S

kA
.c
om
 Рациональное
мышление
Что не измеряют тесты способностей
om
.c
kA
S
 СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие xi

Слова признательности xvii

ГЛАВА 1

Что там в голове у Джорджа У. Буша: чего не видят IQ-тесты 1

ГЛАВА 2

Дисрационализм: как отделить рациональность от интеллекта 10

ГЛАВА 3

Мышление рефлективное, алгоритмическое и автономное 24

ГЛАВА 4

Как урезать интеллект 53

ГЛАВА 5

Умные люди делают глупости — но стоит ли удивляться? 69

ГЛАВА 6

Когнитивная скупость: как избежать необходимости думать 82

ГЛАВА 7

Когнитивный скряга и фрейминг 101

om
.c
kA
S
 СОДЕРЖАНИЕ

ГЛАВА 8

Эгоцентрическое мышление:
орел — я выигрываю, решка — тоже я! 118

ГЛАВА 9

Еще одна ловушка для когнитивного скряги:

думал-лумал, но проиграл 135

ГЛАВА 10

Дефицит умственных программ 152

ГЛАВА 11

Зараженные программы 179

ГЛАВА 12

Раз — ошибка, два — ошибка.

Классификация тенденций иррационального мышления
и его связь с интеллектом 203

ГЛАВА 13

Что выиграет общество от роста рациональности

и уменьшения иррациональности 231

Примечания 255
Библиография 289
Об авторе 329
om
.c
kA
S
 ПРЕЛИСЛОВИЕ

В
2002 голу психолог-когнитивист Дэниел Канеман из Принстона по­
лучил Нобелевскую премию по экономике за работу, проделанную
совместно со своим старым коллегой Амосом Тверски (умершим в 1996
голу). В пресс-релизе, выпущенном по этому поводу Швелской королев­
ской академией наук, особое внимание улелялось лежащему в основе ра­
боты «анализу человеческих суждений и процесса принятия решений,
рассмотренных когнитивными психологами». В цитате говорилось, что
Канеман выяснил, «каким образом выносящий суждение человек опускает
те или иные шаги, опираясь на эвристику и систематически упуская ба­
зовые принципы вероятности. Благодаря его работе исслелователи ново­
го поколения, работающие в области экономики и финансов, лополнили
экономическую теорию предоставленной когнитивистами информацией о
внутренних мотивациях человека».
Вкратце говоря, работа Канемана и Тверски была посвящена тому,
каким образом человек делает выбор и оценивает вероятность тех или
иных событий. Исслелователи обнаружили рял основных ошибок, регу­
лярно случающихся в процессе принятия решения. В работу вошло не­
сколько наиболее серьезных и часто цитируемых исслелований из самых
разных областей психологии, и в конце концов Канеман получил за нее
Нобелевскую премию. Одна из причин столь высокой популярности этой
работы заключается в том, что авторы изучили самые основные аспекты
om

человеческой рациональности. Как было сказано в заявлении Нобелев­

.c
kA
S
ского комитета, присудившего премию, «Канеман и Тверски продемон­
стрировали, как суждение в ситуации неуверенности систематически от­
клоняется от принципа рациональности, постулируемого традиционной
экономической теорией». Таким образом, обнаруженные Канеманом
и Тверски ошибки мыслительного процесса нельзя считать обычными
огрехами камерного характера. Рациональный человек — этот тот, кто
достигает собственных целей в жизни, используя для этого оптимальные
способы. Поэтому нарушение правил мышления, исследованных Кане­
маном и Тверски, имеет вполне практические последствия — мы доволь­
ны жизнью меньше, чем могли бы.
Работа Канемана и Тверски наряду с работами многих других иссле­
дователей продемонстрировала, каким образом сама структура когни­
тивного процесса у человека подталкивает нас к ошибкам
при вынесении суждений и принятии решений. Однако подобная пред­
расположенность еще не означает, что мы делаем эти ошибки всегда и
везде. В некоторых случаях каждый из нас бывает способен преодолеть
тенденцию к совершению подобных ошибок и отреагировать на ситуа­
цию вполне рационально. Мы не обязаны беспрестанно ошибаться. Бо­
лее того, ученые продемонстрировали, что разные люди в разной степени
склонны совершать ошибки при вынесении суждений или принятии ре­
шений. Группа исследователей, с которой я работаю, попыталась выяс­
нить, каким же образом можно спрогнозировать этот индивидуальный
показатель.
По сути, наличие систематических индивидуальных различий в про­
цессе вынесения суждений и принятия решений, изученных Канеманом
и Тверски, означает, что важнейший атрибут человеческого когнитивно­
го процесса в области рациональности — эффективность достижения
целей, — также различен от человека к человеку. Любопытный факт: ни
один из этих важнейших атрибутов человеческого мышления не оцени­
вается при проведении IQ-тестов (или таких их аналогов, как SAT-тест).
Интересно это по двум причинам, которые тесно связаны между собой.
Во-первых, большинство не имеющих отношения к психологии людей
склонны считать, что с помощью IQ-теста мы проверяем, насколько у
om

человека, так сказать, «хорошая голова». И ученые, и простые смертные

.c

скорее всего согласятся с тем, что «хорошая голова» означает умение вы­
kA
S
носить суждения и принимать решения — то есть осуществлять те самые
функции, которые помогают нам достигать поставленных целей. «Хоро­
шая голова», которую изучали Канеман и Тверски, считалась настолько
важным фактором, что работа на эту тему лаже была улостоена Нобелев­
ской премии. И все же оценить «качественность» головы IQ-тесты не в
состоянии.
Вторая причина связана с первой и заключается в том, что, когда люли
используют термин «интеллект» (и тут мы вновь говорим и об обывате­
лях, и о психологах), они вкладывают в него смысл тесной связи интеллек­
та с рациональностью. К примеру, многие концепции интеллекта вклю­
чают в это понятие принятие решений в соответствии со сложившейся
ситуацией. Подобное принятие решений составляет квинтэссенцию ра­
циональности, олнако вопросы, используемые для оценки интеллекта с
помощью широко распространенных тестов, не имеют ни малейшего от­
ношения к рациональному принятию решений. Тут возникает олин любо­
пытный феномен, который мы нерелко замечаем. Мы вилим, что «умные
люли совершают глупые поступки», и лаже не слишком удивляемся это­
му. Олнако, если учитывать способы, традиционно использующиеся для
оценки интеллекта, удивляться тут булет и вовсе нечему. Если считать,
что умный человек — это обладатель высоких результатов по IQ-тестам,
а глупая вещь — это неудачно принятое решение, сразу становится ясно,
откуда растут ноги у проблемы. IQ-тесты не предназначены для оценки
способности к принятию решений в конкретной ситуации. Поэтому если
нас удивляет, что обладатель высокого IQ ведет себя глупо, это говорит
лишь о том, что мы считаем, будто высоким умственным способностям
непременно сопутствует высокий интеллект — или, в данном случае, что
к высокому интеллекту обязательно прилагается рациональное мышле­
ние. Однако исслелователи все чаше подвергают подобные выводы сомне­
нию. Те навыки рационального мышления, которые исследовали Канеман
и Тверски, демонстрируют лишь невысокую или среднюю корреляцию с
результатами тестов на интеллект — и неудивительно, потому что послед­
ние не предназначены для непосредственной оценки первых.
В этой книге я рассматриваю вопрос о том, должна ли подобная связь
om

существовать. Навыки вынесения суждений и принятия решений — на­

.c

выки рационального мышления, — как минимум не менее важны, чем

kA
S
характеристики, оцениваемые с помощью IQ-тестов. Подобно интеллек­
ту, навыки рационального мышления связаны с достижением целей в ре­
альном мире. Однако мы не прививаем эти навыки в школе и не привле­
каем к ним всеобщее внимание. Нет, учебные учреждения по-прежнему
пользуются тестами на интеллект, оценивая с их помощью всех подряд,
от приготовишки до старшеклассника. Корпорации и военные органи­
зации тоже ориентируются исключительно на показатели IQ-тестов.
Чрезмерное внимание, уделяемое интеллекту (работа над его развитием,
гордость за него, переживания по поводу низких показателей и т. д.), вы­
глядит пустой тратой сил в ситуации, когда мы практически полностью
игнорируем другие ментальные навыки, имеющие не менее серьезное со­
циальное значение.
Навыки мышления, исследованные Канеманом и Тверски, в реальной
жизни обеспечивают человеку поведение, влияющее на его собственное
счастье и благополучие. По важности они ничуть не уступают когнитив­
ным навыкам, оцениваемым с помощью IQ-тестов. Поэтому тесты на ин­
теллект нельзя считать исчерпывающим средством оценки когнитивных
функций. Будучи общепринятыми, IQ-тесты как явно, так и исподволь
указывают и простым смертным, и психологам на то, какие когнитивные
навыки следует ценить. Да, никто не спорит, эти навыки действительно
важны, однако тесты оставляют за кадром огромный пласт когнитивного
функционирования. Чтобы увидеть важнейшие недостатки этих тестов,
нам нет нужды переходить в некогнитивную область — например, при­
влекать понятия эмоционального или социального интеллекта. Это оз­
начало бы хотеть слишком многого. Пришлось бы признать, что тесты
достаточно успешно охватывают когнитивный блок, однако нам нужно
выйти за его пределы или хотя бы разобрать его на составляющие (эмо­
ции, творческий потенциал, эстетическое чувство, межличностные на­
выки), чтобы отыскать белое пятно IQ-тестов. Я считаю, что так далеко
нам забираться не стоит. Основой рационального мышления и рацио­
нального действия являются навыки вынесения суждений и принятия ре­
шений, а в IQ-тестах соответствующие задания отсутствуют.
Эта книга — попытка подробно разобрать научные и социальные
om

последствия иронического факта из области исследования повеления:

.c

Нобелевская премия была присуждена за исследования когнитивных ха-

kA
S
рактеристик, которые полностью выключены из поля зрения наиболее
распространенного в исследовании поведения (бихевиористике) инстру­
мента оценки умственных способностей — IQ-теста.
om
.c
kA
S
 а помощь в работе над этой книгой я обязан очень многим, в том
З числе авторам книг, которые я во множестве цитирую. Однако особо
я хотел бы отметить тех, кто оказал наиболее серьезное влияние на эту ра­
боту. Работы Дэниела Канемана и Амоса Тверски несколько десятилетий
назад возбудили во мне интерес к вопросам рационального мышления,
которые были в новинку для тогдашней психологии. Потом были работы
Джонатана Эванса и Дэвида Овера, заставившие меня внести собствен­
ный вклад в теорию двойственных процессов. В неизменное восхищение
меня приводит умение Джонатана Бэрона использовать литературную
эвристику и предрассудки для освещения вопросов государственной по­
литики. Благодарю Дэвида Перкинса, которому принадлежит честь изо­
бретения термина «умственные программы», — этот термин я использую
направо и налево. Интерес к индивидуальным различиям в области когни­
тивных процессов породила во мне работа Роберта Стернберга. Несколь­
ко важнейших моментов, о которых говорится в этой книге, появились
под влиянием его теоретических и эмпирических разработок — и при
этом я всецело сознаю, что некоторые мои доводы Стернбергу придутся
не по душе. И все же я благодарен ему за неустанное изучение структуры
интеллекта и за то, что десять лет назад он согласился на совместную ра­
боту в области изучения концепции нерациональных поступков.
Я благодарен своему литературному агенту Сюзен Ареллано, которая
om

терпеливо помогала мне разработать центральные темы этой книги. Она

.c
kA
S
помогла мне понять, что должно стать стержнем книги, а что — лишь
небольшим штрихом. Благодарю редактора из Yale University Press Кейт
Кондон, которая отнеслась к проекту со всем энтузиазмом и сделала ряд
важных предложений по структуре книги. Честь редактирования руко­
писи принадлежит Сюзен Лейти, а с техническим редактированием бли­
стательно справилась Кэтрин Шейер.
Работая над этой книгой, я наслаждался прекрасными вилами в самых
разных уголках мира. То я работал в офисе на девятом этаже, выходив­
шем на Торонто и озеро Онтарио; то ехал в Сент-Ивс (Корнуолл) на бере­
гу Атлантики, то обосновывался на побережье Орегона с видом на Тихий
океан. И все это время со мной были два человека. Олин из них — Ри­
чард Вест, мой коллега, который работает со мной вот уже тридцать лет
и выслушивает все мои идеи. Полуночные беседы на балконе в Торонто
и озарения на заре дарили мне новые силы для работы. А моей путевод­
ной звездой во всех делах была и остается Пола Станович — именно она
помогла мне устроить жизнь так, чтобы в ней нашлось место для этой
книги.
Дэвид Овер из университета Дарема, Мэгги Топлак из университе­
та Йорка и анонимный рецензент прочли рукопись книги и сделали
множество ценных комментариев. Крайне плодотворное и подробное об­
суждение изложенных в ней идей стало возможным благодаря трем кон­
ференциям: Четвертой международной конференции по вопросам мыш­
ления (Дарэм, Англия); организованной Джонатоном Эвансом и Кейт
Френкиш конференции по теории двойственных процессов мышления
и рациональности (Кембридж, Англия) и семинару по теории двойствен­
ных процессов, организованному в университете Виргинии Тимом Вил-
соном и Джонатоном Эвансом.
Бесценную административную поддержку в работе над этой книгой
оказали заведующие кафедрами Дженет Астингтон и Эстер Гева, а также
деканы Майкл Фуллан и Джейн Гаскелл. Администратор кафедры Мэри
Макри с неизменной готовностью помогала в решении всех технических
и снабженческих вопросов, и не меньшую готовность проявляли мои се­
кретари Диана Робинсон и Мариса Фрейр. Эмпирические исследования
om

по ряду вопросов, обсуждаемых в книге, были проведены при поддержке

.c

Совета по социальным и гуманитарным исследованиям Каналы, а также

kA
S
Программы поддержки сети исследовательских кафедр Канады. И моя
команда личной и интеллектуальной поддержки была бы неполна без Мэ­
рилин Кертой и Энн Каннингем.
В исследованиях, проводившихся нашим университетом и приве­
денных в этой книге, за последнее десятилетие приняли участие прак­
тически все сотрудники лаборатории Становича/Веста (это совместная
лаборатория, поддерживаемая университетом Торонто и университетом
Джеймса Мэдисона). Среди ведущих сотрудников, на сегодняшний мо­
мент давно уже завершивших обучение в постдокторантуре, можно упо­
мянуть Каролину Хо, Робина Макферсона, Уолтера Са и Мэгги Топлак.
Кроме того, я благодарю за участие в работе всех прочих сотрудников
лаборатории — Марию Грюнвальл, Кэрол Келли, Джули Кокис, Элеанор
Диу, Расса Мезерва, Дауру Пейдж, Джорджа Потворовски, Джейсона Ри-
иса, Рэчел Райерсон, Робина Силху, Рона Стрингера, Ребекку Уэллс-Джо-
плинг и Джоан Волфорт.
om
.c
kA
S
 ГЛАВА 1

Что там в голове у Джорджа У Буша:

чего не видят IQ-тесты

Я не слишком склонен к самокопанию. Знаете, я не очень-то люблю

раздумывать о том, почему я такой, какой есть, и поступаю так, как
поступаю.
Президент Ажордж У. Буш, борт номер один, 4 июня 2003 г.

поры об интеллекте Джорджа У. Буша идут уже не первый год. Много­

С численные противники не устают выискивать все новые доказатель­
ства недалекости президента. Рубленые фразы, дурацкие высказывания
(«Из бизнеса ухолит слишком много талантливых ребят. В стране слиш­
ком много гинекологов, которые не могут заниматься любовью с жен­
щинами» — 6 сентября 2004 года) и недостаток познаний по множеству
вопросов позволяют недоброжелателям утверждать, что интеллект у пре­
зидента ненамного выше плинтуса. Даже сторонники Буша порой кос­
венно подтверждают подобное мнение, доказывая, что, хотя президенту
не хватает «школьных знаний», он восполняет их «знаниями уличными».
Поэтому, когда результаты вступительных экзаменов в разные колледжи
и тесты Вооруженных сил, пройденные президентом в прошлом, были
преобразованы в результат по шкале IQ, все были просто поражены. По­
казатель IQ у президента составил около 120 пунктов — примерно столь­
ко же, сколько у противника Буша по президентским выборам 2004 года
Джона Керри (результаты экзаменов, пройденных им с подросткового
om
.c
kA
S
возраста, были преобразованы в показатели 1Q при помощи тех же са­
мых формул)1.
Результаты эти удивили многих недоброжелателей президента (и лаже
многих сторонников), однако я, как ученый, изучающий индивидуаль­
ные различия в области когнитивных способностей, удивлен не был.
Практически все комментаторы, так или иначе отзывавшиеся об ум­
ственных способностях президента (и лаже такие его сторонники, как
бывший спичрайтер Буша Дэвид Фрум), признают, что мыслительный
процесс у президента неидеален. Однако они совершают ошибку, пред­
полагая, что все недостатки интеллекта находят свое отражение в более
низкой оценке 1Q.
Изображая президента в целом позитивно, Фрум тем не менее от­
мечает, что «он нетерпелив, его легко разозлить, иногда он рассуждает
вполне бойко, а иногда впадает в догматичность; зачастую не проявляет
интереса и потому бывает плохо информирован» (2003, с. 272). Ком­
ментатор-консерватор Джордж Уиллс соглашается с этой характеристи­
кой, утверждая, что, работая с Верховным судом, президент «не имеет
ни желания, ни способности тонко судить о таких сложных вешах, как
противоречивые толкования Конституции» (2005, с. 23).
Вкратце говоря, все соглашаются с тем, что у президента Буша есть
несколько проблем: он не слишком склонен к интеллектуальной деятель­
ности, не обладает когнитивной гибкостью, стремится к скорейшему
принятию решения, упорен в своих убеждениях, предвзят, не чувствует
логических нестыковок. Все эти черты давно изучены психологами и мо­
гут быть достаточно точно измерены. Однако все они относятся к сти­
лям мышления, которые невозможно обнаружить с помощью тестов IQ.
Неудивительно поэтому, что обладатель подобных когнитивных проблем
может иметь достаточно высокий показатель интеллекта по IQ-тестам.
Когнитивные проблемы Буша не являются свидетельством завышен­
ной оценки по IQ-тестам, однако указывают на недостаток рациональ­
ного мышления. В их основе лежит «дисрационализм» (по аналогии с
«дислексией») — этот термин я придумал в середине 1990-х голов, что­
бы привлечь внимание к вопросам, остающимся за пределами IQ-тестов.
om

Дисрационализмом я называю неспособность мыслить и вести себя раци­

.c

онально, невзирая на наличие адекватного интеллекта. Президент наш,

kA
S
по сути, вовсе не страдает отсутствием интеллекта, олнако это не мешает
ему быть лисрациональным.
И в этом он не олинок. Есть множество людей, которые систематиче­
ски демонстрируют неспособность к рациональному поведению, при том
что обладают более чем нормальным IQ. Одна из причин, по которым
многие из нас в той или иной мере дисрациональны, может заключаться
в том, что так или иначе мы переоцениваем навыки мышления, измеря­
емые IQ-тестами, и недооцениваем прочие крайне важные когнитивные
навыки, например способность к рациональному мышлению.
Многие сказали бы, что способность рационально мыслить — явный
признак высочайшего интеллекта, однако в стандартных IQ-тестах нет
раздела для оценки рационального мышления, как понимают его ученые-
когнитивисты. Мыслить рационально значит ставить выполнимые цели,
предпринимать необходимые шаги с учетом этих целей и собственных
убеждений, а также сохранять убеждения, имеющие под собой отчетли­
вую основу. А IQ-тесты хоть и оценивают способность к концентрации
на сиюминутной цели при наличии отвлекающих факторов, однако не в
состоянии показать, склонен ли человек ставить перед собой в первую
очередь рациональные цели. Точно так же IQ-тесты позволяют успешно
оценить, насколько хорошо человек сохраняет в кратковременной памя­
ти убеждения и работает с ними, однако те же самые тесты не в состо­
янии проверить, склонен ли человек рационально создавать убеждения
при наличии доказательств. И еще одно: с помощью IQ-тестов можно
оценить эффективность обработки информации, которую получил чело­
век, олнако невозможно узнать, воспринимает ли человек информацию
критически, когда получает ее из окружающего мира.
Итак, IQ-тесты позволяют измерить лишь малую толику аспектов
человеческого мышления, которые необходимы людям, — но тем бо­
лее удивительно, что они приобрели такой вес. Результаты тестов на
интеллект в значительной степени влияют на учебу и карьеру милли­
онов жителей США. При приеме в университет комиссия смотрит на
показатели, являющиеся аналогом результатов IQ-теста (даже если и не
осмеливается назвать их именно так). Хваленый тест SAT сменил мно­
om

жество различных названий (сначала он назывался тестом на проверку

.c

академических достижений, потом — тестом на проверку академических

kA
S
склонностей, затем — тестом на оценку академических способностей, а
потом от названия остались только первые буквы — SAT), дабы скрыть
факт, оставшийся неизменным во всех этих пертурбациях: SAT-тест явля­
ется не более чем аналогом IQ-теста2. В школах юриспруденции, бизне­
са, медицины та же картина — инструментарий для оценки абитуриен­
та зачастую является лишь слегка замаскированным аналогом IQ-теста.
Детишки проходят IQ-тесты в самом раннем возрасте, чтобы попасть в
элитную подготовительную школу. Став постарше, они проходят IQ-тест,
чтобы быть принятыми в программу для одаренных детей. Корпорации
и военные организации тоже опираются на инструменты оценки и отбо­
ра, лишь немногим отличающиеся от замаскированных IQ-тестов. Даже
Национальная футбольная лига США и та предлагает претендентам на
место квотербека тест на интеллект3.
Возможно, в некоторой степени подобное внимание к интеллекту
и оправданно, однако за всем этим мы постоянно игнорируем способ­
ности, имеющие как минимум не меньшее значение, — способности,
связанные с рациональным мышлением и деятельностью. Нелепость ка­
кая — общество уделяет так много внимания оценке интеллекта, однако
не обращает практически никакого внимания на рациональное мышле­
ние, хотя социальные последствия нерационального мышления вполне
очевидны. И все же я обнаружил, что, как ни странно, идея признания
ценности умственных способностей, отличных от интеллекта, встречает
сильнейшее сопротивление. К примеру, когда я читаю лекцию о том, что
общество переоценивает такие характеристики, как интеллект, и недо­
оценивает другие важные вещи, например рациональность, в аудитории
обязательно найдется слушатель, который задаст риторический вопрос
вроде: «А вы бы хотели видеть хирурга с IQ в 92 балла?» Я отвечаю в та­
ких случаях, что, пожалуй, не хотел бы — однако не хотел бы и видеть в
судьях человека с коэффициентом рациональности (RQ) в 93 пункта или
законодателя с RQ 91, не доверил бы инвестирование своего пенсионно­
го фонда обладателю RQ 76, не обратился бы к риелтору с RQ 94 и не
отвел бы своих детей к районному консультанту по выбору профессии,
имеющему RQ в 83 пункта.
om

Конечно, на данный момент методов оценки коэффициента рацио­

.c

нальности не существует — в отличие от методов оценки IQ, — и этим

kA
S
можно хотя бы в некоторой степени объяснить тот факт, что интеллект
приобрел значительно больший вес, нежели прочие, не менее важные
когнитивные способности. В нашем обществе ценится то, что поддается
измерению. А если бы мы могли все изменить? Если бы сумели создать
тесты на определение коэффициента рациональности? Собственно го­
воря, в книге пойдет речь о том, что знаний для этого у нас уже доста­
точно, поэтому теоретически мы могли бы оценивать рациональность
точно так же, как оцениваем интеллект. Да, Psychological Corporation
еще не опубликовала векслеровскую шкалу или тест Стэнфорда—Вине
для оценки коэффициента рациональности. Теста на RQ в природе не
существует. Олнако он мог бы существовать и был бы основан на тех
же критериях, с помощью которых в настоящее время мы оцениваем
интеллект (психометрические критерии, такие как надежность изме­
рений и возможность прогнозирования соответствующего поведения).
Если бы не профессиональная инертность и не преданность психоло­
гов концепции IQ, мы уже завтра могли бы заняться более формальной
оценкой навыков рационального мышления, уделять больше сил соот­
ветствующему обучению и перестроить окружающий мир таким обра­
зом, чтобы нерациональное мышление не обходилось его обитателям
столь дорого.
Тридцать лет назад мы знали об интеллекте куда больше, чем о ра­
циональном мышлении, однако за последние десятилетия ситуация не­
много выправилась благодаря замечательным работам в области теории
принятия решений, когнитивистики и граничащих с ними областей пси­
хологии. За последние двадцать лет ученые-когнитивисты разработали
лабораторные тесты и выделили проявляющиеся в реальной жизни инди­
каторы, позволяющие оценить склонность к рациональному мышлению,
например разумному распределению приоритетов в выборе целей, реф­
лексии, умению реально оценивать факты. Выяснилось, что у каждого
человека эти свойства выражены в разной степени. Кроме того, ученые
обнаружили, что перечисленные процессы отличаются от когнитивной
деятельности, оцениваемой с помощью IQ-тестов. Интересно, что не­
которые обладатели весьма высокого IQ могут демонстрировать почти
om

полное отсутствие способности мыслить рационально.

.c
kA
S
 Чего вы не найдете в этой книге
На этом месте читатель, вероятно, ожидает заявления: в этой книге бу­
дет говориться о важной роли эмоций (так называемом эмоциональном
интеллекте), или о важной роли социальных навыков (так называемом
социальном интеллекте), или о важной роли креативности или иных нал-
когнитивных характеристик. Более того, многие будут ожидать, что я за­
явлю, будто то, что измеряется с помощью IQ-тестов, не имеет никакого
значения, или что интеллект бывает разный, или что все люди по-своему
умны.
Увы, ничего из этого я говорить не собираюсь — более того, в ряде
случаев я буду утверждать совершенно обратное. Во-первых, эта книга
посвящена отнюдь не социальным или эмоциональным навыкам. Да,
в начале главы я поставил под сомнение универсальность IQ-тестов,
и кое-кто мог решить, что после этого я удалюсь в области, не имеющие
отношения к когнитивности. Подобную стратегию чаще всего исполь­
зуют критики интеллекта в том понимании, в каком он оценивается
с помощью стандартных IQ-тестов. Те, кто критикует идею интеллекта
в ее традиционном понимании, зачастую указывают на то, что IQ-тесты
не позволяют оценить многие важные области психической деятельно­
сти человека. К примеру, тесты на когнитивные способности практиче­
ски полностью игнорируют такие крупные некогнитивные области, как
социоэмоциональные способности, мотивацию, эмпатию, межличност­
ные навыки. Однако подобная критика зачастую исподволь намекает на
то, что, хотя тесты на интеллект и упускают кое-какие важные некогни­
тивные способности человека, они все же охватывают практически все
важные когнитивные факторы. Вот это утверждение я и намерен оспа­
ривать. По сути, традиционная идея интеллекта в том виде, в каком его
оценивают тесты, не включает в себя важнейшие когнитивные области —
собственно говоря, мышление как таковое. И некоторые неохваченные
области относятся к способности принятия оптимальных решений в си­
туации важного выбора.
Если говорить коротко, в поисках не охваченного IQ-тестами неза­
чем выходить за пределы когнитивистики. Однако, говоря, что интеллект
om

в том его виде, который измеряют стандартные IQ-тесты, не включает в

.c
kA
S
себя важные факторы, я вовсе не хочу отбросить традиционный взгляд на
интеллект, как это часто делается в популярной литературе. Нынче модно
утверждать, что-ле интеллект не имеет никакого отношения к реальной
жизни или что показатели IQ — это не более чем психологическая забава
исключительно для «умников». Десятилетия исследований в области пси­
хологии полностью опровергают этот подход. С помощью IQ-тестов мы
измеряем вполне реальные когнитивные факторы, имеющие отношение
к реальной жизни.
На самом деле достаточно уже посмотреть, как мы используем термин
«интеллект» в повседневной жизни, чтобы убедиться, что мы придаем
этому явлению весьма большое значение. Характеризуя человека, мы го­
ворим, что он «умный», «сообразительный», «толковый», то есть явно
говорим не о его социальных или эмоциональных качествах. Кроме того,
эти термины используются часто, и почти всегда — в положительном
смысле. Слова «умный», «сообразительный» и «толковый» используют­
ся в повседневном дискурсе для того, чтобы указать именно на те каче­
ства, которые оценивают с помощью стандартных IQ-тестов (в психоло­
гической литературе их иногда называют «подвижным интеллектом g»).
Возможно, воспевать интеллект за вечерним коктейлем и некрасиво, од­
нако все потягивающие коктейль родители предпочли бы, чтобы у их
ребенка этот интеллект был. Когда у ребенка появляются поведенческие/
когнитивные проблемы, родители куда спокойнее воспринимают диа­
гноз, в котором не значится «низкий IQ»4. Короче говоря, интеллект для
нас — очень волнительная тема. Втайне мы его ценим, однако на людях
ни за что в этом не признаемся.

Почему возникли сомнения в интеллекте Буша

Поговаривают, что показатели IQ Буша удивили его сторонников ни­
чуть не меньше, чем противников. И те и другие никак не ожидали от
президента столь высоких результатов. Это означает, что обе группы не
имели прелставления о том, что показывают и чего не показывают тесты
на интеллект. Противники Буша обвиняли его в том, что он ведет себя
om

абсолютно иррационально, и, похоже, считали, что за этими действия­

.c

ми стоит слабый интеллект, на который и укажут результаты IQ-тестов.

kA
S
В противном случае высокие результаты президента не удивили бы их
так сильно. Получается, что противники Буша предполагали, будто ум
(склонность к рациональному мышлению) можно измерить с помощью
тестов, в то время как тесты ни для чего подобного не предназначены.
Сторонники Буша, напротив, одобряли его действия, однако призна­
вали за ним скорее «уличные знания» (то есть здравый смысл), нежели
«школьные знания». Утверждая, что «школьные знания» президента не­
высоки, и предполагая, что IQ-тесты позволяют оценивать только эти
«школьные знания», сторонники Буша также были удивлены высоким по­
казателем его IQ. Таким образом, сторонники Буша упустили из внимания
тот факт, что у президента есть сильные стороны, которые тест позволя­
ет измерить. Его сторонники предполагали, что тест позволяет оценить
только «школьные знания», являясь чем-то вроде викторины («кто напи­
сал «Гамлета»?»), а потому IQ-тесты заслуживают лишь осмеяния и не
имеют ничего общего с реальной жизнью. И уж никак не предполагалось,
что тест позволит оценить реальные достоинства Буша. Итак, сторонники
президента тоже не имели представления о том, что именно можно изме­
рить с помощью IQ-тестов, хотя ошибались в этом по-своему, не так, как
противники Буша.
Но и это еще не все. Люди не просто не имеют понятия о том, что
может и чего не может оценить IQ-тест. Люли не могут точно сказать, что
есть интеллект. На бытовом уровне (в повседневных беседах) понятие
интеллекта запутано донельзя и представляет собой ликую мешанину из
неверно использованной терминологии, политизированного применения
термина и неспособности усвоить имеющиеся у ученых данные о приро­
де когнитивных способностей человека. Движимый желанием прояснить
эту ситуацию, я и изобрел термин «дисрационализм».
Важно отметить, однако, что Буш не является типичным лисрацио-
налом — в том смысле, что первым на ум приходит вовсе не он. Дис­
рационализм — это неспособность мыслить и вести себя рационально,
невзирая на наличие достаточно высокого показателя интеллекта. Узнав
об уровне IQ Буша, люди были удивлены. В более явных случаях дис-
рапионализма люди абсолютно уверены в том, что лисрационал облада­
om

ет высоким уровнем интеллекта. Они бывают потрясены и изумлены

.c

именно тем, что явно умный человек совершает очевидную глупость, и

kA
S
ищут этому объяснения. Это и есть наиболее явный пример лисрацио-
нализма.
В следующей главе я расскажу о подобных явных случаях и объясню,
почему они встречаются достаточно часто. Наше удивление в подобных
случаях говорит о том, что мы не представляем себе истинную приро­
ду интеллекта и не знаем, что именно измеряют IQ-тесты, — а кроме
того, недооцениваем рациональность, поскольку превыше всего ценим
интеллект.
om
.c
kA
S
 ГЛАВА 2

Дисрационализм: как отделить

рациональность от интеллекта

Рациональность помогает нам лучше знать и успешнее контролировать

наши собственные действия и эмоции и мир вокруг нас... С ее помощью
мы преображаем себя и таким образом отдаляемся от образа человека
как животного — и реально, и символически.
Роберт Нозик. Природа рациональности, 1993

жон Аллен Паулос — человек умный. Он профессор математики,

Д он преподает в университете Темпла, он написал несколько попу­
лярных книг, в том числе бестселлер «Математическая безграмотность».
Пройдя любой из существующих тестов на интеллект, профессор Паулос
получил бы крайне высокий результат. И все же Паулос совершил глупей­
шую вещь — и лаже не одну. Началось все с поступка, который сам по
себе еще мог и не быть достаточно глупым: в начале 2000-х профессор
Паулос купил акции WorldCom по 47 долларов за штуку.
Было это глупо или нет — неизвестно, но в том же году профессор по­
полнил свой запас акций после того, как они упали до 30 долларов. Как
рассказывает сам Паулос в своей книге «Математик играет на фондовой
бирже», на тот момент уже становилось очевидным, что в долгосрочной
перспективе рынок телефонных компаний будет перегружен. Однако, как
говорит Паулос, он «постарался посмотреть на ситуацию пол положитель­
ным углом и изучить мнение аналитиков, избегая не слишком радужных
om
.c
kA
S
прогнозов», и в конце концов равнодушно признается, что «приобретая
акции, я вел себя не совсем рационально» (с. 13).
В октябре 2000 гола он повел себя еще менее рационально, продолжив
покупать акции, которые на тот момент упали ло 20 долларов («Я был
осмотрителен, но все же прикупил еще акций»,— пишет он на с. 24),
хотя очень многое свидетельствовало о том, что акции эти нужно было не
покупать, а продавать («Когда я нажимал на кнопку «купить», мозг у меня
явно отключался», с. 24). Положение продолжало ухудшаться, и Паулос
так и не признался своей жене в том, что приобретает акции «на марже»,
то есть фактически на взятые в долг деньги. После того как цена на ак­
ции упала еше в два раза, Паулос начал забрасывать президента WorldCom
электронными письмами, отчаянно пытаясь взять ситуацию в свои руки
(он даже предложил переслать эти же письма в компанию, чтобы более
эффективно «изложить свои соображения» по части инвестиций).
К концу 2001 гола профессор Паулос проверял курс своих акций каж­
дый час. В апреле 2002 гола он все еще истово верил в то, что будет поку­
пать акции по низкой стоимости, а потом частично отыграется, когда их
курс вновь вырастет. Когда акции стоили всего 5 долларов, он продолжал
покупать. Но 19 апреля цена акций поднялась ло 7 долларов с лишним,
и Паулос наконец решил их продать. Однако дело было в пятницу, и к
тому времени, как он вернулся с лекции, которую читал на севере Нью-
Джерси, фондовая биржа уже закрылась. К понедельнику акции потеря­
ли треть своей цены, и профессор наконец избавился от мучений, продав
их с огромным для себя убытком. Затем компанию WorldCom уличили
в велении «черной» бухгалтерии, и стоимость акций упала до 9 центов.
В своей прекрасной книге Паулос внимательно изучает настроения, вы­
нудившие его пойти против всех принципов разумного инвестирования
(диверсификации и т. д.), и честно признается, что повел себя глупо, да­
ром что сам является человеком умным (он пишет, что «и по сей день
одна мысль об акциях частенько выбивает меня из колеи», с. 150).
История Дэвида Дэнби выглядит еще более странно. Дэнби тоже
очень умный человек. Он работает штатным писателем и кинокрити­
ком в журнале The New Yorker, а кроме того, написал очень хорошо рас­
om

ходившуюся книгу «Великие книги», этим самым книгам и посвящен­

.c

ную. В Нью-Йорке у него была дорогая квартира, и он хотел остаться в

kA
S

11
ней и после развода. Это означало, что бывшей жене придется дать от­
ступного. Закавыка была только в цифрах — квартира стоила 1,4 мил­
лиона долларов. Были и другие трудности, и в конце концов в 2000 году
Дэнби решил попробовать заработать миллион долларов на фондовой
бирже. Разумно звучит, правда? Любой умный человек поступил бы так
же, верно?
В уморительно смешной книге «Лох американский» Лэнби расска­
зывает, как в конце 1999 — начале 2000 гола ликвидировал все свои
консервативные инвестиции (акции паевых фондов, облигации, стра­
ховки) и вложил средства в фонды изучения технологий и в акции дот­
комов. Все его сбережения по страховому плану 401 (к) перекочевали
в фонд, инвестировавший исключительно в недолговечные компании
Национальной ассоциации фондовых дилеров. Напомним, что дело
было в конце 1999 — начале 2000 года (в марте 2000-го индекс На­
циональной ассоциации фондовых дилеров превысил 5000 пунктов —
в мае 2004-го он составил уже менее 2000 пунктов, а в мае 2007 года
по-прежнему не дотягивал до 3000). И все это было проделано, несмо­
тря на то что, как признается Дэнби, «я совершенно ничего не знал
о фондовом рынке — так, разве что самые азы. В новых коммуника­
ционных технологиях я не понимал вовсе... Я прекрасно понимал, что
нынешний бум — это в значительной степени дутые акции, особенно
когда речь заходит об интернет-компаниях... Олнако надежда перевеси­
ла все тревоги» (с. 18, 28). Весь 2000 и 2001 гол он продолжал покупать
акции компаний, имевших бизнес-«модели», олнако ничего не зарабаты­
вавших, не продававших и не приносивших.
Поначалу Дэнби везло, и он признается, что некоторые фанаты рынка
ясно советовали ему «сбросить кое-что», потому что курс принадлежав­
ших ему акций был безбожно завышен, олнако Дэнби проигнорировал
их советы. Он рассказывает, как тщательно обдумывал, но затем решил
отвергнуть совет специалиста по инвестициям из Уортонской школы
бизнеса — тот отметил, что курс Национальной ассоциации фондовых
дилеров вырос за последние пять месяцев вдвое, при том что прогнозы
по прибылям у нее остались прежними. Успех длился недолго. Дэнби го­
om

ворит, что уже в октябре 2002-го, понеся убытков на 900 тысяч долларов,
.c

он подумал: «Я что, с ума сошел два года назад?» (с. 320).

kA
S
 И Дэвил Дэнби, и Джон Аллен Паулос длительное время совершали
поступки, не приносившие им ничего, кроме убытков. Ни высокие вер­
бальные когнитивные способности (у Дэнби), ни выдающиеся числен­
ные когнитивные способности (у Паулоса) их не спасли. Дэнби и Паулос
являются прекрасными примерами умных людей, делающих глупости.
Такие случаи всегда удивляют. Мы бываем потрясены, когда узнаем, что
врач лишился своего пенсионного фонда, ввязавшись в биржевые фи­
нансовые авантюры. Нас поражают образованнейшие ученые, которые
придерживаются теории креационизма. Мы не можем понять, почему об­
разованный профессионал отказывается от проверенных методов меди­
цины и отправляется лечиться к знахарю в Мексику. Мы удивлены, когда
слышим, что некоторые университетские профессора, имеющие степень
по истории, утверждают, будто холокоста не было. Предложение живу­
щих по соседству школьных учителей поучаствовать в пирамиде продаж
нас ошарашивает. Вкратце говоря, когда умные люди верят в абсурдные
вещи и совершают глупейшие поступки, нам это кажется совершенным
парадоксом.
Но удивляемся мы зря. В том, что умные люди ведут себя глупо, нет
ничего особенного — достаточно лишь перевести это разговорное вы­
ражение на язык современной когнитивистики. Наша склонность видеть
в этом феномене нечто необычное является не более чем отражением
слабых мест бытового языка, которым мы описываем психологические
явления, а слабые места эти своим существованием обязаны путанице,
которую порождают психологи, рассуждая о таких вещах, как интеллект.

Как же это называть?

Аля случаев, которые описаны выше, существует множество народных
названий. Например, Роберт Стернберг однажды редактировал книгу
под названием «Почему умные люди бывают так глупы», поразмыслил
над смыслом фразы и решил, что она просто глупа! Типичное словарное
определение прилагательного «умный» — «обладающий острым умом,
сообразительный» или «имеющий или демонстрирующий способность
om

быстро мыслить или хорошие умственные способности». Если верить

.c

словарю, то выходит, что ум имеет много общего с интеллектом. Стерн­

kA
S
берг отмечает, что, согласно тем же словарям, глупый человек «медленно
обучается или усваивает информацию; имеет недостаточно высокий или
крайне невысокий уровень интеллекта». Выхолит, умный человек имеет
интеллект, а глупому интеллекта не хватает — значит, в соответствии с
законом противоречия, невозможно одновременно обладать и не обла­
дать интеллектом, то есть словосочетание «глупые умные люди» не имеет
смысла.
Однако, если взглянуть на дополнительные определения к этим по­
нятиям, мы поймем, откуда взялось утверждение про «умного человека,
ведущего себя глупо». На сайте Dictionary.com под номером два стоит
определение глупого человека: «склонный принимать неудачные решения
или совершать ошибки по небрежности». Смысл исходной фразы уже не
настолько дик, правда? То же самое происходит и если мы анализируем
слово «дурак», чтобы проверить, есть ли смысл во фразе «умный дурак».
Первое определение слова «дурак» по сути сводится к антониму понятия
«умный», и противоречие тут же встает во всей красе. Однако когда мы
говорим о решениях или действиях, например «что за дурацкий посту­
пок!», всплывает второе значение слова, очень похожее на второе опре­
деление прилагательного «глупый», — «склонный принимать неудачные
решения или совершать ошибки по небрежности». В приведенных сло­
восочетаниях используются совершенно конкретные значения слов «глу­
пый» или «дурак», но не в первом своем значении.
Поэтому Стернберг предложил более удачную формулировку: умные
люди, которые делают глупые веши1. Гарвардский ученый-когнитивист
Дэвид Перкинс по той же причине предпочитает использовать для опи­
сания «глупости» из этих примеров термин «безрассудство». Глупый че­
ловек — этот тот, кто «не в состоянии сулить здраво; не демонстрирует
здравого смысла; неумен; не отличается рассудительностью». Здесь ясно
просматривается тот аспект понятий «глупый» и «дурак», которому нам
хотелось бы уделить особое внимание: имеющий отношение не к интел­
лекту («умный» вообще), а скорее к способности принимать обдуманные
(точнее, необдуманные) решения.
Я не собираюсь устраивать дискуссию о терминологии. Как бы мы
om

ни сформулировали исходную фразу — «умный дурак», «умные люди,

.c

которые делают глупые вещи» или любой другой ее вариант, — для нас
kA
S
важно лишь то, что эта фраза отражает обсуждаемый нами феномен ум­
ных людей, которые ведут себя безрассудно или выносят необоснованные
суждения.

Интеллект в широком и в узком смысле слова

Тут, правда, есть еще одна проблема. Согласно некоторым концепциям,
интеллект если не сводится, то как минимум отчасти основывается на
умении приспособиться к окружающему миру2. Олнако склонность при­
нимать взвешенные решения в соответствии с поставленными целями
входит в то, что мы понимаем под умением приспосабливаться к окру­
жающему миру. Опять противоречие! Если мы говорим об умных людях,
которые принимают глупые (не соответствующие их целям) решения,
а интеллект включает в себя склонность принимать соответствующие це­
лям решения, нестыковка налицо — умный человек просто по определе­
нию не может иметь скпонности к глупым поступкам (в целом)3.
Мы вызвали к жизни старое противоречие из области изучения когни­
тивных способностей — разницу между теориями интеллекта в узком и в
широком смысле слова. Теория интеллекта в широком толковании вклю­
чает в себя аспекты деятельности, которые привносит в толкование интел­
лекта бытовое понимание термина (умение приспосабливаться к окруже­
нию, демонстрация мудрости и творческого подхода и т. д.), независимо
от того, можно ли оценить их выраженность с помощью существующих
на сегодня тестов интеллекта. Теории же интеллекта в узком смысле слова
сводят понятие интеллекта к набору умственных способностей, оценивае­
мых с помощью имеющихся на данный момент IQ-тестов. В этих теориях
используется то понятие интеллекта, которым оперируют в психометри­
ческих исследованиях интеллекта, нейрофизиологических исследованиях
работы мозга и исследованиях мозговых нарушений. Данное определе­
ние предполагает статистическую оценку результатов имеющихся тестов
и индикаторов когнитивных способностей. Оно с успехом используется
в рамках научной концепции интеллекта вообще, обычно обозначаемого
буквой g, а также в случаях применения теорий текучего (GO и кристалли­
om

зованного интеллекта (Gc). Я буду называть это теорией интеллекта Кет-

.c

телла—Хорна—Кэрролла, которая наиболее близка к тому, с чем могли

kA
S
бы согласиться все исследователи интеллекта4. Порой ее именуют теорией
текучего и кристаллизованного интеллекта (теорией Gf/Gc), и согласно
ей, тесты на определение умственных способностей затрагивают лишь
небольшое число важных факторов, среди которых основными являются
два. Под текучим интеллектом (GO понимаются мыслительные способ­
ности в самых разных областях, особенно новых. Этот тип интеллекта
оценивается с помощью заданий на абстрактное мышление, в которых
нужно сказать, на что похожа та или иная фигура, поработать с матри­
цами Равена и закончить последовательности (например, назвать следую­
щее число в последовательности 1, 4, 5, 8, 9, 12...). Кристаллизованный
интеллект (Gc) отвечает за декларативные знания, приобретенные в холе
обретения культурных навыков. Оценивается он с помощью заданий на сло­
варный запас, понимание слов и общую осведомленность. За этими двумя
важнейшими факторами теории текучего/кристаллизованного интеллек­
та стоит долгая история выявления двух аспектов интеллекта: интеллект-
как-процесс (GO и интеллект-как-знание (Gc).
Последователи теории интеллекта в узком смысле слова берут эти вы­
явленные конструкты — g, Gf и Gc — и проверяют их в холе изучения
повреждений мозга, образовательной подготовки, когнитивной нейро­
науки, тенденций развития и обработки информации. Эти конструкты
теории интеллекта в узком смысле основываются на тех умственных спо­
собностях, которые можно измерить с помощью стандартных тестов на
интеллект.
Пожалуй, нам будет удобнее обсуждать теорию интеллекта в узком
и в широком смысле слова, если мы будем называть эти способности лег­
ко запоминаемой аббревиатурой УСОПТИ (умственные способности,
оцениваемые с помощью тестов на интеллект). Теория интеллекта в уз­
ком смысле слова рассматривает интеллект как УСОПТИ и отличается
от теории интеллекта в широком смысле тем, что не включает в исход-
но.е определение множество аспектов, включенных в конкурирующую
теорию: это и адаптация к окружающему миру, и принятие решений в
реальной жизни, и демонстрация мудрости и творческого подхода, и про­
чее. Заметим, что противоречия, о которых мы говорили выше примени­
om

тельно к фразам «умный дурак» или «умные люди, которые делают глу­
.c

пые вещи», не возникают, если использовать теорию интеллекта в узком

kA
S
смысле, однако при использовании теории интеллекта в широком смысле
встают во весь рост. Если смотреть с точки зрения первой из упомянутых
теорий, феномен «умного дурака» будет вполне распространенным явле­
нием. Почему? Да очень просто. С этой точки зрения ум и глупость — аб­
солютно разные вещи. Ум — это умственные способности, оцениваемые
IQ-тестами (УСОПТИ, скорее всего, GO- УСОПТИ не включают в себя
качества, пол влиянием которых мы совершаем так называемые дурац­
кие, глупые или бестолковые поступки; за рамками УСОПТИ остается
способность к рассудительному принятию решений, адекватному пове­
дению, разумной приоретизации целей, достаточной глубокомысленно­
сти или адекватной оценке доказательств. Если ум связан с показателями
УСОПТИ, а глупость — с набором характеристик, в УСОПТИ не входя­
щих, тогда словосочетание «умный дурак» просто описывает ситуацию
с запороговым значением двух разных умственных характеристик, одна
из которых выражена сильно, а другая — слабо.
Если же мы будем опираться на теорию интеллекта в широком смысле
слова, с интерпретацией фразы будут проблемы. С этой позиции трудно
даже объяснить, что так привлекает наше внимание во фразе «умный
дурак». В рамках этой концепции «ум» (интеллект) представляет собой
всестороннюю адаптацию к окружающему миру или способность выно­
сить обоснованные суждения, то есть умный человек по определению не
может раз за разом действовать глупо (неадаптивно, неразумно, неумно).
Умный человек, который постоянно совершает глупые поступки, просто
не так умен, как нам казалось.
Почему этот вывод людей не устраивает? Почему бытовая психология
не может отказаться от концепции «умного человека, который ведет себя
глупо» и просто решить, что такой человек умен? Я предполагаю следую­
щую причину: мы видим, что подобные люди обладают массой качеств,
которые можно оценить с помощью существующих IQ-тестов («узкий»
подход), и что доморощенные психологи научились замечать и ценить
эти свойства.
Я хочу сказать лишь, что взгляд народных психологов на интеллект
страдает непоследовательностью. Исследование бытовых теорий интел­
om

лекта показало, что люди склонны воспринимать понятие ума в широком

.c

смысле слова5. И те же самые люди видят что-то странное в феномене

kA
S
«умного дурака». Можно предположить, что подобный феномен воспри­
нимается как нечто из ряда вон выходящее потому, что бытовая психоло­
гия выделяет УСОПТИ. Таким образом, люди удивляются тому, что выра­
женность этого качества (УСОПТИ) сильно отличается от выраженности
адаптивного поведения. Это означает, что так называемая g-модель при­
сутствует в бытовой теории интеллекта в широком смысле слова — то
есть в модели, благодаря которой все аспекты умственной деятельности
должны находиться на более-менее схожем уровне (если высок один, то
высок и другой).
Вкратце говоря, бытовая психология переоценивает УСОПТИ, воспри­
нимая как нечто странное, когда при высоких показателях УСОПТИ по­
казатели других умственных способностей не так велики. Таким образом,
бытовая теория недооценивает прочие умственные способности, посколь­
ку для определения «странного» берет за точку отсчета УСОПТИ. Более
того, некоторые психологи дополнили эту тенденцию бытовой психологии
широким определением интеллекта, что, по иронии судьбы, мешает нам
проявлять должное уважение к прочим вилам умственных способностей.
Ирония же заключается в том, что многие из этих психологов использова­
ли расширенное понимание термина в отчетливой попытке снизить зна­
чение «тех аспектов интеллекта, которые могут быть измерены с помо­
щью IQ-тестов». Олнако, вводя более широкое определение, они добились
ровно противоположного — позволили концепции интеллекта захватить
единоличную власть в понимании умственных способностей. Не самая
лучшая стратегия для науки — да и для общества тоже.

Рациональность — утерянный элемент

В рамках широкого понимания интеллекта мы объединяем два раз­
личных фактора, упомянутые во фразе «умный дурак», в единую кон­
цепцию. «Умный» отсылает нас к УСОПТИ. «Дурак» — это к вопросу
о склонности принимать взвешенные или невзвешенные решения, вести
себя разумно, действовать в соответствии с ситуацией. Широкое понима­
ние интеллекта объединяет эти два фактора (УСОПТИ и принятие обо­
om

снованных решений) в единое понятие «интеллект». Подобное широкое

.c

понимание интеллекта ведет к тому, что УСОПТИ приобретают большую

kA
S
ценность, в то время как все не относящиеся к ним качества девальвиру­
ются. Связано это с тем, что УСОПТИ имеют собственное название (IQ),
могут быть точно измерены (с помощью IQ-тестов) и имеют столетнюю
историю, о которой люди наслышаны хотя бы краем уха. Если бы мы
лали названия (и придумали бы, как оценивать) другим характеристикам
(и не называли бы их просто составляющей интеллекта), было бы про­
ще привлечь к ним необходимое внимание. Собственно, единое название
для этих характеристик у нас есть. Адаптивное поведение, обоснованное
принятие решений, эффективное управление поведением, разумная рас­
становка приоритетов, рефлективность, способность правильно оценить
доказательства — это именно то, чего не хватает человеку, совершающе­
му «глупые», «дурацкие», «неразумные» поступки, а также все то, что пе­
речисляют ученые-когнитивисты, изучающие рациональное мышление.
Предлагаемые словарем определения «рациональности» неполны
и неконкретны («состояние или качество, возникающее при разумном
повелении»), а некоторые критики, стремящиеся занизить важность этой
характеристики, распространили взгляд, согласно которому рациональ­
ность сводится к таким искусственным навыкам, как решение логиче­
ских задач из учебника. Что касается современных ученых-когнитиви-
стов, они воспринимают рациональность как функциональное явление
и признают ее важную роль6.
Когнитивисты различают два типа рациональности: инструменталь­
ную и эпистемическую. Простейшее определение рациональности — то,
где основной акцент делается на практической стороне жизни, — звучит
так: такое повеление в жизненных ситуациях, которое позволяет полу­
чить человеку наиболее желанное при условии наличия физических и
умственных ресурсов. Другими словами, мы можем назвать инструмен­
тальную рациональность оптимизацией достижения целей человеком.
Экономисты и когнитивные психологи уточнили понятие оптимизации
достижения целей, придав ему технический смысл ожидаемой полезно­
сти. Модель рационального суждения, которую используют специалисты
по принятию решений, заключается в том, что человек выбирает вариант
повеления, исходя из того, какой вариант обладает наибольшей ожидае­
om

мой полезностью7. Одно из открытий современной науки о принятии ре­

.c

шений заключается в том, что если в своих предпочтениях люди следуют

kA
S
определенным паттернам (так называемым аксиомам выбора), тогда они
увеличивают полезность своего повеления, то есть стремятся получить
желаемое. Именно поэтому степень рациональности человека поддается
измерению экспериментальными методами когнитивной науки. Показа­
телем рациональности поведения является величина его отклонения от
паттерна оптимального выбора.
Еще один изучаемый когнитивистами аспект рациональности назы­
вается эпистемической рациональностью. Суть его в соответствии убеж­
дений структуре реального мира8. Эти два типа рациональности связаны
между собой. Важно помнить, что критической характеристикой убеж­
дений, задействованных в инструментальных вычислениях (то есть неяв­
ных вычислениях), является вероятность существования того или иного
положения дел. Хотя многие люди (справедливо или ошибочно) считают,
что могут прожить и без умения решать логические задачки из учебника,
ни один из них не пожелал бы отказаться от эпистемической и инстру­
ментальной рациональности, если бы точно знал, что это такое. Прак­
тически все люди хотят, чтобы их убеждения так или иначе соответство­
вали действительности, и стараются вести себя так, чтобы максимально
успешно достигать поставленных целей.
Рациональность и УСОПТИ — вещи разные. В рамках концепции уз­
кого понимания интеллекта заявление о том, что умные люли ведут себя
глупо, не представляет никакой проблемы. В широком же понимании
интеллекта — том, которое включает в себя рациональность, — умные
люди, постоянно совершающие глупые поступки, на самом деле просто
не так умны, как кажется. Нежелание называть таких людей умными
и привело меня к мысли, что, усвоив широкое понимание интеллекта,
мы не сможем переломить тенденцию завышения значимости УСОПТИ.
Я выбираю другую стратегию — продвигать узкое понимание интеллекта
и таким образом противостоять ситуации, когда интеллект единолично
правит бал, когда речь заходит об умственных способностях человека.

Дисрационализм как насос для интуиции

om

Рациональность — это не то же самое, что интеллект в своем узком

.c

значении УСОПТИ. Неудивительно поэтому, что рациональность и ин­

kA
S
теллект никак не связаны между собой — человек может иметь высо­
кий показатель по одному из этих критериев и низкий по другому. Аля
одной такой диссоциации я придумал название, которое опубликовал
в двух статьях начала 1990-х. В этих работах я подобрал название для
нарушения, основанного на фундаментальной идее, лежащей в осно­
ве концепции расстройства обучаемости в психологии образования, а
именно идее избирательной когнитивной недостаточности, оценивае­
мой в соответствии с величиной отклонения от показателя интеллекта.
Практическое применение этого отклонения можно пронаблюдать в
диагностических критериях избирательного нарушения способности к
чтению, приведенных в «Диагностическом и статистическом руковод­
стве по расстройствам психической деятельности IV» (DSM IV) Аме­
риканской ассоциации психиатрии. Критерии нарушения способности
к чтению таковы: «Навыки чтения значительно более низкие, нежели
можно ожидать, учитывая биологический возраст, уровень интеллекта
и наличие соответствующего возрасту образования» (с. 48). Идея опре­
деления разнообразных расстройств через несоответствие должным
навыкам/способностям (демонстрация навыков того или иного плана,
имеющих значительно более низкий уровень, чем ожидается) была ши­
роко распространена в первые годы развития концепции расстройства
обучаемости. Заметим, что идея несоответствия включает в себя пред­
положение о том, что все полезные явления связаны с высоким интел­
лектом. Когда обладатель высокого 1Q демонстрирует несостоятель­
ность в какой-либо иной области, это «удивляет», а появление новой
категории «расстройства» служит выражением этого удивления. Точно
так же диагностический критерий для расстройства способности к сче­
ту (порой именуемого лискалькулией), приводимый в DSM IV, звучит
как «навыки счета значительно более низкие, нежели можно ожидать,
учитывая биологический возраст, уровень интеллекта и наличие соот­
ветствующего возрасту образования» (с. 50).
Благодаря созданию основанной на отклонении от результатов IQ-
тестов классификации возник прецедент, а значит, мы просто обязаны
им воспользоваться, чтобы создать новую категорию расстройств, ког­
om

да степень выраженности важного навыка не соответствует интеллекту.

.c

Именно этой логикой я и руководствовался, выделяя новую категорию

kA
S
расстройств — дисрационализм. Опрелеление этому термину я предла­
гаю следующее:

«Дисрационализм — это неспособность демонстрировать раци­

ональное мышление и поведение при наличии адекватного уров­
ня интеллекта. Это общий термин, объединяющий группу гете­
рогенных расстройств, симптомами которых являются серьезные
затруднения в формировании убеждений, в оценке состоятельно­
сти убеждений и/или в выявлении способа достижения цели. Хотя
дисрационализм может сопутствовать различным инвалилизирую-
щим расстройствам (например, слепоте, глухоте), он не является
следствием этих расстройств. Основным диагностическим крите­
рием дисрационализма является уровень рациональности, демон­
стрируемый в мышлении и повелении и являющийся значительно
сниженным по сравнению с интеллектуальными способностями
индивида (оцениваемыми в соответствии с результатами индиви­
дуального IQ-теста)».

Нетрудно догадаться, что подобное определение создано для прове­

дения лингвистических и концептуальных параллелей с определениями
расстройств, приводимыми Объединенным национальным комитетом по
расстройствам обучаемости и Американской ассоциацией психиатрии9.
Моя цель заключалась в том, чтобы сделать из концепции дисрационализ-
ма «интуитивный толчок». Термин «интуитивный толчок» принадлежит
философу Дэниелу Деннетту, который называл так «средство пробужде­
ния ряда интуитивных соображений за счет произведения мысленного
эксперимента в различных вариациях. Как правило, интуитивный толчок
не влечет за собой открытий, однако является инструментом убеждения
и педагогического воздействия, поскольку с его помощью можно помочь
людям посмотреть на мир с точки зрения другого» (1980, с. 429). Дис­
рационализм — это мой интуитивный толчок, который помогает людям
понять, что рациональность и интеллект — разные вещи и что не следует
удивляться, если они не совпадают между собой.
om

Но зачем же нам этот толчок? Большинство психологов прекрасно по­

.c

нимают, что IQ-тесты не в состоянии охватывать все важные направле­

kA
S
ния умственной деятельности. Спросите об этом прямо работников об­
разования, и они скажут то же самое. И все же я убежден, что большую
часть времени люби просто не помнят об этом. Вкратце говоря, я считаю,
что IQ-тесты обманывают большинство людей большую часть време­
ни — и лаже психологов, хотя уж они-то могли бы быть поустойчивее.
Признав, что лиерационализм встречается не так уж редко, мы создадим
концептуальное пространство, в котором принято будет ценить способ­
ности как минимум не менее важные, чем УСОПТИ, — способности
к формированию рациональных убеждений и совершению рациональ­
ных действий.
om
.c
kA
S
 ГЛАВА 3

Мышление рефлективное, алгоритмическое

и автономное

Мы совершаем положенное количество достаточно бессмысленных ру­

тинных дел, однако в важных поступках зачастую руководствуемся не­
вообразимым количеством хитроумных и сложных целей, поставленных
под влиянием необъятного количества информации о мире.
Аэниея Аеннетт. Опасная идея Аарвина, 1995

В
качестве концепции культурного дискурса интеллект не исчезнет еще
лолго. Да и незачем ему исчезать. В то же время многие длящиеся уже
не первый год споры вокруг него постепенно затухнут. Это происходит
уже сегодня. Больше десяти лет назад Ричард Дж. Херрнстайн и Чарльз
Мюррей опубликовали книгу под названием «Гауссова кривая», ставшую
сенсацией. Во второй раз подобному не бывать. Посвященная интеллекту
книга никогда больше не вызовет подобной сенсации, потому что — хотя
люди еще этого не осознали, — казавшийся бесконечным спор об IQ
закончен. Все основные вопросы об интеллекте в первом приближении
решены1. К примеру, нам известно, что интеллект наследуется примерно
в 50 процентах случаев (генетически), а еще примерно на 50 процентов
определяется разнообразными факторами окружающей среды. Нам из­
вестно, что значительная доля различия результатов в жизни (почему
одни люди преуспевают больше других) связана с интеллектом, однако
преобладающая доля различий имеет иные причины. Сегодня споры
om

идут об умственных способностях, выходящих за рамки определяемого

.c
kA
S
IQ-тестами, в частности, о тех, отсутствие которых приводит клисра-
ционализму.
Некоторые критики концепции интеллекта любят заявлять, что IQ-
тесты — это не более чем забавная игрушка, не оценивающая ничего
особо важного. Иные утверждают, что в концепции интеллекта, возмож­
но, что-то и есть, олнако «все мы по-своему интеллектуальны» — то есть
в конечном счете это означает то же самое. Не правы и те и другие. Кро­
ме того, критики часто утверждают, что результаты IQ-теста не позво­
ляют прогнозировать повеление человека в реальной жизни. И это тоже
ошибка2. Олнако и убеждения некоторых из наиболее ярых сторонников
традиционной концепции интеллекта нельзя назвать безупречными. Так,
некоторые сторонники IQ любят указывать на то, что IQ-тесты охваты­
вают основную часть наиболее важных аспектов когнитивного процесса.
В этой книге булут процитированы результаты множества исследований,
опровергающих это утверждение. Вкратце говоря, результаты исследова­
ний показывают, что взгляды самых ярых критиков IQ-тестов устарели
ничуть не менее, чем взглялы их противников — активных защитников
традиционной концепции IQ.
Обсуждение вопроса интеллекта зачастую ухолит в сторону в самом
начале, когла спорщики оказываются не в состоянии определить эту
концепцию в общем контексте когнитивной деятельности и потому вы­
двигают ошибочное утверждение, что-ле интеллект является основной
характеристикой разума. Я постараюсь оспорить эту обычную ошибку,
изобразив в общих чертах модель разума, а затем указав, какое место за­
нимает в нем интеллект. За последние лвалцать лет ученые-когнитивисты
совершили настоящий прорыв и стали значительно лучше прелставлять
себе основы работы мозга. Да что там — лесять лет назал когнитивист
Стивен Пинкер назвал свою программную книгу «Как работает разум».
За лвалцать лет ло того подобное название показалось бы не более чем
потешным преувеличением. Впрочем, сеголня мы тоже еще не знаем все­
го о разуме. Олнако обобщенные молели разума, разработанные учены-
ми-когнитивистами, зачастую позволяют в общих чертах ответить на во­
прос, который интересует общественность больше всего, — как и почему
om

получается, что люли думают по-разному. Чтобы ответить на этот вопрос,

.c

я познакомлю читателя с общей моделью разума, которая соответству­

kA
S
ет взглядам современных когнитивистов, олнако по-новому высвечивает
аспект индивидуальных различий. Моя модель основана на современном,
выработанном общими усилиями взгляде на процесс познания, именуе­
мом теорией дуальных процессов.

Процессы первого и второго вида

Современная когнитивная нейронаука и когнитивная психология сходятся
в том, что работу мозга можно охарактеризовать как два различных вида
когнитивных процессов, имеющих различные функции и различные силь­
ные и слабые стороны. Масса свидетельств подтверждает существование
этих процессов, и ученые-теоретики из различных областей науки (в том
числе когнитивные психологи, социальные психологи, нейробиологи-ког-
нитивисты и специалисты по теории принятия решений) предложили раз­
делить происходящие в мозгу процессы на две группы, отнеся их к перво­
му или второму типу3.
Основной характеристикой процессов первого типа является их ав­
тономность. Процессы первого типа называются автономными потому,
что: 1) они происходят быстро, 2) они происходят вынужденно, при
наличии определенных стимулов, 3) они не нагружают центр, ответ­
ственный за обработку информации (то есть не требуют сознательно­
го внимания), 4) они не зависят от систем контроля высшего уровня
и 5) они могут проходить параллельно с другими процессами первого
или второго типа, не затрагивая их. Процессы первого типа включают
в себя управление поведением эмоциями; инкапсулированные модули
для решения специ-фических адаптивных проблем, выявленных эволю­
ционными психологами; процессы неявного научения; а также автома­
тический выброс заученных ассоциаций4. Ввиду простоты обработки
процессы первого типа идут как бы по умолчанию. Иногда их имену­
ют «адаптивным бессознательным», чтобы полчеркнуть, что процессы
первого типа отвечают за множество важных вещей — распознавание
лиц, ориентацию в пространстве, разрешение проблем речевой много­
значности, пространственное восприятие и т. л., — которые проис­
om

ходят неосознанно. Процессы первого типа часто называют эвристи­

.c

ческой обработкой, то есть процессами, которые происходят быстро,

kA
S
автоматически, при минимальной затрате сил и не требуют всесторон­
него анализа всех возможных вариантов.
Процессы второго типа отличаются от процессов первого типа по
всем важным характеристикам. Процессы второго типа протекают срав­
нительно медленно и трулозатратно — нам приходится напрягать все
свое внимание. Многие процессы первого типа могут идти параллель­
но, однако процессы второго типа могут идти лишь по одному или в
очень малом количестве одновременно. Таким образом, процессы вто­
рого типа сводятся к последовательной обработке данных. Процессы
второго типа, как правило, основаны на языке и на правилах. Психологи
называют их контролируемой обработкой, и именно этот тип обработ­
ки данных бывает задействован в том, что мы называем «сознательным
решением задач».
Одной из наиболее важных функций процессов второго типа являет­
ся их преобладание над процессами первого типа. Порой это необходи­
мо, потому что процессы первого типа протекают «быстро и неточно».
Так называемая эвристическая обработка нужна нам для того, чтобы при
обдумывании задачи или при принятии решения мы угодили примерно в
цель, однако ей не под силу тонкий анализ, необходимый в крайне важ­
ных ситуациях (финансовые решения, вопросы справедливости, реше­
ние о приеме на работу, вынесение судебных решений и т. д.). Эвристи­
ческие процессы полезны в благоприятной обстановке. Во враждебном
окружении они могут привести к печальным результатам.
Все разнообразные процессы первого типа (эмоциональное регули­
рование, дарвиновские модули, процессы ассоциативного и скрытого
научения) могут вызывать нерациональный в конкретном контексте
или даже преувеличенный отклик. В следующих главах мы поговорим о
«когнитивной скупости» при подмене приписываемых свойств, то есть
замене сложных характеристик более легко оцениваемыми, даже если
последние менее точны. К примеру, когнитивный скряга с готовностью
подменяет сложные для понимания подборки актуальных данных более
легкими, четкими и не требующими усилий характеристиками. Однако
при оценке рисков в важных для нас областях — например, связанных
om

с определенными вилами деятельности или с риском, которому подвер­

.c

гаются в определенных условиях или в ходе определенного повеления

kA
S
лети, — мы не желаем жертвовать тщательным анализом ситуации рали
недоказуемой очевилности. В подобных ситуациях мы склонны задей­
ствовать процессы второго типа, блокирующие полмены, происходя­
щие вслелствие когнитивной скупости.
Для того чтобы блокировать процессы первого типа, процесс второго
типа лолжен обладать как минимум двумя взаимосвязанными свойства­
ми — во-первых, быть в состоянии прервать процесс первого типа, а во-
вторых, подавить продуцируемые им отклики. Таким образом, процессы
второго типа подразумевают наличие механизмов подавления того типа,
который был описан в нелавно вышелшей работе о функции управле­
ния5.
Олнако способность полавлять процессы первого типа — это только
половина лела. Подавление реакции бесполезно, если отсутствует более
улачная замещающая реакция. Откула же она берется? Олин из отве­
тов — появляется в процессе гипотетического мышления и когнитив­
ной симуляции, являющихся уникальным элементом процессов второго
типа6. Размышляя гипотетически, мы создаем временные модели мира и
проверяем на этом вымышленном мире свои действия (или рассматрива­
ем альтернативные варианты).
Однако для того, чтобы мыслить гипотетически, мы должны иметь
одну важную когнитивную способность, а именно — умение не сме­
шивать представление о реальном мире с представлением о вообража­
емых ситуациях. Так, представляя себе альтернативную цель, отличную
от имеющейся у нас, мы должны четко понимать, какая из целей стоит
перед нами на практике, а какую мы рассматриваем как альтернативу.
Точно так же надо уметь отличать действия, которые будут предприняты
в ближайшем будущем, от возможных альтернативных действий, кото­
рые мы воображаем, проигрывая ситуацию в уме. Последние не должны
накладываться на первые, при том что мы будем продолжать размыш­
лять над воображаемой ситуацией. В противном случае мы перепутаем
реальные действия с альтернативными, существующими лишь в нашем
воображении.
Ученые-когнитивисты называют смешивание репрезентативных со­
om

стояний «репрезентативным нарушением». Именно эти нарушения

.c

являются основным предметом рассмотрения психологов, спениализи-

kA
S
руюшихся на развитии, которые пытаются разобраться в природе при­
творства и в символических детских играх (когда, например, ребенок
говорит «это не банан, а мой телефон»), Аля того чтобы играть в теле­
фон бананом, необходимо отчетливо развести в сознании репрезентацию
банана и телефона, не смешивая их. В своей знаменитой статье психолог-
левелопменталист Алан Лесли смоделировал логику притворства, предло­
жив так называемую теорию разделения, изображенную на рисунке 3.17.
На этом рисунке первичной репрезентацией является та, которая служит
для описания мира и/или непосредственно связана с откликом. Аля мо­
делирования притворства Лесли создал так называемую вторичную ре­
презентацию, которая является копией первичной, однако отделена от
мира и потому поддается манипуляциям, то есть является механизмом
моделирования (симуляции).
Как отмечает Лесли, симуляция не влияет на отображение мира пер­
вичной репрезентацией: «В то же время исходная первичная репрезен­
тация, с которой была сделана вторичная копия, продолжает четко и
om
.c

Рис. 3.1. Когнитивное отделение (приводится по Leslie, 1987)

kA
S
подробно отображать мир, истину и текущие связи. Отображение про­
должается, независимо от того, какое влияние оно оказывает на текущие
процессы» (1987, с. 417). А вот работа со вторичными репрезентация­
ми — сохранение их в отрыве от мира, — с точки зрения когнитивной
деятельности является затратной. Эволюция не зря назначила за отде­
ление от мира весьма высокую цену. Человек стал первым существом,
во многом полагающимся на когнитивное моделирование, и потому ему
было особенно важно не «отрываться» от мира надолго. Таким образом,
работа с первичными репрезентациями мира для нас всегда особенно
важна. Индикатором же сложности отделения от мира является такое
поведение, как, например, закрывание глаз при размышлении (либо
взгляд в небо или в сторону). Проделывая это, человек пытается поме­
шать изменениям в первичной репрезентации мира повлиять на вторич­
ную репрезентацию, с которой сейчас работает его мозг.
Согласно концепции Лесли, у нас имеется механистическая модель
того, каким образом происходит притворство и умственное моделиро­
вание (симуляция) и почему они не дестабилизируют первичные репре­
зентации. Другие исследователи, говоря о ментальном пространстве, где
происходит моделирование, не затрагивающее связи между миром и пер­
вичными репрезентациями, назвали его «ящиком вероятностного мира».
Для наших целей здесь важно то, что отделение вторичных репрезента­
ций от мира и поддержание отделения в процессе моделирования вы­
полняется с помощью процессов второго типа. Это требует серьезных
усилий и значительно ограничивает способность человека к проведению
каких-либо других процессов второго типа. Собственно говоря, опера­
ция разделения может считаться важным фактором, обеспечивающим
наличие у процессов второго типа такого характерного признака, как
серийность.

Основанная на дуальных процессах временная модель разума

и индивидуальных различий
На рисунке 3.2 изображена предварительная модель разума, основан­
om

ная на только что изложенных фактах. Я уже говорил, что, обособив

.c

ранние репрезентации, возникшие за счет процессов первого типа, мы

kA
S
зачастую можем оптимизировать свои действия. Процессы второго типа
(медленные, серийные, являющиеся нагрузкой на разум) нужны для
того, чтобы подавить процессы первого типа и произвести когнитив­
ное разделение, необходимое для обеспечения процесса воображения,
в холе которого мы моделируем альтернативные реакции в созданных
на некоторое время моделях мира. На рисунке изображена функция
подавления, которую мы только что обсуждали, а также процесс мо­
делирования, относящийся ко второму типу. Кроме того, следует от­
метить стрелку, указывающую на то, каким образом процесс второго
типа получает вводные данные от процесса первого типа. Подобные так
называемые прелвнимательные процессы определяют содержание боль­
шинства процессов второго типа.
Так где же в этой модели интеллект? Чтобы ответить на этот вопрос,
я должен привлечь внимание читателя к весьма важному фактору. Про­
om

цесс может быть важнейшей составляющей когнитивного процесса, ол-

.c

нако не являться источником индивидуальных различий (поскольку раз­

kA
S
личия в этом процессе у людей не так уж велики). Это верно для многих
процессов первого типа. Они помогают нам обрабатывать огромное ко­
личество полезной информации и обеспечивают адаптивное повеление
(пространственное восприятие, распознавание лиц, оценку частотности,
понимание языков, распознавание чужих намерений, распознавание
угрозы, эмоциональный отклик, восприятие цвета и т. л.) — однако мно­
гие из этих процессов протекают у разных людей лишь с небольшими ин­
дивидуальными различиями. Тут-то и кроется часть причины, по которой
термин «интеллект» в когнитивистике имеет настолько неопределенное
значение.
В журнальной статье или в учебнике по когнитивной психологии ав­
тор может описать великолепные механизмы, с помощью которых мы
можем распознавать лица, и назвать их «примечательным аспектом чело­
веческого интеллекта». Точно так же в научно-популярной книжке могут
быть описаны механизмы понимания синтаксиса, с помощью которых
мы обрабатываем речь, и автор назовет их «великолепным продуктом
эволюции человеческого интеллекта». И наконец, в книге по эволюцион­
ной психологии могут описаны крайне развитые интеллектуальные ме­
ханизмы распознавания родичей, имеющиеся у многих животных, в том
числе и у человека. Все эти процессы — распознавание лиц, понимание
синтаксиса, определение направления взгляда, распознавание родичей —
являются частью работы мозга. Еще их часто называют составляющими
человеческого интеллекта. Однако ни один из этих процессов лаже не
затрагивается в тестах на интеллект. Как же так получается? Нет ли тут
противоречия?
На самом деле противоречия здесь никакого нет, при условии, что мы
понимаем: тесты на интеллект оценивают лишь те аспекты когнитивного
функционирования, которые значительно различаются от человека к чело­
веку. Это значит, что в норме тест на интеллект не оценивает все аспек­
ты когнитивного функционирования. Существует множество процессов
первого типа, которые важны для нас как для вила, олнако они более-менее
одинаково протекают у всех людей. Примерами подобных процессов могут
служить распознавание лиц, понимание синтаксиса, определение направ­
om

ления взгляда, распознавание родичей8. Именно поэтому подобные про­

.c

цессы не оцениваются в тестах на интеллект. IQ-тесты чем-то напоминают

kA
S
объявления о знакомствах — они посвящены тому, что отличает одного
человека от другого, а не тому, в чем они одинаковы. Вот почему в таких
объявлениях пишут что-нибудь вроде «люблю музыку Майлса Дэвиса»,
а не «люблю пить, когда чувствую жажду».
По этой же причине тесты на интеллект не ориентированы на про­
исходящие в мозгу автономные процессы первого типа и уделяют ос­
новное внимание процессам второго типа. В значительной степени эти
тесты посвящены операции, которую я описывал выше, — когнитив­
ному разделению. Подобно всем процессам второго типа разделение
является сложной когнитивной операцией. Благодаря процессу разде­
ления человек способен мыслить гипотетически. Этот процесс должен
постоянно протекать параллельно с любой умственной симуляцией,
или моделированием, а сама по себе способность принимать подобную
симуляцию и при этом отделять рабочую репрезентацию является од­
ной из основных составляющих вычислительной мощности мозга, ко­
торую и оценивают в процессе оценки интеллекта. Это становится по­
нятно при проведении смыкающихся работ, посвященных функциям
управления и рабочей памяти, — корреляция обоих этих факторов с
интеллектом достаточно высокад. Высокий уровень совпадений в инди­
видуальных различиях кратковременной памяти/функции управления
и индивидуальных различиях интеллекта, вероятно, связан с тем, что
для работы во всех перечисленных областях требуется постоянно под­
держивать операцию разделения. Подтверждают это и исследователи-
нейрофизиологи .
Я сказал, что важным аспектом интеллекта является способность под­
держивать когнитивное разделение, однако на самом деле следовало бы
сказать «важным аспектом текучего интеллекта»10. Это отсылка к тео­
рии интеллекта Кеттелла—Хорна—Кэрролла, о которой шла речь в пре­
дыдущей главе. Текучее мышление (GO включает в себя мыслительные
способности в различных областях — в частности, при освоении ново­
го. Кристаллизованный интеллект (Gc) включает в себя декларативное
знание, полученное в ходе научения и усвоения культуры. Таким обра­
зом, процессы второго типа ассоциируются с Gf. О том, каким образом
om

в нашей модели представлен Gc, мы поговорим вскоре, однако сначала

.c

рассмотрим еще более важный осложняющий фактор.

kA
S
 Свойства мышления и когнитивные способности
На этом этапе нам нужно задуматься о том, как мы объясняем происходя­
щее в мире. Возьмем, к примеру, женщину, гуляющую у обрыва, и пред­
ставим себе три истории о ней. Истории будут сплошь грустные, и во
всех трех случаях женщина умрет. Наша задача здесь — задуматься, как
мы объясним смерть в каждом конкретном случае. История А: женщина
прогуливается у обрыва, под которым плещется океан; тут налетает не­
ожиданный и очень сильный порыв ветра, сдувает женщину с края, она
падает на скалы и погибает. История В: женщина прогуливается у обры­
ва, ступает на камень, но это оказывается не камень, а край расщелины;
женщина падает в расщелину и погибает. История С: женщина решает
совершить самоубийство, прыгает с обрыва, разбивается о камни внизу
и погибает.
Если мы зададимся вопросом, отчего умерла женщина, во всех трех
случаях простейшие ответы будет одинаковы. Физические законы, дей­
ствующие в случае А (сила притяжения, под воздействием которой жен­
щина разбилась о камни), действуют и в случае В, и в случае С. Олнако
мы понимаем, что сила притяжения как-то не очень полно объясняет
произошедшее в случаях В и С. И правильно понимаем. Если мы хотим
дать исчерпывающее объяснение истинной причины смерти, в каждом
случае нам придется придумывать объяснение на новом уровне.
Очевидно, что в истории А для объяснения достаточно будет приве­
сти физические законы (сила ветра, земное притяжение, удар о поверх­
ность). Научные объяснения на этом — физическом — уровне важны,
олнако для наших целей не особо интересны. А вот разница между слу­
чаями В и С крайне важна для понимания дальнейших доводов, приво­
димых в этой книге.
Анализируя историю В, психолог обязательно скажет, что при об­
работке стимула (расщелины, которая казалась камнем) мозг женщины
ошибся и послал неверную информацию механизмам, отвечающим за
принятие решения, что и привело к неверной моторной реакции, оказав­
шейся фатальной. Ученые-когнитивисты называют этот уровень анализа
алгоритмическим11. Применительно к искусственному интеллекту это
om

обозначало бы уровень инструкций на абстрактном компьютерном язы­

.c
kA
S
ке, вводимых для программирования компьютера (FORTRAN, COBOL и
т. д.). Именно с этим уровнем и работают в основном когнитивные пси­
хологи, демонстрируя, что причины человеческой деятельности можно
объяснить, постулировав наличие у человека в мозгу определенных ме­
ханизмов обработки информации (кодирования вводимых данных, ре­
гистрации восприятия, краткосрочной и долгосрочной памяти и т. д.).
К примеру, для того чтобы только назвать букву, нужно закодировать
эту букву, поместить ее в краткосрочную память, сравнить с данными,
хранящимися в долгосрочной памяти, в случае обнаружения совпаде­
ния принять решение об ответе, а затем произвести собственно ответ
на моторном уровне. Злополучную гибель женщины из истории В объ­
яснять следует именно на алгоритмическом уровне. Ее подвел механизм
регистрации ощущений и механизм классификации, подавшие неверную
информацию в отвечающие за принятие решения центры, и в результате
женщина шагнула в расщелину.
А вот случай С не имеет никакого отношения к ошибкам обработки
информации на алгоритмическом уровне. Перцепционный аппарат жен­
щины прекрасно распознал край обрыва, а центры управления мотори­
кой вполне корректно велели ее телу прыгнуть вниз. На алгоритмическом
уровне анализа вычислительные процессы были проведены практически
идеально. На этом уровне не произошло ни елиной ошибки, которая мог­
ла бы объяснить, почему женщина из истории С погибла. Причиной ее
смерти стали ее собственные цели и взаимодействие этих целей с убеж­
дениями о мире, в котором она жила.
В 1996 голу философ Дэниел Деннетт написал книгу о том, в каких
областях человеческий разум схож, а в каких — не схож с разумом дру­
гих животных. Он назвал свою книгу «Вилы ума», тем самым намекнув,
что контрольные системы у люлей бывают очень разными — практи­
чески разные вилы ума. Если говорить в духе этой книги, то женщину
в истории В полвело алгоритмическое мышление, а причиной гибели
женщины из истории С стал сбой рефлективного мышления. Термино­
логия заставляет нас обратить внимание на тот факт, что лля понима­
ния случаев, подобных истории С, мы начинаем анализировать цели,
om

желания и убеждения. На алгоритмическом уровне нет исчерпывающе­

.c

го объяснения повелению женщины из истории С, поскольку на этом

kA
S
уровне мы получаем данные о том, каким образом мозг выполняет ту
или иную задачу (в данном случае — задачу спрыгнуть с обрыва), однако
ничего не знаем о том, почему мозг выполнил именно эту задачу. Чтобы
ответить на вопрос о цели обработки информации системой (то есть о
том, что и почему вычисляет система), мы обращаемся к рефлективному
мышлению. Вкратце говоря, рефлективное мышление рассуждает о це­
лях системы, о связанных с этими целями убеждениях, а также о выборе
действий оптимальных с учетом целей и убеждений системы. Вопросы
рациональности появляются только на этом уровне и никак не раньше.
Важно помнить, что алгоритмическое мышление может оцениваться с
точки зрения эффективности, но не рациональности.
Отражением подобного акцента на эффективность обработки
информации в противовес ее рациональности являются наши тесты на
интеллект. Они оценивают эффективность, но не рациональность — это
становится очевидно, если взглянуть на давным-давно существующее
в психометрике разделение рабочих ситуаций на два вила. Специали­
сты по психометрике давно разграничили типичные рабочие ситуации
и оптимальные рабочие ситуации (их еще называют максимально рабо­
чими)12. Типичные рабочие ситуации не ограничены явными требова­
ниями добиться максимально высокой эффективности, а интерпретация
задачи до некоторой степени производится самими участниками. Иногда
участники даже могут сами определять цели, которых следует достичь
в ходе выполнения задачи. Вопрос в том, каким образом поведет себя
средний человек в подобной ситуации с минимумом ограничений. В ти­
пичных рабочих ситуациях оценивается рефлективное мышление — ча­
стичная оценка расстановки целей по приоритетам и эпистемического
упорядочивания. В оптимальных же рабочих ситуациях интерпретация
задач задана извне. Выполняющему задачу человеку велят максимально
увеличить эффективность работы и указывают на то, каким образом это
можно проделать. Таким образом, в оптимальной рабочей ситуации оце­
нивается эффективность достижения целей — то есть эффективность
работы алгоритмического мышления. Все тесты для проверки интеллек­
та или когнитивных способностей являются оценкой эффективности
om

в оптимальных условиях, в то время как критическое или рациональное

.c

мышление обычно оценивается в типичных рабочих условиях.

kA
S
 Разница между алгоритмическим и рефлективным мышлением ото­
бражена еще в олном хорошо известном различии в оценке индивиду­
альных различий — в разнице между когнитивными способностями
и типом мышления. Как мы только что говорили, первые позволяют оце­
нить эффективность алгоритмического мышления. Последние же имеют
в психологии множество имен, среди которых наиболее популярны «тип
мышления» или «когнитивный стиль». Многие типы мышления вклю­
чают в себя убеждения, структуру убеждений и, что важно, отношение
к формированию и изменению убеждений. Некоторые другие известные
типы связаны с целями и иерархией целей человека. К изученным психо­
логами типам мышления относятся, например, активное открытое мыш­
ление, потребность в когнитивном процессе (склонность много думать),
умение учитывать последствия, потребность в завершении, суеверность
и догматичность13.
Данным типам мышления посвящено множество книг, однако я не
собираюсь здесь их перечислять. Важно лишь отметить, что подобные
критерии свойств мышления отражают следующие типы когнитивных
свойств: склонность к предварительному сбору информации перед при­
нятием решения, склонность к изучению различных точек зрения перед
приходом к тому или иному выбору, склонность тщательно обсуждать
проблему перед тем, как на нее реагировать, склонность соотносить сте­
пень убежденности с количеством доказательств, склонность заранее ду­
мать о последствиях, склонность тщательно оценивать плюсы и минусы
ситуации перед принятием решения и склонность искать нюансы и избе­
гать абсолютизма. Вкратце говоря, индивидуальные различия в свойствах
мышления оцениваются при рассмотрении управления целями, эписте-
мических ценностей и эпистемического управления собой — то есть
различий в работе рефлективного мышления. Все эти психологические
характеристики лежат в основе рационального мышления и действий.
Тесты на интеллект позволяют оценить совсем иные когнитивные
способности — не личные цели высокого уровня и управление ими, не
склонность менять убеждения при наличии веских доказательств, не вну­
треннее управление приобретением информации в отсутствие внешнего
om

контроля. Как мы увидим в следующей главе, определения интеллекта,

.c

охватывающие все эти характеристики, все же существуют. Теоретики

kA
S
зачастую лают интеллекту определения, включающие в себя склонность
к рациональным действиям и убеждениям, однако, несмотря на все их
разговоры, существующие способы оценки интеллекта позволяют оценить
только когнитивные способности алгоритмического уровня. На данный мо­
мент не существует сколь-либо широко используемого теста на интел­
лект, который действительно оценивал бы склонность к рациональному
мышлению или повелению.
Алгоритмическое мышление, оцениваемое с помощью существующих
IQ-тестов, позволяет определить, что произошло с женщиной в истории
В, которую мы рассматривали выше, однако объяснить историю С оно
не сможет. Чтобы понять, что произошло с женщиной в истории С, мы
не должны ограничиваться информацией о том, какие процессы шли в
ее памяти и с какой скоростью происходило распознание визуальных об­
разов. Нам нужно знать, каковы были ее цели и убеждения относительно
мира. А главное, что мы должны знать о женщине из истории С, — был
ли смысл в ее прыжке с обрыва. Мы не хотим знать, был ли этот прыжок
совершен максимально эффективно (вопрос алгоритмического уровня).
Мы хотим понять, рационапьно ли она поступила, когда прыгнула.

Переход к тройственной модели разума

Итак, мы разделили процессы второго типа на две категории — реф­
лективное мышление и алгоритмическое мышление. Если же присвоить
напрашивающееся название «автономное мышление» процессам перво­
го типа, мы получим тройственный взгляд на мышление, который не­
сколько отличается от существовавших прежде дуалистических взглядов,
поскольку они, как правило, игнорировали индивидуальные различия и
потому не указывали на важнейшие различия в процессах второго типа.
Пунктирная горизонтальная линия на рисунке 3.3 указывает, где про­
ходила важнейшая граница в старом, дуальном взгляде на мышление.
На рисунке отображена классификация индивидуальных различий с
позиции тройственного взгляда, а также указаны различия в текучем
интеллекте (GO с вариациями в эффективности работы алгоритмиче­
om

ского мышления. Индивидуальные же различия в свойствах мышления,

.c

напротив, являются отражением индивидуальных различий рефлектив­

kA
S
ного мышления. Рефлективное и алгоритмическое мышление характе­
ризуются наличием устойчивых индивидуальных различий. В области
автономного мышления устойчивых индивидуальных различий очень
немного. Нарушения автономного мышления зачастую отражают по­
вреждение когнитивных модулей и приводят к таким крайне дискрет­
ным когнитивным дисфункциям, как аутизм, агнозии или алексии14.
На рисунке 3.3 отображен важный фактор, делающий рациональ­
ность более всеобъемлющей концепцией, нежели интеллект. Чтобы быть
рациональным, человеку нужно иметь взвешенные суждения и вести
себя в соответствии с этими суждениями для достижения целей — и то и
другое качество лежат в области рефлективного мышления. Разумеется,
om
.c
kA
S
этому человеку потребуются механизмы алгоритмического уровня, по­
зволяющие ему производить действия и обрабатывать информацию об
окружающей среде таким образом, чтобы корректировать нуждающиеся
в коррекции убеждения и подстраивать свои действия. Таким образом
могут проявляться индивидуальные различия в рациональном мышлении
и поведении, связанные с индивидуальными различиями интеллекта (ал­
горитмическое мышление) или с индивидуальными различиями в свой­
ствах мышления (рефлективное мышление). Проще говоря, концепция
рациональности охватывает два аспекта (свойства мышления, относящи­
еся к рефлективному мышлению, и эффективность работы механизмов
алгоритмического уровня), в то время как концепция интеллекта — по
крайней мере, в традиционном ее применении, — включает в себя почти
исключительно эффективность работы механизмов алгоритмического
уровня.
Концепция, отображенная на рисунке 3.3, имеет два серьезных до­
стоинства. Во-первых, она позволяет сформулировать концепцию ин­
теллекта, используя явления, оцениваемые тестами на интеллект. Все
имеющиеся на сегодня подобные тесты оценивают различные аспекты
алгоритмической эффективности (в том числе уже упоминавшуюся мной
важную способность к поддержанию когнитивного разделения). Олнако
больше они не оценивают ничего. Ни один из тестов не предназначен
для непосредственной оценки эпистемической или инструментальной
рациональности, ни один не позволяет исследовать какие-либо свой­
ства мышления, связанные с рациональностью. Включение в интеллект
рациональности кажется совершенно неестественным — ведь ни один
из существующих IQ-тестов не позволяет эту рациональность оценить!
Вторым же достоинством модели, представленной на рисунке 3.3, явля­
ется то, что она объясняет существование того, что признает народная
психология, — умных людей, делающих глупые вещи (лисрационализма).
Рисунок 3.3 наглядно показывает, почему рациональность и интел­
лект могут существовать по отдельности, порождая дисрационализм.
Если вариации в свойствах мышления не совсем коррелируют с интел­
лектом, существует статистическая вероятность нарушения взаимосвязи
om

между рациональностью и интеллектом. Наличие большого количества

.c

эмпирических данных указывает на то, что идеальной корреляции между

kA
S
индивидуальными различиями в свойствах мышления и в интеллекте не
наблюдается. Согласно результатам различных исследований, в которых
были задействованы тысячи исследуемых, степень выраженности интел­
лекта умеренно или мало (обычно менее 0,30) коррелирует с некоторы­
ми свойствами мышления (например, активным открытым мышлением,
потребностью в познании) и практически никак не коррелирует с про­
чими (например, сознательностью, любопытством, усердием)15.
Психолог Милтон Рокич в своем классическом исследовании догма­
тизма был озадачен тем, что его модель демонстрировала практически
нулевую корреляцию с показателями теста на интеллект. Он размышлял
о том, что «кажется, будто здесь мы имеем дело с интеллектом, однако это
не тот интеллект, который можно измерить с помощью соответствующих
современных тестов. Очевидно, тесты на интеллект не рассматривают те
вилы когнитивной деятельности, которая описана в данной работе. Это
кажется парадоксальным, поскольку данная работа посвящена тем же
самым когнитивным процессам, для работы с которыми, предположи­
тельно, и создавались тесты на интеллект» (1960, с. 407). Отмеченный
Рокичем парадокс сводился к крупному несоответствию между тем, что
входило в концепцию интеллекта по утверждению специалистов и теми
когнитивными процессами, которые измерялись тестами на практике.
С современной точки зрения критерии догматизма Рокича являются важ­
ным свойством рефлективного мышления, однако нет никаких причин
считать их аспектом интеллекта. Догматизм/открытость являются аспек­
том рефлективного мышления, связанного с рациональностью.
Важно заметить, что свойства рефлективного мышления являются
теми самыми психологическими механизмами, которые лежат в основе
рационального мышления. Усиление этих свойств само по себе не являет­
ся критерием рационального мышления. Рациональность подразумевает
максимальное увеличение достижения целей путем принятия взвешенных
решений и наибольшего соответствия убеждений имеющимся доказатель­
ствам. Добиться этого и позволяют свойства рационального ума. Разуме­
ется, для рационального мышления и рациональных действий требуется
сильная выраженность таких широкоизвестных свойств, как склонность
om

к размышлениям и гибкость убеждений. Однако «сильная выраженность»

.c

не обязательно означает максимальный уровень. К примеру, увеличивать

kA
S
АО максимума склонность к рефлексии не стоит потому что в этом случае
человек может обдумывать ситуацию бесконечно и так и не принять ника­
кого решения. Точно так же никто не станет доводить ло максимального
уровня гибкость взглядов, поскольку в этом случае можно заполучить па­
тологически нестабильную личность. Склонность к размышлениям и гиб­
кость взглядов — это «хорошие» когнитивные стили (и, учитывая, что
большинство людей демонстрируют невысокие показатели по этим ста­
тьям, можно сказать, что «чем больше, тем лучше»), олнако ло максимума
их доводить совершенно не обязательно.

Свойства мышления как факторы прогнозирования

рациональности мышления и действий
Существует еще одна причина вооружиться предлагаемой мной трой­
ственной структурой, и причина эта носит эмпирический характер. Аля
того чтобы статистически прогнозировать рациональность мыслей и
действий в максимально далекой перспективе, необходимо учитывать не
только интеллект, но и свойства рефлективного мышления. Допустим,
важным аспектом эпистемической рациональности является способность
соотносить доказательства с убеждениями. Олно из правил такого соот­
несения заключается в том, что неоднозначные доказательства приведут
к нестойким убеждениям. Люли нередко нарушают эту структуру, осо­
бенно когла в ход идут эгоцентрические предубеждения. Исследования
показали, что склонность к соблюдению этой структуры наиболее сильно
связана с лвумя свойствами ума — тенденцией верить в определенную
информацию и потребностью в познании — то есть с интеллектом.
В моей собственной лаборатории мы разработали задание по оценке
доводов, в холе которого мы определяем показатель степени связи оцен­
ки аргументов с качеством аргументов, независимо от прежних сужде­
ний16. Выяснилось, что интеллект действительно коррелирует со спо­
собностью избегать предубеждений в холе выполнения задания. Олнако
мы раз за разом обнаруживали, что даже после статистического кон­
троля интеллекта индивидуальные различия по предложенному нами
om

показателю обработки данных на основании аргументов можно было

.c

спрогнозировать на основании самых разных свойств мышления, в том

kA
S
числе степени догматизма и абсолютизма, категоричности мышления,
гибкости мышления, идентификации убеждения, противоречащего
фактам мышления, суеверности и активного открытого мышления.
То же самое можно сказать и о прочих аспектах рационального мыш­
ления. Так, исследователи изучали ситуации, в которых люди демонстри­
ровали определенный тип иррационального суждения — были излишне
подвержены влиянию ярких, но не показательных личных свидетельств
«очевидностей» и гораздо хуже воспринимали более репрезентативные и
статистически выверенные данные17. Мы изучили множество подобных
ситуаций у себя в лаборатории и неизменно обнаруживали, что свойства,
говорящие об активном открытом мышлении, тесно связаны с доверием
к статистическим, а не «красивым» доказательствам. Более того, эта связь
сохранялась и в большой статистически значимой выборке. Аналогичные
результаты были получены и для других изучавшихся нами тенденций ра­
ционального мышления18.
После оценки интеллекта можно спрогнозировать не только уровень
рациональности мышления (исходя из свойств мышления), но и результа­
ты рационального мышления (на основании ряда характеристик рефлек­
тивного мышления)|д. В своем программном исследовании Ангела Дакворт
и Мартин Селигман обнаружили, что после выделения вариаций, связан­
ных с уровнем интеллекта, в группе учеников восьмого класса средние
оценки можно было спрогнозировать на основании данных о самодисци­
плине (то есть при учете показателей регулирования и подавления реак­
ций на рефлективном уровне). Аонгитюлный анализ показал, что данные
по самодисциплине позволяют предсказать изменения в средних оценках
в течение гола лучше, нежели данные по интеллекту. Такая переменная,
как сознательность, — показатель, указывающий на высокоуровневую
регуляторную способность рефлективного мышления, — как оказалось,
позволяет независимо от интеллекта прогнозировать уровень академи­
ческой успеваемости и эффективности труда. Занимающийся проблема­
ми политики психолог Филип Тетлок собрал данные по ряду экспертов
в области политических прогнозов (причем все эксперты имели доктор­
скую степень, то есть предположительно обладали высоким интеллектом)
om

и обнаружил, что иррационально высокая уверенность была связана со

.c

свойствами мышления, имевшими отношение к эпистемическому регули­

kA
S
рованию. Венли Брюн де Брю с коллегами собрали выборку из 360 чело­
век, состав которой соответствовал демографическим характеристикам
населения США по данным Бюро переписи США за 2000 гол, и пред­
ложили испытуемым ряд задач на рациональное мышление, аналогичных
тем, которые описаны в данной книге. Затем исслелователи вычислили
общий показатель, отражающий навыки рационального мышления, и
обнаружили, что он коррелирует (отрицательно) с общим показателем
результатов неверных решений (таких, как неоплаченные чеки, аресты,
лишение водительских прав, долги по кредитным картам, лишение иму­
щества по суду). Брюн де Брю с коллегами отметили еще одну важную
вещь: показатель «правильности» решения мог быть спрогнозирован на
основании показателя навыков рационального мышления после выделе­
ния варианты, связанной с когнитивными способностями.
Эффективность выполнения всех заданий на рациональное мышле­
ние, которые я рассматривал в этой книге (и еще рассмотрю в следую­
щих главах), лишь умеренно коррелировала с интеллектом. Тем не ме­
нее море ассоциаций с когнитивными способностями оставляет массу
возможностей для объяснения систематических вариаций свойствами
мышления. Более того, если уж на то пошло, исследования, с которыми
я ознакомился, переоценивают связь интеллекта с рациональным мыш­
лением. Причина заключается в том, что в холе многих исследований ис­
пытуемые получали полезные инструкции — к примеру, отказаться от
уже сложившегося мнения и приводить непредвзятые доводы. В темати­
ческой литературе указано, что если испытуемые не получают подобных
инструкций — то есть могут рассуждать как предвзято, так и непредвзя­
то, по собственному выбору (как в реальной жизни), — то корреляция
между непредвзятым мышлением и интеллектом становится практически
нулевой (сравним это с корреляцией 0,30—0,40, возникающей в случае
получения инструкций)20.
К примеру, в серии исследований психолог Пол Клачински, занимаю­
щийся вопросами развития, продемонстрировал, что при оценке доказа­
тельств в отсутствие четкой инструкции леконтекстуализации — то есть
приказа отказаться от прежнего мнения, — корреляция между интеллек­
om

том и склонностью мыслить непредвзято минимальна21. Подтвердила это

.c

и моя собственная исследовательская группа. В одном из исследований

kA
S
мы с Мэгги Топлак предложили испытуемым привести доводы за и про­
тив для вещей, вызывающих двоякое мнение (следует ли позволить че­
ловеку продавать его внутренние органы?). Кроме того, мы подсчитали,
сколько опрошенных придерживались заданной темы. Обнаружилось,
что в ходе выполнения задания ярко проявилась предвзятость (люди
склонны были приводить в защиту своей позиции больше доводов, чем
в защиту противоположного мнения), олнако степень этой предвзятости
не коррелировала с когнитивными способностями.
Вкратце говоря, результаты наших исследований вполне согласуют­
ся с мнением других исследователей, указывающих, что в ситуациях не­
формального мышления, когда люли не получают инструкции отказаться
от своих прежних убеждений, интеллект никак не влияет на склонность
приводить непредвзятые доводы. Большое количество столь неопреде­
ленных ситуаций (отсутствия инструкции быть непредвзятым) в реаль­
ной жизни означает, что описываемое в литературе влияние интеллекта
на рациональность может быть завышено, поскольку многие задания в
посвященной экспериментам литературе содержат четкие инструкции,
касающиеся выполнения задачи и хода мысли, необходимого в процессе
выполнения. Обладатели более высокого интеллекта, как правило, при­
водят доводы успешнее, только когда вы заранее сообщаете им, в чем за­
ключается правильное мышление! Учитывая приводимую на рисунке 3.2
структуру, это неестественно. Олнако если мы возьмем расширенную мо­
дель, представленную на рисунке 3.4, объяснить это будет проще.
Способность к переключению является свойством алгоритмического
мышления; на рисунке 3.4 она отмечена стрелкой с буквой А. Однако
старые теории дуальных процессов, как правило, отвергали высокоуров­
невую когнитивную функцию, которая в основном и запускает функцию
переключения. Это характерное свойство рефлективного мышления,
связанное с рациональностью. На рисунке 3.4 оно отмечено стрелкой
В, которая, если говорить в терминах искусственного интеллекта, ото­
бражает отданную алгоритмическому мышлению команду подавить от­
клик первого типа за счет его отключения. Эта функция отличается от
собственно способности к переключению (стрелка А), причем я привожу
om

доказательства того, что две эти функции характеризуются различными

.c

вилами индивидуальных отличий — способность к подавлению реакции

kA
S
первого типа определяется с помощью критериев текучего интеллекта,
а склонность к запуску подавляющих операций определяется через такие
свойства мышления, как склонность к размышлению (рефлективность)
и потребность в познании.
На рисунке 3.4 отображен еще один аспект познания, порой опуска­
емый старыми теориями дуальных процессов. Функция подавления за­
нимает в теории дуального процесса важное место, однако гораздо мень­
ше внимания уделяется процессу моделирования, с помощью которого
просчитываются альтернативные результаты и обеспечивается польза от
подавления. На рисунке 3.4 ясно изображена функция моделирования, а
также указано, что приказ о начале моделирования отлает рефлективное
мышление. Операция разделения (стрелка С) выполняется алгоритмиче-
om
.c
kA
S
ским мышлением, а приказ начинать моделирование (отмеченный стрел­
кой D) отлается рефлективным мышлением. Таким образом, два разных
типа индивидуальных различий оказываются связаны с приказом о нача­
ле процесса и с осуществляющим разделение оператором — а именно со
свойствами рационального мышления в первом случае и со свойствами
текучего интеллекта — во втором. И наконец, алгоритмическое мышле­
ние получает вводные данные от осуществившего все расчеты автоном­
ного мышления, для чего в ход идут так называемые предвнимательные
процессы (стрелка Е).

Не забываем об умственных программах

Термин «умственные программы» был введен гарвардским ученым-ког-
нитивистом Дэвидом Перкинсом для обозначения правил, знаний, про­
цедур и стратегий, которые человек может извлекать из памяти для об­
легчения процесса принятия решений и решения задач22. Используя этот
термин, Перкинс проводит аналогию между работой компьютерной про­
граммы и работой/вычислениями, производимыми мозгом. На каждом
уровне тройственной модели ума происходит оценка информации, не­
обходимая для выполнения соответствующих операций, — это отобра­
жено на рисунке 3.5. Как следует из рисунка, рефлективное мышление
оценивает не только структуру общих знаний, но и взгляды, убеждения
и приобретенную благодаря размышлениям систему целей человека. Ал­
горитмическое мышление оценивает микростратегии для когнитивных
операций и системы создания правил соответствия поведения и мыслей.
И наконец, автономное мышление не только оценивает возникшие в ходе
эволюции «встроенные» базы знания, но и возвращает информацию, ко­
торая на этот момент плотно компилирована и доступна автономному
мышлению вследствие избытка обучения и в результате практики.
Важно отметить, что на рисунке 3.5 отражены базы знаний, которые
у каждого мозга свои. Процессы на алгоритмическом и рефлективном
уровне также подпитываются вычислениями автономного мышления
(см. стрелку Е на рис. 3.4). Ответственные за возврат информации про­
om

граммы, особенно относящиеся к рефлективному мышлению, отчасти

.c

являются продуктом опыта обучения в прошлом. И здесь мы наблюдаем

kA
S
 Структуры знания

ВБЗ = встроенная база знаний

ПКПИ = плотно компилированная полученная информация

Рис. 3.5. Структура знания в тройственной модели

непосредственную связь с теорией интеллекта Кеттелла—Хорна—Кэр­

ролла, о которой уже говорили раньше. Структуры знаний, доступные
для извлечения рефлективным мышлением, представляют собой Gc, кри­
сталлизованный интеллект (интеллект-как-знание). А теперь вспомним,
что Gf, текучий интеллект (интеллект-как-процесс), уже представлен на
рисунке. Он-то и является основной вычислительной силой алгоритми­
om

ческого мышления — в качестве немаловажного примера можно приве­

.c

сти способность к поддержанию когнитивного разделения.

kA

Теория Gf/Gc является наиболее полной теорией интеллекта из всех

S

имеющих обширную научную валидацию. Поэтому важно понять, каким

образом два ее основных компонента упускают важнейшие аспекты ра­
ционального мышления. Текучий интеллект, конечно, имеет некоторое
отношение к рациональности, поскольку является показателем вычис­
лительной мощности алгоритмического мышления, поддерживающего
разделение. Операции подавления и моделирования важны для рацио­
нального мышления, поэтому Gf, безусловно, отвечает за рациональное
повеление в некоторых ситуациях. И тем не менее и склонность к запуску
процесса подавления (стрелка В на рис. 3.4), и склонность к запуску про­
цесса моделирования (стрелка D на рис. 3.4) являются аспектами реф­
лективного мышления и не оцениваются при этом тестами на интеллект,
а значит, являясь составляющими рациональности, остаются за предела­
ми внимания этих тестов.
Что касается Gc, то тут ситуация несколько иная. Да, преобладаю­
щую часть умственных программ рационального мышления можно аб­
страктно отнести к кристаллизованному интеллекту. Но оценивают ли
тесты именно эту разновидность кристаллизованного интеллекта? Про­
граммы рационального мышления довольно сильно специализированы
(они концентрируются в областях вероятностных рассуждений, при­
чинного осмысления и научного мышления — об этом мы поговорим
в следующих главах). Кристаллизованные же знания, оцениваемые с по­
мощью IQ-тестов, намеренно неспециализированы. Чтобы обеспечить
справеллш*ую и непредвзятую выборку Gc, создатели тестов намеренно
разработали широкую выборку для словарного запаса, область общей ос­
ведомленности и область понимания. Обширная выборка обеспечивает
непредвзятость теста, олнако неизбежно приводит к тому, что базы спе­
цифических знаний, имеющие большое значение для рациональности,
остаются неоцененными. Вкратце говоря, при традиционном измерении
Gc не оцениваются индивидуальные различия в рациональности, a Gf по­
зволяет оценить их лишь косвенно и неполно.
Итак, обсудив умственные программы, мы установили, что для ра­
циональности необходимо наличие трех различных классов умственных
характеристик. Во-первых, необходима когнитивная способность алго­
ритмического уровня, позволяющая поддерживать процессы подавления
и моделирования. Во-вторых, рефлективное мышление должно обладать
om

склонностью к подавлению неоптимальных откликов, порождаемых ав­

.c

тономным мышлением, и к инициации процессов моделирования, приво-

kA
S
лящих к более удачным результатам. И наконец, во время моделирования
необходимо наличие и доступ к умственным программам, с помощью
которых происходит обработка рациональных откликов. Тесты на интел­
лект позволяют оценить только первую из трех перечисленных характе­
ристик, отвечающих за рациональное мышление и действия. Для оценки
рационального мышления этого явно недостаточно.

Так что там с президентскими мозгами?

Итак, усвоив в общих чертах состоящую из трех частей модель мозга, мы
можем вернуться к примеру из самого начала книги — к мыслительным
процессам президента Джорджа У. Буша. Правда, американская политика
настолько отчетливо разбивается на два лагеря, что тут необходимо сде­
лать краткое примечание. Когда речь заходит о политике, люди склонны
подвергать все данные сомнению. Однако я могу утверждать, что в на­
стоящее время — спустя восемь лет власти Буша — мы обладаем столь
обширным набором однозначных свидетельств и комментариев, что уче­
ные назвали бы это «конвергенцией доказательств».
По сути, никто — даже сторонники президента — не оспаривает на­
личия у него тех аспектов когнитивного процесса и тех характеристик,
которые я перечислю ниже. Сторонники Буша написали множество книг,
в которых описаны именно эти характеристики. В первой главе я при­
водил отзывы о президенте, сделанные Дэвидом Фрумом и Джорджем
Биллом, двумя консервативно настроенными комментаторами, в целом
одобряющими многие из начинаний Буша. Мнение Фрума, некогда быв­
шего спичрайтером президента («иногда он рассуждает вполне бойко, а
иногда впадает в догматизм; зачастую не проявляет интереса и потому
бывает плохо информирован», с. 272), полностью совпадает с отзывом
Джона Маккейна, сенатора от республиканцев, которого Буш обошел на
выборах в 2000 голу и который был одним из сильнейших противников
президента по вопросу войны в Ираке. Маккейна спросили, интересовал­
ся ли Буш когда-нибудь его мнением. «Нет, — ответил Маккейн, — ни
разу. Он вообще не слишком любознателен» (Woodward, 2006, с. 419).
om

Репортеры Эван Томас и Ричард Волф из журнала Newsweek дополнили

.c

историю о том, какие образом Буш вел войну в Ираке. Один из прел-
kA
S
ставителей властей в Багдаде наблюдал Буша на различных видеоконфе­
ренциях и отметил в президенте «очевидное отсутствие интереса к дол­
гим подробным обсуждениям, производящее эффект холодного душа»
(с. 37). Как заметили репортеры, «как ни крути, а любознательным его
не назовешь. Посторонние люди, случайно попадавшие в «поле Буша»,
считают, что при принятии решений он руководствуется убеждениями,
а не доказательствами» (с. 37). Аналогичные отзывы можно слышать от
множества других комментаторов23.
Тем не менее многие из тех, кто критикует стиль мышления Буша,
утверждают, что с интеллектом у него все в порядке. Аруг Буша со времен
учебы в Неле Рональд Маккалдум говорит, что Буш обладал «выдающим­
ся интеллектом, олнако интересовался учебой лишь в тех случаях, когда
она имела практическую ценность» (Kessler, 2004, с. 27). Премьер-ми­
нистр Великобритании Тони Блэр счел, что Буш обладает надежностью,
которой не хватало президенту Клинтону, а кроме того, Блэр много раз
говорил своим коллегам, что Буш «очень умен» (Barnes, 2006, с. 56).
Говоря, что Буш «очень умен», Блэр фактически имеет в виду теку­
чий интеллект (GO, который и помог Бушу показывать в молодости столь
высокие результаты IQ-тестов24. Олнако наличие текучего интеллекта не
помешало ему продемонстрировать хорошо знакомую психологам склон­
ность к иррациональному мышлению. У президента имеется лишь одна
из трех характеристик, необходимых для рационального мышления, а
именно когнитивные способности алгоритмического уровня. Два дру­
гих важных фактора — умственные программы для поддержания раци­
онального мышления, а также свойства рефлективного мышления, под­
держивающего рациональное мышление, у него отсутствуют. Собственно
говоря, этот случай прекрасно демонстрирует всю важность тех сторон
интеллекта, которые остаются за рамками IQ-тестов.
Для большинства характеристик мышления, предположительно име­
ющихся у Джорджа Буша, существует множество глубоко изученных
и описанных в литературе критериев или задач. Технология оценки ра­
циональности продвинулась так далеко, что можно представить себе, к
примеру, тестирование президента Буша (задолго до его превращения в
om

президента) и последующее прогнозирование именно тех характеристик

.c

мышления, которые, как нам теперь известно, столь полно его описывают.
kA
S
При использовании показателей по соответствующим шкалам и приводи­
мых в литературе заданий формальные тесты на рациональное мышление
могли бы показать, что президент обладает повышенной уверенностью в
себе; как правило, отличается слабой склонностью к умственной деятель­
ности; закрыт для нового опыта; упорен в своих убеждениях; склонен
выбирать доказательства, подтверждающие уже сложившуюся у него точ­
ку зрения; очень верит интуиции; весьма импульсивен; обладает выра­
женным однобоким мышлением; слабо склонен к познанию; закрыт для
приобретения опыта; не склонен к мышлению, обыгрывающему факты,
противоречащие друг другу; рассматривает убеждения как истину (име­
ет высокую склонность к сохранению убеждений); испытывает высокую
потребность в завершенности ситуации; обладает негибким мышлением.
Показатели по всем этим свойствам мышления у Буша лежат в об­
ласти низкой рациональности25. Текучий интеллект — не панацея от
проблемных характеристик интеллекта. Да, президент Буш умен — если
верить показателям тестов и мнению близких к нему людей. Однако ра­
циональным человеком его назвать нельзя.
om
.c
kA
S
 ГЛАВА 4

Как урезать интеллект

В американском обществе когнитивные навыки стали отчасти приравни­

ваться к интеллектуальным, являющимся умственной основой интеллек­
та. Это в корне неверно.

Роберт Аж. Стериберг. Синтез мудрости, интеллекта и творческих

способностей, 2003b

Я
полностью согласен с теми словами Роберта Стернберга, которые вы­
несены в эпиграф к этой главе. Считая, будто интеллект вбирает в себя
все когнитивные способности, мы упускаем из виду нечто важное. При­
мерно десять лет назад я придумал термин «дисрационализм», надеясь при­
влечь внимание к крупному блоку когнитивной деятельности (рациональ­
ному мышлению), которая не оценивается тестами на интеллект. Мысль
о том, что IQ-тесты оценивают не все важные человеческие способности,
не нова. Теоретики, изучающие интеллект в широком смысле слова1, ука­
зывали на это в течение многих лет, поэтому я в некотором смысле стою на
стороне критиков, стремящихся остановить раздувание важности УСОПТИ
(умственных способностей, оцениваемых с помощью тестов на интеллект).
Однако моя стратегия по снижению значимости УСОПТИ отличается
от стратегии, предлагаемой такими критиками, как Говард Гарднер и Ро­
берт Стернберг2. Они хотят расширить понимание термина «интеллект»
(практический интеллект, телесно-кинестетический интеллект и т. д.) и та­
om

ким образом показать, что УСОПТИ не охватывают весь спектр интеллек­

.c
kA
S
туальных способностей. Однако, хотя некоторые цели этих критиков мне
близки, я считаю, что стратегия их ошибочна, и вот почему.
Теоретики, изучающие интеллект в широком смысле слова, раздувают
саму концепцию интеллектуальности. Говоря «раздувают», я имею в вилу
то, что они вкладывают в этот термин гораздо больше компонентов, не­
жели измеряют IQ-тесты. Олной из сильнейших тенденций в этой среле
является использование прилагательных для проведения различий между
новыми явлениями, которые они включают в концепцию интеллекта, и
той части интеллекта, которую измеряют IQ-тесты. Такие крупные тео­
ретики, как Стернберг и Гарлнер, говорят о практическом интеллекте,
творческом интеллекте, межличностном интеллекте, телесно-кинестети­
ческом интеллекте и т. л. При таком употреблении слово «интеллект»
приобретает значение «оптимального или экспертного повеления в
определенной области». То есть, когда Стернберг говорит о высоком
практическом интеллекте, это можно перевести как «оптимальное по­
веление в области практической деятельности», а когда Гарлнер говорит
о высоком телесно-кинестетическом интеллекте, он имеет в вилу не бо­
лее чем эффективное функционирование в телесно-кинестетической об­
ласти. Слово «интеллект» начинает употребляться слишком часто. Оно
оказывается нужным лишь для того, чтобы добавить важности изучаемой
области (то есть поднять ее на ту же высоту, что и УСОПТИ). Стратегия
вырисовывается примерно следующая: поскольку интеллект в обществе
ценится, а мы хотим, чтобы телесно-кинестетические таланты тоже це­
нились, пристегнем-ка мы к ним термин «интеллект», чтобы придава­
емая ему ценность отчасти перешла и на телесно-кинестетические спо­
собности. Собственно, именно поэтому в образовании так любят идею
«множественных интеллектов». Научное значение слова никого не вол­
нует — оно используется как инструмент лля мотивации, для того, чтобы
показать, булто «каждый умен по-своему». То же самое верно и лля таких
построений, как социальный или эмоциональный интеллект*.
Впрочем, у этой стратегии имеются и некоторые непрелвиленные по­
следствия — порой довольно смешные и пользующиеся слишком скром­
ной известностью. Когда мы присваиваем олно и то же название различ­
om

ным умственным характеристикам, это способствует распространению

.c
kA

именно того убеждения, против которого сражаются многие общие те­

S
оретики — а именно раздуванию важности УСОПТИ. Можно сказать,
что теоретики, изучающие интеллект в широком смысле слова, стремят­
ся нарушить правило валидности конструкта и пойти против злравого
смысла, гласящего, что одинаково именуемые веши связаны между со­
бой. Если на самом леле они представляют собой различные умственные
способности и если мы хотим подчеркнуть их раздельность, не слелует
добиваться обратного, называя их все «интеллектами». А вот бросаясь
термином «интеллект» направо и налево, теоретики, изучающие интел­
лект в широком смысле слова, подрывают собственную деятельность,
направленную на признание «оцениваемой с помощью IQ-тестов части
интеллекта» (УСОПТИ) лишь одним из когнитивных аспектов, которые
мы можем пожелать оценить (помимо способности ориентироваться в
пространстве, способностей к творчеству, умения эффективно действо­
вать в практических вопросах). Олнако люли по-прежнему булут лелать
вывод, что УСОПТИ коррелируют с этими и другими вещами (в области
психометрии такое мнение преоблалает нал прочими)4.
Раздувая понятие интеллекта, увязывая его со все новыми и новы­
ми ценимыми вилами умственной деятельности и повеления, теоретики
добиваются результата обратного тому, к чему стремятся, — уменьшить
важность «оцениваемой с помощью IQ-тестов части интеллекта». Разлув
само понимание интсмекта, вы раздуете и все с ним связанное — а сто­
летняя история измерения интеллекта лелает неизбежным тот историче­
ский факт, что наиболее близким соседом термина «интеллект» является
IQ-тест.

Диктатура интеллекта
Комментируя историю о своей теории множественных интеллектов,
Говарл Гарлнер признается, что поначалу он намеревался использовать
лругие термины — «навыки», «возможности», — олнако потом понял,
«что каждый из этих терминов имеет в себе скрытые ловушки. Тогла я
наконец решил совершить смелый шаг, позаимствовав психологический
термин и представив его пол новым углом... Я намеревался расширить
om

понятие интеллекта так, чтобы оно включило в себя множество характе­

.c

ристик, прежле находившихся за его пределами» (1999, с. 33, 34). Точно

kA
S
так же и Роберт Стернберг утверждает, что «возможно, пришло время
расширить наше и всеобщее понимание того, что значит быть умным»
(2003b, с. 69). Отчетливо видно, что одной из целей здесь является под­
черкивание наличия аспектов когнитивной жизни, имеющих важное
значение и не входящих в УСОПТИ. Такова моя цель и цель многих те­
оретиков интеллекта в широком смысле слова5. Однако я не понимаю,
почему нужно именовать «интеллектом» практически все стороны че­
ловеческой натуры (когнитивной ее части) — особенно в тех случаях,
когда для некоторых сторон (рациональности, творческого потенциала,
мудрости, критического мышления, открытости мышления, рефлексии,
внимания к доказательствам) уже имеются готовые названия (научные
или народные).
В целом я считаю, что, если тенденция именования «интеллектом»
всех положительных когнитивных характеристик сохранится, она будет
лить воду на мельницу неоправданного обожествления обществом спо­
собностей УСОПТИ — то есть способствовать тому, что мы со Стернбер-
гом и Гарднером осуждаем. Давайте вообразим себе один эксперимент.
Допустим, некто возражает против того, какое значение придается лоша­
диной силе (как средству оценки двигателя) при оценке мощности авто­
мобиля. Этот человек считает, что лошадиная сила занимает неоправдан­
но много места в человеческом мышлении. В попытке снизить значение
понятия «лошадиная сила» этот человек начинает изобретать названия
для других характеристик автомобиля — «лошадиная сила тормоза»,
«лошадиная сила угловых скоростей», «лошадиная сила комфортности».
Поможет ли такая стратегия избавить людей от привычки считать мощ­
ность двигателя показателем «хорошести» автомобиля? Вряд ли. Думаю,
она скорее подчеркнет те самые характеристики, важность которых че­
ловек стремился притушить. И я утверждаю, что, называя «все хорошие
когнитивные характеристики» интеллектом, мы лишь будем способство­
вать возвеличиванию УСОПТИ6.
Подобная стратегия будет препятствовать попыткам познакомить лю­
дей с другими когнитивными характеристиками. К примеру, навыки кри­
тического мышления окажутся погребены под широкими определения­
om

ми интеллекта. Все оценки критического мышления или рациональности

.c

станут частью интеллекта, если будет принята широкая концепция по-

kA
S
слелнего. И, опять же, активные сторонники тестов лля проверки интел­
лекта лишь выиграют от происходящего, поскольку люди по-прежнему
будут ассоциировать общую концепцию интеллекта именно с этими те­
стами. А что им остается? Эти тесты помечены ярлыком «интеллект», и
те, кто их продвигает, вовсе не будут стремиться разрушить ассоциацию
с общими теориями. К примеру, Аэвил Векслер в своей книге с заме­
чательной дерзостью определил интеллект как «совокупная или общая
способность личности действовать в соответствии с целью, рациональ­
но мыслить и эффективно взаимодействовать с окружающим миром»
(1958, с. 7), при том что носящий его имя IQ-тест ничего подобного из­
мерить не позволял!

Альтернативная стратегия: использование дисрационализма

для укрощения концепции интеллекта
Предлагаемая мною стратегия отличается от стратегии теоретиков ин­
теллекта в широком смысле слова. Я предлагаю позволить УСОПТИ из­
влечь все, что можно, из научных терминов, поименовать это интеллектом
и установить четкие границы интеллекта. В бытовой психологии укротить
понятие интеллекта можно, указав на наличие специальных научных и бы­
товых терминов лля других важных частей когнитивной жизни, а также
на то, что некоторые из них поддаются оценке. Подобная стратегия позво­
ляет извлечь пользу из факта, который заставляет рыдать многих критиков
IQ-тестов, — а именно из того, что тесты на интеллект в ближайшем буду­
щем вряд ли изменятся7. Тесты эти уже ассоциируются с интеллектом, и
потому УСОПТИ в бытовой психологии интеллекта всегда будут занимать
ведущее место. Я считаю, что игнорировать этот факт было бы ошибкой.
Моя стратегия заключается в том, чтобы создать в психологическом
лексиконе нишу для рациональности, и тем самым укротить концеп­
цию интеллекта. Предлагая идею дисрационализма, я намеревался по­
мешать концепции интеллекта поглотить концепцию рациональности,
которую не измерить никаким IQ-тестом. Пусть интеллект сводится
к УСОПТИ — подобная практика имеет то неоспоримое достоинство,
om

что понятие интеллекта будет использоваться в реальности, в области

.c

измерения и тестирования. У нас имеются согласованные и хорошо от­

kA
S
работанные концепции рациональных действий и формирования убеж­
дений. У нас есть согласованная и хорошо отработанная концепция
УСОПТИ. Никакого научного смысла в смешении этих концепций нет,
поскольку между собой они различаются очень сильно. Напротив, на­
учный прогресс происходит за счет разделения понятий. Существование
и нередкое проявление лисрационализма подчеркивает тот факт, что
«все хорошие вещи» (в данном случае рациональность) вовсе не обяза­
тельно связаны с УСОПТИ.
Широкое понимание интеллекта, благодаря которому это название
было присвоено ряду прочих конструктов, отчасти вызвано желанием
уменьшить ценность и престиж IQ-тестов. Стратегия, похоже, выстро­
ена на том, чтобы принизить важность IQ-тестов за счет расширения
определения интеллекта таким образом, чтобы эти тесты оказались лишь
малой долей обшей концепции. Это стратегия разжижения. Однако рас­
ширение концепции интеллекта за счет включения в нее ряда прочих
ценных явлений не поможет разорвать ассоциацию с IQ-тестами. На то
есть две причины. Во-первых, влияние столетней истории связи УСОП­
ТИ с концепцией интеллекта так просто не перешибешь. А во-вторых,
даже при расширении концепции УСОПТИ остаются самым простым
для измерения компонентом — а самые измеряемые компоненты всегда
будут доминировать над всеми прочими независимо от широты или ох­
вата концепции.
Если я прав, стратегия теоретиков интеллекта в широком смысле сло­
ва даст наихудший из возможных результатов — концепция интеллекта
станет престижнее, чем когда-либо (поскольку теперь с ней связаны все
хорошие вещи), а ценность УСОПТИ еще вырастет вследствие ассоци­
ирования их с новым обширным взглядом на интеллект! Еше важнее то,
что концепция рациональности тоже долго не протянет, поскольку не
имеет отдельного названия (но вместо этого будет поглощена концеп­
цией интеллекта и потеряется в ее недрах). Не будет настоятельной не­
обходимости оценивать рациональность, поскольку ее семантическое
поле будет поглощено расширенной концепцией интеллекта. Указать на
то, что УСОПТИ не включают в себя показатели рационального мышле­
om

ния, будет еще сложнее, чем сейчас. Хотя большинство людей понимает,
.c

что тесты на интеллект не включают в себя полный набор важных ум­

kA
S
ственных характеристик, мы зачастую ведем себя (и говорим) так, буд­
то напрочь забыли об этом. Наше удивление при виде умных людей,
совершающих глупые поступки — откуда оно происходит, если не из
внутренней убежденности в том, что рациональность и интеллект не­
разделимы? Концепция дисрационализма (и эмпирические доказатель­
ства, указывающие на то, что подобные случаи нередки) призвана по­
мочь нам меньше удивляться этому феномену и создать концептуальное
пространство для признания ценности свойств как минимум не менее
важных, чем УСОПТИ, а именно — способности формировать рацио­
нальные убеждения и рационально действовать.

УСОПТИ: паровоз без машиниста

Профессиональные психологи немедленно отметят, что мое предложе­
ние свести понятие интеллекта к УСОПТИ является одной из версий
малоизвестного высказывания И.Аж. Боринга — и подобное совпаде­
ние, возможно, заставит их отклонить эту мысль. Боринг предлагал счи­
тать интеллектом только то, что можно измерить с помощью тестов на
интеллект. Однако возражения вызвало то, что ни Боринг, ни кто-либо
из его современников (1932 год) не знал, что именно измеряют эти те­
сты. Вследствие этого определение интеллекта, предложенное Борин-
гом, оказалось закольцовано само на себя. Сегодня дело обстоит совсем
иначе. Теперь нам известно, что именно — с точки зрения обработки
информации и когнитивной нейронауки — можно измерить с помощью
IQ-тестов.
В отличие от некоторых критиков традиционной концепции интел­
лекта я считаю, что инертность специалистов по психометрии в том, что
касается изменений в IQ-тестах и концепции интеллекта (в узком пони­
мании), имеет под собой некоторые основания. Традиционно интеллект
исследовался с помощью прогрессивных программ исследования (в том
смысле, который вкладывают в этот термин специалисты по философии
науки). Есть все данные за то, что традиционная парадигма позволяет
четко разложить все по полочкам8. Во-первых, в данной области имеет­
om

ся общепринятая модель, принявшая облик теории текучего и кристал­

.c

лизованного интеллекта. Была проделана немалая работа по выявлению

kA
S
составляющих текучего интеллекта. Нам известно, что вариабельность
Gf и вариабельность критериев емкости рабочей памяти частично пере­
секаются0. Важно отметить, что вычислительные способности рабочей
памяти были определены тогда же. Важнейшим открытием стало то, что
центральной когнитивной функцией, действующей при поддержке за­
дач рабочей памяти, является когнитивное разделение — способность
работать со вторичными репрезентациями, копирующими мир неточно,
в отличие от первичных.
Когнитивное разделение является главной когнитивной операцией,
отвечающей за индивидуальные различия в Gf. Вследствие роли, которую
разделение играет в процессах моделирования и гипотетического мыш­
ления, когнитивное разделение является важнейшей способностью ума.
Таким образом, традиционные тесты на интеллект — и УСОПТИ — кон­
центрируются на важном аспекте работы мозга. Они прелставляют собой
плоды научно-исследовательской программы, которая постепенно вгрыза­
ется все глубже в точно подобранную и важную лля человека как живого
существа область10.
Я не хочу преуменьшать важность процесса когнитивного разделе­
ния — основного компонента УСОПТИ, обеспечивающего индивидуаль­
ные различия. Операции разделения помогают нам проводить когнитив­
ную реформу: оценивать наши собственные убеждения и критиковать
собственные желания. Тем не менее оцениваемое с помощью тестов
когнитивное разделение все же является свойством алгоритмического
мышления, оцениваемого в максимально комфортных, а не в обычных
условиях. Подобные способы оценки не позволяют определить, насколь­
ко типичным является процесс разделения лля конкретного человека.
Они не оценивают предрасположенность рефлективного мышления к
использованию разделения в целях когнитивной самокритики. Они не
оценивают склонность к использованию гипотетического мышления лля
решения задач. Способность к поддержанию когнитивного разделения не
является залогом рационального поведения или мышления. Оценивая Gf,
мы оцениваем важнейший аспект нашего умственного двигателя, но ни­
как не способности управляющего им машиниста.
om
.c
kA
S
 Интеллект и адаптация — перепуганные понятия
Одна из разновидностей широких определений интеллекта, имеющих
тенденцию захватывать умы, представлена определениями, которые счи­
тают интеллект «адаптацией к окружающему миру», в полном соответ­
ствии с приводившимися выше словами Векслера. Определение интел­
лекта как адаптации к окружающему миру при том, что самые известные
тесты на интеллект не оценивают ничего подобного, создает прекрасную
почву для путаницы.
Подобная путаница особенно очевидна в дискуссиях о так называ­
емом «аффекте Флинна» в области изучения интеллекта. Двадцать лет
назад Джеймс Флинн систематически документировал явление, которое
едва ли было отмечено при рестанлартизации IQ-тестов, а именно — по­
степенный рост IQ. Он продемонстрировал, что за десять лет начиная с
1930 гола общий 1Q вырос примерно на 3 пункта. Gf вырос больше, чем
Gc. Психологу-когнитивисту Ульрику Найссеру пришлось редактировать
книгу, изданную Американской ассоциацией психологов, рассматривав­
шей различные объяснения эффекта Флинна. Среди возможных причин
роста IQ называли изменившееся питание, урбанизацию, обучение, теле­
видение, дошкольные голы в семье и другие факторы11. Интересно, что
в написанной им главе к книге Флинн не отлает предпочтения ни олно-
му из этих факторов. Сам он считал, что рост интеллекта в некотором
роле «нереален». Вкратце говоря, он утверждал, что вырос, по его словам,
только показатель IQ, а не собственно интеллект. Обосновывая свою по­
зицию, он указывал на то, что культурного расцвета, которого можно
было бы ожидать при реальном интеллектуальном росте, не наблюдается.
Происходит обратное, утверждал Флинн, «количество запатентованных
изобретений на практике указывает на отчетливое паление уровня интел­
лекта у последних поколений» (1998, с. 35), а справочник «Кто есть кто в
мире науки» что-то не разбухает от обилия новых имен.
Непонятно, впрочем, почему кто-то ожилает подобных последствий
от увеличения показателей УСОПТИ. Тесты не позволяют оценить ра­
циональность или склонность к творчеству — то есть факторы, которые
действительно могли бы повлечь за собой культурный взрыв, которого
om

ожидал Флинн. По сути, Флинн автоматически использовал определение

.c
kA
S
интеллекта, в том или ином виде включающее в себя адаптацию к окру­
жающей среде и не имеющее отношения к УСОПТИ. Таким образом, то,
что некоторые могли бы счесть парадоксом, возникшим за счет эффекта
Флинна (рост IQ последних поколений не сопровождается параллельны­
ми общественными достижениями), я лично парадоксом не считаю. Мы
удивляемся ему лишь потому, что нам трудно помнить, что, хотя народная
концепция интеллекта и включает в себя адаптацию к окружающей сре­
де, тесты, показатели которых выросли, адаптацию оценить не позволяют.
С помощью этих тестов можно измерить УСОПТИ — когнитивную спо­
собность к разделению, являющуюся важнейшей умственной способно­
стью, однако не более чем одной из трех составляющих, необходимых для
рационального мышления и повеления. Две другие составляющие — это
умственные программы и свойства мышления, способствующие рацио­
нальному мышлению. Якобы возникающая в результате эффекта Флинна
загадка лишь показывает нам, как трудно не обожествлять интеллект, рас­
ширяя его определение и включая в него неизмеряемые с помощью тестов
факторы.

Темная сторона обожествления интеллекта

Подобное обожествление интеллекта может иметь совершенно извра­
щенные моральные последствия, которых мы зачастую не замечаем, —
а именно принижение обладателей низких показателей УСОПТИ. Подоб­
ное принижение идет со времен создания психометрии как предприятия.
Сэр Фрэнсис Гальтон практически отказывал обладателям низкого IQ в
способности ощущать боль: «Способность к различению ощущений у
идиотов удивительно низка; они с трудом отличают холодное от горяче­
го, а чувство боли у них настолько притуплено, что некоторые наиболее
выраженные идиоты вряд ли даже имеют о нем представление. В их одно­
образной жизни причиняемая им боль может ощущаться как приятная
неожиданность в буквальном смысле слова» (1883, с. 28).
В более сдержанном и менее выраженном ключе подобное приниже­
ние продолжается и по сей день. В 2004 голу Майкл Л’Антонио опублико­
om

вал книгу под заголовком «Восстание городских мальчишек», посвящен­

.c

ную плохому обращению с мальчиками в школе Уолтера И. Ферналла для

kA
S
слабоумных и рассказывавшую о том, как группа живших в школе маль­
чиков восстала против подобного обращения. Олнако отзывы на кни­
гу оказались довольно тревожными — они были посвящены историям
мальчиков, у которых позже оказался нормальный IQ. Один из обзоров,
появившийся в The New York Times Book Review 27 июня 2004 года, так и
назывался: «Счет за сломанные руки: ложные диагнозы и унижения в
школе лля “слабоумных” 50-х голов». Хочется спросить, с какой стати
к вопросу о дурном обращении с воспитанниками подобных заведений
приплели тему ложных диагнозов? Что бы там ни имелось в виду, созда­
ется впечатление, что лля обладателей «правильных диагнозов» ситуация
была гораздо менее трагичной. Над рецензиями на эту книгу так и реет
тень Гальтона. Это и есть темная сторона обожествления интеллекта.
Отмеченная Робертом Стернбергом историческая тенденция «при­
равнивать показатели IQ-тестов к показателям тех или иных личных до­
стоинств» (2003b, с. 13) имеет множество обличий в современном мире.
Как предполагает Стернберг, интеллект стали считать чем-то вроде осно­
вы личности, неким показателем того, чего человек стоит. Обожествле­
ние IQ и принижение обладателей низкого интеллекта дошло сегодня до
того, что человек предпочитает высокий IQ почти любым физическим
или умственным достоинствам. Заметим, например, что за последние
30—40 лет почти вдвое сократилось количество выставляемых диагнозов
«умственная неполноценность», а также произошел всплеск заболева­
ний, определения которых — в особенности предназначенные для роди­
телей — подчеркивают наличие нормального IQ (например, сложности
с обучением, СДВГ, синдром Аспергера)12. Все это следствие социальных
перемен, влияния консьюмеризма на диагностические категории, а так­
же свидетельство наличия предрассудков, имеющихся у школ, врачей и
родителей. Так, например, многие родители с гораздо большей готовно­
стью принимают диагноз ребенка, если в нем нет указания на «низкий
IQ». Никого не волнует то, что некоторые эмоциональные и поведенче­
ские нарушения порождают гораздо больше проблем в жизни, нежели
нарушения, связанные с небольшим/средним снижением интеллекта. Как
отмечает врач Лж. Роберт Аелонг, «в своей работе я сталкиваюсь с деть­
om

ми, умственные задержки у которых минимальны по сравнению с их же

.c

тяжелыми расстройствами поведения. В конце концов, семью разрушают

kA
S
именно поведенческие расстройства, а не сниженный интеллект. Таким
образом, можно предположить, что концепция снижения интеллекта
имеет существенный изъян: “умственная” жизнь состоит не только из
интеллектуальных способностей (в том виде, в каком они измеряются
IQ-тестами)» (2004, с. 515).
После знакомства с этим комментарием так и хочется продолжить
рассказ о принятии широкого опрелеления интеллекта логичным, но за­
бавным следствием. Если широкое определение интеллекта, в особенно­
сти то, которое включает в себя критерий «адаптации к окружающему
миру», будет принято, тогда все вилы заболеваний, появившихся в по­
следние голы, прилется рассматривать в новом свете. Многие обладатели
эмоциональных и поведенческих расстройств и СДВГ будут также при­
знаны людьми со сниженным интеллектом, поскольку едва ли не опреде­
ляющей чертой этих расстройств является плохая адаптация к окружаю­
щему миру. Интересно было бы поразмыслить, приобрели бы некоторые
из этих заболеваний такую популярность сегодня, если бы несколько де­
сятилетий назад на коне оказалось бы широкое определение интеллекта.
Прелставим себе, что в бытовой психологии повеление ребенка с СЛВГ
считалось бы признаком «низкого интеллекта». Возможно, в результа­
те мысленного эксперимента мы сможем уловить «некоторую разницу»
между гиперактивным (или эмоциональным) ребенком и ребенком с ум­
ственной отсталостью. Если вам хочется ответить именно так, подумайте,
что это может означать. А значит это, что мы можем отследить и выде­
лить УСОПТИ в бытовой психологии. Как я уже говорил выше в этой гла­
ве, ученые сходятся в том, что УСОПТИ прелставляют собой достаточно
важную разновидность умственной деятельности. Проблема лишь в том,
что бытовая психология ценит именно эту деятельность — и используе­
мые лля ее оценки тесты — слишком высоко. Gf — это механизм, но не
краеугольный камень всего.

Разница между интеллектом и рациональностью

в бытовой психологии
om

И наконец, я утверждаю, что мы ценили бы УСОПТИ меньше, если бы

.c

взяли на себя трул подобрать название лля явлений, в них не входящих

kA
S
(рациональности) и не позволили бы термину «интеллект» подмять эти
явления пол себя. Я думаю, что сегодня бытовая психология в некоторой
степени различает рациональность и интеллект, однако можно добиться
еще более четкого разделения.
Моя убежденность в том, что бытовую психологию можно видоизме­
нить для того, чтобы провести более четкую границу между интеллектом
и рациональностью, основывается на исследовании, которое мы провели
много лет назад вместе с моим давним коллегой Ричардом Вестом. Мы
предложили исследуемым достаточно свободно написать о том, что, по
их мнению, входит в интеллект. Затем мы попросили их порассуждать
на следующую тему: «Когда говорят, что у человека умные мысли или
что человек ведет себя умно, что имеется в виду? Объясните, что такое,
по-вашему, ум? Чем характеризуются умные мысли и умное поведение?»
Результаты в точности повторяли результаты более ранних исследований
понятия интеллекта в бытовой психологии — студенты пользовались
расширенным пониманием интеллекта, зачастую включавшим в себя не­
которые аспекты рациональности. Однако понятие интеллекта зачастую
сужалось, если исследуемым уже приходилось излагать собственную те­
орию рациональности, отвечая на вопросы: «Когда говорят, что человек
мыслит или ведет себя рационально, что имеется в виду? Объясните, что
такое, по-вашему, рациональность? Чем характеризуются рациональное
мышление и рациональное поведение?»
Еще более убедительные результаты дала третья часть опроса. Уже
давшим свои определения интеллекту и рациональности участникам
(половина из них описывала сначала интеллект, потом рациональность,
а вторая половина — наоборот) было предложено ответить на вопрос
о том, видят ли они разницу между интеллектом и рациональностью.
В частности, им был предложен следующий вопрос: «Связаны ли между
собой рациональность и интеллект? Обоснуйте свое мнение». В преоб­
ладающем большинстве случаев исследуемые видели разницу между яв­
лениями и нередко упоминали феномен «умного человека, делающего
глупые вещи» (лисрационализм), о котором я уже говорил. Вот как вы­
глядели типичные ответы.
om
.c
kA
S
 Исследуемый номер 9:
Рациональность и интеллект однозначно связаны, поскольку их
определения во многом пересекаются. Оба они включают в себя
способность приводить доводы или логически мыслить. Они свя­
заны в том смысле, что рациональный человек обычно умен. В
противоположном случае наблюдается резкая разница. К приме­
ру, человек может иметь высокий интеллект (быть умным, сооб­
разительным), но не отличаться рациональностью (вести себя не­
приемлемым или неразумным образом). Многие считают умным,
но нерациональным человеком Саддама Хусейна. Разница между
этими понятиями заключается и в их выражении. Рациональность
или отсутствие рациональности видна, как правило, в действиях и
поведении, а не при наблюдении за ходом мысли.

Исследуемый номер 10:

Рациональность и интеллект и связаны между собой, и не связаны.
Мне кажется, что для того, чтобы вести себя рационально, челове­
ку нужен интеллект, позволяющий задуматься о своем повелении.
Рациональным повелением управляет голова, поэтому интеллект
тоже играет в нем определенную роль. А не связаны эти веши, я
думаю, потому, что очень умные люди могут вести (и часто ведут
себя) нерационально. Чаще всего это происходит под влиянием
эмоций, когда люди действуют, не задумываясь о своих чувствах.

Исследуемый номер 13:

Рациональность и интеллект в некотором смысле связаны. Одна­
ко человек может быть и рациональным, и не очень умным одно­
временно, и наоборот. Есть много практичных, здравомыслящих
людей, которых можно назвать рациональными, однако многие из
них не слишком интеллектуальны. С логикой, мышлением и пове­
дением у них все в порядке, но им может быть трудно понимать,
воспринимать и обрабатывать информацию (то есть они могут не
иметь книжных знаний, зато иметь знания «уличные» или хорошо
om

справляться с повседневными ситуациями). И напротив, у многих

.c

умных людей, легко усваивающих информацию или улавливающих

kA
S
 стимулы, смекалки не хватит и для того, чтобы выбраться из об­
увной коробки. Я считаю, что рациональность и интеллект — это
совершенно точно разные веши; порой они связаны между собой,
однако человек запросто может иметь одно и не иметь другого.

Исследуемый номер 17:

Рациональность и интеллект связаны, поскольку оба основаны на
мышлении и понимании. Однако я считаю, что интеллект, или спо­
собность приобретать знания, является врожденным свойством, в
то время как рациональности человек учится. Научиться рацио­
нальному повелению можно в случае, когда человек взаимодей­
ствует с окружающим миром и с его ожиданиями. Мне кажется,
что рациональность и интеллект связаны, поскольку если человек
обладает интеллектом [sic!], он может быстрее научиться рацио­
нальному повелению. Он будет улавливать концепции, усваивать
опыт и осваивать прочие аспекты не так, как человек, лишенный
интеллекта.

Исследуемый номер 30:

Рациональность и интеллект очень тесно связаны между собой. Оба
этих свойства требуют способности смотреть на вещи с разных то­
чек зрения, разбирать явления и анализировать каждую их часть...
Однако рациональностью можно в первую очередь назвать способ­
ность в определенный момент отделить процесс принятия решения
от эмоций. В этом случае умный человек может порой поступать
иррационально. Точно так же рациональный и даже сдержанный
человек может быть способен обдумать вещь, однако быть не в со­
стоянии понять, как его решение повлияет на будущее. В некотором
смысле рациональность и интеллект связаны между собой, однако в
ряде областей они отделены друг от друга.

Все эти ответы показывают, что в житейской психологии дисраци-

онализм выделяется достаточно отчетливо, а это значит, что разница
om

между интеллектом и рациональностью тоже признается. Разумеется, это

.c

свойство могло быть выражено в эксперименте больше, чем в реальной

kA
S
жизни, поскольку предыдущие вопросы заставляли человека задумать­
ся о концепции рациональности и, возможно, лаже подталкивали его к
мысли об отделении рациональности от интеллекта. Олнако это не более
чем мнение. Когда испытуемым предложили термин «рациональность»
(об этой теме они не склонны были задуматься самостоятельно), они без
трула отделили рациональность от интеллекта и с минимальными усили­
ями объяснили свои наблюдения о том, что умные люли ведут себя глупо.
Нахеюсь, теперь название этой главы — «Как урезать интеллект» — об­
рело смысл. Урезать следует наше понимание интеллекта — нашу склон­
ность включать в это понятие все важные умственные способности либо
применять его к любой ценной способности ума, которую мы хотели бы
похвалить или выделить. Нам слелует свести интеллект к УСОПТИ. Огра­
ничив понимание термина «интеллект», мы создадим концептуальное
пространство лля других качеств (рационального мышления), которые
ныне не пользуются популярностью, поскольку не измеряются с помо­
щью IQ-тестов. Зацикленность нашей культуры на концепции интеллек­
та отодвинула в тень иные умственные способности, которые ничуть не
менее необходимы обществу. Неспособность развить эти умственные
способности велет к лиерационализму. В следующих нескольких главах
мы познакомимся с причинами возникновения лиерационализма и узна­
ем, почему он встречается так часто — вкратце говоря, увилим, почему
интеллект не является помехой лля иррационального мышления и по­
веления.
om
.c
kA
S
 ГЛАВА 5

Умные люди делают глупости —

но стоит ли удивляться?

Моего противоречивого, вдумчивого предка-мыслителя съел бы лев,

а вот его не особо задумывающийся, но быстро реагирующий двоюрод­
ный братец сбежал бы и нашел себе укрытие... Жизнь показывает, что
мы думаем куда меньше, чем нам кажется.
Нассим Николас Талеб. Черный лебедь, 2007

В результате жестокий естественный отбор заставляет животных быть

как можно глупее, лишь бы только сбежать от хищника.

Питер Ричерсон и Роберт Бойд. Не генами едиными, 2005

то бы найти примеры дисрационализма, далеко ходить не придется.

В области личных финансов вполне типичны примеры Джона Пау-
лоса и Дэвида Денби, о которых мы говорили в главе 2. Теперь мы знаем,
почему такие умные люди, как Паулос и Денби, часто теряют на фондо­
вых биржах большие суммы в трудные времена, а также почему даже в
хорошие времена умные люди зарабатывают не так уж много. Возьмем,
к примеру, переменчивый для фондовой биржи период с начала 1998 по
конец 2001 года. В это время инвестиционный фонд Firsthand Technology
Value показал очень хорошие результаты. Общегодовая его выручка со­
ставляла 16 процентов — то есть средняя прибыль за этот период равня­
лась 16 процентам в год. Однако средний инвестор этого фонда потерял
om
.c
kA
S
за тот же четырехлетний период 31,6 процента своих денег1. С 1998 по
конец 2001 года, когда прибыли составляли по 16 процентов в год, инве­
сторы, вкладывавшие средства в этот фонд, потеряли в общей сложности
1,9 миллиарда (да, это не ошибка — миллиарда) долларов. Как же так?
Почему инвесторы теряли деньги, если фонд, в который они их вклады­
вали, за то же самое время получал по 16 процентов в год?
Ответ приходит после минутного размышления. Инвестор получил бы
те самые 16 процентов прибыли в год, если бы вложил деньги в фонд в
начале 1998 года и не трогал бы их вплоть до конца 2001. Однако боль­
шинство инвесторов столько не выдерживали. Они инвестировали в фонд
на различных этапах и забирали свои инвестиции в разное время — за­
частую один и тот же инвестор вкладывал и забирал деньги по нескольку
раз. Дела у Firsthand Technology Value в то время шли очень неровно. Если
он выигрывал, то по-крупному, если проигрывал, то и терял немало. Так
что наш якобы парадокс имеет легкое объяснение (косвенным образом
свидетельствующее о широком распространении дисрационализма). Ин­
весторы теряли огромные деньги потому, что инвестировали и забирали
средства в самое неподходящее для этого время. Иными словами, они по­
купали акции фонда, когда они стоили дорого, и продавали их, когда их
стоимость падала. А поскольку в хорошие времена акции были очень не­
дешевы, а в плохие — падали в цене очень сильно, подобное поведение
приводило к крайне высоким потерям для тех, кто его практиковал.
Подобное самовредительство происходило не только в этом фонде.
К примеру, в тот же период фонд Janus Mercury имел общегодовую при­
быль в 13,9 процента, однако его инвесторы потеряли деньги (в среднем
7,4 процента в год); Fidelity Aggressive Growth получил 2,8 процента
общегодовой прибыли, а его инвесторы потеряли 24,1 процента в год;
общегодовая прибыль Invesco Dynamics составила 7 процентов, но ин­
весторы тем не менее лишились 14,4 процента общегодовых. Сообщая
о результатах исследования 700 инвестиционных фондов за период с
1998 по 2001 год, финансовый репортер Джейсон Цвейг заметил, что
«инвесторы замечательно неудачно не сумели получить заявленные фон­
дами прибыли, порой достигавшие 75 процентов в год» (2002, с. 112).
om

Цвейг рассказывает, что среди 700 фондов средняя общегодовая при­

.c

быль составила 5,7 процента, однако средний инвестор получил лишь

kA
S
1 процент. Цвейг цитирует Лоренса Зигеля из Фонда Форда, заявившего,
что «если бы инвесторы получали прибыль, которую декларирует фонд,
мы бы все разбогатели. Так почему мы еще не богачи? Потому что люди
плюют сами себе в кашу» (с. 113). «Плюющие себе в кашу» люди ведут
себя иррационально. А поскольку большинство инвестирующих в фонды
имеют высокий доход, а высокий доход ассоциируется с более высоким
уровнем образования, можно с уверенностью утверждать, что сей поис-
тине гаргантюанский пример неоптимального поведения (инвесторы по­
теряли более 200 миллиардов долларов потенциальной прибыли) являет­
ся масштабнейшим примером дисрационализма.
Сегодня ученым-когнитивистам многое известно о психологических
процессах, лежащих в основе столь распространенного дисфункцио­
нального поведения. К примеру, многие люди страдают переизбытком
уверенности в своих знаниях. Они считают, что знают больше, нежели
на самом деле, и убеждены, что могут обрабатывать новую информацию
быстрее и лучше других. Для тех, кто инвестирует в фондовый рынок,
эта черта крайне вредна, поскольку крупные рынки прямо-таки кишат
талантливыми людьми, анализирующими финансовые данные с помо­
щью сложных технологий. Значительная часть того, что эти аналитики
выясняют о рынке вообще и о конкретных ценных бумагах в частности,
уже отражено в рыночной цене на те или иные акции. Со стороны инве­
сторов, которые уделяют вопросам инвестирования пару часов в выход­
ные, крайне безрассудно полагать, будто бы они могут узнать о рыночной
обстановке для тех или иных акций что-либо упущенное аналитиками и
выиграть за счет этого. И все же тысячи инвесторов (многие — с высо­
ким IQ) именно так и считают, и ведут себя абсолютно нерационально.
В результате они демонстрируют инвестиционное поведение, которое
снижает итоговые результаты, а именно — слишком часто продают и по­
купают акции. Частые покупки и продажи влекут за собой дополнитель­
ные операционные издержки, а поскольку в своих действиях такие инве­
сторы не руководствуются какими-то сверхзнаниями, попытки «поймать
рынок» (то есть раз за разом продавать и вновь покупать акции) снижают
их прибыль. Забавно, что менее уверенные в себе инвесторы склонны
om

скорее держать акции до последнего, практикуя тем самым стратегию,

.c

которую специалисты в области финансов считают более предпочтитель­

kA
S
ной. Психологи разработали инструменты для оценки этой черты харак­
тера — склонности к излишней самоуверенности, - которая столь сильно
влияет на инвестиционное поведение.
Вторая психологическая характеристика, вследствие которой люди
совершают ошибки в инвестировании, нередко бывает даже полезна.
Наш мозг устроен таким образом, чтобы непрерывно искать в окружаю­
щем мире закономерности. Мы выискиваем взаимосвязи, объяснения и
смысл для всего, что происходит вокруг. Это, конечно, повышает нашу
адаптивность, но одновременно заставляет нас тратить силы на попытки
объяснить совершенно случайные события. Именно это и происходит
со многими инвесторами, играющими на фондовой бирже. И рынок в
целом, и каждая отдельная компания в частности подвержены влиянию
мелких непредсказуемых событий, которые заставляют стоимость акций
колебаться, однако на практике никак не влияют на способность компа­
нии выплачивать дивиденды в долгосрочной перспективе (именно этот
фактор является важнейшим для определения ценности акций). Искать
объяснения этим событиям и как-либо реагировать на них не следует, од­
нако некоторые инвесторы именно этим и занимаются (излишне активно
реагируют на случайности). Склонность искать объяснения для случай­
ных событий заставляет людей слишком часто покупать и продавать ак­
ции, а значит, снижает их доходы в долгосрочной перспективе (посколь­
ку влечет за собой высокие операционные расходы).
Третьим фактором, ведущим к излишне активным покупкам и про­
дажам, является так называемая близорукость с боязнью потерь. Имен­
но ей посвящена часть работы, за которую когнитивист Дэниел Канеман
получил в 2002 году Нобелевскую премию по экономике. В рамках про­
спективной теории вынесения суждений и принятия решений Канеман
и его коллега Амос Тверски предположили, что ожидаемое субъективное
ощущение от потери оказывается вдвое острее, чем ожидаемое ощуще­
ние от приобретения. Это значит, что перспектива потерять сто долларов
переживается людьми вдвое сильнее, чем перспектива получения тех же
ста долларов. В рамках этой теории и возник термин боязни потерь2. Под
близорукостью же имеется в виду наша склонность отслеживать инвести­
om

ции на временной шкале, не связанной с жизненным циклом инвести­

.c

ции. К примеру, женщина сорока лет, инвестирующая средства ради уве­

kA
S
личения пенсии, продемонстрирует близорукость, если будет проверять
состояние своих инвестиций ежечасно или ежедневно (или даже еже­
недельно). Специалисты рекомендуют подобным людям проверять свои
инвестиции не чаще чем раз в месяц (а лучше 4—5 раз в год).
Погодите, но ведь чем больше информации, тем лучше, так ведь? Зна­
чит, проверять инвестиции часто — правильно! Нет, не правильно. Фон­
довая биржа подвержена колебаниям. Спады на ней чередуются с подъ­
емами. Боясь лишиться денег (вспомним о боязни потерь), люди резко
реагируют на снижение цен. При падении стоимости акций они всякий
раз испытывают соблазн избавиться он этих акций, чтобы избежать по­
терь или уменьшить их. При частой проверке таких соблазнов становит­
ся больше, и неудивительно, что люди поддаются им чаще, нежели те,
кто проверяет состояние своих активов реже. Продав же акции, люди,
склонные к частым проверкам, скорее заметят момент, когда шумиха
уляжется и цены снова пойдут вверх — то есть когда ситуация обретет
видимость стабильности. Тогда они вновь купят акции за эту цену, и вот
она, готовенькая иллюстрация на тему «чего нельзя делать на фондовой
бирже» — продавать при падении цен и покупать при росте.
Факторы, о которых мы здесь говорили, — излишняя уверенность
в себе, слишком резкая реакция на случайные события и близорукая бо­
язнь потерь, — являются признанными причинами неадаптивного по­
ведения в области личных финансов. Когнитивные психологи доказали,
что каждый человек демонстрирует эти признаки по-своему и что разли­
чия в способах демонстрации можно оценить с помощью лабораторных
экспериментов. Более того, различия эти, как известно, мало связаны с
интеллектом — а значит, мы имеем грандиозный пример дисрационализ-
ма: миллионы инвесторов теряют миллиарды долларов потенциальной
прибыли. Дисрационализм торжествует. Но почему?

Человек как когнитивный скряга

Человеческий мозг имеет два свойства, крайне отрицательно сказываю­
щиеся на рациональности. Одно из этих свойств связано с проблемами
om

обработки информации, а второе — с проблемами содержания. И ника­

.c

кой интеллект этим проблемам не помеха.

kA
S
 Проблема обработки данных заключается в том, что все мы — ког­
нитивные скряги. Такая человеческая черта, как когнитивная скупость,
занимает психологов и когнитивистов последние тридцать лет3. При
столкновении с любой задачей наш мозг имеет наготове различные вы­
числительные механизмы, позволяющие справиться с ситуацией. Однако
механизмы эти имеют встроенный дефект, сводящийся к компромиссу
между властью и расходами. Некоторые механизмы имеют более серьез­
ные вычислительные способности — они могут быть задействованы при
решении большого числа задач, причем задачи будут решены крайне точ­
но. Однако такая возможность дается не задаром. Работа этих механиз­
мов требует массы внимания, происходит медленно, препятствует другим
мыслительным процессам и действиям, которые мы выполняем, и требу­
ет высокой концентрации, которая порой вызывает неприятие. Другие
же механизмы, напротив, обладают более скромными возможностями по
части вычислений, однако их работа обходится дешевле. Они позволяют
решить ограниченное количество задач и не обеспечивают высокой точ­
ности, однако работают быстро, не мешают другим когнитивным про­
цессам, требуют минимум сосредоточенности и не вызывают неприятия.
Это процессы первого типа, о которых мы говорили в третьей главе; ино­
гда их еще называют эвристическими процессами.
Человек считается когнитивным скрягой потому, что, как правило,
склонен по умолчанию выбирать механизмы процессов первого типа,
требующие минимум затрат на обработку информации. Если мы задей­
ствуем меньше вычислительных способностей для одной задачи, зна­
чит, у нас останется больше для другой, если выполнять обе придется
одновременно. Это кажется адаптивным качеством. И все же сильная
склонность к выбору простейших когнитивных механизмов — склон­
ность к когнитивной скупости — означает, что человек зачастую бывает
нерационален. В современном мире мы все чаще сталкиваемся с реше­
ниями и задачами, которые требуют более точной работы мозга, нежели
та, которая происходит в ходе эвристических процессов. Процессы пер­
вого типа зачастую выдают нам быстрое решение, представляющее со­
бой первое приближение к оптимальному ответу. Однако современная
om

жизнь часто требует более точных решений. Современные технологиче­

.c

ские общества, по сути, враждебны для человека, полагающегося лишь

kA
S
на автоматические реакции, порождаемые простейшими процессами.
Возьмем хотя бы мультимиллионную рекламную индустрию, которая
создана для эксплуатации этой тенденции. В современном обществе все
больше и больше ситуаций, в которых простейшей обработки данных
оказывается недостаточно для достижения максимального личного сча­
стья — в частности, потому, что многие структуры рыночных обществ
специально созданы для эксплуатации этих тенденций. Когнитивная
скупость очень мешает человеку в достижении его целей.

Почему человек — когнитивный скряга

Мы, люди, склонны изобретать множество способов для облегчения ког­
нитивных задач и уменьшения обрабатываемой информации, но именно
поэтому мы бываем менее рациональны, чем могли бы быть. Но откуда в
нас эта конгнигивная скупость, заставляющая нас быть нерациональны­
ми? Ответ прост — дело в эволюции. Наши когнитивные механизмы воз­
никли в результате эволюции, а эволюция вовсе не намеревалась создавать
абсолютно рационального человека. Она может быть описана как выжи­
вание более приспособленных, а не как выживание самых приспособленных.
Существует множество причин, по которым не следует ожидать, что
в результате эволюции должен появиться идеально рациональный чело­
век4. Одна из причин заключается в том, что рациональность — это, по
сути, максимальное увеличение (например, если брать практическую
рациональность, она будет сводиться к максимальному увеличению по­
лезности действий). Естественный же отбор опирается не на максималь­
ный результат, а на принцип «хуже-лучше». Как пишет Ричард Докинс,
«Естественный отбор сводится к выбору лучшей из имеющихся на дан­
ный момент альтернатив... Возникшее в результате животное не является
ни самым лучшим из всех, ни достаточно хорошим, чтобы худо-бедно вы­
жить. Оно является продуктом цепочки изменений, каждое из которых, в
идеале, является лучшим из доступных на тот момент вариантов» (1982,
с. 46). Вкратце говоря, вариативная и селективная логика сохранения ка­
честв, на которые опирается эволюция, «работает» над репродуктивным
om

преимуществом одного организма перед другим, а не над оптимальным

.c

развитием отдельных характеристик (и рациональности в том числе).

kA
S
Эволюция, как говорится, это выживание более приспособленного, а не
самого приспособленного из всех.
Живые организмы со временем улучшили репродуктивные свойства
генов, однако не увеличили человеческую рациональность. Большая
приспособленность отнюдь не всегда подразумевает большую рацио­
нальность. Возьмем, к примеру, убеждения. Чтобы человек был более
приспособлен к миру, ему не обязательно нужны убеждения, которые
максимально точно отражают мир (см. эпиграф к этой главе из Нассима
Николаса Талеба). Поэтому эволюция вовсе не гарантирует человеку вы­
сочайшей эпистемической рациональности. К примеру, эволюция может
оказаться не в состоянии провести селекцию эпистемических механизмов
по степени их точности, если эти механизмы используют значительную
долю ресурсов организма (например, памяти, энергии или внимания).
Еще одна причина, по которой механизмы формирования убеждений
могут отражать истину не максимально полно, заключается в том, что
«развившаяся стратегия крайней осторожности и избегания риска, го­
товность заявлять об опасности при наличии мельчайших ее признаков,
как правило, чаще порождает ложные убеждения и реже — истинные,
являясь в этом противоположностью более рискованной стратегии, тре­
бующей больше информации перед вынесением решения. И все же в ре­
зультате естественного отбора может восторжествовать именно ненадеж­
ная, подверженная ошибкам стратегия избегания рисков. Естественному
отбору нет дела до истины; он нацелен лишь на успешное воспроизведе­
ние» (Stich, 1990, с. 62).
Аналогичным образом обстоят дела в области целей и желаний. Уве­
личение человеческого счастья в задачи эволюции отнюдь не входило.
Как показали недавние исследования в области аффективного прогнози­
рования, люди крайне плохо умеют выбирать то, что делает их счастли­
выми5. Оно и неудивительно. Центры удовольствий в мозгу нужны нам
лишь затем, чтобы побуждать нас совершать вещи, которые способству­
ют передаче наших генов (выживать, воспроизводиться, заботиться о
потомстве), а вовсе не затем, чтобы мы как можно дольше испытывали
ощущение счастья.
om

Эволюция не гарантирует практической рациональности человека

.c

еще по двум причинам. Во-первых, многие генетически заложенные в

kA
S
нашем мозгу цели уже не работают, потому что мир изменился. Так, не­
сколько тысяч лет назад человек стремился накопить как можно больше
жира — это было необходимо для выживания. Чем больше было жира,
тем дольше человек мог прожить, а поскольку мало кому удавалось со­
хранить жизнь после завершения репродуктивного периода, продолжи­
тельность жизни обозначала не что иное, как увеличение возможностей
передачи генов потомству. Вкратце говоря, наши механизмы хранения и
использования энергии возникли во времена, когда накапливание жира
в организме было оправданно. Однако в современном технологическом
обществе, где на каждом углу торчит по «Макдоналдсу», эти механизмы
уже не выполняют своих задач — их цели оказались оторваны от эво­
люционного контекста. И наконец, культурная эволюция рациональных
стандартов идет значительно быстрее, нежели эволюция человека как
вида, тем самым способствуя отделению механизмов максимального уве­
личения пользы от максимального увеличения генетической пригодно­
сти6. С такой эволюционной историей, как наша, нельзя требовать встро­
енной рациональности мозга.
Как я уже говорил в главе 3, исследования многопроцессных теорий
мозга все чаще указывают на то, что некоторые процессы в нашем мозгу
враждуют с другими процессами. Часть нашего разума ориентирована в
первую очередь на практическую рациональность, то есть на достижение
наших человеческих целей. И напротив, некоторые процессы мозга боль­
ше связаны (и даже тесно увязаны) с выполнением древних генетических
целей, которые могут не совпадать с нашими нынешними личными це­
лями (таковы, к примеру, многие процессы первого типа). Некоторые
наклонности когнитивного скряги возникли у человека по умолчанию
в ходе эволюции. Они были «достаточно хороши» в свое время (для сре­
ды, в которой проходила эволюционная адаптация тысячи лет назад), од­
нако могут не слишком удачно служить нам в условиях изменившегося
мира.

Почему дисрационализм так распространен

om

Если говорить коротко, человеческий мозг — лентяй. Поэтому в обыч­

.c

ных ситуациях, не включающих в себя особого указания на необходи­

kA
S
мость отказа от обработки информации простейшим образом (напри­
мер, при участии в тестах), люди ведут себя иррационально, поскольку
выступают в роли когнитивных скряг. Однако стратегии обработки ин­
формации, принятые для когнитивных скряг, существуют во множестве
вариантов. Это означает, что люди могут различаться по степени раци­
ональности так же, как по практически любой другой когнитивной/по­
веденческой характеристике. Более того, мы еще увидим, что подобная
вариабельность очень мало коррелирует с интеллектом.
В этой главе уже говорилось, что для человеческого мозга характерны
две масштабные черты, делающие его менее рациональным, — проблема
из области обработки информации и проблема содержания. С обработ­
кой информации проблема в том, что человек — когнитивный скряга.
Проблема же содержания связана с тем, что нам необходимо приобретать
крайне специфические структуры знаний для того, чтобы мыслить и ве­
сти себя рационально. Ситуацию, когда необходимые для поддержания
рационального поведения структуры отсутствуют, я называю проблемой
умственных программ, вслед за Перкинсом относя этот термин к прави­
лам, информации, процедурам и стратегиям, которые человек может из­
влекать из памяти для содействия процессу принятия решений и решения
задач. В главах 10 и 11 мы поговорим о проблемах умственных программ,
порождающих значительную долю человеческой иррациональности.
Рациональные стандарты для оценки человеческого поведения являют­
ся социальными и культурными производными, удерживаемыми и сохра­
няемыми независимо от генов. Развивавшиеся веками теория вероятно­
сти, концепция эмпирического подхода, логика и научное мышление дали
человеку концептуальный инструментарий, помогающий формировать и
пересматривать убеждения и размышлять о действиях. Все эти явления
представляют собой достижения культуры, а при установке их в качестве
умственной программы они способствуют повышению человеческой ра­
циональности. По мере своего развития всякое общество производит все
новые и новые культурные инструменты рациональности, которые затем
получают широкое распространение. Если бы студент-первокурсник, ос­
воивший азы статистики, оказался перенесен на несколько столетий на­
om

зад, в европейском обществе он мог бы «разбогатеть сверх всякой вероят­

.c

ности» за счет азартных игр (или страхования, или лотерей).

kA
S
 Инструменты рациональности — вероятностное мышление, логика,
научное мышление — представляют собой умственную программу, кото­
рая нередко оказывается освоена не полностью или не освоена вовсе. По­
добное незаконченное знание порождает один из классов иррациональ­
ности, который я называю «дефицитом умственной программы». Еще
одна проблема умственных программ связана с тем, что не все програм­
мы одинаково полезны — как для достижения целей (практическая раци­
ональность), так и для формирования точных суждений (эпистемическая
рациональность). По сути, ряд приобретенных программ может быть не­
посредственной причиной иррациональных действий, мешающих дости­
жению наших целей. Эту проблему я называю «зараженные программы».
Когнитивная скупость — это универсальное свойство человеческой
психологии, характерное для мышления каждого из нас7. Практически то
же самое можно сказать и о проблемах умственных программ — до неко­
торой степени они характерны для большинства людей. Вкратце говоря,
все люди — когнитивные скряги и у всех программы отягощены теми
или иными проблемами. Поэтому иррациональное поведение и мышле­
ние в некоторой степени также характерны для всех нас. Однако не все
люди в одинаковой степени проявляют когнитивную скупость при об­
работке информации и поддаются воздействию зараженных программ.
Эту вариабельность ни один из IQ-тестов не оценивает. Обладатели бо­
лее высокого IQ лишь с немного меньшей вероятностью являются когни­
тивными скрягами или имеют проблемы с умственными программами8.
Сточки зрения статистики, именно этот факт обеспечивает широкую
распространенность феномена дисрационализма. Говоря иными слова­
ми, если иррациональность широко распространена и лишь умеренно
коррелирует с интеллектом, значит, иррациональное поведение у облада­
телей высокого интеллекта должно встречаться не так уж редко.

Ошибки мышления и рациональное мышление

Хотя эта книга посвящена рациональности — психологии оптимально­
го мышления, — несколько следующих глав будут посвящены причинам
om

ошибок мышления. Дело в том, что рациональность — очень разносто­

.c

ронняя концепция. Для рациональности необходимо наличие различ­

kA
S
ных видов умственных программ. Человек должен усвоить различные
свойства рефлективного мышления, помогающие избегать предлагаемых
автономным мышлением простых решений, когда они неоптимальны.
Оценить оптимальное функционирование всех этих составляющих —
то есть определить, достиг ли человек «идеальной» рациональности, —
трудно. Исследователи обнаружили, что проверить, не нарушается ли
конкретная рациональная структура, то есть не совершает ли человек
ошибок мышления, гораздо проще, чем выяснять, достиг ли он идеаль­
ных показателей мышления. Тут все как в спорте — сложно понять, была
ли подача нападающего идеальной, однако плохая подача распознается
безошибочно.
По сути, такова ситуация в самых разных областях жизни. Порой
трудно понять, как вести себя лучше всего, однако куда легче отследить
ошибочное поведение. Эссеист Нил Постмен утверждал, например, что
работники в области образования и прочие пропагандисты идеи хороше­
го мышления могли бы усвоить точку зрения, более характерную для вра­
чей или юристов9. Он отмечает, что врачу трудно определить «идеальное
здоровье», однако при этом медик довольно успешно замечает болезнь.
Юристу же гораздо проще заметить несправедливость и несоблюдение
гражданских норм, нежели дать определение идеальной справедливости
или идеальному гражданскому сознанию. По мнению Постмена, работ­
ники образования, так же как врачи и адвокаты, могли бы сконцентри­
роваться на случаях неудачного мышления, которые выявить куда проще,
если не пытаться отыскать пример идеального мышления. Эта же логи­
ка лежит в основе работ по психологии рациональности, эмпирическая
часть которых посвящена выявлению ошибок мышления, подобно тому
как медицина посвящена выявлению заболеваний.
Следующие несколько глав будут посвящены разнообразным услови­
ям, необходимым для достижения рациональности. Человек, обладающий
эпистемической и практической рациональностью, должен демонстри­
ровать рассудительность при принятии решений, адекватное управление
собственным поведением, мудрую расстановку целей по приоритетам,
достаточное глубокомыслие и умение верно оценивать факты. К при­
om

меру, эпистемическая рациональность — формирование суждений, со­

.c

ответствующих действительности, — требует овладения вероятностным

kA
S
мышлением и способности соотносить теорию с фактами. Практическая
рациональность — максимально успешное достижение целей — требу­
ет соблюдения всех аксиом рационального выбора. Люди не в состоянии
реализовать множество различных структур рационального мышления
потому, что являются когнитивными скрягами, испытывают недостаток
критичных умственных программ и имеют зараженные программы. Этих
ошибок можно избежать, усвоив программы рационального мышления
и свойства мышления, препятствующие излишне частому использованию
стратегий когнитивной скупости.
om
.c
kA
S
 ГЛАВА 6

Когнитивная скупость:
как избежать необходимости думать

Похоже, все люди на свете следуют одному правилу: включать мозг, толь­
ко когда все остальное уже не помогает. А иногда не включают и в этом
случае.
Дэвид Халл. Наука и селекция: эссе о биологической эволюции
и философии науки, 2001

В
озьмем залачку из работы Гектора Левеска. Эту задачу изучала моя
исследовательская группа. Прежле чем читать дальше, ответьте на во­
прос:
Джек смотрит на Анну, а Анна смотрит на Джорджа. Лжек женат,
Ажорлж - холостяк. Можно ли утверждать, что тот, кто состоит в браке,
смотрит на того, кто в браке не состоит?

а) Да; б) Нет; в) Невозможно определить.

Выберите олин из ответов (а, б или в), и только потом читайте дальше.
Больше 80 процентов людей, которым предлагают эту задачу, лают
неверный ответ. Подавляющее большинство выбирает ответ «в» («не­
возможно определить»), хотя на самом деле правилен ответ «а» («да»).
Отыскать ответ совсем несложно, если мы задействуем то, что в психо­
логической литературе называется абсолютно дизъюнктивным мышлени­
om
.c
kA
S
ем1. Абсолютно дизъюнктивное мышление включает в себя рассмотрение
всех возможных состояний мира при выборе из имеющихся вариантов
или при выборе решения путем рассуждения. Дизъюнктивное мышление
отличается замедленностью и систематичностью и относится к процессам
второго типа, о которых мы говорили выше.
Для решения проблемы необходимо рассмотреть оба варианта с Ан­
ной — что будет, если она замужем и если незамужем, - а затем делать
выводы. Если Анна состоит в браке, ответ будет «да», потому что она смо­
трит на неженатого Джорджа. Если же Анна не состоит в браке, ответ
все равно будет «да», потому что на незамужнюю Анну смотрит женатый
Джек. Рассмотрев все варианты (то есть воспользовавшись стратегией аб­
солютно дизъюнктивного мышления), мы приходим к выводу, что, незави­
симо от семейного положения Анны, человек, состоящий в браке так или
иначе смотрит на человека, в браке не состоящего. Отсутствие указаний
на семейное положение Анны заставляет людей предполагать, что дать
точный ответ невозможно. Это простейшее заключение. К сожалению,
оно же является неверным. Характерное для когнитивного скряги поверх­
ностное мышление первого типа — а именно отсутствие желания искать
информацию, которая может быть не высказана прямо, однако содержит­
ся в условии задачи, - и приводит к тому, что большинство опрашиваемых
дает ответ «невозможно определить». Аюди делают простейший (некор­
ректный) вывод из полученной информации и не делают более сложного
(но верного) умозаключения, которое является результатом абсолютно
дизъюнктивного мышления.
Для того чтобы пользоваться абсолютно дизъюнктивным мышлением,
человеку следует перебороть склонность к когнитивной скупости, то есть
избегать ответов, получаемых в результате поверхностной обработки ин­
формации. Истина заключается в том, что большинство людей способны
демонстрировать абсолютно дизъюнктивное мышление в ситуации, когда
им явно сказано, что это необходимо. Верно и то, что автоматически мы
на дизъюнктивное мышление не переключаемся. Можно ожидать, что об­
ладатель высокого 1Q будет демонстрировать прекрасное дизъюнктивное
мышление, если ему известно, что это необходимо для успешного выпол­
om

нения задачи. Однако обладатели высокого 1Q лишь немногим чаще склон­

.c

ны спонтанно обрабатывать информацию подобным образом в ситуациях,

kA
S
где не прослеживается явная необходимость дизъюнктивного мышления.
Заметьте, в условии задачи про Анну отсутствовало указание на то, что
мыслить нужно абсолютно дизъюнктивно. Моя исследовательская группа
обнаружила, что обладатели высокого интеллекта решали задачу про Анну
и аналогичные задачи ничуть не успешнее менее интеллектуальных лю­
дей. Если требовалось обдумать все варианты, интеллектуал делал это более
продуктивно. Однако если подобной инструкции ему дано не было, он ав­
томатически задействовал простейшие мыслительные процессы и демон­
стрировал ту же когнитивную скупость, что и все остальные. Интеллект
и склонность к спонтанному дизъюнктивному мышлению могут быть не
связаны между собой.
Мы часто не замечаем свою неспособность мыслить дизъюнктивно
(то есть обрабатывать все возможные варианты) потому, что процессы
первого типа происходят очень быстро. Дэниел Канеман и его коллега
Шейн Фредерик описывают простой эксперимент, в холе которого лю­
дям была предложена следующая задача2:
Бейсбольная бита и мяч стоят вместе 1 доллар 10 центов. Бита на
1 доллар дороже мяча. Сколько стоит мяч?
Многие лают первый пришедший на ум ответ — мяч стоит десять
центов, — не задаваясь дальнейшими вопросами и не сознавая своей
ошибки. Если бы их ответ был верен, бита стоила бы 1 доллар 10 центов,
а вместе бита и мяч обошлись бы не в 1 доллар 10 центов, а в 1 доллар
20 центов. Часто бывает, что человек не задумывается нал задачей и не
исправляет столь простую ошибку — лаже многие студенты весьма силь­
ных университетов дают неверный ответ и переходят к следующей задаче
прежде, чем поймут, что поверхностные суждения привели их к непра­
вильному решению. Они так и не узнают, что мышление второго типа
не сумело победить в них процессы первого типа. Фредерик обнаружил,
что большое количество блестящих студентов из Массачусетского техно­
логического института, Принстона и Гарварда оказываются точно такими
же когнитивными скрягами, как и все мы, когда дело доходит ло этой и
аналогичных задач.
om
.c
kA
S
 Подмена характеристик: фирменный фокус
когнитивного скряги
Канеман и Фредерик описывают фокус, который когнитивные скряги
постоянно используют для облегчения когнитивных процессов. Называ­
ется этот фокус подменой характеристик и происходит, когда человеку
нужно оценить характеристику А, однако характеристика Б (связанная
с А) с когнитивной точки зрения проще, а потому человек оценивает ха­
рактеристику Б. Проше говоря, при подмене характеристик происходит
подмена сложного вопроса простым.
Подмена характеристик как когнитивная стратегия очень часто не вле­
чет за собой каких-либо проблем. Если прийти к ответу можно с помо­
щью двух разных стратегий, почему бы не выбрать ту, что попроще, и не
ломать голову? Лаже если подменяющая характеристика не вполне соот­
ветствует исходной, она может полвести нас так близко к правильному от­
вету, что использование более дорогостоящей с точки зрения мыслитель­
ных ресурсов характеристики А будет вовсе не оправданно. Однако в ряде
реальных жизненных ситуаций излишне частое использование стратегии
подмены характеристик может повести человека по ложному пути.
Одна из подобных довольно серьезных ошибок заключается в нару­
шении доминантных отношений. Это специальный термин, принятый
в теории принятия решений, однако разобраться в его значении и в том,
почему подобное нарушение является ошибкой, несложно. Допустим, я
говорю, что лам вам сто долларов, если вы с первой попытки вытащите
из колоды карту пиковой или червовой масти. Однако вы отказывае­
тесь от моего предложения и соглашаетесь сыграть с другим человеком,
который обещает вам сто долларов, если вы вытащите червовую масть.
Отказавшись от игры со мной и приняв другое предложение, вы, бе­
зусловно, приняли в корне неверное решение. Ваша ошибка заключает­
ся в том, что вы нарушили доминантные отношения. Мое предложение
предпочтительнее другого, поскольку выигрыш в той, другой игре был
бы выигрышем и у меня, однако я предлагаю вам дополнительные ва­
рианты выигрыша.
Доминантные отношения возникают в ситуации, когда один набор ре­
om

зультатов включает в себя второй. Нарушение доминантных отношений

.c
kA
S
происходит, когда люди решают, что вероятность или ценность меньшего
набора результатов выше, чем вероятность или ценность большего набо­
ра. Канеман и Фрелерик приводят ряд примеров того, как подмена харак­
теристик приводит к нарушению доминантных отношений. Вот один из
простейших примеров. Одну группу исследуемых попросили прикинуть
количество убийств, произошедших в Мичигане в определенный гол. За­
дача оказалась непростой, люди не сумели отыскать у себя в памяти эту
информацию. Однако для выполнения задания им следовало воспользо­
ваться рядом необходимых фактов (численность населения штата, слухи
о преступлениях в Мичигане и пр.), чтобы затем сложить их вместе и
дать примерный результат. Можно предположить, что люди не слиш­
ком старались припомнить информацию, на основании которой могли
бы дать примерную оценку (то есть были когнитивными скрягами), по­
скольку другая группа исследуемых, которых попросили оценить количе­
ство убийств в Детройте за гол, выдала оценку, которая вдвое превышала
предложенный первой группой показатель лля Мичигана!
Разумеется, мы имеем дело с нарушением доминантных отношений
(Детройт находится в штате Мичиган, поэтому произошедшие в нем убий­
ства относятся и к Мичигану), и причина этого ясна. Дюли не слишком
стараются извлекать из памяти необходимые данные и выдают высокую
или низкую оценку на основании примитивного, возникшего под влияни­
ем эмоций образа тех или иных географических точек. Детройт больше
ассоциируется с убийствами, нежели Мичиган, и потому оценка количе­
ства убийств в нем оказывается выше, несмотря на то что с точки зрения
логики или эмпирики это нонсенс. Точно так же, делая прогнозы, люди
считают «землетрясение в Калифорнии и последующее за ним наводне­
ние, в котором погибнут более 1000 человек» более вероятным событием,
чем «наводнение в одном из регионов США, в котором погибнут более
1000 человек». Образ Калифорнии прочно увязан с землетрясениями, и
доступность этой информации влияет на суждение о вероятности того или
иного события3.
В холе большого количества исследований, посвященных принятию
решений, было отмечено, что одной из характеристик, регулярно под­
om

меняемых при детальной оценке плюсов и минусов решения, является

.c

эмоциональная оценка имеющихся перспектив4. Замена зачастую оказы­

kA
S
вается весьма полезна, поскольку эмоции подают нам полезные сигналы
о плюсах и минусах возможного результата. Олнако в случае, если эмо­
циональная оценка не дополнена аналитическим процессом и не дора­
ботана должным образом, могут возникнуть проблемы. Так, опираясь
исключительно на эмоциональную оценку, человек может не замечать
вероятностей и количественных характеристик результатов, при том что
эти характеристики нужно учитывать в холе принятия решения. Одно из
исследований продемонстрировало, что, оценивая ситуацию, в ходе кото­
рой можно получить потрясение, люди не обращают внимания на вероят­
ность потрясения, поскольку мыслительный процесс заглушается эмоци­
ональной оценкой ситуации. За избежание однопроцентной вероятности
получения потрясения люди готовы заплатить почти столько же, сколько
за избежание потрясения, которое вероятно на 99 процентов. Очевидно,
что эмоциональная реакция на мысль о возможном потрясении подавляет
способность к оценке вероятности этого потрясения.
Экономисты, специализирующиеся в области ресурсов, провели
исследования, посвященные оценке людьми вредного воздействия на
окружающую среду, и также обнаружили, что эмоциональные реакции
препятствуют оценке важных численных данных. Было обнаружено,
что люди готовы платить за спасение 200 ООО птиц от смерти в нефтя­
ных пятнах лишь немногим более (около 88 долларов), чем за спасение
2000 птиц (80 долларов). Авторы отмечают, что определяющей является
эмоциональная реакция на мысль о гибнущих в нефтяном пятне птицах,
то есть реальное количество птиц становится вторичным по сравнению
с эмоциональным образом. Кристофер Хеи и его коллеги подтвердили
это с помощью исследования, в холе которого предлагали испытуемым
следующую гипотетическую ситуацию: группа университетских иссле­
дователей обнаружила в отдаленном азиатском регионе популяцию панд.
Испытуемым предлагалось ответить, сколько они готовы пожертвовать
на спасение четырех панд. Другую группу спросили, сколько они готовы
пожертвовать на спасение одной панды. Членам обеих групп был предло­
жен небольшой текст без дополнительной визуальной информации. По­
скольку цифры были меньше, чем в исследовании, посвященном птицам,
om

испытуемым было проще понять их и обдумать, поэтому они согласились

.c

пожертвовать на спасение четырех панд больше (в среднем по 22 дол­

kA
S
лара), чем на спасение олной (в среднем по 11,67 доллара). В аналогич­
ных условиях лве группы определяли размер пожертвований на спасение
панл, имея перел глазами изображение симпатичных панлочек. В ситуа­
ции, когда информация была подкреплена эмоционально заряженными
фотографиями, на четырех панл стали жертвовать столько же, сколько на
олну. Количественный аспект мышления был утрачен, поскольку сужде­
ния выносились исключительно на основе эмоциональной оценки.
Проблемы соблюдения стандартного правила фондовой биржи — ку­
пить по низкому курсу, пролать по высокому — также связаны с подме­
ной характеристик. Когла фондовый рынок переживает подъем, на нем
царит эйфория и позитивные эмоции — это заставляет непрофессиона­
лов (и лаже многих профессионалов) покупать акции пол влиянием эмо­
ций. Когла рынок палает, происхолит обратное — люди теряют деньги, и
в атмосфере витает страх потерять еще больше. Негативное отношение
к фондовому рынку влечет за собой эмоциональные реакции, и люди не
покупают акции, более того — поддаются соблазну их пролать. Таким
образом, эмоциональная оценка вынуждает людей покупать акции по
высокой цене и продавать по низкой, то есть поступать совершенно не
так, как следовало бы. В этой области когнитивная скупость обходится
дорого. Иллюстрацией могут послужить инвестиционные фонды, о кото­
рых шла речь в предыдущей главе, — люди теряли миллиарды долларов
упущенных прибылей в период с 1998 по 2001 гол потому, что покупали
акции задорого, а пролавали задешево. В основе этого крайне затратного
и иррационального повеления лежит такая когнитивная характеристика,
как эмоциональная подмена (а также неприятие потерь, излишняя уве­
ренность в себе и склонность объяснять случайности).

Инструментарий когнитивного скупца: яркость,

выразительность, доступность
На когнитивного скупца крайне легко воздействовать с помощью яр­
кого преподнесения информации. Неспособность противостоять вли­
янию ярких, пусть и нерепрезентативных данных вновь и вновь стано­
om

вится причиной лисрамионального повеления и убеждений в реальном

.c

мире. Вот пример. Друг везет вас за двадцать миль в аэропорт; оттула
kA
S
вы полетите на самолете еще на 750 миль. Вполне вероятно, что, про­
щаясь, друг пожелает вам «удачного полета». Какая грустная ирония —
ведь вероятность того, что ваш друг погибнет в аварии, возвращаясь за
двадцать миль домой, втрое выше, чем вероятность вашей гибели во время
путешествия в 750 мыль по воздуху. Водить автомобиль вообще опаснее
почти всего, что мы делаем в жизни, однако гибель людей в автомо­
бильных авариях преподносится куда менее ярко и выразительно, чем
новость о палении авиалайнера5. Так вот и получается, что за счет более
ярко преподнесенной информации мы смотрим на вещи предвзято, и
потому А поступает совершенно иррационально и желает В безопас­
ного путешествия, в то время как сам находится в большей опасности.
После теракта 11 сентября 2001 гола количество пассажиров на авиа­
линиях уменьшилось, потому что люди боялись летать. Конечно, они не
сидели лома, а все равно ездили туда-сюда, но выбирали при этом другие
виды транспорта — чаще всего автомобиль. Однако поскольку автомо­
биль значительно опаснее самолета, можно точно сказать, что по ста­
тистике количество погибших увеличилось, и случилось это вследствие
смены самолета на автомобиль. Да что там, исследователи подсчитали,
что в последние месяцы 2001 гола умерло триста лишних человек, ко­
торые предпочли автомобиль самолету. Одна исследовательская группа
сумела собрать наглядные статистические доказательства опасности пу­
тешествий на автомобиле. Ее сотрудники подсчитали, что для того, что­
бы полеты стали так же опасны, как езда на автомобиле, происшествия,
подобные теракту 11 сентября, должны происходить ежемесячно!
Впрочем, в других областях люди ничуть не реже выносят ошибочные
суждения, основанные на созданных СМИ ярких образах. Так, вероят­
ность развития диабета тревожит людей меньше, чем, к примеру, вероят­
ность заболевания стафилококком в больнице — при том, что диабет по­
ражает 45 миллионов американцев в год, а стафилококк — только 1500.
И вдобавок мы можем как-то повлиять на ситуацию в первом случае (из­
менить рацион, заняться физкультурой), но ничего не можем сделать во
втором.
Когнитивные скряги полагаются на простые и наиболее очевидные
om

выводы, однако порой эти выводы заводят скрягу в тупик. Некоторые

.c

способы преподнесения информации производят больше впечатления,

kA
S
чем другие. Кимихико Ямагиси в своих исследованиях продемонстри­
ровал аналогичный феномен, доказав, что люли считают заболевание,
ставшее причиной смерти 1286 человек из 10 ООО, более опасным, не­
жели то, которое уничтожило 24,14 процента всего населения. Нагляд­
ная цифра — 1286 живых люлей! — оказалась гораздо более ярким
ловолом, нежели обезличенные проценты, и породила эмоциональный
отклик, приведший к неверной оценке. Чтобы подчеркнуть возможные
важные практические следствия своего открытия, Ямагиси озаглавил ста­
тью «Когла 12,86% смертности опаснее, чем 24,14%: влияние способов
информирования о рисках»6.
Еще более выразительным средством воздействия на человека является
рисунок или фотография — с их помощью статистические данные об­
ретают человеческое лицо. Когнитивист Пол Словик опубликовал отчет
об исследовании, в холе которого людям было предложено жертвовать
деньги благотворительной организации «Спасем ребенка». В одной ситуа­
ции, носившей кодовое название «Статистические данные», испытуемым
давали следующие статистические данные: «От нехватки пищи в Малави
страдает более 3 миллионов детей; засуха в Замбии повлекла за собой сни­
жение объема выращиваемого маиса на 42% по сравнению с 2000 голом;
по оценкам экспертов, вследствие этого в Замбии голодает более 3 мил­
лионов человек; более чем 11 миллионам жителей Эфиопии требуются
немедленные поставки пищевых продуктов». Испытуемых просили по­
жертвовать средства на решение этих проблем. В другой же ситуации, на­
званной «Лицо жертвы», исследуемым показывали фотографию ребенка
и рассказывали о нем примерно следующее: «Семилетняя Рокия из Мали
(Африка) живет в крайне бедной семье, получает недостаточно пищи и
даже голодает. Пожертвовав денег, вы сделаете ее жизнь лучше». В ситуа­
ции «Лицо жертвы» испытуемые жертвовали вдвое больше, нежели в си­
туации «Статистические данные».
Экономисты-бихевиористы изучали и такой эффект, как «иллюзия
денег», также связанный с наглядностью преподнесения информации7.
Иллюзия денег возникает, когла люди оказываются слишком сильно под­
вержены гипнозу номинальной ценности денег. Проше говоря, в подоб­
om

ной ситуации когнитивный скряга реагирует только на номинальную

.c

ценность денег, не соотнося ее с такими влияющими на покупательную

kA
S
способность факторами, как инфляция, время, курс валюты. Наиболее
выразительный пример иллюзии денег был получен при исследовании, в
холе которого обнаружилось, что люди тратили меньше иностранной ва­
люты, если на единицу валюты их страны приходилось несколько единиц
иностранной (например, 1 доллар США = 4 малайзийским ринггитам), и
больше — если на единицу валюты их страны приходилось менее едини­
цы иностранной (например, 1 доллар США = 0,4 бахрейнского динара).
Таким образом, можно говорить о влиянии условной стоимости валюты:
товар кажется дорогим, если при выражении в цифрах его цена в ино­
странной валюте кажется выше, нежели в привычной покупателю валюте
(и потому человек покупает меньше), и дешевым, если при выражении
в цифрах его цена в иностранной валюте кажется ниже (и тогда человек
тратит деньги свободнее). Очевидно, что люди не могут подавить харак­
терную для когнитивного скряги склонность реагировать на цифровое
значение стоимости товара, даже зная, что эта стоимость выражена в
иностранной валюте и не переведена в привычные им деньги.
Иллюзия денег порождает ряд вполне реальных последствий в об­
ласти государственной политики. В 2006 и в начале 2007 года амери­
канцы были испуганы (и требовали вмешательства государства), когда
стоимость галлона бензина небывало выросла и составила 3 доллара за
галлон. Одна бела — цена эта вовсе не была такой уж небывалой. В 2006
и в начале 2007 года цена была ниже, чем в 1981 году, если учитывать
инфляцию. Если же говорить о доступности (соотношении цены и до­
хода), в 2006 голу бензин стоил значительно меньше, нежели в 1978—
1981 голах.

Эвристические процессы: роль качества и количества

в принятии решений
Приводя примеры поверхностного мышления и ошибок когнитивно­
го скряги, я вовсе не хочу сказать, что поверхностное мышление всег­
да ведет к ошибке. Напротив, существует масса трудов по психологии,
демонстрирующих пользу эвристических процессов в самых разных
om

ситуациях8. Эвристическими процессами нередко называют процессы

.c

первого типа — быструю автоматическую обработку информации, не

kA
S
требующую большого количества мыслительных ресурсов и не включаю­
щую в себя экстенсивный анализ всех имеющихся возможностей. Таким
образом, чтобы описать повеление когнитивного скряги, можно сказать,
что он в значительной степени полагается на эвристическую обработку
информации.
Итак, я не намерен отрицать полезность эвристических процессов и
намерен сделать совсем другую вещь — указать на опасности, связанные
с излишне широким применением эвристики, в том числе и на ловушки,
специально созданные современным обществом для когнитивных скряг.
Излишне часто прибегая к эвристической обработке информации, мы
теряем личную автономность. Когнитивную скупость легко эксплуати­
ровать. Мы позволяем думать за нас тем, кто манипулирует окружающим
миром, мы отдаем себя на откуп людям, создающим стимулы, наилучшим
образом запускающие привычную нам поверхностную обработку дан­
ных. Мы подчиняем свою жизнь тем, кто контролирует символическую
среду. Вот почему слишком частое применение эвристики является обо­
юдоострым мечом. Когнитивный скряга приберегает возможности свое­
го ума для выполнения других задач, но при этом эвристический подход
заставляет его слишком поверхностно смотреть на ситуации, требующие
не быстрой оценки, а детального анализа.
Эвристика заводит нас в тупик не так часто, однако порой это про­
исходит в крайне важных ситуациях. Аля определения важности роли
той или иной стратегии мышления недостаточно подсчитать количество
случаев, когда она использовалась. Нельзя отказаться от сознательного
аналитического мышления на том основании, что эвристика лает «до­
статочно точный» ответ в 98 процентах случаев — ведь в оставшихся
2 процентах эвристика поведет нас по ложному пути, и это может ока­
зать значительное влияние на нашу жизнь. Это отметил в своем интервью
журналу Money Magazine Ральф Вангер, менеджер ведущего инвестицион­
ного фонда. Вангер говорит: «Суть в том, что 99 процентов всего, что мы
делаем в жизни, я называю стиркой. Стирка — это то, что необходимо
делать, однако вы делаете это ничуть не лучше всех прочих, да и работа
эта практически ничего не стоит. Однако порой вы совершаете нечто ме­
om

няющее вашу жизнь. Вы решаете жениться, у вас рождается ребенок —

.c

или, в случае инвестора, вы покупаете акции, которые дорожают в лвад-

kA
S
цать раз. Вот такие редкие события обычно и влияют на жизнь сильнее
всего» (Zweig, 2007, с. 102).
Короче говоря, малая лоля решений, которые мы принимаем в жизни,
может оказаться важнейшим фактором, определяющим степень удовлет­
воренности этой жизнью. Когла мы оглядываемся назад, то видим, что
выбор образования, профессии, спутника жизни, срелств инвестирова­
ния, места жительства, условий жизни, выбор между ролительством и
бездетностью опрелелили всю нашу жизнь. Говоря языком цифр, этих
решений бывает всего 20—30 против тысяч других, которые нам дово­
дилось принимать за эти голы. Однако те тысячи — это не более чем
«стирка», по выражению Вангера. А вот два десятка важных решений
определяют все. Двадцать решений, не относящихся к «стирке», могут
быть весьма непростыми, и эвристика здесь может оказаться бесполезна
по двум причинам. В редких, неповторяющихся ситуациях мы не можем
бессознательно задействовать механизмы научения и получить инфор­
мацию для эвристической обработки. И кроме того, если эти решения
уникальны, они вполне могут оказаться беспрецедентны с точки зрения
эволюции, а значит, нет надежды на бессознательное использование эво­
люционных адаптивных механизмов. И та и другая причины заставляют
усомниться в пользе эвристики. «Быстрые и небрежные» ответы, кото­
рые она ласт в ситуациях, не относящихся к «стирке», могут завести нас
в сущие лебри.

Когнитивные упрощения и личная независимость

Посмотрите, как некоторые полезные эвристические процессы могут
быть запросто обращены против нас просто потому, что слишком лег­
ко поддаются управлению. Несколько десятилетий назад Амос Тверски и
Дэниел Канеман открыли так называемую эвристику привязки и коррек-
тировкид. Процессы привязки и корректировки запускаются тогда, когла
нам нужно в цифрах оценить неизвестное количество. В этом случае мы
«привязываем» или «заякориваем» наиболее легко определяемое из из­
вестных нам чисел и передвигаем якорь тула-сюла в соответствии с воз­
om

можными известными нам фактами.

.c
kA
S
 В целом вроде бы неплохо, однако, когла наиболее доступное для при­
вязки число невозможно вычислить сразу же, начинаются проблемы.
Тверски и Канеман провели классический эксперимент, продемонстри­
ровавший, что склонность к привязке свойственна преимущественно
когнитивным скрягам, поскольку в этом случае человек практически не
учитывает реальные факты. Испытуемые должны были наблюдать за вра­
щением колеса с цифрами, а когда оно остановилось и указатель показал
на конкретную цифру (исследователи специально позаботились о том,
чтобы это был номер 65), испытуемых спросили, каков процент афри­
канских стран в ООН — выше или ниже этого числа? Ответив на вопрос,
испытуемые затем должны были самостоятельно назвать предполагаемую
долю африканских стран в ООН. Аля другой группы указатель устано­
вили на число 10, после чего также попросили ответить, какова доля
африканских стран в ООН — выше или ниже десяти процентов, — и
назвать собственный показатель. Очевидно было, что при использовании
вращающегося колеса число, упоминавшееся в первом вопросе, не имеет
никакого отношения ко второму вопросу. И все же выпадавшее на колесе
число повлияло на ответ на второй вопрос. Средняя оценка, данная чле­
нами первой группы (у которых колесо остановилось на (65), оказалась
значительно выше (45), нежели средняя оценка второй группы (25).
Нетрудно понять, что именно произошло. Обе группы использовали
эвристику привязки и корректировки. Получившие высокий показатель
корректировали «якорь», передвигая его вниз, а получившие низкий по­
казатель — вверх, однако далеко отойти от первоначального показателя
не смогли. Они не сумели правильно откорректировать ответ потому, что
не учли тот факт, что якорь был выбран абсолютно случайным образом.
Оказалось, что эвристика привязки и корректировки вполне в духе ког­
нитивных скряг, полагающихся на привязку независимо от того, насколь­
ко она связана с действительностью.
Даже в случаях, когда привязка задается не случайным образом, ког­
нитивный скряга, как правило, полагается на нее чересчур сильно, по­
скольку это проще, чем пытаться извлечь из памяти актуальные факты,
касающиеся происходящего. Ученые обнаружили, что даже опытные
om

риелторы, оценивая реальную стоимость лома, излишне поддаются гип­

.c

нозу заявленной цены. В продаже новых автомобилей привязка и коррек­

kA
S
тировка также играют важную роль. Продавец хочет, чтобы клиент «по­
ставил якорь» на MSRP (рекомендуемой розничной цене производителя)
и исходил из этого показателя, когда станет торговаться. Продавцу пре­
красно известно, что якорь окажется «липучим», то есть покупатель под­
падет пол влияние MSRP и не сможет достаточно далеко отойти от этой
суммы. Потребительские же журналы и веб-сайты, напротив, рекомен­
дуют покупателю поинтересоваться, сколько заплатил производителю за
автомобиль сам дилер, и плясать от этой цифры, понемногу повышая
предлагаемую сумму. То же самое касается и подержанных автомобилей.
Продавец хочет начинать торг с заявленной в рекламе цены, а потреби­
тельские журналы рекомендуют торговаться от цены производителя. И
продавец, и автор статьи в журнале совершенно правы. Оба они прекрас­
но знают, что цифра, с которой начинается торговля, имеет сильнейшее
влияние на исход торга. Кроме того, они знают, что тот, кто держит в
руках якорь, держит в руках всю сделку.
Было доказано, что расчет на эвристические «якоря» влияет на челове­
ка и в таких серьезных ситуациях, как вынесение судебного решения или
присуждение награды. В случае получения травмы размер запрашиваемой
компенсации влияет и на судебный процесс, и на присуждаемую постра­
давшему компенсацию. Было также доказано, что статистически просьба
обвинения о том или ином приговоре влияет на решение судьи и размер
залога. Оказывается, судьи тоже бывают когнитивными скрягами — они
полагаются на простую эвристику, которая может облегчить их когнитив­
ное бремя.
Эффекты привязки связаны и с бездумным использованием точек от­
счета. Подобная же бездумная обработка информации может повлечь за
собой совершенно абсурдное поведение. К примеру, человек порой пред­
почитает получить меньше, а не больше (например, пять долларов вместо
шести). Как так? Словик и его коллеги провели показательное исследова­
ние и обнаружили, что люди предпочитают азартные игры, где имеют ве­
роятность 7/36 выиграть 9 долларов и 29/36 — потерять 5 центов, другим
играм, в которых вероятность выиграть 9 долларов составляет 7/36, а ве­
роятность не выиграть ничего — 29/36. Более того, последний вариант
om

считается даже менее предпочтительным, чем игра с 7 шансами из 36 на

.c

выигрыш 9 долларов и 29 из 36 — на проигрыш 25 центов. И пятицен­

kA
S
товый, и лвадцатипятицентовый проигрыши становятся точкой отсчета,
по сравнению с которой сумма в 9 долларов выглядит просто огромной.
Беспроигрышная же игра не содержит готовых точек отсчета, представ­
ляющих собой небольшую сумму, и потому не рассматривается как пред­
почтительная. Заметим, что субъекты исследований нарушили лежащий в
основе рационального выбора принцип доминантной структуры, о кото­
ром уже говорилось выше10.

Предрассудки статус-кво: эвристика по умолчанию

Еще одна характерная для когнитивных скряг тенденция, лишающая
нас личной свободы, сводится к излишнему увлечению так называемой
эвристикой по умолчанию11. Эта разновидность эвристики подчиняется
простому правилу: если есть выбор по умолчанию, так тому и быть. На­
личие у человека подобной эвристики подтверждается двадцатилетними
трудами ученых, занимавшихся вопросом предрассудков относительно
статус-кво в области принятия решений. Люли используют эвристику
по умолчанию лаже тогда, когда это мешает им максимально успешно
достичь поставленных целей, — и это тоже было продемонстрирова­
но теми же исследованиями. Люли, излишне часто прибегающие к эв­
ристике по умолчанию, несамостоятельны, они передают управление
своей жизнью тем, кто имеет власть устанавливать варианты по умол­
чанию.
Эвристика по умолчанию действует во многих реальных ситуациях эко­
номического или политического выбора. Группа исследователей опубли­
ковала данные об исследовании, проведенном компанией Pacific Gas and
Electric в 1980-х. Ввиду различных географических факторов (городская и
сельская местность и т. д.) надежность обслуживания клиентов компании
в различных регионах разнилась. Где-то перебои с электричеством бывали
чаще, где-то — реже. Клиентов, которых компания обслуживала менее
успешно, спросили, готовы ли они платить за более надежное обслужи­
вание, и если да, то согласны ли они на ряд вариантов, подразумевавших
повышение оплаты на определенное количество процентов. Клиентов,
om

которые проживали в регионах качественного обслуживания, спросили,

.c

согласились бы они на менее надежное обслуживание с тем, чтобы пла­

kA
S
тить на сколько-то процентов меньше (процент был назван тот же, что и
для первой группы, только первая группа должна была бы его заплатить,
а вторая — получить). Представители этих двух групп имели одинаковый
доход, однако ни одна из групп не пожелала перемен. Преобладающее
большинство опрошенных хотели оставить все как есть. Уровень обслу­
живания первой и второй группы серьезно разнился — обитателям нена­
дежных районов свет отключали 15 раз в гол в среднем на 4 часа каждый
раз, а обитателям районов с хорошим обслуживанием — всего 3 раза в
гол в среднем на 2 часа каждый раз, но лишь очень немногие клиенты по­
желали что-то изменить!

Благоприятные и неблагоприятные условия для эвристики

Конечно же я не хочу сказать, что эвристика всегда ведет нас по ложному
пути. Как уже говорилось выше, она зачастую позволяет нам приблизить­
ся к оптимальному решению в той или иной ситуации, не снижая при
этом наши когнитивные возможности. По сути, эвристика может быть
настолько полезна, что некая группа влиятельных ученых-психологов
признала за ней ряд преимуществ вплоть до преуменьшения пользы от
применения формальных правил рациональности12. Впрочем, большин­
ство психологов, хоть и признают полезность эвристики, считают, что
это уж чересчур. И вот почему.
Когнитивные скряги видят пользу эвристики в том, что она позво­
ляет им облегчить когнитивное бремя — однако тут все зависит от бла­
гоприятности среды. Пол благоприятностью среды я понимаю условия,
в которых человек получает полезные подсказки, которые могут быть
использованы различными вилами эвристики (это могут быть явления,
пробуждающие эмоции, яркие и заметные составляющие стимулов, удоб­
ные привязки). Кроме того, среда считается благоприятной, если в ней
отсутствуют другие лица, эксплуатирующие чужую склонность полагать­
ся на эвристику. И напротив, среда неблагоприятна для эвристики, если
в этой среде отсутствуют подсказки, которые могут быть использованы
в эвристическом процессе. Кроме того, среда может быть враждебна для
om

когнитивного скряги в случае, если другие лица начинают располагать

.c

подсказки таким образом, чтобы обратить их в свою пользу (например,

kA
S
создают рекламу или используют хитроумную схему расстановки това­
ров лля получения максимальной прибыли).
Возьмем в качестве примера главу из находящейся сейчас в процессе
издания книги, превозносящей пользу так называемой эвристики узна­
вания13. Ползаголовок главы звучит так: «Как незнание лелает человека
умным». Суть «принятия решений на основе незнания», как называет
ее автор, заключается в том, что при принятии решения можно исполь­
зовать некоторые неизвестные летали. Вкратце говоря, обработка отве­
та «ла» или «нет» уже может лать подсказку лля суждения. К примеру,
новички-фанаты тенниса верно предсказали победителей 72 процентов
всех мужских матчей в Уимбллоне (2003), опираясь на простую эвристи­
ку узнавания: если имя этого игрока ты слышал, а другого — не слышал,
утверждай, что побелит известный. Такая эвристика сыграла не хуже экс­
пертов теннисного спорта.
Построив оригинальную молель, Герл Гигеренцер и его коллеги про­
демонстрировали, каким образом определенная информационная сре-
ла может породить эффект «меньшее лучше»: тот, кто меньше знает о
ситуации, может более точно сулить о ней на основе логики. Прочитав
книгу вроле этой, человек убедится, что эвристика в некоторых ситуа­
циях бывает эффективна, — олнако тут же начнет испытывать тревогу,
раздумывая о том, как эвристика связана с рыночной средой, созданной
специально лля ее эксплуатации. Если бы я прожил завтрашний лень, по­
лагаясь только на эвристику узнавания, я вполне мог бы:

1. Купить кофе за три доллара, хотя меня вполне устроил бы кофе

за лоллар с четвертью;
2. В олин присест съесть такое количество жиров, которое я ем за
лень;
3. Заплатить самую высокую банковскую комиссию;
4. Влезть в долги по кредитной карте вместо того, чтобы заплатить
наличными;
5. Купить акции паевого фонда с комиссией в 6 процентов вместо
того, чтобы купить акции фонла без комиссии.
om
.c
kA
S
 Ни один из этих поступков не соответствует моим долгосрочным це­
лям. Олнако эвристика узнавания заставит меня совершить их и массу
прочих, которые заставят меня выбирать ошибочные пути в лабиринте
современного общества. Городская реклама — не самая лучшая срела лля
когнитивного скряги.
Опасная склонность к подобному повелению и необходимость при
рассуждении о личных финансах опираться на процессы второго типа
проистекает из известного открытия, гласящего, что покупатели финан­
совых услуг в большинстве своем приобретают дорогостоящие продукты,
которые проигрывают в прибыльности по сравнению с дешевыми страте­
гиями, рекомендуемыми настоящими экспертами (к примеру, регулярным
инвестированием определенных сумм в паевые фонлы, не взимающие ко­
миссии). Причина, разумеется, в том, что дорогостоящие продукты и ус­
луги, за использование которых взимается комиссионное вознаграждение,
заявляют о себе на рынке очень громко, в то время как более дешевые
стратегии придется еще поискать в финансовых и потребительских пе­
чатных изланиях. В олной из британских статей это прекрасно проил­
люстрировано вопросом: «Может ли быть так, что 70 процентов люлей
ошибаются?» — и ответом «Да, похоже на то». В статье говорится о том,
что на настоящий момент семь из лесяти англичан держат свои деньги на
текущих счетах со ставкой в 0,10 процента в четырех крупнейших банках
(Barclays, HSBC, Lloyds TSB и Royal Bank of Scotland), в то время как в раз­
деле Best Buy ведущих потребительских изданий то и лело рекомендуют­
ся возможности получения процентных ставок, превышающих их в 30 с
лишним раз. Миллионы люлей теряют миллиарды долларов процентов по
вполне понятной причине — крупнейшие четыре банка у всех на слуху, и
когнитивный скряга выбирает их по умолчанию. Область личных финан­
сов к таким не благоволит. Чтобы лобиться успеха, инвестор лолжен пере­
стать вести себя как когнитивный скряга и начать сознательно — а порой
лаже придирчиво — обдумывать имеющиеся варианты14.
Иллюстрацией того, как легко эксплуатировать склонность скряги
полагаться на простые в обработке стимулы, может послужить работа
Мервина Синесера и его коллег15. Ученые предлагали испытуемым следу­
om

ющую гипотетическую ситуацию: «Представьте себе, что вы только что

.c

пообедали. На обел у вас были полуфабрикаты из говялины, купленной

kA
S
в ближайшем супермаркете. Слушая по телевизору вечерние новости,
вы узнаете, что, съев этот полуфабрикат, вы, возможно, заразились че­
ловеческой разновидностью губчатой энцефалопатии крупного рогатого
скота». После этого испытуемым было предложено отметить на шкале из
семи пунктов ответы на следующие вопросы: «Насколько реже вы ста­
нете покупать эту разновидность фасованной говядины?» и «Насколько
сильно вы измените свои пищевые предпочтения, сократив потребление
красного мяса и увеличив потребление других видов пищи?». Неудиви­
тельно, что, ознакомившись с предложенной гипотетической ситуацией,
испытуемые решили, что сократят потребление говядины. Однако была
еще и вторая группа, которая даже с большей готовностью решила со­
кратить потребление говядины после того, как услышала ту же самую
историю слово в слово, за исключением того, что в конце вместо «челове­
ческой разновидностью губчатой энцефалопатии крупного рогатого ско­
та» говорилось «человеческой разновидностью коровьего бешенства».
Причина этого вполне понятна — мы опять имеем дело со старой доброй
выразительностью информации. Услышав слова «коровье бешенство»,
человек воображает себе страшные картины болезни, которую животные
передают человеку, в то время как при словах «губчатая энцефалопатия»
ничего подобного не возникает. Вкратце говоря, когла мы ведем себя как
когнитивные скряги, для воздействия на наши мысли и повеление доста­
точно слегка изменить фразу, так чтобы она оказалась достаточно выра­
зительна и заставила нас эмоционально отреагировать требуемым обра­
зом. Налоги по социальному страхованию наверняка были бы куда ниже,
если бы службу социального страхования переименовали бы в службу со­
циальной поддержки престарелых.
Другими словами, когнитивный скряга, буквально говоря, думает не
своей головой. Мозг его обрабатывает те стимулы, которые преподнесены
ярче, наиболее легкоусвояемые факты или самые сильные сигналы. Когни­
тивный скряга легко поддается манипуляциям тех, кто управляет ярлыка­
ми, контролирует яркость изображения и держит в руках якоря. Мы еше
познакомимся с наиболее яркими примерами того, как излишняя зависи­
om
.c

мость от поверхностных процессов первого типа угрожает нашей авто­

kA

номности в роли независимо мыслящих существ, — об этом речь пойдет в

S

следующей главе, когда мы будем обсуждать эффекты фрейминга.

 ГЛАВА 7

Когнитивный скряга и фрейминг

Люди, принимающие решения, в большинстве своем довольно пассивны

и потому склонны принимать любые предложенные им рамки.
Ашиея Канеман. Выбор, ценности и фрейминг, 2000

рофессор юриспруденции и экономики Эдвард Маккафери и ког­

П нитивный психолог Джонатан Бэрон совместно провели обшир­
ное исследование, темой которого было отношение людей к различным
аспектам системы налогообложения1. Обнаружили они, если говорить
простыми словами, что, размышляя о налогах, люди демонстрируют не­
последовательность. Мы возьмем олин из видов изученной ими непосле­
довательности, поскольку он является прекрасным примером ловушки
лля когнитивного скряги.
Давайте задумаемся о том, как бы мы устроили идеальную систему
налогообложения в воображаемой стране. Допустим, в этой стране без­
детная семья получает 35 ООО долларов лохола и платит налог в 4ООО дол­
ларов, а бездетная семья с лохолом в 100 ООО долларов платит 26 ООО дол­
ларов налога. Некто предлагает снизить на 500 долларов налог лля семей
с летьми, имеющих лохол в 35 ООО лолларов. Таким образом, при появле­
нии первого ребенка семья начинает платить налог не в 4000 лолларов, а
в 3500. Внимание, вопрос: а лля семьи с лохолом в 100 000 лолларов на­
лог должен быть снижен на эту же сумму? Пусть они платят 25 500 дол­
om
.c
kA
S
ларов вместо 26 ООО — или, учитывая их больший лохол, из налога тоже
надо вычесть большую сумму?
Лауреат Нобелевской премии экономист Томас Шеллинг отмечает,
что есть ряд доводов в пользу последнего варианта (увеличить налоговый
вычет для семей с более высоким доходом): «Можно посмотреть на во­
прос так: семья с более высоким уровнем дохода тратит на детей больше
и воспитание ребенка обходится ей дороже» (1984, с. 19). Вкратце гово­
ря, семья с более высоким уровнем дохода больше вкладывает в воспита­
ние детей, а потому заслуживает более серьезного снижения налогов. Вам
этот довод, вероятно, покажется неубедительным — как и большинству
людей. Чаще всего люди не соглашаются с ним и выдвигают контрловод:
налоговый вычет для семей с низким доходом должен быть не меньше, а
то и больше, чем для семей с высоким уровнем дохода.
Тут-то на сцене и появляется экономист Шеллинг, который объясняет
нам, что мы недостаточно хорошо обдумали логику ситуации — в част­
ности, не рассмотрели альтернативные варианты установления рамок,
то есть фрейминг. Он указывает на то, что в качестве отправной точки
для рассуждений мы произвольно выбрали размер налогов, уплачивае­
мых бездетной семьей. А можно было бы начать обдумывать ситуацию с
другой позиции — взять, например, для начала «типичную» семью из че­
тырех человек (двое взрослых и двое детей). Дети, конечно, по-прежнему
влияли бы на уровень налогов, поэтому нам пришлось бы определить
справедливый размер налогов для семей с одним ребенком, для бездет­
ных семей, для семей с тремя, четырьмя и более детьми.
Допустим, в нашей воображаемой стране семья с двумя детьми и до­
ходом в 35 ООО долларов платит 3000 долларов налогов, в то время как
семья с двумя детьми и доходом в 100 000 платит 25 000 долларов на­
логов. Какую установить ставку для семей с одним ребенком? А для без­
детных? Размер налога придется увеличить, потому что бездетная семья
может позволить себе заплатить больше. Вместо того чтобы рассуждать
о налоговых вычетах для тех, у кого дети есть, можно было бы назвать
новую схему «налогом на бездетность». И вот тут я слегка намекну на то,
что говорит Шеллинг о фрейминге и налоговой политике (и на то, что
om

эмпирически изучали Маккафери и Бэрон): любое «уменьшение» нало­

.c

га (налоговый вычет, налоговый возврат) для семей определенного типа

kA
S
(имеющих детей, владеющих собственным домом, фермеров, предпри­
нимателей и прочих разновидностей, перечисленных в налоговом кодек­
се) становится не чем иным, как дополнительным налоговым бременем
лля тех, кто не входит в упомянутую группу (поскольку стоимость рабо­
ты государственного аппарата представляет собой фиксированную сум­
му, которую необходимо заплатить, лаже если ради этого правительству
придется занимать средства).
Итак, допустим, что лля семьи с лохолом в 100 ООО и одним ребен­
ком размер налога составляет 26 ООО долларов, а лля такой же семьи, но
без летей — уже 27 ООО долларов. Таким образом, государство берет по
1000 долларов за каждого не имеющегося у семьи ребенка. А как быть с
менее обеспеченной семьей, которая получает 35 000 долларов и не име­
ет летей, — должна ли она платить те же 2000 «штрафа», что и богатая
семья, то есть 5000 долларов вместо 3000 (ведь лля богатой семьи налог
вырос с 25 000 ло 27 000 долларов)?
Большинство люлей инстинктивно чувствуют здесь какую-то ошиб­
ку. Они считают, что 2000 долларов «штрафа» за бездетность лля ме­
нее обеспеченной семьи окажутся гораздо более тяжким бременем, чем
лля богатой. Но это ведь противоречит тому, что те же люли лумают об
олинаковом налоговом вычете лля богатых и белных семей. Люли хотят,
чтобы и богатые, и белные получали за рождение летей одинаковый «бо­
нус», олнако не желают, чтобы «штраф» за отсутствие летей лля семей с
разным уровнем лохола был одинаков. Это непоследовательность в чи­
стом виде — ведь и бонус, и штраф здесь — одно и то же явление, толь­
ко носящее разные названия лля того, чтобы отразить различную точку
зрения. Собственно, пример, ла и вся глава, именно об этом — о том,
что когнитивные скряги позволяют другим управлять своим вниманием.
Когнитивные скряги позволяют структуре окружающего мира управлять
своими мыслями. Когнитивные скряги соглашаются с любым способом
отображения проблемы и исходят из заданной точки, никогда не задумы­
ваясь о том, что, будь вопрос преподнесен по-лругому, они слелали бы
иные выводы.
В когнитивистике склонность человека по-разному решать задачи,
om

которые с вилу различны, олнако по сути идентичны, называется эффек­

.c

том фрейминга. Эффект фрейминга — это нарушение структуры раци­

kA
S
онального выбора на самом базовом уровне. В литературе, посвященной
теории принятия решений, нарушенная структура называется дескрип­
тивной инвариантностью — это та структура, которая остается преж­
ней и не изменяется в результате простого переформулирования задачи2.
Когда участникам экспериментов, посвященных фреймингу, демонстри­
ровали различные версии одной и той же ситуации выбора, они обычно
соглашались с тем, что различные способы преподнесения одной и той
же проблемы не должны влиять на их выбор. Если смена точки зрения
была связана с теми характеристиками задачи, которые сами испытуемые
считали маловажными, в этом случае участники могли сказать, что не
имеют четких оправданных предпочтений. Если же испытуемый менял
мнение вследствие переформулирования задачи, суть которой при этом
не менялась, его действия не могли считаться направленными на получе­
ние максимальной ожидаемой пользы. Таким образом, подобная ошибка
дескриптивной инвариантности оказывает значительное влияние на вос­
приятие человека как рационального или нерационального субъекта.
Налоговая политика представляет собой удобную область для на­
блюдения за эффектами фрейминга, поскольку рефрейминг произвести
легко, однако возможность рефрейминга зачастую остается незаметной.
Сама идея о «налоговом вычете» кажется большинству людей такой од­
нозначно положительной инициативой, что любая связанная с ней по­
литическая деятельность, как правило, пользуется всеобщей поддержкой.
Редко кто, помимо экономистов, замечает, что предоставление налого­
вого вычета гражданам, попадающим в определенные группы, является
эквивалентом штрафа для тех, кто в эти группы не попадает. Как описы­
вают ситуацию сами экономисты, «субсидии влекут за собой повышение
налогов, а значит, обложение штрафом всего остального... Суть в том,
что эти приемы пользуются широчайшей популярностью лишь потому,
что преподносятся как «налоговый вычет», однако в качестве самостоя­
тельной политики они не протянули бы и дня» (Slemrod and Bakija, 1996,
с. 113, 141). Эта цитата привлекает наше внимание к тому факту, что, ка­
кой бы объем государственной деятельности (оборона, здравоохранение,
дороги, пенсии старикам) ни был адекватен с нашей точки зрения, для
om

оплаты всех этих благ так или иначе нужно собрать определенную сумму
.c

денег — либо сейчас, либо в будущем (если правительство берет заем

kA
S
лля оплаты этой леятельности). Таким образом, снижая налог лля олних
налогоплательщиков, мы фактически повышаем его лля всех тех, кто не
вхолит в число льготников.
Возьмем налоговый вычет лля выплаты процентов по ипотечному кре-
литу. С вилу это вполне полезная инициатива, олнако, если мы назовем ее
«штрафом лля съемщика», она резко потеряет в привлекательности. По­
няв, что фактически мы имеем лело с рефреймингом, мы осознаем, что
сама формулировка вопроса «Слелует ли прелоставлять налоговый вычет
лля выплаты процентов по ипотечному крелиту?» полталкивает нас к со­
вершенно опрелеленному ответу. Если перефразировать вопрос, чтобы
он звучал как «Слелует ли заставить съемщиков жилья платить больше,
чтобы ломовлалельцы могли платить меньше?», он булет означать то же
самое, олнако полтолкнет нас к иному ответу. Та же самая история и со
снижением налоговой ставки лля прибыли на инвестированный капи­
тал — илея кажется горазло менее привлекательной, если посмотреть на
нее с лругой стороны и лобавить «за счет тех, кто получает заработную
плату».

Фрейминг и автономия личности

Тот факт, что наше отношение к налоговой политике легко изменить за
счет простого рефрейминга, ясно показывает, что, действуя как когни­
тивные скряги, мы утрачиваем личную самостоятельность и буквально
позволяем первому встречному выбирать рамку и решать за нас.
Ученые, занимающиеся вопросами принятия решений, изучают так
называемую эвристику равенства при принятии решений3. В стандарт­
ном эксперименте из этой области проводится сравнение двух групп
испытуемых. Одной группе предлагают определить размеры прибыли
каждого партнера в фирме, гле кажлый партнер приносит фирме разный
лохол — кто-то больше, кто-то меньше. Чаще всего эти испытуемые на-
леляют каждого из партнеров равной лолей прибылей. Стандартное обо­
снование звучит как «но они же работают вместе».
На непролуманность этого обоснования указывают результаты, ко­
om

торые показывает вторая группа испытуемых. Им также предлагают

.c

определить, как распределяется прибыль среди партнеров в фирме, гле

kA
S
каждый приносит разный доход. Однако на этот раз испытуемых про­
сят исходить не из размера доходов, а из размера издержек фирмы за год
(съем площадей, оплата секретарей и т. д.). Члены этой группы чаще
всего приписывают каждому из партнеров одинаковую долю в расходах.
Разумеется, равномерное распределение расходов означает неравный
размер получаемой прибыли. Члены первой группы действуют аналогич­
но — равномерно распределяя доходы, они неявно подразумевают не­
равномерные расходы. Уравнять оба показателя невозможно. Интересно,
что члены второй группы, неравномерно распределившие прибыль за
счет уравнивания расходов, дают своим действиям то же самое объясне­
ние, что и члены первой группы («но они же работают вместе»)!
Результат заставляет предположить, что люди не слишком тщатель­
но задумывались о том, что же влекут за собой равные прибыли (в пер­
вом случае), либо же о том, справедливо ли равномерное распределение
расходов (во втором случае), а вместо этого следовали не требующему
особых размышлений эвристическому выводу «делить поровну справед­
ливо». Уравнивая партнеров в доходах или расходах, участники экспери­
мента не задумались над вопросом достаточно глубоко и потому не поня­
ли, что решение затрагивает сразу несколько слоев проблемы, и уравнять
все показатели невозможно. Но нет, они предпочли уравнять показатели
на том уровне, который был предложен им при формулировании про­
блемы тем или иным образом.
Нет никаких сомнений в том, что люли, использующие эвристи­
ку «делить поровну справедливо», считают, что принимают благое для
общества и справедливое решение. Олнако сам эксперимент разработан
таким образом, что принятое людьми решение не оказывается ни обще­
ственно полезным, ни этичным. Подумайте, что получилось из этого
эксперимента? Одна группа людей (первая) превратилась в марксистов,
вторая стала, по сути, поддерживать редактора, ведущего свою колонку
на первой странице Wall Street Journal, — и все это только потому, что во­
прос был задан чуть-чуть по-разному. Это лишний раз доказывает, что я
был прав, утверждая, что эффект фрейминга (как и прочие тенденции в
области когнитивной скупости) представляет угрозу для личностной ав­
om

тономии. Одно из следствий этого эксперимента, а также экспериментов

.c

Маккафери и Бэрона, заключается в том, что тот, кто формулирует —

kA
S
то есть устанавливает рамки (фрейм) — вопрос, может контролировать
ваше повеление в области политики и экономики вместо вас.
За всем этим кроется тревожная подспудная мысль: человеческие
предпочтения формируются извне (теми, кто определяет структуру
окружающей среды и ставит вопросы), а не изнутри, самим человеком
на основании его индивидуальных психологических характеристик и
предпочтений. Поскольку большинство ситуаций можно преподнести
несколькими разными способами, выходит, что не человек имеет ста­
бильные предпочтения, которые могут быть выявлены тем или иным об­
разом, а, напротив, процесс выявления может всецело определять струк­
туру предпочтений!
Процессор медицины Питер Убель изучал вопрос о том, каким об­
разом излишне частое использование эвристики равенства приводит к
иррациональному фреймингу решений о распределении дефицитных
медицинских ресурсов. Испытуемых просили распределить 100 пред­
назначенных для трансплантации печеней между 200 ожидающими пе­
ресадки печени детьми4. Когла детей делили на две группы, А и Б, по
сто человек в каждой, испытуемые в большинстве случаев отдавали по
50 трансплантатов каждой из этих групп. Здесь эвристика равенства вро­
де бы себя оправдывала. Принцип деления на группы не разглашался,
однако можно было предположить, что дети из разных групп проживали
в различных районах мира, находились в различных больницах, принад­
лежали к разным полам и расам или различались еще по каким-либо де­
мографическим характеристикам. Однако при проведении еще одного
эксперимента, ставившегося Убелем совместно с его коллегой Джорджем
Ловенштейном, эвристика равенства уже не казалась столь верным вы­
бором. Оказалось, что некоторые испытуемые пользовались ею и тогда,
когда детей делили на группы в соответствии с прогнозом течения забо­
левания. В группу А вошли 100 детей с 80-процентной вероятностью вы­
живания после трансплантации, а в группу Б — 100 детей, вероятность
выживания которых после пересадки печени составила бы всего 20 про­
центов. Более трети участников эксперимента, поставленного Убелем,
распределили материал трансплантации поровну — половину группе А,
om

половину — группе Б. Это решение привело бы к смерти тридцати детей,

.c

которые могли бы выжить (из 80 детей, которые выжили бы, если бы все
kA
S
100 печеней были переданы группе А, вычитаем 50, переданных в группу
на основании эвристики равенства).
Однако прежде чем порицать эвристику равенства, следует задаться
вопросом о том, как обосновывали свое решение сами испытуемые. Воз­
можно, они исходили из иных принципов, полагаясь не только на коли­
чество спасенных жизней? Выяснилось, что многие испытуемые никак
не обосновали деление материала поровну. Стандартное оправдание при­
менения эвристики равенства звучало как «належла нужна лаже тем, у
кого почти нет шансов» и «тот, кому нужна трансплантация, должен ее
получить независимо от вероятности выживания». Следует, олнако, за­
думаться нал тем, является ли это логическим рассуждением или просто
рационализацией первого пришедшего в голову решения, основанного на
эвристике равенства. Эксперимент Убеля позволяет подозревать второй
вариант. Убель отметил, что, когла кандидатов на трансплантацию рас­
пределили по степени убывания вероятности выживания, получив при
этом список с номерами с первого по двухсотый (то есть не стали де­
лить люлей на группы), «испытуемые сравнительно спокойно распреде­
лили органы между первой сотней пациентов... хотя, когла первую сотню
назвали группой 1, а вторую — группой 2, очень немногие согласились
вовсе не передавать во вторую группу материалы лля трансплантации»
(2000, с. 93). Это заставляет заподозрить, что одно только слово «группа»
служило кнопкой лля запуска эвристики равенства у некоторых испытуе­
мых. Кроме того, можно предположить, что обоснование «належла нужна
лаже тем, у кого почти нет шансов» является не более чем рационализа­
цией, поскольку аналогичное обоснование не всплывает, если пациенты,
у которых «почти нет шансов», не выделены в «группу». Опять-таки бела
с эвристикой заключается в том, что она заставляет нас менять повеление,
мнение, позицию в зависимости от того, каким образом проблема была
преподнесена нам другими люльми.

Ты выбираешь — я выбираю. Исследования, посвященные

эффектам фрейминга
om

Рассматривая механизмы возникновения эффектов фрейминга, Дэниел

.c

Канеман заявил, что «базовым принципом фрейминга является пассив­

kA
S
 ное принятие заданной формулировки» (2003, с. 703). Предложенная
субъекту рамка (фрейм) воспринимается как основной элемент картины,
и в своих дальнейших рассуждениях человек отталкивается именно от
него, поскольку поиск альтернатив требует большего напряжения мысли.
Согласно этому утверждению, эффекты фрейминга являются следствием
склонности к когнитивной скупости, олнако оно же содержит и рецепт
избежания подобных эффектов.
В лабораторных экспериментах, посвященных изучению эффектов
фрейминга, испытуемым, получившим первоначальный инструктаж и
разъяснения относительно эксперимента, нередко предлагают несколько
альтернативных вариантов задания. Так, если брать пример с налогами,
который мы обсуждали выше, им предложили бы и версию «налогово­
го вычета за детей», и версию «штрафа за бездетность». Практически
всегда после получения первоначального инструктажа испытуемые заме­
чают, что оба варианта идентичны, и понимают, что было бы ошибкой
(и непоследовательностью в политических вопросах) реагировать на эти
варианты по-разному просто из-за разного оформления. Это позволяет
предположить, что людям нужно просто научиться смотреть на веши бо­
лее чем с одной точки зрения, то есть самостоятельно производить ре-
фрейминг. Результаты, показанные после инструктажа, свидетельствуют
о том, что, научившись этому, люди начинают замечать, что отвечают на
вопрос по-разному в зависимости от его постановки, и предпринимают
шаги для исправления. Можно предположить, что люди считают после­
довательность ценным качеством интеллекта, олнако не привыкли посто­
янно искать другие углы зрения, чтобы заметить собственную непоследо­
вательность мышления. За счет этого они и оказываются легкой жертвой
эффектов фрейминга — нарушения дескриптивной инвариантности,
свидетельствующей о базовой иррациональности паттернов выбора.
В некоторых наиболее ранних и программных исследованиях, посвя­
щенных эффектам фрейминга, испытуемые вполне закономерно прихо­
дили к пониманию того, что различные варианты задачи на самом деле
идентичны — идентичность вообще легко заметить, если на нее вам ука­
жут. Одна из наиболее убедительных демонстраций этого приводится в
om

ранней работе Тверски и Канемана5. Ответьте на вопрос 1:

.c
kA
S
 Задача 1. Предположим, что в США ожидается вспышка необыч­
ного инфекционного заболевания, от которого умрут 600 людей.
Существует две альтернативные программы борьбы с этим забо­
леванием. Допустим, ученым удалось точно оценить последствия
внедрения каждой из программ. Если задействовать программу А,
спасти удастся 200 человек. Если задействовать программу Б, то с
вероятностью 1/3 будет спасено 600 человек, а с вероятностью 2/3
умрут все. Какую вы выбрали бы программу, А или Б?

Большинство людей, которым была предложена эта задача, выбрали

программу А — верное спасение для двухсот человек. Сам по себе этот
выбор отнюдь не плох. Странный эффект возникает при его сочетании с
ответами на вторую задачу. Испытуемым (иногда той же группе, иногда
другой — эффект проявлялся в обоих случаях) предлагали еще одну за­
дачу. Попробуйте быстро дать на нее ответ:

Задача 2. Предположим, что в США ожидается вспышка необыч­

ного инфекционного заболевания, от которого умрут 600 человек.
Существует две альтернативные программы борьбы с этим забо­
леванием. Допустим, ученым удалось точно оценить последствия
внедрения каждой из программ. Если задействовать программу В,
умрет 400 человек. Если задействовать программу Г, то с вероятно­
стью 1/3 в живых останутся все, а с вероятностью 2/3 все 600 чело­
век умрут. Какую вы выбрали бы программу, В или Г?

Большинство опрошенных выбирали программу Г. Итак, в качестве от­

вета на обе задачи чаще всего фигурировали программы А и Г. Вот только
задачи-то по сути совершенно идентичны — это одна и та же ситуация,
описанная по-разному. Программа А и программа В совершенно идентич­
ны — в программе В, по условию, умрет 400 человек, а значит, 200 чело­
век будут спасены, и столько же (200 человек) окажется спасено по усло­
вию программы А. Точно так же вероятность в 2/3 за то, что 600 человек
умрут в программе Г, — это та же самая вероятность в 2/3 за гибель всех
om

600 человек («умрут все») в программе Б. Тот, кто выбрал в первой задаче
.c

программу А, должен был бы выбрать во второй программу В. Однако

kA
S
многие испытуемые продемонстрировали непоследовательность выбора и
меняли ответ в зависимости от формулировки задачи.
Этот пример показывает, что испытуемые стремились избегать риска
в контексте выигрыша и стремились к риску в контексте проигрыша.
В первой задаче они предпочли двести спасенных жизней рискованной
игре с аналогичным возможным выигрышем. Во второй же задаче по­
теря 400 жизней оказалась непривлекательным вариантом по сравнению
с рискованной игрой с аналогичным возможным выигрышем. Разумеет­
ся, «верная потеря» 400 жизней, которая так не понравилась испытуе­
мым, — это тот же самый «верный выигрыш» в 200 жизней, который
они сочли предпочтительным в первой задаче! И ведь равноценность
этих задач заметить нетрудно. Когда их предлагают людям одновремен­
но, большинство опрошенных соглашается с тем, что задачи идентичны
и что перефразирование условия никак не должно влиять на решение.
Как уже говорилось выше, подобные ошибки дескриптивной инвариант­
ности являются веским доказательством того, что человек не запрограм­
мирован на достижение максимальной пользы — то есть не может быть
рационален в том смысле, в каком понимают это слово ученые-когнити-
висты.
Теория, объясняющая возникновение подобных рамочных эффек­
тов, фрейминга, вошла в созданную Канеманом и Тверски теорию пер­
спектив — ту самую, за которую, в числе прочих, Канеману присудили
Нобелевскую премию в области экономики в 2002 году. В задаче о бо­
лезни опрошенные рассчитывали результат, исходя из нынешней по­
зиции, то есть вычисляли прибыли и убытки с нуля (хотя эта нулевая
точка была им задана). Таково одно из основных положений теории
перспектив. Еще одно ключевое положение состоит в том, что график
функции выгоды падает гораздо круче (в отрицательном направлении)
для утрат, нежели лля выигрышей6. Вот почему люди порой рискуют
даже в игре с ожидаемым положительным результатом. Давайте под­
бросим монетку — если выпадет орел, вы платите мне 500 долларов,
если решка — я плачу вам 525 долларов. Большинство людей отказыва­
ется от такой выгодной ставки, поскольку потенциальная потеря, хоть
om

и не достигающая уровня потенциального выигрыша, психологически

.c

кажется серьезнее.
kA
S
 Возьмем серию исследований, проведенных Николасом Эпли и его
коллегами. Испытуемого поздравляли в лаборатории и вручали ему чек
на 50 долларов'. Объясняя, за что был выдан чек, одной группе ученые
сказали, что это «бонус», а другой — «компенсация стоимости обуче­
ния». Эпли и его коллеги предположили, что бонус будет воспринят как
положительное изменение статус-кво, в то время как компенсация ста­
нет лля испытуемых возвращением к прошлому уровню благополучия.
Ученые ожидали, что преподнесенные в качестве бонуса деньги будут по­
трачены быстрее, нежели «компенсированные», поскольку трата денег в
ситуации статус-кво скорее воспринимается как некоторая потеря. Так
оно и произошло. В одном из экспериментов с испытуемыми связались
неделю спустя и обнаружили, что группа получивших «бонус» потратила
больше денег. По условиям другого эксперимента испытуемым было раз­
решено приобрести в университетском магазинчике товары (в том числе
чипсы, батончики и т. л.) с хорошей скидкой. И получатели «бонуса»
опять-таки потратили в магазине, продававшем для лаборатории товары
со скидкой, больше денег.
Профессор Эпли из Высшей школы бизнеса при университете Чи­
каго, продемонстрировал актуальность своего открытия в публицисти­
ческой статье, вышедшей на страницах The New York Times 31 января
2008 года. После кризиса субстандартного ипотечного кредитования
2007—2008 голов конгресс и президент искали способы стимуляции
слабеющей экономики. В качестве средства стимулирования потребле­
ния рассматривались налоговые вычеты (аналогичные вычеты использо­
вались в 2001 голу, и тоже как механизм стимуляции). В своей статье
Эпли указал на то, что, если цель правительства заключается в том, что­
бы заставить людей тратить заработанное, деньги следует преподнести
пол ярлыком налоговых бонусов, а не налоговых вычетов. Вычет — это
деньги, которые тебе вернули, восстановив таким образом определенное
статус-кво. Теория перспектив гласит, что деньги, являющиеся частью
статус-кво, человек тратит менее охотно. А вот если преподнести те же
самые деньги как налоговые бонусы, они будут восприниматься как не­
что «сверх программы», выходящее за пределы статус-кво. «Бонус» люди
om

потратят куда скорее. Исследование программы 2001 года показало, что

.c
kA
S
потрачено было лишь 28 процентов полученных средств, и причина это­
го отчасти заключалась в неудачном ярлыке «налоговый вычет».
Эпли наглядно показывает, что при анализе политики специалисту
следует лучше разбираться в эффектах фрейминга. А вот рекламщики,
наоборот, прекрасно сознают всю важность фрейминга. В рекламе всегда
говорят «обезжирено на 95%» и никогда — «содержит 5% жира». Созда­
тели рамок понимают их ценность. Вопрос в том, сможете ли вы, потре­
битель этих рамок, понять, насколько они важны, и начать принимать
решения более независимо?
Экономист Ричард Талер пишет о том, как несколько лет назад компа­
нии, выпускающие кредитные карты, активно пробивали разницу в стои­
мости товара при оплате картой и наличными, требуя, чтобы это называ­
лось скиской за использование наличных, а не дополнительным сбором за
использование кредитной карты8. Они прекрасно понимали, что любые
дополнительные сборы в сознании людей превратятся в утрату и повлекут
за собой мощный отрицательный результат. Скидка же, напротив, будет
восприниматься как выигрыш. Поскольку функция выгоды для выигрыша
более полога, чем для утраты, согласиться на скидку легче, чем смириться
с дополнительным сбором. Разумеется, и то и другое было двумя сторо­
нами одной экономической медали. Заставив же людей воспринимать бо­
лее высокую пену как нечто нормальное, производители кредитных карт
создали рамку, в которой сборы за использование карты оказались более
приемлемы.
Легкость, с которой фрейминг влияет на выбор, влечет за собой се­
рьезные социальные последствия. Джеймс Фридрих и его коллеги опи­
сывают исследование отношения к позитивной дискриминации по ра­
совому признаку при приеме в университет*. Двум группам испытуемых
была предоставлена статистическая информация о том, какой эффект
возымеет отказ от позитивной дискриминации и внедрение расово ней­
тральной политики в ряде университетов. Данные были весьма точными
и полностью соответствовали действительности. Одна группа — «про­
центная» — получила информацию о том, что при переходе к расово
нейтральной политике приема в университет вероятность поступления
om

чернокожего студента упадет с 42 до 13 процентов, а вероятность посту­

.c

пления белого студента возрастет с 25 до 27 процентов. Другой группе,

kA
S
«частотной», сообщили, что при соблюдении расово нейтральной поли­
тики приема в университет количество чернокожих студентов снизится
на 725 человек, а лля белых — вырастет на те же 725 человек. С точки
зрения математики эти данные были совершенно аналогичны и представ­
ляли собой описание одной и той же политики в разном ключе (в разных
рамках). Разница в процентном соотношении (снижение на 29 процен­
тов для чернокожих студентов и рост на 2 процента лля белых) связана
с тем, что среди абитуриентов наблюдается значительное преобладание
белых.
В процентной группе политика позитивной дискриминации пользо­
валась гораздо большей поддержкой, нежели в частотной. При изучении
процентных показателей ущерб, наносимый чернокожим студентам ра­
сово нейтральной политикой (42 процента поступлений превращаются в
13 процентов), кажется значительно более серьезным, нежели выигрыш
белых студентов (25 процентов поступлений увеличатся ло каких-то 27).
А вот в абсолютном выражении отчетливо заметен тот факт, что соотно­
шение тут один к одному, то есть каждый принятый в соответствии с по­
литикой позитивной дискриминации чернокожий студент не лает посту­
пить одному белому. Оба условия описывают один и тот же набор фактов
с разных точек зрения, однако именно точка, с которой рассматривается
ситуация, оказывает сильнейшее влияние на выбор политики.
Многие политические разногласия в значительной степени бывают
связаны с альтернативным фреймингом вопроса, поскольку всем сторо­
нам известно: тот, кому удалось поставить свои рамки, фактически вы­
игрывает игру без единого выстрела. Многие реформаторы стремятся
показать, что общепринятая точка зрения — это просто рамка по умол­
чанию, с которой все соглашаются по привычке. Когнитивный психолог
Джордж Лакофф написал несколько известных работ, посвященных ана­
лизу фрейминга в политической терминологии. Он особо указал на не­
изменное упорство, с которым сотрудники Белого лома времен Джорджа
У. Буша проталкивали термин «облегчение налогового бремени». Лакофф
отмечает, что после распространения этого термина споры о размерах
налогов практически сошли на нет. Начнем с термина «облегчение». Ла­
om

кофф отмечает, что «для того, чтобы что-либо можно было облегчить,
.c

нужно, чтобы имелась тяжелая ситуация, пострадавшая сторона и тот,

kA
S
кто облегчит страдания и станет героем. Если же кто-то попытается оста­
новить героя, этот кто-то станет негодяем, стремящимся помешать лю­
дям жить лучше. Если же к «облегчению» добавить «налоговое бремя»,
получится метафора: налоги — это тяжкое бремя. Тот, кто избавит людей
от этого бремени, — герой, кто попытается помешать избавлению — не­
годяй» (Lakoff, 2004, с. 34). Еще одним известным примером является,
конечно, налог на наследование, который демократы предпочитают име­
новать «налогом на наследуемую земельную собственность» (большинство
людей не причисляют себя к владельцам земельной собственности), а ре­
спубликанцы называют «налогом на смерть» (подразумевая — ошибоч­
но, — что каждого облагают налогом после смерти).

Фрейминг равных возможностей

Конечно, фрейминг не представлял бы лля нас таких проблем, не будь мы
когнитивными скрягами. Возможно, для политики отказа от рамок и об­
суждения всех вопросов в соответствии с их реальным значением время
еще не пришло. Олнако принимать собственные решения и не зависеть
от влияния рамок может каждый. Освоить умственные операции, необ­
ходимые, чтобы избегать порождаемой рамками нестабильности, совсем
нетрудно.
Эффекты фрейминга являются источником множества дисрациональ-
ных действий, поскольку склонность к пассивной реакции на рамки уди­
вительно мало связана с интеллектом. Здесь нужно вкратце упомянуть
о необходимой методике исследования. Эксперименты, посвященные
фреймингу, — как и большинство экспериментов, посвященных раци­
ональному мышлению, — могут проводиться как в отдельных группах,
так и в одной. Так, в эксперименте с оценкой смертности от болезни, о
котором мы говорили выше, исследовались группы — одна группа по­
лучила вариант выигрыша («будут спасены 200 человек»), а другая —
вариант проигрыша («400 человек умрут»). Случайное распределение
испытуемых по группам гарантирует приблизительное сходство обеих
групп и позволяет сравнивать полученные от каждой группы характер­
om

ные ответы. Если же эксперимент проводится в одной группе, то каждый

.c

из участников должен будет решить оба варианта задачи. Как правило,

kA
S
межлу решением первого и второго вариантов проходит некоторое вре­
мя, поэтому связь межлу задачами не вполне очевидна. Конечно, в случае
одной группы работа идет в противофазе — одна половина группы полу­
чает сначала версию выигрыша, а вторая начинает с версии потери.
Неудивительно, что использование двух групп позволяет продемон­
стрировать значительный эффект фрейминга — лело в том, что испыту­
емые и не логалываются, что на самом леле тут оценивается такое каче­
ство, как последовательность суждений. Что интересно, выраженность
эффекта фрейминга в этом случае вовсе не зависит от интеллекта10. Ког­
ла люлям специально не указывают, что им необходимо быть последо­
вательными, обладатели высокого IQ точно так же оказываются подвер­
жены влиянию фрейминга и иррелевантного контекста, что и их менее
интеллектуальные сотоварищи11. Когла же в эксперименте задействована
олна группа, результаты получаются несколько иные. Эффект фрейминга
возникает, олнако он выражен слабее, нежели при использовании двух
групп. Кроме того, при использовании олной группы возникает стати­
стически значимая связь межлу выраженностью эффекта фрейминга и
интеллектом — обладатели более высокого IQ несколько реже этот эф­
фект демонстрируют.
Вкратце говоря, облалатели высокого интеллекта несколько менее
склонны к иррациональным эффектам фрейминга, когла у них есть
основания подозревать (исхоля из лвух полученных вариантов задачи),
что идет оценка последовательности их суждений; однако в отсутствие
признаков этого они подвержены влиянию фрейминга не менее прочих.
Здесь стоит остановиться и задуматься об одном факторе, связанном с
тем, что мы узнали об интеллекте из экспериментов с использованием
одной/двух групп. Чтобы обнаружить этот фактор, мне придется описать
полученные результаты более разговорным языком. Когнитивистика все
чаще приходит к шокирующему выводу, причем вывод этот так важен,
что заслуживает отдельного рассмотрения.
Обладатель высокого интеллекта справляется лучше только тогда,
когда ему говорят, что надо делать!
Тут я имею в виду в первую очередь область рационального мышления
om

и действия. Если вы скажете обладателю высокого интеллекта, каковы ра­

.c

циональные требования — если расскажете ему о структуре рациональ­

kA
S

116
ного мышления на конкретных примерах (избегать интранзитивности,
избегать фрейминга, не переоценивать свои познания и т. л.), — а затем
лалите ему задание, требующее применения именно этой структуры, че­
ловек с более высоким IQ станет соблюдать изложенные правила лучше
того, кто обладает более низким интеллектом. Если же вы разладите за­
дания, не предупредив о том, что при выполнении требуется соблюдать
конкретные принципы рациональности, — если люди должны будут сами
заметить, что для решения требуется рациональность, - люди с высоким
интеллектом покажут себя ненамного лучше, чем их товарищи с более
низким IQ.
Статистически значимая связь между уровнем интеллекта и избегани­
ем фрейминга в исследованиях с одной группой существует, однако она
весьма невелика и оставляет большое пространство для лисрационализма
в этой области. То же самое можно сказать и о некоторых характеристи­
ках когнитивного скряги, которые мы обсуждали в прошлой главе, —
подмене характеристик, эффекте выразительности преподнесения,
неспособности к дизъюнктивному мышлению. Ни одна из этих характе­
ристик не обнаруживает сколь-либо значительной связи с интеллектом12.
Все характеристики, обсуждавшиеся в этой и предыдущей главе, необ­
ходимы для рационального мышления и действия, однако IQ-тесты не
позволяют оценить ни одну из них. Буль все иначе, кое-кто считался бы
умнее, а кое-кто — глупее, чем считается сейчас. Почему? Вследствие тех
эмпирических данных, которые я только что упомянул, — эти характе­
ристики обработки данных практически не связаны с интеллектом. То же
самое, безусловно, верно и для одного из наиболее характерных свойств
когнитивного скряги — эгоцентрического мышления. Об этом свойстве
мы поговорим в следующей главе.
om
.c
kA
S
 ГЛАВА 8

Эгоцентрическое мышление:
орел — я выигрываю, решка — тоже я!

При малейшей возможности ваш мозг интерпретирует вопрос так, как

удобнее всего вам.
Корделия Файн. Своя голова, 2006

едавно мы с моим коллегой Ричардом Вестом провели исследова­

Н ние, в холе которого предложили одной группе испытуемых залачу
со следующим условием:

«В результате сложных исследований, проведенных министер­

ством транспорта США, немецкие автомобили определенной
молели в восемь раз чаще служат причиной смерти водителей и
пассажиров лругих машин в авариях, нежели обычные семейные
автомобили. Американское министерство транспорта рассматри­
вает вопрос о ввелении запрета на пролажу немецких автомобилей
этой марки».

Затем испытуемым было предложено лва вопроса, ответ на которые

следовало отметить на шкале согласия/несогласия: 1) Считаете ли вы, что
слелует запретить пролажу автомобилей этой марки в США? 2) Считаете
ли вы, что автомобили этой марки могут ездить по американским ули­
цам так же свободно, как все прочие? Мы обнаружили, что значительное
om

количество опрошенных (78,4 процента) поддержало запрет на ввоз ав­

.c
kA
S

118
томобилей этой марки, в то время как еше 73,7 процента сочли, что эти
автомобили не должны ездить по американским улицам так же свободно,
как прочие.
Статистические данные, которые мы приводили, вполне реальны, вот
только они не имеют никакого отношения к немецким автомобилям. Это
данные по автомобилю Ford Explorer, который, как выяснилось, весьма
опасен лля пассажиров других машин1. В только что приведенном сцена­
рии опрошенные оценивали социальную политику, касавшуюся недопу­
щения на американские улицы опасных немецких автомобилей. Второй
же группе опрошенных была предложена противоположная задача —
оценить возможность допуска американского автомобиля на немецкие
улицы. Испытуемым предложили следующую задачу:

«В результате сложных исследований, проведенных министер­

ством транспорта США, автомобили Ford Explorer в 8 раз чаще
служат причиной смерти водителей и пассажиров других машин
в авариях, нежели обычные семейные автомобили. Министерство
транспорта Германии рассматривает вопрос о введении запрета
на пролажу Ford Explorer в Германии. Как вы думаете, следует ли
немцам запретить продажу автомобилей Ford Explorer? Считаете
ли вы, что автомобили Ford Explorer могут ездить по немецким
улицам так же свободно, как все прочие?»

Аля ответа испытуемые использовали ту же самую шкалу. Обна­

ружилось, что 51,4 процента опрошенных поддержали запрет на Ford
Explorer, а 39,2 процента сочли, что этот автомобиль нельзя допускать на
улицы Германии. С помощью статистических тестов мы выяснили, что
этот процент значительно ниже того, когда речь идет об аналогичном
немецком автомобиле на дорогах США.
Наше исследование иллюстрирует явление, которое в литературе на­
зывается эгоцентрическим предубеждением. Смысл его в том, что люди
склонны рассматривать любую ситуацию исходя из собственного поло­
жения. Они обдумывают факты, выносят суждения морального характе­
om

ра и оценивают окружающих с позиции, обусловленной их собственной

.c

ситуацией. В данном случае они сочли, что опасный немецкий автомо­

kA
S
биль заслуживает запрета в Америке скорее, нежели опасный американ­
ский автомобиль — в Германии.
Эгоцентрическое предубеждение — явление повсеместное, не раз
всплывавшее в самых разных хитроумных психологических эксперимен­
тах. Арю Вестен и его коллеги придумали интересную задачу для изучения
эгоцентрического предубеждения при выявлении противоречий2. Испы­
туемым было предложено прочесть материалы, в которых указывалось на
несоответствие слов человека его же действиям. Некоторые материалы
были посвящены политическим фигурам. К примеру, в них приводилось
высказывание Джорджа У. Буша относительно главы Enron Кена Аея. Буш
произнес эти слова в 2000 голу, когла был еше только кандидатом в пре­
зиденты: «Первое, что я хочу сказать: Кен Аей мой верный сторонник.
Я люблю этого человека. Мы познакомились много лет назад, и он щедро
жертвовал средства на мою кампанию. Когда я стану президентом, я пла­
нирую управлять страной так же, как генеральный директор управляет
своей компанией. И образцом мне послужат Кен Аей и Enron». Затем
испытуемым сообщали о шагах (на тот момент — текущих), предприня­
тых Бушем по отношению к Лею. В тексте говорилось: «Теперь господин
Буш избегает упоминаний о Кене Лее и критически отзывается об Enron,
когла его об этом спрашивают». Затем испытуемых просили определить,
противоречат ли заявление и реальные действия друг другу. Ответ следо­
вало отметить на четырехбалльной шкале, где цифра 1 означала «абсо­
лютно не согласен с тем, что слова и действия противоречат друг другу),
а 4 — «полностью согласен с тем, что слова и действия противоречат
друг другу».
В аналогичных материалах упоминались и другие политические фи­
гуры. К примеру, испытуемым сообщали: «Во время избирательной кам­
пании 1996 года Джон Керри заявил репортеру Boston Globe, что систе­
ма социального обеспечения должна быть пересмотрена. Он сказал, что
конгресс должен будет рассмотреть проекты повышения пенсионного
возраста и льготы, связанные с социальным положением. «Я знаю, что это
будет непопулярной мерой, — сказал он. — Однако мы просто обязаны
рассмотреть эти важнейшие проблемы». Затем испытуемым сообщалось,
om

что действия Керри полностью противоречили его же словам. «В этом

.c

голу Керри, по данным Meet the Press, заявил, что он никогда не станет
kA
S
облагать налогом или лишать льгот лиц старшего возраста, поскольку это
идет вразрез с системой социальной зашиты». После этого испытуемые
должны были вновь с помощью той же шкалы указать, считают ли они,
что действия Керри шли вразрез с тем, что он заявлял ранее.
При выявлении этого противоречия были зафиксированы сильней­
шие эгоцентрические предубеждения. Способность испытуемого к об­
наружению противоречий зависела от его собственных политических
убеждений. К примеру, оценивая высказывания и действия Буша, подоб­
ные приведенным выше, испытуемые, считающие себя демократами, в
среднем давали оценку в 3,79 балла («полностью согласен с тем, что сло­
ва и действия противоречат друг другу»), в то время как считающие себя
республиканцами выставляли Бушу в среднем 2,16 балла («не согласен
с тем, что слова и действия противоречат друг другу). С оценкой вы­
сказываний и действий Керри все обстояло наоборот — считавшие себя
республиканцами выставляли ему в среднем примерно 3,55 балла («пол­
ностью согласен с тем, что слова и действия противоречат друг другу), а
считавшие себя демократами, напротив, выставляли в среднем 2,6 балла
(«не имею выраженного мнения о том, противоречат ли слова и действия
друг другу»). Короче говоря, люди подмечали противоречия в повелении
кандидатов партии соперника и не замечали противоречий в повелении
кандидатов собственной партии.
Люди не только предвзято оценивают доводы — конструируют они
их тоже предвзято. Мы с моими коллегами Мэгги Топлак и Робином
Макферсоном предложили испытуемым оценить аргументы за и против
различных предложений в области государственной политики. Когда ис­
пытуемым было велено судить взвешенно и непредвзято либо когда они
не имели заранее крайне выраженного мнения по вопросу (например,
«человек должен иметь право продавать свои внутренние органы»), они
приводили примерно равные по количеству и качеству доводы как за, так
и против. Однако в случае, если опрашиваемые (студенты университета)
имели ярко выраженное мнение по тому или иному вопросу (например,
«оплату обучения следует повысить, чтобы она полностью покрывала
стоимость обучения в университете»), то лаже после получения явных
om

инструкций сохранять непредвзятость в суждениях они приводили боль­

.c
kA
S
ше доводов в защиту собственной позиции, нежели в защиту противопо­
ложного мнения.
Эгоцентрические предубеждения влияют на нашу способность к
оценке и приведению доводов. В ряде исследований Пол Клачински и
его коллеги проводили гипотетические эксперименты, а затем сообщали
испытуемому, что результат либо соответствует, либо не соответствует
существовавшему у него на тот момент мнению или суждению3. Среди
испытуемых были представители разных возрастов, от молодежи до лиц
пожилого возраста. Затем испытуемому предлагалось раскритиковать не­
достатки эксперимента (чаще всего они были вполне очевидны). Эффект
эгоцентрических предубеждений был весьма выражен — в эксперимен­
тах, результаты которых не соответствовали имевшемуся у испытуемого
мнению, было обнаружено гораздо больше недостатков, нежели в экс­
периментах, результаты которых соответствовали мнению и убеждениям
испытуемого.
Нам довольно давно известно, что обработка информации с позиции
другого человека — это процесс, создающий немалую когнитивную на­
грузку4. Неудивительно, что люди не желают проделывать ничего подоб­
ного, как неудивительно и то, что мышление сквозь призму эгоцентри­
ческих предубеждений является неотъемлемым качеством когнитивного
скряги. И все же порой мы недооцениваем потери, которые несем из-за
приверженности к подобному типу мышления и/или оказываемся не в
состоянии понять, что эгоцентрические предубеждения являются источ­
ником массы иррациональных мыслей и действий. И наконец, как мы
увидим, даже интеллект не спасает от опасностей, порождаемых мышле­
нием сквозь призму эгоцентрических предубеждений.

Избыточная самоуверенность: думаем, что знаем то,

чего не знаем
Начнем с небольшого теста. Дополните каждое утверждение цифрами,
которые, по вашему мнению, с вероятностью 90 процентов являются гра­
ницами, между которыми находится верный ответ. Запишите их:
om
.c
kA
S
 1. Я на 90 процентов уверен в том, что на момент смерти возраст
Мартина Лютера Кинга составил от до лет.
2. Я на 90 процентов уверен в том, что Ветхий Завет включает в
себя от до книг.
3. Я на 90 процентов уверен в том, что год рождения Вольфганга
Амадея Моцарта лежит между и годом.
4. Я на 90 процентов уверен в том, что период беременности самки
азиатского слона составляет от до дней.
5. Я на 90 процентов уверен, что глубина глубочайшей из
известных нам точек океана составляет от до футов.

Эти вопросы имеют отношение к еще одному важному аспекту ког­

нитивного процесса, в котором люди также демонстрируют привержен­
ность эгоцентрическим предубеждениям. Этот аспект связан с оценкой
людьми собственной уверенности в правоте своих суждений. Психологи
провели множество исследований, посвященных так называемой пара­
дигме оценки знаний5. В рамках этой парадигмы выносится множество
вероятностных суждений об уверенности в имеющихся знаниях. Разуме­
ется, одно-единственное вероятностное суждение само по себе оценке
не поддается. Вы скажете, допустим, что с вероятностью 95 процентов
ваш племянник женится в течение гола, — но откуда мне знать, правы ли
вы? А вот большой набор подобных суждений может быть оценен, по­
скольку в целом должен соответствовать определенным статистическим
критериям.
К примеру, если синоптик утверждает, что с вероятностью 90 процен­
тов завтра пойдет дождь, однако на следующий день вовсю светит солн­
це, он, возможно, не был не прав в своей оценке. Вполне вероятно, что
синоптик обработал всю имевшуюся у него информацию, причем сделал
это корректно. Просто так уж получилось, что день выдался солнечным.
А вот если окажется, что, когла этот синоптик с 90-процентной веро­
ятностью прогнозирует дождь, в половине случаев дождем и не пахнет,
вы можете вполне закономерно усомниться в истинности его прогнозов.
Вы ожидаете, что дождливыми будут 90 процентов дней, в которые си­
om

ноптик обещает 90-процентную вероятность дождя. Вы понимаете, что

.c

синоптик не в состоянии сказать, в какие именно 10 дней из ста дождя не

kA
S
будет (иначе он говорил бы о 100-процентной точности прогноза), одна­
ко в целом вы ожидаете, что если в течение нескольких лет наш синоптик
предсказывал «90-процентную вероятность ложля» пятьдесят раз, то в
45 случаях из 50 лождь все-таки шел.
Выявление способности люлей к оценке собственных знаний проис­
ходит точно так же, как и оценка работы синоптика. Человек отвечает на
разнообразные вопросы с множеством вариантов ответа или выбирает
только «верно/неверно» и в каждом случае указывает степень субъектив­
ной уверенности в собственной правоте. Эпистемическая рациональ­
ность наблюдается только в случае точного совпадения оценки и действи­
тельности — то есть если субъективная оценка правоты составила 0,7,
то и количество правильных ответов должно равняться 70 процентам;
при субъективной опенке правоты в 0,8 количество правильных ответов
должно составлять 80 процентов и т. л. Это и есть качественная оценка
знаний. Если подобного соответствия достичь не удается, значит, человек
не отличается эпистемической рациональностью, поскольку его убежде­
ния не позволяют выстроить лостоверную картину мира. Подобная не­
качественная эпистемическая оценка мешает человеку выбирать наилуч­
шие возможные способы действовать.
В холе массы разнообразных экспериментов, посвященных оценке
знаний, раз за разом всплывал вопрос излишней уверенности в себе.
Субъективная оценка вероятности оказывается значительно выше реаль­
но наблюдаемой. К примеру, когла человек на 100 процентов уверен в
правильности своих ответов, на леле они верны лишь в 88 процентах
случаев. Когла человек утверждает, что он уверен на 90 процентов, он
обычно прав в 75 процентах ответов, и т. л. Очень часто люди говорят,
что уверены в своей правоте на 70—80 процентов, но при оценке от­
ветов «верно/неверно» выясняется, что правильные ответы были ланы
лишь примерно в половине случаев.
Считается, что излишняя уверенность в себе при оценке собствен­
ных знаний отчасти происходит от нашей склонности хватать первый от­
вет, который прилет в голову, «присваивать» его себе и отсекать лишние
мыслительные процессы за счет дальнейшего отнесения этого ответа к
om

категории «наших собственных». Первый пришедший в голову ответ ста­

.c

новится главной гипотезой (сролни личному предубеждению), после чего

kA
S
испытуемый концентрируется на этой главной гипотезе, не улеляя особо­
го внимания альтернативным, «неглавным» ответам. Вкратце говоря, «од­
ной из причин излишне высокой уверенности в своей правоте является
неспособность размышлять о причинах, по которым ты можешь быть не
прав» (Baron, 2000, с. 132). Уверенность в правоте ответа оценивается на
основании доказательств, имеющихся лля каждой альтернативы, однако
испытуемый и не подозревает о том, что выбирал доказательства исходя
из предубеждений и подбирал те, которые соответствуют предпочтитель­
ному варианту. В результате испытуемый демонстрирует излишне высо­
кую уверенность при ответе.
Чтобы узнать, подвержены ли вы излишней уверенности в себе, може­
те посмотреть на ответы к вопросам, приводившимся в начале раздела6:

1. 39 лет
2. 39 книг
3. 1756 год
4. 645 дней
5. 36 198 футов

Вспомним, что название этой главы уже несет в себе предупреждение о

существовании феномена излишней уверенности в себе. Поскольку вы от­
вечали на вопросы с 90-процентной вероятностью правильности ответа,
в 9 случаях из 10 ваши ответы должны были быть верны и лишь в одном
случае из 10 вы могли указать неверный интервал, не включающий в себя
требуемое число. А поскольку отвечали вы всего на пять вопросов, вы
должны были оказаться правы пять раз — или, в самом крайнем случае,
допустить не более одной ошибки. Олнако исследования говорят нам, что,
по всей вероятности, вы промахнулись более одного раза, а значит, судили
о собственной правоте с излишней уверенностью, как и большинство лю­
дей (несмотря на предупреждение в заголовке).
Излишняя уверенность влияет на область восприятия и моторики, а
также на парадигму оценки знаний. Влияние это не относится к числу
лабораторных феноменов — оно обнаружено в самых разных областях
om

реальной жизни, например, в прогнозировании результатов спортивных

.c

состязаний, предсказаниях относительно поведения или итогов жизни

kA
S
человека, в экономических прогнозах. Излишняя уверенность является
признаком так называемой ошибки планирования — именно ею объяс­
няется такое широко распространенное явление, как склонность челове­
ка недооценивать сроки, которые потребуются для выполнения какого-
либо проекта в будущем (например, подготовки тезисов для диссертации,
заполнения налоговых деклараций за год, окончания архитектурного
проекта). Нобелевский лауреат Дэниел Канеман рассказывает забавную
историю о том, насколько сильно влияние ошибки планирования лаже
среди специалистов, которые, казалось бы, не должны быть ей подверже­
ны. Много лет назад Канеман вместе с группой специалистов по приня­
тию решений работал в комитете по разработке плана преподавания кур­
са вынесения решений и принятия суждений в старших классах. Группа
эта встречалась еженедельно для работы над планом и лля написания
учебника. На одной из встреч Канеман спросил у членов группы, среди
которых был и председатель комитета по образованию, как скоро, по их
мнению, группа сможет разработать план и закончить учебник. Оценки,
данные членами группы, в том числе председателем и самим Канеманом,
гласили: от полутора до двух с половиной лет. Тут Канеман сообразил,
что, поскольку на дворе стояло самое начало семидесятых и масса народу
вокруг писала учебники, не худо бы расспросить председателя о работе
других аналогичных групп, которые он возглавлял в прошлом. Канеман
попросил председателя припомнить группы, работавшие нал аналогич­
ными проектами, — сколько у них ушло времени? Председатель задумал­
ся, а потом удивленно ответил, что примерно 40 процентов таких групп
в прошлом вовсе не заканчивали начатое! Заметив тревожные взгляды
членов группы, Канеман спросил председателя — а те, что довели дело
до конца, сколько времени им потребовалось? И председатель, опять-та-
ки удивленно, сообщил комитету, что не может припомнить ни единой
группы, которая потратила бы на работу менее семи лет!7
Такая когнитивная черта, как излишняя уверенность при оценке зна­
ний, имеет множество вполне практических последствий. Люли, которые
думают, что знают больше, чем на самом деле, менее склонны учиться или
исправлять ошибки в собственных познаниях. Люли, которые считают,
om

что их моторные навыки или навыки восприятия идеальны, критично от­

.c

носятся к чужим результатам, однако не склонны критиковать себя. Так,

kA
S
исследования постоянно показывают, что большинство люлей считают,
будто волят машину лучше среднего. По данным исследования, прове­
денного Советом безопасности Канады, 75 процентов водителей призна­
лись, что за рулем говорят по телефону, едят, бреются или накладывают
макияж. Интересно, что те же 75 процентов заявили, что их раздражают
и пугают другие водители, которые едят или говорят по телефону, будучи
за рулем! Точно так же тысячи люлей излишне самоуверенно полагают,
будто разговоры по сотовому телефону никак не сказываются на каче­
стве их вождения. Такой недостаток эпистемической рациональности (то
есть убеждений, соответствующих действительности) обходится нам все
дороже — растет количество автомобильных аварий «по невниманию»,
поскольку у водителя появляется все больше различных технических
устройств, отвлекающих его от дороги. Неспособность адекватно оце­
нить вероятности приводит к широкому распространению эпистемиче­
ской иррациональности, которая может влиять на самые разные области.
Так, повсеместную и действительно серьезную проблему представляет
собой излишняя самоуверенность медиков8.
Неадекватная оценка собственных водительских навыков относится
к более обширной области социопсихологических исследований, посвя­
щенных предубеждению при самооценке. Люди систематически ошиба­
ются, оценивая себя, причем зачастую (но не всегда) завышают оценкуТ
При выполнении упражнения на самооценку, в котором участвовало
800 ООО студентов, сдававших тест SAT, менее 2 процентов оценили
собственные лидерские навыки ниже среднего по сравнению со своими
товарищами. Более 60 процентов указали, что по способности ладить с
окружающими относятся к «ведущим» 10 процентам. В исследовании,
проведенном Джастином Крюгером и Дэвидом Даннингом, обнаружи­
лось, что люди, показавшие низшие 25 процентов результатов в тестах на
логическое мышление, считали, что в среднем относятся к 62 процентам.
Вкратце говоря, даже те, кто показал самые плохие результаты, считали,
что имеют уровень выше среднего!
И вот ту г мы наконец возвращаемся к теме мышления через при­
зму эгоцентрических предубеждений. Принстонский психолог Эмили
om

Пронин изучила результаты исследований, показывающих, что люди

.c

демонстрируют предвзятую самооценку еще в одной области, и область

kA
S
эта — оценка их собственных предубеждений10. Пронин суммировала
данные исследований, в которых испытуемые должны были оценивать
себя и других в области подверженности различным когнитивным и со­
циопсихологическим предубеждениям, описываемым в психологической
литературе, — например, «эффект гало» и самополлерживаюшиеся атри­
бутивные прелубежления (признание успехов и отказ от ответственности
за неулачи). Пронин и ее коллеги обнаружили, что, работая с восемью
различными предубеждениями, люди чаше всего считали, что отличают­
ся меньшей предубежденностью, нежели их товарищи. Вкратце говоря,
люли признавали, что психологи правы насчет предвзятого мышления —
за тем лишь исключением, что не относили этого к себе.
Объясняя причины существования так называемого слепого пят­
на предубеждений, Пронин доказывает, что при оценке степени пред­
убежденности окружающих люли опираются на профанную психологи­
ческую теорию. Олнако оценивая собственные прелубежления, они, по
мнению Пронин, возвращаются к мышлению через призму эгоцентриче­
ских предубеждений и отслеживают собственные сознательные интро­
спекции. Современная бытовая психологическая теория допускает су­
ществование предубеждений, значит, слелует предположить, что другие
люли предубеждены. Олнако большинство социальных и когнитивных
предубеждений, обнаруженных в результате исследований, поддержива­
ются человеком бессознательно. Таким образом, когда человек начинает
копаться в себе в поисках процессов, предопределяющих его предубеж­
денность, он ничего не нахолит. Благодаря механизму интроспекции мы
нахолим в себе куда меньше предубеждений, чем обнаруживаем в окру­
жающих, экстраполируя на них психологическую теорию.
Еще олним важным аспектом мышления через призму эгоцентриче­
ских предубеждений является излишняя уверенность в собственной спо­
собности контролировать события. Психолог Эллен Лэнгер изучала так
называемую иллюзию контроля — склонность считать, что личные каче­
ства способны влиять на случайные результаты. В одном из исследований
лва сотрудника лвух разных компаний продавали своим товарищам по
работе лотерейные билеты. Олним покупателям билет давал продавец,
om

другим было позволено выбирать билет самостоятельно. Разумеется, в

.c

ситуации случайного выбора совершенно не важно, выбирает ли чело­

kA
S
век свой билет сам или получает его от кого-то еще. На следующий лень
сотрудники, продававшие билеты, подходили к каждому покупателю и
предлагали выкупить билет обратно. Те, кто выбирал билеты собствен­
норучно, запрашивали за них вчетверо больше, чем те, кому билеты
выдавал продавец! Проведя еще несколько экспериментов, Лэнгер под­
твердила гипотезу о том, что подобные результаты связаны с ошибочной
убежденностью людей в собственной способности влиять на случайные
события.
Люли, которые подвержены сильной иллюзии контроля, склонны в
своих действиях исходить из неверных причинно-следственных связей и
потому не в состоянии добиться оптимальных результатов. Связь этого
практического результата с сохранением иллюзорного чувства контро­
ля была прекрасно продемонстрирована Марком Фентоном-О’Криви и
его коллегами. Они изучили 107 трейдеров четырех различных инвести­
ционных банков лондонского Сити и оценили степень веры в иллюзор­
ный контроль для каждого из них с помощью следующего эксперимента.
Испытуемым предлагалось нажимать кнопки, которые могли влиять, а
могли и не влиять на изменения показателя. То, насколько испытуемый
верил, что нажатие кнопки влияет на изменения показателя, и было кри­
терием оценки его подверженности иллюзии контроля в холе мыслитель­
ного процесса. Фентон-О’Криви с коллегами выяснили, что вера в ил­
люзорный контроль связана (отрицательно) с несколькими показателями
эффективности работы трейлера. Трейлеры, демонстрировавшие высо­
кую веру в иллюзорный контроль, получали в гол меньше, чем те, кто
демонстрировал низкий уровень веры в это явление. Среднеквадратич­
ное отклонение в сторону увеличения иллюзии контроля влекло за собой
снижение годового заработка на 58 ООО фунтов стерлингов11.

Мышление сквозь призму эгоцентрических предубеждений:

эгоцентризм в общении и оценка познаний
Эгоцентрические предубеждения могут губительно влиять на общение,
особенно в определенных обстоятельствах. Крюгер с коллегами изуча­
om

ли проблему эгоцентризма в коммуникациях с помощью электронной

.c

почты12. Разумеется, лля изучения письменных коммуникаций требует­

kA
S
ся определенная гибкость, поскольку нам известно, что в этом случае
отсутствуют такие нормальные составляющие, как тон, выражение и
интонационные ударения. В этом отношении электронная почта осо­
бенно опасна, поскольку простота, неформальность и интерактивность
общения с ее помощью могут заставить нас считать это менее опосредо­
ванной коммуникацей, нежели на самом деле. В первом своем исследо­
вании Крюгер с коллегами предложили группе испытуемых отправить
электронные письма другой группе испытуемых, после чего получатели
должны были интерпретировать сообщения. Половина отправленных
сообщений были выдержаны в саркастическом тоне («Обожаю свида­
ния — так приятно краснеть и смущаться!»), а половина — нет. По­
лучателям было предложено определить, в каких письмах содержался
сарказм, а в каких его нет; отправители же должны были сообщить,
считают ли они, что получатель правильно воспримет каждое конкрет­
ное сообщение. Отправители были настроены весьма оптимистично и
считали, что получатели поймут практически все письма — по оценкам
отправителей, письма должны были быть правильно классифицирова­
ны в 97 процентах случаев. На самом же деле получатели корректно
интерпретировали только 84 процента писем. Отправителям трудно
было подстроить эгоцентрические убеждения с тем, чтобы понять, что
в отсутствие средств выражения экспрессии и интонации распознать
сарказм получателям будет трудновато.
Трудность оценки вероятности неверного понимания электронного
письма связана с эгоцентризмом — такая версия возникла в холе другого
эксперимента. Отправителям было предложено прочесть свои электрон­
ные письма вслух, однако запись звучащей речи к отправителю не по­
ступала. Как и в предыдущем эксперименте, получатель интерпретиро­
вал только текст электронного письма. Аудиозапись производилась лишь
затем, чтобы понизить эгоцентрический настрой в олной из групп от­
правителей. Одна группа отправителей зачитывала электронные письма
в манере, соответствующей их содержанию, — саркастические письма
читались с сарказмом, серьезные — с серьезными. А вот другая группа
делала все наоборот — саркастические сообщения читались с серьезным
om

видом, а серьезные — с сарказмом. Как объяснили Крюгер и его кол­

.c

леги, «мы подошли к делу просто. Если излишняя уверенность люлей в

kA
S
своей способности общаться с помощью электронной почты связана с
трудностями выхода за пределы их видения мира, тогда принудительный
взгляд на мир с иной точки зрения должен понизить градус уверенности.
В результате участники, которые читали сообщения в тоне, не соответ­
ствовавшем их содержанию, должны были продемонстрировать мень­
шую самоуверенность, нежели те, кто читал сообщения так, как это и
предполагалось содержанием» (с. 930).
Как и в более ранних исследованиях, группа читавших «как положе­
но» показала очень высокую степень самоуверенности. Получатели смог­
ли корректно интерпретировать лишь 62,2 процента писем, в то время
как отправители считали, что верно будет понят 81,9 процента сообще­
ний. Группа же читавших «наоборот», напротив, была гораздо менее
оптимистична в своих оценках доли корректно понятых писем. По их
прогнозам (которые оказались точны), доля верно интерпретированных
писем должна была составить 62,6 процента.
Полученные Крюгером результаты служат иллюстрацией того, на­
сколько автоматически мы включаем эгоцентризм, когда оцениваем по­
зиции других людей. Олнако толчком к проведению исследований по­
служила еще более яркая демонстрация данной тенденции. Крюгер с
коллегами описывают исследование, проводившееся при написании док­
торской диссертации Элизабет Ньютон. В ходе исследования участникам
было предложено отстучать лля слушателя ритм популярной песенки, а
затем определить, какое количество людей правильно угадает песню, если
отбитый им ритм будет прослушан большой группой людей. Отбивавшие
ритм участники предположили, что песню угадает примерно 50 процен­
тов слушателей. На практике угадать, какую именно песню они отстуча­
ли, удалось лишь 3 процентам слушателей. Этот феномен известен всем.
Песня у нас в голове звучит так четко, что мы не можем поверить, будто
она не включится тут же у слушателя, которому мы промычали мотив­
чик или отстучали ритм. И лаже знание о подобных эгоцентрических
предубеждениях не лишает нас этой иллюзии и не помогает понять, что
яркие образы в нашей голове вовсе не так же ярки для окружающих, как
для нас самих.
om

Мышление сквозь призму эгоцентрических предубеждений связано

.c

с феноменами «насаждения возможностей» и «усталости от возможно­

kA
S
стей», которые обсуждаются в потребительской литературе, посвящен­
ной электронной технике1 \ По мере того как электроника обретает все
новые и новые хитроумные возможности, сами приспособления стано­
вятся все менее полезны, поскольку у пользователя просто не хватает
времени освоить все имеющиеся функции. Исследование, проведенное
компанией Philips Electronics, показало, что половина возвращенных по­
купателями товаров была совершенно исправна. В половине случаев про­
блема заключалась в том, что покупатель не мог разобраться в способе
использования техники.
Многие компании разрабатывают электронику с дополнительными
функциями, из-за чего товар в конце концов теряет в полезности. Писа­
тель Лжеймс Суровецки приводит такой очевидный пример, как програм­
ма Microsoft Word 2003, содержавшая 31 панель инструментов и более
1500 команд. Откуда все эти излишества? Корень проблемы заключается
в том, что дизайнеры этих товаров неизбежно следуют своим эгоцентри­
ческим предубеждениям. Эти их предубеждения хорошо описаны ког-
нитивистом Чипом Хитом, который пишет: «На пульте для моего DVD-
проигрывателя 52 кнопки, и каждая из них своим появлением обязана
какому-то инженеру, который знал, для чего она нужна, и думал, что я
тоже буду ее использовать. Все веши такого рола разрабатываются специ­
алистами... а специалисты и представить себе не могут, что на свете есть
такие глупые люди, как мы, неспециалисты» (Rae-Dupree, 2007, с. 3)и.

Интеллект и мышление сквозь призму эгоцентрических

предубеждений
В этой главе мы поговорили лишь о малой части всех тех способов, с по­
мощью которых психологи изучают тенденции мышления сквозь призму
эгоцентрических предубежденийПредубеждения существуют всегда и
везде. Защищает ли от них высокий интеллект?
В ходе некоторых исследований, посвященных эгоцентрическим
предубеждениям (например, уже упоминавшегося в начале главы опроса
про Ford Explorer), мы с моим коллегой Ричардом Вестом не обнаружи­
om

ли никакой корреляции между выраженностью предубеждений и интел­

.c

лектом. Участники, обладавшие интеллектом выше среднего для своей

kA
S
группы, демонстрировали подобные предубеждения так же, как и обла­
датели интеллекта ниже среднего. Аналогичный результат наблюдался и
в эксперименте с подбором доводов, о котором тоже говорилось выше
(«Стоимость обучения должна быть повышена, чтобы полностью покры­
вать расходы на высшее образование»). Склонность подыскивать больше
аргументов в свою пользу нежели в пользу противника не была связана с
интеллектом10. В нескольких исследованиях Клачински с коллегами обна­
ружили, что обладатели более высокого интеллекта оценивали предлагае­
мые им факты не менее предвзято, чем обладатели более низкого IQ. Ре­
зультаты нескольких исследований показали, что излишняя уверенность
связана с интеллектом очень мало. Обладатели высокого интеллекта де­
монстрируют лишь чуть меньший уровень излишней самоуверенности.
Связь эта статистически значима, однако крайне невелика и оставляет
массу пространства для диссоциации, определяющей дисрационализм в
данной области (излишне высокая неоправданная самоуверенность об­
ладателей высокого интеллекта).
Большинство ситуаций, в которых наиболее ярко демонстрировалось
отсутствие связи между эгоцентрическими предубеждениями и интел­
лектом, относятся к тому, что мы с Уэстом называем естественной пара­
дигмой эгоцентрических предубеждений. Пол этим мы понимаем ситуа­
ции, в которых люди демонстрируют склонность к оценке предложений с
собственной точки зрения, если им не были даны прямые или косвенные
инструкции избегать подобной позиции. Следует, вероятно, отметить,
что в ходе перечисленных исследований испытуемые не получали явной
инструкции избегать эгоцентрических предубеждений или смотреть на
ситуацию с разных точек зрения. Можно предположить, что обладатели
более высокого интеллекта сумели бы выполнить эти инструкции лучше.
Результаты приведенных выше исследований, посвященных эгоцен­
трическим предубеждениям, вновь и вновь подводят нас к тому же пол­
ному иронии выводу, который мы сделали в предыдущей главе, посвящен­
ной эффектам фрейминга. Обладатели высокого интеллекта справ,\яются
лучше только в случаях, когла получают инструкции по поведению. Если
вы перечислите обладателю высокого IQ рациональные требования — в
om

данном случае велите ему избегать эгоцентрических предубеждений, а

.c

в ситуациях, описанных в предыдущей главе, велите избегать эффекта

kA
S
фрейминга, — а затем дадите ему задачу, для выполнения которой требу­
ется соблюдение этих ограничений, обладатель более высокого интеллек­
та будет соблюдать ограничения лучше, нежели те, у кого интеллект ниже.
Важно отметить, что в работах, посвященных вопросам образова­
ния и делающих акцент на критическое мышление, на практике упор
делается на избегание естественных эгоцентрических предубеждений.
Неудивительно тогда, что среди, скажем, студентов университета кри­
тическое мышление часто просто отсутствует. В большинстве случаев
студентов отбирают с помощью инструментов, заточенных на интеллект,
однако не включающих в себя способов оценки критического мышле­
ния подобного рода. Заметим, что теоретически в тесты можно было бы
включить соответствующие задания. Мы обсудили лишь малую долю из­
бранных образцов задач, использующихся для опенки мышления сквозь
призму эгоцентрических предубеждений. На самом же деле таких задач
гораздо больше. С их помощью можно проверить важнейшие аспекты
рационального мышления, не оцениваемые тестами на интеллект. И этот
аспект мышления — эгоцентрические прелубежления — является важ­
ной частью когнитивного процесса, остающейся за пределами тестов на
интеллект.
om
.c
kA
S
 ГЛАВА 9

Еще одна ловушка для когнитивного скряги:

думал-думал, но проиграл

Процветание современной цивилизации все больше входит в противо­

речие с очевидно иррациональным, извращенным поведением людей,
поведением, которое делает многих из нас несчастнее самого бедного
охотника или собирателя. С помощью технической смекалки мы по­
бедили голод, холод, болезни и даже скуку, однако готовность человека
разрушать собственные цели на этом фоне выступает лишь ярче. В боль­
шинстве случаев причиной этого поведения становятся не ошибки по
глупости, а грубые мотивы, которые делают свое дело несмотря на то,
что мы понимаем, во что нам это встанет.

Джордж Эйнсяи. Крах воли, 2001

ак-то вечером, в июле 1999 гола, Джон Ф. Кеннеди-младший отпра­

К вился на небольшом самолете в Марта-Виньярл, взяв с собой жену
и ее сестру. В нескольких милях от пункта назначения Кеннеди потерял
ориентацию в темноте и тумане и направил самолет прямиком в океан.
Журналист Малькольм Глалуэлл называет совершенные Кеннеди ошиб­
ки сбоем в системе подавления1. Кеннеди не сумел подавить склонности
первого типа мыслительными процессами второго типа. Он не сумел за­
глушить естественный ход мысли и придерживаться известных ему пра­
вил управления самолетом. В частности, он не сумел выровнять машину,
когда понял, что не видит огней на горизонте, не осознал, что самолет
om

кренится набок, и в конце концов послал машину в штопор.

.c
kA
S
 Если горизонт не вилен, почувствовать крен самолета с помощью
силы гравитации невозможно, поэтому пилоту кажется, будто машина
идет ровно. В таких-то ситуациях и бывает нужно, чтобы сознание взя­
ло дело в свои руки — подсистемы мозга предлагают неоптимальные
решения, которые должны подавляться приобретенными знаниями.
В описываемом случае неоптимальным было решение дергать самолет
вверх-вниз в попытке выйти из облаков и тумана, чтобы увидеть гори­
зонт. Правильным было бы решение, которому учат всех пилотов, —
выравнивать самолет с помощью приборов, — олнако Кеннеди не смог
последовать этому алгоритму. По словам Гладуэлла, «Кеннеди следовало
задуматься, сконцентрироваться на показаниях приборов и ни в коем
случае не полагаться на инстинкты, служившие ему в условиях видимого
горизонта» (с. 90). А вместо этого выученные навыки полета по прибо­
рам проиграли бой с базовыми инстинктами восприятия, которые были
неприменимы в данной ситуации. В конце концов «он вновь положился
на инстинкты — на ощущения, которые испытывая в полете, — однако
в темноте от инстинктов, разумеется, нет никакого толка» (с. 90). В по­
дробно описывающем маневры самолета в последние несколько минут
до крушения отчете Национального комитета безопасности перевозок
говорится об отчаянной попытке отыскать видимый горизонт. Это есте­
ственное стремление любого человека. Однако в условиях ночного по­
лета его следует превозмочь и воспользоваться выученным поведением.
В предыдущих главах я много раз описывал ситуации, в которых ког­
нитивный скряга оказывается не в состоянии сознательно обработать ин­
формацию и бездумно использует режимы обработки «по умолчанию»,
что в ряде случаев приводит к иррациональному повелению. Случай
Кеннеди не укладывается в эту схему. Кеннеди не стал пассивно при­
нимать предложенную ему рамку (глава 7) или давать бездумный ответ
на задачу с неизвестными, типа приведенной в шестой главе задачи Ле­
веска («Джек смотрит на Анну, Анна смотрит на Джорджа. Джек женат,
Джордж холост»), Кеннеди не был когнитивным скрягой, если считать
скрягой того, кто вовсе не в состоянии мыслить. Более того — он знал,
что следует делать. Его учили правильному поведению в подобных ситу­
om

ациях, и, учитывая, что на кону стояла его жизнь и жизнь других люлей,
.c

он наверняка много думал в сложившейся ситуации. Случилось же с ним

kA
S
вот что: правильные поведенческие шаблоны уступили неправильным.
Правильный ответ, вероятно, хранился у Кеннеди в памяти (в отличие от
ответа на задачу Левеска), однако уступил свои позиции неверному отве­
ту. Кеннеди думал, однако правильный ход мысли оказался подавлен — и
тут возникает закономерный вопрос: чем? Учитывая, что весь мыслитель­
ный процесс протекал в одном мозгу, можно предположить, что в одном
и том же мозгу может иметься несколько видов мышления — в точности
по трехчастной модели, о которой шла речь в главе 3. В мозгу существу­
ет масса подсистем, которые находятся за рамками сознания и зачастую
побеждают рефлективную, сознательную часть нашего мозга2. В случае с
Кеннеди пилот проиграл древним, возникшим в ходе эволюции модулям
равновесия, восприятия и ориентации. Это случается не так редко, одна­
ко еще чаще случается, что рациональный ответ уступает набору эволю­
ционных модулей, связанных с эмоциональным регулированием.

Задача про вагонетку: как победить эмоции

Чтобы приготовиться к разговору об эмоциях, давайте подумаем об убий­
стве. Нет-нет, не надо лишней драмы — это будет убийство из благих по­
буждений. Я предложу вам подумать нал гипотетической ситуацией, ко­
торая часто используется в моральной философии и называется «задача
про вагонетку». В литературе существует масса вариантов этой задачи3,
однако в исходном виде она звучит так. Допустим, вы видите мчащуюся по
рельсам вагонетку, у которой отказали тормоза. Перед ней на путях стоят
пять человек, которые наверняка погибнут при столкновении. Избежать
трагедии можно только нажав на переключатель стрелки. В этом случае
вагонетка поедет по другому пути, где стоит всего один человек, который и
погибнет. Правильно ли будет нажать на переключатель?
Многие люди отвечают — да, правильно, лучше пожертвовать одним
человеком и спасти пятерых.
А теперь возьмем другой вариант той же задачи, изучавшийся гар­
вардским психологом Джошуа Грином, рассматривавшим моральные ре­
шения с точки зрения когнитивной нейронауки. Этот вариант называет­
om

ся «задача про мост». Как уже было сказано, по рельсам мчится вагонетка
.c

без тормозов, которая вот-вот убьет пятерых человек на путях. Но на этот

kA
S
раз вы смотрите на происходящее с моста, который находится между ва­
гонеткой и людьми на рельсах. Рядом с вами стоит, опираясь на перила,
крупный незнакомец. Если вы столкнете его вниз, он упадет на рельсы,
остановит вагонетку своим телом и спасет пятерых человек. (Никто не
увидит, что это вы его толкнули.) Следует ли вам его толкнуть? Большин­
ство людей говорят — нет, не слелует.
Все мы, конечно, понимаем, почему отвечающие склонны говорить
«нет» во втором случае. Второй вариант задачи, в отличие от первого,
как-то... неприятен. То есть мы признаем наличие таких вот подспудных
чувств. Проблема возникает, когда некоторые люли пытаются обосновать
эти чувства, то есть сказать, что оба эмоциональных решения верны — то
есть в первом случае правильно спасти пятерых, а во втором правиль­
но пожертвовать пятью людьми. Как отмечает Грин, «было предприня­
то множество попыток последовательного, основанного на принципах
обоснования этих интуитивных решений, однако все предложенные обо­
снования неочевидны и в целом проблематичны... Эти интуитивные ре­
шения сложно обосновать... Если выбор делается не на основании каких-
либо уже имеющихся моральных принципов, в его основе должно лежать
интуитивное решение. Но откуда оно берется?» (2005, с. 345).
Чтобы разрешить этот вопрос, Грин с коллегами провели исследования,
в холе которых участникам предлагалось решить самые разные дилеммы
того же характера, что и «задача про вагонетку» (они называются менее
личными дилеммами), а также другие, похожие на «задачу про мост»
(называемые более личными дилеммами). Одновременно с этим ученые
сканировали мозг отвечавшего. Результаты сканирования подтвердили
тот факт, что более личные дилеммы влекли за собой более выраженные
эмоции и активнее задействовали заднюю часть поясной извилины, мин­
далевидное тело, срединную префронтальную кору и височную верхнюю
борозду - области мозга, отвечающие за эмоции и социальное познание.
Менее личные дилеммы же, напротив, «порождали сравнительно более
выраженную активность нейронов в классических «когнитивных» обла­
стях мозга, связанных с функцией рабочей памяти — нижней теменной
дольке и дорсолатеральной префронтальной зоне» (Greene, 2005, с. 346).
om

Считается, что эти области мозга связаны с подавлением бессознательных

.c

решений.
kA
S
 Одна из интересных находок ученых касалась испытуемых, которые
отказывались действовать в соответствии с распространенным шабло­
ном — в задаче про мост и аналогичных давали ответ «да», то есть го­
товы были пожертвовать одним человеком ради пяти даже в условиях
крайне личной дилеммы. Для ответа им требовалось необычно лолгое
время. Грин и коллеги исслеловали этот случай более тщательно и срав­
нили изображения мозга при выполнении задачи теми, кто лумал более
медленно и отвечал «да» при решении залачи про мост и аналогичных
(решал спасти пятерых), и теми, кто лумал более быстро и давал стан­
дартный ответ на залачи подобного плана («нет», то есть не спасать пя­
терых). У ответивших «ла» мозг выглядел иначе, демонстрируя большую
активность областей, связанных с подавлением эмоционального мыш­
ления — дорсолатеральной префронтальной зоны и нижних теменных
лолей. Эти испытуемые позволили процессам второго типа преодолеть
процессы первого типа, берущие свое начало в регулирующих эмоции
центрах мозга. Испытуемые понимали, что если направить вагонетку на
одного человека ради спасения пятерых правильно, значит, правильно
булет и столкнуть стоящего на мосту толстяка и спасти пятерых люлей.
Большинство испытуемых, однако, пошло по другому пути, не сумев
преодолеть эмоции при решении залачи про мост. Их разум бился как
мог, олнако проиграл эмоциям. Неудивительно, что позже эти же испы­
туемые не могли привести принципиальных причин, по которым нельзя
было толкать человека с моста рали спасения пяти жизней — еще бы,
вель они и не думали о таких причинах. Та часть мышления, которая
работает с принципами, проиграла эмоциональному мышлению. Люли
прелпринимали отчаянные попытки уместить лва противоречивых ре­
шения в одинаковую рамку — рамку, без которой их сознание при реше­
нии задач обошлось.
В когнитивистике общеизвестен тот факт, что испытуемые зачастую
не сознают, что их решения принимаются бессознательно, поэтому
участники эксперимента зачастую многословно уверяют, булто их ре­
шение было принято сознательно, на основании неких принципов. Как
правило, мы стараемся создать последовательное описание своего пове­
om

ления, невзирая на то, что на самом леле мы понятия не имеем о том,

.c

какие из протекающих в мозгу процессов породили большую его часть. В

kA
S
результате мы часто высасываем объяснения из пальца и приводим дока­
зательства сознательного выбора лля повеления, которое в значительной
степени обусловлено бессознательными процессами. Этому явлению по­
священо немало научных работ4. Склонность выдумывать причины свое­
го повеления может препятствовать когнитивным реформам, продвиже­
ние которых возможно лишь в случае, если мы осознаем автономность
определенных подсистем нашего мозга.

Борьба со склонностью к «холодной» эвристике — и снова

проигрыш
Психологи проводят различие межлу мыслью, возникшей пол влиянием
аффекта, и мыслью, на которую аффект практически не влияет. Когла
человек пытается думать, преодолевая тлетворное влияние эмоций, пси­
хологи говорят о горячем когнитивном процессе. Однако сознательное
мышление может проиграть даже в тех случаях, когда эмоции оказывают­
ся не задействованы — то есть во время холодного когнитивного процес­
са3. По сути, мы порой отлаем наше повеление на откуп бессознательным
процессам, даже когда сознаем, что этого делать не следует. Что бы вы,
например, выбрали: десятипроцентную вероятность выиграть доллар или
восьмипроцентную вероятность выиграть доллар? Думаете, тут и гово­
рить не о чем? Но если вы похожи на многих участников экспериментов
психолога Сеймура Эпштейна и его коллег, вы выберете второй вариант6.
Да, Эпштейн действительно обнаружил, что вполне возможно заста­
вить испытуемых выбрать восьмипроцентную вероятность получения
доллара, пожертвовав ради этого десятипроцентной вероятностью. Вот
как он это сделал. В нескольких его экспериментах испытуемым давали
два горшка фасоли. В первом горшке было девять белых фасолин и одна
красная. Во втором было 92 белых фасолины и 8 красных. Испытуемый
должен был выбрать один из горшков и взять из него фасолину; если та
оказывалась красной, испытуемый получал доллар. Горшок испытуемый
выбирал самостоятельно. И хотя вероятность вытащить красную фасо­
лину из первого горшка составляет десять процентов, а из второго —
om

только восемь, значительное количество испытуемых выбрало горшок с

.c

сотней фасолин, снизив тем самым свои шансы на выигрыш. Большин­

kA
S
ство испытуемых, правда, выбирало десятипроцентный горшок, однако
значительная доля участников эксперимента (30—40 процентов) выби­
рала горшок с 8 процентами красных бобов. Все эти люди прекрасно
понимали, что с точки зрения статистики второй горшок является более
проигрышным вариантом, но в нем было больше выигрышных красных
фасолин — целых восемь штук. Многие участники испытывали непре­
одолимое желание попытать улачи с горшком, в котором было больше
красных фасолин, хотя и логалывались о том, что в этом случае выигрыш
менее вероятен. Предположить, что многие участники понимали, что
при выборе второго горшка вероятность победы ниже, олнако не сумели
противостоять соблазну, позволяют комментарии некоторых из них: «Я
выбрал горшок, в котором было больше красных фасолин, потому, что
мне казалось, булто так у меня больше шансов вытянуть выигрыш, хотя я
и понимал, что белых фасолин там тоже больше и шансы играют против
меня» (Denes-Raj and Epstein, 1994, с. 823). Вкратце говоря, склонность
реагировать на абсолютное количество выигрышных билетов преололела
в этих испытуемых формальное правило (выбрать горшок с наилучшим
соотношением красной и белой фасоли), хотя они знали, что это правило
ласт лучший результат.
Возможно, вы думаете, что слелали бы правильный выбор в пользу
меньшего горшка (скорее всего, так оно и случилось бы — большинство
испытуемых выбрало именно его). Быть может, вам кажется, что подоб­
ная задачка с привлечением хололного когнитивного процесса не соста­
вила бы лля вас никакой проблемы. Что ж, возможно, вы ощутите всю
полноту борьбы сознательного и бессознательного — борьбы, которую
вы вполне можете проиграть, — на следующем примере.
Перел вами силлогизм. Спросите себя, верен ли он, то есть слелует ли
вывол из посылок.

Посылка 1. Всем живым существам нужна вола.

Посылка 2. Розам нужна вола.
Слеловательно, розы — живые существа.
om

Ну что? Решите, верен ли силлогизм с логической точки зрения, а по­

.c

том читайте дальше.

kA
S
 Если вы схожи с 70 процентами студентов университета, решавших
эту задачу, вы решите, что вывод верен. Но, назвав его верным, вы оши­
бетесь7. Посылка 1 гласит, что всем живым существам нужна вола, что
вовсе не означает, будто бы все, кто нуждается в воле, являются живыми
существами. Поэтому нельзя утверждать, что розы живые, на том лишь
основании, что они нуждаются в воле, — это не является верным вы­
водом из посылки 1. Если вы пока что не в состоянии понять, как так
получается, возможно, вам будет проще разобраться на примере следую­
щего силлогизма, структура которого совершенно идентична структуре
первого.

Посылка 1: Всем насекомым нужен кислород.

Посылка 2: Мышам нужен кислород.
Следовательно, мыши — насекомые.

Теперь становится совершенно очевидно, что из посылок полобный

вывод не следует.
Но почему же задачка про розу оказывается такой сложной, если ло­
гически эквивалентный ей силлогизм про мышей решается без труда? Ну,
во-первых, вывод (розы — живые существа) кажется весьма логичным
и, насколько вам известно, соответствует действительности. Вот тут-то
и зарыта собака. Логическая валидность это не то же самое, что истин­
ность вывода, — нет, чтобы проверить логическую валидность, нужно
выяснить, следует ли вывод из предложенных вам посылок. Именно по­
этому задача про мышей решается гораздо легче, чем задача про розы.
Утверждение «мыши — насекомые» не соответствует действительности
в окружающем нас мире, а потому нам легче понять, что этот вывод не
является логическим следствием двух приведенных посылок.
При решении обеих задач имеющаяся у нас информация о реальном
мире (розы — живые, мыши — не насекомые) оказывается задействована
при вынесении суждений, которые не должны быть связаны со смыслом
вопроса — в суждениях о логической валидности. При решении задачи
про розу имеющаяся заранее информация нам мешала, а в задаче про
мышей — помогала. Силлогизм про розу является примером холодного
om

когнитивного процесса, содержащего в себе конфликт межлу естествен­

.c
kA
S
ным ответом и более взвешенным ответом на основании правил. Лаже
если вы ответили на задачу правильно, конфликт этот вы наверняка ощу­
тили. Если же вы дали неверный ответ, значит, вы только что пережили
ситуацию, в которой вы думали много, однако все равно проиграли более
естественной склонности нашего мышления реагировать не на валид­
ность, а на достоверность факта.
Силлогизмы, содержащие в себе конфликт между валидностью и
имеющимся знанием, позволяют оценить важный навык мышления —
способность при решении задачи концентрироваться на логическом
мышлении, не поддаваясь естественному желанию использовать при
обработке информации простейшие ходы (то есть естественной чело­
веческой склонности к когнитивной скупости). Эти задачи проверяют
нашу склонность опираться на подмену характеристик в случаях, когда
инструкция велит этого не делать. Простейший способ решения подоб­
ного силлогизма заключается в том, чтобы оценить, верен ли вывод ддя
реального мира. Валидность оценить сложнее, однако концентрировать
внимание следует именно на ней, в то время как более простых ходов
(оценки достоверности вывода в реальном мире) нужно избегать и/или
подавлять их.
Важно понять, что силлогизмы, подобные задаче про розу, в тестах на
интеллект не встречаются. Подобные задачи характерны скорее для те­
стов на критическое мышление, предназначенных для оценки тенденций
мышления и когнитивных стилей. Неясность относительно того, на чем
следует концентрироваться (на достоверности вывода или на валидности
довода), будет уместна в тесте на критическое мышление, где целью оцен­
ки вполне может быть определение соотношения между логическим и
контекстуальным мышлением. В тесте на интеллект подобная неясность
никому не нужна, поскольку этот тест ориентирован (якобы) исключи­
тельно на способность к мышлению, а составляющие оптимальной эф­
фективности определены жестко и однозначно. В тесте на интеллект (или
в любом другом тесте, позволяющем определить уровень когнитивных
способностей) силлогизм не будет содержать утверждения «все А являют­
ся Б». В нем будут использованы неизвестные тестируемому слова — как,
om

например, в этом силлогизме, построенном в той же форме, что и задача

.c

про розу.
kA
S
 Посылка 1. Все животные класса капюшончатых кровожадны.
Посылка 2. Мумрики кровожадны.
Следовательно, мумрики относятся к классу капюшончатых.

Подобные задачи не порождают конфликта между различными типа­

ми мышления, который является отличительным признаком силлогизма
про розу. Задачи, в которых этот конфликт отсутствует, позволяют оце­
нить только алгоритмическое мышление и не могут использоваться лля
работы с важными аспектами рефлективного мышления. Так, исследо­
вания показали, что правильность решения задачи про розу некоторым
образом связана с интеллектом. Олнако на основании свойств мышле­
ния, связанных с рефлективным мышлением, — таких, как когнитивная
гибкость, открытость, независимость от контекста и потребность в по­
знании, - можно спрогнозировать разброс в решении содержащих кон­
фликт силлогизмов, в то время как показатель интеллекта ничего об этом
не скажет8.
И наконец, хотя силлогизм про розу может показаться детской игрой,
на самом деле он позволяет оценить когнитивный навык, который в со­
временном обществе приобретает все более важную роль — способность
мыслить на основании предоставленной информации, откладывая, пусть
на время, все то, что мы полагали до получения новых данных. К при­
меру, во многих областях современной юридической системы совершен­
но необходимо уметь отбрасывать все имеющиеся убеждения и знания о
мире, чтобы они не влияли на процесс опенки фактов. Странные судеб­
ные решения, не имеющие никакого отношения к фактам и основанные
лишь на знаниях и личном опыте тех, кто их выносит, не раз вызывали
у людей справедливое возмущение. В качестве классических примеров
можно привести два случая из 1990-х. Если верить результатам опросов,
значительная доля американцев была возмущена тем, что суд оправдал
О.Дж. Симпсона (американского футболиста, обвиненного в убийстве
бывшей жены и ее друга). Не менее сильный отклик вызывало и решение
суда в первом процессе над полицейскими, избившими Родни Кинга (аф­
роамериканца, ставшего жертвой превышения полномочий со стороны
om

полицейских). В обоих случаях судьи не сумели отделить факты от соб­

.c

ственных сложившихся убеждений.

kA
S
 Необходимость отделения знания и убеждений от текущей ситуации
является характерной чертой многих рабочих ситуаций в современном
обществе. Возьмем хотя бы традиционное правило розничной торговли
«клиент всегда прав». Порой под это правило подпадают лаже ситуации,
когда клиент незаслуженно оскорбляет сотрудника. Понимание того, что
клиент в данном случае не прав, должно быть отставлено в сторону, и со­
труднику, дабы не быть уволенным, приходится следовать заковыристой
логике, действующей в области розничной торговли. Сотрудник должен
вести себя вежливо, изъявлять готовность помочь и сознавать, что он на­
ходится в социально обусловленной ситуации рыночной сделки. Сотруд­
нику приходится помнить, что он не вступает с клиентом в реальные со­
циальные отношения, а находится в особой, довольно-таки искусственной
среде, в которой действуют иные правила.
Я вовсе не хочу сказать, что игнорировать имеющуюся информацию
правильно и что так нужно делать всегда. Очевидно, что в большин­
стве случаев для решения задачи мы мобилизуем все накопленные нами
знания. Я лишь хочу указать на тот факт, что в современном мире по­
является все больше ситуаций, требующих неестественного лля чело­
века отхода от контекста. Современные технологические сообщества
построены на науке, которая зачастую требует «игнорировать то, что
мы знаем или во что верим». Тестируя контрольную группу в ситуации,
когда есть все основания предположить, что ее результат будет ниже,
чем у экспериментальной, мы в некотором роде игнорируем то, в чем
убеждены. Области, в которых необходим отказ от накопленных пре­
жде знаний, не ограничиваются наукой и юриспруденцией. В современ­
ном мире от нас все чаше требуется отход от контекста в виде отказа
от наших собственных «знаний», поскольку сегодня акцент все чаще
делается на такие вещи, как справедливость, соблюдение правил неза­
висимо от контекста, беспристрастность, недопустимость кумовства,
отсутствие предрассудков, универсальность, толерантность, обуслов­
ленное контрактом признание равных прав, отказ от дискриминации
по семейному, расовому и религиозному признакам.
om
.c
kA
S
 Сиюминутные побуждения и сила воли: думаем чертовски
много, и все равно проигрываем!
Наша склонность к когнитивной скупости при обработке информации
зачастую бывает незаметна лая нас самих. Если задать человеку задачу, он
нередко даже не поймет, что та же самая задача могла бы быть сформули­
рована по-другому. Он не поймет, что думает значительно меньше, чем
мог бы. Мысля сквозь призму эгоцентрических предубеждений, люди за­
частую не видят альтернативных способов обработки информации. Ис­
пользуя привязки или подмену либо позволяя яркости преподнесения
фактов влиять на умственный процесс, мы не видим альтернативных спо­
собов мышления. Это вполне логично. Когнитивно простые решения для
когнитивного скряги — это способ получить ответы не вдумываясь. Если
мы вдумаемся и поймем, что можем сделать выбор между альтернатив­
ными стратегиями, «простым решением» это назвать уже будет нельзя!
Если мы сознаем наличие альтернативных способов принятия решения
и решения проблем, цель простого решения оказывается не достигнута.
Однако в данной главе описаны совсем иные ситуации. Если вы ре­
шили, что в эпштейновском эксперименте выбрали бы горшок с восе­
мью процентами красных фасолин, вы, по крайней мере, осознали, что
ставить на десять процентов было бы разумнее. Если вы решили, что в
вариации задачи про вагонетку толкать человека с моста нельзя, вы, по
крайней мере, поняли, что своим бездействием обрекаете на смерть еше
четырех человек. Если вы неверно решили силлогизм про розу и, увидев
фразу «розы — живые существа», просто сказали «вывод верен», потому
что так было проще, вы, вероятно, поняли, что просто поленились и не­
достаточно внимательно думали над задачей. В подобных ситуациях люди
чувствуют наличие конфликта между тем, что можно было бы назвать
сложным и легким мышлением. Они смутно сознают, что сложное мыш­
ление тянет их в одну сторону, а легкое — в другую.
Есть и другие ситуации, в которых люди без труда понимают, что
пользуются различными типами мышления. По сути, практически опре­
деляющей чертой таких ситуаций является противостояние различных
типов мышления. Так бывает, когда нам приходится противостоять ис­
om

кушению: встать и приготовить завтрак вместо того, чтобы спать дальше;

.c
kA
S
после обела отказаться от лишнего кофе за три доллара, потому что бюд­
жет в этом месяце трещит по швам; перекусить морковкой, а не чипсами,
потому что мы на диете; прибраться в гараже субботним вечером, хотя
по телевизору как раз будет идти финал кубка мира; готовиться к сессии
вместо того, чтобы в выходные пойти по вечеринкам; пойти в казино, по­
обещав себе не тратить больше 100 лолларов, но проиграно уже 107 дол­
ларов, и надо бы остановиться, но...
В подобных случаях мы очень хорошо понимаем, что разные части
нашего мозга вступили в схватку меж собой. В нашем языке есть даже
специальный термин лля описания попытки преобладания трудного
мышления нал легким в подобных ситуациях: «сила воли». Это разговор­
ное выражение, олнако в последние двадцать лет ученые-когнитивисты
начали рассматривать его с научных позиций9.
Пример с крушением самолета Кеннеди, который я приводил в начале
этой главы, был примером ситуации, в которой следует подавить базовые
процессы восприятия и базовые когнитивные процессы. Однако в подоб­
ных ситуациях мы редко говорим о силе воли. Расхожее понимание силы
воли обычно включает в себя способность откладывать удовольствие или
превозмогать реакции организма, побуждающие нас совершить выбор,
идущий вразрез с нашими интересами в дальней перспективе. Неспособ­
ность должным образом оценить немедленное и отложенное вознаграж­
дение является источником иррациональности, которая мешает многим
людям максимально полно добиться своих целей. Иллюстрацией могут
послужить разнообразные вилы зависимости — алкоголизм, обжорство,
шопинг в кредит. В долгосрочной перспективе человек однозначно пред­
почтет трезвость, диету и минимальную задолженность по кредитной кар­
те. Олнако, столкнувшись с непосредственным стимулом, побуждающим
его к отказу от подобных предпочтений — будь то алкогольный напиток,
десерт, товар в магазине, — человек позволяет сиюминутным желаниям
подавить эти долгосрочные предпочтения. В этот разряд попадают самые
разные так называемые проблемы самоконтроля: наркомания, курение,
переедание, растраты, склонность к азартным играм, прокрастинация.
Для изучения этого вопроса психологи использовали парадигмы от­
om

ложенного вознаграждения, в которых люди демонстрировали ирраци­

.c

ональную черту, называемую интертемпоральным обращением предпо-

kA
S
чтений10. Этот тип предпочтений иррационален, поскольку, слелуя ему,
мы не получаем того, чего хотим больше всего в долгосрочной перспек­
тиве. Представьте, например, что у вас есть выбор: получить 100 долла­
ров сию минуту или 115 через нелелю (прелполагается, что леньги на­
ходятся на сохранении у федерального правительства, так что вопросы,
касающиеся вероятности получения денег, в мысленном эксперименте
исключаются). Далеко не все люди, оказавшись перед таким выбором,
выбирают 115 долларов. Некоторые, по самым разным причинам, дела­
ют выбор в пользу 100 долларов сейчас же. После этого всем прошед­
шим первый тест предлагают еще один выбор: получить 100 долларов
через 52 недели или 115 через 53 недели. В этом случае практически все
испытуемые, независимо от принятого в первом случае решения, вы­
бирают 115 долларов. Но ведь если в первый раз человек сделал выбор в
пользу сотни, значит, он ведет себя непоследовательно. Через 52 недели
он окажется в точности в той же ситуации, что и была ему предложена
прежде, — получить 100 долларов сразу же или подождать еще неделю
и получить 115 долларов.
Почему же в одном случае неделя ожидания кажется достаточно се­
рьезным сроком (настолько серьезным, что человек готов заплатить
15 долларов, лишь бы не ждать), а в другом — совершенно не значи­
мым временным промежутком (когла человек принимает решение за
гол)? Объяснение подобной непоследовательности заключается в том,
что у человека есть так называемые гиперболические кривые обесцени­
вания— функции, определяющие, насколько быстро мы обесцениваем
отложенное вознаграждение. Гиперболичность этих функций объясня­
ется эволюционными причинами. Проблема лишь в том, что, как бы
ни хорошо служили нам эти функции, когда речь шла о генетической
приспособляемости, лля человека, пытающегося добиться максимальной
личной пользы, они являются отнюдь не оптимальным рациональным
выбором (лля оптимального выбора человеку следовало бы воспользо­
ваться кривой экспоненциальной зависимости). Гиперболические функ­
ции заставляют нас излишне высоко ценить близкие во времени награды
и потому порой пренебрегать более отдаленными целями. Под влиянием
om

этих функций мы меняем свои предпочтения со временем. С точки зре­

.c

ния любого, кто планирует какие-либо проекты или действия, подобные

kA
S
свойства далеки от оптимума. Проект, спланированный раньше, будет за­
брошен позже — а еше позже человек горько об этом пожалеет!
Наши гиперболические функции обесценивания являются причиной
того, что многие искушения, которым мы поддаемся, дисфункциональны.
Ложась спать в полночь, мы выставляем будильник на семь утра, потому
что думаем, будто лучше будет не валяться до девяти, а встать пораньше и
заняться делами. Но когда в семь утра раздается звон будильника, мы хло­
паем по кнопке «выкл», отменяем предыдущее решение — а позже жа­
леем об этом. Мы забиваем холодильник дорогостоящими диетическими
продуктами, когла хотим сбросить вес, а потом вдруг обнаруживаем себя
у стойки в забегаловке с фастфудом и понимаем, что только что заказали
пятиэтажный гамбургер. В подобных ситуациях нам необходимо уметь
бороться с сиюминутными реакциями, а неумение это делать в бытовой
психологии зовется «слабоволием».
Возьмем пример слабоволия из журнала Newsweek. Рассказывая о жене
сенатора Лжона Эдвардса Элизабет Эдвардс, журналист припоминает
байку времен президентских выборов 2004 года. Миссис Эдвардс изо
всех сил пыталась соблюдать специальную диету для похудания. По сло­
вам журналиста, когла жена сенатора летела чартерным рейсом, стюард
подошел к ней с подносом десертов и спросил, не желает ли она шоко­
ладного кекса. «Желаю, — ответила миссис Эдвардс. — Но если вы уне­
сете эти кексы отсюда, в будущем я стану куда счастливее» (Henneberger,
2004, с. 31). Миссис Эдвардс продемонстрировала так называемую силу
воли, однако, возможно, воспользовалась при этом особым когнитивным
инструментом, представляющим собой образчик умственной програм­
мы, поддерживающей рациональные решения. Она могла призвать на
помощь так называемую стратегию накопления, прекрасно описанную
психологами Джорджем Эйнсли и Говардом Рэклином11. Мы хотим до­
биться цели в будущем (похудеть с помощью диеты), однако в настоящем
испытываем сиюминутные соблазны (шоколадный кекс). Мы знаем, что
не должны есть кексы каждый день. Это помешает нам добиться постав­
ленной прежде цели — похудеть с помощью диеты. С другой стороны,
мы обнаруживаем, что в угаре сиюминутного желания реакция организ­
om

ма на сиюминутное искушение оказывается доминирующей. У поддав­

.c

шегося всегда есть в запасе довод — но ведь можно съесть кекс сейчас,
kA
S
а на диету сесть завтра! Короче говоря, почему не получить всю выгоду
от кекса сейчас, а всю будущую выгоду от диеты — завтра? Ответ на это
дает наша способность создавать альтернативные миры — ключевая ха­
рактеристика процессов второго типа, управляемых алгоритмическим и
рефлективным мышлением: завтра мы окажемся в том же самом положе­
нии, что и сегодня, и снова выберем кекс, а потом еще раз, и еще, и еще...
На этом этапе мы можем крепко задуматься и сделать еще один шаг.
Мы можем придумать правило, которое поможет нам по-новому взгля­
нуть на то, что значит съеденный сегодня кекс: съесть кекс сегодня зна­
чит съесть его завтра, и послезавтра, и в любой другой лень в будущем.
Тут-то и становится ясно, что, съев сегодня кекс, мы убьем на корню по­
ставленную предварительно цель — сесть на диету. Если я съем кекс —
пусть лишь один, — все мои планы похудания окажутся под угрозой.
Таким образом итоговый проигрыш предстает перед нами во всей красе
и может как минимум конкурировать с краткосрочной выгодой от съе­
денного кекса, которую мы к тому же слишком переоцениваем.
Итак, мы провели рефрейминг проблемы, которая имеет достаточ­
ную мотивационную силу для того, чтобы как минимум конкурировать
с краткосрочными примитивными желаниями (это, конечно, не значит,
что с получившимся правилом мы обязательно побелим, но у нас будет
возможность сразиться с этими желаниями в открытую, и если уж про­
играть, то не «всухую», как говорят в спорте). Благодаря способности
к речи мы можем конкретизировать эти правила, позволяющие достичь
эффекта накопления поведенческих моделей, которые следует приме­
нить в будущем, чтобы те приобрели мотивационную силу лля подавле­
ния действий, которые угрожают нашим отдаленным целям прямо сейчас.
Приведенный здесь пример затрагивает важную тему, а уж та под­
водит нас к следующей главе. Подавление реакций, идущих от нашего
бессознательного, — это процесс, который задействует содержание. Во
время процесса подавления включаются декларативные знания и стра­
тегические правила (лингвистически кодированные стратегии). Эта
умственная программа зачастую является основанным на речи предло­
жением, обладающим мотивационной силой, которая может запустить
om

систему реагирования. Мы можем накапливать подобную информацию

.c

в виде таких простых и практически повсеместно понятных пословиц —

kA
S
«копейка рубль бережет», «с лица волу не пить», — и все лля того, чтобы
подавить реакции, поступающие от модуля сиюминутных желаний или
эмоционального модуля.
Олнако когда человек еще не владеет необходимой в какой-либо ситу­
ации умственной программой, возникает проблема — у него нет альтер­
нативной системы контроля, которая могла бы повлиять на повеление.
Таким образом, существуют ситуации, когда человек, может, и хотел бы
преодолеть автоматические реакции, олнако не располагает соответству­
ющей программой. Эта проблема мышления порождает иррациональное
поведение. Я назвал ее дефицитом умственных программ.
om
.c
kA
S
 ГЛАВА 10

Дефицит умственных программ

Споры о рациональности ведутся исключительно вокруг когнитивных

стратегий; из виду упускается, что, возможно, базовым стандартом ра­
циональности является решение использовать инструментарий высшего
уровня.

Ричард Ларрик. Блэку э.ял: справочник по вынесению суждений

и принятию решений, 2004

Невозможно спорить с законами вероятности, потому что они заключа­

ют в себе важные истины о жизни.

Амос Тверски иАэниел Канеман. Суждение в условиях неопределенности:

эвристика и предубеждения, 1982

В
предыдущих главах я вкратце описал ряд характеристик когнитив­
ного скряги. Олнако причиной плохого мышления служит не толь­
ко когнитивная скупость. Люли бывают не в состоянии достичь постав­
ленных целей из-за проблем с умственными программами. Понятие
умственных программ объединяет в себе правила, знания, процедуры и
стратегии, которые человек может извлечь из памяти и применит!) при
принятии решений и решении проблем. Человек может оказаться не
способен мыслить успешно, потому что не накопил необходимых ум­
om

ственных программ — не имеет в запасе правил, стратегий и знаний,

.c
kA
S
поддерживающих рациональное мышление. Вторая проблема умствен­
ных программ возникает в связи с тем, что некоторые знания могут сами
по себе быть причиной иррационального поведения и мышления. Эта
глава будет посвящена первой проблеме, которую я назвал дефицитом
умственных программ. Вторую, зараженные программы, мы обсудим в
следующей главе.

Проблемы умственных программ в реальной жизни: два

трагических примера воздействия дефицита программ
Аутизм — это заболевание, возникающее вследствие порока развития и
характеризующееся снижением способности к реципрокному социаль­
ному взаимодействию, задержкой развития речи и ограничением спектра
деятельности и интересов. Некоммуникативность многих внешне совер­
шенно нормальных, но страдающих аутизмом детей сильно осложняет
принятие диагноза их родителями. Нетрудно поэтому вообразить себе
радость родителей летей-аутистов, когла в конце 1980-х — начале 1990-х
они узнали об изобретенной в Австралии технике, делающей возможным
общение лля неговорящих летей-аутистов.
Техника раскрытия коммуникативных возможностей у неговорящих
больных аутизмом называлась метолом облегченной коммуникации. Ее
громко воспевали такие широко популярные СМИ, как 60 Minutes, жур­
нал Parade, газета Washington Post. Авторы методики заявляли, что аутисты
и прочие дети с проблемами развития, прежде не говорившие ни слова,
могли печатать весьма выразительные сообщения на клавиатуре в случае,
если их кисти и локти поддерживал симпатичный им «помощник». Не­
удивительно, что столь ошеломляющая вербальная деятельность летей-
аутистов, прежде демонстрировавших крайне ограниченное лингвисти­
ческое поведение, породило в их родителях огромные надежды. Было
также заявлено, что методика эта работает лля неговорящих людей с
тяжелыми умственными заболеваниями. Радость родителей понять было
нетрудно, и окружающие сочувствовали вспыхнувшей в них надежде.
Увы, хеппи-энла не произошло. В начале 1990-х ученые-бихевиори-
om

сты всего мира, страдая от ужасных предчувствий, смотрели, как смотрят

.c

на аварию в замедленном кино, на разворачивавшуюся перед их взгляда­

kA
S
ми вполне ожидаемую трагедию — ожидаемую потому что исследова­
тели имели немалый опыт восполнения (через обучение) дефицита ум­
ственных программ, который и делал эту трагедию неизбежной.
В данном случае дефицит умственных программ заключался в неспо­
собности оценить некоторые наиболее важные характеристики научного
мышления — в первую очередь проверка альтернативных объяснений
путем использования контрольной группы. Заявления об эффективности
метода облегченной коммуникации были преподнесены обнадеженным
родителям до проведения каких-либо контролируемых исследований.
Однако в этой ситуации проведение контролируемых исследований было
совершенно необходимо ввиду наличия множества очевидных альтерна­
тивных объяснений наблюдаемого феномена. Помощник, почти всегда
милый человек, озабоченный успехами ребенка, имел массу возможно­
стей сознательно или бессознательно направлять детскую руку на кла­
виатуре. Вероятность незаметного воздействия со стороны помощника
подкреплялась тем наблюдением, что дети порой печатали сложные тек­
сты, не глядя при этом на клавиатуру. Кроме того, лети создавали весьма
изысканные тексты на английском языке при том, что никто и никогда
не учил их азбуке.
В настоящее время, спустя десятилетие с лишним, были проведе­
ны контролируемые исследования с использованием соответствующих
средств экспериментального контроля. Задача их заключалась в том, что­
бы проверить, насколько обоснованы заявления изобретателей метола
облегченной коммуникации1. И раз за разом исследования давали совер­
шенно однозначный результат: результаты работы ребенка зависели от
тактильного воздействия помощника. В ряде исследований воспроизво­
дилась ситуация, в которой ребенку и его помощнику демонстрировали
по картинке, однако каждый видел только свою картинку. Когла и ребе­
нок, и помощник получали одну и ту же картинку, ребенок правильно
печатал название изображенного на ней предмета. Когла же картинки
у ребенка и у его помощника были разными, ребенок печатал название
предмета с картинки помощника, а не со своей собственной. Таким об­
разом, содержание ответа определял не ребенок, а его помощник. Не бу­
om

дет преувеличением, если я скажу, что метод облегченной коммуникации

.c

привел к настоящей трагедии. Так, занимавшиеся по методу облегченной

kA
S
коммуникации в некоторых центрах лети с помощью напечатанных по­
сланий сообщали, что в прошлом подвергались сексуальным домогатель­
ствам со стороны кого-либо из родителей. После этого ребенка сразу же
забирали из семьи и возвращали лишь после того, как была доказана не­
состоятельность обвинения.
Авторы приведшего к трагедии метода были отнюдь не глупыми людь­
ми. И все же их убеждения и поведение отличались иррациональностью
и причинили людям массу вреда вследствие наличия у авторов дефицита
умственных программ. Им не хватало стратегий критического мышле­
ния, которые помешали бы установлению ошибочных причинно-след­
ственных связей. Эти умные люди повели себя глупо, а всему виной де­
фицит умственных программ.
Есть и еще более свежий пример столь же трагических последствий
возникновения дефицита программ. В 2003 году английского юриста
Салли Кларк освободили из тюрьмы после того, как суд снял с нее обви­
нение в убийстве двух ее детей. Пять месяцев спустя точно так же была
оправдана и освобождена Трапти Пател из Мейденхеда (Англия), кото­
рую тоже обвиняли в убийстве собственных детей2. У миссис Кларк и
миссис Пател было много общего. В семьях обеих несколько раз умирали
младенцы. Обеих обвинили в убийстве собственных детей. Доказатель­
ства обвинения были довольно смутными в обоих случаях. И наконец,
обвинительный приговор был вынесен обеим женщинам потому, что су­
дья, присяжные и, что особенно примечательно, привлеченный в каче­
стве свидетеля эксперт страдали дефицитом умственных программ.
Выступавший на обоих процессах эксперт был педиатром. Согласно
его теории, обе матери страдали синдромом Мюнхгаузена — заболевани­
ем, при котором родитель подвергает ребенка ненужным медицинским
процедурам. Однако наиболее убедительным для присяжных оказался
подсчет вероятностей, который произвел эксперт во время процесса. Пе­
диатр пол присягой заявил, что вероятность смерти двух младенцев из
одной и той же семьи от «смерти в колыбели» (так называют синдром
внезапной младенческой смерти в Британии) составляет 73 миллиона к
одному. Цифра произвела на присяжных большое впечатление, поскольку
om

в таком случае вероятность естественной смерти детей оказывалась очень

.c

низкой. Вот только педиатр позабыл об основном правиле исчисления

kA
S
вероятностей, которое применимо к подобным случаям. Чтобы получить
цифру 73 ООО 000:1, он просто возвел вероятность единичной смерти в
колыбели в квадрат. Однако это корректно лишь в том случае, если смерти
никак не были связаны между собой. Вывод неверен для ситуации внезап­
ной младенческой смерти, за которой могут стоять различные изученные
исследователями генетические факторы и факторы окружающей сре­
ды — в этом случае вероятность повторения младенческой смерти в одной
и той же семье возрастает.
Вскоре после того, как миссис Кларк была осуждена, журнал British
Medical Journal опубликовал статью под заголовком «Приговор из-за
ошибки в подсчетах?» Автор статьи указывал на ошибки при подсчете ве­
роятностей педиатром, выступавшим на суде. С одной стороны, ошибка
в определении вероятностей — вещь обычная. Как правило, если указать
человеку на эту ошибку, он поймет, в чем она заключается. Правило, со­
гласно которому «квадрат вероятности» применим только для никак не
связанных друг с другом событий, особо подчеркивают все преподавате­
ли, читающие введение в статистику. Однако, с другой стороны, пробле­
ма эта серьезнее, чем кажется. Умственная программа базовой теории ве­
роятности имеется далеко не у всех. Педиатр-свидетель не смог овладеть
этой программой; вероятно, ничего не знали о ней и присяжные с судьей.
Большинство выпускников школы так и не усваивают правила умножения
вероятностей, и лишь немногие студенты университетов проходят соот­
ветствующий курс. В тестах на интеллект это знание не оценивается. Ис­
следования в области когнитивной психологии показали, что наши есте­
ственные шаблоны мышления (лучшие друзья когнитивного скряги) не
способны дать правильную оценку вероятности при обработке подобной
информации3. Ряд важнейших правил теории вероятности не хранится в
умственных программах большинства людей потому, что они не изучали
эту тему положенным образом. Короче говоря, недостаток знаний о те­
ории вероятности представляет собой дефицит умственных программ,
который, ввиду своего широкого распространения, является источником
значительного количества иррациональных мыслей и действий.
На этих двух примерах (метода облегченной коммуникации и осуж­
om

дения на основании неверного подсчета вероятностей) я продемон­

.c

стрировал иррациональные суждения и действия, проистекающие из

kA
S
отсутствия умственных программ. Эти две разновидности дефицита
программ — правил научного мышления и вероятностного мышления
соответственно, — были выбраны намеренно, поскольку именно они
лежат в основе множества случаев иррационального мышления. Нали­
чием или отсутствием этих программ определяется рациональность или
нерациональность человека. Эти программы часто отсутствуют даже у
обладателей высокого интеллекта (вследствие того, что они не получали
соответствующих инструкций) и потому становятся причиной дисраци-
онализма. Связано это с тем, что, поскольку тесты не позволяют оценить
вероятностное мышление, многие обладатели высокого, по меркам те­
стов, интеллекта могут быть подвержены иррациональному вероятност­
ному мышлению. Хотя многие IQ-тесты позволяют проверить, обладает
ли человек теми или иными вилами фактической информации (напри­
мер, оценить его словарный запас), умственные программы научного
мышления и теории вероятности они не оценивают. В противном случае
кое-кто считался бы умнее, чем гласят нынешние тесты, а кое-кто был бы
признан менее умным.

Всех спасет преподобный Томас Байес!

Принцип научного мышления, проиллюстрированный в примере с ме­
толом облегченной коммуникации, — необходимость рассмотрения
альтернативных гипотез, — может применяться в огромном количестве
случаев. Простейшая форма подобной стратегии мышления — ее можно
назвать «подумай о противном», — является, по сути, умственной про­
граммой, которую можно использовать для решения самых разных по­
вседневных проблем. Допустим, неподалеку от вас расположен заманчи­
вый с виду ресторан, где вы никогда еще не были. Вы не ходили в этот
ресторан потому, что кое-кто из ваших разборчивых друзей поел там и
сказал, что кухня в ресторане слабовата. Верно или неверно (ваши друзья
могут не дать полной картины — а вы можете излишне полагаться на
живость их описаний) вы (неявно) считаете, что этот ресторан хорош с
вероятностью 0,5, то есть 50 процентов. В том же месяце вы стрижетесь
om

в парикмахерской, и рядом с вами оказывается владелец ресторана. Он

.c

узнает в вас сосела и спрашивает, почему вы никогда к нему не заходите.

kA
S
Вы придумываете какие-то глупые оправдания. Заметив ваше сопротив­
ление, владелец говорит: «Да в чем же дело? Девяносто пять процентов
моих клиентов ни на что никогда не жалуются!»
Вам станет проще? Захотите теперь пойти в ресторан? Можно ли счи­
тать слова владельца доказательством того, что ресторан хорош?
Разумеется, на все три вопроса ответ один — нет. Собственно говоря,
слова владельца если как-то на вас и подействовали, то лишь укрепили
вас в ваших сомнениях. И уж конечно вы не стали считать, что вероят­
ность того, что ресторан хорош, составляет более 50 процентов. Чем же
плохи доводы владельца ресторана? Почему он не прав, считая, будто
бы его слова доказывают, что ресторан хорош и что вам следует его по­
сетить?
Вычислить ответ на этот вопрос можно с помощью теоремы, открытой
в восемнадцатом столетии преподобным Томасом Байесом (Танбридж-
Уэллс, Англия)4. В формуле Байеса используются всего две фундаменталь­
ные концепции: исследуемая гипотеза (А) и набор данных, актуальных
лля данной гипотезы (В). В приведенной ниже формуле встретится еще
один символ, ~А (не путать с А). Это всего лишь обозначение альтерна­
тивной гипотезы, то есть одного из двух взаимоисключающих вариантов,
который должен быть верен, если основная гипотеза (А) ошибочна. Та­
ким образом, согласно правилам, вероятность истинности альтернатив­
ной гипотезы ~А равняется один минус вероятность истинности основ­
ной гипотезы А. К примеру, если я утверждаю, что рыба, попавшаяся ко
мне на крючок, с вероятностью 0,6 является форелью, то заявление «с
вероятностью 0,4 рыба у меня на крючке не является форелью» совер­
шенно эквивалентно моему утверждению.
Здесь следует остановиться и сказать, что мы подошли к наиболее
математической и технической части этой книги. Впрочем, лля нас
важна не собственно математика, а концепции, которые следует четко
понять для дальнейшего обсуждения, лаже если вы боитесь математи­
ки как огня и охотно плюнули бы на цифры и формулы. Но тут есть
одна важная вещь. Чтобы мыслить как Байес, вам нужно лишь освоить
особый способ мышления, несколько правил, имеющих вербальное вы­
om

ражение. Формальная байесовская статистика, разумеется, требует вы­

.c

числений, однако для того, чтобы избежать ошибок мышления, связан­

kA
S
ных с теорией вероятности, достаточно будет освоить концептуальную
логику корректной обработки вероятностей.
Итак, в приведенной ниже формуле Р(А) — это априорная опенка
истинности основной гипотезы до сбора данных, а Р(~А) — априорная
опенка истинности альтернативной гипотезы до сбора данных. Кроме
того, здесь замешано некоторое количество условных вероятностей. Так,
Р(А/В) — это вероятность истинности основной гипотезы вследствие на­
блюдаемой комбинации данных, а дополняющая ее Р(~А/В) — апосте­
риорная вероятность истинности альтернативной гипотезы в условиях
наблюдаемых данных. Р(В/А) — это вероятность наблюдения определен­
ной комбинации данных при условии истинности основной гипотезы, а
Р(В/~А) (впоследствии станет ясно, что это очень важный показатель) —
вероятность наблюдения определенной комбинации данных при усло­
вии истинности альтернативной гипотезы. Важно понимать, что Р(В/А)
и Р(В/~А) не являются дополняющими (их сумма не равна 1). Появление
определенных данных может быть вероятно и при истинности основной,
и при истинности альтернативной гипотез — или маловероятно и при
истинности основной, и при истинности альтернативной гипотез.
Сейчас мы возьмем так называемый вероятностный вариант формулы
Байеса — на его примере легче всего проследить теорию:

Читая эту формулу — вероятностный вариант — слева направо, мы

встретим три члена: апостериорную вероятность, свидетельствующую в
пользу основной гипотезы (А) после получения новых ланных (В); так на­
зываемое отношение правлополобия (ОП), равное вероятности появле­
ния ланных при условии истинности основной гипотезы, поделенной на
вероятность ланных при условии истинности альтернативной гипотезы;
а также априорную вероятность, говорящую в пользу основной гипотезы.
Вот они:

апостериорная вероятность = Р(А/В) / Р(~А/В)

om

отношение правлополобия = Р (В/А) / Р(В/~А)

.c

априорная вероятность = Р(А) / Р(~А)

kA
S
 Согласно формуле, вероятность истинности основной гипотезы (А)
после получения данных можно вычислить, перемножив лва других чле­
на — отношение правдоподобия и априорную вероятность основной ги­
потезы:

апостериорная вероятность основной гипотезы = ОП х априорная вероятность

Крайне важно, впрочем, понимать: незнание правила Байеса не делает

человека иррациональным. Знать эту формулу никто не обязан. Напро­
тив, вопрос заключается в том, соответствует ли естественная человече­
ская оценка вероятности правилам, содержащимся в теореме. Очевидно,
что, вынося суждения о вероятности, люди спонтанно начинают играть в
«угадайку» — и с помощью эксперимента можно выяснить, учитываются
ли в этих спонтанных суждениях какие-либо ограничения вероятностей,
содержащиеся в теореме Байеса. Увидев падающего человека, мы можем
сказать, что его тело ведет себя в соответствии с одним из законов Ньюто­
на. Палая, никто не занимается сознательными расчетами по закону Нью­
тона, однако паление вполне можно описать так, как если бы мы соблюдали
этот закон. По аналогии можно задаться вопросом — а можно ли описать
людские суждения как соблюдение модели рационального мышления в со­
ответствии с правилом Байеса? Вероятностные суждения человека могут
быть описаны как соответствующие правилу Байеса, при том что сам че­
ловек понятия не имеет о формуле и не подсчитывает ничего сознательно.
Существует несколько вариантов отклонения мышления от правила
Байеса, однако в данном разделе мы рассмотрим только олно^:

Зачастую при оценке диагностики фактов, [Р(В/А) / Р(В/~А)], люди

не способны осознать важную роль члена в знаменателе [Р(В/~А)].
Они не видят необходимости в опенке вероятности получения на­
блюдаемых данных в случае, если основная гипотеза ложна.

Такова формальная причина серьезных ошибок мышления, порожда­

емых принципом «думать о противном». Вернемся к владельцу рестора­
на, о котором шла речь. Аюбой, кто считает, что доводы владельца доста­
om

точно весомы, делает именно эту ошибку. Владелец не прав, и вот почему.
.c
kA
S
 По Байесу, владелец в этом случае предоставляет вам информацию о
Р(В/А) [вероятность менее чем 5 процентов жалоб в случае, если ресто­
ран хорош] и игнорирует Р(В/~А) [вероятность менее чем 5 процентов
жалоб в случае, если ресторан плох]. Владелец хочет, чтобы вы повысили
оценку вероятность, поскольку он дал вам высокий показатель Р(В/А), од­
нако вы не хотите этого лелать, потому что (справедливо) видите, что для
оценки критической апостериорной вероятности данных недостаточно.
Вы, в свою очередь (при правильном ходе мысли), делаете некоторые
предположения о показателе, который владелец не привел — Р(В/~А), —
и понимаете, что приводимые им доводы не слишком хороши. В этом
простом примере вы понимаете, как важно получить данные о Р(В/~А).
Иными словами, какова вероятность того, что, если ресторан не слишком
хорош, всего 5 процентов клиентов пожалуются на это непосредственно
владельцу?
Если считать по Байесу, выйдет вот что. Вспомните предыдущую фор­
мулу. По сути, она сводится к:

апостериорная вероятность = отношение правдоподобия х априорная вероятность

Предположим, что априорная вероятность того, что ресторан хорош,

для вас составляет 0,5 — и те же самые 0,5 за то, что ресторан плох.
Таким образом, априорная вероятность того, что ресторан хорош, со­
ставляет 0,5/0,5, или один к одному — говоря языком букмекеров, баш
на баш.
Каково же здесь будет отношение правдоподобия (ОП)? Если принять
слова владельца за чистую монету, факты таковы: 95 процентов клиентов
никогда не жалуются. Значит, отношение правдоподобия выглядит так:

Р (минимум 95 процентов клисм юв никогда не жалуются/ресторан

хорош) делить на Р (минимум 95 процентов клиентов никогда не
жалуются/ресторан плох)

Если ресторан хорош, высока вероятность того, что 95 процентов по­

om

сетителей жаловаться не будут. Собственно говоря, и 5 процентов жалоб­

.c

щиков — неплохой результат для любого ресторана и вовсе не приговор,

kA
S
поэтому имеется вероятность минимум 0,99 за то, что в хорошем ре­
сторане более 95 процентов клиентов будут ухолить без единой жалобы.
Ошибка владельца кроется в знаменателе Р(В/~А): если ресторан плох,
какова вероятность того, что более 95 процентов клиентов не станут жа­
ловаться? Тут возникает множество проблем. Большинство плохих ресто­
ранов плохи не постоянно, а время от времени. Кроме того, большинство
плохих ресторанов плохи не потому, что клиентов после еды тошнит (та­
кие рестораны быстро закрываются), а потому, что имеют средний или
хуже среднего уровень по сравнению со всеми ресторанами округи. Они
не слишком привлекательны, но посетителей не травят. Добавим к этому
и то, что по ряду социальных причин люди, будучи недовольны, редко
жалуются на публике. Вполне вероятно, что, если ресторан плох — от­
равиться в нем нельзя, но идти в него не хочется, — большинство посе­
тителей уйдут без единой жалобы. Вот почему показатель в 95 процентов
выглядит не особо убедительно.
Если ресторан плох, вероятность того, что минимум 95 процентов
клиентов уйдут без единой жалобы, может составлять 0,9. Так что же
произойдет, если мы подставим эту цифру в теорему Байеса в качестве
отношения правдоподобия?

апостериорная вероятность = отношение правдоподобия х априорная вероятность

апостериорная вероятность = (0,99/0,9) х (0,5/0,5)

апостериорная вероятность = 1 , 1

Вероятность того, что ресторан хорош, составляет всего 1,1 к 1 (то

есть вероятность того, что это хороший ресторан, изменилась с 50 про­
центов на 52,4 процента)6. Таким образом, при самой лучшей интерпре­
тации вероятность того, что ресторан хорош, по-прежнему не слишком
высока.
Владелец ресторана попытался заманить нас в умственную ловушку.
Его фокус состоял из трех частей:

1. Привести данные В, обеспечивающие высокий показатель

Р(В/А);
om
.c

2. Понадеяться, что мы не возьмем в расчет Р(В/~А);

kA
S
 3. Сделать вил, будто высокий показатель Р(В/А) сам по себе
означает высокую вероятность истинности основной гипотезы.

Существует множество исследовательских работ, демонстрирующих,

что склонность игнорировать вероятность фактов при условии, что вер­
на альтернативная гипотеза — Р(В/~А), — является широко распростра­
ненной психологической тенденцией. Так, психолог Майкл Догерти и его
коллеги использовали простую парадигму, в рамках которой испытуемые
должны были вообразить себя врачом, осматривающим пациента с крас­
ной сыпью7. Участникам показали четыре блока данных и предложили
выбрать те из них, которые потребуются, чтобы определить вероятность
наличия у больного заболевания под названием «краснотуха». Четыре
блока данных выглядели так:

Процент людей, страдающих краснотухой.

Процент людей, не страдающих краснотухой.
Процент людей, которые страдают краснотухой и имеют красную
сыпь.
Процент людей, не страдающих краснотухой, но имеющих крас­
ную сыпь.

Эти блоки соответствовали четырем членам формулы Байеса: Р(А),

Р(~А), Р(В/А) и Р(В/~А). Р(А) и Р(~А) являются дополняющими, поэтому
для вычисления апостериорной вероятности достаточно трех блоков ин­
формации. Показатель Р(В/~А) — процент людей с красной сыпью среди
не страдающих краснотухой, — должен быть выбран обязательно, по­
скольку он является важнейшей составляющей отношения правдоподо­
бия в формуле Байеса. Олнако 48,8 процента участников исследования,
проводившегося Догерти и коллегами, не выбрали блок Р(В/~А). Таким
образом, значительное количество решавших задачу сочли, что инфор­
мация о доле люлей, имеющих красную сыпь, но не страдающих красно­
тухой, не нужна лля решения задачи, — то есть информацию (ошибочно)
отнесли к маловажной.
om

Понимание важной роли Р(В/~А) не относится к автоматически уста­

.c

навливаемым в мозгу программам, и потому абсолютно необходимая

kA
S
информация порой кажется противоречащей здравому смыслу. Необхо­
димо учить людей распознавать важную информацию или хотя бы соб­
ственную склонность игнорировать эту информацию. Таким образом,
лля многих неспособность понять важность обработки Р(В/~А) является
случаем дефицита умственной программы.

Серьезный дефицит умственных программ — игнорирование

альтернативной гипотезы
Неумение изучить альтернативную гипотезу — знаменатель отношения
подобия при сборе фактов — не относится к тривиальным ошибкам
мышления. Вероятность наблюдения фактов при условии истинности
альтернативной гипотезы является важнейшей составляющей клиниче­
ской оценки в медицине и многих лругих прикладных науках. Именно
поэтому мы используем контрольные группы. Исследователю необхо­
димо знать, что произошло бы, если бы интересующая его переменная
не была изменена. Наличие информации только о прошедшей лечение
группе ставит пол серьезное сомнение полученные клинические и на­
учные выводы.
В этом и заключалась олна из крупных ошибок метола облегченной
коммуникации, создатели которого не осознали необходимость про­
верки альтернативных гипотез. Психологи провели массу исследований,
посвященных человеческой склонности игнорировать важнейшую ком­
паративную информацию (результаты, показываемые контрольной груп­
пой). Так, в многократно изученной парадигме выявления ковариации
испытуемым показывали ланные эксперимента, изучающего связь между
лечением и его воздействием на пациента8. Испытуемым могли, напри­
мер, сказать, что:

200 человек получили лечение, им стало лучше

75 человек получили лечение, им не стало лучше
50 человек не получили лечение, им стало лучше
15 человек не получили лечение, им не стало лучше
om
.c
kA
S
 Эти данные являются разверткой четырехклеточной матрицы, в ко­
торой суммируются результаты эксперимента. При изучении парадигмы
выявления ковариации испытуемых просили определить, дало ли лече­
ние эффект. Многие сочли, что в этом примере лечение оказалось эф­
фективным. Они уделяли основное внимание большому количеству (200)
случаев, в которых за лечением следовало улучшение самочувствия. Затем
они обращали внимание на тот факт, что среди получавших лечение было
больше тех, чье самочувствие улучшилось (200), чем тех, кому лучше не
стало (75). Поскольку такая вероятность (200/275 = 0,727) казалась им
высокой, испытуемые склонялись к мысли, что лечение было эффектив­
но. Их рациональное мышление дало сбой.
При подобном подходе испытуемые проигнорировали вероятность
улучшения самочувствия при отсутствии лечения. Поскольку эта веро­
ятность оказывается еще выше (50/65=0,769), можно заключить, что
тестировавшееся в данном случае лекарство абсолютно неэффективно.
Склонность игнорировать результаты в условиях отсутствия лечения и
обращать внимание лишь на большое количество людей, входящих в
группу лечившихся и выздоровевших, заставляет многих людей считать
лечение эффективным. Настораживает, однако, то, что подобный неоп­
тимальный способ работы с фактами встречается лаже в среде таких спе­
циалистов, как врачи, занимающиеся клинической диагностикой.

Еще одна умственная программа научного мышления:

возможность опровержения
Оценка данных с учетом альтернативной гипотезы — не единственная
сложная тема. Не менее тяжко людям приходится и при обработке фак­
тов и тестов, которые могут опровергнуть основную имеющуюся гипо­
тезу. В этом случае человек склонен скорее искать доказательства своей
теории, нежели признавать ее несостоятельной. Весьма выразительной
иллюстрацией может служить одна из наиболее активно исследовав­
шихся в последние сорок лет проблем мышления. Задача была приду­
мана Питером Вейсоном, одним из наиболее изобретательных ученых
om

среди современных исследователей человеческой рациональности. Она

.c

использовалась в десятках, если не в сотнях исследований. Прежде чем

kA
S
читать дальше, попробуйте ответить сами: допустим, у вас есть четыре
прямоугольника — лежащие на столе карты. На каждой карте с одной
стороны написана цифра, а на другой — буква. Правило таково: если на
карте написана гласная, значит, на обороте у нее четное число. Две карты
лежат вверх буквой, а две — вверх цифрой. Ваша задача заключается в
том, чтобы догадаться, какую карту или карты слелует перевернуть, что­
бы выяснить, соответствует ли правило действительности. Так что же вы
перевернете? На картах, которые лежат перед вами, написано: К, А, 8 и 5.
Задача эта называется «выбором из четырех карт» и активно исполь­
зуется в исследованиях по двум причинам — большинство людей непра­
вильно понимают задачу, но понять, почему это так, бывает чертовски
сложно. Ответ кажется вполне очевидным. Правило, которое нужно под­
твердить или опровергнуть, звучит так: если на карте написана гласная,
значит, на оборотной стороне у нее четное число. Следовательно, нужно
перевернуть карту с буквой А и карту с цифрой 8. На оборотной сторо­
не карты с цифрой А, предположительно, должна быть четная цифра, а
на оборотной стороне карты с восьмеркой — гласная буква. Проблема
же заключается в том, что ответы, даваемые примерно 50 процентами
опрошенных, оказываются неверны. Второе по популярности решение
заключается в том, чтобы перевернуть только карту с буквой А (и про­
верить, есть ли у нее на обратной стороне четное число). Этот ответ дают
примерно 20 процентов опрошенных, олнако он неверен. Еще 20 про­
центов респондентов предлагают другие комбинации (например, К и 8),
что тоже является ошибочным решением.
Если вы мыслите так же, как 90 процентов людей, решавших эту за­
дачу в ходе десятков исследований, проводившихся в последние десяти­
летия, то, по всей вероятности, вы тоже дали неправильный ответ (да к
тому же пропустили мимо ушей намек, который содержался в рассказе
об опровержении гипотезы!). Посмотрим, почему ошибается большин­
ство решавших. Во-первых, при выборе между картами К и А ошибки
редки. Большинство людей не выбирает карту К, а выбирает карту А.
Поскольку в правиле ничего не сказано о том, что должно быть написано
на оборотной стороне карт с согласными, карта с буквой К никакого от­
om

ношения к нему не имеет. А вот А — имеет. На оборотной стороне у нее

.c

может быть четное или нечетное число, и, хотя в первом случае правило
kA
S
будет соблюдено, второй вариант является не менее важным потенциаль­
ным результатом, поскольку может помочь доказать, что правило оши­
бочно. Вкратце говоря, лля того, чтобы пролемонстрировать истинность
правила, следует перевернуть карту А. Тут большинство решающих по­
ступает правильно.
А вот с картами 8 и 5 возникает проблема. Большинство решающих
поступает неверно, ошибочно прелполагая, что следует выбрать карту с
цифрой 8. Аюли решают перевернуть ее, прелполагая, что нужно прове­
рить, есть ли на другой стороне карты гласная буква. Олнако если на обо­
ротной стороне этой карты окажется, к примеру, буква К, это не станет
доказательством ошибочности правила. Правило гласит, что на оборот­
ной стороне карты с гласной должно находиться четное число, олнако в
нем ничего не сказано про то, что на оборотной стороне карты с четным
числом должна быть гласная. Даже если на обороте карты с восьмеркой
стоит согласная буква, это ничего не говорит нам о том, верно ли пра­
вило. А вот карта с цифрой 5, которая остается за пределами внимания
большинства опрошенных, крайне важна. На оборотной стороне у нее
может стоять гласная — в этом случае правило неверно, поскольку на обо­
ротной стороне карт с гласными должны быть четные числа. То есть лля
того, чтобы доказать истинность правила, карту 5 необходимо перевер­
нуть.
Итак, в правиле содержится условие «если Р, то Q», и доказать ошибоч­
ность правила можно лишь продемонстрировав случай, когла Р сопутствует
не-Q. Таким образом, лля определения истинности или ложности правила
требуются только Р и не-Q карты (в нашем примере это А и 5). Если на них
обнаружится сочетание Р и не-Q, правило ложно. Если это сочетание отсут­
ствует, правило истинно.
Почему же большинство люлей отвечают на вопрос неправильно —
вель после объяснения залача оказывается такой простой! Есть много те­
орий, олнако олна из самых старых, явно объясняющих ошибку хотя бы
отчасти, гласит, что люли в первую очерель стремятся подтвердить пра­
вило. Именно поэтому они переворачивают карту с восьмеркой (налеясь
найти на оборотной стороне гласную и заключить, что правило верно) и с
om

буквой А (стремясь найти там четное число). А вот искать опровержение

.c

правилу они не стараются — в этом случае они сразу логалалисъ бы, что
kA
S
карта с пятеркой очень важна (поскольку может иметь на другой стороне
гласную и тем самым опровергнуть правило). Как я уже говорил, есть
множество теорий, объясняющих неверное выполнение задания, олнако
независимо от того, какую из них мы выберем, чтобы объяснить ошибку,
готовность опровергнуть правило могла бы уберечь от этой ошибки от­
вечающего.
Как бы ни был полезен принцип опровержения лля мышления в це­
лом, существует множество доказательств того, что подобная стратегия
для человека неестественна. Дело в том, что когнитивный скряга не ста­
нет автоматически конструировать альтернативные модели мира, а ско­
рее промоделирует ситуацию в соответствии с заданным условием. Вот
почему большинству людей необходимо специально учиться ради обре­
тения умственной программы, подразумевающей поиск опровергающих
теорию фактов.
Еще одной парадигмой, иллюстрирующей проблемность опровер­
жения лля человека, является так называемая «задача 2-4-6» - еше одно
известнейшее изобретение Питера Вейсона, предназначенное для иссле­
дования мышления10. Испытуемым говорят, что экспериментатор знает
некое правило, лежащее в основе наборов из трех целых чисел (три­
плетов). Триплет 2-4-6 этому правилу соответствует. Затем испытуемые
должны предлагать собственные триплеты, а экспериментатор говорит
им, соответствуют ли эти триплеты правилу. Участники должны предла­
гать триплеты и получать обратную связь до тех пор, пока не решат, что
разгадали правило, и не назовут его.
Правило, которое держит в голове экспериментатор в ходе работы,
звучит как «любой набор из трех последовательно увеличивающихся чи­
сел». Как правило, участникам очень трудно выявить это правило, по­
скольку они изначально строят излишне ограниченную гипотезу о том,
в чем заключается правило. Они придумывают такие правила, как «ра­
стущие четные числа» или «числа, увеличивающиеся с одинаковыми
интервалами», и продолжают придумывать триплеты, соответствующие
этой излишне ограничивающей гипотезе. Экспериментатор постоянно
подтверждает соответствие их триплетов правилу, участники объявля­
om

ют свою гипотезу и зачастую бывают удивлены, узнав, что она неверна.

.c

К примеру, типичными для участников являются триплеты со слелую-

kA
S
тими последовательностями: 8-10-12, 14-16-18, 40-42-44. Получив три
подтверждения, участник объявляет, что правило гласит «каждое следу­
ющее число больше предыдущего на два». Узнав, что ответ неверен, они
могут продолжать, придумывая последовательности типа 2-6-10, 0-3-6,
1-50-99 — и вновь получат подтверждение. Тогда участник заявляет, что
правило гласит «разница между каждой парой чисел одинакова» — и
вновь ошибается. Не распространен среди участников лишь один ход —
придумывать последовательности, противоречащие гипотезе, чтобы по­
пытаться ее опровергнуть, — например, 100-90-80 или 1-15-2.
Предположение о том, что участники не предпринимают сколь-либо
серьезных попыток опровергнуть основную гипотезу, подтверждается
олним ходом, который, как выяснилось, значительно увеличивает ко­
личество верных решений. Райан Твини и его коллеги провели экспе­
римент, в котором участникам было сказано, что экспериментатор зна­
ет два правила — одно касается группы триплетов, названной DAX, а
другое — группы триплетов MED. Всякий раз, когда участник называл
триплет, ему говорили, относится ли он к DAX или к MED. Участникам
было сказано, что триплет 2-4-6 относится к DAX, после чего экспери­
мент проводился так же, как в первом случае. Правило лля группы DAX,
как и в первом случае, гласило «любой набор из трех последовательно
увеличивающихся чисел», а к MED относились «все остальные после­
довательности». В подобной ситуации участникам было гораздо легче
решить задачу, зачастую чередуя положительные результаты на соот­
ветствие DAX и MED. Разумеется, теперь подтверждение соответствия
триплета MED было попыткой опровергнуть DAX. Испытуемый был
вынужден опровергать DAX, поскольку имелась еще одна позитивная,
четкая и очевидная гипотеза, на которой можно было сконцентриро­
ваться (MED). Альтернатива сокращает спектр гипотез и является взаи­
моисключающей по отношению к старой основной гипотезе, и потому
всякий раз, когда участник эксперимента получал подтверждение соот­
ветствия одному варианту, одновременно опровергалось соответствие
второму варианту. Таким образом, участников заставили сделать то,
чего они обычно не делали, — сконцентрироваться на альтернативной
om

гипотезе, опровергая основную. Разумеется, тот факт, что на этот хи­

.c

троумный путь их пришлось специально заманивать, лишь свидетель­

kA
S
ствует лишний раз о том, как трудно сконцентрироваться на ложности
основной гипотезы.
Выходит, у нас есть плохая новость — человеку трудно думать о фак­
тах, опровергающих его основную гипотезу. Есть и хорошая — этому
можно научиться. Все ученые проходят учебный курс, включающий в
себя массу практических упражнений по опровержению основной гипо­
тезы, и автоматически задают себе вопрос: «Какие альтернативные вари­
анты следует рассмотреть?»

Исходный уровень: еще немного байесовских умственных

программ
Вычисление правильной вероятности события в будущем является еще
одним критическим аспектом рационального мышления. Что интересно,
согласно результатам исследований люди достаточно успешно обрабаты­
вают вероятностную информацию неявным образом (задействуя только
автономное мышление), однако испытывают значительные трудности в
случае, когда решение следует сформулировать явно. Возьмем задачу об
оценке медицинского риска, которая использовалась в значительном ко­
личестве исследований, в том числе с привлечением медиков":

Допустим, что вирус XYZ вызывает серьезное заболевание, которо­

му подвержен 1 человек из 1000. Допустим также, что существует
анализ, который всегда верно указывает на человека, который яв­
ляется носителем вируса XYZ. И наконец, допустим, что в 5 про­
центах случаев анализ дает ложноположительный результат. Это
значит, что в пяти процентах случаев анализ ошибочно указывает,
что человек является носителем вируса XYZ, при том что на самом
деле вирус у этого человека отсутствует. Мы берем случайно вы­
бранного человека, проводим анализ и получаем положительный
результат (человек является носителем вируса XYZ). Какова веро­
ятность (в процентах, от 0 до 100) того, что человек действительно
является носителем вируса, при условии, что у нас отсутствуют
om

какие-либо сведения о его жизни и клинический анамнез?

.c
kA
S
 Дальше пока не читайте — попробуйте решить задачу самостоятель­
но. Не стоит пытаться вычислить ответ как можно точнее (хотя, если
вы на это способны, попробуйте). Попробуйте просто угадать поточнее.
Смысл не в том, чтобы дать как можно более близкий к истине ответ, а в
том, чтобы понять, что вы движетесь в правильном направлении. Боль­
шинство люлей, кстати, ошибаются. Они склонны придавать излишнее
значение конкретной и образной информации о единичных случаях, ког­
ла ее следует сочетать с более абстрактными вероятностными ланными.
Наиболее часто в качестве ответа на эту задачу называют 95 процен­
тов. Настоящий же ответ — около двух процентов! Люди в большинстве
своем переоценивают вероятность того, что положительный результат
анализа действительно является доказательством наличия вируса XYZ.
И хотя корректный ответ следует вычислять опять-таки по правилу Бай­
еса, проиллюстрировать сильнейшее влияние исходного уровня на ве­
роятность можно с помощью небольшого логического упражнения. Мы
знаем, что из 1000 человек носителем вируса XYZ на самом деле является
только один. Если провести анализы остальным 999 (у которых вируса
нет), некорректный результат (вирус обнаружен) будет получен примерно
лля 50 из них (0,05 умножить на 999), поскольку анализ дает ложнопо­
ложительный результат в 5 процентах случаев. Таким образом, из 51 па­
циента с положительным диагнозом реальным носителем вируса будет
только 1 человек (около 2 процентов). Короче говоря, исходный уровень,
что подавляющее большинство людей носителями вируса не являются.
В сочетании со сравнительно высокой частотой ложноположительных
результатов можно заключить, что в абсолютном выражении большин­
ство положительных результатов будет принадлежать тем людям, у кото­
рых вируса нет.
При решении этой залачи люди демонстрируют склонность придавать
излишне большой вес фактам о единичных случаях и недооценивать ста­
тистические данные. Факты (результаты анализа) кажутся большинству
люлей «четкими» и «конкретными» — то есть они более наглядны. В то
же время вероятностные данные — ну, они вероятностные и есть! Разу­
меется, подобные доводы ошибочны, поскольку факты сами по себе всег­
om

да вероятностны. Клинический анализ может дать ошибочный результат

.c

с определенной вероятностью. В этом случае для получения правильного

kA
S

171
решения необходимо сочетать две вероятности — вероятность диагно­
стической ошибки (факты) и исходную вероятность. Существуют верные
и неверные способы сочетания этих ланных, причем чаше — особенно
когда факты дают иллюзию конкретности, — люди сочетают данные не­
правильно.
Не могу не повторить снова и снова — говоря о Байесовом мышле­
нии, я не хочу сказать, что мы проводим или должны проводить в уме
специальные вычисления с использованием формулы Байеса12. Будет
вполне достаточно, если мы научимся «мыслить по Байесу» в качествен­
ном смысле, то есть обзаведемся чем-то вроде «Байесова инстинкта», а не
будем зазубривать правило — вот уж в этом нет никакой необходимости.
Достаточно будет, к примеру, понять важность исходного уровня. Таким
образом человек сумеет проникнуть в суть задачи про вирус XYZ и по­
нять, что в случае, когда анализ с высоким уровнем ложноположительных
результатов используется для диагностики болезни с очень низким исход­
ным уровнем, большинство получивших положительный результат ока­
жутся здоровы. Вот и вся необходимая нам байесовская программа при­
менительно к исходному уровню (конечно, чем глубже мы разберемся в
вопросе, тем будет лучше). Подобное общее понимание вопроса поможет
человеку строить догадки достаточно точно, не совершая серьезных оши­
бок в повседневной жизни. Вот и с Р(В/~А) так же. Если человек хорошо
умеет думать, ему незачем вычислять отношение подобия. Достаточно
просто понимать саму концепцию, чтобы было понятно, почему владе­
лец ресторана приводит несостоятельный довод.

Умственные программы для оценки вероятностей

Возьмем еще одну задачу, которая часто упоминается в трудах по когни­
тивной психологии, — так называемую «задачу про Линду» п.
Динде 31 год, она незамужем, прямолинейна и очень умна. Она специ­
ализировалась на изучении философии. В студенческие годы ее глубоко
волновали вопросы дискриминации и социальной справедливости, а кро­
ме того, она участвовала в демонстрациях за ядерное разоружение. Опре­
om

делите, пожалуйста, вероятность следующих утверждений, пометив наи­

.c

более вероятные варианты цифрой 1, а наименее вероятные — цифрой 8.

kA
S
 1. Линла преподает в начальной школе_________
2. Линла работает в книжном магазине и занимается йогой___________
3. Линла является активисткой феминистического лвижения___________
4. Линла — социальный работник, работает с психически
больными люльми______
5. Линла является членом Лиги женщин-избирателей США__________
6. Линла работает с клиентами в банке_________
7. Линла пролает страховки________
8. Линла работает с клиентами в банке и является активисткой
феминистического лвижения_______

Решая эту залачу, большинство люлей совершают так называемую

«ошибку сопряжения». Поскольку вариант 8 («Линла работает с кли­
ентами в банке и является активисткой феминистического лвижения»)
является сочетанием вариантов 3 и 6, вариант 8 не может быть веро­
ятнее варианта 3 («Линла является активисткой феминистического лви­
жения») или варианта 6 («Линла работает с клиентами в банке»). Все
феминистки работают с клиентами в банке, поэтому вариант 8 не может
быть вероятнее варианта 6 — и все же более 80 процентов опрашивае­
мых нерелко считают, что восьмой вариант вероятнее шестого, совершая
таким образом ошибку сопряжения. Специалисты зачастую утверждают,
что, лавая неправильный ответ, опрашиваемые совершают полмену ха­
рактеристик. Вместо того чтобы внимательно полумать и оценить залачу
как вероятностный сценарий, опрашиваемые пользуются более простой
оценкой схожести (по их мнению, феминистка — работник с клиентами
банка больше совпадает с описанием Линды, нежели просто работник с
клиентами банка).
Разумеется, логика говорит нам, что, когла речь заходит о вероятно­
сти, отношения полгруппы (феминистка — работник с клиентами банка)
и налгруппы («работник с клиентами банка») должны перекрывать оцен­
ку схожести. В случае, когла отношения вероятности хорошо схвачены,
оценка схожести вылает когнитивного скрягу. И наоборот, если актуаль­
ные правила вероятности изучены недостаточно хорошо и человек не в
om

состоянии рассматривать эту проблему с позиций вероятностной логики,

.c

тогла ошибку мышления можно считать случаем дефицита умственных

kA
S
программ (а не подмены характеристик на основании схожести и ярко­
сти примера).
Еще одной ошибкой при работе с вероятностями — причем ошиб­
кой, влияющей на принятие решений в реальной жизни, - является ин­
версия условных вероятностей. Инверсионная ошибка вероятностного
мышления заключается в том, что человек считает, булто вероятность А
при наличии В равна вероятности В при наличии А. А и В — совершенно
разные факторы, олнако зачастую их считают идентичными. К примеру,
Робин Дейвс обнаружил в калифорнийской газете заголовок, гласивший,
что по данным исслелований использование марихуаны приводит к ис­
пользованию тяжелых наркотиков. Из заголовка становилось ясно, что
исслелование было посвящено изучению вероятности использования тя­
желых наркотиков студентами, прежде курившими марихуану. Олнако
на самом леле автор статьи совершил инверсию вероятности и написал о
вероятности курения марихуаны в прошлом студентами, использующи­
ми сейчас тяжелые наркотики. Проблема злесь в том, что эти лве вероят­
ности абсолютно различны. Вероятность того, что студент употребляет
тяжелые наркотики при условии, что прежде он курил марихуану, значи­
тельно, значительно ниже вероятности того, что студент курил мариху­
ану при условии, что в настоящее время он использует тяжелые нарко­
тики. Суть в том, что большинство куривших марихуану не использует
тяжелые наркотики, олнако срели использующих тяжелые наркотики
большинство курило марихуану в прошлом.
Важнейшей областью, в которой нерелко происходит инверсия услов­
ных вероятностей, является медицинская диагностика. Исслелователи
обнаружили, что и пациенты, и мелики порой инвертируют вероятности,
ошибочно полагая, что вероятность наличия заболевания при условии
проявления определенных симптомов аналогична вероятности проявле­
ния этого симптома при условии наличия заболевания (пациента, конеч­
но, больше волнует первый вариант).

Стратегические умственные программы

om

Основная лоля умственных программ, о которых мы говорили ло сих

.c

пор, относится к декларативным знаниям. Кое-что когнитивные психо­

kA
S
логи отнесли бы к процедурному знанию — это стратегии и склонности
к определенным способам обработки информации. Так, многие принци­
пы вероятностного мышления, о которых я написал выше, относятся к
декларативным знаниям, в то время как склонность к дизъюнктивному
мышлению является примером стратегической умственной программы.
Изменение тенденций лля регулятивного мышления, сбора информа­
ции и соотнесения убеждений с действительностью относится к свой­
ствам рефлективного мышления и иногда (но не всегда) может быть оце­
нено с помощью тестов14. Такое свойство мышления, как потребность в
познании, влияет на нашу склонность привлекать к решению проблем
рефлективное мышление. Оценить его можно с помощью вопросов те­
ста, в которых человеку предлагают согласиться или не согласиться с
такими утверждениями, как: «Я склонен к абстрактному мышлению» и
«Я предпочту интеллектуальную, сложную и важную задачу той, кото­
рая достаточно важна, олнако не требует особых размышлений». Моя
исследовательская группа провела исследование свойства мышления под
названием «идентификацияубеждений», выясняя, что является более важ­
ной целью: изменять свои убеждения так, чтобы они соответствовали
действительности, или сохранять имеющиеся убеждения в неприкосно­
венности. Оценить эту характеристику позволяют вопросы, в которых
опрашиваемый должен согласиться или не согласиться с утверждениями
типа: «При появлении новой информации или фактов убеждения долж­
ны быть пересмотрены» и «Важно сохранять свои убеждения даже тогда,
когда факты говорят против них».
Некоторые характеристики мышления оцениваются с помощью задач
на эффективность. К примеру, такое свойство, как склонность к размыш­
лениям/импульсивность, оценивается по эффективности выполнения те­
ста «Сравнение похожих рисунков» (MFFT). Выполняющим тест предла­
гается эталонное изображение предмета, после чего они должны выбрать
соответствующее ему изображение из шести довольно похожих картинок.
Оценивается время ответа и количество ошибок. Склонные к размышле­
нию люди думают дольше и ошибаются реже, в то время как у людей им­
пульсивных время ответа меньше, а ошибок больше.
om

К другим характеристикам рефлективного мышления, оцениваемым

.c

с помощью опросников или задач на эффективность, относятся: стан-

kA
S
лартная интеллектуальная вовлеченность, потребность в завершенности,
сохранение убеждений, предвзятость подтверждения, избыток уверенно­
сти в себе, открытость новому опыту, вера в интуицию, контрафактное
мышление, категорийное мышление, суеверность и догматизм. Все эти
умственные программы имеют одну общую черту — они ближе к стра­
тегиям, тенденциям, процедурам и установкам, нежели к структурам де­
кларативного знания.

Дисрационализм как следствие дефицита умственных

программ
Иррациональное мышление, являющееся следствием дефицита умствен­
ных программ, имеет место в случаях, когла при рассуждении и приня­
тии решений не удается использовать подходящие программы (когнитив­
ные правила, стратегии, систему убеждений). Однако дисрационализм
возникает лишь тогда, когла подобный дефицит наличествует у облада­
теля достаточно высокого интеллекта. Насколько вероятен такой рас­
клад? Чаше всего причиной дефицита умственных программ является
недостаток обучения или опыта. Неудивительно поэтому, что существует
положительная корреляция между приобретением некоторых видов об­
суждавшихся выше программ и интеллектом15. Впрочем, корреляция эта
далеко не всегда однозначна. У многих обладателей высокого интеллекта
отсутствуют важнейшие умственные программы, в то время как многие
обладатели скромного интеллекта используют умственные программы
лля того, чтобы рационально реагировать на ситуацию. Так, если мы
возьмем подгруппу студентов университета, имеющих показатель по те­
сту SAT выше среднего для своего учреждения, то обнаружим, что менее
половины из них способны корректно использовать данные об исходном
уровне в таких случаях, как, например, при решении задачи с вирусом
XYZ, о которой мы говорили выше.
Итак, хотя некоторая корреляция межлу программами рационально­
го мышления и интеллектом существует, по-прежнему остается масса
места для диссоциации этих признаков, в результате чего мы и можем
om

говорить о лисрационализме. И хотя обладатели высокого интеллекта

.c

действительно знают больше, чем обладатели низкого интеллекта, в деле

kA
S
есть множество прочих факторов16. Специальное обучение некоторым
вилам программ, о которых мы говорили в этой главе, происхолит эпи­
зодически, урывками. Подобное отсутствие целенаправленной работы
означает, что некоторые обладатели достаточно высокого интеллекта так
и не усваивают подобные важные аспекты критического мышления. В
исследованиях, показывающих, что люли зачастую бывают не способны
обдумать альтернативные варианты событий, игнорируют Р(В/~А), со­
вершают ошибки сопряжения, не умеют использовать данные об исход­
ном уровне и инвертируют условные вероятности, зачастую использу­
ются студенты университетов, в большинстве своем предположительно
обладающие высоким интеллектом. Вероятно, то же самое верно и для
примера, который я приводил в самом начале главы, рассказывая о пе­
диатре, который неверно подсчитал вероятность возникновения синдро­
ма внезапной младенческой смертности (хотя, вероятно, у него имелись
проблемы мышления, которые в сочетании давали дефицит умственных
программ и склонность к излишней уверенности в себе).
Даже во взрослой жизни людей редко обучают подобным програм­
мам. Как пишет ученый-юрист Джеффри Раклински, «в большинстве
профессий людей обучают терминологии и навыкам, необходимым для
понимания работы, однако далеко не всегда обучают принятию реше­
ний, которые им придется принимать в качестве специалиста в данной
области. И хотя некоторые психологи доказывают, что определенным
видам мышления можно обучать быстро и просто, подобное обучение —
огромная редкость. Представляется недоступным и более общий вил
обучения, благодаря которому люли могли бы избежать огромного ко­
личества когнитивных ошибок» (2006, с. 220). Итак, хотя можно было
бы ожидать, что умственные программы будут проявляться у обладателей
высокого интеллекта реже, многие люли, независимо от уровня когни­
тивных способностей, зачастую недостаточно хорошо овладевают или
вовсе не овладевают мощными программами, позволяющими избегать
иррациональных мыслей и действий.
Программы рационального мышления — стратегии работы с вероят­
ностями, установления причин, создания выводов из тех или иных до­
om

водов, — в тестах на интеллект в настоящее время не оцениваются. Если

.c

бы эти стратегии оценивались, некоторые люди считались бы умнее, чем

kA
S
считаются сейчас, а некоторые — менее умными, чем нынче. Тесты на
интеллект позволяли бы оценить рациональность поведения, а рацио­
нальность вошла бы в УСОПТИ (умственные способности, оцениваемые
с помощью тестов на интеллект). Однако в нынешнем своем виде тесты
ни для чего подобного не пригодны, а значит, своим лисрационализмом
мы обязаны дефициту умственных программ.
om
.c
kA
S
 ГЛАВА 1 1

Зараженные программы

Никогда еще не было и не будет так, чтобы цивилизация успешно дви­

галась вперед, не имея огромного количества достоверной фактической
информации. Не может цивилизация процветать и тогда, когда она пере­
гружена опасными и заразными ошибочными убеждениями.

Гарри Франкфурт. Об истине, 2006

Все мы люди, иррациональные животные, отличающиеся от прочих жи­

вотных своей способностью истово верить в причудливые конструкции,
которые сами же и создаем.
Роберт Фогеяин. На канате разума, 2003

а протяжении многих десятилетий в Албании царила коммуни­

Н стическая диктатура. Албания была одной из самых бедных стран
Европы, олнако в 1991 —1992 годах она начала преображаться и давать
своим гражданам больше личных и экономических свобод. С 1992 по
1997 гол экономическое развитие шло семимильными шагами. Откры­
вались рынки, ВВП рос, инфляция падала, бюджет переставал быть де­
фицитным, иностранные инвестиции увеличивались, а Международный
валютный фонд пел стране осанну. Олнако в начале 1997 года все эти
социальные и экономические изменения окончились пшиком — эконо­
мика рухнула, наступили времена беззакония, армейские склады были
om
.c
kA
S
разграблены бандформированиями, а правительство потеряло власть над
значительной частью страны. В 1997 году в Албании наступил коллапс,
виной которому был в первую очередь массовый дисрационализм.
Крах албанского общества в 1997 году наступил потому, что на тот
момент более половины населения страны участвовало в финансовых пи­
рамидах, а в первые месяцы года эти пирамиды — как и положено — рух­
нули1. Финансовая пирамида подразумевает крайне высокие процентные
ставки для первых вкладчиков. Организатор пирамиды не имеет реаль­
ных активов (то есть она с самого начала несостоятельна), однако при
этом первые вкладчики все же получают обещанную прибыль. По сути,
им выплачиваются деньги, вложенные следующими вкладчиками. Весть
о высоких процентах, которые получают первые вкладчики, привлекает
(обычно через сарафанное радио) приток новых вкладчиков, которые,
в свою очередь, порождают еще больший ажиотаж. В течение какого-то
времени система существует, подпитывая сама себя. Разумеется, в конце
концов математика срабатывает, и на каком-то этапе пирамида рушит­
ся — обычно после того, как ее основателям удается получить за счет
доверчивых вкладчиков солидный куш.
Как правило, будущим вкладчикам приводят сложные причины по­
явления столь высоких ставок. Кое-кто из албанских аферистов объяснял
инвесторам, что высокие процентные ставки обусловлены спекуляциями
с иностранной валютой; иные утверждали, что все построено на сложных
схемах в области добычи полезных ископаемых, а один даже заявил, буд­
то бы проценты выплачиваются за счет инвестирования средств в кали­
форнийские отели. Зачастую бывает так, что чем сложнее и экзотичнее
схема получения прибылей, тем более заманчивой кажется пирамида по­
тенциальным вкладчикам.
Финансовые пирамиды существуют по всему миру, однако размах их
деятельности в Албании заслуживает особого упоминания. Они обре­
ли популярность, когла начали предлагать инвесторам 30 процентов на
вложенные средства ежемесячно — и это при том, что обычные банки и
обычные компании предлагали вкладчикам во много раз меньше. После
того как первые пирамиды обрели популярность, новые пирамиды стали
om

расти как грибы. Аля того чтобы привлечь инвесторов, новые пирамиды
.c

предлагали еще более выгодные ставки. В конце 1996 гола многие пи-
kA
S
рамилы (разумеется, скрывавшиеся под вполне солидно звучащими на­
званиями компаний) предлагали вкладчикам 50—60 процентов в месяц,
а олна так лаже целых 100 процентов. Разумеется, чем выше ставка, тем
скорее рухнет пирамида, поскольку в конце концов она не сможет боль­
ше привлекать достаточно новых ленег, чтобы выплачивать обещанное
тем, кто вложил деньги раньше.
К 1997 голу в подобных пирамилах участвовало не менее полови­
ны взрослого населения Албании! Рали участия в них люли закладыва­
ли лома, продавали, многие жертвовали всеми своими сбережениями.
На пике деятельности пирамил вложенные в них средства составляли
50 процентов ВВП страны. Прежде чем схема рухнула, она стала конку­
рировать с лохолом в форме заработной платы и деформировала эконо­
мику. Так, влалелец некоего бизнеса обнаружил, что его штат сократился
со 130 ло 70 человек, поскольку люли решили, что инвестировать в пи­
рамиды удобнее, чем работать за зарплату.
Финансовые пирамилы напоминают пирамиды иного плана, в ко­
торых участникам (заплатившим вступительный взнос) прелоставляют
вознаграждение за привлечение новых участников — которые затем
приводят новых, и так далее. Комбинаторный взрыв неизбежен, схема
исчерпает себя через несколько итераций, и примерно 80 процентов
участников (последних присоединившихся) понесут убытки. В подоб­
ной пирамиде зачастую существует некий номинальный продукт, кото­
рый пролают участники, олнако основной акцент делается не на про-
лажи, а на привлечение новых участников. Финансовая же пирамила
не подразумевает поощрения за вовлечение новых участников. Продукт
в ней отсутствует как класс. Она всего лишь выплачивает первым ин­
весторам проценты за счет средств, полученных от новых вкладчиков.
На каком-то этапе обещанные средства не могут быть выплачены всем,
кому они обещаны, и тогла основатели пирамилы обычно стараются
скрыться с остатком ленег.
Почему же люли полагали, будто подобная система будет продолжать
действовать, когла к ней присоединятся абсолютно все? Как можно иг­
норировать математику, которая легко позволяет подсчитать, что прои­
om

зойдет, когла пятнадцать человек привлекут еще пятнадцать и так лалее?

.c
kA
S
(После седьмого привлечения в пирамиде должно оказаться больше по­
ловины всего населения США!)
Люди не обращают внимания на математику потому, что становят­
ся заложниками зараженных умственных программ. И финансовые, и
прочие пирамиды построены на одном и том же принципе: обладатели
зараженных программ начинают верить, будто законы экономики — за­
коны, которые они могут наблюдать вокруг себя и по которым жили всю
жизнь, — можно обойти. Люди начинают верить, что есть какой-то спо­
соб вложить деньги и получить на порядок более высокую прибыль, не­
жели предлагают традиционные финансовые инструменты. Они верят,
что пирамида абсолютно надежна. Обычно работу пирамиды объясняют
умными словами, однако, как бы солидно ни звучало объяснение, вера в
финансовые и прочие пирамиды объясняется в первую очередь вредны­
ми умственными программами. Именно это заставляет люлей совершать
действия, о которых им позже придется сожалеть.
Когда система рухнула, тысячи албанцев потеряли все свои сбереже­
ния и дома. Вспыхнули восстания. Страна погрузилась в хаос. Прави­
тельство не могло обеспечить выплату средств вкладчикам, поскольку на
момент краха у пяти крупнейших пирамид имелось 49 миллионов дол­
ларов активов и на 475 миллионов долларов обязательств — последняя
цифра вдвое превышала ВВП страны. Как оно и бывает в подобных слу­
чаях, значительное количество реальных денег осело в иностранных бан­
ках, а многие мошенники бежали либо попали в тюрьму, олнако заявили
о собственном банкротстве наряду со вкладчиками.
Поскольку в пирамидах участвовала большая доля населения, мы мо­
жем с уверенностью утверждать, что истерическое стремление к обога­
щению охватило и многих весьма умных люлей, которые таким образом
продемонстрировали дисрационализм2. Они усвоили иррациональные
экономические убеждения, их дисрациональное поведение объяснялось
зараженными умственными программами. Разумеется, не обошлось и без
дефицита программ, однако причины их я уже изложил в прошлой главе
и теперь хочу привлечь ваше внимание к ситуациям, когда программа у
человека имеется, однако является неадаптивной.
om

Зараженные программы могут передаваться и охватывать целый на­

.c

род, как эпидемия. В конце 1980-х многие пациенты психотерапевтов

kA
S
под влиянием своих врачей, попавших в ловушку неких сложных про­
грамм, начали вспоминать, что в летстве испытали сексуальное насилие,
как правило со стороны членов семьи. Психотерапевты, поощрявшие по­
добные открытия, создали рял теорий, объяснявших, почему эти случаи
оказались забыты, а затем снова вспомнились после прохождения тера­
пии. Наибольшей популярностью пользовалось диссоциативное объяс­
нение, повлекшее за собой эпидемию диагнозов расщепления личности.
Как объясняет Элейн Шоувальтер:

«По утверждению терапевтов, с болью, страхом и шоком вслед­

ствие сексуального насилия лети справлялись за счет расщепления,
или диссоциации. Память о насилии сохранялась, олнако была от­
несена к иному личностному фрагменту или фрагментам — по­
рожденным травмой «другим» личностям. Используя гипноз и
«внутреннего помощника», терапевты могли общаться с лично­
стью, бывшей посредником межлу различными фрагментами. По­
сле этого терапевт мог установить контакт с личностью, которая
могла подтвердить факт сексуального насилия, а также рассказать
о других слерживаемых или подавляемых аспектах личности паци­
ента» (1997, с. 159).

Профессиональные ассоциации распространяли подобные идеи, не

имея никаких подкрепленных исслелованиями доказательств коррект­
ности идеи. Этот клубок теорий, увязывающих возвращенную память с
расщеплением сознания, довольно быстро был растиражирован различ­
ными мелицинскими сообществами. До 1970 гола в США было диагно­
стировано менее дюжины случаев расщепления личности за пятьдесят
лет. Этот диагноз вплоть ло 1980 гола не был официально признан лаже
Американской ассоциацией психиатров. Олнако в 1990-х голах счет вы­
ставленным диагнозам пошел на тысячи3.
По мере того как этот феномен, названный «возвращением памя­
ти», набирал обороты, заявления пациентов во время терапевтических
сессий становились все более и более ликими. Некоторые утверждали,
om

что в летстве не только полвергались сексуальному насилию, но и были

.c

жертвами сатанинских ритуалов. Шоувальтер описывает случай с соро­

kA
S
калетней пациенткой С.Р.Б., получившей степень по биохимии в Йеле.
После терапии она уверилась в том, что ее родители входили в кружок
любителей детской порнографии и использовали детей в ритуалах сата­
нинского свойства. Она вспомнила, как ее вынуждали к проституции,
мучили с помощью электрического тока и наркотиков. Кроме того, она
считала, что в седьмом классе была беременна, а затем ее вынудили
сделать аборт.
В литературе описана масса подобных случаев, многие из которых
еше отвратительнее вышеописанного, причем практически лля всех ха­
рактерна та же проблема, что и лля случая с С.Р.Б.: отсутствие независи­
мых свидетельств того, что подобные события происходили. До терапии
пациенты не помнили о пережитом насилии. Именно так и вышло с
С.Р.Б. Она долгие годы безуспешно лечилась от разнообразных фобий,
однако ло 1986 года ни разу не сообщала, что переживала и запомни­
ла сексуальное насилие. В 1986 голу она посетила семинар лля пере­
живших насилие в детстве, и в холе терапии у пациентки обнаружились
три разные личности. Тут-то и пошли истории о сексуальном насилии
и сатанистских ритуалах. Достоверность историй С.Р.Б. не подвергли
сомнению — несмотря даже на отсутствие каких-либо доказательств.
Причина была в том, что система, которой пользовались терапевты, не
подразумевала поиска независимых доказательств («если пациент счи­
тает, что пережил насилие, значит, так оно и есть»). Программа, про­
явлением которой являлась эта система убеждений, требовала, чтобы в
историю поверили только двое — пациент и его психотерапевт. Однако
истории были вовсе не невинными. На их основании стали выдвигаться
обвинения в насилии.
И пациенты, и терапевты, захваченные эпидемией возвращенной па­
мяти 1980—1990-х пали жертвами зараженной программы, ведущей к
неалаптивным действиям, однако не поддающейся оценке. Оба приве­
денных примера — и про возвращенную память, и про финансовые пи­
рамиды — служат иллюстрацией того, что не все программы одинаково
полезны. Обсуждая дефицит программ, можно поверить, что чем больше
будет программ, тем лучше. Примеры с финансовыми пирамидами и с
om

эпидемией возвращенной памяти говорят о том, что человек может об­

.c

завестись программами, которые не только не способны помешать ему

kA
S
совершать иррациональные действия, но и, хуже того, являются причиной
этих иррациональных действий.

«Будь у этого человека два мозга, он был бы вдвое глупее!»

Заголовок этого раздела является финальной фразой ирландского анек­
дота, который рассказал мне Десмонд Райан. Целиком анекдот я припом­
нить не могу, олнако заключительные его слова представляют собой кви-
тэссенцию последствий лисрационализма — наличие большого мозга, то
есть интеллекта, отнюдь не является гарантией рационального поведе­
ния. И это особенно верно для иррациональных действий, вызванных
зараженными программами.
Зачастую мы усваиваем зараженную программу потому, что она фор­
мулируется с помощью увлекательного рассказа, порой даже довольно
сложного. Сложность рассказа, вероятно, является не самой лучшей при­
манкой для обладателей невысокого интеллекта. А вот для тех, кто может
похвалиться средним или выше среднего интеллектом, сложность про­
граммы может оказаться самой эффективной приманкой. Поищите, к
примеру, в Интернете данные о теории заговоров, схемы уклонения от
налогов, стратегии быстрого обогащения, способы «обыграть» фондо­
вую биржу и советы, как выиграть в лотерею. Вы быстро поймете, что
для многих из них характерна заманчивая сложность. Так, многие стра­
тегии быстрого обогащения включают в себя сделки с недвижимостью,
сложным образом сочетающиеся с системой налогообложения. В бесчис­
ленных книгах о том, как выиграть в лотерею, приводятся объяснения
(неверные!) с применением математики и расчета вероятностей. Те, кто
лает советы по «обыгрыванию» фондовой биржи, зачастую привлекают
математику и графики так называемого технического анализа.
Предположение о том, что люди, увлекающиеся мошенническими
схемами инвестирования, вероятно, имеют не самый низкий интеллект,
подтверждается результатами исследования, проведенного Националь­
ной ассоциацией дилеров по ценным бумагам4. В ходе исследования
были рассмотрены убеждения и демографические данные 165 людей,
om

потерявших более 1000 долларов на мошеннической схеме инвестирова­

.c

ния; затем полученные данные сравнивались с данными группы лиц, не

kA
S
павших жертвой финансового мошенничества. Исследования показали,
что жертвы мошеннических схем были более образованны, нежели чле­
ны контрольной группы, — у 68,6 процента этих жертв имелась как ми­
нимум степень бакалавра, при том что в контрольной группе этим могли
похвалиться лишь 37,2 процента люлей. Доля обладателей дохода более
30 ООО долларов в группе жертв составляла 74,1 процента, а в контроль­
ной группе — 56,4 процента. Опираясь на данные об образовании и до­
ходах, мы можем заключить, что вероятность более низкого интеллекта
у жертв мошеннических схем невысока. Подобные зараженные програм­
мы являются более — или лаже наиболее — привлекательными лля об­
ладателей высокого интеллекта.
Множество действительно мошеннических программ, поддержива­
ющих иррациональное поведение и наблюдаемых в обществе, создают­
ся и подхватываются обладателями среднего и высокого интеллекта. В
результате можно вспомнить массу известнейших интеллектуалов, про­
демонстрировавших абсолютно иррациональное поведение. Философ
Мартин Хайдеггер, мыслитель мирового масштаба, был нацистом и для
обоснования своих убеждений приводил весьма запутанные объяснения.
Он возил своих студентов в военные лагеря и часто ставил в конце пись­
ма слова «Хайль Гитлер». Известнейший ученый Вильям Крукс, перво­
открыватель таллия и член Королевского общества, раз за разом оказы­
вался жертвой обмана со стороны «мелиумов»-спиритуалистов, олнако
продолжал верить в спиритизм. Создателя Шерлока Холмса Артура Ко­
нан Дойля тоже не раз оставляли в дураках различные «медиумы». Поэт
Эзра Паунд (виртуоз слова) значительную часть Второй мировой войны
вел активную пропаганду фашизма по итальянскому радио. Примерам
несть числа, и перечислять их можно бесконечно5.
Обладатели выдающегося интеллекта породили множество гнусней­
ших идей. Кое-кто из нацистских преступников, которых судили во время
Нюрнбергского процесса, прошел тесты на IQ и показал результат выше
125 баллов, а восемь из четырнадцати авторов «Окончательного реше­
ния еврейского вопроса» имели докторские степени. Ученые, изучавшие
известнейших лиц, отрицающих существование холокоста, обнаружили
om

среди них обладателя магистерской степени по европейской истории,

.c

присужденной университетом Индианы; автора ряда известных био­

kA
S
графий выдающихся людей времен Второй мировой войны; профессора
литературы из университета Лиона; автора учебников, использующихся
в университетах Лиги плюща; профессора английского языка из универ­
ситета Скрэнтона; профессора Северо-западного университета и так да­
лее6. Разумеется, среди сторонников креационизма тоже немало облада­
телей университетских дипломов.
Ученые-когнитивисты обнаружили несколько причин, по которым
умный человек может иметь убеждения, идущие вразрез с реальностью.
Одно из объяснений заключается в так называемой тенденции проеци­
рования знаний. Суть в том, что в природной среде, где большинство ис­
ходных убеждений верны, обработка новых данных с помощью фильтра
из уже имеющихся убеждений приведет к более быстрому накоплению
знаний7. Этот довод используется для объяснения эффекта предвзятости
убеждения в силлогическом мышлении. Когнитивист Джонатан Эванс и
его коллеги доказали, что, поскольку пересмотр убеждений оказывает
интерактивный эффект на значительную долю структуры убеждений в
мозгу, лля этого могут потребоваться серьезные вычислительные мощ­
ности. Таким образом, утверждают они, когнитивный скряга должен
быть склонен выбирать выводы, с которыми можно согласиться без при­
влечения логического мышления. Лишь столкнувшись с выводами, в ко­
торые невозможно поверить, человек начинает логически обдумывать
исходные посылки. Ученые считают, что подобная стратегия может быть
вполне действенна лля областей, в которых наши убеждения в основном
верны.
Однако это условие — наличие области, в которой наши убеждения
в основном верны, — является крайне важным. Мы используем имею­
щиеся структуры знаний лля того, чтобы быстрее усвоить новые знания.
И все же, когла набор убеждений, на которые опирается человек, вклю­
чает в себя значительное количество ложной информации, проецирова­
ние знаний оттянет момент усвоения корректной информации. Здесь
и кроется ключ к пониманию хода мысли креациониста или сторонника
отрицания холокоста. Тенденция проецирования знаний, в целом будучи
эффективна, может изолировать некоторых людей на «островках ложных
om

убеждений», которые те не в состоянии покинуть. Короче говоря, изоля­

.c

ция знаний может дать эффект, при котором проецирование происходит

kA
S
в крайне неблагоприятных обстоятельствах. Таким образом, проециро­
вание знаний, которое в целом может привести к более быстрому усвое­
нию новых истинных убеждений, может стать и ловушкой в случаях, ког­
да люди раз за разом запускают руку в мешок преимущественно ложных
убеждений и используют эти убеждения для выработки оценки фактов,
после чего быстрее усваивают новые неверные убеждения и используют
их для будущих проекций.
Проецирование знаний с островка ложных убеждений может служить
объяснением феномену, когда умные во всех прочих отношениях люди
попадаются в паутину лжи в той или иной области и вследствие тенден­
ций проецирования не способны из нее вырваться. Подобные люди не­
редко используют свои немалые мыслительные способности лля раци­
онализации своих убеждений и отражения доводов скептиков8. Когда
проекция знаний исходит с островка ложных убеждений, в результате
возникает сеть убеждений еще более отличных от убеждений людей, не
подпавших под эту проекцию или имеющих более скромные мыслитель­
ные способности. Возможно, именно в этом заключается причина, по
которой некоторые наиболее вредоносные вилы зараженных умственных
программ были изобретены и усвоены наиболее выдающимися интеллек­
туалами («будь у этого человека два мозга, он был бы вдвое глупее!»).
Что ж, да — у этих людей и впрямь «оказалось два мозга, и они поглупели
вдвое».

Скептики о зараженных программах

Но послушайте, не кроется ли в самой идее зараженных умственных про­
грамм какая-то ошибка? С какой стати люди стали бы верить в то, что для
них плохо? Разве не все убеждения служат какой-то положительной цели?
Все это вполне разумные вопросы, отражающие реакцию нормаль­
ного здравомыслящего человека на саму идею зараженной программы.
Тревога здравомыслящих по поводу этой идеи порой находит свое от­
ражение и в научной литературе. К примеру, некоторые философы дока­
зывали, что человеческая иррациональность концептуально невозможна,
om

а кое-кто из теоретиков утверждал, будто эволюция гарантирует рацио­

.c

нальность человека.
kA
S
 Сегодня уже всем известно, что второе из этих утверждений несосто­
ятельной Эволюция гарантирует, что человек заточен пол оптимизацию
генетической эффективности в своей локальной окружающей среле, а
вовсе не пол максимальное увеличение истинности или полезности, как
того требовала бы рациональность. Убеждения не всегда позволяют вос­
принимать мир наиболее точно, повышая тем самым эффективность.
Таким образом, эволюция вовсе не является гарантией превосходной
эпистемической рациональности. Не гарантирует эволюция и того, что
человек достигнет оптимальных стандартов инструментальной рацио­
нальности. И наконец, концептуальные ловолы философов, задающихся
вопросом о вероятности человеческой иррациональности, в некотором
смысле к вопросу не относятся, поскольку буквально сотни исследований,
проведенных специалистами но изучению решений, когнитивистами и
бихевиористами-экономистами за последние сорок лет, показывают, что
человеческие действия и приобретение убеждений отрицательно влияют
лаже на довольно широкие ограничения, налагаемые рациональностью10.
Почему же нам так трудно поверить, что порой человек может систе­
матически демонстрировать иррациональность — верить во что-либо, не
имея никаких доказательств, или вести себя так, чтобы это шло во врел
собственным интересам? Я предполагаю, что причина такова: в боль­
шинстве своем мы верим в бытовую теорию приобретения умственных
программ, в одном из важнейших аспектов которой имеется изъян. На
ошибку эту указал в заголовке своей работы психолог Роберт Абельсон:
«Убеждения как имущество». Эта фраза содержит возможное объясне­
ние того, почему людям трудно понять причины, по которым они (или
другие люли) сохраняют убеждения (или иные программы), не соответ­
ствующие их интересам. Если не вдаваться в популярную нынче критику
избыточного потребления, то можно сказать, что в большинстве своем
мы считаем, что приобретаем материальные блага по вполне реальным
причинам. Одна из этих причин заключается в том, что то, чем мы вла­
деем, так или иначе служит нашим целям. То же и с убеждениями. Мы
считаем, что приобретаем убеждения по собственному выбору, точно так
же, как любой материальный товар.
om

Вкратце говоря, мы привыкли считать, что: 1) мы приобретаем ум­

.c

ственные программы осознанно и 2) это приобретение лелается во имя

kA
S
наших интересов. Идея зараженных программ идет вразрез с обоими эти­
ми утверждениями. Если мы решим, что первое утверждение неверно —
что порой мы приобретаем программы непроизвольно и не по собствен­
ной воле, — тогда и второе утверждение станет менее вероятным, а идея
зараженных программ окажется более правдоподобной. Именно в этом
и заключается важная теоретическая позиция ученых-когнитивистов, ка­
сающаяся приобретения убеждений. Немалое количество мыслителей в
последнее время заняты изучением последствий одного ошеломляющего
вопроса: что, если не мы владеем убеждениями, а убеждения — нами?

Почему люди подхватывают зараженные программы?

Практически все мы считаем, что наши убеждения, вероятно, служат
какой-то положительной цели. Но что, если это совсем не наша цель?
Разобраться с этой вероятностью нам помогают теория культурной ре­
пликации и наука меметика. Термин «культурная репликация» обозначает
элемент культуры, который может передаваться негенетическим спосо­
бом. Кроме «культурной репликации» можно использовать альтернатив­
ный термин «мем», введенный Ричардом Докинзом в его знаменитой
книге «Эгоистичный ген»11, вышедшей в 1976 году. Термин «мем» ино­
гда используется более широко, для обозначения так называемого мем-
плекса — набора взаимообусловленных мемов, копируемых комплексно
в виде набора взаимосвязанных идей (например, понятие демократии
является комплексом взаимосвязанного набора мемов — мемплексом).
Напрашивается закономерный вопрос — с какой стати мы должны
пользоваться этим новым обозначающим культурную единицу термином,
если уже существует ряд дисциплин (например, культурная антропология),
работающих с диффузией культуры? Я считаю, что термин «мем» поле­
зен потому, что новая незнакомая терминология имеет децентрализую­
щую функцию и упрощает понимание концепции зараженных программ.
Благодаря ей можно несколько потеснить метафору «убеждения как иму­
щества», которая прослеживается в словосочетаниях «мои убеждения» и
«моя идея». Поскольку словосочетание «мой мем» не имеет такого широ­
om

кого распространения, оно не указывает на аналогичное владение путем

.c

приобретения. Вторая причина, по которой термин «мем» нам полезен,

kA
S
заключается в том, что он (по аналогии с термином «ген») вызывает в со­
знании универсальную концепцию дарвинизма и преподносит идею при­
обретения и изменения убеждений этим путем. Универсальная концепция
дарвинизма, в частности, гласит, что живые организмы созданы в инте­
ресах генов (воспроизведения), а не ради каких-либо собственных инте­
ресов. Аналогичным образом это утверждение означает, что мемы могут
воспроизводиться в ущерб интересам носителя.
Таким образом, концепция мемов подводит нас к важнейшему откры­
тию: убеждения могут распространяться даже тогда, когда они ложны или
вредны для носителя. Теоретики меметики зачастую приводят в пример
«письма счастья»: «Если вы не перешлете это письмо пяти знакомым, вас
ждет бела». Это и есть пример мема, идеи. Это инструкция по поведению,
которую можно копировать и хранить в мозгу. Это удачный мем, при­
чем его эффективность понятна. Однако у него есть две примечательные
характеристики. Во-первых, он не соответствует действительности. Тот,
кто прочтет письмо, олнако не передаст его дальше, не испытает каких-
либо бел. И во-вторых, тот, кто сохранит этот мем и передаст его дальше,
не получит от этого никакой пользы — не станет ни богаче, ни умнее,
ни здоровее. И все же этот мем живуч. Причина живучести кроется в
его собственной способности к самовоспроизведению (ведь по сути этот
мем всего лишь гласит «скопируй меня, не то...»). Вкратце говоря, мемы
не обязательно существуют для того, чтобы помогать своему носителю.
Они существуют потому, что в ходе меметической эволюции продемон­
стрировали наилучшую плодовитость, долгожительство и способность к
точному воспроизведению, то есть определяющие характеристики, не­
обходимые лля успешной репликации.
Меметическая теория оказала мощнейшее влияние на наше отноше­
ние к идеям, поскольку полностью перевернула наши представления об
убеждениях. Социопсихологи традиционно задаются вопросом, отчего
у люлей возникают те или иные убеждения. По умолчанию считается,
что человек сам решает, какие убеждения ему иметь. Меметика же задает
другой вопрос: какая характеристика тех или иных мемов позволяет им
заполучить множество «носителей». Вопрос не в том, как люди обретают
om

убеждения (это епархия социальной и когнитивной психологии), а в том,

.c

как убеждения обретают люлей!

kA
S
 Если подобный поворот стандартного образа мышления поначалу
покажется вам странным, подумайте вот о чем: ученые выяснили, что
участие в политических движениях зависит от желания находиться в
окружении разделяющих ту же позицию людей, нежели от каких-либо
психологических факторов12. То же самое и с религиозными объедине­
ниями — они зависят в первую очередь от географической близости, не­
жели от специфических психологических характеристик.
Традиционный взгляд на причину распространения той или иной идеи
звучит так: идея X распространяется потому, что она верна. Но как же
тогда быть с идеями, которые верны, олнако не распространены, либо рас­
пространены, но неверны? В подобных случаях меметическая теория со­
ветует нам опираться на третий принцип. Идея X широко распростране­
на потому, что является хорошим репликатором — эффективно добывает
носителей. Меметика рассматривает характеристики идеи как репликато­
ра, а не характеристики люлей, усваивающих эту идею. Это единственная
отличительная функция, выделяемая концепцией мема — и она же явля­
ется определяющей.
Помня об этом основном положении меметики, мы можем погово­
рить о более полной классификации причин, по которым сохраняются и
распространяются умственные программы. Первые три вида причин от­
ражены в традиционной позиции бихевиористов и биологов. Четвертая
отражает новый взгляд с позиции меметики.

1. Умственная программа сохраняется и распространяется потому,

что она полезна для люлей, у которых хранится.
2. Определенные умственные программы эффективно
распространяются потому, что хорошо приспособлены к
существующим генетическим предрасположенностям или
существующим в той или иной области эволюционным модулям.
3. Определенные умственные программы распространяются
потому, что способствуют воспроизведению генов, создающих
носители, являющиеся хорошей площадкой лля определенных
видов программ (к этой категории можно отнести религиозные
om

убеждения, заставляющие люлей иметь много детей).

.c
kA
S
 4. Умственная программа сохраняется и распространяется
вследствие неотъемлемых свойств самой программы.

Первая, вторая и третья категории практически не противоречат друг

другу. Под номером один приведено стандартное положение культурной
антропологии, в которой, как правило, подчеркивается функциональность
убеждения. Сторонниками второй причины являются эволюционные пси­
хологи. В третьей указывается результат, выделяемый теоретиками, дела­
ющими акцент на коэволюции генов/культурып. А вот причина номер
четыре содержит новое отношение к убеждениям как к символическим ин­
струкциям, которые с большей либо меньшей успешностью колонизируют
человеческий мозг. Разумеется, конкретная программа может относиться
к нескольким категориям одновременно. Она может распространяться по­
тому, что полезна своему носителю и ввиду собственных неотъемлемых
свойств. Однако четвертая категория подразумевает существование дей­
ствительно инфицированных программ — программ, которые не прино­
сят пользы носителю, поскольку способствуют иррациональному повеле­
нию.
Некоторые виды умственных программ (определяемые в соответствии
с их стратегиями саморепликации) из четвертой категории стали пред­
метом обсуждения многочисленных теоретиков14. К примеру, существу­
ют паразитические программы, которые имитируют структуру полезных
идей и заставляют носителя ошибочно считать, что он может извлечь
из этих идей пользу. Опытными создателями таких паразитов являются,
безусловно, рекламщики, придумывающие убеждения, которые присте­
гиваются к другим убеждениям и образам. Продуманно сочетая идеи и
образы, рекламшик старается создать именно неанализируемое обуслов­
ленное убеждение вроде «если я куплю эту машину, то заполучу красивую
девушку». Еще одна самосохраняюшаяся меметическая стратегия подра­
зумевает смену когнитивной среды. Так, многие религии эксплуатируют
страх смерти лля того, чтобы обещание загробной жизни выглядело еще
более заманчиво.
Более зловеще выглядят так называемые противительные стратегии,
om

которые влияют на культурную среду и делают ее более враждебной для

.c

конкурирующих мемов либо заставляют своих носителей нападать на

kA
S
носителей альтернативных умственных программ. Многие умеренные
члены фундаменталистских религиозных сообществ воздерживаются от
критики своих собратьев-экстремистов из страха, что стоящий рядом
человек может оказаться носителем программы наподобие описанной
ниже.
Из интервью с Омаром Бакри Мухаммадом, главой «Аль-муха-
джирун» — радикальной исламистской группировки, штаб-квартира
которой находится в Лондоне. Журналист Паоло Мура, ежедневная пор­
тугальская газета Publico, 5 апреля.

В: Как можно оправдать намеренное убийство тысяч невинных

граждан?
О: Мы не проводим разницы между гражданскими людьми и воен­
ными, невинными и виноватыми. Для нас есть только мусульмане
и неверные. Жизнь неверного не стоит ни гроша. Она не свята.
В: Но среди жертв были мусульмане.
О: По канонам ислама, погибшие во время атаки мусульмане сразу
же попадут в рай как мученики. Что до прочих, то это их пробле­
мы (Harpers Magazine, июль 2004, с. 22—25).

Мемы-разрушители
Откуда человек знает, как устроена вселенная? Об этом говорится в свя­
тых книгах. Откуда мы знаем, что в этих книгах нет ошибок? Потому
что в этих книгах так говорится. Подобные эпистемологические черные
дыры стремительно высасывают свет из нашего мира.

Сэм Харрис. Конец веры, 2004

Из приведенного в конце предыдущего раздела примера мы можем ви­

деть, что, когда речь заходит о зараженных программах, нормальная
причинно-следственная оценка поведения оказывается неприменима.
Принимаемое по умолчанию предположение о том, что люди всегда дей­
ствуют в собственных интересах (или в интересах тех, кто им небезраз­
om

личен), в случае зараженных умственных программ неприменимо — этот

.c
kA
S
тип программ действует лишь в собственных интересах, которые сводят­
ся к воспроизведению. Подобный взгляд, ставший следствием современ­
ного универсального дарвинизма, лишь недавно был полностью усвоен
обществом15. Родственное ему мнение, согласно которому гены не обя­
зательно служат интересам человека-носителя, обрело широкую аудито­
рию только после того, как Ричард Аокинс разработал набор эволюцион­
ных открытий, которые изложил в своей знаменитой книге в 1976 голу.
Открытие же, согласно которому культурные репликаторы (умственные
программы) тоже могут не служить своему носителю, было слелано еще
позже и лля некоторых и по сей лень остается контринтуитивной идеей.
Контринтуитивный характер открытия выражается в том, насколько
люлям сложно отказаться от попыток объяснить повеление с привлече­
нием подразумеваемой по умолчанию рациональности. Ярким примером
этого можно считать одну из крупнейших катастроф лвалцать первого
века. Вскоре после 11 сентября 2001 гола, когла рухнули башни Всемир­
ного торгового центра, первую дели США Лауру Буш попросили про­
комментировать произошедшее. В своем ответе она упомянула о том, что
в предотвращении подобных трагелий важнейшую роль играет образова­
ние. Интересно, что примерно тогда же жена британского премьер-ми­
нистра Чери Блэр также назвала образование средством предотвращения
событий, подобных случившемуся 11 сентября. Олнако комментаторы
того времени, а также авторы наиболее полного и подготовленного три
гола спустя «Отчета 9/11» отметили олин тревожный факт: террористы,
угнавшие самолеты 11 сентября, вовсе не были необразованными людь­
ми16. К примеру, Мохаммел Атта, который занял место пилота самолета
компании American Airlines после захвата и превратил в пепел множество
люлей, вогнав самолет в северную башню Торгового центра, имел диплом
инженера-гралостроителя и авиатора.
Трудно было осознать, что теракт совершили прекрасно образован­
ные, умные люли. Человек мыслит так — поскольку все люли рациональ­
ны, значит, эти террористы чего-то не знали, и причиной их поступка
стал пробел в образовании или нелостаток информации17. Концепция
зараженных умственных программ лает еще олин вариант — возмож­
om

но, у террористов было не слишком мало, а, напротив, слишком много

.c

умственных программ. В частности, например, террористы были пора­

kA
S
жены таким пагубным паразитным мемом, как мем мученичества, а так­
же мемом высшей награды в загробной жизни. Как это ни печально, но
именно уничтожение Всемирного торгового центра помогло множеству
людей понять эту ужасающую логику вирусного мема, который будет ре­
плицировать себя ценой человеческих жизней. Трагедия повлекла за со­
бой обширное обсуждение опасности мемов, которые превращаются в
оружие, когла полностью завладевают своим носителем.
Мемплексы, подобные описанным в интервью из журнала Harper в
конце предыдущего раздела, не служат никаким рациональным человече­
ским целям. Их можно назвать «разрушителями» — они ни на йоту не от­
ступают от своих стратегий репликации. Причина, по которой подобное
свойство способствует распространению идей, следует из принципов уни­
версального дарвинизма. Частота репликации повышается одновременно с
повышением плодовитости, длительности жизни и точности копирования.
Точность копирования культурного репликатора значительно ниже, чем
у гена. Сегменты культурных репликаторов постоянно перемешиваются
и перетасовываются при переходе из мозга в мозг. Отказываясь быть ча­
стью культурной окрошки, мемы-нарушители обеспечивают себе точную
репликацию в будущем. Если исходить из соображений частотности, то,
вероятно, у мемов-разрушителей существует собственная ниша. Здесь важ­
но отметить, что подобная программа не будет отличаться той гибкостью,
которая необходима для удовлетворения интересов человека в меняющем­
ся мире. Таким образом, мемы-разрушители — главные кандидаты на роль
зараженных умственных программ.

Стратегии избегания зараженных умственных программ

Выше мы говорили о том, что нам необходимы стратегии избегания за­
раженных умственных программ. Вот ряд правил для этого:

1. Не устанавливайте программу, которая может нанести

физический вред вам как носителю.
2. Имея дело с программой, которая влияет на ваши цели,
om

проследите за тем, чтобы она не исключала наличие обширного

.c

спектра целей в будущем.

kA
S
 3. Имея дело с программами, связанными с убеждениями и
моделями мира, старайтесь устанавливать только те, которые
соответствуют действительности, то есть отражают мир как он
есть.
4. Избегайте не поддающихся оценке программ.

Правила 1 и 2 практически идентичны, поскольку ориентированы

на сохранение возможности маневра в случае, если цели человека поче­
му-либо изменятся. Программ, которые наносят врел носителю, слелует
избегать потому, что в случае травмы или смерти носителя последний
лишится возможности достигнуть каких-либо целей в будущем. Не мень­
шую проблему представляют и программы, которые ограничивают нали­
чие целей в будущем. Так, мы достаточно закономерно переживаем, когла
вилим молодого мужчину или женщину, который усваивает программу,
угрожающую лишить его/ее возможности выполнения множества целей
в булушем (на ум сразу приходит ранняя беременность, а также участие
молодежи в культах, которые исключают дальнейшее образование и тре­
буют разрыва связей с друзьями и семьей).
Правило 3 касается другого аспекта умственных программ. Соответ­
ствующие действительности утверждения полезны, потому что от точного
представления мира зависит лостижение наших целей. Практически лю­
бые цели в будущем будут достигнуты эффективнее в случае, если человек
располагает соответствующими действительности убеждениями о мире.
Очевидно, что в некоторых ситуациях целью может быть незамечание
правды (нередко временное). И все же при прочих равных стремление к
соответствующим действительности убеждениям булет иметь долгосроч­
ный эффект, поскольку поможет достижению множества целей.
Паразитические умственные программы вместо того, чтобы помо­
гать носителю, будут изыскивать способы продления своего жизненного
цикла18. Срыв предпринимаемых носителем попыток оценки програм­
мы является одним из наиболее распространенных способов внедрения
паразитической программы в нашу когнитивную структуру. Отсюда
правило 4 — избегать не поддающихся оценке программ. Здесь можно
om

усмотреть прямую связь с возможностью опровержения, о которой мы

.c

говорили в предыдущей главе. В науке теория лолжна, образно выража­

kA
S
ясь, подставить себя под удар. Говоря нам, что произойдет, теория должна
также признать, что некоторые вещи не произойдут. Если же они все-
таки произойдут, мы получим четкий сигнал того, что с теорией что-то
не так. Неопровергаемая же теория, напротив, сопротивляется измене­
ниям, не уточняя, какие наблюдения следует воспринимать в качестве
опровержений. Можно сказать, что подобные неопровергаемые теории
не поддаются оценке. Не допуская оценки, они не позволяют нам заме­
нить себя другими теориями, отчего страдает научный прогресс.
С прочими умственными программами все обстоит точно так же.
Если программа обладает свойствами, исключающими возможность
оценки, ее следует избегать. В этом случае нужно спросить, какие эмпи­
рические и логические тесты прошла данная программа. Дело в том, что
проверка с помощью логических или эмпирических тестов обеспечивает
хоть какую-то уверенность в том, что программа логически последова­
тельна или что мем соответствует действительности и полезен носителю
(см. правило 3). Непроверяемая программа, не допускающая подобной
критической оценки, никакой уверенности нам не дает.
Разумеется, классическим примером неопровергаемой умственной
программы является программа, опирающаяся на слепую веру,д. Вообще,
понятие слепой веры абсолютно исключает возможность оценки этой
программы ее носителем. Если вы верите в определенную программу, вы
не станете постоянно и въедливо размышлять о ее происхождении или
пользе для вас. Логика основанной на вере программы построена на обе­
зоруживании критики. К примеру, один из хитрых ходов, используемых
основанными на вере программами для избегания оценки, заключается в
том, что таинственность объявляют достоинством (эта стратегия нацеле­
на на исключение поиска доказательств как элемента оценки умственной
программы). Когда программа построена на вере, в игру вступают мно­
гие из описанных выше противительных свойств. На протяжении всей
человеческой истории многие религии побуждали своих приверженцев
к походам против неверных или, по крайней мере, к их запугиванию,
чтобы те молчали.
Разумеется, основанные на вере мемы отнюдь не всегда плохи. Не­
om

которые из них полезны для носителя, хотя в подобных случаях обычно

.c

требуется огромное количество доказательств. Имея дело с основанными

kA
S

198
на вере программами, обязательно слелует задаться вопросом о том, по­
чему так необходимо отказаться от когнитивного инструментария (логи­
ки, рациональности, науки), верой и правдой служившего нам в других
областях. Ну а стратегии отказа от доказательств являются обычной со­
ставляющей паразитических мемплексов.
Еще олним (помимо невозможности опровержения) поводом для по­
дозрений в адекватности умственной программы может служить ситуа­
ция, когда потери и выгоды от использования программы распределены
таким образом, который явно указывает на невозможность отказа от тех
или иных убеждений. Это называется «ловушкой убеждений»20. К при­
меру, Джерри Мэки описывает следующий случай:

«Женщины, практикующие инфибуляцию (одна из разновидно­

стей женского обрезания), находятся в ловушке убеждений. Племя
бамбара из Мали верит, что, если во время полового акта женский
клитор коснется мужского пениса, мужчина умрет. Некоторые ни­
герийские племена верят, что ребенок умрет, если во время родов
его голова соприкоснется с клитором. Я называю это самоподкре-
пляющимися убеждениями — их невозможно пересмотреть пото­
му, что цена проверки истинности убеждения чересчур высока»
(1996, с. 1009).

Данный случай немного отличается от варианта с возможностью

опровержения. Приведенное убеждение в принципе можно проверить.
В принципе его можно лаже опровергнуть. Однако цена проверки слиш­
ком высока. Заметим, что если мы подходим к вопросу с точки зрения
ожидаемой выгоды, то лаже при вероятности в одну сотую за истинность
убеждения мы отказались бы от проверки ввиду слишком высоких ри­
сков. Когла подобная позиция установлена в качестве умственной про­
граммы, избавиться от нее бывает нелегко.
Подозрения в адрес умственной программы могут быть вызваны не
только возможностью опровержения и чересчур высокой ценой про­
верки, но и противоречивыми свойствами убеждения. Если некая идея
om

или стратегия истинна, хороша или полезна для носителя, станет ли она
.c

вытеснять другую программу? Разве полезная программа не приветству­

kA
S
ет всячески прочие (вероятно, менее полезные) мемы? Таким образом,
наличие противоречивых качеств (в дополнение к стратегиям, препят­
ствующим оценке) является еше одним признаком возможного наличия
зараженных программ.

Дисрационализм как следствие зараженных программ

Умные люди удивительно хорошо умеют создавать нездоровые идеи.
Стивен Лагерфельд. The Wilson Quarterly, 2004

Интеллект не является панацеей против иррационального повеления,

возникающего вследствие зараженных программ. Множество приме­
ров зараженных программ можно найти в различных лженауках — а
ведь многие лженауки созданы весьма умными людьми и среди своих
последователей числят обладателей высокого интеллекта. Кроме того,
приверженность лженаучным системам убеждений настолько распро­
странена, что по статистике многие разделяющие эти убеждения люди
обладают высоким интеллектом, а значит, демонстрируют лисраииона-
лизм. Так, например, в Соединенных Штатах астрологов в 20 раз больше,
чем астрономов. По оценке подкомитета конгресса США, американцы
ежегодно тратят на шарлатанские методы лечения 10 миллиардов дол­
ларов — больше, чем ухолит на научные медицинские исследования.
Список лженаук, последователи которых исчисляются десятками тысяч,
бесконечен: астрология и гороскопы, снижение веса с помощью гипно­
за, биоритмы, прием лаэтрила, психохирургия, финансовые пирамиды,
астральные тела, хождение по углям.
Примечательное обилие псевдонаучных убеждений указывает на то,
что в мире происходит формирование значительного количества неадек­
ватных убеждений — их так много, что возложить вину за это исключи­
тельно на обладателей низкого интеллекта попросту невозможно. Если по­
дойти к вопросу с количественной точки зрения, придется признать, что
многие обладатели достаточно высокого IQ мыслят довольно-таки слабо.
22 процента населения Америки верят в снежного человека, 25 процен­
om

тов — в астрологию, 16 процентов — в лох-несское чудовище, 46 про­

.c
kA
S
центов — в исцеление верой, 49 процентов — в одержимость демонами,
37 процентов — в дома с привидениями, 32 процента — в призраков,
26 процентов — в ясновидение, 14 процентов обращаются к гадалкам, а
10 процентов считают, что с ними говорит сам дьявол. Далеко не все эти
люли обладают слабым интеллектом. Вероятно, значительное их количе­
ство демонстрирует дисрационализм.
Собственно говоря, гадать о том, сколько среди этих люлей облада­
телей высокого интеллекта, не приходится. Несколько лет назад ученые
провели исследование в области веры в паранормальное, причем в ка­
честве объекта выступили члены канадского «Менса-клуба». Результаты
вышли поучительные. «Менса-клуб» объединяет исключительно люлей с
высоким интеллектом, поэтому все кандидаты проходят тест на 1Q. Ол­
нако, как выяснилось, 44 процента членов этого клуба верят в астроло­
гию, 51 процент— в биоритмы, 56 процентов — в посещающих Зем­
лю инопланетян, разделяя таким образом совершенно бездоказательные
убеждения21.
В этой главе я показал, что обладатели высокого интеллекта нередко
бывают носителями зараженных программ. В предыдущей главе мы гово­
рили о том, что обладатели высокого интеллекта, как и все прочие люди,
подвержены дефициту умственных программ в области вероятностного
и научного мышления, вследствие чего могут иметь иррациональные
убеждения и совершать иррациональные поступки. В главах с 6 по 9 мы
увидели, что склонность к демонстрации характеристик когнитивного
скряги (эгоцентрическое мышление, фрейминг, подмена характеристик)
в основном остается за пределами тестов на интеллект.
Надеюсь, читатель начинает понимать, почему случаи лисрационализ-
ма — когда умные люди делают глупые вещи, — не должны нас удивлять.
Возможно, вы удивлены и тем, какая значительная часть когнитивной
области ускользает из поля зрения тестов на интеллект. Олин из распро­
страненных доводов критиков IQ-тестов сводится к тому, что эти тесты
не затрагивают важные аспекты социального и эмоционального функци­
онирования. Однако я говорил не об этом. Я не намерен делать когни­
тивную область частью концепции интеллекта, напротив, хочу подчер­
om

кнуть, что интеллект является ограниченной концепцией лаже в решках

.c

когнитивной области. В этой и предыдущей главах я показал, что тесты

kA
S
на интеллект не позволяют оценить наличие умственных программ, не­
обходимых лля рационального мышления, либо разрушительных про­
грамм, препятствующих рациональному мышлению. В более ранних
главах речь шла о том, что оценке не подвергаются и необходимые для
рационального мышления свойства. Многие из этих свойств мышления
связаны со склонностью к использованию (или избеганию) стратегий по­
давления процессов первого типа в пользу процессов второго. Вкратце
говоря, ошибки мышления, которые может совершить человек, не огра­
ничиваются теми, которые можно проверить с помощью тестов на ин­
теллект. Классификации подобных ошибок мышления и будет посвящена
следующая глава.
om
.c
kA
S
 ГЛАВА 12

Раз — ошибка, два — ошибка.

Классификация тенденций иррационального
мышления и его связь с интеллектом

Бихевиористская экономика включает в патерналистически оберегае­

мую категорию «идиотов» большинство людей в определенные предска­
зуемые периоды времени. Задача лишь в том, чтобы понять, какие типы
«идиотического» поведения могут проявиться в конкретной ситуации и
как их избежать.
Колин Камерер и др. University of Pennsylvania Law Review, 2003

В
от уже не один десяток лет исследователи ищут небольшой комплекс
свойств мышления, лежащий в основе интеллекта. Более ста лет назад
Чарльз Спирмен предположил, что в основе тенденции тестов на интел­
лект к корреляции лежит олно-елинственное свойство мышления, так на­
зываемый психометрический фактор g1. Сегодня эта модель интеллекта
едва ли может считаться оптимальной. Сторонники теории интеллекта,
принадлежащей Кеттеллу—Хорну—Кэрроллу — теории Gf/Gc, — ут­
верждают, что тесты лля проверки умственных способностей затрагива­
ют лишь малую долю важнейших фактов, из которых преобладают два.
Одни теоретики предпочитают делать упор на такие основные факторы,
как текучий (GQ и кристаллизованный (Gc) интеллект, поскольку те слу­
жат отражением длинной истории изучения двух аспектов интеллекта
(интеллекта как процесса и интеллекта как знания) и поскольку мы на­
чинаем разбираться в основных мыслительных операциях, лежащих в
om
.c
kA
S
основе Gf, — когнитивном разделении. Иные теоретики приписывают
большее значение нескольким другим группам факторов, выделяемым
помимо Gf и Gc.
Как бы то ни было, становится очевидно, что в основе интеллекта
лежит сравнительно небольшое количество когнитивных характеристик,
поддающихся научному анализу, и постепенно все они будут изучены.
Рациональное же мышление, напротив, выглядит гораздо более темным
делом. Ученые выявили множество разнообразных источников иррацио­
нального мышления и нашли множество различных задач, работая с ко­
торыми люди совершают фундаментальные ошибки мышления. Многие
из них я описал в главах с 6 по 11, однако перечислил при этом не все.
На самом деле таких источников и задач гораздо больше, чем возможно
описать в данной книге2. Вспомним приводившееся выше доказательство
того, что ошибки рационального мышления разнообразны потому, что
существует множество способов ошибиться при попытке максимально
успешно достичь пели (инструментальная рациональность) и множество
способов неверно отразить реальность в убеждениях (эпистемическая
рациональность).
Ошибки рационального мышления происходят из самых разнообраз­
ных источников, поэтому едва ли кому-нибудь придет в голову предпо­
ложить существование аналога психометрического фактора g в области
рациональности. Иррациональное мышление является следствием сразу
нескольких когнитивных проблем, олнако исследовательские данные по­
зволяют нам поделить мыслительные процессы на небольшие группы,
характеризующиеся одинаковыми проблемами. Обсуждая тему в преды­
дущих главах, мы подготовили почву лля создания системы классифика­
ции, или таксономии. Олнако прежде чем заняться классификацией, я
должен буду познакомить вас с еще одной составляющей базовой модели
мышления, описанной в третьей главе.

Серийное ассоциативное когнитивное мышление с основным

предубеждением
om

На рисунке 12.1 приведена обновленная предварительная модель разу­

.c

ма, которая описывалась в главе 3. Здесь к ней добавлена еще одна новая
kA
S
идея. Существовавшие прежде теории дуальных процессов делали акцент
на важности функции подавления, то есть на способности процессов вто­
рого типа быстро включаться, подавляя процессы первого типа и обеспе­
чивая более эффективную реакцию. Способность к подавлению является
свойством алгоритмического мышления. На рисунке 12.1 она отображе­
на в виде стрелки с буквой А. Инициирующая подавление когнитивная
функция более высокого уровня является свойством рефлективного мыш­
ления, связанного с рациональностью. На рисунке 12.1 она изображена
в виде стрелки с буквой В, представляющей собой, если говорить языком
искусственного интеллекта, поступающий к алгоритмическому мышле­
нию запрос на подавление реакции первого типа путем ее отключения.
Эта функция мышления отличается от собственно подавляющей функции
(стрелка А), и обе они характеризуются различными вилами индивидуаль­
ных различий — способность поддерживать подавление реакций перво­
го типа индексируется критериями текучего интеллекта, а склонность к
запуску операций подавления индексируется такими свойствами мышле­
ния, как рефлективность и потребность в познании.
На рисунке 12.1 отображен процесс моделирования, в холе которого
вычисляется альтернативная реакция, оправдывающая подавление; кро­
ме того, указано, что запрос на инициацию моделирования поступает
от рефлективного мышления. В частности, операция разделения (стрел­
ка С) выполняется алгоритмическим мышлением, а запрос на инициа­
цию моделирования (стрелка D) — рефлективным мышлением. Два вила
индивидуальных различий ассоциируются с запросом на инициацию и с
оператором разделения — точнее, со свойствами рационального мышле­
ния в первом случае и с текучим интеллектом — во втором.
На рисунке 12.1 отображена третья важнейшая функция алгоритми­
ческого мышления, дополняющая подавление процессов первого типа и
моделирование путем разделения. Эта функция на рисунке обозначена
как серийное ассоциативное мышление (стрелка Е). Ее задача — напом­
нить нам о том, что не все процессы второго типа требуют когнитивного
моделирования с ярко выраженным разделением. Существует и медлен­
ное серийное мышление, не требующее моделирования и досконального
om

исследования альтернативных миров.

.c
kA
S
 Вспомним, что входит в категорию процессов первого типа: эмоци­
ональный отклик, выученные прежде и ловеленные практикой до авто­
матизма отклики, обусловленные отклики и адаптивные модули, сфор­
om

мированные в холе эволюции. Они охватывают значительное количество

.c

ситуаций, олнако жизнь в современном мире то и дело подбрасывает за-

kA
S

2о6
дачи, лля которых не голится ни олин из перечисленных механизмов.
Вспомните хотя бы приводившуюся выше залачу Питера Вейсона о че­
тырех картах.
На кажлой карте с олной стороны написана буква, а на другой —
цифра. Правило гласит, что если на олной стороне карты написана глас­
ная буква, то на лругой стороне находится четное число. Две карты лежат
вверх буквами, лве другие — цифрами. Залача заключается в том, чтобы
решить, какую карту или карты слелует перевернуть, чтобы выяснить,
соответствует ли правило лействительности. Какие карты перевернете
вы? В начале эксперимента перел испытуемым лежат карты, на которых
написано « К » , «А», «8» и «5».
Верный ответ заключается в том, чтобы перевернуть карты «А» и «5»
(только они позволят опровергнуть правило), олнако большинство ис­
пытуемых лает (неверный) ответ «А» и «8». Ученые провели ряд иссле­
дований, в холе которых испытуемые лолжны были решать залачу, думая
вслух. Проанализировав услышанное, ученые решили, что большинство
участников эксперимента мыслили медленно и серийно, олнако неполно.
Типичное рассуждение испытуемого звучало примерно так: «Поглядим,
ага, я переверну карту «А» и посмотрю, есть ли на обратной стороне
четное число. А потом переверну восьмерку, чтобы убедиться, что на ней
гласная». На этом испытуемый и останавливался.
Становятся очевидны лве веши. Во-первых, испытуемые явно во­
влечены в некий процесс второго типа. Преобладающая доля процес­
сов первого типа в решении этой залачи не поможет. Эмоциональное
мышление не задействовано, поэтому процессы эмоциональной регуля­
ции участнику не полмога. Вообще не существует никаких распростра­
ненных процедур, которые могли бы быть автоматизированы и затем
привлечены лля решения этой залачи — ну, если только решающий не
является блистательным логиком. И наконец, в холе эволюции человек с
подобными задачами не сталкивался, поэтому и от дарвиновских моду­
лей пользы не булет никакой.
Итак, участнику остается полагаться на процессы второго типа, ол­
нако лично я готов утвержлать, что в приведенном примере мышление
om

испытуемого не отличается полнотой. Он полагается скорее на серий­

.c

ное ассоциативное мышление, нежели на утомительное моделирование

kA
S
альтернативного мира — мира, в котором заданное правило может быть
ошибочным. Участник не моделирует вариант ошибки — карточку с глас­
ной и нечетным числом на оборотной стороне. Не занимается он систе­
матическим обдумыванием каждой карты, задаваясь вопросом, может ли
данная карта сочетать в себе гласную и нечетное число. Ответ таков: «К»
(нет), «А» (да), «8» (нет), «5» (да). Проведя эту процедуру, можно сделать
правильный выбор — «А» и «5». Однако участники эксперимента на­
чинали с предложенного им варианта — предположения, что правило
истинно, — а затем рассматривали лишь варианты, появления которых
можно ожидать в случае, если правило истинно. Они не создавали полно­
ценную модель мира, в котором были бы возможны все варианты — в
том числе вариант несоответствия правила действительности. Испытуе­
мый начинал с главного предложенного правила, а затем лишь создавал
следствия из него. Потому я и называю подобное мышление серийным
ассоциативным когнитивным мышлением.
Таким образом, можно утверждать, что при решении данной задачи
задействованы процессы второго типа, однако полноценное когнитивное
моделирование альтернативного мира отсутствует.. Это менее глубокое
мышление, жестко связанное с ассоциативным процессом, исходной точ­
кой которого является заданная испытуемому модель мира. Оказавшись
перед задачей выбора, испытуемый принимает предложенное правило за
чистую монету, решает, что оно соответствует действительности, и просто
описывает действия, которые может предпринять для его подтверждения.
Дальнейший мыслительный процесс опирается на единственную модель
основной гипотезы — участник систематически создает ассоциации, свя­
занные с основной моделью, однако никогда не моделирует иной вариант
ситуации. Это я называю серийным ассоциативным когнитивным мышле­
нием с основным предубеждением.
Серийное ассоциативное когнитивное мышление с основным пре­
дубеждением можно назвать стратегией второго уровня для когнитивного
скряги. Традиционная теория дуальных процессов до настоящего време­
ни делала акцент лишь на первом правиле когнитивного скряги: по воз­
можности использовать процессы первого типа. Однако использование
om

по умолчанию процессов первого типа возможно не всегда — и особенно

.c

в современном мире, в ситуациях, когла не имеется стимулов лля эволю­

kA
S
ционных модулей в тех или иных областях, а также, вероятно, отсутствует
информация о приобретенных на практике заученных и отточенных про­
цедурах. Необходимо мышление второго типа — однако принцип ког­
нитивного скряги работает и тут. Второе правило когнитивного скряги
гласит: в случае, если необходимо задействовать процессы второго типа,
по умолчанию выбирай серийное ассоциативное когнитивное мышление
с основным предубеждением (не полностью отделенное когнитивное мо­
делирование).
Моя концепция основного предубеждения сочетается с несколькими
существующими в современной когнитивистике идеями, объединен­
ными единой темой. Сводятся они к тому, что человек сделает все воз­
можное, лишь бы только облегчить когнитивное бремя и обрабатывать
поменьше информации*. Концепция основного предубеждения сводится
к базовой посылке: обрабатывающий информацию человек сильно скло­
няется к работе лишь с наиболее легко конструируемой когнитивной
моделью. Легче всего создать модель, отображающую лишь один вари­
ант положения дел; принимается прямо предоставленная информация
и модели, преподнесенные в качестве истинных; игнорируются смягча­
ющие факторы — вероятно, потому, что при учете этих факторов по­
требуется моделирование ряда альтернативных миров, а ведь основное
предубеждение позволяет нам избежать именно этого; и наконец, если
верить бесчисленным трудам когнитивистов, изучавших предвзятость
подтверждения, а также менее академической литературе, посвященной
эгоцентрическому предубеждению, проще всего создать модель, которая
близка к тому, во что человек уже верит и уже промоделировал прежде
(эгоцентрическое предубеждение и предвзятость подтверждения).
И вот теперь, поговорив о серийном ассоциативном когнитивном
мышлении, мы можем вернуться к рисунку 12.1 и выделить третью
функцию рефлективного сознания — инициацию прерывания серийно­
го ассоциативного когнитивного мышления (стрелка F). Сигнал преры­
вания изменяет следующий шаг в серийной ассоциативной последова­
тельности — шаг, который в противном случае был бы совершен. Сигнал
прерывания может повлечь за собой массу последствий. Он может пре­
om

рвать весь процесс серийного ассоциативного когнитивного мышления

.c

для того, чтобы инициировать полноценное моделирование (стрелка С).

kA
S
Как вариант, после прерывания может начаться новая серийная ассоци­
ативная цепочка (стрелка Е), исхоляшая из другой точки — лля этого
потребуется изменить временную основную молель, являющуюся ис­
точником новой ассоциативной цепочки. И наконец, алгоритмическое
мышление зачастую получает данные от производящего вычисления
автономного сознания посредством так называемых прелвнимательных
процессов (стрелка G)4.

Предварительная классификация проблем рационального

мышления
Пролемонстрировав более полную исходную молель разума, я предлагаю
вашему вниманию рисунок 12.2 — первую попытку классификации про­
блем рационального мышления. Сверху перечислены три характеристи­
ки когнитивного скряги, приводимые в порядке увеличения когнитивной
вовлеченности. Первым илет восприятие по умолчанию реакции авто­
номного мышления. Это самое примитивное мышление, поскольку про­
цессы второго типа в нем полностью отсутствуют. Второй предпочтитель­
ной стратегией когнитивного скряги является использование серийного
ассоциативного когнитивного мышления с основным прелубежлением.
Это обозначение соответствует склонности излишне экономно лейство-
вать в холе процессов второго типа — особенно избегать полноценного
молелирования альтернативных миров или полностью дизъюнктивного
мышления (см. главу 6).
К третьей категории относится ошибка полавления — стратегия, ме­
нее лвух предыдущих характерная лля когнитивного скряги потому, что
в ней задействовано когнитивное разделение, процесс, относящийся ко
второму типу. В ланном случае подавляющие процессы второго типа на­
целены на то, чтобы отключить процессы первого типа, олнако резуль­
тата они не приносят. Поэтому в случае ошибки полавления имеет место
когнитивное разлеление, которое оказывается не в состоянии полавить
процессы первого типа, протекающие пол руководством автономного
мышления.
om

На рисунке 12.2 проблемы умственных программ поделены на лве

.c

группы: дефицит программ и зараженные программы. В группе дефицита

kA
S
 РАЗ — ОШИБКА, ABA — ОШИБКА.

om
.c
kA
S
программ закругленными прямоугольниками обозначены отсутствующие
базы знаний. Я не стал перечислять все возможные группировки знаний
и вместо этого отобразил минимальную выборку потенциально огромно­
го набора связанных между собой баз знаний в области вероятностного
мышления, причинно-следственного мышления, логики и научного мыш­
ления — отсутствие подобных знаний может приводить к иррациональ­
ному мышлению или поведению. Я привел лишь две категории умствен­
ных программ, используемые в исследованиях эвристики и традиции
предрассудков: отсутствие знаний о вероятностях и стратегиях вероят­
ностного мышления, а также игнорирование альтернативных гипотез при
оценке гипотетических вариантов. В посвященных принятию решений
работах бихевиоральных психологов перечисляется значительно большее
количество вариантов дефицита умственных программ, и напоминанием
о существовании множества прочих вариантов является прямоугольник с
надписью «Структуры знаний в конкретных областях».
И наконец, в самом низу рисунка отображена категория зараженных
программ. В закругленных прямоугольниках перечислены проблемные
знания и стратегии. Я не разделяю эти знания и стратегии на группы
(лля этого категории, связанные с умственными программами, слишком
разнообразны), а лишь указываю на некоторые механизмы, обсуждав­
шиеся в тематических работах. Первой идет подкатегория зараженных
программ, являющаяся предметом многочисленных обсуждений, — про­
граммы, включающие в себя свойства, препятствующие оценке. К этим
свойствам, помогающим программе закрепиться в сознании носителя,
относятся, например, обещание наказания в случае, если носитель усом­
нится в программе; обещание вознаграждения за слепую веру в програм­
му либо объявление программы непогрешимой с тем, чтобы предотвра­
тить любые попытки ее оценки.
Вторая подкатегория зараженных программ, обсуждавшаяся неко­
торыми теоретиками, сводится к концепции «самости», служащей лля
стимуляции эгоцентрического мышления5. В соответствии с этими тео­
риями «самость» представляет собой механизм, подпитывающий одну из
характеристик основного предубеждения, а именно — нашу склонность
om

строить модель мира, глядя на него с олной-единственной, собственной

.c

точки зрения. Эгоцентризм «самости», разумеется, развился в процессе

kA
S
эволюции, олнако, несмотря на это, порой не является оптимальным ва­
риантом в случае, если окружающая среда отличается от той, в которой
протекала эволюция, поскольку эгоцентрическое мышление затрудняет
соответствие таким требованиям современной жизни, как непредвзя­
тость, карание кумовства, отказ от дискриминации по семейному, ра­
совому и религиозному признаку. И наконец, последняя отображенная
на рисунке подкатегория зараженных программ включает в себя целый
набор категорий и состоит из программ, содержащих конкретные кате­
гории информации или неалаптивных мемплексов. Как и в случае с кате­
горией дефицита программ, существует масса вариантов программ, ос­
нованных на дезинформировании и поддерживающих иррациональное
мышление и поведение0.
Бытовая теория психологии на рисунке 12.2 входит и в категорию
зараженных умственных программ, и категорию дефицита умственных
программ. Бытовыми теориями психологии называются имеющиеся у
людей теории о своем собственном сознании. Дефицит умственных про­
грамм — это то многое, чего мы о своем сознании не знаем, например,
насколько быстро мы сможем адаптироваться к удаче или неудаче. Есть
и другие вещи, которые, как нам ошибочно кажется, мы о себе знаем.
Подобные ошибочные концепции и образуют зараженную умственную
программу. В качестве примера можно привести бытующее в народе
убеждение о том, что мы всегда точно знаем, что у нас на уме. Заражен­
ная программа заставляет нас полагать, что мы всегда сознаем причины
собственных действий, и считать, что, несмотря на то что окружающие
демонстрируют эгоцентризм и другие предубеждения, сами мы им ни в
коей мере не подвержены7.
И наконец, обратите внимание на двойную стрелку, которой отмече­
на связь между категорией ошибок подавления и категорией дефицита
умственных программ. В случае ошибки подавления следует предпри­
нять попытку замены отклика автономного сознания альтернативной
противоположной информацией или заученным правилом. Для того
чтобы отнести просчет к категории ошибок подавления, следует заранее
ознакомиться с альтернативной информацией или правилом, отличными
om

от реакции первого типа. Если же окажется, что соответствующая про­

.c

грамма недоступна потому, что не была заучена заранее (или, по крайней

kA
S
мере, заучена недостаточно хорошо, чтобы поддерживать подавление),
значит, мы имеем дело не с ошибкой подавления, а с дефицитом умствен­
ных программ.
Следует отметить одно интересное следствие связи между ошибкой
подавления и дефицитом программ, а именно — чем меньше программ
у человека в дефиците, тем более вероятно,что его просчеты будут объ­
ясняться ошибкой подавления. Ошибки, совершаемые обладателем зна­
чительного количества программ, скорее будут объясняться ошибкой
подавления, нежели дефицитом умственных программ. Разумеется, обе
эти категории переплетаются друг с другом и граница между ними бы­
вает размытой. Если правило было хорошо заучено, однако человек не
применил его должным образом, мы имеем дело с ошибкой подавле­
ния. Если правило заучено хуже, то на каком-то этапе оно оказывается
усвоено настолько плохо, что не в состоянии подавить отклик перво­
го типа, в результате чего происходит ошибка, связанная с дефицитом
программ. Взять хотя бы пример с крушением самолета Джона Ф. Кен-
неди-младшего, о котором мы говорили в самом начале девятой главы.
Кеннеди знал правила ночных полетов, однако не сумел воспользовать­
ся ими и тем самым подавить естественные физиологические и мотор­
ные реакции в экстремальной ситуации. Таким образом, его действия
можно отнести к ошибкам подавления. Если бы Кеннеди не имел вовсе
никакого представления о правилах ночных полетов, его ошибочные
действия были бы отнесены не к ошибке подавления, а к категории де­
фицита умственных программ.
В таблице 12.1 я привожу классификацию ряда стилей и ошибок
мышления, которые обсуждались выше, во время разговора о классифи­
кации (рис. 12.2)8. К примеру, три значка X в первой колонке обозначают
свойства «по умолчанию», характерные для автономного мышления: вы­
разительность, эмоциональную подмену и импульсивно-ассоциативное
мышление. Вспомним, что восприятие наиболее выразительного стиму­
ла является стандартным способом, с помощью которого когнитивный
скряга избегает процессов второго типа. Точно так же в эмоциональной
обстановке предпочтение по умолчанию отлается наиболее выразитель­
om

ным явлениям. Аффективная же подмена является разновидностью ха­

.c

рактерного для когнитивного скряги хода — подмены характеристик —

kA
S
S
kA
.c
om
и сводится к замене сложного вопроса более простым^. Вспомним залачу
про мячик и биту из шестой главы («Мяч и бита вместе стоят 1 доллар
10 центов. Бита дороже мяча на олин доллар. Сколько стоит мяч?») и за­
дачу, придуманную Левеском («Джек смотрит на Анну, а Анна смотрит на
Джорджа»), Неспособность решать подобные задачи является примером
характерной для когнитивных скряг тенденции, называемой импульсив­
но-ассоциативным мышлением. В этом случае человек обращается к лю­
бой простой ассоциации, которая позволит ему избежать мыслительных
процессов второго типа (например, решая залачу про Анну, которая то ли
замужем, то ли нет, отвечает «невозможно определить»).
Ко второй категории ошибок мышления, перечисленных в таблице
12.1, относится излишне активное использование серийного ассоциатив­
ного когнитивного мышления с основным предубеждением (предубежде­
нием в пользу наиболее легко выстраиваемой модели). Подобная ошибка
часто происходит в ситуациях, порожденных современной реальностью
и требующих привлечения процессов второго типа. Примером могут
служить эффекты фрейминга («основным принципом рамирования яв­
ляется пассивное принятие предложенной формулировки» (Канеман,
2003а, с. 703). Предложенная испытуемому рамка воспринимается как
основная, и во всех последующих рассуждениях он отталкивается от нее,
а не от альтернативных вариантов, поскольку использование альтерна­
тивных вариантов потребовало бы более активного мышления.
Ошибка подавления в чистом виде — третья категория ошибок мыш­
ления, приводимых в таблице 12.1, — была проиллюстрирована тремя
эффектами из главы 9: предвзятостью подтверждения («розы — живые
существа»), пренебрежением знаменателем (эпштейновская задача с
фасолью) и проблемами самоконтроля, например неспособностью от­
ложить вознаграждение. Кроме того, эта же ошибка лежит в основе не­
способности к подавлению моральных суждений, как, например, в задаче
с вагонеткой.
Кроме того, в таблице 12.1 приведены два примера случаев дефи­
цита умственных программ, связанных с отсутствием знаний о вероят­
ностях: ошибки сопряжения и использование неказуального исходного
om

уровня. Далее по списку идет слепое пятно предубеждений — факт,

.c

согласно которому люди считают, что у окружающих предубеждений

kA
S

2 16
больше, чем у них самих. Считается, что причиной появления слепо­
го пятна предубеждений является некорректность бытовых психоло­
гических теорий. Люли ошибочно полагают, что могут обнаружить
собственную предвзятость с помощью сознательной интроспекции. На
самом же деле большинство социальных и когнитивных предрассудков
лежат в области неосознаваемого.

Множественно-обусловленные проблемы рационального

мышления
Оставшиеся пункты таблицы 12.1 представляют собой гибридные про­
блемы иррационального мышления. Это значит, что в их основе лежат
несколько различных проблем когнитивного характера. Так, я полагаю,
что Вейсонова задача выбора из четырех карт проистекает из нескольких
источников. Возможно, задача представляет для решающего трудность
потому, что он недостаточно хорошо усвоил программу обдумывания
альтернативных вариантов — заученное правило, согласно которому
полезно бывает обдумать ложную ситуацию или гипотезу, отличную от
вашей собственной. Другая причина, по которой решить задачу бывает
сложно, может сводиться к основному предубеждению: человек концен­
трируется на одной-единственной модели, выражением которой являет­
ся правило (гласной букве должна соответствовать четная цифра), и в
дальнейших размышлениях исходит только из нее, не рассматривая иные
варианты. Обе эти возможности перечислены в таблице 12.1.
Эгоцентрическое мышление также относится к ошибкам мышления,
основанным на нескольких различных причинах. Происходит оно, несо­
мненно, под влиянием зараженных умственных программ (наше воспри­
ятие «самости», вследствие которого мы эгоцентрично полагаем, будто
мир вращается вокруг нас). Олнако вполне вероятно, что здесь задейство­
вана и одна из разновидностей основного предубеждения — склонность
исходить в размышлениях из той воображаемой модели, которую проще
всего создать. Ну а есть ли модель проще, чем та, которая основана на уже
имеющихся у нас предубеждениях и опыте? Это основное предубеждение
om

отличается от эгоцентрической умственной программы самости. Основ­

.c

ное предубеждение не эгоцентрично в мотивационном смысле — мы не

kA
S
пытаемся добиться самоуважения или ощутить собственную значимость.
Основное предубеждение нацелено на то, чтобы не задействовать вычис­
лительные мощности, для чего в большинстве случаев оно побуждает нас
полагаться на модель, выстроенную с эгоцентрической позиции. И управ­
ляемая мотивацией программа «самости», и подчиняющиеся расчету ос­
новные предубеждения могут вносить свой вклад в эгоцентрическое мыш­
ление, создавая множественную основу лля этого предубеждения.
Множественные причины лежат и в основе ошибок аффективного про­
гнозирования. Аффективным прогнозированием называется наша способ­
ность предсказать, что сделает нас счастливыми в будущем. Проведенные в
последнее десятилетие исследования показывают, что люли создают подоб­
ные прогнозы удивительно неэффективно10. Зачастую мы делаем выбор,
уменьшающий наше счастье, потому лишь, что нам трудно предсказать,
отчего мы будем счастливы. Люди недооценивают собственную скорость
приспособления как к удачам, так и к неудачам. Одна из причин, по кото­
рым люди переоценивают свое несчастье после какого-либо неприятного
события, заключается в том, что их собственные — бытовые — психоло­
гические теории (личные теории, с помощью которых они объясняют свое
поведение) неполны. Люди не учитывают роль рационализации и защит­
ных эмоциональных амортизаторов, которые включаются после неприят­
ного события («ла мне на эту должность и не хотелось», «коллеги говорят,
что этот тип просто не любит сотрудников в возрасте»). Строя собствен­
ные психологические теории и пытаясь понять себя, люли не прилают до­
статочного значения этим факторам и потому оказываются не способны
предсказать, насколько удачно их собственная психика справится с непри­
ятными переживаниями по поводу случившегося.
Еще олним, причем более значительным источником ошибок аффек­
тивного прогнозирования является основное предубеждение. Исслело­
ватели и авторы работ, посвященных аффективному прогнозированию,
выстроили отдельную теорию относительно пересечения фокализма и
гелонических прогнозов. Так, например, спортивный болельщик ожида­
ет, что спустя два лня после побелы его любимой команды он булет гораз­
до счастливее, чем оказывается на самом леле. Прогнозируя свое состо­
om

яние, он концентрируется на ярком главном событии — победе в матче,

.c

моделирует эмоции, которые он в связи с этим ощутит, и проецирует эти

kA
S
же эмоции на два дня вперед. Олнако в своей модели — подобные моде­
ли вообще нелегко создавать в воображении (а значит, для когнитивного
скряги это задача непосильная) — он не учитывает бесчисленное множе­
ство других событий, которые произойдут за два дня, прошедшие после
матча, и так или иначе подействуют на его ощущение счастья (важно то,
что преобладающее количество этих событий не будет повышать уровень
счастья настолько, насколько его повысит спортивная победа). Авторы
одного знаменитого исследования Дэвид Шкале и Дэниел Канеман обна­
ружили, что опрашиваемые из Мичигана и Калифорнии были довольны
жизнью примерно одинаково. Однако, теоретизируя относительно удов­
летворенности жизнью другой стороны, опрашиваемые как из Мичигана,
так и из Калифорнии предположили, что калифорнийцы должны быть
довольны жизнью больше. При сравнении в центр внимания опрашивае­
мых попал такой аспект жизни, как погода, не входящая в число наиболее
важных факторов удовлетворенности жизнью (к ним относятся карьер­
ные перспективы, финансовый фактор, социальная жизнь и пять других
факторов). Как утверждают Шкале и Канеман, «ничто из того, чему вы
придаете первостепенное значение, не окажет на вас такого большого
влияния, как вы ожидаете» (1998, с. 345). Таким образом, как показано
в таблице 12.1, ошибки аффективного прогнозирования представляют
собой сложную смесь основного предубеждения и ошибок в бытовых
психологических теориях.
Напоследок я хотел бы поговорить о связи каждой крупной катего­
рии ошибок рационального мышления, приведенных на рисунке 12.2,
с интеллектом. Олнако прежде нам придется вычленить шестую катего­
рию иррационального мышления, о характеристиках которой пока еще
ничего не говорилось, поскольку ее нельзя полностью отнести к когни­
тивной области. Здесь я привожу ее полноты ради — чтобы получить
более полную классификацию источников иррационального мышления
и действий.

Проблема мистера Спока: когда автономное мышление молчит

om

В книге «Ошибка Декарта» нейробиолог Антонио Дамасио описывает од­

.c

ного из самых своих известных пациентов — Эллиота. Эллиот успешно

kA
S

219
работал в коммерческой организации и был образцом лля полражания со
стороны мололых коллег. Он был счастливо женат и любил своих летей.
Его жизнь состояла из сплошных успехов вплоть ло того лня, когла, по
словам Ламасио, все пошло насмарку. У Эллиота начались головные боли,
он не смог концентрироваться на работе. Причиной болей оказалась опу­
холь в мозгу, которую пришлось оперативно уладить. После операции
выяснилось, что у Эллиота серьезно пострадала вентромелиальная об­
ласть префронтальной коры головного мозга.
Это было очень печально. Олнако у ситуации обнаружилась и по­
ложительная сторона: предложенный ему сразу после операции тест на
интеллект Эллиот прошел с высшим баллом. За этим последовало мно­
жество прочих нейропсихологических тестов, по которым Эллиот пока­
зывал результаты не ниже нормального. Вкратце говоря, было получено
множество доказательств того, что алгоритмическое мышление у Эллио­
та работало прекрасно. Одна только незалача: жизнь Эллиота пошла пол
откос.
После операции Эллиот разучился распределять рабочее время. Он
не мог рассортировать задачи в соответствии с приоритетом и раз за ра­
зом получал взыскания от начальства. Не сумев изменить свое повеление
лаже перел лицом суровой критики, он был уволен. После этого Эллиот
стал пускаться в разнообразные ледовые предприятия, но раз за разом
терпел крах. В олно из этих предприятий он вложил все свои сбережения
и остался банкротом. Жена от него ушла. После этого он имел короткую
связь с неподходящей женщиной, вскорости женился на ней и почти сра­
зу же развелся. Перел тем как попасть к доктору Ламасио, Эллиот полу­
чил отказ в пенсии по нетрудоспособности.
Ламасио рассказывает о том, почему у него ушло столько времени
и сил на то, чтобы понять, в чем же заключается проблема Эллиота: «Я
понял, что слишком много внимания улелял состоянию интеллекта Эл­
лиота» (с. 44). Проблема же лежала не в области интеллекта, а скорее в
области эмоций: «Он облалал всеми необходимыми знаниями, внимани­
ем и памятью; речь его была безупречна; он хорошо считал; он мог уло­
вить логику абстрактной задачи. Неспособность к принятию решений
om

сопровождалась только олним примечательным свойством: выраженным

.c

нарушением способности чувствовать» (с. xii). У Эллиота была лостаточ-

kA
S
но ярко выражена проблема, которую мы назовем «проблемой мистера
Спока», по имени практически лишенного эмоций персонажа сериала
«Звездный путь». Эллиоту было трудно принимать решения потому, что
он не получал регулирующих сигналов от эмоциональных модулей авто­
номного мышления. А поскольку Эллиот обладал высоким интеллектом,
подобный недостаток рациональности можно отнести к категории дис­
рационализма, отличной, впрочем, от всех остальных категорий, о кото­
рых мы говорили выше.
Антуан Бечара, Ламасио и их коллеги разработали лабораторный мар­
кер лля проблем того типа, который Дамасио обнаружил у Эллиота, —
тест Iowa Gambling Task11. Этот тест моделирует реальные ситуации,
вызывающие проблемы у пациентов с повреждением вентромедиальной
области префронтальной коры, которым страдал Эллиот. Участник дол­
жен в реальном времени принимать решения, получать вознаграждения
или платить штрафы, действовать в условиях неопределенности и оце­
нивать вероятности в ситуации, когла точные подсчеты оказываются не­
возможны.
Дамасио доказывал, что люли с травмой вентромедиальной области
префронтальной коры, очевидно, имеют недостаток эмоциональных си­
стем, позволяющих отмечать положительные и отрицательные резуль­
таты, оценивать их и восстанавливать в памяти оценку при повторном
возникновении ситуации. Главным его открытием стало наличие двух
способов нарушения рационального регулирования автономного мыш­
ления. Первый способ — уже обсуждавшаяся выше ошибка подавления.
В этом случае поступающие от автономного сознания сигналы, опре­
деляющие повеление, оказываются чересчур сильны и не подавляются
процессами второго типа. Второй вариант, при котором регулирование
поведения автономным мышлением идет наперекосяк, полностью про­
тивоположен первому. В этом случае отсутствует быстрое и автоматиче­
ское регулирование целей, после чего в отсутствие такой сдерживающей
функции автономных модулей, как эмоции, процессам второго типа
приходится иметь дело со взрывом комбинаций различных вариантов.
Примитивные, однако эффективные сигналы автономного мышления,
om

способствующие расстановке приоритетов перед дальнейшими действи­

.c

ями, перестают помогать человеку управлять повелением. Подобный

kA
S
сбой модуля служит примером случая, когда автономное сознание управ­
ляет человеком не чересчур активно, а, напротив, чересчур слабо12.
В случае с Эллиотом («проблема мистера Спока») дело сводится к до­
статочно чистому случаю дисрационализма. А встречается ли проблема
мистера Спока у людей, не имеющих явной, диагностированной травмы
мозга вследствие опухоли или внезапного инсульта? В настоящее время
появляется все больше доказательств того, что споковская форма лисра-
ционализма может иметь место отнюдь не только в экстремальных кли­
нических случаях, подобных случаю Эллиота (имевшего вполне реальную
травму вентромедиальной префронтальной коры). Существует несколько
групп людей, которые, имея практически нормальный интеллект, все же
испытывают проблемы с Iowa Gambling Task. Так, было обнаружено, что
героиновые наркоманы выбирают в ходе теста менее удачные варианты
решений, нежели представители контрольной группы, обладающие ана­
логичным уровнем интеллекта. Моя собственная исследовательская груп­
па изучила результаты Iowa Gambling Task лля неклинической выборки
подростков, испытывавших поведенческие проблемы (многажды исклю­
ченных из школы). Как и пациенты Дамасио, участники исследования,
которые бывали исключены из школ, имели тот же уровень интеллекта
в целом, что и представители контрольной группы. В холе исследования
исключенные школьники принимали сравнительно неудачные решения.
В ходе других исследований с участием лиц, не имевших явных повреж­
дений мозга, выяснилось, что низкие результаты в Iowa Gambling Task по­
казывали и другие группы людей, например игроманы. Проведенные ней-
ропсихологические исследования позволили выделить ряд психических
аномалий — таких, как, например, алекситимия (трудности с распозна­
ванием чувств) и шизофрения, — которые влекут за собой нарушения
различных видов деятельности в области автономного мониторинга вне
зависимости от уровня интеллекта13.

Классификация по признаку корреляции интеллекта

и рациональности
om

Итак, познакомившись с проблемой мистера Спока, мы можем составить

.c

более полную классификацию категорий ошибок рационального мыш­

kA
S
 ления, которая и приведена на рисунке 12.3. Каждая из шести катего­
рий содержит отдельное объяснение того, почему люди порой мыслят
и действуют иррационально. Каждая категория до некоторой степени
рассогласована с интеллектом и потому является источником лисрацио-
нализма. В этом разделе мы поговорим об эмпирических свидетельствах
и о теоретических доказательствах того, насколько сильно ошибки мыш­
ления кажлой из категорий рассогласуются с интеллектом.
Проблема мистера Спока является наиболее чистым случаем, по­
скольку она характерна лля обладателей как высокого, так и низкого IQ.
Причина заключается в том, что проблема связана с неадекватной (или
некорректной) информацией, поступающей от автономного мышления
om
.c
kA
S
(например, от модулей эмоционального регулирования). Вариативность
подпроцессов автономного мышления в значительной степени не зави­
сит от интеллекта.
Следующая категория (опора по умолчанию на автономное мышле­
ние и отказ от всех процессов второго типа) является наиболее прими­
тивной тенденцией, характерной лля когнитивного скряги. Способность
поддерживать процессы второго типа, несомненно, связана с интеллек­
том. Однако склонность к запуску подобных процессов или к выбору по
умолчанию процессов автономного мышления является свойством реф­
лективного мышления и не оценивается с помощью IQ-тестов. В качестве
примера склонности избегать процессов второго типа вспомним залачу
Левеска («Джек смотрит на Анну, а Анна смотрит на Джорджа»), Те, кто
дает правильный ответ на залачу, обладают ничуть не более высоким ин­
теллектом, чем те, кто ошибается — по крайней мере, если судить по вы­
борке студентов университетов, с которой работала в моей собственной
лаборатории Мэгги Топлак.
Для решения задач на дизъюнктивное мышление — например, залачи
Левеска про Анну, — испытуемый должен разделить когнитивные репре­
зентации и моделировать возможные варианты с учетом этих разделенных
репрезентаций — это одна из главных операций алгоритмического мышле­
ния (и один из процессов, лежащих в самой основе поддающегося оценке
интеллекта). Олнако для того, чтобы дать правильный ответ, испытуемый
должен заметить необходимость применения дизъюнктивного мышления
в сложившейся ситуации и избегать таких эвристических реакций, как «ну,
раз неизвестно, замужем ли Анна, значит, решить залачу невозможно». При
решении, по крайней мере, этих конкретных задач обладатели высокого
интеллекта ничуть не более склонны совершать все необходимые действия.
Приказ алгоритмическому мышлению подключить операции разделения
поступает вовсе не от высокоуровневых систем стратегического контроля
рефлективного мышления. Да, когла этот приказ отдан, обладатель более
высокого интеллекта скорее сможет поллерживать операции разделения.
Однако если испытуемый не получил четкой инструкции моделировать
возможные варианты, интеллект ему ничем не поможет.
om

Теоретически можно предположить существование положительной

.c

корреляции между интеллектом и склонностью рефлективного сознания

kA
S
инициировать процессы второго типа, поскольку, возможно, обладате­
ли высокого интеллекта более оптимистично оценивают потенциальную
эффективность процессов второго типа и потому скорее запускают эти
процессы. Олнако некоторые открытия позволяют обнаружить положи­
тельную корреляцию с интеллектом — например, исследование Шейн
Фредерик с использованием задачи, приводившейся в шестой главе: бита
и мяч стоят 1 доллар 10 центов, бита стоит на 1 доллар дороже мяча;
сколько стоит мяч? Правда, корреляция интеллекта и способности к ре­
шению аналогичных задач составляет всего 0,43—0,46 и оставляет массу
возможностей лля диссоциации с реальными действиями, порождающей
дисрационализм14. Фредерик обнаружила, что значительное количество
успешных студентов MIT, Принстона и Гарварда, решая эту и аналогич­
ные задачи, пользовались наиболее примитивными стратегиями когни­
тивных скряг.
Более сложной стратегией когнитивного скряги является использова­
ние серийного ассоциативного мышления с основным предубеждением.
Оно сложнее потому, что задействует процессы второго типа, олнако по-
прежнему является стратегией когнитивного скряги, поскольку не под­
разумевает полноценного моделирования в уме различных вариантов.
Примером основного предубеждения в мышлении когнитивного скряги
могут служить эффекты фрейминга. При изучении межгрупповых эф­
фектов фрейминга выяснилось, что склонность к демонстрации подоб­
ного рода предубеждений практически не зависит от уровня интеллек­
та. При исследовании же внутригруппового фрейминга, обнаружилась
лишь очень небольшая корреляция склонности к избеганию фрейминга
с уровнем интеллекта15. Обладатели высокого интеллекта демонстрируют
иррациональные эффекты фрейминга практически так же часто, как об­
ладатели низкого IQ. Таким образом, фрейминг является распространен­
ной причиной лисрапионализма.
Следующая категория, к которой относятся ошибки подавления, ха­
рактеризуется тем, что подавляющие процессы второго типа стремятся
отключить запускаемые автономным сознанием процессы первого типа
с тем, чтобы предложить взамен альтернативную реакцию, олнако опе­
om

рация разделения оказывается не в состоянии подавить реакцию первого

.c

типа. Можно предположить, что данная категория когнитивных ошибок

kA
S
будет отличаться наиболее высокой (отрицательной) корреляцией с уров­
нем интеллекта. В качестве причины можно указать на то, что интел­
лект является показателем вычислительной мощности алгоритмическо­
го мышления, которое может использоваться лля провеления операции
разлеления. Олнако — теоретически — можно ожидать, что корреляция
эта булет лалека от илеала. Прежде чем любые индивидуальные различия
в подавлении станут заметны, рефлективное сознание лолжно запустить
операции подавления. Склонность же к запуску полавления может не
слишком сильно коррелировать со способностью поллерживать процесс
полавления.
Это все теория — а как на практике? Аля начала можно разделить
так называемое горячее и холодное подавление. Горячим называется по­
давление эмоций, висцеральных драйвов или краткосрочных соблазнов
(по аналогии с тем, что в специальной литературе называется «горячи­
ми когнитивными процессами»). Холодное же подавление нацелено на
крайне часто применяемые правила, дарвинианские модули или тенден­
ции первого типа, которые не обязательно связаны с висцеральными си­
стемами (по аналогии с «холодными когнитивными процессами», также
описываемыми в литературе).
В области горячего подавления нам лучше всего знакома ситуация
отложенного вознаграждения. Пионером этой области стал Уолтер Ми­
шель, изучавший парадигму отложенного вознаграждения у детей. Пара­
дигма эта имеет массу вариантов, однако суть эксперимента сводится к
следующему. Ребенку предлагают соответствующую его возрасту награду
(игрушку, сладость), а затем сообщают, что он может получить маленькое
(одна мармеладка) или более крупное (две мармеладки) вознаграждение.
Более крупное вознаграждение ребенок получит в том случае, если после
того, как экспериментатор покинет комнату, ребенок дождется его воз­
вращения и не станет торопить экспериментатора звоном колокольчика.
Если колокольчик зазвонит до того, как экспериментатор вернется, ребе­
нок получит только меньшую награду Зависимой переменной является
период времени, в течение которого ребенок способен ждать, не звоня в
колокольчик16.
om

Корреляция, которую наблюдали Родригес, Мишель и их коллеги

.c

между интеллектом и способностью отложить вознаграждение в этой па-

kA
S
ралигме, составила всего 0,39. В аналогичном исследовании, участника­
ми которого были лети 3—5 лет, Дэвил Фанлер и Джек Блок обнаружили
корреляцию в 0,34 между интеллектом и способностью откладывать воз­
награждение (что вполне согласуется с идеей, согласно которой данная
парадигма требует участия и рефлективного, и алгоритмического созна­
ния, а личностные характеристики позволяют спрогнозировать длитель­
ность отсрочки после отбрасывания связанных с интеллектом перемен­
ных). Данные, полученные при изучении взрослых людей, согласуются с
этими результатами.
В реальной жизни ошибки подавления также коррелируют с интел­
лектом, олнако корреляция эта невелика. Так, управление аддикциями
(курением, азартными играми, наркотиками) зачастую анализируется
именно в качестве ошибок подавления. В связи с этим интересны ана­
литические результаты, полученные Элизабет Остин и Иеном Дири из
университета Эдинбурга в холе лонгитюдного исследования сердечно-со­
судистых заболеваний. Исследователи задались вопросом о том, может
ли интеллект служить долгосрочным защитным фактором, препятству­
ющим курению и употреблению алкогольных напитков (предположи­
тельно за счет более высокой способности человека сдерживать позывы
автономного сознания). Однако не удалось обнаружить никаких доказа­
тельств того, что интеллект является защитным фактором, препятству­
ющим употреблению спиртных напитков в долгосрочной перспективе.
Между курением и интеллектом лонгитюдная связь обнаружена была —
небольшая, олнако вполне реальная17.
В описываемых мною исследованиях корреляции были статистически
значимы, олнако, по всем оценкам, имели весьма среднюю величину по
абсолютным показателям. Они оставляют массу пространства для нару­
шения взаимосвязи между интеллектом и успешным подавлением авто­
номных систем. Очень похожая ситуация возникает и когда мы рассма­
триваем связь между интеллектом и «холодной» ошибкой подавления. Две
такие ошибки подавления мы уже обсуждали в девятой главе — задачи на
предвзятость подтверждения («розы — живые существа») и Эпштейнова
задача про горшки с фасолью (откуда лучше вытащить фасоль — из того
om

горшка, где одна красная фасолина из десяти, или из того, где красных
.c

восемь штук на сотню). Успешное подавление коррелирует с интеллек­

kA
S
том при решении залам на предвзятость подтверждения (0,35—0,45) и
при решении задачи Эпштейна (0,25—0,30)1Н. И корреляции, опять-та-
ки, хоть и выражены, однако невелики и оставляют массу возможностей
лля рассогласования, то есть лля лисрапионализма.
Спускаясь все ниже по рисунку 12.3, мы видим, что существует и пя­
тая причина иррационального повеления: недоступность при принятии
решений верных умственных программ (когнитивных правил, стратегий,
знаний и систем убеждений). Можно было бы ожидать, что эта причина
будет коррелировать с интеллектом, поскольку своим существованием
дефицит умственных программ чаше всего обязан недостатку образова­
ния или знаний. Однако пусть обладатели более высокого интеллекта и
знают больше, чем люли с менее высоким IQ, значительное количество
знаний (и свойств мышления) мы приобретаем достаточно поздно. Не­
посредственное преподавание этих умственных программ не входит в
стандартную школьную программу ни на одном уровне. Непоследова­
тельное же преподавание перечисленных принципов приводит к тому,
что некоторые обладатели высокого интеллекта могут так и остаться в
неведении относительно этих важных аспектов критического мышления.
Корреляция с когнитивными способностями при решении различных за­
дач на вероятностное мышление составляет (в абсолютных показателях)
0,25—0,35, при решении различных задач на выявление ковариантности
и проверку гипотез — 0,20—0,25, а лля различных показателей Байесова
мышления — 0,05—0,20. Таким образом, мы вновь имеем достаточно
обширное пространство для появления серьезных несоответствий между
интеллектом и наличием умственных программ, необходимых лля раци­
онального мышления1д.
Что касается шестой категории на рисунке 12.3, а именно зараженных
программ, мы, разумеется, могли бы ожидать, что обладатели более высо­
кого интеллекта ввиду большей способности к обучению будут обладать
большим количеством самых разнообразных программ. За счет этого они
приобретут больше программ, способствующих рациональному мышле­
нию. Однако высокие способности к обучению отнюдь не мешают об­
ладателям высокого интеллекта приобретать зараженные программы, то
om

есть те программы, которые, собственно, и лежат в основе иррациональ­

.c

ного поведения и мышления. Многие паразитические системы убежле-

kA
S
ний имеют достаточно сложную концепцию — в качестве примера можно
упомянуть отрицание холокоста, а также множество схем быстрого обо­
гащения и уклонения от налогообложения. Может лаже случиться так, что
столь сложные программы окажутся привлекательны исключительно лля
обладателей интеллекта определенного уровня. О такого рола связи го­
ворят и результаты исследований, посвященных характеристикам жертв
финансового мошенничества20. Кроме того, срели обладателей высокого
интеллекта широко распространены и псевдонаучные убеждения.

Выводы: дисрационализм повсюду вокруг нас

Как уже понятно из сказанного в последнем разделе, интеллект не может
служить прививкой против любых источников иррационального мыш­
ления, перечисленных на рисунке 12.3. Рассмотрев корреляции между
интеллектом и рациональностью во всех категориях, мы убедились в том,
что лаже при наличии значительной корреляции всегда остается обшир­
ное пространство лля значительного количества рассогласований. Поэто­
му ожидать, что дисрационализм окажется редкостью, нельзя. Не слелует
удивляться и глупому повелению умных люлей.
Срели когнитивных ошибок, которые мы только что рассмотрели в
перечисленных шести категориях, не нашлось ни одной, которой можно
было бы избежать (в значительном количестве случаев) за счет высоко­
го IQ. Это и неудивительно. Рациональность является разносторонней
концепцией, не сводящейся к какому-нибуль одному свойству ума. Ра­
циональность требует наличия разнообразных свойств мышления, ко­
торые позволяют подавить массу неэффективных тенденций в области
обработки информации. Рациональность зависит от наличия различных
баз знаний, связанных с вероятностным и научным мышлением. Рацио­
нальному человеку приходится избегать зараженных программ, которые
в своих собственных целях вынуждают его лумать и вести себя ирраци­
онально. Ни олин из этих факторов не может быть оценен с помощью
распространенных тестов на интеллект (или таких их полобий, как SAT).
Тесты на интеллект не позволяют оценить склонность к подавлению от­
om

кликов, порождаемых автономным сознанием, или готовность к прове­

.c

дению полноценного когнитивного моделирования. Кристаллизованные

kA
S
способности, оцениваемые этими тестами, не затрагивают наличия спе­
цифических умственных программ, имеющих критическое значение лля
рационального мышления. И наконец, тесты на интеллект не позволяют
выявить наличие зараженных программ. Так что, когла умные люли велут
себя глупо, удивляться тут нечему. Само то, что мы порой удивляемся,
означает, что мы переоцениваем термин «интеллект» и придаем ему из­
лишне большое значение, приписывая интеллекту качества, которые не­
возможно оценить с помощью IQ-тестов.
om
.c
kA
S
 ГЛАВА 13

Что выиграет общество

от роста рациональности и уменьшения
иррациональности

Говоря, что человек мыслит иррационально, мы не обвиняем его в неис­

правимом грехе, а лишь побуждаем его и тех, кто мыслит как он, к из­
менениям.
Ажонатан Бэрон. Рациональность и интеллект, 1985

клонность нашего общества ориентироваться на интеллект и недо­

С оценивать рациональное мышление кажется ученым-когнитивистам
вообще и мне в частности нелепой и раздражающей. В этой книге я при­
вел примеры того, какое влияние на жизнь человека оказывают несколь­
ко видов стратегий рационального мышления и баз знаний. Однако в
школах использованию этих инструментов не учат, и внимание общества
к ним не привлекают. Нет, мы продолжаем пользоваться показателями
интеллекта и с их помощью производить отбор в учебные заведения от
элитных подготовительных школ до магистратуры. Корпорации, воен­
ные структуры — все они также ориентируются исключительно на спо­
собы измерения IQ1.
Возьмем для примера университеты Лиги плюща в США. Эти учеб­
ные заведения отбирают будущую элиту общества. Каким же целям
общества служат используемые ими механизмы отбора (например, те­
сты SAT)? Критически настроенные люди утверждают, что тесты нужны
исключительно лля отбора экономической элиты. Однако эти критики
om

упускают блестящую мишень лля нападок на существующие механизмы

.c
kA
S
отбора, поскольку не задаются вопросом о том, почему в основе отбора
должен лежать показатель интеллекта при полном игнорировании раци­
ональности.
Вкратце говоря, сегодня мы оцениваем исключительно алгоритмиче­
ское мышление, оставляя в стороне рефлективное. Отчасти это является
следствием исторической случайности. Средства лля оценки эффектив­
ности работы мозга на алгоритмическом уровне появились у нас намно­
го раньше, нежели средства оценки рациональности и эффективности
работы рефлективного мышления. Вследствие преобладания и широкого
распространения первых IQ-тестов мы отвлеклись от всех аспектов ког­
нитивного процесса за исключением эффективности алгоритмического
мышления, а после этого казуса так и продолжали придерживаться сво­
его заблуждения (переоценивать алгоритмическую часть мышления) и
впредь.
Аля того чтобы проиллюстрировать на диво дисфункциональные
способы недооценки рациональности при ее сравнении с интеллектом,
я намерен предложить вам мысленный эксперимент, о котором писал в
1985 голу придумавший этот эксперимент психолог-когнитивист Лжо-
натан Бэрон. Бэрон просит вообразить, что произошло бы, если бы мы
имели возможность снабдить всех абсолютно безвредным лекарством лля
повышения когнитивных возможностей алгоритмического плана (оно
могло бы, например, увеличивать скорость распознавания, возможности
рабочей памяти, способность к разделению) — в обшем, для повышения
интеллекта в том понимании, какое я привожу в этой книге. Допустим,
каждый американец принял эту пилюлю перел сном и на следующее утро
проснулся с улучшенной памятью и повысившимися способностями к об­
работке информации. Однако и Бэрон, и я вместе с ним убеждены, что
в этот день люди вряд ли станут намного счастливее. Вряд ли они станут
успешнее добиваться исполнения своих желаний и надежд после того, как
примут лекарство. На самом деле вполне вероятно, что люди просто будут
продолжать делать все то же, что и раньше, только более эффективно.
Я считаю, что, улучшив память и скорость обработки информации, они
будут: продолжать лечиться теми же самыми неэффективными способа­
om

ми, поскольку не сумеют обдумать альтернативные варианты (глава 10);

.c

принимать неудачные финансовые решения вследствие переизбытка са­

kA
S
моуверенности (глава 8); гак же, как и прежде, неверно оценивать эколо­
гические риски в зависимости от яркости преподнесенной информации
(глава 6); оставаться носителями зараженных программ, ввязываясь в фи­
нансовые пирамиды (глава 11); принимать ошибочные решения, некор­
ректно оценивая вероятности (глава 10); и принимать множество прочих
неоптимальных решений, о которых мы говорили выше. И вся разница
сведется к тому, что люли станут делать все это гораздо быстрее!
Разумеется, я использовал этот умственный эксперимент для того,
чтобы подтолкнуть читателя к рассуждениям и беседе о том, что теря­
ет общество вследствие нашего нынешнего отношения к когнитивным
способностям. Наш мысленный эксперимент не вполне однозначен. За
счет повышения когнитивных способностей люди действительно смогут
более рационально решать задачи, которые были приведены в главе 9, —
те, при решении которых алгоритмическое мышление оказывалось не в
состоянии подавить процессы автономного мышления. Однако в прочих
ситуациях, проблема в которых сводится к неоптимальному рациональ­
ному мышлению, толку от новообретенных способностей не будет ника­
кого.
Еще один аспект «дебатов про IQ», который так раздражает когни-
тивистов, изучающих логику и рациональное мышление, сводится к
бесконечным спорам о том, может ли уровень интеллекта меняться пол
воздействием внешних факторов2. Все согласны, что вопрос этот важен
и нуждается в изучении, олнако он полностью заслоняет собой когнитив­
ные навыки, которые ничуть не менее полезны, чем интеллект, причем
обучать им, возможно, было бы гораздо легче. Точно так же мы не в со­
стоянии изменить неоптимальные последствия проблем рационального
мышления, избежать которых можно было бы за счет реструктуризации
окружающей среды таким образом, чтобы человеческая склонность оши­
баться оставалась незаметна. Олнако и это будет невозможно, если мы
по-прежнему станем концентрироваться в первую очередь на интеллек­
те, отметая все прочие когнитивные навыки. Мы утратим возможность
научить людей мыслить более рационально в повседневной жизни, мы не
сможем изменить мир таким образом, чтобы проблемы с умственными
om

программами и склонность к когнитивной скупости обходились людям

.c

(точнее, и самим людям, и обществу) не так дорого, как сейчас.

kA
S
 Избыточное внимание, которое мы улеляем интеллекту (развиваем
его, восхваляем, тревожимся, если он невысок, и т. л.) выглядит пустой
тратой сил, если учесть, что мы практически игнорируем другой набор
умственных навыков — умственные программы и процедуры рациональ­
ного мышления, — который имеет ничуть не меньшие социальные по­
следствия. В популярных книжках лля родителей пишут о том, как вы­
растить ребенка умным, авторы учебников по психологии и педагогике
рассуждают о том, как повысить интеллект учащихся, а известие о том,
что те или иные проблемы в развитии не затрагивают интеллект, успо­
каивает наши тревоги. Однако родителей практически не беспокоит,
вырастут ли их дети рациональными существами. Школы не стремятся
обучить студентов вынесению разумных суждений. Никто не признает,
что интеллект не принесет никакой пользы ребенку, неспособному адап­
тироваться к окружающему миру.
Я уверен, что общество не расценивает последствия собственного не­
желания концентрироваться на иррациональности как серьезную соци­
альную проблему. А ведь навыки и способности именно в этой области
оказывают сильнейшее влияние на мир, в котором мы живем. Вследствие
недостаточно развитых способностей к рациональному мышлению —
то есть вследствие предубеждений мышления и проблем с умственными
программами, о которых мы уже говорили в этой книге, — врачи на­
значают не самое эффективное лечение; люди оказываются не способны
оценить риски в реальной жизни; юристы неверно используют инфор­
мацию; правительство и частные компании тратят миллионы долларов
на никому не нужные проекты; родители отказываются делать привив­
ки детям; люди ложатся на ненужные операции; охотники отстреливают
редких животных; миллиарды долларов ухолят на всякого рола медицин­
ские шарлатанства; принимаются неверные финансовые решения, обора­
чивающиеся крупными убытками3. Процессы формирования убеждений
искажаются и порождают различные формы этнической, расовой, сек-
систской вражды или гомофобии.
Таким образом, становится очевидно, что недостаточное развитие
свойств рационального мышления и недостаток знаний серьезно сказы­
om

ваются на обществе. В современном мире влияние локализованных ирра­

.c

циональных мнений и убеждений может распространяться и раздуваться

kA
S
с помощью глобальных средств массовой информации и влиять на огром­
ное количество люлей. Это значит, что, даже если сами вы не совершаете
иррациональных действий, на вас может влиять иррациональное мышле­
ние окружающих. Вот почему, например, так распространены псевдона­
учные убеждения. Вот почему полицейские обращаются к экстрасенсам,
при том что исследования ясно доказали неэффективность последних.
Известны случаи, когла присяжные принимали решение, опираясь при
этом на астрологию. Крупные банки и некоторые компании из списка
Fortune 500 нанимают для работы с персоналом графологов — при том,
что существует масса доказательств бесполезности графологии на этой
ниве4. А поскольку псевдодиагнозы графологов заставляют работодате­
ля игнорировать более важные критерии, страдает и экономическая эф­
фективность, и справедливость. Понравится вам, если вас не возьмут на
желанную должность только потому, что у вас «неправильное» колечко в
некоторых буквах? А каково быть обвиненным в преступлении на осно­
вании астрологического «анализа»?
Увы, подобные примеры не так уж редки. От распространения в об­
ществе подобных зараженных умственных программ страдаем все мы —
пусть лаже сами данных программ избегаем. Аженауки вроде астрологии
превратились сегодня в крупные индустрии, проникли в газеты, радио­
передачи, книги, Интернет, журналы и прочие средства распространения
информации. По оценке Комитета по вопросам старения палаты пред­
ставителей конгресса США, на шарлатанские методы лечения американ­
цы тратят миллиарды долларов. Врачей все больше тревожит распростра­
нение медицинского шарлатанства в Интернете и то, каким образом это
лечение сказывается на здоровье.
Псевдонаучные убеждения, по всей видимости, представляют собой
сложное сочетание свойств мышления, дефицита программ и заражен­
ных программ. Псевдонаучные убеждения связаны со склонностью к
предвзятости подтверждения, неспособностью рассмотреть альтернатив­
ные гипотезы, неготовностью объяснить результат случайностью, иден­
тификацией с убеждениями и неспособностью их критиковать, а также
различными ошибками вероятностного мышления5. В этой книге я не раз
om

демонстрировал, что все перечисленные атрибуты рационального мыш­

.c

ления весьма слабо коррелируют с интеллектом. Можно ли как-то на них

kA
S
повлиять? Давайте позабудем о многолетнем споре «можно ли изменить
уровень интеллекта?» и задумаемся о том, что нам известно о возможно­
сти изменить тенденции рационального мышления?

Хорошие новости: рациональности можно научиться

Чем бы ни закончился извечный спор о возможности изменения уровня
интеллекта, нам все равно останется лишь удивляться тому, что психоло­
ги не уделяют аналогичного внимания вопросу изменения уровня рацио­
нальности. Подобное отсутствие интереса выглядит смешно, если учесть,
что существуют как минимум базовые признаки того, что рациональ­
ность поддается воздействию лучше, чем интеллект.
Порождаемая дефицитом умственных программ иррациональность
поддается излечению лучше всего, поскольку в основе ее лежит лишь
дефицит стратегий и декларативных знаний — то есть вещей, которым
человека можно научить6. Подавление тенденций автономного мышле­
ния чаще всего происходит с помощью усвоенных программ, а ошибки
подавления порой объясняются неадекватностью этих программ. В та­
ком случае источник проблемы кроется в недоусвоенных программах.
Так, например, дизъюнктивное мышление является склонностью рас­
сматривать все возможные ситуации в ходе выбора варианта или поиска
решения задачи на мышление. Это рациональная стратегия мышления,
которую можно применять в самых разнообразных случаях. Причиной
принятия неоптимального решения может быть неспособность выделить
все возможные варианты в сложившейся ситуации, олнако дизъюнктив­
ная стратегия не влечет за собой особой вычислительной нагрузки. Это
вполне соответствует полученным исследователями данным, согласно
которым способность к дизъюнктивному мышлению не имеет строгих
ограничений, налагаемых интеллектом, а дизъюнктивному мышлению
как стратегии рационального мышления можно научиться7.
Склонность к рассмотрению альтернативных гипотез, наряду с дизъ­
юнктивным мышлением, является стратегической умственной програм­
мой, применимой в самых разных ситуациях. Установить эту програм­
om

му тоже несложно. Исследователи не раз проводили эксперименты по

.c

обучению технической стороне мышления Р(В/~А) (вероятности полу­

kA
S
чения имеющихся данных при условии истинности альтернативной ги­
потезы) или по обучению рассмотрению альтернативных гипотез. Для
этого испытуемым предлагали освоить олну простую вещь. В различных
ситуациях в реальной жизни они должны были постоянно говорить себе
«полумай наоборот» и таким образом тренировать навык. Данная стра­
тегическая программа не требует особой вычислительной мощности и
потому может легко усваиваться многими. Некоторые исследования по­
казали, что соблюдение простой стратегии запуска «мыслей наоборот»
может помочь человеку избежать ошибок мышления, перечисленных
в трулах по эвристике и предубеждениям, в том числе предубеждений,
связанных с привязкой, излишней самоуверенности, предубеждений при
мышлении залним числом, предвзятости подтверждения, самополкре-
пляюшихся предубеждений и прочих8.
Различные аспекты вероятностного мышления представляют собой
программы с огромными возможностями, которые можно применять в
самых разных случаях. Олнако, как может подтвердить вам любой изучав­
ший статистику (и ваш покорный слуга в том числе), некоторые связанные
с ним утверждения кажутся люлям антиинтуитивными и неестественны­
ми — особенно в том, что касается практического применения. И все же
существуют доказательства того, что и этим программам человека мож­
но обучить, пусть это и булет несколько сложнее и лольше, чем обучение
стратегиями дизъюнктивного мышления или изучения альтернативных
гипотез. Необходимые лля установления причинно-слелственных отно­
шений аспекты научного мышления также могут быть усвоены0. Прочие
стратегии, имеющие множество вариантов приложения, усвоить, возмож­
но, лаже проще — причем тем проще, чем ниже интеллект. К примеру,
психолог Питер Голлвицер обсулил имеющую крайне обширный спектр
применения стратегию действий — использование намерений осущест­
вления10. Намерение осуществления возникает, когла человек помечает
последовательность действий сознательным вербализованным решением:
«когла произойдет X, я слелаю У». Запуска этой последовательности всего
несколько раз, зачастую с помощью способности языка фиксировать кон­
текст11, достаточно лля того, чтобы программа закрепилась в автономном
om

сознании. И наконец, исследования показали, что эффект может лаватъ

.c

лаже еще более скудная когнитивная стратегия формирования целей в уме

kA
S
(независимо от того, намерен ли человек эти цели реализовать). Так, люди
лучше выполняют задачу в случае, если вместо выдачи стандартных моти­
вационных инструкций («старайтесь как можно лучше») им было пред­
ложено сформулировать цель своей деятельности в уме («поставьте себе
конкретную стимулирующую цель»)12.
Выбор, снижающий наше ощущение счастья, мы делаем зачастую по­
тому, что затрудняемся спрогнозировать — что же сделает нас счастли­
выми. К примеру, люди часто не способны оценить, насколько быстро
они приспособятся к удаче или к неудаче. Наше воображение оказы­
вается не в состоянии прогнозировать будущее. Психолог Дэн Гилберт
приводит доказательства того, что лля исправления подобной ситуации
полезно взять на вооружение стратегию использования суррогата — че­
ловека, который в настоящее время переживает событие, счастье (или
несчастье), переживания от которых вы пытаетесь смоделировать. К при­
меру, если вы гадаете, какой будет ваша реакция на синдром «пустого
гнезда», не воображайте себя в подобной ситуации, а расспросите лучше
человека, у которого недавно уехал учиться самый младший из детей.
Если вы хотите понять, что вы ощутите, если вашу команду вышибут из
турнирной сетки в первом же раунде, не пытайтесь представить это, а об­
ратитесь к человеку, команда которого только что потерпела аналогичное
поражение. Как правило, люди не склонны использовать этот механизм,
поскольку считают себя уникальными и полагают, что собственные их
догадки поэтому окажутся более точны, нежели реальный опыт люлей,
переживающих то или иное событие. Люди вообще скептически смотрят
на то, чтобы примерять на себя чужой опыт. Эта разновидность эгоцен­
тризма родственна эгоцентрическому мышлению, о котором мы уже го­
ворили выше. Выражая всю иронию ситуации, возникающей, когда чело­
век не желает применить стратегию суррогата, Гилберт пишет: «Если вы
похожи на большинство людей, то, как большинство люлей, понятия не
имеете о том, что похожи на большинство» (2006, с. 229).
Многие из обсуждавшихся выше разновидностей стратегических про­
грамм представляют собой усваиваемые стратегии из области инструмен­
тальной рациональности (достижения собственных целей). Эпистемиче­
om

ская же рациональность (соответствие убеждений окружающему миру)

.c

зачастую страдает от зараженных программ. Олнако лаже в этой области

kA
S
 ЧТО ВЫИГРАЕТ ОБЩЕСТВО.

существуют усваиваемые макростратегии, позволяющие снизить веро­

ятность приобретения вредоносных для своего носителя программ. К
примеру, принцип опровержения представляет собой прекрасное сред­
ство зашиты от ряда нефункциональных убеждений. Использовать этот
инструмент можно в самых разных случаях. Принцип этот входит в ба­
зовый курс методологии и философии науки, однако никто не мешает
расширить сферу его преподавания13. Многие лженаучные убеждения
служат признаком наличия зараженных программ. Навыки критическо­
го мышления, помогающие человеку распознавать псевдонаучные си­
стемы убеждений, могут быть включены в учебную программу старших
классов.
И наконец, терапевтическим средством является сам язык миметики,
представляющий собой усваиваемый умственный инструмент, позволяю­
щий нам более ясно осознавать возможность наличия у нас зараженных
программ. Концепция мема может способствовать когнитивному само-
усовершенстЕюванию, например, тем, что за счет акцента на эпидемиоло­
гию убеждений она косвенно донесет до многих (кому подобное в голову
не приходило) возможности наличия того или иного убеждения. Пред­
лагая термин, объединяющий все культурные единицы, миметика создает
нейтральный контекст и позволяет проверить, соответствует ли то или
иное убеждение нашим, человеческим интересам. Сама концепция мема
заставит все большее число людей понимать, что умственные программы
нуждаются в проверке.
В этом разделе я привел лишь несколько примеров из всего многооб­
разия составляющих множественной концепции рациональности, кото­
рой можно обучиться. Обучиться можно и макростратегиям избегания
зараженных программ. Формирование намерений осуществления, нако­
пление, постановка целей — все это вполне усваиваемые стратегии из
области инструментальной рациональности (достижения поставленных
целей). Эти стратегии прекрасно дополняют усваиваемые программы,
способствующие оптимальной оценке и интерпретации данных (навыки
вероятностного и научного мышления). И хотя точные количественные
исследования в данной области отсутствуют, вполне может оказаться, что
om

склонность к рациональному мышления поддается изменениям как ми­

.c

нимум не хуже, чем уровень интеллекта.

kA
S
 Жрать надо меньше! Как изменить мир
в интересах когнитивного скряги
Дело, видимо, не в том, чтобы избавиться от всего, что свойственно че­
ловеку. Нам нужны не проповеди, а обходные пути.

Нассим Николас Тапсб. Одураченные случайностью, 2001

В предыдущих главах я рассказывал о том, почему наша склонность к

когнитивной скупости при обработке информации представляет угро­
зу лля нашей автономности. Если когнитивный скряга легко поддается
фреймингу, реагирует на наиболее яркий стимул и без рассуждений при­
нимает заданное по умолчанию, значит, его поведением может управлять
любой, в чьей власти находятся эти явления. В такой формулировке про­
блема выглядит довольно зловеще. Впрочем, и здесь есть положительные
стороны. Да, злонамеренный властитель нашего мира может пожелать
эксплуатировать нас. Однако доброжелательный властелин, управляю­
щий тем, что нас окружает, может помочь нам — уберечь нас от ирра­
ционального поведения, не заставляя при этом менять базовые аспекты
когнитивного процесса. Положительная сторона заключается в том, что
в некоторых случаях, связанных с когнитивными проблемами, изменить
легче среду, чем людей. В демократическом мире мы отчасти контролиру­
ем окружающий нас мир, а как общество можем принять решение о пре­
образовании мира таким образом, чтобы это способствовало повышению
рациональности людей.
Так, проводя международное исследование, посвященное показате­
лям донорства органов, Эрик Джонсон и Дэниел Голдстайн обнаружили,
что в Швеции быть донорами органов согласились 85,9 процента насе­
ления. В то же время в Великобритании этот показатель составляет всего
17,2 процента14. Что же такого есть у шведов и нет у англичан, почему
разница в их отношении к донорству органов так велика? Быть может,
дело в том, что шведское общество больше склонно к коллективизму, а
английское — а индивидуализму? Или шведы альтруистичнее британцев?
Чтобы понять причину, можно попробовать обратиться к статистике до­
om

норства органов в США, где донорами согласны стать примерно 28 про­

.c

центов населения, то есть показатель оказывается ближе к британскому,

kA
S
нежели к шведскому. Может быть, водораздел проходит между англо­
язычными и неанглоязычными странами?
Вы, конечно, уже разгадали эту загадку. Когла речь заходит о донорстве
органов, разница заключается вовсе не во внутренних психологических
различиях представителей того или иного народа. Разница в показателях
готовности к донорству органов в Швеции, Великобритании и США во­
обще никак не связана с отношением людей к донорству. Различия кроются
в государственной политике, определяющей порядок донорства органов в
различных странах. В Швеции — а также Бельгии, Франции, Польше и
Венгрии, где стать донорами органов согласны 95 процентов населения, —
считается, что по умолчанию человек согласен быть донором. В странах,
поддерживающих подобную политику, предполагается невысказанное со­
гласие на донорство. Впрочем, человек может отказаться быть донором и
предпринять для этого определенные действия (как правило, получить со­
ответствующую запись в водительские права). В США же и в Великобри­
тании — а также в Германии, Дании и Нидерландах, где стать донорами
согласно менее 30 процентов населения, — по умолчанию считается, что
человек не согласен быть донором, если только он не предпринял опреде­
ленные действия для того, чтобы выразить свое согласие.
Вкратце говоря, разница между Швецией и Великобританией заклю­
чается не в позиции их граждан. Граждане обеих стран являются когни­
тивными скрягами, вероятно, примерно в одинаковой степени. Значи­
тельно больше различается государственная политика этих стран. Будучи
когнитивными скрягами, и шведы, и англичане подвержены влиянию
принятой по умолчанию эвристики. Предлагаемый по умолчанию вари­
ант «прилипает» и приобретает непропорционально большое влияние.
Лжонсон и Голдстайн выяснили, что, когла люли действительно задумы­
ваются над этим вопросом, не имея никакой информации по умолчанию,
стать донорами органов соглашаются примерно 80 процентов (что гораз­
до ближе к показателям Швеции и прочих стран с политикой донорства
по умолчанию). С 1995 гола в США умерло более 45 ООО человек, нахо­
дившихся в списках ожидающих донорские органы. Крошечное измене­
ние среды, в которой принимаются решения о донорстве, не нанесло бы
om

вреда никому (поскольку во всех странах с подразумеваемым по умол­

.c

чанию донорством доступна процедура отказа), однако могло бы спасти

kA
S
жизни тысяч людей. Когнитивная скупость стоила жизни этим тысячам.
Однако эту трагедию можно предотвратить, и лучшее, что можно сделать
в данном случае, — это менять среду, а вовсе не людей, поскольку среду
изменить гораздо легче.
Юрист-теоретик Касс Санстайн и экономист Ричард Талер приводят
подобные примеры в качестве доводов в пользу политики, именуемой
ими либертарианским патернализмом15. Патернализмом они называют
свою философию, признавая, что правительству слелует постараться
воздействовать на людей и побудить их совершить действия, которые
принесут пользу им самим. Либертарианство же заключается в том, что
при любых изменениях в политике человеку гарантировано сохранение
полной свободы выбора. Но как можно влиять на решения человека, не
нарушая его свободы выбора? Ответ таков: за счет эксплуатации склон­
ностей когнитивного скряги. Это, в частности, означает, что необходимо
контролировать те аспекты окружающей среды, которые контролируют
поведение когнитивного скряги, то есть ценности по умолчанию и фрей­
минг.
Возьмем пример из области, где философия либертарианского патер­
нализма применяется на практике. С финансовой точки зрения значи­
тельное количество американцев не готовы к выходу на пенсию. У них
недостаточно сбережений. Многие не участвуют в пенсионных планах
типа 401 (к) и прочих программах, которые им вполне доступны. Талер и
его коллега Шломо Бенарци сформулировали и распространили ряд ре­
форм, касающихся участия в пенсионных планах и способных буквально
спасти миллионы работников после их выхода на пенсию — в противном
случае жизнь на пенсии стала бы для этих людей крахом в результате
принятых ранее диерациональных решений. Предложенные реформы
сейчас рассматриваются законодательными органами, и их берут на во­
оружение многие корпорации16.
Реформы Талера и Бенарци состоят из нескольких этапов, а каждый
этап содержит способ обойти ту или иную распространенную ошибку
мышления, которую совершают люди, принимая решения относительно
пенсионного плана 401 (к). Первый этап реформы начинается, когда со­
om

трудник той или иной крупной компании решает, в какой момент ему
.c

следует вступить в пенсионный план. Если он не предпринимает ника­

kA
S
ких действий (не заполняет соответствующий документ), он в этот план
не попадает. Вот и первая ошибка — большинство работников так и не
становятся участниками пенсионного плана. А вот Талер и Бенарци пред­
лагают, чтобы сотрудники автоматически включались в пенсионный план
401 (к), но при желании могли бы из него выйти (заполнив соответству­
ющий локумент). Таким образом программа использует характерное лля
когнитивного скряги прелубежление по умолчанию.
После принятия решения о сроках вступления в пенсионный план
401 (к) наступает второй этап — работник принимает решение относи­
тельно того, куда булут поступать отчисления (лелаемые как ими, так и
работодателем). Программа Талера/Бенарци предполагает повторное ис­
пользование прелубежления по умолчанию, лля чего вклады работника
равномерно распределяются между небольшим количеством инвестици­
онных фондов, что гарантирует диверсификацию на начальном этапе.
Кроме того, Талер и Бенарци предлагают лобиться увеличения взносов
работников по плану 401 (к), для чего им предлагают заранее определить
лолю прибавок к зарплате, которые булут поступать в пенсионный план
в булушем. Благодаря этой стратегии работник не булет воспринимать
дополнительные взносы как потерю, поскольку заработная плата его не
уменьшится. Конечно, размер взноса так или иначе увеличивается, олна­
ко благодаря этой процедуре работник создает рамку, в которой, соглас­
но теории перспектив, воспринимает затраты гораздо спокойнее.
Талер и Бенарци разработали программу накоплений Save More
Tomorrow"11 (SMarT), в которой использовали многие из перечисленных
злесь предложений. Программа используется такими крупнейшими кор­
порациями, как Hewlett Packard и Philips Electronics. Аля нас же важно
отметить, что эта программа является примером средства против ирра­
ционального повеления и действует за счет изменения не людей, а окру­
жающего мира. Программа SMarT служит доказательством того, что не­
которые связанные с когнитивной скупостью проблемы можно решить,
просто изменив срелу.
Даже в случае отсутствия определенной программы порой существу­
ют способы слелать окружающий мир более дружелюбным к тем, у кого
om

важные программы находятся в дефиците. Так, когнитивный психолог

.c

Герл Гигеренцер продемонстрировал, что многие люли испытывают про­

kA
S
блему при работе с вероятностью единичных событий (например, «ве­
роятность экономического спада равняется 40 процентам»). В ходе ис­
следования Гигеренцер и коллеги обнаружили, что более 25 процентов
участников из числа нью-йоркцев неверно понимали фразу «с вероят­
ностью 30 процентов завтра будет идти дождь». Эти люли не понимали
смысла высказывания «из дней, подобных завтрашнему, 30 процентов
будут дождливыми», и подменяли его собственным толкованием, напри­
мер, «завтра дождь будет идти 30 процентов времени», «завтра будет
дождь на 30 процентах территории региона».
Подобное неумение интерпретировать терминологию вероятности
широко распространено в медицине. Врач Ричард Фридмен описывает
реакцию пациентки, которой сказали, что прописанные ей антидепрес­
санты подействуют с шестидесятипроцентой вероятностью. «Значит, с
ними мне будет лучше 60 процентов времени?» — переспросила паци­
ентка, продемонстрировав одну из классических неверных интерпрета­
ций, выявленных Гигеренцером и коллегами. Разумеется, люлей следует
учить использованию терминологии программы вероятностей. Однако
совсем несложно было бы дополнять информацию о вероятности еди­
ничного события корректной ее интерпретацией («С вероятностью
30 процентов завтра будет идти дождь. Это значит, что, если бы у нас
было 100 таких дней, как завтра, 30 из них были бы дождливыми»). Про­
стое изменение окружающей среды удержало бы люлей, не имеющих со­
ответствующей программы, от неверных интерпретаций, и помогло бы
обзавестись необходимой программой. Гигеренцер и другие исследовате­
ли продемонстрировали, что обработка вероятностной информации не
только испытуемыми, но и практикующими врачами идет лучше, если
особо указать на тот факт, что вероятностная информация относится к
области классификации17.
Все приведенные примеры свидетельствуют о том, что для предот­
вращения проблем рационального мышления может быть достаточно
лишь изменить окружающий мир. Есть и еще одна, более крупная про­
блема, лля решения которой людям также требуется соответствующая
окружающая среда, — проблема самоконтроля. Люди слишком много
om

едят, слишком много тратят, откладывают важные дела, курят и слиш­

.c

ком много пьют. Решения подобных проблем самоконтроля делятся на

kA
S
лве группы — изменений в самом человеке и изменений в окружающем
мире. Люли стараются укреплять свою «силу воли», то есть внутренний
самоконтроль. Либо же они пытаются изменить окружающую срелу та­
ким образом, чтобы меньше нужлаться в силе воли (полавлении авто­
номной системы). Станлартная стратегия злесь заключается во взятии
на себя прелварительных обязательств. Человек подписывается на авто­
матически пополняемый сберегательный план и таким образом избегает
лишних трат. Другой заранее упаковывает обел и потому не переедает.
Ставит себе сроки — и не тянет с работой. Предварительные обязатель­
ства являются сознательной попыткой реструктурировать окружающий
мир таким образом, чтобы он благоприятствовал нашим попыткам само­
контроля.
Существуют данные за то, что подобные предварительные обязатель­
ства лают эффект — позволяют лобиться результата, который человек,
по злравом размышлении, считает более рациональными. Есть масса
доказательств эффективности прелварительных обязательств при сбе­
режении денег. Аналогичные косвенные данные имеются и лля других
областей18. Дэн Ариэли и Клаус Вертенброх обнаружили, что студенты,
самостоятельно устанавливающие лля себя сроки выполнения тех или
иных учебных работ, учатся лучше, нежели те, кто ничего подобного не
делает. Интересно, впрочем, заметить, что самостоятельно назначенные
сроки повышают эффективность работы далеко не так сильно, как сро­
ки, назначаемые извне.
Одна из причин, по которым область контроля веса с таким трудом
поддается воздействию, заключается в том, что люли нахолят миллион
причин, лишь бы не давать предварительные обязательства по олной-
лвум вещам, которые действительно позволили бы им снизить вес, — на­
пример, согласиться потреблять меньше калорий (и, конечно, заниматься
спортом). Производители диетических товаров поддерживают эту тен­
денцию, раз за разом утверждая, что существуют способы, позволяющие
обойти «приказ» есть меньше. Вариантов масса: ешьте только белки и из­
бегайте углеводов; ешьте правильные углеводы, а неправильные не ешьте;
не ешьте пищу с высоким гликемическим индексом; ешьте десять лучших
om

продуктов компании Sonoma Diet Power Foods; ешьте только суши; ешьте
.c

сколько угодно спагетти, но не берите в рот (нужное подставить); и так

kA
S
далее — список бесконечен. И все эти способы сводятся лишь к тому,
чтобы не произносить главное правило: жрать надо меньше! Как сооб­
щает Consumer Reports за июнь 2007 года, «основная формула похудания
остается неизменной: ешьте меньше калорий, чем тратите» (с. 12).
В области питания патерналистская поддержка (как либертарианско­
го, так и любого другого характера) отсутствует. Среда буквально вынуж­
дает нас страдать. Именно это выяснил Пол Розин и его коллеги, попы­
тавшиеся изучить так называемый французский парадокс|L). Во Франции
количество смертей от сердечных заболеваний значительно ниже, не­
жели в США, несмотря на то что французы отличаются более высоким
уровнем холестерина в крови, а рацион их включает больше жиров (на­
сыщенных и ненасыщенных). Олной из причин более высокой смерт­
ности от сердечных заболеваний в США может быть то, что американцы
более тучны. Пусть французы и едят больше жиров, чем американцы,
страдающих ожирением среди них всего 7,4 процента — а в США этот
показатель составляет 22,3 процента. Розин и коллеги заявили, что аме­
риканцы, которые едят меньше жиров, чем французы, отличаются боль­
шей тучностью потому, что обычно поглощают более крупные порции.
Подтверждение этого факта Розин и коллеги нашли в ряде источников.
Они изучили размеры порций в сетевых ресторанах, имеющих филиалы
в США и Франции, и обнаружили, что в американском «Макдоналдсе», к
примеру, порции на 28 процентов больше, чем во французском. В амери­
канском Pizza Hut порции крупнее на 42 процента. Всего в сравнении уча­
ствовало 11 сетей, и в среднем порции в США оказались на 25 процентов
больше, чем во Франции. Кроме того, Розин и коллеги проанализировали
одинаковые рецепты семи мясных блюд, приведенные в сборниках The
Joy of Cooking и Je sais cuisiner. В американском сборнике The Joy of Cooking
порции оказались больше на 53 процента. Были также проанализированы
порционные блюда, после чего обнаружилось, что в США порция лазаньи
на 19 процентов больше, чем во Франции. Батончик Nestle Crunch в США
оказался больше на 41 процент, а стаканчик йогурта — на 82 процента.
При оценке ряда разнообразных блюд средний размер индивидуальной
порции оказался на 37 процентов больше. Очевидно, что в США есть мас­
om

са возможностей для реорганизации окружающей среды таким образом,

.c

чтобы она помогала людям контролировать свой вес.

kA
S
 Розин и коллеги изучили так называемый «предрассудок порции»,
сводящийся к тому, что человек склонен съедать порцию продукта цели­
ком независимо от ее размера либо целую единицу продукта, независимо
от размера этой единицы. В холе ряда исследований ученые оставляли в
общественных местах пакетики с различной едой для перекуса (драже
M&Ms, конфетами Tootsie Roll, крендельками). При увеличении размера
пакетика вдвое или вчетверо люли не пытались съесть меньше, напротив,
при увеличении порции съедали больше. Таким образом, одно простое
изменение в окружающем мире — уменьшение порций еды, — могло бы
серьезно способствовать борьбе с эпидемией ожирений в США.

Механизм отбора в обществе

Как уже говорилось в кратком вступлении к главе, предотвратить можно
множество субоптимальных результатов, которые являются следствием
нерационального мышления. Интересно, что даже в случае, если уровень
интеллекта поддается коррекции (а я считаю, что он действительно под­
дается), для повышения интеллекта почти наверняка необходимо более
длительное обучение, нежели лля повышения наиболее известных навы­
ков рационального мышления20. Неудивительно, что в нашей культуре
сплошь и рядом встречается дисрациональное поведение — мы не умеем
извлечь максимум из известных умственных инструментов в одной обла­
сти (рациональное мышление), но при этом усердно ищем способы раз­
вить другой инструмент (интеллект), который хоть и важен, но все же не
более весом, чем рациональность.
Если учесть последствия рационального и иррационального мышле­
ния лля общества, вопрос о практической важности этой области отпадет
сам собой. Так почему же механизмы отбора, используемые обществом,
затрагивают только когнитивные способности алгоритмического уровня
и игнорируют рациональность? Разумно ли проверять наличие у чело­
века такой узкой концепции, как интеллект, а затем вознагражадать его
так, словно он прошел проверку на наличие более обширной концепции?
На практике вопрос о предпочтении одних когнитивных навыков и
om

пренебрежении другими заслуживает более подробного и широкого об­

.c

суждения. К примеру, некоторые мыслители сочли примеры иррациональ­

kA
S
ности в работах когнитивистов несостоятельными, поскольку, по их сло­
вам, большинство испытуемых — в основном студентов колледжей, — «в
будущем станут ведущими учеными, юристами, государственными служа­
щими» (Stich, 1990, с. 17). Согласен, эти мыслители обнаружили нечто
действительно стоящее внимания, однако, по-моему, соль здесь совсем
в другом. Мой опыт подсказывает, что большинство юристов и государ­
ственных служащих обладают достаточно выраженными когнитивными
способностями алгоритмического уровня. Однако, несмотря на это, они
нередко ведут себя неоптимально. Эффективность их работы зачастую
оказывается недостаточно высока не потому, что у них недостаточно рабо­
чей памяти или низка скорость извлечения воспоминаний, а потому, что
у них порой невысок уровень рациональности. Интеллекта у них, быть
может, и достаточно, а вот некоторых навыков рационального мышления
решительно не хватает.
Неэффективные действия студентов колледжей, описываемые в тру­
дах по вопросам мышления и принятия решений, не представляют со­
бой никакого парадокса. Те студенты, которые заваливают лаборатор­
ные тесты на принятие решений и вероятностное мышление, в будущем
действительно станут юристами и при всех своих немалых когнитив­
ных способностях будут мыслить из рук вон плохо. До того как вой­
ти в лабораторию, эти студенты никогда не подвергались проверке на
рациональность. И в будущем ее оценивать никто не станет. Если эти
студенты учатся в элитных государственных университетах или элит­
ных частных школах, они будут продолжать карабкаться по научной,
корпоративной, политической и экономической лестнице, сдавая экза­
мены SAT и GRE, проходя квалификационные тесты и тесты на модели­
рование эффективности работы, всякий раз позволяя оценить в первую
очередь свое алгоритмическое мышление. Оценивать же их рациональ­
ность никто не станет.
А если бы рациональность оценивали? Интересный, неоднозначный
вопрос — что, например, если обнаружится, что разница в рациональ­
ности между различными расами и классами общества не менее велика,
чем разница в интеллекте? Вот, к примеру, Роберт Стернберг считает, что
om

различия в уровне практического интеллекта (выделяемого им наиболее

.c

близкого по значению к рациональности аспекта более обшей концеп­

kA
S
ции интеллекта), связанные с принадлежностью к различным расам и
классам общества, меньше, чем различия, всплывающие при прохожде­
нии тестов на IQ21. Описанная мной структура позволяет как минимум
предположить, что при оценке рационального мышления распределение
оцениваемых будет иным, нежели при оценке интеллекта. Причина же
заключается в том, что рациональность включает в себя свойства рефлек­
тивного мышления, не оцениваемые тестами на интеллект.
И все же, вероятно, именно более явная оценка рациональности и
нужна лля привлечения большего внимания к навыкам рационального
мышления, а также лля привлечения внимания к ограниченности воз­
можностей тестов на интеллект. Разумеется, в настоящее время тестов
на рациональность, созданных по типу IQ-тестов, не существует — нет
теста на RQ (коэффициент рациональности). Но, быть может, стоит хотя
бы начать обсуждать возможность его существования, чтобы поддержать
тему. Я не хочу сказать, что RQ-тест будет готов уже прямо завтра. На ко­
ленке такие вещи не делаются. Потребуется масса работы вроде той, что
провела в свое время ETS, и стоить это будет не один миллион долларов.
И все же, с учетом развития современных когнитивных технологий, соз­
дание подобного теста вполне реально. Мешают этому лишь отсутствие
спроса да предполагаемые затраты.
Впрочем, я не собираюсь обсуждать логистические аспекты предпри­
ятия. Лучше сделать упор на том, что не существует никаких концепту­
альных или теоретических факторов, которые мешали бы создать такой
тест. Нам известно, какие виды мыслительных процессов будут оцени­
ваться с помощью нового инструмента, у нас имеются прототипы задач,
которые будут применяться в областях инструментальной и эпистеми­
ческой рациональности. Технология опенки способностей, включающая
в себя рациональное мышление, не содержит никаких ограничений на
создание RQ-теста22. Концептуальные ограничения также отсутствуют.
В этой книге я рассказал о нескольких способах, с помощью которых
ученые-когнитивисты оценивают эпистемическую и инструментальную
рациональность. В приводимых ссылках описано значительно больше по­
добных экспериментов, которые не были упомянуты в тексте по различ­
om

ным причинам (чаще всего потому, что задача эксперимента была техни­
.c

ческой, ее было трудно объяснить, или же эксперимент дублировал уже

kA
S
приведенные примеры). Данная книга представляет собой избирательное
исследование, а не всеобъемлющий трул по задачам рационального мыш­
ления. И все же мне улалось показать, каким образом психологи изучают
аспекты эпистемической рациональности и иррациональности — на­
пример, склонность к неадекватной оценке вероятности; склонность к
избытку самоуверенности при суждении на основе знаний; склонность
игнорировать наличие предубеждений; отсутствие склонности к опро­
вержению гипотез; склонность пытаться объяснить случайные события;
склонность к самоподкрепляющимся личным суждениям; склонность
оценивать факты с эгоцентрической точки зрения; склонность игнори­
ровать альтернативные гипотезы.
Я также сумел рассказать о том, как психологи изучают аспекты ин­
струментальной рациональности и иррациональности, как то: способ­
ность демонстрировать дизъюнктивное мышление при принятии ре­
шений; склонность к демонстрации непоследовательных предпочтений
в результате эффекта фрейминга; склонность принимать заданное по
умолчанию; склонность заменять сложную оценочную работу эмоцио­
нальным решением; склонность придавать излишний вес кратковремен­
ному вознаграждению в ущерб долговременному благополучию; склон­
ность делать выбор пол влиянием яркости преподнесения информации и
склонность позволять неактуальному контексту влиять на принимаемые
решения.
Наконец, существует масса примеров того, как знание о рациональ­
ном и иррациональном мышлении может использоваться для того, чтобы
позволить людям вести более полную жизнь. Авторы приводившихся в
этой книге исследований показали, что:

• Психологи обнаружили способы преподнесения статистических

данных таким образом, чтобы помочь нам принимать более
рациональные решения по медицинским вопросам, а также в
любой ситуации, где задействована статистика.

• Психологи-когнитивисты доказали, что достаточно всего

om

нескольких простых изменений в преподнесении информации

.c

в соответствии с предубеждениями по умолчанию, чтобы

kA
S
 значительно повысить уровень донорства органов и тем самым
спасти тысячи жизней.

• Американцы ежегодно платят миллионы долларов за

рекомендации о том, каким образом инвестировать свои деньги
в фондовый рынок, в то время как соблюдение нескольких
простых принципов теории принятия решений позволило
бы им обеспечить такой доход от капиталовложений, какого
они не достигнут с помощью консультантов. Эти принципы
помогли бы людям избегать когнитивных предубеждений, из-за
которых уменьшается прибыль на инвестиции. К подобным
предубеждениям относятся излишне активное реагирование на
случайные события, избыточная самоуверенность, склонность
выдавать желаемое за действительное, склонность к запоздалым
суждениям, непонимание идеи вероятности.

• Ученые, изучающие процессы принятия решений, обнаружили,

что люли крайне плохо умеют оценивать риски окружающей
среды. Это связано в первую очередь с тем, что человеческие
суждения слишком сильно зависят от яркости преподнесенной
информации. Олнако люди могут бороться с этим, и победа нал
заблуждением принесет ошеломляющие результаты, поскольку
ошибки при оценке рисков влияют на государственную
политику (например, вынуждая политиков внедрять стратегию
А, которая позволяет спасти одну жизнь, потратив 3,2 миллиона
долларов, вместо стратегии В, при которой на спасение одной
жизни требуется всего 220 ООО долларов).

• Работающие в различных областях психологи начинают всерьез

заниматься когнитивными иллюзиями, поддерживающими
патологическое игровое поведение — псевдодиагностику,
сохранение убеждений, излишне большое значение, придаваемое
случайности, когнитивную импульсивность, неверное понимание
вероятностей. Эти типы поведения ежегодно разрушают тысячи
om

жизней.
.c
kA
S
 • Когнитивные психологи изумили эффект излишней
самоуверенности в человеческих суждениях. Вследствие этого
эффекта люди неверно оценивают свою будущую деятельность,
обычно делая излишне оптимистические прогнозы. Психологи
стремились отыскать способы помочь людям избегать
этих проблем при самонаблюдении и тем самым облегчить
планирование на будущее (излишне уверенные в себе люли
получают больше неприятных сюрпризов).

• Социопсихологические исследования показали, что контроль

над взрывообразным увеличением количества выборов в
жизни является главным условием счастья. Сокращение числа
вариантов выбора зачастую делает человека счастливее.

• Простые изменения в организации и реализации пенсионных

планов могут сделать пенсию более спокойным временем лля
миллионов людей.

• Вероятностное мышление является, возможно, самой

изученной темой в области принятия решений, а многие
изученные когнитивные реформы — например, искоренение
пренебрежительного отношения к исходному уровню, — могут
повысить качество работы судей и присяжных, неумение
которых оценивать вероятности может, как мы видели, идти не
на пользу правосудию.

Это далеко не полный список усваиваемых с помощью обучения стра­

тегий мышления, а также изменений окружающей среды, которые мог­
ли бы повлиять на жизнь люлей. Все перечисленные факторы связаны
скорее с рациональностью, нежели с интеллектом. Они показывают нам,
что произойдет, если мы станем мыслить и принимать решения более ра­
ционально. И подобных результатов станет больше, если школы, коммер­
ческие и правительственные организации начнут уделять внимание тем
аспектам когнитивного процесса, которые остаются за рамками тестов
om

на интеллект. Сегодня мы уделяем интеллекту куда больше внимания,

.c
kA
S
чем рациональному мышлению — словно бы интеллект стал неким тоте­
мом нашей культуры, и мы поклоняемся ему вместо того, чтобы заняться
стратегиями мышления, которые могли бы изменить весь наш мир.
om
.c
kA
S
 ПРИМЕЧАНИЯ

1 Что там в голове у Джорджа У. Буша: чего не видят IQ-тесты

1. Об IQ Джорджа Буша см. Simonton (2006); Immelman (2001); Sailer (2004);
Kessler (2004, с. 23—28); http://www.sq.4mg.com/Presidents.htm (на 16 июля
2007 г).
2. О SAT как средстве оценки интеллекта в целом см. Frey and Detterman (2004),
Lemann (1999), Unsworth and Engle (2007).
3. НФЛ предлагает квотербекам пройти тест Ванлерлика (Wanderlic Personnel Test,
2002).
4. Об изменениях в частоте выявления различных заболеваний и их причин
см. Barbaresi, Katusic, Colligan, Weaver and Jacobsen (2005); Friend (2005);
Gernshacher, Dwason and Goldsmith (2005); Gordon, Lewandowski, and Keiser
(1999); Kelman and Lester (1997); Parsell (2004).

2 Дисрационализм: как отделить рациональность от интеллекта

1. См. Sternberg (2002а) и Perkins (1995, 2002).
2. Об интеллекте как средстве приспособления к окружающему миру велось много
споров (см. Matthews, Zeidner and Roberts, 2002; Neisser et al., 1996; Sternberg,
2000b; Sternberg and Detterman, 1986). Разница межлу теориями интеллекта в
узком и в широком смысле слова также обсуждали многие специалисты (Baron,
1985; Gardner, 1983, 1999, 2006а, 2006b; Perkins, 1995, 2002; Sternberg, 1997a,
1997b, 2000b, 2003b; Sternberg and Detterman, 1986; Sternberg and Kaufman,
1998; Visser, Ashton, and Vernon, 2006).
3. Важное примечание: бытовая психология считает лостойным удивления пове­
денческим феноменом не разовое проявление безрассулства, а повторяющееся
безрассудное повеление человека с вилу умного.
om
.c
kA
S
4. Теории текучего и кристаллизованного интеллекта посвящено значительное ко­
личество работ (Carroll, 1993; Cattell, 1963, 1998; Daniel, 2000; Geary, 2005;
Horn and Cattell, 1967; Horn and Noll, 1997; Kaufman, 2001; McGrcw, 1997;
McGrew and Woodcock, 2001; Taub and McGrevv, 2004). О текучем интеллекте
см., в частности, Kane and Engle (2002) и Unsworth and Engle (2005). Рял теоре­
тиков выводит из ненулевой корреляции между Gf и Gc общий фактор (g) (см.
Carroll, 1993). Этот фактор может являться следствием привлечения текучего
интеллекта к приобретению знаний, как в теории вложений Кеттелла (Cattell,
1971) (см. Ackerman and Kanfer, 2004; Hambrick, 2003). Об интеллекте-как-
процессе и интеллекте-как-знании см. Ackerman, 1996).
5. Значительное количество исследований бытовых теорий интеллекта было про­
ведено Стернбергом (Sternberg, 2000b; Sternberg, Conway, Ketron, and Bernstein,
1981; Sternberg and Grigorenko, 2004; см. также Cornelius, Kenny, and Caspi,
1989).
6. Склонности людей к рациональному мышлению посвящено множество эмпи­
рических трудов ученых—когнитивистов (см. Baron, 2000; Camerer, Lowenstein
and Rabin, 2004; Evans, 2002a, 2002b, 2004, 2007; Evans and Over, 1996; Gilovich,
Griffin, and Kahneman, 2002; Johnson—Laird, 2006; Kahneman, 2003a, 2003b;
Kahneman and Tversky, 2000; Koehler and Harvey, 2004; LcBoeuf and Shafir,
2005; Loewenstein, Read, and Baumeaister, 2003; Manktelow and Chung, 2004;
Nickerson, 2004; Samuels and Stich, 2004; Shafir and LeBoeuf, 2002; Stanovich,
1999, 2004; Stanovich and West, 1998c, 1999, 2000, 2008a, 2008b).
7. Технические аспекты аксиом теории ожидаемой полезности выхолят за пределы
темы этой книги (см. Allingham, 2002; Dawes, 1998; Edwards, 1954; Jeffrey, 1983;
Luce and Raiffa, 1957; Savage, 1954; von Neumann and Morgenstern, 1944; Wu,
Zhang, and Gonzalez, 2004). Достаточно будет сказать, что, когла человек в своем
выборе следует определенным моделям (так называемым аксиомам выбора —
это может быть, например, транзитивность и свобода от определенного влияния
контекста), он ведет себя так, словно стремится максимально увеличить полез­
ность.
8. Эпистемическую рациональность иногда называют теоретической или фактоло­
гической рациональностью (см. Audi, 1993, 2001; Forley, 1987; Harman, 1995;
Manktelow, 2004). Об инструментальной и эпистемической рациональности см.
Manktelow (2004), Mele and Rawling (2004), Millgram (2001) и Over (2004).
9. Первое мое обсуждение вопроса диерапионализма см. в Stanovich (1993а,
1994а). Идея расхождения также используется в определениях, исключивших
детей с низким интеллектом из числа лиц, имеющих проблемы с обучением
(например, знаковый Закон об обучении всех детей с ограниченными возмож­
om

ностями [PL 94—142); Объединенный национальный комитет по вопросам

.c

проблем обучения, Hammill, 1990). Сегодня известно, что идея измерения рас­
kA
S
 хождения н области неспособности к чтению была целиком ошибочна (Fletcher
el al., 1994; Stanovich, 2000, 2005; Stanovich and Siegel, 1994; Stuebing et al.,
2002; Vellutino at al., 2004). Фонологическая обработка весьма слабо коррелиру­
ет с интеллектом, поэтому случаи наличия сложностей с чтением при высоком
интеллекте не являются чем-то удивительным и не требуют отдельного объясне­
ния.

3 Мышление рефлективное, алгоритмическое и автономное

1. В литературе, посвященной когнитивным способностям, наблюдается весьма
выраженное единогласие специалистов по базовым вопросам, касающимся ин­
теллекта, в особенности текучего (Bouchard, 2004; Carroll, 1993; Deary, 2001;
Engle et al., 1999; Flynn, 2007; Geary, 2005; Lubinski, 2004; Neisseretal., 1996;
Plomin and Spinath, 2004; Sternberg, 2000a; Unsworth and Engle, 2005).
2. Наиболее длительное и сложное исследование данного вопроса принадлежит
Шмилту и Хантеру (Schmidt and Hunter, 1992,1998, 2004) (см. также Deary et
al., 2004; Geary, 2005; Kuncel, Hezlett, and Ones, 2004; Ones, Viswesvaran, and
Dilchert, 2005).
3. Джонатан Эванс занимался теорией дуальных процессов более двадцати лет.
Его работы оказали значительное влияние на мои взгляды (Evans, 1984,1989,
2003, 2004, 2006а, 2006b, 2008а, 2008b; Evans and Over, 1996,2004; Evans and
Wason, 1976). Теория дуальных процессов неявно присутствовала в ранних ра­
ботах, посвященных принципиально новой программе исследования эвристики
и предрассудков (Kahneman, 2000, 2003а; Kahneman and Frederick, 2002, 2005;
Kahneman and Tversky, 1982a, 1996; Tversky and Kahneman, 1974,1983). Тео­
рии дуальных процессов разрабатывались в самых разных областях психологии
(Brainerd and Reyna, 2001; Epstein, 1994; Feldman Barrett, Tugade, and Engle,
2004; Flaidt, 2001; Johnson—Laird, 1983; Metcalfe and Mischel, 1999; Sloman,
1996, 2002; Smith and Decoster, 2000; Stanovich, 1999; Stanovich and West, 2000).
Таблица, включающая в себя 23 модели дуальных процессов, приводится в моей
книге (Stanovich, 2004). Различные теории дуальных процессов не совпадают в
деталях и терминологии, однако в целом они схожи между собой. Концепция
дуальных процессов все шире исследуется нейрофизиологами (Bechara, 2005;
DeMartino, Kumaran, Seymour and Dolan, 2006; Goel and Dolan, 2003; Greene,
Nystrom, Engell, Darley, and Cohen, 2004; Lieberman, 2003; McClure, Laibson,
Loewenstein and Cohen, 2004; Prado and Noveck, 2007; Westen, Blagov, Kilts, and
Hamann, 2006).
4. Различным видам процессов первого типа было посвящено множество иссле­
дований (Atran, 1998; Buss, 2005; Evans, 2003, 2006а; Fodor, 1983; Lieberman,
om

2000, 2003; Ohman and Mineka, 2001; Pinker, 1997; Smith, Patalino, andjonides,
.c

1998; Willingham, 1998, 1999 и др.). Процессы первого типа сочетают в себе
kA
S
 такие свойства, как автоматизм, квазиуниверсальность и эвристическое мышле­
ние; эти концепции не раз становились предметом обсуждения когнитивистов
(например, Bargh and Chartrand, 1999; Barrett and Kurzban, 2006; Carruthers,
2006; Coltheart, 1999; Evans, 1984, 2006b, 2008a, 2008b; Samuels, 2005, 2008;
Shiffrin and Schneider, 1977; Sperber, 1994). Адаптивное подсознательное см. у
Wilson (2002).
5. Например, Dempster and Corkill (1999); Hasher, Lustig, and Zacks (2007); Miyake
et al. (2000); Zelazo (2004).
6. Рассуждение на основе гипотез и когнитивное моделирование являются цен­
тральными темами когнитивистики (see Barrett, Henzi, and Dunbar, 2003;
Bucknerand Carroll, 2007; Byrne, 2005; Currie and Ravenscroft, 2002; Decety and
Grezes, 2006; Dougherty, Gettys, and Thomas, 1997; Evans, 2007; Evans and Over,
2004; Kahneman and Tversky, 1982b; Nichols and Stich, 2003; Oatley, 1999; Roese,
1997; Sterelny, 2001; Suddendorf and Corballis, 2007; Suddendorf and Whiten,
2001).
7. Модель Лесли (Leslie, 1987) проще всего понять, воспользовавшись терми­
нологией первичного/вторичного, позже применявшейся Пернером (Perner,
1991), что я и проделал в данной книге. Различные исследователи вслед за Лес­
ли (Leslie, 1987) обсуждали когнитивное разделение с различных точек зрения
как в соответствии со взглядами предшественника, так и с позиции своей обла­
сти специализации, в том числе психологии развития, эволюционной психоло­
гии, искусственного интеллекта, философии разума и т. л. (Atance and O’Neill,
2001; Carruthers, 2000, 2002; Clark and Karmiloff-Smith, 1993; Corballis, 2003;
Cosmides and Tooby, 2000; Dennett, 1984; Dienes and Perner, 1999; Evans and
Over, 1999; Jackendoff, 1996; Lillard, 2001; Perner, 1991,1998; Sperber, 2000;
Sterelny, 2001; Suddendorf, 1999; Suddendorf and Whiten, 2001; Tomasello,
1999). О сложностях разделения см. Glenberg (1997) и Nichols and Stich (2003),
работавших с «ящиком вероятностного мира».
8. В этих областях действительно наблюдаются крайне ограниченные разли­
чия между людьми (например, Anderson, 2005; Baron—Cohen, 1995; Reber,
1992,1993; Reber, Walkenfeld, and Hernstadt, 1991; Saffran, Aslin, and Newport,
1996; Vinter and Detable, 2003; Vinter and Perruchet, 2000; Zacks, Hasher, and
Sanft, 1982); однако это верно не только применительно к ларвинианским моду­
лям. То же самое можно сказать о процессах, которые подверглись избыточному
заучиванию в результате практики. Акерман (Ackerman, 1988) продемонстриро­
вал, каким образом падает корреляция с интеллектом по мере того, как решение
задачи становится все более заученным.
9. Можно предположить, что существует несколько избранных областей, например
om

прогнозирование поведения (так называемая модель психического), в которых

.c

разделение не требует привлечения больших когнитивных ресурсов, поскольку

kA
S
 обусловлено эволюцией. Предположение о том, что сама по себе способность
поддерживать умственное моделирование при сохранении разделения актуаль­
ных репрезентаций, вероятно, является ключевым аспектом вычислительной
мощности мозга, оцениваемой с помощью критериев текучего интеллекта (см.
Stanovich, 2001а, 2004), связано с наличием значительной корреляции между
текучим интеллектом и выполнением задач. (Baddeley, 1992; Baddeley, Chincotta,
and Adlam, 2001; Duncan, et al., 2000; Fuster, 1990; Gernsbacher and Faust,
1991; Goldman—Rakic, 1992; Gray, Chabris, and Braver, 2003; Flasher, Zacks, and
May, 1999; Kane, 2003; Kane and Engle, 2002; Salthouse, Atkinson, and Berish,
2003), а также с корреляцией между интеллектом и рабочей памятью (Colom,
Rebollo, Palacios, Juan—Espinosa, and Kyllonen, 2004; Conway, Cowan, Bunting,
Therriault, and Minkoff, 2002; Conway, Kane, and Engle, 2003; Engle, 2002; Engle,
Tuholski, Laughlin, and Conway, 1999; Geary, 2005; Kane, Bleckley, Conway, and
Engle, 2001; Kane and Engle, 2003; Kane, Flambrick, and Conway, 2005; Kane,
Hambrick, Tuholski, Wilhelm, Payne, and Engle, 2004; Lepine, Barrouillet, and
Camos, 2005; Sub, Oberauer, Wittmann, Wilhelm, and Schulze, 2002).
10. Мои взгляды на когнитивное разделение как основную операцию, оцениваемую
с помощью критериев текучего интеллекта, предвосхитил Терстоун (Thurstone,
1927), особо отмечавший, что интеллект связан с подавлением автоматических
откликов: «Таким образом, интеллект является способностью к абстракции,
представляющей собой процесс подавления. В момент мышления импульс пода­
вляется, подвергаясь лишь частичной конкретизации и нечеткой организации...
Выбору и отбрасыванию вариантов посредством проб и ошибок в контексте
интеллекта сопутствуют альтернативные варианты, которые настолько неполны
и нечетко организованы, что определяют лишь тип поведения в целом, а не по­
веление во всех подробностях» (с. 159).
11. Об уровнях анализа в когнитивистике см. Anderson (1990,1991), Bermudez
(2001), Dennett (1978,1987), Levelt (1995), Магг (1982), Newell (1982,1990),
Oaksford and Chater (1995), Pollock (1995), Pylyshyn (1984), Sloman (1993),
Sloman and Chrisley (2003), и Sterelny (1990). Уровни анализа могут иметь раз­
личные названия. Подробнее об этом и о том, как я обосновываю выбор терми­
на «алгоритмический», см. Stanovich (1999, 2004).
12. О разнице между типичными рабочими ситуациями и оптимальными/мак­
симально рабочими ситуациями см. Ackerman (1994, 1996; Ackerman and
Heggestad, 1997; Ackerman and Kanfer, 2004); см. также Cronbach (1949);
Matthews, Zeidner, and Roberts (2002).
13. О свойствах мышления писали самые разные авторы (например, Ackerman and
Heggestad, 1997; Baron, 1985, 2000; Cacioppo et al., 1996; Dole and Sinatra, 1998;
om

Kruglanski and Webster, 1996; Norris and Ennis, 1989; Perkins, 1995; Schommer,
.c
kA
S
 1990; Stanovich, 1999; Sternberg, 1997c, 2003b; Sternberg and Grigorenko, 1997;
Strathman et al., 1994).
14. Одна из причин принятия тройственной структуры заключается в том, что
ошибки когнитивного функционирования в трех различных вилах мышления
проявляются совершенно по-разному. Так, ошибки алгоритмического уровня
проявляются в виде общего поражения интеллектуальных способностей, по­
рождающего интеллектуальную неполноценность (умственную отсталость).
Подобных различных поражений очень много. Поражение автономного со­
знания зачастую является следствием поражения когнитивных модулей, приво­
дящего к такой непостоянной когнитивной дисфункции, как аутизм, агнозии
или алексии. Зачастую поражение затрагивает так называемые субличностные
функции — то есть не убеждения и цели всей личности, а микропроцессы. По­
ражение же рефлективного мышления, напротив, приводит именно к наруше­
нию пелеполагания и крупномасштабных действий всей личности. Проблемы,
связанные с рефлективным мышлением, являются составляющей ряда психи­
ческих заболеваний (в частности, брела и подобных состояний), связанных с
нарушением рациональности (см. Bermudez, 2001).
15. Обобщенные сведения об этих корреляциях можно найти в различных трулах
(например, Ackerman and Heggestad, 1997; Austin and Deary, 2002; Baron, 1982;
Bates and Shieles, 2003; Cacioppo et al., 1996; Eysenck, 1994; Goll and Ackerman,
1992; Kanazawa, 2004; Kokis, Macpherson, Toplak, West, and Stanovich, 2002;
Noftle and Robins, 2007; Reiss and Reiss, 2004; Zeidner and Matthews, 2000). Кро­
ме того, наблюдаемые корреляции чаше имеют отношение к Gc, нежели к Gf
(Ackerman and Heggestad, 1997; Matthews et al., 2002)
16. О свойствах мышления и оценке неоднозначных ловолов см. Kardash and Scholes
(1996) и Schommer (1990). Наш эксперимент по оценке ловолов описан в не­
скольких публикациях (Stanovich and West, 1997,1998с; Sa, West, and Stanovich,
1999).
17. Олна из задач в этой исследовательской области сводится к тому, что испытуе­
мым предлагают выбирать межлу лвумя противоречащими лруг лругу рекомен­
дациями по приобретению автомобиля. Олин блок рекомендаций основан на
обширном опросе покупателей автомобилей, а второй основан на интуитивном
эмоциональном отклике олного-елинственного лруга. Прочие задачи, использу­
емые в связи с этой парадигмой, см. у Fong, Krantz, and Nisbett (1986). О резуль­
татах исследования индивидуальных различий на основе этой парадигмы см.
Kokis et al. (2002) and Stanovich and West (1998c).
18. Cm. Sa and Stanovich (2001), Stanovich (1999), Stanovich and West (2000), and
Toplak and Stanovich (2002). См. также исследования лругих лабораторий
om

(Bruine de Bruin, Parker, and Fischhoff, 2007; Parker and FischholT, 2005).
.c
kA
S
19. 06 исследованиях, посвященных самодисциплине, см. Duckworth and Seligman
(2005). Существует ряд исследований, авторы которых связывали добросовест­
ность с важными итоговыми переменными (Goff and Ackerman, 1992; Higgins
et al., 2007; Ozer and Benet—Martinez, 2006). Работа Тетлока описана в его соб­
ственной книге Expert Political Judgment (2005). Об исследовании результатов
неудачного принятия решений см. Bruine de Bruin et al. (2007).
20. Олнако свидетельством обратного (доказательством менее значительной корре­
ляции, нежели приведенная в литературе) является тот факт, что в большинстве
исследований уровень интеллекта испытуемых был ограничен правилами.
21. См. исследования Клачински (1997; Klaczynski and Gordon, 1996; Klaczynski,
Gordon, and Fauth, 1997; Klaczynski and Lavallee, 2005; Klaczynski and Robinson,
2000). Исследованиям, проводившимся в моей лаборатории, было посвящено
несколько публикаций (Macpherson and Stanovich, 2007; Sa, Kelley, Ho, and
Stanovich, 2005; Toplak and Stanovich, 2003). Больше информации о непред­
взятом мышлении см. у Kuhn (1991, 2005) и Perkins (1985; Perkins et al., 1991).
22. Обсуждение термина «умственная программа» см. у Perkins (1995).
23. Существует множество источников (в том числе принадлежащих консерва­
торам), авторы которых сходятся в оценке умственных особенностей Буша
(Barnes, 2006; Draper, 2007; Frum, 2003; Kessler, 2004; Suskind, 2006; Thomas
and Wolffe, 2005; Will, 2005; Woodward, 2006). Уровень совпадения в них не­
обычайно высок. Так, Ловил Кей, один из ведущих мировых экспертов по вопро­
сам проверки вооружения, инструктировал Буша на пике спора о том, имелось
ли в Ираке оружие массового поражения. Репортер Боб Вудворд сообщает, что
«после совещания Кей был шокирован отсутствием у Буша какой-либо любо­
знательности» (с. 237). Рон Саскинл в своей книге об американских проблемах
безопасности после событий 11 сентября пишет, что высшее руководство Бело­
го лома тревожится: «Он вообще читает материалы? Он о чем-нибус)ъ думает?..
|курсив оригинала] В нем восторжествовали ничем не сдерживаемые инстин­
кты, “шестое чувство”, как он сам часто говорит, и огромная агрессивность,
которую ему долго приходилось сдерживать» (с. 72—73). Знающие Буша, в том
числе его самые верные сторонники, часто говорят о предпочтении, которое он
отлает инстинктам и шестому чувству перел фактами, информацией и мыслью.
Так, Боб Вудворд 20 августа 2002 гола брал у Буша интервью, в котором тот сам
заявил, что при принятии решений не раз и не два полагался на инстинкты.
В какой-то момент Буш заявил: «Я играю не по книжке, а так, как подсказывает
инстинкт» (с. 11).
Широко известно, что Буш не способен к самокритике. 13 апреля 2004 года
во время пресс-конференции ему задали вопрос: «Когда во время последней
om

кампании вас спросили о самой большой ошибке в вашей жизни, вы пошутили,

.c

что зря ввязались в переговоры с Сэмми Соса. Но это было до событий 11 сен­
kA
S
 тября. Теперь, когда эти события уже произоошли, что вы считаете своей самой
большой ошибкой и какие уроки [вы) из нее извлекли?» Своим ответом Буш
разом продемонстрировал контрафактное мышление, излишнюю самоуверен­
ность и неспособность к самоанализу. Он ответил: «Жаль, что вы не написали
мне этот вопрос заранее, чтобы я мог к нему подготовиться. Послушайте, Джон,
я уверен, что историки, изучающие наше время, скажут - господи, да ведь он
мог сделать так и эдак, и было бы куда лучше. Знаете, я... я уверен, что посреди
этой пресс-конференции что-нибудь мне в голову придет, когла я буду думать об
ответе, но пока что-то ничего не придумывается».
Кроме того, все комментаторы единодушно утверждают, что Буш терпеть не
может сомнений и поощряет в людях уверенность. Генерал Ричард Б. Майерс,
глава Комитета начальников штабов, говорит, что «стоит в маленьком зале со­
вещаний появиться хоть крохотному ростку сомнений, как президент его тут же
безжалостно вытаптывает» (Woodward, 2006, с. 371).
24. В данном случае с текучим интеллектом (Gc) не все так просто. В целом Gc свя­
зан с Gf (см. Schweizer and Koch, 2002). Однако Gc связан и с таким свойством
мышления, как открытость новому опыту (Ackerman and Heggestad, 1997; Bates
and Shieles, 2003), а это свойство, учитывая приведенные выше комментарии,
у Буша развито достаточно плохо. Считается, что именно открытость новому
заставляет людей читать и собирать информацию, повышая таким образом свой
Gc. Буш мало открыт для новой информации и, если исходить из корреляции
этого качества с прочими, вероятно, мало читает и неактивно собирает новую
информацию. Все это означает, что его уровень кристаллического интеллекта
будет ниже, чем можно ожидать от человека его возраста, класса, с его образо­
ванием и уровнем текучего интеллекта. Однако, учитывая его университетское
образование и положение в обществе, по сравнению с типичным представите­
лем репрезентативной выборки американцев, на основании которой рассчиты­
ваются нормы 1Q, его показатель Gc может быть средним или несколько выше
среднего. Знания большинства американцев достаточно скудны (Jacoby, 2008;
Whittington, 1991).
25. Интересно, что, по данным биографов отца Буша, Джорджа X. У. Буша, послед­
ний отнюдь не был похож на своего крайне когнитивно негибкого сына. В от­
личие от сына Джордж Х.У. Буш собирал у себя советников, придерживавшихся
различных мнений по зарубежной политике, и прежде, чем принять решение,
выслушивал самые противоречивые мнения (Naftali, 2007). Широко известен
случай, когда он отказался двинуть войска на Багдад и оккупировать Ирак после
операции «Буря в пустыне» 1991 года. Он развернул войска и нарушил обе­
щание не повышать налоги, когда изменилась экономическая обстановка (что,
om

возможно, и стоило ему следующего срока в президентском кресле). Историки

.c

считают, чго взвешенное и сдержанное поведение во время паления Советского

kA
S
 Союза и восточного блока способствовало благоприятному развитию междуна­
родных отношений (Naftali, 2007).

4 Как урезать интеллект

1. Интеллект в широком смысле слова включает в себя аспекты работы мозга,
традиционно приписываемые интеллекту независимо от того, можно ли изме­
рить эти качества с помощью существующих тестов на интеллект (Ceci, 1996;
Gardner, 1983,1999, 2006а; Perkins, 1995; Sternberg, 1985,1988,1997а, 2003b).
Интеллект в узком смысле слова, напротив, сводится к концепции умственных
способностей, которые можно проверить с помощью существующих IQ-тестов.
Важно отметить, что не следует рассматривать эти два варианта как дихотоми­
ческие, противоположные друг другу. Дело в том, что среди сторонников тео­
рии интеллекта в широком смысле слова существуют разногласия. К примеру,
Гарднер (Gardner, 1999) предупреждает, что «я согласен со Стернбергом скорее
в критике стандартной теории интеллекта, нежели в том, какое направление
должна принять новая деятельность в области теории интеллекта» (с. 101).
2. К примеру, я не отвергаю идей Стернберга (Sternberg,1988,1997а, 2003b), счи­
тающего, что необходимо сделать так, чтобы общество прекратило концен­
трироваться в первую очередь на УСОПТИ. Однако стратегии мы предлагаем
разные — Стернберг считает, что для девальвации УСОПТИ необходимо расши­
рить термин «интеллект», в то время как я предпочитаю вариант ограничения
концепции интеллекта как УСОПТИ для того, чтобы особо выделить уже суще­
ствующие в бытовой психологии незаслуженно заброшенные термины («рацио­
нальность»), Такой разницей в стратегии можно объяснить и то, почему мы не
согласны друг с другом в отношении терминологии для изложения своих дово­
дов (Stanovich, 1993а, 1993b, 1994а, 1994b; Sternberg, 1993,1994). Тем не менее
предлагаемые Стернбергом концепции практического интеллекта, творческого
интеллекта и мудрости включают в себя ряд свойств ума, которые я хотел бы
подчеркнуть, делая акцент на рациональность (см. Stanovich, 2001b; Sternberg,
2001, 2003b). Когнитивная психология почти искючительно ориентирована на
алгоритмическое мышление и вплоть до недавних пор уделяла крайне мало вни­
мания рефлективному мышлению. Однако Стернберг в числе прочих исследо­
вателей (например, Ackerman and Heggestad, 1997; Baron, 1982,1985; Keating,
1990; Moshman, 1994, 2004; Perkins, 1995; Perkins, Jay, and Tishman, 1993;
Perkins and Ritchhart, 2004; Stanovich, 1999) сделал акцент на такие концеп­
ции, как свойства мышления (см. Sternberg, 1997с; Sternberg and Grigorenko,
1997; Sternberg and Ruzgis, 1994). По большому счету, такие психометрические
инструменты, как IQ-тесты, оценивают почти исключительно когнитивные спо­
om

собности и игнорируют когнитивные стили, свойства мышления и мудрость.

.c

Важно отметить, что, по утверждению Бэрона (Baron, 1988), игнорируя свой­

kA
S
 ства мышления, концепция 1Q «исказила наше понимание интеллекта. Пол ее
влиянием мы начали верить, что лля хорошего мышления важнее всего способ­
ности, и вследствие этой позиции начали пренебрежительно относиться к более
обшим характеристикам» (с. 122). Об этом же пишет в ряде работ и Стернберг
(например, Sternberg, 1997с, 2001, 2003b).
3. Об использовании термина «интеллект» в качестве мотивационного инстру­
мента см. Bereiter (2002), Klein (1997), Willingham (2004). Связь таких кон­
цепций, как социальный интеллект, эмоциональный интеллект и практический
интеллект, продолжает быть предметом обсуждения в литературе (Brody, 2003,
2004; Cherness, Extein, Coleman, and Weissberg, 2006; Gardner and Moran, 2006;
Goleman, 1995, 2006; Keating, 1978; Kihlstrom and Cantor, 2000; Klein, 1997,
2003; Matthews et al., 2002; Sternberg, 2003a, 2006; Visser, Ashton, and Vernon,
2006; Waterhouse, 2006).
4. Разумеется, Гарднер (Gardner, 1983,1999) подчеркивает противоположную точ­
ку зрения, особо отмечая независимость различных «интеллектов», то есть тот
факт, что человек, отличающийся высоким логико-математическим интеллек­
том, не обязательно будет иметь развитый музыкальный интеллект. Кроме того,
Гарднер (Gardner, 1999) вполне верно указывает на то, что вилы интеллекта не
взаимозаменяемы, то есть один не может возместить отсутствие другого. Олна­
ко Виллингем (Willingham, 2004) утверждает, что гарднеровское применение
термина «интеллект» способствовало появлению в преподавательской среле со­
вершенно противоположных взглядов: «Читатели вполне закономерно поверили
в то, что некоторые виды интеллекта как минимум отчасти взаимозаменяемы.
Никто не станет предполагать, что музыкально одаренный ребенок будет демон­
стрировать математические успехи. Олнако стоит сказать, что ребенок обладает
“высоким музыкальным интеллектом” — и отсюда уже олин шаг до того, чтобы
признать, что недостаток математических способностей может быть возмещен
интеллектом в иной области, ведь в конце-то концов, и то и другое мы называем
одним термином “интеллект”» (Willingham, 2004, р. 24).
5. Еще раз обращаю внимание читателя на то, что теории интеллекта в широком
смысле слова несовместимы друг с другом. К примеру, Гарднер (Gardner, 1999)
отрицает концепции творческого, морального и эмоционального интеллекта,
при том что эти разновидности «интеллекта» достаточно популярны среди не­
которых сторонников теории интеллекта в широком смысле слова. Гарднер идет
еще дальше, предупреждая, что «мы не можем вывернуть слово “интеллект” так,
чтобы оно обозначало все на свете лля всех на свете. Невозможно сделать из
интеллекта психологический аналог святого Грааля» (с. 210). Олнако если мы
объединим все предложенные учеными теории интеллекта в широком смысле
om

слова и все предложенные ими «интеллекты» и поместим их в единый термин

.c

«интеллект», пол этим словом будет пониматься практически вся умственная ле-
kA
S
 ятельность человека. Слово «интеллект» будет обозначать «все, что происходит
в мозгу», то есть превратится в пустышку.
6. Сторонники теории интеллекта в широком смысле слова могут утверждать, что
между характеристиками автомобилей корреляция выше, нежели между пред­
лагаем!, 1ми ими вилами интеллекта. Я склонен считать, что подобные предпо­
ложения пока не имеют под собой основы (Klein, 1997; Willingham, 2004), и
лаже если будут получены данные о количественных различиях, сомневаюсь,
чтобы это помогло сколь-либо серьезно ослабить влияние умственного экспери­
мента. Дело в том, что, когда Гарднер (Gardner, 1999) заявляет: «Я способствую
использованию названий различных “интеллектов” как новых определений лля
человеческой природы с когнитивной точки зрения» (с. 44), он повышает поло­
жительную валентность термина «интеллект» и его ближайших родственников:
УСОПТИ и собственно IQ-тестов.
7. Тут я, как человек своей профессии, не могу не сделать ремарку. Вот уже не­
сколько десятилетий подряд в области психологии свирепствуют, словно чума,
программы клинического обучения, которые всеми правдами и неправдами
пропихиваются в науку (Dawes, 1994; Lilienfeld, 2007). Я хотел бы спросить у
сторонников теорий интеллекта в широком смысле слова, могут ли они всерьез
представить себе, будто в ближайшем будущем тысячи клинических инструк­
торов из сотен программ будут решительно наставлять своих студентов, обуча­
ющихся применению теста Векслера, говоря: «Никогда, ни за что не называйте
оцениваемое свойство интеллектом. Говорите “аналитические возможности”,
или “логико-вербальные способности”, но только не “интеллект”!» Сам я, ра­
зумеется, считаю, что скорее рак на горе свистнет, чем клинические психологи
перестанут называть УСОПТИ интеллектом, и эту силу инерции профессиона­
лам в нашей области и в индустрии психометрических тестов нельзя сбрасывать
со счетов.
8. Говоря о том, что «всякое определение, задействованное в традиционной па­
радигме, формирует саму природу», мы не отрицаем точки зрения Гарднера
(Gardner, 1983,1999), считающего, что могут существовать и другие способы
воздействия на природу, которые мы упустили; мы только хотим подчеркнуть
прогресс в рамках традиционной парадигмы. Кроме того, поскольку темой раз­
говора является прогресс в области психометрических исследований интеллек­
та — индивидуальных различий, — уместно будет сделать еще одну оговорку.
В то время как ученый-когнитивист, анализирующий эффективность выпол­
нения того или иного задания, должен работать с большим количеством про­
цессов, специалист по психометрии (часто) обрабатывает значительно меньшее
количество информации, характеризующееся серьезными индивидуальными
om

различиями. Поэтому, когда психометрист говорит, что в выполнении задания

.c

Z основную роль играет процесс X, он имеет в виду, что в процессе X проявля­

kA
S
 ется наибольшее количество индивидуальных различий, а вовсе не то, что для
понимания процесса выполнения задачи Z нам достаточно понять ход процесса
X. Аля выполнения задачи Z может потребоваться значительное количество опе­
раций по обработке информации, однако они интересуют психометриста лишь
постольку поскольку являются или не являются источниками индивидуальных
различий.
9. Совпадение не стопроцентно, однако коэффициент регрессии в моделях струк­
турных уравнений составляет порядка 0,7—0,8 (Kane, Hambrick, and Conway,
2005).
10. Данный вывод часто замалчивается при ознакомлении студентов младших кур­
сов с исследованиями в области интеллекта. Учебники по введению в психоло­
гию часто содержат указание на противостояние теории интеллекта в широком
смысле слова и теории интеллекта в узком смысле слова, причем зачастую авто­
ры учебников предпочитают первую, потому что ее легче объяснить простым
языком. Далее в той же главе учебника обычно говорится о том, «как трудно
измерить такое сложное явление, как интеллект». Тут, конечно, нестыковка. Ин­
теллект в узком смысле слова измерить нетрудно — проблемы начинаются при
измерении именно интеллекта в широком смысле слова. В нашем распоряжении
имеются не только тесты, но и средства для лабораторного измерения, а также
индекс УСОПТИ, с помощью которых можно достаточно точно измерить спо­
собность к обработке информации. Наличие достаточно стабильной концепции
и надежных способов оценки говорит скорее в пользу теории интеллекта в уз­
ком смысле слова.
11. Об эффекте Флинна см. Flynn (1984, 1987, 2007) и Neisser (1998). Сам я по­
лагаю, что образование и условия жизни в современном мире способствовали
развитию типов деконтекстуализованного мышления и использованию языка
как инструмента разделения (Evans and Over, 2004). Эти механизмы представ­
ляют собой умственные программы (что-то наподобие тренировочных страте­
гий, хранящихся в краткосрочной памяти), которые могут способствовать более
эффективному функционированию на алгоритмическом уровне — в особен­
ности при выполнении операций разделения, — за счет того, что выполнение
этих операций становится более естественным и требует меньше сил. Шулер
(Schooler, 1998) рассматривает аналогичную гипотезу в сборнике Нейссера (см.
также Greenfield, 1998; Williams, 1998). Интересно, что в недавно выпущенной
книге Флинн (Flynn, 2007) изменил позицию и теперь считает преимущества 1Q
вполне реальными. Это результат распространения научного мышления, вслед­
ствие которого гипотетическое мышление стало более привычно человеку.
12. Вопросы превалирования могут быть окружены достаточно сложными пробле­
om

мами (см. Barbaresi et al., 2005; Friend, 2005; Parsell, 2004; Gernsbacher, Dawson,
.c

and Goldsmith, 2005; Gordon, Lewandowski, and Reiser, 1999; Kelman and Lester,
kA
S
 1997; Lilienleld and Arkowitz, 2007). Однако я должен сделать тут несколько ре­
марок. Во-первых, исследования показывают, что СЛВГ на практике связывают
с интеллектом ниже нормального (Barkley, 1998), олнако этот эмпирический
факт не афишируется на всех веб-сайтах и в информационных материалах для
родителей. Во-вторых, предлагаемая обществу информация о том, что лети с
проблемами обучения обладают более высоким интеллектом, не имеет пол со­
бой научного обоснования, поскольку при адекватной диагностике проблемы
обучения были бы обнаружены у обладателей как низкого, так и высокого IQ
(Stanovich, 2005; Stuebing et al, 2002).

5 Умные люли делают глупости - но стоит ли удивляться?

1. Цифры приведены по Zweig (2002).
2. Боязнь потерь (см. Kahneman and Tversky, 1979), по всей видимости, является
эмоциональной ошибкой прогнозирования - когда событие действительно про­
исходит, потеря вызывает отнюдь не влвое больше эмоций, чем приобретение
(Kermer, Driver—Linn, Wilson, and Gilbert, 2006). О близорукости с боязнью по­
терь см. Thaler, Tversky, Kahneman, and Schwartz (1997). О склонности нахолить
объяснения случайным событиям, в особенности происходящим на рынках, см.
Malkiel (2004), Nickerson (2004), и Taleb (2001, 2007).
3. Илея человека как когнитивного скряги была высказана в нескольких класси­
ческих трулах по психологии (Dawes, 1976; Simon, 1955,1956; Taylor, 1981;
Tversky and Kahneman, 1974).
4. Разумеется, эволюция гарантирует рациональность в словарном смысле слова —
«качество или состояние способности рассуждать», поскольку человеческий
мозг возник именно в результате эволюции. Я же хочу сказать, что эволюция не
гарантирует рациональности в том смысле, в каком этот термин используется в
когнитивистике, то есть максимального увеличения субъективной ожидаемой
полезности (Gauthier, 1975). Существует ряд трудов, посвященных долгосроч­
ным интересам человека и их возможному расхождению с краткосрочными
стратегиями эволюционной адаптации (Ainslie, 2001; de Sousa, 2007; Haslam
and Baron, 1994; Loewenstein, 1996; Nozick, 1993; Oatley, 1992; Parfit, 1984;
Pinker, 1997; Sabini and Silver, 1998; Stanovich, 2004). О естественном отборе по
типу «А лучше, чем Б» см. Cosmides and Tooby (1996, p. 11). Ридли (Ridley, 2000)
смотрит на вопрос иначе, называя эволюцию «краткосрочностным явлением»,
поскольку лля эволюции интерес прелставляют не долгосрочные стратегии, а
стратегии, лающие немедленные плолы. Человеческая же рациональность, на­
против, лолжна подразумевать стремление к удовлетворению долгосрочных ин­
тересов индивидуума.
om

5. Об эмоциональном прогнозировании см. Gilbert (2006), Kahneman, Diener, and

.c

Schwarz (1999), и Wilson and Gilbert (2005).

kA
S
6. О культурной природе рациональных стандартов см. Jepson, Krantz, and Nisbett
(1983), Krantz (1981) и Thagard and Nisbett (1983). 06 изменениях в окружаю­
щей среде и о их влиянии на физическую форму и цели человека см. Richerson
and Boyd (2005) и Stanovich (2004).
7. Когнитивная скупость - это универсальная стратегия, по умолчанию применяе­
мая в природе. Если же будет получен сигнал о том, что необходимо приложить
больше когнитивных усилий, обладатели более высокого интеллекта будут иметь
преимущество за счет более высокой способности к обработке информации.
8. Здесь следует сделать два критических замечания. В большинстве исследований
(хотя и не во всех), приводимых в этой книге, в качестве испытуемых исполь­
зовались студенты университетов. Группы с более высоким и более низким ин­
теллектом, о которых я пишу, в большинстве случаев получались при отделении
студентов с 1Q «верхних» 50 процентов по группе от студентов с IQ «нижних»
50 процентов. Таким образом, обладатели более низкого 1Q не являются об­
ладателями низкого 1Q в прямом смысле слова. Их 1Q просто ниже, чем у дру­
гих участников того же исследования. Второе замечание напрямую связано с
первым. Спектр корреляций интеллекта с прочими показателями, вычислен­
ных в результате данных исследований, несомненно, является размытым ввиду
ограниченности группы испытуемых. Лело опять-таки в том, что в большин­
стве исследований в качестве испытуемых выступали студенты университетов.
Однако само примечание о размытости нуждается в пояснении. Да, в выборке,
состоящей исключительно из студентов университета, доля обладателей когни­
тивных способностей среднего и выше среднего уровня будет непропорцио­
нально высока. И все же реальный разброс в уровне когнитивных способностей
среди студентов американских колледжей довольно велик. За последние 30 лет
доля 25—29-летних учащихся колледжей в США выросла на 50 процентов.
В 2002 году 58 процентов учащихся учились в колледже минимум один курс, а
29 процентов получали степень бакалавра (Trends, 2003). И наконец, тот факт,
что изучаемая группа ограничена студентами, не делает результаты исследова­
ний (практически нулевую корреляцию между интеллектом и рациональным
мышлением) менее удивительными. Вряд ли кто-либо ожидал, что лаже среди
обладателей когнитивных способностей «верхних» двух третей будет наблю­
даться столь малая корреляция между рациональным мышлением и интеллек­
том.
9. См. Postman (1988, р. 86—87).

6 Когнитивная скупость: как избежать необходимости думать

1. Задача про Анну и прочие подобные залачи описаны у Левеска (Levesque,
om

1986,1989), а ход работы над задачами такого типа — у Топлака и Становича

.c

(Toplak and Stanovich, 2002). О дизъюнктивном мышлении см. Johnson-Laird

kA
S
 (2006), Shafir (1004), Toplak and Stanovich (2002). Склонность обрабатывать за­
дачи не требующими больших усилий методами по умолчанию касается не толь­
ко простых задач. Она проявляется и в более сложных случаях (см. Evans, 2007;
Kahneman, 2003а; Stanovich, 1000 2004; Taleb, 2007).
2. Задача про мяч и биту описана у Канемана и Фредерика (Kahneman and
Frederick, 2002), а также в работе Фредерика (Frederick, 2005), посвященной
изучению студентов MIT, Принстона и Гарварда.
3. О доступности информации и о том, как она подменяет собой более сложную
оценку вероятностей см. Kahneman (2003а). Пример с калифорнийским земле­
трясением см. у Kahneman and Frederick (2002) и Tversky and Kahneman (1983).
4. Существует множество работ, посвященных эмоциональной оценке (напри­
мер, Forgas, 1995; Frederick, 2002; Loewenstein, Weber, Hsee, and Welch, 2001;
Oat ley, 1992, 2004; Rottenstreich and Hsee, 2001; Schwarz and Clore, 2003; Slovic,
Finucane, Peters, and MacGregor, 2002; Slovic and Peters, 2006). Об исследовании
потрясения см. Rottenstreich and Hsee (2001). Об исследовании общественной
опенки см. Kahneman and Frederick (2002). Об исследовании, посвященном за­
даче про панду, см. Hsee and Rottenstreich (2004).
5. Существует множество способов оценки риска, связанного с путешествиями и
поездками, олнако автомобиль фигурирует во всех оценках как крайне опасный
вил транспорта (Galovski, Malta, and Blanchard, 2006; National Safety Council,
1990, 2001; Sivak, 2002; Sivak and Flannagan, 2003; Sunstein, 2002). Статистика
о путешествиях после событий 11 сентября 2001 гола приводится по Gigerenzcr
(2004) и Sivak and Flanagan (2003). Данные о диабете и стафилококковых ин­
фекциях см-, у Fountain (2006).
6. Yamagishi (1997). О влиянии выразительности преподнесения информации см.
Slovic (2007).
7. Об иллюзии денег см. Kahneman, Knetsch, and Thaler (1986) и Shafir, Diamond,
and Tversky (1997). Данные no исследованиям обменного курса иностранных ва­
лют см. у Raghubir and Srivastava, 2002. Wertenbroch, Soman, and Chattopadhyay
(2007) продемонстрировали, что эффект номинальной стоимости может зави­
сеть от ограничений бюджета, использующихся в качестве точек привязки. Эти
открытия усложняют наше понимание иллюзии денег, олнако я продолжаю на­
стаивать на том, что иллюзия ленег является примером склонности к когнитив­
ной скупости в ходе обработки информации человеком.
8. О полезности эвристического m i , пиления см. Gigerenzer (2007); Gladwell (2005);
Klein (1998); McKenzie (1994); Pinker (1997); Todd and Gigerenzer (2007).
9. Классическая психологическая работа, посвященная привязке, описана у
Tversky and Kahneman (1974). Как это всегда происходит в когнитивной пси­
om

хологии, само открытие важного явления быстро усложняет наше понимание

.c

изучаемого феномена. Так, порой привязка происходит из недостаточной отре-

kA
S
 гулированности «якоря», а порой — из повышенной доступности информации,
подтверждающей верность «якоря» (в первом случае «якорь» создается само­
стоятельно, а во втором — в стандартной парадигме; см. Epley and Gilovich,
2006). Более подробно процесс привязки и настройки описан в ряде других
работ (см. Brewer and Chapman, 2002; Epley and Gilovich, 2004, 2006; Jacowitz
and Kahneman, 1995; Jasper and Chirstman, 2005; LeBoeul and Shatir, 2006;
Mussweiler and Englich, 2005; Mussweiler, Englich, and Strack, 2004; Wilson,
Houston, Etling, and Brekke, 1996). Подробности современной концепции эф­
фектов привязки не влияют на простейшее приводимое мною описание при­
вязки. Исследование агентов по недвижимости приводится у Northcraft and
Neale (1987). Об исследовании влияния эффекта привязки на сулей см. Englich,
Mussweiler, and Strack (2006).
10. Ряд исследований продемонстрировал контекстуальный эффект «лучше мень­
ше, да лучше» (Bartels, 2006; Slovic et al., 2002; Slovic and Peters, 2006). О воз­
можности оценки см. Hsee (1996); Hsee, Loewenstein, Blount, and Bazerman
(1999); and Hsee and Zhang (2004).
11. Todd and Gigerenzer (2007) используют термин «эвристика по умолчанию». Ряд
серьезных работ посвящен предрассудку статус-кво (Frederick, 2002; Hartman,
Doane, and Woo, 1991; Kahneman, Knetsch, and Thaler, 1991; Samuelson and
Zeckhauser, 1988; Thaler, 1980). Следует подчеркнуть, что иррациональным
является бездумное и слишком частое применение эвристики по умолчанию.
Многие теоретики указывали на то, что в некоторых ситуациях рациональной
стратегией является отношение к действиям по умолчанию как к рекоменда­
циям того, кто устанавливает правила (Johnson and Goldstein,.2006; McKenzie,
Liersch, and Finkelstein, 2006; Sunstein and Thaler, 2003).
12. Влиятельным сторонником этой точки зрения является Гигеренцер (Gigerenzer,
2002, 2007; Brandstatter, Gigerenzer, and Hertwig, 2006; Gigerenzer and Goldstein,
1996; Todd and Gigerenzer, 2000, 2007) (опровержение см. у Evans, 2007;
Kahneman and Tversky, 1996; Over, 2000; Stanovich, 2004). Крайне сомнитель­
но, олнако, то, что изучавшаяся группой Гигеренцера эвристика относится к
категории процессов первого типа (обсуждение см. у Evans, 2007 и Kahneman
and Frederick, 2002). Стерелни (Sterelny, 2003) внимательно изучил эволюцион­
ную значимость враждебной срелы. Луи Менан (Louis Menand, 2004) в работе,
посвященной эвристике, применяемой люльми при голосовании, контекстуали-
зирует использование эвристики тем же образом, что и я: «Всякий раз, когла ин­
формации недостаточно или она ненадежна, лучше слелать простой хол, чем не
лелать ничего вовсе. Олнако сам по себе простой хол не является более быстрым
способом полсчета и позволяет обойтись без расчетов вовсе. Если я лумаю, что
om

крутой с вилу стереомагнитофон лучше всех остальных, это не значит, что я

.c

интуитивно разбираюсь в электронике. В моих интересах лучше всего булет вы­

kA
S
 брать самый лучший звук за деньги, которые я плачу, а на выборах — выбрать
кандидата, политика которого принесет больше пользы мне и небезразличным
мне людям» (с. 95).
13. Глава с подзаголовком «Как глупость делает нас утиными» входит в работу
Gigerenzer and Todd (1999). Уимб;ионское исследование описано у Todd and
Gigerenzer (2007). См. также Goldstein and Gigerenzer (1999, 2002), Bazerman
(2001) (адекватные стратегии в обдасти личных финансов). Пример с британ­
ским банком приводится у MacErlean (2002, р. 2).
14. Вот пример того, как зачастую высмеиваются сторонники рационального мыш­
ления. Говоря про «обдумывание альтернатив», я вовсе не имею в виду трудоем­
кое сравнение тысяч инвестиционных фондов — всех без исключения. Я только
хочу сказать, что необходимо обдумать все основные классы решений в этой
области: фонд с комиссией или без комиссии; индексный или управляемый;
распределение облигаций, акций и наличных средств; представленность за ру­
бежом, представленность в области недвижимости и товаров широкого потре­
бления и т. л. Стандартная стратегия принижения выраженного рационального
мышления заключается в том, чтобы продемонстрировать, что лля разрешения
конкретной ситуации возникает огромное количество вариантов, обработать
которые не под силу даже самому мощному компьютеру (сравнить попарно
6000 инвестиционных фондов по показателю X с Y различных точек зрения с
целью достижения Z целей в области личных финансов). Однако сторонники
рациональных стратегий отнюдь не имеют в виду столь сложную механическую
процедуру. Ла, сравнить тысячи фондов нереально, но это не означает, что в
столь важной области личных финансов следует полагаться на быструю и не­
точную эвристику. Бесконечные сравнения и быстрая неточная эвристика —
это крайние точки, между которыми можно выбрать нечто среднее, например,
а данной области — тщательно проработать несколько основных переменных:
терпимость к риску, возраст, имеющиеся на данный момент средства и долги,
необходимый доход на пенсии и еше несколько ключевых факторов.
15. Sinaceur, Heath, and Cole (2005).

7 Когнитивный скряга и фрейминг

1. См. McCaflery and Baron (2004, 2006а, 2006b, особенно 2006b) с описанием
их исследований. Приводимый мною пример является упрощенным вариантом
разновидности задачи, использовавшейся ими в ходе экспериментов. Пример с
налоговым вычетом для семей, имеющих детей, первоначально рассматривался
в работе Schelling (1984, р. 18—20).
2. Правило дескриптивной инвариантности приводится rio Tversky and Kahneman
om

(1986) и означает, что «вариации, не влияющие на итоговый результат, не долж­

.c

ны влиять на выбор» (с. 253). Более подробно о дескриптивной инвариантно­

kA
S
 сти см. Kahneman and Tversky (1984, 2000) и Tversky and Kahneman (1981).
Помимо дескриптивной инвариантности максимальное увеличение полезности
требует соблюдения ряда дополнительных аксиом выбора (см. Allingham, 2002;
Dawes, 1998; Edwards, 1954; Jeffrey, 1983; Luce and Raiffa, 1957; Savage, 1954;
von Neumann and Morgenstern, 1944; обзор см. у Wu et al., 2004).
3. Эвристике равенства посвящено несколько важных работ (например, Frederick,
2002; Harris and Joyce, 1980; Messick, 1999; Messick and Schell, 1992).
4. Исследование, в котором описана задача про трансплантацию, см. в Ubel (2000).
5. О склонности когнитивного скряги воспринимать предложенный взгляд на про­
блему как взгляд «по умолчанию», а также о других аспектах обсуждавшихся
в этой главе эффектов фрейминга см. многочисленную литературу, посвящен­
ную эффектам фрейминга в науке о принятии решений (Kahneman and Tversky,
1984, 2000; Kuhberger, 1998; LeBoeuf and Shatir, 2003; Levin et al., 2002; Maule
and Ville-joubert, 2007; McElroy and Seta, 2003; Simon, Eagley, and Halleran,
2004; Slovic, 1995; Tversky and Kahneman, 1981,1986). В этих работах описа­
но множество парадигм, не связанных с азартными играми, а также несколь­
ко ситуаций из реальной жизни (Epley, Мак, and Chen Idson, 2006; Friedrich,
Lucas, and Hodell, 2005; McNeil, Pauker, Sox, and Tversky, 1982; Schneider,
Burke, Solomonson, and Laurion, 2005). Решения 1 и 2 приводятся no Tversky
and Kahneman (1986).
6. О кодировании вариантов с нулевой точкой привязки см. также Markowitz
(1952), а об оценке хороших и плохих результатов см. Baumeister, Bratslavsky,
Finkenauer, and Vohs (2001). Другие ключевые аспекты теории перспектив опи­
саны в Kahneman and Tversky (1979) и Tversky and Kahneman (1986,1992).
7. Epley, Mak, and Chen Idson (2006). См. также Epley (2008).
8. Thaler (1980). Влияние эвристики но умолчанию на решения в области страхо­
вания описано в Johnson, Hershey, Meszaros, and Kunreuther (2000).
9. Friedrich, Lucas, and Hodell (2005).
10. Работ но исследованию фрейминга с учетом индивидуальных различий и с ис­
пользованием обоих вариантов существует немного, однако постепенно ли­
тературы по вопросу становится все больше (см. Bruinc de Bruin el al, 2007;
Frederick, 2005; Le-Boeuf and Shafir, 2003; Parker and Fischhoff, 2005; Stanovich
and West, 1998b, 1999, 2008b).
11. Повторю свою оговорку: группы обладателей высокого и низкого интеллекта, о
которых часто идет речь в этой книге, в большинстве случаев включают в себя
наиболее и наименее интеллектуальных студентов колледжей. Таким образом,
обладатели более низкого 1Q не являются обладателями низкого 1Q в прямом
смысле слова. Кроме того, спектр корреляций интеллекта с прочими показате­
om

лями, вычисленных в результате данных исследований, несомненно, является

.c

размытым ввиду ограниченности группы испытуемых. И тем не менее пред­

kA
S
 ставляется удивительным то, что лаже срели обладателей «верхних» двух третей
когнитивных способное гей имеется столь малая связь между обладателями кри­
тических аспектов рационального мышления и интеллекта.
12. См. Bruine de Bruin et al. (2007); Parker and Fischhoff (2005); Stanovich and West
(1090; 2008b); Toplak and Stanovich (2002).

8 Эгоцентрическое мышление: орел — я выигрываю, решка — тоже я!

1. Соответствующую статистику но количеству аварий на момент проведения ис­
следования см. у NHTSA (2000), «Дизайн автомобилей и агрессивность», На­
циональная администрация безопасности дорожного движения (NHTSA), ми­
нистерство транспорта США (DOT HS 800 104), от 23 февраля 2002 г., веб-сайт
Национальной администрации безопасности дорожного движения http://www-
nrd.nhlsa.dot.gov/pdf/nrd-1 1/DQT_HS_800104.pdf.
2. О нашем исследовании см. Stanovich and West (2008а). Об исследовании Ве-
стена см. Westen, Blagov, Kilts, and Hamann (2006). Родственные парадигмы
изучались в нашей лаборатории (Stanovich and West, 2007) и обсуждались в
ряде источников (Kunda, 1000,1000; Mele, 2003; Molden and Higgins, 2005;
Perkins, Farady, and Bushey, 1001; Thagard, 2006). On the argument generation
paradigm described in this chapter, see Baron (1005), Macpherson and Stanovich
(2007), Perkins (1085), Toplak and Stanovich (2003).
3. Эксперименты, посвященные парадигме оценки, мало представлены в литера­
туре (Klaczynski, 1007; Klaczynski and Gordon, 1006; Klaczynski, Gordon, and
Fauth, 1007; Klaczynski and Lavallee, 2005; Klaczynski and Robinson, 2000;
Macpherson and Stanovich, 2007). Психолог Леанна Кун, работающая в обла­
сти образования, создала структурированное интервью для изучения эгоцен­
трического предубеждения в процессе неконтролируемого мышления (Kuhn,
1001,1002,1003). О нашем исследовании с использованием куновского интер­
вью см. Sa et al. (2005).
4. О том, почему трудно мыслить, ориентируясь на других, см. Gilbert, Pelham, and
Krull (1088). Тейбер и Аолж (Taber and Lodge, 2006) сообщают об одном из наи­
более сложных исследований различных аспектов эгоцентрического мышления.
5. Оценка убеждений в целом и оценка фактов в частности являются темой иссле­
дований вот уже три десятка лет (например, Fischhoff, Slovic, and Lichtenstein,
1077; Griffin and Tversky, 1002; Koriat, Lichtenstein, and Fischhoff, 1080;
Lichtenstein and Fischhoff, 1077; Schaefer, Williams, Goodie, and Campbell, 2004;
Sieck and Arkes, 2005; Tetlock, 2005; Yates, Lee, and Bush, 1007). Эти работы
и сложности методологии рассматриваются в ряде источников (Baron, 2000;
Fischhoff, 1088; Griffin and Varey, 1006; Lichtenstein, Fischhoff, and Phillips,
om

1082).
.c

6. Пять вопросов приводятся но Pious (1003) и Russo and Schoemaker (1080).

kA
S
7. Эффекты избыточной самоуверенности обнаружены в перцептивной и мо­
торной областях (Baranski and Petrusic, 1994,1995; West and Stanovich, 1997;
Wright and Ayton, 1994), спортивных показателях (Ronis and Yates, 1987), при
проверке усвоения прочитанного (Pressley and Ghatala, 1990), при указании
пола на основании почерка (Schneider, 1995), при прогнозировании повеления
или жизненных успехов некоего лица (Hoch, 1985; Vallone, Griffin, Lin, and Ross,
1990), а также в экономических и политических прогнозах (Astebro, Jeffrey, and
Adomdza, 2007; Braun and Yaniv, 1992; Tetlock, 2005). Об ошибках планирова­
ния см. Buehler, Griffin, and Ross (2002). История о Канемане приводится по
«Краткому курсу мышления о мышлении» Дэниела Канемана от 27 сентября
2007 г. (см. http://www.edge.org/3rd_culture/kahnemano7/kahneman07_index.
html).
8. Использование сотового телефона (даже с хенлс-фри гарнитурой) значительно
снижает способность к ведению автомобиля и повышает вероятность аварии
(McEvoy et al, 2005; Strayer and Drews, 2007; Strayer and Johnston, 2001). Иссле­
дование The Canada Safety Council обсуждается в Perreaux (2001). По мнению
большинства водителей, они водят лучше среднего, см. Svenson (1981). Групмен
(Groopman, 2007) рассматривает избыточную самоуверенность медиков.
9. Об исследовании 800 000 студентов см. Friedrich (1996). Об исследовании те­
стируемых см. Kruger and Dunning (1999). Исследования по предвзятой само­
оценке отличаются значительным количеством методологических и статистиче­
ских трудностей, о которых хорошо написано у Moore (2007) и Larrick, Burson,
and Soil (2007). Многие ранние интерпретации этих исследований вновь вызы­
вают массу дискуссий. Примеры исследований, на основании которых я приво­
жу данные, см. у: Dunning, Heath, and Suls (2004); Dunning, Johnson, Ehrlinger
and Kruger (2003); Friedrich (1996); Kruger and Dunning (1999); Larrick et al.
(2007); Moore and Small (2007); and Myers (1990). Larrick et al. (2007) и Moore
and Small (2007) обсуждают сложную тему, как завышенная оценка собствен­
ной деятельности связана с завышением оценки собственной деятельности по
сравнению с деятельностью окружающих. Независимо от результата этих теоре­
тических обсуждений, оба феномена, видимо, являются следствием эгоцентри­
ческого мышления, в соответствии с которым собственные убеждения человека
являются краеугольным камнем дальнейшего мыслительного процесса.
10. Значительное количество исследований так называемого слепого пятна пре­
дубеждений было произведено сравнительно недавно (Ehrlinger, Gilovich, and
Ross, 2005; Pronin, 2006; Pronin, Lin, and Ross, 2002).
11. Иллюзия контроля описана у Langer (1975). Об исследовании трейдеров см.
Fenton-O’Creevy, Nicholson, Soane, and Willman (2003).
om

12. Исследование переписки по электронной почте проводилось Kruger, Epley,

.c

Parker, and Ng (2005).

kA
S
13. О насаждении возможностей и усталости от возможностей см. Rae-Dupree
(2007) and Surowiecki (2007).
14. Олнако повинны в этом не только дизайнеры. Как и во многих прочих областях
человеческой деятельности (см. Gilbert, 2006), в момент выбора электронно­
го оборудования люли не знают, что именно доставит им удовольствие при ис­
пользовании. Surowiecki (2007) пишет об исследованиях, показавших, что люди
зачастую думают, будто увеличение числа функций доставит им больше удо­
вольствия, и потому выбирают товары со множеством функций для того лишь,
чтобы, принеся их домой, обнаружить, что на самом деле им нужна простота
в использовании. О том, что большинство людей на практике желает простоты
в управлении, свидетельствуют результаты исследования, в ходе которого об­
наружилось, что покупатели, возвращающие товар в магазин из-за излишней
сложности в обращении, тратили на попытки разобраться в управлении всего
двадцать минут!
15. Различные аспекты литературы об эгоцентрическом мышлении рассматривают­
ся в ряде источников (Baron, 1995, 2000; Kunda, 1990,1999; Mele, 2001; Molden
and Higgins, 2005; Perkins et al., 1991; Thagard, 2006).
16. Суммируя исследование индивидуальных различий, можно сказать, что интел­
лектуальные различия в эгоцентрическом предубеждении при рассмотрении
проблем типа залачи про Ford Explorer, практически отсутствуют (Stanovich
and West, 2007, 2008а). Нет их и в парадигме подбора доводов (Macpherson
and Stanovich, 2007; Toplak and Stanovich, 2003). Крайне низкая корреляция
между интеллектом и эгоцентрическим предубеждением обнаружена в парадиг­
ме оценки результатов экспериментов (Klaczynski and Lavallee, 2005; Klaczynski
and Robinson, 2000; Macpherson and Stanovich, 2007). Некоторые аспекты эго­
центрического мышления в куновской парадигме интервью демонстрируют не­
большую связь с интеллектом, олнако ряд прочих этой связи не имеет (Sa et
al, 2005). Небольшая (отрицательная) корреляция обнаружена между влиянием
излишней самоуверенности и интеллектом (Bruine de Bruin et al., 2007; Pallier,
Wilkinson, Danthiir, Kleitman, Knezevic, Stankov, and Roberts, et al., 2002; Parker
and Fischhoff, 2005; Stanovich and West, 1998c).

9 Еще одна ловушка для когнитивного скряги: думал-думал, но проиграл

1. См. Gladwell (2000).
2. О взгляде на когнитивный процесс с позиции концепции множественных типов
мышления и о концепции когнитивного подавления см. главу 3, Evans (2003,
2007), и Stanovich (2004).
3. Задача про вагонетку и ее философские и психологические следствия описаны
om

у Foot (1967); Hauser (2006); Mikhail (2007); Petrinovich etal. (1993); Thompson
.c

(1976,1985,1990); Unger (1996); and Waldmann and Dietrich (2007). В ряде ис­
kA
S
 точников рассказывается о работе Грина (Greene, 2005; Greene, Nysirom, Engell,
Darley, and Cohen, 2004; Greene, Sommerville, Nysirom, Darley, and Cohen, 2001).
4. Склонность к словесному описанию деятельности рассудка, а также склон­
ность к эгоцентрическим отсылкам обсуждается, например, у Calvin (1990);
Dennett (1991,1996); Evans and Wason (1976); Gazzaniga (1998); Johnson (1991);
Moscovitch (1989); Nisbett and Ross (1980); Wegner (2002); I. Wilson (2002);
Wolford, Miller, and Gazzaniga (2000); and Zajonc (2001); Zajonc and Markus
(1982).
5. Использование термина «горячий когнитивный процесс» лля описания когни­
тивного процесса, проходящего пол влиянием аффекта, было предложено пси­
хологом Робертом Абельсоном (Abelson, 1963; Roseman and Read, 2007). При
использовании термина «холодный когнитивный процесс» подразумевается не
полное отсутствие эмоций, а лишь значительно менее высокая роль аффекта по
сравнению с ситуациями, относимыми к горячему когнитивному процессу.
6. Ряд исследований с использованием этой задачи провел Эпштейн (Denes-Raj and
Epstein, 1994; Kirkpatrick and Epstein, 1992; Pacini and Epstein, 1999). О реак­
ции детей па задачу см. Kokis et al. (2002).
7. Существует значительное количество работ о силлогизмах, в которых валид­
ность силлогизма конфликтует с реалистичностью выводов (см., например, De
Neys, 2006; Dias, Roazzi, and Harris, 2005; Evans, 2002b, 2007; Evans, Barston,
and Pollard, 1983; Evans and Curtis-Holmes, 2005; Evans and Eeeney, 2004; Goel
and Dolan, 2003; Markovits and Nantel, 1989; Sa et al., 1999; Simoneau and
Markovits, 2003; Stanovich and West, 1998c).
8. В моей лаборатории было проведено несколько исследований, посвященных ин­
дивидуальным различиям при решении силлогизмов конфликтного типа (Kokis
et al., 2002; Sa et al., 1999; Macpherson and Stanovich, 2007; Stanovich and West,
1998c, 2008a).
9. Cm. Ainslie (2001, 2005), Baumeister and Vohs (2003, 2007), Loewenstein, Read,
and Baumeister (2003), Rachlin (2000), и Stanovich (2004).
10. Парадигма отложенного вознаграждения широко изучена в психологии (Ainslie,
2001; Green and Myerson, 2004; Kirby and Herrnstein, 1995; Kirby, Winston, and
Santiesteban, 2005; Loewenstein et al., 2003; McClure, Laibson, Loewenstein, and
Cohen, 2004; Rachlin, 1995, 2000). Приведенный пример принадлежит Герн-
штайну (Herrnstein, 1990). Существует значительное количество философских
работ, посвященных так называемой акрасии (слабости воли) (Charlton, 1988;
Davidson, 1980; Stroud and Tappolet, 2003), и не меньшее количество работ по
проблемам самоконтроля в области психологии, экономики и нейрофизиоло­
гии (Ainslie, 1992,2001; Baumeister and Vohs, 2003, 2007; Berridge, 2003; Lister,
om

1979; Loewenstein et al., 2003; Mischel, Shoda, and Rodriguez, 1989; O’Donoghue
.c

and Rabin, 2000; Rachlin, 1995, 2000). Проблемы управления повелением, xa-
kA
S
 рактсрныс лля различных клинических синлромов, также являются темой ак­
тивных исслелований (Barkley, 1998; Castellanos, Sonuga—Barke, Milham, and
Tannock, 2006; Tannock, 1998).
11. Существует множество вариантов иле и накопления, описанных в литерату­
ре (Ainslie, 2001; Loewenstein and Prelec, 1991; Prelec and Bodner, 2003; Read,
Loewenstein, and Rabin, 1999; Rachlin, 2000; but see Khan and Dhar, 2007).

10 Дефицит умственных программ

1. Истории метола облегченной коммуникации посвящено значительное количе­
ство работ (Dillon 1993; Gardner, 2001; Jacobson, Mulick, and Schwartz, 1995;
Spitz, 1997; Twachtman-Cullen, 1997), а па ланный момент имеется рял ис­
слелований, доказывающих псевлонаучность тгого терапевтического средства
(Burgess, Kirsch, Shane, Niederauer, Graham, and Bacon, 1998; Cummins and
Prior, 1992; Hudson, Melita, and Arnold, 1993; Jacobson, Foxx, and Mulick, 2004;
Mostert, 2001; Wegner, Fuller, and Sparrow, 2003). Об аутизме см. работы Baron-
Cohen (2005) and Frith (2003).
2. Мое представление об отих случаях сформировано на основании статей в The
Economist (24 января 2004 г., с. 49), The Daily Telegraph (Аонлон) (12 июня 2003
гола), The Times (Аонлон) (12 июня 2003 гола), и работы Watkins (2000). О син­
дроме внезапной детской смертности см. Hunt (2001) and Lipsitt (2003).
3. Литература по твристике и предубеждениям содержит немало подобных при­
меров (например, Baron, 2000; Fvans, 2007; Gilovich et al., 2002; Johnson-Laird,
2006; Kahneman and Tversky, 2000; Koehler and Harvey, 2004; Nickerson, 2004;
Shafir, 2003; Sunstein, 2002; Tversky and Kahneman, 1974,1983).
4. О Томасе Вайесе см. Stigler (1983,1986). О байесовских формулах и их приме­
нении в психологии см. Fischholl and Beylh-Marom (1983).
5. Здесь важно подчеркнуть одну вещь, которая станет очевидна в последующих
главах: обсуждаемые в данной главе залачи из области вероятностного мыш­
ления не сводятся к лабораторным или связанным с какими-либо историями
и не относятся к тому типу, о котором я буду говорить. Это tie просто ошибки
салонной игры. В других примерах, которые встретятся нам в зтой книге, мы
увидим, что подобные ошибки встречаются в таких важных областях, как фи­
нансовое планирование, принятие медицинских решений, решения о карьере,
планирование семьи, распределение ресурсов, налоговая политика и приобре­
тение страховки. Обширная литература, посвященная практической важности
подобных ошибок мышления, обсуждается в ряде источников (Astebro, Jeltrey,
and Adomdza, 2007; Baron, 1998, 2000; Belskyand Gilovich, 1999; Camerer,
2000; Chapman and Flstein, 2000; Dawes, 2001; Fridson, 1993; Gilovich, 1991;
om

Groopman, 2007; Hastie and Dawes, 2001; Hilton, 2003; Holyoak and Morrison,
.c

2005; Kahneman and Tversky, 2000; Koehler and Harvey, 2004; Lichtenstein and
kA
S
 Slovic, 2006; Margolis, 1996; Myers, 2002; Prentice, 2003; Schneider and Shanteau,
2003; Sunstein, 2002, 2005; Taleb, 2001,2007; Ubel, 2000).
6. Данная вероятность вычисляется с применением альтернативной разновидно­
сти байесовской формулы:
Р(А/В) = Р(А)Р(В/А)/[ Р(А)Р(В/А) + Р(~А)Р(В/~А)|
Р(А/В) = (0,5)(0,99)/[(0,5)(0,99) + (0,5)(0,90)| = 0,5238
7. Doherty and Mynatt (1990).
8. Программа выявления ковариации описана в ряде публикаций (например, Levin
et al, 1993; Shanks, 1995; Stanovich and West, 1998d; Wasserman, Dorner, and
Kao, 1990). Подобные ошибки встречаются у медиков (Chapman and Elstein,
2000; Groopman, 2007; Kern and Doherty, 1982; Wolf, Gruppen, and Billi, 1985).
9. Аитература, посвященная задаче с четырьмя картами (Wason, 1966,1968),
рассматривается в нескольких источниках (например, Evans, Newstead, and
Byrne, 1993; Evans and Over, 2004; Manktelow, 1999; Newstead and Evans, 1995;
Stanovich, 1999). Исследователи выдвигали множество теорий, объясняющих,
почему испытуемые решают задачу так, а не иначе (Evans, 1972,1996,1998,
2006b, 2007; Hardman, 1998; Johnson-Laird, 1999, 2006; Klauer, Stahl, and
Erdfelder, 2007; Liberman and Klar, 1996; Margolis, 1987; Oaksford and Chater,
1994, 2007; Sperber, Cara and Girotto, 1995; Stenning and van Lambalgen, 2004).
О предвзятости подтверждения см. Nickerson (1998).
10. Изначально задача принадлежит Вейсону (Wason, 1960). Как и в случае с зада­
чей про четыре карты, имеется ряд альтернативных теорий, объясняющих пло­
хие результаты испытуемых при решении «задачи 2-4-6» (Evans, 1989, 2007;
Evans and Over, 1996; Gale and Ball, 2006; Klayman and Ha, 1987; Poletiek, 2001).
Однако аналогичным образом, независимо от того, какая из теорий использу­
ется для объяснения низких результатов испытуемых, исследования ясно пока­
зывают, что ориентация на опровержение способствует улучшению результатов.
Об эксперименте DAX/MED см. Tweney, Doherty, Warner, and Pliske (1980).
11. Варианты этой задачи рассматриваются у Casscells, Schoenberger, and Graboys
(1978); Cosmides and Tooby (1996); Sloman, Over, Slovak, and Stibel (2003); и
Stanovich and West (1999).
12. Аоукинс (Dawkins, 1976) делает особый акцент на выделяемом мною моменте:
«Как мы можем использовать логарифмическую линейку, не сознавая при этом,
что используем таким образом логарифмы, так и животное может иметь задан­
ную программу, вынуждающую его демонстрировать определенное повеление,
за которым словно бы стоят сложные расчеты... Когда человек высоко подбра­
сывает мяч, а затем его ловит, он ведет себя так, словно решил ряд дифференци­
альных уравнений для прогнозирования траектории полета мяча. Он может не
om

знать, что такое дифференциальные уравнения, и вовсе ими не интересоваться,

.c

однако на умении ловить мяч это никак не скажется. На подсознательном уров-

kA
S
 *не у него происходят некие функциональные процессы, эквивалентные матема­
тическим расчетам» (с. 96).
13. Первыми с «задачей про Линду» работали Тверски и Канеман (Tversky and
Kahneman, 1983). Как и в случае с большинством приводимых в этой книге
задач, существует масса посвященной ей литературы (например, Dulany and
Hilton, 1991, Girotlo, 2004; Mellers, Hertwig, and Kahneman, 2001; Politzerand
Macchi, 2000; Politzerand Noveck, 1991; Slugoski and Wilson, 1998). Об инвер­
тировании условных возможностей см. Dawes (1988).
14. О потребности в познании см. Cacioppo et al. (1996). Наша шкала идентифика­
ции убеждений описана у Sa et al., (1999). Тест на поиск схожих фигур разра­
ботан Каганом, Росманом, Леем, Альбертом и Филлипсом (Kagan, Rosman, Day,
Albert, and Phillips, 1964).
13. См. продолжающее расти количество литературы, посвященной небольшим, но
явным корреляциям между программами рационального мышления и интеллек­
том (Bruine de Bruin et al., 2007; Kokis et al, 2002; Parker and Fischhoff, 2005; Sa
et al., 1999; Stanovich and West, 1997,1998c, i998d, 1999, 2000, 2008b; Toplak et
al., 2007; Toplak and Stanovich, 2002; West and Stanovich, 2003).
16. Во многих ситуациях обладатели более высокого 1Q не демонстрируют более
быстрого обучения - по крайней мере, в большинстве случаев. Зачастую более
удачно спрогнозировать скорость обучения можно за счет того, что людям уже
известно в данной области, а не опираясь на их уровень интеллекта (Ceci, 1996;
Hambrick, 2003).

11 Зараженные программы
1. Рассказ о финансовых пирамидах и кризисе в Албании взят из Bezemer (2001),
Jarvis (2000), and Valentine (1998).
2. Разумеется, подобное происходит по ряду причин, причем многие из причин не
сводятся к факторам индивидуального когнитивного процесса. Bezemer (2001)
описывает ряд макроэкономических факторов, повлиявших на случившееся в
Албании. Аля того чтобы проиллюстрировать мысль, проводимую мною в этой
главе, достаточно осознать, что одним из факторов, послуживших развитию
кризиса в Албании, были иррациональные убеждения в области экономики.
3. Аля описания феномена возвращенной памяти, расщепления личности и на­
сильного привлечения к участию в сатанинских ритуалах я пользовался рядом
источников (Brainerd and Reyna, 2005; Clancy, 2005; Hacking, 1995, Lilienfeld,
2007; Loft us and Guyer, 2002; Loftus and Ketcham, 1994; McNally, 2003; Nathan
and Snedeker, 1995; Piper, 1998; Showalter, 1997). Феномен расщепления лично­
сти в настоящее время носит название диссоциативного расстройства личности.
om

4. О проведении этого исследования сообщила Группа исследования случаев обма­

.c

на потребителей (2006).
kA
S
5. Данные примеры взяты из ряда различных источников (e.g., Bensley,*2006;
Brandon, 1983; Bulgatz, 1992; Dawes, 1988; Farias, 1989; Lehman, 1991; Lipstadt,
1994; Moore, 1977; Muller, 1991; Randi, 1980; Shermer, 1997; Stenger, 1990;
Torrey, 1984).
6. О нацистских военных преступниках см. Lagerleld (2004). О докторских сте­
пенях см. Gardner (1999, стр. 205). О случаях отрицания холокоста см. Lipstadt
(1994).
7. Станович (Stanovich, 1999) использует термин «проецирование знаний» при­
менительно к доводу, раз за разом всплывающему в различных областях ког-
нитивистики (например, Dawes, 1989; Edwards and Smith, 1996; Koehler, 1993;
Kornblith, 1993; Krueger and Zeiger, 1993; Mitchell, Robinson, Isaacs, and Nye,
1996). Эванс, Овер и Мэнктелоу (Evans, Over, and Manklelow, 199 3) использу­
ют этот довод для объяснения возникновения эффекта предвзятости подтверж­
дения в силлогистическом мышлении. Об ассимиляции знаний см. Hambrick
(2003).
8. Тенденции рационализации стали темой работы многих исследователей (см.
Evans, 1996; Evans and Wason, 1976; Margolis, 1987; Nickerson, 1998; Nisbett
and Wilson, 1977; Wason, 1969).
9. В литературе обсуждается ряд причин, по которым эволюция не является га­
рантией человеческой рациональности (Kitchcr, 1993; Nozick, 1993; Over,
2002,2004; Skyrms, 1996; Stanovich, 1999, 2004; Stein, 1996; Slich, 1990). Стич
(Stich, 1990), к примеру, объясняет, почему эпистемическая рациональность не
является обязательным следствием эволюции. Если говорить о практической
рациональности, Скирмс (Skyrms, 1996) посвятил целую книгу эволюционной
теории игр, стремясь доказать, что позиция «естественный отбор исключает ир­
рациональность» (с. х) в инструментальном смысле ошибочна.
10. Я могу привести лишь небольшую долю огромного числа работ (Ainslie,
2001; Baron, 2000; Brocas and Carrillo, 2003; Camerer, 1995, 2000; Camerer,
Loewenstein, and Rabin, 2004; Dawes, 1998, 2001; Evans, 1989, 2007; Evans and
Over, 1996, 2004; Gilovich, Griffin, and Kahneman, 2002; Johnson—Laird, 1999,
2006; Kahneman, 2003a, 2003b; Kahneman and Tversky, 1984, 2000; Koehler and
Harvey, 2004; Lichtenstein and Slovic, 2006; Loewenstein et al, 2003; McEadden,
1999; Pohl, 2004; Shafir, 2003; Shafirand LeBoeuf, 2002; Stanovich, 1999, 2004;
Tversky and Kahneman, 1983, 1986)
11. Эти и другие связанные с ними определения обсуждают авторы сборника
под редакцией Онжера (Aunger, 2000) (см. также Blackmore, 1999; Dennett,
1991,1995, 2006; Distin, 2005; Gil—White, 2005; Hull, 2000; bland and Brown,
2002; Lynch, 1996; Mesoudi, Whiten, and Laland, 2006). Я предпочитаю рас­
om

сматривать мем в качестве структуры контроля мозга (или информационную

.c

структуру), которая потенциально способна порождать совершенно новые вилы

kA
S
 поколения и/или мысли при рсплицировании в лругой мозг. Репликация мемов
может прои зойти в случае, когла случайно совпалаюшие с источником струк­
туры контроля реплицируются в мозг, становящийся носителем копии. Хотя в
своем опрелелепии мема я опираюсь на обсуждение, привеленное в сборнике
Онжера (Aunger, 2002), в данном случае точность не гак уж важна лля моих

целей. Мемом можно попросту называть единицу идеи или единицу культурной
информации.
Вокруг теории меметики существует множество других спорных вопросов,
например, возможность опровержения концепции мемов в определенных об­
ластях приложения, степень сходства мема и гена, отличие концепции мема
от уже существующих в социологии концепций культуры. Эти научные споры
представляют определенный интерес, олнако они имеют лишь отдаленное от­
ношение к роли концепции мемов, о которой я пишу в этой книге. Эта роль
сводится лишь к тому, ч тобы заставить нас понять важнейшую вещь: некоторые
идеи распространяются по тому, что имеют необходимые лля этого качества. От­
личие основного акцепта этой позиции от традиционного взгляда, по умолча­
нию принятого в социологии и бихевиористике, не содержит в себе никаких
противоречий. Представители этих паук, как правило, считают, что лля пони­
мания убеждений конкретных люлей следует разобраться в психологии этих
люлей. Следует также отметить, что термин «мем» лля некоторых ученых не­
сет в себе гораздо более сильные коннотации, нежели в моем варианте исполь­
зования. Гак, Спербер (Sperber, 2000) использует термин «мем» не в качестве
синонима культурного репликатора в общем смысле, а подразумевает пол ним
культурный репликатор, «предпочтение которому отлается не потому, что он
полезен человеку-носитслию, но потому, что от этого выигрывает сам реплика­
тор» (с. 163). Таким образом, его понимание термина «мем» созвучно четвертой
категории, о которой говорится далее в этой главе. Я же, напротив, применяю
термин «мем» в более широком смысле слова (как синоним культурного репли­
катора) и включаю в него все перечисленные далее четыре категории.
12. О сближении и убеждениях см. Snow, Zurcher, and Ekland-Olson (1980).
13. Существует немало работ, посвященных эволюционной психологии (см. Atran,
1998; Sperber, 1996; Tooby and Cosmides, 1992) and gene/culture coevolution
(Cavalli-Slorza and Feldman, 1981; Durham, 1991; Gintis, 2007; Lumsden and
Wilson, 1981; Richerson and Boyd, 2005).
14. Cm. Blackmore (1999) и Lynch (1996).
15. О следствиях универсального дарвинизма см. Aunger (2002), Dennett (1995),
Hamilton (1996), и Stanovich (2004).
16. Образовательный уровень террористов подтверждается значительным коли­
om

чеством источников (Benjamin and Simon, 2005; Caryl, 2005; Dingfalter, 2004;
.c

Krueger, 2007; Laqueur, 2004; McDermott, 2005).

kA
S
17. Речь, разумеется, идет не о том, что поддерживающий деятельность данного
конкретного террориста мемплекс целиком относится к 4-й категории, о ко­
торой шла речь выше. Большинство мемплексов сочетают в себе свойства, ха­
рактерные для нескольких категорий. Я же хочу лишь сказать, что данный мем­
плекс обладает некоторыми мощными характеристиками, обуславливающими
самораспространение, и этот факт подводит нас к необходимости изучать исто­
рию и логику самораспространяюшихся мемплексов вместо того, чтобы делать
рациональные выводы на основе предположения о том, что мемплекс служит
исключительно интересам носителя. Здесь речь идет о том, что я прежде назы­
вал «уравниванием эгшстемического игрового поля» (Stanovich, 2004). Следует
отметить, что предположение о том, будто данный мемплекс является исклю­
чительно самораспространяюшимся, будет не меньшей крайностью, нежели
предположение о том, что он служит интересам носителя. Многие мемплексы
сочетают в себе эти качества, и я лишь предполагаю, что в данном мемплексе
первое из них выражено сильнее.
18. Следует понимать, что антропоморфическое описание репликации является не
более чем упрощением, используемым в литературе по биологии. Таким обра­
зом, слова «репликаторы создают защитную протеиновую оболочку для отра­
жения атак» можно выразить более громоздко: «репликаторы, создающие по­
крытые оболочкой проводники, встречаются в популяции все чаше». Я и дальше
буду использовать метафоры при описании «целей» или «интересов» реплика­
торов, поскольку уверен, что читатель понимает: это всего лишь упрощение.
Таким образом, я последую примеру Докинса (Dawkins, 1976/1989) и «позволю
себе говорить о генах так, как если бы они сознательно ставили перед собой те
или иные цели. При этом я всякий раз убеждаю себя в том, что при желании
смогу перевести эти корявые формулировки па приличный язык» (с. 88). То же
самое верно и для мемов: мемы, которые более активно копируют себя, воспро­
изводятся более точно или имеют больший срок существования, оставят больше
копий в следующих поколениях.
19. Разумеется, широко известно, что президент Джордж У. Буш полагается пре­
имущественно на умственные программы, основанные на вере (см., например,
Woodward, 2006).
20. О ловушках убеждений см. Elster (1999) и Mackie (1996).
21. Приводимую в данном разделе информацию о засилии псевдонаучных убеж­
дений я получил из ряда источников (Druckman, and Swets, 1988; Eisenberg
.et al., 1993; Farha and Steward, 2006; Frazier, 1989; Gallup and Newport, 1991;
Gilovich, 1991, p. 2; Hines, 2003; Musella, 2005; U.S. Congress, 1984). Процент­
ные показатели могут различаться в зависимости от исследований, однако они
om

неизменно остаются достаточно высокими. Об исследовании членов «Мснса-

.c

клуба» см. Chatillon (1989).

kA
S
12 Раз - ошибка, лва - ошибка. Классификация тенденций иррационального
мышления и его связь с интеллектом
1. См. Spearman (1904). О теории Gf/Gc см. Geary (2005) и Horn and Noll (1997);
о групповых факторах помимо Gf и Gc см. Carroll (1993).
2. Списки и классификации ошибок эвристического и/или рационального мыш­
ления см. у Arkes (1991), Baron (2000), Harvey (2007), Larrick (2004), McFadden
(1999), and Reyna, Lloyd, and Brainerd (2003).
3. С илеей о целостности основного прелубежления тесно связаны принцип сиг-
пулярности (Evans, Over, and Handley, 2003), принцип правлы (johnson-Laird,
1999, 2005), фокусировка (Legrenzi, Girotto, and Johnson-Laird, 1993), вопросы
эффекта/усилия, обсужлавшиеся у Sperber, Cara, and Girotto (1995), приятие
убежлений (Gilbert, 1991) и, наконец, вопросы фокализма, часто затрагивае­
мые в литературе по эмоциональному прогнозированию (Kahneman et al., 2006;
Schkade and Kahneman, 1998; Wilson et al., 2000).
4. Вкратце говоря, от рефлективного мышления поступают три различных типа
команл «начального разделения»: отделить отклик автономного сознания с тем,
чтобы полавить его; скопировать и отделить вторичную репрезентацию с тем,
чтобы выполнить моделирование; и, наконец, отделить серийное ассоциативное
когнитивное мышление, чтобы начать новую серийную цепочку ассоциаций.
Эти три операции разделения, выполняемые алгоритмической системой связей
в мозгу, предположительно с преобразованием в составляющие действия, опи­
саны у Miyake et al. (2000): подавление доминирующих откликов, обновление
информации и слвиг соответственно.
5. О «самости» как о проблематичной умственной программе см. Blackmore
(1999) и Dennett (1991,1995).
6. Сюда, вероятно, можно отнести ошибку игрока (Ayton and Fischer, 2004; Burns
and Corpus, 2004; Croson and Sundali, 2005; Nickerson, 2004) и многие другие
случаи непонимания вероятностей, рассматриваемые в литературе по эвристи­
ке и предубеждениям. Разумеется, данный пример подчеркивает, что граница
между отсутствием умственной программы и наличием зараженной умственной
программы в ряде случаев может быть весьма зыбкой, и область вероятностного
мышления, по всей видимости, к этим случаям и относится.
7. См. Nisbett and Wilson (1977) и работы о слепом пятне предубеждений
(Ehrlinger, Gilovich, and Ross, 2005; Pronin, 2006).
8. В других публикациях я привожу более полную классификацию вопросов эври­
стики и предубеждений (Stanovich, 2008, 2009).
9. О подмене характеристик см. Kahneman and Frederick (2002).
10. Эта растущая область исследований в последнее десятилетие привлекла массу
om

исслелователей, использовавших весьма творческие подходы (Ayton, Pott, and

.c

Elwakili, 2007; Gilbert, 2006; Gilbert, Pinel, Wilson, Blumberg, and Wheatley,
kA
S
 2002; Hsee and Hastie, 2006; Kahneman, 1999; Kahneman et al., 2006; Kahneman,
Diener, and Schwarz, 1999; Schkade and Kahneman, 1998; Wilson and Gilbert,
2005). Хеи и Х'эсти (Hsee and Hastie, 2006) описывают фокализм в гедониче­
ском прогнозировании: «прогнозирующий уделяет излишне много внимания
нейтральному событию и не учитывает событийный контекст» (с. 31).
11. Тесту Iowa Gambling Task посвящен ряд трудов (Bechara, Damasio, Damasio, and
Anderson, 1994; Bechara, Damasio, Tranel, and Damasio, 2005).
12. Имеются эмпирические данные, свидетельствующие о существовании двух ти­
пов нарушений рациональности. Повреждения дорсолатеральной области прс-
фронтальной коры исследователи связывают с трудностями выполнения задач
(и/пли с проблемами рабочей памяти), которые могут быть интерпретирова­
ны как неспособность подавлять автоматизированные процессы (Dempster and
Corkill, 1999; Duncan et al., 1996; Harnishfeger and Bjorklund, 1994; Kane and
Engle, 2002; Kimberg, D’Esposito, and Farah, 1998; Shallice, 1988). Поражения
же вентромелиальной области префронтальной коры головного мозга, как пра­
вило, связаны с проблемами управления повелением, сопровождающимися эмо­
циональными нарушениями. Со сниженным интеллектом ассоциируются нару­
шения первого, но не второго типа (см. Bechara, Damasio, Tranel, and Anderson,
1998; Damasio, 1994; Duncan et al., 1996).
13. О героиновой зависимости см. Petгу, Bickel, and Arnett (1998). О наших иссле­
дованиях см. Stanovich, Grunewald, and West (2003). Существует ряд исследова­
ний, посвященных патологическим игроманам (Cavedini et al., 2002; Toplak et
al., 2007). Появляется все больше литературы об алексигимии и шизофрении
(Bermudez, 2001; Coltheart and Davies, 2000; Mealey, 1995; Murphy and Stich,
2000; Nichols and Stich, 2003).
Важно подчеркнуть, что создатели теста Iowa Gambling Task намеренно сде­
лали так, чтобы крупным вознаграждениям за карты из колол А и В соответ­
ствовали еще более крупные штрафы (что приводит к появлению отрицатель­
ной ожидаемой ценности. Как указывает Аоувенштейн и др. (Loewenstein et al.,
2001), несложно было бы создать эксперимент с противоположной структурой
вознаграждений, при которой рискованный выбор приводил бы к более высо­
кой награде (Shiv, Loewenstein, Bechara, Damasio, and Damasio, 2005). В реаль­
ной жизни существуют примеры подобных структур. Если человек инвестиру­
ет средства на долгий срок, то акции, представляющие собой больший риск в
краткосрочной перспективе, в долгосрочной оказываются выгоднее облигаций.
Остается неясным, которая из структур (положительная ожидаемая ценность,
ассоциирующаяся с высокой вариативностью, или отрицательная ожидаемая
ценность, ассоциирующаяся с высокой вариативностью) чаще встречается в
om

реальности.
.c
kA
S
14. См. See Frederick (2005). Гилули и Мерфи (Gilhooly and Murphy, 2005) также
обнаружили невысокие корреляции межлу уровнем интеллекта и проблемами
понимания данного тина (см. также Toplak and Stanovich, 2002). Разумеется, на­
блюдающиеся во всех этих исследованиях корреляции несколько размыты ввиду
ограниченности выборки студентами университетов.
15. Об индивидуальных различиях в фрейминге с использованием обоих типов см.
Bruine de Bruin et al. (2007) и Stanovich and West (1998b, 1999, 2008b).
16. Парадигме Мишель посвящено значительное количество исследований (Ayduk
and Mischel, 2002; Funder and Block, 1989; Mischel and Ebbesen, 1970; Mischel,
Shoda, and Rodriguez, 1989; Rodriguez, Mischel, and Shoda, 1989). Данные для
взрослых см. у Kirby, Winston, and Santiesteban (2005). Следует отметить, что
прочие исследователи интерпретируют неспособность отложить вознагражде­
ние в парадигме Мишель не как ошибку функции полавления, но как признак
дефекта вознаграждения и механизмов снижения оценки вознаграждения в ав­
тономном мышлении (например, Sonuga—Barke, 2002, 2003). Если эта альтер­
нативная интерпретация верна, неспособность выполнить задание в парадигме
Мишель слелует классифицировать как случай проблемы мистера Спока, а не
как ошибку подавления.
1 7. Austin and Deary (2002).
18. Эти корреляции получены на основе небольшого количества исследований
(Kokis et al, 2002; Macpherson and Stanovich, 2007; Stanovich and West, 1998c,
2008b).
19. Данные корреляции с дефицитом умственных программ получены на основе
различных исследований (Bruine de Bruin et al., 2007; Kokis et al., 2002; Parker
and Fischhoff, 2005; Sa et al., 1999; Stanovich and West, 1998c, 1998d, 1999,
2000; Toplak and Stanovich, 2002; West and Stanovich, 2003). Некоторые данные
получены на основании исследований детей с оценкой различных имеющихся
у них способностей. Выборка взрослых в большинстве случаев ограничена сту­
дентами университетов.
20. Об исследовании финансового мошенничества см. отчет Группы исследования
случаев обмана потребителей (2006).

13 Что выиграет общество от роста рациональности и уменьшения

иррациональности
1. В последнее десятилетие многие корпорации попытались расширить деятель­
ность по оценке. Олнако лля этого они использовали такие инструменты, как
личностные тесты и так называемые тесты на честность, большая часть которых
отличается сомнительной надежностью и валидностью (Paul, 2005).
om

2. Уровень интеллекта, разумеется, поддается коррекции, однако в ограниченных

.c

пределах — это неудивительно, учитывая, что как психологическая характери­

kA
S
 стика он примерно на 50 процентов зависит от наследственности (Ceci, 1996;
Hunt and Carlson, 2007; Neisser, 1998; Neisser et al., 1996; Nickerson, 2004).
3. Примеры взяты из различных источников (Arkes and Ayton, 1999; Baron, 1998,
2000; Bazerman, Baron, and Shonk, 2001; Camerer, 2000; Chapman and Elstein,
2000; Gigerenzer, 2002; Gilovich, 1991; Groopman, 2007; Hastie and Dawes,
2001; Hilton, 2003; Kahneman and Tversky, 2000; Lichtenstein and Slovic, 2006;
Margolis, 1996; Myers, 2002; Reyna and Lloyd, 2006; Sunstein, 2002, 2005;
Sunstein and Thaler, 2003; Taleb, 2001, 2007). Об исследовании ненависти см.
Sternberg (2005).
4. См. цитаты о психологии полиции (Hines, 2003; Reiser, Ludwig, Saxe, Wagner,
1979), графологии (Ben-Shakhar, Bar-Hillel, Blui, Ben-Abba, and Flug, 1989;
Neterand Ben-Shakhar, 1989) и примеры псевдонаучных убеждений среди су­
дей и финансовых менеджеров (Krantz, 2000; Wilkinson, 1998). Аналогичные
примеры подробно рассматриваются в ряде других публикаций (Shermer, 1997;
Stanovich, 2004; Sternberg, 2002b).
5. Существуют некоторые данные, свидетельствующие о связи межлу псевдонауч­
ными убеждениями и подобными характеристиками мышления, олнако в основ­
ном косвенные (Macpherson and Stanovich, 2007; Nickerson, 1998; Shafir, 1994;
Stanovich and West, 1997; Toplak et al., 2007; Waganaar, 1988).
6. В непрекращающейся войне в сфере образования, разворачивающейся между
преподаванием декларативных знаний и преподаванием стратегий, программа
рациональности призывает к перемирию, поскольку связана с обеими катего­
риями. Склонность к дизъюнктивному мышлению является скорее стратегией
мышления, в то время как многие принципы вероятностного мышления скорее
относятся к декларативному знанию.
7. Об обучении стратегиям (например, дизъюнктивному мышлению), а также о бо­
лее общих навыках критического мышления пишет ряд авторов (Adams, 1989;
Baron and Brown, 1991; Feehrerand Adams, 1986; Kuhn, 2005; Nickerson, 1988,
2004; Reyna and Farley, 2006; Ritchhart and Perkins, 2005; Swartz and Perkins,
1989).
8. Среди этих исследований такие, как Arkes et al. (1988); Koehler (1994); Koriat,
Lichtenstein, and Fischhoff (1980); Larrick (2004); Mussweiler, Strack, and Pfeiffer
(2000); and Tweney et al. (1980). О трудностях внедрения данной стратегии см.
Sanna and Schwarz (2004, 2006).
9. Здесь следует отметить работы Nisbett (1993; Fong et al., 1986; Lehman and
Nisbett, 1990), Sedlmeier (1999; Sedlmeier and Gigerenzer, 2001), Leshowitz
(Leshowitz, DiCerbo, and Okun, 2002; Leshowitz, Jenkens, Heaton, and Bough,
1993; см. также Larrick, 2004; Zimmerman, 2007) и Kuhn (2005, 2007).
om

10. См. работы Голлвицера (Gollwitzer, 1999; Gollwitzer and Schaal, 1998).
.c
kA
S
11. Язык может выполнять мгновенную так называемую контекст-фиксирую-
щую функцию в коннекпионистской структуре (см. Rumelhart, Smolensky
McClelland, and Hinton, 1986). Если в ассоциативистской структуре для по­
лучения образца прототипа может потребоваться не один десяток попыток и
значительное количество времени, то при лингвистическом взаимодействии
уже существующий прототип может быть активирован в результате одной-
единственной дискретной коммуникации. Кларк (Clark, 1996) называет это
контекст-фиксирующей функцией повторяющихся лингвистических вкладов
в коннекционистскую структуру. Контекст-фиксирующими являются «допол­
нительные составляющие, поступающие помимо обычных составляющих и
способные стать причиной поступления элемента, который (по отдельности)
не смог бы активировать существующий прототип, в то время как появление
коптекст-фиксируюших функций позволяет это сделать» (с. 117). Кларк (Clark,
1996) утверждает, что «лингвистическое взаимодействие может рассматривать­
ся как средство быстрой целевой передачи контекст-фиксирующей информа­
ции» (с. 117).
12. Формированию целей в уме посвящено значительное количество трудов Heath,
Larrick, and Wu, 1999; Locke and Latham, 1991); существует ряд трудов, по­
священных эмоциональному прогнозированию (Gilbert, 2006; Kahneman et al.,
2006).
13. Об обучении навыкам опровержения на низшем уровне см. Stanovich (2007).
Навыки критического мышления, необходимые для избегания лженаук, также
широко обсуждались (Lilienfeld et; 2001; Marek et al., 1998).
14. О донорстве органов см. Johnson and Goldstein 2006; см. также Sunstein and
Thaler, 2003.
15. См. Sunstein and Thaler (2003).
16. В последние голы появилось немало работ, посвященных влиянию этих реформ
на законодательство и корпоративные структуры (Benartzi and Thaler, 2001;
Camerer et al., 2003; The Economist, 2006; Quinn, 2008: Sunstein and Thaler,
2003; Thaler and Benartzi, 2004; Wang, 2006). Об отрицательном эффекте из­
лишнего выбора см. Schwartz (2004).
17. Работа Гигеренцера описана во многих источниках (Gigerenzer, 2002; Gigerenzer
et al., 2005; Todd and Gigerenzer, 2000, 2007). В ходе некоторых исследований
были продемонстрированы разнообразные способы предоставления информа­
ции о вероятностях таким образом, чтобы связь между частным случаем и об­
щим была очевидна и тем самым облегчала обработку информации (Cosmides
and Tooby, 1996; Evans et al., 2000; Gigerenzer, 1996, 2002; Girotto and Gonzalez,
2001; Macchi and Mosconi, 1998; Reyna, 2004; Sloman and Over, 2003; Sloman et
om

al., 2003). Пример с врачом приводится по Friedman (2005).

.c
kA
S
18. Существует ряд работ, посвященных предварительному решению в области
сбережений (Thaler and Benartzi, 2004), а также в других областях (Ariely and
Wertenbroch, 2002).
19. Розин работал как над французским парадоксом (Rozin, Kabnick, Pete, Fischler,
and Shields, 2003), так и над предрассудком порции (Geier, Rozin, and Doros,
2006).
20. Разумеется, спор о том, можно ли повлиять на уровень интеллекта, содержит
некоторую долю путаницы, поскольку неясно, имеют ли ислелователи в вилу ин­
теллект в широком или в узком смысле слова, то есть идет ли речь об изменении
уровня УСОПТИ или какой-либо более обширной концепции. И все же лично
я считаю, что доказательством возможности изменения уровня УСОПТИ явля­
ется эффект Флинна (Flynn, 1984,1987, 2007; Neisser, 1998). Рост интеллекта
со временем лучше всего прослеживается с помощью таких тестов, как тест Ра-
вена, являющийся хорошим средством оценки одной из фундаментальных ког­
нитивных операций, лежащих в основе УСОПТИ — способности к разделению
репрезентаций в холе умственной деятельности. Об обучении рациональному
мышлению см. Baron (2000) and Nickerson (2004).
21. Sternberg (2004).
22. Деятельность многих университетов, стремящихся включить тесты на критиче­
ское мышление в собственную программу оценки, может рассматриваться как
попытка создать всего лишь инструмент. Олнако их попытки оценить критиче­
ское мышление нередко бывают теоретически не обснованы ввиду неспособно­
сти увязать концепцию критического мышления с грудами по когнитивистике,
которым посвящена данная книга, — вкратце говоря, они не могут определить,
каково место их концепции критического мышления в рамках того, что извест­
но на сегодняшний лень об интеллекте и рациональном мышлении.
om
.c
kA
S