Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Во дни древние
* * *
«Авва Памва спросил авву Антония: “Что мне делать?” Старец сказал ему: “Не надейся
на свою праведность, не жалей о том, что прошло, и обуздывай язык и чрево”.
Он же говорил: от ближнего зависит жизнь и смерть [духовная]. Ибо если мы
приобретаем брата, то приобретаем Бога, а если соблазняем брата, то грешим против Христа.
Некто, ловя диких зверей в пустыне, увидел, что авва Антоний шутил со своими
учениками — и соблазнился. Старец, желая уверить его, что нужно давать иногда
послабление братии, говорит ему: “Положи стрелу на лук свой и натяни его”. Он сделал так.
Старец говорит ему: “Еще натяни”. Тот еще натянул. Опять говорит: “Еще тяни”. Охотник
отвечал ему: “Если я сверх меры натяну лук, то он переломится”. Тогда старец говорит ему:
“Так и в деле Божием; если мы сверх меры будем натягивать силы братий, то они скоро
расстроятся. Посему необходимо иногда давать хотя некоторое послабление”.
Авва Антоний говорил: “Я уже не боюсь Бога, но люблю Его, ибо совершенная любовь
изгоняет страх ” (1 Ин. 4, 18).
Сказывали об авве Арсении, что как при дворе (когда он был наставником детей
Императора Византии) никто не носил одежды богаче его, так и в обществе иноков никто не
носил одежды хуже его.
Спрашивал некогда авва Арсений одного египетского старца о своих помыслах. Другой
брат, увидя это, сказал: “Авва Арсений! Как ты, столько сведущий в учении греческом и
римском, спрашиваешь о своих помыслах у этого простолюдина?” Арсений отвечал ему:
“Римское и греческое учение я знаю, но азбуки этого простолюдина еще не выучил”.
Старец обычно говаривал сам себе: “Арсений, для чего ты ушел из мира? — После
бесед я часто раскаивался, а после молчания — никогда”.
Авва Матой говорил: “Я лучше желаю себе дела легкого и продолжительного, нежели
трудного вначале, но скоро оканчивающегося”.
Еще говорил: “Чем ближе человек к Богу, тем более сознает себя грешником. Пророк
Исайя, увидев Бога, назвал себя окаянным и нечистым” (Ис. 6, 5).
Когда я был юн, думал сам с собою: “Может быть, я делаю что-нибудь доброе”; когда
состарился, вижу, что я не имею в себе ни одного доброго дела.
Авва Пимен рассказывал. Некто спросил авву Паисия: “Что мне делать со своею
душою? Она бесчувственна и не страшится Бога”. Старец отвечал ему: “Пойди, прилепись к
человеку, боящемуся Бога: когда сблизишься с ним, станешь его учеником, он и тебя научит
бояться Бога”.
Пришли некоторые к авве Сисою, чтобы получить от него наставление, но он ничего не
говорил им, а только повторял одно: “Простите меня!”
Братия спрашивали авву Сисоя: “если падет брат, довольно ему для покаяния одного
года?” Он отвечал: “жестоко слово сие!” — “Довольно ли шести месяцев?” — сказали они.
“Много”, — отвечал старец. Еще спросили: “Довольно ли сорока дней?” — “И это много”, —
отвечал он. “Сколько же? — говорят они. — Если падет брат, и вскоре будет совершаема
* * *
Русское старчество
Псково-печерское старчество
14 Монах Борис, в схиме Николай // Русский Паломник, 1991, № 4, С. 44. Старец Николай — один из шести
валаамских старцев, которые после войны вернулись из Финляндии в Россию и проживали до блаженной
кончины (в 1960-е годы) в Псково-Печерском монастыре.
19 Великие русские старцы. Жития, чудеса, духовные наставления, M., 2000. С. 763-764.
20 См. подробное жизнеописание старца Алексия: Прот. Илья Четверухин, Евгения Четверухина.
Преподобный Алексий, старец-затворник Смоленской Зосимовой пустыни. Сергиева Лавра, 2003.
В монастыре проходил разные послушания — на клиросе, в проповедничестве,
учительстве в монастырской школе.
Вот так — внешне ничего особенного. Но уже в первые годы в монастыре потянулся
народ к отцу Алексию на исповедь и за советом — и признал в нем старца. После того как
отошел в 1906 году ко Господу прп. Варнава Гефсиманский, многие из его духовных чад
перешли к отцу Алексию. И теперь у его хибарки, как некогда у хибарки «старца-утешителя»
Варнавы, целыми днями стояли народные толпы: государственные деятели, митрополиты,
епископы, архимандриты, священники, студенты Академии и семинарии, военные, врачи,
чиновники, учителя, рабочие, крестьяне — все тянулись к батюшке, как к свету.
Представители всех сословий, всех возрастов, семейные и одинокие, больные и здоровые,
ближние и дальние, грешные и благочестивые, верующие и сомневающиеся искали беседы и
исповеди у старца. Отчего это происходило? Ответ на этот вопрос мы находим в поучениях
батюшки.
«Всех, всех Христос пришел спасти, — повторял не раз старец, когда я выражала ему
скорбь за знакомых, не верующих в Бога людей. — Так и помни, что ты сама только потому
веруешь в Бога, что вера тебе Им дана, ведь вера — дар Божий. Нельзя никого судить за то,
что он не может верить в Бога, так как это зачастую бывает промыслительно. Христос может
сделать чудо мгновенно. Он может в один миг сделать из гонителя ревнителя. Апостол Павел
из величайшего из гонителей сделался ревностнейшим проповедником Христовой истины.
Но велико дело исповедничества Христовой истины, кому это, конечно, дано. Всяк убо иже
исповесть Мя пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим, Иже на небесех (Мф. 10,
32). Есть два вида мученичества. Мученичество явное, открытое — это когда физически
мучают человека, распинают, четвертуют, вообще подвергают каким-либо физическим
истязаниям за имя Христово; это наши первые мученики. А сегодня мученики те, которые
добровольно распинают свою плоть со всеми ее страсть- ми и похотьми».21
Отец Алексий физически был очень больным человеком, у него было больное сердце,
больные ноги — и он безвыходно по многу часов принимал народ. Это было настоящее
самораспинание. При этом он, по воспоминаниям знавших его, страшно переживал.
Волновался, сострадал каждому горю и немощи человеческой.
«Знаешь ли ты, — поучал старец, — что люди оттого только и страдают, что не
понимают истинного самоотречения во имя Распятого нас ради. Помни, где горе, беда, ты
должна быть первой. Много слез сокрушенного сердца проливает человек, чтобы сделаться
способным утешать других о Господе. Нужно идти туда, где туга душевная так мучает
человека, что он склоняется на самоубийство. Это нелегкий подвиг, граничащий с истинным
распятием собственной греховности, ибо только тот может уврачевать отчаявшегося, кто сам,
силой своего духа, сможет взять на себя его душевное страдание».22
Здоровье старца, берущего на себя страдания сотен людей, все ухудшалось, но он не
переставал принимать народ. В 1914 году, в ночь на первый день Пасхи, когда старец
готовился служить литургию, у него случился сильный сердечный приступ. Такое бывало и
раньше, но с тех пор приступы стали повторяться чаще. Старец заметно сдал, осунулся,
сгорбился. Почти постоянно он чувствовал головокружение и головные боли. Достаточно
было ему немного поволноваться, чтобы появились перебои в сердцебиении. Летом 1915 года
он был на грани смерти. Тогда было принято решение об уходе в затвор.
Отныне его будут называть «старец Алексий — зосимовский затворник».
В 1917 году он впервые вышел из затвора — прибыл в Успенский храм Кремля, чтобы
вынуть жребий Патриарха. 30 октября (12 ноября) 1917 года на Поместном Соборе были
избраны три кандидата в Патриархи: архиепископ Харьковский Антоний, архиепископ
Новгородский Арсений и митрополит Московский Тихон. Избрание Патриарха должно было
Глинская пустынь
Одна из первых книг о старцах XX века, которая была подарена мне моей наставницей
и другом — монахиней Еленой (Казимирчак-Полонской) — была книга об отце Алексии
Мечеве (издательство Имка-пресс, 1970 год). Целый новый мир открылся после чтения этой
книги. Так действовало слово старца, невзирая на то, что жил он в другое время и поучал
своих духовных чад, казалось бы, при совсем иных (предреволюционные и
послереволюционные годы) житейских обстоятельствах, чем те, в которых жили мы (в
середине и конце 1970-х — тогда я в первый раз читала названную книгу). Главное, что
открылось после чтения этой книги, — это то, что отец Павел Флоренский называл законом
антиномии духовной жизни, то есть соединения несоединимого. И недаром в предисловии к
книге об отце Алексии Мечеве было сказано: «Простота и смирение, прозорливость и
лучезарность, требовательность и любовь, традиционность и свобода, мудрость и юродство,
надмирность и погруженность в мир — таковы черты новоявленного старца Алексия». 33
Духовная жизнь — не набор сухих правил, а действительно жизнь, которая всегда
выше наших определений и схем. Господь сказал про тех, кто по-настоящему будет веровать
в Него, что от таких людей «потекут потоки воды живой». Слава Богу, мы встречаем и
встречали таких людей на своем пути. Но приобщиться к их «преизбыточествующей
благодатной жизни» можно и через чтение написанных ими и о них книг. И, конечно, через
молитву.
Отец Алексий Мечев родился в 1860 году в Москве и с самого мгновения своего
рождения (трудные роды разрешились по молитвам владыки) был взят под покровительство
великого святителя — митрополита Филарета (Дроздова). В жизни отца Алексия
подтвердился духовный закон — для правильного возрастания необходимо духовное
преемство. Получил он его от «всероссийского батюшки» — св. прав. Иоанна
Кронштадтского. Случилось это после того, как у молодого иерея заболела неизлечимой
смертельной болезнью горячо любимая жена, он остался с маленькими детьми на руках, в
бедном приходе, в развалившемся гнилом доме. С этим горем он пришел к св. прав. Иоанну.
А тот сказал ему: «Ты жалуешься и думаешь, что больше твоего горя и нет на свете, так оно
тебе тяжело. А ты будь с народом, войди в его горе. Чужое горе возьми на себя, и тогда
увидишь, что твое горе маленькое, легкое в сравнении с тем горем, тебе легко станет». В
книге об отце Алексии сказано об этой встрече: «Отец Алексий так и сделал: он принялся за
разгрузку чужого горя. Тогда же отец Иоанн указал ему на первое и сильнейшее средство к
излечению горя — молитву. Отец Алексий много раз повторял этот рассказ... И исполнял
40 Ильинская Анна. Духовное наследие старца Серафима. М., «Паломник», 1999. С. 79-80.
откроются храмы и монастыри. В вырицкие годы прп. Серафим проявил сполна все
старческие дарования, те, которыми подлинный старец отличается от обычного
священнослужителя: это дары прозорливости, исцелений и различения духов. Приходящим к
нему людям он мог не колеблясь сказать, жив или убит их родственник, ушедший на фронт.
Часто открывал человеку забытые прошлые грехи, за которые он терпел наказание в
настоящем. Помогал он людям определить свою судьбу. Посетителями преподобного в
Вырице были и епископы, и митрополиты, и будущий Патриарх Алексий I, и мирские
знаменитости: физиолог И. П. Павлов, физик В. А. Фок, биолог Л. А. Орбели, гомеопат С. С.
Фаворский и сотни простых людей.
Летом 1948 года положение Церкви вновь стало тяжелым, было принято очередное
противоцерковное постановление ЦК ВКП(б) «О мерах по усилению антирелигиозной
пропаганды». И опять по стране покатилась волна арестов священнослужителей, опять стали
закрывать открытые во время войны храмы и монастыри, массовыми тиражами издавать
атеистическую литературу, внедрять ее в школах и на производстве. Однако старец Серафим
уже в это время предсказывал будущий расцвет Церкви и призывал своих духовных чад к
миру и братолюбию с инакомыслящими.
Уходя из этой земной жизни, батюшка Серафим, подобно апостолу любви — Иоанну
Богослову, повторял одно: «Детки, любите друг друга».
За день до кончины он благословил родных и близких иконками преподобного
Серафима Саровского. Ранним утром 2 апреля 1949 года батюшка увидел Жену, сияющую
неземной красотой, — на мгновение явилась Она в проеме окна его келии и жестом правой
руки указала на небо. «Сегодня принять никого не смогу, будем молиться», — сказал
батюшка родным и благословил послать за своим последним духовником — настоятелем
Казанского храма в Вырице отцом Алексием Кибардиным. С благоговением были прочитаны
акафисты Пресвятой Богородице, святителю Николаю Чудотворцу и преподобному
Серафиму Саровскому. После того как отец Алексий причастил старца Святых Христовых
Таин, отец Серафим благословил читать Псалтирь и Евангелие. Около двух часов ночи
благословил читать молитву на исход души и, осенив себя крестным знамением, со словами
«Спаси, Господи, и помилуй весь мир» отошел в вечные обители.
Могилка старца на церковном погосте вырицкого храма в честь Казанской иконы
Божией Матери, как когда-то его келья, собирает тысячи паломников. К нему, как к живому,
приходят люди со своими горестями и житейскими проблемами и получают утешение. Ко
дню церковного прославления старца в 2000 году над могилой его и его верной спутницы
схимонахини Серафимы была воздвигнута часовня, от этого еще более усилилось
впечатление, что ты входишь в дом к старцу, он любовно принимает тебя и слышит все твои
просьбы и вопрошания. И так из года в год умножается летопись чудес, сотворенных прп.
Серафимом Вырицким уже после отшествия ко Господу.
«Скоро я умру, и окаянная душа моя снидет в тесный черный ад, и там один я буду
томиться в мрачном пламени и плакать по Господе: где Ты, свет души моей? Зачем Ты
оставил меня? Я не могу жить без Тебя».
Так плакал великий святой XX столетия — преподобный Силуан Афонский. Это был
его ответ на полученное им от Бога откровение: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся».
Трудно понять обычному человеку эти слова. Но это и есть путь святых — Божья благодать
даст узреть духовное убожество каждой человеческой души и не впасть в уныние, а
возложить все упование на Того, Кто показал эту бездну опустошенности внутренней. Чем,
если можно так выразиться, более святым становится человек, тем больше он начинает
видеть за собой греха — и сам осуждает себя на ад, считает, что «все спасутся, один он
погибнет». У святых отцов была поговорка, что велик не тот, кто сподобился видеть Ангела,
а тот, кто начал видеть свои грехи, как песок морской. Такой человек, даже совершая великие
чудотворения: воскрешая мертвых, исцеляя тяжких больных, изгоняя бесов, пользуясь
почетом и уважением людей, — будет «держать ум свой во аде». За малейшее движение
(прилог) греховного помысла тщеславия или превозношения перед обычными грешниками
он уже осудил себя на ад и придумал сам себя наказания («Зачем тебя подвергать мучением,
ты сам себя мучаешь», — говорили подвижникам мученики). Святой Григорий Палама
писал, что тот, кто считает себя достойным вечного ада, становится смелым и готовым на
всякое страдание.
В наше время опыт ада — реальное состояние, которое знакомо людям не в
воображении, а при столкновении с безысходными ситуациями, стихийными бедствиями, на
войне и в проявлениях садизма, невероятной жестокости. Как относятся подвижники наших
дней к тому, что люди уже на земле превращают свою жизнь в ад? Бегут от мира, брезгливо
отворачиваются? Нет.
Величайший святой XX века прп. Силуан Афонский оставил нам откровение, которое
обращено к людям, живущим в условиях «нового времени». Старец, оставаясь верен
тысячелетней традиции Православия, дает нам, однако, направление, в котором мы должны
41 Житие составлено С. Девятовой.
развивать и хранить Православие именно в наше время.
В видении от Самого Господа Иисуса Христа он услышал удивительные слова: «Держи
ум твой во аде и не отчаивайся». Эти слова современные толкователи соотносят с афоризмом
Сартра: «Ад — это другие». Но если французский экзистенциалист предлагает бегать от
этого ада, бегать от «других», то православный святой призывает погрузиться в этот ад, то
есть не отторгать от себя мир в его страшнейшем современном состоянии, сострадать,
молиться за него. На иконе прп. Силуана написаны его слова: «Молю Тебя, Господи, да
познают Тебя все народы земли Духом Твоим Святым». Старец, живя в отдалении от мира на
Святой Горе Афон, между тем никогда не относился к миру и к людям мирским с
пренебрежением, он жалел всех, с кем его свел Господь (он управлял наемными рабочими из
России), и молился за всех сродников этих людей. И из этой молитвы родилась великая
молитва за весь мир. Так исполнил он схимническое послушание, ведь схимник — это
молитвенник за весь мир. И пока есть такие молитвенники, мир еще не захлебнулся
окончательно в военном огне и стихийном распаде.
В чем же состоит смысл откровения, полученного старцем Силуаном, для нас? Мы не
можем молиться за весь мир — слишком «высокая планка». Но мы как христиане должны
учиться тому, чтобы не жить «в резервации», не чувствовать себя чистенькими посреди
грешников. «Держи ум твой во аде» — мы все вместе живем в аду современной жизни, все
вместе наблюдаем и участвуем в ее ужасах. «И не отчаивайся» — вот это то, чем должен
отличаться настоящий верующий человек от неверующих. Видя все ужасы, попадая в
тяжелейшие ситуации, он не должен отчаиваться, он должен проявлять веру на деле —
надеяться на благой Божий промысел о всем мире.
Напомним здесь основные вехи жизни святого, которому дано было плакать «о всем
Адаме», как о самом себе.
Преподобный Силуан Афонский (мирское имя — Симеон) родился в 1866 году в селе
Шовском Шовской волости Лебединского уезда Тамбовской губернии в благочестивой семье
крестьянина Иоанна Антонова. Родители его были людьми трудолюбивыми, кроткими и от
природы мудрыми, хотя и неграмотными. Большая и дружная семья, вспоминал
впоследствии старец, жила бедно, однако нуждающимся в помощи никогда не отказывала,
порой делясь с ними последним. Особенно радушно в семье принимали странников. Отец
беседовал с ними о Боге и христианской жизни, и эти беседы производили сильное
впечатление на восприимчивую душу отрока.
С детства Симеон трудился вместе со старшими, в меру сил помогая отцу в поле и
братьям на строительных работах в помещичьем имении. По этой причине, видимо, он
вынужден был оставить сельскую школу, проучившись в ней только «две зимы». Но
стремление к знаниям (которое характеризовало его отца, «томившегося своей темнотой»)
было присуще преподобному всегда.
Жизнь набожной семьи Антоновых была неразрывно связана с храмом, посещение
которого прививало Симеону с младенчества чувство благоговения перед словом Божиим,
воспитывало его в духе христианского смирения и других добродетелей. В храме он постигал
церковную грамоту, учился сосредоточенной молитве, внимал чтению житий святых. Спустя
несколько лет юноша, возлюбив Господа всей душой, открыто пожелал удалиться в
монастырь и принять постриг в Киево-Печерской Лавре. Его стремление, однако, не
встретило поддержки у отца, который настоял на том, чтобы сын сначала поступил на
воинскую службу и лишь после ее прохождения решил, кем ему быть.
Повинуясь родительскому слову, Симеон вернулся к своей обычной жизни. Было ему в
ту пору девятнадцать лет. Благочестивое намерение вскоре оставило его, и он, подобно
многим своим сверстникам, поддался соблазнам мира. Молодой, красивый, сильный, а к тому
времени уже и зажиточный, он наслаждался жизнью и в шумной суете мира начал было
забывать первый зов Божий к иноческому служению.
Но Господь уберег его от погружения в греховную пучину, вновь призвав уйти от
мирской суеты и вступить на путь монашества. Произошло это, по свидетельству старца, при
следующих обстоятельствах: однажды, вернувшись домой с гулянья, он задремал, и в тонком
сне, глядя на себя как бы со стороны, увидел, как в него проникает «злосмрадный змий».
Почувствовав отвращение, он проснулся и в момент пробуждения услышал произнесенные
Самой Пресвятой Богородицей слова: «Ты проглотил змия во сне и тебе противно; так и Мне
нехорошо смотреть на то, что ты делаешь».
Осознав свои грехи, юноша горячо раскаялся в них перед Господом и возблагодарил
Божию Матерь за явленную к нему доброту. Это событие имело решающее значение для
выбора дальнейшего пути. К нему вновь вернулось желание посвятить свою жизнь Богу.
Воинскую службу Симеон проходил под Санкт-Петербургом. Был он воином
исполнительным, в поведении примерным, в отношениях с товарищами по службе верным,
за что его любили сослуживцы. В армии с особой силой проявился дар его мудрого совета,
следуя которому многие обрели душевный покой и благополучие. Уйдя на службу с живой
верой и глубоким покаянным чувством, Симеон никогда не забывал о Боге. К тому времени
чудесным образом определилось и место его будущих монашеских подвигов — Святая Гора
Афон, куда он был «от мрака греховного к свету Истины Христовой Самой Пречистой
призван». Он часто думал об иноческой жизни, и, желая хоть как-то помочь насельникам
монастыря, несколько раз посылал на Афон накопленные им деньги. О внутреннем
состоянии преподобного в тот период красноречиво свидетельствуют слова его сослуживцев:
«А он умом на Афоне и на Страшном Суде».
Незадолго до окончания воинской службы Симеон решает испросить молитв и
благословения отца Иоанна Кронштадтского — святого праведного Иоанна. Не застав его, он
оставляет записку со словами: «Батюшка, хочу пойти в монахи; помолитесь, чтобы мир меня
не задержал». В казарме он уже на следующий день почувствовал вокруг себя «адское
пламя», которое «гудело» с тех пор не переставая повсюду, где бы он ни находился.
Много лет спустя в записках преподобного прочтут: «О великий отец Иоанн,
молитвенник наш! Благодарю я Бога, что видел тебя, благодарю и тебя, пастырь добрый и
святой, ибо ради твоих молитв я расстался с миром и пришел на Святую Гору Афонскую, где
увидел великую милость от Бога».
Всего одну неделю Симеон пробыл дома. Собрав подарки для монастыря и
необходимое в дорогу, он попрощался со всеми и отправился на Афон. Осенью 1892 года
преподобный прибыл на Святую Гору и был принят послушником в русский Пантелеимонов
монастырь в пору расцвета этой обители.
Жизнь старца в монастыре была проста, доступна и внешне ничем не примечательна:
сначала его послушанием была тяжелая работа на мельнице, на смену которой пришел
хлопотливый труд эконома, заведование мастерскими, продовольственным складом, а на
склоне лет — торговой лавкой.
Пройдя путь начальных иноческих испытаний, он в 1896 году был пострижен в мантию
с именем Силуан, а в 1911 году — в схиму с оставлением прежнего имени.
Своих учеников преподобный не имел и в послушании у какого-либо определенного
старца не находился. «Трудно жить без старца, — говорил он впоследствии. — Неопытная
душа не разумеет воли Божией, и много скорбей перенесет она, прежде чем научится
смирению». Сам он, подобно большинству монахов, воспитывался в атмосфере общей для
иноков Афона духовной традиции, проводя, как того требовал многовековой уклад жизни в
обители, дни в непрестанной Иисусовой молитве, длительных богослужениях в храме,
постах и бдениях, частой исповеди и причащении Святых Христовых Тайн, чтении духовных
книг и труде.
С первого и до последнего дня преподобный являл собой образ совершенного
послушания; для него игумен, духовник и просто старший брат — добрые наставники. Если
монахи и миряне, считал он, будут слушать духовников и пастырей своих без их осуждения,
без возражения и без внутреннего сопротивления, то и они сами не лишатся спасения, и во
всей Церкви будет полнота жизни.
Прожив сорок шесть лет в обители с общежительным уставом, подвижник никогда не
стремился к уходу в затвор или к удалению в пустынь, считая, что без благоволения Божия
они сами по себе являются лишь вспомогательными средствами, а не целью христианской
жизни. В то же время он был далек и от мирских интересов. Постоянно находясь среди
людей, старец хранил ум и сердце от посторонних помыслов, очищал их от страстей для
молитвенного предстояния Богу, утверждая, что это самый короткий путь ко спасению. Он не
искал мученичества, но всей своей жизнью повторил аскетический опыт отцов Церкви —
известных подвижников благочестия. Каким был этот путь для преподобного?
По афонскому обычаю, новоначального послушника вводили в жизнь монастыря
исповедью. Испытав в Таинстве Покаяния радость очищения и освобождения от тяготивших
его грехов, Симеон, однако, сразу же подвергся нападению помыслов — о возвращении в мир
и женитьбе. Сознание того, что он снова опечалил Божию Матерь, потрясло послушника,
открыло ему, что и здесь, на Святой Горе, как казалось — в пристани спасения, возможны
искушения и даже погибель. Отрезвленный своим духовным падением, он стал много и
усердно молиться, прибегая преимущественно к Иисусовой молитве, которая вскоре вошла в
его сердце и стала сама совершаться в нем непрестанно. Этот дар был получен преподобным
от Пресвятой Богородицы по сокрушенной молитве перед Ее образом и явился прочной
основой его духовной жизни.
Послушник Симеон продолжал подвиг бдения, поста и сердечной молитвы, но не
покидала его и духовная борьба с новыми искушениями — тщеславием и гордостью. Они, не
давая душе возможности «вступить на путь веры», то возносили Симеона «на небо», вызывая
в нем чувство якобы собственной непогрешимости — «ты теперь святой», то низвергали
долу, казалось, уже в вечную гибель, говоря ему: «Ты не спасешься». Диавольские нападения
все возрастали, привнося чувство богооставленности, доводя Симеона до отчаяния. И когда
он посчитал, что «Бога умолить невозможно», Господь непостижимо явился послушнику во
время вечерни в храме пророка Божия Илии и духом ввел его в Небесную обитель. В тот
момент, по свидетельству старца, он всем своим существом почувствовал, как благодать
«мученичества» наполнила его и он познал Господа Духом Святым. С тех пор все
происходящее в мире он рассматривал лишь в соотношении с опытом души, познавшей
своего Творца. «Иное дело веровать в Бога, — говорил он, — и иное знать Бога».
Явление Господа Иисуса Христа принесло послушнику радость Пасхи, Воскресения,
ощущение перехода от мрака духовной смерти к неизъяснимому свету жизни. Однажды
познав Духом Святым Божественную любовь, он начинает несравненно глубже и острее
переживать потерю благодати: «Кто потерял ее, тот неутомимо день и ночь ищет ее и
влечется к ней. Она теряется нами за гордость и тщеславие, за неприязнь к брату, за
осуждение брата, за зависть, она оставляет нас за блудную мысль, за пристрастие к земным
вещам, за все сие уходит благодать, и опустошенная и унылая душа скучает тогда о Боге, как
скучал отец наш Адам по изгнании из Рая».
Старец Силуан часто вспоминает иноческое служение преподобного Серафима
Саровского, чудотворца, душа которого, познав Господа, неудержимо стремилась к новым
подвигам ради стяжания благодати. «Познавшая Бога душа, — запишет преподобный Силуан
позднее, — ничем не может удовлетвориться на земле, но все стремится ко Господу и кричит,
как малое дитя, потерявшее мать: скучает душа моя по Тебе и слезно ищу Тебя».
Как обретается и удерживается благодать, почему и за что оставляет она душу
верующего человека, — эти вопросы становятся важнейшими в жизни подвижника.
Постоянно пребывая в подвиге, он воздерживался во всем и от всего, что могло бы
мешать стяжанию благодати: спал мало, урывками, до двух часов в сутки, сидя на табурете;
не делал послаблений в посте и ограничивал себя в еде, советуя обращавшимся к нему
«кушать столько, чтобы после принятия пищи хотелось молиться»; отсекал свою волю,
считая, что это приносит «пользу большую» для души. Она тоскует, молится, плачет,
пребывая в борьбе, чтобы удержать благодать, но Божественный свет если и возвращается, то
ненадолго, а затем, как прежде, снова оставляет послушника. «За то страдаем мы, — пояснял
старец, — что не имеем смирения. В смиренной душе живет Дух Святой, и Он дает душе
свободу, мир, любовь, блаженство». Стяжать смиренный дух — «это великая наука, которую
скоро не одолеешь».
Прошло 15 лет со дня явления преподобному Господа. Его ум вновь омрачается
диавольскими нападениями и потерей мира души. Со временем эти страдания усиливаются
мучительными борениями с бесами, по ночам отрывающими его от непрестанной
внутренней молитвы. О том, какую душевную боль ему пришлось претерпеть при этом,
подвижник говорил впоследствии так: «Если бы Господь не дал мне вначале познать, как
много Он любит человека, то я и одной такой ночи не вынес бы, а их у меня было
множество».
В одну из таких ночей, когда, несмотря на все старания, молитва не приходила к
преподобному, он с сокрушением в сердце воззвал: «Господи, Ты видишь, что я хочу
молиться Тебе чистым умом, но бесы не дают мне. Научи меня, что должен я делать, чтобы
они не мешали мне?» — «Гордые всегда так страдают от бесов», — был ему ответ. «Господи,
научи меня, что должен я делать, чтобы смирилась моя душа?» И снова в сердце прозвучал
ответ от Бога: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся». По словам старца, Господь пожалел
его и Сам научил, каким образом душа должна смиряться и становиться неприступной для
врагов: при приближении греховных помыслов она признает себя достойной вечной муки и
нисходит во ад, чтобы силою адского пламени выжечь в себе действие всякой страсти и с
чистой молитвой обратиться к Господу, уповая на спасительное действие любви Христовой и
тем самым избегая отчаяния. «И этим, — говорил преподобный, — побеждаются враги; а
когда я умом выхожу из огня, то помыслы снова приобретают силу». Эта способность
возобновлять в себе подлинное переживание адских страданий ради очищения души от
страстей с тех пор не покидала его.
Дарованное Господом откровение не только явилось для монаха Силуана чрезвычайно
важным практическим указанием, но и положило начало новому этапу в его духовной жизни.
Постепенно в молитве подвижника начинает преобладать скорбь о мире, не ведающем Бога.
Как объяснял старец, люди забыли Господа, сотворившего их, и ищут своей свободы, не
понимая, что вне Бога, вне Истинного Источника жизни ее нет и быть не может. Свобода —
только в Господе, Который по милости Своей дает прибегающим к Нему благодать Святого
Духа. В Нем, Святом Духе, в Его познании содержится освобождение от рабства греха и
страха смерти.
Он учит любви Божией и дает душе силу жалеть даже идущих греховным путем. «Где
нет любви к врагам и грешникам, там нет Духа Господня». Речь идет о врагах веры
Христовой. Сам старец делил людей не на врагов и друзей, а на познавших Бога и не
познавших Его.
Подлинно по-христиански спасти ближнего можно только любовью. В любви ко всем
людям преподобный видел уподобление Господу Иисусу Христу, Который «руки распростер
на Кресте», чтобы всех собрать. Любовь Христова не может претерпеть ничьей гибели и в
своей заботе о спасении всех объемлет, не только мир ныне живущих на земле, но и уже
умерших и сошедших в самый ад. И если ликует и радуется душа при спасении людей, то
столь же сильно плачет и молится она, видя обратное — их гибель.
«Молиться за людей — это кровь проливать», — говорил преподобный. И он жил
страданиями всего мира, забывая самого себя, и не было конца его молитве, призывавшей все
народы Земли познать Господа Духом Святым. По глубокому убеждению старца, если бы это
совершилось и люди, оставив свои увлечения, всей душой устремились бы к Богу, то
изменилось бы лицо Земли, и судьбы всех людей и весь мир преобразились бы «в один час».
Вся жизнь его была сердечной молитвой «до великих слез», исключительно высоким
подвигом любви к Господу. «Мир стоит молитвою, — утверждал преподобный, — а когда
ослабнет молитва, тогда мир погибнет». В этой молитвенной устремленности он достиг
такого внутреннего состояния, при котором провидел происходящее и прозревал будущее
человека, открывая глубокие тайны его души и призывая всех вступить на путь
спасительного покаяния. Непрестанная молитва не оставляла подвижника до последнего часа
его земных странствий.
11 сентября 1938 года старец схимонах Силуан мирно скончался. Он явил своей
подвижнической жизнью пример кротости, смирения и любви к ближним.
Спустя пятьдесят лет, в год празднования 1000-летия Крещения Руси, Священный
Синод Константинопольской Православной Церкви причислил блаженного старца к лику
святых.
По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II имя
преподобного Силуана Афонского было внесено в месяцеслов Русской Православной Церкви
под 11 сентября.
Преподобный Кукша
45 Там же.
48 См. книгу: Старец Феодосий Иерусалимский. Житие, подвиги, чудеса. М., 1994, С. 3-8.
позавидовавших его особой приближенности к игумену. Как говорится в житии, они так его
били, что даже зубы выбили, и всячески притесняли.
Когда Федору исполнилось 14 лет, игумен вознамерился облечь его в иноческий чин —
совершить над ним постриг, но узнав, что родители его живы, отправил его в далекую Пермь
просить у них благословения. Подошел он к дому, где жили родители, и попросился на
ночлег, мать впустила его и на его расспросы стала рассказывать о своей семье, а потом со
слезами призналась, что самая большая беда — пропавший в лесу сын, про которого она так
и не знает, как его поминать — за здравие или за упокой.
Федор спросил у матери, были ли какие- то особые приметы у мальчика, она ответила,
что за правым ушком была большая родинка. Тогда Федор, не выдержав нахлынувшего
волнения, рукой отбросил прядь волос с правой стороны и показал за правым ухом большую
родинку. Мать, увидев родинку, вглядевшись в его лицо, со слезами радости припала к груди
найденного сына... Родители благословили Федора на монашество, и он снова отбыл на
Афон, где и принял постриг с именем Феодосий. Спустя короткое время его рукоположили во
иеродиакона, а потом и во иеромонаха. И вскоре местом его служения стала Святая Земля —
у Гроба Господня прослужил он полвека. Потом опять вернулся на Афон, где стал
настоятелем своего первого монастыря, а потом опять был вызван к Гробу Господню, где был
пострижен в схиму.
В 1908 году отец Феодосий переезжает в Россию, где будет разделять со своим народом
все беды и испытания. Жил он до революции неподалеку от города Крымска Ростовской
губернии, где был монастырь Темные Буки. И в мирное время почитал народ старца
Феодосия, а как грянули испытания, так стал он для всех «дедушкой», на помощь и совет
которого уповали сотни людей. Отовсюду ехали они в дальнюю пустыньку схимника.
Некоторые из этих людей еще живы. Писательница Анна Ильинская собрала их
воспоминания и опубликовала в книге «Дивный старец Феодосий». 49 В книге перед нами
проходят десятки трагических человеческих судеб. И можно сказать, что если бы не помощь
«Иерусалимского батюшки» (так звали отца Феодосия верующие в то время), то не остались
бы в живых ни эти рассказчики, ни их дети и внуки.
В 1925 году за две недели до Пасхи батюшка велел готовить пасхи и красить яички. Все
очень удивились, но послушание выполнили. В Страстную пятницу отслужили обедню,
освятили пасхи и яички, и отец Феодосий сказал: «Будете разговляться без меня, меня с вами
не будет». И вскоре приехали трое военных из Новороссийска. «Я вас жду», — сказал
батюшка. Через месяц этапом старец был отправлен на Соловки. Через 6 лет — в 1931 году
— в Минводы батюшка вернулся уже «дедушкой Кузюкой» — он взял на себя подвиг
юродства. Теперь он говорил очень мало, а предсказывал людям ожидавшие их бедствия
через странные поступки: зайдет к соседу и начнет веником все выметать, на следующий
день приезжают с конфискацией имущества; подбросит белую простыню в сени — везут
покойника, подойдет к человеку и именно до того места дотронется, где болит — и болезнь
пройдет.
За год до начала войны отец Феодосий предсказывал: «Будет война такая страшная, как
Страшный Суд. Люди будут гибнуть, как пепел. Такие недорогие они пред Богом, забыли они
Бога, и разнесет их ветер войны, как пепел. А кто будет призывать Бога, того Господь спасет
от бедствий».
Когда началась война, немцы подступили к Минводам. Был такой случай:
быстробыстро подбегает «дедушка Кузюка» к детсаду и кричит детям: «Гулю-гулю, деточки,
бегите за мной». Дети решили, что с ними играют, побежали. Воспитательница стала
догонять. В это время снаряд угодил прямо в здание детсада. Но никто не погиб: все ушли за
дедушкой. И это не единственный сохранившийся в памяти народной случай, когда старец
спасал людей от неминуемой смерти от голода, от бомб, от расстрела, от крушений, от
Книга наша посвящена старчеству, а не юродству. Но все-таки еще один рассказ в ней
мы решили посвятить Христа ради юродивому Ивану Петровичу, потому что служение его
было старческим, и потому что то легкое юродствование — «буйство миру», которое было
присуще всем старцам, у него было особенно явным и было итогом жизни, а не самочинным
началом ее.
Иван Петрович Жуковский родился накануне революционных потрясений в
священнической семье. Закончил Одесскую семинарию и работал секретарем епархии. По
некоторым сведениям, он принял священнический сан, но служащим священником его никто
не помнит, помнят только в облике юродивого. Всегда, зимой и летом, он ходил в одной и той
же самотканой одежде из грубого холста. Из широкого распахнутого ворота рубашки
выглядывал нательный крест на простой веревке. Зимой он еще надевал иногда сюртучок из
шинельного сукна, старый и заплатанный. Ходил Иван Петрович босиком в любую погоду.
Жил Иван Петрович при Свято-Михайловском монастыре на конюшне. Послушанием
его было кормить странников и прихожан в малой трапезной. Ко всем приходившим он
относился с любовью, провидя скорби и недуги их жизненного пути, и таинственными
иносказательными действиями или словами помогал переносить горе, утешал, укреплял,
предсказывал будущее.
Приведем случаи, открывающие прозорливость старца. В церкви служба. Обычно
старец молился перед входными дверями, на лестничной площадке, не заходя в храм и стоя,
продуваемый холодными сквозняками. Но в данный момент он отсутствовал — был на
конюшне. Внезапно сестры видят поспешно входящего старца, который устремляется к
панихидному столу. Панихида еще не началась, но стол уже был заставлен разными
приношениями. Подбегая к столу, Иван Петрович выхватывает из середины пакет с мукой и с
размаху выбрасывает его в открытое окно, после чего стремительно удаляется.
Пока все рядом стоящие удивлялись, вдруг раздался плач. Рыдающая женщина
выступила из толпы и рассказала, как она шла в монастырь на богослужение, встретила по
дороге соседку, попросившую ее отнести на панихиду муку за упокой своих родственников, а
она тайком зашла домой и поменяла муку высшего сорта на свою, первого сорта.
Еще один пример того, что Иван Петрович видел, «что в человеке»: послушница
Иулиания как-то во время всенощной, стоя близ алтаря, в усталой полудреме забылась
мыслями о сестре своей Насте, мысленно слагая ей письмо. Подоспело время звонить на
«Честнейшую Херувим». Выходит она из храма, в темноте лестничной площадки
сталкивается со старцем и слышит: «Что, написала письмо Насте?»
Подобных примеров прозорливости юродивого Христа ради можно привести очень
много. Общаясь с прихожанами, он обогащал их духовно, очищал их совесть от грехов,
обличал, наставлял.
Жил Иван Петрович в крайней бедности, но не терпел нечистоты. Постоянно ходил с
веником в руках и с совком. Бывали случаи, когда он мел мусор особенно тщательно.
«Смотрите, как метет, — говорили сестры. — Значит, владыка скоро приедет». Так и
случалось.
Блаженный старец обладал даром исцеления — в этом проявлялась его особенная
любовь к людям. Молитва старца была всецелым общением с Богом, некоторые из сестер
удостаивались видеть его во время молитвы — в слезах и самоуглублении.
На одесской земле пережил Иван Петрович войну, жил на кладбище, скитался, спал
прямо на могилах. К нему прибегали в течение нескольких десятилетий покинутые чада
священномученика, почитаемого на Украине и входящего в Собор санкт-петербургских
святых, отца Павла (Гайдая), за советом и молитвенной помощью.
Скончался Иван Петрович 29 марта 1960 года. На Одесской земле ныне свершилось
прославление, официальная канонизация благоговейно почитаемого в народе блаженного
Иоанна.
Блаженная Алипия
52 Монах Симеон Афонский. Ум Христов. Новый опыт познания старых истин, Святая Гора Афон, 2011. С.
62, 63, 64.