Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Net
Все книги автора
Эта же книга в других форматах
Приятного чтения!
Владимир Контровский
Авианосцы. Евразия против Америки
ПРОЛОГ
Экономист Дитмар Зееберг ошибался, полагая, что настоящей войны никогда более не
будет – прав оказался Карл Дениц, офицер флота кайзера. Не успели ещё просохнуть чернила
на многостороннем мирном договоре, подписанном в Роттердаме, как на планете начал
вызревать новый глобальный конфликт, непримиримый и беспощадный.
Видимо, не совсем ещё осевшие дым и пыль от многочисленных взрывов на полях
Европы и не окончательно рассеявшиеся удушливые облака боевых газов, загадившие её
небо во время Мировой войны, помешали заокеанским наблюдателям разглядеть, что же
именно вызревает на руинах Российской империи. Впрочем, вряд ли стоит обвинять их в
недостатке прозорливости: мало ли всевозможных революций, мятежей и бунтов знала
история человечества? Что тут такого небывалого-особенного? Сколько раз беснующиеся
толпы обездоленных, смяв защитников трона, рубили головы царям-королям, вешали на
любой мало-мальски подходящей приспособе бояр-дворян, азартно делили злато-серебро,
задирали юбки вопящим княгиням-герцогиням, жгли дворцы-хоромы и радостно кричали:
«Свобода! Свобода!», страстно веруя при этом – наконец-то сбылось-свершилось! А после
жуткой всемирной бойни где только не заполыхало: и в Германии, и в бывшей Австро-
Венгрии, и в Турции…
Не ошибаются только богоравные (и то не всегда). Новоявленные властители мира,
единственные реальные победители в Мировой войне, навязавшие планете свою систему
ценностей и уже примерявшие на себя венец вершителей судеб человечества, оказались
близорукими: они успокоились, получив сиюминутную выгоду от ослабления Британии и
Германии, нейтрализации Франции и от устранения с мировой арены России – сильного
соперника в беспощадной грызне за привычные приоритеты: за территории, природные
богатства, за сферы влияния и приложения капитала. И в конечном счёте – за мировое
господство, за этот древнейший и самый заманчивый приз, которым грезили как целые
народы, так и отдельные личности в течение веков и тысячелетий.
Не было никаких серьёзных попыток вмешаться в гражданскую войну в России на
стороне кого бы то ни было – монархистов, республиканцев, военных вождей-диктаторов или
социалистов-большевиков. Соединённые Штаты устраивал любой исход этой войны, а у
европейских держав – Англии, Германии, Франции, – переваривавших не слишком вкусные
для них итоги Мировой войны, до России не доходили руки (разобраться бы со своими
внутренними делами). Против России не могли и не стали воевать, впервые столкнувшись в
двадцатом веке с первобытной свирепой готовностью целого народа умирать и убивать во
имя светлых идеалов, в которые этот народ истово уверовал.
***
2 Chatos – «курносые», moskas – «мошки» (исп .) – прозвища советских истребителей «И-16» и «И-15» в
республиканской Испании.
друг к другу, отчётливо понимая, что в будущей Мировой войне им предстоит сражаться бок
о бок.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Грандиозное сражение линейных флотов в Северном море 7-8 ноября 1916 года
завершилось несомненной победой немцев. Тем не менее, Флот Открытого моря понёс
тяжёлые потери, а Гранд Флит не был полностью уничтожен: уже к весне семнадцатого года
«дредноутный паритет» был восстановлен (вступление в войну Италии, взявшей на себя
блокаду Адриатики и нейтрализацию австрийского флота, позволило французам перевести в
Северное море шесть лучших линкоров). А летом семнадцатого года должны были вступить
в строй четыре новых мощных британских линейных крейсера, и флот Антанты получил бы
перевес над Хохзеефлотте. «Мы сражаемся с многоглавой гидрой, – сказал Рейнхардт Шеер
во время посещения кайзером Вильгельмсхафена, – которая тут же отращивает новую голову
взамен отрубленной». Впрочем, бравый гросс-адмирал не впадал в безнадёжный пессимизм
и готов был померяться силами и с объединённым англо-французским флотом, невзирая ни
на что.
БРИТАНИЯ
Гранд Флит
1-я эскадра линейных кораблей – 4 единицы
«Эрин» (контр-адмирал Дэфф), «Коллосез», «Коллингвуд», «Темерер»
4-я эскадра линейных кораблей – 4 единицы
«Бенбоу», (контр-адмирал Гонт), «Геркулес», «Сент-Винсент», «Сьюперб»,
5-я эскадра линейных кораблей – 4 единицы
«Вэлиент» (вице-адмирал Битти), «Рэмиллис»,
«Ривендж» (вице-адмирал Берни), «Резолюшн»
6-я эскадра линейных кораблей (французских) – 6 единиц
«Бретань» (адмирал Буа де Лапейрер), «Прованс», «Курбэ», «Жан Бар»,
«Пари», «Франс»
«Флорида», «Юта»
Водоизмещение – 23.000 тонн, 20 узлов, броня (пояс) – 280 мм, десять 305
мм орудий
«Делавэр», «Норт Дакота»
Водоизмещение – 22.000 тонн, 20 узлов, броня (пояс) – 280 мм, десять 305
мм орудий
***
В 1922 году на Вашингтонской конференции ведущие морские державы согласовали
численность своих военных флотов и подписали соответствующее соглашение. Соединённые
Штаты, нещадно эксплуатируя свой имидж третейского судьи, «международного гаранта», а
также, само собой, всеобщего кредитора, добились для себя заметного преимущества. США
получили право иметь линейный флот в полтора раза больший, чем уравненные Германия
или Британия, и приступили к реализации обширной программы строительства крейсеров,
которых у Америки практически не было. Американская судостроительная промышленность
уже размялась, выстроив за пару лет две сотни гладкопалубных эскадренных миноносцев, так
что с технической точки зрения никаких трудностей не возникло. В начале двадцатых годов в
состав американского флота вошли десять лёгких крейсеров-скаутов типа «Омаха», а с конца
двадцатых и до конца тридцатых годов флот Соединённых Штатов пополнился
восемнадцатью тяжёлыми крейсерами типов «Пенсакола», «Нортхэмптон», «Нью Орлеанс»,
«Портленд», вооружённых восьмидюймовой артиллерией главного калибра, а также девятью
лёгкими крейсерами типа «Бруклин» с шестидюймовыми орудиями.
Не остались без внимания и корабли нового класса – авианосцы. В конце двадцатых
годов США ввели в строй два таких корабля – «Лексингтон» и «Саратогу», – переделанных
из линейных крейсеров, чьё строительство было прекращено по условиям вашингтонского
соглашения, а в начале тридцатых – «Рейнджер», первый авианосец специализированной
постройки. В конце тридцатых годов американский флот получил авианосцы «Йорктаун» и
«Энтерпрайз» – богатство Америки подкреплялось её растущей военно-морской мощью…
***
***
Первый корабль нового типа вопреки традиции называть лёгкие крейсера именами
городов был назван «Клаус Штёртебекер» – имя легендарного средневекового пирата и
выпивохи4, попортившего немало крови ганзейским купцам, очень точно характеризовало
целевое назначение нового крейсера.
При водоизмещении почти девять тысяч тонн крейсер был вооружён девятью 150-мм
орудиями в трёх башнях (одна на носу и две на корме, чтобы отстреливаться от погони) и
пятью спаренными 88-мм зенитками. Этой артиллерии было достаточно для нейтрализации
эскортных кораблей класса «шлюп-корвет-эсминец» (броня «Клауса» обеспечивала защиту от
шестидюймовых снарядов) и для потопления торговых судов, что и являлось основной
задачей «пирата». При встрече же с «кентами» рейдер должны был спасаться бегством, не
вступая в бой, а в пиковой ситуации полагаться на торпеды – потопление «Ройял Соверена»
произвело неизгладимое впечатление на германское командование, осведомленное к тому же
о японских достижениях в области торпедного оружия. На «Клаусе Штёртебекере» имелись
четыре трёхтрубных 600-мм торпедных аппарата, которые были очень грозным оружием –
дальность хода новейших торпед была соизмеримой с дистанциями артиллерийского боя, а
стрельбовые автоматы существенно повышали вероятность поражения цели.
Но главной изюминкой нового крейсера стала его силовая установка. Германия долго
лидировала в области дизелестроения – в качестве главных двигателей для «Штёртебекера»
были выбраны дизеля, обеспечившие крейсеру огромную – до восемнадцати тысяч миль –
дальность плавания и скорость хода в двадцать пять узлов, что было вполне достаточно для
перехвата любого конвоя. На дизелях уже ставили турбонаддув, и отсюда оставался всего
один шаг до использования газовых турбин для привода гребных валов. Силовая установка
«корсара» была комбинированной: турбины и дизеля работали на валы через редукторы, и в
случае необходимости крейсер мог дать форсажный ход до сорока узлов – газовые турбины
вращали винты, а дизеля работали в режиме свободнопоршневых генераторов газа, подавая
на турбины дополнительный объём рабочего тела. Длительная работа турбин приводила к
резкому возрастанию расхода топлива, но они же были спасительными, когда требовалось
быстро оторваться от погони.
Вслед за «Клаусом Штёртебекером» было построена целая серия из двенадцати таких
крейсеров, названная «эскадрой павших героев» – рейдерам присваивали имена германских
морских офицеров, погибших во время войны. Концепция использования этих кораблей на
океанских коммуникациях вероятных противников выглядела заманчиво, а как оно выйдет на
4 По одной из легенд, своё имя Клаус Штёртебекер получил за недюжинную способность выпить
(нижненемецкое Stortebeker на современном языке означало бы «Sturz den Becher», призыв «пей до дна»).
деле – ответ на этот вопрос могла дать только война. И, похоже, ответа этого ждать
оставалось уже недолго: в конце тридцатых годов приближение новой мировой войны,
которая была нужна всем (в том числе и «миролюбивым» США) ощущалось всеми более-
менее здравомыслящими людьми, способными сложить два и два.
в постройке – 4 единицы:
«Кёниг», «Кайзер», «Кронпринц», «Курфюрст»
(водоизмещение – 45.000 тонн, 29 узлов, броня – 350 мм, девять 406 мм
орудий)
в постройке – 4 единицы
«Зейдлиц» (бывш. «Дойчланд»), «Мольтке», «Лютцов», «Блюхер» (33.000
тонн, 31 узел, 64 самолёта)
***
***
***
***
5 В нашей Реальности Френсис Ньютон Алан Кроми, произведённый в чин кэптена, в мае 1917 года был
назначен исполняющим обязанности британского военно-морского атташе в России. После большевистской
революции и выхода России из войны Кроми отказался передавать британские лодки немцам, как это было
предусмотрено соглашением о перемирии между большевиками и Германией. Он перевёл флотилию в
Гельсингфорс, а после высадки немецких войск в Финляндии руководил взрывом и затоплением лодок. Кроми
направил Георгия Чаплина, служившего офицером связи на британской субмарине «E-1», в Архангельск для
организации там антибольшевистского переворота и подготовки высадки английских войск. В июне 1918 он
встретился с двумя латышскими агентами ВЧК, которые выдавали себя за участников московского
контрреволюционного подполья, и представил их разведчику Сиднею Рейли, а также дал им рекомендательное
письмо к британскому дипломатическому представителю в Москве Роберту Локкарту.
31 августа 1918 года, после убийства Урицкого и покушения на Ленина, советские власти решили арестовать
британских дипломатов-разведчиков. Чекисты ворвались в здание британского посольства в Петрограде. На
верхнем этаже сотрудники посольства под руководством Кроми жгли документы. Капитан бросился вниз и
захлопнул дверь перед носом агентов ЧК. Они взломали дверь – англичанин встретил их на лестнице с двумя
браунингами в руках. Бывший подводник застрелил двоих чекистов; те открыли ответный огонь, и капитан
Кроми упал с простреленной головой.
– …кровавым соком. И наша задача – я имею в виду всех здравомыслящих людей и в
рядах нашей партии, и среди эсеров, и среди анархистов, – не допустить этого. Революцию
надо держать в узде, иначе она превратится в чудовище, пожирающее собственных детей.
Так уже было – во Франции, – а у нас пиршество этого чудовища получится куда более
обильным. Выход один: консолидация всех сил, радеющих за Россию, причём не на словах, а
на деле. Тогда, и только тогда наша революция обернётся светлым будущим, а не тёмным
прошлым.
– Согласен, Леонид Борисович. Вот только, боюсь, без диктатуры нам не обойтись, хотя
бы на первых порах. Свобода – это очень пьянящее вино, а пьяный человек способен на всё,
в том числе на самые глупые и дикие поступки. Таким человеком легко управлять, а уж
охотники поуправлять найдутся – хотя бы вот это пламенный трибун.
– Вы правы, Александр Александрович. К сожалению, исторически так уж сложилось,
что свободы русский человек не видел веками. Свободные славяне полегли под копытами
татарской конницы, а уцелевшие были загнаны в ярмо на двести пятьдесят лет. Потом были
грозные цари, потом – крепостное право. Русский человек привык к суровой руке правителя,
другого он не ведает, и мягкость он считает слабостью. Русский человек не знает, что такое
свобода, он не пробовал её на вкус, и позволить ему перекушать этой свободы всё равно что
дать человеку после голодовки наесться до отвала – чем это кончится, вы, как врач, хорошо
себе представляете.
– Значит, диктатура?
– Да. Но диктатура коллегиальная , чтобы никто – ни вы, ни я, ни Савинков, и никакой,
как вы выразились, пламенный трибун вроде вот этого, – хорошо одетый человек кивнул на
оратора в кожанке и пенсне, – не подмял под себя партию, революцию, а потом и всю страну.
– Трудная задача…
– Трудная. Но это – единственный выход. Никакой хирургии – только терапия, что не
исключает, однако, применения сильнодействующих лекарств. Временное правительство
недееспособно, это историческая фикция. Власть должна перейти в руки Советов – вопрос
только в том, какими будут эти Советы, начиная с низовых и кончая Верховным, и кто будет
ими управлять. И с какой целью – это важно.
***
1918 год
***
1919-1921 года
6 Ein Reich, ein Volk, ein Fuehrer – Одно государство, один народ, один вождь (нем .)
– В Россию?
– Да, в Россию. Понимаешь, друг мой Людвиг, нынешняя война – это война экономик.
И если дело дойдёт до войны с Америкой, а оно до этого дойдёт… Хребет США сломают не
эскадры дредноутов, и не гренадёрские дивизии, – хотя без них не обойтись, – а ресурсы и
промышленная мощь.
– И ты едешь в Россию…
– …для деловых переговоров. Извини, большего я сказать не могу.
– Интересно… – задумчиво произнёс историк. – Да, у кайзеррейха и Народной России
много различий, но есть и общие черты. И мы нужны русским точно так же, как они нужны
нам. Союз Германии и России не только возможен, но и необходим – с Британией, не говоря
уже о Франции, мы справимся сами, а вот что касается Соединённых Штатов… Интересно,
чёрт возьми! Завидую тебе, Дитмар, – ты творишь историю, а я её только фиксирую.
– Не завидуй, – Зееберг глотнул пива, – а то ещё сглазишь. Однако, – он посмотрел на
лестницу, – Карла, я так понимаю, мы с тобой не дождёмся – он у нас теперь человек очень
занятый.
На этот раз высокопоставленный служащий концерна «Сименс» Дитмар Зееберг был
прав – Карлу Деницу было не до встреч со школьными друзьями. У контр-адмирала Карла
Деница хлопот было по горло: Германия строила новый подводный флот, и Дениц делал всё,
чтобы флотилии субмарин кайзеррейха стали максимально боеспособными.
***
Арманд Хаммер
***
На «Зейдлице» горело всего несколько огней: субботним осенним вечером треть его
постоянного экипажа и две трети практикантов были уволены на берег, предвкушая все те
немудрёные радости, кои положены моряку по возвращении в порт. Оставшиеся на борту
несли стояночную вахту или спали, завидуя во сне тем счастливчикам, которые этой ночью
на берегу будут не только спать. На палубе линейного крейсера было пусто, лишь на самой
его корме сидели два унтер-офицера, меланхолично попыхивая короткими трубками.
Ганс Рильке и Фриц Нойер были похожи друг на друга как два снаряда артиллерии
противоминного калибра. Кряжистые, краснолицые, ширококостные, они прослужили на
«Зейдлице» всю свою флотскую жизнь и прошли вместе с ним все бои мировой войны. Они
были друзьями, и когда после великой битвы в Северном море крейсер захлёбывался водой и
каждая минута могла стать последней, клятвенно пообещали друг другу: тот, кто выживет,
позаботится о родных и близких павшего товарища. К счастью, до этого не дошло – крейсер
добрался до спасительного дока, – но с тех пор Рильке и Нойер стали неразлучны. Они были
единственным ветеранами войны, всё ещё служившими на «Зейдлице», и давно получили
высшие для унтер-офицерского состава звания обермаатов, но продолжали служить, потому
что не мыслили себе другого. Они с лёгкой иронией смотрели на взбудораженных парней,
спешивших на берег, где их ждали доступные девушки и выпивка, но придирчиво проверяли
у них форму одежды – порядок есть порядок. Для Фрица и Ганса забавы юности были уже в
прошлом – они давно перебесились, вырастили сыновей и выдали замуж дочерей, хотя при
случае своего не упускали: а как же иначе? Они любили море, ненавидели англосаксов и
обожали кайзера, и год за год старательно (словом, делом, а иногда и зуботычиной, если дело
касалось рядовых) превращали зелёных юнцов в бравых моряков. Обоим обермаатам всё
было ясно – они даже мыслили схоже, и поэтому неудивительно, что зачастую Ганс и Фриц
понимали друг друга без слов.
– Интересно, – спросил Рильке, глядя на береговые огни, – сколько из наших цыплят
вернуться завтра с триппером?
– Триппер – это мелочь, Ганс, – отозвался Нойер, – лишь бы все вернулись живыми. В
этом чёртовом городе запросто можно получить нож в бок.
– Пустое, Фриц, – Рильке махнул рукой. – Шлюхи во всех портах мира одинаковы, и
польские девки ничем не отличаются от мексиканских и филиппинских. Весь их патриотизм
начинается и кончается между ног, для них главное пенензы, а борьба за свободу и всё такое
– в эти игры они не играют.
– Кроме девок, там – Нойер указал чубуком трубки на огни Данцига, – есть ещё и
парни, которые готовы убить любого немца только за то, что он немец. Не понимаю я нашего
старика Вильгельма: я бы на его месте давно бы…
Что сделал бы обермаат Фриц Нойер на месте кайзера Вильгельма II, обермаат Ганс
Рильке так и не узнал. Ночную темноту разорвало яркое пламя, и палуба учебного линейного
крейсера кайзермарине вздыбилась под ногами унтер-офицеров. Высоченный водяной столб,
вставший у борта, не успел ещё опасть и рассыпаться солёными брызгами, как раздался ещё
один взрыв, куда более мощный, – сдетонировали погреба кормовых башен. И через пять
минут одни лишь обломки и пятна горящей нефти напоминали о том, что здесь только что
стоял огромный военный корабль, переживший мировую войну и погибший спустя двадцать
два года после её окончания.
***
***
– Странно всё это, – начальник имперской военной разведки Вильгельм Канарис потёр
виски своими тонкими пальцами пианиста. – Да, поляки от гонора могут потерять голову, но
не настолько же! Сидеть зажатым между двумя великими союзными державами, одно
шевеление любой из которых оставит от нахала мокрое место, и при этом дразнить их может
только безумец.
– Я проанализировал всю имеющуюся информацию, экселенц, – Вальтер Шелленберг
почтительно склонил голову.
– Я слушаю.
– Сначала по взрыву на рейде Данцига. К днищу крейсера была прикреплена мощная
мина с часовым механизмом, взрыв которой вызвал детонацию погребов боезапаса и привёл
к гибели корабля и трёхсот членов экипажа. Вопрос: кому это было надо? Полякам? Зачем?
Чтобы спровоцировать войну, которая наверняка кончится быстрым поражением Польши? Не
идиоты же они, в конце концов.
– Думаю, Польша рассчитывает на поддержку Британии и Франции, с которыми она
связана договорами о дружбе, а в перспективе – и Америки. Только этим я могу объяснить
вспышку антинемецких выступлений в протекторате вслед за взрывом «Зейдлица», стрельбу
на границе, а заодно и истерику в Лиге Наций, призывающей ввести в «прусскую Польшу»
англо-французский миротворческий контингент. Полякам кто-то скомандовал «фас!», и они
эту команду выполнили, надеясь получить обещанный кусочек сахара. И здесь вполне могут
быть замешаны англичане.
– На первый взгляд – да. Подводное минирование корабля – задача далеко не простая.
Боевые пловцы только появились – в частности, в Италии, – есть они и у англичан, но вряд
ли польские повстанцы уже овладели всеми необходимыми навыками. Этот Микульский,
труп которого мы выловили на рейде Данцига, – он был в снаряжении боевого пловца, но он
ли заминировал «Зейдлиц»? У него была прострелена голова, однако эксперты установили,
что смерть наступила за несколько часов до взрыва, когда крейсер был ещё в море. Мне как-
то не очень верится, чтобы покойник, пусть даже в дыхательном аппарате, мог орудовать под
водой после того, как ему продырявили голову пулей. Вывод: этого «Мстителя» нам просто
подкинули, чтобы списать всё на поляков.
– Значит, всё-таки англичане… – задумчиво сказал Канарис. – Странно – после того
урока, что мы преподали им в шестнадцатом году, бриттам надо бы вести себя поскромнее.
Они что, так жаждут войны с Германией?
– В том-то всё и дело! – произнёс Шелленберг с торжеством в голосе. – В ответ на наш
запрос «Откуда у польских инсургентов английское оружие и снаряжение?» англичане
ответили «Знать не знаем», и это естественно. Но по нашим агентурным каналам удалось
установить, что британцы действительно не поставляли в Польшу свои новейшие пистолеты-
пулемёты – они всего лишь продали небольшую партию этого оружия… американцам. И вот
теперь мозаика складывается. Американцы верны себе: им надо разжечь в Европе большой
огонь, чтобы таскать из него каштаны – разумеется, чужими руками. Они надеются, что пока
мы будем истреблять друг друга, они развернут всю свою мощь и выйдут на сцену под
занавес с коронным номером – примерно так же, как они сделали это в шестнадцатом. И им
нельзя ждать: Англия колеблется, и может не только воздержаться от конфликта с нами, но и
занять позицию, враждебную Соединённым Штатам. Вот американцы и торопятся столкнуть
лбами нас и англичан, раз уж не вышло столкнуть лбами нас и Россию. А поляки – им в этом
гамбите отведена роль жертвенной пешки, которой обещают, что она непременно выйдет в
ферзи.
– Логично, – Канарис хрустнул пальцами. – Хорошо продуманная многоходовая
комбинация. К сожалению, Вальтер, мы уже ничего не можем изменить. Кайзер не хочет
потерять лицо, и через, – он посмотрел на стенные часы, – два часа дивизии рейхсвера
перейдут польскую границу.
– К сожалению, экселенц, – согласился Шелленберг. А потом подумал и добавил: – А
может быть, к счастью.
***
Нарыв лопнул.
Четырёхмоторные «валькирии» повисли в небе над Варшавой и осыпали её смертным
градом из распахнувшихся бомболюков, превратив в руины целые кварталы.
Лязгающая военная машина кайзеррейха взломала границу, развернулась на польских
равнинах и, не встречая серьёзного сопротивления, покатилась вперёд, подминая и вдавливая
в землю всё на своём пути. Моторизованные гренадёры на грузных «ганомагах» и юрких
мотоциклетках двигались быстро: они ворвались на улицы Варшавы на второй день войны, а
ещё через два дня уличные бои в польской столице были погашены огнемётным пламенем и
затоптаны гусеницами тевтонских танков – лёгких пулемётных «куниц» и средних «рысей»,
вооружённых трёхдюймовыми орудиями и прикрытых противоснарядной бронёй. Генерал
Гейнц Гудериан, которого ещё не называли Heinz Brausewetter – «Гейнц-ураган», – получил
возможность проверить на практике свои теоретические выкладки, касавшиеся танковых
соединений, и доказал, что «панцеркампфвагенам» суждено стать королями дымных полей
новой мировой войны.
Через две недели после начала военных действий независимая Польша прекратила своё
существование: Англия с Францией хоть и объявили войну кайзеррейху, но не успели помочь
полякам (или не захотели). А на берегах Буга встретились соединения рейхсвера и части
Красной Армии: Народная Россия шустро прибрала к рукам наследство императорской
России, и Германия не возражала – такой вариант рассматривался и согласовывался заранее.
С обеих сторон были те, кто четверть века назад стреляли друг в друга, но на сей раз встреча
прежних врагов была мирной – в Бресте, в обстановке строгой секретности, многолетнее
сотрудничество кайзерреха и Народной России обернулось подписанием союзного договора:
долгий флирт увенчался законным браком.
Нельзя сказать, что такой поворот событий стал полной неожиданностью для Запада.
Соединённые Штаты, отслеживая контакты Германии и России, давно уже опасались такого
неприятного сюрприза. К концу тридцатых годов масштабы американской помощи России
существенно снизились – Вашингтон подозревал недоброе. А сразу после вторжения немцев
в Польшу в Москву с чрезвычайной миссией прибыл всё тот же Арманд Хаммер. «Лучший
друг Народной России» имел широчайшие полномочия и без промедления предложил: США
согласны списать все долги России по кредитам, если она не станет союзником кайзеррейха.
Красин и Киров с азиатским коварством тянули время – «Надо подумать, такое с кондачка не
решишь», – а потом в одно не самое прекрасное утро Хаммер прочёл в газете «Правда» о
заключении российско-германского договора. Газета выпала из рук американца – он понял,
что его миссия, начавшаяся ещё в двадцатых годах, провалилась, и что за это ему придётся
отвечать.
Предчувствия его не обманули. Вскоре после возвращения в Штаты Арманд Хаммер
предстал перед судом по целому вороху обвинений – от неуплаты налогов до финансовых
махинаций в особо крупных размерах. Американская Фемида влепила Хаммеру тридцать лет
тюрьмы (правда, с правом переписки и даже свиданий), однако Арманд выслушал приговор с
видимым облегчением. Ушлый делец ожидал худшего – он хорошо знал, за что его карают на
самом деле.
Польский дебют неумолимо переходил в европейский миттельшпиль – германские
дивизии концентрировались на границе с Францией, и первые британские торговые суда уже
ушли на дно, торпедированные «унтерзееботами» Деница и расстрелянные быстроходными
«корсарами», вышедшими на охоту в Атлантику. Британия с лихорадочной поспешностью
формировала территориальные войска для обороны метрополии, французы прятались в доты
линии Мажино, надеясь выдержать удар тевтонских орд. О разгромленной Польше и бритты,
и франки уже забыли – своя рубашка ближе к телу. И Англия, и Франция хорошо понимали,
что Польша для кайзеррейха – это только разминка перед большой дракой, и что Германия на
этом не остановится (особенно теперь, когда она спокойна за свой восточный тыл).
И Даладье с Чемберленом, чувствуя ягодицами, как под ними шатаются премьер-
министерские кресла, с надеждой смотрели за океан, одновременно испытывая раздражение
– ну чего там Дядя Сэм так копается?
И это было ещё не всё. «Байерн» тоже получил попадание (к счастью, сохранив ход и
оставшись на ровном киле). «Заксену» пришлось хуже: одна британская торпеда проделала в
его корпусе здоровенную подводную пробоину, а вторая заклинила рули – как раз в тот
момент, когда линкор уклонялся от атаки и описывал циркуляцию. Могучий дредноут
сделался совершенно беспомощным, а погода тем временем быстро портилась: Норвежское
море никогда не балует моряков курортными условиями, а в ноябре тем более.
По палубе «Бисмарка» со звоном катались стреляные гильзы. Гильз было очень много и
наверняка не все снаряды, выпущенные в ходе боя зенитками четырёх немецких линкоров,
ушли в небо безвредно для атаковавших самолётов – в конце концов, Шнайдер видел, как
падали сбитые «авоськи». Однако прикидывать потери противника ему не хотелось – ясно,
что бритты выиграли этот бой, причём с явным преимуществом. «Тирпиц» погиб, остальные
линкоры повреждены, и ещё вопрос, удастся ли спасти «Заксен». Дредноут-ветеран охромел,
а торпедоносцы наверняка вернутся – кто сможет им помешать? Разве что темнота, но до
ночи ещё далеко.
«Осы закусали мастодонтов, как те ни отмахивались хоботами и бивнями, – мрачно
подумал фрегаттен-капитан. – Кто мог предположить такой исход?».
***
***
11 История знает такие примеры. В ходе русско-турецкой войны 1877-78 гг. русские, не имевшие флота на
Чёрном море, применили против турецких броненосцев минные катера (пароход-носитель этих катеров можно
рассматривать как прообраз авианосца).
12 В нашей Реальности такой случай – падение самолёта за борт авианосца «Фьюриес» при посадке –
упомянут у Макинтайра в его книге «Истребитель подводных лодок».
***
Для адмирала Маршалля, командующего Хохзеефлотте, державшего флаг на линкоре
«Тирпиц», день 6 ноября был напряжённым, но не принёсшим каких-либо неожиданностей.
«Бисмарк» и «Тирпиц» работали по берегу у Эгерсунда и Ставангера, «Байерн» и «Заксен»
(флаг контр-адмирала Заальвахтера) обстреливали Осло-фиорд. Два крейсера 2-й линейной
эскадры – «Шарнхорст» и «Гнейзенау» (флаг контр-адмирала Кюмметца) – поддерживали
высадку в Бергене, два других корабля – «Адмирал Шеер» (флаг вице-адмирала Лютьенса) и
«Адмирал Хиппер» – обеспечивали захват Тронхейма. Авианосцы «Граф Цеппелин» (флаг
контр-адмирала Бема) и «Петер Штрассер» также держались в районе Тронхейма – отсюда
они контролировали Норвежское море и могли атаковать любую точку побережья Норвегии
от Осло до Нарвика. Удар по Нарвику (его нанесли пикирующие бомбардировщики со
«Штрассера») понадобился, но море оставалось пустынным – британский Флот метрополии
не давал о себе знать. Тем не менее Маршалль, ожидавший боя, ночью с 6-го на 7-е ноября
перегруппировал свои силы: к утру седьмого ноября четыре линейных корабля 1-й эскадры
находились южнее Бергена, четыре линейных крейсера 2-й эскадры и авианосцы – севернее.
17 В атаке участвовали «скуа» с трёх английских авианосцев: с «Арк Ройяла» (18 машин), с «Глориес» (22
машины) и с «Корейджес» (20 машин).
***
Адмирал Тови был удовлетворён ходом боя и его результатами. Судя по донесениям
пилотов, один из двух германских авианосцев потоплен, второй как минимум выведен из
строя; два (или даже три) линейных крейсера получили попадания. Даже с учётом вольных
или невольных преувеличений со стороны лётчиков, участвовавших в атаке, можно было
считать, что северное соединение Хохзеефлотте почти утратило боеспособность – во всяком
случае, его авианосцы нейтрализованы. Жестоко пострадало и южное соединение немцев –
один линкор достоверно потоплен, остальные повреждены, причём один из них остался на
месте атаки без хода. А Флот метрополии не понёс серьёзного ущерба – повреждения обеих
«королев» несущественны, «адмиралы» и вовсе не пострадали. Правда, «Корейджес» вышел
из строя (его пришлось отправить в Скапа), однако три других авианосца приняли и свои
поредевшие авиагруппы (успешный удар по эскадрам Хохзеефлотте и отражение германской
атаки обошлись Ройял Нэйви в шестьдесят с лишним самолётов всех типов), и «бездомные»
машины с «Корейджеса».
Успех обозначен – его надо развить. До наступления сумерек не меньше трёх часов –
время ещё есть. На ангарных палубах «Арк Ройяла», «Глориес» и «Фьюриес» заправляются и
вооружаются шестьдесят «суордфишей», сорок «скуа» и двадцать истребителей. Их пилоты
отдыхают, подкрепляясь горячим бульоном и кофе, и уже через час они будут готовы снова
лететь в бой за короля и Британию (возвращаться им придётся уже в темноте, но пилоты
Ройял Нэйви обучены ночным посадкам на палубы авианосцев). Необходим второй удар – на
сей раз по линейным крейсерам Лютьенса, – а потом ночные атаки эсминцев и утренние
залпы тяжёлых орудий британских дредноутов добьют уцелевшие германские корабли, ещё
оставшиеся на плаву. Это будет реванш за Ютланд – реванш, который Англия ждёт уже почти
четверть века!
Флот метрополии полным ходом шёл к юго-западному побережью Норвегии, готовясь к
решающему бою. В 14.27, когда английские авианосцы уже разворачивались против ветра,
чтобы поднять в воздух самолёты, у борта «Арк Ройяла» взметнулись вверх десятки тонн
вспененной воды.
***
22 В нашей Реальности в ходе Норвежской операции отказы взрывателей торпед попортили немало крови
немецким подводникам и спасли не один английский корабль.
Возрастающий крен, помимо угрозы опрокидывания, таил в себе и другую опасность.
На борту «Арк Ройяла» находилось свыше семидесяти самолётов – тридцать шесть «авосек»,
двадцать два «скуа» и четырнадцать «фулмаров», – и большинство из них были заправлены и
вооружены. «Суордфиши», поднятые на полётную палубу, при увеличении крена скатились
за борт и упали в море, но самолётам, стоявшим на ангарной палубе, падать было некуда. В
темноте, при тусклом свете аварийных фонарей, техники пытались закрепить сползающие
машины, однако возрастающий крен сводил на нет все их усилия. И в конце концов «скуа» с
подвешенной бомбой сорвался с места и врезался в «суордфиш», под фюзеляжем которого
висела торпеда…
«Это был ад, – вспоминал один из спасённых с «Арк Ройяла». – Взрывы раздавались
один за другим, горящий бензин тёк по палубе, всюду валялись обломки и обгорелые трупы.
Дым, чёрный дым, и огонь, огонь, огонь…».
Авианосец стал похож на сказочное чудовище, то и дело выдыхавшее струи пламени.
Спасти корабль было уже невозможно, и сэр Джон Тови отдал приказ снять с него экипаж. Но
и это оказалось не так просто: очередной взрыв на «Арк Ройяле» накрыл подошедший к нему
эсминец «Хесперус» ураганом стальных обломков, выкосившим десятки людей на его
палубе. Эскортным кораблям удалось спасти меньше половины команды «Арк Рояйла»…
***
***
Смутное время конца десятых годов двадцатого века развалило и обескровило флот
рухнувшей Российской Империи. Балтийский флот, оставивший все свои передовые базы,
вернулся в своё родовое гнездо в Финском заливе – туда, откуда двести лет назад вылетали на
морские просторы белокрылые петровские фрегаты. Численно – на бумаге – в 1919 году флот
этот представлял собой внушительную силу: весной 1918 года из Гельсингфорса, ставшего
столицей независимой Финляндии, в Кронштадт перешло свыше двухсот тридцати боевых
кораблей и судов. Дредноуты, крейсера и эсминцы прошли, обдирая стальную кожу обшивки,
сквозь льды Финского залива и замерли, упершись бронированными спинами в
кронштадтские пирсы, прикрытые орудиями фортов.
Корабли были, однако флота не было: его сложный механизм не выдержал ударных
нагрузок, обрушенных революцией на всю страну. Корабли не могут жить без нефти и угля,
без снарядов и продовольствия, без ремонта и организации, превращающей эти железные
конструкции, способные держаться на воде и передвигаться, в грозную силу, имя которой –
военно-морской флот. В 1919 году в Кронштадте ничего этого не было, точнее, было, но в
явно недостаточном количестве.
И главное – люди, тот необходимый компонент, без которого нет (и не может быть) ни
армии, ни флота, ни дела, ни государства. Людей не хватало: на кораблях Балтийского флота
был большой некомплект личного состава. Часть матросов, воодушевлённая идеями мировой
революции и грядущего счастья для всех и каждого, отчаянно дралась на фронтах
гражданской войны с белогвардейцами, не менее отчаянно дравшимися за свои идеалы; часть
подалась в родные деревни делить землицу или ловить рыбку в мутной водичке; часть,
наименее энергичная, отсиживалась на полумёртвых кораблях (подальше от разноцветной
всероссийской смуты) в ожидании лучших времён.
Ещё хуже обстояло дело с командным составом. Одни офицеры были перебиты
матросами, сводившими старые счёты с ненавистными «золотопогонниками»; другие бежали
к белым или за границу. Остались единицы – из числа тех, кто приняли Советскую власть,
искренне веря, что она принесёт их стране светлое будущее. Эти люди, для которых слова
«флот» и «Россия» не были пустым звуком, продолжали нести службу на своих кораблях. А
это было совсем не просто: на «бывших» косились, и малейшая их ошибка расценивалась как
предательство (со всеми вытекающими отсюда последствиями). Понятие «дисциплина» было
отменено как «старорежимное», и сплошь и рядом бравые «красные военморы» вместо того,
чтобы выполнять боевой приказ, собирали митинг, на котором долго и нудно обсуждалось, а
надо ли его выполнять.
И тем не менее, Балтийскому флоту суждено было сыграть важную роль на одном из
крутых поворотов, коими всегда изобиловала история государства российского.
На излёте гражданской войны, ранней весной двадцатого года, в Петрограде собрался
съезд фракции РСДРП, именовавшей себя «истинными коммунистами» и возглавляемой
Урицким и Свердловым. На этом съезде «крайне левые» объявили коалиционный Верховный
Народный Совет, находившийся в Москве, «предателями дела революции», а НЭП, который
очень многие приняли с облегчением, был назван «установлением власти буржуазии». Съезд
бросил вызов законной власти в стране, призывая «широкие массы трудящихся» развязать
«беспощадный террор» по отношению ко всем «паразитным» классам и «экспроприировать
экспроприаторов» дотла. И эти призывы не оставили безучастными тех, кто уже вошёл во
вкус безнаказанного грабежа (а таких было немало). Петроград заявил о своём неподчинении
Москве, и дело шло к новому витку гражданской войны, небывало ожесточённому.
Однако восстание «истинных коммунистов» не встретили поддержки в Кронштадте,
что немало изумило вождей «крайне левых», помнивших, как матросы штурмовали Зимний
дворец во время сентябрьской революции семнадцатого года. А теперь моряки сказали «нет»
– от добра добра не ищут. Царских генералов добили – зачем снова лить кровь?
Вождям «третьей революции» нужен был Кронштадт и боевой флот, чтобы говорить с
Москвой с позиции силы. Они объявили кронштадцев мятежниками и бросили на крепость
войска, перешедшие на сторону «истинных коммунистов» и возглавляемые командармом
Тухачевским, тайно грезившим о славе Наполеона.
Адмирал Эссен, командующий Балтфлотом, сохранил верность Верховному Совету. Он
встретил атакующих огнём тяжёлых орудий – двенадцатидюймовые фугасные снаряды
проделывали во льду громадные полыньи, и ледяная вода быстро охладила пыл сторонников
«перманентной революции». Тухачевский погиб, а затем два дредноута под командованием
адмирала Щастного – «Севастополь» и Петропавловск», – следуя за ледоколом «Ермак»,
вошли в устье Невы. В наших стволах, сообщали моряки в своём послании фракционерам,
сидят тридцатипудовые поросята, и если мы запустим их по Смольному, то сильно попортим
всю его красивую архитектуру, так что кончайте бузить. Ультиматум, обильно насыщенный
боцманским лексиконом и напоминавший письмо запорожцев турецкому султану, возымел
действие, тем более что с кораблей высадились матросские десантные отряды, взявшие под
контроль мосты через Неву.
Вожди «крайне левых» растерялись, а тем временем из Москвы подтянулись воинские
части, верные Совету, и бронепоезда, и путч «истинных коммунистов» погас как пожар под
струями воды из брандспойтов.
***
23 После Третьей мировой войны, в самом конце ХХ века, русскими учёными было выполнено компьютерное
моделирование ситуации, имевшей место весной 1920 года, и рассмотрены вероятные варианты её дальнейшего
развития. Учёные пришли к выводу, что в случае победы путчистов в России возникло бы странное государство,
в котором единственная партия становится безраздельно правящей и не борется за места в структурах
управления государством, а подминает его под себя, дублируя и заменяя органы власти. «Это похоже на некое
теократическое государство, где правящий орден склонен к фанатичному подавлению любого инакомыслия
самыми жестокими методами» – таким было заключение комиссии. «Как хорошо, – воскликнул академик
Лихачёв, ознакомившись с результатами моделирования, – что история не знает сослагательного наклонения!».
Балтийский флот окреп и уже посылал эсминцы в Мурманск и на Тихий океан, но на
Чёрном море флот перестал существовать – большая часть его кораблей была затоплена или
уведена белогвардейцами в далёкую Бизерту. Уцелели только два эсминца – «Гневный» и
«Громкий», отстоявшиеся в Одессе, захваченной махновцами. В двадцатые годы удалось
поднять и восстановить ещё четыре эсминца, названные в унисон «подаркам батьки Махно»
«Гордый», «Грозный», «Гремящий» и «Грозящий», и старый крейсер «Память Меркурия»,
ставший учебным кораблём «Коминтерн». Этого было слишком мало для флота, и в 1929
году с Балтики на Чёрное море перешли линкоры «Парижская коммуна» и «Заря свободы».25
Современных турбинных крейсеров в составе флота не было, но имелись шесть уже
спущенных на воду корпусов лёгких крейсеров, и судостроительной промышленности новой
России (к счастью, не разрушенной до основанья) оказалось вполне по силам их достроить.
Первоначальный проект был в корне переделан: достроенные крейсера получили по восемь
шестидюймовых орудий итальянского образца в четырёх двухорудийных башнях и по четыре
спаренные 100-мм зенитки. Переименован был только головной корабль – игривое женское
имя сочли для него неподходящим. Крейсер был назван «Адмирал Макаров» (с намёком,
поскольку его планировали отправить на Дальний Восток), и к концу двадцатых годов в
строй вошли ещё четыре однотипных корабля: на Балтике – «Адмирал Спиридов» и
«Адмирал Грейг» (в 1930 году ушёл на Север), на Чёрном море – «Адмирал Нахимов» и
«Адмирал Лазарев» (в 1931 году крейсер перешёл на Дальний Восток). Были предложения
переименовать «царских адмиралов», но возобладала точка зрения моряков, считавших, что
«имена этих людей, служивших славе России, прошли проверку временем, и заслуживают
памяти».
25 Переходом командовал адмирал Л.М.Галлер, будущий нарком ВМФ. Достройка черноморского дредноута
«Николай I» по ряду причин (в частности, из-за отсутствия турбин, заказанных для него в Англии) была
признана нецелесообразной.
устаревал. И тогда пытливые умы из числа новых флотских офицеров и кораблестроителей
вспомнили об авианосцах.
Строительство корабля совершенно нового типа обещало массу трудностей, но выход
был найден. Через «товарища» Арманда Хаммера удалось договориться с американцами – их
соблазнили тем, что русские авианосцы предназначались для Тихоокеанского театра 26 (это
более чем устраивало Америку). За основу был взят американский «Лексингтон» – русский
флот не экспериментировал с навесными полётными палубами как японцы или с усечёнными
как англичане. Два авианосца строились на кредиты США и с американской технической
помощью, и в 1933 году авианосец «Варяг» вышел на Дальний Восток, неся на борту две
эскадрильи истребителей «И-5» и две эскадрильи бомбардировщиков «Р-5» – всего сорок
восемь бипланов. Американцы предлагали купить у них и самолёты (истребители «ястреб» и
новейшие бомбардировщики «BG»), но заломили за них слишком высокую цену – пришлось
обходиться своими наработками и… помощью немцев.
***
29 В РеИ – герой-подводник, открывший боевой счёт советского ВМФ потоплением английского эсминца
«Виттория».
Один из снарядов третьего залпа «Дерфлингера» лёг у самого борта «Йорка», выкосив
осколками прислугу зенитных орудий и торпедного аппарата, изрубив самолёт, стоявший на
катапульте, и превратив в решето борт и надстройки от ватерлинии до среза дымовых труб.
Полубронебойный снаряд из следующего залпа прошил носовую часть английского крейсера
без взрыва, но через четыре минуты четырёхсоткилограммовый фугасный снаряд ударил в
носовую возвышенную башню «В». От сильнейшего сотрясения башня полностью вышла из
строя; воющий вихрь осколков накрыл носовую надстройку «Йорка», перебив и переранив
всех находившихся на мостике. Нарушилась связь и управление огнём; корабль перестал
слушаться руля и покатился влево, описывая циркуляцию и подставляя противнику правый
борт. И в этот борт в течение пяти минут попали ещё два снаряда с германского линейного
крейсера: один разворотил верхнюю палубу и вызвал сильный пожар, второй, с лёгкостью
проломив трёхдюймовую броню, взорвался в машинном отделении. Это попадание стало
роковым: «Йорк» окутался паром, потерял ход и начал крениться на правый борт.
Спасая своего флагмана, «Нептун» и «Орион» пошли на сближение, осыпая рейдер
градом шестидюймовых снарядов и выходя на дистанцию торпедного залпа. На докучливые
снаряды лёгких крейсеров Лангсдорф не обращал особого внимания, но с угрозой торпедной
атаки он не мог не считаться: шестнадцать торпедных труб – это серьёзно. «Дерфлингер»
перенёс огонь на новых противников, оставив в покое изувеченный «Йорк». Немцы стреляли
с прежней меткостью, но англичане применили индивидуальное маневрирование, каждый
раз меняя курс в направлении падения предыдущего неприятельского залпа. Метод «охоты за
залпами» давал результаты на больших дистанциях при высокой скорости уклонения – за
время полёта снаряда цель смещалась на два-три кабельтова, и «правильная» корректировка
огня приводила к промахам. Однако дистанция уменьшалась, и в конце концов «нахальство»
бриттов было наказано: сначала двенадцатидюймовый снаряд упал у борта «Ориона», собрав
осколками кровавый урожай на мостике и на палубе англичанина, а затем такой же снаряд
пробил барбет возвышенной кормовой башни «Нептуна», выведя её из строя, и ударился в
барбет нижней кормовой башни, заклинив и эту башню.
Укрывшись дымовой завесой, британские лёгкие крейсера отвернули, выходя из боя и
признавая своё поражение, а «Дерфлингер», уклонившись от выпущенных торпед, перенёс
огонь на «Йорк». Теперь, когда рейдеру никто уже не мешал, расстрел почти неподвижной
мишени не занял много времени: получив восемь попаданий, «Йорк» повалился на правый
борт и перевернулся вверх килем.
Линейный крейсер развернулся в сторону конвоя, готовясь учинить бойню торговым
судам, но в это время в двух кабельтовых от его борта взметнулись четыре водяных столба. И
судя по их высоте, они были подняты не шести-, и даже не восьмидюймовыми снарядами, а
куда более крупными.
***
Вся северная часть горизонта была подёрнута туманной дымкой. Там, в этой дымке,
беззвучно полыхнуло, и через полминуты с противоположного борта «Дерфлингера» встали
четыре высоченные «свечки» – невидимка, скрытый полосой тумана, сделал второй залп. И
невидимка этот был плечистым: он располагал орудиями линкоровского калибра.
«Кто это может быть? – лихорадочно соображал командир рейдера. – Четыре ствола в
залпе – «Дюнкерк» или «Страсбург»? Или… Но если мы его не видим, то как он видит нас?
А он явно бьёт не наугад, снаряды ложатся слишком близко. Радар! Радар, будь он проклят!
По данным разведки, радиолокаторы есть у англичан, значит…».
Рухнул третий залп, а потом туманная завеса истончилась, и в двадцатитрёхкратной
цейсовской оптике «Дерфлингера» прорисовались очертания большого военного корабля с
двумя трубами и четырьмя орудийными башнями, изрыгавшими пламя.
«Линейный крейсер типа «адмирал», – подумал Лангсдорф, холодея. – «Энсон» или
«Хоув», от которого мы ускользнули месяц назад. А теперь он нас всё-таки выследил – ему
подсказали, где мы есть. Проклятая «каталина» – надо было её сбить «по ошибке», такие же
самолёты есть и у британских ВВС…».
Мозаика сложилась – ответы на вопросы были получены, но командиру германского
тяжёлого рейдера не стало от этого легче. В поединке с французским линейным крейсером с
его тринадцатидюймовыми орудиями «Дерфлингер» ещё мог рассчитывать на успех, однако
«Хоув» был одним из тех немногих кораблей, встречаться с которыми ветерану Ютланда не
стоило: не уступая «Дерфлингеру» по бронированию и по скорости хода, «адмирал» вдвое
превосходил его по весу бортового залпа. В бою с «Хоув» рейдер мог рассчитывать только на
«золотой выстрел», но удача – слишком капризная дама, чтобы всерьёз уповать на её
милость. И Лангсдорф сделал то, что ему оставалось: дал полный ход, пытаясь оторваться от
своего грозного противника и удерживая его на острых кормовых курсовых углах. В бою на
отходе «Дерфлингер» мог отстреливаться только кормовыми башнями, но и англичанин мог
вести огонь лишь носовыми башнями, а это вдвое увеличивало шансы рейдера продержаться
до наступления темноты. Одновременно цур зее капитан дал радио, обращаясь ко всем, кто
мог его слышать (и в первую очередь – к немецким субмаринам, резвившимся в этих водах):
«Атаковал конвой. Потопил тяжёлый крейсер. Веду бой с британским линейным крейсером
типа «Худ». Мои координаты…».
Два огромных корабля мчались на юг, выжимая из машин всё, что они могли выдать.
Расстояние между ними не сокращалось, но и не увеличивалось – котлы «Хоув» нуждались в
ремонте, однако и состояние силовой установки «Дерфлингера» оставляло желать лучшего.
Кроме того, днище германского линейного крейсера сильно обросло, особенно за то время,
которое рейдер провёл у берегов Камеруна, поддерживая негров, вооружённых германским
оружием и гонявших по джунглям других негров, вооружённых французскими винтовками.
Британские снаряды ложились у самых бортов немецкого крейсера, обрушивая на его палубу
потоки воды, но прямых попаданий пока не было. «Дерфлингеру» удалось влепить в «Хоув»
двенадцатидюймовый снаряд, не причинивший преследователю существенных повреждений
– скорость хода «адмирала» не снизилась. Немцам пока что везло, но везение не может быть
бесконечным.
Эфир кипел от торопливых переговоров – район боя уподобился громадному магниту,
притягивавшему к себе корабли и самолёты. По правому борту «Дерфлингера» появились
старые знакомые – недобитые «Нептун» с «Орионом» в сопровождении четырёх эсминцев
поисковой противолодочной группы. Англичане скалили на рейдер торпедные зубы, однако
носовые башни главного калибра и противоминные шестидюймовки германского крейсера не
позволили им подойти на дистанцию уверенного залпа, а эсминец «Глоууорм» получил
попадание и густо задымил. Но на мостике «Дерфлингера» увидели следы торпед (реальные
или мнимые, сказать трудно), и рейдер, уклоняясь, описал коордонат влево. И во время этого
поворота в его кормовую возвышенную башню («Цезарь») ударил 381-мм снаряд с «Хоув».
За четверть века многое изменилось: английские пятнадцатидюймовые снаряды стали
куда более мощными, чем те, попадания которых «Дерфлингер» неоднократно выдерживал в
ходе Первой мировой. Снаряд пробил 80-мм броню плоской части крыши башни (от удара её
сорвало с болтов, и она лязгнула, как крышка неправдоподобно большой консервной банки)
и взорвался внутри, приведя в негодность всё боевое железо и превратив в пепел орудийный
расчёт. В погреба огонь не проник, но башня выгорела, и рейдер мог теперь отстреливаться
от наседавшего противника лишь из двух орудий. И в довершение всего на смену эсминцам и
лёгким крейсерам пришла шестёрка торпедоносцев «суордфиш» – британский авианосец
«Гермес» спешил принять участие в бою.
Торпедоносцы шли, презирая зенитный огонь, плотностью которого «Дерфлингер», сын
дредноутной эпохи, похвастаться не мог. Не мог он и выписывать замысловатые петли,
уклоняясь от сброшенных торпед, – любой поворот рейдера сокращал дистанцию до «Хоув»,
наступавшего ему на пятки. Немецкий линейный крейсер всё-таки сбил один торпедоносец,
распавшийся в воздухе на куски, и отманеврировал четыре торпеды из пяти. Пятая торпеда
попала в носовую часть «Дерфлингера», и внутрь корпуса хлынул яростный водяной поток,
напор которого был усилен стремительным бегом крейсера.
Сама по себе торпедная пробоина не угрожала «Дерфлингеру» гибелью, но скорость его
снизилась, и «Хоув» с неумолимостью рока кабельтов за кабельтовым начал выигрывать
гонку. И результаты не замедлили сказаться: очередной снаряд «адмирала» проделал в корме
рейдера подводную пробоину и повредил винторулевую группу. Немецкий крейсер рыскнул
влево, а «Хоув», сократив расстояние и подвернув, ввёл в действие свои кормовые башни,
расстреливая рейдер из восьми стволов. «Дерфлингер» огрызался, однако каждое попадание
с «Хоув» наносило ему вдвое большие повреждения, чем получал «адмирал» от его ответных
ударов.31 К тому же «Дерфлингер» имел только шесть орудий против восьми английских, а
вскоре попадание в носовую надстройку нарушило на рейдере централизованное управление
огнём, и эффективность его стрельбы стала быстро падать.
А затем тяжёлый снаряд пробил главный броневой пояс «Дерфлингера» и привёл к
затоплению одного из машинных отделений. Скорость рейдера снизилась до четырнадцати
узлов, а «Хоув» продолжал всаживать в него снаряд за снарядом. Появился нарастающий
крен на левый борт – горящий «Дерфлингер» агонизировал, но продолжал упорно держаться
на плаву, демонстрируя превосходную живучесть, свойственную германским кораблям. И
тогда кэптен Конвэй, командир «Хоув», приказал добить рейдер торпедами. Лёгкий крейсер
«Орион», зайдя с правого борта и уже не встречая сопротивления – стволы шестидюймовых
противоминных орудий «Дерфлингера» задрались вверх, – выпустил четыре торпеды, и всё
было кончено.
Эсминцы подбирали людей. «Хоув» развернулся, остывая от боевой горячки, и лёг на
обратный курс. Дело было сделано – Атлантика избавилась от бронированного плавучего
кошмара, преследовавшего её два с половиной месяца.
Но победитель не вернулся в родной порт, и даже не дожил до заката: через час после
гибели «Дерфлингера» курс «адмирала» пересёкся с курсом германской субмарины «U-99»
под командованием капитан-лейтенанта Кречмера, успевшего стяжать славу одного из асов-
подводников кайзермарине. Утром 2 января Кречмер испытал сильнейшую досаду, встретив
в океане авианосец «Гермес» и не сумев его атаковать из-за большого расстояния и высокой
скорости цели, но уже к вечеру судьба явила ему свою благосклонность. «Хоув» напоролся на
«U-99» как вепрь на рогатину, и Кречмер аккуратно всадил в него три торпеды. Взрыв одной
из них вызвал детонацию боезапаса стосорокамиллиметровых орудий, вспоровшую борт и
31 Всего за время боя «Дерфлингер» добился пяти попаданий в «Хоув», не нанёсших английскому линейному
крейсеру критических повреждений.
днище линейного крейсера ударом гигантского меча. «Адмирал» затонул с большей частью
экипажа – спасённых было немного.
Фортуна на войне переменчива: цур зее капитан Лангсдорф, умерший в плену от ран,
пережил кэптена Конвэя, погибшего вместе со своим кораблём.
***
***
Дюнкеркский разгром
***
citeДорогой генерал,
Я получил «Военного лётчика »; благодарю вас, что выслали мне мой единственный
экземпляр. Не знаю, в результате каких размышлений возникло у вас желание прочесть эту
книгу, не знаю, изменил ли своё мнение о ней тот офицер, что так энергично нападал на
меня во время завтрака и так мне понравился. Я был поражен не столько его
враждебностью, сколько тем, что он говорил искренне, и мне очень хотелось, чтобы он
прочёл эту книжку.
Поскольку вы не передаёте мне его мнения, я заключаю, что он меня не понял. Мне
кажется очень странным, что атмосфера полемики может исказить столь простой
текст даже в глазах столь прямодушного человека. Мне совершенно безразлично, что там
лепечут алжирские тыловики, разоблачая мои тайные умыслы. То, что они мне
приписывают, так же похоже на меня, как я на Грету Гарбо. Мне в высшей степени
наплевать на них, даже если это приведёт к запрету на мою книгу в Северной Африке. Я не
книготорговец. А вот то, как извращает мои мысли ваш друг, для меня, как ни странно,
нестерпимо. Потому, наверное, что я его уважаю. Я ведь обращался к нему и к таким, как
он, а не к политикам. Почему же мои несколько страничек предстали перед ним в ложном
свете, почему он принял их за политическую программу? Вообразите, что я Монтень и
опубликовал в одной из алжирских газет свои «Опыты», а все точно сговорились
трактовать их с точки зрения перемирия. Какие только макиавеллиевские уловки не
обнаружатся в моем произведении!
Да, я говорил об ответственности. Но, черт побери, у меня же все ясно сказано! Я ни
одной строчки не написал в защиту чудовищного тезиса о том, что ответственность за
поражение ложится на Францию. Я недвусмысленно сказал американцам:
«Ответственность за поражение лежит на вас. Нас было сорок миллионов крестьян
32 Бронированный «медведь» (нем. ) – средний танк рейхсвера. Близкий аналог в нашей Реальности – «Т-4»
против восьмидесяти миллионов обитателей промышленной страны, подмявшей под себя
всю Европу. Один человек против двух, один станок против пяти. Даже если какому-нибудь
Даладье удалось бы обратить весь французский народ в рабство, он все равно не в силах
был бы вытянуть из каждого по сто часов работы в день. В сутках только двадцать
четыре часа. Как бы ни управляли Францией, гонка вооружений все равно должна была бы
развиваться из расчёта один человек против двух и одна пушка против пяти. Мы
согласились воевать из расчёта один к двум, мы готовы были идти на смерть. Но чтобы
умереть с пользой, нам нужно было получить от вас недостающие четыре танка, четыре
пушки, четыре самолета. Вы хотели, чтобы мы спасли вас от германской угрозы, а сами
производили исключительно «паккарды» да холодильники для своих уик-эндов. Вот
единственная причина нашего поражения. И всё-таки это поражение спасёт мир. Разгром,
на который мы сознательно шли, станет отправной точкой сопротивления тевтонам». Я
говорил американцам, не желавшим вступать в войну: «Настанет день, когда из нашей
жертвы, как из семени, вырастет дерево Сопротивления!». Возьмём этот первый кусок
книги: в чем, черт бы меня побрал, мнения вашего друга расходятся с моими? Чудо, что
американцы прочли эту книгу, и что она стала у них бестселлером. Чудо, что за ней
последовали сотни статей, в которых сами американцы говорили: «Сент-Экс прав, не нам
винить Францию. На нас лежит часть ответственности за её поражение». Если бы
французы, живущие в Соединённых Штатах, больше ко мне прислушивались, а не спешили
бы объяснять всё гнилостью Франции, наши отношения с Соединёнными Штатами были
бы сейчас совсем другими. И в этом меня никто никогда не разубедит.
Но есть в моей книжице второй, главный кусок, и там я действительно говорю: «Мы
ответственны». Но речь идет вовсе не о поражении. Речь идет о наступлении варварского
средневековья, воплощённого в кайзеррейхе с его культом воинской касты. Я говорю (что
тут может быть непонятного? Я так старался выражаться яснее!), итак, я говорю:
западная христианская цивилизация ответственна за нависшую над ней угрозу. Что она
сделала за последние восемьдесят лет, чтобы оживить в человеческом сердце свои
ценности? В качестве новой этики было предложено: «Обогащайтесь!» Гизо 33да
американский комфорт. Чем было восхищаться молодому человеку после 1918 года? Мое
поколение играло на бирже, спорило в барах о достоинствах автомобильных моторов и
кузовов или занималось пакостной спекуляцией остатками военных запасов. Вместо опыта
монашеского самоотречения, вроде того, к которому я приобщался на авиалиниях, где
человек вырастал, потому что к нему предъявлялись огромные требования, – сколько людей
увязало в трясине перно и игры в белот или – смотря по тому, к какому слою общества они
относились, – коктейлей и бриджа! В двадцать лет меня тошнило от пьес г-на Бернстейна
34
(этого великого патриота) и от пошлости г-на Луи Вернейля. Но больше всего – от
всяческого изоляционизма. Каждый за себя! «Планету людей» я писал самозабвенно, я хотел
сказать своему поколению: «Вы все обитатели одной и той же планеты, пассажиры одного
и того же корабля!». Но эти жирные прелаты, которые, между прочим, превратились
сейчас в коллаборационистов, эти чиновники Государственного совета – разве они годились
в хранители христианской цивилизации с её культом вселенского? Вы томились жаждой
жажды, и ничто на континенте не утоляло её. Как по-вашему, не потому ли я проникся к
вам такой пылкой дружбой, что признал в вас человека той же породы, что и я? Я умирал
от жажды. И – вот оно, чудо! – утолить эту жажду можно было только в пустыне. Или
превозмогая ночь в нелёгкие часы на авиалинии. Мне, как и вам, невыносимо было читать
33 Франсуа Гизо (1787-1874) – один из политических лидеров Июльской монархии во Франции – обратился с
таким призывом к французской буржуазии. Изначальный смысл слов Гизо, относившихся к вопросу об
имущественном цензе для избирателей («Обогащайтесь, и вы докажете свою способность управлять
государством»), в дальнейшем забылся, и в расхожем употреблении они стали означать призыв к циничной и
безудержной погоне за прибылью.
Что же в предвоенной этике могло заслужить одобрение вашего друга, которого, как
мне кажется, я немного знаю? А если он, как мы, чувствовал, что умирает от жажды,
тогда какого дьявола он негодует, что я упрекаю эту эпоху в духовном убожестве? Почему
он вкладывает в мою книгу превратный смысл, которого я вовсе не имел в виду? Когда я
пишу, что каждый отвечает за всё, то продолжаю тем самым великую традицию
блаженного Августина. Равно как и ваш друг, когда он воюет. Через него в войне участвует
и бретонская крестьянка, и сельский почтальон из Монтобана. Если страна – живое
существо, то он – кулак этого существа. Его руками сражается и сельский почтальон. А он
руками этого почтальона служит обществу по-другому. Нельзя делить живое существо.
Какое отношение имеет тема, которую я исследовал, к идиотским иеремиадам
против политики Леона Блюма? 37Какая строчка в моей книге дает вашему другу право
думать, что слова «я ответствен» имеют малейшее отношение к униженному «mea
сulра»? 38Слова эти – девиз каждого гордого человека. Это вера в действии. Более того,
это доказательство собственного существования. Пускай себе конторские мокрицы ищут в
моей книге политическую подоплеку, я над этим разве что снисходительно усмехнусь: хоть
мне уже сорок четыре, я каждую неделю, как-никак, вылетаю на задания во Францию.
Неделю назад, когда я возвращался, на хвосте у меня повисли вражеские истребители, а
четыре дня назад над Анси у меня отказал один из двигателей! Плевать мне на них. Но
вашему другу, такому благородному, я решительно отказываю в праве на подобную
интерпретацию. Я пишу «для» него. Я пишу о нём. И если сегодня совсем невозможно быть
правильно понятым даже чистыми душами, пусть меня перечитают через десять лет.
Генерал Шамбу свернул письмо и положил его в карман френча. «Непременно надо с
ним встретиться и поговорить, – подумал он, – и чем скорей, тем лучше».
35 Луи Филипп (1773-1850) – французский король (1830-1848). Его правление – время утверждения во
Франции политического и идеологического господства буржуазии. Гувер Герберт Кларк (1874-1964) –
президент США в 1929-1933 годах, пришедший к власти на исходе периода экономического «процветания»
Соединенных Штатов в двадцатые годы.
36 «Прислужница в храме, чересчур озабоченная сбором платы за стулья, рискует позабыть, что она служит
богу» (с). «Собор» для Сент-Экзюпери служил символом коллектива, человеческой общности, скрепленной
узами нравственных отношений и устремленной к высшей цели. Смысл приведенных слов следующий:
французы, предавшись мелким, сиюминутным интересам, забыли о глубинных духовных основах своей
цивилизации и оказались морально безоружными перед лицом тевтонских «варваров».
37 Леон Блюм (1872-1950) – лидер Французской социалистической партии, в 1936-1938 гг. дважды возглавлял
правительство Народного фронта. Непоследовательная политика, проводившаяся Блюмом перед лицом
нараставшей германской угрозы, навлекла на него острую критику со стороны разных – как левых, так и
правых, – политических сил; правительство Виши в 1942 году отдало его под суд, объявив одним из
ответственных за поражение Франции в 1940 году.
***
39 Курсивом выделен текст подлинного письма Сент-Экса (из нашей Реальности). Писатель, лётчик и человек
видел основную причину поражения Франции в падении её духа, в разъедании нравственных ценностей целого
народа фетишем стяжательства, пришедшего из-за океана.
Маршал Анри Филипп Петэн посмотрел в окно, за которым был виден внутренний
двор Елисейского дворца и щучьерылые германские «насхорны», стоявшие в этом дворе, и
тихо произнёс, выжимая из себя слова:
– От имени правительства Франции… мы согласны на вассалитет. Вы получите наш
флот, принц.
***
***
– Теперь, когда вам известны германские требования, адмирал, вы всё ещё намерены
отдать флоту приказ покинуть Тулон и перейти в Северную Африку?
40 Ultima ratio regum (лат. ) – надпись на французских пушках, которую делали по приказу кардинала
Ришелье.
Дарлан молчал.
– Вы, адмирал, возьмете на себя ответственность за судьбы тысяч и тысяч французов,
женщин и детей, ставших заложниками германцев? Я видел глаза этого тевтонского варвара –
такие как он когда-то заливали кровью Европу. А взывать к милосердию кайзера… Немцам
нужен наш флот: кайзер может закрыть глаза на происходящее, а от сожалений, высказанных
задним числом, мало толку.
Дарлан молчал.
– Хорошо, – продолжал Петэн, – предположим, наш флот покидает Тулон. Оставим в
стороне вопрос о более чем возможных германских репрессиях, и ответим на другой вопрос:
«А что дальше?». Немцы доберутся и до Алжира, и судьба самой Англии висит на волоске.
Поплывёте в Америку? Германии не нужны наши корабли, чтобы сокрушить Британию – она
с ней и так справится, да, да. Кайзеррейх рассчитывает использовать наш флот против США,
и очень не хочет, чтобы французские корабли достались американцам. Франция растоптана, я
пытаюсь сохранить от неё хоть что-нибудь, а вы спасаете флот, который в итоге всё равно или
погибнет, или достанется США. И что получается? Вы подставляете под топор палача народ
Франции ради выгоды, которую получит Америка? Америка, для которой мы всегда были
верными союзниками, и которая даже не шевельнулась, когда во Францию вторглись
тевтонские орды! Что вы молчите, адмирал Дарлан?
– Я не знаю, что сказать, – глухо ответил командующий.
Французский флот остался в Тулоне…
***
Над гаванью, помнившей гром пушек молодого Бонапарта и паруса Нельсона, стлался
густой дым: двадцать пять тяжёлых орудий соединения «R» били по французским кораблям,
стоявшим в Тулоне.
Дипломатическая миссия адмирала Сомервилла провалилась: выслушав английский
ультиматум, вице-адмирал Женсоль, исполнявший обязанности командующего французским
флотом, отверг требования англичан и в резкой форме посоветовал бриттам «не совать нос во
внутренние дела Франции». И тогда Сомервилл отдал приказ открыть огонь.
На бумаге соотношение сил было далеко не в пользу Ройял Нэйви – против трёх
английских линкоров, четырёх крейсеров и девяти эсминцев, прикрытых авианосцем «Игл» с
его двенадцатью торпедоносцами «суордфиш» и двенадцатью истребителями «глостер», у
французов было семь линкоров, двенадцать крейсеров, десятки эскадренных миноносцев и
подводных лодок. Но поражение Франции превратило этот мощный флот в аморфную массу:
часть кораблей утратила боеспособность, и почти на всех кораблях экипажи сократились
почти наполовину – после капитуляции дезертирство приняло масштабы повального бегства.
Французские корабли сгрудились у пирсов и на внутреннем рейде и представляли собой
отличную мишень для английских орудий, огонь которых корректировался с самолётов.
Линкор «Бретань» затонул от одного попадания пятнадцатидюймового снаряда – его
команда покинула корабль, даже не попытавшись его спасти. На «Дюнкерке» попадание 381-
мм снаряда во вторую башню вызвало пожар, в огне погибла прислуга правой полубашни.
Другой снаряд пробил броневую палубу и несколько переборок и взорвался в вентиляторном
отсеке – прекратилась подача электроэнергии, вышла из строя система управления огнем
главного калибра, возник пожар в перегрузочном отделении 130-мм снарядов. Но самым
серьёзным было попадание в котельное отделение – 381-мм снаряд поднырнул под броневой
пояс, пробил подводную защиту и взорвался, ударившись в противоторпедную переборку.
Носовое машинное и два котельных отделения были разрушены, линейный крейсер начал
тонуть и был вынужден приткнуться к мели. Попадания авиаторпед получили линейные
корабли «Прованс» и «Ришелье» (первый полузатонул, второй отделался незначительными
повреждениями благодаря своей противоминной защите) – англичане выигрывали бой.
Адмирал Сомервилл не ошибся, давая низкую оценку боеспособности французского
флота. Но любой человек будет драться, если в него стреляют (и если он видит, как снаряды
врага рушат дома мирных жителей его страны). Сопротивление французов, пусть даже плохо
организованное, нарастало: если первая атака торпедоносцев «Игла» обошлась без потерь, то
вторая шестёрка «авосек» потеряла три машины, сбитые зенитным огнём. Ожили береговые
батареи Сен-Мандрье-Сюр-Мер и форты мыса Сепет – Артиг, Фарон и Кап-Брен. «Ривендж»
получил попадание, на «Вэлиенте» вспыхнул пожар, снарядные всплески окружили «Куин
Мэри», флагманский корабль соединения «R».
«Я сделал всё, что мог, – думал британский адмирал, глядя в бинокль на затянутую
дымом гавань, – и даже то, чего не стоило делать… Надо отходить: французы поднимут в
воздух авиацию и атакуют моё соединение эсминцами и субмаринами – в этом тесном заливе
не поманеврируешь».
Сомервилл не ошибся – самолеты появились, только не французские, а итальянские.
Десятки пикирующих бомбардировщиков «савойя», прикрытые истребителями «фиат», шли
волна за волной, игнорируя английские линкоры и упорно пробиваясь к авианосцу. Горстка
«глостеров» не в силах была отразить все атаки – «Игл» получил попадания трёх 500-кг бомб
и загорелся. «За авантюризм политиков расплачиваются моряки, – подумал адмирал, когда
горящий корабль после двух новых попаданий превратился в сплошной факел, – своими
жизнями».
Авианосец «Игл»
Английские эсминцы добили «Игл» торпедами, однако худшее было ещё впереди: над
отходящей эскадрой на смену итальянцам появились немцы. Бомбардировщики «василиск» 41,
взлетевшие с аэродромов Северной Италии, были заранее переброшены туда германским
командованием, чтобы не допустить ухода французского флота. Флот Франции остался в
Тулоне, но «василиски» нашли себе другую цель – линкоры соединения «R». И Сомервилл
понял, почему итальянские пикировщики атаковали только «Игл», не обращая внимания на
другие английские корабли.
«Василиски» были вооружены новым секретным оружием – планирующими бомбами
SD-1400X, предназначенными для поражения крупных надводных кораблей. Новое оружие
требовалось испытать, и британские дредноуты оказались очень подходящими подопытными
кроликами.
Результаты эксперимента оказались впечатляющими.
В 15.40 первая бомба попала в палубу «Куин Мэри» с правого борта под острым углом,
у «пирамиды» башен шестидюймовых орудий. Пробив броневые палубы, переборки и
днище, она взорвалась под кораблем. Были повреждены взрывом и затоплены два котельных
отделения, кормовое машинное отделение и смежные с ним помещения. Вышла из строя
средняя артиллерия правого борта, а также система управления стрельбой. Появившийся
крен спрямили контрзатоплением, подача электроэнергии была восстановлена – линкор
сохранил боеспособность с уменьшившимися запасами плавучести и остойчивости.
Смертельным стало второе попадание. В 15.50 управляемая бомба почти под прямым
углом попала в корабль у средней (возвышенной) башни главного калибра. Полуторатонная
стальная туша играючи проткнула палубы, разрушила броневую защиту артиллерийского
погреба и взорвалась, вызвав детонацию всего боезапаса главного калибра – восьмисот тонн
снарядов и зарядов, не расстрелянных по кораблям «тулонского флота».
«Она повторила судьбу своей предшественницы, – подумал кэптен Белл, командир
«Ривенджа», участвовавший в бою 16 декабря 1914 года и видевший своими глазами гибель
линейного крейсера «Куин Мэри». – Несчастливое имя…».
После разгрома Франции практически вся Европа до границы Народной России была
закрашена цветом фельдграу, цветом полевой формы рейхсвера, и призрачный нейтралитет
Швеции, Швейцарии и стран Пиренейского полуострова сохранялся только до тех пор, пока
это отвечало планам кайзеррейха. «Обиженная» Италия, не сумевшая отгрызть свой кусок от
Франции, переключилась на Адриатику и нацеливалась на Грецию во исполнение «мудрого»
высказывания дуче «Легионы Рима некогда завоевали Элладу – их орлы указуют нам путь!».
В ливийской пустыне гремели пушки – дивизии маршала Грациани, несмотря на численный
перевес, никак не могли взять верх над бригадами генерала Монтгомери. Дуче с надеждой
поглядывал на кайзера (когда же он пошлёт в Африку своих гренадеров?), но командование
рейхсвера не намерено было распылять силы, сосредоточившись на решении главной задачи:
на штурме осаждённого острова – Англии, отгороженной от завоёванной тевтонами Европы
широким рвом Ла-Манша.
Однако бритты были полны решимости не допустить тевтонского вторжения, и Ройял
Нэйви, воодушевлённый результатами боя в Норвежском море, ещё в феврале 1940 задумал
дерзкую операцию. Успех атаки на Таранто сподвиг английских адмиралов на замысел атаки
Вильгельмсхафена – ни много, ни мало. Имея к началу марта в водах метрополии четыре
авианосца – «Корейджес», «Глориес», «Фьюриес» и «Гермес» – со ста пятидесятью боевыми
самолётами, Адмиралтейство рассчитывало одним ударом нейтрализовать линейный флот
Германии и уничтожить единственный авианосец противника – «Граф Цеппелин». Второй по
значимости целью были германские линейные крейсера: англичане опасались повторения
рейда «Дерфлингера» в Атлантику.42
Британские авианосцы получили новые палубные самолёты, и если торпедоносцы
«альбакор» немногим отличались от «авосек» 43, то истребители «глостер» были достойными
противниками германским «беовульфам». И большие надежды возлагались на пикирующие
бомбардировщики «барракуда»44 – именно они должны были нанести основной удар по
линкорам кайзера, стоявшим не в открытой бухте Ядэ, а у причальных стенок.
Прикрытие ударного авианосного соединения обеспечивали линейные корабли Флота
метрополии – «Куин Элизабет», «Куин Мэри», «Ривендж», «Энсон», «Родней», – восемь
крейсеров и две флотилии эсминцев; у побережья Германии заранее развёртывалась завеса
подводных лодок. Противолодочная оборона флота возлагалась на авиагруппу с «Гермеса»
(шестнадцать «суордфишей»), противовоздушная – на истребители с «Фьюриес» (тридцать
шесть «глостеров»). В состав ударной волны входили тридцать две «барракуды» с «Глориес»
и «Корейджес», прикрытые тридцатью двумя «глостерами» с этих же авианосцев. Тридцать
два «альбакора» «Глориес» и «Корейджес» оставались в резерве на случай выхода линкоров
Хохзеефлотте в море (в Вильгельмсхафене находились все германские дредноуты – «Баден»,
«Байерн», «Бисмарк», «Шарнхорст», «Гнейзенау», «Адмирал Шеер» и «Адмирал Хиппер», –
шесть лёгких крейсеров типа «Эмден» и около двадцати эсминцев) или (при благоприятном
стечении обстоятельств) для повторной атаки Ядэ. На слишком благоприятные условия
английское командование не рассчитывало: немцы – не итальянцы, оборона главной базы
кайзермарине была насыщена многочисленными береговыми и зенитными батареями, а на
42 Эти опасения были необоснованными: командование кайзермарине сделало выводы из гибели
«Дерфлингера» и приняло решение не посылать тяжёлые боевые корабли в Атлантику без надёжного
прикрытия с воздуха.
Удача сопутствовала англичанам: в ночь с 7-го на 8-е марта 1940 года соединение
приблизилось к Вильгельмсхафену на сто тридцать миль, оставшись необнаруженным, и ещё
в темноте подняло в воздух ударную волну – шестьдесят четыре боевые машины. Расстояние
до цели позволяло «барракудам» взять на подвеску 1600-фунтовые бомбы и вернуться назад
налегке: выпустив самолёты, британские авианосцы немедленно развернулись на обратный
курс, следуя к Доггер-банке и полным ходом удаляясь от берега.
Авиагруппа с «Корейджес» появилась над целью внезапно – по непонятной причине
германские локаторы не зафиксировали45 приближение английских самолётов, и воздушная
тревога была объявлена только тогда, когда первые «барракуды» уже начали пикирование. И
атака увенчалась успехом: 727-кг бронебойная бомба поразила «Гнейзенау», попав в корабль
у носовой башни главного калибра.
Бомба пробила броневую палубу и взорвалась; раскалённые осколки проникли через
вентиляционную шахту в погреб и воспламенили там несколько зарядов. Взрыв причинил
серьёзные повреждения башне и погребу, а пожар охватил заряды в отделении готового
боезапаса. Силой взрыва крыша башни была сброшена, а её вращающаяся часть приподнята
на полметра. Осев на роликовый погон, многотонная махина смяла и повредила его – ролики,
по которым при повороте катилась башня, выскочили из неподвижной обоймы. Боезапас в
погребах обеих носовых башен не взорвался, однако вспыхнул мазут в топливных цистернах.
Высокая температура от горящего топлива и двух сотен зарядов главного калибра нарушила
структурные свойства металла обшивки и броневых плит в районе башни «А», что требовало
их полной замены. Взрыва боезапаса удалось избежать затоплением снарядных погребов, но
пожар опустошил башню, была деформирована нижняя броневая палуба, бимсы и настил
верхней палубы вспучило, противоторпедную переборку смяло и покорёжило до появления
трещин, повреждены были все соседние отсеки, палубы и переборки. «Гнейзенау» надолго
вышел из строя.46
На этом везение бриттов закончилось. Падающие бомбы вздымали громадные столбы
воды у бортов дредноутов кайзера, однако новых прямых попаданий достигнуто не было. А
небо над Ядэ превратилось в огненную паутину: сотни стволов яростно выплёвывали тысячи
и тысячи снарядов, и авиагруппа с «Глориес», запоздавшая всего на четыре минуты, попала
под плотный зенитный огонь. А вскоре в воздухе появились и германские «беовульфы», и
первые горящие «барракуды» рухнули в воду. «Глостеров» прикрытия с их крыльевыми
«браунингами» задавили числом – количество немецких истребителей быстро возрастало, и
поредевшие британские эскадрильи развернулись на обратный курс, огрызаясь короткими
очередями из спаренных «виккерсов». И в довершение ко всему, патрульная «валькирия»
обнаружила английские авианосцы – как раз в том момент, когда на Вильгельмсхафен упали
первые бомбы.
Германские самолёты настигли англичан на Доггер-банке. В налётах приняло участие в
общей сложности свыше ста «берсерков» и «беовульфов», проломивших ПВО британского
соединения. Положение бриттов осложнялось необходимостью принять на палубы самолёты
своей потрепанной ударной волны – от тяжёлого поражения Флот метрополии спасла только
46 По оценкам верфи, ремонт требовал полутора лет работы – нужно было заменить башню «А», а также
большое количество броневых плит, листов обшивки и переборок.
несогласованность атак немецких эскадрилий, взлетевших с разных аэродромов, и пилоты
«глостеров», делавшие всё возможное для отражения этих атак. «Родней» и «Куин Элизабет»
получили повреждения, и крепко досталось невезучему «Корейджесу», залечившему раны,
полученные в бою в Норвежском море.
В авианосец попало две 500-кг бомбы: одна пробила палубу-уступ в носовой части
корабля, прошла до подводной части левого борта и взорвалась, вырвав изнутри несколько
десятков квадратных метров обшивки и образовав огромную пробоину, вторая взорвалась на
полётной палубе, в кормовой её части, разметав и воспламенив стоявшие там «альбакоры», –
горящий бензин потёк ручьями, просачиваясь вниз. Благодаря умелым действиям аварийных
партий удалось локализовать пожар, справиться с поступлением воды и выправить крен –
корабль сохранил ход и управляемость, хотя его самолётам пришлось садиться на «Глориес».
Линейные корабли Хохзеефлотте в море не вышли, но злоключения «Корейджес» на этом не
кончилось: над соединением появились германские двухмоторные торпедоносцы «морской
орёл».47
Гибель «Корейджес»
***
22 июня 1940 года план «Зеедрахе» – план полного разгрома Англии и оккупации
Британских островов – был одобрен кайзером и принят к исполнению. Согласно этому плану
рейхсвер должен был перепрыгнуть пролив, смять британскую армию и в течение двух-трёх
месяцев занять всю территорию Соединенного королевства. Германские генералы ничуть не
сомневались в победе: лучшие части англичан погибли под Дюнкерком, а территориальная
армия, пусть и многочисленная (перед лицом тевтонской угрозы в Британии была объявлена
всеобщая мобилизация), по технической оснащённости, подготовке и боеспособности явно
проигрывала рейхсверу, имевшему богатый боевой опыт. «Бритты полягут под гусеницами
моих «панцербёрен», – говорил принц Август, – но сначала наши танки должны вцепиться
этими гусеницами в английскую землю».
Ройял Нэйви, несмотря на потери, представлял собой серьёзную силу, и наивно было
полагать, что британские дредноуты и крейсера будет спокойно смотреть, как германские
солдаты переправляются через Ла-Манш, чтобы вломиться в двери английских домов. Гросс-
адмирал Редер гарантировал рейхсверу высадку «на британский берег, а не на морское дно» у
***
Линейные корабли стояли на якорях, освещённые летним солнцем. Небо было чистым –
ни облаков, ни вражеских самолётов. Генералу Каммхуберу, командующему силами ПВО
кайзеррейха, было обещано, что если во время императорского смотра в небе над Ядэбузен
появится хотя бы один английский бомбардировщик, генерал лично отправится в рейд на
Лондон, причём не в качестве пилота, а пассажиром, привязанным к пятисоткилограммовой
бомбе, подвешенной под брюхом «валькирии», и командующий ПВО знал, что это не шутка.
Кайзер любовался своими дредноутами. Их было восемь: в строй вошли «Кронпринц»
и «Кайзер», ничем не уступавшие британским «королям» и американским «индианам», а к
концу года к ним должны были присоединиться однотипные «Кёниг» и «Курфюрст». Но с
ещё большим удовольствием император Германии глядел на тяжёлые авианосцы «Мольтке» и
«Зейдлиц», только что вернувшиеся с Балтики, где они прошли полный цикл испытаний и
боевой подготовки.
Прикрытые броневыми палубами и утыканные многочисленными универсальными 128-
мм орудиями и зенитными автоматами, новые авианосцы Хохзеефлотте были намного
прочнее погибшего в Норвежском море «Штрассера» и устойчивее к боевым повреждениям,
а во время учений их экипажи не знали сна и отдыха, с немецкой педантичностью доводя до
автоматизма действия по борьбе за живучесть (особенно это касалось тушения пожаров). На
борту каждого из этих кораблей находилось до семидесяти боевых самолётов, и хотя ещё два
авианосца – «Лютцов» и «Блюхер» – ещё не были закончены постройкой, Хохзеефлотте уже
было чем поприветствовать англичан и обеспечить проведение операции «Ландграф».
***
***
***
***
***
Горящий «Варяг»
***
Ближе к вечеру германские самолёты нанесли повторный удар, на сей раз охотясь за
британскими линкорами, оставшимися без прикрытия с воздуха. Авиагруппа «Зейдлица»,
производившая поиск к югу от Фарерских островов, не обнаружила корабли адмирала Тови,
поспешно отходившие к берегам Шотландии, – погода ухудшилась до штормовой, густо
приправленной дождевыми фронтами, – но самолёты «Мольтке», прочесывая океан к западу
и юго-западу от Фарер, нашли подходящую цель. Потопив мимоходом тяжёлый крейсер
«Кент», повреждённый торпедой «сапсана», «берсерки» и «нибелунги» дважды атаковали
«Энсон» – флагманский корабль адмирала Фрейзера, – и в течение двадцати минут добились
в него трёх бомбовых и трёх торпедных попаданий. Авиация вновь доказала, насколько она
опасна для кораблей, не имеющих истребительного прикрытия, – в 18.30 «Энсон» затонул.
Большая часть экипажа была спасена кораблями эскорта, но контр-адмирала Фрейзера среди
спасённых не оказалось. Командующий разгромленным соединением погиб вместе со своим
флагманским кораблём – наверное, это было для него лучшим выходом…
***
Финалом Исландского сражения стал бой у Рейкъявика.
В ночь с 4 на 5 августа русская эскадра вошла в залив Факсафлоуи. Англичане были
захвачены врасплох: они никак не ожидали появления противника, а береговая линия скрыла
корабли Макарова от радаров. Выскочив из-за оконечности полуострова Сельтьяднарнес и
увидев в белёсом полусумраке силуэты британских кораблей, «Наварин» и «Александр
Невский» открыли огонь с расстояния около трёх миль – для тяжёлых орудий это дистанция
прямой наводки. Противник был на острых курсовых углах, и «Наварин», носовая башня
которого вышла из строя, дал залп из второй башни и начал подворачивать к берегу, чтобы
ввести в действие остальные орудия. Капитан 1-го ранга Колбасьев маневрировал осторожно
и медленно, чтобы не посадить тридцатипятитысячетонную махину линейного крейсера на
камни, и вторая башня «Наварина» успела сделать ещё один залп, прежде чем противник
оказался в секторе обстрела третьей башни. Четыре четырнадцатидюймовых снаряда двух
первых залпов упали у бортов авианосца, пятый пронесся над ним и разорвался на камнях
небольшого острова, возле которого стояли англичане, а шестой вошёл под носовой козырёк
полётной палубы, пропорол переборки и взорвался в верхнем ангаре. Разрыв сопровождался
утробным ухающим звуком, похожим на стон раненого кита; из-под палубы авианосца
потекли струи сизого дыма. Через минуту последовало попадание в надстройку – тяжёлый
снаряд разнёс мостик, боевую рубку и смежные помещения, перебив и переранив всех там
находившихся. А затем семисоткилограммовый фугасный снаряд третьей башни «Наварина»
проник в машинное отделение, разорвался, круша котлы и трубопроводы, и «Глориес» начал
тонуть, глотая воду пробоинами в днище.
Бой был жестоким и скоротечным. Английские моряки пришли в себя с похвальной
быстротой, и сражались отчаянно. Прежде чем «Наварин» ввёл в действие четвёртую башню,
лёгкий крейсер «Пенелопа» дал ход, открыл огонь и поставил дымовую завесу, прикрывая
избиваемый «Глориес». Спасая авианосец, «Пенелопа» жертвовала собой: на пересечку ей
из-за крошечного островка выскочил «Александр Невский», расстреливая «англичанку» из
двенадцати стволов. Английский крейсер успел сделать всего пару залпов из носовых башен
– под градом шестидюймовых снарядов он загорелся от носа до кормы. Но пожар этот был
недолгим – эскадренный миноносец «Буйный», лихо развернувшись, с десяти кабельтовых
дал по «англичанке» трёхторпедный залп. Для крейсера водоизмещением шесть тысяч тонн,
уже получившего в корпус добрый десяток 152-мм снарядов, хватило одной 533-мм торпеды:
«Пенелопа» затонула у скалистого островка, не успев выброситься на берег.
Поставленная «Пенелопой» дымовая завеса хоть и оказалась жиденькой, но всё-таки
сбила прицел артиллеристам «Наварина». Возникло опасение, что авианосец может уйти, и
тогда три русских эсминца один за другим выпустили в его направлении двенадцать торпед –
две из них попали в медленно разворачивавшийся «Глориес» и стали для него ударом
«кинжала милосердия».
А навстречу русским торпедам неслись английские. Эсминцы «Хэвок» и «Хотспер»,
поочередно вынырнув из дыма, пошли в атаку и до своей гибели (оба они были изрешечены
снарядами шести русских кораблей) успели выпустить восемь торпед, одна из которых
попала в «Наварин». Линейный крейсер приткнулся к берегу и сел на грунт, оставшись на
ровном киле.
Бой, в ходе которого затонули четыре корабля и погибли сотни людей, продолжался
всего пятнадцать минут – сонный Рейкъявик даже толком и не проснулся, силясь понять, что
же произошло у самого его порога, в заливе Факсафлоуи.
– Высаживайте десант, пока они не очухались, – приказал адмирал Макаров. – Прежде
всего надо захватить авиабазу. И надо подобрать англичан: тонущих положено спасать, даже
если они враги и сами могут доплыть до берега.
– А всё-таки мы авантюристы, Вадим Степанович, – произнёс командир «Наварина»,
когда стало ясно, что линейному крейсеру не угрожает опасность затонуть. – Вломились не
постучавшись – мол, никого тут нет, и быть не может. А если бы здесь оказался «Энсон» с
дивизионом эсминцев?
– Победителей не судят, Сергей Адамович, – отрезал командующий Особой эскадрой.
Но потом, помолчав, добавил: – Хотя ты прав: могло быть хуже. Впредь наука – война, брат,
только начинается….
Дальнейшее уже не представляло никакой сложности. Персонал английской базы не
оказал десантникам никакого сопротивления – грозные силуэты русских боевых кораблей на
рейде были весомым аргументом, – а местные власти даже не разобрались, что происходит.
Исландия была мирной страной (Рейкьявик не знал разорения свыше трёхсот лет, со времени
набега берберийского пирата Мурада Рейса), которой не было никакого дела до споров за
власть над планетой.
К вечеру 5 августа всё было кончено – над Рейкьявиком взвился красный флаг. «Этот
лёд, – подумал Макаров, глядя с борта «Наварина» на заснеженные вершины исландских гор,
облитые багрянцем заката, – кажется горячим».
…Шестого августа 1940 года, завершая операцию «Ландграф», немцы высадились в
Исландии, в Исафьордюре и Акюрейри, а также в Торсхавне и Лервике, захватив без боя
Фарерские и Шетландские острова. «Заняв Исландию, – резюмировал Дениц, лодки которого
уже обживали исландские базы, – мы закрываем крышку гроба Британии, останется только
приколотить её гвоздями».
54 Лёгкий авианосец «Гермес» был переброшен на Дальний Восток весной 1940 года, вскоре после рейда на
Вильгельмсхафен. Британия всё ещё старалась быть сильной везде, не желая признать, что сила её давно уже
стала слабостью.
захватит его с ходу, и единственную возможность избежать этого видело в перехвате конвоя в
море. И поэтому адмирал Филипс со своими четырьмя кораблями шёл навстречу японцам –
точнее, навстречу неизвестности.
Встречи с тяжёлыми японскими кораблями Филипс не опасался. «Худ» был сильнее
любого японского линейного крейсера и быстроходнее любого линкора, а тяжёлые крейсера
японцев можно было вообще не принимать в расчёт. Реальную опасность представляла лишь
японская авиация, однако соединение Нагумо, по последним сведениям (которым, впрочем,
не приходилось особо доверять) выдвигалось навстречу американскому флоту, наконец-то
очнувшемуся от спячки. И удача какое-то время сопутствовала соединению «Z» – выйдя из
Сингапура ещё утром 9 ноября, оно до полудня не было обнаружено подводными лодками и
береговой авиацией противника.
Благодать кончилась в 14.00, когда японская подводная лодка «И-65» обнаружила
соединение «Z» северо-восточнее Сингапура и в 15.15 сообщила об этом по радио. В 17.00
английскую эскадру засёк патрульный самолет и доложил её курс и скорость. Поспешно
организованная атака кораблей Филипса бомбардировщиками 22-й эскадрильи не удалась:
англичане не повернули на юг, а изменили курс и пошли на север, желая во что бы то ни
стало перехватить японский конвой, и самолёты их просто не нашли. Тем не менее дальнее
прикрытие конвоя – линейные крейсера «Хиэй» (под флагом вице-адмирала Гунити Микавы,
командующего 3-й дивизией линкоров 1-го флота) и «Конго» с 6-м дивизионом эсминцев
(«Акацуки», «Хибики», «Икадзучи», «Инадзума») – было предупреждено и приготовилось к
возможной встрече с противником. Из состава охранения конвоя к нему присоединилась
часть 2-й эскадры эскадренных миноносцев – лёгкий крейсер «Дзинцу» и 16-й дивизион
эсминцев («Хацукадзе», «Юкикадзе», «Амацукадзе», «Токицукадзе»).
В 05.08 10 ноября корабельный самолёт-разведчик с «Конго» доложил Микаве «один
большой и три малых корабля на NNO, курс 285, скорость 20-22 узла, расстояние около 25
миль». Японские корабли увеличили скорость до 26 узлов и начали сближаться с бриттами на
сходящихся курсах; в 05.22 на дистанции 20 миль были обнаружены мачты и трубы
английских кораблей. В 05.23 англичане тоже заметили противника и увеличили ход да 28
узлов, готовясь к бою, – решимость, с которой японцы шли им навстречу, свидетельствовала
о том, что конвой, для перехвата которого соединение «Z» и вышло в море, находится где-то
рядом. Филипс, потомок поколений корсаров и адмиралов, считал, что «Худ», символ мощи
Ройял Нэйви, справится с обоими кораблями противника с их «картонным» бронированием и
с аристократическим презрением относился к «азиатам», которые, чисто случайно одержав
ряд побед над китайскими неумехами и русскими варварами, возомнили о себе невесть что. С
этим прикрытием, полагал он, нужно было расправиться как можно скорее, чтобы успеть
разодрать на части конвой, пока над мачтами «Худа» не появилась японская авиация. И в
06.09 тишина раннего утра была разорвана грохотом тяжёлых орудий – с дистанции в сто
пять кабельтовых «Худ» открыл огонь по головному японскому линкору.
Горящий «Худ»
***
С самого начала войны Америка встала в свою любимую позу, суть которой, называя
вещи своими именами, выражалась в следующем: «Так, ребята, разбивайте себе носы, а мы
будем подкидывать вам (само собой, небесплатно) разные увесистые приспособления, чтобы
сделать этот процесс как можно более увлекательным». Подобная методика была опробована
в ходе Первой мировой, эффект превзошёл все ожидания, и правящие круги США не считали
нужным придумывать что-то новое. Алгоритм прост: заработать на чужой драке, а потом,
когда соперники, умывшись кровавыми соплями и тяжело дыша, разойдутся по углам, выйти
на сцену и продиктовать им условия мира – конечно же, справедливого и выгодного (если не
для всех, то уж для рефери – непременно).
Однако изменившийся расклад сил заставил внести в эту схему кое-какие коррективы.
Симпатии США были определены заранее – непомерно усилившийся кайзеррейх и Россия,
удумавшая построить что-то новое, принципиально отличное от всех ранее существовавших
государственных образований, как сверхдержавы, всерьёз влияющие на мироустройство,
никоим образом не устраивали заокеанских «властителей мира», уже привыкших к этому
титулу. Конечным итогом новой войны должно было стать полное сокрушение (или хотя бы
максимальное ослабление) Германии и Народной России (чтоб знали, кто в доме хозяин).
Следовало также обломать зубы и японскому дракону – азиатская рептилия уже тянула свои
лапы, увенчанные острыми когтями авианосцев, через Тихий океан, намереваясь прибрать
всё, что плохо лежит (а заодно и то, что лежит немного лучше). США намеревались вступить
в войну (по-другому никак), но сначала они хотели набрать привычные бонусы и позволить
противоборствующим сторонам ослабить друг друга. Америка полагала, что англо-французы
способны противостоять кайзеррейху достаточно долго, а что же касается выступления всех
геополитических соперников Америки – Германии, Японии и России – единым фронтом, то
это считалось маловероятным из-за серьёзных противоречий, существовавших между этими
странами.
У Народной России с Японией были старые счёты, оставшиеся ещё с русско-японской
войны; их интересы пересеклись в Китае, обостряясь до серьёзных вооружённых конфликтов
с применением танков и авиации, а среди оперативных планов японского Императорского
флота были и планы молниеносного уничтожения русских военно-морских сил на Дальнем
Востоке. Американцы обо всём этом знали, и поэтому союз русского медведя и японского
дракона казался им противоестественным и попросту нереальным.
Отношения между Народной Россией и кайзеррейхом внушали США куда большие
опасения – тут возможность военно-политического союза просматривалась невооружённым
глазом. Однако американские аналитики не сомневались, что в итоге Германия и Россия всё
равно вцепятся друг другу в глотки: слишком велика была принципиальная разница между
капиталистическим кайзеррейхом с его средневековым культом воинской касты и хищной
агрессивностью и Народной Россией с её социалистической идеей справедливости для всех.
Возможность союза тевтонов и самураев была реальной, но с этим тандемом Америка,
прикинув и взвесив соотношение экономических потенциалов, надеялась справиться даже в
случае войны на «два флота».
И поначалу все шло так, как и предполагали за океаном. Россия не спешила вступать в
войну, а британский флот в бою в Норвежском море основательно потрепал Хохзеефлотте.
Однако потом ситуация резко ухудшилась: неожиданно быстрый и сокрушительный разгром
Франции отдал всю континентальную Европу под железную длань кайзера, а захват немцами
(причём уже в союзе с русскими) Исландии и Фарерских и Шетландских островов поставил
Британию на грань катастрофы, которую следовало ожидать уже в самое ближайшее время.
Англию – последнего союзника США – надо было срочно спасать, и тут вдруг выяснилось,
что сделать это не так просто.
Америка не была готова к большой войне: грандиозная судостроительная программа
только разворачивалась, армейские формирования пребывали в зачаточном состоянии. Для
деблокады Англии необходимо было направить к её берегам достаточно сильный флот, а его
у США просто не было: многочисленные (и старые) американские линейные корабли уже не
представляли собой решающей силы. К сентябрю 1940 года Соединённые Штаты имели пять
авианосцев, причём один из них – «Уосп», только что законченный постройкой, – не был ещё
полностью укомплектован и готов к действию. Англия располагала тремя авианосцами –
повреждённым «Викториесом» и достраивавшимися «Индомитеблом» и «Формидеблом», –
но они испытывали острую нехватку палубных самолётов и обученных лётчиков: воздушная
битва над Британскими островами беспощадно перемалывала Royal Air Force 56, а поставки по
ленд-лизу были почти полностью пресечены германским флотом, оседлавшим Атлантику. В
составе Хохзеефлотте к началу октября было уже пять авианосцев (в строй вошли «Лютцов»
и «Блюхер»), и в Рейкьявик прибыл русский авианосец «Рюрик», переброшенный с Дальнего
Востока по Северному Морскому пути (это свидетельствовало и о том, что до войны между
Народной Россией и Страной Восходящего солнца в ближайшее время дело не дойдёт, раз уж
русское командование сочло возможным ослабить свой Тихоокеанский флот). Конечно, США
могли пригрозить кайзеррейху войной, требуя от него «помиловать» Англию, однако
американские политики очень сильно сомневались в том, что упоённые победами тевтоны
воспримут всерьёз угрозы и увещевания, не подкреплённые внушительным лязгом боевого
железа.
Для достижения авианосного паритета с флотом раджеров 57 американцам требовалось
спешно достроить шестой авианосец – «Хорнет», – и ради спасения Британии бросить в бой
весь этот «миротворческий флот», полностью оголив Тихоокеанский театр. Но (не говоря
даже о том, что шансы на победу в равном бою с германскими авианосцами с их опытными
пилотами оценивались американскими адмиралами скептически) Соединённые Штаты не
могли направить все свои авианосцы в Атлантику: над Тихим океаном сгущались грозовые
тучи, кое-где уже прошитые быстрыми взблесками военных молний.
Японцы не забыли и не простили «бледнолицым братьям» ничего: ни ограничений
Вашингтонской конференции, лишившей Японию возможности выстроить мощный военный
флот, ни экономических санкций, ни силового взлома японских дверей эскадрой коммодора
Мэтью Перри. И главное – наиболее аппетитные куски, на которые плотоядно облизывался
азиатский дракон, лежали не к северу, а к югу от островов усилившейся японской Империи.
Война с Россией не обещала той добычи, которую могла дать война против США и старых
***
***
59 Vae victis! – Горе побеждённым (лат. ). Принц Август намекает на историю, описанную римским
хронистом Титом Ливием. В 390 году до н.э. галльский вождь Бренн разбил римское войско и осадил Рим.
Римляне начали переговоры, надеясь откупиться. Галлы согласились, назначив выкуп – тысячу фунтов золота, –
но при его взвешивании использовали утяжелённые гири, чтобы получить больше. Трибун Квинт Сультиций
стал возражать, и тогда вождь галлов бросил на чашу с гирями ещё и свой меч, воскликнув при этом «Горе
побеждённым!». Смысл выражения – побеждённый теряет всё и не может что-то оспаривать и требовать.
– Нам нужен ваш флот. Авианосцы. Линкоры. Крейсера. Эсминцы. Подводные лодки, –
отрывисто бросил «железный принц». – Это одно из основных условий капитуляции. Все
боевые корабли должны быть переданы нам в неразрушенном и неповреждённом состоянии
– такой приказ должны получить ваши адмиралы.
– А если офицеры королевского флота не подчинятся такому приказу и уведут свои
корабли в Канаду или в США для продолжения борьбы?
– Ключевые слова – королевского флота , славящегося своей дисциплинированностью
и преданностью Британии и королю. Приказать можно по-разному…
– А если я – и Его Величество – откажемся отдать такой приказ?
– Тогда, – очень спокойно произнёс Август Вильгельм, – мы зальём всю вашу страну
кровью и спермой и сделаем так, что само название «Англия» исчезнет с географической
карты Европы. Так поступали с непокорными наши предки, и правильно делали.
Черчилль вздрогнул. В глазах «железного принца» зажглись дьявольские огоньки, и
премьер-министру на миг почудилось, что серый мундир германца превратился в рыцарские
латы, а на поясе вместо пистолетной кобуры появилась рукоять тяжёлого меча.
– Это средневековое варварство… – выдохнул герцог Мальборо. – Это…
– Не вам, бриттам, рассуждать о варварстве! – резко перебил его Август. – «Ударьте
своего врага в живот и продолжайте наносить удары, когда он упадёт; бросьте пленных в
кипящее масло, если возьмете их, подвергните пыткам женщин и детей. Тогда люди будут
бояться вас…» – это сказал не варвар, а ваш высокопоставленный соотечественник, лорд
Фишер, знаете такого? И сказал он это не во времена тёмного средневековья, а всего полвека
назад, на Гаагской мирной конференции. Нам есть с кого брать пример – вы, бритты, после
подавления восстания сипаев в Индии казнили тысячу индийцев за каждого убитого
англичанина, используя слонов в качестве живых помостов для виселиц! И что нам мешает
обращаться с вами так, как вы обращались с другими?
Черчилль не ответил – набычившись, он молчал.
– Впрочем, – принц снова улыбнулся-оскалился, – мне почему-то кажется, что если мы
расстреляем семьи моряков, которые уведут свои корабли за океан, и если из-за вашего
бычьего упрямства миллион-другой английских юношей умрут в шахтах и каменоломнях,
работая на Германию, а миллион-другой английских девушек будут истрёпаны в солдатских
борделях до состояния замызганной половой тряпки, ваша совесть не изгрызёт вас до костей,
сэр Уинстон. Поэтому мы поступим по-другому: наш карающий меч обрушится не на головы
простонародья, а на холёные шеи вашей элиты. Мы вырежем всю вашу знать, уничтожим
физически – это обычная средневековая практика, так делали все завоеватели, покорившие
какую-либо страну. Так поступил бы и мой тёзка Вильгельм, если бы у саксонских танов не
хватило ума склониться перед нормандскими ярлами и тем самым сохранить не только свои
жизни, но и земли и привилегии. Народу ведь всё равно, кто будет править: эрл Бултонский
или маркграф Саксен-Кобургский… Так что мы начнём рубить головы сверху – у вас в
Англии казнили даже королей и королев, для вас это не в диковинку.
– Вы осмелитесь посягнуть на жизнь Его Величества? – спросил Черчилль, внешне
сохраняя спокойствие.
– Вряд ли, – принц тяжело вздохнул. – Все королевские фамилии Европы состоят в
родстве, и мой венценосный отец, который пока ещё кайзер, а также мой старший брат,
кронпринц Фридрих, который уже одной ягодицей сидит на троне, на это не пойдут. Но у вас
в Англии хватает и других знатных особ – вы не до конца истребили друга друг в кровавой
распре Алой и Белой Роз. И знаете, кто будет первым кандидатом на обезглавливание? Вы,
мистер Черчилль, вы лично. Причём в угоду «цивилизованному общественному мнению», –
принц Август скривился, словно надкусил что-то очень кислое, – будет устроен суд, которые
признает Великобританию виновной в развязывании этой войны, а вас, её премьер-министра,
виновным в преступлениях против человечества. Горе побеждённым – победитель всегда
прав, а юристы, эти маги и кудесники нашего времени, трудолюбиво подведут законный
фундамент под любые его действия. Надеюсь, в этом вы не сомневаетесь?
– Если вы развяжете террор, – хрипло произнёс герцог Мальборо, – у вас земля будет
гореть под ногами. А потом Соединённые Штаты превратят Германию в пустыню.
– Не исключено, – согласился командующий армией вторжения, – только вы этого уже
не увидите. Я знаю, вы мужественный человек, мистер Черчилль, и готовы приобщиться к
сонму великомучеников. Но вы ещё и умны, так подумайте: Соединённые Штаты Америки
вас предали, а вы собираетесь гордо пойти на плаху ради их грядущей победы. Да если бы
Америка вступила в войну в прошлом году, и в Исландском сражении приняло бы участие
американское авианосное соединение, мы с вами, может статься, не обсуждали бы сейчас
условия вашей капитуляции! Но нет, США предпочли продавать вам патроны и не спешили с
реальной военной помощью. Англо-саксонское братство… Миф это, мистер Черчилль, – мы,
немцы, и вы, англичане, являемся народами одного корня, и мы куда ближе друг другу по
крови, чем вы и заокеанская нация-конгломерат, пусть даже говорящая на одном с вами
языке. Мы не испытываем ненависти к англичанам – все карательные меры, о которых я
говорил, мы можем предпринять – и предпримем! – только в случае вашего неоправданного
упорства и вашего нежелания прислушаться к голосу разума, что равносильно продолжению
бессмысленного сопротивления. Кайзеррейх отнюдь не стремимся уничтожить Англию как
государство, нас вполне устроит Британия-партнёр – разумеется, младший, мы ведь всё-таки
победили, – в известных пределах сохранивший свою самостоятельность под верховной
властью кайзера.
«Да, – подумал Черчилль, – вам нужна Англия как экономка, смирившаяся со своей
участью и время от времени греющая хозяину постель, а не в качестве грубо изнасилованной
рабыни, только и ждущей подходящего момента, чтобы подсыпать яду в хозяйское вино. Хм,
на месте германцев я рассуждал бы точно так же…».
– Мы сохраним вам статус, который имеет любое европейское государство из тех, что
находятся под дланью кайзера, – продолжал «железный принц», – и даже оставим вам ваши
колонии… часть из них. И гордая английская аристократия будет по-прежнему развлекаться
псовой охотой, скачками и умными разговорами за файв-о-клоком. Что же касается вашего
вассалитета – лучше потерять часть, нежели целое, это же аксиома. И неужели вы думаете,
что американцы в случае победы даруют вам партнёрство равноправное? Как бы не так! Они
целенаправленно устраняют с мировой арены всех мало-мальски опасных конкурентов – это
вы испытали на своей собственной шкуре ещё в Первую мировую. Могу также добавить, что
лидеры независимой Ирландии и Шотландии, к которым мы уже обратились с подобными
предложениями, выказали к этим предложениям живейший интерес. Они задержали в своих
портах стоявшие там английские боевые корабли и готовы передать их нам в знак своей
вассальной преданности. Вот это я называю разумным подходом к вопросу… А что скажете
вы, мистер Черчилль? Какой вариант вас больше устроит – «бархатный» или «железный»?
«У Британии нет постоянных друзей, – подумал герцог Мальборо, – у Британии есть
только постоянные интересы. Нам важно избежать тотального опустошения, а там – будущее
покажет».
– Мне кажется, – произнёс он, – первый вариант более наполнен здравым смыслом.
***
Приказ Его Величества, короля Георга VI, своему флоту и его адмиралам был чётким и
ясным, и не допускал двойного толкования. А для особо непонятливых в нём были и такие
строки: «Офицеры, повинные в неисполнении или ненадлежащем исполнении этого приказа,
будут считаться изменниками и подлежат самому суровому наказанию».
Ройял Нэйви, краса и гордость Британии, перешёл в руки немцев – тевтоны получили
авианосцы «Викториес», «Формидебл», «Индомитебл», линейные корабли «Дьюк оф Йорк»,
«Кинг Эдуард VII», «Кинг Джордж V», до тридцати крейсеров, свыше ста эсминцев и около
сорока подводных лодок. Не всё прошло гладко – кое-где британские морские офицеры не
выполнили приказ о сдаче, несмотря на дополнительное «разъяснение». В Скапа-Флоу были
затоплены дредноут «Ривендж», ветеран Ютланда, несколько крейсеров и десяток эсминцев,
а часть кораблей из тех, что были готовы к бою и походу, ринулись в Атлантику на прорыв.
Прорваться в Канаду удалось немногим: линкор «Принс оф Уэлс» был перехвачен немцами и
затонул под градом бомб и авиаторпед, на дно ушли четыре крейсера и дюжина эсминцев.
Германская служба безопасности уже располагала списками экипажей кораблей Ройял
Нэйви, покинувших британские порты, но кайзер запретил принцу Августу предпринимать
какие-либо карательные меры в отношении их семей. Вильгельм II был доволен тем, что
флот Британии стал флотом Германии, а также тем, что командиры и офицеры «Ривенджа» и
других кораблей, затопленных в Скапа-Флоу, самими англичанами были отданы под суд по
обвинению в государственной измене и в причинении ущерба интересам Великобритании и
расстреляны. Английские таны подчинились германским ярлам…
«Дело сделано, – сказал старый кайзер кронпринцу Фридриху. – Англия повержена, и
теперь я могу спокойно сойти в могилу. Я оставляю тебе победоносную империю, сын, и её
заокеанского врага, с которым тебе придётся разбираться уже без меня».
***
***
Банковское хранилище
…Мир оцепенел – такого никто не ожидал даже от тевтонских варваров. «Я хочу, чтобы
все поняли, – заявил Вильгельм III. – Время господства золота прошло – возвращается эра
меча. Мы понимаем полезность промышленников и банкиров – они нужны государству, – но
мы не потерпим их посягательств на власть. Кесарю – кесарево».
Захватив Швейцарию, немцы получил доступ к финансовым активам множества фирм и
частных лиц, и не замедлили секвестировать авуары «субъектов, враждебных Германии». Под
это размытое определение подпадали европейские концерны с участием американского
капитала и счета людей, живущих на другом конце света и державших свои сбережения «в
самых надёжных банках мира». Величественная финансовая система, строившаяся веками,
разлетелась вдребезги под ударом тевтонского боевого топора – чужие деньги, вложенные в
европейскую промышленность, стали немецким военным трофеем и перетекли в Имперский
банк кайзеррейха, поменяв владельцев с той же лёгкостью, с которой это происходит при
вооружённом грабеже.
А в довершение всего, 22 июня 1941 года на площади Отель-де-Вилль в Париже (на
бывшей Гревской площади, несколько веков служившей местом публичных казней), был
обезглавлен барон Эдмонд де Ротшильд, глава французской ветви этого могущественного
семейства. «Золотого барона» приговорили к смерти «за пособничество с врагом»: следствие
установило, что проценты по кредитам, высасываемые банками Ротшильдов, уходили за
океан – промышленность покорённой кайзером Европы, наращивая производство, в то же
самое время работала и на США, подпитывая американскую экономику и способствуя росту
военной мощи Америки. Казнь была показательной: германский император демонстрировал
всему миру серьёзность своих намерений.
***
***
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Берег был уже хорошо виден – не только горы, но и аккуратные домики Рейкьявика, и
пирсы, возле которых швартовались русские субмарины. За год, прошедший со времени боя в
заливе Факсафлоуи и высадки в Исландии, многое изменилось: северный город, живший
размеренной жизнью, где самыми значимыми событиями были сельдевой лов и спортивные
состязания, превратился в крупную военно-морскую базу. Над островом гудели патрульные
гидросамолёты, а место пропахших рыбой траулеров заняли авианосцы и крейсера Германии
и Народной России. Были здесь и корабли мёртвые – нос «Глориеса» так и торчал из воды, а
у самого берега полузатонул «Наварин». Линейный крейсер залатал торпедную пробоину,
полученную при захвате Рейкьявика, и готовился к переходу на ремонт в Кронштадт, но в
60 ABC – Association of Business Captains – Ассоциация Капитанов Бизнеса (англ. ). Точного аналога этой
организации в нашей Реальности нет, однако кое-что похожее найти можно.
61 В нашей Реальности президент США Франклин Делано Рузвельт сказал следующее: «Мы должны быть
жестокими по отношению к немцам, я имею в виду немцев как нацию, а не только нацистов. Либо мы должны
кастрировать немецкий народ, либо так с ними обращаться, чтобы они не производили на свет потомство,
способное и дальше себя вести так, как в прошлом ».
сентябре 1940 года английская подводная лодка «Тетрарх», воспользовавшись прорехами в
противолодочной обороне базы (оборону эту создавали с нуля) проникла в залив и атаковала
«Наварин», попав в него двумя торпедами. От опрокидывания крейсер спасла малая глубина
– «Наварин» сел на грунт, накренившись на продырявленный борт. Полное восстановление
старого корабля было признано нецелесообразным, и после спрямления крена и осушения
части отсеков он был превращён в стационарную крупнокалиберную береговую батарею – в
искусственный стальной остров, плотно сидящий на грунте и защищенный не только бронёй,
но и бетоном и камнем. Противоминные орудия с «Наварина» сняли и установили на берегу
для защиты от нежелательных визитов – в конце сорокового года была высока вероятность
американского контрудара по Исландии, а русские устраивались в Рейкьявике всерьёз и
надолго. И уже в конце августа 1940 года подводные лодки Народной России, прибывшие с
Балтики и с Севера, вышли отсюда к берегам Америки.
…Сергей Прокофьевич Лисин, командир «С-7», был опытным моряком-подводником –
он начал свою боевую карьеру ещё в Испании, где кайзеррейх и Народная Россия были
противниками. Однако острой ненависти к немцам Лисин не испытывал (в конце концов, он
ведь не выпустил по ним ни одной торпеды), и теперь, когда они стали союзниками, капитан
3-го ранга относился к ним спокойно. Хорошие моряки, умелые бойцы, у которых есть чему
поучиться, а кто враг – это решать не ему, офицеру-подводнику. В настоящее время врагом
Народной России были Соединённые Штаты Америки, и командир «С-7» добросовестно
ловил в перископ корабли под звёздно-полосатым флагом.
«С-7», в очередной раз покинувшая Рейкьявик в августе сорок первого, крейсировала у
Малых Антильских островов. В этом районе водились жирные танкеры, возившие в США
латиноамериканскую нефть – достойная цель для торпед, – но в этом походе лодке Лисина
явно не везло. «С-7» трижды обнаруживала суда противника, однако два раза выйти в атаку
не удалось, а на третий раз Лисин, раздосадованный неудачами, поторопился, сделал ошибку
и в результате промахнулся. Конечно, можно было бы всплыть и расстрелять «полосатого» из
стомиллиметрового палубного орудия, но тут в воздухе появился вражий гидросамолёт, и
командир «С-7» смирил свой охотничий пыл: при таком раскладе легко самому стать дичью.
Кончалось топливо; истекал срок автономности, и капитан 3-го ранга мрачнел, думая о
том, что он, опытный подводник, открывший свой боевой счёт потоплением английского
эсминца ещё год назад, услышит на базе от командования, вернувшись из похода без единой
победы и с десятью торпедами из двенадцати (и откуда – из самого «охотничьего» района, где
пузатые транспорты сами лезут под выстрел!). Но всё-таки удача улыбнулась Лисину, и ещё
как – до самых ушей!
***
***
Горящий танкер
– Фейерверк красивый, но с этой красотой пора кончать. Этот факел виден не только из
Каракаса, но даже из Нью-Йорка. Здешние ночи темны, но коротки, а мы находимся в
радиусе действия американской авиации берегового базирования. Все помнят, что случилось
с «Карлом Гальстером»?
Офицеры «Штайнбринка» помнили о судьбе собрата – две недели назад «Гальстер» был
застигнут в Карибском море американскими самолётами-торпедоносцами и потоплен (к
счастью, большая часть его экипажа была спасена четырьмя подводными лодками – русской,
итальянской и двумя немецкими, – подоспевшими к месту гибели крейсера). «Гальстер» стал
вторым «корсаром», потерянным кайзермарине (первым был «Эрих Гизе», потопленный ещё
в сороковом в Атлантике, – его командир слишком увлёкся атакой конвоя, попал в клещи и
получил восьмидюймовый снаряд в машинное отделение, после чего английские тяжёлые
крейсера без труда расстреляли беспомощный рейдер), и никому на борту «Штайнбринка» не
хотелось, чтобы их корабль стал третьим в списке потерь.
– Не тратьте зря снаряды, – приказал Клайзен, – танкеры очень живучи. Подарите ему
лёгкую смерть: добейте его торпедой. А нам пора ложиться на курс, ведущий к дому.
«Домой – это хорошо, – подумал Отто Зееберг, когда танкер, переломленный пополам
взрывом шестисотмиллиметровой торпеды, скрылся под водой, и погребальный огонь
погас, – я наконец-то увижу своего маленького сына. И мы встанем на ремонт, а полгода без
войны – это прекрасно».
Обер-лейтенант не знал, что смерть прошла мимо. Подводная лодка «С-13» капитан-
лейтенанта Александра Маринеско, привлечённая пламенем пожара, приняла «Штайнбринк»
за американский корабль, охранявший торпедированное судно, и уже собиралась выйти на
него в атаку. К счастью, командир «С-13» вовремя заметил, что «американец» стреляет по
горящему танкеру, то есть не спасает его, а совсем наоборот, и дал отбой.
Но капитан цур зее Эрхард Клайзен всё это время оставался спокойным. Догадывался
ли он об опасности, угрожавшей его кораблю, и был ли уверен в том, что русский подводник
разберётся и не сделает роковой ошибки? Кто знает…
1941 год
…Империя Ямато победоносно наступала, захватывая всё новые территории на Тихом
океане. В январе пал Сингапур – главная крепость Великобритании на Дальнем Востоке, – а
в начале февраля в бою в Яванском море была полностью уничтожена интернациональная
эскадра, безуспешно пытавшаяся противостоять высадкам японских десантов: не понеся
никаких потерь в кораблях, японцы потопили голландские крейсера «Де Рёйтер» и «Ява»,
британский «Эксетер», американский «Хаустон», австралийский «Пёрт» и восемь эсминцев.
Японский флот
***
63 «Фабрика вдов» и «балтиморская шлюха» – прозвища бомбардировщика Б-26 «Мародёр», данные ему
американскими пилотами.
Японская подводная лодка «И-19»
Атака самолёта-торпедоносца
***
…Волны, лохматые сизые волны, сердито шипя, лезли на борта, забирались на палубы,
растекались-разбегались, распадясь мириадами солёных капель, тут же застывавших на
холодном ветру матовым льдом на леерах, трапах, на броне орудийных башен. Жестокий
шторм, прилетевший из высоких широт, трепал корабли флота Народной России, шедшие к
Алеутским островам. Непогода свирепела, гривастые валы раскачивали крейсера и эсминцы.
Тридцатипятитысячетонные громады линейного крейсера «Бородино» и авианосца «Рюрик»,
раз за разом стряхивавшего с полётной палубы каскады вспененной воды, казались утлыми
рыбацкими карбасами, с которыми океан играл-забавлялся; лёгкие «воеводы» и «адмиралы»
зарывались в волны по клюзы, отплёвываясь бурлящими потоками, а на эсминцы страшно
было смотреть – а вдруг они уже не вынырнут из очередного провала между исполинскими
водяными горами? И всё-таки корабли шли, с каждым часом приближаясь к Алеутской гряде.
***
65 Подобная история, случившаяся в нашей Реальности, хорошо описана в книге Пантелеева и Белых
«Республика ШКИД».
Бомбы сыпались на гавань в течение двадцати минут. Были потоплены транспорт и
катер, основательно разрушены береговые сооружения (сгорели четыре нефтяные цистерны).
Пылающая авиаматка выбросилась на берег, на воде были сожжены шесть «каталин», а
подводная лодка «Кашалот», уклоняясь от атаки, налетела на камни и распорола себе днище.
Атака Датч-Харбора
На отходе один из пилотов сообщил, что видит в соседней бухте несколько боевых
кораблей, и последовала атака второй волны. На сей раз «сапсаны» несли торпеды – среди
лётчиков «Рюрика» были ветераны «Варяга», топившие «Рейнджер» и знавшие своё дело.
Торпедоносцы потопили лёгкий крейсер «Рэлей», прозванный «макаронной фабрикой» за
свои четыре тонкие и высокие дымовые трубы, и эскадренный миноносец «Бэгли». Потери
русских оказались ничтожными: один «сапсан» был сбит зенитным огнём, и два «кречета»
разбились при посадке на авианосец – погода по-прежнему не баловала пилотов «Рюрика».
Пока русские самолёты второй волны летели к Датч-Харбору, американцы наконец-то
обнаружили авианосец противника. Сначала русские корабли заметил одинокий Б-26 и
сбросил торпеду так близко от «Рюрика», что она пролетела над авианосцем и упала в воду с
другого борта. Пилот ушёл от зенитного огня, но его самолет разбился во время возвращения
на аэродром. Затем на «Рюрик» наткнулись несколько В-17, однако их бомбы, сброшенные с
горизонтального полёта, не причинили авианосцу никакого вреда. Один бомбардировщик
был сбит, из десяти человек экипажа спасся только один, который попал в плен. Последнюю
атаку провели несколько В-26, вооруженных торпедами, но попаданий они не добились. Над
морем висела мглистая дымка, одинаковая мешавшая и лётчикам, и зенитчикам – действия
авиации над Алеутскими островами очень сильно зависели от погоды, которая по большей
части была практически нелётной.
Вице-адмирал Ливитин имел все основания быть довольным: операция шла по плану.
Десанты овладели всеми намеченными пунктами высадки, оставалось только надёжно в них
закрепиться. И в середине июня с Камчатки под прикрытием крейсера «Адмирал Макаров» и
шести эскадренных миноносцев к Алеутским островам вышел конвой из десяти транспортов
со вторым эшелоном вторжения, артиллерией, техникой и оборудованием для создания на
захваченных островах взлётно-посадочных полос.
***
***
66 В ходе боя «Солт Лейк Сити» не добился ни одного попаданий главным калибром – как и в ходе боя у
Командорских островов в нашей Реальности, где крейсер выпустил восемьсот с лишним 203-мм снарядов «за
молоком».
остался без хода и электроэнергии. На мачте крейсера взвился сигнал «Скорость – ноль»,
причём флаг «Ноль» тут же был сорван очередным русским снарядом.
67 Испанское богохульство (Двадцать четыре яйца двенадцати апостолов и задница шлюхи Марии ).
***
Лейтенанта ВВС США Уильяма Картрайта разбудил не свет раннего утра, не лёгкий
ветерок, налетавший из бухты Святого Георгия и путавшийся кустарнике, и не волосы
лейтенанта медицинской службы Нэнси Логан, мягко щекотавшие ему щёку, – его разбудило
смутное чувство тревоги, непонятно откуда взявшееся.
Он открыл глаза, несколько секунд лежал неподвижно, глядя вверх, на шевелящуюся
под ветром листву, и прислушиваясь к своим ощущениям, потом осторожно высвободил руку,
на которой спала Нэнси (она сонно вздохнула, но не проснулась), приподнялся и сел на
смятом плаще, заменявшем им постель.
Вокруг было тихо. Солнце, оторвавшееся от горизонта, окрасило золотом вершину
Маячного холма и уже потихоньку оттесняло утреннюю прохладу; по воде бежала мелкая
рябь, загоняемая ветром в узкую щель пролива Ферри Рич, разделявшего острова Святого
Георгия и Святого Давида, на котором размещались взлётно-посадочная полоса и строения
авиабазы. Райский уголок, именуемый Бермудские острова, дышал миром и покоем, и в эту
безмятежность лезвием ножа врезался сигнал тревоги.
Картрайт вскочил на ноги и раздвинул кусты, чтобы видеть лётное поле, по которому
уже мурашами бежали люди.
– Билли? Что случилось? – проснувшаяся Нэнси, стоя на коленках, смотрела на него с
беспокойством, придерживая на груди расстёгнутую блузку.
– А, ничего особенного. Патрульный «либерейтор» засёк всплывшую субмарину или
что-нибудь в этом роде, – преувеличенно бодро отозвался Уильям, прекрасно понимая, что
из-за одиночной германской подводной лодки и даже крейсера общую тревогу поднимать не
станут. – Жаль, но мне надо бежать.
– Билли…
В глазах девушки был страх – она ведь тоже всё понимала, – и Картрайт, неловко
ткнувшись губами в её щёку, пробормотал «Не бойся, малышка, увидимся вечером», провёл
ладонью по волосам лейтенанта Логан, выбрался из кустов и побежал к казармам лётного
состава, искренне радуясь, что его эскадрилья не была дежурной, и что вчера они с Нэнси не
ушли слишком далеко, благо треть острова Сент-Дэвид покрыта густым кустарником, самой
природой предназначенным для того, чтобы укрывать от посторонних глаз влюблённые пары.
Над аэродромом пронёсся двухмоторный «дрэгон» и ушёл в небо, с рёвом набирая
высоту; за ним последовали два П-40, и лейтенант ощутил нарастающее беспокойство – для
атаки подводной лодки истребители, как правило, не поднимают. «Что происходит, чёрт бы
их побрал? – подумал он на бегу. – Только бы не напороться на кого-нибудь из начальства».
Картрайту не повезло – первым, кого он увидел, подбежав к казармам, был полковник
Мэтьюс, командир смешанного авиакрыла, базировавшегося на Бермуды. Полковник отдавал
приказы и выглядел очень занятым, однако лейтенанта он заметил.
– Ты где был, сукин сын? – рявкнул он. Не дожидаясь ответа (по встрёпанному виду
молодого офицера и по следу страстного поцелуя на его шее старый вояка сразу определил,
где был его подчиненный, и чем он занимался), он втянул ноздрями воздух, принюхиваясь, и
бросил коротко: – Трезвый? Запихивай свою тощую блудливую задницу в самолёт, и если ты
не собьёшь сегодня хотя бы пару немцев, лучше не попадайся мне на глаза – отдам под суд!
– Есть, сэр!
Уильям хотел было спросить, из-за чего такой тарарам, но поостерёгся: полковнику
Мэтьюсу, когда он в таком состоянии, вопросов лучше не задавать.
Что произошло, лейтенанту объяснил механик, переминавшийся с ноги на ногу возле
его «лайтнинга». По его словам, минут двадцать назад локатор обнаружил множественные
воздушные цели, приближавшиеся к островам с востока, и все самолёты получили приказ на
взлёт: истребители – чтобы встретить врага, бомбардировщики – чтобы не сгореть на земле.
Не дослушав, Картрайт кивнул и полез в кабину – механик знал свои обязанности, и самолёт
был готов к вылету.
Машины взлетали одна за другой, и лейтенант, набрав высоту и оставив позади бухту
Касл-Харбор, не сразу отыскал в небе свою эскадрилью.
– Девятый к бою готов! – доложил он, настроив рацию.
– Понял, – услышал он ответ командира эскадрильи. – Держитесь, парни, сегодня нам
будет весело.
– Вот они! – раздалось в наушниках (Уильям узнал голос Зануды Эдди, долговязого
пилота из Виргинии). – Господи, да их миллионы! Надо начинать бой!
На остров шли самолёты, и их было много (не миллионы, конечно, но больше ста). И
самолёты эти были германскими – лейтенант Картрайт узнал хищные силуэты истребителей
«беовульф», изломанные крылья пикирующих бомбардировщиков «берсерк» и брюхастые
очертания торпедоносцев «нибелунг». «Значит, к нам пожаловали авианосцы, – подумал он. –
Впрочем, кто бы сомневался – немецким самолётам здесь неоткуда больше взяться».
А потом все посторонние мысли ушли, и лейтенант Уильям Картрайт, уже привычно
ощущая «лайтнинг» продолжением своего тела, начал боевой разворот.
***
***
Крейсер «Ариадне»
***
***
69 В нашей Реальности генерал Контрерас, известный своими прогерманскими настроениями, в 1941 году
был отодвинут от власти, и Венесуэла тут же объявила войну странам Оси.
боевых кораблей флота США, а на аэродроме базировалось до полусотни самолётов всех
типов, но бомбы падали бессистемно, сокрушая хрупкие домики мирных жителей со всем их
содержимым. Приближение небесных ночных хищников не осталось незамеченным – радары
отметили их появление, – но тревога была объявлена с опозданием, и отразить налёт было
практически нечем: американцы располагали всего несколькими ночными истребителями, а
на беспорядочный зенитный огонь «зигфриды» даже не обратили внимания. Ущерб,
причинённый бомбёжкой, был невелик (если не считать попадания в «Милуоки», ставшее
для крейсера роковым), однако по всему острову со скоростью лесного пожара расползалась
паника: мировая война добралась и до этих мест.
В эту же ночь дальние бомбардировщики кайзеррейха атаковали также Бриджтаун на
Барбадосе, Скарборо на Тобаго, Сен-Джордж на Гренаде и Фор-де-Франс на Мартинике. Все
эти авианалёты имели скорее психологический эффект, но это было только началом: уже на
следующий день тревожные донесения посыпались одно за другим.
Ранним утром 17 ноября в пятистах милях к востоку от Тринидада американская
подводная лодка «Тэмбор» обнаружила два германских линейных корабля, следовавших на
запад в охранении эскадренных миноносцев, и даже попыталась выйти на них в атаку. Затем
патрульный «либерейтор» засёк два авианосца типа «Зейдлиц» и только чудом сумел уйти от
преследования атаковавших его «беовульфов». Теперь американцам всё стало ясно: тевтоны
явились «в силах тяжких», и скорее всего, с очень серьёзными намерениями.
Сил для обороны Малых Антил у США было явно недостаточно – война не несколько
фронтов пожирала все резервы. К ноябрю на всех островах, от Арубы до Пуэрто-Рико,
американское командование сумело сосредоточить около восьмисот самолётов, в том числе
до двухсот истребителей П-38 и П-40, около сотни пикирующих бомбардировщиков, до ста
торпедоносцев и свыше двухсот бомбардировщиков Б-25 и Б-26, пригодных для атаки
кораблей. Общая численность островных гарнизонов достигала двухсот тысяч человек, но
эти силы были рассредоточены по десяткам больших и малых островов, и перебрасывать их с
одного участка на другой было затруднительно. Наиболее сильной – около двадцати тысяч
человек – была тринидадская группировка: американские генералы понимали, что Тринидад,
если немцы намерены высадить десант, наверняка станет одной из первых целей вторжения.
Американское командование исходило из того, что полностью отразить нашествие тевтонов
на Малые Антильские острова вряд ли удастся, однако надеялось измотать немцев упорной
обороной, остановить их натиск, а затем нанести удар силами флота, сосредоточенного в
Норфолке и в Гуантанамо на Кубе. И как только авианосцы Хохзеефлотте были обнаружены,
со всех островных аэродромов Малых Антил начали подниматься ударные эскадрильи, неся
под крыльями торпеды и бомбы.
Яростное сражение продолжалось целый день, и к вечеру исход его определился: атаки
американских самолётов берегового базирования не принесли желаемого успеха.
Авиагруппы атаковали разрозненно (что было неизбежно при имевшемся распылении сил), а
над немецкими кораблями непрерывно висело не меньше сотни «беовульфов», занимавших
позиции на разных высотах. Радиолокаторы засекали атакующих за шестьдесят миль, и к
моменту выхода в атаку «авенджеры» и «митчеллы» уже несли тяжёлые потери. К кораблям
прорывались единицы из десятков атаковавших машин: американцам удалось добиться лишь
одного бомбового попадания в линкор «Курфюрст» и повреждения авианосца «Лютцов»
несколькими близкими разрывами.
***
74 Примерный аналог в нашей Реальности – Пе-8 М-82 с увеличенной до 8.000 км дальностью. Эти
бомбардировщики получили неофициальное название «Змей Горыныч» за яркие языки пламени,
выбрасываемые выхлопными коллекторами отработанных газов, что очень сильно демаскировало «витязей»
при ночных налётах и приводило к лишним потерям. Проблема была решена установкой дополнительных
пламегасителей.
тысяч метров, неся две тонны бомб. Полёт был долгим: около восьми часов машины шли
туда, где их ждали радары, зенитные батареи и ночные истребители противника. А потом –
восемь часов назад, и если в плоскостях и фюзеляже зияли дыры, и моторы захлёбывались,
уповать оставалось только на утлые резиновые шлюпки да на подводные лодки, заранее
развёрнутые вдоль «трассы отважных». Многие экипажи до весны сорок второго прошли эту
трассу только в один конец: ненасытное чудище по имени «война» не уставало глотать всё
новые и новые жертвы. Но самолёты взлетали, и пилоты желали друг другу вернуться назад
живыми и невредимыми, и в сухих штанах.
Этимология пожелания «сухих штанов» была оригинальной и прочно вошла в устный
фольклор алеутских гарнизонов. Долгими зимними вечерами, когда острова тонули в белых
снежных вихрях, политработники усердно занимались поднятием духа личного состава и
разъяснением текущего момента. И вот однажды политрук заметил, что некий старшина
Иван Трофимов из батальона аэродромного обслуживания без должного рвения внемлет его
речи, клеймящей американский капитал и призывающей к бескомпромиссной с ним борьбе.
«Товарищ нардноармеец, – строго произнёс политрук, глядя на Ивана, – повторите, что
я сейчас говорил!».
Надо сказать, что Иван Трофимов был личностью колоритной: добрый молодец, косая
сажень в плечах, русые кудри и румянец во всю щёку – хоть сейчас на плакат «Трудовой
народ, строй воздушный флот!», а то и на роль Добрыни Никитича в киноэпопее «Славный
богатырь Илья Муромец». И силушкой он был не обижен: нашлись свидетели, видевшие, как
он в одиночку перетаскивал спаренный тридцатисемимиллиметровый зенитный автомат, и
при этом даже не сильно вспотел.
«Вы говорили о борьбе с проклятым американским капиталом, товарищ комиссар
третьего ранга!» – браво ответствовал старшина, преданно глядя на политработника своими
синими глазами образца «смерть красным де́вицам». «О какой именно борьбе?» –
вкрадчиво поинтересовался тот, надеясь, что старшина непременно свернёт себе язык на
умном слове «бескомпромиссная».
«О безмокрописной борьбе! – гаркнул Иван. – А это значит, что у нас штаны должны
быть сухими, а у них – мокрыми!».
Так оно и повелось: людям, ежечасно ощущавшим дыхание смерти, шутка, даже самая
немудрящая, нужна как воздух.
Русское командование допускало, что к лету сорок второго года американцы, накопив
силы, могут начать контрнаступление на Алеутские острова, и усиливало свою аляскинскую
группировку. Но до лета надо было ещё дожить, а покамест «Змеи Горынычи» взлетали с
аэродрома на Уналашке и летели на Сиэтл, чтобы обрушить на него свой бомбовый груз.
***
В апреле у Самоа в ходе суматошного ночного боя, в котором американцы вели огонь по
своим, погибли американские лёгкие крейсера «Хелена» и «Трентон» и японский лёгкий
крейсер «Сэндай»; у Фиджи американской субмариной был потоплен крейсер «Дзинтцу». А
в мае наконец-то встретились в бою линейные корабли, давно ждавшие своего часа.
Японский линкор «Хиэй», направленный для обстрела Апиа, был перехвачен тремя
американскими линкорами («Норт Каролина», «Пенсильвания» и «Аризона») и расстрелян –
его тонкая броня не устояла под ударами четырнадцати– и шестнадцатидюймовых снарядов.
Но торжество победителей было недолгим: уже на следующий день в бою с подошедшими к
Самоа пятью японскими линкорами («Нагато», «Исэ», «Хьюга», «Фусо» и «Ямасиро») была
потоплена «Аризона», а «Пенсильвания» взлетела на воздух после попадания шести торпед с
крейсера «Китаками», вооружённого десятью четырёхтрубными торпедными аппаратами.
«Норт Каролине» удалось уйти, воспользовавшись своим преимущество в скорости хода, но
после этого боя американский флот отошёл от Восточного Самоа к островам Рождества.
***
***
80 «Black Widow» – тяжёлый двухмоторный ночной истребитель ВВС США. Такие машины в 1942-44 годах
защищали американские города от авианалётов континенталов.
«Он ещё не знает, – с горечью подумал Джейкоб, – что мой зять, его отец, месяц назад
не вернулся из боевого вылёта на Карибах. Мы ему об этом не говорили… Конечно, Сэмми
мог не погибнуть, а попасть в плен, но… Эх-хе-хех…».
– Кончится налёт, – очень тихо сказал вдруг мальчик, – а война? Мистер Аарон Смит,
наш школьный учитель, говорил, что против нас воюет весь мир. Континенталы завидуют
нашему богатству, нашей свободе и демократии, и хотят нас уничтожить. Значит, они все
плохие, а мы – мы хорошие, да?
– Наверное, Джо. Твой мистер Смит образованный человек: он знает, что говорит.
– Я недавно прочёл книжку «Lord of the Rings». Её написал один англичанин, Толкин
его имя.81 И в этой книге рассказано, как силы Тьмы поднялись, чтобы сокрушит силы Света,
и как злые орки…
– Кто?
– Орки – так зовут воинов Тьмы. Они очень похожи на раджеров, дед. И я думаю, что
эта книга пророческая: она об этой нашей войне, а вовсе не о сказочной битве. Силы Тьмы
наступают – сможем ли мы, американцы, их остановить?
– Не знаю, – ответил старый Джейкоб. – Во всяком случае, мы очень постараемся это
сделать, и эти твои орки поломают о нас все свои зубы. И я тебе так скажу: нас, американцев,
ещё никто и никогда не побеждал!
1943 год
Мир корчило в судорогах затяжной общепланетной войны.
Вооружённые силы Евразии подступили к берегам Америки и с восхода, и с заката,
заняли предполье, выбив врага из всех точек, которые ему трудно было удержать, и замерли,
прикидывая: а что же дальше? Североамериканский континент превратился в осаждённую
крепость, взять которую не так просто: стены крепки, башни высоки, и защитники твердыни
многочисленны. А за стенами день и ночь горели огни кузнечных горнов и звенели молоты,
выковывая оружие и доспехи; и соглядатаи доносили, что крепостные ворота могут вскоре
распахнуться, выпуская на битву плотные ряды хорошо вооружённых ратников. Война шла
уже три с половиной года, но и в сорок третьем континенталы, несмотря на все успехи, были
немногим ближе к полной победе над США, чем в сороковом. Наступило зыбкое равновесие,
и обе стороны прилагали все усилия, чтобы качнуть чашу весов в свою пользу.
Кайзермарине достиг пика своего могущества – он пополнился новыми кораблями,
строившимися на верфях всей Европы. К четырём германским эскадренным авианосцам типа
«Остфрисланд» и восьми лёгким авианосцам типа «Хаген», вошедшим в строй в 1942-1943
годах, добавились два новых авианосца британской постройки – «Рейнланд» и «Вестфален»
– и два французских корабля: «Ганновер» (бывший «Жоффр») и его систершип «Гессен».
Хохзеефлотте имел теперь двадцать два авианосца (не считая вспомогательных), несущих на
борту более тысячи трёхсот самолётов: грозная сила. Вошли в строй и все боеспособные
корабли английского и французского флотов, причём в их экипажах были бритты и франки –
добровольцы, не питавшие особой любви к Америке и вставшие под знамёна победителей-
тевтонов.82
Количественный рост сопровождался непрерывным совершенствованием качества – так
уж повелось, что люди наиболее изобретательны по части уничтожения себе подобных, а во
время войн эта их склонность многократно усиливается. Германские субмарины, в 1942 году
81 В нашей Реальности эпопея Толкина увидела свет в 1954 году. В данной АИ книга вышла в 1937 году,
незадолго до начала Второй Мировой войны.
82 В десантах на Малые Антильские острова принимали участие волонтёрские части – английская дивизия
«Роберт Клайв» и французская бригада «Гасконь», а на авианосце «Ганновер» базировалась французская
эскадрилья «Норманди», летавшая на истребителях «беовульф».
понёсшие тяжёлые потери от американских сил ПЛО, в 1943 получили устройства для
работы дизелей под водой – «шнорхели» – и самонаводящиеся акустические торпеды «Лют»
и «Цаункёниг». Теперь они могли наносить эскортным кораблям ответные удары и атаковать
с предельной дистанции – головки новых торпед сами захватывали цели при сближении.
Усиление американской ПВО (с появлением ночных истребителей с радарами потери
«зигфридов» и «воронов Вотана» возросли до двенадцати-пятнадцати процентов) заставило
немцев задуматься над новым стратегическим оружием, и таким оружием оказались ракеты
«химмельдрахе»83 Вернера фон Брауна, создававшиеся для обстрела Англии. Их невозможно
было остановить истребителями и зенитками, но дальность полёта этих баллистических
монстров была недостаточной для стрельбы через Атлантику. Решение напрашивалось:
значит, ракеты надо запускать с кораблей, благо кайзермарине владел водами Атлантики.
Первым ракетным кораблём стал линейный крейсер «Гнейзенау», башня «А» которого была
разрушена в марте 1940 года во время рейда англичан на Вильгельмсхафен. С крейсера сняли
и вторую носовую башню и на освободившемся месте смонтировали пусковые шахты для
реактивных «драконов» фон Брауна. Результаты опытных стрельб настолько впечатлили
германское командование, что в сорок втором году под ракетоносцы (с демонтажем кормовых
башен главного калибра) были переделаны все дредноуты-ветераны – «Бисмарк», «Баден»,
«Байерн» и «Шарнхорст». Старые линкоры, низкая скорость которых не позволяла
сопровождать авианосцы, получили новое оружие, и в сорок третьем они, находясь вне
пределов радиуса действия американских самолётов берегового базирования, нанесли
ракетный удар по Вашингтону, вогнав в трепет и президента Рузвельта, и всё его окружение.
Особо пристальное внимание немецких адмиралов привлекли и зенитные снаряды с
радиолокационными взрывателями. Именно эти снаряды спасли флот адмирала Кинга в бою
у Виргинских островов, где зенитным огнём было сбито не меньше двадцати «нибелунгов» и
«берсерков». Лютьенс полагал, что удар почти сотни бомбардировщиков и торпедоносцев
уничтожит всё американское соединение, тогда как потоплен был один только «Хорнет» –
германская атака была встречена очень эффективным зенитным огнём. Все без исключения
немецкие адмиралы были флотоводцами «линкорной школы» – они помнили победный рёв
германских пушек при Ютланде, сокрушивший морское могущество Британии, и не могли
свыкнуться с мыслью, что эра дредноутов ушла в прошлое. Новые зенитные снаряды давали
линкорам возможность самим постоять за себя, не уповая только на помощь истребителей, и
в известной степени реабилитировали прежних властителей морей (а заодно и позволяли
реализовать численное превосходство континенталов в крупных артиллерийских кораблях).
Неудивительно, что разработкам немецких учёных в этой области дали «зелёную улицу», и
уже в сорок третьем кайзермарине получил пятидюймовые снаряды с радиолокационными
взрывателями. Германия готовилась к новым боям, нацеливаясь всё туда же – на Карибы.
Наступление японцев в Полинезии выдохлось: империя Ямато напоминала спринтера,
решившего пробежать марафонскую дистанцию. Коммуникации Японии на Тихом океане
растянулись на тысячи миль, и острая нехватка грузового тоннажа усугубилась усилившимся
подводным натиском американцев, получивших большое число новых лодок типа «Гэтоу» и
«Балао» и справившихся с неполадками торпедных взрывателей. Противолодочная оборона
японцев была никакой84: американские субмарины чувствовали себя волками, ворвавшимися
в овечье стадо. Однако Япония, располагавшая в 1943 году одиннадцатью авианосцами 85, не
оставляла надежд на полное вытеснение американцев из Полинезии и даже на успешный
83 Усовершенствованный вариант ракеты «Фау-2» с повышенной надёжностью, точностью попадания и
увеличенной (до 1.800 км) дальностью.
84 Пренебрежение ПЛО (как и в РеИ) было одной из серьёзных ошибок японского командования.
85 В 1942 японский флот получил авианосцы «Хиё» и «Дзуньё» (перестроенные лайнеры), в 1943 –
авианосцы «Титосе» и «Тийода» (перестроенные гадроавиатранспорты) и новый флагман адмирала Нагумо –
тяжёлый авианосец «Тайхо» (лучший авианосец императорского японского флота).
штурм Гавайских островов, благо Австралия и Новая Зеландия, по-прежнему считавшие себя
частями Британской империи, вышли из войны. Японские подводные лодки, вооружённые
гидросамолётами «сейран», блокировали Гавайи, затрудняя снабжение этого оплота США на
Тихом океане.
Русское командование непрерывно усиливало свою Алеутскую группировку, готовясь к
высадке на Аляскинский полуостров. Военный флот Народной России пополнялся новыми
кораблями, и к началу 1943 года на Дальний Восток были переброшены новейший авианосец
«Гангут», линкор «Победа», линейный крейсер «Кронштадт», лёгкие крейсера «Дмитрий
Донской» и «Владимир Мономах» и до тридцати эскадренных миноносцев. Тихоокеанский
флот России получил также крейсер «Александр Суворов» с восьмидюймовыми орудиями 86,
построенный в Комсомольске, и больше сорока подводных лодок (частично прибывших с
Балтики и Чёрного моря, частью построенных на Дальнем Востоке). На Алеутских островах
усиливалась авиация, и ждали отправки в «Русскую Америку» полнокровные и превосходно
вооружённые и оснащённые сибирские дивизии.
***
86 На четырёх крейсерах серии «воевода» трёхорудийные 152-мм башни заменили на двухорудийные 203-мм
– новые американские тяжёлые крейсера были хорошо бронированы, и для их эффективного поражения
шестидюймовых снарядов было уже недостаточно.
И взлетали в небо тысячи самолётов, атакуя и защищая; и морские пехотинцы США
цеплялись за каждую пядь земли, обильно орошая своей кровью атоллы Океании и острова
Карибского моря; и субмарины под звёздно-полосатым флагом уходили к берегам Европы и
Африки, к Филиппинам, Индонезии и Малайи, высматривая добычу немигающими глазами
перископов. И создавалось новое оружие – ракеты и реактивные самолёты, – а под сенью
сверхсекретного «Манхэттенского проекта» рождалось нечто, о чудовищной мощи которого
имели смутное представление даже физики-ядерщики, работавшие над этим проектом.
Американские войска, используя право сильного, вошли в Канаду. Русский медведь
занёс мохнатую лапу над Аляской – сухопутный Северный фронт становился реальностью, а
перебрасывать и снабжать многотысячные армии морем, где ни один корабль не мог отойти
от берега на пару миль без риска поймать торпеду, не представлялось возможным. Слабые
возражения канадского правительства не принимались во внимание, а с Черчиллем Рузвельт,
потрясённый «предательством» былого союзника, вообще не желал вести переговоры. США
с большим удовольствием заняли бы и Австралию с Новой Зеландией, но на это у них пока
не хватало сил: большинство американских верфей располагалось на восточном побережье, а
частично восстановленный Панамский канал находился теперь в радиусе действия немецких
«зигфридов» и «василисков» с аэродромов Венесуэлы и Тринидада.
Военная машина Соединённых Штатов Америки работала, но её операторы (те самые
«капитаны большого бизнеса») видели, что режим её работы опасно близок к критическому.
Оказалось, что война – это не только очень выгодное дельце, это ещё и кровь, смерть и
разрушения, причём не где-то за океанами, а здесь, на территории самих США. Потери уже
превысили потери Америки в гражданской войне, считавшейся самой кровавой войной за
всю историю Штатов, и это при том, что не было ещё масштабные боёв на суше, подобных
сражениям Первой Мировой или тевтонскому вторжению во Францию или Англию. К таким
потерям Америка не привыкла…
Но самое главное – монотонный гул размеренно работающего механизма экономики то
и дело сменялся покашливанием, характерным для перебоев. Огромной американской
машине не хватало того, что служило для неё и топливом, и смазкой – денег . За первую треть
ХХ века американский спрут распустил по всему миру свои щупальца, усеянные присосками
транснациональных банков и корпораций, и деловито вытягивал соки отовсюду, куда смог
дотянуться. А теперь германская секира, русский меч и японская катана обкорнали чудищу
его щупальца, оставляя спрута без пищи.
А весной 1943 года Чили объявило войну США. Для этой страны, ещё в 1932 году
провозгласившей Социалистическую Чилийскую республику, решающим фактором стали не
успехи тевтонского оружия, а то, что на стороне континенталов сражалась Народная Россия,
строившая новое общество, о котором в Латинской Америке мечтали многие. В Чили очень
хорошо помнили, что СЧР просуществовала недолго, что причиной её гибели были пушки
американских линейных кораблей, подошедших к берегам Чили, и поэтому для большинства
чилийцев ответ на вопрос «Кто враг?» был однозначен. Переворот был почти бескровным, и
новым президентом страны стал Мармадуке Грове, «крёстный отец» чилийской республики
тридцать второго года, встреченный с ликованием.
Реакция Соединённых Штатов была быстрой и резкой. Американское соединение во
главе с авианосцем «Энтерпрайз» полным ходом ринулось к берегам Чили, и 19 апреля 1943
года палубные самолёты «Энтерпрайза» потопили в порту Вальпараисо чилийский линкор
«Альмиранте Латорре» – тот самый, который американцы тщетно хотели купить ещё перед
войной. Линкор, получивший до десяти бомбовых и торпедных попаданий, затонул на рейде,
однако на высадку адмирал Кинкейд не решился и поспешно отошёл из опасного района.
«Акция устрашения» имела результат прямо противоположный: вслед за Чили войну
Америке объявило Перу, а Хохзеефлотте отправил в Тихий океан дополнительные силы для
зашиты своих новых союзников. В ответ американцы под прикрытием нескольких эскортных
авианосцев одним броском захватили Галапагосские острова, распугивая морских черепах и
наплевав на нейтралитет Эквадора, а заодно и вторглись в Мексику, создавая «санитарный
кордон» от разгоравшегося огня «латиноамериканского пожара» и спасая Панамский канал
от возможных «необдуманных действий» стран Центральной Америки.
Но дело было сделано: вся нижняя половина американского материка отпала от США.
И взрослел в Аргентине пятнадцатилетний Эрнесто Че Гевара, а на Кубе – семнадцатилетний
Фидель Кастро Рус, и оба уже задумывались о будущем…
***
87 Директор созданного в 1942 году Управления стратегических служб (англ. Office of Strategic Services;
OSS ), первой объединённой разведывательной службы США, на основе которой впоследствии было создано
ЦРУ.
топтать гусеницами не аляскинскую тундру, а маньчжурские сопки. И эти опасения были
недалеки от истины: Рихард Зорге исправно информировал Москву о намерениях японцев.
Американские попытки заключения сепаратного мира продолжались в течение всего
1943 года, и закончились совместным меморандумом континенталов, предъявленным США.
И смысл этого меморандума был предельно ясным: Германия, Народная Россия и Япония
готовы заключить мир с Америкой, если та примет условия, выдвинутые всеми союзниками,
а о сепаратном мире США с одной из упомянутых стран не может быть и речи.
– Их условия похожи на те, на которых Рим заключил мир с Карфагеном по итогам
Первой Пунической войны, – сумрачно заметил Корделл Халл. – Они лишают нас всего, чего
мы добились за полтораста лет, и низводят Америку до статуса второстепенной державы, не
имеющей веса на мировой арене.
– Избавьте меня от исторических аллюзий, – нервно произнёс Рузвельт, вцепившись
пальцами в край стола, как будто боясь упасть вместе с креслом, – и так ясно, что раджеры
хотя слишком многого. Они уже считают нас побеждёнными – что ж, придётся показать, что
они ошибаются. Пусть попробуют взять Антильские острова, Гавайи и Аляску – посмотрим,
как это у них получится. Худой мир хуже толстой драки – есть такая русская пословица.
О’кей, пусть будет толстая драка!
***
88 В РеИ капитан 1-го ранга Э.Захариас – матёрый американский разведчик, работавший против Японии с
двадцатых годов ХХ века. Автор книги «Секретные миссии».
– американские войска заняли Канаду, они погрузятся на транспорты в западных канадских
портах, сокращая плечо перевозок и уменьшая риск быть торпедированными на переходе. С
авиацией сложнее: лучшие береговые эскадрильи переброшены на Антилы. Но шестнадцать
«каноэ» – это пятьсот истребителей и бомбардировщиков, да плюс самолёты «Энтерпрайза»,
да на аэродромах Канады и Аляски кое-что всё-таки найдётся.
На островах Рождества – на последнем рубеже обороны Полинезии – самолётов пока
хватает, но надолго ли их хватит? И поэтому на соединение адмирала Спрюэнса возлагалась
поддержка обороны этого последнего рубежа, а для усиления ему придавались двенадцать
«каноэ», прибывших в Пёрл-Харбор из Сан-Франциско. Нимиц считал, что этого хватит, а
там, глядишь, дойдёт и до подкреплений – не могут же раджеры (не говоря уже о японцах)
всё время наступать: они тоже смертны, и их резервы тоже не бесконечны. Хотя, конечно, до
стабилизации положения в Карибском море о подкреплениях можно только мечтать…
«Одной ладонью не заткнуть две дыры сразу, – с горечью подумал командующий
Тихоокеанским флотом. – Что ж, будем затыкать эти дыры растопыренными пальцами».
В 14.00 девятого мая 1943 года исходящие распоряжения Кинкейду и Спрюэнсу ушли, а
через два часа поступило тревожное известие: флот империи Ямато начал атаку островов
Северной Полинезии.
***
***
Имея всего три линейных корабля, Флетчер не мог не считаться с наличием в районе
высадки японского десанта линкоров противника. По данным авиаразведки, их было то ли
три, то ли четыре: «Нагато» и два-три корабля типа «Фусо» – ровесники и одноклассники
американских «невад», первых кораблей флота США с бронированием «всего или ничего»,
построенных в соответствии с концепцией боя на дальних дистанциях. Опасение у Флетчера
вызвала вероятность встречи с японским суперлинкором «Ямато», о мощи которого ходили
смутные слухи, но предполагалось, что этот монстр торпедирован «Тредфином» и выведен из
строя.90 Таким образом, по линейным кораблям был примерный паритет, и это вселяло
надежду на успешный исход противодесантной операции, сильно напоминавшей авантюру.
Основной ударной силой соединения адмирала Флетчера были эскортные авианосцы –
одиннадцать «каноэ» несли на своих палубах свыше трёхсот самолётов, из них более ста
пятидесяти ударных. Флетчер рассчитывал вымести линкоры противника ударами с воздуха,
а после этого учинить резню японским транспортам, битком набитым войсками. Разгром
флота вторжения позволял остановить японское наступление и удержать остров Рождества:
японцы выдохлись (в этом американская разведка не ошибалась) и уже не имели сил для
повторного удара. Игра стоила свеч…
Налёты американской авиации на японский флот у Киритимати начались утром 14
июня. Они следовали один за другим: пилоты «авенджеров» и «доунтлессов», впавшие в
азарт, вывали на линкоры противника смертоносный груз, возвращались, снова подвешивали
бомбы и торпеды и опять взлетали, выскребая из хранилищ любой боезапас, пригодный для
поражения тяжёлых надводных кораблей. Японских истребителей в воздухе было очень мало
90 У атолла Киритимати находилось пять японских линкоров: «Ямато», «Нагато», «Хьюга», «Фусо» и
«Ямасиро», восемь тяжёлых крейсеров – «Атаго», «Майя», «Такао», «Тёкай», «Микума», «Могами», «Судзуя» и
«Кумано», – шесть лёгких крейсеров и около сорока эсминцев; поддержку с воздуха осуществляли самолёты с
эскортного авианосца «Уньё» (24 машины) и остатки авиагрупп с «Тайхо», «Титосэ» и «Тийода». Линкор «Исэ»
в первых числах июня напоролся на риф у острова Джервис и ушёл на ремонт в Японию, а что касается
«Ямато», то о его присутствии в районе высадки десанта на Киритимати американцы даже не догадывались.
Считалось, что жертвой торпедной атаки «Тредфин» стал «Ямато», а «Мусаси» ещё не введён в строй. В ходе
боёв у архипелага Лайн «Ямато» дважды был обнаружен американскими самолётами, но оба раза неопытные
пилоты не сумели его распознать.
– почти вся японская авиация была выбита в ходе многодневных боёв, – «хеллкэты» почти не
встречали сопротивления, добившись локального господства в небе над атоллом. Прежде
всего американцами была атакованы линкоры «Нагато» и «Хьюга», державшиеся у северной
оконечности острова, у мыса Мэннинг. Японцы били по самолётам из всех стволов, включая
главный калибр (эти снаряды выбрасывали мотки стальной проволоки, режущей фюзеляжи);
разрывов было так много, что они образовали подобие кучевого облака, висящего над морем.
Около полудня «Нагато» получил два прямых бомбовых попадания. Одно пришлось в
котельное отделение номер один левого борта, снизив скорость, выведя из строя четвёртую
башню главного калибра и уничтожив четыре средних орудия; второе попадание пришлось в
кубрики. Для ремонта потребовался почти час, и все это время скорость хода «Нагато» была
снижена до 21 узла. Близкие разрывы совершенно закрыли всплесками «Хьюга» – казалось,
корабль обречён, хотя на самом деле взрывной волной на нём были повреждены надстройки
да изрешечены осколками противоминные наделки (були).
***
…Стволы орудий выплюнули багровое пламя и бурый дым. Тугая воздушная волна
неприятно резанула лицо. Адмирал Флетчер поморщился, не отрывая от глаз бинокля. Вот
оно, то, о чём он мечтал, ещё будучи кадетом. Громовые залпы главного калибра, тяжёлый
гул снарядов, уносящихся туда, где видны силуэты кораблей противника, высокие белые
всплески, издали кажущиеся такими изящными и красивыми. Апофеоз морского боя, гнев
воинственных богов, рвущийся на волю из конических цилиндров бронебойных снарядов.
Такой бой должен венчаться победой – разве может быть по-другому?
«Ямасиро» и «Фусо» зажаты в бухте Кораблекрушений – три американских линкора
бьют по ним из двадцати восьми стволов, каждые двадцать секунд выбрасывая одиннадцать
тонн железа, начинённого взрывчаткой. Японские корабли быстроходнее американских, но
сейчас они попались: за из спинами берег, и броня у них потоньше – 305 мм против 343, – а
«Вест Вирджиния» лупит шестнадцатидюймовыми, которые с девяноста пяти кабельтовых
прошивают такую броню как бумагу. Крейсера, конечно, улепетнут, – вон они, маячат у юго-
восточной оконечности острова, – но линкорам самураев деваться некуда. Огрызаются, да, но
американцы уже пристрелялись и перешли на поражение, так что…
Японцы, застигнутые у побережья Киритимати, сопротивлялись яростно. Их тяжёлые
крейсера дали по линкорам Флетчера торпедный залп, но дистанция была слишком велика, и
американцы отманеврировали все торпеды, пенные следы которых отчётливо различались в
прозрачной воде. «Ямасиро» добился двух попаданий в «Оклахому», «Фусо» влепил снаряд в
«Неваду», однако счёт был явно в пользу американцев: на «Ямасиро» разгорался пожар, а
«Фусо» всё заметнее кренился на левый борт. «Ещё полчаса, – подумал Флетчер, бросив
взгляд на свои эсминцы, ожидавшие приказа к атаке, – и можно снимать скальпы. Да, это вам
не сорок первый год…».
В кормовую надстройку «Вест Вирджинии» ударил четырнадцатидюймовый снаряд,
вспыхнуло пламя, полетели дымящиеся обломки. Адмирал едва устоял на ногах, но тут он
услышал радостный вопль кого-то из офицеров:
– Сэр, головной японец повернул к берегу!
Разматывая гривастый шлейф дыма, «Фусо» направился к берегу атолла, заваливаясь на
борт, и намерения его были ясны – горящий (и, похоже, тонущий) вражеский корабль
собирался выброситься на мель.
– Причешите его напоследок! – приказал Флетчер артиллерийскому офицеру. – И бейте
второго, он ещё дышит! Эсминцам…
Командующий соединением, уже предвкушавший триумф, не договорил. Он увидел…
…из-за мыса Саут-Ист клинком, выходящим из ножен, выдвигался ещё один корабль,
огромный и грозный, разворачивая стволы башенных орудий. Дымовая труба корабля была
скошена назад, словно линкор подобрался перед прыжком, у форштевня кипел белый бурун –
японец давал не меньше двадцати пяти узлов. И адмирал Флетчер сразу узнал этот корабль,
хотя никогда его раньше не видел. «Как же так, – растерянно подумал он. – «Ямато»… Но его
же торпедировали…».
Дрогнуло небо, выгнутое рёвом, и застонало, терзаемое полуторатонными снарядами,
вылетевшими из орудий флагманского корабля адмирала Исороку Ямамото. Десять миль –
смешная дистанция для такого калибра, и первые же исполинские всплески взметнулись у
самых бортов «Вест Вирджинии»: японские артиллеристы почти сразу же дали накрытие.
– К повороту! – выкрикнул Флетчер, ощутив под ложечкой холодный комок. – Завесу!
Дымовую завесу, я сказал! Эсминцы…
А затем дымовая труба американского флагмана была смята взрывом. Второй снаряд
снёс верхушку носовой надстройки, и медленно и величественно рухнула вниз срезанная и
покорёженная радарная решётка. А потом – потом упала темнота, в которой ни звука, ни
шевеления…
Военное счастье, увы, переменчиво. Против «Ямато» старые американские линкоры не
имели никаких шансов: броня этого мастодонта была им не по зубам, а их собственная броня
не рассчитывалась на восемнадцатидюймовые снаряды. 93 Не могли старики и спастись
бегством: двадцать один узёл полного хода «невад» – это всяко меньше двадцати семи узлов
«Ямато». Не принесла успеха и отчаянная атака американских эсминцев: японские крейсера,
заняв выгодную позицию, быстро и деловито расстреляли два из них, заставив остальных
отступить.
Через двадцать две минуты после того, как японский флагман появился на поле боя,
«Вест Вирджиния» горела факелом, хлебая воду громадными пробоинами. «Длинные пики»
положили конец её мучениям, а японцы, выбрав следующую жертву, взялись за «Оклахому».
93 Американцы, не имевшие сведений о схеме бронирования «Ямато», стоившегося в обстановке строжайшей
секретности, вели огонь наугад. За время боя японский суперлинкор получил девять попаданий 406-мм и 356-
мм бронебойными снарядами, не причинившими ему роковых повреждений. Два попадания в башни главного
калибра и три в тяжёлую броню цитадели были неэффективными (броню не пробило), а разрушения в
небронированных частях корабля оказались небольшими ввиду относительно малого количества взрывчатки в
бронебойных снарядах. Две сквозные пробоины в оконечностях привели к частичному затоплению нескольких
отсеков, однако линкор практически полностью сохранил боеспособность: вся артиллерия (за исключением
одной трёхорудийной 152-мм башни) действовала, скорость хода не снизилась.
Военные эксперты, анализировавшие бой, пришли к выводу, что если бы линкоры Флетчера стреляли
фугасными снарядами, повреждения «Ямато» были бы более серьёзными, но на общий итог «бойни у
Киритимати» это вряд ли бы повлияло.
До наступления спасительной темноты было слишком далеко. Все три американских
линкора погибли один за другим – их не спасли и спорадические атаки самолётов с «каноэ»,
пытавшиеся сделать хоть что-нибудь. Не ушёл от судьбы и «Нортхэмптон»: уже под вечер его
после долгой погони настигли японские «такао», имевшие преимущество в скорости хода, и
расстреляли крейсер в сорок восьмидюймовых стволов, добив умирающий корабль
торпедами.
Противодесантная операция обернулась тяжелейшим поражением Тихоокеанского
флота США и почти полным уничтожением его пёрл-харборского оперативного соединения.
Семь «каноэ» с переполовиненными авиагруппами дошли до базы (три из пяти эскортных
авианосцев, получивших попадания «лепестков сакуры», затонули, ещё один был перехвачен
у Гавайских островов авианосцами Озавы, спешившими принять участие в побоище, и тоже
потоплен). Не добралась до спасительной гавани и «Саратога», несмотря на все усилия, –
изувеченный авианосец полз инвалидным тринадцатиузловым ходом, японские крейсера
гнались за ним по пятам, и экипаж ветерана был снят эсминцами эскорта. В авианосец были
выпущены две торпеды, однако «Саратога» никак не желала тонуть – уже в темноте к её всё
ещё горящему корпусу подошли японские корабли и отправили его на дно, поставив точку в
долгой битве за острова Лайн.
…Над бесчисленными мелкими лагунами и среди кокосовых пальм и колючих кустов
атолла Киритимати ещё несколько дней звучали выстрелы. Победители-самураи добивали
побеждённых, и судьба пленных американских морских пехотинцев была незавидной...
***
***
…Бомба упала у самого борта напротив первой башни и взорвалась, вздыбив поток
взбесившейся воды. По корпусу ударил гигантский молот – адмирал физически ощутил, как
линкор застонал и вздрогнул, словно живое существо. Следующая бомба ударила в крышу
четвёртой башни главного калибра – 12,7-мм пулемёт, стоявший на башне, исчез, как будто
его там и не было. Третья тысячефунтовая бомба взорвалась в воде рядом с кораблем, окатив
палубу «Красина» шипящим водопадом. Лай зенитный автоматов оборвался – воздушная
атака завершилась так стремительно, как и началась. «Третья, – подумал Кузнецов, принимая
доклады о потерях и повреждениях. – И не последняя…».
«Красину» в этой атаке досталось. С левого борта близким разрывом листы обшивки
буля повредило на протяжении двадцати метров, буль заполнила вода. С правого борта – там,
где упала третья бомба, – нижняя часть буля была повреждена и изогнута, образовалась
пробоина размерами пять на шесть метров, и хлынувшая в неё вода вызвала крен в полтора
градуса, который пришлось выравнивать перекачкой топлива. В крыше орудийной башни
появилось отверстие диаметром до полуметра, 108-мм броневая плита была слегка согнута и
приподнята. От осколков бомбы воспламенились заряды, и пожар (через двадцать минут
потушенный) повредил электрический кабель. «Могло быть хуже» – мысленно подытожил
адмирал.
Могло – подтверждением тому служили мачты эсминца «Настырный», торчавшие из
воды у берега. Во время второй атаки эсминец зазевался и поймал авиаторпеду, перебившую
ему хребет, – корабль, захлёбываясь, еле успел дотянуть до мелководья. Однако «Красин»,
флагман отряда огневой поддержки десанта, пережил вторую атаку без единой царапины
благодаря предусмотрительности Кузнецова. Первая атака, в которой принимали участие до
сорока «авенджеров», была отбита «кречетами» с «Рюрика», прикрывшими корабли, однако
Кузнецов, не теряя времени, завел линкор в пролив Шелихова, подойдя так близко к берегу,
что по броне боевой рубки прозвенела пулемётная очередь, прилетевшая из-за береговых
валунов. На эту мелочь адмирал не обратил внимания: занятая позиция обеспечивала защиту
от атак торпедоносцев. Заходить на линкор со стороны острова они не могли – мешали
горы, – а с носовых или кормовых курсовых углов «Красин» представлял собой очень узкую
цель, поразить которую торпедой практически невозможно. Так оно и вышло – свыше
тридцати «авенджеров», участвовавших во второй атаке, улетели не солоно хлебавши (если
не считать потопления «Настырного»).
Но в третьей атаке американцы изменили тактику. Вместо торпедоносцев появились
«доунтлессы», отбиться от которых было не так просто – убавившиеся в числе истребители с
«Рюрика» (кроме «авенджеров», в налётах участвовали и «дикие коты») не могли надёжно
прикрыть и линкор, и авианосец, державшийся между островами Троицы и Чирикова, и все
остальные русские корабли. И Кузнецов не без основания подозревал, что дальше будет хуже.
Так оно и вышло. Четвёртая атака американских самолётов была комбинированной: на
русские корабли обрушились и торпедоносцы, и пикирующие бомбардировщики, которых в
общей сложности насчитывалось не меньше семидесяти. И последствия этой атаки были
тяжёлыми для русского флота.
Линкор получил прямое попадание 1000-фунтовой бронебойной бомбы в палубу бака
справа от дымовой трубы – бомба взорвалась на верхней палубе в батарее 152-мм орудий.
Палуба бака была повреждена на площади в добрых сорок метров, а верхняя – на площади до
пятидесяти метров. В верхней палубе образовалась пробоина в два с половиной на два метра,
за взрывом последовал пожар. Два 152-мм орудия были серьезно повреждены, а спаренная
102-мм пушка взрывом выброшена за борт. Пожар удалось ликвидировать, но дым и газы
заполнили котельное отделение номер три, которое пришлось покинуть. Погибло тридцать
восемь моряков, тридцать два человека были ранены. К счастью, палубная броня «Красина»
над погребами ещё в бытность им «Резолюшном» была усилена до 127 мм, и только поэтому
это попадание не привело к катастрофе.
Тем не менее, положение «Леонида Красина» вскоре стало безнадёжным. В кормовую
надстройку линкора врезался сбитый самолёт, залив всё вокруг горящим бензином, а затем в
течение нескольких минут корабль получил три или четыре бомбовых попадания и начал
тонуть – медленно, но верно. Повреждения получили крейсера «Емельян Пугачёв» и «Степан
Разин», работавшие по берегу Аляскинского полуострова, и очень не повезло «Рюрику».
Авианосец удачно отбил все атаки американской палубной авиации, но подкравшийся под
шумок одинокий «мародёр» влепил в него тысячефунтовую бомбу с горизонтального полёта.
На корабле вспыхнул пожар, разгоравшийся всё сильнее, и «Рюрик» в сопровождении
лёгкого крейсера «Адмирал Эссен» направился к Датч-Харбору, выходя из сферы боя.
«Умыли они нас, – мрачно размышлял адмирал Кузнецов, глядя с палубы катера на
полузатонувший «Красин» и морщась от боли в раненой голове. – Ничего, ещё не вечер».
***
95 Они же «соловьи-разбойники».
***
97 Точного аналога в нашей Реальности нет. Можно рассматривать «единорога» как уменьшенный
(палубный) вариант бомбардировщика «Ер-2», способный выполнять пологое боевое пикирование, топмачтовое
бомбометание, а также нести торпеду.
98 Явление, неоднократно наблюдавшееся в нашей Реальности в районе Алеутских островов в 1942-43 годах.
раны. С палуб было сдуто и смыто несколько десятков самолётов, но «каноэ», выполняя
приказ, продолжали следовать к полуострову Кенай.
К утру шторм сменился низкой облачностью и полосами тумана, затянувшими залив от
берегов Юкона до выхода на просторы Тихого океана. В 05.15 к «воеводам» Ливитина,
шедшим в двенадцати милях за «Кронштадтом», присоединились корабли Кузнецова, а в
05.22 соединение, ещё не закончившее перестроение и не замкнувшее противолодочный
ордер, напоролось на завесу американских субмарин, развёрнутую в Аляскинском заливе.
В 05.29 подводная лодка «Дэйс» выпустила шесть торпед по крейсеру «Степан Разин» и
добилась трёх попаданий; в 05.36 крейсер взорвался и затонул. В 05.32 другая подводная
лодка – «Дартер» – дала четырёхторпедный залп по «Емельяну Пугачеву». На этот раз в цель
попала только одна торпеда – подорванный крейсер, сильно осев носом, направился к Датч-
Харбору. Удар из-под воды был неожиданным и тяжёлым, однако вице-адмирал Ливитин не
изменил своих намерений: плохая погода, нейтрализовавшая авиацию обеих сторон, давала
возможность предоставить слово корабельной артиллерии. И это слово прозвучало: в 07.25
«Кронштадт», достигший расчётной точки между полуостровом Кенай и островом Кадьяк,
обнаружил американский «большой крейсер» «Аляска», получивший от подводных лодок
донесение о появлении русских крейсеров и искавший с ними встречи.
***
Кузнецов, державший флаг на «Адмирале Макарове», жаждал боя. Он ещё ощущал под
ногами палубу тонущего «Красина», и ноющая боль в скуле, рассечённой осколком
американской бомбы, напоминала о том, что случилось. Приказ командующего флотом,
предписывавший не путаться под ногами у «больших дядей», а искать эскортные авианосцы,
контр-адмирал воспринял с удовлетворением – руки у него были развязаны. И около часа
дня, когда «Аляска» и «Кронштадт» ещё обменивались последними ударами, его эскадра,
состоявшая из шести крейсеров и шестнадцати эсминцев, обнаружила одну из трёх групп
американского соединения – пять «каноэ» и четыре эсминца охранения.
Адмирал Спрэгью, командовавший вспомогательными авианосцами, никак не ожидал
встречи с крупными надводными кораблями русских. Из отрывочных донесений ему было
известно об атаке подводными лодками русских крейсеров, но в них говорилось о четырёх
крейсерах, два из которых были потоплены, а в радиограммах «Аляски» сообщалось о бое «с
кораблями противника» – во множественном числе, – из чего Спрэгью сделал вывод, что два
уцелевших русских крейсера перехвачены «белым слоном» и доживают последние минуты
под залпами его двенадцатидюймовых орудий.
«Каноэ», лишённые брони, вооружённые одним пятидюймовым орудием и зенитными
автоматами и не имеющие последней надежды слабого – высокой скорости хода, – меньше
всего предназначались для артиллерийского боя с крейсерами. Однако Спрэгью не впал в
панику и сделал всё от него зависящее, чтобы атака русских кораблей не обернулась полным
уничтожением всего его соединения.
Тяжёлый крейсер «Индианаполис» – единственный крупный корабль, имевшийся в
распоряжении адмирала, – вступил в бой, не обращая внимания на явное неравенство сил.
Эсминцы эскорта поставили дымовые завесы и устремились в отчаянную торпедную атаку, а
командиры авианосцев получили приказ «поднять в воздух всё, что может летать, даже если
ни черта не видно, и утопить всех этих нахалов».
Самолёты взлетали вслепую, шли над самой водой, пытаясь разглядеть противника,
сбрасывали бомбы и торпеды, почти не видя цели, и возвращались за новым боезапасом. Они
промахивались при посадке и падали в море, разбивались на полётных палубах, но снова и
снова шли в бой, и даже «уайлдкэты» брали на подвески двухсотпятидесятифунтовые бомбы
и атаковали русские крейсера.
***
***
Авианосец «Эссекс»
***
***
***
99 Новые германские 533-мм торпеды G8 имели дальность хода 14.000-16.000 метров, что позволяло стрелять
ими издалека, не входя в зону действия гидролокаторов эскортных кораблей.
Программные механизмы торпед отработали исправно. Выйдя из аппаратов, торпеды
разошлись, чтобы не создавать взаимных помех системам самонаведения, а затем легли на
параллельные курсы, перекрывая «лепестками»100 зон захвата всю полосу атаки.
Вице-адмирал Марк Митчер, стоявший на мостике «Интрепида», замер, поражённый
невиданным зрелищем. Вся поверхность моря, насколько достигал взгляд, была исчерчена
длинными белыми полосами, как будто невидимый титан исхлестал воду гигантским кнутом,
оставив на её ослепительной голубизне вспухшие пенные шрамы. И эти полосы тянулись к
кораблям голодными змеями, приближаясь с каждой секундой. А затем раздались взрывы,
следовавшие один за другим.
Шеренга эсминцев, прикрывавшая авианосцы с левого борта, была буквально сметена –
торпеды поразили семь кораблей из девяти; попадания получили крейсера «Чикаго» и
«Мобайл». И ещё не осели водяные столбы, и не затих гулкий рокот взрывов, как на воде
появились новые зловещие линии: германские лодки, в носовых аппаратах которых жаждали
крови сто тридцать торпед, дали второй залп.
На палубах эскортных кораблей матросы торопливо вывали за борт буксируемые
генераторы шумов, предназначенные сбить с толку немецкие торпеды, авианосцы и крейсера
разворачивались, пряча уязвимые борта, но было уже слишком поздно. Противолодочная
оборона соединения была взломана, и бесстрастная электроника «цаункёнигов» реагировала
теперь на шум винтов более соблазнительных целей.
***
В конце марта Хохзеефлотте ввёл в дело свои авианосцы, прикрывая высадку десанта
на Виргинские острова и нацеливаясь на Пуэрто-Рико. Американская авиация берегового
базирования, несмотря на тяжёлые потери и гибель лучших пилотов, интенсивно атаковала
германские корабли. Компактные группы американских самолётов загодя обнаруживались
немецкими радарами и рассеивались «беовульфами» и «викингами», но одиночные машины
то и дело прорывались: никакое охранение не может быть абсолютным. Авианосец очень
100 Диаграмма направленности акустической головки самонаведения торпеды представляет собой два
совмещённых овала («вытянутое сердце»). При фиксации в этой зоне источника шумов (шум винтов) торпеда
разворачивается на него.
101 Авианосец «Франклин» выгорел полностью (взрывами попавших в него торпед были повреждены
цистерны с бензином, огонь перекинулся на заправленные и вооружённые самолёты, готовившиеся к вылету) и
вечеру был потоплен кораблями охранения, затонули крейсера «Мобайл» и «Сан-Диего» (взорвался), а также
четыре эскадренных миноносца; «Тикондерога» и «Монтерей» вышли из строя.
уязвим – для его серьёзного повреждения или даже потопления достаточно иногда одного
попадания. У острова Саба был тяжело повреждён и вышел из строя авианосец «Ганновер»,
у Сент-Круа получил попадание тысячефунтовой бомбы авианосец «Остфрисланд». Как это
часто бывает, попадание стало причиной затяжных взрывов горючего и боеприпасов, и через
восемь часов горящий корабль затонул. Повреждения получили около двадцати германских
кораблей; авиагруппы, штурмовавшие аэродромы на Тортоле и Анегаде, понесли ощутимые
потери.
Тем не менее, континенталы вытесняли американцев с Виргинских островов, а затем
началось и высадка на Пуэрто-Рико, причём в первой волне шли «морские берсальеры дуче»
– Муссолини очень хотелось урвать свою «законную» долю добычи.
В первых числах апреля в бой вступили авианосцы US Navy, и несмотря на потери,
понесённые 3-й оперативной группой Атлантического флота США в Наветренном проливе,
чаша весов заколебалась. Решался вопрос «Кто кого?» – ключевой вопрос любого сражения и
любой войны.
Дни и ночи смешались в огненной круговерти…
***
ЭПИЛОГ
1944 год, май
В распахнутое окно втекали пьянящие запахи.
Радуясь жизни, самозабвенно щебетала какая-то птаха, деловито прожужжал майский
жук, торопясь по своим неотложным жучиным делам, шелестели молодые листочки, ласково
касаясь друг друга.
– Весна… – тихо произнёс старик, лежавший на постели у окна. – Время жить, а не
умирать…
– Что вы, Константин Эдуардович, – преувеличенно бодро сказал лысоватый человек
лет пятидесяти пяти, сидевший у постели Циолковского, – время ли думать о смерти! Жизнь
впереди замечательная, ваши ракетные поезда полетят на Марс, и вы ещё увидите это своими
глазами.
– Нет, Фридрих Артурович, – губы старика тронула слабая улыбка, – моя дорога
пройдена. В природе устроено мудро: отжившее и усталое уходит, уступая место молодому,
новому, энергичному. Только не всегда мы, люди, можем понять и принять эту мудрость – не
доросли…
Цандер промолчал. Чуть наклонившись, он поправил одеяло на постели старика, хотя
особой надобности в этом не было.
– А ракетные поезда, – Циолковский говорил тихо, но отчётливо, – да, они полетят.
Обязательно… «Вперёд, на Марс!».104 Вы не один такой энтузиаст: есть и Юрий Васильевич
Кондратюк, и Серёжа Королев. Много вас – нас – в России… Люди полетят в космос, Земля
станет им тесной… Но сначала – сначала вам придётся делать боевые ракеты: такие, которые
долетят и до Берлина, и до Нью-Йорка. Да, Фридрих Артурович, именно так: боевые.
– Война…
– Да. Война. Человечество воюет тысячи лет, и почти все его войны бессмысленны.
Один царь побеждал другого, народы покоряли друг друга, а потом покорённые восставали и
господа становятся рабами своих бывших рабов. Рушились империи, и на развалинах дивных
городов варвары в звериных шкурах обломками прекрасных мраморных статуй разбивали
кости, чтобы высосать из них мозг. И всё повторялось, и шло по кругу… Однако есть войны,
которые определяют будущее, и наша мировая война – она из их числа. Решается вопрос, как
будет жить человечество, по какой социальной модели. И будет ли оно вообще жить – это
вопрос жизни и смерти…
Цандер изумлённо молчал. За все годы его знакомства с Циолковским он никогда не
слышал от него ничего подобного: скромный калужский учитель мог часами говорить о
103 В нашей Реальности Джордж Буш-старший, в 1941 году (в 17 лет) записался в добровольцы ВВС, и в 19
лет стал самым молодым офицером-пилотом (морским лётчиком) США. В сентябре 1944 году «авенджер»
Д.Буша, взлетевший с авианосца «Сан-Джасинто», был сбит зенитным огнём. Будущий президент США провёл
четыре часа на надувном плотике, пока его не подобрала подводная лодка «Финбэк» (остальные члены экипажа
погибли).
104 «Вперёд на Марс!» – личный девиз Ф.А.Цандера, одного из пионеров ракетостроения, ученика
К.Э.Циолковского. В этом Мире Цандер не умер в 1933 году от тифа в Кисловодске; Ю.В.Кондратюк, один из
основоположников отечественной космонавтики, ещё в начале ХХ века рассчитавший траекторию полёта к
Луне (эти расчёты были использованы НАСА в лунной программе «Аполлон»), не погиб в 1942 году на фронте,
и Циолковский не умер в 1935 году, а дожил до 1944 года.
ракетах, об орбитальных станциях, о полётах к другим планетам, но социальная философия
его как будто не интересовала. А тут вдруг…
– Да, Фридрих, жизни и смерти, именно так. Вселенная, бесконечная и безграничная,
населена великим множеством разумных рас. Одни отстают от нас в своём развитии, другие
опережают. И есть такие, которые ушли вперёд так далеко, что трудно себе представить. Их
могущество беспредельно, они гасят и зажигают звёзды, творят и разрушают Миры. Они
упорядочивают Вселенную силой своего разума, и если какие-то разумные существа заходят
в своём развитии в тупик и становятся ненужными и опасными для других разумных рас – на
космическом уровне, – эти сверхвысокоразвитые их уничтожают: так поступает садовник с
сорняками, чтобы сорняки не мешали расти цветам… Целесообразность эволюции… 105 И
война, которая вот уже почти пять лет сотрясает нашу планету, решит – должна решить –
каким путём человечество двинется дальше, и куда приведёт этот путь: к вершинам разума
или в глухой тупик, из которого нет выхода. И поэтому – боевые ракеты…
Старик замолчал и устало прикрыл глаза, дыхание его сделалось неслышным.
– Это же… Это же целая философско-космогоническая концепция! – воскликнул
Цандер, глаза его заблестели. – Почему вы никогда раньше об этом не говорили, Константин
Эдуардович? Но скажите, где та оптимальная социальная модель, которая даст человечеству
право на будущее? Германская модель с её воинственным правом сильного и объединением
всей планеты «кровью и железом»? Или американская, в которой ценность любого человека
определяется количеством имеющихся у него денег, неважно как приобретённых, но дающих
узаконенное право повелевать другими людьми? Или «муравейное братство» Льва Толстого?
Или, быть может, рафинированный рай для всех без разбора, куда сомневающихся следует
загонять пинками, как считают наиболее оголтелые из наших идеологов, очень недовольные
тем, что им не дают попробовать это на практике? Скажите, где торная дорога, а где кривая
тропка?
Цандер был глубоко взволнован; он совсем забыл, что сидит у постели умирающего.
– Где тупик, Константин Эдуардович, и где… – повторил он и осёкся.
Фридрих Артурович понял, что ответа он уже не услышит: Циолковский умер, пройдя
свой путь до конца…
***