© Вестник Военного университета. 2010. № 1 (21). С. 103 - 108.

Семенова Е.Ю.

ВЛИЯНИЕ РАССКАЗОВ И ПИСЕМ ФРОНТОВИКОВ

НА МИРОВОЗЗРЕНИЕ ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ ПОВОЛЖЬЯ
В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

События периода Первой мировой войны нашли отражение в мировоззре-

нии населения России, и в частности городского населения поволжских губер-
ний. Среди ряда факторов, определивших особенности отношения общества к
окружающей действительности, следует назвать и такой информационный ре-
сурс, как письма с фронта и рассказы участников боевых действий.
Понимая, что сведения, сообщаемые фронтовиками, могут оказывать воз-
действие на мировоззрение общества в тылу, правительство предприняло меры,
нацеленные на предотвращение распространения среди населения нежелатель-
ной, сеющей панику и подрывающей авторитет власти информации. 22 июля
1914 г. было официально опубликовано «Временное положение о военной цен-
зуре», в соответствии с которым на территории военных округов вводилась час-
тичная военная цензура. При штабе округов открывались военно-цензурные ко-
миссии (ВЦК), а в городах – военно-цензурные пункты (ВЦП). Военные цензоры
в городах выдвигались из состава служащих губернских жандармских управле-
ний (ГЖУ) или штатских лиц, должны были проверять «все без исключения те-
леграммы и почтовую корреспонденцию», поступавшие в почтовые и телеграф-
ные конторы [1, л. 110, 114, 117-а]. Послания, включавшие информацию, которая
могла вызвать «антиправительственный настрой», задерживались или подверга-
лись купюрам путем вырезания или закрашивания части текста.
Письма, содержавшие сведения, содействующие уверенности российского
общества в победе, доходили до адресатов без помарок. Они способствовали
формированию патриотического настроя у городского населения. Так, председа-
тель местной ВЦК Штаба Казанского военного округа, в состав которого входи-
ли территории поволжских (Астраханской, Саратовской, Симбирской, Самар-
ской, Казанской) губерний, подполковник Прогнаевский в рапорте от 27 сентяб-
ря 1914 г. отмечал, что среди просмотренных посланий больше писем «с хоро-
шим настроением». В январе 1915 г., по его же данным, писем с фронта с «пат-
риотическим подъемом и сознанием необходимости выполнить свой долг перед
Царем и Отечеством» насчитывалось 70% от всей просмотренной корреспонден-
ции, а в январе 1916 г. – 33 %. Причем в 1916 г. отмечалось, что «не тыл подбад-
ривает армию, а армия тыл» [2, л. 115; 11, л. 6]. В отчете о проверке писем из ар-
мии при Самарском ВЦП в ноябре 1916 г. цензор указывал, что, несмотря на на-
метившееся «в армии течение в пользу мира, в военной корреспонденции все же
приходится отметить довольно значительный процент писем высокопатриотиче-
ского содержания. Среди наших серых героев есть люди, которые никак не могут
примириться с бесславным для России концом войны. Они считают матушку
Россию непобедимой» [3, л. 593].
Характеризуя настроения городского социума на протяжении военных лет,
представители ГЖУ отмечали проявление патриотических чувств, поддерживае-
мых письмами с фронта. Так, начальник Казанского ГЖУ докладывал в Депар-
тамент полиции о состоянии умов горожан в марте - апреле 1915 г.: «В обществе
держится вера, что… несмотря ни на что, враг будет сломлен. Такая вера под-
держивается известиями из действующей армии, получаемыми по почте и через
приезжих с театра войны» [4, л. 2–7]. В феврале 1915 г. настроение горожан Са-
марской губернии характеризовалось как «единодушное» в желании «не кончать
войны пока не будет сломлен окончательно враг», а в ноябре отмечалась тенден-
ция негативного отношения общества к уклоняющимся от призыва в армию, ко-
торых стали называть «изменниками», требовали отправить «этих лиц на театр
военных действий или подвергнуть серьезному наказанию» [5, л. 15; 6, л. 42-47].
Радовали общество известия об успехах российских войск. Так, по случаю
победы у Перемышля в марте 1915 г. на улицах ряда поволжских городов про-
шли шествия с песнями и гимнами, в феврале 1916 г. - патриотические манифе-
стации горожан по случаю взятия российскими войсками Эрзерума [5, л. 22; 7, л.
46–47; 8, л. 48].
Чувство патриотизма у горожан поддерживали письма фронтовиков с вы-
ражением благодарности за проявленную заботу. Примером такой корреспон-
денции являются послания астраханской сестре милосердия С.А. Чистяковой от
военнослужащих 2-го лазарета 2-го женского клуба, в одном из которых от 25
июля 1915 г. говорилось: «Шлем Вам свой последний привет и желаем счастливо
оставаться. Я уезжаю туда, где на далекой окраине с врагами дерутся друзья и
многие там… умирают за Родину – Веру – Царя» [9, л. 1].
Однако информация, получаемая горожанами из армии, носила не только
позитивный контекст. Содержание писем и рассказов фронтовиков, накладыва-
ясь на неблагоприятные условия военной поры, и прежде всего - удорожание
жизни и неудачи на позициях, содействовало формированию у общества фобий и
негативного настроя в отношении сложившейся обстановки. Работа военных
цензоров должна была противодействовать распространению посланий, содер-
жание которых могло вызвать у социума неудовлетворенность существующим
положением вещей, негатив в отношении государственной власти и желание
прекратить войну. Сам факт наличия таких писем констатируется цензорами на
протяжении всей войны. Причем не всю корреспонденцию удавалось перехва-
тить и удалить из нее «крамольную» информацию, в том числе по причине от-
сутствия цензоров в ряде населенных пунктов, через которые она проходила.
Контролировать же общение военных с городскими жителями было сложно в
связи с их многочисленностью и невозможностью приставить к каждому сопро-
вождающего.
Составляющими удручающей настроение информации являлись жалобы на
плохое обеспечение продовольствием, теплыми вещами, оружием, неподготов-
ленность России к ведению войны. Так, уже в октябре 1914 г. в Самарском ГЖУ
стало известно о поступлении из действующей армии родственникам писем, со-
держащих сведения о плохом питании солдат на фронте [1, л. 308].
Характеризуя содержание посланий фронтовиков, перлюстрированных при
Самарском ВЦП в сентябре - октябре 1915 г., военный цензор приводил выдерж-
ки из писем, в которых говорилось, что в армии «дела очень плохие», «везде нас
бьют», «снарядов нет и винтовок тоже не хватает», он констатировал, что «наи-
более острым и злободневным вопросом, о котором говорит чуть не вся очеред-
ная военная корреспонденция, является вопрос о беззащитном положении нашей
армии перед наступающим новым врагом – зимней кампанией и неизбежными
холодами», «к жалобам на недостаток в одежде и обуви присоединяются жалобы
и на голод», «на переутомление от войны и отсутствие отпусков на родину» [10,
л. 7 об.-22].
Председатель местной ВЦК Штаба Казанского военного округа в очеред-
ном отчете за сентябрь 1914 г. привел выдержку из письма: «Раненые говорят,
что во время боя они не видят ни одного начальника и поэтому их бьют, как
скот… У нас в войсках большое неудовольствие потому, что… нам дают только
всего лишь раз кушать, а за кашу деньги 2 коп. Наших бьют много, даже прихо-
дилось целыми корпусами, а полками – это ежедневно». Далее он сообщал, что и
в письмах офицеров указывается «на недисциплинированность запасных нижних
чинов, выходящих порою из повиновения начальству», «описываются происхо-
дившие иногда случаи паники» [2, л. 74]. Вот пример из перлюстрированного
письма офицера: «Скажу только одно, что три месяца назад солдаты ходили в
атаку, а теперь это дело происходит так: перед атакой вооружаешься – в одну ру-
ку револьвер, а в другую ногайку потолще и гонишь в атаку перед собой эту
трусливую банду… Вот тебе «настроение» [11, л. 80]. В заключение обзора ука-
зано: «Временами бывают такие письма с описанием разных моментов войны,
что даже на постороннего человека, просматривающего по обязанности письма,
производят самое гнетущее, удручающее впечатление» [2, л. 75].
В аналогичном отчете от января 1915 г. констатировалось, что жалобы на
что-либо (пищу, одежду, недостаток чего-либо) содержались в 15% проверенной
корреспонденции с фронта, порицание начальства в различной форме – в 2% пи-
сем [2, л. 115-122].
В рапорте от января 1916 г. о содержании писем с фронта говорилось:
«Пессимистические настроения авторов теперь встречаются значительно мень-
ше, чем прежде, но они есть… Жалобы из действующей армии те же: в окопах
люди стоят по колено в грязи, плохо обуты, а еще хуже – масса разутых. Еже-
дневно много таких мучеников отправляются в госпитали… Люди гибнут от не-
досмотра начальства. Начальство все больше молодежь. Привезли хлеба, слава
богу, веселы и на душе спокойно, а частенько и хлеба не привозят» [12, л. 6–13].
В ноябре 1916 г. самарский цензор сообщал: «В числе сведений недозво-
ленного характера особого внимания заслуживают сообщения о начавшихся
сильных волнениях среди войск на фронте, поведших на некоторых участках к
отказу солдат от наступления… о беспорядках из-за пищи…о слишком кратко-
временном и плохом обучении нижних чинов в запасных частях… В жалобах
отмечаются обычные сетования на отсутствие теплой одежды, обуви при насту-
пающей зиме» [3, л. 593].
В ряде писем содержались открытые угрозы в адрес правительства, пред-
сказания его краха в ближайшее время. Например, военной цензурой в декабре
1916 г. было проверено письмо, адресованное из действующей армии в г. Сыз-
рань, автор которого в связи с бедами войны высказывал в адрес правительства
следующие угрозы: «Ну ничего, скоро, скоро придет день расплаты. И они будут
знать, раз взяли роль ответственную, то умей ей руководить». В другом письме с
фронта, полученном в г. Сызрани в феврале 1917 г., сообщалось о распростране-
нии среди военных «книжек», в которых «писано против Государя и правитель-
ства» [13, л. 5, 20].
Вызывая неуверенность в правительстве, сообщения с фронта содействова-
ли формированию у городского населения Поволжья желания скорейшего окон-
чания войны. Письма, в которых выражалась идея об установлении мира, с
1915 г. регулярно приходили из армии от родных и знакомых в поволжские го-
рода. Так, в рапорте председателя ВЦК при штабе КВО за январь 1915 г. указы-
валось, что пожелание скорого окончания войны констатируется в 23 % прове-
ренных писем фронтовиков, а в рапорте от января 1916 г. – в 11 % писем, причем
в последнем случае отмечалось: «Просто о мире в письмах почти не говорится,
но при жалобах на что-либо зачастую заводится речь и о мире» [2, л. 115-122; 12,
л. 6-10]. Например, в ноябре 1916 г. было перлюстрировано письмо, направлен-
ное в Челябинск военнослужащим 3-й артиллерийской бригады П. Кузнецовым,
в котором автор сообщал: «Мы все солдаты только и живем надеждой на скорый
мир… как бы война ни кончилась для меня все равно, только бы скорее выйти из
этой помойной ямы… чувство патриотизма у меня совершенно отпало» [3, л.
641].
Помощник начальника Симбирского ГЖУ в Сызранском, Сенгилеевском и
Карсунском уездах в ноябре 1916 г. отмечал, что в одних местах у населения
проявляется желание продолжать войну, а в других - прекратить, поскольку она
идет уже три года безуспешно и Россия была к войне не готова [8, л. 245-252].
Начальник Астраханского ГЖУ указывал в рапорте в октябре 1916 г.: «Среди
жителей… губернии продолжает расти недовольство продолжающейся войной…
говорят, что эта война – истребление народа и что конца не предвидится войне...
Среди прибывших с фронта раненых солдат… имеются такие, которые подры-
вают веру в победу над врагом России» [14, л. 190]. Начальник Казанского ГЖУ
7 января 1917 г. писал в Департамент полиции о настроениях населения: «В го-
родах ходят самые нелепые слухи на политические темы, касающиеся высоких
особ, и слышатся остроты вроде: «Положение хуже министерского»… Приехав-
ший с фронта врач М.И. Лопатин… уверяет, что среди офицеров и чиновников
на фронте наблюдается страстное желание мира во что бы то ни стало» [15, л. 4].
Таким образом, пожелание мира констатировалось как выход из целого спектра
проблем, начиная от избавления конкретной личности от морального кризиса и
бытовой неустроенности и заканчивая сохранением престижа государства.
 Сообщения с фронта стали одной из основ формирования у городского на-
селения Поволжья распространенной в годы Первой мировой войны в ряде рай-
онов страны фобии - подозрительного отношения к представителям еврейского
народа. У городского населения Поволжья ее проявление в большей мере отме-
чалось в Самарской и Казанской губерниях. В письмах с фронта, приходивших в
поволжские города, указывалось на участие евреев в «шпионской деятельности»
и использование проблем снабжения в целях наживы, что содействовало форми-
рованию негативного образа «еврея - жида», готового на все ради собственного
интереса. Так, в рапорте председателя ВЦК при штабе КВО от сентября 1914 г.
читаем: «Нельзя пройти молчанием и того обстоятельства, что в весьма многих
письмах с войны авторы их упоминают о шпионстве евреев, так что это резко
бросается в глаза цензорам. Почти в каждом отчете цензора есть на то указание»
[2, л. 74-75].
18 июня 1915 г. самарский губернатор даже выпустил циркуляр о принятии
мер к «недопущению могущих возникнуть насильственных действий в отноше-
нии евреев на почве племенной вражды» [16, л. 95]. В октябре 1915 г. старший
военный цензор в г. Самаре, анализируя содержание посланий с фронта, отме-
тил, что «военная корреспонденция позволяет по-прежнему констатировать всю
зловредность, всю «подлость» в отношении еврейского народа ко всему русско-
му… Тема одна - «жиды» скрывают продукты первой необходимости… и опре-
деленно указывается, что это сокрытие производится для передачи всех запасов
нашим врагам» [10, л. 12]. А в ноябре 1915 г., характеризуя настроения населе-
ния, начальник Самарского ГЖУ констатировал, что к евреям-беженцам, «мест-
ное население относится враждебно… считают их безусловно причастными к
вздорожанию предметов первой необходимости», «антисемитизм среди город-
ского населения растет с каждым днем», в частности потому, что «по-прежнему
из армии идут жалобы на их (евреев) поведение» [6, л. 45-49]. Характеризуя
взгляды горожан в феврале – марте 1916 г., начальник Казанского ГЖУ отмечал:
«Большинство населения относится к евреям недоброжелательно, но яркого про-
явления в этом направлении не замечается» [17, л. 54–56]. Помощник начальника
Симбирского ГЖУ в Алатырском, Ардатовском и Курмышском уездах в феврале
1916 г. сообщал о враждебном отношении общества к евреям [8, л. 35-37]. В то
же время подобных настроений не замечалось в Нижегородской губернии [18,
с. 4].
 Другим источником информации, который оказывал влияние на мировоз-
зрение поволжского населения были рассказы лиц, побывавших на фронте. При-
сутствие фронтовиков в городах Поволжья было связано с лечением в лазаретах
и госпиталях, а также посещением родных во время краткосрочных отпусков, ко-
торые обычно предоставлялись после лечения военнослужащих. Влияние расска-
зов фронтовиков на мировоззрение городского социума Поволжья отмечается на
протяжении всего периода войны, о чем свидетельствуют данные губернских
жандармских управлений. Спектр формирующихся негативных эмоций у насе-
ления поволжских городов под их влиянием был разнообразен.
Так, в июне 1915 г. в Самаре были зафиксированы случаи распространения
среди горожан рядовым 169-го пехотного Моршанского полка И. Люкшиным
рассказов о жизни в армии. В них содержались сведения о лишениях, испыты-
ваемых военными на позициях, о неготовности России к войне, о «засилье» нем-
цев в администрации, которое может привести к поражению в войне, о родствен-
ных отношениях российского и германского императоров, о ведении войны с це-
лью «убивать народ, так как его очень много, а земли не хватает» [19, л. 580–580
об.].
Характеризуя настроения населения Казанской губернии в октябре 1915 г.,
начальник ГЖУ указал, что прибывающие «с театра войны увечные, больные и
раненые зачастую рассказывают небылицы», описывают пережитое «в мрачных
красках» [20, л. 32–48]. В донесении о настроениях населения Астраханской гу-
бернии в октябре 1916 г. сообщалось, что среди прибывших с фронта раненых
солдат ходят разные слухи, в частности «имеются такие, которые подрывают ве-
ру в победу над врагом России» [14, л. 190]. В рапорте, датированным апрелем
1917 г., уездный комиссар Нижегородской губернии констатировал, что настрое-
ние населения г. Арзамаса «несколько ухудшилось, вероятно, под влиянием раз-
нообразных освещений момента прибывшими на побывку домой солдатами»
[21, л. 220-221].
Подобная информация вызывала критику правительства. Одно из направ-
лений обвинений представителей власти составляли разговоры о целенаправлен-
ном вредительстве интересам страны со стороны руководителей немецкого про-
исхождения. Так, в июне 1915 г. начальник Симбирского ГЖУ сообщал о рас-
пространившихся среди населения слухах, источником которых являлась армия,
о сдаче Перемышля по приказу главнокомандующего в связи с засильем немцев
в управлении, что привело к аресту 40 офицеров. При этом подчеркивалось, что
в г. Ардатове и г. Алатыре, где изначально появился слух, нет цензуры. Отмеча-
лось, что рассказы о сдаче Перемышля распространяли на остановках эвакуи-
руемые в Казань раненые военнослужащие [22, л. 104; 23, л. 34-35]. Летом - осе-
нью 1915 г. в поволжских городах отмечались слухи о том, что немцы стоят во
главе управления, почему и наблюдается «всюду измена» [15, л. 11–18; 19,
л. 581; 22, л. 104, 132].
Другое направление «антиправительственной» агитации представляли рас-
сказы о несостоятельности власти, не обеспечившей готовности к войне и не
справляющейся с проблемами, возникшими в ходе ее ведения. Так, в ноябре
1915 г. начальник Казанского ГЖУ сообщал, что прибывающие с фронта ране-
ные и больные в разговорах «подчеркивают, что правительство не позаботилось
в свое время заготовить в достаточном количестве оружие», «почему и гибнет в
боях много народа напрасно» [20, л. 32-48]. В циркуляре Нижегородского губер-
натора начальникам полиции от 22 января 1916 г. указывалось, что в последнее
время «распространяются, в связи с войной, разные вздорные слухи, которые
волнуют народные массы, создают нежелательную атмосферу возбуждения и
вызывают недоверие к начальствующим лицам». Одним из источников распро-
странения данной информации назывались рассказы и письма нижних чинов [24,
л. 45].
Следует отметить, что мобилизационные потребности вызывали необходи-
мость размещения в городах запасных воинских частей, контролировать же со-
блюдение порядка военнослужащими и призывниками становилось с каждым
годом войны все сложнее. Негативно влияли на мировоззрение горожан Поволж-
ских губерний бесчинства с участием фронтовиков и призванных на фронт, осо-
бенно участившиеся в 1917 г. Став составляющей городской среды, военные
вносили в нее ощущение беспокойства, нестабильности, хаоса.
В заключение отметим, что письма и рассказы фронтовиков, являясь одним
из факторов, оказывающих влияние на формирование мировоззрения городского
населения Поволжья в годы Первой мировой войны, укореняли в сознании со-
циума наиболее позитивное проявление личности в отношении государства -
патриотизм, выражающийся в желании победы Отечества в текущей войне и
уверенности в ней, стремлении к содействию в ее достижении. Кроме того, они
содействовали формированию идей, которые следует определить как антигосу-
дарственные, разрушительные, - о несостоятельности и даже вредительстве пра-
вительства, необходимости его замены, прекращении войны, которую власть
считала нужно продолжать, разобщении нации, в составе которой имелись от-
дельные «зловредные» народы, наживавшиеся на горе других.
Следует обратить внимание на то, что правительство пыталось предотвра-
тить распространение подрывающих авторитет государства сведений. Однако
даже при наличии цензуры и в отсутствие современных технологий передачи
информации ему это плохо удавалось. Значительную часть «новостей» от фрон-
товиков в форме корреспонденции цензура (в имперский период) не допустила
до восприятия городским населением тылового Поволжья. При этом ее основная
задача была выполнена частично, поскольку купюры в письмах вызывали нега-
тивные эмоции в отношении представителей власти. Механизма же, позволяю-
щего ограничить распространение «живого» слова, сформировать не удалось во-
все, и оно активно подтачивало основы российской государственности.
* * *
1. ЦГАСО (Центральный Государственный архив Самарской области). Ф. 468. Оп. 1. Д. 1934.
2. НА РТ (Национальный архив Республики Татарстан). Ф. 1154. Оп. 1. Д. 2.
3. ЦГАСО. Ф. 468. Оп. 1. Д. 2226-а.
4. НА РТ. Ф. 199. Оп. 1. Д. 1022.
5. ЦГАСО. Ф. 468. Оп. 1. Д. 2047.
6. ЦГАСО. Ф. 468. Оп. 1. Д. 2127.
7. ГАУО (Государственный архив Ульяновской области). Ф. 76. Оп. 7. Д. 1422.
8. ГАУО. Ф. 855. Оп. 1. Д. 1325.
9. ГААО (Государственный архив Астраханской области). Ф. 1096. Оп. 1. Д. 21.
10. ЦГАСО. Ф. 468. Оп. 1. Д. 2132.
11.ЦГАСО. Ф. 468. Оп. 1. Д. 2052.
12. НА РТ. Ф. 199. Оп. 1. Д. 1133.
13. ГАУО. Ф. 855. Оп. 1. Д. 1388.
14.ГААО. Ф. 286. Оп. 2. Д. 459.
15. НА РТ. Ф. 199. Оп. 1. Д. 1163.
16. ЦГАСО. Ф. 466. Оп. 1. Д. 5.
17. НА РТ. Ф. 1. Оп. 5. Л. 1522.
18. Голос нижегородца. 1917. № 10.
19. ЦГАСО. Ф. 468. Оп. 1. Д. 2065-а.
20. НА РТ. Ф. 199. Оп. 1. Д. 1021.
21. ЦАНО (Центральный архив Нижегородской области). Ф. 1882. Оп. 1. Д. 25.
22. ГАУО. Ф. 76. Оп. 7. Д. 1422.
23. ГАУО. Ф. 855. Оп. 1. Д. 1279.
24. ЦАНО. Ф. 342. Оп. 4. Д. 438.