13.07.

2022

Непобежденный

Я - непобежденный воин. Если вы с Запада, то вы и представить не сможете, какое это

мучение для нас, бремсонцев. Земля не принимает мое тело, а Небо не принимает душу, и я
заперт в теле старика, изуродованного битвой.

Дина из Золотой долины - мое имя, убийство - мое ремесло. Как скверно, что только в этом
я достиг настоящего мастерства. Вырос я на огромной рисовой плантации среди крестьян,
и сам бы стал фермером, если бы не сбежал в Юст совсем юнцом. Лучше уж быть убийцей,
чем всю жизнь топтать грязь в поле.

И разве кто-то ждал меня в Юсте? Этот край кажется чудесным только в сказках. На самом
деле там живут скучные люди, которые вечно куда-то спешат, а через умирающего на улице
мальчонку они просто переступят. Первое время было нечего есть, и я наловчился таскать
фрукты с рынка. От природы я ловкий и скрытный, да и воровать было несложно. Мне
казалось, что я могу жонглировать яблоками перед носом торговца, и он меня просто не
увидит. Впрочем, я никогда не пытался. Может, эта врожденная осторожность и спасла
мою шкуру. Одним вечером, когда я шел с ворованными продуктами по улице, меня
заметили те, кого я потом полжизни буду звать друзьями: Рой, Милина и Оз. Они вознесли
воровство на какой-то новый, недосягаемый мне уровень. Ручки этой троицы побывали в
карманах всех богатеев Юста. К воровству они относились, как к игре, в которую играли
они одни, и потому всегда выигрывали.

Милина была прекрасна. По неопытности я сразу влюбился в ее аккуратное румяное

личико и невинные голубые глаза, но внешность была обманчива - Милина душила своих
партнёров с завидным мастерством. Рой, малец с длинным крысиным носом, скакал по
карнизам и крышам, как настоящий кот. Оз - Озберт - был сильно старше нас всех, и
потому заменял нам отца. Воровали мы вместе, все вчетвером. Пока Милина зазывала
какого-нибудь богатого дядьку поразвлечься, в подворотне уже стоял Оз с дубинкой в
руках. Рой обчищал оглушенное тело быстрее, чем я мог моргнуть, а мне оставалось лишь
оттащить его за угол дома или бросить в кусты.

Однажды Оз ударил слишком сильно и пришиб хилого дедушку к земле. Из старика

вылилось столько крови, сколько я в жизни не видел! Оз сильно переменился - он был
готов грабить, но не убивать. И тогда я брал дубину и делал работу за него. Глушить или
убивать - мне не было никакого дела, я просто бил и не думал.

Мы часто залезали через окна в дома побогаче или лавки портных, чтобы приодеться. Как-
то раз мы смогли целую неделю пожить в опустевшем особняке. Дом отобрали за долги, и
пустовал он почти месяц без дела, нам оставалось лишь вскрыть дверь и бесстыдно утонуть
в богатой жизни. Оз надевал мантию и диадему хозяина и так смешно корчил из себя
богатея, что нас это веселило каждый раз. А как задорно смеялась Милина! Но вдруг этот
хохот смолк навсегда. Милина вышла на балкон - бах! - она упала на землю. Сам не знаю,
что точно произошло: подстрелили ли ее из арбалета или упала она сама. И ведь я даже не
успел сказать, что люблю ее.
Оз сказал, что в городе наслышаны о наших проказах, и такими темпами нас перебьют по
одному. Он распродал все ценное, перевел все деньги на банковский счет и мы просто
уехали.

Вдали от города мы не могли воровать, как привыкли, и нас было слишком мало, чтобы
сколотить, например, банду разбойников. Рой предложил примкнуть к наемникам из
Волтера, которые в то время шел в Остберг, но Оз резко отказался. Мы обосновались в
горах к северу от Юста, недалеко от дороги, ведущей к Херккону. Там было ближайшее
отделение банка Лорето, где лежали наши деньги, да и в Херкконе нас никто не знал.
Периодически Оз пешком шел в город и возвращался через месяц с сотней-другой талеров.
Этих денег хватало почти на три месяца, если есть лишь кашу, хлеб и то, что можно было
стащить у крестьян. Но однажды Оз вернулся с оружием: грубо заточенной саблей, луком и
тяжёлым молотом. В лучах солнца, как сейчас помню, даже его лысый череп блестел,
словно галька на берегу. Он сказал нам:

- Парни, знаете как в Херкконе людей грабят? Собираются мужики втроём, вчетвером в
лесу или на холмах, где по дорогам много народу ходит. Видят, что богатый едет - кидаются
на него с дубьем, тело - в канаву, деньги - в карман. Вот я и подумал, как славно будет такое
же устроить!

И мы устроили. Нашли отличное место: ущелье между двух невысоких гор, все покрытое
лесом и терновником. Люди постоянно ехали вверх по дороге, там был монастырь, и вниз
по ней, где рассыпались три-четыре хутора и большое село. Местные называли это место
Золотой долиной, потому что полукровки посадили у монастыря пару цветов из Золотых
земель, и те так хорошо прижились, что ковром покрыли всю долину. Так я получил свое
имя. По правде, и Оз стал «из Золотой долины», и Рой тоже , только остался я один.

Когда мы начинали, все шло замечательно. Бедных людей, с которых ничего не возьмешь,
мы не трогали, но пару раз в месяц по дороге проезжали люди некоего купца Ратти из
Порт-Вейле. Кто такой этот Ратти, мы так и не узнали, просто его фамилия, выжженная на
ящиках, почему-то хорошо запомнилась. Купец был, очевидно, человеком очень щедрым,
ведь он дарил нам новую одежду, еду и книги. Оз подкидывал городские газеты и
третьесортные фельетоны в огонь, когда я нашел в ворохе книг «Азбуку Горожанина». Само
чтиво было скучным, но я листал книжицу перед сном и смотрел на картинки, а потом
умение читать само отложилось у меня в голове. Я брал другие книги, более сложные.
Ратти передавал монастырю, в основном, детские книги и религиозную литературу. Так я
узнал, кто такой Шендра, и тут же понял, что он глубоко меня ненавидит, раз позволил мне
стать грабителем.

Женский монастырь Фастид – совсем крошечная обитель, зажатая между двух холмов и
речкой – не был особенно крупным или населенным, но среди крестьян он пользовался
необъяснимой популярностью. Якобы, приложившись головой к порогу храма, можно было
излечиться от бесплодия, и даже были случаи такого чудесного исцеления, но, мне
кажется, даже монахини не верили этим слухам. Зато монахини, бесспорно, верили в
чудотворную силу золота: за каждый поклон волшебному порогу они взимали по одному
грошу, за каждый поцелуй – по талеру. Так за месяц они собирали больше, чем мы в Юсте
награбили за целый год. Оз всегда говорил, что боги любят щедрость. И раз Шендра бог, то
пусть его прислужники поделятся богатствами с нами.

Одним днем – было лето, точно помню, ведь солнце пекло так, что кожа краснела – мы с
Озом вскарабкались на высоченный дуб. Крона нависала прямо над стеной (скорее
скромной изгородью, нежели нормальной стеной), и весь монастырский двор хорошо
просматривался. В Фастиде жило всего пять-семь монахинь, четыре из которых еле плелись
от старости. Все золото лежало на дне колодца: монашки просто кидали туда все собранные
подаяния. Они копили на большого бронзового идола Шендре.

- Оз, нехорошо богу дорогу переходить, - сказал я с осторожностью. – Я ж говорил, что он

делает со своими врагами – убивает. Книга не врет.

- Книга-то не врет, только автор ее брешет. Нет никакого Шендры. Если бы он был, жили
бы мы в нищете, а? Где же его любовь, где милость? А ежели он есть, и он нас так бросил,
то мы уже его враги. И, значит, тебе нужно засунуть это, - Оз резко дернул за мою саблю, -
поглубже ему в гузно!

Я задумался. Оз был прав, и тогда я в этом не сомневался. Да и сейчас я мало чем бы смог
ему возразить.

В начале недели никто не приходил в монастырь, тем более в середине лета. И мы решили,
что лучшего момента для удара не найдешь. Рой залез на дуб и готовил стрелы, я спрятался
в колдобине прямо у открытых ворот, а Оз встал чуть поодаль, чтобы мы хорошо его
видели. Отойдя в кусты, он махнул рукой – пора. Стрела с безумным свистом попала одной
старушке в щиколотку. Крика-то было! После началась настоящая резня. Нам никто и не
сопротивлялся. Одни монашки падали и молились, другие убегали, но и их настигали
стрелы Роя. Вдруг я почувствовал себя волком в овчарне. Кровь, крик, визг и боль – все
смешалось в моей голове в плотную кашу. Я потерял контроль над собой.

Рой спрыгнул с дерева и рванул к речке. На берегу валялась монахиня, которую резня
застала во время стирки. По земле разлетелись передники и белые робы, а сама она
припала к земле и плакала. Рой странно на нее смотрел, и я тут же понял, что он задумал.
Она была ни молодой, ни старой. Грудь у нее была, точно две огромные кадки сдобного
теста, а юбка лишь слегка прикрывала то, что Рой жадно мял пальцами и сжимал в ладонях.
Слюни так и текли. Когда я подбежал, Рой уже сдирал с нее одежду, а его добыча
беспомощно болтала ногами и звала на помощь. Ее бритый череп уж слишком сильно
напоминал лысину Оза, и Рой быстро накрыл ей голову передником, чтобы нас ничего не
отвлекало. Чем заткнуть ей рот, я придумал быстро. Она пыталась укусить, но боли я не
чувствовал. Вскоре сопротивление стихло. Лишь слезы текли по ее лицу. Я помню, как
сейчас помню, что она сказала, смотря прямо мне в глаза: «Чтоб ты жил так долго, что сама
жизнь будет тебе не в радость!». И все. Опустилось смиренное молчание, потревоженное
только пыхтением Роя. Раскрасневшийся и весь в поту, подбежал Оз. На его одежде не
было ни капли крови. Из резни Оз вышел совершенно чистым и попытался нас остановить.
Но разве такое обратишь вспять?

Золота было много. Мы выскребли, сколько могли, ведром, погрузили на повозку, что
нашли неподалеку, и уже через неделю мы были на полпути к Херккону. Двадцать пять
килограммов серебра и золота – сумма значительная. Часть денег Оз решил положить на
счет, остальное мы поделили так: мы с Роем получили по сто талеров, Оз забрал пятьсот.
Было ли это справедливым? Ну уж нет! Оз даже из кустов не вышел, только молотом тряс.
Рой так и сказал, но быстро заткнулся. Кулак Оза его чуть ли в землю не вбил, как молот
гвоздь. Я предпочел промолчать и потратить свои деньги на оружие. До сих пор ношу ту
сабельку, что купил в Херкконе; тоненькая, острая, легкая настолько, что махать ей не
устаешь - красивое оружие. Обошлась она мне в девяносто девять талеров, а в сотом я
пробил дыру и пропустил через нее шнур, чтобы носить монету на шее.

Я вытащил талер поверх кожаной куртки и разгуливал по Херккону, как безумный, с саблей
на поясе и серебром на шее. Жители этого шахтерского захолустья смотрели на меня с
опаской. В их глазах застыл страх. Мне понравилось это чувство, когда не ты боишься, а
боятся тебя. Эти люди тряслись, как только я перешагивал порог их корчмы. Со временем я
цеплял и новые монеты прямо к куртке. Вот на моей груди зоннвальдский орел, вот
красавец-король Леннарт и грифон из Веттерса, тут - имперская корона, там – брисский дуб
на серебре. Эти монеты – знак моей невероятной удачи. Я никогда не снимал свое
ожерелье, и никто не осмеливался сделать это за меня.

В Херкконе нас никто не знал. Там даже не слышали, что Фастид разграбили. Мы
остепенились и обосновались в городе. Жили в трехэтажном особняке в центре Херккона,
сорили деньгами в тавернах и кутили так, как король Зоннвальда не мог себе позволить.
Нищенство уже казалось простым мифом. Я и забыл, что пять зим назад умирал от голода в
трущобах Юста. Но все изменилось, когда в город прискакал графский пристав и объявил,
что в Золотой долине объявились бандиты, которые грабили проезжавших торговцев и
перебили монашек. Теперь те объявились в городе, и их не меньше десяти человек. Это
звучало смешно – нас же было всего трое. Но теперь и в Херкконе было опасно.

Роя подстрелили холодной зимой. Он возвращался домой с рынка, его узнал кто-то из
прошлых «клиентов», и арбалетные болты тут же превратили Роя в ежа. Остались лишь мы
с Озом. На этот раз решили уехать совсем далеко, в Остберг. В пути я заметил, как сильно
меня раздражало бахвальство Оза. «Я заработал. Я принес. Я достал», - он жужжал
назойливее навозной мухи. И ведь он врал. Правильнее говорить не «я достал», а «мы
достали». Всю тяжелую работу выполняли за него. Я терпел день, терпел неделю, месяц.
Даже больше – я терпел это жужжание с самого нашего знакомства, только заметил эту его
черту совсем недавно. Под руку с этим жужжанием шла невероятная лживость. Оз ловко
врал о том, сколько денег лежит на счету. Как-то в городке Мазенд в банк я вошел вместе с
ним и узнал, что половина вынесенного из Фастида золота испарилась. Оказалось, что Оз
накупил самоцветов и передарил их девкам в Херкконе. А остальную половину он приберег
себе на домик у океана где-нибудь на юге. Мне же он оставил пять сотен талеров, чтобы я с
голоду не умер, пока он будет жить в роскоши. Стоит ли говорить, что до Остберга доехал я
один?

Наемники из Волтера, отряд Эр-Зинзор» - «Комары», еще не снялись с места, когда я

добрался до Остберга. Их нанял тамошний граф, чтобы волтерцы шли позади мытарей по
деревням и сдирали с дикарей то, что те отказались отдавать сами. Три-четыре десятка
человек вполне умещалось в крошечном биваке чуть к северу от города. Туда я пошел
первым делом, не от нужды, от скуки и отсутствия работы, скорее. Наемники брали к себе
всех, кто хорошо махал мечом и мог выговорить хоть три слова по-волтерски. У меня,
бремсонца, проблем не возникло, хоть они и сочли мой говор холопским. Вместе с
«Комарами» я прошел от Остберга до самой границы провинции и назад, по пути мы
сожгли пару деревень и тем остались довольны. Местные иногда сопротивлялись, но
припугнуть их мечом не было сложнее, чем зарубить монашку. Меч вверх – меч вниз, факел
– на соломенную крышу, золото – в карман.

Там я не завел друзей и всегда держался порознь с волтерцами. Когда граф отказался
повышать жалование, «Комары» просто ушли в Эн-Норд, чтобы помочь армейцам в войне с
северянами. Я не захотел умирать там, где летом холодно, и остался. «Руки у меня целые, -
подумал я, - и меч при себе. Он-то меня всегда прокормит». Работа сама меня нашла в
трактире: одному дворянину, Мофо Питти, очень мешал купец Премтар, и господин Питти
настойчиво попросил сделать так, чтобы Премтар исчез. Я сделал это идеально. Купец жил
за городом, в деревне своего племени, и был там своего рода вождем. Ничего не стоило
найти самый большой дом, забраться в него и прирезать самого крепкого мужика. Я не
знал, как именно выглядит Премтар, но в тот раз я угадал. Потом я спрятал тело под
кровать, облил спиртом и поджег. Пока огонь распространялся по дому, тело Премтара уже
превратилось в уголь. Как оказалось, жил он один со своим богатством, а обвинили в
смерти вождя его родного брата без разбирательств. Питти и дальше подкидывал мне
заказы. Он просто называл имя, а остальное я делал сам, и никогда, никогда не ошибался. Я
стал настолько хорош и успешен, что уже поползли слухи, мол, бесы убивают богатейших
людей Остберга, и тогда занервничал сам граф. Улицы заполонили стражники, люди стали
аккуратнее и отовсюду на меня смотрели их жадные зенки. Работать стало тяжело.

После Остберга я уехал в Тастенд, потом в Реишат, Анкель, даже в Барбе успел прирезать
одного минотавра за пригоршню монет. Я был богат, по-настоящему богат, неприлично
богат. Но кичиться своими деньгами просто не было ни времени, ни желания. Если я
приезжал в город, я снимал комнату в трактире попроще, чтобы не привлекать зевак, жил
там два-три дня, а потом уезжал или находил другой трактир. Иногда меня поражало, как
меня никто не прикончил за эти годы. Должно быть, я очень удачлив, и меня любят боги.
Нет, не Шендра мне покровительствовал, но те кровожадные боги, что потакают убийцам.
Если так оно и было, то эти боги меня просто обожали. Ничего меня больше не пугало: я
ходил по городу и улыбался, даже когда моя сабля была в крови. На моей груди всегда
звенели монеты, и никто не осмеливался их содрать.

Мне было сорок лет, когда я впервые задумался, что нормальной семьи у меня нет. Нет
жены, нет семьи и нет друзей. Везде, куда бы я ни пришел, одиночество сопровождало
меня. Я любил Милину, до сих пор люблю, если быть четным, и вспоминаю ту веселую
семнадцатилетнюю девчушку, что умерла так глупо, когда тоска совсем невыносима. Но
было ли у нас будущее вдвоем? Даже представить сложно. О Рое я вспоминаю редко.
Парнем он был неплохим, но от его крысиной морды порой воротило. А Оза я даже не
жалел. Сняв его лысую голову с плеч, я поступил правильно.

Сейчас мне шестьдесят, или чуть больше. Боги точно любят меня, любят и ненавидят
одновременно. Силы понемногу покидают мое тело, и я чувствую, как медленно дряхлею.
Становлюсь немощным стариком. Когда я бывал в Анкеле и один заказчик, сам старый
наемный убийца, сказал мне: «Когда волк стареет, и у него выпадают зубы, значит, ему
пора умирать». Он был чертовски прав! Да, та монашка действительно прокляла меня. Я
живу так долго, что меня уже тошнит от жизни, но эти проклятые боги не дают мне
умереть. Они мне дают ровно столько сил, чтобы проснуться и не умереть во сне, а ночью
отбирают их, и меня распирает зверская боль. Остается надеяться, что кто-то достойно
прирежет меня в бою, но каждый мечник-недотепа, которому я предлагал сразиться со
мной, быстро падал замертво. Да будут прокляты этот мир, эта жизнь и этот меч! Да будут
троекратно прокляты все боги! Да проклянет меня кто-то и пожелает мне смерти! Только
этого мне и хочется.

Я - непобежденный воин. Если вы с Востока, то вы знаете, какое это мучение для нас,
бремсонцев. Земля не принимает мое тело, а Небо не принимает душу, и я заперт в теле
старика, что с безумными глазами носится по свету и молит случайных путников о скорой
смерти.

19.07.2022

Бельцы, Молдавия