■■■ ■■■■■■■ ■■■ ■■■■■■ 1st

Edition ■■■■ ■■■■

Visit to download the full and correct content document:
https://ebookstep.com/download/ebook-51590614/
More products digital (pdf, epub, mobi) instant
download maybe you interests ...

Giáo trình Be Internet Awesome 1st Edition Google

https://ebookstep.com/product/giao-trinh-be-internet-awesome-1st-
edition-google/

I ll Be Your Wife Jho Hyo-Eun

https://ebookstep.com/product/i-ll-be-your-wife-jho-hyo-eun/

Marry Me or Be My Wife Ally Jane

https://ebookstep.com/product/marry-me-or-be-my-wife-ally-jane/

The Way I Used to Be 1st Edition Amber Smith

https://ebookstep.com/product/the-way-i-used-to-be-1st-edition-
amber-smith/
Osez être trois Dare to be Three Dare Ménage 3 1st
Edition Jeanne St James

https://ebookstep.com/product/osez-etre-trois-dare-to-be-three-
dare-menage-3-1st-edition-jeanne-st-james/

■■■■ ■■ ■■■■■BE■■ 1st Edition ■■■■

https://ebookstep.com/download/ebook-50797502/

O Menino Que Se Alimentava de Pesadelos Coleção It s

Okay To Not Be Okay Livro 1 1st Edition Ko Moon Young

https://ebookstep.com/product/o-menino-que-se-alimentava-de-
pesadelos-colecao-it-s-okay-to-not-be-okay-livro-1-1st-edition-
ko-moon-young/

Orgia dos loucos 1st Edition Ungulani Ba Ka Khosa

https://ebookstep.com/product/orgia-dos-loucos-1st-edition-
ungulani-ba-ka-khosa/

■■■■■■■■■■■■■■ How to Be an Anticapitalist in the

Twenty First Century Traditional Chinese Edition
■■■.■■

https://ebookstep.com/download/ebook-34828554/
 Дана Стар
Две полоски под ёлочку
 Глава 1
– На, получи!
Я замахиваюсь и со всей силы пуляю в этого напыщенного индюка
горсть снега.
Бам!
Ой…
Накрываю рот ладошками.
А он оборачивается.
Наши взгляды пересекаются.
Меня швыряет на дно кипящего ада.
Его большие, рязъярённые глаза, в которых все вулканы мира
взрываются, будто заживо меня сжигают. На расстоянии.
Блин! Что я, чёрт возьми, наделала?
Жарко становится нереально.
Несмотря на то, что сегодня на улице минус девять.
– Аш! Что за фигня! А-ну иди сюда, гадина мелкая!
– Мамочки…
Я не ожидала, что так метко попаду. Правда!
Но попала точно ему в лицо.
А лицо у него… бесподобное. Парень с обложки модного журнала.
Идеальный. Словно сошёл со страницы глянца, в котором публикуют
интервью с богатыми людьми.
У него большие синие глаза и темно-русые волосы. Модная
стрижка. Одет в дорогое пальто с натуральным мехом.
Этот зазнавшийся мажор на дорогой спортивной тачке только что
едва не сбил бабушку на светофоре. Еще бы чуть-чуть…
Визг тормозов. Я едва успела оттолкнуть пенсионерку, но
ударилась бедром о бампер спорткара, подставив себя под удар.
А потом, разозлившись, зачерпнув горсть снега возле бордюра, да
еще и с грязью – специально! От души шмальнула снаряд в
напыщенное лицо мерзавца.
Возомнил, видите ли, себя королём мира!
Чего мелочиться вообще?
Он бы ещё по тротуару проехал, чтобы в пробке не стоять.
Не царское это дело.
– Артём! Артём! Ну ты куда? Давай я полицию вызову?! Ты смотри
борзая какая!
Из окна пассажирского сиденья мажорской тачки высунулась
расфуфыренная девица с большими пухлыми губами.
– Сиди и не рыпайся. Я сам, млин, разберусь!
Скрипя зубами, парень со всех ног бросается следом за мной.
– Стой! Догоню, задницу надеру! Лучше по-хорошему стой!
Жизнь проносится перед глазами.
Ну и чего я добилась?
Психанула. На эмоциях была.
Ненавижу таких папенькиных сынков! Которые ничего кроме
своей короны не замечают.
Натянув капюшон ниже на лицо, я всё-таки отмираю и срываюсь
на бег.
Он тоже с места стартует, на ходу стряхивая снег с пышного
воротника пальто.
Его лицо красное, а ноздри как у быка на родео раздуваются.
Мамочка! Хоть бы не догнал…
Ленивый, наверно, долго не протянет. Через три минуты
выдохнется. Делаю ставки я.
Поворот вправо, поворот влево. Прибавляю скорости, юркая в
первый попавшийся переулок. Ходить пешком не привык, тем более
бегать. Только катать свой задок буржуйский.
А мажор не отстает. Наоборот, догоняет.
Не угадала я. Выносливый, собака, попался!
Чёрт! Надо было притормозить. Поймает, Новый год буду
праздновать в одной камере с ночными бабочками.
 Эти детишки олигархов высокомерны и безжалостны. Думают им и
море по колено.
Но я просто не удержалась. Он ведь мог сбить ту бабушку. Да и мне
вообще-то прилично влетело. Синяк теперь будет на бедре.
Всего лишь хотела хоть как-то проучить паршивца!
Может по голове отхватил, да поумнеет? Не будет по городу как на
гоночной трассе гонять?
Хотелось бы верить, что жертва моя была не напрасной.
– Стой! По-хорошему!
Сердце в груди бьётся на вылет.
Я понимаю, что он меня догоняет!
Впереди слышится шум – мы приближаемся к выходу из переулка,
а там людно и шумно.
Но в последний миг что-то идёт не так.
– Сюда иди! Убью тебя, блин!
Отвлекаюсь на угрозы.
Резкий поворот. Гололёд. Я теряю равновесие.
Успеваю лишь взвизгнуть и упасть лицом в огромную кучу снега.
А потом сразу же ощущаю цепкую хватку на плечах.
Мир переворачивается вверх тормашками. Меня резким рывком
опрокидывают теперь уже на спину.
Капюшон вместе с шапочкой слетает с головы.
Я вижу тёмное-темное небо.
А он… видит моё лицо.
Серые тучи сгустились над городом, мелкие точечки, падающие с
небес, за долю секунду превратились в обильный снегопад.
Как раз в тот момент, когда мы застыли друг напротив друга.
И время будто остановилось. Всё замерло. Затихло.
Симпатичный брюнет с синими глазами… Схватив меня за
капюшон, он яро занес руку для удара, сжав кулак, одновременно
сцепив зубы.
Неужели ударит?
Совсем чокнутый?
 Да этим напыщенным буржуям всё равно кто перед ним!
Ребёнок, девушка, бабушка.
Эго у них золотое.
Обиды зазнавшиеся олигархи не прощают никому.
Крепко зажмуриваюсь. Не дышу. К боли готовлюсь…
Физическая боль, по сравнению с душевной, ерунда.
Я уже долгие годы живу со шрамом на сердце.
Но, в первую очередь, на лице.
Клеймо уродства. Проклятье судьбы. Застыло на коже, словно
печать что я не такая как все – как напоминание о том самом дне,
когда я лишилась всего.
Мне тогда было пять лет.
Не выжил никто… Кроме меня.
Родители, бабушка, брат.
Все погибли.
Но я родилась в рубашке.
Почти.
Если бы не ужасные ожоги на теле…
Врачи боролись за мою жизнь и мне удалось побороть смерть.
А смысл?
Наверно было бы лучше, если бы я умерла.
Дальше сиротский приют. Насмешки со стороны сверстников.
Искалеченное детство. Много слёз, душевной боли.
Хоть я была тогда ещё маленьким ребёнком, но крики родных,
языки пламени, подступающие со всех сторон, запах гари… я помню
до сих пор. Помню так реально, как будто этот кошмар случился
только вчера. И часто вижу в своих страшных снах.
Сейчас мне двадцать два. Моя жизнь не меняется.
Я просто плыву по течению и давно уже не верю в чудеса.
Распахиваю глаза, возвращаясь в реальность.
Не замечаю, как на ресницах застыли слёзы.
Крупные снежинки падают на красное, от быстрого бега лицо.
 А ему на пышные, темные волосы, которые сейчас дерзко
растрепались на холодном ветру.
Этот парень… такой красивый. А я?
Я не достойна даже дышать с ним одним воздухом.
Почему он медлит?
Всё смотрит и смотрит на меня, как на какого-то инопланетянина.
Даже руки разжал.
Кишащая на дне радужки лава тлеет.
Теперь там не ярость кипит, а сострадание.
– Ну же, давай! Бей…
Медлит.
Кулак, застывший в воздухе, плавно опускается вниз.
Я знаю, почему он этого не сделал!
Шрам мой увидел. На лице.
От ожога. Во время пожара.
 Глава 2
– Придурок!
Толчок.
Пользуясь моментом, резко отталкиваю от себя преследователя.
Быстро на ноги поднимаюсь, набрасывая на голову капюшон,
скрывая лицо, собираюсь бежать. Слёзы как яд глаза слепят.
Домой! Бегом домой. Закрыться ото всех. Спрятаться за замком и
за холодными стенами. В привычном, уютном мире. Среди сотни книг
и добрых фильмов про дружбу, любовь, семью.
У меня этого всего нет, вряд ли когда-нибудь будет.
Зато есть в книгах.
Семья…
Любящий муж. Детки.
Это всё, о чём я мечтаю больше всего на свете.
Каждый Новый год я загадываю одно и то же.
Но больше не стану.
Чудес не бывает!
И елку в этом году не буду наряжать. Из принципа.
Просто потому, что мне надоело надеяться на то, чего у меня нет и
никогда не будет. Из-за моего увечья.
Некоторые люди морщатся при виде меня, стараются избегать.
Пора стать взрослой. Дурацкие желания не работают!
Сколько лет прошло. Сколько было попыток…
Бесполезно.
Нога неловко подворачивается.
Я снова подскальзываюсь.
Бам!
Резкая вспышка боли лупит по левой коленке.
– Ай!
 Хватаюсь за ногу, пытаюсь подняться снова, но тут же падаю
обратно как спиленное бревно.
Б-б-больно-то как!
– Стой! Осторожней…
Сильная рука за капюшон меня хватает, удерживая.
– Пусти!
– Тише будь, не дёргайся. Дай посмотрю.
Странно.
Парень больше не машет кулаками, а рядом на корточки
опускается, взглядом застывая на моём колене. Пальцами проводит
по ноге, тщательно ощупывая.
– Ай, – стону, кусая губы.
– Здесь болит? – хмурится.
Удивительно!
Его ладони такие мягкие и теплые…
Приятные мурашки лавиной рассыпаются по спине.
– Не трогай меня.
Ещё раз пробую вырваться, встать, побежать.
Тщетно. Не отпускает.
Да что он прицепился?
Не нужна мне его жалость.
– Глупая, ты коленку разбила.
Прежде, чем я успеваю что-то сказать, парень меня на руки ловко
подхватывает. Шокированная, я даже рот открываю, быстро руками
за широченные плечи хватаюсь, боясь упасть.
Он ведь намного выше и сильнее меня. Спортом наверно
занимается. Внутренности сжимаются от восхищения.
– Ты что делаешь? Лучше отпусти! Или кричать буду, – продолжаю
вырываться, но он лишь сильнее к груди прижимает, оборачивая руку
вокруг талии.
Я замёрзла.
Одежда промокла, но рядом с ним стало слишком жарко.
 Он пахнет бесподобно. Наверно какими-то дорогими духами. От
этого прованса голова начинает пьяно кружиться. Причём, против
воли. Неосознанно. Рождая какие-то сумасшедшие, абсолютно новые
ощущения в области груди.
– Не глупи. Я просто хочу помочь.
А голос у него шикарный, когда он не орёт.
Бархатистый, звонкий.
Может он певец?
Да сейчас каждый второй из их общества элитарного рэпер.
– Куда ты меня тащишь? В полицию? – дрожью от ужаса
покрываюсь. – Ладно прости, что снежком кинула. Только не вези
меня в полицию. Пожалуйста!
За меня некому будет залог внести. Так и покроюсь там плесенью,
ни за что, по сути. За детскую шалость, блин.
Всхлипываю, натягивая капюшон на лицо.
– В больницу, – неожиданно обрывает.
Застываю. Замираю.
Мне послышалось?
В уши снега что ли набило?
Я в его изумительное лицо всматриваюсь и вдруг понимаю, что
оно будто мне кажется знакомым.
Артём. Так его фифа размалёванная звала.
Неужели он тот самый Артём Свободин?
Сынок мэра нашего города, недавно избранного. Звезда
социальных сетей. Прославился тем, что засветился на одной
скандальной вечеринке, во время стрима, в очень крутом жилом
комплексе.
Вот так встреча. Какое совпадение!
 Глава 3
– Не нужна мне твоя помощь! Ты тот самый сынок мэра, да?
Молчит.
Просто несёт меня обратно, даже внимание не обращает на
любопытных прохожих. Со стороны выглядит так, словно мы двое
влюблённых.
Кругом тишина. Машин, странно, нет. Ветер стих. И снег сильный
падает, превращая невзрачные улицы в настоящую зимнюю сказку.
– Скажи своему папочке, что он козел! Он хочет снести приют на
Мельникова и построить там сотый в городе торговый центр!
Я выросла в этом приюте. Там у меня остались теплые
воспоминания. И там детки хорошие, которые нуждаются в тепле и
внимании.
– Он сказал, что для приюта выделят новое место. – Несет меня на
руках, словно пушинку.
– Это ложь! – смеюсь истерически. – Все политики так говорят.
Разговор прерывается, когда мы оказываемся на дороге и я вижу
уже знакомую, ненавистную машину.
Ближе подходим. Окошко ползёт вниз, наружу высовывается
недовольное личико королевы красоты.
Интересно, а дальше что?
Кому-то придётся покинуть транспортное средство.
Автомобиль то двухместный. Места на всех не хватит.
– Вот это кадр! Ты чё это делаешь? – девица, спутница богача,
таращится на нас из окна. – Зачем на руках оборванку тащишь? А
вдруг она заразная, – морщится так, словно я не человек, а куча
навоза.
– Её в больницу нужно отвезти. У неё травма.
– Тёма, ты спятил? – девушка начинает истерически смеяться. –
Она тебе мозги что ли отбила снежком? Она же тебя унизила! И с
каких это пор ты печёшься об убогих? Да ты на посмотри только на
неё? Выглядит как бродяжка.
В смысле бродяжка?
Да кем эта курица размалёванная себя возомнила?
На мне надеты приличные вещи. Да, прошлогодние. Да эконом-
класса. Но я не настолько бедствую, что не могу себе позволить
опрятную одежду.
Хоть и живу одна уже два года, как бабушки не стало, во многом
себе отказываю, но на первостепенные нужды хватает.
– К тому же мы не поместимся! – капризничает инстаняшка, дуя в
трубочку свои утиные губы. – Не дури, Тём. Я уже ментов вызвала.
Обезьяне место в обезьяннике!
Что?
Я закипаю.
Дергаться начинаю, пытаясь вырваться из плена сильных рук.
Вот возьму и волосы лахудре все пообрываю за такие словечки!
Парень всё-таки поставил меня на асфальт, придерживая за талию.
– Кто это ещё из нас обезьяна? Ты губы свои видела? Да они как
заднее место у павиана!
Не выдержала. Ответила выдре зажравшейся.
А мажор быстро девицу свою перебил и слегка приземлил.
– Вот менты тебя и подвезут. Пошла отсюда! Вылезай из моей
тачки! Место освободи.
Ничего себе.
Я прям на месте подпрыгнула от того, с какой громогласной и злой
интонацией прокричал последнюю фразу парень.
Девица ещё больше глаза вытаращила. Язык словно проглотила.
Что-то пытается мычать в ответ, да слов не может подобрать.
Недалекого ума, видно.
Или шок у неё.
У меня не меньше.
Почему это вдруг мажорчика переклинило?
Неужели я ему кого-то напомнила?
 Или он проспорил на меня со своими друзьями-богачами?
Как это обычно бывает.
Но это невозможно. Мы видим друг друга впервые в жизни.
Он как на снег меня опрокинул, как лицо истерзанное увидел…
бушующее пламя в нереальной красоты глазах вмиг сменилось на
милость.
Парень дёрнул дверь авто и почти силой вытащил оттуда девицу.
– Раз так! То между нами всё кончено! Ты просто придурок, Артём.
– Давай, давай. Вали уже отсюда. Ты мне надоела!
К слову, вокруг набирающего оборот представления, стали
собираться любопытные зеваки.
– Не поеду! – пробубнила, всё так же скрывая лицо под
капюшоном.
В ответ получила тяжёлый вздох.
– Или со мной едешь, или с ними, – кивком указывает на
виднеющиеся вдали яркие огоньки полицейской машины.
Чёрт!
Конечно с ним.
– С т-тобой. Поехали!
И сама быстро в машину запрыгиваю.
Он лишь довольно ухмыляется, захлопывая дверь.
Следом в салон запрыгивает.
– Пристегнись, – командует.
– Что?
– Время тикает. Они уже близко.
Подаётся в сторону, быстро пристёгивает меня ремнём
безопасности и бьёт по газам.
– Ох!
Я только и успеваю вцепится пальцами в кожаное, очень
комфортное сиденье.
Дорогая иномарка с визгом срывается с места.
 Глава 4
– Как тебя зовут? – поворачивается, смотрит на меня.
Внимательно, пристально. С волнением.
Странный взгляд для незнакомца.
Какие же глаза красивые, хоть и лживые.
Синие-синие. В таких можно как в океане утонуть.
И губы у сыночка мэра пухлые. На них часами смотреть хочется.
Встряхиваю головой.
Да что со мной такое?
И быстро в волосах лицо прячу, поправляя пышные пряди
пальцами.
– Тебе какое дело? Не скажу. В тюрьму еще меня засунешь, –
бурчу, отворачиваясь к окну.
– Расслабься. Хотел бы, давно уже засунул. Ну как видишь, мы по
дороге едем, наоборот, от мигалок удираем. Я просто… п-просто
понял, что был не прав. Честно.
С этим парнем явно что-то не так.
Мажор сломался?
Неужели уродство моё на лице увидел и ему вдруг стало жалко
бедняжку-сиротку?
– Ну да, как же! Не ты ли хотел меня отшлёпать двадцать минут
назад?
Он рассмеялся.
Звонко, мелодично.
По спине пронёсся приятный холодок.
Я поёжилась.
– Замёрзла? Ещё тепла прибавить?
Киваю.
Парень деловито жмёт на кнопки на приборной панели спорткара.
 Честно говоря, продрогла знатно. Пуховик совсем износился, не
греет. И джинсы намокли, когда я в сугроб упала.
На все те деньги, что у меня были с собой, я купила конфет детям в
приюте. Этим сумасшедшим вечером просто возвращалась домой
пешком, как вдруг вляпалась в удивительное происшествие.
Опускаю голову ниже, вижу дырку на коленке – как итог этого
происшествия. Штанина разорвана, немного кровь виднеется.
И быстро отворачиваюсь, пряча лицо, так как понимаю, что парень
смотрит на меня в упор. Точно на рубцы.
Стыдно. Он такой красивый и шрам мой увидел.
Мне. Некомфортно из-за этого. И горько вдвойне.
– Ну правда, зачем тебе меня в больницу везти? Травма
пустяковая. Не перелом ведь.
– Откуда ты знаешь? А вдруг растяжение. Лучше пусть врачи
проверят. Правда, прости. Ты ударилась из-за меня, теперь я хочу
загладить вину. Поверь мне. Так как тебя зовут?
Он притормаживает на светофоре. От полицаев мы благо
оторвались. Рука незнакомца ложится на моё плечо, крепко его
сжимает. Жар его кожи просачивается даже сквозь приличную
толщину пуховика.
– Олеся.
Не оборачиваюсь.
Мне стыдно.
Постоянно стыдно и грустно смотреть людям в глаза.
Я всегда прячу лицо за волосами.
Повезло ещё, что рубцы не на всё лицо.
Как-то удается скрывать их прядями, мастерить причёску.
У меня нет средств, чтобы исправить своё уродство. Но я мечтаю о
пластической операции.
Я бы могла начать на неё собирать, но дети… Дети важней. Если со
шрамом на лице ещё можно как-то прожить, то с пустым желудком
вряд ли. Половину своей зарплаты я жертвую детишкам в детский
дом. Именно поэтому у них часто бывает сладкое после ужина.
 Мне просто нравится видеть их улыбки и слышать их смех. Они
совсем ещё крошечки. Я-то знаю, что такое жить без мамы и папы.
Когда я была в их возрасте у меня не было ничего. Сладости
давали только раз в год. На Новый год.
– Олеся… – почти мурчит.
Рука на плече сжимается сильней.
– А я Артём.
– Я уж поняла, – бормочу себе под нос.
Не с ним общаюсь, а со стеклом.
Понимаю, что неуважительно к собеседнику, но ничего не могу
поделать с внутренними переживаниями.
Так и сижу, уткнувшись носом в запотевшее окно.
– Посмотри на меня, обернись, – шепчет, наклоняясь ближе.
Горячий шёпот уже почти касается мочки уха.
Как вдруг позади раздаётся череда недовольных гудков.
– Чёрт! – бранится Артем. – Да еду я уже, еду.
С явным гневом бьёт ногой по педали газа.
Мена аж спиной в кресло по инерции вжимает.
Ну и гонщик!
 Глава 5
Мы домчались до больницы за пять минут. Я впервые сидела в
салоне такой дорогой и шикарной машины. Как будто попала в
сказку. Или в сон.
Но всё, что происходит со мной сейчас, происходит на самом деле.
Мою рану быстро осматривают, делают перевязку.
Не скажу, что больно, но жутко неприятно.
– Ого, так быстро? – удивляюсь я, сидя на кушетке, когда
процедура подходит к концу.
И нет очередей. И медсестра приятная.
Не то, что в государственной поликлинике, которую я временами
посещаю.
– Что-то серьёзное? – с беспокойством интересуется Артём, чем
меня удивляет уже в который раз.
Он ни на шаг от меня не отходит, сидит рядом на стуле,
внимательно наблюдая за процессом.
– Нет, всего лишь ссадина.
Ну это понятно, клиника то частная.
И ремонт здесь ого-го какой.
А Артёма наверно знает каждый второй в городе гражданин. Он
один раз всего улыбнулся девушке на ресепшене, так она уже готова
ему звезду с неба достать и как следует выслужиться. Потому что
знает, кто отец этого молодого человека.
Осмотр закончен. Повязка наложена. Лечение прописано. Счёт
оплачен. Не мной, кстати. Вообще, считаю это справедливым.
Артем первым начал. И травму я тоже из-за него я получила.
Придерживая меня под локоть, парень выводит меня из больницы.
Стеклянные двери мягко разъезжаются, выпуская нас на улицу, в
самый эпицентр снежной бури.
 – Ну и погодка! Ты только смотри сколько намело? –
присвистывает Артём, прижимая меня теснее к бедру.
Буря лишь усилилась за тот период, что мы провели в больнице.
– Да уж. Давно такой вьюги сильной не было. Ничего не видно
почти.
Да, он прав.
Две такие разные судьбы, такие разные личности с разным
социальным статусом пересеклись друг с другом именно в этот день.
И начался шторм.
Сказка какая-то!
Может потому, что высокомерный мажор влюбился в простую
девушку? С первого взгляда…
Ха! Ну прям там влюбился.
Ему явно от меня что-то надо.
Понять бы что?
Ведь просто так ничего не бывает.
Я его проект?
Для какого-нибудь шоу?
Ибо папочка попросил?
Подобные истории постоянно привлекают журналистов.
А Артёмка придумал трюк, чтобы хайпануть, набрав популярности.
Я уже вижу заголовки в газетах и на разных новостных сайтах:
«История, которая взорвала весь интернет! Он едва не сбил её на
дороге, а в ответ получил снежком в голову… Богатый принц
влюбился в бедную сиротку. Ничто ему не помеха. Ни статус, ни
уродство на лице избранницы. Ох уж эти богатые! Странные, всё-
таки, личности. Это правда? Или трюк ради хайпа?»
Нет!
Только этого мне еще не хватало.
Надо нам быстро распрощаться и разойтись как кораблям в море.
А мне надо быть осторожной.
Ох, сколько я историй и фильмов на эту тему перечитала.
Обязательно должен быть какой-нибудь подвох.
 Мы садимся автомобиль. Нас почти снегом засыпало, не успели и
пяти шагов сделать. Уже у каждого по холму на плечах.
Два снеговика.
Артём вообще без шапки.
А свою я потеряла, когда навернулась, убегая.
Только капюшон спасает.
Парень быстро заводит двигатель, становится теплее.
Надо быстрей отчаливать, пока машину не засыпало окончательно.
– Куда тебя отвезти? Где ты живешь?
Ловко управляясь с рулём, мой новый знакомый увозит нас из
больничной парковки, выезжая на дорогу.
Я называю адрес.
Ехать не так далеко.
– Значит, конфликт улажен? – спрашиваю, глядя в окно. – Больше
не будешь гонять как чёрт? – усмехаюсь.
А этот парень всё же не так плох.
Трепетно обо мне позаботился, ещё и лечение оплатил.
– Нет. Теперь точно не буду, если ты просишь.
Я густо покраснела.
– И я хочу ещё раз перед тобой извиниться, Олеся.
Мне кажется я забываю, как нужно дышать…
Когда он так сладко называет меня по имени.
 Глава 6
– Ну вот, приехали, – указываю кивком на полуразвалившееся
здание советских времён. – Лучше здесь останови, там дорога в хлам
убитая, машину ещё повредишь.
Кошмар как стыдно!
На свалке наверно бродяги лучше живут.
Поскорее хочу, чтобы Артем уехал.
Сейчас мы быстро разбежимся по своим мирам и забудем друг о
друге. Он по крайней мере обо мне точно забудет.
А я?
Я буду вспоминать нашу необычную встречу вечность.
Понимаю, что нам с ним не по пути, но всё же…
– Я помогу тебе дойти до квартиры.
– Я как-нибудь сама, – удивляюсь его настойчивости.
Вот прицепился!
– Я настаиваю. Всего лишь провожу. Пожалуйста.
В упор на меня смотрит. Затылком чувствую.
Жар его взгляда…
И сдаюсь.
Этому мелодичному голосу и слову «пожалуйста» невозможно
сопротивляться.
Артём помогает мне выйти из машины.
Дорожка, ведущая к подъезду, покрылась гололедом.
Я всё ещё хромаю, но пытаюсь идти сама, как вдруг
поскальзываюсь.
– Ой!
– Осторожней! – испугавшись, он ловко меня за талию
подхватывает. – Ну вот! Не зря я настоял на своём! Ты могла второе
колено расшибить, в лучшем случае.
На полном серьёзе кричит на весь двор.
 Теперь я понимаю, что мой спаситель прав.
Какая неуклюжая! Да я сама сейчас не своя.
После того, как его встретила…
Мы поднимаемся на мой этаж. Всё это время у меня щёки
полыхают. Одновременно из-за того, что Артём меня к себе
прижимает и также из-за того, что мне неловко вести такого
расфуфыренного молодого человека в свою зачахлую однушку.
Я прям кожей чувствую, как он морщится от отвращения,
рассматривая обшарпанные стены подъезда, разрисованные
граффити. Здесь всё на соплях уже держится. На некоторых пролётах
даже нет перил.
Мы застываем напротив двери в квартиру.
– Прости за это. Мне неудобно.
– За что?
– Ну что мы в таком месте находимся.
– Одна живешь?
– Да. Я детдомовская.
После признания, следует горестный мужской вздох.
Пробубнив это, я пытаюсь ключ в замок всунуть.
Не получается.
Руки немного потряхивает.
– Квартира съёмная. Поэтому такая… недорогая.
– Я всё прекрасно понимаю.
Замок щёлкает, мы входим внутрь.
Дома у меня полный порядок и не так всё печально, как в
подъезде.
Надо чай ему предложить, а то неудобно всё-таки. Не урод вроде
моральный. Эмоции искренние. Первое впечатление может быть
обманчивым. Но если что я знаю где лежит чугунная сковорода…
Постоять за себя сумею. Жизнь в детском доме научила.
– Проходи, – разуваюсь.
Артём следует моему примеру, сбрасывая фирменные ботинки,
захлопывая дверь.
 Не хочу смотреть ему в лицо сейчас, чтобы не видеть все его
эмоции, когда он видит мою квартиру.
И по другой причине тоже.
Мне придется снять куртку. И капюшон, соответственно.
Он меня уже видел такой… но все равно я не хочу, чтобы парень
на меня глазел.
Но не в пуховике же по дому бродить?
Сбросив куртку, ссутулившись, я поворачиваюсь к гостю спиной, по
привычке пряча лицо в волосах, произношу:
– Я пойду чайник поставлю.
– Хорошая идея. Что-то я замёрз.
– Ванна вон там, – не поворачиваясь, пальцем тыкаю в сторону
двери. – Можешь руки помыть.
Быстро семеню на кухню, а он в ванную.
Проходит несколько минут.
Я наливаю воду в чайник, на плиту его ставлю, как вдруг слышу
недовольный голос.
– А что с краном?
– Сломался. Забыла сказать! Можешь из душа руки ополоснуть.
– Давно?
– Не очень, – жму плечами.
– И что, починить не кому?
– Не-а – кричу из соседней комнаты, выкладывая на тарелку
печенье, которое берегу для особых случаев.
– А инструменты есть какие-нибудь?
– Под раковиной глянь.
Слышу какую-то возню.
Да ладно?
Неужели мажор умеет обращаться с ключами и отвертками?
Я думала только деньги тратить, как подобает богатенькому
отпрыску.
Я бросаю чашки и иду на шум. Вхожу в ванную, замираю, наблюдая
за тем, как парень на полном серьёзе с краном возится – ключом его
крутит. Сосредоточенный такой, серьёзный.
– Я тут немного по квартире пробежался, мужских рук явно не
хватает. Что у тебя ещё сломалось?
Краснею как проклятый помидор на грядке.
– Ой, много чего! В спальне выключатель сломался, ещё розетка
трещит постоянно, карниз на кухне едва на голову мне не упал…
Бам!
Грохот.
Мощная струя воды безжалостным фонтаном бьёт прямо в лицо
Артёму.
– Ой!
– Ах ты ж зараза такая! – кричит он, пытается заткнуть руками
«пробоину».
Караул! Тонем!
Я начинаю прыгать вокруг него как ужаленная, не знаю, что
делать!
Бракованный кран сошел с ума!
Пол сейчас весь затопит.
– Осторожно, боже! – смеюсь, закрывая лицо руками.
Наконец обстрел прекращается.
Собравшись, Артём решает проблему, закручивая нужный вентиль.
– Фух! – выдыхает, ладонью вытирая мокрое лицо.
– Ох, ты весь промок.
– Да уж.
– Есть во что переодеться?
– К сожалению нет. Могу одеяло только дать. Давай твои вещи на
батарее посушим, или феном. Сейчас я принесу одеяло. Раздевайся,
одежду мне сюда давай. Сожалею, что так вышло.
Быстро выскакиваю из ванной за одеялом.
Вот что сегодня за день такой бешеный!
Зачем он туда полез?
Как теперь домой в мокрых штанах поедет?
 Глава 7
– Вот, держи, – передаю Артёму одеяло, отвернувшись, а потом его
мокрую одежду забираю, уношу на кухню. – Жду тебя на кухне. Буду
чаем горячим отпаивать.
Он прям как индеец из дикой глуши появляется на кухне,
обмотавшись одеялом. Я почти в голос смеюсь. Зажав рот ладонью,
давлюсь смехом.
– Ну ты чего? Смешно, да? – руки в стороны разводит,
покрутившись вокруг своей оси.
И сам улыбается.
Широко так. Искренне.
Ослепительно сверкая белыми-белыми, идеально ровными
зубами.
А затем мы синхронно смеёмся.
– Садись, Чингачгук, вот твой чай.
Настроение на максимум!
Мы мило беседуем, наслаждаясь горячим напитком, разговаривая
обо всём на свете.
Не ожидала, что мне станет так легко с Артёмом. С напыщенным
наглецом, который едва не сбил меня на пешеходном переходе.
Или я зря на него наговариваю?
Или чудеса бывают?
И люди способны измениться за секунду?
Бах!
Вспышка. Инсайт.
И ты совершенно другой человек.
Полная противоположность, чем ты был до той самой переломной
секунды.
Сегодня десятое декабря и сегодня день удивительных открытий.
Вынос мозга. Мои некоторые стереотипы рушатся в прах.
 Конечно на земле несколько миллиардов человек. Всем мы люди
разные, уникальные. Всё-таки есть какой-то процент людей, которые
не вписываются в общие рамки. Я про то, что если он молодой
мажорчик, то у него не может быть души?
С Артёмом что-то не так.
Он тот самый… один процент. Из ста.
За период беседы, я постоянно поправляла волосы.
Скрывала прядями тот самый ужасный участок лица с рубцами.
Жутко нервничала.
– Не закрывай лицо волосами, – внезапно шепчет он, прерывая
беседу, посылая крайне серьёзный взгляд.
Улыбка меркнет на моих губах.
Не люблю разговоры на тему моей внешности.
Это меня задевает.
Ведь я не такая как все.
Я встаю со стола, иду к раковине. Нервно принимаюсь мыть посуду,
повернувшись к гостю спиной. Просто пытаюсь уйти от разговора.
Артем тоже поднимается со стула, ко мне сзади подходит.
– Неверно, тебе уже пора. Сейчас проверю, как там твоя одежда.
Дёргаюсь в сторону, но он вдруг меня за запястье хватает, к себе
лицом разворачивает.
– Чего добиваешься? – резко спрашиваю.
Хочет смотреть на меня?!
Ладно!
Пусть смотрит.
Он ошибается!
Я уродина.
И это на всю жизнь…
Голову вверх вздёргиваю.
В глаза теперь уже Артёму смотрю, одним взмахом головы откинув
волосы назад.
Как будто назло ему делаю, чтобы удрал поскорей.
– Если бы я сам знал…
 – Что, прости?
– Ты просто мне понравилась.
Мои зрачки расширяются.
– Да неужели? Чем? Ты что извращенец? Шрамы тебя возб…
Он рот мой ладонью быстро накрывает, спиной к стене прижимает,
смотрит на меня грозно, так опасно, что тело горячей дрожью, словно
иголками насквозь пронзает.
Секунда.
Две.
Дыхание сбивается.
Он ладонь убирает… и резко на мои губы набрасывается, жадно
целуя.
Я не верю в то, что сейчас происходит.
Это сон какой-то. Сон…
Самый красивый парень города сладко меня целует.
И неужели ему плевать на моё уродство?

***

Это мой первый в жизни серьёзный поцелуй…

Этим самым он меня в другое измерение бросает.
Я обмякаю. Забываюсь. Ног не чувствую.
Мышцы ватными становятся.
Вот-вот упаду и в пыль рассыплюсь.
Боже, как это сладко!
Потрясающе.
Мне впервые так хорошо и приятно.
Артём мои губы нежно своими ласкает. Чувственно и осторожно их
сминает. А потом пальцы в волосы запускает, ноготками кожу головы
царапает.
 Мурашки рассыпаются по всей коже… Дарят неземную дрожь.
Пульс то бешено стучит, то удары пропускает.
Бам!
И я улетаю в сладостно-жаркую нирвану.
В которой хочется навсегда остаться и забыться.
Не знаю точно, сколько времени проходит.
Но я, больше не я.
Я руками шею парня обвиваю. Крепко-крепко его к себе
прижимаю, отвечая на ласки полной взаимностью.
– Главное не обёртка, а то, что внутри.
Отстраняется. Руки с головы не убирает.
Гладит меня тёплыми ладонями.
Боже, как же это хорошо!
Если бы я была бы снежинкой… в миг бы растаяла.
– Если позволишь я останусь у тебя на ночь, а утром помогу
навести порядок – починить то, что сломалось.
– Но почему, зачем? – брови выгибаю.
– Не спрашивай. Я просто хочу сделать что-то хорошее.
– Карма в копилочку, значит? – смеюсь.
– Не только.
Я нехотя выскальзываю из объятий парня, губы пальцами трогаю.
Они слегка припухли и пульсируют. А кожа горит, сохраняя на себе
отпечатки долгого и чувственного поцелуя.
 Глава 8
Это был мой первый настоящий поцелуй. Но я не растерялась.
Как будто знала, как именно нужно двигаться.
Доверилась интуиции. Ему доверилась.
Этот удивительный парень так сильно мне голову вскружил, что я
на какое-то время собственное имя забыла.
Что уже говорить про всё остальное, включая опасения.
Одежда не высохла, не выгонять же его мокрым на мороз?
А глянув в окно, я убедилась, что буря усилилась.
Автомобиль Артёма тонет в снегу. Опасно выходить в такой буран
на улицу. Поэтому я стелю ему постельное бельё на гостевом
диванчике, но грозно предупреждаю:
– Если попытаешься воспользоваться ситуацией, я буду кричать.
Стены здесь картонные, соседи услышат.
– И не подумаю.
– А теперь давай спать.
Выключаю свет в комнате, калачиком сворачиваюсь на кровати,
повернувшись к гостю спиной. Судя по скрипам дивана, он тоже
устраивается, выбирая удобную позу.
– Спокойной ночи, – вежливо произносит.
– Спокойно ночи, – муркаю в ответ, мечтательно прикрыв глаза.
Господи! В моей комнате находится почти голый и жутко
сексуальный парень! Он лежит на моём диване в трёх шагах от меня.
На нём сейчас только бельё. И одеяло. Больше ни-че-го.
Я вся горю от смущения и волнения.
Не могу уснуть.
Час лежу с закрытыми глазами и в мыслях снова и снова
сумасшедший денёк прокручиваю.
А утром открываю глаза и ужасаюсь, когда чувствую горячее тело,
тесно прижатое к моей спине, и мощные руки, которые крепко
накрепко обвивают талию.
Мамочки!
Мгновенно просыпаюсь.
– Т-т, ты! – шиплю, пытаюсь отстраниться, но он меня только крепче
обнимает.
Как хорошо. С ним рядом.
Тепло. Блаженно.
И просыпаться не хочется.
Неужели это любовь с первого взгляда?
– Ты кричала, прости. И плакала во сне. Я не смог удержаться.
Артём разворачивает меня к себе лицом, на спину укладывает.
Ох. Тогда всё ясно.
Я расслабляюсь.
Больше не боюсь.
Наоборот, быстро привыкаю к хорошему.
Мечтаю о поддержке. О том, чтобы меня лелеяли и обнимали
чаще. Мне ведь так сильно этого не хватало…
– Часто тебя кошмары мучают?
Я прячу по привычке лицо в волосах.
– Да. Прости за неудобства.
– Не нужно извиняться. И вообще…
Он вдруг запястья мои хватает, в сторону их отводит.
– Не прячь своё лицо. Ты очень красивая.
– Я не верю тебе. Что тебе от меня нужно? Ты проспорил на меня с
кем-нибудь?
Пытаюсь докопаться до истины.
– Будет глупо, если я скажу правду, – глазами красивыми своими
томно гипнотизирует.
Я ниже по лицу скольжу, на губах пышных и сочных застываю.
Мечтаю, взять реванш. Как вчера…
Хочу их неимоверно!
– Говори.
 – Я влюбился. С первого взгляда. Когда ты меня снежком по голове
огрела.
И смеётся, нахал.
– Уходи, – пытаюсь оттолкнуть, но я всё ещё в плену сильных рук и
горячего, мускулистого тела.
Мне тоже смеяться охота. От неверия.
– Не могу. Пока ты спала, я уже вызвал бригаду рабочих. Не могу
оставить тебя одну с ротой мужланов.
Я собираюсь открыть рот, как вдруг в дверь звонят.
– Вот и они! – улыбается деловито.
– Как ты смеешь? Все за меня решил? – возмущаюсь.
Он как хозяин этой квартиры деловито идет открывать дверь.
Я густо розовею, нагло пялясь на потрясающее полуобнажённое
тело парня, который разгуливает по моему дому в одних только
боксёрах.
Пока он даёт наставления рабочим, я быстро одеваюсь в
повседневную одежду.
Спустя пару минут, Артём входит в комнату уже полностью одетым.
Его одежда, слава богу, высохла.
– И все-таки, почему ты мне помогаешь?
– Ты мне нравишься. Ты не такая как все. Ты добрая и искренняя,
простая, скромная девушка. Я таких давно не встречал. Время сейчас
другое. Общество. Ценности. Мораль. Этим ты меня и зацепила. Плюс
ко всему я хочу загладить вину. Мне совестно, что я веду себя как
баран, потому что у меня кошелёк толще. Когда я встретил тебя, я
понял, что крутость измеряется не деньгами, а делами. Хорошими
делами. Я хочу, чтобы ты мне помогла… Научила, как стать хорошим
человеком. В один миг, когда мы с тобой кубарем улетели в снег,
меня осенило! Мне надоело жить так, как я живу. Это неправильно.
Всё, к чёрту надоело! Я хочу перемен. Хочу принести пользу…
Я слушаю его, открыв рот.
И правда, что снежком ему там в голове винегрет сделала.
Нет слов, чтобы выразить эмоции и прокомментировать его ответ.
 Врёт он, или нет? Сейчас проверим.
Я отведу его в сиротский приют.
Там и посмотрим, насколько он честный.
Если не воспользовался мною ночью… то это уже о многом
говорит. Хотел бы – сделал.
Артём нормальный парень.
Вел себя хамски лишь для имиджа крутого парня.
– Пока рабочие будут наводить красоту в твоей квартире, мы
поедем прогуляемся. Купим новую мебель, обои. Всё, что пожелаешь.
Пару дней поживём в гостинице. И клянусь, я не буду к тебе
приставать. Если ты сама не захочешь, – с озорством подмигивает, за
руку хватает и выводит из квартиры. – А сейчас идём в кафе. Я знаю
где делают обалденный латте и круассаны с шоколадом.
 Глава 9
Артём
– Куда бабки с карты делись? На что опять протрынькал, щенок
никчёмный? – ворчит отец, загромождая путь к выходу из особняка
Свободиных.
– Купил детям подарки, – с желчью отвечаю.
Отец раскатисто смеётся.
– За барана меня держишь?
– Я правду говорю. Могу чеки прислать, фото игрушек и фото
счастливых ребят в обнимку со мной.
Батя как жаба, которой голову наступили, пучит глаза.
– Да ладно? Сын, я совсем тебя не узнаю. Что стряслось?
– Чуть позже расскажу.
Толкаю отца плечом в бок и быстро убегаю на свидание с Олесей.
– Мне кажется у него кто-то появился.
Слышу в спину писклявый голос мачехи, прибавляю шаг.
Её я ненавижу так же сильно, как холеру.
Она разрушила нашу семью.
Из-за этой мочалки расфуфыренной отец с матерью развёлся.
Мать живёт отдельно. Скромно. От его денег отказывается. Сама на
жизнь зарабатывает, работая простой учительницей начальных
классов. Гордая. Вся в меня.
Даже от меня подачек не берёт. Лесом посылает.
Мои деньги – его деньги.
Так она считает, поэтому и не берёт.
Я ведь никогда в жизни не работал.
А зачем?
Только сейчас задумался…
Что я не хочу больше сидеть на шее отца.
Хочу сам чего-то добиться, бизнес свой открыть.
 Заняться благотворительностью.
Вдохновился видимо Олесей…
За душу взяла её история.
Она сирота. Её семья погибла во время пожара много лет назад.
Олесю спасло лишь чудо. Но и ей пришлось несладко.
Детский дом. Уродливые ожоги на лице и шее.
Как она только не сломалась и выжила?
Как только сумела справиться с трудностями, оставшись в мире
совершенно одна?
Её история пронзила меня в самое сердце.
Вообще не думал, что симпатия к простой девушке может так
сильно изменить закостенелый с годами характер.
Я вообще машины люблю, но отец меня метлой поганой в
политики гонит.
Не добьётся! Сам выберу кем стану.
Я прыгаю в тачку и с ветерком мчусь на свидание к Олесе.
Сегодня мы отправимся за город и будем кормить животных в
заповеднике, а после посидим в уютном кафе.
Прошло уже несколько недель с момента нашего знакомства. Я
чувствую, как начинаю поразительно быстро меняться. Лишь
благодаря ей.
Ангел.
Во всем.
Кроме лица…
Она считает себя уродиной, но я бью по заднице Олесю за такие
слова, потому что это бред!
У нее нет единого недостатка.
Для меня…
Я помогу ей! Исполню самую заветную мечту. Я оплачу ей
операцию. У самого дорогого и профессионального хирурга. Пока
что я думаю где взять денег. Попросить у отца? Возможно, стоит
попробовать. Не для себя ведь буду унижаться, а для хорошего
человека.
 Пока я еду за рулём невольно углубляюсь в воспоминания, в наш
первый день знакомства.
Меня замкнуло.
Переклинило там, где-то в центре самого сердца.
Когда я увидел её… Её большие кукольные глаза, со страхом и
грустью смотревшие на меня, в момент, когда мы свалились в сугроб.
Я сжал кулак, готовясь сполна поквитаться со своим обидчиком,
как вдруг замер.
Шрам её увидел.
Слёзы в красивых, но таких грустных глазах.
Бабах!
В районе сердца случился взрыв вселенского масштаба.
Я не знаю, что на меня нашло. Просто нехило так торкнуло!
Не понимаю…
Что-то зацепило в этой хрупкой девчонке.
Может жаль её стало?
Такая красивая… и этот уродливый шрам в левой части лица. Что
тянется от виска, затрагивает скулу, уходит ниже к шее.
Увидев это жуткое увечье и такие прекрасные глаза, наполненные
слезами, я позабыл, что вообще хотел сделать и зачем за ней гнался.
Проникся хрупкой малышкой до самой души и вообще нафиг обо
всём на свете забыл.
Что-то нас с ней связано.
Бам!
Резко. Неожиданно.
Невидимыми нитями друг к другу привязало.
Порка отменяется! Наказание тоже.
Мне вдруг захотелось познакомиться с ней поближе, лучше узнать
девчонку, может быть чем-то помочь.
Особенно, когда она повредила коленку. Встать даже не смогла.
Вопреки всему я её в больницу отвёз, а затем домой. Вину
почувствовал.
Врагу не пожелаешь жить там, где жила она.
 И вот снова меня передёрнуло ни с того, ни с чего.
Навести порядок в квартире – это то, что я могу сделать для неё в
качестве извинений. И отказы не принимаются!
Я её тогда из квартиры вытянул, когда рабочие нагрянули, на
шоппинг потащил. Она стеснялась, отбивалась, но я кучу всего ей
накупил, заодно и детям игрушек, ведь она просила.
Поразительно!
Ей не нужны были шмотки пёстрые, ни косметика, ни побрякушки
разные от которых любая девчонка будет визжать как свинья от
радости.
Она у меня игрушек попросила.
Детям на Новый год.
И ничего больше…
Заботливая, добрая. Не для себя просит, а прежде, для других.
Этим меня нереально сильно вдохновила!
Конечно я не смог отказать.
Накупив сладостей и игрушек мы отправились в детский дом.
И даже переоделись в костюмы!
Вы бы видели, как детишки обрадовались.
Когда я переступил порог детского дома у меня ноги подкосились.
Олеся показала мне другую жизнь. Изнанку, как она её назвала,
когда привела меня в сиротский приют.
На глазах навернулись слёзы. Реально!
Бедные малыши.
У них нет нормальных игрушек, одежды, еды.
Самое важное, нет ни мамы, ни папы.
Больше никаких вечеринок и выбросов денег на ветер!
Я завязал.
Взялся за ум, за учёбу.
Решил закончить универ и чего-то добиться в жизни сам.
Потому что смотрел на Олесю, какая она сильная и старательная, и
вдохновлялся этой отважной малышкой.
 Как бы отвратительно ей в жизни не было, но она всё равно
поднималась с колен и шла дальше.
Несмотря ни на что.
Она ангел, который приносит детям счастье.
Малыши её очень сильно любят.
Эти эмоции, эти переживания… не купишь ни за какие деньги.
 Глава 10
Артём
Так, я стал навещать Олесю каждый день. Мы подружились. Обидки
забыты, границы между такими разными мирами стёрты.
Мы легко общаемся и не чувствуем дискомфорта. Вообще. Потому
что были рождены и воспитывались в разной среде.
Но я всё равно видел грусть в её глазах. Океан грусти!
Понимал, что она много комплексует по поводу своей внешности.
Продолжает прятать лицо за волосами. Стесняется меня всякий раз,
когда я стараюсь убрать в сторону ее волосы.
Однажды я дотронулся до рубца… Погладил его и поцеловал пока
она спала. Олеся подскочила на месте и уставилась на меня
перепуганными глазами. А потом просто убежала в ванную.
Может ей снова приснился кошмар?
Бедная девочка!
Кошмары мучают её очень часто.
Но недавно она призналась, что с тех пор, как мы начали
общаться, с тех пор как иногда я стал оставаться у нее дома с
ночёвкой, плохие сны перестали терзать её разум.
И кстати квартиру сейчас не узнать!
Новый ремонт, новая мебель, исправная сантехника.
Я полностью сократил свои личные расходы, которые спускал на
вечеринки, и привёл жильё Олеси в порядок на эти деньги. Которые
раньше тупо пропивал и прожирал, тусуясь в клубах. Тратил много
денег на девочек и выпивку. Пока однажды вдруг вразумился и
сказал себе:
“Тёма! СТОП!”
Ты губишь свою жизнь… Не надоело?
От выпивки у меня начал болеть желудок и голова.
Я быстро завязал.
 Лучше детям игрушек куплю, чем впустую потрачу эти деньги на
то, что меня когда-нибудь точно угробит.
Я подарил детям радость. Вот это настоящий кайф! А не похмелье с
утра пораньше от которого хочется сдохнуть.
Я стал реже приходить домой, отец заподозрил неладное.
– Артём! Ничего не хочешь мне объяснить?
Отец вламывается в мою комнату и тычет в лицо телефон.
Я всматриваюсь в изображение на экране и меня злость берёт!
На снимке мы с Олесей… гуляем в парке. И громогласные
заголовки:
“Кто эта новая девушка Свободина младшего, лицо которой
украшает жуткий шрам…”
Дальше я читать не стал, просто выбил телефон из рук бати.
– Это Олеся. И да, мы встречаемся. А на мнение этих дятлов
газетных мне плевать.
– Да ты в своём уме? Надеюсь, что она всего лишь временное
увлечение… Хотя не знаю, что ты нашел в этой замухрышке!
– Не называй её так! – я почти кулаком замахиваюсь на
жирнобрюхого борова.
Злость берет капец как сильно!
Пусть не смеет её оскорблять!
Иначе я не смогу себя контролировать…
С отцом у нас идиотские отношения.
Почему я всё никак от него не свалю?
Мне полгода осталось доучиться.
Дальше свобода!
От отца мне нужны были деньги.
– Николаша прав! – в комнату походкой топ модели, виляя
бёдрами, входит мачеха. – Связавшись с этой голодранкой ты
позоришь нашу семью! Да она же просто тебя использует!
А ей какое вообще дело?
Как же она меня бесит!
Как только отец мог променять маму на эту чучело силиконовое?
 Потому что Алла утверждала, что беременна от отца. Она работала
у него секретаршей, а он мол её совратил. И ребёночка заделал.
Беременность подтвердили.
Узнав об этом мать не выдержала… Подала на развод и вся в
слезах съехала в родительскую квартиру.
Эта мегера проклятая разрушила нашу семью!
Семь лет назад наши отношения в семье были идеальными.
Через пару месяцев после развода, когда Алла обустроилась в
особняке папы, у нее случился выкидыш по непонятным причинам.
Или умышленно выкинула, выпив специальный препарат, или
перепила.
Врачи не выявили точную причину потери ребёнка.
А может… просто обманула отца, чтобы охамутать богатого папика?
Я это точно знал! Но отец не верил.
Его будто подменили.
– Нет, мамочка, – с сарказмом выплёвываю. – Используешь у нас
только ты!
– Что? Да как ты смеешь?
Она начинает верещать как резаная, биться в истерике,
выплёвывая ругательства.
Два широких шага, я со всей сил хлопаю дверью прямо перед её
размалёванным косметикой лицом.
– Угомонись! – рычит отец, но я его быстро перебиваю, припав
спиной к двери, чтобы дура эта бешенная не ворвалась обратно.
– Мне деньги нужны! Очень! Поможешь? Это дело жизни и
смерти…
Раньше я просто брал его кредитки и не парился, но сейчас мне
вдруг так тошно стало и унизительно. Клянчить у отца. Всё самому
захотелось добиться и свалить из этого дурдома. Почему я раньше не
задумался?
Просто плыл по течению, не имея смысла жизни. А потом
появилась ОНА. И я словно заново родился.
– На что? – гордо вздергивает голову, скрещивая руки на груди.
 Доволен, что я унижаюсь.
Думает, ничего в жизни не могу! Тюфяк и папочкин сынок ни на
что не годный.
По глазам вижу, что не даст он мне. Тем более, если я для Олеси
прошу. Для той, которая недостойна быть моей девушкой, исходя из
его принципов.
– Для неё нужно…
Вздыхает.
– Слушай, Артем, у тебя с головой все в порядке? Кто она вообще
такая? Может сектантка, ведьма? Ты лицо ее видел? В прессе пишут,
что она живёт в районе для малоимущих… Она специально из тебя
деньги тянет! На что просит?
– Забей.
Надо бежать. Быстро!
Иначе я сорвусь. И ударю родного отца.
Почему он так адски меня выводит?
Я хватаю сумку, куртку и прочь из комнаты вылетаю.
– Стой, Артем! Стой, я сказал, – кричит в след.
Плевать.
Что-нибудь придумаю.
Хватаю кредитки отца, в машину сажусь и мчусь к ближайшему
автомату.
Но банкомат выдаёт надпись на экране:
“Карта заблокирована”.
На всех картах.
Проклятье!
Раз отец карты заблокировал и денег не даст, у меня есть другой
вариант.
Жалко, конечно, но иначе я не могу.
Хочу видеть улыбку и счастье в глазах Олеси.
Ради этого я пойду на всё!
 Глава 11
Артём
Спустя несколько дней
– Артём, а где Лам****ни? – орёт отец из гостиной, когда я
спускаюсь по лестнице, вынося из дома последние вещи.
Я решил съехать. Прямо сейчас!
Повезет – Олеся навсегда к себе жить пустит. Нет, у Димыча буду
жить. Или в его автосервисе. Кстати, я к нему на работу туда
устроился.
Лучший друг недавно открыл свою собственную автомастерскую.
Он известный блогер, который делает обзоры на тачки и также их
прокачивает. Хлам превращается в музейный экспонат.
Крутая тема!
– Продал.
– Как? Ты что спятил? Зачем?
Отец впал в лютый ужас.
– Только не говори, что ты подсел на иг…
– Нет, – резко перебиваю. – Я не для себя это сделал. Для девушки.
– Чёрт! Это еще хуже! Какая прошмандовка на этот раз тебя
охамутала?
– Никакая. Олеся.
– Да неужели? Ты до сих пор возишься с голодранкой и
сектанткой?
– Ты запарил меня уже! Я ухожу! Сваливаю от тебя. Олеся не такая!
Она сирота… Живёт скромно. И ей нужна операция.
– С каких это пор ты помогаешь нищим? – плюётся отец.
– Она не нищая! – рявкаю, топая ногой. – Я её люблю и хочу ей
помочь! Так как ты заблокировал мои карты из-за нелегальной гонки
в прошлом месяце по центральному кольцу города и моего ареста на
сутки, то мне пришлось продать тачку.
 – Ну ты дашь! Я тебя не узнаю.
– Я сам себя не узнаю. Но я хочу ей помочь. Меня к ней тянет,
понимаешь? Постоянно думаю об Олесе.
Не могу переключиться!
– Неужели влюбился? – хмыкает. – Или это очередное мимолётное
увлечение? А может спор с дружками?
Ну почему многие думают, что это какой-то развод?
Да, я мажор. Но у меня есть душа. И чувства.
Которые растрогала история одинокой, несчастной девушки.
– Думаю, мои намерения к ней слишком серьезны, – заявляю на
полном серьёзе.
– Она ведь не нашего статуса!
– Она другая. Абсолютно. У неё чистая душа и доброе сердце. Вот
это самое главное. Жалею, что только сейчас это понял. А ты? Ты так и
не понял, прожив столько лет… Когда мать ушла. А она тебя любила!
Очень любила! И ей не нужны твои бабки. Лишь твоё тепло…
Не могу больше говорить на эту тему.
Кулаки горят. Нужно быстрее делать ноги.
Когда-нибудь я точно не сдержусь и врежу отцу!
– Всё ясно! Я же говорил, что она сектантка! Порчу на тебя навела!
Отец напыщенно плюётся, вальяжно поглаживая свои поседевшие
усы согнутым указательным пальцем.
– Прекрати! Да что ты заладил! Она работает кассиром в
супермаркете и ночью ещё уборщицей подрабатывает. Живёт одна.
– М-м-м, можно было бы снять про вас какой-нибудь
занимательный сюжет, типа ты помогаешь детишкам сироткам.
Можно здорово на этом хайпануть. Вот это по-нашему!
Глаза отца загорелись ярче огня.
Он в предвкушении потер руки.
Как обычно у него один бизнес в башке.
Другой реакции я не ожидал.
Вряд ли Олесе понравится эта грязная идея.
Она подумает, что я ей воспользовался.
 – Нет уж, ни-за-что. Меня в свой клуб депутатский не приписывай.
– Да как ты смеешь!
Он замахивается, чтобы влепить мне пощёчину, но я ловко
уворачиваюсь.
Открываю дверь и на улицу выскакиваю.
Лицо обдаёт холодом.
Сегодня целый день валит снег и рекордно минусовая
температура.
– Ты меня будто не слышишь, не принимаешь мои слова всерьёз!
Значит, я тебе не нужен. Я просто уйду. Прощай!
Кричу последние слова отцу и скрываюсь в вихрях снежной
метели.

***

Настроение паршивей некуда.

Но я не собираюсь грустить, ведь сегодня Новый год.
Я собираюсь сделать Олесе сюрприз.
Я оплатил услуги врачей и после праздников мы поедем с ней в
очень хорошую и проверенную клинику пластической хирургии.
Это только начало моих сюрпризов!
Мы справимся.
У отца я больше и копейки не попрошу.
Ему на меня, как на самостоятельную, независимую личность,
высоко плевать. Он видит кругом лишь выгоду и деньжищи.
Посмотрим, как на него повлияет мой уход. И долго ли между нами
продлиться война.
Я очень надеюсь, что мой уход его взбодрит и у него в голове что-
то поменяется. Он сейчас за бутылку схватится и путан вызовет,
чтобы уйти от проблем.
Но от проблем нужно не бежать, а решать их.
 Телефон в кармане пальто оживает. Я отвечаю на звонок от Олеси.
– Тём, ну ты где? Я уже стол накрыла, жду тебя. Скоро двенадцать!
– Уже лечу!
Стрелой влетаю в подъезд и натягиваю на себя костюм Деда
Мороза. Помимо разной мелочевки кладу в мешок самое важное –
документы из клиники.
Улыбаюсь.
Это стоило мне очень дорого. Но все ради Олеси. Она достойна
быть счастливой. Сколько она радости принесла другим, когда
работала волонтером? А для меня самая большая радость, когда
счастлив мой любимый человек.
Операция – первый серьёзный шаг.
А потом?
А потом я хочу сделать ей предложение.
И о детях мечтаю.
Потому что у самого не было нормальной семьи.
Лишь иллюзия, что отец по-настоящему любит…
Было до тех пор, пока он не сорвал корону.
Высоко поднялся. Пролез как клещ в тёплое местечко.
И испортился.
Деньги его испортили.
А потом мать ушла.
И не стало никакой семьи. Больше…
Так что такое стремление, завести семью, вполне себе нормальное
явление.
Заглянув в будущее, я мечтаю о заветном подарке!
О свадьбе, и о том, что у нас с Лесей очень скоро появится
ребёнок.
Блин! Я сошел с ума, но я правда этого хочу!
 Глава 12
Артём
Жму на дверной звонок.
Тут же слышу торопливый топот каблучков и щелканье замка.
– С Новым годом, – кричу, подхватываю малышку на руки и несу в
гостиную.
– А-а-а! Вот это сюрприз!
От звонкого смеха по спине катятся мурашки.
– Не ожидала? А мы приперлись!
У самого живот от смеха хватает, когда она мой костюм
рассматривает. Да ещё и за бороду дёргает, а потом в красный нос
целует.
Дома хорошо! Чудесно!
Царит чистота, гармония, уют.
Благодаря нежным девичьим ручкам.
В доме пахнет мандаринами, хвоей и конфетами.
А ещё жаренной курочкой.
Вот прям чувствуется праздник!
Как никогда раньше…
Меня ждали.
И это так приятно!
По-семейному.
Ощущается любовь и забота в каждом уголке квартиры.
До слёз.
Блин!
Я себя ребенком чувствую!
Особо впечатлительным.
Вот-вот и разревусь нафиг.
– Дед Мороз? – смеется. – Вот так сюрприз.
Another random document with
no related content on Scribd:
 The cab drew up to the curb in front of a huge marble vault of an
apartment house. He paid the driver, helped her out of the taxi, and then held
open the massive outer door of the apartment house, which was unlocked.
Inside the ornate hall, with its fresco work and potted palms, he made a half-
hearted movement to bid her good-night, but she insisted that he come up to
her apartment. In a chair behind the private telephone switchboard a thin
negro youth slept peacefully, his woolly head resting in his arms in the space
in front of the plugs. Sophie explained that he was also the night elevator
boy, and Rodrigo walked over and started to arouse him. At almost the same
instant the front door swung gently open, and a voice said sharply, "Stick 'em
up!"

Sophie choked a scream. Rodrigo whirled around to face a thin barrel of

cold steel. He slowly raised his hands aloft and looked beyond the revolver
into a pair of ratty eyes showing above a somewhat soiled white
handkerchief concealing nose and mouth. The man with the gun wore a
dinner jacket and a much crumpled gray fedora. Rodrigo thought he
recognized him as one of the sinister-looking young men who had been
eyeing Sophie's jewels in the night club. He heard faintly the purring of an
automobile at the curb outside. No doubt the fellow's accomplice was
waiting there. Rodrigo's eyes shifted rapidly around for a possible solution
of his uncomfortable situation. He stealthily lowered his hands.

"Stick 'em up and keep 'em there!" snarled the intruder more sharply than
before. Behind the telephone switchboard there was a sudden commotion.
The burglar's words had aroused the sleeping negro. The latter took one
horrified look, his face turned ashen, and he dropped abruptly and clumsily
at full length on the floor out of range of the pistol. The stick-up man's head
made the mistake of jerking for a flash toward this unexpected noise. Seizing
his chance, Rodrigo leaped at the bandit with all his force, sent him reeling
to the floor, and grabbed at the gun. The weapon bounded crazily to the
marble-inlaid floor. Both men dived for the gun at once, Rodrigo ahead by
the fraction of a second. He sprang to his feet, followed by his assailant. But
before Rodrigo could get a commanding hold upon the trigger, the fellow
had bounded out of the open door. A roaring motor, a sharp grinding of
gears, and the car sped away. Rodrigo bare-headed, upon the sidewalk,
deemed it wise to withhold his shot.
 Sophie was white and trembling as if with a chill when he came back to
her. The negro elevator boy was standing beside his switchboard like a man
who has seen ghosts.

Rodrigo clasped an arm about Sophie's shoulder and asked, "Are you all
right?"

"Yes," she answered, and he wondered if she were really as frightened as

she pretended, "but you mustn't leave me. Take me up to my apartment."

He motioned the negro into the elevator and, after some hesitation, the
latter slid the mahogany gate open and stood at the lever of the car. At the
door of her apartment, Sophie had recovered sufficiently to rummage a key
from her handbag. They stepped inside. She switched on the light.

He at once offered a tentative, "Well, my dear, I guess everything is all

right now. And I'll say good-night."

She came closer to him and protested, "No—I am still frightened to

death. You mustn't leave me here. Those awful men will come back, I know
they will."

"Nonsense," he said promptly, "they're more frightened than you are.

What we should do is to notify the police."

"Oh, no," she cried. "Christy detests that sort of publicity for anyone in
his shows. And it would be bad for you too as a business man."

"Perhaps you're right," he agreed. Then after some hesitation, "I really
am going now."

He had anticipated her next move. As she came to him and started to put
her arms about him, he gently disengaged them. She stepped back, stared at
him and cried, "Oh, you are impossible! You have treated me positively
shamefully to-night—leaving me to fight and now refusing to protect me. I
think you are contemptible." Flashes of the well-known Binnerian temper
were showing themselves.
 Rodrigo shrugged his shoulders and smiled, "That's nonsense, my dear.
Go to bed and forget it."

And before she could either protest or berate him further, he opened the
door, stepped swiftly out, and closed it behind him. He rang for the elevator.
When, after five minutes of waiting, there was no sign of response, he
walked down the stairs to the street. The negro elevator boy was not on duty
at his post, and Rodrigo wondered idly if the Ethiopian had fled from the
place in fear of a repetition of the hold-up.

Walking out to Broadway, Rodrigo hailed a taxi and was soon being
whirled swiftly in the gray awakening dawn down-town toward his own
apartment. His first adventure upon Broadway since his arrival in America
had not been a success, he told himself. It had resulted in Bill Terhune
making a fool of himself and in Sophie becoming enraged at him again.
However, it was just as well another break had come with Sophie. The sort
of thing she represented had no thrill for him any more, he was now quite
sure. He was quite contented to be a staid partner in Dorning and Son.
Already business problems, speculations as to the success of John in his
Philadelphia negotiations and what it meant to the firm, were filling his
drowsy head. There was a momentary flash into his brain of the exotic face
of Elise Van Zile, and then he slumped in the tobacco-smelling taxi seat. His
chin drooped, and he was quite asleep.

The driver had to shake him lustily in order to awaken him when the car
drew up in front of the Park Avenue apartment house.

CHAPTER IX

Elise Van Zile owed her dark beauty to her Spanish mother. Her olive
skin, her smouldering black eyes, her slim, svelte body whose liquid grace
made the fact that she was a little taller than the average woman an added
charm rather than a defect, Elise had inherited from Elisa Alvarez.
 Mrs. Porter Palmer was a Van Zile, and garrulously proud of the fact.
Descended from the early Dutch settlers of New Amsterdam, her family had
been for over three hundred years numbered among the social elite of the
city. But there was also a Pacific Coast branch of the Van Ziles, as Mrs.
Palmer, when she exhausted her account of the Manhattan constituency, was
wont to relate. Derrick Van Zile had sailed in a clipper ship in 1849 to seek
his fortune in the golden hills of California. Moreover, unlike thousands of
his fellow argonauts, he had found it. The hoard of gold dust he had passed
along to his son had been sufficient to enable the latter to abandon the valley
of the Sacramento and journey to the town at its mouth, San Francisco.
There Johann Van Zile had established a shipping business, running a fleet
of swift American sailing vessels to the Orient and adding considerably to
the family fortune. The grandson of Johann Van Zile had been eventually
handed both the name and the business.

Though not distinguished by either the bold, adventure-seeking

temperament of Derrick or the shrewd business sense of his grandfather, the
present John Van Zile, father of Elise, was acute enough in his choice of
subordinates and hence succeeded very nicely at managing an enterprise that
by this time was extensive enough to manage itself. In one respect, John III
had excelled both Derrick and Johann as well as the John who had been his
own father. He had united himself in marriage to a fair daughter of the
original Spanish aristocracy of California.

True, Elisa Alvarez had had very little to say in the matter. It had been an
arrangement between her father and the awkward, loosely built young
American, who, without perceptibly ever exerting himself, seemed to have
an uncanny ability to get what he wanted. John Van Zile had met the pretty
senorita and her aggressively protective father and his bristling moustachios
during a voyage on one of his own ships to Mexico and return. The Alvarez'
had been visiting relatives. They were Castillian-born, and proud and
reserved, as is the habit of their caste. Becoming acquainted with the dark
young lady, who had, almost at first glance, won his heart, had not been easy
for Van Zile. In fact, not until Senor Alvarez had learned definitely that this
was the rich shipping magnate, Van Zile, had the matter been arranged. After
that the road had been smoothed. Senor Alvarez had lineage, but was in
impecunious circumstances. Mr. Van Zile would make a settlement upon the
consummation of the marriage. It was agreed.
 Elise Van Zile seemed quite contented with her union. She had never
been moved to any deep love for her husband. But he treated her well, and
she rendered him wifely devotion. What deep thoughts lurked behind those
dark, smouldering eyes and within that Spanish heart were locked with her
in her grave when she quietly passed on at the birth of her only child, a
daughter. The mother's name was French—Americanized into Elise, and the
child was placed in the hands of a corps of nurses, housekeepers, and
governesses.

Spanish girls mature early, and Elise Van Zile had from the first appeared
to be compounded more of Spanish blood than of American. At fifteen she
was a woman. At twenty she was a fully developed lady of the world, in
whom the wisdom of two races seemed to have blended. She was a favorite
in San Francisco society, a wonderfully attractive creature, as many a
smitten gallant of the Bay City had eagerly told her, after at last venturing to
brave the dignified Castilian reserve that formed a cool protective barrier
around Elise's colorful personality. She had permitted not one of these
swains to touch her heart, to arouse the capacity for love concealed within
her. So far her emotional life had been confined to mild flirtations as
uninteresting as the daily social round.

For months, in San Francisco, Elise had lately been assailed by a

restlessness that had shaken her out of her usual calm. Her life had become a
monotonous routine, stale and unprofitable. She longed for new
surroundings. Her father had been irritating her, moreover, by his hints that it
was time she married. In vain she had replied to him, "But none of these men
appeal to me. They are mere boys." John Van Zile, growing steadily older,
was anxious for an heir to whom he might hand over his business. Having
been deprived by the death of his wife of the chance for a direct heir and
having no inclination to marry again, he considered a grandson the next
possibility.

Under the circumstances, the invitation of Mrs. Porter Palmer to her

niece to spend the spring in New York with her had arrived at an opportune
time. Elise was eager for the new scene. Her father had indicated that her
aunt would introduce her to a horde of new rich, eligible men. It was quite
possible that one of them would appeal to her as being this paragon whom
her fastidious tastes had evidently set upon. Elise agreed. It was not beyond
the realms of the imagination, she conceded, that she might return to San
Francisco engaged.

To herself she had speculated as to whether or not she would ever return
to San Francisco at all. She and her father had no deep love for each other,
had never understood each other. She wanted to taste life in New York.
Later, perhaps, she would find an excuse to go abroad, to Paris, to Spain,
where among her mother's relatives she might lead a more romantic
existence than with the stolid Van Ziles. She was quite willing to embark
upon marriage, provided it was not at the sacrifice of the luxuries which she
now enjoyed. In France or Spain perhaps she might encounter a man with
the right combination of romantic attraction and money.

An hour before the tea which her aunt was giving in her honor, Elise sat
in front of the dressing-table in the sunny, exquisitely furnished boudoir that
formed part of the suite her aunt had placed at her disposal. She was
polishing her nails, and thinking of Count Rodrigo Torriani.

She was asking herself if she had, indeed, met at last a man worthy of
her steel. At that first unexpected meeting with him in the lobby of the
Quartier Latin, she knew that she was gazing upon a personage of far more
interesting potentialities than any other male of her acquaintance. His good
looks, his aristocratic bearing, the bold manner in which he had swept her
with his dark eyes, had struck a responsive chord within her. Here was a man
whom she admitted that, under propitious circumstances, she could love.
Here was the potential vis-a-vis of her sought-for emotional experience. If he
were rich, and he had every appearance of being well-to-do, she might even
marry him.

It never occurred to Elise Van Zile that she could not do with any man as
she wished. And, indeed, there was little reason why it should have occurred
to her, men being what they are.

And so she was looking forward with distinct pleasure to seeing Count
Torriani again, and she was making certain that he would be even more
thoroughly attracted by her striking appearance than he had been on the
occasion of their only previous meeting.
 Three-quarters of an hour later, Elise stood with her aunt in the reception
hall below as the first of the guests arrived. They were for the most part
fussy, inconsequential people, friends of her aunt's, older than Elise and
uninteresting to her, though she bestowed upon them a calm, gracious
greeting that served very satisfactorily.

By the time Rodrigo arrived, immaculate in afternoon attire, the room

was comfortably filled by the chatterers.

Rodrigo gravely kissed the hand of his hostess and her guest of honor,
making the ceremony of briefer duration in the case of the latter than with
Mrs. Palmer. He speculated uneasily if there was something a little mocking
in the smile with which Miss Van Zile swept him from under her long lashes.

"Haven't you brought John Dorning along with you?" chided Mrs.
Palmer.

"John was detained momentarily," Rodrigo explained. "Do you, by any

chance, recall Mark Rosner, a former associate of Dorning and Son?"

The elderly lady pursed her white lips. "He was the nervous one, was he
not? Always excited about something?"

"Yes. As you probably read in the papers this morning, he's had the
nervous shock of his life. Thieves broke in last night and stole a black and
ruby Huin Ysin vase he was exhibiting for a customer in the window of his
shop."

"Oh, really! A genuine Huin Ysin?"

"It was worth eight thousand dollars. Rosner was aware that we have
what is undoubtedly the only duplicate of it in America. He is practically
forced to buy it from us, and John was arranging the purchase. You can rest
assured, of course, that good old John won't take advantage of the chap's
hard luck. But you mustn't let me bore you with business." The apology was
addressed to Elise Van Zile. He knew that, as far as Mrs. Porter Palmer was
concerned, he could talk antiques and the prices of them the rest of the
afternoon. It was her only enjoyable diversion.
 He moved nearer to Elise, and, since it was evident that he would be the
last to arrive at the tea, she moved over with him a few moments later to
twin chairs out of the beaten path of the other guests.

"You take a very deep interest in your business?" she remarked

languidly, and again there was that slightly mocking note.

"I really do," he answered promptly. "I have never been so happy in my
life as I have since my arrival in America and my association with Dorning
and Son."

"How interesting. Then you have not always been a business man?"

He suspected that Elise had learned the full details of his past from her
aunt, who, being of an obviously inquiring nature, had doubtlessly by this
time fully informed herself concerning him. He judged that she was merely
feeling him out. It made him uneasy. But he answered, "In my own country,
it is considered, for some reason, not quite au fait for a gentleman to engage
in honest toil. Though my father was in trade, and no finer gentleman ever
lived. Over here it is the reverse. One is not judged to have amounted to
anything unless he is, or has been, a business man."

"More's the pity." She said it with more than necessary vehemence.

"Why do you say that?"

"Because I believe this perpetual preoccupation in business has ruined

the American man for anything else. He does not have time to play until he
has made his fortune, and then he is too old to learn. He knows nothing of
art, literature, or the finer things of life, and he cares less. He takes his
pleasure in short, mad doses, as the business men were taking it at that
bedlam of a supper club at which we met you the other night. One should
take pleasure slowly, as one drinks liqueurs. One should take time to live.
Don't you think so?"

"Of course." He had hardly listened, so intent was he upon looking at

her.
 The lazy eyes of Elise were glowing now. The butler, arriving with the
tea things, interrupted their conversation. Rodrigo found the pause rather
welcome. It broke for the moment the spell which her personality was
weaving around him. Facing her thus, alone, she seemed as out of place in
this staid gathering of old women of both sexes as Cleopatra in a sewing-
circle. For here was a woman, he recognized, who possessed magnetic
appeal. She had no interest in art or literature, despite her profession of
concern for them. She was supremely self-indulgent, he judged, thrill-
seeking, eager for something that would wake her sated and very beautiful
self to life. Instinctively his pulse quickened as he looked at her, felt the
magnetic tug of her. For him, he knew, she would be profoundly disturbing,
much more disturbing than Sophia Binner or Rosa. In her beat the blood of
Madame Du Barry, Manon Lescaut, though she would never lose her head
for love. She would always keep her head. She would reserve the losing of
heads to her victims.

And yet she fascinated him. Already he was wishing that the other guests
would miraculously disappear. Already he was planning when he could see
her again.

"Your indictment of American business, coming from an American

woman, surprises me. I understood that American women were their
husbands' chief inspirations in the making of money," he endeavored to put
discussion upon a lighter plane.

"American wives want money to spend. That is why they urge their
husbands to make it. They drive the poor fellows like muleteers. And if the
business man has no wife to drive him, it is some other woman not so
respectable but none the less desirous of jewels and a limousine. American
women dominate their men absolutely. The husbands haven't a chance. You
see, I can speak freely because I am half Spanish, and in most ways a great
deal more than half. I am a Latin, like you. That is why it seems strange to
me that you should wish to attach yourself to the grindstone of American
business."

It did not seem to be the right occasion on which to enlighten her by

stating that he was in business in order to make a living.
 "And what are we Latins fitted for, then?" he asked lightly.

Her dark eyes were fixed upon him and her voice softened, "For life,
pleasure—love."

For a moment his shadowy eyes narrowed and seemed to grow even
darker as he returned her look. Then he shook his long body, as if to throw
off the disturbing influence, and he tried to say matter-of-factly, "But our
business is not so sordid as you seem to think. It is as much art as it is
commerce. I want you to meet my associate and dear friend, John Dorning,
Miss Van Zile. The very sight of him would convince you that Dorning and
Son is no money-factory. I tell you—come with your aunt to tea with us at
our apartment. You will enjoy seeing our little private art collection, and you
will meet one of the best chaps in the world." He arose and wondered
uneasily if he were making a respectable adieu. This woman confused him
so. He tried to persuade himself that the invitation he had just uttered was
merely a device for smoothing over his intended abrupt departure. But his
conscience whispered he was scheming to see her again.

"I should be delighted," she smiled, and rose also. Together they sought
Mrs. Palmer, detached her from the group she was beguiling with gossip,
and Elise said, "Count Torriani has invited us to tea at his apartment, Aunt
Helen." She turned to Rodrigo. "What was the day you mentioned, Count
Torriani?"
 NO MAN HAD GUESSED WHAT FIRE LAY WITHIN ELISE'S
COOL BODY.

"Why—Thursday. Yes, Thursday will be excellent. John will be there,

Mrs. Palmer, and he will make his excuses to you in person."
 "You may tell him I shall expect a very abject apology," fussed Mrs.
Palmer, and really meant it, for she disliked having people take her
invitations lightly.

"I'm sure he would have been here this afternoon if he possibly could,"
Rodrigo insisted. He bade them both good-bye, adding, "At four on next
Thursday then."

Outside the sun had been driven under cover by gray clouds. The bright
May afternoon had turned raw and a brisk wind whipped up Fifth Avenue.
Rodrigo greeted the penetrating cold with pleasure. He set off on foot down
the sidewalk, alongside the tumultuous sea of home-going motors and
omnibuses, at a rapid pace. He had the feeling of having escaped from a
close, perfumed atmosphere fraught with peril. He tried to laugh at himself
for styling Mrs. Porter Palmer's party thus. It was Elise Van Zile who had
changed the atmosphere. He needed a refreshing in the late afternoon open
air.

When he reached the austere entrance to Dorning and Son he paused and
went in, though it was nearly six o'clock. He opened the door to John's office
and found it empty. From the open door of Mary Drake's alcove came the
sound of a typewriter, and he strode to her doorway. She greeted him in a
friendly fashion. Indeed Rodrigo, if he had been looking for it, might have
caught something more than friendship in her shy, pleased acknowledgment
of his unexpected presence. He sank down with a sigh in the chair beside her
desk, transferred his hat and stick to the clothes-tree, and lighted a cigarette.

It had suddenly occurred to him that it was very pleasant indeed sitting
here alone resting with Mary Drake—Mary, who was just as beautiful as
Elise, though in a far different way; wholesome, efficient, good pal Mary.

"Where's John?" he asked.

"He went away with Mr. Rosner. He said he probably wouldn't be back
this afternoon."

"Did they come to terms about the vase?"

 "Yes, John sold it to him for five thousand dollars which is three
thousand dollars less than it is worth, as you know. But that's John for you.
Poor Mr. Rosner was half-crazy with anxiety. It seems this man who owned
the other vase is a Tartar to deal with. He insisted upon full restitution for the
theft, and Mr. Rosner did not have a cent of insurance. In a way, Rodrigo, it
would have been a Godsend if John hadn't sold him the vase."

"Mary, I didn't realize you were so hard-hearted," Rodrigo bantered.

"Well, if Mr. Rosner couldn't have replaced the stolen property, he would
have had to go out of business, I guess. And that would have been the best
thing in the world for him. I visited his shop the other noon, Rodrigo, and it
is a mess. He will never succeed. The shop is too small, dark and
unprepossessing. His choice of stock has been abominable—a lot of shoddy
originals that nobody wants to buy, mixed in with palpable fakes that
wouldn't deceive the most ignorant amateur collector. And Mr. Rosner is an
irritating, stubborn person, the worst possible type of salesman in this
business."

"But he must be making some money, if he can pay five thousand dollars
cash on short notice."

"He didn't pay for it. John has taken him around to Mr. Bates, the lawyer,
and is having a note drawn up for the amount. Probably he will never collect
it."

A silence followed, broken as Mary resumed her typing. Rodrigo

watched her deft fingers as they twinkled over the keys, and later as she
signed the letter with Dorning's name, sealed it, and placed it in its envelope.
Then, with a little tired sigh, she started clearing her desk of papers,
preparatory to leaving. But he did not want her to leave him. There was such
cool comfort in having Mary near him. He suddenly told himself quite
calmly that this thing that he had been increasingly feeling for Mary was the
real wholesome kind of love that a man feels for the woman he marries and
wants for her soul rather than for her beauty, the kind of love that he had
never had for any woman before. Since he knew that to tell her of it now
would spoil everything, he merely said, "You work too hard, Mary. You
ought to have more fun. Why don't you telephone your mother that you are
stopping in town for dinner with me to-night? Then we will go to some quiet
place to eat, and a show later, and I'll get you home before midnight."

He realized with surprise that he was trembling with anxiety like a

schoolboy who has invited a girl to his first dance.

Mary, who had risen to get her hat, turned and peered at him with a look
in which there was shy pleasure. He had never since that fatal mistake on his
first day there, approached her socially before. "It would be fun," she said.
"And it happens that mother wouldn't be left alone. My aunt is staying with
us. I'll see."

She called a number in Brooklyn and spoke tenderly to her mother. She
hung up the receiver slowly, turned and said to him, "Mother is willing. Go
out for a few minutes while I give a few dabs to my hair."

CHAPTER X

They dined at a little French restaurant just off Madison Avenue. In this
quiet atmosphere of good food, simple furnishings and honest citizens and
their wives and sweethearts, with Mary pleased and very pretty opposite
him, Elise Van Zile fled very far into the distance. Rodrigo had banned all
talk of business for the evening. He wanted Mary to tell him about herself,
he said. This violated a little the embargo against shop talk, for Mary's
interests it developed, lay almost wholly in her mother's welfare and in
schooling herself for an executive position with Dorning and Son. She
expressed regret that she had never had the opportunity to travel abroad and
visit the great art centers of Europe. She seemed to believe that Rodrigo's
career, before joining Dorning and Son, had consisted of a rigid course of
training and later of travel with art battling with occasional ladies in the
foreground. He gently drew the conversation around to a more personal
basis. Almost pathetically anxious to make a good impression upon her, he
yet gently wished to disillusion her regarding his past. Any other course
would not be honorable. For some day soon he hoped to tell her that he
loved her.

They saw a very sprightly musical comedy together, a gay little show in
which a brother-and-sister dancing pair, who were the ruling rage of the
town, starred and gave an exhibition of spontaneous vivacity and grace such
as one seldom sees behind the footlights. The whole entertainment was
keyed to their joyous pitch, and, though the other performances fell
somewhat short of the pace set for them, the impression left with the
audience at the final curtain was such that a congenial warmth seemed to
envelop the outgoing throngs.

Rodrigo wisely did not suggest further tarrying amid the Broadway
lights, and, starting their long taxi ride back to Brooklyn, both Mary and he
were very cheerful and feeling very kindly indeed toward each other and the
world. And yet he did not make love to her, though she sat as close to him as
had Sophie Binner in a similar taxi. There was a light in Mary's eye as she
turned to him that he was almost awed to see. As they drew up to her door,
he told himself, with thumping heart, that she would not resent it if he kissed
her. Yet he helped her from the taxi with almost too much politeness and
stood at the door of her rather antiquated brownstone house as she slipped in
her key.

"I would invite you in to meet my mother, Rodrigo," she said, "but she is
probably asleep. You will come some other time?"

"I would like to, Mary, very much," he replied.

He shook her hand and held it while she thanked him for a very nice
time. Then he turned, the door closed, and she was gone.

During the next few days he made no effort to press the advantage he
had won in establishing their relations upon a more personal basis. Mary
would not like him to, he knew, and he was desperately anxious not to
offend her. The affairs of Dorning and Son took him continually into her
presence, and he sensed a change in her attitude toward him which she could
not conceal. It made him very happy.
 On Wednesday of that week, which was the first of June, a matter of vast
importance to Rodrigo, a matter of genuine pleasure to both himself and the
whole personnel of Dorning and Son, reached its consummation. Rodrigo
was made a partner in the firm.

Henry Dorning broke his long confinement at Greenwich by making the

trip into New York for the occasion. The papers had been drawn up by
Emerson Bates, and the meeting was held in the lawyer's offices, a many-
doored domain of thick carpets, glass-topped desks, soft-footed clerks, and
vast arsenals of thick books. It was a dignified, congenial ceremony, having
seemed to Rodrigo to have the effect of being received into an ancient and
honorable order, of becoming a part of the Dorning family, as well as
receiving stock in a very lucrative business.

Henry Dorning, looking thinner and whiter than Rodrigo had ever
remembered him, but happy and keen-witted, signed the papers and shook
hands with his new partner.

"I know you are going to be an even greater asset to Dorning and Son
than ever now—in more ways than one," he said, and Rodrigo wondered if
the significance of his remark lay in the promise made to broaden John
Dorning. Well, there was the tea to Elise Van Zile and her aunt to-morrow.
John had promised to be there. Rodrigo had been trying not to look forward
to that occasion.

Later in the day, Henry Madison, gray-haired manager of Dorning and

Son, whom Rodrigo had learned to respect for his vast knowledge of his job,
sought out the new member of the firm, congratulated him, and said
cordially, "I am mighty glad about this, Rodrigo. I confess now I was a bit
dubious about you when you first came here. Damned narrow-mindedness,
that's all. I've long since changed my mind, and I don't know of a man I'd
rather be working for than you."

"And I don't know of anybody I'd rather have say those nice things to me
than you, Mr. Madison," Rodrigo replied. This was not quite true, for a few
minutes previously he had been congratulated by Mary Drake.
 The next afternoon he reluctantly left an accumulation of work to fly up
to the apartment and supervise for the last few minutes the efforts of Mrs.
Brink, the housekeeper who worked part-time for John and him, to prepare
the place and the collation for the tea to Elise Van Zile and her aunt. John
had promised to come up within the next half hour. Mrs. Brink, having
arranged things to his satisfaction, left, and Rodrigo had just completed a
change in attire when the telephone rang.

Mrs. Palmer's voice came over the wire. "Dear Count Torriani," she
almost quavered, "I have never felt so mortified and so sorry. I should never
have accepted your engagement for tea this afternoon. It completely slipped
my mind at the time that it was the date of the Wounded Soldiers' Bridge and
Bazaar at the Plaza. And—will you ever forgive me?—I quite lost track of
my engagement at your apartment until just this minute. I am chairman of
one of the Bazaar committees, you see. And here I am at the Plaza, and,
really, it would be impossible to get away. Will you have mercy, dear Count
Torriani, and forgive me and invite me some other time?" The poor old lady
seemed on the verge of bursting into tears.

A great load was lifting from Rodrigo's mind, and he had difficulty in
restraining the relief in his voice. "Certainly, Mrs. Palmer. Don't worry in the
least. I shall miss the pleasure of your company, and that of your niece, but
we can easily make it some other time. Don't put yourself to any
inconvenience by leaving your friends. I am not annoyed in the slightest."

He hung up the receiver and smiled into the mirror above the telephone.
The smile departed as the apartment bell rang. But then he thought it must be
John, who had doubtless mislaid his key. Rodrigo walked over to the door
and opened it.

"Am I late?" smiled Elise Van Zile, very beautiful and calm on the
threshold. "Has my aunt arrived yet?"

Rodrigo, concealing his feelings, bowed her in politely. "Please come in.
Mrs. Palmer hasn't come yet." He was puzzled, and both happy and annoyed
to see her.
 When he had closed the door, she turned her dark face to him and gave a
short laugh of defiant geniality. "What is the use of pretending? I have just
come from the Plaza. I left my aunt as she was going to telephone you that
she wasn't coming. But the Bazaar is a frightful bore, and I wasn't to be
cheated out of my engagement with—your art treasures. If you are
displeased or shocked, please send me away at once. But you aren't, are
you?"

"Of course not," he replied almost too promptly. "Won't you sit down?"
She sank into John's favorite chair, and Rodrigo took a seat away from her.
Her quick eyes understood the precaution, and a small, mocking glint
beamed for a moment in their cool depths.

"Oh, please don't be so terribly polite with me," she chaffed. "It doesn't
become a man like you, and I don't especially fancy it." She turned idly to a
painting over the mantelpiece. "I see you have the sign of your avocation
continually before you."

His eyes followed hers. "You mean the prize fight? It is an original by
George Bellows, one of your few real American artists. Poor chap, he died in
his prime. But why my 'avocation'?"

"When I first met you—at the night club—you had just knocked some
poor person sprawling, if I remember rightly."

Rodrigo blushed.

She added significantly. "That is what first interested me in you. I might

otherwise consider you merely the usual effete foreign titled gentleman. I
adore strong men. I especially adore prize fights and attend them whenever I
have the chance." She leaned back challengingly. "Now tell me that I am
bold and and unfeminine."

"I think you're quite wonderful," he said with sudden emphasis, and
moved to a chair nearer to her. She leaned closer. Her mask-like face
softened, and she laid her thin, graceful fingers upon his chair. She showed
no signs of displeasure as he laid his hand upon hers.
 She had succeeded in moving him again. She knew now that she could
mold him to her wish, but she did not wish to do so quite yet. So she
professed to ignore his pressure upon her hand, and commented, "This is an
adorable place. You must be frightfully rich, if you will pardon my vulgarity
in mentioning it."

"I'm not rich," he said. "The place is Dorning's."

"Really?" She shot a quick glance at him and, involuntarily, made a

motion to withdraw her hand. "But the car outside is yours. I have seen you
driving it."

"That is Dorning's too." Her evident interest in this question of money

cooled his ardor somewhat, drew him back toward earth. He said plainly,
"Dorning has a couple of millions in his own name, but I haven't a nickel,
except what I earn by working hard every day."

She arose thoughtfully after a moment. As he rose to his feet also, she
swept him with admiring eyes. But her attitude had subtly changed. She had
ceased to wish him to make love to her.

"Your friend, Mr. Dorning—is he married?" she asked carelessly.

"No. He takes little interest in girls." She accepted a cigarette, and he

held the match for her. Lighting his own, he wondered swiftly if such a
glamorous lady would consider the quiet John Dorning worth trying her
charms upon. "I am expecting Mr. Dorning here at any moment," he offered.
It would be more amusing than anything else to see her focus her alluring
artillery upon his friend, he decided. He had every confidence that she would
find John impregnable.

"I shall be interested to meet a New York millionaire who is not

interested in girls," she said. Was there a challenge in her remark? Rodrigo
wondered. He was still considering the question when John Dorning turned
the key and walked hurriedly into the room, stopping at the sight of the
visitor.

Rodrigo introduced them.

 "I had expected to meet my aunt, Mrs. Palmer, here, but she has not
arrived," Elise explained. "Of course I am leaving at once. I was just saying
good-bye to Count Torriani."

Astonishment and a tribute to her cleverness were written upon

Rodrigo's face. Her whole voice and manner had changed suddenly from
those of a virile sophisticated woman to a demure clinging vine, humbly
asking John not to misunderstand her. And she was boldly counting upon
Rodrigo for an ally. She was a superb actress. For the first time since their
acquaintance, Rodrigo saw John Dorning's face light up with interest toward
a woman other than his sister or Mary Drake.

"I've just been admiring your perfectly wonderful place," she said
naïvely to John, flattering admiration in her eyes. "You have furnished it so
exquisitely. I am such a novice in the arts. You must let me come to your
galleries some day and have you enlighten me."

To Rodrigo there was something uncanny and alarming in the way John
hung upon her words, stared at her. It was as if she had a different method
for fascinating every man she met, as if she had instinctively sensed what no
woman had hitherto discovered—a way to interest John Dorning.

"I'd be tickled to death to have you visit our shop," Dorning floundered.

"I've been fascinated by what Count Torriani has told me about it," she
smiled gravely. "And I'm especially interested to meet the owner of it all.
And now, really, I must go."

"My car is outside," Dorning offered eagerly. "I—that is, Rodrigo—will

drive you home."

"Don't bother, please, either of you," she replied. "I'd be frightened to

ride with Count Torriani. He flashed by me the other day so rapidly that he
did not see me at all."

This, Rodrigo knew, was a prevarication. He had not driven a car in any
park anywhere since Elise Van Zile's arrival in New York.