Министерство образования и науки Республики Казахстан

Казахский национальный университет имени аль-Фараби

Факультет Востоковедения

Кафедра Ближнего Востока и Южной Азии

МАГИСТЕРСКАЯ ДИССЕРТАЦИЯ

на тему: «Факторы и перспективы общественно политической

стабильности в ИРИ»

по специальности 7M02217 – «Востоковедение»

Выполнил: Пайшанбиев
Р.С.
(подпись)
Научный руководитель:
PhD, и.о. доцента (подпись)

Допущен к защите

Протокол № от 2022 г.

Заведующий кафедрой:
(подпись и печать)
Нормоконтролер: Тюлегенов К.М.
(подпись)

Алматы, 2022 г.
 Глоссарий

АИКОС: Американо-Израильский комитет по связям с общественностью

МАГАТЭ: Международное агентство по атомной энергии
ФЕК: Федаин э-Халк иранская леворадикальная революционная организация
городских партизан, появившаяся в 1963 году (официально в апреле 1971
года). Вела вооружённую борьбу против шахского режима и сменившего его
в ходе исламской революции режима аятолл. Руководитель Хассан Зия-
Зарифи.
ИРИ: Исламская Республика Иран
КСИР: Корпус стражей Исламской революции
ИГИЛ: Исламское государство в Ираке и аль-Шам
СВПД: Совместный всеобъемлющий план действий
МЕК: Муджахедин э-Хальк была организована в 1965 году студентами
Тегеранского университета, недовольными шахским режимом. Целью
организации было создание в Иране социалистической республики;
построения на основе бесклассового общества, лишённого любых форм
диктатуры и эксплуатации, которое, впрочем, называли не коммунизмом, а
тоухидным обществом
МИНБ: Министерство информации и национальной безопасности Ирана
НДИС: Национальное движение иранского сопротивления-организация
иранских политэмигрантов - противников исламской республики.
Объединяло представителей различных антиклерикальных направлений -
националистов, левых радикалов, социал-демократов, либералов,
монархистов. Вело активную организационную, пропагандистскую и
вооружённую борьбу против шиитской теократии Хомейни, выступало за
конституционно-демократическую монархию. После убийства лидеров в
1991 существует как небольшая эмигрантская группа, ведёт пропаганду в
Сети. Основатель и исторический лидер - Шапур Бахтияр.
ДНЯО: Договор о нераспространении ядерного оружия
NSDD: Директива о принятии решений в области национальной
безопасности
Группа 5+1: 5 постоянных членов Совета Безопасности
Организации Объединенных Наций и Германия
ВСИРИ: Верховный совет исламской революции в Ираке
СБ ООН: Совет Безопасности Организации Объединенных Наций
 СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ

Глава 1. Факторы формирования общественно политической

стабильности
1.1 Теоретико-концептуальные основы стабильности
1.2 Послереволюционные последствия ИРИ (1979-1988) и история
клерикальной власти в Иране.
1.3 Внешние вызовы исламской революции Ирана

Глава 2. Перспективы общественно политической стабильности в

ИРИ
2.1 Хомейнисткое правление и послевоенная реабилитация (1989-
1997)
2.2 Реформизм Президента Хатами и мир после 11 сентября
(1997-2005)
2.2 Президент Ахмадинежад: от силы к высокомерию (2005-2013)
2.3 Зеленое движение 2009 года
2.4 Президент Рухани поворачивает маятник вспять (2013-
настоящее время)
2.5 Приоритетные направления сотрудничества Исламской
Республики Иран и Республики Казахстан

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность исследования. Это исследование направлено на то,

чтобы определить, как Исламская Республика Иран ("ИРИ") остается
стабильной, несмотря на множество сил, стремящихся свергнуть ее, и
уязвимость иранских правительств прошлого двадцатого века к смене
режима. Выживание ИРИ озадачило многих аналитиков, особенно из-за
слухов о внутренней непопулярности режима. То, что ИРИ просуществовал
дольше, чем любой другой иранский режим двадцатого века, еще более
необычно по сравнению с его предшественниками. Иранские режимы до
1979 года пользовались иностранной поддержкой и пали, когда эти внешние
силы стали враждебными в 1921, 1941 и 1953 годах или же дрогнули в 1979
году. Напротив, ИРИ не только не имела существенной внешней поддержки,
но и столкнулась с такими серьезными внешними вызовами, как
Соединенные Штаты.
Два отношения эффективно объясняют выживание ИРИ. Первый -
между Верховным лидером и Корпусом стражей Исламской революции
("КСИР"). Это гарантирует, что у режима есть силы для подавления
внутренних беспорядков и распространения власти на международном
уровне, чтобы ослабить участников, стремящихся к смене режима. Характер
этих отношений предотвращает военный переворот, поскольку идеология
КСИР требует превосходства Верховного лидера. Второй - между режимом и
широкой общественностью (особенно бедными). Это гарантирует, что режим
не столкнется с массовым недовольством, как это сделал последний шах в
1979 году.
ИРИ уравновешивает репрессии, популизм, прагматизм и народную
легитимность (часто с выборами). Кроме того, Исламская Республика начала
с преимущества: режимы, возникшие в результате массовых революций,
традиционно трудно свергнуть иностранным державам из-за преданности
режима и народной поддержки.
После свержения шаха духовенство вступило в борьбу с
многочисленными вооруженными послереволюционными группировками. В
результате превосходящей народной поддержки, объединения страны за
антиамериканизмом и военных усилий против вторжения Ирака,
клерикальный режим выиграл послереволюционную борьбу против своих
внутренних вооруженных противников.
После войны с Ираком и смерти аятоллы Рухоллы Хомейни ИРИ
смягчила свою политику, продвигая социально-экономический популизм,
чтобы предотвратить массовое недовольство. Новый Верховный лидер,
аятолла Али Хаменеи, устранил недостатки своей легитимности,
обратившись к КСИР. Хотя Хаменеи больше не был членом КСИР после
своего назначения на пост Верховного лидера, у него были положительные
личные отношения с должностными лицами КСИР благодаря его
руководству организацией в первые дни ее существования.
На международном уровне ИРИ проецировала власть и использовала
ошибки американской внешней политики для создания геополитической
ситуации, которая сделала свержение Исламской Республики непомерно
дорогостоящим для иностранных держав. Кроме того, на территорию Ирана
трудно вторгнуться из-за его уникальной и внушительной географии. Кроме
того, ИРИ, укрепляя отношения с ополченцами по всему Ближнему Востоку
(например, с ливанской Хезболлой), создала асимметричные растяжки,
которые могли бы вызвать сильную нестабильность против вторгающейся
державы на всем Ближнем Востоке. Тогда открытые военные действия
против ИРИ привели бы не только к тому, что захватчик столкнулся бы с
чрезвычайно сложной кампанией на иранской земле, но и к серии
проиранских партизанских кампаний за пределами иранской территории.
Исследовательский вопрос и значение
 То, как Исламская Республика Иран ("ИРИ") существует, несмотря на
то, что так много сил стремятся ее свергнуть, важно по шести причинам: (1)
геополитические, (2) трудности американской политики с ИРИ, (3)
уникальное устройство режима ИРИ, (4) значение ИРИ как либеральной
автократии, (5) частота смены режима в Иране в двадцатом веке и (6) вызовы
Исламской Республики США даже после падения Советского Союза.
В геополитическом плане ИРИ является региональной державой,
которая сталкивается с конкуренцией с другими региональными державами,
претендующими на власть, включая США, Израиль и Саудовскую Аравию.
Он выжил и процветал, несмотря на множество проблем, препятствующих
его существованию. Иран значителен и уникален благодаря своей близости к
Ормузскому проливу (через который проходит пятая часть мирового
экспорта нефти), своему статусу одного из ведущих мировых
производителей нефти и газа и многочисленному, молодому и
образованному населению. Кроме того, Иран исторически, этнически и
религиозно отличается как единственная персидско-язычная страна с
шиитским большинством. Неспособность понять ИРИ способствовала
катастрофическим ошибкам во внешней политике, таким как неумелая
американская оккупация Ирака после 2003 года. В сочетании с отсутствием
официальных связей между ИРИ и США, ситуация создает риски
геополитического столкновения.
Во-вторых, каждая американская администрация после революции
1979 года боролась с ИРИ. Попытки вернуть ИРИ в западный лагерь не
увенчались успехом. Тем временем усилия по смене режима потерпели
неудачу и укрепили решимость ИРИ. Такие результаты привели к серьезному
разочарованию западных аналитиков. Если это не исправить, это может
спровоцировать еще одно несчастье со сменой американского режима,
которое будет гораздо более катастрофичным, чем в Ираке после 2003 года.
В-третьих, структура режима ИРИ уникальна. Это единственная
исламская теократическая республика, пришедшая к власти в результате
массовой революции. В то время как Мохаммед Мурси в Египте и Реджеп
Тайип Эрдоган в Турции имеют некоторое сходство, эти два режима
принципиально отличаются от ИРИ, поскольку они являются примерами,
когда исламистская фигура пришла к власти в результате избирательного
процесса, который не обязательно был исламистским. ИРИ, напротив, по
своей сути является исламской теократией, которая институционализировала
клерикальное правление (т. е. ‫ والیت فقیه‬- правление исламского юриста).
Учитывая рост политического ислама и нестабильность столь многих
государств на Ближнем Востоке и в Северной Африке, ИРИ представляет
собой модель того, как теократическая республика остается стабильной,
несмотря на значительное давление и историю смены режима ее
предшественников.
В-четвертых, ИРИ не является ни полностью демократическим, ни
авторитарным. Хотя ИРИ прибегает к политическим репрессиям, она также
допускает некоторые народные выражения. Поэтому ИРИ квалифицируется
как "либерализованная автократия" в соответствии с определением этого
термина Даниэлем Брумбергом (1; с. 56-68). Понимание почти четырех
десятилетий существования ИРИ способствует развитию литературы о
"либерализованных автократиях" (2; с. 507-532).
В-пятых, иранские режимы до 1979 года были уязвимы для смены
режима. Иран стал свидетелем четырех изменений режима в течение
двадцатого века: переворот Реза-шаха в 1921 году, свергнувший династию
Каджаров, британско-российское вторжение 1941 года, свергнувшее Резу-
шаха, британские и 9 американских спецслужб, поддержавших свержение
премьер-министра Мохаммеда Моссадыка в 1953 году, массовая революция
1979 года, которая свергла шаха Мохаммеда Резу Пехлеви. До 1979 года
самым продолжительным иранским режимом было двадцатишестилетнее
правление последнего шаха, которое пользовалось значительной
иностранной поддержкой (3; с. 124). Иностранная поддержка или ее
колебания были фактором в каждой из вышеупомянутых четырех изменений
режима (Арнольд-Бейкер 2008; 1003; Купер 2011; 22; Меллер 2008; 199;
Забир 1982; 2-9). Такие исторические рамки делают выживание и экспансию
Исламской Республики более загадочными, учитывая иностранных
конкурентов ИРИ и отсутствие эквивалентной внешней поддержки.
В-шестых, выживание ИРИ демонстрирует, что устойчивое
противостояние США возможно даже после распада Советского Союза. На
момент написания этой диссертации ИРИ пережил более сорока двух лет с
момента своего основания путем всенародного референдума 1 апреля 1979
года. Несмотря на свое формальное основание, режим быстро столкнулся с
жестокой послереволюционной борьбой за власть. С тех пор теократическая
республика продолжает противостоять вызовам своей легитимности.
Иранская революция 1979 года радикально изменила жизнь многих
людей - одних к лучшему, других к худшему. Это затрудняет для таких
людей оставаться объективными. К сожалению, такие аналитические
недостатки пронизывают академические круги и государственную политику.
Многие группы стремятся к смене режима в Иране. Такие группы
варьируются от американских неоконсерваторов до диссидентов-
изгнанников, таких как оппортунистические монархисты во главе с
наследным принцем Резой Пехлеви и культовыми моджахедами э-Хальк
("МЕК" политико-боевая организация). Такие повестки дня подорвали
всеобъемлющий объективный подход к определению того, как ИРИ пережил
так много вызовов.
В настоящем исследовании используется другой подход, поскольку в
нем определяются одиннадцать проблем, с которыми столкнулся ИРИ, и
анализируется, как он их преодолел и какие дальнейшие перспективы из
этого вытекают. Он стремится дать целостный, всеобъемлющий ответ на
загадку устойчивости режима ИРИ, который решает как внешние, так и
внутренние проблемы. Этот анализ направлен на выявление закономерностей
стратегии режима ИРИ, которые выходят за рамки внутренней и внешней
политики.
 Материалом эта магистерская диссертация опирается на первичные
источники (на персидском и английском языке и переведенные на русский
язык) и вторичные источники (книги и статьи), чтобы обеспечить
фактическую основу аргументации. Основными источниками исследования
являются выступления, правительственные документы, интервью.
Целью исследование является дать анализ и объективная оценка
общественно политического состояния и стабильности ИРИ и сделать
прогнозы на дальнейшую перспективу эволюцию исламского режима.
Задачи исследования. Исследование направлено на ответ на
поставленный вопрос путем оценки и дальнейшего прогнозирования того,
как ИРИ преодолел одиннадцать вызовов:
1. Послереволюционная борьба за власть между клерикальными и
неклерикальными силами
2. Ирано-иракская война и окружающие конфликты (например,
Гражданская война в Ливане)
3. Восстановление после Ирано-иракской войны
4. Первоначальная борьба за легитимность Верховного лидера Хаменеи
5. "Движение за реформы" бывшего президента Мохаммеда Хатами
6. Падение Советского Союза и расширение американской мощи
7. "Война Америки с терроризмом" с акцентом на интервенции США в
Афганистане и Ираке
8. Ядерная программа ИРИ
9. Санкции, которые иностранные державы наложили на ИРИ
10. Последствия выборов 2009 года (также известные как "Зеленое
движение")
11. Арабская весна/Пробуждение - включая Гражданскую войну в
Сирии.
Эти одиннадцать ситуационных кризисов были выбраны, потому что у
них был потенциал (реальный или предполагаемый) бросить вызов
дестабилизации режима ИРИ. Например, учитывая численность и
вооруженный состав антиклерикальных сил после ухода шаха, недавно
установленный клерикальный режим рисковал насильственным свержением.
Многие из одиннадцати вызовов напоминают предыдущие смены режима в
Иране. Например, Зеленое движение участвовало в крупных массовых
демонстрациях, подобных тем, что были в 1979 году, когда был свергнут
шах. Вторжение в Ирак в 1980 году и американские угрозы смены режима
напоминают британско-российское свержение Реза-шаха в 1941 году. Борьба
Хаменеи за легитимность и последующий реформизм Хатами, если бы они
не были решены правильно, могли бы заложить основу для сильной фигуры,
способной свергнуть дискредитированный режим, подобный падению
династии Каджаров в 1921 году. Этот подход позволит проанализировать
внешнюю и внутреннюю политику и поведение ИРИ в области поддержания
устойчивости режима с точки зрения реалистического (государственно-
ориентированного), конструктивистского (социально сконструированные
идеологии) и политико-экономического подходов. Кроме того, исследование
направлено на то, чтобы изолировать переменную внешней поддержки и то,
как ИРИ боролся без внешней помощи с тех пор, как иранские режимы
прошлого двадцатого века пали, как только внешняя поддержка стала
враждебной или ослабла. В общем, это исследование направлено на
прогнозирование общих моделей поведения ИРИ из конкретных примеров
устойчивости режима. Кроме того, исследование направлено на выявление
общих тем в обеспечении стабильности режима ИРИ. Есть ли у ИРИ общая
стратегия обеспечения продолжительности режима? Если да, то какие
факторы этому послужили, изменилась ли стратегия с течением времени и
каковы ее дальнейшие перспективы? Является ли нынешняя стабильность
режима ИРИ результатом стойкости или просто удачи? Доминирует ли
идеология или прагматизм в стратегии выживания режима ИРИ? Если
преобладает прагматизм, это будет иметь последствия для теорий
международных отношений, которые требуют рациональных действующих
лиц. Исследование не фокусируется на проблемах, которые режим быстро
подавил или преодолел. Например, студенческие протесты 1999 года, хотя и
были значительными, не представляли серьезной угрозы для дестабилизации
режима, о чем свидетельствует то, что режим довольно быстро подавил
протесты.

Глава 1. Факторы формирования общественно политической

стабильности
В данной главе рассматриваются две проблемы ИРИ: (1)
послереволюционная борьба за власть между клерикальными и
неклерикальными силами; (2) ирано-иракская война и окружающие
конфликты (например, гражданская война в Ливане).

1.1 Теоретико-концептуальные основы стабильности

1.2 Послереволюционные последствия ИРИ (1979-1988) и история

клерикальной власти в Иране.
В то время как велаят-е факих является относительно новым творением
аятоллы Рухоллы Хомейни, участие шиитского духовенства (улама) в
политике не является таковым. Начиная с 1501 года, иранские улама
получили беспрецедентное политическое влияние, чтобы помочь династии
Сефевидов в распространении шиизма. Хотя до 1979 года клерикалы не
обладали прямой политической властью, они были очень влиятельны,
особенно благодаря своим отношениям со сторонниками, в число которых
входили банды местных "грубиянов", обеспечивавших выполнение планов
клерикалов. Хотя до 1979 года юридическая власть технически принадлежала
иранскому монарху, клерикалы имели мощное влияние на неофициальных
силовиков, которые выполняли для уламы функции, подобные
государственным, включая налогообложение. Клерикалы также были
фактическим ограничителем власти шаха, предлагая убежище тем, кого
монарх намеревался наказать. Такие исторические предпосылки, возможно,
способствовали тому, что проклерикальные боевики после революции 1979
года наиболее эффективно использовали насилие для достижения
политических целей (De Groot 2007; 66; Katouzian 2009; 8; Momen 1985; 199;
10-9 ;2016 ‫)استوار‬.
Табачное восстание 1890 года является примером иранской
клерикальной власти до 1979 года. Решение династии Каджаров
предоставить табачную концессию британскому бизнесмену вызвало
народные протесты по всему Ирану. Высшее духовное лицо того времени,
Мирза Хасан Ширази, издал религиозный указ (фетву), призывающий к
национальному бойкоту табака. В результате народное соблюдение фетвы
способствовало отмене концессии и продемонстрировало силу уламы,
особенно в качестве антиимпериалистической силы (Batmanghelidj 2016; 99-
112).
Примерно полвека спустя аятолла Хомейни настаивал на том, чтобы
мусульманские государства возглавлялись уламой, и развивал велаят-е факих
в контексте антиимпериализма (см., например, Хомейни 1981; 27, 49-51, 63).
Тем временем Хомейни использовал расплывчатую риторику, чтобы
объединить разрозненное иранское население в антишахскую коалицию
(Gholizadeh & Hook 2012; 174-186). По словам первого президента
Исламской Республики Абольхассана Бани-Садра, хомейнисты
систематически пытались убедить иранскую общественность, многие из
которых не знали, как конкретно будет осуществляться задуманное Хомейни
исламское правительство, что улама не будет напрямую участвовать в
политике (Rieffer-Flanagan 2013; 54). Сделав антишахское движение не
только клерикальным, Хомейни избежал неудач своего восстания 1963 года и
сверг шаха в 1979 году при поддержке практически всех значимых иранских
общественно-политических групп. Действительно, объединяющая сила
Хомейни предотвратила дробление разнообразной антишахской коалиции и
обеспечила ее отстранение от власти шаха (Amuzegar 1991; 257-288).

Исламская республика, а не демократическая.

После ухода шаха неклерикальные силы стремились сыграть свою роль
в постреволюционном правительстве. Таким образом, хомейнисты
столкнулись с первой проблемой: создание исламской республики, несмотря
на разнообразие антишахских сил, стремящихся к другим формам правления.
Разрушение шахского режима ослабило сплоченность, которая
объединяла идеологически конфликтующие антишахские силы.
Соответственно, их противоречивые представления о постреволюционном
правлении столкнулись, когда хомейнисты стремились
институционализировать клерикальное правление в послереволюционном
Иране. Хотя у Хомейни были последователи во влиятельном традиционном
купеческом классе (базаре) Ирана, вооруженные левые, такие как MEK и
‫"( سازمان چريک‌ه ای ف دايی خل ق اي ران‬ФЕК"), сопротивлялись правлению Хомейни
(Dixon & Sarkees 2015; 384; Keshavarzian 2007; 244).
 До возвращения в Иран Хомейни был признан лидером иранской
революции, о чем свидетельствуют некоторые главы антишахских движений,
отправившиеся в парижскую резиденцию Хомейни в изгнании, чтобы
продемонстрировать свою связь с аятоллой. Кроме того, до революции
существовала сложная сеть для распространения речей Хомейни, когда он
находился в Наджафе (Keshavarzian 2007; 244; 40 ;2016 ‫)استوار‬.
Тем не менее, неклерикальные силы стремились занять место в
послереволюционном правительстве и вступили в жестокое противостояние
с Корпусом стражей исламской революции ("КСИР") - самыми преданными
и вооруженными сторонниками Хомейни. Сформированный в соответствии с
майским указом Хомейни 1979 года, КСИР объединил различные
революционные комитеты (комитеты) для восстановления порядка,
обеспечения соблюдения исламского закона и защиты зарождающегося
революционного правительства (Ward 2009; 225-226).
При поддержке Хомейни КСИР вырос и превратил идеологически
переполненную послереволюционную арену в решительно хомейнистское
предприятие, жестоко подавляя соперников безнаказанно. Смысл
существования КСИР заключался в том, чтобы защищать режим, а не просто
защита национальной территории1. Хотя неклерикальное Временное
правительство премьер-министра Мехди Базаргани контролировало
формальные государственные институты, такие как полиция и вооруженные
силы, после революции эти подразделения были раздроблены и ослаблены.
Между тем, хомейнистский Революционный совет контролировал далеко
идущие сети революционных судов, ополчений и комитетов. Учитывая
слабость государственных институтов, ополченцы заполнили вакуум власти,
сделав контроль Базаргани над полицией и армией в значительной степени
неуместным. Хотя КСИР действовал как и другие ополчения, он отличался
от них полуофициальной санкцией правительства и Хомейни как
вооруженная сила, призванная защищать революцию (Metz 1989; 53; ‫اس توار‬
130 ,49-40 ;2016). После того как антиклерикальные силы начали убивать
членов Революционного совета, хомейнисты получили больше политической
поддержки для подавления неклерикальных сил. Между тем, связь ФЕК с
этническими сепаратистскими движениями в курдской, туркменской,
арабской, азербайджанской и белуджской общинах Ирана привела к тому,
что КСИР был направлен в эти районы для борьбы с такими движениями.
Поскольку население жаждало безопасности, КСИР при поддержке
правительства подавил вооруженных левых, таких как MEK и ФЕК, в рамках
официальной миссии по разоружению населения и роспуску
несанкционированных ополчений. Эти шаги завоевали хомейнистам
поддержку широкой общественности (Ward 2009; 225-236; 59-54 ;2016 ‫)استوار‬.

1
Статья 143 впоследствии ратифицированной Конституции Ирана предусматривает, что регулярные
иранские вооруженные силы (Артеш) несут ответственность за защиту территории Ирана. Однако
КСИР посягнул на эту роль во время ирано-иракской войны из-за слабости Артеша в результате
революционных чисток (Хен-Тов и Гонсалес 2011, 46-48)
 Учитывая историю смены режима из-за рубежа, хомейнисты
постарались предотвратить иностранное вмешательство, изгнав иностранных
корреспондентов и разграбив американское посольство. Эти два шага
объединили раздробленную страну вокруг антиамериканизма и
антиимпериализма, что еще больше укрепило власть клерикалов после
отставки Базаргана. Хотя КСИР защищал посольство от предыдущих
нападений, студенческая группа, поддерживающая Хомейни, которая
впоследствии разграбила посольство, вероятно, координировала свои
действия с КСИР и другими радикальными хомейнистами. Тем не менее,
похоже, что Хомейни одобрил эти действия только после захвата посольства
(Ward 2009; 236; 61-58 ;2016 ‫)استوار‬.
Независимо от предварительного одобрения или осведомленности
Хомейни, однако, предварительная защита посольства хомейнистами
придает уверенности мнению о том, что захват посольства был, по крайней
мере, частично рассчитан некоторыми прохомейнистскими силами, чтобы
лишить другие революционные группы права собственности на
антиимпериалистический вопрос. Кроме того, захват превратил Иран в
страну-отказник для американских спецслужб, которые больше не могли
использовать дипломатическое прикрытие для сбора информации или
организации переворота в стиле 1953 года (Интервью D; Gibson 2010; 28).
Укрепление клерикального правления в послереволюционном Иране,
несомненно, было насильственным. Однако хомейнисты не полагались
исключительно на силу. Действительно, и Исламская Республика, и новая
конституция, принявшая велаят-е факих, были ратифицированы на
всенародных референдумах в 1979 году. В то время как референдум об
Исламской Республике был, возможно, расплывчатым, последующая
конституция, предоставившая Хомейни огромную политическую и военную
власть, была недвусмысленной. Действительно, клерикалы были просто
более популярны в Иране, чем вооруженные левые группы, такие как MEK
(Katouzian 2009; 328, 335-336, 342).
В целом, хомейнисты укрепили власть в идеологически переполненном
Иране в постреволюционную эпоху, сочетая принуждение, формальные и
неформальные силы и народную легитимность через референдумы. Кроме
того, хомейнисты проницательно воспользовались вакуумом власти после
революции для продвижения своих собственных сил, которые, в отличие от
других ополчений, имели определенную официальную санкцию. Не все эти
усилия были обязательно скоординированы, о чем свидетельствует тот факт,
что Хомейни, вероятно, не знал о захвате посольства заранее. Однако
последующее одобрение Хомейни этой акции показывает способность ИРИ
приспосабливаться к событиям и превращать потенциально
дестабилизирующие события в преимущества. Одобрение Хомейни задним
числом сплотило страну вокруг антиамериканизма и еще больше
маргинализировало вооруженных левых соперников. Захватив посольство
США и не позволив это сделать вооруженным левым, клерикалы сплотили
общественность в критический момент.
 Важно отметить, что даже радикальные на первый взгляд действия
можно понять через парадигму прагматичного выживания режима. Многие
аналитики осуждают захват посольства как глупую ошибку, которая
значительно навредила новому иранскому режиму (см., например, Murray
2010; 34-35; Ward 2009; 236-237). Это не совсем верно. Захват также имел
прагматический элемент. Хотя оно и отдалило США, внутри страны оно
принесло пользу хомейнистам: оно серьезно подорвало деятельность
американской разведки в Иране, поскольку такие агентства больше не могли
работать под дипломатическим прикрытием (Гибсон 2010; 28).

1.3 Внешние вызовы революции

А) Соединенные Штаты
Иранские воспоминания об иностранных интервенциях повлияли на
народные и официальные настроения. Речь Хомейни 1964 года, в которой он
протестовал против американского правового иммунитета в Иране, который,
по его мнению, сводил иранцев к меньшему, чем у американской собаки
(Moin 1999; 122-123), служит примером иранской горечи по отношению к
иностранному господству.
Несмотря на незащищенность ИРИ, Исламская Республика, как ни
парадоксально, начала с преимущества: режимы, возникшие в результате
массовых революций, исторически трудно свергнуть иностранным державам
из-за преданности, народной поддержки и способности организовать
поддержку в ответ на грозные вызовы (Walt 1997; 42). Тем не менее,
иностранные игроки пытались свергнуть ИРИ или, по крайней мере, изучали
возможность этого.
До 1979 года Иран играл жизненно важную роль в американской
стратегии регионального сдерживания Советского Союза. Политика США
рассматривала Иран как "стратегический приз Ближнего Востока" за его
человеческие ресурсы, нефть и природный газ и близость к Ормузскому
проливу (Acharya 1989; 3, 21, 23; Gibson 2010; 23; Murray 2010; 5-6).
Вскоре после ухода шаха в 1979 году иранские вооруженные силы
распались, так как революционеры быстро посадили в тюрьму почти все
высшее руководство армии. После этого, по просьбе Белого дома, генерал
Роберт Х. Гюйзер перечислил свои требования для военного переворота
против формирующегося революционного правительства: неограниченные
средства, десять-двенадцать отобранных американских генералов, десять
тысяч самых профессиональных американских солдат и безраздельная
национальная поддержка. Учитывая эти ограничения, Гюйзер утверждал, что
такая интервенция неосуществима (Huyser 1986; 283-284).
В ответ на захват посольства президент Джимми Картер заморозил
иранские финансовые активы и разорвал дипломатические отношения с
Ираном. Однако Картер отказался от военных действий, опасаясь за
безопасность заложников. Попытки американцев договориться с иранцами не
увенчались успехом. Белый дом в частном порядке сообщил Хомейни, что
публичный суд над заложниками приведет к прерыванию всей иранской
торговли - возможно, путем морской блокады. Еще больше ободряя
революционеров, миссия по спасению американских заложников
провалилась. Однако, судя по всему, революционеры знали свои
дипломатические границы и воздержались от причинения вреда или
предания заложников суду (Congressional Record, V. 151, Pt. 10 2005; Gallard
2007; 40; Geraghty 2007; 61-63; Gibson 2010; 28-52; Maloney 2015; 126-129;
Murray 2010; 31-34).
Падение шаха и подтвержденный антиамериканизм ИРИ заставили
США пересмотреть свой геополитический подход. Это привело к появлению
доктрины Картера: Попытка любой внешней силы установить контроль над
регионом Персидского залива будет рассматриваться как нападение на
жизненно важные интересы Соединенных Штатов Америки, и такое
нападение будет отражено любыми необходимыми средствами, включая
военную силу (Картер 1980).
Поскольку ИРИ не блокировала Ормузский пролив, реалистичные
планы смены режима в Иране не играли большой роли в целях
администрации Картера (Gibson 2010; 28). Алжирские соглашения 1981 года
еще раз подтверждают это утверждение. Американские заложники были
освобождены в январе 1981 года в соответствии с Алжирскими
соглашениями, которые, среди прочих положений, обязывали США
воздерживаться от политического или военного вмешательства во
внутренние дела Ирана. Эти соглашения обеспечили правовой прецедент для
сдерживания смены американского режима в Иране.
Президент Рональд Рейган продолжил доктрину Картера в
соответствии с Директивой о принятии решений по национальной
безопасности (ДРОНБ), в которой указывалось, что США предпримут все
необходимые меры для сохранения доступа к Ормузскому проливу. Однако,
отчасти в результате горького опыта войны во Вьетнаме, США также
приняли доктрину Уайнбергера, которая рассматривала развертывание
вооруженных сил как крайнее средство (LaFeber 2009; 73).
В то же время доктрина Рейгана, как показано в ДРОНБ, ставила во
главу угла антикоммунизм и сопротивление советскому вторжению на
Ближнем Востоке, а не смену режима в Иране. Устранение ИРИ, таким
образом, не являлось приоритетом в доминирующей внешней политике
администрации Рейгана в большей степени, чем в администрации Картера.
До тех пор, пока нефть текла свободно, а советская экспансия сдерживалась,
Америке, казалось, было в значительной степени, хотя и с неохотой,
безразлично, кто правит Ираном - шах или улама. ЦРУ даже помогло
Хомейни укрепить власть, предоставив ИРИ список известных иранских
коммунистов, чтобы хомейнисты могли уничтожить своих левых
противников (Prados 2006; 500).
Хотя существуют доказательства того, что президент Рейган снабжал
вооруженные иранские диссидентские группы, выступающие против
Хомейни, это, по-видимому, было сделано для того, чтобы объединить эти
группы для противодействия советской экспансии в Иране и быть готовыми
помочь определить будущее Ирана в случае гражданской войны или
внутренних беспорядков. Хотя существуют предположения об обратном, не
похоже, что у администрации Рейгана были планы по использованию этих
групп для свержения хомейнистов в отсутствие таких обстоятельств (Peterzell
1984; 55-61).
Два общих события усилили неприятие американцами смены режима в
Иране и общее бессилие иранских диссидентов-изгнанников. Первым был
неудавшийся переворот в Ноджехе. Группа диссидентствующих офицеров
иранских ВВС планировала в июле 1980 года взорвать важнейшие
правительственные объекты и убить Хомейни. Впоследствии Шапур
Бахтияр, бывший премьер-министр при шахе, должен был въехать в страну,
объединиться с антирежимными членами вооруженных сил, свергнуть ИРИ и
взять страну под контроль с помощью восстаний племен, призванных
отвлечь КСИР. ИРИ остановила этот заговор до его начала. (Gasiorowski
2002; 645, 648-657; Gibson 2010; 28; Ward 2009; 238-240). Вторая причина
заключалась в излишней приверженности ЦРУ к старшему сыну бывшего
шаха, наследному принцу Резе Пехлеви, который выступал за смену режима,
несмотря на отсутствие внушительной базы поддержки в Иране.
Однако ЦРУ не полностью отказалось от возможности смены режима.
К 1984 году американская разведка установила отношения с группой в
изгнании под названием Национальное движение иранского сопротивления
("НДИС"), возглавляемой Бахтиаром - тем самым человеком, который
участвовал в сорванном перевороте Ноджеха. К 1985 году некоторые
американские чиновники всерьез восприняли планы НДИС по свержению
ИРИ. Названный операцией "Белая звезда", этот план предусматривал
использование племенных и военных сил в Иране для свержения ИРИ.
Заговор провалился, не начавшись, в результате плохого управления
Бахтиари, отсутствия сплоченности НДИС и колебаний американской
поддержки, особенно после скандала "Иран-Контра" (см. ниже), в результате
которого были удалены сотрудники ЦРУ, наиболее вовлеченные в
предполагаемую операцию (Khonsari 1995; 199-228; Panah 2007; 91).
Агенты иранской разведки также активно следили за диссидентами и
убивали потенциальных американских новобранцев. После революции ИРИ
создала разведывательное агентство под названием Министерство разведки и
безопасности МИНБ, объединив небольшие послереволюционные
разведывательные организации. МИНБ приняло два первых прагматических
решения. Во-первых, в его состав вошли агенты бывшей шахской тайной
полиции САВАК. Это позволило МИНБ воспользоваться ценными знаниями
и разведданными САВАК. Во-вторых, несмотря на ненависть хомейнистов к
коммунизму, МИНБ наладила отношения с восточногерманскими
спецслужбами. МИНБ извлекала выгоду из этих отношений, поскольку они
предоставляли важную информацию о вербовке ЦРУ иранских агентов во
Франкфурте. Эти усилия привели к тому, что ИРИ в конечном итоге
обнаружила шпионскую сеть ЦРУ и использовала ошибки ЦРУ (Wege 2013;
142).
 ИРИ убивала коммунистов в Иране, но сотрудничала с ними в Европе,
где это было выгодно. Точно так же Исламская Республика очистила САВАК
настолько, чтобы успокоить революционный гнев, но не искоренила ее,
чтобы извлечь выгоду из профессиональных навыков САВАК. Эти
прагматические решения помогли МИНБ в последующих убийствах
диссидентских изгнанников, таких как Бахтияр и генерал Али Овейси,
которые были вовлечены в заговоры по смене режима. Такие убийства, хотя
и нанесли ущерб репутации ИРИ, в значительной степени удержали
иранскую диаспору от поиска путей свержения ИРИ.

Б) Ирано-иракская война (1980-1988)

22 сентября 1980 года ИРИ столкнулась с иракским сухопутным
вторжением, целью которого было свержение Хомейни и захват богатой
нефтью иранской провинции Хузестан. Иранский артеш был разгромлен
революционными чистками, а кризис с заложниками разорвал связи между
Америкой и Исламской Республикой. Последнее не позволило ИРИ
приобрести крайне необходимые военные материалы для своего военного
аппарата, созданного в основном американцами. Еще более усугубляли
ситуацию усилия США, такие как операция "Стаунч", направленные на
предотвращение международных продаж оружия Ирану. Между тем, хотя
хомейнисты выиграли два успешных референдума 1979 года, борьба за
лидерство между первым президентом ИРИ Абольхассаном Бани-Садром и
клерикальной элитой продолжалась и в 1981 году. В свете таких неприятных
обстоятельств многие высшие руководители считали, что Ирак победит Иран
(Bani-Sadr 1991; 74; Brands 2016; 235-236; Gibson 2010; 113; Hovsepian-Bearce
2016; 73-74; Parsi 2007; 113).
ИРИ сыграла определенную роль в провоцировании иракского
вторжения. Действительно, Хомейни угрожал перенести революцию в Ирак и
поддерживал антирежимную деятельность в Ираке, например, убийства
иракских чиновников. В сочетании с восприятием Саддамом иранской
слабости как результата чистки иранских вооруженных сил, война казалась
почти неизбежной. (Farrokh 2011; 343-346; Gibson 2010; 35; Ward 2009; 242-
243).
Первоначальное выживание ИРИ перед лицом иракского вторжения
было во многом обусловлено некомпетентностью Саддама. Как и Гитлер,
Саддам не любил эффективных командиров и не обладал достаточными
военными знаниями. В результате плохого планирования, ошибочной
разведки, некачественной подготовки и недостаточного оснащения Багдада
иракцы не смогли повторить молниеносную атаку Израиля в 1967 году.
После первых успехов иракские военные оказались в затруднительном
положении. Тем временем иранский патриотизм обеспечил ИРИ
многочисленными преданными новобранцами. Подразделения КСИР вместе
с вооруженными гражданскими лицами заполнили пустоту, оставленную
Артешем, прибегнув к эффективным нерегулярным боевым действиям
против иракцев. Однако первоначальные военные усилия ИРИ пострадали в
результате раскола между хомейнистами и теми, кто был связан с
президентом Бани-Садром. Кроме того, внутри Ирана продолжались
вооруженные столкновения между левыми и проклерикальными силами.
Основная вооруженная левая группа, MEK, не была просто периферийной
организацией, о чем свидетельствует ее демонстрация численностью около
150 000 человек 27 апреля 1981 года вместе с закаленными в боях
вооруженными партизанами. ИРИ ответила на эту демонстрацию судебным
запретом на уличные демонстрации на следующий день (Abrahamian 1989;
216-217; Dixon and Sarkees 2015; 384; Farrokh 2011; 336-355; ,65-62 ;2016 ‫استوار‬
72-71 ;69; Ward 2009; 234-235).
Народная поддержка Бани-Садра оказалась недостаточной для победы
над хомейнистами, которые контролировали ключевые элементы
принуждения (например, КСИР и Басидж 2 ), суды, революционные
организации и мечети. Хомейнисты также пользовались поддержкой
городской и сельской бедноты. В итоге Хомейни лишил Бани-Садра его
полномочий, а вскоре после этого иранский парламент (Меджлис) объявил
Бани-Садру импичмент. Вооруженные левые были полностью уничтожены к
1983 году. В изгнании MEK, по сути, подорвал свою народную легитимность
в Иране, выступив на стороне Саддама Хусейна во время войны. Вместо того
чтобы рухнуть под давлением одновременных внешних и внутренних угроз,
ИРИ получила "божественную помощь" от вторжения Ирака, поскольку оно
помогло хомейнистам сплотить общественность и отвлечь внимание от своих
все более тиранических тенденций (74-72 ;2016 ‫ ;استوار‬Ward 2009; 242).
Вторжение в Ирака стало еще одним оружием Хомейни для победы в
постреволюционной борьбе за власть против вооруженных левых.
Вторжение Саддама было слишком некомпетентным, чтобы бросить грозный
вызов революционному режиму Хомейни, но достаточно страшным, чтобы
объединить разделенное иранское население против Ирака. Трудно
представить, как Саддам Хусейн мог разыграть свои карты хуже. Исходя из
ложной уверенности в том, что иранские арабы примут его войска, Саддам
по глупости перенапряг свои силы. То, что должно было стать быстрой
победой, использующей слабость Ирана после революции, привело к тупику
всего через два месяца после первоначального вторжения, несмотря на
военные недостатки ИРИ, указанные выше (Farrokh 2011; 352- 355).
По сути, Саддам Хусейн не сумел должным образом использовать
послереволюционную слабость Ирана. Хомейнисты одержали победу над
своими левыми противниками не только благодаря своей власти над более
важными структурами власти (базар, мечети, комитеты и ополчения) и
большей поддержке населения, но и благодаря неуклюжему иракскому
вторжению, которое объединило страну под руководством Хомейни.
2
Басидж - это ополчение, имеющее тесные связи с КСИР. Созданный в течение года после создания
КСИР, Басидж должен был бороться с внутренними врагами революции (особенно в свете отсутствия
эффективной полиции) и бороться с военной мощью Саддама во время ирано-иракской войны. На
протяжении 1980-х годов их численность колебалась от 100 000 до 500 000 человек. В 2007 году КСИР
объявил об официальном слиянии с Басиджем, стремясь больше сосредоточиться на внутренних врагах
(Байман и др. 2001; 38-39; Голкар 2015; 52; Вехри и др. 2009; 25-33).
 В результате падения Бани-Садра и вооруженных левых клерикалы
монополизировали власть и должным образом отреагировали на вторжение
Саддама. ИРИ одержала несколько решающих побед, которые переломили
ход войны в ее пользу. Это было результатом последовательной стратегии,
улучшения координации между КСИР и Артеш, повышения мотивации и
печально известного использования атак "живой волны" Басидж/КСИР для
подавления обороны Ирака за счет превосходства в численности и
идеологической приверженности. К концу весны 1982 года ИРИ вытеснила
последний иракский оплот из страны (Farrokh 2011; 360-369; ,75-74 ;2016 ‫استوار‬
78-77).
Иранские командиры утверждали, что без свержения Саддама путем
вторжения в Ирак победа невозможна. Такие сторонники считали, что
революционного рвения и численности Ирана будет достаточно для
выполнения этой задачи. Эти доводы убедили Хомейни вторгнуться в Ирак,
несмотря на его первоначальное нежелание. Результатом стала затяжная
шестилетняя война на истощение, которая не принесла успехов ни одной из
сторон. Тактика, которая помогла ИРИ защитить свою территорию, оказалась
недостаточной для достижения устойчивых успехов на территории Ирака.
Вторгшись в Ирак, ИРИ очень дорогой ценой познала пределы
революционного пыла и ценность умеренности. Клерикальный режим
допустил многочисленные просчеты, например, неверно предсказал, что
иракские шииты будут приветствовать своих иранских единоверцев, и
неверно оценил степень международной поддержки Ирака для сдерживания
распространения иранской революции. Действительно, победы Ирана над
Ираком в 1982 году привели к тому, что президент Рейган одобрил
увеличение поддержки Ирака. (Chubin & Tripp 1988; 98; Gibson 2010; 70-74;
83-80 ;2016 ‫)استوار‬.
По сути, впечатляющие победы ИРИ в изгнании иракских войск со
своей территории привели к тому, что Исламская республика возгордилась
до предела. Это привело к тому, что ИРИ переоценила важность сектантской
общности с шиитским большинством Ирака и недооценила международные
интересы в конфликте.
Возможно, самым решающим фактором, помешавшим ИРИ свергнуть
Саддама, была иностранная поддержка иракского диктатора. Исламская
Республика не просто боролась с военной силой Саддама. Скорее, иранцы
боролись с иракской армией, деньгами арабских шейхов, советскими и
французскими поставками военной техники в Ирак и американской
дипломатической, финансовой и разведывательной поддержкой.
Действительно, в специальной национальной разведывательной оценке ЦРУ
34/36.2-82 от 1982 года утверждалось, что Саддам "по существу проиграл
войну с Ираном" и что Ирак по существу не может, даже с другими арабами,
переломить ситуацию (Cordesman & Wagner 1990; 183-184; Gibson 2010; 83-
89; 85-81 ;2016 ‫)استوار‬.
К 1984 году США стали особенно обеспокоены конфликтом, так как
воюющие стороны начали нацеливаться на нефтяное судоходство в
Персидском заливе. Стратегия ИРИ заключалась в нанесении ударов по
Саудовской Аравии и Кувейту из-за их поддержки Ирака. Некоторые
высокопоставленные чиновники в администрации Рейгана выступали за
открытый удар по Ирану. Оппоненты предупреждали, что такой удар мало
что сделает, чтобы переубедить ИРИ, или не достигнет большего, чем смог
бы сделать Ирак. Более того, противники открытых американских военных
действий против ИРИ подчеркивали, что усиление конфликта между
Америкой и Исламской Республикой облегчит Советскому Союзу
возможность утвердиться в Иране. Важно отметить, что высокопоставленные
члены администрации Рейгана стремились восстановить связи с умеренным
Ираном после смерти Хомейни (Crist 2012; 159-163). И все же американский
страх перед советским вторжением в Иран опять же препятствовал
американскому нападению на ИРИ.
В конечном итоге Рейган отказался от любого военного нападения на
Иран. Однако он подчеркнул важность предотвращения победы Ирана и
приказал американским подразделениям быть готовыми нанести ответный
удар, если Иран нападет на американское судно или попытается прервать
поставки нефти, согласно Решающим директивам по национальной
безопасности 139 и 141. Ни одна из сторон не была склонна рисковать
перерастанием конфликта в тотальную американо-иранскую войну.
Во время войны высокопоставленные американские чиновники
неоднократно заявляли, что у США нет намерения вести большую войну с
Ираном или вводить американские войска на иранский материк по трем
основным причинам: (1) у США не было сил для проведения эффективной
операции, которая принесла бы значительные результаты, учитывая
советскую угрозу в Европе и на Дальнем Востоке; (2) опасения, что открытое
американское нападение на Иран сплотит население и укрепит режим; (3)
страх, что ИРИ выпустит своих суррогатов против западных целей в Ливане
и Европе. Соответственно, США вместо этого решили преследовать цели
Америки по обеспечению свободного потока нефти и сдерживанию
распространения иранской революции по всему региону (Crist 2012; 287).
Американская озабоченность советским вторжением в Иран не только
спасла ИРИ от открытой американской атаки, но и привела к тому, что США
предали операцию "Стаунч" в середине 1980-х годов. В ходе того, что стало
известно как "дело Иран-Контра", США продали оружие ИРИ в тщетной
попытке добиться освобождения американских заложников, захваченных в
Ливане (см. раздел ниже), и наладить связи с умеренными в ИРИ, чтобы
противостоять советской экспансии в Иран. Хотя администрация Рейгана
явно предполагала, что такая помощь не приведет к преимуществу ИРИ
против Ирака, именно это и произошло, о чем свидетельствуют
последующие боевые успехи ИРИ. Кроме того, соглашение "оружие в обмен
на заложников" было неудачным для США, так как оно привело к
освобождению трех американских заложников только для того, чтобы на их
место были похищены еще трое. Иранцы также потерпели неудачу в
долгосрочной перспективе: когда тайные американские продажи оружия
ИРИ были раскрыты, США пересмотрели операцию "Стаунч", что еще
больше затруднило для ИРИ получение оружия для поддержки их военных
усилий против Ирака (S. Hrg. 102-799, 1991; 4; Gibson 2010; 153-171, 230;
Joyner 1990; 121; Thobaben 2006; 57-58).
Скандал Иран-Контра нарушил внутреннюю политику ИРИ. Акбар
Хашеми Рафсанджани, который в то время был спикером Меджлиса,
намеревался ослабить своего соперника из радикального лагеря, аятоллу
Хусейна Али Монтазери. После того как Рафсанджани подорвал Монтазери,
лишив КСИР (с которым был связан Монтазери) его зарубежных функций и
передав их Министерству иностранных дел, те, кто был связан с Монтазери,
предприняли ответные действия, допустив утечку информации об
американо-иранских оружейных сделках, которые координировал
Рафсанджани. Этот шаг не только не подорвал Рафсанджани, но и привел к
чистке радикального лагеря в ИРИ, что стало шагом к укреплению власти
консервативного лагеря в Исламской Республике. Утечка, наряду с резкой
критикой Монтазери политических репрессий Исламской Республики,
привела к тому, что Монтазери потерял расположение Хомейни ( ;2016 ‫اس توار‬
120-119 ,102). Наконец, скандал подорвал будущее американо-иранское
сближение (Hunter 2010; 42).
Хотя обе стороны понесли тяжелые потери в ходе войны, Ирак, как
оказалось, лучше переносил экономический ущерб, учитывая его более
широкий доступ к иностранной помощи. Хотя ИРИ одержала победу в 1986
году, захватив стратегически важный город Фау на иракской стороне реки
Шатт-эль-Араб, эта победа вызвала дополнительное упорство и давление со
стороны Саддама и его иностранных сторонников против ИРИ. Операция
Earnest Will, усиленное американское присутствие в Персидском заливе для
защиты кувейтских нефтяных танкеров, увенчалась операциями Nimble
Archer и Praying Mantis, в ходе которых ВМС США уничтожили множество
иранских нефтяных платформ и судов в 1987 и 1988 годах. Ирак также
получил большую пользу от американской разведки иранских целей, что
значительно усилило иракские военно-воздушные силы. США даже оказали
дипломатическую поддержку Саддаму в применении химического оружия
против иранцев. В результате этих факторов Ирак в течение трех месяцев
свел на нет трехлетние иранские достижения. Разрушительное воздействие
войны на экономику Ирана, пессимистические отчеты высокопоставленных
иранских военных чиновников, резолюция 598 Совета Безопасности ООН
(СБ ООН) [1987]3 , а также случайное сбитие американцами иранского
гражданского авиалайнера и соответственно холодная реакция
международного сообщества убедили Хомейни закончить войну летом 1988
года (Crist 2012; 231- 232; 293-299; 325-356; 370; Gibson 2010; 217, 229; ‫استوار‬
99-88 ;2016).
Однако в конце войны ИРИ нанесла удар по США и MEK таким
образом, что объединила иранское население. В иранских операциях ЦРУ в
3
СБ ООН 598 [1987] призвал, среди прочего, к немедленному прекращению огня между Ираном и
Ираком наряду с взаимным отступлением к соответствующим границам враждующих сторон.
Германии произошел сбой: связь ЦРУ со своими иранскими агентами
осуществлялась через несколько абонентских ящиков во Франкфурте, а
каждое письмо писалось одним человеком с одним и тем же обратным
адресом. Будучи уже предупрежденными о подобных операциях, сотрудники
ИРИ старательно проверяли всю входящую почту, что, вероятно, и
позволило выявить любопытно большое количество писем из Франкфурта. В
сентябре 1988 года МИНБ арестовала нескольких недостаточно
подготовленных агентов ЦРУ и получила ценную информацию. Исламская
Республика объявила о шпионской сети 21 апреля 1989 года. Впоследствии
ИРИ казнила более пятидесяти человек, осужденных за шпионаж (Crist 2012;
372-378; Engelberg & Trainor 1989). И снова ЦРУ потерпело неудачу в своих
операциях в Иране.
После того как ИРИ приняла резолюцию ООН о прекращении войны в
1988 году, Саддам направил около семи тысяч бойцов MEK в Иран, чтобы
свергнуть Исламскую Республику. ИРИ позволила MEK продвигаться
вперед, чтобы перерезать каналы снабжения MEK. Контрнаступление
иранцев против MEK в сочетании с прекращением воздушной поддержки со
стороны Ирака привело к решающему поражению MEK. Неудачное
вторжение MEK при поддержке Ирака также принесло политическую выгоду
хомейнистам, как и вторжение Саддама в 1980 году (Hiro 1989; 246-247).
ИРИ выиграла от еще одного случая некомпетентной политики Саддама по
смене режима.
Хотя продолжение войны после 1982 года могло быть радикальным
решением, его последствия по иронии судьбы подтолкнули режим в
противоположном направлении в отношении его внутренней политики. ИРИ
была вынуждена постепенно ослаблять свои наиболее ограничительные
исламские предпочтения, чтобы расширить свою базу поддержки и
объединить нацию для решения конфликта с Ираком (Saleh & Worral 2015;
87). Это отражается в весьма разнообразных мотивах иранских солдат на
фронте во время восьмилетней войны. Действительно, опрошенные солдаты
приводили как религиозные, так и национальные оправдания для участия в
боевых действиях (Brown 1990; 86-90).
Учитывая огромную цену для Ирана, ИРИ научилась не приступать к
подобным внешнеполитическим начинаниям. После 1988 года, хотя внешняя
политика ИРИ не была ни изоляционистской, ни пассивной, режим
демонстрировал неприятие участия своих регулярных войск в конфликтах
так же, как США не хотели "ставить сапоги на землю" после своих
злоключений в Ираке и Афганистане. Ирак был по сути иранским
Вьетнамом, где Исламская Республика узнала пределы своей силы, особенно
в противостоянии с режимами, поддерживаемыми мировыми державами,
такими как США.
Важно отметить, что слишком упрощенно рассматривать весь
конфликт как патовую ситуацию. Исламская Республика, несомненно,
понесла большие экономические и человеческие потери. Однако ИРИ
использовала войну с Ираком для выработки долгосрочной стратегии. После
победы Ирана над Ираком в 1982 году ИРИ начала политическую
организацию иракских шиитских беженцев (особенно из партии Дава),
которые стремились экспортировать иранскую революцию в Ирак после
падения Саддама Хусейна. В результате появился Высший совет исламской
революции в Ираке ("ВСИРИ") - организация, стремящаяся создать в Ираке
исламскую республику в стиле Хомейни. КСИР помог ВСИРИ создать
вооруженный компонент под названием "Корпус Бадр" в 1983 году. Хотя
корпус "Бадр" сыграл относительно небольшую роль во время ирано-
иракской войны, он обеспечил ИРИ долгосрочные дивиденды в Ираке после
2003 года (см. ниже) (112-110 ;2016 ‫)استوار‬.

В) Хезболла в Ливане: успешное распространение идеи революции

ИРИ
В то время как ИРИ не смогла распространить свою революцию в
Ираке в 1980-х годах, Исламская Республика добилась значительного успеха
в Ливане.
6 июня 1982 года Израиль, под предлогом попытки убийства своего
посла в Лондоне, вторгся в Ливан. Позже в том же году убийство
христианского президента Ливана спровоцировало резню христианскими
ополченцами палестинцев и ливанцев-шиитов в лагерях беженцев Сабра и
Шатила под наблюдением Израиля. Возникшее в результате этого
возмущение в мире привлекло США в Ливан в качестве части
международной миротворческой миссии. Многие ливанские шииты считали,
что Америка не была нейтральной в этом конфликте и фактически встала на
сторону ливанских христиан (Avon & Khatchadourian 2012; 20-22; Gannon
2008; 88-89; Harris 2012; 243-247).
Израильское вторжение в Ливан предложило ИРИ распространить свое
революционное послание среди ливанцев, с которыми Иран связывали
пятивековые шиитские связи. Время для вторжения было важным, так как
оно совпало с решением ИРИ вторгнуться в Ирак после того, как Саддам
Хусейн был вытеснен с иранской территории. Найдя общего врага в лице
Израиля, ИРИ и баасистская Сирия объединились, чтобы позволить
иранским революционерам войти в Ливан. В результате КСИР оказал
военную, политическую и другую помощь страдающим ливанским шиитам.
КСИР способствовал созданию Исламского Амаля4 (мотивируя это тем, что
Амаль отошел от исламских революционных принципов) и объединил
многих шиитских бойцов для создания Хезболлы из Исламского Амаля.
Хезболла, наиболее успешная попытка ИРИ экспортировать свою
революцию, вытеснила израильтян с большей части Ливана к 1985 году.
Важно отметить, что "Хезболла" приняла "Велаят-е факих" Хомейни, что
придало иранской революции международную легитимность, тем более что
ливанцы этнически и лингвистически отличались от иранцев. Хезболла не
только обеспечила ИРИ геополитический охват в регионе, успехи Хезболлы
4
Первоначальный Амаль был шиитским ополчением, основанным в Ливане в 1975 году
(Чехаби 2006; 202).
в борьбе с Израилем принесли ИРИ репутационные преимущества как
стороннику единственного арабского образования, одержавшего победу над
Израилем (Chehabi & Mneimneh 2006; 1-47; Chehabi 2006; 211-230).
ИРИ имела идеологические и геополитические причины для экспорта
своей революции в Ливан. КСИР считал, что убедительное нападение будет
лучшей защитой революции. В 1983 году Хезболла совершила два
значительных нападения на американские объекты в Ливане: одно - на
американское посольство, другое - на американских и французских
военнослужащих. Еще одна атака последовала в сентябре 1984 года.
Несмотря на убедительные доказательства причастности Ирана, сильные
разногласия в Белом доме не позволили предпринять военный ответ. Вместо
этого американцы вывели войска из Ливана в начале 1984 года, не имея
ничего, что могло бы служить доказательством их потерь. Перед уходом
американских войск ливанская армия распалась после того, как ведущий
шиитский священнослужитель, аятолла Мохаммад Хоссейн Фадлалла издал
фетву, предписывающую шиитам покинуть армию (Crist 2012; 131-145; 148;
150-153; 103-102 ;2016 ‫)استوار‬.
Эти события придали силы ИРИ, особенно в сочетании с вытеснением
Саддама со своей территории, вторжением в Ирак и американским кризисом
с заложниками (который понизил авторитет США, подтолкнул на
международное заявление Америку о невмешательстве во внутренние дела
Ирана и потерю ЦРУ своей операционной базы в Иране). Это также придало
убедительности революционному лозунгу Хомейни о том, что "Америка ни
черта не может нам сделать" (Mahdavi 2014; 167). Однако, как отмечалось
выше, в долгосрочной перспективе это не подтвердилось, поскольку
американское участие в ирано-иракской войне вынудило ИРИ согласиться на
прекращение огня.
Тем не менее, Исламская Республика продолжала набирать обороты в
Ливане в середине 1980-х годов, а затем потерпела поражение в Персидском
заливе в конце 1980-х годов. Летом 1982 года Иран начал программу захвата
заложников для получения рычагов влияния при обмене пленными после
того, как ливанские христианские ополченцы похитили и казнили иранских
чиновников в стране. ИРИ быстро научилась оказывать поддержку
похищениям, но оставлять фактический захват заложников ливанцам. Самое
значительное похищение главы ЦРУ Уильяма Бакли произошло 16 марта
1984 года. В результате его захвата похитители раскрыли сеть ЦРУ в Ливане
и разрушили миссию ЦРУ в этой стране. К 1985 году некоторые районы
Бейрута стали запретной зоной для ЦРУ, которому не удалось проникнуть в
"Хезболлу". Однако иранский режим был осторожен и не стремился явно
способствовать хаосу в Ливане. Напротив, ИРИ продемонстрировала свою
способность быть посредником в переговорах, как, например, в организации
обмена пленными с Израилем в июне 1985 года. В результате Израиль
освободил 766 ливанских заключенных за примерно 150 заложников на
захваченном "Хезболлой" авиалайнере, направлявшемся из Афин в Рим (Crist
2012; 153-156; Engelberg & Trainor 1989; A6; McCarthy 1998; 169-175; Parsi
2007; 115).

Глава 2: Перспективы общественно политической стабильности в

ИРИ

В этой главе рассматриваются три вызова ИРИ: (1) восстановление

ИРИ после ирано-иракской войны; (2) борьба Верховного лидера аятоллы
Али Хаменеи за легитимность после назначения; (3) распад Советского
Союза и расширение американской власти.

2.1 Хомейнисткое правление и послевоенная реабилитация (1989-

1997)

К 1989 году ИРИ знала только войну. На протяжении большей части

1980-х годов двумя важными элементами, удерживающими ИРИ вместе,
были харизма аятоллы Хомейни и война с Ираком. К 1989 году оба фактора
исчезли. Восхождение Али Хаменеи в качестве преемника Хомейни
подорвало надежды на сплоченность из-за отсутствия у Хаменеи
значительных клерикальных полномочий и харизматического авторитета
Хомейни. В сочетании с горечью от неудач в военных действиях, ИРИ,
казалось, была готова к распаду, поскольку режим пытался удержать
различные фракции вместе (Yaghmaian 2002; 79-80).
Аятолла Хаменеи, хотя и носил титул Верховного лидера, не считался
высшим духовным лицом. Действительно, ИРИ пришлось пересмотреть
конституцию, чтобы позволить Хаменеи даже занять этот пост (Katouzian
2009; 355-356). Этот факт подтверждает отчаяние ИРИ после смерти
Хомейни и маргинализации Монтазери5: в стране с одним из центров
шиитского образования и нехваткой духовных лиц не было кандидата на
пост Верховного лидера, который обладал бы необходимым политическим и
религиозным авторитетом. Более того, Хаменеи даже признался, что в 1989
году был "мелким семинаристом" (Sadjadpour 2009; 6).
Мало того, что новый Верховный лидер не обладал убедительным
политическим и религиозным авторитетом своего предшественника, в 1989
году было упразднено иранское премьер министерство. В результате
президент Рафсанджани в свой первый президентский срок обладал большей
властью, чем, возможно, любой президент за всю историю ИРИ.
Действительно, Хаменеи с энтузиазмом поддержал Рафсанджани в его
первый срок, что привело к "двойному лидерству". Власть Рафсанджани

5
Аятолла Монтазери подал в отставку после того, как напряженность в отношениях между ним и
Хомейни достигла точки кипения из-за резкой критики Монтазери неправомерных казней и политических
репрессий. После его отставки его титул Великого аятоллы был понижен до Ходжат аль-эслам (Katouzian
2009, 350-351).
возникла не спонтанно. До революции он играл ключевую роль в
подпольных антишахских группах. С 1951 года Рафсанджани учился у
Хомейни и поддерживал с ним тесные связи на протяжении всей революции.
После 1979 года Рафсанджани заслужил репутацию более прагматичного
человека, чем его коллеги. Его общее неприятие экстремизма сделало его
одним из самых эффективных сторонников Хомейни. Хомейни доверял
Рафсанджани важнейшие политические должности 6, начиная сразу после
революции и до самой смерти Хомейни. С такой политической родословной
поддержка Рафсанджани Хаменеи в качестве нового Верховного лидера была
крайне важна, особенно в свете клерикальных недостатков Хаменеи и
потенциального вызова со стороны левого Меджлеса (спикером которого
был Рафсанджани) (Ganji 2002; 84; Leonard 2006; 1343; Moslem 2002; 87-90,
142-151).
Чтобы исправить недостаток своего политического и религиозного
авторитета, Хаменеи объединился с Рафсанджани. В целом это привело к
объединению консервативного лагеря Хаменеи с прагматичной фракцией
Рафсанджани. Объединение помогло Рафсанджани в проведении его
политики, направленной на модернизацию иранской экономики и умеренную
политику ИРИ. Такая политика включала приватизацию и стабилизацию
национальной валюты. Этот процесс не обошелся без насилия. Во время
первого срока Рафсанджани консерваторы укрепили свой политический
контроль над своими левыми соперниками в политических баталиях, которые
едва не привели страну к гражданской войне. Консерваторы приняли законы,
которые наделили неизбираемый Совет стражей, в котором доминировали
консерваторы, правом утверждать кандидатов на выборах. Это
гарантировало, что, несмотря на демократические элементы Конституции
ИРИ, консерваторы не позволят конкурирующим политикам получить
политическую власть. Одновременно консерваторы демонизировали своих
левых оппонентов, обвиняя их в покорности иностранным интересам (США
и Израиля) и в неприятии революционных принципов (Maloney 2015; 193,
228; Moslem 2002; 156-160; 144 ;2016 ‫)استوار‬.
Чтобы сократить избыточность, централизовать командование и
предотвратить заражение фракционностью в вопросах безопасности,
Рафсанджани консолидировал ряд внутренних сил безопасности и объединил
многочисленные военные организации. Хотя Артеш и КСИР оставались
отдельными, реформирование системы безопасности, проведенное
Рафсанджани, вызвало у членов КСИР опасения, что КСИР будет распущен.
Другое дело, что профессионализация КСИР, в том числе введение званий,
вызвала сопротивление многих членов КСИР (Moslem 45 2002; 191-192; ‫استوار‬
145 ;2016). Консолидировав силы безопасности и вооруженные силы, ИРИ не
позволила различным фракциям привлекать вооруженную поддержку по
политическим мотивам, что могло бы привести к гражданской войне. Хотя
6
Эти должности включали: основателя Исламской республиканской партии, представителя
Хомейни в Высшем совете обороны, командующего вооруженными силами и спикера Маджлиса (Moslem
2002; 90).
Рафсанджани и Совет стражей вряд ли были демократичными в своем
подходе, их решения, похоже, предотвратили распад ИРИ, несмотря на
потерю объединяющего эффекта открытого конфликта и лидерства Хомейни.
Несмотря на опасения по поводу возможного роспуска или слияния с
Артешем, Рафсанджани обеспечил КСИР большую известность. При
поддержке Рафсанджани КСИР расширил свои военные и экономические
возможности, получив несколько желанных контрактов во время
президентства Рафсанджани. Экономическая мощь Стражей исламской
революции вышла за рамки их связи с влиятельными благотворительными
организациями. Действительно, КСИР приобрел обширные экономические
активы в различных отраслях промышленности, что сделало организацию
одной из важнейших экономических сил в стране. Это привело к
определенной степени экономической независимости, которая позволила
КСИР получить некоторую автономию от гражданского контроля. Кроме
того, альянс Рафсанджани-Хаменеи ловко решил потенциальную проблему
сотен тысяч безработных ветеранов войны Басидж, интегрировав их в
иранское общество. Это было достигнуто путем предоставления им работы в
качестве козыря режима против попыток смены режима. Такие роли
включали охрану правопорядка (в том числе соблюдение исламских
социальных норм), военные функции, присутствие в общественных местах,
начиная от мечетей, университетов, промышленных и сельскохозяйственных
центров (Ahmadi 2013; 37-38; Hen-Tov & Gonzalez 2011; 49-55; -145 ;2016 ‫استوار‬
153-152 ;149). Таким образом, ИРИ одновременно решала проблемы
потенциально дестабилизирующей безработицы и выживания режима,
эффективно используя резерв ветеранов войны.
Однако "двойное лидерство" не продлилось долго. Хаменеи создал
независимые альянсы с традиционными правыми, такими как КСИР, базары
и единомышленники-клерикалы. Одним из предметов разногласий был
Рафсанджани, выступавший за увеличение налогов и регулирования при
ослаблении контроля за соблюдением исламских социальных кодексов. Хотя
эта политика завоевала Рафсанджани поддержку левых, она лишила его
поддержки консерваторов и сторонников жесткой линии. Такое развитие
событий фактически положило конец "двойному лидерству" в 1995 году.
Кроме того, когда Рафсанджани стал проводить политику, враждебную
базарам, КСИР выступил против президента, учитывая его связи с
традиционным купеческим классом. После распада альянса Хаменеи-
Рафсанджани, консолидации власти консерваторов, усиления и отчуждения
КСИР и создания Хаменеи собственной базы, независимой от Рафсанджани,
Рафсанджани столкнулся с жесткой оппозицией во время своего второго
президентского срока (Moslem 2002; 180-240; 152 ,147 ,144-143 ;2016 ‫;اس توار‬
Wehrey, et al. 2009; 80).
Крах "двойного руководства" был бы разрушительным для нового
Верховного лидера, если бы не КСИР. Действительно, Хаменеи обратился к
КСИР, чтобы устранить недостатки своей легитимности, которые были
вызваны его относительно слабым религиозным авторитетом. Хаменеи
пользовался формальным контролем над КСИР в соответствии со статьей 110
Конституции Ирана. Кроме того, идеология КСИР была экзистенциально
зависима от главенства Верховного лидера. В политическом плане Хаменеи
был благосклонен к Революционной гвардии, учитывая его бывшую
руководящую роль в этой организации и тесные личные связи с
высокопоставленными чиновниками КСИР (Hen-Tov & Gonzalez 2011; 49;
Wehrey, et al. 2009; 80).

Окончание холодной войны и расширение американской власти

Во время холодной войны ИРИ сопротивлялась попыткам двух
сверхдержав рассматривать ее как геополитическую пешку. В отличие от
российско-британского соперничества в XIX веке, где две державы
впоследствии договорились разделить Иран на две сферы влияния, США и
Советский Союз не заключали подобного соглашения во время холодной
войны после 1979 года. Действительно, две сверхдержавы холодной войны
были слишком сосредоточены друг на друге, чтобы уделять все свое
внимание устранению ИРИ.
Как было проанализировано в предыдущей главе, американская
озабоченность по поводу советского вторжения в Иран сильно беспокоила
американских политиков, особенно когда речь шла об отклонении
предложений вторгнуться в Иран и свергнуть ИРИ силой. Однако распад
Советского Союза и окончание холодной войны ослабили эти американские
опасения. Поэтому ИРИ пришлось скорректировать свой геополитический
подход, чтобы противостоять смене американского режима в Иране в мире
после холодной войны.
Президент Джордж Буш-старший в целом продолжил доктрину
Картера, подписав 2 октября 1989 года Директиву национальной
безопасности № 26. В Директиве национальной безопасности 26
указывалось, что помощь Ирана в освобождении всех американских
заложников в Ливане является одним из требований для нормализации
отношений.
В этот момент ИРИ и Белый дом нуждались друг в друге. Исламская
Республика искала западные деньги для восстановления своей разрушенной
экономики, а США хотели вернуть заложников. ИРИ предположила, что
ценность заложников истекла. В рамках понимания того, что освобождение
заложников приведет к нормализации отношений между Исламской
Республикой и США, ИРИ оказала поддержку переговорам, в результате
которых были освобождены остальные американские заложники. Однако
Буш-старший отказался от соглашения и намеренно исключил ИРИ из
Мадридской мирной конференции. Чтобы усугубить ситуацию,
администрация Буша отклонила вторую попытку иранского президента
сблизиться в 1990 году. Эти просчеты американцев сильно подорвали
позиции Рафсанджани в пользу сторонников жесткой линии ИРИ. Буш,
похоже, больше заботился о сдерживании Ирака и израильско-палестинско-
арабском мирном процессе, чем о нормализации отношений с ИРИ, особенно
после того, как он добился того, чего хотел: освобождения заложников (Crist
2012; 381-389; Parsi 2007; 132-135, 151-156).
Одновременно с этим американское общественное мнение по
отношению к Ирану в период правления Буша было в подавляющем
большинстве неблагоприятным (Gallup 2017), что делало примирение с этой
страной политически непопулярным в США. Хотя приоритеты Буша
препятствовали американо-иранскому сближению, они также отвлекали
американского президента от проведения политики смены режима в Иране.
Действительно, в Директиве национальной безопасности № 26 не было ни
одного упоминания о программе смены режима в Иране.
В отличие от своего предшественника, президент Клинтон не имел
опыта ведения внешней политики после избрания на пост президента США в
1992 году. Это позволило советнику Совета национальной безопасности
Мартину Индику, бывшему директору влиятельной произраильской
лоббистской организации, Американского комитета по связям с
общественностью Израиля ("АИКОС"), доминировать в ближневосточной
политике Клинтона. Индык считал ИРИ государством-изгоем, но никогда
всерьез не рассматривал возможность свержения режима. Индик рассуждал,
что иранский народ считает клерикальный режим легитимным, а
значительной оппозиции ИРИ не существует (Indyk 2009; 39; Murray 2010;
96).
В данном случае Исламская Республика выиграла от того, что
несколькими годами ранее ЦРУ было выдворено из Ирана. Даже если бы
существовала грозная оппозиция ИРИ, США, скорее всего, не узнали бы о
ней, поскольку у американской разведки не было возможности собирать
достоверную информацию непосредственно в Иране. В результате ЦРУ
прибегло к опросу иранцев, живущих в изгнании. Это стало
проблематичным, поскольку многие из этих иранцев, обладавших
потенциально полезной информацией, касающейся иранского режима, все
еще получали пенсионные пособия от ИРИ и были мало мотивированы на
смену иранского режима, учитывая непредсказуемость такого начинания.
Кроме того, большинство потенциальных источников просто располагали
информацией из вторых или третьих рук, в то время как другие имели
скрытые мотивы, такие как получение американских иммиграционных льгот.
Такие вопросы сильно подрывают надежность такой информации.
В соответствии с политикой превращения ИРИ в региональную
державу путем жесткого сдерживания, закупки вооружений ИРИ (в основном
у Китая) с 1990 по 1993 год почти удвоились. Одновременно ИРИ
самостоятельно создала значительный запас баллистических ракет. Под
влиянием своей неспособности остановить ракетные атаки Саддама Хусейна
в 1988 году, баллистические ракеты ИРИ становились все более точными и
дальнобойными, чтобы усилить политику стратегического сдерживания. В
качестве дополнительной меры предосторожности КСИР защитил свои
ракеты сложными туннелями и распределил свои объекты так, чтобы
американским воздушным ударам было трудно их уничтожить. Наконец,
ИРИ построила сотни укрепленных бетонных бункеров вокруг Ормузского
пролива. В этих бункерах хранились мины и противокорабельные ракеты,
являющиеся неотъемлемой частью асимметричной военно-морской
доктрины КСИР. США приняли это к сведению и в 1994 году определили,
что ИРИ обладает повышенной способностью угрожать судоходству. США
провели военные учения в Персидском заливе в 1994 году, намереваясь
запугать ИРИ. ИРИ восприняла это как неизбежное нападение США на Иран
и ответила наращиванием собственных военных сил в Персидском заливе. К
1995 году две страны были готовы к войне, поскольку США пересмотрели
свои военные планы в отношении Ирана, чтобы сместить ИРИ (Crist 2012;
396-399; Ward 2009; 315-316; Zarif 2016).
Исламская Республика должна была найти баланс: если бы она
действовала слишком агрессивно, это привело бы к американской политике
смены режима. С другой стороны, если ИРИ не будет проецировать силу, она
пострадает от изоляции, сдерживания и повышенной уязвимости к
возможному краху, поскольку ее враги объединятся против нее в
соответствии с политикой "двойного сдерживания".
Наращивание иранских сил привело к американским опасениям, что
Иран будет проецировать большую мощь на весь регион и может перекрыть
нефтяные перевозки в Ормузском проливе (Schmitt 1995). Хотя обе стороны,
казалось, хотели, чтобы другая сторона уменьшила свои амбиции,
результатом стала паранойя и рост напряженности для обоих правительств.
Почти одновременно Рафсанджани предпринял третью и последнюю
попытку улучшить отношения с США, чтобы избежать ненужного
конфликта. Несмотря на политические страдания от предыдущих отказов
американцев, Рафсанджани с одобрения Хаменеи заключил первый после
революции нефтяной контракт на сумму 1 млрд долларов с американской
компанией Conoco. Сделка нашла поддержку в Госдепартаменте и ЦРУ.
Первый видел в ней потенциал для улучшения отношений, а второй считал,
что сделка может позволить собирать разведданные в Иране. Однако
АИКОС, мощное произраильское лобби, не только неустанно работало,
чтобы остановить сделку с Conoco, но и успешно остановило американо-
иранскую торговлю сначала исполнительными распоряжениями президента
Клинтона, а затем законодательным актом - Законом о санкциях против
Ирана и Ливии. Успешно лоббируя интересы Конгресса, а не просто
добиваясь исполнения президентских указов, АИКОС обеспечил постоянное
разрушительное воздействие на американо-иранскую торговлю.
Действительно, администрация Клинтона выступала против Закона о
санкциях в отношении Ирана и Ливии, но Конгресс все же принял этот закон
(Crist 2012; 399; Murray 2010; 98-99; Parsi 2007; 186-189).
Мало того, что попытки Рафсанджани улучшить отношения с
Америкой провалились, высокопоставленные американские чиновники
начали открыто призывать к свержению ИРИ. Спикер Палаты
представителей Ньют Гингрич открыто выступал за смену режима в Иране и
добился выделения ЦРУ 18 миллионов долларов на тайные операции против
ИРИ. Публичное объявление плана тайных действий имело свои очевидные
противоречия и недостатки. А именно, оно сильно подрывало шансы на
успех операции и приводило Исламскую Республику в состояние
повышенной боевой готовности. Этот шаг не только нарушил Алжирские
соглашения 1981 года, но и привел к тому, что ИРИ утвердила 20 миллионов
долларов на противодействие так называемому "тайному" плану действий
ЦРУ. В ИРИ также повесили лиц, обвиненных в шпионаже в пользу Америки
и Ирака, и впоследствии арестовали еще трех предполагаемых агентов ЦРУ.
Как и в случае с Франкфуртской операцией, ИРИ воспользовалась
американской беспечностью при смене режима. Те иранские чиновники,
которые стремились к нормализации отношений, были политически
искалечены в пользу более жесткого подхода (Crist 2012; 400-401; Murray
2010; 100- 101; Weiner 1996).
Исламская Республика прибегла к созданию подразделений
"Хезболлы" по всему региону, включая Бахрейн и Саудовскую Аравию. Эти
подразделения обеспечили ИРИ плацдарм для сбора разведывательной
информации об американских военных базах в Персидском заливе. В июне
1996 года на американские казармы в Хобар Тауэрс было совершено
нападение: в том же месяце был утвержден "секретный" план Гингрича по
смене режима. В результате нападения погибло более десятка американских
военнослужащих. Впоследствии появились доказательства причастности
Ирана к нападению, в то время как Иран отрицал свою причастность (Clarke
2004; 112-118; Davis & Pfaltzgraff Jr. 2014; 193; US v. Ahmed Al- Mughassil et
al.). Важно отметить, что ряд источников оспаривает убедительность
доказательств причастности Ирана к атаке в Хобаре (Aarts 2011; fn 35;
Matthiesen 2010; 191-194; International Crisis Group 2005; 4).
После введения США торговых ограничений с Ираном КСИР усилил
агрессивное поведение по отношению к американскому флоту в Персидском
заливе. Требования американцев прекратить такие действия были
неэффективны. Впоследствии американские военные разработали планы
войны с Ираном, предусматривающие смену режима в 1997 году. Однако
администрация Клинтона быстро отказалась от односторонних американских
авантюр по смене режима, поскольку они оказались нереалистичными с
точки зрения логистики. Мало того, что американским силам пришлось бы
пройти через труднопроходимые горы Загрос, для захвата режима
потребовалось бы не менее полумиллиона американских солдат и три года
боевых действий. Между тем, американские военные чиновники
предсказывали, что иранский народ сплотится вокруг ИРИ и вынудит ее
начать длительную военную кампанию. Конфликт, предвидели они, даст
метастазы по всему региону и дестабилизирует проамериканские арабские
страны из-за массовых протестов. Помимо логистики, США оценивали
негативные пропагандистские последствия нападения на еще одну страну с
мусульманским большинством. Кроме того, администрация Клинтона не
хотела предпринимать военные действия без подтвержденных доказательств
причастности Ирана, которые, как оказалось, Саудовская Аравия утаивала
(Crist 2012; 406-408; Murray 2010; 101-102; Pollack 2004; 284-285; Zenko 2010;
156).
В результате этих ограничений США стремились создать
антииранскую коалицию со своими союзниками из стран Персидского
залива. Тем временем ЦРУ начало операцию "Сапфир", в рамках которой его
агенты нарушили работу МИНБ, открыто подходя к иранским агентам на
публике и спрашивая их, согласны ли они работать на американские
спецслужбы. Тогда перед агентами МИНБ встала дилемма: сообщить об
американском подходе и попасть под подозрение или не сообщать об этом,
рискуя тем, что руководство само узнает об этом и столкнется с еще
худшими последствиями. В результате многие агенты МИНБ были либо
уволены, либо казнены (Levitt 2013; 201; Slavin 2004; 1-3; Tenet 2007; 124).
Впервые за долгое время ЦРУ удалось набрать очки против иранской
разведки.
К концу 1990-х годов ИРИ и Белый дом, казалось, быстро
приближались к открытой войне. ИРИ не могла допустить, чтобы
"секретные" планы Гингрича по свержению режима остались
безнаказанными. Даже если влияние Гингрича на исполнительную власть
было ограниченным, тот факт, что высокопоставленный американский
чиновник выделил 18 миллионов долларов на операции ЦРУ в Иране после
проведения кампании за смену режима, подрывал ИРИ. Кроме того,
клерикальный режим не мог игнорировать столько отказов в улучшении
отношений с Вашингтоном. Между тем, американцы не могли игнорировать
атаку на башни Хобар, преследование их военно-морского флота или
наращивание военного потенциала ИРИ в регионе.
Хотя нежелание президента Клинтона напрямую вмешиваться в дела
Ирака и Афганистана может навести на мысль, что он не стал бы добиваться
смены режима и в Иране, важно помнить, что государства Ирака и
Афганистана не обвинялись в нападении на американские войска.
Действительно, Клинтон провел ограниченную бомбардировочную
кампанию против Ирака в результате предполагаемых нарушений резолюций
ООН, требующих от Саддама демонтировать оружие массового уничтожения
(Boyne 2002; 174). Между тем, бомбардировочная операция Клинтона в
Афганистане была нацелена на Аль-Каиду за ее взрывы американских
посольств, а не непосредственно на афганский режим (Bergen 2002; 121).
Однако у США имелись доказательства гораздо более серьезных действий
против иранского режима: материальная поддержка преднамеренного удара
по американским солдатам. Действительно, Саудовская Аравия ограничила
свое сотрудничество с США в связи с терактами в Хобаре отчасти потому,
что не хотела, чтобы Соединенные Штаты продолжали неудачную попытку
смены режима против Ирана (Clarke 2004; 117-118; Murray 2010; 101-102).
Это подтверждает опасения ИРИ по поводу угрозы американских усилий по
смене режима в Иране.

Российские отношения и возросший прагматизм

 Распад Советского Союза в 1991 году стал для ИРИ обоюдоострым
мечом. Хотя соперник клерикального режима на севере, обладающий
сверхдержавой, был значительно ослаблен, а шесть республик с
мусульманским большинством вблизи Ирана получили независимость,
существовало опасение, что новые государства и конфликты приведут к
проблемам безопасности Исламской Республики. Еще одним шагом к
умеренности и прагматизму стало то, что внешняя политика ИРИ в
Центральной Азии, на Кавказе и в Закавказье редко отражала ее риторику об
исламском единстве после окончания холодной войны. Напротив, анализ
поведения Исламской Республики в регионе показывает, что материальные
выгоды играли гораздо более важную роль в принятии решений ИРИ.
Например, Исламская Республика почти полностью поддерживала
исламистские антирежимные формирования в регионе в странах, с которыми
у ИРИ были плохие отношения. С другой стороны, если Исламская
Республика имела положительные отношения даже со светской страной,
такой как Туркменистан, она не поощряла исламистскую антирежимную
деятельность в этой стране (Shaffer 2006; 220-225).
Такое поведение стало особенно важным в отношениях ИРИ с Россией,
которые значительно улучшились с конца 1980-х годов во время правления
Михаила Горбачева. Это улучшение произошло, когда русские были
вовлечены в жестокое соперничество с республиками с мусульманским
большинством. Хотя ИРИ осуждала такие действия, это не остановило
Исламскую Республику от расширения экономического, военного и ядерного
сотрудничества со своим российским соседом. ИРИ понимала, что выгоднее
улучшить свои связи с Москвой, чем материально поддерживать
антироссийские движения, даже если эти движения были исламистскими.
Это было особенно актуально после того, как распад Советского Союза
привел к конфликтам, которые могли перекинуться на территорию Ирана
(Shaffer 2006; 225-227).
Чечня является примером этой тенденции. Несмотря на открытую
войну между Россией и исламистской Чечней на протяжении 1990-х годов,
отношения Тегерана с Москвой в этот период были довольно прочными.
Жестокость России по отношению к чеченцам-мусульманам, похоже, не
изменила отношения ИРИ с Россией. Напротив, в этот период военное
сотрудничество Тегерана с Москвой фактически усилилось, а ИРИ
обеспечила России дипломатическое прикрытие на мусульманских форумах.
В соответствии со своей моделью приоритета материальных выгод над
идеологией, ИРИ оказала решающую поддержку христианской Армении
против шиитского мусульманского Азербайджана в нагорно-карабахском
конфликте, особенно когда конфликт угрожал массовым притоком
азербайджанских беженцев в Иран. Материальный отказ Исламской
Республики от антироссийских исламистов в Таджикистане ради развития
связей с Москвой - еще один третий пример того, что ИРИ отдает
предпочтение геополитике перед религиозной идеологией в регионе (Shaffer
2006; 227- 235).
 Выбирая между прагматичной геополитикой и упрямой идеологией,
ИРИ выбрала первое в своей политике в отношении Центральной Азии,
ТрансКавказа и Кавказа после холодной войны. Решения ИРИ не только
способствовали региональной стабильности, но и укрепили ее связи с
Россией. Эти связи окажутся полезными, особенно во время гражданской
войны в Сирии чуть более десяти лет спустя. ИРИ сделала инвестиции,
которые принесут ей дивиденды как в виде краткосрочной стабильности, так
и в виде долгосрочных геополитических целей.

2.2 Реформизм Президента Хатами и мир после 11 сентября

(1997-2005)

В этой главе рассматриваются два вызова ИРИ: (1) движение реформ

под руководством бывшего президента Мохаммада Хатами; и (2)
американская "война с террором" с особым акцентом на американские
интервенции в Афганистане и Ираке.

Демократические вызовы клерикальному правлению

Отказ Рафсанджани нормализовать отношения с США обеспечил

значительное политическое влияние сторонникам жесткой линии в ИРИ. В
сочетании с призраком смены американского режима в Иране, казалось, что
сцена была подготовлена для того, чтобы президенту жесткой линии удалось
победить на выборах в ИРИ в 1997 году и вернуть страну к дням радикализма
1980-х годов.
Однако политика не всегда соответствует ожиданиям (Jervis 1991/1992;
40). На президентских выборах 1997 года в Иране был избран Мохаммад
Хатами, который принадлежал к лагерю "реформаторов", желающих
социально-политической либерализации в ИРИ.
КСИР и Басидж, сила и влияние которых возросли в послевоенный
период, категорически не соглашались с реформаторской программой,
которая, как оказалось, означала менее религиозный и более
демократический иранский режим. После ирано-иракской войны главным
вопросом было, что делать с революционными вооруженными силами,
такими как КСИР и "Басидж", поскольку открытого конфликта, сравнимого с
конфликтом 1980-х годов, не было. Чтобы сделать ставку на эти
организации, ИРИ расширила их внутренние обязанности и влияние в
послевоенном Иране. Учитывая расширение КСИР и Басидж после войны, их
оппозиция Хатами была бы особенно значимой (Ahmadi 2013; 37-38; ‫اس توار‬
142 ;2016; Wehrey, et al. 2009; xvi).
Стремление Хатами к социально-политической либерализации
представляло угрозу для ИРИ, поскольку само понятие "либерализации" по
своей сути несовместимо с велаят-е факих и верховенством Верховного
лидера. Действительно, чрезмерная демократизация системы неизбежно
приведет либо к устранению поста Верховного лидера, либо к его серьезному
ослаблению. Принятие Хатами законодательства, направленного на
уменьшение власти таких неизбираемых институтов, как Совет стражей
(Katouzian 2009; 374-376), только подтвердило такие консервативные
опасения по поводу реформизма. Кроме того, смягчение общественных
нравов ослабит консервативную исламскую основу, на которой держится
ИРИ. Наконец, слишком дружественный подход во внешних делах ИРИ
нарушил бы ключевые концепции революции 1979 года, включая
противостояние антиисламскому империализму (реальному или мнимому).
Таким образом, реформаторская программа Хатами представляла собой
культурный и институциональный вызов ИРИ. Действительно, Хаменеи и
руководство КСИР пришли к выводу, что выживание ИРИ требует ответа на
реформизм. Это было особенно актуально, поскольку избрание Хатами
выявило раскол в самом КСИР: в то время как руководство поддерживало
консервативных политиков, рядовые члены, как оказалось, предпочитали
реформистов (Wehrey, et al. 2009; 83).
Поскольку Хаменеи, по слухам, поддерживал оппонента Хатами, Али
Акбара Натека Нури (Kinzer 1997), избрание Хатами с таким большим
отрывом в 70 процентов при явке избирателей в 80 процентов (Esposito, et al.
2016; 19) косвенно бросило вызов Хаменеи. Учитывая, что реформизм
бросил вызов как Верховному лидеру, так и КСИР и Басидж, альянс КСИР-
Басидж-Хаменеи укрепился.
КСИР и Басидж стали основным противодействием консерваторов
реформизму Хатами. Расплывчатые призывы командиров КСИР следовать
закону неявно допускали насильственное принуждение, учитывая широкий
мандат организации по обеспечению соблюдения исламских нравов (‫اس توار‬
155-153 ;2016). Между тем, Совет стражей агрессивно проверял кандидатов-
реформаторов на государственные должности. В дополнение к
государственным ресурсам ИРИ использовала неофициальные группы
дружинников для насильственного запугивания реформистских элементов
(Gheissari & Nasr 2005; 176-180). Это давало режиму возможность
правдоподобно отрицать более открытые формы репрессий против
реформистов. Вскоре после вступления Хатами в должность, силы жесткой
линии посадили в тюрьму лидеров реформ, закрыли газеты, нападали и
убивали журналистов и ученых (Tarock 2001; 585-602).
Такие действия вызвали крупный студенческий протест в Тегеранском
университете в июле 1999 года. В ответ радикальные активисты вторглись в
студенческие общежития и напали на студентов, что привело к гибели
людей. Такое неизбирательное насилие вызвало новые реформистские
студенческие протесты по всему Ирану, каждый из которых был встречен
жестким ответом. Два события остановили протесты. Во-первых, члены
КСИР и Басидж выступили в официальном качестве, чтобы обеспечить
порядок. Во-вторых, президент Хатами получил письмо от командиров
КСИР и Басидж с неявной угрозой широкомасштабного кровопролития и
даже лишения кабинета Хатами, если Хатами не остановит протесты. После
этого Хатами отказался поддержать студентов, и протесты сошли на нет
(Holliday 2011; 108-110; Maloney 2015; 285-288; 158-157 ;2016 ‫)اس توار‬. КСИР
продемонстрировал себя как ключевой игрок в иранской политике,
обладающий большей властью, чем сам президент.

Сдвиг Хатами во внешних отношениях ИРИ

Как отмечалос, к концу 1990-х годов США и ИРИ были готовы к войне.
Однако избрание Хатами с таким большим перевесом в 1997 году быстро
успокоило американо-иранские отношения. В дополнение к социально-
политическим реформам, о которых говорилось выше, Хатами стремился
выйти из изоляции ИРИ и призывал к "диалогу наций" для разрешения
остающихся разногласий. Хатами успешно установил позитивные отношения
с европейскими странами и заверил, что фетва Хомейни об убийстве Салмана
Рушди не будет выполняться (Katouzian 2009; 380; Maloney 2015; 273-276,
293-295; Parsi 2007; 202-204).
Несмотря на скептицизм многих американских чиновников,
администрация Клинтона предприняла осторожные шаги, направленные на
сближение. Важно отметить, что, несмотря на утверждение о наличии
доказательств причастности Ирана к терактам в Хобаре, Клинтон заявил, что
у США нет враждебных намерений в отношении ИРИ, и не стал
предпринимать военных действий против Исламской Республики (Jones &
Ridout 2012; 170; Maloney 2015; 271). Во время чемпионата мира по футболу
1998 года президент Клинтон выразил надежду, что две страны смогут
нормализовать отношения (Clinton 1998). Весной 1999 года президент
Клинтон признал общее оскорбление, которому подвергся Иран (Clinton
1999). Хотя это не было полным извинением, это было самое близкое к
этому, что сделал президент США и чего требовали иранские сторонники
жесткой линии со времен революции (Pollack 2004; 323).
Несмотря на эти позитивные шаги, отношения между двумя странами
не нормализовались. В 1999 году США предприняли еще одну попытку:
Государственный секретарь Мадлен Олбрайт публично предложила начать
официальный диалог с Ираном без предварительных условий, чтобы начать
нормализацию отношений. В своей речи Олбрайт выразила сожаление по
поводу ошибок Америки, но также раскритиковала ИРИ за ее проступки
(Олбрайт 2000).
Подобно тому, как американские чиновники отклонили иранские
предложения во время пребывания у власти президента Рафсанджани,
Хаменеи отклонил приглашение Олбрайт и осудил признание госсекретарем
американских ошибок как недостаточное. Хаменеи настаивал на том, что
комментарии Олбрайт не равнозначны извинениям перед Ираном за
прошлые действия Америки, и считал США врагом Ирана ("Khamenei Rejects
US Overtures" 2000).
 Хотя многие отвергают его как пример радикальной иранской
политики, решение Хаменеи отклонить приглашение госсекретаря Олбрайт
лучше понимать как динамику между внутренней и внешней политикой
ИРИ. Отказав Олбрайт, Верховный лидер еще больше подорвал внутренние
попытки Хатами провести реформы, изолировав ИРИ и лишив реформаторов
американского союзника. Хотя сторонники жесткой линии и консерваторы,
несомненно, одобрили этот шаг Хаменеи как соответствующий
революционной идеологии ИРИ, он также выполнял прагматическую
функцию для антиреформаторского лагеря ИРИ (т.е. подрыв Хатами как на
внешнем, так и на внутреннем уровне). Избрание Хатами пошло на пользу
ИРИ, поскольку позволило предотвратить американскую военную агрессию
против режима. Однако, если бы Хаменеи допустил сближение, особенно
после стольких предыдущих отказов Америки, это заставило бы режим
показаться слабым для его сторонников жесткой линии и усилило бы и
ободрило реформистов. В данном случае руководство ИРИ решило, что
непримиримость, а не сближение, служит стабилизации режима.
Президент Джордж Буш отверг рекомендации высокопоставленных
американских чиновников вести диалог с Исламской Республикой и
отказался продвигать Хатами. Несмотря на военную поддержку диалога,
администрация Буша считала, что ИРИ находится на грани краха.
Неоконсерваторы оказывали давление на президента Буша, требуя
сосредоточиться на Ираке как главной угрозе американским интересам.
Считая, что Ирак представляет собой главную угрозу безопасности США,
неоконсерваторы настаивали на том, что устранение Саддама Хусейна с
помощью американской силы приведет к эффекту домино, в результате
которого демократизируется весь остальной Ближний Восток. Тем временем
Белый дом страдал от бюрократического паралича: затянувшиеся дискуссии
мешали принятию решительных внешнеполитических решений. Когда
высокопоставленные чиновники заходили в тупик, советник по
национальной безопасности Кондолиза Райс настаивала на том, чтобы
чиновники еще подискутировали, вместо того чтобы представить
разногласия президенту Бушу для принятия окончательного решения. (Crist
2012; 419-423; Fisher 2016; Haley 2006; 132; Halper & Clarke 2004; 10-15).
Отвлеченность, паралич принятия решений и этика, согласно которой
Исламская Республика все равно изменится, привели к тому, что в начале
своего срока Буш в основном игнорировал ИРИ.
Теракты 11 сентября 2001 года поставили сложную загадку
стабильности режима ИРИ. Иранский режим искренне поддержал устранение
афганского антишиитского правительства талибов. Важно отметить, что ИРИ
и Афганистан почти вступили в войну тремя годами ранее, когда талибы
убили шесть иранских дипломатов и журналиста в 1998 году в консульстве
Манзар-и Шариф в Герате. ИРИ предоставила американцам значительные
разведданные и советы для победы над Талибаном. Кроме того, президент
Хатами категорически осудил теракты 11 сентября, в то время как иранский
народ публично выразил сочувствие жертвам, а Хаменеи приостановил
скандирование "Смерть Америке" на пятничных молитвах в Тегеранском
университете (Clements 2003; 9; Katouzian 2009; 381; Murray 2010; 120; ‫استوار‬
161-160 ;2016; Parsi 2007; 225-230).
ИРИ преследовала две цели в отношении американского вторжения в
Афганистан: во-первых, "сместить талибов и уничтожить экстремистских
террористов", которые были враждебны Исламской Республике. Во-вторых,
ИРИ хотела снизить напряженность в отношениях с американцами,
сотрудничая с США в достижении общих целей. Внутри страны Хатами
намеревался с помощью сотрудничества оживить движение реформ и
восстановить свою политическую власть. Между тем, Хаменеи поддержал
эти усилия, поскольку опасался, что ИРИ станет следующей мишенью
американской войны с терроризмом, а снижение напряженности позволит
избежать такой участи. В результате усилия ИРИ сыграли решающую роль в
объединении различных афганских сил (Crist 2012; 434-435; Murray 2010;
121-122; 161-160 ;2016 ‫ ;استوار‬Haas 2012; 99).
Однако в тот момент, когда две страны добивались прогресса, Буш в своем
обращении "О положении дел в стране" в 2002 году осудил ИРИ как часть
"оси зла". Высокопоставленные иранские чиновники, которые
способствовали ирано-американскому сотрудничеству, были разгневаны и
почувствовали себя преданными (Mousavian & ShahidSaless 2014; 167-168).
Консервативные и жесткие критики Хатами, с другой стороны,
почувствовали себя оправданными. В сочетании с уже существовавшей
антиреформаторской кампанией речь Буша еще больше ослабила движение
за реформы. Хатами оказался в безнадежной изоляции, поскольку он не мог
бороться ни с преданными сторонниками жесткой линии внутри страны, ни с
американской враждебностью за рубежом. Хотя Хатами пользовался
поддержкой населения, о чем свидетельствовало его комфортное
переизбрание в 2001 году, ему не хватало ресурсов для одновременной
борьбы с Бушем и иранскими сторонниками жесткой линии, особенно
учитывая отсутствие поддержки Хатами со стороны сил безопасности,
судебной системы и влиятельных невыборных органов иранского режима (
165-161 ;2016 ‫ ;استوار‬Mahdavi 2014; 152- 153).
Если жесткая консервативная коалиция в Иране была петлей на шее
реформаторского движения, то речь Буша об "оси зла" была тем краном,
который поднял ноги реформаторов с пола.
В связи с вновь возникшими опасениями, что США будут стремиться к
смене режима в Иране, Исламская Республика превратила сотрудничество в
Афганистане в подрывную деятельность. ИРИ освободила из-под стражи
Гульбуддина Хекматиара, командира "Талибана". Хекматияр сорвал
американские усилия в Афганистане, а ИРИ начала антиамериканскую
пропагандистскую кампанию в стране (Crist 2012; 441-442; Risen 2006; 215-
216; Schuchter 2004; 101). Поддерживая уровень нестабильности в
Афганистане, Исламская Республика стремилась помешать США превратить
эту страну в базу, с которой они могли бы начать атаку на иранский режим.
Это был не последний раз, когда ИРИ использовала эту стратегию, чтобы
предотвратить смену режима за рубежом.
Однако, несмотря на опасения ИРИ, у администрации Буша в то время
не было конкретного плана смены режима. Действительно, ЦРУ закрыло
тайные иранские переговоры о смене режима, обнаружив, что в них
участвует сомнительный Манучехр Горбанифар, против которого ЦРУ
выпустило уведомление о смене режима несколько лет назад. Хотя
некоторые силы, например, израильские чиновники, настаивали на
американских усилиях по свержению ИРИ, неоконсерваторы в конечном
итоге убедили Белый дом предпринять действия против Ирака (Crist 2012;
442-451; Parsi 2007; 239-240; Tenet 2007; 311-315).
Еще одной ошибкой американской внешней политики стало то, что
после свержения Саддама не было планов вторжения в Иран, поскольку
планы войны в Ираке истощили силы официальных властей. Несмотря на
опасения по поводу того, как ИРИ отреагирует на американское вторжение в
Ирак, США не проводили военных игр или симуляций для изучения этой
непредвиденной ситуации. Действительно, план Рамсфельда "шок и трепет"
не имел плана действий после вторжения (Crist 2012; 453-455; Williams 2017;
178). США не только не разработали постсаддамовскую политику, но и не
смогли адекватно определить, как, возможно, самая могущественная страна
региона отреагирует на вторжение в Ирак. Это было особенно странно в
свете американских дискуссий о смене иранского режима и политики
неявного объявления войны ИРИ через ярлык "оси зла" (Murray 2010; 124).
Пока движение Хатами боролось за выживание, оно продолжало
усилия по сближению с США. Несмотря на ярлык "оси зла", ИРИ помогла
вторжению США в Ирак в 2003 году своими впечатляющими разведданными
об Ираке (Parsi 2007; 241-243; Pollack 2004; 354-355). Через три недели после
вторжения 2003 года американцы заняли Багдад. Лидерам Исламской
Республики пришлось столкнуться с неприятным фактом: США менее чем за
месяц смогли сделать то, что ИРИ не могла сделать в течение восьми лет.
Хотя динамика была иной, поскольку Саддам не пользовался международной
поддержкой против американцев, как Ирак против иранцев в 1980-х годах,
американская оккупация Багдада все еще вызывала беспокойство ИРИ.
Исламская Республика решила подойти к дилемме, придерживаясь
параллельной стратегии переговоров и подрывной деятельности против
своего нового американского соперника в Ираке.
Переговорная стратегия ИРИ провалилась. Хатами и Хаменеи, по
сообщениям, одобрили то, что стало известно как "большая сделка 2003
года". Весной 2003 года Исламская Республика направила США
предложение о нормализации отношений, полном доступе к иранским
программам ядерных, химических и биологических технологий,
сотрудничестве в борьбе с терроризмом, помощи в стабилизации
постсаддамовского Ирака, оказании давления на палестинские
оппозиционные группы с целью прекращения насилия против Израиля и
даже превращении "Хезболлы" в исключительно политическую
организацию. Взамен ИРИ потребовала от США воздержаться от
вмешательства во внутренние и международные дела Ирана, прекратить
изоляцию Исламской Республики и отменить все санкции.
Большая сделка 2003 года, по сути, обеспечила США большинство,
если не все, цели их политики в отношении Ирана (без смены режима), при
этом США просто попросили соблюдать условия ранее согласованных
Алжирских соглашений 1981 года. Односторонний характер предложения,
категорически выгодный для США, наводит на мысль, что ИРИ сделала это
предложение из позиции паники и запугивания по поводу быстрого
уничтожения Америкой военной базы Саддама. В конце концов,
администрация Буша не приняла грандиозную сделку ИРИ на том основании,
что вместо этого она могла бы добиваться смены режима в Иране. Это еще
больше укрепило сторонников жесткой линии ИРИ и ослабило
реформаторское движение Хатами (Katouzian 2009; 382; Kessler 2006; Parsi
2007; 248-256).
Однако подрывная политика ИРИ увенчалась успехом. Клерикальный
режим признал, что помимо смутного желания смены режима в Иране, у
президента Буша не было комплексной политики для реального
осуществления такой цели. Однако враждебная американская риторика,
призывающая к смене режима в Иране, побудила иранцев упредить такие
планы. КСИР подорвал усилия американцев в Ираке, не доводя конфликт до
войны. Это было сделано для того, чтобы не дать США превратить Ирак в
базу для свержения ИРИ. Одновременно ИРИ стремилась сформировать
иракское правительство, дружественное Исламской Республике. Этого
можно было бы достичь путем поддержки отдельных иракских шиитских
группировок, включая партию "Исламская Дава" и ВСИРИ вместе с ее
вооруженным подразделением - корпусом "Бадр". В свете исторического
арабо-персидского соперничества эти иракские шиитские организации не
превратились бы в простых иранских прокси. Тем не менее, ИРИ очаровала
иракское шиитское большинство больше, чем американцы, поскольку
иранцы проникли в иракскую армию и полицию. Хотя антиамериканское
повстанческое движение в Ираке было преимущественно суннитским, ИРИ
работала с шиитскими элементами в Ираке, чтобы гарантировать, что
американцы не начнут и не смогут начать вторжение Ирана из Ирака (Crist
2012; 460-469, 481; 178-159 ;2016 ‫ ;اس توار‬Record 2007; 69; Robinson 2008; 75;
Solomon 2016; 44-58).
К тому времени, когда США заметили политику ИРИ, было уже
слишком поздно остановить ее без значительных людских ресурсов, которых
у американцев не было. Кроме того, поскольку Рамсфелд проигнорировал
рекомендации старших военных чиновников о вторжении значительных сил,
границы Ирака остались практически неохраняемыми. Печально известная
директива Пола Бремера о дебаасификации, в соответствии с которой была
распущена вся иракская армия и бюрократия, усугубила проблему. Это
облегчило ИРИ возможность проникнуть в Ирак и подорвать американские
усилия там. Поскольку США постоянно ошибались, ИРИ добилась успехов,
которые укрепили иранское влияние в Ираке и уменьшили вероятность
смены американского режима в Иране. Установление иракским
правительством официальных связей в сфере безопасности и торговли с
Ираном, а также официальное извинение перед иранцами за военные
преступления Саддама являются примером этой тенденции. В результате
этих тщательно спланированных и проведенных операций ИРИ превратилась
из "главного приза" политики администрации Буша по смене режима на
Ближнем Востоке в самое большое препятствие (Crist 2012; 469-471; Maloney
2008; 42; Solomon 2016; 50-68).
ИРИ удалось создать в Ираке асимметричную проволоку: если США
решат выступить против иранского режима, Исламская Республика даст
указания своим иракским союзникам подорвать американские усилия в
Ираке. Сама идея о том, что США превратят Ирак в базу, с которой они
смогут убрать иранский режим, исчезла: иранцы успешно манипулировали
серьезными американскими ошибками в Ираке.
Любопытно, что США, похоже, считали, что военные действия в Ираке
и Афганистане идут хорошо, о чем свидетельствует комфортное
переизбрание Буша в 2004 году. Что сделало операции ИРИ в Ираке и в
меньшей степени в Афганистане такими решающими, так это то, что
иранские победы находились под поверхностью того, что казалось
американскими достижениями. Ирония этого испытания заключалась в том,
что во время как Америка стремилась предотвратить превращение Саддама в
угрозу, отстраняя его от власти, Исламская Республика подрывала усилия
США в Ираке и Афганистане, направленные на то, чтобы помешать
американцам устранить ИРИ.
Второе инаугурационное обращение Буша и последующее обращение
"О положении дел в стране" 2 февраля 2005 года подкрепляют утверждение о
том, что Белый дом не до конца осознал проблематичность своих военных
усилий, поскольку в этих двух выступлениях были поставлены чрезмерно
амбициозные цели в отношении ИРИ. В то время как первая речь призывала
положить конец тирании в мире (Bush 2005a), вторая обращена
непосредственно к Ирану, когда Буш заявил: "Иранскому народу я говорю
сегодня вечером: "Пока вы стоите за свою свободу, Америка стоит с вами"
(Bush 2005b).
Кондолиза Райс, ставшая новым госсекретарем после ухода нескольких
чиновников, повторила аналогичные взгляды на Иран, отвергла выборы в
ИРИ как фикцию, настаивала на том, что иранский народ заслуживает
свободы, которой у него нет, и призвала "неизбранных немногих освободить
свою хватку от стремления гордого народа Ирана" (Rice 2005).
Время этих заявлений показывает еще большую непоследовательность
в иранской политике администрации Буша. Буш потратил почти весь свой
первый срок на подрыв реформаторского движения Хатами, осуждая ИРИ
как часть "оси зла" после иранской помощи в Афганистане и отвергая
"большую сделку" 2003 года, призывая к смене режима. После нанесения
ущерба Хатами в первый срок Буша, во второй срок Буш понял, что
реформаторское движение в ИРИ может быть продуктивным для
демократизации Ирана. Президент Буш, очевидно, не понимал, что его
администрация не только подрывает своего единственного потенциального
грозного союзника в ИРИ, который может привести к желаемым
демократическим реформам, но и одновременно подбадривает иранских
сторонников жесткой линии.
Консерваторы ИРИ добились огромных успехов на парламентских
выборах в Иране в 2004 году (Mousavi 2009; 421). Это было первым внешним
проявлением того, что реформисты теряют политические позиции в
избирательном блоке, и кульминацией продолжительной антихатамистской
кампании, проводимой как консервативной коалицией Хаменеи (намеренно),
так и ошибочной политикой Буша (ненамеренно). Одновременно закончился
второй срок Хатами, поскольку статья 114 Конституции Ирана запрещала
ему претендовать на третий срок подряд.
В этот момент администрация Буша не рассматривала всерьез военный
вариант против Исламской Республики. Однако, несмотря на сообщения ЦРУ
о том, что иностранная помощь подорвет любое движение в Иране против
ИРИ, Буш подписал в 2005 году План действий по Ирану, целью которого
было отделить иранское население от ИРИ. США ограничат доступ
клерикалов к финансам и военным технологиям, одновременно поощряя про-
демократические меры в Иране. ИРИ признала, что эта программа, по сути,
направлена на свержение режима под видом демократизации. Исламская
Республика ответила на эту программу новыми планами по борьбе с
внутренними диссидентами, заключив в тюрьму четырех американцев
иранского происхождения, обвиненных в шпионаже, и отключив более
четырех десятков интернет-провайдеров за неспособность установить
необходимые фильтры для блокирования дезинформации из-за рубежа.
Американское правительство потратило почти 100 миллионов долларов на
программу, но эффекта практически не было. Реза Пехлеви, не имевший
внушительной поддержки среди широкой иранской общественности, часто
выступал с заявлениями, что подрывало американскую программу (Crist
2012; 494-499). Неэффективность Плана действий по Ирану нашла
дальнейшее подтверждение в избрании в 2005 году на пост президента Ирана
сторонника жесткой линии Махмуда Ахмадинежада.
В конечном итоге, иранская политика Буша потерпела неудачу. Буш не
только не смог добиться смены режима в стране, но и непреднамеренно
навредил реформаторам в Иране, одновременно укрепив иранских
сторонников жесткой линии внутри страны и за ее пределами. Самой
вопиющей ошибкой Буша в отношении Ирана было вторжение в Ирак с
недостаточным количеством живой силы. Это, по сути, привело к тому, что
США сдали Ирак Исламской Республике, поскольку созданный
американцами вакуум власти в Ираке открыл страну для иранского
проникновения. Это не только позволило ИРИ сорвать попытки США
превратить Ирак в стартовую площадку для смены режима в Иране, но и
расширило возможности иранцев, предоставив им еще одного союзника в
регионе. К концу пребывания Буша у власти все шансы на смену режима в
ИРИ, будь то под воздействием внутренних или внешних сил, рухнули. Во
многом ИРИ обязана своим выживанием катастрофическому принятию
Бушем решений в области внешней политики.
ИРИ также выиграла от своего большего размера, географии и военной
мощи. Это сделало Ирак, меньшее государство, более привлекательной
первой целью в войне Буша против террора. Помогая американским усилиям
в Афганистане, а затем в Ираке, иранцы смогли выиграть время, чтобы
позволить США войти в иракскую пучину. По иронии судьбы, в то время как
американцы срывали иранские планы в Ираке на протяжении 1980-х годов,
США невольно помогли иранцам получить власть в Ираке после 2003 года.
Американцы также допустили те же просчеты, что и иранцы в 1980-х годах.
Как иранские клерикалы считали, что их иракские братья-шииты будут
приветствовать их вторжение, так и США предполагали, что их солдат будут
встречать цветами. (Pierce 2009; 242).

2.3 Президент Ахмадинежад: от силы к высокомерию (2005-2013)

В этой главе в целом рассматриваются четыре вызова ИРИ: (1)

американская "война с террором" с особым акцентом на вмешательство США
в Ираке (продолжение предыдущей главы); (2) ядерная программа ИРИ,
включая соответствующий режим санкций, которые внешние державы
наложили на Исламскую Республику; (3) последствия после выборов 2009
года, известные как "зеленое движение"; (4) "арабская весна" ("арабское
пробуждение"), включая гражданскую войну в Сирии.

Возвышение Махмуда Ахмадинежада

Избрание Ахмадинежада на пост президента объясняется внешними и

внутренними факторами. С внешней стороны, проводя некомпетентную и
непоследовательную политику в Иране, администрация Буша серьезно
подорвала реформаторское движение бывшего Хатами, одновременно
ободрив сторонников жесткой линии и дав иранцам повод проголосовать за
более "жесткого" кандидата. Подобно тому, как внешние угрозы обычно
помогают кандидатам на Западе, которые кажутся "жесткими" во внешней
политике, аналогичное явление произошло в Иране в 2005 году. Отвергнув
предложения Хатами, приняв практически безыдейный курс на смену
режима в Иране и свергнув Саддама Хусейна и талибов, Буш невольно помог
избранию Ахмадинежада. Действительно, осуждение Бушем выборов 2005
года мотивировало иранцев голосовать (Ansari 2006; 208, 220; Beeman 2005;
212; Mahdavi 2014; 152-154; 169-166 ;2016 ‫)استوار‬.
Во-вторых, антиреформистской коалиции Хаменеи удалось остановить
реформизм Хатами. Хотя разделение голосов между двумя кандидатами-
реформаторами (Мехди Карруби и Мостафой Муином) в 2005 году,
возможно, не позволило кандидату, подобному Хатами, выйти во второй тур,
последующая победа Ахмадинежада с перевесом более 26% позволяет
предположить, что в конечном итоге это не имело бы значения. В
дополнение к его обращению к сельским избирателям, сторонники жесткой
линии и консерваторы объединились, чтобы избрать Ахмадинежада против
Рафсанджани во втором туре. Ахмадинежад также нашел сильную
поддержку со стороны КСИР. Важно отметить, что Ахмадинежад сам был
бывшим членом КСИР (Katouzian 2009; 385; 167-166 ;2016 ‫)استوار‬.

Долгосрочные последствия ошибок американской внешней

политики
ИРИ возобновила свою ядерную программу в 1991 году без каких-либо
доказательств фактического создания оружия. Хатами, во время своего
президентства, приостановил обогащение урана после того, как MEK
разоблачил два секретных объекта ИРИ в Араке и Натанзе. Приостановка
была задумана как мера укрепления доверия для продолжающихся
переговоров с западными державами по этому вопросу. Хотя убедительных
доказательств создания оружия не было и ИРИ имела право обогащать уран
по условиям Договора о нераспространении ядерного оружия ("ДНЯО"),
нераскрытие ИРИ своих объектов и опасения по поводу намерения
приобрести потенциал для создания ядерного оружия ("потенциал прорыва")
позволили международному сообществу оказать давление на Хатами с целью
приостановить обогащение (Crist 2012; 393, 488-491; Katouzian 2009; 384-387;
164-163 ;2016 ‫)استوار‬.
Воодушевленный своим электоральным мандатом и маргинализацией
реформизма, Ахмадинежад быстро возобновил обогащение и принял
воинственную риторику в отношении Израиля. Это дало повод сторонникам
смены режима на Западе. Белый дом не ответил на письмо Ахмадинежада
Бушу в мае 2006 года с предложением начать переговоры с Вашингтоном.
Однако Вашингтон не нашел ничего привлекательного в плане поддержки
этнических сепаратистских групп с целью раскола Ирана7. Вместо этого Райс
протолкнула расширение Плана действий по Ирану с целью подорвать
геополитические позиции ИРИ путем укрепления ливанского правительства
для ослабления "Хезболлы". Несмотря на расходы в размере более 885
миллионов долларов, начинание провалилось. Предложения по организации
иранских изгнанников по аналогии с Иракским национальным конгрессом не
оправдались, напомнив о провале подобных операций в 1980-х годах. Идея
увеличить американское присутствие в Иране путем создания консульства в
Тегеране также не получила поддержки. Хотя Райс выступала за переговоры
с ИРИ, многие высокопоставленные чиновники в Белом доме решительно
выступали против этой идеи (Crist 2012; 500-504; Juneau 2015; 177-194;
Katouzian 2009; 386-387; Rakel 2009; 195). Иранская политика Буша страдала

7
Однако есть свидетельства того, что администрация Буша стремилась подорвать ИРИ "путем
смены режима", поддерживая диссидентские организации арабов и белуджей. (Hersh 2008)
от серии бесконечных разногласий, которые привели к бездействию и
неэффективным программам.
Несмотря на то, что Международное агентство по атомной энергии
(МАГАТЭ) признало Иран не соответствующим требованиям и передало
этот вопрос в Совет Безопасности ООН, ИРИ продолжала обогащение урана.
Исламская Республика отклонила предложение постоянных членов СБ ООН
и Германии от июня 2006 года о прекращении обогащения урана в обмен на
снятие санкций, европейскую помощь в модернизации нефтяной и газовой
промышленности Ирана и возможность возобновления обогащения после
проверки соблюдения международных требований. ИРИ рассудила, что она
больше не опасается американского вторжения, как это было три года назад,
и что предварительное условие прекращения обогащения было
оскорбительным. Укор предыдущих американских отказов от мирных
иранских предложений также сыграл свою роль в том, что ИРИ отклонила
предложение Группа 5+1 в 2006 году. (Crist 2012; 504-507; Katouzian 2009,
387).
При поддержке международного сообщества США ввели
многосторонние санкции против ИРИ. С 2006 по 2008 год СБ ООН принял
три важнейшие резолюции: 1737 [2006], 1747 [2007] и 1803 [2008]. В
совокупности эти многосторонние действия лишили Иран ядерных
технологий, заморозили ключевые активы, запретили продажу оружия,
санкционировали инспекции при доставке в Иран предполагаемых ядерных
грузов и наложили санкции на иранские банки. Кроме того, Буш ввел
односторонние американские банковские санкции против ИРИ (Maloney
2015; 460-461; Solomon 2016; 143-149).
Характерным поворотом судьбы стало то, что зимой 2007 года
американская разведка опубликовала Национальную разведывательную
оценку, в которой утверждалось, что Иран остановил свою программу
ядерного оружия в 2003 году. Это серьезно подорвало любые значимые
дискуссии о нанесении военного удара по ИРИ в связи с ее ядерной
программой. С иранской точки зрения, этот отчет действительно был
победой, о чем свидетельствовали последующие заявления Ахмадинежада
(Blair 2007; Bush 2010; 419; Katouzian 2009; 388). Действительно, Иран
последовательно и недвусмысленно настаивал на том, что его ядерная
программа преследует исключительно мирные цели (Kerr 2017; 2).
Не успокоившись, ИРИ продолжила реализацию своей ядерной
программы, продолжая настаивать на том, что она преследует мирные цели.
В результате в целом непоследовательной политики в отношении Ирана в
течение двух президентских сроков Буш, по сути, потерпел неудачу во всех
начинаниях в отношении ИРИ, кроме многосторонних санкций. То, что после
11 сентября началось с позиции силы Америки и слабости Ирана, к концу
второго президентского срока Буша сменилось на противоположное.

Усиление давления Ирана на американские усилия в Ираке

 В предыдущей главе объяснялось, как ИРИ действовала в Ираке после
американского вторжения 2003 года, чтобы сдержать аналогичное нападение
на иранскую землю. Однако, когда Ахмадинежад стал президентом, Иран
стал более агрессивным. Учитывая подозрения США в причастности Ирана к
нападениям на войска коалиции, американские официальные лица объявили
о захвате пяти командиров КСИР в Ираке в январе 2007 года и обвинили их в
разжигании насилия. ИРИ отвергла эти обвинения. Впоследствии пять
американских солдат были захвачены в Карбале - оплоте шиитов в Ираке.
США отказались поверить, что ИРИ не организовала захват пяти
американцев в обмен на пять иранцев. В сочетании с местом захвата, США
обвинили Исламскую Республику в похищениях в Карбале, что Иран отрицал
(173-171 ,2016 ‫)استوار‬.
Однако американские усилия по противодействию таким иранским
операциям мало чего достигли. ИРИ старалась не принимать
непосредственного участия в боевых действиях. Скорее, они делегировали
прямые подрывные действия против американских усилий своим арабским
единоверцам и поддерживали правдоподобное отрицание. Исламская
республика снова извлекла выгоду из нехватки американской рабочей силы в
Ираке, поскольку США не хватало ресурсов для одновременной борьбы с
иракскими повстанцами-суннитами и поддерживаемой Ираном подрывной
политикой. Любые победы, одержанные американскими войсками над
иранцами в Ираке, не были постоянными, поскольку ИРИ привычно сводила
их на нет. Действительно, американские войска так и не смогли полностью
избавить Ирак от иранского вмешательства. Что еще больше усугубило
положение американцев, когда войска США были выведены, иранская
структура власти в Ираке осталась (Crist 2012; 518-537).
ИРИ продемонстрировала американцам, что она может либо
обеспечить безопасность, либо способствовать нестабильности в Ираке,
примером чему служит роль Ирана в прекращении огня в Басре весной 2008
года. Действительно, когда премьер-министр Ирака Нури аль-Малики не
смог поставить под государственный контроль антиправительственные
шиитские ополчения, командир КСИР Кассем Солеймани вмешался, чтобы
заполнить пустоту. Это стало возможным во многом потому, что ИРИ
использовала как официальные, так и неофициальные каналы для получения
влияния и подрыва американских интересов в Ираке. Официальная тактика
включала налаживание отношений с организациями, которые участвовали в
политическом процессе. Большинство этих организаций были шиитскими, но
КСИР также поддерживал тесные связи с курдскими группами.
Неофициально ИРИ поддерживала шиитские ополчения, которые
отказывались участвовать в официальной послевоенной политической
системе Ирака. Высшая ирония американского стремления принести
демократию в Ирак заключалась в том, что оно в значительной степени
сыграло на руку шиитскому большинству Ирана, поскольку шииты
составляли большинство населения Ирака (Michael 2009; 247; -173 ;2016 ‫استوار‬
174).
 Если бы ИРИ оказывала слишком сильное давление, она рисковала бы
эскалацией конфликта, приглашая американское и, возможно,
международное вторжение в свою страну и вероятную смену режима. Если
бы ИРИ ничего не предпринимала, она позволила бы американцам
превратить Ирак в плацдарм для свержения клерикального режима в
Тегеране. ИРИ, похоже, удалось найти правильный баланс. Все хотят ехать в
Багдад. Настоящие мужчины хотят ехать в Тегеран, - такова была популярная
шутка среди американских неоконсерваторов. Однако уже через несколько
лет Иран в весьма убедительных выражениях заявил, что он стал сильным
региональным игроком. Хотя американское вторжение в Ирак в 2003 году
должно было стать началом конца для ИРИ, Исламская Республика обратила
вспять этот предполагаемый курс действий (Jung 2016; 73). Буш покинул
свой пост, невольно расширив возможности ИРИ и придав ей силы своей
непоследовательной политикой в отношении Ирака и Ирана.

Непринятие ИРИ первоначальных дипломатических усилий

Обамы
Вступив в должность в 2009 году, президент Барак Обама стремился к
диалогу с ИРИ без предварительных условий (Borger 2009). Однако
стремление Белого дома к диалогу быстро натолкнулось на препятствие:
силы безопасности ИРИ начали террор против гражданских лиц,
протестовавших против результатов президентских выборов того года, на
которых был переизбран Ахмадинежад (Зеленое движение). В сочетании с
отказом ИРИ вести переговоры по своей ядерной программе Обама и
международное сообщество получили политический арсенал, необходимый
для усиления санкций против ИРИ (Crist 2012; 543-550; Maloney 2015; 464-
466). Однако это было сделано с целью вынудить Иран к переговорам по
ядерной программе, а не к свержению Исламской Республики.
Помимо санкций, наемные убийцы убивали ученых-ядерщиков, а
ядерные объекты подвергались кибератакам. К 2011 году ИРИ пришлось
столкнуться с "арабской весной", которая предоставила ей как возможности,
так и проблемы, поскольку протестующие добивались свержения соперников
и союзников Исламской Республики (в частности, Сирии). В результате
ирано-саудовская напряженность выросла до уровня холодной войны между
двумя геополитическими тяжеловесами. К концу второго срока
Ахмадинежада ИРИ вновь осознала, что для реальной защиты революции
необходим компромисс.

2.3 Зеленое движение 2009 года

Несмотря на растущее недовольство экономической
бесхозяйственностью Ахмадинежада, сторонники жесткой линии, казалось,
комфортно чувствовали себя у власти, особенно с учетом публичной
поддержки Хаменеи действующего президента перед президентскими
выборами в Иране в 2009 году (Fathi 2008). Тем не менее, нарушения в ходе
выборов вызвали сомнения, подозрения и возмущение по поводу
достоверности результатов (Ward 2009; 308).
После того, как проигравшие кандидаты Мир Хоссейн Мусави и Мехди
Карруби опротестовали результаты выборов и потребовали расследования,
сторонники Ахмадинежада провели серию массовых национальных
протестов. Эти демонстрации отличались от протестов 1999 года тем, что
они, как правило, не ограничивались университетскими кампусами.
Действительно, преобладающее число протестующих напомнило многим
массовые демонстрации против Шаха в конце 1970-х годов. Кампания стала
известна как "Зеленое движение" в связи с тем, что протестующие носили
зеленый цвет - цвет партии Мусави и ислама. Жестокий ответ ИРИ усилил
хаос и увеличил масштабы протестов, особенно после того, как убийство
Неды Ага Солтани было заснято на камеру и получило международное
распространение. Арестованные протестующие сообщали о случаях пыток и
изнасилований в тюрьмах. Лозунг движения "Смерть диктатору (Хаменеи)!"
стал лозунгом некоторых его членов, который режим, несомненно, сравнил
со своими собственными протестами в конце 1970-х годов, когда они
выкрикивали аналогичный лозунг против шаха. Соответственно, ИРИ
рассматривала протесты как экзистенциальную угрозу выживанию
Исламской Республики и связывала их с иностранными заговорами
(Monshipouri & Assareh 2009; 10; Katouzian 2009; 392-394; 185-183 ;2016 ‫)استوار‬.
КСИР рассматривал протесты как средство свержения ИРИ.
Масштабы, интенсивность и упорство демонстраций в сочетании с
международным давлением против ИРИ привели в ужас элиту режима в
Иране. Чрезмерно полагаясь на принуждение для подавления протестов,
КСИР и Басидж должны были действовать быстро, чтобы восстановить свой
общественный имидж в Иране. Высокопоставленный чиновник КСИР
впоследствии признался в мобилизации членов банд для подавления
Зеленого движения (Hamedani 2015; Sinkaya 2016; 189; 192 -186 ;2016 ‫)استوار‬.
Впоследствии силы безопасности поместили Мусави и Карруби под
домашний арест. Власти закрыли СМИ и интернет-источники,
делегитимизировали протесты как иностранные заговоры против режима и
прибегли к запугиванию протестующих избиениями и беспорядочной
стрельбой. США не оказали никакой поддержки, поскольку хотели избежать
восприятия попытки переворота 1953 года. Кроме того, для Обамы решение
ядерной проблемы было приоритетнее помощи "зеленому движению" ( ‫اکبرزاده‬
167 ;2011; Solomon 2016; 8-11). По сути, ИРИ выиграла от политики
разъединения нового американского президента.
Однако важно отметить, что режим пережил "зеленое движение" не
только благодаря жестокости. В демонстрациях не участвовали значительные
социальные группы, так как режим пользовался сильной поддержкой в
сельских районах и на влиятельном базаре,8 что вынудило ИРИ
приостановить действие невыгодного налога в 2008 году. В отличие от 1979
8
ИРИ подавляла либеральные базарные организации, поощряя при этом консервативные базарные
элементы (Parsa 2016; 259-260).
года, промышленные рабочие не бастовали из-за предыдущих
государственных репрессий, отсутствия политических структур для
мобилизации и того, что "Зеленое движение" не привлекало их
экономических проблем. Важно отметить, что закрытие базаров и забастовки
промышленных рабочих были решающими в революции 1979 года и
отсутствовали в демонстрациях 2009 года, когда ИРИ не столкнулась с
серьезными экономическими потрясениями. Подавляющее большинство
улама не присоединились к протестам в свете их политической и
экономической заинтересованности в ИРИ. В результате движение в
конечном итоге потеряло силу, так как правящие клерикалы извлекали
выгоду из своего союза с сельскими жителями и базарами. Кроме того, после
рассмотрения многих экономических и социальных жалоб сельской и
городской бедноты, протесты по-прежнему в основном состояли из
представителей городского среднего класса и студентов (Абрамян 2009;
Бозоргмехр 2008; Dayerizadeh 2017; 111; Harris 2010; 108-109; Harris 2013; 61;
Maloney 2015; 348-349; Parsa 2016; 255-263).
Соответственно, состав Зеленого движения был слишком узким, чтобы
добиться смены режима по модели массовой революции 1979 года. Если во
время революции 1979 года беспорядки произошли более чем в 170 городах,
то Зеленое движение 2009 года в целом ограничилось крупными городами.
Действительно, подавляющее большинство арестов было произведено в
Тегеране. Удержание режима ИРИ в 2009 году (т.е. предотвращение судьбы
последнего шаха) в значительной степени было обусловлено социально-
экономической политикой ИРИ, которая завоевала ключевых союзников в
сложной социальной структуре Ирана, которые могли бы присоединиться к
Зеленому движению, но не присоединились. Неспособность более
радикальных элементов "Зеленого движения" свергнуть Исламскую
Республику свидетельствует о способности ИРИ усвоить уроки падения шаха
в 1979 году и предотвратить широкое недовольство. Кроме того, если
революция 1979 года имела четкую и единую цель свержения шаха, то
"Зеленое движение" 2009 года не имело однозначной цели свержения
Исламской Республики: лидеры движения никогда не призывали к
свержению ИРИ, хотя многие протестующие стремились к этому (Caravelli
2011; 136-137; Dabashi 2011; 64; Parsa 2016; 253-263).
Кроме того, ИРИ использовала сложную тактику борьбы с
беспорядками, которая выходила за рамки простых избиений и расстрелов.
Один из таких методов заключался в том, что агенты по борьбе с
беспорядками проникали в толпу, переодетые в протестующих, и похищали
горстку демонстрантов. Это вызывало панику среди толпы и приводило к
разгону демонстрации, так как протестующие не могли легко определить,
находятся ли они среди друзей или врагов. В отличие от шахских сил,
которые не имели надлежащего снаряжения и подготовки для борьбы с
беспорядками (Farrokh 2011; 328; Kandil 2016; 69; Ward 2009; 215), ИРИ
располагала сложной сетью для борьбы с внутренними восстаниями
(Hamedani 2015).
 Арабское пробуждение
2011 год ознаменовался официальной победой политики ИРИ,
направленной на предотвращение создания США базы в Ираке для
устранения Исламской Республики. Действительно, к концу 2011 года
американские войска были выведены из Ирака. Иранскую роль в уходе
американцев было трудно игнорировать (MacAskill 2011).
Однако примерно через два года после фиаско ИРИ после выборов
2009 года на Ближнем Востоке произошла "арабская весна" (она же
"арабское пробуждение"), в результате которой автократические режимы в
странах с арабским большинством быстро пали в результате народных
протестов. Хотя ИРИ с радостью наблюдала за падением своих соперников,
таких как Хосни Мубарак в Египте, "арабское пробуждение" также стало
мишенью для ключевого союзника Ирана на Ближнем Востоке: Сирия.
Сирия обеспечила иранцам доступ к ливанской "Хезболле". Это поставило
иранских клерикалов перед дилеммой, поскольку их политика должна была
быть избирательной и непоследовательной: осуждая тех, кто выступал за
свержение Башара Асада, они хвалили тех, кто стремился к свержению
соперников ИРИ. Между тем, ИРИ опасалась возобновления демонстраций в
Иране. Борьба за власть в Сирии вскоре вылилась в гражданскую войну. В то
время как западные державы помогали антиасадовским силам, США и
страны Западной Европы свергли режим Муаммара Каддафи в Ливии.
Осознав эту закономерность, ИРИ решила вмешаться в Сирию ( -192 ;2016 ‫استوار‬
195; Zifcak 2016; 33).
Решение ИРИ защитить свои интересы за рубежом в разгар "арабской
весны" втянуло режим в опосредованную войну с Саудовской Аравией.
КСИР применил постсаддамовскую модель в своем подходе к влиянию на
направление "арабского пробуждения" (т.е. манипулирование вакуумом
власти от павших режимов в своих интересах). А именно, ИРИ столкнулась с
экстремистскими суннитскими джихадистами, такими как "Исламское
государство в Ираке и аш-Шаме" ("ИГИЛ") Абу Бакра аль-Багдади,
поддерживаемое шейхствами арабских стран Персидского залива 9, за
влияние на Ближнем Востоке после "арабской весны". Вместо того чтобы
использовать собственные войска, иранцы поддерживали и направляли
прошиитские ополчения для ведения боевых действий. Эта модель была
наиболее ярко выражена в Ираке и Сирии. Поскольку в обеих странах
находятся важные шиитские святыни, КСИР обставлял свое участие в этих
двух странах религиозными терминами. 10Однако это было в основном
прикрытием геополитического значения Ирака и Сирии в большой стратегии
9
Вопрос о том, финансируют ли государства с суннитским арабским большинством в Персидском
заливе, такие как Саудовская Аравия, напрямую экстремистские джихадистские группировки, является
предметом спора. Однако существует консенсус в отношении того, что частные доноры из этих штатов
предоставили таким группам сотни миллионов долларов (Богхардт 2014; Клиффорд 2014). Действительно,
бывший госсекретарь Хилари Клинтон настаивала в просочившейся записке, что такие государства
"остаются важнейшей базой финансовой поддержки" для таких групп (Клинтон 2009).
10
После значительного лоббирования алавитов иранские священнослужители считают правящую
религиозную группу Сирии, алавитов, частью шиитской общины (Kendal 2016; 101; Kramer 1987; 246)
ИРИ. Если Ирак падет, Исламская Республика пострадает от дестабилизации
соседей и потеряет важного торгового партнера и союзника. В случае
падения Сирии ИРИ окажется в разрушительной изоляции, поскольку ИРИ
не сможет адекватно снабжать "Хезболлу" и тем самым лишится одного из
своих сдерживающих факторов, предотвращающих американскую и
израильскую агрессию против иранского режима (Simpson 2015; 145; ‫اس توار‬
223 ,206-204 ;2016). Примечательно, что один иранский чиновник настаивал на
том, что сохранение Сирии является более приоритетным, чем сохранение
иранской провинции Хузестан, поскольку ИРИ может вернуть Хузестан, но
без Сирии Тегеран будет потерян (Sadeghi-Boroujerdi 2013).
ИРИ проецировала власть на весь регион, используя стратегию,
схожую со стратегией 1980-х годов, но с разительно отличающейся тактикой
(т.е. борьба по доверенности в противовес прямым боевым действиям).
Продвижение власти шиитов по всему региону имело резкое сходство с
трансцендентальным национализмом покойного аятоллы Хомейни. То, что
США, Турция и арабские страны Персидского залива поддержали
антиасадовских повстанцев, еще больше укрепило приверженность ИРИ
сохранению власти Асада. Повстанцы захватили территорию, но не смогли
эффективно оспорить власть Асада над Дамаском и западными регионами,
особенно в свете превосходства Асада в воздухе. Асад также пользовался
поддержкой Китая и России, двух постоянных членов СБ ООН. Режиму ИРИ
было легче доставлять грузы Асаду, учитывая его доступ к воздушному
пространству Ирака и дружественные подразделения в иракском
правительстве (Gordon 2012; 209-207 ;2016 ‫)اس توار‬. Долгосрочные инвестиции
ИРИ в Ирак вновь принесли дивиденды.
Тем не менее, несмотря на преимущества перед повстанцами, Асад
оказался в затруднительном положении. Его вооруженные силы, из которых
массово дезертировали сунниты, были некомпетентны в ведении городской и
партизанской войны. Демографические показатели также были
неблагоприятны для Асада: арабы-сунниты, которые составляли основную
массу повстанцев, составляли 60 процентов населения страны, в то время как
демографическая группа Асада, алавиты, составляла всего 10 процентов.
Опасения заключались в том, что превосходящие военные технологии
сирийского режима в конечном итоге уступят подавляющей численности
повстанцев. Чтобы противостоять этой угрозе, сирийским баасистам
требовались надлежащие полицейские, городские силы и подразделения по
борьбе с повстанцами. КСИР предоставил важнейший опыт в этих областях,
создав военизированные силы, похожие на Басидж. Асад воспользовался
десятилетним опытом КСИР в защите режима. По сути, ИРИ создала в
Сирии вторую "Хезболлу" (Chandler 2015; Hamedani 2015; 2012-209 ;2016 ‫)استوار‬.
Кампания ИРИ по удержанию Асада у власти также получила
дополнительные кадры благодаря своим предыдущим инвестициям в Ливан
и Ирак. Действительно, ливанская "Хезболла" и иракские шиитские
ополчения разделяли интерес ИРИ в сохранении Асада у власти. ИРИ также
использовала шиитских афганских марионеток, частично вербуя афганцев,
живущих в Иране, которые были в основном маргинализированы,
экономически неблагополучны и часто имели двусмысленный
иммиграционный статус. По сути, ИРИ иронично переняла тактику
французского Иностранного легиона и американской военной вербовки
(Hassan-Yari 2017; 199; 219-217 ;2016 ‫)استوار‬

Принуждение к Переговорам
Первоначальные попытки Обамы решить нерешенные вопросы,
связанные со спорной ядерной программой Ирана, не увенчались успехом. В
результате, как и его предшественник, Обама обратился в СБ ООН для
принятия резолюции 1929 (2010) о введении дополнительных санкций
против ИРИ. В 2010 году кибератаки, включая печально известный вирус
Stuxnet, нанесли ущерб иранским ядерным объектам, хотя ни американцы, ни
израильтяне не взяли на себя ответственность. Израиль поддержал
"Джундуллу", террористическую группировку, внесенную в список США,
для нападения на офицеров КСИР и подготовки убийц для убийства
иранских ученых-ядерщиков на территории Ирана. Впоследствии ИРИ и
"Хезболла" арестовали множество агентов Израиля и ЦРУ в период с 2009 по
2011 год. Баллистические ракеты ИРИ продолжали беспокоить американцев,
в то время как Исламская Республика, казалось, продолжала идти по своему
ядерному пути, не обращая внимания на международную озабоченность.
Обама приказал ввести войска в Персидский залив для сдерживания ИРИ, в
то время как иранцы продолжали оказывать влияние на Ирак в ущерб
Америке. Наконец, ВМС США разработали планы по надлежащей борьбе с
нетрадиционной военно-морской тактикой КСИР (Crist 2012; 548-561; Karpin
2013; 165; Perry 2012).
Как и в середине 1990-х и начале 2000-х годов, ИРИ и США снова
встали на путь открытой войны. Поскольку Обама начал с дружественных
предложений, которые Исламская Республика отвергла, США имели
политическую возможность противостоять ИРИ самыми всеобъемлющими
санкциями, которые они когда-либо вводили против этой страны. Вскоре
ИРИ узнает, что она слегка перестаралась, и заново поймет пределы своей
власти.
Доклад МАГАТЭ 2011 года, опровергающий отрицание ИРИ тайной
программы создания ядерного оружия, способствовал тому, что Обама
призвал к ужесточению санкций, с чем согласилась Великобритания. Это
привело к печально известному захвату посольства Великобритании в
Тегеране бойцами Басидж в 2011 году. В свою очередь, Великобритания
закрыла посольство. В том же году в СМИ часто обсуждался возможный
удар Израиля по ядерным объектам Ирана. ИРИ ответила израильтянам
ракетным ударом. К 2012 году США предприняли беспрецедентный шаг -
ввели санкции против центрального банка Ирана и убедили двадцать семь
стран Европейского союза сделать то же самое. В том же году доклад
МАГАТЭ поставил под еще большее сомнение заявления Ирана о том, что
его ядерная программа не направлена на создание оружия. В ответ на многие
из этих действий ИРИ пригрозила закрыть Ормузский пролив и провела
военные учения в этом районе, чтобы подтвердить свою угрозу. В итоге
угрозы оказались недостаточно убедительными и лишь усилили и без того
растущее международное давление на ИРИ (Crist 2012; 564-571; Maloney
2015; 466-467).
К 2013 году санкции подействовали на ИРИ. Хотя экономическая
бесхозяйственность Ахмадинежада сыграла неоспоримую роль в проблемной
экономике Ирана (Pesaran 2017), добавление таких сильных многосторонних
санкций привело к тому, что Иран стал единственной страной на Ближнем
Востоке и в Северной Африке с отрицательным ростом, по данным
Международного валютного фонда. Тем временем ИРИ вела сложные
прокси-войны по всему региону, в том числе в Ираке и Сирии.
Воспоминания о жестокости режима в 2009 году были еще свежи в памяти
мировой общественности и сделали многое для ослабления легитимности
режима как внутри страны, так и за рубежом. Ситуация в ИРИ к концу срока
Ахмадинежада оказалась неудобно похожей - хотя и в меньшей степени - на
положение режима после восьмилетней войны с Ираком: ИРИ, хотя и
сохранилась, столкнулась с тяжелой международной изоляцией, потерей
легитимности, значительными экономическими трудностями и внешней
политикой, которая принесла неоднозначные результаты. В очередной раз
режим узнал, что чрезмерно догматическая позиция не отвечает его
внутренним и международным интересам.

2.4 Президент Рухани поворачивает маятник вспять (2013-

настоящее время)

В этой главе в целом рассматриваются два вызова ИРИ: (1) ядерная

программа ИРИ (продолжение из предыдущей главы); (2) сирийская
гражданская война и другие прокси-конфликты с другими региональными
державами (например, Саудовской Аравией).

Прагматизм возвращается, но разногласия остаются

2013 год напоминал 1997 год. Исламская Республика отвечала на свою

растущую международную изоляцию воинственными внешнеполитическими
стратегиями, что привело к дальнейшей изоляции. Как и в 1997 году,
иранские избиратели выбрали президента, который остановил бы эту
нисходящую спираль.
Избрание президента Хасана Роухани в июне 2013 года вернуло ИРИ
прагматизм. Будучи менее конфронтационным, чем Ахмадинежад, Роухани
продолжил сирийскую политику ИРИ. Однако с уходом Ахмадинежада
появилась новая возможность для переговоров с международным
сообществом в целом и США в частности относительно ядерной программы
ИРИ. Министр иностранных дел Роухани, Мохаммад Джавад Зариф,
возглавил переговоры с группой Группой 5+1. Обаятельный, с американским
образованием, Зариф сумел добиться плодотворной сделки с иностранными
державами, даже несмотря на острые разногласия по таким вопросам, как
Сирия, Израиль и Палестина.
Однако Зарифу не удалось совершить этот подвиг в одиночку. Как
будет показано ниже, иранской делегации очень помог тот факт, что
президент Обама поставил во главу угла решение ядерной проблемы, не
прибегая к политике смены режима.

А) Предательство революции ради спасения Революции

Антиамериканизм был центральным постулатом революции 1979 года,

которая не только привела ИРИ к власти, но и укрепила власть клерикалов
(например, разграбление американского посольства в 1979 году). Однако его
идеалы вновь столкнулись с политическими фактами. Ядерная программа
ИРИ и неудачные переговоры по урегулированию международных
разногласий, связанных с ней, привели к тому, что смена режима в
результате нападения извне и внутреннего развала вновь стала реальностью.
Мало того, что иностранные державы угрожали напасть на Иран,
всеобъемлющие санкции, введенные международным сообществом против
этой страны, оказывали разрушительное воздействие на иранскую
экономику, особенно в сочетании с восьмилетней финансовой
неэффективностью Ахмадинежада. То, что высокопоставленные
американские чиновники впоследствии утверждали, что принятый
Совместный всеобъемлющий план действий ("СВПД") позволил избежать
войны между ИРИ и США (май 2016 года), подтверждает мысль о том, что
для ИРИ это был выбор: либо вступить в переговоры с Америкой, либо
поставить на карту свой режим.
Приверженность Обамы решению этого вопроса как помогла, так и
навредила ИРИ. Это помогло клерикальному режиму в том, что Белый дом
не оказал материальной поддержки протестующим в 2009 году, опасаясь, что
такой шаг нанесет серьезный ущерб готовности ИРИ взаимодействовать с
США по ядерному вопросу. Кроме того, американские действия в Сирии
были сдержанными по той же причине (хотя участие России также
сдерживало американские действия в Сирии). Однако приверженность США
решению ядерной проблемы навредила ИРИ, поскольку Обама продолжил
политику Буша по оказанию давления на Исламскую Республику с целью
заставить ее сесть за стол переговоров с помощью беспрецедентного и
всеобъемлющего режима санкций, который разрушил иранскую экономику.
Кроме того, в то время как вирус Stuxnet нанес ущерб ядерной программе
ИРИ, крупные американские банки понесли ущерб в десятки миллионов
долларов в результате предполагаемых иранских кибератак в 2012 году. И
США, и ИРИ оказались втянуты в холодную войну, которой они не хотели, и
траектория которой ни одна из сторон не считала устойчивой (Lee 2015; 221;
Solomon 2016; 8-11, 25-28).
 Общественное мнение настаивает на том, что иранская политика
Обамы была слишком мягкой, наивной и предательством по отношению к
жесткой позиции администрации Буша в отношении иранских клерикалов.
Это неточно. Администрация Обамы усилила банковские санкции времен
Буша. Это было равносильно почти торговому эмбарго против ИРИ. Хотя
ИРИ находила лазейки в санкционном режиме Буша, при Обаме такая
тактика была менее эффективной. К 2012 году валюта Ирана сильно
пострадала в результате этих санкций. Поскольку Обама ранее пытался
решить проблему дипломатическим путем, международное сообщество
поддержало последующий режим санкций. Односторонние санкции стали
многосторонними и гораздо более вредными для иранской экономики ( ‫فیاض‬
444 ;2013 ‫ ;منش‬Maloney 2015; 464-465; Solomon 2016; 143-167).
Одновременно Обама, по сути, отказался от любых представлений о
смене режима в Иране. Назвав иранский режим "Исламской республикой"
(Erdbrink & Kessler 2009), Обама фактически признал легитимность ИРИ и
усложнил иранским сторонникам жесткой линии задачу по подрыву
дипломатии. В то же время американская общественность устала от
политики смены режима времен Буша. Отказавшись от прямой поддержки
"зеленого движения" в 2009 году, Обама еще больше упредил сопротивление
иранских сторонников жесткой линии дипломатии (хотя это не помешало
консерваторам ИРИ обвинить США в разжигании восстания в 2009 году).
Двухпартийность и международный консенсус позволили Обаме ввести
дополнительные санкции в 2012 году, которые успешно нацелились на
экспорт нефти ИРИ и ее способность получить доступ к мировому
финансовому рынку. Первое привело к массовому сокращению экспорта
нефти Исламской Республики, а второе вынудило ИРИ заняться бартером и
контрабандой для ведения международной торговли. Санкционные
возможности Исламской Республики быстро иссякали (Maloney 2015; 464-
473; Solomon 2016; 168-204)11.
В сочетании с экономической неспособностью Ахмадинежада, которая
привела к необъяснимому дефициту в 200 миллиардов долларов, президент
Роухани решил восстановить быстро разрушающуюся экономику Ирана,
получив доступ к деньгам, которые были заморожены из-за санкций. Для
этого потребуются переговоры с Западом. Однако оказалось, что для этого
ИРИ не придется вести переговоры о своей позиции в Сирии, поскольку
Белый дом отдал приоритет переговорам по ядерной программе Ирана.
Некоторые источники считают, что такая расстановка приоритетов позволила
ИРИ продолжать политику защиты Асада в Сирии, даже несмотря на то, что
сирийский режим пересек ранее заявленные Обамой "красные линии" в
отношении предполагаемого применения химического оружия. Кроме того,
российское участие в Сирии в поддержку Асада предотвратило решительные

11
Однако важно определить влияние, которое эти многосторонние санкции оказали на экономику
Ирана. Хотя такие меры нанесли экономический ущерб Ирану, они также привели к диверсификации
иранской экономики и увеличению торговли с Китаем и Россией (Гассеминежад 2015; 1-5; Мэлони 2015;
464-483; Райзен и Аднан 2012).
действия ООН и, вероятно, отговорило американское военное вмешательство
(Heywood 2014; 450; 220-207 ;2016 ‫ ;اس توار‬Solomon 2016; 204-207; 208- 233).
Ядерная программа Ирана имела как преимущества, так и недостатки для
выживания режима. Хотя она и вызвала дополнительные санкции, которые
нанесли ущерб экономике Ирана, она также сдерживала американские
действия в Сирии и "зеленое движение" 2009 года.
После своего избрания в 2013 году Роухани подверг агрессивной
критике политику Ахмадинежада и добивался скорейшего решения ядерного
вопроса. Подобно тому, как Обама стремился обратить вспять наследие
Буша, Рухани был занят стиранием наследия Ахмадинежада. На протяжении
всего процесса не только американский и иранский министры иностранных
дел встречались напрямую, но и осенью 2013 года состоялся исторический
телефонный разговор между Роухани и Обамой. Это был первый
официальный контакт между главами государств Ирана и США с 1979 года
(Hovsepian-Bearce 2016; 246; Foster 2013). Это стало еще одним
свидетельством того, что США больше не стремятся к смене режима в
Иране.
Однако влиятельные силы в ИРИ выступили против сделки. КСИР
выступал против нее, поскольку в целом извлекал выгоду из черного рынка,
созданного режимом санкций. Хаменеи делал заявления, которые не
соответствовали заявлениям иранской делегации. Поскольку США больше не
стремились к смене режима, единственным инструментом давления на ИРИ,
на который они могли разумно рассчитывать, были санкции. Однако к 2014
году эффективные многосторонние санкции были уже невозможны,
поскольку Китай и Россия сопротивлялись введению дополнительных
санкций против ИРИ. Более того, ранее существовало опасение, что
чрезмерные санкции могут повредить американской экономике. Видимо,
признавая американские ограничения, делегация ИРИ неоднократно
проверяла "красные линии" Обамы и успешно добилась уступок, таких как
сохранение реактора в Араке (который рассматривался как фабрика по
производству бомб) открытым и ограничение испытаний баллистических
ракет ИРИ. Кроме того, от Исламской Республики не требовалось раскрывать
весь свой потенциал (Solomon 2016; 194, 261-280).
В целом складывалось впечатление, что американцы хотели этой
сделки больше, чем иранцы. Добившись вышеупомянутых уступок, ИРИ
сохранила гибкость в случае, если иностранные державы откажутся от
СВПД. Это было особенно важно для ИРИ, учитывая действия некоторых
американских чиновников, таких как сенатор Том Коттон из Арканзаса,
которые подчеркнули Хаменеи, что любая сделка будет подлежать
последующему изменению.
СВПД укрепило ирано-российскую коалицию, поскольку после
заключения соглашения две страны быстро перешли к укреплению своего
военного и экономического сотрудничества. Это было особенно важно в
Сирии, где иранцы выиграли время для укрепления своей позиции в свете
общего бездействия Америки в Сирии по причинам, указанным выше.
Вскоре после заключения СВПД Кассем Солеймани посетил Москву и
убедил русских присоединиться к борьбе в Сирии. Более того, отмена
санкций в значительной степени освободила ИРИ от изоляции, которую
наложили многосторонние санкции (Solomon 2016; 281-299). По сути, ИРИ
воспользовалась ядерными переговорами, чтобы положить конец своей
изоляции, добиться уступок и предоставить свои ресурсы для проведения
политики в Сирии.

Б) Пределы прагматизма и геополитические реалии в Сирии

Сирия едва не довела ИРИ до войны с Белым домом. Вскоре после
вступления в должность Рухани стало известно, что Обама собирается
нанести удар по Асаду после появления доказательств того, что Сирия
использовала химическое оружие. Именно здесь ИРИ увидела бы отдачу от
своих инвестиций в сближение с Россией, которое она наладила в 1990-х
годах. Во-первых, русские вмешались, убедив Асада уничтожить свое
химическое оружие. Это устранило призрак прямых американских действий
против сирийского правительства и предоставило ИРИ время для
дальнейшего укрепления своих позиций в Сирии. Во-вторых, Россия сама
осуществила бы военное вмешательство в Сирии, чтобы сохранить власть
Асада. Это укрепило позиции ИРИ в конфликте и ее положение в мире,
поскольку иранцы получили место на международных переговорах по
урегулированию конфликта. Россия, обладающая правом голоса в СБ ООН,
противодействовала американскому влиянию в конфликте. Прямое
российское военное участие было, по крайней мере, частично обусловлено
инициативой Солеймани убедить Москву в том, что российская помощь
необходима для удержания Асада у власти, поскольку наращивание
российского военного присутствия произошло всего через несколько недель
после визита Солеймани. В этот момент американская поддержка повстанцев
также усилилась, что сделало участие России еще более важным в качестве
дипломатического баланса против США в конфликте. Впоследствии
российско-иранская коалиция обратила вспять потери Асада (Sekulow 2016;
171; 233-230 ,220 ;2016 ‫)استوار‬.
В отличие от израильско-палестинского мирного процесса, где ИРИ
была явно исключена, отношения Исламской Республики с бывшей
сверхдержавой и постоянным членом СБ ООН позволили включить ИРИ в
сирийский мирный процесс. ИРИ, несмотря на свою приверженность
независимости, согласовывает свои интересы с более крупной державой для
защиты иранских интересов. В случае с Сирией ИРИ и Россия имеют общие
исторические и стратегические связи с Сирией, особенно в свете их желания
сохранить важного государственного союзника в регионе и противостоять
американскому доминированию (Lain & Sutyagin 2016; 17-24).
Кроме того, действия Ирана в Сирии были последовательными и
решительными, особенно в сравнении с американскими колебаниями в
отношении своей позиции по поводу того, должен ли Асад оставаться у
власти. Грандиозные призывы США к смене режима в Сирии без желания и
средств для этого подорвали доверие к Америке в этом конфликте. Кроме
того, США были измотаны злоключениями администрации Буша по смене
режима и неприятными результатами кампании против Каддафи в Ливии.
Кроме того, ИРИ нашла международную поддержку своей позиции в Ираке и
Сирии с ростом ИГИЛ в обеих странах. В то время как американский ответ
был медленным и непостоянным, кампания ИРИ по борьбе с ИГИЛ,
особенно в Ираке, была решительной. Продолжая свою ранее установленную
политику, Исламская Республика боролась с ИГИЛ в основном через
посредников, а не напрямую. Наряду с кампанией в СМИ, продвигающей
командующего КСИР Касема Солеймани, международное сообщество
получило важное послание: ИРИ делает больше, чем любая другая внешняя
сила, для победы над ИГИЛ в Ираке. Борьба ИРИ против ИГИЛ значительно
повысила ее международный авторитет и геополитическую значимость для
мирового сообщества, которое было в ужасе от жестокости ИГИЛ. То, что
проиранские силы в Ираке одерживали победы над ИГИЛ, только укрепляло
это развитие событий (‫ & اکبرزاده‬Conduit 2016; 10; 228-220 ;2016 ‫)استوار‬. Некоторые
элементы ИРИ с полным основанием могли бы похвастаться, что для иракцев
лучше, чтобы иранские командиры руководили ими с фронта, чем
американские советники, направляющие их с тыла.
В то время как США и ИРИ в целом имеют общие интересы в Ираке
против ИГИЛ, эти две страны конфликтуют в Сирии. Не так давно они
столкнулись с, казалось бы, непримиримой проблемой: Исламская
Республика стремится построить сухопутный мост в сирийском регионе
Танф, чтобы соединить Ирак и Сирию и связать ИРИ с ее региональными
союзниками от Афганистана до Ливана. Однако США, хотя и не имеют
четкой стратегии на данный момент, похоже, выступают против этого шага
ИРИ в качестве средства ограничения экспансии Исламской Республики.
Действительно, такой сухопутный мост и обусловленное им расширение
иранской мощи будет работать в ущерб американским союзникам в регионе,
таким как Израиль и проамериканские арабские страны (Alfoneh 2017;
Woody 2017). Однако в свете общей подрывной стратегии ИРИ,
подрывающей американскую способность диктовать иранскую политику,
сейчас, по сравнению с тем, что было двадцать лет назад, менее вероятно, что
США рискнут пойти на полномасштабную конфронтацию с Исламской
Республикой по этому вопросу. Завершение проблемы Танфа в Сирии,
вероятно, выявит степень международной мощи Ирана по отношению к
США.