Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
https://t.me/guildwh40k
– Солар Солмннъгр
– Магос Кузьмич
– Диоген Копатыч
– Андрей Малахов
– Юрия Скейс
– Вова Моль
– bakovka
– Лотара
– Еретик
– Rocket
– А.К.
ГАЙ ХЕЙЛИ
ЗАБЛУДШИЕ И ПРОКЛЯТЫЕ
Галактика пылает.
Некогда эти воины сражались бок о бок как братья, защищая Галактику и неся
Человечеству свет Императора, но ныне они разделились.
Одни остались верны своему создателю, в то время как другие встали на сторону
Магистра Войны. В бой же они следуют за великолепными сверхчеловеческими созданиями
– примархами, которые являются венцом генетических творений Императора. Битва,
которую они ведут друг с другом, беспощадна, и ее конец не предопределен ни для
одной из сторон.
Миры пылают. На Истваане-V Магистр Войны нанес страшный удар, и три преданных
Императору Легиона были почти уничтожены. Грянула война, что поглотила в огне все
Человечество. Предательство и коварство вытеснили честь и благородство, а подлые
убийцы таятся в каждой тени.
Хорус собирает свою армаду, ибо сама Терра – объект его гнева. Восседая на Золотом
Троне, Император ждет возвращения заблудшего сына, но истинным его врагом является
Хаос: невероятная сила, что стремится поработить Человечество, подчинив его своим
капризам и прихотям.
В ответ на крики невинных и мольбы праведников звучит лишь жестокий смех
Темных Богов. Страдание и проклятие ждут всех, если Император потерпит неудачу, и
война будет проиграна.
Конец близок.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Тормагеддон, одержимый
Двадцатый, Альфа-Легион
Ашул, оперативник
Темные Механикум
Адептус Механикус
Адептус Титаникус
Фендо, пехотинец
Прочие
Азмеди, зверолюд
Показанная здесь битва за Врата Гелиоса является всего лишь одним боевым
эпизодом из множества сражений за внешние редуты и укрепления.
ОДИН
Бомбардировка
Мы будем стоять
Бастион Бхаб, 13-ый день, месяц Секундус
Тот, кого именовали Преторианцем, носил и другое имя – Рогал Дорн. Он был
облачен в доспехи из золота, а его волосы сияли ослепительной белизной. Лицо
примарха, словно высеченное из камня, было суровым, как у всякого патриарха из тех,
что существовали за долгую историю человечества.
Именовавшийся Ангелом носил имя Сангвиний: он, подобно брату, был облачен в
золото – столь же яркое, как и броня Дорна. Доспех покрывал все его тело, кроме
лица и белоснежных крыльев. Сангвиний был прекрасен, словно воплощение божества,
низвергнутого с небес и изгнанного в грязный мир людей, что с печалью взирало на
вселенную.
Боевой Ястреб носил доспехи цвета белого глянца, а его голову венчал высокий
пучок черных волос. Среди соплеменников великана называли Джагатай-Хан: первая
часть имени была дарована ему за доблесть, вторая – потому, что он был их
повелителем. Примарх сохранил это имя позднее, когда был найден своим Отцом. Как и
его братья, он не носил шлема: его лицо было гордым и диким, всегда напряженным,
будто он вот-вот был готов улыбнуться, но встревоженным, словно небо в окончании
лета, окаймленное осенними облаками. Хан искал смерти лишь для того, чтобы
посмеяться над ней.
Тысячи и тысячи кораблей заполонили собой все орбиты: звездолетов было так
много, что их огни затмили собой звезды и Солнце, превратив ночь и день в единое
красное зарево, пронизанное зловещими вспышками. Обрушенный на них дворцовыми
артиллерийскими батареями шквал огня отражали пустотные щиты, разноцветное мерцание
которых разлилось искусственным полярным сиянием.
Набаты били с каждой башни Дворца, пока завывали сирены. Орудия создавали
какофонию асинхронного барабанного боя, а небо трещало и гудело от выстрелов столь
огромного числа пушек. Оборонительные укрепления вели огонь с того момента, как
корабли оказались в пределах зоны поражения: армада двигалась столь плотным строем,
что защитники просто не могли промахнуться. На глазах у братьев один из кораблей
развалился на части, разбрасывая в стороны метеоры обломков.
– В каждой войне, которую я видел, была своя скрытая красота, – произнес Хан.
– Но я видел не так много зрелищ, подобных этому…
Флотилии Хоруса проходили над сияющим городом, словно искры над далекими
лесными пожарами. Для наблюдателей на склоне горы падение первого снаряда казалось
каплей слезы, прочертившей яркую полосу в небе; в длинных же щелевых линзах мощных
магнокуляров она сияла еще ярче.
Мизмандра убрала устройство от линз маски. Используя всю мощь оптики, она
настолько сильно увеличила изображение, что, казалось, чувствовала жар, исходящий
от снаряда. Когда оперативник опустила магнокуляры, иллюзия исчезла, и агент
задрожала от холода, хотя на ней был просторный плащ, надетый поверх термокостюма.
Клубы пара призрачными кольцами вырывались наружу из дыхательных путей женщины.
– И все же он был достаточно быстр, чтобы его заметить. Как ни крути, Алтай
находится далеко от Южной Гималайзии
Под яркими лучами света, что струились с высоких городских шпилей, каждый
человек в толпе выделялся столь четко, как скалы в пустыне под полуденным солнцем.
Снайпер окинул их взглядом, неспешно высчитывая погрешность, которую окажет свет
при определении расстояния до целей.
Мизмандра начала снимать с себя снаряжение: плащ, подсумки, оружие – все, что
у нее было. Она делала это медленно и методично, но когда агент стянула
термокостюм, то начала торопиться. В ярком свете, льющемся из города, ее обнаженное
тело казалось столь же рельефным, как хребты Алтая: мускулы – вершины гор, а
впадины между ними – глубокие долины. Все тело Мизмадры покрыли мурашки.
Мизмандра была в маске – подобные на Алтае носил каждый, кто мог раздобыть.
Они были относительно распространены, несмотря на высокую стоимость. Из рюкзака
агент достала мягкую одежду, какую носили рабочие, и тяжелую куртку до пояса,
сильно вздрогнув, когда снова оделась. Термокостюм был гораздо теплее, чем униформа
рабочего…
– Я не трус, – возразил Ашул. – Так или иначе, мы все умрем, но я все еще
рядом с тобой. Отвечая тебе, скажу – да, я не хочу умирать, но погибну, если
придется. Хотя и не хочу делать это напрасно.
Агент бросила на него взгляд, который снайперу был хорошо знаком. Ее лицо,
конечно, было скрыто под маской, но этот взгляд совершенно точно был на ее лице
прямо сейчас – он понял это по тому, как Мизмандра наклонила голову и по стальным
ноткам в ее голосе:
Прочее его имущество – пистолет, нож, пайки и все остальное – было достаточно
похожим на вещи, что имели при себе местные горняки.
ДВА
Конец пути
Врата Вечности
Сквозь Дворец
Даже на фоне многочасового грохота поезда, который уже стал привычен, шум
вокруг ужасал. Несмотря на требования маршалов, новобранцы еле волочились вперед
изумленной толпой: давка и мрак сильно затрудняли движение. Свет снаружи почти не
проникал внутрь контейнера, но зато тонкими струями просачивались порывы ветра,
смешиваясь с влажной и потной духотой. Людям в ходе поездки даже негде было
справить нужду, и от вони мочи у Кацухиро щипало глаза.
Запах вокруг был ужасным, а шум – еще хуже. Кацухиро удалось выбраться в
сторону, расталкивая людей, но и не отстать от толпы. Всех присутствующих на
платформе объединяли две вещи: лазганы серийного производства, неуверенно сжатые в
руках, и висящие на шеях вещевые мешки, под весом которых сутулились новобранцы.
– Ты, ты, ты, ты, – пауз между словами не было слышно. Руки в перчатках
хватали новобранцев за плечи, вешали на шеи цветные бирки и отталкивали изумленных
жителей Терры вперед, к следующим офицерам, что стояли за ними.
Вскоре пришла очередь Кацухиро. Одна рука в кожаной перчатке схватила его, а
другая натянула поверх головы цепочку с зеленой пластековой биркой, больно задев
ухо, и толкнула дальше.
Чья-то теплая рука обняла его и потянула поближе к себе. Обычно Кацухиро
избегал такой близости, но сейчас он был рад ей.
Это был маленький человек крепкого телосложения и ростом чуть ниже Кацухиро –
из-за этого новобранцу пришлось поднять взгляд, чтобы обратиться к товарищу по
несчастью. Он был грязным, вонял маслом и затхлыми испражнениями, но его улыбка
была искренней.
− Ты уверен? – человек отпустил его. Левая рука мужчины держала ремни вещь
мешка и лазгана, аккуратно перекинутые через правое плечо. Он протянул свою грязную
правую руку. − Меня зовут Доромек. Из Балтики.
− Кацухиро.
− Тебе нужно запомнить все содержимое. Это, это и это, − он ткнул сильным и
широким пальцем.
− Приятно видеть, что твое чувство юмора пришло в норму, − прошептал Доромек.
– Сразу ясно, что не надо перечить такой, как она, – говоря это, он внимательно
наблюдал за незнакомкой. − У меня нюх на неприятности, и это одна из них – она явно
боец...
***
Чиновник хрипло закричал, не надеясь быть услышанным. Только те, у кого были
устройства вокс-связи, могли говорить достаточно громко, но их команды были
непонятны и противоречивы. Недавний момент спокойствия в грузовом зале казался
таким далеким, будто его никогда и не было. Толпу вместе с Кацухиро срочно
погрузили в вагоны. У дверей в салон слуги с ведрами забирали бирки, насильно
вырывая их у людей, слишком ошеломленных, чтобы понять, что они должны делать. В
руку Кацухиро всунули одинарный тонкий бланк и с силой толкнули в вагон.
Кацухиро замешкался в проходе. Вагон был роскошным: каждый комплект мест был
отделен от остальных высокими спинками и панелями из матового пластека с нанесенной
символикой Единства, но вот людей в нем было гораздо больше, чем сидений. Вскоре
проход переполнился, и маршалы в униформе стали с силой трамбовать призывников в
поезд. Люди позади Кацухиро столкнулись с теми, кто вошел внутрь, и его зажало в
одном из углублений с сиденьями, в котором уже находились восемь человек – а ведь
там могли уместиться лишь четверо!
ТРИ
Выживание вида
Военный совет
Еще один враг
Будущее человечества висело на волоске, и они знали это, как никто другой.
Новый мир Турии был лишь маленькой частью необъятного Стратегиума. Эфирная
сеть наблюдения системы Сол исчезла, заставив полагаться операторов исключительно
на детекторы, находящиеся непосредственно на Терре. С такими ограничениями входного
сигнала устройства наблюдения Турии были практически слепыми, как и многие другие в
Стратегиуме. Она делала все, что было в ее силах, используя оставшиеся в
распоряжении ресурсы, чтобы отслеживать точки вторжения судов в материальный мир.
Впрочем, Амунд была не настолько наивна, чтобы поверить, будто это когда-
нибудь произойдет.
Рогал Дорн окинул взглядом всех присутствующих, и когда его глаза прошли мимо
Турии, она почувствовала себя беспомощной, словно бы он посчитал ее неполноценной –
нет, не из-за отсутствия стараний и умений, а просто из-за того, что она была лишь
человеком – ошибающейся и слабой смертной. Диспетчер была потрясена и восторженна,
когда взгляд примарха пронесся мимо. После этого Преторианец наклонился, чтобы
обратиться к собравшимся:
Они знали это. Они слышали вой снарядов. Те, кто исполнял свои служебные
обязанности, перемещаясь из Стратегиума по Дворцу, видели, как снаряды
активизировали пустотные щиты. Все они ощущали взрывы, сотрясающие мир, все они
испытывали тягучие ощущения в своих мозгах от действующей варп-установки «Эгиды».
Иной человек, – даже иной примарх – возможно, говорил бы в более оптимистичной и
сочувствующей манере, но это было не в характере лорда Дорна, что отражалось и на
его мимике.
Наступила тишина, и лишь звуки работающих машин нарушали ее. Затем одна пара
рук, затем другая, а затем третья, начали аплодировать, пока каждый мужчина,
женщина и трансчеловек в Стратегиуме не присоединился в восторженном ликовании,
которое побороло страх. На мгновение Турия ощутила вкус победы.
− Последние очаги сопротивления на Луне пали два дня назад. Все наши звездные
форты и небесные крепости захвачены или уничтожены. Хорус полностью контролирует
орбитальное пространство Терры. Мы отрезаны.
− Камень и сталь скажут свое веское слово, − отозвался Дорн. − Армии Хоруса…
– он сделал паузу, как будто не мог поверить в то, что собирался сказать. В глазах
Преторианца промелькнула неуверенность. − Их численность… она практически не
поддается числовому анализу. В Солнечной системе предатели представлены силами всех
Легионов. Под началом изменников тысячи армейских полков, сотни Рыцарских Домов,
дюжина Легионов Титанов, которые хотя и были ослаблены на Бета-Гармоне, − он указал
на Сангвиния. − Но продолжают превосходить нас числом. Теперь, когда внутренняя
блокада снята, объединенные силы Темных Механикум двинутся с Марса на Терру. Мы
окружены со всех сторон, – проведя руками по дисплею, Дорн сфокусировал картинку на
части высокой орбиты Терры.
Дорн кивнул.
– К такому же выводу пришел и я. Отсутствие стратегических бомбардировок
Тронного Мира лишь подтверждает это, – примарх посмотрел на Регента Империума. – Ты
говоришь о варпе, не так ли?
– Это был не я.
− Мне жаль. Это времена испытаний, и даже у моих сил есть пределы. Все вы
знаете, что вы мне как сыновья. Я лишь пытаюсь пояснить вам… − Сигиллит посмотрел
на Сангвиния. − Прости меня.
− Неважно, кому именно Император даровал знания. Даже сейчас лучше, чтобы вы
ничего не ведали, − продолжил Малкадор. – Упоминать о силах Эмпирей означает
обратить на себя их внимание. Само по себе знание этого развращает – и это все, что
вам нужно знать сейчас, и гораздо больше, чем вам нужно было знать ранее.
Будучи одним из немногих людей, кто мог смотреть в глаза примарху без дрожи в
теле, Малкадор поочередно встречал пристальные взгляды каждого из трех сыновей.
– Все вы должны сыграть свою роль в этой борьбе, – Регент печально улыбнулся
Сангвинию, и Ангел отвернулся в сторону. – Это, не те роли, которые ваш отец
написал для вас, но вы все равно подходите – Ангел, Преторианец и Боевой Ястреб. −
Сигиллит наградил их взглядом, по-отечески полным чувства гордости. – Мы с
Императором абсолютно уверены, что вы сможете одержать победу.
– Это могучая сила, но только не для Магистра Войны. Его пустотный флот в
сравнении с нашим – великан против карлика. Мы должны были оставить здесь хотя бы
«Фалангу», − вставил Сангвиний, говоря об огромном флагмане Дорна, направленного
под командованием Су-Кассен для формирования ядра пограничного флота. – Даже она
одна значительно усилила бы оборону. Мы могли бы нанести Хорусу весьма болезненный
удар…
− Живые или мертвые – они ничего не смогут сделать для нас здесь, как я и
сказал Руссу перед его отбытием, − произнес Дорн. − И Лев тоже не может.
− Кто знает?.. Но если не знаем мы, то и враг не ведает этого, − вставил Хан.
− В словах Сангвиния есть смысл. Я и сам сталкивался с Нерожденными, и ты знаешь,
что они не подчиняются законам нашего мира. Они безумны. Флот Мортариона все еще не
прибыл, и, возможно, это результат действий Льва. Если нам повезет, Гвардия Смерти
может и вовсе не появиться…
Дорн проигнорировал взгляд Малкадора, пока говорил. Для примарха было очевидно, что
старик знал судьбу властелина Альфа-Легиона – от Регента Терры невозможно было
скрыть ни одного секрета.
− Его душа слишком ярка, чтобы полностью скрыться. Императору известно, что
сущность Алого Короля сохранилась, потому это знаю и я, − ответил Малкадор. –
Уверен, Магнус Красный вступил в битву подле Магистра Войны.
− Как минимум мы можем вычеркнуть Керза, − сказал Хан. – Ведь ты швырнул его
в пустоту, Сангвиний.
− То, что неизвестно, не может быть учтено, − проговорил Дорн. – Если Лоргара
еще нет, это не значит, что он не появится позже, или что он не готовит удар против
Жиллимана. Мы должны быть готовы к прибытию Несущих Слово, а также Мортариона. Но в
данный момент мы можем лишь радоваться тому, что их здесь нет.
Вальдор, который до этого момента держал свое мнение при себе, резко взглянул
на Регента.
Хан засмеялся:
– Это отлично!
Желая показать, что он знает хоть что-то, Дорн заговорил первым. Его
стремление вернуть честь, пусть даже в собственных глазах, заставило Хана широко
ухмыльнуться.
− Наш отец покинул Великий Крестовый Поход, чтобы вернуться во Дворец, − Дорн
не столько говорил, сколько пересказывал известную всем информацию. – Он
намеревался создать мост из Терры в Паутину – сеть, созданную древними эльдарами.
Поскольку Паутина находится вне материального и нематериального миров, то она не
подвержена влиянию ни того, ни другого. Поручив Хорусу завершить Великий Крестовый
Поход, наш отец вернулся сюда, чтобы закончить работу. Успех освободил бы Империум
от зависимости использования варпа для путешествий и коммуникаций, – Преторианец
остановился. – Когда Он впервые сообщил мне это, чтобы я мог охранять Его во время
работы, то я подумал, что это вопрос повышения эффективности работы наших
коммуникаций. Но принимая во внимание то, что я теперь знаю… – Рогал посмотрел на
своих братьев.
− Браво, Рогал, − ехидно сказал Малкадор, – Ты слушал Его. Хотя если судить
по отдельным признакам, Паутина гораздо древнее эльдар. Они были последними, кто
занял ее до своего падения. Судьба, к повторению которой мы опасно близки…
− Хочешь правды? Чем меньше людей об этом знают, тем лучше, − Малкадор поднял
руку, упреждая протест Сангвиния. − И не столь важно, что этого не знали и вы. Дело
отнюдь не в доверии – у врага есть бесчисленные способы узнать все, что ему нужно.
Изначально мы держали проект в секрете, дабы защитить его от наших врагов, позже –
из-за угрозы, которую он представлял.
– Люди Вальдора находились там всё это время до вашего возвращения, братья
мои, – обратился Дорн к Джагатаю и Сангвинию.
– Значит, Русс был послан покарать Магнуса без всякой причины, – выдохнул
Ангел.
− Есть ли подле Вулкана сыновья, которые его поддерживают? – спросил все еще
удивленный Сангвиний. − Адептус Кустодес с ним, капитан-генерал?
− Какую пользу может принести один примарх, противостоящий всему злу варпа? –
спросил Сангвиний.
– В самом деле, какую? Ты прав – потому я и говорю, что нам бы лучше одержать
победу.
Масштабы этой задачи тяжким бременем легли на них всех присутствующих, тогда
как снаружи нарастал гром орудий Хоруса Луперкаля.
ЧЕТЫРЕ
Не раб
Прибытие на Терру
Пришествие Мортариона
– Это место, что ты здесь сотворил… оно мне не нравится, – прорычал Аббадон.
Презрение было его защитой. Его воля же была мечом против тьмы.
Рыча, Аббадон двинулся дальше по проходу. Его шаги издавали громкий звон
металла о камень. Лайак же упрямо последовал за ним.
С ними шли и еще четверо – немые Рабы Клинка Лайака, и два терминатора-
Юстаэринца Аббадона, под весом которых от каждого шага дрожала палуба. Поступь
Лайака была резкой из-за того, что он пытался догнать Первого Капитана – куда бы
тот не пошел, Апостол не хотел оставлять его без присмотра. Хорус более чем терпимо
относился к своему паразитическому настоящему, и с вниманием прислушивался к тому,
что говорил Лайак: ранее религия, проповедуемая Лоргаром, натолкнулась на
сопротивление со стороны Магистра Войны, но после попытки переворота Аврелиана и
последующего его изгнания принципы, что Хорус ранее считал отвратительными, стали
казаться ему приемлемыми из лживых уст Лайака.
Одним жестом Аббадон мог приговорить всех их. Он сжал кулаки и посмотрел в
сторону своих людей. Лишь один жест…
Лайак поднял руку и дернул пальцами. Рабы Клинка были наготове: адский свет,
горящий в линзах их шлемов, потускнел, а мечи уменьшились до размеров обычных
гладиусов и вошли в ножны.
Терра, прошлое
Позволив себе лишь на миг бросить взгляд на приближающуюся сферу Терры, Хорус
держал глаза закрытыми в течение всего спуска. Он хотел, чтобы его первый взгляд на
мир был взглядом на внутреннее убранство отцовского Дворца, ибо именно там была
сосредоточена вся его власть над человечеством.
Остальные трое выразили согласие его словам. Они расслабились и тоже закрыли
глаза. Люди всегда подражали Хорусу – и в своем уважении, и в любви.
– Милорд, они кричат ваше имя! – воскликнул четвертый из его спутников: его
голос был чистым, словно звон серебряных колоколов.
– Они любят вас, милорд! Они любят вас! – с воодушевлением прокричал второй
спутник.
Второй его спутник был мудр: его речи были вдумчивыми, но в его голосе
проскальзывали нотки настороженности, что перекликались с самыми потаенными
страхами Хоруса, и улыбка на лице примарха дрогнула.
– Идемте, милорд! Идемте! Там все наполнено жизнью! Видеть это – настоящее
наслаждение! – воскликнул третий товарищ Луперкаля. – Как много людей! И они зовут
вас!
Император, его отец, много рассказывал Хорусу о Дворце, но то, что Луперкаль
воспринимал как хвастовство, теперь ему казалось скромностью. Описание Императором
планов строения никоим образом не отражало то, с чем столкнулся примарх.
Императорский Дворец, лишь наполовину законченный, превзошел все, что Луперкаль
видел прежде. Ничто на Хтонии не могло с этим сравниться, и даже гигантские
звездолеты, что пришли за Хорусом и унесли его из дома, не могли соперничать с
Дворцом ни по масштабу, ни по величию или амбициям.
Хорус искоса взглянул на товарищей: эти четверо были его братьями с Хтонии –
воинами, которые находились с ним с самого начала, но в тот же мгновение примарх
обнаружил, что не может вспомнить их имена. Первый был изуродованным бойцом,
потрепанным и разбитым, с плоским носом и бритой головой в шрамах, всегда готовый
учинить насилие. Второй был ученым с язвительным характером, и его
гетерохроматические глаза смотрели на все расчетливо, а лицо приняло неопределённые
черты, далекие от подобия человеческих. Хорус нахмурился. Он не знал их имен!
Третий обладал плотной комплекцией и был тяжелее всех остальных. Он был очень
веселым, но потрескавшаяся кожа в уголках его рта и красные края вокруг глаз
свидетельствовали о переменчивости настроения.
Четвертый отвлек примарха, вложив свою тонкую руку в ладонь Хоруса, и повел в
глубь Дворца.
Что-то здесь было не так. Хорус переживал эти события раньше, и он был в этом
уверен. Дворец прочно засел в памяти калейдоскопом воспоминаний, идеальным в
деталях, но больше похожим на ощущение, хрупкий отзвук ушедшего времени, который
примарх никогда более не сможет пережить.
Четверо сопровождающих были главной причиной его тревоги. Советников, что шли
с ним в тот памятный день на Терре, было не четверо. Те спутники были членами
Морниваля – самыми близкими товарищами с Хтонии, теми, кто был слишком стар, чтобы
вознестись в рядах легионеров, и обречен на обычную человеческую смерть от
старости.
Отчего-то верным казалось то, что ложные товарищи отшатнулись при виде света
Императора, робко скрывшись за Хорусом. Их вообще не должно было быть там: что-то в
том золотой ауре его Отца говорило о ненависти к спутникам Хоруса. Луперкаль шел
через шум приветствий, и его покорность словно утратила силу, сменяясь
раздражением. Так много криков и возгласов, посвященных существу, о котором толпа
ничего не знала, существу, которое люди не состоянии были понять – и иначе быть и
не могло. Примарх был оружием, созданным угнетателем: если бы его так называемый
отец приказал ему, Хорус бы убил каждого из этой толпы, не задумываясь, и счел бы
эту резню справедливой. Такова была правда.
Император был кем угодно, но только не тем, кем казался. Ложь была
фундаментом его успеха.
Хорус взглянул на Дворец вновь, узрев истину. Возвышающиеся арки были лишь
выражением высокомерия, а стены символизировали угнетение. Сама идея Империума
имитировала свободу, которой дорожил каждый человек с момента, когда он спустился с
дерева и пошел по земле. Император был тираном, ничем не отличающимся от других
тиранов, что существовали до него.
Шум толпы поглотил его слова. Луперкаль никак не мог повлиять на прошлое.
Время было рекой, и она текла только в своем русле. На него наложены такие же
ограничения, как и на законы гравитации. Хорус обманчиво следовал назад по пути
времени, словно человек, возвращающийся к истокам реки: события должны были
происходить также, как и раньше, и все же некоторые существа были неподвластны ходу
эпох. Посредством воспоминаний Луперкаль избежал его оков: душа Императора же
никогда не испытывала столь сильного провала во хроносе как сейчас, и там, в
памяти, отец и сын встретились вновь.
– Я буду преследовать тебя там, где сочту нужным, отец, – сочащимся от яда
голосом ответил Хорус, и его улыбка стала еще шире. – У тебя усталый голос.
Снег пронесся мимо Магистра Войны из теней леса на границе зрения. Вслед за
ним замаячили фигуры в обличии волков, прерывисто дышащие, с отблесками красного,
зеленого, розового и голубого цвета в глазах на призрачных мордах.
Ложная сила, полученная из ложной истины. Когда ты пользуешься ею, она пожирает
тебя изнутри. Впитывай их ложь сколько хочешь – ты не настолько силен, чтобы пойти
против меня подобной дорогой, мой заблудший сын, и никогда не станешь сильнее+
– Он вернулся к нам.
Огни света вокруг Хоруса стали вращаться все быстрее и быстрее, увеличиваясь
и разрываясь на части с пронзительным визгом, долетая до самых отдаленных уголков
зала, где умирали в мерцании колдовского пламени.
Мгновением позже Хорус пробудился. Его веки дрожали, как у приходящего в себя
одурманенного человека, не открываясь полностью и показывая лишь белки глаз.
Хорус поднял руку, заставляя своего сына умолкнуть. Шарнирные соединения его
терминаторских лат не давали примарху резко податься вперед, а его голова немощно
болталась внутри бронированного капюшона.
Со звуком рева двигателей своей брони Хорус поднялся. Свет танцевал вдоль
активированных когтей его перчатки. Примарх осмотрел клинки, а затем все исчезло,
как только он их отключил.
На несколько опасных секунд Хорус вперил взгляд в своего сына: в его глазах
вспыхнули странные огни, и Аббадон опасался, что его поглотит пожар, бушующий в
душе Луперкаля. Было невероятно трудно и болезненно выдержать это до конца, но он
не отвел глаз от оскверненного взгляда отца.
ПЯТЬ
Бастион Шестнадцать
Жиллиман придет
Первая башня
Часть равнины за Стеной была видна, пока новобранцы спускались вниз. Земля
непосредственно у подножья основных защитных сооружений была скрыта под
укреплениями: дальше расходились незаконченные траншеи и валы. Детали равнины
терялись в дымке на краю «Эгиды» – яростные вспышки от снарядов, попадающих в
землю, подсвечивали картину, и Кацухиро появлялась возможность увидеть край
горизонта, обрывающийся Катабатическими Склонами, протянувшимися на юг и на восток.
Все оружие вокруг Дворца стреляло в небеса: плазма, снаряды, лазеры и ракеты
неистово ревели на пути к флоту Магистра Войны. Заградительный огонь был настолько
громким, что звук голоса терялся на этом фоне, и сопровождающему чиновнику
приходилось прибегать к жестам рук, либо кричать указания прямо в ухо первому
призывнику в группе, который передавал их назад, искажая смысл. К тому времени,
когда эти слова достигали Кацухиро, пройдя через три сотни ушей, они теряли всякий
смысл.
Туннель круто уходил вниз, проходя через семь широких адамантиевых дверей,
прежде чем делал резкий изгиб, который прикрывали установки тяжелых болтеров. Затем
они прошли еще больше дверей, которые издавали сильный скрип, мигая красным светом
при приближении к ним, прежде чем последняя створа открыла дорогу за Стену.
Рев орудий вновь потряс разум, и провожатый молча повел новобранцев через
лабиринт траншей. По пути они пересекались с другими группами, которые неожиданно
появлялись в переплетениях ходов сообщений, прежде чем исчезали на пути к своей
судьбе.
Вторая, более низкая стена, появилась вскоре после первой. Она находилась на
недавно сложенном склоне из обломков камней и щебня, которые непрерывно поступали
из траншей, примыкающих к стене в сотнях метров поодаль. Из трех основных линий
последняя была самой низкой: ее верхняя кромка находилась всего в двух метрах от
уровня земли, а вал, пролегающий сзади, и вовсе едва доходил до спины. Новобранцы
направились к этой стене, а достигнув, повернули на север к Вратам Гелиоса.
Кацухиро был в первом ряду группы – достаточно близко, чтобы расслышать голос
офицера над ревом атаки. Сейчас новобранцы были на некотором удалении от стен и
яростных орудий Дворца, а «Эгида» принимала на себя большую часть шума вражеской
бомбардировки и ее разрушительной мощи.
– Теперь они все ваши, – чиновник скрутил распадающийся пластек и засунул его
в пальто. – За Единство и Империум, – он сделал знак полной аквилы над сердцем,
прежде чем спуститься вниз по валу, где служащий исчез в падающих хлопьях снега.
Офицер скорчил лицо и отстегнул вокс-рупор с пояса. Из него раздался визг, как
только устройство активировалось.
– Так, ребята, – прокричал новый офицер, заглушая грохот бомб и вой ветра. –
Меня зовут Адинахав Джайнан. Я… – он снова поднес пергамент к лицу. – Я исполняющий
обязанности капитана… повезло ж мне. Это делает меня вашим командиром. Делайте что
я скажу, или вас подстрелят.
Его лицо приняло выражение, которое могло в равной мере означать и печаль, и
улыбку – Джайнану не хватало воодушевления выбрать что-то одно.
– Было время, когда это что-то значило. По крайней мере, вы все получите
удовлетворение от того, что умрете под легендарным знаменем. Наша задача, –
произнес Адинхав, повысив голос из-за усиливающихся звуков бомбардировки. –
Заключается в том, чтобы усилить третью линию внешних укреплений, – он ударил ногой
по стене. – В районе Бастиона Шестнадцать.
Капитан указал вниз по линии, где ничего нельзя было разглядеть за вихрем
снегопада.
– Не обольщайся на этот счет, – произнес худой мужчина рядом. Это был тот
самый парень, что чистил свои ногти ножом еще в городе. Он наклонился, и прошептал
Кацухиро на ухо. – Резервисты здесь не для того, чтобы стоять в сторонке. Они
делают всю грязную работу, и если враг не появится сегодня, то придет завтра или
позднее, – в его голосе чувствовалась усмешка, но слова причиняли боль.
– Ясно?
– Тогда вперед, марш! – Адинхав выключил рупор и прицепил его к поясу, лениво
повернувшись влево. – Быстрый марш! – офицер остановился и вытянул свои руки, когда
полдюжины свежеиспеченных солдат подошли к валу, чтобы выбраться из грязи. – Нет! –
воскликнул Джайнан. – Я остаюсь здесь, на этой сравнительно сухой стене. Всем
остальным придется преодолеть трудности перехода по снегу, – он одернул свою
покрытую снегом униформу. – Должны же быть хоть какие-то привилегии у моего звания…
Незнакомец бежал рядом. Кацухиро был слишком выдохшимся, чтобы попросить ему
замолчать, и спутник воспринял молчание за проявление интереса.
– Первая линия?
Кацухиро не отрывал своих рук от головы. Белый лист бумаги плавал лицевой
стороной вниз в луже прямо перед ним. Новобранец протянул руку и подобрал листовку.
– Вставай! Вставай! Все, пошли! – Джайнан все еще негодовал после появления
самолета. – Проклятая пропаганда! И абсолютно бесполезная!
– Это правда, – с умным видом кивнул Доромеку худой мужчина, пока тот
поднимал Кацухиро. – Первая линия обороны… Они оставили Легионы за главными стенами
для настоящих сражений.
– Ты здесь, чтобы умереть, мой мальчик. Вобрать в себя все пули. Стать
пушечным мясом, как наш друг…
– Как будет идти сражение, значения не имеет. Вы видите батареи – там, там и
там? – Доромек указал на гигантские орудия, установленные на башнях Стен.
– Скорее всего, да. Я хочу сказать, что настоящая атака не произойдет, пока
не замолчат те орудия. Если бы я был Магистром Войны, – продолжал Доромек с
поразительным высокомерием. – То я бы обошел стороной район перекрестного огня и
высадил бы свои авангарды. Когда силы будут на земле, Стены окажутся под угрозой.
Все, что здесь, – он указал рукой вокруг. – Подвергнется интенсивной атаке. Часть
орудий падет, часть будет перенацелена на наземные цели. Плотность огня уменьшится
– это позволит приземлиться большему количеству кораблей. О, поверь, гораздо
большему – и так, пока поверхность Терры не наполнится силами нападающих, а пушки
окончательно не умолкнет. Но вначале Хорус должен пройти через это, – Доромек
указал наверх. – «Эгида» Дворца. Она держится, но так будет не всегда. Как только
щиты начнут терять мощность – тогда-то мы и увидим начало настоящей бомбардировки,
а после этого – вторжение.
– Да, сэр? – Доромек одарил его мерзкой ухмылкой, а худой мужчина хихикнул.
– Конечно... сэр.
– Специализация?
– Снайпер.
– Хороший?
– Говорят, да.
– Повезло, наверное.
***
Шатаясь, призывники прошли еще несколько сотен метров, и в снегу перед ними
появились темные очертания. Кацухиро безрезультатно всматривался в бурю: с каждым
шагом они приобретали форму, которая вскоре стала огромной цилиндрической башней в
сотню метров высотой и почти такой же ширины, отстоящую примерно на пятьдесят
метров от передовых валов. Орудия, установленные на стенах, двигались за
целеуказателями по искусственному плато за пределами «Эгиды». Свет мерцал через
крошечные окна только в одном месте – на полпути перед новобранцами.
Доромек присвистнул.
Джайнан шагнул вперед. Другого выбора, кроме как следовать за ним, не было.
Кто был этот человек, он так и не понял. Рядовой отыскал свое оружие и
выбежал наружу.
Снег прекратил падать и холод глубоко вгрызся в горы. Хотя Кацухиро был в
теплом бункере, его одежда оставалась мокрой, и порыв зимнего ветра ударил по
призывнику так жестко, что он почти утратил контроль за происходящим. Небо над ним,
принимая удивительные узоры неестественных красок, удерживало океан огня. Что-то
заскрипело, словно лед о камень, и раздался колоссальный взрыв: шум бомбардировки
внезапно увеличился до такой силы, что хотелось стиснуть зубы. Вокруг Кацухиро все
кричали, но он не мог разобрать, что именно. Ударные импульсы, создававшие
избыточное давление, заставили содрогнуться землю, словно поверхность барабана.
Призывник был поражен и пребывал в шоковом состоянии, полуслепой от мерцающих
вспышек взрывов, молотом бьющихся о землю на километры вокруг.
Плотным потоком в башню врезались пять однотипных лучей света под разными
углами. Расплавленный рокрит и металл потоками потекли из конструкции. Лучи были
непрерывными и двигались дальше, разрезая укрепление. Один из них пробил насквозь
строение, подняв гриб огня изнутри Дворца, прежде чем обстрел прекратился.
Орудие снова вытянуло свое дуло, но его последний рев уже прозвучал.
Тройное попадание ускорителя массы накрыло сферическую турель. Взрывы
прокатились над оборонительными сооружениями, каждый из которых был громче
предыдущего. Огонь разносился в виде полого диска вокруг верхушки башни, и когда
пламя отступило, орудие уже представляло из себя оплавленные обломки,
соскользнувших с оснований и обрушивших внешнюю сторону бастиона.
Еще больше копий света пронеслось мимо глаз Кацухиро – на этот раз под
меньшим углом. Половина из них расползлась синим светом по соседнему пустотному
щиту, но остальные попали в башню, разрезав ее до самого оружейного склада.
Невероятно огромный и яркий столб пламени вырвался наружу, разорвав укрепление,
словно расширяющаяся вселенная, которая поглощала пространство вокруг.
Ловя воздух, выбитый из легких, Кацухиро упал на колени и замер в этой позе –
снова грязный, продуваемый до костей ветром со спины и опаляемый огнем башни
спереди. Через фосфорно–яркие пост-образы, выжженные на сетчатке, он увидел, что
башня исчезла – ее удалили под корень, словно вырвали зуб. Одиночный снаряд,
объятый пламенем, ввинчивался по спиральной траектории, принеся последний взрыв.
Воздух загудел. Оболочка боеприпаса треснула, и пустотные щиты выгнулись над
руинами, мерцая, словно ячейки в пчелином улье, а затем исчезли. Несколько
попаданий растеклись всплесками по поверхности «Эгиды». Бомбардировка
переместилась, чтобы испытать следующий могучий бастион в десяти километрах.
ШЕСТЬ
Слезы Ангела
Работа Императора
Генерал-Фабрикатор
Сангвиний летел в недосягаемости для огня орудий. Сильные крылья легко несли
его бронированное тело над Дворцом отца, раскинувшегося под взором примарха. Уже не
первый раз Ангел удивлялся мастерству, с которым были созданы его крылья: у
большинства существ, наподобие земных позвоночных, обладающих крыльями,
присутствовали килевые кости, на которые крепились мышцы, необходимые, чтобы
взмывать в воздух. Некоторые из них умели планировать, но полетом как таковым это
назвать нельзя было.
Как-то раз Сангвиний решил подсчитать, каков был бы его скелет, соответствуй
он по структуре земным птицам, и каких размеров должна была быть его грудная
клетка, чтобы он смог летать. По представлениям Ангела, она должна была составлять
два с половиной метра – и все же примарх имел человеческий облик, не испорченный
нелепыми уродствами.
Узнать, как он мог летать, было невозможно, не препарировав себя самого. Отец
же никогда не говорил с ним о его крыльях. Сангвиний часто задавался вопросом, были
ли они частью замысла Императора, или же являлись следствием порчи Хаоса,
поселившейся в его душе, на что ему постоянно намекали слуги Темных Богов…
Это был жест его неповиновения, и Ангел грустил – полет всегда был всего лишь
воплощением непокорности, а не чем-то истинно вдохновляющим. Так было еще до того,
как его нашли на ненавидящем мутантов Ваале, и так было на Макрейдже, куда он
прилетел вопреки воле Жиллимана, а теперь и на Терре, где Дорн твердил ему тоже
самое, что и все остальные – словом, братья всегда стремились приковать его к
земле. Но Сангвиний всегда стремился лишь в небо. Как они могли понять Ангела, если
никто из братьев не мог летать?..
Дворец раскинулся под Ангелом: он был настолько огромным, что его невозможно
было охватить взглядом. Дорн долго трудился, чтобы его защитные редуты
соответствовали величию Императора. Стена Вечности, колоссальная по масштабу,
опоясывала Дворец, простираясь на тысячи километров в длину и на сотни метров в
высоту. Она состояла из сотен слоев рокрита, феррокрита, пласкрита и камня, а ее
фасады были усилены адамантием. Стоимость одного лишь только металла превышала
бюджет десятков мелких империй: в некоторых местах стены были похожи на огромную
лестницу, ступени которой были усеяны многочисленными бойницами. Тысячи башен,
многие их которых были увенчаны корабельными орудиями, разделяли Стену по всей ее
длине: батареи орбитальной обороны занимали громадные бастионы, стоявшие плотно,
словно горный массив, застилающий горизонт.
Холодные зимние ветра дули из самого сердца Евразии. Сангвиний парил по ним,
преодолевая снежные вихри. Восторгаясь полетом, он на мгновение забыл о
бомбардировке и войне. Хрупкое спокойствие наполнило его душу, и мир вокруг
преобразился. Благодаря дару Императора он мог видеть будущее также ясно, как и
настоящее…
Через несколько минут Ангел оставил второй космопорт позади. Он надел шлем,
но не для защиты, а чтобы успокоить Дорна. Устройство незамедлительно дало ему
доступ ко всем системам доспехов: датчики на дисплее начали показывать скорость,
превышающую сто километров в час. Сангвиний улыбнулся от удовольствия, и невольно
начал следить за возрастающими цифрами. Примарх заложил широкую дугу, опускаясь к
южной башне, находившейся на Стене Дневного Света – той части Стены Вечности, что
уходила на восток навстречу восходящему солнцу.
– Нет, милорд, я не мог испытать всю прелесть полета – ведь я не был одарен
крыльями, – ответил капитан.
– Мне жаль тебя, – отстраненно сказал примарх. – Полет – то единственное, что
приносит мне радость и спокойствие в последние дни.
– В генераторах пустотных щитов под ней был изъян, который нам удалось
устранить, так что теперь мы еще не скоро потеряем какой-либо из бастионов, –
вмешался в разговор Ралдорон.
– Мне это известно, – сказал Сангвиний. – Был ли это изъян или же нет, теперь
это не имеет значения. Эта башня – лишь первое, что нам предстоит потерять в этой
битве. Обстрел продолжается, а щиты, защищающие Дворец и наши позиции не смогут
держаться вечно.
– Седьмой Легион быстро восстанавливает все то, что врагу удается разрушить,
мой господин, – сказал Тейн, ударив кулаком по нагруднику.
Долина Инд пылала. Улучшенным зрением примарха Сангвиний видел, как горят
молодые леса, как орудия изрыгают пламя, уничтожая их. На орбите было достаточно
боевых кораблей, чтобы уничтожить Терру, но Хорус преследовал не эту цель – он
желал уничтожить все прекрасное, что создал Император. Задумавшись над этим,
Сангвиний вновь увидел будущее: перед его глазами вновь предстал город-улей и
мертвая серая земля вокруг. Примарх тряхнул головой, пытаясь стряхнуть видение,
преследовавшее его.
– Я плачу, потому что знаю цену, которую нам придется заплатить за эту
победу, сын мой, – сказал Сангвиний. Усилием воли он остановил бегущие слезы, и они
быстро высохли на ветру.
Сангвиний провел остаток дня на Стене Дневного Света. Под самыми вершинами
башен Врат Гелиоса располагались обширные караульные помещения, в то время как
остальная часть бастиона представляла из себя грубое монолитное строение с
немногочисленными пустотами. Лишь в центре Врат были обустроены специальные залы, в
которых разместили машины, людей и сервиторов. Тейну нетерпелось показать примарху
командный центр, но в тоже время он желал, чтобы высокопоставленный гость как можно
быстрее покинул их укрепления – присутствие Ангела отвлекало людей. Ралдорон же
просто стоял, ожидая дальнейших указаний от примарха.
«Ты слишком много переживаешь за судьбы смертных», – так однажды сказал ему
Керз, прежде чем окончательно сошел с ума. Это была справедливое замечание.
– Рогал?
– Где ты? – отозвался Дорн. Его голос слышался четко, несмотря на помехи,
создаваемые вражеским войском, и энергию, исходящую от пустотных щитов.
– Я учу своих сыновей тому, что если они что-то и делают, то должны делать
это правильно, – ответил Сангвиний.
– Мне нужно было занять себя, – продолжил Сангвиний. – Я сказал воинам, что
пришел проинспектировать их, но мне тут особо нечего проверять. Твой капитан Тэйн
проделал образцовую работу.
– Конечно, если тебя это не затруднит, брат. Я сейчас слишком занят, а манеры
Джагатая, кажется, раздражают Генерал-Фабрикатора.
– Хорошо, – сказал Сангвиний, рассмеявшись над тем, как корректно Дорн
высказался о Хане. – Я буду твоим послом. Мои люди на позициях, и мне не остается
ничего другого, как ждать. Я буду рад отвлечься.
СЕМЬ
Конклав предателей
Риски и преимущества
Во славу богов
«Мстительный Дух», орбита Луны, 24-е число, месяц Секундус
Некогда красивые черты Аксиманда ныне были изувечены, а кожа его лица плохо
сидела на черепе. Он вперил гневный взгляд в Несущего Слово. Его продолжали звать
Маленьким Хорусом, хотя сейчас он едва ли напоминал Магистра Войны. Эфес его
знаменитого меча, «Почтения Павших», выступал над верхней частью силовой установки
доспеха.
Аббадон не мог изменить этого – немощь Магистра Войны потрясла Фалька Кибре
до глубины души.
– Отсутствие дисциплины ныне для нас такой же враг, как и слуги Ложного
Императора, – согласился Аббадон. – Это то, что принесли нам твои боги, Лайак.
Хаос.
– Ох, как хорошо, что ты и Вдоводел делали все так гладко, в то время как я
допустил ошибку, – прорычал Аббадон. – Хорус не может быть арбитром во всех наших
разногласиях. В конце концов, вскоре мы одержим победу в этой войне...
– А что, если нет? – возразил Аксиманд, оборвав Первого Капитана. – Хорус мог
бы позволить нам решить эти проблемы, ведь он не сделает этого сам, и хуже того –
не даст нам проявить инициативу. Что-то в нем изменилось. Примарх стал другим с тех
пор, как Малогарст вернул его.
***
Фальк Кибре стоял слева от Хоруса, готовый исполнить любой приказ примарха –
Аббадон почти не разговаривал с ним в последние недели. Тормагеддон – демон,
сменивший уже два физических тела – находился справа от Луперкаля, и его ухмылка
напоминала отстраненную улыбку Хоруса. В этих извращенных варпом чертах еще что-то
оставалось от Граэля Ноктюа, и все же это была лишь опасная иллюзия: Тормагеддон
был воплощением всего абсолютно чуждого человеческому, и в лучшем случае он мог
считаться временным союзником. Нерожденный был угрозой, еще одной нечистью из
варпа, что отравляла Магистра Войны, отдаляя Луперкаля от его истинной сути,
изменяя по образу богов и лишая его воли.
Он пожал руку Кибре, а затем демону, делая все, чтобы скрыть свою неприязнь.
Аксиманд поприветствовал Кибре, намеренно игнорируя Нерожденного.
Магистр Войны преображался, возвращаясь из места, где столь часто обитал его
дух, и его улыбка на глазах становилась мягче, а рост, казалось, выше. Тревога
заменялась спокойствием, и когда Хорус оглядел их всех и одарил своим вниманием, в
разуме Аббадона промелькнул образ человека, которого он знал ранее.
Магистр Войны поднялся с трона. Его аура была столь могучей, что члены
Морниваля с трудом заставили себя устоять, в то время как Лайак легко преклонил
колени. Хорус всегда обладал сверхъестественной харизмой, но ныне это было нечто
иное – некое темное величие, что требовало от всей вселенной поклонения перед
Магистром Войны.
Его поступь отражала едва сдерживаемый гнев, что осложняло работу устройствам
видеозахвата на корабле Ангрона. Он то пропадал вовсе, то размывался в фокусе, и
лишь его лицо оставалось видимым. Если Багряный Ангел и издавал какие-то звуки, то
это был исключительно рык.
– Он должен был быть первым на Терре. Он умолял тебя об этой чести! – начал
глумиться Ангрон. – А сейчас даже не может ответить на твой призыв! Возложи эту
честь на меня, и я покажу тебе, как нужно разрушать!
– Тишина, – произнес Хорус. Его голос был едва громче шепота, но сразу же
заставил говоривших осечься. – Вы все немедленно замолчите. Все происходящее сейчас
– это план. Пертурабо, разъясни им, – приказал Магистр Войны.
Едва примарх Четвертого начал речь, Ангрон зарычал, и Хорус строго взглянул
на брата.
– Это приведет к полному уничтожению наших сил как при высадке, так и на
земле.
– Трусы!
Его голова тряслась, лицо дергалось, но Алый Ангел держал себя в руках. Его
выдержка впечатляла.
– Центр всего этого – Дворец, и только лишь когда прольется достаточно крови,
наш отец будет ограничен в своих силах, и ты, Ангрон, сможешь спокойно ступить на
Терру. Вслед за этим легионы Нерожденных покинут бренную вечность и выступят с
нами.
– Это не только твоя война, Маленький Хорус. В ней принимают участие куда
более могущественные существа, чем ты, – он язвительно указал на Ангрона и
Фулгрима.
ВОСЕМЬ
Мандрагора
Литания недовольства
Локум-Фабрикатор
Сектор укрепрайона Дневной Свет, субсектор 99.4, 24-ое число, месяц Секундус
– Как прикажите, господин, – повиновался Галениус. – Мой гнев берет надо мной
верх…
– Они открыли для меня проход. Это мое приглашение! – воскликнул Сангвиний.
– Рад вас видеть, посланница Веторель, – ответил Ангел. – Для меня большая
честь встретится с вами, автором изящного решения проблемы Двойного Наследования…
Внешне Веторель была похожа на человека: она обладала светлым лицом с едва
заметными признаками старения, на ее теле было мало видимой аугментики, а имеющаяся
была сделана так, чтобы подчеркнуть ее человечность. Голос имел приятную
тональность и был не отличим от людского, если бы не безошибочный машинный тембр:
она была послом Марса в Империуме, поэтому ее модификации были цинично рассчитаны
для воздействия на простых смертных. В них не было ничего отличного от
общепринятого облика человека – они были созданы с учетом восприятиях любых
отпрысков Терры, и Сангвиний по достоинству оценил это искусство.
Как только примарх вошел, пол цилиндра начал медленно опускаться, увлекая их
вниз по сверкающей шахте из пласкрита к самому сердцу гор. После того, как
платформа оказалась значительно ниже уровня земли, над головами пассажиров с
шипением закрылись три радужные двери из адамантия, способные выдержать прямое
попадания орудий космического корабля. Ряды тусклых люменов, утопленных в стенах,
излучали приглушенный свет. По мере того, как они опускались все ниже, пласкрит
сменился породой, обработанной мелта-резаками – это явно было проделано не так уж
давно. Срезы были почти идеальны, но там, где поверхность не успела полностью
остекленеть под действием энергии термоядерного синтеза, просачивались небольшие
капли воды. На столь большой глубине ощущалась вся тяжесть истории Терры, а войны
людей прошлого виделись далекими и незначительными.
– Когда восстание будет повержено, мой отец все уладит, – ответил Сангвиний.
Пещера была больше, нежели ожидал Сангвиний. Она была увенчана огромным
куполом из необработанной скалы, окаймленной пласталью и рокритовыми контрфорсами,
что покоились на колоннах размером с башню. Одних только естественных опор было
недостаточно, чтобы удержать вес гор и Дворца на их вершине, поэтому между
возведенными конструкциями мерцала едва видимая синева полей структурной
целостности.
Кейн сделал вид, что ведет особо важный разговор на бинарике с одним из
главных советников. Сангвиний понимал машинную речь, несмотря на то что ни одно
живое существо не смогло бы заговорить на ней без обширных механических изменений.
Они не беседовали ни о чем важном – то было лишь шоу, единственной целью которого
было заставить Сангвиния ждать. Когда Генерал-Фабрикатор, наконец, соизволил
обратить свое внимание на примарха, Ангел ответил ему приветливой улыбкой.
– Лорд Дорн шлет вам свои извинения. Он попросил меня прийти лишь потому, что
слишком занят организацией обороны Дворца, – ответил Ангел.
– Еще раз спасибо вам, лорд Сангвиний, но правда в том, что Преторианец не
видит во мне способностей к руководству армией. Я вызываю у него раздражение – для
Дорна я не более чем препятствие, ведь силы Механикус подчиняются только мне, а не
напрямую Преторианцу, – сказал Кейн. – Так что, пожалуйста, спасите мою уязвленную
гордость и перестаньте мне лгать. Я знаю, что я не полководец. Знания можно
приобрести, но вот талант… его невозможно развить. Кельбор-Хал, к большому моему
сожалению, гораздо лучше разбирается в искусстве войны. Созидание всегда заботило
меня больше, нежели разрушение...
– Так пусть же кто-нибудь скажет им, что мы живем во времена, когда каждый
час приходится принимать тяжкие решения…
– О да, – ответил Загрей Кейн. – И они знают, что я принимаю эти решения за
них. Они могут не понимать их смысла, но я уверен, что поступаю правильно и считаю,
что так будет лучше для всех нас, – Генерал-Фабрикатор прервался, и глубоко в его
груди снова что-то щелкнуло. – Точка зрения Омниссии – это воля Бога-Машины, и я в
это верю. Нам не удастся достигнуть своих целей, если Марс и Терра будут
разъединены. В каждом союзе должен быть компромисс, – он повернул голову и
задумчиво посмотрел в глаза Сангвинию, – и жертвы.
Глава Механикус опять обратил свой взор вперед, где под пристальным вниманием
стражей стояли шестнадцать богомашин Легио Солария в пестрых бело-зеленых одеяниях.
– То, что я думаю… во что верю… Это всего лишь две нити в потоке данных
коллективного мнения нашего нового Адептус, – продолжал Кейн. – Среди нас все еще
есть те, кто сомневается в том, что Император – это Омниссия. Для многих моих людей
я навсегда останусь Локум-Фабрикатором, помощником истинного правителя, что
возвысился грубым и непозволительным способом, а теперь вынужден играть роль
Генерал-Фабрикатора.
– Или что? – вспыхнул Сангвиний, прерывая Кейна. – Вы звали моего брата, дабы
угрожать ему? Я презираю такие поступки, Генерал-Фабрикатор!
– Я узнаю его. Он сражался в городе Ниркон. Я думал, что он пал в том бою, –
задумчиво ответил Ангел.
Сангвинию казалось, что «Луксор Инвектория» являет собой нечто большее, чем
рассеянное сознание электрической души: глазные линзы богомашины словно смотрели
взирали прямиком на него.
– Мой господин Сангвиний, – проговорила Эша Ани Мохана Ви. – Я благодарна вам
за то, что вы пришли.
– Это не все – я лишь принесла свою клятву. А теперь выслушайте мою историю,
милорд…
***
Она поведала ему, как на склоне безымянной горы стала свидетелем падения
Хоруса Луперкаля.
– Буду краток – у меня есть новости от Кейна. Принцепс Легио Солария видела
нашего брата Хоруса на горе Коллегии Титаника.
– Это важная информация лишь в том случае, если там произошло что-нибудь
примечательное, – перебил Дорн.
– Возможно, это свидетельство успеха Русса – ему удалось ранить его, – сказал
Сангвиний. – Быть может, рана, оставленная Леманом, все еще досаждает Хорусу. Все-
таки копье нашего брата…
Зверь
Неверующий
Наземная операция
Скотовоз, флот предателей, низкая орбита Терры, 25-ое число, месяц Секундус
Азмеди не нужно было называть это слово. Он узнал его, когда мать, крича от
ужаса, выгнала его из своего светлого дома. Позже он вновь услышал его в притонах
для уродов и преступников, из которых его прогнали существа, носившие клеймо
мутантов.
– Когда человек покинул Терру, которую вам только предстоит узреть, у него
была одна форма. Но человек посещал многие места, и они формировали геном нашего
вида. Одна форма превратилась в многие!
Среди рода Азмеди были те, кто пытался следовать правилам. Были и те, кто
пытался понять. Были и такие, кто пытался искупить грех своего рождения. Но это не
имело никакого значения – их все равно презирали, и хотя их мутации были не такими
странными, как у других человеческих видов, их внешний вид навевал воспоминания о
невежественных веках и демонах.
Вонь агрессии заполнила палубу. Ноздри Азмеди раздулись, пытаясь вдохнуть ее,
но он сопротивлялся. Его чувства пошатнулись, воспоминания о былых временах
обрушились на него волной, угрожая утопить его рассудок в страданиях и
несправедливости…
Но не мог.
Азмеди был рад погрузится в это забвение, ибо там не было боли, и когда
стропила отпустили корабль, а нос судна накренился перед отчаянным броском на
Терру, зверолюди уже сражались друг с другом.
Ханис О’Фара нахмурился, глядя на Фендо – этот идиот был из тех людей, у
которых лицо большую часть жизни выражало изумление. Оно приобрело еще более
удивленный вид, когда он принял Восьмеричную Веру. Первыми к ней причастились не
самые умные люди, и Фендо оказался среди них.
Ханис вздохнул и быстро сжал тряпкой рану на своей руке. Он не пойдет туда.
По баракам пробегали слухи о предстоящей битве, но он не собирался участвовать в
этом. Солдат убрал тряпку, но кровь продолжала идти и заляпала незаконченную звезду
на прикладе его оружия.
– На этот раз все готово, Ханис. Я слышал это, – сказал Фендо, почесав
затылок и дотронувшись до клейма на щеке, плоть вокруг которого все еще была
воспалена, несмотря на то, что прошло уже несколько недель. Впрочем, кажется, это
никак его не беспокоило. – Все только об этом и говорят.
– Те же самые люди, что говорили и в прошлый раз? – спросил Ханис, снова беря
ложку и принимаясь за работу. На этот раз узор получался гладким благодаря крови,
смазывающей приклад.
– Не важно, почему ты это делаешь, главное, что ты делаешь! Боги, Ханис! Они
будут следить за тобой, защищать тебя. Им не все равно! Император солгал нам – он
говорил, что богов нет, но они существуют! Они хотят нашего поклонения! Они могут
сделать тебя могущественным!
– Посмотри на это место, Фендо. Тут тесно, много дыма и всегда либо слишком
жарко, либо слишком холодно. Воздух едва пригоден для дыхания, у нас едва хватает
горшков, в которые можно мочится и почти нечего есть. Я думаю, что если бы боги
исполняли наши желания, никого из нас здесь бы и не было. Они не смотрят на нас.
Затрещал вокс.
– Мы выступаем?
– Но как… как они собираются нас туда доставить?.. – спросил Ханис. – У этого
корабля нет приспособлений для посадки на поверхность планеты. Его нельзя посадить!
Они собираются нас перевести на другой?
Их задача была проста – они должны были сокрушить клыки Дворца Императора.
ДЕСЯТЬ
Долг солдата
Сияющие Ястребы
Последний вылет
«Мы ждем. Это главная задача солдата. Наш долг требует от нас быть всегда
готовыми к битве, конечным результатом которой станет наша жертва, но перед смертью
всегда идет ожидание. Оно может длиться бесконечно долго, а может никогда не
закончиться – точно так же, как может прекратиться в любой момент, когда наши жизни
сгинут в огне. Поэтому летчик должен обладать двумя необходимым качествами: он
должен быть бесстрашным и готовым пожертвовать своей жизнью, но что важнее, он
должен быть терпеливым, потому что ничто так не доводит до отчаяния, как
ожидание…».
Они настолько сильно выделялись на белоснежной странице, что она чуть было не
перечеркнула их. Вместо этого, воткнув карандаш в специальную петлю и захлопнув
дневник, летчик оставила его лежать на столе.
– Лучше бы это были не они, – ответила Аиша, пока вокруг безостановочно выли
клаксоны.
В это же время мужчины и женщины, сопровождаемые невозмутимыми сервиторами,
что обслуживали «Пантеры», стекались в ангар со всех сторон.
– Значит, это не учения, – сказала Аиша, свирепо улыбаясь и ставя свой рекаф
на перила.
К тому времени, как ее орудия были заряжены, первые две «Пантеры» уже
прогрели двигатели и поднялись с земли на подушках из мерцающего воздуха. Они
устремились к катапультам и закрепились на них, а как только на коротких лонжеронах
взлетно-посадочной полосы цвет ходовых огней сменился с красного на зеленый,
корабли вылетели из порта. За ними сразу последовала следующая пара, а на подходе
уже была третья. Аиша поправила шлем, поцеловала два пальца и прижала их к пикту
мужа, которого она не видела вот уже пять лет, но любовь к которому была все так же
сильна.
Настала ее очередь.
ОДИННАДЦАТЬ
Звериная ярость
Мы стоим
Оглушающий удар лишил Ханиса слуха. Носовая часть корабля сильно наклонилась,
опрокидывая людей вперемешку с вещами, сталкивая их друг с другом, уничтожая тот
небольшой комфорт, что они себе создали. Руку Ханиса вывернуло за спину, сам же
мужчина буквально сидел на своей голове. Он пробивал путь сквозь гору раскладушек и
одеял, залитых водой и нечистотами ночных горшков так сильно, что ему казалось,
будто он тонет. В полном отчаянии Ханис и его товарищи прокладывали себе путь к
свободе.
Он выбрался из этого беспорядка и увидел, что корабль выровнялся. Теперь
наклон пола был незначительным, однако свирепый ветер визжал через одну из дверей,
вытягивая за собой дым, а шум орудий врага только усиливался.
– Нас подбили, нас подбили! – кричал кто-то. Ханис был одним из немногих, кто
не опустился до вопля. Он пошатнулся, когда что-то сильно ударило судно снизу.
Мелодично звякнула шрапнель, затем еще раз, а потом и еще один. О'Фара отскочил
назад в момент, когда жгучий синий луч лазера пронзил палубу, разорвав на части
мужчину буквально в четырёх шагах от него. Череда из трех взрывов сообщила о новых
ударах, а смертоносный свет, прыгающий с палубы на потолок исчез раньше, чем он
успел моргнуть.
Впервые за свою жизнь Ханис вдохнул воздух родного мира человечества, но пах
он лишь горящим металлом.
На палубе раздался самый мощный грохот из всех, что они слышали. Рев
двигателя прервался. Все стало, как прежде. О'Фара посмотрел вверх: танцующие
огоньки сияли сквозь дыру в корпусе, вокруг же лежали мертвые люди, а раненые
плакали и стонали.
Погрузочные врата в конце корпуса – врата, которые Ханис видел открытыми лишь
однажды – издали жалкий вопль. Из четырёх сигнальных ламп вокруг них работала лишь
одна, да и та дважды моргнула, прежде чем с хлопком выйти из строя. Механизмы
дверей боролись с покореженным металлом, явно проигрывая в этой отчаянной схватке.
Зарево битвы заполнило палубу. Через пробоину Ханис увидел побоище: корабли,
сбитые с неба огнем, извергали из своих чрев орды людей, падающих на искусственную
равнину. За ними возвышались стены Императорского Дворца, за которыми виднелись
шпили, укрытые цепями пустотных щитов. Орудия выплевывали стену смертоносной
энергии и снарядов в сторону орд Магистра Войны, в то время как значительная часть
сооружений укрывала противостоящую им армию, готовую уничтожить любого, кто
приблизится к краю «Эгиды».
В небе над полем боя происходили дуэли боевых кораблей обеих сторон. На
глазах Ханиса целый полк исчез в конусообразных взрывах минного поля.
Полковник снова вел их, став во главе, как он это делал на Шестьдесят-три-
Десять, когда полк получил знамя лично от Хоруса. Ханис смотрел на Дворец и его
переполняло чувство праведности – вся его жизнь была посвящена только лишь этому
моменту.
Газ наполнил трюм транспорта, пока стадо спускалось. Запах отдавал горечью,
но к тому моменту ему было на это плевать. Втянув воздух, он потерял остатки своего
разума. Голос Апостола не умолкал даже в момент высадки, хоть его слова более
ничего не значили для Азмеди – его наполняло лишь желание резни. Корабль жестко
ударился, взрывом ошеломив пассажиров, а посадочные рампы вырвались из рам, убив
осколками несколько зверолюдей, которые стояли к ним слишком близко.
Они не нуждались в приказе, чтобы начать атаку. Азмеди вообще ничего больше
не понимал – его мысли были сплошной алой пеленой. Со своими сородичами он бросился
прочь из корабля, прыгнув с пятифутовой высоты. Мутант пошатнулся, но не упал, и
тут же помчался в бурю огня и разрушения. Трюмы стремительно опустели, когда
зверолюди бросились наружу по полудюжине рамп.
Грохот орудий не мог его испугать – он всего лишь ускорял его сердцебиение.
Ноги Азмеди были под стать лапам животного: вытянутые, с мощными бедрами,
лодыжкой, расположенной достаточно высоко, чтобы развивать скорость, опираясь всего
на один палец в его копытах. Такая физиология позволяла зверолюдям развивать
огромную скорость. Они обгоняли обычных людей и мутантов, которые выбегали из
посадочных аппаратов. Азмеди бежал наравне с самим ветром, его грива тянулась за
следом, а опухший язык свесился из сочащихся пеной челюстей. Впереди было мерцание,
которое изгибалось и смещалось. Он вбежал в него и всей шкурой почувствовал, как
свет пытается разорвать его пополам, но Азмеди силой пробил себе путь сквозь него и
слился с внутренней частью «Эгиды» Дворца.
Огненный луч обжег плечо, наполняя ноздри запахом горелых волос и его
собственной зажаренной плоти. Зверолюд едва ли это почувствовал, продолжая бежать,
чтобы совершить прыжок. Его измененные ноги сгруппировались, готовясь к маневру,
невозможному для человека, и еще около дюжины существ его вида последовали за ним.
Азмеди проигнорировал выстрел, как и те, что были до этого. Ничтожные удары
штыком были несравнимы с его силой. Широкими пальцами он вырвал оружие из
трясущихся рук, а его кувалда дробила ребра, размазывала головы, пробивала лица,
ломала конечности. По всей территории бастиона собирались орды Магистра Войны,
расширяя пространство, занятое зверолюдьми. Отряды отступников Имперской Армии
добавляли боевой мощи буйству зверей: заняв укрепления защитников, они стали вести
огонь по второй линии обороны, используя тяжелое оружие и концентрированные залпы
лазганов.
Видя, что третья линия обороны прорвана, офицеры второй, что находилась
примерно в трехстах метрах, приказали открыть огонь по тылам третьей линии. По мере
того, как вдоль второй линии подходили подкрепления, плотность огня усиливалась.
Зверолюди, казалось, попали в ловушку, но в действительности больше всего от
обстрела пострадали оставшиеся в живых новобранцы. Азмеди поднял одного человека и
с криком понес его, прикрываясь, словно щитом от огня лоялистов. Вскоре он выбрался
из этого кошмара, продолжая бежать на одних инстинктах и атакуя с остатками стада
следующую роту солдат.
Он отбросил в сторону уже мертвого человека, которым прикрывался. Подняв
голову к небу, Азмеди выл и выл, пока вся ненависть к себе, что он испытывал всю
свою жизнь, не выгорела.
Стена Дневного Света, командный центр Врат Гелиоса, 25-ое число, месяц Секундус
Голос Тейна стал жёстче, когда он услышал имя Владыки Железа, но капитан не
мог не согласиться с сыном Сангвиния.
ДВЕНАДЦАТЬ
Война в воздухе
«Лазурная Дымка»
Разрушитель щитов
Аише никогда не приходилось пилотировать так, как она делала это сейчас.
Воздушное пространство представляло собой беспорядочное столкновение ударных волн
взрывов, что превращало каждый маневр в сотрясающую кости борьбу с турбулентностью.
Энергетические волны только усугубляли проблему: электромагнитный разряд вывел из
строя приборы, заставив её полагаться на собственный измученный разум. Тем временем
нарушения гравитации, вызванные применением экзотического оружия, опрокидывали
корабли, обрушивая их на «Эгиду».
После этого Аиша их потеряла – у нее были свои проблемы. Сигналы сближения
запищали по всей кабине. Извергая проклятия, пилот щелкала переключателями, пытаясь
приблизить изображение фюзеляжа самолета противника, но тот уходил из мигающего
перекрестья прицела всякий раз, как в него попадал. К счастью для летчика, хотя бы
эта часть истребителя была достаточно крепкой, чтобы противостоять кипящим вокруг
электромагнитным энергиям.
– У тебя там внизу пристроился новый дружок, – сообщил Бэй по воксу.
– Я его вижу, – Аиша с силой дернула штурвал. Двигатели малой тяги по левому
борту запылали, уводя ее самолет в сторону от огненной дуги, что извергли пушки
преследователя.
– Тебе помочь?
Она уже начала было искать новую жертву, когда что-то привлекло ее внимание.
Плотный строй кораблей спускался с орбиты перпендикулярно щиту. Орбитальная
бомбардировка вокруг них имела четкий, аккуратный рисунок, даже производилась в
каком-то особенном ритме. Пока она смотрела, внешний слой защиты вышел из строя в
сверкающем танце огня, но, впрочем, под ним оставалось как минимум еще два слоя
щитов.
Строй кораблей продолжал снижаться.
– Щит прорван! Щит прорван! – доложила она. – Передний край Стены Дневного
Света, сектор шестнадцать.
Бей откликнулся:
– Пять лет ожидания… Отличная награда для хорошего пилота – иметь возможность
наконец-то летать.
– Такие дни, как этот, заставляют меня хотеть летать. Удерживай позицию
здесь, Бэй. Помоги Легионам сдержать корабли из брешей. Я беру с собой вниз первое
крыло.
Все двигатели малой тяги выдохнули пламя, со всей мощью устремляя ее корабль
вверх. Выдержав плотный залп вражеских истребителей, Аиша перевернулась и нырнула
вниз, под «Эгиду». Ее авиакрыло состояло из опытных пилотов, и все это время они
сохраняли идеальный строй.
Вражеских самолетов было гораздо больше, чем она ожидала. Они не теряли
времени даром, опустошая запасы своих ракет в защитные башни и верхние части стен,
однако их основными целями были сплющенные сферы излучателей пустотных щитов и
крупные противокорабельные орудия.
Не было времени оплакивать друзей, не говоря уже о людях, которых она никогда
не встречала. Сбросив тягу «Лазурной Дымки», Аиша развернулась, направив самолет
обратно к стене. Со скоростью истребителя этот полет занимал лишь пару мгновений,
но этого времени хватило, чтобы разглядеть три ужасных момента.
Первый был самолетом Янси, что разорвали на части три вражеских истребителя.
ТРИНАДЦАТЬ
Три линии
Нелюди
Порождение Хаоса
Внешние оборонительные сооружения Дворца, 16-ая секция Стены Дневного Света, 25-ое
число, месяц Секундус
Кацухиро больше не мог смотреть вперед. Его голова словно сама собой
повернулась, чтобы оглядеть равнину, будто какую-то извращенную часть его разума
опьяняло творимое вокруг разрушение и она желала увидеть большего. Именно в этот
момент орудия шестнадцатого бастиона разворачивались, нацеливаясь прямиком на ряды
атакующих…
– Стой! Стой! – закричал старый солдат, но дезертир уже мчался куда-то вдаль.
К позициям подошла еще одна рота. Они вели себя более дисциплинированно, чем
подразделение Кацухиро, а следом за ней маршировало и другое подразделение. Они
заняли позиции, заполняя пространство между двумя крайними оборонительными
сооружениями, в то время как их офицеры ревели, свистели и орали в вокс-
передатчики.
Поток дезертиров иссяк. Солдаты второй линии открыли огонь по врагу, который
уже подавил оборонительные сооружения третьей и теперь продвигался через разрыв
между ними – то была равнина смерти, что лежала перед шестнадцатым бастионом,
которую заливал перекрестный огонь. Кацухиро прищурился, пытаясь рассмотреть темную
массу врагов, что двигались к ним, но он никак не мог понять, из кого именно она
состояла…
Темная масса пехотинцев противника становилась все более отчетливой – вот уже
были видны отдельные силуэты людей и группы бойцов, но в точности их рассмотреть не
получалось из-за вспышек бесчисленных залпов и осветительных ракет. Тысячи
побледневших от страха призывников вглядывались в темноту.
Доромек же уже начал стрелять – над головой Кацухиро раздался резкий треск.
– Плохая идея, – отозвался Доромек. – Я был снайпером, так что позвольте мне
делать свое дело, капитан. Я смогу убить еще троих, прежде чем вы отдадите приказ.
Ну или можете застрелить меня, если считаете, что это пустая трата времени.
Враг подошел достаточно близко, чтобы они могли разглядеть нападавших как
следует: к ним приближались звери в обличье людей, существа с длинными мордами,
закрученными рогами и гривами жестких волос. Они могли быть ксеносами, но Кацухиро
инстинктивно понял, что за их жуткой внешностью скрывается одно из генетических
ответвлений его собственной расы.
Солдаты повиновались – все три линии дали залп, а затем и второй. Поначалу
они стреляли в разнобой, но постепенно начали выпускать потоки лазерных вспышек в
такт пронзительным свистам Адинхава.
Каждому из зверей требовалось от трех до четырех попаданий, чтобы издохнуть.
Всего же солдаты успели дать лишь пять залпов, прежде чем противник обрушился на
них, выйдя на дистанцию ближнего боя. Козлоголовые монстры прыгали вверх,
приземляясь копытами прямо на головы солдат, и обрушивали во все стороны удары
примитивных дубинок, которые с легкостью крушили кости.
В этот момент мимо Кацухиро пронеслась женщина с суровым лицом. Она двигалась
так быстро, что он даже не сразу узнал ее. Лишь когда она замедлила шаг, придавив
ботинком ногу мутанта, чтобы не дать утянуть того в глотку твари, новобранец
увидел, кто это был. Женщина бросила что-то в пасть монстра – Кацухиро понял, что
это была граната. Спустя несколько мгновений, едва не задев ботинком сочащуюся
слизью пасть, она оттолкнулась от груди мерзкого существа, убегая от него прочь.
– Видел что?
Позади бойцов раздался низкий рокот двигателей, а в дыму стали видны крупные
силуэты машин.
– Знаешь, – произнес Доромек. – Нам действительно пора убираться отсюда.
Мимо Кацухиро промелькнули серые борта танка. Он увидел еще одну линию пехоты
регулярных войск, должным образом экипированной зимним обмундированием. Бойцы
маршировали стройными рядами, готовые в любой миг открыть огонь. Чьи-то руки опять
схватили Кацухиро и потащили вниз как раз в тот момент, когда вокруг вновь начали
проноситься выстрелы. Он поддался своему спасителю, свалившись в окоп позади линии.
Еще через мгновение танки дали залп, изрыгая удушливый едкий дым. Загремели
тяжелые болтеры и стабберы, заглушая все вокруг ревом микроракетных двигателей и
детонацией миниатюрных боеголовок. Кацухиро поднялся, чтобы осмотреться – он
увидел, как тела мутантов разрываются на части, а их изодранные ошметки клочьями
летят на корпуса машин. Некоторым зверолюдям повезло – они были достаточно ловкими
и им удалось проскользнуть мимо танков. Впрочем, удача была недолгой – их
моментально сразили залпы сопровождающей бронетехнику пехоты.
– Честно? Я не знаю.
– Это еще не конец! Всем вернуться на валы! – прокричал Джайнан, проходя мимо
окопа.
Доромек бросил что-то вслед капитану, но его слова заглушил свистящий грохот
приближающихся снарядов и сердитый гул пустотных щитов.
Еще три истребителя прошли над головой Ралдорона, стреляя друг в друга.
Первый Капитан взял паузу, ожидая, пока авточувства его брони отключатся.
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ
В поддержку предательства
Я – Альфарий
Не напрасно
Ложь на лжи.
После битвы на Плутоне, перед тем как Легион вновь забросил ее и Ашула в
пустоту космоса, она пыталась получить ответы. Мизмандра не была привлекательной,
но она знала толк в том, как разговорить людей – легионеры же не были людьми. Она
прилагала неимоверные усилия, пытаясь добиться ответа на простейший вопрос, узнать,
за что они сражаются, но всегда слышала одни и те же слова, если они с ней вообще
говорили:
– За Императора.
Они отвечали ей это снова и снова, даже если их действия можно было
истолковать, как прямо противоположные выживанию Империума…
– За Императора.
Она слышала это, должно быть, дюжину раз – достаточно много, учитывая их
скрытность.
– За Императора. Я – Альфарий.
Но они все называли себя так и лишь так. Был ли он реально тем воином, что
сражался на Плутоне? Быть может, каждый из них действительно был Альфарием?
Вселенная хранила в числе своих тайн и более странные вещи, чем Легион клонов.
***
Это произошло ночью. Она вернулась из местной таверны в свой невзрачный хаб-
модуль и обнаружила там незнакомца. В ее поселке и на выжженных холмах вокруг
проживало всего лишь пятьдесят девять человек. Стоило Мизмадре увидеть силуэт
посетителя в темноте своего жилого блока, она поняла сразу же поняла, что он не
один из из них – потому что никто из ее соседей не был воином Легионес Астартес. Он
был крупным даже по меркам своего рода и восседал на одном из ее ветхих стульев.
Колени мужчины находились слишком высоко в сравнении с высотой стола, поэтому он
вытянул ноги вперед перед единственным стулом, на который могла сесть Мизмандра.
Несмотря на свои размеры, он каким-то образом не подавлял ими собеседника – уловка,
которой обладали все в его Легионе.
– Кто ты?
– Я – Альфарий
– Мне нет дела до того, веришь ты мне или нет. Это мое имя, и именно так ты
будешь ко мне обращаться, – усмехнулся легионер. – Впрочем, можешь назвать меня
своим лордом… это вполне подойдет.
– А кто сказал, что я хочу этого? – возразила она. – Чтобы меня кто-то
использовал?
– Ох. Прошу, – произнес он, протягивая огромную руку с кожей оттенка меди. –
Сядь.
– О чем ты говоришь?
– Нет.
Альфарий сдвинулся. Нелепо маленький стул угрожающе заскрипел под его весом.
Он был прав. Она презирала все человечество. Наверное, он ожидал, как она
побледнеет, ее руки затрясутся, и она станет все отрицать или злиться – когда-то
она именно так бы и поступила, но сейчас Мизмандра была слишком утомлена и
измучена. Через некоторое время после их встречи Лидия поняла, что поведи она себя
тогда подобным образом, то умерла бы прямо за этим столом.
– К чему все это? – спросила Мизмандра, вынимая свободной рукой занозу. Даже
в этой дыре ее острые ногти имели идеальный маникюр. – Я не первая женщина, которая
ненавидит обезьяньи стаи, гордо именующие себя человечеством, и которая презирает
их за то, кто они есть. Или же приходит в бешенство от мысли о том, что сама
является человеком. Я давно с этим смирилась.
– Похоже, что так. У тебя это отлично вышло, – произнес он, саркастично
улыбаясь.
– Дезориентация…
– И так, – начала она, – если я правильно поняла, самый верный сын Императора
собирается восстать, став марионеткой неких богов, которых, как нас учили, не
существует, а вы хотите помочь ему победить, чтобы эти сущности не получили шанса
поработить материальный мир?
– Печально, но да.
– За Императора.
Этот разговор был самым долгим из всех, что она вела с кем-либо из Двадцатого
Легиона...
***
– Так и думал, что найду тебя здесь, – усмехнулся Ашул. Он шагнул в дверь,
держа винтовку на изгибе руки. Он носил оружие так, словно провел с ним всю жизнь,
начиная с детства. – Ты нашла что-нибудь полезное?
– Мы должны использовать все ресурсы. Оно того стоило, – она тряхнула своей
головой. – Вся эта осторожность и внимание Преторианца испарились. У этих идиотов
были все необходимые мне данные, и они скопированы на узловой когитатор.
– Скоро здесь появятся люди. Они вновь займут этот участок, когда силы
Магистра Войны отойдут. Пора убираться. Если тебя обнаружат здесь, то возникнут
вопросы. А если они обнаружат при тебе шифровальные ключи, то казнят…
Мизмандра нахмурилась.
– Мне надоело бездействие, – заявил Ашул. – Кроме того, моя игра пошла нам
руку. Мы облегчим свое положение, если у меня будет влияние – Джайнан
прислушивается к моему мнению и нуждается во мне.
– Будь осторожен.
– Но не напрасно.
ПЯТНАДЦАТЬ
Гнев и раздор
Первый Капитан
Правая рука
– Дорн бросает нам вызов! Стены должны быть разрушены, а улицы залиты кровью.
Атаковать, атаковать, мы должны атаковать! – рык Ангрона раздавался по всему двору
Луперкаля. Комья слюны разлетались от его пасти, исчезая в никуда, как только
оказывались вне области захвата изображения.
– Скажи мне это в лицо и мы увидим, кто замолчит первым! – проревел Ангрон.
Аббадон схватил брата за руку, покачав головой. На его лице была маска
предостережения. Аксиманд пожал плечами и отступил.
– Я сделаю это.
– Ох, Ангрон, мой дорогой брат, твой вой становится утомительным, – произнес
Фулгрим. – Где Хорус? – обратился он к окружающим. – Если кто и может заставить
успокоиться Ангрона, так это он.
– Помолчите минуту или окажетесь еще дальше, чем находитесь в данный момент,
– прорычал Аббадон. – Ты, Фулгрим, и ты, Ангрон – вы отдали себя в использование
богам варпа.
– Где ваше величие, где ваша воля? Мы стоим на пороге победы, а вы создаете
угрозу всему достигнутому своими препирательствами и склоками, – продолжил Аббадон.
– Ты позер, и ты бесноватый, ставите под сомнение приказы вашего Магистра Войны.
Это он привел вас сюда! Именно он сделал вас столь могущественными! Именно он
сделал все случившееся возможным! Я видел, как невоспитанные дети декадентских
вельмож ведут себя более прилично и рассудительно…
– Думаешь, Хорус позволит тебе убить меня? – возразил Аббадон, шагая вдоль
гололитических фантомов, расположенных по кругу. – Он может уничтожить вас всех
полностью, любого из вас! Там, где вы не служите своим богам, вы служите в угоду
своим страстям. Хорус выше вас и выше тех сущностей, которым вы поклоняетесь.
– Наш брат не поставил бы жизнь своего сына превыше жизни своих братьев, –
произнес Пертурабо, – ты заходишь слишком далеко.
– Скажи это лорду Лоргару, – ответил Аббадон. – Изгнаннику повезло, что Хорус
не разорвал его на куски. Будьте осторожнее, не испытывайте терпение моего отца –
оно не неисчерпаемо.
Отворилась дверь. В нее вошел Хорус, более живой и энергичный, чем казался
ранее – так отметил про себя Аббадон.
– Слушайте моего избранного сына также, как и меня, – примарх прошел к центру
помещения и возложил на плечо Иезекииля один из своих гигантских когтей. – Ибо он
моя правая рука.
– Что тебя задержало, брат? – спросил Фулгрим. – Почему ты вызываешь нас сюда
и заставляешь ждать?
– Это моя задача! Ты сказал, что мне выпадет честь разрушить укрепления
Дорна! Ты не слушаешь меня, брат. Ты игнорируешь мои идеи. Ты не даешь мне
атаковать солнце системы, чтобы быстрее довести дело до конца или разнести Терру на
куски! Ты отмахиваешься от моих планов Экстерминатуса Терры! Ты держишь меня на
расстоянии вытянутой руки, а теперь это… это оскорбление?! Унизить Дорна – это мое!
– из-за своего знаменитого темперамента он быстро вскипел, а в конце речи сорвался
на крик.
– У меня есть для тебя роль. Она понравится тебе, но, как и другим величайшим
удовольствиям, для нее пока не настало время. Бомбардировка продолжится, – заявил
Хорус. – Если мы будем сжигать наши Легионы по частям, мы все сгорим сами. Атаки на
стены должны быть целостными, общими и неодолимыми.
– Я не буду с ним говорить! Держи свой язык за зубами, священник! Где лорд
Магнус? – заревел Ангрон.
Аббадон подавил ухмылку при виде этой слабости – Повелитель Смерти обменял
власть над людьми на свое рабство перед богами.
Он повысил свой голос, адресуя это всем, но при этом смотря в глаза Ангрону.
– Вторая фаза вторжения начнется сегодня вечером. Как только Механикум начнут
возведение своих осадных машин, Легион Мортариона будет удостоен чести выступить
первым на Терру.
ШЕСТНАДЦАТЬ
Новая тактика
Бомбардировка продолжается
Море грязи
Пейзаж перед Стеной Дневного Света преобразился: идеально ровная линия словно
обрезанных гор была нарушена, а новые вершины и склоны были высечены мощью
орбитальной атаки. Землетрясения заставляли содрогаться поверхность, повреждая
планетарную кору.
Все это время враг высаживал все больше и больше войск. Их выгружали с той же
регулярностью, с какой приливы волн пехоты предателей поднимались по извилистому
ландшафту, разбиваясь об укрепления кровавыми брызгами. На высотах Гималазии царил
жуткий холод, но каким-то образом вонь разлагающейся плоти все равно пропитывала
все вокруг.
Казалось, что пыль покрыла весь мир. Их одежда приобрела смесь оттенков
слякоти, разрушенных укреплений и сбитых вражеских кораблей.
Все здесь было лишь одного цвета и все одинаково пахло, будь оно живым или
мертвым.
Спать удавалось только урывками – вахта длилась четыре часа. Враг мог прийти
в любой момент, и он пришел. Вся нынешняя жизнь Кацухиро была заполнена ужасающими
битвами: в одних отражались атаки орд предателей, в других они прятались от бомб
или были заняты непосильным физическим трудом на ремонте укреплений. Процесс работы
контролировался техножрецами, а не VII-ым Легионом, как надеялись новобранцы. По
крайней мере, иногда марсиане одалживали для этой цели своих сервиторов и прочую
технику, хотя машины они берегли куда сильнее, нежели разумных людей, что работали,
загоняя себя до смерти.
Линии траншей сравнивали с землей вместе с жизнями тех, кто находился внутри,
и земляные работы начинались заново. В результате непрекращающихся атак было
разрушено каменное основание геоформированной равнины, и хотя это облегчало
создание новых траншей, работа становилась ещё более отвратительной из-за того, что
призывникам приходилось копать смесь фарша из гниющей плоти и грязи, а затем
наблюдать в стенах окопов останки погибших.
За последние две недели Кацухиро видел множество подобных вещей. Запас страха
и благоговения, дарованный ему на всю жизнь, был потрачен за одну ужасную зиму. Шли
дожди из обломков, и оптимисты видели в нём падающие звёзды.
Иногда огромные части разбитых кораблей падали с небес, а бывало, что и целые
суда оставляли горящий след над их головами. Однажды на Дворец рухнул гигантский
корабль со сломанным хребтом. Он появился внезапно, прорвавшись сквозь облако
пепла, и пламя осветило землю. Звездолет стремительно падал к центру Дворца,
исчезнув из вида за монументальными стенами за мгновение до столкновения. Они
ожидали самого худшего. Люди встали со своих позиций на оборонительных сооружениях,
указывая на Дворец. Кто-то закричал:
– Император пал!
Кацухиро потерял счет дням. Ему казалось, что время в окопах течет по-
другому: жизнь превратилась в череду ужасающих событий, перемежающихся периодами
изнурительного ужаса. Если бы Кацухиро был знаком с древними Катерическими Мифами,
то подумал бы, что попал в ад.
СЕМНАДЦАТЬ
Кровь и черепа
Отцовский гнев
Пять из восьми
Кхарн бежал по следам своего генетического отца. Там, где ступал демон-
примарх, металл исходил жаром. Нестерпимое пекло следовало за Ангроном, как и его
ярость. Смертные бежали от него прочь – все, кто не падал в конвульсиях с
кровоточащими глазами или не набрасывался на других несчастных в ужасных вспышках
насилия.
– Это не хорошо.
Ангрон легко вырвался вперед. Его меч был обнажен, источая за собой черные
испарения. Кхарн нагнал его, когда тот прокладывал себе кровавую просеку через
сотню Пожирателей Миров. Глупцы набросились на двери ангара, невзирая на то, что
они были запечатаны по приказу Кхарна. Тяжелые ворота несли на себе следы ожогов от
применения мелта-зарядов: непокорная рота мало что успела сделать до того, как
появился отец, дабы наказать их за самонадеянность.
А Ангрон преподавал свои уроки лишь лезвием меча, и все они были
смертельными…
Ковчег Механикум «Пента», недалеко от орбиты Терры, 14-ое число, месяц Терций
Ковчег Клайна Пента добросовестно приступил к орбитальному прорыву.
Сферический, по массе схожий с большим астероидом, он не был рассчитан на такую
посадку, но это был не первый пустотный корабль, разорвавший атмосферу Терры во
время осады – впрочем, не был он и последним.
<Со всем уважением требую, чтобы матрица непроницаемости пустотных щитов была
уменьшена, дабы обеспечить свободное прохождение воздуха> – говорил Аколит Пента-1.
Мозг Пента пронзила судорога. Хорошо защищенные ноосферные сети были бичом
войн Механикум. Он проклинал день, когда Кориэль Зета придумала их – и, хотя та,
что имелась на Калте, была легко поражена, рабы Императора быстро извлекли урок. В
то время как любая малая система могла быть повреждена, ноосферу, стоявшую на
страже Дворца, практически невозможно было прорвать.
Это напомнило ему, что в битве, бушевавшей внизу, были системы ничуть не
меньшие, будь то варп, материальный мир или же электронный эфир мира машин – ведь
они посягнули на Дворец самого Императора.
Очередной трепет страха пронзил его миндалину – на этот раз более глубокий.
Ему действительно нужно удалить ее…
Как биолог, Пент имел склонность проводить параллели с фауной. Сверху Дворец
был похож на хелонское чудовище. Он видел внутренние участки, изолированные от
основного тела города за громадой Львиных Врат, схожих с головой на вытянутой шее.
Будучи примерно круглыми и в несколько раз большими, чем Санктум Империалис,
остальные части Дворца напоминали гигантский щит из черепашьего панциря.
Но сперва «Эгиду» нужно было разрушить – и он гордился тем, что играл в этом
определенную роль.
Стена все больше и больше увеличивалась под килем корабля, беспокоя Пента
своими масштабами. Затем, когда они спустились, она ушла влево. Гололит от края до
края заполнила Катабатическая Равнина. Места отдельных схваток становились более
четкими и стремительными: хаотичный свет лучей лазеров с обеих сторон прорезал
почерневшую землю, а вспышки взрывов расцветали, словно цветы на голой почве.
Снижение корабля таких размеров, как Ковчег Пента, было немалым подвигом, и
пагубно сказалось на его физическом состоянии. Приземлившись, он, скорее всего,
никогда больше не сможет подняться в пустоту, но жертва его личного судна была
ничем в сравнении с тем, что Клайн Пент сможет получить в случае победы Магистра
Войны.
Его аколиты работали быстро, как в физическом, так и в священном мире машин.
Пустотные щиты перестраивались, плотно прижимаясь к земле и простираясь на
расстояние, превышающее более двухсот метров от корпуса корабля.
<Выполнять>.
***
Оружие Дворца вело огонь со стен, целясь в появляющиеся сети траншей, но при
этом ослабляя огонь по смертным слугам Хоруса и позволяя оборванным полчищам
предателей все глубже погружаться во внешние укрепления. После многонедельных атак
те были сильно разрушены, и хотя Ковчеги приземлились на самом краю периметра,
многие фортификации были в руинах, неспособные оказать значительное сопротивление.
<Наши пассажиры сообщили нам, что они собираются активировать свою защиту>, –
доложила Пента-5.
ВОСЕМНАДЦАТЬ
Мы – символы
Спустившийся Ангел
– В таком случае, мое место на стенах – там, где меня будет видно.
Рогал был прав – все они были символами, и хотя Ангел ненавидел роль, которую
возложил на него отец и которой воспользовался Жиллиман, он снова взял в свои руки
бремя надежд человечества. На этот раз примарх не летел: он шел пешком,
сопровождаемый всевозможными формальностями, подобающими его положению, дабы люди
могли узреть все величие властелина Девятого Легиона.
– Мой повелитель.
– Люди Тейна сделали то, что обещали, – ответил Ралдорон. – Воистину, они
могут творить чудеса из разрушенного камня! Стена запечатана, а пути сообщения
восстановлены. На данный момент они восстановили большую часть повреждений,
нанесенных на моем участке, владыка, в то время как Саламандры чинят разрывы в сети
электропитания и возвращают орудия к жизни. Приятно видеть, как наши родичи
работают вместе. Я думал, что не застану вновь такого здесь, на Терре, где
накопилось столь много подозрений между воинами Легионов…
– Восемьдесят семь опорных башен из пяти сотен, находящихся под моей защитой,
повреждены, четыре полностью потеряны, – уточнил Ралдорон. – С каждым авианалетом
Врата Гелиоса подвергаются длительным и ожесточенным атакам. «Эгида» на данном
участке пала – каждое новое нападение оставляет все больше брешей в пустотных
щитах, хотя имперские эскадрильи и берут с врага немалую плату за подобные
действия. Но я опасаюсь другого – что марсианские лакеи Хоруса приготовили для нас
за этим энергетическим экраном?..
– Повелитель?..
– Давайте спустимся со стены. Я хочу пройти среди них. Хочу увидеть войска.
Хочу сказать им, как важен их героизм.
Внешние укрепления Дворца, Стена Дневного Света, секция 16-ать, 7-ое число, месяц
Квартус
Кацухиро был там, когда Ангел спустился с далеких вершин в склизкую грязь
внешних укреплений. Он появился внезапно, пройдя среди них, словно нечто из
сновидений, и покинул прежде, чем они осознали реальность происходящего.
Другой человек вышел вперед, а затем еще один, пока толпа не окружила
Великого Ангела: руки тянулись к нему, словно это были руки верующих из забытых
времен, что хотели дотронуться до своего идола.
Свет потускнел. Стража Великого Ангела двинулась вперед и мягко, как только
могла, оттеснила плачущую толпу назад, чтобы Сангвиний мог обратиться к ним.
– Будьте храбрыми, дети Терры, – начал он. – Ваше мужество и стойкость духа –
вот что необходимо в этой войне, и от имени моего брата Рогала Дорна и Императора
Человечества я благодарю вас!
Но это было укрытие, а Джайнану оно было необходимо. Его глаза стали красными
и опухшими, нос впал, а кожа – еще более нездорового серого цвета, чем раньше. Во
рту появились раны, а дыхание было отвратительным, хотя Кацухиро никогда не был к
нему ближе расстояния вытянутой руки: зловоние, исходившее от капитана, заполняло
все замкнутое пространство.
Джайнан прочистил горло перед тем, как заговорить: даже легкое першение
перерастало в ломающий ребра кашель. Когда капитан закончил, он быстро заговорил на
тот случай, если его вновь скрутит приступ.
– Суть проста, – сказал снайпер, поправляя свое оружие на плече. – Под полем
битвы есть туннели снабжения, идущие от второй линии к бастионам. Некоторые из них
были вскрыты бомбардировками и они могут дать противнику путь за наши
оборонительные линии. Думаю, мы должны их проверить.
Глаза Джайнана закрылись.
– А потом умирают.
Они уходили с линии фронта в сторону второй линии. Бастион-16 маячил громадой
справа от них.
Доромек хмыкнул.
– Ну, и что я могу сказать? Мое сердце не может устоять перед милым личиком,
но не более того. Я знаю ее не больше, чем тебя.
– Радость и благоговение.
– Это ведь не все, верно? Да ладно, мы все тут боевые товарищи. Будь честен.
– Ничтожность?
Кацухиро кивнул. Они вошли в сеть окопов между первой и второй линиями.
Большинство участков были разрушены и брошены.
– Они делают это… Они и их сыны. Я спрашиваю себя, а почему Император вообще
их создал?.. – отозвался Доромек.
Миз была далеко впереди, и он говорил свободнее, когда она его не слышала.
– Император всегда говорил, что они должны защищать нас, а люди снова станут
во главе Империума, когда все закончится. Но зачем создавать что-то столь
могущественное и невероятное для рода людского?..
Группа поднялась. Вокруг кричали люди. Новые трупы ожидали своей очереди,
чтобы их загрузили в телеги сервиторов-санитаров и отправили в трупные ямы.
Кацухиро беспомощно посмотрел на вопящего человека, сжимающего обрубки того, что
осталось от его ног. Он ничем не мог ему помочь. Доромек уже двигался вперед, а
остальные следовали за ним.
Крики прекратились еще до того, как они отошли на сто метров дальше.
Небольшая табличка над бронированной дверью гласила, что это бункер «Нексус
Ноль – Один – Пять». Миз что-то сделала, чтобы замок открылся, и они вчетвером
спустились во тьму под полем боя.
***
Кацухиро не мог определить, для чего нужны туннели: они были слишком малы,
чтобы переместить много войск или боеприпасов, или чтобы укрыть людей от бомб. Он
полагал, что они могли быть путями отступления и спросил Доромека, что тот думает,
но ветеран лишь пробормотал что-то невнятное.
– Эти пути для подачи энергии и воды, – пояснил Ранникан, указывая на пучки
кабелей, свисающих вниз. – И да, наверное, чтобы офицеры смогли убежать, а не
умирать вместе с остальными.
В конце концов они дошли до стены, в которую упирался туннель. Силовые кабели
исчезали сквозь пласталевую плиту, на которой была нанесена большая цифра
«шестнадцать».
Путь назад занял немного времени. Когда они достигли железной лестницы,
Кацухиро задержался.
– Что-то изменилось.
– Именно!
Снаружи небо перестало пылать. Облака пепла наполняли воздух. Хотя орудия
Дворца не смолкли в своей канонаде, без обстрела с орбиты на поле боя царила
тишина. Уши Кацухиро звенели от нехватки шума.
– Да!
– Они перестали бомбить, потому что вновь придут за нами и опять нас атакуют,
– Доромек встал между солдатами.
– Нет, нет, нет… – хмыкнул Доромек. – Если они не стреляют, то только потому,
что не хотят бить по собственным войскам. Но ведь раньше это их не останавливало,
не так ли? Приготовьтесь, парни. У них будет еще одна попытка, и не думаю, что на
этот раз они пошлют пушечное мясо...
ДЕВЯТНАДЦАТЬ
Наступающая орда
Информация
Искусство осады
Внешние оборонительные сооружения Дворца, 16-ая секция Стены Дневного Света, 7-ое
число, месяц Квартус
Сангвиний все еще находился за Стеной, когда на землю упал последний снаряд.
Кровавые Ангелы поняли, что означает прекращение обстрела раньше, чем в их шлемах
зазвенели срочные сообщения.
– Мы остаемся. Мой брат нуждается во мне, – туманно пояснил Сангвиний все тем
же отрешенным голосом.
***
Шум и грохот оборонительных сооружений Дворца прорезал визг реактивных
двигателей – высокий и чистый оркестр тысяч машин: «Лэндспидеров», реактивных
мотоциклов, боевых кораблей и штурмовиков. На узкий фронт оборонительных сооружений
между двумя меньшими башнями на юге обрушилась буря белых фигур. Затем она
помчалась через внешние укрепления к осадному лагерю у Врат Гелиоса. Как только
предатели обнаружили угрозу, их орудия вновь открыли огонь: первые залпы без вреда
ударили по «Эгиде», и Белые Шрамы смело направились в плотный вражеский
заградительный огонь.
– Принесите мне мой шлем и оружие. Созовите наших воинов со стен. Мы идем
сражаться!
Сангвиний ответил ему тревожной мантрой, которую его сыновья так часто
слышали в последнее время:
– Мой лорд, есть еще одно осложнение! По нашим данным в секторах пятнадцать,
шестнадцать и вокруг Врат Гелиоса замечено большое количество верных Трону легких
гравитационных кораблей, покидающих Дворец.
– А где же Хан?
– Мой лорд! – закричал другой офицер. – Замечено еще больше покидающих Дворец
групп Белых Шрамов в секторах 1,004, 320, 87 и 2,400!
Хан летел во главе трех братств. Они теснились в воздухе, а их байки летели
настолько близко, что примарх мог услышать щелчки вымпелов. Осмотрев поле боя, он
получал огромное количество информации: Джагатай не обладал способностью Сангвиния
видеть будущее, но его острый ум отточил и без того почти сверхъестественные
рефлексы: примарху хватило заметить легкое движение на парапете, чтобы развернуть
свой мотоцикл на несколько градусов, избежав тем самым выстрелов лазерной пушки.
Его скорость была столь велика, что Хан мог бы взмахнуть простой палкой, дабы
разрубить врага на куски. Когда его талвар ударил по врагам, те взорвались дождем
маслянистой кровью.
– Вперед, моя Орду! Вперед!
Пораженные этим кошмарным оружием, живые существа испарились. Те, кого они
задели лишь вскользь, умирали ужасающей смертью, пока их кожа превращалась в пар, а
органы разрывались прямо внутри тела.
Основная цель Легиона уже была в зоне видимости: один из восьми Ковчегов
Механикум, что высадились на землях вокруг Дворца. Вокруг этих судов велись самые
активные работы: слуги предателей собирали огромные машины, и хотя эти механизмы и
покрывали брезент и бронированные листы, Хан без труда опознал ужасающие пушки с
технологией варп-щитов, созданные для того, чтобы разрушить «Эгиду», а также другое
оружие – огромные каркасы колоссальных размеров. Примарх нахмурился, не до конца
веря увиденному, и приказал своим авгурам записывать все данные.
***
– Вот именно!
– Да это верно, но они там, а не здесь! Нас направили сюда, потому что мы
даже не солдаты, мы ничто! Неужели ты действительно думаешь, что кто-то вроде
Доромека не сможет избежать призыва даже сейчас? И почему она скрывала, что владеет
ключом? Она не должна быть здесь!
И снова его слова утонули в грохоте взрыва, но на этот раз гораздо более
мощного. Истребители Белых Шрамов и их боевые корабли громили осадный лагерь. Щиты
предателей замерцали, а потом и вовсе погасли. Пятый Легион тут же отступил,
возвращаясь к Стенам в шквале белых бликов, а все новобранцы на оборонительных
линиях приветствовали их радостными воплями.
По небу пробежал шквал хлопков – несущественный для призывников, но так
хорошо знакомый космодесантникам…
Нервные лица солдат устремились в небо. Сотни ярких точек с бешеной скоростью
прорываясь сквозь облака, устремившись вниз, а перед ними двигался шторм, состоящий
из штурмовых кораблей…
ДВАДЦАТЬ
Острие атаки
– Древние боги Старой Земли! – прорычала Аиша. – Если кто-то из вас все еще
жив, то прошу вас, одарите меня своей благодатью…
Сражение являло собой бурю металла, огня и яркого света. Солдаты из десятков
различных подразделений сражались на стенах Дворца и внешних укреплениях, в то
время как десантные капсулы предателей прорывались сквозь бурю пламени и кораблей,
врезаясь в землю, словно железные кулаки. Основной целью Аиши было уничтожение
максимально большого числа капсул до того момента, как те успеют коснуться
поверхности Тронного Мира, но армада вражеских истребителей не давала возможности
нанести атакующим хоть сколько-нибудь значительный урон.
Небо и без того просто кишело врагами, а теперь к ним добавились еще и силы
легионеров. Имперские эскадрильи пытались сдержать вражеские корабли и всячески
препятствовали их проникновению во внешние кольца противовоздушной обороны, но
несмотря на весь героизм защитников, некоторым предателям все же удалось пробиться
сквозь плотные ряды лоялистов и выпустить в небе над Дворцом целые облака
зажигательных бомб.
… Но весь этот ужас не будет иметь никакого значения для Аиши, если ей не
удастся избавиться от своего преследователя.
Вокс-бусина капитана буквально разрывалась от поступающих приказов и
панических призывах о помощи. Противник бросал в бой все больше и больше кораблей,
и теперь, когда противовоздушная оборона находилась в плачевном состоянии,
численность воздушных судов лоялистов стремительно сокращалась. Над кабиной Аиши
промелькнули снаряды. Она рванула штурвал, и, пытаясь прорваться сквозь поток
пламени, швырнула «Лазурную Дымку» в сторону, едва не столкнувшись с пустотным
истребителем, который потерял управление. Быстро повернув штурвал, капитан избежала
столкновения.
– Я потерял его из виду! Аиша, берегись, я не могу увидеть его во всем этом…
В вокс-бусине послышалось короткое рычание, а затем статические помехи.
Аиша увела свой корабль вверх. Обнаружив «Ксифон», она открыла по нему огонь
из всех орудий. Перехватчик предателей резко нырнул вниз, заложив крен с такой
перегрузкой, которую бы не выдержал ни один человек. Капитан не могла последовать
за врагом, чтобы окончательно прикончить космодесантника.
Мирное. Ядовитое.
Крики людей стихли. Газ приглушал грохот выстрелов орудий на стенах. Лазерные
вспышки алыми молниями прорезали облако чужеродных грозовых сгустков желтого и
коричневого яда.
Прямо над Кацухиро раздался пронзительный рев. Сверху вспыхнул яркий желтый
свет, и волна жара рассеяла ядовитый туман. Огромная яйцевидная сфера неслась в
направлении Кацухиро. Солдат застыл, уверенный, что его сейчас раздавит. Другие
призывники – те, которых удалось разглядеть в тумане – уже готовы были бежать, и
только гигант в красном держал свой болтер наготове и кричал:
– Стойте твердо! – кричали Астартес, и никто не смел бежать. Прежде чем газ
вновь поглотил все вокруг, Кацухиро успел увидеть воинов, что высаживались из
капсул. И вновь столько всего произошло за столь короткий промежуток времени, что
он показался ему целой вечностью…
Кацухиро положил свое оружие на край парапета. Несмотря на то, что люди были
скрыты в укрытии, и только их головы едва виднелись из-за укреплений, призывники
все равно продолжали погибать. Кровавые Ангелы стояли позади бойцов, припав на
колени, но Астартес были столь велики, что их нагрудники возвышались над валом.
Болт-снаряды били по броне космодесантников, вырывая целые куски пластин керамита.
Враг избрал Астартес приоритетными целями, сосредоточив на них весь огонь. Кацухиро
показалось невероятным, когда один из Кровавых Ангелов пал, а его грудь
превратилась в кровавые ошметки.
Кацухиро изо всех сил старался навести прицел на воинов, идущих, чтобы убить
его. Сам факт того, что целился в них, казался чем-то нечестивым, извращенным и
перевернутым видением того, каким мир вокруг должен был быть действительности, но
затем предатели появились из-за тумана.
Воздух вокруг зловещих фигур врага наполняло зловоние болезней – они более
походили на восставших мертвецов, но все же их не удавалось сразить…
Кацухиро навел оружие на воина, идущего вперед без шлема. Предатель был
совсем близко – достаточно, чтобы призывник смог разглядеть на его лице дикие глаза
без век, натянутую кожу на черепе, рот с черными губами, навсегда застывшими в
невеселой ухмылке смерти…
***
Джагатай уже почти достиг стен, когда возле его реактивного мотоцикла
разорвался импульсный снаряд, выпущенные с орбиты одним из кораблей предателей.
Электромагнитное излучение взрыва было столь сильным, что железный конь Хана
потерял энергию.
Джагатай стоял наготове. Все его чувства насторожились, пока воины Пятого
проносились над головой своего отца. Приглушенно грохотали залпы орудий, а в шлеме
примарха трещали помехи. Из-за электромагнитной бомбардировки связь была
бесполезна.
***
– Вот он, – произнес Ангел, указав Копьем Телесто на клубы газа. – Момент уже
близок – враг заглушил наши средства коммуникации, но ты должен найти меня, брат…
Мой брат, мой брат! Я должен помочь своему брату! – закричал Сангвиний.
Хан ханов
Награда за мужество
Братья на войне
Внешние оборонительные сооружения Дворца, Стена Дневного Света, секция 16-ать, 7-ое
число, месяц Квартус
Враг сразу сообразил, какая добыча попала в пределы его досягаемости. Сотни
сыновей Мортариона медленно выходили из тумана, сопровождаемые вспышками болтеров.
Удары снарядов высекали искры из брони Джагатая: мгновение доспех держался, но даже
латы примарха не могли защитить от сконцентрированного огня.
Боевой Ястреб жил одним принципом войны, что превосходил в его глазах все
остальные. Он узнал о нем в тот момент, когда его приемная семья была вырезана
Курайедами и убедился в правильности своих убеждений, ведя на Чогорисе войну против
Палатина.
Первый удар пробил его броню после сорокового убийства. Один из сыновей
Мортариона ударил Джагатая сзади в колено, пока тот сражался с четырьмя воинами
впереди. Оружие, которым он пытался убить примарха выглядело, словно обычный боевой
нож, но настойчивость и упорство помогли легионеру пронзить сочленение доспеха. Хан
ощутил удар, словно гневное жгучее жало, и нападавший поплатился за это своей
жизнью. Джагатай прыгнул назад, держа в руках талвар, и дарованная Императором сила
обрушилась на разлагающийся керамит и позеленевшую голову под ним. Примарх гневно
взревел, нанося удар, разрубивший нагрудники предателей, и отбросил нападавших
назад: трое погибли в буре разрушительных молний – их внутренности открылись
химическому туману – четвертый потерял левую руку, а пятый получил удар по голове,
который развернул Гвардейца Смерти и сбил с ног. Хан прикончил бы и его, но вместо
этого потянулся к поврежденному левому колену, пытаясь вытащить застрявший в
доспехе нож.
Умер еще один легионер, а затем ещё. Гвардия Смерти осыпала Джагатая
взрывчаткой: XIV-ый Легион обстреливал свои собственные войска, отчаянно жаждая
умертвить примарха. Хан гадал, видел ли Мортарион происходящее и не он ли мрачно
приказал своих сыновьям убить Ястреба, чего бы это ни стоило – в поступке
чувствовался бездушный прагматизм, присущий Повелителю Смерти.
Следующий удар Хана был столь слаб, что легионер Гвардии Смерти без труда его
отразил. Руки, облаченные в зеленые, словно водоросли, латные перчатки, схватили
примарха за предплечье. С гневным ревом Джагатай вырвался на свободу и какое-то
время непоколебимо стоял, пока предатели не бросились вперед, рубя и коля его
изуродованным оружием, и повалили на землю.
«Хан ханов заканчивает свои дни», – подумал Боевой Ястреб, – «Но не в море
травы, не в последней славной атаке, а истерзанный и поваленный на грязную землю…
».
Создание грязных богов – нет, более этот легионер не был творением Императора
– вышло вперед с огромным ржавым топором, готовясь нанести последний удар.
Удара палача.
Топор взметнулся вверх, к самому небу, и замер. Никогда более ему не суждено
было опуститься на голову Ястреба, ибо легионер, поднявший его, упал навзничь.
Воин Орду соскочил со своего жеребца. Импульс его прыжка превратил чогорийца
в живое оружие, которое взбороздило грязные ряды выводка Мортариона. Белый Шрам был
сражен, когда попытался подняться, разрубленный на части ржавыми тупыми клинками,
но воин сделал свое дело.
Когда источник инфекции был извлечен, тело Боевого Ястреба удвоило усилия,
пытаясь излечиться от болезни. Зараза боролась с ненавистью предателя: она пыталась
уничтожить Хана на клеточном уровне, но свет древних знаний сиял из каждого завитка
генокода примарха. Поражение болезни было неизбежно.
Все еще слабый, все еще дрожащий, Хан снова перешел в наступление.
– Моя Орду! Моя Орду! Ко мне! Ко мне! Чогорис зовет вас! Скачите ко мне!
Туман рассеялся.
Голос Сангвиния прорезался сквозь густой туман и сразу затих, словно его там
и не было:
***
– За Императора!
– В таком случае отбивайтесь. Мне нужно время… всего лишь секунды, – сказал
Хан. – Так мы лучше узнаем нашего врага и обеспечим себе быструю победу.
– Дело сделано, – сказал Хан. – Теперь у меня есть то, что нам нужно, –
Джагатай пошел вперед, но споткнулся. Его раненая нога все еще не излечилась…
Сангвиний отвернулся от открытой рампы лишь тогда, когда корабль оказался над
городом.
– Несмотря на это, брат, они стали более живучими, чем раньше, – Хан присел и
снял с головы шлем, обнажив бледное и мокрое от пота лицо. – Они продались так
называемым «богам» варпа, – выплюнул Ястреб. – Мортарион пал так низко… Когда-то он
был самым ярым противником колдовства, а теперь полностью принял его. Воистину, эти
боги играют с нами – они очень любят иронию.
Хан вздрогнул.
– Несомненно, это дело рук нашего отца, – сказал Хан, удивляясь, когда и
рукоять обратилась в ничто. Все, что осталось от оружия – это пятно засохшей крови,
усеянное крупинками ржавчины. – Его защита действует сильнее всего на территории
Дворца – это единственное объяснение. То был клинок варпа и сила Императора
защищает от его колдовства. Яд исчез из моей крови. Я чувствую Его присутствие, как
прохладный ветер, что успокаивает ожог, – Джагатай поднял глаза на брата. – Мое
равновесие возвращается.
***
С обеих сторон царил хаос. Солдаты Пуштун Наганды вошли в ядовитый туман в
нарушенных боевых порядках, а вышли вообще без него, но Астартес сражались с
невероятной дисциплиной, и вихрь битвы сплотил воинов разных Легионов вместе.
Все виды бомб продолжали с визгом падать вниз, но призывник был слишком
измучен, чтобы пригнуться, и вверил свою судьбу в руки вселенной. Адреналин погас,
тошнота вернулась с удвоенной силой, а конечности задрожали. Когда он вернулся на
позиции своей роты, ядовитый туман начал рассеиваться. Кацухиро услышал шум
двигателей в редеющем тумане и увидел, как бронированные гиганты отступают назад.
Усталые солдаты Пуштун Наганды тяжело опускались на несколько оставшихся
нетронутыми участков крепостного вала.
Здесь было больше трупов, чем живых людей – и в их числе был Ранникан.
Доромек посмотрел вниз. Он был без противогаза и жевал кусок хлеба, зажатый в
окровавленной руке.
– Можешь его снять, – сказал товарищ, кивнув на маску Кацухиро. – Воздух все
еще воняет, но газ уже не настолько концентрированный, чтобы причинить тебе вред.
– Я... – начал было Кацухиро. – А что? Что такого? Я просто где-то это
слышал.
– Ну, – хмыкнул Доромек. – Император тут ни при чем. Наше положение спасли
космодесантники и слепая случайность.
– Но зачем?
Кацухиро смотрел ему вслед, пока Доромек не ушёл. Когда он скрылся из виду,
Кацухиро схватил Ранникана.
Смертельная рана, что унесла жизнь его товарища, была ожогом лазера, искусно
нацеленным в спину прямо в сердце Ранникана.
ДВАДЦАТЬ ДВА
Кровавая охота
Цена славы
Недостойный сын
– У меня нет времени на твои попытки шутить, да и у тебя тоже, если ты все-
таки хочешь увидеть конец войны, а не умереть от рук собственного отца, –
несдержанно ответила капитан. Женщина была худой и измученной попытками навести
хоть какое-то подобие порядка на своем корабле. – Давай, – приказала Лотара одному
из своих людей. – Покажите мне изображение.
– Уж будь любезен, удели мне немного времени. Будь ты проклят, Кхарн! Приди
уже в себя! Посмотри, что ты натворил!
Кхарн представил, как берет череп капитана. Она не обладала великой силой, но
ее действия привели к гибели миллионов мужчин. Лотара станет достойным подношением
Медному Трону…
– С тех пор, как ты закрыл его там, примарх прорубает себе дорогу через весь
флагман. Он в опасной близости от инжинариума, и если ему удастся проникнуть туда,
то в порыве ярости он может уничтожить трансмеханические блоки, а это приведет к
гибели корабля! Или же Ангрон заскучает и найдет дорогу сюда и тогда тебе придется
сражаться с ним!
– Мой отец волен делать то, что пожелает, – ответил Кхарн, сглатывая слюну,
отдающую медью. – Ничто не сможет его удержать. Ангрон не вернется в свои покои. Он
стал слишком сильным и больше не может сдерживать свою мощь. Я… Я…
Кровь. Ангрон пролил кровь. Голос в голове Кхарна требовал ответа – почему
этого не сделал он?
Кхарн посмотрел на капитана сверху вниз. Стук каждого удара сердца тяжело
отдавался в голове, вызывая агонию.
Кхарн перехватил рукоять «Дитя», из-за чего звякнула цепь, привязывающая его
оружие к запястью. Взгляд Лотары испуганно метнулся к лезвию огромного топора.
– Сейчас я думаю только о том, как много усилий мне нужно приложить, чтобы
размозжить твой череп и сколько выстрелов успеют сделать твои охранники, прежде чем
я убью их. Пусть Ангрон изольет свою ярость на рабах. Пусть умирают они, а не
легионеры. Я ничем не могу тебе помочь.
– Я знаю, что это все еще Ангрон. Он где-то там, внутри… – она снова перевела
взгляд на лицо Кхарна.
Лишения и время так сильно состарили ее, пока он, Кхарн, лишь становился
сильнее… Лотара умрет через несколько лет, если и вправду сумеет пережить эту
войну. Ужасный конец для такого опытного убийцы… Лучше погибнуть смертью воина в
бою. Кхарн мог бы даровать ей такую честь…
– Тогда у меня есть идея. «Сумрак», – Лотара затараторила, понимая, что у нее
осталось не так много времени, прежде чем центурион выйдет из себя.
– И как мы это сделаем? – спросил он. Это было единственное, что смог
произнести легионер.
– Еще одна проклятая вещь, на которую у нас совсем нет времени, – отрезала
Лотара. – Отправьте запрос о связи на «Сумрак». Сообщите им, что лорд Кхарн,
капитан восьмой роты Двенадцатого Легиона, правая рука Ангрона, желает поговорить с
ними. Теперь на их корабле командует какой-то вероломный сукин сын. Никаких
признаков Керза. Севатар, как я слышала, мертв. Кхарн! – закричала на него Лотара.
– Да, да, – перебил ее Скрайвок, махнув рукой. – Я знаю, кто он такой. Мне
рассказали об этом твои подчиненные. Да и кто бы не узнал великого Кхарна! Такая
слава… – он цокнул языком. – О, мой милый капитан восьмой роты Кхарн, какая
неожиданная честь! – все в Повелителе Ночи вопило о неискренности: его поза,
улыбка, тон голоса. – Что же я могу сделать для такого великого воина, как ты?
– Битва – это то, для чего мы созданы. Если ты одержал победу, я буду
говорить с тобой.
– Сначала ответь мне на один вопрос, Расписной Граф. До меня дошли слухи о
вашем корабле. Прежде чем мы начнем переговоры, я должен получить подтверждение.
– Откуда ты это знаешь? – прорычал Кхарн. – Откуда мне знать, что это правда?
– Откуда тебе это известно? – спокойно спросил Кхарн. Гвозди впивались ему в
заднюю часть мозга все сильнее. Ему не нравился этот Скрайвок. Он был напыщен,
мелодраматичен и играл роль злодея, словно какой-то актер.
– Как я уже сказал, у меня есть свои источники, – рука Скрайвока обвилась
вокруг кожаной рукояти его меча. Он на мгновение задумался. – Я сделаю это, –
ответил Расписной Граф. – Мы возьмем Ангрона на свой корабль. Но я требую от тебя
кое-чего взамен.
– И что же ты просишь?
– Это тебя удивит, – неприятная ухмылка Скрайвока стала еще шире. – Но мне
нужно то, что есть у тебя в избытке, лорд Кхарн. Я желаю славы, а у капитана
восьмой роты ее так много, что, уверен, тебе не составит труда поделиться ею со
мной.
***
Нижние палубы находились в плачевном состоянии еще задолго до того, как Кхарн
запер на них Ангрона. Теперь же они и вовсе выглядели ужасающе: люмены погасли, а
из разорванных кабелей снопом били искры. Все коридоры заполняли трупы рабов, и ни
один из них не остался нетронутым. Весь лабиринт мастерских, служебных путей,
казарм, столовых и трубопроводов вонял тошнотворным запахом выпотрошенных кишок и
страха. Внутренности украшали стены, словно праздничные флаги, а обрывки плоти
заполняли каждую поверхность. Остановившись, Кхарн резко поднял голову и включил
авточувства брони, пытаясь охватить ближайшее окружение. Усиленные внутренним
ауспиком корабля, сенсоры его доспеха отсканировали пространство на пятьдесят
метров во всех направлениях, предоставив ему точное изображение длинных запутанных
коридоров в недрах космического корабля. Среди этих лабиринтов он не обнаружил ни
единого признака жизни. Повсюду стояла гробовая тишина. В темноте Кхарн ощущал
присутствие самого «Завоевателя». Машинный дух линкора ожесточился от пролитой
крови.
Но не это зрелище смутило капитана восьмой роты – того, кто уничтожал целые
цивилизации. Вот уже много лет кровь и смерть правили коридорами «Завоевателя».
Ангрон отправлял Кхарна на нижнюю палубу, чтобы тот самолично убил триста рабов и
выстроил трон из их черепов. Но сейчас масштабы учиненной примархом резни вызывали
отвращение в суровом сердце легионера. В этих убийствах не было никакой чести,
мастерства или же смысла – только резня ради резни. Их Бог требовал крови, но
существовало множество и других способов принести ему жертву…
Кхарн остановился, позволяя карте обновиться. Эта часть судна никогда не была
территорией Легиона, и он спокойно мог в ней потеряться. Более того, легионер не
знал, может ли вообще демоническая форма Ангрона отобразится на авточувствах его
брони. У Кхарна не было никакого желания наткнуться на своего господина
неподготовленным. Он поменял хватку на «Дите Кровопролития». Зубья топора
сверкнули. Палец легионера навис над кнопкой активации.
– Милорд! – крикнул он в темноту. – Это я, Кхарн!
Ответом для него стали лишь звуки капающей с потолка крови и скрип механизмов
систем охлаждения. На бедре рядом с плазменным пистолетом в кобуре легионер
закрепил маячок телепорта. В разрушенных мастерских «Завоевателя» не осталось ни
одного оружейника, и поэтому Кхарну пришлось собственноручно смонтировать на
устройство острый шип. Воин не смог проверить сигнал. Индикатор маяка мигнул, когда
Кхарн активировал его, но в заполненном океанами крови разуме легионера не осталось
никаких знаний о том, как проводить необходимые проверки, чтобы убедиться в
работоспособности механизма – либо у него все получится, либо же он умрет по воле
своего Бога. Кхарн почти не обращал на маячок внимания, из-за чего устройство
билось о пол, пока он рыскал по нижним палубам корабля.
Не так давно все запасы в трюме опустели, и рабы установили палатки по его
углам, или же более сложно собранные дома в пустых контейнерах, создав уродливое
подобие города. Если они и искали тут убежища, это вряд ли им помогло – тела
экипажа покрывали обломки их имущества.
Вокс щелкнул.
Кхарн остановился.
– Куда он направлялся?
– Это наш единственный шанс. Останови своего отца, или наша война закончится.
***
Чем скорее он это сделает, тем будет лучше. Нет никакой чести в том, чтобы
прятаться в тени…
– Отец!
– Отец!
– Эти рабы – недостойные жертвы Богу Крови, но ты Кхарн… твой череп станет
прекрасным подношением.
Легионер прислонился спиной к металлу. Оба его сердца громко стучали. Гвозди
Мясника пели свои мелодии боли в плоти мозга, побуждая Кхарна сражаться.
Ангрон зарычал, и Кхарн рискнул бросить взгляд на проход – мимо него прошел
примарх, похожий на чудовище из древних мифов: рогатый, огромный, краснокожий, с
громадными ноздрями, которые вздрагивали пока примарх искал сына. Зловоние крови и
гнев сочились из него обжигающими волнами. Ангрон был могуч, но дарованные ему
Богами силы лишили его всяких чувств, кроме жажды убийства, и поэтому Кхарну
удавалось скрыться.
Ему ответила только статика. Ангрон уже устремился к нему. Примарх прыгнул,
расправив свои крылья, скользя по воздуху и падая на своего сына. Все признаки
человечности исчезли с лица Ангрона, поглощенного жаждой убивать. Его черный меч
просвистел в воздухе, ранив саму реальность.
Примарх взревел и забился в агонии, но его раны уже начали заживать. Глаза
проросли в пустых глазницах, словно влажные грибковые плоды. Обугленная плоть
набухала, залечивая глубокие ожоги. Вены и нервы растекались по обнаженным костям,
а поверх них нарастали мышцы и жир.
Черный меч снова устремился вниз. Кхарн знал, что не сможет блокировать этот
выпад, но он все равно держал «Вдоводел» наготове, чтобы нанести последний удар
перед смертью.
Ангрон исчез.
Кхарн упал. Его правая рука не работала, и он сорвал свой шлем левой, обильно
изрыгая кровь на пол. Гвозди безжалостно стучали в его голове.
– Кхарн?
Ангрон появился из яркого света телепорта. Его меч все еще опускался вниз, а
потому со скрежетом врезался в палубу незнакомого помещения. Он выдернул оружие из
металла, готовый убить своего сына во славу Кровавого Бога.
Ангрон зарычал. На мгновение его гнев стих. Корабль пах совсем по-другому.
Его звуки были совсем другими.
ДВАДЦАТЬ ТРИ
Сенаторум
Проклятые союзники
Добрые силы
– Это явно осадное орудие, – раздраженно сказал Загрей Кейн. Роль властителя
Терры была для него в новинку, и ему еще предстояло овладеть тонким искусством
дипломатии. Многие находили Генерал-Фабрикатора резким, но все же его присутствие
было предпочтительнее присутствия посланницы Веторель, чья дерзкая стратегия при
создании нового Адептус Механикус породила к ней общую неприязнь. – Силуэт весьма
характерный. Технология Ордо Редуктор, созданная, чтобы сокрушать щиты. Святейшее и
вместе с тем ужасное знание… Предатели Кельбор-Хала работают над преодолением
защитных систем Дворца.
Его крылья шевельнулись, обдавая Совет воздухом, что нес в себе сладкие
ароматы из лучших мест. Верховные Лорды снова неловко заерзали на своих местах.
В тот день он был в окружении нунциев. Остальные Лорды прибыли без своих
обычных слуг.
Примархи не стали его поправлять. Было лучше, чтобы Верховные Лорды считали
именно так.
Дорн шагнул вперед, полностью оказавшись на свету. Его золотой доспех сверкал
во всем своем великолепии, ослепляя Верховных Лордов. Несмотря на то, что стол
находился на значительном возвышении относительно остального помещения, Дорн был
достаточно высок, чтобы встретиться с Верховными Двенадцатью взглядом, стоя на
земле. Когда же Преторианец встал рядом со столом, он затмил собравшихся. Краткая
иллюзия верховенства Совета была разрушена. Любой, кто узрел этот момент, не
сомневался в том, кто был истинной силой на Терре – сын Императора с ярко-белыми
волосами и золотыми доспехами.
Олицетворение Империума.
– Они огромны, – произнес Адрин. – Разве это возможно? Будут ли они вообще
функционировать? – этот последний вопрос он адресовал Кейну.
***
– Мы все рано или поздно умрём, брат. Это самая важная истина. Даже для нас.
– Больше никакого риска, – заключил он. – Это касается вас обоих. Можете ли
вы представить, какой будет нанесен удар по боевому духу защитников, если один из
вас падет?
– Ты знаешь о моей стратегии с тех пор, как вернулся в Тронный Мир, брат, –
прогремел Дорн. Поразительная белизна его волос подчеркивала бледность лица. В
тускло освещенной комнате казалось, что возраст наконец-то впился в него своими
когтями. – Твои возражения приняты к сведению, но на данном, позднем этапе, они
бессмысленны.
– Принудить врага изменить свои планы – это сила. Заставь врага реагировать
на тебя. Генерал, ожидающий, когда противник начнет действовать сам, обречен на
поражение. Я узнал это еще ребенком.
– Тогда, быть может, стоит меня выслушать? – спросил Хан. – Орду лучше
действуют в маневренном сражении. На стенах они стоят десяти человек, но если мы
поедем верхом – двадцать или даже больше. Я не буду стоять в стороне, пока умирают
миллиарды людей.
– Весь мой опыт в стратегии подсказывает, что Хорус направит свои армии на
захват планеты, дабы использовать нашу заботу о населении, – не успокаивался Дорн.
– Он намеренно сделает это и тем самым распылит наши силы! Когда мы будем
разделены, а наши воины рассеяны – именно тогда Магистр Войны обрушится на Дворец и
одержит победу. Мы должны быть едины.
– Моё зрение не столь ясное, как у Отца, – начал Ангел. – Будущее постоянно
меняется. Лишь некоторые события... – он сделал паузу, с трудом подбирая слова. –
Лишь некоторые события являются точными.
– С кем я столкнусь?
– Я не могу предсказать.
– Спасу ли я жизни?
Сангвиний кивнул.
– Множество.
– Джагатай, я настаиваю...
– Половина моего Легиона останется здесь. – отрезал Хан. – Это мое слово, но
я выдвинусь вместе с остальной Орду. Я не скажу ничего больше, кроме клятвы – я
вернусь, когда буду нужен. Я буду здесь, когда придет время. Не пытайся остановить
меня. Я не хочу, чтобы кто-либо диктовал мне приказы – даже ты. И даже если бы сам
Император сказал мне, что я не должен идти, я бы не стал Его слушать!
Владыка Железа
Железный круг
Высший разум
***
– Куда вы направляетесь?
Пертурабо остановился. Как только он это сделал, Железный Круг повторил его
движение.
– И где же он сейчас?
– Ты обязан.
– Это вы так считаете, – настаивал легионер. – Но как в этом могу быть уверен
я?
Двери отворились.
Прежде чем пройти через проход, Пертурабо бросил взгляд на Маленького Хоруса
– достаточно долгий, чтобы выказать свое отвращение.
Хорус восседал на троне в дальнем конце зала. К нему вел путь из того же
черного блестящего камня, из которого состояли и двери. Магистр Войны небрежно
развалился, вытянув перед собой закованные в броню ноги и положив руки на вопящие
головы демонов в подлокотниках. Пертурабо пронзило острое чувство беспокойства –
варп заполнял весь зал, и волны потусторонней энергии практически плескались у его
ног. Тусклый свет излучал болезненное сияние, которое не могло встретиться в
материальном мире, и Владыка Железа прищурился, пытаясь разглядеть брата.
Хорус был облачен в полный доспех. Его руку покрывали огромные механизмы
силовых когтей, а громадная булава была прислонена к трону. Магистр Войны
пошевелился и сел прямо. Гробовую тишину нарушил грохот его огромной терминаторской
брони.
– Ты слишком важен, чтобы растрачивать твои силы впустую. Твои сыновья тоже –
они очень ценны! Зачем посылать тебя истекать кровью вместе с отбросами? Ты нужен
мне для более важных дел.
– Разумеется, твой Легион будет действовать лучше, чем Ордо Редуктор и лакеи
Соты-Нул, – продолжал лить елей Хорус, снисходительно улыбаясь гордому собой брату.
– Разумеется, ты бы уже начал штурмовать стены. Разве не ты раскрыл уязвимые места
«Эгиды»? Разве не ты предложил тактику воздушного наступления? Я полагаюсь на тебя,
брат. Настало очень опасное время. Мое внимание… сосредоточено в другом месте. Мы
должны быть осмотрительны и не бросаться туда, где ангел не решился сделать шаг, –
ухмылка Магистра Войны стала невероятно широкой, когда он произнес этот древний
афоризм. – Яйцо – это крепкий сосуд для жизни, которую он скрывает… – Луперкаль
воздел когтистую руку. – Давление, давление, давление, а яйцо остается целым. И так
пока давление не станет слишком сильным, чтобы сосуд треснул!.. – его когти
заскрежетали со звуком, похожим на удары мечей. – Поиск небольших брешей, нанесение
точечных и одиночных ударов – защитники в силах отразить подобные мелкие атаки.
Дворец необходимо атаковать сразу со всех фронтов! Наступление станет столь сильным
и широкомасштабным, что ему невозможно будет противостоять!
– Выходит, мне опять придется рыть новые траншеи, пока Ложные Боги не украдут
мою победу? – прорычал Пертурабо.
– Нет, мой дорогой брат. Даже все демоны, порожденные с начала времен, не
смогут принести нам победы. Так же, как и Легионы Астартес. Мы нуждаемся в большей
силе…
ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ
Семь бичей
Возвращение кошмаров
Враг говорит
Внешние оборонительные сооружения Дворца, Стена Дневного Света, секция 16-ать, 15-
ое число, месяц Квартус
Он не знал, почему так вышло. Иногда Кацухиро думал, что уже умер и попал в
какую-то суровую загробную жизнь. Он серьезно болел и очень сильно устал. Когда
третья линия была брошена, во время отступления Кацухиро испытывал сильное чувство
стыда, хотя укрепления и потеряли всякое значение в качестве оборонительной позиции
– там, где землю некогда рассекали ровные линии валов пласкрита, ныне находились
лишь груды расколотого камня, превращенного в холмы и лощины бесконечными
бомбардировками, а воздух был пропитан вонью трупов, лежащих среди руин.
Если время могло болеть, значит, сейчас оно было больно, а дни сочились из
него, словно гной. Один за другим семь бичей обрушивались на внешние укрепления,
опустошая ряды их защитников. Сначала они проявлялись в фурункулах, оспе и
грибковой гнили, но новые болезни ставили в тупик посланных в войска медиков:
красная слепота, пенное бешенство, чума насекомых-паразитов, пожирающих людей
изнутри, и, наконец, унизительная, мучительная смерть от Кровавой Дизентерии.
В один из периодов затишья и отдыха – это могла быть как ночь, так и день,
ибо облака пепла и пламени сделали их неразличимыми – Кацухиро витал в таком сне.
Он находился в бесконечных тоннелях из черного стекла, изогнутых, как кишечник
зверя, через которые солдат в панике мчался от чего-то когтистого и молчаливого.
Без предупреждения Кацухиро упал из туннеля в море ярких красок, в котором усеянные
клыками галлюцинации обрели тела ради единственной цели – разорвать призывника на
части, а затем рухнул через дверь, выходящую на руины Катабатических Равнин.
Пролился кровавый дождь, а затем с неба упал огромный и чудовищный гигант, ревущий
от боли и ярости. Он пришел за Кацухиро. Когтистая рука потянулась вниз, чтобы
погубить его жизнь…
Прогремел гром, а затем раздался рев – но на этот раз не бомб. Это был крик –
голос, присутствие которого было столь сильным, что, казалось, заполнило небеса от
горизонта до горизонта.
ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ
Багряный Апостол
Предложение капитуляции
Кровавый дождь
Сначала воины приняли явление за своего рода демона: его голову венчали рога,
а короткая морда заканчивалась пастью, окруженной зубами, как у миноги. Над ней
светилось шесть глаз. Затем, словно по волшебству, лицо изменилось.
Повисла еще одна пауза. В месте, где пасть маски легионера проецировалась на
облака, вращался вихрь, по которому плыл остров – Ралдорон инстинктивно назвал его
именно так. Объект не был рукотворным – то была не орудийная платформа или же
орбитальный док, но остров из праха, чья поверхность из необработанной
спрессованной кости блестела, таким образом давая понять, что состоит из тысяч
раздавленных скелетов.
– Император лжет! – объявил Лайак. – Вас всех обманули! Он жил среди вас
тысячи лет, выжидая своего часа и используя ваших предков также, как сейчас
использует вас! Император говорит о единстве. Император говорит о защите рода
человеческого. Император говорит о многих вещах, но все, что вы слышите – это ложь!
Люди Терры, знайте же – Он лжец! Великий Хорус, Магистр Войны, раскрыл его обман и
приказал мне передать вам правду о честолюбии Императора!
Остров вращался, проплывая мимо стен. Орудия продолжали вести по нему огонь,
но это был лишь мираж, созданный магией – снаряды не могли причинить ему вред.
Казалось, полет был бессистемным, но остров двигался в определенном темпе и вскоре
исчез из виду за изгибом Стены Дневного Света. Ралдорон приказал системам слежения
следовать за объектом, передавая изображение. Первый Капитан наблюдал за предателем
через авточувства своего доспеха, а затем еще раз бросил взгляд собственных глаз на
изображение, проецируемое колдовством.
Ножи вонзились в груди жрецов. Они упали, словно один человек. Кровь хлынула
из разрезанных сердец, разливаясь сквозь прорехи в костях, дабы омыть землю внизу.
– Сейчас настало то самое время. Настало то самое время! Путь открыт! Двери
отворяются! Низвергните рабство Ложного Императора, покайтесь, пока не поздно,
освободитесь от Его тирании!
Только тогда Ралдорон увидел, что по желтой броне Имперского Кулака стекают
ярко-алые капли.
Пронзительный вой расколол небо. За ним тут же последовал еще один, а затем и
еще. Сверху спустились три полосы зловещей энергии – в каждой из них мелькали
проблески воющих лиц. Одна за другой они обрушились вниз, и вновь прогремел гром.
Затем заговорил сам Дорн. Его сообщение разлетелось по каждому шлему, вокс-
бусине и системам оповещения Дворца...
– Время речей прошло – настало время первого великого испытания. Мой приказ
для всех вас прост, но внимайте к нему с беспрекословным повиновением!
ДВАДЦАТЬ СЕМЬ
Ангелы Смерти
Ангрон освобожденный
Первый на стене
– Вот оно… Это сигнал! Всем двигателям полный вперед! – ревел Мастер Ужаса
Тандамелл, обезумев от возбуждения.
***
Черный меч рассек зеркало. Оно лопнуло, а лицо внутри закричало. Жизненная
влага забрызгала примарха, а затем последовал взрыв тикающего часового механизма.
Разъяренный своим пленением, примарх мог повторять лишь эти два слова. Кулак
с ободранными костяшками пальцев – шокирующе-белыми на фоне его красной кожи –
врезался в другое зеркальное произведение искусства, раздавливая запертых внутри
плачущих смертных.
– Черепа! – взвыл Ангрон. Там, где упал черный меч, ревущее пламя теней вдоль
его граней оставило расплавленный шрам на следующем зеркале. Загадочные
энергетические поля взорвались с пронзительным треском. Повсюду лопалось стекло,
разлетаясь измельченной крошкой.
Ангрон был в самой гуще резни, и лишь там он мог обрести толику успокоения.
Когда примарх вдребезги разбил машины и существ внутри, ярость вытеснила все
его мысли, удалив неприятный груз чувств и разума. Он не остановился, чтобы
задаться вопросом, были ли эти люди реальны, а если да, то как они попали в
ловушку. Ангрон был непредсказуемым и разрушительным, словно землетрясение. Он
пробил себе путь через каждое зеркало, заглушая крики пленников, а затем тремя
ударами выбил дверь в конце камеры. Покрытая вмятинами, она с грохотом рухнула на
пол соседней комнаты.
Увидев черепа и кровь для жатвы, Багряный Ангел без раздумий бросился в бой.
Киборги терзали его. Черная кровь лилась из его ран и шипела на палубе,
испаряясь и унося часть его сущности обратно в варп. Жужжащие пилы и силовые резаки
порабощенных Астартес врезались в тело примарха, нанося повреждения. Существа даже
могли убить его, но Ангрон не перестал бы сражаться до тех пор, пока не будет
разрублен на куски.
Один из порезов чуть не срубил ему крыло со спины. С мечом, зажатым в обеих
руках, примарх вращался в смертоносном круге, уничтожая каждого раба-киборга, до
которого мог дотянуться, и все же врагов было больше…
А затем они перестали двигаться. Свет погас, но Ангрон не заметил этого, рубя
Саламандр до тех пор, пока большинство из них не превратились в металлические
осколки. Он продолжал наносить град ударов по полу, крича:
Ветер стих, будто его и не было. Невредимый, Ангрон стоял в открытом космосе.
Солнце поднялось вокруг земного шара, простирая свой широкий луч золотого
света над флотом Хоруса и очерчивая силуэт «Мстительного Духа».
– Хорус! Хорус! – проревел Ангрон, и вопреки законам природы его голос был
слышен в вакууме. – Отдай причитающееся мне!
Вот уже в пятый раз поднял свой правый сабатон и уставился на него.
Щелкнул вокс.
Он был у Этуса, потому что мог ему доверять. В то время как большинство
апотекариев отказались от своего призвания и перешли от исцеления к пыткам, он
продолжал делать свою работу должным образом. Повелители Ночи утратили многие нормы
морали, но на Эстуса все еще можно было положиться. В его записях остались описания
снимков ног Люкорифа и стрелки, выделяющие слияние плюсневых костей, атрофию
пяточной кости, удлинение фаланг и полное исчезновение мелких составных частей
стопы…
– Неправильное функционирование осмодулы, – несколько неуверенно произнес
Эстус, делая подробные пометки в книге записей. – Я мало что могу сделать – я занят
ранеными и меня нет времени на твою проблему.
Это было несколько недель назад, и с тех пор нога Люкорифа изменилась еще
больше. Легионер был достаточно хитер, чтобы не раскрывать себя – да, Повелители
Ночи вырождались, но все еще испытывали к мутантам только презрение.
Поэтому пока корабль дрожал и ревел, мчась по высохшим долинам Гималазии вне
поля зрения орудий Дворца, Люкориф смотрел на свои нижние конечности. Удлиненные
пальцы правой ноги неудобно скрючились в сабатоне – на ней уже не было пятки – там
рос палец, обращенный назад и увенчанный когтем.
Люкориф жил ради полета – они все жили лишь ради этого. Быть Раптором для
воина было важнее, чем быть Повелителем Ночи.
Воины внизу увидели Повелителя Ночи и открыли огонь. Люди, выглядевшие столь
маленькими на фоне легионеров, также подключились к стрельбе. Турели стабберов
прочертили путь в его направлении линиями трассеров, и им вторили недолговечные
вспышки лучей лазганов. Казалось, Люкориф был единственным, кто сохранял
неподвижность во всем этом неистовстве, а пули, стена и весь мир мчались на него,
словно бы идя в атаку безо всякой причины.
Раптор был столь опьянен полетом, что вспомнил о пистолете всего за пару
минут до столкновения. Он позволил себе сделать три очереди: две ушли в никуда, а
третья разорвала смертного человека в яркой униформе. Тело солдата расцвело
тычинками ребер и лепестками грудной клетки.
Люкориф был на Стенах. После всего, что он пережил, Раптор, наконец, достиг
укреплений Дворца.
ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ
Вторая линия
Ордо Редуктор
В этом царстве войны грохот был королем, беспощадно подавляющим все прочие
ощущения. Время от времени из рокота взрывов вырывались и более громкие звуки: рев
реактивного самолета, прямое попадание макро-пушки в облицовку защитной линии,
пронзительный визг умирающих пустотных щитов или де близкий подрыв бомбы… На
секунду они перекрывали общую какофонию битвы, а затем все вновь сливалось воедино.
Слои «Эгиды» разрушались все чаще. После каждого повторного запуска пустотные
щиты восстанавливались с потерей мощности. Противник брал слабые места на прицел и
усиленно обстреливал их, тем самым расширяя бреши и открывая Стену для огня
артиллерии. Щиты за фортификациями все еще держались, но над внешними укреплениями
«Эгида» уже мерцала угасающим светом.
Кацухиро не переставал стрелять, даже когда все его товарищи были убиты. В
начале Осады призывников было столько, что они переполняли бастионы и оружия на
всех не хватало. Теперь же их осталось слишком мало даже для того, чтобы
растянуться по всей линии обороны. Больше, чем когда-либо, они полагались на орудия
Дворца и дальнобойное оружие бастионов.
Дым и ядовитые газы, которые ветер развеял днем, вернулись вновь. Кровавый
дождь шел пеленой, а мир вокруг был пропитан яростью и охвачен таким смятением, что
Кацухиро уже не мог надеяться на выживание. Однако неважно, минуту ли он проживет
или столетие, одно можно было сказать наверняка:
Неисчислимые легионы демонов ждали за завесой, но, чтобы впустить их, должно
было пролиться еще больше крови.
Команды рабов Темных Механикум трудились вокруг Ковчега Пента, сгибаясь под
ударами электробичей, заправляя и заряжая огромные пушки. Одни только стволы были
длиною в десятки метров, что превышало размеры любого оружия, носимого титанами.
Орудие было сравнимо по размерам с убийцами флагманских кораблей, которые
монтировались на пустотных крепостях. Десятки гусеничных грузовиков поддерживали
несущую конструкцию, а платформы вдоль бортов открывали доступ к непостижимым
механизмам. Сотни мрачных техножрецов наблюдали за процессом, контролируя работу
своих творений.
Лорды Ордо Редуктор держали свои машины в готовности, ожидая команды с флота.
В восьми осадных лагерях ученики Соты-Нуль, полагающиеся на защиту Ордо, которое
хранило их адские устройства, нетерпеливо наблюдали за происходящим.
Пришел приказ.
И орудия заговорили.
Внешние укрепления Дворца, Стена Дневного Света, секция 16-ать, 15-ое число, месяц
Квартус
Ей предшествовала ударная волна. Хотя сам луч не касался земли, поле энергии,
окружавшее его, вспахало борозду, пройдя сквозь оборонительные линии, баррикады,
защитников и наступающие армии. Словно змея, бросившаяся в атаку, она стремительно
скользила, пока не уперлась в щиты и не произошел удар, от которого защита
задрожала и запела в мучительном крещендо…
Под огнем ужасного оружия линзы защитного поля погасли, словно тлеющие
угольки, и окончательно вышли из строя. Их отказ вызвал цепную реакцию в сотовой
конструкции «Эгиды». С болезненными вспышками и пронзительным треском огромная
полоса наземного щита рухнула, лишив прикрытия пятьдесят километров по обе стороны
от Врат Гелиоса, открывая силам Магистра Войны путь для прямого штурма стен.
Неисчислимые тысячи наземных артиллерийских орудий молотили по огромным стенам или
стреляли поверх оборонительных сооружений по гигантским зданиям, которые они должны
были защищать.
Момент настал.
***
Кацухиро отрешенно бежал вместе с остальными, покинув свой пост. Его душа
была скована после стольких недель ужаса. Глухота в левом ухе на самую малость
изолировала его от ярости битвы, а усталость окутала тело коконом. Ему казалось,
будто он парит над собой. В крови бушевал адреналин, заглушая сознание и толкая
только вперед, к выживанию, в то время как бестелесная часть Кацухиро, которая
существовала отдельно от хлюпающей крови и мышц, равнодушно наблюдала за
происходящим откуда-то с высоты.
Позади Кацухиро стена огня вздымалась в небеса, и все остальное меркло перед
ее сиянием и жаром. Черным силуэтом на фоне ада вырисовывался Бастион-16, чьи
защитники все еще отчаянно отстреливались. Остальные внешние форты уже исчезли,
поглощенные огнем врага. Над царящим опустошением, неотвратимо подползающим ближе к
подножию оборонительных сооружений, раздался хрипящий зов труб, и гигантская
осадная башня прорвалась сквозь пламя, подобно топору, сокрушающему щит.
Боевые трубы кошмарной конструкции вновь взревели, ослабляя его контроль над
рассудком. Стены его разума могли бы полностью рухнуть прямо сейчас и оставить
бессвязно бормочущего призывника погибать любым из тысячи способов, если бы вспышка
плазменного удара не осветила местность привычным светом и не открыла взору
Кацухиро знакомое зрелище…
Окопы были так сильно разворочены, что их едва можно было распознать, а
маленький бункер был наполовину погребен под камнем и разрушенным пласкритом. Но он
все еще стоял. В его приоткрытую дверь ручейком стекал кровавый дождь,
проливающийся на израненную землю.
«Нексус Ноль-Один-Пять».
***
Он сделал шаг вперед и, услышав мягкий хруст устилавших пол обломков под
сапогом, почувствовал некоторое облегчение. Углубляясь в тоннели, Кацухиро
намеревался повернуть на север и подобраться поближе к Стене, находясь в
безопасности тоннелей. Люмены были выключены, и темнота давила на него. Земля
сотрясалась от бомбардировки сверху. Порой очень сильно. Сверху посыпались обломки.
Вне непосредственной досягаемости от взрывов и без прямого контакта с врагом, без
всего того, что его отвлекало и занимало, страх нарастал, и потому Кацухиро ступал
осторожно.
***
– Пора, – сказала Мизмандра.
– Может, нам стоит остановиться на минуту? Сделать паузу, чтобы все обдумать?
Доромек отвел глаза. Под пристальным взглядом Миз ему было сложно подбирать
слова.
Мизмандра могла бы застрелить его прямо сейчас, и он, скорее всего, ожидал
этого. Но она не стала. Ее лицо сохраняло то же неподвижное, слегка свирепое
выражение, что и обычно. Они избежали болезней, от которых погибли многие, но
недоедание истощило и обескровило их. Миз стала пугающе худой.
Он пожал плечами:
– Я и сейчас доверяю.
– Тогда послушай меня, – сказала она. – Я всегда говорила, что делаю это для
Императора.
– Да.
Он кивнул.
– Я не лгала. Не думаю, что Легион был таким, когда они пришли ко мне и
сказали, что это единственный путь. Теперь, видя, что происходит, я понимаю, что
все обретает смысл.
– Каждая смерть – триумф для нас, – с вызовом произнесла она. – Каждый акт
разрушения служит нам. Этот бастион – последнее препятствие между предателями и
Вратами Гелиоса. Если я его уничтожу, они смогут попасть внутрь уже сегодня.
– Какая разница, верю я или нет? – она смотрела ему в глаза. Миз была так
горда. Снайпер восхищался ею больше, чем любым другим человеком, которого когда-
либо встречал.
– Можешь идти, – произнесла она так отстраненно, словно Ашул был слугой,
которого она отпускала. – Нет необходимости умирать нам обоим.
– Нет необходимости никому из нас умирать, – сказал он. – Какой в этом смысл?
Это один бастион из сотен других. Мы сделали свое дело, зачем продолжать бороться?
– В этой войне нет напрасных усилий. Мы здесь, потому что этому суждено быть.
Это действие будет что-то значить.
– Тебе нужно сделать еще кое-что, пока все не завершилось. Но моя история
заканчивается здесь.
Они держались за руки, казалось, целую вечность. Ашул никогда еще так не
прикасался к ней. Это был простой, теплый человеческий жест, и он пожалел, что не
сделал этого давным-давно. Другая версия жизни Ашула промелькнула в его сознании:
жизни вместе с ней, где они вдвоем противостояли целой Вселенной. Когда-то давно он
мечтал о такой жизни…
Повелитель Ночи
Красный Ангел
– Другие подразделения?..
– По проводной связи нам воксировали о том, что Стена подвергается штурму еще
в семи точках, находящихся вблизи к осадным лагерям, – сообщил Тейн. – Сокрушитель
Щитов выжигает нашу защиту. Верхние слои «Эгиды» пока держатся, но мы потеряли
много генераторов, и, как говорят адепты, система находится под большим
напряжением.
Он вновь бросил взгляд на юг. Восьмой Легион был достаточно близко, чтобы
Первый Капитан мог различить их геральдику под струящейся кровью.
– Повелители Ночи… Они – ничтожная угроза для Кровавых Ангелов. Я окажу нашим
гостям внизу теплый прием, который они не скоро забудут.
Так две силы сошлись на расстояние удара друг от друга прямиком на Стене.
– За Императора и Сангвиния!
Ралдорон прыгнул, рубанул гудящим мечом вниз и зацепил за край щита. Яркий
свет ослепил его, когда керамит был уничтожен разрушающим полем. Клинок гудел и
трещал, отсекая руку Повелителю Ночи.
Из-за стены щитов на воинов обрушился шквал огня, и еще больше сыновей
Сангвиния пали. Ветераны Ралдорона разрывали оборонительные порядки Восьмого
Легиона, обрушивая щиты вниз и стреляя из болтеров в Астартес, стоявших за ними, но
Повелители Ночи держались. Их линия перестроилась и укрепилась.
– Илашоварат! – взревели командиры Восьмого в свои вокс-передатчики. –
Вперед!
Ряды Восьмого вновь с силой надавили, оттеснив Ралдорона и его людей еще на
несколько шагов назад к башне. Захватив позицию, они опустили щиты и приготовились.
– Илашоварат!
– Илашоварат!
– Илашоварат!
– Илашоварат!..
– Илашоварат!
– Илашоварат!
– Илашоварат!
– Илашоварат!
– Илашоварат!
– Илашоварат!
Первые выстрелы роторных пушек скосили передние ряды людей Скрайвока. Керамит
разлетался на куски под ударами тысяч снарядов, и стена щитов рухнула. Три
дредноута модели «Контемптор» в первозданном багрянце, сверкающем в кровавом дожде,
с грохотом вырвались из башни и набросились на Повелителей Ночи. Ряды воинов в
синих доспехах были сбиты с ног. На глазах Ралдорона дредноут подбросил своим
силовым кулаком одного из противников в воздух, заставив того с безумным криком
перелететь через зубчатую стену и рухнуть на противоположной стороне.
Дредноуты врезались глубоко в строй Повелителей Ночи, прежде чем масса войск
заставила их остановиться. В полной боевой готовности они стояли против десятков
космических десантников, и теперь началась настоящая схватка.
Мгновение спустя пал первый дредноут – его нога была оторвана имплозивными
зарядами…
***
– Этот мой, – прошипел Расписной Граф. – Он мне нужен. Я хочу, чтобы все
знали, что я сам сразил капитана этих Врат.
Первый Кровавый Ангел, с которым он столкнулся, умер так легко, что Скрайвок
едва почувствовал керамит. Меч скользил в его руках, пока он замахивался, оттачивая
удар. Лезвие пронзило шлем сына Сангвиния, рассекло его пополам и вошло глубоко в
торс. Клинок поменьше мог бы застрять, но только не этот меч – Расписной Граф
вытащил его легким рывком – легко, как выдергивают травинку, и улыбнулся про себя.
Его переполняла сила, и тело покалывало от этого ощущения…
Еще один Кровавый Ангел пал под ударами Скрайвока. Атраментары встали в
кольцо: грохот их силовых кулаков и рев тяжелого оружия привлекли внимание одного
из дредноутов. Он раздавил космодесантника, с которым сражался, и бросил истекающее
кровью тело, обрушив снаряды из своей роторной пушки. Один из терминаторов был
поражен сотни раз: орудие перегрузило генератор его поля, прогрызло слоистый
керамит, пласталь и расколола адамантиевый каркас под ними.
Ралдорон взмахнул мечом над головой, создавая импульс для удара, который
разрубил бы воина в силовой броне надвое. Скрайвок вовремя парировал его, отступив
назад и едва не споткнувшись о труп Повелителя Ночи. Ралдорон нанес еще один удар,
а затем еще один. Расписной Граф пытался остановить его, но противник был так
быстр…
Ралдорон встал перед Скрайвоком. Энергетическое поле его меча гудело под
ливнем.
***
– Только проводную.
Огненный шар упал с бурлящих небес на землю перед Вратами Гелиоса – слишком
большой, чтобы быть десантной капсулой, слишком управляемый, чтобы быть обломком
корабля флота, слишком медленный, чтобы быть масс-реактивным снарядом…
Сфера ударилась о землю, испустив волну пламени, которая пронеслась как над
предателями, так и верноподданными.
ТРИДЦАТЬ
Оборона прорвана
Врата открыты
Великая Мать
Внешние оборонительные сооружения Дворца, Стена Дневного Света, секция 16-ать, 15-
ое число, месяц Квартус
Эти слова, казалось, сотрясли мир. Ужас и ярость захлестнули разум Кацухиро,
заставив его бороться с самим собой. Когда Пожиратели Миров выскочили из огня с
цепными мечами наперевес и принялись за свою ужасную работу, рубя людей и отсекая
черепа как живым, так и мертвым, призывник побежал быстрее. Один из берсеркеров
увидел и бросился за Кацухиро, и земля задрожала под тяжестью доспехов легионера
даже сквозь артобстрел. Черепа на цепях подпрыгивали на некогда бело-голубых латах
воина, истинный цвет которых ныне был почти полностью скрыт под толстым слоем
запекшейся крови. Космодесантник, облаченный в силовую броню, двигался намного
быстрее, чем Кацухиро, и бежал на призывника, скрипя сочленениями и размахивая
цепным топором.
Призывник поднял глаза и увидел, что остался один. Лишь поднявшись на ноги,
он обнаружил, что останки космодесантника рассыпались по земле пузырящимися
кусками.
Алый гигант мчался сквозь пламя между башнями, и его меч метался перед ним,
убивая всех, кто попадался ему на пути. Орудия Дворца обрушили на него всевозможные
виды разрушений, но монстр по большей части оставался невредимым, а нанесенные ему
повреждения сглаживались под кровавым дождем.
Когда исполин повернулся к третьему танку, шагая сквозь шквал болтов, дабы
вонзить свой клинок в блок двигателя, призывник вновь побежал.
«Вот бы прожить еще хотя бы одну минуту и перевести дух…», – подумал солдат.
Еще одно мгновение, еще одно биение сердца – вот и все, о чем он мог просить и чего
мог желать…
Свет хлынул из-за открытых створ, и огонь вражеских орудий ударил в портал,
пойманный пустотным щитом, раскинувшимся над аркой. Фигуры – маленькие, точно
муравьи – выстроились позади сверкающей «Эгиды», встав на линию огня. Все они были
транслюдьми: их желтые доспехи отливали золотом в свете города. Рядом с ними встали
танки и дредноуты, что оказывали поддержку в борьбе с врагом, который неумолимо
продвигался к вратам.
Бегущие солдаты издали крик отчаяния. Измученные, они удвоили свои усилия и
побежали через поле смерти, надеясь спасти свои жизнь.
Ралдорон сбил врага с ног, превратив его череп в туман. Воин упал: кровь
хлынула из шеи, а кулаки бессильно забарабанили по бастиону, когда тело, наконец,
упало на землю.
Осадная башня находилась уже всего лишь в нескольких метрах от стены, а дождь
тем временем лил, как из ведра.
Между северной и южной группами Кровавых Ангелов оставалось всего лишь трое
Пожирателей Миров, а спустя мгновение уже ни одного – все они были быстро
расстреляны двумя линиями верных легионеров, шедшими на соединение. Еще одна
десантная капсула устремилась к стене: тормозные двигатели взревели, чтобы
выровнять ее для идеальной посадки, но в момент, когда она была готова заглушить
свои реактивные двигатели и опуститься, пушки Дворца разнесли ее в клочья, разметав
обломки по всей стене.
Ралдорон пересчитал своих людей: от двух рот осталось всего три сотни,
которые теперь ожидали запертых в башне врагов. Осадная машина разила жутким
смрадом болезни и гнилостных ран, который воин чувствовал, несмотря на запечатанные
доспехи.
Рев боевых горнов ворот оторвал его внимание от осадной башни, и впервые за
столетия он испытал страх. Он не был обескуражен даже перед ликом демонических
ужасов Сигнус Прайма, но был шокирован тем, что узрел у Врат Гелиоса.
Они открывались.
Широко раскинувшись, ворота заливали поле битвы чистым светом города. Сердце
Ралдорона бешено колотилось. Если Врата открыты, они пропали…
– Милорд, но почему?..
– Мой брат Хан напомнил мне, что мы не должны забывать о нашем высшем долге,
– заговорил Сангвиний. – Император трудится на благо Человечества, но пока я жив, я
не забуду отдельных мужчин и женщин, которые составляют Империум.
Примарх взмахнул копьем и указал в сторону ворот. Крошечные фигурки,
преследуемые всеми ужасами легионов мутантов Хоруса, бежали к барбакану, в то время
как Ангрон бушевал как среди друзей, так и врагов.
Сангвиний стоял прямо под шквалом болтов – бесстрашный, невредимый, пока его
сыновья погибали.
– Ты прав, сын мой. Я бы не оставил тебя, даже если бы знал, что сегодня
придет мой конец, – сказал Ангел. Затем он произнес ужасные слова, которые Ралдорон
так часто слышал в последнее время. – Но я знаю – сегодня я не умру.
Громадные цепи загремели. Подъемный мост осадной башни откинулся вперед и его
ржавые клыки под днищем впились в мягкую ткань стены под грохот болтганов.
Изнутри немедля вырвалась Гвардии Смерти, хрипло восхваляя Мортариона и
своего новообретенного Бога, и хлынула на парапет.
***
Орудия вокруг арки врат гремели огнем: Седьмой Легион зачистил прилегающее к
ним поле. Кацухиро так и не осмелился считать, что он в безопасности, но все же
решил оглянуться назад – и немедленно пожалел об этом.
Посмотрев меж ног легионеров, он увидел, что великан почти настигнул их:
прекратив выплескивать свою ярость на оставшихся за Стеной защитниках, он
направился прямо к открытым городским воротам. Десятки, может быть, сотни тысяч
болтов ударили в озлобленного гиганта, вырывая куски из его плоти: большая часть
тела чудовища покрылась сконцентрированными вспышками маленьких взрывов. Лазерные
лучи пробивали дымящиеся дыры глубоко в теле исполина, а потоки плазмы выжигали
мышцы до костей. Он не падал, но замедлял шаг, словно наталкиваясь на какое-то
невидимое для Кацухиро препятствие, сгибаясь под ним, как человек, сражающийся с
ураганом. Великан взревел от отчаяния. Плоть его вскипела от нападения, которое не
имело ничего общего с оружием легионеров – огонь пробежал по телу гиганта, и у
Кацухиро заныли зубы. Он почувствовал привкус металла…
– Император защищает.
И открыл огонь.
Спаренные пушки испускали жар вулкана. Лазерное оружие было столь невероятно
в своих масштабах, что ошеломило Кацухиро, когда выбросило двойные копья сжатого
света на полчища врагов. Они оба ударили в разъяренного гиганта, что был пойман на
пороге Врат, отбросили его назад и испарили большую часть его атакующего Легиона.
Другие титаны открыли огонь, а их боевые горны все еще ревели, испуская неистовую
яростью в небеса. Враги, что устремились к открытым воротам, были уничтожены, а
оставшиеся в живых беспорядочно отступали.
***
Зловонной крови было пролито столько же, сколько и чистой legionary vitae, но
линия держалась. Подталкиваемое массой воинов, напиравших изнутри осадной башни в
спины авангарда, пораженное болезнями потомство Мортариона то и дело падало вниз по
обе стороны с рампы, но тонкий красный барьер не поддавался.
Башня должна пасть, и необходимое для этого оружие было совсем рядом.
– Тогда отойдите…
***
На командной палубе «Луксор Инвиктор» Эша Ани Мохана Ви взяла свою мишень на
прицел. Новая аугметика беспокоила ее, но имела определенные преимущества,
приближая ее к ревущей душе «Полководца» через святое единство стали и плоти.
Глазами Махины она увидела заднюю часть башни, на которой был установлен
гигантский паровой двигатель, сплетенный из мясистых сухожилий и приводимый в
действие печью, питаемой душами проклятых. От двигателя уходили огромные поршни,
подведенные к ведущим колесам осадного конструкта. Теперь он работал на холостом
ходу, выполнив свое предназначение – сооружение было доставлено к стене, но у
принцепса было для него и другое применение…
Ее разум слился с разумом титана. Они еще не знали друг друга в совершенстве
– она и «Луксор Инвиктор» – но их связывала общая скорбь по погибшей матери Эши Ани
Моханы, что делало дуэт машины и человека сильнее. Его системы дали ей общее
представление об отвратительном механизме, с которым они столкнулись, и смелый дух
Махины выбрал две уязвимости – по одной для каждой из пушек «Вулкан», дабы
уничтожить это проклятое создание.
Момент настал.
Эша Ани не видела окончательной гибели башни – она боролась с желанием своего
титана сражаться, пока ее техно-клада снижала внутреннюю температуру. Исполин
сопротивлялся до тех пор, пока не прибыл обратно к Вратам Гелиоса и вернулся за
стену, продолжая распылять обжигающий газ.
***
Орудия ударили по башне, сотрясая ее сверху донизу, и Сангвиний пошатнулся.
Гвардия Смерти, что поднималась по главной лестнице, дабы встретиться с примархом
лицом к лицу, отступила назад. Ангел воспользовался отвлекающим маневром, чтобы
прыгнуть на них, испепеляя энергией своего копья, и снова взмыл в воздух.
Первый взрыв прозвучал настолько отдаленно, что затерялся в общем реве битвы,
но последовавшие за ним переросли в оглушительный гром, сотрясая все сооружение.
Воины с криками падали навстречу смерти, пока верхняя половина башни не была
уничтожена фонтаном зеленого огня, и град шрапнели обрушился на стену, кося
легионеров с обеих сторон. Давление в голове Ралдорона возросло и снова ослабло,
когда зло не вырвалось из разрушенного нутра конструкта столбом черных мух.
Пылающие глаза в середине роя поедали взглядом окружающее, а затем насекомые
рассеялись по ночному небу, и глаза исчезли с воем, от которого затошнило людей.
Гвардия Смерти приняла на себя основную мощь взрыва, но сейчас они были
выносливее, чем когда-либо, и несколько десятков отпрысков Повелителя Смерти заняли
позиции на крепостной стене. Воины пошли в атаку с обеих сторон: Кровавые Ангелы
сплотились для ожесточенного последнего боя, и побежали к фаланге из гниющего
керамита и железной воли.
– За примарха! За примарха!
– Ты не пройдешь через эти стены: ни под ними, ни через них. И так будет до
тех пор, пока наш отец не решит иначе, – ответил Сангвиний. – И ты знаешь, что это
правда.
– Тогда выйди и сразись со мной: два красных ангела на поле битвы, где наш
Отец не сможет вмешаться.
Сангвиний отсалютовал своему брату, словно Ангрон все еще оставался прежним
неугомонным воином.
Стены выдержали.
***
Три минуты.
Все то, что могли предложить призывникам – все, что им могли дать. Три минуты
на эвакуацию.
И вновь боевые горны ворот затрубили свою мелодию, словно сам Дворец воздал
прощальную молитву по павшим. Земля загудела от мощных моторов, и ворота качнулись
внутрь. Последние новобранцы пробежали сквозь створы, когда те уже закрывались.
Кацухиро попытался было шагнуть к ним, но его оттащили под крики людей, которые он
едва мог расслышать.
Чьи-то руки увели его в сторону глубокого ущелья за стеной и уложили на
низкую койку. Там медики производили сортировку группы грязных, контуженных солдат.
Внешние укрепления в этой секции были укомплектованы многими тысячами, а сейчас, по
подсчетам Кацухиро их осталось меньше десяти сотен.
Титаны тем временем снова затянули свои песни и удалились во Дворец. Кацухиро
смотрел им вслед: несмотря на тяжелую поступь, они двигались крайне быстро.
Призывник смутился под взглядом офицера. Тот был таким высоким, таким
недостижимым, а последние крупицы его человечности были скрыты за бесстрастной
маской боевого доспеха. И все же Кацухиро услышал сострадание в его словах, когда
он заговорил своим почти роботизированным голосом, искаженным вокс-передатчиком:
– Послушай меня, сын Терры – ни один из тех, кто сражался на этих рубежах, не
трус. Ты сделал то, о чем тебя просили и выполнил свой долг. Я горжусь тем, что
могу назвать тебя товарищем по оружию, какой бы опасности и пролитой на этих стенах
крови мне это ни стоило. Я, Максимус Тейн, клянусь тебе в этом. А теперь отдыхай –
ты будешь нужен нам вновь.
Астартес ушел прочь, а к Кацухиро подошел медик и мягко толкнул его на койку.
Но солдат увидел нечто за огромным желтым силуэтом Тейна – нечто, что заставило его
сесть…
Тейн двинулся дальше, созывая своих людей, и обнажил Ашула, стоявшего на краю
толпы.
Предателя.
ТРИДЦАТЬ ОДИН
Восхождение
Отсутствующий отец
Новый чемпион
Еще одна жертва среди тысяч павших, он не был замечен после битвы ни одной из
сторон.
Гул реактора его доспехов стих. Энергия перестала бежать по системам брони, а
большая часть керамитового корпуса была разорвана. Взор Скрайвока ограничивался
латным воротом и наплечниками: стены Императорского Дворца парили над ним, словно
помещенные туда с единственной целью – обрамлять небо, в котором орбитальная
бомбардировка, словно живое произведение искусства, танцевала в постоянно
меняющихся узорах «Эгиды».
С каменной глыбы на него укоризненно смотрел его же шлем, сорванный при
падении. Ухитрившись приземлиться вертикально, череполикая маска, казалось, молча
осуждала его потрескавшимися стеклянными глазами.
Скрайвок чувствовал во рту кровь. Он слабо сплюнул в сторону, отчего его тело
словно пронзила сотня ножей.
Меч задрожал.
Демон явился к нему во плоти. Это было тощее существо с кожей, покрытой
шишками опухолей. Его голова чем-то напоминала лошадиную – длинная, с глазами,
посаженными далеко назад, словно они были направлены в сторону его же лица. Зубы,
однако, выглядели хищно: острые и крупные, резцы аккуратно покоились в челюсти,
словно клыки земных кабанов, а макушку венчали четыре коротких отростка, обманчиво
напоминающие рога. Уши же существа, как отметил Скрайвок, были очень маленькими и
тонкими.
– Я не знаю тебя!
– Потому что могу, – ответил Нерожденный. Его голос был напряженным и влажно
булькал. – Потому что тебе требовался урок. Я сделал тебя сильным, Скрайвок, и ты
возомнил, что это твоя собственная сила. Но нет, ты лишь убийца и предатель.
Безжалостность и немного хитрости – вот и все твои единственные достоинства, но ты
принял мои дары за свои, – демон ухмыльнулся. – Можешь вообразить – Расписной Граф
счел себя равным Первому Капитану Кровавых Ангелов? Сколь нелепое заблуждение…
– Ты можешь предложить мне себя – себя, всего без остатка, без всяких
оговорок и сомнений, и я приму твою душу в свою. Ты станешь частью меня, а я стану
частью тебя. Вместе мы будем жить вечно и свободно шагать как в материуме, так и в
имматериуме. Мы принесем такую боль в этот мир, что она ранит сам свет звезд.
– Тогда я согласен! – залепетал Расписной Граф. – Да! Все, что угодно только
не смерть!..
Демон усмехнулся.
– Я сделал хороший выбор. Да, этих слов будет достаточно. Это твой первый
урок – форма слов не имеет значения, важна только их искренность, и я вижу, что
впервые в твоей жизни, Гендор Скрайвок, ты искренен.
Когда свечение угасло, его доспехи были пусты, но демон сдержал свое слово.
Варп
Вскоре после его прибытия на Терру отец отвел его в одно место: то была
башня-ротонда, возведенная в только что построенном Дворце, чьи колоннадные стены
были защищены от ледяных ветров Гималазии мерцающими атмосферными щитами. Комната
наверху была просто роскошной – ничего показного, но все было выполнено по самым
высоким стандартам и из лучших материалов. Пол был выложен черным и белым мрамором,
подогнанным под круглую форму помещения: ромбовидные плиты с округленными краями
сужались в центре комнаты, где они превращались в мозаику, запертую в клетке
геометрических фигур. В самом центре был изображен древний символ – круг, вмещавший
две симметричные фигуры, разделенные изогнутой линией. Фигура черного цвета была с
белой точкой в центре, фигура же белого цвета – с черной.
Магистр Войны поднял брови при виде этого зрелища. Он чувствовал ужас
Четверки, но его это мало интересовало – Отец никогда не любил давать прямые
ответы. Взгляд Луперкаля блуждал по комнате и остановился на куче подушек – здесь
они с Императором долго беседовали в ту первую ночь, а затем глаза Хоруса
переместились к столу, за они обедали вместе, когда позволяло время – его всегда
было мало, ведь Император был занят своей Великой Работой…
«Своей великой ложью», – подумал Магистр Войны. – «Но в начале у Него было
больше времени для Хоруса, чем для всех остальных – тех, кто был найден после».
Когда-то это было очень важно для Луперкаля – хоть, по правде говоря, и не
имело никакого значения. То были дни, полные лжи, предназначенной для
удовлетворения тщеславия тирана.
Как бесхитростно…
– Я проверил твои стены, отец. Мои армии готовы начать наступление. Почему ты
все еще сопротивляешься? Ты можешь увидеть, что будет в конце – я знаю, что можешь.
Твое сопротивление бессмысленно. Ты – проклятие Человечества. Отпусти же людей! Дай
мне спасти их!
Ответа не последовало.
Как всегда, Лайак и его немые слуги сопровождали Иезекииля, не давая ему ни
минуты покоя.
Глаза Хоруса были широко распахнуты и смотрели в никуда, а рот широко открыт.
Со стороны Магистр Войны выглядел душевнобольным или мертвецом, и Аббадон был рад,
что мало кто видел Луперкаля таким. Ему и самому хотелось бы не лицезреть подобное,
но он не мог заставить себя отвести глаза.
– Эреб на твоем месте заявил бы о том, что этот успех принадлежит ему, –
хмыкнул Иезекииль.
– Я служу только Богам! – заявил Лайак. – Ибо какой прок от власти смертных
перед лицом вечности?
– Убей меня, и это ничего не изменит. Слишком поздно менять путь Магистра
Войны, – возразил Лайак. – Сделка уже заключена. Демонические легионы ждут, дабы
добавить свою мощь к твоей. Назад пути больше нет.
– Все наши старания находятся под угрозой, – наконец сказал он. – Мы должны
как можно скорее завершить начатое, иначе война будет проиграна.
Аббадон бросил взгляд на жреца в маске.
– Я скажу лишь то, что должно быть сказано, и мне нет дела до того, угрожает
мне это или же нет. Я служу лишь Богам, и моя жизнь ничего не значит.
– Тогда, мой лорд, произойдет то, что всегда происходило раньше, – шесть глаз
Лайака обратились на Аббадона. – Придет еще один чемпион Хаоса.