами, порочно улыбается мне.
– Но обещай, что потом мы все
наверстаем.
– Обещаю. – Я улыбаюсь,
глядя на него сверху вниз. Но тут
Мэтт орет из гостиной:
 – Закругляйтесь там! Анж, мы
выходим прямо сейчас!
Зак со смехом отпускает меня.
Я одеваюсь, еще раз целую его
перед уходом, а потом мы
садимся в машину Джареда – я
сзади, они впереди – и выезжаем
в Денвер.
– Извини, что поздно
предупредили, – говорит мне
Джаред. – С нами должен был
ехать Брайан, но он заболел.
– Ага, – бросает через плечо
Мэтт, – скорее захотел получить
возможность переключить канал,
когда «Колтс» начнут надирать
задницу «Бронкос».
 Джаред хмурится на него, мне
же смешно. Припарковавшись,
мы садимся на автобус до
стадиона – Джаред уверяет меня,
что так лучше. Я уже видел
«Инвеско-Филд», но так близко
еще ни разу. Он оказывается
гораздо больше, чем я
представлял. А еще меня
поражает атмосфера на стадионе
– вокруг будто одна огромная
вечеринка.
Мэтт и Джаред треплются о
Пейтоне Мэннинге (один из
лучших квотербеков за всю историю
НФЛ, играл как за «Индианаполис
Колтс», так и за «Денвер Бронкос» –
прим. пер.), о пасах и о
спецкомандах – короче, несут
всякую непонятную хренотень,
которая для меня звучит, как на
китайском. Неважно. Все равно я
не особо-то слушаю. Я слишком
увлечен тем, что разглядываю
оранжево-голубую – будто, блин,
в цирке – толпу. Такое ощущение,
что стадион заряжен энергией, и
не заразиться всеобщим
возбуждением невозможно.
Впрочем, когда мы заходим
внутрь и начинаем подниматься
по лестнице, мое возбуждение
поутихает. Мы все поднимаемся,
поднимаемся, поднимаемся. Тут
есть эскалатор, но около него
такая гигантская очередь, что
Мэтт с Джаредом туда даже не
смотрят. Просто карабкаются
вверх, а я, понятно, тащусь
следом. Все выше, и выше, и
выше.
– Где, блин, наши места? –
наконец не выдерживаю я.
– На пятом уровне, – отвечает
Джаред. – В середине северной
зоны, где камеры. Отличные
места, кстати.
– И дешевые, – добавляет
Мэтт, пыхтя рядом.
Джаред смеется.
– Да, это еще один плюс.
 Наконец мы находим наши
места и машем продавцу пива.
Самое лучшая часть игры – перед
самой игрой. На поле
выстраиваются команды, потом
какая-то девчонка с убойным
голосом поет национальный
гимн. Потом над стадионом
пролетают реактивные самолеты.
Они летят с юга, прямо на нас и
так низко, что, кажется, можно
почувствовать исходящие от них
струи ветра – и с таким шумом,
что стадион трясет. Толпа сходит
с ума, и у меня по всему телу
бегут мурашки.
И вот игра начинается. Я не
фанат футбола и не всегда
догоняю, что происходит. Пару
раз даже тянет спросить, что за
черт сейчас было. Спрашивать,
правда, некого. Как-то так вышло,
что Джаред сел на место
посередине, а мы с Мэттом – по
бокам от него. Джаред настолько
увлечен игрой, что разговаривать
с ним сейчас бесполезно. Ну, а
буйнопомешанной леди с другой
стороны я точно не рискну
задавать вопросы. У нее все лицо
раскрашено голубым и
оранжевым, и она с самого начала
игры, не переставая, орет.
Признаться, она жуть как меня
пугает. Жалко, что со мной не
сидит Мэтт. Он тоже ярый фанат,
но его команда сейчас не играет,
и уж он-то помог бы мне
разобраться, что за хренотень
творится на поле.
Наконец наступает перерыв.
– Твои ослы проигрывают! –
торжествующе сообщает Мэтт
Джареду. – Так что, похоже, ты
угощаешь.
Джаред жалобно стонет, но
все-таки отдает Мэтту бинокль и
уходит покупать пиво. Я смотрю
ему вслед, потом оборачиваюсь и
вижу, что Мэтт, вооружившись
биноклем, высматривает что-то
на поле.
– На что ты там смотришь? –
спрашиваю.
– На чирлидерш, – отвечает
Мэтт, не отрываясь от поля. – На
что же еще? – Я вытягиваю шею и
да – вижу, как они отплясывают в
самом низу нашей зоны.
– Ты серьезно?
Тут он опускает бинокль и
смотрит на меня таким взглядом,
словно я спросил, правда ли
привидения говорят «бу».
– Ну да. А что?
– Ты смотришь на девчонок? –
Он краснеет немного, но не
отвечает. Нет, я помню, как он
говорил, что до Джареда считал
себя натуралом. Но все это время
я типа как думал, что, решив быть
с Джаредом, он начал реально
быть геем, как мы. Мне никогда
не приходило в голову, что
первым делом он по-прежнему
замечает женщин. – Парней ты
тоже зацениваешь? – спрашиваю
я.
Он откидывается на сиденье и
качает головой.
– Нет.
– А как же Джаред?
– При чем тут он?
– На него-то ты смотришь,
верно?
 Он пожимает плечами.
– Это другое.
– Почему это?
– Другое и все. – Он начинает
отдирать от своей бутылки с
пивом этикетку – как делает
всегда, когда ему становится
некомфортно. – Потому что я с
ним. Ну и из-за того, что я к нему
чувствую.
– Но еще он тебя привлекает,
так?
Он раздраженно косится на
меня, продолжая отковыривать
этикетку.
– Ты же знаешь, что да.
– Тебе нравится смотреть на
него?
– Конечно. – В его голосе
появляются агрессивные нотки, и
я думаю, не отвязаться ли от него,
но нет, не могу.
– И ты понимаешь, что он
секси, да?
Его голова дергается в моем
направлении так резко, что я
опасаюсь, как бы он не вывихнул
себе шею.
– Что?
– Джаред секси. Ты же в курсе
об этом? В смысле, он весь из себя
такой серфер. Шикарное тело.
Чумовая улыбка. Веснушки. –
Чем дольше я распинаюсь, тем
больше ему становится не по
себе. Мало того, он закипает.
Вообще я еще ни разу не видел,
чтобы Мэтт терял свое
непробиваемое спокойствие.
Знаю, это нехорошо, но не могу
удержаться, чтоб еще немного не
понажимать на его кнопочки,
коль скоро я их нашел. – Эти
веснушки… они у него по всему
телу, да? В смысле, у него же
такая классная задница. Если у
него и на спине есть веснушки, то
можно только представить…
– Какого хера?! – взрывается
Мэтт. Он не орет, но лицо у него
багровеет. – А ну прекрати
говорить о нем так!
– Как «так»? – невинно
интересуюсь я.
Секунду он запинается,
силясь сообразить, что сказать, и
наконец выпаливает:
– Ты что, на него пялился?
Я смеюсь.
– Естественно, да. И что?
– И… то! Держись от него
подальше, понял?
– Я же просто смотрю.
– Ну так завязывай с этим!
– Боишься, как бы я не увел
его?
Он поворачивается обратно к
полю, сползает вниз на сиденье и
ничего больше не говорит. Я еле
сдерживаюсь, чтобы не заржать.
Тут возвращается Джаред.
Смотрит на нас – на
ухмыляющегося меня и на Мэтта,
у которого практически валит пар
из ушей – и говорит:
– Вы чего?
– Да так, просто говорил
Мэтту, что…
– Ничего! – рявкает Мэтт.
Джаред переводит взгляд на
меня, и я просто пожимаю
плечами.
– Видимо, ничего.
Джаред недоумевающе
улыбается, но дает нам по пиву.
Только он начинает садиться на
свое место между нами, как Мэтт
вскакивает на ноги точно чертов
Джек из коробочки.
– Нет!
Джаред замирает в
полусогнутом положении, и тут
уж я хохочу.
– Что не так?
По Мэтту видно, что он
немного сожалеет о своей
вспышке.
– Сядь тут, – говорит он
Джареду, показывая на свое
место. – Я хочу сесть рядом с
Анжело.
Вид у Джареда становится
несколько озадаченным. Оно и
понятно: Мэтт психанул на меня,
а теперь хочет сесть со мной
рядом? Но Джаред не спорит, и
они меняются местами.
Усаживаясь, Мэтт стреляет в
мою сторону хмурым взглядом.
Так он показывает, что обиделся и
не разговаривает со мной. Я не
реагирую. Просто сижу себе, пью
пиво и жду.
Мне не приходится долго
ждать. Довольно скоро он
начинает поглядывать на
Джареда. Искоса, краешком глаза.
Джаред же наблюдает за полем,
где появляются игроки, и ничего
не замечает. Но я все вижу. Я
вижу на лице у Мэтта то самое
изумленное выражение, которое
появляется, стоит ему
неожиданно вспомнить о том, как
сильно он его любит. В итоге он
склоняется к Джареду,
захватывает его волосы в горсть и
что-то шепчет ему на ухо.
Джаред, покраснев до корней
волос, улыбается, и наблюдать за
этим, если хотите знать, обалдеть
как трогательно. Отпустив его,
Мэтт откидывается на сиденье.
Вздыхает и бросает на меня
настороженный взгляд.
– Ну и засранец же ты, –
бурчит он, но лишь наполовину
серьезно. Я вижу, что он
возвращается в нормальное
состояние.
– Знаю, – мирно соглашаюсь
я. Пару минут не трогаю его.
Дожидаюсь, пока он немного
расслабится, и говорю: – Ты же
понимаешь, что я просто
прикалывался?
Вздохнув, он кивает.
– А ты повелся.
Он закатывает глаза.
– Знаю.
– Ты знаешь, что Джаред
настолько без ума от тебя, что и
не думает смотреть на других
парней?
На его лице появляется
микроскопическая улыбка.
– Да.
– Ты знаешь, что весишь раза
в три больше меня и, наверное,
сможешь порвать меня надвое,
если я когда-нибудь хоть что-
нибудь попытаюсь?
Тут он наконец оглядывается
и, смерив меня взглядом,
улыбается.
– Что еще за «наверное»?
Я смеюсь.
– Значит, у нас все в норме? –
Выводить его из себя было,
конечно, весело, но, если честно,
мне совсем не хочется, чтобы он
на меня злился.
– Да, – отвечает он,
поворачиваясь обратно к полю. –
Все в норме. – С минуту молчит,
пьет свое пиво, а потом толкает
меня локтем. – И кстати,
Анжело…
– Что?
– Веснушек не так уж и много,
но между лопаток у него
здоровенная татуировка. Даже
больше, чем у тебя.
– Да ладно? У Джареда? –
спрашиваю я, не веря своим
ушам.
– Ага.
 – А что на ней?
Мэтт многозначительно
ухмыляется.
– Не скажу.
– Но она секси, да? – хмыкаю
я, и он мне подмигивает.
– Ты даже не представляешь!
Начинается вторая половина
матча. Теперь мне надо как-то
вывести его на разговор о своем.
Чего я, понятно, и хотел с самого
начала.

***

После игры Мэтт садится за

руль. Джаред уступает переднее
сиденье мне, а сам – поскольку во
время игры выпил больше нас с
Мэттом – кое-как устраивается
сзади и засыпает еще до того, как
мы выезжаем из Денвера.
– Вы с Заком придете на День
благодарения к Лиззи? –
спрашивает Мэтт.
После того, как мы переехали
в Коду, Лиззи минимум раз в
неделю зовет нас на ужин.
Поначалу я терпеть не мог эти
походы. Сидеть там среди
идеальной родни Джареда –
Лиззи, которая всегда и все знает
лучше всех, и мам Мэтта с
Джаредом, которые постоянно
пытаются разговорить меня.
Первые несколько раз я
отказывался. Но потом заметил,
как Заку не нравится ходить туда
без меня. Он пытался
притворяться, что все нормально,
но по правде говоря, скрывать
свои чувства получается у него
фигово. И теперь я начал тоже
ходить к Лиззи.
В последние насколько раз,
правда, все было не так уж и
плохо. Начал потихоньку
привыкать к Лиззи и к мамам.
Понимать, каково это – быть
частью большой семьи. Но что
самое главное, я начал замечать,
что семья Джареда вовсе не
идеальна. Не могу объяснить,
почему, но этот простой факт
дико много для меня значит.
Иногда они цапаются. Иногда
задевают чувства друг друга. Как-
то раз мама Мэтта выдала
комментарий о том, как она
мечтает о своих собственных
внуках. Думаю, она даже не
поняла, насколько ее слова
обидели Джареда. Она будто
выставила его виноватым. Джаред
вышел из-за стола, его мама
начала выговаривать маме Мэтта,
та расплакалась, потом встряла
Лиззи, и довольно скоро мы с
Заком остались единственными
людьми за столом, кто не орал
друг на друга.
Впрочем, все каким-то
образом утряслось. Когда Лиззи
принесла десерт, все опять
улыбались.
Вот так.
Несмотря ни на что, они
всегда прощают друг друга.
Мэтт, поглядывая на меня,
еще ждет ответа, и я говорю:
– Да, наверное мы придем.
– Хорошо. – Он подмигивает
мне. – С тобой веселее. –
Подозреваю, что он говорит так
лишь затем, чтобы я пришел, но
ничего не говорю.
– Ты нормально ладишь со
своей матерью? – спрашиваю.
Он делает удивленное лицо.
Понятное дело: ни с того, ни с
сего услышать такой вопрос.
– Вроде того. Но так было не
всегда. Особенно когда она была
замужем за моим отцом. Но
теперь у нас все намного лучше.
– А все, что случилось
раньше… вы просто делаете вид,
что ничего не было?
Он пожимает плечами.
– Стараемся в меру сил. В
конце концов, она моя мать.
– А твой отец? Думаешь, вы
когда-нибудь сможете снова
общаться?
Он бросает на меня странный
взгляд, но все-таки отвечает:
– Думаю, это зависит в
первую очередь от него.
– Почему?
– По куче причин, но самая
большая из них – это Джаред.
– Джаред ему не нравится?
– Ему не нравится тот факт,
что мы с Джаредом вместе.
– Значит, если он примет вас,
ты простишь его?
Его взгляд становится совсем
странным.
– К чему все эти вопросы,
Анжело?
Я только пожимаю плечами,
отворачиваюсь. Мы уже выехали
из Денвера и повернули в горы, и
я смотрю, как за окном
проносятся мимо деревья.
– Ты думаешь связаться со
своей матерью?
Я не отвечаю. Он слишком
хорошо меня знает.
– Анжело, она сделала
первый шаг. Для этого нужна
немалая смелость, если хочешь
знать мое мнение.
– Твоего мнения точно никто
не спрашивал.
Конечно он не ведется.
Просто продолжает говорить,
точно я ничего не сказал.
– Некоторые раны заживают
дольше других, Анжело. Ты не
обязан прощать ее прямо сейчас.
Но она твоя мать. – Я не отвечаю,
и тогда он, чтобы привлечь мое
внимание, двигает меня по плечу.
Хочет убедиться, что я его
слушаю. Это должно было быть
дружеским тычком, но у меня
наверяка останется на плече
синяк. Он ждет, когда я посмотрю
на него, потом произносит: – От
тебя ведь не убудет, если ты дашь
ей еще один шанс, а?
Вопрос, блин, на миллион
долларов. И я ни хера не знаю,
как на него ответить.

Глава 13
Зак…

– Ты знаешь, что Джаред у

Мэтта – первый и единственный
парень? До того были только
девчонки.
Мы были в постели. Он
полулежал на мне, уткнувшись
подбородком мне в грудь.
– Что ж, это многое
объясняет. – Я вспомнил, как на
фолк-фестивале Анжело назвал
Мэтта «самым негейским геем»,
которого он когда-либо видел.
Он умолк, затем вдруг
спросил:
– У тебя когда-нибудь были
девушки?
Вопрос удивил меня.
– Да. В школе и какое-то
время в колледже.
– И ты спал с ними?
Он был так серьезен, что не
рассмеяться было непросто.
– Ну… да. Это, конечно, было
и близко не так приятно, как с
парнями, но в целом тоже
неплохо. – Вид у него стал
задумчивый. – А ты никогда не
был с девушкой? – Он покачал
головой. – Ты с самого начала
знал, что ты гей?
Он пожал плечами.
– Наверное. – Он помолчал
немного. – Правда до первого
парня я ни о чем таком особо не
думал. Хватало и другого дерьма.
То одна семья, то другая. Все
время разные школы. Только я
привыкал, меня снова
переводили. Друзей не было.
Всегда фигово учился. Учителя,
узнав, что я сирота, сразу ставили
на мне крест. И в каждой школе
непременно находился какой-
нибудь кретинский качок,
который цеплялся ко мне, чтобы
доказать, какой он крутой. Я тогда
был совсем тощим и не умел
драться. И не знал, что делать,
чтобы не влезать в драку. Так что
просто ходил, куда говорили, и
старался не высовываться. Не
думал ни о парнях, ни о
девчонках. Ну, насколько я
помню.
– Когда мне было почти
шестнадцать, я попал в новую
семью. У них был сын. Бобби. Ему
было семнадцать. Мы жили в
одной комнате. Как-то утром я
проснулся и услышал, как он…
короче, как он дрочит. Меня это
завело, и я перекатился на бок, к
нему лицом. А он оглянулся и
заметил, что я смотрю. Ну, и
очевидно просек, что мне
нравится, потому что откинул
одеяло, чтобы мне было лучше
видно. Блин, я так завелся, что
кончил одновременно с ним, хотя
даже не притрагивался к себе.
Когда тем вечером мы пошли
спать, он снова взялся за это дело,
но сказал мне: «Давай ты тоже».
Ну и мы подрочили друг перед
другом. И еще раз наутро.
Вечером все началось по-новой,
но на этот раз он подошел и лег
ко мне в кровать. Сначала мы
просто лежали рядом и
занимались только собой, и это
было обалдеть как эротично, но
потом я вдруг почувствовал на
себе его руку. – Его лицо
медленно становилось пунцовым,
и я чувствовал бедром его
твердеющую плоть. – Когда он
дотронулся до меня, я, кажется,
продержался не дольше пары
секунд. – Он моргнул и закрыл
глаза, словно ему стало стыдно, и
он не мог смотреть мне в лицо. –
Это было одиннадцать лет назад,
но я до сих пор отчетливо помню
то ощущение, когда он впервые
меня коснулся.
– Анж, и это совершенно
нормально.
Он открыл глаза.
– Я чувствую себя виноватым.
До сих пор завожусь, как
вспомню. Но это, наверное,
нехорошо, раз теперь я с тобой.
Я улыбнулся ему.
– Глупости. Я и сам завелся, а
ведь меня там даже не было. –
Это, кажется, немного успокоило
его. – Ты любил его?
– Не. Мы даже друзьями не
были. Почти не общались друг с
другом. Просто передергивали
друг другу и все.
– Он был твоим первым?
– С кем я потрахался? Нет, до
этого не дошло. Но во всем
остальном – да.
– И что произошло дальше?
– Через пару недель после
того, как мне исполнилось
шестнадцать, нас застукала его
мать. Она тотально слетела с
катушек. Назвала меня уродом и
извращенцем. Сказала, что утром
же позвонит в соцслужбу, чтобы
меня забрали. Ну а я подумал, что
ни хрена. Хватит. Собрал свое
барахло и свалил. И больше его
не видел.
Я не знал, смогу ли когда-
нибудь привыкнуть к тому, каким
обыденным тоном он рассказывал
о своем прошлом и о вещах,
которые мне самому казались
невыносимо болезненными. Это
было ужасно, что рядом не было
никого, кто бы мог за него
вступиться.
– Анж, мне так жаль.
– Да ладно. – Он пожал
плечами и слабо мне улыбнулся.
– Неважно. На самом деле мне-то
было еще нормально, а вот
Бобби… В отличие от него, мне
не пришлось открываться своим
родным и выслушивать от них
тонну дерьма. У меня никогда не
было никакого кризиса
самоидентификации, как у
многих геев. Я был собой, сразу
знал, что мне нравится, вот и все,
понимаешь? – На несколько
минут он погрузился в свои
мысли. Затем снова взглянул на
меня. – Тебя не беспокоит… ну,
что я рассказал про Бобби?
– Нет. Возможно, если бы это
случилось недавно, я бы
забеспокоился, но это было давно.
Мы же с тобой не были
девственниками, когда
познакомились. Понятно, что у
нас обоих были связи с другими
людьми.
Он помрачнел. Лег на меня и
подтянулся вверх, чтобы наши
глаза оказались на одном уровне.
– Я не хочу слушать про
твоих.
– Хорошо.
Он поцеловал меня – взасос, с
небывалой до сих пор
беспощадностью. Потом хрипло
сказал:
– Ты теперь мой.
– Больше, чем ты можешь
представить, Анж. Я еще никого
не любил так, как люблю тебя. –
Пока он не успел занервничать о
том, отвечать мне то же самое
или нет, я потянулся вниз и
прижал свою руку к его эрекции.
– Скажи мне, чего ты хочешь,
Анж. Что угодно. Я сделаю все.
В его глазах вспыхнуло
желание, более примитивное,
более собственническое, чем
обычно. Он заглянул мне в лицо
и хрипло спросил:
– Абсолютно все?
Я не колебался с ответом. Я
знал, нет такой вещи, которую я
бы не захотел ему дать.
– Да.
Внезапно внутри него словно
что-то взломалось, и он резким
движением перевернул меня на
живот. Он никогда еще не бывал
сверху. Я бы не возражал, но до
сих пор он не проявлял к этому
интереса. Я услышал, как он
роется в тумбочке у кровати. Еще
секунда, и он открыл смазку и
подготовил себя, после чего
схватил меня за бедра, рывком
поставил на четвереньки и безо
всякого предупреждения вторгся в
меня – жестко и до упора. Он был
не толстым, но длинным, и я с
трудом расслабился вокруг него.
Он замер во мне. Наклонился,
вжимаясь в мою спину, и яростно
прошептал:
– Ты мой, Зак. – Он впился
зубами в мое плечо около шеи и с
силой присосался к коже. Было
больно, но эта боль точно
запалила во мне фитиль, искра
которого медленно прошила
меня насквозь, воспламеняя все
мое тело. Он по-прежнему был
глубоко во мне, и я со стоном
потянулся к своему члену. Он
остановил меня.
– Нет.
Я застонал.
– Анж, пожалуйста…
– Нет. – Его язык прочертил
по моей спине горизонтальную
линию. Рука двинулась вниз, но
до моего набухшего члена так и
не добралась. Он прижался ртом
к моему второму плечу, и сладкая
боль возобновилась. Я задыхался
под ним, пытаясь двигаться,
пытаясь сделать так, чтобы
удовольствие внутри совпало с
болью снаружи, но он не шел мне
навстречу. Отпустив мою шею, он
потребовал: – Скажи это, Зак.
– Я твой.
Наконец я перестал
чувствовать на спине его тяжесть.
Еще скользкая от смазки ладонь
обхватила мой член, и я
вскрикнул. Он прошелся по мне
пару раз. Почти полностью
вышел, а потом начал вторгаться
в меня, медленно и размеренно. Я
больше не мог удерживать себя
на весу. Мои локти согнулись, и я
положил голову на кровать. Раз за
разом он выходил практически до
конца и снова в меня вонзался,
тем же движением вталкивая мой
член в свой кулак. После боли
предвкушение разрядки было так
велико, что я едва сдерживался.
Его кулак теперь был мокрым от
моей собственной смазки, и я
ощутил, как внутри меня
нарастает и рвется наружу
давление.
– Боже, Анж…
– Еще нельзя, Зак.
Пытаясь сдержаться, я
услышал собственный всхлип. И в
этот момент в нем точно что-то
переключилось. Он начал
вспахивать меня все сильнее. Я
цеплялся за простыни, тянул за
них в поисках хоть какого-нибудь
упора, и тогда он, ускорив ритм,
разложил меня плашмя на
матрасе. Его кулак заработал
стремительно и нетерпеливо,
зубы снова впились в мое плечо, и
я, кажется, вскрикнул. А потом
почувствовал, как он пульсирует
внутри меня, и наконец сдался,
позволяя волне наслаждения
обрушиться и смести меня, и это
было настолько пронзительно,
что мне почудилось, что я на
самом деле увидел звезды.
 Я наполовину стянул
простыни с кровати. Моя голова
лежала на голом матрасе, а подо
мной было липкое и мокрое
пятно. Но все это не имело
значения. Я был не в силах
пошевелиться и тем более не мог
думать. Меня уже уносил сон.
Все еще лежа сверху, Анжело
склонил голову мне на плечо.
– Ты мой, – прошептал он.
– Да, – прошептал я в ответ.
Он вздохнул, и я
почувствовал, что его тело
расслабилось. Он легко
поцеловал меня в шею и тихо
сказал:
 – Я тоже твой, Зак.
И, прежде чем меня забрал
сон, я успел промолвить только
одно:
– Я знаю.

***

Когда на следующее утро я

проснулся, он уже встал и сидел
на диване с книжкой в руках и
Гейшей на коленях. Гейша,
конечно, при виде меня сразу же
соскочила на пол и убежала из
комнаты. Вытянувшись на диване,
я положил голову Анжело на
колени. Когда я поднял на него
взгляд, он зажмурился.
– Придется сегодня отправить
простыни в стирку, – весело
сказал я. Он почти улыбнулся.
Открыл глаза и с робостью на
лице взглянул на меня.
– Ты сердишься?
– Анж, ты шутишь? Ничуть.
Так, только пожалуйста не говори
мне, что переживаешь из-за того,
что было ночью.
– Немного.
– Не надо. Это мне стоит
переживать. Разве не считается
дурным тоном так быстро
засыпать после секса? Ты должен
был потребовать, чтобы мы
сначала понежились.
Он криво ухмыльнулся.
– Я не девчонка.
– Поверь, не было вчера
такого момента, когда мне могло
бы показаться, что позади меня
девушка. – Он наконец-таки
улыбнулся. – Теперь надо
решить, о каком из своих бывших
любовников рассказать тебе
первым, чтобы ты снова стал
таким собственнически-
ревнивым.
Он качнул головой.
– Ты сегодня уже смотрелся в
зеркало?
– Нет.
 – Хорошо, что у твоих
рубашек высокие воротнички.
Я рассмеялся.
– Хорошо, что ты не выше
ростом.
Он столкнул меня со своих
коленок на пол, но при этом он
улыбался.

***

Придя на следующий день с

работы, я увидел мигающий на
автоответчике огонек. Нажал на
кнопку и выронил ключи на пол,
когда услышал такой знакомый –
низкий и сексуальный – голос.
 – Привет, малыш. Как ты там
в своем захолустье? Хотел
сообщить, что я передумал. Я
хочу, чтобы ты вернулся. Я дам
тебе занять то же самое
помещение и по старой цене.
Только позвони. Безо всяких
условий, Зак. Честное слово.
Автоответчик выключился, и
я замер в оцепенении, думая о
том, что сказал Том.
Я мог вернуться.
В свое старое помещение. В
свою старую квартиру. В свою
старую жизнь. Да, я мог
вернуться. Но с какого перепугу у
меня могло возникнуть такое
желание?
Это было настолько абсурдно,
что я засмеялся вслух. Мне вдруг
открылось, насколько я тогда был
несчастным. Насколько
одиноким, вялым и бесцельным
было мое существование. Я знал,
что видеопрокат загибался, но
ничего не предпринимал, и в то
же время не видел для себя в
мире никаких других вариантов.
В каком-то смысле ничего не
изменилось. Заново открываясь в
Коде, я, тем не менее, понимал,
что мой бизнес протянет года
три, максимум десять. Но другим
стало вот что: эта мысль больше
не волновала меня. Не то чтобы я
знал, чем заняться дальше, но мне
это и не требовалось.
Я знал одно: у меня был
Анжело. Вдвоем мы могли
поехать куда угодно. Вдвоем нам
все было по плечу.
Раньше я ощущал себя
утопающим посреди бурного
моря, который ждет, когда его
поглотит следующая волна.
Теперь же я понял, что в итоге
меня спасли.
В этот момент зашел Анжело.
– Привет, Зак. Хочешь… –
Заметив, что я смеюсь, он умолк и
усмехнулся. – Ты чего?
 Я схватил его в охапку и
крепко прижал к себе.
– Люблю тебя, – шепнул я в
его короткие, колючие волосы.
Он нервно рассмеялся, явно
смущенный тем фактом, что я вел
себя как настоящий псих.
– Хорошо.
Откинувшись назад, я
заглянул ему в глаза.
– Анж, куда нам поехать?
Он все еще криво усмехался
мне.
– Ты о чем, Зак?
– Куда в мире ты хотел бы
поехать? – Его улыбка не
изменилась, но в глазах появилась
задумчивость.
– В смысле, жить или в
отпуск?
– Не знаю. Второе, наверное.
Улыбка сошла с его лица.
– Ты серьезно?
– Абсолютно. Только назови
место.
Поколебавшись немного, он
тихо пробормотал:
– Хотел бы посмотреть на
океан.
Его простой ответ удивил
меня. Париж, Нью-Йорк или Рим
– вот какого ответа я ожидал. Но
это был даже не город.
– Ты ни разу не был на
океане?
Он мотнул головой.
Океан. На того, кто никогда
никуда не ездил, он мог
произвести поистине
фантастическое впечатление. Я до
сих пор помнил, как впервые
увидел его, когда мне было
двенадцать лет. Каким маленьким
я себя почувствовал. Как был
изумлен его величественной
красотой. Каким бескрайним он
показался. Я помнил свое
восхищение его мощью, свое
благоговение перед тем, что в его
толще кишела жизнь. Пусть я и
был ребенком, у меня было
ощущение, что миг, когда я
увидел океан, перевернул мою
жизнь.
Я мог подарить это
ощущение Анжело.
– Я отвезу тебя на океан, Анж.
Куда ты хочешь? В Калифорнию?
Во Флориду?
Он покраснел, но не отвел
глаза.
– В Орегон.
– Хорошо. – Что такого, черт
побери, могло быть в Орегоне? –
А почему туда?
Он зарделся еще сильнее, но
не колебался с ответом.
– Одна моя приемная мать
часто говорила о том, чтоб
навестить своих родных в
Орегоне. Они бы там пошли на
океан и наловили крабов. Она
рассказывала, их можно принести
на причал и прямо там
приготовить. – Он стесненно
улыбнулся мне. – Всегда хотелось
тоже вот так посидеть на
причале. Холодное пиво, свежие
крабы и океан. – Он закрыл глаза,
и я понял, что он смущен. Но
через минуту он снова посмотрел
мне в лицо. – Глупо, да?
– Нет. – Крепко обнимая его, я
почувствовал, как вокруг моей
талии обвились его руки. –
Нисколько. Мы съездим туда
весной. Обещаю.
– Почему? – спросил он, и по
его голосу было ясно, что он
опять улыбался.
Я мог только пожать плечами.
– Потому что мы можем.

***

Наконец наступил вечер

открытия нашего кинотеатра.
Право подобрать фильмы я,
разумеется, предоставил Анжело.
Мы открылись в среду, накануне
Дня благодарения, и посвятили
этот день подросткам, поскольку
у них не было школы. Не сказать,
чтобы они все время сидели и
прилежно смотрели кино, но в
помещении было битком, и они
скупили какое-то невероятное
количество газировки, конфет и
попкорна. В День благодарения у
нас был сеанс «Кошмара перед
Рождеством», что лично мне
показалось странным, но Анжело
заверил меня, что это идеальный
выбор – семейный мультфильм
одновременно и о Хэллоуине, и о
Рождестве. Мы поставили его еще
раз в пятницу утром, а вечером
открылись для дам. Анжело
показывал «Шоколад», и у меня
чуть было не закончилось все
вино – столько эти женщины
пили. Затем пришла суббота и
наш первый тематический вечер
свиданий, который включал в
себя ужин.
Каждый вечер, кроме Дня
благодарения, у нас был аншлаг,
и мне быстро стало ясно, что нам
нужен помощник.
В воскресенье днем я наконец-
то закрыл «От А до Z» и добрался
до дома. Было ощущение, что за
последние пять дней нам не
удалось толком ни поесть, ни
выспаться. Я знал, что с минуты
на минуту должен прийти
Анжело, а немного позже –
Джаред и Мэтт, якобы чтобы
посмотреть футбол. Мы с Анжело
так и не увлеклись спортом, но в
их компании нам всегда было
весело.
Только я взялся за телефон,
чтобы заказать пиццу, как
раздался звонок в дверь. Я решил,
что это наши друзья – Анж
звонить бы не стал, – но, открыв
дверь, не поверил своим глазам.
На крыльце стоял Том. Я никак не
ожидал когда-нибудь снова его
увидеть. Какого черта он тут
забыл? Такой была моя первая
мысль. А второй – слава богу, что
Анжело нет дома. Потому что я
мог представить себе его
реакцию.
– Привет, малыш, – сказал
Том. – Я по тебе скучал.
Его улыбка осталась такой же
игривой и сексуальной. Одетый в
джинсы и облегающую футболку,
он был, как и раньше,
великолепен. И тем не менее
теперь я воспринимал его
совершенно иначе. Глядя на его
белокурые волосы, я вдруг понял,
что он их красит, а его тело,
которое я считал красивым,
теперь почему-то казалось
непропорциональным. Оно не
шло ни в какое сравнение с телом
Мэтта, который, насколько мне
было известно, не только
поднимал тяжести, но еще
ежедневно делал приседания,
трижды в неделю бегал и
регулярно ездил на горном
велосипеде. Я был готов
поспорить, что мускулатура Тома
– результат приема стероидов.
Его пристрастие к тесным
футболкам стало казаться мне до
нелепого показушным, и я
заподозрил, что даже его загар
был фальшивым.
– Что ты здесь делаешь? –
спросил я.
 Его улыбка дрогнула было, но
сразу вернулась на место.
– Приехал тебя увидеть.
– Что ж, ты увидел меня. А
теперь уходи. – Я начал закрывать
дверь, но он ладонью остановил
ее.
– Малыш, перестань.
Неужели ты совсем по мне не
соскучился?
– Неужели.
– Я тебе не верю.
– Не моя проблема. – Я опять
попытался закрыть дверь. На этот
раз он не только снова помешал
мне, но, распахнув дверь,
перешагнул через порог и
одновременно протолкнул меня
внутрь.
– Я проделал такой долгий
путь, чтобы повидаться с тобой.
Может, хотя бы выслушаешь
меня?
Я вздохнул, однако закрыл
дверь. Он прошел вслед за мной в
гостиную, где дремала на диване
Гейша. Она тут же вскочила.
Выгнула спину, ощетинилась,
потом зашипела на него и
выскочила за дверь. А я впервые
за десять лет почувствовал, что
мы с нею не враги, а союзники.
Том выжидательно смотрел
на меня. Я не собирался
предлагать ему сесть и,
прислонившись к спинке дивана,
сказал:
– Только давай по-быстрому.
Я видел, что он пытается
завладеть контролем над
ситуацией. Он и впрямь ожидал,
что, увидев его, я сразу же рухну в
его объятья. Когда я это понял,
мой гнев только окреп.
– Малыш, послушай…
– Меня зовут Зак. И я
совершенно точно не твой
«малыш».
– Хорошо, – сказал он
покладисто. – Зак. Просто мне
тебя не хватает. И мне не
нравится, как все закончилось. Я
сорвался, ты сорвался, но может,
у нас получится начать заново с
того места, где мы остановились?
Нам ведь было хорошо вместе,
разве не так? Тебе, наверное,
одиноко тут совсем одному.
– Вообще-то я не один. Я кое с
кем встречаюсь. И хочу, чтобы ты
ушел.
– Малыш, пожалуйста, ну не
будь таким.
Он протянул руки и, обхватив
меня, сделал попытку прижать к
себе. Пока я пытался
высвободиться, осуществился
наихудший сценарий из всех
возможных. Открылась дверь.
Вошел Джаред, а следом за ним –
Анжело. Оба они над чем-то
смеялись, но потом увидели
Тома. И разверзся ад.
За долю секунды смех на лице
Анжело превратился в ярость, и
он бросился к Тому. Тот не только
отпустил меня, но заступил мне
за спину, будто я мог защитить
его. К счастью Джаред успел
понять, что происходит, и поймал
Анжело, но в то же мгновение
стало ясно, что удержать его он
не сможет. Только я пошел к ним,
как появился Мэтт. Для него,
очевидно, все выглядело так,
словно Анжело с Джаредом по
какой-то необъяснимой причине
внезапно вступили в драку.
Своими большими руками
Мэтт схватил Анжело со спины, и
если раньше я думал, что видел
Анжело в ярости, то теперь он
поистине обезумел.
– Отпусти меня, Мэтт! – орал
он. – Сейчас же! Я убью этого
гребаного козла! Ему нельзя
заходить ко мне в дом!
Мэтт явно недооценил то,
насколько сильным на самом деле
был Анжело, поскольку ему
частично удалось вырваться.
Джаред попытался помочь
удержать его, и где-то с минуту я
видел только мельтешение
кулаков и локтей, но в конце
концов Мэтту удалось сделать
Анжело нечто вроде захвата шеи,
потом развернуть его и прижать
лицом к стенке. У Мэтта была
разбита губа. Джаред стоял,
согнувшись пополам, с ними
рядом и глотал воздух – одной
рукой он опирался о свое колено,
а второй держался за пах. Любой
мужчина на свете, увидев такую
картину, сморщился бы и
сочувственно застонал.
– Анжело, черт, да угомонись
ты! – прорычал Мэтт.
 Анжело перестал
сопротивляться, но все мышцы
его тела были натянуты как
струна. Я понял, что, стоит Мэтту
немного ослабить хватку, и он
снова попытается вырваться.
– Отпусти меня. Я надеру
этому мудаку задницу за то, что
он посмел зайти ко мне в дом.
Раздраженно вздохнув, Мэтт
заговорил вполголоса:
– Включи мозги, Анжело. Я
коп. Если ты набросишься на
него, мне придется арестовать
тебя, отвезти в участок и сидеть
там, заполняя тонну бумаг, пока
он будет выдвигать против тебя
обвинения. Анж, ты мой друг.
Будь добр, не ставь меня в такое
неприятное положение.
Анжело на миг задумался над
его словами, а потом я увидел, что
его напряжение немного ослабло.
– Отпусти меня, – тихо
повторил он.
– Только спокойно, ладно?
– Да, чувак. Просто отпусти
уже.
Как только Мэтт ослабил
руки, Анжело вырвался на
свободу и, развернувшись,
оттолкнул его с такой силой, что
Мэтт отлетел назад. Затем он
промаршировал во вторую
спальню и захлопнул за собой
дверь. Секундой позже мы
услышали грохот, словно что-то
разлетелось вдребезги,
врезавшись в стену.
Одно хорошо: та лампа
досталась мне дешево.

…Анжело

Не могу даже передать, как

сильно мне захотелось убить
этого ублюдка Тома, когда я
увидел, как он стоит там. Кода
была нашим убежищем. Местом,
где ничему плохому было до нас
не добраться. А потом я зашел и
увидел его. У меня дома.
Лапающего Зака.
Есть такое выражение – перед
глазами потемнело от ярости. До
сегодняшнего дня я не понимал,
что оно значит. Плохо помню, что
было перед тем, как Мэтт
пришпилил меня к стенке. Одну
только свою ярость. Не хочу
прятаться, но знаю, что не могу
там остаться. С ним. И в итоге
закрываюсь в спальне. Разбиваю
Закову лампу. Надеюсь, он не
рассердится.
В голове не укладывается, как
это Том не поленился приехать в
такую даль ради Зака. Я, понятно,
знаю, зачем он приперся. Чтобы
попытаться вернуть его. Всегда
плевать на него хотел,
использовал ради секса, а тут
вдруг приехал увидеться. Да
только зря. Я доверяю Заку. Я
знаю, он в любом случае не
помирился бы с Томом, со мной
или без меня. Но Тому нельзя
быть здесь. Это наш дом. Наш.
Мой и Зака.
Вот только…
На самом-то деле…
Все вовсе не так.
Эта мысль обрушивается на
меня с такой силой, что
приходится сесть, а на глазах
выступают слезы.
Это никакой не мой дом.
И блин, как же мне
становится больно, когда я это
понимаю. Это дом Зака. И если б
Зак разрешил Тому остаться, то я
ни черта не смог бы с этим
поделать. Нет, я знаю, что Зак
хочет его видеть не больше меня.
Суть не в этом. А в том, что Зак
так отчаянно старался сделать
все, чтобы я чувствовал себя здесь
как дома. Пока я, давая той
дурацкой птице в груди
управлять моей жизнью, обижал
его – единственного человека на
всем белом свете, которого не
хочу обидеть, – лишь потому, что
мне страшно. И за это я себя
ненавижу.
Он так терпеливо ждал меня.
Пытался заманить меня внутрь,
точно уличную кошку, которой
оставляют молоко в надежде, что
однажды она решится
переступить порог. А может, я и
впрямь птица, как часто говорит
Зак. Он разбросал хлебные
крошки, сделал из них тропинку
до своей двери, а я был таким
идиотом, что просто зашел
внутрь. Я думал, это своего рода
ловушка. Может, так и есть.
Только у нее другое название.
 Дом.
Зак – первый человек за всю
мою жизнь, который по-
настоящему захотел меня. Я не о
сексе. В этом смысле меня кто
только не хотел. Но Зак
единственный захотел, чтобы я
всегда был с ним рядом. На
работе, после работы, в Коде. И
теперь он хочет дать мне
настоящий дом. Которого у меня
никогда не было.
Вот почему я так сильно
люблю его.
Все это время я размышлял о
разных типах любви – о
довольной любви Джареда, об
изумленной любви Мэтта, о
трепетной любви Зака. Я думал,
моя любовь окажется похожа на
какую-то из этих трех. Теперь я
понимаю, что у меня собственный
тип любви. Любить для меня
значит принадлежать. До Зака у
меня не было ничего, с чем я был
бы связан. Но теперь я знаю. Я
связан с ним. И принадлежу ему.
Вот так. Все очень просто.

Глава 14
Зак…

Когда Анжело ушел, все на

секунду затихло.
– Господи, – пробормотал
Мэтт, качая головой и краем
футболки вытирая с лица кровь. –
Вот ведь маленький психопат. –
Было сложно сказать, впечатлен
он или рассержен. Он оглянулся
на Джареда. Тот еще не
разогнулся, но хотя бы начал
нормально дышать. – Ты в
порядке? – Джаред кивнул, но так
и не сделал попытки
выпрямиться.
Позади меня раздался
саркастичный смех Тома. Мы все
оглянулись на него. Он смотрел
на меня.
 – Ну хорош, Зак. Нет, я
понимаю, иногда тянет к
отбросам, но серьезно, неужели
это твой максимум?
Во мне поднялась ненависть,
и я увидел ее отражение на лицах
Мэтта и Джареда.
– Убирайся вон!
– Ладно тебе, малыш. Это
просто смешно. Неужели ты
скорее останешься играть в домик
с этим маленьким уголовником,
чем… – Я не дослушал его. Мне
это было не нужно.
– Да!
Улыбка на его лице дрогнула
и медленно начала сползать.
 – Да, я скорее останусь играть
в домик с Анжело, чем буду твоей
подстилкой. И ничто – абсолютно
ничто – моего решения не
изменит. Не понимаю, как я
вообще выносил тебя и твои
прикосновения. А теперь
убирайся нахер! – Я не стал
дожидаться его реакции. Мне
было необходимо увидеть
Анжело. Я повернулся к Мэтту. –
Если через две минуты он не
уйдет, арестуй его.
Мэтт улыбнулся мне. Что бы
там Анжело ни выкидывал, я
знал: Мэтт любит его, как брата.
– С удовольствием.
 Я зашел в спальню, и в то же
миг в моих руках оказался
Анжело. Он так сильно влетел в
меня, что я упал бы, не окажись
позади стена. Уткнувшись лицом
мне в шею, он крепко-крепко в
меня вцепился.
– Прости меня, – прошептал
он.
– Не надо. Я ни за что на тебя
не злюсь. А вот перед Мэттом с
Джаредом тебе лучше бы
извиниться. У Мэтта идет кровь, и
ты довольно сильно приложил
Джареда.
Он издал звук, который мог
быть как всхлипом, так и
смешком. Потом проговорил:
– Я разбил твою лампу.
– Не страшно. Я купил ее на
распродаже.
– Просто, блин, так взбесился,
когда увидел его да еще тут.
Я рассмеялся.
– Правда? Вот уж не ожидал. –
Но он не засмеялся вместе со
мной.
– Самое идиотское, что я
захотел убить его за то, что он
зашел ко мне в дом. Но потом я
понял… – Он затих. Его затрясло,
и я осознал, что он плачет и даже
не пытается скрыть это от меня. –
Это ведь не мой дом, да, Зак? Я
был таким идиотом, думая, будто
он мой. Но это не так. Это не мой
дом. Это твой дом.
Я был донельзя удивлен.
Такое даже не приходило мне в
голову. Мне казалось, у Анжело
хватает причин, чтобы взбеситься
при виде Тома – вне зависимости
от того, кому принадлежит дом, в
который он заявился.
А потом еле слышным
шепотом он промолвил:
– Я здесь словно дома.
Я только и мог, что обнять его
еще крепче.
– Анж, стоит тебе захотеть – и
этот дом станет твоим.
 Он все еще цеплялся за меня,
спрятав лицо у меня на шее. Я
знал, это дает ему ощущение
безопасности, и потому просто
держал его в объятьях и ждал. И
наконец услышал:
– Я уже хочу. – Он больше не
плакал. Его голос был тихим, но
уверенным, твердым.
Я чуть было не завопил от
радости, но сдержался и
приказал себе умерить надежды.
Он был в таком состоянии, что
разрешать ему принимать такое
решение прямо сейчас казалось
неправильным.
– Ты уверен? Нет ничего, что
сделало бы меня счастливей, но я
не хочу, чтобы ты делал то, к
чему пока не готов.
Он сделал глубокий вдох.
– Я готов. Мое место здесь,
Зак. Я принадлежу тебе, и мое
место с тобой рядом.
Через пару дней он
перебрался ко мне. И на этот раз
даже попросил помочь с
переездом меня, а не Мэтта.
Когда он занял вторую спальню,
я, не задавая вопросов, понял, что
мне туда вход закрыт. Впрочем, я
был не против. Несколько раз в
неделю он даже уходил туда
спать. Но утром каким-то образом
всегда оказывался в моей постели.
И я был счастлив, как никогда.
Было, однако, заметно, что он
о чем-то переживает. Несколько
раз я пытался выведать, что с ним,
но он отмахивался, и я решил не
давить. Дело было явно не во мне,
так что я стал ждать, когда он
будет готов рассказать мне обо
всем сам.
Ожидание не затянулось
надолго. Все открылось в день,
когда я пришел с работы и
обнаружил, что он ждет меня на
диване. Он выглядел до смерти
перепуганным, но тянуть не стал.
Посмотрел мне прямо в глаза и
сказал:
– Мне нужен телефон моей
матери.

…Анжело

Даже после разговора с

Мэттом мне требуется несколько
недель на то, чтобы принять
решение. Но вот оно наконец
принято, и как только Зак
приходит с работы, я прошу ее
номер. Его челюсь практически
разбивается об пол. Знаю, с его
стороны все это так внезапно. Но
не с моей. Такое чувство, что я не
прекращал думать об этом с того
самого дня в Денвере, когда она
постучалась ко мне.
Тогда я был не готов. Все
произошло слишком
неожиданно. Застало меня
врасплох. И почему-то я думал,
будто, если поговорю с ней, это
будет значить, что я простил ее.
Не знаю, прав я или нет, но
простить ее я пока не готов.
Однако после разговора с
Мэттом я осознал, что все не так.
Мой звонок ей не будет значить,
что я обо всем забыл. Нет. Он
будет значить только одно: что
возможно когда-нибудь это и
впрямь случится.
 Зак уходит к своему столу и
достает конверт.
– Ты собираешься позвонить
ей? – спрашивает он, передавая
конверт мне.
– Блин, а зачем еще я бы стал
просить ее номер? – огрызаюсь.
Знаю, он этого не заслуживает,
просто я так нервничаю, что
внутри меня все завязывается в
узлы. Но он понимает. Конечно,
он понимает. Он всматривается в
мое лицо так пристально, точно
думает, что, если хорошо
постараться, то он сможет понять,
что творится у меня в голове.
Хочется сказать ему, чтоб не
тратил зря время. Я сам не
понимаю, что у меня в голове.
– Мне остаться? – Мне
становится легче, потому что я
волновался, не расстроится ли он,
если я попрошу его выйти.
– Нет. Надо быть одному.
– Как пожелаешь, ангел. – Он
целует меня в лоб. – Схожу в
магазин. Все равно у нас
закончился кофе.
Он уходит, а я еще долго
сижу и смотрю на чертов
телефонный номер, который
держу в руке. От одной только
мысли о звонке меня мутит.
Приходится опустить голову
между коленей и
сосредоточиться на дыхании.
Наконец я собираюсь с
силами и беру телефон. Дико
нервничаю, пока набираю номер.
Дважды бросаю на полпути и
отключаюсь. На третий раз
начинают идти гудки, и я уже
готов положить трубку, когда она
вдруг отвечает:
– Алло?
Я так перенервничал из-за
самого звонка, что не придумал,
что сказать, если она ответит.
Чуть было не ляпнул «мама», но
оказывается, мне не под силу не
только признаться Заку в любви,
но и назвать ее мамой. По имени
тоже не получается. И я просто
молчу.
– Алло? – повторяет она.
Секунда – и я кое-как
вымучиваю из себя:
– Это Анжело.
Теперь растерялась уже она.
Я слышу изумленный выдох, а
потом:
– Анжело? Это на самом деле
ты?
Дурацкий вопрос. Кто еще
мог позвонить ей и назваться
мной? Но все-таки отвечаю:
– Да, это на самом деле я.
– Ох, Анжело. – Она
ударяется в слезы. Несколько
секунд плачет. Я жду. Потом
делает пару глубоких вдохов и
говорит: – Я так рада, что ты
позвонил! Я хочу, чтоб ты знал,
как я сожалею о том дне у тебя
дома. Я хотела, чтобы все прошло
совершенно иначе.
– Да уж понятно.
– Я думала о тебе.
– Уж не знаю, зачем, после
стольких-то лет.
– Анжело, я никогда не
переставала о тебе думать. Я
понимаю, ты мне не веришь, но,
клянусь тебе, это правда. Я
вспоминала тебя каждый божий
день. – Новая пауза. Наверное,
чтобы собраться с духом. Она
продолжает, и ее голос теперь
еле слышен. – У тебя нет детей,
поэтому ты не знаешь, каково это,
когда они зовут тебя по ночам,
пока маленькие. После того, как я
ушла, я стала просыпаться от
ощущения, что ты зовешь меня.
Не каждую ночь, но достаточно
часто. Так продолжалось годы. А
потом, когда однажды ночью мне
в очередной раз показалось, что
ты зовешь меня, я поняла… – Ей
приходится на секунду
остановиться. Она плачет
навзрыд, и я изо всех сил
стараюсь не разрыдаться за ней
следом. – Я поняла, что прошло
шесть лет. Что тебе двенадцать, и
что ты, наверное, уже давным-
давно не зовешь меня.
Я чувствую, что вот-вот
сорвусь, и клянусь себе, что не
дам этому случиться.
– Хватит!
– Анжело, я могла бы
попробовать объяснить, почему
ушла…
– Не надо!
– Я знаю, это было
неправильно…
– Ты заткнешься, наконец, или
нет? – Она ахает, как от
пощечины, а мне, чтобы
успокоиться, приходится
вытереть глаза и сделать
глубокий вдох, после чего я
признаюсь ей – уже мягче: – Не
хочу говорить об этом. – Потому
что ну нафига? Какой смысл
ворошить кучу дерьма
двадцатилетней давности?
– Хорошо. – В ее голосе
замешательство, но еще и
капелька облегчения. И я могу
понять, почему. – А о чем ты
хотел бы поговорить?
Этот вопрос я обдумал
заранее. И ответ на него знаю
точно.
 – О нас с Заком. – Потому что,
если мы не договоримся, то
можно попрощаться прямо
сейчас.
– Хорошо, – говорит она
неуверенно, почти
вопросительно.
– Я не уйду от него.
– Анжело, я бы никогда об
этом не попросила, но…
– Стоп, – говорю я, прерывая
ее. – Дай мне закончить.
Секундная пауза, но потом
она отвечает:
– Я слушаю.
– Я гей и изменить себя не
могу. Вот и все. Хочешь получить
шанс узнать меня? Тогда прими
сперва, кто я есть. Второе. Я с
Заком. И менять это тоже не
собираюсь. Никогда. И я не стану
выслушивать лекции о Боге или о
том, что это грех. Ничего в таком
духе. Так что ты должна принять
решение прямо сейчас. Потому
что больше эту тему я поднимать
не буду. В момент, когда ты
попытаешься убедить меня, что
это неправильно – неважно,
сейчас или через год, – я положу
трубку и никогда больше не
позвоню.
Очень долго она молчит. Так
долго, что я начинаю думать,
может, она отключилась, а я
пропустил щелчок? Но потом она
произносит:
– Можно сначала задать тебе
один вопрос?
Я удивлен. И все-таки
отвечаю:
– Наверное.
– Ты счастлив?
Это удивляет меня еще
больше. Сам не знаю, чего я ждал,
но точно не такого вопроса.
Впрочем, мне не сложно
ответить.
– Счастливей, чем когда бы то
ни было.
– Это все, чего я хочу, Анжело
– чтобы ты был счастлив. Сначала
я была шокирована, немного
расстроена, но если ты правда
счастлив…
– Правда.
– …тогда я могу это принять.
С трудом верится. Честно
говоря, я не ожидал, что она так
быстро уступит.
– Ты уверена?
Но она без промедления
отвечает:
– Я уверена.
Два крошечных слова, но они
снимают с моих плеч огромную
тяжесть.
– Вы с Заком теперь живете в
Коде? – спрашивает она, и я
чувствую, как она отчаянно
пытается создать ощущение, что
у нас все нормально. Каким бы ни
было это «нормально» у матери с
сыном, которые ни черта друг о
друге не знают.
– Да.
– Тебе там нравится?
– Да. Здесь супер. –
Неожиданно для себя я понимаю,
что это чистая правда. – У нас тут
друзья. Мэтт и Джаред. И семья
Джареда. С ними кажется, будто
и у меня есть семья. В кои-то веки.
– Я слышу, как ее дыхание
обрывается, и затыкаюсь, поняв,
что сказал. – Я не хотел, чтоб оно
прозвучало вот так.
– Это хорошо, – говорит она
мягко. – Я рада за тебя, Анжело.
Воцаряется долгая тишина.
Наверное, никто из нас не знает,
что сказать дальше. Наконец она
делает глубокий вдох, словно
вновь собирается с духом, и
говорит:
– Анжело, на Рождество у
меня будет отпуск. Как ты
считаешь, можно мне приехать
повидаться с тобой?
– Нет! – восклицаю я резче,
чем собирался. Слышу короткий
икающий звук, точно она опять
заплакала, и говорю, смягчив
голос: – Не в этом году. Я не
сказал «никогда». Но пока – нет.
– Хорошо. – Она еще
шмыгает носом, но теперь в ее
голосе есть надежда. – Может
быть… – Она запинается, будто
боится продолжить, но все-таки
договаривает: – Может быть,
тогда в следующем году?
– Вот в следующем году и
решим, – говорю я.
– Можно, я буду звонить тебе?
У меня уже голова идет
кругом. Я и так сделал гигантский
шаг. Не уверен, способен ли
зайти еще дальше.
 – Не знаю. Я подумаю. Ладно?
– Ладно. – Ее голос уже не
такой несчастный. – Анжело, мне
так сильно хочется, чтобы мы
попробовали опять стать семьей.
Я знаю, что после стольких лет
прошу слишком многого. Но что
бы ты ни пожелал дать мне, я
приму все.
– Пока не знаю, на что я готов
прямо сейчас.
– Я понимаю.
– У меня такие вещи не особо
хорошо получаются. Спроси хоть
у Зака. – Я затыкаюсь. Сам не
знаю, почему так сказал.
– Анжело, у тебя все
получается просто чудесно.
– Да я даже не знаю, как к
тебе обращаться.
Она опять молчит, потом
произносит реально грустно:
– Ты не можешь называть
меня мамой?
– Нет. – Знаю, ей больно это
слышать, но тут уж ничего не
поделаешь. Не могу я переломить
себя.
– Тогда, может быть, Нитой?
– По имени тоже как-то
неправильно.
– Тогда я не знаю, как, –
неуверенно говорит она.
– Я тоже.
 – Как тебе будет удобно,
Анжело. Необязательно решать
прямо сейчас.
– Ну да. Наверное, нет. – И в
этот момент у меня вдруг
возникает странное желание дать
ей хоть что-то. Не могу
объяснить, почему. – Может, я
смогу позвонить на Рождество, –
бормочу я. Так тихо, что и боюсь,
и надеюсь, что она меня не
услышит. Но она слышит.
– Это было бы замечательно!
– восклицает она и опять плачет,
еще сильнее, чем раньше, но
теперь я слышу в ее слезах
улыбку. Я слышу, сколько счастья
подарили ей мои слова. И не
понимаю, что чувствую. Радость,
облегчение? Или обиду и злость?
Во мне бушует столько эмоций,
что ни разобраться в них, ни
совладать с ними невозможно. Я
будто тону, и мне нужно что-
нибудь, за что можно уцепиться.
Что угодно.
Нет. Не просто что угодно.
Мне нужен Зак.
Внезапно больше всего на
свете мне хочется, чтобы он
оказался рядом. Я хочу позвонить
ему на сотовый и позвать его
обратно домой. Потому что, пусть
он и сказал, что пошел за кофе, я
знаю, что он будет бродить по
магазину всю чертову ночь, лишь
бы дать мне необходимое время.
И эта мысль вызывает у меня
улыбку.
– Мне надо идти, – говорю я.
– Хорошо. – Чувствуется, что
она немного разочарована. Но,
как и Зак, пытается это скрыть. –
Я очень рада, что ты позвонил,
Анжело.
И мне даже не приходится
лгать, когда я отвечаю:
– Я тоже.
– До свидания, Анжело.
– Пока.
Я уже собираюсь повесить
трубку, когда она говорит:
– Анжело, подожди! Ты еще
там?
– Я здесь.
– Анжело, я… – Она
запинается, и я знаю, какими
будут следующие слова. И, что
важнее всего, понимаю, что не
стал бы ее останавливать – даже
если бы мог. – Я люблю тебя.
И все, что я могу ответить,
это:
– Я знаю.

Глава 15
Зак…
 Анжело позвонил
неожиданно рано и сказал, что
можно возвращаться домой. По
его голосу я понял, что разговор
сложился нормально. Когда я
зашел, он лежал с Гейшей на
груди на диване. Стоило мне
подойти, и она, естественно,
унеслась. Анжело поднял ноги,
чтобы я мог сесть, а потом
вытянул их и положил ко мне на
колени.
– Хочешь поговорить об этом?
– спросил я.
Он немного подумал, затем
сказал:
– Может, завтра.
 – Ладно.
Он начал смотреть что-то по
телевизору. Я не следил, что. Все
мое внимание было обращено на
его босые ступни и на торчащие
из штанин джинсов щиколотки.
Меня до сих пор порой изумляло
то, насколько его тело, причем
любая его часть, возбуждало
меня.
– Замечал когда-нибудь, что в
кино и сериалах люди постоянно
ходят с пустыми кофейными
чашками? – спросил он вдруг
голосом, полным насмешливого
удивления.
– Нет. – Я очертил кончиками
пальцев его ступню.
– Блин, меня это так бесит.
Полный бред. Как будто не видно,
что в кружках пусто. Да еще они
машут ими вместо того, чтобы
держать осторожно, как в жизни.
– Угу. – Мои пальцы
поднялись выше, лаская гладкую,
мягкую кожу его икры.
– Да ты меня даже не
слушаешь, – упрекнул меня он,
но улыбаясь. По его взгляду я
видел, что он начинает
откликаться на мои ласки.
– Слушаю. – Когда мои
пальцы очутились у него под
коленом, его глаза сами собой
закрылись. Слава богу, что он
носил такие мешковатые джинсы.
– Просто отвлекаюсь.
– И меня еще отвлекаешь, –
сказал он, и я рассмеялся.
– Хорошо.
Я взял его руку и поцеловал
сначала ладонь, затем запястье,
затем мягкую кожу со внутренней
стороны локтя. Ему всегда
казалось смешным то, какие
места я выбирал, чтобы
поцеловать его, но я просто не
мог сдержаться, не мог
нацеловать вдоволь его гладкую,
смуглую кожу. Я не спешил, давая
волю губам и пальцам, потом
перешел ко второй руке.
Его голова была запрокинута
назад, глаза закрыты. И, конечно,
он не издавал ни звука. Его
возбуждение выдавало лишь
участившееся дыхание. Однако к
этому моменту я успел изучить
его. Я знал, что ему нравится.
Подтянув вверх его футболку,
я невесомо задел губами его
живот.
– Зак, как у тебя это
получается? – выдохнул он.
– Что именно? – спросил я,
начиная расстегивать пуговицы
его джинсов.
– Делать меня таким, почти
что не прикасаясь?
Я улыбнулся и поцеловал его
в живот.
– Каким таким?
– Таким возбужденным, что я,
блин, взорвусь, как только ты
дотронешься до меня по-
настоящему.
– Не знаю, – проговорил я,
опускаясь губами ниже, – но мне
это нравится.
Он рассмеялся, но стоило мне
потянуть его джинсы вниз, как
смех оборвался и превратился в
нечто, близкое к стону. Стянув и
его боксеры, я выпустил на
свободу его эрекцию, однако
прикасаться к ней не спешил. Я
дразнил его, целуя везде, кроме
паха, и лишь изредка чуть задевая
его рукой – долго, пока он не
прошипел:
– Зак!
Я провел языком по его
стволу и почувствовал, как он
содрогнулся. Задел губами
головку, но прежде чем успел
сделать что-то еще, он обеими
руками взял меня за волосы и
толкнул вниз. Его бедра
дернулись вверх – и на него
обрушился оргазм. Он кончил так
быстро – намного быстрее
обычного, – и я позволял ему
удерживать себя как можно
глубже до тех пор, пока все не
закончилось. Когда он отпустил
меня, я поцеловал его в живот и
улыбнулся.
– Я думал, ты пошутил, когда
сказал, что взорвешься, как только
я дотронусь до тебя по-
настоящему.
Он скосил на меня
удивленный взгляд, и на долю
секунды мне показалось, что я
оскорбил его. А потом, безо
всякого предупреждения,
расхохотался, к чему я оказался
совершенно неподготовлен. Я
еще не слышал, чтобы он так
смеялся, таким безудержным,
бесконтрольным, рвущимся из
самого нутра смехом, который
каким-то непостижимым образом
изменил все. Закрывшись
ладонями, он, ничего не объясняя,
истерически хохотал и так долго,
что я даже заволновался. Когда он
наконец-то остановился, в глазах у
него были слезы. Пытаясь
отдышаться, он откинулся на
диван.
– Все нормально? – спросил я.
Он выдохнул.
– Черт, как же мне это было
нужно.
– Кончить или посмеяться?
 – И то, и то. – Я лег щекой ему
на живот, и его пальцы
принялись перебирать мои
волосы. – Нет. Ни то, ни другое.
– То есть?
– Мне просто был нужен ты,
Зак.
Он сказал это так, словно то
была самая очевидная вещь на
свете, и я только и смог, что
обнять его крепче и поцеловать в
мягкий живот.
– В мире нет такой вещи,
которую я бы не сделал для тебя,
ангел.
– Я знаю.
Какое-то время мы лежали, не
двигаясь: я, положив голову ему
на живот, и он, безмолвно
уставившись в потолок. Я уже
дремал, когда он вдруг сел,
вынудив сесть и меня тоже. Он
опустил меня на диван так, что
мы поменялись местами – теперь
на спине был я, а он полулежал
на мне, – и начал расстегивать
мои брюки.
– Анж, ты не обязан этого
делать.
Он взглянул на меня с этой
своей усмешкой.
– Я знаю, Зак. – Задрал мою
рубашку и, наклонившись,
чмокнул меня в живот. – Потому
мне и хочется.
Назовите меня эгоистом, но
возражать я не собирался.
Мне хотелось касаться его в
процессе. Мне всегда хотелось его
касаться. Я любил ощущать
ладонями его кожу. Он позволил
мне снять с себя футболку, и
стоило ему приступить к делу,
как я утратил способность думать
о чем-либо, кроме
восхитительного тепла его рта,
кроме его мягкой кожи под
кончиками моих пальцев, пока я
ласкал его плечи, шею, его густые
черные волосы, жесткие и
колючие и…
 Все остановилось. Мы
одновременно поняли, что я
сделал.
Отдергивая руки, я уже
извинялся.
– Анжело, прости! Я не
хотел… – Опустив на него взгляд,
я осекся. Он смотрел на меня, его
глаза были огромными, и в них,
вопреки моим ожиданиям, был
вовсе не гнев, а одно только
удивление.
– Все нормально, – сказал он,
и его голос был полон
бесконечного изумления.
– Я не нарочно. Я просто
забылся.
 – Все нормально, – уже
тверже повторил он, начиная
улыбаться.
– Анж, я никогда больше не
буду.
– Вечно ты меня не
слушаешь, да? – Он с веселым
изумлением покачал головой. –
Все нормально! – Вовсю улыбаясь,
он переместился вверх и заглянул
мне в глаза. – Зак, с тобой все
иначе. Абсолютно все. С другими
меня это бесило по куче причин,
но главным образом из-за
ощущения, будто так они
пытаются меня контролировать.
Будто они только берут.
 – Я вовсе не хотел, чтобы…
– Зак, я знаю! Об этом я и
толкую. И поэтому все
нормально. Потому что ты
никогда не попытаешься взять то,
что я не готов дать. – Он мягко
поцеловал меня и, все еще касаясь
моих губ губами, проговорил: –
Ты вообще никогда ничего не
берешь.
– Не уверен, что это правда.
– Зато я уверен. Зак, ты даешь
мне столько, что у меня вряд ли
когда-нибудь выйдет вернуть все
это сполна.
Вот это точно было
неправдой. Благодаря ему я
вернул себе бизнес. Я вернул себе
свою жизнь.
– Анжело…
– Заткнись, Зак. – Взяв меня за
руку, он коснулся губами моей
ладони, а потом наклонил голову
так, что мои пальцы оказались у
него в волосах. – Я хочу, чтобы ты
брал все, что хочешь, Зак. Это
единственное, что я могу тебе
дать.
Я по-прежнему считал, что он
ошибается. И не понимал, как он
вообще может так думать. Но его
глаза умоляли меня не спорить и
принять то, что он пытался мне
дать. Я завернул его в объятья и
прижал к себе.
– Анжело, я так сильно
люблю тебя.
– Я знаю, Зак.
Он положил голову мне на
грудь. И я, обнимая его,
почувствовал, скольких сил ему
стоило сделать то, что
произошло дальше. Его руки
стиснули мою талию, он напрягся
всем телом и чуть слышно – так,
что я еле расслышал – прошептал
четыре коротких слова:
– Я тоже люблю тебя.
Как только он произнес это, у
меня на глазах выступили слезы.
Я знал, он повторит эти слова
нескоро, но мне было все равно. И
одного раза было более, чем
достаточно. Я крепко обнял его и
просто сказал:
– Я знаю.