ББК 63.

3(2)41 А61
Редактор Т. П. Булгакова
Амельченко В. В.
А61 Дружины Древней Руси. — М.: Воениздат, 1992. — 144 с: 8
л. «л. — (Героическое прошлое нашей Родины). I ISBN 5—203—00988
—0.
В книге рассказывается о зарождении русского войска, княжеских
дружинах, об истории Древнерусского государства, возникшего на базе
союза славянских племен а Поднепровье в VIII—X вв. Речь идет о
защите отчей земли, походах дружин под водительством киевских князей
Олега, Игоря, Святослава, Владимира, об организации военного дела,
оборонительных сооружениях нашии предков, их обычаях, традициях,
подвита*, воспетых в летописях и
былинах.
Книга рассчитана на широкий круг читателей.
050302020°-ДМ . .--------------------o(Wtt
068(02)—Bi
ISBN 5—203—00988-0
ББК 63.3(2)41 (g В. В. Амельчекко, 1S5

От автора
Как часто на вопросы о том, кто ты, кто предки наших предков, откуда
пошла земля Русская, как родились наши военно-патриотическве
традиции, люди не могут ответить, путаются, смущаются. Наверное, это
результат пренебрежения древней историей Отечества, конъюнктурного
подхода в исследовании прошлого, роли в нем личностей.
Мы редко задумываемся над тем, что современнее боевые традиции
исходят от традиций наших пращуров, а наш патриотизм, какие бы
эпитеты мы к нему ни добавляли, родился более тысячи лет назад. Его
олицетворением были боевые дела древнерусского войска, княжеских
дружин. Героика тех лет нашла отражение в летописях и циклах
народных былин о князе Владимире Красном Солнышке, его полководце
Добрыне, крепких заставах богатырских, охранявших родную землю от
«силушки поганой».
Не случайно в последнее время обострился интерес к отечественной
истории. Возросла тяга к первоисточникам, исследованиям
дореволюционных авторов. Именно это явилось первопричиной
опубликования фундаментальны;.: исторических трудов, которые не пе-
реиздавались десятки лет или были преданы забвению. К ним по праву
можно отвести сочинения известных русских историков Н. М. Карамзина,
С. М. Соловьева, В. О. Ключевского и других. Уникальная по своей
значимости книга вышла в 1989 г. в Киеве. Издательством «Дпепро»
впервые в переводе с древнерусского па украинский язык опубликован
полный текст Ипатьевского списка русских летописей. Вышли и другие 1*
3
книги, воспроизводящие русские летописи, различные исторические
документы и регалии.
К сожалению, эти фундаментальные труды не утолили читательский
голод, поскольку они из-за ограниченного тиража оказались недоступны
широким массам. Выход на положения можно найти не только в новых
переизданиях, по и в выпуске массовой исторической литературы, новых
учебников, созданных на основе упомянутых фундаментальных трудов,
других документов и памятников древней русской литературы.
Историк, по мнению русского писателя и ученого Н. М. Карамзина,
«должен ликовать и горевать со своим народом. Он не должен,
руководимый пристрастием, искажать факты, преувеличивать счастие
или умалять в своем изложении бедствии; он должен быть прежде всего
правдив; он может, даже должен все наглядное, все позорное в истории
своего парода передавать с грустью, а о том, что приносит честь, о побе-
дах, о цветущем состоянии, говорить с радостью и энтузиазмом. Только
таким образом может он сделаться национальным бытописателем, чем
прежде всего должен быть историк».
Это было кредо самого Карамзина, многих его последователей. Из числа
советских историков к нам можно отнести академика Б. Д. Грекова,
автора исследования «Киевская Русь* (1953 г.), академика Б. А.
Рыбакова, автора монографий «Древняя Русь» (1963 г.), «Язычество
древних славян» (1981 г.), «Киевская Русь и русские княжества XII—XIII
вв.» {1982 г.), «Язычество Древней Руси» (1987 г.), и многих других
ученых, в том числе и зарубежных, на работы которых есть ссылки в
предлагаемой читателям
книге.
Теория Н. М. Карамзина о «варяжском» происхождении Русского
государства и его вооруженных
сил не выдержала проверки временем. Она была опровергнута
последующими исследователями. Тем не менее ценность его «Истории
государства Российского» от того не умалилась. По количеству
привлеченных источников, исследованному материалу, оригинальности
мышления, достоинствам языка и стиля наложения эта работа не имела
себе равных. Знакомство с ней необходимо каждому человеку,
интересующемуся родной историей. Оно необходимо еще и потому, что
в некоторых исследованиях вычленяется лишь героическое прошлое,
затемняются негативные стороны военной политики древнерусских
князей, содержатся панегирики их полководческому искусству без
критического анализа всех сторон их деятельности. Например, можно
встретить вульгаризаторские попытки приписать «прогрессивный»
характер всем походам киевского князя Святослава, в том числе и в
придунайские земли.
То, что Святослав был достойным полководцем, не вызывает сомнений,
однако не только об обороне земли Русской было его бдение, пытался
он захватить и чужие земли в надежде перенести туда великокняжескую
столицу. Не получилось, и не случайно имя его не попало в русские
былины.
Не раз историю Руси, ее обороны пытались втиснуть в «универсальную»
схему: «военная демократия» — разложение первобытнообщинного
строя — рабовладельческий строй, осложненный торговым капиталом,
— феодализм. При наличии готовой схемы пренебрегали
литературными источниками, упрощали социально-экономический
анализ эпоха. Сейчас есть нужда вернуться к первоисточникам, и
прежде всего к русским летописям, что и сделано в предлагаемой
читателям книге.
Рассказывая об истории военного дела в Древней Руси, о походах:
русских дружин, автор пытался отойти от традиционных точек зрения,
познакомить читателей с альтернативными взглядами и оценками, чтобы
они сами могли сделать выводы, оценить правомерность суждений
рваных исследователей.
Б те далекие времена, особенно в период «военной демократии»,
оборона отчей земли, военные задачи решались каждодневно. Одной
рукой приходилось держать соху, другой меч, чтобы не стать жертвой
неожиданного набега кочевников. Повседневная жизнь была пронизана
заботами сохранения жизни, очага, дома. Описывать тот период, походы
дружин, жизнь и быт вотшов невозможно без рассказа о привычках и
нравах славян, ях обычаях и верованиях, условиях формирования
национального характера. Поэтому в книгу сознательно включены
разнообразные сведения о происхождении славянских племен,
возникновении государственности, состоянии торговли, информация о
соседних народах и государствах, их вооруженных силах, военной
политике по отношению к Киевской Руси. На взгляд автора, это позволит
читателям легче понять истоки жизнестойкости государственного обра-
зования восточнославянских племён, его оборонного
могущества.
Конечная точка событий, охватываемых повествованием, — принятие
христианства па Руси и соответственно начало христианского периода
развития государства, его вооруженных, сил, экономики и культуры. Уже
к концу XI в. страна достигла уровня передовых государств Европы.
Приближался период наибольшего расцвета Киевской Руси во времена
кпяже-пия Ярослава Мудрого, а затем Владимира Мономаха. Но это —
тема другой книги, других исследований. Автор жч ограничил свою
задачу рассказом об обороне языческой Руси, воспетой в былинах и
подробно описанной летописцами, о войске, о дружинах киевских князей,
о древнерусском военном искусстве.
6
Глава I
ОТКУДА ПОШЛА РУССКАЯ ЗЕМЛЯ
««Военная службы» славян. — Византийские писатели о наших предках.
— Где «сели» славяне. — Ил Жязаь и &ых. — Тактика в боях и
схватках. — Разрушение родиной организации. — Братья Кий, Щек,
Хорив. — Возникновение Киева. — Поливе, древляне и другие племена.
— Оборона родной земли. — Змиевы пали.—Противоборство славян и
в£ недругов. — Происхождение Руси. — Нри-вваное варягов.—Русские
князья Аскольд и Дир.— Поход на Цирьград. — Предшественники
Афанасии Никитина.
История вооруженных сил Древнерусского государства отражает общую
историю тех славянских племен, от которых берут свое начало русский,
украинский и белорусский народы, их борьбу за самосохранение и
развитие, неприкосновенность освоенных ими территорий.
О расселении, общественной жизни, нравах и обычаях восточных
славян, появлении первых родоплеменных князей сообщают жившие в
VI в. н. э. византийские писатели Прокоппй Кесарийский и Маврикий
Стратег, летопись «Повесть временных лет», составители которой имели
древние письменные источника и знали устные предания. Многое можно
узнать из древнейшей «Правды Роськой», вошедшей в «Русскую
Правду» — сборник законов феодального общества XI в.,
сохранявшуюся в нескольких списках (копиях).
Как свидетельствует «Повесть временных лет» (перевод с
древнерусского Д. С. Лихачева), «сели славя-
не по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Болгарская. От тех славян
разошлись славяне по земле и прозвались именами своими от мест, на
которых сели. Так, одни, придя, сели на реке именем Морава и
прозвались морава, а другие назвались чехи. А вот еще те же славяне:
белые хорваты, и сербы, и хорутяне. Когда волохн напалв на славян
дунайских, и поселились среди них, и притесняли их, то славяне эти при-
шли и сели на Висле и прозвались ляхами, а от тех ляхов пошли поляки,
другие ляхи — лутичи, иные — мазовшаие, иные — поморяне.
Также и эти славяне пришли в сели по Днепру и ввивались полянами, а
другие — древлянами, потому что сели в лесах, а еще другие сели
между Припятью и Двиною в назвались дреговичами, ипые сели по
Двине и назвались полочанами по речке, впадающей в Двину, по имени
Полота, от нее и получили название полочане. Те же славяне, которые
сели около озера Ильменя, прозвались своим именем — славянами, в
построила город, и назвали его Новгородом. А другие сели по Десне, в
по Сейму, и по Суле и назвались северянами, И так разошелся
славянский народ...».
В те далекие времена у славян само понятие «вооруженные силы» не
существовало, поскольку ими были все взрослые люди, соответственно
вооруженные для борьбы с чужеземными пришельцами. Как
напоминание о тех временах остались в славянских языках некоторые
слова, подтверждающее «всеобщность» древнего славянского войска.
Например, сербские женщины до сих пор называют своих мужей словом
«войно», созвучным нашему «воине, польскому «вояк».
Военная служба, если ее можно так назвать, была обязанностью всех:
на войну шел и стар и млад, т. е. все, кто был способен держать оружие.
8
Вооружение славян включало по два копья па каждого, некоторые имели
деревянные щиты, довольно тяжелые, луки и стрелы с обработанными
ядом наконечниками. «Племена славян и антов, —■ писал древне-
греческий историк Маврикий Стратег, — сходны по своему образу жизни,
по своим нравам, по своей любви к свободе; их никоим образом нельзя
склонить к рабству или подчинению в своей стране. Они многочисленны,
выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в
пище. К прибывающим к ним иноземцам опи относятся ласково и,
оказывая им знаки своего расположения, (при переходе их) из одного
места в другое охраняют их в случае надобности, так что, если бы
оказалось, что, по нерадению того, кто принимает у себя иноземца,
последний потерпел (какой-либо) ущерб, принимавший его раньше
начинает войну (против виновного), считая долгом чести отомстить за
чужеземца...»
Славяне селились в лесах, за труднопреодолимыми водными
преградами и болотами, устраивали в своих жилищах по нескольку
выходов; оружие, имущество, запасы зерна, мехов, меда прятали в
тайниках. Часто имели по нескольку пристанищ.
Люди, как пишет летописец, «живяху каждо с своим родом и на своих
местах, владеюще каждо родом своим». Родовой быт до объединения
восточных славян в государственные образования не способствовал их
противостоянию другим многочисленным племенам — аварам, хазарам,
печенегам. Известный русский историк С. М. Соловьев (1820—1879)
писал: «Родовой быт, условливавший разъединение, вражду и, следова-
тельно, слабости между славянами, условливал необходимо и образ
ведения войны; не имея одного общего начальника и враждуя друг с
другом, славяне уклонялись от сколько-нибудь правильных сражений,
где бы должны были биться соединенными силами на местах
ровных и открытых. Они любили сражаться с врагами в местах узких,
непроходимых, если нападали, то нападали набегом, внезапно,
хитростью, любили сражаться в лесах, куда заманивали неприятеля
бегством, и потом, возвратившись, наносили ему поражение... Особенно
отличались славяне искусством плавать и скрываться в реках, где
могли оставаться гораздо долее, чем люда другого племена; они
держались под водою, лежа на спине и держа во рту выдолбленный
тростник, которого верхушка выходила на поверхность реки и таким
образом проводила воздух скрытому пловцу».
Как видим, со своими врагами славяне предпочитали сражаться на
неудобной для противника местности, с выгодой для себя они
устраивали засады, хитростью заманивали врага в заранее выбранное
место. Атаковали врага внезапно, не боялись темноты, смело вступали
в ночной бой. Об этом пишет и Маврикии Стратег; (Они не признают
военного строя, неспособны сражаться в правильной битве,
показываться па открытых а ровных местах. Если а случится, что они
отважились идти на бой, то oни во время него с криком слегка
продвигаются вперед все вместе, и если противники на выдержат их
крика и дрогнут, то она сильно наступают; в противном случае
обращаются в бегство, не спеша померяться с силами неприятелей в
рукопашной схватке. Имея большую помощь в лесах, они направляются
к ним, так как среди теснин они умеют отлично сражаться. Часто
несомую добычу они бросают, как бы под влиянием замешательства, и
бегут в леса, а затем, когда наступающие бросаются на добычу, они без
труда поднимаются и наносят неприятелю вред. Все это они мастера
делать разнообразными придумываемыми ими способами с целью
заманить противника...»
Боевых порядков в теперешнем нашем понимании
10
в VI—VII вв. у славянского войска не существовало. При сближении с
врагом они осыпали его копьями в стрелами, а затем вступали в
рукопашную схватку. . Ощутив силу противника, они отходили,
прикрываясь щитами, заброшенными за спину. Славяне умело ор-
ганизовывали ложное отступление, чтобы в выгодный момент
ошеломить врага контрударом, уничтожить его в рукопашном бою. При
этом они умело использовали местность. В зависимости от нее они уст-
раивали и лагерные стоянки, где из повозок сооружали укрепления, из-за
которых могли нанести противнику урон, осыпая его копьями, камнями,
стрелами.
Древние авторы отмечали, что у славян пленные не ввергались в
пожизненное рабство, а находились в нем какой-то срок, после которого
становились свободными и могли уйти либо поселиться со славянами.
Это свидетельствует, с одной стороны, о неразвитости
рабовладельческого строя у славян, с другой — о непритязательности
жизни и быта, всеобщей занятости в общественно полезном труде.
Образ жизни рабов не очень отличался от быта самой семьи рода.
Разница степени повиновения раба и младших членов семьи по
отношению к родоначальнику была незначительной.
Постепенно старые родовые объединения разрушалась, расширялись
возделываемые и освоенные территории. На смену так называемой
«военной демократии*, когда все были и тружениками, и воинами, при-
ходило расслоение и угасание рода, объединение людей не до
родственным, а по трудовым и общественным отношениям. К атому
времени относится появление славянской общины — верви, учреждение
управления ею со стороны узкого круга лиц, т. е,, по словам Ф. Энгельса,
«учреждение публичной власти, которая уже не совпадает
непосредственно с населением, организующим самое себя как
вооруженная сила» '.
Сначала эта власть была незаметной в незначительной, но тем не менее
она порождала «специализацию» людей, их расслоение, делегирование
ими некоторых своих прав и обязанностей тем, кто управлял общиной,
обеспечивал порядок в верви и между ними, кто постоянно обеспечивал
охрану я оборону территорий за соответствующие материальные блага.
Вот как об этом сказано в «Повести временных лет»: «Поляне же жили в
те времена отдельно и управлялись своими родами... И были три брата:
один по имени Кий, другой — Щек и третий — Хорив, а сестра их была
Лыбедь. Сидел Кий на горе, где ныне подъем Боричев. а Щек сидел на
горе, которая прозвалась по нему Хоривицей. И построили городок во
имя старшего своего брата и назвали его Киев. Был кругом города лес и
бор велик, и ловили там зверек, а были те мужи мудры и смыслены...»
Это отголоски устных преданий, которые для потомков записал летопи-
сец. Тогда восточнославянские племена Приднепровья переживали
последний этап первобытнообщинного строя. Родовая организация
общества разлагалась, и па смену ей приходила территориальная
община. Основным занятием славян были пахотное земледелие,
скотоводство, охота, рыболовство.
Раскопки археологов свидетельствуют о том, что уже в середине I
тысячелетия п. э. славяне умели добывать и обрабатывать металлы,
дерево, кости, камень, занимались гончарством, ткачеством. Началось
имущественное расслоение, в руках отдельных людей накапливались
орудия труда, продовольствие, меха, драгоценности.
« Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т, 21. С. 170.
12
--' Например, в Киеве в районе Старокиевской горы и на Подоле
найдены поселения, существовавшие еще до эпохи Киевской Руси. Они
защищены от неожиданного нападения врагов крутыми склонами и
обрывами. Среди найденных здесь вещей были римские монеты И—IV
вв. н. э., обломка античных амфор — сосудов из-под вина и масла,
которые, по всей вероятности, попали сюда в результате торговли
славян с греческими колониями и городами в Северном Причерноморье.
Следы аналогичных поселений найдены на Печерске во время
археологического исследования церкви Спаса на Берестове. Именно
здесь находилось потом упоминаемое в «Повести временных лет» село
Берестово.
Находки римских монет встречались во время строительных работ на
Лукьяповке, Львовской площади, на улице Толстого вблизи Выдубецкого
монастыря, в других районах Киева.
Сам город возник в результате разрастания этих поселений, их взаимной
интеграция. Этот процесс был сложным и длительным. Он был
результатом отделения ремесел от сельского хозяйства и разделения
труда. Археологические раскопки свидетельствуют, что в то время
появились по крайней мере три отрасли 'ремесленного производства:
добыча и обработка железа, гончарное производство и ювелирное дело.
Одновременно должна была возникнуть и внутренняя торговля,
поскольку с отделением ремесел от земледелия и скотоводства
производимые продукты сверх необходимых потребностей
превращались в товары.
Торгово-ремесленное население начало концентрироваться в местах,
где скрещивались торговые пути, вблизи железо- и меднорудных
месторождений, в удобных местах для обмена своих поделок на товары,
продукты земледелия и охоты.
13
К сожалению, от древних городов осталось очень мало следов. Однако
пе случайно скандинавские саги называют Древнюю Русь «Gardarikia —
страной городов.
В то время славянские племена находились на разных ступенях
развития. Одни из них достигли болев высокого уровня общественно-
экономической жизни, другие только выходили из родовых отношений. И
именно города были теми центрами, которые способствовали
«выравниванию» развития племен, их взаимовлиянию н воздействию
друг на друга в экономическом, культурном и военном отношении.
Одним из старейших древнерусских городов был Киев. И не случайно
преданию о его возникновении так много внимания уделяет летописный
свод.
Мы ужо познакомились с легендой о братьях Кие, Щеке, Хориве и их
сестре Лыбеди. Трудно утверждать, что все они — реально
существовавшие лица. Но одного из них есть все основания считать
исторически реальной личностью. Летописец Нестор в «Новости
временных лат» начинает историю Киевской Руси с рассказа о поездке
славянского князя Кия в Константинополь к византийскому императору. В
свою очередь известный советский историк Б. А. Рыбаков полагает, что
если этим императором был Юстиниан, то это могло быть в 527—565 гг.,
если же Анастасий, то еще раньше — в 498—518 гг.
С того времени славянские князья и военачальники начали вступать зо
взаимоотношения с византийской администрацией. Б. А. Рыбаков
сообщает, что близ Константинополя обнаружена надгробная надпись,
упоминающая еХвльбудия, сына Самбатаса». А в трактате греческого
императора Константина Багрянородного «Об управления
государством», относящемся в середине X в., сообщается, что славяне
«спускаются но реке Днепру и собираются в Киевской крепости,
14
называемой Самбатаса. Таким образом, упоминаемая Б. А. Рыбаковым
надпись, датируемая 559 г., является первым древнейшим письменным
сообщением о Киеве.
Как бы то аи было, а в VI в. ва территории Ств-рокиввекой горы
существовало городище, где жил полянский князь. Оно представляло
собой большое подворье с помещениями для князя и его окружения.
Городище вмело укрепления как естественные, так и возведенные
жителями. С трех сторон его защищали крутые склоны и обрывы. На
юго-востоке были возведены вал и ров глубиной около 3 м. Склон рва со
стороны городища переходил во внешний склон вала, имевший наклон
45 градусов.
Летописец Нестор считает своим долгом сообщить и Другую версию об
основателе -Киева. По ней, Кий был перевозчиком через Днепр, отчего
появилось выражение «идти на перевоз на Киев». Однако эту версию
Нестор отвергает: «Если бы был Кий перевозчиком, то не ходил бы к
Царьграду; а между тем Кий этот княжил в роде своем и ходил он к
царю, и великие почести воздал ему, говорят, тот царь, при котором он
приходил. Когда же возвращался, пришел он на Дунай, и облюбовал
место, и срубил городок невеликий, и хотел сесть в нем со своим родом,
да не дали ему близживущие; так и доныне называют придунайские
жители городище то — Киевец. Кий же, вернувшись в свой город Киев,
тут и умер; п братья его Щек и Хорив и сестра Лыбедь тут же
скончались.
И по смерти братьев этих потомство стало их держать княжение у полян,
а у древлян было свое княжение, а у дреговичей — свое, а у славян в
Новгороде — свое, а другое — на реке Полоте, где поло-чане».
Теперь есть смысл обратить внимание на выделение летописцем того
факта, что у полян было свое
15
княжение, у древлян — свое, у дреговичей — свое и т. д. Помимо
прочего этот факт объясняет происхождение разных характеристик,
даваемых славянам древними авторами и самой летописью.
Среда обитания влияла на их быт, традиции, тип личности при многих
общих чертах. Так, поляне, находившиеся на более высокой стадии
экономического, -общественного и культурного развития,
описываются «мужами мудрыми и смыслеными», Они имеют кроткий и
тихий характер, стыдливы перед сестрами, матерями и родителями,
живут в браке, невест не умыкают. А вот обитатели лесного
правобережья Днепра, по мнению летописца, жили по-скотски:
«убивали друг друга, ели все нечистое, и браков у нях не бывало, но
умыкали девиц у воды». Аналогичные обычаи имели радимичи, вятичи,
кривичи и северяне. У них было по две и по три жены, по умершим они
устраивали тризну, затем делали большую колоду а возлагали на эту
колоду мертвеца и сжигали, а после, собрав кости, вкладывали их в
небольшой сосуд и ставили на столбах на дорогах».
Летописец называет эти племена язычниками, «не знающими закона
божьего», и забывает, что таковыми была и поляне, которым он
симпатизирует. А все дело в том, что среда обитания на лесостепном
левобережье Днепра, развитие земледелия, столкновения с ко-
чевниками форсировали, как мы уже отмечали, экономическое,
общественное и культурное развитие части славянских племен, в том
числе полян. На это обращает внимание, в частности, исследователь
археологических, лингвистических и антропологических сведений по
истории славян Древней Руси В. В, Мавро-дяп, утверждая, что
однородность славянской культуры была относительной и славянские
племена разнились между собой. Южные области
восточнославянского мира обгоняли в своем развитии северные. Пло-
16
дородные земли южной лесостепной полосы обусловливали развитие
пашенного земледелия, опыт и традиции которого пришли от скифской
земледельческой культуры и рабовладельческих цивилизаций Причер-
номорья и Восточного Средиземноморья.
Вместе с тем окраинное положение полян и других приднепровских
славянских племен, их столкновения с кочевниками и пришельцами
заставляли их думать об обороне мест обитания, защите родных земель.
Соответственно эти условия никак не могли способствовать
формированию агрессивного склада мышления.
Необходимость оборонять своп земли рождала объединительные
тенденции в жизни славянских племен, давала толчок развитию
государственности. Славяне, как пишет в своей «История государства
Российского» Н. М. Карамзин, «почувствовали более нужды друг в друге,
сблизились жилищами и завели селения другие, видя в чужих землях
грады великолепные и веси цветущие... Многочисленные области
славянские всегда имели сообщения одна с другой, и кто говорил их
языком, тот во всякой находил друзей и сограждан».
Мы не знаем и не узнаем поименно тех, кто вел успешную борьбу против
сарматского, готского, гуннского и аварского нашествии на
приднепровские земли. Однако мы можем анализировать
сохранившиеся следы многовековых оборонительных усилий восточно-
славянских племен.
Киевский историк-археолог Аркадий Сильвестрович Бугай исследовал
загадочные, почти циклопические сооружения па юге Украины —
огромные земляные валы. В своей брошюре «Змиевы валы — летопись
земли Киевской» он напоминает народную легенду о древнем русском
богатыре, сумевшем запрячь гигантского Змея-людоеда в огромный плуг.
Отвал богатырского плуга и образовал Змиевы валы вдоль рва-борозды.
«Змей, очевидно, аллегория,-, пишет Бугай в
2 В. 8. Амельченко J7
своей книге, — под которой кроется теперь полностью забытый, а когда-
то реальный образ грозных кочевников». В экспозиции Киево-
Печерской лавры выставлялись карта-схема и фото Змиевых валов.
Их общая протяженность — около 1000 км. Строились они в период со
И по VII в., как правило, фронтом па Юг, чтобы оборонить
славянские земли и не дать кочевникам устремиться на север.
Исторический возраст каждого из валов определялся довольно точно с
помощью радиологического анализа проб дерева я угля. Один из
валов Вито-Бобрицкой линии вмел дату рождения 370 год. Как
утверждает знаток древней русской истории действительный член
Географического общества СССР Анатолий Маркович Членов, «вл.ты
Вито-Бобрицкой линии сослужили свою службу. Гунны, разгромившие и
покорившие десятки царств, заставлявшие трепетать Константинополь,
Рим, Лютецию (будущий Париж), сюда, в земли приднепровских
славян, не прошли! Ни в конце четвертого века, ми в пятом. Не прошли
потому, что им заблаговременно преградили дорогу вот эти самые
валы».
Южнее Вито-Бобрицкой линии находится Стучнинская линия валов,
надстроенная и укрепленная в VII в. против аваров (обров). Есть
протяженные валы западнее Киева, образующие единую систему обо-
ронительных сооружений, Каждый из валов представляет собой
сооружение высотой 10—12 м, шириной у основания не ыенев 20 м.
Длина валов различная, примерно от одного до десятков километров.
Для прочности в валы закладывали деревянные конструкции. Чтобы
они не гнила, их обжигали, Перед валом когда-то змеились глубокие
рвы, откуда и выбиралась земля для насыпи сооружений. Сейчас
такие сооружения можно было бы назвать противотанковыми рвами п
валами, а тогда это была мощные противоконные укрепления, которые
не под силу было под градом
18
камней и стрел одолеть коннице Кожевников. Линии валов ставились
фронтом на юг, юго-восток, юго-запад н строились все дальше по этим
направлениям. Общая их глубина — более 200 км. По одному из таких
валов на 58-м километре шоссе Киев — Житомир проходил в 1941 г.
передний край обороны. Вал тянется почти вдоль всего шоссе на 120 км.
Сейчас удалось выявить около десятка различных конструкций валов в
зависимости от рельефа, гидрографии местности, грунта и т. п. Позади
линии валов во многих местах найдены признаки городищ и укреплений.
Можно полагать, что на самих валах были дозоры на вышках. В случае
опасности они разжигали дымные костры, а по их сигналу в угрожаемый
пункт прибывало пешее или конное подкрепление из городищ. В своей
книге «По следам Добрыни» А. Членов пишет: «Система обороны
оказалась очень разумной: ведь чтобы выставить постоянный гарнизон
на валах на протяжении всех их сотен километров, потребовались бы
несметные силы, каких княжество не имело. А так все решалось. Линия
пограничных валов превращала каждое древнерусское государство Юга
в грандиозную крепость. И обойти ее через территорию соседа было
нельзя, ибо линии Змиевых валов соседних русских княжеств были
«состыкованы». И далее: «Начавшаяся расшифровка исторического
свидетельства Змиевых валов неожиданно наполнила первое ты-
сячелетие русской истории событиями. Ведь валы говорят не просто о
высоком мастерстве строительных укреплений-(что само по себе
немаловажно), а именно о событиях — они дают картину древнерусской
обороны, указывая, когда и против кого она создавалась.
Общая картина такова: на протяжении этого тысячелетия лицом к лицу
стоят две силы — беспокойная Степь и славянский Лесной край».
Если фортификационные свидетельства славяне-
2
* 19
русской государственности сопоставить с летописными, то приходится с
сожалением констатировать, что история Руси начинается в летописи
гораздо позже, чем на самом деле. В ней не нашли отражения
дописьменная история борьбы с врагами славян и организация их
общественной жизни.
Из всего сказанного следует, что Русь родилась в Приднепровье.
Развитие земледелия было важным ус-* ЛОЕИСМ прироста населения и
потребовало развития ремесел, разделения труда, что в свою очередь
дало мощный толчок торговому обмену, которому способствовали
естественные пути по рекам и озерам Восточно-Европейской равнины и
Русскому (Черному) морю. Русь создавала свое национальное богатство
в неустанном труде, осваивая землю под пашни из-под дремучих лесов
славянского Севера. Что выжег, забрал у леса, то становилось пашней,
местом обитания.
Применительно к периоду зарождения государств и вытеснения родовой
организации общества К. Марке и Ф. Энгельс отмечали: «Территория
осталась, но люди вделались подвижными. Поэтому исходным пунктом
было принято территориальное деление, и гражданам предоставили
осуществлять свои общественные права и обязанности там, где они
поселялись, безотносительно к роду и племени» 1.
Не была исключением и территория наших предков. Однако им
приходилось одной рукой держаться за соху, а другой — за меч, чтобы
отбиться от грабительских набегов степного Юго-Востока. Все время
бурлила Степь, выбрасывая из своего чрева кочевые племена. Хазар
сменили печенеги, за ними явились половцы, а в грядущих веках
ожидало древнерусскую землю монголо-татарское нашествие.
У наших предков не было быстроногих иноходцев,
■ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд, Т. 21. С, 170.
20
как у кемерийцев, скифов, хазар, печенегов. Славянская лошадка была
мелкой, но сильной а. выносливой, ее дополняли круторогие волы. Она
корчевали пни, пахали землю, перевозили тяжести по длинному,
нескончаемому русскому бездорожью.
До образования единого Древнерусского государства восточные
авторы X в. упоминают три центра на Руси: Куявию, Славию и Арсанию.
Это Киев, Новгород с Ладогой, а под Арсанией многие историки по-
лагают Ердзянь — Рязань, русский город па земле мордвы-эрзи.
В конце VIII — начале IX в. усиливается объединительная тенденция в
жизни восточнославянских племен, взаимопроникновение населения
Приднепровья и Приильменья, Киева и Новгорода — важнейших го-
родов-центров. К этому времени относится дипломатическая и
военная активность Руси. Киевские дружины в начале IX в. совершают
поход на Сурож в Крыму, на остров Эгину в Эгейском море. В 839 г. киев-
ское посольство посетило византийского императора в Константинополе
и германского — в Ингельгейме. В западноевропейской (Вертинской)
хронике говорится о народе росов и его правителе. О Руси уже хорошо
знают в Византии, на Западе и мусульманском Востоке, в Багдаде,
на Хвалынском (Каспийском) море. Сообщения о «витязях из русов»,
«витязях из Киевской земли» сохранились в западноевропейских преда-
ниях.
«Откуда есть и пошла Русская земля* интересовало людей еще в те
годы, когда создавались первые летописи. Имена их авторов дошли до
нас. Это монахи Нестор, Никон, Сильвестр и другие. Они я свою очередь
использовали записи языческих летописцев, чьи имена не сохранились.
Споры о происхождении Руси продолжаются до сих пор, акцентируя то
варяжскую, го славянскую,
21
то кочевую версию. Причём речь идёт не столько о возникновении
самого Древнерусского государства, сколько о происхождении слов
«Русь», «Русская земля».
Не проясняет вопрос и «Повесть временных лет», где просто
констатируется, что «в год 6360 (852), индикта 15, когда начал
царствовать Михаил, стала прозываться Русская земля. Узнали мы об
этом потому, что при этом царе приходила Русь на Царьград, как
пишется об этом в летописании греческом».
Это был этап, когда Киевская Русь подчинила своей власти ряд
других племенных союзов и народов, «дающих дань Руси: чудь, меря,
весь, мурома, черемисы, мордва, пермь, печера, ямь, литва, зимигола,
корсь, нарова, ливонцы…»
Территория Древнерусского государства охватывала всю юго-
восточную лесостепную часть Европы и широкую полосу лесных земель,
идущую от Киева на север – к Западной Двине и Ильменю. Здесь
проходил описанный летописцем путь «из варяг в греки» и «из грек в
варяги», включавший в верховьях Днепра «волок до Ловоти, а по Ловоти
можно войти в Ильмень, озеро великое; из этого же озера вытекает
Волхов и впадает в озеро великое Нево, и устье того озера впадает в
море варяжское». Так значится в летописи.
По площади Киевская Русь того времени равнялась всей
Византийской империи начала IX в.
Позднейшие летописи не добавляют ничего более вразумительного
по происхождению названия Русского государства. Из их изучения
следует, что слова «Русь», «Русская земля» означают совокупность всех
восточных славян, и прежде всего полянмкого племенного союза,
сформировавшегося вокруг Киева как центра объединения. В
Лаврентьевской летописи констатируется, что «словеньский язык и
руський – одно есть…». Ядром Древнерусского государства стала
территория среднего Поднепровья от Десны до Роси. От названия этой
реки мы и выходим на древнейшую форму самоназвания русских —
«росов». Смена «о» на «у», как считает известный исследователь
Киевской Руси Б. А. Рыбаков, произошла в VIII—IX вв., когда в
Приднепровье появилось много выходцев из северных славянских
племен (аналогично: булгары и болгары). Не случайно «Русская Правда»
в своей древнейшей части имеет название «Правда Роськая».
Из нее мы узнаем о появляющемся и закрепляющемся неравенстве в
крестьянской общине, когда появляются зависимые ее члены. Среди них
рабы, холопы, рядовичи и закупы, утратившие свободу из-за не-
выполнения долговых обязательств; смерды, обложенные данью; изгои,
т. е. люди, изгоняемые из общины-верви. Начиняют появляться
разделение труда и, как его следствие, новые формы взаимоотношений.
На эту всеобщую особенность указывал В. И. Ленин. Он писал: «Когда
же в общину проникло разделение труда и члены ее стала каждый в
одиночку заниматься производством одного какого-нибудь продукта и
продавать его на рынке, тогда выражением этой материальной
обособленности товаропроизводителей явился институт частной
собственности» '. Материалы и находки различных раскопок,
относящихся к VI — VII вв., подтверждают, что в среднем Приднепровье
жили люди, сходные по своей археологической культуре. Она
представлена серебряными с позолотой украшениями,
декорированными поясами, оружием, одинаковыми височными
кольцами. Очевидно, здесь и жили «поляне, ныне зовомые русью».
♦У этого мощного племенного союза, — пишет Б. А. Рыбаков в книге
«Киевская Русь и русские кня-
1
Леван В. И. Поли. to5p. соч. Т. 1. С. 152.
23
жества XII—ХШ вв, — было два внешних устремления: одно
направление вело на северо-восток, к средней Оке, где впоследствии
возникает Рязанское княжество, а другое, юго-западное, отражало
участие среднеднепровских русов в общеславянском движении к
северным рубежам Византийской империи».
Рыбаков считает, что племя росов, или русов, своим названием обязано
реке Рось, притоку Днепра, где они обитали. В VI—VII вв. в
Приднепровье сложился мощный союз славянских племен, причем к
полянам перешло название «росов», или «русов».
Зарождавшееся Древнерусское государство окружали сильные соседи.
У феодальной Византии, например, была мощная армия, прошедшая
долгий путь развития от рабовладельческих времен. Она строилась па
определенных принципах, была хорошо вооруженное, строго
дисциплинированной, имела свою стратегию а тактику, и естественно,
что «народному» войску, а точнее, слабо вооруженным славянским
племенам, оторванным от своих постоянных хозяйственных занятий, в
случае нашествий такой армии было трудно противостоять, тем
более что со степного востока постоянно подкрадывалась угроза в лице
аваров, хазар и других кочевых народов. Об этих временах есть
рассказ опять-таки в «Повести временных лет»: «И нашли их хазары... и
сказали: «Платите нам дань». Поляне, посовещавшись, дали от дыма
по мечу, и отнесла их хазары к своему князю и к старейшинам, и сказали
им: «Вот новую дань нашли мы». Те же спросили у них: «Откуда?» Они
же ответили: «В лесу на горах над рекою Днепром». Опять спросили
те: «А что дали?» Они же показали меч, И сказали старцы хазарские:
«Не добрая дань эта, княже: мы доискались ее оружием, острым только
с одной стороны — саблями, а у этих оружие обоюдоострое — мечи.
Станут они когда-нибудь собирать дань и с нас, в с иных земель»,
24

Однако есть и другая, норманнская, теория происхождения летописных

русов. Например, Н. М. Карамзин в «Истории государства Российского»
пишет: «Часть С. Петербургской, Эстляндской, Новгородской и
Псковской губерний была названа тогда Русью, по имени князей Варяго-
Русских». Здесь русский историк отдает дань официозной легенде
варяжского, скандинавского происхождения Древнерусского государства,
по которой новгородские славяне, кривичи, чудь, меря и весь призвали
на княжение варягов из племени «русь».
Историки более позднего времени, в частности А. А. Шахматов, Б- Д.
Греков, М. Н. Тихомиров, Д.С.Лихачев, В. В. Мавродин, Б. А. Рыбаков, С.
В. Юшков в другие, убедительно доказали, что летописцы, а вслед за
ними Н. М. Карамзин и его последователи причисляли «русы» к
северным народам.
Отождествление варягов с «русью» было сделано переписчиками и
редакторами более поздних летописных списков и сводов по воле
киевских князей, исчислявших свою родословную от варяга Рюрика. Еще
более заметны проваряжские поправки в новгородских летописях, Их
заказчики стремились составить Новгород на нервов место, оттеснить
Киев.
Если, например, в летописи 1050 г. ее автор констатирует, что варяжские
пришельцы с севера, объединившись со славянскими отрядами, стали
называться «русью» лишь после того, как под водительством Олега
утвердились в завоеванном ими Киеве, то автор летописного списка 1118
г. уверяет, что был варяжский народ «русь» в «от тех варяг прозвалася
Русская земля».
Научный анализ разных редакций «Повести временных лет» (1050 г.,
И16 г., 1Н8 г. и др.) был сделав непревзойденным знатоком летописного
дела русским историком Алексеем Александровичем Шахмато-
25
вым (1864—1920). Oн на конкретных текстах и событиях показал
зависимость древних летописцев от княжеской воли, их неминуемое
участие в политической борьбе, а значит, и тенденциозный подход в
освещении описываемой жизни и переосмыслении минувших событий.
Это наблюдение и вывод ученого жизненный современны. Они
относятся ко всем бывшим и будущим попыткам переписывать историю,
подгоняя ее под концепции власть предержащих людей, сословий,
классов.
Благодаря усилиям А. А. Шахматова и его последователен ми теперь
знаем, что в начале IX в. на славянском севере появляется ватага
варягов, еще раньше под именем норманнов беспокоившие
западноевропейские пароды. В Европе их еще называли викингами.
Норманны — «северные люди» — представляли действительно грозную
силу. Они были смелы, жестоки, хорошо обучены боевым действиям.
В Скандинавии имущество и земля наследовались только по
старшинству. Поэтому младшие сыновья не получали ничего, их
фактически изгоняли из родовых угодий, предварительно обучив искусно
владеть мечом, боевым топором и парусом. Юношам внушали, что они
сами должны добывать себе оружием пропитание, одежду, женщин,
землю для проживания.
Норманны росли воинами и мореходами. Они создали легкие парусные
ладьи, которые имели одинаково хороший ход как по реке, так и по
морю. Первой освоенной норманнами землей стала Исландия, затем
они достигают Гренландии, а некоторые — даже берегов Америки.
ВИКИНГИ терзала берега Балтики, прорывались вдоль европейского
побережья через Гибралтар в Средиземное море, высаживались на
Британских островах. Так, область между Одером и Эльбой, южное по-
бережье Северного моря, устье Сены в IX—XI вв. не
26
раз подвергались вторжениям норманнов. С 810 г. по инициативе Карла
Великого в устьях франкских рек были размещены отряды береговой
охраны и строились военные суда. В 820 г. была отражена высадка
норманнов во Фландрию, их попытка прорваться в Сену. Затем викингам
удалось разграбить Руан. После свержения в 833 г. Людовика
Благочестивого начался упадок Франкской державы, и до конца столетии
норманны терзали охваченную раздорами Францию.
14 мая 841 г. они вновь захватили и сожгли Руан, в следующем году
разгромили и разграбили порт Квентовик (будущий Кале). Потом
наступила очередь Нанта и Гамбурга. В 845 г. был захвачен и разрушен
Париж, в 848 г. — Бордо. Нападения продолжались и в последующие
десятилетия.
Ватаги и дружины викингов интересовала прежде всего добыча. Они
разоряли и жгли города, насиловали женщин, убивали всех, кого могли.
Одно их имя наводило ужас на европейцев, парализуя волю к сопро-
тивлению.
Скоро норманны нашли еще один удобный путь в Средиземное море,
тот путь, о котором мы уже говорили, — «из варяг в греки». Пройдя
Босфор, их шайки встречались в Средиземном море с соплеменниками,
приплывшими через Гибралтар. Однажды это был флот под
предводительством Хастинга, о чем сохранилось сообщение в
западноевропейских хрониках; «Когда норманны опустошили всю
Францию, предложил Хастинг двинуться на Рим и этот город, как ранее
всю Францию, подчинить норманнскому господству. Предложение
пришлось всем по нраву, флот поднял паруса и покинул побережье
Франции...»
Норманны принимали за Рим другие города, грабили их. Когда Хастинг
узнал, что очередной город снова НЕ Рим. он пришел в ярость и
воскликнул: «Так разграбьте всю провинцию н сожгите город;
тащите
27
добычу и пленных на корабли! Люди здесь должны почувствовать, что
мы побывали в их стране1»
Однако варяга были храбры и сильны лишь по отношению к слабым.
Столкнувшись с организованной силой, они вступали в торг и охотно
становились наемниками, что и подтверждается появлением варяжской
дружины в древнем Новгороде, а затем ее изгнанием .
оттуда.
От набегов викингов задолго до походов Олега страдала Византия, но
это не мешало нанимать ей на службу норманнские отряды. При любой
возможности варяги стремилась осесть на чужой земле, захватить там
власть силой оружия. Так было во Франции, на Сицилии, были такие
попытки и на славянской земле, в связи с чем и родилась теория
варяжского происхождения Новгородской и Киевской Руси.
А тогда в землях Северной Прибалтики, на берегах озера Ильмеиь, как
отмечает в своих исследованиях доктор Иоахим Херрман (ГДР),
осуществлялись различные оборонительные мероприятия против
нападений викингов-варягов. Князья нарождавшихся госу-
дарственных образований строили крепости—.в нижнем течении
Варнова, устье Одера, теперешнем Рижском заливе, на озере Ильмень.
Одна из них располагалась на правом берегу Волхова, на холме,
который назывался Славянский, «Новый город» постепенно
разрастался, на Славянском холме разместилось святилище
языческих богов, свято охраняемое от врагов. Поселение и крепость
стали называться Новгородом. В первые годы своего существования
он не раз подвергался нападениям варягов. Новгородцы и союзные им
племена заставляли их убираться за море. Те же ватаги или дружины,
которые шли «из варяг в греки», беспрепятственно пропускались на
юг.
Однако межплеменные усобицы и распри возникали и у самих славян.
Разложение родоплеменного быта, издержки родовой демократии,
выделение и обособление богатых семейств все чаще приводили к
столкновениям из-за угодий, ловищ, общественных и родовых владений,
раздела дани. После таких усобиц, кровопролитных распрей случалось,
что пострадавшая сторона обращалась к тем же варягам, призывая их,
чтобы отомстить обидчикам.
В конце концов родоплеменная знать северного союза славянских и
других племен, чтобы навести государственный порядок и избежать
обиды, увидела выход в призвании на управление князя-пришельца, а
точнее, в найме дружины для исполнения ею, как бы сказали сейчас,
«полицейских» функций. Рассматривались варианты: приглашение
наемников из Хазарского каганата — кочевой державы прикаспийских
степей, из Киевской Руси и, наконец, варягов. Предпочтение было
отдано последним в надежде, что именно они сумеют оградить
нанявший их союз славянских племен от набегов и притеснений от
других варяжских ватаг и дружин.
Все это в последующем трансформировалось в известной легенде,
которую подробно изложил Нестор-летописец в «Повести временных
лет». Вот она: «Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами
собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была
у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: «Поищем
себе князя, который бы владел нами и судил по праву». И пошли за «оре
к варягам, к руси... сказали руси чудь, славяне, кривичи и весь: «Земля
наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и
владеть нами». И набрались трое братьев со своими родами, и взяли с
собой всю русь, и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой,
Синеус, — на Белоозере, а третий, Трувор, — в Изборске...»
Здесь требуется пояснение. Дело в том, что лето-
29

писец, не зная шведского языка, попал впросак. Братьев Синеуса и

Трувора у Рюрика не было. Их имена — это русский эквивалент
шведскому звучанию слов. О Рюрике сказано а летописи, что он пришел
с «роды своими», что по-шведски «sine use» (вот такой «Синеус»!), и
«верной дружиной»—по-шведски «thru-varing» (и такой «Трувор»).
Таким образом, во всей этой истории видится реальный факт
приглашения северными славянами одного из многих варяжских
конунгов, чтобы защититься от других варяжских насильников и
грабителей. Приглашенный князь должен был «рядить по праву», т. е. по
тем закопай, что составили потом «Правду Роськую». В результате же
сначала новгородские славяне, а затем и Киевская Русь получили новую
княжескую династию, ведущую свою родословную от варяга Рюрика.
Летопись повествует также, что двое из варягов — Аскодьд и Дир —
отделились от Рюрика и отправились со своими дружинами из
Новгорода в Византию искать удачи и счастья. Однако увидели они на
высоком днепровском берегу город Киев и завладели им, стали'
княжить здесь.
Л. А. Шахматов убедительно доказал, что это позднейшая проваряжская
фальсификация, освящающая право Рюриковичей па княжеское
место в Киевской Руси. Аскольд и Дир были потомками Кия, основав-
шего Киев. На них закончилась местная династия полянских князей.
Доказательство этому обнаружил советский историк М. Н. Тихомиров у
польского знатока русских летописей Яна Длугоша, который писал в X.V
в.: «После смерти Кия, Щека и Хорива, наследуя по прямой линии, их
сыновья и племянники много лет господствовали у русских, пока
наследование не перешло к двум родным братьям Аскольду и Диру».
Именно при них Киев стал главным оборонительным форпостом в
оборонительной системе страны против стенных кочевников. К этому
времени и были закончены циклопические оборонительные сооружения
под названием Змиевых валов, о чем мы уже знаем. Одновременно Киев
стал центром торговых связей о Византией и Арабским Востоком, с
черноморскими, азовскими и каспийскими рынками. В Киев окрестные,
подвластные ему племена доставляли зерно, меха, хлеб, мед,
драгоценности. Для обеспечения торговли необходимо было иметь
безопасные границы а охраняемые пути по степным дорогам и рекам,
нужны были союзники среди кочевников.
Теперь уже ограничиваться лишь обороной собственных городов и
посадов, пахотных земель, лесных и бортных угодий, перевесищ и
ловищ, вотчин и житниц было недостаточно. Соответственно древние
источники рассказывают о насильственном подчинении Киеву
славянских и неславянских племен, расширении зон сбора дани
(полюдья), военных походах киевских князей. Как пишет В. О.
Ключевский, «Русь еще в первой половине IX в. делала набеги на берега
Черного моря, даже южные, но до патриарха Фотия она не отваживалась
напасть на самый Царьград. До Фотия дошли кое-какие слухи о
начавшемся важном перевороте на Руси, шедшем именно из Киева, и он
в своих проповедях по случаю нападения на Царьград и в
последовавшем затем окружном послании объясняет происхождение
этой русской дерзости. Народ, никем не знаемый до этого нападения,
ничтожный, но словам Фотия, вдруг стал пресловутым, прославленным
после этого отважного дела, а отвага внушена была ему тем, что
недавно он поработил соседние племена, и этот успех сделал его
чересчур гордым и дерзким».
Аскольда современник патриарха Фотия византийский император
Василий I (867—886) называл «пре-1'ордым каганом северных скифов».
В топонимики имя
31
Аскольда сохранилось до наших дней в названиях двух пограничных для
Древнерусского государства рек: Оскол и Ворскла. Походы Аскольда
упоминаются в русских и византийских источниках. Важной задачей, как
уже отмечалось, была оборона тысячекилометровой восточной границы
от тюрко-болгар, мадьяр,
печенегов.
Как сообщает летопись, в 866 г, Аскольд и Дир отправились войной на
греков, вошли внутрь Константинопольской гавани на двухстах ладьях и
осадили греческую столицу. И лишь начавшийся шторм на море,
который разметал суда и выбросил их на берег, заставал русских снять
осаду й возвратиться в Киев.
Несколько слов о русских ладьях. Она вмещали от 20 до 40 человек,
оснащались уключинами, веслами а шестами. При прохождении через
днепровские пороги люди выходила из ладей, оставляя в них груз, и про-
талкивали суда через камни, пользуясь яра этом шестами, а иногда
перенося ладьи на руках. Выйдя в море, русы устанавливали мачты, реи
и паруса. Их ладьи были прочны и мореходны, чему способствовала
конструкция — киль судна изготавливался из одного дерева длиной 10—
15 м. Прочность киля позволяла легко преодолевать волоки.
Уже упоминавшийся нами греческий император Константин
Багрянородный отмечал (середина X в.), что суда русов строились во
всем бассейне Днепра, в ■ Новгороде (бассейн Ильменя), Смоленске
(бассейн Верхнего Днепра), Чернигове (бассейн Десны и Сожа),
Вышгороде (бассейн Припяти и Тетерева). Суда строились зимой, а
весной после пуска на воду заканчивалась их оснастка. Женщины в это
время ткали полотно на паруса, которого нужно было очень много.
Военные флотилии русов могли насчитывать до 2 тыс. судов, а ведь еще
нужно было иметь торговые ладьи и суда для вывоза полюдья. На один
парус требова-
32
лось около 16 кв. м грубой, но прочной парусины. По технологии
производства тех времен, чтобы выткать парус, двум ткачихам надо
было работать всю зиму. На 2 тыс. судов, включая запасные,
требовалось 4 тыс. парусов, к этому надо добавить выращивание
конопли и изготовление из нее ужищ — судовых канатов для каждой
ладьи.
Часть населения, прежде всего княжеского окружения, весной
превращалась в мореплавателей, купцов и воинов, охраняющих суда Б
пути от набегов кочевников и других грабителей. Все, что скопилось за
заму, было собрано на полюдье, грузилось в ладьи: воек и мед, меха
бобров и куниц, рыжих и чернобурых лисиц, изделия и украшения аз
серебра и золота, кованое оружие и другие товары.
Суда спускалась до днепровских порогов. Обычно их сопровождали по
обоим берегам конные. ватаги печенегов, готовые в любой момент
напасть и отбить застрявшую ладью, выловить прибившееся к берегу
добро.
Однако наиболее страшное испытание ждало русов на самих
днепровских порогах. Здесь реку сжимала гранатные скалы почти 100-
метровой высоты. С трудом, обдирая в кровь руки, срываясь в бешеный
погон, русы переволакивала суда через пороги, а грузы перетаскивали
на спинах или перевозили па лошадях, если они были в ладьях.
Выйдя в Днепровское гирло, часть судов шла к устью Днестра и Дуная
по этим рекам, а также вдоль восточного берега Русского моря в
Царьград. Другие избирали более долгий, чреватый неожиданностями
путь. Они шли вдоль берега па Кафу, через Керченский пролив в
Хазарское (Азовское) море, 400 КИ вверх по Дону, волоком до Волги и
снова 400 км вниз по течению до Хвалынского (Каспийского) моря, а там
через него и дальше.
В. Амельченио
33
По меньшей мере в пяти направлениях уходили из Киева торговые
люди: царьградском, закаспийско-багдадском, дунайско-болгарском,
западнобугском, новгородско-варяжском. Русские воины-купцы были
далекими предшественниками Афанасия Никитина и других
первооткрывателей на севере, западе и востоке.
Если в докиевскне времена при родоплеменном укладе участие в
войске было правом и обязанностью всех взрослых мужчин, а иногда
и женщин, то в Древнерусском государстве по мере расслоения
общества, специализации к трудовой деятельности, развития ремесел и
торговли формируются отряды специальных вооруженных людей —
княжеские дружины. Они, вне зависимости от сезонных работ в сельском
хозяйстве, постоянно были готовы выступить с оружием в поход.
Военное дело начинало становиться профессиональным делом,
занятием слуг князя, его приближенных, которые содержались sa слет
первоначального налогового обложения племен — дани и полюдья.
Глава II
«ТВОЙ ЩИТ НА ВРАТАХ ЦАРЕГРАДА»
Русские летописи, — Еще раз о варягах и руси.— Смута в Новгороде. —
Смерть Рюрика. — Олег в Киеве. — Тысячная организация поиска. —
«Правда Роськая». —• Грима, златник, сребреник, рубль. — Расслоение
общества. —- Покорение древлян, северян, кривичей. — Поход на Царь-
град. — Договор е греками. — Смерть Олега.
Русь рождалась и жила деревянной. Города и дома рубились аз дерева,
их окружали деревянным частоколом. Дерево согревало жилище в
глинобитных очагах, деревянные стены охраняли от вражьих стрел. Этот
находившийся в изобилии строительный материал был благом для
людей, и он же стал первопричиной плохой сохранности наших
древнеисторических памятников. Деревянная Русь непрестанно горела.
Подсечное и переложное земледелие на правобережье Днепра и на
славянском Севере заставляло каждые два-три года бросать снижавшие
плодородно поля, отвоеванные у леса, и снова врубаться в обширные
леса. Это не содействовало созданию больших устойчивых поселений
вне городских стен. Лесные заимки не представляла ценности для
людей, они пх бросали, сжигала и строили новые. Поэтому процесс
колонизации лесных угодий славянскими и другими племенами трудно
ныне проследить по археологическим материалам.
Если в Западной Европе, одетой в камень, сохранилась благодаря этому
многочисленные следы обитания, жизни, культуры, документы, хроники и
другие первоисточника, то деревянная архитектурная среда
3
* 35
наших предков оказалась подвержена огню, гниению, тлену, не
убереглась сама и не сохранила потомкам многих материальных
свидетельств жизни наших предков. Поэтому столь ценны для нас
русские летописи. Академик Б. Л. Рыбаков в книге «Киевская Русь и
русские княжества XII—ХШ вв.» писал в 1982 г.: «Русские летописи
представляют собой примечательное явление во всей европейской
средневековой литературе. Написанные на родном языке, являвшемся в
то же время и государственным языком, они читались и переписывались
600 лет, подробно повествуя о больших и малых делах прошлого.
Светильник, зажженный первыми безвестными летописцами, сначала
очень скудно озарял темную глубь отдаленных веков, но, разгораясь,
постепенно осветил нам тысячи исторических деятелей, сотни сражений,
походов, осад, постройку городов...»
Конечно, этот свет пропинал не во все уголки русской жизни, летопись
неадекватна самой жизни, она лишь выборочно знакомит с чередой
событий, явлений, исторических лиц. Как мы уже отмечали, па летопис-
ных списках лежит печать субъективного восприятия мира их
создателями и переписчиками, сословная психология, враждебность
недавнему язычеству, социальный заказ и политическая воля
представителей верховной светской и духовной власти.
Старые летописи не раз переделывались, дописывались или
сокращались, редактировались. Историю приукрашивали,
приноравливали к своим вкусам и политическим симпатиям. Много раз
менялась манера летописания: от кратких записей по строке в год до
пространных бытописаний я мифотворчества. Из нескольких летописей,
продолжавших одна другую, средневековые историки создавали
летописные своды.
Дошедшие до пас тексты в летописном своде «Повесть временных
лет» представляют собой уникаль-
36
ный памятник письменности первой половины X в. Их создавали многие
авторы-летописцы, сменявшие друг друга. Последний из этого ряда,
монах Печерского монастыря в Киеве Нестор, придал летописи
художественную и идейную законченность, дал ей наименование «Се
повести времяньных (прошлых. — Прим. авт.) лет, откуда есть пошла
Руская земля, кто в Киеве пача первые княжети, и откуда Руская земля
стала есть».
Даты событий в русских летописях поставлены от мафического
«сотворения мара», имевшего место за 5508 лет перед «рождеством
Христовым», от которого идет наше летосчисление.
В первой главе мы уже встречались с текстами Нестора и будем еще не
раз на них ссылаться, поскольку других письменных источников по
истории Древней Руси почти не существует. Естественно, Нестор знал
греческие хроники, пользовался какими-то документами княжеских
архивов, текстами договоров с греками, устными преданиями и
рассказами. От него же и пошло мифотворчество о варяжском
происхождении Руси. В летописи в угоду правящему княжескому дому
были преданы забвению новгородские, Полянские, древлянские и другие
княжеские дома и были незаслуженно возвеличены варяг Рюрик и
«династия» Рюриковичей.
Первыми, кто пустил в научный оборот летописный миф о норманнском
происхождении Русского государства, были члены Российской академии
наук Г. Ф. Миллер и Г. 3. Байер, Оно опирались на .летописные
источники и рассматривали историю как изучение жизни и деятельности
конкретных известных лиц: Рюрика, Олега, Игоря. Та же норманнская
теория легла в основу «Истории государства Российского» Н. М.
Карамзина и его последователей.
Оппоненты норманнистов пытались опровергнуть
37
их, прежде всего логическими доводами. Первоначально были попытки
утверждать нескандинавское происхождение Рюрика, что как бы
«щадило» русское национальное самосознание. Антинаучность таких
попыток легко разоблачалась. Исключением явился труд С. А. Гедеонова
«Варяги и Русь», вышедший в 1876г. В нем автор на многих письменных
свидетельствах пытался доказать идентичность варягов и прибалтийских
славян. Причем он доказал этническую неоднородность варягов, посеял
сомнение в их шведских корнях и тем самым подорвал доверие к самому
термину. Однако его вывод о прибалтийско-славянском происхождении
«руси», упоминаемой в «Повести временных лет», и о создании
Древнерусского государства выходцами из поморских славян в
дальнейшем не выдержал критики.
Во второй половине XIX в. в связи с ростом популярности
славянофильской идеологии увеличилось количество сторонников
аптинорманнской теории, происхождения Киевской Руси. Однако
аргументация оставалась, как и прежде, логической, умозрительно-кон-
структивистской. В целом же в общественном мнении победила уже
отмечавшаяся нами точка зрения А. А. Шахматова, который в «Сказании
о призвании варягов» убедительно обосновал свой вывод о более позд-
нем включении в летопись легенды о варяжском происхождении русской
государственности. Его точка зрения выдержала проверку временем и
была подтверждена результатами исследовавши советских историков и
археологов.
Оказалось, что центр производства многих предметов и вооружения
{например, мечей, кольчуг, шлемов) лежал вне Скандинавии.
Большинство металлических наконечников стрел и копий изготовлялось
славянами. Исследования материальной культуры восточных славян
показали, что их общество не уступало в своем
38
развитии скандинавскому, а в ремесленном и сельскохозяйственном
производстве было даже выше. Это нашло отражение в работах В. И.
Равдоникаса, П. Н. Третьякова, А. В. Арциховского, С. В. Киселева, Б. Д.
Грекова, В. В. Мавродина, Б. А. Рыбакова и других.
«Варяги в истории Киевского государства играли далеко не глазную
роль, — писал Б. Д. Греков. — Они, безусловно, подчинялись
производственным отношениям местного общества, растворялись в нем.
Варяги — лишь эпизод в истории общества, оставившего Киевское
государство».
«Современные. археологические материалы, а также данные
топонимики позволяют аргументированно отвергнуть теории
скандинавского завоевания и колонизации Руси... — утверждает
профессор МГУ Д. А. Авдусин. — Обстоятельные исследования
происхождения и становления древнерусского города убедительно
показали, что не скандинавы были их основателями. Городские центры
возникали в местах скопления сельского населения в результате
отделения ремесла от земледелия и приобретали административные,
культурные и другие функции па местной основе. Присутствие здесь
скандинавов — и иногда в значительном количестве — объясняется не
их градостроительной миссией, а участием в экономической и
политической жизни Древнерусского государства».
Скандинавы находились в городах как торговцы, дружинники,
приближенные князей. Причем находки скандинавских вещей древнее X
в. на Руси крайне редки, и обнаружены они, за единичным исключением,
в зоне севернее Западной Двины. Это опять же говорит о «транзитном*
участии варягов в жизни славянского общества, о первоначальном
использовании ими славянской территории лишь в той мере, в какой по
ней пролегал путь виз варяг в греки».
39
Более правомерно ставить вопрос о скандинавском участии в
формирования правящего слоя на Руси. Этот вопрос исследован
польским историком X. Ловмянским в книге «Русь в норманны». Однако
и он отмечал лишь скандинавскую прослойку в составе древнерусской
влаги. В целом же правящий класс формировался па
восточнославянское основе, но включал и половецко-печенежские
элементы, финские и другие родоплеменные связи.
Исследования заимствований яз древнерусского языка в
древнескандинавские, заимствований предметов вооружения, одежды,
украшений, технологий ремесленного производства подтверждают, что
не было одностороннего воздействия, происходил интенсивный
взаимообмен предметами материальной культуры, элементами
духовной жизни, морально-нравственными нормами.
По одной из версий, слово «русь», как финское «ruotse», обозначавшее
название славян, пришло я скандинавам, а от них вернулось к славянам
как обозначение дружин, племен, нанимавшихся к восточным славянам.
Однако объективно происхождение слова «русь» восходит, как уже
отмечалось в первой главе, к названию реки Рось, впадающей в Днепр
южнее Киева. Упоминание «росомонов» есть в хронике Иордана,
относящейся к VI в, Термин этот переводят как «народ Рос», что должно
означать «люди с реки Росьи. Многие исследователи считали русов
(росов) синонимом полян.
Мы уже знаем, что в 862 г. в Новгород был приглашен на княжение
варяжский находник Рюрик с дружиной. Неизвестны подробности
внедрения в местную славянскую жизнь варяжских правителей. Логично
предположить, что Рюрик был потенциальным соперником местной
знати. И не все территории покорились ему. Так, Смоленск,
населенный кривичами,

Полоцк, другие северные города оставались независимыми.

Практика призыва варягов для решения межродовых, а точнее,
междукняжеских усобиц, видимо, была распространена в Новгородской
земле, тем более, как свидетельствует летопись, что «варяги из заморья
взимали дань с чуди, и со славян, и с мери, и со всех кривичей».
Участвовать в усобицах хлебопашцам и земледельцам было не с руки,
особенно в условиях относительно короткого и капризного северного
лета. Усобицы несли разорение краю, тем территориальным общинам,
которыми жили славяне на севере. На этой почве, наверное, и
произошло волеизъявление новгородского веча о призыве варягов
княжить, а точнее, за плату охранять Новгородскую землю от других
находников.
Сохранилось предание о смуте в Новгороде, о недовольных, которые па
вече-сходках возмущались утеснениями со стороны варягов, многими
разбоями и обидами. Во главе недовольных новгородцев был некий
Вадим Храбрый, павший от рук Рюрика. Самовоцарение Рюрика
произошло помимо воли в желания многих новгородских мужей. Смуты
на том не кончилась, часть их участников ушла в Киев, другие земли.
Примечательно, что в самой Скандинавии варягами называли только
тех, кто уже побывал на службе в Гардарике (Руси) или через ее
территорию сходил в Византию. Да и само слово «варяг», как считает
историк-славист В. В. Мавродин, может быть заимствованием из
славянского языка, где «варити», «варяти», «варяю» означает
«хранить», «беречь», «защищать», В скандинавских сагах о варягах идет
речь только в саге о Гарольде Гардраде, относящейся к середине XI в.
«Варяги, — пишет В. В. Мавродин в книге «Образование
Древнерусского государства и формирование
древнерусской народности» (AL, 1У71), — являлись наемниками-
воинами славянских князей Восточной Европы, о чем образно говорят
скандинавские саги, но кое-где отдельные скандинавские ярлы
оказывалась более удачливыми и захватывали власть в свои руки, как
это произошло с варягами Рогволодом в Полоцке, возможно, в Турове,
где, по преданию, сидел варяг Туры. В Пскове тоже жили варяги, так как
Ольга, псковитянка родом, носит скандинавское имя Helga (Мудрая,
Вещая), хотя неизвестно, правил ли там викинг или только служил
князю».
По свидетельству летописи, варяг Рюрик умер в 879 г., передав княжение
своему родственнику Олегу— воспитателю малолетнего Рюрикова сына
Игоря. Результатом деятельности Рюрика было подчинение части
финских племен, таких, как весь, меря, мурома и другие, власти
Новгорода. Сами варяги все больше воспринимали язык, обычаи,
культуру, образ жизни новгородских славян и других окрестных племен.
Сесть об удачном устройстве варягов в Новгородской земле привлекала
все новых искателей удачи. Они пополняли сначала Рюрикову, а затем
Олегову дружину.
В 8S2 г. Олег, подкрепив свою варяжскую дружину местными воинами из
чуда, ильменских славян, мери, веси, покорил Смоленск, город вольных
кривичей, которые не оказали сопротивления. Этому, как отмечает Н. М.
Карамзин в «Истории государства Россиийского», способствовали сами
смоляне, служившие в дружине Олега. Первая удача была залогом
последующих: Олег покорил Любеч на Днепре. В обоях городах он
посадил своих мужей. Теперь Олег был во главе не столько варяжской
дружины, сколько крупного славянского войска. На привычном пути «из
варяг в греки» Олег подчиняет встречающиеся ему народности, налагает
на них дань.
42
Наконец, Олег достиг полянской земли, где княжили Аскольд и Дир.
Летопись, отдавая дань варяжскому мифу о происхождении русской
государственности, называет их варягами, боярами Рюрика., от-
просившимися в Царьград со своими родами, а в пути покорившими
Киев. Это не так. Аскольд и Дир представляли местную полянскую
династию, и не случайно в летописи зафиксировано, что Олег говорит
Аскольду и Диру такие слова: «Не князья вы и , не княжеского рода, но я
княжеского рода». Исследователи придавали этой фразе тот смысл, что
варяги Аскольд и Дир не по чину и роду правили в Киеве. Привел, мол,
Олег Рюрикова сына Игоря, истинного князя, и потребовал своих же
варягов подчиняться наследнику.
На самом же деле, как уже приводились тому доказательства, Аскольд и
Дар были Полянскими князьями. Варяг Олег не. признает их Полянского
княжения, а поэтому и произносит слова: «Не князья вы...» Он требует
подчинения Киева и Полянских земель «истинному», варяжскому, князю.
Будучи уверен, что киевские князья добровольно не уступят власть, и
боясь поражения, Олег остановил свое войско выше Киева и с княжичем
Игорем и немногими людьми под видом варяжских купцов с охраной
предстал перед Аскольдом и Диром.
Доверчиво выйдя навстречу гостям, киевские князья поплатились
жизнью. Когда они не приняли ультиматума и не согласились уступить
власть представленному им малолетнему Игорю, их настигла смерть от:
варяжских мечей. Тела Полянских князей погребены раздельно на
склонах Днепра. Расстояние между могилами более километра. Это —
важная деталь.
Дело в том, что, хотя Аскольд и Днр, по летописи, были соправителями,
возможно, они жили и пра-
43
вили Киевом в разное время. Византийские источника, рассказывая о
походе русов на Константинополь в 866 г., например, совсем не
упоминают Дира, но сообщают, что Аскольд и его дружина еще тогда
приняли христианство. А о том, что Аскольд стал христианином,
свидетельствует тот факт, что на месте его захоронения была построена
церковь Святого Николая, в честь которого он получил своё
христианское имя. Строительство было завершено еще за 100 лег до
официального принятия Русью христианства в 988 г. при князе
Владимире.
Киевляне хорошо знают место бывшей церкви Святого Николая и
захоронения Аскольда, Оно и поныне зовется Аскольдовой могилой.
Сюда по традиции приходят встречать рассвет выпускники киевских
школ в день последнего звонка.
А что касается Дира, то о нем есть упоминания в арабских источниках. А.
Я. Гаркави в книге «Сказания мусульманских писателей о славянах и
русских» (СПб., 1870) приводит свидетельство Масуди, относящееся к
интересующему нас времени. Вот оно: «Первый из славянских царей
есть царь Дир. Он имеет обширные города и обитаемые страны;
мусульманские купцы прибывают в столицу его государства с разного
рода товарами».
Для нас не столь важно, вместо или нет правили Аскольд и Дир, сколько
важно убедиться, что это были действительно древнерусские, Полянские
князья, а не находники-варяги, не по чину занявшие киеевский стол, как
их характеризует «Повесть временных лет».
А тогда варяжская дружина вошла в город, и устрашенные гибелью
своих князей горожане признали Олега и Игоря своими правителями. «И
сел Олег, княжа, в Киеве и сказал Олег: «Да будет матерью городам
русским», — констатирует летописец. — Л 44
были у него варяги, и славяне, и прочие, прозвавшиеся русью. Тот Олег
начал ставить города и установил дани славянам, и кривичам, и мери,
положил и для варягов давать дань от Новгорода по триста гривен
ежегодно ради сохранения мира...»
Как видим, Олег не освободил Новгород от ежегодной платы на
содержание наемной варяжской дружины, хотя она теперь становилась
на службу всему Древнерусскому государству. Он оставлял за собой
новгородское княжение, хотя стольным городом сделал Киев.
К этому времени относится процесс смешения варяжской дружины с
дружинами местных князей, зарождение варяго-русской знати,
кровнородственных отношений между варяжскими, русскими, славян-
скими а другими богатыми родами.
До этого местная племенная полупатриархальная-полуфеодальная
знать правила в своей земле, в своем племени, а точнее, в
родоплеменных союзах, территориальных образованиях, «живяху каждо
с родом». Теперь же все смешивалось, появилась пришлая варяжская
«администрация», которая одновременно и вытесняла местную, и
срасталась с ной.
Варяги подчинили себе родоплеменную знать — «лучших мужей», а
через них стала управлять вечем-сходом, где еще решались общие
вопросы территории, союзов и племен, городов, земель.
Вече — один из древних институтов народовластия, институт
демократии наших предков. Естественно, на вечевых сходах главную
роль играли старейшины, умудренные возрастом и опытом люди — «на-
рочитые мужи». Со временем авторитетом на сходах стали пользоваться
старшие представители богатых родов и семейств. Тем не менее,
инструмент веча столетиями ограничивал власть князей и бояр,
оставаясь своеобразной формой феодальной демократии, Прояв-
45
лениями своего недовольства вече, как барометр, давало знать князю и
его «лучшим мужам» о пределах их своеволия и обложения данью и
поборами.
Как видим, в Киевской Руси продолжался процесс учреждения
публичной власти, которая уже не выражала волю всего населения,
разрушался прежний механизм так называемой «военной демократии».
Указывая на этот период общественного развития, К, Маркс и Ф. Энгельс
писали: «Эта особая публичная власть необходима потому, что
самодействующая вооруженная организация населения сделалась
невозможной со времени расколи общества на классы. <.. .> Для
содержания этой публичной власти необходимы взносы граждан —
налоги. Последние были совершенно неизвестны родовому
обществу* '.
Право взыскания налогов в виде дани в древнерусском обществе взяли
на себя князья и осуществляли с помощью дружины во время полюдья,
о котором наш рассказ впереди. Здесь же отметим, что, став
механизмом сбора дани, княжеская дружина превращалась в орудие
государственной власти.
Древнерусская военная организация, ведущая историю от «военной
демократии» родового строя, своим структурным принципом имела так
называемый «десятичный» или «тысячный». Все подразделения и
структуры вписывались и десятичную систему счета. Воины
объединялись в десятки, десятки — в сотни, сотни — в тысяча.
Соответственно их возглавляли десятские, сотские и тысяцкие. Их
выбирали сами воины из вдела искуснейших и храбрейших, ибо кто же
выберет себе в начальники тугодума и неопытного воина? В сотне все
воины хорошо знали друг друга, были связаны какой-либо
степенью родства.
1
Маркс К, Энгельс Ф, Соч. 2-е изд. Т. 21, С, 170, 171.
Тысячу составляли единоплеменники, где старевшие передавали
опыт молодежи.
Один за всех, все за одного. Кровное родство обусловливало
ответственность одного перед своей десяткой, сотней. Эта десятичная
военная организация наложила отпечаток на развитие последующей
дружинной организации войска.
Как же жили люди в то время? Центром русских поселений и городов
был княжеский двор, где выделялись прежде всего хоромы самого князя,
членов его семьи, приближенных друзей, слуг разных рангов. Далее
следовали жилища смердов, рядовичей, холопов, разнообразные
хозяйственные постройки, конюшни, скотни, овчарни, производственные
помещения, хлевы, клети. В княжьем хозяйстве содержались кони
княжьи, его мужей и смердов, волы, коровы, козы, овцы, свиньи, утки,
гуси, куры, лебеди, голуби. К усадьбе и постройкам примыкали луга,
выгоны, пашни, огороды. Княжеский двор был окружен частоколом. Все
управление в княжеской вотчине лежало на боярине-огнищанине. Он
руководил сельскими старостами, которые были в каждой общине —
верви. Он же организовывал обработку княжьей земли, сбор податей в
пользу князя, уход за его ловищами, бортями и другими доходными
промыслами.
Мы уже знаем о хлебопашестве полян и росов на левобережном
Приднепровье. Основным занятием жителей лесного правого берега
Днепра было подсечное земледелие, о чем свидетельствуют находимые
в раскопках серпы, каменные зернотерки, остатки пшеницы, проса,
бобов, вики, гороха. Кроме того, они разводили лошадей, коров, свиней,
овец, промышляли охотой, бортничеством (сбором меда диких пчел).
Поселения, ставшие центрами ремесленного производства и обмена,
постепенно превращаются в города. На лучшем месте
располагается княжий острог, где живет дружина, обороняющая все
поселение и окрестные угодья с полями, пастбищами, лугами, ловами.
Так возникли Киев и Новгород, Переславль, Ладога, Ростов, Суздаль,
Белоозеро, Псков, Полоцк, Чернигов, Любеч, Смоленск и другие
города.
Они не случайно строились по рекам, на волоках от одного водного пути
к другому, на пересечении с торговыми дорогами. Зимой по равнине
тянулись обозы с кузнечными и слесарными поделками, мехами, медом,
украшениями, а летом спускались и поднимались по рекам купеческие
ладьи. Дорогой грузы надо было охранять, для чего князья, бояре и
Другие богатые люди нанимали соплеменников, вооружали их. Росло
расслоение, в отдельных семьях и родах накапливалось богатство. За
охрану от обидчиков князья и дружинники взимали дань. Она же
служила для них товаром, когда по воде в суше в соседние государства
снаряжались торговые караваны.
«Накапливая ценности, -— пишет историк Б. В. Мавродин в книге
«Происхождение русского народа» (Д., 1978), — захватывая земли и
угодья, создавая мощную военную дружинную организацию, совершая
походы для захвата военной добычи и пленников, превращаемых в
рабов, накапливая дань, собирая поборы, торгуя и занимаясь
ростовщичеством, древнерусская знать отрывается от племенных и об-
щинных объединений и превращается в силу, стоящую над обществом и
подчиняющую себе ранее свободных общинников».
В районе Киева днепровский водный путь пересекался торсовыми
путями на восток а запад по Десне н Припяти. Здесь же сходились и
важнейшие сухопутные шляхи, из которых главными были «железный»
и «соляной». Первый тянулся на юго-восток, в район Приазовья, где
около Керчи (древнерусский Корчев) были налажены добыча руды,
выплавка железа, изготовление из него оружия, предметов труда и быта.
Кузнечное ремесло в Древней Руси насчитывало шестнадцать
специальностей: кузнец-универсал, серповик, косник, топорник,
ножевник, оружейник, бронник, шлемник, шестник, стрельник,
гвоздочник, замочник и т. д.
«Соляной» путь шел на запад, в Прикарпатье, где издавна
разрабатывались соляные месторождения. До захвата власти в Киеве
Олегом Полянские князья уже распространили свою власть па
окрестные земли и племена, соперничали с древлянскими князьями за
влияние па лесном правом берегу Днепра. Как видим, процесс
образования и развития Древнерусского государства начался задолго до
появления варягов в Киеве и Восточной Европе в целом. Здесь уже сло-
жилась своя производственная и экономическая культура, языческое
мировоззрение.
К этому времени расслоение общества Древнерусского государства еще
не зашло достаточно далеко, о чем. можно судить по «Правде Роськой»
— сборнику древнейших законов русских. В краткой редакции она
помещена в «Русской Правде», относящейся ко времени Ярослава
Мудрого, однако исторически восходит к начальному периоду
древнерусской государственности.
«Правда Роськая» по своему содержанию, древности ее законов
намного отличается от «Русской Правды» пространной редакции —
сборника законов феодального общества, сохранившегося во множестве
списков. «Правда Роськая» отражает относительное равенство всех
членов общества в Древнерусском государстве. Например, по ней
назначается одинаковая плата за убийство Человека независимо от его
социального положения — 40 гривен в пользу родственников убитого.
При этом плата взимается лишь в случае отказа
4 В. В. Аиельченко " AQ
от кровной мести. В «Правде Роськой» право мести ограничено
ближайшим кругом родственников, членов большой патриархальной
семьи. По желанию потерпевшей семьи месть заменяется денежной
платой, что свидетельствует об имущественном расслоении, появлении
богатых и неимущих людей. Окончательно кровная месть будет
запрещена и заменена исключительно денежной платой Ярославом
Мудрым, правившим с 1015 по 1054 год.
Как видим, сословная неравноправность людей еще не вполне
определилась, поэтому за жизнь «княжьего мужа», купца и
простолюдина назначается равная плата. То же самое возникает и при
отмщении обидчику -да нанесенное оскорбление, чего не будет потом.
Например, за удар батогом, жердью, рукой, чашей, рогом, тупой
стороной меча назначается штраф 12 гривен. Стоимость отсеченной
рука или удара, от которого она усыхает, оценивалась в 40 гривен, т. е. в
ту же цепу, что и цена жизни. За отсеченный палец назначается штраф в
3 гривны, а вот за клок бороды или вырванный ус штраф увеличивается
до 12 гривен, т. е. в 4 раза!
Последний пример, как никакой другой, свидетельствует о гордости,
высоком достоинстве людей Киевской Руси. За нанесенное оскорбление
достоинству человека обидчик наказывался более сурово, чем за
занесение увечья.
«Правда Роськая» предусматривала наказание даже за неправомерную
угрозу, неосуществленное намерение- Так, она гласила: «Если кто вынет
меч, но не ударят, то заплатит гривну».
Иноземцы в случае оскорбления пользовались теми же правами, что
русы и славяне. Более того, они получали возмещение за обиду даже
при отсутствии свидетелей, достаточно им было дать клятву в своей
правоте.
50
За езду па не своем коне, чужое оружие в пользу владельца взималась
плата в 3 гривны. В случае же порчи щита, копья, меча виновник должен
был оставить испорченную вещь у себя, заплатив за нее потерпевшему
полную стоимость.
«Правда Роськая» дает образцы демократизма и в судопроизводстве.
Достаточно сказать, что она предусматривала своеобразный суд
присяжных — извод — в особо трудных по доказательству вины случаях.
Извод означал судебное разбирательство, в котором судьями были 12
мужей. К ним на поиск истины шли тяжущиеся.
Вместе с тем «Правда Роськая» отражает появившееся социальное и
правовое неравенство. Так, ее тексты свидетельствуют о бесправном
положении холопов, челядинов. Скоро к ним прибавятся закупы, смерды,
холопы, рабы-служанки, послухи и другие униженные и оскорбленные.
Поскольку в «Правде Роськой» мы встречаемся с денежно-весовой и_
денежно-счетной единицей Древней Руси гривной, расскажем о ней и
денежной системе того времени подробнее. Название «гривна»
происходит от золотого или серебряного украшения — обруча, который
носили на шее (на «загривке»). Потом это слово приобрело значение
стоимостной меры, т. о. стало означать определенное количество
серебра по весу. Оно слагалось из веса соответствующего числа
серебряных монет. Тогда возник и счет монет на штуки. Гривна,
состоящая из определенного количества монет, стала называться
гривной кун. Гривна серебра (весовая) и гривна кун (счетная) стали на
Руси платежно-денежными понятиями. Сначала их вес был одинаковым.
Но потом из-за неодинакового веса монет из разных стран гривна се-
ребра стала равняться нескольким гривнам кун. Так, в XII в. гривна
серебра {ок. 204 г) по ценности рав-
<* 51
нялась 4 гривнам кун (каждая ок. 51 г). Гривна кун соответствовала
определенному количеству серебряных монет. В XI в. гривна кун
равнялась 20 ногатам, или 25 кунам, или 50 резанам, или 100—150 ве-
верицам (векшам).
Ногатами назывались полноценные отборные серебряные монеты весом
около 2,5 г, чаще всего это были арабские дирхемы, чеканка которых
началась в Арабском халифате в 695 г. Встречались и обрезки дирхем
для более мелких платежей.
Кунами назывались остальные серебряные монеты — дирхемы и
западноевропейские динария весом около 2 г. Название происходит от
шкурки куницы, которая прежде заменяла деньги у восточных славян в
их торговле с Арабским Востоком. Резана — еще более мелкая
серебряная монета весом около 1 г. Когда название «купа» перешло на
дирхем, который был эквивалентом шкурки куницы, то эквивалентом
обрезка шкурки стал обрезок дирхема. Отсюда и пошло название
«резана». Она равнялась 2—3 веверицам , (векшам) — так назывались
на Руси самые мелкие монеты или их обрезки, получившие свое
название от меновой стоимости за шкурку белки, которая тогда
называлась веверицей или векшей.
Первой золотой монетой, чеканившейся в Киевской Руси в конце X —
начале XI в. при Владимире Святославиче, был златник. Чеканкой,
внешним видом и весом он соответствовал византийскому солидду. Его
вес равнялся 4,2 г. Со временем он стал русской единицей веса под
названием «золотник» (4,266 г). Тогда же чеканились и первые русские
серебряные монеты—сребреники. Древнерусская монета со славянской
надписью, портретом князя и родовым знаком Рюриковичей не только
облегчала денежное обращение, но и помогала прославлению Киевского
государства, утверждению его суверенности,
52
Техника изготовления древнерусских монет имела своп особенности.
Они не вырезались из пластаны, как византийские и арабские, а были
литыми.
Тогда же появились в обращении киевские серебряные гривны
шестиугольной формы весом около 140—160 г. Большое значение в
денежном обращении на Руси имели новгородские гривны. Это были
длинные серебряные палочки весом около 204 г. Впоследствии наряду с
названием «гривна» для новгородских слитков серебра и их кусков стало
употребляться название «рубль». С тех пор оно и закрепилось как
денежно-счетная единица. Сейчас первые русские монеты представляют
собой своеобразный памятник культуры Древней Руси.
Но вернемся ко временам Олега, Разумеется, он избрал Киев центром
своего государства не случайно. Покорив Полянскую землю, Олег
объединил северную и южную Русь. К этому времени его власть на
севере была прочной, а на юге ему еще только предстояло подчинить
окрестные племена, объединить их в одно государство.
Прежде всего Олег пошел войной на свободных древлян, «покорив их,
брал дань с них по черной кунице». В следующие два года ему
подчинилась Северская земля, через которую осуществлялась связь Ки-
ева с Новгородом. Затем наступила очередь радимичей, которых он, как
и северян, освободил от дани хазарам. В летописи рассказывается: «И
сказал им Олег: «Не давайте хазарам, но платите мне». И дали Олегу по
щелягу, как раньше хазарам давали. И властвовал Олег над полянами, и
древлянами, и северянами, и радимичами, а с уличами и тиверцами вое-
вал».
Пока Олег покорял и облагал данью и поборами окрестные народы и
племена, на берегу Днепра разбила свои шатры угры (венгры). Они
издавна оби-
53
тали в Заволжье близ Урала, откуда были вытеснены печенегами, и
оказались у днепровских круч. Из летописи не совсем ясно, как нашли
общий язык правитель угорский с Олегом Киевским, были ли столк-
новения русских с уграми. Известно только, что угры восвояси
переправились через Днепр, а дойдя до Дуная, обосновались в
Западной Европе на приглянувшихся им землях.
Укрепив свою власть в Приднепровье, получая дань с окрестных племен
и Новгорода, Олег не забывал о своем возмужавшем питомце — князе
Игоре. В 903 г. в Киев привезли из Пскова для него очередную невесту. В
канонизированном житии Святой Ольги сказано, что она была
варяжского рода. Наверно, это опять дань мифу о варяжском происхож-
дении русских князей.
Со времени гибели Аскольда и Дира мы до 906 г. не находим в летописи
упоминания о византийско-киевскпх отношениях. Видимо, это было
результатом смены полянской династии на варяжскую. В греческих
источниках Русь в связи с принятием Аскольдом и его дружиной
христианства стала считаться одним аз византийских архиепископств.
Многие русы служили в византийском войске и флоте, некоторые
становились христианами. Греков радовали смуты и волнения,
междоусобные распри на севере. В такие годы можно было не бояться
нашествия русов и все внимание переключать па западные границы
империи.
Правители Византии считали себя наследниками Древнего Рима, а папу
римского лишь первым епископом христианского мира (после
византийского императора). Устав Византийского двора уравнивал
константинопольского патриарха с папой римским, но оба они считались
ниже императора. В Византии, по существу, не было наследования
престола. За него
54
шла ожесточенная борьба нескольких знатных родов. Захвативший трон
становился законным, по воле бога, императором. Вместе с ним,
цесарем, власть делили цари-соправители. Отражением жестокой,
коварной и кровавой борьбы за власть была и внешняя политика
империи.
Правители Византии стравливали окружающие народы а государства,
меняли союзников, покупали их за сходную цену. А тем временем на
западных рубежах империи усиливались принявшие римскую веру
королевства Европы, рядом крепло болгарское царство, с севера
угрожали русские дружины, с востока и юга теснили арабы и турки.
Страна, растленная военными грабежами, выгодной торговлей, сбором
пошлин и налогов, дарами подвластных племен и народов, теряла свою
силу, рождала паразитирующие классы и сословия.
Богатство империи при ослаблении ее могущества соблазняло варягов.
Поэтому Олег уже давно намеревался поживиться за счет богатств,
накопленных византийскими императорами. В 907 г. он начал ранее
замысленный и хорошо подготовленный поход. Вот как его описывает
летопись: «Пошел Олег на греков, оставив Игоря в Киеве; взял же с
собою множество варягов, и славян, и чуди, и кривичей, и мерю, и
древлян, и радимичей, и полна, а северян, и вятичей, и хорватов, и
дулебов, и тиверцев... И с этими всеми пошел Олег на конях и кораблях;
и было кораблей числом две тысячи. И пришел к Царьграду; греки же
замкнула Суд (гавань в заливе Золотой Рог. — Прим. авт.), а город
натворили. И вышел Олег на берег, и начал воевать, и много убийств
сотворил в окрестностях города грекам, и разбили множество палат, и
церкви пожгли. А тех, кого захватили в плен, одних иссекли, других
замучили, иных же застрелили, а некоторых побросали в море.
и много другого зла сделали русские грекам, как обычно делают
враги.
И повелел Олег своим воинам сделать колеса и поставить на колеса
корабли. И с попутным ветром подвили они паруса и пошли по полю к
городу. Греки же, увидев это, и сказали через послов Олегу: «Не губи
города, дадим тебе дани какой захочешь». И остановил Олег воинов... И
приказал Олег дать дани на две тысячи кораблей; по двенадцать гривен
на человека, а было в каждом корабле по сорок мужей.
И согласились на это греки, и стали греки просить мира, чтобы не воевал
греческой земли. Олег же, немного отойдя от столицы, начал переговоры
о мире с греческими царями Леоном и Александром а послал к ним в
столицу Карла, Фарлафа, Вермуда, Рулава и Стемида со словами:
«Платите мне дань». И сказали греки; «Что хочешь дадим тебе»,.. И по-
весил Олег щит свой на вратах в знак победы, и пошли от Царьграда... И
вернулся Олег в Киев, неся золото, и паволоки, и плоды, и вино, и всякое
узорочье. И прозвали Олега вещим...»
После похода Олега на Царьград греки долго боялись русов и даже тех,
кто на ладьях приходил для торговли. Купцы входили в город со своими
товарами непременно без оружия, партиями пе более 50 человек и
через специальные ворота, охраняемые императорской стражей.
Торговля была преимушественно меновая. Мех, мед, воск, рабов русы
меняли на паволоки (шелковые ткани), золото, вина, овощи.
Допуская в Константинополь русских, греки хотели иметь твердые
правила, как поступать в случае различных конфликтов русов с
византийцами. Этого же хотела и русская сторона, нужно было
письменно утвердить условия, оговоренные в результате устного
договора. Вот почему в 911 г. Олег послал в Царьград посольство с
наказом утвердить мир и любовь 56
между Византией и Русью, великим князем русским Олегом и великими
царями греческими Льном, Александром и Константином.
Этот договор, пишет Н. М. Карамзин в *Истории государства
Российского», представляет Россию уже не дикими варварами, а людьми
с понятиями чести, уважающими и исполняющими законы и установ-
ления, регулирующие взаимоотношения двух государств. Договор
провозглашал мир, любовь и дружбу между сторонами, а далее
следовал перечень правил поведения греков и русов. Эти правила
фактически. являются первым в нашей истории международным
правовым кодексом, подтверждающим, что еще на варе
государственности в лице Киевской Руси мы имели правовое
государство.
В договоре обусловливалось: 1, Вина доказывается свидетелями, а
когда их нет, то ответчик, т. е. подозреваемый, присягает по вере своей,
виновен он ИЛЕ нет.
Здесь нас должна заинтересовать, во-первых, веротерпимость
заключивших договор сторон, а во-вторых, интуитивное включение в
статью договора принципа презумпции невиновности. Достаточно было
ответчику присягнуть в своей невиновности, и он считался таковым.
Далее в договора следовало: 2. Русин ли убьет христианина или
наоборот, в любом случае преступника ждет смерть на месте злодеяния.
Если убийца скроется, его собственность (имущество) отдается
родственникам убитого, за исключением той части, которая по закону
наследуется женой убийцы. Если же у беглого Преступника не было
имущества, то он оставался под судом (в розыске), пока не будет пойман
и казнен смертью. 3. За удар мечом, другим оружием виновный был
обязан уплатить пять литр серебра по закону русскому; неимущий же
расплачи-
57
вался чем мог, даже снятой с себя одеждой, давая клятву по вере своей,
что не имеет никого, кто мог бы заплатить за него. Тогда иск
прекращался. 4. Если русин украдет что-либо у христианина или
христианин у русина и вор будет уличен в краже, то в случае его
сопротивления потерпевший может убить его безнаказанно и вернуть
свое имущество. Если же вор отдается без сопротивления, то его над-
лежит связать и взять втройне за похищенное. 5. Если русин или
христианин под видом обыска войдет в чей-то дом и силой возьмет там
чужое, то должен заплатить втрое против взятого.
В отличие от «берегового права» в средневековой Европе, по которому
имущество потерпевшего крушение корабля становилось
собственностью владельца береговой земли, Русь и Византия
обязывались охранять имущество и содействовать возвращению кораб-
ля с товарами во владения той страны, откуда приплыл купец. Поэтому в
договоре было записано: 6. Если ветром выкинет греческую ладью на
чужой берег и случится при этом кто-либо из русских, то они должны
охранять корабль с грузом, отослать его назад в землю христианскую,
провожать через всякие страшные препятствия, пока ладья достигнет
безопасного места. Если же ветры или мели задержат ладью, то русские
должны помочь гребцам и проводить к земле греческой, если она
близко. Когда же беда случается у русского берега, то товары и грузы
продаются, а выручку русы отправляют в Царьград с купцами или
послами по случаю. Если же кто-либо из русов убьет человека на этой
ладье или что-нибудь украдет, то виновного ожидает казнь. 7. Если
найдутся в Византии между невольниками русы ила в Руси греки, то их
следует выкупить и возвратить на родину, за что будут возмещены
расходы, военнопленных также следует возвращать в отечество, а за
58
каждого из них пленивший получает среднюю цену невольника. 8. Те из
русских воинов, которые захотят служить византийскому императору,
вольны это сделать. 9. Если случится, что русских невольников приведут
на продажу из какой-либо страны к христианам, а христианских в Русь,
то за них уплачивают по 20 золотых и отпускают на родину. 10. Если раб
будет украден на Руси, уйдет сам или будет насильственно отнят под
видом купли, то господин раба может везде искать и возвратить его,
если же кто по позволит у себя делать обыск, то тем самым считается
виновным. 11. Если кто из русов, служащих христианскому царю, умрет в
Византии, не распорядившись своим наследством и не будет около него
никого из родных, то имущество отсылается к ближним его в Русь. Если
же он сделает распоряжение, то имущество наследует лицо,
назначенное в завещании. 12. Если преступник убежит из Руси, то по
жалобе русских возвращается насильно в отечество. Точно так должны
поступать и русские в отношении к грекам.
Столь пространный пересказ русско-византийского договора 911 г. из
Полного собрания русских летописей (ПСРЛ) автор позволил себе в
связи с уникальностью документа, его исторической важностью. Ведь
после «Повести временных лвТ1 это второй по ценности источник,
достоверно рисующий картину древнерусского общества, его морально-
нравственные нормы и гражданско-уголовное законодательство.
Договор был писан на греческом и славянском языках. Послами ходили
в Царьград Олеговы мужи, заключившие прежде устный договор 907 г., и
некоторые другие. Среди них не было ни одного со славянским именем,
что свидетельствует об отстранении от власти местной родоплеменной
знати. Большинство Олеговой дружины состояло из скандинавов.
Вот
имена киевских послов; Карл, Фарлаф, Вермуд, Рулав, Стемид, Гуды,
Инегельд, Руальд, Рюар, Труан, Бидулфост,
Послы возвратились к Олегу в 912 г., осенью этого года он умер.
Предание о его жизни и смерти записано в летописи. Оно послужило для
А. С. Пушкина основой для его известной «Песни о вещем Олеге». Суть
предания в том, что однажды кудесник предсказал варягу-князю, что его
ожидает смерть от собственного любимого боевого коня, Олег решил:
«Так никогда же не сяду на этого копя и не уважу его». И он велел
изменить его.
\ Пирует с дружиною вещий Олег При звоне веселом стакана. И.кудри их
белы, как утренний снег, Над славной главою кургана.,, Они поминают
минувшие дни И битвы, где вместе рубилась они...
— А где .мой товарищ? — промолвил Олег, — ■ Скажите, где
конь мои ретивый?
Здоров ли? Bсe так же ль легок его бег? " Все тот же ль он бурный,
игривый?
И внемлет ответу: на холме крутом
Давно уж почил непробудным он сном, ■
Могучий Олег головою поник
И думает: «Что же гаданье?
Кудесник, ты лживый, безумный старик!
Презреть бы твое предсказанье!
Мой конь в доныне носил бы меня»,
И хочет увидеть он кости коня.
Вот едет могучий Олег со двора,
С ним Игорь и старые гости,
И видит: на холме, у брега Днепра
Лежат благородные кости;
Их моют дожди, засыпает их пыль,
И ветер волнует над ними ковыль.
Князь тихо на череп коня наступил И молвил: «Спи, друг одинокий!
Твой старый хозяин тебя пережил; На тризне уже недалекой, Не ты под
секирой ковыль обагришь И жаркою кровью мои прах напоишь!
Так вот где таилась погибель моя!
Мне смертию кость угрожала!»
Из мёртвой главы гробовая змея,
Шипя, между тем выползала;
Как черная лепта, вкруг ног обвилась,
И вскрикнул внезапно ужаленный князь.
Ковши круговые, запенясь, шипят На тризне плачевной Олега; Князь
Игорь и Ольга на холме сидят; Дружина пирует у брега; Бойцы поминают
минувшие дни И битвы, где вместе рубились они.
■В сказании о смерти Олега можно предположить народное осуждение
князя-триумфатора («но примешь ты смерть от коня своего»),
утверждение могущества волхвов и кудесников, олицетворявших на-
родную силу; Они не побоялись предсказать Олегу явно некняжескую,
нератную смерть, и их предсказание неотвратимо сбылось. Наверное,
были у Олега не только славные деяния, вошедшие в летопись, но и
действия, на которые люд киевский либо безмолвствовал, либо мрачно
остерегал князя грядущей неблаговидной смертью.
В монографии «Язычество Древней Руси» (М-, 1987) академик Б. А.
Рыбаков пишет; «Если эпические сказания о победоносном походе
Олега во главе многочисленных славянских дружин возникли в военно-
дружинной среде, то сказания об исполнении жреческого пророчества,
очевидно, следует считать произведением местного жречества...
Летописание X столетия явно распадается на Две контрастные формы:
на светское, опирающееся в известной мере на апос, и на церковное,
повествующее о крещеная Ольги и Владимира»,
Глава III
КНЯЗЬ-ВОЛК И ЕГО ПОХОДЫ
Языческое капище. — Тризны. — Киевские ремесленники. — Набег на
Царьград- — Комбинированный поход на Византию. — Русско-византий-
ский договор Bi4 г. — Первое упоминаний о Сое-вельде, — Полюдье. —
Восстание древлян. — Позорная смерть князя-волка. — Месть Ольги. —
Версия о древлянском князе Мале и его детях.— Охрана границ. —
Волхвы и христианство. — Политические маневры княгини-матери. —
Крещение Ольги,
В «Повести временных лет» упоминаются три киевские горы. Они
расположены одна за другой: за Старокиевской горой, отделенная от лее
Кожемякским оврагом, возвышается Замковая гора — Хоревица, а еще
дальше, за Глубочицкой долиной, — Щекавица. Поселения на этих горах
вместе с расположенным под ними Подолом и составляли древний град
Киев.
Значение древнерусского слова «город» («град») не совпадает с его
теперешним. Этимологически оно связано со словом «городить», т. е.
огораживать, укреплять. Значит, «город» в древнерусских документах —
это укрепленное поселение, замок, детинец.
Археологические раскопки полностью подтверждают такой смысл
первых городских поселепвй. Они свидетельствуют о том, что па
Старокиевской горе было древнейшее городище. Оно являлось местом
пребывания киевских князей, ведущих родословную от уже известных
вам легендарных братьев Кия, Щека и Хорива, а в дальнейшем стало
частью Киевского детинца (кремля),
62
Во время раскопок на месте Десятинной церкви, размещавшейся в
южной части Старокиевской горы, был обнаружен ров, который отделял
северо-западную часть горы. Он начинался над обрывом ва севере и
тянулся на юг и юго-запад до противоположного края горы. Ров
представлял часть укреплений древнейшего городища, которое
занимало северо-западную часть Старокиевской горы.
Во время раскопок в центральной части городища было обнаружено
сооружение культового назначения — так называемое киевское
языческое капище. Оно представляло собой возвышение ЕЗ песчаника
эллиптической формы (длина 4,2, ширина 3,5 м) с четырьмя
четырехугольными выступами, ориентированными по странам света.
Вокруг сооружения — глиняный пол. С западной стороны находился
массивный столб из обожженной глины, вокруг которого найдены кости и
черепа домашних животных. Археологи полагают, что Здесь
происходили жертвоприношения языческим богам, моления, игрища.
Языческим древнерусским богам посвящена огромная и противоречивая
литература. Мы же пока ограничимся констатацией, что в летописях
упоминаются Перун (бог грома, покровитель дружины). Хорс (бог
солнца), Дажьбог (бог неба), Стрибог (бог ветра), Волос (бог изобилия и
торговли), Семаргл (бог земледелия), Макошь (мать урожая}.
В 907 г. свой устный договор с греками мужи Олега скрепляли клятвой
«оружием своим и Перуном, богом своим и Волосом скотием богом».
Примечательно, что, хотя посольство к грекам состояло из варягов (мы
называли их имена), обряд присяги состоялся по «роському закону» и
клялись послы не варяжскими, а русскими богами.
Но вернемся в Киев. К югу и юго-востоку oт городища на Старокиевской
горе было расположено боль-
63
шое кладбище, где на протяжении нескольких веков производились
захоронения. Многие из них были исследованы археологами. Среди
захоронений были принадлежавшие представителям военной знати. Это
так называемые дружинные погребения, в которых «княжьих мужей»
хоронили вместе с оружием и конем, а иногда и с одной из жен.
Когда умирал человек, а особенно известный воин, совершалась тризна.
Она включала поминальный пир по покойнику — страву, а также боевые
игры дружины, ристания, ритуальные обряды, цель которых состояла в
том, чтобы отогнать смерть от живых, продемонстрировать свою
жизнеспособность. Слово «тризна» в языке X—XI вв. означало борьбу,
состязание, а слово «тризнище» — ристалище, ему соответствует
нынешнее понятие арены, стадиона.
В приложениях к первому тому «Истории государства Российского» Н. М.
Карамзин приводит подробное описание похорон руса, сделанное
арабом Ибн-Фадланом, очевидцем погребения руса на Волга близ
Булгара в 922 г. Его рассказ взят Карамзиным из книги А. Я. Гаркави
«Сказания мусульманских писателей о славянах и русских», вышедшей
в Санкт-Петербурге в 1870 г. Рассказ Ибн-Фадлана соответствует
позднейшим описаниям похоронных обрядов, сделанным на основе
археологических исследований, раскопок, в том числе богатого
княжеского кургана Черная могпла близ Чернигова, который в народных
преданиях Связывают с именами мифических князя Черного и княжны
Черны.
По смерти знатного руса, узнаем от Ибн-Фадлана, родные среди женщин
умершего, но не из невольниц, находят ему добровольную жену для
загробного мира. Она соглашается умереть и быть захороненной с
хозяином. Все дни до заклания она находится под контролем ведущих
ритуал людей. Они воодушевляют
64
Киевское государство IX —XI вв.
ее, поят медом, т. е. поддерживают в решимости оставить мир живых, а
в случае сомнений в принятом решении подавляют ее волю, в том числе
я физическим принуждением.
В ладью, колоду, вкладу», т. е. выдолбленный из большого бревна гроб,
укладывают умершего, одетого в лучшие одежды, туда же кладут его
украшения, оружие, добавляют пищу, питие. Совершались жертво-
приношения животных, птиц. Обреченная женщина пирует с дружиной,
отдается ближайшим друзьям умершего, веселясь и радуясь будущей
загробной жизни.
Затем «положили девку возле умершего господина. Двое взяли ее за
ноги, двое за руки, а старуха, Ангел смерти, надела ей петлю на шею и
подала веревку двум остальным мужчинам, чтобы тянуть за оную, взяла
широкий нож и, вонзив его в бок ей между ребрами, извлекла оный, а
мужчины тянули за веревку, пока девка испустила дух. Тогда явился
ближайший из родственников, нагой; взял в одну руку полено, зажег его,
пошел задом к ладье, держась другою рукою за т.[ело] у.[мершего], и
зажег дерево под ладьею. Другие прошли также с пылающими обруб-
ками и бросили их на костер. Скоро все запылало...»
Весь ритуал похорон, по свидетельству Ибн-Фадлана, продолжался
десять дней. Пока шла подготовка к кремации, шили одежду покойнику,
мужчины пили и развлекались с женщинами. Все имущество и ценности
умершего делили на три части: одну отдавали родственникам, другая
шла на собирание в убранство покойника, третья — на «страву» и мед, т.
е. на поминки.
Б. А. Рыбаков в монографии «Язычество Древней Руси» <М., 1987)
пишет: «Сожжение производилось на месте погребения; кострища (3X4
м; 4X6 м) окру-
6 В, В. Амельчевко
65
жалась правильными кругами ровиков (ширина 20 см, глубина 50 см),
диаметр кольца которых достигал 7 м. Процесс погребения мы должны
представить себе хак: складывался погребальный костер, на него «воз-
ложаху мъртвъца», и это непосредственно похоронное дело
сопровождалось религиозно-декоративным сооружением — вокруг
крады (которая была, судя по раскопочным чертежам, не очень
правильной формы) прочерчивали геометрически точный круг, рыли по
кругу глубокий, но узкий ровик и устраивали какую-то легкую ограду
вроде плетня из прутьев (следов бревенчатого тына нет), к которой
прикладывалось значительное количество соломы (снопов?). Когда
зажигали огонь, то пылающая ограда своим пламенем и дымом
закрывала от участников церемонии процесс сгорания Трупа внутри
ограды. Возможно, что именно такое сочетание погребальной
«громады дров» с правильной окружностью ритуальной ограды,
отделявшей мир живых от мира мертвых предков, и именовалось
крадой...»
Погребальный обряд, описанный Ибп-Фадланом, подтверждают
раскопки Черной могилы, где были похоронены трое: князь, княжич и
женщина. С ними их судьбу разделили два оседланных и взнузданных
коня, бык, корова, баран. По левую руку князя находилась груда оружия,
в том числе два меча, сабля, копье, шлемы, кольчуги, окованный медью
щит, седло со стременами, турьи рога.
В ногах у женщины найдены десять серпов, обручи в дужки деревянных
ведер, ключи, замки, топоры, долота, бронзовая жаровня, железные в
бронзовые сосуды. Они, возможно, были наполнены зерном, медом,
вином. Найдены украшения, наконечники поясов, золотые, серебряные
и стеклянные слитки, монеты.
Черная могила поражает своими размерами: высота кургана — 11 м,
объем насыпанной земли более
6000 куб. и, площадь кострища во время обряда кремации Солее 300 кв.
и. Такой костер мог быть виден ночью а радиусе 30 км. Наиболее
вероятная дата захоронения, считает Б. Л. Рыбаков, 960-е годы, время
князя Святослава.
К рассказу о захоронениях русов мы перешли от дружинных погребений
да территории древнего Киева, вернемся туда снова.
Верхний город, или Киевский детинец, соединялся с Подолом дорогой,
которая называлась Боричев спуск. Он начинался там, где теперь
начинается Андреевский спуск, а тянулся вдоль склона в сторону
Подола до нынешней Почтовой площади, где в древности находилась
гавань. Ее-то и называют греческие источники — Самбатас. В
Днепровскую гавань впадала река Г1о-чайпа, где в 988 г. и состоялось
крещение киевлян.
Основная часть свободного ремесленного населения Киева проживала
на Подоле. И прежде, и совсем недавно здесь в культурном слое
находили остатки деревянных домов, полуземлянок, орудия токарной
обработки дерева, гончарного, кузнечного производства, куска
стеклянного шлака, стекла, браслеты, перстни, железные заготовки
холодного оружия. О характере ремесленного производства можно
судить по его специализации, В период княжения Владимира (980—
1015) историки уже насчитывают 60 производственных специальностей.
Среди них кузнецы, ювелиры, гончары, сапожники, портные, бопдари,
кожемяки, столяры, мечники, лучники, тульники, делавшие колчаны, и
другие мастера. Здесь существовали мастерские, продукция которых
расходилась по всей Руси, начиналось расселение ремесленников
по слободам.
Князья и «княжьи мужи» из варягов заводили собственные дворы.
Потом, по летописям, станут известны боярские дворы Свенельда,
тысяцких Коснячко и
5* 67
столкнуться с греками, они пошли до Босфора Киммерийского
(Керченский пролив), откуда, избегая встреч с печенегами, добрались до
Киева. Дома беглецы оправдывались тем, что у христиан есть чудесный
огонь, который, точно молния небесная, поражает я жжет русские ладьи.
Из всего этого С. М. Соловьев в своей «Истории России с древнейших
времен» делает вывод, что «поход Игоря не был похож на предприятие
Олега, совершенное соединенными: силами многих племен; это был
скорее набег шайки, малочисленной дружины».
Озлобленный неудачей, Игорь начал собирать большое войско, послал
гонцов за море нанимать варягов, заключил союз с печенегами, взяв у
них заложников. Поход 944 г. был комбинированным — сухопутно-мор-
ским, С учетом поражения 941 г. Игорь собрал 80-тысячное войско.
Пехота плыла в ладьях по Днепру, а конные отряды следовали по
берегу. Из Корсуни, греческой колонии в Крыму, к византийскому
императору Роману пошли донесения: «Идет Русь с бесчисленным
множеством кораблей, покрыли все море корабли». Болгары
сообщали императору о конном войске; «Идет Русь; наняли и
печенегов».
Тогда Роман отправил к Игорю своих послов с дарами. Они передали
слова греческого императора: «Не ходи, но возьми дань, которую брал
Олег, придам и еще к ней». Другие послы пошли к печенегам и одарили
их наволоками и золотом.
Игорь остановит дружину у Дуная и начал совещаться. Дружина сказала:
«Если так говорит царь, то чего же нам еще больше? Не бившись,
возьмем золото, серебро и паволоки! Как знать, кто одолеет, мы или
они?..»
Общим решением согласились взять откуп с греков, а печенегам Игорь
разрешил воевать союзную Византии Болгарскую землю. В следующем,
045 году 70
'по Олегову примеру Игорь направил в Царъград послов заключить
письменный договор. Они договорились о вечном мире — «пока солнце
сияет — и весь мир стоит». Если кто помыслит из русских нарушить вза-
имную любовь, сказано в договоре, то крещеный примет месть от бога-
вседержателя, некрещеный же не получит помощи ни от Перуна, ни от
других языческих богов, и не защитят они его от мечей, стрел и иного
оружия. Была достигнута договоренность о взаимопомощи военной
силой и совместной защите Крыма от кочевников.
Не доверяя русским, греки включили в текст договора требование о том,
чтобы отныне все корабли и ладьи русские, приходящие в греческую
землю, имели грамоту от князя своего, в которой оп должен сообщить,
что послал столько-то кораблей: тогда греки будут знать, что Русь
пришла с миром.
Договором было установлено, что русские купцы не имеют права
покупать в Византии паволоки дороже 50 златников (древнерусская
золотая монета весом 4,2 г), все купленное показывают греческому
чиновнику, который кладет клеймо. Оговаривалось, что русский князь не
имеет права воевать область Корсунскую и ее городов, а русские не
должны обижать корсунцев, ловящих рыбу в днепровском устье. Русские
не могут зимовать в устье Днепра, в Белобережье, а когда приходит
осень, должны возвращаться в Русь. Если грек обидит русского, то
русские не должны казнить преступника, а передать его для наказания
греческим властям. Другие условия договора были аналогичны и сходны
с теми, что были в Олеговом договоре.
Как отмечал историк С. М. Соловьев, «договор Игоря не так выгоден для
Руси, как был прежде договор
; Олегов: ясно виден перевес на стороне греков; в нем больше
стеснений, ограничений, для русских; подле
71
закона русского имеет силу закон греческие... Далее встречаем
замечательное выражение — Русская земля, которое здесь в первый
раз, — знак большой твердости в отношениях к стране, теснейшей связи
с нею. Наконец, и в договоре, и в рассказе летописца ясно
обнаруживаются следствия походов на Византию, связи с греками; Русь
разделяется на. языческую и христианскую...».
Отражением этого раздела стала двойная ратификация договора в
Киеве. Сначала «сложили оружие свое и щиты, и золото и
присягали Игорь и люда его — сколько было язычников между
русскими.' А христиан русских приводили к присяге в церкви Святого
Ильи, что стоит над ручьем в конце Пасынчей беседы, и хазар, — это
была соборная церковь, так как много было христиан-варягов».
Христиане в приведенной цитате в свою очередь разделены летописцем
по этническому признаку: христиане-русы, христиане-хазары,
христиане-варяги.
При Игоре набрал силу один из его воевод — Свенельд. Он,
видимо, возглавлял варяжскую дружину, нанятую Игорем для
греческого похода. Чтобы расплатиться со Свенельдом и его
дружиной, Игорь доверяет им собирать полюдье, воевать земли, еще
не платящие дань. Так, с разрешения Игоря Свенельд примучил
угличей и обложил их данью в свою, а не князя пользу. Дань
подвластные племена и княжения привозили в Киев, а чаще за ней
приходилось ехать самому киевскому князю, совершая круговой объезд
с дружиной своих владений. Это называлось полюдьем. Прежде оно
имело мирный характер, а с перемещением власти к варягам все чаще
приобретало принудительный характер, и в летописи мы встречаем
слово «йрииучвть*. Сохранилось описание русского полюдья
византийским императором Константином Багрянородным, сделанное
им около 948 г.: «Зимний а суровый 72
образ жизни этих самых русов таков. Когда наступает ноябрь месяц,
князья их тотчас выходят со всеми ру-сами вз Киева и отправляются в
полюдье, т. е. в круговой объезд, и именно в славянские земли...
Прокармливаясь там в течение целой зимы, они в апреле месяце, когда
растает лед па реке Днепре, снова возвращаются в Киев. Затем
забирают свои однодревки... снаряжаются и отправляются в Византию».
Зная примерные границы киевских владений и срок полюдья, можно
рассчитать скорость перемещения дружины. Длина всего пути полюдья
составляла 1200— 1500 км, а продолжительность около 180 дней.
Значит, за сутки дружине и обозу надо было проходить 7— 8 км.
Академик Б. А. Рыбаков предполагает следующий маршрут: вверх по
Днепру до Смоленска, оттуда в верховья Десны, по ней через Брянск и
Чернигов до Вышгорода в ее устье, заезд по пути к древлянам в
Искоростень а Вручий (Овруч). Общая протяженность пути по такому
кольцу с заходом к древлянам составляла 1500—1600 км. Древлянская
дань, собранная в ноябре, когда реки еще не стали, могла быть сплав-
лена по Ужу в Днепр и далее в Киев.
Вместе с дружиной ехали в полюдье конюхи, ездовые с кошами
(обозами), слуги, кашевары. На их пути должны быть приготовлены
становища с запасами пищи и фуража, где были бы обогреваемые избы,
конюшни, амбары для дани, сусеки и сеновалы, пекарни с печами, кузни,
бани. Полюдье посещало из года в год одни и те же становища, куда
заранее свозились и собирались из отдаленных районов подушная дань,
меха, зерно, мед, воск, убоина. Маршрут полюдья отстоял на 200—250
км от внешних границ племенных союзов древлян, дреговичей,
кривичей и северян.
В монографии «Киевская Русь а русские княжества XII—XIII вв.» Б. А.
Рыбаков пишет: «Ведь если бы наездам прожорливой и жадной
массы киевских
73
дружинников постоянно подвергались только одни в те же местности
по Днепру и Десне, то население этих мост просто разбежалось бы,
ушло бы в глубь племенной территории, подальше от опасной трассы
кругового объезда. Если этого не происходило, то, значит, местные
князья, оберегая свое положение в племени и стремясь к
равномерному распределению киевской дани, гарантировали
привоз фиксированной дани в становища полюдья. Нарушение
договоренности с Киевом могло привести к тому, это полюдье пре-
вратилось бы в поход против того или иного племенного союза. Поэтому
полюдье следует представлять себе не как первичную форму сбора
дани, а как оптовую фазу этого процесса, охватившего и местные
племенные дружины*.
О том, что могло случиться, если одна из сторон нарушала условия
сбора дани, достаточно полно и красочно рассказывает «Повесть
временных лет», О событиях 945 г. читаем в ней: «В тот год сказала
дружина Игорю: «Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы
наги. Пойдем, князь, с нами за данью, и себе добудешь, и нам». И
послушал их Игорь — пошел к древлянам за данью п прибавил к
прежней дани новую, и творили насилие над нами мужи его. Взяв дань,
пошел он в свой город. Когда же шел он назад, поразмыслив, сказал
своей дружине: «Идите с данью домой, а я возвращусь и пособираю
еще». И отпустил дружину свою домой, а сам с малой частью дружины
вернулся, желая большего богатства. Древляне же, услышав, что идет
снова, держали совет с князем СБОИМ Малом: «Если повадится волк к
овцам, то вынесет все стадо, пока не убьют его; так и этот: если не
убьем его, то всех нас погубит». И послали к нему, говоря: «Зачем
идешь опять? Забрал уже всю дань». И не послушал их Игорь; и
древляне, выйдя из города Искоростеня, убили Игоря и дружи-74
ну его, так как было их мало. И погребен был Игорь, и есть могила его у
Искоростеня в Деревской земле и до сего времени».
Мы видим, что князь Игорь представлен в летописи менее деятельным и
энергичным, чем Олег, Его неудачный поход на Византию в 941 г.
преследовал корыстные мотивы, а не укрепление Русского государства.
Да и в 944 г. его дружина, не вступая в боевые действия, получает от
греков огромные дары, которыми покупается мирный исход. В Игоре
просматривается скорее коварный политик, чем мудрый военачальник и
стратег.
Корыстолюбив Игоря сыграло в его жизни роковую роль. Уверовав в свое
право сильного, он примучивает по примеру Свенельда прежних
соперников — древлянских князей и разбойничает в их владениях.
Аналогичная попытка поживиться уже была у Игоря в первый поход на
греков, когда, надеясь на хорошую добычу, он побежал воевать
Царьград с малым войском, будучи уверен, что основные силы греков
связаны войной с арабами. Сорвалось тогда, сорвалось и на
Древлянской земле, с той ЛИШЬ разницей, что теперь князь-волк, как его
называли древляне, поплатился жизнью.
Смерть его была позорной. Летописец не осмелился, или ему не
позволили, рассказать подробности трагедии, чтобы не позорить всю
династию Рюриковичей. А дело в том, что, как об этом сообщает
византийский автор того времени Лев Диакон, Игорь о дружи-пой был
загнан в болото и пленен.
Для древлян он был князь-волк, нарушивший народные установления Е
нравственные обычаи предков. Они считали себя правыми, а Игоря
преступником. Приговор их веча был суров: казнить волка. Люди
пригнули верхушки двух белоснежных берез, привязала за ноги к ним
князя варяжского рода-племе-
75
ни и отпустили, расчленив его бренное тело на варяжскую и
древлянскую части...
Страшно отомстив древлянскому люду, поднявшему руку на своего
владыку, княгиня Ольга, яо преданию, приведет на могилу мужа и отца
— Игорев курган — наследника, княжича Святослава. Об этом напашет в
одной из своих «Дум» поэт-декабрист К. Ф. Рылеев. Ольга рассказывает
сыну:
Дружина хищников легла без славы а без чести, А твой отец, виновник
зла. Пал жертвой лютой мести! Отец будь подданным своим; И боле
князь, чем воин; Будь друг своих, гроза чужим И жить в веках достоин!
Так Ольга воспитывает своего сына в представлении К. Ф, Рылеева.
Симпатии поэта-декабриста на стороне восставших. Можно думать, что
Ольга вряд ли любила своего мужа-варяга. У Игоря были другие жены,
нарожавшие ему дочерей. Но варяжскому роду нужен был наследник, и,
когда Ольга его родила, она стала великой княгиней, оттеснив других
жен.
Ольга еще не раз будет давать уроки своему сыну, в том-числе и в
последний год своей жизни, когда Святослав вознамерится перенести
столицу из Киева в Переяславец на Дунае. «Когда похоронишь меня, от-
правляйся куда захочешь», — заявит она сыну, для которого, судя по
летописям, была непререкаемым авторитетом.
В летописи нашло отражение восстание древлян. Но оно описано, как
расправа с князем-волком. На самом же деле это был вызов древлян
варяжским князьям, реакция на перерождение княжеской власти. Даже в
летописи упоминается, что местные древлянские . князья «распасли»
Деревскую землю, т. е, добились 76
ее расцвета, относительного процветания управляемого ими народа. И
вот корыстолюбивый князь-волк Игорь решает примучить независимых
древлян и их князей. Результат мы уже знаем.
Смерть Игоря означала не только расправу с князем-волком, это была и
попытка низложить власть варягов или хотя бы соединить в
управляющей элите варяжскую администрацию с местной
древнедревлянско-полянской. Именно так надо понимать помещенный в
«Повести временных лет» рассказ о сватовстве князя Мала к Ольге:
«Сказали же древляне: «Вот убили князя мы русского; возьмем жену его
Ольгу за князя нашего Мала и Святослава возьмем и сделаем ему, что
захотим».
Такую формулировку в летописи (заметим, что, по ней, говорит и решает
не князь, а древляне) надо понимать как тот факт, что решение было
принято на народном вече с учетом того, что наследник, княжич
Святослав, варяжской династии, а от Мала и Ольги родится свой
древлянский князь. А Святославу, думают древляне, «сделаем... что
захотим», т. е. речь вдет о низложении варягов. Далее планируется вы-
годный для древлян брак, перенесение столицы Русского государства в
Деревскую землю, подчинение Киевской Руси.
Расчет строился и на том, что малая, самая опытная, дружина Игоря из
его лучших мужей уничтожена, Святослав — малолеток, в Киеве всем
заправляет Свенельд и его дружина, которая еще не пустила глубоко
корни, поскольку нанята Игорем за морем только три года назад.
В самом факте сватовства нет ничего кощунственного. В суровом
средневековье, а тем более не ведая христианского единобрачия, князь-
победитель забирал себе в жены или наложницы вдову побежденного
или отдавал ее своим вассалам. Внук Ольги князь Влади-
77
мир Святославович поступит почти так же, когда возьмет за себя
Рогнеду, убив сначала ее отца Рогволода, двух ее братьев, а потом и
жениха, собственного брата Ярополка. От нелюбимой им Рогнеды
Владимир будет иметь четырех сыновей и двух дочерей, а наложниц, Не
считая пяти жен, у него будет «триста в Вышгороде, триста в Белгороде
и двести на Берестове... И был он пепасытеп в блуде, приводя к себе
замужних женщин и растляя девиц».
Но вернемся к реакции на сватовство Мала и поведению Ольги. Для нее
и ее сына опасность исходит с двух сторон: от князя Мала,
победившего Игоря, и от киевско-варяжской дружины, где погоду делают
варяги Асмуд и Свенельд. Последний и сам не прочь оттеснить от
власти малолетнего Святослава и править за него, как это делал
Олег при Игоре целых тридцать три года. Общую опасность
государству видит Ольга и от внешних врагов: Византии и печенегов.
Мудрая Ольга, обложенная со всех сторон, принимает изощрённое
решение. Путем нескольких обманов она сталкивает с древлянами
весь Киев, все государство, дважды уничтожив в нарушение
средневековой этики мирных послов. Теперь за ее спиной в кон-
фликте с Деревской землей не только ее .тачная дружина, по дружины
бояр, Свенельда, весь Киев. «И послала Ольга к древлянам, — пашет
летописец, — и сказала им: «Если вправду меня просите, то пришлите
лучших мужей, чтобы с великой честью пойти за вашего князя, иначе
не пустят меня киевские люди». Услышав об" этом, древляне избрали
лучших мужей, управляющих Деревскою землею, и прислали за ней.
Когда же древляне пришли, Ольга приказала приготовить баню, говоря
им так: «Вымывшись, придите ко мне». И разожгла баню, и вошли в
нее древляне и стали мыться; и заперли за ними баню, и повелела
Ольга зажечь ее от двери, и сгорели все. 78
«Я уже иду к вам, — сообщает Ольга древлянам и нетерпеливому
жениху князю Малу, — приготовьте меды многие у того города, где убили
мужа моего, да поплачусь на могиле его и сотворю тризну по своем
муже».
Когда древляне опьянели на тризне, Ольга велела своей дружине сечь
их. Летопись говорит, что погибло древлян 5 тыс. человек.
На следующий год Ольга собрала большое войско п вновь пошла
воевать Деревскую землю. Теперь ее план был в стадии завершения:
окончательно завоевать трон своему сыну, носившему в отличие от дру-
гих предыдущих князей — Рюрика, Олега, Игоря — русское имя
Святослав. Под знаменем Ольги вели свои дружины варяги Свенельд и
Асмуд, шло все киевское войско. Князю Малу и его сторонникам не
оставалось ничего иного, как в конце концов "смириться с несбывшимися
надеждами на возвышение Деревской земли. Примечательно, что имя
Мала в дальнейшем «пропадает» в летописи, ев авторы не считают
нужным известить о его дальнейшей судьбе. Не ему, а древлянскому
народу, осмелившемуся восстать, мстит Ольга. А ведь по законам
кровной мести, фиксируемым «Правдой Роськой», в первую очередь
расплата должна коснуться Мала, а не всего народа.
Поэтому не прав известный русский историк С. М. Соловьев, говоря в
первом томе своей «Истории России с древнейших времен», что видел в
Ольгиных деяниях героизм 'и подвиг кровной мести, исполнение
традиций народа и проявление ее характера. Дело не в том, что, «чем
жестче была месть, тем больше удовлетворения находило себе
тогдашнее общество», а в борьбе за экономическую и политическую
власть, подавлении попыток вернуться к прежней вечевой демократии.
Мы не останавливаемся на наивной летописной
79
легенде о поджоге Ольгой Искоростеня с помощью ласточек, воробьев и
голубей. Важно, что древляне были жестоко наказаны. Их город сожжен,
лучшие мужи отданы в рабство дружине, а частью в Ольгино имение в
Вышгороде. Туда же была предназначена треть тяжкой дани, которую
наложила на древлян Ольга, две части шли в Киев на государственные
нужды.
Летопись сообщает: «И пошла Ольга с сыном своим я с дружиной по
Древлянской земле, устанавливая распорядок даней и налогов; и
сохранились места ее стоянок и охот до сих вор. И пришла в город свой
Киев с сыном, и пробыла здесь год».
Есть одна интересная, но не подтвержденная источниками версия о
дальнейшей судьбе князя Мала и об исполнении хитромудрых Ольгиных
планов по укреплению власти своего сына и его потомков. В 1864 с.
русский историк Д. И. Прозоровский высказал гипотезу, что упоминаемый
в летописи Малко Любечанин, отец Добрыни и Ольгиной ключницы
Малуши, будущей сожительницы Святослава и матери Владимира
Святославича, был не кто иной, как сосланный в Любеч князь Мал.
Косвенным подтверждением этому служит будущее назначение по
просьбе новгородцев малолетнего Владимира князем в Новгород. В те
языческие времена детям от простых наложниц счет не вели и княжьими
не считали. Уже тогда наследниками назначали детей от
фиксированных, официальных жен достойного рода. Бели ключница
Малуша происходила от древлянского династического рода князя Мала,
то тогда назначение Владимира князем в Новгород становится
правомерным и не противоречит законам Русской земли. И тем не менее
по его адресу будут произнесены его будущей женой Рогнедой, дочерью
полоцкого князя, примечательные слова; «Не хочу разуть сына рабыни,
но хочу за Ярополка». 80
Из советских историков точки зрения Д. И. Прозоровского
придерживается А. М. Членов. В книге «По следам Добрыни» (М., 1986)
он развивает версию дальше. Сам факт восстания древлян против
княжеской власти Игоря А. М. Членов считает борьбой двух династий —
древлянской и варяжской. Первую представляет Мал, вторую.— Игорь,
после его смерти — княгиня Ольга. Ей принадлежит решение назвать
своего сына-наследника русским именем — Святослав. Далее, по
версии А. М. Членова, Ольга ставит целью своей жизни соединить две
династии, женить Святослава па дочери древлянского князя Мала —
Малуше. Таким путем ее внуки, родившиеся от Малуши, оставаясь
Рюриковичами, станут по крови и представителями местного
древлянско-русского княжеского рода.
Версия А. М. Членова строится лишь па логических доказательствах,
попытках опереться на былинный
эпос:
Да три года жил Добрынюшка да конюхом, Да три года жил
Добрынюшка да ключником, Ключником, Добрынюшка, замочником,
Золотой-де казны да жил учетчиком...
Правда, эти строки говорят лишь о том, что свою жизнь в княжеском
доме Добрыня начинал с рабского или невольного труда, как и его
сестра Малуша, которую {а не Добрыню) называет ключницей летопись.
Однако доказательств о том, что их отцом был князь Мал, историки не
имеют.
Правя за себя и за сына, Ольга заботилась об укреплении порядка и
княжеской власти на территории государства. К этому ее подвигали и
уроки древлянского восстания.
В 947 г., как свидетельствует летопись, «отправилась Ольга к Новгороду
и установила ио Мете погосты а дани и по Луге — оброки и дани, и
ловища ее сохранились по всей земле, и есть свидетельства о ней,
В В. В. Амельчевко £|
и места ее и погосты, а сани ее стоят в Пскове и поныне, и по Днепру
есть места ее для ловли птиц, и по Десне, и сохранилось село ее
Ольжичи до сих пор. И так, установив все, возвратилась к сыну своему в
Киев и там жила с ним в любви».
Деятельность Ольги была направлена на охрану границ, внешней
торговли, приумножение княжеской казны, идеологическое объединение,
если не всех подвластных племен, то ближайшего княжеского
окружения.
По свидетельству Ибн-Хардадбеха, относящемуся к 840-м годам, уже
тогда русские купцы, приезжавшие на Восток, считали себя христианами.
Среди жителей Киева было также много христиан, существовали хри-
стианские церкви, ставшие соперниками языческих святилищ (в русско-
греческом договоре 944 г. упоминается киевская церковь Святого Ильи).
Однако христианство еще только начинало проникать в древнерусское
общество. В его распространении была заинтересована Византия,
рассчитывая, что это ослабит натиск Руси на империю, превратит
сильного северного соседа в союзника.
Обслуживанием культа и выполнением ритуальных действий на Руси
занимались волхвы, кощуны, кудесники. Они же должны были своими
молитвами, действиями, рекомендациями, обеспечением
своевременных жертвоприношений содействовать военным успехам
дружины, всего народного войска.
Волхвы, Кощуны обладали даром психологического воздействия на
людей, что было важно и в преддверии военных действий, В случае
успеха считалось, что победили языческие боге, и прежде всего
громовержец Перун, поскольку он почитался богом дружины.
Мы помним, что славянские волхвы предсказали князю Олегу смерть от
любимого кон;:. Уже в самом факте народного эпоса можно подозревать
негатив-82
вое отношение к Олегу. Оно происходило и из-за того, что Олег не
разделял веры в местных богов. Академик Б. А. Рыбаков отмечал, что
«замысел и изобразительные средства сказания выбраны с таким
расчетом, чтобы показать смерть Олега как возмездие Русской земли
варягу-находнику».
Наверное, в народе долго было неприятие варяжского управления, во
всяком случае, до тех пор, пока пришельцы не смешались со славянами,
не восприняли их культуру, нормативную этику, культ их богов. Народ не
прощает пренебрежения к своим кумирам, а зная это, всесильными
становятся служители культа. Поэтому кудесник у Пушкина смело
отвечает Олегу: Волхвы не боятся могучих владык, и княжеский дар им
не нужен...»
В древности функции языческого культа были соединены с властью
племенных старейшин и князей, но приход варягов-находников,
несомненно, повлиял на разделение светской и духовной власти, т. е.
способствовал возвышению волхвов и кудесников, всех служителей
культа. Княжеская власть вступает в новые отношения со служителями
культа. Несомненно, и князь, и дружина, заинтересованные в
идеологической поддержке со стороны волхвов, одаривали их долей
военных трофеев, дана и других доходов. По всей вероятности, это
была десятая часть доходов, выделяемая потом князем Владимиром
служителям христианского культа. Об атом свидетельствует и само
название Десятинной церкви, построенной Владимиром па месте
языческого храма сразу же после принятия христианства.
Мы рассказали обо всем этом потому, что в поисках путей укрепления
княжеской власти Ольга пришла к выводу о необходимости замены
языческого многобожества на монотеизм христианства. Можно полагать,
что в нем она прозорливо увидела перспективу
6* 83
политического, морально-нравственного я культурного развития
управляемого ею общества.
Побывав в греческой земле и Царьграде и убедившись в
преимуществах христианства как религии и средства укрепления
княжеской власти, поскольку христианство обожествляет ее носителей,
язычница Ольга становится христианкой. При крещении она приняла
имя Елены. Поездка Ольги в Византию в принятие христианства,
несомненно, взаимосвязанные события. По этому поводу Б. А.
Рыбаков в монографии «Язычество Древней Руси» пишет: «Трудно
угадать причину этих событий. Был ли это бунт варяжских на-
емников, ущемленных изъятием из их доходов «деревской дани»,
позволившей им «изодеться коньми и оружием и всяким доспехом», или
активное недовольство варягов Скандинавии, вызванное пунктами
контроля в Новгороде и на Мете, или же какой-то ультиматум со
стороны Византии — мы не знаем. Могло быть и совместное
воздействие Византин и киевских варягов. Свенельд, вставший во
враждебный отношения к Игорю, продолжал занимать свой ноет
главнокомандующего до конца дней Святослава, которого этот варяг
бросил во время сражения с печенегами*.
Б. А. Рыбаков в своем исследовании не исключает, что изменение
обстановки в Киеве произошло во время упомянутого нами похода Ольги
в Новгородскую землю, Не исключено, что принятие
христианства Ольгой диктовалось необходимостью иметь союзника в
лице Византии и ее императора против Свенельда, чтобы остеречь
его от интриг и попыток захватить власть в Киеве. А может быть,
Ольга так поступала из-за свержения и декабре 944 г. византийского
императора Романа, подписавшего в том же году мирный договор с
Игорем. В Византин начал царствовать Константин Багрянородный.
Договор, заключенный с его предшественником, мог стать
недействительным, 84
тем более что сяуХи о жестокости язычницы Ольги докатились до
Византии. Возможно, чтобы сохранить важный для Киевской Руси
договор, Ольга пошла на принятие христианства. Но дипломатия Ольги
могла Сыть не понята языческой в основном дружиной. Ее малолетний
сын оставался в руках воспитателя-варяга Асмуда, и Ольге в своей
политике приходилось до возмужания сына лавировать между
византийским императором и предводителем киевской дружины и всего
войска воеводой Свенельдом.
Много примечательного могла увидеть Ольга в Константинополе.
Например, акведук, по которому вода поступала в город, мощные
каменные крепостные степы и дома. И храмы, храмы... В столице
Византии Ольга присутствовала не только на пышных пирах и
богослужениях. По всей вероятности, греки не преминули возможностью
ошеломить «архонтису русов» и ее свиту своим военным могуществом,
организовав парад войск в ее честь. Она умели принимать высоких
гостей, поражать их воображение. А Ольгу, если верить византийским
источникам, сопровождали девять наиболее близких «княжьих мужей»,
двадцать два посла от зависимых от Киева княжеств, сорок два купца и
три переводчика, шестнадцать приближенных Женщин и восемнадцать
человек женской прислуги.
Военные парады длилась по нескольку часов. Перед высокими гостями
маршировали воины: легкая и тяжеловооруженная пехота, лучники и
метатели копий, конница, бойцы с тяжелыми мечами, в латах и без них...
Глаза слезились от блеска доспехов и поднятой пыли. Рослые атлеты
колотили мечами о щиты, выкрикивали боевые кличи. И трудно было
заподозрить, что идет хорошо поставленный и отрепетированный
спектакль: меняя оружие, одежды, лошадей, по площади проходят
бесконечное число раз одни и те же воины из дворцового корпуса..,
85
Однако, конечно же, не военный парад и не патриаршие службы в
знаменитой Софии склонили Ольгу к крещению. Главным
обстоятельством, заставившим Ольгу принять христианство, было ее
желание стать вровень с главами других европейских государств, и
прежде всего с императором Византии, приобщить Русь к
христианской культуре, через крещение дружины идеологически
подчинить её себе. Однако, как показало дальнейшее развитие
событий, надежды Ольги не оправдались. Даже сын отказался
последовать примеру матери. «Жила же Ольга, — утверждает ле-
топись, — вместе с сыном Святославом и учила его принять
крещение, но он и не думал прислушаться к этому; но если кто
собирался креститься, то не запрещал, а только насмехался над тем...
Ольга часто говорила: «Я познала бога, сын мой, и радуюсь; если а
ты познаешь — тоже станешь радоваться». Он же не ванная этому,
говоря: «Как же мне одному принять иную веру? А дружина моя
станет насмехаться».
Как видим, при Ольге христианство еще ни проникло глубоко в
древнерусское общество. Под его влиянием находились лишь некоторые
представители знати, дружины и купечества.
Глава IV «ХОЧУ НА ВАС ИДТИ»
Как становятся воинами — Княжеская дружина. — Древнерусское
войско. —- Тактика боевых действий. — Русское военное искусство. —
Былины о службе у царя греческого. — Покорение вятичей. — Конец
Хазарского каганата. — «Остров русов». — Княжение в Переяславце. —
Возвращение в Киев. — Смерть Ольги. — Война с Византией. —
Сражение под Доростолом. — Мир с греками. — Предательство
Свенельда. — Полководец Святослав».
Первую свою победу Святослав одержал в 946 г., когда ему было три
года. Тогда сигналом к сражению между древлянами и ратью Ольги
послужило копье, брошенное ребёнком-князем. Оно упало в ноги собст-
венному коню, а воевода Свенельд подал команду: «Князь уже начал;
последуем дружина за князем». Так свидетельствуй! летопись.
О том, какое мог получить воспитание Святослав, чем он занимался в
детские годы, мы можем судить по «Поучению Владимира Мономаха»
своим детям. Он жил гораздо позже, а правил в 1113—1125 гг., т. в. через
150 лет после Святослав». Однако я к тому времени уклад семейной
княжеской жизни изменился ненамного, если судить по «мемуарной*
части «Поучения» Мономаха.
Он пишет: «А вот как трудился я на охотах... И Чернигове это делал:
коней диких своими руками в пущях живыми вязал по 10 и по 20, а кроме
того, когда во Руси ездил, своими руками ловил тех же коней
87
диких два тура метали меля на рогах с конем, один олень меня бодал.
Вепрь у меня на бедре меч сорвал. Медведь мне около колена подклад
откусил. Лютый зверь вскочил мне на бедра и коня вместе со мной
повалил. И бог сохранил меня невредимым. И с коня я много раз падал,
голову себе разбивал дважды, повредил свои руки и ноги, юности своей
вредил, не храня своей жизни и не щадя головы своей.
Что должен был делать отрок мой, то я сам делал на войне и на охотах,
ночью и днем, в летний зной и в зимнюю стужу, не давая себе покоя, не
надеясь на своих посадников, ни на бирючей, сам все делал, что было
надобно: весь порядок в дому своем сам устанавливал и в охотах
охотничий порядок сам содержал! и в конях, и в соколах, и в ястребах
также...»
Мы вынуждены обращаться к более позднему источнику и будем еще не
раз это делать, потому что более ранних не существует, они не
сохранялись. Однако важно иметь в виду, что общественная эволюция,
экономическое развитие в эпоху раннего феодализма происходили
медленно, жизнь консервировала нормы, обычаи, быт. Поэтому
сочинения более поздних лет, такие, например, как народные былины,
«Слово Даниила Заточника», «Поучения Владимира Мономаха своим
детям», «Слово о полку Игореве» и другие, являются бесценными
свидетельствами не только по периоду их написания, но и о более
ранних временах, И, читая о том, как Владимир Мономах охотился,
становился воином, в каких заботах протекала его жизнь, мы вправе
отнести эту информацию и к жизни его предка Святослава.
Одинаковая жизнь выковывала типовой характер, о котором
применительно к Святославу в «Повести временных лет» сказано:
«Когда Святослав вырос и возмужал, стал собирать много воинов
храбрых, и легко ходил в походах, как пардус (барс. — Прим, авт.),
и много воевал. В походах же не возил за собой ни возов, ни котлов, на
варил мяса, но, тонко нарезав конину ила говядину и зажарив па углях,
так ел; не имел он и шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах,
— такими же были и все прочие его воины, И посылал в иные земли со
словами; «Хочу на вас идти».
Это летописное описание очень информативно. Оно позволяет, словно в
кинематографе, увидеть княжескую дружину на конях, ее стремительный
марш-бросок с редкими дневками и ночлегами в степи. Войско не
обременено обозом, оно автономно. Огонь дружинники разводят только
по нужде, чтобы не демаскировать себя, едят конину, благо, у каждого
всадника есть второй конь. Он—про запас: на случай дикой скачки на
перекладных и для общей трапезы, если не удалось добыть стрелой или
копьем зверины. Говядиной же разживались, лишь отбив стадо у врага, а
на своих землях старались не обижать смердов.
Святослав собирал в свою дружину «много воинов храбрых», он
принимал всякого витязя, какого бы рода-племени и веры он ни был.
Тогда еще дружина не отгородилась от парода, в нее могли входить
представители всех слоев тогдашнего общества. Русский эпос
рассказывает о богатырях, не имеющих своего дома и хозяйства, а
живущих па княжьем дворе, на княжьих хлебах. В письменных
источниках дружинники выступают под наименованиями «великие» и
«светлые» бояре, «лучшие», «лепшие» люди, «старцы градские»,
«нарочитая чадь», «кметы», «княжья мужи» и другими.
Слово «князь» (от «кон» —- начало, основа) первоначально означало
главу семьи, рода или племени, позднее стало относиться к властелину
феодального владения, княжества. «Воевода» — предводитель пле-
менного войска, позднее — феодальный военачальник,
89
наместник. «Отроки», «кметы» — молодежь племени, несущая
сторожевую службу, позднее — военные слуги князя. «Вервь», «мир» —
родовая община, члены которой связаны родственными узами, позднее
— территориальная, соседская община. «Изгои» и «изверги» —
изгнанники, изверженные родом, они часто становилась дружинниками,
«Смерды» — первоначально самые близкие к властелину,
соумираюшде с ним, «староста» — старейшина поселка. Младшее
звено древнего десятичного деления «сотня» соответствовала верви,
позднее крестьянскому «миру».
Не нужно думать, что дружина представляла какое-то единое военное
формирование по типу современных частей, соединений, объединений.
Это было, Скорее, переменное объединение людей при многих князьях.
Причем дружины могли объединяться. Например, княгиня Ольга имела
свою дружину, как и ее сын Святослав. Своеобразие состояло в том, это
до лори до времени в Святославовой дружине главными воеводами
были варяги Свенельд в Асмуд. Была там и печенежские витязи, воины
из других земель и княжеств.
Хороший князь для дружины, а таким и стал Святослав, не жалел
ничего. Он знал, что с многочисленными и храбрыми сподвижниками
всегда добудет богатую добычу, сокрушит недругов. Потом о старых
князьях доброго языческого времени летописец напишет: «Tе князья не
собирали много имения, вир и продаж неправедных не налагала на
людей; но если случится правая вара, ту брали и тотчас отдавали
дружине на оружие. Дружина этим кормилась, воевала чужие страны»,
У византийского автора Льва Диакона упоминается, что император
Цимисхий по договору со Святославом разрешал привозить из Киева в
Византию хлеб .на продажу. Гласными торговцами были княэь, его
«мужи», бояре, городская верхушка. Это был еще один способ
«кормления» дружины.
К этому времени князь и пружина стала все меньше зависеть от рядовых
соплеменников с даме веча. Они стали регулировать накопление
средств а запасов для своего существования. Соответственно рост
благосостояния позволял увеличивать количественно дружину; все
больше людей, разбогатевших за счет походов, стремилось к вольготной
жизни и постоянному нахождению при князе. Свидетельство тому можно
найти и в былинах. Илья Муромец, «крестьянский сын», почуяв в себе
силу богатырскую, не хочет оставаться оратаем, а, откопав спрятанное
семейное оружии и доспехи, едет в город, чтобы стать княжьим
«отроком» — дружинником. Изгои, т. е. люди, лишенные дола в
общественном хозяйстве, уходили к боярам, в их дружины и дворы.
«Таким образом, — пишет историк Б, А. Рыбаков в книге «Киевская Русь
и русские княжества XII — XIII вв.», — выдвижение части низовых
элементов родового общества гало рука об руку с усилением дружинно-
княжеского элемента в системе славянских племен».
Всю свою жизнь князь проводил с дружиной: в походах, на полюдье, в
пирах, ристалищах, тризнах. Само слово «дружина» происходит от
слова «друг», а последнее, как считает историк С. М. Соловьев, от
санскритского «дру» — иду, следую. Дружина есть товарищество,
объединение людей, собравшихся следовать одной дорогой. То же
самое и в польском языке: слово «шляхта» находится в связи со словом
шлях» — дорога, путь. Аналогично во французском языке, где route
раньше означало дружину, отряд.
Во главе всего древнерусского войска вместе с князем была
окружающая его знать. Это, как правило, была военные люди со своими
дружинами. Формирова-
91
лась духовная близость князя с его окружением, его «лучшие мужи»,
бояре становились советниками а соправителями, они назначались
на посты воевод и тысяцких. Как мы уже знаем, Святослав перечит
матеря, не принимая христианства из опасения, что дружина будет
смеяться. Князь и его бояре были и главными торговцами. Они
снаряжали купеческие караваны, а часто и сами возглавляли их. Под
конвоем их Дружин уходили караваны в окрестные страны в веси.
Фактически дружина являлась правящим классом киевского общества,
причем военным классом. Она делилась на высшую — из «лучших»,
«княжьих мужей», или бояр, и молодшую — из княжьих, боярских отро-
ков. Древнейшее название младшей дружины — гридь. Соответственно
палата, помещение, где собирались и пировали дружинники,
назывались гридницей, а сам дружинник — гридином. Мечником
назывался княжеский слуга, вооруженный мечом, позднее
ПОЯВИЛИСЬ оружничие, конюшие и другие слуги князей.
Некоторые исследователи, например В. В. Мавродин, делят дружину
на три части. Они выделяют старшую дружину из «светлых бояр»,
«лучших мужей», «старой», или «нарочитой», чади. Все они имеют свое
хозяйство, двор, челядь, своих дружинников — отроков. Далее идет
младшая дружина, которая непосредственно живет ври дворе великого
князя, обслуживая его дом, двор, хозяйство. Именно с ней князь делится
частью доходов от полюдья, даней, судебных штрафов. Князь снабжает
ее оружием и одеждой, кормит и поит, обеспечивает крышей. Из этой
среды выходят слуги князя, его телохранители. Наиболее любимые из
них, прославившиеся в боях или на охотах, часто одаряемые князем,
получают право выделиться своим хозяйством, переходят в ранг
«лучших мужей». К третьей части дружины, или третьей дружине, при
такой классификации относят городовые полки, 92
всех остальных «воев», которых нанимает князь в поход под обещание
богатой добычи. Нам кажется неверным последнее определение. Это
ужа не собственно дружина, а своеобразное народное ополчение,
полунаемная рать, являющаяся основной частью древнерусского
войска.
Боярскую верхушку дружины дополняли сотские и десятские городовых
полков и остальной рати. Тысячей командовали тысяцкие, избиравшиеся
на сходках или назначаемые князем. Это фактически уже были полки,
которые дополняли дружину в больших, объявленных князем походах.
Городовые полки принимали постоянное участие в походах князя
наравне с его дружиной. Все решения князь принимал с членами
старшей, боярской дружины а тысяцкими. Они составляли его думу,
своеобразный государственный совет, постепенно вытеснивший вечевую
форму принятия решений.
Как мы уже говорили, в дружинную верхушку должны были входить
служители культа — волхвы, кощуны, обеспечивавшие милость
громовержца Перуна и других языческих богов-идолов. Трудно
представить себе княжескую думу без них, как и без купцов, обес-
печивавших приток иноземных товаров, серебряных и золотых монет. Не
без основания В. О. Ключевский в «Курсе русской истории» пишет;
«Составляя военно-правительственный класс, княжеская дружина в то
же время оставалась ещё во главе русского купечества, из которого
выделилась, принимала деятельное участие в заморской торговле».
Боями назывались все те, кто не входил в княжескую дружину, но
составлял войско, Это были не только воины городовых полков, по и
люди, приходившие из сел и племен, расположенных вокруг городов из
других княжеств. Воями называла всех тех, кто шел с князем в поход,
имея при себе оружие. Она была своеобразным народным ополчением,
многократно усиливавшим княжескую дружину.
Академик Б. Д. Греков в книге «Киевская Русь» (М., 1953) пишет: «У меня
нет сомнения в том, что, если смерды-крестьяне участвовали в войске в
XI веке, то тем более они должны были участвовать в более раннее
время, и чем раньше, тем больше, пока мы не дойдём до того момента,
когда весь народ и был войском. Если мы признаём, что смерды – не
только зависимые люди, а основная масса сельского населения, которая
может быть зависимой и независимой, то именно эту массу сельского
земледельческого населения мы можем встретить в войске, но под
терминами племенными».
Когда князь объявлял народу о походе, в него, как правило, уходил отец
со старшими сыновьями, сколько бы их ни было, а младший (но уже
взрослый) оставался дома для охраны семейства.
По окончании похода войско (кроме дружины) распускалось. Все
участники похода имели свою долю в добыче. Князья оговаривали у
побеждённых дань в пользу войска. Так, Олег вытребовал у греков по 12
гривен на каждую ладью своего войска. Конечно, доходы дружины были
более ощутимыми. Помимо военных трофеев рабами и награбленным
имуществом она имела свою долю от полюдья, ежегодных даней
покорённых племен и от Византии по договорам Олега, Игоря и
Святослава.
В тех случаях, когда раздавался призыв к защите земли Русской от
внешних врагов, материальной наградой были захват пленных,
отобранное оружие, обозы. Побеждённые облагались данью в пользу
семей убитых ратников, им же шла часть доходов от продажи пленных
на невольничьих рынках или полученного за них выкупа.
Войска в сражениях располагалась обычно тремя частями: большой
полк, или чело, и два крыла. В большой полк ставились городовые
полки, народное ополчение; дружина размещалась по крыльям и
вводилась в бой в выгодный момент. Перед движением на противника
трубили в рога. Войско со знаменем, или стягом, сходилось в бою с
противником и расходилось по нескольку раз. Движение стяга
определяло направление перемещения войска. Стяг указывал и
местонахождение князя. Исход боя во многом зависел от результатов
рукопашных поединков многих бойцов. Поединки часто заканчивались
схваткой уже без оружия, когда душили противника руками, сбивали
наземь,, добивали ножами, окованными дубинками, ногами.
В поход без обоза можно было идти лишь малой дружной на лошадях. В
большой поход шли с обозами и припасами. Нередко, как это сделал
Игорь в 944г. орган организовывались комбинированные походы, когда
большая часть войска шла на ладьях по водным путям, а дружина —
верхом на лошадях. Для вывоза до6ычи с севера использовали санный
путь по зимнику.
Как свидетельствуют византийские источники, русские предпочитали
биться пешими. Они чаще ходили в походы на ладьях. Лошади бралась
в поход главным образом для обоза., без которого было не обойтись.
Конница была немногочисленна, ее составляла княжеская дружина, У
князей и «светлых бояр» для военных надобностей на вольных
пастбищах выпасались табуны лошадей, Сражения нередко начинались
единоборством бойцов, бившихся перед строем изготовившихся к
сражению войск двух сторон.
Города русское войско брало с большим трудом, обыкновенно долгой
осадой или измором. Сама существовавшая тогда терминология
доносит до наших дней способы овладения ими: взять «на копье»
(штурмом), остоем, стоянием (осадой), изъездом, изгоном (неожиданным
ударом). При осаде и штурме городов приме-
95
нялись осадные, стенобитные и камнеметные машины {туры, пороки).
Во время приступа осаждавшие производили земляные работы, чтобы
можно было подступиться к городским стенам и башням, лишить город
поступления воды, продовольствия, Погнушались обмана, чтобы
ворваться в город или поджечь его. Иногда удавалось посулами,
подкупом склонить часть населения к измене, сдаче города или
открытию крепостных ворот.
При Святославе Киевская Русь значительно усилилась, было
продолжено объединение славянских земель под эгидой Киева. Его
походы отличались стремительностью, комбинированным характером.
Они начинались весной, когда вскрывались ото льда реки и озера, и про-
должались до осени. Пехота двигалась в ладьях по воде — рекам,
озерам, морю, конница — по суше, вдоль побережья. Для разведки
противника и охранения впереди войска юли особые отряды типа
авангарда. Когда войско располагалось на кочевку или отдых, вы-
ставлялись «сторожа» — охранение. Как' мы уже отмечали, Святослав
предпочитал выступать на протнвника открыто, объявлял: «Хочу па вас
идти». Он старался разгромить силы противника по частям в двух, трех
сражениях, перемежающихся быстрым маневром силами. Святослав
умело использовал разногласия и распри между Византией и
подвластными" ей племенами, заключая временные союзы с ними для
разгрома войска основного противника.
Б походах впереди русского войска вбежал» отряд разведчиков, в задачу
которого одновременно входила обязанность изыскивать
продовольствие, заботиться о корме для лошадей. Разведка велась
наблюдением, захватом пленных, местных жителей, во вражеский стан
иногда засылались лазутчики. За разведкой следовали главные силы и
обоз. Доспехи и часть оружия перевозились на повозках.
96
Древнерусское военное искусство формировалось в условиях участия в
боевых действиях народных масс. В этом была его сила, особенно при
решении оборонительных задач. Наступательную стратегию и тактику
выработал и развил Святослав. Он умело сочетал применение большого
войска, с маневренными молниеносными действиями конной княжеской
дружины. Причем, можно сказать, от него исходит стратегия бить врага
на его землях. Это особенно относилось к Византии. Сила последней
была в отлично подготовленной и хорошо вооруженной пехоте, а
традиции военного искусства восходили еще к Александру
Македонскому, к римским легионам.
Бороться с таким сильным и искусным противником можно было,, лишь
осваивая его опыт. Так у восточных славян родился строй, вошедший в
историю под названием «стена», Это плотный и глубокий боевой
порядок пеших воин .08. Его фланги охраняла конница. Такой боевой
порядок в сочетании с упоминавшимися нами защитными валами
обеспечивал оборону и наступательные действия в сражениях как с
кочевниками, так в с византийской тяжелой пехотой и конницей.
Дружинники были вооружены обоюдоострыми мечами, боевыми
топорами, копьями. Последние были двух видов: боевые, с
листовидным, металлическим тяжелым наконечникам, насаженным на
длинное древко, и метательные, иначе — сулицы, которые были
значительно легче. Ими забрасывали приближающиеся ряды вражеской
пехоты или конницы. На вооружении воинов были также сабли, секиры,
ножи, булавы, окованные железом палицы. У князей и их дружинников
стали появляться кольчуги, металлические шлемы, медные и железные
бляхи, кованые щиты, у пехоты — деревянные, почти в рост воина.
Чтобы издалека опознавать друг друга, щиты окрашивались в красный
(червленый) цвет. К шлему часто прикреплялась кольчужная
металлическая сетка — бармица, прикрывавшая шею. Кольчуга
появилась на Руси раньше, чем в Западной Европе, где предпочтение
отдавалось латам. Кольчуга представляла собой металлическую
рубашку, сплетенную аз кованых колечек, каждое из которых было
продето is четыре соседних.
Вооружение стоило дорого, лишь «княжьим мужам» было по достатку
содержать боевых коней. Горожане была вооружены гораздо лучше
земледельцев, которые не всегда вмели оружие, сделанное кузнецами и
ремесленниками.
Пеший строй Святославова войска перенял достоинства и
преимущества византийской фаланги. Свою «стену» Святослав строил
из пеших воинов в глубину до 10, а иногда до 20 шеренг. Фланги «стены»
он охранял отлично вооруженной и обученной конницей, готовой в
любой момент ударять, по смявшему пехоту врагу или опрокинуть
отступающего противника.
Перед пешим строем Святослав выставлял лучников. Он ввел второе
эшелон пешего боевого порядка, чем повысил его обороноспособность и
создал возможность контратаки из-за первой линия, Святослав был
единоначальником в войске в войске, оно имело жесткую воинскую
дисциплину.
Дружина состояла из воинов-профессионалов. Они были искусны в
любом виде конного и рукопашного боя, могли действовать в строю и
индивидуальных единоборствах, владея всеми видами оружия. Все
воины были связаны войсковым братством, традициями взаимовыручки.
Как свидетельствует летопись, она говорили Святославу: «Где твоя
голова ляжет, там и свои головы сложим».
Дли отражения конной фронтальной атаки в русском войске
применялись копья возрастающей длины, которыми вооружилась
пехота. «Стена» выстраивалась предельно плотной. В передний ряд
становились воины, хотя бы частью защищенные доспехами. Шеренги
прикрывались почти ростовыми щитами, за которыми выставлялись
копья. У передних воинов они были короткие, в каждой следующей
шеренге — более длинные. Применение удлиняющихся копий было
заимствовано у византийцев. Шестишеренговый строй оказывался
неуязвимым для греческой, а тем более кочевой конницы. Длина копья у
последней шеренги могла достигать 5—6 м и более. Возрастающая
длина копий позволяла пешему строю соединить наконечники копий в
один ряд, что образовывало сплошной смертный частокол.
Атакующую конницу встречали залпами стрел из луков. Затем лучники
уходили в интервалы пешего строя в тыл и уже оттуда продолжали
осыпать стрелами врага. При приближении всадников пеший строй
опускал копья на плечи впереди стоящей шеренги. При пятиметровой
длине заднего ряда копий на каждого всадника приходился частокол из
десяти и более копий. Первая и вторая шеренги пеших воинов с корот-
кими копьями стремились поразить лошадей, третья и последующая
шеренги метили во всадников. Пробить такой пеший строй копейщиков
ромеям не удавалось во всех их многочисленных конных атаках под
Доростолом. Здесь же, как уже отмечалось, Святослав ввел вторую
линию обороны.
Мы упоминали, что в период «военной демократии» на Руси по «Правде
Роськой» кровная месть могла быть заменена вирой в 40 гривен
независимо от происхождения убитого. Однако постепенно такая плата
стала меняться в зависимости от социальной роли потерпевшего. Так, за
дружинника, «княжьего мужа», вира удваивалась (80 гривен), в то время
как за женщину снизилась в той же пропорции (20 гривен). Хотя, по
свидетельству былин, женщины встречались а
7* 99
среди дружинников, воевали и пировали с ними, похваляясь своей
храбростью, силой, мудростью, не отличались стыдливостью.
Уже при Игоре ближайшие князю знатные люда могли иметь свои
дружины, которых они приводили вод руку князя. В мирное время
этих войск хватало на острастку внешних врагов, охрану территории
государства, дозорную службу, сбор полюдья. Однако в случае крупных
набегов кочевников, других внешних врагов, организации походов в
чуждые пределы сил дружин было недостаточно. Тогда в поход
призывался народ, однако под стяг князя привлекалось уже на все
мужское населенно, а выборочно, по мере надобности и из
определённых слоев населения. Например, а разгар пахоты, сева,
уборки урожая оратаи, смерды, возделывавшие землю, не могли бросить
свою работу. Чаща уходили в поход молодые отроки, свободные жители
городских посадов, звероловы и охотники.
Дружинники могли переходить от одного князя к другому и даже из
страны в страну. Немало их было на службе у византийского
императора. Не случайно даже в греко-русских договорах оговаривалось
это их право и соответственно их имущественные права как в Византии,
так и на родине. С. М. Соловьев в «Исто^ рии России с древнейших
времен» сообщает, что в Га-лицкой Руси известны былины о
дружинниках-русах, которые собирались идти па Дунай в службу к царю
греческому или болгарскому:
В чистом поле шатёр стоит;
В шатре сидят добры молодцы, Сидят они, думу думают: Как пойдем мы
к кузнецу доброму, Покуем себе медные челна, Медные челна, золотые
весла; Как пустимся мы на тихий Дунай, Вдоль Дуная под Царь-город.
100
ОЙ, чуем там доброго пана, Что платит щедро за службу молодецкую;
Дает, что год, по сту червонных; По сту червонных да по вороному коню;
А по вороному коню да по сабельке; По сабельке да по кафтанчику; По
кафтанчику да по шапочке; , По шапочке да по красной девице.
Военную силу Киева, получившую признание в договорах с
Византийской империей 907, 912, 944 гг., уважало н признавало «всякое
княжье» отдаленных племен, приобщившееся благодаря авторитету
Руси к мировой торговле и считавшее за честь участвовать в походах
древнерусского войска.
Кроме «воев» и княжеских дружин в древнерусское войско входили
наемные отряды варягов, хазар, касогов, печенегов. Приглашая к себе
на службу варяжские дружины па выгодных для пих условиях, русские
князья видели в них мощную силу, поскольку она состояли из
профессионалов, людей хорошо подготовленных в военном отношении.
Мы уже упоминали, что будущей дружиной Святослава командовал
приглашенный Игорем Свенельд, имевший и свою дружину из варягов.
Сам Святослав, вступив в командование киевским войском, как сви-
детельствуют летописи, никогда не нанимал варягов, хотя благоволил к
печенегам, от рук которых и погиб.
Своп походы Святослав начал в 964 г., когда ему исполнилось 22 года, с
покорения славянского племени вятичей на Оке. Они платили дань
хазарам по шелягу (золотая монета весом около 4,5 г) с сохи. Он обязал
их платить дань Киеву. В следующем году Святослав покорил волжско-
камских болгар в мордовские племена.
Мы не случайно акцентировали внимание читателей на том, что
киевский князь и его дружина были заинтересованы в развитии торговли,
обеспечивали бе-
101
зопасность торговых путей. Через Киевскую Русь шла в торговля
Востока с Западом, однако экспорт восточных товаров в Киев и далее в
западноевропейские страны сдерживали кочевые племена, государства
нижней Волгл да и сама Византия. Поэтому походы Святослава были
направлены сначала на восток, а потом на юго-запад.
На Востоке Хазарский каганат обогащался за счет таможенных пошлин
на товары и грузы в Киевскую Русь, грабил купеческие караваны русов,
регулировал торговлю между Востоком й Западом. Хазария была
естественным противником разраставшегося и крепнувшего
Древнерусского государства. Хазары держали в руках устье Волги,
контролируя торговый путь в Среднюю Азию, на рынки Багдада, в
Индию.
Хазарский каганат возник в середине VH в. на территории Северного
Кавказа, Приазовья, Донских степей. Во второй половине X в. Хазария я
Византия были едины в том, чтобы отрезать Русь от торговли по Волге,
Дону, Каспийскому и Черному морям. Поэтому дружины Киевской Руси
не раз совершали походы в земли Камской Болгарии, на Волгу,
Северный Кавказ и в Крым, стремясь обеспечить торговые пути русских
купцов на рынки Востока.
Этим и объясняется выбор Святославом направления первых своих
походов, В 965 г. он разгромил ха-аарское войско и овладел столицей
каганата — городом Июль и важными крепостями Саркел (Белая Вежа)
на Дону и Семендер на Северном Кавказе. Были побеждены племена
ясов (осетин), касогов {черкесы, адыгейцы), нападавших иа юго-
восточные пределы Руси. Поход был закончен на Таманском
полуострове. Здесь, в устье Кубани, Святослав основал город Тму-
таракань, ставший впоследствии столицей одноимённого русского
княжества.
Протяженность похода по суше и рекам составляла 102
около 5 тыс. км. Он продолжался, если судить по летописи, три года, а
по восточным источникам — и того больше. Значат, русскому войску
пришлось зимовать на Волге, а потом на Северном Кавказе и, возможно,
в Тмутаракани. Это была длительная война, которая развернулась на
огромном пространстве. Святослав проявил себя как талантливый
полководец. Разгром каганата был тщательно продуман и великолепно
осуществлен. Первый поход на север, в землю вятичей и волжско-
камских болгар, отрезал от каганата возможных союзников и обеспечил
надежный тыл. В походе следующего года по Волге Святослав
последовательно овладевал опорными крепостями противника, не давая
ему собрать силы для решительного сражения и надежной обороны.
В результате военной кампании Святослава развалилась и исчезла с
карты Европы огромная Хазарская империя, были расчищены торговые
пути на Восток, завершено объединение восточнославянских племен в
единое Древнерусское государство.
Укреаив н обезопасив восточные границы, Святослав перенес свое
внимание и военные усилия государства на Запад. Здесь помещался так
называемый '«остров русев», образованный излучиной и дельтой Дуная,
морем и огромным оборонительным Трояновым валом с заполненным
еодой рвом. Где-то здесь, на Дунае, в свое время легендарный Кий
основал свой Киевец.
«Когда жз славяне, — утверждает «Повесть временных лаг*, — жили на
Дунае, пришли от сквфов, то есть от хазар, так называемые болгары ш
сели ко Дунаю, а были насильниками славянам».
Затем ЕХ потеснили белые и черные угры. Можно налагать, что
дунайские пепиосдавяде и образовали «остров русов», как считает
известный историк М. К. Тихомиров.
103
Торговля Киевской Руси с Византией и Болгарией сближала ее с
приморско-дунайскими славянскими племенами. Эти связи особенно
окрепли в эпоху Святослава.
В 967 г. он дошел на дунайских болгар. «И бились
v обе стороны, — рассказывает летопись, — и одолел
Святослав болгар, и взял городов ах восемьдесят по
Дунаю, и сел княжить таи в Переяславце, беря дань
с греков».
Однако попытка Святослава превратить Переясла-вец в столицу нового
государства, а может быть, и всей Древнерусской державы не
увенчалась успехом. Этого не могла позволять Византия, увидевгаая для
себя смертельную угрозу в таком соседстве.
Пока Киев оставался без князя и его дружины, греческая администрация
организовала набег на него печенегов. В Киеве находилась
состарившаяся Ольга с малолетними внуками. Орды печенегов осадили
город, в нем не хватало запасов пищи. На другой стороне Днепра
собрались ратные люди, но они остерегались напасть на печенегов,
помочь осажденным.
«И стали тужить люди в городе, — рассказывает далее «Повесть
яременпых лет», — и сказали; «Нет ли кого, кто бы смог перебриться па
ту сторону и сказать ям: если не подступите утром к городу — сдадимся
печенегам». И сказал один отрок: «Я проберусь», и ответили ему: «Ида».
Он же вышел из города, держа уздечку, и побежал через стоянку
печенегов, спраши-аая их: «Не видел ли кто-нибудь кояя?* Ибо анал он
по-печенежски, и его принимали га саоего. И когда врвблизнлея он к
реке, то, скинув одежду, бросился в Днепр и поплыл. Увидев это,
печенеги кинулись аа аии, стреляли в него, но не смогли ему ничего сде-
лать. На той берегу заметили это, подъехали к нему па ладье, взяли его
в ладью и привезли его к друзки-не. И сказал ни отрок: «Если не
подойдете завтра к го-104 -
роду, то люди сдадутся печенегом». Воевода же вх, но имени Претнч,
сказал на это: «Пойдем завтра в ладьях и, захватив княгиню и кияжичей,
умчим на этот берег. Если же не сделаем этого, то погубят нас Свя-
тослав». И на елиду£ащее утро, близко к рассвету, сели в ладьи и громко
затрубили, а люди а городе аа-врнчали. Печенегам же показалось, что
пришел сам кпяаь, и побежала от города врассыпную».
Автор позволил себе столь пространную цитату, поскольку это первое в
нашей истории документальное описание самоотверженного поступка
безыменного киевского юноши, рисковавшего жизнью во имя спасения
своих сограждан.
Правда, угроза не миновала, она только отодвинулась, поскольку
печенеги быстро разебрадвеь что к чему. Но в это время в Святославу
ужо бежали гонцы с посланием от киевлян: «Ты, князь, ищешь чужой
земли и о ней заботишься, а свою покинул, а нас чуть было не взяли
печенеги, и мать твою, и датей твоах. Если не придешь и пе аащвтншь
нас, то вааьмут-таки нас. Неужели пе жаль тебе своей отчины, старой
матери, детей своих?»
Святослав был легок на подъем, он совершая один из привычных для
вого и его дружины форсированны* ыаршеа и скоро был в Киеве,
отогнав от него врагов.
Летопись подробно описывает ратные дела капая, автор как бы
любуется им. Пожалуй, как ин в каком из преданий, чувствуются
симпатии автора летопася к князю-полководцу, он сравнивает его с
пзрдусом (барс), повествует о нем в песекаом ритма.
И в то же время мы не можем ке чувствовать упрека князю: «Неужели не
жаль тебе своей охчкнм?,.» И, несмотря на благополучный исход
эпизода с осадой Киева, укор усиливается ь записи, относящейся к UG9
г.! {Сказал Святослав нагери своей а боярам Сво-
103
им: *!1э любо мае сидеть в Киеве, хочу ЖЙТЙ в Перв-яславце на Дунае —
там середина земли моей, туда стекаются все блага: из греческой земли
— золото, па-вояокв, вина, различные плоды, нз Чехии и из Венгрии —
серебро и кони, на Руси же — меха и воск, мед и рыбы». Отвечала ему
Ольга: «Видишь — я больна; куда хочешь уйти от меня?» — Ибо она уже
разболелась. И продолжала: «Когда похоронишь пеня — отправляйся
куда захочешь».
Когда Ольга умерла, Святослав, похоронив ее ко христианскому обычаю,
посадил своего старшего еыяа, Ярополка, княжить в .Киеве, второго
сына, Олега, — в Древлянскую землю, а малолетнего Владимира но
аросьбб новгородцев — в Новгород, вавравев с ним шч дядю Добрыню,
сыпа Малка Любечааана, а ио одной из упомянутых паии версий —
самого древлянского князя Мала, nil пошел Владимир с Дабрынею,
своим дядей, — отмечает летоиясь, — в Новгород, а Святослав в
Переселенец».
К этому времени умер болгарская царь Петр в воцарился его сын Борис.
Воеводой у него стал извест-вый вам варяг русской службы Свенельд. В
Византии императором стал Иоаын Цимис.чий, собственноручно
зарубивший мечом предшественника, своего двоюродного брата
Виквфора Фоку. Летом 970 г. Иоанн вы-яужден был послать часть
войска во Фракию, а сам с другой его частью выступил против
восставшего в Малой Азии брата Накифора — Варды Фока. Все это
способствовало тому, что русские а болгарские войска изгнали
византийских чиновников и войска иа Болгарии. В том же 969 году
Святослав заключил в Пресла-ве, столице Болгарии, договор с царем
Борисом о совместной борьбе против Византии.
Дружины Святослава перешли Балканы, пересекли византийскую
границу, взяла Филштоиоль (ныне ПЛОВДИВ) а до;или до Аркадно ноля.
Перед сражения-106
ми Святослав вдохновлял свое войско пламенными речами. Пересказ
одной из них приводит византийский хронист X в., уже знакомый нам Лев
Диакон. Вот она: «... проникнемся мужеством, которое завещали вам
предки, вспомним о том, что мощь росов до сих пор была несокрушимой,
и будем храбро сражаться за свою жизнь! Не пристало нам
возвращаться на родину, спасаясь бегством. Мы должны лвбо победить
и остаться в живых, либо умереть со славой, совершив иидвиги,
достойные доблестных мужей».
Сходная по содержанию и эмоциональности речь Святослава,
относящаяся к сражению 971 г., приводится и в «Повести временных
лет». В одном из сражений он обращается к дружине: «Нам некуда уже
деться, хотим мы или не хотим — должны сражаться. Так не посрамим
земли Русской, но ляжем здесь костьми, ибо мертвые не принимают
позора. Если же побежим — позор нам будет. Так не побежим же, но
станем крепко, а я пойду впереди вас: если моя голова ляжет, то о своих
сами позаботьтесь...» И исполнились русские, и была жестокая сеча, и
одолел Святослав, а греки бежала».
Тесня противника, овладевая городами, войска, подвластные
Святославу, остановились за четыре дня пути до Ца;>ьграда, но
император Иоанн Цямисхкй собрал в бросал против своих врагов
большие силы. В сражении под Аркадиополем печенеги и венгры, вхо-
дившие в русско-болгарское войско, не выдержали натиска греков, и
Святослав вынужден был с потерями отойтв к Доростолу (теперешняя
Силистрия). Здесь русские засели в укрепленном лагере, обложенные со
стороны Дунай (см. схему) греческим флотом из 300 судов, а с суши
армией Цимисхия, который для подкрепления вызвал войска из
азиатских греческих владений, Ромеям удалось взять болгарскую
столгщу — Великий Преслав, где онд пленили царя Бориса. «Ро-
107
май, — пишет Лев Диакон, — все разом ворвались в город, рассыпались
по узким улидаы, убивали варнгов я грабили их имущество».
Вырваться из поверженной столицы удалось лишь части дружины
Свееельда, охранявшей царский дворец. Сам дарь Петр и его семья
были пленены ввзан-тийцами.
Под Доростолом русские и греки не раз сходились в сражениях, после
которых наступали передышки, когда русы сжигали павших РОИНОВ В
погребальных кострах. После двухмесячной осады греками Доростола
адесь начался голод. Положение было критическим, Святослав призвал
своих воинов к решающему сражению. 20 июля 971 г., в день
громовержца Перуна, русские попытались опрокинуть греков в уйти из
лагеря. По Льву Диакону, силы сторон составляли: у русских — 37—40
тыс., у греков — 45—60 тыс. человек. За период с 24 апреля 971 г.
(начало осады) до 22 июля 971 г. русские потеряли 15 тыс., греки —. 15
—20 7Ыс. человек.
Однако па та ни другая сторона не добилась победы. Начались
переговоры о мире между двумя владыками. В византийских источниках
сохранилось описание вяетности Святослава: умеренного роста, не сли-
шком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-
свнвми глазами, Он был курносым, безбородым, с густыми длинными
усамя. Голова была выбрита наголо, но с одной ее стороны свисал клок
волос, означавший аватность рода. Крепкий затылок, широкая грудь,
соразмерное телосложение. Выглядел он угрюмым в диким. В одно ухо у
него была вдета золотая серьга; она была украгпепа карбункулом, об'
рамлевным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым, как и у
других, но гораздо чаще.
На встречу с императором Иоанном Цимисхпем Святослав переплыл
Дунай на ладье, причем сидел на 108
веслах и греб вместе с осталышмв, начсм среди них ш выделяясь.
Раагозар^сад с императором <ш, садя в ладье, поговорил об уеяовшях
ивра и уехал. Rxnepfttop был поражая простотой одежды валакого
князя. И ва-оборот, Святослав Щ обратил внимания аа одежд своего
собеседника. ■
Договор гласил — цитируем летоуксь: «Я, слав, князь русский, как
клялся, так и подтверждаю договором этим клятву мою: хочу вместе со
всеми под-дааыыыи мне русскими, с боярами и прочими инеть ыяр в
полную любовь с каждым великим цареы греческим... И никогда пе буду
замышлять на страну вату, не буду собирать на нее. воинов, и не наведу
иного народа на страну вашу, ни на ту, что находится под властью
греческой, ня на Корсунскую страну и все города тамошний, ни на страну
Болгарскую. К если иной кто замыслит против страны вашей, то я ему
буду противником и буду воевать с ним.,.»
Заключив договор с греками, 22 тыс. русских, снабженных провиантом
на дорогу, отправились домой, возглавляемые Святославом и
Свенельдом.
Пронлыв на ладьях до «острова русов» в низовьях Дуная, войско
разделилось. Конпую дружнау возглавил Свонельд, и она напрямую по
лесам и степям поспешила в Киев. Ей предстояло преодолеть путь ДЛИ-
НОЙ около 700 км.
В два раза длиннее был водный путь ва ладьях до устья Днепра, через
ого пороги в Киев. Особую опасность представлял именно этот участок,
пролегавший по печенежским владениям.
Есть две версии последующих событий. По одной ив них,
зафиксированной в летописи, вкаантийцы приняли меры, чтобы больше
не иметь дела с киевским князем. Они известили печенегов о движения
Святослава, Е те напали на его малую друживу у днепровских порогов
весной 972 г. Из черепа убитого кзязя
109
печенежский хан Куря сотворил чашу, оковал ее и пал ИЙ вес.
Но другой версии, с печенежским князем KypeS был в сговоре воевода-
варяг Свенельд, замысливший править при Ярополке а Киеве и
остерегавшийся Святослава.
Печедеги караулили возвращавшееся русское войско по двум
маршрутам: по сухопутью — через Уличскую и Тяверскую земли и по
водному пути. И тогда Свепельд предлоясил Святославу следовать с
дружиной на ладьях кружным путем, а он в это время со своей
дружиной а всеми конниками пойдет по прямой к Киеву, отвлекая на себя
печенегов. Пока опи заметят ошибку, Святослав пройдет порога у
Хортицы. Естественно предположить, что Святослав согласился с таким
выгодным и безупречным с военной точки зрения планом. Все было
предусмотрено лравальпо, кроме возможности предательства и сговора
воеводы-варяга о печенежским ханом.
Только доплыв до Хортацы, Святослав пояял, что его замавалв в
ловушку. У днепровских порогов, против ожидапия, стояли не дозоры, а
главные силы хана Кури. Прорваться без конницы было невозможно,
обещанной от Свенельда помощи из Киева еще ждать долго. И тогда
князь вернулся зимовать в Белобе-режье, в устье Дуная. В начале весны
с ослабленной за зиму голодной дружиной он снова поплыл на ладьях
вверх по вскрывшемуся ото льда Днепру, но вновь был перехвачен
печенегами, а помощь из Киева так и не пришла, хотя Свепельд должен
был либо прийти сам с дружиной, либо прислать подмогу. Можно
подозревать, что Святослав получил ложную весть от Свенельда о
снятии печенежской блокады у днепровских порогов, Иначе становится
непонятным, почему осенью Святослав не решился идти напролом и
ушел зимовать 110
в устье Дуная, а весной пи с того ни с сего уверенно, без разведки,
пошел с дружиной в Киев ио Днепру.
На несуразность всех этих фактов обратил внимание русский историк
С. М. Соловьев в своей «Истории России с древнейших времен».
Анализируя ситуацию, он пишет: «Святослав завоевал Болгарию и
остался там жить; вызванный оттуда вестью об опасности своего
семейства, нехотя поехал в Русь; здесь едва дождался смерти матеря,
отдад волости сыновьям и отправился навсегда в Болгарию, свою
страну, но теперь ОБ принужден снова ее оставить я возвращаться в
Русь, от которой уже отрекся, где уже княжили его сыновья; в каком
отнйшениа он находился к ним, особенно к старшему Ярополку,
сидевшему в Киеве? Во всяком случае, ему необходимо было лишить
последнего данной ему власти и занять его место; притом как должны
были смотреть на него киевляне, которые и прежде упрекали его за то,
что ои отрекся от Руси? Теперь он потерял ту страну, для которой
пренебрег Русью, и пришел беглецом в родную землю. Естест-
EftHiiO, что такое положение должно было быть для Святослава
нестерпимо; неудивительно, что ему не хотелось возвращаться в Киев, и
он остался зимовать в ^елобережье, послан Свенельда степью в Русь,
чтобы тот привел ему оттуда побольше дружины, с которой можно было
бы снова выступить против болгар в греков, что он именно и обещал
сделать перед отъездом из Болгарии. Но Свенельд волею или неволею
мевдкал на Руси, а голод не позволил Святославу медлить бо-.^ее в
Белобережье; идти в обход степью было нельзя: копи были все съедены,
но необходимости должно было плыть Днепром через аороги, где ждали
печенеги*. Анализ ситуации, сделанный С. М. Соловьевым, по-
следующие события позволяют предполагать, что Свепельд строил
далеко идущие сланы в отношения будущею Русской земли.
111
В отсутствие Святослава Свенельд при Ярополке (ему было 11 лет)
играл фактически почти ту же роль, что Олег при Игоре, т. е. командовал
дружипой, правил Киевом. Правда, Яроыолк ое был великим квязем,
этот титул оставался за Святославом, Ярополк правил лишь Полянским
уделом. Следовательно, любая веро-ятность возвращения Святослава в
Киев пугала Све-нельда, и он сделал все возможное, чтобы
воспрепятст' вовать этому. Сначала он поддержал намерение князя
продолжить осуществление завоевательных походов в Болгарию и
против Византии, обещая прислать войско, А когда Святослав не впял
его советам и потребовал отогнать печенегов от порогов н обеспечить
ему возвращение с дружиной в Киев, Свенельд обмапул его, отдав в
руки печенегов. Плата хану Куре за содеянное была высокой: во
владение печенегам отдавалась Уличская и Тнверская земли на южном
правобережье Днепра. В голове Свенельда зрела интриги против
Святославовых сыновей.
Завершая рассказ о Святославе, следует сказать, что именно он стал
первым русский полководцем, выработавшим свою тактику и стратегию,
отличную от византийской и варяжской, о чем мы уже говорили. Он
любил, пестовал свою дружину, и воины отвочали ему взаимностью. От
него идет понятие воинской честя, самоотверженности как моральпо-
иравствепного качества воина. В проигранном бою, по Святославу,
только мертвые не принимают позора.
Святослав представлен в «Повести временных лет» образцом воина,
летописец как бы любуется его воинской доблестью, но осуждает за
бесполезные для Русской земли подвиги. Так считали и последующие
поколения историков.
Например, С. М. Соловьев писал; «Утверждение Святослава в Болгарии,
успехи его в войне с греками могли иметь важные следствия для
новорожденной 112
Руси, по историк не имеет права рассуждать о том, что могло быть; он
имеет право только сказать, что пеуда-ча Свлтославова проистекала от
недостаточности его средств, от того, что он оторвался от Руси,
действовал только с одною дружиною, а не устремил па Грецию
совдинепные силы всех племен, подвластных Руси; только в последнем
случае предприятие Святослава могло иметь важное, решительное
влияние на судьбы Восточной Европы».
Военная стратегия Святослава была средством его внешней политики.
Задачи, как мы убедились, решались последовательно: сначала на
востоке, потом на западе. Русское государство при нем расширило гра-
ницы за счет объединения племен вокруг Киева, их интеграции,
обеспечило себе возможности торговли с Востоком и Западом. Тем
самым территориально, экономически и политически (в смысле
безопасности границ) было обеспечено будущее Киевской Руси.
Однако в обеспечении целей обороны государства Святослав нарушил
принцип разумной достаточности. Его намерение сделать Переяславец
«серединой земли», па которой он кпяжил, было не понято и не одоб-
рено народом Киевской Руси. Такиа цели военной политики меняли ее
содержание, вместо обороны родных пределов Святослав вознамерился
сокрушить соседние государства. Оттого, наверное, мы ие найдем его
имени в былинном эпосе. Простым людям того времени было чуждо его
пренебрежение отчей землей, намерение перенести столицу с Дпепра
па Дунай. Героем народного эпоса стал младший сын полководца —
Владимир Краспое Солнышко, мудро оборонявший Русь от печенегов и
других врагов, добившийся расцвета управляемой ЕМ земли. Но об этом
в следующей главе.
g В В. Ангяьчевко
Глава V'
КНЯЗЬ ВЛАДИМИР КРАСНОЕ
СОЛНЫШКО II ЕГО БОГАТЫРИ
Картавы В. М. Влскецовл. — ГГтп такой Добрыня? — Волыа и Сантал-
— Победа,Владимира, — Избавление1 от варягоп. — Расширение
границ. — Пантепп языческих богоп. — Былины о Красном Солнышке. —
Христиане в друи:ине. — Женитьба На царевне Анне, — Крещение Руси.
— «Путята KpecTis.'i мечом, а Добрынн—огней». — Перестройка
административной системы. — Оборонительная общенациональная
«доктрина». — Поединок на Трубеже. — Меч и крест. — Всенародная
лащнта Отечества.
Пожалуй, нет человека в нашей стране, который ве видел бы картины В.
М- Васнецова или репродукций с вее, изображающих богатырскую
заставу — трех богатырей: Илью Муромца, Алешу Поповича и Добрывго
Никитича (от языческого — НИСКЙНИЧ. — Лрим. авт.). Она экспонируется
в Третьяковской галерее. Большинство воспринимает героев картиаьт
как сказочных былинных иерсонажей. Однако один из них — вшолне
реальное в конкретное лицо. Это — Добрыня. Ему же посвящена еще
одна картина Васнецова — «Бой Добрыни Никитича с семиглавым
Змеем Горыньтчем1>.
Кто же такой Добрыня? Откроем снова «Повесть временных лет» и
процитируем запись в ней, относящуюся к 970 г.: «Святослав посадил
Ярополка в Киеве, а Олега у древлян. В то время пришли новгородцы,
прося себе князя: «Если не пойдете к нам, то сами добудем себе князя».
И сказал ям Святослав: «А кто бы пошел к вам?» И отказалась Ярополк
к Олег. И ска-
зал Добрыия: «Просите Владимира». Владимир же был от Малуши —
ключницы Ольгиной. Малуша же была сестра Добрыни; отец же им был
Малк Любеча-нин, и приходился Добрыая дядей Владимиру».
По другой версии, которую мы уже знаем, Малуша в Добрыня были
детьми князя Мала, восставшего с древлянами против князя Игоря и
варяжского гнета. А Малк Любьчанин, сосланный в_ ссылку в Любеч и
лишенный достоинства и чести (по этой версии), князь Мал. Например,
уже известный нам истории А. М. Членов в книге «По следам Добрыни»
пишет: «Десять лет сын и дочь узника Любеча проводят в рабстве, при
княжеском дворе в Киеве и Вышгороде, за нарочито унизительной
работой — скрести коней и мыть посуду, йотом прислуживать в горнице и
у ворот, наконец, считать чужую казну и ведать чужими амбарами...
Жестокая школа. Но пна не сломит, а лишь закалят юношу. И, возмужав,
сын узника Любеча пройдет с победой всю Русскую державу из края в
край, от северной границы до южаоа... Он сметет с пути всех варяжских
фаворитов и ставленников очередного князя-волка, государя-
братоубийцы... Внук узника Любеча, став государем
Руси.демонстративно рассчатаетва-рижскую дружину, станет возводить
простолюдннов-славян за подвиги в бояре. Он сделает ставку ве на
гвардию из иноземцев, а на вооруженный и политически полноправный
народ, на вольных вечпиков, русских богатырей».
Это сказано о Добрыне и князе Владимире. Возможно, эти оценки
субъективны, но они отражают тернистый и драматичный цуть
Владимира к киевскому
престолу.
В этом повествовании о дружинах древнерусских автор за неимением
других источников постоянно обращается к летописи. Однако в ней лишь
скороговор-
8* 115
кой рассказано о гибели Святослава я последующая событиях на
Русской земле. Причем в течение целого десятилегая, с 970 по 980 г., мы
не находим упоминания о Владимире и Добрыне, о причинах жестокой
междоусобицы на Русской земле. Летописные констатации некоторых
фактов навязывают однобокое восприятие историй, мы словно
сталкиваемся с вариантом древнерусского «Краткого курса», в которой
пропали многие трагические а драматические страницы борьбы аа
государственно-политическую власть.
К счастью, этот период жизни русского народа нашел отражение а
знаменитой Владииировом былинной цикле. Своими корнями былинный
эпос уходит в да« лекио глубины истории дохристианской Русн. До яас
дошла лишь незначительная часть древних былин, сложенных в первые
века русской государственности. Как утвергкдает Д. С. Лихачев, «былина
не остаток прошлого, а историческое произведение о орогплом».
Расшифровка былин потребовала от науки более чем столетних трудов.
Еще в 1861 г. П. А. Бессоновым было подмечено близкое совпадение
былинных описаний с летописными сведениями об Олеге Святославиче,
получившем от отца древлянский стал и кяяжяя-шем в Овруче.
Поевжад Вольга в Вольгугород, Видела царица нехороший сои: Бьется
сокол да с черным вороной. Перебил сокол да черда ворона. Ясный тот
соям — Волы а-богатырь, Черный тот ворон — то сам Сантал,
Разгадать, кто был Вольга-богатырем, удалось историку Б. А. Рыбакову.
Ключом служит первая строка четверостишия. «Вольга» — просто одна
аз форм про-ивногленая имен Олег и Ольга.
Б. А. Рыбаков обратят внимание иа былинное от-116
чество «Святославич* и стал искать среди русских князей наиболее
вероятного Олега Святославича.
Он определил, что былинный «Вольгугород», куда едет Вольга, является
Вышгородом под Киевом, а «черный ворон Сантал» — не кто иной, как
Свевельд, правитель Киева и всей Древнерусской земля при молодом
великом князе Яргнюлке.
Не случайно в летописи начало войны между Олегом Древлянским и
Ярополком Киевским приписаны зловещему влиянию Свенельда аа
последнего. Дело в том, что исследователи не исключают намерения
Свенельда свергнуть Ярополка и возвести на престол великого князя
Киевского свсего сына Люта Свенельди-ча. Первым шагом к этому
нааызают предательство Свенельдом Святослава, результатом чего и
была его гибель от рук печенегов.
ЕСЛИ ЭТО так, то былинный Больга ехал к Яропол-ку в Волъгутрад, чтобы
раскрыть последнему глаза на интриги его правителя, сделать своего
брата союзником в борьбе с «черным вороном Санталом».
Дальнейшее развитие событий позволяет предположить, что братьи пе
ваш ян общего языка, и Олег решает действовать на свой страх и риск.
«Однажды, — рассказывает «Повесть временных лет», — Свенель-■
дич, именем Лют, вышел за Киева на охоту и гнал зверя в лесу. И видел
его Олег и спросил своих: «Кто это?» И ответили ему: «Сеевельдич». И,
напав, убял его Олег, так как и сам охотился там же. И поднялась оттого
ненависть между Ярояолком и Олегом, и постоянно подговаравал
Свенельд Яроиолка, стремясь отомстить за сына своего: «Пойди на
своего брата и захвати волость его».
Обратим внимапвв, что тринадцатилетний Олег не случайно убил Люта.
Прежде он выяснил, что перед ним Свенельдов сын. Следовательно,
обстоятельства заставили княая обострить события, а вероятно, спа-
117
таким действием брлта Ярополка от кознен Све-нельда.
Однако Ярополк, остававшийся поа влиянием Свенельда, не ионял
поступка брата и внял воле своего наставника. Через два года, т. е. когда
Ярополку было шестнадцать: а Олегу — пятнадцать, старший брат
пошел ,ва младшего.
Конечно, дело было не только в нести Сеенельда Олегу за смерть
сына. Ведь Лют был надеждой и олицетворением варяжского
заговора, организованного Сиенельдом в высших слоях государства.
Речь шла о борьбе за власть. Святослав вырос под пятой Свенеяь-да,
поэтому трудно судить об их взаимоотношениях. Но тот факт, что такой
сильный характером к умом человек, как Святослав, не хотел
оставаться в Киеве, а постоянно тяготел к переносу столицы в Переясла-
вац на Дунае, нельзя сбрасывать со счетов. Не мог или по хотел
Святослав конфликтовать со Свенельдом, которому был обязан
престолом. Л находиться иод его пятой тоже не мог. Его доверие
кСвенельду было беспредельно, что, возможно, стало причиной
гибели.
Смерть Святослава, малолетство Ярополка, Олега и Владимира
давали шанс к смене княжеского дома. Таковыми могли быть плавы
Свенельда ш его варяжского окружения в противовес славянской партии.
Не случайно Б. А. Рыбаков в книге «Древняя Русь» (М., 1963) пишет:
«После гибели Святослава Свенельд стал крупнейшей фигурой в Киеве,
так кик князь Ярополк был юв. Властный воеводи-варяг, окруженный
собственной богатой дружиной (вероятно, тоже варяжского
происхождения), был своего рода киевским мажордомом и олицетворял
собой варяжское начало в управлении Русью».
Проанализируем сложившуюся ситуацию. Юные Олег, видимо, знал о
плавах Свенельда и сорвал их, уничтожив своего и братьев соперника в
лице 118
Люта Свеяальдсча. Однако по молодости лет для Сае-нельда он не был
достойным противником. Его браг Владимир со своим воспитателем
Добрынеа были далеко в Новгороде. Им тоже угрожала опасность of
разъяренного правителя-варяга, в руках которого была и сам
шестнадцатилетний великий князь, а вся войско Каеаской Руси.
Эта ситуация, по множеству отдельных орииег, нашла отражение в
былине «Вольга Святославич и Мнкула Селкииноаич». Олег
Дрвзляяскпй нуждался в войске для борьбы с Санталом — варягом
Свенельдом, Дружину Олега пополняет народное древлянско.-
ооолчение. В былине его олицетворяет Микула Селя-нинович. Однако б
или а нов войско ждет беда: враг;* подстроили заыадЕю, подпалила сван
моста, на который вступают ВОЙНЫ Вольта а Микулы:
Да кашле эта пила Микулушкина
А яа эти иосточки яа кажииавые,
А подломились те ииототаи да калиновый,
Л цогиауло тут сиди да шкхд той...
Этот же эпизод описан в летописном рассказе о походе Свенельда и
Ярополка в Древлянскую авмслю. Древлянское войско терпит
поражение, и, как сообщает летогасец, «Олег же со. своими воинами
побежал в город, называемый Овруч, а через ров к городским воротам
был перекинут мост, и люди, теснясь на юем, сталкивали друг друга
вниз. И столкнули Олега с моста в ров. Много людей падало туда,
причеа коня давала людей. Ярополк, войдя в город Олегов, захватал
власть а послал искать своего брата, и искала его-, по ее нашли. И
сказал одаа древлянин; «Видел я, как вчера саихяули его с могтая. И
послал Ярополк дааи-та брата, и вытаскавала трупы изо раа с утра и До
нолдая, а нашла Олега иод трудамв; вынесло cJ'o н
119
положили на ковре. И пришел Нрополк, плакал над ним и сказал
Свееельду: «Смотри, этого ты и хотел!»
Традиционно русские историки вслед за летописью считали события 977
г. усобицей менаду двумя княаья-ми-братьнми. Однако это не совсем
так. Усобицы на Руси кровопролитными обычно не бывали! Смердам
было не с руки по княжьей воле избивать и истреблять друг друга, да и
князья ив стремились к большой крови, чтобы но вызвать ответной
мести. Иное дело произошло на овручеком мосту. Здесь столкнулась
противостоящие друх другу мощные общественные силы: древлянский
народ, еще помнивший свою победу над князем-волком Игорем, и
пронаряжская военно-феодальная верхушка, опирающаяся на свои
дружины.
Варяги рубили противника страшно а безжалои-но. Этим можно
объяснить панику Олеговой рати, спешившей укрыться за стенами
Овруча. На- првератнои мосту так теснили друг друга кони и люди, что
он ее выдержал и обрушился, погребая всех.
«Только одна яркая деталь выдает истинный характер событий, — шшат
историк Л. М. Членов а книге «По следам Добрынп», — ров, иа которого
трупы выгребали с утра до полудня. Если такая бойня произошла в
Овруче, то это же делалось в 977 году по всей Древлянской вемле? Она
явао была залита кровью».
О серьезности событий в стране и остроте положения свидетельствует и
реакция на них Добрыеи и Владимира в Новгороде. Оая с дружиной на
ладьях бежали за море. Дело в том, что еще раньше часть войска
Свенельда вышла на киевско-вовгородскуто границу, имея в тылу
укреплепия Смоленска. После пвдепия Овруча это войско удвоилось.
А Свеиельд волей Ярополка тем временем назначил своих посадников в
Новгороде и фактически управлял всей Русской землей. Однако а
Добрыая со
120
своим питомцем не теряли времени. Поскольку они оказались в
варяжской земле, то лишали Свенельда возможности беспрепятственно
вербовать варягов в Скандинавии, Они сами преуспели в этом деле и
вербовали наемников для борьбы с варяжской партией. Здесь важен и
тот факт, что одной из жен Добрыки стала дочь шведского короля Эрака
Сегерсела. Этот брак гарантировал прочный тыл на Севере в предстоя-
щей войне с Киевом. Княжеское право Владимира на Новгородскую
землю было неоссоримо. Он владел ею во воле своего отца Святослава,
как а Ярополк Киевом.
Весь новгородский флот был в руках ДоОрыеи и Владимира. Они
блокировали побережье Новгородской земли, выполняли сторожевую
морскую службу в интересах шведского короля, помогали ему ликвиди-
ровать пиратство на Балтике.
Через три года Добрыня и Владимир возвратилась в Новгород и
восстановили свое правление. С ними пришел и отряд наемников,
сформированный щведскан королем. Владимир понимал, что старший
брат не смирится с утратой Новгорода и будет собирать дружины для
похода на Север. Надо было торопиться, чтобы упредить его. Оба брата
искали союзников в районе театра военных действий.
Ярополк послал сватов к полоцкому князю Рогво-лоду, прося руки его
дочери Рогиеды. То же самое предпринял и Владимир, предлагая
Рогволоду военный союз Полоцка и Новгорода против Киева. Взвесив
воаможяоети сторон и учитывая волю дочери, Рогволод отказал
Владимиру.
Инициатором сватовства был Добрыня. После уничижительного отказа
Добрыня повел племянника и войско против Рогволода. Он позором
отомстил Рогне-Де аа ее презрительный отзыв о Добрыниной сестре,
матери князя Владимира, убил ее отца я братьев, а
121
саму ее огдал Владимиру. Дело в том, что Рогнеда, повторимся, в
момеат сватовства ответила: «Не хочу разуть сыаа рабыни, но хочу за
Ярополка». Словама Рогнеды был опозорен прежде всего сам Добрыая,
его родство с Владимиром. Сохранилось предание, что Рогаеда тан и
осталась нелюбимой женой Владимира.
Из Полоцка войска Владимира и Добрына двинулась на Киев, где
затворился Ярополк с дружиной и йвоима людьми. Осадив Киев,
Добрыня от имени Владимира предложил воеводе Блуду покинуть
киевского князя. Блуду было обещано, что и при Владимире од будет
иметь такое же положение, что и раньше.
В самом Киеве росло недовольство горожан осадой. Блуд уговорил
Ярополка бежать из "города с дружиной. Вот как изложены эти события
в летописи: «И послушался его Ярополк, выбежал из Киева н затво-
рился в городе Родне в устье реки Роси, а Владимир вошел з Киеа и
осадил Ярополка в Родне. И был там жестокий голод... и сказал Блуд
Ярополку; «Видишь, сколько воинов у брата твоего? Нам их не победить.
Заключай мир с братом своим...»
Летопись упоминает приближенного Ярополка Ва-ряжхо, который
остерегал князя о? поездки с мировой к Владимиру. Но Ярополк не внял
совету и поехал к брату. Когда он входил в терем, два варяга аз Влади-
мировой дружипы подняли его на мечи. Варяжко, сопровождавшему
Ярополка, удалось бежать к печенегам, я он потом не раз досаждал
киевскому князю, приходя под степы городов русских с печен era ии.
Мно-гке исследователи полагают, что под именем Варяжко речь в
летописи идет о варяге Свенельде, которого летописец не решается или
ке хочет называть далее, своим именем. Во всяком случае, последнее
упоминание Свенельда в летописи относится к 977 г. Что с НИМ стало
ПСТОУ: — неизвестно,
122
После вокпяжевия в Квеве Владимир первым делом решил избавиться
от варягов, которым был многим обязан. Они потребовали от него выкуп:
но две гривны с каждого киевлянина. Владимиру удалось перехитрить
их. Он выговорил себе месячный срок на сбор выкупа, а за это время
укрепил и увеличил собственное войско, некоторых варягов переманил в
собственную дружину. Остальных по их просьбе отпустил в Византию на
службу императору.
Однако вслед им, как свидетельствует летопись, Владимир отправил
послов к дарю с такими словами: «Вот идут к тебе варяги, ве вздумай
держать их в столице, иначе наделают тебе такого же зла, как и здееь,
но рассели их по разным местам, а сюда не пускай ни одаого».
Очевидно, варяги сильно досадили Владими-ру и киевлянам, если
заслужили такое наиутствие. Для себя Владимир тоже сделал вывод:
больше он никогда не нанимал варяжских дружан.
Добрыня же получил от своего племянника Новгород и прилегающие к
Hevty земли во владение с титулам новгородского посадника, а сам
Владимир, как говорит летописец, «нача княжити в Киеве один».
Время княжения Владимира Святославича (980— 1015) К. Маркс
называл кульминационным моментом в истории развития Киевского
государства. К этому периоду относится завершение объединения всех
древнерусских земель в едином государстве под властью киевского
князя. В 981 г., как сообщает летопись, «пошел Владимир па поляков и
захватил города их, Пе-ремышль, Червен и другие, которые н доныне
под Русью. В том же году аобедил Владимир Е вятичей и возложил на
них дань — с каждого плуга, как и отец его брал».
В 986 г. участь вятичей постигла рвтгамичей. В авангарде войска шел
воевода по проязапию Вол-
123
чай Хвост, который разбил радимичей на реке Пища-не. «Оттого, —
сообщается в летописи, — и дразнят русские радимичей, говоря:
«Пищанцы волчьего хвоста бегают».
Упоминаются в летописи и другие походы Владимира, в том числе на
ятвягов, чудь (эсты), волжских и дунайских болгар, хорватов. Владимир
ходил на них с Добрыпею в лодках, а торки шли на конях берегом. Из
этого видно, что русь предпочитала лодки коням, а конницу во
Владимировой войске составляли пограничные степные народы. В
летописных рассказах об осаде Владимиром Корсуни упоминаются
камне* сгрельные машины, однако принудил Владимир кор-сунцев к
сдаче, лагаив их поступления воды в город.
Опираясь на господствующие феодальные слои, Владимир предпринял
ряд мер по дальнейшему укреплению своей власти. Первоначально
победу над Свенельдом и Ярополком, дальнейшее укрепление своего
положения он связывал с торжеством язычества. В нем Владимир и
Добрыня попытались найти идеологическую базу объединения племен н
народов, одно иа средств укрепления княжеской власти.
Владимир, как пишет летописец, «поставил кумиры па холме за
теремным двором: деревянного Перуна с .серебряной головой а
золотыми усами, затем Хорса, Дажьбога, Стрвбога, Симаргла и Мокошь.
И приносили пм жертвы, называя их богама, и приводили к ним своих
сыновей а дочерей...».
Как видим, в языческой реформе Владимира Пе* рун предстает во главе
целого пантеона богов. Она выставлены рядом с княжеским теремом, но
не внутри его, что позволяло проводить богослужения не для узкого
княжеского окружения, а для всего киевского люда. На ритуальные
молитвы, жертвоприношения и княжеские пиры приходили семьями с
«сыны своя и
124
дщери». И это было в ду-се демократических порядков,
устанавливаемых Владимиром:
. Во славяом во городе во Киеве У Солнышка-князя у Владимира Как
было столованье — почетен пир... На многая князей, на бояров, На
могучих па богатырей, На sees на купцов на торговых, На всея мужиков
деревенских.
Княжеская гридница была в непосредственэой близости от Перунова
холма. Былинные и летописные сведения о анаменитых пирах
Владимира являются от-авуком ритуальных трапез, во время которых
приносились жертвы богам. На таких пирах обсуждались важные
государственные и военные дела, принимались решения. В былинах
пересказываются беседы князя с его богатырями, описываются думы
участников и формирование решений. От тех языческих паров с легкой
руки летописцев пошло предание о женолюбии и бражничестве
Владимира и его богатырей. «Руси есть веселие нити», — говорят!
Владимир, обильно угощая сотрапезников.
Языческая реформа Владимира вряд ли была его личной инициативой.
Система объявленных богов, видимо, отражала союз алемеи через их
кумиров. Так, Хоре был «небесным князем» Новгородской земли,
Дажьбог олицетворял Древлянскую землю и надолго потом, несмотря на
крещение Руск, входил в языческий титул киевских князей как
«Дажьбожьих вауков». Мокошь олицетворяла женское начало у
одноименного народа. Славянский Стрибог сравним разве с Богом-
отцом, а Сечаргл пришел с земледельческой культурой от скифов.
Первенство Полянского Перуна объяснялось особыми симпатиями к
вему во-еявых людей — дружинников. Князь и его дружиза главным
богом считали повелителя грома, кумира
125
войны а побед. В этом выражалось значение для судеб страны н народа
военного дела, обороны родаой земли, обильных даней, которыми
облагались покоренные племена и народы. Единый пантеон славянских,
древнерусских, угро-финских, тюркских богов должен был, по мысли его
создателей, лишить почвы сепаратистские тенденции отдельных земель,
порушить веру в своих местных богов.
Примечательно, что в системе языческих религиозных представлений
многозначный культ светила-солнца выражали и Хоре, и Дажьбог. Это
«солнечное» дву-божне стало, видимо, первопричиной, по которой киязь
Владимир в былпнах величается Краевым Солнышком, Солнышко-
князем, Солнцем. Например;
Тут Солаышко Владимир стольво Киевский
По три дня он бнлиц — волшебяиц икликивал.,.
Как Солнышко Бладилир кпяаь
По хороыу DO градяе похаживал.,.
Народ создал целые циклы былин о княэе Владимире Красном
Солнышке, о Добрыне, об Илье Муромце, о Святогоре-богатыре, о
походах в далекие земля, о крепках заставах богатырских, оборонявших
Киевскую Русь от «силушки поганой». Выданы чужды христианству.
Однако язычество не стало религией в смысле законченной системы,
какими в то время были христианство; ислам, иудаизм. Эю была
хаотическая совокупность различных верований, обрядов, объектов
религиозного почитания. Язычество скорее разъединяло, чем
объединяло племена и народы. VI это быстро ПОНЯЛИ Владимир и
Добрывя.
Чтобы вырваться из-под угнетающего страха сил природы, одиночества
сряди редконаселенных болот и лесов, нужно было найти
объединяющие начала, создать или заимствовать уже созданную
идеологическую культурную систему. Интересы страны звали
126
Русь к религии более развитой и всеобщей. К тому же время л события
порождали тягу к более широкому пониманию мира, чем и», которое
рисовалось жре-чесним сословием волхвов в кудесников. Дружинам
ДОВОДИЛОСЬ ходить в дальние походы по торговым и военным дорогам,
военные ЛЮДЕ на Руси были знакомы с чужими религиями к укладами
жизни, п поэтому именно среди них появились новообращенные хри-
стиане. '
Известно, и мы об этом упоминали, что христианство начало проникать
на Русь задолго до княжения Владимира, христианкой стала его бабка —
княгиня Ольга. Торговые интересы давно заставляли многих киевсках
купцоз и дружанаиков, русов я варягов предпочитать язычеству
христианство. Отмечая это обстоятельство, член-корреспондент АН
СССР Н. Ш. Никольский в кнэге «История русской церкви» писал) «Ко
времена княжения Владимира число христиан в княжеской дружазв
должно было еще значительно увеличиться; эю обстоятельство
объясняет нам и ре> фармационоый пыл князя: как в свое время
император Константин должен был легализовать христианство и стать
христианином, Б6О его войско оказалось на три четверти состоящим из
христиан, так и киевский княаь ее мог остаться при старой вере, когда
большая часть его дружины приняла христианство. В то же иремя
распространение христианства среди киевского военно-купеческого
населения энергично велось Византией в ее собственных интересах.
Константинополь не прочь был ететь ПОЛНОЕ та гтньш господином над
богатой сырыми продуктами днепровской страной. За дальностью
расстояния, конечно, не могло быть и речи о фактическом завоевании, и
средством для упрощения византийского влияния и контроля должна бы-
ла стать религия».
Это была не первая попытка мирного завоевании
127
христианством Восточно-Европейской равнины. В начальной русской
летописи о христианстве на Руси рассказывается о путешествии
апостола Андрея Первозванного из СИПОПИИ и Корсуни (Херсонес) по
великому пути *из грек в варяги» — по Днепру, Ловатв и Волхову в
Балтийское море, а затем вокруг Европы в Рим. Христианство в этой
легенде выступает как объединяющее страны начало, включающее Русь
в состав Европы.
В пограничном Киеву Хазарском государстве были распространены не
только ислам и иудаизм, но в христианство, особенно в связи с тем, что
римские императоры Юстиниан II и Константин были женаты на
хазарских принцессах, а греческие строители воздвигали в Хазарии
крепости. К тому же христиане из Грузии, спасаясь от мусульман,
бежали на север, т. е. в Хазаршо. Благодаря дружеским византийско-
хазар-ским отношениям создалась благоприятная обстановка для
религиозных споров между тремя господствующими в Хазарин
религиями: иудаизмом, исламом и христианством. Каждая из этих
религий стремилась к духовному преобладанию, о чем говорят
европейеко-ха-зарскне и арабские источники. Тем самым подтвержда-
ется возможность описанного русским летописцем выбора веры
Владимиром ■- путем опросов и споров.
Как сообщает летопись, в 986 г, в Киев по приглашению Владимира
прибыли представители различных религий: магометане — от волжских
болгар, католики — из Рима, иудаисты — от хазар и православные— из
Византии. Каждый из ннх излагал Владимиру и его мужам основные
догматы своей веры и критиковал другие религии. В 987 г. Владимир
созвал в Киеве совет из знатных бояр и «градских старцев», на котором
было решено послать десять доверенных лнц в Волжскую Болгарию,
Германию и Византию для ознакомления с ритуалами ислама, римского
и византийского
128
христианства. Выслушав отчеты послов и учитывая политическую
обстановку того времени, давние связи Руси с Византией, Владимир и
его единомышленники остановили выбор на православной религия. Их
решение было результатом осознания той ситуации, которая сложилась
в X в,, когда присутствие в качестве главных соседей Руси именно
государств с христианским населением было особенно явным: тут
Болгария и Северное Причерноморье, и Византия, и движение христиан
по основным торговым путям, пересекавший Русь с юга на север и с
запада на восток.
В 988 г. христианство было провозглашено Владимиром
государственной религией на Руси. Где крестился сам князь, установить
трудно. Летопись дает различные версии. Вот как описывает это событие
академик Д. С. Лихачев: «Владимир крестился после своего сватовства к
сестре византийского императора Анне, ибо вряд ли могущественный
император ромеев Василий II согласился бы породниться с варваром, и
этого не мог не понимать Владимир.
Дело в том, что предшественник Василия II император Константин
Багрянородный в своем широко известном труде «Об управлении
империей», написанном для своего сына — будущего императора
Романа II {отца императора Василия II), запретил своим потомкам
вступать в брак с представителями варварских народов, ссылаясь на
равноапостольного императора Константина I Великого, приказавшего
начертать в алтаре Святой Софии Константинопольской запрет ромеям
родниться с чужими — особенно с некрещеными.
Следует еще принять во внимание, что со второй половины X в.
могущество Византийской империи достигло своей наибольшей силы.
Империя к этому времени отразила арабскую опасность и преодолела
культурный кризис, связанный с существованием иконоборчества,
приведшего к значительному упадку нзобрази-
. 9 В. В Амельч-нко .
тельного искусства. И примечательно, что в этом расцвете византийского
могущества значительную роль сыграл Владимир I Святославич.
Летом 988 р. отборный шеститысячш-iS отряд ва-ряЖСКо-руоекой
дружины, досланный Владимиром I Святославичей, сыас византийского
императора Василий И, наголову разбив войско пытавшегося занять
вмиераторский престол Барды Фона. Сам Владимир провожал свою
дружину, отнравнашпуюся на помощь Ваендяю II, до днепровских
порогов. Исполняв свой долг, дружнва онталаеь служить в Византии
(впослея-стзвя^ гаардвеЗ императоров являлась дружина англо-
взрягов). Именно поэтому Владимиру была оказана величайшая честь.
Ему обещала руку сестры императора Анны, которой к атому времена
было уже двадцать шесть лет.
Но ебещавяе не выполнялось, я поэтому Владимиру I пришлось
добиваться руки Анны военной силой. Ое осадил в взял византийский
Херсояес в Крыму. После этого брак был заключен, а самим его фактом
Вдадкняр добился того, что Русь перестала считаться в Византии
варзарсквм народом».
После бракосочетания по прзкаву Владимира в Киеве был уничтожен
пантеон языческих богов. На глазах киевлян кумиры были порушены,
дорублены, частью сожжены. Статую верховного бога Перуна, по
приказу Владимира, привязали к хвосту коня и тянула Борачевым
спуском Б Почайну. При этом двзнад-цагь дружиннкков блли Перуна
палками до тех пор, пока он не был брогаев в реку. Было приказано
отталкивать его от берега до самых днепровскях порогов. Киевляне
плакали а бежали вдоль берега Днепра за своим куияром.
Ужа аа ворогами Перуна вынесло ветром на берег выше острова
Хортаца. Место его звалось Перувовой ранью, ныве оно ватоыяевю
водохранилищем. А сем
130
острив Хортица в своем названии сохранил имя другого русского бога —
Хорса.
На следующий день после разгрома пантеона языческих богов жителям
Киева было приказано собраться на берегу Днепра. Киевлян согнали в
воду и крестили. Вот как рассказывает об этом «Повесть времеи-ных
лет»: «Вошли в воду и стояли там одев до шеи, другие по грудь,
молодые же у берега по грудь, некоторые держали младенцев, а
взрослые бродили, поиы же совершали молитвы, стоя на месте».
Вместе с ЕОВОЙ княгиней Анной в Киев приехали митрополит Михаил,
назначенный Константинополем главой новой церкви, а также «попы
царацыпы и кор-сунскяе», т. е. священника из Константинополя и Кор-
суви, греческой колонна в Крыму.
Владимир приказал рубить церкви и ставить их по тем местам, где
прежде стояли кумиры. На прежнем Перуновоы холме была сооружена
церковь Святого Василия. Выдающимся архитектурным сооружением
того времена стала Десятинная церковь. Она строилась восемь лет — с
У89 до 996 г. На содержание этой церкви Владамир выделал десятую
часть доходов от своих владений. (Отсюда пошло название церкви.) Для
ее сооружения бьиш приглашены мастера из Царьграда. Однако
византийцы осуществляли лишь проектво-архитектурное руководство,
строили же церковь русские мастера, а она считается памятником
древнерусского зодчества. К сожалению, церковь не сохранилась. Она
была разрушена татаро-монгольскими захватчиками в декабре 1240 г.
Сохранился только ее фундамент.
Но вернемся к 988 г. Церкви возводили во всех других городах и
определяли в них священников, которые повсеместно совершали
обряды крещеная.
Не Везде крещение проходило столь мирно, как в Киеве. В Новгороде,
например, была применена воен-
»* 131
над сила. Когда там узнали, что идет Добрыня со своей дружиной",
священниками я епископом Иоаки-мом для крещения новгородцев,
то собрали вече и поклялись не пускать их в город я хранить идолов и
кумиров. Новгородцы разметала большой мост через Волхов а
заняли оборону, подготовив к бою каыне-стрельпые машины
(пороки). Ни на какие уговоры горожане не поддавалась. Под
командой тысяцкого Угоняя они разрушили дои Добрыни, убили ого
жену, другую родню. «Тогда, — цитируем Иоакимову летопись, —
тысяцкий Владимиров, Путята, приготовиэ лодка и выбрав из
ростовцев пятьсот человек, аочью перевезен выше крепости на ту
сторону река а вошел в город беспрепятственно, ябо все думали, что это
своя ратннкя. Путята дошел до двора Угоаяева, схватил его и
других лучших людей я отослал их к Добрыно за реку. Когда весть об
этом раанеслась, то парод собрался до 5000, обступила Путяту я
начала с нал алую сечу, а некоторые пошли, разметали церковь
Преображения господня я начали грабить дома христиан. На рассвоте
пришел Добрыая со всеми своими людьми и велел зажечь некоторые
дома на берегу; новгородцы испугалась, побежала тушить пожар, и
сеча перестала. Тогда саиыв внятные люди пришла к Добрыне просить
мира. Добрыня собрал войско, запретил грабеж; но тотчас велел
сокрушать идолов — дв-ревянкыж сжечь, а каменных, изломав,
побросать в реку. Мужчины и женщины, видя это, с воплями а
слезами иросиля за них как яа своих богов. Добрыяя с каемзшкою
отвечал аи: «Нечего вам жалеть о тех, когарыв себя оборовыгь ае
могут; какой пользы вам or них ждать?» — и послал всюду с
объявлением, ■лоб шли креститься. Посадяик Воробей, сын Стоя-
нов... сильнее всех угошрнвал народ; многие пошли к реке сами собой, а
кто ие хотел, тех воины тащили, и крестились: мужчины выше поста, а
женщины
132
Разметанную церковь Преображения построили снова. Окончив это
дело, Путята пошел в Киев; вот почему есть бранная для новгородцев
пословица: «Путята крестил мечом, а Добрыня — огнем».
В то пореформенное время умножились разбои, епископы настаивали
на ужесточении репрессий, попрекала князя: «Раабойника
размножились, аачем не казнишь их?» Владимир отвечал: «Боюсь
греха».
Вместе е христианством из Болгарии аа Русь пришел язык
церковнославянских княг, писанных кириллицей. Богослужение
совершалось именно на этом языке. Он принес западную культуру,
обогащался восточнославянской и русской лексикой, совершенствовал
орфографию и евнтаксяс. Христианство способствовало возникновению
сознания единства человечества и создаваемых им ценностей. Оао
постепенно смягчало и поглощало в себе многие язычйские обычаи,
идеализировало их. Так, например, происходило с идеалом воаисноп
доблести. Летопзси, переписанные с языческих оригиналов
христианскими монахами, сохранили прославление князя Святослава
как доблестного воина, беззаветно преданного своей стране, не
боящегося смерти в бою, готового на самопожертвование.
Ко времени принятия хржстрэЕСтаа относится уничтожение автономии
племен, создавав совершенно новой административной системы.
Владимир разделял территорию страны аа области, где вместо князей
из местных племенных династий и княжеских родов па-пали оравить
сыновья великого князя али начначен-ные им посаднвки. В Новгороде
бал посажен Ярослав, в Полоцке — Изяслав, в Турове — Святопонк, з
Ро-стоЕе — Борис, в Муроме — Глеб, в Древлянской земле —
Святослав, в Волыни — Всеволод, в Тмутаракани — Мстислав.
Ко всем этим городам прокладывались пряиоезжке
133
дороги, позволявшие быстро маневрировать дружинами в случае
необходимости, обороняться от печенежских племен или собирать силы
в единый кулак.
При Владимире велось большое строительство в городах с целью
превратить их в неприступные укрепления, составляющие систему
общегосударственной обороны. Владимир сумел сделать борьбу с
печенегами делом всей Руси, почти всех входивших в нее народов.
Нередко гарнизоны для южных крепостей набирались в далеком
Новгороде, в Эстонии (Чудь), в Смоленске, Рязани. «Заслуга Владимира,
— утверждает Б. А. Ры-■ баков в монографии «Киевская Русь и русские
княжества XII—XIII вв.», — в том и состояла, что он весь лесной север
застазил служить интересам обороны южной границы, шедшей по
землям полян, уличей и севрряв».
Крепости строились на всех восточных притоках Днепра — по Десне,
Остру, Трубежу, Суле, Стутнв. Это объяснялось тем, что местность
здесь была безлесной, степь дояодата почти до Чернигова. Были
созданы четыре оборовательных рубежа. Первый, самый дальний,
находился яа Суле. В ее устье археологи раскопали крепость-гавань, где
могли нережпаать опасность днепровские суда. Далее со Суле крепости
стояли на расстоянии 15—20 км друг от друга.
Второй рубеж проходил во Трубежу, где неприступной крепостью
являлся Переяславль. Если его обходила печенежская конница, то на ее
пути вставали мощные заслоны по рекам Остру в Десне, где форпостом
был Черангов.
Последний рубеж проходил по берегам Стугнм. Сгугявнскуго ланпю
окаймляли леса, окружавшие с юга Киев. Здесь стояли крепости
Треполя, Тумаща и Василева, соединенные оборонительным валом.
Между Стугной и Киевом Владимир построил в 991 г. огромный город-
лагерь Белгород ва берегу Ирпеня. Сохра-134
вившиеся его валы имеют высоту до 60 м. Самый мощный и крутой вал
находился с южаой стороны. На валах были сооружены деревянные
крепостные стены, в которых и на которых размещались защитники.
Площадь обвалованной территории составляла бо- . лее 110 га. Это —
громадная по тем временам территория для войскового лагеря.
Достаточно сказать, что другие крепости на упомянутых нами рубежах
занимали 30—50 га.
Постройка нескольких оборонительных рубежей с продуманной
системой крепостей, валов, сигнальных вышек сделала невозможным
внезапное вторжение печенегов в русские пределы. Тысячи русских сел
я городов благодаря мудрей Владимировой оборонительной «доктрине»
были избавлены от ужасов печенежских набегов.
«Повесть временных лет» содержит несколько эпизодов обороны от
печеаегов. Вот один из них, олице-творйющай героизм, силу и мужество
рядовых защитников земли Русской. Это произошло на TpySeate у
брода. «И подъехал князь печенежский к реке, — пишет летописец, —
вызвал Владимира и сказал ему: «Выпусти ты своего мужа, а я своего —
пусть борются. Если твой муж браса? моего на землю, то не будем
воевать три года; если же наш муж бросит твоего оаеиь, то будем
разорять sac три года». И разошлись. Владамир же, веряувпге:ь, в стан
с?.ой, послал глашатаев но лагерю со словами: «Нет ли такого мужа,
который бы схватился с печенегом?» И не сыскался аи-где. На
следующее утро приехала печенеги и правели своего иужа, а у наших не
оказалось. И стал тужить Владимир, посылая по всей; войску своему, и
пришел к князю один старый муж и сказал ему: «Князь! Есть у мевя одна
сын меньшой дома; я вышел с четырьмя, а оа дома остался. С самого
детства никто его не бросил еща оземь. Однажды я бранил его, а оа мяи
135
кожу, так он рассердился на меня и разодрал кожу руками».
Услышав об этом, князь обрадовался, я послали за ним, и привели его к
князю, и поведал ему князь все. Тот отвечал: «Князь! Не адаю, могу ли
я с ним схватиться, — испытай меня: нет ля большого в сильного
быка?» Нашли быка, большого и сильного, в приказала разъярить его;
ВОЗЛОЖИЛИ на него ряска* ленное железо и пустили быка. И побежал бык
мимо аего, и схватил быка рукою за бок и вырвал кожу с мясом, сколько
захватила его рука. И сказал ему Владимир: «Можешь с аим борот&сяв.
На следующее утро пришли печенеги и стали вызывать: «Где же муж?
Вот наш готов!» Владимир повелел в ту же ночь надеть вооружение, и
сошлась обе стороны. Печенеги выпустили своего мужа: был же он
очень велик и страшен. И выступил муж Владимира, я увядел его
оечеяег и посмеялся, ибо был он среднего роста. И размерили место
между обовми войсками и пустила их друг протан друга. И схватились,
в начала крепко жать друг чруга, и удаввл муж печееежина руками до
смерти. И бросил его оаеш». Раздался кряк, и ио-бежали печенеги, и
гналась ва оимя русские, избивал их, и прогнали. Владимир же
обрадовался и заложил город у брода юго и аазвал его Переяславлем,
ибо перенял славу отрок тог. И сделал его Владимир великим мужем, и
отца его тоже. И возвратился Влзди-иир в Киев с победою и со славою
великой».
Князь Владимир охотно брал в свою дружину выходцев на народа,
прославившихся богатырскими подвигами, одаривал их, приближая к
себе, держал с аи-ми думу и совет. Победы аад печенегами отмечались
всенародно и богато. Книаь с боарами и дружиной яи-ровая в своем
тереме, а на дзоре накрыаалась столы для народа. На эти пары
съезжались в Киев гости а ратинки из других юродов и сел. И всех
ожидала обильная едв и патие, княжеские дйры а награды, 136
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, толкуя слово
«благотворительность», очень хорошо отвывается о киевскои каязе
Владимире: «Всякий нищий а убогий мог приходить на княжеский двор и
получать там ивсякую потребу»... Для больных, которые ие могли дойти
до его двора, кназь повелел развозить по улицам хлеб, мясо, рыбу,
овоще, мед и квас, и люди его, ходя по городу, спрашивали: гда ааьцне,
недужные, и наделяли их ксем необходимым».
Киев при Владимире стел одним и,э самых больших а богатых городов
Европы. Был значительно расшя-реа детинец, была сооружена новая
лвпим укреплений, охватывающая в несколько раз большую штотцадь.
Земляные валы, как а во всех других ирииос^ях, возводилась на основе
иа сырцовой кладка. Прз строительстве учитывались рельеф иестноста,
склоны а обрывы гор, холмов и оврагов.
В систему аовых укреплений частично аошли ук-реаления старого
Киевского городища. Новый детаиед вошел в историю под названием
вгород Владимира». Из числа его оборонительных сооружений наиболее
известны Софийские, или Вэтысваг ворота — парадный въезд в Киев с
южной стороны. Они находились цри-блкзигельио на нынешнем
пересечении Владимирской и Большой Житомирской улиц и
нредегавияла eofiofi каменную башню с проезжей аркой в яяншен
ярусе. В земле сохранились каменные фундаменты двух яа-лонов,
которые поддерживали арку ворот.
Одновременно со строительство!! оборонакельзшх сооружений в
Киеве велось большие городское строительство, в том. числе в иа
камвя, что было новым явлением для Киевской Руси. Однако
большинство теремов, дворцов Е др1т!1х построен возводилось иа
дерева. Это был основной строительный иитераал хого времени,
137
Подводя итоги, можно сказать, что княжение Владимира Святославича
стало временем высшего аодъема Древнерусского государева. При этом
укрепилась государственная власть, объединившая в себе законода-
тельное и исполнительное начала. Были расширены границы Киевской
Русн, в которую влились или были завоеваны, возые племена и народы.
Владимиру удалось почти везде (кроме вятичей) заменить местных
КНЯ5Г;Й СВОИМИ СЫНОВЬЯМИ Либо боЯрЯМЩ,
Событием первостепенной важности стало крещение Руси. Проиаогаел
сдвиг в области идеологии, аа смену язычеству родового строя пришло
христианство, освящающее подчинение человека человеку, божест-
венное ироисхождеяив государственной власти и ее носителей.
Христианство как религия, общепринятая в Евроие, включало
Древнерусское государство з общую систему европейской социальной д
политической культуры.
Греческий священник с крестом стал сопутствовать дружиае в ее
походах и ратных делах. Духовники проповедовали не только новую
религию, но и подчинение во имя этой религия княжеской власти. Так об-
разовалась с самого начала христианства на Руси смычка новой веры и
государственной яласти. Новый христианский бог мыслился князьями а
дружиной именно как их бог, заманивший громовержца Перуна. Новый
бог стал верховным повелителем князей, освящающим их власть,
венчающим их аа княжение, помогающим дружине в походах,
нрининающам души пошбших в своп чертога...
Владимир успешно защищает границы своего государства, видя главную
опасность со стороны кочевой Степи. При нем сложилась
оборонительная «доктрина* Древней Русн, прекратились
эавоевательские походы, а точнее, набеги русских дружив на соседей в
целях захвата военной добыча. Главной целью дружин ста-138
ла защита земли Русской. В военно-оборонительные мероприятия были
вовлечены широкие народные массы, борьба с кочевой Степью стала
всенародной. Стратегическое значение имели упоминавшиеся нами по-
строенные оборонительные рубежа на левобережье Днепра. Это была
мощная система оборонительных сооружений, протянувшихся на сотни
километров и состоявших иа крепостей, соединенных между собой ва-
лами и рвами. К их обороне и дозорной службе были привлечены
дружины со всех концов Русской земли.
На насыпных курганах несли службу богатырские еаставы. воспетые
потом в народных былинах. Оборонительных сооружений таких
масштабов не знача ае-тория европейской среднэвековой
фортгзфякациг.
Авторитет князя киевского Владимира Святославича в Европе был
высок, он принимал участие в международных делах того времени,
породнился с некоторыми правителями европейских государств, в том
ЧЙС-ле с виааытийским императорским домом.
Героическая эпоха Владимира была воспета как летописцами, так и
народом в былина*.. Это объяснялось рождением национального
сампсоаааная. относительной демократизацией жизни и быта в Древ!!
арус-ском государстве, созпадеиием великокняжеской ПОЛИТИКИ с
общенародными интересами, особенно в области экономики и оборовы.
Общая территория державы Владимира была огромна. Ее периметр
составлял около 7 тыс. км. Она простиралась от бассейна Вислы на
западе до Камы и Печоры на востоке; от Черного моря на юге па Село-го
моря на севере. Такой оставил страну своим сыновьям князь Владимир
Красное Солнышко. ОКУ уже ве считалась языческой, во еще не стала
христианской. Новый ее расцвет был впереди, под рукой ГСЕЯЗЯ
Ярослава Владимировича Мудрого.
139
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Заканчивая рассказ о войске я дружинах Древней Руси, хочется
привлечь внимание читателей к ярчайшему памятнику русской культуры
в военно-патриотической литературы — «Слову о полку Игоре-ве».
Одновременно оно является важным источником многих сведений о
далеком прошлой нашей Родины, об истории ее вооруженных сил.
В «Слове» налагаются события более поядних лет, чем тема вашей
книги. Однако облик русского война, его душевные качества, характер
народа, опи-сянные в «Слове», сформировались в предшествующие
века, в годы походов дружин Олега я Святослава, Владимира и Добрый
и.
Вероятнее всего, «Слово» создано после 1187 г„ когда вернулся из
половецкого плена сын Игоря, Владимир, поскольку в обращении к
князьям, которым кончается «Слово», есть его имя. К этому времени бы-
ли преданы забвению заветы Владимира Красного Солнышка и его сына
Ярослава Мудрого о необходимости постоянного укрепления внешней
обороны авм-ли Русской, и «Слово о полку Игореве» с гениальной силой
и проникновенностью отражает главную беду нароаа — слабость
государственной власти, разрушение единства Руси и ее народов,
которому была по-свящева деятельность всех предыдущих киевская
князей.
Следствием внутренних раздоров о усобиц стала слабосп,
оборонительного потенциала страны, вависн-моетъ жизни и быта народа
от опустошительных на-140
бегов степных кочевых народов, несших смерть и разорение.
Обращаясь к князьям, автор «Слова» просят и требует от имена парода:
«Уже склоните стяга свои, вложита (в ножны) свои ыечи повреждеаные,
або уже лишились вы елввы дедов. Ибо вы своими крамолами начали
наводить ПОГЭЕЫХ на землю Русскую.., Из-аа усобицы ведь настало
насилие от земли Половецкой!.. О, стонать Русской земт1е, помянув
первые времена и первых князей! Того, старого, Владимира нельзя было
пригвоздить к горам киевским: вот ведь и теперь встали стяга
Рюриковы... но врозь у них иолотЕЯща развеваются».
Распадение Руси на экономически обособленные княжества не привело
к усилению а расцвету страны, разватаю производительных сел на
местах. Наоборот, .такая «феодализация» стала сильнейшим тормозом
дальнейшего экономического, культурного и политического развития
территорий. И хотя совершенно несопоставимы исторические
масштабы, уровень общественного развития, тем не менее оря анализе
сегодняшнего дня невольно рождаются .некоторый апалогаа и опасения
со поводу центробежных тенденций з некоторых регионах страны. Все
это уже было, я ие однажды.
В те далекие времена государство активно помогало господствующим
клакам феодалов я богатых горожан подчинить своей ВЛАСТИ ранее
свободные слоя населения. Села местных удельных князей возросла на-
столько, что они создали свой агшврат упраялеиал, опираясь в свою
очередь на круговую поруку более мелких собственников и феодалов.
Со второй половины XI в. удельные князья лишь номинально подчиня-
лись киевскому князю, который вынужден был считаться с возросшей
экономической, политической Да я военной силой своих бывших
вассалов.
141
Только внешняя опасность тормозила центробежные тенденции и
порождала в противовес им народное стремление к единению, если не
экономическому, то хотя бы военно-политачеекому. Народные массы
поддерживали киевских клнаей, стремившихся объединить все
княжеские дружины в общее войско. Когда это удавалось, кочевпики
получали достойный отпор. Однако все труднее это было делать.
Особенно ослаблена внешняя обороиа Русской земли была в эпоху
«Слова о полку Игореве». Удельные князья проводили свою
обособленную политику, считаясь в первую очередь с интересами
местной феодальной аеатв, населения территорий. Преследуя личные и
местные интересы, пытаясь нажиться за счет соседей, боярство
уродовало душу народа, поднимало его на усобицы, лразывало для
достижения своих корыстных интересов иноземную помощь врагов-
половцев.
В этих условиях в «Слове», других литературных памятниках громко
звучала идея единения Руси, осуждение княжеских крамол, скорбь о
поруганной родной земле: «Тогда по Русской земле редко пахари покри-
кивали, но часто вороны граяли, трупы между собой деля, а галки свою
речь говорила, собираясь полететь на добычу... Уже ведь, братья,
невеселая година настала, уже пустыня войско прикрыла. Встала обида
в . войсках Дажьбожьего внука, вступила девою па землю Трояню,
восплескала лебедиными «рылами на си-пем море у Дона; плеская,
прогнала времена обилия. Борьба квязей против поганых прекратилась,
ибо сказал брат брату: «Это мое и то мое же». И стали князи про малое
*зто великое» говорить, и сами на себя крамолу ковать. А поганые со
всех сторон приходила с победами на землю Русскую»,
Чем глубже вчитываешься в эти мудрые поэтические строки, тем
сильнее осознаешь ах вневременное значение. Меняются эщки,
времена, нравы, но оста-
142
ется великая мысль об ущербности счастья а изобилия аа чужой счет. В
«Слове» ярко и образно нагало отражение летописное.осуждение
князей-волков, князей-хищников, жаждущих не столько мудро распастн
свою землю, сколько ограбить соседа, нажиться за его счет. И сразу же
вспоминается позорная смерть Игоря от рук древляв, Жестокая «есть
Ольги древлянам, трагическая гибель героя-квяая Святослава,
соблазнившегося дунайскими щедротами...
Не следует украшать историю СБОЯХ предков, но в их героическом
прошлом нужно искать крупицы драгоценного опыта взращивания
общечеловеческих ценностей. Надо видеть в жизни пращуров доброе и
злое, плохое и хорошее, отделять зерна от плевел. История может
многому научить, но это происходит лншь в случае, если из нее не
вымарывают целые поколения и периоды жизна народа, имеаа его
героев и злодеев, называют вещи своими именам».
Такое время наступило сейчас. Причем внимание уделяется не только
советскому периоду истории, его белым пятнам, но и прэдыдущей
тысячелетней асто-раи государства Российского, ее начальному
периоду, глубоко созвучному по реформаторскому накалу нашей эпохе.