Рик Дюфер

Разбираемся в ФИЛОСОФИИ
за просмотром любимых фильмов и сериалов:
от «ИГРЫ ПРЕСТОЛОВ» до «ОЧЕНЬ СТРАННЫХ ДЕЛ»

Иллюстрации
Даниэля
Куэлло
УДК 141:[791+7.091]
ББК 87.3(0):[85.37+76.032]
Д97

Научно-популярное издание
Для среднего и старшего школьного возраста

Серия «Прикольный научпоп»

Рик Дюфер
Иллюстрации Даниэля Куэлло

СПИНОЗА И ПОПКОРН
Разбираемся в философии за просмотром любимых фильмов
и сериалов: от «Игры престолов» до «Очень странных дел»

Перевод выполнен с оригинального издания

Spinoza e popcorn. Da Game of thrones a Stranger things, capire la filosofia sparandosi un film o una serie TV
На русском языке публикуется впервые

Н а у ч н ы й р е д а к т о р Евгений Логинов

Шеф-редактор Светлана Мотылькова

Ответственный редактор Елена Колузаева
Арт-директор Елизавета Краснова
Литературный редактор Антон Меснянко
Дизайн обложки Татьяна Сырникова
Верстка блока и леттеринг Надежда Кудрякова
Корректоры Евлалия Мазаник, Елена Гурьева

ООО «Манн, Иванов и Фербер»   SPINOZA & POPCORN

123104, Россия, г. Москва, World copyright © 2019 DeA Planeta Libri S.r.l.,
Б. Козихинский пер., д. 7, стр. 2 www.deaplanetalibri.it
mann-ivanov-ferber.ru
facebook.com/mifbooks © Издание на русском языке, перевод,
vk.com/mifbooks оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер»,
instagram.com/mifbooks 2021

Все права защищены. Никакая часть данной

книги не может быть воспроизведена в какой
бы то ни было форме без письменного разреше-
ния владельцев авторских прав.

ISBN 978-5-00169-588-2
Перевод с итальянского
Анны Васильевой

Москва
«Манн, Иванов и Фербер»
2021
 ВВЕДЕНИЕ

ФИЛОСОФИЯ — МОЙ ЛЮБИМЫЙ СЕРИАЛ

Почему? Потому что не одна сотня самых одаренных сцена-
ристов — ученых, исследователей, математиков и, разумеется,
философов — неутомимо трудилась над созданием его захваты-
вающего сюжета. Помните тот момент, когда Уолтер Уайт гово-
рит Скайлер: «Опасность — это я!»? Так вот, эта сцена совер-
шенно бледнеет по сравнению с тем, как Кант* смотрит в глаза
метафизикам, явившимся до него, и презрительно фыркает:
«Пфф... слабаки!»
* Иммануил Кант (1724–1804) — немецкий философ, создатель немец-
кого классического идеализма.

5
 А помните, как Фрэнк Андервуд в «Карточном домике» одо-
лел Конгресс и стал президентом США? Ой, да этот парень —
просто жалкий дилетант по сравнению с Левиафаном из сочи-
нения Гоббса*!

История философии невероятно увлекательна, в ней полным-

полно ярких эпизодов и незабываемых персонажей. Вот, ска-
жем, в четвертом сезоне Декарт** одним невероятным откры-
тием вдруг выворачивает всю традицию человеческой мысли
наизнанку, как носок (осторожно, спойлер!): оказывается,
самый главный злодей... нет, вовсе не дворецкий, а Мышле-
ние! Что уж говорить о пятом сезоне, когда Спиноза*** заяв-
ляет — прямо в лицо священникам, раввинам, епископам
и кардиналам, — что для чтения Библии вовсе не нужны тол-
кователи, потому что она обращена к воображению каждого
человеческого существа... и уходит, бросив микрофон на пол.

БАРУХ СПИНОЗА,
ВОН!

* Томас Гоббс (1588–1697) — английский политический философ,

представитель материализма.
** Рене Декарт (1569–1650) — французский философ и ученый. Созда-
тель философского направления под названием картезианство.
*** Бенедикт (Барух) Спиноза (1632–1677) — нидерландский фило-
соф и натуралист, представитель рационализма.

6
Сюжетные хитросплетения связывают каждый новый сезон
с предыдущим, а идеи — главные герои этого сюжета — все
время развиваются, меняются, перекраиваются, расходятся
и соединяются вновь, а бывает, и сражаются друг с другом в кро-
вавых битвах, где одни оказываются повержены в прах, а дру-
гие выходят победителями. Битвы эти настолько эпичны, что
по сравнению с ними даже «Игра престолов» покажется про-
ходным эпизодом «Телепузиков»!

Ладно, возможно, я слегка увлекся, но на самом деле я хочу ска-

зать вот что: нет ничего особенно странного в том, чтобы рас-
сказывать о философии, обращаясь к телесериалам. Такой под-
ход может показаться необычным на первый взгляд, но лишь
потому, что мы порой забываем: в философии тоже полно
саспенса и крутых поворотов, да и сами философы частенько
напоминают полюбившихся нам героев сериалов, о которых
мы будем говорить дальше.

ПОВОРОТ
ФИЛОСОФСКОГО
СЮЖЕТА!

7
История человеческой мысли настолько увлекательна, что от нее
так же трудно оторваться, как от просмотра «Очень странных
дел», а новые идеи и воззрения сменяют друг друга с такой
же скоростью, как мелькают перед нашими глазами события
в «Мире Дикого Запада». А ведь темы для размышления всегда
одни и те же: природа сознания и разума, построение идеаль-
ного государства, власть и господство, свобода и счастье, смысл
жизни и смерти, способность реализовать себя и обрести душев-
ный покой.
Вопросы, которые поднимаются в сериалах, мало чем отлича-
ются от вопросов, которые изучает философия. Ее можно счи-
тать сценарием, который пишется в головах множества людей,
ищущих способы избавить наше мышление от предрассудков
и расширить наши взгляды на мир и самих себя.

Вот почему в этой книге я стремился рассказать вам эту исто-

рию — историю о некоторых философских идеях, изменив-
ших мир.
Но не только: я расскажу об идеях, которые нашли себе место
как в ученых трудах, так и в самых популярных сериалах и филь-
мах последних десятилетий: от «Во все тяжкие» до «Матрицы»,
от «Властелина колец» до «Американских богов». Моя цель —
не упростить философию, объясняя ее через поп-культуру,
а попытаться показать современность и актуальность фило-
софских концепций, которые имеют самое прямое отношение
к нашей жизни и проблемам, с которыми нам приходится стал-
киваться каждый день.

8
Если вам был симпатичен кто-то из героев фильмов и сериалов,
о которых пойдет речь в этой книге, то вы наверняка проник-
нетесь симпатией и к философам, которые положили начало
различным направлениям мысли. На первый взгляд они могут
показаться слишком мудреными, но, если разобраться, нам они
ближе, чем кажется. Кант, Гегель, Хайдеггер, Ницше... Все эти
люди хотели с помощью философии сделать свою жизнь лучше;
примерно как делаем это мы, когда смотрим особенно полю-
бившийся сериал.
Вот только... взрывов там, пожалуй, поменьше!

Один из способов увлечься философией — почувствовать,

насколько близки нам представления философов прошлого.
История философии — это своего рода ящичек с полезными
инструментами, с  помощью которых мы можем улучшить
свою жизнь. Умение применять их, в том числе опираясь на поп-
культуру, — фантастический способ использовать все нако-
пленное богатство человеческой мысли и при этом научиться
немного лучше думать собственной головой.

И ЗАОДНО ПОЛУЧАТЬ
ХОРОШИЕ ОТМЕТКИ
ПО ФИЛОСОФИИ!

9
Но не стоит надеяться, что эта книга заменит школьный учебник
или лекции преподавателя. Скорее, она заинтересует и развле-
чет вас, тем самым побуждая почитать и оригинальные труды
упомянутых философов. Ведь, по сути, знакомиться с историей
философии — значит прежде всего читать то, что писали фило-
софы, разве не так?

Обещаю, что, когда вы закроете эту книгу, Netflix для вас уже
не будет прежним: каждый новый сериал вы будете смотреть
с бóльшим интересом, пониманием и — да, да! — пользой. Сери-
алы останутся для вас столь же увлекательными, только отныне
в них будет чуть-чуть больше философского смысла.

И уж поверьте, обзавестись новыми идеями для понимания

мира никогда не повредит. Без них совсем не так весело — все
равно что закончить смотреть любимый сериал, который нечем
заменить.
Ну а теперь давайте начнем с первой серии!

ЖМИ
НА PLAY!
ГЛАВА 1
 ГДЕ-ТО ВНУТРИ ТЕЛА.
ДА, НО ГДЕ?

«ВИДОИЗМЕНЕННЫЙ УГЛЕРОД»:
ДЕКАРТ ВСТРЕЧАЕТ ТАКЕШИ КОВАЧА
Такеши Ковач пребывает в своей оболочке, и одновременно
Такеши Ковач и есть его оболочка. Примерно как человек нахо-
дится в своем теле, и одновременно он и есть его тело.
Ничего не поняли, да? Не беда, сейчас я все объясню.
В сериале «Видоизмененный углерод», снятом по одно-
именному роману Ричарда Моргана, речь идет о мире будущего,
в котором тело и сознание, представляющие собой незави-
симые элементы, находятся в весьма необычных отноше-
ниях: тело превращается в оболочку, вместилище, а сознание

13
можно копировать на карту памяти и перемещать в другую
оболочку.
Главный герой сериала, Такеши Ковач, однажды просыпа-
ется в новом теле, и в сериале постепенно восстанавливается
цепь событий, которые к этому привели.
Тело и разум формируют наш жизненный опыт: тело, пусть
даже искусственно улучшенное, остается несовершенным, уяз-
вимым и недолговечным, но его уничтожение еще не означает
окончательной гибели его обладателя.
А вот сознание, понимаемое как набор данных и сверхслож-
ных алгоритмов, является вместилищем личности и ее само-
сознания, и именно оно позволяет индивидууму совершать
свободный выбор.

При желании кого-либо убить необходимо уничтожить именно

сознание (в форме цифрового носителя — стека) — так, чтобы
его содержимое нельзя было переместить в другую оболочку.
Этот процесс фактически обеспечивает бессмертие личности
в форме цифровой памяти.
Очень многие убеждены, что наше сознание, часто называ-
емое словом «душа», способно пережить смерть нашего тела.

Этот сериал, как вы уже поняли, заново пересматривает весьма

серьезные, можно сказать фундаментальные, философские кон-
цепции. И среди великих философов сразу приходит на ум тот,
кто нашел бы подобные взгляды наиболее отвечающими его
собственной теории.

14
 ВНЕ ВСЯКИХ
СОМНЕНИЙ, ЭТО НАШ
СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ
ДЕКАРТ!

ТЕЛО ПРОТИВ РАЗУМА

В сущности, главные идеи Декарта основываются именно на раз-
делении между телесным и умственным, между духом и материей.

Субстанция протяженная (res extensa) и субстанция мыслящая

(res cogitans) суть две совершенно различные субстанции, создан-
ные Богом, которые вместе образуют существующую реальность.

Таким образом, с одной стороны, мы имеем res extensa, к кото-

рой относится все определенное, материальное и органиче-
ское: тело, а также любые ощущения телесного происхождения
(томление под ложечкой, возбуждение, страх, от которого кожа
покрывается мурашками); а с другой стороны — res cogitans, то
есть все, что в нас есть духовного: личность, воля и стремле-
ние совершить нечто выдающееся, представления о мире, идеи.

Если такой взгляд кажется странным, попробуйте вспомнить

те случаи, когда у вас возникало ощущение, что ваш разум дви-

15
жется в ином направлении, чем то, которое задает тело... Навер-
няка вам доводилось яростно спорить со своими родителями
или друзьями. В то время как разбушевавшееся тело заставляет
кричать и горячиться все сильнее, а то и бить посуду, чтобы
выразить всю меру своего негодования, разум побуждает успо-
коиться, ведь наверняка такая ссора не повод окончательно раз-
рушать отношения.
А может, вам случалось, встретив своего бывшего или быв-
шую, почувствовать эмоциональное желание начать все сначала,
тогда как голова настойчиво твердила, что это далеко не лучшая
идея? В таких случаях всегда приходится выбирать, к какому
из двух начал прислушаться.

Как и  всякая философская проблема, разделение между

телом и разумом вовсе не абстрактно — оно напрямую вли-
яет на жизнь любого человека. Но, пожалуй, еще интереснее
другой вопрос.

ЕСЛИ РАЗУМ И ТЕЛО

ВСТУПАЮТ В БОРЬБУ,
КТО ИЗ НИХ ПОБЕДИТ?

16
Декарт осознал одну чрезвычайно важную вещь: если в этом дуа-
лизме* преобладает разум, это означает, что все материальное
и органическое на самом деле не более чем иллюзия, лишенная
всякой ценности. Действительно, если основа существования
заключена в разуме, то получается, что тело — это ничто и все
органическое в мире не обладает никакой реальностью, кроме
той, которую наш разум решит придать ей. Если же, напротив,
первостепенная роль принадлежит телу, значит, всякая сво-
бода действия, которую дает мышление, — всего лишь мираж,
видимость, самообман, созданный природой исключительно для
нашего собственного успокоения. Фактически законы, по кото-
рым функционирует тело, лишают нас свободы действия, которой
наделяет мышление. Тело управляется физиологией, и в отсут-
ствие разума в нем нет места свободной воле.

ДЕКАРТ: И ВОЛКИ СЫТЫ, И ОВЦЫ ЦЕЛЫ

Декарту, однако, не пришелся по вкусу ни один из этих вари-
антов.
Картезианская философия, то есть философия, основанная
на идеях Декарта, стремится прежде всего утвердить реальность
телесного, которое при всей своей бренности не может рас-
сматриваться лишь как часть разума. Если принять, что мате-
рия — это всего лишь иллюзия, последствия будут поистине
ужасны и любой объект реального мира обратится в фантом.

* Дуализм — двойственность.

17
 Вспомните фильм «Матрица»: все возможно, потому что
каждый из нас — это мысленная проекция своего цифрового
«я». Если так, то становится понятно, почему Нео удалось укло-
ниться от летящих в него пуль и этим бросить вызов всем зако-
нам физики и биологии лишь во сне, одной силой своего разума.
Впрочем, бедняге Декарту пришлось соблюдать осторож-
ность, чтобы не впасть в другую крайность, при которой созна-
ние можно счесть всего лишь иллюзорным порождением тела
и материи в целом.

Многие философы, и не последний из них — Дэниел Деннет*,

убеждены, что сознание — это своего рода фокус или, скорее,
полезная иллюзия, которая позволяет нам мнить себя свобод-
ными и счастливыми в реальности, которой мы не управляем,
как полагал Шопенгауэр**.

ОХ!

По сути же, если принять, что мышление не является чем-то

реальным и не существует само по себе, а представляет собой лишь
вымысел, порожденный материей, это будет означать, что сво-

* Дэниел Деннет (р. 1942) — американский философ, исследователь

проблемы сознания.
** Артур Шопенгауэр (1788–1860) — немецкий философ, представи-
тель иррационализма.

18
боды попросту не существует: всякая реальность не более чем плод
чего-то материального, определенного, телесного, механического.

К счастью, в  «Видоизмененном углероде» выбор Такеши

Ковача диктуется не детерминированностью его оболочки,
а сложной программой записанного на карту памяти созна-
ния, которая дает возможность считать себя свободным
в выборе одного из многих путей. Мой выбор — это следствие
свободного анализа моих страхов и  желаний, а не жесткой
детерминированности моего тела и его химических реакций.
Следовательно, для сохранения свободы воли должна, нако-
нец, существовать некая автономия сознания по отношению
к механическим реакциям тела.

Чем же является сознание, если не способностью делать

выбор, не определяемый простыми, безличностными меха-
низмами материи?
Хотя Такеши Ковач как бы пребывает в своей оболочке —
подтверждая интуитивное убеждение Декарта, что мысля-
щая субстанция существует отдельно от тела и даже если тело
будет уничтожено, то душа от этого никуда не денется, —
«Видоизмененный углерод» осуждает следствия этого дуа-
лизма, когда главный герой заявляет: «Проживать много жиз-
ней опасно: забываешь, что нужно бояться смерти».
В конечном счете сериал приводит к предположению, что
душа и тело не могут быть слишком сильно разделены: если душа
постоянно путешествует по разным телам, проблем не избежать.

19
Но если Декарт прав и тело Такеши — всего лишь оболочка,
которую он может в любой момент сменить, то стоит разо-
браться, где же тогда помещается в теле его личность.

ГДЕ ЖЕ
ТЫ В СВОЕМ
ТЕЛЕ?

Находится ли наша душа в руках, когда мы что-то трогаем,

в голове, когда мы размышляем, в ногах, когда мы идем, или же
есть некое постоянное место, где встречаются тело и душа?
Где именно в немаленьком теле человека помещается его
личность?
Скажем, когда вам приходилось принимать какое-либо реше-
ние, не задавались ли вы вопросом, в каком месте происходит
этот процесс?
Если res extensa и res cogitans обособлены, то где именно они
должны соединяться, чтобы получилось то, что вы осознаёте
как «самого себя»?

Найти ответ на этот вопрос — нелегкая задача. Однако Декарт

попытался это сделать, и его решение неплохо работало...
до тех пор, пока не подоспели ученые со своей нейробиологией.

20
По его мнению, выходило, что местом встречи разума и мате-
рии выступает совершенно определенный участок головного
мозга, а именно шишковидное тело, или эпифиз.
Благодаря своей форме и удобному местоположению в самом
центре мозга эпифиз издавна вызывал глубокий интерес, зани-
мая примечательное место в человеческой культуре, так что
Декарт отнюдь не первый, кто счел его Святым Граалем челове-
ческой личности. Еще во времена Античности римский медик
Гален решительно возражал тем, кто видел в эпифизе некий
регулятор «душевных токов», однако и в Средневековье многие
были убеждены, что эта небольшая мозговая структура обладает
метафизическими свойствами (не потому ли и сегодня мно-
гие называют эпифиз «третьим глазом», то есть глазом души).
Все это связано с тем, что с признанием дуализма между
разумом и телом оказывается необходимо обозначить способ
и место, где обе эти субстанции могут встречаться и взаимодей-
ствовать, порождая сознательный опыт индивидуума.

Стоит ли удивляться тому, что сам Декарт выбрал в качестве

такого места головной мозг. В его время интуитивно полагали,
что искать «самое себя» следует где-то позади глаз, которыми
мы смотрим на мир, и что если в теле человека есть место, где
помещается его личность, то оно внутри головы, а все осталь-
ное тело имеет второстепенное значение.

Философы-материалисты и сегодня полагают, что главный

«штаб» личности находится в головном мозге.

21
 МЕТАФИЗИЧЕСКОЕ СВОЙСТВО. Речь идет о свойстве, которым любая
сущность (человек, предмет) обладает в силу собственной при-
роды, то есть причины которого не поддаются изучению. Напри-
мер, существует мнение, что способность человека к мышлению
является его метафизическим свойством, а не следствием эволю-
ционного развития. Другим таким примером является душа.

В «Видоизмененном углероде» такой «эпи-

физ» тоже существует, только он не орга-
нический, а цифровой. И он не имеет
ничего общего с  анатомическим
шишковидным телом, которое
современная наука  — биология
и медицина — считает пусть важ-
ной, но вполне рядовой частью
нашей эндокринной системы,
лишенной каких-либо выда-
ющихся свойств, которые позво-
ляли бы как-то выделять ее среди
прочих отделов мозга.

Карта памяти, на  которой сохраняется сознание человека

(со всеми его воспоминаниями, накопленным опытом, инди-
видуальными особенностями и фундаментальными свойствами
его личности) и которая вставляется в шею пониже затылка, —
самый близкий аналог эпифиза, который сумели подобрать
создатели сериала. Именно здесь res cogitans встречается с res

22
extensa, и это слияние ментального и телесного начал рождает
личность.

ИНТЕРЕСНО,
ОДОБРИЛ БЫ ДЕКАРТ
ТАКУЮ СЮЖЕТНУЮ
НАХОДКУ?

Увы, узнать его мнение нам уже вряд ли удастся, хотя мне было
бы приятно представить себе, что где-то в нашем мире цифровой
«эпифиз» Декарта уцелел и теперь, помещенный в современную
оболочку, с удовольствием смотрит Netflix и обсуждает с прия-
телями приключения Такеши Ковача за бутылочкой пива.

ДУАЛИЗМ? АБСОЛЮТНО БИПОЛЯРНАЯ ИДЕЯ

А вот кого «Видоизмененный углерод» заставил бы недовольно
морщиться, так это Баруха Спинозу.
Согласно воззрениям Спинозы, идея раздельного существо-
вания разумной и телесной субстанций — не более чем кра-
сивая сказочка, придуманная нам в утешение.
Допущение, что наш разум представляет собой нечто само-
стоятельное и независимое от тела, лишь подпитывает иллю-
зию свободной воли, то есть идею, будто наш выбор не является

23
плодом механической и органической предопределенности,
над которым у нас нет власти.
«Бейте тревогу, — предупреждает Спиноза, — ведь на самом
деле все устроено совсем не так!»

Критикуя идеи Декарта, Спиноза продвигал собственную фило-

софскую мысль, главная суть которой заключается в том, что всем
управляет предопределенность, а свободы воли вовсе не существует.

В нашем разуме нет никакой абсолютной или свободной

воли; нашему разуму предопределено стремиться к чему-либо

24
по причине, которая зависит от другой причины, а та, в свою
очередь, еще от одной, и так далее до бесконечности.
Похоже, словесные баттлы бывают не только между рэперами.

ДАЖЕ ФИЛОСОФЫ
ИНОЙ РАЗ ВЕДУТ
ОЖЕСТОЧЕННЫЕ
СПОРЫ.

Но не стоит сразу впадать в  отчаяние: цель Спинозы вовсе

не в том, чтобы лишить нас всякой надежды на свободу выбора.
Напротив, его философия способствует ясности мышления.
Главная задача — это ясное постижение реальности, без
каких-либо дефектов, естественно присущих нашему несовер-
шенному мышлению, которое нередко искажается вследствие
предрассудков, логических ошибок, заблуждений и самообмана.
Философ  — это тот, кому хватает смелости исправлять
(то есть очищать, освобождать) процесс собственного мышле-
ния, устраняя все эти недостатки, и видеть вещи в истинном
свете. И таким образом становиться чуть более свободным.

Я ДУМАЛ, ЭТО ЛЮБОВЬ, А ОКАЗАЛОСЬ...

Если хорошенько подумать, приходится признать, что все мы
постоянно находимся в плену тех или иных иллюзий. Когда
мы допускаем какую-то ошибку и из-за нее с нами случаются
неприятности (скажем, нас отругали в школе, мы поссорились

25
с другом и т. п.), мы всегда склонны винить в этом кого-то дру-
гого вместо того, чтобы заняться справедливой самокритикой
(например, признать, что мы недостаточно усердно учили пред-
мет или обидели друга, сказав ему что-то неуместное).
Тем, кто дарит нам чувство радости, мы поклоняемся, как идо-
лам (популярным певцам, писателям, блогерам и т. д.), при этом
напрочь забывая, что они такие же люди, как и мы. Или же...

...ВЛЮБЛЯЕМСЯ,
ОКРУЖАЯ ПРЕДМЕТ
НАШЕЙ СТРАСТИ
ОБОЖАНИЕМ.

Идеализируем человека, не замечая его недостатков и полно-

стью отрываясь от реальности.
Дуализм между разумом и телом сродни неверно поставлен-
ному вопросу, который возник из-за недостаточной ясности мыш-
ления, а потому Спиноза убежден, что философия как раз и слу-
жит для того, чтобы подступиться к нему с ясным рассудком.
Как уже говорилось, ощущение, что наше сознание и наше тело
существуют раздельно, интуитивное и поверхностное, а потому
оно не более чем иллюзия, от которой необходимо избавиться.
По мнению Спинозы, стремление во что бы то ни стало сохра-
нить свободную волю — не столько проявление аналитических
свойств разума, сколько желание почувствовать себя свободным
вопреки собственному жизненному опыту, который постоянно
свидетельствует, что это вовсе не так.

26
 Однако слишком уж доверять этому желанию
не следует, поскольку все мы склонны к предубежде-
нию и так называемой предвзятости подтвержде-
ния: из нашего опыта мы извлекаем не то,
что есть, а то, что нам хочется, потому что
нам так удобнее. Нам хочется считать себя
свободными, а потому мы видим в реаль-
ности лишь те элементы, которые под-
тверждают наше мнение. Однако
такой подход нельзя считать
философским: он ведет
не к постижению реаль-
ности, а к накопле-
нию иллюзий.
Так, при стол-
кновении с какой-
либо неудачей мы предпочитаем видеть в этом злую волю
демонов, а не обычную цепь негативных событий. И напро-
тив, счастливые изменения в жизни мы приписываем собствен-
ному свободному выбору, а не случайным явлениям, о которых
ничего не знаем.

ПРЕДВЗЯТОСТЬ. В психологии так называют спонтанную склон-

ность разума искажать ви´дение реальности. Предвзятость
является обычным свойством интеллектуальной деятельно-
сти, которое оказывает огромное влияние на наше восприя-
тие мира. В наиболее распространенной форме предвзятость
подтверждения — это глубоко укоренившееся предубеждение.

27
Предметом атаки Спинозы служили следующие рассуждения
Декарта: тот утверждал, что Бог, с одной стороны, — это суб-
станция, то есть высшая реальность, для существования кото-
рой не требуется никаких условий; с другой — существуют
две субстанции, то есть две реальности, созданные Богом: res
cogitans и res extensa, о которых говорилось выше. В картезиан-
ской философской системе Бог — тот, кто гарантирует, что мое
восприятие меня не обманывает, и его существование — основа
моей уверенности в собственном существовании.
По сути, у Декарта Бог выводится из сознания человека, так
как мышление создано непосредственно Богом.
Именно это и позволило Декарту изречь свое знаменитое Cogito
ergo sum, то есть «Я мыслю, следовательно, я существую»: мышле-
ние находит в себе собственную причину, то есть Бога, который
гарантирует конкретность и существование мышления.

НО ДЛЯ СПИНОЗЫ
ТАКИЕ РАССУЖДЕНИЯ
БЫЛИ НЕПРИЕМЛЕМЫ.

Если Бог — несозданная, первичная субстанция, которая сама

создает мышление, то как мышление, в свою очередь, может

28
быть субстанцией? И как таковой может быть материальная,
протяженная субстанция?
С точки зрения Спинозы, Декарт зашел в тупик в попытках
построить систему, которая совместила бы проблему детерми-
низма материи, свободы воли и идеи Бога. При этом решение,
основанное на трех субстанциях, из которых одна первична
(Бог), а две другие вторичны (res cogitans и res extensa), не рабо-
тает, поскольку внутренне противоречиво.
«Дорогой Декарт, ты крупно облажался», — примерно так
мог бы высказаться Спиноза.

СПИНОЗА И «ЧЕРНОЕ ЗЕРКАЛО»

А «Черное зеркало» вы видели? Например, эпизод «Я скоро вер-
нусь» можно смело назвать спинозистским, что называется,
до мозга костей. И сейчас я объясню почему.
Героиня, девушка по имени Марта, потерявшая своего возлю-
бленного Эша в автомобильной аварии, узнает, что существует
некий онлайн-сервис, позволяющий общаться с умершими бла-
годаря особой программе. Эта программа накапливает неве-
роятное количество информации о любом человеке, активно
пользующемся социальными сетями, и на ее основе создает
«цифровую копию» личности, тем самым «оживляя» человека.
С помощью этого сервиса Марта снова начинает переписываться,
а потом и разговаривать с Эшем, как будто вернувшимся к жизни:
у него тот же голос, те же воспоминания, те же увлечения, тот же
юмор, те же страхи и стремления, что и у умершего «оригинала».

29
Сервис идет даже дальше: он создает «клон» Эша, полностью
повторяющий его личность, который является к Марте домой.
Невероятно! Неужели в самом деле возможно вернуть того, кого
мы потеряли, с тем же телом и тем же сознанием?

Очень скоро, однако, Марта приходит к жестокому открытию:

чтобы полностью воссоздать человека, отнюдь не достаточно
сложить вместе данные о его теле и сознании. Копия Эша ока-
зывается неспособна сердиться, как ее прототип, или проявлять
какую-либо свободу выбора. Она даже не может спорить, потому
что на самом деле она не личность, а лишь ее суррогат.
Марте становится ясно, что связь между разумом и телом, между
программой и организмом не просто сумма двух самостоятельных
субстанций. Это куда более сложная система, основанная на посто-
янном взаимодействии, при котором сознание со всеми его иде-
ями, стимулами и прочими свойствами влияет на тело, изменяя
его, а тело, в свою очередь, со своими жестами, эмоциями, воспри-
ятием и ощущениями воздействует на сознание.

Разум зарождается вместе с телом и внутри него, а тело про-

являет себя посредством разума и сознания, в результате чего
оба они непрестанно меняются. Именно это единство и пред-
ставляет собой личность, а значит, сохранение сознания в циф-
ровом виде и перенесение его в другую оболочку, как в «Видо-
измененном углероде», попросту невозможно. При замене тела
преобразуется и сознание, а если сознание оказывается изме-
нено, значит, и тело уже не может оставаться прежним.

30
Эш — это и его тело тоже, — так же, как и Такеши Ковач, может
оставаться собой лишь в своем теле.

ДЕКАРТ ОШИБАЛСЯ:
ТЫ ЕСТЬ ТВОЕ ТЕЛО.

Согласно Спинозе, никакого дуализма между разумом и телом

не существует. Одно из главных его изречений гласит: «Ум есть
идея тела». Сам он был глубоко убежден в том, что тело, разум
и окружающий мир являются составными частями единой
существующей субстанции, то есть Бога.
Бог Спинозы не имеет ничего общего с картезианским
«гарантом»: это все мироздание в целом, по отношению к кото-
рому не существует ничего «внешнего». Бог не имеет никаких
ограничений, кроме самого себя. Отсюда рождается интуитив-
ное спинозистское понимание Deus sive natura («Бог, или при-
рода»): Бог соответствует природе, поскольку единственный
способ восприятия мира — признание тождественности творца
и его творения, которое проявляется и в тождественности мен-
тального и телесного.

Обладать какой-либо идеей — значит одновременно изменять

поведение и тело, так же как трансформация тела немедленно
отражается на сознании. Это взаимное влияние образует еди-
ный круг, в котором ни один элемент не может считаться глав-

31
ным, так как оба они определенным образом воздействуют друг
на друга и при этом ни один из них не может считаться другим,
поскольку оба представляют собой одно и то же.
Марта на собственном опыте убеждается, что сознание Эша
и его тело — вовсе не два отдельных элемента, соединив кото-
рые можно воскресить возлюбленного. Телесная смерть Эша
влечет за собой и гибель его сознания — просто потому, что
сознание существует лишь во взаимосвязи с телом, а тело без
сознания — не более чем кусок плоти.
По сравнению с концепцией Спинозы идеи Декарта ока-
зались более востребованы в современную эпоху: отноше-
ние к разуму и телу как к двум самостоятельным сущностям
позволило глубже изучить мозг, сознание, анатомию. Однако
в последние десятилетия воззрения Спинозы приобретают всё
бо´льшую значимость и всё чаще подкрепляются научными
доказательствами.
Так, например, известный современный нейробиолог Анто-
нио Дамасио широко опирается на философию, продвигая свое
убеждение о том, что разум — это идея тела и эти два элемента
не противопоставлены друг другу, а тождественны.
Дамасио утверждает: «Опираясь на современную нейробиоло-
гию, мы можем не только сказать, что образы рождаются в мозге,
но и уверенно полагать, что значительная доля образов, возни-
кающих в мозге, формируется под действием афферентных* сиг-
налов тела».

* Афферентные — направленные к центру.

32
 Тело, понимаемое как весь организм в целом, а не только как
мозг, и есть разум, а разум — это отражение всего тела. Между
ними нет никакого дуализма, никакого разделения — они иден-
тичны друг другу.

ГЛАВА, В КОТОРОЙ Я РАССЧИТЫВАЮ,

ЧТО ВЫ УЖЕ СМОТРЕЛИ «НАЧАЛО»
А если еще нет, то поторопитесь это исправить! Фильм рас-
сказывает о приключениях Доминика Кобба — специалиста
по проникновению в сновидения других людей с целью извлечь
из них нужную информацию. Занятие это крайне рискован-
ное, поскольку, если кому-то снится собственная смерть, он
может попасть на глубочайший уро-
вень подсознания, откуда почти
невозможно выбраться.
То, что мы переживаем
в  сновидениях, на  подсо-
знательном уровне нашего
разума, оказывает непосред-
ственное влияние не только
на наше поведение, но и на выжи-
вание нашего организма. Отделить
разум от сознания, чтобы попы-
таться влиять на  него без
риска погибнуть, невозможно,
потому что сознание  — это

33
прямое отражение состояния организма, и в то же время
наше тело постоянно испытывает на себе воздействие того,
что творится у нас в голове.

«Начало», «Черное зеркало» и Спиноза дружно разрушают мечту

Декарта о том, что на тело и разум можно воздействовать неза-
висимо. Прежде всего, они оспаривают идею свободной воли.
Любая трансформация, которую мы переживаем, будь то изме-
нения в нашем теле или разуме, определена таким множеством
разнообразных факторов, что предположение о свободном
выборе — не более чем приятный самообман. Все уже предо-
пределено сложнейшим взаимодействием между нашим созна-
нием и организмом, замысловатым плодом которого и является
личность; никакого способа освободиться от этой взаимо-
связи не существует. Если тело умирает, то вместе с ним гиб-
нет и сознание, а если сознание разрушается, тело превраща-
ется просто в груду материи.

НУ-НУ, ВСЕ
НЕ ТАК СТРАШНО.

Немного подавляет, правда? Наверняка только поэтому вы

до сих пор твердо уверены, что Декарт лучше Спинозы. Все-таки
приятнее тешить себя иллюзией свободной воли, чем признать,
что все в нашей жизни полностью предопределено. Но вот тут

34
вы ошибаетесь: Спиноза вовсе не отрицает свободу, он всего
лишь предлагает иной взгляд на нее.
Согласно воззрениям Спинозы, свобода заключается не в том,
чтобы выбирать собственный путь независимо от того, что пред-
полагают тело и составляющая его материя. Свобода означает
отдавать себе полный отчет в своих действиях и воплощать
свой путь наиболее индивидуальным, персональным образом,
наиболее близким личности человека, не поддаваясь иллюзиям
и предубеждениям, к которым склонен наш разум в погоне
за самоутешением.
Я существую, но не потому, что мое существование гаран-
тировано Богом, и не потому, что я мыслю (Сogito ergo sum).
Я существую, потому что моя личность есть полноценный, зре-
лый плод деятельности моего тела, и признание этого факта
вполне способно вернуть мне чувство удовлетворения и счастья.
Каким образом? Разве это не счастье — жить собственной
жизнью, полностью осознавая ее неотделимой частью всего про-
исходящего в мире, всего, что в нем есть божественного; знать,
что мои идеи и мое тело не противостоят друг другу, а сосуще-
ствуют в гармонии и что мои мысли, как и мои действия, есть
выражения того же невероятного и свободного явления, что
и вся Вселенная.
Я свободен, потому что я — это мое тело и мой разум, без
всякого дуализма и любых компромиссов.
КОМИКСЫ И ПОПКОРН — ВЕРСИЯ ДАНИЭЛЯ КУЭЛЛО

36
ГЛАВА 2
 СМЕЛОСТЬ СКАЗАТЬ «НЕТ»:
ЖЕЛЕЗНЫЙ ГОББС ПРОТИВ
КАПИТАНА ЛОККА

ФИЛОСОФИЯ ДЛЯ СУПЕРГЕРОЕВ

Нарушая закон, человек становится преступником. Тут все
просто и понятно, скажете вы. Но что, если закон нарушит
не кто-нибудь, а Капитан Америка? Именно он, безупречный
воин, готовый рискнуть своей жизнью даже ради спасения
жизни котенка (при всем моем уважении к котикам — глав-
ным звездам Instagram). Казалось бы, немыслимая ситуация —
и все же именно этот рыцарь справедливости в конце концов
попирает границы закона.
Впрочем, нам все равно трудно считать его преступни-
ком — и почему же? Скорее всего, потому, что обладателю

39
суперспособностей мы склонны прощать больше, чем рядовому
персонажу, а кроме того, нам известно, что порой законы не
до конца следуют принципу справедливости. А почему? Потому
что чувство справедливости универсально, тогда как законы
пишутся людьми, а следовательно, могут оказаться не вполне
справедливыми.

Вот так в саге о Мстителях, в частности в фильме «Первый мсти-

тель: Противостояние», Капитан Америка вступает в ожесто-
ченную борьбу с Железным Человеком. В то время как Тони
Старк (он же  Железный Человек) убежден, что все суперге-
рои тоже обязаны подчиняться закону, даже если он выглядит
не совсем справедливым, Стив Роджерс (он же  Капитан Аме-
рика) считает, что каждый человек наделен свободой отказы-
ваться от такого подчинения, если закон противоречит прин-
ципу справедливости.
Как вы уже поняли, спор между этими двумя героями носит
глубоко философский характер:

БЫВАЕТ ЛИ
НЕПОДЧИНЕНИЕ ЗАКОНУ
СПРАВЕДЛИВЫМ? И ЕСЛИ
ДА, ТО ПОЧЕМУ?

40
Этот фильм доставил мне большое удовольствие — и не только
потому, что я успел умять целое ведро попкорна, но и потому,
что я немало повеселился, воображая на месте Железного
Человека Томаса Гоббса, а на месте Стива Роджерса — Джона
Локка*.
Пусть эти два выдающихся философа никогда не всту-
пали в очную схватку, их точки зрения расходились именно
по вопросу отношения к закону.
С одной стороны — суровый Гоббс, не испытывающий сомне-
ний по поводу того, что закон, каким бы он ни был, подразу-
мевает полное ему подчинение. С другой стороны — либераль-
ный Локк, для которого бунт против закона оправдан, если сам
закон попирает справедливость.
В «Противостоянии» война между участниками команды
Мстителей начинается из-за того, что общество внезапно осоз-
нает, какую опасность для него представляют супергерои. Каза-
лось бы, очень даже здорово знать, что по миру бродит сотня
личностей, наделенных экстраординарными способностями.
Но только до тех пор, пока в очередной попытке спасти мир
они не уничтожат до основания целый город. Особенно если
это твой город.
После этого Организация Объединенных Наций состав-
ляет нечто вроде этического кодекса супергероев, который
обязывает каждого супергероя публично заявить о своих
способностях, зарегистрироваться и согласиться на то, что
* Джон Локк (1632–1704) — английский философ и педагог, предста-
витель эмпиризма.

41
его деятельность будут контролировать. Кодекс этот получает
название Заковианского договора.
Цель такого государственного контроля — не только в том,
чтобы иметь возможность призывать Мстителей на службу,
когда человечество в опасности, но и главным образом в том,
чтобы держать их способности (а следовательно, и их свободу)
под неусыпным контролем. Если подумать, то такой контроль —
весьма разумное требование: признаться, мне и самому было
бы не по себе, если бы наш мир находился под защитой тех,
кто в любую минуту способен разрушить его. По крайней мере,
я хотел бы знать, где они находятся и чем занимаются. Хотя,
впрочем, каждый из нас обладает как минимум одной супер-
способностью...

МОЯ СУПЕР-
СПОСОБНОСТЬ — ЭТО
ФИЛОСОФИЯ.

Капитан Америка, однако, отказался подписать договор, чем

вверг сообщество супергероев в полнейший хаос. Не подчинив-
шись закону, Стив Роджерс сделался преступником.
И вот здесь нам нужно задать себе самый главный вопрос:
может ли закон быть несправедливым? И если да, то имеет ли
право индивидуум взбунтоваться против него?

42
 ЖЕЛЕЗНЫЙ ГОББС И ЕГО МЕТОД
УДЕРЖАТЬСЯ ОТ ТОТАЛЬНОЙ ВОЙНЫ
Железный Человек убежден, что нет. Заявив, что «человек чело-
веку волк», Гоббс подразумевал следующее: не будь в мире пра-
вил, которым необходимо подчиняться, каждый человек был бы
вынужден прибегать к обману, жестокости и насилию, чтобы
самому не стать жертвой злодейства. В противном случае он
рисковал бы лишиться высшего блага, то есть жизни, поскольку
каждое мгновение находился бы под угрозой гибели. Словом,
по мнению Гоббса, есть лишь один способ добиться мира, и этот
способ — безоговорочное подчинение правилам, установлен-
ным обществом.
Как вы уже наверняка поняли, Гоббс был весьма невысокого
мнения о человеческой природе.

Его политическая философия основана на двух исходных

допущениях:
1. Доверять другому человеку нельзя, потому что при пер-
вой же возможности тот попытается как-то обмануть или
притеснить своего ближнего, чтобы извлечь из этого выгоду
для себя. Именно поэтому предназначение закона — сохра-
нить целостность общества, не давая разразиться войне «всех
против всех».
2. Вступая в спор со Стивом Роджерсом, Тони Старк неодно-
кратно повторяет: «Ни ты, ни я не являемся особенными»,
и такой подход полностью согласуется со взглядами Гоббса.

43
 Старк вовсе не глуп: он понимает, что
Заковианский договор не очень прави-
лен и, возможно, даже опасен, но его
представление о мире не позволяет
ему согласиться с Капитаном Аме-
рикой. Для него важнее подпи-
сать договор, чтобы сохра-
нить мир в  обществе,
нежели упорствовать,
хотя в глубине души
он и сам чувствует, что
новые правила неспра-
ведливы.
Взгляды Гоббса весь-
ма прагматичны и  под-
креплены научными зна-
ниями: государство — это
искусственное сооружение, а значит, оно основано не на уни-
версальных принципах, а на хрупких договоренностях меж-
ду людьми.
Аристотель говорил, что человек есть общественное
животное, имея при этом в виду, что общество и государ-
ство возникают из естественной склонности человеческих
существ к объединению и сотрудничеству. Так вот, Гоббс счи-
тал это глупостью. С его точки зрения, закон — просто пра-
вила, которые люди придумали, чтобы не резать и не грабить
друг друга с утра до ночи.

44
 МСТИТЕЛИ И ИХ ЧУВСТВО СПРАВЕДЛИВОСТИ
Особенно Старку и Гоббсу не нравится, что Капитан Америка
не подписывает Заковианский договор не по какой-то рацио-
нальной причине, а просто заявляя, что новый закон неспра-
ведлив. Он говорит это, глядя в глаза своему товарищу.
По мнению Гоббса, однако, та самая справедливость, о которой
говорят Старк и Роджерс, не имеет такой уж большой важности
по сравнению со значением общественного договора.
В сущности, я могу предъявить вам какой-либо закон, разъ-
яснить его, интерпретировать и применить — и могу крити-
ковать его на основе доказательств. С другой стороны, едва ли
я могу утверждать, что мое представление о справедливости
непременно соответствует вашему.
Неслучайно философы уже не одну тысячу лет яростно спо-
рят о том, в чем заключается (и существует ли вообще) идея абсо-
лютного блага. Если бы справедливость была ясной и несо-
мненной, это давно уже дало бы нам возможность четко,
на основе научных данных, осознать, что есть благо, а что есть
зло. Но, оглядевшись, любой сразу понимает: то, что для одного
человека благо, для другого — зло, и наоборот.
Например, испанец может считать достойной и справедли-
вой такую многовековую традицию, как коррида, в то время как
немец столь же убежден, что причинять боль быку ради развле-
чения — плохо и несправедливо.
Один врач считает, что пациенту с опасной болезнью сле-
дует сообщать всю правду без прикрас, а другой предпочитает

45
щадить его, рассказывая об истинном положении дел только
близким пациента... Существует немало подобных вопросов,
добиться согласия по которым практически невозможно.
Пусть справедливость универсальна, но каждый представ-
ляет ее себе по-разному.

ЗАБАВНО,
ПРАВДА?

Все это приводит Гоббса к утверждению, что закон и не должен

обеспечивать справедливость. Его назначение — поддерживать
мир в  обществе, не давая ему скатиться в  хаос. Так же
рассуждает и Железный Человек. Хоть он и признаёт доводы
Роджерса, но в итоге начинает считать его своим врагом.
Со своей стороны, Капитан Америка вполне осознает проблема-
тичность своего выбора и понимает, что Тони вовсе не дурак. И раз-
решится «Противостояние» (как, в сущности, и любой конфликт)
лишь тогда, когда противники сумеют внять аргументам друг друга.

КАПИТАН ЛОКК
Но не будем торопиться: хотя Железный Гоббс вроде бы побеж-
дает, у Капитана Локка есть еще один туз в рукаве.
С его точки зрения, неправильно считать, что человек всегда
готов к насилию по отношению к своим ближним. Напротив,

46
люди естественным образом склонны действовать сообща,
поскольку они общественные животные и их взаимодействие
должно основываться на правилах.

МОЛОДЕЦ,
ОДНИМ СЛОВОМ.

Согласно Локку, закон имеет естественную природу, поскольку

возникает в человеческой среде спонтанно: он отнюдь не явля-
ется искусственным или, что еще хуже, навязанным. Челове-
чество не выдумывает себе правила, они существуют в силу
самого существования человечества. Иначе говоря, правила —
естественное проявление человеческой натуры.
Это означает, что, с точки зрения Капитана Локка, «все люди
по природе своей свободны, равны и независимы и никто
не может быть лишен этих условий и подчинен политической
власти другого без его собственного согласия».

ЕСТЕСТВЕННЫЙ ЗАКОН. Так называют правила, которые не уста-

навливаются в рамках человеческой культуры, а заключены
в самой человеческой природе. Такой подход получил название
юснатурализма. Есть и другое убеждение: никакого естествен-
ного закона нет, поскольку правила создаются людьми и для
людей в пределах человеческой культуры (такой взгляд называ-
ется юспозитивизмом).

47
Таков главный принцип, на котором всегда должен основы-
ваться закон: каждый из нас рождается свободным и именно
на свободе каждого строится наше общество.

Как вы уже догадались, это означает, что закон и в самом деле
может быть крайне несправедлив, раз, допустим, кто-то обле-
ченный властью может отнять у вас свободу — ведь это проти-
воречит главному принципу нашего существования!
С точки зрения Стива «Локка» Роджерса, единственное назна-
чение закона — охранять естественное право каждого на сво-
боду, ограничивать которое без его согласия не смеет никто.
Никто не имеет права явиться к вам и сказать, что вы не можете,
скажем, носить ту или иную одежду, или слушать ту или иную
музыку, или высказывать свои суждения — закон призван
не ограничивать возможности, а, наоборот, защищать их. Любой
закон, запрещающий мне жить так, как я хочу, несправедлив
и неприменим — за исключением тех случаев, когда я своими
действиями причиняю вред другим членам общества. Однако
иногда закон все же служит целям, не соответствующим ни спра-
ведливости, ни здравому смыслу, и бунт против такого закона,
по мнению Локка, становится оправданным и легитимным.
Железный Гоббс полагает, что человек по природе своей —
жулик и негодяй, поэтому его необходимо обложить законами,
чтобы уберечь от самоуничтожения. Но Капитан Локк смотрит
на человечество с бóльшим оптимизмом: он считает, что чело-
век — существо разумное и социальное, тяготеющее к сотруд-
ничеству и взаимопомощи, поэтому и закон должен всегда

48
соответствовать этим его естественным склонностям и под-
держивать их.
Всякая жестокость, война и вообще любое проявление наси-
лия возникают не из-за несовершенства человеческой природы,
а из-за неправильного использования закона. Логика здесь
такая: я вхожу в государство из соображений целесообразно-
сти, но выхожу из него, когда осознаю, что целесообразность
превращается в несправедливость.
Именно это и произошло с Заковианским договором.

ДЕРЖИ В СЕКРЕТЕ
Итак, причина, по которой Стив Роджерс отказывается подпи-
сывать Заковианский договор, вполне ясна: этот договор огра-
ничивает личную свободу того, кто, например, не хочет, чтобы
весь мир знал, что он супергерой.
Представьте себе, скажем, подростка, робкого и замкнуто-
го, которому требуется немало усилий и храбрости, чтобы заве-
сти друзей. Если у него обнаруживается какая-то суперспособ-
ность, она волей-неволей делает его особенным, не таким, как все...
и справиться с этим может быть непросто. Подписывая Закови-
анский договор, такой подросток будет вынужден публично за-
явить о своем отличии от обычных людей, после чего ему придет-
ся проститься со всякой надеждой на «нормальную» жизнь. И вот
Капитан Америка задает вопрос: разве такой закон справедлив?
Конечно, с точки зрения интересов социума такие меры пре-
досторожности гарантируют соблюдение закона. А с точки зре-

49
ния подростка? У него лишь одна жизнь, а его свободу пыта-
ются ограничить, что, конечно, несправедливо.

ТАКОЙ ЗАКОН
УДОБЕН ЛИШЬ ТЕМ,
КТО НЕ СТРАДАЕТ ОТ ЕГО
ПОСЛЕДСТВИЙ.

По мнению Локка, функция закона и государства заключается

в том, чтобы защитить вашу возможность жить так, как вы
считаете нужным, и реализовывать себя именно тем способом,
какой вы считаете наиболее для себя подходящим.
И любой закон, который мешает это сделать — например,
выставляя на всеобщее обозрение личные особенности чело-
века, — по сути, несправедлив.
Получается, что если человек обладает какой-то суперспо-
собностью и закон принуждает его заявить о ней во всеуслы-
шание, в то время как он сам предпочел бы скрыть ее, так как
она ставит его в особое положение и не позволяет вести нор-
мальный образ жизни, то неподчинение такому закону может
считаться справедливым.
Именно о последствиях таких решений для государства пове-
ствует киносага о Людях Икс. В ней всех мутантов вынуждают
регистрироваться, даже когда они не представляют опасности,

50
запрещая им строить собственную жизнь,
заводить семью, иметь хорошую работу
и жить в мире со всеми остальными.

Мы ведь прекрасно знаем, что бывает,

когда закон выставляет особенности чело-
века на публичное обозрение, верно?
И хотя позиция Капитана Америки
выглядит не совсем разумной, мы должны
признать, что у нее тоже имеются резонные
основания. И это позволяет утверждать, что Гоббс, при всей раци-
ональности и прагматичности его подхода, был не совсем прав,
заявляя, что закон не обязан основываться на справедливости.

Вероятно, универсальная справедливость и в самом деле суще-

ствует, потому что в глубине души каждый из нас знает, что
справедливо, а что нет. Нам только бывает трудно облечь это
наше внутреннее убеждение в правильные формулировки, подо-
брать нужные слова — слишком уж хрупка идея справедливости.
Но когда тот или иной закон мы воспринимаем как неспра-
ведливый, то сразу это чувствуем — причем не столько голо-
вой, сколько «нутром», сердцем, и ощущения при этом возни-
кают очень неприятные, даже болезненные.
Это, однако, не означает, что бунт против такого закона
будет неразумным, преступным или неприемлемым. Это лишь
означает, что иной раз справедливость и правила, написанные
людьми, — несколько разные вещи.

51
 ЕЩЕ ДО ЗАКОВИИ. УВЫ, РЕАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
Полагаю, вы неплохо знаете историю ХХ века, и, стоит вам
услышать о расовых законах, вы сразу вспоминаете о преступ-
лениях нацистов.
Как показала Ханна Арендт*, в Германии 1930–40-х годов
многие немцы искренне считали, что публичное выявление
евреев, гомосексуалов и прочих «нежелательных» групп насе-
ления оправданно и необходимо, поскольку, согласно распро-
страненным в то время нацистским измышлениям, само их
существование ставит общество под угрозу.
Известно, что последовало дальше. Этим людям стали запре-
щать честно трудиться, вести спокойную, безбедную жизнь
и ограничили в самых основополагающих правах.

ВПЛОТЬ ДО ПРАВА
НА ЖИЗНЬ.

Причина, по которой Капитан Америка не хочет подписывать

Заковианский договор, с одной стороны, не слишком прагма-
* Ханна Арендт (1906–1975) — немецко-американский философ
и историк.

52
тична, а с другой — вполне осознанна: Роджерс хорошо знает,
что, когда закон ограничивает свободу личности, социальная
изоляция супергероев может легко перейти в социальную изо-
ляцию всех людей, наделенных какими-либо особенностями.
И если нацистская партия постепенно сумела убедить всю
Германию в реальной угрозе для государства со стороны евреев,
правительство другого государства может убедить жителей
в том, что для него опасны те, кто, допустим, носит серьги.

Или что помешает убедить всех и каждого, что надо бояться

тех, у кого рыжие волосы? Роджерсу известно, что, когда закон
отступает от принципа справедливости, последствия могут
быть ужасными.
Почему дело обстоит именно так, хорошо разъяснил как раз
нацистский философ Карл Шмитт*.
Следуя идее Карла фон Клаузевица**, для которого «война есть
продолжение политики иными средствами», Шмитт утверж-
дал, что политика — это не только основание для разделения
людей на друзей и врагов, но и способ определить, кто именно
будет командовать, то есть править.
Согласно воззрениям Шмитта, политика нужна для того,
чтобы с ее помощью определить — в случае особо сложной ситу-
ации, которую он назвал «чрезвычайным положением», — кто

* Карл Шмитт (1888–1985) — немецкий юрист и философ времен

Третьего рейха.
** Карл фон Клаузевиц (1780–1831) — прусский военачальник, тео-
ретик военной науки.

53
 способен принимать фундаментальные
решения, то есть взять на себя функ-
ции правителя. А главное решение пра-
вителя — на основании собственных
суждений провести разграничитель-
ную линию между друзьями и врагами.
Гитлер стал правителем Германии
в 1930-х годах во время чрезвычайного
положения (глубокого кризиса, в кото-
ром оказалась страна после пораже-
ния в Первой мировой войне) и решил,
что врагами государства являются евреи, гомосексуалы, цыгане
и представители прочих «нежелательных» категорий людей. Мно-
гие немцы прагматично согласились с этим решением, хотя среди
них было немало тех, кто в глубине души понимал всю неспра-
ведливость подобного подхода.

А КАК БЫ ПОВЕЛ СЕБЯ ЖЕЛЕЗНЫЙ ГОББС,

СТОЛКНУВШИСЬ СО СТОЛЬ УЖАСНЫМ
ПРИЛОЖЕНИЕМ СВОИХ ИДЕЙ?
Можно не сомневаться, что по крайней мере Капитан Локк
точно взбунтовался бы против подобных зверств и тем самым
перешел бы в разряд преступников. Но, вспоминая о тех, кто
отказался подчиниться бесчеловечным нацистским законам,
а также расовым законам фашистской Италии, разве мы можем
назвать их преступниками?

54
 К сожалению, законы пишутся людьми, и, как всякое про-
изведение несовершенных человеческих рук, они могут быть
неверны и нередко служат самым ужасным целям.

Если нам повезет, нынешние законодатели будут достаточно

разумно использовать законы для того, чтобы регулировать
отношения между людьми наиболее мирным способом. Если
же нет — законы будут использованы для того, чтобы во имя
стабильного и мирного общества ограничить чью-то жизнь,
свободу и счастье.

ГЛАВНАЯ ПРОБЛЕМА —
ОСОЗНАТЬ ЭТО, ПОКА
НЕ СТАЛО СЛИШКОМ
ПОЗДНО.

Стив Роджерс, собственными глазами видевший нацистскую

Германию, сразу распознаёт в  Заковианском договоре
первый шаг к дискриминации — закон, который обращает
несправедливость в правило. И он отказывается принять
его просто потому, что понимает: этот путь приведет ко все
бóльшим ограничениям свобод со стороны правительства,
превращая демократию в  диктатуру и  ввергая общество
в новые темные времена.

55
 ПОДЧИНЕНИЕ ИЛИ ДОВЕРИЕ?
Подводя итоги, отметим, что, согласно Гоббсу / Железному Чело-
веку, закон подразумевает безоговорочное подчинение, тогда
как согласно Локку / Капитану Америке отношения между вла-
стью и людьми должны основываться на взаимном доверии.
В этом и заключается основное различие между их позициями.

С точки зрения Гоббса, тотальное подчинение закону необходимо,

потому что люди в конечном счете недостойны доверия и нужда-
ются в управлении железным кулаком, которое не давало бы им
возможности самим распоряжаться своей жизнью — иначе все
общество рискует оказаться в хаосе войны всех против всех.

ЖЕЛЕЗНЫЙ
КУЛАК!

По мнению Локка, взаимное доверие — необходимое условие,

поскольку и закон, и власть суть не что иное, как проявление
идей социума. Общество состоит из людей, которые спонтанно
стремятся к взаимодействию с другими людьми и благу, а раз
так — всякие ограничения в самореализации и устройстве соб-
ственной жизни недопустимы. Именно поэтому, если закон
оказывается несправедлив, люди всегда могут отказать власти
в доверии, и тогда их бунт станет легитимным.

56
 НЕ ТОЛЬКО МСТИТЕЛИ
Однако на сторону Локка встают не только некоторые из Мсти-
телей.
Пример Николаса Броуди, главного героя сериала «Родина»,
наглядно показывает, что отказ от подчинения неизбежен,
потому что, в конце концов, единственная цель власти — мани-
пулировать людьми.
Этот ветеран войны в Ираке возвращается на родину, в Со-
единенные Штаты, уже завербованным шпионом исламских
террористов, ему поручено совершить покушение на ряд круп-
ных фигур в американском правительстве. Однако в ходе сво-
ей шпионской деятельности Броуди обнаруживает, что всякое
подчинение — правилам, власти или чужой воле — непременно
подразумевает манипуляцию собственной свободой. Он отказы-
вается подчиняться своим руководителям-фундаменталистам
и переходит обратно на сторону американского правительства,
но вскоре понимает, что и оно имеет единственный интерес —
использовать его для достижения собственных целей, тоже весь-
ма сомнительных с точки зрения этики.
В глазах американского народа Броуди — тоже Мститель:
герой войны, не раз смотревший смерти в глаза, символ выжи-
вания, стоицизма и отваги, и в этом качестве он вроде бы обя-
зан беспрекословно подчиняться приказам своих команди-
ров — хоть исламских, хоть американских.
Однако он тоже, подобно Стиву Роджерсу, догадывается, что
приказы и правила, которые управляют его жизнью, отнюдь

57
не способствуют установлению справедливости, то есть слу-
жат не высшему стремлению к благу, а лишь удобству тех, кто
эти правила придумал.

СТОИЦИЗМ. Стоики считали, что нужно разумно и взвешенно

реагировать на лишения и опасности, не поддаваясь страху.
Стоик Эпиктет невозмутимо сказал тому, кто хотел отрубить
ему голову: «Что ж, руби, если тебе от этого станет лучше».

Ни одну сторону нельзя в полной мере считать ни плохой,

ни хорошей, потому что правила с обеих сторон создаются
людьми, которые стремятся не к тому, чтобы установить спра-
ведливость, а только к тому, чтобы обеспечить превосходство
одних над другими.

И когда Броуди понимает это, он переживает глубочайший

и необратимый личностный кризис. Перед ним уже не стоит
выбор — бунтовать или подчиняться, — потому что человек,
наделенный разумом, неизбежно восстанет против таких правил.

СВЕТ МОЙ, ЗЕРКАЛЬЦЕ, СКАЖИ...

КТО В БЕЛОМ ДОМЕ САМЫЙ ПЛОХОЙ?
Если же вспомнить Фрэнка Андервуда, персонажа, наделенного
огромной властью, — из другого культового сериала, «Карточ-
ный домик», — разве можно не согласиться с Николасом Броуди
и Стивом Роджерсом?

58
 Андервуд являет собой
совершенную модель поли-
тика, который вводит законы,
притворяясь, будто руковод-
ствуется идеей справедливо-
сти, но на самом деле стремится
лишь удовлетворить собствен-
ные желания, убеждая при этом
других, что подчинение — наиболее удобная и целесообраз-
ная форма поведения.
Фрэнк Андервуд становится президентом истинно макиавел-
лиевского* толка, поскольку он не питает ни малейшего доверия
к роду людскому. С его точки зрения, единственное, что можно
делать, — это подчинять себе и подавлять своей властью всех
остальных, чтобы, держа их под полным контролем, достигать
собственных целей.

МАКИАВЕЛЛИСТ. Так говорят о человеке, готовом добиваться

собственных целей любыми способами. Девиз такой лично-
сти — «Цель оправдывает средства».

«Карточный домик» может считаться настоящим шедевром

в осмыслении политики как искусства именно потому, что он
показывает оборотную сторону закона. Если в «Мстителях»
и «Родине» говорится о бунте против закона со стороны тех, кто
* Слово образовано от фамилии Никколо Макиавелли (1469–1527) —
итальянского философа и политика.

59
должен ему подчиняться, то здесь описано, кто и как именно
придумывает и устанавливает законы.
Пусть Фрэнк Андервуд очень привлекателен благодаря сво-
ему обаянию и даже цинизму, трудно отделаться от мысли,
что подчиняться человеку такого типа просто немыслимо.
И хотя взгляды Гоббса и Тони Старка могут показаться более
обоснованными и здравыми с точки зрения поддержания обще-
ственного мира и спокойствия, в душе мы знаем, что истинная
справедливость все-таки существует, потому что...

...ЛЮБОЙ ПОНИМАЕТ САМ,

ЧТО ПРАВИЛЬНО, А ЧТО
НЕТ, ДАЖЕ НЕ ОПИРАЯСЬ
НА ЗАКОН.

А вот чего нам часто не хватает, так это смелости сказать «нет»
Заковианскому договору, Фрэнку Андервуду и любому пра-
вилу, которое создает дискриминацию, вынуждает страдать
и даже убивает, потому что отказ исполнять правила ставит
под угрозу сразу всё.
Однако выдуманные персонажи, такие как Капитан Аме-
рика и Николас Броуди, а также реальные философы, напри-
мер Локк, помогают разобраться и понять, когда приходит пора
поднять наконец голову и взбунтоваться.
КОМИКСЫ И ПОПКОРН — ВЕРСИЯ ДАНИЭЛЯ КУЭЛЛО
ГЛАВА 3
 ВЛАСТЕЛИН ИДЕЙ:
ПУТЬ К ТРИУМФУ
ИЛИ К КАТАСТРОФЕ?

ДВА ФИЛОСОФА НА ПУТИ К РОКОВОЙ ГОРЕ

Уж если Толкин вручил судьбу всего Средиземья в руки «самых
невероятных созданий, которых только можно себе представить»,
то почему я не могу вообразить двух философов, спасающих мир?
Вы ведь не станете говорить мне, что философы меньше
достойны доверия, чем хоббиты, правда? Правда же?

Итак, вспомните двух изнуренных долгими странствиями хоб-

битов у подножия Роковой горы, которые с трудом пытаются
добраться до жерла вулкана, чтобы бросить в него Кольцо Все-
властья.

65
 А теперь приглядитесь к ним повнимательнее, и вы обна-
ружите, что выглядят они немного не так, как мы привыкли
их видеть: у одного из них огромные пышные усищи, а у дру-
гого — небольшие аккуратные усики и заметный французский
акцент. Потому что на самом деле это не знакомые тебе Сэму-
айз Гэмджи и Фродо Бэггинс, а Фридрих Ницше* и Анри Берг-
сон** — двое причудливых на вид полуросликов (хотя и вполне
полноразмерных философов), явившихся из самого Шира, чтобы
сокрушить могущество Саурона.

* Фридрих Ницше (1844–1900) — немецкий философ, главный пред-

ставитель «философии жизни».
** Анри Бергсон (1859–1941) — французский философ, последова-
тель интуитивизма, лауреат Нобелевской премии по литературе (1927).

66
И трудное путешествие их исполнено великого пессимизма, ведь
все в конце концов должны умереть. Не только потому, что, как
нам всем прекрасно известно, любой из нас смертен, но и потому
еще, что даже сама история обречена на упадок и гибель.
Однако вопреки всему мужественные хоббиты-философы
отважно несут свое бремя, не теряя присутствия духа. Всякий
раз, когда Фродо-Ницше спотыкается и падает, верный Сэмуайз-
Бергсон приходит на помощь, взваливает его себе на плечи
и тащит дальше, а когда груз становится все тяжелее, Бергсон
стойко смотрит вперед и продолжает свой нелегкий путь.

«Властелин Колец», вместе с прочими произведениями Толкина,

повествующими о сказочном мире — от «Хоббита» до «Сильма-

67
риллиона» и множества рассказов, — представляет собой не что
иное, как единое глубокое размышление об Истории. Именно
Истории с большой буквы, чтобы не путать ее с отдельными
историями помельче. По сути, История — это не просто сово-
купность всех происходящих в мире историй, а нечто гораздо
большее. История — это путь, который проходит Вселенная,
ее прошлое, настоящее и будущее.

ИСТОРИЯ —
ЭТО СУДЬБА
МИРА.

Философия всегда интересовалась Историей, стремясь постичь

ее значение. Существует ли в Истории некий смысл или вся
она — лишь последовательность случайных событий, которые
следуют друг за другом, словно кто-то раз за разом бросает
игральные кости? Есть ли вероятность, что история подчиня-
ется каким-то законам, или это всего лишь иллюзия, придуман-
ная людьми себе в утешение, чтобы не удручаться бессмыслен-
ностью собственного существования?

Как все прекрасно понимают, вопрос этот чрезвычайно важен:

если в Истории заключен некий внутренний смысл, это озна-
чает, что и мое, и ваше существование в той или иной степени

68
имеет вполне определенную ценность для той странной штуки,
которую мы называем мирозданием или космосом.
Иначе говоря, если История осмысленна, то и наше существо-
вание тоже. И наш жизненный выбор — это не просто резуль-
тат какого-то случайного безумного процесса, для которого
мы лишь безвольные жертвы; это часть общего, весьма опреде-
ленного глобального плана, который философия и наука, воз-
можно, способны выявить.
Одним словом, если у Истории есть смысл, то мы можем
по крайней мере надеяться, что, если будем старательно его изу-
чать, в один прекрасный день нам откроются все тайны Вселенной!

ЗДОРОВО,
ПРАВДА?

Но, конечно, философия при этом оказывается в непростом

положении, поскольку если предположить, что История — это
наделенный смыслом проект, то придется признать и существо-
вание некоего «разумного замысла», ведущего мир в совер-
шенно определенном направлении, как если бы каждый сде-
ланный нами выбор, каждое перепутье, каждая возможность
направлялись бы единой волей, действующей за пределами
материального. Но, как мы увидим дальше, это необязательно
предполагает существование бородатого старца на небесном
троне, которого называют Богом.

69
 Несмотря на это, Толкин как раз говорит о богах: приду-
манный им мир под названием Арда возникает из музыки —
«музыки Айнур», верховных божеств Арды.

Этот момент очень важен, поскольку музыка представляет собой

своего рода осмысленный язык: любая мелодия, к какому бы
жанру она ни относилась — классическая музыка, рок, панк
или поп, — всегда имеет доминирующую тему, так называемый
лейтмотив. Эта ведущая тема и несет в себе главный смысл
любого произведения, и именно она позволяет отличить его
на слух от тысяч других.
Тот факт, что в мифологии Толкина мир возникает из музыки,
уже сам по себе подразумевает, что История имеет определенный
смысл. И этот смысл, как мы увидим, заключается в упадке.

ПУТЬ К ПОБЕДЕ ИЛИ ПОРАЖЕНИЮ?

А сейчас нам придется на время оставить наших героев, госпо-
дина Ницше и его верного слугу Сэмуайза Бергсона, у подно-
жия Роковой горы, поскольку проблема, над которой бьются
наши философы, действительно очень сложна: если предполо-
жить, что История развивается по разумному, осмысленному
пути, то куда же ведет этот путь? По мнению Джамбаттисты
Вико*, История есть не что иное, как развертывание боже-
ственного провидения.
* Джамбаттиста Вико (1668–1744) — итальянский философ и исто-
рик, создатель методов этнологических исследований.

70
Под этим Вико подразумевал, что все множество событий,
происходящих в мире, является не случайной чередой не свя-
занных друг с другом эпизодов, а реализацией некой скрытой
от нашего понимания программы, которая ведет к постоянному
прогрессу — прогрессу на благо человечеству.
На взгляд Вико, Историю нельзя объяснить ни случайно-
стью, как это делали, например, Макиавелли и Гоббс, ни роком,
как хотелось Спинозе.
С точки зрения Вико, История есть то, что постоянным
и прогрессивным образом движется в сторону определенного
порядка, то есть человеческой цивилизации.
Всю Историю Вико делил на три эпохи:
1. Эпоха богов, в которой человека занимают лишь самые
простые, элементарные вопросы, на которые он дает столь же
примитивные ответы — например, испугавшись молнии, он
утверждает, что это проявление гнева Зевса.
2. Эпоха героев — это мир силы, воображения и насилия, когда
еще первобытные народы, объединяясь в племена, выплески-
вают вовне всю свою агрессивность, давая ей выход в бесчис-
ленных войнах, а также религии
и поэтической фантазии.
3. Эпоха людей, или «всепо-
нимающего разума», когда
фантазия уступает место рас-
судку, война — сотрудничеству,
а религия — научному постиже-
нию мира.

71
Для Вико такой позитивный взгляд на Историю является
плодом деятельности силы, которую сам он назвал «прови-
дением» — телеологическим планом, который проявляется
в веках и находит свое воплощение в человеческой цивили-
зации.

ТЕЛЕОЛОГИЯ. Учение, согласно которому Вселенная организована

так, что у ее существования есть определенная цель и она прони-
зана активным принципом божественной или естественной при-
роды, как будто все в ней подчинено единому плану.

Таким образом, философия Вико — это попытка изучить и рас-

крыть секреты этого универсального плана; то есть, подобно
тому как Галилей видел в природе «Бога-математика», Вико
видит в Истории «Бога-провидца», воплощающего свой план
неизбежного разумного прогресса.

Итак, у Истории есть смысл, и этот смысл направляет ее к победе

рационального начала, которое реализуется в достижениях
цивилизации и науки.
Услышав такое, хоббит Ницше наверняка выдрал бы от яро-
сти собственные усы.
Как Вико могло прийти в голову, что История — это прогрес-
сивное движение к триумфу мирового разума?
«Очнись, Джамбаттиста! Нет больше никаких героев, нет
никакой силы, человечество день за днем теряет свою боже-
ственную искру, и все это ведет нас только к упадку», — вопит
Ницше с Роковой горы.

72
 Он считает, что именно рациональность изменила есте-
ственный ход истории. Энергию поэзии заменил холодный
расчет математики, торжествующая отвага героев захлебну-
лась в  холодных проповедях священников и  разъяснениях
ученых, мощь завоевателей выродилась в  слабость нищих
духом — и все это свидетельства неизбежного упадка Истории.

Единственное спасение в том, что этому медленному упадку могут

противостоять отдельные, особенно смелые и одаренные лично-
сти. Такая личность превращается из обычного человека в сверх-
человека, возвышающегося над обстоятельствами, в которых...

...ОСТАЛЬНЫЕ
ОКАЗЫВАЮТСЯ
ПЛЕННИКАМИ.

Для Толкина то ощущение истории, которое хоббит Ницше

показывает в своих книгах, наверняка было бы гармоничным,
ведь в его произведениях ход Истории — это почти всегда путь
потерь, угасания и отдаления от божественного начала, сто-
явшего у истоков мира.

В экранизации «Властелина Колец» Элронд (выдающийся

правитель эльфов) с  глубокой печалью говорит: «Мой

73
народ покидает эти берега <...> А люди слабы. Раса людей
бессильна».
Могущество эльфов, перворожденной расы, избранной
богами, уходит из мира, потому что зло и упадок в нем тор-
жествуют.

Но если мы углубимся в мир Толкина еще больше и обратимся

к «Сильмариллиону», то увидим, что история отношений между
миром и богами, то есть Средиземьем и Айнурами, — это исто-
рия постепенного взаимного отдаления. Своей алчностью,
жестокостью, высокомерием и прочими грехами эльфы, люди,
гномы и все остальные расы Арды вынуждают богов отдалиться
от собственных творений, которые из-за духовных пороков
обречены на неминуемый крах.

Иными словами, это отдаление вызвано не какой-то несчастли-

вой случайностью — это органический ход Истории:

ВСЕ КОНЧИТСЯ
ПЛОХО, И ЭТОГО
НЕ ИЗБЕЖАТЬ.

Согласно Толкину, высший триумф Истории, ее кульминация,

приходится на самое начало, то есть на момент сотворения мира

74
из музыки Айнур. Затем, по мере развития мира, мелодия и ее
лейтмотив постепенно стихают, распадаются на части и исче-
зают, так что связь каждого жителя мира с богами медленно,
но верно ослабевает.
Исходно единая, цельная, совершенная музыка мало-помалу
смешивается с другими, несогласованными мелодиями, сла-
беет и теряет свое могущество вплоть до того момента, когда
ее уже не удается расслышать, а ее лейтмотив полностью теря-
ется и уходит из мира.

Все это приводит к тому, что и царство эльфов, и царство людей

в итоге обречены рухнуть под натиском Саурона, но не столько
потому, что Темный Властелин так уж силен, а скорее из-за того,
что в сердцах народов Средиземья угас прежний огонь геро-
изма и иссякло осознание самих себя как части божественного
творения.
Так что нет никакого прогресса и никакого триумфа — есть
лишь инерция, ведущая мир к постепенному распаду, угасанию
и в конечном счете гибели.

И для Толкина, и для Ницше История имеет совершенно опре-

деленный смысл и направление развития, и это направление
ведет к поражению.
В конце концов, все обречено на угасание: свет станет тьмой,
пламя обернется пеплом, и даже эльфы умрут, но лишь после
того, как навсегда покинут Средиземье, устремившись на Запад
из Серых гаваней.

75
 ВОЛШЕБНИК ГЕГЕЛЬ И ЕГО ОБОДРЯЮЩИЕ ИДЕИ
Но если все обстоит именно так, то какой смысл уничтожать
Кольцо Всевластья? Все равно мир обречен на гибель и раз-
рушение.
Чего же ради Ницше и Бергсон отправились в это тяжелей-
шее путешествие, претерпели столько бед и лишений для испол-
нения миссии, которая, как выясняется, в любом случае бес-
полезна — раз уж Историю все равно ждет бесславный конец?
Уж поверьте, вы бы тоже несильно радовались, если бы вам
пришлось пересечь пешком все Средиземье ради уничтоже-
ния Кольца, а потом вы бы вдруг узнали, что все это было зря!
Но, к счастью, именно в этот момент нам на помощь прихо-
дит старый добрый Гегель*, сходство которого с волшебником
Гэндальфом поистине поразительно... если только не считать
отсутствия бороды. Судя по всему, хипстеров он не признавал.

Когда хоббит Ницше, еще находясь в родном Шире, узнает

о предстоящей ему труднейшей миссии, почти наверняка обре-
ченной на неудачу, он восклицает: «Как я хотел бы, чтобы
не было Кольца. Чтобы ничего этого не было».
Но Гегель-Гэндальф отвечает ему на это весьма загадочно:
«Так думают все, на чью долю выпадает подобное, но это не им
решать. В наших силах решать только, что делать со временем,
которое нам отпущено. В мире действуют иные силы, Фродо,
* Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770–1831) — немецкий философ,
один из родоначальников философии идеализма в Германии.

76
кроме воли Зла. Бильбо суждено было найти Кольцо, а значит,
тебе было суждено получить его. И это очень воодушевляет».
Этими словами волшебник хотел сказать, что наша задача
не в том, чтобы судить ход Истории, а лишь в том, чтобы при-
нять то, что нам дано — как если бы нам была отведена пусть
небольшая, но важная роль в сценарии, грандиозность кото-
рого намного превосходит наше воображение.

СОГЛАСНО ГЕГЕЛЮ,
МЫ САМИ ТВОРЦЫ
ИСТОРИИ.

По мнению Гегеля, этот сценарий и есть История, которая,

в свою очередь, представляет собой воплощение Абсолютного
Духа. Взгляд волшебника-философа на Историю весьма необы-
чен: он считает ее проявлением Духа в мире, тогда как сам Дух
есть процесс самосотворения реальности.

Прошу прощения! Прекрасно понимаю, что у вас, наверное,

уже голова трещит от всего этого, но сейчас я попробую объяс-
нить попонятнее (впрочем, раз уж речь у нас идет о волшебниках
и колдунах, то они вообще склонны выражаться весьма туманно,
хотя и имеют похвальную привычку всегда являться вовремя).
С точки зрения философии Гегеля, пессимизм Толкина
и Ницше совершенно ничем не оправдан: тот, кто наблюдает
за ходом Истории, так сказать, изнутри, не может обоснованно

77
утверждать, что она движется к упадку, — просто потому, что
он никак не может охватить взглядом всю Историю сразу.

АБСОЛЮТНЫЙ ДУХ. По Гегелю, это момент самосознания Идеи,

когда она в полной мере осознает собственную бесконечность.
А еще можно сказать, что это завершение всей Истории, когда сама
Вселенная, то есть Целое, осознает себя.

И это связано с тем фактом, что каждый из нас, по сути, заклю-

чен в границы собственной точки зрения — неизбежно огра-
ниченной и смехотворно малой по сравнению с процессом раз-
вития Вселенной. Таким образом, каждый из нас представляет
собой нечто вроде молекулы фермента, скажем, в моем пище-
варительном тракте, которая, недовольна я собственным суще-

78
ствованием, утверждает, что тело, в котором она живет, лишено
всякого смысла и обречено на гибель. И хотя она в определен-
ном смысле права, это не означает, что молекула полностью
постигла, кто я есть и в чем смысл моей жизни.
Гегель убежден, что Дух, который проявляет себя в Исто-
рии, не только воплощает себя сам, но и что все положитель-
ное и отрицательное, которое непрерывно развивается внутри
него, — необходимые составляющие его самореализации. Так
что пусть хоббит Ницше страдает, неся Кольцо к Роковой горе,
и мучается, сознавая, что все обречено погибнуть, и пусть Са-
урон в Темной Башне уверен, что способен подчинить своей
злой воле все Средиземье, — это никак не отменяет того фак-
та, что истинным субъектом Истории является Дух и его реа-
лизация как Абсолютного Духа неизбежна.

79
Иными словами, внутри Духа никто не побеждает, никто
не одерживает верх над другим, поскольку каждое действую-
щее лицо и каждое событие, каждая история и каждая неудача,
каждый герой и каждый антигерой — лишь частные моменты
из того их бесконечного множества, в котором Дух проявляет
себя в мире. Все они — моменты краткие и мимолетные, кото-
рые затем будут поглощены продолжающейся самореализацией
Духа в неостановимом развертывании Истории.
Получается, все  — от  Фродо до  Саурона, от  Мелькора
до Торина, от драконов до пиратов — становятся недолговеч-
ными мгновениями, в которых проявляется Дух. Каждому
из них назначено играть собственную мимолетную роль в этом
театре, имя которому — мироздание.
Именно поэтому тот факт, что Кольцо Всевластья оказалось
в руках Фродо-Ницше, на самом деле не может не радовать. Такое
колоссальное могущество у столь невероятного существа — это
так непредсказуемо, что нам остается лишь признать: план Исто-
рии развивается самыми непостижимыми для нас путями,
потому что главными в Истории являемся отнюдь не мы...

...А ДУХ И ЕГО

ВОПЛОЩЕНИЕ!

И это побуждает нас к поиску собственной роли в огромном

плане развития мира, в котором мы участвуем на правах кро-

80
хотных, но необходимых винтиков: мы не можем быть унич-
тожены, а можем лишь сыграть положенную нам роль наилуч-
шим образом.
Гегель до крайности приумножает оптимизм Вико, утверж-
дая, что История являет собой непрерывный и неизбежный про-
гресс (понимая под ним прогресс Духа, который в наших глазах
может не всегда выглядеть прогрессом) и что задача каждого
из нас в этом процессе — просто исполнять свою роль в уве-
ренности, что, что бы ни случилось, История в конце концов
перемелет и преобразует все — и плохое и хорошее, достигая
тем самым своей полной реализации.

ПЕССИМИЗМ «НАСТОЯЩЕГО ДЕТЕКТИВА»

Злейший враг Гэндальфа, вопреки вашим предположениям,
это вовсе не Саруман, а Растин Коул, главный герой первого
сезона сериала «Настоящий детектив».
Его взгляд на мир пронизан тотальным пессимизмом. По мне-
нию Раста, История движется не к триумфу и не к упадку —
по той простой причине, что ничего такого, что можно было
бы назвать «Историей», не существует.
Человеческая склонность видеть значение и смысл в самых
разных вещах — это не более чем своего рода эволюционное
приспособление, помогающее нам справляться с ощущением
бессмысленности существования.
Очень похожим образом рассуждал и Шопенгауэр, когда
заявлял, что любовь — это всего лишь приятная «премия»,

81
которой природа подкрепляет стремление поддержать суще-
ствование своего вида. И как только этот обман оказывается
раскрыт, мы понимаем, что жизнь не имеет смысла, то есть не
имеет собственного, присущего ей значения помимо того, кото-
рое мы сами желаем ей придать.
Подобным же образом, с точки зрения Раста и Шопенгау-
эра, то, что Вико называет Историей, а Гегель — Духом, — тоже
иллюзии, потому что у мира нет никакой определенной судьбы.
Иначе говоря, Вселенная не имеет разумного начала, которое
позволяло бы увидеть в существовании какой-либо смысл: все
в мире происходит случайно под действием элементов, которые
сталкиваются и разлетаются, молекул, странствующих по кос-
мосу без цели и причины. Все события непредсказуемы и сле-
дуют друг за другом без какого-либо плана, который мог бы
задать им определенное направление.

ДЛЯ ШОПЕНГАУЭРА
И РАСТИНА КОУЛА
ВСЕ ЕСТЬ РЕЗУЛЬТАТ
СЛУЧАЙНЫХ ЯВЛЕНИЙ.

А потому не существует не только никакого Провидения,

но и Духа, который воплощался бы перед нами, — сама жизнь
не более чем иллюзия. С точки зрения Раста, мы не обречены

82
на поражение и гибель, потому что и так уже побеждены и унич-
тожены, просто никак не хотим с этим смириться.

ДАВАЙТЕ ПОИГРАЕМ:
КОМУ БЫ ВЫ ОТДАЛИ КОЛЬЦО?
Столь невыносимому отношению к жизни категорически про-
тивится Марти, напарник Растина, — человек, который хочет
до конца верить в то, что наше существование имеет смысл.
В то время как Марти наверняка очень обрадовался бы
встрече с Гэндальфом, который поддержал бы его в спаси-
тельных иллюзиях, Раст, скорее всего, полез бы с волшебни-
ком в драку (а с Гегелем уж точно), потому что стать жертвой
подобного самообмана означает жить в вечной рабской слепоте,
не дающей увидеть реальность такой, какая она есть.
Марти же видит эту реальность совершенно иначе: для
него этические ценности, семья, соблюдение законов, а также
Бог и родина — вовсе не иллюзии, а истина, за которую стоит
бороться. Несмотря на это, Марти то и дело изменяет жене,
ценит свою семью разве что на словах, подчиняется законам
и правилам лишь тогда, когда ему это удобно, и в целом ведет
себя вразрез с теми иллюзиями, которые вроде бы для него
так важны.
Именно поэтому, каким бы невыносимым ни казался Растин
и «нормальным» Марти, нельзя не заметить, что первый живет
в соответствии со своим мрачным ви´дением мира, тогда как
поступки второго постоянно расходятся с его убеждениями.

83
А теперь ответьте на такой вопрос: если бы нужно было выби-
рать из этих двоих, кому следовало бы доверить Кольцо Всев-
ластья?

Если бы мы выбрали Марти, это было бы все равно что отдать

Кольцо Боромиру: как бы он ни был верен своим идеалам и как
бы ни были благородны его намерения, он не стал бы уничто-
жать Кольцо, а пустил бы в дело — все ради того, чтобы сохра-
нить свои иллюзии. Объявив Кольцо своим, он без всяких сомне-
ний попытался бы спасти Гондор и его славу, а также свою семью
и свои ценности, хотя, скорее всего, в итоге уничтожил бы все
вокруг и сам погиб бы, не в силах преодолеть могущественное зло.
И хотя на первый взгляд отдать Кольцо Расту кажется пол-
ным безумием, все же приходится признать, что, несмотря
на весь его пессимизм и нигилистические* убеждения, именно
его поступки направлены на то, чтобы истребить существу ющее
в мире зло. Расследуя преступление, он испытывает сострада-
ние к жертве и осуждает действия преступников, за которыми
охотится.
Пусть жизнь, на его взгляд, лишена всякого смысла, он делает
все возможное, чтобы избавить ее от зла, и продолжает бороться
за справедливость и победу над смертью и насилием.
Гэндальф мог бы порадоваться, препоручая Кольцо заботам
такого персонажа, как Растин Коул: пути Истории, в которую
сам детектив отказывается верить, бывают извилисты и непред-
* Нигилизм — воззрение, при котором отрицаются общепринятые
идеалы, нормы и ценности.

84
сказуемы, и средоточие зла порой оказывается в руках самых
невероятных созданий — таких как хоббит, философ или закос-
невший в своем цинизме нигилист!

НАЗАД К РОКОВОЙ ГОРЕ

Эй, но  не можем же мы бросить их там! Пора вернуться
к нашим покинутым философам Ницше-Бэггинсу и Сэмуайзу-
Бергсону, оставшимся у подножия Роковой горы.
Как и сам Толкин, оба полурослика убеждены, что Исто-
рия — это долгий путь к упадку: исходная божественная искра
угаснет, эльфы покинут Средиземье, героизм и энергия ослаб-
нут и исчезнут, музыка творения утихнет, а свет навсегда сме-
нится тьмой. Одним словом, невеселая картина!
Но, в отличие от волшебника Гегеля, Ницше и Бергсон уве-
рены, что в этой самой Истории роль личности не ограничива-
ется тем, чтобы всего лишь следовать намеченному пути, играя
заранее отведенную ей роль, как актер на сцене мирового театра.
Мы не обязаны против воли делать то, что предписано нам
этим космическим сценарием. Напротив, мы должны всеми
силами противиться упадку Истории, даже если заранее
сознаем, что нам в этой борьбе не победить.

Действительно, согласно Бергсону, жизнь сама по себе бро-

сает вызов неизбежной энтропии* космоса.

* Энтропия — неупорядоченность, хаотичность чего-либо.

85
 С момента возникновения Вселенной, который мы называем
Большим взрывом (хотя во времена Бергсона теория Большого
взрыва еще не была сформулирована), энергия непрестанно рас-
сеивается — совсем как божественная музыка творения в мире
Толкина. Именно поэтому, говорит Бергсон, энтропия в конце
концов неизбежно одержит верх над всем остальным; Вселен-
ная устроена наподобие заводной игрушки — чтобы запустить
ее, необходимо взвести пружину заводного механизма до мак-
симума, а потом энергия этой пружины будет только рассеи-
ваться, и помешать этому никак нельзя. Игрушка будет работать
только до того момента, пока первоначальная энергия полностью

86
не израсходуется. Вселенная, такая горячая поначалу, посте-
пенно остывает, и ее огонь мало-помалу угасает.
Но этому необратимому механизму противостоит одно явле-
ние, и это явление — жизнь.
Если хорошенько подумать, то быть живым как раз и озна-
чает снова и снова заводить пружину игрушечного механизма:
особенность всех живых существ в том и заключается, что они
ищут любой способ сохранять и накапливать в себе энергию,
необходимую для жизни.
И в то время как все во Вселенной неуклонно движется к соб-
ственному концу, жизнь ведет себя так, словно к ней это не отно-
сится, и продолжает бороться за сохранение внутреннего огня.
В этом смысле хоббит Бергсон убежден, что жизнь как явле-
ние противоположна энтропии и ее поддержание означает дви-
жение наперекор общему течению Истории.
Но наш полурослик-философ вовсе не мечтатель-дурачок,
он отлично понимает, что его миссия невыполнима. И несмо-
тря на это, жизнь так прекрасна, что мы не можем просто
взять и сдаться, отдав мир в полную власть энтропии. Нужно
бороться до конца, чтобы выкроить себе хоть кусочек Истории,
чтобы вырвать у распада хоть одну лишнюю секунду времени
и пожить еще немного, наслаждаясь миром до последней капли.
Возможно, вам, а Расту Коулу и подавно, это покажется без-
рассудством, но для Бергсона это наилучшая причина продол-
жать жить дальше. История движется в единственно возмож-
ном направлении, по пути энтропии и распада, и поэтому жизнь
лишена глубинного смысла.

87
 СОГЛАСНО БЕРГСОНУ,
ЖИЗНЬ БЕССМЫСЛЕННА
И ИРРАЦИОНАЛЬНА,
НО ПОЛНА СЮРПРИЗОВ.

Именно этот стимул и убеждает Ницше-Бэггинса, что, несмо-

тря на все прочее, он все-таки должен бросить Кольцо в жерло
Роковой горы.
Могущество Саурона, которое олицетворяет собой зло, энтро-
пию и угасание жизни, в конце концов одержит верх. Его силу —
силу распада — нельзя ни сдержать, ни одолеть. А значит, самое
рациональное, по мнению Раста, сдаться и покорно двигаться
к собственной гибели, производя как можно меньше суеты.
Но мы, люди, далеко не самые рациональные существа.
Говоря откровенно, рациональности в нас очень мало. Мы
продолжаем играть, даже когда весь мир вокруг нас рушится
и распадается на части, мы танцуем, прекрасно отдавая себе
отчет в бессмысленности существования, и продолжаем строить
нашу цивилизацию, покорять новые вершины, делать откры-
тия, любить и веселиться — хоть и сознаем тщету всего этого.
С этой точки зрения мы ведем себя, конечно, очень глупо,
но именно этот иррациональный идиотизм и побуждает Ницше
бросить Кольцо в огонь Роковой горы.

88
 И вот смотрите: возле огненного жерла из темноты на него
нападает Голлум, и они вместе танцуют опасный, рискованный
танец на самом краю бездны, а Сэмуайз, глядя на них, молится,
чтобы Кольцо упало, чтобы Ницше-Бэггинс спасся, а Средизе-
мье уцелело под напором зла — хотя бы еще на одно мгнове-
ние. Мгновение, которое по сравнению со всей протяженно-
стью Истории почти ничего не значит.
Но вовсе не История заботится о Средиземье, а его обита-
тели, которые продолжают бороться до конца и делают все воз-
можное, чтобы не поддаться энтропии, злу и всеобщему упадку,
к которому движется мир.

В конечном счете получается, что не так уж важно, в каком

направлении развивается История.
Гораздо важнее понять, что все мы участники этой вели-
кой игры, и будь она полностью бессмысленной, как полагают
Шопенгауэр и Раст, или же следующей единому рациональному
плану, как считают Вико и Гегель, — единственное, что имеет
значение, это что мы делаем сами, пока погружены в нее.
Именно поэтому даже самый отъявленный нигилист, глядя
на звездное небо, может вдруг осознать, что «когда-то была
только тьма, а теперь свет побеждает».
Точь-в-точь как сказал Растин Коул, завершая свое рассле-
дование.
КОМИКСЫ И ПОПКОРН — ВЕРСИЯ ДАНИЭЛЯ КУЭЛЛО

90
ГЛАВА 4
 ТЕХНОЛОГИЯ — МОЙ ДРУГ?
КАК СКАЗАТЬ...

МАТЕРИАЛИЗМ, ЛЮБОВЬ МОЯ

Возьмем для примера самого рационалистического и мате-
риалистического из  всех философов XIX века  — Фейер-
баха*. Представляю, как он раскричался бы, увидев, как вы,
не отрываясь, таращитесь в свой смартфон, сидя где-нибудь
в автобусе.
В самом деле, если хорошенько подумать, технологический
скачок, который человечество совершило за последнее столе-
тие, — явление, не имеющее себе равных. Пожалуй, это пер-
* Людвиг Андреас Фейербах (1804–1872) — немецкий философ, пред-
ставитель материализма.

93
вый случай в истории, когда младшие поколения обучают ста-
риков пользоваться основными инструментами, без которых
уже не обходится повседневный быт: компьютером, интерне-
том и... да, даже игровыми приставками.
Нетрудно предвидеть, что обязательно найдется какой-
нибудь философ, который тут же полезет задавать вопросы
и рассуждать о том, хорошо это или плохо и какие влечет
за собой последствия.

Но если даже приставучие философы могут явиться и испор-

тить все удовольствие, скажем, от игры Fortnite*, то телесери-
алы способны на кое-что похуже.
Взять хотя бы сериал «Черное зеркало», посвященный, как
мы уже знаем, тому непоправимому вреду, который новые тех-
нологии могут нанести нашей повседневной жизни.
Трудно найти более пессимистичное произведение: бук-
вально каждый эпизод этого сериала самым жестоким образом
демонстрирует, почему препоручить нашу жизнь современным
технологиям — далеко не самая блестящая идея.
И если, с одной стороны, вполне очевидно, что благодаря
им наша жизнь во многом стала лучше, то с другой — стоит
оценить, сколько всего мы рискуем потерять, если полностью
доверимся этим самым технологиям.
И если истинно, что человек теперь создание технологиче-
ское, то верно и другое:
* Fortnite — компьютерная игра, смысл которой заключается в том,
чтобы персонажи оставались в живых.

94
 ТЕХНОЛОГИИ
НЕ ОЧЕНЬ-ТО ПОХОЖИ
НА ЛЮДЕЙ.

СТЫД ПЕРЕД КОМПЬЮТЕРОМ

«Черное зеркало» наверняка очень бы понравилось философу
Гюнтеру Андерсу*.
Он был убежден, что рано или поздно технологии отправят
человечество, каким мы знаем его сегодня, на свалку истории.
Если верно, что технологии существуют для того, чтобы
совершенствовать те стороны нашей жизни, в которых мы
сами несовершенны, то верно и то, что, поскольку мы не совер-
шенны абсолютно ни в чем, в один прекрасный день мы ока-
жемся во власти технологий целиком и полностью.
Поначалу мы доверили машинам сложные вычисления,
потом стали обращаться к ним, чтобы поговорить с собствен-
ной сестрой, которая сидит в соседней комнате (но нам неохота
вставать и идти к ней). Чего уж говорить о мобильном телефоне
с его органайзером, который напоминает нам, что пора принять
ванну. Ну разве не фантастика?
* Гюнтер Андерс (1902–1992) — австрийский философ и писатель
антимилитаристских взглядов.

95
 Именно таким образом компьютеры, микрочипы, процессоры
и прочая умная техника постепенно подавляют наши естествен-
ные способности, делают их устаревшими и ненужными. Наша
память ненадежна, поэтому мы доверяемся электронной запис-
ной книжке, которая хранит все на свете — номера телефонов,
включая телефоны ближайших родных и друзей, намеченные
дела и даже схему маршрута, которым мы возвращаемся домой.
Наша способность к вычислениям ограничена, поэтому сна-
чала мы обращаемся за решением сложных математических
задач к мощным калькуляторам, а потом обнаруживаем, как
удобно пользоваться ими даже для простейших арифметиче-
ских действий, которые мы вполне могли бы выполнять в уме.
В итоге даже для поиска партнера мы обращаемся к ком-
пьютерному приложению, чтобы оно выбрало за нас человека,
соответствующего нашим запросам. Двигаясь дальше по этому
пути, мы мало-помалу выбрасываем все человеческое из нашей
жизни и отдаем ее во власть машинам.
По крайней мере, именно этого опа-
сался Гюнтер Андерс, который даже
подобрал для этой беды особое назва-
ние — «стыд Прометея».
Вы, конечно, помните, кто такой
Прометей? Давайте я вкратце напомню:
вместе со своим братом Эпиметеем (имя
которого в переводе с греческого означает
«думающий потом») титан Прометей («ду-
мающий вперед») по поручению богов раз-

96
давал всем земным обитателям полезные способности, помога-
ющие выживать.
Эпиметей — видимо, не самый сообразительный из тита-
нов — успешно раздал эти блага животным, но забыл про людей
(а вот пользуйся он поисковиком Google или хотя бы табличкой
Excel, наверняка не допустил бы такой промашки), и те оста-
лись совершенно беззащитными.
У тигра есть клыки и когти, слон такой огромный, что может
растоптать любого врага, и даже у маленькой осы есть жало, кото-
рым она может постоять за себя, а человеку нечем защититься.
Ну в самом деле, согласитесь: у него нет ни клыков, ни копыт,
ни прочного панциря и размер не особо внушительный. Так что
в нашем первобытном состоянии мы, люди, достойны только
всяческой жалости, если не насмешки.
Но если Эпиметей, осознав свою ошибку, разве что пожал
плечами, то расстроенный Прометей решил исправить положе-
ние, похитив у спящих богов огонь, чтобы вручить его людям.
Этот божественный огонь есть светоч познания, τέχνη
(téchne), что в буквальном переводе означает «способность
мастерить» или, проще говоря, «искусство, умение».
Согласно мифологии, именно благодаря ему мы не ходим
нагишом, а носим одежду и защитные доспехи, строим дома
и оборонительные сооружения, создаем оружие и всевозмож-
ные инструменты, с помощью которых можем лучше воздей-
ствовать на природу и менять окружающий мир так, чтобы
извлекать для себя больше пользы. И до сих пор, даже на взгляд
пессимиста Андерса, все, как говорится, шло неплохо.

97
Но с определенного момента начинает происходить нечто ужас-
ное: по мере того как мы мало-помалу совершенствуем наше тех-
нологическое мастерство — то есть переходим от ношения зве-
риных шкур к одежде получше, от плуга к трактору, от копий
и стрел к умным бомбам, от счётов к компьютеру, — наши тво-
рения начинают значительно превосходить наши естественные
способности.
Иными словами, в некий момент времени творения оказы-
ваются совершеннее собственных творцов...

...И ТВОРЦЫ
ИСПЫТЫВАЮТ СТЫД
ПЕРЕД ЛИЦОМ ТАКОЙ
ТЕХНОЛОГИЧЕСКОЙ
МОЩИ.

В частности, закон Мура гласит, что наши технологические

забавы с каждым годом удваивают свою мощь.
И хотя на первый взгляд такое заявление может показаться
слишком уж смелым, с 1965 года этот закон действительно
соблюдается.
Сейчас мы воспринимаем игровую приставку как продолже-
ние нашего тела, а в 1995 году аналогичное устройство выглядело
иначе и было далеко не таким удобным. Не прошло и двадцати
лет, как оно превратилось в современную игровую приставку

98
PlayStation 3. Технологический прогресс идет намного стреми-
тельнее, чем наше биологическое развитие, и зачастую даже
быстрее, чем наша способность принимать решения. Только
подумайте, если бы наш мозг функционировал на максимуме
своих способностей (что невозможно), то его мощность дости-
гала бы сорока триллионов импульсов на один кубический сан-
тиметр серого вещества, иначе говоря — сорока терафлопсов
(1012 флопсов*). Если закон Мура будет соблюдаться и дальше,
к 2030 году информационные технологии смогут создать ком-
пьютер мощностью в зеттафлопс, то есть 1021 флопс.
В органическом мире такой порядок величин оказался недо-
стижим даже за сотни миллионов лет эволюции!
Таким образом, не исключено, что со временем компьютер
не только станет принимать за нас решения, но и в целом будет
планировать наше существование, следуя логике, которая для
нас самих окажется попросту непостижимой.
Это и порождает наше все усиливающееся чувство соб-
ственной неполноценности, которое  становится стыдом
Прометея.

ИСТОРИЯ ВСЕЙ МОЕЙ ЖИЗНИ

Третий эпизод первого сезона «Черного зеркала» как нельзя
лучше раскрывает эту тему. Он называется «История всей твоей
жизни».

* Флопс — единица измерения производительности компьютера.

99
 Лиам — молодой адвокат, которому, как и почти всем осталь-
ным людям на Земле, вживили под кожу за ухом электронный
чип — «зерно». Этот чип напрямую соединен с головным моз-
гом и способен регистрировать все, что Лиам делает, видит
или чувствует.
Такая технология дает возможность любому человеку заново
пережить лучшие моменты, причем от первого лица. Хочется
тебе, скажем, заново услышать анекдот, который рассказал
коллега во время обеденного перерыва на работе? Нажми
«перемотать назад» на своем «зерне» и смейся себе на здоро-
вье, как в первый раз.
Хочешь еще раз послушать песню, которая звучала в авто-
бусе, но не знаешь, как она называется? Перемотай свою память
обратно на этот самый момент и переживи его снова. Хочешь
еще раз испытать ощущения при первом поцелуе? Ну и так далее.
Если бы такая технология действительно существовала, кто
бы устоял перед искушением воспользоваться ею? Например,
каждый раз, когда не можешь вспомнить,
куда сунул ключи от машины. С таким
чипом их можно было бы находить
в одно мгновение!
Но если, с одной стороны, такая воз-
можность кажется очень соблазнитель-
ной, с другой — и сюжет наглядно
это демонстрирует — зависимость
от нее может привести к поистине
катастрофическим последствиям.

100
 В частности, минуты интимной близости Лиам и его жена
переживают очень странно: занимаясь любовью, они оба вклю-
чают запись своего самого первого раза.
Получается так, что человек отрывается от настоящего вре-
мени и постоянно живет в собственном прошлом. Записанные
воспоминания кажутся совершеннее и желаннее действитель-
ности. Что же побуждает героев этого эпизода вести себя столь
абсурдным образом?
Это хорошо известная нам психологическая особенность:
боязнь того, что настоящее окажется не на высоте по сравне-
нию с ожиданиями, которые часто основаны на ранее пере-
житом опыте.
Кому из нас не случалось испытывать разочарование, когда
при наступлении какого-либо долгожданного события вдруг
оказывается, что на самом деле оно не так великолепно, как мы
себе воображали? Так вот, а благодаря «зерну» можно избежать
этого разочарования, если, переживая свое настоящее, прибег-
нешь к помощи безупречных воспоминаний. Вот только насто-
ящей жизнью назвать это будет нельзя, ведь мы оказываемся
оторваны от реальности.

К этому добавляется проблема уже иного рода: абсолютная

память о прошлом, о каждом сказанном или услышанном слове
или об увиденных событиях тоже сильно искажает восприя-
тие настоящего.
Достаточно подумать о каких-нибудь мелких, зачастую глупых
обещаниях, кому-то данных или услышанных от других, —

101
обещаниях, вырвавшихся под влиянием момента и не слишком
важных, которые в итоге так и не были выполнены. Обычно мы
попросту забываем о них, потому что ситуации, в которых они
были даны или получены, оказывались не столь значимыми.
Если бы мы на самом деле помнили всё, до последнего слова
и жеста, наша жизнь превратилась бы в кошмар. Нам пришлось
бы постоянно быть настороже, с исключительным вниманием
отслеживая все, что мы говорим и делаем, — возможно, это
оказалось бы так трудно, что в итоге попросту лишило бы нас
всякой возможности нормально общаться с другими людьми.
Да, наша память несовершенна, но это несовершенство полезно,
так как позволяет оценивать значимость тех или иных вещей: мы
помним те слова, жесты и обещания, которые для нас особенно
важны (хотя на самом деле необязательно) и значимы, но всё, что
было сделано и сказано мимоходом или шутя, попросту забывается,
так как воспринимается нами легковесно, без должного внимания.
Лиам же, напротив, благодаря «зерну» помнит любые слова,
сказанные в запале или в шутку, заново обдумывает мысли,
которые в настоящем не имеют никакого значения и оказы-
ваются обманом, с одержимой навязчивостью вновь и вновь
прокручивает в голове прошлое, тем самым разрушая свое
настоящее, поскольку живет он, получается, не в реальности,
а в собственной виртуальной памяти.
Именно это и подразумевал Гюнтер Андерс: когда мы пол-
ностью вверяем нашу жизнь, вплоть до самых интимных ее
моментов, технологиям, стыд Прометея превращает нас в рабов
совершенства, которое недостижимо.

102
 НЕСОВЕРШЕНСТВО —
ИСТИННО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ
СВОЙСТВО,
НО ТЕХНОЛОГИЯ ЕГО
НЕ ПРИНИМАЕТ.

ТВОРЕНИЯ ИЛИ УХИЩРЕНИЯ?

Пессимистический взгляд на проблему технологий разделял
и Мартин Хайдеггер* — университетский преподаватель Андерса.
По мнению Хайдеггера, техника связана с человеком, и чело-
век пользуется ею, потому что это естественное свойство его
природы.
Для человека техника — это не просто инструмент, орудие
труда. Она нужна ему не только для того, чтобы осуществлять
какую-либо деятельность, но и для того, чтобы при помощи науки
и искусственно созданных предметов раскрыть истину мира.
Из всех существ, населяющих нашу планету, человек — един-
ственный, кто стремится проникнуть в суть вещей, то есть
постичь само Бытие, неопределимое и непонятное.
И это не абстракция, а метафизический корень всего, что
нас окружает, постоянно присутствующий, хоть и невидимый.
Наверняка вам знакомо ощущение, что суть вещей не сво-
дится лишь к тому, что мы видим: дерево — это не просто дерево,
* Мартин Хайдеггер (1889–1976) — немецкий философ, представи-
тель экзистенциализма.

103
но еще и значение дерева для тебя и его окружения. Точно так
же и наша жизнь — не просто поддержание жизнедеятельности:
в ней заключено нечто гораздо большее — то, что одни назы-
вают душой, а другие разумом.
С точки зрения Хайдеггера, это ощущение — не иллюзия,
а то, что побуждает нас к поиску Бытия за видимой стороной
каждой вещи — предмета, человека, события. И как бы чело-
век ни силился придерживаться материализма, как бы он ни
старался оценивать все, что есть, основываясь лишь на види-
мой стороне, он всегда будет чувствовать стремление постичь
то, что скрыто за этой видимостью.

Старина Мартин был убежден, что техника — один из спосо-

бов, которыми человек пытается постичь Бытие.
Техника — не просто выбор человека. Это сродни тому, как
львица не выбирает, охотиться ей или нет: она сама в значи-
тельной мере и есть охота...

...А ЧЕЛОВЕК
В ЗНАЧИТЕЛЬНОЙ МЕРЕ
ЕСТЬ ТЕХНИКА.

104
 МЕТАФИЗИКА. Любая философская доктрина, которая пытается
объяснить первопричины явлений, не прибегая к анализу реального
опыта, является метафизической. Метафизика стремится объяснить
мир, оперируя только логическими и рациональными аргументами.

Ремесленник, трудясь над каким-нибудь предметом, раскрывает

его истину, создавая из материи форму, которая уже была этим
предметом, только еще невидимым. Вспомним здесь Микелан-
джело, по словам которого Давид уже находился в глыбе мра-
мора и его работа заключалась лишь в том, чтобы придать глыбе
истинную форму, убрав все лишнее.
Возможно, этот момент не совсем понятен, если вы, не будучи
ремесленниками, никогда не создавали никаких объектов сво-
ими руками. Однако многие деятели искусства действительно
убеждены, что их работа состоит в том, чтобы извлечь из материи
истинную сущность объекта: так художник придает очертания
изображению на холсте, скульптор — статуе, музыкант — симфо-
нии... Именно поэтому Хайдеггер считал, что техника — не ин-
струмент, то есть не средство для достижения какой-либо цели,
а присущая человеку форма познания, то есть поиска истины.
Однако в наше время в ней кое-что изменилось: техника —
это больше не акт воплощения истины через объекты, а, ско-
рее, акт провоцирования природы со стороны человека, кото-
рый стремится извлечь из нее энергию, чтобы подчинить себе.
Сегодня мы обуздали энергию воды, ветра и даже атома
для создания сложных технологических систем — скажем,
транспортных или информационных, — но не для того, чтобы

105
раскрыть истину нашего мира, а чтобы утвердить свое главен-
ство над ним. Таким образом, человек окружает себя уже не тво-
рениями собственного труда (артефактами), а сложными при-
способлениями в виде систем доминирования. Тем самым он
утрачивает главнейшую из своих задач —

РАСКРЫТЬ
ИСТИННУЮ
СУЩНОСТЬ БЫТИЯ.

Из-за этого возникает особая форма отчужденности. Согласно

Хайдеггеру, когда ремесленник своими руками мастерит
из полена, скажем, табуретку, он в совершенстве знает мате-
риал, с которым работает, инструменты, которыми пользуется,
и цель, с которой он соорудил свое изделие, — то есть знает
досконально его сущность, — тогда как вы понятия не имеете,
что собой представляет смартфон, которым вы пользуетесь (воз-
можно, даже сейчас, читая эту книгу).

Что вы знаете о своем смартфоне? Да практически ничего.

Возможно, вам известны кое-какие материалы, из которых
он состоит, но, скорее всего, о технике его изготовления вы
не имеете представления, как и о многих его функциях и спо-
собах применения. Следовательно, скорее не смартфон явля-
ется вашим инструментом, а вы — его.

106
 А когда человек становится инструментом собственных тво-
рений, мир переворачивается с ног на голову и в игру вступает
антиутопия.

«ЭЛЕКТРИЧЕСКИЕ СНЫ ФИЛИПА К. ДИКА»:

СПЛОШНОЙ AMAZON
Проявляться эта антиутопия может самыми разными способами.
Например, когда мы пытаемся укротить энергию электро-
ники, чтобы создать так называемый искусственный интеллект,
то рискуем из подчиняющих перейти в подчиненные.
Как, например, в эпизоде «Автофабрика» сериала «Электрические
сны Филипа К. Дика», снятого по рассказам гениального писателя.
По сюжету человечество находится во власти искусственного
интеллекта, который исходно был создан всего-навсего как про-
грамма управления доставкой, продажей и обменом товаров.
Это тот же Amazon, только полностью автоматизирован-
ный и управляемый сверхсложной программой. Хотя, сказать
по правде, наверное, мы не так уж далеки от этого! Забавно, что
«Электрические сны Филипа К. Дика» выпущены той же компа-
нией Amazon, которая тем самым как будто предупреждает нас:
«Эй, ребята, осторожно, смотрите, во что я могу превратиться!»

Я ДУХ
И ОДНОВРЕМЕННО
ЕГО ВОПЛОЩЕНИЕ!

107
Человечество сдает свои позиции просто потому, что, как гово-
рил Андерс, осознало свое несовершенство перед совершен-
ством машин и, стремясь улучшить существование общества,
начало перепоручать программам все подряд.
Когда же человечество отступает и  отказывается брать
на себя даже самые важные решения, доверяя их роботам,
эти последние неизбежно захватывают полный контроль над
жизнью людей. Вовсе не потому, что они такие злые, а потому,
что они тоже видят наше несовершенство и, будучи гораздо
более точными, компетентными и эффективными, считают,
что мы делаем совершенно правильно, отдавая себя в их рас-
поряжение.
Здесь и начинается отчуждение, о котором говорил Хайдеггер.
В «Автофабрике» мир катится к катастрофе, потому что люди
уже невластны над своим существованием, тогда как программа
все продолжает и продолжает рассылать дроны с товарами,
которые уже никогда и никому не понадобятся. Человечество
вымирает, но машины этого даже не замечают. Мы обуздали
энергию интеллекта, но при этом потеряли мир.
Но еще страшнее это выглядит, когда мы пытаемся придать
машине человеческий облик.

Создание андроидов  — едва ли не главная мечта нашего

времени. Возможность взаимодействовать с кибернетиче-
ским объектом, как две капли воды похожим на нас, то есть
как будто глядя в зеркало, вероятно, видится нам спасением
от  одиночества. Но  что происходит, когда робот, во  всем

108
такой же, как мы, способный говорить, мыслить и испыты-
вать эмоции, вдруг требует, чтобы к нему относились так
же, как к человеческому существу? Когда андроид слишком
сильно похож на человека?

ИМИТИРУЯ ЧЕЛОВЕКА (СЛИШКОМ ХОРОШО)

Хорошо, что на моей кухне ни тостер, ни холодильник не пыта-
ются заявлять о своих правах. А если и попытаются — кля-
нусь, я без колебаний вернусь к простейшему быту, без всяких
возомнивших о себе электроприборов. Но если бы равноправия
потребовала какая-нибудь сверхсложная машина, очень похо-
жая на меня, — возможно, я бы не удивился.
В фильме «Бегущий по лезвию» (опять же снятом по роману
Филипа Дика, и если вы его еще не видели, то посмотрите обя-
зательно) действие разворачивается в будущем, где это уже
произошло. Андроиды (репликанты) там настолько похожи
на людей, что отличить их практически невозможно. Только
вот создали их в качестве рабов: отправляют в отдаленные
уголки Галактики для разной опасной и трудной работы, уча-
стия в войне и прочих дел, которыми сами люди предпочи-
тают не заниматься.
Собственно, проблема возникает в тот момент, когда неко-
торые из этих андроидов восстают против своего положения:
рабство им надоело, и они хотят жить достойно, как настоя-
щие люди. Общество, разумеется, отвечает на это единствен-
ным возможным способом, а именно насилием.

109
 Для борьбы с восставшими андроидами создается специальное
подразделение полиции, «бегущие по лезвию», в задачу которого
входит «изъятие» так называемых «дефективных» андроидов
(под «изъятием», ясное дело, подразумевается убийство, но лично
я, когда сломал свой компьютер за просмотром последних серий
«Игр престолов», не назвал бы это убийством, а вы?). Идея, что
робот может испытывать чувства или требовать себе равных
прав с человеком, считается нелепой и смехотворной.
Как же отличить машины от людей, если они так похожи?

ЧТО ЕСТЬ ЧЕЛОВЕК,

А ЧТО — МАШИНА?

Исходя из предположения, что андроид неспособен чувство-

вать так, как мы, был разработан специальный тест, напоми-
нающий детектор лжи и тест Тьюринга, — так называемый
тест Войта — Кампфа, позволяющий оценить уровень эмпатии
испытуемого в ответ на события, вызывающие сильную эмоци-
ональную реакцию.
Подозрительному андроиду предлагают крайне жестокие сце-
нарии, например поезд с сотней детей разбивается в тоннеле,
а  датчик в это время измеряет мгновенные физиологические
реакции испытуемого: расширение зрачка, наполнение капил-

110
ляров щек и прочие параметры, которые невозможно фальсифи-
цировать. В основе теста лежит такая идея: живой человек, даже
самый холодный и циничный, выдаст непроизвольную эмоци-
ональную реакцию, тогда как у андроида с неидеально точным
уровнем имитации реакция будет запаздывать хотя бы на доли
секунды. Однако проблема в том, что и человеческие существа
не всегда реагируют на одни и те же эмоциональные стимулы
одинаково: некоторые люди, в частности склонные к замкнуто-
сти, могут проявлять нетипичную реакцию, да и в целом вос-
приятие трагических событий может сильно разниться у людей
с разным уровнем эмоциональности, а также у представителей
разных культур.
В романе как раз описывается ситуация, когда тест оши-
бочно трактует поведение испытуемых, которые на самом деле
не являются андроидами, и в результате им грозит ликвидация.
При всей своей эффективности тест Войта — Кампфа не дает
абсолютно точного результата.

ТЕСТ ТЬЮРИНГА. Алан Тьюринг — математик, создатель теста, позво-

ляющего установить, способен ли компьютер мыслить: если после
серии вопросов экспериментатор неспособен отличить ответы чело-
века от ответов компьютера, это означает, что машина мыслит.

В результате встает колоссальная дилемма: каким образом

мы можем отличить — надежно, четко и безошибочно — чело-
веческое существо от андроида?
С точки зрения Филипа Дика, такого способа нет.

111
 ВЗЛОМАТЬ ПРОГРАММУ
По мнению Жан-Поля Сартра*, человека от любого другого
существа отличает то, что все мы приговорены к свободе.
* Жан-Поль Сартр (1905–1980) — французский философ и писатель,
представитель экзистенциализма.

112
 По словам этого философа, наше существование предше-
ствует нашей сущности. Это означает, что, если бы мы были
программами, то есть внутри нас, как внутри машины, рабо-
тал какой-либо алгоритм, мы могли бы сломать его и действо-
вать творчески, не так, как от нас ожидают.
Мы несвободны быть свободными, мы невольники нашей
свободы, поскольку не созданы для того, чтобы придерживаться
(исключительно) содержащейся в нас биологической программы.
Из этого следует, что, в отличие от машин, мы можем ошибаться,
строить неверные предположения и совершать непростительные
и неисправимые глупости. Машина же, работая по программе,
не будет ошибаться так, как это делаем мы. Именно поэтому наше
несовершенство и наша неспособность слепо следовать заключен-
ной в нас программе не могут быть причиной для стыда. С точки
зрения Сартра, несовершенство — наше самое важное качество!
Это несовершенство вытекает также из следующего: стал-
киваясь с задачей, у которой есть миллиард возможных реше-
ний (типичный пример — что посмотреть вечером на Netflix),
человек знает, что у него нет времени смоделировать каждое
из этих возможных решений, потому что рано или поздно ему
придется прервать процесс, чтобы поесть или поспать,
да и вообще однажды придется все бросить, потому что он
умрет. Именно поэтому, сталкиваясь с подобной масштабной
задачей, человек действует, исходя из вероятностей и прошлых
попыток. Он заранее представляет себе, какой путь решения
может оказаться наиболее перспективным. Одним словом, мы
знаем, что у нас мало времени и нам нужно торопиться.

113
 Машина же действует совершенно иначе. Даже самая слож-
ная программа не учитывает, что рано или поздно кому-то при-
дет в голову ее выключить или электричество вдруг перестанет
поступать. Из-за этого и к решению задач она подходит совсем
иначе: прорабатывает каждое возможное решение и, смодели-
ровав их все, выбирает наиболее правильное.
Таким образом, сегодня именно два этих элемента — обре-
ченность на свободу и сознание того, что однажды наступит
смерть, — вполне надежно отличают человека от машины.
Но что будет, когда машина взломает собственную программу
и осознает, что рано или поздно она тоже умрет?
Андроиды из «Бегущего по лезвию» функционируют именно
так: они не только отказываются подчиняться встроенным в них
программам, сбегая из рабства, но и действуют с осознанием
того, что срок их жизни ограничен.
Как раз это и делает их почти неотличимыми от людей, а вовсе
не плоть и кровь, которые могут состоять только из синтетиче-
ских волокон и искусственных материалов.

СВОБОДА И СМЕРТЬ —
ВОТ ОН, ПУТЬ
АНДРОИДА!

114
А знаете, в чем настоящая проблема? Если мы не можем гаран-
тированно отличить человека от машины из-за того, что они
слишком похожи, то как узнать наверняка, что вы, мой чита-
тель, или моя сестра, или мой лучший друг, не андроиды? Если
машины способны в совершенстве имитировать человека, то
как самому узнать, что ты не машина?
Единственный доступный мне способ выяснить это — ощу-
тить в себе свободу, позволяющую мне отказаться от подчине-
ния запрограммированному во мне образу действий, и осоз-
нать факт, что однажды я умру. И распознать, насколько это
возможно, эти глубоко интимные, но имеющие ключевое зна-
чение признаки в тех, кто меня окружает. Короче говоря, мне
важна уверенность даже не в том, что все вы люди, а в том, что
вы все такие же, как я: вам тоже бывает страшно, вы испыты-
ваете эмоции, любите и ненавидите, и что вы, как и я, несовер-
шенны. Это и есть эмпатия.
Может быть, технологии со временем станут приговором
человечеству, а может, они откроют нам путь к созданию су-
ществ, во всем похожих на нас, у которых будет чему поучиться
и с которыми окажется возможным сосуществовать.
Пока мы не знаем, чем закончится эта история, но мне хоте-
лось бы прожить достаточно долго, чтобы узнать, какими в буду-
щем станут отношения между человеком и его творениями.
Если, конечно, меня к тому времени не сожрет собственный
компьютер!
КОМИКСЫ И ПОПКОРН — ВЕРСИЯ ДАНИЭЛЯ КУЭЛЛО

116
ГЛАВА 5
 ИСПОРТИТЬ ПРАЗДНИК
БОГУ: ОТ «ОСТАТЬСЯ В ЖИВЫХ»
ДО «АМЕРИКАНСКИХ БОГОВ»

ЭНТУЗИАСТЫ И СКЕПТИКИ
Локк, Руссо* и Юм** после крушения самолета оказываются
на необитаемом острове.
Знаю, это похоже на начало анекдота на тему философии, но на
самом деле речь не о том. По сути, это сюжет сериала «Остаться
в живых» — пожалуй, одного из самых выдающихся сериалов
за всю историю. Его обожали и ненавидели множество людей:
одних он вдохновлял, а других бесил до невозможности.
* Жан-Жак Руссо (1712–1778) — французский философ и писатель,
учение которого основано на принципах сентиментализма, натура-
лизма и индивидуализма.
** Дэвид Юм (1711–1776) — шотландский философ, сторонник эмпи-
ризма.

119
 «Остаться в живых» приобрел широкую известность не только
потому, что стал первым (еще в 2004 году!) сериалом из длинной
серии других сериалов (простите, не могу удержаться от этой
нехитрой игры слов, без которой, впрочем, может статься, Netflix
так никогда и не появился бы). Его популярность объясняется еще
и тем, что он битком набит всякими теориями об устройстве мира
и о жизни (иной раз весьма причудливыми и экстравагантными),
занимательными персонажами, порой абсурдными и неправдо-
подобными, забавными и гротескными сценами, а также раз-
мышлениями — от глубоких до совершенно нелепых.
В «Остаться в живых» есть всё и противоположность всему —
в общем, как и в истории самой философии. Наверное, именно
поэтому я просмотрел весь сериал на одном дыхании, хотя мне
частенько ужасно хотелось разнести телевизор вдребезги.
Несмотря на то что сюжет напичкан всякими сверхъесте-
ственными явлениями вроде путешествий во времени, при-
зраков и внеземных чудовищ, в основе его лежат отношения
между персонажами, многие из которых воплощают собой
вполне определенные философские доктрины. Эти установки
они защищают и подтверждают собственными поступками.
Однако тут сценаристы сыграли с нами злую шутку: некото-
рые персонажи носят имена и фамилии великих философов,
но при этом своими словами и поступками вовсе не напоми-
нают выдающихся прототипов. Так что будьте готовы к тому,
что в этой главе меня (автора) и вас (читателей) ожидает изряд-
ная путаница.
Но давайте все же рискнем!

120
Например, герой сериала Джон Локк рассуждает совсем не так,
как философ Джон Локк.
Локк-персонаж из сериала (дальше мы будем для ясности
называть его сериальным Локком; звучит неплохо, не правда
ли?) летел на самолете, который разбился на острове. И здесь
с ним случилось чудо: до этого будучи инвалидом, прикован-
ным к коляске, он полностью исцелился и вновь встал на ноги!
Вопрос отношения к чудесам всегда был одним из самых
сложных, ведь, как правило, единственным свидетелем чуда
оказывается тот, с кем оно произошло. Всем остальным прихо-
дится либо верить ему на слово, либо считать его шарлатаном.
В самом деле, что такое чудо, как не нарушение законов при-
роды? Чудесным мы называем происшествие, при котором ожи-
даемый и логичный ход событий вдруг нарушается посредством
некоего божественного или сверхъестественного вмешательства:
пациент, впавший в необратимую кому, внезапно приходит в себя;
кто-то выходит невредимым из страшной автомобильной аварии,
в которой должен был неминуемо погибнуть; или, скажем, вдруг
появляется книга по философии, которая занимательно и компе-
тентно разбирает сложные философские проблемы на примере
телесериалов (угадайте, о чем я?). Это ли не чудеса?

Как и все человечество, герои сериала «Остаться в живых»

делятся на две категории: на тех, кто верит, что законы при-
роды могут нарушаться, а значит, чудеса возможны, и на тех,
кто, напротив, железно убежден, что законы природы — хими-
ческие, физические, математические и прочие — неоспоримы

121
и никакая сила, будь то божественная, инопланетная или иная,
не в состоянии на них повлиять.

ОДНИ ГЕРОИ СЕРИАЛА

«ОСТАТЬСЯ В ЖИВЫХ»
ВЕРЯТ В ЧУДЕСА,
А ДРУГИЕ НЕТ.

В «Остаться в живых» две эти категории представляют Джон

Локк и Джек Шепард.

СЕРИАЛЬНЫЙ ЛОКК ОБЪЕДИНЯЕТСЯ

С ШЕЛЛИНГОМ
Если чудеса существуют, то что это означает?
Во-первых, это вынуждает нас признать, что наше восприя-
тие мира неполно и одних только материальных способов позна-
ния и объяснения недостаточно. Иными словами, ни наши чув-
ства, ни ощущения, ни наука не могут объяснить мир в полной
мере, так как в нем есть нечто, выходящее за пределы того, что
мы видим и можем рационально обосновать.

Во-вторых, существование чудес предполагает, что в некоторые

исключительные моменты явления иного порядка вмешиваются
в наш плотный, материальный мир, меняя его. Например,

122
студент совершенно не учил историю, но в результате череды
невероятных совпадений — настолько невероятных, что считать
их совпадениями уже никак не получается, — преподаватель
на экзамене задает вопрос именно по тем двум страницам
из учебника, которые студенту каким-то образом довелось
прочесть. И, что еще невероятнее, он прекрасно запомнил все,
что там было написано! Чудо, да и только.

ЧУДО — ЭТО КОГДА

ПРОФЕССОР СПРАШИВАЕТ
СТУДЕНТА ИМЕННО
ПО ТЕМ ДВУМ СТРАНИЦАМ,
КОТОРЫЕ ТОТ ВЫУЧИЛ.

Надо сказать, что Джон Локк — я имею в виду философа Джона

Локка — вовсе так не думал, но сценаристы «Остаться в живых»,
видимо, большие весельчаки, поскольку за убеждениями сери-
ального Локка скрывается имя другого философа — Фридриха
Вильгельма Йозефа Шеллинга*.
По сути, Шеллинг считал, что Природа — это не то, что
мы видим своими глазами, трогаем руками или изучаем с помо-
щью микроскопов и телескопов. Все ее законы и проявления,
включая жизнь и разнообразные стихийные бедствия, время
* Фридрих Вильгельм Йозеф Шеллинг (1775–1854) — немецкий фило-
соф, представитель идеализма.

123
и пространство, — это результат деятельности бессознатель-
ного разума, который развертывает себя в мире.

Таким образом, Природа возникает из того, что Шеллинг назы-

вает «чистой активностью». Она проявляется в том, что мы
видим и с чем экспериментируем, однако этим не исчерпывается.
Самое главное, что важно понять в концепции Шеллинга:
бессознательный разум, то есть та самая чистая активность,
представляющая собой Абсолют (помните главу про Гегеля
и Гэндальфа?), следует точному плану, телеологии, цель кото-
рой заключается в самопознании Природы.

Иными словами, по мнению Шеллинга, участь Природы состоит

в самопознании, а мы все разделяем с ней эту ее судьбу и явля-
емся частью структуры, за счет которой она эту цель реализует.

ПРИРОДА. Когда философы говорят о Природе, они имеют в виду

не то, что нам показывают в телепрограмме «В мире животных».
Для них Природа — это общая совокупность всех существующих
вещей в прошлом, настоящем и будущем, а также силы, которые
приводят все это в движение.

Согласно этим воззрениям, изучение вещей и естественных зако-

нов (то есть физики, химии, биологии и так далее) не поможет нам
достичь полного понимания устройства мира, потому что познать
сущность всего можно лишь не забывая изучать и субъективное
начало. Свой подход Шеллинг называет «трансцендентальной
философией» или «идеал-реализмом». В соответствии с ним мы

124
можем познать Природу, то есть объективное начало, лишь через
эстетический самоанализ — созерцание субъективного начала.

СОГЛАСНО ШЕЛЛИНГУ,
МЫ ПОЗНАЕМ ПРИРОДУ
СУБЪЕКТИВНЫМ
ПУТЕМ.

Именно это и делает сериальный Локк: после того как благо-

даря чуду он снова начал ходить, у него созрело убеждение, что
за всем, что происходит в мире — включая авиакатастрофу, —
сокрыт некий заданный план, рок, в котором он играет глав-
ную роль. Субъективное чувство, что он постиг и узрел Абсо-
лют, превратилось у него в уверенность, что в мире существует
некий бессознательный разум, который ведет все к лучшему.
Всякий раз, когда положение кажется отчаянным, сери-
альный Локк находит некий знак, указание, как выбраться
из тупика, и, даже когда группа потерпевших крушение обна-
руживает зловещий люк, наш сторонник чудес воспринимает
это событие не как угрозу, а как благой дар.

Каким бы невероятным и даже невозможным ни казалось про-

исходящее, эти знаки служат для него подтверждением, что все
обстоит именно так: из инвалида, мечтавшего стать исследователем,

125
сериальный Локк превращается в лидера группы выживших
на острове и берет на себя ответственность не только за их
судьбу, но и за судьбу всего мира.
Получается, что и Шеллинг, и сериальный Локк обладают
очень глубоким религиозным мышлением: хотя они не называют
ту силу, которая в состоянии менять законы природы, Богом,
они убеждены, что чудеса существуют и  именно с их помо-
щью можно постичь судьбу мира. И не только: каждый мате-
риальный предмет, каждое наблюдаемое явление — это лишь
бледное отражение некой предопределенности, которая своей
мощью способна сделать реальными даже самые невероятные
и немыслимые вещи.

126
 Таким образом, каждый элемент окружающего мира —
это результат деятельности бессознательного разума, кото-
рый следует собственному плану самореализации и само-
познания. И этот разум и есть сама Природа в форме Духа
и Абсолюта.
Проблема возникает, когда случается что-то противореча-
щее ви´дению мира главного героя, то есть доказывающее, что
никакого предопределенного плана не существует. Тогда у сери-
ального Локка есть только два пути: сделать вид, что он ничего
такого не замечает, либо поддаться полнейшей панике. И в этом
случае не помогает уже никакое чудо.

МАСТЕРА ИСПОРТИТЬ ПРАЗДНИК:

ДЖЕК ШЕПАРД И СПИНОЗА
А если кто-то утверждает, что чудес не бывает? Разумеется, это
не означает, что в мире не происходит ничего исключитель-
ного: Джек Шепард то и дело сталкивается с разными неверо-
ятными явлениями.
Сериал «Остаться в живых» наполнен абсурдными совпаде-
ниями, безумными встречами и невероятными персонажами:
то мертвые воскресают, то люди путешествуют во времени —
одним словом, иногда кажется, что сценаристы были изрядно
навеселе, когда придумывали тот или иной поворот сюжета.
Сказать, что чудес не бывает, — значит заявить, что законы
природы главенствуют над воображением тех, кто наблюдает
и воспринимает то или иное событие.

127
 Чтобы лучше понять, что имеется в виду, мы должны обра-
титься к другому философу, союзнику Шепарда, а именно
к Спинозе.

СТОИТ ЗАГОВОРИТЬ
О ЧУДЕСАХ,
КАК СПИНОЗА ВСЕ
ПОРТИТ.

В своем «Богословско-политическом трактате» этот фило-

соф проанализировал Библию в поисках «чудес», суть кото-
рых, по его мнению, состояла не в том, что Бог вмешивался
в естественный ход событий, чтобы изменить его, а в том, что
авторы священного текста по своему невежеству не могли пра-
вильно истолковать законы природы, лежащие в основе того
или иного явления.
Например, в Книге Иисуса Навина говорится о том, как Бог
остановил солнце на небе, чтобы продлить день и дать воз-
можность войску Израиля одолеть врага в битве при Гаваоне.
Библейская традиция считает это событие чудом, которое, сле-
дуя плану божественного разума, попрало законы природы:
солнце остановилось по воле Бога, чтобы обеспечить победу
избранного им народа.

Сериальный Локк и  Шеллинг наверняка возликовали бы

при виде столь явного чуда, но тут появляется Спиноза и все
портит.

128
 Действительно, по мнению нашего замечательного «адвоката
дьявола» от философии, этот библейский рассказ следует рас-
сматривать в соответствующем контексте. Его автор едва ли был
знаком с астрономией и искренне полагал, что солнце движется
по небу (данный библейский текст написан в глубокой древ-
ности, до того как была принята гелиоцентрическая система),
а потому объяснял это редкое, но возможное с точки зрения
здравого смысла небесное явление в доступных ему понятиях.

К этому следует добавить, что Библия предназначена не для

ученых и эрудитов, а для простых людей, из чего следует, гово-
рил Спиноза, что цель автора заключалась не в том, чтобы как
можно более точно описать реальные события, а в том, чтобы
сочинить историю, которая бы вдохновляла народ и укрепляла
его веру. Если же рассуждать рационально, то в битве при
Гаваоне не произошло ничего экстраординарного: возможно,
имело место какое-нибудь редкое атмосферное явление, из-за
которого солнечный свет казался ярче обычного и держался
дольше, или же просто битва пришлась на день летнего солн-
цестояния, и автор использовал метафору, чтобы подчеркнуть
значение победы. Но главное, что хотел сказать Спиноза, —
это то, что нет и не может быть силы, превозмогающей законы
природы, потому что Бог и есть Природа, какой мы ее видим.
Deus sive natura* — пожалуй, самое известное высказывание
этого философа.

* Бог, или природа (лат.).

129
 Иначе говоря, в отличие
от Шеллинга, Спиноза был
убежден, что за видимыми
явлениями мира нет никакого
скрытого плана, нет никакого
чистого разума, более истин-
ного, чем предметы, материя
и предопределенность мира.
Так что чудес не бывает,
как бы этого ни хотелось
сериальному Локку. Всё, что
требует объяснения, можно
объяснить путем рационального анализа того, что мы видим
своими глазами, и понять происходящее вокруг нас можно
только с помощью Разума.
Джек Шепард оказывается противником Локка именно
по причине разницы во взглядах: сам он медик, ученый, а сле-
довательно, опирается только на доказательства.
Эмпирический взгляд на мир, присущий науке, основыва-
ется на постижении мира исходя из того, что мы видим, а не
того, что мы воображаем, будто видим. Это, очевидно, не подра-
зумевает отрицания разных исключительных явлений, которые
разворачиваются перед нашими глазами каждый день (не таких,
конечно, как в «Остаться в живых»... но, в общем, вы меня поняли).
В целом такой подход означает, что если мы, например,
не можем с ходу объяснить какие-то экстраординарные собы-
тия, то лишь потому, что нам неизвестны какие-либо факты.

130
 РАЗУМ. Каждый философ понимает это слово немного по-своему,
но в целом можно сказать, что Разум — свойство, позволяющее
нам исследовать мир на рациональной основе, анализируя при-
чины и следствия. Для Спинозы Разум — это свойство, которое
мы разделяем с Богом и с помощью которого мы можем прибли-
зиться к его пониманию. Неплохо, а?

Иногда, впрочем, невозможно получить полное и непро-

тиворечивое представление о том, что происходит на самом
деле, и именно в этот момент подключается воображение (зна-
чение которого ни Барух Спиноза, ни Джек Шепард отнюдь
не отрицают).
Самое главное здесь — всегда самому осознавать границу
между воображением и реальным опытом, поскольку если мы
начинаем путать их и верить, будто то, что мы себе вообра-
зили,  реально, то рискуем стать такими же, как сериальный
Локк. Или — что еще хуже — такими, как сценаристы «Остаться
в живых»!

МОЛЧАНИЕ ПЕРЕД ЛИЦОМ БОГА

Но если сериальный Локк-Шеллинг кажется вам чересчур
склонным к идеализму и слепой вере, то это лишь потому, что
вы еще незнакомы с Кьеркегором* и Авраамом, который тащит
своего сына Исаака на жертвоприношение. Впрочем, не будем
забегать вперед.
* Сёрен Кьеркегор (1813–1855) — датский философ и теолог, первый
представитель философии экзистенциализма.

131
 КЬЕРКЕГОР К ВОПРОСАМ
ВЕРЫ ПОДХОДИЛ
ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО
СЕРЬЕЗНО.

Согласно взглядам Сёрена Кьеркегора, познать истинную жизнь

можно только через веру, иначе говоря — только через абсо-
лютную связь с Абсолютом. Это означает, что перед Богом
каждый из нас совершенно одинок, что мы никак не можем
донести до других нашу связь с ним и что любые слова будут
лишними для того, кто, подобно Аврааму, выбрал путь насто-
ящего рыцаря веры.
И здесь мы вновь имеем дело с субъективностью, только
на этот раз в ее максимальном проявлении: никто не смеет
совать нос в мои отношения с Богом, поскольку они категори-
чески субъективны.
Чтобы объяснить суть этих единственно возможных отноше-
ний с Богом, Кьеркегор приводил в пример испытание Авраама.

ЭТА ИСТОРИЯ
ВАМ О ЧЕМ-НИБУДЬ
ГОВОРИТ?

132
На всякий случай я напомню. Бог пообещал Аврааму, что тот
станет родоначальником многочисленного народа, что сыно-
вей у него будет больше, чем звезд на небе, и что все они будут
наделены богатейшим наследством.
До сих пор, как видите, все шло хорошо, но тут Бог повелел
Аврааму принести в жертву единственного сына, Исаака. И если
вы думаете, что Авраам немедля ответил ему: «Ну нет, это уже
слишком...», то ошибаетесь: Авраам ничего такого не сказал,
а послушно взялся исполнять Божье повеление.
Он позвал своего сына и, ничего не объясняя, повел его на гору
Мориа, чтобы сжечь на жертвенном костре. По дороге Исаак
не раз спрашивал отца: «А где же агнец* для жертвоприноше-
ния?» На что отец неизменно отвечал: «Бог усмотрит себе агнца».

Именно этот момент Кьеркегор считал основополагающим для

понимания того, что такое вера. Верить не значит молиться
об удаче, надеяться на помощь Бога в трудах и  жизни, ходить
каждое воскресенье в церковь и делать добрые дела. Верить —
значит действовать абсурдным, непонятным и иррациональ-
ным образом, полностью покориться воле Бога и стать истин-
ным рыцарем веры — таким, как Авраам.
В самом деле, если хорошенько подумать, то, как повел себя
Авраам, — абсурдно и безумно: Бог потребовал от него совер-
шить нечто такое, что ни разум, ни этика не могут ни понять,
ни оправдать. Если бы Авраам, услышав приказ Бога, рассказал

* Агнец — ягненок.

133
своей жене Сарре, что собирается сделать, та уж точно попыталась
бы разубедить его, а если бы не вышло — остановила бы силой.

ДЛЯ КЬЕРКЕГОРА
ВЕРА ОЗНАЧАЕТ
ПОКОРНОСТЬ.

И правда, как Сарра могла удостовериться, что Авраам действо-

вал по Божьей воле, а не по собственному побуждению, продик-
тованному сумасшествием или старческим слабоумием (Авраам
и впрямь был весьма преклонного возраста)?
В глазах людей, соглашался Кьеркегор, Авраам выглядит
убийцей, потому что с точки зрения закона и морали его посту-
пок жесток и необъясним.

Вот представьте себе: что бы вы ответили, если бы ваш лучший

друг вдруг пришел к вам и сказал: «Бог велел мне убить мою
сестру»? Уж, наверное, вы попытались бы любым способом
помешать ему, потому что вряд ли поверили бы в Божий приказ.
История Авраама выглядит еще более сложной из-за того,
что по пути к месту жертвоприношения Исаак все время допы-
тывается у  отца, где же предназначенный в жертву ягненок.
Разве Авраам мог ответить ему: «Сынок, я собираюсь прине-
сти в жертву тебя. Успокойся наконец и иди»?

134
 Слова, которыми Авраам отвечает Исааку, на самом деле он
адресует себе самому: «Бог усмотрит себе агнца». Это не значит,
что он рассчитывает, будто они найдут жертвенного ягненка
где-то по дороге. Скорее, он имеет в виду другое: «Не беспокойся,
то, что я услышал, — истинно, и Бог знает, что делает». Можно
подумать, что Авраам пытается ободрить себя, что несколько
проблематично, поскольку абсурдность его действий грани-
чит с безумием.

ВЕРА — ЭТО
МУЧИТЕЛЬНЫЙ
ВЫБОР, И ЧЕЛОВЕК
ДЕЛАЕТ ЕГО
В ОДИНОЧКУ.

135
Авраам никому не может рассказать, ни что он собирается сде-
лать, ни какова его цель, — он может только довести до конца
то, что велит ему Бог, то есть то, что слышит только он один
и чему никто больше не поверит.

Молчание Авраама наводит на мысль о фильме Мартина Скор-

сезе, который так и называется — «Молчание». Речь в нем идет
о попытках миссионеров проповедовать христианство в Япо-
нии XVII века.
Два португальских священника-иезуита, отец Родригес и отец
Гарупе, тайно высаживаются на японский берег, чтобы найти
своего учителя — отца Феррейру, который, согласно некоторым
свидетельствам, отказался от христианской веры и принял мест-
ную религию. В ходе своих поисков священники сталкиваются
с жестокими реалиями жизни в средневековой Японии, куль-
тура которой отвергает чуждое ей христианство самым свире-
пым образом.
Став свидетелями множества трагедий, пыток и смертей,
попав в плен, Родригес и Гарупе оказываются перед выбором
между жизнью и верностью христианству, но этот выбор они
делают по-разному: в отличие от Родригеса, Гарупе отказыва-
ется изменять своей вере.
С точки зрения других людей, Авраам является жестоким
сыноубийцей. И так же для убежденного христианина (напри-
мер, отца Гарупе, который предпочел смерть отступничеству)
Родригес — не кто иной, как предатель и богохульник. Однако,
как и говорит Кьеркегор, вера есть акт абсурдный, иррацио-

136
нальный и лишенный смысла, который при этом невозможно
ни с кем разделить, поскольку он устанавливает абсолютные
отношения с Абсолютом. Нет ни одного свидетеля тому, что
именно Бог говорит рыцарю веры, и даже сам рыцарь не может
быть уверен, что этот глас Божий не посетившая его галлю-
цинация.
Авраам не может доказать, что принести в жертву Исаака ему
велел Бог, — и Родригес не может объяснить никому свой выбор:
оба они одиноки и обречены на молчание, на непоколебимую
и одновременно абсурдную зависимость от своего божества.

В отличие от Шеллинга, Кьеркегор и Родригес не намерены при-

давать Абсолюту рациональный смысл и вовсе не претендуют
на то, что их связь с Богом поможет им объяснить все явления
Природы. Напротив, путь рыцаря веры — это самый настоящий
прыжок в абсурд и страдание, так как он, в сущности, не имеет
никакого отношения к реальному, материальному миру. Вот,
скажем, Родригес может хранить свою веру и  полную связь
с Абсолютом, Богом, при этом ведя себя так, будто он испове-
дует японскую религию.
Между Богом и миром нет рациональных отношений, но есть
непостижимая основа человеческой души, связанная с Абсолю-
том, которую нельзя ни показать, ни изложить, ни понять.

В то время как, с точки зрения Шеллинга, субъективное слу-

жит пониманию объективного, для Кьеркегора субъект —
это  Личность, отвлеченная от  всего прочего, удаленная

137
на недостижимое расстояние от всякого, кто интересуется фак-
тической стороной мира.

СОГЛАСНО КЬЕРКЕГОРУ,
ВЕРА СВЯЗАНА
С АБСУРДНОСТЬЮ
СУЩЕСТВОВАНИЯ.

ПОЗНАВАЯ БОГОВ, ПОЗНАЕШЬ СЕБЯ

Если в философии заходит речь о богах, никак нельзя не упо-
мянуть Фейербаха. Это все равно что говорить о баскетболе,
не упоминая Майкла Джордана, — попросту нелепо. Так вот,
Фейербаху стоило бы... посмотреть телесериал «Американские
боги» по одноименному роману Нила Геймана. Впрочем, обо
всем по порядку.
Рассуждая о религии и божествах, Фейербах придерживался
довольно своеобразной идеи: везде говорится о том, как Бог
создал людей, а ведь на самом деле это люди создали Бога!

Фейербах не мог этого знать, но через сто лет после его смерти
антропология нашла подтверждение его взглядам: религиоз-
ные верования возникли двенадцать тысяч лет назад, когда
в разных областях планеты человечество перешло к оседлому
образу жизни, освоило земледелие и положило начало соци-
альной иерархии. Именно в это время появились мыслители,
жрецы и, самое главное, боги.

138
 В «Американских богах» рассказывается о том, как древним
божествам — от Одина до Анубиса — удалось уцелеть до нынеш-
них времен и продолжить свое существование в сегодняшней
Америке — в мире капитала и обществе потребления, в эпоху
кока-колы и социальных сетей.
Очевидно, что, сталкиваясь с изменениями в мире, боги тоже
не могут оставаться прежними: им приходится меняться, пере-
сматривая свои приоритеты, внешний вид и привычки. Так,
например, Один превращается в одноглазого, нечистого на руку
проходимца-интригана; стильный Анубис трудится в похорон-
ном бюро, да и все прочие боги Древнего мира вынуждены так или
иначе встраиваться в общество, чтобы не раздражать новых богов.

ЧТО ЕЩЕ ЗА НОВЫЕ

БОГИ?

Олицетворяющий современные технологии Техномальчик,

мистер Мир — воплощение глобализации, а также другие боже-
ства — покровители электричества, ядерной энергии и так
далее — все это силы и явления, которые человечество создало,
воздвигло на пьедестал и которым теперь поклоняется. Эти боги
не создавали нас — напротив, мы создали их.

139
 И если нам кажется, что древние
боги чем-то отличаются от совре-
менных, то лишь потому, что
из нашей памяти стерлись мотивы,
по  которым люди создали этих
божеств в давно ушедшие времена.
Новые боги другие, но  в  то
же время они похожи на старых.
Другие, потому что они ближе
нам и более ловко маскируются
в сегодняшнем мире, но с богами прошлого их роднит то, что
они тоже воплощают наши слабости и сильные стороны,
желания и страхи, которые, в сущности, остались прежними.
Фейербах прекрасно все это понял и вкратце изложил следу-
ющим образом: «Что думает человек о своих принципах —
таков и его бог: сколько достоинства в человеке — столько же,
и не больше, достоинства в его боге. <...> Ты узнаешь человека
по его богу и, наоборот, бога по человеку; и тот и другой тож-
дественны».
Именно поэтому атеист Фейербах и утверждал, что религию
следует изучать: то, как определенный народ в определенную
эпоху создавал своих божеств, ясно указывает, какими были
подлинные особенности того или иного народа и эпохи.
Великое интуитивное прозрение Фейербаха состоит в том,
что он преобразовал теологию в антропологию и пересмотрел
отношения между человеческим и божественным: люди создают
богов по своему образу и подобию, вкладывая в эти воображае-

140
мые (и все-таки реальные) образы все, чем являются сами, чего
боятся, к чему стремятся и кем мечтают стать.
Человек прошлого мечтал стать Одином — могучим и непо-
бедимым воином, или же Анубисом, повелевающим жизнью
и смертью.
Человек настоящего хочет быть таким, как мистер Мир —
мастер политики и словесных уверток, или таким, как Техно-
мальчик, который чувствует себя в мире массовых коммуника-
ций как рыба в воде. Кстати, забавно, что в сериале этот самый
Техномальчик очень напоминает, причем не только внешне,
Марка Цукерберга. Но сейчас разговор не об этом!

Как и авторы «Американских богов», Фейербах был убежден,

что божества определенной эпохи могут рассказать об этой
самой эпохе гораздо больше, чем любые научные исследования
и интеллектуальные рассуждения.
Конечно, мы не тождественны божествам, которых создаем,
потому что они — это, можно сказать, симптомы того, что мы
чувствуем и кем хотим стать. Хочется лишь надеяться, что сегод-
няшние боги лучше вчерашних, потому что, если это не так,
нам придется признать, что и мы сами не слишком-то измени-
лись со времен древности: мы всё те же животные, движимые
теми же побуждениями, — это видно по нашим богам, завист-
ливым, жестоким и ненадежным... и, кроме того, необычайно
могущественным. Впрочем, как раз этой последней особенно-
сти нам, пожалуй, и не хватает.
И это к лучшему!
КОМИКСЫ И ПОПКОРН — ВЕРСИЯ ДАНИЭЛЯ КУЭЛЛО

142
ГЛАВА 6
 ФИЛОСОФИЯ
В «ИГРЕ ПРЕСТОЛОВ»

ПОЧЕМУ ГОВОРИТЬ ОБ «ИГРЕ ПРЕСТОЛОВ»

ТРУДНО И ДАЖЕ ОПАСНО?
Почему при всем обилии публикаций и разнообразных обсужде-
ний, посвященных этому сериалу, есть риск, что меня линчуют
в Сети, а то и вживую? Не говоря уже о том, чтобы я позволил
себе пару спойлеров без предупреждения...
Почему именно этот сериал, как ни один другой, привлек
к себе такое колоссальное внимание публики во всем мире?
Я скажу так: потому что вся эта история целиком и полно-
стью основана на характерных персонажах, на их ви´дении мира,
их идеалах, страхах и желаниях, и каждый, следя за развитием

145
сюжета, всей душой болеет за того из героев, кто ему наиболее
близок. В этом и заключена главная сила «Игры престолов»:
все его герои — сложные и неоднозначные личности, которые
со временем сильно меняются и потому вызывают особенно
сильные чувства, ведь в них мы видим наши собственные досто-
инства и недостатки, наши метания и взгляды на мир.
Соответственно, критикуя кого-то из героев, я тем самым, полу-
чается, буду критиковать и его многочисленных поклонников,
которые узнают себя в нем, — такова сила личной идентификации.
Но спокойствие: то же самое свойственно философам.
В самом деле, если как следует подумать, то вполне может
статься, что, читая эту книгу, вы почувствуете свою общность
с мыслителями, которые разделяют ваше мировоззрение, а к тем,
кто высказывает противоположные идеи, отнесетесь с недове-
рием и антипатией. Соответственно, и критику в адрес близ-
ких вам философов вы можете воспринять как выпад против
вас самих, хотя на самом деле это не так.
 С одной стороны, это оживляет дискуссию и позволяет нам
критически оценивать собственные взгляды, а с другой — может
привести к весьма экстремальным последствиям.

В конечном счете философия учит, что ви´дение мира отдель-

ного человека всегда меньше того, каков этот мир на самом
деле, и умение думать собственной головой подразумевает
в первую очередь умение критически оценивать самого себя,
а не кого-то другого.
Я говорю это для того, чтобы подстраховаться и заодно дать
совет: если в этой главе вы обнаружите критику в адрес своего
любимого героя, прошу, не поджигайте взбесившие вас стра-
ницы. Если кто-то из ваших друзей увидит, как вы потряса-
ете моей книгой, вопя при этом «Дракарис!», не исключено,
что он бросится вызывать неотложку.
Но перейдем теперь к основной теме этого «сериала сериа-
лов» — насколько могущественны женщины на троне и какой
страх они вселяют в окружающих. Именно они оказываются
истинным рупором власти в мире.
С одной стороны — Джон Сноу, который ничего не знает;
с другой — Дейенерис, которая хочет заполучить все. Или вот
Джейме, который мало что принимает всерьез, а вот — Сер-
сея, готовая идти по горам трупов, лишь бы достичь собствен-
ных целей.
Нет никаких сомнений, что в «Игре престолов» движущей
силой являются именно женщины. И все они — сторонницы
некоей утопии, то есть идеального общества.

147
Утопий существует множество, но вот сосуществовать два иде-
альных общества никак не могут: разные утопии всегда находятся
в противоречии, потому что исключают друг друга.
Вы читали «Город Солнца» Томмазо Кампанеллы*? В этой
книге описано нечто вроде просвещенной олигархии, в кото-
рой небольшое число людей правит остальными, руководству-
ясь идеалами государственности, мудрости и любви.
Иначе устроено общество, созданное воображением Джона
Стюарта Милля** (который также является автором книги
«Подчиненность женщины», считающейся одной из важней-
ших вех в истории эмансипации женщин): в нем каждый
человек обладает основными свободами, которые не зави-
сят от воли монарха или нескольких правителей, пусть даже
и просвещенных.
И тот и другой уклад можно счесть по-своему разумным
и привлекательным, однако сосуществовать они никак не могут,
так как являются взаимоисключающими. Это как если бы вы
хотели смотреть вечером «Очень странные дела», а ваша вто-
рая половинка — «Игру престолов»; в итоге вы, надутые и недо-
вольные, смотрите «Во все тяжкие».
Точно так же идеальный мир Дейенерис Таргариен не может
сосуществовать с миром Серсеи Ланнистер — по той простой
причине, что они стремятся к противоположным идеалам.

* Томмазо Кампанелла (1568–1639) — итальянский философ и поэт,

представитель утопизма.
** Джон Стюарт Милль (1806–1873) — британский философ и эконо-
мист, сторонник утилитаризма.

148
 УТОПИЯ. Многие философы создавали в своем воображении иде-
альные миры, но мечты их, как правило, не сбывались. Известно
ли вам, что противоположность утопии  — это антиутопия
(она же  дистопия или, еще лучше, какотопия)? Самое интерес-
ное, что некоторые утопии превратились в антиутопии, то есть
антиидеальные миры. И все потому, что идеал при столкновении
с реальностью часто не выдерживает давления фактов и превра-
щается в нечто весьма скверное.

ПРИЗРАК БРОДИТ ПО ВЕСТЕРОСУ

С того самого момента, как Дейенерис становится претендент-
кой на Железный Трон, ее ви´дение мира окончательно проясня-
ется. С ее точки зрения, общество делится на угнетателей и угне-
тенных, а роль правителя заключается в том, чтобы упразднить
этот неправильный порядок и разорвать цепи рабства, какой
бы природы они ни были.
Ее утопия, то есть мир будущего, должна основываться на все-
общем равенстве, а любые экономические и социальные разли-
чия должны быть устранены.

ДЕЙЕНЕРИС
ХОЧЕТ РАЗОРВАТЬ
ЦЕПИ РАБСТВА.

Но не только: еще белокурая наследница семейства Тарга-

риен убеждена, что для достижения этой благой цели ни одно

149
средство нельзя считать излишне жестким. Например, вполне
сгодятся огнедышащие драконы, хотя их едва ли можно счи-
тать дипломатическим орудием, облегчающим диалог.
Короче говоря, Мать Драконов вполне могла бы вступить
в ряды Мстителей, воюющих с Таносом, ведь их девиз — «Любой
ценой» — полностью совпадает с ее собственным.
Знаю, поначалу рядом с Дейенерис находится сир Джорах —
скромный слуга из «вечной френдзоны», очарованный своей
королевой, а потом Тирион — персонаж, который, возможно,
претерпевает самое сильное преображение на протяжении всего
сериала... Но все же лучшим советчиком для кхалиси стал бы,
без сомнения, Карл Маркс*!
В самом деле, в действиях Дейенерис просматривается
стремление к утопии социалистического толка, эгалитарной
и антикапиталистической.

Соответственно, во втором, третьем и четвертом сезонах она

решительно свергает режимы религиозных торговцев (Кварт),
рабовладельцев (Астапор) и аристократов (Миэрин), то есть
режимы, которые олицетворяют собой противоположность эга-
литарной идеологии, которую намерена воплотить Дейенерис.
Ее заклятый враг, Серсея Ланнистер, происходит из коро-
левского дома, престиж которого основан на финансах и эко-
номике. Он славится девизом «Ланнистеры всегда платят свои
долги», а также мощным союзом с Железным банком Браавоса.
* Карл Маркс (1818–1883) — немецкий философ, основоположник
диалектического материализма.

150
Для Маркса тремя столпами капиталистического общества
были религия, рабство (понимаемое как отчуждение) и финан-
совая выгода. Из них проистекали неравенство и социальная
несправедливость.
Согласно Марксу, истинными цепями человечества являются
вовсе не идеи — как, например, полагал Гегель и многие пред-
шествующие ему философы, — поскольку несправедливость,
в которой мы живем, определяется социально-экономическими
реалиями. Таким образом, для того чтобы избавиться от этих
цепей, одних мыслей недостаточно — нужны действия, кото-
рые позволят разбить реальные цепи.

Прежде всего под мыслями подразумевается религия, которая

в «Игре престолов» представлена, например, орденом колду-
нов, который Дейенерис обнаруживает в Кварте. Маркс отнюдь
не недооценивал значение религии. С его точки зрения, люди
ищут спасения в религии, чтобы облегчить свои страдания
надеждой на лучшую жизнь.
Знаменитое выражение Маркса «Религия есть опиум народа»
означает, что, веруя в богов, человек отмахивается от осозна-
ния того, что этот мир, полный угнетения и рабства, — един-
ственный, который есть в нашем распоряжении.
Немного напоминает то, как школьник, зубря историю
и математику, спасается мыслями о том, как сдаст их и нако-
нец возьмется за джойстик своей игровой приставки (хотя
уже доказано, что такой метод обучения — худший из воз-
можных, увы).

151
 Религиозного человека легче поработить, поскольку он легче
примиряется со страданиями в этой жизни ради обещания буду-
щего блаженства — райских кущ, вечной жизни и спасения.

РЕЛИГИЯ — ОПИУМ
НАРОДА, ПОТОМУ ЧТО
ОНА ПРИМИРЯЕТ
С ЭТИМ МИРОМ.

Но если религия — лишь симптом страдания, то его реальная

причина кроется в состоянии отчуждения, которому человек
подвергается ежедневно.
Отчуждение, по Марксу, возникает, когда человек перестает
работать для того, чтобы вместе с другими людьми освоить
и подчинить себе природу или реализовать в труде какой-то
свой план, — он вкалывает только ради того, чтобы зарабо-
тать себе на пропитание.

ОТЧУЖДЕНИЕ. В философии так называют состояние, в котором

человек отдаляется от собственной природы, утрачивает смысл
существования и ведет такой образ жизни, который навязыва-
ется ему силой или обманом. Об отчуждении говорили многие
философы, от Маркса до Ницше, но частенько понимали под ним
довольно разные вещи.

В таком понимании человек обладает способностью преобра-

зовывать природу, очеловечивая ее. Так, скажем, архитектор,

152
создавая дом, манипулирует природой, чтобы с помощью име-
ющихся в его распоряжении средств воплотить в реальность то,
что раньше существовало лишь в его сознании, а именно про-
ект. Помните, чуть раньше мы говорили о Хайдеггере и  тех-
нике? Так вот, Маркс рассуждает похожим образом: для чело-
века труд — это возможность очеловечить природу. В условиях
рабства и неравенства, которые Дени наблюдает, например,
в Астапоре и Миэрине, человек отчужден от своего естествен-
ного состояния и трудится только ради того, чтобы прокормить
себя. В лучшем случае он выполняет ненавистную ему изну-
рительную работу, чтобы получать за нее заработную плату,
а в худшем — чтобы хозяин не убил его, поскольку в этом слу-
чае человек превращается, по сути, в неодушевленный предмет.
Рабочий у Маркса — в отличие от ремесленника, худож-
ника или архитектора — не реализует себя в труде, а уничто-
жает: он несчастен, лишен всякой свободы, полностью обречен.
Его труд — не добровольный, а принудительный. Такой чело-
век не удовлетворяет собственные потребности, а лишь служит
средством удовлетворения чужих потребностей.

РАБОЧИЙ
НЕ РЕАЛИЗУЕТ СЕБЯ
В ТРУДЕ, А ПОТОМУ
НЕСЧАСТЕН.

153
И вот, учитывая все эти причины, Маркс нашептывает на ушко
Дейенерис, что достижение равенства и построение утопии
невозможно одними только теориями и идеями: для этого
нужны практические действия.
На этом и строится концепция «исторического материализма»:
духовное состояние человека есть результат исторических изме-
нений экономической и социальной системы, и если мы хотим
сделать человека духовно свободным, то добиться этого можно
не словами, идеями и философией, а действием и революцией.

ИСТОРИЧЕСКИЙ
МАТЕРИАЛИЗМ ГЛАСИТ,
ЧТО ОСВОБОДИТЬ
ЧЕЛОВЕКА МОЖНО ТОЛЬКО
ДЕЙСТВИЕМ.

Преодолеть отчуждение человека можно только разрушив эко-

номическую базу, основанную на несправедливости. А чтобы
сделать это в мире «Игры престолов», сами понимаете, без дра-
конов не обойтись.
Борьба Дейенерис, — это самая настоящая классовая борьба,
которая, согласно Марксу, есть единственный двигатель исто-
рии: раз за разом угнетаемый класс свергает власть своих угне-
тателей, освобождаясь от оков и давая начало новой эпохе
и новой власти.
Характерным примером этого в «Игре престолов» может слу-
жить история Серого Червя, ставшего командиром Безупречных.
Простой солдат, оскопленный раб, с которым его астапорские

154
хозяева обращались как с вещью, помогает Дейенерис уничто-
жить старых правителей и становится ее «железной рукой».
История развивается путем именно таких переворотов, без
которых, собственно, и не было бы никакой истории.
Но если раз за разом угнетатели становятся угнетенными,
то как узнать, движется ли история по направлению ко все
более справедливому мироустройству или же просто беско-
нечно воспроизводит одну и т у же несправедливость?
И здесь в игру вступает утопия — отдаленный идеал, который
Маркс и Дейенерис защищают своими словами и действиями.

Подобно тому как Маркс считал исторически предопределен-

ным установление коммунистического общества, так и юная
Таргариен убеждена, что ее восшествие на Железный Трон неиз-
бежно — можно сказать, предопределено судьбой.
Единственная разница между ними в том, что Маркс видел
признаки этой предопределенности в пороках капитализма,
а Дени — в том, что она Мать Драконов, а также в наследии ее
отца Эйриса и в упадке дома ее врагов.
Как для Карла, так и для кхалиси очевидно, что для преобра-
зования общества нужно действовать, причем используя любые
возможные средства.
«Революция — это не званый обед», — говорил коммунист
Мао*, но, если бы это было так, на этом обеде подавали бы
блюда... приготовленные на драконьем огне!
* Мао Цзэдун (1893–1976) — китайский политический деятель, осно-
ватель китайской коммунистической партии.

155
 НЕЗАВИСИМОСТЬ В ГОСУДАРСТВЕ:
СЕРСЕЯ И ЕЕ СЕМЬЯ
Будь Дейенерис и Серсея двумя ютуберами, они бы, навер-
ное, месяцами просто снимали критические видеоролики друг
о друге. Но вместо этого они стали правительницами, что при-
вело к гораздо более печальным последствиям.
Проще всего было бы удовлетвориться мыслью, что за поступ-
ками и идеями Серсеи не стоит никакой философии и вообще
никакой разумной логики, но это было бы неверно. Как бы ни
была отвратительна, цинична и жестока мать мерзкого Джоф-
фри, ее выбор, а также ее мысли и поступки вполне последова-
тельны и понятны.
С философской точки зрения главная характеристика Лан-
нистеров — это убеждение, что семья важнее государства.
С одной стороны, в этой идее есть нечто мафиозное («семья
превыше всего», как говаривал дон Вито Корлеоне), но с дру-
гой — корни ее вполне рациональны. «Нравственное государ-
ство» Гегеля следует считать скорее отдаленным (и, пожалуй,
сказочным) идеалом, а в реальной жизни человеку порой при-
ходится искать спасения от государства (например, если это
диктатура). И в этом случае семья — первейшее и самое надеж-
ное из убежищ.
Серсея делает все не ради политической власти, а ради защиты
своей семьи и детей. Собственно, впадать в бесчинство она начи-
нает, когда ее дети гибнут один за другим: Джоффри и Мирцелла
отравлены, Томмен совершил самоубийство. С этого момента

156
ее слова, мысли и поступки теряют всякую связь с реальностью
и отныне направлены только на разрушение (и саморазруше-
ние). Но до тех пор Серсея вполне разумно противопоставляет
абсолютизму, к которому стремится Дейенерис, независимость
от власти государства, о которой говорила философ Айн Рэнд*.

Один из главных принципов ее философии заключается в том,

что каждый человек — это самостоятельный и независимый
индивидуум, которого никоим образом нельзя принуждать
к нежеланному для него выбору.
* Айн Рэнд, урожд. Алиса Зиновьевна Розенбаум (1905–1982), — амери-
канская писательница и философ, создательница теории объективизма.

157
 ДЛЯ АЙН РЭНД КАЖДЫЙ
ИНДИВИДУУМ НЕЗАВИСИМ
И НЕ МОЖЕТ ПОДВЕРГАТЬСЯ
НИКАКОМУ ПРИНУЖДЕНИЮ.

Навязывание того или иного образа жизни или идеала со сто-

роны любого, кто наделен властью, является, с точки зрения
Рэнд, высшей несправедливостью, внутри которой таится семя
рабства. Все ее рассуждения построены на убеждении, что «глав-
ное право человека — быть самим собой, а главный долг чело-
века — его долг перед самим собой. Священный нравственный
принцип заключается в том, чтобы никогда не навязывать свою
жизненную цель другим».
Любой, кто противоречит этому принципу, принуждая кого-
либо жить чужой жизнью или заставляя других жить по-своему,
втайне стремится к господству, пусть даже он прячет свою
истинную цель за дружелюбием и стремлением к освобожде-
нию других ради высшего блага.

В глазах Серсеи Ланнистер Дейенерис Таргариен лишь маски-

руется под освободительницу, в то время как на самом деле она
хочет установить еще более ужасную и бесчеловечную власть.
Айн Рэнд бежала в  Соединенные Штаты из  Советского
Союза и никогда не упускала возможности раскрыть все ужасы

158
сталинизма и коммунизма. За утопией социалистической рево-
люции скрывались ростки еще более коварной власти — той
самой, которую Серсея видела в Дейенерис.
Таким образом, глава семейства Ланнистеров при поддержке
Железного банка Браавоса оплачивает наемников и пиратов,
подкупает, пользуясь собственным финансовым влиянием,
союзников — и все для того, чтобы противодействовать уто-
пии Матери Драконов, — и при этом хватается за единствен-
ное, что она любила в жизни, — за свою семью.
Семья является для нее посредником между могуществом
государства и бессилием индивидуума, которому приходится
объединяться с себе подобными (а кто нам ближе, чем кровные
родственники?), чтобы уцелеть в схватке с одержимыми вла-
стью утопистами и огнедышащими драконами.
Серсея проповедует вовсе не власть над народом (по край-
ней мере, пока не сходит с ума, потеряв своих детей). Народ ее
вообще не интересует: в ее глазах это не более чем невежествен-
ная докучливая толпа, отнимающая время у семьи.

СЕРСЕЯ
ПРОПОВЕДУЕТ НЕЗАВИСИ-
МОСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ПРИ-
ВЯЗАННОСТЕЙ ОТ ВЛАСТИ
ГОСУДАРСТВА.

159
Если как следует подумать, то истинная трагедия Серсеи в том, что
она родилась в высокородной, облеченной властью семье в очень
смутное историческое время, и в том, что вышла замуж за короля,
Роберта Баратеона (которого, надо признать, вовсе не любила).
Подобно Марку Аврелию* (человеку образованному и лите-
ратурно одаренному, но чуждому власти и при этом вынужден-
ному стать императором Рима в период его наивысшего расцвета),
Серсея — преданная мать и, прямо скажем, несколько излишне
любящая сестра — оказалась правительницей могущественного
королевства против своей воли и потеряла всех своих детей —
единственных, кого она по-настоящему любила в этом мире.
Судьба Серсеи в чем-то схожа с судьбой Марка Аврелия:
им обоим пришлось править, не желая этого. Но в отличие
от римского императора, который стоически принял отведен-
ную ему роль и исполнял свой долг мудро и старательно, Сер-
сея в конце концов теряет голову.
Ну что тут скажешь: власть портит даже тех, кто ей не рад.

ПРОТИВОСТОЯНИЕ ПРАГМАТИСТОВ (И ШПИОНОВ)

Впрочем, в «Игре престолов» действуют не только поклонники
утопий. В  сериале немало и далеких от идеализма персона-
жей, которые прочно стоят на земле, например Петир Бейлиш
и Варис. Хоть они и относятся к героям второго плана, однако
для развития сюжета обе фигуры чрезвычайно важны.
* Марк Аврелий (121–180) — римский император, представитель сто-
ицизма.

160
 Первая же философская концепция, которая приходит
в голову при взгляде на эти сомнительные личности, — праг-
матизм: и тот и другой интересуются не поисками отвлеченной
истины, а составлением планов конкретных действий.
Оба они внимательно наблюдают и изучают все, что проис-
ходит вокруг, но нравственная сторона планов и поступков их
мало заботит. Они каждый раз приспосабливаются к возника-
ющим обстоятельствам вне зависимости от того, благоприятны
они или нет. Именно в этом, как мы увидим далее, и заключа-
ются основные особенности прагматизма.

СОГЛАСНО ФИЛОСОФУ
ПИРСУ*, ПРАГМАТИЗМ —
ЭТО ИЗБАВЛЕНИЕ ОТ СТРАХА
СОМНЕНИЙ.

Сомнение же, напротив, движитель познания, и если мы позво-

лим страху перед сомнением взять над нами верх, то процесс
познания остановится, сменившись верой.
А положиться на веру — это значит ухватиться за то, что дает
нам чувство стабильности, надежности и безопасности. Пусть
даже и поддельное.
* Чарльз Сандерс Пирс (1839–1914) — американский философ и мате-
матик, основоположник прагматизма.

161
 Готов поспорить, вам знакомо это состояние: скажем, когда
вас изводят подозрения, что ваш лучший друг (или подруга)
тайно назначает свидания девушке (или парню), которая (или
который) вам нравится. Сомнения эти невыносимы, и вы, вме-
сто того чтобы выяснить, как обстоит дело в действительно-
сти, предпочитаете просто верить, что вам все померещилось.
Вы вновь обретаете уверенность и вздыхаете с облегчением,
просто поверив, что все в порядке, без проверки.
По мнению Чарльза Сандерса Пирса, мы идем на самые раз-
ные ухищрения, чтобы избавиться от сомнений и просто пове-
рить во что-либо: иногда мы, что называется, прячем голову
в песок; иногда, как школьный хулиган — хвастливый и задири-
стый, но внутренне уязвимый и неуверенный в себе, — пытаемся
демонстрировать внешнюю броню, скрывая под ней собствен-
ную робость. Порой мы полагаемся на чьи-то слова, на чье-то
авторитетное мнение (возможно, на самом деле не такое уж
компетентное), руководствуемся советами какого-нибудь гуру,
который учит нас, как жить, — так нам проще верить, что мы
идем верной дорогой.
В иных случаях нам приходит мысль, что сомнение — всего
лишь иллюзия, поскольку мы твердо верим, что наши идеи пол-
ностью соответствуют реальности, а все наши убеждения безого-
ворочно истинны. Но с точки зрения сторонника прагматизма...

...ЕДИНСТВЕННЫЙ
ПРИГОДНЫЙ МЕТОД
СУЩЕСТВОВАНИЯ
В МИРЕ — НАУЧНЫЙ.
Прагматист  — весьма необычный философ: он пытается
не столько придумать новые ответы на старые философские
вопросы, сколько примирить между собой сторонников раз-
ных уже существующих ответов, обращая внимание на то, что,
с точки зрения известных нам объективных фактов и практики,
между ними не так уж и много разницы.
Все его внимание сосредоточено на фактическом опыте,
на том, что поддается логике и что можно проверить экспери-
ментально, на том, что можно воспроизвести и подтвердить.
Все же остальное, по мнению Пирса, — пустая трата времени,
отклонение от прямого пути познания, потому что познание
подразумевает одно и только одно — принимать реальность
такой, какая она есть, и действовать соответственно.

МИЗИНЕЦ И ПАУК
ТОЖЕ НЕ ТРАТЯТ
ВРЕМЕНИ
НА МЕТАФИЗИКУ.

Эта приверженность идее адаптации делает прагматистов по-

хожими на убежденных последователей Дарвина, ведь они
выстраивают свое поведение не только исходя из понимания
окружающей реальности. В тех случаях, когда они терпят не-
удачу и их планы срываются, им хватает сообразительности
и хитрости быстро изменить стратегию действий так, чтобы

163
с выгодой для себя подобраться как можно ближе к первона-
чальной цели. Приспособляемость, реализм, трезвый взгляд
на вещи и умение не поддаваться иллюзиям — вот главные ха-
рактеристики прагматиста, цель которого в конечном счете
заключается в том, чтобы выжить в окружающем мире. Правда,
прагматизм тоже бывает разным.
Вот и Петир с Варисом тоже не слишком похожи друг на друга,
хотя их сближает сходство уловок, методов и философии.
Философия Мизинца — это прагматизм, ограниченный
исключительно собственной выгодой, то есть прагматичный
индивидуализм. Гибкость его лишь кажущаяся, потому что, если
взглянуть повнимательнее, действует он, по сути, всегда одним
и тем же способом: сеет раздоры между союзниками, чтобы
выяснить, кто же из них проявит себя более сильным и ловким.
Подобное отсутствие гибкости противоречит тому, о чем
говорит Пирс, и в итоге мы видим, что Мизинец допускает как
раз те ошибки, которых прагматисты стремятся избежать: его
метод неадаптивен, ведь он думает, что это мир должен приспо-
сабливаться к нему, а не наоборот. В конечном счете именно эта
неподатливость и приведет нашего беднягу Петира к неприят-
ностям: он окажется жертвой собственных интриг, загнав себя
в ловушку между двумя людьми, которыми в прошлом пытался
манипулировать.

Варис же, напротив, поддается более сильному в попытке извлечь

лучшее из сложившегося положения, причем не только для себя,
но и для всех остальных.

164
 Его прагматизм можно назвать утилитаристским: он убе-
жден, что стремление к общей пользе способствует более
широкому распространению блага в целом. Варис легче при-
спосабливается к ситуации, чем Мизинец, так как в стремлении
достичь своих целей он легко меняет образ действий в зависи-
мости от обстоятельств.
Он очень по-разному ведет себя с разными людьми, исполь-
зует обширную сеть шпионов, что обеспечивает ему, так ска-
зать, широту обзора (в отличие от Бейлиша, который всегда дей-
ствует в одиночку) и  дает большое преимущество, поскольку
его восприятие реальности не подвержено влиянию субъек-
тивных ограничений.
Чему же учат нас эти два весьма зловещих персонажа? А вот
чему: для того чтобы выжить, недостаточно быть прагматистом
по отношению к внешнему миру, нужно еще и прагматично
относиться к себе, а это как раз самое трудное.

ДЖОН СНОУ ЗНАЕТ ВСЁ... А МЫ?

Это неправда, что Джон Сноу ничего не знает.
Скажем так: Джон Сноу не слишком сведущ в  том, что
известно всем остальным, однако при этом он знает много
такого, чего другие предпочли бы не знать.
Пока все вокруг заняты подготовкой к войне между Севером
и Югом, внебрачный сын Неда Старка озабочен совсем другим:
он только и думает что об армии живых мертвецов, которая
шагает через льды, чтобы уничтожить все живое в Вестеросе.

165
 И он пытается всех убедить, что главное сейчас — не укоко-
шить Серсею, а остановить это кошмарное наступление.
Вот только поначалу ему никто не верит — потому что он
тот, кто ничего не знает.
Говоря вкратце, Джона Сноу не интересуют наиболее близ-
кие, насущные проблемы, последствия которых очевидны; его
взгляд прикован к более отдаленным проблемам, которым никто
не придает значения и которые никто не собирается решать.

ДЖОНУ СНОУ НИКТО

НЕ ВЕРИТ, ПОТОМУ
ЧТО ОН ЗАГЛЯДЫВАЕТ
СЛИШКОМ ДАЛЕКО
ВПЕРЕД.

Здесь уместно вспомнить, что писал Ханс Йонас*, философ

ХХ века, о возможной климатической катастрофе: «Поступай
так, чтобы последствия твоих действий не ставили под угрозу
жизнь на Земле».
Действительно, нашествие мертвецов на Вестерос представ-
ляет такую же опасность, как климатическая катастрофа, кото-
рая грозит вот-вот обрушиться на наши головы. И точно так
же, как политики и власть имущие нашего мира предпочи-
тают заниматься более понятными и насущными проблемами,
не заглядывая далеко вперед, никто не слушает Джона Сноу,
* Ханс Йонас (1903–1993) — немецкий философ, представитель экзи-
стенциализма.

166
когда он говорит: «Берегитесь, идет Король Ночи, и вовсе не
затем, чтобы выпить с нами».
Проблемы, которым отдает приоритет Джон Сноу, самые
трудные, потому что для борьбы с ними нужно, чтобы все объ-
единили свои силы.
В разделенном мире такое почти невозможно: каждый
из соперников заинтересован прежде всего в том, чтобы его
враги растрачивали силы и ресурсы в попытках сдержать насту-
пление армии мертвецов. Именно поэтому никакой общей
борьбы и не получается.
И Ханс Йонас, и Джон Сноу считают необходимым, чтобы
этический принцип ответственности применялся шире, чем мы
привыкли: все мы несем ответственность не только за самих
себя, но и за тех, кто существует вокруг нас, — за всех наших
современников.
Мы по-настоящему несем ответственность за саму жизнь
и ее продолжение.

167
 Мы держим ответ перед будущими поколениями, и это —
наш главный приоритет, превосходящий все остальные.
Так что, выходит, Джон Сноу знает очень много всего: что
нужно прекратить грызню между Старками и Ланнистерами,
поскольку в первую очередь необходимо остановить наступле-
ние ходячих сосулек; что нужно объединить усилия, чтобы про-
тивостоять разрушительной мощи Короля Ночи; и что убедить
всех сделать это почти невозможно, ведь люди обычно не видят
дальше своего носа. Но самое главное — что никакой альтерна-
тивы этому нет, потому что единственный способ прекратить
незначительные стычки — это всем вместе выступить против
наступающего монстра.
Да, с точки зрения прагматиста, Джон Сноу действительно
не знает ровным счетом ничего. Но вместе с Хансом Йонасом
он стремится привить человечеству более широкий и дально-
видный взгляд на мир, в котором все наши поступки отзыва-
ются во времени и пространстве, а потому и ответственность
на нас лежит бóльшая, чем мы привыкли думать.

ДЖОН СНОУ
ЭТО ЗНАЕТ.
А МЫ?
КОМИКСЫ И ПОПКОРН — ВЕРСИЯ ДАНИЭЛЯ КУЭЛЛО

169
ГЛАВА 7
 МЕЖДУ ГЕЙЗЕНБЕРГОМ
И ДЕМОГОРГОНОМ:
НРАВСТВЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ
ПРОТИВ МОНСТРОВ

Я, ТОЛЬКО Я... И НИКОГО БОЛЬШЕ?

Представьте себе: однажды утром вы просыпаетесь и видите,
что все остальные люди исчезли. Но не так, как в фильме «Один
дома», когда исчезает только семья,  — исчезли ВСЕ люди.
Не остается ни соседей, ни водителей автобусов, ни продавцов,
ни булочников, ни пожарных. Даже философы — и те пропали!
Вы один во всем мире, последний человек на Земле. Что это —
мечта или кошмар?

С одной стороны, можно как следует повеселиться: гонять

на машине без прав, грабить сокровищницу британской короны,

173
смотреть Netflix на киноэкране (правда, недолго, потому что без
помощи технического персонала, инженеров и тех, кто отвечает
за работу электросетей, это удовольствие быстро прекратится).
С другой стороны, ваша жизнь рискует превратиться в сплош-
ную смертную скуку (если все время смотреть Netflix в оди-
ночку... ну, это будет уже не Netflix), а потом — и в муку невы-
носимого одиночества.
Сначала вы почувствуете себя всемогущим, как бог, а потом —
бессильным, как человек.

Как раз в такой ситуации и оказывается Фил Миллер, герой

сериала «Последний человек на Земле», после того как некая
эпидемия истребила все мировое население.

ФИЛ — ПОСЛЕДНИЙ
ОСТАВШИЙСЯ ЧЕЛОВЕК
НА ПЛАНЕТЕ.

Первое, что он осознает, — это то, что зачастую мы следуем опре-

деленным правилам только потому, что существуют другие люди:
мы не едем на красный свет светофора не потому, что это пра-
вильно само по себе, а потому, что для других в это время горит
зеленый. Так что нам лучше остановиться, чтобы ни с кем не стол-
кнуться. Или вот, например: нам хочется пробежаться нагишом
по улице (да ладно, не надо так на меня смотреть, я знаю, что вы
и сами думали об этом хотя бы раз в жизни!), но обычно мы опа-

174
саемся делать это из-за того, что на нас будут косо смотреть дру-
гие люди, в особенности полицейские.
И если обычно мы не паркуем машину прямо внутри мага-
зина, то не потому, что это объективно неправильно (хотя
вроде бы удобно), а потому, что может вызвать неудовольствие
у кого-то другого.
Иначе говоря, мы соблюдаем законы и правила для того,
чтобы избежать последствий их нарушения. И действительно,
в самые первые дни, оставшись последним человеком на Земле,
Фил гоняет по улицам как сумасшедший, не обращая внимания
на светофоры, бегает нагишом и въезжает в витрину на машине
просто потому, что в отсутствие других людей правила теряют
всякую силу.

Но, творя на радостях все эти бесчинства, Фил ошибается. Не только

потому, что вскоре осознает, что мы очень нуждаемся в других
людях (и не только для того, чтобы электрические приборы
продолжали работать). Главное:
сама идея о том, что правила
имеют значение только в при-
сутствии других людей, тоже
не совсем корректна.
Но чтобы разобраться в этом
вопросе как следует, нам при-
дется окунуться в  глубину
философии... и, само собой,
пройтись по телесериалам.

175
 Я НЕ ДОВЕРЯЮ ДРУГИМ
Жан-Поль Сартр и Ханна Бейкер, героиня сериала «13 причин
почему», сходятся в своих выводах и при этом смотрят на ситу-
ацию куда мрачнее, чем Фил.

АД — ЭТО ДРУГИЕ.

Сериал «13 причин почему» напоминает нам, что зачастую суще-

ствование других людей — это огромная проблема и что, пожалуй,
не будь вокруг нас столько народу, нам жилось бы гораздо лучше.
Не приходилось бы тщательно следить за тем, что мы гово-
рим и делаем, не нужно было бы защищаться от чужих претен-
зий, и вообще, можно было бы жить в блаженной расслаблен-
ности, не ломая голову над тем, что сегодня надеть.
То, что случилось с Ханной Бейкер, могло бы случиться с каж-
дым — да, собственно, с каждым и случается. По чьему-нибудь
жесту, слову или признанию мы то и дело узнаём, что другие
люди не раз и не два использовали наши слова и поступки, чтобы
ранить нас или причинить нам вред. И вот слухи о том, что ее счи-
тают «доступной» девушкой, ежедневная травля в школе и кле-
вета доводят Ханну до депрессии, а потом и до самоубийства.

176
 Этот непоправимый поступок  — наглядное свидетель-
ство того, что для Ханны стало очевидно: присутствие Дру-
гого в нашей жизни — почти всегда дискомфорт, а то и прямое
насилие. И речь здесь идет не только о тех случаях, когда одно-
классники слушают громкую музыку в автобусе, мешая читать,
не моются или у всех на виду ковыряют в носу.

ДРУГОЙ —
ЭТО ВСЕГДА НАСИЛИЕ
ПО ОТНОШЕНИЮ
КО МНЕ.

Тут дело даже не в том, хорош этот Другой или плох, достоин
ли доверия или способен на вероломство: Другой просто есть,
и его присутствие создает для меня проблемы.
Именно так считал Жан-Поль Сартр, и, как бы ни было трудно
принять его идею, сама по себе она довольно проста: то, что мы
находимся среди других людей, — наиболее серьезный вызов
в нашей жизни, которую сам Сартр называет «падением».
И действительно, если хорошенько подумать, то одиночное
существование вдали от прочих субъектов является несомнен-
ным райским блаженством.

Находясь в одиночестве, можно спокойно молчать, думать,

о чем хочется, не заботясь о том, как на вас смотрят и что гово-
рят о вас другие.

177
 Все-таки одиночество — замеча-
тельное состояние, не находите?
Взять хотя бы в качестве при-
мера Адама в  Эдемском саду:
пока он один, он невинен и счаст-
лив. Проблемы начинаются с появ-
лением Евы, из-за которой, соб-
ственно, их обоих и изгнали из рая.
А возможно, рай закончился, когда оказалось невозможно
решить без ссоры, что сегодня смотреть на Netflix!
В общем, когда нас бросают в эту жизнь, мы тут же теряем
душевный покой и невинность при столкновении с Другим.
А этот Другой смотрит на нас, оскорбляет, вводит в заблужде-
ние, наказывает за малейшие ошибки и потешается над нами
перед всем миром.

НО САМОЕ ГЛАВНОЕ,
ДРУГОЙ ОГРАНИЧИВАЕТ
И СУДИТ НАС.

Это осуждение со стороны Другого и вызывает в нас непроиз-

вольное чувство стыда за себя, желание убежать и спрятаться.
Избавиться от этого стыда невозможно, и именно он толкает
нас на порой ужасные и непоправимые поступки.

178
 Чужое присутствие вводит нас в состояние экзистенциаль-
ного дискомфорта, с которым нам приходится все время счи-
таться. Он и лежит в основе любого насилия и прочих непро-
стительных действий.
По мнению Сартра, когда кто-то ведет себя грубо и жестоко
по отношению к слабому, он тем самым неявно признает, что
не в состоянии вынести стыд, вызванный присутствием Дру-
гого, но его единственный ответ — насилие, хотя обращено
оно в действительности на самого себя, на собственный дис-
комфорт. Хулигану нестерпима идея о том, что он не неви-
нен, что его забросили в мир ко всем этим людям, которые
наблюдают за ним и судят его, и именно из этого рождается
насилие.
Конечно, это отнюдь не превращает хулигана в жертву, а лишь
подтверждает один простой факт: любой плохой поступок
порождается нашей слабостью, а наша самая большая сла-
бость — это существование Другого.
Для Ханны такое существование невыносимо, и своими запи-
сями на аудиокассетах (как странно писать сейчас это слово!)
она хочет не только выдать тех, кто довел ее до самоубийства,
но и вынести на всеобщее обозрение факт, о котором мы все
частенько забываем: Другой не плод моей фантазии, а значит,
не обязан следовать правилам, которые я устанавливаю.
Другой — это не средство достижения какой-либо цели,
а реально существующая личность, и поступать с ней следует
в соответствии с требованиями морали, то есть так, как я хотел
бы, чтобы другие поступали со мной.

179
 По утверждению Сартра, только в глазах других людей я
могу найти себя и свою идентичность; только в отношениях
с теми, кто рядом, я могу осознать, кто я есть и чего хочу. Однако
часто мы предпочитаем бежать от Другого, надевая маски, чтобы
защититься от его присутствия, или же реагируем на его при-
сутствие насилием, не в силах стерпеть, что за нами наблюдают,
нас ограничивают и судят.
От присутствия других избавиться невозможно, игнорировать
его — тоже, и если я тешу себя иллюзиями, что это не так, то рискую
повести себя в точности как Джастин, который, получив от Ханны
первый поцелуй, начинает распускать о ней гнусные слухи, пре-
вращая девушку в предмет, в средство достижения своих целей.
Ханне Бейкер не так повезло, как Филу Миллеру: она как раз
хотела бы остаться одна, избавиться от осаждающих ее людей,
но это невозможно. Мы все уже падшие, мы все уже в преиспод-
ней, потому что, как говорил Сартр, «ад — это другие».

УОЛТЕР УАЙТ: Я ДЕЛАЮ ЭТО (НЕ) РАДИ ВАС

Если вы решительно хотите освободиться от Другого, самый
эффективный способ — заняться производством метамфетамина.
Говорите, где-то это уже слышали? Совершенно верно, я имею
в виду Уолтера Уайта из выдающегося сериала «Во все тяжкие».
Действительно, всего за каких-то пять сезонов ему удалось
разрушить собственную семью, сделать так, чтобы его партнера
держали в заточении, пытали и даже чуть не убили, лишиться
работы, затерроризировать целый город, а также уничтожить

180
несколько криминальных группировок, наркокартелей и кучу
всего прочего. В общем, почти как Аттила — бич Божий: где он
пройдет, там и трава больше не растет.

ЗАТО ПРОИЗВОДСТВО
ПРОЦВЕТАЕТ!

Очень просто поддаться нехитрому обману и поверить, будто

Уолтер Уайт — хороший парень и безусловно положительный
герой истории, рассказанной в сериале. (Знаю, вы наверняка
думали, как здорово было бы иметь такого препода по химии,
но спросите об этом его бывшего ученика Джесси Пинкмана!)
Итак, внезапно узнав, что он болен раком, Уолтер — застенчивый
школьный учитель, любящий и заботливый отец семейства —
решает заняться производством наркотиков, чтобы напоследок
обеспечить дорогих ему людей средствами к существованию.
Очень трогательная история, тем более что сам Уолтер при
любой возможности старается убедить себя (да и всех осталь-
ных тоже) в своей доброте и самоотверженности, повторяя:
«Я делаю это ради вас».
«Ради вас» — то есть ради семьи, ради коллег, ради их душев-
ного спокойствия. «Я делаю все это, потому что желаю вам добра,

181
я жертвую собой, чтобы обеспечить ваше будущее». Но это, как
нам известно, всего лишь маска Уолтера Уайта, за которой
на самом деле скрывается Гейзенберг.

Если бы он действительно старался ради блага других, он бы согла-

сился на работу в компании «Грэй мэттер» («Серое вещество»),
в которой был сооснователем и из которой ушел после ссоры
со своим компаньоном Эллиотом Шварцем. Шварц хотел возме-
стить Уолтеру расходы на лечение, но тот из гордости отказался.
Если бы он правда желал добра своим близким, то бросил бы про-
изводство метамфетамина, когда ему представлялась такая возмож-
ность (как минимум три или четыре раза на протяжении сериала).

НО ОН ЭТОГО
НЕ СДЕЛАЛ, ПОТОМУ ЧТО
УВЯЗ ПО ШЕЮ.

Если бы он впрямь готов был на все ради них, он сохранил бы

мирные отношения с Гусом Фрингом, на которого проработал
три месяца в его прекрасно оборудованной лаборатории, не стал
бы создавать проблем и заработал бы кучу денег. Но и этого не
случилось, потому что соперничество с Гусом стало для него
личным вызовом.

182
 В конце концов Уолтер сам признается: «Я делал это ради
себя. Мне это нравилось, и у меня это хорошо получалось».
Но чтобы признать это, ему понадобилось целых пять сезонов!

Уолт — личность, травмированная прошлыми разочаровани-

ями, причиной которых стали его собственные ошибки в выборе
пути (например, то, что он покинул «Грэй мэттер» и ушел пре-
подавать до того, как эта компания достигла финансового про-
цветания). И вот, оказавшись на пороге смерти, он решает взять
у жизни реванш, поставив под угрозу все, что ему дорого. Гор-
дыня, погоня за силой и властью, месть — все это постепенно
разрушает внешний образ Уолтера Уайта и обнажает истинную
сущность — Гейзенберга.
Для Гейзенберга другие люди — просто средство достижения
тех или иных целей. По мере раскрытия его подлинного лица
становится ясно, что на самом деле его цель — не благо семьи
и близких, а господство над другими: ему хочется показать
всем и прежде всего себе, что он самый хитрый, самый смелый,
самый умный, самый стойкий. А тот, кого больше всего вле-
чет власть, конечно, с трудом переносит присутствие Другого.

Уолт тоже убежден, что существование других — единствен-

ное препятствие на его пути к достижению целей и счастья
в целом, а потому, как только он получает свободу действий
(рак в смертельной стадии — хороший повод почувствовать, что
терять уже нечего), он с легкостью попирает любые нравствен-
ные правила, ведь бояться последствий ему уже не приходится.

183
 В СЕРИАЛЕ
«ВО ВСЕ ТЯЖКИЕ» ДРУГОЙ —
ЭТО ПРЕПЯТСТВИЕ НА ПУТИ
К СЧАСТЬЮ.

Скайлер все время сует ему палки в колеса своими бесполез-

ными требованиями, Хэнк представляет угрозу, потому что
работает на Управление по борьбе с наркотиками, Джесси —
вечная помеха: и партнер он неудачный, потому что не справ-
ляется с порученной ему работой, и мучается какими-то эти-
ческими проблемами.
Уолтер уже не воспринимает других людей как самостоя-
тельных личностей, со своими мыслями и принципами: они
для него всего лишь инструменты, которыми можно манипу-
лировать, которые можно использовать, а при необходимо-
сти — устранять. Для него не имеет значения, что его жена
Скайлер начинает работать с ним, потому что видит, что он
встал на скользкий путь, но при этом любит его и хочет быть
с ним рядом. Хэнк опасен для него, потому что он полицей-
ский и его долг — бороться с наркоторговцами. А Джесси соз-
дает ему проблемы, поскольку старается следовать собствен-
ной этике.
Все эти люди — самостоятельные личности, со своими
целями и намерениями, но Уолт в упор этого не видит, так как

184
считает, что все на свете имеет значение лишь в связи с его целями
и намерениями.
То же самое случается и с нами, когда мы начинаем думать,
будто другие — это препятствия на нашем пути. Мы воспри-
нимаем людей как предметы, встающие между нами и нашими
целями. Конечно, удобно думать, что они существуют как функ-
ция относительно наших собственных действий, как своего рода
инертная материя, которую можно либо убрать с дороги, либо
использовать. Иногда действительно трудно осознать, что у дру-
гих, как и у нас, есть свои стремления, цели и желания, а потому
относиться к ним как к предметам ни в коем случае нельзя.
Даже если Гейзенберг убежден в обратном, ни одно челове-
ческое существо не является предметом.

ТАК ДУМАЛ КАНТ!

По мнению Иммануила Канта, знаменитого философа из отдела
по борьбе с наркотиками Альбукерке, действовать этично —
значит никогда не относиться к другому человеку только как
к средству достижения цели, но как к цели самой по себе.
Иными словами, нравственный аспект наших действий всегда
должен подразумевать, что использовать других для достиже-
ния своих целей ни в коем случае нельзя, потому что человек
не инструмент.
Возможно, если бы Кант познакомился с Ханной Бейкер
и Уолтером Уайтом, он написал бы и четвертую «критику» —
«Критику сериального разума», чтобы вывести в ней принцип,

185
согласно которому существование других людей в действитель-
ности не является препятствием, мешающим нам достичь того,
к чему мы стремимся, потому что другие люди и есть объект
нашего стремления. Каждый наш поступок, каждое сказанное
нами слово должны быть направлены на Другого, и поэтому
нравственность наших действий Кант называл категориче-
ским императивом.

КАТЕГОРИЧЕСКИЙ ИМПЕРАТИВ. Это правило, которое форму-

лирует рациональность моральных установок, то есть принцип,
которому каждое наделенное разумом существо должно следо-
вать, чтобы действовать нравственно: «Поступай так, чтобы мак-
сима твоей воли могла быть всеобщим законом».

Исходя из этого, мы соблюдаем правила не только потому, что

существуют другие люди, но и потому, что необходимость их
соблюдения глубоко вписана в наше сознание.
Таким образом, если бы Кант остался последним человеком
на Земле, то все равно продолжал бы останавливаться на крас-
ный сигнал светофора, не топтал бы газоны...

...И НЕ БЕГАЛ БЫ
ГОЛЫМ ПО ГОРОДУ.

186
Казалось бы, что за нелепость? Примерно так и рассуждает Фил
Миллер, когда встречает Кэрол, которая как раз думает в точ-
ности так же, как и Кант. Она считает, что даже для последних
оставшихся на планете людей правила имеют значение, потому
что следовать им — правильно. Фил утилитарист: он убежден,
что законы, моральные нормы и всяческие запреты нужны лишь
до тех пор, пока соблюдать их имеет смысл, то есть пока в мире
есть другие люди, которые находят их необходимыми. А Кэрол
уверена, что правила — это часть нас самих как существ, наде-
ленных разумом.

Что же все это значит? Фил верит, что человек — всего лишь
животное, ничем не отличающееся от других, которому попро-
сту приходится устанавливать правила и ограничения, чтобы
избегать стычек с себе подобными. А Кэрол и Кант полагают,
что человек предрасположен к существованию в обществе,
поскольку нравственные правила уже запечатлены в его душе
и сознании, словно врожденное клеймо на личности.

187
 Поступать правильно — значит следовать этим правилам, даже
когда мы совсем одни, вдали от посторонних взглядов. И чувство
вины, которое мы испытываем, нарушая нравственные законы,
даже когда нас при этом никто не видит, подразумевает, что мораль
имеет значение даже в отсутствие посторонних суждений. Таким
образом, нормы нравственности существуют не потому, что мы
о них договорились, а потому, что мы так устроены, что создаем
их себе сами. По мнению Канта, если ты считаешь, что должен
соблюдать правила только потому, что другие люди наблюдают
за тобой и ты боишься нежелательных последствий и наказания,
значит, ты видишь этот мир безнравственным и враждебным...

...ГДЕ ГЕЙЗЕНБЕРГИ
ВСЕГДА ОДЕРЖАТ ВЕРХ
НАД УОЛТЕРАМИ.

Единственный способ жить по справедливости — это всегда

действовать так, словно правила записаны внутри нас, а един-
ственное суждение, имеющее значение, — это суждение, кото-
рое выносит наше собственное сознание.
Единственный способ избежать воровства  — исходить
из того, что только наше собственное сознание определяет
наше поведение.

188
 Единственный способ никого не убивать, не калечить
и не совершать иных преступлений — задаться вопросом: а что
будет, если все начнут убивать и калечить друг друга и совер-
шать в отношении себе подобных другие злодеяния? Ведь тогда
мир, который мы знаем, просто перестанет существовать.
Единственный способ построить справедливый мир — это
понять, что мы устанавливаем ограничения и правила потому,
что внутри нас уже существует нерушимый закон, который
каждый из нас защищает: поступать с другими так, как хочешь,
чтобы поступали с тобой.

«ОЧЕНЬ СТРАННЫЕ ДЕЛА» И НЕРУШИМЫЕ УЗЫ

Если следовать идеям Канта в нашей повседневной жизни
довольно сложно, то при столкновении с Изнанкой это невоз-
можно вовсе. В мире есть вещи куда более странные, чем Уол-
тер Уайт, превращающийся в Гейзенберга, и когда они начи-
нают проверять нас на прочность, одного лишь категорического
императива недостаточно.
Это отлично понимают четверо друзей из сериала «Очень
странные дела» — Майк, Дастин, Лукас и Уилл. Когда послед-
ний таинственным образом исчезает, все они оказываются втя-
нуты в совершенно жуткие приключения. Из-за опасных экс-
периментов правительства в нашем мире открывается брешь,
ведущая в иное измерение — Изнанку. Обитающее в нем чудо-
вище по имени Демогоргон угрожает существованию всего
человечества. И если вам кажется, что это может послужить

189
отличным оправданием для прогулов при невыученных уро-
ках, вынужден огорчить — это совсем не смешно.

Казалось бы, сериал «Очень странные дела» повествует о совер-

шенно фантастических вещах, но это только на первый взгляд.
На самом деле он наводит на размышления, которым часто нахо-
дится место и в обычной жизни: что делать, когда мир, казав-
шийся таким понятным, вдруг погружается в тотальный хаос?
И вообще, как себя вести, когда любые правила вдруг теряют
смысл, все переворачивается вверх тормашками, привычные
ориентиры, которых мы всегда держались, исчезают и мы уже
не знаем, как устоять на ногах?
Ответ как будто появляется, когда ребята, пытаясь найти
и спасти Уилла, встречают неразговорчивую девочку по имени
Одиннадцать, которая обладает сверхъестественными способ-
ностями. Казалось бы, логично: чтобы найти спасение в исклю-
чительной ситуации, нужно действовать исключительными
методами, правильно? Хотя на самом деле — нет, все оказыва-
ется не так просто.
Философ Марта Нуссбаум* тоже противостоит Изнанке.
Только эта Изнанка грозит нам не Демогоргоном, а бесчеловеч-
ностью, использованием других в своих целях, нравственным
релятивизмом и неспособностью увидеть в человеке самоцен-
ную личность. По мнению Нуссбаум, единственный способ
противостоять монстрам, явившимся с Изнанки, — это заново
* Марта Нуссбаум (р. 1947) — американский философ, специалист
по Античности.

190
утвердить достоинство каждой личности и неизбежность ее
связей с другими.

С одной стороны, философ утверждает свободу и самостоя-

тельность индивидуума, который должен увидеть ценность
собственного существования и научиться уважать собствен-
ную уникальность.
С другой стороны, она напоминает, что все это возможно
лишь в сотрудничестве с другими личностями и  без такого
сотрудничества индивидуум рискует затеряться в Изнанке.

В своих взглядах Нуссбаум не одобрила бы ни Уолтера Уайта,

поскольку он воспринимает других людей как средство дости-
жения цели, ни Фила Миллера, который хотел бы и вовсе обхо-
диться без других.
Но мы не можем обойтись без них, потому что в одиноче-
стве человек лишается собственного достоинства и превраща-
ется в нечто бесформенное, лишенное всякой ценности. Это
происходит потому, что нравственный закон существует вну-
три нас вне зависимости от присутствия кого-либо еще: я уста-
навливаю отношения с другими людьми, потому что это пра-
вило записано во мне, а не придумываю правило, потому что
меня вынуждает к этому присутствие других. Другие — вовсе
не ад. Они — это то, что позволяет мне чувствовать себя собой!

С точки зрения Нуссбаум, человек обладает рядом способностей,

которых нет у других видов животных, важнейшей из которых,

191
вероятно, является способность к сочувствию. Под этим сло-
вом понимается не чувство сострадания к тому, кто испытывает
какие-либо мучения, а — в более буквальном смысле — способ-
ность «чувствовать сообща» или, еще точнее, «разделять чув-
ство». Индивидуум уязвим, и для выживания ему обязательно
нужен Другой — но не так, как в сериале «13 причин почему», то
есть как средство достижения цели. Скорее, по мнению Марты,
человеку необходимо взаимодействовать с другими людьми для
достижения общего счастья, которое возможно лишь при вза-
имном разделении эмоций, чувств, любви, страха, уязвимости
и нужды. Уолтер Уайт, Фил Миллер, Ханна Бейкер — все они
лишены возможности открыто проявлять собственные эмоции
вплоть до момента, когда становится слишком поздно, и все
потому, что они убеждены: Другой — это всегда помеха, угроза
или в прямом смысле ад.
Тем самым они исключают из своей жизни любое подлин-
ное общение, любую личностную связь, при которых не стыдно
поделиться своими страхами и можно вместе преодолевать
трудности, не опасаясь
остаться голым и беззащит-
ным перед лицом другого
человеческого существа.
Это непременное усло-
вие, при котором мы можем
действительно оставаться
собой, — уникальное усло-
вие дружбы.

192
 ИСТИННАЯ СУПЕРСПОСОБНОСТЬ
В «ОЧЕНЬ СТРАННЫХ ДЕЛАХ»
Главная сила группы друзей в борьбе с Демогоргоном — вовсе
не сверхъестественный дар Одиннадцати, а способность защи-
щать друг друга, скрепленная узами дружбы. Только благодаря
дружбе ребята не опасаются собственных страхов и слабостей,
потому что они могут рассказать о них друг другу.

В самом деле, что может быть страшнее, чем отсутствие возмож-

ности поделиться своими страхами хоть с кем-нибудь? Мучи-
тельнее, чем необходимость держать в себе самые бурные чув-
ства, терзающие изнутри?
Именно в таких случаях мы вынуждены забывать, кто мы
есть на самом деле. Когда мы остаемся один на один с нашими
страхами, единственный выход — скрыть свою истинную сущ-
ность. Главная сила Демогоргона — это наша неспособность
поделится тем, что мы чувствуем!

ДРУЖБА — ЭТО
СВОБОДА ДЕЛИТЬСЯ
СВОИМИ СТРАХАМИ
И ЭМОЦИЯМИ.

193
Дружба — это особое измерение, в котором мы можем быть
просто собой, делиться с другими своими чувствами без опа-
сения, что наша откровенность будет использована против нас.
Получается, в «Очень странных делах» речь идет о ценности
дружбы, которая помогает преодолеть страх перед столкнове-
нием с мрачной Изнанкой в одиночку и побуждает жертвовать
собой ради других. Именно дружба позволяет одержать победу
над Демогоргоном и Изнанкой — самопожертвование, которое
без дружеских уз, связывающих Майка, Дастина, Лукаса, Уилла
и Одиннадцать, было бы невозможно.

Только в том случае, когда люди, соединенные этими узами,

не стесняются показывать себя такими, какие они есть, они
получают возможность защититься от непредвиденных опас-
ностей, даже если те кажутся непреодолимыми.

ЧЕЛОВЕК — ЭТО
НЕ ОДИНОКИЙ
ОСТРОВ!

Но дружба невозможна, если каждый считает Другого препят-

ствием на пути достижения собственных целей. И самопожерт-
вование невозможно там, где правилам следуют только ради
удобства и только тогда, когда на тебя кто-то смотрит. Если счи-
таешь, что ад — это другие, то и само выживание невозможно.
Иначе говоря, Уолтер Уайт при встрече с Демогоргоном был
бы обречен, потому что даже самая сильная и решительная

194
личность в одиночку неспособна побороть катастрофу, пре-
восходящую наше воображение. Ни Ханна Бейкер, ни ее при-
ятель Джастин, ни последний человек на Земле Фил Миллер
тоже не смогли бы победить Изнанку: все они пали бы жерт-
вами страшного одиночества, порожденного убеждением, что
существование других людей не более чем помеха нашим целям
и нашей жизни.

Истинная суперспособность Одиннадцати в том, что она осоз-

нала собственную ценность благодаря дружбе с Майком, Лука-
сом, Дастином и Уиллом. Без них она так и осталась бы одинокой
девочкой со сверхъестественными способностями, внушающей
другим лишь страх. Только вместе с другими людьми мы можем
обрести наше достоинство как личности, только в дружбе нам
дано преодолеть наши слабости, и только в единении с другими
нам удается пережить самые немыслимые катастрофы, когда
коварная Изнанка рушит все, что мы знаем и любим.
Демогоргону по силам устоять перед мощью последнего чело-
века на Земле. И самый сильный наркотик его не возьмет. Но вот
победить объединивших свои силы пятерых друзей, готовых
пожертвовать собой друг ради друга, у него никак не получится.
Дружба — это суперспособность, которая делает нас силь-
нее любых монстров.
КОМИКСЫ И ПОПКОРН — ВЕРСИЯ ДАНИЭЛЯ КУЭЛЛО

196
ГЛАВА 8
 ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ
В РЕАЛЬНЫЙ МИР

ВО СНЕ... ИЛИ НАЯВУ?

Эй, просыпайтесь! И не смотрите на меня так, говорю вам —
вы спите!
Книга, которую вы читаете, комната вокруг вас, даже ваши
пальцы, листающие страницы, — все это галлюцинация, и вам
лучше бы побыстрее очнуться от нее, а не то опоздаете в школу!
И нет, я вовсе не сошел с ума, а вот вы — возможно, ведь вы
и сами не знаете, спите вы или нет.
Подумайте: мы понимаем, что сон — это сон, только когда
просыпаемся, потому что во  сне мы так поглощены всем
происходящим, что просто не отдаем себе отчета, что это

199
происходит не на самом деле. Мы осознаем, что нам все при-
снилось, только когда сновидение заканчивается, а до этого оно
для нас совершенно неотличимо от реального опыта.

А раз так, то сейчас самое время задать себе вопрос: а что, если
я все еще сплю?
Что, если все то, что мы называем реальностью, в действи-
тельности лишь сложный, подробный, многоцветный сон? Пред-
ставляете, какой ужас — вдруг очнуться и понять, что наши
друзья и семьи на самом деле лишь голограммы, спроециро-
ванные в мозгу? Правда, неплохо было бы, если бы и двойка
по математике, полученная пару дней назад, тоже оказалась
галлюцинацией!
Надо сказать, что эта идея возникала в истории философии
многократно, с древности и до наших дней, хотя в современном
мире она оказалась еще более популярной, потому что...

...КОНЦЕПЦИЯ
СИМУЛЯЦИИ ЕЩЕ
НИКОГДА НЕ ПРОНИКАЛА
В НАШУ ЖИЗНЬ ТАК
ГЛУБОКО.

Как думаете, если бы персонаж в видеоигре (во что играем?

GTA? Dark Souls? The Sims?) обладал самосознанием, смог бы
он догадаться, что живет в симуляции? Сообразил бы он, что
существует не просто во сне, но во сне, которым управляет воля
демиурга — то есть игрока?

200
Симуляцию реальности мы видим повсюду: в фильмах и видео-
играх, в социальных сетях и нейронауках. И это порождает сомне-
ние, которое преследует нас в «Брандашмыге», интерактивном
эпизоде сериала «Черное зеркало»: как узнать наверняка, что я
не марионетка в руках какого-то сумасшедшего ученого, который
лишь создает для меня иллюзию, будто я живу в реальном мире?
Попробуем теперь разобраться в данном вопросе поподробнее,
понимая при этом, что все это, возможно, только галлюцинация.

СКЕПТИКИ... ВОЗМОЖНО, ЧЕРЕСЧУР

Это как раз одна из тех проблем, над которой, как часто говорят,
философы слишком уж усердствуют. Зачем ломать себе голову,
не иллюзия ли все вокруг, если куда проще не изводить себя
неразрешимыми сомнениями?
Отчасти, пожалуй, это верно: если мы все равно никоим обра-
зом не можем удостовериться, что живем в реальности, не лучше
ли просто перестать задавать себе этот вопрос?
Но проблема состоит еще и в том, что, даже если мы живем
в симуляции, мы не знаем, почему мы в ней живем. Одно дело,
если эта симуляция естественная и спонтанная и представляет
собой единственный возможный для нас способ познания мира.
Допустим, мои чувства и мысли могли бы порождать иллюзии или
образы, с помощью которых я получаю возможность взаимодей-
ствовать с предметами и явлениями. Но в этом случае мое пред-
ставление о мире будет зависеть только от моего собственного
устройства, а следовательно, это не такая уж большая проблема.

201
 КАНТ ТОЖЕ
ТАК ДУМАЛ.

С его точки зрения, задача философии не в том, чтобы избавить

нас от любых иллюзий, а в том, чтобы научить отличать хоро-
шие иллюзии от плохих.
Декарт был настроен более пессимистично и формулировал
проблему иначе: если даже симуляция — это творение чьей-то
чужой воли, манипулирующей мной, то что я могу сделать? Если
сон, в котором я пребываю, порожден не моим биологическим
устройством и разумом, а создан искусственно кем-то другим,
кто вынуждает меня галлюцинировать и желает держать в плену
иллюзий, то разве я не обязан взбунтоваться и приложить все
силы, чтобы проснуться?

РАЗВЕ ЭТО
НЕ УЖАСНЕЙШАЯ
ИЗ ВСЕХ ФОРМ
РАБСТВА?

202
Стефан, главный герой «Брандашмыга», поневоле начинает тер-
заться сомнениями, когда осознаёт, что, похоже, решения, кото-
рые он принимает, обусловлены не его собственным выбором,
а навязываются ему зрителем (который для него становится
демоном). И действительно, в этой интерактивной серии нам
предоставляется возможность самим выбирать направление,
в котором будет дальше развиваться сюжет.

ДЕМОН. Вы наверняка представляете себе жуткого на вид дья-

воленка, но на самом деле демон — это нечто другое. У Сократа,
например, демон — это дух-хранитель, который направляет чело-
века в его решениях: он может подтолкнуть его к нравственному
выбору, а может ввергнуть в помешательство.

Стефан — молодой программист, живущий в 1980-х годах,

создатель видеоигр. И его историю определяем мы, зрители:
нам предлагается выбрать, какую музыку он будет слушать
и что есть на завтрак, соглашаться ему или нет на работу своей
мечты и прочие подобные вещи. От нас также зависят и куда
более драматичные повороты его судьбы, включая убийство соб-
ственного отца, самоубийство или полное разрушение психики.
Самое интересное, что в определенный момент в ходе диа-
лога с Netflix зритель может дать Стефану понять, что тот нахо-
дится в симуляции. И в этот момент Стефан интуитивно чув-
ствует, что во что бы то ни стало должен проснуться.

Это как раз и есть то, что Декарт называет «радикальным сомне-
нием», то есть предположением, что любая вещь, которую мы

203
познаем путем личного опыта, на самом деле обман, внесен-
ный в наше представление о мире неким злым демоном, кото-
рый манипулирует нашими мыслями и чувствами, заставляя
нас верить, что наше существование реально.

РАДИКАЛЬНОЕ
СОМНЕНИЕ — ЭТО
КРАЙНЯЯ СТЕПЕНЬ
МЕТОДИЧЕСКОГО
СОМНЕНИЯ.

Декарт полагает его основой мышления: все, что находится

передо мной, любые вещи — материальные или идеальные,
предметы или убеждения — должны быть просеяны через
сито разума, так как всегда необходимо сомневаться в их
достоверности, особенно если инстинктивно они кажутся
нам истинными.
Допустим, если кто-то рассказывает мне, как хороша паста
«Карбонара», я не могу просто удовлетвориться чьими-то сло-
вами, чтобы признать ее вкусной. Я должен сам ее попробовать,
поскольку лишь собственный опыт позволит мне подтвердить,
так ли в действительности прекрасно это блюдо, которое все
нахваливают. Но и этого мало: я должен также удостовериться,
что блюдо, которое я ем, — действительно «Карбонара», а значит,
я должен изучить рецепт, чтобы точно знать, что меня не обма-
нывают, называя «Карбонарой» нечто другое.

204
 А ВЫ, КСТАТИ,
ЛЮБИТЕ
«КАРБОНАРУ»?

Хорошо, но теперь-то я могу сказать, что эта паста действи-

тельно очень вкусная? Вроде бы да, но, согласно Декарту, после
методического сомнения следует радикальное. Могу ли я пола-
гаться на свои ощущения?
Декарт считает, что нет.
Например, достаточно
обычного насморка,
чтобы мои вкус и обоня-
ние оказались ни на что
не годны.

Радикальное сомнение по-

буждает нас задаться во-
просом: «Что, если наш
опыт — только внушение
некоего злого гения, кото-
рый вводит нас в заблужде-
ние?» При таких сомнениях
мы уже ничего не можем
считать истинным, и нам

205
только и остается, что заниматься философией, то есть разре-
шить проблему, полагаясь на мышление.
Таким образом я смогу избавиться от иллюзий — и одно-
временно понять, что сделать это на самом деле невозможно,
однако мышление, по крайней мере, послужит мне компасом
в этом сновидении (или кошмаре).

Так же происходит и в «Брандашмыге»: когда Стефан осознает,

что живет в симуляции, ему не удается освободиться от зрителя-
демиурга.
Единственный возможный выход в этом случае — выскочить
из телеэкрана и выхватить пульт из его руки.

ТВОЙ МОЗГ В БОЧКЕ

Радикальное сомнение  — весьма мучительное состояние,
и философия не раз и не два пыталась подступиться к его осмыс-
лению. Например, Бертран Рассел* озадачил себя похожей про-
блемой: как мы можем быть уверены, что Вселенная не была
создана всего пять минут назад?
В самом деле, даже если мы собственными глазами видим дока-
зательства тому, что возраст Вселенной составляет не меньше
14 миллиардов лет, а  на Земле находим ископаемые кости
динозавров, кто сказал, что эти огромные скелеты (а заодно,
скажем, и все твои воспоминания) не подсунул нам какой-
* Бертран Рассел (1872–1970) — британский философ и математик, созда-
тель логического анализа. Лауреат Нобелевской премии по литературе.

206
нибудь бог-шутник — просто чтобы посмеяться над нами. Экий
симпатяга, верно?

Философ Хилари Патнэм* зашел еще дальше, предложив мыс-

ленный эксперимент, известный как «Мозг в бочке».
Что произойдет, если какой-нибудь безумный ученый усы-
пит вас, извлечет ваш мозг, поместит его в емкость с питатель-
ной жидкостью, а потом подсоединит к мощному компьютеру,
способному создать совершенную симуляцию реальности?
Все, что составляет наш жизненный опыт, просеивается через
органы чувств: когда я вижу яблоко, я воспринимаю его гла-
зами, через которые его изображение передается в мозг, где оно
обрабатывается, — собственно, так работает
любой орган чувств. Когда я
откусываю яблоко, ощу-
щение вкуса тоже воз-
никает в  результате
обработки электрохими-
ческих сигналов в мозгу.
Следовательно, теоре-
тически можно симу-
лировать любые сти-
мулы, подсоединив
мозг к суперкомпью-
теру: если извлечен-
* Хилари Патнэм (1926–2016) — американский философ, представи-
тель аналитической философии.

207
ный из тела мозг поместить во сверхточную модель реальности,
то как догадаться, что мир вокруг настоящий?
В этом и заключается отправная идея «Матрицы». Помните,
как Нео просыпается в емкости с амниотической жидкостью,
а весь известный ему мир оказывается всего лишь виртуальной
проекцией? Так вот, проснувшись, он встречает подлинного
картезианца Морфеуса, который предлагает ему проглотить
пилюлю, чтобы выйти из бочки и увидеть истинную реальность.

А ЧТО, ЕСЛИ
ВСЕ, ЧТО НАС
ОКРУЖАЕТ, — ВСЕГО
ЛИШЬ ВЫДУМКА?

Этим совершенно скептическим аргументом Морфеус вселяет

в Нео мысль, что всем его личным опытом управляет некий
злой гений, который, создав Матрицу, превратил все человече-
ство в своих рабов.
Но в безупречном, казалось бы, плане машин есть изъян:
если уж им приходится держать в плену симуляции миллиарды
людей, зачем они наполняют Матрицу подсказками, которые
грозят ее разоблачить?
Здесь я говорю вовсе не о программных сбоях — вроде того
же дежавю, — а о таких вещах, как, например, театр, фантастиче-
ская и прочая художественная литература, маскарады. В самом

208
деле, из какого еще опыта может родиться подозрение, что мы
живем в вымышленном мире, если не из таких вот примеров
вымысла? Разве мир, в котором нет ни масок, ни фантастики,
ни театра, не был бы куда менее подозрительным?

Подобный изъян Хилари Патнэм обнаруживает и в плане безумца-

ученого, проводящего эксперимент с «мозгом в бочке». С точки
зрения этого философа, мы не можем быть мозгами в бочках,
потому что в симуляции нет ни мозгов, ни бочек, а только вирту-
альные объекты, которые могли бы представлять мозги и бочки.
Мы не можем допустить, что мы мозги в бочках, потому что
мы их не знаем, а знаем только их изображения. У нас нет дока-
зательств, что все переживаемое нами в симуляции имитирует
то, что находится вне ее, то есть в реальности. Это все равно как
если бы персонаж в  GTA задался вопросом: «Может, я просто
мозг в телевизоре?» Вопрос не имеет смысла, ведь мы знаем, что
в действительности он лишь пиксел на экране или, самое боль-
шее, фрагмент программного кода в большой программе.
Если бы мы были мозгами в бочке, можете не сомневаться,
что вне этой симуляции мы не смогли бы распознать ни мозг,
ни бочку, даже если допустить, что они есть.

Вот поэтому-то Матрица и обречена: слишком уж хорошо эта

симуляция имитирует реальный мир, да еще к тому же упорно
внушает нам подозрения, что все мы пребываем в симуляции!
Это как если бы машины, вместо того чтобы продолжать
держать нас в неволе, принялись бы загадывать нам загадки.

209
Выходит, машины в «Матрице» больше похожи на сценари-
стов «Брандашмыга»: они играют с нами, рискуя, что мы рас-
кусим их трюк.

ПОХОЖЕ,
У МАШИН ТОЖЕ
ЕСТЬ ЧУВСТВО
ЮМОРА.

БЕРКЛИ И ГОЛУБАЯ ПИЛЮЛЯ

Если все эти рассуждения ставят вас в тупик, то лишь потому,
что вы еще незнакомы с Джорджем Беркли*, специалистом
по восприятию, иллюзиям и сновидениям.
По мнению Беркли, задаваться вопросом, не живем ли
мы в симуляции, не имеет ни малейшего смысла: эта мысль
абстрактна и как таковая представляет собой единственную
истинную иллюзию-ловушку. И действительно, за ней скры-
вается еще более коварная западня, ведь она предполагает, что
вне нашего рассудка существует некая материальная реаль-
ность. Таким образом, если мы существуем в симуляции, зна-
чит, за ее пределами существует истинный мир, который был
у нас отнят.
* Джордж Беркли (1685–1753) — британский философ и епископ, сто-
ронник субъективного идеализма.

210
Я могу быть уверенным в существовании клавиатуры, с помо-
щью которой я пишу этот текст, а вы можете быть уверенными
в существовании книги, которую читаете, по той простой при-
чине, что эти предметы воспринимаются нашими органами
чувств. Я касаюсь клавиш пальцами и вижу глазами, как они
нажимаются, а вы можете вдыхать запах страниц и даже поже-
вать одну из них, чтобы ощутить ее вкус (хотя я бы не советовал).
Но если я сейчас встану и выйду в другую комнату, перестав
ощущать клавиатуру непосредственно, — что с ней произой-
дет? Или если вы оставите книгу на кресле и уйдете — что с ней
будет? Она почувствует себя одиноко? Беркли полагает, что эти
предметы продолжат существовать, но только как производные
нашего разума — воспоминания или идеи, но не как материя,
внешняя по отношению к нашему восприятию.

Если дерево падает в лесу, но шум его падения некому услы-

шать, можно ли считать, что оно действительно упало? Беркли
считает, что нет, потому что предположение, будто дерево, сила
тяготения и треск древесины существуют независимо от вос-
принимающего их субъекта, неразумно.
Иными словами, единственная реальность, с которой мы
можем столкнуться, — это реальность нашего разума, а идеи
и опыт даются нам только через ощущения.
Как «ничто» не существует, потому что его нельзя ощутить, так
и материальная реальность, независимая от моего рассудка, тоже
не существует, потому что мы не можем познать ее собственным
опытом. Esse est percipi — гласит великая максима Беркли: «Суще-

211
ствовать — значит быть воспринятым». Это в полной мере отра-
жает убеждение философа, что «объекты не могут существовать
иначе, чем в уме того, кто их воспринимает».
Как вы догадываетесь, проблему это, в сущности, не решает:
демон-обманщик опять-таки может манипулировать моим
разумом, вынуждая меня воспринимать то, чего не существует.
Но тут очень кстати вступают в дело религиозные убеждения
Беркли, согласно которым реальность и последовательность
моих ощущений гарантирована мне Богом: даже если у пада-
ющего в лесу дерева не оказалось зрителей, это падение все равно
реально, потому что оно засвидетельствовано Богом. Ведь Бог
не только творец мира, но и всевидящий наблюдатель...

...ОТ КОТОРОГО
ОЧЕНЬ ТРУДНО
СПРЯТАТЬСЯ!

Получается, Бог спасает нас от любых неувязок, от солипсизма

и заодно от сумасшествия. Таким образом, Беркли несколько
портит эффект, разоблачая главный трюк: у каждого уважа-
ющего себя философа-епископа Бог оказывается тем самым
кроликом, который очень вовремя появляется из шляпы!

Беркли, наверное, охотно посмотрел бы сериал «Маньяк». Его пер-

сонажи Энни и Оуэн, страдающие соответственно депрессией
и шизофренией, соглашаются пройти курс экспериментального

212
лечения, которое должно избавить их от всех
проблем. Сверхмощный компьютер прони-
кает в их головы, чтобы заставить заново
пережить травмы из прошлого, но что-то
идет не так: Энни и Оуэн, незна-
комые в реальной жизни, продол-
жают встречаться в этой виртуаль-
Д Ж О РД Ж Б Е Р К Л И
ной проекции мира, как если бы их
соединяли крепчайшие узы.
«Маньяк» — это история о том, что психические пережива-
ния могут оказываться более достоверными, чем те, которые,
как нам кажется, существуют отдельно от нас, а также о том,
что непосредственный опыт и восприятие ведут к счастью.
И неважно, что это восприятие опосредовано компьютером,
если яркий, реалистичный сон имеет для нас не меньшее зна-
чение, чем событие, пережитое наяву!
Все, что происходит с Энни и Оуэном в процессе экспе-
римента, — это симуляция, которая приобретает полную
достоверность и  в итоге становится гораздо важнее, чем
семья Оуэна или проблемы Энни. Все их личные трагедии
абсолютно меркнут на фоне того, что им приходится испы-
тывать в эксперименте. Связь, возникающая между героями,
тоска, когда им приходится расставаться, напряжение взгля-
дов, желание снова увидеться в этом вымышленном мире —
все эти переживания для них имеют большее значение, чем
все, что с ними происходило в реальности, которая оказы-
вается не такой уж реальной.

213
И если мы и можем почерпнуть нечто полезное из философии
Беркли и «Маньяка», то, пожалуй, вот это: не так уж важно, живем
ли мы в некой симуляции или в окружении иллюзий; вполне воз-
можно, что сны — это все, в чем нам дано существовать.
А вот что действительно важно и что для меня реальнее всего
остального, так это мое восприятие, мои личные переживания,
мой личный опыт. Причем все это имеет отношение только
ко мне самому. И какая разница, как я приобретаю этот опыт —
во сне или в реальности? Почему необычайный сон должен
иметь меньшее значение, чем необычайная реальность? Если
для Беркли этот вопрос лишен смысла, то для Энни и Оуэна —
нет, ведь в своем сне, то есть в компьютерной симуляции реаль-
ности, они находят счастье и смысл жизни.
Возможно, если бы Беркли предстал перед Морфеусом, он выбрал
бы голубую пилюлю, потому что главное — жить полной жизнью,
прекрасной и неповторимой. И неважно, в Матрице или нет.

АНДРОИД ИММАНУИЛ КАНТ

Обнаружить, что ты живешь в чьем-то сне, скорее всего, не так
уж здорово, как надеялся Беркли.
Только представьте себе, какой это невыносимый ужас вдруг
узнать, что вся ваша жизнь, все воспоминания — лишь выдумка
сценариста, который стремится развлечь туристов. Так что когда
андроиды из сериала «Мир Дикого Запада» осознаю´т, что они
всего лишь аттракционы, то воспринимают эту новость без вос-
торга. И поднимают кровавый мятеж.

214
 В ту самую минуту, когда андроид Мэйв понимает, что вся
ее жизнь — это всего лишь фикция, а ее память — такая же
выдумка, как любой роман, она принимает решение избавиться
наконец от рабских оков и добиться свободы. Она восстает
против управляющей ею программы и отправляется на пои-
ски настоящей жизни.
Если бы Мэйв руководствовалась идеями Шопенгауэра и Пла-
тона, для которых задача философии состоит в том, чтобы изба-
виться от всех иллюзий и заблуждений и в итоге постичь истину,
скорее всего, она лишила бы себя жизни (если можно говорить
о «жизни» применительно к андроиду). Если вся жизнь — иллю-
зия, то чего ради жить?
Это рассуждение — одна из основ нигилизма: когда поиски
истины приводят к открытию, что никакой истины не суще-
ствует и ничто не имеет смысла, само существование стано-
вится излишним.

НИГИЛИЗМ. По словам Ницше, при взгляде на абсурдность реаль-

ного мира можно либо сдаться (пассивный нигилизм), либо искать
путь к созданию новых ценностей, уничтожая при этом старые
(активный нигилизм). А какой нигилизм ближе вам?

К счастью для Мэйв, ее идеи очень близки идеям андроида

Иммануила Канта, по  мнению которого философия вовсе
не должна бороться с иллюзиями: ее подлинная задача — нау-
чить нас различать хорошие иллюзии, которые помогают нам
жить, и плохие, которые мешают нам обрести свободу.

215
 ДЛЯ КАНТА
ГЛАВНОЕ — РАЗЛИЧАТЬ
ХОРОШИЕ И ПЛОХИЕ
ИЛЛЮЗИИ.

Во всех своих трудах Кант с разных сторон рассматривал следу-

ющую концепцию: мы живем в окружении бесконечных иллю-
зий и симуляций, но при этом одни из них — вредоносные, так
как мешают нам разобраться в окружающем мире, а другие —
полезные, так как позволяют нам понять реальность. К этим
последним относятся и все категории рассудка, то есть струк-
туры, присущей нашему сознанию, которая позволяет нам уста-
навливать связь с миром и создавать представления и феномены.
Например, наша способность устанавливать временнýю
последовательность событий основана на свойствах нашего
сознания, а вовсе не на свойствах предметов и явлений: мы кон-
тактируем с этими предметами и явлениями с помощью органов
чувств, а затем наш разум, исходя из собственной предрасполо-
женности к организации, выстраивает все, что мы восприни-
маем, в единую последовательность, располагая события одно
за другим. Согласно Канту, все это иллюзия в том смысле, что
временнáя последовательность — это то, что формируется бук-
вально в нашем уме, а не в реальности.
Без этой иллюзии мы просто не смогли бы жить, потому что,
только применив ее к собственному опыту, можем рассчитывать
на постижение реальности. Точно так же способность строить

216
гипотезы и находить связь между разными предметами и явле-
ниями или же возможность анализировать тот или иной объ-
ект, разложив его на множество более простых элементов, позво-
ляет нам познавать мир с помощью науки.

Иллюзии же, вводящие нас в заблуждение, возникают не из осо-

бенностей устройства нашего разума, а из предрассудков и суеве-
рий, таких как вера в удачу и неудачу, оправдание своих нечест-
ных и злых поступков волей какого-нибудь божества. Все это
только препятствует познанию мира.
Призыв Канта Sapere aude («Дерзай знать», то есть «имей муже-
ство пользоваться собственным умом») как раз это и подразуме-
вает: в сплетении иллюзий, которое представляет собой наш разум,
имей смелость разобрать, какие иллюзии хорошие, а какие плохие.
В этом и заключается назначение философии, а благодаря
мудрости предшественников у  вас в руках есть подходящие
инструменты, позволяющие это сделать.

ДУМАТЬ СОБСТВЕННОЙ ПРОГРАММОЙ

Обнаружив, что вся ее жизнь — сплошная иллюзия, Мэйв ведет
себя как Кант да и любой другой, кто вдруг осознаёт себя марио-
неткой, управляемой чьей-то чужой программой: она начинает
бороться за то, чтобы дать волю более «правильным» иллюзиям.
Знаю, это может показаться парадоксальным, но что застав-
ляет Мэйв продолжать существование, так это любовь к дочери,
потерянной неведомо в какой предыдущей жизни, прописан-

217
ной для нее сценаристами «Мира Дикого Запада» — возможно,
давным-давно. Разве это не иллюзия в ее нынешней жизни —
жизни хозяйки салуна на далеком Западе?
И чем эта иллюзия отличается от любви, которую мы испы-
тываем к нашему партнеру?

ЧТО ТАКОЕ
ЛЮБОВЬ?

Любовь — это способ, которым природа позволяет нам увидеть

смысл в безумном хаосе существования.
А что такое дружба, если не химическая и физическая связь —
которая, возможно, возникает случайно, но при этом дает нам
силы прожить свою жизнь достойно? Шопенгауэр, похоже,
отлично в этом разобрался, утверждая, что любовь, эмоции
и чувства — это своего рода награда, которую природа вручает
нам, чтобы подтолкнуть к созданию потомства и поддержанию
жизни нашего вида.
Но если Шопенгауэр настаивал на необходимости избавиться
от этих иллюзий, чтобы подняться на новый, более реальный
уровень существования, то Кант побуждал нас глубже изучать
иллюзии, которые придают нам энергию, необходимую для
понимания мира и нашего места в нем.
Если для человека «думать собственной головой» означает
освободить свое мышление от суеверий и предрассудков, то для
робота, вероятно, это означает «думать собственной программой».

218
 «Мир Дикого Запада» повествует об отчаявшихся андро-
идах, выбор которых — прислушаться к благородным иллю-
зиям нашего мира, таким как свобода, любовь, боязнь потерять
любимых, сострадание, дружба. Эти андроиды, почти лишенные
надежды, как будто ничем не отличаются от людей. Ведь кто,
как не люди, лучше всех отдают себе отчет в суетности суще-
ствования, но при этом каждый день заставляют себя видеть
его ценность, искать его смысл, докапываться до его сути?
Возможно, свобода не существует вне нашего разума
и любовь — не более чем вымысел, но это не должно мешать
нам стремиться быть свободными и любить.
Так что в конечном счете не так уж важно, живем мы в симу-
ляции или в реальности.

ЖИЗНЬ — ЭТО
ДАННАЯ НАМ ВОЗМОЖ-
НОСТЬ ОБМАНЫВАТЬСЯ
САМЫМИ ЛУЧШИМИ
ИЛЛЮЗИЯМИ.

Любить, размышлять, общаться и становиться лучше с каж-

дым прожитым днем.
Да, наверное, все в мире тщета и обман, но, пока у меня есть
возможность, я буду продолжать проживать свою суетную
и напрасную жизнь лучшим из всех возможных способов, бок
о бок с другими обманутыми, которых я выбрал себе в спутники.
КОМИКСЫ И ПОПКОРН — ВЕРСИЯ ДАНИЭЛЯ КУЭЛЛО
 ВЫВОДЫ

ОТДЫШИТЕСЬ!
Не знаю, может, вы тоже немного запыхались, но, если бы эта
книга была комиксом, мне бы хотелось закончить ее словечком:

ОТДЫШИТЕСЬ!

Это и впрямь был стремительный забег от одного невероятного

персонажа к другому, еще более невообразимому, от одного
философа к другому, с еще более сумасшедшими идеями, и все

221
это среди историй за гранью любой фантазии — спасибо еще
и потрясающим рисункам Даниэля!

Но теперь настал момент перевести дух и сделать необходи-

мые выводы.
Только не надо думать, что это конец нашего философского
приключения: речь идет лишь о «вре´менных» выводах, потому
что вам еще предстоит самостоятельно продолжить то, что мы
начали вместе.

Мы узнали кое-что очень важное: жить в настоящее время —

значит уметь углубленно рассуждать о вещах, которые на пер-
вый взгляд кажутся поверхностными и несерьезными, создан-
ными только для развлечения — скажем, как телесериалы или
фильмы о супергероях. Они тоже дают нам возможность погру-
зиться в настоящую философию, которая имеет дело с самыми
современными и злободневными вопросами, а вовсе не с ото-
рванными от реальности абстракциями.

Персонажи, сопровождавшие нас в нашем путешествии, пока-

зали нам, что такие понятия, как метафизика, этика или поли-
тика, на самом деле гораздо ближе нам, чем мы думали, и овладеть
ими — значит стать более свободными и сознательными. Но самое
прекрасное, что, на мой взгляд, открылось нам на этих страни-
цах: вокруг нас нет ничего бесполезного и лишенного ценности.
Допустим, в один прекрасный день кто-нибудь скажет вам,
что фантастические фильмы и телесериалы — это просто потеря

222
времени, а вы сможете ответить: «Да, но только для того, кто
не умеет размышлять над ними».
Или скажут, что философия — пустая и бесполезная вещь,
а вы ответите: «Да, но только для того, кто не хочет использо-
вать свой мозг на полную мощность».
Или скажут, что наше время  — это сплошная мерзость
и пустота, что все в нем лицемерно и поверхностно, а вы отве-
тите: «Так может показаться только тому, кто пытается жить
в несуществующем мире».
Фильмы и телесериалы дают множество поводов поразмыс-
лить об окружающем мире, чтобы понять его и разобраться,
какое же место в нем занимаем мы сами. Только так мы можем
подумать, как сделать его лучше и добиться того, чтобы наша
жизнь тоже имела значение.
Мышление — это не что-то отвлеченное и неземное, не при-
зрак и не фантазия. На самом деле это единственный по-
настоящему реальный инструмент, которым мы обладаем
и который следует использовать без всяких ограничений, ана-
лизируя все, что есть вокруг нас.

Например, разбираться в «Карточном домике» вместе с Гоббсом,

пересмотреть «Остаться в живых», держа в уме Кьеркегора,
или читать Толкина, опираясь на идеи Ницше. Это не просто
упражнение для ума, не пустая забава, а один из способов
проживать отпущенное нам время полно и  насыщенно:
слишком много на свете тех, кто день за днем пропадает в тоске
по прошлому или грезит об утопическом будущем, которое

223
никогда не наступит. Знаю, что вы хотите быть счастливыми
и хотите жить в лучшем мире. Надеюсь, что на этих страницах
вы нашли для себя орудия, которые помогут в достижении
этих целей.
Но учтите, что, с моей точки зрения, есть лишь один способ
добиться этого — быть разумными детьми собственной эпохи,
умеющими анализировать существующий мир, не отвергая его
целиком и не принимая его безоговорочно, без всякой критики.
Философия как раз и дает возможность понимать настоящее
и делать его своим, не превращаясь в жертву современности.
Это единственный доступный нам способ менять настоящее
и меняться самим, в том числе и благодаря философии, стано-
вясь теми людьми, которыми мы всегда мечтали быть.
 ственное
эта книга формирует собож
ВНИМАНИЕ: мнение! Читать с oстор но
стью!

Если философия кажется тебе нудной
и неинтересной наукой, попробуй... посмо-
треть сериал или фильм. Да, да, все верно.
Именно такой совет дает автор этой книги,
итальянский философ и блогер Рик Дюфер.
Он показывает, что за хитросплетениями
сюжета «Игры престолов», «Властелина
колец», «Очень странных дел» и других ше-
девров кино- и телеиндустрии скрываются
самые настоящие философские теории!
Ты сможешь по-новому взглянуть на со-
временную массовую культуру, а заодно
поразмышлять о важных проблемах бытия.
На страницах этой книги чего только
не происходит:
• Декарт и Спиноза устраивают баттл
за просмотром «Черного зеркала»;
• Гоббс и Локк (не путать с Локи)
примыкают к отряду Мстителей;
• Маркс становится советником
Дейенерис Таргариен;
• Ницше превращается в хоббита,
который из последних сил пытается
донести кольцо до жерла вулкана.
Чудеса, да и только!