Анализ Притчи о блудном сыне.

Три ступени падения и обращения

грешника

После того, как мы рассмотрели вопрос о свободе воли человека, и о первых и

основных добродетелях - смирении, духовном плаче, и стремлении к Божией
Правде - нам нужно уяснить себе весь процесс обращения заблудшегося
грешника на путь праведности. Лучшим примером для этого служит притча о
блудном сыне, которая находится в Евангелии от Луки (15:11-24). Притча
говорит нам о юном сыне, который тяготился заботливой опекой своего отца и в
своем неразумии решился на измену ему. Он выпросил у отца свою часть
имения - и ушел в "далекую страну." Всякому ясно, что под этим неразумным
сыном Евангелие разумеет каждого грешника. В настоящее время измена
человека Богу обычно выражается в том, что он, получив от Бога "свою долю" -
все, дарованное ему от Бога в жизни, - перестает живо верить в Бога, перестает
думать о Нем и бояться Его - и, в конце концов, забывает о Его законе. Не
такова ли "светская" жизнь многих из современных "интеллигентов," не
замечающих того, что в сущности, они живут в отдалении от Бога?..

И на дальней стороне, так заманчивой издали, неразумный сын расточил -

растратил свое имение, живя распутно. Так и неразумный грешник растрачивает
свои духовные и физические силы в погоне за чувственными наслаждениями и в
"прожигании жизни" все дальше и дальше отходит сердцем и душой от своего
Небесного Отца.

Но вот блудный сын расточил свое имение, начал голодать и стал свинопасом
(т. е, пастухом свиней - животных нечистых по закону Моисееву). И рад бы был
насытиться свиными рожцами (свиной пищей) - но никто не давал ему... Не так
ли и грешник, запутавшийся окончательно в сетях греха, - духовно голодает,
страждет и томится? Вихрем пустых развлечений, кутежами и распутством
пытается он заполнить свою душевную пустоту. Но все это - лишь "свиные
рожцы," не могущие утолить мук голода, от которых изнемогает его
бессмертный дух...

И погиб бы несчастный - если бы не помощь от Бога, Который Сам сказал, что

не хочет смерти грешника, но "еже обратитися, и живу быти ему." Услышал
блудный сын спасительный призыв Божией благодати - и не оттолкнул, не
отверг его, а принял. Принял - и пришел в себя, как больной приходит в себя
после мучительного кошмара. И вот - спасительная мысль: сколько наемников у
Отца моего избыточествуют хлебом, а я -сын Его, здесь с голоду умираю."

"...Встану я," - решает он тут же, - "и пойду к Отцу моему, и скажу Ему: Отче,
согрешил я против неба и пред Тобою, и уже недостоин называться сыном
Твоим - прими меня в число наемников Твоих..." Твердое намерение,
окончательное решение; он встал - "и пошел к Отцу своему..."

Пошел - весь проникнутый раскаянием, жгучим сознанием своей вины и

недостоинства, и надеждой на милость Отца. И нелегок был его путь. "Но когда
он был еще далеко, увидел его Отец его, (а значит он ждал и может быть,
каждый день смотрел - не возвращается ли сын...). Увидел и сжалился, и,
побежав, бросился к нему на шею и целовал его." Сын начал было исповедь:
"Отче, я согрешил на небо, и пред Тобою, и уже недостоин называться сыном
Твоим..." - но Отец не дал ему и договорить, Он уже все простил и забыл, и
 распутного и голодного свинопаса принимает как любимого сына. "На небесах
больше бывает радости об одном грешнике кающемся," - сказал
Господь, "нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в
покаянии..." (Лук. 15:7).

Так постепенно проходит в человеке процесс его отпадения, и - обращения к

Богу. Он как бы спускается и поднимается по ступеням. Сначала - измена Богу,
уход от Него "на страну далече." В этом отчуждении от Бога - всецелое
служение греху и страстям. Наконец - полное духовное банкротство, духовный
голод и мрак - человек дошел до глубины падения. Но тут, по слову Aп. Павла, -
где умножился грех, там явилось обилие благодати, вразумляющей человека.
Грешник принимает спасительныый благодарный призыв (а может не принять и
погибнуть, и увы, - так бывает). Принимает и приходит в себя. Приходит в себя и
твердо решает порвать с грехом и идти с покаянием к Небесному Отцу. Идет
путем покаяния - и Отец выходит к нему навстречу, и принимает с
всепрощением и прежнею любовию...

 Ирод это царь, который правил Вифлеемом на тот момент

Давид это тоже царь, но он правил далеко до того времени, когда родился
Иисус

Иосиф был обручен с Марией, ему явился Ангел и сказал принять Марию.
Принять, потому что они не спали с Марией, она девственницей была, но у
нее родится ребенок - Иисус от Духа Святого. Это и есть чудесное рождение
Иисуса)

Смотри, все начинается с того, что в Вифлееме проводится перепись

населения. Иосиф с Марией на тот момент были в другом городе, в
Назарете. Им нужно было идти в Вифлеем. На тот момент Мария была на
последнем сроке, вот вот рожала. Когда они пришли в Вифлеем, для них не
оказалось места переночевать, потому что на тот момент все возвращались
в свои города, чтобы поучаствовать в переписи населения. И короче они
просто пошли в хлев, где ночевали животные, там нашли ясли и там и
родила Мария. Когда Иисус родился, зажглась звезда (она не упала ) и на
свет звёзды пришли волхвы, чтобы поклониться и принести дары Мессии.

Ирод был завистливым царём, и когда к нему пришли волхвы сначала чтобы
спросить где родился Царь, Ирод возмутился и сказал своим, чтобы
проследили где родится младенец и потом велел убить всех младенцев в
той местности  
после рождения Иисуса, Ангел явился Иосифу и Марии и сказал идти в
Египет
они были там пока не умер Ирод и тогда ангел сказал вернуться на землю
Израилеву, потому что умер тот, кто желал смерти Иисуса

Мессия значит Христос

2.Младенец, сын,Спаситель пишутся с большой буквы,тк С прописной буквы рекомендуется писать:
имена Божии лиц Святой Троицы (Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святой) и слово Богородица ; все слова,
употребляющиеся вместо слов Бог (напр.: Господь, Создатель, Всевышний, Вседержитель, Творец,
Спаситель, Богочеловек) и Богородица (напр.: Царица Небесная, Пречистая Дева, Матерь Божия );
прилагательные, образованные от слов Бог, Господь , напр.: благодать Божия,
Господняя (Господня) воля, храм Божий, Божественная Троица, Божественная литургия  (но в
переносном значении – строчная буква, напр.: божественный ‘восхитительный’; то же в таких
устойчивых сочетаниях, как божий одуванчик, божья коровка).

1. Блудный сын - библейск. человек, ведший беспутную жизнь, но заслуживший прощение

раскаянием ◆ Отсутствует пример употребления (см. рекомендации).
2. перен. человек, покинувший какое-либо сообщество людей или привычные занятия в
поисках чего-либо более привлекательного, а затем — обычно после неудач —
вернувшийся к прежнему
3. Да не будет у тебя других богов, кроме Меня.

Что это значит? Мы должны превыше всего уважать, любить Бога и уповать на Него
во всём.
4. Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно.

Что это значит? Мы должны бояться Бога и любить Его так, чтобы не проклинать, не
клясться, не колдовать, не лгать и не обманывать именем Его, но призывать Его имя
во всякой нужде, молиться Ему, благодарить и прославлять Его.
5. Помни день субботний, чтобы святить его.

Что это значит? Мы должны бояться и любить Бога так, чтобы не пренебрегать
проповедью и Словом Божьим, но свято чтить его, охотно слушать и познавать.
6. Почитай отца твоего и мать твою, да будет тебе благо и долголетен будешь на земле.
Что это значит? Мы должны бояться и любить Бога так, чтобы не презирать и не
гневить своих родителей и господ, но почитать их, служить и повиноваться им, любить
их и дорожить ими.
7. Не убивай.
Что это значит? Не причинять страданий и вреда ближнему своему, но помогать ему
и заботиться о нём во всех его нуждах.
8. Не прелюбодействуй.
Что это значит? Чтобы в мыслях, словах и делах быть чистыми и целомудренными,
и чтобы каждый из нас любил и почитал своего супруга.

9.Не укради.
Что это значит? Не отбирать у ближнего своего денег, или имущества его, и не
присваивать себе чужого путём нечестной торговли, или мошенничества. Но нам
следует помогать ближнему своему в сохранении и преумножении его имущества и
средств существования.

9. Не произноси ложного свидетельства на ближнего своего.

Что это значит? Не говорить неправды о ближнем своем, не предавать его, не

клеветать на него и не распространять о нём худой молвы, но защищать его, говорить
о нём только хорошее и стараться всё обратить к лучшему.
10. Не пожелай дома ближнего твоего.
Что это значит? Не посягать коварно на наследство, или дом ближнего своего и не
присваивать их себе, прикрываясь законом, или правом, но служить ближнему,
способствуя сохранению его собственности.
11. Не пожелай жены ближнего твоего, ни раба, ни рабы его, ни скота его, ничего из того,
что есть у него.
Что это значит? Не совращать, не присваивать и не отчуждать от ближнего своего
его жену, прислугу, или скот, но побуждать их к тому, чтобы они оставались на своих
местах и исполняли свои обязанности.
 ЛЮБАНИ
Зимою ли я ехал или летом, для вас, думаю, равно. Может быть, и зимою и летом. Нередко то
бывает с путешественниками: поедут на санях, а возвращаются на телегах. — Летом. Бревешками
вымощенная дорога замучила мои бока; я вылез из кибитки и пошел пешком. Лежа в кибитке,
мысли мои обращены были в неизмеримость мира. Отделяяся душевно от земли, казалося мне,
что удары кибиточные были для меня легче. Но упражнения духовные не всегда нас от телесности
отвлекают; и для сохранения боков моих пошел я пешком. В нескольких шагах от дороги увидел я
пашущего ниву крестьянина. Время было жаркое. Посмотрел я на часы. Первого сорок минут. Я
выехал в субботу. Сегодня праздник. пашущий крестьянин принадлежит, конечно, помещику,
который оброку с него не берет. Крестьянин пашет с великим тщанием. Нива, конечно, не
господская. Соху поворачивает с удивительною легкостию.

— Бог в помощь, — сказал я, подошед к пахарю, который, не останавливаясь, доканчивал зачатую

борозду. — Бог в помощь, — повторил я.

— Спасибо, барин, — говорил мне пахарь, отряхая сошник и перенося соху на новую борозду.

— Ты, конечно, раскольник, что пашешь по воскресеньям?

— Нет, барин, я прямым крестом крещусь, — сказал он, показывая мне сложенные три перста. —
А бог милостив, с голоду умирать не велит, когда есть силы и семья.

— Разве тебе во всю неделю нет времени работать, что ты и воскресенью не спускаешь, да еще и в
самый жар?

— В неделе-то, барин, шесть дней, а мы шесть раз в неделю ходим на барщину; да под вечером
возим вставшее в лесу сено на господский двор, коли погода хороша; а бабы и девки для прогулки
ходят по праздникам в лес по грибы да по ягоды. Дай бог, — крестяся, — чтоб под вечер сегодня
дожжик пошел. Барин, коли есть у тебя свои мужички, так они того же у господа молят.

— У меня, мой друг, мужиков нет, и для того никто меня не клянет. Велика ли у тебя семья?

— Три сына и три дочки. Перьвинькому-то десятый годок.

— Как же ты успеваешь доставать хлеб, коли только праздник имеешь свободным?

— Не одни праздники, и ночь наша. Не ленись наш брат, то с голоду не умрет. Видишь ли, одна
лошадь отдыхает; а как ета устанет, возьмусь за другую; дело-то и споро.

— Так ли ты работаешь на господина своего?

— Нет, барин, грешно бы было так же работать. У него на пашне сто рук для одного рта, а у меня
две для семи ртов, сам ты счет знаешь. Да хотя растянись на барской работе, то спасибо не скажут.
Барин подушных не заплатит; ни барана, ни холста, ни курицы, ни масла не уступит. То ли житье
нашему брату, как где барин оброк берет с крестьянина, да еще без приказчика. Правда, что
иногда и добрые господа берут более трех рублей с души; но все лучше барщины. Ныне еще
поверье заводится отдавать деревни, как то называется, на аренду. А мы называем ето отдавать
головой. Голый наемник дерет с мужиков кожу; даже лучшей поры нам не оставляет. Зимою не
пускает в извоз, ни в работу в город; все работай на него, для того что он подушные платит за нас.
Самая дьявольская выдумка отдавать крестьян своих чужому в работу. На дурного приказчика
хотя можно пожаловаться, а на наемника кому?

— Друг мой, ты ошибаешься, мучить людей законы запрещают.

— Мучить? Правда; но небось, барин, не захочешь в мою кожу. — Между тем пахарь запряг
другую лошадь в соху и, начав новую борозду, со мною простился.

Разговор сего земледельца возбудил во мне множество мыслей. Первое представилось мне
неравенство крестьянского состояния. Сравнил я крестьян казенных с крестьянами помещичьими.
Те и другие живут в деревнях; но одни платят известное, а другие должны быть готовы платить то,
что господин хочет. Одни судятся своими равными; а другие в законе мертвы, разве по делам
уголовным. Член общества становится только тогда известен правительству, его охраняющему,
когда нарушает союз общественный, когда становится злодей! Сия мысль всю кровь во мне
воспалила.

— Страшись, помещик жестокосердый, на челе каждого из твоих крестьян вижу твое осуждение.

Углубленный в сих размышлениях, я нечаянно обратил взор мой на моего слугу, который, сидя на
кибитке передо мной, качался из стороны в сторону. Вдруг почувствовал я быстрый мраз,
протекающий кровь мою, и, прогоняя жар к вершинам, нудил его распростираться по лицу. Мне
так стало во внутренности моей стыдно, что едва я не заплакал.

— Ты во гневе твоем, — говорил я сам себе, — устремляешься на гордого господина,

изнуряющего крестьянина своего на ниве своей; а сам не то же ли или еще хуже того делаешь?
Какое преступление сделал бедный твой Петрушка, что ты ему воспрещаешь пользоваться
усладителем наших бедствий, величайшим даром природы несчастному — сном? Он получает
плату, сыт, одет, никогда я его не секу ни плетьми, ни батожьем (о умеренный человек!) — и ты
думаешь, что кусок хлеба и лоскут сукна тебе дают право поступать с подобным тебе существом,
как с кубарем, и тем ты только хвастаешь, что не часто подсекаешь его в его вертении. Ведаешь
ли, что в первенственном уложении, в сердце каждого написано? Если я кого ударю, тот и меня
ударить может. Вспомни тот день, как Петрушка пьян был и не поспел тебя одеть. Вспомни о его
пощечине. О, если бы он тогда, хотя пьяный, опомнился и тебе отвечал бы соразмерно твоему
вопросу!

— А кто тебе дал власть над ним?

— Закон.

— Закон? И ты смеешь поносить сие священное имя? Несчастный!.. — Слезы потекли из глаз моих;
и в таковом положении почтовые клячи дотащили меня до следующего стана.
 ПЕШКИ
Сколь мне ни хотелось поспешать в окончании моего путешествия, но, по пословице, голод — не
свой брат — принудил меня зайти в избу и, доколе не доберуся опять до рагу, фрикасе, паштетов
и прочего французского кушанья, на отраву изобретенного, принудил меня пообедать старым
куском жареной говядины, которая со мною ехала в запасе. Пообедав сей раз гораздо хуже,
нежели иногда обедают многие полковники (не говорю о генералах) в дальных походах, я, по
похвальному общему обыкновению, налил в чашку приготовленного для меня кофию и услаждал
прихотливость мою плодами пота несчастных африканских невольников.

Увидев предо мною сахар, месившая квашню хозяйка подослала ко мне маленького мальчика
попросить кусочек сего боярского кушанья.

— Почему боярское? — сказал я ей, давая ребенку остаток моего сахара; — неужели и ты его
употреблять не можешь?

— Потому и боярское, что нам купить его не на что, а бояре его употребляют для того, что не сами
достают деньги. Правда, что и бурмистр наш, когда ездит к Москве, то его покупает, но также на
наши слезы.

— Разве ты думаешь, что тот, кто употребляет сахар, заставляет вас плакать?

— Не все; но все господа дворяне. Не слезы ли ты крестьян своих пьешь, когда они едят такой же
хлеб, как и мы? — Говоря сие, показывала она мне состав своего хлеба. Он состоял из трех
четвертей мякины и одной части несеянной муки. — Да и то слава богу при нынешних неурожаях.
У многих соседей наших и того хуже. Что ж вам, бояре, в том прибыли, что вы едите сахар, а мы
голодны? Ребята мрут, мрут и взрослые. Но как быть, потужишь, потужишь, а делай то, что
господин велит. — И начала сажать хлебы в печь.

Сия укоризна, произнесенная не гневом или негодованием, но глубоким ощущением душевныя

скорби, исполнила сердце мое грустию. Я обозрел в первый раз внимательно всю утварь
крестьянския избы. Первый раз обратил сердце к тому, что доселе на нем скользило. — Четыре
стены, до половины покрытые, так, как и весь потолок, сажею; пол в щелях, на вершок, по крайней
мере, поросший грязью; печь без трубы, но лучшая защита от холода, и дым, всякое утро зимою и
летом наполняющий избу; окончины, в коих натянутый пузырь смеркающийся в полдень
пропускал свет; горшка два или три (счастлива изба, коли в одном из них всякий день есть пустые
шти!). Деревянная чашка и кружки, тарелками называемые; стол, топором срубленный, который
скоблят скребком по праздникам. Корыто кормить свиней или телят, буде есть, спать с ними
вместе, глотая воздух, в коем горящая свеча как будто в тумане или за завесою кажется. К
счастию, кадка с квасом, на уксус похожим, и на дворе баня, в коей коли не парятся, то спит
скотина. Посконная рубаха, обувь, данная природою, онучки с лаптями для выхода. — Вот в чем
почитается по справедливости источник государственного избытка, силы, могущества; но тут же
видны слабость, недостатки и злоупотребления законов и их шероховатая, так сказать, сторона.
Тут видна алчность дворянства, грабеж, мучительство наше и беззащитное нищеты состояние. —
Звери алчные, пиявицы ненасытные, что крестьянину мы оставляем? то, чего отнять не можем, —
воздух. Да, один воздух. Отъемлем нередко у него не токмо дар земли, хлеб и воду, но и самый
свет. Закон запрещает отъяти у него жизнь. Но разве мгновенно. Сколько способов отъяти ее у
него постепенно! С одной стороны — почти всесилие; с другой — немощь беззащитная. Ибо
помещик в отношении крестьянина есть законодатель, судия, исполнитель своего решения и, по
желанию своему, истец, против которого ответчик ничего сказать не смеет. Се жребий
заклепанного во узы, се жребий заключенного в смрадной темнице, се жребий вола во ярме...

Жестокосердый помещик! посмотри на детей крестьян, тебе подвластных. Они почти наги.
Отчего? не ты ли родших их в болезни и горести обложил сверх всех полевых работ оброком? Не
ты ли не сотканное еще полотно определяешь себе в пользу? На что тебе смрадное рубище,
которое к неге привыкшая твоя рука подъяти гнушается? едва послужит оно на отирание
служащего тебе скота. Ты собираешь и то, что тебе не надобно, несмотря на то, что неприкрытая
нагота твоих крестьян тебе в обвинение будет. Если здесь нет на тебя суда, — но пред судиею, не
ведающим лицеприятия, давшим некогда и тебе путеводителя благого, совесть, но коего
развратный твой рассудок давно изгнал из своего жилища, из сердца твоего. Но не ласкайся
безвозмездием. Неусыпный сей деяний твоих страж уловит тебя наедине, и ты почувствуешь его
кары. О! если бы они были тебе и подвластным тебе на пользу... О! если бы человек, входя по
часту во внутренность свою, исповедал бы неукротимому судии своему, совести, свои деяния.
Претворенный в столп неподвижный громоподобным ее гласом, не пускался бы он на тайные
злодеяния; редки бы тогда стали губительствы, опустошения... и пр. и пр. и пр.