Молот Тора снова исчез. У бога грома есть раздражающая привычка терять свое оружие -
самое могущественное в Девяти Мирах - но на этот раз молот не просто утерян. Он попал в руки
врага.
Если Магнус Чейз и его друзья не смогут быстро вернуть молот, смертные миры будут
беззащитны перед натиском великанов. Грядет Рагнарек. Девять миров окажутся ввязанными в
войну. К сожалению, единственный, кто может поможет помочь вернуть молот, - злейший враг
богов, Локи - и цена, которую он просит, очень высока.
• Рик
Риордан
О
о Глава 1
о Глава 2
о Глава 3
о Глава 4
о Глава 5
о Глава 6
о Глава 7
о Глава 8
о Глава 9
о Глава 10
о Глава 11
о Глава 12
о Глава 13
о Глава 14
о Глава 15
о Глава 16
о Глава 17
о Глава 18
о Глава 19
о Глава 20
о Глава 21
о Глава 22
о Глава 23
о Глава 24
о Глава 25
о Глава 26
о Глава 27
о Глава 28
о Глава 29
о Глава 30
о Глава 31
о Глава 32
о Глава 33
о Глава 34
о Глава 35
о Глава 36
о Глава 37
о Глава 38
о Глава 39
о Глава 40
о Глава 41
о Глава 42
о Глава 43
о Глава 44
о Глава 45
о Глава 46
о Глава 47
о Глава 48
о Глава 49
о Глава 50
о Глава 51
о Глава 52
о Глава 53
о Глава 54
о Глава 55
о Глава 56
о Глава 57
о Девять
миров
о Руны (в порядке упоминания)
о Глоссарий
Рик Риордан
Молот Тора
Переведено группой любителей специально для http://vk.com/pj club. Полное или частичное
копирование запрещено. Уважайте чужой труд!
Хотим выразить огромную благодарность нашим переводчикам и редакторам за их работу.
СПАСИБО ВАМ ОГРОМНОЕ)))
Переводчики: Ruslan_P, kasumovanailyal, midas______, Marlia, mitcherry_cherry, dturganov99,
Daft_owl, Selene_BSW28
Я поднял голову.
— Дикие языческие жертвоприношения?
— Можешь себе представить, как отнеслись к этому мои дедушка с бабушкой.
Я снова изучил приглашение. Пункт «когда» переливался, пять медленно исчезало,
превращаясь в четыре. Пункт «где» тоже имел голографический блеск, как если бы он мог в конце
концов превратиться в определенный адрес.
— Ты не могла сказать своим дедушке и бабушке, что это розыгрыш?
— Нет, учитывая, что приглашение было доставлено моим отцом лично.
— °у.
Воображение нарисовало мне Локи, сидящего за обеденным столом семейства аль-Аббас и
попивающего чай из одной из их замечательных золотых чашек. Я представил, как похожее на
Санта Клауса лицо Джида становится все краснее и краснее, Биби изо всех сил сохраняет свою
царственную позу, хотя от злости от ее хиджаба идет пар.
— Локи им все рассказал, - продолжала Сэм. - Как он встретил мою маму, как я стала
валькирией - все. Он сказал им, что они не имели права устраивать мой брак, потому что он мой
отец и уже устроил его.
Джек в моей руке задрожал.
— По крайней мере, - сказал он, - это очень красивое приглашение.
— Джек... - сказал я.
— Верно. Неодушевленный.
— Пожалуйста, скажи, что твои дедушка с бабушкой с этим не согласились, - сказал я. - Они
ведь не рассчитывают, что ты выйдешь замуж за великана.
— Они не знают, что и думать, - Сэм забрала приглашение и уставилась на него, словно
надеясь, что оно сгорит синим пламенем. - Они имели свои подозрения насчет связей моей матери.
Как я уже говорила, моя семья взаимодействовала со скандинавскими божествами на протяжении
многих поколений. Наш род имеет некую... некую привлекательность для богов.
— Добро пожаловать в клуб, - пробормотал я.
— Но Джид и Биби не имели понятия о масштабах этого, пока не появился Локи и не
огорошил их. Больше всего их ранило то, что я скрывала от них свою жизнь валькирии, - еще одна
слеза скатилась по ее носу. - И Амир...
— Видео, которое мы видели по Валькириевидению, - догадался я. - Этим утром он и его отец
пришли к вам, и ты попыталась объяснить.
Она кивнула, теребя уголок пригласительной открытки.
— Мистер Фадлан не понимает, что происходит - только то, что есть какие-то разногласия. Но
Амир... мы снова общались этим вечером, и я... я сказала ему правду. Обо всем. И я пообещала, что
никогда не соглашусь на этот безумный брак с Тримом. Но я не знаю, сможет ли
Амир меня понять. Должно быть, он думает, что я сошла с ума...
— Мы что-нибудь придумаем, - пообещал я. - Тебя никто не может вынудить выйти замуж за
великана.
— Ты не знаешь Локи так, как знаю его я, Магнус. Он может превратить в ад всю мою жизнь.
Он уже взялся за дело. Он может... - она запнулась. - Дело в том, что он считает, что он
единственный, кто в силах решить проблему с молотом Тора. Я не представляю, чего он хочет от
этой сделки, но ничего хорошего из этого не выйдет. Единственный способ остановить его - найти
молот первыми.
— Тогда мы это сделаем, - сказал я. - Мы знаем, что молот у этого парня, Трима. Пойдем и
заберем его. Или даже лучше - просто скажем Тору, и пусть он разберется с этим.
Джек на моих коленях загудел и засветился.
— Это не будет так легко, сеньор. Даже если ты сможешь найти крепость Трима, он не так
глуп, чтобы держать там молот Тора. Он земляной великан. Он может спрятать его буквально в
любом месте под землей.
— Курган вайта, - сказала Сэм.
— В Провинстауне, - сказал я. - Ты всё ещё думаешь, что это наилучший вариант? Даже
учитывая убийцу козла, преследующего нас и говорящего, что это ловушка?
Сэм смотрела прямо сквозь меня. Казалось, она представляет на горизонте грибовидное облако
от атомной бомбы, сброшенной Локи на ее будущее.
— Я должна попытаться, Магнус. Курган. Завтра утром.
Я возненавидел эту идею. Но, к сожалению, другой у меня не было.
— Хорошо. Ты связалась с Хартом и Блитцем?
— Мы встретимся с ними на Кейп-Коде.
Она встала и скомкала приглашение на свадьбу. Прежде, чем я успел возразить, что оно может
нам понадобиться, она бросила его в воронов и волков.
— Встретимся после завтрака. И захвати пальто. Утро будет холодным для полетов.
Глава 13
Расслабься, это просто маленькое смертельное
пророчество
КОНЕЧНО ЖЕ, когда Джек обратно стал кулоном, я отключился на двенадцать часов.
Утром я проснулся с болью в руках и ногах, как будто я провел целую ночь, размахивая
руками по воздуху с эйнхерием, висящим на моей лодыжке.
Видимо, Алекс Фиерро отсутствовала на завтраке, хотя Ти Джей уверял меня, что просунул
под её дверь записку с объяснением, как найти гостиную девятнадцатого этажа.
— Скорее всего, она до сих пор спит, - сказал Ти Джей. - Её первый день был полон
впечатлений.
— Если только она - не тот комар, - Хафборн указал на насекомое, ползающее по солонке. -
Это ты, Фиерро?
Комар ничего не ответил.
Мои друзья пообещали быть в боевой готовности и помочь помешать Локи провести
насильственную свадьбу через пять (уже четыре) дня.
— Мы также проследим и за Фиерро, - пообещала Мэллори, сердито посмотрев на комара.
Я быстро закусил бубликом перед приходом Сэм. Она отвела меня в конюшню, которая
находилась выше комнаты для упражнений на 422 этаже.
Когда Сэм сказала: "Мы собираемся лететь”, я не мог точно знать, что это значило.
Валькирии отлично летали. Они были достаточно сильными, чтобы поднять хотя бы одного
человека. Возможно, она намеревалась засунуть меня в большую сумку и потащить в Кейп-Код.
Или она имела в виду: "Мы спрыгнем со скалы и разобьемся насмерть". Похоже, мы провели
много времени за этим занятием.
Сегодня это означало: "Добраться верхом на летающей лошади". Мне не было ясно, почему
валькирии держат летающих лошадей. Скорее всего, просто потому, что они выглядели круто. С
другой стороны, никто не хочет идти в бой на линдворме, ударяясь и подпрыгивая как ковбой на
индейкоподобной змее.
Сэм оседлала белого жеребца. Затем она посадила меня за собой, и мы проскочили через
ворота конюшни прямо в небеса над Бостоном.
Она оказалась права насчет холода. Это меня не беспокоило, но ветер был настолько сильный,
что развевающийся хиджаб Сэм то и дело попадал мне в рот. Поскольку хиджаб символизировал
скромность и почтительность, я сомневался, что Сэм хотела бы, чтобы ее хиджаб выглядел
пожеванным.
— Далеко еще? - спросил я.
Она оглянулась назад. Синяк под ее глазом побледнел, но она все равно выглядела рассеянной
и утомленной. Я задавался вопросом, а спала ли она вообще?
— Уже недалеко, - сказала она. - Держись.
Я летал с Сэм достаточно часто, чтобы воспринять это предупреждение всерьез. Я сжал
коленями ребра лошади и обхватил Сэм за талию. Когда мы нырнули прямо в облака, я, кажется,
завопил: «МешЛеЦ!».
Мой зад парил в невесомости над седлом. К вашему сведению, я этого не люблю. Мне стало
интересно, летала ли Сэм на самолете подобным же образом, и если да, то скольких инструкторов
она довела до остановки сердца.
Мы пробились сквозь облака. Перед нами до самого горизонта простирался Кейп-Код -
золотисто-зеленая коса, впадающая в синее море. Прямо внизу северная часть полуострова плавно
окаймляла бухту Провинстауна причудливым полукольцом. В заливе находились несколько яхт, но
весна была слишком ранней для того, чтобы здесь было множество туристов.
На уровне примерно пятисот футов Сэм перестала снижаться и полетела вдоль побережья,
проносясь над дюнами и лагунами, затем - по дуге вдоль Коммершиал-стрит с ее коттеджами под
серой черепицей и пряничными домиками с неоновой росписью. Большинство магазинов было
закрыто, улицы пусты.
— Просто разведка, - сказала мне Сэм.
— Проверяешь, не прячется ли армия великанов за тату-салоном "Mooncusser"?
— Или морские тролли, или вайты, или мой отец, или...
— Да, я понял тебя.
Наконец, она повернула налево, направляясь к башне из серого камня, которая маячила на
холме на краю городка. Гранитное строение было около 50 футов в высоту и имело остроконечную
верхушку, которая напоминала о сказочном замке. У меня было расплывчатое воспоминание об
этой башне, когда я еще ребенком посещал эти места, но мою маму больше интересовали походы в
дюны и на пляж.
— Что это за место? - спросил я у Сэм.
— Наш пункт назначения, - легкая улыбка тронула её губы. - Когда я первый раз её увидела, я
подумала, что это минарет мечети. Выглядит как один из них.
— Но это не так?
Она рассмеялась.
— Нет. Это памятник пилигримам. (прим.пер: пилигримы - английские религиозные
диссиденты, прибывшие в Северную Америку на барке «Мэйфлауэр»).Они высадились здесь перед
тем, как переехали в Плимут. Конечно, мусульмане тоже долгое время живут в Америке. Одна моя
подруга из мечети? Её предок Юсуф бен Али служил вместе с Джорджем Вашингтоном во времена
Американской революции... - она перебила саму себя. - Прости, тебе не нужны уроки истории. В
любом случае, мы здесь не из-за башни. Мы здесь из-за того, что находится под ней.
Боюсь, она говорила не про магазин подарков.
Мы летели вокруг памятника, внимательно разглядывая его основание. Прямо перед входом в
башню на каменной подпорной стене сидели два моих самых любимых человека из других миров.
Они болтали ногами, будто им было скучно.
— Блитц! - закричал я. - Харт!
Харт был глухим, поэтому выкрикивание его имени не принесло никаких плодов, но Блитцен
слегка подтолкнул его локтем и указал на нас. Они оба спрыгнули с выступа и с энтузиазмом
помахали, когда наша лошадь начала приземляться.
— Сынок! - Блитцен вприпрыжку подбежал ко мне.
Его можно было спутать с призраком исследователя тропиков. Белая марля свисала до плеч с
обода его пробкового шлема. Я знал, что марля была специально разработана, чтобы не пропускать
солнечный свет, который превращает гномов в камень. Он также надел кожаные перчатки для
защиты рук. А так, на нем была та же одежда, что из моего сна: костюм-тройка цвета грецкого ореха
с черной "бабочкой", щегольские заостренные кожаные ботинки и яркооранжевый носовой платок.
Обычные вещи для дневной экскурсии в гробницу с нежитью.
Он бросился в мои объятия, чуть не потеряв свой пробковый шлем. Его одеколон пах ароматом
лепестков роз.
— Молоты и наковальни, как же я рад тебя видеть!
Хартстоун прибежал следующим, слегка улыбаясь и показывая "ура" на языке жестов обеими
ладонями. Для Харта это было эквивалентом восторженного фанатского визга.
Он был одет в его обычную черную куртку, джинсы и шарф в крапинку, обвязанный вокруг
шеи. Лицо было таким же бледным, как и всегда, с бесконечно грустными глазами и торчащими во
все стороны волосами цвета платины, но он немного посвежел за последние недели. Он выглядел
более здоровым, по крайней мере, по человеческим стандартам. Может быть, они заказывали очень
много пиццы, пока прятались в убежище Мимира.
— Ребята, - обнял я Харта. - Вы выглядите точь-в-точь такими же, какими я видел вас в
ванной!
Оглядываясь назад, могу сказать, что это была не самая хорошая фраза, с которой стоило
начать.
Я попятился и объяснил все, что происходит - странные сны, реальность, которая еще
страннее, Локи в моей голове, моя голова в банке с солеными огурцами, голова Мимира в ванне и
так далее.
— Да, - сказал Блитцен. - Капо любит появляться в ванной. Одной ночью напугал так, что я
чуть не выпрыгнул из кольчужной пижамы.
— Это не то, что мне хотелось бы представлять, - сказал я. - Также нам нужно поговорить о
способах связи. Вы, ребята, просто исчезли, не сказав мне ни слова.
— Эй, парень, это была его идея.
Он показал все это на языке жестов специально для Харта: коснулся лба мизинцем, потом
двумя пальцами указал на Харта. "Идея". "Его". "Х" как символ имени Хартстоуна.
Хартстоун раздраженно хмыкнул. Он ответил жестами: "Чтобы спасти тебя, глупый. Скажи
Магнусу". Он использовал жест "М" для моего имени - кулак с тремя пальцами, которые обхватили
большой палец.
Блитцен вздохнул.
— Эльф преувеличивает, как обычно. Он напугал и прогнал меня из города. Но сейчас я
спокоен. Это было просто маленькое смертельное пророчество!
Сэм вытащила свой рюкзак из седельных сумок. Она потрепала конскую морду и указала в
небо, и наш белый приятель-жеребец поднялся в облака.
— Блитцен... - она обернулась. - Ты ведь понимаешь, что нет такого понятия, как маленькое
смертельное пророчество, верно?
— Я в порядке! - Блитцен уверенно нам улыбнулся. Сквозь марлевую сетку он выглядел
немногим счастливее призрака. - Несколько недель назад Хартстоун вернулся со своего
индивидуального магического тренинга с Одином. Он вдохновился идеей прочесть мое будущее,
бросил руны и... ну, они не показали ничего хорошего.
"Ничего хорошего?" - Хартстоун топнул ногой. - "Блитцен. Кровопролитие. Нельзя остановить.
Накануне О-С-Т-А-Р-Ы".
— Верно, - сказал Блитцен. - Он прочитал это по рунам. Но...
— Что такое Остара? - спросил я.
— Первый день весны, - ответила Сэм. - Который наступит, ох, через четыре дня.
— На тот же день назначена твоя предполагаемая свадьба.
— Поверь мне, - угрюмо сказала Сэм, - это не было моей идеей.
— Таким образом, предполагается, что Блитцен умрет перед этим? - мой желудок начал
подскакивать к горлу. - Кровопролитие, которое нельзя остановить?
Хартстоун энергично закивал. "Он не должен быть здесь".
— Согласен, - сказал я. - Это слишком опасно.
— Ребята! - Блитцен попытался выдавить бодрую усмешку. - Подумайте. Хартстоун -
новичок в чтении рун. Может быть, он истолковал их неверно! Вместо «кровопролитие» может
быть... «важное открытие». Важное открытие, которое нельзя остановить. Это может быть добрым
предзнаменованием!
Хартстоун вытянул руки, словно хотел придушить гнома, что не требовало перевода.
— К тому же, - сказал Блитц, - если здесь есть могила, она должна быть под землей. Вам
нужен гном!
Харт пустился в шквал гневных жестов, но вмешалась Самира.
— Блитц прав, - сказала она и добавила к этому жест, резко сведя вместе кулаки с
вытянутыми указательными пальцами.
Она улучшила свой язык жестов, с тех пор как встретила Хартстоуна - просто, знаете, в
свободное время между сбором душ, учебой с отличием и полетами на реактивных самолетах.
— Это слишком важно, - сказала она. - Иначе я бы не стала вас просить. Мы должны найти
молот Тора до начала весны, или целые миры будут уничтожены. Или... я должна буду выйти замуж
за великана.
«Другой способ, - ответил жестами Харт. - Должен быть. Даже не знаем, здесь ли молот».
— Дружище, - Блитц взял эльфа за руки, что с одной стороны было мило, с другой - грубо,
если учесть, что на языке жестов это все равно что заткнуть говорящему рот. - Я знаю, ты
беспокоишься, но со мной все будет нормально.
Блитц повернулся ко мне.
— К тому же, как бы сильно я ни любил этого эльфа, сидение в убежище сводит меня с ума.
Лучше умереть снаружи, чем продолжать смотреть телевизор, есть доставленную пиццу и ждать,
пока голова Мимира всплывет в ванне. Кроме того, Хартстоун храпит - ты не поверишь как.
Хартстоун выдернул руки: «Ты не показываешь жестами, но я могу читать по губам,
помнишь?».
— Харт, - сказала Сэм. - Пожалуйста.
Сэм и Харт затеяли настолько напряженную игру в гляделки, что я почти чувствовал, как
кристаллы льда образуются в воздухе. Я никогда не видел, чтобы у этих двух раньше случались
такие противоречия, и не хотел бы оказаться между ними. Мне захотелось вызвать Джека, чтобы он
спел им песню Бейонсе, просто с целью предоставить им общего противника.
Наконец Хартстоун показал жестами: «Если с ним что-то случится...»
«Я беру ответственность на себя», - беззвучно произнесла Сэм.
— Я тоже читаю по губам, - сказал Блитц. - И я могу сам отвечать за себя, - он с нетерпением
потер руки. - А теперь поищем вход в курган, да? Прошли уже месяцы с тех пор, как я откапывал
злобную нежить!
Глава 14
Плачь рекой кровавых слез. Стой. Вообще-то, не надо
ПРЯМО как в старые добрые времена: направляемся вместе в неизвестность в поисках
пропавшего магического оружия, находясь на грани мучительной смерти. Как же я скучал по своим
друзьям!
Мы обошли половину основания башни, прежде чем Блитцен сказал: "Ага".
Он присел на корточки и провёл пальцем, облаченным в перчатку, по трещине в брусчатке. Как
по мне, она совершенно не отличалась от тысяч таких же трещин в камнях, но, похоже, эта
Блитцену особенно понравилась.
Он ухмыльнулся.
— Теперь видишь, сынок? Ты бы никогда это не нашёл без помощи гнома. Ты бы ходил
вокруг целую вечность, пытаясь найти вход в гробницу, и...— Это трещина и есть вход?
— Это ключ ко входу, да. Но нам понадобится немного магии. Харт, будь так любезен,
проверь ещё раз.
Харт сел рядом с ним. Он кивнул, говоря тем самым: "Ага", затем начертил руну пальцем на
полу. В ту же секунду десять квадратных футов брусчатки растворились в воздухе, открывая
проход, ведущий вниз. К сожалению, мы вчетвером оказались именно на этих самых десяти
квадратных футах, когда они исчезли.
Мы свалились в пустоту, громко крича. Хотя в основном это были мои вопли.
Хорошие новости: падая, я не сломал себе ни одну кость. Плохая новость: это сделал
Хартстоун.
Я услышал хруст, за которым последовало кряхтенье Харта, и сразу же понял, что произошло.
Я не имею в виду, что эльфы хрупкие. В каком-то смысле Харт был самым крепким чуваком из
всех, кого я знал. Но порой мне хотелось завернуть его в одеяло и прилепить на лоб наклейку
"Обращаться бережно".
— Постой, парень, - сказал я ему, что, по сути, было бесполезно, так как он не мог видеть
меня в темноте.
Я нашёл его ногу и быстро обнаружил перелом. Харт ахнул и попытался содрать кожу с моих
рук.
— Что происходит? - спросил Блитц. - И чей это локоть?
— Это мой, - сказала Сэм. - Все целы?
— Харт сломал лодыжку, - сказал я. - Мне нужно её вылечить. Вы двое продолжайте
осматриваться.
— Тут тьма непроглядная, - пожаловался Блитц.
— Ты же гном, - я понял по звуку, что Сэм сняла топор со своего ремня. - Я думала, тебе
комфортно под землёй.
— Так и есть! - сказал Блитц. - Но я предпочитаю хорошо освещённые, роскошно
обставленные подземелья.
Судя по эху от наших голосов, мы находились в широком каменном помещении. Света не
было, поэтому я предположил, что проход, через который мы сюда попали, закрылся над нами.
Есть и плюсы. На нас никто не напал... пока.
Я отыскал руку Харта и начертал у него на ладони буквенные символы, чтобы он не
паниковал: "ИСЦЕЛЯЮ ТЕБЯ. ЛЕЖИ СПОКОЙНО”.
Затем я положил обе руки на его сломанную щиколотку.
Я призвал силы Фрейра. Тепло разлилось в груди и перетекло в руки. Мои пальцы начали
излучать ровное золотистое свечение, разгоняющее темноту. Я чувствовал, как срастаются кости
Хартстоуна, отек спадает, а кровообращение нормализуется.
Он выдохнул и знаками показал: "Спасибо".
Я сжал его колено. "Без проблем, парень".
— Итак, Магнус, - сказал Блитц охрипшим голосом, - может, ты желаешь осмотреться?
Побочным эффектом использования моих целебных сил было то, что я начинал сиять. Не в
том смысле, что я сиял здоровьем. Я на самом деле светился. Днём мерцание было едва
различимым, но здесь, в темноте подземелья, я выглядел как человекоподобный ночник. К
сожалению, теперь я мог видеть то, что было вокруг.
Мы стояли посреди куполообразной комнаты, напоминающей гигантский улей, высеченный из
камня. На потолке, который находился на высоте двадцати футов, не было заметно никаких следов
люка, через который мы попали сюда. По периметру помещения в стенах были ниши размером со
шкаф, в которых стояли мумии в сгнивших одеждах. Их кожистые пальцы сжимали рукоятки
заржавевших мечей. В комнате не наблюдалось выхода.
— Чудесно, - сказал я. - Они сейчас проснуться, не так ли? Эти десять чуваков...
— Двенадцать, - поправила Сэм.
— Двенадцать чуваков со здоровенными мечами, - сказал я.
Я обхватил рукой свою плашку с руной. Кто-то из нас дрожал: либо я, либо Джек. Я решил,
что это Джек.
— Может, это всего лишь пугающие безжизненные трупы, - сказал Блитц. - Мысли
позитивно.
Хартстоун щёлкнул пальцами, чтобы привлечь внимание. Он показал на саркофаг, стоящий в
центре комнаты.
Не то чтобы я его не заметил. Трудно пропустить громадный железный ящик. Но я пытался не
обращать на него внимание, надеясь, что он исчезнет. Передняя часть саркофага была украшена
витиеватыми викингскими изображениями: волками, змеями и руническими надписями,
закручивающимися вокруг центральной гравюры, которая изображала бородатого мужчину с
исполинским мечом.
Понятия не имел, что подобный гроб делает на Кейп-Коде. Не думаю, что пилигримы стали бы
тащить такую махину на Мейфлауэре (прим. пер.: корабль, на котором пилигримы приплыли в
Северную Америку).
Сэм жестами приказала нам не двигаться. Она взлетела над полом и облетела саркофаг, держа
топор наготове.
— Сзади тоже есть надписи, - сообщила она. - Это древний саркофаг. Я не вижу следов того,
что его в последнее время открывали, но, возможно, Трим спрятал молот внутри.
— Есть идея, - сказал Блитцен. - Давайте не будем проверять.
Я взглянул на него.
— Таково твоё экспертное мнение?
— Послушай, сынок, от этой гробницы просто несёт древней магией. Она была построена
более тысячи лет назад, задолго до того, как викингские первопроходцы добрались до Северной
Америки.
— Откуда ты знаешь?
— Эти знаки на камне, - сказал Блитцен. - Я могу определить, когда была высечена эта
комната с такой же лёгкостью, с какой узнаю возраст рубашки по степени обтрёпанности ниток.
Как по мне, это совсем не легко. И вообще, я не разбирался в гномьей моде.
— То есть это гробница викингов, которая была построена до того, как викинги сюда попали,
- сказал я. - А-а... как это вообще возможно?
"Она движется”, - показал Харт.
— Как гробница может передвигаться?
Блитцен снял шлем. Его обычно идеальные волосы были немного взъерошены из-за сетки.
— Сынок, предметы постоянно передвигаются между девятью мирами. Мы же соединены
через Мировое Дерево, верно? Его ветви раскачиваются, множатся, оно все глубже и глубже
пускает корни. Это место не было создано здесь. Оно переместилось сюда. Возможно, потому что...
ну, ты знаешь, оно пропитано темной магией.
Сэм опустилась на землю неподалёку от нас.
— Я не фанатка чёрной магии.
Харт указал на пол перед саркофагом. Вокруг основания гроба был выгравирован
полупрозрачный круг из рун, который я раньше не замечал.
Харт показал пальцами: "К-Е-Н-Н-И-Н-Г".
— Что это? - спросил я.
Самира подобралась чуть ближе к надписи.
— Кеннинг - это прозвище викинга.
— Ты имеешь в виду типа..."Эй, Кеннинг. Как жизнь?"
— Нет, - сказала Сэм тоном "я-выбью-тебе-последние-мозги". - Это когда ты, обращаясь к
кому-то, используешь описание вместо настоящего имени. Это как, например, вместо "Блитцен"
сказать "Модник" или "Повелитель рун" вместо "Хартстоун".
Харт кивнул, мол, можешь называть меня Повелителем Рун.
Сэм прищурилась, пытаясь разглядеть надписи на полу.
— Магнус, можешь подойти и посветить, пожалуйста?
— Я тебе не фонарик.
Но я всё же сделал шаг к гробу.
— Здесь написано: "Река Крови", - объявила Сэм. - Снова и снова, по кругу.
— Ты умеешь читать на древнескандинавском? - спросил я.
— Древнескандинавский - лёгкий язык. Хочешь помучиться? Попробуй выучить арабский.
— Река Крови.
Бублик, который я съел на завтрак, вызывал тяжесть в животе.
— Это никого не наводит на мысли о безудержном кровопролитии? Мне это не нравится.
Даже без марли Блитц выглядел мрачновато.
— Наверное, это просто совпадение, но я позволю себе обратить ваше внимание на то, что из
этой комнаты нет выхода. И гномье чутье подсказывает мне, что эти стены нам не пробить. Мы
попали в мышеловку. И единственный способ выбраться - дать ей захлопнуться.
— Меня начинает раздражать твоё гномье чутьё, - сказал я.
— Меня тоже, сынок.
Хартстоун свирепо посмотрел на Блитцена: "Это ты хотел, чтобы мы пришли сюда. Что
теперь? Разорвём круг кеннинга? Откроем гроб?"
Сэм поправила свой хиджаб.
— Если в этой гробнице и находится вайт, то он, вероятнее всего, в саркофаге. Это также
самое надёжное место, чтобы спрятать магическое оружие, например, молот одного из богов.
— Мне нужно мнение со стороны, - я снял свой кулон.
На моей ладони возник Джек в полный рост.
— Хэй, ребята! О-о-о, гробница, пропитанная тёмной магией? Круто!
— Приятель, ты чувствуешь где-нибудь поблизости молот Тора?
Джек задрожал от сосредоточенности.
— Трудно сказать. В этом ящике находится что-то могущественное. Оружие? Магическое
оружие? Можно я открою его? Пожалуйста-пожалуйста! Это так захватывающе!
Я подавил желание ударить его по эфесу, что навредило бы только мне.
— Ты когда-нибудь слышал о земляных великанах, сотрудничающих с вайтами? Например...
использующих эту гробницу в качестве сейфа?
— Это было бы странно, - заметил Джек. - Обычно земляные великаны хранят свои вещи... ну,
вы поняли, в земле. То есть глубоко под землёй.
Я повернулся к Сэм.
— Тогда зачем Отис послал нас сюда? И каким образом это является хорошей идеей?
Сэм оглядела комнату, как будто пыталась решить, за какой из двенадцати мумий спрятаться.
— Слушай, может, Отис ошибся. Возможно... Возможно, это была просто сумасбродная идея,
но...
— Но сейчас-то мы здесь! - сказал Джек. - Ну, блин, ребята. Я защищу вас! Кроме того, я
терпеть не могу неразвёрнутые подарки. Дайте мне хотя бы чуть-чуть потрясти гроб, чтобы
предположить, что внутри!
Хартстоун рубанул ладонью по воздуху: "Хватит уже”.
Он достал из кармана своей куртки небольшой кожаный мешочек - свою коллекцию плашек с
рунами - и вытащил одну, которую я до этого уже видел:
— Это дагаз, - сказал я. - Мы использовали её, чтобы открыть двери в Вальхаллу. Ты уверен?
Выражение лица Харта остановило меня. Ему не нужно было прибегать к языку жестов, чтобы
передать свои чувства. Он сожалел о всей этой сложившейся ситуации. Он ненавидел подвергать
Блитцена опасности. Но мы уже были здесь. Мы взяли его с собой, потому что он обладал магией.
Он хотел покончить с этим.
— Магнус, - сказала Сэм, - отойди назад.
Я послушался и встал перед Блиценом на случай, если Река Крови выпрыгнет из гроба в стиле
самурая и направится прямиком к ближайшему гному.
Харт встал на колени и прислонил дагаз к надписи. В одно мгновение слова "Река Крови"
взорвались ослепительным светом. Харт отскочил назад, увернувшись от сорванной крышки
саркофага, которая пролетела мимо меня и впечаталась в стену. Перед нами предстала мумия
короля в серебряных доспехах, короне и с мечом в ножнах.
— Постойте-ка, - пробормотал я.
Труп в буквальном смысле открыл глаза.
Глава 15
Все, кто за расправу над Магнусом, скажите «да»,
пожалуйста
КАК ПРАВИЛО, вы не ожидаете, что зомби начнет с вами беседовать.
Я думал, король-мумия скажет: «РАРРР!» Или самое большее: «МОЗГИ!» И затем приступит к
делу - начнет убивать нас.
Я не был готов услышать: «Благодарю вас, смертные! Я в долгу перед вами!»
Он вышел из своего гроба - немного нетвердо, поскольку был изможденным трупом, чья
броня, вероятно, весила больше, чем он сам - и стал ликующе приплясывать.
— Тысяча лет в этом глупом ящике, и теперь я снова свободен! ХАХАХАХАХА!
Позади него стенки гроба с внутренней стороны были испещрены отметинами, по которым он
считал годы. Однако, не было никаких признаков молота Тора, из чего следовало, что зомби
оставался заперт там без возможности посмотреть кино на Нетфликсе.
Джек задрожал от восторга. — Ты только посмотри на этот меч! Она такая горячая!Я не знал:
1) как он мог говорить о мече в женском роде, и 2) как он мог называть ее горячей. Я не был уверен,
что хочу знать ответы на эти вопросы.
Сэм, Блитц и Харт отодвинулись от зомби. Острие Джека поплыло в сторону леди меча, но я
прижал его к полу и облокотился на него. Мне не хотелось, чтобы он обидел мистера Зомби или его
клинок, будучи слишком нахальным.
— Э-э, привет, - обратился я к зомби. - Я Магнус.
— У тебя симпатичное золотое сияние!
— Спасибо. И как так вышло, что вы говорите по-английски?
— Я? - король склонил свою омерзительную голову. Белые клочья облепили его подбородок
- может быть, паутина, а может, остатки бороды. Его глаза были зелеными, яркими и вполне
человеческими. - Вероятно, магия. Может быть, мы общаемся на духовном уровне. В любом случае,
спасибо за мое освобождение. Я Геллир, принц датский!
Блитцен выглянул из-за моей спины.
— Геллир? А Река Крови - это твой никнейм?
Смех Геллира звучал, как маракас, наполненный влажным песком.
— Нет, мой друг гном. Река Крови - это кеннинг, который я заслужил благодаря моему
клинку, мечу Скофнунгу.
Клац, клац.
Харт попятился, споткнулся о крышку гроба, упал на нее и остался в позе краба, вытаращив
глаза от шока.
— А! - сказал Геллир. - Вижу, твой эльф слышал о моем мече.
Джек дернулся под моим локтем.
— Э-э, сеньор? Я тоже слышал о ней. Она прямо... ух. Она - знаменитость.
— Подождите, - вмешалась Сэм. - Принц Геллир, возможно ли, что. что где-то здесь лежит
молот? Мы слышали, что у вас может быть молот.
Зомби нахмурился, отчего по его кожистому лицу пошли глубокие морщины.
— Молот? Нет. Зачем бы мне понадобился молот, если я - Владыка Меча? (прим. пер.: англ.
- the Lord of the Sword)
Глаза Сэм потускнели, или, быть может, это мое сияние начало блекнуть.
— Вы уверены? - уточнил я. - То есть, я хочу сказать, Владыка Меча - это великолепно. Но вы
могли бы быть при этом, даже не знаю, Громилой с Молотом.(прим. пер.: англ. - the Slammer of the
Hammer)
Геллир не сводил пристального взгляда с Сэм. Он нахмурился еще больше.
— Одну минуту. Ты женщина?
— Э-э... да, принц Геллир. Меня зовут Самира аль-Аббас.
— Мы зовем ее Отличница с Топором (прим. пер.: англ. - the Max with the Ax), - предложил
я.
— Ты у меня получишь, - прошипела Сэм.
— Женщина, - Геллир подергал себя за подбородок, выдрав часть паутинной бороды. - Это
досадно. Я не могу обнажить свой меч в присутствии женщины.
— Ах, какой облом, - сказал Джек. - Я хочу встретиться со Скоффи!
Хартстоун с трудом поднялся на ноги. Он жестикулировал: «Мы должны уйти. Сейчас. Не
позволяй зомби достать меч».
— Что делает твой эльф? - поинтересовался Геллир. - Что за странные жесты?
— Это язык жестов, - ответил я. - Он, э-э, не хочет, чтобы ты вынимал меч. Он говорит, что
нам нужно уйти.
— Но я не могу этого позволить! Я должен выразить свою признательность. К тому же, мне
нужно вас убить!
Теперь мое сияние определенно поблекло. Когда заговорил Джек, его руны озарили склеп
зловещими красными вспышками.
— Эй, зомби! Признательность обычно выражают красивой открыткой, а не говорят: «Мне
нужно вас убить».
— О, я очень признателен! - возразил Геллир. - Но я также драугр - хозяин этого кургана. Вы
вторглись в частные владения. Так что, когда я должным образом закончу вас благодарить, я
должен буду пожрать вашу плоть и поглотить ваши души. Но, увы, меч Скофнунг имеет очень
четкие границы применения. Он не может быть извлечен из ножен при дневном свете или в
присутствии женщины.
— Это глупые правила, - сказала Сэм. - Я имею в виду, это очень разумные правила. Таким
образом, вы не можете убить нас?
— Нет, - согласился Геллир. - Но не беспокойтесь. Я все же сделаю вас мертвыми!
Он три раза стукнул по полу ножнами своего меча. Абсолютно никого не удивив, двенадцать
мумифицированных воинов выступили из своих ниш в стенах.
Драугры совершенно не вписываются в стереотипы, связанные с зомби. Они не волочили ноги.
Они не стонали бессвязно и не вели себя, как оглушенные, что надлежит делать зомби. Они единым
движением выхватили свое оружие и встали в боевую стойку, ожидая, когда Геллир прикажет им
убивать.
— Это плохо, - заметил Джек, капитан очевидность. - Я не уверен, что смогу разобраться со
всеми до того, как они поубивают вас, ребята. И я не хочу показаться некомпетентным перед этой
красоткой-мечом!
— Приоритеты, Джек, - сказал я.
— Именно! Я надеюсь, у вас есть план, который позволит мне выглядеть лучшим образом!
Сэм обеспечила нас новым источником света. В ее свободной руке возникло сияющее копье
- тактическое оружие валькирии. В его слепящем белом свете от лиц зомби начал идти пар.
Хартстоун поднял свой мешочек с рунными камнями. Блитцен снял свой галстук-бабочку,
который, как и вся его весенняя линия модной одежды, был покрыт сверхгибкой кольчугой.
Блитцен намотал галстук на кулак, готовый разбить несколько физиономий зомби.
Мне не нравились наши шансы: четверо против тринадцати. Или пятеро, если считать Джека
отдельно. Я не считал, поскольку это значило бы, что мне остается полагаться на себя самого.
Я задумался, смогу ли призвать Умиротворение Фрейра. Благодаря моему папе, мирному богу,
не позволяющему сражаться в своих священных местах, я мог иногда разоружить всех на немалом
расстоянии вокруг себя, вырвав оружие из их рук. Однако это было что-то вроде моего последнего
трюка. Я буду дурак дураком, если попытаюсь сделать это сейчас, в закрытом пространстве, и
зомби просто опять поднимут свои мечи, чтобы убить нас.
Прежде чем я смог решить, что будет самым впечатляющим зрелищем для горячей леди- меча,
один из зомби поднял руку.
— У нас есть кворум?
Вождь Геллир сгорбился, будто один из его позвонков распался.
— Арвид, - сказал он, - Мы были заперты в этой камере на протяжении столетий. Разумеется,
у нас есть кворум! Мы все в сборе, потому что мы не можем уйти!
— Тогда я предлагаю объявить собрание открытым, - сообщил другой мертвый парень.
— Ох, во имя святого Тора! - пожаловался Геллир. - Мы здесь, чтобы перерезать этих
смертных, съесть их плоть и забрать души. Это очевидно. После этого мы будем иметь достаточно
сил, чтобы вырваться из нашей могилы и сеять хаос на Кейп-Коде. Нам действительно нужно?..
— Поддерживаю предложение, - отозвался другой зомби.
Геллир хлопнул себя по костяному лбу.
— Прекрасно! Все «за»?
Остальные двенадцать мертвых парней подняли руки.
— Тогда эта резня, э-э... то есть собрание открыто, - Геллир повернулся ко мне, его глаза
раздраженно блестели. - Мои извинения, но мы все решаем общим голосованием. Это традиция
Тинг.
— Какой такой тинг?
— Ну, Тинг, - сказал Геллир. - От слова тингвеллир, что значит «поле собрания».
Скандинавский совет голосующих.
— А-а, - Сэм смотрела в нерешительности то на свой топор, то на копье, как будто
сомневаясь, что использовать... или этот вопрос требуется выдвинуть на рассмотрение? - Я слышала
про Тинг. Это было место, где древние скандинавы собирались, чтобы урегулировать судебные
споры и принимать политические решения. Собрания вдохновили на идею парламента.
— Да, да, - подтвердил Геллир. - Теперь это английский парламент, в чем я лично не виноват.
Но когда пришли пилигримы. - он указал подбородком на потолок. - Ну, к тому времени наша
могила существовала здесь уже много веков. Пилигримы высадились, разбили лагерь над нами на
несколько недель. Они, должно быть, подсознательно чувствовали наше присутствие. Боюсь, мы
вдохновили их на Мэйфлауэрское соглашение, заварив всю эту кашу с правами и демократией в
Америке, бла-бла-бла. — Можно мне вести протокол? - спросил один из зомби.
Геллир вздохнул.
— Дагфинн, честное слово. Хорошо, ты - секретарь. — Люблю быть секретарем, - Дагфинн
вложил меч в ножны.
Он достал из-за пояса блокнот и ручку, хотя я не могу вам объяснить, откуда у мертвого
викинга взялись школьные принадлежности.
— Так. подождите, - сказала Сэм. - Если вы застряли в этом ящике, откуда вы знаете, что
происходит за пределами могилы?
Геллир закатил свои прекрасные зеленые глаза.
— Телепатические силы. Дураку понятно. В любом случае, с тех пор как мы вдохновили
пилигримов, мои двенадцать телохранителей стали невыносимо гордиться собой. Мы должны все
делать по парламентарным правилам... или по Тингаментарным правилам. Однако не беспокойтесь.
Мы убьем вас совсем скоро. Теперь я вношу предложение.
— Во-первых, - прервал его другой зомби, - это старое дело?
Геллир стиснул кулак с такой силой, что мне показалось, будто его рука вот-вот рассыплется.
— Кнут, мы драугры из шестого столетия. Для нас все - старое дело!
— Я вношу предложение, чтобы мы зачитали протокол предыдущего собрания, - сказал
Арвид. - Кто поддержит?
Хартстоун поднял два пальца вверх. Я его не винил. Чем больше времени они потратят на
зачитывание протоколов прошлых массовых убийств, тем меньше его у них останется на убийство
нас.
Дагфинн полистал назад свой блокнот. Страницы рассыпались в пыль под его пальцами.
— Ах, на самом деле у меня нет этих протоколов. — Ну так двигаемся дальше! - сказал
Геллир.
— Подождите! - крикнул Блитцен. - Нам нужна устная отчетность! Я хочу услышать о вашем
прошлом - кто вы такие, почему были похоронены вместе, а также имена и истории всего вашего
оружия. Я гном. Наследие вещей важно для меня, особенно тех вещей, которыми собираются меня
убить. Я вношу предложение, чтобы вы нам все рассказали.
— Поддерживаю предложение, - сказала Самира. - Все «за»?
Каждый зомби поднял руку, включая Геллира - я думаю, по привычке - который выглядел
весьма недовольным собой. Джек сделал выпад в воздух, чтобы голосование было единодушным.
Геллир пожал плечами, заставив доспехи и кости заскрипеть.
— Вы очень усложняете эту резню, но так и быть, я расскажу нашу историю. Вольно, господа.
Другие зомби убрали в ножны свои мечи. Некоторые уселись на пол. Остальные прислонились
к стенам, скрестив руки. Арвид и Кнут извлекли мотки ниток со спицами из своих ниш и принялись
вязать рукавицы.
— Итак, я Геллир, - начал принц. - Сын Торкеля, принца среди датчан. И это - он похлопал по
мечу, - это Скофнунг, самый известный клинок, каким когда-либо владел викинг!
— Исключая присутствующих, - пробормотал Джек. - Но, ух, Скофнунг - крутое имя.
Я был с ним не согласен. Мне также не нравилось выражение ужаса на лице Хартстоуна.
— Харт, ты знаешь этот меч? Жесты эльфа были осторожными, как будто воздух мог обжечь
ему пальцы. «Изначально он принадлежал королю по имени Х-Р-О-Л-Ь-Ф. Выкован с помощью душ
его двенадцати последователей, они все были берсерками».
— Что означают его жесты? - осведомился Геллир. - Они очень раздражают.
Я начал было переводить, но Блитцен перебил меня, завопив так громко, что Арвид и Кнут
уронили свои вязальные спицы.
— Тот меч? - Блитц уставился на Хартстоуна. - Тот, который. камень. твой дом?
Я смысла не уловил, но Харт кивнул.
«Теперь ты видишь? - говорили его жесты. - Нам не следовало приходить».
Сэм повернулась, свет ее копья с шипением превращал в пепел прах на полу.
— Что это значит? Какой камень? И как это связано с молотом Тора?
— Извините, - вмешался Геллир. - Мне кажется, говорю я. Если вы пришли сюда в поисках
молота Тора, я боюсь, кто-то снабдил вас никуда не годной информацией.
— Мы должны выжить, - сказал я своим друзьям. - Есть один козел, которого мне нужно
убить.
— Кхм, - Геллир продолжал. - Как я говорил, меч Скофнунг был создан королем по имени
Хрольф. Его двенадцать берсерков пожертвовали своими жизнями, чтобы их души могли вдохнуть
в клинок силу, - Геллир хмуро посмотрел на своих собственных приспешников, двое из которых в
это время играли в карты в углу. - То были дни, когда принц мог найти себе хороших
телохранителей. Как бы там ни было, человек по имени Эйд украл меч из могилы Хрольфа. Эйд
одолжил его моему отцу, Торкелю, и тот, в общем... забыл его вернуть. Мой папа умер при
кораблекрушении, но меч выбросило на берег в Исландии. Я нашел его и использовал во многих
славных побоищах. И теперь. мы здесь! Когда я умер в битве, меч был похоронен со мной вместе с
моими двенадцатью берсерками для защиты.
Дагфинн перевернул страницу в своем блокноте и записал.
— Для. защиты. Могу я добавить, что мы ожидали попасть в Вальхаллу? Что нашим
проклятием стало вечное пребывание в этой могиле, потому что твой меч - украденная
собственность? И что мы ненавидим свою загробную жизнь?
— НЕТ! - рявкнул Геллир. - Сколько раз ты хочешь, чтобы я извинился?
Арвид оторвался от своих недовязанных рукавиц.
— Я вношу предложение, чтобы Геллир извинился миллион раз. Кто «за»?
— Хватит! - сказал Геллир. - Посмотрите, у нас гости. Давайте не выносить сор из кургана,
хорошо? К тому же, когда мы убьем этих смертных и поглотим их души, у нас будет достаточно
сил, чтобы вырваться из этой могилы! Жду не дождусь, когда я смогу повидать Провинстаун.
Я представил, как тринадцать зомби шагают по Коммершиал-стрит, вламываются в кофейню
«Wired Puppy» и требуют эспрессо, угрожая мечами.
— Но довольно о прежних временах! - сказал Геллир. - Пожалуйста, могу я внести
предложение убить этих нарушителей?
— Поддерживаю, - Дагфинн потряс свою шариковую ручку. - Все равно у меня закончились
чернила.
— Нет! - сказал Блитцен. - Нам нужно обсудить еще кое-что. Я не знаю имен остального
оружия. И этих вязальных спиц! Расскажите мне о них!
— Ты нарушаешь порядок, - сказал Геллир.
— Я вношу предложение, чтобы нам показали ближайший выход, - сказал я.
Геллир топнул ногой.
— Ты тоже нарушаешь порядок! Я требую голосования!
Дагфинн посмотрел на меня извиняющимся взглядом.
— Это фишка Тинга (прим.пер: игра слов - Thing thing). Вам не понять.
Мне следовало атаковать сразу, пока они были не готовы к защите, но это было бы
недемократично.
— Все «за»? - вопросил Геллир.
— Да! - хором выкрикнули мертвые викинги.
Они поднялись на ноги, отложив карты и различные вязаные штуки, и снова выхватили свои
мечи.
Глава 16
Хартстоун выпускает своего внутреннего быка
ДЖЕК РЕШИЛ, что это отличное время для тренировки.
Несмотря на то, что он был вполне способен сражаться сам, Джек свято верил, что я должен
научиться пользоваться им. Смысл в том, чтобы быть умелым и достойным, ну, или типа того.
Загвоздка в том, что я довольно отстойно фехтую. А ещё Джек всегда любил устраивать тренировки
в самое неподходящее время.
— Самое подходящее время! - кричал он, становясь тяжелым и бесполезным в моей руке.
— Серьезно?! - я увернулся от первого клинка, направленного в сторону моей головы. - Давай
потренируемся позже, на манекенах или на чем-нибудь еще!
— Уклоняйся влево! - кричал Джек. - Другое лево! Заставь меня гордиться, сеньор. Меч
Скофнунг смотрит!
У меня почти возникло искушение умереть, чтобы опозорить Джека перед леди мечом. Но, так
как я был за пределами Вальхаллы, и моя смерть была бы постоянной, я решил, что это немного
недальновидно.
Зомби столпились вокруг.
Узкое пространство было нашим единственным преимуществом. Каждый драугр был
вооружен палашом, который требует около пяти футов для эффективного размаха. Двенадцать
мертвых берсерков, окруживших дружную обороняющуюся компанию в маленькой комнате? Как
бы ни были эти зомби хороши в формировании кворума, они просто не могли разрубить на кусочки
противников без риска задеть своих же товарищей.
Наш ближний бой превратился в неуклюжую потасовку с большим количеством толчков,
проклятий и неприятного запаха изо рта зомби. Самира вонзила свое копье под подбородок Арвида.
Свет оружия сжег его голову, как пламя сжигает туалетную бумагу.
Другой зомби ударил Блитцена в грудь, но его кольчужный жилет погнул клинок. Блитцен
ударил в живот зомби кулаком, обёрнутым галстуком-бабочкой, и - к неудовольствию обоих - кулак
предательски там застрял.
— Отвратительно! - Блитцен дернулся назад, таща зомби за собой, размахивая им как
неуклюжим партнером по танцу и отбрасывая других драугров с пути.
Хартстоун же получил награду за Самого Успешного Участника Сражения. Он бросил плашку
с руной:
И тут же оказался залит золотым светом. Он стал выше, мышцы увеличились в объеме, как
будто кто-то надул его одежду. Глаза эльфа налились кровью, а волосы наэлектризовались. Харт
схватил в охапку ближайшего зомби и швырнул через всю комнату. Потом он поднял другого и
буквально сломал его напополам об своё колено.
Как вы догадались, остальные мертвецы отошли подальше от безумного перекачанного эльфа.
— Что это за руна? - я случайно пронзил Джеком крышку саркофага Геллира, тем самым
сделав в нём окошко.
Блитц наконец выдернул руку из своего танцевального партнера, превратив его в пыль.
— Уруз, - сказал он. - Руна быка.
Я молча добавил руну уруз в список желанных подарков на Рождество.
Тем временем, Самира пробивалась через своих врагов, вращая копье в одной руке, словно
блестящую дубинку смерти. Любого зомби, которому удалось избежать огня, она рубила топором.
Джек продолжал давать бесполезные советы.
— Парируй, Магнус! Пригнись! Оборонная Тактика Омега!
Я был вполне уверен, что такой тактики даже не существует. Несколько раз я умудрялся
попасть по зомби, и Джек рубил его на кусочки, но я сомневался, что движения были достаточно
впечатляющими, чтобы заслужить свидание с леди мечом.
Когда стало ясно, что у Геллира заканчиваются телохранители, он вступил в бой сам. Зомби со
всей дури лупил по мне своим мечом в ножнах и кричал:
— Плохой смертный! Плохой смертный!
Я пытался дать отпор, но Джек сопротивлялся. Наверное, он думал, что будет не галантно
сражаться с леди, в особенности с застрявшей в своих ножнах. Джек был старомоден в этом плане.
В конце концов Геллир остался единственным драугром. Его телохранители лежали,
разбросанные по полу, став омерзительной коллекцией рук, ног, оружий и вязаных вещей.
Геллир попятился назад к саркофагу, прижимая Скофнунг к груди.
— Подождите. Давайте договоримся. Я предлагаю отложить дальнейшие сражения, пока...
Хартстоун прервал предложение Геллира, бросившись на принца и оторвав ему голову. Тело
Геллира упало, и наш эльф на стероидах раздавил его, пиная и рассеивая высушенные останки, пока
не осталось ничего, кроме меча Скофнунга.
Хартстоун начал пинать и его тоже.
— Останови его! - заорал Джек.
Я схватил руку Харта, что безусловно было моим самым храбрым поступком за весь день. Он
повернулся ко мне с пылающими от ярости глазами.
«Он мертв, - прожестикулировал я. - Остановись».
Вероятность снова лишиться головы стала довольно высокой.
Затем Хартстоун моргнул. Его налитые кровью глаза стали обычного цвета, мускулы
вернулись к прежним размерам, а волосы перестали торчать. Он рухнул навзничь, но мы с
Блитценом были рядом и поймали его. Мы уже привыкли к его обморокам после применения магии.
Сэм воткнула свое копье в труп Дагфинна и оставила его стоять как гигантский светящийся
жезл. Она шагала по гробнице, ругаясь вполголоса.
— Простите, ребята. Весь этот риск, все эти усилия, и никакого Мьёльнира.
— Эй, все в порядке, - сказал Джек. - Мы спасли Скофнунг от злобного хозяина! Она будет
так благодарна. Мы должны взять ее с собой!
Блитцен помахал своим оранжевым носовым платком перед лицом Харта, пытаясь привести
его в сознание.
— Брать этот меч с собой будет очень плохой идеей, - сказал он.
— Почему? - спросил я. - И почему Харт так испугался, когда услышал про Скофнунг? Ты
говорил что-то о камне?
Блитц держал голову Харта на своем колене так, как будто хотел защитить эльфа от нашего
разговора.
— Сынок, кто бы ни отправил нас сюда... он заманил нас в ловушку. Но этот драугр был
представлял наименьшую опасность в комнате. Кто-то хотел, чтобы мы освободили меч.
И тут знакомый голос сказал:
— Ты абсолютно прав.
Мое сердце замерло. Напротив саркофага Геллира стояли двое мужчин, которых я меньше
всего хотел видеть во всех Девяти Мирах: дядя Рэндольф и Локи. Позади них задняя панель гроба
превратилась в мерцающую дверь. По ту сторону был кабинет Рэндольфа.
Изуродованные губы Локи сложились в ухмылку.
— Отличная работа, Магнус. Меч прекрасен!
Глава 17
Дядя Рэндольф КОНКРЕТНО попадает в мой список
непослушных взрослых
СЭМ ОТРЕАГИРОВАЛА быстрее всех. Она схватила копье и бросилась к отцу.
— Нет уж, дорогуша, - Локи щелкнул пальцами.
В ту же секунду ноги Сэм подкосились. Она упала набок и замерла с полузакрытыми глазами.
Ее светящееся копье покатилось по камням.
— Сэм! - я рванулся к ней, но дядя Рэндольф перехватил меня.
Его корпус заслонял мне обзор. Он вцепился в мои плечи, обдав дыханием, представляющим
собой ошеломляющую смесь запахов гвоздики и тухлой рыбы.
— Нет, Магнус, - его голос срывался в панике. - Ты сделаешь только хуже.
— Хуже? - я оттолкнул его.
Все мое тело гудело от ярости. Джек в моей руке стал легче, готовый к атаке. Когда я увидел
Самиру неподвижной у ног ее отца (о боги, я надеялся на то, что она просто потеряла сознание), мне
захотелось вмазать дяде клинком и двинуть руной уруз по лицу Локи.
Где-то в глубине моего разума голос Аннабет прошептал мне: "Дай Рэндольфу шанс. Он -
семья”.
Я заколебался... И этого было достаточно, чтобы рассмотреть дядю Рэндольфа.
Его серый костюм был потерт и измазан пеплом, будто он лез через дымоход. А его лицо... По
носу, левой щеке и брови протянулась ужасная вмятина красно-коричневого шрама - едва
заживший ожог в форме руки.
Я почувствовал себя так, будто гном прорыл ход сквозь меня. Мне вспомнилась метка Локи,
которая появилась на щеке Рэндольфа на семейной фотографии. Я подумал о своем сне на поле боя
в Вальхалле и вспомнил жгучую боль в лице, когда Локи установил со мной связь, используя дядю
в качестве проводника. Локи заклеймил моего дядю.
Я обратил свое внимание на бога обмана. Он по-прежнему был одет в отвратительный зеленый
смокинг, в котором предстал на поле боя в моем видении, и галстук с рисунком пейсли, завязанный
замысловатым узлом. Его глаза блестели, словно он думал: "Давай, убей своего дядю. Вот будет
веселье!"
Я решил, что не доставлю Локи такого удовольствия.
— Ты заманил нас сюда, - зарычал я. - Зачем, если ты мог просто шагнуть через волшебную
дверь в гробу?
— О, вообще-то мы не могли! - сказал Локи. - Пока ты не открыл этот путь. После этого... ну,
между тобой и Рэндольфом существует связь. Или ты не заметил? - он легонько хлопнул себя по
щеке. - Кровь - это мощная штука. Я всегда смогу найти тебя через него.
— Пока я не убил тебя, - сказал я, - Рэндольф, уйди с дороги.
Локи усмехнулся.
— Ты слышал мальчишку, Рэндольф. Отойди.
Мой дядя выглядел так, словно пытался проглотить огромную пилюлю.
— Пожалуйста, Локи. Не надо...
— Вау! - Локи поднял брови. - Кажется, ты пытаешься мне указывать! Но это же не так,
верно? Ведь это могло бы нарушить наше соглашение!
Слова "наше соглашение" заставили Рэндольфа вздрогнуть. Он покорно отошел в сторону.
Мышцы его лица подергивались по краям новоиспеченного шрама.
Уголком глаза я увидел, как Блитцен помогает Хартстоуну встать на ноги, и молча пожелал,
чтобы они решили отступить и остаться в безопасности. Я не хотел, чтобы кто-то еще оказался на
пути у Локи.
Сэм по-прежнему не двигалась.
Мое сердце молотом билось об ребра. Я сделал шаг вперед.
— Локи, что ты с ней сделал?
Бог опустил взгляд на свою дочь.
— С кем? С Самирой? С ней все в порядке. Я просто повелел ей не дышать.
— Что?
Локи только отмахнулся.
— Не навсегда, Магнус. Я просто хочу держать своих детей в ежовых рукавицах. Сейчас
большинство родителей сентиментальны, ты так не думаешь?
— Он их контролирует, - прохрипел Рэндольф с трудом.
Локи бросил на него раздраженный взгляд.
— Напомни-ка мне, хорошим ли отцом ты был, Рэндольф? Ах, да. Твоя семья погибла, и я -
твоя единственная надежда увидеть их снова.
Рэндольф согнулся пополам, будто хотел занимать меньше пространства.
Локи повернулся ко мне. Его улыбка вызвала у меня неприятные мурашки, ползающие по
спине пейсли-узорами.
— Видишь ли, Магнус, мои дети обязаны мне своими силами. Взамен они должны
подчиняться моей воле, когда потребуется. Это справедливо. Как я уже говорил, кровное родство -
это сильная связь. Хорошо, что ты послушался меня и оставил Алекс в Вальхалле. Иначе бы без
сознания лежали двое моих детей!
Он потер руки.
— Итак, хотели бы вы увидеть еще кое-что? Самира всегда так сопротивляется
трансформации. Может, заставить ее принять форму кошки или кенгуру? Из нее вышел бы очень
милый кенгуру.
Пейсли-мурашки закружились у меня в желудке, угрожая вырваться наружу.
И я, наконец, понял нежелание Самиры менять обличье.
"Каждый раз, когда я делаю это, - как-то раз сказала она мне, - я чувствую, как отцовская
сущность пытается завладеть мной".
Неудивительно, что Сэм боялась того, что Локи мог заставить её выйти замуж за великана. И
неудивительно было ее беспокойство об Алекс Фиерро, которая трансформировалась без всяких
раздумий.
Имели ли другие боги такую же власть над своими детьми? Мог бы Фрейр?.. Нет, не хочу даже
думать об этом.
— Оставь ее в покое.
Локи пожал плечами.
— Как пожелаешь. Мне просто было нужно вывести ее из строя. Не сомневаюсь, Геллир
рассказал тебе, что меч Скофнунг нельзя обнажить в присутствии женщины. К счастью, женщины в
коме не считаются! Рэндольф, поторопись. Это та часть, где ты вытаскиваешь меч.
Дядя Рэндольф облизал губы.
— Возможно, было бы лучше, если...
Его речь переросла в гортанный крик. Он скрючился, а из шрама у него на щеке заструился
дым. Вслед за ним мое лицо так же обдало жгучей болью.
— Прекрати! - завопил я.
Мой дядя с трудом ловил ртом воздух. Он встал, но его нос продолжал дымиться с одной
стороны.
Локи только рассмеялся.
— Рэнди, Рэнди, Рэнди. Выглядишь глупо. Мы уже это проходили. Ты хочешь вернуть свою
семью из Хельхейма? Я требую полной предоплаты. Ты носишь мою метку, так что делай то, что я
говорю. Это ведь не так сложно, - он указал на Скофнунг. - Апорт. И, Магнус, если попробуешь
вмешаться, я всегда могу сделать так, чтобы Сэм больше не очнулась. Надеюсь, ты не станешь этого
делать. Было бы ужасно неудобно, учитывая предстоящую свадьбу.
Мне хотелось разрезать его напополам, как Хель (Я имею в виду его дочь Хель, у которой один
бок отличался от другого), потом склеить его и снова разрезать. Я не мог поверить, что когда-то
считал Локи обаятельным и велеречивым. Он звал моего дядю “Рэнди”. Это само по себе требовало
смертной казни.
Но я не знал, насколько Сэм была подвластна Локи. Мог ли он в действительности повергнуть
ее в вечное оцепенение лишь силой мысли? Я также беспокоился (типа того) о том, что же могло
случиться с Рэндольфом. Этот идиот, возможно, заключил зловещую сделку с Локи, но я понимал,
почему он это сделал. Я вспомнил его жену, Кэролайн, на этом тонущем корабле; Обри с ее
игрушечным корабликом; пронзительно кричащую Эмму с зажатой в руке руной наследства -
символом всех грез, что уже никогда не воплотятся в жизнь.
Слева от меня Хартстоун и Блитцен подались вперед. Хартстоун достаточно оправился, чтобы
передвигаться самостоятельно. Блитц держал палаш, который, должно быть, забрал у зомби. Я
поднял руку, призывая их оставаться на месте.
Рэндольф поднял меч Скофнунг. Он медленно вытащил его из ножен - это было обоюдоострое
лезвие из холодной серой стали. Руны вдоль центрального ребра клинка слегка засветились всеми
оттенками синего - от цвета вечной мерзлоты до цвета венозной крови.
Джек вздрогнул.
— О... Ого.
— Именно, - сказал Локи. - Так что, если бы я мог завладеть мечом, но не мог заполучить
легендарный Меч Лета, я бы выбрал Скофнунг.
— Чувак может и злой, - шепнул мне Джек, - но у него отличный вкус.
— К сожалению, - продолжил Локи, — в моем нынешнем состоянии, я здесь не полностью и
не смогу воспользоваться мечом.
— Впервые я с ним согласен, - хмыкнул Блитцен. - Этот меч не стоило вытаскивать из ножен.
Локи закатил глаза.
— Блитцен, сын Фрейи, ты становишься таким драматическим гномом, когда речь заходит о
магическом оружии! Я лично не могу использовать Скофнунг, нет. Но Чейзы - наследники древних
скандинавских королей! Они подходят идеально!
Я припомнил, как Рэндольф рассказывал мне что-то такое - о том, что семейство Чейз
произошло от шведской правящей семьи, бла, бла, бла. Но прошу прощения. Если это даёт нам
возможность пользоваться проклятыми мечами, я не собираюсь упоминать об этом в моём резюме.
"Слишком опасно, - жесты Хартстоуна были вялыми и слабыми, а глаза полны страха. -
Смерть. Пророчество".
— Да, у этого клинка есть несколько изюминок, - сказал Локи. - Мне нравятся изюминки! Его
нельзя использовать в присутствии женщин, нельзя вытаскивать из ножен при дневном свете. Его
может использовать только кто-то из знатного рода, - Локи толкнул локтем Рэндольфа. - Даже этот
парень подходит. И еще, если клинок вынут из ножен, его нельзя будет
убрать обратно, пока он не почувствует вкус крови.
Джек загудел с металлическим всхлипом.
— Так нечестно. Это слишком привлекательно.
— Знаю, - сказал Локи. - И последний маленький подвох меча... Хартстоун, дружище, хочешь
рассказать им, или мне это сделать?
Хартстоун покачнулся, но ухватился за плечо Блитцена. Я не был уверен, для чего именно он
это сделал: чтобы удержаться или просто чтобы убедиться, что гном все еще там.
Блитцен поднял свой палаш, который был почти с него в длину.
— Локи, ты не сделаешь этого с Хартом. Я не позволю.
— Мой дорогой гном, я ценю, что ты нашел вход в гробницу! И, конечно, мне был нужен
Хартстоун, чтобы сломать магическую печать вокруг этого саркофага. Вы хорошо сыграли свои
роли, но, боюсь, мне потребуется от вас обоих еще немного. Вы ведь хотите увидеть Самиру
счастливой в браке, не так ли?
— С великаном? - фыркнул Блитцен. - Нет уж.
— Но это для благого дела! Для возвращения чьего-то-там молота!Это означает, что мне
нужен приличный выкуп за невесту, и Трим попросил меч Скофнунг. Это довольно разумный
обмен. Проблема в том, что меч неполноценен без камня. Вместе они составляют одно целое.
— Что ты имеешь в виду? - спросил я. - Какой камень?
— Камень Скофнунг - это брусок, который был изготовлен для того, чтобы точить лезвие
меча! - Локи пальцами показал круг размером с десертную тарелку. - О да, большой, синий с
серыми крапинками, - он подмигнул Хартстоуну. - Звучит знакомо?
Тот выглядел так, будто его душил собственный шарф.
— Харт, - сказал я, - о чем он говорит?
Мой эльфийский друг не ответил.
Дядя Рэндольф неуверенно стоял на ногах, теперь держа проклятый меч двумя руками.
Стальное лезвие потемнело, завитки ледяного пара струились от его кромок.
— Он становится тяжелее, - выдохнул Рэндольф. - И холоднее.
— Тогда нам следует поспешить, - Локи взглянул на лежащую без сознания Самиру. -
Рэндольф, давай покормим наш голодный меч, а?
— Ни за что, - я поднял свой клинок. - Рэндольф, я не хочу тебе навредить, но мне придется.
Мой дядя прерывисто всхлипнул.
— Магнус, ты не понимаешь. Ты не знаешь, что он затевает...
— Рэндольф, - прошипел Локи, - если хочешь снова увидеть свою семью, бей!
Рэндольф сделал выпад, вонзив проклятый клинок... И я понял, что глубоко заблуждался
относительно его мишени.
Глупо, Магнус. Непростительно глупо.
Я думал только о Сэм, беспомощно лежащей у ног Локи, и хотел защитить ее. Я не раздумывал
о пророчествах, или о том, что все сделанное богом - даже случайный взгляд на дочь - было
уловкой.
Я шагнул в сторону дяди, намереваясь перехватить его удар. Но Рэндольф проскользнул мимо
меня. С криком ужаса он воткнул меч Скофнунг в живот Блитцена.
Глава 18
Мне нужно выучить намного, намного больше
ругательств на языке жестов
Я ВЗВЫЛ от ярости.
Я сделал выпад снизу вверх, и меч Скофнунг вылетел из хватки Рэндольфа вместе - фу, вам,
должно быть, захочется пропустить эту часть - с парой розовых штучек, выглядевших, как пальцы.
Рэндольф попятился, прижимая кулак к груди. Меч лязгнул об пол.
— Ох, - глаза у Блитцена расширились.
Меч прошел прямо сквозь его кольчужный жилет, и кровь просачивалась через пальцы.
Он споткнулся. Хартстоун подхватил его и оттащил подальше от Рэндольфа и Локи.
Я обернулся к Локи. Снова подняв Джека, я рассек самодовольное лицо бога, но его фигура
просто замерцала, словно проекция.
— Он замахивается! Промазал! - Локи покачал головой. - В самом деле, Магнус, мы оба
знаем, что ты не можешь меня ударить. Я не полностью здесь! К тому же, драка - это не твоя
сильная сторона. Если тебе нужно сорвать злость на ком-нибудь - продолжи начатое и убей
Рэндольфа, но только быстро. Нам нужно о многом поговорить, а твой гном истекает кровью.
Я не мог дышать. Я чувствовал себя так, будто кто-то наливал чистую ненависть прямо мне в
горло. Мне хотелось зарубить моего собственного дядю. Мне хотелось разрушить эту гробницу,
камень за камнем. Неожиданно я понял Рататоска, белку, которая жила только злобой и хотела
уничтожить то самое дерево, на котором жила.
Было нелегко, но я отбросил злость. Спасти Блитца было важнее, чем отомстить.
— Джек, - сказал я, - следи за этими мейнфретрами. Если они попытаются навредить Сэм или
взять меч Скофнунг, переходи в режим кухонного комбайна.
— Будет сделано, - Джек говорил более глубоким голосом, чем обычно - возможно, чтобы
произвести впечатление на Скофнунга. - Я буду защищать прекрасную леди клинок ценой жизни!
Ну, и Сэм тоже.
Я подбежал к Блитцену.
— Вот так! - Локи зааплодировал. - Вот тот Магнус Чейз, которого я знаю и люблю! Всегда
думает о других. Всегда исцеляет!
Я положил руки на живот Блитцена, затем взглянул на Хартстоуна.
— У тебя есть какие-нибудь руны, которые могут помочь?
Харт покачал головой. В его глазах тлела ненависть его собственного Рататоска. Я видел, как
отчаянно он хотел сделать что-нибудь, что угодно, но он уже использовал две руны сегодня утром.
Еще одна, вероятно, могла убить его.
Блитцен закашлялся. Его лицо стало цвета шпаклевки.
— Я... Я в порядке, парни. Только дайте... Минуту.
— Держись, Блитц, - я снова призвал силу Фрейра.
Мои руки нагрелись, словно витки электроодеяла, посылая тепло в каждую клетку тела
Блитцена. Я замедлил его кровообращение, облегчил его боль. Но сама рана отказывалась заживать.
Я чувствовал, как она борется со мной, разрывая ткани и капилляры быстрее, чем я мог их исцелить,
вгрызаясь в Блитцена со злобным голодом.
Я вспомнил пророчество Хартстоуна: «Блитцен. Кровопролитие. Нельзя остановить».
Это была моя вина. Я должен был это предвидеть. Я должен был настоять, чтобы Блитц
остался в убежище Мимира лакомиться доставленной на дом пиццей. Я должен был прислушаться к
этому тупому убийце козлов на Бэк Бэй.
— С тобой все будет в порядке, - сказал я. - Держись.
Глаза Блитца начинали терять фокус.
— Возьми... Иголку с ниткой в кармане моего жилета... Если это поможет.
Мне хотелось кричать. Хорошо, что Джека уже не было у меня в руках, потому что мне грозил
приступ ярости в духе Кайло Рена.
Я поднялся и повернулся к Локи и Рэндольфу. Должно быть, выражение моего лица было
достаточно пугающим. Рэндольф попятился прямиком в нишу зомби, кровь из его раненой руки
оставляла следы на полу. Возможно, я мог излечить его, но мне нисколько этого не хотелось.
— Локи, чего ты хочешь? - спросил я. - Как мне помочь Блитцену?
Бог развел руками.
— Я так рад, что ты спросил. К счастью, эти два вопроса имеют один и тот же ответ!
— Камень, - выдохнул Блитц. - Он хочет. Камень.
— В точку! - согласился Локи. - Видишь ли, Магнус, раны, нанесенные мечом Скофнунгом,
никогда не заживают. Они только кровоточат до бесконечности. или до смерти, смотря что наступит
раньше. Единственный способ излечить эту рану - использовать камень Скофнунг. Вот почему они
вдвоем - такой важный набор.
Хартстоун взорвался проклятиями на языке жестов, что выглядело очень впечатляюще - сошло
бы за прекрасное театральное выступление. Даже если вы не владеете языком жестов, его жесты
выразили бы вам гнев лучше, чем любые вопли.
— Дорогой мой, - сказал Локи, - меня не называли так со времени моей последней перебранки
с асами! Я сожалею о том, что ты чувствуешь, мой эльфийский друг, но ты - единственный, кто
может добыть камень. Ты знаешь, что это единственный способ. Тебе лучше отправиться домой!
— Домой? - мои мысли двигались со скоростью холодного сиропа. - Ты имеешь в виду...
Альфхейм?
Блитцен застонал.
— Не дай Харту туда уйти. Это не стоит того, сынок.
Я с ненавистью взглянул на дядю Рэндольфа, расположившегося в нише зомби как у себя дома.
В своем рваном костюме, с покрытым шрамами лицом, потускневшими от боли и потери крови
глазами, он был уже на полпути к тому, чтобы стать нежитью.
— Чего добивается Локи? - спросил я у него. - Какое все это имеет отношение к молоту Тора?
Он посмотрел на меня с тем же мрачным выражением, какое было у него в моем сне, когда он
обращался к своей семье на попавшей в шторм яхте, говоря, что вернет их домой.
— Магнус, я. я так.
— Сожалеешь? - подсказал Локи. - Да, ты очень сожалеешь, Рэндольф. Мы знаем. Но в самом
деле, Магнус, разве ты не видишь связь? Может быть, мне следовало выражаться яснее. Иногда я
забываю, как медленно могут думать смертные. Молот - у - великана.
Он сопровождал каждое слово утрированными жестами.
— Великан - отдает - молот - за - Самиру. Мы - обмениваемся - подарками - на - свадьбе.
Молот - за - С-К-О-Ф-Н-У-Н-Г.
— Хватит! - огрызнулся я.
— Теперь ты понял? - Локи встряхнул руками. - Отлично, потому что мои пальцы устали.
Далее, я не могу отдать половину выкупа, не так ли? Трим никогда на это не согласится. Мне нужен
клинок и камень. К счастью, твой друг Хартстоун точно знает, где найти камень!
— Вот почему ты все это подстроил? Вот почему ты... - я указал на Блитца, который лежал в
растекающейся алой луже.
— Называй это побуждением к действию, - сказал Локи. - Я не был уверен, что ты отдашь мне
камень только из-за бракосочетания Самиры, но ты сделаешь это ради спасения твоего друга. И,
напомню, всем этим я могу помочь тебе вернуть глупый молот этого, как его там. Это выгодно нам
обоим. Иначе, как ты знаешь, твой гном умрет. Они такие маленькие, жалкие создания. Рэндольф,
пошли!
Мой дядя поплелся к Локи, как собака, ожидающая, что ее побьют. В тот момент я не
чувствовал большой любви к своему дяде, но при этом не мог спокойно смотреть, как Локи с ним
обращается. Я вспомнил, как в моих снах, связанных с Рэндольфом, я чувствовал его
непреодолимое горе, которое руководило его действиями.
— Рэндольф, - сказал я, - ты не обязан идти с ним.
Он взглянул на меня, и я увидел, как был неправ. Когда он ранил Блитцена, что-то внутри него
сломалось. Теперь он был так глубоко втянут в эту злую сделку, стольким пожертвовав, чтобы
вернуть своих мертвых детей и мертвую жену, что он уже не мог представить другого пути.
Локи указал на клинок.
— Меч, Рэндольф. Забери меч.
Руны Джека зло запульсировали фиолетовым светом.
— Попробуй, приятель, и ты потеряешь больше, чем пару пальцев.
Дядя замялся, как это бывает с людьми, которым угрожают говорящие светящиеся мечи.
Самодовольная уверенность Локи дрогнула. Его глаза потемнели, а покрытые шрамами губы
скривились. Я видел, как сильно он хотел получить этот меч. Он был нужен ему для чего-то
большего, чем подарок на свадьбу.
Я поставил ногу на лезвие Скофнунга.
— Джек прав. Меч останется здесь.
Казалось, вены на шее вот-вот Локи взорвутся. Я испугался, что он убьет Самиру и раскрасит
стены абстрактными узорами из гнома, эльфа и эйнхерия.
В любом случае, мой взгляд смутил его. Я не понимал его плана, но до меня стало доходить,
что мы нужны ему живыми. По крайней мере, сейчас.
В ту же наносекунду бог взял себя в руки.
— Хорошо, Магнус, - сказал он бодро. - Захвати меч и камень с собой, когда будешь отвозить
невесту. Четыре дня. Я дам тебе знать, куда именно. И надень подходящий смокинг. Рэндольф,
пошли. Живее!
Мой дядя поморщился.
Локи рассмеялся.
— О, прости, - он пошевелил мизинцем и безымянным пальцем. - Слишком рано?
Он схватил Рэндольфа за рукав. Оба провалились в портал в саркофаге, будто их выбросило из
летящего на большой высоте самолета. Саркофаг захлопнулся.
Сэм зашевелилась. Она резко села, будто услышала сработавшую пожарную тревогу. Ее
хиджаб сполз на правый глаз и выглядел как пиратская повязка.
— Что. Что происходит?
Но я не мог ей объяснить. Я стоял на коленях рядом с Блитценом, делая все возможное, чтобы
удерживать его в стабильном состоянии. Мои руки излучали достаточно силы Фрейра, чтобы
вызвать ядерную реакцию, но это не помогало. Мой друг умирал.
Глаза Харта наполнились слезами. Он сидел рядом с Блитцем, его шарф в горошек был
перемазан кровью. Время от времени он ударял себя по лбу, показывая при этом знак в виде буквы
V: «Глупый. Глупый».
На нас упала тень Сэм.
— Нет! Нет-нет-нет. Что случилось?
Хартстоун разразился новой тирадой на языке жестов: «Говорил тебе! Слишком опасно! Твоя
вина, что мы...»
— Дружище. - Блитцен слабо потянул Хартстоуна за руку. - Сэм... не виновата. И ты тоже.
Это была. моя идея.
Хартстоун замотал головой. «Глупая валькирия. Я тоже глупый. Должен быть способ тебя
вылечить».
Он посмотрел на меня, отчаянно надеясь на чудо.
Я ненавидел быть целителем. Мишура Фрейра, я хотел бы быть воином. Или оборотнем, как
Алекс Фиерро, или рунным заклинателем, как Хартстоун, или даже берсерком, как Хафборн,
вступая в битву в нижнем белье. Когда жизнь моих друзей зависит от моих способностей, и я вижу,
как свет угасает в глазах Блитцена, и знаю, что ничего не могу сделать. это невыносимо.
— Локи не оставил нам другого выбора, - сказал я. - Мы должны найти камень Скофнунг.
Хартстоун застонал в отчаянии. «Я это сделаю. Ради Блитца. Но времени нет. Уйдет день,
по меньшей мере. Он умрет».
Блитцен попытался что-то сказать. Я не разобрал ни слова. Его голова откинулась набок.
— Нет! - всхлипнула Сэм. - Нет, он не может умереть. Где этот камень? Я отправлюсь за ним
сама!
Я обежал взглядом могилу в отчаянном поиске идей. Мои глаза остановились на единственном
источнике света - копье Самиры, лежавшем в пыли.
Свет. Солнечный свет.
Оставалось последнее чудо, моя последняя попытка - жалкое, никуда не годное чудо, но
другого не было.
— Нам нужно больше времени, - сказал я, - значит, мы его выиграем.
Я не был уверен, что Блитцен еще в сознании, но я сжал его плечо.
— Мы вернем тебя обратно, дружище. Я обещаю.
Я встал, поднял лицо к куполообразному потолку и представил солнце над головой. Я воззвал
к моему отцу - богу тепла и плодородия, богу всего живого, что пробивается сквозь землю, чтобы
достичь света.
Гробница загрохотала. Посыпалась пыль. Прямо надо мной потолок раскололся, как яичная
скорлупа, и в трещину сквозь темноту хлынул солнечный свет, озарив лицо Блитцена.
Я наблюдал за тем, как один из моих лучших друзей во всех Девяти Мирах обратился в
сплошной камень.
Глава 19
Должен ли я нервничать, если пилот молится?
АЭРОПОРТ ПРОВИНСТАУНА был самым гнетущим местом, в котором я когда-либо был.
Если быть откровенным, это впечатление могло сложиться из-за того, что я был в компании
окаменевшего гнома, убитого горем эльфа, разъяренной валькирии и меча, который никогда не
затыкается.
Сэм вызвала такси "Убер", чтобы забрать нас с монумента пилигримов. Я задумался,
использовала ли она "Убер" как резервный путь транспортировки душ в Вальхаллу. По дороге, сидя
на заднем сидении фургона Форд Фокус, я не мог не напевать "Полет Валькирий".
Рядом со мной Джек настойчиво резал ремень безопасности и донимал меня вопросами.
— Мы можем обнажить Скофнунг еще раз на минуту? Я хочу сказать привет.
— Джек, нет. Она не может быть обнажена при дневном свете или в присутствии женщины. И
если мы вытащим ее из ножен, она должна будет убить кого-то.
— Да, но в остальном это было бы так здорово, - он вздыхал, и руны освещали его лезвие. -
Она такая хорошая.
— Пожалуйста, превратись в кулон.
— Как думаешь, я ей понравился? Я же не сказал ничего глупого, не так ли? Давай начистоту.
Я подавил несколько резких замечаний. Это не вина Джека, что мы в затруднительном
положении. Однако я вздохнул с облегчением, когда, наконец, убедил его превратиться в кулон. Я
сказал, что ему нужно сохранить свою красоту на случай, если мы обнажим Скофнунг позже.
Когда мы прибыли в аэропорт, я помог Хартстоуну выгрузить нашего гранитного гнома из
фургона, а Сэм пошла к терминалу.
В аэропорту было не на что смотреть - одна комната для прибытия и отправления, пара
скамеек на улице и две взлетно-посадочных полосы для маленьких самолетов за стеной
безопасности.
Сэм не объяснила, почему мы были здесь. Я предположил, что она использовала свои
знакомства в среде пилотов, чтобы найти чартерный рейс обратно в Бостон. Очевидно, что она не
могла перенести нас всех по воздуху, да и Хартстоун был не в той форме, чтобы использовать
какие-либо руны.
Харт потратил последние капли своей волшебной энергии, чтобы материализовать
пузырчатую пленку и упаковочную ленту, используя руну, похожую на маленькую букву "Х".
Может быть это был символ древних викингов для доставки материалов, а может это была руна
Альфхейм Экспресс. Хартстоун был так зол и несчастен, что я не посмел спросить у него об этом, а
просто стоял возле терминала, ожидая прибытия Сэм, пока эльф осторожно упаковывал своего
лучшего друга.
Мы пришли к своего рода перемирию пока были в такси. Харт, Сэм и я чувствовали себя
оголенными высоковольтными проводами, заряженные чувством вины и обиды, готовые убить
любого, кто коснется нас. Но мы знали, что это не поможет Блитцену Мы это не обсуждали, но
заключили молчаливый договор перенести ор, крики и драку на потом. Сейчас у нас была одна цель
- вылечить гнома.
Наконец, Сэм вернулась. Она, должно быть, побывала в уборной, потому что ее руки и лицо
были влажными.
— "Сессна" в пути, - сказала она.
— Самолет твоего инструктора?
Она кивнула.
— Мне пришлось просить и умолять. Но Барри - очень хороший. Он понимает, что это
срочно.
— Он знает о ?.. - я неопределенно махнул рукой, подразумевая Девять Миров, окаменелых
гномов, бессмертных воинов, злых богов и другие странные вещи в нашей жизни.
— Нет, - сказала Сэм. - И я хотела бы, чтобы так оно и оставалось. Я не смогу управлять
самолетами, если мой инструктор будет считать, что я в бреду.
Она взглянула на пузырчатое творение Хартстоуна:
— Никаких изменений? Он не начал... Сыпаться?
Мерзкий ком застрял у меня в горле.
— Сыпаться? Пожалуйста, скажи, что этого не произойдет.
— Я надеюсь, что нет. Но иногда... - Сэм прикрыла глаза и попыталась удержать себя в руках.
- Иногда, после нескольких дней...
Как будто мне нужно было еще больше причин чувствовать себя виноватым.
— Когда мы найдем камень Скофнунг... Будет же способ превратить Блитца обратно, да?
По идее, этот вопрос я должен был задать себе перед тем, как превратить моего друга в кусок
гранита, но, эй, я был под давлением.
— Я... Я надеюсь, - сказала Сэм.
Я почувствовал себя намного лучше от этого.
Хартстоун все это время смотрел на нас. Он сердито жестикулировал, глядя на Сэм: «Самолет?
Ты бросишь Магнуса, меня. Ты не идешь».
Сэм выглядела уязвленной, но она подняла руку к лицу, показав пальцем в небо. Это значило
«понимаю».
Хартстоун вернулся к упаковке нашего гнома.
— Дай ему время, - сказал я Сэм. - Это не твоя вина.
Сэм рассматривала тротуар.
— Хотела бы в это верить.
Мне хотелось спросить у неё о том, как Локи ее контролировал, сказать, как сильно я ей
сочувствую, пообещать, что мы найдем способ противостоять ее отцу. Но я догадывался, что сейчас
не стоило поднимать всю эту тему. Ей все еще было слишком стыдно.
— Что Хартстоун имел в виду, говоря «бросить нас»? - спросил я.
— Я объясню, когда взлетим, - Сэм вынула телефон, чтобы узнать время. - Сейчас зухр (прим.
пер.: полуденная молитва мусульман, обеденный намаз). У нас есть около двадцати минут до
приземления самолета. Магнус, можно тебя ненадолго?
Я не знал, что значит "зухр", но последовал за ней к небольшому газону в середине дорожного
круга.
Порывшись в своем рюкзаке, Самира вытащила сложенный кусок синей ткани, что-то вроде
шарфа больших размеров, и расстелила его на траве. Моей первой мыслью было: "Мы что,
устраиваем пикник?"
Потом я понял, что она расположила ткань таким образом, чтобы она была ориентирована на
юго-восток.
— Это молитвенный коврик?
— Да, - ответила она. - Время полуденной молитвы. Ты не посторожишь меня?
— Я... Стой, что? - я чувствовал себя так, будто она вручает мне новорожденного младенца и
просит о нем позаботиться. Все те недели, что я был знаком с Сэм, я ни разу не видел, чтобы она
молилась. Я думал, что она просто не слишком часто это делает. Что бы я сделал на ее месте - так
это тратил бы как можно меньше времени на религиозную чепуху. - Как ты можешь молиться в
такое время?
Она невесело рассмеялась.
— Скорее, как я могу не молиться в такое время? Это не займет много времени. Просто
постой на страже на случай... Не знаю, нападения троллей или чего-то в этом роде.
— Почему я раньше не видел, чтобы ты молилась?
Сэм пожала плечами.
— Я молюсь каждый день. Пять раз, как полагается. Обычно я просто тихо смываюсь куда-
нибудь, но если я в пути или в опасной ситуации, иногда откладываю молитву до тех пор, пока не
буду уверена в безопасности. Это допустимо.
— Как тогда, в Йотунхейме?
Она кивнула.
— Вроде того. Пока в данный момент мы не в опасности, и пока ты здесь, и так как сейчас
должное время... Ты не возражаешь?
— Э-э... Да. То есть, нет. Не возражаю.
Я уже бывал в довольно сюрреалистических ситуациях. Как-то раз я сидел в гномьем баре.
Удирал от гигантской белки по мировому дереву. Спускался по занавеске в столовую великана.
Однако охранять Самиру аль-Аббас во время ее молитвы на парковке в аэропорту... Это что-то
новенькое.
Сэм сняла свою обувь. Она стояла на своем коврике совершенно неподвижно, сложив руки на
животе и полуприкрыв глаза, и что-то шептала едва слышно. На мгновение она поднесла руки к
ушам - на языке жестов мы бы сделали это, чтобы сказать "слушайте внимательно”. Потом она
мягко и нараспев начала свою молитву на арабском языке, которая звучала так, будто она читала
знакомое стихотворение или пела любимую песню. Сэм поклонилась, выпрямилась, затем села на
колени, поджала под себя ноги и прижалась лбом к ткани.
Я не говорю, что пялился на нее. Глазеть казалось неправильным. Но все же я наблюдал с, что
называется, почтительного расстояния.
Должен признать, я чувствовал что-то вроде очарования. Возможно, легкую зависть. После
всего, что только что случилось с ней, после пребывания в обмороке под воздействием ее злобного
отца, Сэм казалась погрузившейся в кратковременное умиротворение. Она образовывала свою
собственную крошечную капсулу спокойствия.
Я никогда не молился, потому что я не верил в одного всемогущего бога. Но я хотел бы верить
во что-то так же сильно, как делала это Сэм.
Молитва не заняла много времени. Сэм сложила свой коврик и встала.
— Спасибо, Магнус.
Я пожал плечами, все еще чувствуя себя как бы незваным гостем.
— Лучше стало?
Она усмехнулась.
— Это не магия.
— Да, но... Мы видим магию постоянно. Разве трудно поверить, что есть что-то более
могущественное, чем все эти сущности скандинавской мифологии, с которыми мы имеем дело?
Особенно если - не обижайся - Большой Парень ничего не делает, чтобы помочь?
Сэм засунула свой молитвенный коврик в рюкзак.
— Не вмешиваться, не применять силу - как по мне, это выглядит более милосердным и
божественным. Тебе так не кажется?
Я кивнул.
— Хорошая мысль.
Я не видел, чтобы Сэм плакала, но уголки ее глаз покраснели. Я подумал, что, может быть, она
плакала также, как и молилась - в одиночестве, уходя в какое-нибудь тихое место, так, чтобы мы не
замечали.
Она взглянула на небо.
— Кроме того, кто сказал, что Аллах не помогает? - она указала на блестящий белый силуэт
приближавшегося самолета. - Пойдем, встретим Барри.
Сюрприз! Мы получили не только самолет с пилотом, но еще и бойфренда Сэм в придачу.
Сэм перебегала взлетную полосу, когда дверь самолета открылась. Первым вышел Амир
Фадлан. В коричневой кожаной куртке поверх белой фирменной футболки "Фалафельной Фадлана",
с зачесанными назад волосами и в солнцезащитных очках с золотой оправой он выглядел одним из
тех пижонистых летчиков из рекламы часов "Брайтлинг".
Сэм приостановилась, увидев его, но прятаться было слишком поздно. Она оглянулась на меня
с выражением паники на лице, а затем направилась навстречу своему жениху.
Я пропустил первую часть их разговора. Я был слишком занят, помогая Хартстоуну втащить
каменного гнома в самолет.
Сэм и Амир стояли на нижней ступени трапа, возбужденно жестикулируя, их лица выражали
боль.
Когда я, наконец, подошел к ним, Амир расхаживал взад и вперед, будто репетировал речь.
— Мне не следует даже находиться здесь. Я думал, ты оказалась в опасности. Я думал, это
вопрос жизни и смерти. Я... - он застыл, как вкопанный. - Магнус?
Он уставился на меня так, как будто я упал с неба, что было несправедливо, потому что я не
падал с неба в последние несколько часов.
— Привет, дружище, - сказал я. - Для всего этого есть вполне уважительная причина. В
смысле, действительно уважительная. В смысле, Самира не сделала... ничего такого, про что ты,
может быть, думаешь, что она сделала что-то неправильно. Потому что она этого не делала.
Глаза Сэм говорили за нее: "Не усугубляй".
Амир перевел взгляд на Хартстоуна.
— Тебя я тоже узнаю. Пару месяцев назад, на фудкорте. Из так называемой учебной группы
Сэм по математике... - он покачал головой с недоверием. - Так ты - тот самый эльф, о котором
говорила Сэм? И Магнус... Ты... Ты мертв. Сэм сказала, что она взяла твою душу в Вальхаллу. А
гном... - он уставился на нашего упакованного в качестве ручной клади Блитцена. - Статуя?
— Временно, - сказал я. - И Сэм в этом тоже не виновата.
Амир издал один из тех сумасшедших смешков, которые вы никогда не захотели бы услышать
- признак, что мозг заработал несколько трещин, которые не устраняются полировкой.
— Я даже не знаю, с чего начать. Сэм, ты в порядке? Ты... Ты попала в беду?
Щеки Самиры сделались цвета брусничного соуса.
— Все... Очень сложно. Мне так жаль, Амир. Я не ожидала...
— Что он будет здесь? - произнес другой голос. - Дорогая, он не слушал никаких возражений.
Стоявший в дверях самолета был худым, темнокожим мужчиной, так разодетым, что Блитцен
от радости бы заплакал: темно-бордовые облегающие джинсы, пастельного оттенка зеленая
рубашка, двубортный жилет и кожаные туфли с заостренными носками. На ламинированном
удостоверении пилота, висевшем на его шее, было написано: «БАРРИ АЛЬ- ДЖАББАР».
— Мои дорогие, - сказал Барри, - если вы собираетесь придерживаться нашего плана полета,
вам следует пройти на борт. Пара минут на дозаправку, и мы полетим. И, что касается тебя,
Самира... - он поднял бровь. У него были самые теплые золотистые глаза, какие мне доводилось
видеть. - Прости, что сказал Амиру, но когда ты позвонила, я забеспокоился. Амир - друг, каких
поискать. И какая бы драма ни происходила между вами, я думаю, что вы с этим справитесь. Как
только он услышал, что ты в беде, он настоял на том, чтобы отправиться вместе. Так что... - Барри
приложил ладонь ко рту и драматически прошептал: "Давайте будем считать, что я ваш
сопровождающий, не так ли? А теперь, все на борт!"
Он повернулся и снова скрылся в салоне самолета. Хартстоун последовал за ним, волоча за
собой по трапу Блитцена.
Амир умоляюще скрестил руки.
— Сэм, я пытаюсь понять. В самом деле.
Она посмотрела вниз, на свой пояс, возможно, только сейчас осознав, что все еще экипирована
своим боевым топором.
— Я... Я знаю.
— Я все для тебя сделаю, - сказал Амир. - Просто... Не молчи, хорошо? Расскажи мне.
Расскажи, как бы безумно это ни звучало.
Она кивнула.
— Тебе лучше подняться на борт. Мне нужно провести проверку.
Амир еще раз взглянул на меня - словно пытаясь понять, где мои смертельные раны - потом
стал подниматься по трапу.
Я повернулся к Сэм.
— Он прилетел сюда ради тебя. Он беспокоится лишь о твоей безопасности.
— Я знаю.
— Это хорошо, Сэм.
— Я не заслуживаю этого. Я не была честной с ним. Я просто... Не хотела трогать
единственную нормальную часть моей жизни.
— Ненормальная часть твоей жизни стоит сейчас перед тобой.
Ее плечи поникли.
— Прости. Я знаю, ты пытаешься помочь. Тебя я не стала бы убирать из своей жизни, Магнус.
— Ну, это хорошо, - сказал я. - Потому что будет еще много всего безумного.
Сэм кивнула.
— Кстати говоря, тебе стоит найти себе место и пристегнуться.
— Почему? Барри плохой пилот?
— О, Барри превосходный пилот, но не он тебя повезет. Пилотировать буду я - мы летим
прямо в Альфхейм.
Глава 20
В случае одержимости демоном, пожалуйста, проследуйте
по светящимся надписям к ближайшему выходу
БАРРИ СТОЯЛ в проходе лицом к нам, упершись локтями в спинки кресел. Из-за его
одеколона в самолёте пахло как в бостонском магазине цветов.
— Итак, мои дорогие, вы когда-нибудь раньше летали на "Сайтейшен XLS"?
(прим. пер.: "Сессна Сайтешен XLS "- лёгкий двухмоторный самолёт бизнес-класса)
— Эм, нет, - сказал я. - Думаю, я бы запомнил.
Кабина самолёта была небольшой, отделана белой кожей и золотыми вставками, и походила на
БМВ с открывающимися вверх дверьми. Четыре пассажирских кресла были повернуты друг к
другу, образовывая что-то вроде пространства для совещаний. Харт и я сели на кресла, развернутые
в сторону носа самолёта. Амир сел напротив меня, а окаменевший Блитцен был пристегнут к
противоположному к Харту сиденью.
Сэм сидела в кресле пилота, проверяя циферблаты и щёлкая выключателями. Я думал, что во
всех самолетах есть двери, отделяющие кабину пилота от салона с пассажирами, но в "Сайтейшен"
такого не было. С моего кресла я мог рассмотреть всё за лобовым стеклом. Мне захотелось
попросить Амира поменяться со мной местами. Вид на туалеты был бы менее пугающим.
— Ну, - сказал Барри, - так как я ваш второй пилот на этом полёте, моя работа - дать вам
небольшой инструктаж по безопасности. Главный выход здесь, - он постучал костяшками пальцев
по двери, через которую мы вошли. - В случае критического положения, если Сэм и я не сможем
открыть его для вас, вы... ТЫ ДОЛЖЕН БЫЛ ПОСЛУШАТЬ МЕНЯ, МАГНУС ЧЕЙЗ.
Голос Барри стал ниже и громче в три раза. Амир, который сидел прямо под локтем Барри,
чуть ли не прыгнул ко мне на колени.
В кабине пилота Сэм медленно повернулась в кресле.
— Барри?
— Я ПРЕДУПРЕЖДАЛ ТЕБЯ, - новый голос Барри потрескивал и искажался, менялся то
вверх, то вниз от напряжения. - НО ТЫ ВСЁ РАВНО ПОПАЛ В ЛОВУШКУ ЛОКИ.
— Что... Что с ним случилось? - спросил Амир. - Это не Барри.
— Нет, - согласился я. Моё горло было таким же сухим, как у зомби-берсерка. - Это мой
любимый убийца.
Хартстоун выглядел ещё более озадаченным, чем Амир. Он, естественно, не мог услышать
перемены в голосе Барри, но понял, что инструктаж по безопасности пошёл не по плану.
— ТЕПЕРЬ ВЫБОРА НЕТ, - сказал Барри-не-Барри. - КАК ТОЛЬКО ТЫ ИЗЛЕЧИШЬ
СВОЕГО ДРУГА, НАЙДИ МЕНЯ В ЙОТУНХЕЙМЕ. Я ПРЕДОСТАВЛЮ ИНФОРМАЦИЮ,
КОТОРАЯ НУЖНА ТЕБЕ, ЧТОБЫ РАЗРУШИТЬ ПЛАН ЛОКИ.
Я изучил взглядом лицо второго пилота. Его золотые глаза были немного расфокусированы, но
больше я не смог увидеть в нём никаких других изменений.
— Ты - убийца козла, - сказал я, - Парень, который наблюдал за мной с ветки дерева на
пиршестве.
Амир не переставал моргать.
— Убийца козла? Ветка дерева?
— ОТЫЩИТЕ ХЕЙМДАЛЛЯ, - сказал искаженный голос. - ОН НАПРАВИТ ВАС КО МНЕ.
ПРИВЕДИТЕ ДРУГУЮ, АЛЕКС ФИЕРРО. ТЕПЕРЬ ОНА ВАШ ЕДИНСТВЕННЫЙ ШАНС НА
УСПЕХ... И вроде бы всё. Вопросы?
Голос Барри вновь стал нормальным. Он умиротворённо улыбнулся, будто бы не мог
придумать лучшего способа провести день, чем летать туда-сюда из Кейп-Кода, помогать своим
друзьям и становиться передатчиком для голосов потусторонних ниндзя.
Амир, Харт и я замотали головами.
— Вопросов нет, - сказал я. - Ни единого.
Я встретился взглядом с Сэм. Она пожала плечами и потрясла головой, мол: "Да, я слышала.
Мой второй пилот был ненадолго одержим. Что ты хочешь, чтобы я сделала?"
— Ну, тогда ладно, - Барри похлопал каменную голову Блитцена. - Наушники в отделениях
рядом с вами, если вдруг захотите поговорить с нами, пока мы в кабине пилота. В Норвуд
Мемориал лететь недалеко. Садитесь поудобнее и наслаждайтесь!
"Наслаждайтесь" - явно было не тем словом.
Маленькое признание: я не только ни разу не летал на "Сайтейшен XLS", я вообще никогда не
летал на самолётах. Мой первый раз определенно не должен был быть в восьмиместной "Сессне",
управляемой девушкой моего возраста, которая училась летать всего несколько месяцев.
Это не было виной Сэм. Мне не с чем сравнивать, но взлёт показался мне гладким. По крайней
мере, мы поднялись в воздух и даже не умерли. Тем не менее, мои ногти оставили следы на
подлокотниках кресла, которые явно больше не исчезнут. Из-за каждого толчка турбулентности мне
становилось так плохо, что я даже начал скучать по нашему старому другу Стэнли, ныряющему в
каньоны восьминогому летающему коню. (Ну, почти).
Амир отказался использовать наушники, наверное потому, что его мозги и так уже были
перегружены безумной скандинавской информацией. Он сидел скрестив руки и угрюмо смотрел в
окно, будто бы размышляя, приземлится ли он когда-нибудь снова в реальный мир.
В моих ушах затрещал голос Сэм.
— Мы достигли максимальной высоты. Осталось тридцать две минуты полёта.
— У вас там всё хорошо? - спросил я.
— Да... - связь загудела. - Вот так. Мы одни на этой линии. Сейчас наш друг выглядит вполне
нормально. В любом случае, волноваться не стоит. У меня всё под контролем.
— Кому, мне волноваться?
Исходя из того, что я мог сейчас рассмотреть, Барри казался довольно спокойным. Он
откинулся в кресле, пялясь в свой айпад. Мне хотелось бы верить, что он листает какие-нибудь
важные бумаги по авиации и полётам, но я был уверен, что он играет в Кэнди Краш.
— Есть мысли по поводу совета Убийцы Козла? - спросил я Сэм.
Напряжённое молчание.
— Он сказал, что мы отыщем его в Йотунхейме. Значит, он великан. Это не значит, что он
обязательно должен быть плохим. Мой отец... - она запнулась, скорее всего, пытаясь избавиться от
кислого звучания этого слова. - У него много врагов. Кем бы ни был Убийца Козла, он обладает
могущественной магией. Он был прав насчёт Провинстауна. Мы должны слушать его. Я должна
была послушать его еще раньше.
— Не надо, - сказал я. - Не казни себя.
Амир попытался сконцентрироваться на мне.
— Прости, что?
— Не ты, парень, - я постучал по микрофону наушников. - Разговариваю с Сэм.
Амир выдал тихое "А-а-а", а потом продолжил практиковать свой отрешённый взгляд на окне.
— Амир не на линии? - спросила Сэм.
— Нет.
— После того как высажу вас, ребята, я собираюсь отнести меч Скофнунг на хранение в
Вальхаллу. Я не смогу провести Амира в отель, но... Я постараюсь показать ему всё, что смогу.
Покажу ему мою жизнь.
— Хорошая идея. Он сильный, Сэм. Он сможет с этим справиться.
Трёхсекундное звучание белого шума в наушниках.
— Я надеюсь, ты прав. Я также оповещу компанию на девятнадцатом этаже обо всём, что
случилось.
— Что насчёт Алекс Фиерро?
Сэм обернулась ко мне. Было странно видеть её в нескольких футах вдали от меня, но слышать
голос прямо в ушах.
— Приводить её - плохая идея, Магнус. Ты видел, что Локи смог сделать со мной. Представь,
что он...
Я мог представить. Но также я знал, что Убийца Козла был в чём-то прав. Нам понадобится
Алекс Фиерро. Её появление в Вальхалле не было совпадением. Норны, или какие-то другие
странные боги пророчеств, переплели её судьбу с нашей.
— Я не думаю, что мы должны недооценивать её, - сказал я, вспоминая её драку с теми
волками и катание на линдворме. - К тому же, я доверяю ей. Я имею в виду, настолько, насколько
можно доверять человеку, который отрезал тебе голову. У тебя есть идеи, как нам найти бога
Хеймдалля?
Напряжённая тишина стала тяжелее, злее.
— К несчастью, да, - сказала Сэм. - Готовьтесь. Мы почти на позиции.
— Чтобы приземлиться в Норвуде? Я думал, ты сказала, что мы направляемся в Альфхейм.
— Вы - да. Я - нет. Маршрут полета в Норвуд лежит прямо над оптимальной зоной сброса.
— Зоной сброса? - я очень надеялся, что ослышался.
— Послушай, я должна сосредоточиться на управлении самолётом. Спроси Хартстоуна, - мои
наушники выключились.
У Хартстоуна было соревнование в гляделки с Блитценом. Каменная голова гнома
высовывалась из его оберточного пупырчатого кокона, его лицо застыло в предсмертной агонии. Но
и Хартстоун не выглядел счастливее. Горе, витавшее вокруг него, было так же легко рассмотреть,
как и его шарф в кровавую крапинку.
— Альфхейм, - прожестикулировал я. - Как мы доберёмся туда?
— Прыгнем, - ответил мне Харт.
Мой живот скрутило.
— Прыгнем? Прыгнем с самолёта?
Харт посмотрел куда-то за моей спиной, как он обычно делал, когда думал, как бы объяснить
что-то сложное на языке жестов... Обычно что-то, что мне не понравится.
— Альфхейм - королевство воздуха, света, - прожестикулировал он. - Можем войти в него
только с помощью...
Он изобразил свободное падение.
— Это реактивный самолёт, - сказал я, - Мы не можем прыгать - мы умрём!
"Не умрём", пообещал Харт. "К тому же, это не совсем прыжок. Просто..." - он показал знак
"исчезнем", что не смогло меня переубедить. "Мы не можем умереть, пока не спасём Блитцена".
Для парня, который редко издавал хоть какие-то звуки, Хартстоун мог неплохо изъясняться
методом дерзких возгласов, когда хотел. Он просто дал мне прямые приказы: выпрыгиваем с
самолета, падаем в Альфхейм, спасаем Блитцена. И только после этого мне будет позволено
умирать.
Амир поерзал в своём кресле.
— Магнус? Ты выглядишь взволнованным.
— Ага.
Я уже собирался дать ему простейшее объяснение происходящего, сказать что-то, что не
добавило бы больше трещин в смертный мозг Амира. Но теперь мы были выше этого. Теперь Амир
полностью погрузился в жизнь Сэм, к лучшему или к худшему, в нормальную и в ненормальную.
Он всегда был добр ко мне. Он кормил меня, когда я был бездомным; относился как к человеку, в то
время как большинство людей просто делали вид, что я невидимый. Он пришёл к нам на помощь
сегодня не зная никаких подробностей, только потому, что Сэм была в беде. Я не мог лгать ему.
— По всей видимости, мы с Хартом собираемся спрыгнуть, - я пересказал ему отданные мне
приказы.
Амир выглядел таким растерянным, что мне захотелось крепко его обнять.
— До прошлой недели, - сказал он, - больше всего я волновался о том, где бы нам расширить
нашу сеть забегаловок с фалафелем - на Ямайка Плейн или на Честернат Хилл. А сейчас я даже не
знаю, через какой мир мы пролетаем.
Я проверил наушники чтобы убедиться, что микрофон на них выключен.
— Амир, Сэм осталась такой же, какой и была. Она храбрая. Она сильная.
— Я знаю.
— Она всегда очень беспокоилась за тебя, - сказал я. - Она не просила всего этого безумия в
её жизни. Её главная забота - чтобы всё это никак не помешало вашему с ней будущему. Поверь
мне.
Он выглядел понурым, будто щенок в конуре.
— Я... Я стараюсь, Магнус. Просто всё это очень странно.
— Ага, - сказал я. - Небольшое предупреждение: вскоре всё станет ещё страннее.
Я включил микрофон.
— Сэм?
— Я слышала весь ваш разговор, - объявила она.
— Оу, - видимо, я так и не выяснил, как управлять наушниками. - Эм...
— Я убью тебя позже, - сказала она. - Прямо сейчас приближается время вашего выхода.
— Погоди. Разве Барри не заметит нашего внезапного исчезновения?
— Он смертный. Его мозг подстроится. В конце-концов, люди же просто так не пропадают с
реактивных самолётов в середине полёта. Скорее всего, когда мы долетим до Норвуда, он даже не
вспомнит, что вы тут были.
Мне хотелось бы думать, что я был более запоминающимся, но я был слишком взволнован
чтобы переживать по этому поводу.
Хартстоун отстегнул свой ремень. Он снял шарф и обвязал его вокруг Блитцена, получив что-
то вроде импровизированного жгута.
— Удачи, - сказала мне Сэм. - Увидимся в Мидгарде, если... Ну, ты понял.
"Если мы выживем, - подумал я. - Если сможем излечить Блитцена. Если будем более
удачливы, чем в последние два дня... Или когда-либо вообще".
Между одним ударом сердца и следующим, самолет исчез. Я обнаружил себя летящим в
воздухе, а мои наушники - ни к чему не подключенными.
А потом я упал.
Глава 21
Бродяги будут расстреляны, затем арестованы и снова
расстреляны
КАК-ТО БЛИТЦЕН сказал мне, что гномы никогда не выходят из дома без парашюта.
Теперь я понял мудрость этих слов. Хартстоун и я падали сквозь морозный воздух. Я махал
руками и кричал, а Харт, выполнив грациозный прыжок вместе с Блитценом, привязанным к его
спине, словно гранитная глыба, парил рядом. Он взглянул на меня ободряюще, как бы говоря:
"Гном надежно завернут. Не волнуйся”.
Единственное, чем я ему ответил - бессвязные вопли, потому что я не знаю жестов,
выражающих: "ЧЁРТА С ДВА-А-А-А-А!"
Наконец мы пробились через облака, и все изменилось. Наше падение замедлилось. Воздух
показался теплым и сладким. Солнечный свет усилился, ослепляя меня.
Мы упали на землю. Ну, вроде того. Мои ноги коснулись подстриженной травы, но я тут же
отскочил, будто я вешу около двадцати фунтов. Недокосмонавт-я пролетел через всю лужайку, пока
не восстановил равновесие.
Я прищурился из-за обжигающего солнечного света и осмотрелся, пытаясь сориентироваться -
акры ландшафтного дизайна, высокие деревья, большой дом на расстоянии - все, казалось, было
озарено огнём. Неважно, в каком направлении я оборачивался, я чувствовал, будто прожектор
светит мне прямо в лицо.
Хартстоун схватил меня за руку и вложил в неё темные очки. Я надел их, и колющая боль в
глазах утихла.
— Спасибо, - пробормотал я. - Здесь всё время так светло?
Хартстоун нахмурился, испытывая трудности при чтении по моим губам. Наверное, я невнятно
говорю. Я повторил вопрос на языке жестов.
"Всегда ярко", Харт согласился. "Ты привыкнешь".
Он оглянулся, будто искал угрозу.
Мы приземлились на лужайке перед большим имением. Невысокая каменная изгородь,
площадь размером с поле для гольфа с ухоженными клумбами и тонкими ивами, которые выглядели
так, будто бы обратная гравитация тянет их наверх. Дом был построен в стиле Тюдоров - особняк с
витражными окнами и коническими башенками.
— Кто здесь живет? - прожестикулировал я Харту. - Президент Альфхейма?
"Просто семья. Мейкписы", он показал жестами каждую букву в их фамилии.
— Они, должно быть, очень важные, - жестами показал я.
Харт пожал плечами. "Обычные. Среднего класса".
Я засмеялся, но потом понял, что он не шутит. Если это была семья среднего класса в
Альфхейме, я не хотел даже представлять обед толстосумов.
"Мы должны идти", показал Харт, "Мейкписам я не нравлюсь".
Он поправил шарф-жгут на Блитцене, который, вероятно, в Альфхейме весил не больше, чем
обычный рюкзак.
Вместе мы направились к дороге.
Должен признаться, более слабое притяжение заставило меня чувствовать себя... ну, легче. Я
бросился вперед, перелетая не меньше пяти футов с каждым шагом. Мне пришлось сдерживать
себя, чтобы не скакать дальше. С моей силой эйнхерия, не будучи осторожен, я смог
бы прыгать над крышами особняков среднего класса.
Насколько я мог судить, Альфхейм был просто усыпан такими имениями, как у Мейкписов. У
каждого владения - как минимум несколько акров земли; каждый газон усеян цветочными
клумбами и фигурно подстрижен. На мощеной дороге блестели роскошные чёрные внедорожники.
В воздухе пахло печёным гибискусом и свежими банкнотами.
Сэм сказала, что маршрут полета в Норвуд доставит нас в самую удачную точку сброса.
Сейчас я понял смысл этого. Так же, как Нидавеллир напоминал мне Саути, Альфхейм напомнил
мне о шикарном пригороде к западу от Бостона - Уэллсли. Может быть, огромными домами,
пасторальными пейзажами, извилистыми дорогами, живописными ручьями и сонной аурой
абсолютной безопасности... При условии, что вы жили там.
С другой стороны, солнечный свет был так резок, что подчеркивал все несовершенства. Даже
один слетевший лист или увядший цветок в саду выделялся, представляя вопиющую проблему. Моя
собственная одежда была просто отвратительной. Я мог увидеть каждую пору на тыльной стороне
ладони и вены под моей кожей.
Я также понял, что имел в виду Харт, когда сказал, что Альфхейм состоит из воздуха и света.
Это место казалось нереальным, как будто из ваты вытащили волокна и добавили воды. Шагая по
губчатой земле, я чувствовал себя неловко и неуютно. Только супер-темные очки смогли облегчить
мою головную боль.
Через несколько кварталов я спросил у Хартстоуна жестами:
— Куда мы идем?
Он поджал губы. "Домой".
Я поймал его руку и заставил его остановиться.
— В твой дом? - показал я. - Где ты вырос?
Хартстоун уставился на ближайшую причудливую стену сада. В отличие от меня, он не носил
очки. В блестящем дневном свете его глаза блестели, как кристаллы.
"Скофнунг находится дома", показал он. "У... Отца".
Показывая знак "отец", он приложил руку ко лбу ладонью наружу и вытянул большой и
указательный пальцы, что напомнило мне латинскую букву L. Это было похоже на знак лузера.
Учитывая то, что я знал о детстве Харта, это показалось мне довольно логичным.
Однажды, в Йотунхейме, я применил магию для исцеления Харта и получил представление о
той боли, которую он носил внутри. Его угнетали и стыдили, пока он рос, в основном из-за его
глухоты. Потом его брат умер, я не знаю подробностей, и родители обвинили Харта. Естественно,
что теперь он не желал возвращаться домой.
Я вспомнил, как сильно Блитцен возражал против этой идеи, даже когда знал, что умрёт. "Не
заставляй Харта идти туда. Не стоит, сынок".
Но мы уже были здесь.
— Почему? - показал я. - Почему у твоего отца (лузера) находится Скофнунг?
Вместо ответа Хартстоун кивнул в направлении, откуда мы пришли. В мире эльфов всё было
так ярко, что я и не заметил мигающие огни, пока гладкий черный лимузин не остановился прямо
позади нас. На решётке радиатора вперемешку пульсировали красные и синие огни. За лобовым
стеклом два эльфа в костюмах хмуро смотрели на нас.
Полиция Альфхейма прибыла сказать "привет".
— Чем мы можем вам помочь? - спросил первый полицейский.
И тогда я понял, что мы в беде. Исходя из моего опыта, ни один полицейский не спросит,
нужна ли вам помощь, если у него действительно есть желание помочь. Еще один признак: рука
копа номер один покоилась на прикладе его оружия.
Коп номер два разглядывал всё вокруг, готовый в любую минуту прийти со смертельным
оружием на помощь своему коллеге.
Оба эльфа были одеты как детективы: штатские тёмные костюмы, шёлковые галстуки и
именные жетоны, прицепленные к ремню. У них были такие же светлые волосы, как у Харстоуна,
только коротко остриженные, такие же бледные глаза и до жути спокойные выражения лиц.
На этом сходство с моим другом заканчивалось. Копы казались выше, надменнее, отдалённее
от людей. Они источали холодный ветерок презрения, будто имели личные кондиционеры,
установленные под их воротники.
Была и другая вещь, для меня странная: они говорили. Я провел столько времени рядом с
Хартстоуном, который общался в красноречивом молчании, что голос эльфа просто резал слух. Это
просто казалось неправильным.
Оба полицейских сосредоточились на Хартстоуне. Они смотрели сквозь меня, как будто меня
попросту не существует.
— Я задал тебе вопрос, приятель, - сказал первый полицейский. - У вас проблемы?
Харт покачал головой. Он попятился, но я поймал его за руку. Отступая можно сделать только
хуже.
— У нас всё хорошо, - сказал я. - Спасибо, офицеры.
Детективы уставились на меня как на существо из другого мира, которым, собственно, я и
был.
На удостоверении первого полицейского было написано САНСПОТ, хотя он не был похож на
солнечное пятно. Но и я, если подумать, не похож на погоню. (прим. пер.: Sunspot - пятно на
солнце; Chase - погоня)
На удостоверении второго была надпись ВАЙЛДФЛАУЭР. С таким-то именем, мне хотелось
бы, чтобы он был одет в гавайскую рубашку или, по крайней мере, галстук с рисунком в цветочек,
но его наряд был так же скучен, как и у его партнера. (прим. пер.: Wildflower - полевой цветок)
Санспот сморщил нос, как будто от меня несло нежитью.
— Где ты учил эльфийский, дубина? Этот акцент ужасен.
— Дубина? - переспросил я.
Вайлдфлауэр хмыкнул в ответ.
— Могу поклясться, эльфийский - не его первый язык. Существо-нелегал, вот что я думаю.
Я хотел бы отметить, что я говорил на человеческом английском, и это был мой первый
мой единственный язык. Эльфийский и английский, так уж случилось, были одинаковы,
так же как эльфийский язык жестов был таким же, как и американский язык жестов.
Я сомневался, что копы будут слушать и слышать. Манера их разговора была немного
странной для моих ушей: эдакий старомодный, аристократический американский с акцентом. Я
слышал такой только на кадрах кинохроники и фильмов из 1930-х годов.
— Слушайте, ребята, - сказал я, - мы просто гуляли.
— В хорошем районе, - отметил Санспот, - где, думается мне, вы не живёте. К Мейкписам
проникли какие-то бродяги, они написали заявление. Мы воспринимаем такие вещи серьёзно,
дубина.
Мне пришлось усмирить мой гнев. Когда я был бездомным, то оказывался частой мишенью
для жестокости правоохранительных органов. У моих темнокожих друзей дела обстояли ещё хуже.
Так, в течение двух лет, я жил на улице и усвоил совершенно новый уровень осторожности при
общении с “дружественными” соседями в лице сотрудников полиции.
И ещё... Я не люблю, когда меня называют дубиной. Чем бы это ни было.
— Офицеры, - сказал я, - мы гуляли всего около пяти минут, направлялись к дому моего
друга. Как это может быть бродяжничеством?
Хартстоун прожестикулировал: "Осторожней!"
Санспот нахмурился.
— Что это было? Какой-то бандитский знак? Говори по-эльфийски.
— Он глухой, - сказал я.
— Глухой? - Лицо Вайлдфлауэра тут же сморщилось от отвращения. - Какой же он тогда
эльф?
— Эй, - Санспот сглотнул. Он дёрнул напарника за воротник, будто его личный кондиционер
перестал работать. - Это ведь... Точно... Ну, помнишь, сын мистера Альдермана.
Выражение лица Вайлдфлауэра сменилось с презрения на страх. На это отчасти было даже
приятно смотреть, за исключением того, что боящийся офицер гораздо опаснее, чем презрительный.
— Мистер Хартстоун? - спросил Вайлдфлауэр. - Это вы?
Хартстоун хмуро кивнул.
Санспот выругался.
— Хорошо. Вы оба, в машину.
— Почему? - потребовал я ответа. - Если вы арестовываете нас, я хочу знать обвинения...
— Мы не арестовываем, дубина, - зарычал Санспот. - Мы отвезём вас к мистеру Альдерману.
— А потом, - добавил Вайлдфлауэр, - вы - больше не наша проблема.
Его тон был таким, словно проблем у нас больше не будет никогда, поскольку мы будем
погребены где-то под прекрасной ухоженной клумбой. Последнее, что я хотел - это попасть в
машину, но копы положили свои пальцы на спусковые курки, показывая готовность применить
оружие.
Я залез на заднее сидение машины.
Глава 22
Я почти уверен, что папа Хартстоуна -
инопланетянин, крадущий коров
ЭТО БЫЛА лучшая полицейская машина, в какой мне приходилось ездить, а я повидал их
довольно много. Черная кожаная обивка пахла ванилью. Перегородка из оргстекла была кристально
чистой. Сиденье было с массажным эффектом, так что я мог расслабиться после тяжелого дня,
проведенного на ногах. Похоже, они обслуживали только лучших преступников в Альфхейме.
Спустя милю комфортной езды мы свернули с главного шоссе и остановились перед
железными воротами с причудливой монограммой в виде буквы А. Десятифутовые каменные стены
с обеих сторон были увенчаны декоративными шипами, чтобы предотвратить проникновение
уличного сброда среднего класса. На крышах проходных(прим. пер.: контрольнопропускной пункт)
вращались камеры видеонаблюдения, изучая нас.
Ворота открылись. Когда мы въехали на территорию семейного поместья Хартстоуна, моя
челюсть едва не отвалилась. Я-то думал, это мой фамильный особняк выглядел неприлично.
Передний двор был больше, чем Бостон Коммон. Лебеди скользили по окаймленному ивами
озеру. Мы переехали два разных моста через извилистый ручей, миновали четыре различных сада,
потом въехали в другие ворота перед главным домом, который выглядел, как постмодернистская
версия замка Спящей красавицы в Диснейленде - стены из бело-серых плит под странными углами;
тонкие, как органные трубы, башни; огромные зеркальные окна и полированная стальная дверь
таких размеров, что открывать ее, вероятно, должны были прикованные цепями тролли.
Хартстоун беспокойно теребил свой мешочек с рунами, время от времени оглядываясь на
багажник автомобиля, куда копы уложили Блитцена.
Полицейские молчали, пока мы не припарковались у парадного входа.— На выход, - сказал
Вайлдфлауэр.
Первым делом, покинув машину, Хартстоун поспешил к задней части машины и постучал по
багажнику.
— Всё в порядке, - Санспот открыл багажник. - Хотя я все равно не очень понимаю, почему
вы так беспокоитесь. Это, должно быть, самая уродливая скульптура садового гнома из всех, что
мне доводилось видеть.
Хартстоун осторожно поднял Блитцена и взвалил гранитного гнома себе на плечо.
Вайлдфлауэр подтолкнул меня к входной двери.
— Двигай, дубина.
— Эй! - я взялся было за свой кулон, но сдержался. По крайней мере, по отношению к
Хартстоуну копы теперь держали себя в рамках, но, кажется, они всё ещё считали, что шпынять
меня - в порядке вещей.
— Что бы ни значило слово "дубина", - сказал я, - это не про меня.
Вайлдфлауэр фыркнул.
— Ты в зеркало давно смотрелся?
И тут до меня дошло, что, по сравнению с эльфами, которые все такие из себя грациозные,
хрупкие и красивые, я должен казаться приземистым и неуклюжим - словом, дубина. У меня было
такое чувство, что этот термин означает также умственную отсталость, потому что зачем
оскорблять кого-то в одном смысле, если можно сразу в двух?
У меня чесались руки в отместку полицейским вытащить Джека, чтобы он спел им несколько
хитов из разряда топ-сорок. Но прежде чем я успел это сделать, Хартстоун взял меня за руку и
повел вверх по ступенькам крыльца. Копы двигались сзади, держась подальше от Хартстоуна, будто
боялись, что его глухота может быть заразной.
Когда мы достигли верхней ступеньки, большая стальная дверь бесшумно распахнулась.
Молодая женщина спешила нам навстречу. Она была почти такая же низенькая, как Блитцен,
однако у нее были светлые волосы и тонкие черты, как у эльфа. Судя по ее простому льняному
платью и белому чепцу, я предположил, что она была прислугой.
— Харт! - ее глаза вспыхнули радостью, но она быстро скрыла свой восторг, когда увидела
наш полицейский эскорт. - То есть, мистер Хартстоун.
Харт моргнул, как будто сдерживая слезы. Он показал жестом: «Здравствуй. Прости», смешав
эту фразу в одно слово.
Полицейский Вайлдфлауэр кашлянул.
— Твой хозяин дома, Инге?
— О... - Инге сглотнула. Она посмотрела на Хартстоуна, потом опять на копов. - Да, сэр,
но...
— Приведи его, - отрезал Санспот.
Инге развернулась и скрылась внутри. Пока она убегала, я заметил что-то вроде пояса с
кисточкой, висевшее сзади на ее юбке - шнур из коричневой и белой шерсти, растрепанный на
конце. Затем кисточка дернулась, и я понял, что это живая часть тела.
— У нее коровий хвост, - ляпнул я.
Санспот рассмеялся.
— Ну, она хульдра. По закону, ей нельзя прятать хвост. Иначе мы должны были бы привлечь
ее к ответственности, как выдающую себя за настоящего эльфа.
Коп бросил на Хартстоуна быстрый неприязненный взгляд, из чего становилось ясно, что мой
друг также не подходил под его определение настоящего эльфа.
Вайлдфлауэр ухмыльнулся.
— Не думаю, что мальчишка видел хульдру когда-то раньше, Санспот. В чем проблема,
дубина? В том мире, откуда ты вылез, нет одомашненных лесных духов?
Я не ответил, старательно представляя себе образ Джека, распевающего Селену Гомес прямо
над полицейским ухом. Эти мысли меня утешали.
Я уставился на освещенную солнцем колоннаду из белого камня и стеклянную крышу в фойе,
которые, тем не менее, вызывали у меня клаустрофобию. Я думал, что же чувствует Инге по поводу
того, что ее заставляют все время демонстрировать свой хвост. Может, она гордится этим символом
своей индивидуальности или воспринимает это как наказание и постоянное напоминание о своем
низшем статусе? Я решил, что по-настоящему жуткой вещью было бы объединение этих двух
подходов: покажи нам, кто ты есть, и страдай от этого. Не особенно отличается от жеста Харта -
«привет» и «прости» как одно слово.
Я почувствовал присутствие мистера Альдермана раньше, чем увидел его. По ставшему
прохладнее воздуху распространился запах мяты. Плечи Хартстоуна тяжело опустились, как будто
на них начала действовать гравитация Мидгарда. Он закинул Блитцена за спину, словно желая
спрятать его. Мне показалось, что горошины на его шарфе зашевелились. Затем я понял, что Харт
дрожит.
Раздалось эхо шагов по мраморному полу.
Обогнув одну из колонн и шагая в нашу сторону, появился мистер Альдерман.
Мы, все четверо, сделали шаг назад - Харт, я, и даже копы. Мистер Альдерман был почти семи
футов ростом, и такой тонкий, что выглядел как один из пришельцев из фильма «Розуэлл»,
прилетевших на летающих тарелках и проводящих странные медицинские эксперименты. Его глаза
были слишком большими. Пальцы - чересчур тонкими. Его подбородок был таким заостренным, что
я задумался, не натянуто ли его лицо на идеальный равнобедренный треугольник.
Впрочем, одет он был лучше, чем среднестатистический пришелец. Его серый костюм отлично
сидел поверх зеленой водолазки с высоким воротником, из-за которого его шея казалась еще
длиннее. Платиновые светлые волосы ерошились, как у Харта. Я заметил некоторое фамильное
сходство в формах носа и рта, но лицо мистера Альдермана было более выразительным. Он
выглядел жёстким, скептическим, недовольным (как будто он только что заказал невероятно
дорогой, но отвратительный обед и теперь обдумывал отрицательный отзыв).
— Так, - его глаза буравили лицо сына. - Ты вернулся. По крайней мере, у тебя хватило
здравого смысла привести с собой сына Фрейра.
Санспот подавился собственной самодовольной улыбкой.
— Простите, сэр. Кого?
— Этот юноша, - мистер Альдерман указал на меня, - Магнус Чейз, сын Фрейра, не так ли?
— Это я, - я подавил импульс добавить «сэр».
Пока что этот пижон такого не заслужил.
Я не привык, чтобы людей впечатляла новость о том, что я - сын Фрейра. Обычно реакция
варьировалась в пределах от «ух ты, извини, а кто такой Фрейр?» до истерического смеха.
Так что не буду врать. Мне было приятно, когда лица копов быстро сменились с
презрительного выражения на мину типа «вот чёрт, мы только что обидели полубога». Я не понял, в
чём дело, но мне это понравилось.
— Мы... мы не знали, - Вайлдфлауэр смахнул пылинку с моей рубашки, как будто это могло
исправить дело. - Мы, э-э...
— Благодарю вас, полицейские, - вклинился мистер Альдерман. - Дальше - я сам разберусь.
Санспот открыл рот, как будто хотел извиниться, или, может быть, предложить мне купон на
пятьдесят процентов скидки от моего следующего срока заключения.
— Вы слышали его, - сказал я. - Вы свободны, офицеры Санспот и Вайлдфлауэр. И не
беспокойтесь. Я вас запомню.
Они поклонились мне. правда, поклонились, и затем поспешно отступили к своему
автомобилю.
Мистер Альдерман критически осмотрел Хартстоуна, словно искал дефекты в его внешности.
— Ты всё такой же, - угрюмо произнес он. - Ну, хотя бы гном превратился в камень. Хоть
какое-то улучшение.
Хартстоун стиснул челюсти. Он ответил короткой и злой очередью жестов: «Его зовут Б-Л- И-
Т-Ц-Е-Н».
— Прекрати, - потребовал Альдерман. - Никаких нелепых размахиваний руками. Проходите,
- он бросил на меня холодный взгляд. - Мы должны оказать надлежащее гостеприимство нашему
гостю.
Глава 23
Ага, его вторая машина - определенно НЛО
НАС ПРИВЕЛИ в гостиную, в которой совершенно не хотелось гостить. Свет заливал её,
проникая сквозь огромные витражные окна. На потолке, в тридцати футах над нами, сиял узор в
виде серебристых облаков. Полированный мраморный пол ослепительно сверкал. Многочисленные
ниши, заполненные разнообразными камнями и минералами, опоясывали комнату. Еще больше
артефактов были расставлены под стеклом в витринах на белых подставках.
Как музей - это место было клёвым. Но воспринимать его как пространство для веселья,
приема гостей и отдыха - нет, спасибо. Единственное место, где можно было присесть - у кофейного
столика на двух длинных деревянных скамьях. С огромного портрета над камином на меня с
улыбкой глядел мальчик. Он не был похож на Хартстоуна. Я предположил, что это его погибший
брат, Андирон. В своем белом костюме он напоминал ангела. Интересно, был ли Хартстоун хоть раз
так же счастлив? Сомневаюсь. Улыбающийся с картины эльф был единственной радостной деталью
в комнате. Мёртвый эльф-подросток. Замороженный во времени, как и все остальные артефакты.
Меня подмывало сесть на пол вместо скамьи. Но я решил вести себя вежливо. Я нечасто так
делаю, но в этот раз мне захотелось попробовать. Хартстоун аккуратно опустил Блитцена на пол и
сел рядом со мной. Мистер Альдерман неудобно устроился на скамье напротив нас. — Инге, -
позвал он, - напитки. Хульдра возникла в ближайшем дверном проёме. — Сейчас принесу, сэр. Она
поспешила прочь. Её коровий хвост прошуршал в складках юбки. Мистер Альдерман смотрел на
Хартстоуна испепеляющим взглядом. Ну, или это было типичное выражение его лица в стиле "я-по-
тебе-так-скучал!" — Твоя комната в прежнем состоянии. Я так понимаю, ты останешься? Хартстоун
покачал головой: "Нам нужна твоя помощь. Потом мы уйдём". — Воспользуйся этим, сынок.
Мистер Альдерман указал на маленькую доску с маркером, прикрепленным к ней цепочкой.
Старший эльф взглянул на меня. — Это заставляет его думать, прежде чем что-то говорить. Если
можно назвать речью размахивание руками. Хартстоун скрестил руки и свирепо посмотрел на
своего отца. Я решил поиграть в переводчика, пока они не поубивали друг друга. — Мистер
Альдерман, Харт и я нуждаемся в вашей помощи. Наш друг Блитцен... — Превратился в камень, -
сказал мистер Альдерман. - Да, я заметил. Свежая проточная вода вернёт его в прежнее состояние.
Не вижу здесь проблемы. Только ради одной этой информации стоило совершить неприятное
путешествие в Альфхейм. Я почувствовал облегчение, словно тяжесть гранитного гнома упала с
моих плеч. Но, к сожалению, мы нуждались в большем. — Да, но, видите ли, - сказал я, - я
превратил Блитцена в камень не просто так. Он был ранен мечом. Мечом Скофнунгом. Рот
Альдермана дёрнулся. — Скофнунг. — Да. Это смешно? Альдерман продемонстрировал свои
идеально белые зубы. — Вы пришли сюда за моей помощью. Чтобы исцелить этого гнома. Вы
хотите камень Скофнунг. — Да. Он у вас? — О, конечно, - мистер Альдерман указал на ближайшую
подставку. Под витринным стеклом лежал каменный диск размером с тарелку для десертов - серый
с голубыми крапинками, как и описал его Локи. — Я собираю артефакты со всех Девяти Миров, -
сказал мистер Альдерман. - Камень Скофнунг был одним из моих первых приобретений. На него
наложено особое заклинание, позволяющее ему устоять против любого меча, при необходимости
затачивать этот меч и, конечно, обеспечить скорую медицинскую помощь, если какой-нибудь идиот
умудрится порезаться. — Это круто, - сказал я. - А как им исцелять? Альдерман хмыкнул. —
Довольно просто. Вы прикасаетесь камнем к ране, и рана заживает. — Так... мы можем его
одолжить? — Нет. И почему я не был удивлен? Хартстоун посмотрел на меня, как будто хотел
сказать: "Да, это лучший отец во всех Девяти Мирах”. Инге вернулась с тремя серебряными
кубками на подносе. Она поставила передо мной чашу после того, как обслужила мистера
Альдермана, затем улыбнулась Хартстоуну и протянула ему кубок. Когда их пальцы
соприкоснулись, уши Инге приобрели ярко-красный оттенок. Она поспешила вернуться... туда, где
должна была находиться таким образом, чтобы не попадать в поле зрения, но при этом слышать,
если её позовут. Жидкость в моей кружке была похожа на расплавленное золото. С самого утра у
меня не было во рту ни крошки, поэтому я очень надеялся, что мне дадут эльфийских сэндвичей и
газировки. Я размышлял, не следует ли расспросить об истории кубка, прежде чем пить из него, как
принято в Нидавеллире, мире гномов, но что-то подсказало мне не делать этого. Гномы относятся к
каждому своему творению как к чему-то уникальному, заслуживающему имени. Эльфы же
окружают себя бесценными артефактами, заботясь о них так же, как и о слугах, то есть не заботясь
совсем. Сомневаюсь, что они дают кубкам имена. Я сделал глоток, несомненно, лучшего, из когда-
либо опробованных мной, напитка. Он был сладким как мед, насыщенным как шоколад, освежающе
ледяным и совершенно непохожим ни на что иное в нашем мире. Сразу же наступило чувство
насыщения, будто я полноценно пообедал. Исчезла и жажда. Этот напиток так встряхнул меня, что
в сравнении с ним мёд Вальхаллы показался дешёвым выдохшимся энергетиком. Внезапно гостиная
окрасилась разноцветными оттенками, как в калейдоскопе. Я посмотрел на аккуратно
подстриженную лужайку, фигурные зелёные изгороди, цветущие топиарии снаружи. Мне
захотелось стащить с себя солнцезащитные очки, выпрыгнуть из окна и радостно бежать по
Альфхейму до тех пор, пока солнце не выжжет мне глаза. До меня дошло, что мистер Альдерман
наблюдал за мной, ожидая моей реакции на дурацкий эльфийский напиток. Я моргнул пару раз,
пытаясь привести в порядок свои мысли. — Сэр, - сказал я, видя как хорошо работает вежливость, -
почему бы вам не помочь нам? То есть, камень же прямо здесь. — Я не помогу вам, - ответил
Альдерман, - потому что не получу от этого никакой выгоды, - он пригубил свой напиток, отведя в
сторону мизинец, чтобы показать блестящее кольцо из аметиста. - Мой... сын... Хартстоун, не
заслужил от меня помощи. Он ушел из дома годы назад, не сказав ни слова, - он сделал паузу, а
затем расхохотался. - Ни слова. Хотя, вообще-то, он сказал. Ну, вы поняли, что я имею в виду. Мне
захотелось затолкать мой кубок прямо между его идеальных зубов, но я сдержался. — Значит,
Хартстоун ушел. Это преступление? — Должно быть, - Альдерман нахмурился. - Поступив так, он
убил свою мать. Хартстоун поперхнулся и выронил кубок. На мгновение единственным звуком в
комнате стал звук катящейся по мраморному полу чаши. — Ты не знал? - спросил мистер
Альдерман, - Ну конечно нет, тебе ведь было все равно. После твоего ухода она была рассеяна и
подавлена. Ты и представить себе не можешь, как опозорил нас, просто исчезнув. Поползли слухи,
что ты взялся за изучение магии рун, связался с Мимиром и его сбродом, завел дружбу с гномом, в
конце концов. Однажды вечером твоя мать возвращалась из местного клуба. В тот день ей
пришлось вытерпеть ужасные насмешки от друзей. Она переживала, что её репутация уничтожена,
не смотрела, куда идет. Грузовик выехал на красный свет... Альдерман посмотрел на мозаику
потолка. На секунду я почти представил, что у него есть и другие эмоции помимо гнева. Мне
показалось, что я уловил грусть в его глазах. Затем его взгляд вновь стал неодобрительным. — Как
будто было мало того, что из-за тебя умер твой брат. Хартстоун неуклюже поднял свой кубок. Его
пальцы словно стали глиняными. Он смог ровно поставить чашу на стол только с третьей попытки.
Капли золотой жидкости оставили следы на тыльной стороне его ладони. — Харт, - я коснулся его
руки и показал: "Я здесь". Я не мог придумать, что ещё сказать. Мне хотелось, чтобы он знал, что не
один... Что кому-то в этой комнате на него не наплевать. Я подумал о плашке с руной, которую он
показал мне несколько месяцев назад - Перт, знак пустой чаши, любимый символ Харта. Хартстоун
был опустошён из-за своего детства. Он заполнил свою жизнь рунической магией и новой семьёй, в
которую входил и я. Мне хотелось крикнуть мистеру Альдерману, что Хартстоун стал лучшим
эльфом, нежели его родители. Но одну вещь из своего жизненного опыта, как сына Фрейра, я все же
вынес - я не смогу вечно сражаться в боях своих друзей за них. Лучшее, что я могу сделать - это
залечить их раны. Кричать на мистера Альдермана тоже не имело смысла. Конечно, я мог призвать
Джека, проломить стекло и просто забрать камень. Но, даю голову на отсечение, в этом доме точно
была какая-то первоклассная охранная система. И я уж точно не смогу вылечить Блитца, если буду
незамедлительно убит альфхеймским спецназом. Я даже не был уверен, что камень будет работать
как полагается, если взять его без воли хозяина. У магических предметов странные правила.
Особенно у того, который зовётся Скофнунг. — Мистер Альдерман, - я постарался говорить ровно.
- Чего вы хотите? Он поднял свою платиновую бровь. — Прошу прощения? — Помимо того, чтобы
сделать вашего сына как можно несчастнее, - добавил я. - В этом вы действительно хороши. Но вы
сказали, что не поможете нам без выгоды для себя. Так как нам соотнести свои интересы? Он слегка
улыбнулся. — Ах, молодой человек, оказывается, разбирается в деловых вопросах. От тебя, Магнус
Чейз, я не попрошу многого. Ты знаешь, что ваны - наши исконные боги? Фрейр наш покровитель и
повелитель. Весь Альфхейм был дарован ему, когда у него прорезался первый зуб в детстве. —
Так... Он пожевал вас и выплюнул? Улыбка мистера Альдермана исчезла. — Я хочу сказать, что
сын Фрейра мог бы стать достойным другом нашей семьи. Все, что я прошу, это чтобы ты остался с
нами ненадолго, возможно посетил пару небольших приёмов... всего лишь на сотню-другую
приглашенных. Покажи себя, сделай несколько фото со мной для прессы. И тому подобное. Я
почувствовал горькое послевкусие от золотого напитка. Мысль о фотосессии с Альдерманом была
ничуть не приятнее перспективы быть обезглавленным с помощью проволоки. — Вы переживаете
из-за репутации, - сказал я. - Вы стыдитесь своего сына и поэтому хотите за счёт меня повысить
свой уличный авторитет. Большие инопланетные глаза Альдермана сузились, приобретя почти
нормальный размер. — Не знаю, что за "уличный авторитет”, но, полагаю, мы поняли друг друга. —
О, ещё как, - я посмотрел на Хартстоуна, надеясь, что он подскажет, как поступить, но он все еще
выглядел отстранённым и несчастным. — Итак, мистер Альдерман, я соглашаюсь на фотосессию, и
вы отдаете нам камень, верно? — Ну, что же... - Альдерман сделал длинный глоток из кубка. - Я бы
также ожидал чего-то и от моего блудного сына. У него тут есть незаконченное дело. Он должен
искупить свою вину - заплатить вергельд (прим. пер. - юридический термин, означающий плату за
убийство). — Что такое вергельд? - я молча помолился, чтобы это не означало что-то типа
"вервульф". — Хартстоун знает, что я имею в виду, - Альдерман смотрел на сына, не отводя взгляд.
- Не должно быть видно ни единой волосинки. Ты сделаешь то, что должен был сделать давным-
давно. И пока ты этим занят, твой друг погостит в нашем доме. — Погодите, - сказал я, - сколько
времени это займет? Через четыре дня мы должны быть в одном месте... Очень важном месте.
Мистер Альдерман снова обнажил свои белые зубы. — Что ж, значит, Хартстоуну лучше
поторопиться. Инге! Хульдра прибежала с тряпкой в руках. — Предоставь моему сыну и его гостю
всё необходимое, - сказал ей мистер Альдерман. - Они остановятся в старой комнате Хартстоуна. И,
Магнус Чейз, не думай, что ты можешь меня ослушаться. Мой дом, мои правила. Попытайся взять
камень, и я не посмотрю, чей ты сын. Для тебя это ничем хорошим не закончится. Он бросил свой
кубок на пол, как будто не мог позволить Хартстоуну победить в игре "разлей напиток как можно
выразительней". — Приберись тут, - он щелкнул пальцами, подзывая Инге, и стремительно покинул
комнату.
Глава 24
Оу, хочешь дышать? Это будет стоить еще три золотых
Я насчитал где-то дюжину таких листов с сотнями мотивационных фраз, вроде: НИКОГДА НЕ
ЗАБЫВАЙ СВОИ ОБЯЗАННОСТИ. ДОКАЖИ, ЧТО ДОСТОИН. НОРМАЛЬНОСТЬ — КЛЮЧ К
УСПЕХУ.
Я почувствовал себя так, словно был окружен возвышающимися надо мной взрослыми,
которые показывали на меня пальцами, стыдили, делая меня всё меньше и меньше. А я был тут
всего несколько минут. Каково жить здесь - даже не представляю.
Но даже белые доски с десятью заповедями были не самой странной вещью. На полу лежала
пушистая голубая шкура большого животного. Головы у неё не было, но на четырёх лапах до сих
пор сохранились когти — кручёные, железные зубцы, из которых бы получились отличные крюки
для ловли белых акул. По ковру были разбросаны золотые монеты, две или три сотни, сверкая как
островки в море толстой голубой шерсти.
Хартстоун аккуратно поставил Блитцена на край матраса. Он просмотрел белые доски, на его
лице застыло тревожное выражение, как будто бы он искал своё имя на листе с результатами
экзамена.
— Харт? - я был так шокирован комнатой, что не мог правильно сформулировать вопрос,
вроде "Почему?" или "Можно я, пожалуйста, ударю твоего отца по зубам?”
Он показал жест - первый, которому он меня научил, когда объяснял мне на улице, как
избежать проблем с полицией. Он скрестил два пальца и провел ими по другой ладони, будто бы
писал билет: "правила".
Мне понадобилось время, чтобы вспомнить, как жестикулировать.
— Твои родители сделали это для тебя?
"Правила", повторил он.
Его лицо мало что выражало. Я задумался о том, что, возможно, ранее в своей жизни
Хартстоун больше улыбался, больше плакал, больше показывал хоть какие-то эмоции. Может быть,
он научился осторожнее обходиться с выражением эмоций, понял, что лучшая защита - это
непроницаемость.
— Но почему здесь цены? - спросил я. - Это как меню...
Я посмотрел на монетки, блестевшие на меховом ковре.
— Погоди, монеты были твоим пособием? Или... Твоей платой? Зачем бросать их на ковёр?
Инге тихо стояла в дверном проходе, наклонив голову.
— Это шкура зверя, - сказала она, сопровождая свои слова жестами. - Того, который убил его
брата.
В моём рту появился привкус ржавчины.
— Андирона?
Инге кивнула. Она оглянулась, будто опасаясь, что её хозяин может появиться из ниоткуда.
— Это случилось, когда Андирону было семь, а Хартстоуну - восемь, - разговаривая, она
показывала жесты почти так же быстро, как Харт, будто бы годами практиковалась. - Они играли в
лесу за домом. Там был старый колодец... - она замешкалась, посмотрев на Хартстоуна, словно
спрашивая разрешения говорить дальше.
Хартстоун содрогнулся.
"Андирону нравился тот колодец", прожестикулировал он. "Он думал, что тот исполняет
желания. Но там жил злой дух... "
Он показал странную комбинацию жестов: приставил три пальца ко рту - М, означающие воду;
затем показал вниз - символ колодца; потом V над одним глазом - знак справления нужды. (Мы
часто пользовались им на улицах). Всё вместе это выглядело так, будто он называл злого духа
"Писать-в-Колодец".
Я, нахмурившись, посмотрел на Инге.
— Он только что сказал?...
— Да, - подтвердила она. - Это имя духа. На древнем языке он назывался Браннмиджи. Он
появился из колодца и набросился на Андирона, приняв форму... этого. Большого синеватого
существа, помесь медведя и волка.
Во всём всегда замешаны голубые волки. Я ненавижу их.
— Оно убило Андирона, - заключил я.
В свете люминесцентных ламп лицо Хартстоуна выглядело таким же окаменевшим, как и лицо
Блитцена.
"Я играл с камушками, сидел спиной к нему. Я не слышал. Я не смог... "
Он хватал губами воздух, словно задыхался.
— Это была не твоя вина, Харт, - сказала Инге.
Она выглядела так молодо с её чистыми голубыми глазами, пухловатыми розовыми щёчками,
светлыми завивающимися волосами, выбивающимися из-под её чепчика, но говорила так, словно
сама видела атаку.
— Ты была там? - спросил я.
Она покраснела ещё больше.
— Не совсем. Я была еще ребёнком, а моя мама работала прислугой у мистера Альдермана.
Я... я помню, как Хартстоун вбежал в дом, плача, жестами прося о помощи, и вместе с отцом
помчался на улицу. А потом, позже... мистер Альдерман вернулся, неся тело господина Андирона.
Её хвост вздрогнул, скользнув по дверному косяку.
— Мистер Альдерман убил Браннмиджи, но он заставил Хартстоуна... содрать кожу с
существа. Самостоятельно. Хартстоуну было запрещено возвращаться домой до тех пор, пока
работа не будет выполнена. Когда шкура была полностью выделана, её постелили сюда.
— Боги, - я прошелся по комнате.
Я попытался стереть некоторые слова с доски, но они были написаны перманентным
маркером. Естественно.
— А монеты? - спросил я. - А пункты меню?
Мой голос прозвучал грубее, чем я хотел. Инге вздрогнула.
— Вергельд Хартстоуна, - сказала она. - Долг крови за смерть его брата.
"Покрой ковёр”,- Хартстоун прожестикулировал механически, будто бы цитируя что-то, что
слышал уже миллионы раз. "Заработай золотые монеты, чтобы ни единого волоска не было видно.
И тогда мой долг будет искуплен".
Я посмотрел на прайслист - на плюсы и минусы бухгалтерской книги вины Хартстоуна. Я
посмотрел на небольшое количество монет, теряющихся в пространстве голубого меха, и
представил восьмилетнего Хартстоуна, пытающегося заработать достаточно монет, чтобы покрыть
хотя бы маленькую часть ковра.
Я пытался, но не мог утихомирить свой гнев.
— Харт, я думал, твои родители били тебя, или что-то вроде того. Но это гораздо хуже.
Инге всплеснула руками.
— О, нет, сэр, бьют только прислугу. Но вы правы. Наказание мистера Хартстоуна было
гораздо тяжелее.
Побои. Инге упомянула об этом, словно это был просто печальный факт из жизни, сравнимый,
разве что, со сгоревшими печеньями или засоренными раковинами.
— Я сотру это место в порошок, - решил я. - Я выкину твоего отца...
Хартстоун перехватил мой взгляд, и гнев застрял у меня в горле. Это не моя жизнь, не моя
история. И всё же...
— Харт, мы не может играть в эту тупую игру, - сказал я. - Он хочет, чтобы ты завершил этот
вергельд, и только после этого поможет нам? Это невозможно! Сэм должна будет выйти замуж за
великана через четыре дня. Мы не можем просто взять камень и переместиться в другой мир
прежде, чем Альдерман спохватится?
Харт потряс головой.
"Камень должен быть подарком. Будет работать, только если отдан по своей воле".
— И стражи, - добавила Инге. - Охранники-духи, которых... вы не захотите встретить.
Я ожидал всего этого, но это не остановило меня, поэтому я ругался до тех пор, пока уши Инге
не покраснели.
— Что насчёт рунной магии? - спросил я. - Ты не можешь призвать достаточно золотых
монет, чтобы покрыть шерсть?
"Нельзя выплатить вергельд с помощью мошенничества”, прожестикулировал Харт. "Золото
должно быть заработано или выиграно с великим усилием".
— Это займёт годы!
— Возможно, нет, - пробормотала Инге, словно обращаясь к голубому меху. - Есть один
способ.
Харт повернулся к ней.
— Какой?
Инге всплеснула руками в волнении. Я не был уверен, знает ли она, что показывает жест,
означающий женитьбу.
— Я не хотела говорить это до поры до времени. Но здесь живёт Осторожный.
Харт вскинул руки в универсальном жесте "Ты издеваешься?"
"Осторожный - всего лишь легенда".
— Нет, - сказала Инге. - Я знаю, где он.
Харт испуганно посмотрел на неё.
"Даже если так. Нет. Слишком опасно. Любой, кто попытается его ограбить, будет убит".
— Не любой, - сказала Инге.- Это будет опасно, но ты сможешь сделать это, Харт. Я знаю, ты
сможешь.
— Погодите, - сказал я. - Кто такой Осторожный? О чём вы говорите?
— Есть... Есть один гном, - сказала Инге. - Единственный гном в Альфхейме, кроме... - она
кивком показала на нашего каменного друга. - У Осторожного достаточно золота, чтобы покрыть
ковёр. Я могу сказать вам, как найти его... Если только вас не испугает тот факт, что, скорее всего,
умрёте.
Глава 25
Хартстоун? Больше похоже на Хартвор. Я прав?
НЕ СТОИТ сначала заявлять о неизбежной смерти, а затем говорить: "Спокойной ночи! Мы
обсудим это завтра!"
Но Инге настояла, чтобы мы не бросались искать гнома до утра. Она верно подметила, что нам
хорошо бы было отдохнуть, и принесла нам свежее бельё, пару подушек и ужин. Затем она
незаметно ускользнула, возможно, для того, чтобы убрать пролитое или смахнуть пыль из ниш,
предназначенных для артефактов, а, может, и заплатить мистеру Альдерману пять золотых за честь
быть его прислугой.
Харт не хотел говорить ни о гноме-убийце Осторожном, ни о его золоте. Также, думаю, он не
хотел бы слышать ничего о его умершей матери или живом отце. После быстрого унылого перекуса
он прожестикулировал «нужно спать» и тут же рухнул на свой матрас.
Исключительно из злости я решил спать на ковре. Конечно, было жутковато, но когда ещё
выпадет шанс прилечь на стопроцентно натуральную шерсть "писающего-в-колодец"?
Хартстоун сказал мне, что солнце в Альфхейме никогда не заходит. Оно просто как бы
погружается в линию горизонта и затем возвращается, как летом в Арктике. Я гадал, не появятся ли
у меня проблемы со сном, если не будет ночи. Но волноваться мне не стоило — здесь, в комнате
Харта без окон, один щелчок выключателя оставил меня в кромешной темноте.
У меня был длинный день, включающий в себя битву с зомби-демократами, а затем падение с
самолёта прямиком на зажиточный пригород Элита-хейма. Шкура злобной твари оказалась на
удивление тёплой и комфортной. Вскоре я погрузился в далеко-не-такие-приятные сновидения.
Серьёзно, я не знаю, существует ли скандинавский бог снов. Но если существует, я найду его
дом и уничтожу его матрас марки “Sleep Number” боевым топором.
Меня накрыла лавина тревожных образов, ни один из которых не имел ни малейшего смысла.
Я видел корабль дяди Рэндольфа посреди бури, слышал крики его дочерей, доносящиеся из рулевой
рубки. Сэм и Амир, которых здесь вообще не должно было быть, уцепились за противоположные
концы палубы и пытались дотянуться друг до друга руками, пока волна не обрушилась на них и не
смыла в море.
Сон изменился. Я увидел Алекс Фиерро, которая бросалась глиняными горшками в своём
номере отеля "Вальхалла". Локи стоял в её спальне и смотрел в зеркало, привычно поправляя
галстук-бабочку, в то время как горшки пролетали сквозь него и вдребезги разбивались о стену.
— Это же такая простая просьба, Алекс, — сказал он. — Иначе будет только хуже. Думаешь,
тебе нечего терять, раз ты уже мертва? Что ж, ты сильно ошибаешься.
— Убирайся! - прокричала Алекс.
Локи повернулся, но он больше не был собой. Бог превратился в красивую молодую женщину
с длинными рыжими волосами и блестящими глазами. Изумрудно-зелёное вечернее платье
подчёркивало её фигуру.
— Тише, тише, дорогая, - сказала она мягко. - Не забывай, откуда ты родом.
Слова, словно ударная волна, сотрясли комнату.
Я очутился в пещере с бурлящими серными бассейнами и толстыми сталагмитами. Бог Локи, в
одной лишь набедренной повязке, лежал, привязанный к трём каменным колоннам. Его руки были
раскинуты, ноги связаны вместе, а лодыжки и запястья обвязаны блестящими верёвками из
отвердевших кишок. Вокруг сталактитов обвивалась кольцами огромная змея с распахнутой пастью,
и с её клыков сочился яд, капая прямо на глаза бога. Но, вместо того чтобы кричать, Локи лишь
смеялся, когда его лицо обжигало.
— Скоро, Магнус! Не забудь приглашение на свадьбу!
Другая сцена: горы Йотунхейма в разгар метели. На вершине стоял бог Тор, его рыжая борода
и лохматые волосы были покрыты льдинками, а глаза сверкали. В своём плаще из густого меха и
кожаной одежде, усыпанной снегом, он смахивал на рыжего йети. Вверх по склону взбирались
сотни великанов - армия мускулистых здоровяков в броне, сделанной из камней и плит. В руках они
держали копья длиной с секвойи.
Тор поднял свой могучий молот Мьёльнир. Его навершие представляло собой кусок стали, по
форме напоминающий натянутый купол цирка шапито, плоский с обоих краев и заостренный
посередине. Рунические узоры обвивали металл. Рукоять Мьёльнира, обхваченная богом двумя
руками, выглядела почти до смешного коротенькой, как будто Тор был ребёнком, пытающимся
поднять слишком тяжелое для него оружие. Армия великанов захохотала и принялась потешаться
над ним.
Тор бросил молот. Склон горы у его ног взорвался. Великанов засосал огромный вихрь из
камней и снега, и голодные нити сверкающих молний сжигали их всех дотла.
Хаос прекратился. Тор хмуро взирал на сотни мертвых врагов, лежащих на склонах. Затем он
взглянул прямо на меня.
— Думаешь, я могу сделать это, орудуя посохом, Магнус Чейз? - проревел он. -
ПОТОРОПИСЬ С МОЛОТОМ!
Затем, будучи верен себе, Тор поднял правую ногу и пукнул молнией.
На следующее утро меня растолкал Хартстоун.
Я чувствовал себя так, будто всю ночь качал пресс, используя Мьёльнир как утяжелитель, но
всё же смог доковылять до душа, а затем одеться в эльфийские льняную рубашку и джинсы. Мне
пришлось подворачивать рукава и низ джинсов около шестнадцати раз, чтобы они стали мне впору.
Я не был уверен, стоит ли оставлять Блитцена, но Хартстоун решил, что нашему другу здесь
будет безопаснее, чем там, куда мы собирались. Мы положили его на матрас и накрыли одеялом.
Затем оба на цыпочках покинули дом, к счастью, не наткнувшись на мистера Альдермана.
Инге согласилась встретить нас на заднем дворе поместья. Мы нашли её там, где аккуратно
подстриженная лужайка встречалась с неровной линией деревьев и кустарников. Солнце медленно
вставало, окрашивая небо в кроваво-оранжевый цвет. Даже солнечные очки не спасали мои глаза от
боли. Дурацкий красивый рассвет в дурацком Эльфийском Мире.
— У меня не очень много времени, - сказала Инге нервно. - Я выкупила у хозяина
десятиминутный перерыв.
Это снова меня разозлило. Я хотел спросить, сколько будет стоить десятиминутное топтание
на мистере Альдермане в шипованной обуви, но посчитал, что не стоит тратить драгоценное время
Инге.
Она указала на лес.
— Логово Андвари - в реке. Следуйте отсюда вниз по течению до водопада. Оно
располагается в омуте у его основания.
— Андвари? - переспросил я.
Она смущенно кивнула.
— Это его имя, “Осторожный” на древнем языке.
— И этот гном живёт под водой?
— В обличье рыбы, - уточнила Инге.
— О. Конечно же.
Знаками Хартстоун спросил Инге: “Откуда ты это знаешь?”
— Я... Ну, хозяин Хартстоун, у хульдр всё ещё есть природная магия. Мы не должны ею
пользоваться, но. Я почувствовала гнома, когда в последний раз была в лесу. Мистер Альдерман
терпит этот клочок дикой природы на своей территории, потому что. знаете, хульдрам нужен лес
поблизости, чтобы выживать. И он всегда может. Нанять больше прислуги оттуда.
Она сказала “нанять”. Я же услышал - “поймать”.
Идея десятиминутного танца в шипованной обуви казалась мне всё лучше и лучше.
— Так этот гном. - сказал я, - что он делает в Альфхейме? Разве солнечный свет не обращает
его в камень?
Коровий хвост Инге дёрнулся.
— Согласно слухам, которые я слышала, Андвари живет более тысячи лет. Он обладает
могущественной магией. Солнечный свет почти не действует на него. Кроме того, он прячется в
самых тёмных глубинах омута. Я. Я полагаю, он решил, что Альфхейм - безопасное место для того,
чтобы спрятаться. Его золото уже воровали прежде - гномы, люди, даже боги. Но кто стал бы искать
гнома и его сокровище здесь?
"Спасибо, Инге”, поблагодарил Харт жестами.
Хульдра покраснела.
— Просто будьте осторожны, хозяин Харт. Андвари хитрый. Его сокровище наверняка
спрятано и защищено всеми видами магии. Мне жаль, что я могу рассказать только то, как найти
его, но не как одолеть.
Хартстоун обнял Инге. Я испугался, что чепчик бедной девушки слетит с неё, как бутылочная
пробка.
— Я... Не за что... Удачи! - она умчалась.
Я повернулся к Хартстоуну
— Она была влюблена в тебя с детства?
Харт указал на меня, затем покрутил пальцем у виска. "Ты с ума сошёл".
— Мне всё равно, чувак, - сказал я. - Я просто рад, что ты её не поцеловал. Она бы в обморок
грохнулась.
Хартстоун ответил мне раздраженным ворчанием. "Пойдем. Надо ограбить гнома".
Глава 26
Мы грохаем всю рыбу
Я ПРОШЁЛ через пустыню Йотунхейма. Я выжил на улицах Бостона. Но по какой-то
причине полоса невозделанной земли позади усадьбы Альдерманов казалась мне куда более
опасной.
Оглядываясь, я всё ещё видел башни поместья, возвышающиеся над деревьями, слышал шум
проезжающих машин. Солнце светило так же ослепительно ярко, как и обычно. Но под корявыми
деревьями сумрак оказался живучим. Корни и камни будто решили сбить меня с ног. С верхних
ветвей на меня косо поглядывали птицы и белки. Всё выглядело так, словно этот маленький клочок
природы с удвоенной силой старался оставаться диким, избегая превращения в чайный сад.
Лес, казалось, говорил: "Если увижу, что вы несёте сюда набор для крокета, я заставлю вас его
съесть".
Это вносило в нашу прогулку элемент напряжённости, но я понимал здешнее состояние
природы.
Хартстоун, казалось, знал, куда идёт. Думая о нём и Андироне, игравших в этих лесах еще
мальчишками, я снова проникся уважением к их мужеству. Наконец преодолев несколько акров
зарослей шиповника, мы вышли на небольшую поляну с пирамидой из камней в центре.
— Что это такое? - спросил я.
Выражение лица Хартстоуна было напряжённым и болезненным, как будто он всё ещё
пробирался через шиповник.
"Это колодец", показал он жестами.
Уныние этого места накрыло меня - именно здесь умер его брат. Мистер Альдерман, должно
быть, засыпал колодец - или заставил Хартстоуна сделать это после того, как тот закончил
свежевание злополучной твари. Хартстоун, вероятно, заработал на этом пару золотых монет.
Я сделал несколько кругов кулаком у груди в знак сочувствия.
Хартстоун уставился на меня так, словно ему не удалось распознать мой жест. Он опустился на
колени рядом с этой пирамидой и поднял небольшой плоский камень сверху. На нем была
выгравирована темно-красная руна:
Отал. Наследие. В моем сне такой же символ сжимала в руке Эмма, младшая дочь Рэндольфа.
Увидев его наяву, я вновь ощутил приступы морской болезни. Мое лицо начало гореть, стоило мне
вспомнить о шраме Рэндольфа.
Я вспомнил, что Локи сказал в гробнице зомби: "Кровь - сильная штука. Я всегда могу найти
тебя через него". На секунду я подумал, что Локи каким-то образом оставил эту руну
здесь в качестве послания для меня, но Хартстоун, похоже, не удивился, обнаружив ее.
Я опустился на колени рядом с ним и спросил жестами:
— Почему она здесь?
Хартстоун указал на себя. Он аккуратно положил камень обратно на верхушку нагромождения.
"Означает дом”, прожестикулировал он. "Или нечто важное”.
— Наследие?
Он минуту раздумывал, потом кивнул.
"Я положил ее сюда, когда покидал это место много лет назад. Эту руну я не стану
использовать. Она принадлежит ему".
Я уставился на груду камней. Те ли это камни, с которыми играл восьмилетний Хартстоун,
когда монстр напал на его брата? Это место было больше, чем просто мемориал для Андирона.
Здесь также погибла частичка Хартстоуна.
Я не маг, но мне кажется неправильным то, что в наборе рунных плашек отсутствует один
символ. Как можно освоить язык - особенно язык Вселенной - без всей совокупности букв?
Я хотел убедить Харта забрать эту руну. Несомненно, Андирон хотел бы этого. У Харта теперь
появилась новая семья. Он стал великим магом. Его чаша жизни заполнена.
Но Хартстоун избегал моего взгляда. Легко не прислушиваться к другим, когда ты глухой.
Достаточно просто не смотреть на них. Он поднялся и пошел дальше, жестом приглашая меня
следовать за ним.
Спустя несколько минут мы нашли реку. Ничего особенного - просто болотистый ручей, как
тот, что протекает в зеленом поясе города Фенуэй. Тучи комаров кружили над болотной травой.
Земля была похожа на теплый хлебный пудинг. Мы шли по течению через густые заросли ежевики
и болото, которое было нам по колено. Престарелый гном Андвари выбрал прекрасное место для
уединения.
После вчерашних снов мои нервы были расшатаны донельзя.
Я продолжал думать о связанном в пещере Локи и о его появлении в комнате Алекс Фиерро.
Возникал простой вопрос: если всё это произошло на самом деле, то чего хочет Локи?
Я вспомнил о наемнике, убийце козла, которому нравится вселяться в летных инструкторов.
Он сказал мне привести Алекс в Йотунхейм: "Она теперь ваша единственная надежда на успех".
Это не сулило ничего хорошего.
Свадьба великана Трима - через три дня. Он жаждет заполучить свою невесту и выкуп за неё -
меч и камень Скофнунг. Взамен, возможно, мы вернем молот Тора и предотвратим вторжение
полчищ Йотунхейма в Бостон.
Я думал о сотнях великанов из моего сна, идущих в бой, чтобы сразиться с Тором. Мне бы не
хотелось столкнуться с такой силой без большого молота, который мог бы взорвать горы и
поджарить вторгшуюся армию так, чтобы от них остались лишь кучки пепла.
Я понимал, что то, что мы с Хартом делаем сейчас, имеет смысл: продираемся сквозь
Альфхейм, пытаемся добыть золото у какого-то старого гнома, чтобы заполучить камень Скофнунг
и исцелить Блитца. И все же... Я чувствовал, будто Локи намеренно удерживает нас в тупике, не
давая нам времени на раздумья. Он словно разыгрывающий защитник(прим. пер.: позиция в
баскетболе), размахивающий перед нами руками и мешающий сделать бросок. Он собирался
получить от этой свадебной сделки что-то большее, чем просто молот Тора. Локи имел план внутри
плана. У него были какие-то причины завербовать моего дядю Рэндольфа. Если бы у меня только
было время, чтобы собраться с мыслями, не притягивая угрожающие жизни проблемы одну за
другой...
Да, верно. Ты только что описал всю свою жизнь и посмертие, Магнус.
Я пытался убедить себя, что все будет хорошо. К сожалению, мой пищевод мне не поверил и
продолжал скакать туда-сюда.
Первый водопад, который мы нашли, был спокойным ручейком за мшистым уступом. По
обоим берегам раскинулись открытые луга. Вода была недостаточно глубокой для того, чтобы рыба
могла в ней скрыться. Берега же были слишком плоскими для того, чтобы скрыть действующие
ловушки, такие как ядовитые шипы, мины или растяжки, которые бы запускали в воздух динамит
или бешеных грызунов. Ни один уважающий себя гном не стал бы прятать здесь свои сокровища.
Мы пошли дальше.
Второй водопад был более подходящим. На обоих берегах скалистая местность изобиловала
скользким мхом и коварными расщелинами между валунами. Нависающие деревья затеняли воду и
могли скрывать самострелы или лезвия гильотин. Сама река каскадами ниспадала по природной
скалистой лесенке с высоты в десять футов в пруд, диаметром не больше трамплина. Через пену и
рябь я ничего не смог разглядеть, но, судя по темно-синей воде, там должно быть глубоко.
— Возможно, здесь что-то есть, - сказал я Харту. - Что будем делать?
"Приготовься", показал мне жестами Хартстоун, указав на мой кулон.
— Ну, ладно.
Я снял рунную плашечку и вызвал Джека.
— Привет, ребята! - сказал он. — Ого! Мы в Альфхейме! Вы принесли мне солнцезащитные
очки?
— Джек, у тебя нет глаз, - напомнил я ему.
— Да, но все же, в солнцезащитных очках я выгляжу великолепно! Что мы делаем?
Я рассказал ему основное, а Хартстоун в то время рылся в своей сумке с рунными плашками,
пытаясь решить, какой вид магии применить к гному/рыбе.
— Андвари? - переспросил Джек. - О, я наслышан об этом парне. Вы можете украсть его
золото, но не убивайте его. Это действительно очень плохая примета.
— Что именно ты имеешь в виду?
Мечам не свойственно пожимание плечами, но наклоны Джека из стороны в сторону были его
ближайшим эквивалентом.
— Мне неизвестно, что случится. Я просто знаю, что это верхняя строчка в списке того- что-
нельзя-делать, наряду с такими пунктами, как "разбивать зеркала", "пересекаться с кошками Фрейи"
и "пытаться поцеловать Фригг под омелой". Мальчик, однажды я совершил эту ошибку!
У меня было жуткое ощущение, что Джек собирался поведать мне эту историю, но в этот
момент Хартстоун поднял плашку с руной над головой. Я едва успел распознать изображенный на
ней символ:
АЛЬДЕРМАН ЗНАЛ, как устроить вечеринку. Он также знал, как при этом перевернуть все с
ног на голову.
Стоя наверху лестницы, мы уставились на гостиную внизу, битком набитую ухоженными
эльфами в элегантных костюмах белого, золотого и серебряного цветов. Их светлые глаза,
белокурые волосы и дорогие украшения мерцали, отражая свет вечернего солнца, струившийся
сквозь окна. Десятки официантов-хульдр сновали в толпе, предлагая напитки и закуски. И во всех
витринах и нишах, где раньше были выставлены разные артефакты и минералы, сверкали груды
сокровищ Андвари, из-за чего вся комната выглядела, как ювелирный склад после торнадо.
Над каминной доской, под портретом Андирона, висел золотой баннер с красными буквами:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, МАГНУС ЧЕИЗ, СЫН ФРЕИРА, ПРИ СПОНСОРСТВЕ ДОМА
АЛЬДЕРМАНОВ! Ниже шрифтом помельче шла надпись: ХАРТСТОУН БЫЛ ВОЗВРАЩЕН.
Не «вернулся». Был возвращен. Как будто эльфийская полиция задержала его и притащила
домой в кандалах.
Сам Альдерман кружил среди толпы, бросая золотые монеты своим гостям, приставая к ним с
драгоценностями, и бубнил: «Вы представляете, какое сокровище? Потрясающе, не правда ли? Не
хотите золотой паровозик? Может, вас заинтересует кинжал?»
В своем белом смокинге, с дикими глазами и ослепительной улыбкой он выглядел, как
дьявольский метрдотель, устраивающий вечеринку в стиле «Массовое убийство в вашем доме».
Гости нервно смеялись, когда он бросал им драгоценности. Когда он отходил, они
перешептывались, вероятно, гадая, как скоро они смогут покинуть праздник, не показавшись
невежливыми. Альдерман курсировал по комнате, раздавая золотые побрякушки, и собравшиеся
пятились от него, как кошки от пылесоса Roomba, вышедшего из-под контроля.
Позади нас Инге пробормотала:
— О, боги. Ему становится все хуже.
Хартстоун показал: «На него действует кольцо».
Я кивнул, хотя про себя задумался, насколько невменяемым Альдерман уже был к этому
времени. Десятилетиями он жил одним лишь чувством негодования, виня Хартстоуна в смерти
Андирона. Теперь Хартстоун внезапно освободился от этого долга. Кольцо Андвари просто
дополнило целый букет факторов, ведущих к помешательству.
Блитцен сжал перила руками в перчатках.
— Это плохо.
Он надел свою паранджу из полотенец, чтобы укрыться от света Альфхейма. Блитцен
объяснил, что его повседневного пробкового шлема с сеткой будет недостаточно, поскольку он все
еще слаб из-за окаменения. Правда, его наряд выглядел немного шокирующе. Гном походил на
миниатюрную версию кузена Итта из «Семейки Аддамс».
— Ага! - мистер Альдерман заметил нас на лестнице и заулыбался еще шире. - Вот они,
мой сын и его спутники! Гном... по крайней мере, я полагаю, что под полотенцами гном. И Магнус
Чейз, сын Фрейра!
Все в толпе обернулись посмотреть на нас, разразившись должным количеством оханья и
аханья. Мне никогда не нравилось быть в центре внимания. Я терпеть не мог этого в школе, и потом
- в Вальхалле. Эти гламурные эльфы, глазевшие на меня, как на только что открывшийся
восхитительный шоколадный фонтан, вызывали у меня еще большую неприязнь.
— Да-да! - мистер Альдерман захихикал, как маньяк. - Видите все эти сокровища, друзья?
Они - ничто по сравнению с Магнусом Чейзом! Мой сын наконец-то сделал что-то правильно. Он
привел ко мне ребенка Фрейра, как часть вергельда. И теперь этот мальчик, Магнус Чейз, будет
моим вечным гостем! Мы установим очередь на фотосессию в баре...
— Погоди, - сказал я. - Мы так не договаривались, Альдерман. Мы не задержимся дольше
этой вечеринки.
Хартстоун показал: «Кольцо, отец. Оно опасно. Сними его».
Собравшиеся беспокойно топтались, не зная, как на это реагировать.
Улыбка Альдермана выцвела. Его глаза сузились.
— Мой сын просит меня снять мое новое кольцо, - он поднял руку и пошевелил пальцем,
чтобы золотой ободок заблестел на свету. - Но почему он просит это? И почему Магнус Чейз
грозится уйти... если только эти негодяи не собираются украсть мое сокровище?
Блитцен кашлянул.
— Они только что принесли тебе это сокровище, сумасшедший эльф. Зачем им снова его
красть?
— Значит, ты признаешь это! - Альдерман хлопнул в ладоши.
Все двери в гостиную захлопнулись. По периметру комнаты из пола вырвались водяные
столбы, принимая человекоподобную форму, как воздушные шары в виде животных, наполненные
водой... только без воздушных шаров.
Блитцен вскрикнул.
— Это нёкки-охранники.
— Что? - спросил я.
— Их также называют никсами, - добавил он. - Водные духи. Дело плохо.
Хартстоун поймал руку Инге. Он показал: «У тебя еще осталась семья в лесу?»
— Д-да, - ответила она.
"Уходи сейчас”, велел он. "Я освобождаю тебя от службы мой семье. Не возвращайся. И
вызови полицию".
Инге выглядела ошеломленной и обиженной, но затем она взглянула на водных духов,
окружавших толпу внизу.
Она поцеловала Хартстоуна в щеку.
— Я... я люблю тебя.
Она исчезла, оставив облачко дыма и запах свежевыстиранного белья.
Блитцен изогнул бровь.
— Я что-то пропустил?
Хартстоун метнул на него раздраженный взгляд, но ничего не успел объяснить.
В комнате внизу пожилой эльф крикнул:
— Альдерман, что это значит?
— Что значит, лорд-мэр? - ослепительная улыбка Альдермана выглядела не совсем
вменяемой. - Теперь я понимаю, зачем вы все пришли сюда. Охрана, взять этих грабителей! Никто
не уйдет отсюда живым!
Совет по этикету: если вам нужен подходящий момент, чтобы покинуть вечеринку, то крик
хозяина «никто не уйдет отсюда живым» - это, считайте, сигнал.
Эльфы с визгом бросились к выходам, но стеклянные двери мгновенно захлопнулись. Нёкки-
охранники двигались сквозь толпу, принимая форму то животного, то человека, то плотной волны,
обволакивая эльфов одного за другим и оставляя их на полу без сознания в виде элегантных мокрых
комочков. Альдерман в это время с хохотом приплясывал по комнате, снимая с упавших гостей
свои золотые побрякушки.
— Нам следует сейчас же убраться отсюда, - заметил Блитцен.
— Но нам нужно помочь эльфам, - сказал я.
Правда, я не был высокого мнения об эльфах, каких мне доводилось встречать, за
исключением Хартстоуна. Гуппи в пруду Андвари нравились мне больше. Но при этом мне казалась
неприемлемой идея оставить четыреста человек на растерзание мистеру Альдерману и его жидким
головорезам никсам. Я вытащил свой кулон и вызвал Джека.
— Привет, ребята! - сказал Джек. - Что происходит?.. а, нёкки? Вы шутите? У этих парней нет
ничего, что можно было бы порезать.
— Просто сделай, что сможешь! - крикнул я.
"Слишком поздно”, показал Хартстоун. "Скрипки".
Я не был уверен, что правильно понял его последний жест. А потом я посмотрел с лестницы
вниз. Половина никс выстроились по периметру комнаты и вытаскивали из... в общем, откуда-то из
своих жидких тел самые настоящие скрипки и смычки, хотя это казалось очень плохим местом для
хранения струнных инструментов. Никсы подняли деревянные скрипки к своим водяным
подбородкам.
— Уши! - предупредил Блитц.
Я прижал ладони к ушам как раз тогда, когда нёкки начали играть. Это помогло лишь немного.
Музыка, похожая на похоронный плач, была такой печальной, что мои колени задрожали без моего
на то желания. На глаза навернулись слезы. По всей комнате эльфы падали в приступах рыданий,
кроме мистера Альдермана, который, казалось, обладал иммунитетом. Он продолжал хихикать и
вприпрыжку описывать круги, время от времени пиная своих У1Р-гостей по лицам.
Из глубины махрового капюшона Блитцена раздался сдавленный вопль.
— Остановите это, или мы умрем от разрыва сердца за несколько минут!
Не думаю, что это было метафорой.
К счастью, музыка не подействовала на Хартстоуна.
Он щелкнул пальцами, привлекая внимание Джека. «Меч. Руби скрипки».
— Ты слышал его, - сказал я Джеку.
— Нет, не слышал! - возразил Джек.
— Убей скрипки!
— О. Это будет славно.
Джек принялся за дело.
В это время Хартстоун выудил плашку с руной. Он швырнул ее с лестницы, и она взорвалась в
воздухе, вызвав гигантскую светящуюся букву Н над головами эльфов:
Небо снаружи потемнело. Дождь застучал по витражным окнам, заглушая звук скрипок.
«За мной», велел Хартстоун.
Он спустился по лестнице, в то время как гроза усиливалась. Огромные градины били в окна,
оставляя на стеклах трещины, из-за чего весь дом дрожал. Я пошарил рукой у пояса, убеждаясь, что
камень Скофнунг на месте, и побежал за Хартом.
Джек носился между нёкками, кроша их скрипки и разрушая мечты и надежды некоторых
особенно одаренных музыкантов-никс. Водяные твари набрасывались на Джека. Казалось, они
могли повредить ему не больше, чем он им, но Джек занимал их достаточно долго, чтобы мы успели
спуститься по лестнице.
Хартстоун задержался, подняв руки. С ужасным «БУМ!» все окна и стеклянные двери в доме
выбило. Град ворвался внутрь, обрушившись на эльфов, хульдр и никс в равной мере.
— Бегите! - крикнул я в толпу. - Живо!
— Глупцы! - взвыл Альдерман. - Вы мои! Вы не можете сбежать!
Мы сделали все возможное, чтобы выгнать всех во двор. Пребывание под открытым небом
походило на бег под тропическим ливнем из бейсбольных мячей, но это было лучше, чем умереть в
окружении скрипачей-нёкков. Я пожалел, что не сообразил прикрыться полотенцами, как Блитцен.
Эльфы разбежались кто куда. Никсы бросились за нами, но град замедлял их движения, колотя
их и превращая в ледяную кашу, и вскоре они выглядели, как коктейль со льдом, сбежавший из
своих стаканов.
Мы были на середине лужайки, направляясь в сторону пустоши, когда я услышал сирены.
Краем глаза я заметил вспыхивающие огни проблесковых маячков - подъехали полицейские
машины и «скорая помощь».
Темные тучи над нами стали расходиться. Град стих. Я подхватил споткнувшегося Хартстоуна.
Мне уже почти казалось, что мы достигнем леса, когда голос позади рявкнул: «Стоять!»
В пятидесяти ярдах от нас наши старые друзья полицейские Вайлдфлауэр и Санспот доставали
свои пистолеты, чтобы расстрелять нас за бродяжничество, незаконное проникновение или за
бегство без разрешения.
— Джек! - завопил я.
Мой меч устремился на копов и перерезал их ремни. Брюки немедленно свалились с них до
лодыжек. И тут я обнаружил, что эльфам ни при каких условиях не стоит носить шорты. У них
были бледные тощие ноги, которые нельзя было назвать элегантными или изящными.
Пока они пытались восстановить свое достоинство, мы углубились лес. Силы Хартстоуна
почти иссякли. Во время бега он опирался на меня, но мне было не привыкать его нести. Джек
подлетел ко мне.
— Это было весело! - заявил он. - Правда, я боюсь, что только задержал их. Прямо по курсу я
чувствую хорошее место для разреза.
— Для разреза? - переспросил я.
— Он имеет в виду - между мирами! - сказал Блитцен. - Не знаю, как вам, но мне любой из
восьми других сейчас кажется предпочтительнее!
Мы ввалились на поляну, где был старый колодец.
Хартстоун слабо покачал головой. Он жестикулировал одной рукой, показывая в разных
направлениях. «Куда угодно, только не сюда».
Блитцен повернулся ко мне.
— Что это за место?
— Это где брат Харта... ну, ты понял.
Казалось, Блитцен сжался под своей грудой полотенец.
— Ох.
— Это лучшее место, парни, - настаивал Джек. - Прямо на верхушке этого каирна - тоненький
портал между мирами. Я могу...
Позади нас прогремел выстрел. Все вздрогнули, кроме Хартстоуна. Что-то прожужжало над
моим ухом, как назойливое насекомое.
— Давай, Джек! - крикнул я.
Он метнулся к каирну. Его лезвие рассекло воздух, обнажив абсолютную тьму.
— Люблю темноту, - сказал Блитцен. - Вперед!
Вместе мы подтащили Хартстоуна к старому логову "Писающего-В-Колодец" и прыгнули в
пустоту между мирами.
Глава 30
Где-то над радугой происходит непонятная фигня
Скатившись по лестнице, мы втроем грудой упали на бетонный пол и, оглушенные, ловили
ртом воздух. Судя по всему, мы находились на аварийной лестничной клетке - кирпичные стены,
зеленые поручни, огнетушители и подсвеченный знак "ВЫХОД". Прямо над нами, на ближайшей
металлической двери была надпись "6-Й ЭТАЖ".
Я тут же похлопал себя по талии, но камень Скофнунг по-прежнему был там,
неповрежденный, в целости и сохранности. Джек вернулся в форму подвески. Он удобно
расположился на цепочке, пока вся энергия, которую он потратил, сражаясь с никсами,
высасывалась из моей души. Мои кости казались свинцовыми, а взгляд то и дело расфокусировался.
Кто же знал, что разрубание скрипок и срезание штанов с офицеров полиции требует столько
усилий?
Харт выглядел не лучше. Он схватился за поручень, чтобы подняться, но, казалось, ноги его не
держали. Можно было подумать, что он пьян, но я никогда не видел, чтобы он употреблял что-то
крепче диетического энергетика "Sergeant Pepper" в Нидавеллире.
Блитцен стянул с себя свою паранджу из полотенец.
— Мы в Мидгарде, - объявил он. - Я узнал бы этот запах где угодно.
Как по мне, лестница пахла только потными эльфом, гномом и Магнусом, но я поверил словам
Блитца.
Харт споткнулся, его футболка пропиталась кровью.
— Дружище! - Блитц подбежал к нему. - Что случилось?
— Воу, Харт, - я усадил его на землю и изучил рану. - Огнестрельное ранение. Наш
дружелюбный эльф-офицер полиции послал подарок на прощание.
Блитц стянул свою шляпу Фрэнка Синатры и ударил по ней.
— Можем ли мы прожить хотя бы двадцать четыре часа без смертельных ранений?
— Расслабься, - сказал я. - Пуля всего лишь задела рёбра. Держи его крепко.
Я прожестикулировал Харту: "Все не так плохо. Я смогу вылечить".
Я приложил свою ладонь к ранению. Тепло начало проникать внутрь сквозь бок Хартстоуна.
Он резко вдохнул, и через секунду дыхание нормализовалось. Порез на его коже затянулся.
Я не осознавал, как сильно волновался, пока не убрал руку. Меня всего трясло. Я не
использовал свои целительные способности с тех пор, как Блитцен был ранен, и, кажется, испугался
того, что они больше не сработают.
— Видите? - я постарался изобразить уверенную улыбку, хотя, скорее всего, выглядел так,
будто меня хватил инсульт. - Уже лучше.
— Спасибо, - сказал Харт на языке жестов.
— Ты всё ещё слабее, чем мне хотелось бы, - сказал я. - Мы передохнём тут минутку. Сегодня
тебе будет нужна хорошая еда, много жидкости и сон.
— Доктор Чейз сказал своё слово, - Блитц, нахмурившись, посмотрел на эльфа. - И больше не
подставляй себя под удар шальных пуль, слышишь?
Уголок рта Харта дёрнулся. "Я не могу тебя слышать. Я глухой".
— Юмор, - заметил я, - Это хороший знак.
Мы сидели вместе и наслаждались новым ощущением, когда тебя не преследуют, не ранят и не
пугают.
Ну, хорошо, я до сих пор был напуган, но один из трёх - это не так плохо.
Полный пакет ужасных тридцати-с-чем-то часов в Альфхейме начал забываться. Мне хотелось
верить, что мы оставили это сумасшедшее место позади навсегда: больше никаких воинственных
полицейских, отманикюренных поместий или колющего глаза солнечного света. Больше никакого
мистера Альдермана. Но я не мог забыть о том, что сказал нам Андвари: скоро я узнаю цену
украденных вещей, а Хартстоуну было предначертано судьбой снова вернуться домой.
Ты только отсрочил гораздо более опасную расплату.
Рунный камень отал до сих пор находился на вершине каирна, где погиб Андирон. У меня
появилось чувство, что когда-нибудь Хартстоуну понадобиться вернуть отсутствующую букву из
его космического алфавита, захочет он этого или нет.
Я смотрел на Харта. Он махал своей футболкой, пытаясь высушить кровь на ней. Когда мы
наконец встретились взглядами, я прожестикулировал:
— Я сожалею по поводу твоего отца.
Он наполовину кивнул, наполовину пожал плечами.
— Проклятье Фафнира, - сказал я. - Могу я поинтересоваться?..
Блитцен прочистил горло.
— Может быть, нам лучше подождать с этим, пока он не наберется сил.
"Всё хорошо”, жестами показал Харт.
Он оперся на стену, выпрямившись так, чтобы иметь возможность жестикулировать обеими
руками.
— Фафнир был гномом. Кольцо Андвари свело его с ума. Он убил своего отца, забрал его
золото. Охранял своё сокровище в пещере. В итоге он превратился в дракона.
Я сглотнул.
— Всё из-за кольца?
Блитцен потянул себя за бородку.
— Кольцо проявляет худшее, что есть в человеке, парень. Возможно, в мистере Альдермане
не так много зла. Может быть, он просто... останется неприятным эльфом и выиграет в лотерею.
Я вспомнил, как отец Харта кудахтал, пока пинал гостей и танцевал, в то время как его никсы
атаковали толпу. Что бы у мистера Альдермана ни было внутри, я сомневался, что это был
пушистый котёнок.
Я посмотрел на верхний край лестницы, где сияла надпись: "ВЫХОД НА КРЫШУ".
— Нам нужно найти Сэм, - сказал я. - Мы должны поговорить с богом Хеймдаллем и
получить указания, как найти какое-то место в Йотунхейме...
— Эм, парень? - глаз Блитцена дёрнулся. - Я думаю, Харту понадобится ещё немного побыть
в покое перед тем, как мы встретимся с Самирой и побежим сражаться с великанами. Да и я бы не
отказался отдохнуть.
— И то верно, - я почувствовал себя скверно из-за того, что упомянул список дел, которые
нам надо сделать.
Встретить слишком много людей, посетить слишком много опасных миров. Осталось три дня,
чтобы найти молот Тора. Пока что мы нашли горячую леди меч и синий камень, с трудом
умудрились остаться в живых и свели отца Хартстоуна с ума. В принципе, всё в порядке вещей.
— Ты хочешь ввалиться в Вальхаллу на ночь? - спросил я.
Битцен фыркнул.
— Таны не любят, когда смертные смешиваются с благородно почившими. Ты иди. Я доведу
Харта до Нидавеллира и дам ему отдохнуть у меня. Его солярий полностью готов.
— Но... как вы попадёте туда?
Блитц пожал плечами.
— Я говорил тебе, существует огромное множество входов в мир гномов под Мидгардом.
Наверняка один из них находится в подвале этого дома. Если нет, мы просто найдём ближайшую
канализационную трубу.
"Да", прожестикулировал Харт. "Мы любим канализационные трубы”.
— Только не начинай тут со своим сарказмом, - сказал Блитц. - Сынок, как насчёт встретиться
в старом назначенном месте завтра утром?
Я не смог сдержать улыбку, вспомнив старые добрые дни, когда мы тусовались с Хартом и
Блитцем, думая, где мы достанем наш следующий обед и когда мы в следующий раз будем
ограблены. Старые добрые дни были отстойными, но не в такой мере, как новые безумные дни.
— Пусть будет старое место встречи, - я обнял их обоих.
Я не хотел, чтобы Харт или Блитц уходили, но ни один из них не был в форме, чтобы
встретиться с ещё большей опасностью сегодня, а я не знал, с чем мне придётся иметь дело на
крыше. Я отстегнул камень Скофнунг от своего пояса и передал его Блитцу:
— Вот, держи. Сохраните его.
— Мы сохраним, - пообещал Блитц. - И, парень... спасибо.
Они, шатаясь, стали спускаться по лестнице рука об руку, опираясь друг на друга в качестве
поддержки.
— Прекрати наступать на мои ноги, - ворчал Блитц. - Ты что, набрал вес? Нет, начинай с
левой ноги, ты, глупый эльф. Вот так вот.
Я поднялся по лестнице, размышляя, в какой части Мидгарда оказался.
Досадный факт о путешествии между мирами: вы часто оказываетесь именно там, где вам
нужно, хотите вы этого или нет.
Я знал, что эти люди будут стоять на крыше, хотя не имел понятия, почему. Сэм и Амир
приглушенно спорили у основания огромного подсвеченного билборда. И не просто какого-то
билборда. Над нами возвышался известный знак Boston Citgo(npuM. пер.: нефтяная компания),
шестидесятифутовый светодиодный квадрат, окрашивающий крышу в белый, оранжевый и голубой
цвета.
На краю крыши сидели Хафборн Гундерсон и Алекс Фиерро, выглядели они крайне
скучающими.
Сэм и Амир были слишком заняты ссорой, чтобы заметить меня, но Хафборн кивнул в знак
приветствия. Не похоже, чтобы он был удивлен.
Я подошёл к моему приятелю-эйнхерию.
— Э... Что происходит?
Алекс пнул кусочек гравия, который, подпрыгивая, покатился по крыше.
— О, веселья полные штаны. Самира хотела привести Амира посмотреть на вывеску Citgo.
Что-то насчёт радуги. Ей нужен был родственник мужского пола, как сопровождающий.
Я моргнул.
— Так ты?..
Алекс отвесил мне поклон "к-твоим-услугам".
— Я её родственник мужского пола.
На минуту у меня закружилась голова от переворачивающего все с ног на голову факта, и я
понял - да, действительно, на данный момент Алекс Фиерро была "им". Я не был уверен, как понял
это, помимо того, что он сказал мне так. Его гардероб не был подобран под какой-то определенный
пол. Он был одет в свои розовые кроссовки, узкие зелёные джинсы и розовую рубашку с длинным
рукавом. Его волосы, сейчас зачёсанные на одну стороны в форме волны, все еще были зелёными с
черными корнями и, пожалуй, казались немного длиннее.
— Мои местоимения - он и его, - подтвердил Алекс. - А ты можешь перестать пялиться.
— Я не... - я остановил себя. Спор был бы бесполезен. - Хафборн, а ты что здесь делаешь?
Берсерк широко улыбнулся. На нём была футболка Бруинс и джинсы, возможно, чтобы быть
похожим на смертных, хотя боевой топор, привязанный к его спине, был немного не к месту.
— О, я? Я сопровождаю сопровождающего. И мой пол не изменился, спасибо, что спросил.
Алекс ударил его так, что Мэллори Кин гордилась бы.
— Ау! - пожаловался Хафборн. - Для аргра ты слишком сильно бьёшь.
— Что я говорил тебе насчёт этого понятия? - сказал Алекс. - Я решаю, что мужественно,
немужественно, женственно или нежественно для меня. Не заставляй меня снова убивать тебя.
Хафборн закатил глаза.
— Ты убил меня один раз. И это даже не было честным поединком. Я отплачу тебе в обед.
— Как хочешь.
Я уставился на этих двоих, и тут до меня дошло, что за последние полтора дня они стали
друзьями... Этакие вечно грызущиеся, убивающие друг друга, сблизившиеся соседи на
девятнадцатом этаже.
Алекс вытащил гарроту из-за поясных петель.
— Итак, Магнус, тебе удалось исцелить вашего гнома?
— Ну, да. Ты слышал об этом?
— Сэм нас просветила, - он начал переплетать свою проволоку, будто играл в ниточку (прим.,
пер.: детская игра, при которой из веревки плетут различные узоры, натягивая между пальцев),
как-то умудряясь не отрезать себе пальцы в процессе.
Я подумал, а хороший ли это знак, что Самира делится информацией с Алексом. Может быть,
они начали доверять друг другу. Или отчаянное желание Сэм остановить Локи просто перевесило ее
осторожность. Я хотел спросить Алекса про свой сон о Локи. В этом сне Локи стоял в номере
Алекса и говорил о какой-то простой просьбе, пока тот бросался в него горшками. Но я решил, что
сейчас, возможно, не самый подходящий момент, особенно когда гаррота Фиерро так близко от
моей шеи.
Алекс указал подбородком на Сэм и Амира.
— Тебе пора идти. Они ждали тебя.
Счастливая парочка до сих пор ссорилась: Сэм умоляюще жестикулировала с поднятыми
руками, а Амир теребил свои волосы, как будто хотел вытянуть свой мозг.
Я хмуро посмотрел на Хафборна.
— Как они узнали, что я буду здесь? Даже я не знал.
— Вороны Одина, - ответил Хафборн, как будто это было совершенно логичное объяснение. -
Во что бы то ни стало, иди и прерви их. Они своими ссорами ничего не добьются, и мне скучно.
Под скукой Хафборн подразумевает: "В данный момент никого не убиваю и не наблюдаю, как
кого-то интересно убивают". Вот почему я не переживал об этом. Тем не менее, я подошел к Сэм и
Амиру.
К счастью, Самира не заколола меня топором. Казалось, она даже почувствовала облегчение,
увидев меня.
— Магнус, отлично, - в свете сияющего знака С^о её хиджаб стал цвета древесной коры. -
Блитцен в порядке?
— Ему лучше, - я рассказал ей, что произошло, хотя она выглядела растерянной.
Она не сводила глаз с Амира, который все еще пытался вытащить свой мозг.
— Итак, - сказал я, закончив рассказ, - чем вы, ребята, занимались?
Амир расхохотался.
— О, знаешь, как обычно.
Непохоже, что бедного парня закидали полным мешком рун. Я взглянул на его руки, желая
убедиться, что он не надел новое проклятое кольцо.
Сэм приложила пальцы ко рту. Я надеялся, что она не планировала сегодня пилотирования
самолетов, потому что выглядела обессиленной.
— Магнус... Амир и я разговаривали время от времени с тех пор, как ты ушел. Я привезла его
сюда в надежде показать ему доказательство.
— Доказательство чего? - спросил я.
Амир развел руками.
— Богов, очевидно! Девяти Миров! Доказательство того, что вся наша жизнь - ложь!
— Амир, наша жизнь - не ложь, - голос Сэм дрожал. - Просто... она сложнее, чем ты
представляешь.
Он покачал головой, его волосы теперь торчали, как гребешок разъяренного петуха.
— Сэм, управление ресторанами - это сложно. Угодить моему отцу, моим и твоим дедушкам и
бабушкам - это сложно. Ждать еще два года, чтобы жениться на тебе, когда все, что я хочу, это быть
с тобой - вот что сложно. Но это? Валькирии? Боги? Эйнхер... я даже не могу выговорить это слово!
Самира, наверное, покраснела. Трудно было судить об этом из-за освещения.
— Я тоже хочу быть с тобой, - ее голос был тихим, но полным осуждения. - И я пытаюсь
доказать это тебе.
Находясь между ними, я чувствовал себя неловко, словно эльф в плавках. К тому же я
почувствовал себя виноватым за то, что призвал Сэм быть честной с Амиром. Я сказал ей, что он
достаточно силен, чтобы выдержать правду, и не хотел оказаться неправым.
Мое чутье подсказывало мне отойти и оставить их одних. Но у меня было ощущение, что Сэм
и Амир были так открыты друг с другом только потому, что у них было трое сопровождающих. Я
никогда не пойму сегодняшних помолвленных подростков.
— Сэм, - сказал я, - если ты просто пытаешься предъявить ему доказательства
сверхъестественного, вытащи свое сияющее копье. Полетай над крышами. Ты можете сделать
миллион вещей...
— ...ни одна из которых не предназначена для глаз смертных, - добавила она с горечью. - В
этом весь парадокс, Магнус. Я не должна показывать свою силу смертным. Если я намеренно
попытаюсь сделать это, то мои способности перестанут действовать. К примеру, я скажу "Эй,
смотри, как я летаю!" и в тот же миг не смогу летать.
— В этом нет никакого смысла, - сказал я.
— Спасибо, - согласился Амир.
Сэм топнула ногой.
— Ты попробуй это, Магнус. Покажи Амиру силу эйнхерия. Перепрыгни через знак Citgo.
Я посмотрел наверх. Шестьдесят футов... тяжело, но выполнимо. Уже только мысль об этом
заставляла мои мышцы дрожать. Силы покидали меня. Я подозревал, что если попытаюсь, то
перепрыгну только шесть дюймов и выставлю себя дураком, что, несомненно, развеселит Хафборна
и Алекса.
— Я понял, к чему ты клонишь, - признался я. - Но что насчет нашего с Хартстоуном
исчезновения из самолета? - я повернулся к Амиру. - Ты же заметил наше исчезновение?
Амир выглядел потерянным.
— Я... думаю, да. Сэм постоянно напоминает мне об этом, но воспоминание становится все
более размытым. Вы были на этом рейсе?
Сэм вздохнула.
— Его разум пытается восполнить пробелы в памяти. Амир более гибкий, чем Барри, который
забыл про вас, как только мы приземлились. Но все-таки...
Мы с Сэм встретились взглядом, и я понял, почему она так волновалась. Объясняя свою жизнь
Амиру, она была более, чем честна с ним. Она буквально пыталась перестроить ум своего парня.
Если ей это удастся, то, возможно, она откроет его восприятие. Он увидит Девять Миров, как и мы.
А если нет... в лучшем случае, Амир в конце концов забудет все это. Его ум замнет все, что
случилось. В худшем случае, этот опыт оставит шрамы. Он может никогда не восстановиться
полностью. В любом случае, как он сможет снова посмотреть на Самиру по-прежнему? У него
всегда будут сомнения, что что-то было не так, не совсем правильно.
— Ладно, - сказал я, - зачем ты привела его сюда?
— Затем, - Сэм заговорила так, будто объясняла это уже двадцатый раз за сегодня, - что самая
простая сверхъестественная вещь, доступная взору смертных - это мост Бифрост. Нам ведь все
равно нужно найти Хеймдалля, так ведь? Я подумала, что если смогу научить Амира видеть
Бифрост, то, возможно, это окончательно расширит его восприятие.
— Бифрост, - повторил я. - Радужный мост в Асгард.
— Да.
Я посмотрел на знак С^о - крупнейший в Новой Англии светящийся биллборд, почти сто лет
рекламирующий бензин на площади Кенмор.
— Так ты говоришь...
— Это самая яркая неподвижная точка в Бостоне, - сказала Сэм. - Якорь Радужного моста не
всегда располагается здесь, но большую часть времени...
— Ребята, - прервал ее Амир, - серьезно, вы не должны мне ничего доказывать. Я просто... я
поверю вам на слово! - он издал нервный смешок. - Я люблю тебя, Сэм, и верю тебе. Вероятно, у
меня будет нервный срыв, но все нормально! Все хорошо. Давайте займемся чем- нибудь другим!
Я понимал, почему Амир хотел уйти. Я видел несколько дико странных вещей - говорящие
мечи, вяжущие зомби, самый богатый в мире пресноводный окунь. Но даже мне было трудно
поверить, что знак Citgo - это врата в Асгард.
— Послушай, старик, - я схватил его за плечи. Думаю, физический контакт был моим
большим преимуществом. Самире запрещено прикасаться к нему до замужества, но нет ничего
столь убеждающего, как дающий в каком-то смысле встряску друг. - Ты должен попробовать,
хорошо? Я знаю, что ты мусульманин и не веришь в кучу богов.
— Они не боги, - отозвалась Сэм. - Они просто могущественные существа.
— Неважно, - ответил я. - Чувак, я атеист. Я ни во что не верю. И все же... эта фигня реальна.
Да, непонятна, но вполне реальна.
Амир прикусил губу.
— Я... Я не знаю, Магнус. Мне от этого не по себе.
— Знаю, старик, - могу сказать, что он пытался слушать меня, но мне казалось, будто я кричу
на него, а на нем нейтрализующие шум наушники. - Мне тоже от этого не по себе. Некоторые вещи,
которые я узнал...
Я остановился. Я решил, что не время упоминать мою кузину Аннабет и греческих богов. Я не
хотел, чтобы у Амира появилась аневризма.
— Внимание на меня, - скомандовал я. - Смотри мне в глаза. Можешь это сделать?
Капля пота стекала по его лицу. С усилием, будто поднимая триста фунтов, ему удалось
встретиться со мной взглядом.
— Хорошо, а теперь слушай, - сказал я, - и повторяй за мной: мы будем смотреть вместе.
— Мы б-будем смотреть вместе.
— Мы увидим Радужный мост, - сказал я.
— Мы... - его голос дрогнул, - ...увидим Радужный мост.
— И наши мозги не взорвутся.
— ...не взорвутся.
— Раз, два, три.
Мы посмотрели.
И, черт возьми, он там появился.
Ракурс мира, казалось, изменился, так что мы смотрели на знак С^о под углом в сорок пять
градусов, а не перпендикулярно. Над этим знаком в ночном небе дугой распростерлась горящая
пелена цветов.
— Амир, - позвал я, - ты видишь это?
— Глазам не верю, - пробормотал он таким тоном, что стало ясно - он увидел.
— Слава Аллаху, - сказала Сэм, улыбаясь сильнее, чем когда-либо, - милостивому и
милосердному.
И тогда с небес прозвучал голос, одновременно скрипучий и ни разу не божественный:
— ЭЙ, РЕБЯТА! ПОДНИМАЙТЕСЬ!
Глава 31
Хеймдалль делает селфи буквально со всеми
АМИР ВЫКИНУЛ фокус практически в стиле эйнхерия. Он так бы и подпрыгнул футов на
шестьдесят, если бы я его не придержал.
— Что это было? - спросил он.
Самира просияла.
— Ты слышал? Фантастика! Так Хеймдалль приглашает нас подняться к нему.
— Подняться, в плане... подняться? - Амир осторожно отошел от знака С^о. - В каком смысле
фантастика?
Хафборн и Алекс подошли к нам.
— Только посмотрите на это, - в словах Алекса не слышалось особого восхищения
космическим мостом в небе. - Это вообще безопасно?
Хафборн наклонил голову.
— Наверное, если Хеймдалль их пригласил. А если нет - они все станут кучкой пепла, как
только ступят на радугу.
— Что? - воскликнул Амир.
— Мы не сгорим, - Сэм зыркнула на Хафборна. - Всё будет хорошо.
— Я с вами, - объявил Алекс. - Таким чокнутым ребятам, как вы, нужно сопровождение,
чтобы дел не натворили.
— Каких дел? - голос Амира стал выше ещё на октаву. - Вроде залезания на небо по горящей
радуге?
— Да всё в порядке, чувак, - сказал я, осознавая, что для меня значение слова "порядок" стало
довольно условным за последние несколько месяцев.
Хафборн скрестил руки.
— Вы развлекайтесь, а я тут останусь, пожалуй.
— Ты что, боишься? - спросил Алекс.
Берсерк засмеялся.
— Я уже встречался раньше с Хеймдаллем. И подобной чести мне второй раз не надо.
Мне не понравилось, как прозвучали эти слова.
— Почему? Что он из себя представляет?
— Увидишь, - Хафборн ухмыльнулся. - Встретимся в Вальхалле. Удачи вам с изучением ме
ста-между-мирами!
Сэм усмехнулась.
— Амир, не могу дождаться, чтоб показать тебе это. Вперёд!
Она шагнула к знаку Citgo и растворилась в пятне разноцветного света.
— Сэм? - крикнул Амир.
— О, клево! - Алекс прыгнул вперед и тоже исчез.
Я похлопал Амира по плечу.
— Они не пропадут. Мужайся, парень. Сейчас я отблагодарю тебя за все фалафели, которыми
ты кормил меня, когда я жил на улице. Я покажу тебе Девять Миров!
Амир сделал глубокий вдох. Надо отдать ему должное: он не рухнул на землю, не свернулся в
клубок и не заплакал - любой из этих вариантов был бы идеальной реакцией на скрипучий голос
небесного существа, приглашающего подняться на свою радугу.
— Магнус? - спросил он.
— Да?
— Напомни мне не давать тебе больше ни единого фалафеля.
Вместе мы вошли в оранжевое сияние.
Смотреть было не на что - просто четыре подростка, гуляющих по ядерной радуге.
Нас окружало размытое и горячее свечение. Мы как будто шли не по гладкой твердой
поверхности, а пробираемся сквозь заросшее по пояс поле пшеницы... если бы эта пшеница была из
высокорадиоактивного света.
Каким-то образом я умудрился потерять свои очки из Альфхейма. Впрочем, вряд ли они бы
мне помогли сейчас. Этот свет был насыщенным по-другому. Цвета заставляли мои глаза
пульсировать в ритме сердец близнецов. Казалось, окружающий жар закручивался спиралью в
миллиметре от моей кожи. Под нашими ногами мост низко гудел, будто запись взрыва, играющая
на повторе. Полагаю, Хафборн Гундерсон был прав: без благословения Хеймдалля мы все бы
превратились в пар, едва наши ступни коснулись Бифроста.
Позади нас бостонский пейзаж превратился в расплывчатое пятно. Небеса почернели и
покрылись звёздами, точь-в-точь как во времена наших с мамой походов. Воспоминание встало
комом у меня в горле. Я подумал о запахе костра и жареных маршмеллоу, о том, как мы с мамой
рассказывали друг друг истории и придумывали новые созвездия, такие как Твинки и Вомбат, а
потом смеялись сами над собой.
Мы шли так долго, что я уже начал задаваться вопросом, есть ли вообще что-то на другом
конце радуги. Забудьте о лепреконах и горшках с золотом. И об Асгарде тоже. Может, всё это было
шуткой. Хеймдалль вполне мог заставить Бифрост исчезнуть и оставить нас парить в пустоте. "ТЫ
ПРАВ, - объявил бы он скрипучим голосом. - НАС НЕ СУЩЕСТВУЕТ. ЛОЛ”.
Постепенно тьма побледнела и рассеялась. На горизонте возник пейзаж другого города:
сверкающие стены, золотые ворота, позади которых виднелись шпили и купола божественных
дворцов. Я видел Асгард лишь однажды, изнутри, глядя на него из окна в Вальхалле. С дальнего
расстояния он выглядел даже более впечатляюще. Я представил, как взбираюсь по мосту Бифрост
вместе с армией великанов. Почти уверен, что увидев огромные стены этой твердыни, я потерял бы
всякую надежду на её захват.
На мосту перед нами, широко расставив ноги, стоял высокий воин с огромным мечом.
Моё воображение рисовало бога похожим на крутую и обходительную кинозвезду. На деле же
Хеймдалль оказался своего рода разочарованием. Он был одет во все бежевое: тунику из мягкой
ткани и шестряные леггинсы, что выглядело невзрачно по сравнению с яркими цветами Бифроста. Я
догадался, что это был камуфляж - идеальный способ стать незаметным на фоне радуги. Волосы
бога были белыми и пушистыми, как баранья шерсть. Его ухмыляющееся лицо загорело дотемна,
скорее всего потому, что он простоял на радиоактивном мосту не одну тысячу лет. Надеюсь, он не
собирается заводить детей.
В общем и целом Хеймдалль походил на дурачка, с которым ты не захотел бы сидеть рядом в
школьном автобусе. Исключение составляли две вещи: его обнаженный меч, длиной почти с самого
хозяина, и огромный бараний рог, перекинутый через левое плечо. Меч и рог смотрелись
внушительно, хоть и были столь велики, что стучались друг о друга. У меня появилось ощущение,
что если Хеймдалль и убьет кого-то, то только потому, что неуклюже споткнется.
Как только мы приблизились, он восторженно замахал рукой, из-за чего его меч ударился об
рог: клац, клоц, клац, клоц.
— Как дела, ребята?
Мы вчетвером застыли на месте. Сэм поклонилась.
— Повелитель Хеймдалль.
Алекс глянул на неё, будто спрашивая: "Повелитель?".
Рядом со мной Амир ущипнул себя за нос.
— Поверить не могу в то, что вижу.
Хеймдалль поднял свои пушистые брови. Радужки его глаз были похожи на кольца из чистого
алебастра.
— О-о, а что ты видишь? - он уставился мимо нас в пустоту. - Ты имеешь в виду того парня с
ружьем в Цинциннати? Да нет, он в порядке, просто шагает себе на стрельбище. Или ты об этом
огненном великане из Муспелльхейма? Он идёт сюда... Нет, постойте-ка. Споткнулся! Вот умора-
то! Хотел бы я это завайнить!
Я попытался проследить за взглядом Хеймдалля, но не увидел ничего, кроме неба и звезд.
— О чём вы?..
— У меня очень хорошее зрение, - объяснил бог. - Я могу наблюдать за всеми Девятью
Мирами. И слух у меня тоже ничего! Я отсюда слышал, как вы, ребята, ссорились на крыше,
поэтому и решил скинуть вам радугу.
Самира сглотнула.
— Вы... эээ... слышали, как мы ругаемся?
Хеймдалль улыбнулся.
— Каждое слово. Вы двое такие милахи. Собственно, можно мне сделать с вами селфи,
прежде чем поговорим о деле?
— Эмм... - протянул Амир.
— Отлично! - Хеймдалль завозился со своими мечом и рогом.
— Помощь нужна? - спросил я
— Нет, нет, я сам.
Алекс Фиерро пристроился рядом со мной.
— Кроме того, это не будет и близко так же забавно.
— Я тебя слышу, Алекс, - предупредил бог. - Я слышу, как прорастает семечко в пятистах
милях отсюда. Я слышу, как отрыгивают великаны в своих замках в Йотунхейме. И я определённо
слышу тебя. Но не о чем волноваться, я постоянно делаю селфи. А теперь посмотрим...
Он начал вертеть огромный рог, словно искал на нём кнопку. А меч бога тем временем
покоился на сгибе его руки под неустойчивым углом, и шестифутовое лезвие наклонилось в нашу
сторону. Интересно, что сказал бы Джек об этом мече? Назвал бы его горячей леди?
Профессиональным полузащитником? Или, может, и тем и другим?
— Ага!
Хеймдалль нашёл нужную кнопку, и его рог превратился в самый большой смартфон, который
я когда-либо видел, с экраном размером с квадрат сицилийской пиццы и корпусом из блестящего
бараньего рога.
— Ваш рог - смартфон? - спросил Амир.
— Думаю, что технически это фаблет (прим. пер.: смартфон, имеющий сенсорный экран,
размер которого находится между размером типичного смартфона и планшетного компьютера),
- ответил Хеймдалль. - Но да, это Гьяллар, Рог и/или Смартфон Судного Дня! Если я дуну в него
один раз, боги узнают, что случилась беда, и поспешат на помощь. Если я дуну два раза, значит
наступил Рагнарёк, детка!
Казалось, он радовался тому, что может подать сигнал к финальной битве, которая уничтожит
все Девять Миров.
— В основном я пользуюсь им, чтобы делать фото, рассылать сообщения и тому подобное.
— Звучит совсем не страшно, - заметил Алекс.
Хеймдалль захохотал.
— Да ты и понятия не имеешь. Однажды я, к стыду своему, ошибся и набрал номер
Апокалипсиса. Мне потом пришлось слать СМС-ки всему списку контактов с текстом "Ложная
тревога!” Но всё же, многие боги откликнулись на зов. Я даже сделал гифку, где они забегают на
мост Бифрост и понимают, что нет никакой битвы. Это бесценно.
Амир часто заморгал, возможно, потому, что Хеймдалль брызгал слюной во время разговора.
— Вы ответственны за Судный День? Вы правда-а-а...
— Ас? - подсказал Хеймдалль. - Ага, я один из сыновей Одина! Но, по секрету между нами,
Амир, я считаю, что Самира права.
Он наклонился, чтобы люди в чистом поле в пятистах милях отсюда его не слышали.
— Честно говоря, я тоже не думаю о нас, как о богах. То есть, когда ты видишь Тора,
валяющегося на полу в отключке, или Одина в ванной, орущего на Фригг из-за того, что она взяла
его зубную щётку... очень трудно рассмотреть что-то божественное в нашей семье. И, как говорят
мои мамы...
— Мамы? Множественное число? - спросил Амир.
— Да. Я был рожден от девяти матерей.
— Как?..
— Не спрашивай. Это сплошная морока в День Матери. Девять звонков по разным номерам.
Девять поздравительных букетов. А когда я был малышом, то пытался приготовить девять
завтраков в постель... ох, ну и работка! Ладно, давайте фоткаться!
Он притянул к себе Сэм и Амира, которые впали в ступор, когда между ними вклинилось лицо
бога. Хеймдалль вытянул руку со смартфоном, но её длины было недостаточно.
Я прочистил глотку.
— Вы точно не хотите, чтобы я?..
— Нет, нет! Никто не может держать могучий фаблет Гьяллар, кроме меня. Но ладно! Тайм-
аут на секунду, ребята!
Хеймдалль отступил назад и опять начал возиться со своим мечом и смартфоном, видимо,
пытаясь присоединить одно к другому. После нескольких неловких телодвижений (и, вероятно,
нескольких ложных апокалиптических звонков), он с триумфом поднял меч с прикрепленным на
конце фаблетом.
— Та-дам! Моё лучшее изобретение на данный момент!
— Так это вы изобрели палку для селфи, - сказал Алекс. - А я всё гадал, кого за это нужно
винить.
— Вообще-то, это меч для селфи, - Хеймдалль влез между Сэм и Амиром. - Скажите
"гамалост"! (прим. пер.: норвежский сорт сыра).
Гьяллар вспыхнул.
Хеймдалль снял смартфон с кончика меча и посмотрел на изображение.
— Идеально!
Он с гордостью показал нам снимок, как будто это не нас фотографировали три секунды назад.
— Вам уже говорили, что вы сумасшедший? - спросил Алекс.
— Да, я сумасшедший весельчак! - ответил Хеймдалль. - Ладно вам, зацените лучше ещё
несколько фоток.
Он собрал всех нас вокруг его смартфона и начал листать снимки. При этом исходивший от
Хеймдалля запах мокрой овчины здорово отвлекал моё внимание.
Бог показал нам величественное изображение Тадж-Махала со своим огромным лицом на
переднем плане. Затем обеденный зал Вальхаллы, который выглядел размытым и нечетким, в
отличие от носа Хеймдалля, заслонявшего почти весь экран. И под конец мы увидели фотобомбу
президента США, выступающего с докладом перед Конгрессом.
Фотографии всех Девяти Миров, и все - селфи.
— Ого, - вымолвил я. - Это так... последовательно.
— Мне не нравится моя футболка на этом фото, - он показал нам снимок, на котором
эльфийские копы избивали дубинками хульдру, а ухмыляющийся Хеймдалль стоял впереди, одетый
в поло с голубыми полосками. - О, слушайте, у меня тут есть шикарная фотография Асгарда, где я
скорчил злобную гримасу и притворился, что хочу съесть дворец Одина!
— Хеймдалль, - прервала его Самира, - это всё очень интересно, но мы надеялись на твою
помощь.
— Эммм? О, вы хотите, чтоб мы сфоткались все впятером? И на фоне Асгарда? Само собой!
— Вообще-то, мы ищем молот Тора, - сказала Самира.
Весь восторг сразу же улетучился из алебастровых глаз Хеймдалля.
— Ох, нет, только не это снова. Я уже говорил Тору, что не могу видеть всё. А он каждый
день звонит мне, пишет СМС-ки, шлёт фотки своих козлов, которые мне и даром не сдались. "Ищи
лучше! Ищи лучше!" Я же сказал - его нигде не видно. Вот, сами гляньте.
Он перелистывал один снимок за другим.
— Здесь нет молота. И здесь тоже нет. Это моя фотка с Бейонсе, тоже без молота. Хмм, эту я,
пожалуй, поставлю на аватарку.
— Знаете что? - Алекс потянулся. - Я просто полежу здесь и не буду убивать никого, кто меня
бесит, лады?
Он лёг на спину, прямо на мост Бифрост, широко раскинул руки и начал неторопливо
размахивать ими, создавая из света некое подобие радужных ангелов.
— Эм, да, - произнес я. - Хеймдалль, не хочу вас обременять, но не могли бы вы взглянуть
ещё раз ради нас? Мы думаем, что Мьёльнир спрятан под землёй, так что...
— Ну что ж, это многое объясняет! Я могу смотреть вглубь твердых пород только на милю
или около того. И если он запрятан глубже, чем...
— Точно, - Сэм подпрыгнула. - Дело в том, что мы вроде как знаем, кто его взял - великан по
имени Трим.
— Трим! - Хеймдалль выглядел оскорблённым, словно говорил о том, с кем никогда не сделал
бы селфи. - Этот мерзкий, уродливый...
— Он хочет жениться на Сэм, - встрял Амир.
— Но не женится, - возразила Сэм.
Хеймдалль облокотился о свой меч.
— Что ж, у нас проблема. Я могу с лёгкостью сказать вам, где Трим. Но он не настолько туп,
чтобы прятать молот в своей крепости.
— Да мы знаем.
Я понимал, что Хеймдаллю вот-вот надоест внимательно нас слушать, но всё же рассказал ему
о подлых свадебных планах Локи, мече и камне Скофнунге, сжатом трёхдневном сроке и убийце
козла с непонятными намерениями, который велел нам найти Хеймдалля и спросить у него дорогу.
Время от времени я вставлял слово "селфи", чтобы подогревать божественный интерес.
— Хмм, - сказал Хеймдалль. - В таком случае, я с радостью снова просканирую Девять Миров
и найду этого козлиного убийцу. Сейчас, достану свой меч для селфи.
— А вы можете просто посмотреть, не используя смартфон? - предложил Амир.
Хеймдалль уставился на нашего смертного друга. Амир только что озвучил мысли любого из
нас, что было довольно храбрым поступком для первого пребывания в скандинавском открытом
космосе. Но я опасался, что Хеймдалль решит использовать свой меч не только для
широкоугольной фотосъемки.
К счастью, Хеймдалль просто похлопал Амира по плечу.
— Всё хорошо, Амир. Я знаю, что ты растерян из-за всей этой штуки с Девятью Мирами. Но
боюсь, в твоих словах нет ни малейшего смысла.
— Пожалуйста, Хеймдалль, - вмешалась Сэм. - Я знаю, что это кажется... странным, но
прямой взгляд на Девять Миров может освежить ваше восприятие.
Бог не выглядел убеждённым.
— Уверен, что есть другой способ найти вашего убийцу козла. Может мне просто дунуть в
Гьяллар, и боги примчатся сюда? А мы спросим у них, не видели ли они...
— Нет! - закричали мы в унисон.
Голос Алекса присоединился с задержкой, так как он до сих пор лежал на радуге и создавал
световых ангелов. Казалось, он добавил к своему "нет" пару-тройку красочных оттенков.
— Хмм, - Хеймдалль насупился. - Это очень необычно. Но я не хочу, чтобы какой-то мерзкий
большой великан вставал между такой милой парой, как вы.
Хеймдалль ткнул пальцем в нашу с Сэм сторону.
— Эм... вообще-то, он - её пара, - поправил я, указав на Амира.
Где-то на радуге фыркнул Алекс.
— Точно, всё правильно, - сказал Хеймдалль. - Простите, ребята, вы выглядите не так, как в
приложении камеры. Возможно, вы правы насчёт свежего восприятия! Посмотрим, что мы найдём в
Девяти Мирах!
Глава 32
Годзилла передаёт мне важное сообщение
ХЕЙМДАЛЛЬ ВСМОТРЕЛСЯ вдаль и тут же отшатнулся.
— Девять моих матерей!
Алекс Фиерро приподнялся, внезапно заинтересовавшись.
— Что там такое?
— Ээээ... - щеки Хеймдалля побледнели и сравнялись с цветом его волос. - Великаны. Очень
много великанов. Они... Они собираются на границах Мидгарда.
Хотелось бы знать, какую ещё опасность упустил Хеймдалль, пока фотобомбил президента. С
такими парнями, как он и Тор, умудрившийся потерять молот, нет ничего удивительного, что
безопасность Асгарда зависит от таких неподготовленных и плохо тренированных людей как... ну, в
общем, как мы.
Сэм удалось совладать со своим голосом.
— Мы знаем о великанах, повелитель Хеймдалль. Они подозревают, что молот Тора пропал.
Если мы не вернем его обратно в ближайшее время...
— Да, - Хеймдалль облизал свои губы. - Я... Я предполагал, что ты скажешь нечто подобное, -
он поднес руки к ушам и прислушался. - Они говорят о... о свадьбе. Свадьбе Трима. Один из их
генералов... он ворчит, потому что они должны ждать её окончания, прежде чем смогут начать
вторжение. Видимо, Трим пообещал сообщить им хорошие новости после церемонии, о чем-то, что
значительно облегчит это вторжение.
— Союз с Локи? - предположил я, хотя мне казалось, что чего-то здесь не хватает. Должно
быть что-то ещё.
— Еще, - продолжил Хеймдалль, - Трим сказал... Да, его собственные силы не присоединятся
к вторжению до конца свадьбы. Он предупредил другие армии, что будет невежливо начать войну
без него. Я не... не думаю, что великаны боятся Трима, но, судя по услышанному - они боятся его
сестры.
Я вспомнил свой сон: грубый голос великанши, разбившей мой кувшин с огурцами в баре.
— Хеймдалль, - спросил я, - вы видите Трима? Что он задумал?
Бог прищурился и тщательней вгляделся в пустоту.
— Да, вот он, я едва вижу его где-то в миле под скалой. Сидит в своей ужасной крепости. И
почему это он захотел обставить пещеру как бар? Понятия не имею. Ох, он такой уродливый! Мне
жаль ту девушку, которая выйдет за него замуж!
— Отлично, - пробормотала Сэм. - И что он делает?
— Пьёт, - сказал Хеймдалль. - А теперь рыгает. Теперь снова пьёт. А вот и его сестра, Тринга
- ох, её голос похож на звук вёсел, скребущих по льду! Она отчитывает его, называя дураком.
Говорит, что свадьба - тупая идея, и они должны просто прикончить невесту сразу по её прибытии!
Хеймдалль сделал паузу, возможно, вспомнив, что Самира и была той несчастной девушкой, о
которой шла речь.
— Оу, простите. Как я и думал, молота нигде не видать. Что неудивительно. Ну, знаете, эти
земляные великаны, они могут прятать вещи в...
— Дайте угадаю, - сказал я. - В земле?
— Вот именно! - Хеймдалль выглядел впечатленным моими познаниями о земляных
великанах. - Они могут доставать эти предметы, просто призывая их обратно в руку.
Представляется мне, что Трим будет ждать конца свадьбы. А после того, как он получит невесту
вместе с выкупом, он призовёт молот... Если захочет выполнить эту часть сделки.
Амир выглядел точь-в-точь как я на борту "Сессны Сайтейшен" - так, как будто его сейчас
стошнит.
— Сэм, ты не можешь так поступить! Это слишком опасно!
— А я и не поступлю, - она сжала кулаки. - Повелитель Хеймдалль, вы - хранитель
священного брачного ложа, верно? Старые истории твердят, что вы путешествовали среди людей,
консультируя пары, благословляя их потомков и создавая различные сословия общества викингов?
— Правда? - Хеймдалль посмотрел на свой телефон, словно у него возникло искушение
проверить эту информацию. - Эм... то есть, да. Конечно!
— Тогда услышьте мою священную клятву, - произнесла Сэм. - Я клянусь мостом Бифрост и
всеми Девятью Мирами, что никогда не выйду замуж за кого-то, кроме этого человека, Амира
Фадлана.
К счастью, она указала пальцем в верном направлении и не впутала в это меня. Иначе, вышло
бы неловко.
— Я даже не буду притворяться, что выйду за великана Трима. Не бывать этому.
Алекс Фиерро поднялся на ноги и нахмурился.
— Эээ... Сэм?
Я понял, что Алекс думает о том же, что и я: если Локи способен контролировать действия
Сэм, она, вероятно, не сможет сдержать клятву.
Сэм предупреждающе посмотрела на Алекса. Удивительно, но тот заткнулся.
— Я произнесла свою клятву, - объявила Сэм. - Иншалла, я сдержу её и выйду замуж за
Амира Фадлана в соответствии с учением Корана и Пророка Мухаммеда, мир ему и благословение.
Я подумал о том, не провалится ли мост Бифрост под огромной тяжестью священной
мусульманской клятвы, возложенной на него Сэм. Но ничего подобного не произошло, вот только
Амир выглядел так, будто ему между глаз заехали смартфоном.
— М-мир ему и благословение, - пролепетал он.
Хеймдалль шмыгнул носом.
— Это было так мило, - белая, как сок растения, слезинка скатилась по его щеке. - Надеюсь,
что у вас, чокнутых детишек, всё получится. Правда надеюсь. Я желаю... - он наклонил голову,
вслушиваясь в далекий шёпот Вселенной. - Чёрт побери, меня нет в списке приглашенных на вашу
свадьбу с Тримом.
Сэм посмотрела на меня, будто хотела спросить: "А не приснились ли мне последние пару
минут?"
— Повелитель Хеймдалль, вы имеете в виду ту самую свадьбу, от которой я только что
отказалась в своей клятве?
— Да, - подтвердил он. - Я уверен, она будет шикарной, но эта, которая "скоро-буду-твоей-
золовкой" Тринга, всё талдычит и талдычит: "Никаких асов, никаких ванов". У них там, видимо,
первоклассная охрана для проверки гостей.
— Они не хотят, чтобы к ним пробрался Тор, - предположил Алекс, - и вернул назад свой
молот.
— Это не лишено смысла, - Хеймдалль посмотрел на горизонт. - Штука в том, что эти их
подземные бары-крепости... я уже видел, как они устроены. Туда ведет только один путь, и вход в
него постоянно перемещается, открываясь в новых местах каждый день - будь то за водопадом, в
пещере Мидгарда или под корнями дерева. Даже если Тор запланирует штурм, он не сможет
предугадать, откуда ему начинать. И я не представляю, как вы можете устроить засаду, чтобы
украсть молот, - он нахмурился. - Трим и Тринга всё ещё говорят о списке гостей. Приглашены
только члены семьи, великаны, и... Кто такой Рэндольф?
У меня появилось чувство, будто кто-то повернул ручку термостата на Бифросте. Моё лицо
зачесалось, словно на щеке появилась горящая метка в форме ладони.
— Рэндольф - мой дядя, - сказал я. - Вы его видите?
Хеймдалль покачал головой.
— В Йотнухейме его нет, но Трим и Тринга очень бесятся из-за того, что он приглашен. Трим
говорит: "Локи настаивает”. А Тринга кидается бутылками, - Хеймдалль поморщился. - Простите,
мне пришлось отвести взгляд. Без камеры всё кажется слишком 3D-шным.
Амир посмотрел на меня с беспокойством.
— Магнус, у тебя есть дядя, который во всём этом замешан?
Я не хотел об этом думать. Сцена из кургана с зомби продолжала крутиться в моём мозгу:
кричащий Рэндольф погружает Скофнунг в живот Блитцена.
К счастью, Алекс Фиерро сменил тему.
— Эй, Повелитель Селфи, - сказал он, - как насчёт убийцы козла? Вот кого мы должны найти
прямо сейчас.
— Ах да, - Хеймдалль поднял свой клинок на уровень глаз как подзорную трубу, чуть не
отрезав мне при этом голову. - Вы говорите о парне в чёрном, носящем металлический шлем с
забралом в виде скалящегося волка?
— Да, о нем, - сказал я.
— Не вижу его. Но там что-то странное. Знаю, я сказал - никаких камер, но... даже не знаю,
как это описать, - он достал свой смартфон и сфотографировал. - Что вы об этом думаете?
Мы вчетвером уставились на экран.
Трудно было судить о масштабе картины, учитывая, что снимок был сделан в пространстве
между измерениями, но на вершине скалы можно было разглядеть огромное, похожее на склад,
здание. На крыше виднелись блестящие неоновые буквы, почти столь же привлекающие внимание,
как вывеска компании С^о: "ДОРОЖКИ УТГАРДА".
Позади них, еще более впечатляющая и огромная, находилась надувная Годзилла, типа той,
которую можно увидеть рекламирующей распродажу в автосалоне. В руках Годзиллы была
картонка с надписью:
— Это означает чашу, которая ждёт наполнения, - объяснил я. - Или опустошенного человека,
ожидающего чего-то, что даст ему смысл жить.
Алекс нахмурилась.
— Боги, это так угнетающе.
— Дело в том, - сказал Блитц, - что я подумываю о сумке перт. Сумке, которую невозможно
заполнить. Такая сумка всегда будет вроде как пустой и лёгкой. И что самое важное, она будет того
размера, какой ты сам захочешь.
Я глянул на гору Сумка-Для-Боулинга, такую высокую, что птицы в растерянности облетали
её стороной. Или, возможно, они просто восхищались столь тонкой работой.
— Блитц, - сказал я, - мне нравится твой оптимизм. Но я должен заметить, что эта сумка по
размеру почти как Нантакет.
(прим. пер: Нантакет - остров в Атлантическом океане. Расположен в 48,3 км к югу от мыса
Кейп-Код)
— Да, да. Она не идеальна. Я надеялся сначала сделать прототип. Но если я смогу доделать
сумку для боулинга, дав ей имя путём нанесения стильной вышивки на кожу и придумав слово-
команду, то, возможно, мне будет под силу управлять этой магией, - он похлопал себя по карманам,
пока не нашел набор для шитья. - Хм-м-м, мне понадобятся инструменты получше.
— Ага, - сказала Алекс, - эта кожа, наверное, толщиной футов в пять.
— Но, - отозвался Блитцен, - зато у нас есть лучшая швейная игла в мире!
— Джек, - догадался я.
Глаза Блитца сияли. Я не видел его настолько воодушевленным с момента изобретения им
кольчужного пояса.
— Здесь также потребуются кое-какие магические ингредиенты, - сказал Блитц. - Вы, ребята,
подключайтесь к делу. Мне нужна будет нитка из особого материала, обладающего силой,
упругостью и волшебной способностью к росту. Например, волосы сына Фрейра!
Мне показалось, будто он стеганул меня шнурком по лицу.
— Что ты сказал?
Алекс засмеялась.
— Мне нравится этот план. Его волосы нуждаются в хорошей стрижке. На дворе что, 1993ий?
— Эй, полегче, - запротестовал я.
— Также... - Блитц разглядывал Алекс. - Сумка должна менять размеры, а это значит, мне
придётся покрасить нить кровью оборотня.
Улыбка Алекс растаяла.
— О каком количестве крови мы говорим?
— О небольшом.
Она колебалась, возможно подумывая над тем, не вытащить ли ей гарроту и не смешать ли
кровь эйнхерия с кровью гнома.
Наконец она вздохнула и закатала рукав своей фланелевой рубашки.
— Ну хорошо, гном. Давай сделаем волшебную сумку для боулинга.
Глава 37
Мясные сморы поджариваются на костре
НЕТ НИЧЕГО ЛУЧШЕ, чем ночевать под открытым небом в мрачном лесу Йотунхейма, пока
ваш друг вышивает руны на гигантской сумке для боулинга!
— Весь день? - выразила неудовольствие Алекс, когда Блитцен оценил время, требуемое для
завершения работы. Конечно, она была немного недовольна после того, как врезалась в гигантский
шнурок, получила порез ножом и потеряла некоторое количество крови, вытекшей в термос. - У нас
мало времени, гном!
— Я знаю, - Блитцен говорил спокойно, как будто обращаясь к группе из детского сада в
Нидавеллире. - Мне также известно, что мы полностью беззащитны здесь, в центре владений
великанов, а Сэм и Харт потерялись, и это меня убивает. Но лучшая возможность для нас найти их
и выведать все, что нам нужно - это добраться до дворца Утгарда-Локи. Лучший способ сделать это,
не погибнув - завершить работу над сумкой. Таким образом, если ты не знаешь более быстрого
способа, то да, на это у меня уйдет весь день. Возможно, мне даже придется работать ночью.
Алекс нахмурилась, однако спорить с логикой Блитцена было так же бессмысленно, как и с его
чувством стиля.
— И что нам теперь делать?
— Принести мне поесть и попить, - сказал Блитцен. - Следить, особенно ночью, чтобы меня
не съели тролли. Держать пальцы скрещенными, чтобы Сэм и Харт появились за это время. И,
Магнус, позволь мне одолжить твой меч.
Я вызвал Джека, который был рад помочь.
— О, шитье? - руны на его клинке восторженно засияли. - Оно напоминает мне Великое
Исландское Шитье в восемьсот восемьдесят шестом году нашей эры! Мы с Фрейром сорвали
соревнование. Многие воины ушли домой рыдая, настолько мы опозорили их навык шитья и
штопки.
Я решил не спрашивать. Чем меньше я знаю о швейных победах моего отца, тем лучше.
Пока Джек с Блитцем обсуждали план действий, Алекс и я разбили лагерь. Она тоже взяла с
собой снаряжение, так что мы в два счета обустроили отличное местечко с парой палаток и местом
для костра, окруженным камнями.
— Должно быть, ты часто этим занималась, - заметил я.
Она пожала плечами, собирая хворост на растопку.
— Я люблю быть на природе. Я и еще несколько ребят в моей гончарной мастерской в
Бруклин-Виллидж обычно уходили в горы, просто чтобы отдалиться.
Она вложила много эмоций в последнее слово.
— Гончарная мастерская? - спросил я.
Она нахмурилась, как будто пыталась уловить сарказм. Может быть, ей приходилось отвечать
на тупые вопросы типа: «О, ты делаешь глиняную посуду? Как мило! В детстве мне нравилось
лепить из пластилина!»
— Мастерская была единственным подходящим мне местом, - сказала она. - Я могла
переночевать там, когда дома все было плохо.
Порывшись в рюкзаке, она вытащила коробку спичек. Ее пальцы на ощупь извлекли несколько
спичек из коробки. Порез на ее лбу принимал все более зловещий оттенок зеленого,
но она по-прежнему не позволяла мне исцелить его.
— Глина интересна тем, - сказала она, - что может принимать любую форму. Я сама решаю,
что лучше сделать с каждым куском. Я как будто... слушаю, чего хочет глина. Знаю, звучит глупо.
— Ты говоришь это парню, чей меч разговаривает.
Она фыркнула.
— Верно, однако...
Спички выпали из ее руки. Алекс тяжело опустилась на землю; ее лицо внезапно стало белым,
как мел.
— Эй, - я подскочил к ней. - Тебе следует разрешить мне вылечить твою раненую голову.
Одним богам известно, что за бактерии были на шнурке у Кроха, и к тому же ты сдавала кровь
Блитцу для его проекта декоративно-прикладного искусства.
— Нет, я не хочу... - запинаясь, проговорила она. - В моем рюкзаке есть аптечка. Я просто...
— Аптечка тут не поможет. Что ты собиралась сказать?
Алекс прикоснулась ко лбу и поморщилась.
— Ничего.
— Ты сказала: «Я не хочу...»
— Не хочу этого! - огрызнулась она. - Ты суешь нос в мои дела! Самира сказала, что когда ты
лечишь людей - как того эльфа, Хартстоуна - ты проникаешь к ним в голову и видишь там разные
вещи. Я этого не хочу!
Я отвел взгляд, чувствуя онемение в руках. Пирамидка, сложенная Алекс из веток для костра,
развалилась. Ее разбросанные спички лежали, образуя рисунок вроде руны, но даже если она что-
нибудь означала, я не мог ее прочесть.
Я подумал о том, что рассказал мне однажды Хафборн Гундерсон про волчьи стаи: каждый
волк проверяет границы дозволенного внутри своей стаи. Они постоянно пытаются определить свое
место в иерархии - где они могут спать, сколько они могут съесть свежей добычи. Они продолжают
проверять, пока волк-альфа не осадит их, поставив на место. Я не понял, что пересек границу, но
мне только что досталось от альфы по первое число.
— На... на самом деле я не контролирую то, что происходит, когда лечу других, - меня
удивило, что голос все еще служит мне. - В случае с Хартом мне пришлось использовать много сил.
Он почти умер. Не думаю, что смог бы многое прочитать в твоих мыслях, просто исцеляя
зараженный порез. В любом случае, я постараюсь этого не делать. Но если тебя не подлечить...
Она смотрела на повязку в том месте, откуда Блитцен брал кровь.
— Ладно. Ладно, давай. Но... только лоб. Только снаружи. И ничего - внутри.
Я прикоснулся к ее лбу и почувствовал, какой жар идет от нее. Я призвал силу Фрейра, и у
Алекс вырвался вздох. Тотчас же рана затянулась. Кожа стала прохладней и приобрела нормальный
оттенок. Мои руки почти не светились. Что-то в окружающей дикой природе, казалось, облегчило
исцеление.
— Я ничего такого не узнал, - заверил я Алекс. - Ты по-прежнему загадка, завернутая в знак
вопроса, завернутый во фланель.
Она выдохнула, издав звук, похожий на что-то среднее между смехом и вздохом облегчения.
— Спасибо, Магнус. Может, теперь мы можем наконец разжечь костер?
Она не назвала меня Мэгги или Бинтаун. Я решил расценить это как знак примирения. Когда
костер как следует разгорелся, мы попытались приспособить фалафель к готовке на открытом огне.
И усвоили важный урок: сделать сморы из мяса ягненка и лепешек с нутом не получится. Так что в
основном мы ели шоколад из дома дяди Рэндольфа. (прим. пер.: смор (s'more - some more) -
традиционный американский десерт, обычно употребляемый в походах - поджаренный
маршмеллоу и шоколад между двумя солеными крекерами)
Блитцен провел большую часть утра, скручивая волшебную нить на своем складном походном
веретене (конечно, в его сумке с инструментами такое нашлось, почему бы и нет?). Тем временем
Джек носился туда-сюда по краю сумки для боулинга, перфорируя нужные Блитцу узоры.
Алекс и я были на страже, но ничего не происходило. Сэм и Хартстоун не появлялись. Никакие
великаны не заслоняли солнце и не крушили лес своими развязавшимися шнурками. Самым
опасным из того, что мы заметили, была рыжая белка на ветке над нашим костром. Может, она и не
представляла угрозы, но после встречи с Рататоском я не стал рисковать. Я не спускал с нее глаз,
пока она не перепрыгнула на другое дерево.
Во второй половине дня стало интереснее. После того, как мы накормили Блитца обедом, они с
Джеком приступили к настоящему шитью. Каким-то образом (хм, возможно, с помощью магии?)
Блитц сделал целый моток блестящей красной пряжи из моих волос, крови Алекс Фиерро и ниток из
своего собственного жилета. Гном привязал один конец пряжи к навершию Джека, и меч засновал
вперед-назад сквозь боковую сторону сумки, входя в кожу и выскакивая обратно, как дельфин,
оставляя за собой след мерцающих стежков. Наблюдая за ним, я вспомнил, как мы связали волка
Фенрира... Это воспоминание было не из тех, которые я очень хотел сохранить.
Блитцен выкрикивал инструкции.
— Влево, Джек! Оставь этот стежок! Хорошо, сделай строчку! И продырявь мне "кроликом"
дыру вон там, на конце!
Алекс откусила от шоколадного батончика.
— «Кроликом»?
— Без понятия, - признался я.
Возможно, вдохновленная швейным представлением, Алекс вытянула свою гарроту из
поясных петель. Она провела металлической проволокой по подошвам обуви, соскабливая комки
смерзшейся грязи.
— А почему такое оружие? - спросил я. - Впрочем, ты можешь просто сказать мне снова
заткнуться.
Алекс мельком улыбнулась.
— Все в порядке. Сначала я использовала ее в качестве глинорезки.
— Глинорезка. Типа ты берешь проволоку и пропускаешь сквозь кусок глины.
— Ты сам обо всем догадался?
— Ха-ха. Полагаю, большинство глинорезок не имеют боевых свойств?
— Ну, не настолько. Моя м... - она запнулась. - Локи однажды навестил меня в мастерской. Он
пытался произвести на меня впечатление, продемонстрировав, сколько всего он может сделать для
меня. И научил меня заклинанию, с помощью которого я могла сделать магическое оружие. Мне не
хотелось, чтобы он остался доволен помощью мне. Так что я попробовала его заклинание на самой
дурацкой, самой безобидной штуке, какая пришла мне в голову. Я не думала, что проволока с
деревянными ручками может быть оружием.
— И все же...
Алекс указала на валун поблизости, представляющий собой грубый кусок гранита размером с
пианино. Она хлестнула своей гарротой, держа ее за один конец, как кнут. Проволока удлинилась на
лету. Другой конец крепко обвился вокруг валуна. Алекс дернула гарроту к себе. Верхняя половина
валуна соскользнула с нижней со скрежетом, напоминающим звук крышки, снимаемой с
фарфоровой банки для печенья. Проволока вернулась обратно в руку Алекс.
— Неплохо, - я постарался, чтобы мои глаза не выскочили из орбит. - Но делает ли она
картошку фри?
Алекс пробормотала что-то насчет глупых мальчишек, что, я уверен, не имело ко мне никакого
отношения.
После полудня резко начало темнеть. Возле сумки для боулинга Блитц и Джек продолжали
готовиться к участию в конкурсе "Великое Йотунхеймское Шитье”. Тени стали длиннее.
Похолодало. Я заметил это, потому что Блитц недавно сделал мне основательную стрижку, и моей
открытой шее стало холодно. Радовало то, что вокруг не было ни одного зеркала, и я не мог видеть,
какие ужасы Блитц сотворил с моей головой.
Алекс подбросила новую ветку в огонь.
— Мог бы уже спросить.
Я вздрогнул.
— Что, прости?
— Ты хочешь спросить меня о Локи, - пояснила Алекс. - Почему я ставлю его символ на
глиняной посуде, почему у меня татуировка. Ты хочешь знать, не работаю ли я на него.
Эти вопросы таились в глубине моего сознания, но я не понимал, как Алекс могла их узнать. Я
подумал, уж не возымело ли мое исцеляющее прикосновение какой-то обратный эффект. Может
быть, я позволил Алекс заглянуть в мою голову.
— Пожалуй, это меня беспокоит, - признал я. - Такое впечатление, что ты не любишь Локи...
— Так и есть.
— Тогда зачем его символ?
Алекс обхватила руками шею.
— Тот рисунок, две переплетенные змеи? Их обычно называют змеями Урнеса в честь какого-
то места в Норвегии. Так или иначе, это не обязательно символ Локи, - она сцепила пальцы и
покачала ими из стороны в сторону. - Змеи символизируют перемены и гибкость. Состояние
изменчивости. Люди стали использовать змей, изображая Локи, и Локи был этим доволен. Но я
подумала... почему Локи присвоил себе такой крутой символ? Он мне нравится. Я сделаю его моим.
Он будет владеть символом превращений не больше, чем он владеет мной. Плевать на то, что люди
думают, провались оно в Хельхейм.
Я смотрел, как еще один кусок дерева распался в огне и сноп оранжевых искр взметнулся над
костром. И вспомнил, что мне приснился Локи, обернувшийся рыжеволосой женщиной в номере
Алекс. Стало понятно, отчего та запнулась, упоминая Локи в качестве своего родителя.
— Ты как та восьминогая лошадь, - догадался я.
Алекс нахмурилась.
— Стэнли?
— Нет, самая первая восьминогая лошадь. Как там ее звали? Слейпнир. Мэллори Кин
рассказала мне историю, что-то о том, что Локи превратился в прекрасную кобылу, чтобы
соблазнить великаньего жеребца. А потом... Локи забеременел. Он... она родила Слейпнира, - я
покосился на Алекс, прекрасно зная, что гаррота сейчас лежит на её бедре. - Локи не твой отец,
правда? Он твоя мама.
Алекс молча уставилась на меня.
Я подумал: «Ну, сейчас будет проволока. Прощайте, конечности! Прощай, голова!»
Меня удивил ее горький смех.
— Думаю, стрижка улучшила твои мыслительные способности.
Я подавил желание пригладить свои обкромсанные волосы.
— Значит, я прав?
— Да, - она затянула свои блестящие розовые шнурки покрепче. - Хотела бы я видеть лицо
своего отца, когда он узнал. Локи превратился в женщину того типа, какой нравился моему отцу.
Отец уже был женат, однако это его никогда не останавливало. Он привык получать то, что хотел. У
него был роман с той рыжей красоткой. Через девять месяцев Локи появился на пороге отцовского
дома с маленьким ребенком в качестве подарка.
Я попытался представить Локи в его обычном эффектном виде, возможно, одетого в зеленый
смокинг, звонящего в дверь какого-нибудь престижного дома в пригороде. "Привет, той леди, с
которой ты завел роман, был я. А это наш ребенок".
— Какой была реакция твоей смертной матери? - спросил я. - Я имею в виду, жены твоего
отца... то есть, твоей мачехи...
— Сбивает с толку, да? - Алекс кинула в огонь еще одну ветку. - Моя мачеха не была рада. Я
росла с двумя родителями, которые меня ненавидели и воспринимали, как позор семьи. Потом был
Локи, который продолжал появляться время от времени, пытаясь меня воспитывать.
— Чувак... - сочувствующе сказал я.
— В настоящее время - чувиха, - поправила Алекс.
— Нет, я хотел сказать... - я осекся, осознав, что она меня дразнит. - Что произошло? Когда ты
в итоге ушла из дома?
— Два года назад, около того. Что произошло? Многое.
Теперь я распознал предупреждающие ноты в ее голосе. Более подробные расспросы не
приветствовались.
И все же... Алекс стала бездомной примерно в то время, когда умерла моя мама и я оказался на
улице. Такое совпадение меня не устраивало.
Прежде, чем я успел пойти на попятную, я выпалил:
— Локи просил тебя пойти с нами?
Она встретилась со мной взглядом.
— Что ты имеешь в виду?
Я рассказал ей о своем сне: она бросает горшки в своего отца (вернее, мать), а Локи говорит:
«Это такая простая просьба».
Уже совсем стемнело, поэтому я не успел понять, когда именно это произошло. Лицо Алекс,
казалось, меняется, искажаясь в свете костра. Я пытался убедить себя, что это не частичка Локи
только что проявилась в ней. Просто перемены и гибкость. Эти переплетенные змеи на ее шее были
совершенно безобидны.
— Ты неправильно понял, - сказала Алекс. - Он отговаривал меня идти.
В ушах появился странный пульсирующий звук. Я понял, что это был мой собственный пульс.
— С чего бы вдруг Локи тебя отговаривал? И... что вы с Сэм обсуждали прошлой ночью?
Какой-то план?
Она начала накручивать на руку гарроту.
— Может, когда-нибудь ты узнаешь это, Магнус. И кстати, если ты еще когда-нибудь станешь
шпионить за мной в своих снах...
— Ребята! - крикнул Блитцен со стороны горы Сумка-Для-Боулинга. - Идите-ка сюда,
взгляните!
Глава 38
Ни за что в жизни не угадаете пароль Блитцена