_

-_' .• `. _ Р~.У .~
г ~ s~\
_ _
ii.а'~`ц̀ 1.~•.""~
i ~/'
2-~3c~л=wd «,_♦'--~ -Z
~i ~
~ ~~~
-r3~':- 4t r~~i'`~•д
. ~
--
_ -z а..~ 33 .
~` ~ ~
S,\~ ~~ р ~ -. ~
' г ~-'3 •~` =~_' -
i~.
`~~~i _-_'~ '?
. к

r}-.-
i
! J

_
'`._`
У н

~
в
~в
~
у..~
y
~
~Y
_ И.ЗbFАННЫЕ
-
уь~~,.3~,}.с~~..~~

П~ОИ.ЗВЕДЕНИ3l
.~л~
~ ~-- .7 ~ l~1 \Q~ `F•'

~
~~
-Ж б ♦ ♦
~ . ~
{~д
`[1,''~J
~е
ЁIУе~ еВоу
— ~ ~i

-- _ е ppaliчpeleoto
--~

.- N ~~.. ~~- '"''~-" ~=`=~

ц?~
~

~_ ~ _,
z `'• -
~-_ ~.`-ti
~~ ~ }i~:

_ -_- i~~ г '

~ v•? _-_ -~~
_
-`-L р
_ ~
1 1 ~~.~
-_- _~_ Z~
~\?:•Т;~ ~ ь-.ь~_ ~
_ - ~~► . ~ `~ b = — 1~1~
_
~

~ У~
_~ ----
~_
_ -~~Z.~

_~
-- --_-_ ~_л~r_ дi'' ~~ _:_....' _
- _- . г - {_ _ - ✓ '-
-- - ~ ~ ._-г
-
_ __ ___У- е'ц
=

~ ~~~~~~~ ~'.
- ~=41
ц~_ l
дr`'-'-i~-}~?~~
~`.~---'}

,_~1~
_~
--_-_-_ -' ~
~
~_.~• л .. -а. -- '
- - _- -- _-- -- -- •'`*-
_
_'_ '- -----с
-
- ~ .~ _-. - - -=--.-_-__-
_
-~_.- ~-~ .= ^~
-i ---

~_. - ~` ~_--т_г -_-- _ __•с-_ -~-_с

~.....`.._` =.-•s:s.-~~_ с
-.--z--__~~~с_ _"^~-~._
__ ='~- ---- ву~ -

—_-_
- ~---д- _._ ....`~._~у.__---; г~:т:
-т'~ -_ ....~...-._
~
_,----. ~_.l~7Т. --- ~y~
.--.-.~_~_ _ ~~ - --г—
~~ =--.~аС-~
-~т .
`~ ~ ---~
'

ГOC3rДAPCTBEIIII©Е U3ДАТЕЛЪСТВ0
худоаiсеетвенной литературъс

Мо с кв а
1954
 Переводыы с франгузского

н. м. лювимовА, м. п. Рожицыной,

т. л. щипки ной-купиРник I
I

Составление,
вступительная статья и примечания
С. Д. АРТАМОНОВА БОМАРШЕ
1732-1793

(Очерк жизни и гпеорчества)

Бомарше жил в эпоху грандиозной подготовки 11 свершения буржуазной

революции во Франции, когда «...Париж являлся убежищем и школой для
G 99 т революционных представителей подымающейся буржуазии...» 1, когда могу-
гiеЕсидзиаf! f9е.6Аюино~Ее~ чая когорта одареннейших мыслителей, поэтов, ученых, известных в истории
,9 ИНОСТРАННОИ под именем просветителей, поднялась на штурм идеологических основ
~И-~ЕРв.-ГУРЫ одряхлевшего феодального общества, откликаясь на самые насущные во-
просы народных масс, вооружая сознание масс идеей революции.
С удивительной политической зоркостью отметил характерные черты
этой эпохи Пушкин, обрисовав ее с великолепным поэтическим мастерством
в стихотворении «К вельможе». В несравненной прелести пушкинского стиха,
в котором певучий русский язык так прекрасен, все неоспоримо и свежо, как
сказанное в наши дни: и сила мысли, и глубина исторической перспективы,
и верность характеристик. XVIII век, события, люди, творившие историю или

1 11.11,111,1111
11111111111 тормозившие ее победоносное шествие вперед, проходят перед глазами чи-
тателя, навсегда оставив за собой меткое пушкинское слово.
Здесь Лондон с «Темзоiо скупой» как символ холодной расчетливости
английской буржуазии, здесь «Трианон и шумные забавы» французской

1 И. В. Стали н, Сочинения, т. 10, стр. 247.

аристократии, которая, «пророческих очей не простирая вдаль», беспечно
прожигает жизнь. Здесь галлерея портретов французских просветителей,
готовивших буржуазную революцию:
Барон д'Ольбах, Морле, Гальяни, Дидерот,
Энциклопедии скептический причет,
И колкий Бомарше...
1789 год. Под натиском «свободы грозной» рушится во Франции про-
гнивший строй феодализма. «Под гильотиною Версаль и Трианон». Свершается
казнь короля Людовика XVI и его жены Марии-Антуанетты, а вслед за ними
идут на эшафот многие другие враги революции, поборники старого режима.
Торжествует буржуазия. Использовав огромную революционную энергию
народных масс, она захватывает в свои руки экономическую и политическую
власть и, установив свободу капиталистической т4аживы, «торопится с рас-
ходом свесть приход».
Все это произошло на глазах у Бомарше. Все это он видел, будучи совре-
менником описанных событий.
Бомарше не оставался безучастным наблюдателем исторического про-
цесса. Натура сильная, волевая, энергичная, он был одним из творцов нового
общества, установившегося во Франции после революции 1789 года. «Моя
жизнь- борьба», - любил отт говорить о себе, и это изречение было поме-
щено в качестве эпиграфа к его знаменитым «Мемуарам».
Во Франции во второй половине XVIII столетия абсолютизм (неограни-
ченное в пределах интересов господствующего дворянского класса правление
единого монарха - короля) переживал глубокий кризис. Правительство не
способно было больше управлять страной даже в тех узких рамках, какие
диктовались господствующим сословием. Несмотря на плачевное состоя-
ние государственной казны, короли тратили на личные нужды львиную
долю национальных богатств. Любонттица Людовика Х V г-жа Пом-
падур стоила французскому народу 36 миллионов ливров. Жена Людо-
вика XVI Мария-Атттуанетта была прозвана французским народом «Мадам
Дефицит» за огромные хищения, какие она произвела в государственной
казне.
• Толпа паразитов, алчущих подарков, пенсий, наград, обивала пороги
королевского дворца. По данным, опубликованным в 1778 году министром
финансов Неккером, на одни такие пенсии и «милости» тратилось ежегодно
28 миллионов ливров государственных денег.
Правительство взимало налоги через откупщиков, которые без зазрения
совести грабили государственную казну. Финансы Франции фактически
находились в руках четырех генеральных откупщиков братьев Пари. С одним
из них, Пари Дювернэ, связаны «Мемуары» Бомарше.
Население Франции, составлявшее тогда, примерно, 24 миллиона человек,
по своему социальному положению разбивалось на три сословия: первое -
духовенство(200 тысяч человек), второе - дворянство (140 тысяч человек);
третье состояло из крестьян (более 20 миллионов человек), ремесленников,
4
рабочих мануфактур, а также незначительной части буржуа, не имеющих
дворянских титулов.
Первые два сословия (дворянство и духовенство), несмотря на свою мало-
численность сравнительно с основной массой населения, владели всеми бо-
гатствами страны, в их руках было две трети земли, им подчинялся государ-
ственный аппарат, армия, суд, они пользовались всеми привилегиями, не
платили никаких налогов и беспрепятственно эксплуатировали трудящиеся
массы.
Это были паразитические сословия, ничего не дававшие обществу и
только расхищавшие народное достояние. Французские дворяне, не спо-
собные вести хозяйство, разорялись, проматывали земли, поместья, между
тем в городах росла промышленность, крепла буржуазия, скапливавшая в
своих руках все большие и большие богатства. В стране выросли крупные
промышленные центры: Париж с производством предметов роскоши,
Лион с текстильной промышленностью, металлургический центр в Эльзасе.
В деревнях также появились крупные буржуа, арендаторы земель.
Они организовывали хозяйство на началах товарного производства, под-
чиняя его рынку. Выделились винодельческие районы (Шампань, юг
Франции).
Однако феодальные порядки мешали буржуазии наживаться, тормозили
дальнейшее развитие производства, и буржуазия роптала.
Французское крестьянство изнывало под гнетом различных повинно-
стей. Из 100 франков дохода крестьянин должен был 80 франков отдавать
помещику, церкви, королю. Деревенская беднота была доведена до отчаяния
бесправием и ужасающей нищетой. Накануне революции по Франции про-
катилась волна крестьянских восстаний.
В сущности, все классы были недовольны: дворяне чувствовали под
своими ногами шаткую почву, ибо богатства уплывали из их рук и перехо-
дили в руки ростовщиков, купцов, банкиров; буржуазия хотела быстрее
наживаться, захватить политическую власть, а в этом ей мешали феодалы
ные порядки; трудящиеся мечтали освободиться от гнета эксплуатации.
Все ждали, искали, смутно предчувствовали изменения в общественной
жизни; первые два сословия надеялись на укрепление феодального ре-
жима, третье стремилось его уничтожить. Все предвещало революцию. Она
была необходима как единственная возможность разрешения экономиче-
ских, социальных и политических проблем, вставших тогда перед
обществом.
Однако надо было подготовить эту революцию. Должны были найтись
люди, которые 6ы общепонятным языком сформулировали историческую
задачу, стоявшую перед обществом, выразили 6ы смутные догадки и чаяния
своих современников. И эти люди появились во Франции в XVIII столетии.
Это были просветители. «Великие люди, просветившие французские головы
для приближавшейся революции, сами были крайними революционерами»1,--
1 К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с, Сочинения, т. XIV, стр. 17.
5
писал о них Энгельс. Их появление не случайно. Вся их общественно-поли- ческой сцены, последними убеждаются в том, что их роль окончена. Убедить
тическая, философская, художественная деятельность есть результат истори- их в этом невозможно. Им кажется, что трещины в прогнившем здании ста-
ческой необходимости. рого строя можно заделать, что можно отремонтировать и спасти рушащееся
здание старого порядка. Поэтому гибнущие классы берут в руки оружие и
«Новые общественные идеи и теории возникают лишь после того,
всеми средствами начинают отстаивать свое существование, как господствую-
как развитие материальной жизни общества поставило перед обществом но-
щего класса» 1,- писал И. В. Сталин.
вые задачи. Но после того, как они возникли, они становятся серьезнейшей
Просветители были идеологами буржуазии в период подготовки буржуаз-
силой, облегчающей разрешение новых задач, поставленных развитием ма-
ной революции, «вожаками буржуазии», как писал В. И. Ленин. Они не от-
териальной жизни общества, облегчающей продвижение общества вперед»1,
личались своекорыстием, присущим буржуазии, они искренне верили, что
учит марксистско-ленинская наука.
новое общество, основанное на законах разума и природы, осуществит все-
Монтескье, Вольтер, Дидро, Руссо, Гельвеций, Гольбах и другие высту-
общее благоденствие народа.
пили• на штурм идеологических основ феодального общества. Они подвергли
Их надежды не оправдались. Революция, о которой они мечтали, кото-
жесточайшей критике католическую церковь, оплот реакции, рассадник не-
рую готовили с таким горячим энтузиазмом, принесла благоденствие только
вежества, дикости, религиозного фанатизма и изуверства. Они заклей-
одной буржуазии. Народные массы остались в нищете и бесправии, смени-
мили позором деспотизм абсолютистского правительства Франции, развеяли
лась лишь форма эксплуатации, методы закабаления стали еще более
ложные представления о святости королевского престижа и сословных при-
изощренными. Провозглашенное буржуазией «...царство разума, -как писал
вилегий. Они призвали на суд разума все экономические, социальные и по-
Энгельс-было не чем иным, как идеализованным царством бур-
литические порядки феодальной Франции, ее культуру, мораль, - господ-
жуазии,..» а.
ствующую идеологию. Смело пропагандируя материалистическую фило-
Буржуазия, захватив в свои руки государственную власть, объявила
софию, они открывали широкие перспективы для развития научной
просветителей своими врагами. Ныне она неистовствует в злобной ненави-
мысли.
сти к ним, пытаясь похоронить навсегда их богатейшее культурное на-
Им пришлось выдержать суровую борьбу с феодализмом. Их преследо-
следие. Революционные традиции просветителей продолжают сейчас во
вали, заключали в тюрьмы, высылали из страны, публично сжигали их сочи-
Франции коммунисты. «Мы - законные наследники революционной мысли
нения. Вольтер дважды сидел в Бастилии, Дидро - в Венсенском замке,
энциклопедистов XVIII века, философского материализма Дидро, Гельве-
Бомарше был арестован несколько раз, Руссо вынужден был спасаться
ция, Голъбаха. Мы продолжаем дело тек, кто боролся в первых рядах чело-
от преследований властей, против него организовывались толпы погром-
вечества, а вырождающаяся буржуазия превозносит писания эстетов, потом-
щиков.
ков петиметров старого режима» 3,- писал председатель Французской ком-
Эти преследования церкви и властей довели Руссо до тяжелого
мунистической партии Морис Торез.
нервного потрясения, Вольтера заставили удалиться в Ферней, рас-
Бомарше принадлежал к младшему поколению просветителей. Он
положенный на границе Франции, чтобы можно было в любую минуту
называл Дидро и Вольтера своими учителями. Еще в юности он на-
бежать из страны; они принудили Даламбера отказаться от редактиро-
писал поэму «Оптимизм», которая была проникнута идеями просвети-
вания энциклопедии, автора же знаменитой «Естественной истории» Бюф-
телей.
фона отречься от своего учения. «Я отказываюсь от всего, что сказано
«Все прекрасно в этом мире, все к лучшему», - заявляли апологеты
в моей книге относительно образования земли, и вообще от всего, что может
существовавшей тогда социальной системы, одобряя этим эксплуатацию че-
оказаться противоречащим рассказу Моисея», - заявил доведенный до
ловека человеком, господство одних и угнетенное состояние других, нищету,
отчаяния Бюффон. бесправие огромных трудящихся масс. Просветители с революционной страст-
Сторонники просветителей подвергались самым жестоким наказаниям.
ностью отвергли эту квазиоптимистическую теорию. Вольтер осмеял ее в зна-
Девятнадцатилетний Делябар, обвиненный в оскорблении церкви, был сож-
менитой повести «Кандид». Вместо философии смирения, покорности и веры
жен на костре. Уликой против юноши послужил найденный у него экземпляр
во всеобщее благополучие, просветители призывали к обличению социальных
«Философского словаря» Вольтера.
пороков своего времени. Следуя им, Бомарше в своей юношеской поэме
«Задолго до 1789 года было ясно многим, насколько прогнили королев-
zкая власть, крепостные порядки. Но не обошлось, не могло обойтись без
народного восстания, без столкновения классов. 1 И. Ста л и н, Беседа с английским писателем Г. Д. Уэллсом,
В чем же дело? Дело в том, что классы, которые должны сойти с истори- Госполитиздат, 1938, стр. 12-13.
2 К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. Х IV, стр. 18.
8 М. Торе з, Сын народа, М. 1950, стр. 82.
1 «История ВКП(б). Краткий курс», стр. 111. 7
8
«Оптимизм» выступил также против тех, кто стремился затушевать классо-
вые противоречия и рисовать идиллические картины якобы существующей
классовой гармонии. Он с юношеским пылом восклицал:
Коль благо все — что ж означает,
Что деспот жизнь мне отягчает,
Мою свободу похищает?
Скажите, умники, скорей:
Какой закон повелевает,
Чтоб гнет, что жизнь мне унижает,
Все время тяготел над ней 1.
Поэма осталась неопубликованной при жизни драматурга. Для нас
сейчас она является свидетельством ранней привязанности его к свободо-
•люобивьюпг идеям, к революционным чаяниям энциклопедистов. Бомарше с го-
рячим восторгом говорит в ней об энциклопедии, «бессмертном и смелом тво-
рении Дидро, Даламбера и других гениальных людей».
Творчество Бомарше объективно служило делу революции 1789 года.
По происхождению он принадлежал к третьему сословию. Его отец был ча-
совщиком. Из среды ремесленников вышло тогда много выдающихся людей,
занявших видное место среди просветителей. Сыном женевского часовщика
был Жан-Жак Руссо, сыном ножовщика был Дени Дидро. Бомарше родился
в Париже, в маленьком домике на улице Сен-Дени. Настоящее имя его —
Пьер-Огюстен Карогт. Имя же Бомарше вместе с частичкой «дев взял он
себе значительно позднее. Дворянское имя ограждало его в какой-то мере
от унижений и оскорблений со стороны титулованных невежд, которым не
раз подвергался он, как и всякий талантливый человек его времени, вы-
шедший из низов.
Серьезного и систематического образования он не получил, хотя и стал
впоследствии одним из образованнейших людей своего века. В школе учился
он до тринадцати лет. Отец его, полагая, что полученных знаний уже доста-
точно для часовщика, взял его из школы и начал обучать своему ремеслу.
Музыка влекла к себе будущего писателя. Это немало беспокоило старшего
Карона, опасавшегося, что из сына не получится хорошего часовщика. Со-
хранился любопытный документ — договор между отцом и сыном, один из
пунктов которого предписывал сыну совершенно оставить занятия «несчаст-
ной» музыкой.
Однако опасения отца были напрасны. Одаренный юноша блестяще изу-
чил часовое мастерство и сделал даже важное усовершенствование часового
механизма. О своем открытии он доверчиво сообщил известному тогда часов-
щику Лепоту, который, не предвидя каких-либо серьезных возражений со
стороны неопытного и никому не известного юноши, воспользовался откры-
1 Перевод Т. Л. Щепкиной-Куперник.
8
тием и выдал его за собственное изобретение, опубликовав сообщение о нем
в журнале «Меркюр» в сентябре 1753 года.
Прочитав сообщение Лепота, крайне возмущенный Бомарше написал
протест в редакцию журнала. Письмо Бомарше было опубликовано. Так,
впервые будущий знаменитый драматург выступил в печати.
Завязалась борьба. Лепот привлек в качестве свидетелей двух иезуитов
и одного дворянина. Но Бомарше нелегко было обескуражить даже с по-
мощью духовных казуистов. Смело и настойчиво отстаивал он свои права и
наделал столько шума, что министр королевского дома граф Сент-Флорентин
вынужден был обратиться к Академии, чтобы рассудить спор двух часов-
щиков.
Академия выделяет экспертов и в течение двух дней обсуждает их кро-
потливые исследования. Наконец авторство молодого Карона засвидетель-
ствовано Академией. Им заинтересовались. Любопытный король Людовик XV
пожелал видеть юного изобретателя, выслушал его остроумные объяснения
часового механизма и заказал часы для себя. Бомарше стал модным часов-
щиком. Придворные наперебой спешат последовать примеру короля.
Однако он вскоре оставил ремесло часовщика, купив себе должность
при дворе. Потребовались исполинские силы ума, энергии, изворотливости,
чтобы в обществе, закосневшем в феодальных условностях, заставить слушать
сына часовщика.
Остроумный, веселый, никогда не унывающий, Бомарше всегда верил
в победу ума. Он любил музыку, прекрасно пел и играл на флейте и арфе.
Его способности проявились даже здесь: он усовершенствовал систему педа-
лей арфы, редкого тогда музыкального инструмента.
Бомарше заинтересовались принцессы, дочери короля. Стареющие, не-
красивые, скучающие, они не знали, чем занять себя, и стали обучаться
у Бомарше игре на арфе. Крупнейший финансист Франции генеральный
откупщик Пари Дювернэ, желая использовать близость Бомарше к королев-
скому дому, поспешил подружиться с ним. Бомарше охотно слушал советы
ловкого банкира, как делал это в свое время и Вольтер, и вскоре сделался
весьма состоятельным человеком.
Не следует думать, что, приближенный ко двору, Бомарше отказался от
своих политических взглядов. Он остался все тем же страстным поборником
коренгтой ломки феодальной системы, глашатаем буржуазной революции.
Справедливо писал Франц Меринг: «Проводить свои цели при дворе, осуще-
ствлять их при помощи государей — такая тактика характеризует определен-
ную историческую и довольно продолжительную фазу развития буржуаз-
ного просвещения. Государи и их дворы остаются всегда для этого просве-
щения только средствами для осуществления их целей» 1.
В 1764 году Бомарше едет в Испанию, где живет около года. Поездка
была вызвана письмом одной из сестер писателя, проживавшей в Испании.
1 Ф. Мер и н г, Литературно-критические статьи, изд. «Academia»,
М.—Л. 1934, т. I, стр. 741.
9
Сестра писала, что ее оскорбил некий Клавихо, отказавшийся от сво-
его обязательства жениться на ней. Бомарше вступается за честь сестры.
Он вызывает Клавихо на дуэль, но тот, притворившись сначала раскаяв-
шимся, обращается потом к полиции, прося защитить его от преследования
иностранца.
Бомарше грозит арест, но он добивается встречи с королем, показывает
ему льстивы письма и заверения Клавихо и восстанавливает истину.
Спустя десять лет о всей этой истории писатель ярко и красочно расска-
жет в своем четвертом мемуаре. Романтическая история Клавихо послужила
впоследствии сюжетом одноименной драмы Гёте. В 1784 году эта пьеса
была опубликована во Франции в переводе Фриделя. По просьбе Бомарше,
его имя было заменено именем Ронак.
В Мадриде Бомарше завязывает новые знакомства. Он часто бывает в
доме русского посла графа П. А. Бутурлина.
Бомарше наблюдает политическую жизнь Испании, сопоставляет ее
с порядками, существовавшими тогда во Франции. Его письмо из Мадрида
герцогу де Лавальеру от 24 декабря 1764 года полно интереснейших заме-
чаний, касающихся как Испании, так и Франции дореволюционных лет.
Он отмечает в высших слоях общества Испании сочетание «чрезмерного
ханжества с испорченностью нравов».
Бомарше посещает знаменитую испанскую национальную библиотеку
в Сан-Лоренцо (в старинном королевском дворце Эскуриале), охраняемую
монахами. «Что наиболее поразило меня в сем пышном монастыре, — пишет
Бомарше, — это запрещение книг почти всех наших современных филосо
фон, запрещение, провозглагценное публично перед толпой монахов. В про-
скрипционном списке были обозначены имена авторов и их произведения,.
причем особое предпочтение было отдано вашему другу Вольтеру, все его
сочинения осуждены, даже те, которые он напишет впоследствии... Я ему
написал из Байонны... Три месяца он не отвечал, наконец, полагав, что я уже
вернулся, адресовал свое письмо в Версаль, не желая, как он говорил, на-
правлять письмо в Испанию, чтобы не рассорить меня с здешней инквизи-
цией».
Бомарше критикует гражданское законодательство в Испании.
С позиций чисто просветительской критики феодализма Бомарше осу-
ждает при этом и социальные порядки Франции, сушествовавшую еще бар-
щину, «страшный бич несчастных обитателей деревни», как пишет он, а также
юридический произвол («lettre де cachet») 1.
Это письмо имеет исключительную важность для выяснения политиче-
ских взглядов Бомарше.
Вернувшись во Францию, Бомарше в 1767 году, в возрасте 35 лет,
выступает с первым своим художественным произведением, драмой
«Евгения».
1 Королевские указы, по которым могли арестовать и подвергнуть.
тюремному заключению без суда и следствия.
10
Обращение Бомарше к искусству всех поразило. Представители лагеря
просветителей не ожидали ничего путного от человека, близко стоявшего
ко двору. Мельхиор Гримм, редактор журнала «Литературная переписка»,
издававшегося для весьма ограниченного круга читателей тогдашней Европы,
весьма скептически отозвался о Бомарше. Восторженный поклонник Дидро,
примыкая тогда еще к просветителям, Гримм не заметил того, что Бомарше
продолжал реформу театра, начатую прославленным философом. В «Лите-
ратурной переписке» он сопровождал весьма нелестными эпитетами имя ново-
явленного драматурга. «Сие произведение — первый опыт г-на де Бомарше
в театре и литературе. Этот г-н де Бомарше, как говорят, человек сорока лет,
богат, имеет небольшую должность при дворе. До сих пор он только и делал,
что был петиметром, теперь он возымел фантазию, пришедшую довольно
некстати, заделаться автором».
Отзыв Гримма о первой драме Бомарше суров и несправедлив. Не обла-
дая большими художественными достоинствами, она тем не менее была явле-
нием незаурядным на фоне унылых произведений эпигонов классицизма.
Неслучайно пьесой заинтересовались за пределами Франции: в Германии.
ее перевел на немецкий язык Гёте, в Англии — знаменитый актер Гаррик,
поставивший ее в театре Дргори-Лэн под названием «Школа разврата»,
в России она была переведена в 1770 году Н. Пушниковым и шла в
Москве с участием лучших русских актеров. В 1788 году ее издал
Новиков.
Просветители, подвергая критике всю социально-политическую систему
феодализма, критиковали и его культуру. С позиций своей политической
программы они осудили эстетические принципы феодально-абсолютистского
искусства (классицизм) и начали закладывать теоретические основы буржуаз-
ного реализма, восторжествовавшего во Франции лишь после революции
1830 года. Реалистические принципы, провозглашенные еще просветителями,
были воплощены в XIX веке в повествовательной прозе, однако литера-
турная реформа началась с реформы театра.
Незадолго до «Евгении» появились пьесы Дидро, которые Бомарше
восторженно и, пожалуй, несколько преувеличенно назвал «бессмерт-
ными творениями». Драматурги, чувствуя несостоятельность нормативной
эстетики Буало, начали робко, еще весьма неуверенно искать новые
пути. Неоформившийся жанр выступал то под именем «слезливой ко-
медии», то «домашней трагедии», то «мещанской драмы», то «серьезной ко-
медии».
Дидро, Седев, примкнувший к ним Бомарше и несколько позднее Мерсье
предлагали отказаться от высокой трагедии классиков, изображавшей
высокопоставленных лиц, и обратиться к изображению простолюдина,
его жизни, его труда, его морали. «Если хотите знать правду, идите в жизнь,
ознакомьтесь с различными общественными положениями, побывайте в де-
ревнях, заходите в хижины, расспрашивайте тех, кто там живет, или, лучше,
взгляните на их постели, хлеб, жилииiе, одежду — и вы узнаете то, что
льстецы будут стараться скрыть от вас», — писал Дидро.
11

Предлагая новую драматургическую систему, Дидро и его последователи
ставили перед собой задачу демократизации искусства, приближения его
к народу и прославления в искусстве гражданской доблести простых людей.
«Я хочу, чтобы они познакомились с нищетой, - писал Дидро о театральных
зрителях, -дабы они чутко относились к ней и знали, что вокруг них такие
же люди, как и они, быть может даже более значительные, чем они, люди,
у которых едва хватает соломы для ложа и не всегда есть хлеб».
Новаторы-драматурги для иллюстрации своих теоретических положений
создавали пьесы, которые стремились противопоставить трагедиям класси-
ков. Дидро в 1757-1758 годах написал комедии «Побочный сын» и «Отец
семейства», Седен в 1765 году- пьесу «Философ, сам того не зная», Бомарше
в 1767 году - «Евгению».
Бомарше предпослал «Евгении» теоретическую статью «Очерк о серьез-
ном драматическом жанре» и впервые во Франции назвал свою пьесу просто
'драмой». «Драма серьезная и трогательная, - писал он, - это среднее
между героической трагедией и веселой комедией».
Бомарше опирался здесь на драматургическую теорию Дидро в ее глав-
нейших принципах. «Гениальность этого поэта, его мощная манера, муже-
ственный и сильный тон его произведения должны были бы вырвать перо
из моих рук. Но путь, который он начертал, имел для меня такое очаро-
вание, что я больше -считался с моим вкусом, чем с моей слабостью», -
писал он.
Бомарше исходит из просветительского учения о воспитательной роли
искусства. Он полагает, что зритель должен выйти из театра после спектакля
лучше, благороднее, чем он туда вошел. Античная трагедия рока, которая
признавалась классиками единственным образцом совершенства, по мысли
Бомарше, подавляет ужасом и фатальной неизбежностью зла. Никаких дру-
Гих чувств не возбуждает она и не дает пищи для размышлений. Поэтому
воспитательная роль ее ничтожна. Современная классическая трагедия, рас-
суждает писатель, выводит на сцену только королей, как будто только их.
участь может интересовать зрителей. Однако зритель тотчас же забывает
о том, что они короли, и следит лишь за их чисто человеческими чувствами,
так что если героическая трагедия нас и трогает, то лишь постольку, по-
скольку она изображает людей, и отнюдь не потому, что эти люди короли.
Обстоятельства, в которых действуют герои классической трагедии, настолько
удалены от нас, что всякое поучительное значение трагедии теряется и у нас
ничего не остается от них, кроме слабого утешения в том, что «большие пре-
ступления и большие страдания обычно составляют достояние тех, кто
берется управлять мирозданием».
Отвергая античную и классическую трагедию своего времени, Бомарше
вместе с тем отвергает и комедию в ее чистом виде. Веселая комедия, рассу-
ждает он, нас развлекает, она не может произвести глубокого впечатления,
вызвать серьезные размышления. «Мораль веселого жанра или слишком
неглубока или вовсе ничтожна, или противоречит тому, чем она должна
быть в театре».
12
Вместо трагедии и комедии, Бомарше предлагает новый жанр -драму.
В ней можно изображать жизнь такою, какая она есть на самом деле, по-
нятной, близкой, знакомой современникам. Театр есть верная картина дей-
ствительности. Интерес, который он в нас возбуждает, должен иметь непо-
средственное отношение к нашему пониманию реальных вещей.
Драма должна черпать события из современности, изображать совре-
менные нравы, героем в ней должен быть современный человек и не принц,
король или вельможа, а человек простой, из третьего сословия, со всем его
бытом и обычным кругом идей, представлений, чувств. Ближе к жизни,
к реальности 1 Ничего необычного, исключительного! Поэтому и стихи из-
лишни в драме. Проза должна воцариться в новом театре. Никакой напы-
щенности, ходульности! Стиль должен быть «простым, без цветов и гир-
лянд». Вся его красота исходит из глубины мысли - из самого существа
произведения.
Статья Бомарше представляет исключительный интерес как его первое
политическое выступление, как публичное присоединение к лагерю просве-
тителей. Он смело, не страшась церкви и короля, в пламенных словак выра-
жает свое восторженное преклонение перед революционером и мыслителем
Дидро. «Прославленный Дидро!» «Огненный писатель, философ-поэт, кото-
рого природа так щедро наградила!» -- такими эпитетами сопровождает
он дорогое для него имя. Не нужно забывать, что Дидро в это время хоть
и был широко известен в стране и за ее пределами, однако подвергался
преследованиям со стороны правительства Людовика XV.
Обращение просветителей к театру неслучайно. Театр был могучим
орудием революционной пропаганды. Освободительные идеи быстрее дохо-
дили до масс с театральных подмостков. Поэтому важно было завоевать театр
и подчинить его готовящейся буржуазной революции. Просветители стре-
мились сделать театр более доступным народу, освободить его от условностей
нормативной эстетики классицизма, заставить зазвучать со сцены живое
слово, понятное народу, вместо напыщенной тирады, облеченной в холодный
александрийский стих. Они хотели заставить актеров надеть современные
костюмы и говорить языком современности. Просветители призывали к тому,
г~ чтобы нервом сценического действия сделать реальные конфликты своего
времени, вместо того чтобы заимствовать их из мифологии древних греков
или библейской истории.
Дидро в рассуждении «О драматической литературе» (1758) со всей осто-
рожностью выражений, необходимой по тогдашним цензурным условиям,
тем не менее весьма прозрачно намекает театральному автору, где нужно
искать сценических конфликтов, а именно в различии общественного поло-
жения сословий, в борьбе их или, выражаясь современным языком, в борьбе
классов. «Пусть глубоко изучит общественные сословия, пусть узнает как
следует их назначение и все их невыгоды и преимущества», - наставлял
Дидро драматурга и в качестве примера указал на пьесу А. Брета «Мнимый
благодетель», в которой показан крестьянин, тщетно умолявший местного
помещика освободить его отца, заключенного в тюрьму за неуплату долга
13
в срок, и потом продающий себя в рекруты, чтобы полученные деньги вру-
чить помещику и тем освободить отца. Новая драматургическая система
постепенно завоевала во Франции театральные подмостки. Даже Вольтер,
сторонник классицизма в драматургии, резко отрицательно отозвавшийся о
комедиях Дидро, написал несколько пьес в духе нового направления, к тому
же еще до выступления автора «Побочного сына». Это позволило Бомарше
в его «Очерке о серьезном драматическом жанре» причислить пьесы Вольтера
«Нанина» и «Шотландка» к новому жанру.
Вольтер и в трагедии отходил от театра Корнеля и Расина, воспринимая
принципы народного театра Шекспира. Его знаменитые республиканские
трагедии «Брут», «Юлий Цезари» и особенно романтическая трагедия «Заира»
созданы под непосредственным впечатлением от пьес Шекспира.
Переводы пьес Шекспира на французский язык в 1776 году вызвали
горячие споры в театральной критике. Впервые был поставлен вопрос о раз-
личии и особенностях драматургических систем Шекспира и Расина. Этот
вопрос снова подвергся обсуждению в тридцатых годах XIX столетия, вызы
вая жаркие битвы между классиками и романтиками. Достаточно вспомнить
знаменитую брошюру Стендаля «Расин и Шекспир».
В сущности, борьба, какую вели передовые французские романтики
против классического театра в XIX веке, была начата еще в XVIII столетии
просветителями.
Просветители первые поставили задачу введения в театр современных
событии. Это была не только эстетическая, но и политическая задача, ибо
господствующие эксплуататорские классы всегда благосклонно относятся
к тем авторам, которые уводят своих читателей и театральных зрителей от
острых политических проблем современности в отдаленное историческое
прошлое или в еще более отдаленную сферу античного или библейского
мифа. Неслучайно впоследствии Наполеон, подчинивший своему диктату
всю умственную жизнь Франции, требовал от министра полиции Фуше:
«Я не думаю, чтобы можно было разрешать играть пьесы, сюжет которых
слишком приближен к нашим временам... Для сцены нужно немного
древности».
Просветители, призывая театральных авторов к современным сюжетам,
требовали активного участия искусства в политической борьбе, в борьбе
против феодальной системы.
Итак, первое выступление Бомарше - драматурга и теоретика драма-
тургии было выступлением человека из лагеря просветителей. Его пьеса
«Евгения» была скорее призвана иллюстрировать принципы новой драматур-
гической системы, чем играть самостоятельную роль. Бомарше так и смотрел
на нее, отнюдь не преувеличивая ее художественных достоинств. Вместе
С тем он внимательно прислушивался к критике, наблюдая за поведением
театрального зала во время представления.
Социальная критика в первой пьесе Бомарше еще недостаточно последо-
вательна, Он только еще готовится для настоящих битв с феодальным обще-
ством.
14
Событи, изображенные в пьесе, происходят в Англии. Богатый и знат-
ный лорд Кларендон обольщает юную дочь провинциального дворянина
Евгению. Он совершает даже фиктивный акт венчания. Тетка Евгении, не-
умная, но весьма тщеславная особа, сама толкнула девушку на этот роковой
шаг. В Лондоне, куда прибывают провинциалы, в холостяцкой квартире
Кларендона разыгрывается тяжелая драма; беременная Евгения узнает
истину: ее мнимый супруг собирается жениться на девушке своего круга,
он развратен, эгоистичен и подл, для удовлетворения своих прихотей он не
останавливается ни перед чем и не первую ее обольщает.
Бомарше поставил перед собой обличительную задачу: заклеймить
пороки аристократов и спесивое чванство тех, кто правдами и неправ-
дами рвется в их ряды. В пьесе два резко отрицательных типа: лорд Кла-
рендон и г-жа Мюрер -тетка Евгении. Первый - олицетворение развра-
щенности, вторая -тщеславия. Нравственная победа остается за их
жертвами.
Драма разрешается счастливой развязкой -духовным прозрением
Кларендона. Однако финал пьесы представляется неубедительным, неесте-
ственным, художественно не оправданным, что и было отмечено современной
критикой.
желая несколько смягчить контраст между Кларендоном первых актов
и его поведением в последнем, Бомарше после первого представления вложил
несколько новых фраз в уста аристократа, чтобы показать нравственную
борьбу, происходящую в нем; однако они нисколько не смягчили отрица-
тельных черт натуры его, и характеристика, какую ему дает слуга Дринк:
«Мой господин хотя моложе меня, но подлее меня во сто раз», -остается в
силе на всем протяжении пьесе.;.
Само это сопоставление слуги и господина, когда нравственная правота
остается за первым, весьма симптоматично для просветительских тенденций
пьесы.
Готово пьесу к постановке, Бомарше столкнулся с цензором Мареном,
которого он потом подвергает убийственной критике в своих знаменитых
«Мемуарах».. Неумный, но пронырливый, ловкий и продажный, этот предпри-
ниматель от пера тогда еще особенно не досаждал начинающему писателю;
более того, видя в нем человека, близкого ко двору, он даже с некоторым
подобострастием относился к нему. Однако Марен решительно восстал про-
тив фразы в тексте пьесы: «Царство естественной справедливости начинается
там, куда не доходит справедливость гражданская». Эта фраза звучала в
духе просветительских идей о:естественном праве, естественном человеке.
Чтобы удовлетворить цензора, Бомарше несколько изменил фразу, оста-
вив неизменным выраженный в ней смысл.
Через три года Бомарше выступает со своей новой пьесой «Два друга»,
которая значительно слабее «Евгении». Виной тому -ложная коллизия,
которую он взял в качестве драматургического конфликта, а также беспри-
мерная идеализация буржуа. Бескорыстие, которое «два друга» буржуа
проявляют в денежных вопросах, приторно сентиментально и фальшиво от
15
начала до конца. Зрители встретили пьесу холодно. Злые языки сочиняли
эпиграммы на автора. Но неудача не обескуражила его. Бомарше накапли-
вал силы, присматривался к театру, изучал законы сцены.
Неожиданно жизнь столкнула его с феодальным судопроизводством.
Почти все состояние Бомарше находилось в руках генерального откуп-
щика Пари Дювернэ. После смерти Дювернэ наследник его, граф Ла Блаш,
ненавидевший писателя, не признал долговых обязательств своего дяди,
обвинил Бомарше в подделке документа и добился выгодного для себя реше-
ния суда.
Бомарше оказался бедняком, каким был когда-то, его объявили публично
мошенником и в довершение ко всему посадили в тюрьму после ссоры с гер-
цогом де Шон. Последний приревновал к нему свою любовницу актрису
Менар и на этом основании ворвался в дом к писателю и устроил
дебош. Бомарше вынужден был прибегнуть к эффективным мерам. Но за
оплеуху, которой он удостоил пылкого герцога, ему пришлось отправиться
в тюрьму по приказу короля, который не терпел, когда били титулован-
ных особ.
Самые невероятные измышления распространял Ла Блаш против Бо-
марше. Он объявил его отравителем двух жен. Эта клевета облетела весь
Париж, дошла до Фернея, откуда Вольтер писал Д'Аржанталю: «Я твердо
верю, что Бомарше никогда никого не отравлял: человек, столь веселый, не
может быть из семьи Локусты» (известной отравительницы при дворе рим-
ского императора Нерона).
Д'Аржанталь читал это письмо вслух своим гостям за обедом. Вечером
один развязный светский щеголь в театре на представлении «Евгении»
но время антракта, не зная в лицо Бомарше, начал рассказывать в его при-
сутствии об этом письме Вольтера. «Вольтер неизвестно почему оспаривает
тот факт, что Бомарше отравил своих трех жен, когда это установлено даже
1 лого, более комического, интересного, более оскорбительного для против-
парламентом», -болтал он.
«Да, действительно - ответил Бомарше, -этот подлый человек отра-
вил своих трех жен, хотя у него их было только две. Кроме того, он съел
своего отца в виде рагу и задушил свою мать. Это так же верно, как то, что
я сам Бомарше, которого вы можете сейчас же арестовать и предать суду.
У вас будет много свидетелей».
Клевета повсюду преследовала писателя. Неслучайно Пушкин, воспроиз-
водя в своей трагедии «Моцарт и Сальери» колорит эпохи, вкладывает в уста
Моцарта вопрос: «Ах, правда ли, Сальери, что Бомарше кого-то отравил?»
и далее отвечает устами того же Моцарта: «Гений и злодейство -две
вещи несовместные».
Ла Блаш пускал в ход и другие клеветнические версии о Бомарше -
о его якобы неблаговидном поведении в Испании, о том, что он был позорно
изгнан из салонов дочерей короля и пр. и пр.
Бомарше в этой обстановке не утратил обычного присутствия духа и
веры в свои силы. Он обратился к королевскому суду. Судья Гезман через под-
ставных лиц потребовал с него за аудиенцию 100 луидоров и часы с бриль-
1б
янтами. Когда суд вынес решение в пользу Ла Блаша, жена Гезмана вернула
Бомарше деньги и часы, оставив, однако, за собой 15 луидоров, знаменитые
15 лун, о которых потом говорили, что они уничтожили Луи XV.
Бомарше вступил в борьбу со всеми темными силами феодального госу-
дарства, он развернул огромные возможности своего ума, жизненной энергии
и неустрашимости плебея.
Борьба была чревата для него тяжелыми последствиями. Разоблачая
всеобщую коррупцию, продажность суда, он должен был вместе с тем быть
очень осторожен в выражениях и сохранять видимость полного уважения
к королевскому судопроизводству, ни одним словом не задеть короля и
двор, -словом, как остроумно замечали тогда, «давать пощечины королю,
стоя на коленях».
Бомарше один за другим печатает четыре мемуара против Гезмана. Вся
Европа читает их и с волнением следит за борьбой одного человека с дрях-
лым, но еще живым и достаточно сильным государственным аппаратом абсо-
лютизма.
Бомарше придал своим «Мемуарам» яркий политический характер.
С позиций просветительской философии он провозглашал народ единствен-
ным и подлинным законодателем и судьей. Он писал в четвертом мемуаре:
«Народ не сидит в креслах вместе с теми, кто выносит приговор, но он незримо
присутствует на заседаниях и глаз его зорко следит за всем. Стало быть,
весьма полезно осведомлять его, ибо если он сам никогда не судит частных
лиц, то он есть и был во все времена судьей над судьями».
Вольтер из своего «фернейского отшельничества» насмешливо наблю-
дает, как сотрясается все здание абсолютизма под могучими ударами выходца
из народа. «Я никогда не видел ничего более оригинального, сильного, сме-
ников, чем «Мемуары» Бомарше. Он сражается с десятью или двенадцатью
противниками сразу, и он их опрокидывает...»- пишет Вольтер.
Противники обратили против Бомарше все свои силы, однако правда
его разоблачений была настолько очевидной, что не поддавалась никаким
\опровержениям. «Я читаю и перечитываю четвертый мемуар, - пишет Воль-
тер, - он меня убеждает во всем» и далее в другом письме: «Никогда ничто
не производило на меня более сильного впечатления; нет комедии, более
'
t\ смешной, трагедии, более трогательной, истории, лучше рассказанной, и нет
более ясного изложения запутанного дела. Гезман в грязи, а Марен погружен
в нее еще больше».
Судья Гезман, его жена, цензор и борзописец Марен, стихотворец Арно
Бакюляр, книготорговец Леже и его жена и многие другие действуют в «Ме-
муарах» Бомарше. Их живые портреты изображены рукою мастера.
История подлинного художественного мастерства писателя начинается
z «Мемуаров». Неслучайно автор известного романа «Павел и Виргиния»
Бернарден де Сен-Пьер, прочитав «Мемуары», поставил Бомарше в один ряд
с Мольером, хотя «Севильский цырюльник» и «Женитьба Фигаро» еще не
были написаны (письмо к Бомарше от 12 декабря 1773 года).
2 Бомарше 17
f8'.бйВ1~~~~,Е~}
14-iОСТРА:-!-1о '
Г.ИТЕР ;.~-~.;
 Заслуга Бомарше заключается в том, что он сумел показать порочность
государственной системы абсолютизма. 15 луидоров, которые ему не были
-возвращены г-жой Гезман, превратились в символ взяточничества и продаж-
ности, царивших в феодальном государственном аппарате. Фраза г-жи Гез-
ман: «Мы умеем ощипать курицу так, что она у нас и не пикнет» - обле-
тела всю Францию.
Успех «Мемуаров» Бомарше объясняется не только их литератур-
ными достоинствами, но, главным образом, тем обстоятельством, что они
содержали в себе горючий элемент надвигающихся революционных событий,
они дискредитировали окончательно и без того не авторитетный в народе
государственный аппарат абсолютизма.
Успех «Мемуаров» Бомарше свидетельствовал кроме того о растущей силе
общественного мнения, с которым не в силах было справиться абсолютист-
ское правительство Франции. «Мемуары» были публично сожжены по реше-
нию суда, как «содержащие дерзкие выражения и обвинения, скандальные
и оскорбительные по отношению ко всей магистратуре в целом». Бомарше
было передано вежливо, но довольно категорично, что король не желает боль-
ше видеть в печати ничего подобного его «Мемуарам». Однако суд дол-
жен был сам признать свое поражение. Гезман был отстранен от должности
;и покинул Париж. Впоследствии, в годы революции, он был казнен как
«враг отечества и народа». жене его было предписано уплатить штраф. Бо-
марше повсюду встречали горячими и шумными аплодисментами.
Вольтер от него в восторге. «Что за человек! Он сочетал в себе все: шутку
и серьезное, ум и веселость, фарс и трогательное -словом, все виды красно-
речия», - писал он Даламберу.
Поборники нерушимости феодального режима, напротив того, подняли
.шумиху по поводу «непристойностей» «Мемуаров», неуважительного отно-
шения их автора к королевским учреждениям. С такими же обвинениями они
выступали и впоследствии по поводу его знаменитых пьес, в которых остроум-
ный Фигаро подвергает осмеянию феодальную Францию. «Оструюо полемику
Вольтера, Бомарше, Поля-Луи Курье называли «грубостями непристойной
полемики» их противники - юнкера, попы, юристы и иные противники
по цеху, - что не помешало этим «грубостям» быть признанными ныне
выдающимися и образцовыми произведениями литературы» 1,-писал
Энтел ьс.
Испытав неудачу с «трогательной» драмой «Два друга», Бомарше не оста-
вляет своих художественных замыслов: он ищет новых путей. Его влечет
музыка, он мечтает создать веселую музыкальную комедию. Так, в 1772 году
возникает первый вариант комедии «Севильский цырюльник» для театра
«Итальянская комедия». Артисты отказались ее ставить. Бомарше ничуть
не огорчен. «Я пал в глазах комического сената за набросок пьесы, но
артисты спасли меня от полного провала, отказавшись играть», - шутливо
говорил его герой Фигаро. (Из чернового варианта пьесы.)
1 К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с, Сочинения, т. XVI, ч. II, стр. 168.
18
Еще в феврале 1773 года переработанная пьеса была уже готова к поста
новке и получила одобрение цензора Марена. Но арест Бомарше после ссоры
с герцогом де Шон тогда помешал этому. Теперь же, когда имя Бомарше об-
рело широкую известность в связи с его «Мемуарами», артисты вспомнили
о пьесе, снова подготовили ее, и на 12 февраля 1774 года было назначено•
первое представление «Севильского цырюльника». За два дня до этого вышел
из печати четвертый мемуар, вызвавший наибольший интерес в народе.
Парижский парламент запретил постановку пьесы, боясь того, что в ней
имеются намеки на скандальный процесс против Гезмана. Разрешение
было дано только через год, в феврале 1775 года, когда умер Людовик Х V
и был распущен парламент Мопу, скомпрометированный «Мемуарами»-
Бомарше.
Первое представление обмануло ожидания зрителей. Пьеса показалась
утомительно длинной. Говорили о полном провале. Официальные рецензенты
воспользовались случаем, чтобы как можно больше унизить драматурга.
Бомарше в своем предисловии к пьесе, которое он написал после семна-
дцатого представления, цитирует одного из них: «Репутация господина
Бомарше сильно пошатнулась. Порядочные люди поняли, наконец, что,
когда из него повыдергают павлиньи перья, то под ними окажется противная
черная ворона, наглая и назойливая, как все вороны».
Для Бомарше это первое представление комедии было своеобразной
разведкой. Он быстро ориентировался, учел все слабые места пьесы и, ничуть
не изменяя ее политического направления, убрал длинноты, сжал некото-
рые сцены, придав всей комедии больше динамики и сценичности. Второе
представление превратилось в триумф драматурга. Г-жа дю Деффан, к тому
времени отошедшая от энциклопедистов, к которым была близка в молодости,
писала Горасу Вальпрлю в Англию о комедии Бомарше: «В первом представ-
лении она была освистана, вчера имела необычайный успех».
Теперь люди из лагеря просветителей с большим интересом и одобрением
встречают новые литературные произведения Бомарше. Они ввели его в свой
круг. Вольтер пишет Д'Аржанталю: «Я советую Бомарше поставить в театре
его памфлеты («Мемуары». - С. А.), если «Цирюльник» не будет иметь.
успеха».
Гримм, который так пренебрежительно отозвался о его первой драме,
теперь с восторгом пишет о «Севильском цирюльнике» как о пьесе, «полной
веселья и живости», которую «партер не смог ни понять, ни оценить».
«Я вас приветствую и обнимаю», - пишет ему Дидро в 1777 году.
Остроты, шутки, каламбуры, которыми пересыпает свою речь Фигаро,
полны глубокого социального смысла. За веселой игрой слов остроумного
цырюльника скрывается подчас революционная просветительская мысль.
Если Жан-Жак Руссо в своем знаменитом трактате «О науках и искусствах»
писал: «Под деревенской одеждой земледельца, а не под золоченой мишурой
придворного скрываются силы и добродетель души», - то герой комедии
Бомарше высказывает эту же мысль в форме шутливого парадокса; «Ежели
принять в рассуждение все добродетели, которых требуют от слуги, то много
* 19
ли, ваше сиятельство, найдется господ, достойных быть слугами?» Подоб-
ные высказывания вызывали искреннее сочувствие демократического зри-
теля и наоборот, почитались дерзкими и крамольными блюстителями
старого режима.
Подчеркивая бесправие, царившее во Франции, полную безнаказан-
ность действий вышестоящего по отношению к нижестоящему, Бомарше
вкладывает в уста своего героя веселую фразу, за которой скрывается
горькая правда жизни: «Если начальник не делает нам зла, то это уже
немалое благо».
Горькая ирония звучит и в той грустной истории жизненных злоклю-
чений, которую так весело рассказывает неунывающий Фигаро.
«Кто тебя научил такой веселой философии?» - спрашивает Альма-
вива. «Привычка к несчастью. Я тороплюсь смеяться, потому что боюсь,
как бы мне не пришлось заплакать», - отвечает Фигаро.
Этот цырюльник-философ, смело критикующий феодальную Францию,
противопоставлен молодому вельможе. Он умнее, жизнеспособнее его. В нем
много от самого автора. Неслучайно Пушкин писал: «Подобный своему чу-
десному герою, веселый Бомарше...» . «Ну, а если это все-таки правильно?» - отвечает ему слуга,
Шутка, остроумие весельчака Фигаро служили для Бомарше своеобраз-
ной маскировкой для того, чтобы в какой-то степени завуалировать от вла-
стей политический смысл пьесы. «Знатоки находили, что я сделал ошибку,
заставив севильского шутника критиковать в Севилье французские обычаи,
меж тем как правдоподобие, дескать, требовало, чтобы он держался испан-
ских нравов. Это верно, я и сам был того же мнения и для большего правдо-
подобия вначале собирался написать и поставить пьесу на испанском языке,
но один человек со вкусом в разговоре со мной заметил, что тогда она, пожа-
луй, утратит для парижской публики некоторую долю своей веселости, -
именно этот довод и заставил меня написать ее по-французски. Таким обра-
зом, я, как видите, многим пожертвовал ради веселья, но так и не мог
развеселить буйонскую газету», - иронически писал Бомарше в преди-
словии.
Фигаро явно издевается над сословными предрассудками, разделявшими
людей в феодальной Франции. Когда Альмавива от заносчивого тона вель-
можи перешел к языку дружеского расположения, рассудив, что цирюль-
ник может быть ему полезен, Фигаро, отнюдь не обольщаясь переменой об-
ращения, насмешливо заметил ему: «Как быстро выгода заставила вас пере-
шагнуть разделяющую нас границу». И потом, издеваясь над высокопарными
разглагольствованиями дворян о чести и признавая из своего горького опыта,
что только выгода и личный интерес движет всеми их помыслами, он откро-
венно заявляет: «Я не стану прибегать к трескучим фразам о чести и пре-
данности, которыми у нас нынче так злоупотребляiот. Я скажу лишь, что мне
выгодно служить вам». Носителем официальной морали Бомарше делает
доктора Бартоло. Это отнюдь не комический образ. Это мрачная фигура
реакционера, который «честен ровно настолько, чтобы не быть повешенным»
по характеристике Фигаро.
20
Бартоло критикует современность, но с позиций средневекового мрако-
бесия и реакции. Бартоло хочет задушить свободную мысль, пресечь развитие
новых идей, преградить путь науке. «Век варварства!» - кричит он.
«Вечно вы браните наш бедный век», - сетует Розина. «Прошу простить
мою дерзость, но что он дал нам такого, за что мы могли бы его восхвалять?
Всякого рода глупости: вольномыслие, всемирное тяготение, электричество,
веротерпимость, оспопрививание, хину, энциклопедию и драматические про-
изведениям.
Этот безнравственный старик, пытающийся жениться на девушке, от-
данной ему на попечение, которая по возрасту может быть ему разве только
внучкой, скряга, тиран у себя в доме - персонаж, способный вызвать воз-
мущение и презрение зрителя, - выражает политические принципы господ-
ствующего класса.
«Справедливость! Это вы между собой, холопы, толкуйте о справед-
ливости! А я -ваш хозяин, следовательно я всегда прав», - цинично за-
являет он своим слугам.
который простодушно не может понять философию права, опирающегося на
силу.
«Если правильно! Если я не хочу, чтобы это было правильно, так
настою на том, что это неправильно. Попробуй только признать, что эти
нахалы правы, -- посмотрим, что тогда будет с правительством».
Придирчивый, подозрительный, Бартоло выступает олицетворением тех
сил, на которые опирался французский абсолютизм. Недаром он уповает на
всесилие реакционных актов правительства. Он выражает принципы трусли-
вой политики Бурбонов, заявляя: «Лучше излишняя предосторожность,
чем упущение».
Его дополняет второй персонаж - учитель музыки Базиль. Он коры-
стен и продажен, он так же, как и Бартоло, проповедник господствующей
морали и подлость свою возводит в принцип. Базиль искренне верит, что
«стройное созвучие золота» способно сгладить все диссонансы мира и всюду
установить гармонию порядка. Образ Базиля претерпел некоторые измене-
ния в прон'ессе подготовки пьесы к постановке. Бомарше придает ему
черты своих противников - клеветника Ла Блаша, продажного судьи Гез-
мана. Он хочет даже изменить имя Базиль на Гузман, однако отказывается
от этого, боясь нового запрещения пьесы. Бомарше вкладывает вуста Базиля
знаменитое рассуждение о клевете. Опутать человека клеветой, пошлой сплет-
ней, нелепой выдумкой, превратить клевету в дружный хор ненависти и
хулы - вот предательская тактика Базиля. Комедийный образ Базиля пре-
вращается в мрачную символическую фигуру, являющуюся до сих пор оли-
цетворением методов борьбы всех реакционеров.
Пьеса Бомарше оптимистична, полна юмора. В ней торжествует светлый
взгляд на жизнь. Молодость, красота, энергия и предприимчивость побе-
ждают. Темные силы, противоборствующие жизни, самой природе, терпят
крах, они смешны и нелепы в своем стремлении задушить радость жизни.
21
Мечта Бомарше видеть свого пьесу в музыкальном театре сбылась после Седена Национальное собрание Французской республики издало декрет об'
его смерти. Россини в своей знаменитой опере пронизал мир образов, создан- авторских правах.
ных Бомарше, звуками поистине солнечной музыки. Лев Толстой, находясь Но не только судьбой литераторов занят Бомарше. Его волнует внешняя
в Париже, записал в марте 1857 года в своем дневнике: «Видел «Севильского политика Англии, которая все более и более вызывающе ведет себя по отно-
шению к Франции.
цыргольника». Славно».
Английская буржуазия, взяв в свои руки власть внутри страны, стре-
Вторая пьеса трилогии Бомарше появится через девять лет. Все эти годы
мится максимально расширить свое влияние за пределами Британских остро-
жизни писателя полны кипучей деятельности. Он выступает с защитой прав
вов, захватить как можно больше колоний и мировых рынков. Соперничаю-
драматургов. Впервые за всю историю французского театра он объединит
щая с ней Франция ослабевает в этой борьбе за колонии и, наконец, после
их, заставит действовать сообща. Его волнуют перспективы развития нацио-
Семилетней войны подписывает унизительный для национального достоин-
нального театра, национальной драматургии. Материальное обеспечение
ства французов договор с Англией.
авторов было в самом жалком состоянии. «Человек, дарование которого
В руки Англии переходит Канада, ряд островов, французские владения
побуждает возродить высокое искусство наших учителей, после того как он
в Индии. Англия принудила Францию разрушить военно-морскую крепость
получит за свою трехлетнюю работу гонорар, обеспечивающий ему прожи-
Дюнкерк и учредить в городе пост английского военного комиссара, без раз-
точный минимум лишь на три месяца, да еще пять месяцев прождет этого
решения которого не могли быть построены никакие сооружения в порту.
гонорара, -станет газетчиком, пасквилянтом или займется другим ремес-
Более того, французское правительство тайно от народа обязалось сократить
лом, столько же доходным, сколько и постыдным», - писал он тогдашнему
свой военно-морской флот до минимальных размеров. Все это не могло не
попечителго театров герцогу де Дгорару.
вызвать глубокого недовольства Англией во французском обществе. Поэтому,
Драматические писатели находились в исключительно тяжелом положе-
когда американские колонии Англии заволновались, повстанцы нашли себе
нии. Никакого авторского права не существовало.
поддержку не только среди передовых людей Франции, противников коло-
Во Франции издавна установилась оскорбительная для достоинства
ниального гнета, но даже и среди господствующих кругов страны, заинтере-
писателей система протектората; люди, не обладавшие ни умом, ни талантом,
сованных в ослаблении Англии.
гго потакавшие вкусам аристократов, получали солидные пенсии. Бездарный
Бомарше в это время пишет многочисленные послания правительству. Он
Iцаплен, объявленный двором «величайшим из поэтов Франции», получал
настаивает на том, чтобы Франция поддержала освободительное движение
три тысячи франков, а Корнель жил впроголодь. Давно забытый французами
в английских колониях. Людовик XVI колеблется. Бомарше стремится при-
Бенсерад, автор эротических стигцков, получал от короля втрое больше, чем
влечь на свою сторону общественное мнение. Он издает брогпгору «Заме-
Мольер. Литератор-пенсионер правительства не мог допускать какой-либо
чания по поводу оправдательного документа лондонскогодвора», в котором
вольности в области политических суждений, иначе он немедленно лишался
разоблачает иезуитскую, предательскую политику Англии и непонятную
источника существования. Знаменитому французскому историку XVII сто-
терпимость французского правительства по отношению к агрессивным
летия Мезере было отказано в пенсии, как только он высказался против фи-
действиям островной страны. Бомарше со всей смелостью срывает маски
нансовой политики Кольбера.
с французских царедворцев, он сообщает французскому народу секретные
Иногда поэт вынужден был за деньги прославлять тщеславных богачей.
статьи договора 1763 года, которые французское правительство скрывало
'Так, Корнель получил от откупщика Монторона десять тысяч франков за
от народа.
то, что в посвящении к «Цинке» сравнил его с Августом.
«Моя отвага растет при мысли, что родина будет отомщена за то униже-
Бомарше хотел создать для писателя хотя бы минимальные условия мате-
ние, какому она была подвергнута по договору 1763 года», - пишет он.
риальной обеспеченности, а также оградить его произведения от произвола
Герцог Шуазель и все бывшие министры Людовика XV, которые подписывали
издателей и театральных антрепренеров.
договор с Англией и боялись разоблачений его тайных статей, весьма обес-
«По-моему, литератор предпочтет честно жить на то, что дадут ему
покоились. Они назвали брошюру Бомарше «абсурдной, ложной и клевет-
его произведения, чем бегать за должностями и пенсиями, которые
нической» и добивались запрещения ее.
он может долго вымаливать и не получать», - пишет он тому же де Дю-
«Разрушить французскую военную крепость в десяти лье от врага по
расу.
его же приказу и держать ее в развалинах под постыдным наблюдением
Эта деятельность Бомарше по установлению законодательства для авто-
его же комиссара-вот что действительно абсурдно,- писал Бомарше в от-
ров продолжалась вплоть до революции. Он хлопотал, писал многочислен-
вет. - я обращаюсь к французским сердцам, я должен быть услышан!»
ные статьи и мемуары, организовывал у себя дома коллективные встречи
Бомарцге разрешили как частному лицу оказать материальную и военную
драматургов, которые в шутку называли тогда «генеральными штатами дра-
поддержку заокеанским повстанцам. Он снаряжает несколько кораблей и
матургии». Только в январе • 1791 года по обращению Бомарше, Лагарпа и
23
22
переправляет в Америку пушки, военное снаряжение, обмундирование для
солдат. Он полон энергии. Он верит, что Англия поубавит свои захватниче-
ские стремления, лишившись американских колоний, что Франция освобо-
дится от унизительной зависимости, что будет восстановлено равновесие сил
между странами Западной Европы. В январе 1779 года председатель конгресса
Соединенных Штатов Америки Джон Дхсей писал Бомарше несколько на-
пыщенно: «Вы добились уважения рождающейся республики, вы заслужили
аплодисменты Нового Света». Однако вслед за тем американский конгресс
проявил самую черную неблагодарность по отношению к Бомарше, отка-
завшись оплатить его расходы по снабжению повстанческих армий. Бо-
марше незадолго до смерти, отчаявшись чего-либо добиться от официаль-
ных лиц, обращался ко всем американцам. «Американцы, — писал он, —
Н вам служил с неустанным усердием и получил в награду одни огор-
чения».
Даже Талейран вынужден был писать правительству Соединенных Шта-
тов Америки: «Французский гражданин, который не побоялся рисковать
всем своим состоянием в пользу американцев и чье усердие и активность при-
несли им такую существенную пользу во время войны, давшую им свободу
и место среди равных наций, — может бесспорно рассчитывать на некоторое
расположение, по крайней мере хотя 6ы быть выслушанным, когда он просит
только справедливости и чистосевдечия».
Голос Бомарше не был услышан правящей кликой Америки, а после его
смерти конгресс затеял сорокалетнюю тяжбу с потомками писателя.
В эти же годы Бомарше предпринимает еще одно грандиозное меро-
приятие — организует одновременно два издания полного собрания сочине-
ний Вольтера (70 томов in 8° и 92 тома in 12°). Издание сочинений главы
просветителей имело накануне революции огромное политическое значение.
Реакционеры ясно поняли это. После того как в заграничных газетах была
опубликована подписка на издание сочинений Вольтера, появился анонимный
памфлет с латинским эпиграфом: «Ululate et clamate!» (Бомарше перевел его
как: «Войте и лайте!»). Автор памфлета негодующе заявлял: «Было уже до-
статочно известно, какие ужасные злоупотребления своим талантом позво-
лял себе Вольтер, однако известны были лишь непочтительность его прозы и
скандальная слава его поэзий. Рассеянные в различных произведениях, его
атаки против всех истинных принципов не имели еще такой силы, теперь
же их хотят собрать воедино, чтобы разом опрокинуть религию, нравы, обще-
ство, чтобы порвать все связи, соединяющие людей с богом, с людьми
равными и вышестоящими».
Бомарше послал в заграничные газеты ответ на анонимный памфлет:
«Вылазка безвестного педанта против иностранного общества, занятого
грандиозным предприятием, была принята нами так, как она заслуживала,
то есть с глубочайшим презрением».
Екатерина II, играя роль просвещенной государыни в Европе, вызва-
лась издать Вольтера в России, но Бомарше из чисто патриотических чувств
хотел, чтобы честь первого издания собрания сочинений французского писа-
24
меля принадлежала Франции, а не какой-либо другой стране. Задача Бомарше
осложнялась тем обстоятельством, что сочинения философа были запрещены
во Франции.. Пришлось основать специальную типографию за пределами
страны в заброшенной крепости в Келе, в маркграфстве Баденском, и тайно
ввозить во Францию отпечатанные экземпляры. Бомарше издал сочинения
Вольтера огромным по тем временам тиражом (пятнадцать тысяч экземпля-
ров).
Занятый этим гигантским для одного человека предприятием, Бомарше
тем не менее не оставляет театра. Он создает лучшее свое художественное
произведение, ставшее поистине национальным достоянием Франции --
комедию «Безумный день, или Женитьба Фигаро».
Абсолютистское правительство Франции, как бы часто оно ни обращалось
к организаторским способностям, энергии и уму Бомарше, видело в нем,
однако, чужого для себя человека, полного духа .протеста, дерзко покушаю-
щегося на устои феодализма. Неудивительно, что Людовик XVI, малодуш-
ный и недалекий человек, прочитав в 1782 году текст комедии, возмущенно
заявил: «Это отвратительно, этого никогда не будут играть. Нужно разру-
шить Бастилию, иначе представление этой пьесы будет опасной непоследо-
вательностью. Этот человек смеется над всем, что должно почитаться свя-
щенным в государстве».
Бомарше повел решительную борьбу за свою пьесу. Он не изменил ни
•строчки в угоду вкусам двора и употребил всю свою энергию на то, чтобы
довести пьесу до народа. «Я клянусь, что ее сыграют, и, может быть, даже
на хорах Собора Парижской богоматери!» — заявил Бомарше.
Глубоко презирая французское привилегированное сословие, Бомарше
вместе с тем вынужден был считаться с его господствующим положением.
'Он стал читать свою пьесу в аристократических салонах, возбуждая
всеобщее любопытство. Слухи о новой пьесе Бомарше распространились
далеко за пределы Франции.
В ноябре 1781 года Бибиков писал Бомарше от имени Екатерины II.
Сообщив, что «Севильский цырюльник» ставился в России уже пять-
десят раз, он просил копию рукописи «Женитьбы Фигаро» для русской
сцены.
В 1783 году тайно от короля в зале Меню-Плезир было подготовлено
представление пьесы. Однако едва началось представление, как прибыв-
ший курьер сообщил приказ короля немедленно приостановить спектакль.
В раздраженной публике раздались недовольные возгласы против тирании
короля. '
Первое представление комедии состоялось в придворном театре по настоя-
нию Марии-Антуанетты и графа д'Артуа, будущего Карла Х, в 1783 году.
Однако Бомарше писал свою пьесу вовсе не для увеселения придворных, и
успех ее при дворе нисколько не трогал автора. Он хотел видеть ее в театре
Французской Комедии, поставленной не для кучки веселящихся аристокра-
тов, а для парижских простолюдинов, каким был и сам. Их мнением дорожил
Бомарше, для них он писал. Бомарше, прежде чем дать свое согласие на по-
25
становку пьесы для двора, испросил отзыв королевской цензуры. Официаль-
ный историк Гайярде, привлеченный в качестве цензора, дал следующее готов женить Фигаро на старухе, когда не удается купить благосклонность
Сюзанны. Он опирается на тех, кто ранее были его врагами,—на доктора Бар-
заключение: «Веселые люди не опасны; государственные перевороты, тайные
толо и «двоедушного певуна», кляузника Базиля.
организации, убийства и все ужасы, о которых сообщает нам история всех
Вельможе противопоставлен
Р ин
п~остолюАФ_игаро, «наиболее
времен, задумывались, составлялись и исполнялись людьми сдержанными,
смышленый человек нации», как говорит о нем Бомарше в преди-
угрюмыми и мрачными». Король в конце концов сдался. Комедия была раз-
словии.
решена к постановке. «Моя пьеса в театре! Это результат четырехлетней
Итак, с одной стороны, « аоупотребление властно, забвение нравствен-
борьбы», — ликовал Бомарше (письмо к актеру театра Французской Коме-
ных правил» вельможи, г-с-другой- — «душевный пыл» простолюдина. В их
дии Превиллю).
противопоставлении, в их борьбе весь сценический нерв пьесы. Бомарше
27 апреля 1784 года пьеса была впервые поставлена для широкой пуб-
всецело на сторонн-Ф•и-г-а эo-я-С эза.ныыони носители нравственной правоты.
лики. успех ее был необычайный.
«...в отличие от слуг, выводимых обыкновенно в комедиях, он (Фигаро. —
«Женитьба игаро» значительнее, серьезнее, смелее ставит социальные
С. А.), как всем известно, не является типом отрицательным», — подчеркн-
проблемы, затронутые еще в «Севильском цырюльнике».
вает драматург.
Бомарше понимает силу художественного слова. «Театр — это исполин,
Фигаропроявляет чудеса изворотливости в борьбе с аристократом.
который смертельно ранит тех, на кого направляет свои удары», — пишет
Его неиссякаемая находчивость, блеск остроумия, глубина суждений поко-
он в предисловии к пьесе. На кого же направляет свой удар комедия
ряют зрителе., его веселый, неунывающий характер я всепобеждающий
Бомарше? На привилегированное сословие — дворян и придворных, иначе
оптимизм вселяют в зрителя бодрость.
говоря, на господствующий класс. «Получать, брать и просить» — вот
Фигаро прибегает не раз к хитрости, плутовству. Он прошел суровую
в чем тайна царедворца, говорит в пьесе Фигаро. Бомарше еще больше
школу жизни и рано познал нравственные законы общества, разделенного
подчеркивает эту мысль в предисловии к пьесе, где негодующе называет
на рабов и господ. «Каждому хочется добежать первому, все теснятся, тол-
придворных «горделиво пресмыкающимися», «надменными» и вместе с тем
каются, оттирают, опрокидывают друг друга, — кто половчей, тот свое .
«раболепными». Он называет их «ло%кими, гибкими и непременно скрыт-
возьмет, остальных передавят».
ными», людьми, которые считают предрассудком все, что может задержать
Монолог Фигаро в последнем акте показывает зрителю, что перед ним
их продвижение по службе, которые даже продают своих жен ради
не просто весельчак, неунывающий мастер хитрой интриги, но человек,
карьеры.
наделенный огромными силами ума и характера. На что тратятся эти
Бомарше заявляет в предисловии, что намеревается сделать лицом отри-
силы? «Ради одного только пропитания мне пришлось выказать такую осве-
цательным вельможу. Но только один из его пороков будет выведен в коме-
домленность и такую находчивость, каких в течение века не потребовалось
дии — распутство, ибо вельможи-зрители простят автору разоблачение
для управления всеми Испаниями», — говорит он.
только этого их порока.
Жизнь Фигаро — печальная история борьбы простого человека за суще-
«Какой же еще упрек можно бросить со сцены вельможе, не оскорбив
ствование. Он перепробовал все профессии, был парикмахером и драматур-
их всех разом?» — спрашивает иронически Бомарше. О цензурных путах,
гом, занимался медициной н политической экономией, сталкивался с «гнус-
связывающих свободу писателя в феодальной Франции, говорит Бомарше в
ной рожей судебного пристава». За критические выступления в печати он
самой комедии устами своего героя Фигаро: нельзя касаться «власти, ре-
подвергался правительственным репрессиям, сидел в тюрьме. Доведенный
лигии, политики, нравственности; должностных лиц, благонадежных корпо-
до отчаяния, он готов был покончить с собой. «я вознамерился покинуть
раций, оперного театра, равно как и других театров, а также всех лиц, имею-
здешний мир, и двадцать футов воды уже готовы были отделить меня от
щих к чему-либо отношение».
него», — признавался он. Такова его жизнь. Он «все видел, всем занимался,
Бомарше показывает вельможу в быту, в семье, в .его феодальном по
все испытал». И эту печальную, тернистую дорогу жизни Фигаро пытался
местье. Это граф Альмавива. В «Севильском цирюльнике» он юный повеса,.
осыпать цветами, насколько ему позволяла его веселость.
влюбившийся в Розину только потому, что девушка была недоступна и за-
Таков Фигаро. В силу обстоятельств он стал немного пикаро (по-испан-
воевание ее представляло своеобразный интерес азарта для скучающего ка-
ски «плутоватый»), на что намекает само его имя 1.
валера. Здесь он пресытившийся любовью жены, скучающий и распутный
Однако пикаро он был скорее в первой комедии, здесь же Фигаро, от-
феодал, который готов волочиться за любой женщиной и пытается соблаз-
нить даже девочку-подростка Фаншетту.
«Любовь — роман сердца, и содержание его — наслаждение» — такова 1 В рукописи «Севильского цырюльника» Бомарше вместо Figaro писал
несложная философия Альмавивы. Следуя ей, он становится деспотичен. Fiquaro. Некоторые, однако, полагают, что имя Фигаро идет от Fi1s-Caron
• {Карон-сын).
26 27

брасывая в ряде случаев шутливый тон, выступает прежде всего как обличи-
тель социальных пороков феодальной Франции. Выпад его против Альма-
вивы, так напугавший людоника XVI, был направлен, бесспорно, на самые
основы феодальной идеологии. «Знатное происхождение, состояние, положе-
ние в свете, видные должности, - от всего этого немудрено возгордиться!
А много ли вы приложили усилий для того, чтобы достигнуть подобного бла-
гополучия? Вы дали себе труд родиться, только и всего», - говорит он.
Фигаро прекрасно понимает существо и методы правительственной поли-
тики, он смело осуждает ее. «Плодить наушников и прикармливать.
изменников, растапливать сургучные печати, перехватывать письма и
стараться важностью цели оправдать убожество средств. Вот вам и вся
политика».
Он знает, что лица, придерживающиеся такой политики, подозрительно
глядят на людей умных и честных, способных и разгадать их и осудить.
Когда граф Альмавива, справедливо оценивая ум Фигаро, пророчит ему про-
движение-т 1) службе, тот смеется над наивностью своего хозяина. «С умом, и'
вдруг-продвинуться? Шутить изволите, ваше сиятельство. Раболепная'
посредственность - вот кто всего добьется». Он знает, что «суд снисходите-
лен к сильным, неумолим по отношению к слабым».
Беседуя с Сюзанной, Фигаро остроумно доказывает, что не всякой
«правде» можно верить и в качестве примера «правды с подвохом» он приводит
«обещания власть имущих». Фигаро презирает власть имущих, знает все
их тайные и явные помыслы, и он смел, смел из принципа, полагая, что «роб-
ким человеком помыкает любой проходимец».
Бомарше поднял своего героя на уровень образованности века, сделав
его выразителем передовой мысли общества.
Сюзанна, умная, честная, смелая и так же, как Фигаро, всегда жизне-
радостная девушка, по всему складу своего ума и характера истинная под-
руга предприимчивого цирюльника. «Неуловимая, острая, милая Сусанна»,,-
так называл ее Герцен. Она гораздо находчивее, смелее графини. Сюзанна,
бесспорно, презирает графа Альмавиву, и хоть любит мягкую, гуманную,
Розину, но не верит в ее горе. «Нервы - болезнь господская, ее можно под
хватить только в будуарах», - заявляет она.
Бомарше нарисовал в пьесе карикатуру на феодальный суд. В бес-
просветно глупом судье Гусмане Бридуазоне, в самой комической про-
цедуре суда он воплотил Все судопроизводство абсолютистской Фран-
ции.
В простодушном восклицании Марселины: «Как это дурно, что у нас
продаются должности» - звучит голос самого Бомарше и просветителей,
которые резко осуждали эту систему продажи государственных должно-
стей как зло, разъедающее общественный организм Франции. Сколько иронии
вложил Бомарше в те приговоры, которые выносит Альмавива во время про-
цедуры суда! Когда разбирается дело об авторстве литературного произве-
дения, Альмавива заявляет: «Пусть вельможа поставит под ним свое имя,
а поэт вложит в него свой талант».
28
Альмавива отказывается решить жалобу хлебопашца, обвинявшего сбор-
щика податей в незаконном обложении налогом.
Бомарше искренне презирает чиновников суда, называет их «судейскими
крючками». Он дает судье имя Гусман, вспоминая здесь своего старинного
противника Гезмана.
Успех комедии Бомарше не спас его от преследований со стороны аристо-
кратов. Их феодальная спесь была задета за живое. Брат короля, граф Про-
ванский, будущий король в эпоху Реставрации (Людовик XVIII), анонимно
выступал против него в газете «Журналь де Пари» с грязными, клеветниче-
скими обвинениями; Бомарше, зная, откуда идут эти наветы, резко ответил:
«Если я должен был сразить тигров и львов, чтобы заставить поставить ко-
медию, то не думаете ли вы, что я после ее успеха на сцене стану подобно
голландской служанке гоняться с ивовым прутом в руках за грязными ноч-
ными насекомыми...»
Граф Прованский был посрамлен. В гневе он бросился к королю. Тот,
сидя за карточным столом, нацарапал карандашом тут же на пиковой семерке
приказ арестовать Бомарше и отправить его в тюрьму Святого Лазаря, где
содержались малолетние преступники. Это было не только наказание, но и
публичное оскорбление. Возмущение общественности Франции дошло до
крайних пределов. В анонимной листовке, распространявшейся в Париже
в связи с арестом Бомарше, писали: «Кто может после этого сказать с уверен-
ностью, что он будет сегодня спать на своей кровати?» Король испугался.
Через пять дней драматурга освободили. В театре в этот день громом апло-
дисментов покрыли слова Фигаро: «Не в силах уничтожить ум, они мстят
ему тем, что его унижагот».
Пьеса «Женитьба Фигаро» вызвала большой интерес в России. Передс-
Вые люди по достоинству оценили ее разоблачительный пафос. «Главный
интерес этой пьесы политический: она была злого сатирой на аристократию
XVIII века», - писал Белинский. Вероятно, по этой причине Екатерина II
отнеслась к ней весьма холодно. И наоборот, именно по этой причине в кружке
Новикова она снискала одобрение и симпатии. Друг Новикова А. Лабзин
перевел ее на русский язык. Комедия Бомарше была впервые издана в
1787 году в Москве в университетской типографии. Ставилась по-француз-
ски она еще ранее, в апреле 1785 года.
Неиссякаемый оптимизм Бомарше привлекает к себе русского читателя.
В трагедии Пушкина «Моцарт и Сальери» есть такие строки:
Как мысли черные к тебе придут,
Откупори шампанского бутылку,
Иль перечти Женитьбу Фигаро.
Пушкин указывает на, политический смысл комедии Бомарше, он свя-
зывает ее непосредственно с революцией 1789 года. «Бомарше влечет на сцену,
раздевает донага и терзает все, что еще почитается неприкосновенным. Ста-
рая монархия хохочет и рукоплещет.
29
 Старое общество созрело для великого разрушения».
((Женитьба Фигаро» завоевала себе прочное место в репертуаре русских
театров. Великий русский актер Щепкин играл в ней.
Герцен писал о пьесе Бомарше: «Нет сомнения, что «Свадьба Фи-
гаро» - гениальное произведение и единственное на французской сцене.
В ней все живо, трепещет огнем, умом, критикой и, следовательно,
оппозицией».
Комедии Бомаргие, созданные через сто .лет после смерти Мольера
(1673), не только восполнили тот пробел, который образовался во француз-
ской комедийной драматургии после Мольера, но открыли новый этап в раз-
витии национального театра Франции.
Острый драматургический конфликт, являющийся перенесенным на
сцену социальным конфликтом эпохи, придал всему сценическому действию
комедий Бомарше убедительность реальной правды. Стремительное развитие
сюж)а, напряженные сценические перипетии, яркие краски в обрисовке
типов - а в драматургии такими красками является прежде всего язык
каждого действующего лица, - все это не имело образцов во французской
драматургии, сколько бы их ни искали кропотливые французские филологи,
обращаясь то к забытым комедиям Вольтера, то к комедиям забытых драма-
тургов вроде Ваде, Фавара и некоторых других.
Особенно прекрасен в комедиях Бомарше диалог. Это поистине торжество
человеческой мысли, облеченной в афористически меткую речь. Мысль
искрится и блещет, свободно находя нужное слово, и зритель с напряжен-
ным вниманием следит за развитием диалога, ибо сценичность и действие
заключены уже в самом диалоге.
После Бомарше никто во Франции не поднимался до высот его мастер-
ства. Подражали ему многие, среди них Ожье и Скриб. усвоив с грехом по-
полам механику его комедийного искусства, они ремесленнически подгоняли
к ней убогое содержание своих пьес, не понимая того, что классическое со-
вершенство художественной формы комедий Бомарше неотделимо от глу-
бокого общественно-важного содержания их.
Реакция не могла простить Бомарше его смелых обличений существую-
щего политического режима. Она боролась с ним не только путем полицей-
ских репрессий, но и страшным орудием клеветы. Недаром образ клеветника
обрисован драматургом с такой огромной силой обобщения. Явились даже
искатели легкой наживы, избравшие его предметом шантажа. Так, однажды
он получил письмо от некоего Бюнеля, в котором ему ставился ультиматум:
или шесть луидоров, или опубликование книги «Исповедь г-на де Бомарше».
Возмущенный писатель ответил следующей лаконической запиской:
«Я не дам и шести лиардов за то, чтобы помешать публикации клеветы
ига меня, но я охотно дам шесть луидоров тому, кто принесет мне уши со-
чинителя, и еще шесть за уши наглеца, который осмелится напечатать ру-
копись».
В 1787 году против Бомарше выступил некий юрист Бергас, который
небезуспешно использовал общественное мнение, демагогически играя на
30
передовых идеях. Бергас обвинял Бомарше во всех преступлениях и, глав-
ным образом, в том, что он якобы продался абсолютистскому правительству.
Бомарше ответил на нападки в печати, а потом обратился в суд, который при-
!говорил Бергаса к штрафу. Однако правительство и весь государственный
аппарат тогдашней Франции были настолько непопулярны в широких мас-
сах, что сам факт решения суда в пользу Бомарше поставил его в невыгодное
положение и, наоборот, вызвал симпатии к демагогу-клеветнику. Время
открыло истину. Враги Бомарше, которые под маской передовых людей
клеветали на выдающегося писателя, оказались потом в лагере контррево-
люции. При взятии Тюильри в 1792 году были найдены тайные донесения
Бергаса королю. Изменником и предателем стал ловкий и продажный
Ривароль.
Накануне и в период революции Бомарше создает свои последние худо-
жественные произведения - оперу «Тарар», совместно с итальянским ком-
позитором Сальери, и пьесу «Преступная мать», заключающую драматиче-
скую трилогию о Фигаро.
За два года до революции, 8 июня 1787 года, впервые была поставлена
опера «Тарар».
Бомарше хотел создать оперу в духе реформы Глюка, а именно подчи-
нить музыку слову. Он обратился к ученику Глюка-Сальери, пригласил
его к себе в Париж. Вместе они создали весьма значительное произведение,
не раз привлекавшее к себе внимание французских театров конца XVIII
и первой четверти XIX столетия. В бессмертной трагедии Пушкина Моцарт
говорит Сальери, когда между ними зашла речь о Бомарше:
Ты для него «Тарара» сочинил,
Вещь славную. Там есть один мотив...
Я всё твержу его, когда н счастлив...
Опера Бомарше - прежде всего политическое произведение, где основ-
ное внимание обращено на политические, социальные и философские про-
блемы века. Это детище просветительской мысли XVIII столетия.
Бомарше всей оперой своей пропагандирует просветительскую идею
равенства людей. Равноправие, по мысли его, есть неотчуждаемое право че-
ловека, данное ему самой природой. В прологе оперы хор теней обращается
к природе:
Не потерпи, чтоб брата своего
Брат человек мог стать владыкой.
Бомарше идет здесь вслед за своим учителем Вольтером, который писал
в книге «Век Людовика XIV»: «Равенство - наиболее естественное из чело-
веческих прав». Вольтер высказывался более определенно на этот счет в
сочинении «Мысли о6 общественном управлении»: «Единственно естествен-
ная жизнь состоит в том, чтобы человек был свободен и чтобы все люди
были равны. Всякое другое состояние есть только недостойная внешняя
31

подделка, дурной фарс, в котором один играет роль господина, другой ---
раба».
Философская опера Бомарше поднимала основную проблему, волновав-
шую французских просветителей. В «Севильском цырюльнике» и потом в
«женитьбе Фигаро» Бомарше последовательно высказывает эту мысль.
В опере она была сформулирована наиболее конкретно.
Бомарше здесь, так же как и в своих комедиях, издевается над ари-
стократией, притязающей на какие-то особые отличия свои от простолю-
динов.
Гений Огня обращается к .Природе с вопросом:
Но лучший матерьял ведь ты берешь, творя
Царей, сановников и прочий штат вельможный?
Природа отвечает:
Так думают они! Но улыбнуться можно,
На ату гордую уверенность смотря.
Накануне революции Бомарше был в лагере просветителей. Вместе с
с ними он провозглашал идею равенства, разрешая одну из самых серьезных
исторических задач, вставших тогда перед творцами нового общества. «Идея
равенства, -самая революционная идея в борьбе с старым порядком аб-
солютизма вообще- и с старым крепостническим, крупнопоместным земле-
владением в особенности» 1,- писал В. И. Ленин.
В опере два основных героя-Тарар и Атар. Созданные Природой, они
одинаковы и имеют равное право на свободу. Но в мире социальном их роли
различны. Атар родился и унаследовал царский престол, Тарар стал воином.
Их психологический облик определился их общественным положением. Атар
стал деспотом, порочным властителем, Тарар - храбрым воином, любимцем
народа, преданным родине.
Атар в окружении жрецов. Они обманывают народ, разжигают в массах
суеверные чувства. Проповедуя идею божества, они нисколько не верят ей
сами. Жрецы цинично заявляют о том, что религия и церковь необходимы
лишь для поддержания в народе страха перед троном и алтарем. Артеней,
жрец Брамы, рассуждает так:
Трон и алтарь -
Пока они дружны - а раб в цепях страдает,
И повинуется, и верит, и дрожит -
Дотоле наша власть паденья избежит!
Бомарше высказывает здесь материалистические и атеистические идеи
в духе публицистики того времени. По словам В. И. Ленина, это была «бой-
~ В. И. Л е н и н, Сочинения, т. 13, стр, 214.
32
кяя, живая, талантливая, остроумно и открыто нападающая на господствую-
щую поповщину публицистика старых атеистов XVIII века...» 1
Он идет дальше деизма Вольтера и Руссо. Человека создает не высшее
какое-то божество, а природа, и создает она его из материальных атомов.
Вы, атомы в мирах вселенной,
В жизнь воплотиться вы должны
Согласно силе неизменной.
Пусть все, что составляет вас,
Свои места займет сейчас,
Блюдя законы мировые, -
говорит в опере Природа.
Бомарше в данном случае - верный и последогагельный ученик мате-
риалиста Дидро, «глубокомысленнейшего из всех энциклопедистов», по
выражению Герцена.
Атар коварен и злобен. Он ненавидит Тарара, отнимает у него краса-
вицу-жену и помещает ее в своем гареме. Наконец Атар приказывает зако-
вать в кандалы смелого и благородного героя Тарара. Тогда народ восстает,
защищая права своего любимца. Деспот в отчаянии и сам убивает себя. Та-
раща избирают царем. Красной нитью проходит во всей опере просветитель-
ская мысль:
Хотя б ты был рожден С Короной на челе,
Тебя ее сиянье не возвысит.
О смертный, все твое величье на земле
От свойств духии твоей зависит!
В 1790 году, во время революции, Бомарше прибавил еще одну сцену -
коронование Тарара.
Народ строит Храм свободы. Приносят огромную книгу, на переплете
которой золотыми буквами выведено: «Книга законов». На книгу кладут
корону. Тарар всходит на трон, и хор, обращаясь к нему, поет: «Мы вручили
тебе свою свободу, управляй народом, который тебя любит. Руководствуйся
законами и справедливостио».
Введя мотив избрания народом короля, для которого превыше всего
свобода и закон, Бомарше еще сильнее подчеркивает первоначальную про-
светительскую направленность оперы, пропагандируя ложную, но тем не
менее весьма близкую сердцу просветителей идею просвещенной монархии.
Бомарше поставил здесь также злободневную для революционной Фран-
ции проблему расовой дискриминации. Он не решил ее радикально, однако
обращение Тарара к неграм весьма знаменательно:
Средь вас несчастных более не будет.
Жестокий деспотизм с вас 6 ал страданий дань.
закон отмстит за вас, злодейство он осудит.
Будь счастлив, мой народ, и встань!
} В. И. Л е н и н, Сочинения, т. 33, стр. 204.
3 бомарше 33
 Когда король был казнен и во Франции установилась республика, финал
«Тарара» в постановке 1795 года был изменен другом Бомарше (драматург
в то время был в Гамбурге).
Тарар отвечает народу, провозгласившему его царем:
Трон? О друзья! К чему слова такие?
Когда на счастье вам исчезла тирания,
Вы просите царя! зачем вам нужен он?
В 1819 году, в эпоху Реставрации, опера Бомарше была снова поставлена,
но в весьма искаженном виде. Она была сокращена по произволу постанов-
щиков до трех актов, и финал был дан в сугубо монархическом плане. Атара
защищает Тарар, подавивший восстание и распростершийся перед ним ниц
с выражением верноподданнических чувств. Атар «великодушно» прощает
и его и народ. Так абсолютизм приспосабливал к своей политике произведе-
ния даже враждебных ему писателей.
В июне 1792 года была впервые поставлена в театре «Преступная мать».
Она почти не имела успеха. Париж и всю Францию волновали важные со-
циальные и политические проблемы, и та семейная трагедия, которую та-
лантливо, но несвоевременно нарисовал Бомарше, никого не тронула.
«Революция, которая свершилась у нас, очень повлияла на литературу.
Свободные народы в общем теряют столько же в изяществе, сколько приобре-
тают в силе, и наш театр чувствует новый дух Франции. Все заняты боль-
шими интересами и стали наполовину республиканцами; мы не можем больше
склоняться к изнеженности литературы старого режима... У нас сейчас
неприступные крепости вместо дворцов, и пушки идут за оркестр... там, где
слышались вздохи, теперь раздаются призывы к свободе и говорят: «}Кить
свободным или умереть!» вместо: «Я тебя обожаю», — писал Бомарше
12 ноября 1792 года в Петербург к одному русскому корреспонденту.
В предисловии к своей последней пьесе, как и к той, с которой он начи-
нал свое литературное поприще, Бомарше снова обращается к дорогому для
него имени Дидро. До сих пор он мыслит себя его учеником.
Бомарше ставит в пьесе проблему семьи. В центре внимания здесь гра-
финя Альмавива, ставшая жертвой совершенного над ней насилия. Ее сын
кавалер Леон — сын Керубино. Граф Альмавива подозревает истину. Он
не любит Леона. Графиня в течение двадцати лет переживает страшную для
ее правдивой натуры трагедию. Она сознает свою вину перед мужем, кото-
рого вынуждена обманывать, свою вину перед сыном, которого считает не-
счастным, и, наконец, ее мучат воспоминания о Леоне Асторга (Керубино),
которого она давно уже простила и гибель которого считает своей тяжкой
виной.
Трогательный образ этой молчаливо страдающей женщины волнует и
привлекает к себе сердца зрителей.
Герцен в статье «По поводу одной драмы» писал:
«Возьмем, например, драму Бомарше «La тёге соираЫе». Человек,
годы целые с зло:о ревностью отыскивавший улики против своей жены, на-
34
конец находит их. Теперь-то он отомстит, теперь-то он бросится со всего же-
стокостью невинности, со всею свирепостью судьи на преступную, которая
двадцать лет, не осушая слез, оплакивает свое падение. Он точно пользуется
первым случаем, чтоб положить на благородное чело ее печать позора; при
этом он ждет уверток, ждет горьких слов — и встречает кроткое сознание
вины; он протрезвляется, из мужа-мстителя делается мужем-человеком.
Сердце, полное желчи и злобы, раскрывается снова любви».
Герцен справедливо усмотрел в произведении Бомарше глубокую и гу-
манную защиту прав женщины. Эта пьеса его волновала. Он не раз писал
о ней. В одном из писем к Захарьиной есть такие строки о «Преступной ма-
тери»: «Действие пьесы хорошо, человечески примиряюще. Радуешься, видя
графа, выходящего из заколдованного круга предрассудков и фанатизма.
Мысль о реабилитации женщины одна из любимых и ярко прорезывается
. везде у Бомарше рядом с негодованием, насмешкой против аристократии и
тогдашнего состояния».
Бомарше изобразил в пьесе тип отвратительного клеветника и мошенника
Бежеарса (анаграмма имени Бергас). Майор Вежеарс, ирландец по происхо-
ждению, очень хитер. Он втерся в доверие графа, узнал его семейную тайну
и, желая захватить деньги Альмавивы, начал искусно и подло разлагать
семью. Ему это не удалось, он разоблачен стараниями старого Фигаро и его
супруги Сюзанны. Перед нами снова Фигаро. Но как изменился он! Поста-
рел. Глаза его склонны увлажняться слезами при малейшем к тому предлоге.
Он немножко стыдится заблуждений молодости. Но вовсе не нужно думать,
что к этим заблуждениям он относит свои. смелые выпады против старого
режима, нет, он стыдится своих былых плутовских замашек. Граф предла-
гает ему в благодарность за разоблачение Бежеарса крупную сумму денег.
В былое время он не отказался бы от них. Теперь он не хочет «портить пре-
зренным металлом услугу, оказанную от чистого сердца».
Отношения между Альмавивой и Фигаро уже иные. Фигаро — не про-
тивопоставление вельможе, он верный слуга. Но и Альмавива уже иной. Это
не прежний тиран, распутный аристократ, стоящий на страже своих со-
словных привилегий, а человек гуманный, поднявшийся до благородного
прощения невольной неверности жены, наконец человек иных политических
взглядов. В его кабинете бюст Вашингтона, что для той поры считалось
признаком республиканйзма. Недаром Бежеарс грозит графу, что добьется
конфискации его имущества на этом основании.
Бомарше был передовым бойцом в рядах противников старого режима,
но в годы революции он несколько растерялся. В то время когда Мари-Жозеф
цIенье в своей пьесе «Карл IX» призывал к жестокой расправе с тиранами и
аристократами, показывая мрачную эпоху разгула феодально-католической
реакции XVI века, Бомарше прославлял акт благородного милосердия в своей
«Преступной матери». Еще в ноябре 1789 года он писал, обращаясь к акте-
рам Французского театра: «Пьеса «Карл IX» мне доставляет неутолимую
боль. Нам нужны картины добродетели, а не изображение кошмаров, поро-
ков и преступлений».
 Печать утомления и какой-то грусти лежит на его последней пьесе. Здесь
нет того бодрого оптимизма, который наполняет его первые пьесы. Неслу-
чайно Бомарше писал графине д'Альбани в феврале 1791 года по поводу
«Преступной матери»: «Когда я хочу смеяться, я хохочу, когда нужно пла-
кать, я рыдаю. Из середины я знаю только одно - скуку».
В пьесе нет и той яркой правды жизни, которая бьет ключом в первых
двух пьесах его трилогии. Сам Бомарше чистосердечно признается в этом:
'Я все еще стараюсь быть живописцем человеческого сердца, но годы и
превратности судьбы иссушили мою палитру».
Во время революции Бомарше верен революционному народу. Наблю-
дая из окон выстроенного им роскошного дворца напротив Бастилии, как
рушатся вековые стены старинной цитадели абсолютизма, он радуется, что
восторжествовала свобода, что уничтожены сословные перегородки, но и
побаивается за священный для него принцип частной собственности. Ро-
дина для него дорога. Вечно занятый, всегда энергичный и предприимчи-
вый, он закупает для Франции 60 тысяч ружей в Голландии. Он предвидит
враждебные коалиции Монархических государств, интервенции, захватни-
ческие тенденции реакционных правительств соседних стран. Однако пра-
вительство Голландии наложило запрет на вывоз оружия. Хлопоты писателя
не приводили ни к чему. В народе стали распространяться ложные слухи.
о том, что эти ружья спрятаны в подвалах дома Бомарше. После казни
короля в доме драматурга был произведен обыск, никакого оружия, конечно,
не было найдено. Однако Бомарше вскоре был арестован. Правда, через
несколько дней его освободили.
Чтобы доказать свою преданность революционной стране, Бомарше сам
поехал в Голландию за ружьями в качестве официального комиссара Фран-
ции. Но Англия применила все свое давление на Голландию, чтобы не вы-
пустить оружия. Тогда Бомарше едет в Англию сам. Там он узнает, что в Па-
риже его объявили государственным преступником. Он хочет немедленно
возвратиться на родину, но его сажают в долговую тюрьму по жалобе одного
английского кредитора. С большим трудом Бомарше удалось освободиться
и выехать во Францию, где он печатает мемуар «Шесть эпох», в котором рас-
сказывает о всех злоключениях с ружьями. Подозрения рассеяны. Прави-
тельство снова посылает Бомарше добывать закупленные ружья. Указ о се-
кретной миссии Бомарше за границу подписали Карно, Робеспьер, Сен-
Жюст и др. Но тщетно. Англия захватила ружья, а тем временем, по злому
ли умыслу, по забывчивости или оплошности, его занесли в список эмигран-
тов, семью арестовали, имущество конфисковали. Через три года ошибка
была исправлена, Бомарше разрешили вернуться на родину. В 1798 году
Бомарше писал Талейрану, тогда министру иностранных дел: «То, что я те-
ряю лично, меня трогает весьма слабо, если же потеря касается славы или
счастья моей родины, меня это возмущает бесконечно».
Бомарше умер внезапно 18 мая 1799 года от удара. Даже и смерть
его вызвала клеветнические толки. Распространились слухи, что он
отравился.
86
Бомарше писал о себе: «Кто я такой? Я всегда был только самим собой,
таким я и остался, - свободным посреди оков, спокойным в самых страшных
опасностях, подставлявшим голову под все бури, творя дела одной рукой и
отбиваясь от неприятеля другой».
Нет необходимости идеализировать Бомарше. Он был сыном своего века
и своей среды. Он был буржуа. Он разделял не только передовые идеи про-
светителей, но и их заблуждения. В. И. Ленин предостерегал от неправиль-
ного, узкого, антиисторического понимания слова «буржуа», когда без раз-
личия исторических эпох с этим словом связывается своекорыстная защита
интересов меньшинства.
«Нельзя забывать, что в ту пору, когда писали просветители XVIII века
(которых общепризнанное мнение относит к вожакам буржуазии), когда писали
наши просветители от 40-х до 60-х годов, все общественные вопросы сводились
к борьбе с крепостным правом и его остатками. Новые общественно-экономи-
ческие отношения и их противоречия тогда были еще в зародышевом состоя-
нии. Никакого своекорыстия поэтому тогда в идеологах буржуазии не про-
являлось; напротив, и на Западе и в России они совершенно искренно верили
в общее благоденствие г искренно желали его, искренно не видели (отчасти
не могли еще видеть) противоречий в том строе, который вырастал из кре-
постного» 1,- писал В. И. Ленин.
Журнал русских революционеров-демократов, просветителей 40-
60-х годов, «Современник» печатает на своих страницах в 1852-1855 годы
перевод первого серьезного исследования жизни и творчества французского
писателя, «превосходные статьи г-на Ломени о Бомарше», - как писала
редакция «Современника». Этот факт весьма знаменателен. Интерес редакции
«Современника» к Бомарше является для нас авторитетнейшим свидетель-
ством общественной и художественной ценности писателя.
Бомарше много сделал для разрушения старого, феодалыкого строя,
тормозившего дальнейшее общественное развитие. Выдающийся художник
слова, он оставил человечеству бессмертное наследие -дрематические про-
изведения «Севильский цирюльник» и «Женитьба Фигаро», которые как
самостоятельно, так и в сообществе с гениальной музыкой Моцарта и Рос-
сини останутся навсегда в сокровищнице мировой культуры.
С. АРТАМОНОВ
1 В. И. Лен и н, Сочинения, т. 2, стр. 473.
EBI'EHIIH
Драма
в пн»ги дейсгпвиназ
в npose

т
Один рискованный шаг — и я во власти
всего света.
(Евгения', действие третье, яел. 1V)
 ОЧЕРК 0 СЕРЪЕЗНОМ
ДРАМАТНЧЕСКО➢t ЖАНРЕ

Я не заслужил звания писателя, у меня не было н 3 времени,

ни таланта для того, чтоб им сделаться; но вот уже приблизи-
тельно восемь лет, как я, для собственного развлечения, стал
набрасывать на бумагу отдельные мысли по поводу серьезной
и
драмы или чего-то промежуточного между героической трагедиен
и веселой комедией. Из всех родов литературы, из которых я
мог выбирать, чтобы испробовать мои силы, может быть самый
незначительный был именно этот, и потому-то он и получил пред-
почтение. Я всегда был слишком серьезно занят, чтобы искать
в литературе чего-то помимо честного отдыха. «Neque semper
arcum tendit Аро11о» 1. Сюжет нравился мне, он увлекал меня,
но я не замедлил притти к мысли, что ошибочно было бы убеждать
путем рассуждений в таком литературном жанре, в котором
нужно убеждать только посредством чувства. Тогда мне страстно
захотелось показать это на примере — вернейший способ при-
обрести единомышленников в случае удачи или подвергнуть несча-
стного неудачника двойному огорчению, когда он не достигает
своей цели и бывает осмеян за слишком большую самонадеян-
ность. Увлеченный, я пренебрег последним размышлением и

1 Не всегда натягивает лук Аполлон (лат.) (Г о р а ц и й, Оды, 2, 19).

41
 написал драму, которую я выпускаю сейчас. Мисс Фанни, Мисс
Женни, Мисс Полли... Очаровательные произведения! «Евге-
ния», копечно, много выиграла бы, если бы она взяла вас за
образец, но она явилась на свет раньше вас. В подобных случаях
нельзя иметь образца. Я отсылаю ваших авторов к маленькой
испанской новелле о графе Бельфлоре в Хромом бесе. Она была
источником, из которого я почерпнул идею. Я использовал из
нее незначительную часть, так, что авторам не придется сожа-
леть о том, что они мне не пригодились. Составить план — быстрая
работа, которая состоит в том, чтобы набросать общую схему
пьесы, обозначить сценические положения, дать первоначальный
эскиз характеров, продвигаясь вперед с увлечением. Все это
не могло ослабить моего пыла, но когда пришлось обрабатывать
сюжет, раздвигать его рамки, вводить его в действие, тогда моя
голова, охлажденная деталями исполнения, познала трудности,
я устрашился самого предприятия и отказался и от драмы и от
теоретического рассуждения, подобно тому как ребенок, когда
ему надоедает делать усилия, чтобы сорвать слишком высоко
висящие на дереве плоды, с досады утешает себя в конце концов
тем, что рвет цветы, растущие у подножия того же дерева; пе-
сенка или стихи к Темире заставили меня забыть предпринятый
мною бесполезный труд.
Вскоре после этого г-гт Дидро написал своего Отца семейства.
Гениальность этого поэта, его мощная манера, мужественный и
сильный тон его произведения должны были бы вырвать перо из
моих рук. Но путь, который ото пачертал, имел для меня такое оча-
рование, что я больше считался с моим вкусом, чем с моей слабо-
стью. Я с новым жаром принялся за мою драму. Я закончил ее и от-
дал в Театр Комедии. Так ребенок, ободренный успехом взрослого,
иногда в конце концов достает желанные плоды. Хорошо, если,
отведав их, он не найдет их слишком горькими. Вот история пьесы.
Теперь, когда ее сыграли, я разберу все похвалы и порица-
ния, которые она вызвала; но я остановлюсь только на тех,
которые непосредственно касаются избранного мною жанра,
потому что это единственный момент, который может в настоя-
щее время интересовать публику. Я навсегда принуждаю себя
к молчанию там, где дело идет о личностях. «Jam dolor in morem
venit теив» (Овидий) i.
Я также оставлю без ответа все то, что говорили против моей
пьесы, в уверенности, что наибольшая честь для нее, не считая
того, что она послужила развлечением в театре, заключается
в том, что ее сочли достойной критики. И пусть не думают, чго
1 Скорбь уж в привычку моя обратилась (лат.) (О в и д и й, Письца с
Понта, 2, 7, 35).
42
я украшаю себя ложной скромностью. Мое спокойное отношение
к• той жестокой критике, которой подвергает первое представле-
ние пьесы, исходит не от равнодушия, не от гордости. Оно яв-
ляется результатом сознания той истины, ставшей для меня ясной
и неопровержимой, что если критика справедлива - произведе-
ние не должно избегать ее; здесь нет места для жалоб; я должен
его исправить по воле критиков или отказаться от него совсем;
если же какая-нибудь тайная враждебность возбуждает умы
против меня, то у меня две причины быть спокойным: разве я
захочу сделать пьесу хуже ради того, чтобы зажать рот зависти,
и могу ли я похвастаться тем, что обезоружу ее, если мне удастся
сделать пьесу лучше?
Я встречал людей, которые совершенно искренне негодовали,
видя, что серьезный драматический жанр находит себе сторон-
ников. «Жанр двойственный, — говорили они, — нельзя понять,
что это такое. Что это за пьеса, в которой нет ни слова смешного,
в которой в течение пяти смертельно скучных актов тягостной
прозы, без капли юмора, без афоризмов, без характеров, нас
ведут за веревочку романтического происшествия, скорее воз-
можного, чем действительного. Мириться с подобными произве-
дениями не значит ли открывать дверь распущенности, покро-
вителъствовать лености? Легкость работы над прозой может от-
толкнуть пашу молодежь от трудной работы над стихом, и наш
театр снова впадет в первобытное состояние, из которого с таким
трудом его извлекли наши поэты.
Правда, я не могу сказать, чтобы некоторые пьесы г-же растро-
гали меня неведомо почему; но дело в том, что было бы ужасно,
если бы подобный жанр привился у нас; тем более, что он совер-
шенно не подходит к характеру нашей нации. Всем известно, что
думали об этом знаменитые писатели, мнение которых является
авторитетом. Они его изгнали как жанр, одинаково не приемлемый
ни для Мельпомены, ни для Талии. Неужели же надо создать
какую-т0 новую музу, котурны которой были бы вульгарными,
а комедия стала бы ходульной?
Трагикомедия, мещанская трагедия, слезливая комедия —
не знаешь, право, как назвать эти чудовищные произведения!
Так пусть же не кичится слабосильный автор мимолетной похва-
лой публики, справедливой платой за труд и за талант актеров!
Публика!.. Что такое опять эта публика? Когда это коллективное
существо распадается, когда его частицы рассеиваются, что же
тогда остается основой общественного мнения, если не мнение
каждого отделы3ого лица, среди которых самые .просвещенные,
естественно, влияют на других и рано или поздно заставляют ик
с собоюо согласиться! Отсюда ясно, что нужно считаться с мнением
меньшинства, а не большинства».
л3
 Довольно 1 Осмелимся же ответить на этот поток возражений,
который я не ослабил и не прикрасил, говоря о нем. Начнем
с того, что расположим в нашу пользу судью, защищая его права.
Что бы ни говорили критики, тем не менее собравшаяся публика
является единственным судьей произведений, предназначенных
для ее развлечения; все они ей одинаково подчинены; и желать
остановить усилия гения в создании нового сценического жанра
или в обновлении известных уже старых форм было бы покуше-
нием на права зрителя, посягательством на его развлечения.
Я согласен, что небольшое число просвещенных людей скорее
почувствуют, схватят, более здраво оценят трудную истину, чем
шумная толпа, потому что иначе эту истину нельзя было бы на-
звать трудной; но разве подчиняются этому правилу вопросы
вкуса, чувства, чистого эффекта, словом театрального предста-
вления, обладающего свойством производить мощное и неожидан-
ное действие на зрителей? Когда вопрос не столько в том, чтобы
рассуждать и углубляться, сколько в том, чтобы чувствовать,
развлекаться или быть растроганным, — не легкомысленно ли
утверждать, что суждение растроганной публики ложно и непри-
емлемо, и доказывать, что род зрелища, живо взволновавшего
нацию и понравившегося ей в целом, не имеет в себе достоинств,
соответствующих характеру этой нации? Какой вес будут иметь
для вкусов публики сатиры неких писателей по поводу серьезной
драмы, особенно когда их шутки являлись бы клеветой на оча-
ровательные произведения, вышедшие из-под их собственного
пера? Помимо того, что нужно быть последовательным, надо также
помнить, что легкое и шутливое оружие сарказма никогда не
решало дела. Оно годится только для вызова на поединок и
разве что дозволено против трусливых противников, которые,
укрываясь за стеного авторитетов, отказываются от борьбы с вра-
гом в открытом поле. Оно еще подобает нашим светским умникам,
которые только скользят по тому, о чем берутся судить, и пред-
ставляют собой как бы легкую кавалерию или детей, заблудив-
шихся в литературе.
Но в данном случае странное противоречие: серьезные писа-
тели шутят, а светские люди занимаются рассуждениями. Я слы-
шу всюду, как произносят громкие фразы и выставляют против
серьезного жанра Аристотеля, древних писателей, поэтику,
театральные традиции, правила, главное — правила, это общее
место критиков, это пугало посредственных умов. В каком жанре
и кто когда-либо видел, чтобы шедевры создавались на основе
правил? Разве, наоборот, не великие примеры во все времена
служили базой и основанием правил, из которых теперь воздви-
гают преграду гению, извращая порядок вещей? Разве когда-
нибудь люди могли 6ы подвигаться вперед в искусстве и науке,
44
если 6ы они рабски придерживались ложных ограничений, уста-
новленных их предшественниками? Новый Свет был бы для нас
до сих пор погружен в небытие, если бы отважный генуэзский
мореплаватель не попрал это пес plus ultra 1 Алкидовых колонн,
столь же ложное, сколь и заносчивое. Гелий пытливый, неудер-
жимый, которому всегда тесно в узком кругу приобретенных
знаний, провидит нечто большее, чем то, что уже известно.
Волнуемый чувством, которое влечет его вперед, он страдает,
он ищет, он растет и, наконец, ломая преграды предрассудков,
бросается по ту сторону уже изученных границ; он заблуждается
иногда, но он единственный, кто несет вдаль, во мрак возможного,
светоч, к которому за ним спешат другие. Он сделал гигантский
шаг — и область искусства расширилась...
Остановимся! Не нужно спорить с жаром, будем рассуждать
хладнокровно. Подойдем просто, без громких слов к вопросу,
который никогда не был поставлен достаточно серьезно. Чтобы
его предложить на суд разума, вот как я бы изложил его.
Дозволено ли пытаться заинтересовать людей в театре и
заставить их проливать слезы Но поводу происшествия, которое,
случись оно действительно на их глазах, перед их согражданами,
непременно произвело бы на них такое же действие? Такова и есть
цель благонравного и серьезного жанра. Если кто-нибудь на-
столько отстал и настолько предан классицизму, чтоб осмелиться
отрицать это, то пдзволительно спросить у него, не подразуме-
вает ли он под словами «драма» или «театралытая пьеса» верного
изображения человеческих действий. Ему надо читать романы
Ричардсона, являющиеся сами по себе настоящими драмами,
подобно тому как драматический элемент становится заключе-
нием и составляет интереснейший момент в каком-либо романе;
ему надо объяснить, если он того не знает, что несколько сцен
из Блудного сына, вся целиком Нанина, Меланида, Ксения, Отец
семейства, Шотландка, Философ, сам того не зная уже доказали,
какие красоты свойственны серьезному жанру, и приучили
нас с волнением воспринимать трогательное изображение
семейного несчастья, волнующее тем более наши сердца, что
подобное несчастье всегда может грозить и нам самим,—
впечатление, какое никогда нельзя рассчитывать получить в
такой же степени от всех грандиозных полотен героической
трагедии.
Но прежде чем продолжать, я предупреждаю: то, что мне
остается сказать, не относится к нашим знаменитым трагическим
авторам, они могли бы одинаково блистать на каком угодi-но
поприще. Гений рождается сам по себе; он ничем не обязан
1 до последней степени, до крайних пределов (лапт.).
45
литературному жанру н применяется ко всем им. Я рассуждаю
о сущности вещей, уважая достоинства авторов. Я сравниваю
жанры, но не оспариваю таланты.
Так вот что я утверждаю.
Суть серьезного драматического жанра заключается в том,
что он обращается к нам с предметами, более нас интересующими,
и содержит мораль, более близкую, чем героическая трагедия,
и более глубокую, чем развлекательная комедия, конечно при
прочих равных условиях. Я уже слышу, как тысячи голосов
вопиют против нечестивого, но я прошу единственной милости:
выслушать меня, прежде чем предать анафеме. Идеи эти слишком
новы, чтобы не нуждаться в разъяснении. Читая трагедии древ-
них, я испытываю невольное негодование против их жестоких
богов; это чувство охватывает меня при виде страданий невинной
жертвы, которую они допускают. Эдип, Иокаста, Федра, Ариана,
Филоктет, Орест и многие другие возбуждают во мне больше
ужаса, чем интереса. Кроткие и преданные существа, - слепые
орудия гнева или фантазии этих богов, - их участь скорее
пугает, чем трогает меня. Все преувеличено в этих драмах:
страсти -всегда безумные, преступления - всегда ужасаю-
щие, но столь же далекие от природы человека, как и неслыхан-
ные среди наших нравов; там ступают только среди развалин,
среди потоков крови, среди трупов и подходят к катастрофе
только через отравление, убийство, кровосмешение или отце-
убийство. Слезы, которые там иногда проливают, тягостны, скупы
и жгучи, они давят голову, прежде чем пролиться. Требуется
неимоверное усилие, чтобы исторгнуть их из наших глаз, и всего
таланта божественного автора едва хватает на это.
К тому же неотвратимые удары судьбы не имеют для ума
никакого морального смысла. Когда можно только дрожать и
молчать, худшее, что может быть, - это начать размышлять.
Если 6ы извлечь мораль из подобного рода спектаклей, она была
6ы ужасна и побудила бы к преступлению многих людей, для
которых оправданием послужил бы рок, отвративший их от
пути добродетели, все усилия которой при этой системе совер-
шенно ни от чего не избавлягот. Если не может быть добродетели.
без жертвы, то не может быть также и жертвы без надежды на
награду. Всякая вера во власть рока унижает человека, отнимая
у него свободу, без которой его действия не вызываются личными
нравственными побуждениями.
С другой стороны, посмотрим, какого рода интерес собственно
говоря возбуждают в нас герои и цари героических трагедий, и,
быть может, мы найдем, что эти грандиозные события, эти воз-
вышенные персонажи -не более не менее, как западня для
нашего самолюбия, в каковую наше сердце редко попадает. Ведь
46
это наше тщеславие стремится проникнуть в тайны роскошного
двора, войти в некий Совет, который может изменить лик госу-
дарства, попасть во внутренние покои королевы, где нам едва
было 6ы дозволено взглянуть на ее трон. Мы любим воображать
себя наперсником монарха, потому что его горести, его слезы,
его слабости как бы сближают обстоятельства его жизни с нашими
или примиряют нас с его высоким сравнительно с нами положе-
нием. Каждый из нас, сам того не замечая, хочет расширить сферу
и
своих действий, и наша гордость находит пищу в удовольствии
судить, хотя бы в театре, этих властителей мира, которые вне
театра могут попирать Нас ногами. Люди гораздо чаще бываюот
одурачены самими собой, чем они думают. Самый мудрый человек
часто действует под влиянием мотивов, за которые, если 6ы лучше
отдавал себе в них отчет, он покраснел бы... Но если наше сердце
сколько-нибудь участвует в том интересе, который в нас пробу-
ждают персонажи трагедии, то это не столько потому, что они
герои или короли, сколько потому, что они люди и несчастны.
Разве это королева Мессены трогает меня в Меропе? Нет, это
мать Эгиста: только природа имеет право на наше сердце. Если
театр есть верное изображение того, что происходит в действитель-
ности, то интерес, который он возбуждает в нас, имеет, следова-
тельно, прямое отношение к нашему пониманию реальных вещей.
Нередко я вижу, как великий монарх, пребывающий на вер-
шине счастья, покрытый славой, блистающий успехами, возбу-
ждает в нас только бесплодное чувство восхищения, которое
чуждо нашему сердцу; мы, может быть, только тогда чувствуем,
что он нам дорог, когда он попадает в какую-нибудь беду. Тро-
гательный энтузиазм, являющийся хвалой и наградой народа.
своему доброму монарху, охватывает его только в те минуты,
когда он видит его в несчастье или боится его потерять.
Подлинный сердечный интерес, истинное участие зрителя,
таким образом, будет всегда отношением человека к человеку,
а не человека к монарху. Вовсе не высокое общественное поло-
жение трагических персонажей увеличивает во мне интерес к ним;
наоборот, оно только вредит ему: чем ближе положение страдаю-
щего человека подходит к моему, тем сильнее его несчастье захва-
тывает мою душу. «Не лучше ли было бы, - говорит Руссо, -
чтобы наши великолепные писатели удостоили бы немного спу-
ститься со своих вечных высот и растрогали нас судьбой страдаю-
щего человечества? Боюсь, что наше сочувствие только страдаю-
щим героям в конце концов уничтожит совершенно нашу жалость
к обыкновенным людям».
Что мне, мирному подданному монархического государства
XVIII века, до революций в Афинах и Риме? Могу ли я находить
серьезный интерес в смерти некоего пелопоннесского тирана,
47
в принесении в жертву молодой принцессы в Авлиде? Меня все
это совершенно не касается, никакая мораль меня не трогает.
Ибо что такое мораль? Это плодотворный результат размышлений,
пробуждаемых в нас событием, и применение этих размышлений
к самому себе. Что такое интерес? Это невольное волнение, кото-
рое возбуждает в нас событие, чувство, которое ставит нас на ме-
сто того, кто страдает, в обстоятельства, в каких тот находится.
Сравнение, взятое наугад из мира природы, поможет сделать мою
мысль понятной всем. Почему меня потрясает известие о землетря-
сении, которое поглотило находящуюся от меня в трех тысячах
миль Лиму и ее обитателей, в то время как совершенное по при-
говору суда убийство Карла I, имевшее место в Лондоне, только
возбуждает мое I-гегодование? Дело в том, что извержение вул-
кана в Перу могло быть и в Париже и похоронить меня под
своими развалинами и, может быть, в данное время угрожает
мне, между тем как я ни при каких условиях не могу предвидеть
чего-либо подобного неслыханному несчастью английского коро-
ля. Такое чувство есть в душе каждого человека, оно служит
основанием того бесспорного принципа в искусстве, что в театре
не может быть ни морали, ни интереса без тайного соотноше-
ния драматического сюжета к нам самим. Таким образом,
является бесспорным, что героическая трагедия трогает нас толь-
ко в тех случаях, когда она приближается к серьезному жан-
ру, рисуя перед нами людей, а не королей, и чем более ее сюже-
ты удалены от наших нравов, чем более ее персонажи чужды на-
шему гражданскому состоянию, тем менее представ,тляет дна для
нас интереса сравнительно с серьезной драмой, и чем мораль ее
дальше от нашей морали, тем более она бесплодна, а часто не имеетт
ДЛЯ нас никакого значения, ЕСЛИ не Считать ТОГО, что она служит
некоторым утешением для нас в сознании нашей посредствег-хгiости,
показывая вам, что большие преступления и большие несчастья
обычно составляют достояние тех, кто берется управлять миром.
После всего вышеизложенного, мне кажется, нет необходи-
мости доказывать, что серьезная драма интереспее комедийной
пьесы. Все знают, что трогательные сюжеты производят н4 нас
гораздо больше впечатления, чем сюжеты забавные, даже если
пьесы равноценны в смысле своих достоинств. Достаточно будет
развить причины такого воздействия, столь же постоянного,
сколь и естественного, исследовать моральную цель путем срав-
нения двух жанров.
Легкая веселость нас развлекает; она как бы извлекает нашу
душу из себя самой и разливает ее вокруг нас: смеяться хорошо
можно только в компании. Но если веселое изображение смеш-
ного на минуту забавляет ум во время спектакля, опыт учит
нас, что смех, вызываемый а нас брошенной остротой, затраги-
48
вает только ее жертву, не касаясь нашего сердца. Самолюбие
наше старается уклониться от сравнений, спешит спастись под
шум общего веселья и, пользуясь им, отвлечь от себя все то, что
в эпиграмме могло бы относиться к нам самим. зло пока еще не
так велико, лишь бы только были преданью на общее посмеят-Iие
педант, пошляк, кокетка, чудак, глупец, дура, кутила, одт-тим
словом все смешные стороны общества. Но разве насмешка,
наказующая их, есть то оружие, которым следует бороться с поро-
ком? Разве можно его истребить посредством шутки? Цель была
бы т-те только не достигнута, но результат был бы диаметрально
противоположен задуманному. Мы видим это в большинстве
комедий; к стыду морали, зритель слишком часто ловит себя
на том, что интересуется мошенником, а не честным человеком,
потому что последний всегда бывает менее забавен из двух. I-Iо
если веселость спектакля могла увлечь меня на мгновеггье, я,
тут же испытывая нечто вроде унижения при мысли, что поддался
на удочку острот или игры актеров, удаляюсь недоволы ьюй и
автором, и его произведением, и самим собой. Таким образом,
мораль веселого жанра или слишком неглубока, или вовсе нич-
тожна, или противоречит тому, чем она должна была 6ы быть в
театре.
Другой эффект получается от трогательных драм, почерп-
нутых из нашего быта. Если громкий смех-враг размышления,
растроганность, напротив, молчалива. Она пас сосредоточивает,
она изолирует нас от всего остального. Тот, кто плачет в театре,
одинок, и чем больше он это чувствует, тем с большим наслажде-
нием он плачет, особенно в пьесах благородного и серьезного
жанра, которые трогают сердце такими правдивыми и естествен-
ными средствами. Часто посреди приятной сцены какое-нибудь
прекрасное чувство исторгает у нас легкие и обильные слезы,
которые смешиваются со следами улыбки, и рисует на лице уми-
ление и радость. Такой трогателы ьюй конфликт не есть ли пре-
краснейшее торжество искусства и самое сладостг-гое состояние
чувствительной души, переживающей его?
Размягченность душевная имеет тем больше моральных пре-
имуществ над смехом, что она не только касается какого-нибудь
объекта, но в то же время производит в нас самих сильную
реакцию.
Несчастье, которое случается с хорошим человеком, достигает
сердца, тихонько раскрывает его, завладевает им и заставляет
тут же заглянуть в себя. Когда я вижу добродетель преследуемой,
жертвой злобы, но всегда прекрасной, всегда величавой, превос-
ходящей все, даже в самом тяжелом несчастье, впечатление от
драмы не бывает двойственным, она одна заставляет меня ею
интересоваться; и тогда, когда я сам несчастлив, когда низкая
4 Бома,оше 19

зависть употребляет все усилия, чтобы очернить меня, когда она
ттападает на мою личность, на мою честь и мое состояние, — как
тогда меня увлекает подобный спектакль и какой прекрасный
нравственный смысл я могу из него извлечь! Естественно, что
сам сюжет располагает к этому: так как меня, главным образом,
интересует тот несчастный, который страдает понапрасну, я
начинаю исследовать, легкомысленный ли характер, недостатки
ли в поведении, чрезмерное честолтобие, или нечестное соревно-
вание навлекли на меня ту ненависть, которая меня преследует,
и заключение, к которому я прихожу, есть, конечно, желание
исправиться. Таким образом, я ухожу из театра лучше, благород-
нее, чем я туда пришел, исключительно толысо благодаря тому,
что я был растроган. Если я подвергся вопиющему оскорблению,
вызванному не моими поступками, а поступками другого лица,
мораль драмы, заставляющей меня растрогаться, будет для меня
еще более отрадна, ибо мне будет приятно заглянуть в мое сердце
и там, — если я исполнил мой долг в отношении общества, если
я хороший родственник, если я справедливый наставник, благо-
детельный друг, справедливый человек и полезный гражданин, —
найти то внутреннее чувство, которое утешит меня в этом оскор-
блении, и я полюблю пьесу, напомнившую мне, что добродетель
дает самую большую радость, на какую только может рассчи-
тывать мудрый человек, — радость быть довольным самим собой,
и я с удовольствием опять посещу театр, чтобы проливать слезы
при виде изображения невинности или преследуемой добро-
детели.
Если же моя жизнь сложилась счастливо до такой степени,
что драма никак не может быть приложима ко мне лично (что,
впрочем, бывает очень редко), то и тогда я извлеку пользу из моей
чувствительности. Я буду счастлив тем, что способен растро-
гаться страданиями, которые не могут мне самому грозить или
меня постигнуть. Это послужит доказательством того, что душа
моя добра и не удаляется от правил благородной добродетели. И я
уйду из театра удовлетворенный, растроганный и довольный
театром и самим собой.
Хотя эти рассуждения, несомненно, правильны, я не обращаю
их без различия ко всем людям. У человека, который боится слез,
который отказывается быть растроганным, есть в сердце какой-то
порок или серьезные причины, по которым он не осмеливается
заглянуть в него, чтобы свести счеты с самим собой; я не говорю
о таком человеке: ему чуждо все то, что я только что сказал.
Я обращаюсь к человеку, способному чувствовать, которому не-
редко случалось уйти из театра тотчас же после конца трогатель-
ной драмы. Я обращаюсь к тому, кто предпочитает полезное и
сладостное волненье, испытанное им от спектакля, шутливому
50
V
развлечению маленькой пьески, которая после падения занавеса
ничего не оставляет в душе.
Что касается меня, то если сможет трагедии живо меня рас-
трогал, я долгое время весь в его власти и почти жалею обращаться
ко второй. Мне кажется тогда, что сердце мое сжимается посте-
пенно, как цветок, открывшийся при первых солнечных лучах
весны, закрывается вечером, по мере того как ночной холод
сменяет дневную жару.
Кто-то высказывал предположение, что серьезный жанр дол-
жен иметь больше успеха в провинции, чем в Париже, потому что,
говорил он, там люди лучше, чем здесь, и вообще. tтем больше они
испорчены, тем меньше они желают быть растроганными. Несо-
мненно, что тот, кто отдает под опеку своего отца, заточает своего
сына, живет в разводе со своей женой, презирает своих скромных
родственников, не любит никого, словом кто публично проявляет
себя плохим человеком, — тот не может видеть в этом спектакле
ничего кроме жестокой критики на свое поведение, всеобщего
упрека за свою черствость; ему надо бежать или исправиться;
первое ему, конечно, подходит больше. Его лицо может выдать
его, его поведение явится обвинителем его совести. «Ней! gиапт dif-
ficile est crimen nоrт prodere vultu!»1 — говорил Овидий. И нельзя
отрицать, что подобные явления более ощущаются в столице,
чем где бы то ни было. Но это рассуждение слишком огор-
чительно, для того чтобы его продолжать. Я лучше обращу про-
тив моего зрителя его собственный аргумент, и успех Евгении
тем более будет говорить в мою пользу, что эта пьеса, слабо
обработанная, делает больше чести сердцу ее автора, чем его
уму. Раз недостатки моего произведения прощаются во имя чувств
и чистоты морали, то можно заключить, что Париж не уступает
в чувствительности провинциям королевства; сам же я думаю,
что пороки, которые шокируют моего цензора, кажутся в Па-
риже более обыкновенным явлением по причине большого ско-
пления людей в этом городе, а также благодаря возвышенито
театра, в котором они изображаются.
Серьезному и благородному жанру ставят в вину недостаток
энергии, пламенности, силы, темперамента или комедийной соли,
так как vis comica 2 латинских авторов заключает в себе все это.
Посмотрим, справедлив ли этот упрек. Каждый объект, слишком
еще новый для того, чтобы содержать в себе положительные
правила для обсуждения, оценивается по аналогии с другими
объектами подобного же рода, но более известными. Применим
1 Ах, как трудно лицом своего преступлепья ие выдать! (лат.) (О в а-
д и й, Метаморфозы, 2, 447).
Комическая сила, комизм (лань )•
* 51.
этот метод к данному вопросу. Драма серьезная и трогательная
это среднее между героической трагедией и веселой комедией.
Если я разбираю ее с той стороны, где она возвышаеТся до тра-
гедии, я спрашиваю себя: откуда исходит пылкость и сила теат-
рального героя — из условий его гражданского состояния или
из глубин его характера? Беглый взгляд на образцы, которыми
природа снабжает подражательное искусство, учит меня тому,
что твердость характера присуща монарху в большей мере, чем
частному лицу. Три человека возникают из недр Рима и делят
между собой владычество над всем миром. Первый из них —
ничтожный и трусливый; второй воинственный, тщеславный
и жестокий; а третий — ловкий мошенник, который обдирает
обоих. Но Лепид, Антоний и Октавиан вступили в триумвират
каждый с таким, характером, который один устанавливал раз-
ницу их судеб в пользовании плодами их общей узурпации, и
слабость первого, жестокость второго и коварство третьего произ-
вели бы точно такой же эффект, если бы дело шло между ними
всего лишь о разделе частного наследства. Каждый человек ста-
новится тем, что он есть, благодаря своему характеру; участь
же его зависит от его положения в обществе, на которое большое
влияние оказывает его характер; отсюда следует, что серьезная
драма, которая представляет мне людей, взволнованных каким-то
событием, имеет столько же энергии, силы, Величия, как и герои-
ческая трагедия, которая также показывает людей глубоко взвол-
нованными, только в более возвышенных условиях. Наблюдая
серьезную и благородную драму в том пункте, где она прибли-
жается к комическому, я не могу не согласиться с тем, что сущ-
ность комического, vis comica, есть необходимое условие хорошей
комедии; но тогда я спрошу: почему вменяют в вину серьезному
жанру недостаток горячности, который, если он существует,
может произойти только от неуменья автора?
Раз этот жанр берет своих действующих лиц прямо из об-
щества, как веселая комедия, то разве предполагаемые им харак-
теры должны быть менее мужественны, с меньшей силой испыты-
вать страдание и гнев от события, которое касается их чести и
жизни, чем тогда, когда им приходится разбираться в интересах
менее насущных, в обычных затруднениях или когда это касается
сюжетов чисто комедийных? Итак, если бы во всех драмах, о кото-
рых я говорил выше, недоставало комедийной силы, чего я вовсе
не думаю; если даже Евгения, о которой я едва смею говорить при
наличии всех этих образцов, была 6ы еще слабее, — вопрос за-
ключался бы все равно только в больших или меньших способ-
ностях авторов, а не в жанре, который по своей природе является
наименее напыщенным и наиболее энергичным из всех. Также
было бы опасно говорить плохо о6 эпосе, если бы не существовало
52
Илиады и Генриады, и нам пришлось бы брать в качестве образца
этого жанра только Хлодвига или Девственницу (я подразумеваю
произведение Шаплена).
Возьму другой вопрос, о котором выскажу свое мнение
с тем большей свободой, что оно не противоречит защищаемому
мною жанру. Спрашивают, должны ли серьезная драма, или
семейная трагедия быть написаны в стихах или в прозе? Из
этого вопроса я вижу, что далеко не безразлично то, в какой
именно форме написано произведение, и это уже много. Однако
в данном случае нельзя применить метод, аналогичный тому,
какой мы использовали в предыдущем, ибо основания для пред-
почтения одного способа другому здесь исчезают, исключая тех
случаев, когда вопрос касается самой природы вещей. Рассмотрим
их по порядку. Возьмем пример с г-ном де ла Мот, который
хотя и не имеет прямого отношения к нашему вопросу, не может
не пролить на него яркий 'свет. Неудачная попытка автора,
которую тот сделал в своем Эдипе, написав его прозой, взвол-
новала многие умы и настроила их решительно в пользу стихов.
С другой стороны, г-н Дидро, в своей замечательной работе о
драматическом искусстве, склоняется к прозе, но исключительно
основываясь на чувстве и совершенно не входя в рассуждения
о том, почему он ее предпочитает. Сторонники стихов в случае
с г-ном де ла Мот судили, тоже исходя из чувства. И те и дру-
гие одинаково правы, потому что они, в сущности, одинаково
смотрят на вещи. Только отсутствие взаимного обсуждения
предмета заставляет их думать, что они смотрят розно, и это ка-
жущееся противоречие именно и решает вопрос.
Если г-н де ла Мот хотел сделать свою речь более естествен-
ной, он не ;;олжен 6ы был выбирать трагический сюжет для своей
драмы из семейных историй Кадма, Тантала или Атридов. Эти и
героические и легендарные времена, когда мы видим, как дей-
ствуют, бсспорядочно смешиваясь друг с другом, боги и герои,
возвелин:иватот в наших глазах явления, которые они нам пред-
ставляют, и вносят вместе с ними нечто чудесное, сверхъесте-
ственное, для чего ритм, пышный и размеренный ритм стиха,
как будто нарочно был создан и с которым он согласуется в совер-
шенстзе. Таким образом, герои Гомера, которые и без того ка-
жутся нам преувеличенно огромными и величественными в эпосе,
являлись бы гигантами в прозаической истории. Ее язык, исклю-
чительно правдивый и слишком близкий нам, создает впечатле-
ние, какое мы испытывали бы в мастерской скульптора, где все
кажется нам колоссальных размеров. Поэзия — настоящий пье-
дестал, благодаря которому эти огромные группы кажутся,
с точки зрения оптической, благоприятными для глаза: о герои-
ческой трагедии можно сказать то же, что об эпической поэме.
53
Следовательно, совершенно справедливо упрекали г-на де ла
Мот. за то, что он излагал трагический сюжет Эдипа обыкновен-
ным языком. Но, может быть, он совершил бы не менее крупную
ошибку в отношении истины, правдоподобия и хорошего вкуса,
если 6ы стал трактовать в пышных стихах какое-нибудь печальное
событие, случившееся среди нас, между наших сограждан, так
как, следуя этому правилу поэтики Аристотеля, «comoedia enim
deteriores, tragoedia.meliores циат пипс sunt, imitari conantur» 1.
Если трагедия должна нам представлять людей в большем мас-
штабе, а комедия в меньшем, чем они суть в жизни, то и в том
н в другом жанре не дается точного воспроизведения действитель-
ности, и речь персонажей не обязана строго- следовать правилам
естественности. Человеческий разум можно заставить сделать
сколько угодно шагов навстречу чудесному, стоит только ему
один раз переступить за порогреального; тогда сюжеты, предста-
вляя собой лишь поэтическую или условную реальность, пре-
красно приспособляются ко всему. Вот почему трагедия пишется
с успехом в стихах, а комедия безразлично — и .в том и в другом
роде. Но жанр серьезный, являющийся .се.рединой между двумя
остальными и долженствующий нам показывать людей точно
такими, как они есть, не может себе позволить самую легкую воль-
ность в смысле языка, нравов или костюмов тех, кого он выводит
на сцене. «Но, — скажете вы, — язык трагедии очень отличается
от языка эпопеи; он проще, меньше отягчен метафорами, больше
приближается к природе. Что.же мешает ему. с успехом приме-
няться в серьезном жанре?» Это. хорошо. сказано. Сделайте только
еще один шаг и заключите вместе со мной; что чем больше язык
приблизится к природе., тем больше он будет. подходить к серьез-
ному жанру; это, естественно,. заставляет предпочитать прозу,
что_ и подразумевал г-н Дидро. . заметить в его драме, если она в стихах. Чтобы серьезный жанр
В . самом деле, если мастерство актера состоит в том, чтобы.
заставить меня ,забыть труд, который взял на себя автор, создавая
свое произведение в стихах, то не лучше ли бы было ему вовсе
не брать на себя задачу, вся ценность которой. состоит лишь в по-
бежденной трудности? Это, разумеется, . своего рода достоинство,
которое, быть может, делает честь таланту, но никогда не при-
влечет ничьего интереса .к самой сущности произведения. Пусть
не теряют из виду, однако, что мои рассуждения относятся исклго-
чительно к серьезной драме. Если бы дело шло о комической
пьесе, возможно, что я бы захотел к веселому сюжету прибавить
очарование поэзии. Ее колорит, менее естественный, но более
блестящий, чем колорит прозы, придает произведению впд бога-
1 Комедия стремится изображать худших, а трагедия-лучших людей,
нежели ныне существующие (лат.) (А р и с т о т е л ь, Поэтика, гл. 2).
54
того благоухающего цветника. Если гармония стиха в какой-то
мере и отнимает естественность у сильных мест, зато она усили-
вает слабые места и в особенности имеет свойство украшать
забавные подробности неиг.гтереспых пьес. Я не могу быть недо-
волен человеком, который, идя со мной на прогулку и показывая
все красоты своего парка, отдаляет конец моего развлечения,
указывая на очаровательные детали и разнообразие в нем пред-
метов; но тот, кто нарушает мое спокойствие, увлекая меня с собой
в какую-нибудь мучителытуго погоню, тот, у кого отняли жену,
дочь, честь или состояние, может ли он забавляться по дороге?
Мы тогда идем для того только, чтобы скорее достигнуть цели;
и если он останавливается на своем скорбном пути, если он дает
мне понять, что он не так уж спешит закончить этот скорбный
путь, который только мое сострадание заставляет меня с ним раз-
делить, я покидаю безумца или бегу от варвара, который изде-
вается над моей чувствительностью.
Итак, серьезный жанр допускает только простой стиль, без
цветов и гирлянд; он должен извлекать всю свою красоту из сущ-
ности, из ткани произведения, из интереса, из хода событий сю-
жета, ибо этот жанр правдив, как сама природа — сентенции и
страусовы перья трагедии, остроты и банты комедии ему безусло-
вно запрещены; никаких правил, изречений, если они не вызы-
ваются самим действием; персонажи драмы должны являться в та-
ких положениях, где почти не надо слов, чтобы заинтересовать.
Истинное красноречие серьезного жанра исходит из самих сцени-
ческих ситуаций, и единственный колорит, который дозволен
для него, — это живой язык страстей, краткий, прерывистый,
бурггыйг и правдивый, такой далекий от компаса цезуры и аффек-
тации рифмы, коих при всех стараниях поэта нельзя будет не
был правдивым, а это мы имеем право от него требовать, главной
целью автора должно быть стремление перенести меня так далеко
от кулис, чтобы с глаз моих совершенно исчезла вся театральная
бутафория и смолкли шутки актеров и чтобы воспоминание о них
не могло достичь меня ни разу в течение представления всей его
драмы. Но первое воздействие рифмованной речи, которая содер-
жит только условную правду, не будет ли заключаться в том,
чтобы вернуть меня к театру и, следовательно, уничтожить все
иллюзии, которые предполагали мне дать? Это в салоне Вандрек
я совершенно потерял из виду Превилля и Бризара и видел только
одного доброго Антуана и его превосходного хозяина и по-настоя-
щему растрогался вместе с ними. Вы полагаете, что это также слу-
чилось бы со мной, если бы они говорили стихами? Я бы не только
узнал актеров в действующих лицах, но, что еще хуже, в каждой
рифме я бы узнавал поэта в актерах. Тогда вся драгоценная
55

правда этой пьесы исчезла бы; и этот Антуан, такой правдивьiй
и патетический, показался бью мне неловким и неприятным с его
вьюокопарной репью, как наивный крестьянин, которого паря-
дили в богатую ливрею, уверяя, что показывают мне его в нату-
ральном виде.
Таким образом, я считаю, как и г-н Дидро, что серьезный
жанр должен создаваться в прозе. Я думаю, что не следует пере-
гружать его украшениями и что изящество слога должно быть
принесено в жертву динамичности пьесы, если приходится выби-
рать между ними.
Я считал бы моюо работу успешной, если бы мне удалось убедить
моих читателей, что серьезный жанр существует, что он хорош,
что он представляет самый живой интерес, мораль глубокую и
непосредственную и может быть изложен только на языке при-
роды; что, помимо преимуществ, общих с другими жанрами, он
имеет свои большие красоты, присущие ему одному; что это новое
поприще, где гению предоставляется возможность взлета, так
как этот жанр охватывает все стороны жизни и все жизненные
ситуации, где можно заново с успехом овладеть типами основных
комедийных персонажей, которые уже почти исчерпаны под их
прежними названиями; наконец из подобного рода спектакля
можно извлечь обильный источник радостей и поучений для
общества... Теперь остается только спросить себя, сумел ли я
исполнить в драме Евгения все то, чего этот очерк требует от ее
автора? Я далек от того, чтобы льстить себе; теории искусства
может быть плодом изучения и размышления; но исполнение
принадлежит гению, а гениалымости научиться нельзя.
Я больше не сказал 6ы ни слова, если бы я должен был только
отомстить за провал неудавшейся работы, которую я имел сла-
бость считать хорошей. Но, быть может, здесь будет уместно
показать истинные причины успеха пьесы, о которой говорили
столько дурного, проливая над ней обильные слезы. Это ви-
димое противоречие хорошо тем, что, критикуя пьесу, нельзя
не одобрить в то же время ее жанра. Это-то я и хотел уста-
новить.
Говорят, что только живой и неослабевающий интерес создал
успех Евгении.
Согласен, но этот интерес не есть результат причуды или
счастливой случайности, как это предполагают, делая мне
честь; он -естественное следствие правильных принципов, кото-
рым не нужно, как условным образцам, быть замеченными, чтобы
их почувствовали, потому что их берут из природы, которая не
обманывает ни ученых, ни невежд. Рассматривая их вместе со
мной, читатель увидит, что если моя драма и не написана лучше,
то это не столько потому, что я, как слепой, бродил в неизвестной
56
стране, сколько потому, что я плохо исполнил то, что так хорошо
обдумал. Драма сама по себе последует за этим анализом; таким
образом, мои возможности и МОИ ошибки, будучи очевидными
для всех, укажут на то, что все хорошее принадлежит самой
вещи, а все дурное только мне, и послужат также на пользу
тем, кто захочет попробовать собрать жатву с этого нового поля
чести.
Сюжет моей драмью -это отчаяние, в которое недеторожность
и злоба окружающих могут ввергнуть молодое, невинное и
добродетельное существо, переживатощее одно из важнейших
событий человеческой жизни. Я снабдил эту картину происше-
ствиями, которые могли бы еще увеличить ее интерес; но я сжал
интригу пьесы так, чтобы наименьшее количество актеров участ-
вовало бы во всех происшествиях этого дня и получилась бью
дврйная выгода, необходимая в серьезном жанре, -быть сил
ным в подборе фактов и простым в их трактовке. Я придал моим
персонажам характеры, не случайно взятые, не предназначенные
для того, чтобы быть контрастом друг другу (этот способ, как
очень хорошо доказал г-н Дидро, мелочен, мало вероятен и
самое большее, годится для веселой комедии); но я выбрал их,
чтобы они могли соревноваться, и наиболее естественным образом,
в подкреплении общего интереса, в центре которого стоит Евге-
ния, и, комбинируя затем игру всех этих характеров с сущностью
моего романа, я в результате нашел руководящую нить и почти
все слова для каждого из них.
Я сказал: недостаточно, чтобы мота героиню последовательно
мучили весь этот вечер и довели до предела скорби и отчаяния;
я должен, чтобы сделать ее столь же интересной, сколь она не=
счастна, представить ее образцом рассудительности, благо-
родства, достоинства, добродетели, кротости и мужества; я хочу,
чтобы она была одинока и находила бью силу только в себе самой;
я представлю ее в таком окружении, что ее отец, ее любовник,
ее тетка, ее брат, вплоть до посторонних,-все, кто только будет
иметь какое-либо отношение к этой самоотверженной жертве,
не могли бы сделать ни одного шага, сказать ни одного слова,
не увеличивающего ее несчастья, которым я хочу ее поразить
на данный день.
Я сказал еще: не довольно, чтобы вся масса роковых происшест-
вий тяготела над этой несчастной; чтобы усилить волнение и
интерес, я хочу, чтобы ситуация, в которой находятся персонажи,
была все время в противоречии с их желаниями и характерами,
которые я им придал, и чтобы событие, собравшее их всех вместе,
всегда было бы столь же тягостно, сколь совершенно различно
понимаемо каждым из них. Таким образом, когда Евгения,
вся переполненная сознанутем своей вины, захочет уменьшить ее,
~~
признавшись в ней своему отцу, то ее тетка и ее супруг будут отго-
варивать ее от этого. Как только сознание своего долга превысит
все остальные соображения, страшные молнии, зловещие проис-
шествия последуют за этим признанием, и еще до окончания
драмы она будет в таком состоянии, что нельзя будет не опасаться
за ее рассудок и за ее жизнь.
Граф Кларендон, влюбленный в Евгению, но увлеченный често-
любием, захочет скрыть под обманчивой личиной подлость,
которую, побуждаемый страстью, он совершает по отношению
к своей любовнице; его любовь, готовая выдать его, и события
этого вечера каждую минуту могут разоблачить его. Когда
нежность, раскаяние и честность бросят его к ногам Евге-
нии, он встретит только надменность, жестокость и отказ,
так как положение, всегда противоположное его характеру
и его интересам, будет смущать его на протяжении всего
романа.
Барон Хартлей, добрый отец, но неистовый человек, будет
добиваться у миссис Мюрер согласия на его проект замужества
Евгении, но он не найдет в ответ у своей дочери ничего кроме
молчания и страдания, а у своей сестры - кроме горечи и воз-
мущения. Как только он узнает, что Евгения сделалась женой
графа Кларендона, как только его любовь к ней побудит его
простить ей ее брак и даже признать его, ему тотчас станет извест-
ным, что все это ужасный обман; вне себя, он захочет отомстить;
это ему не удастся; он доверит сваю месть сыну; исход поединка
сделает его еще более несчастным, чем он был; таким образом,
заставляя его то и дело переходить от гнева к страданию, а от
страдания к отчаянию, я исполню по отношению к нему ту за-
дачу, которую я возложил на себя в отношении всех действую-
щих лиц.
Миссис Мюрер, гордая, деспотическая, неосторожная, думаю-
щая, что она сделала все для упрочения счастья своей племян-
ницы, будет испытывать благодаря подозрениям Евгении, упря-
мой отчужденности ее брата и неосторожным речам капитана
смертелы ое оскорбление для своей гордости. Едва только при-
знание Евгении отцу и восстановленный мир дадут вздохнуть ее
самолюбию, как уверенность в том, что ее обманули, вызовет
ее неистовый гнев. Она обдумает свою месть и будет уверена
в ней, по приезд ее племянника опрокинет и это новое здание;
наконец плачевное, ужасное состояние Евгении, упреки несчаст-
ной и свои угрызения совести, наполнят смертельным холодом ее
душу, 11 она будет еще более несчастной от того, что она заслу-
жила эти упреки, чем от самих упреков.
Брат Евгении, сэр Чарльз, появится не с кем другим, как
с человеком, который только что спас ему жизнь и которому
58
он скоро будет обязан и другими услугами, столь же важными,
но через минуту он узнает, что человек этот подло обесчестил
и предал его сестру. Честь заставит его одновременно быть небла-
годарным в отношении своего благодетеля, возненавидеть того;
кого он готов был полюбить всей душой, и спасти, к своему
несчастью, злодея, которого он мог только ненавидеть. Вскоре
он захочет честно отомстить ему. Случайность с оружием обманет
его надежды. Он не меньше, чем все другие, будет достоин сожа-
ления. Итак, всеобщее волнение, усиливаясь благодаря волне-
ниям, присущим каждому - в отдельности, будет способство-
вать тому; что важнейшее событие, становясь все более и более
ужасным для всех, может повысить интерес -драмы да беско-
нечности.
Вот каким образом я обдумал мой план. Другая важнейшая,
но более открытая, причина интереса к этой драме --- это тща-
тельное внимание, с которым я постарался объяснить зрителю
взаимоотношения и намерения всех действующих лиц. До сих
пор авторы часто старались преподнести зрителю сюрпризы,
я же в этом смысле поступаю как раз наоборот. Огненный писа-
тель, философ-поэт, кого природа щедро одарила чувствитель-
ностью, гениальностью и прозорливостью, прославленной
Дидро, вы первый- сделали одним из правил драмы верный и
быстрый способ 'взволновать душу зрителей. Я посмел это
предвидеть в моем плане, но чтение вашего бессмертного
произведения, конечно, убедило меня в правоте его. Вам я
благодарен за то, что посмел сделать его основой интереса
моей драмы. Можно было бы более искусно применить его к де-
лу, гю слабость исполнения тем более доказывает действитель-
ность средства. .
И в самом деле, как только становится известно, что Евгения
беременна, что она считает себя, но ошибочно, женой Кларендона,
что он должен жениться завтра на другой, что брат этой несчаст-
ной находится тайно в Лондоне и каждую.минуту может приехать,
что его отец ничего не знает и, может быть, узнает все сейчас,-
можно предвидеть, что ужасающая катастрофа разразится немед-
ленно, при первом же луче, который осветит действующих лиц.
Таким образом малейшее слово, способное вывести их из заблу-
ждения, в котором они пребывают одни за счет других, приводит
зрителя в волнение, которое его самого удивляет. Так как опас-
ность, которую они не подозревают, всегда перед его глазами
и он надеется' или боится гораздо раньше их, он одобряет или
порицает.их поведение: он бы хотел предупредить эту, остановить
того. Я видел чувствительных и наивных людей на представле-
нии этой пьесы, и слышал, как они восклицали в те моменты,
когда Евгения, обманутая, поруганная, чувствует себя в полной
59
безопасности: Ах, бедная, несчастная! И в те моменты, когда
лорд уклоняется от задаваемых ему вопросов, избавляется от
подозрений и уносит с собой уважение и любовь тех, кого он
обманывает, я слышал их восклицания: Убирайся прочь, него-
дяй! Правда, которая рвется наружу, вызывает такие невольные
восклицания, и это награда, которая утешает автора и возна-
граждает его за все неприятности. Надо, главным образом, заме-
тить, что места, которые больше всего надрывали душу в этой
пьесе, вовсе не какие-то громкие фразы или неожиданные явле-
ния; они представляют собою только простые и правдивые изо-
бражения самой природы в момент кризиса, особенно тягостного
для зрителя, видевшего, как он медленно подготовлялся на его
глазах, и даже довольно слабыми с виду средствами. Те, кто захо-
тят прочитать Евгению в том настоящем смысле, в каком эта драма
была написана, легко заметят, что автор больше размышлял над
ней, чем можно думать, когда он предпочитал говорить кратко,
чем пусть более красиво, но многословно. Тогда и первый акт,
который они, быть может, нашли длинным и холодным, покажется
им таким необходимым, что было бы совершенно невозможно
сколько-нибудь заинтересоваться остальными, если 6ы не по-
смотреть его. Это он роднит нас с этой несчастной семьей и
заставляет, незаметно для нас, играть роль друга в этой пьесе.
Чем больше сильных и необычных мест в драме, тем больше их
надо искупать самыми обычными обстоятельствами, которые
одни только устанавливают истину. (Это опять сказал г-н Ди-
дро.) Чего он не сказал, этот удивительный человек! Все, что
только можно думать правдивого, философского и великолепного
о драматическом искусстве, он заключил в четвертую часть
in-доите. Я бы предпочел сам сделать эту работу... но вернемся
к моей.
После того как я обдумал характеры и поведение каждого
действующего лица, я стал искать, нет ли какого-либо принципа,
который заставил бы их говорить согласно их ролям. В хорошо
составленном плане суть того, что надо говорить, всегда бывает
подсказана тем, что надо делать; но тон каждого в отдельности от
этого не менее подчинен гению и прозрениям автора, который
может ошибиться или оного, что плохо рассмотрел взаимоотно-
шения, комбинируемые им, или оттого, что слабо исполнил то,
что он так хорошо предварительно обдумал. Я сказал: те, кого
поглощает большая забота, не думают об изысканности своих
фраз, их речь проста, как сама природа; в минуты страсти они
могут стать сильными, энергичными, но никогда у них не будет
того, что принято считать остроумием. И я, конечно, буду пере-
давать самую суть драмы как могу проще. Только Кларендон
может выказывать свой ум, проявляя притворство, когда он
60
захочет обмануть; когда же он будет искренним, в устах у него
будут только самые простые и сильные выражения, которые я 6ы
нашел в своем сердце, если 6ы был на его месте.
В первом акте Евгения будет благородна, нежна и скромна
в своих речах; потом трогательна в страдании и почти безмолвна
в отчаянии, как все чрезвычайно чувствительные души. Когда
от избытка страдания она увидит в смерти только желанное и
надежное убежище, тогда ее стиль, соответствующий ее душевной
экзальтации, будет продиктован самим положением и тон ее
будет несколько возвышенней обычного.
Барон, человек справедливого и простого нрава, будет всегда
иметь соответствующие этому м_:хнеры и стиль, но как только его
воодушевляет сильная страсть, он весь воспламеняется, и из
этого пламени получаются слова правдивые, жгучие и неожидан-
ные.
Тон миссис МIорер остается наименее переменчивым. Так как
сущность ее характера -это способность ни в чем не сомне-
ваться, доброта, колкость, противоречивость, ярость, -все, что
она будет говорить, будет носить на себе отпечаток гордости,
которая столь же доверчива и высокомерна на словах, как неосто-
рожна и неразумна в действии.
Сэр Чарльз должен быть ровен, благороден в своей первой
сцене с графом Кларендоном; неистов, вне себя, но, если воз-
можно, полон душевного величия, когда законное негодование
вырвет его из его спокойствия.
Если меня будут порицать за то, что я написал эту драму
слишком просто, -согласен, я не стою прощения, потому что
я потратил много труда, чтобы именно так ее написать. Иная
реплика, кажущаяся небрежной, заменила как раз более обра-
ботанную реплику, которая была раньше. Но как трудно быть
простым! Я вспоминаю по этому поводу, как два или три года
назад я устроил чтение моей пьесы в кругу нескольких литерато-
ров. Прослушав ее внимательно, один из них сказал мне с очень
ценной откровенностью, которая была для меня лучом света:
«Вы хотите напечатать эту драму или отдать ее в театр? Почему?
Потому что совершенно две разные вещи -писать, чтобы это
читали, или писать, чтобы это играли. Если вы предназначаете
ее для печати, не трогайте ее, все хорошо; если вы хотите, чтобы
ее когда-нибудь сыграли, взберитесь-ка на это дерево, так хорошо
подстриженное, такое пышное, такое цветущее; оборвите, уни-
чтожьте все, что указывает на руку садовника. Природа не при-
дает своим произведениям ни этого лоска, ни этой пышности;
имейте мужество быть менее элегантным, вы будете от этого более
правдивым». Я не колебался. Имей я больший талант, я стал бы
еще более простым, не переставая быть интересным. Если бы я
61
обманулся, остановившись на вульгарном стиле, который так
же похож на наивность в поэзии, как скудость изобразительных
средств на простоту в скульптуре, если бы я десять раз подряд
терпел неудачу, я обвинял бы только себя (или свою неспособ-
ность), оставаясь, однако, на тех же позициях, а именно твердо
веря, что серьезный и трогательный жанр требует большой
простоты.
Вот принципы, на основании которых я создавал драму Евге-
ния. Этот анализ ее плана, кажется мне, объясняет истинные при-
чины интереса, который возбудила пьеса. Чтение самого произ-
ведения, следующего за этим очерком, доказав, насколько испол-
нение оказалось ниже самого п; оекта, оправдает вместе с тем
критику, которой оно подверглось. Евгения перестанет быть про-
блемой для многих людей, которые еще не понимают, как энту-
зиазм и презрение могли одновременно возникнуть у публики по
поводу одной и той же пьесы.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Б арон Хартлей, отец Евгении.

Л орд, граф К л а р е н д о н, любовник Евгении, которого счи-
тают ее супругом.
М иссис М ю р е р, тетка Евгении.
Е в г е н и я, дочь барона.
С э р Чарльз, брат Евгении.
К о в е р л е й, капитан линейного корабля, друг барона.
Д р и н к, камердинер графа Кларендона.
Б е т с п, горничная Евгении.
Р о б е р т, первый лакей м-с Мюрер.
Л ица без слов.
В ооруженные слуги.
1\3. Директора трупп уведомляются о том, что не потому роль барона
Хартлея была назначена г-ну Превиллю, что он состоит первым комиком
в Французском театре, а потому, что он большой комический актер. я видал,
как в провинции портили роль Антуана в пьесе «Философ, сам того не зная».
Комик, игравший слуг, зная, что г-н Превилль играл эту роль в Париже,
прилагал все старания к тому, чтобы сделать смешной рель, в которой
г-н Превилль заставил нас плакать.
Костюмы действующих лиц согласно английской моде.
Б арон Хартлей, старый джентльмен из Уэльса, должен быть
одет в серый костюм и красный жилет с золотыми галунами, серые брюки,
серые завернутые чулки, на них черные подвязки, тупоиосые баш-
маки с высокими каблуками и маленькими пряжками, парик а ля бригадир

б3
 или цхирокий колпак; щляпа с широкими полями а ля 1загоцци; галстук,
завязанный и пропущенный н петлицу его фрака; поверх всей одежды черное
бархатное пальто.
Г раф К л а р е н д о п, молодой человек из числа придворных. Одет
по французской моде чрезвычайно богато и элегантно. В четвертом и пятом
действиях - обтянутый фрак с реверами из той же материи.
М и с с и с Мюрер - богатая вдова из Уэльса. Платье по англий-
ской моде, с роброном, из темной материи, с фижмами. Корсаж очень затя-
нутый, с низкой талией. Большая четырехугольная косынка со старинными
кружевами скрещивается на груди; очень длинный передник без нагрудника,
обшитый широким кружевом внизу; башмаки из той же материи, что .и
костюм. На голове наколка кружевная, сверху черная шелковая шляпа
с лентами того же цвета.
Е вгения. Ат-тглийское платье веселого цвета, с фижмами, фартук
такой же, как у тетки; белые туфли, соломенная шляпа с подкладкой и
отделкой розового цвета; под шляпкой английский чепчик.
С э р Чарльз. Фрак из сукна королевского синего цвета с реверами
из той же материи; плоские металлические пуговицы; жилет красный, дву-
бортный, с узким золотым кантом; брюки черные; чулки серые, нитяные;
большая гладкая черная шляпа с черной кокардой; волосы причесаны в тол-
стую и короткую косу; манжеты гладкие и плоские.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
М и с т е р Ковер л е й. Капитан линейного корабля. Полная форма
английского моряка; одежда из королевского синего сукна, с отделкой ц
ЯВЛЕНИЕ I
реверами из белого сукна; золотой галун а ля мушкетер; жилет белый,
такой же золотой галун; двойной галун на рукавах и на карманах сюртука; Барон Хартлей, миссис Мюрер, Евгения, Бетси.
металлические пуговицы, гладкие, выпуклые; большая шляпа с полями
с черной кокардой. Театр представляет салон французского типа, меблированный с боль-
Д р И Н К. Фрак коричневый с золотыми пуговИЦамИ и короткой талией шим вкусом. Сундуки, чемоданы и свертки указывают на то, что люди
английской моде. только что приехали. В одном уголке салона стоит стол; накрытый для
по
чая. Дамы сидят около него. Миссис Мlорер читает английскую газету при
Б е т с и, молодая девушка из Уэльса. Английское платье из набойки свете свечи. В руках у Евгении выцlиванье. Барон сидит сзади за столом.
с роброном и фижмами; очень маленькие манжеты; косынка четырехуголь- Бетси стонет рядом с ним, держа в одной руке поднос с рюмкой, а в другой -
ная, скрещенная на груди; фартук батистовый, очень длинный; без шляпьi. бутылку тиюараскина, оплетенную соломой. Она наливает стаканчик барону
и оглядывает комнату со всех сторон.
Действие происходит в Лондоне, в уединенном особняке, принадлежа-
цхем графу Кларендону.
Для большей ясности некоторых сцен, весь эффект которых зависит от Б е т с и. Как все здесь красиво! Но надо видеть комнату
игры артистов, я счел нужным прибавить точное расположение гостиной. По
моей госпожи!
обеим сторонам заднего плана видны две двери: правая дверь предст,ав.тяег
Б арон (выпив с;паканчик, ставит его опять на поднос). Ту,
проход, через который поднимаются к миссис Мlорер; левая двери, ведет
которая направо?
в помещение Евгении. В боковой части гостиной, справа, дверь, которая Б е т с и. Да, сударь, другая проходная; через иее подни-
ведет в сад; напротив, слева, входная дверь, через которую входят посети-
маются к миссис Мюрер.
тели. С потолка спускается зажженная люстра. По бокам комнаты висят
Б а р о н. Понимаю, сюда.
сонеткн, которые в ходу.
М-с М ю р е р. Вы не думаете выйти, барон? Уже шесть часов.
Все указания - от зрителя. При чтении пьесы станет ясной несбходи-
Б а р о i-т. 51 жду, ко мне должна приехать карета... Ну, что
мость знать расположение комнат, которое я частью обозначил в диалоге
же, Евгения, ты ке говоришь ни слова? Ты как будто мною т-недо-
1 явления.
волы-та. Ты совсем Не такая веселая, как была.
Б в г е н и я. Я немного устала от дороги, батюшка.
5 Бомарше б5
 Б арон. Но ведь .ты все утро прогуляла в саду с твоей
тетушкой.
Е в г е н и я. Какой замечательный дом!
М-с М ю р е р. Действительно, все устроено с таким вкусом...
как все, что устраивает граф... I3 этом доме есть решительно все,
что нужно...
Е вгения (в сторону). Кроме его хозяина.
Бетси уходит.
нвЛЕниЕ 1г
Евгенiiя, барон, мнссцс Miopep, Роберт.
Р о б е р т. Сударь, карета...
Б а р о п (Роберту, вставая). Мою шляпу и палку...
Л2-с М юре р. Роберт, надо разобрать эти сундуки и немножко
водворить порядок.
Р о б е р т. Еще не успели осмотреться.
Б а р о н (Роберту). Где, ты говоришь, живет капитан?
Р о б е р т. На Суффольк-стрит, рядом с Баньо.
Б а р о н. Хорошо.
HBJIEIIIfE III
Миссис Мюрер, барон, Евгения.
М-с М ю р е р (тон м-с Miopep во время всей этой сцены не-
сколько высокомерный). Я надеюсь, что вы не забудете расписаться
у лорда, графа Кларендона, хотя он сейчас и находится в Винд-
зоре. Этот молодой человек па высшего круга мой большой друг;
он уступает нам этот дом На время нашего пребывания в Лондоне,
л вы понимаете, конечно, что ваша обязанность...
Б а р о н. Молодой человек высшего круга, мой большой
друг... (Лередгазнивая ее.) Лорд! Как все это пышно звучит
и устах тщеславной жегтщины!
М-с М ю р е р. Разве вы не хотите к нему заехать, барон?
Б а р о н. Простите меня, сестрица, вот уже третий раз вы
об этом говорите. Я поеду туда от капитана Коверлея.
N[-с М то р е р. Как вам будет угодно насчет него. Он меня
где интересует, н я совсем не хочу его видеть здесь!
Б а р о н. Как! Брата человека, который женится на моей
дочери!.
6б
М-с М ю р е р. Это еще неизвестно.
Б а р о н. Это уже решенный вопрос.
М-с М ю р е р. Ничего подобного! Замечательная идея —
выдать замуж вашу дочь за этого старого Коверлея. Ведь у него
нет и пятисот фунтов стерлингов дохода, и он еще смешнее
своего брата, капитана!
Б а р о н. Сестра, я не могу допустить, чтобы в моем присут-
ствии поносили храброго офицера, моего старинного друга!
М-с М ю р е р. Прекрасно. Но ведь я не задеваю ни его храб-
рости, ни его старости; я говорю только, что вашей дочери нужен
муж, которого она могла бы полюбить.
Б а р о н. Это довольно трудно, принимая во внимание, ка-
ковы теперь мужчины.
М-с М ю р е р. Тем более причин, чтобы выбирать человека
достойного любви.
Б а р о н. Человека честного.
М-с М ю р е р. Одно не исключает другого.
Б а р о н. По правде говоря, почти всегда исключает. В конце
концов я дал слово Коверлею.
М-с. М то р е р. Он будет так добр, что вернет его вам.
Б а р о н. Что за женщина!.. Ну, если уж вы хотите все знать,
сестра, между нами существует неустойка в две тысячи гиней.
Что же вы думаете, что он и тут будет так добр, что вернет мне их?
М-с М ю р е р. Когда это прекрасное соглашение состоялось
между вами, вы же должны были рассчитывать на то, что я буду
против. Вы, может быть, и пострадаете от него, но я своих наме-
рений не изменю. Я вдова, богата, я руковожу моей племянни-
цей, она ждет от меня всего, и после смерти ее матери—устройство
ее жизни исключительно мое дело. Я все это вам сто раз говорила,
но вы не желаете слушать.
Б арон (резко). Ну, слушать нет никакого смысла. Я ухожу.
До свидания. Моя Евгения, ты будешь слушаться меня, не правда
ли? (Целует ее в лоб и уходит.)
ЯВЛЕНИЕ IV
Миссис Мюрер, Евгения.
М-с М ю р е р. Пусть он только приведет ко мне своих Ковер-
леев. (Помолчав.) Ну, милая племянница, теперь ваша очередь...
Смотрю на вас... Я понимаю, что присутствие вашего отца
вас стесняет, ведь ему ничего неизвестно о вашем браке; но
что означает этот вид по отношению ко мне? Я все сделала для
вас: я вас выдала замуж... Самая лучшая партия во всех трех
 королевствах! Ваш супруг был прИнужден вас покинуть, ВЫ огор-
чены, вы горите нетерпением соединиться с ним в Лондоне; я вас
привожу сюда... овсе делается согласно вашим желаньям...
Евгения (печально). Меня тревожит, тетушка, что мой
отец ничего не знает. С другой стороны... милорд... Как же он
мог нас не встретить? Мы определенно написали ему о дне нашего
приезда.
М-с М то р е р. Он в Виндзоре вместе с двором. Человек его
звания не всегда может распоряжаться своим временем...
Е вгения. Он очень изменился...
М-с М ю р е р. Что вы хотите сказать?
Е в г е н и я. То, что, если бы эти недостатки были налицо
тогда, когда вы приказали мне принять его предложение, мне
бы не пришлось теперь упрекать его за них.
М-с М ю р е р. Когда я приказала вам, мисс! Послушать вас --
можно подумать, что с моей стороны было какое-то насилие;
между тем если бы не я, вы стали бы жертвой смехотворного
упрямства, бесприданница, жена угрюмого старика и, главное,
навеки заточенная в замок Коверлей... потому что ничто ведь
не может заставить вашего отца отказаться от его идиотского
проекта.
Е в ген и я. Но если граф разлгобил меня?
М-с М ю р е р. Что же, вы от этого перестанете быть миледи
Кларендон? И потом, что за идея! Человек, который пожертвовал
всем для счастья обладать вами!
Е в г е н и я (с чувством). Он был тогда так нежен! Сколько
слез он пролил, когда нам надо было расстаться! Я тоже плакала,
но я чувствовала, что самое большое горе делается легче, если
оно разделено! Какая разница!
М-с М ю р е р. Вы забываете ваше новое положение. Надежда
увидеть свою молодую жену матерью делает ее в глазах мужа еще
дороже. Разве ВЫ не сообщили ему вашу радостную новость?
Е в ген и я. Его равнодушие тем более огорчает меня.
М-с М то р е р. А я вам говорю, что ваши подозрения оскорби-
тельны для него.
Е в ген и я. С какой радостью я бы признала себя виноватой!
М-с М ю р е р. Вы гораздо более виноваты, чем думаете.
Ваша печаль, ваши слезы, ваше волнение... вы находите это
разумным?
Е вгения. Из-за соображений, которые заставляют нас
держать наш брак втайне, я должна подавлять мои страданья.
Но все же... чтобы его не было в Лондоне в день нашего
приезда!
М-с М ю р е р. здесь его камердинер; я пошлю за ним, чтобы
успокоить вас. (Звонит.)
б8
ЯВЛЕНИЕ V
дринк, миссис Мюрер, Евгения.
Д ринк. Что угодно, миледи?
М-с М ю р е р. Опять миледи! Сто раз ему запрещали так вас
называть.
Евгения (мягко). Скажи мне, Дринк, когда твой господин
возвращается в Лондон?
Д р и н к. Его ожидают с минуты на минуту. Лошади с утра
посланы навстречу.
М-с Мюрер. Слышите? Пойдем, племянница... (Дринку.)
А вы пойдите и узнайте, не приехал ли он...
Д р и н к. Слушаю, сударыня, он давно бы прибежал...
ЯВЛЕНИЕ VI
Дринк один.
Раз мне платят за мою ложь, надо признаться, я добросовестно
исполняю свою обязанность. Но мне как-то не по себе... Этакий
ангел эта девушка... Какая кротость! Огга могла бы тигров при-
ручить... Да, надо быть хуже тигра, чтобы обмануть такую заме-
чательную женщину и потом ее бросить. Мой господин, да, я повто-
ряю, мой господин хотя моложе меня, но подлее меня во сто раз.
ЯВЛЕНИЕ YII
Граф Кларендон, Дринк.
Г раф (хлопает его по плечу). Не стесняйтесь, мистер Дринкн
Д р и н к (удивленно). Чорт побери! Кто знал, что вы здесь
милорд? Все думают, что вы в Виндзоре.
Г р а ф. Так вы говорите, что из нас двоих худший негодяй
не вы?
Д ринк (довольно решительным тоном). Ну, раз вы сами
это слышали...
Г р а ф. здесь никого нет?
Д р и н к. Никого. Племянница у тетушки, добрый батюшка
вышел.
Г р а ф (удивлен). Отец с ними?
Д р и н к. Без него и без наличности какого-то старого судеб-
ного процесса, который неизвестно где откопали, разве можно
было бы придумать предлог для этой поездки?
Г р а ф. Только запутывает дело. И они здесь?
69
 Д рин к. Со вчерашнего вечера.
Г р а ф. Что же говорят о моем отсутствии?
Д ринк. Барышня очень плакала.
Г р а ф. Ах! Я еще больше огорчен, чем она! Но ничего не
проскользнуло о предполагаемом браке?
Д рин к. О! Чорту слишком выгодна ваша игра, чтобы он
захотел вам вредить.
Г раф (сильно нё в духе). Кажется, мошенник путается вовсе.
Д рин к. Простите, милорд, не во гнев вам будь сказано:
тут девица хорошего рода, красивая, которая, считает себя вашей
женой.
Г р а ф. И которая мне не жена, хочешь ты сказать...
Дрин К. И которая не может скоро не узнать, что вы жени-
тесь на другой. Когда я думаю еще об этом последнем обстоя-
тельстве, не считая тех дьявольских козней; :благодаря которым
она попала к нам в лапы... фальшивый брачный контракт; подлож-
ные реестры, священник вашего изобретения... бог знает что...
роли, распределенные между нами и сыгранные... Когда я вспомню,
как доверчива была тетушка, как трогательно благочестива
была племянница во время смехотворной церемонии, да еще в ва-
шей часовне... Нет, я так же твердо верю в то, что ни вам, ни
вашему управляющему, изображавшему священника, ни . нам,.
служившим свидетелями, никогда не будет...
Г р а ф (делает гневный жест, который прерывает слова
Дринкп, и после небольисой паузы говорит холодно).Мистер Дринк,
вы самый глупый плут из всех, котго я знаю! (Вынимает кошелек
и дает ему.) Вы больше у меня не служите, ступайте... Но если
и
малейшая нескромность...
Д рин к. Разве я когда-нибyдь провинился в чем-нибудь
перед милордом?
Г р а ф. Я терпеть не могу лакеев, которые рассуждают, и я
не доверяю в особенности добродетельным жуликам.
Дрин к. Так я не'скажу больше ни слова, делайте со мной,
что хотите. Но, по правде сказать, жаль барышню...
Г р а ф. Вы играете в добродетель? Но при виде золота ваша
совесть умолкает... Не старайтесь меня провести.
Д рин к. Если вы так думаете, сударь, вот ваш кошелек.
Граф (отказываясь его взять). Довольно. Но чтоб больше
этого не повторялось... Подойдите ближе... Посколвку здесь ничего
не знают об этом роковом браке.:.
Дрин к. Роковом? Что же вас заставляет на него соглашаться?
Г р а ф. Король, который сказал свое слово мой дядя, кото-
рый настаивает на этом; выгоды, какие два раза в жизни яте встре-
чаются (в сторону), а всего больше позор, если я открою мое
гнусное поведение. .
70
Дрин к. Но как же скрыть от них...
Г раф (в задумчивости). О! Я... раз уж я буду женат... Они
же ни с кем не будут встречаться. Хоть этот дом и недалеко от
моего дворца, но он в таком глухом квартале... Я устрою так,
что они скоро уедут обратно. Во всяком случае ступай доложи
обо мне: мой приход рассеет их подозрения.
Д р инк (оборачиваясь). Какие там подозрения! Да разве
могут кому-нибудь в голову притти наши махинации...
Г р а ф. Он прав. (Возвращает его.) Постой, постой...
Д р н н к. Милорд?
Г раф (говорит сам с собой, прохаживаясь взад и вперед).
Кажется, все сошли с ума. (Дринку.) Они уже получили какие-
нибудь письма?
Дринк. Нет еще.
Г раф (ремарка, как выше). Мой управитель... при послед-
нем издыхании... Он меня мучает своими угрызениями... Несчаст-
ный! После того как ОН сам подал мне эту мысль... Боюсь, как
бы он перед смертью тте сыграл со мной такой штуки,-не на-
г исал 'бы им правды. (Дринку.) Ступай сам на почту.
Д р и н к. Слушаю, милорд...
Г р а ф. Смотри хорошенько. Мне нужно письмо от моего
управителя, ты его почерк знаешь.
Дрин к. Понимаю, если письмо от него...
Г р а ф. Ступай доложи обо мне...
Дринк уходит в дверь, ведущую к миссис Мюрер.
HB'IEHHE PIII
Г р а ф один, прохаживаясь в волнении.
Как я далек от своего напускного спокойствия... Она думает,
что она моя жена... Она мне пишет, и ее письмо преследует меня...
Она надеется, что сын сделает нашу связь еще более дорогой...
Она любит свои страдания, связанные с ее положением... Зло-
получные надежды!.. Я 6оготворто ее и женюсь на другой...
Она приезжает, а меня женят... Мой дядя! Если 6ы он знал...
Быть может... Нет, он лишит меня наследства!.. (Бросается
в кресло.) Какое несчастье! Какие интриги! Если бы люди могли
учесть, чего стоит быть злодеем! (Вдруг встает.) Рассуждения
этого человека меня взволновали. Как будто недостаточно угры-
зений моей совести... Надо еще, чтобы меня осаждали угрызения
совести моих лакеев. Она сейчас придет... Ах! Я не могу взгля-
нуть ей в глаза... Меня подавляет сознание ее добродетели....
Вот она! Как хороша!
71
 вIв.тгЕнНЕ Ix
Миссис Мюрер, Езгения, граф.
Ёвгенйя вбегает первая, потом вдруг останавливается покраснев.
р а ф (подходит к ней и с некоторым замешательством
берет ее руку). Ваше первое движение было естественным, Евге-
ния, но разве я имел несчастие вызвать ваше неудовольствие?
(К входящей м-с Мюрер, приветствует ее.) А! Сударыня про-
стите. Вы видите, как я смущен: вы предупредили мой приход.
М-с М То р е р. Вы шутите, милорд. Разве вам подобает стес-
няться у себя в доме?
Т' р а ф (берет руку Евгении). Как я был огорчен, дорогая
Евгения, жестокой необходимостью уехать как раз в самый мо-
мент вашего приезда. Я бы Не послушался ни дяди, ни самого
короля, если бы это не грозило нашим с вами отношениям:
Е вгения (вздыхая). Ах, милорд!
М-с М то р е р. Она очень опечалена.
Г раф (живо). Но чем? Вы пугаете меня! Говорите, прошу
вас.
Е вгени я: Вспомните, милорд, как я мучилась тем, что
выхожу за вас без ведома наших родителей.
Г р а ф. Я сам слишком страдал от этого, чтобы когда-нибудь
это забыть...
Е вгения (с болью). Ваше присутствие служило мне под-
держкой в моих сомнениях; но потом жестокие воспоминания
охватили меня... Последние советы умирающей матери... моя
вина, которую я совершила в отношении моего отца... Та таин-
ственность, которая сопровождала торжественный обряд у ас
в замке...
М-с М ю р е р. Но ведь это же было необходимо.
Е вгения. Ваш отъезд, неизбежный для вас, но горестный
для меня..: (Понижая голос.) Мое положение...
Г раф (целует ей руку). Ваше положение, Евгения! То, что
накладывает окончательную печать на мое счастье, может ли
вас печалить? (В сторону.) Несчастная!
Е вгени я (нежно). Ах, как бы оно было дорого для меня,
если бы мне не угрожало...
Г р а ф. Я был бы очень несчастен, если бы мое присутствие
не имело силы рассеивать эти муки. Но чего 6ы вы хотели от
меня? Приказывайте 1
Е вгени я. Если я смею просить, то я желаю, чтобы вы
воспользовались по отношению к моему отцу тем искусством
убеждать, которым вы владеете в таком совершенстве:
Г р а ф. Дорогая Евгения!
72
Е в г е н и я. Я бы желала, чтобы все мы постарались вывести
его из того неведения, которое не может больше длиться, не ста-
новясь для меня преступлением и опасностью.
М-с М ю р е р. Один граф только может решить этот вопрос.
Г раф (несмело). Я во всем буду покорен вашей воле... Но
в Лондоне... Так близко к моему дяде? Подвергать себя.., такому
грозному гневу вашего отца? Я думал, что можно было бы отло-
жить это щекотливое признание до нашего возвращения в Уэльс.
Е вгени я. Куда вы приедете...
Г р а ф. Я хотел приехать к вам туда очень скоро.
Е вгения (нежно). Отчего же вы не написали? Одного
вашего слова об этом проекте было 6ы довольно, чтобы мы не
поехали в Лондон.
Граф (живо). Если бы я даже не получил вашего письма
почти непосредственно перед вашим приездом, я все равно ни
в коем случае не стал бы ему препятствовать. Мое нетерпение рав-
нялось вашему. (Одень нежным тоном.) Неужели же я мог бы от-
кладывать наш приезд, который доставляет мне столько радостей?
М-с М То р е р. Он очарователен!
Е вгения (опуская глаза). У меня осталось только одно
огорчение: простите ли вы, милорд, мне это?
Г р а ф. Не скрывайте ничего от меня, заклинаю вас.
Е вгения (смущенно). Чувствительное сердце беспокоится
обо всем. В ваших письмах, мне показалось, вы как-то нарочито из-
бегаете называть меня почетным именем вашей жены. Я боялась...
Граф (немного смущенный). Так, значит, я вь нуждеп оправ-
дываться в моей деликатности. Ваши подозрения меня прину-
ждают к этому. Хорошо. Я сделаю это. (Более уверенным тоном.)
Пока я был вашим возлiобленным, Евгения, я горел желаньем
получить бесценный титул супруга. Когда я женился, мне ка-
залось, что я должен забыть его права и дать волю говорить
только правам любви. Моя цель, когда я женился на вас, заклю-
чалась в том, чтобы соединить сладостную безмятежность закон-
ного наслаждения с очарованьем живой и вечно новой страсти.
Я говорил себе: как прекрасен союз, который вменяет нам в обя-
занность счастье. Вы плачете, Евгения?
Евгения (протягивает ему руку и страстно смотрит
на него). Ах! Пусть текут эти слезы... Сладость их стирает горечь
прежних. Ах! Мой дорогой супруг! У радости есть также свои
слезы!
Граф (взволнованно). Евгения!.. (В сторону.) Как она меня
волнует!
М-с М то р е р. Ну что, племянника!
Евгения (радостно). Я больше не буду доверяться моему
сердцу: оно было слишком робко.
73
 Б арон (за сценой). Ни одного шиллинга больше...
М-с М ю р е р. Вы можете узнать моего брата по тому, с ка-
ким шумом он возвращается домой.
Граф (в сторону). Надо иметь жестокую душу, чтобы
устоять перед таким очарованьем.
явJlЕ73И.Е .g
Барон, граф, миссис Мюрер, Евгения.
Б а р о н (входя, кричит за сцену). Гоните его, говдрю я вам!
(Говорит сам себе приближаясь.) Возмутительная поездка!
Дурацкий город! И главное, наглый обычай делать визиты людям,
когда известно, что их нет дома.
М-с М ю р е р. Вечно выходит из себя!
Б а р о н. Ну и что, и что, сестра? Это вас не касается.
М-с 1Ы тор е р. Конечно, барон, но что подумает о вас милорд
Кларендон?
Б арон (раскланивается). А! Простите, милорд.
М-с М ю р е р. Он приехал, чтобы предложить вам свои услуги
в отношении вашего процесса.
Б а р о н (графу). Извините, вам скажут, что я заезжал
в ваш отель.
Г р а ф. Я очень сожалею, барон...
Б арон (обращаясь к додери). Здравствуй, моя Евгения...
Граф (про себя, вспомссная последнюю фразу Евгении). Так
и у радости могут быть свои слезы!
Барон (графу). Как вы находите ее, милорд? Но вы ведь
знали уже раньше друг друга; она и брат ее - вот все, что у меня
осталось... Она была такая веселая прежде... Но девицы, выра-
стая, становятся жематтными... Когда она выйдет за„ауж...
Кстати о свадьбах, я чуть не забыл поздравить вас.
Граф (перебивая его). Меня, барон? Меня в данную минуту
можно поздравить только с тем, что я имею счастье видеть этих
дам.
Б а р о н. Нет, нет, это по поводу вашей женитьбы...
М-с М то р е р (живо). Его женитьбы!
Е вгения (в сторону, со страхом). О небо!
Г р аф (смущенно). Вы шутите...
Б а р о н. Ведь это же не я выдумал. Ваш швейцар сказал,
что вы находитесь по поводу свадьбы во дворце...
Г раф (перебивая). А... да... да... Это один мой родствен-
ник. Вы ведь знаете, что в подобных случаях нужна подпись...
Б а р о н. Нет! Он сказал, что это вас лично касается.
74
Граф (смущённо). Лакейские сплетни! Правда, мой дядя,
кЬторый'Ьцень хочет устроить мою судьбу, предложил мне бога-
тую невесту... Но я так протестовал против этого брака, что он
оfiйазался` от своего намерения. Все это узналось, конечно, и,
может быть, распространилось слишком быстро. И вот источник
слухов, которые не имели и никогда не будут иметь никакого
основания.
Б а р о н. Во всяком случае извините... Я не хотел вас раз-
гневать. Такой привлекательный молодой человек, как вы, за
которым бегают красавицы...
М-с М ю р е р. Мой брат что-то развеселился... Разрешите
нам удалиться, господа?
Граф (кланяется). Нет, с вашего позволения, удалюсь я:
у меня неотложное дело. Прошу разрешения как можно чаще
видеть вас, сударыня.
М-с М ю р е р. Милорд, это никогда не может быть так часто,
как бы мы хотели...
Граф уходит. Барон провожает ею, они обмениваются любезностями.
HBJEHHE XI
Миссис Мюрер, Евгения.
М-с М ю р е р. Как искусной с каков искренностью по отно-
ще-нито к вам он объяснился.
Евгения (стыдясь своего недавнего испуга, бросается
в объятсся тетки). Побраните вашу глупую племянницу... Одна
фраза' моего отца таким страхом стеснила мое сердце... Он скрыл,
от меня все яти слухи, боясь огорчить меня.... Как он смотрел
на меня, отвечая отцу! Ах, тетушка, . как я люблю его!
М-с М ю р е р (целует ее).. .Мила племянника, высчастли-
вейшая из женщин!
Они идут к барону через входную дверь.
Конец первого действия.
ИНТЕРМЕДИЯ Во ВРЕМЯ АНТРАКТА
Входит л а к е й. Убрав стулья; расставленные вокруг чайного стола,
он уносит сервиз н возвращается, чтобы поставить стол на место, сбоку
к стене. Он собирает вещи, которые загромождают кресла, и уходит, смотря
вокруг, все ли на своем месте. '
75
 Так как театральное действие длится беспрерывно, мне пришло в голову
что можно было бы связать акт с последующим посредством пантомимы,
которая, не утомляя, подкрепила бы внимание зрителей и указала на то, что
происходит за сценой во время антракта. п наметил пантомимы между
всеми актами. Всё, что стремится изобразить истину, бесценно в серьез-
ной драме, и иллюзия больше воплощается в мелочах, чем в больших ве-
щах. Артисты Французской Комедии, которые не пренебрегали ничем,
лишь бы нравилась пьеса, боялись, чтобы строгий глаз публики не осудил
сразу столько новшеств, и они не осмеливались ввести антракты. А если
пьесу будут играть любители, то из этого станет ясно, что все то, что
кажется безразличным, пока не развернется действие, в последних дейст-
виях приобретает большую значительность.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
нвлЕ нИЕ I
Д р и н к один; в руках у него пачка писем; он входит на сцену, оборачи-
вается и крттчнт гэслец ухдд$н[цему почтальону:
$сю.корреспонденцию сдавить мтте одному, слыщите? Говорят,
береженого и бог бережет. Посмотрим, что принес почтальон.
Приходится Служить госг одину, который мо?кет и здорово отду-
басить, и хороцю наградить. (цигпаст един адрес.) Гм-м-м,
господину... господину барону Хартлетб. Это папаше. Какого-
нибудь кабана загнали, какой-нибудь пес издох и так далее и
так далее. (цитагт друаае.) Гм-м-м, йрландская армия; это от
сына. Ну, это может пройти; почтовых пароходов приказ не ка-
сается. (Смотрит третий адрес.) Гм-м-м... ТУанкастер! Вот это
подозрительно! (Читает.) Миссис; миссис Мюрер, близ Сент-
Джемского парка... Это тетушке. Почерк мистера Вильямса,
управителя милорда он°то нас И венчала Это МЫ конфискуем.
Чорт возьми! Если бы молодая девица узнала! Кстати, мой гос-
подин говорит, что он умирает. Посмотрим-ка, что он пишет;
раз мне письмо не отдавать, я свободно могу его прочитать, и то
и другое плохо, но иногда так можно кое-что узнать. (Несколько
колеблется, потом ломает печать и читает.) «Сударыня, я при-
ближаюсь к ужасной минуте, когда мне придется отдать отчет
в моих поступках за всю мою жизнь...» (Говорит.) Управитель!
Список обещает быть длинным! (Читает.) «Угрызения совести
7б
терзают меня - я хочу, поскольку возможно, исправить моим
запоздалым признаньем свое преступление. Я внушил мысль
молодому лорду, графу Кларендону, обмануть вашу несчастную
племянницу путем симуляции брака»... (Говорит.) Мод господин
подозревал возможность подобного письма: он ведь сущий демон
по своей проницательности.
ЯВЛЕНИЕ II
Граф, Дринк.
Граф (входит из сада с большой осторожносппыо). Это ты,
Дринк?
Д р и н к. Милорд!
Г р а ф. Одно слово - и я исчезну.
д р и н к. Я слушаю вас.
Г р а ф. Я забыл... Я был так взволнован уходя... Разговоры
о моей свадьбе, которая должна совершиться завтра, у всех
на устах, больше ни о чем не говорят... Надо помешать кому бы
то ни было проникнуть стада, особенно сегодня, чтобы це разго-
релся скандал.
Д р и н к. Они же никого не знают в Лондоне.
Г р а ф. Я знаю, что отец- боль иютй друг Некоего капитана
Коверлея, который всегда с самого утра бывает у моего дяди;
славный мальытй, но у него есть один недостаток: он вечером раз-
носит по всему городу все секреты, которые ему шепнули На ухо
утром.
Д р и й к. Что это за субъект?
Г р а ф. Ты его хорошо знаешь. Во времена крошки он раш
десять ужинал в этом салоне.
Д р и н ю Как! Этот сплетник! Он и поссорил вас с Лорой,
наболтал ей, будто леди Ольтон провела у вас здесь целый
дёнь,
Г р а ф. Откуда ты взял леди Ольтон?
д р H H к. Ах, правда. Это старая история. Должно быть, это
одна из двух Офальсен? По правде говоря, я смешиваю эпохи,
Их тут столькобыло!
Г р а ф. Да нет: Это тот, который выдал замуж эту так назы-
ваемую придворную даму королевь! за олуха д'Арлингтона, когда
я ее бросил.
Д р И н к. А... понял, понял...
Г р а ф. Если бы он появился...
Д р и н к. Я уж знаю, что делать. С ним будет поступлено,
72?
как с почтальоном, которсму как раз во-время я преградил
дорогу.
Г р а ф. Я же тебе это приказал...
Д р и н к. Вот я и говорю... Мой господин все помнит...
Г р а ф. Ну?
Д р инк (подходит с таиi/ственным видом). Я перехватил
уwасающее письмо от этого Вильямса тетке.
Граф (прерывая его). Тише, это Евгения!
Граф (в сторону). Каково положение! (Евгении.) Потерпите
немного, я должен еще раз увидеть его, чтобы укрепить его доброе
. расположение.
Е в г е н и я (берет его руку). Нет, оно может измениться.
Первое впечатление - за тебя. Нет, я больше тебя не отпущу.
JIBJIEIIRE и

Миссис Мюрер, Евгения, граф.

JIB ЛЕНИЕ III
Евгения, граф, Дранк.
Е в г е н и я (удивленно восклицая). Ах! Милорд!
Граф (Дртснку). Я попался. Оставь нас.
ЯВЛЕНИЕ IV
Евгения, граф.
Е вгения (радостно). Узнайте самую замечательную но-
вость.
Г р а ф. Если она интересует мою Евгению?..
Е в г е н и я. Мой отец в восторге от вас. Ах! Я была уверена
в этом. Он только что расхваливал вас. Я готова была на коленях
благодарить его. Он заставляет меня гордиться моим супругом.
Я чуть не призналась ему во всем.
Г раф (взволнованный). Вы пугаете меня! Как можно под-
вергнуть самое дорогое для меня внезапной вспышке его
гнева?
Е вгения (живо). Я знаю, что он вспыльчив, но ведь он
мой отец. Он справедлив и добр. Пойдемте, милорд, и пусть наше
глубочайшее почтение обезоружит его. Войдем к нему, это будет
самая счастливая минута.
Г раф (в смущении). Как, Евгения! Вы хотите? Без всякого
предупреждения?
Е в г е н и я (горячо). Если когда-нибудь я была тебе дорога,
ты сейчас можешь доказать мне это. Дай мне этот знак твоей
любви. Пойдем. Давно уже отвратительные подозрения ос-
корбляют твою жену. Ее сопровождают злобные взгляды. Ты
должен прекратить такое тягостное положение. Разорви покры-
вало, которое заставляет ее краснеть. Упадем к ногам моего
отца. Пойдем, он не будет противиться нам.
78
Граф (увидя мнссг.сс Мюрер). Ах, сударыня, помогите мне
уговорить ее.
М-с М ю р е р. Граф здесь! Впрочем, нетрудно было дога-
даться по ее взволнованному виду. Но в чем дело?
Г р а ф. Ее отец сказал какие-то слова в мою пользу - пре-
красная душа тотчас возгорелась. Она желает, требует, чтобы
мы тотчас признались ему во всем.
М-с М то р е р. О, милорд, храни вас бог от этого! Мое мттени~,
наоборот, уезжайте вы немедленно. Если бы он проснулся и нашел
вас здесь, ваше слишком быстрое возвращение заставило бы его
подозревать...
Граф (скрывая свою радость под видом поспеигности). Все,
конечно, пропало бы_! Я потому отрываюсь от нее без особого
огорчения, что ведь для ее же спокойствия я принотпу эту жертву.
(Уходит.)
HBJEIIIIE VI
Миссис Мюрер, Евгения.
Е в г е н и я (смотрсст ему вслед и, немного помолчав, гово-
рит с огорчением). Он уходит!
М-с М ю р е р. Вы, должно быть, совсем потеряли голову!
Е в г е н и я. Я вынуждена поступать против совести. Яне
смею взглянуть в глаза отцу - вот моя жизнь; в его присут-
ствии мне делается стыдно. Его доброта меня угнетает, его довер-
чивость заставляет меня краснеть, мне совестно, когда он ласкает
меня: ведь тяжело слышать похвалы и знать, что их не заслужит.
М-с М ю р е р. Но в Лондоне, где граф должен соблюдать
такую осторожность... Тем более, что ваше положение еще не так
заветно, чтобы ваше признание было неизбежным.
Е в г е н и я. Разве не легче предотвратить зло, чем остано-
вить его, когда оно пошло своим путем? Время уходит, случай
79
ускользает, условия становятся неблагоприятны, смущенье все
больше и больше мешает говорить, и несчастье наступает.
М-с Мюре р. Ваш супруг слишком деликатен, чтобы под-
вергнуть вас...
Е вгения (живо). Скажите, вы не нашли, так же как и я,
что-то неестественное в его тоне, что-то слишком искусственное
в его словах? Когда я теперь думаю об этом, меня это как-то
поражает. Мне гораздо больше по душе была его трогательная
простота в Уэльсе.
М-с М ю р е р. Стоит ему уйти, как у вас разыгрывается
воображение.
JIB JIEITHIiI VII
Миссис Мюрер, Евгения, Дринк.
М-с М то р е р (Дринку, который держим пакет). Что это
такое?
Д р и н к. Письма принес почтальон.
М-с М ю р е р (пробегая адреса). Из Ирландии, вот и новости...
д р и н к убирает в столовой и прислушивается к разговору.
Е вгения (живо). Это от брата?
М-с М ю р е р. Нет, это письмо от его двоюродного брата,
который служит в том же полку. (Читает про себя.)
Е в г е н и я. Ни одного письма от сэра Чарльза? Как уди-
вительно!
М-с Мюрер (Дринку, который открывает сундук').
Оставьте это. Бетси уберет наши ветци.
Дринк уходит.
JIB .2ТЕIГ1ХЕ VIII
Миссис Мюрер, Евгения.
Е вгения (между тем как миссис Мюрер читает про себя).
Его молчание поражает и огорчает меня.
М-с М ю р е р (стараясь говорить спокойно). Если оно вас
огорчает, мисс, письмо сэра Генри, мне кажется, вряд ли может
вас успокоить. Ваш брат не получил наших последних писем.
Какая ужасная вещь эта военная профессия!
Е вгения (взволнованно). Мой брат умер?
во
М-с М ю р е р. Разве я сказала что-нибудь подобное?
Е вгения. Вся кровь во мне застыла...
М-с М ю р е р. Если ваш страх опережает мота осторожность,
читайте сами.
Е вгения (читает дрожа). «Мой кузен, оскорбленный
своим полковником, вызвал его на дуэль и обезоружил его.
Враг его подал на него донос, что побудило сэра Чарльза тайно
выехать в Лондон. Но полковник следует за ним, чтобы пожало-
ваться на него министру». А! мой бедный брат!
ЯВЛЕНИЕ тх
Барон, миссис Мюрер, Евгения.
Б а р о н. Ну, стоило мне на минуту задремать под вашу бол-
товню...
Е в г е н и я. Мой брат дрался на дуэли...
Б а р о н. Откуда вы это знаете?
Е в г е н и я. Об этом питдет сэр Генри...
М-е М ю р е р (с важностью). И обезоружил своего против-
ника; если только это не был его полковник.
Б а р о н. Полковник, как всякий другой...
Е в г е н и я. Отец, тетушка, подумаем о том, как его спасти.
М-сМ юр е р. Но где же on?
Е в г е н и я. Кузен пишет, что он в Лондоне.
М-с М то р е р. Но он не знает, что мы здесь.
Е в г е н и я (опуская глаза). Милорд Кларендон не мог 6ы?..
М-с Мюрер (высокомерным тоном). Дорогой лорд! Ах! Ко-
нечно, да, но я не знаю, соблаговолит ли сэр Чарльз принять
его услуги.
Б а р о н (подражая ее тону). По правде говоря, это была бы
моя последняя надежда. Дайте мне письмо, Евгения! (Читает
про себя.) Чорт возьми! (Читаем вслух.) «Если ему не удастся
погубить его, все же предупредите Чарльза, чтобы он остерегался.
У полковника репутация человека, который не останавливается
ни перед какими средствами, чтобы погубить врага...» Так. Но
этого не может быть... воент-тытi...
М-с Мюре р. Этот случай опять приводит меня к тому, что
я вам только что говорила, сударь: если бы, вместо того чтобы
предназначать вашу дочь старому бедному офицеру, вы нашли 6ы
для нее лучшую партию... В настоящее время протекция -- все.
Б а р о н. Опять за свое. Сестра, раз и навсегда, и чтобы
болыце к этому не возвращаться: вы любите лордов и людей высо-
кого полета, а я их ненавижу; мне слишком дорога моя дочь,
б Бо"прше 81
чтобы я принес ее в жертву вашему тщеславию и сделал ее не-
счастной.
М-с М ю р е р. Но почему несчастной?
Б а р о н. Да разве я не знаю ваших аристократов? Посмотрите
на эти браки, даже равные в, смысле состояний. Сегодня девица
вышла замуж, завтра она обманута, через несколько дней поки-
нута; неверность, забвение, откровенное волокитство, самые
предосудительные излишества -для них это игра. В самом ско-
ром времени беспорядочность поведения влечет за собой рас-
стройство в делах, состояния проматываются, земли заклады-
ваются или продаются; да еще потеря состояния - это меньшее
из зол, которые должны с ними разделить их несчастные подруги...
М-с М то р е р. Но какое отношение имеет эта верная или невер-
ная картина к предмету, который нас занимает или который мы
обсуждаем? Вы предъявляете ваши обвинения молодости, а вовсе
не аристократическому происхождению. Наоборот, у людей знат-
ных больше возможностей... Они перебесятся и становятся благо-
разумнее, и тогда милости двора...
Б а р о н. ...являются на помощь их глупости, не правда ли?
Да разве можно выпрашивать награды, если ничего не сделано
для своего отечества! А раз повод к выпрашиванию такой постыд-
ный, не нелепо ли заранее рассчитывать на милости, которые
могут быть распределены в тысячу раз лучше? Но допустим, что
своей настойчивостью он добьется милости. Так я всегда предпочту
ему храброго офицера, который эти милости заслужил, хоть их
и не получает. Если такого человека не жалует двор, зато его
уважает вся армия. Я полагаю, одно другого стоит.
М-с М ю р е р. Но, сударь...
Б а р о н (нетерпеливо). Но, сударыня, если вас так прель-
щают ваши лорды, почему же вы сами не выйдете за кого-нибудь
из них?
М-с М то р е р. Вы стоили бы того, чтобы я так поступила и
все мое состояние перешло бы в чужую семью.
Б а р о н (с поклоном). Сделайте одолжение, сестрица. У моих
детей будет меньше богатства, но меньше причуд и меньше воз-
и
можностеи делать глупости.
Б в г е н и я (в сторону). Вечно ссорятся, как я несчастна!
нвлЕ.гг1гЕ х
Роберт, барон, миссис Мюрер, Евгения.
F' о б е р т. Капитан Коверлей желает вас видеть.
Б а р о н. Как нельзя более кстати! Проси.
82
Jl влЕ ниЕ хI
Барон, миссис Мюрер, Евгении.
М-с М ю р е р. Одну минуту, пожалуйста. Дайте нам уйти.
Я вам сказала, что я тте могу выносить этого человека.
Б а р о Н. Но где же ваша вежливость? Не понимаю. Ведь это
один из наших общих друзей, который скоро будет нашим род-
ственником.
3Ie.,ZExIIE XII
Капитан Коверлей, барон, миссис Мюрер, Евгения.
К апитан (громогласно). здравствуйте, дражайший друг.
Б а р о н. Здравствуйте, капитан. Мы с вами разминулись.
К ап и т а н. Я вернулся домой и нашел вашу записку, кото-
рую вы мне оставили; но, клянусь честью, я чуть было не ушел,
не повидавшись с вами.
Б .а р о н. Но почему же?
• К а п и т а н. Один из ваших слуг, ужасно упрямый лакей
(не помню, где я его видел), уверял, что никого нет дома.
Б а р о н. Но я тте отдавал приказания тте принимать. Се-
стра!!!
М-с М ю р, е р (сухо). Я тоже не отдавала. Мы не успели
приехать, потому не могли никак ожидать гостей.
К апитан. В таком случае, барон, я вдвойне рад, что
ворвался к вам, раз я могу быть вам полезен и если эти дамы
соблаговолят принять мои услуги.
:Б а р о н. Капитан, это моя сестра, а вот эта в скором времени
будет твоей сестрой! (Показывает на дочь.)
К а п и т а н (Евгении). Я завидую, мисс, судьбе моего брата.
Видя вас, не удивляешься тем мерам предосторожности, кото-
рыми он решил обеспечить свое счастье 1.
М-с М то р е р (рассеянно). Меры предосторожности, как пра-
вильно говорит капитан, полезны в каждом деле: каждый при-
бегает к ним по-своему.
К а п и т а н (ища глазами). Но где же он?
Б а р о н. Кто?
К апитан. Ваш сын.
Б а р о н. Мой сын? Право, не знаю.
М-с М то р е р. К чему клонится этот вопрос, сударь?
К апитан. А разве вы не по его делам все приехали в
Лондон?
1 Речь идет о неустойке в две тысячи гиней. (Прим. перев.)
* 83
 Б а р о н. Ни слова об этом. Это проклятый процесс, о котором
я знаю только одно, что прав я... Но разве ты уже знаешь о проис-
шествии с моим сыном?
К а п и т а н. Это ерунда, пустяки, безделица...
Б а р о н. IIy, конечно. Все дело в субординации...
М-с М ю р е р (сухо). Замечательно, какой у капитана дар все
отгадывать. Мы сами только что сейчас все это узнали...
К а п и т а н. А я видел его, сударыня.
Е в г е н и я. Моего брата?
К апитан. Да, сударыня.
Б а р о н. Где? Когда? Как?
К а п и т а н. В парке, третьего дня, в сумерках. Сэр Чарльз
тайно находится здесь вот уже пять дней; он выходит только по
вечерам, потому что он дрался на дуэли со своим полковником.
Он живет под именем кавалера Кэмплея. Так ведь?
М-с М ю р е р. Вы знаете больше нас.
Е в г е н и я. Где же мы можем найти его, сударь?
К а п и т а н. По правде говоря, я не знаю. Но я взял с него
обещание, что он придет ко мне. Я устрою его дело. У меня ведь
есть связи, как вам известно,
М-с М юр е р (высокомерно). Тут единственно, что нам нужно
знать, это как раз то, чего вы не знаете.
К апита н. Но, сударыня, я же не мог взять его за горло,
чтобы узнать его адрес? Сейчас, читая записку барона, я, по
правде говоря, думал застать его здесь.
М-с М то р е р. Все это очень печально ввиду того, что он
нуждается в покровителе, а у нас как раз есть человек, который
имеет большой вес у министра.
К апитан. О, здесь множество людей, которые больше
обещают, чем могут сделать. Кто это такой? Я вам сейчас
скажу...
М-с М ю р е р (высокомерно). Это всего-навсего граф Кларен-
дон.
К а п и т а тт. Племянник милорда герцога?
М-с М ю р е р. Ни более, ни менее.
К а п и т а н. Ну, я думаю. Дядя его боготворит, он мой
большой друг. Если хотите, я могу взять на себя...
М-с М ю р е р (горделино). Он делает мне честь быть немножко
и моим другом.
Б а р о н. Это у нега мы остаттовились.
К а п и т а н. Да... да... Я понял это, когда сюда вошел. Но
этот лакей отвлек мое внимание... Да, это его человек... Я так
и подумал... Узнаю все это... Мы не раз здесь в этом салоне пре-
весело ужинали. Это, как он называет на французский манер;
его маленький домик.
84
М-c Мюрер (гордо). Малегький домик, сударь?
Б а р о н. Да ну, маленький или большой, стоит ли спорить
об одном слове! Довольно того, что он предложил его нам. Он
был здесь час тому назад.
К а п и т а н. Сегодня? Я бы мог побиться об заклад, что он
в Виндзоре.
Б а р о н. Он как раз оттуда.
К а п и т а н. Ах, ведь это действительно так. Я забыл, что
свадьба должна быть в Лондоне.
М-с Мюрер и Евгения (обе вместе). Свадьба?
К апита н. Да, завтра. Но вы удивляете меня: как вы
можете не знать этого, раз вы видели его сегодня?
Б а р о н. Я-то это знал...
М-с Мюрер (презрительно). Гм... Это вроде маленького
домика! Что вы хотите сказать? Какая свадьба?
К апита н. Самая блестящая свадьба в Англии. Невеста-
дочь графа Винчестера; король в виде свадебного подарка дает
молодому лорду губернаторство. Но ведь это всем известно...
Весь Лондон это знает.
Е в г е н и я (в сторону). Боже! Куда бежать?
М-с М ю р е р. Готова поспорить, что во всем это нет ни слова
правды.
К апитан. Как! Серьезно? Раз сударыня отрицает факты,
мне ничего больше не остается сказать.
Б а р о н. Действительно, капитан, он очень усердно отрицал
это, когда был здесь.
К а п и т а н. Но я-то ведь всю жизнь около его дяди; со мной
советовались обо всем. В конце концов... Впрочем, как вам
будет угодно. Значит, сшитые ливреи, закупленные кареты и
брильянты, заново меблированный дворец, подписанные доку-
менты - все это фантазия...
Е вгения (в сторону). Ах, я несчастная!
Б арон. Но, сестра, это мне кажется довольно убедитель-
ным. Что вы можете возразить?
М-с М ю р е р. Что капитану все это привиделось во сне.
Потому что я-то хорошо знаю, что у графа совсем другие обяза-
тельства.
К апитан. А! Да! Какая-нибудь покинутая знаменитость,
попавшая в число его побед. Знаем мы его. Я действительно
слышал что-то о его пристрастии к провинции, удёр~кивавшем
его некоторое время вдали от столицы.
М'.с М то р е р (презрительно). Пристрастие к провинции?
Б а р о н (смеясь). Какая-нибудь юная невинность, кото-
рую он учил делать открытия и над которой, видимо, по-
смеялся?
85
 К a n.0 т а п: Вот и. все. ным видом меряет перед зеркалом, предварительно посмотрев, не видит ли
Б а р о н (с довольным видом). Так, так; .я бы ничего не ее кто-нибудь.
имел против, если время от времени какая-нибудь бедная Она становится на колени перед вторым сундуком и открывает его, чтобы
покинутая послужила примером для других и заставила бы достать другие одежды.
наших ,девиц быть осмотрительнее и думать о последствиях Во время этой работы входят Д р и н к и Роберт, ссорясь между
и.х стра.стишек. Но каково папашам и мамашам — вот что меня собой. Тут наступает момент, когда оркестр замолкает, и начинается третье
забавляет! действие.
Е вгения (в сторону). Я больше не могу выдержать этой
пытки...
К а п и т а н. Мне кажется, вашем дочери дурно.
Б а р о н. Моей дочери? Но что с тобой, мое дитя?
Е в г е н и я (дрожа). Батюшка, мне что-то нехорошо.
М-с М ю р е р. Я ведь вам говорила, милая племянница; нам
надо было уйти. ГТойдемте,' пусть эти господа рассказывают друг ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
другу свои чудесные анекдоты.

ЯВЛЕНИЕ I
ЯВЛЕ7IИЕ ХIII Бетси, Дринк, Роберт.
Барон и капитан.
Д р и н к (Роберту, продолжая спорить). А я тебя прошу:
Г а р о н. Простите, капитан. не мешайся "е в свои дела. Если я кого-нибудь "е принимаю,
К ап и т а н (берет его руку). До свидания, барон... Я очень как ты можешь о нем докладывать?
вам сочувствую. Р о 6 е р т. но ведь вы не знаете, что капитан Коверлей —
Б арон (провожая его). Ах да,' под каким имёном' живет близкий друг моего господина.
мой сын? Д р и н к (громче и сердито). Близкий друг чорта дьявола.
К а п и т а я: Кавалер Кэмплей: Твое это дело — рассуждать? Ты что здесь, камердинер?
Б а р о: н'. Кэмплей? Если я не запишу это имя, я ни за что его Б е т с и (на коленях; оборачивается). Шшш, говорите тише,
не запомню. Дело в том, что у меня тут есть письмо, которое моя госпожа у себя. Ей нездоровится. (Она берет на руку платья
грозит убийством... Он выходит только по ночам... один... Все и идет к Евгении.)
9то очень беспокоит. д р и н к (бежит за ней). Мисс, мисс, вам больше ничего
К а п и т а н. Завтра вечером я пойду в парк, и если я его там не нужно в сундуках? (Хочет ее поцеловать.)
найду, я, сам проконвоирую его сюда. Б е т с и (убегает). Ах! Конечно... Нет, можете их убрать.
Б аром-т. Прекрасно. (уходит в переднюю.) (Входит к Евгении.)

Конец второго действия.

ЯВЛЕНИЕ II
Дринк, Роберт.
ИНТЕРМЕДИЯ ВО ВРЕМЯ АНТРАКТА

'В е' т с и выхолит из комнаты Евгении, открывает сундук и достает из

Д р и н к (возвращается за сундуком). Чтобы этого большо
него несколько платьев одно за другим, которые она встряхивает, разглажн- не было!
вает и раскладывает на софе в глубине салона. Потом она достает из сундука Р о б е р т. Сколько шума из-за пустяков!
несколько украшений и шикарную шляпу своей госпожи, которую с доволь- Они поднимают сундук и выносят его.

86 87
 ЯВЛЕНИЕ ттг
Евгения, Бетси.
Евгения выходит из своей комнаты, идет медленно, как человек, по-
груженный в глубокую задумчивость. Б е т с и, которая идет за ней, подви-
гает ей кресло. Она садится, безмолвно подносит платок к глазам. Бетси
смотрит на нее некоторое время, делает жест сострадания, вздыхает, берет
остальные платья и идет в комнату своей госпожи.
ЯВЛЕНИЕ IP
Е в г е н и я сидит, говорит скорбным тоном.
Сколько я ни думаю, не могу рассеять мрак, который меня
окружает. Когда я стараюсь себя разуверить, все меня удручает...
Нет никого, у кого на груди я могла бы поведать мота печаль...
(Слуги приходят за вторым сундуком. Евгения молчит, пока они
в салоне.) Слуги, которым я даже не смею приказывать. Один
рискованный шаг-и я во власти всего света... О мать моя!
Вот когда я должна оплакивать тебя! (Она быстро встает.)
Я не могу больше так страдать. Пусть мое признание сделает
меня несчастнейшей из женщин - я все скажу моему отцу...
Самое тягостное состояние не так мучительно, как мое волненье...
И страх перед тетушкой, и ее запрещение... Все должно сегодня
отступить перед почтением к батюшке. О несчастная! Надо было
раньше так думать. Боже, вот он! (Падает в кресло.)
ЯВЛ {НИЕ V
Евгения, барон.
В а р а н. Ты вышла, дитя мое? Твое состояние меня пугает.
Е в г е н и я (в сторону). Что я могу ему сказать? (Хочет
встать, отец сазссаесп ее опяспь в кресло.)
Б а р о н (с добротой). У тебя красные глаза. Ты плакала?
Верно, сестра тебе...
Е в г е н и я (дро3сса). Нет, нет, батюшка. Ее доброта и ваша
всегда в моей памяти.
Б а р о н. Твоя тетка уверяет, что я сейчас огорчил тебя.
Я шутил с капитаном, и все это для того, чтобы немного подтру-
нить над ней, потому что она увлечена этим милордом, который,
по правде говоря, порядочный вертопрах... Как только скажешь
слово о нем - она может глаза выцарапать. Что нам за дело,
88
что он там позабавился с какой-то дурочкой и потом бросил ее.
Это уж, конечно, не первая и не последняя. Конечно, лучше бы
не смеяться над гтодобными вещами; но когда они не касаются
никого, а подробности бывают забавны... Она чудачка - при
всем ее уме. Впрочем, если наш разговор был тебе не по душе, то
извини меня, дитя мое.
Е в г е н и я (в сторону). Я вне себя!
Б а р о н (берет стул, подвигает его к ней и целует ее, прежде
чем сесть). Поди ко мне, мое дитя, поцелуй меня. Ты-то умница,
честная, кроткая, ты стоишь моей любви!
Е вгения (взволнованная встает). Батюшка!
Б а р о н (с нежностыо). Что с тобой, дитя мое? Разве ты
меня совсем це любишь?
Е в г е н и я (падает на колена). Ах! Отец мой!
Б а р о п (удивленно). Что такое с вами, мисс? Я вас не узнаю.
Е вгения (дрожа). Это я...
Б арон. Что - это я?
Е в г е н и я (растерянная прячет лицо). Вы видите, что...
Б арон (резко). Вы меня выводите из терпенья. Что я
вижу?
Е в г е н и я (полумертвая от страха). Это я... н граф...
батюшка...
Б . а р о н (вспылив). Это я... граф... батюшка... Кончайте...
Да будете ЛИ вы говорить? Уж не вы ли та несчастная?
Е вгения (чувствуя, что подозрения заходят слисиколг да-
леко, говорит ему голосом, сдавленным страхом). Я замужем.
Б а р о н. Замужем! Без моего согласия!
Евгения падает; внезапный порыв нежности заставляет барона подбежать
к дочери, чтобы ее поднять.
J1BJEKHE YI
Миссис М►орер (вбегает), барон, Евгения.
М-с М ю р е р. Что за шум? Что за крики? Да что с вами,
сударь'
Барон (поднимавший с нежностью дочь, швыряет ее
в кресло и снова впадает в беисенство). Сестра, сестра, оставьте
меня. Я вам доверил воспитание моей дочери; поздравьте сами
себя: бессовестная девушка вышла замуж тайно от своих
родных.
М-с М ю р е р (холодно). Нисколько. Я это знаю.
Б а р о н (гневно). Как! Вы это знаете!
89
 М-с М ю р е р (холодно). Да, я это знаю.
Б арон. А я-то кто такой по-вашему?
М-с М Но р е р. Вы -жестокий человек и самый безрассудный
джентльмен в Англии.
Б а р о и (задыхаясь от гнева). Ну... ну... Вы меня уморите
вашим хладнокровием и вашими оскорблениями. Мне смеют
объявлять...
М-с М ю р е р (гордо). В этом вся ее вина. Я запретила ей это
делать. Ее непослушание привело ее к тому, что вы ее так напу-
гали...
Е в г е н и я (плача). Тетушка, вы еще больше его раздра-
жаете. Какая я несчастная!
М-с Л'[ то р е р (гордо). Предоставьте мне говорить, миледи.
Б арон. Миледи?
М-с М то р е р. Да, миледи. Это я ее выдала замуж, своей соб-
ственной волей, за лорда, графа Кларендона.
Б арон (в негодовании). 3а этого самого милорда?
М-с М то р е р. Да, за этого самого.
Б а р о н. Конечно, я должен был знать, что несчастное тще-
славие...
М-с М то р е р (разгорячаясь). Что вы можете возразить?
Б а р о н. Против него? Тысячу возражений, и одно покры-
вает их все: это же известный развратник.
М-с М то р е р. Вы сами только что так восхваляли его.
Б а р о п. Дело совсем не в этом. Я хвалил в нем его ум, его
внешность, известный блеск, вообще у него множество пре-
имуществ, которые его отличают. Но они-то и заставляют меня
опасаться его больше, чем всех остальных, раз оп употребляет
их во зло своей нравствентюсти и репутации.
М-с М ю р е р. Вы всегда все преувеличиваете. рlу, хорошо, он
когда-то позволял себе вольности, которые сейчас он, первый,
осуждает, потому что он - человек чести.
Б арон. ...с мужчинами и негодяй с женщиттами, вот в чем
дело. по вы, женщины, всегда питаете тайную слабость к подоб-
тiым людям.
Е в г е н и я (в слезах). Ах, батюшка, если бы вы его лучше
знали, вы пожалели бы...
Б а р о н. Это ты пожалеешь о том, что сразу не узнала его...
Разве женщина может судить о своем обольстителе?!
М-сМторер. Но я...
Б а р о н (в исступлении). Вы? Вы в тысячу раз...
М-с М ю р е р. Довольно слов. Нужны факты.
Б а р о н (с жаром). Это человек, неспособный раскаиваться
в своих ошибках, и чем их больше-тем ему приятнее; это
человек, вносящий с легким сердцем в чужую семью разруху,
90
которая в его семье была бы для него отчаянием; презирающий
всех женщин, среди которых он находит своих жертв или выби-
рает соучастниц своей распущенности.. .
М-с М ю р е р. Но вы согласитесь, что его жена по крайней
мере исключается из этого его всеобщего презрения, и чем больше
вы. в вашей дочери находите достоинств, тем более она способна
вернуть его на путь истинный. .
, ара н., Благодарю вас за нее, сестрица. Значит, счастье,
которое вы устроили для нее, -это быть связанной с человеком
безнравственным, разделять его привязанности к десяткам пре-
зренных жентцин. А она вот, в ожидании его сомнительного
исправления, обречена лить слезы, при виде которых он будет
иметь наглость торжествовать.; девушка, ' самая скромная, сде-
лалась рабой распутника, развращенное сердие.'его. издевается
над нежностью и верностью, которых он требует., от. своей жёны.
Я считал тебя разборчивее, Евгения!
Е вгения (говорит тоном. обиды,. .смягченнь'м дочерним
почтением). Уверяю вас, батюшка, я горжусь тем, ..что образец
такого отвратительного портрета не .. может. быть опасен для
меня.
М-с М ю р е р (с нетерпением) ..Но .ведь граф ничего не имеет
общего с человеком, которого вы описываете. Быть может, в раз-
гаре юности он слишком мало ,обращал внимания н.а непочтенные
толки о его безнрапетвенности., но....
Б а р о н. Какую же гарантию может вам дать на будущее
время тот, кто ,до сих пор . пренебрегал общественным мнением
в. самых . важных вопросах?
М-с М то р е р. Какую гарантию? Все, что'внушает доверие;
утверждает уважение и укрепляет. доброе мнение. о нем; откры-
тый характер, не допускающий обмана даже тогда,: когда 'это ему
невыгодно, . благородство в отноштении. с низшими; :щедрости
к прислуге и сердечная,доброта-,.которая побуждает. его утешать
несчастных
Евгения. (с любовью) Он вовсе .не враг.добродетели, уве-
ряно вас, батюшка.
Б а р о н. Вот как облачают. в добродетель тех, кого хотят
оправдать. Он милосёрд, он великодушен, он. обязателен; . все
это, не правда ли, .очень похвально! Покажите мне кого-нибудь,
кто не будет от,этого..в восторге?.. Так что же вы хотите из этого
заключить?
М-с М то р е..р. Что человек, такой: благородный, такой
великодушный по. отношению ко всем, :не. может сд латься
несправедливым и жестоким - единственно к предмету своей
любви.
В а р о н (смягчившись). Я бы хотел так думать, но... ..
91
 Б в г е н и я. Прошу вас, не оскорбляйте его вашим подо-
зрением.
Б а р о н (еще тише). Дитя мое, душа развратника необъяс-
нима. Но ты напрасно надеешься изменить его поведение; шутки
капитана о его последнем приключении не относились ко времени,
предшествующему его браку с тобой.
М-с М ю р е р. Я так и ждала этого. Все эти горестные шутки,
конечно, относились к вашей дочери, таинственная связь кото-
рой дала повод к тысяч© ложных заключений; но когда вы пой-
мете, что он обожает ее...
Г а р о н (пожимая плечами). «Он обожает ее»! Да это
еще одно из их словечек -- обожать. Истина всегда по ту
сторону. Честные люди любят своих жен; те же, которые их
надувают, обожают их; но женщины хотят, чтобы их обо-
жали.
М-с М ю р е р. Вы будете думать иначе, когда узнаете, что
залог совершеннейшего союза...
Б арон. Как?
М-с Мюрер (тоном кого-то, кто думает, что высказал
достаточно). Когда... вскоре...
Б а р о н (дочери). Как! Она говорит правду?
Е в г е н и я (становясь на колени). Ах, батюшка, довершите
своим благословением счастье вашей дочери.
Б а р о н (поднимая ее с нежностью). Это правда? Итак...
I'Iтак... итак, дитя мое, раз все это совершилось, я принимаю
вас. (В сторону.) Тем более, что делу не поможешь.
Е вгения. Какую тяжесть вы сняли с моего сер-
дца!
М-с М ю р е р (радостно). Миледи, поцелуйте вашего отца.
Б арон (целует Евгенисо). Не надо никакой «миледи» —
будь всегда просто моей Евгенией.
Е в г е н и я. На всю жизнь, батюшка. (Восклицая.) Ах, ми-
лорд, какой счастливый день для нас!
Б арон (тоном человека, которого слово «милорд» наводит
на какие-то другие мысли). Да! Но скажите-ка мне: раз она —
жена этого милорда, какого же чорта тогда им говорить о
какой-то другой свадьбе? Тут тоже ведь ничего нельзя
понять.
М-с М ю р е р. Он вам только что сказал: лакейские раз-
говоры, вульгарные сплетни!
Е в г е в и я. Меня самое они невольно смутили.
Б а р о н. Что-то тут нечисто во всяком случае!
М-с М ю р е р. Дринк — это его доверенное лицо. Стоит его
спросить вам самому. (Звонит.)
92
втвлЕииЕ VII
Сцена идет оценю быстро.
Барон, миссис Мюрер, Дринк, Евгении
Б а р о н. Вы правы, я сейчас же узнаю... (Хватает Дринка
за воротник.) Поди сюда, негодяй! Расскажи мне все, что знаешь
о свадьбе.
Д ринк (оглядывается вокруг с видает замесиательства).
О свадьбе! Неужели узнали?.. Ах, проклятый этот управляю-
щий!
Б а р о н (живо). Какой управляющий? Будешь ли ты го-
ворить? Или мне надо...
Д ринк (испуганно). Нет, нет, сударь. IIe надо за это сер-
диться. Вы спрашиваете о свадьбе?
Б арон. Да.
Д ринк (в сторону). Ну, тут надо врать. (Громко.) Свадьба,
это была настоящая свадьба.
Б а р о н. Настоящая? Ну, милая сестра?
М-с М ю р е р. Он лжет.
Д р и н к. Я не лгу, сударь.
Б а р о н (с силой). Ты не лжешь, негодяй?
Д ринк (в сторону). Ну, значит, все известно: верно, еще
какое-нибудь письмо пришло.
Б а р о н. Расскажи, как было дело; я хочу слышать от тебя
все подробности. .
Д р и н к. Раз вы знаете все не хуже меня...
Б а р о гг. Предатель!
М-с М то р е р (удерживая барона). Брат мой!
Б а р о н. Пусть перестанет болтать и признается.
Д р инк (ищет и вытаскивает из кармана письмо). Раз уже
невозможно скрыть... вот письмо от мистера Вильямса, упра-
вителя милорда.
Б арон (вырывает у него из рук письмо). Кому?
Д р и н к. Оно адресовано миссис Мгорер.
М-с М ю р е р. Мне? Откуда? И какое отношение имеет упра-
витель...
Д р и н к (удивленный). Как какое отношение? Этот тот
самый, который устраивал свадьбу...
М-с М ю р е р (берет письмо от барона). По чести, ничего
не понимаю. Оно распечатано.
Б а р о н. Но скажи пожалуйста, как же он может думать
о новом браке, раз он женат на моей дочери?
Дринк (совершенно смущен). Как, сударь? Вы говорите
о новом браке?
93
 Б арон. А каком же еще?
М-с М ю р е р (прочла письмо). Ах, преступник! (Она подни-
мает руки к лицу, которое закрывает скомканным письмом.)
Б а р о н. Что еще такое?
Д р и н к. Ну, я пропал. Остается только бежать из Англии.
(Уходит.) ' Е в г е н и я (с ужасом). Ему!.. Я... Вы меня приводите
uFIBJEHIIE VIII
Барон, миссис Мюрер, Евгения.
М-с Мюрер (с ужасом). Он недостойно нас обманул! Моя
племянница не замужем за ним!
Е в г е н и я (поднимает руки). Боже всемогущий! (Падает
s кресло.)
М-с Мюре р. Его управитель изображал священника, а
вся остальная адская клика были соучастниками.
Б арон (топает ногой). Невероятно! Возмутительно! О
женщина, что вы наделали!
М-с М ю р е р (испуганно). Брат мой, сжальтесь, прекратите
упреКи... Разве вы не видите, в каком она состоянии?
Е в ген и я (поднимаясь). Нет, не останавливайте его. Мне
может быть страшна только жизнь! Батюшка, я взываю к ва-
шему гневу...
Б арон (вне себя). Ты и заслужила его... Вероломный род!
Женщина — вечное смятение и бесчестие семей. Утопайте теперь
в бесполезных слезах. Что, вы думали освободиться от покор-
г-гости мне? Думала безнаказанно преступить самый святой долг?
Ты дерзнула — и все твои последующие шаги оказались лож-
ными. Ты была обольщена, обманута, обесчещена — и небо тебя
карает: твой отец бросает и проклинает тебя!
Е в г ё н и я (бросается к барону и удерживает его, обхватив
руками). Ах, батюшка, сжальтесь! Я в отчаянии! Возьмите
назад ваш .ужасающий приговор!
Барон (смягчившись, отталкивает ее тихонько) Прочь
с глаз моих! Вы сделали меня несчастнейшим из смертных.
ЯВЛЕНИЕ IX
Миссис Мюрер, Евгения.
Е в г е н и я (кидаясь в объятия своей тетки). О тетушка,
неужели вы тоже покинете меня?
М-с Мюре р. Нет, дитя мое, но слушайтесь меня.
.94
Евгения. Ах, тетушка, пойдемте, помогите мне: бежим
к отцу, бросимся к его ногам, вымолим его прощение и оставим
все этот ужасный дом...
М-с М то р е р. Я не согласна с вами: наоборот, надо именно
остаться здесь и написать графу, что вы ждете его сегодня вечером.
в содрогание.
М-с М ю р е р. Так надо. Он придет, вы забросаете его упре-
ками; я прибавлю от себя; он узнает, что ваш отец хочет обра-
титься к помощи закона, — страх или раскаяние могут вернуть
его.
Е в г е н и я (оскорбленная). А я буду так безвольна после его
мерзких поступков... Я должна буду уважать того, к кому я
не могу больше относиться с почтением. Я буду у подножия
алтаря клясться в верности клятвопреступнику — человеку,
не имеющему веры, и в вечной любви — предателю, который
пожертвовал мной. Тысячу раз лучше умереть!
М-с М ю р е р (твердо). Берегитесь, мисс, чтобы результатом
отчаяния не сделался позор!
Е в г е н и я (с отчаянием). Позор! Мне нечего бояться по-
зора! Униженная, оскорбленная, покинутая всеми, подавленная
проклятием моего отца, в ужасе от самой себя — мне остается
только умереть! (Уходит к себе в комнату.)
нвЛЕниЕ х
Миссис Мюрер одна, смотрит, как та уходит.
Ушла!.. Не хочет писать ему!.. (Прохаживается по комнате.)
Отец в бешенстве не хочет ничего знать; девушка в отчаянии
не хочет никого слушать; любовник — негодяй, который пре-
вышает всякую меру... Какое ужасное положение! (Минута
раздумья.) Мщение, дай мне смелость! Я сама напишу графу.
Если он явится... Предатель, ты дорого заплатишь мне за наши
страданья...
Конец третьего действия.
ИНТЕРМЕДИЯ Во ВРЕМЯ АНТРАКТА
Входит лаке й, убирает в салоне, гасит люстры и свечи в помещении.
Слышен звонок снаружи. Он слушает, и из его жеста понятно, что звонит
м иссис Мюрер. Бежит на звонок.
Через минуту он проходит снова по комнате с зажженной свечой и вы-
ходит через дверь, ведущую в сени. Он входит опять без света, в сопрово-
95.
ждении н е е к о л ъ к и х .слуг, с которыми он говорит шопотсэм, и все
они потихоньку проходят к миссис Мiорер, у которой, очевидно, прлучают
какие-то приказания и распоряжения.
С л у г и входят снова в гостиную (салон); выбегают через переднюю и
возвращаются к миссис Мюрер, вооруженные охотничьими ножами, шпагами
и незажженными факелами.
Через минуту входит Р обе р т из передней с письмом в одной руке и
подсвечником в другой. Так как он принес ответ от графа Кларендона, он
спешит пройти к миссис Мюрер; чтобы передать его. Следует маленькая
пауза, и начинается четвертое действие.
Д1' йствяЕ ЧЁТВРРТОЕ
,fIВЛЕНиВ I
М и С с н с М ю р е р,Р о б е р т несет подсвечник, зажигает свечи,
которые были погашены на столе во время антрагта. В Салоне темня.
М-с М ю р е р (держит записку и на ходу говорит сама
с собой). Он придет. (Лакесо.) Вы очень долго ждали?
Р о б е р т. Его еще не было. Я ждал. И потом во дворце такая
суматоха: завтра он женится; не знаешь, где взять бумагу и
чернила.
М-с Мюрер (в сторону). Он придет... Слушай, Роберт,
сделай точно то, что я тебе прикажу. Поди в сад, к маленькой
калитке, стой там, не шевелись, и когда услыцпиЁнь, что в замочной
скважине повернется ключ, сейчас же беги сюда и сообщи мне.
Р обе р т. Значит, он должен там пройти?
М-с Мюре р. Делайте, что вам говорят.
Роберт выходит в дверь в сад.
ИРЛЕННЕ II
Миссис М ю р е р одна, прохаживается и ударяет запиской по руке.
Он придет... Теперь ты в моих руках... искусный обманщик.
Решение смелое, но самое верное и будет как раз в характере
отца. Однако я должна его предупредить. (Смотрит на часы.)
Время еще есть... Он утешает сейчас свою дочь; первая вспышка
улеглась. Как раз то, чего я хочу! Надо укротить этого человека,
чтобы смягчить его. Вот он! Какой у него удрученный вид!
9б
нвЛЕнИЕ IIт
Миссис Мюрер, барон.
М-с М ю р е р (мрачным тоном). Ну что, сударь, вы удовле-
творены? Еще немного - и ваша дочь могла 6ы умереть от страха.
Барон садится около стола, ничего не говоря, и опускает голову на руки
с угнетенным видом.
(Продолжает.) Крики! Неистовство! Не разбирая, на кого!..
Б а р о н (глухим голосом). Кто виноват, тот всегда упрекает
других.
М-с М то р е р. Так не уметь владеть собой!
Б а р о н (в отчаянии). Вы злоупотребляете моим состоянием
и моим терпением. Вы поклялись уморить меня от горя. Оставьте
нас, берегите ваше наследство; оно стоит слишком дорого. Да
моей несчастной дочери оно, может быть, скоро и не понадобится.
(Он встает и прохаживается в волнении.)
М-с М то р е р. Вы никогда ни на что не можете решиться.
Б арон. Мое решение готово.
М-с М ю р е р. Какое же?
Б арон (ходит по комнате быстрее, жестикулируя). Я
поеду во дворец... Да... я поеду туда... Я упаду к ногам короля:
он не оттолкнет меня.
Миссис Мюрер качает головой.
Почету бы ему меня отталкивать? Он сам отец... Я видел, как
он целовал своих детей.
М-с Мюре р. Чудная идея! И что же вы скажете ему?
Б а р о н. Что я скажу? (Останавливаясь перед ней.) Что я
ему скажу? Я скажу: ваше величество... вы отец, добрый отец...
Я тоже... Но сердце мое разрывается о моем сыне и о моей дочери.
Ваше величество, вы человеколюбивы и добры. Когда кто-либо
из ваших близких был в опасности, мы все плакали вашими сле-
зами. Вы не можете быть бесчувственны к моим. Мой сын бился
на дуэли, тто как честный человек. Он служит вашему величеству,
как его прадед, который пал на глазах покойного короля; он
служит, как мой отец, который был убит, защищая родину во
время последних волнений. Он служит так же, как служил я,
когда имел честь быть раненным в Германии... Я расстегну мою
одежду, и он увидит мои раны... Он выслушает меня, а я еще скажу
ему: пришел соблазнитель в мое отсутствие -он надругался над
нашим приютом и нашим гостеприимством; он обесчестил мою
дочь фиктивным браком. Молю на коленях, ваше величество,
помилования моему сыну и правосудия моей дочери!
М-с М то р е р. Но ведь этот соблазнитель-титулованное и
могущественное лицо.
7 Бомяршв 97
 Б арон (живо). Если он титулован, то я -. джентльмен.
I-iаконец я - человек. Король справедлив: у ног его все эти раз-
личия званий ничего не значат, сестра; высоко только то, на что
смотрят снизу. Сверху все одинаково равно, и я видел, как король
говорил с одинаковой добротой с ничтожнейшими из своих под-
данных, так же как и с самыми высокопоставленными. (Ходит
взад и вперед.)
М-с М го р е р (непоколебимым тоном). Уверяю вас, господин
барон, мы сумеем сами отомстить.
Б а р о н (слыисал только последнее слово). Да, отомстить, и
пусть предадут его всей строгости законов.
М-с М ю р е р (так же непоколебимо). Законы? Могущество
и капитал подавляют их. И потом он ведь завтра собирается же-
ниться. Надо это предупредить. Колебания, медлительность! Да
разве так мстят? О, естественное правосудие берет свои права
там,. где бессйлыто правосудие гражданское. (Помолчав, более.
тихим тоном.) Наконец, брат мой, пришло время открыть
вам мой секрет: через два часа граф будет вашим зятем, или он
умрет.
Б арон. Как это?
М-с М ю р е р (подходит к нему). Я послала милорду герцогу
подробный отчет о зверских поступках его племянника, ничего
не говоря ему о моем проекте; затем.., ваша дочь ни за что не
хотела пойти на это, но я за нее написала этому извергу, что она
ждет его сегодня вечером.
Б а р о н. Он не придет.
М-с М го р е р (показывая ему записку). В двенадцать часов
ночи. Вот его ответ. Я вооружила ваших слуг и моих людей;
вы застигнете его у нее. У меня знакомый священник наготове;
пусть он в свою очередь трепещет!
Б арон (удивленно). Как, сестра! западня! ловушка!
М-с М го р е р (нетерпеливо). А они думали о нас, когда нано-
сили нам кровное оскорбление?
Б а р о н. Вы правы; но когда он придет, я предупрежу его
и нападу на него.
М-с М го р е р (испуганно). Он убьет вас.
Б а р о н. Пусть убьет! Я по крайней мере не переживу моего
Еесчестья!
ЯВЛЕНИЕ IY
Миссис Мюрер одна.
Ступай, строптивый старик; я сумею обойтись без тебя. Я
сделала беду - мое дело будет и исправить ее.
98
ЯВЛЕНИЕ и
Миссис Мюрер, Роберт.
Роберт (вбегает). Сударыня, я слышал, как вставляли
ключ в замок. Я изо всех сил бросился тс вам.
М-с М ю р е р. Пойдемте скорее. Я приведу племянницу,
она у себя. Потушите.
Лакей тушит свечи, они уходят.
ЯВЛЕНИЕ VI
Граф во фраке, шляпа на голове, шпага в ножнах в одной руке; другой
он ведет сэра ц а р л ь з а, у которого обнаженная шпага под рукой.
В гостиной темно.
Г р а ф. здесь вы в безопасности, сударь, этот дом принад-
лежит мне, хотя я и вошел в него так таинственно. Вы не ранены?
С э р Чарльз. Нет, удар пришелся по платью. Но объяс-
ните мне, ради бога, сударь, кому я обязан моей жизнью. Без
счастливой встречи с вами, без вашей благородной храбрости
я бы F неизбежно погиб. Эти четыре мерзавца хотели меня убить.
Г р а ф. Эта услуга ничего не стоит; вы, наверное, то же
самое сделали бы в подобном случае; мое имя - граф Кла-
рендон.
С эр Ч а р л ь з (живо). Как, это граф Кларендон 1 Значит,
мне предназначено быть всем обязанным вам, милорд, и моя
жизнь и честь зависят от вас?
Г р а ф. Каким образом я могу быть так счастлив?
С э р Чарльз. Меня направили к вам из Дублина.
Г р а ф. Так вы кавалер Кэмплей, о котором моя кузина и
моя сестра мне писали из Ирландии такие спешные письма и чье
имя я нашел в списке моих посетителей?
С э р Чарльз. Да, это я. В течение пяти дней я ежедневно
являлся туда по вечерам; сегодня вы вышли пешком; мне ука-
зали ваш путь, я побежал за вами и совсем было догнал вас, как
на меня напали, это уже второй раз со времени моего приезда.
Но сегодня вечером, не будь вас, милорд...
Г р а ф. Я в восторге от нашей встречи. Все то хорошее, что
пишут о вас эти дамы...
С эр Ч а р л ь з. Я представился под именем Кэмплея, хотя
это и не мое имя. ,
Г р а ф. Моя сестра сообщает мне, что дело чести заставляет
вас здесь скрываться.
 Сэр Чар л ь з. Это касается моего полковника. Он пре-
следует меня; но вы можете сами судить по тому, что со мной
случилось, что за человек мой противник.
Г р а ф. Это чудовищно! Мы завтра поговорим об этом. Я не
отпущу вас на ночь, из боязни нового нападения. Вы пере-
ночуете у меня. Но меня смущает одно обстоятельство, касаю-
щееся вас.
С э р Чарльз. Располагайте мной, прошу вас.
Г р а ф. Я вынужден сделать вам одно признание. Меня ждут
здесь в доме для одного тайного объяснения; я шел сюда, когда
я имел счастье быть вам полезным.
С э р Ч а р л ь з (улыбаясь). Не теряйте со мной драгоценного
времени.
Г р а ф. Нет, это, конечно, не то, что вы думаете. Но вы знаете,
что браки по расчету часто разрывают желанные связи. Это
как раз случилось со мной. Мне отдалась прелестная девушка,
я люблю ее до безумия; она живет здесь вот уже несколько
дней со своей семьей. До нее дошел слух о моей женитьбе. Сегодня
вечером мне написали об этом; нот я и пришел... довольно...
смущенный, признаюсь...
С эр Чар л ь з. Какая-нибудь гризетка, без сомнения?
Г р а ф. А! Ничего подобного 1 Вот это-то меня огорчает и
смущает. Я даже подозреваю, что это может иметь серьезные
последствия для меня -у нее есть брат. Но, кажется, я слынту
условленный сигнал. Позвольте мне просить вас побыть немного
в саду. Вы видите, как далеко простирается мое доверие к вам?
(Граф ведет его в сад, возвращается и запссрает за собой дверь.)
,ЯBJl.LSИВ PIl
Миссис Мюрер, Евгения, граф положил свою шпагу на кресло,
ближайшее к двери. Е е т с и держит свет, вновь зажигает свечи на столе
и уходит.
М-с Мюрер (ведет за собой Евгению). Довольно упорство-
вать, Евгения, я требую этого.
Г р а ф (с готовностью). Я пришел очень встревоженный;
от записки, которую я получил сегодня вечером, у меня застыла
кровь в жилах, и последние два часа были ужаснейшие в моей
жизни.
М-с М ю р е р (гордо). В нашей точности вам оправдываться
не приходится.
Г р а ф. Какой холодный прием! Чему я должен приписать
его?
100
М-с М то р е р (с возмущением). Загляните в ваше сердце.
Г р а ф. Что вы говорите? Уж не эти ли пустые слухи о моей
женитьбе вызвали...
Е вгения (живо, про себя.) Ужасное притворство!
М-с М то р е р (закрывая ей рот рукой). Поберегите ваши
последние силы, милая племянница. (Графу.) Значит, все, что
говорят по этому поводу, это только неверные слухи?
Г р а ф (менее уверенно). Вспомните все, что было, и посудите
сами, возможно ли это.
М-с М то р е р (приглядываясь к нему). Вы смущены...
Г раф (смущенно). Если мне не веряг, я обращусь к доброте
моей дорогой Евгении.
М-с М то р е р (холодно). Почему вы не осмеливаетесь назвать
ее своей женой?
Е вгения (оскорбленная, сама с собой). Кто бы мог думать,
что мое негодование может быть еще сильнее?
Г р а ф (совершенно расстроенный). По правде говоря, суда-
рыня, я ничего не постигаю из этих странных речей.
М-с М то р е р (исступленно). Так опровергни же, презрен-
ный соблазнитель, свидетельства твоих соучастников; опровергни
собственную совесть, которая заставляет тебя краснеть от твоего
преступления. Читай! (Даетп ему письмо Вильямса. Граф читает
его, миссис Мюрер смотрит на него внимательно в то время,
как он читает.)
Граф (прочел и говорит в сторону). Все известно.
М-с М ю р е р. Он сражен.
Г раф (колеблясь). Да... Действительно!.. И я должен. стать
своим собственным обвинителем, раз вся очевидность против
меня. Да, я виновен. Боязнь вас потерять, страх перед всесиль-
ным дядей заставили меня совершить ошибку -закрепить мой
союз с вами незаконным путем. Но я клянусь все исправить.
М-с Мюрер (в сторону). И гораздо раньше, чем ты ду-
маешь.
Г раф (более живо). Конечно, вы были оскорблены, но разве
от этого ваша добродетель стала менее целомудренна? Разве она
хоть на минуту пострадала от моей несправедливости? Глубо-
чайшая тайна покрывает вашу честь, и если вы удостоите меня
принять мою руку, перед кем же я буду виноват, кроме себя?
Любовник и супруг разве не сольются воедино в глазах моей
Евгении? О, если заблужденье одного дня получит прощение,
за ним последует бесконечное счастье.
Е вгения (встает и смотрит на него с презрением).
О, самый лживый из всех мужчин! Беги от меня прочь. Твои
оправдания мне отвратительны. Поди клянись у ног другой
женщины в чувствах, которых ты никогда не знал. Я ни за что
101
не буду принадлежать тебе. Я сумею умереть. (Уходит к себе
в комнату.)
М-с Мюрер (графу, идя за ней и унося свет). Что же, вы
покинете ее в таком ужасном состоянии?
Г р а ф (с жаром). Нет. Я иду за ней.
ЯВЛЕНИЕ YIII
Граф один.
Она считает себя опозоренной. Этого довольно: она моя и
будет моей. Ах, что я сделал! Если я котел порвать с ней, я не
должен был к ней возвращаться.
ЯВЛЕНИЕ 7
Граф, сэр Чарльз входит.
С эр Ч а р л ь з (в темноте). Милорд?
Г р а ф. Это вы, кавалер Кэмплей?
С эр Чарльз. Это я.
Г р а ф. Простите, минуту - и мы выйдем вместе. (Он хочет
войти к Евгении.)
С э р Ч а р л ь з (останавливая его за руку). Но вы ничего
не опасаетесь, милорд? Такой поздний час, а тут столько народу?
Г р а ф (не слушая его). Это слуги, я сейчас вернусь.
ЯВЛЕНИЕ Х
Сэр Ч а р л ь з один, вид недоверчивый.
В этом доме большая суматоха - ходят, бегают. Я видел
каких-то людей в саду; дверь в сад заперли... У милорда какой-то
смущенный вид. Должно быть, объяснение было бурное.
ЯВЛЕНИЕ. gI
Сэр Чарльз, миссис Мюрер.
М-с Мюрер (выходит из комнаты Евгении без света и по
дороге говорит сама с собой). Он у ее ног, момент благоприятный:
Итак... (Она проходит по гостиной и выходит в дверь, ведущую
в сад.)
102
ЯВ.тЕтlгтЕ <YII
Сэр Ч а р л ь з слушает и, ничего больше не слыша, говорит.
Ого! Этот голос удивительно напоминает мне кого-то! (Он
прохаживается, делает жест человека, который отбрасывает
странную мысль.) Этот полковник подлый человек! Ведь эти
вовсе не были воры... Но какое множество всяких благ принесла
мне встреча с милордом Кларендоном, моим спасителем, чело-
веком, который должен снискать прощение мне у короля. Сколько
поводов, чтобы полюбить его! Я слышу шаги.., я вижу свет.
Послушаем...
ЯВЛЕНИЕ xIII
Миссис Мiорер, сэр Чарльз.
М-с М ю р е р (входит и говорит людям, которые сзади
нее). Входите только тогда, когда вам скажут; вы стойте все
за дверями, и как только он выйдет, вы хватайте его и арестуйте.
Смотрите хорошенько, чтобы он не убежал от вас. (Она проходит
через салон молча и уходит к Евгении. Лакеи возвращаются
в сад.) .
С эр Ч а р л ь з (слысиавсиссй все). Тут какая-то измена'
Неужели я буду так счастлив и в свою очередь сумего быть полез-
ным моему новому другу?
ЯВЛЕНИЕ xzv
Барон, сэр Чарльз.
Барон входит в дверь, ведущую из передней. На нем шляпа и шпага
на боку. На сцене темно.
Б а р о н. Меня беспокоит затея моей сестры. Неужели
Кларендон здесь?
С э р Чарльз (вытаскивает шпагу и, гордо идя к барону,
приставляет острие шпаги ему к сердцу и говоригп). Кто бы вы
ни были, ни шагу дальше.
Б арон (вскрикивает, схватываясь за сипагу). Кто этот
наглец?
С э р Чарльз (еще более гордым тоном). Ни шагу, или
ты умрешь.
103
 1.
HBJEIfIJE sv
Граф (Евгении, презрительно). Так вы заманили меня в
Барон, сэр Чарльз. отвратительную западню!
С л у г и внезапно входят, вооруженные, с зажженными факелами, через Е в г е н и я (взволнованно). Он обвиняет меня!
дверь, ведущую в сад. Г р а ф. Ваш гнев, ваша игра в презрение были выдумкой,
чтобы дать им время схватить меня.
Б арон (узнав сэра Чарльза). Мой сын! Е вгения (падает, как будто умирая, в кресло, Бетси
С эр Чарльз. О небо! Мой отец! поддерживает ее). Вот последний удар!
Б арон. Какое счастье привело тебя в мой дом в подобный М-с М ю р е р (графу). Все ваши разговоры бесполезны:
чаС? вы должны жениться т-та ней или погибнуть!
С эр Ч а р л ь з. В ваш дом? А чьи же это апартаменты? Граф (возмущенно). Как, я уступлю гнусному страху?
(Указывая на помещение, куда, он видел, ушел граф.) Моя женитьба будет плодом низкой капитуляции? Ни-
Б а р о н. это апартаменты Евгении, твоей сестры. когда!
С э р Чарльз (делает грозный жест). Великий боже 1 М-с М ю р е р. А что ты только что обещал?
Какая гнусность! Граф (тем же тоном). Я отдавал дат-ть добродетели в тте-
счастье. Ее страданье было силынее миллиона вооруженных
сил. Она смягчила мое сердце, она готова была уже восторже-
slвлЕНи.Е XVI ствовать, но я презираю убийц.
Миссис Мгорер, барон, сэр Чарльз, слуги. Б а р о н. А ты меня считаешь способт ьтм быть убийцей? Что
же, ты судишь обо мне по тому бесчестью, которое ты на нас
М-с Мюрер (прибегает на шум и вскрикивает от удивле- навлек?
ния). Сэр Чарльз! Сам бог посылает нам его! М-с М ю р е р (с силой к слугам). Схватить его!
С эр Ч а р л ь з (в отчаянии). Ужасное происшествие! Мне С эр Чарльз (бросается между графом и слугами).
остается только быть бесчестным или обесчещенным! Стойте!
М-с М ю р е р. Отт сейчас выйдет стада. М-с М ю р е р (еще силы-сее). Схватить его, приказываю
С э р Чарльз (смущенно). Моя сестра! Мой спаситель! вам!
Ужасное положение! С эр Ч а р л ь з (грозно). Первый, кто осмелится...
М-с М ю р е р. Вы смеете колебаться? Б арон (слугам). Повинуйтесь моему сыну!
С эр Ч а р л ь з (сжав зубы)., Колебаться? Нет, я ретггттлся.
М-с М то р е р (слугам). Все сюда! М-с Мюрер бросается в кресло, сжимая лоб руками, как человек, который
в отчаянии.

HBJJEHHE XYII С э р Чарльз (графу, тоном человека, который сдержи-

MиCCIIC Miopep, барон, сэр Чарльз, слуги, Бетси,
вает сильный гнев). Мое присутствие, милорд, возвращает вам
граф, Евгения. здесь то, что вы сделали для меля. Л ью с вами сосчитались. Те
средства, которые употребляют против вас, недостойны людей
Е вгения (слыша шум, открывает свою дверь и, задержи- нашего круга. Вот ваша шпага. (Отдает ее ему.) Отныне ВЫ
вая графа говорит). Они вооружены! О боже! Не выходите! пустите ее в ход только против одного меня. Вы свободны, милорд,
Граф (отталкивая ее). Меня предали. (Сэру Чарльзу.) идите. Безопасность вашего ухода обеспечиваю я. Мы увидимся
Мой друг, дайте мне мота шпагу. с вами завтра.
Г раф (удивленный, поочередно смотря на Евгению и сэра
Сэр Чарльз, который все время держит свою шпагу обнаженной, бежит, Чарльза, говорит с расстановкой). Сударь... я... я надеюсь на
чтобы схватить шпагу графа. это... я буду ждать вас у себя. (Он снова смотрит на Евгению,
Е вгения (в испуге). Мой брат! вздыхая, как вздыхает человек в отчаянии. Он уходит через дверь
Г р а ф. Ее брат? Говорят в сад.)
С э р Чарльз (в гневе). Да, это ее брат. 1 почти все сразу.
Барон задерживает слуг и дает ему пройти.
104
105
 JIB JEHHE XVIII
Евгения, барон, миссис Мюрер, их слуги, сэр
Чарльз.
М-е Мюрер (взбешенная, вставая и обращаясь к своему
племяннику). Так это ты затем явился, чтобы вырвать его из
наших рук?
С эр Чарльз (смущенно). Вы все пожалеете меня, когда
узнаете... Вы будете отмщены, об этом не беспокойтесь. Но это
Евгения, которой мы все так гордились...
М-с Мюрер (яростным тоном). Сэр Чарльз, отметите
за вашу сестру, но не обвиняйте ее... Она -невинная жертва...
Пойдемте к ней, пойдем. Вы содрогнетесь от моего рассказа.
С э р Чарльз (проникнутый скорбью). Она невинна! Ах,
сестра моя, прости мне мое заблуждение. Прими... (Он берет ее
руки.) Она меня не слышит. (Тетке.) Старайтесь только о том,
чтобы ей помочь.
Миссис Мюрер, Бетси и Роберт уводят Евгению в ее комнату, поддерживая
ее под руки.
ЯВЛЕНИЕ XIX
Барон, сэр Чарльз, люди.
С эр Ч а р л ь з (грозным тоном, беря за руку барона).
А вы, батюшка, примите за нее клятву, которую я даю. Да, если
бешенство, которое меня снедает, не задушило меня, если огонь,
который пожирает кровь этой несчастной, не сожжет ее раньше
чем настанет день, - клянусь вам, что моя жестокая месть
опередит ее смерть.
Они входят к Евгении; слуги с факелами уходят через входную дверь.
Конец четвертого действия.
ИНТЕРМЕДИЯ ВО ВРЕМЯ АНТРАКТА
Б е т с и выходит из апартаментов Евгении очень огорченная; в руках
ее подсвечник, так как уже наступила ночь. Она идет в комнату миссис Мю-
рер и приносит погребец с флаконами, который ставит на стол н салоне, так
же как и свечу. Она открывает погребец и рассматривает, те ли там флаконы,
которые ей велено принести, уносит затем погребец к своей госпоже, после
того как зажгла свечи на столе.
106
Минуту спустя 6 а р о н выходит от дочери расстроенный, держав одной
руке зажженную свечу, а другой ищет ключ в карманчиках жилета; уходит
через дверь в переднюю, которая ведет к нему, и быстро возвращается оттуда
с флакончиком с солыо, что указывает на ужасное состояние Евгении. Он
входит к ней.
Звонок из комнаты. На этот звонок приходит л а к е й. Бетси выходит
из помещения своей госпожи в слезах и тихо приказывает ему остаться в са-
лоне, чтобы быть поблизости. Она уходит через сени. Лакей садится на
диван в глубине сцены и растягивается, зевая от усталости.
Бетси возвращается с салфеткой на одной руке, в другой руке держит
покрытый фарфоровый таз; она проходит к Евгении.
Через минуту появляются а к т е р ы, слуга уходит, и начинается пятое
действие. Было бы хорошо, если 6ы оркестр в этом антракте играл только
тихую и печальную музыку, даже под сурдинку, как если 6ы то были
отдаленные звуки, доносящиеся из какого-нибудь дома по соседству: сердца
окружающих слишком подавлены, чтобы можно было предполагать, что
музыка раздавалась у них в доме.
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
ЯВЛЕНИЕ I
Сэр Чарльз и миссис Мюрер выходят из комнаты Евгении,
М-с Мюрер. Пройдем сюда. Она теперь немного успокои-
лась, мы здесь поговорим на свободе.
С э р Чарльз (ужасным тоном). После всего, что вы
сказали, после всего, что я узнал... оскорбление и негодование
дошли до высшей точки. Мой гнев не имеет границ. Жребий
брошен: он должен погибнуть.
ЯвЛЕнНЕ II
^:Миссис Мюрер, сэр Чарльз, Евгения выходит изсвоейком-
наты, вид растерянный, одежда в беспорядке, волосы распущены, без
ожерелья и румян, не причесана.
F, в г е н и я. Что я слышала, брат мой...
С э р Чарльз (целуя ей руку). Дорогая моя, бе;!ная
Евгения! Если я не мог предупредить преступленья, у меня
107

будет по крайней мере печальное утешение в том, что я пока-
раю его.
Е в ген и я (хочет его остановить). Постойте... Каких ре-
зультатов от этого вы ждете?
С эр Ч а р л ь з (твердо). Сестра, когда нет боль де выбора
средств, неизбежность является добродетелью.
Е в г е н и я (уставшим голосом). Вы говорите о добродетели!
И собираетесь убить вашего ближнего!
С э р Чарльз (возмущенно). Мой ближний?! Чудовище!
Е в ген и я. Он спас вам жизнь.
С эр Чарльз (гордо). Я ничего больше ему не дол-
жен,
Е в г е н и я (совершенно растерянно). Великий боже! Спаси
меня в моем отчаянии... Брат мой... во имя вашей любви, а
главное во имя моего горя... Разве я буду менее несчастна, менее
разбита, если имя клятвопреступника, если самая память о нем
исчезнут с лица земли? (Говорит G большой силой.) А что, если
ваша самонадеянность обратит острие оружия вашего против-
ника против вас же? Какой это будет ужасный удар для отца!
Вы, поддержка его старости, вы будете подвергать случайности
нашу жизнь, которая ему так нужна!.. (Надорванным голосом.)
Из-за несчастной девушки, которую никакие ваши старания
уже не могут спасти. Я обречена на смерть,
Миссис Мюрер бросается на стул около стола и падает на него головой.
С эр Ч а р л ь з (горячо). Ты будешь жить.., чтобы насла-
диться твоим мщением.
Е вгения (в отчаянии, тоном более резким). Нет, я не
достойна этого. Нужны ли доказательства? Ах! Я слишком пре-
знраю себя, чтобы их скрывать. Несмотря На его вероломство,
мое сердце все же трепещет за него; я чувствую, что люблю его
против своей воли. Я чувствую, если у меня и хватит смелости
презирать его живого,-ничто не сможет помешать мне опла-
Кивать его мертвого. Я возненавижу вашу победу; вы мне будете
отвратительны; мои безумные упреки будут вас преследовать
повсюду; я буду обвинять вас в том, что вы отняли у него воз-
можность раскаяния.
С эр Ч а р л ь з (гневно). Поруганная честь негодует от
твоих речей и презирает твои слезы. Прощай, я лечу исполнить
свой долг.
Е вгения (обезумев). Замолчите! Ах, варвар, остано-
витесь! Какое страшное доказательство своей любви вы хо-
тите мне дать!
Миссис Мюрер останавливает ее, сэр Чарльз уходит.
108
ЯВЛЕннЕ ггт
Евгения, миссис Мюрер, Бетси.
Е в ген и я (продолзссает в тоне безумия). Один вид его
окровавленной шпаги, вырванной из грудт-и моего супруга...
(Сдавленным голосом.) Моего супруга! Какое слово я произ-
несла! В глазах темнеет... Рыдания душат меня.
Миссис Мюрер и Бетси усаживают ее.
М-с М ю р е р. умерьте силу вашей скорби.
Е в г е н и я (горько плача). Нет, никто никогда не будет
знать и половины моих страданий. Безумный, что он сделал!
Если бы он знал, какое сердце он разбил!
М-c М ю р е р. успокойтесь, милое дитя мое: ужасная исто-
рия будет погребена в глубочайшей тайне. Не теряйте надежды,
дитя мое.
Е в г е н и я (вне себя). Нет, я больше не буду надеяться.
Я устала бежать навстречу несчастью. О, зачем господь не захо-
тел, чтобы меня опустили в могилу в тот день, когда, презирая
почтение к моему отцу, я согласилась на ваши настояния 1 Ваша
злополучгiая любовь ко мне отверзла ту пропасть, в которую
меня завлекли.
М-с М ю р е р (пораженная). Как, и вы, мисс?!
F, в г е н и я (смущенно). Я теряю рассудок. О, простите,
забудьте меня, несчастную. (Мрачным голосом.) Где же сэр
Чарльз? Он не стал слушать меня... Кровь прольется!.. Мой брат
или его недруг, пронзенные ударами шпаги!..
нВЛЕннЕ 117
Те же и барон входит.
Е вгении (кричит ему в атчсСянии). Батюшка, вы дали
ему уйти!
Б арон (проникновенно). А ты думаешь, мое сердце раз-
рывается меньше твоего? Не прибавляй мне страданий в ту ми-
нуту, когда храбрость твоего брата может все искупить (в сто-
рону) или сделать нас вдвойне несчастными.
Е в г е н и я (с отчаянием, горячо). Как можете вы на-
деяться на это, баттошка? Разве месте не будет жить в его семье,
с тем чтобы погубить в свою очередь вашего сына? А наши род-
ные, столь же гордые, как и его, разве они оставят эту смерть
безнаказанной? Когда же настанет конец этой резне? Разве
когда кровь обоих родов совершенно истощится?
Б арон (гневно). Безрассудная! Все еще верит против оче-
видности!
Бетси уходит в переднюю.
109

ЯВЛЕНИЕ Т
Евгения, миссис Мюрер, барон, сэр Чарльз без
шпаги.
Б арон (замечая сэра Чарльза). Мой сын!
М-с М ю р е р. Так скоро вернулся!
Б аро н. Отметил ли ты за нас?
С э р Чарльз (с расстроенным видом). О батюшка... Перед
вами несчастный... Я встретил графа в двух шагах отсюда; он
хотел заговорить со мной; не слушая его, я заставил его оборо-
няться; но когда я с силой напал на него... о проклятье!.. моя
шпага сломалась...
Б аро н. И что же, мой сьин?
С эр Ч а р л ь з. Граф холодно сказал мне: «У вас нет более
оружия; я не считаю это дело конченным; я понимаю ваше него-
дование. Я, так же как и вы, знаю законы чести; мы скоро встре-
тимся»... Он ушел...
М-с Мюре р. Отправился венчаться? Я это предви-
дела.
С эр Ч а р л ь з (тоном отчаяния). Я готов покончить с
собой. Сестра моя! Дорогая Евгения! Я обещал тебе быть защит-
ником - судьба обманула меня.
Е вгения (сидя, умирающим голосом). Небо скалилось
над моими слезами: оно не позволило, чтобы из-за меня погиб
другой человек. О батюшка!.. О мой брат!.. Неужели вы будете
неумолимее, чем оно? Боль, которая убивает меня, смоет пятно,
наложенное мною на всю мою семью. (Тут голос ее постепенно
понижается.) Но этой жертвы будет достаточно; я одна виновна,
и праведное небо желает, чтобы я искупила свою вину бесче-
стием, отчаянием и смертью! (Она падает в изнеможении, мис-
сис Мюрер принимает ее в свои объятия.)
г
ЯВЛЕНИЕ VI
Б арон, сэр Чарльз, миссис Мюрер, Евгения (глаза
закрыты, откинулась на спинку кресла), Б е т с и.
Б е т с и (вбегает). Там стучат изо всех сил.
М-с М ю р е р. В такой ранний час... Еще не рассвело...
Бегите... Пусть никому не отворяют.
Бетси уходит.
11о
ЯВЛЕНИЕ VII
М иссис Мюрер, барон, сэр Чарльз, Евгения.
Б а р о н. Почему?
М-с Мюре р. Можно опасаться всего... Его дядя такой
жестокий...
Б а р о н. Что же он может нам сделать?
М-с М то р е р. После того что произошло сегодня ночью,
брат мой... Высочайший приказ... Ваш сын... Кто знает?
С эр Чар л ь з. Он не способен на такую низость...
М-с Мюре р. Он способен на все.
ЯВЛЕНИЕ VIII
Т е ж е, Бетси вбегает.
Б етси (запыхавшись). Граф Кларендон!
С эр Чарльз (вместе). Кларендон!
М-с Мюрер J
Б а р о н. Я желал бы, чтобы это было так...
Б е т с и. Я видела его во дворе... Он идет за мной.
НВЛЕниЕ Ix И посЛЕдНЕЕ
Т е ж е, г р а ф К л а р е н д о н (входит поспешно, без шпаги).
Б а р о н (с ужасом). Это отт!
М-с М ю р е р. Он хочет видеть, как она умирает.
Б а р о н. Он умрет раньше ее. (Приближается к нему и
берет шпагу в руку.) защищайся, предатель!
С эр Ч а р л ь з (бросается между ними). Батюшка, он
без оружия.
Г р а ф. Я думал, что раскаяние -это единственное оружие
для виновного. (Падает на колени к ногам Евгении.) Евгения,
ты торжествуешь. Я уже не тот безумец, который гнусно обма-
нывал тебя... Клянусь тебе в вечной любви и уважении! (Встает,
с ужасом.) О боже! Ужас и смерть окружают меня! Что же про-
изошло?
С эр Ч а р л ь з. Ваши клятвы опоздали! Предмет стольких
слез уже не в состоянии больцiе получить утешение!
Граф (живо). Нет, нет, это от избытка страдания у нее
помутился разум.
111
 М-с М ю р е р (плача). Увы, мы больше уже ми на что не
надеемся.
Бетси стоит у кресла своей госпожи и фартуком утирает глаза.
Граф (испуганно). Вы боитесь за нее? Ах, позвольте мне
надеяться, что я уж не так виновен. (Более мягко.) Евгения!
Дорогая моя супруга! Разве голос, который так владел твоим
сердцем, для тебя уже ничего не значит? (Берет ее руку.)
Евгения (приходя в себя от этого прикосновения, взгля-
дывает на него молча, содрогается при виде графа, отворачивается
и говорит). Боже... мне кажется, я видела его...
Граф (снова у ее ног). Да, это я.
Евгения (в объятиях тетки, говорит, вся дрожа, не
глядя). Это он!
Г р а ф. Честолюбие ввело меня в заблуждение. Честь и
любовь приводят к вашим ногам... Счастливые дни наши не про-
шли.
Е вгения (глаза закрыты, поднимает руки). Оставьте,
оставьте меня...
Г р а ф (горячо). Никогда. Выслушайте меня. Сегодня ночью,
когда я ушел от вас с сердцем, переполненным любовью к вам и
восхищенный благородством такого врага (он указывает на сэра
Чарльза вставая), я бросился к ногам моего дяди и признался во
всех моих преступлениях. Раскаяние заставило меня стать выше
моего стыда. Он видел угрызения. моей совести, мои страдания;
он прочел подложный документ, который утверждает мое пре-
ступление и вашу добродетель. Мое отчаяние и слезы заставили
его дать согласие на брак с вами; он сам пришел бы сюда сооб-
щить вам об этом, но -признаться ли вам? -он побоялся, что
я никогда не получу от вас прощенья. Произнесите приговор,
Евгег-iия, решайте мою судьбу.
Евгения (голосом слабым, медленным и прерывистым).
Это вы... Я собрала все силы, оставшиеся у меня, чтобы ответить
вам... Не прерывайте меня... Я благодарю милорда герцога за
его великодушие... Я даже верю, что вы искренни в данную
минуту. Но унизительное положение, в которое вы не побоялись
поставить меня... позор, каким вы покрыли ту, которую должны
были любить, порвали все связи...
Граф (живо). Не кончайте. Вы можете ненавидеть меня,
но вы мне принадлежите. Мои преступления нас связали друг
с другом навеки.
Е в г е н и я (скорбно). Несчастный, что вы осмелились на-
помнить мне!
Г р а ф (с жаром). Я дерзну на все, чтобы завладеть вами.
Не имея других прав, я напомню вам мои преступления, и они
112
будут говорить в мою пользу. Да, вы моя. Моя любовь, оскорбле-
ния, на которые вы жалуетесь, мое раскаяние,-все это вас при-
ковывает ко мне. Вы больше не свободны и не можете отказать
мне, когда я прошу вашей руки. Ваше место среди моей семьи.
Спросите себя, что такое честь... Посоветуйтесь с вашими род-
ными. Пусть ваша благородная гордость заставит вас почув-
ствовать свой долг перед самой собой.
Б арон (графу). Ее долг перед самой собой -это отка-
заться от вашего предложения. Я, может быть, до некоторой сте-
пени сочувствую вам в ваших исканиях... Но я готов лучше всю
жизнь утешать ее в ее несчастье, которое ей доставила встреча
с вами, чем отдать ее тому, кто мог так обмануть ее. Твердость
ее характера возвращает все мое уважение к ней.
Г р а ф. Евгения, неужели вас не трогают мои слова? Я не
переживу вашего отказа.
Е вгения (хочет встать, чтобы сстти, слабость заста-
вляет ее снова упасть в кресло). Перестаньте мучить меня на-
прасными настояниями, мое решение непоколебимо. Мне опро-
тивело все в жизни.
Граф (смотря вокруг себя, оборачивается, наконец, к миссис
Л'1юрер). Сударыня, вся надежда только на вас!
М-с М ю р е р (гордо). Я соглашусь, чтобы она простила
вас, только в том случае, если вы сами сможете себя простить.
Граф (громко и тоном большого достоинства). Вы правы:
такой преступник не достоин разделить с ней ее участь. Вы ничего
г е можете прибавить, с чем бы я Не был зараг-гее согласен. (Евге-
нии, с большой горячностью.) Но, жестокая, неужели, когда и
небо и земля восстали против меня, неужели же ничто не ше-
вельнулось в твоей груди? Разве права несчастного существа,
которому ты скоро дашь жизнь, не важнее всех твоих решений?
Это за него я теперь поднимаю мой смиренный голос. Неужели же
ты, вдвойне жестокая, отнимешь у него его законные права?!
И неужели оскорбленная любовь не уступит, когда сама природа
взывает к ней? (Обращаясь ко всем.) О варвары! Если вы не сда-
дитесь на эти доводы, то все вы более бесчеловечны и более же-
стоки, чем тот злодей, который оскорбил ее добродетель, а теперь
умирает от отчаяния у ваших ног. (Падает к ногам барона.)
Б арон (поднимая его, жмет ему руки, после минутного
молчания). Отдаю ее вам.
Г раф (восклицает). Евгения!..
Б а р о н. Сдадимся, дочь моя! Кто от души раскаивается,
тот дальше от преступления, чем тот, кто никогда его не совер-
шал.
Евгении смотрит на отца и подает свою руку графу, хочет говорить. Граф
прерывает ее.
8 Бомарше 113
 Граф (восклицает). Она прощает меня!
Евгения (вздохнув). Ты заслужил победу: мое сердце
дарует тебе прощенье. Отец моего желанного ребенка не может
быть ненавистен мне... О брат мой! О тетушка! Ваша радость
и меня наполняет счастьем.
Миссис Мюрер целует ее радостно.
Граф (восторженно). Евгения прощает меня! Ах! Моя
радость безмерна. Теперь нас всех ждет счастье, которого вы все
достойны, а я не заслужил.
С эр Чарльз (графу). Великодушный друг, вы достойны
всяких похвал.
Г р а ф. я бы краснел за себя, если 6ы добивался их полу-
чить. Счастье с Евгенией, мир в себе самом и уважение честных
из а:VIЕцУАРОВ>~
людей -это единственная цель, к которой я смею стремиться.
Б арон (с радостью). Дети мои, каждый из вас сегодня
исполнил свой долг. Вы получите за это награду и не забывайте
никогда, что нет выше блага на земле, чем добродетель.
Граф (целуя руку Евгении, с жаром). О моя дорогая Евге-
ния!
Все окружают ее, и занавес падает.

Конец пятого действия.

 мЕмуАР
для о~наьомлени«н с двло.ч
Пьера-Ог~осщена I£арона де Вомарш®

В публике идут разговоры о процессе, сущность и подроб-

ности которого возбуждают ее любопытство; продажные писаки 1,
находящиеся в услужении разных партий, всячески искажают
его, злопыхатели возводят на меня самую нелепую клевету, лишь
Соревнуясь в выборе жестокостей, якобы мною совершенных,
а порядочные люди потрясены и охают по поводу множества
бедствий, обруцщвшихся одновременно на одного человека.
Предоставим же заниматься болтовней бездельникам, отнесемся
с презрением к пасквилянтам, с жалостью к злопыхателям,
воздадим должное людям порядочным и преподнесем эти ме
муары моим судьям как дань уважения к их мудрости и моего
доверия к их честности.

1 Иностранные газеты, Все злобпные выпады, содержащиеся s них,

состряпаны в Париже. Любой, желающий купить несколько строк, может
внести соответствующую сумму в одно из учреждений этого города с уве-
ренностью, что там будут поносить все, что ему заблагорассудится, по
весьма сходной цене. Так это и делалось.

117
 Если и несчастье для человека быть запутанным в процессе,
который, в лучшем случае, не причинит ему никакого вреда,
и
зато он получает возможность оправдать свои действия перед
судом, который дорожит уважением народа, зорко следящего за
его приговором; перед судьями, слишком великодушными, чтобы
выступить против гражданина только потому, что его против-
ник - их собрат, слишком хорошо сознающими свое подлин-
ное достоинство, чтобы смешать частный спор, который они
разбирают, с теми крупными распрями, где вся судейская
корпорация должна отстаивать свои права или мстить за свою
честь.
В настоящее время совместное заседание всех камер по-
священо выяснению вопроса, является ли необходимость осы-
пать золотом судью, чтобьl добиться от него нужной аудиенции,
которую не удавалось получить иным путем, одним из подле-
жащих наказанию видов подкупа, или же только несчастьем,
достойным сострадания.
Я вынужден воспользоваться своим слабым пером, за неиме-
нием ничего другого, в деле, страх перед которым заставляет
бежать от меня всех защитников, в деле, где понадобились неодно-
кратные приказания начальства, чтобы мне подписали в суде
справедливейшую жалобу. Я хочу сокрушить самую мысль о под-
купе простым изложением фактов и не боюсь, что меня обвинят
в столь распространенном пороке, как искажение их перед лицом
правосудия. Они уже известны судьям на основании пунктов
обвинения и по допросам свидетелей; я восстанавливаю здесь
только их хронологический порядок, который неизбежно был
нарушен из-за отрывочных свидетельских показаний и формы
протоколов допроса.
Этот мемуар является точным и ясным изложением всех
материалов, относящихся к разбираемому вопросу. Единствен-
ное его назначение - помочь ознакомиться с ними моим судьям.
Я буду говорить здесь лишь о том, что было установлено во время
следствия. Факты, касающиеся меня лично, будут заверены по
всем правилам. То же, что я узнал из свидетельских показаний
других лиц, будет приведено с величайшей осмотрительностью.
Хотя этот мемуар изложен и не совсем в манере, характерной
для наших ораторов из сословия стряпчих, зато в нем сочетаются
два преимущества: он содержит лишь подлинные факты и помо-
гает широкой публике составить себе мнение о сущности дела,
тайное судопроизводство которого лишает возможности озна-
комиться с ним когда-либо иным путем.
118
пггДп '.гпТг.тьпЬтЕ ФАКТЫ
Первого апреля 1770 года я произвел окончательный расчет
с г-ном Пари Дтовернэ, расчет, осттованный на документах, на
двенадцатилетней общности интересов, на доверии и дружбе.
В результате этого расчета, составленного в двух экземпля-
рах, г-н Дювернэ остался моим должником и умер четыре месяца
спустя, не успев со мной расплатиться.
Объявленный наследппк всего его имущества раздобыл письма,
опровергающие договор от 1 апреля, и стал добиваться утвер-
ждения их в рекетмейстерской, но его ходатайство было откло-
нено дважды.
Он подал обжалование в верховный суд, воспользовавшись
моментом, когда я На основании «леттр де каше» был заключен
в тюрьму, где предавался размышлениям о последствиях опас-
ттых связей. Он неустанно добивался рассмотрения своей апелля-
ции, он торопил, молил, хлопотал, приобретал сторонlшков,
а я сидел за решеткой.
Наконец 1 апреля 1773 года, по предписанито товарища про-
курора Вокрессотга, суд назначил докладчиком по моему делу
г-на Гезмана.
О г-н Дтоверттэ! Когда 1 апреля 1770 года вы подписывали
наш окончательный расчет, по которому признавали себя моим
должником, как вы были далеки от мысли, что три года спустя,
того же числа и месяца, ваш наследник, получивший больше
миллиона, откажется от уплаты по вашим обязательствам; что
г-н Гезман де Кольмар будет назначен докладчиком по этому
делу; что я за четыре дня проиграю процесс и пятьдесят тысяч
экю и что этот чиновник привлечет меня к судебной ответствен-
ности за то, что я якобы оклеветал его особv, после того как
пытался подкупить его.
ДОСТОВЕРНЫЕ ФАКТЫ
Незадолго до того как было назначено к слушанию мое дело,
я получил, наконец, от министра разрешение начать хлопоты
по процессу при непременном и строгом соблюдении следую-
щих условий: выходить только в сопровождении г-на Сантера,
назначенного для этой цели, посещать только своих судей и
возвращаться для принятия пищи и сна в тюрьму, что чрезвы-
чайно стесняло меня и сильно урезало и без того небольшое
количество времени, предоставленного мне для хлопот по моей
тяжбе.
3а эти несколько дней я по крайней мере раз десять являлся
к г-ну Гезману, но никак не мог повидаться с ним; только
119
благодаря случайности мне удалось как-то встретиться спим у
другого советника большой камеры, но в столь неудобное время,
что эти судьи, спешившие куда-то, не могли уделить мне долж-
ного внимания. Я не слишком огорчился, так как г-н Гезман
был в ту пору для меня только одним из членов суда; тесных
взаимоотношений, возникающих между судьей-докладчиком и его
клиентом, которые заставляют быть столь же внимательным
одного, сколь красноречивым другого, напряженного интереса
друг к другу, который требует все объяснить, все выслушать
и понять, еще не существовало между нами.
Но 1 апреля, как только г-ну Гезману было поручено докла-
дывать по моему делу, он стал для мег-iя первым человеком;
я чувствовал, что не найду покоя, покуда не поговорю с ним.
В тот день я трижды приходил в его дом и всякий раз обращался
к нему в письменной форме со следующей просьбой: «Сударь,
Бомарше умоляет вас не отказать в любезности дать ему аудиен-
цию, оставив свои распоряжения о дне и часе оной у вашего при-
вратника». Но все мои усилия были тщетны: на другое утро,
когда я явился к нему в четвертый раз, привратник, то бишь
привратница, которой я надоел, стала уверять меня, что госпо-
дин судья не желает никого принимать и не стоит тратить по-
пусту время. Вечером я снова пришел; ответ был тот же.
Если только подумать, что с 1 до 5 апреля, когда г-н Гезман
должен был докладывать о моем деле, оставалось всего четыре
дня, а из этих драгоценных четырех дней я уже потерял полтора
дня на напрасные хождения, и если учесть, что друг г-на Гез-
мана 1 дважды был у него, безуспец~но пытаясь добиться для меня
свидания, то станет понятно, что я пребывал в большой тревоге.
Я умышленно останавливаюсь на этих незначительных по-
дробностях, ибо теперь суд упрекает меня в тот, что я не написал
в ту пору г-ну Гезману. О боги! Писать... Да ведь ответ iа письмо
мог прийти только на следующий день, и я потерял бы двадцать
четыре часа, когда мне была дорога каждая минута! А то, что
я пять раз ходил к нему за этот короткий срок, - разве это
не было равносильно письму? А то, что я писал у привратницы, -
разве это не были письма? И вы верите, что г-н Гезман не знал
о моих попытках повидаться с ним? В одно из моих посещений
мы видели, сидя в карете, как г-н Гезман отдернул занавес с окна
своего кабинета, выходящего на набережную, и взглянул на
несчастного, дожидавшегося у его дверей. Этот факт, равно
как и другие, удостоверяет сопровождавший меня г-н Сантер,
его свидетельство не может вызывать сомнений. Об этом нужно
говорить и твердить, ибо в таком деле нет мелочей.
1 Господин Марен, редактор «Газетт де Франс».
120
В связи с тем, что мои намерения могут быть извращены,
а мои денежные жертвы рассматриваться как подкуп лишь в слу-
чае, если б удалось доказать, будто я недостаточно усердно
добивался встреч с г-ном Гезманом, -а этим и занимаются в
настоящее время, -для меня крайне важно, чтобы были уста-
новлены мои многочисленные попытки повидаться с ним, столь же
настойчивые и упорные, сколь и бесплодные. Мы подсчитаем
потом, сколько раз я осаждал его дверь в течение тех четырех
дней, когда он выступал по моему делу. Быть может, этот до-
вод избавит меня раз и навсегда от упреков в беспечности, и
тогда прекратятся разговоры о подкупе, ибо не будет оснований
думать, что я, считая свое дело безнадежным и желая спасти
положение, стал прибегать к разного рода уловкам. Эта цепь
ошибочных умозаключений привела к клевете, к диффамации и ко
всевозможным гнусностям, которые обрушились на меня, когда
я проиграл дело. Таков образ действий врагов, но мы еще вер-
немся к этому.
Не зная, что предпринять, я зашел на обратном пути от
г-на Гезмана к одной из моих сестер, чтобы посоветоваться и
немного прийти в себя. И вот г-н Дероль, живший в доме моей
сестры, вспомнил, что некий Леже, владелец книжного мага-
зина, близко знаком с г-ном Гезманом и, быть может, ему удастся
устроить свидание, которого я так жажду. Он привел г-на Леже,
поговорил с ним, и тот заверил, что если я пожелаю малость
раскошелиться, то быстро получу свидание. Удивленный тем, что
открывается такая возможность, я полюбопытствовал узнать,
какого рода взаимоотношения существуют между этим книго-
продавцем и г-ном Гезманом, и узнал от г-на Дероля, что Леже
сбывает труды этого судьи и г-жа Гезман довольно часто при-
ходит к нему за авторским вознаграждением. Так возникла
дружба между нею и женой Леже. «Но подлинный мотив, по-
будивший господина Леже поручиться за свидание, -добавил
он, -это неоднократные уверения г-жи Гезман, что если поя-
вится щедрый клиент, у которого будет верное дело и который
потребует только справедливого отношения, она не сочтет обид-
ным для себя принять от него подарок» 1. Об этом мне было за-
явлено у сестры в присутствии многих друзей и родных.
1 Когда г-же Гезман задали вопрос о характере ее взаимоотношений
с Леже, она ответила, что не знакома с ним и видела его только несколько
раз, когда он приходил с какими-то просьбами к мужу; она забыла, что в бу-
мажнике г-на Леже имеется несколько ее собственноручных расписок, в ко-
торых она признает, что должна ему некоторые суммы, как то: 18 сер., 30 сер.
и т. д., скорее свидетельствующих о существовавшей между ними дружбе,
чем о материальных затруднениях г-жи Гезман. Она забыла также, что
в одной откровенной беседе сказала, в присутствии нескольких свидетелей,
121
 За свидание потребовали двести луидоров, я возражал про-
тив этой суммы, а также против жестокой необходимости пла-
тить за свидания. Когда дело мое разбиралось в первой судебной
инстанции, где я выиграл процесс, мне не только не пришлось
платить за то, чтобы повидаться с моим судьей-докладчиком,
я даже не знал, кто его секретарь, а г-н Дгофур, столь же доступ-
ный, сколь и мудрый судья, был так терпелив и обязателен,
что по меньшей мере в течение шести недель выносил мою назой-
ливость в устной и письменной форме. Почему же теперь нужно
платить? и пр., и пр., и пр.
Я сопротивлялся, спорил; но мне так необходимо было по-
видать г-на Гезмана и время так не терпело, что встревоженные
друзья советовали мне не колебаться. «Вам угрожает потеря
пятидесяти тысяч экю, если вы не разъясните судье-докладчику
ваше дело, -говорили они. - Разве имеет значение, будет ли
у вас на двести луидоров больше или меньше? Потребуй он даже
пятьсот, и то не следует колебаться». Чтобы тут же покончить
с этим, один из друзей был так любезен, что побежал домой тг
вручил сестре недостающие мне сто луидоров.
Сестра, более бережно относившаяся к моему кошельку,
пыталась вырвать это свидание за пятьдесят луидоров и по соб-
ственному побуждению передала г-ну Леже только один из
свертков с деньгами, объяснив ему, что еще не обменяла на золото
остальные две тысячи франков, принесенных братом, и просит
его в виде одолжения узнать, не хватит ли пятидесяти луи-
доров, чтобы передо мной распахнулась эта злополучная дверь.
Но вскоре пришел г-н Дероль за вторым свертком. «Сударыня, -
сказал он, - когда приносят жертву, нужно это делать честно;
в противном случае она не достигает цели. Если бы ваш брат
знал, что потеряно четыре часа времени из-за желания сберечь
немного денег, он не слишком одобрил бы это». Сестре ничего не
оставалось делать; она с сожалением отдала вторые пятьдесят
луидоров, и эти господа снова отправились к г-же Гезман.
но как же это вы, -могут спросить у меня, -в столь важ-
ном деле проявили такую беспечность, такое равнодушие, что все
хлопоты взяли на себя ваши родные и друзья? И как это они
могли распоряжаться вашими деньгами и вашим столь драгоцен-
ным временем, даже не считая нужным спросить у вас согласия?
Ах, господа, вы забываете о множестве несчастий, обрушившихся
на меня; вы забываете, что я находился в тюрьме; забываете,
что пусть только ее мужа назначат судьей-докладчиком, а уж она сумеет
«ощипать курицу так, что та и не пикнет». Выражение поистине менее дели-
катное, чем приведенное в этом же мемуаре по тому же поводу, но при всем
том оно дает настоящее представление о связи, которую г-жа Гезман отри-
цала на допросе.
122
что по утрам я вынужден был дожидаться прихода надзирателя
и не мог выйти без. него, что я должен был являться в тюрьму
в часы завтрака, обеда и ужина, и как только наступал вечер,
снова возвращался туда. Право, я не тог уследить за всеми
этими делами! Вот почему друзья проявили рвение, заменяя
меня. Вот почему многие из этих подробностей я узнал только
теперь. Вот почему я никогда не видел г-на Леже даже по сей
день, когда пишу этот мемуар, и пр. и пр. Но вернемся к
моему .повествованию, нить которого была прервана этим
разъяснением.
Несколько часов спустя г-н Дероль заверил мою сестру, что
г-жа Гезман, убрав в шкаф сто луидоров, обещала, наконец, что
свидание произойдет вечером того же дня. Увидев меня; он сделал
мне следующее наставление: «Сегодня вечером постучитесь в
дверь г-на Гезмана; вам снова скажут, что его нет дома;. проявите
упорство, попросите, чтобы вызвали лакея госпожи Гезман;
передайте это письмо' = в нем деликатное напомию-iание этой даме
устроить вам свидание согласно договоренности с . Леже, - и
будьте уверены, что вас впустят».
Покорно следуя наставлению,' я отправился вечером к. г-ну
Гезману в сопровождении г-на Фальконе, адвоката, и г-на Сан-
тера. Все произошло, как было предсказано: нас упорно не хо-
тели впускать. Я попросил вызвать лакея г-жи Гезман, вручил
ему письмо и велел передать хозяйке; он наивно возразил мне,
что «не может этого сделать сейчас, так как господин 'находится
у госпожи в ее комнате». «Тем лучше, - сказал я, посмеиваясь
над простодушием. лакея, -сейчас же' передайте это письмо.
Ручаюсь, на вас не рассердятся». Вскоре лакей вернулся и' ска-
зал нам, что мы можем «подняться в кабинет хозяина, а он сам
придет туда сейчас по внутренней лестнице, которая ведет из
комнаты госпожи». И действительно, г-н Гезман не преминул
явиться. Простите за все эти подробности; скоро вы поймете, как
они важны. Было девять часов, когда нам предложили подняться
в кабинет; в передней мы увидели накрытый передвижной сто-
лик. Мы сделали вывод, что из-за аудиенции, повидимому, задер-
живается ужин.
Но вот, наконец, эта дверь распахнулась точно в час, указан-
ный Леже; посредник пишет только одно слово, я его предъя-
вляго, дама получает, п судья появляется. Свидание, к которому
я так' долго стремился и которое так тщетно вымаливал, назна-
чают на девять часов вечера, в столь неурочное время, когда
собираются ужинать. Не опасаясь нанести кому-либо оскорбле-
тнгие, можно было бы, я полагаю, даже заподозрить, что сто луидо-
ров примирили всех и свидание - результат письма, только что
полученного г-жой Гезман в присутствии г-на Гезмана. Теперь же,
123
 когда разбирается это дело, оказывается, что о деньгах никто
ничего не знает и что свидание, вокруг которого скопилось
столько препятствий, было даровано мне именно в тот момент
совершенно случайно. Очень прошу извинить меня; ведь про-
стит льно, что я ошибался в этом вопросе.
Свидание с г-ном Гезманом началось с обсуждения некоторых
документов, относящихся к процессу. Признаюсь, я был изумлен
его вздорными возражениями и его тоном до такой степени, что
позволил себе усомниться, достаточно ли хорошо он изучил дело,
чтобы докладывать о нем через два дня. Он ответил, что уже
вполне ознакомился с делом, имеет о нем суждение, что все
совершенно ясно и он предполагает дать полный отчет суду
в ближайший понедельник. Когда я слушал его, мне показалось,
будто по его лицу скользнула двусмысленная улыбка, которая
очень встревожила меня. По возвращении я поделился своими
наблюдениями с друзьями.
Г-н Дероль сообщил об этом г-же Гезман и просил о втором
свидании. Она ответила, что если возражения Гезмана были недо-
статочно серьезны, то, повидимому, он не располагает другими,
ибо право на моей стороне, что же до улыбки, встревожившей
меня, то такова его манера. Впрочем, если я пожелаю прислать
ей свои ответы на возражения мужа, она охотно берется передать
их, что я и сделал, приложив к пакету лтобезное послание на имя
дамы.
Это было в воскресенье 4 апреля; оставался всего один день
для хлопот. Слушание моего дела было назначено на понедельник.
я просил г-на Дероля узнать, не примут ли меня еще раз, могу
ли я на это надеяться, ибо считал, что с меня взяли чересчур
дорого за единственное коротенькое свиданье.
Снова начались переговоры, но тут было выдвинуто столько
препятствий, что все сразу догадались о том единственном спо-
собе, которым можно было преодолеть их. Опять споры, я ворчу,
друзья увещевают меня. Наконец большинством голосов было
решено выяснить у г-жи Гезман необходимость второго жертво-
приношения, и тогда вместо ста луидоров, которых у меня не
было, она получила часы с репетицией, украшенные брильян-
тами. Они были тотчас же переданы Леже через г-на Дероля.
Наконец я получил вполне определенное обещание, что
аудиенция будет предоставлена мне в тот же вечер; однако г-н Де-
роль при этом сообщил, что дама, еще более польщенная драго-
ценностью, нежели полученными ею ста луидорами, требует,
помимо этого, пятнадцать луидоров для секретаря мужа, кото-
рому она берется передать их. «Очень странно, сударь, - ска-
зал я, -- ведь вам известно, что один из ваших друзей с огромным
трудом заставил вчера этого секретаря принято десять луидоров,
124
которые он подарил ему по собственному почину. Этот скром-
ный человек упорно отказывался от них, говоря, что не может
быть ничем полезен для моего дела, разбиравшегося в кабинете
судьи-докладчика без его участия». - «Что ж поделаешь? ---
заметил г-н Дероль.._. Все эти соображения были переданы
г-же Гезман; тем не менее она продолжала настаивать на пятна-
дцати луидорах. Ей незачем знать, заявила дама, сколько полу-
чил секретарь еще от кого-нибудь. Короче, эти пятнадцать луи-
доров необходимы».
Они были вручены, правда весьма неохотно, и посланы г-же
Гезман, которая снова заверила, что свидание состоится в семь
часов. Но я опять пришел напрасно: не имея на сей раз про-
пуска к госпоже, я вынужден был вернуться, не повидав
господина.
Читатель, ты устал в конце концов от этих пустых обещаний,
от этих бесплодных хождений. Посуди же сам, как должен быть
возмущен я и тем и другим.
Вернулся я в бешенстве. Снова засуетились посредники.
Здесь будет уместно привести занятный ответ, переданный
мне: «Дама не виновата в том, что вас не приняли. завтра вы
снова можете явиться к ее мужу. Но она так порядочна, что, в
случае если вам не удастся добиться аудиенции до суда, она
заверяет вас, что все полученное ею будет полностью вам воз-
вращено».
Эта новость не предвещала ничего хорошего. Почему же
дама берет на себя обязательство вернуть деньги? я этого не
требовал. По какой причине она уклоняется от столько раз
обещанного свидания? У меня возникали по этому поводу самые
мрачные мысли. Но хотя и тон и поведение г-жи Гезман, как мне
казалось, совершенно переменились, все же я решил сделать
последнюю попытку повидать докладчика в понедельник утром
и воспользоваться этим единственным мгновением, перед тем
как начнется слушание моего дела.
Пока я оплакивал свою судьбу, один безукоризненно честный
человек, зачастую бывший свидетелем, а иной раз и доверенным
лицом в моих деловых отношениях с г-ном Дтовернэ, зная пра-
воту моего дела, заинтересовался им. Он нашел способ проник-
нуть к г-ну Гезману, сообщив судье-докладчику о своем наме-
рении дать ему важные разъяснения по делу о наследстве Дю-
вернэ, разумеется ни словом не обмолвившись о том, что он на
моей стороне. Он был изумлен, как и я, возражениями г-на Гез-
мана. Они вошли в судебный доклад Гезмана, часть которого он
прочитал вышеуказанному лицу, вот почему я хочу привести
их в примечании. Свидетельствуя о том, как отнесся к этой столь
серьезной тяжбе г-н Гезман, они послужат объяснением, почему
125

я так усиленно добивался свиданий с ним, а также оправдают
жертвы, принесенные мною для достижения цели 1.
Мой друг с большим трудом заставил его выслушать себя
и ушел от г-на Гезмана лишь после того, как добился твердого
обещания, что тот примет меня на следующий день утром, более
того, он договорился, что сообщит мне возражения г-на Гезмана;
и пообещал за меня, что я разъясню все к полному удовлетворе-
нию судьи.
Если когда-либо и можно было поручиться за свидание,.
то, разумеется, за это последнее, -ведь оно было обещано
судьей-докладчиком и плата за него была получена его женой.
Однако, несмотря на заверения мужа и жены, в понедельник
утром нам повезло не больше, чем в другие дни. Мой друг
сопровождал меня; господин Сантер был третьим. Оба они, как
и я, были оскорблены грубым отказом привратницы впустить
меня, хотя она и не скрывала, . что господин и госпожа дома.
Признаюсь, тут мое терпение лопнуло. Мы громко стали выра-
жать свое возмущение; и покуда мой друг, исчерпавший все
доводы, ходил в суд за секретарем, чтобы он помог нам проник-
нуть в дом, я попросил привратницу разрешить мне по крайней
1 Между прочим, г-н Гезман сказал ему, что г-н Дювернэ легко доверял
бланки за своей подписью, что он сам видел их и держал в руках, что я мог
злоупотребить одним из таких подписанных Дювернэ бланков и приспосо-
бить его для окончательного расчета. Мой друг, удивленный такого рода
утверждением, ответил, что педантичность г-на Дювернэ слишком хорошо
известна, что его нельзя заподозрить в столь небрежном отношении к своей
подписи и что если бы даже это утверждение хоть в какой-то мере было прав-
доподобно, оно никак не может относиться к подписи и дате, проставленным
рукой г-на Дювернэ на оборотной стороне большого листа министерской
бумаги, а кроме того при любых обстоятельствах такого рода подозрение,
самое отвратительное из всех, какие только можно выдвинуть против кого
6ы то ни было, не должно произноситься бездоказательно.
ГIотом г-н'Гезман заявил, что окончательный расчет между мной и г-ном
Дювернэ нельзя рассматривать как серьезный документ, ибо все суммы обо-
значены в нем цифрами. Действительно, он показал ему несколько сумм, на
писанных цифрами на оборотной стороне листа с окончательным расчетом.
Мой друг, удивленный, что я мог допустить такую оплошность в столь
важном документе, уже готов был признать мою вину, но, отойдя от г-на Гез-
мана, с которым прохаживался по кабинету, он вдруг подошел к столу,
перевернул документ и стал рассматривать первую страницу, после чего
ему нетрудно было доказать г-ну Гезману, что суммы, написанные цифрами
на оборотной стороне, только повторяли такие же суммы, неоднократно про-
ставленные прописью с лицевой стороны.
Г-н Гезман снова возразил, что, согласно декларации 1733 года, требо-
валось, чтобы такого рода акты еще заверялись лицом, подписавшим свою
фамилию и дату. ,Мой друг, не знавший этой декларации в подробностях, не
мог ответить ему, что документ и обе договаривающиеся стороны относились
как раз к числу исключений, указанных этим законом.
Он выдвинул и другие столь же необоснованные возражения.
126
мере написать в швейцарской ответы, которые рассчитывал дать
устно ее хозяину. Мы с Сантером пробыли там полтора часа.
Мой друг вернулся с новым парламентером, но приказ оставался
в силе: мы не могли перешагнуть порога. Только в результате
настойчивых просьб, подкрепленных шестью франками, суну-
тыми лакею, нам удалось передать г-ну Гезману мои ответы и
выписку из весьма важного указа, на розыски которого нотариус
потратил целую ночь.
В тот же день я проиграл свое дело. Г-н Гезман, выходя из
зала суда, громко сказал моему адвокату при свидетелях, 'что
все присоединились к его мнению. Однако остается фактом, что
некоторые советники суда остались при особом мнении.
Какая жестокость! Вонзить кинжал в сердце человека да
еще поворачивать его! Чем менее обоснована была его речь, тем
большее пристрастие судьи она обнаруживала, и... Но к чему
эти размышления? Они ожесточают меня и задерживают работу.
Пора сдержать слово. Приведем же список • моих поездок
к г-н у Гезману в ответ на упрек, что я не слишком стремился
повидать его в течение тех четырех дней, когда он был докладчи-
ком по моему делу, из чего и заключают, будто я задумал под-
купить его.
1 апреля. День, когда он был назначен докладчиком, после полу-
дня и вечером, три напрасных поездки 3
2 апреля. Пятница утром, напрасная поездка 1
Пятница после полудня, напрасная поездка 1
Пятница вечером, напрасная поездка 1
3 апреля. Суббота утром, напрасная поездка 1
Суббота вечером, свидание, обещанное г-жой Гезман, состоялось,
ездил не зря 1
4 апреля. Воскресенье вечером, свидание, обещанное г-жой Гезман,
не состоялось, напрасная поездка 1
5 апреля. Понедельник утром, день доклада, свидание, обещанное
г-ном Гезманом и оплаченное г-же Гезман, не состоялось, проездил
напрасно 1.
Итого за четыре дня 10
Если прибавить еще две поездки друга г-на Гезмана, предпринятые
ради меня по тому же поводу 2
И мои десять поездок еще до того, как он был назначен 10.
Итого поездок, чтобы добиIься свидания 2'~
Получено единственное свидание.
Опровергнув, таким образом, обвинение в беспечности, я,
как мне кажется, изрядно поколебал обвинение в подкупе..
127
Доконаем же его еще одним подсчетом и несколькими весьма
простыми соображениями.
Мне стоило сто луидоров получить свидание с г-ном Гезма-
ном. Проследите же путь этих денег и посудите сами, могло ли
мне прийти в голову безумное намерение подкупить моего судью-
докладчика, когда я находился на огромной дистанции от него -
нас разделяло пять человек.
Уступая необходимости пожертвовать ста луидорами, я,
однако, не имел их (одно лицо); мой друг одолжил их мне (два);
моя сестра лично получила их (три); она дала их г-ну Деролю
(четыре), который передал их г-ну Леже (пять), чтобы тот
вручил их г-же Гезман, взявшей их (шесть); за ней, наконец,
следует г-н Гезман, которого я могу видеть лишь такой ценой и
который ничего не знал обо всем этом (семь).
Итак, от меня к г-ну Гезману тянется цепочка из семи чело-
век, первым звеном которой, по его мнению, являюсь я как
совратитель, а последним -он как неподкупный. Хорошо.
Но если он неподкупный судья, как же он может утверждать,
что я клиент, давший ему взятку? Когда имеешь дело с таким
количеством людей, легко ошибиться насчет намерений чело-
века; вдобавок подкупленный судья уже не нуждается ни в каких
разъяснениях, а совратитель прежде всего обязан держаться
от него поодаль -это наиболее верный способ отвести вся-
кое подозрение о сговоре между ними. Но доказано, что, упла-
тив сто луидоров, я проявил еще большее рвение, чтобы пови-
даться с г-ном Гезманом, чем до того. Следовательно, я не счи-
тал, что, платя деньги, подкупаю его; следовательно, речь шла не
о подкупе; следовательно, я только стремился получить свидание;
следовательно, я не совратитель; следовательно, ох оклеветал
меня; следовательно, дело возбуждено против меня со злым умы-
слом; следовательно, налицо то, что требовалось доказать.
Я проиграл дело, зло совершилось. Вечером того дня, когда
был вынесен приговор, г-н Дероль вернул моей сестре два свертка
с луидорами и часы с брильянтами. «Что же касается пятнадцати
луидоров, -сказал он, -то госпожа Гезман потребовала их
для секретаря своего мужа, поэтому она считает себя вправе
не возвращать их господину Леже».
Поведение этого секретаря было загадкой для меня, и я хо-
тел ее разгадать. Изумленный тем, что этот скромный человек,
который отказывался взять десять луидоров, потом взял два-
дцать пять, я попросил приятеля, заставившего его принять эти
десять луидоров, узнать, не давал ли ему кто-либо с той поры еще
пятнадцать. Секретарь не только отрицал, что ему их дали, -
да я и не взял бы их, разумеется, заявил он, -но даже пред-
ложил моему другу вернуть полученные от него десять луидоров
128
и снова стал уверять, что не имел никакого отношения к этому
злополучному процессу, стоившему мне слишком, много денег,
чтобы еще тратиться на подарки.
Мой друг, уверенный, что я не буду возражать, попросил
его оставить эти деньги у себя не как плату за труд, а как скром-
ное выражение моей признательности за его честность.
Тогда, задетый нечестными приемами, которыми пытались
удержать мои пятнадцать луидоров, подозревая даже, что г-н
Леже, которого я совсем не знал, хочет присвоить их, я передал
ему через г-на Дероля о своем желании узнать, что приключилось
с пятнадцатью луидорами.
Книготорговец уверял, что уже в течение нескольких дней
он тщетно выпрашивает их у г-жи Гезман, которая неизменно
твердит, будто, согласно договоренности с ним, при любом исходе
дела я теряю эти пятнадцать луидоров. Леже добавил, что не
может вынести подозрения, будто огг присвоил их, что дама пря-
чется от него и что я сам могу письменно обратиться к ней.
21 апреля, то есть через семнадцать дней после того, как
был вынесен приговор, я написал г-же Гезман следующее письмо:
«Сударыня, я не имею чести лично быть знакомым с вами и
не осмелился бы докучать вам, если бы вы после того, как про-
цесс был много проигран, соизволив вернуть два моих свертка
с луидорами и часы с брильянтами, вернули бы также пятна-
дцать золотых луидоров, которые наш общий друг, согласно до-
говоренности, оставил вам помимо всего прочего.
Ваш супруг так ужасно обошелся со мной в своем докладе,
хотя, по вашим же словам, должен был отнестись с законным ува-
жением к моим интересам, так попирал их ногами, что было бы
совершенно несправедливо, если бы к огромным убыткам, при-
чиненным мне этим докладом, еще прибавились пятнадцать золо-
тых луидоров, которые не могли пропасть у вас. Если за не-
справедливость и полагается расплачиваться, то отнюдь не лицу,
так жестоко пострадавшему от,нее. Надеюсь, вы соблаговолите
уважить мого справедливую просьбу и вернете мне эти пятна-
дцать луидоров.
Примите, сударыня, уверения в моем почтительнейшем ува-
жении к вашей особе, ваш и пр.
21 апрели 1773 ода'
Я не получил никакого ответа, но на следующий день
моя сестра сообщила, что приходил г-н Леже, что он совер-
шенно сбит с толку и похож на сумасшедшего. Он сказал,
что г-жа Гезман послала за ним и горько жаловалась, будто
9 Бомарше 129
я требую у нее сто луидоров и часы с брильянтами,. которые
она мне веАнула. Он добавил, что эта дама вне себя от
гнева и грозит погубить его и меня, прибегнув к влиянию
герцога д'...
Сестра сказала, что обо всем этом он рассказывал в присут-
ствии ее врача. Она тщетно пыталась образумить беднягу Леже,
которому никак нельзя было втолковать, что речь идет только о
запропастившихся куда-то пятнадцати луидорах, а вовсе не
о том, что уже возвращено мне. Леже был очень взволнован и уве-
рял, будто собственными глазами прочел письмо, показанное ему
дамой, в котором я требую сто луидоров и часы, под конец он
заявил, что будет отрицать свое участие в этом деле, если оно
примет дурной оборот.
К счастью, у меня сохранилась копия моего письма; я передал
ее через сестру г-ну Леже, который сказал, что он тотчас же
отправится к г-же Гезман и в свою очередь будет укорять ее.
Не знаю, сдержал ли он слово, но пятнадцати луидоров я так
и не увидел. Вскоре я по этому поводу написал книготорговцу
два письма; он на них не ответил. Впоследствии они были при-,
соединены к делу.
В это время до меня дошли слухи, что г-н Гезман, вооружив-
шись заявлением г-на Леже 1, в котором тот неистово нападает на
меня, побывал у герцога де ла Врильера и у г-на де Сартина и
жаловался во всеуслышание, что я оклеветал его особу, после
того как пытался посягнуть на его неподкупность. Я не поверил
ни одттому слову: мне казалось, что принимать столько предосто-
рожностей еще до того, как возбуждено какое бы то ни было дело,
не пристало даже самому неопытному криминалисту. Я предста-
вить себе не мог, чтобы советник суда, когда речь идет о вопросе,
который касается процесса, разбиравшегося в суде, обратился бы
к иному авторитету, а не в суд, желая свести с кем-либо счеты.
Во всяком случае я дал себе слово, что постараюсь избежать,
поскольку это в моих силах, упрека, будто я возбудил своими
разговорами или письмами столЬ. неприличнуто борьбу между
г-ном Гезманом и мною. Решив прибегнуть к защите закона на
1 Вот вкратце содержание этого заявления: г-н Леже, уступая просьбам
одного из моих друзей, получил сто луидоров и часы с брильянтами; в силу
своей слабохарактерности он согласился предложить их г-же Гезман, чтобы
подкупить ее мужа; она же гордо и возмущенно отвергла эти подношения,
а после того как процесс был проигран, Леже вернул все моему другу и пр.
Как стало известно впоследствии, в этом заявлении, черновик коего был
написан рукой г-на Гезмана, не. упоминалось о пятнадцати луидорах, по-
требованных помимо всего прочего г-жой Гезман и по сию пору находящихся
у нее. Просьба к читателю не терять из виду этой подробности. ц меня есть
некоторые основания полагать, что эти пятнадцать луидоров окажут боль-
шое влияние на исход цела.
130
случай, если меня атакуют по всей форме, я имел честь обра-
титься со следующим письмом к одному из чиновников, поль-
зующихся вполне заслуженно всеобщим уважением и доверием:
«Сударь,
В связи с жалобами, которые, по слухам, советник суда
г-н Гезман подал на меня, утверждая, что я пытался подкупить
его и искушал г-жу Гезман деньгами, якобы отвергнутыми ею,
я заявляю, что такое изъяснение дела ложно, от кого бы оно ни
исходило. Я заявляю, что не пытался подкупить г-на Гезмана,
чтобы выиграть процесс, который, как я всегда полагал, может
быть проигран мною лишь в случае ошибки или явной неспра-
ведливости.
Что касается денег, предложенных мною и отвергнутых, как
говорят, г-жою Гезман, то если и существуют такие толки,
г-ну Гезману еще не известно, подтверждаю я их или нет; я пола-
гаю, что человек, которому вменяется в обязанность судить дру-
гих согласно установлениям закона, не должен столь необосно-
ванно обвинять меня, а тем более восстанавливать против меня
влиятельных лиц. Если у него есть основания жаловаться, то он
обязан подать на меня в суд. Я заявляю, что преисполнен уваже-
ния ко всем судьям, назначенным королем. Но в данном случае
г-н Гезман вовсе не мой судья. Он выступает против меня в ка-
честве истца и в этой тяжбе становится обычным гражданином.
Я надеюсь, что министерство соблаговолит держаться нейтрали-
тета в отношении нас обоих. Я ни на кого не собираюсь нападать,
но заявляю, что буду открыто защищаться, с какой 6ы стороны
меня ни задели, не выходя, разумеется, из границ сдержанности,
скромности и уважения, которые я обязан питать ко всем людям.
Примите, милостивый государь, выражение глубокого почте-
ния и пр.
Париж, 5 июня.
Вскоре пронесся другой слух, будто г-н Гезман, вооруженный
этим ужасным заявлением Леже, был у верховного судьи и у пер-
вого председателя и снова подал на меня жалобу; наконец я
узнал, что он возбудил против меня дело по обвинению в клевете
и подкупе судьи. На сей раз атака велась более методично, чем
первая, и мне не стоило особого труда убедиться в этом. Тем не
менее я был так же спокоен за ее исход. Я просил даже г-на
Марена, редактора «Газетт де Франс» и друга г-на Гезмана, втол-
ковать ему, что такого рода враждебные действия могут дурно
обернуться для него самого. «Я нисколько не боюсь его угроз,
сказал я Марену, -он причинил мне столько зла, сколько было
в его власти. Можете заверить его, что я не трусливый враг и не
* 131
собираюсь воспользоваться выгодными обстоятельствами, чтобы
причинить ему неприятность, но пусть он сделает одолжение и
оставит меня в покое». Друг г-на Гезмана сказал, что он уже не
раз беседовал с нит об этом и писал ему, давая понять все воз-
можные последствия его поступков, и обещал поговорить с ним
еще. Но все переговоры оказались тщетными.
Несколько дней спустя господин первый председатель вызвал
меня к себе, желая узнать правду о распространившихся среди
публики слухах. Я решил в самой почтительной форме отказы-
ваться от объяснений, разве только меня принудят к этому в
судебном порядке. «Пусть мои враги нападут на меня, если по-
смеют, тогда я заговорю; никому не удастся запугать меня тем,
что столь уважаемое учреждетгие, как суд, может оказаться
несправедливым и пристрастным в угоду ненависти отдельных
лиги. Что касается заявления Леже, то оно скоро обернется про-
тив тех, кто его состряпал. Я никогда не видел г-на Леже, но
говорят, что это порядочный человек, у которого лишь один недо-
статок — слабохарактерность, поэтому его легко запугать, и он,
не сопротивляясь, поддается чужому влиянию; он никогда не
подтвердит в канцелярии суда ложного показания, которое его
вынудили дать в личной беседе, и правда выступит у него из
всех пор при первом же судебном допросе. Таким образом, я
нисколько не тревожусь о6 этом, преисполнен доверия к спра-
ведливости моих судей и не теряю присущего мне спокойствия».
Тогда же я узнал, что господину генеральному прокурору
было поручено вести следствие. Я поспешил сообщить ему фами-
лии и адреса всех лиц, имевших отношение к этому делу. Их
будут допрашивать; nю я не боюсь, что кто-либо из них опро-
вергнет хоть что-нибудь из моего долгого повествовании.
Как только свидетелей вызвали в суд, Леже испугался послед-
ствий своего ложного заявления. В панике он отправляется к
адвокату, г-ну Жербье, излагает все, как было, и получает от
него совет рассказать правду в своем свидетельском показании.
затем он исповедуется господину первому председателю и всем,
у кого только хватает терпения его выслушать. Это доходит до
четы Гезман. Они посылают за книготорговцем и его женой;
сперва выманивают у них черновик ложного заявления, так как
оно было написано рукой Гезмана; потом начинают язвительно
упрекать их в предательстве. Г-жа Леже, более смелая, чем муж,
заявляет, что, невзирая ни на какое уважение к отдельным лицам,
они будут теперь говорить правду. Между ними возникает оже-
сточенный спор; в конце концов снова пытаются договориться;
книготорговцу предлагают уехать в Голландию, обещая избавить
его от всех расходов и за время его отсутствия уладить дело. Г-жа
Леже отказывается и поддерживает мужа в его решении. Узнав
132
о происках четы Гезман и опасаясь, как бы г-н Леже снова не
поддался их влиянию, я тут же отправляюсь к господину пер-
вому председателю и сообщаю ему о происшедшем. «Теперь вы
осведомлены, монсеньор, — сказал я. — Леже признался вам
во всем. Я был вполне уверен, что этот человек, который лгал
только из-за своей слабохарактерности и под влиянием угово-
ров, не преминет воздать должное истине. Но да будет вам
известно, что его снова хотят подкупить и заставить уехать
из Франции. Боясь, как бы не сказали, что это я вынудил его
бежать, я поспешил осведомить об этом главных судей». Дей-
ствительно, я побывал у г-на генерального прокурора и у стар-
шего судьи-докладчика г-на де Комбо, изложил те же факты и
покорнейше просил вспомнить о них в надлежащее время и в
надлежащем месте. Без всякого страха и с полной уверенностью
я ссылаюсь теперь на столь почтенных свидетелей.
Вскоре произошло то, чего так опасались его совратители.
Господин Леже, вызванный в качестве свидетеля, дает на суде
правдивые показания, совершенно противоречащие письму,
которое его заставили подписать. Его жена и приказчик на до-
просе также подтверждают, что черновик заявления был написан
рукой г-на Гезмана, что приказчик Леже снял с него несколько
копий, что хозяин только подписал их, но что через несколько
дней у него ловко выманили оригинал. Г-жа Гезман, допрошен-
ная в свою очередь, говорит очень мало, изображая полное неве-
дение, и кочет доказать, что не имела ни малейшего отношения
к делу. Меня одного не вызывают в качестве свидетеля, отсюда
я делаю вывод, что меня считают обвиняемым. Так оно и было.
По окончании следствия и опроса свидетелей г-н Доэ де Комбо
делает свой доклад на совместном заседании камер. Выносят
постановление о взятии под стражу г-на Леже, о6 отсрочке до-
проса г-на Дероля и моего и о вызове для дачи показаний только
одной г-жи Гезман. Я отнюдь не жалуюсь на особое к ней отно-
шение; это, разумеется, свидетельствует лишь об уважении к ее
полу. Между тем прошел слух, что муж отнесся к ней суровее,
чем суд, что он добился «леттр де каше» и велел заточить ее в
монастырь. На самом же деле г-н Гезман не воспользовался
<слеттр де каше», и г-жа Гезман была заточена в монастырь
лишь впоследствии -- этим и сбъясняются теперь разговоры,
которые вели тогда. «Если господин Гезман заточил свою жену
а монастырь, — толковали люди, — значит, он признает ее
виновной, а если он признает ее виновной, почему же ого пытается
оправдать ее за счет других? Если же это сделано по настоянию
суда и если госпожу Гезман заточили в силу павшего на нее подо-
зрения, то до решения суда подозрение это распространяется
в равной мере и на жену и на мужа. Как же могло случиться,
133
что в таком запутанном деле, когда Бомарше вызван к личной
явке, Леже посажен в тюрьму, госпожа Гезман заточена в мона-
стырь, один только господин Гезман продолжает восседать на
королевских лилиях?»
Эти явные противоречия все больше и больше привлекали
внимание публики к этому процессу. Г-на Леже, свыше восьми
дней просидевшего в камере одиночного заключения, допраши-
вали несколько раз; затем вызвали г-на Дероля и, наконец,
последним, меня. На допросе я пытался дать точное изложение
всех фактов в том виде, как они описаны в моем мемуаре, и,
разумеется, я осмеливаюсь это утверждать, -- среди множества
показаний различных свидетелей не было ни одного, которое бы
в точности не совпадало с протоколом моего допроса.
После этого, согласно одному приказу, Леже была временно
предоставлена свобода; а согласно другому -дело отнесено
к уголовным. Таково положение вещей в момент, когда я пишу
эти строки.
Прежде чем перейти к размышлениям, которые могут воз-
никнуть у каждого в связи с вышеизложенным, следует привести
два эпизода, тесно связанных с сущностью процесса и выделен-
ных нами из прочих фактов лишь для того, чтобы ничто не от-
влекло от них того особого внимания, которого они заслуживают.
Первый приподнимает край темной завесы, еще скрывающей
виновника этой грязной интриги, второй совершенно срывает ее.
Случай
с г-ном д'Арно де Бакюляром
Можно ли было предполагать; что в то самое время, когда все,
кто имел несчастье быть запутанным в это дело, сетовали на
необходимость в целях самозащиты опровергать клевету, най-
дется человек, не имеющий к процессу никакого отношения;
который окажется таким врагом собственного покоя, что без-
рассудно бросится в эту схватку и сперва будет играть роль
примирителя, затем выступит против обвиняемого с письмом;
им лично подписанным, а потом, струсив и поддавшись сомнениям,
отречется от своего легкомысленного послания, которое и
прежде вызывало подозрение из-за вопиющих противоречии;
и, наконец, благодаря такой непоследовательности превратится
в мишень для насмешек публики, спешащей дать оценку актерам
этого столь необычного спектакля? Однако такой человек суще-
ствует, это г-н д'Арно де Бактоляр. И раз уж ему захотелось
принять участие в этих дрязгах, придется растолковать его образ
действий перед лицом суда; это имеет некоторое значение для
процесса.
131
Примерно в ту пору, кома еще только начиналось судопроиз-
водство по моему делу, н случайно встретил на улице Конде,
где живу, г-на д'Арно. Предупреждая все его вопросы, я ска-
зал: «Сударь, вы друг господина Леже; он дал господину Гез-
ману ложное заявление; если он будет упорно стоять на своем,
наступит такой момент, момент очной ставки, когда все лица,
с которыми он обтцался, уличат его во лжи. Он будет зажат между
своим лжесвидетельством и истиной, которая атакует его со всех
сторон; тогда ттравда выйдет наружу и наказание будет самым
справедливым возмездием за его трусливую угодливость. По-
этому советую вам, сударь, повидайтесь с господином Леже
и из участия, которое вы принимаете в нем, уговорите ска-
зать правду, - это единственттое, что он еще может сделать в
том затруднительном положении, в каком очутился по собствен-
ной вине. 3а слабохарактерность тте судят, только нечестность
наказуема».
Г-н д'Арно слушал меня с мрачным видом и только раз пре-
рвал, язвительно упрекнув за шумиху, поднятую мною вокруг
этой тяжбы в суде, за ожесточенность, с которой я ее веду, что
делает меня подлинным виновником всех несчастий, готовых
обрушиться на голову бедняги Леже.
Из .этого выпада г-на д'Арно я сделал вывод о его полной
неосведомленности и объяснил ему, что вовсе не я, а г-н Гезман
затеял этот процесс и ведет его, что до сих пор я не хотел ничего
предприттимать, говорить или писать по этому поводу, и снова
просил его убедить своего друга, давая показания, придержи-
ваться правды.
Г-п д'Арно пытался оправдать свою горячность, сказав,
что он не в курсе дела, побранил Леже за слабохарактер-
ность, осудил поведение г-тта Гезмана, потолковал немного
о злобе людской и заверил меня, что передаст г-ну Леже
все мои соображения. И что же вы думаете? Г-н д'Арно от-
правился с визитом к г-ну Гезману, потом г-н Гезман нанес
визит г-ну д'Арно, и в кот-тце концов последний написал
письмо, в котором встает на защиту судьи, превозносит его
добродетели и добавляет, что почтет долгом своим, во имя ис-
тины, сообщить ему следующее: однажды вечером, когда он
был у г-на Леже, тот показал ему часы с прекрасными брильян-
тами и сто луидоров, которые, по его словам, собирался вер-
нуть одному другу г-на Бомарше, передавшему все это для
г-жи Гезман, которая с возмущением отвергла это подношение.
Г-н д'Арно выражает уверенность в том, что г-н Леже тотчас же
вернул их, и пр. и пр.
Г-н Гезман передал в канцелярито суда это письмо г-на д'Арно,
с заявлением Леже. Подумайте, какие документы и какая преду-
135
смотрителъность со стороны судьи! Nimia ргаесаинiо до1ив 1.
Отгоним же этот снова возттикший призрак, разрушим эту хруп-
кую опору, на которой держится обвинение в подкупе. Если бы
даже обмен визитами не доказывал, что показание, сделанное
в этом документе, выпрошено; если бы даже г-н Леже впослед-
ствии не опроверг перед судом свое логкное заявление и не дока-
зал этим, что г-жа Гезман никогда не отвергала с возмущением
сто луидоров и часы; если бы даже упорный отказ этой дамы
вернуть пятнадцать луидоров, которые она потребовала и кото-
рые до сих пор еще находятся у нее, где являлся исчерпывающим
доказательством того, что она приняла все остальное с удоволь-
ствием; и если бы даже господин д'Арно с той поры не признался
сам, что написал г-ну Гезману лишь из желания услужить ему, —
то при самом беглом просмотре его письма и сравнении фраз:
однажды вечером... собирался вернуть и пр. с тем, что действи-
тельно произошло 5 апреля, в день, когда все вещи были мне
возвращены, было бы достаточно, чтобы опровергнуть его сви-
детельство. Избавим же читателя от обсуждения этого во-
проса: отказ г-на д'Арво от своих слов делает его излишним,
51 хотел только отвести от себя это обвинение, а не преследовать
его. 51 сделал это и ограничусь лишь сожалением по его адресу,
если что-либо иное, чем простая услужливость, воздействовали
"а его сердце и руководили его пером.
Другой весьма вазтспьlй случай с гном Маревом,
редактором «Газотт це Франс»
Г-н Дероль был вызван в суд для дачи показаний. Накануне,
около часу дня, я зашел к моей сестре, которую застал в обще-
стве ее мужа, ее врача, г-на Ден1ана, негоцианта из Тулуэы,
и многих других лиц. Вскоре явился г-н Марен, редактор «Газетт
де Франс» и друг г-на Гезмана. Он сообщил нам, что судья прово-
жал его до самой двери, что он разыскивает г-на Дероля и хочет
убедить его дать завтра самое короткое показание, чтобы не по-
рочить г-жу Гезман и других; со своей стороны Марен просит пас
всех придерживаться такой же тактики в показаниях и ручается,
что через несколько дней уладит дело, ибо он знает для этого
верное средство; но пуще всего следует остерегаться упоминания
об этих злосчастных пятнадцати луггдорах, только запутываю-
щих дело; из-за них, как заявил оп, я кажусь мелочным, и это
вредит моей репутации. «Напротив, сударь, — возразил я с го-
рячноетыо, — об этом нужно говорить и говорить. Меня не иu-
тересутот пятнадцать луидоров как таковые, но ведь они ключ
Чрезмерная предосторожность коварна (лат.).
136
ко всему делу, и это единственный способ разрешить все
Еопросы, ибо госпожа Гезман, которая теперь отрицает, что она
когда бы то ни было получала плату, назначенную ею самой за
аудиенции мужа, совершенно немеет, когда ее спрашивают, каким
образом эти злосчастные пяптнадгlать луидоров до сих пор у нее,
если правда, что огiа гордо и возмущенно отвергла все остальное.
О них следует говорить и говорить, ибо господин Гезман не без
умысла забыл о них в черновике заявления, состряпанного им для
Леже, который только переписал его и поставил под ним свогосффами-
лию. G вашего разрешения, я не дам провести Себя в Этом вопросе.
Из всеобщего молчания сделают вывод, будто господин Леже не
передавал пятнадцати луидоров госпоже Гезман; будто он оклеве-
тал ее, говоря, что она их потребовала и получила; будто он МОГ
присвоить себе и все остальное. Таким образом, мы погубим не-
счастного ДЛЯ Спасения Истинных виI-IовIIиков вШмогатеЛьства,
следствием которого и является этот гнусный процесс». --- «По-
думаешь, --- сказал Марев, --- какое вам дело до этого? Не велика
беда, если этот мошенник Леже пострадает! Зато вы все окаже-
тесь непричастны к делу, которым теперь заинтересованы мини-
стры и на котором можно заработать одни только тумаки». Все
решительно восстали против того, чтобы Леже был так варварски
принесен в жертву, и вскоре мы разошлись. Уходя, г-н Марен
настоятельно просил г-на Ленина прислать к нему Дероля, в
котором бы часу тот ни вернулся домой, чтобы иметь возмож-
ность поговорить с ним перед тем, как Дероль отправится в суд.
Г-н Марен и г-н Гезман всю вторую половину дня потратили
на поиски г-на Дероля в домах, где он обычно бывал, но их уси-
лия оказались тщетт-гьг. Г-н Марен, редактор «Газетт де Фравс»,
был не на шутку встревожен. Г семь утра он снова шлет гонца
к г-ну Деролго и велит передать, чтобы перед отходом в суд ото
Непременно зашел к нему поговорить по весьма важному делу.
Г-н Дероль отправляется в канцелярию суда и заходит к г-ну
Марену только после допроса. Я встретился с ним там; в памяти
г-на Дероля было еще живо все недавно продиктованное им,
и он тут же пересказал нам это до мельчайших подробностей.
Г-н Марен сильно разбранил его за столь пространное показание.
«Вчера мы с Гезманом 1 всюду разыскивали вас, чтобы помешать
вам сделать эту глупость. И сегодня я посылал к вам, просил
утром зайти ко мне для переговоров. Довольно было произнести
в суде четыре слова, и я мигом уладил бы дело, как пообещал
господину Бомарше у его сестры. Но еще не поздно, все еще по-
правимо, если вы дадите другое, более короткое, показание и без
Прошу прощения 3а фамильярность, но я вынужден цитировать точ-
но -эти слова Л'дарена.
137
всяких подробностей: первое перечеркнуто, о Нем не будет больше
речи, и дело прекратится само собой».
Я со своей стороны объяснил г-ну Деролю, какими послед-
ствиями чревато такого рода поведение. «Если вы дадите второе
показание, не воображайте, что первое будет признано недей-
ствителы-дым, их сравнят, и вы окажетесь буквально в таком же
положении, как Леже, вас обвинят в том, что вы противоречите
себе самому, вот мое мнение». затем г-н Марен сообщил нам, что
обедает у господина первого председателя с г-ном и г-жой Гез-
ман, которая сразу же после обеда отправится в канцелярию
суда давать показания.
В тот же день, около шести часов вечера, я снова встретил
г-на Марена на Новом мосту. «Я обедал со всей этой компанией, -
сказал он, - и обещал господину Гезману, после того как его
жена ушла в суд, что уговорю господина Дероля прийти к нему
сегодня вечером. Он будет прекрасно принят. А когда Дероль
расскажет ему, как было дело, Гезман намерен получить на руки
~<леттр де каше», заточить свою жену в монастырь, и все будет
кончено. Выходя от господина первого председателя, я повстре-
чался с господином Деролем и вынудил у него обещание, что
вечером он придет к Гезману; боюсь, однако, как бы он снова не
улизнул от нас. Давайте вместе уговаривать его».-«Почему же,-
спросил я, -для этого непременно нужен Дероль? Если бы даже
можно было предположить, что господин Гезман не знает, что
происходит у него в доме, и если приходится верить на слово,
будто ему еще необходимы какие-то дополнительные сведения,
чтобы заточить жену в монастырь, то почему же он не пошлет
за Леже, которого сам заставил написать ложное заявление и
который тут же отрекся от него? Почему он не спросит правду у
первого председателя, когда всему Парижу известно, что Леже
недавно исповедался ему во всем? Почему, наконец, . не обратится
к вам лично, ведь вы знакомы с этим делом не хуже нас? Впро-
чем, я пойду к господину Деролю и узнаю о его намерениях».
Я тотчас же отправился к сестре и застал ее в оживленной
беседе с моей другой сестрой. «Сегодня днем, - сообщили они
мне, - господин Марен снова говорил с Деролем; они долго
просидели вдвоем. После этого Дероль вернулся очень взволно-
ванный и сказал: «Как вам нравится? Марен настаивает, чтобы
я дал другое показание! А когда я стал решительно возражать,
он добавил: «Вы скажете, что первое показание 1 вас вынудила
1
Следует отметить, что, говоря с г-ном Деролем наедине, редактор «Га-
зетт де Франс» не ограничился тем, что предложил изменить первое показа-
ние: он добивался, чтобы Дероль обратил его против меня, сообщив, что
его просила об этом вся моя семья. Это обстоятельство окончательно открыло
мне глаза на поведение г-на Марена во всем деле.
138
дать вся эта семейка Бомарше. Что хорошего вы ждете от них?
Бросьте думать об их интересах, подумайте-ка лучше о своих.
Утреннее показание может погубить то, чего вы так упорно
добивались в течение четырех лет, и лишит вас благосклонности
господина герцога д'... как раз в момент, когда вы вот-вот уже
у самой цели. Ступайте же, дорогой земляк, ступайте сегодня же
вечером к господину Гезману и поговорите с ним, обещайте мне
это». Вот что Дероль сообщил нам, -добавили сестры, - и что
в порыве возмущения он рассказал также одному из своих дру-
зей. Мы объяснили ему, в какую западню его хотят поймать.
Он не пойдет сегодня вечером к господину Гезману, хотя там его
и будут ждать». - «Что до меня, -сказал я, -то я сейчас же
иду к господину первому председателю и осведомлю его о6 этих
новых происках». Действительно, сей уважаемый судья был так
добр и терпелив, что выслушал все подробности, о которых вы
только что прочитали, и под конец сказал: «Положитесь на
суд, он не допустит несправедливости к кому бы то ни было;
в надлежащее время и в надлежащем . месте я припомню все
сказанное вами».
Между тем в суде уже распространился слух, что г-н Дероль,
в отчаянии от своего утреннего показания, к которому его при-
нудили, намерен отречься от всего сказанного. Дероль, поражен-
ный совпадением этих слухов с наущениями г-на Марена, на
следующий день поспешил в суд и заверил, что он не только опро-
вергает клеветнические измышления, будто он берет свои слова
обратно, но что он просит разрешения подтвердить все сказанное
накануне и даже еще кое-что добавить.
Я, со своей стороны, был у г-на Марена и просил его не отка-
зать в любезности прекратить обсуждение моих дел с г-ном Деро-
лем; и он обещал мне это.
Таковы факты, изложенные мною с величайшено точностью.
Какой же вопрос возник в связи с этим в суде?
РАЗlliЫПiЛЕНII3I
Есть ли во всем том, что вы сейчас прочли, хоть малейший
намек на преступное совращение судьи? Явствует ли из всего
этого, что я нечестными способами пытался привлечь на свого
сторону .судью-докладчика? Кто посмеет приписать мне это гре-
ховное намерение, когда все факты говорят в мою пользу, когда
все показания подтверждают мою безусловную непричастность,
а из материалов следствия не возникло никаких улик против
меня?
В силу множества причин я был далек от мысли выразить
неуважение к суду, оскорбив одного из его членов.
139

1) Я, как и все мои адвокаты, был настолько уверен в прадоте
моего дела, что считал бы оскорбительным для своих судей,
если бы хоть на миг усомнился п успехе.
2) Я прекрасно знал, что честного судно не подкупить День-
гами, и предложить взятку можно лишь в том случае, если
заведомо известно, что судья продажен.
3} Я уже выиграл это дело в первой судебной инстанции,
по, разумеется, никто Не запддозрил, что это произошло благо-
дари подкупу. Разве в моем втором судье-докладчике было что-то
дающее мне право считать его более продажным и менее щепе-
тильным, чем первый? Я не знал г-на Гезмана, и если он назы-
вает меня совратителем, то, не правда ли, тем самым наносит
своей особе оскорбление, которое мне и в голову не приходило?
Разве честный судья допустил бы когда-нибудь мысль, что клиент
может подозревать его в продажности? Если бы кто-нибудь
сказал Катону: «Такой-то рассчитывает купить ваш голос на
ближайшем народном собрании», - разве он не возразил бы
тотчас же: с<Вы лжете, это невозможно>?
4) Пожалуй, еще могут предположить, будто мне была сде,
дана скидка, и за благоволение г-на Гезмана назначили ничтож-
ную цену, всего только пятьдесят луидоров! Возводя клевету
на ответчика, облиаатот грязью и судью. Если бы у меня было
преступное намерение подкупить моего судью-докладчика по
Делу, проигрыш Которого обошелся мне, по меньшей мере, в
пятьдесят тысяч экю, То, вместо Того чтобы утомлять друзей
своим сопротивлением, вместо того чтобы торговаться из-за
цег ьг, назначенной за свидания, без которых я не мог обойтись,
не проще ли было бы сказать кому-нибудь: «Ступайте, заверьте
господина Гезмана, что к его услугам пятьсот луидоров, ты-
сяча луидоров, которые можно получить у такого-то нота-
риуса, если только он поможет мне выиграть дело? Всем
известно, что такого рода переговоры всегда начинаются с со-
лидг-Того и звонкого предложения. Совратитель добивается одной
лишь цели, тратит один лишь миг, говорит одно лишь слово,
и его выгоняют вон или заключают с ним договор. Вот как
он действует.
Но какое все это имеет отношение к тому, что произошло со
мной? Как же обстоит дело здесь? Ответчик, огорченный тем,
что никак не может повидать своего судью, объединяет свои
усилия с горячими хлопотами друзей; но все его старания
тщтны, он не может проникнуть в недоступный для него кабиг
нет. Он бегает, клянчит свидания; торгуется из-за назначенной
цены; дает сто луидоров в два приема; получает одно-единствен-
ное свидание, тщетно ожидает второго; десять луидоров дает
одному, пятнадцать луидоров требует другой; затем часы завер-
140
шагом все эти жертвоприцошения; много напрасных поездок,
судья не принимает, процесс проигран, Совершенно очевидно,
что очередные требования влекли за собой очередные жертдо-
приношения; чем настоятельнее становилась необходимость, тем
меньше можно было думать о бережливости; н конце коццпа
пришлось пойти на уступку н уплатить за то, что нуЖно
было дозарезу, то отнюдь не похоже на поведение совратители
судьи, .
«Но,-могут сказать, уж очень дорого сто луидоров за
одно свицаниец. Конечно, дорого; маи возражения и попытки
моей сестры в достаточной мере докавЫваюот, что мы думали
так же. Но посудите сами, если пятидесяти луидоров оказалось
недостаточно для получения первого свидания, а Драгоценные
часы стоимостью в тысячу экю, да еще пятнадцать луидоров
впридачу не помогли мне получить второе, значит то, что ка-
ж теперь очень дорогим, в ту пору казалось еще недоста-
точно дорогим, Какой же человек, заблудивхцийтся в африкан-
ской пустыне, це заплатил бы, изнемогая дт жаждрт, сто тысяч
дукатов за стакан воды?
«Весьма вероятн0, однако, Что все ЭТИ жертвоприношения,
ЭТИ просьбы Я свиданиях служили лишь предлогом, скрываю-
щим ваше истинное намерение подкупить судьюф.
Весьма вероятно 1 прочем, не думайте, что я срчиняго эти
праздные возраженця, чтобы только ПоаабавитьсfI, р рд аи и#.
Все они были сделаны мне на допросе.
Еесьма вероятно! К счастью, речь идет не о признании меня
аиt-оииь1М на основании вероятности, а о том, чтобы на основании
улик решить, так это или не так, осудить или оправдать мецв.
Что сказал бы обо мне г-н ГезМАн, если бы и я, опрокидывяя на
него глыбу, которой он пытается раздавить меин, пустился в
такого рода рассуждения;
«Если г-жа Гезман торговала свиданиями мужа, то весьма
Оеролтно, что у нее была половинная доля в этой сделке; то, что
Я получил доступ к нему лишь после того, как были вруТтеньl
деньги, полное совпадение времени, указанного агентом госпожи
с часом свидания, предоставленного господином, является веским
доводом в пользу моего предположения. Если, добавлю я, того,
кто берет правой рукой, мы можем заподозрить В том, что и левая
его нечиста, то весьма вероятно, что вслед за тем, как через Леже
были получены Мои сто пятнадцать луидоров, торги продолжа-
лись, и надбавка была дана другим лицом; этим, несомненно,
объясняется невозможность получить вторую аудиенцию, не-
смотря на обещания мужа и жены; этим объясняется также за-
поздалое предложение вернуть деньги тому, кто заплатил Мены.це
ибо в таком деле нельзя прибрать к рукам все без Того, чтобы
141
один из уплативших не стал вопить. Если сопоставить и рассмо-
треть под этим углом зрения все вздорные возражения, сделан-
ные г-ном Гезманом как мне, так и моему другу; гнусную сплетню,
распространяемую им, будто бы я мог злоупотребить чистым
бланком с числом и подписью и внес туда окончательный расчет;
рискованное замечание о том, что суммы проставлены цифрами
на оборотной стороне документа (в то время как они десятки
раз написаны прописью на лицевой стороне) ; явное желание
показать, что он один провалил мое дело, когда, выходя из зала
заседания, он во всеуслышание заявил, будто с его мнением согла-
сились все; проявленная им предусмотрительность: то, что он
заставил Леже еще до начала процесса написать заявление;
письмо г-на д'Арно; поручение, данное господину Марену, и пр.
и пр., -если бы, повторяю, я, объединив все эти факты, сделал
из них вывод, что весьма вероятно, он... разве вы не оборвали бы
меня резко, заметив, что в столь серьезном деле недозволено
выдавать правдоподобие за правду; что суд судит деяния, а не
намерения; что не мое дело давать суду указания и подсказывать
выводы, что, наконец, утверждать что-либо, не имея возможности
доказать это законным путем, означает клеветать? Проявите же
ко мне ту справедливость, которую вы потребовали бы от меня,
и отбросьте подозрение, будто я имел намерение подкупить
судью: ведь все с полной очевидностью доказывает, что я только
1 заться в роли обвиняемого . только за уступку самой жестокой
уступал жестокой необходимости, платя за свидания, в которых
так нуждался 1.
«Но давать деньги жене докладчика, чтобы встретиться с
ним, является одним из видов замаскированного подкупа, кото-
в
рыв также весьма достоин строгого взора нашего правосудия».
Полноте, сударь! Разве человек, заблудившийся в темном
лабиринте и вынужденный рассыпать золото в поисках выхода,
уже и без того недостаточно несчастен, чтобы еще огорчать его
1 Если случайно кто-нибудь усомнится, что г-н Гезман сделал моему
другу странное замечание, будто я мог злоупотребить чистым бланком с под-
писью г-на Дювернэ, пусть прочитают следующий отрывок из протокола
моего допроса:
«Спрошенный, не передавала ли ему г-жа Гезман, что он проиграет свой
процесс, ибо ее муж подозревает, будто он заполнил чистый бланк с под-
писью г-на Дювернэ,-
ответил, что никто не передавал ему столь нелепых, сколь и оскорби-
тельных слов; что в обязанности господина Гезмана не входило проверять
деловые бумаги, а только расследовать, может ли соглашение, составленное
в двух экземплярах и без всякого принуждения двумя совершеннолетними
людьми, быть отменено иным путем, кроме аннулирующей его грамоты или
при обнаружении подлога -этих единственных способов, допускаемых за-
коном; что столь гнусное подозрение, которое могло бы возникнуть, будь
это уголовное дело, указывало бы на самое большое лицеприятие судьи в
гражданском деле».
142
попреками? Как? Все-таки подкуп? Разве вам так необходима
жертва, что ее нужно найти любой ценой?
Если привратник моего судьи много раз преграждал мне
дорогу, и я, чтобы поскорее проникнуть в дом, пытался умаслить
цербера двумя крупными монетами, вы, пожалуй, тоже обвините
меня в подкупе?
А когда я уже вошел в дом, два золотых луидора, сунутых в
руку лакея, открыли мне доступ в кабинет его хозяина, - неужто
я и тут совершил преступление, оскорбляющее высокую судей-
скую добродетель?
Проследите за тем, как возрастает эта сумма, когда она
доходит до секретаря, проследите дальше, вплоть до одной особы,
связанной более тесными узами с судьей; согласитесь, что
сумма совершенно перестает влиять на дело, ибо даяние всегда
соразмерно положению того, кто оказывает нам услугу.
Несомненно, несчастье для ответчика, что он вынужден с
деньгами в руках обойти целый круг второстепенных лиц, чиня-
щих ему множество препятствий, прежде чем он доберется до
судьи, который восседает в центре круга и зачастую понятия обо
всем этом не имеет. Но по вопросу о том, _ возможно ли ока-
необходимости, об этом я берусь смело спорить с казуистами и
законниками всего мира.
Прошу заметить еще, что те, кто обвиняют ответчика в совра-
щении судьи на основании того, что он был вынужден дорогого
ценого покупать у жены этого судьи свидания с ним, впадают в
нелепое противоречие, ибо принято, признано, общеизвестно,
что полагается платить всем секретарям судьи-докладчика,
доходы которых были бы весьма скудными, не будь щедрых
клиентов.
Напрасно вы станете уверять меня, что работа секретарей
является в какой-то мере поводом для подарков тяжущихся сто-
рон; именно отсюда и начинается злоупотребление. Тяжущиеся
стороны, истец и ответчик, не избавлены от необходимости
вознаграждать работу секретаря, в силу чего он подвергается
лишь большему искушению сообразовывать свой труд с платой,
которую получил. И тогда нужно признать, что подаренные
ему десять, двадцать пять, сорок или пятьдесят луидоров ста-
новятся более опасным видом подкупа судьи-докладчика, чем
заинтересованность его жены. Секретарь будет влиять не только
на человека, но и на дело, на судью и на его работу. Ибо жена
может лишь просить внимания судьи к какому-нибудь делу,
тогда как секретарь, подготовляя краткое изложение этого дела,
зачастую по своему усмотрению волен подчеркнуть или смягчить
улики в зависимости от того, хочет он помочь или повредить.
143
Честность судьи может предостеречь его от искусительницы-
жены; то, что она советует, не пристало его положению ; своей
просьбой она заставляет его насторожиться, и ее план неминуемо
рухнет из-за тех самых способов, которыми она пытается его
осуществить; но все словно объединяется, чтобы поймать сильно
занятого судью в западню, расставленную ему вероломным секре,
тарем, продавшимся одной из сторон.
Однако в ваши дни никого не судят за намерение подкупить
судью, хотя каждый из тяжущихся всегда готов заплатить секре-
тарю болыпе, чем противная сторона.
Поэтому правосудие должно внимательно следить за рукой
берущего, а .не за рукой дающего. Проступок дающего --- слу-
чайность и не слишком опасная, между тем как постоянная алч-
ность берущего может причивять вред до бесконечности.
Я тем свободнее говорю о злоупотреблениях, которые могут
произойти, если предоставить тяжущимся оплачивать работу
секретарей, что выразил уважение одному из них в этом мемуаре,
доказав, с какой радостью я отдаю должное честным людям,
столь же исполнительным, сколь и осведомленным. Вообще го-
воря, можно вполне обоснованно порицать такой способ суще-
ствования целой корпорации, не касаясь лиц, не имея а виду
кого бы то ни быЛо и3 нынешних представителей этой корпо-
рации.
Недавно один газетный писака 1 присовокупил к своему зауша-
тельскому сообщению нелепые разглагольствования о том, что
ответчик, желающий подкупить своего судно, должен быть
строго наказан, а судья, поддавшийся его проискам, заслужи-
вает неодобрения, Прямо терпение потеряешь, исправляя такого
родя промахи. Ответим же писаке, что нужно было сказать как
раз наоборот.
Неодобрения заслуживает деяние ответчика, предлагающего
деньги, но оно может быть оправдано его крайней заинтересо-
ванностыо, ибо он судится, чтобы выиграть дело, и со всех сторон
ему кричат: «Платите! Платите же!» Может ли отт знать точно,
где, на каком лице должен остановиться? I{то поставит столб,
кто укажет границу? А если необходимость вынуждает его пере-
шагнуть этот барьер, кто окажется настолько безгрешным, чтобы
бросить В Него Камень?
Иное дело судья. Рупор безмолвного закона, судья, столь же
беспристрастный и холодный, как сам закон, в деле, по которому
он должен вынести приговор, - разве он может заменить, не
совершая при этом преступления, весы Фемиды торгашесквми
весами Плутоса? Намерение ответчика, который дает, еще может
1 «Газетт де ла Гэ», пятница 23 июля 17Т3 года, N2 88.
144
быть предметом обсуждения и может быть истолковано по-раз-
ному, но судье, который берет, нет оправдания перед лицом
закона. Если первый, защищаясь, должен иногда покупать;
то второй, вынося приговор, не должен ничего продавать; таким
образом, это он подлинный преступник, он один должен по-
нести наказание, а ответчик, самое большее, заслуживает
порицания.
Но не об этом здесь идет речь. Где нет подкупа, нет нужды
разыскивать виновного, наказывать совратителя. Тщетно будут
пытаться найти у Папот-та, у Нерона или другого законодателя
какое-нибудь старинное постановление тринадцатого или четыр-
надцачгого века, чтобы применить его в данном случае; разу-
меется, ни одно не подойдет. Времена изменились, нравы стали
иными, да и подсудные дела отличаются от прежних. В ту пору
все делалось более просто. Тяжущиеся стороны не имели адво-
катов, судьи не имели секретарей; дело, на которое расходуют
теперь целый кошелек луидоров, стоило тогда лишь кулечка
пряников; и если дать что-нибудь иное считалось в ту пору пре-
ступлением против справедливости, то впоследствии это превра-
тилось в почти узаконенный обычай.
Если бы даже и не существовало всех этих доводов, ни одно
постановление не могло предусмотреть того, что произошло
со мной; никакой закон не запрещает платить за необходимые
свидания, когда их нельзя получить иным путем. Если не слиш-
ком благородно торговать ими, то покупать их отнюдь не пре-
ступление, ваказуемое законом. Уж не введут ли задним числом
специальную статью, чтобы применить наказание в том случае,
который вошел теперь в обычай, причем молчание закона по
этому поводу как бы поощряет злоупотребление, приносящее
вред одним только ответчикам?
Если бы даже удалось раскопать какой-нибудь старинный
указ, мало-мальски применимый в данном случае, то не пришлось
ли бы исказить его смысл и расширить толкование, чтобы подо-
гнать под него этот случай. Однако в уголовном праве существует
положение, которое нельзя обойти; статья, применяемая к строго
наказуемым деяниям, никогда Не получает расширенного толко-
вания, ибо это чревато крайне опасными последствиями.
Но независимо от опасности, угрожающей во всех случаях,
судьи, разумеется, предвидели и то, что проистечет от постано-
вления, которое, вместо того чтобы снять вину с ответчика, ибо
он платил, лишь уступая жестокой необходимости, обрушится
на него грозным приговором. 3а что же? Вы скажете: за то, что
он совратитель, но ведь мы доказали, что он им не был и не желал
быть. Он уплатил за свидание, но в этом поступке даже право
не усматривает тени преступления.
10 Боарисе 145
 Ясно, что такого рода указ мог быть продиктован лишь.жела-
нием на этом примере обуздать подкуп, но судьям прекрасно
известно, что подобное постановление скорее явится свидетель-
ством их жестокости, чем предусмотрительности. мни понимают,
что, проявляя строгость к уже пострадавшей стороне и совершая
таким образом ошибку в выборе жертвы, они не пресекли бы зло
в корне; напротив, возникла бы опасность, как 6ы это зло не раз-
рослось до бесконечности.
Дерзнем же сказать прямо, что если бы когда-либо существо-
вал алчный и недобросовестный судья, которому доверили бы
рассмотрение дела, разве не получил бы он возможности неме-
дленно злоупотребить такого рода указом, как 6ы дающим ему
законное право обирать ответчика? Имея в руках этот указ, он
может заявить клиенту: «Если хочешь получить аудиенцию,
дай мне сто луидоров. Уплатив же, независимо от того, дал я
тебе эту аудиенцию или нет, прочитай сей указ, трепещи и держи
язык за зубами».
Карон де Бомарше.

Г-н Доз де Комбо, судья-докладчик: ПРИЛОЖЕНИЕ

Г-н Мальбет, адвокат.
х .эг,емуару для озна1iомления с делом
Пъера-Огюстена I£арона де Вомарше

Спеша установить свою невигювность изложением фактов,

я осмелился написать мой первый мемуар. Но, сказав правду
в начале дела, я тем самым взял на себя обязательство перед
судьями и публикой продолжать преподносить ее непрерывно
и без всякой утайки до самого конца.
Я слишком хорошо узнал, в ущерб моему покою, как опасно
иметь сильного врага; полагаю, что, потеряв часть своего состоя-
ния, я уже достаточно поплатился за то, что имел несчастье'
бороться с влиятельным противником. И то, что пугало меня
прежде, теперь ободряет меня.
Не столь обязательно обладать талантом, если обладаешь
мужеством; необходимость писать и выступать против могу-;
щественного человека расположит в мою пользу читателя. Не
думайте, что я заблуждаюсь. Я знаю, публику не столько инте-
ресуют доказательства моек невиновности, сколько желание
узнать, как это одному человеку удалось выдержать такую силь-
ную атаку и без посторонней помощи отразить ее.
Что касается моих судей, то я глубоко убежден в том, что
они отнесутся ко мне в моем униженном положении не менее
милостиво, чем к моему противнику, восседагощему среди них.
* .147
Я предстаю перед судом, исполнено й глубочайшего доверия:
не означает ли это, что я воздаю ему должное? Исходя из этого,
совершенно очевидно, что даже малейшее проявление осторож-
ности, которое помешало бы мне бороться против судьи, явилось
бы толы{о оскорблением всего судейского сословия.
И этот довод я приводил служителям закона, когда стал искать
среди них защитника. Но я обращался к глухим; все они убегали
при виде меня и кричали издали: «Это один из тех господ, не
подходите ко мне!» Откуда такой ужас? Ведь я требую только
справедливости. Разве девиз «Бог и мое право» уже не делает
всех нас, подданных справедливого монарха, равными перед
лицом закона? Быть может, мой противник - кивот завета, и
особа его столп священна, что его нельзя касаться, иначе тебя
тут же поразит смерть? Враги мои неисчислимы, а я один; но
перед праведным судом самой лучшей защитой невиновного
является отсутствие оной. Нет, ваши страхи не остановят меня;
я буду защищаться сам. Вы видите только людей, между тем как
я обращаюсь к судьям. Вы боитесь их злобы - я уповаю на их
честность. Кто же из н по-вашему, уважает их больше? Но
если бы даже это могло угрожать мне чем-нибудь, я предпочел
бы скорее подвергнуться опасности из-за чрезмерного дове-
рия, чем подло оскорблять их низким недоверием. И если вы
требуете, чтобы я выступил, наконец, с открытым забралом,
то знайте: я предпочту пасть в этом поединке, сохраняя ува-
жение моих судей и уважение всех порядочных людей, но не
стану избегать его из желания оставаться i безопасности, воз-
буждая этим всеобщее к себе презрение! 1
Мой первый мемуар кончился на том, что дело мое было при-
числено к уголовным. Остановиться на этом означало бы поло-
жить перо в самый интересный момент. ' -юная постановка вопроса,
свидетельствующая о том, что суд хочет отнестись к моему делу
со всей серьезностиа, обескуражила моих друзей, но воодушевила
меня. Если бы хотели судить поверхностно, рассуждал я, недо-
статочно разобравцэись в деле и не взвесив справедливейшим обра-
зом всех обстоятельств, то разве все, касающееся меня, уже не
известно суду? этого, однако, нельзя сказать о той линии
1 Моя мера в справедливость моI3х суде# покажется еще более дерзкой,
когда узнают, что, в силу странного своеобраэин всех перипетий моей жизни,
дажЕ з тот мq тент, когда н, .обращаясь к суду, прошу зац пты от г-на Гезманга.,
я вынужден добиваться в королевском совете кассации судебного приговора,
вынесенного ка основании доклада и заключения г-на Гезмана, из-за которого
я потерял пятьдесят тысяч экю, хотя мое ходятдство удовлетворено и и уже
добился в совете рецтення доовети до ‚ведуj. НО именно Так должно про-
являться уважение к судьям. с,пи закон допускает кассацию приговора, то
это не значит, что суд несправедлив? это значит, что дел() имеет лицо и из-
нанку, а судьи - всего лишь люди.
148
процесса, которая касается г-на и г-жи Гезман. Только то
обстоятельство, что дело причислено tt уголовным, может про-
яснита эту важную ддя моего оправдания часть процесса, еле-
дс зательно это скорее на пользу мне, чем во вред.
Верно или неверво рассуждал я, покажет дальнейшее. Грошу
читателя быть ко мне столь же внимательным, сколь и снисходи-
теЛьНыМ. Когда мне ПРИКодилОсЬ рассказьiвать лишь о ряде бес-
спорных фактов, я мог поддерживать порой интерес читателя
готовностью удовлетворить его и искупить Сухость темы живостью
изложения, но теперь, когда я вынужден опровергать одно за
другим доказательства моих противников, разбирать их фраза
ва фразой и следовать за ними по глубоким, мрачным ходам того
лабиринта, где они собирались прикончить меня, то понятно,
что поступь моя станет тяжелой и мне будет нужнее последова-
тельность, чем остроумие, прозорливость, тгем красноречне,
Я отнюдь не собираюсь рассматривать самую сущность про-
цвсса: она уже известна по моему первому мемуару. Я лишь по-
пытаюсь разобраться, каким образом мои противники возбудили
дело против меняя и ведут его до сих пор. Это нечто вроде второго
дроцесса а первом, подобно тому как эпизод с г-ном МаренАм и
все эти новые происки скоро образуют третий во втором.
Особые старания мы приложим к тому, чтобы окончательно
уничтожить позорное обвинение в подкупе, которым меня хотели
заклеймить: заставим же г-жу Гезман отречься от своего пока-
зания, ибо если г-н Гезман -мой подлинный противник, то не
следует забывать, что только его жена открыто выступает против
меня. Доверяя этому едиНственндму свидетелю, он сообщил, что
я хотел подкупить его и, таким образом, привлечь ка свою сторону.
Что касается последнего узла, самого трудного, 'но г-жа Гез-
ман разрубила его в момент, когда этого меньше всего ожидали,
продиктовав в своем показании, которого она придерживается
и по сию пору, следующую замечательную фразу, решающую дело:
«Я заявляю, что Леже никогда не давал мне денег, чтобы подку-
пить моего мужа, неподкупность которого хорошо известна, а
лишь просил у меня свиданий для господина 'Бомарше».
Теперь мы уже располагаем достаточными сведениями, позво-
ляющими утверждать, что мои враги поспешили перейти к напа-
дению толысо из страха, как бы им не пришлось защищаться; но,
сколько бы они ни уклонялись, им все равно придется это сделать,
ибо, приняв вызов, я избрал себе девиз: ((Смелость и Истина».
Уж не станут ли они жаловаться, что я слишком рано заго-
ворил? ИХ показании -п- ложь от начала до конца: ПИСЬМО д'Арно
подкрегlляло их; заботы Марева обеспечивали успех; на меня
подали в суд; допросили свидетелей; на совместном заседании
обеим камер вынесенд постановление; Леже арестован; мой
149
допрос отложен; протоколы допросов скопляются; ползут зло-
вещие слухи; самая непристойная клевета выдается за ИСТИН
а я спокоен и молчу. «Пусть они шумят, пусть строят козни . и
поносят меня без устали; они неправы, -думал я, - вот они
и волнуются. Если бдительность полезна добродетели, то она
гораздо более необходима пороку: придет час, когда я все разъ-
ясню». Он пришел. Говорить раньше-означало бы .затевать
бесполезный .спор; выжидать дольше-значило 6ы ставить себя
под удар. Я заговорил и буду говорить, преисполненный уваже-
ния и доверия к моим судьям, и за счастье почту, если моя защита,
мои доводы получат одобрение широкой публики!
Я обхожу молчанием очные ставки со свидетелями, с г-ном
Бакюляром д'Арно, советником посольства, с г-ном Мареном,
французским журналистом, - короче, все то, что можно назвать
малой войной и чему я посвящу особый мемуар, чтобы поскорее
перейти к более интересному-моим очным ставкам с г-жой Гез-
ман, изучению показаний, приписываемых Леже, и доносу г-на
Гезмана 1.
Первая часть этого мемуара, показывая, в какое смешное
положение советчик г-жи Гезман поставил ее во время защиты,
делает мою невиновность совершенно очевидной.
Вторая, освещая глубину сцены, наводит нас на след главного
героя и обнаруживает, наконец, руку, нажимающую пружины
V V
всей этой гнусной интриги
ПЕРВАЯ ЧАСТЬ
Г-ЖА ГЕЗМА Н
Прежде чем приступить к описанию очной ставки г-жи Гезман
со мною, нужно сказать несколько слов о ее способе защиты,
который можно было 6ы считать наилучшим, когда бы он ока-
зался столь же надежным, сколь был удобен.
Стоило появиться свидетелю, как г-жа Гезман принималась
упрекать его, давать ему отвод, осыпать бранью еще до того как
он открывал рот, а потом уже предоставляла говорить.
1
Как сообщают газеты, скоро выходят в свет четыре или пять мемуаров,
направленных против меня. Я с нетерпением ожидаю их. Два уже появились,
один принадлежит перу г-на Бакюляра д'Арно, другой - писаке из «Газетт
де Франс». В мемуаре последнего, после жалоб на клеветничсеские измышления
и непристойные оскорбления, распространяемые пасквилем, подписанным,
как говорят, Бомарше-Мальоесп, писака из «Газетт де Франс» пытается
оправдаться при помощи коротенького заявления за подписью Марена,
который не является Мальбетом. Г-н Гезман распространяет оба эти мемуара;
у него-то я и попросил взять имеющиеся теперь у меня экземпляры.
150
Она очень сурово обошлась с г-ном Сантером, которому вме-
нялось в обязанность всюду сопровождать меня, ибо он присут-
ствовал на аудиенции, полученной мною у ее мужа, и видел, как
я передал ее лакею письмо, благодаря которому добился этой
аудиенции. Тщетно он пытался доказать, что, не будь его со
много, он не мог бы утверждать то, чего не видел; тогда ни в одном
деле нельзя было бы опросить свидетелей, если бы им давали
отвод только потому, что они могут свидетельствовать. Дама
стала уверять, что он из подлой шайки, которая стремится
опорочить ее репутацию, а также репутацию самого добродетель-
ного из судей, и упорно Настаивала на его отводе. Это была задан-
ная ей тема; ей запретили уклоняться в сторону, и ничто не могло
заставить даму выйти из повиновения.
Затем пришел г-н Фальконе; с ним обошлись так же, как
с г-ном Сантером. «Но, сударыня, поймите, ведь я адвокат, я
обязан был сопровождать моего клиента к судье. Теперь от меня
требуют показания о том, что я видел. Могу ли я не дать правди-
вый ответ, которого от меня ждут?» Как было предрешено зара-
нее, ему она также дала отвод. Словом, на всех, кто входил, тот-
час же обрушивался град упреков, оскорблений, и все получили
отвод. Очутившись за дверью, каждый говорил: «Ну и женщина!
Бедняга Бомарше! Если во время очной ставки она ограничится
пощечиной, то он сможет похвалиться, что дешево отделался».
Только один свидетель показался г-же Гезман опасным.
Она была столь же скромна с г-жой Леже, сколь высокомерна
со всеми мужчинами: то ли она меньше рассчитывала на уваже-
ние представительницы своего пола, то ли ей внушала какие-то
опасения их прежняя дружба. Это тем более удивительно, что
г-жа Леже сообщила в своем показании о том, что жена судьи
получила сто луидоров за свидание; что она потребовала и удер-
живает до сих пор пятнадцать луидоров; что в ее присутствии
умоляла Леже отрицать все происцтедшее и хотела заставить его
уехать за границу, пока будут улаживать дело в Париже; что,
имея в виду г-на Гезмана, она сказала в присутствии нескольких
человек: «Невозможно жить прилично на то, что мы получаем;
но мы умеем ощипать курицу так, что она у нас и не пикнет» 1.
Г-жа Леже добавила даже, что г-жа Гезман сказала им по
поводу пятнадцати луидоров, которые решила не возвращать:
«Жаль только, что я не оставила у себя часы и сто луидоров;
при теперешнем положении вещей это ничего не изменило бы»,
а когда она не могла заставить Леже преодолеть свой ужас и
1 Я восстанавливаю здесь подлинную речь. Я знал об этом только
понаслышке, когда писал первый мёНт ар. Сегодня я прочел его. Приходится
цитировать точно. .
151
дать ложную присягу, она в конце концов заявила ему; «Знаете,
я нашла средство: мы смело будем отрицать асе, а на другой день
закажем мессу в церкви Сент-Эспри, и все будет в порядке».
Такой свидетель, разумеется, заслуживал опровержений,
отвода, оскорблений, упреков. Но вместо того, чтобы разра-
зиться обычной бравыо, г-жа Гезман краснеет, молчит, долго
размышляет, просит еще раз прочитать ей показание. Все думают,
что она хочет лучше в нем разобраться, чтобы лучше опроверг-
нуть его, но она снова краснеет, волнуется, просит стакан воды
и, наконец, говорит дрожащим голосом: «Сударыня, мы пришли
сюда, чтобы говорить правду: скажите, вела ли я себя когда-либо
непристойно в вашей лавке, заигрывала ли я с мужчинами, кото-
рых заставала у вас?» — «Нет, сударыня, да я и не обмолвилась
об этом в своем показании». — «Прошу вас, скажите, сударыня,
поднималась ли я когда-нибудь одна с вашим мужем в его ком-
нату, оставалась ли я с ним там наедине, чем могла бы дать повод
для насмешек и толков по своему адресу?» --- «Бог с вами, суда-
рЫня, Вы просто изумляете меня вашими странными вопросами.
Какое это все имеет отношение к делу, ряди которого мы собра-
лись? Речь идет о ста луидорах, полученных вами, о пятнадцати
луидорах, которые еще до сих пор у вас, а не о ваших встречах
с моим мужем; на это никто не жялуется>. -- «Сударыня, я уве-
ряю того, кого надлежит, что вернула сто луидоров и часы. Ну,
а пятнадцать луидоров никого не касаются, это личное дело мое
и господина Леже». Сие удивительное объяснение полностыо
приведено в протоколе дела.
Заметьте, что обвиняемая не отрицает в присутствии свиде-
теля существования этих пятнадцати луидоров, она лишь изо
всех сил старается устранить все, что может привести к обсужде-
нию этого вопроса: «Ну, а пятнадцать луидоров --- Это личное
дело мое и господина Леже». Ни одного слова о фактах из пока-
зания; ни одного вопроса, только украдкой вытертьlе слезьI Заста-
вляют предполагать, что ответ, которого Она требует о своем
поведении с г-ном Леже, касается каких-то семейных неприят-
ностей и она считает неуместным давать о них отчет суду. Секре-
тарь ждет ее вопросов по существу деля, но г-жа Гезман, к вели-
кому изумлению присутствующих, ограничивается этим, заявляя,
что ей нечего больше сказать, и на этом заседание кончается.
Я воздержусь от замечаний относительно ее образа действий
до тех пор, пока не покажу г-жу Гезман во всей ее красе во время
очной ставки со много. Скоро вы увидите, что со мной она говорит
совершенно иным тоном; но это сопоставление отнюдь не мешает
нашим поискам истины, а, быть может, даже лучше выявляет ее
непредубежденному глазу, чем все доводы, которые я буду при-
водить, чтобы извлечь ее на свет божий.
152
тсонАгтг ПА онlцой сгАпкв с г-той гЕзнлн
Вы даже представить себе т-те можете, как трудно было встре-
титься г-же Гезман со мною: то JIи ей действительно нездоро-
вилось столько раз, сколько раз она заявляла об этом секретарю,
то ли ей необходимо было больше времени, чтобы подготовиться
к столь серьезному испытанию, как очная ставка со мною. Но
вот, наКонеЦ, мы Стоим лицом к лицу.
После принятия присяги и обычных вопросов об имени и
звании нас спросили, знаем ли мы друг друга. «IIу, нет, — за-
явила г-жа Гезман, --- я его не знаю и знать не хочу». Так и было
записано. «Я не имею чести знать мадам, но при виде ее не могу
удержаться, чтобы не высказать желания совершенно противо-
положного тому, которое выразила она». Так и было записано.
Затем, когда от г-жи Гезман потребовали, чтобы она изложила
свои возражения, если у нее таковые имеются, она ответила:
«Пишите, что я даю отвод этому господину, ибо он мой главный
враг, у nего жестокое сердце, что известно всему Парижу», и пр.
Мне эта фраза показалась чересчур категоричной для дамы;
видя, что она зат-мяла твердую позицию, выходит из себя и повы-
тнает голос, произнося первые ругательства по моему адресу,
я понял, что у нее возникла потребность начать атаку мощным
периодом, чтобы собраться с силами, и я не сердился на нее за это.
После того как полностью записали ее ответы, наступила моя
очередь. Вот мой ответ: «Я не имею никаких возражений против
мадам, даже против дурного настроения, в котором она сейчас
пребывает; но я весьма сожалею, что только благодаря уголов-
ному процессу получил впервые возможность выразить ей свое
глубокое уважение. Она говорит о моем жестокосердии, но я
надеюсь доказать ей едержанностыо своих ответов и почтитель-
ньZм поведением, что се советчик плохо осведомил ее относительно
меня». Так и было записано. Вот в общем тон, царивший между
мной и этой дамой в течение восьми часов, проведенных нами
вместе на двух допросах.
Секретарь огласил протокол и данные мною раньше показа-
ния, после чего спросили у г-жи Гезман, нет ли у нее замечаний
по поводу того, что она прослушала. «Право, нет, сударь, —отве-
тила она, улыбаясь, чиновнику. — Что же я могу сказать вам
о подобном наборе глупостей. Вероятно, у этого господина много
свободе-того времени, если оп мог написать столько пошлостей».
я без огорчения заметил, что она несколько смягчилась, ибо глу-
пость — это все-таки не жестокость.
«Задавайте вопросы, сударыгтя, — сказал ей старший совет-
ник. — Я обвязан предупредить вас, что если вы упустите этот
момент, то потом унне будет поздно». -- «Но... о чем, сударь?
153
Право, не знаю... Минуточку!.. Пишите, что вообще все ответы
этого господина лживы и кем-то подсказаны».
Я улыбнулся. Она пожелала узнать причину. «Сударыня, по
вашему восклицанию я понял, что вы вдруг вспомнили эту часть
заученного вами урока, но вы могли применить его более удачно.
Вы непричастны к множеству фактов, приведенных в моих пока-
заниях, и не можете судить, правду ли я говорю или ложь..:
Что же касается того, что отти мне кем-то подсказаны, тут вы,
конечно, ттапутали, ибо если ваш советчик считает меня главою
шайки (пользуюсь вашей терминологией), следовательно, он вас
учил, что я подсказываю ответы другим, а не мне их подсказы-
вают. Но разве вам не 'хочется сообщить что-нибудь о письме,
которое я имел честь написать вам и благодаря которому госпо-
дин Гезман предоставил мне аудиенцито?» - «Разумеется, сударь,
погодите... пишите... что же касается мнимой аудиенции... мни-
мой... аудиенции...»
Покуда она подыскивает слова, я воспользуюсь временем и
замечу читателю, что я преподношу ему картину этих очных
ставок отнюдь не как пустую забаву. Для меня крайне важно,
чтобы вы заметили затруднение этой дамы, когда ей приходится
выражать весьма заурядные мысли высокопарными словами из
судейского лексикона, в которые ее советчик имел неосторож-
ность их облечь: «мнимое свидание... вопреки и наперекор всему...
таким образом, она будет усматривать... улики в письменном
виде...» и другие фразы, в коих ощущается присутствие боже-
ства, осеняющего жрицу и заставляющего ее произносить свои
пророчества на языке, которого она совершенно не понимает.
Г-жа Гезман так долго искала, непрерывно повторяя: мнимое
свидание... причем секретарь держал перо наготове, а наши три
пары глаз впивались в нее... что в конце концов советник г-н Ша-
заль ласково сказал ей: «Ну, хорошо, сударьпгя, что же вы под-
разумеваете под мнимой аудиенцией? Не будем придираться
к словам: соберитесь с мыслями, объяснитесь, а я изложу точно
ваш вопрос». - «Я хочу сказать, сударь, что не вмешиваюсь
ни вдела своего мужа, ни в его свидания; я занимаюсь только
хозяйством. Этот господин передал письмо моему лакею только
из лютой злобы. Я буду утверждать это вопреки и наперекор
всему». Секретарь записал все. «Соблаговолите объяснить нам,
сударыня, какую злобу вы усматриваете в таком простом по-
ступке, как передача письма лакею?» Снова наступило замеша-
тельство по поводу моей злобы; это тянулось долго... так долго,
что мы оставили в покое мою злобу, но в отместку она спросила:
«Если правда, что этот господин принес письмо, то кому из наших
слуг он его передал?» - «Молодому лакею, блондину, который
сказал, что он обслуживает вас, сударыня». - «Вот и противо-
154
речие! Пишите, этот господин говорит, что передал письмо блон-
дину, но мой лакей вовсе не блондин, а светлый шатен. (Я был
сражен этой репликой!) А потом, если это мой лакей, то какого
цвета моя ливрея?» Тут я и попался. Однако, несколько оправив-
шись, я ответил как мог лучше.: «Я не знал, что у вас, сударыня;
особая ливрея».-«Пишите, прошу вас, пишите, что этот госпо-
дин, который разговаривал с моим лакеем, не знает, что у меня
особая ливрея, а у меня их целых две, зимняя и летняя»: -
«Сударыня, я отнюдь не намерен спорить с вами по поводу двух
ливрей - зимней и летней, - мне даже кажется, что на нем
была куртка цвета весеннего утра, ибо это было третьего
апреля. Прошу извинить меня, если я плохо объяснил. По-
скольку вы замужем, было бы совершенно натурально, если бы
ваши люди носили ливрею дома Гезманов; я не мог определить
по одежде, чей это лакей, господина или госпожи». Итак, при-
шлось в этом деликатном вопросе положиться на ее роковые
для меня слова. «Впрочем, -- продолжал я, -блондин ли он,
или светлый шатен, носит ли он ливрею Гезман, или ливрею
Жамар 1, все же несомненно, что в присутствии двух безупреч-
ных свидетелей, господина Фальконе и господина Сантера, я пе-
редал так называемому вашему лакею на площадке. вашей лест-
ницы письмо, которое он не хотел тогда отнести, потому что, как
сказал он, у госпожи в это время находился господин. Но после
того, как я несколько приободрил его, он все-таки отнес письмо
и вернулся с таким ответом: «Вы можете пройти в кабинет. хо-
зяина, он сейчас поднимется туда по внутренней лестнице». И дей-
ствительно, вскоре господин Гезман предстал пред нами»..
«Грош цена всей этой болтовне, - заявила г-жа Гезман. -
Вы не шли за моим лакеем по лестнице в. присутствии свидетелей;
таким образом, вы не можете утверждать, что он передал мне
письмо в собственные руки. А я утверждаю, что никогда не полу-
чала никакого письма от этого господина и вовсе не бралась устраи-
вать ему свидание. Записывайте точно».
«О, боги! Суда!3ыня, какие подозрения вы возбуждаете. в нас?
Тем хуже, если вы не получили письмо из рук лакея; ведь на
процессе установлено, что этот человек взял его у меня, а появле-
ние господина Гезмана совпадает по времени с устным ответом
светлого шатена, следовательно придется сделать вывод, что
вероломный лакей жены отдал письмо мужу. То самое письмо;
сударыня, в котором Леже требовал, чтобы вы устроили мне,
Девичья фамилия г-жи Гезман - Жамар; неверно, будто она была
комедианткой в Страсбурге, когда г-н Гезман женился на ней, как ложно
утверждает журналист из «Газетт де ла Гэ», не щадящий уже ни судей, Ни
истцов..
155
согласно договоренности с ним, аудиенцию. Придется сделать вы-
ВОД, ЧТО ЭТОТ супруг СТОЛЬ же порядочный, СКОЛЬ и любопытный,
счел своим долгом как человек благовоспитанный выполнить
обязательство своей жены, и... кончайте же фразу, сударыня;
право, я не смею продолжать. Решайте сами, который же из двух
супругов распечатал письмо, в результате чего было получено
свидание. Если же вы будете упорно настаивать, что это не вы,
то по крайней мере не говорите больше, будто я компрометирую
господина Гезмана; на этот раз доказано, что вы сами его ком-
прометируете».
«Оставьте меня в покое, сударь, - сердито сказала она. --
Если бы мне пришлось отвечать на все ваши дерзости, то мы бы
застряли на этом глупом письме до завтрашнего утра. Я ограни-
чусь тем, что сказала, и не желаю прибавлять ни одного слова».
Ввиду того, что обсуждался протокол моего допроса, а г-жа
Гезман не имела больше возражений, моя очная ставка с ней
была тут же прекращена. Тогда возник вопроё о ее очной ставке
со мной; к сведению тех, кому повезло и на кого еще не поступило
доноса от г-на Гезмана о свиданиях, за которые было уплачено
его жене, следует заметить, что, когда дают очную ставку обви-
няемым, тот из них, чей протокол допроса зачитывается, не имеет
права задавать вопросы: он только отвечает; зато он берет ре-
ванш, когда в свою очередь задает вопросы после прочтения пока-
заний сообвиняемого.
Из этого следует, что когда обвиняемый прошел весь круг
активных и пассивных очных ставок, он знает процесс почти так
же хорошо, как те, кто должен выносить приговор.
Итак, я снова могу подтвердить на основании одного только
сознания своей правоты, что все сказанное мною целиком сов-
падает с документами процесса, в чем я убедился, когда они были
прочтены мною; я не без умысла подчеркиваю это. Среди публики
распространяют слухи, что на мой мемуар можно дать только
один ответ: это сочетание наивно изложенных вымыслов.
Оставим же злобе это слабое утешение; не° станем оспаривать
у нее временного торжества. Оно недолго продлится.
О мои судьи! Это вам я имею честь преподнести все написан-
ное мною. Вы прочтете, вы сопоставите, и вы отомстите за эту
новую клевету. Ваш приговор даст мне удовлетворение. Ах,
как я желал 6ы на ваших глазах поразить им публику. Везде
раздаются крики моих врагов: они волнуются, они угрожают.
Но, щадя меня, они оказали бы мне меньшую услугу. В глазах
справедливости зло, причиняемое невиновному, является мерой
содеянного ему добра. Они хотят застращать меня процессом и
судьями, внушить мне неверие в справедливость тех, у кого я
ищу управы на них, и заставить трепетать от ужаса в самом лоне
156
правосудия, где я надеюсь обрести покой. О мои судьи! Мое до-
верие к вам возрождается, растет благодаря стараниям тех, кто
почет его подорвать. Побуждаемые величием своего долга, вы
воспользуетесь этим случаем, чтобы снискать уважение народа,
который надеется на вас. Народ запомнит, что вы мстили за
скромного гражданина, хотя его противником был советник суда.
r.ЯСА ггзмАи 8А очной СТАпкг со мной
Было уже поздно. В этот день едва успели прочитать протокол
допроса г-жи Гезман и ее предварительные показания. О, боги!
Ну и галиматья! Вообразите себе образец противоречии, неле-
постей и пошлостей, и все-таки вы еще не получите полного
представления об этом протоколе. Я не мог удержаться, чтобы
пе воскликнуть: «Как! Неужели, сударыня, существует на свете
такой враг собственного благополучия, что он доверил вам
свою честь, тайну и защиту столь важной интриги! Простите!
В данном случае мое изумление относится не столько к вам,
сколько к советчику, который поручил вам это». - «Скажите
на милость, сударь, что ж такого вы нашли в документах, которые
нам прочитали?» - «А то, сударыня, что вы очень милая жен-
щина, но у вас полное отсутствие памяти; и именно это я буду
иметь честь доказать вам завтра утром».
Прошу прощения у читателя, если мой тон недостаточно серье-
зен и может показаться неподходящим для такого рода процесса.
Я не знаю, как эта происходит, но когда в деле замешана жен-
щина, самый жестокосердный человек становится менее суровым;
оттенок почтительности и обходительности появляется даже при
самых щекотливых разговорах; Тон становится менее резким,
менее язвительным, обличения как 6ы отходят на второй план;
и такова сила обаяния этого прекрасного пола, что может пока-
заться, будто спорят не столько из необходимости разъяснить
факты, сколько из желания приблизиться к даме.
Какой, даже самый суровый, мужчина мог бы преодолеть
в себе нежность и сострадание, внушаемое слабым врагом; бро-
шенным на арену жестокостью тех, кто не имеет мужества
явиться туда сам! Кто может видеть без сочувствия молодую
женщину, оказавшуюся среди мужчин и вынужденную из-за
ожесточенности одних вступать в борьбу с упорством других,
изворачиваться, путать, смущаться, когда приходится отвечать,
чувствовать, как краска заливает лицо, и еще больше краснеть
от досады, что нельзя совладать с этим!
Канцелярии суда, очные ставки, споры, требующие мужества,
отнюдь не для женщин; здесь они явно не на своем месте; ухаби-
стаю и колючая почва крючкотворства ранит их нежные ноги;
157
даже опираясь на правду, им трудно устоять. Вообразите же,
что происходит, когда их заставляют защищать ложь! Горе и тем;
кто толкнул их на это! Кто опирается на слабый тростник, не
должен удивляться, если, переломившись, он ранит ему руку:
Не велика беда, если в самом начале г-жу Гезман заставили
отрицать, что она использовала свое влияние на мужа. Но если
из-за вынесенных в связи с этим постановлений граждан оторвали
от их дел и нанесли им материальный ущерб, если тюрьмы пере-
полнены и несчастные томятся в них, а в это же время у некото-
рых, к величавшему позору, хватает мужества предоставить
женщине, столь же встревоженной голосом своей совести, сколь
и испуганной последствиями своего поступка, обороняться в по-
единке один на один против силы, объединившейся с истиной...-
это даже не столько жестокость, сколько непростительная оплош-
ность.
Поэтому г-жа Гезман, вместо того чтобы явиться в канцеля-
рию суда на следующий день к десяти часам утра, как обещала,
с- трудом пришла туда к четырем часам дня. При всем том я
заметил, что новые укрепляющие снадобья довели ее душевное
состояние до той же степени бахвальства и желчности, как это
было накануне, в начале очной ставки со мной. Но я уже прочел
ее показания. Насмешки, искажения, вспышки. гнева, громы
проклятий -все это уже не производило на меня никакого
впечатления.
Чтобы предупредить новую грозу, я взял на себя смелость
сказать ей: «Сегодня, сударыня, нападаю я, и вот мой план.
Мы снова просмотрим протоколы ваших допросов и предвари-
тельных показании; затем я выскажу свои возражения; но за
каждое бранное слово по моему адресу разрешите мне немедленно
мстить, заставляя вас впадать в тювые противоречия». - «В ка-
кие новые, сударь? Разве они имеются во всем том, что я ска-
зала?»-«Ах, сударыня, ваши показания кишат противоречиями,
но, признаться, меня больше изумляет, что вы не заметили их,
перечитывая протокол, чем то, что вы допустили их, диктуя».
я взял документы, чтобы просмотреть их. «Как! Значит,
этот господин имеет право читать все, что меня заставили на-
писать?» - «Да, сударыня, и это право, которым я хочу восполь-
зоваться, соблюдая всяческую деликатность. К примеру в про-
токоле вашего первого допроса шестнадцать раз подряд вам
задавали один и тот же вопрос: получили ли вы сто луидоров от
Леже за свидание господина Бомарисе с вашим супругом, и я хочу
отдать должное вашей сдержанности, что эти шестнадцать ответов
не перегружены никакими излишними украшениями.
«Спрошенная, получила ли она сто луидоров в двух свертках,
ответила: Это ложь. Убрала ли она их в картонку с цветами:
158
Это неправда. Находились ли они у нее до конца процесса:
Ужасная ло~Iсь. Не обещала ли она свидание Леже в этот же вечер:
Гнусная сплетни. Не сказала ли она Леже: «Деньги не нужны,
и вашего слова было бы для меня вполне достаточно»: Дьяволь-
ское измышление ...» и пр. и пр. Шестнадцать отрицаний подряд
по поводу ста луидоров».
И тем не менее во время второго допроса, когда .г-жу Гезман
снова стали расспрашивать об этом, она совершенно непринуж-
денно ответила: «Действительно, Леже принес сто луидоров;
действительно, я положила их в шкаф, где они пролежали один
день и одну ночь; а сделала я это только из одолжения бедняге
Леже; он славный малый, который не предвидел последствий
своего поступка, а потом он. оказывает мне услуги, сбывая книги
мужа; к тому же деньги обременяли его, так как он собирался
куда-то». (Какая доброта! Ведь ноша состояла из золотых монет!)
«Ввиду того, что эти ответы совершенно противоречат пер-
вым, -сказал я, - умоляю вас, сударыня, не отказать сооб-
щить нам, какого из двух протоколов вы намерены придержи-
ваться по этому важному пункту?» - «Ни одного, ни, другого,
сударь; все, что я говорила в них, ничего не значит; я намерена
остановиться на моем предварительном. показании, единственном
документе, где изложена правда». Все это было записано.
«Нужно признать, сударыня, -сказал я, - что такой способ
отвода собственного показания после того, как был дан отвод
всем предыдущим показаниям, являлся 6ы наиболее удобным,
если бы достигал цели. В ожидании, пока суд узаконит его,
посмотрим, что сказано о ста луидорах в вашем предварительном
показании. Госпожа Гезман утверждает в нем, что она одевалась,
когда Леже. принес ей сто луидоров; она уверяет, что просила его
взять деньги обратно (однако уже без негодования), и после
его ухода, к своему изумлению, обнаружила их в цветочной кар-
tпонке на углу камина. В этот день она три раза посылала к бед-
няге Леже и просила, чтобы он пришел за своими деньгами, но
он сделал это только на другой день.
заметьте, сударыня, что, с одной стороны, вы возмущенно
отвергли эти сто луидоров; с другой -вы взяли их из одолже-
ния; и, наконец, вы заявляете, что деньги были оставлены без
вашего ведома. Вот три варианта одного и того же факта и все
совершенно разные. Прошу вас, скажите, который из них пра-
вилен?» - <~Я уже сказала вам, сударь, я придерживаюсь моего
предварительного показания». - «Осмелюсь спросить вас, суда-
рыня, почему же вы отвергаете ответы из вашего второго пока-
зания, которые, как мне кажется, больше всего приближаются
к истине?» - «Мне нечего вам отвечать: мои доводы изложены
в предварительном показании, вы можете их прочесть».
159
 Действительно, не без изумления я прочел: «Г-жа Гезман,
спрошенная, сказала ли она правду на своем втором допросе,
намерена ли она этим ограничиться, не желает ли что-нибудь из-
менить, добавить или опустить, ответила, что в протоколе второго
допроса изложена правда, что она намерена придерживаться его
и не желает ничего изменять, добавлять или опускать, за исклю-
чением одного: все сказанное там -ложь от начала до конца».
Вслед за тем я прочел следующее: «Ибо в тот день, как утвер-
ждает г-жа Гезман, она не соображала, что говорит, и совершенно
потеряла голову, так как была не совсем здорова...» -- «Оставим
это, сударыня, -сказал я, опуская глаза вместо fее, -такой
довод для самоопровержения кажется мне несколько своеобраз-
ным, н...» 1 - «Уверяю вас, сударь, у меня и впрямь бывают
периоды, когда я не соображаю, что говорю, и ничего не помню.
Вот на-днях...» -И она начала плести одну из тех пустых
историй, единственное достоинство которых заключается в том,
что отти дают возможность рассказчику прийти в себя.
Отдавая должное истине, нужно признать, что, покуда она
говорила, глаза ее не метали молний, выражение лица было
скромным, тон мягким, никакой брани, никаких оскорблений:
я сразу узнал речь благовоспитанной молодой женщины.
«Ну что ж, сударыня, я не стану настаивать на этом вопросе:
повидимому, он смущает и тяготит вас. Если вьi будете спорить
без колкостей, я всегда пойду на уступки. Самое сильное оружие
вашего пола, сударыня, - кротость; самая прекрасная победа -
признание своего поражения. Но соблаговолите хотя бью объяс-
нить нам, почему во время первого допроса вью шестнадцать раз
подряд отрицали, что сто луидоров находились у вас, хотя вью
признали это в своем предварительном показании. Простите,
если я вдаюсь в подробности, которые могут показаться несколько
нескромными в устах противника, но интимное признание, сде-
ланное вами только что, дает мне право на это. Судя по дате пер-
вого допроса, ваш рассудок не был в ту пору помрачен, и тогда
не было необходимости в столь тягостном признании, как во
время второго; однако и здесь вы противоречите вашему предва-
рительному показанию». - «Если я и отрицала, сударь, в тот
день, что получила и хранила у себя деньги, то, вероятно, я так
хотела; но я уже говорила вам и повторяю в последний раз, что
намерена придерживаться моего предварительного показания.
Весьма огорчена, что это вам не нравится». - «N\не, сударыня?
Напротив, просто невозможно лучше ответить; клянусь, мне
1 Не будь крайней необходимости в этот цитате, я из приличия опустил
бы странный способ оправдании r-жи Гезман и не стал бы подчеркивать по-
дробностей из уважения к дамам.
160
ваш ответ до такой степени нравится, что если бы сеlсре'
тарь при записи изменил хоть одно словечко, я был бы в
отчаяю-1ни».
Как видите, тон уже повысился на целый градус. «Так как
пьi решительно заявили, сударь ня, что относителы-то этих ста
луидоров будете придерживаться нашего предварительного пока,
зания, не разрешите ли Мне задать вам еще один вопросЪ
«Право, сударь, ваши вопросы выводят Меня из терпентгя, вьi
болтливы, как женщина>.- «я не прт иимаю этого комплимента
ни на счет дам, ни на свой счет, и не обижайтесь, сударыня,
если я НастаИваiо И нlрогту вас Сказать, кого именно вы в тот день
три раза посыагали к бедняге Леке; чтобы он пришел за ста луп-
дарами, =- за коварными ста луидорамс-i, которьiе 614 украдкой
сунул среди ваших цветов из ИталиИ, в то время как вы стояли
к нему Спиной й, в лучшем Случае; могли увидеть Их лишь в зер-
кале своего туалетного стола?Я не обязана Давать вам отчет.
Пишите, что я не обязана давать отчет этому господину и что он
пристает ко мне с вотгросами лишь с целью заставить меня снова
ппйсть в какое-нибудь противореЧиел~. __- «Пишите, сударь;-
сказал я секретарю. - Ответ этой дамы слишком простодушен;
п Следует обходить его Молчанием».
Но когда совётпттк суда стал снова нiастаивать; чтобьг На ска-
зала более определенно; Кого именно она три раза посылала за
Леже; п-х€а Гёзмаи ответила, С ЖиваН досаду: г<I-Ту, Что ж,
Сударьэ еслиг совершенно необходимее Сказать это, то я посылала
моего лакея; можете его вызвать.
Пока записывали ответ, г-н це Шазаль продолжал весьма стро-
гим тоном: t<Учтитё, еударьння, если ваш лакей, опрошенный по
атому поводу, скажет, Что Ьн не был у Леже, это будет чревато
для вас последствиями. Вот как обстоит дело. Постарайтесь-ка
полуtюше припомт-пить». - Сударь, я ничего не знаю; напишите,
если вам угодно, Что это бьтл не Мой лакей; а савойр. На набереж-
ной Сен-Поль, где я живу, стоят сотни посыльных: господин
может допросить их, если эта игра забавляет его». (Так и было
записано.) - «Я не поеду туда, сударыня, и весьма признателен
вам за то, что вы так хорошо разъяснили суду, как обстояло дело
со ста луидорами. Надеюсь, что у суда, как и у меня, не возникнет
впредь затруднений при решении вопроса; отвергли вы эти деньги
горда и возмущенно или Же со скромным удовлетворением при-
брали их к рукам.
Теперь перейдем к другому Не менее Интересному предмету,
к пятнадцати луидорам>.- «Уж не собираетесь ли вы сказать,
сударь, будто я призналась, что получила их?» - «Что касается
формального признания, сударыня, то я не столь самоуверен и
не могу льстить себя этим. Я знаю, что их можно получить от вас
11 Бомарше 161
только в определенное время, в определенные дни... Но при-
знаться, я так рассчитываю на маленькие противоречия, что,
надеюсь, с помощью бога и секретаря нам удастся рассеять легкий
туман, заслоняющий еще истину».
Я попросил, чтобы она соблаговолила сказать нам ясно и без
обиняков, требовала ли она у Леже пятнадцать луидоров для
секретаря и спрятала ли она их в свое бюро, когда Леже принес
эти деньги. «Отвечаю ясно и без обиняков, что Леже никогда не
говорил со мной об этих пятнадцати луидорах и никогда мне их
не приносил».
«заметьте, сударыня, что было бы гораздо более достойно
сказать: «я отказалась от них», чем утверждать, будто вы не
имеете о них никакого представления». - «Утверждато, сударь,
что мне о них никогда не говорили. Да и какой же смысл был
предлагать женщине моего положения пятнадцать луидоров?
Мне, отказавшейся накануне от ста !» - «О каком же это ттака-
нуне говорите вы, сударыня?» - «Ну, ясно, сударь, о кануне
того дня...» (Она вдруг осеклась и закусила губу.) -«Накануне,
того дня, - сказал я, - когда вам никто не говорил об этих
пятнадцати луидорах, не правда ли?» - «Довольно, - сказала
она, вскакивая в бешенстве, не то я отпущу вам пару поще-
чин... Очень мне нужно было возиться с этими пятнадцатью луи-
дорами! Всеми вашими подвохами и уловками вы хотите только
запутать меня и заставить впасть в противоречие; но клянусь,.
я не отвечу больше ни одного слова». И она стала усиленно
обмахиваться веером, чтобы скрыть румянец, заливший ее
лицо.
Секретарь хотел заметить что-то, но его немедленно осадили.
Она была разъярена, как львица, от сознания, что чуть было
не попалась.
Мудрый советник, чтобы утихомирить страсти и прекратить
спор, обратился ко мне: «Считаете ли вы столь существенным за-
данный вами вопрос? Ведь дама уже столько раз говорила, что не
получала этих пятнадцати луидоров! Какое же имеет значение,
предлагали их ей или нет, если она оскорблена этим?»
«Не знаю, сударь, почему дама оскорблена; эти слова, доба-
вленные мною для секретаря, должны были доказать ей, что я
вовсе не хотел заставить ее краснеть из-за того, что она просила
пятнадцать луидоров, -ведь она их требовала тогда не для себя.
Пусть так! Не будем больше го~зорить о ста луидорах, отвергну-
тых накануне того дня.., когда ей никто не говорил об этих
пятнадцати луидорах, ибо это нарушает наше спокойное собе-
седование; но я прошу простить меня и отнестись милостиво
к моему вопросу, ибо зачастую значение принципов познается
лишь тогда, когда сделаны выводы. Итак, прошу вас, окажите
162
любезность по крайней мере записать точно, что «госпожа Гез-
маи уверяет, будто ей никогда не говорили о пятнадцати луидорах
и не предлагали их». (Так и было записано; она снова села на
свое место.)
заранее торжествуя, я попросил секретаря предъявить г-же
Гезман копию моего письма от 21 апреля, которое приведено на
двадцать второй странице моего первого мемуара и приложено
к моему делу самим Леже. Между прочим, в нем имеется такого
рода фраза:
«Я не осмелился бы докучать вам, если бы, после того как
процесс был мною проигран, вы, соизволив вернуть два моих
свертка с луидорами и часы с брильянтами, вернули мне также
пятнадцать золотых луидоров, которые наш общий друг, со-
гласно договоренности, оставил вам помимо всего прочего».
«Не правда ли, сударыня, - спросил я, -это копия моего
письма, принесенного вам Леже двадцать первого апреля, которое
потом вы вместе сравнивали с оригиналом, так возмутившим
вас?» Пробежав письмо, г-жа Гезман сердито швырнула его и
заявила: «Я понятия не имею об этой бумажонке, я ее и в глаза
не видала. Напротив, я утверждаю, что письмо, полученное
мною тогда от господина Бомарше, не имеет ничего общего с
этой копией, то была другая, хотя и такая же ничтожная бу-
мажонка, и я вышвырнула ее вон». (Я заставил записать
все это.)
Прежде чем продолжать, я имел честь заметить даме, что верен
своему слову и мщу ей, лишь когда она оскорбляет меня, ловя
ее на противоречиях. «Сегодня она признается в получении моего
письма, а в протоколе первого допроса она одиннадцать раз
подряд заявляла, что не получала от меня никакого письма».
После долгого раздумья г-жа Гезман ответила, наконец, что
«если сначала она и отрицала получение этого письма, то лишь
потому, что забыла тогда об этой никчемной, ненужной бума-
жонке, которую она выбросила».
Когда ответ был записан, я сказал, что это письмо отнюдь
не показалось ей столь ничтожным, как она хочет изобразить,
заявляя, будто выбросила эту ненужную бумажонку, ибо в про-
токоле второго допроса, лежащем передо мной, она высказывается
по этому поводу примерно в следующих выражениях:
«Госпожа Гезман помнит только, что получила письмо от
господина Бомарше и, читая это письмо, была сильно рассержена,
ибо ей показалось, что, кроме пятнадцати луидоров, он упоми-,
мает также о ста луидорах и часах; и что она тотчас же послала за
Леже, желая узнать, вернул ли он часы и сто луидоров, которые
у нее снова требовали помимо пятнадцати луидоров. Потом
Леже принес ей копию письма господина Бомарше, уверив ее,
* 1б3
что она ошиблась и что в письме речь шла только о пятнадцати
луидорах, а тте обо всем остальном, возвращенном им в присут-
ствии надежных свидетелей. Тогда, сравнив письмо с настоящей
копией, которая, как она признает, точно воспроизводит письмо
господина Бомариге, она разорвала его» 1.
«Мы квиты, сударыня! Давайте сочтемся: я вижу здесь два,
три, четыре изрядных противоречия.
Сначала вы говорили, что никогда не получали от меня
письма; затем -- что получили совершенно никчемную бума-
жонку; потом эта бумажонка превращается вдруг в предерзкое
письмо, вызвавшее объяснение между вами и Леже, и это письмо,
по вашим словам, совпадает с предъявленной вам копией; однако
сегодня вы уверяете, что в глаза не видели этой копии, этой бума-
жонки, ничего общего не имеющей с полученным вами от меня
письмом. Ну, как вам кажется, это достаточно ясно, достаточно
определенно, достаточно противоречиво? Hо не будем больше об
этом говорить: ведь не о том шла речь, когда между нами воз-
ник спор», - «А о чем же, сударь?» -спросила она, с опас-
кой глядя юна меня. «Только сейчас, сударыня, вы утвер-
ждали, что Леже никогда не говорил вам об этих пятнадцати
луидорах и не приносил их вам на следующий день, после
того самого «накануне»... по поводу которого начался наш
спор; итак, когда двадцать первого апреля вы получили мое
письмо, вы совершенно не знали, что, помимо ста луидоров,
уплаченных мною за аудиенцию, я передал наличными пятнадцать
луидоров для секретаря?» -«Разумеется, сударь». -«Прекрасно,
сударыня. Но как же могло случиться, что эти пятнадцать луи-
доров, о которых вы понятия не имеете, в то же время так хорошо
вам известны, что вы упоминаете о них два или три раза, как о
чем-то очень знакомом, в показании от двадцать первого апреля,
которое от начала до конца продиктовано вами? Из него видно
следующее: в моем письме вас изумило и возмутило не требование
пятнадцати луидоров, а лишь то, что вам показалось, будто я
требую уже возвращенные вами сто луидоров и часы; из него
видно, что Леже не говорит, желая вас успокоить: «Это жулики,
я докажу им, что они никогда не давали пятнадцапи.с луидоров,
которые требуют вернуть», а наоборот, успокаивая вас, он гово-
рит: «Вы ошиблись, сударыня, когда читали это так возмутив-
шее вас письмо. Смотрите, ведь от вас никто не требует сто луи-
доров и часы, которые я вернул при свидетелях, а только
1 Все эти цитаты восстановлены по памяти с помощью заметок, сделан-
ных мною после каждой очной ставки, когда я просматривал все эти доку-
менты. Возможно, здесь имеется некоторая разница в выражениях, но я
утверждаю, что смысл передан точнейшим образом.
164
пятнадцать луидоров, так как господин Бомарше, узнав, что сетс►=
ретарь не получил их, хочет выяснить этот вопрос». И тогда, со-
поставив копию с письмом и увидя, что там идет речь лишь о пят-
надцати луидорах, вы утихомирились, и на этом все кончилось.
Если все эти подробности, которые я не мог сократить, не
затемняя сути дела, если ваши ответы, ваши уловки, ваши при-
знания, ваши противоречия, в сочетании с показаниями Леже,
не доказывают с полной очевидностыо, что пятнадцать луидоров
у вас, то нужно швырнуть перо в огонь и вообще отказаться
впредь что бы то ни было доказывать людям.
Я прекрасно понимаю, почему вы утверждаете сегодня, что
Леже никогда не говорил с вами об этих пятнадцати луидорах:
это лучшим способ одним словом пресечь все трудные вопросы;
но голословттое отрицание знакомства С фактом, о котором вы
раньше сообщали такие подробности, сударыня, является для меня
только лишним доказательством, что этот факт тем более досто-
верен, чем более опасным кажется вам его расследование. Я кон-
чил. Что вью можете ответить?»
«Все это очень легко объяснить, сударь. Разве я не говорила
вам, что в день моего второго допроса, когда я призналась, что
получила и спрятала сто луидоров, и когда я опрометчиво рас-
сказала историю о письме и пятнадцати луидорах, я ничего не
соображала и была в таков состояю-тии...» - «Соизвольте же,
сударыня, выходить из Него хоть изредка, если не из почтения
к нам, то по крайней мере из уважения к себе самой! Не распола-
гаете ли вью более скромными и менее странными средствами,
чтобы прикрыть свое поражение?» Г-жа Гезман была несколько
смущена, но продолжала утверждать, что ее ответ не нарушает
установленного порядка судопроизводства и я не имею права
требовать от нее другого.
«Образумьтесь, СударьIня, для того чтобы Суд МОГ принять
к сведению ваше деликатное признание и сделанные вами странные
открытия, вероятно придется ввести новую статью в уголовном
кодексе: обязательное освндетельствование матрон перед каждым
допросом. А до той поры ве взывайте тщетно о снисхождении
к вашем непорядочг-гости, ибо снисхождения заслуживает только
нездоровье.
К тому же известно, что весь этот вздор, причуды, расстрой-
ство, делаюоцтее молодых дам более несчастными, хотя и не менее
интересными, приклюочаются с ними лишь во время беременности,
а отнюдь не в тех случаях, когда милостивая природа за легкое
недомогание вознаграждает их красотой, свежестью и всеми
прелестями, так нтарующими нас. Врачи скажут вам, что го-
лова благодаря этому становится легче, мысли яснее: вьг, ко-
нечно, понимаете, что я присоединяюсь к их мнению для
165
 того, чтобы раз и навсегда высмеять тех, кто полагает, будто
под таким нелепым предлогом вы можете отречься от своих
слов».
Как бы там ни. было, кстати будет отметить, что единствен-
ный раз из четырех, когда г-жа Гезман говорила, не отдавая
себе ни в чем отчета, она по наитию изложила историю о письме
и пятнадцати луидорах так, что факты полностью совпали с
уже приведенными в процессе — в показаниях и на допросах,
о которых, как, вероятно, читатель помнит, она не могла
тогда иметь представления. О, власть истины над прекрасной
душой!
«Но поскольку, сударыня, вы добиваетесь чести то и дело
терять голову и память, не лучше ли было бы использовать это
невинное средство, чтобы вступить на путь истины, чем, превра-
тив его в орудие преступления, все больше и больше отдаляться
от нее?»
«На глупые вопросы я не отвечаю», — сухо возразила Гез-
ман. Это записано не было. Но когда мы стали молить, чтобы она
сказала нам что-нибудь более вразумительное по поводу моих
замечаний, она ответила: «Если 6ы даже все, что я признала
на втором допросе было правдой, это не служило бы еще до-
казательством того, что я получила пятнадцать луидоров». (Это
было записано.)
«Гораздо большим, чем вы думаете, сударыня, ибо совершенно
очевидно, что вы избегаете разъяснений по поводу письма и пят-
надцати луидоров, чтобы отклонить подозрение, будто бы вы их
когда-нибудь требовали, получили и до сих пор удерживаете.
Но так как легче отрицать существование этих пятнадцати луи-
доров, чем опровергнуть множество доказательств, уличающих
вас в том, что вы их получили, я оставляю легкомысленный тон,
которым на время вооружился, отвечая на ваши оскорбления,
и постараюсь убедить вас, что ваш способ защиты, скорее достой-
ный сожаления, чем смеха, представляет вас в самом неприглядном
свете. Присвоить пятнадцать луидоров, сударыня, дело нетруд-
ное, но опорочить этим несчастного Леже, которому вы многим
обязаны (ибо, будь у вас чуть побольше ловкости, вы погубили
бы его окончательно), — преступление, жестокость, которая не
могла бы удивить в известного сорта мужчинах, но которая ужа-
сает, когда исходит от женщины, ибо, как не зря полагают,
злой умысел женщинам несвойствен.
А если бы случайно все только что прочтенное здесь дало
исчерпывающие доказательства того, что эти пятнадцать луидоров
все еще в ваших руках!.. Я с трепетом отдаю вас, сударыня, во
власть самых страшных, размышлений. Вот что должно ужасать
вас. Тогда, сударыня, вам не удастся заделать трещины в этом
166
неумело замешанном и недоброкачественНом цементе, которым
вы пытались склеить столысо противоречий.
К чему, скажите на милость, были эти заявления Леже, эти
доносы в суд, эти обвинения в подкупе судьи, наделавшие столько
шума, если вашему советчику пришлось заставить вас произнести
в предварительном показании эти знаменательные слова, которые
никогда не следует забывать: «Я утверждаю, что Леже не предла-
гал мне денег, чтобы подкупить моего мужа, который, как вам
известно, неподкупен, а только добивался через меня аудиенций
для г-на Бомарше»?
Вот как зачастую слово решает судьбу крупного процесса.
Что мог бы сказать сверх этого мой защитник? Ваша чрез-
мерная доброта, сударыня, поистине великолепна, и я счел бы
ее более чем достаточной для вашего оправдания. Посмотрим
же, откуда проистекает такое великодушие: timeo Danaos... 1
Хотя я и не состою в вашем совете, я чувствую его влияние,
как машинист сцены при смене декорации угадывает, какие
рычаги и противовесы приводят их в движение.
Когда ваши советчики узнали, что, предоставленная самой
себе, вы на втором допросе признались во всем — в получении
ста луидоров и письма, в котором говорилось о пятнадцати луидо-
рах и пр., для них стало совершенно ясно, что эти запоздалые
признания изобличают лживость всех предшествовавших заявле-
ний, доносов и показаний. «Если мы не приостановим обвинения
в подкупе, — рассуждали они,—то из-за недостаточной изворот-
ливости женщины оно может обратиться против нас самих;
поэтому лучше отказаться от мести, чем запутаться, отказаться
от захвата врага, чем допустить, чтобы в капкан попался тот,
кто его расставил. Словом, нужно покориться необходимости
и заставить эту женщину признать, что ее просили только об ау-
диенциях, поскольку теперь, повидимому, уже доказано по ходу
процесса, что с ней договорились о цене и она получила деньги».
H это, сударыня, не легковесное предположение: любой чело-
век по стилю вашей защиты, по некоторым употребленным вами
выражениям поймет, что эти места вы заучили, как когда-то
в детстве вызубривали свои басни, и точно также скороговоркой
декламируете их. К примеру, неужели это вы продиктовали:
«Сначала нужно убедиться, доказано ли, что пятнадцать луидо-
ров переданы Леже, а до тех пор нет состава преступления»?
(Состав преступления! О, боги!) Неужели это вы продиктовали:
«Налицо первые письменные улики» и многое другое, чему не
обучают в монастырской школе? Не ясно ли, что меня обманули?
1 Бойтесь данайцев (дары приносящих) (лапг.) (В е р г и л и й, Энеида,
II, 49.).
167
Говорили о наивной женщине; а на деле оказался нвмещсИсх
законник! 1
Но довольно опровергать нелепости; займется более серьез-
ными предметами. В то время как писатель дценивает свою работу
в зависимости от звтрачеийог'о на нее труда; читатель -в зависи-
мости от полученного им удовольствия, нелицеприятиый судья рас-
сматривает ее лишь в зависимости от фактов и ис ЯН цдтерьнсон со=
держит,а ведь убеждать я должен в пертзую очередь именно судно:
Х Следует довести до сведения читателя, что, как только было воабуждёно
дело против г-жи Гевман, ёе муж, считая, что не может больше, не зепятнав
себя, поддерхйнать б&цен1иё с iгсен1ой, коfiорая очутилась в положении обвиУ
г гемдй (ибо, kait gп#в14д1 Морён, соя ло т~гв ёудьг1, ЖёNiй IZёзар."ч t7оЛ ёРйд
бьннгь ёf#ё пддогзреkгiи)4 регцпiдi, чтб будёт нредуСпеэтрl#тёлввёе с его СтОРОН зг
заточить ёё в монвстьнрь:
Что касается совместных ужинов на дому у мужа, куца жена I4езарт
являлась раза три-четыре в неделю, то эти законные встречи свидетельствуют
лишь о супружеской неэгсггости, преодбЛевпющей все прёпятствия, все затруд-
ггёния: Что К tёТёя ввгСоКдпарВьгх фф iз сfзидетеJi1;спйх тiokagaiiiя~t; то
они лишь результат пдСтоян1го1'о дбщёния с учёнз iт чёдгдвёгсдМ, и ва поёеЩё=
егий жены, как и из сентенций мужа, отнюдь не следует делать вывсзд, будто
между ними существовало какое-то оЁщение, связь, обсуждения или под-
готовКа К нгрдиессу, йо iiё Следует забьшё.9ь, ц`i'о ёелй жргiа Цезгф. бызга
наточена в моВастырь ТЬТцйё Же после ТЫ'д, Каlк flрдтН- гнеё было возбуждёнсэ
уголовное дело, то лишь дпл того, чтобы нельзя было заподозрить, будто
Цезарь находится в сговоре е ней,
А вот и другое проявление осторожности, под стать первому.
Г-н и г-жа Гезма3В, гiрочгггпН в моем мемуаре, что # н одно из двадцати двух
ггосеп.>,енй н 1$х домп, г1р6С`гатfi139г у злополучпоге ПОД ДН, дал Слуге нйёСть
гггевров, вьгз!зали мунса своей й tПрНtййцы й сКезали ему: д дtи вьi Или ваша
жена получили от г-на Бомарше шесть ливров, мы приказываем вам вернуть
ему эти деньги и потребовать справку, что вы у него ничего не брали. Мы
Вс желаете, чтобы в Вашем доме занимаЛйсь .гелКйми подлостями. Вот какой
точный раСчет произвел со ттнсэйг этбт человек. РастрогЁгнпь1й Стоэл велико,
душным поступком и, главньым образом, Ве желая присваивать себе честь
Того, кому он принадлежит, я Стал требовать у привратника письменное за-
явление, что он послан ко мне своими хозяевами. После этого, гее сомне-
ваясь, что моя справКа будет весьма полезна г-ну fёзмаиу, я, будучи велико=
душным врагом, прйвожу ее в том виде, в каком вручил привратВику.
«Я заявл5110, Что человек, именуемый ле Риги, йриврптвик г-на и г-жи Гез=
ман, явился ко мне по приказу своих эгозяев с целью вернуть то, что получил
от меня в ту пору, когда я множество раз осаждал парадное г-на Гезмана,
после назначения его докладчйком по моему делу; либо просить у меня
справку, что оВ ничего не получал. i охотно вьiдпео ему такую справку, ибо
я только упомянул в моем мемуаре, что дал шесть Лавров одному В Слуг;
и пр. Так как их вручал г-н де:,:; то я еее знаю, кому ив Слуг досталиСь эти
деньги; пусть же они останутся улица, получившего их. Однако весьма
странно, что г-жа Гезман по-детски прИтворяется и делиКатнпчает, заставляя
слугу вернуть мне гиесгпь ливров, которые я у него не прошу; и это делает
она, присвоившая >itpilenгa инестгдеСпт лиеров, пересланные ей по ее просьбе
через Леже, которые н требую теперь у нее, но никак не могу получить.
Париж, 1 октября 1773 года:
Подписано: Карой де Бомарше».
168
BТОРАЯ- ЧАСТЬ
Г-н ГЕЗЛ[AII
Выпущены страницы, содержащие анализ двух пнеьменнык заявлений,
сделанных суду книготорговцем Леже. В первом заявлении говорилось
о том, что г-жа Гезман «гордо и с негодованием отвергла предложение, заявив,
что оно не только затрагивало ее щепетильность, но к тому же такого свой-
ства, что способно навлечь на инее опасиыей гнев ее супруга». Это заявление
было переписано с черновика судьи Гезмана. Последний не позаботился о
о том, чтобы придать заявленигр книготорговца, грубоватого, малообразо-
ванного человека, соответствующие речевые обороты, чем воспользовался
Бомарцге, остроумно обличавший Гезмана как автора заявления. Жена кни-
готорговца уличила судью в том же, простодушно признавшись: «Это в самом
,деле почерк моего мужа, но я более чем убегкдсни, что это не его слог; у моего
мужа нехватит ума, чтобы срчиггить все эти КраСИвые фразь».
Второе заявление было написано Леже под диктовку того же Гезмана.
В нем ,Тоже отрицав! факт, что Брмарще и Гертран Деррль сопровождали
его к г-же Гезман в тот момент, когда он нес ей деньги и часы. Леже при этом
заявлял: «Если Бомарше осмелится сказать, что из свертков что-лНбо изъято
для секретарей или кого другого, я буду настаивать на том, что ои обманщик
и клеветник и что свертки были не тронуты; это подтвердит также господин
Бертран».
заявление заканчивалось словами: «Подпись: Леже».
Последнее использует Бомареце. «Все знают сцену Из «Сутяг, когда
сус1)лер, доведенный до отчаяния глупостью адвоката Пти-Жана, говорит:
с0, дурень!» — и Пти-Жаи, думая, что ему суфлируеот, а не ругают, повто-
ряет: «Дурень!» Г-н Гезман, заканчивая диктовать, говорил, очевидно, то-то,
то-то и т, ц, и потом; кПодпись; Леже>г, Идобряк Леже, слищком занятый са-
мим словом, которое было у него под пером, чтобы утруждать еще свою
голову Пониманием связи этого слова с предецествующими, так и написал
со всей орфографической точностью: цПрдпись: Леже».
Бомарше приводит также заявление самого судьи Гезмана в парламент:
«Я вынужден донести палате о Тех путях совращении, которые избираеот
бесчестные истцы, дабы совратить судей или тех, кто их окружает?.
Бомарше, чтобы уличать Гезмана, рассказывает о встрече Лете с Судьей.
(Т7рим. едставипгелч.)
Леже, спрошенный, был ли он с тех пор, как написал свое
второе заявление, у г-на Гезмана, ответил: «На следующий день
после того, как этот судья три раза посылал за мной, я встретил
господина Гезмана на углу улицы Этуаль; он возвращался
пешком из суда в сопровождении одного только слуги. Я сказал
169
ему: «Сударь, я к вашим услугам»; господин Гезман, не остатта-
влйваясь, ответил дружелюбным тоном: «Дорогой господин
Леже, я посылал за вами, спеша успокоить вас: я все так уладил,
что вас будут допрашивать на процессе только в качестве свиде-
теля, а не как обвиняемого»; и я, обвиняемый, возразил: «Сударь,
я очень признателен вам; но я пришел также и для того, чтобы
ньгложить вам всю правду, все как есть. А правда заключается
в том, что я согласился лгать в двух заявлениях, только уступая
горячим просьбам вашей супруги, предупредив ее, что если меня
приведут к присяге, я ни за что не подтвержу ложь, к которой
меня принудили. Она неизметцзо отвечала мне: «Не бойтесь, мы
требуем от вас этого лишь затем, чтобы заставить молчать этого
негодяя о пятнадцати луидорах; вот и все». Вы прекрасно
знаете, сударь, что когда господин первый председатель
беседовал со мной на-днях в вашем присутствии, я весь
дрожал, потому что вы мешали мне сказать ему правду». Потом
я изложил господину Гезману, как было дело, о ста луидорах,
о часах и пятнадцати луидорах, -словом, все, что я сообщил
вам в настоящем допросе. Господин Гезман нетерпеливо слушал
и, наконец, сказал: «Мне очень жаль, но уже поздно (но уже
поздно!): вы написали два заявления, и моя жена будет под-
тверждать все сказанное вами до конца. Если вы будете говорить
другое, тем хуже для вас».
В этот момент мы дошли до Пон-Ружа, и господин Гезман
сказал: «Господин Леже, не нужно, чтобы нас дальше видели
вместе, расстанемся здесь».
Они расстались. И добряк Леже добавил: «Мы говорили так
громко, что, вероятно, лакей все слышал. Он может подтвердить,
правду ли я говорю». Как этот маленький штрих рисует наивного
человека! Он призывает в свидетели уакея г-на Гезмана! О,
Леже! Святая простота!
Это напомнило мне, как на очной ставке с г-жой Гезман Леже,
исчерпав все свое красноречие в борьбе с упорством дамы, про-
должавшей отрицать, что она получила от него пятнадцать луи-
доров, сказал ей с наивной горячностью школьника: «Если вы;
сударыня, не хотите признаться, что эти пятнадцать луидоров
v вас, значит я не передал их вам? значит, я жулик?» И хотя
он повторил эту фразу три или четыре раза, у г-жи Гезман хватило
мужества ответить ему только: «я не говорю, что вы жулик; но
вы осел, у вас не голова, а деревянный чурбан». Нужно отдать
справедливость г-ну де Шазалю: благодаря ему эта меткая харак-
теристика была запечатлена в протоколе. Через некоторое время
еще более возмущенный Леже сказал ей в связи с этими же пят-
надцатью луидорами: «Ну что ж, сударыня, обнимемся и выбро-
симся в окно, тогда станет ясно, кто из нас двоих лжет, или поло-
170
жим руку в огонь, - как вам будет угодно: выбирайте». Не знаю,
было ли это записано; жаль, если пропустили. Во всяком случае,
я не сомневаюсь, что г-н де Шазаль, старший докладчик, присут-
ствовавший при этом, как и секретарь, сообщат суду о впечат-
лении, которое должны были произвести на них эти слова;
по-моему, они лучше всего помогут отличить правду от лжи.
Разумеется, г-жа Гезман не согласилась ни на одно из этих
предложений, ибо действительно они были неприемлемы.
Но ее отказ нисколько не умаляет этого наивного и пылкого
вызова.
Но, говоря о наивности Леже, разве можно умолчать о перлах
красноречия г-жи Гезман, которые судья-докладчик, с присущей
ему добросовестностью велел записать? Леже, упрекая даму
в том, что она причина всех его бедствий, сказал: «Этого не слу-
чилось бы, сударыня, если бы вы соблаговолили поверить госпо-
дину де Сартину, когда при мне показали ему первое заявление
и он, бегло прочитав его, сказал: «На вашем месте, сударыня,
я прекратил бы все это: это вредная, совершенно не обоснованная
затея, и она рухнет сама собой». Г-жа Гезман, подстрекаемая
горячностью Леже, ответила не подумав: «А вы-то, дурак эдакий,
если бы вы подтвердили, что это неправда, как я вам гово-
рила, мы не были бы здесь!» Hо едва эти слова сорвались с ее
уст, она изо всех сил стала стараться, чтобы по крайней мере
их не записали, но Леже так настоятельно просил об этом,
что усилия г-жи Гезман оказались тщетными и все было за-
писано в точности. Вообще следует отметить, что следствие
по этому странному процессу велось с величайшей точностью.
Эта слабая дань уважения, которую я приношу честности моих
судей, не должна внушать ни малейших сомнений, ибо меня
нельзя заподозрить в том, что я легко и без разбора делаю это.
Пора кончать. Пот струится с моего лба, я задыхаюсь от того,
что сразу сделал столь утомительный пробег. На меня напали
в темноте: пользуясь правом законной защиты, я бросаюсь на
того, кто меня ударил, хватаю за шиворот, волоку, несмотря на
его сопротивление, к ближайшему фонарю и передаю в руки
блюстителей порядка лишь после того, как хорошо разглядел
его сам и показал окружающим. Итак, остановимся и .положим
перо в ожидании ответа. я передохнул и готов продолжать
борьбу. я не скажу, как г-н Гезман: Уже поздно. Для меня
никогда не поздно.
Уже поздно! Эта ужасная фраза возродила мои силы. Уже
поздно! Неужели, сударь, наступает момент, когда уже поздно
сказать правду? Слабохарактерный человек в угоду вам подписал
лживое заявление, которое может окончательно погубить не-
сколько порядочных людей, а так как его раскаяние будет мешать
171
 вашей мести, уже поздно обпаружитзать правду! Вот слова, сот
которых пылает моя голова и раскалываете череп. Уже поздно!
И вы судья! До чего же мы дошли, великий боже! Да, я утвер-
ждаюо, и это правда, что Леже следовало бы повесить, если бы он
в еоетоинии был сочинить во время допроса фразу Гезмана; Vсе
поздно. I-Io так как эти ужасные слова неоднократно доходили
до слуха судей и Леже не только не был брошен в тюрьму, но
в тот же день выпущен на свободу, значит всем было ясююо, что
не он выдумал их. Больше того, дело прцчислили I{ уголОвнЫм.
Я вас понимаю и благодарю за это суд. Вот, поnстиюте, ужас-
ные фразы, приписьюваемые г-ну Гезмацу:
«Дорогой господин Леже, не беспокойтесь, Я все так уладил,
что вас будут допрацнивать на процессе только в качестве свиде-
теля, а не как обвиняемого», Вы асе уладили, сударь! Хранитель
весов и меча, значит у вас имеется две мерки, и вы удерживаете
или вонзаете меч по своему усмотрению так, что человек, под-
дакиватощий вам, становится свидетелем, противоречащий —
обвиняемым, недипnым или дюнюовным, как вам выгоднее! Что
касается приведенной фразы, то, я ручаюсь, Леже не придумал
бы ее и за сто лет. Вы правильно сказали нам, госпожа Леже,
с iюаввностью, достойной доброго старого времени; ау моего мужа
нехватит ума, чтобы сочинитюа все эти красивые фразы. И,
конечно, вам нужно только радоватын, сударЫю-iя, что у него
нехватит на это ума.
А вот еще одна фраза; Вы написали два заявления; моя жена
будет подтверждать все сказанное вами до конца. Нет, нет,
Лепке, держись! Она не будет подтверждатт,, а если и будет, то
начнет противоречить себе, назовет белое черным, черное
белым, признается во всем, потом отречется, будет выглядеть
смешно и жалко; она и ее советчик совсем потеряют голову, и их
счастье, если это пройдет безнаказангно! Наконец, исчерпав все
средства, они предоставят процесС его естественному течениюо,
чтобы только вьюпутаться.
И еще одна: <сли вы разойдетесь во мнениях, тем хуже
будет для вас». Не верьте ему, друг Леже. Послушайтесь опыт-
нейшего из адвокатов. Что сказал вам г-н Жербье? «Лучшее
из всего, что вы можете Сделать, — это вернуться к истине».
Если этот знаменитый адвокат только исполнял свой долг, давая
этот совет Леже, то как назвать совет судьи? Если вы разойдетесь
во мнениях, гнем хуже будет для вас. Как? Значит, он будет аре,
стован? Вы уничтожите его своим влиянием? Марен выскажется
за то, чтобы его принесли в жертву? И все-таки он сказал правду.
Газета — не евангелие, а г-в Гезман, благодарение господу, —
еще не суд.
Ilаконец последняя фраза, дополняюощая картипу: «Господин
172
Леже, не нужно, чтобы нас дальше видели вместе, расстанемся
здесь». Узнают, что вы со мной говорили; т0, а чем вы признались
мне, так отличается от моего доноса, что мне придется принять
какое-нибудь решение; расстанемся здесь. Если бью могли запо-
дозрить, что мы снова беседовали, меня, пожалуй, опять обви-
нили бью; не нужно, чтобы нас дальнее видели вмссгпе; расстанемся
здесь. Я охотно слушал вас на острове Сен-Луи, где мало на-
роду, nо продолжать разговор на Поп-Руж, по дороге в суд,
было бью чревато для меня последствиями: там слишком много-
людно; расстанемся здесь. Леже расстался е ним. Я расстаюсь
С I-Iим тоже.
Карой де Бомарше.
Гг. Доз де Камбо, де 111азаль — суды -докладчики.
Третий мемуар, не вошедший в настоящее издание, состоит из двух до-
кументов: «Добавление к приложению...» и «Заявление о смягчении при-
говора господину Кароиу де Бомарше».
Оба они вышли в конце 1773 года, когда в печати появились мемуары
всех его противников: г-жи Гезман, редактора «Газетт де Франс» и королев-
ского цензора Марева, ростовщика Бертраиа Дероля, журналиста д' Арно
Бакюляра и др.
«Шесть мемуаров против меня одновременно! По моим силам не до-
статочно ли и одного, я сражен отпором самнптов...» - иронизирует
Бомарше.
По рукам ходили анонимные памфлеты в виде писем, в которых нападки
Бомарше, локализованные драматургом по цензурным соображениям вокруг
ограниченного круга перечисленных лиц и, главным образом, судьи Гезмана,
распространялись на весь парламент, все судопроизводство Франции,
а иногда и на всю феодальную систему. Противники Ботаарше воспользова-
лись этим обстоятельством и объявили писателя автором анонимных памфле-
тов. Бомарше, опасаясь преследований правительства, протестовал: «51
знаю, что вы меня выставляете повсюду эмиссаром недовольных, обле-
ченным обязанностью выставлять в смешном виде современную систему,
но это не пройдет, я вас предупреждаю...» Противники Бомарше, сами
того не желая, придавали еще большее политическое звучание мемуарам
Бомарше.
Кроме того, они пускались на самую подлую клевету. Так, например,
Гезман в своем мемуаре обвинил Бомарше в том, что он отравил своих двух
жен. Ростовщик Бертран Дероль ссыпался на какие-то неурегулированные
финансовые дела с Бомарше, обвиняя его в нечестности.
Писатель в третьем мемуаре уличает судью Гезмана в подлоге. Будучи
крестным отцом дочери некоего Дюбилона и его жены Марии Жансон,
173
Геэман дал официальное обязательство оказывать материальную помощь
новорожденной, но подписал его вымышленным именем Дюгравье и указал
вымышленный адрес.
Бомарше отвечает в своем третьем мемуаре каждому из своих против-
ников, при этом он издевается над тяжеловесной ученостыо Гезмана, над
ханжеской набохсностыо Бертрана Дероля и над восточной словесной ви-
тиеватостью Марева, считавшего себя незаурядным ориенталистом.
В заявлении на имя парламента Бомарше вкратце повторяет 'всю исто-
рию с аудиенцией у Гезмана и приводит исторические справки (древние ордо-
нансы французских королей, запрещающие судьям брать взятки). (Прим.
составителя.)

ЧЕТВЕРТЫЙ МЕМуАР

для овнахомления с делом, возбужденнъсм Пьером-

Огнстеном .Еароном де Бомарше против господина
Гевмана, судыс, обвиняемого в лихоимстве и под-
логе; обвиняемых госпожи Гезман и господииа Вер-
трана дераля; господина Марева, журнал.испга,
господина д'Арно Вачюляра, советнияа посольсигва,
и соучастнияов
Правосудие, которого вы тре-
буете, должно освободить общество от
столь ядовитой породы.
Письме К. де Блаша из Гренобля.

II о»гнроаенн ыгг, ornern на ttx мемуары, газетъс, писълса,

брань и тъсснтtiу и одну нлевеrnу

...Snt quoque gaudia luctus.

Овидий.
И печали сопутствует радость.

Согласно обычному ходу процессов обвиняемый защищается

от предъявляемых ему пунктов обвинения и этим ограничи-
вается. Хорошо ли он говорил, плохо ли, ни ему, ни его друзьям
дела нет: главное, чтобы он выпутался.
175
 . По-и юму обстоит дело в моем процессе, вссима своеобразном
от начала до конца. Я не только вынужден защищаться по
существу обвинений, но кроме того защищать самый способ своей
обороны.
Многие серьезные люди, обсуждая написанные мною мемуары,
находят, что в деле, где на карту было поставлено счастье всей
моей жизни, мое хладттокровное поведение, спокойствие и веселый
тон свидетельствуют о легкомыслии, Не способном внушить
сочувствия к моим бедам. Как ни суров этот упрек, я ощущаю
в нем известттую доброжелательность, трогающую меня и заста-
вляющую оправдываться.
Но кто сказал этим людям, что речь идет о счастье или
несчастье моей жизни? Откуда им известно, слаб ли я до такой
степени, что доверяю свое счастье судьбе, или так мудр, что
считаю его зависящим только от меня одного? Не потому ли, что
сами они часто грустят в радости, они упрекают меня за сдер-
жанность и спокойствие в несчастье? Зачем же приписывать
легкомыслию то, что, быть может, является результатом филосо-
фии, столь же благородной, сколь и утешительной? Не слишком
ли мало обоснован этот упрек со стороны людей весьма серьезных?
Пусть же они знают, что смелость, преодолевающая все, энергия,
отражающая все удары, и терпение, помогающее все переносить,
не делают человека менее чувствительным к оскорблениям, менее
восприимчивыми горестям. Н я не без удовольствия НавоМНивго
этим людям, ито одна привычка к страданию может заставит.
покориться ему даже И самые слабые с виду существа.
Женщины, общество которых так приятно, что кажется, будто
они самой судьбой предназначены украшать цветами нашу
жизнь, -те же женщины непрерывно и деликатно поучают нас
этой душевной стойкости, этой практической философии. Менее
сильные от природы, чем мужчины, почти непрерывно страдая,
они проявляют такое терпение, такую кротость, такое спокойствие
в страданиях, что заставляют меня краснеть от стыда, меня -
упрятое, раздражительное существо, притязающее на умение
укрощать себя. Они меньше заняты сетованиями на судьбу,
чем желанием нравиться нам, и забывают свои страдания, думая
лиигь о наших удовольствиях. Повидимому, наше уважение и
,любовь вознаграждают их за все жертвы.
Прекрасный пол, предмет моего культа во все времена,
являет в этом для меня пример. Трудно себе представить чело-
века более несчастного во всех отношениях, чем я, но когда
я пииту, я как бы ухожу от самого себя, думая о тех, кто, быть
может, оценит меня и пожалеет, если лоне удастся рассказать
о моих злоключениях тте слИшком скучно.
Я уподобляюсь Созию: не мое страдающее и несчастное «я*
176
берется за перо, а другое-- мужественное «я», горячо желающее
восстановить ущерб, I-ганесениый злобой моему доброму имени
в глазах моих соотечественников; оно жаждет заинтересовать
чувствительные сердца, рисуя широкими мазками несправедли-
вость моих врагов; оно стремится возбудить любопытство равно-
душных, оживляя эту сухую тему. Я ходу окружить себя благо-
склонностью народа и противопоставить ее, как защиту и охрану,
ненависти тех, кто преследует меня. Наконец когда я пищу, то
забываю свои горести, как раб, который перестает чувствовать
тяжесть своих цепей в момент, когда отечитыватот деньги за его
выкуп,
Вдобавок я делаю вид, будто у меня есть своя философия; и так
как этот мемуар является не столько Сухим и голым исследова-
нием надоевшего вопроса, сколько цепью размышлений о моей
роли обвиняемого, быть может на меня не слишком разгневаются,
когда увидят, ЧТО я строю внутренний мир СТОЛЬ жестоко изму-
ченного человека па совершенно' ином фундаменте, хотя этот тир
может показаться искусственным одним и, по меньшей мере;
весьма странным --- другим.
Если бы верховное существо, которое наблюдает за веем,
осчастливило меня когда-либо своим присутствием и сказало:
«МнОIю создано все сущее; без меня не было бы тебя; я одарило
тебя здоровым и крепким телом; я вложило в него самую кипу-
чую душу; ты знаешь, как щедро я наполнило отзывчивостью
твое сердце и вееелостьто твой характер; но я вижу, что ты,
весь проникнутый радостно ОТ возМОжНОСТИ мыслить И чувство-
вать, был бы чересчур счастлив, если бы какое-нибудь горе не
нарушило твоего благополучия. Посему на тебя обрутпятся
неисчИслнмые бедствия; тебя будут поносить тысячи врагов;
ты лишишься свободы, состояния; будешь обвинен в грабеже,
подлоге, обмане, подкупе, клевете; будешь страдать под бременем
уголовного процесса, не имея возможности пуда-нибудь уирьють-
ся; вся твоя жизнь станет предметом нелепейших толков; общест-
ве;-юное мнение будет долго колебаться, прежде чем решит, кто ты:
самый презренный из людей или только честный гражданин».
Я пал бы перед ним циц и ответил бы: «О верховное существо,
я обязан тебе всем, обязан счастьем, что вижу, мьтслю, Чувствую.
Я верю: ты даровало Нам добро и зло в равной мере; я верю:
в своей справедливости ты мудро все уравновесило для пас; я
верю: чередование страданий и радостёй, тревог и надежд-это
свежий ветер, приводящий в движение корабль и заставляю-
щий его весело нестись вперед.
Если предпачертапо, что я должен подвергнуться всем пре-
вратностям судьбы, которые ты в своей неумолимости предрекло
мне, ты ведь не захочешь, чтобы я пал под бременем этих невзгод.
12 Болнарше 177
Дай силы противостоять им, вложи в мои руки оружие, чтобы
отразить их, и, невзирая на все горести, я не перестану воздавать
хвалу тебе in cithara et decachordo .
Если мои несчастья должны начаться с неожиданного воз-
ражения жадного наследника против моего законного требования
вернуть мне долг, против документа, который основывается
на взаимном уважении и доверии двух договаривающихся сторон,
то пусть моим противником будет алчный человек, известный
своей несправедливостью; пусть порядочные люди возмущаются
тем, что он, не будучи прямым наследником, только что получив
полтора миллиона франков, возбудил против меня безобразный
процесс и хочет отнять у меня пятьдесят тысяч экю, чтобы избег-
нуть, таким образом, уплаты пятнадцати тысяч франков, которые
должен мне от имени и согласно обязательству его благодетеля.
Пусть, ослепленный ненавистью, он, совсем потеряв голову,
заподозрит меня во всех преступлениях и ложно обвинит перед
судом за то, что я осмелился посягнуть на сесть самых уважаемых
лиц, и пусть в конце концов он будет посрамлен, когда необхо-
димость оправдываться вынудит меня нарушить свое почтитель-
нейшее молчание.
Пусть он окажется настолько неловким, что обнаружит свою
тайную связь с моими врагами и будет писать, живя в Париже,
разоблачающие меня письма из Гренобля тому, кто помог ему
ограбить меня; и тогда мне только придется изложить факты по
порядку, и они сами отомстят за меня этому богатому наследнику.
Если предначертано, что в разгар этой грозы мне нанесут
личное оскорбление и я буду брошен в тюрьму из-за частной
ссоры; если предначертано, что человек, завладевший моим
состоянием, воспользуется моим арестом и передаст наше дело
на рассмотрение в суд, и если мне от века предназначено попасть
в ту пору в руки недосягаемого судьи-докладчика, то я осмелюсь
просить: пусть власти предержащие, которые никогда и ни в чем
не соблюдают формальностей, соблюли их настолько по отноше-
нию ко мне, что мне было бы запрещено выходить из тюрьмы для
ходатайства по моему делу и для посещений судьи-докладчика,
без сопровождающего лица — чиновника, принявшего присягу,
свидетельства которого помогли бы мне потом спастись от гнус-
ных козней моих врагов.
Если, в результате этого процесса, на меня поступит донос
в суд за то, что я намеревался подкупить неподкупного и огторо-
чить непорочного, то я покорюсь этому, всемогущее провидение!
Твой служитель падает ниц перед тобой, но пусть дотосчик будет
не слишком умен, пусть он будет лжив и совершит подлог; и
1 На десятиструнной цитре (лат.).
178
поскольку этот уголовный процесс будет так же несправедлив,
и
как и гражданский, который явился поводом для него, о мои
владыка! Пусть тот, кто захочет погубить меня, заблуждается
на мой счет, воображая меня беспомощным, и ошибается в своих
возможттостя х.
Если он выберет себе сообщника, то пусть это будет бестол-
ковая женщина; пусть на допросах она противоречит себе, при-
знается во всем, затем отрицает то, в чем призналась, потом снова
возвращается к тому же, и, чтоб усилить ее смятение, пусть она
сваливает на естественные признаки молодости и .здоровья все
заблуждения своего больного рассудка.
Если доносчик подговорит свидетеля, то пусть это будет
простой честный человек и пусть страх перед тюрьмой не поме-
шает ему вернуться к истине, от которой его заставили на миг
уклониться.
Если неподкупный", принудит этого бедного человека написать
заявление, то пусть он сам состряпает черновик; пусть он доверит
его этому свидетелю; пусть он изменит смысл в оставшейся у него
копии, совершая при этом весьма грубые подделки; пусть -в его
образе действий не будет ни последовательности, 'ни плана; пусть
все это в один прекрасный день поможет уличить его в нечестных
намерениях, равно как и моего врага, продажного писаку, кото-
рый выражается в столь сдержанной форме; пусть в его поведении
не будет ни последовательности, ни плана;и пусть все это приведет
однажды к крушению его нечестной затеи».
Такова была бы моя страстная мольба. И если бы все это
было мне даровано, ободренный столь великой ко мне благо-
склонностыо, я добавил бы: «О божественное милосердие! Если
судьбою еще предначертано, чтобы посторонний человек ввязался
в это ужасное дело и притязал на честь уладить его, принося
при этом в жертву невиновного и ставя себя самого в безвыходно
трудное положение, я хотел бы, чтобы это был человек тяжелого
и неуклюжего склада ума, злобность которого уже давно воз-
будила против него презрение и ненависть народа. Особенно молил
6ы я, чтоб он был предателем в отношении своих друзей, неблаго-
дарным в отношении своих покровителей. Пусть его ненавидят
авторы за критику, читатели — за его писания, берущие взаймы—
за ростовщичество. Пусть он распространяет запрещенные книги,
.шпионит за людьми, к которым вхож, обирает иностранцев,
дела которых ведет, разоряет для собственного обогащения
несчастных книготорговцев, — словом, пусть его репутация
будет такова, что достаточно ему обвинить .человека, чтобы того
считали честным; а к тем, кого он брал под свое покровитель-
ство, с полным основанием относились подозрительно. Дай мне
Марена.
* 179
 И если этот посторонний человек задумает провалить мое дело,
подговорив свидетеля, я осмелюсь просить, чтобы тот второй
наемник был жалким хвастуном, падким на поживу, флюгером,
голодранцем, желающим играть одновременно десять ролей,
в то время как ему нехватало бы ума даже для одной, жажду-
щим нагреть себе руки на грязной интриге, вообразив, что он
приближается к солнцу, - человеком, непрерывно раскачиваю-
щимся на качелях корысти, у которого так закружилась бы голова,
чтобы он уже не сознавал ни что утверждать, ни что отрицать.
Дай мне Гаертрама.
И если какой-нибудь незадачливый автор должен подви-
заться когда-либо в качестве советника в этой достойной миссии,
я осмелюсь просить тебя, о божественное провидение, чтобы он
играл в нем жалкую роль и, кипя от гнева и краснея от стыда,
сам осыпал себя упреками, от которых я воздержусь из жалости.
Счастье еще, если этот случай научит его тому, чему не научила
долгая цтестидесятипятилетняя жизнь, ,-- держать язык за зу-
бами! Дай мне Гакюляра.
И если, желая до конца испытать мое терпение и еще больше
истерзать меня, некий судья, знатного рода должен провозгла-
сить себя покровителем, советчиком и опорой моего врага, я
осмелюсь просить тебя: из тысячи избери одного, столь легкомыс-
ленного, чтобы оговорам его никто не верил, а его публичные
оскорбления по моему адресу не повредили бы мтте и не нанесли
никакого ущерба. я знаю, трудно выполнить мое желание, но
при твоем могуществе нет невозможного».
Наконец если бы среди множества несчастий, готовых обру-
щиться на меня, возникла необходимость в столь странном про-
цессе и милосердное существо предоставило мне возможность
выбирать суд, я молил бы его, чтобы суд этот был таким, как
в пору его возникновения, когда он только еще приступал к своим
высоким обязанностям, -пусть он понимает, что изгнавие из
своих рядов недостойного прославит его гораздо болыие, чем
сотни отдельных приговоров, где ропот несчастных всегда заглу-
тиает хвалу, которую пытаются воздавать счастливые. Я просил
бы также об этом, ибо тогда мне не угрожала бы опасность услы-
шать от этого суда пристрастный приговор, вынесенный перед
лицом просвещеит-того народа, исполненного прозорливости, ума
и страсти, - народа, всегда склонного скорее порицать, чем
превозносить, что обяжет каждого судью со всем вниманием и
взыскательностыо отт-естись к своему решению.
Ну что ж! Разве я не получил в своем несчастье все, чего так
горячо желал? Ожесточенность моих врагов делала их менее
опасными; их было так много, что это затрудняло связь между
нити, столь необходимую во всяком заговоре; ненависть ослепляла
180
нх, каждая попытка остановить меня приводила лишь к тому,
что я еще быстрее цел вперед, и приближала час моего оправ-
дания.
Сколько раз я говорил себе в эти тревожные времена: «Я гте
проявлю слабости и не стану добиваться всеобщего уважения,
пока у меня не будет гордой уверенности, что мое уважение необ-
ходимо каждому». Признаем же чистосердечно: сила еще не дает
счастья; нужно быть сверхчеловеком, чтобы чувствовать себя
счастливым, если тебя не уважают. Только впоследствии я по-
настоящему оценттл, как приятно еттискать уважение порода.
Сегодня я ощущаю, что мое ожесгочившееся сердце смягчается
и мает от признательности и удовольствия, когда я слышу малей-
шую похвалу моей смелости и моей честности.
Если я прибавлю к этому непрерывные и многочисленные
предложения поддержки и помощи со стороны порядочных людей
и особенно сочувствие друзей, то вы согласитесь, что наглядный
пример счастливого воздаяния добром за гтричинентюе зло соче-
тается здесь с наставлениями самой утешительной философии:
...Sunt gиоgие gaudia luetus.
Онидай.
И печали сопутствует радость.
Что касается процесса, защищаемого мною, то, несмотря
на всю правоту моего дела, на которой зиждется моя уверенность
и спокойствие, я вижу в нем лишь случай, не заслуживающий
внимания, невзирая на всю его необычность, т-iе будь у меня такого
количества высокопоставленных врагов, стрелы которых я так
мужественно отражаю. Но, чтобы добиться правосудия, охсидае-
мого много, я должен неустанно обсуждать в присутствии моим
судей единственный вопрос, действительно относящийся ко мне
в этом деле, представленном на рассмотрение суда.
совратитель я или мет?
В своем доносе г-н Гезман категорически утверждает, что я
пытался подкупить его. это единственный документ, против
которого я вынужден бороться теперь, ибо только гта нем одном
держится весь процесс; тто доносчик совершенно определенно
заявляет, что осведомлен о факте, в котором обвиняет меня,
только со слов своей жены.
Оставим же донос в стороне и займемся лишь этим показа-
нием, единственной и хрупкой опорой чересчур тташумевшего
процесса.
Однако дама на допросе заявила также, что «Леже никогда
не давал ей денег для подкупа мужа, который, как всем известно,
неподкупен, а что он покупал у нее только свидания». Решительно
опровергнув в предварительном показаг-тии и свое заученное
181
заявление, и донос, являющийся результатом его, эта дама еще
раз уничтожает обвинение в подкупе, выдвинутое против нее.
Итак, вопрос исчерпан, если только не вздумают снова подни-
мать его в связи с новыми показаниями свидетелей.
Однако допросы Леже опровергают донос мужа и подкре-
пляют предварительное показание жены.
Однако допросы Бертрана и мемуары, на которые теперь
следует обратить сугубое внимание, ибо они написаны пером
врага и звучат особенно резко всякий раз, когда приходится
объяснять ЧТО-либо В МОЮ пользу, -ЭТИ допросы, ЭТИ мемуары,
словом все, что исходит от пономаря Бертрана, подтверждает,
что я никогда не имел намерения подкупить неподкупного
г-на Гезмана и что с ним, с пономарем, говорили только о свида-
ниях и аудиенциях.
Таким образом, все показания подкрепляют эти свидетельства,
не вызывающие никакого сомнения; все свидетели признают, что
с чувством глубочайшего отвращения я согласился платить
за.эти.аудиенции в тот период моей жизни, когда больше чем когда-
либо нуждался и меньше чем когда-либо располагал денежными
возможностями.
Что же остается в поддержку этому обвиненито в подкупе,
наделавшему столько шума? Ничего, кроме догадки, предполо-
жения, основанного на том, что за свидание была уплачена огром-
ная сумма в две тысячи экю; но самое простое изложение фактов
заставит рассеяться и этот призрак.
Я во всеуслышание требовал свиданий и имел, как я уже
говорил, так же мало надежды получить их, как денег, чтобы
купить. Один из друзей предложил мне сто луидоров и вручил
их моей благоразумной сестре, а та, бережливо относясь к моим
деньгам, сначала пытается ограничиться двадцатью пятью лун
дорами и в конце концов дает пятьдесят. На этом и кончилось
бы дело, если бы г-н Бертран, самый отменный агент по свида-
ниям, которому ничего не стоило, шаря в моем кошельке, дока-
зывать мне этим свое усердие, по собственному побуждению тте
взял у Леже пятьдесят луидоров, не явился к моей сестре и,
заявив, что если приносят жертву, то нужно это делать честно,
не вырвал 6ы у нее при помощи этой фразы еще пятьдесят луи-
доров. Отсюда видно, что без Бертрана, без этого посредника
и его великолепного рвения, книготорговцу, возмохпо, удалось
бы добиться свидания за пятьдесят луидоров, а вторьте пятьдесят
луидоров дали бы мне возможность в случае необходимости
просить , еще об одной встрече.
Но раз за первое свидание было уплачено сто луидоров, то
нельзя было снижать цену за второе. Тому, исто получил брильянт,
не подаришь стекляшку. Цена за первую благосклонность жен-
.182
цjины является в какой-то мере таксой для оплаты всех последую-
щих; так принято. Отсутствие денег вынудило меня прибегнуть
t: драгоценностям, как это теперь зачастую и делают: на следую-
щий день после свидания я передал хвастуну часы стоимостью
в сто луидоров, чтобы добиться второго свидания.
Что до пятнадцати луидоров, которые потребовали для сек-
ретаря, то они не имеют никакого отногцения к свиданиям. Теперь
вы видите, как развивались события, и, если кое-что перепутать,
гvюжно вообразить, будто за свидание, оцененное вначале моими
друзьями в пятьдесят луидоров, было заплачено две тысячи экто.
Таким образом, первоначальная оценка свидания с судьей-
докладчиком установлена; подозрение в подкупе, основанное
на том, что и судье заплачена слишком большая сумма, рушится
само собой. Прошу учесть, что то была лишь' догадка, которая
не принимается во внимание при уголовных процессах, и не
будем дольше задерживаться т-1а этом.
Но возникает вопрос, существовала ли у меня договорен-
ттость с г-жой Гезман о возвращении ста луидоров, если я про-
играю дело? Никто во время процесса не давал показаний по
поводу этого факта. Только г-жа Гезман, как единственная пред-
ставительнит.га противной стороны, могла бы подтвердить это
подозрение. Но она и не думает членораздельно сказать, что не
ттмела никакой договорённости об этом с Леже, единственным
лицом, ведшим с ней переговоры. Вся ее защита сводится к тому,
что она отрицает получение денег и твердит, будто их украдкой
сунули ей в картонку с цветами. Следовательно, подозрение, что я,
давая деньги, намеревался подкупить моего судью-докладчика, -
только легкий ДЫМ, который ветер рассеивает на глазах у всех.
Так ничтожные, невзирая на всю их необходимость, подробности
превращаются в необходимые, вопреки всей их ничтожности,
к великой досаде снисходительного читателя.
Для ненависти остается еще последний довод в пользу под-
купа -жалкое и лживое заявление г-на Гезматюа, утверждаю-
щего, что за один день он дал мне две аудиенции и еще две моим
двум друзьям; пыхтя и отдуваясь, он пытается убедить, что если
за три дня мне были даны безвозмездно четыре свидания, то мои
дары преследовали иную, внушающую подозрение, цель. Покуда
он не докажет, что дал мне четыре аудиенции, я буду утверждать,
что получил только одну. Несмотря на свидетельство должност-
ного лица, принявшего присягу, моего стража г-на Сантера,
который не разлучался со мной, суд, ввиду явного противоре-
чия показаний г-на Гезмана и моих по столь важному факту, не
премии ул прибегнуть к предусмотренной законом очной ставке,
чтобы получить дополнительные сведения по делу вообще и по
этому вопросу в частности. Скоро суду станет ясно, как в этом
183
случае мой достойный судья-докладчик выскользнул из рук
своего смиренного клиента.
Таким образом, установленные факты обсуждались и углу-
блялись, а свидетели, обвиняемые и даже противная сторона
взапуски разрушали нелепое сооружение о подкупе, возведенное
на мою погибель г-ном Гезмаl-Iом, Но займемся теперь другим
вопросом.
Как поступить, если деловые злоключения ставят несчастного
в зависимость от такого судьи? Отказаться платить? Но иначе
ему Не получить доступа к Судье. Уплатить и жаловаться на
вымогательство? Но его тут же могут обвинить, арестовать и
погубить. Как же быть, очутившись между этими двумя край-
ностями? Вот задача; но я с полным правом считаю, что не обязан
решать ее, равно как и принимать всерьез странный упрек
в попытке обольстить даму, который делает мне г-жа Гезман
в приложении к своему мемуару, состоящему из трех частей,
озаглавленных: первая, вторая и третья жестокость, и еще более
странный упрек со стороны многих людей в том, что я Не отгзе-
тил на него в моем последнем мемуаре.
«Вы осмелились (это говорит г-жа Гезман) в присутствии совет-
ника суда, секретаря и пр. сказать мне, что если бы я захотела
быть дам обязанной, то мой муж не заточил бы меня в монастырь.
В своей наглости вы зашли еще дальше: вы осмелились добавить
(почему мне приходится повторять эти столь же дерзкие, сколь
и унизительные для меня речи?), -вы осмелились добавить, что
в конце концов заставите меня выслуюмать себя; что когда-нибудь
ваши заботы понравятся мне; что.,. нет, я не смею продолжать,
я Не решаюсь назвать вас настоящим именем»,
Провались эти точки!.. Нужно было решиться, сударыня;
нужно было продолжать; нужгlо было назвать меня. Что вы
хотите сказать вашими точками? Ну и недомолвки! Я отвечал
на все ваши оскорбления великодушными комплиментами, кото-
рые, повидимому, пробудившееся самолюбие заставило вас истол-
ковать в дурную или хорошую сторону, - как Вам было угодно;
но точки! Ну и славу вью мне создаете! Какая порядочная жен-
щина захочет после этого пустить меня в дом, если я Не рассею
ложного впечатления, создавшегося благодаря вам о моем рыцар-
ском отношении к дамам? Какая дама осмелится считать себя
в безопасности в моем обществе, когда подумает о том, что даже
жена моего врага, разъяренная, возбужденная, в болезненном...
но не будем этого касаться... лишенная того трогательного оча-
рования, той мягкости, которые составляю'г прелесть ее пола,
в канцелярии суда, в присутствии судьи и секретаря, подверглась
такой опасности из-за меня.., что вынуждена была даже поставить
многоточие... H вы считаете себя теперь вправе привлечь меня
184
К суду а1 дёрзкпго нахалаi , меня, державшего себв1 С вами
i ту пору только ка1t весьма-весьма скромньгй свидетель, - я
оце11ь Хоротцо пСзмнЮ это, сударь ня!
~Ужасйо (горите вы), что этот обольститель, приготовив-
шись к атаке (ну и подбор вьТражег-Тйй), взглянул с состраданием
на Стнромную iкё1iщину (ну 11 скромность, чорт возьмЙ!), что он
тержёст1 ует, Когдд заСтанзЛяе`г ё краснёттэ, -- он, давно потеряв=
ший эту сцособностьз>. 0! Что касается этого, сударыня, То вы
лишь хитрите, говоря, будто я никогда гге краснею, а ведь я
нё сделал вам 1411 малёйшего упрёка и был Так добр, что два или
три раза опускал глаза вместо вас, в то время как секретарь
ЧНтаJ1 эти бл8гот йстойныё доводьi, приводимыё вами в связи
с отсутствиём памяти. Правда, #1 Не покраснел; больше того,
в тот миг у Мён явтглось желание покраснеть, чтобьТ показать
Тзам прИлер, и, Конечно, г-н дё Шазаль доложил суду о кротком
11 вежливом тоне моих ответов на грубую брань слабой женщины,
нёо lёС б~нонй ИЛу своСйс нвопЬ1Т14осгшг боропгьс. с ловким собла'з-
нггЖбfгеЛ:
ПойёТийё, сударын , вьг употрёблйетё столь своеобразные
выражения, что молено подумать, будто вы знаете в этих делах
тОЛК. Слаб женщйт#а, неспособна## в Силу Своей неоньггности,
бороться с Ловким соблазнителем!» Но во время этих очных ста-
воК, сударьня, вы были отнюдь не слабой женщиной, а сильной,
iWо-148:Стоящему сильной женщиной, держали себя вьюзывающе,
ругались, протLлиггали и говорили, говорили, говорили... Что до
вашей неспособности бороться, то как раз об этом я лишен воз-
мозкности вь сказаты.я, ибо я всегда держался на самом почтй-
tёJюЬНом расстоянии от такого рода борьбы 1.
С ловким обольетителем! Это я также принимаю за комплтт=
мёнт и отношу его к тому, что называется обольщением жен-
щиНь1 в полном Смысле этого слова, ибо если вы имеете в виду
деньги, которые ловкий соблазнитель Вомарше послал вам через
лодкого соблазнипiеля Вертрана, который передал их ловкому
соблазнителю Леже, который, как известно, весьма ловко сунул
их в вашу картонку с цветами, То при таком положении вещей,
вью сами признаете это, нельзя Х8астать особенной ловкостью
в делё обольтцення.
Как бью там ни было, достаточно даже одного примера, чтобьн
суд получил возможность решить, который из двух споряцйХ
не выдержал характера па этих очных ставках. Было десять часов
веЧёра, первое заседание подходило к койц,у. «Жестокий человек,-
сказали вы мне (и я еще теперь дрожу от этого), -только что
1 Игра слов: entrer еп lice — вступать в поединок, в борьбу, в драку;
lice — означает также бесстыжая женщина (фране1.).
285
прочли протоколы моего допроса, и вы откладываете ответ На
завтра, повидимому для того, чтобы иметь время подготовить
ваши ехидные словечки; но я заявляю вам, негодяй, что если вы
сейчас же и без всякой подготовки не будете задавать мне вопросы,
то завтра утром я уже не позволю вам это сделать!»
Пораженный этим гордым вызовом и дерзким тоном, я спро-
сил: «Послушайте, сударыня, почем вы знаете, что я жестокий
человек и негодяй? Я никогда до сих пор не имел счастья встре-
чаться с вами». — «я это знаю». — «Откуда?» — «Мне об этом
сказали». — «Господин де ла Блаш, разумеется?» — «0б этом
говорили все зимой, на балу в Опере». — «Значит, там было очень
скучно. При виде вас, сударыня, можно было сказать тысячу
более приятных вещей; и вы сами признаете, что с вами на балу
вели малоинтересные разговоры. Значит, вы непременно хотите
услышать мои вопросы прежде, чем мы расстанемся? Придется
удовлетворить ваше желание. Итак, сударыня, я прошу вас
сейчас же сказать нам, сразу и без раздумий, почему в протоколах
допросов вы показываете, что вам тридцать лет, когда, глядя
на вас, вам можно дать самое большее восемнадцать?» При этом
я низко поклонился вам, собираясь уходить.
Несмотря на гнев, который вы изображаете теперь, признай-
тесь, сударь ня, что эта жестокость так мало обидела вас, что,
взяв веер и накидку, вы попросили меня дать вам руку и проводить
до экипажа. Не думая о последствиях, я вежливо предложил
вам руку; тогда г-н Фремен, лучший из людей, но самый педан-
тичный из секретарей, обратил наше внимание на то, что -гам
не следует выходить из суда вместе в добром согласии, что это
не совсем удобно. Я снова поклонился вам и сказал: «‚-‚у, суда-
рыня, разве я так жесток, как вам пытались внушить?» -- «Ну...
нет. Но вы себе на уме». — «Оставьте же, сударыня, грубую брань
мужчинам, она всегда портит прелестный женский ротик».
Благодаря мягкой улыбке в ответ на этот комплимент ваш рот
снова приобрел приятные очертания, которые несколько портило
плохое настроение, и мы простились.
Нужно, однако, признаться, что все это не так жестоко, не
так убийственно, как хотела бы внушить г-жа Гезман; в подтвер-
ждение правдивости этих фактов и необоснованности упреков
этой дамы, я призываю в свидетели степенного г-на Фремена,
а если бы речь шла не о таких пустяках, то я осмелился бы даже
призвать в свидетели самого г-на Шазаля.
И так как уж повелось, что своеобразие этого пресловутого
процесса проявляется буквально во всем, то мне не только при-
шлось приложить огромные усилия, опровергая обвинение в под-
купе, которого никогда не существовало, в обольиlенгси, о котором
я никогда не помышлял, я вынужден теперь употребить еще
186
бё>льшие усилия, чтобы установить подделку метрического сви-
детельства, в че я публично изобличил г-на Гезмана, желая
доказать внутреннюю связь этого разоблачеi-iия с моими оправ-
даниями.
Если послушать, что говорят некоторые, то я — дурной
человек, послушное орудие нивесть какой злобы, которая стре-
мится погубить г-на Гезмана. Чтобы внушить доверие к этим
слухам, они притворяются, будто забыли, что вовсе не я затеял
эту распрю, что вовсе не я напал на г-на Гезмана; они притво-
ряются, будто забыли, что меня обвинили в подкупе, клевете, и
вот уже восемь месяцев таскают по судам в связи с доносом
этого судьи, что он сам заставил меня защищаться, хотя я пред-
ложил г-ну де Сартину, господину первому председателю и
еще более решительно добродетельному примирителю Марену,
чтобы мой судья-докладчик оставил меня в покое, ибо если он
будет упорно нападать на меня, то встретит такой смелый отпор,
на который отнюдь не рассчитывает; они притворяются, будто
забыли нашумевшие в ту пору слова г-на Гезмана, что он будет
преследовать меня до преисподней. Я ответил: «Раз он этого
непременно хочет, посмотрим, кто кого туда загонит».
Теперь, когда завязался бой, когда видят, как я отражаю
удары, тесню противника и одолеваю его, то, чтобы обвинить
меня, призывают ему на помощь сострадание публики, ибо
vexat censura columbas ...1 Все содеянное им —только ошибки;
подкуп свидетелей, составление черновиков, ложные заявле-
ния, клеветнические доносы в суд — все это мелочи, ибо dat
veniam corvis 2̀.
Вынужденный в свою очередь доказать лживость этих за-
явлений или пасть в борьбе, я заявляю, что именно таковы его
повадки.
Ну, как же он мог упустить случай погубить врага, если он
не побоялся совершить подлог перед лицом господа по отношению
к несчастному ребенку, покровителем которого провозгласил
себя. Такова аналогия, такова внутренняя и естественная связь
между подлогом, совершенным моим судьей в свидетельстве
о крещении, и подлогом моего судьи в нашем процессе.
Но этот подлог в свидетельстве о крещении является, как
говорят, сущим пустяком, на котором не стоит задерживаться
даже мгновение, ибо dat veniam corvis.
Забудем эти легкомысленные рассуждения, эти дерзкие оправ-
дания и покажем гражданам, справедливо встревоженным тем,
что в суде подвизается такого рода судья, что подлог свидетельства
1 Критика преследует голубей...
2 ... щадит ворон (лпгп.) (Ю вена л, Сатиры, II)63).
187
о крещении является одним из самых тяжких преступлений,
какие только могут совершаться против обществ 1.
Я глубоко это чувствую, но мое слабое и грешное перо неспо-
собно описать дерзновение того, кто в святом месте надругался
над первым и самым великим из таинств, и я умолкаю. Нет
надобности подстегивать сугубую взыскательность части моих
судей, священнослужителей и судебных чиновников, которые и
без того ополчатся против подобного святотатства. Говорит,
проступок г-на Гезмана не нанес ущерба здоровью ребенка,
а только его гражданскому состоянию; вот что я беру на себя
смелость оспаривать.
Чтобы сделать крещение столь полезным человеку, сколь это
необходимо христианину, политика присоединила к религиоз-
ному обряду, нужному для спасения души, наиважнейший из
гражданских обрядов, необходимых для существования каждого;
согласно статье закона, сведения об имени, возрасте и обществен-
ном положении гражданина передавались в архивы. Этот мудрый
и полезный закон, несомненно, заслуживал бы того, чтобы при-
надлежать к христианской эре; однако следует признать истину,
мы обязаны этим умнейшему из язычников, великому Марку
Аврелию, впервые приказавшему, чтобы имя, возраст и обще-
ственное положение граждан, подтверждаемое свидетелями, кото-
рым соответствуют наши крестные отцы и матери, вносились
в час и день рождения в особую книгу. Он приказал поместить
эту книгу жизни в храме Сатурна и поручил охранять ее жрецам
отца всех богов, богу времени и долговечности, - словом, богу,
представление о котором больше всего приближается по своему
величию к тому великому, кого мы признаем наивысшим су-
ществом.
Мне неизвестно, в каком веке христианская церковь усвоила
этот драгоценный для человечества обычай. Надо полагать, это
было в более поздние времена, ибо на протяжении веков обряд
крещения совершали только над взрослыми людьми, согласно
установлению Тертуллиана и некоторых отцов церкви, а зача-
стую даже в час смерти, из убеждения, что это таинство, уничто-
жая первородный грех, должно также очистить от всех остальных
грехов. До объединения акта официальной записи с таинством
крещения каждый из этих обрядов в отдельности одинаково
почитался людьми. Политика и церковь выиграли от их объеди-
нения, первая обрела доверие к своим гражданам, вторая -
1 Поверите ли, безумие дошло дно того, что в жалкой рукописной газетке
от 30 января с. г. даже появилась статья в защиту этого подлога. Бесполезно
подвергать какому-либо наказанию этого газетчика; пожалуй, только
холодные ванны и пиявки окажутся подходящим для него лечением.
188
уважение к своим священнослужителям. Это двойное служение
людям, как следствие объединения обоих обрядов, повидимому
н является причиной того, что общество относится к светскому
духовенству, на которое возложено хранение всех этих важных
актов, по-иному, чем к монашеству, которое не несет никаких
обязанностей. •
Итак, если степень полезности есть мерило людей и вещей,
то посудите сами, какого величия достиг обряд крещения, когда
два вопроса, лежащих в основе счастья каждого человека, объеди-
нились в одном и том же акте. Без крещения мы оставались бы
ничтожествами в этом мире и были бы навсегда потеряны для
загробной жизни. И вот над этим столь священным, столь вели-
ким, столь почитаемым, столь необходимым обрядом г-н Гезман,
человек просвещенный, законовед, криминалист, советник боль-
шой камеры верховного суда нации, позволил себе подшутить
вероломно и кощуттствентто. Он направился в храм божий, чтобы
представить господу новорожденного, а обществу - нового граж-
данина. Речь идет о том, что этот судья должен установить, что
такой-то является законным сыном такого-то; отец не умеет
писать, он ничего не в состоянии сделать для обеспечения гра-
жданского состояния своего ребенка, крестная мать- несовер-
шеннолетняя девушка, и ее подпись недействительна перед лицом
закона; единственным средством спасения для несчастного ребенка
остается свидетельство его крестного, -он один может удосто-
верить его происхождение. И этот лжепокровитель, даже не
покраснев, вписывает ложное имя; к двойной лжи о местожи-
тельстве и имени он присоединяет третью ложь- об обществен-
ном положении новорожденного. Этим поступком, столь же вар-
варским, сколь и бессмысленным, тот, кто должен был обеспе-
чить существование гражданина, шутки ради навлекает на него
бесчестие. При таком положении вещей, если этому ребенку
придется когда-либо установить, кто его отец, понадобится
решение суда, подкрепленное показаниями свидетелей, чтобы
восстановить его в правах. Без этого он не может вступить в права
наследования. Как он может заключать договоры? Как он может
подписать с уверенностью: такой-то, сын такого-то, если, благо-
даря «порядочности» Луи-Валентена Гезмана, советника суда,
проживающего по улице Сен-Поль, Луи Дюгравье, парижский
мещанин, проживающий по улице Лион, - только плод вообра-
жения, фантастическое существо, которое не может удостоверить
гражданское состояние ни одного реально существующего лица?
Вот проступок, вот преступление, вот звание того, кто его
совершил. Значение этого деяния, место и лицо, совершившее его,
установлены. Заявляя о подлоге, я доказал его неразрывную
связь, сходство, тождество с делом, которое защищаю. Более
189
того, я доказал, что этот зловредный судья не только стремился
раздавить, уничтожить меня тяжким обвинением в уголовном деле;
я узнал также, что против меня применялось подстрекательство,
подкуп, подлог, козни и происки. И в этой борьбе не на жизнь,
а на смерть, где нет иного исхода, как гибель одетого из против-
ников, легкомысленные люди обвиняют меня за то, что я дерзнул
пустить 'в ход кинжал и шпагу против врага, лишенного стыда,
который преследует меня огнем и мечом!
Судьи, столь же легкомысленные, сколь и смелые! Хотел бы
я видеть, пожертвовали 6ы вы своими насущнейшими интере-
сами во имя мелких соображений, диктуемых так называемыми
приличиями; хотел бы я видеть вас в схватке с противником,
пользующимся столь сильной поддержкой, как мой, чтобы вам
пришлось противопоставлять его силе свою бедность и его покро-
вителям — свое одиночество, имея лишь одну поддержку —
уверенность в правоте своего дела и мужество, чтобы защищать
его, питая лишь одну надежду, — что суд вынесет свой приговор
на основании фактов и невзирая на лица, что он будет судить
преступление, не считаясь с влиятельностью обвиняемых.
Возможно, никто другой не мог 6ы разоблачить этого поступка
г-на Гезмана, не рискуя вызвать к себе презрения как к низкому
доносчику. Но я, силой исторгнутый из своей среды, разве не
должен любой ценой снова обрести свое место, даже лишив моего
подлого противника его положения в обществе? И вы смеете
порицать меня! На моем месте вы дрожали бы от страха, что
вынуждены защищаться, и, желая погубить врага, не побрезго-
вали бы, вероятно, множеством из представлявшихся мне средств,
которые я, из деликатности, отвергал до сих пор.
Но что толкнуло этого судно на такое преступление? Что
заставило его совершить этот безрассудный поступок? Стоит ли
в этом признаваться, господа? Глупость и бессердечность —
два порока, равно не совместимых с высоким званием судьи.
Глупость ставит нас в трудное положение, а бессердеч-
ность помогает нам найти выход из него только ттечестными
путями.
В деле, касающемся меня, г-н Гезман, узнав о проступке
своей жены, должен был лишь вернуть книготорговцу пятнадцать
луидоров или даже оставить их у себя, по-своему усмотрению,
но молчать о случившемся. Быть может, и возникли бы
какие-нибудь толки, но это никак не отразилось бы на его ре-
путации. Он же, чтобы выпутаться из этого дела, не находит
ничего лучшего, как подговорить Леже, состряпать заявление,
донести на меня в суд, возбудить глупый процесс и поддержи-
вать его подлыми средствами — вот до чего доводит глупость
и бессердечность.
190
То, что случилось с ним из-за пятнадцати луидоров, могло 6ы
произойти также и из-за пятнадцати франков. Так было в истории
с крещением. Он мог сказать девице Капелле, которую содержал
за восемь луидоров в месяц: «Ты прекрасно понимаешь, дитя
мое, что не подобает солидному судье, в угоду тебе порвависему
отношения со своей супругой, но связь которого с тобой должна
оставаться в тайне, рисковать, что такого рода кумовство вдруг
может получить огласку в конце 1772 года. Выдавай этого ребенка
за кого хочешь, я же, чтобы сделать тебе приятное, буду его
почетным восприемником. Вот тебе два луидора на расходы по
родам и крещению, а я позабочусь о малыше». Такова завеса,.
которою, хотя бы из благоразумия, ему следовало прикрыть
свой грешок.
Вместо этого (вот она глупость), мой судья не находит ничего
лучшего, чем отправиться in fiocchi 1, в черном одеянии, застегну-
том на все пуговицы, в пудреном парике, белых перчатках,
с букетом, поп руку со своей кумой в церковь, и там, чтобы со
блюсти приличие и получить удовольствие (вот она бессердеч-
ность), мой судья подписывается вымышленным именем, присваи-
вает себе вымышлеттное звание, указывает вымышленный адрес,
следовательно лишает жизни своего восприемника, и весело воз-
вращается оттуда, напичкав конфетами куму, затем садится за
семейную трапезу и дает всякие обещания роженице относительно
ребенка, от исполнения которых, он уверен, ему удастся улиз-
нуть, как только он утолит свой любовный голод.
Любопытно, чем вы, его добрые друзья, попытаетесь оправдать
эти почтенные забавы. Быть может, молодостью? Но ему уже
сорок пятый год. Быть может, неопытностью? Но он считает себя
дю Канжем своего века. Тем, что он занимает ничтожное положе-
ние? Но он советник большой камеры. Уважением к его долж-
ности? Но он опозорил ее публично. Незначительностыо такого
рода подлога? Но ведь я только что доказал, насколько он серье-
зен. Быть может, его влиянием? Но он слишком дурно вел себя,
чтобы еще сохранить его. Скандалом, вызванным его осуждением?
Но он сам способствовал этому своими криками. Боязнью уронить.
честь своего мундира? Но уже доказано, что эта честь заклю-
чается в том, чтобы отделаться от человека, который ее замарал.
Несомненно, вы будете в большом затруднении, пытаясь вы-
ручить его, разве только граф де ла Блаш, всегда готовый к услу-
гам своего судьи, снова напишет письмо из Гренобля. Ибо слов
в данном случае мало: слово вылетает вместе с дыханием и испа-
ряется в воздухе. А вот перл, бойкое перо графа де ла Блаш
окажет, разумеется, большое влияние на дело. Будут говорить:
1 Расфранченный, разодетый (итал.).
191
эТдт судья прекрасно решал ,цела этого истца; в свою очередь
этот истец прекрасно защищает этого судью' Все в порядке вещей;
жизнь для добродетельных людей — не больше, чем торговля
благодеяниями и самый Трогательный обмен благодарностями.
Но если вам трудно, то вот пред нами некто, находящийся
в неменьшем затруднении. Это великий Бертран э ой уже битый
час сидит, вытянув Шею, с застывшим взглядом, с разинутьIм
ртом, в ожидании статьи, тревожась о том, скоро ли она появится,
и не без причины. Согласно правилам войны он должен получить
решительный и прямой ответ на свой последний мемуар. Ему
не придется больше ждать.
Тщетно я пытаюсь СохранЙть серьезность, просматривая его
писапия: с первой же страницы меня одолевает смех, и вся Моя
серьезность улетучивается. Нё забавнее ли всего, что великий
пономарь, всегда черпающий эпиграфы из своего молитвенника,
напечатанного в два столбца, ибо французский текст помещен
в нем рядам с латинским, — не забавнее ли всего, говорю я,
что, забыв свою роль защитника г-на Гезмана, в тот самый день,
когда на этого судью обрушилось испытание и он получил второй
приказ о личной явке в Суд, Еертран вздумал выбрать в качестве
эпиграфа к своему приложению стих из псалма, кдтарый кон-
чается следующими словами: compгehensus est рессаног — нако3
нец виновник пойман 1
Раз Нет возможности серьезно работать, просматривая этот
мемуар с начала, попытаемся обрести серьезность; читая его
с конца. Вот я его перевернул: На последней странице меня
поражает отлично отпечатанный вызов на дуэль, весьма кри-
кливый, забавный и подлый, Однако самое смешное заглючается
в том, что великий тунеядец, опасаясь, что ёго имя нё внушит
мне должного трепета, выбрал товарища по оружию, который
присвоил себе имен аьзiабье. Послать вызов на дуэль, подписан-
ный Донадье! Это может заставить человека испустить дух от
страха.
Но успокойтесь, друзь мои, это нё настоящий Донадьё,
в ведении которого находится школа фехтования в Париже,
человек уважаемый, слишком умный, чтобы подписывать глу-
пости, слишком честный, чтобы содействовать подлости. Второй
же Донадьё, друзья мои, Нечто вроде стряпчего, что йё делает
чести этой профессии.
Рассказьiвают, что от одной суки родилось два щенка, обоих
назвали одним именем == Цезарь: Когда они выросли, один стал
храбрым гончим псом, стройным, поджарым, воинственным;
грозою дичй и с честью носил имя Цезары другой же, коротко-
ногий, коренастый, грязный, постоянно торчал в кладовке для
провизии, лаял бестолку, таскал, что попадется, и набивал себе
192
брюхо. Наш учитель Лафонтен сообщает, что этого Цезаря
собачьей породы кухарки переименовали в ларидона. Так и
дуэлист, помощник Бертрана, называется Донадьё де Нопра,
в отличие от подлинного Донадье. Однако этот вызов на дуэль
не столь поразил меня, сколь развеселил, ибо я ждал его.
На первой странице приложения к своему мемуару г-жа Гезман,
надев шпоры и перевязь своего привратника на пономаря и
возведя его, таким образом, в рыцарское достоинство, превратила
в своего рыцаря. «Могучая рука, — говорила она, угрожая
мне, — скоро сорвет с него маску, сдернет завесу. Я полагаюсь
на его храбрость...» И, наконец, мы узнали, что этот паркетный
рыцарь, срываlощий маски и раздирающий завесы, — не кто
иной, как господин Дероль. Не удивляйтесь после этого, что
в день вызова ее мужа в суд он избирает своим девизом compre-
heпsus est peccator, надевает цвета своей дамы, печатает вызов
и бросает перчатку!
Если 6ы всякий опубликованный вызов на дуэль пе являлся
лишь трусливым бахвальством, столь трусливым, ЧТО суд, про-
читав, как и я, вызов тунеядца, счел даже возможным не доводить
об этом до сведения прокуратуры, — столь трусливый, что
господин генеральный прокурор соблаговолил проявить любез-
ность в отношении меня и не придал никакого значения этой
сугубой Берн1граниаде; если бы, говорю я, вызов того заслуживал,
вот что 6ы я ответил: «Когда воин так отважен, что один прыгает
на палубу галеры, переполненной рыцарями, он делает это от-
нюдь не для того, чтобы позабавиться и померяться силами с
гребцами-каторжниками». Так же и здесь: находясь перед толпою
сановных врагов, разодетых в меха потомков крестоносцев, имея
возможность выбрать достойного противника, Неужели я стану
связываться с надзирателями или предпочту обменяться выстре-
лом с тунеядцем, этим подпевалой Марепа из «Газетт де Франс»
и рыцарем дамы с пятнадцатью луидарами? Но о чем, наконец,
идет речь? Следует всем воздать по заслугам.
В своем третьем мемуаре я ответил на просьбу о каких-то
деньгах, которые г-н Бертран имел наглость требовать от меня:
«Уж год вы держите два моих векселя по сто луидоров каждый:
придется вам удовольствоваться этим и пр.».
Г-н Бертран, прикидываясь оскорбленным, в приложении
к своему мемуару начинает с того, что отрицает существование
двух выданных ему мною векселей по сто луидоров, восклицая:
«Как можно дойти до подобной наглости? Сердце мое сжимается,
когда я пробегаю эти строки и пр.». Его ответ очень пространен,
мы еще вернемся к нему. Затем, желая опровергнуть самый
благородный ИЗ вызовов, ОН приводит отрывок и3 моего второго
мемуара, где я говорю:
13 Бахари'е 193

«Если ненависть, преследующая меня, и отражалась иногда
на моем характере и если тот, кого я мог обидеть, скажет, что
я невежливый человек, я соглашусь с этим. Но пусть не говорит,
что я нечестный человек, в противном случае, клянусь, я при-
влеку его к суду, как только узнаю об этом, и мигом заставлю
доказать свои слова или публично отречься от них». Бертран
отвечает на это, не колеблясь, на последней странице мемуара:
«Ну так вот, господин Бомарше, вы не только невежливый чело-
век, но и нечестный человек, и, разумеется, мигом вы ничего
не добьетесь». Но почему же, тунеядец, не добьюсь? Именно этим
я и намерен сейчас заняться.
Правда, чтобы вынудить честного Бертрана отречься от своих
слов, я не заставил бить в литавры у дверей его дома из-за про-
павших векселей, хотя это могла бы мне подсказать моя веселая
злоба. Правда, я не донес о вызове на дуэль Бертрана-велико-
душного в прокуратуру, как многие порядочные люди, не так
хорошо разбирающиеся в делах, как я, спешили мне посовето-
вать. Правда и то, что я не проткнул шпагой ляжку Бертрана-
доблестного из-за невозможности пронзить сердце, которого
у него нет; эту остроту некоторые шутники распространяли потом
в обществе. Но все это ни на секунду не сбило с него спеси. И вот
на следующий день, послав в качестве герольда моего славного
швейцара -- стража моей мебели, я в свою очередь потребовал
при помощи вызова на гербовой бумаге, чтобы хвастун явился
на поединок в кабинет парижского судьи по торговым делам,
где г-н Бенуа, мой поверенный, и г-н Менсион, вручившие ему
два моих векселя по сто луидоров больше года назад, тщетно
ждали его уже целых два дня.
В качестве благоразумного врага рыцарь Бертран не отклик-
нулся на два вызова; однако по получении третьего, прекрасно
понимая, что если он оставит его без ответа, суд заочно вынесет
решение об уплате мне двухсот луидоров, предстал, наконец,
своей высокой особой перед лицом судей. Господин Менсион
потребовал у него два векселя по сто луидоров каждый, передан-
ные ему такого-то числа от моего имени, для оплаты, а господин
Бенуа спросил, признает ли он получение вышеупомянутых
бумаг или продолжает отрицать это, как в своем мемуаре. Тогда
тем же елейным тоном, каким он врал в день допроса перед судом,
и давая присягу, что будет говорить правду, он сказал (стр. 1
приложения): «Я враг лжи и притворства... да послужат мне мое
чистосердечие и моя искренность защитой перед судьями! Как
несчастен праведник, на которого обрушилась ярость нече-
стивца!» - «Ну, а как же двести луидоров господина де Бо-
марше?»- «Дерзкий человек шагает при свете ослепляющего
факела, он гонится за химерой и кочет увлечь за собой невинного
194
в пропасть, куда толкает его ненависть». - «Вы хотите этим
сказать, что господин де Бомарше не выдавал вам двух векселей,
которые требует обратно?» - «Он не ведал ни стыда, ни гибель-
ности средств, к которым прибегал, и злоба его подобна грому,
которого нужно бояться до тех пор, пока он не грянул». - «Да,
но все это не говорит нам, у вас эти два документа по сто луидоров
или нет?» - «Самый подлый из людей осмеливается своим мед-
ным лбом ранить мое сердце, мой ум и мою душу... Он нагло
утверждает заведомуiо ложь и извращает факты». - «Как, су-
дарь, вы отрицаете, что оба векселя по сто луидоров у вас?» -
«Как судят о намерениях людей? По их деяниям. Возьмите факел
ненависти и осветите им все извилины моей души, я ручаюсь, вы
не найдете в ней ни одного изъяна». - «Нет нужды нив нена-
висти, ни в факеле для доказательства, что вы удерживаете не
принадлежащие вам два векселя по сто луидоров». - «И это
образ действий невинности? Разве она также действует околь-
ными путями и прибегает к уверткам, разве она также допускает
столь низкие ухищрения? Разве не всегда правда руководила
всем, что я говорю, а безупречная честность - всем, что я де-
лаю?» - «Но тiет правды в том, что вы отрицаете существование
векселей, когда получили их, как и нет честности в том, что вы
держите их у себя». - «Так нечестивцы взваливаiот на правед-
ных предательства, в которых сами повинны». - «Вы хотите,
чтобы эти господа поверили, будто я не передал их вам! Какой
же вы человек после этого?» «Я скажу вам коротко, каков
я есть. Я полагаюсь на мои природные склонности; прямодушие
лежит в основе моего характера... Я знаю, что чист душой и
не подвержен совращению».
Тогда г-н Менсион, рассердившись всерьез, вспомнил все
факты и разговоры, связанные с вручением двух векселей, и
сказал ему: «Я лично отнес их вам, и если вы отрицаете это, я от
своего имени обвиняю вас в том, что вы обманываете судей». -
«Судьи, коих вы оскорбляете, дерзновенно уповая на их снисхо-
дительность, уважают законы, нравственность, общественные
интересы. Они накажут клеветника».- «Вы -этот клеветник,
и я прекрасно знаю средство, чтобы заставить вас вернуть нам
два векселя по сто луидоров». - «Послушайте, сударь, вы мыс-
лите, как человек, не знающий цены искренности, честности и
целомудрию, -словом, той чистоты, той невинности, той пря-
моты намерений, которые образуют столь прекрасное целое, что
его можно выразить лишь одним словом:.добродетель; поэтому
все ваши речи не производят на меня никакого впечатления».
Тогда взял слово г-н Горно, поверенный г-на Бертрана; и
громко сказал: «Господа, мой клиент очень некстати путает все:
оба векселя, принадлежащие господину де Бомарше, которые
* 195
были переданы мне упомянутым господином Бертраном, нахо-
дятся у меня; я могу вернуть их хоть сейчас, если мне оплатят
судебные издержки по иску в связи с этими векселями, произве-
денные мною от имени и по поручению упомянутого господина
Бертрана». — «Но почему же,— сказал г-н Менсион, — он так
упорно, так бесчестно отрицал их существование в своем послед-
нем мемуаре?» — «Господа, — снова заговорил Бертран, — я от-
нюдь не отрицал их существования в своем последнем мемуаре;
правда, я воскликнул, когда у меня их потребовали: «Как можно
дойти до подобной наглости!» Но ведь это не было полным отри-
цанием, и если вы, господа, возьмете на себя труд прочитать мой
мемуар, вы увидите, что мой ответ не только двусмыслен, но
и бессмыслен».
Вот что он называет двусмысленностью: «Как можно дойти
до подобной наглости! Сердце мое сжимается, когда я пробегаю
эти строки, я вынужден отвести от них глаза, чтобы сохранить
присутствие духа, необходимое для продолжения моего рас-
сказа...»
А вот что он называет бессмыслицей: «О истина! Все умолкает
при имени твоем; я внимаю только твоему голосу. Изрекши истину,
душа ощущает удовлетворение и покой. Избавь меня на протя-
жении всей моей жизни от необходимости притворяться и скры-
вать... Мне кажется, нельзя быть несчастным, если ты всегда
был правдив». — «Вы правы, это в высшей степени бессмысленно;
тем не менее каждый принял бы такого рода словесные выверты
путаного ума за решительное опровержение, поверив, что оно
исходит от честного и негодующего сердца. Зачем же вы вводили
публику в заблуждение относительно этого столп важного
факта?» — «Господа, я полагал, что все люди любят добро,
не будут опасаться зла и никогда не заподозрят скверны». —
«Но если бы законный иск не был подтвержден столь вескими
свидетельскими показаниями, то, поскольку у господина Бо-
марше не было расписки от вас, не только подумали бы, что я
не передал вам двух векселей по сто луидоров, но и могло со-
здаться впечатление, что вы их утаили, ибо вы дважды не отклик-
нулись на вызов, прежде чем удовлетворить законный иск, предъ-
явленный вам». — «Я знаю, господа, что не лишен слабостей,
но я не могу быть ни плутом, ни лжецом, ни развратником. Так
как меня уличил перед судом мой собственный поверенный в полу-
чении двух векселей, я хочу их вернуть, сделав лишь незначитель-
ные оговорки относительно мелких сумм, мелких издержек,
мелких чаевых и других мелочей, которые, вероятно, причитаются.
мне от господина де Бомарше». Немедленно было вынесено реше-
ние, выдержку из которого я привожу:
«Судьи и заседатели и пр. Приветствуем... и доводим до све-
196
дения, о разборе тяжбы между господином Кароном де Бомарше,
истцом, который представлен в суде доверенным лицом Бенуа,
при соучастии Жака-Пьера Менсиона, с одной стороны, и госпо-
дином Бертраном Деролем, ответчиком, явившимся лично, —
с другой. Истец (Бомарше) заявил, что он вызвал ответчика для
явки в суд и пр., чтобы в судебном порядке ему было предписано
вернуть и передать истцу два векселя по 2333 ливра каждый,
вверенные ему истцом, для оплаты... в противном случае и пр.
Ответчик (Бертран) заявил... что он представит нам упомянутые
два векселя и пр. В связи с чем, упомянутый истец просит о зане-
сении в протокол, что ответчик в приложении к своему мемуару
не упомянул о факте вручения ему и обладания упомянутыми вексе-
лями, а теперь в нашем присутствии признает, что упомянутые
векселя были переданы ему; поэтому истец требует, чтобы упомя-
нутые векселя были ему возвращены и пр. Мы слушали и поста-
новили... о немедленном вручении истцу, через доверенное лицо,
господина Менсиона, двух векселей, о которых идет речь, и пр.
Извещаем наших судебных исполнителей и пр. Париж, среда,
12 января 1774 года. Подписи, печати и пр.».
Вот как, привлекая к суду того, кто назвал меня нечестным
человеком, я мигом заставил его публично отречься от своих слов.
Вот как, без боя, я положил конец благодаря своей прозорли-
вости и прямодушию знаменитой истории с вызовом на дуэль
великого Бертрана, подпевалы Марена из «Газетт де Франс» и
так называемого рыцаря дамы с пятнадцатью луидорами.
Parturient montes nascetur ridiculus mus 1. Эти проклятые
два векселя по сто луидоров каждый гнездились как раз в пара-
лизованной части мозга великого тунеядца: он о них не помнил.
Я не буду говорить здесь о некоторых других вещах, также вы-
павших из его памяти, ибо они меня не касаются и пока еще нахо-
дятся под наблюдением бдительного ока полиции.
Разумеется, обо всех громких делах прежде всего сообщают
по секрету г-ну де Сартину, мировому судье нашей столицы.
Но когда его огромному влиянию, которым он всегда удачно
пользовался в особо важных случаях, пришел конец; когда на
смену учреждению, основанному на доверии, пришло другое,
строго соблюдающее юридические формальности, многие стали
толковать вкривь и вкось слова г-на де Сартина и ссылаться на
то, что он делал для пресечения зла, будучи уверены, что этот
судья не уличит их во лжи, ибо высшие соображения или се-
мейные интересы клиентов почти всегда мешали ему объясниться
до конца. Эту общепризнанную сдержанность его можно было бы
1 Горы томятся родами, и мышь смешная родится (лат.) (Гораций,
Наука поэзии, 139).
197
считать высшей добродетелью, не заслуживай ревностные его
заботы об общественном благе еще больших восхвалений. Вот
почему эти ссылки на него недостойны и нечестны. Все эти выводы
мне подсказаны не столько забывчивостью г-на Бертрана, сколько
допросом г-на Гезмана, в котором сей обвиняемый, чтобы при-
крыться именем уважаемого человека, непрерывно ссылается
на г-на де Сартина. Но что общего может быть между бдитель-
ттым судьей, кабинет которого открыт для всей Франции, и
г-ном Гезманом, который запрятал ключ от своего кабинета на
дне кошелька своей жены? Я намерен со всей резкостью указать
на эти бесцеремонные ссылки, когда буду давать отчет о моей
очной ставке с г-ном Гезманом 1.
Я продолжаю вести судебное дело против Бертрана как про-
тив лжесвидетеля, которого подкармливают, подучивают, под-
купают Марен и другие почтенные особы, чтобы заставить его
забыть правду; ибо, хотя он и забыл, что получил от меня два
весьма реальных векселя, зато отлично помнил, что в субботу
утром 3 апреля .я получил у г-на Гезмана никогда не имевшую
места аудиенцию, о.которой он давал лживые показания на дому
у этого судьи, у Марена и у г-на председателя Николаи, если
верить протоколу допроса г-на Гезмана. Это все больше,и больше
доказывает, что поведение тунеядца целиком зависит от особен-
ности его мозга прекрасно запоминать все, что полезно тунеядцу,
будь то правда или ложь, но начисто забывать все, что может ему
повредить.
Протокол допроса г-на Гезмана снова подтверждает то., о чем
я неоднократно говорил: эти господа очень часто устраивают
сборища, на которых придумывают средства погубить меня. Как
мне стало известно, только для одного лжесвидетельства Бертрана
было устроено три собрания у г-на Марена, где присутствовали
г-н Гезман, Бертран и другие почтенные особы; у г-на де Николаи,
где присутствовали Бертран, г-н Гезман и другие почтенные
ос_ обы; все они доказали, какие добрые чувства питают ко мне.
В день выхода приложения к мемуару г-на Бертрана случай
свел всех нас в канцелярии суда по уголовным делам: его, меня,
Леже и г-жу Гезман, которую я из учтивости должен был бы
назвать первой. Но в ту пору никому из нас не приходило в го-
лову посмеяться над выражением лица соседа, все мы были оза-
бочены предстоящим допросом, каждый думал о своем деле,, и
не без причины.
Некоторые рассматривают этот важный акт как судебнуто
формалыпость, освященную обычаем; но говорить об обычае
1 Эта очная станка должна была послужить темой пятого мемуара. Но
приговор был вынесен слишком скоро, и этот мемуар написан не ыл.
198
как о причине какого-либо действия - значит объяснить, почему
его продолжают применять, а не почему его усвоили.
Одно слово обычай возвещает, что причина, по которой суд
допрашивает тысячного обвиняемого, та же, по которой допра-
шивали первого обвиняемого. Таким образом, в основе этого
обычая всегда лежит значение допроса при расследовании уго-
ловного дела и его огромное влияние на приговор, который вскоре
за ним следует. Один из виднейших судей признался мне, что
в моем деле, столь же серьезном, сколь и трудном, определенное
мнение у него сложилось только в этой фазе процесса. Вот
каково значение допроса.
Итак, если ознакомление всех судей с материалами допроса
полезно, то в каком же смысле их более широкая огласка может
оказаться вредной? Не все ли равно судьям, нелицеприятно отно-
сящимся к разбираемому делу, станет ли известным, или нет, что
именно они спрашивали? Один лишь обвиняемый заинтересован,
знают или не знают, что он отвечал. Только глупость или лице-
мерие стремятся скрывать свой образ действий; я же, избегая
одного и презирая другое, расскажу, как меня допрашивали, как
я отвечал, что говорил, независимо от того, плохо это или хорошо:
я не стану скрывать ни допущенных много в этом процессе ошибок,
ни того, что может показаться достойным похвалы в моем пове-
дении.
Газетчик из цтрехта, который позволяет себе всевозможные
вольности в связи с этим делом и получает свои статьи «Париж»
от Марена, в номере от 17 января описывает разговор, якобы
происшедший между господином первым председателем и мною,
и, пытаясь изобразить меня дерзким человеком, приводит мой
ответ этому судье.
Разумеется, если бы какое-нибудь высокопоставленное лицо
удостоило меня своими советами и сказало мне (эти слова газет-
чик вкладывает в уста господина первого председателя): «Что
побуждает вас осведомлять публику об этом деле? Разве публика
ваш судья? И разве интерес, проявленный ею ко всему этому,
является чем-либо иным, кроме праздного любопытства?»- я
и не подумал бы уклониться от своего долга и скромно ответил
бы ему: «Это дело, сударь, затрагивает члена суда, и я не желаю
оскорблять своих современников, допуская столь унизительную
для них мысль, будто они могут относиться безразлично тс тому,
что касается их судей. Это верно, народ не сидит на скамьях
рядом с теми, кто выносит приговор, но он незримо присут-
ствует на заседаниях, и глаз его зорко следит за всем. Стало быть,
весьма полезно осведомлять его; ибо если он сам никогда не
судит частных лиц, то он есть и был во все времена судьей над
судьями». Я глубоко убежден, что это утверждение, которое
199
 2. ВТ хочу открыто признаться суду, в какое изумление поверг
я уже осмелился опубликовать в несколько иных словах, отнюдь
меня этот допрос. Тысячи оскорбительных слухов о предшествую-
не свидетельствует о недостаточном уважении к судейскому
щих делах заставляли меня предполагать, что допросы сопрово-
званию; я прекрасно понимаю, что оно должно быть столь же ждаются шумихой, суетой и беспорядком, способными устрашить
дорого хорошим судьям, сколь опасно для дурных.
самого невинного и отважного человека. Если верить слухам,
Какой обеспеченный человек согласился бы за самое скромное
то казалось, что происки и интриги только и ждут этого момента,
вознаграждение вести столь суровый образ жизни: вставать в
чтобы восторжествовать над холодной справедливостью судей и
пять часов, ежедневно ходить в суд и по установленной форме
над умственным смятением несчастных подсудимых. Никогда,
заниматься совершенно чужими делами, постоянно терпеть до-
я должен признать это, даже религиозный обряд, несмотря на
кучную назойливость, скуку прошений, болтливость тяжущих-
всю свою величественность, не производил на меня столь благо-
ся, однообразие заседаний и томительность совещаний, напря-
гать все свои умственные силы при вынесении приговоров, — родного и одновременно утешительного впечатления, как этот
торжественный допрос во всей совокупности, его тон и форма.
кто бы на все это пошел, не будучи убежден, что наградой за
Итак, 22 декабря, около сени часов вечера я был вызван в суд
эту тяжелую и многотруднуто жизнь являются почет и уваже-
на совместное заседание всех камер для допроса. В ту пору я
ние общества? Иначе говоря — общественное мнение тем более
работал в канцелярии суда над кратким изложением дела,
лестное для хороших судей, чем оно беспощаднее к дурным.
которое собирался на следующий день раздать всем моим судьям,
Вероятно, полезно было бы, чтобы уголовное право Франции
как только они войдут в зал заседания. У меня еще было другое,
переняло английский обычай вести расследоваттие дел при откры-
тайное, намерение: дома вечером я хотел перечитать все написан-
тых дверях.
ное в канцелярии и убедиться, сохранил ли я в столь новом для
Это могло бы породить лишь единственное зло: виновному
меня положении необходимое хладнокровие для составления
иной раз удавалась бы избежать заслуженного наказания; но
столь ВсАЖНОГО документа. В течение всей своей жизни я упорно
сколько невинных загубил противоположный обычай! Оправдание
изучал искусство владеть собой в трудных обстоятельствах. Уме-
виновного в гражданском деле рассматривается как незначитель-
ние мужественно преодолевать самого себя — вот что всегда
ный промах, а казнь невинного заставляет содрогаться. Это
казалось мне одним из самых величайших достижений, которыми
самое страшное из несчастий. может гордиться разумный человек.
Я не буду проводить дальнейших параллелей: это не по моей Но одно дело — ожидать события, совсем другое — пережить
части. Быть может, когда-нибудь я осмелюсь почтителынейше
его или участвовать в нем лично. Когда я стал приближаться
изложить плод моих размышлений по этому поводу, убеж-
к залу заседаний, до меня донесся смутный гул голосов, но не
денный в том, что каждый гражданин должен платить дань ро-
это взволновало меня. Должен признаться, что, как толысо я
дине своими патриотическими взглядами за покровительство,
вошел в зал, латинское слово, возвестившее о моем появлении,
оказываемое ему королем, и радости, доставляемые ему обще-
несколько раз произнесенное секретарем суда, и глубокая тишина,
ством».
наступившая вслед за этим, повергли меня в трепет. Adest,
Вот что бы я ответил. Писака Марен может сколько угодно
adest1. Он здесь, вот он, обвиняемый, затаите свои чувства к нему;
отравлять и опошлять все, к чему он прикасается; это настоящий
adest — это слово еще долго будет звучать в моих ушах. Тотчас
морской Скат. Мой же долг — вернуть моим взглядам подлинный
же я был отведен на скамью подсудимых.
смысл, раз невежество или злоба извратили его. При виде зала, похожего на храм, -- тусклое освещение де-
Итак, я утверждаю, что болыттая или меньшая гласность лало его еще более величествет-тным и мрачным, — при виде
допроса имеет значение Только для обвиняемого, помимо этого шестидесяти судей в одинаковых одеяниях и устремленных На
два других весьма веских, по-моему, соображения заставляют
меня глаз я почувствовал глубочайшее уважение. Увидев за
меня следовать моему намерению: столом, на который облокотился мой судья-докладчик, г-н Доэ
1. Благодаря чиновникам, которые вели следствие по моему де Комбо, освещенное единственной свечой лицо советника суда,
делу, я получил возможность уничтожить обвинение, выдвинутое г-на Жина, сидевшего рядом, я подумал (следует ли признаться
врагами, ибо судья-докладчик дал мне протоколы их допросов в слабости?), что ему поручено допрашивать меня, и почувство-
для ознакомления, чтобьl я мог ответить на них. Это очень по-
могло мне во время допроса доказать суду, что у меня надежная
1 Вот он (лагп.).
память.
201
200
вал, как сердце мое, внезапно сжавшись, словно капелька сгу-
стившейся крови застряла в нем, перестало биться. Я хорошо
помню, что, превозмогая эту слабость довольно сильным напря-
жением воли, я полагал, что обрел только душевное равновесие;
однако впоследствии, наблюдая за собой, я имел ВОЗМОЖНОСТЬ
убедиться, что спокойствие мое превзошло все мои ожидания.
Предположение относительно господина Жина не оправдалось:
ко мне обратился господин первый председатель, спросив мое
имя, возраст и звание. Его доброе лицо, самый его голос, в кото-
ром до сих пор всегда звучала только доброжелательность, отчасти
вернули мне самообладание.
«Вели вы тяжбу, - продолжал он, - с графом де ла Блаш,
для обсуждения которой, после назначения господина Гезмана
судьей-докладчиком, вы неоднократно ездили к нему, добиваясь
свидания?»
И хотя мой ответ был не слишком подробегт, господин первый
председатель сказал: «Будьте кратки, сударь, когда вас спра-
шивают: отвечайте да или нет». После этого он задал мне два
или три весьма простых вопроса, не требующих никаких разъяс-
нений, и я держался в указанных мне рамках; но потом судья
спросил о чем-то более сложном, и, снедаемый желанием тiоскорее
ответить, забыв о глубоком уважении к господину первому
председателю, и больше занятый существом ответа, чем его фор-
мой, я воскликнул: «Сударь, вопрос неправильно поставлен, я
не могу ограгичиться одним лишь да или нет».
Тотчас же по залу пронесся шопот неодобрения, наказавший
меня за резкость; я понял свою ошибку и, желая тут же загла-
дить ее, сказал:
«Если мои слова, господа, кажутся суду неуместными, прошу
поверить, что я не хотел этим проявить непочтительпость к госпо-
дину первому председателю; я прошу, чтобы суд соблаговолил
обратить внимание только на смысл сказанной мною, но, быть
может, плохо выраженной фразы. Я могу отвечать да или нет,
как мне было приказано, только на простой вопрос, а не на
такой сложный. Господин первый председатель спрашивает
меня:
«Вы. сами передали или поручили господину Леже передать
сто луидоров в виде подарка госпоже Гезман с целью привлечь
на свою сторону ее мужа?»
Если я скажу да, то признаю подкуп; если скажу нет, то
тем самым отрицаю, что давал деньги. Поэтому я молю суд про-
стить меня, но позволю себе заметить, что, отвечая на подобные
вопросы, я не тогу придерживаться предписанной мне лаконич-
ности. Туманный ответ может обратиться против меня, а суд,
разумеется, не имеет намерения устраивать мне ловушку»..
202
Сейчас мне остается только поблагодарить суд и особенно
господина первого председателя за то, что они столь снисходи-
тельно предали забвению некоторое высокомерие моего первого
ответа. Я снова пользуюсь случаем засвидетельствовать свою
признательность всем судьям, которые присутствовали тогда и
слышали мои слова.
Итак, я разделил вопрос и, вернувшись к исходному поло-
жению, сказал: «Обвинение в подкупе, против которого я возра-
жаю, господа, основано только на доносе господина Гезмана,
который в свою очередь опирается лишь на то, что он слышал
от своей жены. Но разве обвиняемая не заявила в своих свиде-
тельских показаниях и в дополнениях к ним, что Леже никогда
не просил у нее ничего иного, кроме аудиенций? Разве Леже не
показывал всегда во время своих допросов, что Бертран поручал
ему добиваться только аудиенций? И разве Бертран не признавал
везде и всюду, что моя сестра говорила с ним только о встречах
и аудиенциях? А обе мои сестры, господа де ла Шатеньерэ, де
Мирон и Сантер! Разве все они не показали, что лишь терзавшее
меня беспокойство принудило меня, несмотря на все мое отвра-
щение, платить деньги, ибо иным путем получить эти аудиенции
было невозможно? И если я, основываясь на доносе господина
Гезмана, с полным правом обвиняю его в том, что он клевещет
на меня, называя совратителем, то разве можно использовать
этот же документ против меня и утверждать, будто я хотел его
подкупить?
Два противоположных положения не могут быть одновременно
верны. Доказать всеми документами процесса, что господин Гез-
ман подучил Леже, действуя внушением, составляя для него
черновики, диктуя ему заявления, оклеветать меня в своем до-
носе, -означает разрушить нелепый вымысел о преднамеренном
совращении; будь он даже правдой, это никак не может отразиться
на процессе, ибо никто и ничто в мире не в силах представить
законные доказательства подкупа, а в уголовном деле прини-
маются во внимание только факты, а отнюдь не предположения.
Исходя из этого, на вопрос, заданный мне господином первым
председателем, я отвечаю: да, я давал деньги, чтобы получить
аудиенции у господина Гезмана, и нет, я не давал их, чтобы
подкупить его; допустить мысль, что я считал этого судью про-
дажным, означает слишком унизить его; ведь речь шла о жалкой
сумме, о каких-нибудь двадцати пяти или пятидесяти луидорах,
которую моя сестра полагала достаточным воздаянием за пред-
стоящие хлопоты. Я прошу суд не терять из виду этого обстоя-
тельства, когда он будет выносить приговор по моему делу».
Я уже почти кончил отвечать, как вдруг сильнейшая судо-
рога свела мне ногу, и я не мог продолжать. Я обратился к
203
 судьям с просьбой, чтобы они соблаговолили прервать на минуту
заседание, вынужденный признаться, что жестоко страдаю.
Вместо сурового и величественного тона допроса, со всех сторон
я слышал выражения человеческого сочувствия и сострадания;
я был глубоко растроган снисходительностью господ судей, кото-
рые, едим-тодушно предложив мне пересесть на скамью адвокатов,
разрешили вытянуть больную ногу и положить ее на другую
скамью. Я упоминаю об этом ничтожном происшествии, дабы
правдивым отчетом опровергнуть слухи, распространившиеся
в тот же вечер по Парижу, будто мне задавали на суде столь
грозные вопросы, что я почувствовал себя дурно и долгое время
находился без сознания. после небольшого перерыва господин
первый председатель снова обратился ко мне:
- Значит, вы признаете, что дали сто луидоров для получе-
ния аудиенции?
- Да, монсеньор.
- Вы признаете, что одна аудиенция была вам дана?
- Да, монсеньор.
- Вы признаете, что госпожа Гезман добровольно вернула
вам сто луидоров?
- Да, монсеньор. Как видите, на все эти вопросы я даю
самые простые ответы.
- А если бы госпожа Гезман не вернула вам сто луидоров,
вы потребовали бы их у нее?
- Простите, монсеньор, если я замечу следующее; как я
поступил 6ы- не имеет отношения к делу: речь идет лишь о
том, как я поступил. Тем не менее я отвечу. Я твердо уверен,
что имел бы право жаловаться, ибо я просил не о6 одном свида-
нии, а о свиданиях. Надеюсь, суд, сделав господина Гезмана
участником процесса, соизволит дать мне возможность уличить
его во лжи по поводу ряда аудиенций, которые, как он утвер-
ждает, были предоставлены им моим друзьям и мне. Но ведь я
просил не о6 одной аудиенции, а о нескольких, я согласился
заплатить сто луидоров, принимая во внимание скорее положение
лица, оказывающего мне услугу, чем самую услугу, и, разумеется,
был бы недоволен недостаточно деликатным поведением дамы;
впрочем, я все-таки думаю, что в конце концов оставил бы ей
эти сто луидоров.
- Если вы оставили 6ы ей сто луидоров, то почему же вью
потребовали у нее пятнадцать луидоров? Здесь в вашем пове-
дении имеется противоречие.
- Ни малейшего, монсеньор. Я мог бы оставить госпоже
Гезман сто луидоров, хотя она их и нечестно заработала, ибо я
согласился, чтобы они были переданы ей лично; но считал своим
долгом потребовать у нее обратно пятнадцать луидоров, ибо она
204
просила их для секретаря, которому они не были переданы.
Деньги, не доставленные по назначению, должны быть возвра-
щены лицу, давшему их для определенной цели. Всякое другое
применение их, помимо этой цели, является кражей, мошенни-
чеством, поэтому нечестные уловки, при помощи которых эта
дама присвоила мои пятнадцать луидоров, казалось мне, заслу-
живают небольшого урока, который я и преподал ей в моем
письме от двадцать первого апреля, - письме сугубо личного
характера и написанном 'так, что это должно было отбить у дамы
охоту оглашать его. Не моя вина, если из-за оплошности моих
врагов этот урок стал достоянием публики. Словом, некий чело-
век охотно дает сто луидоров, но не желает быть обманутым, даже
когда речь идет о пятнадцати; признаюсь, господа судьи, этот
человек - я.
После моего ответа господин первый председатель подумал
с минуту, а потом спросил:
- Каким образом этот Бертран Дероль, вацт друг, внезапно
стал вашим врагом?
- Монсеньор, по-моему, это не имеет отношения к делу, по
которому меня допрашивают.
- Я имею право, сударь, допрашивать вас с конка, с на-
чала, о существе дела или о его подробностях, как мне будет
угодно.
- Делая это замечание, монсеньор, я отнюдь не желаю воз-
ражать против вашего сталь уважаемого всеми права, я котел
обратить внимание суда на то, что в части допроса, относящейся
к подкупу, я выступаю как обвиняемый, а во всем остальном
как обвинитель; это неизбежно должно отражаться на форме
моих ответов, а также вынуждает меня, когда приходится разъяс-
нять факты, нарушать предписанную мне краткость, и суд не
должен счесть это за оскорбление.
-- Отвечайте, как вам угодно, но коротко.
- Господа, я вовсе не был другом этого Бертрана Дероля,
а только знакомым. Теперь же я отнюдь не враг его, а только обви-
нитель. Дружба и вражда предполагают значительность их
объекта, что не вяжется с человеком, о котором идет речь. Это
слабовольное создание, которым всегда руководит самая низкая
корысть. Ко мне он относился совершенно безразлично, пока не
поддался нашептываниям Марена; зато потом, когда это стало
подкрепляться нивесть откуда взявшейся надеждой на богатство,
он начал вредить мне без зазрения совести. С людьми такого рода
не церемонятся: они клюют на самую грубую приманку и попа-
даются на крючок. Я сумел бы доказать, если бы захотел, каким
образом этот Бертран за очень короткий срок превратился
в весьма нечестного человека, но заявляю, что не чувствую к нему
205

ни малейшей вражды. Во всем нужно винить только Марена и
ненавидеть только его.
— Почему же вы стали врагом Марена, другом которого были
еще недавно?
— Монсеньор, покуда Марен не причинял мне вреда, я дер-
жался по отношению к нему в рамках, предписанных простой
вежливостью. Он был цензором моих пьес; теперь он утверждает,
что исправлял и даже писал их, — только г-га мои мемуары он
никак не посягает. Но из-за этого не приходится ссориться;
это лишь доказывает, что цензор Марен хочет выглядеть значи-
тельнее, чем позволяют ему его возможности он. счастлив, когда
другим кажется, будто он все знает, все умеет и все. улаживает.
:Он дает советы судьям, он руководит действиями министерства,
он переделывает рукописи авторов, он участник всех совещаний,
вхож во все кабинеты; он одержим яростным желанием играть
хоть какую-нибудь роль во всем, что происходит. Это 1'omnis
homo 1, муха из басни: жужжит и мечется, обливаясь потом за
лошадей, которые тащат карету, и выдает себя за главного героя
всех событий всюду, где неизвестно, что ему и рта не дали открыть.
Он решил, что в этом споре ему выгоднее будет прислуживать
судье,. чем защищать частное лицо. Если такой человек задумает
что-либо, он уже не брезгует никакими средствами. Привычка
причинять зло, вероятно, заглушила в нем сознание зла, причи-
ненного мне. Но и к нему я не чувствую ненависти. Если бы
все давали ему столь же правильную оценку, как я, то его
уже давно, вместо всякого наказания, выгнали бы отовсюду
и заставили молчать, что было бы, истинной пыткой для чело-
века его склада.
Среди собравшихся пронесся шопот, в котором мне послы-
шался сдержанный смех.
Господин первый председатель, обратившись к суду, спросил,
нет ли ко мне вопросов, и г-н Доэ де Комбо, судья-докладчик,
взял слово:
— Когда вы передали Леже часы с брильянтами?
— Это было, сударь, в воскресенье четвертого апреля,. на
следующий день после единственной аудиенции, полученной
мною.
— Подумайте, сударь, не произошло ли это скорее в субботу
третьего апреля, до аудиенции; припомните получше.
— Я понимаю, сударь, все значение вашего вопроса: если
я дал часы перед свиданием, можно сделать вывод, будто у меня
было тайное намерение, забрасывая . подарками, возбудить алч-
ность лиц, которых я хотел привлечь на свою сторону, а не
1 Вездесущий человек (лат.).
206
платить за свидания, но я прекрасно помню, как это произошло.
Я вручил часы Бертрану, чтобы тот отдал их Леже для передачи
госпоже Гезман именно четвертого апреля, ввиду того, что у меня
не было ста луидоров, а я и мои друзья предвидели, как трудно
будет получить вторую аудиенцию без очередного жертвопри-
ношения.
— Но книготорговец заявляет, что получил ваши часы в суб-
боту; и ночь они пролежали у него.
— Сударь, книготорговец ошибается. Если эти часы задер-
жались у него, чего я не могу знать, то это могло быть, разумеется,
только в ночь с воскресенья на понедельник. Мне неизвестно,
что говорят другие, но от меня, господа, вы никогда не услышите
путаных ответов, а в моем поведении никогда не увидите про-
тиворечий. Я утверждаю, что передал часы Бертрану именно
в воскресенье утром.
Судьи начали переговариваться, и до меня донеслись слова:
«Да, да, это было в воскресенье. Так говорил и Леже в своем
последнем показании».
Казалось, заседание близится к концу, но один из следователей
обратился ко мне наивежливейшим образом:
— Господин де Бомарше, ответьте, пожалуйста, на мой вопрос,
ведь вы образованный человек и знаете требования морали.
— Сударь, мораль должна лежать в основе всех поступков
человека; никому не дозволено пренебрегать его.
— Итак, отвечайте точно. Повидимому, у вас была полная
уверенность в том, что судья действует заодно с женой и вместе
с ней назначил сумму, за которую вы могли приобрести его под-
держку. А если бы, в результате его доклада, был вынесен при-
говор в вашу пользу, сочли 6ы вы возможным, как порядочный
человек, воспользоваться преимуществами этого приговора?
— Прошу прощения, сударь, если я замечу, что ваш вопрос,
не относящийся к процессу, кажется мне только делом совести.
Я позволил себе это замечание отнюдь не с целью уклониться
от ответа, а лишь для того, чтобы суд не был удивлен, если я
разделю вопрос и отнесу его к категории тех, на которые должен
отвечать в качестве обвиняемого лишь после того, как отвечу
на него в качестве моралиста.
Сударь, если бы у меня было намерение подкупить господина
Гезмана деньгами, то, Несомненно, получив его поддержку и
обеспечив тем самым благоприятный приговор, я из щепетиль-
ности не мог бы воспользоваться выгодами этого приговора,
который явился бы в данном случае только результатом моего
собственного грехопадения.
Но вот почему этот вопрос, как мне кажется, не имеет отно-
шения к делу: ведь человек, достаточно щепетильный, чтобы
207
 отказаться от преимуществ приговора, которого он добился
нечестными путями, не способен был бы одновременно пытаться
подкупить судью-докладчика; тот же, кто мог в субботу купить
поддержку судьи, не стал бы вдруг столь щепетильным в поне-
дельник, чтобы отказываться от выгоды, полученной благодаря
этому приговору. Но спроси вы меня: «Сударь, а если бы вы
знали, оплачивая свидание с вашим судьей, что муж госпожи
Гезман в курсе дела, считали бы вы законным выигрыш процесса?»
В качестве обвиняемого я отвечу так на этот простой и имеющий
непосредственное отношение к процессу вопрос: «Мне никогда
не говорили, что я плачу только за свидания; но если бы я даже
был убежден, что господин Гезман действует заодно со своей
женой, и если бы даже эти свидания обошлись мне в триста, четы-
реста, пятьсот луидоров, я не преминул бьi воспользоваться
преимуществами приговора, который присудил бы мне лишь то,
что мне причиталось по законнейшему окончательному расчету.
Господин Гезман только помог бы мне выиграть верное дело.
Я лицlь подумал бы, что свидания с судьей-докладчиком обошлись
мне дороговато».
- Но если вьг считали ваше дело таким бесспорным, что его
невозможно было проиграть, почему же вам казалось столь
необходимым давать разъяснения судье-докладчику?
- А вот почему, сударь. Если бы я мог надеяться, что суд
займется существом вопроса, который, не запутай его так мой
враг, уже не был бьi вопросом, я никогда не осмелился 6ы оскор-
бить суд и моего докладчика мыслью, что они хоть на миг задер-
жатся на жалких доводах моего противника; но я прекрасно
знал, что его адвокат, притворяясь, будто он затцищает граждан-
ское дело о спорном окончательном расчете, на самом деле пытался
представить суду доказательства подлога. Таким образом, при
помощи этой гнусной уловки мой враг ухитрился изобразить
меня в дурном свете, не рискуя при этом подвергнуться суровой
каре, применяемой к лицам, выдвигающим обвинение в подлоге,
когда речь идет о законном документе. Я хотел не столько разъяс-
нить судье существо дела, сколько рассеять ужасное впечатление,
созданное графом де ла Блаш и господином Гайяром 1. Ибо
господина Гезмапа, как он заявил мне, крайне удивило, что
господин Дlовернэ одолжил мне двести тысяч ливров в векселях
па предъявителя, а в документе, удостоверяющем это, не требует
их оплаты, следовательно они были возвращены и получены
наличными. Такого рода возражения, разумеется, выдвигались,
1 Г- н Г а й я р- адвокат; не следует путать его с г-ном Гайяром, членом
Французской академии наук, которому принадлежит ряд блестящих лиТепа-
1урных произведений.
208
ti
чтобы сделать неблагоприятные для меня Выводы. «Что же из
этого? - спросил я господина Гезмана. - Вы будете еще больше
удивлены, сударь, если я при помощи документов докажу вам,
что господин Дlовернэ как-то одолжил мне пятьсот шестьдесят
тысяч ливров, -такого рода услуги заставляют предполагать
безграничную преданность либо большую заинтересованность;
человек, одалживаюощий такие суммы, имеет, повидимому, доста-
точные основания делать это». Я не считал нужным упоминать
на суде об этом займе в пятьсот шестьдесят тысяч ливров, так
как деньги эти были выплачены задолго до составления оконча-
тельного расчета и о них не упоминается в нашем договоре.
О чем же я хотел говорить с судьей-докладчиком? Мне нужно
было доказать, что между мной и господином Дювернэ на протя-
жении долгого времени существовали деловые связи и истинная
дружба, а окончательный расчет произведен точнейшим образом
и ф-та вполне законном основании; мне нужно было доказать дав-
ность этих связей, которые мой противник пытался выдать за
небылицу; мне крайне важно было установить это путем сведе-
ний, которые, из уважения к памяти самого достойного из гра-
ждан, я не хотел сообщать моему адвокату, и не потому, что отти
не делали чести моему другу, а потому, что в основе их лежали
высшие соображения, требовавшие с моей стороны сугубой осто-
рожности. Таким образом, нисколько не беспокоясь насчет
основного вопроса, подлежащего расследованию (законность
расчета между совершеннолетними), я отнюдь не был спокоен
насчет мнения, сложившегося обо мне -лице, предъявившем
этот документ,--в связи со слухами, которые распускает мой про-
тивник. Вот почему мне было столь же необходимо осведомить
обо всем судью-докладчика, сколь бесполезно подкупать его;
вот почему я платил за свидания, в которых мне отказывали,
и не собирался покупать поддержку, которая и без того была мне
обеспечена ф-та совершенно законном основании; вот почему я
вел себя так в этом деле.
Казалось, суду уже не о чем было больше спрашивать меня,
но другой господин из камеры по расследоваl-тию спросил строгим
И даже несколько суровым тоном:
- Господине де Бомарше, это вы являетесь автором произве-
дения под заголовком: Приложение к мемуару для ознакомле-
ния и прочее?
- Я полагаю, сударь, что мое признание никак не может
повлиять ни в положительном, ни в отрицательном смысле на
решение, которое суд намерен вынести об этих мемуарах.
- Отвечайте, господин де Бомарше, ясно и без уверток.
- Господа, суду хорошо нзпестно, каких усилий стоило мне
гжепт-гевно заверять самые простые ходатайства. Еще в самом
14 Бомарше 209
начале процесса я вынужден был подать внесудебное прошение
господину первому председателю для получения специального
предписания штатному адвокату заверить документы, ибо мини-
стерство отказывало мне во всем, что могло причинить вред
советнику суда. зачастую можно было наблюдать, как я по четыре
раза приходил в суд, тщетно пытаясь добиться подписи, вплоть
до того, что мои возражения были разосланы господам судьям
в незаверенном виде, - я прошу у них прощения за это в при-
мечании к моему первому мемуару. Желательно, чтобы суд вынес
определенное решение в связи с тем, что я лишен возможности
найти защитников, ибо в конце концов я не ех-1ех, вне закона,
как говорят в Англии. С теми же трудностями мне приходилось
сталкиваться, когда речь шла о моих рукописях. И вот, за неиме-
нием советников, консультантов и, особенно, хорошего пера, кото-
рое могло бы вступиться за меня, я оказался вынужденным
употребить плохое, то есть мое собственное.
- Господин де Бомарше, это вы являетесь автором произве-
дения под заголовком: Дополнение к приложению мемуара для
ознакомления и прочее?
- Сударь, если это преступление, то виновник его перед
вами: еще и суток не прошло, как я работал над ним.
Судья умолк, и господин первый председатель сказал, что
я могу итти. Я попросил разрешить мне сделать возражение
суду.
- Вы находитесь здесь, чтобы отвечать суду, а не возра-
жать, -сказал мне господин первый председатель.
- Монсенъор, мне кажется, что в этом отношении я целиком
выполнил требование суда, раз меня перестали спрашивать. Но
ведь цель этого допроса именно в том, чтобы разъяснить некото-
рые факты, касающиеся процесса, но оставшиеся неясными для
суда; нельзя ли мне воспользоваться случаем и пролить свет
на один весьма важный факт? В этом-то и заключается возраже-
ние, которое я хотел бы сделать, если суд разрешит мне это.
- Я уже сказал вам, что обвиняемый не имеет права возра-
жать суду.
- Поэтому, монсеньор, я намерен возражать не в качестве
обвиняемого, а в качестве обвинителя и смею уверить, что мое
возражение столь важно, что если суд приступит к окончатель-
ному решению дела, не выслушав меня, то возможно, что приговор
будет справедлив по существу, но во всяком случае неправилен
по форме.
Судьи были столь снисходительны, что разрешили мне го-
ворить.
Темой моего возражения была история одного обеда, во время
которого, по словам г-на Бертрана, четыре советника суда раз-
210
-гласили судебную тайну и говорили в его присутствии о суровом
постановлении, которое суд намеревается вынести против Леже,
упомянутого Бертрана и меня, пытавшихся очернить доброде-
тельнейшего и неподкупнейшего судью г-на Гезмана. Я старался
доказать, что честь судейского звания, как и моя личная безопас-
ность, обязывают выяснить этот факт, ибо каждый судья может
с полным основанием опасаться, как бы не заподозрили в нем
одного из четырех врагов, так нескромно выражавшихся по
моему адресу; кроме того, голоса упомянутых судей могут по-
влиять на исход дела, и мне будет вынесен грозный приговор.
«Это гнусное подозрение, господа, которое должно оскорблять
всех членов сего высокого собрания, может быть уничтожено
дополнительными сведениями, добытыми путем нового допроса,
учиненного господину Бертрану, который вынужден будет выска-
заться; ибо если весь этот процесс был возбужден против меня
только на основании подозрения и смутных слухов, позорящих
одного судно, то теперь у суда гораздо больше причин требовать
расследования в связи с серьезным обвинением, выдвинутым
в присутствии десяти свидетелей против четырех его членов,
имена которых отказываются назвать! В случае если это обви-
клевета, чего вполне можно ожидать от Бертрана, для
нение
.суда весьма существенно выяснить, по наущению какого ловкого
мошенника явился ко мне другой, неловкий, мошенник и окле-
ветал четырех судей лишь для того, чтобы попытаться запугать
меня и толкнуть па какой-нибудь опрометчивый шаг».
Коснувшись в моей речи и других пунктов процесса, я в заклю-
чение сказал, что относительно аудиенции, предоставленной}мне,
по утверждению г-на Гезмана, в субботу утром 3 апреля, а также
об обеде четырех советников, если только суд соблаговолит
разрешить мне, я представлю объяснительную записку, где из-
ложу, почему необходимы дополнительные сведения.
Господин первый . председатель спросил меня, отчего же я не
говорил обо всем этом в своем возражении на имя суда.
-- По той причине, монсеньор, что в этом прошении я высту-
пал как обвиняемый, обличие которого я сейчас сбрасываю,
чтобы предстать перед судом в качестве обвинителя.
После этого господин первый председатель весьма милостиво
сказал мне, что суд подумает о выводах в связи с моими заявле-
ниями и разрешает мне представить записку. Я выразил мою
признательность и удалился, поддерживаемый достойнейшим
г-ном Фременом, одним из секретарей уголовной канцелярии,
так как нога причиняла мне нестерпимую боль.
Уверенный в том, что на следующий день суд вынесет только
предварительное постановление о причастности г-на Гезмана
к делу, я отложил в сторону краткий обзор допроса, сделанный
"` 21.1
Накануне в канцелярии, и всю ночь занимался моим новым про-
шением, ожидая утра столь же уверенно, сколь и нетерпеливо.
Продолжу свой рассказ, ибо в этом деле нет мелочей.
Рано утром я уже был у господина генерального прокурора и
просил назначить мне штатного адвоката. Моя назойливость,
повидимому, чрезвычайно утомляла этого судью, но я приношу
извинения за то, что неустанно взываю к его достойной вся-
ческой похвалы аккуратности в деле, где все так много говорят
мне о благоразумии и двигают его, как бы вопреки своей воле.
Наконец я упросил его, чтобы он сейчас же приказал адвокату
подписать это прошение, и успел, таким образом, представить
его на совместное заседание камер в момент, когда суд удалился
на совещание.
Многие считали, что я поступаю неблагоразумно, оставаясь
в суде в день вынесения приговора по моему делу. Я взываю ко
всем здравомыслящим людям: разве доверие, с которым я ожидал
этого приговора, не было лучшим доказательством моего уваже-
ния к суду? И чем больше говорили мне в ту пору мало осведомлен-
ные люди о кознях и происках судей, тем большее доверие я
питал к суду и тем более высокого мнения я был о его нелице-
приятности.
Одно событие не преминуло вскоре оправдать мои надежды.
Мой противник, г-н Гезман, накануне получивший приказание
о личной явке в суд в связи с подлогом, обнаруженным в книге
записей крещений, получил второй вызов в суд по поводу нашего
процесса; я заранее предвкушал радостный день, когда на очной
ставке уничтожу того, кто не побоялся сообщить в печати о четы-
рех аудиенциях, якобы предоставленных мне, между тем как
доказано, что я и одной не получил бы, если бы не заплатил за нее
чистоганом. Да и какая это была аудиенция 1
Мне тотчас же захотелось найти господина первого председа-
теля, чтобы выразить ему благодарность. Размышляя о своем
деле, я снова вернулся и стал искать моего адвоката; вдруг на
скрещении четырех галлерей суда я увидел издали вереницу
судей, окруженных почетной стражей; я стал в сторонке, причем
между мной и этими господами оставалось изрядное пространство,
которое тотчас же заполнили разные люди, привлеченные любо-
пытным зрелищем. Я смешался с толпой и стоял в последних
рядах, весьма скромно держа шляпу в руке и настолько погло-
щенныи мыслями о недавно вынесенном решении, что не заметил
ни одного из проходивших судей. Поэтому я был крайне изумлен,
когда г-н председатель Николаи, который шел впереди всех,
уже отойдя шагов на десять, вдруг обернулся и сказал кому-то
из своей свиты, указывая на меня пальцем и называя по фамилии:
«Прикажите удалить этого человека; это Бомарше, выведите его.
212
Он явился, чтобы бросить мне вызов». Известно, с каким рвением
подчиненные исполняют такого рода приказы. «Ступайте! уби-
райтесь прочь без разговоров! Господин председатель приказал».
Второй бежит на помощь первому, меня грубо толкают, подго-
няют жестами и окриками, все время поминая фамилию господина
председателя. Публика окружила меня. «Я не уйду, -заявляю
я людям в голубых мундирах, - я нахожусь в зале, принадле-
жащем королю и предназначенном служить убежищем для тяжу-
щихся; я на своем месте в день, когда должен быть вынесен
приговор по моему делу, а господин председатель покинул свое
место, чтобы выгнать меня отсюда. Я призываю в свидетели весь
народ, в присутствии которого мне нанесено оскорбление, и
сейчас же подам жалобу прокурору».
Вместо того чтобы удалиться, я поднимаюсь в кабинет про-
курора, сопровождаемый толпой народа, и, весь кипя от возму-
щения, говорю генеральному прокурору: «Прошу вас, сударь,
принять от меня жалобу: господин председатель Николаи, забыв
об уважении к королю, к своему собственному званию, к праву
граждан, к высокому обществу, во главе которого он имел честь
шествовать, не считаясь ни с временем, ни с местом, ни с людьми,
только что нанес мне оскорбление. По его приказанию, гвардейцы
из его свиты пытались выгнать меня на глазах у публики,
возмущенной его действиями». Я говорил взволнованно и быстро,
и господин генеральный прокурор вынужден был все выслушать.
Поразмыслив, он спросил: «Имеются ли у вас свидетели этого
столь необычайного происшествия?» --- «Их множество, сударь».-
«Я не могу запретить вам подать жалобу в суд, но, главное,
будьте благоразумны». - «Сударь, я и так стараюсь. Вот уже
восемь месяцев я только и делаюо, что из уважения к суду терплю
публичные оскорбления, которые мне наносит при каждом удоб-
ном случае господин председатель де Николаи; но, рассчитывая
на мое терпение, он зашел так далеко, что я не могу больше
молчать».
Тут же вернувшись в большой зал, я обратился ко всем окру-
жающим: «Господа, все вы видели, что произошло со мной;
надеюсь, вы не откажетесь дать показание об этом, когда потре-.
буется». В ответ я услышал много голосов: «Идите, идите домой,
сударь,, мы вам доставим туда подписи ста свидетелей». И дей-
ствительно, в тот же день я получил список, где поставили свои
имена многие честные люди.
Но г-н председатель Николаи, желая доказать, что я сам
виноват в его горячности, распространил слух, что я, скривив
рожу, показал ему язык.
Полноте, господин председатель, мне кажется, что во время
своей защиты я вовсе не выглядел кривлякой, и резкая прямота
213
моих высказываний скорее свидетельствует о том, что я человек
сильной воли, а не пошлый шут! Разве мы с вами школьники,
которые за гримасы отплачивают тумаками? Разве столь серьез-
ные дела решают при помощи тех ребячьих средств, какие вы
мне приписываете?
Признайтесь, признайтесь-ка лучше, сударь, что, возмущен-
ный постановлением суда, пославшего второй вызов вашему другу
г-ну Гезману, вы, рассердившись на меня, помешавшего вам при-
сутствовать на заседании и воспротивиться этому решению,
обрушили на невинного весь гнев, который вызвало в вас поста-
новление против виновного. По правде говоря, когда вы отдавали
приказание полицейскому офицеру выгнать меня из суда, куда
6ы я хотел никогда не попадать, ваша обычно спокойная физио-
номия была красна от гнева, глаза были выпучены, волосы стояли
дыбом, как у Калхаса. Вы больше напоминали исступленного
жреца, приказывающего принести жертву, чем главу почтенного
собрания, которое готовится сотворить благое дело на пользу
узникам.
Не придавая особого значения этой незаслуженной обиде,
я не слишком торопился отстаивать свои права оскорбленного
гражданина, но я узнал, каким дерзким кривлякой вы опять
пытаетесь меня изобразить.
Случаю было угодно, чтобы немного времени спустя мы встре-
тились на расстоянии нескольких мест в партере театра на спек-
такле итальянской комедии; после этого вы заявили во все-
услышание в буфете суда, что я снова вел себя вызывающе,
подмигивал вам и гримасничал и что вы подали на меня жалобу.
Но свидетельскими показаниями всех тех, кто видел меня в тот
день на спектакле, будет подтверждено, что я даже не смотрел
в вашу сторону, а когда начался балет и передние места освобо-
дились, я перешел туда, опасаясь, как бы мое соседство не по-
нравилось вам и не помешало бы вам при выходе.
Видимо, вы, полагая, что человека может унизить ваша непре-
рывная брань, своими речами, как мне передают, дополняете
ту массу публичных оскорблений, которые нанесли мне в течение
года. Такое пристрастие и такой оскорбительный образ действий
вынуждают меня снова обратиться в суд и снова просить о том,
чтобы штатный адвокат заверил мою жалобу на вас в форме
прошения.
Говорят, я этого не добьюсь, но этого быть не может. Если
таким образом произвольно ограничивать все, расширяя или
утесняя права каждого в угоду частным соображениям, то на что
же тогда можно будет положиться? Суды не будут знать более
предела своей власти, а граждане -предела своей свободы.
Беспорядок и смятение воцарятся всюду; восточный деспотизм
214
оказался бы менее опасным, чем подобпая•анархия. Если, вместо
того чтобы оставаться в спорах беспристрастными подобно закону,
рупором которого они являются, судьи, стоя на страже интересов
своей касты, а не правосудия, которое они должны вершить,
будут попирать ногами права граждан,-тогда одно из двух:
либо придется признать всю систему такого рода законодательства
порочной, либо придется создать высшую судебную инстанцию,
стоящую над верховным судом, куда бы каждый гражданин имел
право принести свою законную жалобу.
Здесь речь идет не о личной обиде. Это дело приняло слишком
серьезный оборот, чтобы оно могло касаться только одного чело-
века. Разве безразлично народу, что при справедливом, короле
судья мог вообразить, будто высшее право его звания - неогра-
ниченпая власть? Дозволено ли ему строить козни и открыто
ратовать за одного из своих собратьев, вопреки повелению
короля, и, злоупотребляя уважением к своей судейской тоге,
поносить тта каждом шагу противника своего приятеля? Вправе
ли он, только потому, что справедливейшее постановление второй
раз вызывает этого приятеля к личной явке в суд, в ' момент
исполнения самых высоких обязанностей публично оскорбить
гражданина, прибегнув к помощи своих гвардейцев? Не страшно
ли, что этот судья, у которого должно быть доброе сердце и
трезвый ум (ибо он сверг знамя войны, силой добывающее свое
право, чтобы водрузить знамя правосудия, власть которого даро-
вана ему только законом), заблуждается до такой степени, что
думает, будто он, являясь председателем суда, может обращаться
с подданными короля, как полковник в схватке с врагом; допу-
стимо ли вносить воинственный дух в судопроизводство,, зло-
употреблять властно, даже верша правосудие; словом, нарушать
общественный порядок, употребляя во зло средства, установлен-
ные самим законом, чтобы заставить его уважать?
Но предположим на мгновение обратное: граждантн ока-
зался таким сумасбродом, что оскорбил этого судно при испол-
нении им своих обязанностей. Тотчас же несчастного безумца
подвергли бы строгому наказанию-он являл бы блестящий при-
мер в назидание другим. Но разве этот его единственный про-
ступок имеет такое значение для государства, как поведение
судьи, в руках которого ежедг-гевно находится честь, состояние
или даже жизнь граждан? Ах! Разве можно ожидать уважения
к правам ближнего от того, кто не умеет уважать высокого зва-
ния, коего сам удостоен? .
Следователино, оскорбление, нанесенное гражданином судье
и тотчас же наказанное, не может повлечь за собой никаких
последствий для кого 6ы то ни было, тогда как публичное оскор-
бление, нанесенное судьей гражданину, касается всего народа.
215
Одно из двух: либо это самоуправство - результат всеобщего
разложения, либо оно породит его в скором будущем. Если обида,
нанесенная частному лицу, кажется сама по себе небольшим злом,
то забвение порядка и справедливости со стороны служителя
правосудия может стать источником множества страшных зло-
употреблений. Народ не является судьей в этом деле; но он пред-
ставлен здесь в моем лице, и мое дело -дело всех граждан.
С полным правом и радостью я называю себя гражданином
всякий раз, когда упоминаю о себе в связи с этим делом; мне
сладостно произносЙть это слово, мне лестно слышать его. Про-
стые люди, счастливые подданные превосходного монарха, каждый
из нас, французов, имеет честь быть гражданином в судах;
только там мы можем утверждать право равенства. Там на-
столько уважают это право, что даже король не считает унизи-
тельным для себя передавать туда на рассмотрение свои дела и
всегда признает себя побежденйым к нашей выгоде, когда их
справедливо оспаривают. Так грозный бог, окутанный облаком,
смягчая свое сияние, снисходил некогда до споров с Моисеем
и даже уступал порой своему слуге.
И неужели, в то время как мой единстгвенный властелин, мой
господин, мой король допускает, чтобы против него вели тяжбы
в судах, им самим основанньiх, я не получу разрешения подать
в суд жалобу на одного из чиновников этого же суда, требуй
справедливого наказания за публичное и незаслуженное оскор-
бление? Нет! Я добьюсь его в силу моего права и моих здравых
рассуждений. liедь мы живем не в ту эпоху, когда жене мар-
шала Авкра, Галигаи, вменили в вину, что она слишком хо-
рошо рассуждает; не в те темные времена, когда власти отпра-
вили эту сильную душу на костер. Я подчиняюсь законам моей
страны, я с радостью плачу дань своими способностями моему
королю; я верю, он не откажет мне в покровительстве и отомстит
за мои попранные права.
При всем том, сударь, я далек от мысли нападать на ваше
дворянское звание и высокие чины, являющиеся как бы вывеской
добродетелей ваших предков: наоборот, я осмеливаюсь требовать
у вас отчета в этой добродетели, которая должна присутствовать
в вас как признак дворянства и чинов, переданных вам по на-
следству.
Но я вижу, что если буду столь яростно преследовать вас,
то могу причинить неприятность всему почтенному судейскому
сословиго и задеть лиц, возглавляiощих суд. Быть может, это
объясняется их уважением к вашей благородной фамилии, кото-
рая так дорога французскому народу? Я понимаю это достойное
соображение. Быть может, их преданностью вашей особе? При-
знаюсь, что из почтения к вам я готов разделить это трогательное
216
проявление заботы. Быть может, опасением неприятностей
в результате этого преследования? Ну что ж, сударь, я прекра-
щаю его и убежден, что на смену ненависти, ослепляющей вас
теперь, придет другое, более справедливое, чувство, когда исход
моего дела покажет вам, что я только отстаивал свое право на
законную защиту
Но, говоря откровенно, имей я честь быть г-ном де Николаи,
я был бы не слишком доволен тем, что обязан своим спокойствием
лишь глубокому уважению обиженного к моей фамилии или
заступничеству моих коллег; я был бы столь горд, что пожелал
бы отплатить за это оскорбление уже из одного того, чтобы ли-
шить человека, стоящего ниже меня, чести предать забвению все
происшедшее или простить меня. Каждый самолюбив по-своему;
что касается меня, этого требовала бы моя гордость.
Итак, чтобы сохранить преимущество, которое вы, сударь,
соблаговолили мне даровать, я с удовольствием отказываюсь от
преследования и заверяю, что во Всех моих выступлениях против
вас никогда не было ни малейшего чувства ненависти или мести.
Больше того, я даже нахожу для выходки, за которую, несом-
ненно, вы сами порицаете себя, если и не прямое оправдание,
то по крайней мере извинение в связи с чувством, руководившим
вами; и если я не хотел бы, чтобы вы судили меня, то лишь
потому, что горячий и пылкий Друг едва Ли может быть беспри-
страстным судьей, а ваша дружба с г-ном Гезманом могла повре-
дить мне в столь важном деле, как приговор, где полная нелице-
приятность является высшим законом для каждого судьи.
Если решительный тон этого выступления будет ложно понят
и если мои враги истолкуют смелость моих высказываний по
столь деликатному вопросу как предумышленное намерение
исподволь очернить моих судей, я противопоставлю свое дове-
рие и всем известное уважение к суду гнусному умыслу, припи-
сываемому мне.
Я противопоставлю также похвалы, постоянно расточаемые
мною по адресу г-под Доэ де Комбо и де Iцазаля, судей-доклад-
чиков, знакомых мне лишь по их тщательному и безупречному
расследоВаниго дела, упрекам, которые я не побоялся делать во
всеуслышание по адресу г-на Гезмана при подобных же обстоя-
тельствах.
Заслуживающей порицания опрометчивой выходке г-на пред-
седателя Николаи я Противопоставлю благородный и великодуш-
ный поступок г-на председателя Брифа; руководимый одной
только любОВью ТВОрИТь добро, он пожертвовал без всякой шумихи
на выкуп заключенных двенадцать тысяч франков, - правда,
король с присущим ему великодушием возместил потом предсе-
цагелю эти издержки, платя ему как начальнику отделения суда,
217
заседающего лишь во время каникул. Пусть мне сто раз повто-
ряют: «Г-н де ла Бриф-друг г-на Гезмана», я все-таки буду
молить его, чтобы он остался среди моих судей. Любовь к ближ-
ним, к порядку и к справедливости всегда сочетаются в сердце
добродетельного человека.
Упорству, проявленному несколькими членами суда, пожелав-
шими во что 6ы то ни стало оставаться в числе моих судей, чего
я никак i-iе могу одобрить, ибо сердца их были преисполнены
преданности моему против тику и ненависти ко мне, я противо-
поставлю чистоту и деликатность г-под Киро, Дезира и некоторых
других советников, добровольно уклоiiившихся от участия в суде,
как только заподозрили, что их мI-iение о г-не Гезмане стало
известно публике.
Наконец горячему желанию некоторых членов суда оправдать
г-на Гезмана, о чем мне передали, я противопоставлю мнение
многих благородных судей, полагающих, что честь прославленной
корпорации отнюдь не заключается в защите растленного судьи,
и предпочитающих освободиться от него, рискуя даже вызвать
этим кой-какие временные неприятности, чем проявить слабость
и терпеть его в своей среде, если он недостоин в ней оставаться.
Такова моя точка зрения на моих судей; это отнюдь не пустые
словесные упражнения, я все хорошо взвешиваiо, прежде чем
высказываюсь. Говорят, что каждого судью должны судить
равные ему. Но разве чиновники другого суда ниже г-на Гезмана?
Зато его друзья были бы избавлены от горя ВЫНОСИТЬ ему при-
говор, а у моих друзей, возможно, поубавилось 6ы забот. Прочь
от меня все оскорбительные страхи! Я открыто заявляю о своем
огромном доверии к парижскому суду. Никогда и никто не питал
к нему более полного и более обоснованного уважения; высказы-
вания за и против уже не могут его поколебать. Таковы факты.
Они дают мне ощущение спокойствия и уверенности в ожидании
приговора; они дают мне мужество для столь тяжкого труда,
как предпринятый мною; они дают мне силу, помогающуiо пре-
одолевать гадливость, когда я перехожу от вопроса, обсуждение
которого наполняет мое сердце восторгом, к мелким дрязгам, вы-
зываiощим тошноту. Из всех подвигов Геркулеса чистка авгиевых
конношегг, несомненно, была наиболее легкой работой, и тем не ме-
нее она больше всего претила ему. Обратимся же к более под-
ходящим сравнениям, более соответствующим моим слабым силам.
После того как ребенок отворачивается от лекарства и раз
двадцать отталкивает руку, подносящую его, он, несмотря на
все свое отвращение, в конце концов проглатывает лекарство,
и даже залпом, чтобы поскорее отделаться. Я -большой ребе-
нок и поступаю так же! Вот уж нивесть какой раз я беру перо,
чтобы написать статью Марен, и кладу его обратно. К чему эти
218
проволочки? Несмотря на омерзение, все-таки к этому придется
вернуться. Ну, чуть побольше решимости, и дело с концом!
Расскажем, а потом прополощем рот!
«Против чего, собственно, вы возражаете? Ведь он не ответил
на ваше Приложение к мемуару». - «против чего я возражаю?
А его послания в суд- разве это пустяки? А его печатные
сплетни, а его устные сплетни, а гнусные письма, которые он
распустил по городу, а статьи под заголовком Ларис в утрехт-
ской газете?» - «Но, -возразите вы, -эти враки, эти загранич-
ные сплетни -не его работа».-«Его. И во'г вам доказательства».
Ве-первых, статьи об этом процессе всегда плохо сделаны,
грубо задуманы, тяжело написаны; вы, конечно, согласитесь,
что это одно уже внушает достаточно серьезное подозрение про-
тив Марена. Во-вторых, в этих статьях всегда очень дурно от-
зываются обо мне; таким образом, мое предположение, что это
Марен, подкрепляется. В-третьих, в этих статьях всегда хорошо
отзываются о Марене, чрезмерно расхваливают благородство и
красоту его стиля, а также то, как он отлично справляется со
всеми делами, порученными ему правительством, это исчер-
пывающее доказательство. Нельзя больше сомневаться: статью
написал Марен, ибо в статье хорошо отзываются о Марене.
Просмотрим-ка снова статью из утрехтской газеты от 4 января:
это приложение к мемуарам Марена.
«Господин де Бомарше, в ожидании решения суда, которое
скоро будет вынесено»... Решение суда! Это Марен, уверяю вас.
Если бы наше дело было подведомственно купеческому суду, как
дело великого тунеядца, он не преминул бы написать: в ожидании
приговора купеческого суда и пр. Марен, несомненно Марен;' кля-
нусь честью! Это так же верно, как то, что это не я.
Но кто сообщил г-ну Марену, будто суд подготовляет приговор
по моему делу? Пока только известно, что я возбудил судебное
дело против г-на и г-жи Гезман -взяточников и клеветников,
против Марена-мошны и Бертрана-руки -совратителя и совра-
щенного. «Г-н де Б. недавно опубликовал третий мемуар, в кото-
ром столько желчи, что его можно назвать пасквилем». Замечу
мимоходом, что Марен сердится на меня совсем не из-за справед-
ливых упреков по адресу г-на и г-жи Гезман, графа де ла Блаш,
Бертрана, Бакюляра и компании: до чужой беды ему дела нет.
Газета ратует только за газетчика; послушайте, как здесь изъяс-
няются: «Эти мемуары можно назвать пасквилем, ибо в них пы-
таются поносить литератора (г-на Марена)». Газетt1ик Марен -
такой же литератор, как.., почтальон маленького почтового
отделения, «который всегда отлично справлялся со всеми де-
лами, порученными ему правительством». Отлично справлялся!
Это отлично Марена напоминает мне слова, которые якобинец
219
Афинати в своей книге, озаглавленной «Земля дыбом из-за про-
исков дьявола», вкладывает в уста бога, когда он обращается к
грешнику Адаму: «Из всех моих творений только ты один прови-
нился. Подойди же ко мне, подлец, я поставлю клеймо у тебя на
лбу, я отличу тебя».
Подойди же ко мне, Марен, будем читать дальше: «Хотя
мемуары г-на де Бомарше можно читать только с чувством пре-
зрения, тем не менее за два дня они были распроданы в коли-
честве десяти тысяч экземпляров». Я не понимаю этой фразы:
она всегда будет звучать двусмысленно, если только не выправить
ее и не восстановить в ней нескольких слов, пропущенных при
наборе. Вот как она должна выглядеть, чтобы приобрести смысл:
«Хотя мемуары г-на де Бомарше невозможно читать без чувства
презрения (к Марену), тем не менее за два дня они были распро-
даны в количестве десяти тысяч экземпляров». Так все ясно; вот
кто здесь подразумевается, ибо если бы эти мемуары внушали
чувство презрения ко мне, то они заплесневели бы на чердаке
у книготорговца, тогда как презрение, которое они внушали
к Марену, возбуждало у всех желание прочитать их, и за два дня
они были распроданы в количестве десяти тысяч экземпляров,
то есть хотя и противно читать о Марене, однако эти мемуары
были распроданы и пр. Этот вариант тоже неплох, но литераторы
предпочитают первый как более правильный и более ясный:
«Хотя мемуары г-на Бомарше невозможно читать без чувства
презрения к Марену, тем не менее за два дня они были распро-
даны в количестве десяти тысяч экземпляров». Размышляйте
над этим хоть сто лет, но вот единственно правильный смысл
фразы, или она совсем лишена его. Но почему все они неустанно
твердят, что я стараюсь сбыть мои мемуары и договорился с книго-
торговцем Рюо на улице Подъемного моста, чтобы он распростра-
нял мои бредни! О, неблагодарные! Они еще пытаются подорвать
мое финансовое предприятие, словно не заинтересованы в нем.
А если бы я не стал продавать свои мемуары, кто ж тогда содей-
ствовал бы продаже их мемуаров? Но господин Марен, будучи
безупречным... Читатель, вы прекрасно понимаете, что только
один Марен в мире может сочинять подобные сказки о Марене.
«Он собирается возбудить уголовное дело против Бомарше, чтобы
получить полное удовлетворение за все сплетни, распускаемые
этим господином».
Дело подвигается. Марен уже заявил в своей жалобе, опубли-
кованной в печати, что, указывая на него пальцем, я задел коро-
левскую власть, насмеялся над правительством, оскорбил суд,
оказал неуважение судьям, нанес тяжкую обиду гражданам, ибо:
Тот, кто не любит Марена, своего короля не чтит,
Тот, по мненью Марена, забыл бога, и совесть, и стыд.
220
Но берегитесь, не верьте этому господину: во всей столице
На его счету не окажется ни одного порядочного француза.
Затем, призвав себе на помощь всякую заваль, выуженную
из мемуаров, литературы, критики, россказней, тяжб, из исто-
рий о куртаассах (вероятно, связанных с лицами, осужденными
в прошлом за сипионазсс, ибо он не упоминает об этом ни слова),
о ростовщиках, о прелюбодеяниях и пр., целых четыре страницы
этих пр., он попросил разрешения осведомить судей о фактах,
изложенных в моих мемуарах. Но, поняв вскоре, что, пожалуй,
это чревато для него опасными последствиями, он ограничился
просьбой, чтобы суд, без дальнейшего расследования, прини-
мая во внимание, что все это, как заявил он, только ужасная
клевета г-на Бомарше, приказал объявить мои мемуары лжи-
выми и клеветническими, запретил их переиздавать и взыскал
с меня судебные издержки, которые пойдут на богоугодные
дела, и пр.
Но я, добиваясь чести отстаивать все сказанное мною, из
двух выводов, придуманных Мареном, принимаю первый и
в ответном ходатайстве прошу суд, в присутствии Марепта или
без оного, приказать произвести-и расследование по существу фак-
тов и обвинений, содержащихся в моем мемуаре против упомя-
нутого Марена.
Для того чтобы привлечь к этому делу внимание прокурорского
надзора, достаточно было бы моей личной заинтересованности;
но здесь интересы государства и общества требуют сугубой бди-
тельности стражей закона. Полиция должна, проявив в этом
столь серьезном случае свойственную ей исполнительность и
патриотичгюсть, раскрыть свои секретные папки перед судом;
тогда благодаря сведениям, почерпнутым в них, судьи и народ
смогут вынести решение, что, поскольку в этом деле удачнейшим
образом сочетаются интересы общества и частного лица, следует
вывести на чистую воду классного наставника Мареiiа и препро-
водить упомянутого наставника в Сиоту 1, вновь усадив за орган,
с которым оii, так некстати для нас, расстался.
И если из сведений, собранных о приятеле Марене, который
хотел выдать меня за автора книги такой-то, случайно обнару-
жится, что мой приятель был усердным ее распространителем...
Что ж1 Это лишь одна из отраслей его обычной коммерции;
да будет известию, что приятель, конфискуя по долгу службы все
запрещенные книги, всегда продавал их потом, и, разумеется,
с большой надбавкой, любителям.
1 С и о т а- маленький городок в Провансе, где маленький Марен на-
певал под звуки маленького органа, за маленькое жалованье и маленьком
приходе.
221
 Некто прерывает меня в этом месте и говорит: «Осторожнее,
это вовсе не Марен, это Бертран в своем мемуаре хотел выдать
вас за автора такой-то...» Ну что ж, господа! Разве вам неиз-
вестно, что мемуары великого тунеядца — всего только обложки
газет и что тут пономарь и органист стакнулись, чтобы спасти
публициста.
Ах, господин Марен! Как далеки те счастливые времена, когда
вы, с наголо остриженной головкой, в длинном белоснежном
одеянии, символе вашей невинности, восхищали всю Сиоту милым
бренчаньем на органе или чистыми трелями вашего голоска
в хору! Если бы какой-нибудь арабский пророк, высадившийся
на берег в ту пору, при виде вас, столь прелестного маленького
певчего, сказал: «Аббатик, пуще всего бойся самого себя, дру-
жок; пребывай всегда в страхе божьем, дитя мое, иначе ты ста-
нешь когда-нибудь...» тем, кем вы стали в конце концов; разве
вы не воскликнули 6ы тогда, в вашей белой льняной тунике,
подобно новоявленному Иоасу:
О господь, мою скорбь и смятенье не могу я скрывать.
Отврати ж от меня ты проклятье и не дай ему сбыться
Если должен Марен о тебе позабыть и предать,
Пусть он лучше погибнет, чем это свершится.
С той поры Марен очень изменился! Смотрите только, как
зло овладевает человеком и развивается, если его не пресечь
во-время! И этот Марен, который прежде знал только одно насла-
ждение:
В алтарь викарию порой передавать дары иль соль, -
сбрасывает куртку и башмаки, делает прыжок и сразу превра-
щается из органиста в классного наставника, затем в цензора,
в секретаря и, наконец, в газетчика; и вот уж мой Марен, засу-
чив рукава по локоть, вылавливает зло в мутной воде, открыто
разглагольствует о нем, сколько хочет, исподтишка причиняет
его, сколько может. Одной рукой он создает репутации, другой —
развенчивает их. Критика, иностранные газеты, сплетни устные,
рукописные и печатные, журналы, листки, письма вымышленные,
подложные, подметные и пр. и . пр., еще четыре страницы этих
и пр. — все идет в ход. Красноречивый писатель, умелый цензор,
правдолюбивый газетчик, поденщик-памфлетист; когда он пы-
тается ходить, то ползает, как змея; когда хочет встать на ноги,
шлепается наземь, как лягушка. Словом, крадучись, карабкаясь,
и прыжками, и рывками, no всегда ползком, всегда на брюхе,
он столько сработал, что в наши дни мы наблюдали торжествен-
ный въезд этого корсара в Версаль. В упряжке — четверка лоша-
дей цугом; вместо гербов на дверцах его кареты — щит в форме
222
органа, на алом поле слава, с подрезанными крыльями, с опущен-
ной вниз головой, хрипящая в трубу и попирающая ногами пре-
сыщенное лицо Европы; над всем — короткая сутана, подбитая.
газетами и увенчанная квадратной шапочкой, со следующей
надписью на кисточке: «Ques-а-со 1 Марен?»
Но, увлеченный своей темой, я и не заметил, как забыл газету
из Утрехта, которую комментировал; однако, поразмыслив,
решил: «Пожалуй, хорошо, что я ее забыл». Все это так плохо
задумано, так бездарно написано! Читатель будет признателен,
что я махнул на нее рукой. У меня есть нечто лучшее: всевоз-
можные сплетни — обычная стряпня Марена, а тут перед нами
Марен высшего сорта, рассчитанный на знатоков черных дел.
Вот уже около двух недель Марен распространяет по городу
адресованное ему письмо мнимого посланника, в котором утвер-
ждают, что я совершил за границей преступление, заслуживаю-
щее смертной казни. Одни говорят, что это произошло в Италии,
другие переносят это событие в Англию. Подручные Марена,
господа Адам и Мерсье, рассказывая о6 этом вымышленном
преступлении, уверяли в присутствии девяти или десяти свиде-
телей, которые могут это подтвердить, что в связи с ним против
меня было возбуждено дело, и если бы я тотчас же не обра-
тился в бегство, то не избежать бы мне виселицы.
Знаменитый Бертран, распространяя это письмо, заявлял,
что оно написано испанским послом и еще пятью или шестью
почтенными особами. Все эти господа торжествуют, радуются,
ликуют невообразимо. Каждый из них бегает, старается изо всех
сил, возвращается к Марену, который задает пир всем обитате-
лям ада: оттачивая отравленные перья, наполняя чернильнрцы
желчью, подогревая умы бокалами смолы, он приказывает демо-
нам приниматься за работу; в результате должна получиться
длинная и пышная статья для мемуара Марена, который уже
приобрел по этому случаю сто стоп бумаги у Бужи и отослал ее
своему типографу.
И вот снова порядочные люди говорят (как прежде по поводу
списка привратника): «Никогда, никогда Бомарше не разделается
с испанским письмом. Тут ничего не возразишь: тут факты, под-
писи, показания свидетелей — и все в письменной форме, чтобы
иметь оправдательные документы. Эта история — последний
удар, который доконает его».
Мои друзья тревожатся обо мне, волнуются, разыскивают
всюду письмо. Наконец вчера вечером, 12 января 1774 года, мне
вручили его копию, и я держу в руках этот шедевр. Прежде чем
опубликовать его, я передал в канцелярию суда копию в том виде,
1 Что такое? (провансальское наречие).
223
как она была мне вручена. В ответ на ходатайство Марена я он разыскал горничную Клавио, которая была у него ха содер-
жании до сестры Бомарше, и дал этой девице денег, чтобы она
подал в Ссуд прошение, чтобы было произведено дознание об этом
отнесла в суд письма моего родственника к ней; он сказал ей,
письме, а также о других подвигах и деяниях газетчика.
будто эта бумага - все равно что обязательство жениться;
и так как у нас в этом отношении соблюдают большие строгости,
ТОЧНАЯ КОПИЯ ПИСЬМА, то до выяснения дела моего родственника арестовали, но вскоре
ЯКОБЫ посЛАнного МАРЕнУ И ПЕРЕДАННОГО МНЕ г-н Клавио доказал все и заставил девушку признаться, что
ОДНИМ ИЗ ЕГО ДРУЗЕЙ, КОТОРЫЙ УДОСТОВЕРИЛ БЫ ЕГО ПОДЛИННОСТЬ, негодяй толкнул ее на это. В довершение всего он как-то вечером
ЗНАЙ ОН, ЧТО ЕМУ ПОВЕРЯТ
держал банк у русского посла и выиграл краплеными картами
около ста тысяч франков за одну ночь; посол выгнал его; на это
«После всех помоев, которыми господин Карон облил вас, пожаловались г-ну д' Осуну, который приказал ему немедленно
сударь, и всех прочих, я думаю, что вы непрочь заставить его убираться из Испании, где он оставил все, всю одежду и белье
раскаяться. Если он еще имеет наглость спорить с вами, то, и удрал верхом на лошади; не будь этого, гнить бы ему в тюрьме,
должно быть, и вправду, он сумасшедший. Это возмутило меня честное мое слово! Я написал все это для того, чтоб уличить его
больше всего; и так как, мстя за себя, вы отомстите и за нас и опять поднять дело насчет жалобы моего родственника по обви-
всех, то, чтобы наказать злодея и доставить удовольствие всем, нению в насилии и мошенничестве, про которые всем известно.
кого он оскорбил, нужно его поймать врасплох. Он воображает
Во Франции он сочинил сказку, не имеющую ничего общего
себя в безопасности, потому что в этой стране сумел скрыть свое
с правдой, но у вас будет больше чем нужно свидетелей, потому
коварство, прикидываясь порядочным, чтобы легче было выкру-
что у него имелось правильное описание всего этого, и когда
титься, когда мы будем обвинять его. Он всюду хвалится, что производили опись имущества в его квартире, он хотел вырвать
заставит раскаяться любого, кто плохо о нем отзовется. Может,
у приставов эти бумаги, а они наперекор ему прочитали их и.
он и прав насчет своей жизни во Франции, но этот негодяй не
узнали, что он собой представляет. Вы или г-н Гезман можете
знает, что имеются люди, которым все известно о его плутнях
сделать с этим все, что хотите. Вот случай отплатить ему за кре-
в Испании. А я там был, все мои друзья и родня и по сей день щение, за эту совсем невинную шутку. Женщина, которая была
там, - я докажу это тут же, в конце письма. Его сестра была
там, его приятельница, вы меня, конечно, понимаете, много чего
любовница г-на Жозефа Клавио, хранителя королевских архивов
вам расскажет. ц нас, слава богу, имеются все доказательства,
в Мадриде, моего родственника, которому она опостылела из-за
письма и остальное. Он задирает вас? Ну что ж! Отвечайте тем
дурного поведения. Ее брат приехал туда, понадеявшись, что
же, пускай оправдается в своих плутнях в Испании, пускай
силком заставит моего родственника жениться на сестре. А Клавио
расскажет о своей сестре; если он только посмеет заговорить,
24 мая 1764 года подал жалобу, что господин Карон, он же Бо-
то начнет завираться-тут мы его и поймаем. Мы все налетим на
марше, в шесть утра под чужим именем забрался в квартиру
него и проучим этого отчаянного вруна. А как только мы выведем
г-на Португе, начальника правительственных канцелярий, где
его на чистую воду, ему придется бежать раз и навсегда. Право,
тот проживал, запер дверь и, направив на моего родственника
стоящее дело. Г-да Португе, Пиано, Пачико и другие из королев-
пистолет, заставил его тут же, в кровати, подписать обязательство
ского совета в Мадриде, друзья моего родственника, подтвердят
жениться, угрожая прикончить его, если тот позовет на помощь;
все, и мы обратимся в суд, можете в этом быть уверены. Если
это много хуже, чем то, что он рассказывает про г-на Гезмана.
бы он не находился под покровительством господина д'Осуна до
Так как подарки у нас -доказательство того, что человек хочет
того, как посол узнал правду, то никогда не видать бы ему сво-
жениться, он заодно потребовал драгоценности и иностранную
боды. Господин д'Осун горько раскаивался в этом после истории
золотую валюту -- всего на сумму около восьми тысяч франков,
с картами. (Он писал об этом принцессам. Вот истинная причина,
под видом добровольно сделанных свадебных подарков. После
почему они не желали, чтобы мошенник подходил к ним в Вер-
этого, в связи с жалобой моего родственника, вышел приказ
сале; но об этом громко не говорят.) Еще минуточку задержу вас;
г-на маркиза де Робиона, градоначальника Мадрида, о заклю-
всегда готовый служить вам, как и всем порядочным людям,
чении жулика в тюрьму, а отт спрятался у французского посла.
которые враждуют с этим мошенником.
Когда же пришлось вернуть драгоценности, он, как последний
мерзавец, заявил, что его лакей украл их, и утаил все, опозорив
себя этим мошенничеством. Потом, чтобы отплатить г-ну Клавио, Ваш нижайший и покорнейший слуга,
15 Бо.нарше 225
224
 Не захотите ли вы передать моему , лакею ваш мемуар, а.
также другие? Я перешлю их в Мадрид с первым же курьером;
Это доставит всем удовольствие».
Это гнусное письмо - без подписи, либо потому, что оно
анонимно в подлиннике, либо, посылая его мне, не хотели, чтобы
я узнал имя лица, написавшего его, из опасения, как бы я не
стал преследовать автора. Одни говорят, что он посол, другие -
что это какой-то человек, прибывший из Испании с г-ном графом
д'Аранда; третьи - что оно подписано дворянином, который
недавно прибыл. Но дворянин никогда ,не мог 6ы писать таким
стилем. Как бы там ни было, в ожидании, пока этот кухонный
или газетный дворянин затребует свои доказательства из Испа-
нии и доставит их Марену, чтобы украсить ими его мемуар, вот
мой ответ на письмо, пришедшее из кабака.
Какие-то смутные сведения о нашумевшей ссоре, происшед-
нiей в Мадриде в 1764 году, несомненно вселили в моих врагов
надежду, что им снова удается оклеветать меня на основании
этой не известной во Франции истории, и, что 6ы я ни говорил
в свою защиту после десяти лет молчания и на расстоянии четы-
рехсот лье от места, где это происходило, мне не удастся рассеять
ужасные подозрения, возникшие против меня.
Спегиа восстановить истину правдивым изложением столп важ-
ных фактов, я намерен просто-напросто раскрыть мемуары о моем
путешествии в Испанию в 1764 году и в 1774 году предать огласке,
на которую никогда не рассчитывал, этот кусочек моей жизни.
В столь необычном происшествии, как то, о котором я соби-
раюсь давать отчет, отнюдь не все может быть поставлено мне
в заслугу. Что бы я ни говорил, одни будут попрекать меня тем,
что я проявил слишком большую гордость; другие, возможно,
даже назовут эту гордость высокомерием; но когда как следует.
ознакомятся со всем, то убедятся, что все мои поступки говорят
за меня, и в конце концов поймут, что с моей стороны не было
проявлено ни жестокости, ни высокомерия, а только твердость
характера и некоторая горяче-гость в силу гордого сознания своей
правоты.
Если человек совершает доброе дело и к этому примешивается
некоторое самолюбование, то оно самого благородного свойства.
Я далек от того, чтобы рассматривать его как зло, и, не желая
казаться лучше, чем я есть на самом деле, должен признать,
что счастье быть достойным уважения в огромной мере зависит
от честолюбивого желания быть уважаемым. Короли, подданные,
великие и маленькие люди - все жаждут уважения общества.
Счастлив тот, кто никогда его не терял! Во сто крат счастливее
226
незаслуженно потерявший и в конце концов вновь обретший его!
Вот чего я денно и нощно добиваюсь.
Я благодарен моим врагам за суровое расследование, которому
они подвергли всю мою жизнь. Бесцеремонность, дозволенная
в процессе, имеет по крайней мере то преимущество, что страх
быть опозоренным во время первой же ссоры заставляет повино-
ваться своему -долгу многих людей с недостаточно твердыми ,
устоями. Я благодарю этих господ за то, что они непрерывно
дают мне возможность оправдываться, но прошу читателя пом-
нить, что, сколь бы странным ему ни казалось то, что он сейчас
прочтет, . мой предыдущий ответ графу де ла Блаш по поводу
невероятного факта о вымышленных письмах принцесс стано-
вится только еще более ясным и значительным благодаря дока-
зательствам, которые я привожу в подтверждение этого удиви-
тельного рассказа.
1764 год
ОТРЫВОК II3 NOErO цУТЕцIЕСТВIIН В IIOIIAUIIIO
В течение нескольких лет я имел счастье жить в окруженигг
всей моей семьи. Согласие, радость, благодарность постоянно
были мне наградой за жертвы, которые я вынужден был прино-
сить, и служили утешением за издевательства злых людей надо
моими чувствами.
Две из моих пяти сестер в ранней юности были отданы отцом
г-Iа воспитание одному знакомому испанскому купцу; у меня
осталось о них лишь смутное и теплое воспоминание, изредка
оживляемое их письмами.
В феврале 1764 года отец получил от старшей дочери испол-
ненное горечи письмо, следующего содержания:
«Мою сестру оскорбил человек, столь же известный, сколь
и опасный. Два раза в момент, когда он должен был жениться
на ней, он изменял своему слову и внезапно исчезал, Не считая
даже нужным извиниться за свое поведение. Это так подейство-
вало на сестру, что она смертельно заболела, и, судя по всему,
нам едва ли удастся спасти ее. Силы ее совсем иссякли, и вот
уже шесть дней, как она не произносит ни слова.
Из-за позора, обрушившегося на нас в связи с этим происше-
ствием, мы ведем совершенно замкнутый образ жизни. Я плачу
дни и ночи напролет и осыпаю эту несчастную утешениями, кото-
рые не могут утешить меня самое.
Весь Мадрид знает, что поведение моей сестры безупречно.
Если брат располагает достаточным влиянием и может похло-
потать за нас перед французским послом, то господин д'Осун
возьмет нас под свое высокое покровительство, и это сразу
* 227
 пресечет зло, причиненное нам коварным человеком, его поступ-
ками, угрозами и пр.».
Отец приехал ко мне в Версаль и, рыдая, передал письмо
дочери. «Подумайте, сын мой, что вы можете сделать для этих
двух несчастных; ведь они такие же сестры вам, как и осталь-
ные».
• Я тоже был взволнован ужасным положением сестры. «Увы,
отец, -сказал я, -какого рада поддержку могу я получить для
них? О чем, собственно, я должен просить? Кто знает, не дали
ли они повода для этого оскорбления каким-нибудь проступ-
ком, который скрывают от нас?» - «Я забыл, -сказал отец, -
показать вам несколько писем нашего посла к старшей сестре,
свидетельствующих о его глубоком уважении к моим дочерям».
Я прочел эти письма и успокоился; а фраза: «Ведь они такие же
сестры вам, как и остальные»-поразила меня до глубины души.
«Не плачьте, -сказал я отцу, - я принял решение, которое,
быть может, удивит вас, но мне оно кажется наиболее правиль-
ным и наиболее разумным. Старшая сестра называет в своем
письме фамилии многих уважаемых лиц, которые, по ее словам,
могут засвидетельствовать ее брату в Париже благонравие и
добродетельность младшей сестры. Я отправлюсь к ним, и если
их отзывы будут столь же прекрасны, как отзыв господина фран-
цузского посла, я попрошу отпуск, отправлюсь туда и, взяв себе
в советники только благоразумие и братские чувства, отомщу за
них предателю или привезу сестер в Париж, и они будут жить
вместе с вами т-та мои скромт►ые средства».
Успех расследований распалил мое сердце. Без дальнейших
проволочек я вернулся в Версаль к моим августейгшим покрови-
тельницам и сообщил им, что печальное и неотложное дело тре-
бует моего присутствия в Мадриде и я вынужден на время пре-
рвать свои служебные обязанности.
Изумленные столь внезапным отъездом, в своей достойной
всяческого преклонения благосклонности они пожелали узнать,
что за беда снова приключилась у меня. Я показал письмо стар-
шей сестры. «Поезжайте и будьте осторожны, -ласково
напутствовали меня принцессы. - Вы задумали доброе дело и
несомненно получите поддержку в Испании, если будете вести
себя разумно».
Вскоре мои приготовления были закончены. Я боялся, что
опоздаю и не успею спасти бедную сестру. В виде драгоценной
награды за четыре года неусыпных забот о развлечениях прин-
цесс они снабдили меня солиднейшими рекомендациями к нашему
послу.
Перед отъездом мне поручили вести в Испании переговоры
о6 одном весьма важном для французской коммерции деле.
228
Г-н Дювернэ, зная о причине моего путешествия и растроганный
этим, обнял меня и сказал: «Поезжайте, сын мой, спасите жизнь
сестры. Что касается порученного вам дела, то, если вы захотите
принять в нем участие, не забывайте: я -ваша опора. Я обе-
щал это при свидетелях королевской семье и т-никогда не нарушу
столь священного обязательства. Рассчитываю в этом деле т-та
вашу прозорливость; вот вам векселя на предъявителя на двести
тысяч франков; я дата их, чтобы усилить ваш вес такой большой
кредитоспособностыо».
Я выезжаю: дни и ночи я мчусь по дороге из Парижа в Мад-
рид. Один французский купец, под предлогом, что у него дело
в Байонне, в действительности же тайно подосланный моей семьей,
чтобы сопровождать и охранять меня, попросил разрешения
занять место в карете.
В Мадрид я прибыл 18 мая 1764 года, в одиннадцать часов
утра. Меня уже ожидали в течение нескольких дней; я застал
сестер в окружении друзей, которые, узнав о моей горячности и
решительности моих намерений, хотели со мной познакомиться.
Едва высохли первые слезы, я обратился к моим сестрам;
«Пусть вас не удивляет, что в первые же минуты встречи я хочу
узнать вата правду о ваших злоклiочениях; я прошу достойных
людей, окружающих меня, которых ечитато своими друзьями,
поскольку они ваши друзья, уличить вас, если вы допустите
хоть малейшую неточность. Я хочу помочь вам и добиться успеха,
а потому должен быть подробно обо всем осведомлен».
Рассказ был длинным п точным. Все были силы-то рас=
троганы, и это оправдывало мое волнение. Я обнял младшую
сестру и сказал: «Теперь, когда я знаю все, будь спокойна,
дитя мое! Я с удовольствием отмечаю, что ты уже не любишь этого
человека; это значительно облегчает мой образ действий; ска-
жите только, как найти его в Мадриде». Все заговорили сразу и
советовали мне прежде всего съездить в Аранхуэс и повидать
господина посла, опыт и благоразумие которого должны руко-
водить каждым моим шагом в этом столь щекотливом деле, ибо
наш враг, благодаря своей должности, заручился поддержкой
весьма влиятельных людей, и не следует ничего предпринимать
прежде, чем я не удостоюсь чести поговорить с его превосходи-
тельством в Аранхуэсе.
«Прекрасно, друзья мои, - ибо всех вас я считаю своими
друзьями, -- раздобудьте мне только дорожный экипаж, и завтра
я буду иметь удовольствие приветствовать господина посла при
дворе. Но не истолкуйте превратно, если до встречи с ним я
предприму кое-какие шаги для осуществления моего плана. Вы
все можете помочь мне только одним -держите в тайне мой
приезд до возвращения из Аранхуэса».
229
 Я тотчас же приказал достать одежду из чемоданов и, ттаспех
нарядившись, спросил адрес дона Жозефа Клавихо, хранителя
королевских архивов. Иду к нему; его нет дома, мне сообщают,
где его найти; я встречаю его в гостигюй одной дамы; не на-
зывая себя, говорю ему, что только сегодня прибыл из Франции,
и так как имею кое-какие поручения к нему, то прошу разреше-
ния побеседовать с ним по возможности скорее. Он назначил раз
говор на следующий день в девять часов утра и пригласил меня
на чашку шоколада. Приглашение это было много принято от'
моего имени и имени французского купца, меня сопровождав-
шего.
На следующий день, 19 мая, в половине девятого я уже был
у него. Клавихо занимал роскошный особняк, который, как он
сообщил, принадлежит одному из самых уважаемых правителей
канцелярий министерства, дону Антонио Португес, и он, Клавихо,
настолько дружен с ним, что в отсутствие хозяина пользуется
его домом, как своим собственным.
«Сударь, — сказал я, — общество литераторов поручило мне
наладить во всех городах, где я бываю, литературную связь
с самыми просвещенными людьми. Так как нет ни одного испанца,
который писал бы более блестяще, чем автор листков под заго-
ловком «Pensador» 1, с коим я имею честь беседовать и литера-
турные заслуги коего так высоко оценены королем, назначив-
шим его даже хранителем одного из своих архивов, я полагаю,
что окажу моим друзьям большую услугу, если свяжу их со
столь достойным человеком».
Я заметил, что мое предложение восхитило Клавихо. Чтобы
лучше раскусить его, я предоставил ему долго разглагольствовать
о тех преимуществах, которые могут дать разным народам такого
рода связи. Он ласково смотрел на меня, мило и привет-
ливо разговаривал, был на седьмом небе от гордости и удоволь-
ствия.
Вне себя от радости, он спросил, что привело меня в Испанию,
и сказал, что будет счастлив, если сможет оказаться чем-нибудь
полезным мне. «Сударь, я с благодарностью принимаю столп
люобезное предложение и ничего не скрою от вас».
Желая смутить его и повергнуть в недоумение, которое может
рассеяться только в конце моей речи, я снова представил ему
моего друга. «Этот господин, — обратился я к нему, — знает,
о чем я собираюсь сказать вам, и его присутствие не помешает
нашей беседе». Мое вступление заставило его с большим любо
пытством взглянуть на мсего друга.
1 Мыслитель (испинск.).
230
«Некий французский негоциант, у которого была большая
семья и весьма ограниченные средства, вел обширную деловую
переписку с испанскими купцами. Один из самых богатых его
клиентов, приехавшигт в Париж лет девять-десять назад, сделал
ему такого рода предложение: «Отдайте мне двух своих дочерей,
я увезу их в Мадрид; они будут жить у меня, я старый холостяк,
лишенный семьи. Они будут мне отрадой на старости лет, а после
моей смерти унаследуют одно из самых богатых предприятии
Испании».
Его заботам была доверена старшая уже замужняя дочь и
одна из младших сестер. В знак благодарности их отец обязался
снабжать эту новую мадридскую фирму всеми французскими
товарами, которые ей потребуются.
Два года спустя купец умер, не оставив француженкам ника-
кого состояния, кроме торгового дома, которым они должны были
самостоятельно руководить. Несмотря на скромные средства,
благодаря безупречному поведению и обходительности, они сохра-
нили много друзей, которые старались увеличить их кредито-
способность и помочь в делах. (Тут я заметил, что Клавихо стал
слушать с удвоенным вниманием.)
Примерно в то же время в доме стал бывать молодой человек,
уроженец Канарских островов. (Когда я произнес эти изобли-
чающие его слова, все веселье Клавихо мигом улетучилось.)
Несмотря на то что он был небогат, дамы, видя его страсть
к наукам и французскому языку, стали помогать ему в учении,
и вскоре он сделал большие успехи.
Снедаемый жаждой прославиться, он задумал доставить мад-
ридцам совершенно новое удовольствие, дав им возможность
читать периодический листок вроде английского «Зрителя»;
друзья ободрили его и оказывали ему всяческую поддержку. Не
возникало сомнений, что такого рода затея будет иметь большой
успех. Тогда, воодушевленный надеждой преуспеть и завоевать
себе имя, он осмелился открыто просить руки младшей францу-
женки.
«Сперва добейтесь успеха, — сказала ему старшая сестра, —
и если какая-нибудь должность, высокое покровительство или
иная возможность прилично существовать дадут вам право
помышлять о моей сестре, а она предпочтет вас другим женихам,
я не откажу вам в своем согласии». (Слушая меня, он стал странно
ерзать в кресле, я же, делая вид, что ничего не замечаю, продол-
жал говорить.)
Младшая сестра, польщенная достоинствами человека, кота-
рый добивался ее благосклонности, отказалась от многих выгод-
ных партий и предпочла ждать, чтобы тот, кто любит ее вот
уже четыре года, осуществил свои планы и разбогател, на -что
231
с полным основанием рассчитывали все его друзья. Она содейст-
вовала тому, чтобы он выпустил свой первый философский ли-
сток под внушителы ьiм заголовком «Pensador». (Тут я заметил,
что малому вот-вот станет дурно.)
Произведение (продолжал я ледяным тоном) имело необычай-
ный успех; даже самого короля позабавила эта прелестная вещь,
и ОН публично выразил свою блаГОСклонноСть автору. Ему была
обещана первая почетная должность, которая освободится.
Тогда, оттолкнув всех претендентов своей возлюбленной,
он официально просил ее руки. Свадьба задерживалась только
из-за ожидаемой должности, обещанной автору. Наконец, после
шести лет ожиданий с одной стороны, проявления внимания и
ухаживания — с другой, должность была получена, и жених
сбежал... (Тут мой малый невольно вздохнул; поймав себя на
этом, он покраснел от смущения; я же все подмечал, не пере-
ставая говорить.)
История слишком нашумела, чтобы можно было спокойно отне-
стись к такого рода развязке. Дамы сняли дом, рассчитанный
на две семьи; была оглашена помолвка. Нанесенное оскорбление
возмутило общих друзей, которые изо всех сил старались ото-
мстить обидчику; в дело даже вмешался французский посол. Но
когда этот человек узнал, что француженки, желая найти управу
на него, прибегли к столь высокому покровительству, то, опа-
саясь, как бы влияние посла не повредило ему и не разрушило
в ОДИН миг его начинающуюся карьеру, он бросился r{ ногам
своей оскорбленной возлюбленной. В свою очередь он прибег
к помощи всех друзей, чтобы вернуть ее; и так как под гневом
обманутой жеттщггны почти всегда скрывается любовь, то все
уладилось. Снова начались приготовления к свадьбе, снова была
оглашена помолвка; через три дня они должны были пожениться.
Примирение наделало столько же шуму, как и разрыв. Перед
отъездом в Сен-Гильдефонс, куда он отправлялся, чтобы получить
от своего министра разрешение на брак, он обратился к своим
друзьям со следующей речью: «Друзья мои, поддержите непроч-
ные чувства моей возлюбленной до моего возвращения из Sitio
геа1 1 и подготовьте все, чтобы тотчас же по приезде я мог отпра-
виться с ней под венец».
Несмотря на ужасное состояние, в которое поверг его мой
рассказ, Клавихо еще не был уверен в том, что эта история
имеет непосредственное отношение ко мне, и время от времени
поглядывал на моего друга, который сохранял такое же хладно-
кровие, как и я. Тут я стал говорить громче, глядя в упор
на Клавихо:
Резиденция короля (испганск.).
232
«Через день он действительно приехал из королевского
дворца, но, вместо того чтобы повезти свою жертву к венцу, он
поручил передать несчастной, что вторично передумал и не
собирается жениться на ней. Возмущенные друзья тотчас же
бросились к нему; наглец уже стал действовать в открытую,
заявив им всем, что не боится их, а если француженки намерены
приставать к нему, то пусть в свою очередь поостерегутся, как
бы он окончательно не погубил их в этой чужой стране, где они
лишены всякой поддержки.
Когда младшая француженка услышала эту новость, у нее
начались конвульсии, которые внушали опасение за ее жизнь.
Охваченная отчаянием, старшая сестра написала во Францию
о публично нанесенном им оскорблении. История настолько
взволновала их брата, что он тотчас же взял отпуск, чтобы на
месте выяснить столь путаное дело, и немедленно выехал из Па-
рижа в Мадрид. Этот человек, бросивший все: родину, дела,
семью, дом, развлечения, чтобы здесь, в Испании, отомстить за
невинную и несчастную сестру, —я; и я намерен, вооружившись
моим правом и решимостью, вывести на чистую воду предателя,
написать это слово, изобличающее его сущность, кровавыми
буквами на его лице. А предатель этот — вы».
Представьте себе картину: изумленный человек, остолбенев-
ший от моей речи, от удивления открыл рот, но слова замерли
на его губах; если бы вы только видели, как эта сияющая физио-
номия, расцветшая от моих похвал, становилась все мрачнее и
мрачнее; глаза у iтего потухли, лlицо вытянулось п посерело!
Он пытался бормотать какие-то оправдания. «Не прерывайте
меня, сударь, вам нечего мне сказать, а выслушать вам нужно
еще многое. Для начала не откажите в любезности: заявите при
этом господине, который для того и приехал со мной из Фран-
ции, не вызвала ли моя сестра этого двойного оскорбления,
которое вы с такой жестокостью публично нанесли ей, не обма-
нула ли она вашего доверия, не проявила ли она легкомыслия,
слабости, не досадила ли вам чем-нибудь?» — «Нет, сударь, я
признаю, что вакса сестра, донья Мария, умная, прелестная,
добродетельная девица». — «Быть может, за время, что вы знаете
ее, она дала вам какой-нибудь повод для неудовольствия?» —
«Нсскогда, нсскогда». — «Вот как! Почему же тогда, чудовище
этакое (сказал я вставая), вы были так жестоки, почему чуть не
убили ее лиlпь из-за того, что ее сердце предпочло вас десятку
других более порядочных и более богатых людей?» — «Ах,
сударь, тут и подстрекательства, тс советы; если бы вы только
знали...» — «Довольно!»
Я повернулся к своему другу: «Вы слышали подтверждение
невиновности моей сестры; ступайте, огласите все это. То, что
233
 мне еще остается сказать этому господину, уже не требует свиде-
телей». Мой друг вышел. Еще более изумленный, Клавихо вско-
чил, но я заставил его снова сесть. «Теперь, сударь, когда мы
остались одни, я изложу вам мой план, и, надеюсь, вы одобрите
его. То, что вы не женились на моей сестре, целиком совпадает
как с вашими, так и с моими желаниями. Вы, конечно, понимаете,
что я явился к вам отнюдь не для того, чтобы изображать персо-
наж из комедии -брата, желающего выдать замуж свою сестру,
но вы оскорбляли по своей гтрихоти порядочную женщину, ибо
считали, что, находясь в чужой стране, она лишена поддержки
и защиты. Так действуют нечестные люди и трусы. IиIтак, вы нач-
нете с того, что напишете собственной рукой и совершенно добро-
вольно, что вы гнусный человек, обманувший, предавший и оскор-
бивший мою сестру без всякого повода; вы это сделаете при откры-
-тых дверях, в присутствии ваших слуг, которые тте поймут нас,
так как мы будем говорить по-французски. Получив ваше заявле-
ние, я отправлюсь в Аранхуэс, где находится мой посол; я покажу
ему написанное, а затем прикажу отпечатать; послезавтра весь
королевский двор и весь город будут засыпаны ваптимй заявле-
ниями! Я располагаю здесь солидной поддержкой, временем
и деньгами; все это будет пущено в ход, чтобы лишить вас долж-
ности и неустанно всеми способами преследовать вас до тех пор,
пока злоба моей сестры не будет утолена и она не скажет мне:
«Довольно».
f7 не напишу такого заявления», - сказал мне Клавихо
изменившимся голосом. - «Охотно верю, так как, вероятно,
и я на вашем месте не сделал бы этого. Но вот оборотная сторона
медали. Напишете ли вы это заявление, или нет, с этого момента
я остаюсь с вами; я не отстану от вас; я буду следовать за
вами всюду, куда бы вы ни пошли, пока вам станет невтер-
пеж от такого спутника и вы не отправитесь, чтобы освобо-
диться от. меня, за Буенретиро 1. Если я окажусь счастливее
вас, сударь, то, не повидавшись с послом, не говоря никому ни
слова, я возьму на руки мою умирающую сестру, положу ее в
карету и вернусь вместе с ней во Францию. Если же, напротив,
судьба будет милостива к вам, значит для меня все кончено;
перед этим я напишу завещание, и тогда ваша взяла: вы можете
посмеяться над нами. Прикажите подать завтрак».
Я непринужденно позвонил, вошел лакей и подал шоколад.
В то время как я взял свою чашку, молодой человек молча шагал
по комнате, погруженный в глубокое раздумие, затем вдруг
принял решение и сказал:
1 Б у е н р е т и р о -старинный дворец испанских королей в Мад-
риде.
234
«Господин де Бомарше, выслушайте меня. Ничто в мире не
может оправдать моего поступка по отношению к вашей сестре.
Честолюбие погубило меня; но если бы я мог предвидеть, что
.у доньи Марии такой брат, я отнюдь не считал бы ее одинокой
иностранкой, а сделал 6ы вывод, что наш союз окажется весьма
выгодным для нас обоих. Я проникся к вам глубочайшим уваже-
нием, падаю перед вами на колени и молю помочь мне загладить,
если это еще возможно, зло, причиненное вашей сестре. Верните
мне ее, сударь, и я буду безмерно счастлив получить из ваших
.рук жену вместе с отпущением всех моих грехов». - «Поздно,
моя сестра уже не любит вас. Напишите только заявление - это
все, чего я требую. Скажите еще спасибо, что, будучи вашим за-
клятым врагом, я ограничиваю свою месть лишь степенью
обиды, нанесенной моей сестре».
Он долго артачился и по поводу стиля заявления, и по поводу
моего требования, чтобы оно было написано его рукой, и по по-
воду того, чтобы он писал его в присутствии слуг; но так как
выбора не было и у него еще оставалась какая-то надежда вер-
нуть женщину, которая его любила, он смирил свою гордыню и
.написал следующее заявление, которое я диктовал ему, про-
хаживаясь взад и вперед по галлерее.
ЗАЯВЛЕНИЕ,
ОРИГИНАЛ Которого ИМЕЕТСЯ у МЕНЯ
«Я, нижеподписавшийся, Жозеф Клавихо, хранитель коро-
левского архива, признаю, что, после того как меня радушно
принимали в доме г-жи Гильбер, я обманул мадмуазель Карон,
ее сестру, неоднократно обещая жениться на ней, и не выпол-
нил этого, хотя она не совершила никакого проступка или
ошибки, которые могли бы послужить предлогом или оправда-
нием того, что я изменил своему слову. Напротив, эта девица,
к которой я питаю глубокое уважение, всегда вела ,себя добро-
детельно и безупречно. Я признаю, что своим поведением, легко-
мысленными речами и тем, как они могли быть истолкованы,
публично оскорбил эту добродетельную девицу, у которой я
без всякого принуждения, по своей собственной воле, прощу
прощения в этом письме, хотя считаю себя совершенно недостой-
ным получить его. Обещаю дать ей любое удовлетворение, какого
она только пожелает, если сочтет оное недостаточнь.м. Учинено
в Мадриде и написано моей рукой в присутствии ее брата.
Подписано: Жозеф Клавихо.
19 мая 1764 года».
235
 Я взвил этот документ и сказал на прощанье: «Сударь, я не
трусливый враг и буду беспощадно мстить вам за сестру. Довожу
это до вашего сведения. Можете считать себя предупрежденным
о том страшном применении, которое я намерен сделать из ору-
жия, которое вы вложили мне в руки». -«Сударь, мне кажется,
что я говорю с самым оскорбленным, но и самым великодушным
из людей: прежде чем опозорить меня, обещайте мне еще раз
попытаться вернуть мне доныо Мариио. Только ради этой един-
ственной надежды я дал вам письменное извинение, но, прежде
чем явиться к ней лично, я решил поручить кому-нибудь похло-
потать перед ней за меня, и мой выбор пал на вас». --- «Я не
стану этого делать». - «Скажите ей по крайней мере, что я
горько раскаиваюсь. Этим ограничиваются все мои просьбы.
Если вы откажете, я поручу кому-нибудь другому добиваться
разрешения пасть к ее ногам». Я обещал ему это.
Возвращение моего друга к сестре повергло всех в беспо-
койство. Я застал женщин в слезах, мужчин в большой тревоге,
но, когда я рассказал им все и показал заявление Клавихо,
радостные восклицания и объятия пришли на смену слезам.
Мнения разошлись: одни были за то, чтобы погубить Клавихо,
другие склонны были простить его, третьи полагались на мое
благоразумие, и все говорили сразу. Но моя сестра воскликнула:
«Нет, никогда, никогда, я не хочу слышать о нем. Братец, поез-
жайте в Аранхуэс, повидайте господина посла и руководствуй-
тесь во всем его советами».
Перед отъездом ко двору я написал Клавихо, что моя сестра
не пожелала выслушать ни одного слова в его защиту и что я
твердо держусь своего намерения отомстить и погубить его.
Он просил меня повидаться с ним перед отъездом, я охотно от-
правился к нему. После бесконечных проклятий по собственному
адресу Клавихо попросил лишь разрешения во время моего от-
сутствия прийти для переговоров с одним общим другом к стар-
шей сестре, умоляя меня подождать и предать огласке его позор
только по приезде из Мадрида, если он не добьется прощения.
Я уехал в Аранхуэс.
Г-н маркиз д'Оеун, наш посол, столь же почтенный, сколь и
обязательный, проявив большой интерес к моему делу благодаря
рекомендациям высокопоставленных особ, полученным из Фран-
ции, сказал: «Лучшим доказательством моего расположения к вам,
сударь, явится то, что я предупрежу вас о совершенной бесплод-
ности ваших попыток отомстить за сестру, а следовательно, и
самой поездки в Испанию. Человек, дважды нанесший ей оскор-
бление, внезапно изменяя данному слову, никогда не осмелился
бы совершить такого проступка, не будь у него уверенности
в очень сильной поддержке. Каковы ваши намерения? Надеетесь
236
ли вы заставить его жениться на сестре?» - «Нет, сударь, я не
стремлюсь к этому, но я хочу опозорить его». - «Как же вы это
сделаете?» Я рассказал ему о моей встрече с Клавихо, но он пове-
рил этому лишь после того, как прочитал его заявление.
«Ну, что ж, сударь, -сказал мне этот почтенный человек,
несколько удивленный моим поступком, -- тогда я тут же меняю
свое мнение. Тот, кому за два часа удалось так подвинуть дело,
способен добиться его благополучного исхода. Честолюбие отняло
Клавихо у вашей сестры; честолюбие, страх или любовь снова
вернут его. Но на каких бы основаниях он ни вернулся, в подоб-
ных случаях лучше не предавать дело слишком большой огласке.
Я не скрою от вас, что у этого человека есть все данные, чтобы
преусэнеть, и, пожалуй, с этой точки зрения, он весьма выгодная
партия. На вашем месте я заставил бы сестру преодолеть свое
отвращение и, пользуясь раскаянием Клавихо, поскорее обвен-
чал бы их». --- «Как, сударь, выдать ее за этого труса?» - «Он был
бы трусом, если бы вернулся к ней не по своей воле. Но раз Кла-
вихо вернулся сам, то он только раскаявшийся возлюбленный.
Впрочем, я лишь высказал вам свое мнение, советую прислу-
шаться к нему и даже буду весьма признателен, если вы сделаете
это в силу соображений, которыми не могу поделиться с вами».
Я вернулся в Мадрид, несколько сбитый с толку советами
г-на маркиза д'Осуна. По приезде я узнал, что приходил Клавихо
в сопровождении нескольких общих друзей и бросился на колени
перед моими сестрами; младшая при виде его убежала в свою
комнату и не захотела больше показываться. Мне сказали, что эта
вспышка гнева вселила в него большую надежду. Я в свою оче-
редь сделал вывод, что он прекрасно знает женщин:некоторая дер-
зость в сочетании с раскаянием, несомненно, приводит в странное
смятение эти кроткие и чувствительные создания, но в глубине
души они растроганы, и сердца их отнюдь не остаются равнодуш-
ными к наглецу, со смиренным видом вздыхающему у их нот.
После моего возвращения из Аранхуэса Клавихо ежедневно
добивался встреч со мной, разыскивал меня, пленял своим умом,
своими познаниями и особенно благородным доверием, которое,
казалось, он питал к моему посредничеству. Я от всей души
ратовал за него; наши друзья присоединились ко мне; но глубо-
кое уважение, которое, повидимому, чувствовала моя бедная
сестра к моим решениям, заставляло меня действовать весьма
осторожно по отношению к ней. Я желал для нее счастья, а не
богатства; я хотел, чтобы она отдала Клавихо не руку, а сердце.
25 мая Клавихо вдруг покинул дом г-на Португеса и поселился
у одного знакомого офицера в квартале Инвалидов. Это поспеш-
ное отступление не внушило мне вначале ни малейшей тревоги,
хотя и показалось несколько странным. Я тотчас же помчался
2,7
к Клавихо; он объяснил свой переезд тем, что г-н Португее был
одним из самых ярых противников его женитьбы, и он рассчиты-
вал представить мне наилучшее доказательство искренности
своих намерений, покинув дом столь влиятельного врага моей
сестры. Это показалось мне настолько правдоподобными дели-
катным, что я был бесконечно признателен ему за переезд в квар-
тал Инвалидов. 26 мая я получил от него следующее письмо.
Копия ПИСЬМА КЛАВИХО,
ОРИГИНАЛ КОТОРОГО ИМЕЕТСЯ У МЕНЯ
«Сударь, невольно причинив много горестей мадмуазець Ка-
рон, я выразил совершенно определенное и твердое намерение
загладить свою вину. Я снова предлагаю жениться на ней, если
только прежние недоразумения не возбудили в ней слишком
большой неприязни ко мне. Я делаю это от всего сердца. Своим
поведением и образом действий я лишь стремлюсь снова завоё-
вать ее, и счастье мое будет зависеть от того, достигну ли я
в этом успеха. Итак, я беру на себя смелость требовать от вас
исполнения данного мне слова и прошу взять на себя роль
посредника в этом примирении, сулящем мне счастье. Я, знаю,
что благовоспитанный человек почитает за честь для себя сми-
риться перед женщиной, которую обидел; тот, кто считает уни-
зительным просить извинения у мужчины, охотно признает свои
ошибки перед особой другого пола. Таким образом, я действую,
отдавая себе в этом ясный отчет. Сударь, обещание, которое я
дал вам добровольно и от всего сердца, и попытка заслужить про-
щенье вашей сестры, сделанная мною во время вашей поездки
-в Аранхуэс, несомненно могут быть ложно истолкованы людьми,
не знающими чистоты моих намерений; но я надеюсь, что вы
будете любезны точным изложением истины осведомить надлежа-
щим образом всех, кто по неведению или злобе пребывают в за-
блуждении относительно меня. Если бы я имел возможность
покинуть Мадрид без особого разрешения моего начальника, я
немедленно отправился бы в Аранхуэс просить у него разрешения
на брак, но я и тут рассчитываю, что вы, в своем дружеском рас-
положении ко мне, позаботитесь об этом, лично сообщив ему. о
моих законных и честных притязаниях на вашу сестру, - письмо
мое только подтверждает эти намерения. Скорейшее исполнение
моей просьбы будет для меня лучшим доказательством, какое вы
только в состоянии представить, того, что вы возвращаете мне пол-
ное уважение и совершенную преданность, которые ,я имею честь
засвидетельствовать вам, сударь, ваш и пр.
Подписано: Клавихо.
26 мая 1764 года».
238
Во время чтения этого письма, происходившего в присутствии
моих сестер, младшая разрыдалась. Я обнял ее от всей души.
«Ну что ж, дитя мое, ты все еще любишь его и стыдишься этого,
не правда ли? Ведь я вижу. Полно! Это ничуть не умаляет тебя.
Ты порядочная, чудесная девушка, и раз твоя обида проходит,
то пусть она потонет в слезах прощения, -они особенно сла-
достны после слез гнева. Этот Клавихо (добавил я смеясь) -
чудовище, как и большинство мужчин; но, дитя мое, при всем
том я присоединяюсь к совету господина маркиза д'Осуна и
прошу тебя простить его. Если бы речь шла только о нем, я
предпочел бы драться; но я рад за тебя, что этого не слу-
чилось».
Моя болтовня заставила ее улыбнуться сквозь слезы, и я
воспринял эту пленительную борьбу чувств как молчаливое
согласие с намерениями господина посла. Я тотчас же побежал
к моему подопечному и сказал ему, что он во сто раз счастливее,
чем того заслуживает. Он согласился с этим так чистосердечно,
что под конец очаровал нас всех. Дрожа от страха, он явился
к сестре. Мы обступили бедную, смущенную девушку, и она,
краснея, то от стыда, то от радости, наконец со вздохом изъявила
согласие на все, что мы собирались предпринять, чтобы снова
соединить их.
Клавихо был в восторге; он отпер мой дорожный секретер
и набросал несколько строк, которые тут же подписал, а затем,
стоя на коленях, протянул для подписи своей возлюбленной.
Это происходило в присутствии г-под Ложье, секретаря польского
посольства; Газана, испанского консула в Байонне; Девиня,
каноника из Перпиньяна; Дюроше, главного лекаря королевы-
матери; Дiорана и Перье, французских негощнантов; дона
Фирмена де Сальседо, кассира королевского казначейства;
де Биварди, итальянского дворянина; Бока, офицера фла-
мандской гвардии, и других лиц; все они присоединились
к моим настояниям, и мою бедную сестру заставили не только
дать устное согласие, но еще и подписаться. Не зная, куда
деваться от смущения, она плача бросилась в мои объятия и шеп-
нула мне, что я поистине жестокий человек и совершенно беспо-
щаден к ней.
ТОЧНАЯ КОПИЯ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА,
НАПИСАННОГО РУКОЮ КЛАВИХО, ЗА ПОДПИСЬЮ ЕГО И МОЕЙ СЕСТРЫ,
ОРИГИНАЛ КОТОРОГО ИМЕЕТСЯ У МЕНЯ
«Мы, нижеподписавшиеся, Жозеф Клавихо и Мария-Луиза
Каротг, снова повторяем в этом документе обет, который неодно-
кратно давали, принадлежать только друг другу и обязуемся
239
 освятить этот обет таинством брака так скоро, как только будет
возможно; в подтверждение чего мы составили и подписали это
обоюдное обязательство.
Подписано: А1ария-Луиза Карон и Жозеср Клавихо.
Мадрид, 2б мая 1764 года».
Все провели этот вечер у нас и были рады столь счастливым
переменам. Я уехал в Аранхуэс в одиннадцать часов, ибо в этом
жарком климате ночь --- наиболее приятное время для путеше-
ствии.
Прошу читателя повременить и не делать слишком поспешных
выводов о6 излишних подробностях; вскоре он убедится, как они
необходимы.
Прибыв в Аранхуэс, я отдал подробный отчет господину
послу, который был так добр, что расхвалил мой образ действий
превыше всякой меры, но советовал ничего не говорить г-ну де
Гримальди о проделках Клавихо из опасений, как бы это не
повредило моему будущему зятю.
Я отправился к министру; он принял меня милостиво, прочел
письмо Клавихо, дал свое согласие на брак и пожелал всяческого
благополучия моей сестре, заметив лишь мимоходом, что дотн
Жозеф Клавихо мог избавить меня от этого путешествия, ибо
в таких случаях принято писать министру. Я объяснил это соб-
ственным желанием засвидетельствовать ему свое почтение еще до
того, как буду иметь честь обратиться с просьбой о предоставле-
нии мне нескольких аудиенций для переговоров по весьма важ-
ным вопросам.
Вернувшись в Мадрид, я застал следующее письмо от сеньора
Клавихо.
КОПИЯ ПИСЬМА,
ОРИГИНАЛ КОТОРОГО ИМЕЕТСЯ у МЕНЯ
«Вот, сударь, пасквиль, который ходит по рукам среди пу-
блики как при дворе, так и в городе. Моя честь задета самым
оскорбительным образом, и я не смею даже глядеть на свет бо-
жий, покуда существует столь низкое мнение о моих нравах и
моей чести. Весьма настоятельно прошу вас, сударь, предать
огласке находящееся у вас заявление за моей подписью, снять
с него копии и размножить. Пока все не разъяснится, в ;печен'се
нескольких дней нам неудобно встречаться: это может произвести
дурное впечатление; пожалуй, вообразят, что этот пасквиль яв-
ляется подлинным документом, а заявление, которое вы размно-
240
жите, только сочинено впоследствии. Представьте, сударь, в какое
отчаяние повергло меня подобное оскорбление, и примите уве-
рения, сударь, ваш и пр.
Подписано: Клавихо».
Он приложил к своему письму лживое, напыщенное, отвра-
тительное послание, написанное его рукой.
Несколько раздосадованный выводами, которые сделал Кла-
вихо из этой гнусной бумажонки, я поспешил к нему, чтобы
наиделикатнейшим образом упрекнуть его за это; я застал его
в постели. Часть его вещей осталась у г-на Португеса, и я при-
слал ему тотчас же всевозможное белье для перемены и, чтобы
утешить в печали, в которую, казалось, повергло его это гнусное
письмецо, пообещал, лишь только он выздоровеет, всюду пред-
ставлять его как моего брата и порядочного человека, убеждая
его, что мне охотно поверят, ибо все весьма расположены ко мне.
Мы договорились с ним о последних приготовлениях к свадьбе
сестры, и на следующий день в сопровождении нескольких его
друзей по его просьбе я отправился к старшему викарию, к нота-
риусу и пр. После этого, весьма довольный, я вернулся к нему.
«Дорогой друг, - сказал я, обнимая его, --- наши взаимоотно-
шения дают мне право позволить себе некоторую вольность:
если у вас нет наличных денег, вы доставите мне удовольствие,
воспользовавшись моим кошельком, в который я положил сто
двойных испанских пистолей, а также другие золотые монеты, -
всего на девять тысяч франков в французской валюте, -из коих
вы пошлете двадцать пять золотых монет моей сестре на покупку
лент; а вот драгоценности и французские кружева; если вы захо-
тите подарить их ей, то, я полагаю, сестре будет гораздо приятнее
получить их от вас, чем от меня».
Мой друг принял драгоценности и кружева. «С трудом пове-
рят, что в Мадриде можно приобрести такие вещи, столько в них
вкуса», - сказал он. Но, несмотря на все мои уговоры, он отка-
зался от денег, которые я унес обратно.
Назавтра, в день вознесения господпя, мой лакей, метис
или испанец с примесью индейской крови, которого я нанял
в Байонне и накануне посылал к своему банкиру за золотом,
украл мои сто двойных пистолей, мой кошелек, все серебряные
принадлежности из несессера, коробку кружев для моего личного
употребления, все шелковые чулки, несколько камзолов из зо-
лотой парчи-всего стоимостно около пятнадцати тысяч фран-
ков,-и сбежал.
Я тотчас же отправился к коменданту Мадрида, чтобы зая-
вить об этом, и был несколько изумлен весьма холодным приемом.
1б Бомаршs 241
Придет время, и вы тоже удивитесь, но меньше, чем я сам в ту
пору. Скоро загадка разъяснится.
Это происшествие не помешало мне проявлять заботу о боль-
ном друге; я мягко упрекал его за пропажу, говоря, что если
бы он воспользовался моим предложением накануне вечером, то
доставил бы мне большое удовольствие и меня не ограбили 6ы.
Мой друг заверил меня, что эта маленькая неприятность непопра-
вима, так как лакей, несомненно, уже направился по дороге
в Кадикс и наймется на корабль, прежде чем его успеют поймать.
Я написал о случившемся господину послу и перестал о6 этом
думать.
Следующие дни прошли в неустанных заботах о Клавихо; он
выражал мне за них нежнейшую признательность. Но когда
5 июня я, как обычно, пришел проведать его в квартал Инвали-
дов, то, к своему изумлению, узнал, что мой приятель снова
куда-то переехал.
То, что он второй раз менял жилье, не предупредив меня даже
об этом, признаюсь, показалось мне весьма странным. Я приказал
разыскивать его во всех меблированных комнатах Мадрида и,
найдя его, наконец, на улице Сен-Луи, выразил свое изумление
несколько более резко, чем в первый раз. Он сообщил, что у его
друга были неприятности в связи с тем, что посторонний человек
и
живет в казенной квартире, предоставленной королем только ему
лично, поэтому, не считаясь ни с чем — ни с трудностями, ни
со здоровьем, ни с поздним временем, он счел своим долгом не-
медленно освободить квартиру друга. Пришлось, конечно, похва-
лить его деликатность; но я ласково попенял ему за то, что он
тут же не переехал к сестре. Я даже хотел немедленно отвезти
его туда. Благодарно пожав мне руку, он сказал, что недавно
принял лекарство и не может выходить из дому. Это было в обы-
чае всех испанцев.
На следующий день он под тем же предлогом отклонил мои
неоднократные предложения отправиться к сестре. Тогда наши
друзья начали недоверчиво покачивать головой, но эти подозре-
ния казались мне скорее нелепыми, чем оскорбительными. Зачем
ему хитрить со мной? Контракт составлен; он не мог быть под-
писан в течение нескольких дней лишь из-за несносных слаби-
тельных Клавихо. В Испании, сказали мне, самые важные дела
откладываются, если они совпадают с днем, когда одна из дого-
варивающихся сторон принимает это лекарство: что ни страна,
то свой обычай.
Сестра снова была в страхе: при помощи таких же проволочек
этот человек уже два раза приводил дело к страшной развязке.
Я с горечьюо требовал, чтобы она молчала; но подозрение начало
закрадываться и в мою душу. желая окончательно избавиться
242
от него, 7 июля, в день, назначенный, наконец, для подписания
контракта, я сам послал за апостолическим нотариусом.
И каково же было мое удивление, когда этот человек сказал
мне, что собирается заставить сеньора Клавихо подписать доку-
мент, идущий вразрез с моими намерениями. Накануне вечером
одна молодая особа явилась к нему и стала возражать против
бракосочетания моей сестры, утверждая, что Клавихо сделал ей
предложение еще в 1755 году, то есть девять лет назад.
Я тотчас же спросил, кто эта особа. Нотариус сообщил мне,
что это ипа duenna (горничная). Униженный, разъяренный, я
помчался к презренному Клавихо.
«Это обещание жениться — дело ваших рук, — сказал я ему,
оно только вчера состряпано. Вы ужасный человек; за такого
я не хотел бы выдать мою сестру, владей он всеми сокровищами
Индии. Сегодня же вечером я еду в Аранхуэс: я расскажу госпо-
дину Гримальди о вашей подлости, но отнюдь не намерен противо-
поставлять права моей сестры притязаниям вашей duenna; я
потребую только одного: чтобы вас тотчас же заставили жениться
на ней. Я буду ее посаженым отцом, дам ей приданое и буду
всячески помогать ей до тех пор, пока она не заставит вас обвен-
чаться с ней. Тогда, очутившись в своей собственной западне, вы
будете опозорены, а я отомщен».
«Мой дорогой брат, мой друг, — сказал оn, — отложите
вашу месть и поездку до завтра. Я не принимал никакого уча-
стия в этой гнусности. Действительно, в пылу любовного увле-
чения я сделал когда-то это предложение duenna госпожи Пор-
тугес; девушка была очень хороша собой; но после нашего раз-
.рыва она никогда больше не напоминала мне об этом. Враги вашей
сестры доньи Марии подстрекают девушку. Поверьте, мой друг,
легко заставить эту несчастную отказаться от своих слов — это
вопрос нескольких золотых пистолей. Сегодня вечером я поведу
вас к знаменитому адвокату и даже попрошу его, чтобы он сопро-
вождал вас в Арам-юхуэс; но до вашего отъезда мы вместе придумаем
способ для преодоления этого нового препятствия, гораздо менее
серьезного, чем вы вообразили сгоряча. Передайте донье Марии,
вашей сестре, что я клянусь любить ее всю жизнь, так же как
и вас, и непременно будьте здесь ровно в восемь».
Горько у меня было на душе; нерешительность овладела мною.
Однако я еще не придавал значения зловещим слухам, доносив-
шимся до меля. Возможно, мошенник разыграл меня, но с какой
целью? Я не мог этого разгадать, не мог даже привести ни одного
разумного довода и отложил решение вопроса, хотя страх уже
овладел всеми окружающими. В восемь часов я отправился
к этому странному человеку в сопровождении г-под Перье и
Дюрана. Не успели мы выйти из экипажа, как к нам подошла
* 243
хозяйка дома и сказала: «Вот уже с час, как сеньор Клавихо
переехал куда-то».
Потрясенный этой новостью и все еще не веря, я поднялся
в комнату, которую он занимал, но не обнаружил и следа его
вещей. Сердце мое снова сжалось. По возвращении домой я разо-
слал шестерых людей по всему городу, чтобы любой ценой оты-
скать обманщика. Уже убежденный в его предательстве, тем не
менее я воскликнул про себя: «К чему все эти подлости!» Я так
и не успел разобраться в этом, когда явился гонец из Аранхуэса
от господина посла и передал мне письмо от его превосходи-
тельства, сообщив, что оно весьма срочное. Оно сохранилось
у меня, привожу его здесь:
ПИСЬМО ГОСПОДИНА ФРАНЦУЗСКОГО ПОСЛА,
ОРИГИНАЛ КОТОРОГО ИМЕЕТСЯ У МЕНЯ
Аранхуэс, 7 июня 1764 года.
Сударь, г-н де Робиу, комендант Мадрида, только что заходил
ко мне и сообщил, что г-н Клавихо явился в квартал Инвалидов,
заявив, что ищет там приюта и защиты против насилий, которых
он опасается с вашей стороны, ввиду того, что несколько дней
назад в его собственном доме вы принудили его, приставив дуло
пистолета к груди, подписать документ, на основании которого
он обязуется жениться на вашей сестре. Бесполезно сообщать вам,
что я думаю об этом столь отвратительном маневре. Но вы, разу-
меется, согласитесь, что, невзирая на всю честность и правиль-
ность вашего поведения в этом деле, ему могут придать такой
оборот, который повлечет за собой столь же неприятные, сколь
и пагубные для вас последствия. Поэтому мой вам совет ничего
не предпринимать, не говорить, не писать и не действовать до
той поры, пока мы не повидаемся либо здесь, если вы можете
.приехать сейчас, либо в Мадриде, куда я вернусь 12-го.
Имею честь, сударь, засвидетельствовать вам совершенное
почтение, ваш и пр.
Подписано: Осун».
Эта новость как громом поразила меня. Может ли быть!
человек, который в течение двух недель тискал меня в своих
объятиях, написал мне десяток нежнейших писем, открыто про-
сил меня выдать за него сестру и десятки раз перед лицом всего
Мадрида приходил обедать к ней! И он обвиняет меня в уголовном
преступлении, в насилии, тайком возбуждает против меня дело!
Я был вне себя.
В этот момент входит офицер валлонской гвардии и говорит.
«Господин де Бомарше, нельзя терять ни мгновения; бегите,
244
в противном случае завтра утром вас арестуют. Приказ уже
отдан; я пришел, чтобы предупредить вас. Ваш враг — чудо-
вище; он восстановил против вас всех и давал вам обещание за
обещанием, чтобы выиграть время, а потом выступить против вас.
Бегите, бегите немедленно! Иначе вы будете брошены в тюрьму
и лишитесь тогда и покровительства и защиты».
«Я должен бежать! Спасаться! Лучше умереть! Не говорите
мне больше об этом. Друзья мои, достаньте только дорожный
экипаж с шестеркой мулов на завтра, на четыре утра, и дайте
мне отдохнуть перед отъездом в Аранхуэс.
Я заперся у себя. Разум мой помутился, сердце было, как
в тисках; волнение мое никак не унималось. Я бросился в кресло,
где провел около двух часов в каком-то отупении, не будучи
способен на что-либо решиться, что-либо предпринять.
Тяжко было мне. Наконец я овладел собой. Я вспомнил, что
этот человек, уже после того как обвинил меня исподтишка в на-
сильственных действиях, открыто разъезжал со мной в моей
карете, настрочил мне десяток теплых писем, поручил мне,
в прису:ствии двадцати человек, передать его просьбу министру.
Я кинулся к бюро и набросал с быстротой, на которую способен
лишь человек в возбужденном состоянии, точный дневник моего
поведения с момента прибытия в Мадрид; имена, даты, раз-
говоры — все ожило в моей памяти, все запечатлело мое перо.
В пять утра, когда я еще писал, мне сообщили, что карета подана
и мои обеспокоенные друзья не могут допустить, чтобы я оста-
вался дольше в одиночестве. Я сел в карету, не осведомившись,
сопровождает ли меня кто-либо, не сознавая, в приличном ли
я виде. Мною владело какое-то опьянение, делавшее меня бес-
чувственным ко всему, кроме моей цели; но друзья без лишних
слов позаботились обо всем необходимом для путешествия. Не-
которые даже предложили сопровождать меня. «Я хочу остаться
один, --- ответил я, -- и моем распоряжении только двенадцать
часов, чтобы прийти в себя, а это не слишком много» -- и я
уехал в Аранхуэс.
Когда я прибыл в Sitio real, господин посол находился во
дворце. Я увидел его только в одиннадцать часов вечера, после
его возвращения. «Вы хорошо сделали, что тотчас же приехали,—
сказал он, — я отнюдь не был спокоен за вас. Вот уже две недели,
как этот молодчик завладел всеми подступами ко дворцу. Без
меня вы погибли бы: вы были бы арестованы и, возможно, отпра-
влены в Presidio 1. Я поспешил к господину де Гримальди и
сказал: «Я отвечаю за благоразумие и безупречное поведение
1 Тюрьма для осужденных к пожизненному заключению в Оране или
Сеуте на африканском побережье.
245
 господина де Бомарше в любом деле, как за свое собственное.
И мы с вами поступили бы так же, как этот почтенный человек,
будь мы на его месте; я слежу за ним с самого момента его при-
езда. Прошу вас отменить приказ об его аресте. Это предел же-
стокости со стороны его противника». -«я верю вам, -- ответил
господин Гримальди, - но это не в моей власти. f1 магу только
отсрочить исполнение приказа. Все восстановлены против него.
Пусть он немедленно уезжает во Францию. На его бегство по-
смотрят сквозь пальцы».
Итак, сударь, уезжайте, нельзя терять ни минуты, вещи вам
перешлют во Францию. Шестерка мулов к вашим услугам. Завтра
утром во что бы то ни стало вы уже должны быть в пути. Я не
могу вам помочь: все сильно настроены против вас, приказ об
аресте отдан, и я буду в отчаянии, если с вами произойдет здесь
несчастье. Уезжайте!»
Слушая его, я не плакал, но время от времени из глаз моих
падали крупные слезы, вызванные спазмом всего организма.
Я сидел молча, как в столбняке. Господин посол, растроганный
и преисполненный добрых чувств, предупреждая все мои возра-
жения, сам откровенно признал, что я прав, тем не менее со-
ветовал покориться необходимости во избежание неотвратимой
беды.
«За что же, сударь, я буду наказан, раз вы сами признаете,
что я был прав во всех отношениях? Неужели король допустит,
чтобы арестовали невинного и тяжко оскорбленного человека?
Разве можно представить себе, чтобы тот, кто все может, предпо-
чел причинить зло, когда он умеет творить добро?» - «Ах, сударь,
приказ короля получают, приводят в исполнение, и зло свер-
шается, прежде чем всплывает истина. Короли справедливы,
.но за их спиной плетут интриги, а они и не подозревают этого;
и низкое корыстолюбие, личная вражда, о которой не смеют гово-
рить, являются зачастую источником всех зол. Уезжайте, сударь,
иначе вас арестуют; и так как никто здесь не принимает участия
в вас, все в конце концов решат, что если вы показаны,, то, ве-
роятно, поделом, а скоро другие события заставят и вовсе забыть
о вас. Легкомыслие публики везде является самой надежной
опорой несправедливости. Уезжайте, говорю вам, уезжайте».
«Но, сударь, куда я могу поехать в моем положении?» - «Вы
слишком расстроены, господин де Бомарше. Нужно избежать
угрожающего вам несчастья. Утешьтесь тем, что, пожалуй,
в жизни вам дважды не представится случай предаваться. столь
горестным размышлениям о роде человеческом: едва ли еще когда-
нибудь вы будете незаслуженно оскорблены более влиятельным
человеком; едва ли еще когда-нибудь вы подвергнетесь риску
быть брошенцым в тюрьму за то, что вели себя осторожно, реши-
246
тельно и благоразумно с безумцем; а если бы такое несчастье и
приключилось с вами во Франции, то человек, т-таходящийся
у себя на родине, располагает многими способами отстоять свои
права, которых оп лишен на чужбине. К иностранцу, не имею-
щему поддержки, относятся хуже, чем к своему подданному,
чем к отцу семейства, подобному вам, но в окружении всех род-
ных».-«Ну, хорошо, сударь, а что скажут мои близкие? Что
подумают во Франции мои высокие покровительницы? Хотя меня
постоянно оговаривали перед ними, они все-таки могли вынести
суждение, что люди т-теправы, так дурно отзываясь обо мне.
Теперь они подумают, что моя порядочность была лишь маской
и я сбросил ее, как только вообразил, что представился случай
безнаказанно творить зло». -- «Уезжайте, сударь! Я напишу обо
всем во Францию, и мне поверят на слово...» - «А моя сестра,
сударь! Моя несчастная сестра! Ведь она виновата не больше
моего!» - «Думайте только о себе, об остальном позаботятся». -
«О, боги, боги! Вот каковы плоды моего путешествия в Испа-
нито!» - «уез9жсайте, уезжайте!»-это слово не сходило с уст
г-на д'Осуна. Думая, что мне нужны деньги, он предложил мне
взаймы с присущим ему великодушием. «Сударь, у меня их до-
статочно: тысяча луидоров в кошельке и двести тысяч франков в
запасе дадут мне возможность отомстить за эту кровную обиду».-
«Нет, сударь, я не согласен; вас поручили моим заботам, уез-
жайте же, прошу вас; я советую вам это, но, если понадобится,
пойду на большее». - «Я отказываюсь вас понимать, сударь;
простите, Его я отказываюсь вас понимать». В смятении я бросился
в темные аллеи парка Аранхуэса. Я провел там ночь в невероят-
ном волнении.
На следующее утро, исполненный мужества, упорства и реши-
мости отомстить или погибнуть, я отправился на утренний прием
к министру иностранных дел г-ну Гримальди. Ожидая в его
приемной, я вдруг услышал, как несколько раз произнесли фами-
лию г-на Валя. Этот почтенный человек, покинувший министерство
для того, чтобы провести на покое последние годы своей жизни,
жил в доме г-на Гримальди. Узнав об этом, я тотчас же отпра-
вился к Нему и попросил доложить о себе как об иностранце,
который должен переговорить с ним по весьма важному делу.
Он приказал впустить меня. При виде его благородного лица
мое волнение улеглось. «Сударь, -сказал я, - я француз и
оскорбленный человек, и только это дает мне право прибегнуть
к вашей помощи. Вы сами родились во Франции, там вы начали
свою службу; потом достигли в этой стране самых высоких сту-
пеней отличия как военный и политический деятель; по не ваши
почетные звания внушают мне доверие и заставляют прибегнуть
к вашей помощи, а то подлинное величие, которое позволило
247
вам добровольно отказаться от полного соблазнов управления
индийскими колониями, выйдя из него с чистыми руками, в то
время как другой нажил бы там миллиарды. Вы снискали ува-
жение народа и остались другом короля, как он непрерывно вели-
чает вас. FIy что ж, сударь, вам остается сделать еще одно доброе
дело, оно достойно вас; француз, впавший в отчаяние, рассчи-
тывает на помощь столь добродетельного человека».
«Вы француз, сударь, - сказал он, - это славный титул
в моих глазах; я всегда любил Францт-тю и хотел бы иметь воз-
можность отблагодарить ее в вашем лице за то хорошее отношение,
которое там встретил. Но вы дрожите, вы вне себя; садитесь и
расскажите о своих несчастьях. Вероятно, все это ужасно, если вы
в таком волнении». Он тотчас же распорядился никого больше
не принимать, и я в неописуемом состоянии, охваченпый страхом
и надеждой, попросил позволить мне прочитать ему точный днев-
ник моего поведения с первого дня моего приезда в Мадрид.
«Сударь, - сказал я, - так вам будет легче следить за ходом
событий, чем по моему рассказу, который будет весьма сумбур-
ным, как бы я ни старался говорить связно».
Я начал читать мой мемуар. Время от времени г-н Валь
успокаивал меня, советуя читать медленнее, чтобы легче было
улавливать, и уверяя, что его глубоко заинтересовал мой рас-
сказ. По ходу событий я стал передавать ему письма и все оправ-
дательные документы. Но когда я дошел до обвинения в уголов-
ном деле, до приказа о заключении меня в тюрьму, только вре-
менно отмененного г-ном Гримальди по просьбе нашего посла,
до совета посла уехать, чему - я не скрыл от него этого - я вос-
противился, полный решимости погибнуть или добиться право-
судия от короля, г-н Валь вскрикнул, встал и, обняв меня от
всего сердца, сказал: «Да, у короля вы добьетесь правосудия,
и вы с нолт-тым основанием рассчитываете на это. Господин по-
сол, несмотря на всю его доброту, вынужден соблюдать осторож-
в
ность, ибо положение обязывает, но я пущу в ход все свое
влияние и помогу вам отомстить. Пусть не говорят, сударь,
что смелый француз, покинувший свою родину, покровителей,
дела и удовольствия и проделавший четыреста лье, чтобы помочь
добродетельной и несчастной сестре, должен был бежать из этой
страны и увез ужасное представление о великодушном испанском
народе, у которого иностранцы будто бы не могут добиться
правосудия. Я буду для вас в этом деле отцом, каким были вы
для вашей сестры. Я дал королю этого Клавихо. Я виновник
всех его преступлений. О, боги! Как прискорбно, что мы не можем.
тщательнейшим образом изучать всех людей, которых принимаем
на службу, и, не зная этого, окружаем себя мошенниками,
подлости которых нам зачастую приписывают! Это тем более
248
важно для меня, сударь, что сей Клавихо, нацав с выпуска ка-
кого-то листка или газеты, по долгу своей службы тесно связан
с министерством и в дальнейшем мог бы достигнуть более высоких
должностей, - стало быть, я поручился моему королю за злодея.
Можно найти оправдания министру, который ошибся и остановил
свой выбор на недостойном человеке, но как толысо народ отме-
чает этого человека каиновой печатью, министр обязан перед
самим собой немедленно выгнать его. Я Намерен подать пример
всем министрам, пусть они следуют ему».
Он позвонил, приказал заложить лошадей и повез меня во
дворец. В ожидании г-на Гримальди, которого он велел преду-
предить о своем отъезде, мой великодушный покровитель отпра-
вился к королю, заявил, что виноват в преступлении, совер-
шенном моим подлым врагом, и проявил такое благородство, что
даже просил прощения за это. Когда-то он горячо хлопотал
о назначении Клавихо; теперь еще с большей горячностыо он
просил об его увольнении. Вскоре приехал г-н Гримальди; меня
вызвали в кабинет короля, я вошел и низко поклонился. «Читайте
свой дневник, - взволнованно приказал г-н Валь, - нет ни
одного порядочного человека, которого этот дневник не растрогал
бы так же, как меня». Сердце мое рванулось, я ощущал, как
сильно оно колотится в груди, и, поддаваясь тому, что можно
назвать мигом вдохновения, выразительно и быстро изложил все,
о чем вы только что прочитали. Тогда король, уже в достаточной
мере осведомленный, приказал, чтобы Клавихо уволили и навсегда
выгнали из его канцелярий.
Честные и чувствительные души, вы прекрасно понимаете,
что никакими словами нельзя передать моего состояния! Я бормо-
тал какие-то фразы, пытаясь выразить свое уважение и благодар-
ность, моя недавняя крайняя ожесточенность против врага пере-
шла в свою противоположность, вплоть до того, что я готов
был благословлять своего врага, злодеяния которого дали мне
возможность получить столь благородную и драгоценную на-
граду у подножия трона.
В довершение всех милостей король послал к г-ну Осуну,
где я обедал, и приказал, чтобы француз, дело которого он не-
давно так блестяще и так справедливо решил, дал ему копию
дневника, прочтенного и обсуждавшегося во дворце. Господин
посол, растроганный этим, как и я, предоставил в мое распоря-
жение трех своих секретарей, которые из чувства патриотизма
и доброжелательности за несколько часов переписали мой днев-
ник со всеми оправдательными документами. Все это господин
посол отнес королю, который соблаговолил сказать, что он сохра-
нит это произведение, и даже был столь добр, что осведомился,
доволен ли француз.
249
 Такого правосудия я добился в Испании, когда речь шла
о вопросе, в котором я в какой-то мере являлся нападающей
стороной. Мое сердце сжимается при мысли о том, что после
этого во Франции, будучи оскорбленным, я... Вот правдивые
и веские доказательства, на которых основан точный отчет,
требуемый у меня врагами о моем поведении в этом случае —
одном из самых серьезных в моей жизни. Я осмелился, не испро-
сив согласия, назвать благородного короля, который соблагово-
лил воздать мне справедливость, великодушттых министров,
содействовавших этому, высокоуважаемого маркиза д'Осуна —
нашего посла, моего дорогого покровителя г-на Валя и всех лиц,
способствовавших моему оправданию.
Находясь на чужбине, я встретил великодушие, благородное
сочувствие, горячую поддержку, образцовое правосудтте; и я
не ждал бы десять лет, чтобы публично выразить мота благодар-
ность, которую я буду питать до конца дней моих тс великодуш-
ному испанскому народу, если бы мог сделать это, тте примеши-
вая рассказа о личном деле, которое может интересовать только
моих близких и меня.
Я вернулся в Мадрид, где все французы снова поспешили
засвидетельствовать моей семье свою дружбу. Когда до моего
подлого врага дошла весть, распространившаяся по всему городу,
о том, что он лишился службы, то, будучи уверен, что его аре-
стуют, он скрылся в монастыре капуцинов, откуда написал
мне длинное письмо, взывая к моему состраданию. Он был прав,
рассчитывая на это: я не ненавидел его, я почти никогда ни к кому
не питал ттенависти. Но в этом письме меня больше всего пора-
зило то, что он нагло обходит молчанием свою жалобу на меня
в уголовный суд, воображая, повидимому, что я еще ничего не
знаю. Он только отрицает в нем, что подстроил возражение
duenna, которому и приписывает мота озлобленность. Вот его
письмо с моими ответами на полях, в том виде, как оно было
послано ему:
КОПИЯ ПИСЬМА КЛАВИХо
«С четверга, сударь, после того, как
мне ,сообщили, что я уволен (1), у меня (1) Вы сами виноваты
начались тяжелые приступы лихорадки, в этом несчастье.
которые длятся до сих пор; но, несмотря
на слабость и подавленность, я беру
перо, чтобы поблагодарить за ваше доб-
рое ко мне отношение. FIет, этого я
никогда от вас тте ожидал. Вы были
совершенно правы, не отвечая па мои
250
письма; ведь нечего сказать людям, ко-
~ торых хотят погубить безвозвратно (2). (2)0каких письмах
Ну что ж, сударь, вы удовлетворены? вы толкуете?
А дамы? Упивайтесь, упивайтесь вашей
местью. Но кому же вы отомстили?
Человеку, любившему вас, который слепо
исполнял ваши требования, короче чело-
веку, который продолжает вас любить,
несмотря на все случившееся (3).. Ах, (3) Вы любите ме
сударь, я взываю к вашему сердцу, ня, чудовище! А ваше
либо я ошибся, либо вы неспособны на подлое лицемерие? А
такой поступок. Но как вы могли так ваша клевета?
жестоко поступить со мной, не установив
даже моего преступления! В чем же это
преступление? (4) Девушка по собствен- (4) Вы обвинили
ному желанию или под чьим-то пагуб- меня в покушении на
ным влиянием и без моего ведома высту- ваку жизнь.
пает против меня. И .меня, совершенно
не причастного к этому делу, считают ви-
новником нового скандала (5). Все разг- (5) Вы все толкуете
ярены, осыпают меня оскорблениями, о6 этой девуиске, в то
несмотря на слабость и болезнь; и тогда время как еще три не-
огорчение, причиненное мне этим собы- дели назад подали
тием, почти лишает мой ум, уже и без ваксу чудовищную жа-
того ослабленный целым месяцем болезни лобу.
и диеты, способности мыслить, меня
терзают, не верят моим оправданиям,
не хотят даже выслушать, договориться,
согласиться на средства, предлагаемые
мною, чтобы уладить это ужасное дело.
Вместо этого, отправляются в Аран-
хуэс с целью опозорить и окончательно
погубить человека, которому признава-
лись в горячей любви (6). Виноват ли он, (б) Да, презренный
или нет — не имеет значения. Ах, человек, я вас любил и
стоит ли разбираться в этом, тратить Спгьоюусь этого!
время?
Между тем этот человек, изнемогато-
щттй от болезни и страшного горя, пре-
доставленный самому себе, в тяжком
состоянии пишет вам в Аранхуэс и,
чтобы доказать свою невиновность (7), (7) А жалоба, жа-
поручает вступить в переговоры с гоз- лоба!
ражающегт стороной и заставить ее от-
казаться от своих домогательств. Только
251
таким образом можно было сразу со невзирая на все происшедшее, я дер- угрожал! А жалоба,
всем покончить; он повторяет в письме жусь и по сей день, -завершить дело о которой вы забыли!
то, что говорил вам лично; он особенно жеттитьбой на вашей сестре (14). (14) С которой я за-
просит вас погодить и не принимать То, что меня лишили службы, не ставлял вас вступить
каких-либо решительных мер, кото- играет роли. Король и министры, когда в брак под угрозой пи-.
рые может подсказать ваша злоба (8). (8) Да, самая спра- они будут лучше осведомлены, возда- столета.
Каждый ваш шаг являлся кинжалом, ведливая злоба. дут мне должное (15). Никто в мире не (15)Они воздали вам
который вы вонзали ему в грудь, и может меня ни в чем упрекнуть; если я и должное, выгнав вас.
каждая нанесенная вами рана неиз- был виноват перед мадмуазель Карон,
лечима (9). (9)Кинжал, пронза- то искупил это своим возвращением (1б); (1б) Ивтретийсраз
Я, жертва капризной судьбы, рас- ющий вас,- ато от- помимо этого, в моей жизни нет ни одного чуть не уморили ее.
считывая на ваше благоразумие и доб- чаяние из-за того, что поступка, которого мне приходилось бы
роту вашего сердца и не получая от вам не удалось погу- стыдиться. И вот я надеюсь на милосер-
вас ответа, приписывал ваше мол- бить меня. дие моего повелителя, который соблаго-
чание лишь какой-нибудь случайности волит вернуть мне мота должность, когда
и поспешил во втором письме поде- узнает о моей невиновности (17). Могу ли (17) Его невинов-
литься с вами возникшими у меня я рассчитывать, сударь, -она разу- ность! Невиновность
в отношении возражающей стороны меется, согласилась бы на это, если бы Клавихо!
надеждами, которые полностью оправ- вы только захотели, -- что вы не будете
дались (10). (10)Письма вАран- противиться моему оправданию? Вы
Невзирая на ваше молчание, я хуэс? Мне? Q, нелов- должны быть так же заинтересованы
снова собирался написать вам, когда кий лгун! в нем, как и я (18). (18) Подлый враг!
весть о том, что меня лишили службы, Прилагаю копии двух писем, послан- Вы еще смеете обра-
опять вызвала приступы лихорадки, от ных вам в Аранхуэс. Я начинаю даже щаться к0 мне!
которых я только теперь прихожу в г_омн ваться, получены ли они вами (19). (19) Еще 6ы! Ведь
себя (11). (11) f1 верю этому; Д, мне кажется, я зняю ваше сердце; вы они не были напи-
Ах, сударь! Что вы наделали! Разве но ведь вы должны не погубили бы меня с такой жестоко- саны!
вы не будете вечно упрекать себя за то, умереть от стыда. стью, если бы только вы подозревали
что так легко погубили человека, который о моей невиновт-тости. Я еще ощущаю
принадлежал вам, и как раз в ту пору, удовлетворение от того, что нахожу
когда он должен был стать вашим бра- для вас оправдания в сердце своем (20). (20)Вы погубили бы
том? (12) Неужели из-за некоторых моих (12) Вы будете мо- И в моей роковой судьбе я вовсе не меня, низкий человек,
прежних ошибок вы так легко и, осно- им братом! Лучше я ропщу против руки, направляющей если бы невгличие, если
вываясь только на предположениях, по- убью ее. ее. Нет, я никогда не откажусь от бы не справедливость
верили? При каких же обстоятельствах счастья стать членом вашей дорогой короля.
обнаружился этот мнимый проступок? семьи. (21). Увы, к сожалению, с того (21) Стать членом
Да, сударь, я повторяю и заявлю это момента, как мадмуазель Карон и я в моей семьи! Негодяй!
перед всем миром, что совершенно не при- последний раз дали друг другу слово, (22) f1 отомщен. У
частен к выступлению возражающей сто- я много выстрадал! Я так рассчиты- меня уже нет ненави-
роны, что после моего примирения с ваю на ваше великодушие, я так сти к вам. Я даже по-
вашими дамами я отнюдь не изменил надеюсь, что вы поможете мне под- прошу г-на Грималь-
своего отношения (13)и бросаю вызов лю- (13)Можноли быть няться на ноги (22). Когда мои началь- ди, чтобы он дал вам
бому: пусть докажут, писал ли я, или большим обманщиком! ники и покровители узнают о моей возможность зарабо-
говорил с той поры что-либо противо- А мое насилие! А пи- невиновности, они тоже протянут мне тать кусок хлеба где-
речащее моему намерению, которого, столет, которымя вам руку помощи; я тем более раесчи- нибудь на краю свеlпа,
252 25з
 тываю на это, что ничем не - заслужил но, разумеется, не в
их гнева (23). Мадриде.
Имею честь, сударь, оставаться столь (23) Значит, вы
же искренно, как всегда; вашим покор- наказаны по заслугам.
нейшим и преданнейшим слугой. Один только г-н Валь
Подписано: Клавихо. не мог сдержать свой
благородный гнев:
Мадрид, 17 июня 1764 года.
Только что мне сообщили, что мад-
Муазель Карон выходит замуж (24); я не (24) Какое вам дело
могу этому поверить. Неужели снова до этого?
хотят дать Мадриду повод потешиться
за наш счет и заставить меня возражать (25)Выходит ли она
против этого брака, чтобы доказать замуж, или нет, это
чистоту моих намерений? Нет, этого усе вас не касается.
быть не может!(25) Вашей женой будет
диеппа. Этим я и огра-
Г-ну Бомарше и пр. и пр.». ничиваю свою месть.
Я действительно отправился к г-ну маркизу Гримальди про-
сить о снисхождении к этому презренному человеку; но министр,
обиженный за меня, отказал с таким возмущением, что я не осме-
лился настаивать. В тот же день я написал некоторым покрови-
телям Клавихо, прося их поддержать мою просьбу. «Господин
маркиз де Гримальди не захотел меня слушать, - писал я им. -
Он возмущен гнусностыо этого молодчика. Но вдвойне несчастен
тот, кто сам в этом виноват; согласно этой жестокой истине Кла-
вихо должен быть близок к отчаянию. И хотя это мой враг, но
ужасное состояние, в котором он оказался, омрачает мою ра-
дость в связи со счастливым исходом дела и пр.».
Ничто не могло смягчить справедливого и строгого министра.
Конец путешествия в Испанию не имеет никакого отношения
к моему оправданию. Что до подлости, которую мне приписы-
вагот, выдумав, будто я мошенническим путем выиграл сто тысяч
франков у русского посла, за что, как сообщает по подсказке
г-на Марена его сочинитель, я был с позором изгнан и вынужден
бежать из Испании, я только ограничусь ответом, что тот же
русский посол, а также милорд Рошфор, бывший в ту пору англий-
ским послом в Испании, г-н граф де Крейтц, являющийся в на-
стоящее время шведским послом во Франции, господин герцог
и граф де Крийон и многие другие знатные лица, с которыми я
ежедневно играл в карты и которые удостаивали меня особого
расположения в Мадриде, сохранили его ко мне и во Франции.
Я добавлю даже, что впоследствии, во время пребывания этих
254
послов во Франции, они все оказывали мне честь, обедая в моем
доме и благосклонно принимая выражение моей признательности.
Наконец, после того как я год провел в Испании, занимаясь
наиважнейшими делами, и мои интересы потребовали возвраще-
ния во Францию, я, прощаясь с г-ном маркизом Гримальди,
лично имел честь обратиться к нему с просьбой о том, чтобы он
изложил в письменном виде свои последние распоряжения. Вот
письмо, которое он написал мне из Пардо, где находился коро-
левский двор накануне моего отъезда.
КОПИЯ ПИСЬМА г-нА МАРКИЗА ДЕ гРиМАльди,i
ОРИГИНАЛ которого ХРАНИТСЯ у МЕНЯ
иПардо, 14 марта 1765 года.
Сударь!
Каков бы ни был результат предложений, сделанных вами
об основании Луизианской компании, они делают большую честь
вашим талантам и толысо подкрепляют то прекрасное мнение,
которое у меня сложилось о вас. Я был весьма рад, сударь, позна-
комиться с вами и счастлив, что могу воздать должное вашим
способностям. Если бы ваши планы не шли вразрез с конституцией
испанской Америки, я уверен, что их успех еще больше убедил
бы вас в правильности моего мнения; но пришлось отступить
перед непреодолимыми трудностями, мешающими их осущест-
влению. -
Всегда рад быть вам полезным; в ожидании имею честь поже-
лать вам счастливого пути, сударь, ваш покорнейший и нижай-
ший слуга.
Подписано: маркиз де Гримальди».
А ниже написано: «Г-ну де Бомарше».
По-моему, я слишком много наговорил об этом, но полагаю,
что читатель мой удовлетворен. Еще одно слово, и я умолкаю.
Говорят, что г-да Гезман, Марен, Бертран, Бакюляр и другие
почтенные лица заготовили по мемуару против меня, которые
они придерживают до самого судебного приговора по этому про
цессу. Если они действуют так, чтобы у меня не осталось вре-
мени для ответа, то это нечестная война; я действую более откро-
венно в отношении их. Однако, какой бы период моей жизни ни
избрали эти господа, чтобы вместе или порознь в любое время,
в любой форме очернить меня, я имею честь предупредить, что
приберег для каждого из них по большой чернильнице, напол-
255
ненкой прекрасными несмываемыми чернилами, и наше поколе-
ние не вымрет до тех пор, пока они не будут исписаны до конца.
А сейчас, чтобы передохнуть, я хочу сделать точные выписки
из протоколов моих очных ставок с г-ном Гезманом и противо-
поставить их неточным выпискам, которые этот судья приводит
в нелепой жалобе, недавно поданной им на меня. Совершенно оче-
видно, что все это только уловка, чтобы оттянуть судебный
приговор по процессу, который мои благородные противники
хотели бы длить вечно. Но неужели они не боятся, что народ
в конце концов привлечет их к ответственности за драгоценное
время, которое они воруют у суда? Это гнусное дело, задерживая
все остальные, причиняет ущерб обществу. А я расходую силы
на то, чтобы отвечать им, и совсем забыл, что мне еще нужно
кончить и представить в королевский совет весьма важный
мемуар моих возражений графу де ла Блаш, главному винов-
нику всех моих злоключений.
Подписано: Карой де Бомарше.
Г-н Доэ де Колгбо, докладчик;
Г-да де Шазаль, Реймон, судьи.
(ВьгпНсКА
ИЗ СУДЕВНОГО ПРНГОВОРА ОТ 26 ФЕВРАЛИ 1774 ГОДА
«Учитывая все преступные деяния, вытекающие из процесса,
суд на совместном заседании всех камер постановил: обвиняе-
мой Габриэли-Жюли Жамар, супруге Луи-Валентена Гезмана,
надлежит явиться в суд, дабы, стоя на коленях, выслушать пори-
цание; кроме того, обвиняемой надлежит уплатить три ливра
штрафа в королевскую казну, кои должны быть взысканы с нее;
не принимая во внимание ходатайство Пьера-Огюстена Карона
де Бомарше, а учитывая заключение генерального прокурора,
суд приказывает упомянутой Габриэли-ЖюлИ Жамар возвратить
и возместить сумму в триста шестьдесят ливров, полученную ею
от Эдме-Жана Леже, в противном случае она будет арестована,
причем Означенная сумма поступит на нужды бедных заключен-
ных парижской тюрьмы Консьержери. Пьеру-Огтостену Карону
де Бомарше также Надлежит явиться в суд, дабы, стоя на коле-
нях, выслушать порицание; кроме того, ему надлежит уплатить
три ливра штрафа в королевскую казну, кои должны быть взы-
сканы с него. Учитывая требование генералы3ого прокурора,
полученное и приложенное к делу, суд, па основании сего заклю-
чения и решения суда от 18 февраля сего месяца, приказывает,
256
чтобы четыре мемуара, напечатанные в 1773 и 1774 годах: пер-
вый -у Клод Симона, под заголовком: Мемуар для ознакомле-
ния с делом Пьера-Огюстена Карона де Бомарсие, начинающийся
словами: В публике идут разговоры о процессе и кончающийся:
независимо от того, дал я тебе эту аудиенцию или нет, прочитай
сей указ, трепещи и держи язык за зубами, подписанный
Кароном де Бомарше, объемом в 38 печатных страниц; вто-
рой -у Кийо, под заголовком: Приложение к мемуару для озна-
комления с делом Пьера-Огюстена Карона де Бомарше, начи-
нающийся словами: Спеша установить свою невиновность изло-
жением фактов и кончающийся: Леже расстался с ним. Я рас-
стаюсь с ним тоже, подписанный Кароном де Бомарше, объемом
в 61 печатную страницу; третий -у Жака-Габриэля Клузье,
под заголовком: Добавление к приложению мемуара для ознако-
мления с делом Пьера-Огюстена Карона де Бомарше, начинаю-
щийся словами: Ну что ж, сударыня, значит, решено, что я всегда
буду уличать вас в противоречии? и кончающийся следующими:
Париж, 15 декабря 1773 года, подписанный Кароном де Бомарше,
объемом в 75 печатных страниц; четвертый и последний -у выше-
упомянутого Жака-Габриэля Клузье, под заголовком: Четвертый
мемуар для ознакомления с делом, возбужденным Пьером-Огюсте-
ном Кароном де Бомарше, начинающийся словами: Согласно
обычному ходу процессов и кончающийся так: главному виновнику
всех моих злоключений, подписанный Кароном де Бомарисе, объемом
в 99 печатных страниц, - были разорваны и сожжены на пло-
щади у лестницы Дворца правосудия королевским палачом, ибо
в них содержатся дерзкие выражения и клевета, позорящие и ос-
корбляющие судейскую корпорацию в целом, хотя и ни одного из
ее членов в отдельности, а также поклепы на разных частных лиц;
запрещает упомянутому Карону де Бомарше писать в дальнейшем
такого рода мемуары под угрозой телесного наказания; за то,
что он их написал, ему надлежит уплатить штраф в пользу
заключенных Консьержери в сумме 12 ливров, кои должны быть
взысканы с него; запрещает также Бидо, Адеру и Мальбету,
адвокатам, поощрять в дальнейшем такого рода мемуары своими
советами и подписями; одновременно запрещает всем издателям,
книгопродавцам и разносчикам печатать, продавать или распро-
странять их, предписывает всем, у кого имеются эти мемуары,
принести их в канцелярию суда по уголовным делам, где они
будут уничтожены. Обвиняемым Эдме-Жану Леже и Антуану-
Бертрану Деролю надлежит явиться в суд и, стоя за скамьями
подсудимых, выслушать увещевание; кроме того, каждому из
них надлежит уплатить в пользу неимущих заключенных
Консьержери по три ливра штрафа, кои ДОЛЖНЫ быть взЫ-
сканы с них. Что касается обвинения, возбужденного против
17 Бомарше 2.57
Лун-Валентена Гезмана, по ходатайству генерального прокурора,
то суд объявляет, что оно не подлежит рассмотрению как к делу
пе причастное. Что касается различных жалоб, ходатайств и
прошений Луи-Франсуа-Клода Марена, Луи-Валентена Гезмана,
Габриэли-Жюли Жамар -его супруги, Пьера-Огюстена Карона
де Бомарше, Эдме-Жана Леже, Антуана-Бертрана Дероля и
Жозефа-Жака Гардана, то. суд также объявляет указанные в них
злоумышления к делу не причастными. Учитывая требование
СЕВIiЛbСКЯR
генерального прокурора, приказывает также, чтобы мемуары
и все примечания Антуана-Бертрана Дероля, Луи-Валентена
ЦЫРЮЛЬН1iК,
Гезмана, Габриэли-Жюли Жамар -его супруги, Луи-Франсуа- или
Клода Марена и Франсуа-Тома-Мари Дарно были уничтожены
и запрещены. Приказывает, чтобы согласно с заключением гене-
рального прокурора настоящий приговор был напечатан, обна-
родован и расклеен в городе Париже и всюду, где это потребуется.
ТЩЕТНАЯ
Приговор вынесен на совместном заседании всех камер двадцать
шестого февраля тысяча семьсот семьдесят четвертого года.
ПРЕДОСТОРОЖНОСТЬ
Сверял с оригиналом проток.
Подписано: Леже». 1'о .ч е д u я
в четъьрех действиях
«И 5 марта указанного 1774 года, перед утренним заседанием
суда, четыре напечатанных мемуара, упомянутых в вышепри-
веденном приговоре, были разорваны и сожжены королевским
палачом на площади у главной* лестницы Дворца правосудия
в присутствии нас, Александра-Никола-Франсуа ле Бретона,
старшего правителя канцелярии суда, и двух судебных приста-
вов означенного суда. Я был отцом и умереть не мог!
Подписано: Ле Бретон».J •Заира,, действие 11
 CДЕPЖАUНОЕ ПИСЬМО
0 JIРОВАЛЕ Н О КРИТИКЕ
«СЕВИЛЬСКОГО ЦЫРЮЛВНИКАт~

Скромно одетый автор с поклоном подносит нигтателю свою

пьесу.
Милостивый государь,
Имею честь предложить вашему вниманию новую мою вещицу.
Хорошо, если бы я попал к вам в одно из тех счастливых мгно-
вений, когда, свободный от забот, довольный состоянием своего
здоровья, состоянием своих дел, своею возлюбленною, своим
обедом, своим желудком, вы могли бы доставить себе минутное
удовольствие и прочитать моего Севильского цирюльника, так
как без этих условий человек не способен быть любителем развле-
чений и снисходительным читателем.
Но если, паче чаяния, ваше здоровье подорвапю, ваши дела за-
путали, ваша красавица нарушила свои клятвы, ваш обед ока-
зался невкусным, а пищеварение ваше расстроено, -о, тогда
оставьте моего И,ыргольника, вам сейчас не до него г Лучше подсчи-
тайте свои расходы, изучите «дело» вашего недоброжелателя,
перечтите предательскую записку, найденную вами у Розы, про-
смотрите образцовые труды Тиссо о воздержании или же раз-
мышляйте о политике, экономике, диете, философии и морали.
2и1
 Если же состояние ваше таково, что вам непременно надо
забыться, то сядьте поглубже в кресло, разверните буйонскую
энциклопедическусо газету, издающуюся с дозволения и одобрения;
и часика два подремлите.
Разве произведение легкого жанра способно рассеять мрачные
думы? В самом деле, что вам до того, ловко ли цырюльник Фигаро
провел доктора Бартоло, помогая сопернику отбить у него воз-
любленную? Не очень-то смешит чужое веселье, когда у самого
на душе тяжело.
Точно так же не все ли вам равно, что этот испанец-цырюль-
ник, приехав в Париж, испытал превратности судьбы и что моим
досужим вымыслам могли придать слишком большое значение
только благодаря тому, что Фигаро было запрещено заниматься
своим ремеслом? Чужие дела возбуждают любопытство только
в том случае, когда за свои собственные беспокоиться нечего.
Итак, все у вас благополучно? Вы можете кушать за двоих,
у вас хороший повар, честная возлюбленная, а покой ваш ничем
не нарушен? О, тогда поговорим, поговорим! Прошу вас, уделите
внимание моему Цирюльнику.
Я прекрасно понимаю, милостивый государь, что прошли те
времена, когда я, всюду таская с собой свою рукопись и напоми-
ная прелестницу, часто отказывающую в том, на что она всегда
горит желанием согласиться, скупо читал мой труд избранным
лицам, а те полагали своею обязанностью платить за мою любез-
ность высокопарного похвалой.
О счастливые дни 1 Время, место, состав слушателей - все
мне благоприятствовало, очарование искусного чтения обеспечи-
вало мне успех, я проглатывал слабые места и подчеркивал силь-
ные, затем с горделивого скромностыо, с полуопущенным взором
принимал знаки одобрения и упивался торжеством, тем более
отрадным, что три четверти его не доставались на долю мошен-
ника-актера.
Увы, какими жалкими представляются теперь все эти ухищре-
ния! Теперь, когда нужны чудеса, чтобы покорить вас, когда'
один только жезл Моисея мог 6ы что-нибудь поделать, я лишен
даже той силы, какою обладал посох Иакова: бопгьше не суще-
ствует ни фокусов, ни плутовства, ни кокетства; ни модуляций
голоса, ни театральной иллюзии -ничего. На ваш суд я отдаю
мое дарование таким, каково оно есть, без всяких прикрас.
Пусть же не удивляет вас, милостивый государь, что 'в выборе'
слога я считаюсь с моим положением и не беру примера с тех
писателей, которые позволяют себе небрежно обращаться к вам:'
читатель, друг читатель, дорогой читатель, благосклонный,
любезный читатель, или жедагот вам какое-либо другое фамильяр=
ное, •я бы даже сказал неблагопристойное, название, с помощью
262
коего эти неосмотрительные люди пытаются стать на равную ногу
со своим судьей, хотя ничего, кроме недоброжелательства, это
в нем обыкновенно не вызывает. Не было такого случая на моей
памяти, чтобы чванство кого-нибудь пленило, -добиться от
гордого читателя известг-гой снисходительности можно только
скромностыо.
Ах, еще, ни один писатель так не нуждался в снисходительном
отношении,. как я 1 Тщетно стал бы я это скрывать; когда-то я имел
неосторожность в разное время предложить вашему вниманию,
милостивый государь, две печальные пьесы, два, как известно,
чудовищных произведения, ибо теперь уже для всех ясно, что
нечто среднее между трагедией и комедией не должно существо-
вать; это вопрос решенный, все, от мала до велика, о том твердят.
Я сам в этом до такой степени убежден, что если б я сейчас захо-
тел вывести на сцену неутешную мать, обманутую супругу,
безрассудную сестру, сына, лишенного наследства, и в благопри-
стойном виде представить их публике, я 6ы прежде всего при-
думал для них дивное королевство на каком-нибудь архипелаге
или же в каком-либо другом уголке мира, где бы они царствовали,
как их душе угодно. Тогда я уже был бы уверен, что мне не только
не поставят в упрек неправдоподобие интриги, невероятность со-
бытий, ходульность характеров, преувеличенность идей и напы-
щенность слога, но, напротив, именно это и обеспечит мне успех.
Изображать людей среднего сословия страдающими, в не-
счастье? Еще чего, их следует только высмеивать! Смешные под-
данные и несчастные короли -вот единственно существующий
и единственно возможный театр. ,Я со своей стороны принял эта
к сведению- и кончено: больше я ни с кем ссориться не желаю.
Итак, милостивый государь, некогда я имел неосторожность
написать пьесы, не принадлежащие к хорошему жанру, - я
искренно в этом раскаиваюсь.
затем, в силу некоторых обстоятельств, я рискнул выступить
со злополучными Мемуарами, и недруги мои признали, что они
не отличаются хорошим слогом, -меня за это жестоко мучает
совесть.
Нынче я вам подсовываю презабавную комедию, которую кое-
кто из законодателей мнений не считает произведением хорошего
тона, - я в неутешном горе.
Быть может, в один прекрасный день я осмелюсь оскорбить
ваш слух оперой, и люди, которые когда-то были молодыми,
скажут о ней, что в ней не чувствуется влияния хорошей фран-
цузской музыки, - я заранее сгораю со стыда.
Так, то совершая ошибки, то прося прощения, то попадая,
впросак, то .извиняясь, я до самой смерти буду стараться заслу-
жить ваше снисхождение тем обезоруживагощнм простосердечием,
263
с каким буду признавать свои ошибки и приносить свои изви-
нения.
Что же касается Севильского цырюлытика, то я принимаю
сейчас почтительный тон не для того, чтобы вас подкупить, а
потому что меня клятвенно уверяли, будто автору, хотя бы и
потрепанному, но все же одержавшему в театре победу, остается
лишь на предмет стяжания всех литературных лавров заслужить
ваше, милостивый государь, одобрение и быть изруганному на
все корки в нескольких газетах. Таким образом, если только вы
соизволите пожаловать мне лавровый венок вашей благосклон-
ности, то слава мне обеспечена, ибо я не сомневаюсь, что некото-
рые из господ журналистов не откажут мне в венке своей неблаго-
склонности.
Один из них, обосновавшийся с дозволения и одобрения в Буйоне,
уже оказал мне энциклопедическую честь, уверив своих подписчи-
ков, что в пьесе моей нет ни плана, пи единства, ни характеров,
что она нисколько не занимательна и не смешна.
Другой, еще более простодушный, который, впрочем, не имеет
ни дозволения, ни одобрения, не имеет даже энциклопедии, по-
просту пересказывает мота пьесу своими словами и присовокуп-
ляет к лавровому венку своей критики следующую лестную
похвалу моей особе: «Репутация г-на Бомарше сильно пошатну-
лась. Порядочные люди поняли, наконец, что когда из него повы-
дергают павлиньи перья, то под ними окажется противная чер-
ная ворона, наглая и назойливая, как все вороны».
Так как я действительно имел наглость написать комедию
Севильский цырюльник, то, дабы полностью оправдать данное
мне определение, я буду настолько назойлив, что покорнейше
попрошу вас, милостивый государь, судить меня самостоятельно,
не обращая внимания на критиков бывших, настоящих и буду-
щих: вы же знаете, что газетчикам часто бывает положено по
штату враждовать с литераторами; я буду до того назойлив, что
прямо заявлю вам: раз вы взялись за мое дело, то, хотите вы или
не хотите, вы непременно должны быть моим судьей, ибо вы --
мой читатель.
Вы прекрасно понимаете, милостивый государь, что если бы
вы, дабы не утруждать себя или же доказать мне, что я непра-
вильно рассуждаю, наотрез отказались меня прочесть, вы сами
допустили бы логическую ошибку, недостойную такого образо-
ванного человека, как вы: не будучи моим читателем, вы уже
не могли бы быть тем лицом, к коему обращена моя жалоба.
В самом деле, если бы, невзирая на то, что я вас известным
образом обязал, вам во время чтения вздумалось швырнуть мота
книгу, это, милостивый государь, было бы равносильно тому,
что во время любого другого судебного разбирательства вас
264
унесла 6ы из залы заседаний смерть, или же какой угодно другой
несчастный случай вывел бы вас из состава судей. Вы можете
избежать суда надо мной, только превратившись в ничто, сде-
лавшись отрицательной величиной, сойдя на нет, перестав суще-
ствовать в качестве моего читателя.
Да и какой вам вред от того, что я ставлю вас над собой?
После счастья повелевать людьми самая высшая честь -- это
судить их, ведь правда, милостивый государь?
Итак, мы с вами уговорились. Яне знаю никаких других судей,
кроме вас, не исключая и господ зрителей, которые судят лишь
в первой инстанции, а затем нередко убеждаются, что их приго-
вор отменен вашим судом.
Первоначально мое дело слушалось в их присутствии в теат-
ре, и эти господа много смеялись, так что я уже начал было
думать, что выиграл процесс. Не тут-то было: журналист, обос-
новавшийся в Буйоне, утверждает, что смеялись ни над кем иным,
как надо мной. Но это, милостивый государь, выражаясь языком
судейских, всего лишь гнусная прокурорская ябеда. Моя цель
была - позабавить зрителей, и, если только они смеялись от
души, значит цель достигнута, все равно смеялись они над
моей пьесой или же надо мной самим. Вот почему я продолжаю
думать, что выиграл процесс.
Тот же самый журналист уверяет, или во всяком случае наме-
кает, что, желая заручиться поддержкой некоторых зрителей,
я устраивал для них чтения в частных домах и этим особым поче-
том заранее их подкупал. Но и это, милостивый государь, есть
лишь навет немецкого журналиста. Совершенно очевидно, что я
ставил себе только одну задачу: ознакомить их с пьесой; я уст-
раивал нечто вроде совещаний по существу дела. Если же мои
советчики, высказав свое мнение, впоследствии попали в число
моих судей, то, как вы сами понимаете, милостивый государь, я
тут ни при чем: раз они чувствовали, что неравнодушны к моему
цирюльнику-андалусцу, им из деликатности следовала от этого
уклониться.
Ах, если б они продолжали оставаться хоть немного неравно-
душными к этому юному чужестранцу! Нам бы с ним легче было
тогда переносить мимолетную нашу невзгоду. Таковы люди:
вы пользуетесь успехом п- вас принимают с распростертыми
объятиями, от вас не отходят, за вами ухаживают, вами гордятся.
Но бойтесь оступиться. Помните, друзья мои: малейшая неуда-
ча -- и друзей у вас как не бывало.
Это-то самое и случилось с нами сейчас же после того наи-
злополучнейшего вечера. Надо было видеть, как малодушные
друзья цирюльника старались замешаться в толпу, отворачива-
лись или же убегали. Женщины, всегда такие смелые, когда они
265
что-либо поощряют, тут надвигали чуть не до бровей капюшоны
и в смущении опускали глаза. Мужчины спешили побывать друг
у друга, принести покаяние в том, что они хвалили мою пьесу,
и объяснить моего проклятого манерою чтения то обманчивое
удовольствие, которое они испытали. Это было повальное отступ-
ничество, истинное бедствие.
Одни, да простит им господь, как только замечали, что я по-
казался справа, сейчас же направляли лорнеты налево и притво-
рялись, что не видят меня. Другие, более отважные, удостоверив-
шись, что никто на них не смотрит, тащили меня в угол и говорили:
- Как же это вам так удалось обмануть нас? Ведь, сказать
по совести, любезный друг, ваша пьеса -это нечто в высшей
степени пошлое.
- Увы, господа, я действительно читал эту пошлость так же
пошло, как написал ее. Но если уж вы так добры, что разговари-
ваете со мной после моего провала, то вот вам мой совет: чтобы и
второй ваш приговор не был опорочен, не допускайте новой поста-
новки моей пьесы на сцене. А вдруг как па грех ее сыграют так,
как я ее читал? Чего доброго, вы снова дадитесь в обман и еще,
сохрани бог, рассердитесь на меня, потому что окончательно запу-
таетесь в том, когда же вы были правы, а когда ошибались.
Мне не поверили. Пьеса моя была играна снова, и на сей раз
я оказался пророком в своем отечестве. Бедттый Фигаро, выпоро-
тый завистниками в качестве трутня и почти погребенный в пят-
ницу, поступил не так, как Кандид: набравшись храбрости, мой
герой восстал в воскресенье, и ни строгий пост, ни усталость
после семнадцати публичных выступлений не отразились на
жизненной его силе. Но кто знает, как долго это продлится? Я
не поручусь за то, что через пять-шесть столетий о нем будут
еще помнить, -до такой степени наша нация непостоянна и
легкомысленпа!
Драматические произведения, милостивый государь, подобны
детям. От них, зачатых в миг наслаждения, выношенных с тру-
дом, рождег ных в муках и редко живущих столько времени,
чтобы успеть отблагодарить родителей за их заботы, - от них
больше горя, чем радости. Проследите за их судьбой: стоит им
увидеть свет, как под предлогом удаления опухолей их подвер-
гают цензуре, - из-за этого многие из них остались недоразви-
тыми. Вместо того чтобы осторожно играть с ними, жестокий пар-
тер толкает их и валит с ног. Нередко актер, качая колыбель,
их калечит. Стоит вам на мгновение потерять их из виду, и-о
ужас! - растерзанные, изуродованные, испещренные помарка-
ми, покрытые замечаниями, они уж бог знает куда забрели. Если
же им и удается, избежав столысих несчастий, на краткий миг
блеснуть в свете, то самое большое несчастье их все-таки пости-
266
гает: их убивает забвение. Они умирают и, вновь погрузившись
в небытие, теряются навсегда в неисчислимом множестве книг.
Я спросил одного человека, чем объясняются эти битвы, эта
ожесточенная война между партером и автором на первом пред-
ставлении даже таких пьес, которые впоследствии будут нра-
виться зрителям. «Разве вы не знаете, - ответил он, - что Со-
фокл и престарелый Дионис умерли от радости, когда их награ-
дили за стихи в театре? Мы очень любим наших авторов, и мы
не можем допустить, чтобы радостное волнение оказалось для них
слишком сильным и отняло их у нас. Вот почему, стремясь убе-
речь их, мы прилагаем все усилия к тому, чтобы их торжество
никогда не было полным и чтобы они не могли умереть от счастья».
Каковы бы ни были причины подобной суровости, плод моего
досуга, юный невинный цирюльник, встреченный таким презре-
нием в первый день, но далекий от мысли по прошествии несколь-
ких дней воспользоваться своим торжеством и отомстить крити-
кам, приложил только еще больше стараний, чтобы обезоружить
их веселостью своего нрава.
Это, милостивый государь, случай редкий и поразительный в
наш век мелочных дрязг, когда рассчитано все, вплоть до смеха,
когда малейшее различие во мнениях вызывает вечную ненависть,
когдалюбая шутка превращается в войну, когда брань, давая отпор
брани, сама получает в ответ брань, тотчас же посылает другую,
которая затмеваетпредыдущую и порождает Новую, а та в свою оче-
редь плодит еще и еще, и так обиды множатся до бесконечности,
вызывая у самого язвительного читателя сначала смех, потом
пресыщение, затем .отвращение и в конце концов негодование.
Я лично, милостивый государь, если только это правда, что
все люди -братья (а ведь мысль-то сама по себе прекрасная!).
я бы хотел уговорить наших братьев литераторов помириться
на том, что к заносчивому и резкому тону в спорах будут прибе-
гать только наши братья пасквилянты, которые отлично умеют
не оставаться в долгу, а к брани - наши братья сутяги, которые
тоже в высшей степени обладают этим умет-гьем. Больше же всего
мне 6ы хотелось уговорить наших братьев журналистов отка-
заться от того поучающего и наставительного тона, которым они
распекают аполлоновых питомцев и вызывают смех у глупости
наперекор рассудку.
Разверните газету. Не создается ли у вас впечатления, что
вы видите перед собой строгого наставника, который замахи-
вается линейкою или ,же . розгою .на нерадивых школяров и
обращается с ними, как с невольниками, за малейшее уклоне-
ние от их обязанностей? Кстати об обязанностях, братья мои:
литература -это отдых от обязанностей, это приятное время-
препровождение.
267
 Во всяком случае мой-то ум вы уж не надейтесь подчинить
в этих играх своей указке: он неисправим, и, как только обяза-
тельный урок кончился, он становится крайне легкомысленным и
шаловливым и может только резвиться. Fудто опереннаи пробка,
отскакивяющая от ракетки, он взвивается, вновь опускается,
снова, веселя мой взор, устремляется вверх, перекувыркивается
и, наконец, возвращается обратно. Если какой-нибудь искусный
игрок изъявляет же.дацие принять участие в игре и начать пере-
кидываться со мною легким воланом моих мьiс,гlей, и бываю рад
от всей души; если он отбивает изящно и легко, st втягиваюсь
в игру, и начинается увлекательная партия. Тогда вы можете
видеть, как удары посылаются, отражаются, принимаются, воз-
вращаются, учащаются, становятся проворнее, даже, если хоти-
те, задорнее, и вся игра ведется с такой быстротоюо и ловкостью,
которая способна и повеселить зрителей и вдохновить актеров.
Вот, собственно говоря, Милостивый государь, какою должна
быть критика, и таким я всегда представлял себе спор между
благовоспитанными людьми, которые занимаются литературой.
А теперь давайте посмотрим, сохранил ли в своей критике
бу#оцский журналист тот любезный, а главное, искренний тон,
который я ТОльк0 ЧТО отСтаивад•
Моя пьеса — не то фарс, не то фарш, — заявил он.
I-Те будем спорить против кличек. Неудачные названия, кото-
рые повар-иностранец дает французским блюдам, ничуть не меня-
ют их вкуса: они становятся хуже талька после того, как прой-
дут через его руки. Давайте разберем булонский сфарщ.
В пьесе отсутствует план, — заявляет журналист.
Может быть, мой план слишком Прост и потому именно усколь-
зает от проницательных взоров этого молодого критического даро-
вания?
Влюбленный старик собирается завтра жениться на своей
воспитаннице. Юный ее поклонник, как более ловкий, преду-
преждает его и в тот же день сочетается с nеiо законным браком
под самым носом опекуна, у него же в доме. Вот основа моего
произведения: lта ней с одинаковым успехом МОЖНО было бы
построить трагедию, комедию, драму, Оперу и так далее. Не
на этом ли построен Скупой Мольера? Не па этом ли построен
Великий Митридапг? Жанр пьесы, как и всякого действия вообще,
зависит не столько от положения вещей, сколько от характеров,
которые и приводят их в движение.
51 же лично не собирался делать из этого плана ничего иного,
кроме забавной, неутомительной пьесы, своего рода imbrogiio 1,
Iоим воображением владела отнюдь не серьезная пьеса, но пре-
1 Путаница (ипгаn.)..
Э68
веселая комедия, потому-то в качестве лица, ведущего интригу,
мне понадобился не мрачный злодей, а малый себе на уме, чело-
век бгеспечньюй, который посмеивается и над успехом и над про-
валом своих предприятий. И только благодаря тому, что опекун
у меня не так глуп, как все те, кого обыкновенна надувают на
сцене, в пьесе появилось много движения, а главное, при-
шлось сделать более яркими других действующих лиц.
Если б я, вместо того чтобы остаться в пределах комедийной
простоты, пожелал усложнить, развить и раздуть мой план на
трагический или драматический лад, то неужели же я упустил
бы возможности, заключенные в том самом происшествии, из
которого я взял для сцены как раз все наименее потрясающее?
В самом деле; теперь ни для кого уже не является тайной,
что в ту историческую минуту, когда пьеса у меня весело закан-
чивается, ссора между доктором и Фигарq из-за ста экю начинает
принимать серьезный характер уже, так сказать, за опущенным
занавесом. Перебранка превращается в драку. Фигаро бросается
ва доктора с кулаками, доктор, отбиваясь, срывает с цирюльника
Сетку, И все с удивлQнивм обцару к# ваiот, что на его бритой го-
лове выжжен шпатель. Слушайте Меня внимательно, милостивый
государь, прошу вас. -
При виде, этого доктор, как сильно ни был он избит; востор-
женно восклицает: «Мой сын! Боже, мой сын! Мой милый сын!..»
Однакоже Фигаро но Сльцдит этих слов — он с удвоенной силой
лупит своего дорогого папашу. Это и в самом деле его отец.
Фигаро, вся семья которого в давнопрощедшие времена
состояла из одной лишь матери, является побочным сыном Бар-
толо. Доктор в молодости прижил этого ребенка с чьей-то слу-
жанкой; служанка из-за последствий своего легкомыслия лиши-
лась места и оказалась в самом беспомощном положении.
Однакож, прежде чем их покинуть, огАрценный Бартоло, в то
время подлекарь, накалил свой шпатель и наложил клеймо на
затылок сына, чтобы узнать его, если судьба когда-нибудь их
сведет. Мать и сын стойко переносили лишения, а шесть лет спу-
ти нркнй потомок Луки ГОрика 1, предводитель цыган, который
1 Лука Г о р н к — знаменитый астролог ХV— VI веков. Он был
настолько знаменит, что обманным путем и благодаря своей смелости вошел
в доверие к нескольким папам и добился епископского сана.
IОлий II, Лев Х и Климент VII оказывали ему знаки наивысшего увг-
женин как раз в то время, когда север Европы начинал освобождаться от
папвкого ига и гнета тех суеверия, на котдрых основывалась известность
Пуки Горика. Павел Ц румщооложил его в епископьаг в Чивита Кастеллана.
Многие государи того времени обращались к нему за предскззаниями.
Екатерина Медяки просила его предсказать цр располо.#сенино светил судьбу
Генриха II. Он ответил, что этот король доживет до глубокой старосты,
269
кочевал. со своим табором по Андалусии и которого мать Фигаро
попросила предсказать судьбу ее сыну, похитил у нее ребенка,
а взамен оставил в письменном виде- следующее предсказание:
Кровь матери своей он пролил бессердечно,
Злосчастного отца он поразил потом,
Но ранил собственным себя он острием
И вдруг законным стал и счастлив бесконечно! 1
Изменив, сам того не подозревая, свое общественное положе-
ние, злосчастный юноша, сам того не желая, изменил и свое имя:
он вступил в зрелый возраст под именем Фигаро; он не погиб.
Его мать-это та самая Марселина, которая уже успела соста-
риться и теперь ведает хозяйством у доктора; потеряв сына, она
нашла утешение в ужасном этом предсказании. И вот ныне оно
сбывается.
Пустив Марселине iровь из ноги,скак это видно из моей пьесы,
или, вернее, как это из нее не видно, Фигаро тем самым оправ-
дывает первый стих:
Кровь матери своей он пролил бессердечно.
Когда, после закрытия занавеса, он, не ведая, что творит,
колотит доктора, он тем самым подтверждает правильность вто-
рой части предсказания:
Злосчастного отца он поразил потом.
Вслед за тем наступает трогательнейший момент: доктор,
старуха и Фигаро узнают друг друга. «Это вы! Это он! Это ты!
Это я!» Какая эффектная сцена! Однакож сын, придя в отчаяние
от простодушной своей вспыльчивости, заливается слезами и,
согласно третьему стиху, хватается за бритву:
Но ранил собственным себя он острием.
Какая картина! Не подлежит сомнению, что если бы я не пояс-
нил, собирается ли Фигаро перерезать себе горло, или всего только
extrema senectute, и умрет самой тихой смертью, morte placidissimo, а между
тем Генрих II был убит на турнире в сорокалетнем возрасте.
Лука Горик, кроме того, написал трактат«Де miraculosa eclipsi in passione
Domini observata» («О чудесном затмении, наблюдавшемся во время стра-
стей христовых») (лат.), хотя в то время никаких затмений не было.
Говорили, что некто Джованни Бентиволио, возмущенный предсказа-
ниями, грозившими ему изгнанием из его небольших владений, невзирая ни
на митру, ни на известность Луки Горика, велел его повесить. Но это сказки.
Лука Горик, если верить де Ту, родился в Анконской области, по другим же
сведениям — в Джиффони, в королевстве Неаполитанском, а умер в Фер-
раре, приблизительно в 1536 году, семидесяти с лишним лет.
1 Стихи в комедии «Севильский цырюльник» н в предисловии к ней
переведены Т. Л Iдепкиной-Куперник. (Ред.)
270
побриться, у пьесы получился бы необыкновенно сильный конец.
В заключение доктор женится на старухе, и Фигаро, в соответ-
ствии с последтним прорицанием,
...вдруг законным стал и счастлив бесконечно!
Какая развязка! Для этого мне пришлось бы написать шестой
акт. И какой шестой акт! Еще ни одна трагедия во французском
театре... Довольно! Возьмем пьесу в том виде, в каком она была
играна п подвергнута критике. Раз меня бичуют за то, что я сде-
лал, 'ттечего расхваливать то, что я мог бт,г сделать.
В пьесе неправдоподобен самый ход событий, -замечает
все тот же газетчик, с дозволения и одобрения обосновавшийся
в Буйоне.
Неправдоподобен? Что ж, давайте от нечего делать разберемся
и в этом.
Его сиятельство граф Альмавива, коего близким другом я
имею честь быть с давних пор, представляет собой юного вель-
можу, вернее сказать, он когда-то был таковым, ибо возраст и
видные должности превратили его, как и меня, в человека весьма
степенного. Итак, его сиятельство был юным испанским вельмо-
жей, страстным и пылким, как и все влюбленные испанцы, -
испанцы ведь совсем не холодны, как принято думать, а только
ленивы.
В Мадриде он мельком увидел некую прелестную особу;
вскоре после этого опекун увез ее обратно на родину, а он тайно
от всех поехал следом за ней. Целую неделю расхаживал он под
ее окнами в Севилье, пытаясь обратить на себя ее внимание, и
вот однажды утром случай привел туда же цыргольника Фигаро.
«Ага, случай! -скажет мой критик. -А если бы случай не
привел в тот же день и на то же место цыртольника, что сталось
бы с пьесой?» - «Она началась бы в какое-нибудь иное время,
брат мой». - «Это невозможно, в пьесе ясно сказано, что опекун
должен был жениться на своей воспитаннице на другой день». -
«Тогда, значит, не было бы и всей пьесы, или если бы она и была
написана, брат мой, то уже по-другому. Разве событие становится
неправдоподобным только оттого, что оно могло произойти иначе?
Право же, вы придираетесь. Кардинал де Ретц преспокойно сооб-
щает нам: «Однажды мне необходим был один человек. В сущ-
ности говоря, я желал невозможного: мне хотелось, чтобы он
был внуком Генриха Великого, чтобы у него были длинные бело-
курьте волосы, чтобы он был красив, хорошо сложен, чтобы он
был сорви-голова, чтобы он умел пользоваться языком рынка
и любил рынки; и вот случай сводит меня в Париже с господи-
ном де Бофором, бежавшим из королевской тюрьмы; он оказался
именно таким человеком, который был мне нужен». Так. вот, кому
271
же придет в голову, читая этот рассказ, позразить коадъюторц:
«Ага, случай! А если бы вы не встретили господина де Бофора?
А если бы то, а если бы другое?..»
Итак, случай привел туда же цыртольника Фигаро, красно-
бая, кропателя стишков, отважного певца, неутомимого гита-
риста, бывшего графского камердинера. Проживая в Севилье,
он с успехом брил бороды, сочинял романсы и устраивал браки,
с одинаковым искусством владел и ланцетом хирурга и апте-
карским пестиком, являл собою грозу мужей и любимчика жен, ----
словом, оI-I оказался именно таким человеком, который был Нам
нужен. А так как то, что обыкновенно называется страстью, есть
не что иное, как желание, при стремлении к чему-либо воспла-
меняющееся от преград, то юный поклонник, который, по-
встречай он эту красавицу в свете, быть может, испытал бы лишь
минутное увлечение, влюбился в нее именно потому, что ее дер-
жат взаперти, влюбился до такой степени, что готов сделать
все возможное и невозможное, только бы на ней жениться.
Впрочем, милостивый государь, подробно излагать вам здесь
содержание моей пьесы значило бы выказать недоверие к вашей
догадливости, значило бы предположить, что вы ф-те сумеете сразу
же уловить замысел автора и в слегка запутанном лабиринте
потеряете из виду пить ит-Iтриги. Будучи не столь прот-тицатель-
ным, как буйопская газета, с дозволения и одобрения неправильно
представляющая себе весь ход пьесы, вы, однакож, увидите, «что
все усилия любовника направлены» не на то, чтобы «просто-
папросто передать письмо»: письмо - это лишь незначительная
частность в развитии интриги, а, уж конечно, на то, чтобы про-
никнуть в крепость, которую защищают бдительность и недовер-
чивость; главное же - на то, чтобы обмануть человека, который
все время разгадывает хитрости противника и вынуждает его
довольно-таки ловко изворачиваться под угрозой с первых же
шагов быть выбитым из седла.
Когда же вы увидите, что вся прелесть развязки состоит в том,
ЧТО опекун запер Дверь, а ключ отдал Базилю, чтобы ТОЛЬКО он
да нотариус могли войти и заключить его брачный договор, то
вас, конечно, удивит, что столь справедливый критик, то ли со-
знательно злоупотребляя доверием читателя, то ли искренно за-
блуждаясь, пишет, да еще в Буйоне, такие вещи: «Графу для чего-
то пришлось вместе с Фигаро лезть на балкон по лестнице, хотя
дверь была не заперта».
Наконец, когда вы увидите, что бедняга опекун, обманутый
несмотря на все меры предосторожности, которые он принял,
чтобы избежать этого, в итоге вынужден подписать брачный дого-
вор графа и дать согласие на то, чего он не сумел предотвратить,
вы уж предоставьте критику решить, такой ли «болван» опекун,
272
что не разгадал интриги, тщательно от него скрывавшейся, если
сам критик, от которого ровно ничего не скрывали, разгадал ее
не лучше, чем опекун.
В самом деле, если бы критик постиг ее, мог ли бы он не по-
хвалить все удачные места в пьесе?
Что он проглядел, как уже в первом действии намечаются
и весело раскрываются характеры действующих лиц, это еще
можно ему простить.
Что он не заметил некоторого комизма в большой сцене вто-
рого действия, где, невзирая на недоверие и ярость ревнивца,
воспитаннице удается ввести его в заблуждение по поводу письма,
переданного ей в его присутствии, и заставить его Iта коленях
просить прощения за проявленную им подозрительность, это мне
еще понятно.
Что он ни единым словом не обмолвился о сцене недоумения
Базиля в третьем действии, сцене, которая представляет собой
нечто совершенно новое для нашего театра и которая так сме-
шила зрителен, это меня нисколько не удивляет.
Пусть от него ускользнуло то затруднительное положение,
в какое автор добровольно поставил себя в последнем действии,
вынудив воспитанницу признаться опекуну, что граф похитил
ключ от жалюзи, и как потом автор, не тратя много слов, выпу-
тывается из этого положения и обращает в шутку ту новую тре-
вогу, которую он вселил в умы зрителей. В сущности, это не так
важно.
Положим, он просто упустил из виду, что в пьесе, одной из
самых веселых, которые когда-либо шли на сцене, ттельзя найти
ни малейшей двусмысленности, ни единого намека, ни единого
слова, которые могли бы оскорбить стыдливость даже посетите-
лей маленьких лож, а ведь это, милостивый государь, чего-нибудь
да стоит в наш век, когда лицемерная благопристойность зашла
почти так же далеко, как и порча нравов. Очень может быть, что
он это упустил из виду. Коттечно, такому важному критику все
это могло показаться не заслуживающим внимания.
Но как же он не оценил того, на что все порядочные люди не
могли смотреть без слез умиления и радости? Я разумею сынов-
нтото нежность этого славного Фигаро, который никак не может
забыть свою мать!
«Так ты знаешь ее опекуна?» - спрашивает его граф в пер-
вом действии. «Как свою родную мать», - отвечает Фигаро.
Скупец сказал бы: «Как свои собственные кармяны». Франт отве-
тил бы: «Как самого себя». Честолюбец: «Как дорогу в Версаль»,
а буйонский журналист: «Как моего издателя», - сравнения
всегда черпатотся из тоЙ области, которая нас особенно занимает.
«Как свою родную мать»,-сказал любящий и почтительный сын.
18 Бомарше 273
 В другом месте опекун ему говорит: «Вы просто очарователь-
ны!» И этот славный, этот честный малый, вместо того чтобы шутки
ради сравнить эту любезность с любезностями, которые он слышал
от своих возлюбленных, снова возвращается мыслью к своей
дорогой матушке и на слова: «Вы просто очаровательны!» отве-
чает так: «По правде сказать, сударь, в былое время моя матушка
мне тоже это говорила». А буйонская газета проходит мимо таких
штрихов! Только люди с совершенно высохшим мозгом и очерст-
вевшим сердцем могут этого не видеть и не чувствовать.
Я уже не говорю о множестве художественных тонкостей,
щедрою рукой рассыпанных в моем произведении. Так, например,
известно, что амплуа у актеров развелось до бесконечности:
существуют амплуа первой, второй и третьей любовниц; амплуа
первых, вторых и третьих лакеев; амплуа простака, важного
господина, нищего, крестьянина, письмоводителя, даже улич-
ного зеваки, но амплуа зевающего еще, как известно, не уста-
новлено. Что же сделал автор, чтобы обучить артиста, еще не
развившего в себе дар разевать рот на сцене? Автор постарался
собрать для актера в одной фразе все зевательные звукосочета-
ния: «едва... объявил он, что я захворал». В самом деле, эти зву-
косочетания вызвали бы зевоту у мертвеца и самоё зависть заста-
вили бы разжать зубы!
А это изумительное место, где цирюльник, осыпаемый упре-
ками опекуна, который кричит: «А что вы скажете тому несчаст-
ному, который все время зевает и стоя спит? И другому, который
чихает три часа подряд, да так, что, кажется, вот-вот лопнет?
Что вы им скажете?» - наивно отвечает: «Я им скажу... А, чорт!
Чихающему я скажу: «Будьте здоровы», а зеваютцему: «Прият-
ттого сна». Ответ, в самом деле, до того точен, до того незлобив
и до того очарователен, что один из тех гордых критиков, которым
уготовано место в раю, не мог воздержаться от восклицания:
«Чорт возьми! Автор, наверное, целую неделю просидел над этой
репликой!»
А буйонский газетчик, вместо того чтобы восхищаться этими
бесчисленными красотами, пользуется типографской краской и
бумагой, дозволением и одобрением для того, чтобы объявить,
что мое произведение ниже всякой критики! Пусть мне отсекут
голову, милостивый государь, но молчать я не стану.
Ведь до чего он, изверг, договорился: «Чтобы этот самый
цирюльник не умер для театра, пришлось его искалечить, пере-
делать, переплавить, подрезать, ужать до четырех действий и
очистить от великого множества колкостей, каламбуров, от игры
слов, коротко говоря, от шутовства»!
По тому, как он рубит сплеча, сейчас видно, что он ни единого
слова не слыхал из того произведения, которое он разбирает.
274
Смою уверить этого журналиста, а вместе с ним и того молодого
человека, который оттачивает ему перья и слог, что автор :не
только не очистил пьесу от каламбуров, игры слов и т. д., повре-
дивших ей на первом представлении, но даже ввел потом в дей-
ствия, сохранившиеся на сцене, все, что только можно было взять
из действия, оставшегося у него в портфеле; так расчетливый
-плотник ищет среди щепок, валяющихся в мастерской, все, что
только может ему пригодиться, чтобы заткнуть и заделать в своей
работе:мельчайшие. дыры.
Можем ли мы обойти молчанием жестокий упрек, который он
бросает молодой девушке, - упрек в том, что она будто бы «стра-
дает всеми недостатками дурно воспитанной девицы»? Правда,
чтобыг уклониться от ответственности за подобное обвинение,
он пытается спрятаться за других, будто это не он его выдвинул,
и употребляет следующее пошлое выражение: «Находят, что
молодая особа...» и т. д. Находят!
Как же, по его мнению, ей следовало поступить? Значит,
.наше прелестное дитя, вместо того чтобы ответить взаимностью
очаровательному юному поклоннику, да к тому же еще и знат-
ному, должно было выйти замуж за старого подагрика-лекаря?
Славно же он устраивает ее судьбу! H только потому, что вы не
разделяете мнения этого господина, у вас оказываются «все не-
достатки дурно воспитанной девицы»!
Может статься, во Франции благодаря • справедливости и
искренности своих критиков буйонская газета и приобретает
себе друзей, зато нужно сказать прямо, что по ту сторону Пире-
неев друзей у нее будет гораздо меньше, а главное, что она слиш-
ком сурова к испанским дамам.
Кто знает, а вдруг ее сиятельство графиня Альмавива, пример
для женщин ее круга, ангел в семейной жизни, хотя мужа своего
она. уже разлюбила, в один прекрасный день припомнит те воль-
ности, которые с дозволения и одобрения говорят о ней в Буйоне?
Подумал ли непредусмотрительный журналист хотя 6ы о том,
что графиня, пользующаяся благодаря положению своего мужа
:огромным влиянием в высоких сферах, могла бы выхлопотать
для него пособие от испанской газеты, а может быть, даже и
право на издание испанской газеты, и что избранный им род заня-
тий требует от него бережного отношения к знатным дамам? Вся-
кий-поймет, что это я для него стараюсь, - мне-то, собственно,
все равно.
Пора, однакож, оставить в покое этого моего противника,
хотя это он, главным образом, утверждает, будто, чувствуя; что
моей пьесе, разделенной на пять действий, не удержаться
на сцене, я, чтобы привлечь зрителей, сократил ее до четырех.
А если 6ы даже и так? Не лучше ли в трудную минуту пожертво-
* 275
вать пятою частно своего имущества, нежели отдать его целиком
на разграбление?
Но не впадайте, дорогой читатель (то есть я хотел сказать --
милостивый государь), не впадайте, пожалуйста, и распростра-
ненную ошибку, это очень отразилось бы на правильности вашего
суждения.
Моя пьеса только кажется четырехактною, в действитель-
ности же и на самом деле она состоит из пяти актов: первого,
второго, третьего, четвертого и пятого, как обыкновенно.
Правда, в день сражения, видя, что враги неистовствуют,
партер бурлит, бушует и глухо ропщет, как морские валы, и
слишком хорошо зная, что этот неясный гул, предвестник бурь,
вызвал уже не одно кораблекрушение, я пришел к выводу, что
многие пьесы, тоже состоящие из пяти действий, как и моя, вдо-
бавок так же превосходно написанные, как и моя, не пошли бы
целиком к чорту, как пошла бы и моя, если 6ы авторы не приняли
смелого решения, какое принял я.
Убедившись, что бог завистников рази еван, я твердо сказал
актерам:
О дети, жертва здесь необходима 1
Сделав уступку дьяволу и разорвав рукопись, я воскликнул:
«Бог свистящих, сморкаюитихся, плюющих, кашляющих и бес-
чинствующих, ты жаждешь крови? Так пей же мое четвертое
действие, и да утихнет твой гнев!»
И вот, поверите ли, адский шум, от которого бледнели и теря-
лись актеры, в то же мгновение начал ослабевать, утихать, спа-
дать, его сменили рукоплескания, и дружное браво вырвалось
из глубин партера и, ширясь, поднялось до самых верхних ска-
меек райка.
Из всего вышесказанного, милостивый государь, следует, что
в моей пьесе осталось пять действий: первое, второе и третье
на сцене, четвертое - у дьявола, а пятое - там же, где и первые
три. Сам автор ручается вам, что от этого четвертого действия,
которое не показывают, пьеса больше всего выигрывает именно
потому, что его не показывают.
Пусть люди злословят как угодно, с меня довольно того, что
я высказал свой взгляд; с меня довольно того, что, написав пять
действий, я тем самым принес дань уважения Ариетотелю, Гора-
цию, Обиньяку, а также современным писателям, и вступился за
честь правил в искусстве.
Чорт с ней, с переделкой, -моя колесница и без пятого коле-
са катится Не хуясе: публика довольна, я тоже. Почему же недо-
вольна буйонская газета? Почему? Да потому, что трудно угодить
людям, которые по самому роду своих занятий обязаны веселые
276
вещи всегда признавать недостаточно серьезными, а серьезные -
недостаточно игривыми.
Льщу себя надеждой, милостивый государь, что я рассуждаю
разумно и что вы довольны моим силлогизмом.
Мне остается ответить на замечания, коими некоторые лица
почтили эту наименее значителы-iую из всех пьес, осмелившихся
в наш век появиться на сцене.
я оставляю в стороне письма без подписи, которые посылались
и актерам и мне и которые обыкновенно называются анонимными;
видимо, судя по их резкости, корреспонденты, мало что смысля-
щие в критике, не вполне отдают себе отчет в том, что скверная
пьеса -это еще не скверный поступок и что брань, допустимая
по отношению к плохому человеку, всегда неуместна по отноше-
нию к плохому писателю. Перейдем к другим.
Знатоки находили, что я сделал ошибку, заставив севиль-
ского шутника критиковать в Севилье французские обычаи, меж
тем как правдоподобие, дескать, требовало, чтобы он держался
испанских нравов. Это верно, я и сам был того же мнения и для
большего дравдоподобия вначале собирался написать и поставить
пьесу на испанском языке, но один человек со вкусом в разго-
воре со мной заметил, что тогда она, пожалуй, утратит для пярихс-
екой публики некоторую долю своей веселости, - именно этот
довод и заставил меня написать ее по-французски. Таким обра-
зом, я, как видите, многим пожертвовал ради веселья, но так
и не мог развеселить буйонскую газету.
Другой театрал, выбрав момент, когда в фойе было много
народа, самым серьезным тоном бросил мне упрек в том, что моя
пьеса напоминает Во воем вое равно не разббрвгйьоя. «Напоминает,
сударь? я утверждаю, что моя пьеса и есть Во всем вое равно не
разберещься». - «Как так?» - «Да ведь в моей пьесе так до сих
пор и не разобрались». Театрал осекся, а все кругом засмеялись,
главным образом потому, что тот, кто упрекал мою пьесу в сход-
стве с пьесой Во всем все равно не разберешься, сам положительно
ни в чем не разбирался.
Несколько дней спустя (это уже серьезнее) в доме у одной
больной дамы некий представители ьюй господин, весь в черном,
е пышном прической, опираясь на палку с изогнутой ручкой,
чуть дотрагивался до запястья дамы и в вежливой форме выска-
зывал сомнения в справедливости моих сатирических замечаний
по поводу врачей. «А у вас, сударь, есть друзья среди докторов?-
спросил я. -Мне было бы чрезвычайно неприятно, если бы мАи
шалости...» - «Не в этом дело, сейчас видно, что вы меня не
знаете.я человек беспристрастный, в данном случае я имею в
виду всю корпорацию в целом». По его словам очень трудно было
догадаться, кто бы это мог быть! «Знаете, сударь, - возразил
277
я, -в шутках не то важно, соответствуют ли они истиве, а хо-
роши они или нет». — «А если мы с этой стороны взглянем на вашу
пьесу, то много ли вы выиграете?» — «Браво, доктор! — восклик-
нула дама. — Этакое чудовище! Чего доброго, он еще и нас, жен-
щин, очернил! Давайте заключим против него единый союз».
При слове доктор я начал догадываться, что дама ,говорит
со своим врачом.
— Милостивая государыня и милостивый государь, — скром-
но заговорил я, — я действительно допустил в этом отношении
некоторые промахи, но я не придавал им никакого значения,
оттого что они совершенно безвредны.
Да и кто посмел бы пойти против этих двух могущественных
корпораций, владычество которых распространяется на всю все-
ленную и которые поделили между собою мир? Назло завистникам
красавицы будут царить до тех пор, пока существует наслажде-
ние, а доктора — пока существует страдание. Крепкое здоровье
так же неизбежно приводит нас к любви, как болезнь отдает
нас во власть медицины.
Впрочем, если взвесить преимущества и трй и другой сторо-
ны, — кто знает, может статься, искусство врачевания до неко-
торой степени превзойдет красоту. Красавици часто отсылают
нас к врачам, но еще чаще врачи берут нас под свое наблюдение
и уже не отсылают к красавицам.
Таким образом, когда шутишь, то, .пожалуй, не мешает прини-
мать в соображение разницу в последствиях нанесенной обиды: во-
первых, красавицымстяттем, что покидают нас, аэто является злом
,отрицательного свойства, в отличие от врачей, которые мстят
тем, что завладевают нами, а это уже зло чисто положительное.
Во-вторых, когда мы в руках врачей, они делают с нами все,
,что хотят, красавицы же, будь то красавицы писаные, делают
с нами только то, что могут.
В-третьих, чем чаще мы видимся с красавицями, тем менее
необходимыми становятся они для нас, тогда как, раз прибегнув
к врачам, мы потом уже не можем без них обойтись.
Наконец владычество одних существует, очевидно, только,для
того, чтобы упрочить владычество других, ибо чем больше румя-
ная юность предается любви, тем вернее бледная старость под-
падает под иго медицины.
3асим, милостивая государыня и милостивый государь, раз
вы заключили против меня единый союз, значит я поступил пра-
вильно, что представил свои оправдания заодно вам обоим.
Верьте , же, мне, что мой обычай — поклоняться красавицам и
опасаться врачей и что если я и говорю что-либо дурное о красоте,
,то только в шутку, равно как не без трепета посмеиваюсь я над
медициной.
278
У вас, милостивые государыни, нет оснований сомневаться
в моей искренности: самые ярые мои враги вынуждены были
признать, что в порыве раздражения, когда моя досада на одну
красотку легко могла распространиться на всех прочих, я мгно-
венно остановился на двадцать пятом куплете и, внезапно рас-
каявшись, принес в двадцать шестом повинную разгневанным
красавицам:
Красавици, вы не должны
Моим смущаться осужденьем,
Что не всегда любви верны -
зато верны вы наслажденьям.
Пускай на яд шутливых стрел
Прекрасный пол не негодует:
Ведь тот их слабости бичует,
Кто с ними б их делить хотел!
Что же касается вас, господин доктор, то ведь известно,
что Мольер...
— Я в отчаянии, — сказал оn вставая, — что не могу долее
наслаждаться вашим просвещенным обществом, но человечество
не должно страдать из-за моих удовольствий.
Ей-богу, я так и остался с открытым ртом, не докончив своей
мысли.
— Не знаю, прощу ли вас я, — сказала со смехом больная
красавица, — но я вижу ясно, что наш доктор вас не прощает.
— Наш, сударыня? Он никогда не будет моим.
— Но почему же?
— Не знаю. Боюсь, как 6ы он не оказался ниже своего зва-
ния, раз он не выше тех шуток, которые можно себе позволить
над его званием.
Этот доктор не для меня. Человек, искушенный в своем ис-
кусстве и в силу этого чистосердечно признающий, что оно не
безупречно, человек остроумный и потому готовый посмеяться
вместе со мной над теми, кто считает его непогрешимым, — таков
мой врач. Окружая меня своими попечениями, — а" попечения
у них называются визитами, — давая мне советы, которые у них
называются предписаниями, он достойно и не пуская пыли в глаза
исполняет благороднейший долг души просвещенной и чувст-
вительной. Как человек более умный, чем его собратья, он при-
нимает в соображение наибольшее количество симптомов, а ведь
к этому только и можно стремиться в искусстве, столь же полез-
ном, сколь и неточном. Он беседует со мной, утешает меня, руко-
водит мной, а природа довершает остальное. Вот почему он не
только никогда не обижается на шутку, но, напротив, гам при-
бегает к шутке в разговорах с педаю-iтами. Самовлюбленному
лекарюо, который с важным видом говорит ему: «Из восьмидесяти
больных пневмонией, прошедших этой осенью через мои руки,
279

умер только один», мой врач с улыбкой отвечает: «А я лечил этой
зимой более ста человек, - увы, мне удалось спасти только од-
ного». Таков мой милый доктор.
- Я его знаю.
- Позвольте мне не менять его на вашего. Я столько же дове-
ряю педантам, когда я болен, сколько оказываю внимания недо-
трогам, когда я здоров. Однакож я сглупил. Вместо того чтобы
читать вам мою повинную прекрасному полу, мне надо было про-
петь доктору куплет о недотроге, -это прямо про него написано:
В усердье авторском моем
Игца веселые сюжеты,
Люблю набрасывать пером
Эскизы только - не портреты,
Но кто ж себя в них узнает?
Умна - так не подаст и виду;
А та, кто выскажет обиду, -
Себя лишь этим выдает!
--- Кстати о песенках, -сказала дама. - Как это было с ва-
шей стороны любезно ставить свою пьесу во французском теа-
тре, когда у меня ложа в итальянском! Почему вы не сделали из
нее комической оперы? Говорят, сначала вы именно так и хотели.
Жанр вашей пьесы таков, что я бы на вашем месте непременно
внесла в нее музыку.
- Не знаю, как бы она это перенесла, -думаю, что мой
первоначальный план был ошибочен. Из всех доводов, заставив-
ших меня переменить мое намерение, я приведу вам, сударыня,
только один, и он вам объяснит все.
Драматическая нагиа музыка еще мало чем отличается от на-
шей музыки песенной, поэтому от нее нельзя ожидать подлинной
увлекательности и настоящего веселья. Ее можно будет серьезно
начать применять в театре лишь тогда, когда у нас поймут, что
на сцене пение только заменяет разговор, когда наши компози-
торы приблизятся к природе, а главное, перестанут навязывать
нелепый закон, требующий постоянного возвращения к первой
части арии после того, как вторая уже исполнена. Разве в драме
существуют репризы и рондо? Это несносное топтание на месте
убивает всякий интерес и обличает нестерпимую скудость мыслей.
Я всегда любил музыку, любил без измен и даже без мимо-
летных увлечений, и все же, когда я смотрю пьесы, особенно
меня занимающие, я часто ловлю себя на том, что пожимаю
плечами и недовольно шепчу: «Ах, музыка, музыка, к чему эти
вечные повторения? Разве ты и так недостаточно медлительна?
Вместо того чтобы вести живой рассказ, ты твердишь одно и
то же, вместо того чтобы изображать страсть, ты цепляешься
за слова! Поэт бьется над тем, чтобы укоротить развязку, а ты ее
28о
растягиваешь! Зачем он добивается наибольшей выразительности
и сжатости языка, если никому не нужные трели пускают насмарку
все его усилия? Раз ты так бесплодно плодовита, так и оставайся
со своими песнями, и да будут они единственной твоей пищей,
пока ты не познаешь бурного и возвышенного языка страстей.
8 самом деле, если декламация есть уже превышение законов
сценической речи, то пение, представляющее собой превышение
законов декламации, есть, следовательно, превышение двойное.
Прибавьте к этому повторение фраз, и вы увидите, как это в конце
концов занимательно получается. Коренной порок все более и
более бросается в глаза, заниматапы-сость между тем ослабевает,
действие становится вялым; мне чего-то недостает; внимание мое
рассеивается; мне скучно; если же я пытаюсь угадать, чего бы
мне хотелось, то чаще всего оказывается, что я хочу, чтобы спек-
такль поскорее кончился.
Существует еще одно подражательное искусство; вообще гово-
ря, оно еще менее совершенно, чем музыка, но в данном случае, по-
жалуй, оно может служить ей примером. По одному своему разно-
образию возвышенный танец уже является образцом для пения.
Посмотрите, как величественный Вестрис или гордый Обер-
валь начинает характерный танец. Он еще не танцует, по стоит
ему показаться вдали, как его свободная, непринужденная
манера держаться уже заставляет зрителей поднять головы.
Он подчиняет вас себе и в то же время обещает наслаждение. Он
начал... Музыкант двадцать раз повторяет одни и те же фразы,
одни и те же движения, меж тем как танцовщик в своих движе-
ниях разнообразен бесконечно.
Смотрите, как легко он приближается небольшими прыжками,
как затем большими шагами отступает, - расчетливого своего
небрежностью он заставляет забыть, что это труднейшее мастер-
ство. Вот он, на одной ноге, искуснейшим образом поддерживая
равновесие, на несколько тактов застывает в этой позе, - как
изумляет, как поражает он тогда своею неподвижностью! А то
вдруг, словно пожалев о времени, потраченном на отдых, стрелою
летит в глубину сцены и тут же возвращается, делая такие быст-
рые пируэты, что глаз устает за ними следить.
Музыка может сколько угодно начинать сызнова, твердить
одно и то же, повторяться, топтаться на одном месте, зато он не
повторяется! Выставляя напоказ мужественную красоту своего
гибкого и могучего тела, он изображает сильные движения взвол-
нованной своей души: он бросает на вас страстный взгляд, выра-
зительность которого усиливается тем, что он простирает вам
нежные объятия, а потом, точно ему наскучило пленять вас,
с презрительным видом поднимается, мгновенно ускользает от
следящего за ним взора, и тогда кажется, что сладчайшее упое-
281
ние вызвало и породило необычайно пылкую страсть. Бурный,
мятежный, он выражает такой яростный и такой подлинный гнев,
что я невольно срываюсь с места и хмурю брови. И вдруг его жест
и взгляд снова дышат спокойствием сладострастья, он небрежно
скользит по сцене, и в изящных и мягких его движениях разлита
такая нега, что в зрительном зале слышится столько же возгласов
одобрения, сколько взоров приковано к волшебному его танцу.
Композиторы, пойте так, как он танцует, и вместо опер у нас
будут мелодрамы!
Но тут я слышу голос постоянного моего критика (не знаю,
из Буйона он или откуда-нибудь еще):
- Что вы хотите сказать этим описанием? Я вижу необык-
новенный талант, а не танец вообще. Для сравнения нужно брать
заурядные произведения искусства, но не его вершины. Разве
нет у нас...
Но тут уж я прерываю его:
- Что такое? Если я хочу описать скакуна и составить себе
точное представление о благородном этом животном, неужели я
стану искать старую клячу, которая еле тащит экипаж или же
трусит под понукание возчика? Нет, я пойду на конный завод и ДЕЙСТВУЮщЙЕ ЛИЦА'
выберу там гордого жеребца, сильного, хороших статей, с горя-
щими глазами, такого, чтоб он бил копытом землю, чтоб из нозд-
рей у него вылетало пламя, чтоб он взвивался на дыбы от обуре- Г р а ф А л ь м а в и в а, 'испанский гранд, тайный поклонник Розаны.
вающих его желаний и от нетерпения или рассекал наэлектризо- Б а р тол о, доктор, опекун Розипы.
ванный им воздух и чтоб от внезапного его ржания человеку Р о з и н а, юная особа благородного происхождения, воспитанница
становилось весело, а все местные кобылы вздрагивали. Таков Бартоло.
мой танцовщик. Ф и г а р о, севильский цырюлыэик.
Словом, когда я описываю какое-нибудь искусство, я ищу Л он Б а з и л ь, органист, дающий Розине уроки пения.
образцы у величайших его мастеров. Все усилия гения... Однако В ес н а, престарелый слуга Бартоло.
я слишком отклонился от моего предмета, возвратимся к Севиль- Н а чек у, другой слуга Бартоло, малый придурковатый и вечно
скому цыргольнику... вернее, милостивый государь, не возвратимся. сонпый.
Для такой безделицы довольно и этого. Иначе я незаметно для Нотариус.
себя допущу ошибку, которую нам, французам, с полным основа- А л ь к а л ь д, блюститель закона.
нием ставят на вид, - что-де, мол, о важных вещах мы обычно А льгуасилы и слуги сфакелами.
слагаем коротенькие песенки, о вещах же неважных пишем
длинные сочинения.
С глубочайшим почтением честь имею быть,
милостивый государь, вашим преданнейшим КОСТЮМЫ ДЕЙСТВУЮЩИХ ЛИЦ,
и покорнейшим слугою. СООТВЕТСТВУЮЩИЕ СТАРИННЫМ ИСПАНСКИМ
Автор.
Граф Альмавива. В первом действии появляется в атласном
камзоле и в атласных коротких штанах; сверху на нем широкий темный
испанский плащ; шляпа черная, с опущенными полями, вокруг тульи цвет-
ная лента. Во втором действии он в кавалерийской форме, в сапогах и с усами.
В третьем действии он одет Оакалавром: волосы в кружок, высокию воротник,

283
камзол, короткие цгтаны, чулки, плащ, как у аббата. В четвертом действии
на нем великолепный испанский костюм, часть которого составляет роскош-
ный плащ; сверху на нем его обычный плащ, широкий и темный.
Б а р тол о. Короткополый наглухо застегнутый черный костюм,
большой парик, брыжи и отложные манжеты, черный пояс; когда он выхо-
дит из дому, то надевает длинный яркокрасный плащ.
Р о з и н а одета, как испанка.
Ф ига р о. На нем костюм испанского щеголя. IIa голове сетка; шляпа
белая с цветной лентой вокруг тульи; на шее свободно повязанньпй шелко-
вый галстук; жилет и короткие атласные штаны на пуговицах, с петлями,
обшитыми серебряной бахромой; широкий шелковый пояс; на концах под-
вязок кисти; яркий камзол с большими отворотами, одного цвета с жилетом,
белые чулки и серые туфли.
Дон Б а з и л ь. Черная шляпа с опущенными полями, сутана без
брыжей и манжет, длинный плащ.
В есна и Н а ч е к у. Оба в галисийских костюмах, волосы запле-
тены в косичку, на обоих светложелтые жилеты, широкие кожаные пояса
с пряжками, синие штаны и такие же куртки, рукава которых, с разрезами
для рук возле плеч, откинуты за спину.
А л ь к а л ь д. В руке у него длинный белый жезл.
Действие происходит в Севилье; первый акт — на улице, под окнами Розиньг, ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
остальные — в доме доктора Бартоло.
Сцена представляет улицу ц Севилье; во всех домах окна забраны решеткой.

ЯВЛЕННЕ I
Граф один, в широком темном плаще и шляпе е опущенными полями.
Прохаживаясь по сцене, вынимает часы.

Я думал, сейчас больше. До той поры, когда она имеет обык-

новение показываться в окне, ждать еще долго. Ну, ничего:
лучше прийти раньше времени, чем упустить возможность уви-
деть ее. Если б какому-нибудь придворному любезнику могло
прийти в голову, что я, в ста лье от Мадрида, каждое утро стою
под окнами женщины, с которой ни разу словом не перемолвился,
он принял бы меня за испанца времен королевы Изабеллы. А
что в этом такого? Все охотятся за счастьем. Мое счастье заклю-
чено в сердце Розниц, Но как же так? Подстерегать женщину
в Севилье, когда в столице и при дворе сколько угодно вполне
доступных наслаждений? Вот их-то я и избегаго. Я устал от по-
бед, беспрерывно доставляемых нам корыстью, обычаем или же
тщеславием. Это так отрадно, когда тебя любят ради тебя самого!
И если бы с помощью этого переодс~зания я мог убедиться... Кого-
то чорт несет!

285
 ЯВЛЕНИЕ II Так, так, а если к этому еще аккомпанемент, то мы тогда
посмотрим, господа завистники, правда ли, будто я сам не пони-
Фигаро, граф прячется.
маго, что пишу... (Замечает графа.) Я где-то видел этого аббата.
Фигаро весело напевает; за спиной у него гитара на широкой ленте, в руках (Встает.)
бумага и карандаш.
Граф (в сторону). Лицо этого человека мне знакомо.
Прогоним грусть: она Ф и г а р о. Да нет, это не аббат! Эта горделивая благород-
Нас заедает! ная осанка...
Без песен и вина Г р а ф. Эта нелепая фигура...
Жизнь даром пропадает! Ф игаро. Я не ошибся: это граф Альмавива.
H каждый - если он
На скуку обречен - Г р а ф. Мне кажется, это плут Фигаро.
Исчахнет от забот Ф и г а р о. Он самый, ваше сиятельство.
И дураком умрет! Г р а ф. Негодяй! Если ты скажешь хоть одно слово...
Ф и г а р о. Да, я узнаю вас, узнаю по лестным- определе-
Пока что, право, недурно. ниям, которыми вы всегда меня награждали.
И дураком умрет. Г р а ф. Зато я тебя не узнаю. Ты так растолстел, раздобрел...
Лень и вино -.мои две страсти: Ф и г а р о. Ничего не поделаешь, ваше сиятельство, —
Они мне сердце рвут на части... нужда.
Да 'нет, они его не рвут, они оба мирно уживаются в нем... Г р а ф. Бедняжка! Однако чем ты занимаешься в Севилье?
Ведь я же дал тебе рекомендацию в министерство и просил, чтобы
И спорят в сердце из-за власти... тебе подыскали место.
Ф и г а р о. Я его и получил, ваше сиятельство, и моя при-
А разве говорят: «спорят в сердце»?' А, боже мой, наши сочи-
нители комических orrep в такие тонкости не входят! В наше время знательность...
Г р а ф. Зови меня Линдором. Разве ты не видишь по этому
чего не следовало бы говорить, то поется. (Поет.)
моему маскараду, что я хочу остаться неузнанным?
Лень и вино - мои две страсти: Ф игаро. Я удаляюсь.
Обеим предан я равно...
Г р а ф. Напротив. Я здесь кое-кого поджидаю, а два бол-
Мне 6ы хотелось в заключенне придуматьчто-нибудьнеобыкно- тающих человека внушают меньше подозрений, чем один гуляю-
венное,. блестящее, сверкающее, содержащее в себе определенную щий. Итак, давай болтать. Какое же тебе предоставили место?
мысль. (Становится на одно колено и пишет напевая.) Ф и г а р о. Министр, приняв в соображение рекомендацию
Обеим предан я равно: вашего сиятельства, немедленно распорядился назначить меня
Лень для меня источник счастья, аптекарским помощником.
А радость мне дает вино. Г р а ф. В какой-нибудь военный госпиталь?
Э, нет, это плоско. Не то... Здесь требуется противопоставле- Ф и г а р о. Нет, при андалусском конном заводе.
ние, антитеза: Г р а ф (со смехом). Для начала недурно!
Ф и г а р о. Место оказалось приличное: в моем ведении нахо-
У лени я всегда во власти,
Вино же... дились все перевязочные и лечебные средства, и я частенько про-
давал людям хорошие лошадиные снадобья...
Ага, канальство, вот оно... Г р а ф. Которые убивали подданных короля!
Вино же - верный мой слуга! Ф и г а р о. Увы! Всеисцеляющего средства не существует.
Молодец, Фигаро!.. (Записывает напевая.) Все-таки они иной раз помогали кое-кому из галисийцев, каталон-
цев, овернцев.
Вино и лень - мои две страсти,
н дружба их мне дорога: Г р а ф. Почему же ты ушел с должности?
У лени я всегда во власти, Ф и г а р о. Я ушел? Она от меня ушла. На меня наговорили
Вино же - верный мой слуга! начальству.
Вино же - верный мой слуга! О зависть бледная с когтистыми руками..,
Вино же -верный мой слуга!
287
286
 Г р а ф. Помилосердствуй, помилосердствуй, друг мой! Не-
ужели и ты сочиняешь стихи? Я видел, как ты, стоя на коленях,
что-то царапал и ни свет ни заря распевал.
Ф и г а р о. В этом-то вся моя и беда, ваше сиятельство. Когда
министру донесли, что я сочиняю любовные стишки, и, смею
думать, довольно изящные, что я посылал загадки в газеты, что
мои мадригалы ходят по рукам, словом когда министр узнал, что
мои сочинения с пылу с жару попадают в печать, он взглянул
на дело серьезно и распорядился отрешить меня от должности
под тем предлогом, что любовь к изящной словесности несовме-
стима с усердием к делам службы. . ков, всегда готовых перегрызть друг другу горло, и что, заслужив
Г р а ф. Здраво рассудил! И ты не возразил ему на это...
Ф и г а р о. Я был счастлив тем, что обо мне забыли: по моему
разумению, если начальник не делает нам зла, то это уже немалое
благо.
Г р а ф. Ты чего-то не договариваешь. Помнится, когда ты
служил у меня, ты был изрядным сорванцам...
Ф игар о. Ах, боже мой, ваше сиятельство, у бедняка не
должно быть ни единого недостатка -это общее мнение!
Г р а ф. Шалопаем, сумасбродом...
Ф игар о. Ежели принять в рассуждение все добродетели,
которых требуют от слуги, то много ли, ваше сиятельство, найдется
господ, достойных быть слугами?
Г раф (со смехом). Неглупо сказано. Так ты переехал сюда?
Ф игаро. Не сразу...
Г раф (прерываем его). Одну секунду... Мне показалось,
что это она... Продолжай, я тебя слушаю.
Ф игар о. Я вернулся в Мадрид и решил еще раз блеснуть
своими литературными способностями. Театр показался мне
достойным поприщем...
Г р а ф. Боже милосердный! (Во время следующей реплики
Фигаро граф не сводит глаз с окна.)
Ф и г а р о. Откровенно говоря, мне непонятно, почему я
не имел большого успеха: ведь я наводнил партер прекрасными
работниками, -руки у них... как вальки. Я запретил перчатки,
трости, все, что мешает рукоплесканиям. И даю вам честное слово,
перед началом представления я проникся уверенностью, что
завсегдатаи кофейной относятся ко мне в высшей степени благо-
желательно. Однакож происки завистников...
Г р а ф. Ага, завистники! Значит, автор провалился.
Ф игар о. Как и всякий другой. Что же в этом особенного?
Они меня освистали. Но если бы мне еще раз удалось заставить
их собраться в зрительном зале...
Г р а ф. То скука бы им за тебя как следует отомстила?
Ф игар о. О чорт, как же я их ненавижу 1
288
Г р а ф. Ты все еще бранишься! А знаешь ли ты, что в суде
предоставляют не более двадцати четырех часов для того, чтобы
ругать судей?
Ф и г а р о. А в театре -двадцать четыре года. Всей жизни
нехватит, чтобы излить мою досаду.
Г р а ф. Мне нравится твоя забавная ярость. Но ты мне так
и не сказал, что побудило тебя расстаться е Мадридом.
Ф игар о. Мой ангел-хранитель, ваше сиятельство: я сча-
стлив, что свиделся с прежним моим господином. В Мадриде я
убедился, что республика литераторов --- это республика вол-
всеобщее презрение смехотворным своим неистовством, все бу-
кашки, мошки, комары, критики, москиты, завистники, борзо-
писцы, книготорговцы, цензоры, все, что присасывается к коже
несчастных литераторов, -все это раздирает их на части и вы-
тягивает из них последние соки. Мне опротивело сочинительство,
я надоел" самому себе, все окружающие мне опостылели, я запу-
тался в долгах, а в карманах у меня гулял ветер. Наконец, рас-
судив, что ощутительный доход от бритвы лучше суетной славы
пера, я оставил Мадрид. Котомку за плечи, и вот, как заправский
философ, стал я обходить обе Кастилии, Ламанчу, Эстремадуру,
Сьерру-Морену, Андалусию; в одном городе меня встречали
радушно, в другом сажали в тюрьму, я же ко всему относился
спокойно. Одни меня хвалили, другие порицали, я радовался
хорошей погоде, не сетовал на дурную, издевался над глупцами,
не клонил головы перед злыми, смеялся над своей бедностью,
брил всех подряд и в конце концов поселился в Севилье, а теперь
я снова готов к услугам вашего сиятельства, -- приказывайте
все, что вам заблагорассудится.
Г р а ф. Кто тебя научил такой веселой философии?
Ф игаро. Привычка к несчастью. Я тороплюсь смеяться,
потому что боюсь, как бы мне не пришлось заплакать. Что это вы
все поглядываете в ту сторону?
Г р а ф. Спрячёмся.
Фигаро. Зачем?
Г р а ф. Да иди же ты, несносный! Ты меня погубишь!
Прячутся,
JЧВЛЕННЕ III
Бартоло, Розана.
Жалюзи в первом этаже открывае'т'ся, и в окне показываются
Бартоло и Розана.
Р о з и н а. Как приятно дышать свежим воздухом!.. Жалюзи
так редко открывается...
Б а р т о л о. Что это у вас за бумага?
19 Бомарше 289
 Р о з и н а. Это куплеты из. Тщетной предосторожности, -
мне их дал вчера учитель пения.
Б артоло. Что это еще за Тщетная предосторожность?
Р оз и н а. Это новая комедия.
Б артол о. Опять какая-нибудь пьеса! Какая-нибудь глу-
пость в новом вкусе! 1
Р озина. Не знаю.
Б артол о. Ну, ничего, ничего, газеты и правительство
избавят нас от всего этого. Век варварства!
Р оз и н а. Вечно вы браните наш бедный век.
Б артол о. Прошу простить мою дерзость, на что он дал
нам такого, за что мы могли бы его восхвалять? Всякого рода
глупости: вольномыслие, всемирное тяготение, электричество,
веротерпимость, оспопрививание, хину, энциклопедию и драма-
тические произведения...
Р озина (лист бумаги выскальзывает у нее из рук и падает
на улицу). Ах, моя песенка! Я вас заслушалась и уронила пе-
сенку. Бегите, бегите же, сударь, а то моя песенка потеряется!
Б а р т о л о. А, чорт, держали 6ы как следует! (Отходит
от окна.)
Р о з и н а (смотрит ему вслед и подает знак на улицу). Пет,
пст!
Появляется г р а ф.
Скорей поднимите и -бегом!
Граф мгновенно поднимает с земли лист бумаги и скрывается.
Б артоло (выходит из дома и начинает искать). Где же
она? Я не вижу.
Р оз и н а. Под окном, у самой стены.
Б а р тол о. Нечего сказать, приятное поручение! Наверно,
здесь кто-нибудь проходил?
Р озина. Я никого не видела.
Б артоло (сам с собой). А я-то стараюсь, ищу! Бартоло,
мой друг, вы болван, п больше ничего. Вот вам урок: в другой
раз не станете открывать окоп, которые выходят на улицу.
(Входит в дом.)
Р озина (у окна). Оправданием служит мне моя горькая
доля: я одинока, сижу взаперти, меня преследует постылый чело-
век, так разве же это преступление -попытаться выйти на волю?
Б а р тол о (появляется у окна). Отойдите от окна, сеньора.
Это моя оплошность, что вы потеряли песенку, но подобное не-
счастье больше с вами не повторится, ручаюсь вам. (Запирает
жалюзи на ключ.)
1 Бартоло не любил пьес. Быть может, в молодые годы ему довелось со-
чинить трагедию.
290
SlBJIE7IIlrF IY
Граф иФигаро крадучись входят.
Г р а ф. Они ушли, теперь давай посмотрим, что это за песня:
в ней, уж верно, кроется тайна. Эго записка!
Ф игар о. А он-то еще спрашивал, что такое Тщетная
предосторожкость!
Граф (быстро читает). «Ваша настойчивость возбуждает
мое любопытство. Как только уйдет мой опекун, вы с безучастным
видом спойте на известный мотив этих куплетов что-нибудь такое,
что мне открыло бы, наконец, имя, звание и намерения человека,
который, повидимому, столь упорно стремится обратить на себя
внимание злосчастной Розины».
Ф 'и r а р о (передразнивая Розану). «Моя песенка, моя пе-
сенка упала. Бегите, бегите же!» (Хохочет.) . Ха-ха-ха! Ох, уж
эти женщины! Если вам нужно, чтобы самая из них простодушная
научилась лукавить, заприте ее.
Г р а ф. Дорогая моя Розина!
Ф игаро. Ваше сиятельство, теперь мне уже ясна цель
вашего маскарада: вы ухаживаете на расстоянии.
Г р а ф. Ты угадал. Но если ты проболтаешься...
Ф игар о. Я, да вдруг проболтаюсь! Чтобы вас разуве-
рить, я не стану прибегать к трескучим фразам о чести и предан-
ности, которыми у нас нынче так злоупотребляют. Я скажу лишь,
что мне выгодно служить вам. Взвесьте все на этих весах, и
вы..
Г р а ф. Отлично. Так вот, да будет тебе известно, что пол-
года назад случай свел меня на Прадо с молодой девушкой, да
такой красавицей!.. Ты ее сейчас видел. Напрасно я потом искал
ее по всему Мадриду. Только совсем недавно мне удалось узнать,
что ее зовут Розиной, что она благородного происхождения,
сирота и замужем за старым севильским врачом, неким Бартоло.
Ф и г а р о. По чести скажу, славная птичка, да только трудно
вытащить ее из гнезда! А кто вам сказал, что она замужем за
доктором?
Г р а ф. Все говорят.
Ф игар о. Эту небылицу он сам сочинил по приезде из
Мадрида для того, чтобы ввести в заблуждение и отвадить по-
клонников. Пока она всего лишь его воспитанница, однако в ско-
ром времени...
Граф (живо). Никогда! Ах, какая новость! Я готов был
пойти на все, чтобы выразить ей соболезнование, а она, оказы-
вается, свободна. Нельзя терять ни минуты, нужно добиться ее
взаимности и спасти ее от тех недостойных уз, которые ей гото-
вятся. Так ты знаешь ее опекуна?
* 291
 Ф игар о. Как свою родную мать.
Г р а ф. Что это за человек?
Ф игаро (живо). Это крепенький, приземистый, толстень-
кий, серый в яблоках старичок, гладко выбритый, молодящийся,
но уже не мастак, отнюдь не простат, за всем следит, в оба гля,
дит, ворчит и охает одновременно.
Граф (нетерпеливо). Да я же его видел! А вот какого он
нрава?
Ф игар о, Груб, прижимист, влюблен в свою воспитанницу
и бешено ее ревнует, а та ненавидят его смертельной ненавистью.
Г р а ф. Следовательно, данных у него, чтобы понравиться...
Ф и г а р д. Никаких.
Г р а ф. Тем лучше. Насколько он честен?
Ф и гар о. Ровно настолько, чтобы не быть повешенным.
Г р а ф, Тем лучше. Составить свое счастье, наказав мошен-
иика..
Ф игар о. Значит принести пользу и обществу и самому
себе. Честное слово, ваше сиятельство, Это сщая мораль!
Г р а ф. Ты говоришь, что дн держит дверь на запоре от пс-
клонников?
Ф игар о. От всех на свете, Fсли б он мог ее замуровать...
Г р а ф. А, чорт, это уже хуже! Ну, а тебя-то он пускает?
Ф игар о. Еще бы не пускнТь i Рггто '~, я живу в доме,
хозяином которого является доктор, и он представляет мне
Яомещенив gr-atis...
Г р а ф. Вот оно что!
Ф и г а р а. А я в благодарность обещаю ему платить десять
пистолей золотом в год, и тоже gratis.,.
Г р а ф (е, нетерпении). Так ты его жилец?
Ф и гар о. Не только: я его цирюльник, хирург, аптекарь.
тогда ему требуется бритва, ланцет или же клистир, Он никому
не позврляет к эким прикоснутыв, кроме вашего покорного слуги.
Граф (обнимает его). Ах, Фигаро, друг мой, ты будешь
моим ангелом-хранителем, Моим егiасителем!
Ф игар о. Дьявольщина! как быстро выгода заставила вас
перешагнуть разделяющую нас границу! мот что делает страсть!
Ф р а ф Счастливец Фигаро, ты увидищь мою Розину, ты ее
уэ идншь! Сознаещь ли ты свое блаженство?
Ф игар о. я слышу речь влюбленного 1 Да разве я по ней
вздыхаю? Вот бы нам поменяться местами!
Г р а ф. Ах, если б можно было устранить всех сторожей!
Фигаро. Я об этом думал.
Во-первых (лагп.).
2 Бесплатно (лапа.).
292
Г р а ф. Хотя 6ы на полсуток!
Ф и г а р а. Если занято людей их собственным делом, то
в чужие дела они уже не сунут носа.
Г р а ф. Конечно. Ну, дальше?
Ф игаро (е раздумье). Я еоображаюо, располагает ли аптека
такими невинными средствами...
Граф. Злодей!
Ф и гар о. Разве я собираюсь причинить им зло? Они все
нуждаются в моей помощи. Вопрос только в том, чтобы полечить
их всех сразу.
Г р а ф. Но у доктора может закрасться подозрение.
Ф игар о. Нужно так быстро действовать, чтобы подозре-
ние не успело возникнуть. Я надумал: в наш город прибывает
полк наследника.
Г р а ф. Командир полка — мой приятель.
Ф и гар о. Прекрасно. Нарядитесь солдатом и с ордером на
нi
постой заявитесь к доктору. Он вынужден будет вас. принять,
а все остальное я беру на себя.
Г р а ф. Превосходно!
Ф игар о. Было бы недурно, если бы вы вдобавок сделали
вид, что вы под хмельком...
Г р а ф. Это зачем?
Ф игар о. И, пользуясь своим невменяемым состоянием,
держали себя с ним пораввязнее.
Г р а с. Да зачем?
Ф и г я р о. Чтобы он вас ни в чем не заподозрил; чтобы у
него было такое впечатление, что вам хочется спать, а вовсе не
завоДить шашни у него в доме.
Г р а ф. Необычайно предусмотрительно 1 А почему бы тебе
не отправиться к нему?
Ф игар о. Да, как раз! Хорошо, если он вас-то не узнает,
хотя с вами он никогда раньше и не встречался. Да и под каким
предлогом введешь потом к нему вас?
Г р а ф. Твоя правда.
Ф игар о. Вот только вам, пожалуй, не под силу сыграть
такую трудную роль. Солдат... да еще захмелевший...
Г р а ф. Ты смеешься! (Изображая пьяного.) Эй, дружище,
это, что ли, дом доктора Бартоло?
Ф и гар о. По правдё сказать, недурно. Только на ногах
вы должны быть не так тверды. (Более пьяным тоном.) Это, что
ли, дом...
Г р а ф. Фу! У тебя получается простонародный хмель.
Ф 'и г а р о. Он-то и есть хороший хмель, потому что веселый.
Г р а ф. Дверь отворяется.
Ф игар о. Это доктор. Спрячемся, пока он уйдет.
293
 нВЛЕниЕ .v , Граф (прохаж иваетея и поет, аккомпанируя себе на гитаре)
Граф и .Фигаро прячутся, Бартоло.
Бартоло (выходя из дома). Я сейчас приду, никого ко
мне не пускать. Как это глупо было с моей стороны, что я вышел
тогда и.а.улицу! Стала она меня просить, вот .6ы мне сразу и дога-
даться, что это неспроста... А тут еще Базиль не идет! Он должен
был все устроить так, чтобы завтра тайно от всех могла состояться
моя свадьба, а от него„ ни слуху ни духу! Пойду узнаю, что за
причина.
ЯВЛЕНИЕ YI
Граф, Фигаро
Г р а ф. 'Что я слышу? завтра он тайно женится на Розине!
Ф и г а р о. Чем труднее добиться успеха, ваше сиятельство,
тем решительнее надо приниматься за дело.
Г р а ф. Кто этот Базйль, который полез в устроители его
свадьбы?
Ф и г а р о. Голодранец, дающий уроки музыки его воспи-
таннице, помешанный на своем искусстве, жуликоватый, бедст-
вующий, удавится за грош -с ним сладить будет нетрудно, ваше
сиятельство... (Смотрит на жалюзи.) Вон она, . вон она!
Граф. Да кто?
Ф и г а р о. За жалюзи, она, она! Не смотрите, да ну, не
смотрите!
Г р а ф. Почему?
Ф игаро. Ведь она же вам ясно написала: «Пойте с безу-
частным видом»! То есть пойте так, как будто вы поете... только
чтобы что-нибудь петь. Ага! Вон она! Вон она!
Г р а ф. Раз она, не зная . меня, мною заинтересовалась, то
я' предпочитаю сохранить за собой имя Линдора, -тем слаще
будет победа. (Развертывает лист бумаги, который обронила
Розина.) Но что я буду петь на этот мотив? Я не умею сочинять
стихи.
Ф и г а р о. Что бы вам ни заблагорассудилось, ваше сия-
тельство, все будет чудесно.. Когда речь идет о любви, сердце
становится снисходительным к плодам умственных занятии...
Возьмите-ка мою гитару.. . Ф и г а р о. Она постарается пройти сквозь жалюзи, только
Г р а ф. А что я с ней буду делать? Я же очень плохо играю!
Ф игаро. Разве такой человек, как. вы, может чего-нибудь
не уметь? А ну-ка, тыльной стороной руки, дрын-дрын-дры.н....
В' Севилье петь без гитары -- этак вас мигом узнают, ей-богу
мигом накроют! (Прижимается к стене под окном.)
294
Сказать вам, кто я, вы мне прика4али:
Неведомый - я обожать вас смел:
Узнав меня, вы сжалитесь едва ли...
Но вам повиноваться - мой удел!
Ф игаро (тихо). Здорово, чорт,возьми! Смелей, ваше сия-
телkство!
Граф.
Я ваш Линдор, я бакалавр безвестный.
Мечты мои смиренно к вам летят...
U, если б я был знатен и богат,
Чтоб кинуть все к ногам моей прелестной!
Ф и г а р о. А, прах меня возьми! Мне самому так не сочи-
нить, а уж на что я, кажется, в стихах собаку съел!
Граф.
Здесь буду петь я утром в ранний час,
Как страсть меня терзает беспощадно...
Отрадно будет мне хоть видеть вас:
Пусть будет слышать вам меня отрадно!
Ф игаро. I I у, ух: за этот куплет, честное слово... (Подхо-
дит и целует полу графского плаща.)
Г р а ф. Фигаро!
Ф игаро. Что угодно, ваше сиятельство?
Г р а ф. Как ты думаешь, меня там слышали?
Ф озина (в доме, поет).
Все говорит мне, как хорош Линдор;
Его любить - удел мод с этих пор!
Окно с шумом захлопывается.
Ф и г а р о. Ну, а теперь вы-то сами как думаете, слышали вас
или нет?
Г р а ф. Она закрыла окно, должно быть кто-то к ней вошел.
Ф и г а р о. Ах, бедняжка, с каким трепетом она пела! Она
поймана, ваше сиятельство.
Г р а ф. Она прибегла к тому же самому способу, который
указала мне. «Все говорит мне, как хорош Линдор». Сколько изя-
щества! Сколько ума 1
Ф игаро. Сколько лукавства! Сколько любви!
Г р а ф. Как ты думаешь, Фигаро, она согласна быть моей?
бы не упустить вас.
Г р а ф. Все кончено, мое сердце принадлежит Розине...
навеки.
Ф и г а р о. Вы забываете, ваше сиятельство, что она вас
уже не слышит.
295
 Г р а ф. Одно могу сказать вам, господин Фигаро: она будет
моей женой, и если только вы поможете осуществить мой замысел,
скрыв от нее мое имя... ты меня понимаешь, ты меня знаешь...
Ф и г а р о. Весь к вашим услугам. Ну, брат Фигаро, желаю
тебе удачи!
Г р а ф. Уйдем отсюда, иначе мы навлечем на себя подозре-
ние.
Ф и г а р о (живо). Я войду в этот дом и с помощью моего
искусства одним взмахом волшебной палочки усыплю бдитель-
ность, пробужу любовь, собью с толку ревность, вверх дном пере-
верну все козни и опрокину все преграды. А вы, ваше сиятель-
ство, — ко мне! Военная форма, ордер на постой, в карманах —
золото.
Г р а ф. Для кого золото?
Ф и г а р о (живо). золота, боже мой, золота! Это нерв
интриги.
Г р а ф. Не сердись, Фигаро, я захвачу побольше.
Ф и г а р о (уходя). Я скоро вернусь.
Г раф. Фигаро!
Ф и г а р о. Что вам угодно?
Г р а ф. А гитара?
Ф и г а р о (возвращается). забыть гитару! Я совсем рех-
нулся! (уходит.)
Г р а ф. Да где же ты живешь, ветрогон?
Ф и г а р о (возвращается). А ведь у меня и правда ум за
разум зашел 1 Мое заведение в двух шагах отсюда, выкрашено
в голубой цвет, разрисованные стекла, три тазика в воздухе, глаз
на руке, consilio тапиуие 1, Фигаро. (убегает.)
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сцена представляет комнату Розины. Окно в глубине закрывает решетчатое
жалюзи.
ЯВЛЕНИЕ I
Розина одна, держит подсвечник. Берет на столе бумагу и садится
писать.
Марселина больна, люди все заняты, --- никто не увидит,
что я пишу. То ли у этих стен есть глаза и уши, то ли некий злоб-
ный гений своевременно извещает обо всем моего Аргуеа, но
1 Помогаю словом и делом (лат.).
296
только я не успеваю слово сказать, шагу ступить, как он уже
угадывает мое намерение... Ах, Линдор! (Запечатывает письмо.)
Письмо все же надо запечатать, хотя я и не представляю себе,
когда и как я могла бы его передать. Сквозь жалюзи я видела,
что он долго беседовал с цирюльником Фигаро. Фигаро — малый
славный, он несколько раз выражал мне сочувствие. Вот бы мне
с ним поговорить!
ЯВЛЕНИЕ Id
Розина, Фигаро,
Р озина (в изумлении). Ах, господин Фигаро, как я рада
вас видеть!
Ф и г а р о. Как вы себя чувствуете, сударыня?
Р оз и н а. Неважно, господин Фигаро. Я умираю от скуки.
Ф и г а р о. Верю. Жиреют от нее только глупцы.
Р оз и н а. С кем это вы так оживленно беседовали? Слов я
не могла разобрать, но...
Ф и г а р о. С моим родственником, молодым бакалавром,
подающим большие надежды: умен, чувствителен, одарен, весьма
приятной наружности.
Р о з и н а. О, весьма приятной, можете мне поверить! Как
его зовут?
Ф и г а р о. Линдором. У него ничего нет, но если бы он не
покинул внезапно Мадрид, он мог бы там найти хорошее
место.
Р озина (беспечно). Он найдет себе место, господин Фи-
гаро, непременно найдет. Если этот молодой человек действи-
тельно таков, как вы его описываете, то он не создан прозябать
в безвестности.
Ф и г а р о (в сторону). Великолепно! (Розане.) Но у него
есть один большой недостаток, который всегда будет препятство-
вать его продвижению по службе.
Р озина. Так у него есть недостаток, господин Фигаро?
Недостаток? Вы в этом уверены?
Ф игаро. Он влюблен.
Р озина. Влюблен! И вы считаете это недостатком?
Ф игаро. Откровенно говоря, это можно считать недостат-
ком только потому, что он беден.
Р о з и н а. Ах, как несправедлива судьба! А он вам назвал
имя той, которую он любит? Я страх как любопытна...
Ф игаро. Ставить об этом в известность вас, сударыня,
меньше всего входит в мои расчеты.
297
 Р оз и и а (жиРо). Почему же, господин Фигаро? Я не болт-
лива. Этот молодой человек вам близок, меня он до крайности
занимает... Ну, говорите!
Ф и г а р о (лукаво смотрит на нее). Вообразите себе пре-
хорошенькое существо, милое, нежное, приветливое, юное, обво-
рожительное: крохотная ножка, тонкий, стройный стан, полные
ручки, алый ротик, а уж пальчики! Щечки! Зубки! Глазки!..
Р о з и н а. Она живет в нашем городе?
Ф и г а р о. Даже в этом квартале.
Р оз и н а. Может быть, на нашей _улице?
Ф и г а р о. В двух шагах от меня.
Р оз и н а. Ах, как это хорошо... для вашего родственника!
А как ее...
Ф игаро. Разве я ее не назвал?
Р оз и н а (живо). Только это вы и забыли сказать, госпо-
дин Фигаро. Скажите же, скажите скорей, - кто-нибудь войдет,
и я так и не узнаю...
Ф и г а р о. Вам непременно надо это знать, сударыня? Ну,
так вот, это... воспитанница ватнего опекуна.
Р озина. Воспитанница...
Ф и г а р о. Да, сударыня, воспитанница доктора Бартоло.
Р озина (в волнении). Ах, господин Фигаро!.. Право,
мне что-то не верится.
Ф и г а р о. Ион горит желанием убедить вас в этом лично.
Р озин а. Я трепещу, господин Фигаро!
Ф и г а р о. Фу, сударыня, трепетать -это последнее дело.
Когда ты поддаешься страху перед злом; ты уже начинаешь чув-
ствовать зло страха. К тому же я до завтра освободил вас от всех
надзирателей.
Р оз и н а. Если он меня любит, пусть он это докажет тем,
что будет сохранять полнейшее спокойствие.
Ф п г а р о. Ах, сударыня, могут ли покой и любовь ужиться
в одном сердпе? Бедная молодежь в наше время до того несчастна,
что ей остается лишь один ужасный выбор: любовь без покоя или
покой без любви.
Р оз и н а (опускает глаза). Покой без любви... вероятно...
Ф и г а р о. О да, это очень скучно! Зато любовь без покоя,
по-моему, гораздо заманчивее, так что, будь я женщиной...
Р оз и н а (в замешательстве). Конечно, молодая девушка
не может запретить порядочному человеку относиться к ней с ува-
жением.
Ф и г а р о. Вот именно, мой родственник вас глубоко ува-
жает.
Р озина. Но, господин Фигаро, малейшая с его стороны
неосторожность - и мы погибли.
298
Ф и г а р о (в сторону). Мы уж и так погибли! (Розине.)
Вот если бы вы написали ему письмецо и строго-настрого запре-
тили... Письмо имеет большое значение.
Р озина (подает ему письмо, которое она только что напи-
са4а). Переписывать мне недосуг, но когда вы будете ему переда-
вать, :скажите... скажите непременно... (Прислугиивается.)
Ф ига р о. Никого, сударыня.
Р оз и н а. Что все это я делаю единственно из дружбы.
Ф игар о. Само собою разумеется. Как же можно! У любви
совсем другой пошиб. :
Р оз и н а. Единственно из дружбы, слышите? Боюсь только,
как бы он, придя в уныние от стольких преград...
Фигар о. Еще сильнее не воспламенился? Помните, что
ветер, задувающий свечу, разжигает жаровню, а мы с вами и есть
эта жаровня. Стоит ему об этом заговорить, и от него так и пышет
жаром; он и меня чуть было не распалил, а ведь я всего-навсего
зритель!
Р озина. Силы небесные! Идет мой опекун. Если он вас
застанет здесь... Пройдите через ту комнату, где клавесин, и как
можно тише выйдите на улицу.
Ф игаро. Будьте спокойны. (В сторону, показывая на
письмо.) Это стоит всех моих наблюдений. (Уходит в соседнюю
комнату.)
HBJERHE III
Розина одна.
Я не успокоюсь до тех пор, пока он не выйдет на улицу...
Как я люблю этого славного Фигаро! Он очень порядочный чело-
век и заботливый родственник. А вот и мой тиран -надо при-
ниматься за работу. (Гасит свечу и садится за пяльцы)
ЯВЛЕНИЕ IV
Бартоло, Розина.
Б а р т о л о (в гневе). О проклятие! Сумасшедший, злодей,
разбойник Фигаро! Нельзя ни на минуту оставить дом...
Р озин а. Что вас так разгневало, сударь?
Б а р т о л о. Окаянный цьтрюльник разом свалил с ног всех
моих домочадцев: Начеку дал снотворного, Весне -чихатель-
ного, пустил кровь из ноги Марселине, даже мула моего не поща-
дил... Несчастной слепой животине поставил на глаза припарки!
299
Должен мне сто экю и спешит их отработать, Нет того, чтобы
принести наличными!.. В передней ни души; кто хочет — иди
прямо сюда: не дом, а проходной двор.
Р озин а. Кто же; кроме вас, сударь, может сюда войти?
Б а р тол о. По мне, лучше излишняя предосторожность,
чем упущение. Кругом все народ предприимчивый; дерзкий...
Не далее как сегодня утром кто-то ухитрился подобрать вашу
песенку, пока я шел ее искать. О, я:..
Р оз и н а: Вольно же вам всякому пустяку придавать зна-
чение! Бумажку мог унести ветер... В конце концов любой про-
хожий 1
Б а р тол о. Ветер, любой прохожий!.. На свете, сударыня;
не бывает ни ветра; ни любого прохожего — всегда кто-нибудь
торчит нарочно, чтобы подобрать бумажку; которую женщина
роняет якобы нечаянно.
Р озин а: Якобы нечаянно, сударь?
Б артоло. Да, сударыня, якобы нечаянно.
Р о э и н а (в сторону). О; старый чорт!
Б а р т о л о. Но больше этого не Едучитсй: я велю наглухо
заделать решетку.
Р оз и н а. Уж лучше совсем замуруйте окна, между тюрь-
мой и казематом разница невелика!
Б а р тол о. Что касается окон, выходящих на улицу, то
это было бы совсем не так глупо... По крайней мере цырюльник
к вам не заходил?
Р о з и н а. Он вам тоже внушает опасения?
Б а р т о л о. Как и всякий другой.
Р о з и н а. Как это красиво с вашей стороны!
Б а р т о л о, Попробуйте только доверять всем и каждому —
и скоро у вас в доме ваша верная жена станет вас обманывать,
ваши верные друзья будут стараться отбить ее, а ваши верные
слуги будут им помогать.
Р о з и н а. Неужели же вы не допускаете, что строгие пра-
вила уберегут женщину от обольщении господина Фигаро?
Б а р т о л о. В женских причудах сам чорт ничего не пой-
мет! Видал я этих добродеtельных женщин с правилами!
Р озин а (вспылив). Позвольте, сударь, если для того,
чтобы нам понравиться, достаточно быть мужчиной, почему же
вы мне так не нравитесь?
Б а р т о л о (растерянно). Почему?.. Почему?.. Вы не отве-
чаете на мои вопрос о цырюльнике.
Р оз и н а (вне себя). Ну, так знайте же, что этот мужчина
приходил ко мне, я его видела, я с ним говорила. Не скрою от вас
и того, что он произвел на меня очень приятное впечатление. Мо-
жете теперь хоть лопнугь с досады! (Уходит.)
300
ЯВЛЕНЙЕ и
Бартоло один.
Ах, они жиды, ах, они собаки, а не слуги! Весна! Начеку!
Начеку, будь ты проклят!
HBJEBHE иг
Ьартоло, Начеку.
Н а ч ё к у (вхддгн уг здЕпа сньЫй и зевает). А-а, я-а, а-а...
Б а р т b д о. Где ты бьгл; сонная тетеря; когда сюда прихо-
дил цирюльник?
Н амек у: Я; сударь:.. а, -а, а-а...
Б а р т о л о: Навёрно; обдёльгвал свой делишки? Что Ж;
ты так и не видел цирюльника?
Н а чек у. КаЁЁ же эге видел, он мне еще сказал, что я сов-
сем болен, И, верно; так оно и есть, потому как у меня во се~
теле началась ломота, едва объявил он, что я за-ахвора-ал:::
А-а. а-а...
Б артоло (передразнивает его). 3а-ахвора-ал!.. А где
же этот проказник Весна? Без моего вредписания напичкать
малого лекарством! Тут что-то нечисто.
JI B z1I I+1 вg E VII
Т е ж е и В е с н а входит, по-стариковски опираясь на палку, имеющую
вид костыля, И несколько раз подряд чикает.
Н а ч е к у (попрежнему зевая). Весна, что с тобой?
Б а р т о л о. Прочихаешься в воскресенье.
В е с н а. Вот уж больше пятидесяти.., пятидесяти раз...
в минуту! (Чихает.) Сил моих нет'
Б артоло. Что же это такое? Я вас обоих спрашиваю,
не приходил ли кто-нибуцъ к Розихе, и в' Сие хе говорwне, что
цирюльник...
Н ачеку (продолжая зедать). Да разве господин Фигаро —
«кто-нибудь»? А-а, а-а...
Б артоло. Вьюсь о6 заклад, что этот плут с ним в заговоре.
Н ачеку (зевает). Я... в заговоре!..
В е с н а (пихает). Да что $ы, сударь, где же.. i* где же спра-
ведливость?
301
 Б а р т о л о. Справедливость.! Это вы между собой, холопы,
толкуйте о справедливости! А я — ваш хозяин, следовательно
я всегда прав.
В е с н а (чихая). Ну, а если это все-таки правильно?..
Б а р т -о л о. Если правильно! Если я не хочу, чтобы. это
было правильно, так я настою на том, что это не правильно.
Попробуй только признать, что эти нахалы правы, — посмотрим,
что тогда будет с правительством.
В е с н а (чихая). Когда так, пожалуйте расчет. Проклятая
служба, ни минуты покоя!
Начеку (плача). С честным бедняком обращаются, как
с последним негодяем.
Б а р т о л о. . Ну, так убирайся отсюда вон, честный бедняк!
(Передразнивает их.) Апчхи, а-а! Один чихает мне в нос, другой
зевает.
В е с н а. Ах, сударь, честное, слово, если 6 не барышня,
ни за что бы... ни за что бы не остался у вас в доме. (Уходит
чихая.)
Б а. р т о.л о. Что с ними , сделал Фигаро! Я догадываюсь,
в чем дело: мошенник хочет вернуть мне свой долг, не уплатив
ни гроша...
ЯВJГЕНИЕ v111
Бартоло, дон Базиль, Фигаро времяотвременивыглядывает
из соседней комнаты и подслушивает.
Б а р т о л о. А, дон Базиль, вы пришли дать урок музыки?
Б азил ь. Это дело совсем не спешное.
Б а р т о л о. Я был у вас, но не застал.
Б азил ь. Я ходил по вашим делам. Должен вам сообщить
весьма неприятную новость.
Б артоло. Для вас?
Б азил ь. Нет, для вас. В наш город приехал граф Альма-
вива.
Б а р т о л о. Говорите тише. Тот самый, который искал
Разину по всему Мадриду?.
Б азил ь. Он живет на главной площади и ежедневно выхо-
дит из дому переодетый.
Б а р т о л о. Сомнений нет: это касается непосредственно
меня. Что же мне делать?
Б азил ь. Будь это простой смертный, устранить его ничего
бы не стоило.
Б а р т о л о. Да, вооружиться, облечься в доспехи, устроить
ему вечерком засаду...
302
Б а з и л' ь. Воде Deus! 1 И попасть в затруднительное поло-
жение! Нет, втянуть его самого в какое-нибудь грязное дело —
вот это пожалуйста. И, пока заваривается каша, опутать его
клеветой — сопседо Q.
Б а р т о л о. Странный способ отделаться от человека!
Б а з и л ь. Клевета, сударь! Вы сами не понимаете, чем
собираетесь пренебречь. Я видел честнейших людей, которых
клевета почти уничтожила. Поверьте, что нет такой пошлой сплет-
нп, нет такой пакости, нет' такой нелепой выдумки, на которую
в большом городе не набросились 6ы бездельники, если только
за это приняться с умом, а ведь у нас здесь по ' этой части такие
есть ловкачи!.. Сперва чуть слышный шум, едва касающийся
земли, будто ласточка перед грозой, pianissimo °, шелестящий,
быстролетный, сеющий ядовитые семена. Чей-нибудь рот подхва-
тит семя и, piano , piano, ловким образом сунет вам в ухо. Зло
сделано — оно прорастает, ползет вверх, движется — и, rinfor-
zando , пошла гулять по свету чертовщина! И вот уже, неведомо
отчего, клевета выпрямляется, свистит, раздувается, растет
у вас на глазах. Она бросается вперед, ширит полет свой, клу-
бится, окружает со всех сторон, срывает с места, увлекает за
собой, сверкает, гремит и, наконец, хвала небесам, превращается
во всеобщий крик, в crescendo с всего общества, в дружный хор
ненависти и хулы. Сам чорт перед этим не устоит!
Б а р тол о. Что вы мне голову морочите, Базиль? Какое отно-
шение может иметь ваше piano-crescendo к моим обстоятельствам?
Б а з и л ь. То есть как какое отношение? Что делают всюду,
дабы устранить противника, то надо делать и нам, дабы воспре-
пятствовать вашему противнику подойти на близкое расстояние.
Б а р т о л о. Подойти на близкое расстояние? Я рассчиты-
ваю жениться на Розине, прежде чем она узнает о существовании
графа.
Б а з и л ь. В таком случае нельзя терять ни минуты.
Б а р т о л о. А за чем же дело стало, Базиль? Я всецело
положился на вас.
Б а з и л ь. Да, но вы скупитесь на расходы, а между тем
неравный брак, неправильное решение суда, явная несправедли-
вость, все это диссонансы в гармонии порядка, =— диссонансы,
которые способно подготовить и 'сгладить одно только стройное
созвучие золота.
1 Боже милостивый! (лат.)
Согласен (лат.). '
Очень тихо (итал.).
'Тихо (итал.).
5 Сильнее (итал.).
Все усиливающийся шум (итал.).
303
 Б а р т о л о (дает ему денег). Действуйте, как вам заблаго-
рассудится, но только скорее.
Б а з и л ь. Это другой разговор. завтра все будет кончено.
От вас требуется лишь не допустить, чтобы сегодня ваша воспи-
танница получила какие-либо сведения.
Б а р тол о. Можете быть уверены. Вы придете вечером,
Базиль?
Б а з и л ь. Особенно не ждите. Весь день у меня уйдет на
ваши свадебные дела. Особенно не ждите.
Б артоло (провожает его). Всего наилучшего.
Б а з и л ь. Не беспокойтесь, доктор, не беспокойтесь.
Е а р т о л о, Да нет, я хочу запереть за вами дверь на улицу.
HBJ[EHHE IX
Фигаро один, выходит из соседней комнаты.
О, очаровательная предосторожность! З'пирай, запирай дверь
на улицу, а я, уходя, отопру ее графу. Этот Базиль — изрядный
мерзавец! К счастью, глупости в нем еще больше, чем подлости.
Для того чтобы твоя клевета произвела впечатлен~ге в обществе,
нужно быть из хорошей семьи, благородного звания, иметь имя,
занимать определенное положение, словом иметь вес. А тут какой-
то Базиль! Его сплетням никто не повМрит.
иВЛЕНиЕ Х
Розана вбегает, Фигаро.
Р о з и н а. Как, вы еще здесь, господин Фигаро?
Ф и г а р о. К великому для вас счастью, сударыня. Ваш
опекун и ваш учитель пения, полагая, что они здесь одни, гово-
рили между собой начистоту...
Р озина. А вы подслушивали, господин Фигаро? Вы же
знаете, что это очень дурно!
Ф игар о. Подслушивать? Между тем, когда вам нужно
что-нибудь явственно услышать, то это наилучшее средство. Было
бы вам известно, что завтра ваш опекун намерен на вас жениться.
Р озина. Боже милосердный!
Ф игар о. Не бойтесь, мы ему наделаем столько хлопот,
что ему некогда будет думать об этом.
Р оз и н а. Вот он идет, спуститесь по маленькой лестнице.
Я из-за вас умру от страха.
Фигаро убегает.
зо4
sТвJЕНиЕ хт
Бартоло, Розана.
Р озин а. С вами здесь кто-то был, сударь?
Б а р т о л о. Дон Базиль. Я его проводил до входной двери,
у меня есть на то основания. Вы, конечно, предпочли бы, чтобы
это был господин Фигаро?
Р озин а. Мне это совершенно безразлично, уверяю вас.
Б а р т о л о. Любопытно мне знать, какой такой важный
разговор мог быть у цырюльника с вами?
Р оз и н а. Вы меня серьезно спрашиваете? Он мне сообщил
о здоровье Марселины; по его словам, она себя еще очень неважно
чувствует.
Б а р тол о. Сообщил о здоровье? Быось о6 заклад, что ему
было поручено передать вам письмо.
Р озин а. От кого 6ы это, позвольте узнать?
Б а р т о л о. От кого? От того, чье имя женщины никогда
не называют. Почем я знаю? Может быть, ответ на бумажку;
выпавшую из окна.
Р. о з и н а (в сторону). Всякий раз попадает в точку. (Бар-
тола.) Вы этого, право, заслуживаете.
Б артоло ('смотрит Розине на руки). Так оно и есть.
Вы писали.
Р озина (в замеигательстве). Вам, должно быть, так хо-
чется меня уличить, что это даже становится забавным.
Б артоло (берет ее за правую руку). Совсем не хочется,
но вот пальчик-то у вас в чернилах! Что, хитрая сеньора?
Р озина (в сторону). Проклятый!
Б а р т о л о (все еще держит ее руку). Когда женщина одна,
ей кажется, что все будет шито-крыто.
Р озин а. Ну, конечно... Веское доказательство!.. Пере-
станьте, сударь, вы мне вывихнете руку. Я перебирала вещи возле
самой свечи и обожглась, а мне давно говорили, что обожженное
место надо помазать чернилами, - я так и сделала.
Б а р т о л о. Вы так и сделали? Посмотрим, подтвердит ли
второй свидетель показания первого. Мне точно известно, что
в этой пачке шесть листов бумаги, -я их пересчитываю каждое
утро, и еще сегодня пересчитывал.
Р озина (в сторону). Ах, болван!..
Б а р т о л о (считает). Три, четыре, пять...
Р озина. Шесть...
Б а р т о л о. Шестого-то как раз и нет.
Р озин а (опустив глаза). Шестого? Из шестого я сделала
пакетик для конфет и послала их маленькой дочке Фигаро.
20 Вомарше зоб
 ЯВЛЕНIгЕ XIII
Б артол о. Дочке Фигаро? А почему же совсем новенькое
перо в чернилах? Вы что же, надписывали этим пером адрес дочки Г р. а ф, Б -а- р т о л о.
Фигаро? Г р а ф. А, я вас сразу узнал по приметам!
Р о з и н а (в сторону). У этого ревнивца особый нюх!.. Б а р т о л о (графу, который прячет письмо). Что это вы
(Бартоло.) Я им подрисовывала стершийся цветок на камзоле, прячете в карман?
который я вам вышиваю. Г р а ф. Я для того и прячу в карман, чтобы вы не знали, что
Б артол о. Как это похвально! Чтобы можно было вам и это такое.
поверить, дитя мое, вам не следовало краснеть всякий раз, как Б а р т о л о. По приметам! Вы не с солдатом разговариваете.
вы пытались утаить истину, но именно этого-то вы еще и не Г р а ф. А вы думаете, что так трудно описать ваши приметы?
умеете.
Р о з и н а. Ах, сударь, покраснеешь тут, когда из самых С т.рясучей лысой головою,
С фигурой грузной и кривого
невинных постуtiпков делаются такие злостные выводы! Н с тусклым взглядом пискаря;
Б артол о. Понятно, я не прав. Обжечь себе палец, нама- Нога = точь-в-точь' медвежья лапа,
зать его чернилами, сделать пакетик для конфет дочке Фигаро Лицо темней, чем у арапа,
и подрисовать цветок на моем камзоле, -что может быть невин- На вид свирепей дикаря. , . .
Одно плечо другого выше;
нее? И, тем не менее, сколько лжи для того, чтобы скрыть одно Нос - точно острый выступ крыши;
истинное происшествие!.. «Я одна, меня никто не видит, после Ворчливый, хриплый звук речей. '
я могу лгать сколько душе угодно». Но кончик пальца в черни- Рот- на манер звериной пасти...
лах, перо запачкано, бумаги нехватает! Всего не предусмотришь. У всех дурных.страстей.во власти:.
Ну, словом, перл среди врачей!
Смею вас уверить, сеньора, что отныне, когда я буду уходить
в город, за вас мне будет отвечать двойной поворот ключа. Б артол о. Что это значит? Вы пришли меня оскорблять?
Вон отсюда сию минуту!
Г р а ф. Вон отсюда! Ай-ай, как невежливо! Вы человек гра-
мотный, доктор... Бородартоло?
ЯВЛЕНИЕ XII Б артол о. Не задавайте мне дурацких вопросов.
Г р а ф. О, это вас не должно обижать! Я ведь тоже доктор
Граф, Бартоло, Розина. и уж во всяком случае не хуже вашего умею...
Г р а ф, в форме кавалериста, делая вид, что он навеселе, напевает Б артол о. Это каким же образом?
«Разбудим ее». Г р а ф. Да я же врач полковых лошадей! Потому-то меня и
назначили на постой к собрату.
Б артол о. Что ему надо? Какой-то солдат! Идите к себе, Бартол о. Смеют равнять коновала.'..
сеньора. Граф.
Г р а ф (напевая «Разбудим ее», направляется к Розине). (Говорит.)
Кто из вас двух, сударыни, зовется доктором Чепухартоло? Простите, доктор, виноват:
(Тихо Розине.) Я -Линдор. Вы и отец ваш Гиппократ
Б артоло. Бартоло! Гораздо выше нас, быть может!
Р о з и н а (в сторону). Он произнес имя Линдор! (Поет.) .
Г р а ф. Чепухартоло он или Олухартоло, я на это плевать Наука наша, милый' друг,
хотел. Мне важно знать, которая из вас... (Розине, показывая Куда существенней поможет:
записку.) Вот вам письмо. Не уничтожит злой недуг, ,
Зато больного уничтожит!
Б а р тол о. Которая! Вы же видите, что это я! Которая!
Уйдите, Розина, он, как видно, пьян. Ну, разве это для вас не похвала? .
Р о з и н а. Потому-то я и останусь, сударь, ведь вы один. Б а р т о л о. Таким невежественным знахарям,. как вы,
и +
Присутствие женщины иногда действует. . вполне пристало унижать первейшее, величавшее и полезнейшее
Б артол о. Идите, идите, я не из робких. . из искусств!, .
306 * 30Т
 Г р а ф. Особенно полезное для тех, кто им занимается.
Б а р т о л о. Такое искусство, успехи которого почитает за
честь озарять само солнце!
Б р а ф. И чьи оплошностй спешит укрыть земли.
Б а р т о л о. Сейчас видно, неуч, что вы принзыкли разнова-
ривать с лошадьми.
Г р а ф. Разговарйвать с лошадьми? Ай, доктор, а ёщё умный
человек! Неужели вам не известно, что коновал лечит свои
болвньнх, ни о чем с ними не говоря, меж тем как врач поддлгу
с нйми говорит...
Б артоло. Не леча их? Вы это хотите сказать?
Г р а ф. Это вы сказали, а не й,
Б а р т о л о. Кой чорт принес сюда этого треклятого пьян-
чужку?
Г р а ф. Душа моя, вы, кажется, отпускаете на мой счет шу-
точки?
Б а р тол о. В конце концов что вам угодно? Что вам нужно?
Г р а ф (делает вид, что очень рассердился). Вот тебе раз!
Что мне угодно! Да вы что, сами не видите?
ЯВЛЕНИЕ ХнI"
Розина, граф; Бартоло.
Р оз и н а (вбегает). Господин солдат, не гневайтесь, прошу
вас! (Бартоло.) Говорите с ним помягче, сударь: человек не
в полном рассудке...
Г р а ф. Вы здраво рассуждаете: он не в полном рассудке,
но ведь мы-то с вами люди рассудительные! Я — человек учти-
вый, вы — красивы... Вот и весь сказ. Одним словом, в этом
доме я признаю только вас.
Р оз и н а. Чем могу служить, господин солдат?
Г р а ф. Сущей безделицей, дитя мое. Но только, может быть,
я выражаюсь не совсем ясно...
Р о з и н а. Я догадаюсь.
Г р а ф (показывает ей письмо). Вчитайтесь получше, как
можно лучше. Все дело в том... Скажу вам напрямик: позвольте
мне у вас переночевать.
Б а р тол о. Только и всего?
Г р а ф. Больше ничего. Вот вам загниска от нашего квартир-
мейстера.
Б артоло. Посмотрим.
Граф прячет письмо и подает ему другую бумагу,
398
(Читает,) Доктору Бартоло предлагается приютить, накормить,
напоить и спать уложить...»
Г р а ф (подчеркивает). Спать уложить.
Б а р т о л о. «...только на одну ночь некоего Линдора, по
прозванию Школяра, кавалериста полка:..»
Р о з и н а. Это он, он самый!..
Бартоло (ж ссво Розине). Что такое?
Г р а ф. Ну, что ж, разве я вам солгал, доктор Балдар-
толо?
Б а р т о л о. Можно подумать, что этому человеку доставляет
какую-то злобную радость на все лады коверкать мою фамилию.
Убирайтесь вы к чорту с вашим Балдартло, Бородарtоло и
скажите вашему накалу-квартирмейстеру, что, после того как
я съездил в Мадрид, меня освободили от постоя.
I' р а ф (в сторону). Ах ты, господи, вот досада!
Б а р т о л о. Ага, приятель, это вам не по вкусу? Дажё ХМёЛъ
соскочил! А все-таки убирайтесь вы отсюда подобру-поадорову,
живо!
Г р а ф (в сторону). Чуть было себя H выдал. (Ёар олв.)
Убираться подобру-поздорову? Если Inc освободили от постоя,
то, п надеюсь, вас Не освободилй от обязанности быть вежливым?
Убираться! Покажите мне ваше свидетельство об освобождений.
Хоть я и не грамотен, а все-таки разберу.
Б а р т 0 л о. Сделайтё одолжение. ОнО у меня тут, в
бюро.
Г раф (не сходя с места, в то время как Бартоло направ-
ляется к бюро). Ах, моя прелестная Рози:iа!
Р о з и н а. Так вы — Линдор?
Г р а ф. Возьмите же скорей письмо.
Р о з и н а. Осторожнее, за нами следят.
Г р а ф. Достаньте платок, я уроню письмо. (Приближдеп е.1
к ней.)
Б артоло. Но-но, сеньор солдат! Я не люблю, чтобы так
близко подходили к моей жене.
Г р а ф. Разве это ваша жена?
Б артоло. А что же тут такого?
I` р а ф. Я вас принимал за ее предка не то с отцовской, не
то с материнской, вернее с праматеринской стороны, — между
ней и вами по крайней мере три поколения.
Бартоло (читает бумагу). «На основании точных и
достоверных сведении, полученных нами...»
Граф (снизу ударяет рукой по бумаге, и она взлетает п®д
потолок). На что мне вся эта белиберда?
Б а р тол о. Знаете что, солдат? Я сейчас кликну слуг,
и они вам покажут.
309
 Г р а ф. Сражение? Извольте! Сражаться — это мое ремесло
(показывает, на пистолет за поясом), они у меня отведают по-
роху. Вы, сударыня, вероятно, никогда не видели сражения?
. Р о .з и н а. И видеть не хочу.
Г р а ф. А между тем нет ничего веселее сражения. Прежде
.всего вообразите (наступает на доктора), что неприятель по ту
сторону оврага, а наши — по эту. (Розине, показывая письмо.)
Достаньте платок. (Плюет на пол.) Положим, это овраг.
Розана вынимает платок, граф роняет письмо с таким расчетом, что оно
падает между ним и ею.
Б' а `р т' о л о '(нагибаясь). Ага!..
Граф (поднимая письмо). Вот так-так! А я еще собирался
открыть вам тайны моего ремесла... На вид такая скромная жен-
щина! А что как не любовная записка выпала у нее. сейчас из
кармана?
Бартоло. Дайте, дайте!
Г р а ф. Dulciter 1, папаша. Кому что! А если б у вас выпал
рецепт слабительного?
Р о з и н а (протягивает руку). Ах,' господин солдат, я знаю,
что это такое! (Берет письмо и прячет в карманчик своего перед-
ника.)
Бартол о. Уйдете вы или нет?
Г. р а ф. Ну, что ж, уйду. Прощайте, доктор, не поминайте
ликом. Еще два слова, радость. моя: попросите смерть, чтобы она
на несколько походов забыла обо .мне, — никогда еще я так не
дорожил своей жизнью, как теперь...
а р т о л о. Ступайте, ''ступайте. 'Если бы я имел - влияние
на смерть...
Г р а ф. Если бы? Да ведь вы же доктор! Вы столько сделали
для смерти, что она ни в чем не откажет вам. (Уходит.)
НВЛЕННЕ ХУ
Бартоло, Розана.
Б артоло (смотрит ему вслед). Наконец-то ушел! (В сто-
рону.) Прцтворюсь.
Р озин а. Согласитесь, однакож, сударь, что этот молодой
солдат — большой забавник! Хоть он и выпил лишнее, а все-
таки сейчас скажешь что он неглуп 'и недурно воспитан.
°Б а р т о л о. Какое счастье, душенька, что нам удалось от
него отделаться! А тебе не хотелось бы' прочитать вместе со мной
ту бумажку, которую он тебе передал?
Легче (лагп.).
310
Р о з п н а. Какую бумажку?
Б артол о. Ту, которую он будто бы поднял для того,
чтобы вручить ее тебе.
Р озин а. Ах, да, это письмо от моего двоюродного брата,
офицера, ОНО выпало у меня из кармана.
Б а р т о л о. А я склонен думать, что он достал его из своего
кармана.
Р озин а. Я сразу узнала это письмо.
Б артоло. Что тебе стоит на него взглянуть?
Р озин а. Я только не помню, куда его дела.
Б артоло (показывает на карманчик ее передника). Ты
положила его сюда.
Р о з и н а. Ах, это я по рассеянности!
Б артол о. Ну, понятно! Вот ты увидишь, что это какая-
нибудь чепуха.
Р оз и н а (в сторону). Если его не разозлить, то никак
нельзя будет отказать ему.
Б артол о. Дай же записку, дружочек!
Р о з и н а. I-Iо почему вы так настаиваете, сударь? Опять
какое-нибудь подозрение?
Б артол о. А какое у вас основание не показывать за-
писки?
Р оз и н а. Повторяю, сударь, что это всего лишь письмо
от моего двоюродного брата, которое вы мете вчера отдали рас-
печататтным. И раз уж зашла о нем речь, то я вам скажу прямо,
что подобная бестнеремонность мне очень тте нравится.
Б а р т о л о. Я вас не понимаю.
Р о з и н а. Разве я когда-нибудь просматриваю ваш" 'пись-
ма? Почему же вы позволяете себе вскрывать письма, адресован-
ные мне? Если это ревность, то она меня оскорбляет, если же
злоупотребление своею властью надо мной, то меня это возмущаег
еще болыце.
Б артоло. Вот как? Возмущает? Вы так никогда еще со
мной не говорили.
Р озин а. Если я до сих пор пересиливала себя, то не для
того, ' чтобы дать вам право безнаказанно меня оскорблять.
Б артол о. При чем тут оскорбление?
Р о з и н а. При том, что это вещь неслыханная — читать
чужие письма.
Б артол о. Письма жены?
Р о з и н а. Я еще вам не жена. И почему именно жена обла-
дает таким преимуществом, что муж вправе делать ей гадости,
которых он никому другому не сделает?
Б артоло. Вы стараетесь забить мне голову и отвлечь мое
внимание от записки, а между тем для меня несомненно, что это
311
 послание какого-нибудь поклонника. И все-таки я его увижу,
можете мне поверить.
Р оз и н а. Нет, не увидите. Если вы ко мне подойдете, я
убегу из дому и попрошу убежища у первого встречного.
Б а р т о л о. Никто вас к себе не пустит.
Р о з и н а. Это мы там посмотрим.
Б а р т о л о. Мы не во Франции, где женщины всегда ока-
зываются правы. А чтобы вы эту блажь выкинули из головы, я
еще пойду запру дверь.
Р о з и н а (пока Бартоло нет на сцене). Боже мой, что же
мне делать? Положу-ка я скорей вместо того письма письмо
двоюродного брата, -пусть себе берет На здоровье. (Меняет
письма местами и кладет письмо двоюродного брата в карман
передника таким образом, что кончик его виден.)
Б артоло (возвращается). Ну, теперь, надеюсь, я увижу
письмо.
Р оз и н а. А по какому праву, позвольте вас спросить?
Б а р тол о. По наиболее общепризнанному -- по праву
сильного.
Р оз и н а. Вы скорей убьете меня, чем получите письмо.
Б а р т о л о (топает ногой). Сударыня! Сударыня!..
Р о з и н а (падает в кресло, делая вид, что ей дурно). Ах,
какая подлость!..
Б а р тол о. Дайте письмо, иначе я за себя не ручаюсь.
Р оз и н а (запрокинув голову). Злосчастная Розана!
Б артоло. Что с вами?
Р оз и н а. Какая ужасная судьба!
Б артоло. Розина!
Р о з и н а. Меня душит гнев!
Б артоло. Ей дурно!
Р оз и н а. Силы покидают меня, я умираю.
Б артоло (щупает ей пульс; в сторону). Праведные боги!
Письмо! Прочту, благо она не видит. (Продолжая щупать ей
пульс, берет письмо и, повернувшись к ней боком, пытается
прочитать его.)
Р о з и н а (все так же запрокинув голову). Что я за несча-
стная!..
Б артоло (отпускает ее руку; в сторону),. Как мучительно
хочется человеку узнать то, в чем ему страшно удостовериться!
Р оз и н а. Ах, бедная Розина!
Б а р т о л о. Употребление духов... вот что вызывает эти
спазматические явления. (Щупает ей пульс и. читает письмо,
стоя за креслом.)
Розина приподнимается, лукаво смотрит на него, кивает головой и снова
молча откидывается.
312
(В сторону.) Силы небесные! Это письмо двоюродного брата.
Проклятая мнительность! Как же теперь успокоить Розину?
Пусть по крайней мере Не подозревает, что я прочел письмо!
(Делает вид, что поддерживает Розину, а сам в это время кладет
письмо в карманчик ее передника.)
Р о а и н а (вздыхает). Ах!..
Б а р т о л о. Полно, дитя мое, это все пустое! Легкое голо-
вокружение, только и всего. Пульс у тебя очень хороший. (На•
правляется к столику за пузырьком).
Р оз и н а (в сторону). Он положил письмо на место! От-
лично!
Б а р т о л о. Милая Розина, понюхайте спирту I
Р оз и н а. Ничего не хочу от вас принимать. Оставьте
меня.
Б а р тол о. Я признаю, что немного погорячился из-за
письма.
Р оз и н а. Дело не только в письме 1 Меня возмущает ваша
манера требовать.
Б артоло (на коленях). Прости! Я скоро понял свою вину.
Ты видишь, что я у твоих ног, что я готов ее загладить.
Р оз и н а. Да, простить вас! А сами думаете, что письмо
не от двоюродного брата.
Б а р т о л о. От него ли, от кого-нибудь еще, - я не прошу
у тебя объяснений.
Р о з и н а (протягивает ему письмо). Вы видите, что добром
от меня всего можно добиться. Читайте.
Б а р т о л о. Если б, на мое несчастье, у меня еще оставались
какие-нибудь подозрения, то твой честный поступок рассеял 6ы
их окончательно.
Р о з и н а. Читайте же, сударь!
Б а р т о л о (отступает). Чтобы я стал так оскорблять тебя?
Да боже сохрани!
Р оз и н а. Своим отказом вы меня только обидите.
Б а р тол о. зато вот тебе знак полного моего доверия: я
пойду навещу бедную Марселину, которой неизвестно для чего
Фигаро пустил кровь из ноги. Может быть, и ты составишь мне
компанию?
Р о з и н а. Я сейчас приду.
Б а р тол о. Раз уж мир заключен, дай мне, детка, твою
ручку. Если б ты могла меня полюбить, ах, как бы ты была сча-
стлива!
Р о з и н а (потупившись). Если бы вы могли мне понравить-
ся, ах, как бы я вас любила 1
Б а р .тол о. Я тебе понравлюсь, я тебе понравлюсь, уж я
знаю, что понравлюсь! (Уходит.)
313
 ЯВЛЕНИЕ XVI
Р о з и н а, смотрит ему вслед.
Ах, Линдор, опекун меня уверяет, что он мне понравится!..
Прочту-ка я, наконец, это письмо, которое чуть было не причи
ггило мне стольсо горя. (Читает и вскрикивает.) Ах!.. Я слиш-
ком. поздно прочла. Он советует мне пойти на открытую ссору
с опекуном, а я только что упустила такой чудный случай! Когда
я взяла письмо, я почувствовала, что краснею до корней волос.
Да, мой опекун прав: он часто говорит, что мне недостает свет-
скости,п.благодаря которой женщины не теряются в любых обсто-
ятельствах! Однако несправедливый мужчина самоё невинность
умудрится превратить в обманщицу.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
ЯВЛЕНИЕ I
Б а р т о .i о один, в унынии.
Ну и нрав! Ну и нрав! Ведь только как будто бы успокои-
лась... Скажите на милость, какого чорта она отказалась зани-
маться с доном Базилем? Она знает, что он устраивает мои сва-
дебные дела...
Стучат в дверь.
Вы можете вывернуться наизнанку, чтобы понравиться жен-
щинам, но если вы упустите какую-нибудь малость... какой-
нибудь пустяк...
Опять стучат.
Кто это еще?
ЯВЛЕНИЕ II
Б а р т о л о, г р а ф, одетый бакалавром.
Г р а ф. Мир и радость всем, в этом доме живущим!
Б а р т о л о. Пожелание как нельзя более уместное. Что
вам угодно?
Г р а ф. Сударь, я- Алонсо, бакалавр и лиценциат...
Б а р т о л о. Я в домашних наставниках не нуждаюсь.
Г р а ф. ...ученик дона Базиля, монастырского органиста,
имеющего честь обучать музыке вашу...
314
Б а р тол о. Да, да', Базиль, органист, имеющий честь, -
все это мне известно. К делу!
Граф (в сторону). Ну, и человек! (Бартоло.) Внезапный
недуг . удерживает его в,постели....
Б а р тол о. Удерживает ,в постели? Базиля? Хорошо сде-
'.что сообщил. Сейчас же иду к нему.
лал
Г р а ф (в сторону). А, чорт! (Бартоло.) Под словом «по-
стел.ь» я разумею комнату.
Б: а р т о л о. Пусть даже легкое недомогание. Идите вперед,:
я за. вами. .
Г. р а ф (в замешаельстве).
т Сударь, мне было поручено.
Нас: никто не слышит?
Б артоло (в сторону). Должно быть, мошенник...: (Гра-
фу.) Нет, загадочный господин, что вы! Говорите, не стесняясь,
если можете.
Г р а ф (в сторону). Проклятый старикашка! (Бартоло.)
Дон Базиль просил передать вам...
Б а р тол о. Говорите громче, я плохо слышу на одно ухо.
Граф (возвысив голос). А, с удовольствием 1 Граф Альма-
вива, который проживал на главной площади...
Б а р т о л о (в испуге). Говорите тише, говорите тише!
Граф (еще громче). ...сегодня утром оттуда съехал. Так
как , это я сказал Базилю, что граф Альмавива...
Б. а р т о л о. Тише, пожалуйста, тише!
Граф (все так же)....живет в нашем городе, и .так как именно
я обнаружил, что сеньора Розина ему писала...
Б а р тол о. Она ему писала? Дорогой мой, говорите тише,
умоляю вас! Присаживайтесь, давайте поговорим по душам.
Стало .быть, вам удалось обнаружить, что Розина... .
Гр а ф (с достоинством). Несомненно. .Базиль, узнав об
этой переписке, встревожился за вас и попросил меня показать
вам письмо, но вы так со мной обошлись...
Б а р тол о. Ах, боже мой, я с вами обошелся совсем не
плохо! Только неужели нельзя говорить тише?
Г р а ф. Вы же сами сказали, что на одно ухо глухи.
Б а р т о л о. Простите, сеньор Алонсо, простите мне мою
подозрительность и суровость, но меня преследуют враги, строят
мне козни... да и потом ваша манера держать себя, ваш возраст,
ваша наружность... Простите, простите. Значит, письмо при вас?
Г р ,а ,ф. Давно бы так, сударь! Но только я боюсь, что нас
подслушивают.
Б а р. т о л о. А кому подслушивать? Мои слуги спят без
задних ног! Розина со злости заперлась! Все у меня в доме вверх
дном.. 'Пойду на всякий.случай проверю... (Тихонько приоткры-
вает дверь в комнату Розины.)
315
 Граф (в сторону). С досады я сам испортил себе все дело.
Как же теперь, не оставить письма? Придется бежать. А тогда
не стоило и приходить... Показать письмо?.. Если б только я мог
предупредить Розину, это было бы бесподобно.
Б а р т о л о (возвращается на цыпочках). Сидит у окна, спи-
ной к двери, и перечитывает письмо своего двотородного брата,
офицера, которое я раепечатал... Посмотрим, что пишет она.
Граф (передаст ему письмо Розины). Вот оно. (13 сторону.)
Она перечитывает мое письмо.
Б артоло (читает). «С тех пор как вы сообщили мне свое
имя и звание...» А, изменница! Это ее почерк.
Граф (в испуге). Говорите и вы потише!
Б а р т о л о. Вот одолжили, милейший!..
Г р а ф. когда все будет кончено, вы меня, если найдете
нужным, отблагодарите. Судя по тем переговорам, которые ведет
сейчас дон Базиль с одним юристом...
Б а р т о л о. С юристом? По поводу моей женитьбы?
Г р а ф. А зачем же я к вам пришел? Он просил передать
вам, что к завтраму все будет готово. Вот тогда-то, если она вос-
противится...
Б артоло. Она воспротивится.
Б раф (хочет взять у него письмо, Бартоло не отдает). Вот
когда я могу быть вам полезен: мы покажем ей письмо, и в слу-
чае чего (таинсгпвенно) я не постесняюсь ей сказать, что получил
его от одной женщины, а что той его передал граф. Вы понимаете,
что смятение, стыд, досада могут довести ее до того, что оi-та тот-
час же...
Б а р т о л о (со смехом). Вот она, клевета! Теперь я вижу,
милейший, что вас действительно прислал Базиль! А чтобы она
не подумала, что все это подстроено заранее, не лучше ли вам
познакомиться с ней теперь же?
Граф (сдер~ссивая порыв восторга). Дон Базиль тоже счи-
тает, что так лучше. Но как это сделать? Ведь уж поздно... Вре-
мени осталось немного.
Б а р т о л о. я скажу, что вы вместо Базиля. Ведь вы могли
6ы дать ей урок?
Г р а ф. Для вас я готов на все. Но только будьте осторожны:
истории с мнимыми учителями - это старо, это мы двадцать раз
видели в театре... Что, если она заподозрит...
Б а р т о л о. Я сам вас представлю, - это ли не правдо-
подобно? Вы скорей напоминаете переодетого любовника, чем
услужливого друга.
Г р а ф. Правда? Вы думаете, что моя наружность ее обманет?
Б а р т о л о. Ни один чорт не догадается. Она сегодня ужасно
не в духе. Но только она на вас взглянет... Клавесин в соседней
316
комнате. Пока что вот вам развлечение, а я во что бы то ни стало
ее приведу.
р а ф. Смотрите же, ничего не говорите ей о письме!
Бартоло. Не говорить до решительной минуты? конечно,
иначе оно iте произведет никакого впечатления. я не из таких,
чтобы мне надо было повторять одно и то же, я не из таких.
(Уходит.)
HBJEIHE I
Граф один.
Я спасен! Ух! С этим чортом не так-то легко справиться!
Фигаро хорошо его изучил. Чувствую, что завираюсь, и оного
мямлю, мнусь, а у него, я вам доложу, глаз 1.. По чести, если бы
в последнюю минуту я не сообразил насчет письма, меня, конечно,
спустили бы с лестницы. Боже! Там идет борьба. Что, если она
заупрямится и не придет сюда? Послушаем... Она отказывается
выйти из своей комнаты, - значит, вся моя хитрость насмарку.
(Снова прислушивается.) Идет. Не надо ей показываться раньше
времени. (Уходит в соседнюю комнату.)
ЯВЛЕНИЕ 1К'
Г р аф, Розина, Бартоло.
Р оз и н а (с напускным раздражением). Толковать со мной
об этом бесполезно, сударь. Мое слово свято. Я и слышать не
желаю о музыке.
Б а р тол о. Дай же мне договорить, дитя мое! Это дон
Алонсо, ученик и приятель дона Базиля, -дон Базиль предла-
гает его в качестве свидетеля на нашей свадьбе. Музыка тебя
успокоит, поверь!
Р о з и н а. Ну, уж это извините! Чтоб я еще стала петь
сегодня!.. Где этот самый учитель, которого вы стесняетесь вы-
проводить? я мигом с ним разделаюсь, а заодно и с Базилем.
(Узнав своего возлюбленного, вскрикивает.) Ах!
Бартоло. Что с вами?
Р озина (схвапхившись за сердце, в сильном волнении).
Ах, боже мой, сударь!.. Ах, боже мой, сударь!..
Б а р т о л о. Она снова теряет сознание!.. Сеньор Алонсо!
Р оз и н а. Нет, я не теряю сознания... Но когда я поверну-
лась... Ай!
Г р а ф. У вас нога подвернулась, сударыня?
317
 Граф (тихо). Понимаете, что за ними кроется?
Р озина. Да, да, нога подвериулась. Ужасно больно. Б а р т о л о. Как не понять! (Садится в кресло, где сидела
Граф. Я сразу заметил. Лозина.)
Р озина (глядит на графа). Боль отдалась в сердце. Р о з и н а (поет) 1.
Б артоло. Надо скор@й сееть, надо скорей сесть. Да где
же кресло? (Уходит за креслом.) Когда, и светла и ясна,
Г р а ф. Ах, Розина! На бархат зеленого луга,
В долину вернулась весна,
Р озина. Как вы неосторожны! Влюбленных подруга —
Г р а ф. Мне столько нужно сказать вам! Она озарила кругом
Р озина. Он все равно не даст. Своим животворным огнем
Г р а ф. Нас выручит Фигаро. Цветы на лугах,
Цветы у влюбленных в сердцах;
Б артоло (приносит кресло). Вот, деточка, садись. Как В сияющий день
видите, бакалавр, сегодня ей уж не до урока. Как-нибудь в дру- Со всех деревень
гой раз. Прощайте. За стадом сбирается стадо,
Р озина (графу). Нет, постойте. Мне немножко легче. Простору весеннему радо.
(Бартоло.) Я чувствую, что виновата перед вами, сударь, и, Столпились... бегут... разбрелись...
Ягнятам привольно на травке пастись!
следуя вашему примеру, хочу немедленно загладить... Кругом все цветет,
Б а р т о л о. Вот оно, женское сердечко! Однако, дитя мое, Все буйно растет,
после такого потрясения тебе необходим полный покой. Про- Все сладкий струит аромат.
щайте, бакалавр, прощайте. Резвых ягнят
Верные псы сторожат.
Р озина (графу). Ради бога, одну минуту! (Бартоло.) I-io цветы не милы для Линдора,
Если вы, сударь, не позволите мне взять урок: и доказать на деле, Не влечет его сердца весна:
что я раскаиваiось, я буду думать, что вы не хотите сделать мне Младая пастушка одна —
приятное. Отрада влюбленного взора!
Г р а ф (тихо Бартоло). Я вам советую не противоречить Дома оставивши мать,
Младая пастушка
ей. С песней пошла погулять
Б а р т о л о. Ну, как хочешь, моя ненаглядная. В угоду Лесноно опушкой.
тебе я даже буду присутствовать на уроке. Поет и не знает о том,
Р о з и н а. Не стоит; сударь. Ведь вы же не охотник до му- Что опасности всюду кругом:
Цветы на лугах,
зыки. Щебетание пташек в кустах,
В а р т о л о. Уверяю тебя, что сегодня я буду слушать с на- Звуки свирели,
слаждением. Их нежные трели, —
Р озина (тихо графу). Что за мученье! Все это головку кружит,
От сладких предчувствий бедняжка дрожит...
Г р а ф (берет с nionumpa ноты). Вы это желаете петь, суда- Кругом все цветет,
рыня? Все буйно растет...
Р о з и н а. Да, это премилый отрывок из Тщетной предо-
сторожности.
Б артоло. Опять Тщетная предосторожность! 1 Эта ариэтка в испанском вкусе была исполнена в день первой по-
Г р а ф. Это последняя новинка. Картина весны, и при этом становки пьесы в Париже под гиканье, ропот и гам, обычные для парте-
ра в эти решающие и боевые дни. Застенчивость актрисы не позволила ей на
довольно яркая. Попробуйте, сударыня... последующих спектаклях повторять ее, и молодые театральные ригористы
Р о з и н а (глядя, на графа). С большим удовольствием. Я очень ее за это хвалили. Однако следует признать, что если Француз-
люблю весну, это .юность природы. С концом зимы сердце ста- ская Комедия что-нибудь от этого и выиграла, то Севильскийе цирюльник
новится как-то особенно чуветвптельным. Его можно сравнить много потерял. Вот почему в театрах, где небольшой музыкальный номер
не представит особых трудностей, мы предлагаем всем директорам ее вос-
с невольником: долгие годы проведя в заточении, невольник с становить, всем актрисам ее спеть, всем зрителям ее послушать и всем кри-
неизведанной силой ощущает прелесть возвращенной ему свободы.. тикам нам ее простить, снизойдя к жанру пьесы и приняв в рассуждение
Б артоло (тихо графу). Вечно в голове какие-то бредни. удовольствие, которое эта ариэтка им доставит.

318 319
 Вдруг навстречу Линдор из кустов!
Ей путь преграждает, заТ"л~; Унрищелкивая палацами и Ууо-старш;озски приплясбюая
Ее обнимает,
Отдать свою жизнь ей готов! одними коленУiм'2, начинаем ггепгв.)
Но его она гонит притворно -
затем чтоб излишний свой пыл Розннетта, мой дружок,
Мольбою смиренно-покорной Купишь муженька на славу?
Загладить Линдор поспешил! Правда, я не на'сtушок...
(Краткая реприэа,) (Графу со смехом.) В песне - Фаншонстта, ну, я я заенитl
Вздохи, моленья, ее Розттнеттой; чтобы доставить его удовольствие и чтобы больше
Страстные взоры, подходило к случаю. Ха-ха-ха-ха! Здорово! Прягзда?
Клятвы, укоры --- Граф (смеется). Ха-ха-ха! Да, на что же лучше!
Все обольщенья
Пущены в ход.
Он шутит так нежно... и вот
Она уж не сердится боле,
И в сладкой неволе JIВЛЕ1IГiЗ V
Любви отдается тайком Фигаро в глубине, Розина, Бартоло, граф.
С любезным своим пастушком.
Но ревнивец напрасно за ними следит:
Они равнодушный делают вид Бартоло (поет).
И боятся выдать случайно
Рознггетта, мой дружок,
Восторги любви своей. Купишь мужепвка ва славу?
Ведь любви Только сладостна тайна, Правда; ,я не пастушок,
Придает она прелести ей! Не Тирсис кудрявый,
Но впотьмах не хуже я,
Бартоло, слушая пение, начинает дремать. Во время краткой репризы Чём другие кат~алеры::.
граф, осмелев, берет руку Розины и покрывает ее поцелуями. Розина от вол- Право, милая моя,
нения поет медленнее, голос ее звучит глуше и, наконец, на середине каден- По ночам все кошки серег!
ции, после слова «случайно» прерывается. Оркестр, вторя душевным
движениям певицы, играет тише и вместе с ней умолкает. Наступившая (Танцуя, повторяет пргг гев.)
тишина будит Бартоло. Граф встает, Розина и оркестр мгновенно во-
зобновляют арию. Фигаро у него за спиной передразнивает его.

Г р а ф. Действительно, чудесная вещица, и вы, сударыня,
так мастерски ее исполняете...
Р о з и н а. Вы льстите мне, сударь, - заслуга всецело при-
надлежит учителю.
Б артоло (зевая). А я, кажется, вздремнул во время этой
чудесной вещицы. Ведь у меня столько больных! Целый день
бегаешь, носишься, точно угорелый, а как присядешь, тут-то
бедные ноги и... (Встает и отодвигает кресло.)
Р о з и н а (тихо графу). Фигаро не идет!
Г р а ф. Надо выиграть время.
Б а р т о л о. Знаете, бакалавр, я уже говорил старику Ба.
зилю, чтобы он ей давал разучивать что-нибудь повеселее этих
длинных арий, которые нужно тянуть то вверх, то вниз: и-о-а-а-а-
а, -- точь-в-точь похоронное пение. Дал бы он ей каких-нибудь
песенок из тех, что певали во дни моей юности, -они были до-
ступны каждому. Я и сам когда-то знал их... Вот, например...
(Во время вступления Бартоло, почесывая голову, вспоминает, а
320
(Увидев Фигаро.) А, пожалуйте, господин цинргбльниг, пожалуйте
сюда, вы просто очаровательны!
Ф игаро (кланяется). По правде сказать, сударь, в былое
время моя матушка мне тоже это говорила, тго с тех пор я немного
изменился. (Тих графгу'.) Браво, ваше сиятельство!
В продолжение всей этой сцены граф усиленно пытается переговорить
с Розиной, однако неспокойный и бдительпын взор опекуна всякий раз его
остаиавлтгваёт. Таким образом, пгсхщу всеми актер~гмп идет немая игра, хотя
граф и Розттна гне участвуют в словопрении между доктором и Фигаро.
Б а р т о л о. Вы опять пришли ставить клистиры, пускать
кровь, пичкать лекарствами, чтобы у мет-тя тут все с ног сва-
лились?
Ф и г а р о. Бывают татси'е днни, сударь. По краййости вы
могли удостовериться, сударь, что мое усёрдие Не ждет особых
распоряжеттий, когда помимо обычных услуг требуется еще...
Б артоло. Ваше усердие не ждет! А что вы скасете, усерд-
ный молодой человек, тому несчастному, который всё время зевает
21 Бо.иарше 321
и стоя спит? И другому, который чихает три часа подряд, да так,
что, кажется, вот-вот лопнет? Что вы им скажете?
Ф и г а р о. Что я ttлt скажу?
Б артоло. Да.
Ф и г а р о. Я им скажу... А, чорт! Чихающему п скажу:
«Будьте здоровы», а зеватощему: «Приятного сна». Это, сударь,
не увеличит моего' счета. . Ф и г а р о. Вы, верно, думаете, что имеете дело с каким-
Б а.р т о л о. Понятно, нет. А вот кровопус.кання и лекар-
ства увеличили бы его, если б только .я на это пошел. А это вы
тоже в порыве усердия забинтовали мулу глаза? Вы • уверены,
что ваши припарки вернут ему зрение?
Ф и г а р о. Если они и не вернут ему зрения, то во всяком
случае хуже он от них видеть не будет.
Б а р т о л о. Не вздумайте поставить мине в счет и эти при-
парки! Не на такого напали!
Ф игар о. По чести, сударь, люди вольны выбирать только
между глупостью и безумством, вот почему там, где я не усматри-
нано для себя никакой выгоды, я хочу получить по крайней мере
удовольствие, и да здравствует веселье! Почем я знаю: может,
конец света наступит через три недели?
Б а р тол о. Лучше бы вы, господин резонер, без дальних
слов отдали мне сто экю с процентами, - мое дело преду-
предить.
Ф и г а р о. Вы сомневаетесь в моей честности, сударь?
Какие-нибудь сто экно! Да я предпочту быть вашим должником
всю жизнь, чем отказаться от этого долга хотя (ы на мгновение.
Б а р тол о. А скажите, пожалуйста, понравились вашей
дочке конфеты, которые вы ей принесли?
Фигар о. Какие конфеты? О чем вы говорите?
Б а р т о л о. Да, конфеты в пакетике, сделанном сегодня
утром из почтовой бумаги.
Ф игаро. Пусть меня черти унесут, если я ...
Р оз и н а (прерывает его). Надеюсь, господин Фигаро, вы
не забыли ей сказать, что они от меня? Я же вас просила.
Ф и г а р о. Ах, да! Конфеты, ныпче утром? Ну и дурак же
я, совсем из головы вон... Как же, сударыня, дивные, изумитель-
ные!
Б а р т о л о. Дивные! Изумительные! Да-с, господин иы-
рюльник, что и говорить: ловко вывернулись! Почтенное занятие
нашли вы себе, сударь!
Ф и г а р о. А что такое, сударь?
Б а р тол о. Блестящую репуташ го оно создаст вам, сударь!
Ф игаро. Я буду поддерживать ее, сударь.
Б а р т о л о. Да, это будет нелегкое бремя для вас, сударь.
Ф игаро. Это уж мое дело, сударь.
з22
Б а р т о л о. Уж больно вы нос дерете, сударь! Было бы
вам известно, что я имею обыкновение в споре с нахалом никогда
ему не уступать.
Ф игаро (поворачивается к нему спиной). В. этом мыс вами
не сходимся, сударь: я, напротив, уступаю ему всегда.
Б а р т о л о. Ого! Бакалавр, что это он говорит? .
нибудь деревенским цирюльником, который только и умеет, что
брить? Да будет вам известно, сударь, что: в Мадриде я. зараба-
тывал на хлеб пером, и если бы не завистники..,
Б а р т о л о. Почему же вы там не остались, а, переменив
занятие, явились сюда?
Ф и г а р о. Каждый поступает, как может. Побывали бы вы
в моей шкуре!
Б а р тол о. В вашей шкуре? Дьявольщина! Каких бы я
глупостей наговорил!
Ф и г а р о, А вы уже подаете надежды,.сударь;-ваш собрат,
который вон там все мечтает, вам это подтвердит.
Граф (встрепенувьиись). Я... я не собрат доктора.
Ф игаро. Вот как? А я видел, что вы с доктором совеща-
лись. ну и подумал, что и вы занимаетесь тем же.
Б а р т о л о (всердцах). В конце концов что вам здесь нужно?
Передать еще одно письмо Розине? Так бы и говорили - я тогда
уйду. , .
Ф и г а р о. Стыдно вам обижать бедных людей! Ей-богу,
сударь, я пришел вас побрить -только и всего. Ведь сегодня
ваш день. .
Б а р тол о. Зайдите в другой раз.
Ф игаро. Да, 'в другой раз 1 Завтра утром принимает.лекар-
ство весь гарнизон, а я по знакомству получил. на это подряд.
Есть у меня время ходить к вам по нескольку раз! Не угодно ли
вам, сударь, пройти к себе?
Б артоло. Нет, сударю не угодно пройти к себе.. По-
стойте, постойте!.. А почему бы, собственно, мне не побриться
здесь?
Р о з и н а (презрительно). Как вы , прекрасно воеп,итаны!
Уж тогда не лучше ли в моей комнате?
Б а р тол о. Ты сердишься? Прости, дитя . мое, ведь урок
у тебя еще не кончился, а я ни на минуту не хочу лишать себя
удовольствия тебя послушать. .
Ф и г а р о (тихо графу). Его отсюда не вытащишь! (Гром-
ко..) Эй, Начеку, Весна, тазик, 'воды, все, что нужно господину
Бартоло для бритья!
. , .Бартоло.. Зовите., зовите! Сами же их утомили, измучили,
довели до изнеможения, - как было их :не уложить!.
* 323
 ф и г а р о, Ладно, я сам принесу! Прибор у вес в комнате?
(Тихо графу.) Я его вытяну отсюда.
Б артоло (отвязывает связкц ключей; немного подумав).
Нет, нет, я сам. (Уходя, тихо графу,) Смотрите за ними,
пожалуйста.
вЛЕнЦЕ VI
Фигаро, граф, Розина.
Ф и г а р о. Ах, какав досада! Он хотел было дате мне связку.
Не там ли и ключ от жалюзи?
Р о з и н а. Это самый новенекий ключик.
ЯВЛЕНИЕ VII
Бартоло, Фигаро, граф, Розина.
Б артоло (возвращаегпсл, в сторону). Хорош я, нечего
сказать! Оставить здесь этого проклятого цирюльника! (Фигаро.)
Нате. (Протягивает ему санаку.) У меня в кабинете, под столом.
Только ничего не трогайте.
Ф и г а р о. Ну, вот еще! У такого подозрителеного человека,
как вы! (Уходя, в сторону.) Небо всегда покровительствует не-
винности!
ЯВЛЕНИЕ PIII
Бартоло, граф, Розина.
Б артоло (тихо графу). Вот этот самый пройдоха и
передал от нее письмо графу.
Граф (тихо). По всему видно, плут.
Б а р т о л о. Теперь уж он меня не проведет.
Г р а ф. По-моему, самые необходимые меры приняты.
Б а р т о л о. Все взвесив, я решил, что благоразумнее по-
слать его ко мне в комнату, нежели оставлять с ней.
Г р а ф, Я бы все равно не дал им поговорить наедине.
Р о з и н а. Куда как вежливо, господа, все время шептаться!
А урок?
Слышен звон быощейся посуды.
Б артоло (с воплем). Это еще что такое! Наверно, мерзкий
иырюльник все разронял на лестнице! Ай-ай-ай, лучшие вещи
из моего прибора!.. (Убегает.)
324
ГвЛЕНгЕ гХ
Граф, Розина.
Г р а ф. Воспользуемся мгновением, которое нам предоста-
вила находчивость Фт 1-аро. Умоляю вас, сударьппя, назначьте
мне сегодня вечером свидание, -оно вас избавит от грозящей
вам неволи.
Р озина. Ах, Линдор!
Г р а ф. Я поднимусь к вашему окну. А что касается письма,
которое я получил от вас утром, то я вынужден был...
ЯвЛЕнвгЕ Х
Розина, Бартоло, Фигаро, Граф.
Б а р т о л о. Яне ошибся: все разбито, перебито...
Ф и г а р о. Много шума из ничего! На лестнице тьма кро-
мешная. (Гlокаэывает графу ключ.) По дороге я зацепил клю-
чом...
Б а р т о л о. Надо осторожнее. Зацепил ключом! Вот не-
складный!
Ф и г а р о. Что ж, сударь, ищите себе кого-нибудь более
юркого.
(I Л % Н II 3'/
Я <1
ТI
Те же и дон Базиль.
Р оз и н а (испуганная, в сторону). Дон Базиль!
Граф (в сторону). Боже правый!
Ф игаро (в сторону). Вот чорт!
Б а р т о л о (идет ему навстречу). А, Базиль, друг мой,
с выздоровлением вас! Значит, у вас все прошло? По правде
сказать, сеньор Алонсо здорово меня напугал. Спросите его, я
хотел вас навестить, и если б он меня не отговорил...
Б азиль (в недоумении). Сеньор Алонсо?
Ф игаро (топает ногой). Ну, вот, опять задержка, битых
Два часа на одну бороду... К свиньям такую клиентуру!
Б азиль (оглядывает всех). Скажите, пожалуйста, гос-
пода...
Ф и г а р о. Говорите с ним, я уйду.
Б а з и л ь. Но все-таки нужно же...
Г р а ф. Вам нужно молчать, Базиль. Господин Бартоло все
уже знает. Ничего нового вы ему сообщить не можете. Я ему ска-
зал, что вы поручили мне дать урок пения вместо вас.
325
 Б азиль (в изумлении). Урок пения!.. Алонсо!..
Р озина (тихо Базилю). Молчите вы!
Б азиль. И она туда же!
Граф (тихо Бартоло). Скажите же ему на ухо, что мы
_с ;ал~и ,уговорились. . Б азиль (оглядывая всех). Кажется, господа, мне и правда
Б а р .т о л о (тихо. Базилю). I-Ie выдавайте нас, Базиль:
если вы тте подтвердите, что он ваш ученик, вы нам все дело
испортите. . Г р а ф. Я приду к вам, Базиль, рано утром.
Б а з и л. ь., Что? Что?
Б а р т о л о (громко). В самом деле, Базиль, ваш ученик
тга редкость талантлив.
Б а з и л ь (поражен). Мой ученик?.. (Тихо.) Я пришел
сказать вам, что граф переехал.
Б а р т о л о (тихо). Я знаю, молчите.
Б. а з и л ь (тихо). Кто вам сказал?
Б а р т о л о (тихо). Отт, понятно!
Г р а ф (тихо). Конечно, я. Да вы слушайте!
Р озина (тихо Базилю). Неужели трудно помолчать?
Ф и г а р о (тихо Базилсо). Ты что, верзила, оглох?
Б а з и л ь (в сторону) Что за чорт, кто кого здесь проводит
за нос? Все в заговоре!
Б а р т о л о (громко). Ну, Базвль, а как же ваш юрист?..
Ф и г а р о. Чтобы толковать о юристе, у вас впереди целый
ведер.
Б а р т о л о (Базилю). Только одно слово. Скажите, вы
довольтНы гористом?
Б азиль (озадачен). Юристом?
Г р а ф (с улыбкой). Вы разве не вттделись с юристом?
Б а з и л ь (в нетерпении). Да нет же, никакого юриста я
не видел!
Г р а ф (тихо Бартоло). Вы что же, хотите, чтобы он все
рассказал. при ней? Выпроводите его.
Б а р т о л .о (тихо графу). Ваша правда. (Базилю.) Чем
это вы так внезапно заболели?
В а з н л ь (в бессеенстве). Я не понимаю вашего вопроса.
Граф (незаметно вкладывает ему .в руку кошелек). Ну да.
Доктор спрашивает, зачем вы пришли, раз вам нездоро-
вится.
Ф и г а р о. Вы бледны, как смерть!
Б азиль. А, понимаю...
Г ,р а ф. Идите .и ложитесь; дорогой Базиль. Вы плохо себя
чувствуете, тт мы за вас страшно боимся. Идите и ложитесь.
Ф и г а р о. На вас лица нет. Идите и ложитесь.
Б а р т о л о. В самом деле, от вас так и пышет жаром. идите
Р. ложитесь.
326
Р о з н н а. И зачем вы только вышли? Говорят, что это за-
разтiо. Идите и ложитесь.
Б азиль (в полном изумлении). Ложиться?
В с е. IIy, конечно!
лучше уйти, я чувствую себя здесь не в своей тарелке.
Б а. р т о л о. До завтра, если только вам станет легче.
Ф и г а р о. Послушайтесь моего совета: как можно теплее
укройтесь.
Роз и н а. Прощайте, господин Базиль.
Б азиль (в сторону). Ни черта не понимаю! И если бы не
кошелек... .
В с е. Прощайте, Базиль, прощайте!
Б а з и л ь (уходя). Ну, что ж, прощайте так прощайте.
Все со смехом провожают его.
HJJ'TTEHHE ХII
Те же кроме Базиля.
Б а р т о л о (важно). Вид его внушает мне тревогу. У него
блуждающий взгляд.
Г р а ф. Верно, простудился.
Ф и г а р о. Вы заметили, что он разговаривал сам с собой?
Да, все на свете бывает! (Бартоло.) Ну, что ж, теперь-то, нако-
нец, можно? (Ставит ему кресло подальше от графа и подает
полотенце.)
Г р а ф. Прежде чем кончить наш урок, сударыня, мне бы
хотелось сказать несколько слов о том, что я считаю необходи-
мым для вашего усовершенствования в искусстве, которое я имею
честь преподавать вам. (Лодходигп к ней и что-то сиепчет
на ухо.)
Б а р т о л о (Фигаро). Те-те-те! Это вы, должно быть,
нарочно стали у меня перед глазами, чтобы я не мог ви-
деть...
Граф (тихо Розссне). Ключ от жалюзи у нас, мы Еудс м
здесь в полночь.
Ф н г а р о (повязывает Бартоло полотенцем). А что видеть-
то? Будь это урок танцев, ванн любопытно было бы посмотреть,
но пения!.. Ай, ай!
Б а р т о л о. Что такое?
Ф в г а р о. Что-то попало в глаз. (Наклоняется к нему.)
327
 Б артоло. Не надо тереть! . JIВ.'1ЕЦттЕ
Ф и г а. р о. В левый. Будьте добры, подуйте в него посильпей.
Бартоло берет Фигаро за голову, смотрит повёрв йеё, ватен вдруг ог7алКивнет
его и крадется к влюбленным, чтобы подслуiцать их разговор.
Граф (тихо Розипе). 'Что касается вашего письма, то я
не знал тогда, что придумать, лишЁ бы остаться здесь...
ф I3 i' а р о (издали, iгрёдулрёjгс дая ык). Глг!.. гм!..
Г р а ф. Я был в отчаянигi, что мое переодевание ни к чему
не привело...
Б а р т о л о (становится меэжсду ними). Ваше переодевание
ии к чему не привело!,
Р о з и й а (в испуге) Ах ►.
Б а р т о л о. Так, так, сударыня, не смущайтесь. Нет,
каково! Меня смеют оскорблять в моем присутствии, у меня на
глазах!
Г р а ф. Что с вами; сеньор?
Б а р т о л о. Коварный Алоисо!
Г р а ф. Я, сеньор Бартоло, являюсь случайным свидетелем
вашей дикой выходки, и если они у вас бывают часто, то нюет ничего
удивительного, что судариня не стремитс выйти за вас замуж.
Р о з И п а. Чтобы я вышла за него замуж! Чтобы я всю ЖИЗНЬ
прожила с этим ревнивым стархюком, которьгй вместо счастья сулит
моей юности одни лишь гнусные цепи рабства!
Б а р т о л о. А! Что я слышу?
Р оз и и а. Да, я объявляю во всеуслышание! Я отдам руку
и сердце тому, кто вызволит меня из лТрачной этой темницы, в ко-
торой совершенно незаконно держат и меня самоё и мое состояние.
(Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ XIII
Бартоло, Фигаро, граф.
Б а р т о л о. Меня душит злоба.
Г р а ф. Правда, сеньор, трудно заставить молодую жен-
цХину...
Ф и г а р о. Да, прюисутствйе молодой женщины й преклон-
ный возраст — вот отчего у стариков заходит ум за разум.
Б а р ТО .11 о. При чем тут это? Я же йх застал на месте пре-
ступления! Ах, окаягт-Ный цирюльник! Так бы, кажется...
Ф й г а р о. Я ухожу — ой рехнулся.
Г р а ф. Я то}tc'е ухожу. Он в самом деле рехнулся.
Ф в г а р о. Рехнулся, рехнулся..
Уходят.
32в
XIV
Б а р т о л о один, кричит им вслед.
Я рехнулся! Ах, вы, мерзкие соблазнители, слуги дьявола,
творящие волю его в моем доме, чтоб он же вас всех Тю побрал!..
5I рехнулся!.. Да я ж видел, как вижу сейчас этот пюопитр, что
они... И еще имеют наглость отрицать!.. Ах, только Базиль
может нюне па все это пролить свет! Да, пошлю-ка я за ним! Эй,
кто-нибудь!.. Ах, я и забнюл, что никуго нет... Все равно, кто-
нибудь: сосед, первый встречный... Есть от чего цотерять голову!
Есть от чего, потерять голову!
8а время антракта на сцене постепенно темнеет; оркестр изображает грозу,
ДEIiCTBIiE ЧЕТВЕРТОЕ
На сцене темно.
IIBJEIIIIE I
Б а р т о л о, до н Б а з и л ь держит в руке бумажный фонарик.
Б а р т о л о. То есть как, Базиль, вы его не знаете? Поду-
майте, что вы говорите!
Б а з и л ь. Спрашивайте меня хоть сто раз, — я вам буду
отвечать одно и то Же. Если он вам передал письмо Розины, зна-
чит, вне всякого сомнения, это кто-нибудь из присных графа.
Однако, если принять в соображение щедрость подарка, который
он мне сделал, весьма вероятно, что это сам граф.
Б артоло. Да что вы? А вот кстати о подарке: зачем же
вы его приняли?
Б а з и л ь. Мне показалось, что вы ничего не имеете против.
Я был сбит с толку, а в затруднительньюх случаях золото всякий
раз представляется мне доводом неопровержимым. Да и потом,
как говорится: «На чужой каравай...»
Б а р т о л о. Да, да, это я знаю: «рот...»
Б азиль. «...разевай».
Б а р т о л о (в изумлении). Вот так так!
Б а з и л ь. Да, да, я эдаким манером переиначил несколысо
таких поговорочек. Однакож к делу. К какому решению вьi
пришли?
Б а р тол о. Будь вью на моем месте, Базиль, разве вьi бы це
напрягли последних усилий для того, чтобы обладать ею?
329
 Б а з и л ь. По чести, доктор, скажу: нет. Обладание всякого
рода благами — это еще не все. Получать наслаждение от обла-
дания ими — вот в чем состоит счастье. Я полагаю, что жениться
на женщине, которая тебя не любит, значит подвергнуть себя...
Б а р т о л о. Вы опасаетесь тяжелых сцен?
Б а з и л ь. Ох, ох, сударь... в этом году их уже было немало.
Я бы не стал учинять насилия над ее сердцем.
Б артол о. Шутить изволите, Базиль. Пусть лучше она
плачет от того, что я ее муж, чем мне умереть от того, что она не
моя жена.
Б азил ь. Речь идет о жизни и смерти? Ну, тогда женитесь,
доктор, женитесь.
Б а р тол о. Так я и сделаю, и притом нынче же ночью.
Б азил ь. Ну, прощайте. Да, в разговорах с вашей возлюб-
ленной непременно старайтесь изобразить всех мужчин чернее
самих прислужников ада.
Б артол о. Это хороший совет.
Б аз и л ь. Побольше клеветы, доктор, клеветы! Первое
средство.
Б арто л о. Вот письмо Розины, которое мне передал этот
Алонсо. Сам того не желая, оn подсказал мне, как я должен себя
с жнеи держать.
Б азил ь. Прощайте, мы все будем у вас в четыре часа утра.
Б арто л о. А почему не раньше?
Б азил ь. Нельзя. Нотариус занят.
Б арто л о. Бракосочетание?
Б азил ь. Да, у цыртолыпика Фигаро: он выдает замуж
племянницу.
Б артол о. Племянницу? У него нет племянницы.
Б азил ь. Так по крайней мере они сказали нотариусу.
Б а р т о л о. Этот проныра тоже в заговоре! Что за чорт!..
Б а з и л ь. Вы, значит, думаете...
Б а р т о л о. Ах, боже мой, это такой шустрый народ! По-
слушайте, мой друг, у меня сердце не на месте. Сходите к нота-
риусу и приведите его сюда немедленно.
Б азил ь. На улице дождь, погода отвратительная, но ради
вас я готов на все. Куда же вы?
Б а р т о л о. Я вас провожу — с помощьюо Фигаро они иска-
лечили всех моих домочадцев! Я совершенно один.
Б азил ь. У меня фонарь.
Б а р т о л о. Вот вам, Базиль, мой ключ от всех дверей.
Я вас жду, я буду настороже. Кто бы ни пришел, — нынче ночью,
кроме вас и нютариуса, я никого не впущу.
Б азил ь. При таких мерах предосторожности вам бояться
нечего.
330
Лf3ЛF, IIiT: II
Р о з и н а одна, выходит из своей комнаты.
Мне послышалось, будто здесь разговаривают. Уж полночь,
а Линдора все нет! Ненастная погода для него как раз очень
кстати. Он может быть уверен, что никого. не .встретит.... Ах,,
Линдор, неужели вы меня обманули?.. Чы. это . шаги?.. Боже,
это мой опекун! Уйду к :себе.
Л73ЛЕ НИЕ II7
Розина, Бартоло.
Б а р т о л о (входит со свечой). А, Розина, вы еще не ушли
к себе, в таком случае...
Р озина. Я иду: .
Б артол о. Эта ужасная погода все равно не даст вам за-
снуть, а мнё нужно сказать вам очень важную вещь.
Р оз и н а: Что вы от меня хотите, сударь? Вам мало дня'
чтобы меня мучить?
Б а р т о л О. Выслушайте меня, Розана.
Р о з и н а. Я выслушаю вас завтра.
Б артол о. Одну минуту, умоляю вас!
Р оз и н а (в сторону). Что, если он придет?
Б а р т о л о (показывает ей ее письмо). Вам известно это
письмо?
Р о з и н а (узнает его). Боже милосердный!
Б артол о. Я не собираюсь упрекать вас, Розина: в ваши
годы простительно ошибаться, nю я вам друг, выслушайте меня.
Р о з и н а. Это выше моих сил.
Б а р т о л о. Вы написали это письмо графу Альмавиве...
Р а з и н а (с удивлением). Графу Альмавиве?
Б а р тол о. Видите, какой ужасный человек этот граф.
Как только он получил письмо, так сейчас же начал им хвастаться.
Оно попало ко мне от одной женщины, которой он его преподнес.,
Р а з и н а-. Граф Альмавива! .
Б артол о. Вам тяжело убеждаться в подобной низости
Ilеопытность — вот, Розина, источник женской доверчивости и
легковерия, но теперь вы понимаете, какие вам готовились силки.
Эта женщина рассказала мне обо всем, повидимому, для того,
чтобы освободиться от столь опасной соперницы, как вы... Я тре-
пещу! Чудовищный заговор Альмавивы, Фигаро и этого Алонсо, —
хотя на самом деле он не Алонсо и не ученик Базиля, а просто-
331
напросто подлый графский прихвостень, - едва не столкнул
вас в бездну, откуда уж никакая сила не могла бы вас вы-
зволить.
Р озина (удручена). Какой ужас!.. Как! ЛИндор!.. Как,
этот молодой человек...
Б а р т о л о (в сторону). Ах, это Линдор!
Р о з и п а. Так это он для графа Альмавивы... Так это
для другого...
Б а р тол о. Так по крайней мере мне сказали, передавая
ваше письмо.
Р о з и н а (вне себя). Ах, какая низость!.. Он будет наказан.
Сударь, вы хотели на мне жениться?
Б а р тол о. Пылкость чувств моих тебе известна.
Р о з и н а. Если они еще не остыли, то я ваша.
Б ар тол о. Отлично! Нотариус придет сегодня ночью.
Р о 3 ц н а. Это еще не се, Боже, как меня оскорбили!..
Знайте, что некоторое время спустя коварный осмелцтся проник-
нуть сюда через окно, -они ухитрились етащНть у вас ключ от
жалюзи.
Б а р Т о л о (рассматривая сеялку нлю=пей). Ах, мераавцщ!
Дитя Мое, я Рт т.бя не отоЙду,
Р о з и н а (в испуге). Ах, сударь, что, если они вооружены?
Б а р т о л о. Тдоя правда, тогда моя месть не удастся. Пойди
к Марселине и как можно луцт не запрись, Я схожу за подмогой
и буду ждать его возле дома, Когда мы поймаем его, как вора,
это будет для нас два удоволт~ствия сразу: мьт н за себя отомстим,
и избавился от него. А ты уж будтэ, спряойна: моя ,гцобовь тебя
вознаградит...
Р озина (в отiсаянии). Только бы эзы забыли мог просту-
пок! (В сторону.) Ах, я достаточно строго себя наказала!
Б а р т о л о (ухогЭя). Пойду устраивать засаду. Наконец-то
она моя! (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ IV
Розина одна.
Его любовь меня вознаградит!.. Несчастная!.. (Достает
платок и заливается слезами.) Как быть?.. Линдор сейчас при-
дет. Останусь и поведу с ним игру: увижу своими глазами, как
низко может пасть человек. Гнусность его поступка послужит
мне защитой... А я в ней так нуждаюсь! Благородное лицо, лас-
ковый взгляд, такой нежный голос!.. А на самом деле это не кто
иной, как подлый приспешник соблазнителя! Ах, несчастная,
несчетная! Боже!.. Открывают жалюзи! (Убегает.)
332
ЯВЛЕНИЕ Р
Г р а ф, Ф и г а р о, закутанный в плащ, появляется в окне.
Ф игаро (обращаясь за кулисы). Кто-то убежал. Входить?
Граф (за сценой). Мужчина?
Ф игаро. Нет.
Г р а ф. Это Розидя - твоя страшная рожа обратила ее
в бегство.
Фигаро (спрыгивает с подоконника в комнату). А ведь
пожалуй, что так.,. Ну, вот мы и у цели, несмотря на дождь,
молнию и гром.
Г р а ф (закутанный в длинный плащ). Дай руку. (Спры-
гивает.) Победа за нами!
Ф и г а р о (сбрасывает плащ). Промокли до нитки. Чудная
погода - как раз для того, чтобы искать счастья! Как вам нра-
вится, ваше сиятельство, такая ночка?
Г р а ф. Для влюбленного она великолепна.
Ф игаро. Хорошо, а для наперсника? Что, если нас с вами
здесь накроют?
Г р а ф. Ведь ч же с тобой! Меня беспокоит другое: решится
ли Розина немедленно покинуть дом опекуна?
ф ц г а р о. Ващими сообщниками являются три чувства,
имеющие безграничное влияние на прекрасный пол: любовь,
ненависть и страх.
Г раф (в'лядываясь в темноту). Можно ли ей сразу же объя-
вить, что нотариус ждет ее V тебя для того, чтобы сочетать час
браком? Мой план покажется ей слишком смелым она назовет
меня дерзким.
Ф игаро. Она назовет вас дерзким, а вью назовите ее жесто-
кой. Женщины очень любят, когда их называют жестокими. Кроме
того, если она действительно любит вас так, как вам хочется,
та вы ей скажете, кто вы такой, и она уже не будет сомневаться
в искренности ваших чувств.
ЯВЛЕНИЕ PI
Граф, Розина, Фнгаро.
Фигаро зажигает на столе все свечи.
Г р а ф. Вот она. Прелестная Розина!.
Р о з и н а (очень неестественным тоном). Сударь, я уже
начала бояться, что вью не придете.
Г р а ф. Очаровательное беспокойство!.. Сударьн3я, мне не
к лицу злоупотреблять обстоятельствами и предлагать вам раз-
333
делить жребий бедняка; но какое 6ы пристанище вы ни избрали,
клянусь честью, я...
Р оз и н а. Сударь, если 6ы сейчас же после того, как я
отдала вам свое сердце, я не должна была 6ы отдать вам и руку,
вас бы здесь не было. Пусть же необходимость оправдает в ваших
глазах все неприличие нашего свидания.
Г р а ф. Как, Розина? Вы - подруга неудачника, неимущего,
незнатного!..
Р оз и н а. Знатность, имущество! Не будем говорить об
этих прихотях судьбы, и если вы меня уверите в чистоте ваших
намерений...
Г .р а. ф _ (у ее ног).. Ах,. Розина! Я обожаю вас!..
Р о з п н а (с возмущением). Перестаньте, низкий вы человек!.
Вы смеете осквернять... Ты меня обожаешь!.. Нет, теперь ты
мне, уже не опасен! Я ждала этого слова, чтобы сказать, что я
тебя ненавижу. Но прежде чем тебя начнут мучить угрызения
совести (плачет),. узнай, что я тебя любила, узнай, что я почитала
за счастье разделить горькую твою судьбу: Презренный Линдор!
Я готова была бросить все и пойти за тобой, но то недостойное
злоупотребление моей любовью, которое ты допустил, а также
низость этого ужасного графа Альмавивы, которому ты собирался
меня продать, вернули мне вещественное доказательство моей
слабости. Тебе известно это письмо?
Г р а ф (живо). Которое вам передал ваш опекун?
Р о з и н а (гордо). Да, и я ему за это очень признательна.
Г р а ф. Боже, как я счастлив! Письмо отдал ему я. Вчера
я попал в такое отчаянное положение, что мне пришлось вос-
пользоваться этим письмом как средством заслужить его до-
верие, но я так и не улучил минутки, чтобы вам об этом ска-
зать. Ах, Розина, теперь я вижу, что вы меня любите по-
настоящему!
Ф и г а р о. Ваше сиятельство, вы искали женщину, которая
вас полюбила бы ради вас самого...
Р оз и н а. «Ваше сиятельство»?.. Что это значит?
Граф (сбрасывает плащ, под ним оказывается роскошный
нарягЭ)...О_мºя любимая! Теперь уже не к чему обманывать вас:
счастливец,_ которого вы видите ц своих ног, - не Линдор. Я -
граф Альмавива, которьюи умирал от любви и тще о разыски-
вал вас целых полгода.
Розина (падает в объятия графа). Ах!..
Г р а ф (в испуге). Фигаро, что с ней? . Нота р и у с. Так я имею честь говорить с его сиятель-
Ф и г а р о. Не беспокойтесь, ваше сиятельство: приятное
волнение радости никогда не влечет за собой опасных послед-
ствий. Вот, вот она уже приходит в себя. Чорт побери, до чего
же она хороша!
334
1
Р озина. Ах, Линдор!,. Ах, сударь, как я виновата!
Ведь я собиралась сегодня ночью стать женой моего опе-
куна.
Г р а ф. И вы могли, Розина...
Р озина. Представляете себе, как 6ы я была наказана?
Я 6ы вас презирала до конца моих дней. Ах, Линдор, что может
быть ужаснее этой пытки - ненавидеть и сознавать в то же время,
что ты создана для любви!
Ф и г а р о (смотрит в окно). Ваше сиятельство, путь отре-
зан - лестницу убрали.
Г р а ф. Убрали?
Р оз и н а (в волнении). Да, это моя вина.., это доктор...
Вот плоды моего легковерия. Он меня обманул. Я во всем созна-
лась, все рассказала. Он знает, что вы здесь, и сейчас придет сюда
с подмогой.
Ф игаро (снова заглядывает в окно). Ваше сиятельство,
отпирают входную дверь!
Р озина (в испуге. бросается в объятия графа). Ах, Лин-
дор!..
Граф (твердо). Розина, вы меня любите! Я никого не боюсь,
и вы будете моей женой. Значит, я могу позволить себе роскошь
как следует проучить мерзкого старикашку!..
Р озина. Нет, нет, пощадите его, дорогой Линдор! Мое
сердце так полно, что в нем нет места для мщения.
JIB JIEHHE YII
Те же, нотариус и дон Базиль.
Ф и г а р о. Ваше сиятельство, это наш нотариус.
Г р а ф. А с ним наш приятель Базиль. .
Б азиль. А! Что я вижу?
Ф и г а р о. Какими судьбами, приятель?..
Б а з и л ь. Каким образом, господа?..
Н о т а р и у с. Это и есть будущие супруги?..
Г р а ф. Да, сударь. Вы должны были сочетать браком сень-
ору. Розину и меня сегодня ночью у цырюльника Фигаро, но' мы
предпочли этот дом, а почему -это вы впоследствии узнаете.
Наш свадебный договор при вас?
ством графом Альмавивой? .
Ф игаро. Именно.
Б а з И л ъ (в сторону). Если доктор для этого дал мне свой
клю...
33
 Н о т а р п у с. у меня, ваще с-яятельство, не один, а два
свадебных догрРора. Как бы нам нс ег!утать„ Вот вацт, а это —
сеньора Бартоло и сеньоры... тоже Розины? Повидймому, .теве-
сты — сёстры, и у них одно и то ине имя.
Г р а ф. Давайте додпишем. Дон Базиль, будьте любезны,
подпишите в качестве второго свидетеля.
Начинается церемония подписи.
е а а и л ь. Но; ваще сиятельствр... я ц понимаю...
Г р а ф. Любой пустяк приводит вас $ замешательства, маэ
стро Базиль, и все решительно вас удивляет.
Б азил ь. Ваше сиятельство... Но если доктор...
Граф (бросает ему коигелек). Что за ребячество! Скорее
подписывайте 1
Б а з и л ь (в изумлении). Вот тебе раз!
ф и г а р о,. Неужели так трудно подписать?
Б а з и л ь (встряхивая коигелек на дадацц). Уже нетрудно:
iо де в трм, что ссгн я дал сло..во другому, то нужны крайне
веские доводы... (Подписывает.)
4И VIII
Те же, Бартоло, алькальд, альгуасилы и слуги
с факелами.
Б артоло (видя, чщо рzф целует у Розины руку, а Фигаро
потехи ради обнимает дона Базиля, хватает нотариуса за горло).
Розитта в руках у разбойникрв! Задержите всех! Одного я
поймал за шиворот.
Нотариус. Я — ваш готариус.
Б азил ь. Это, т-iащ нотариус. О,помттитесь, что с вами?
Б артоло. А, дон Базиль! Почему вы здесь.?
Б азил ь. Вас-то почему здесь нет, вот что удивительно!
А л ь к а л ь д (гдоказывая на Фиааро). Одну минутку!
Этого я знаю. Зкачем ты в неприазанцое время явился в этот дом?
Ф и г а .р о. Г k-iепоказанцое? Сейчас действительно, сударь,
ни то яти се: не утро, не вечер. Но ведь и прищел стола не один,
а .имеете с его сияте,дьством графом Альмавивой.
Б а р т о л о. С Альмавтвой?
А л b к а л ь д. Значит, это не воры?
Б а р т о л о. Погодите! .. Везде, где угодно, граф, я—
слуга ващего сиятельства, но вы сами понимаете, что здесь
разница в общсственчом положении теряет свою силу. Покорней-
ше прошу вас удалиться.
336
Г р а ф. Да, общественное положение здесь бессильно, но
зато ОГРОМНУЮ силу имеет то обстоятельство, что сеньора Розиета
вам предпочла мени и добровольно согласилась выйти за меня
замуж.
Б артол о. Аозина, что он говорит?
Р о з и н а. Он говорит правду. Что же вас тут удивляет?
Вы зттаете, что сегодня ночью я должна была отомстить обман-
щику. Вот я и отомстила.
Б азил ь. Не говорил ли я вам, доктор, что это был сам
граф?
а р. т о л о,. Это мне совершенно безразлично. Забавная,
однако*, свадьба! Где же свидетели?
Н о т а р и у с. Свидетели налицо. Вот эти два госпо-
дина.
Г а р т о л о. Как, Базиль? Вы тоже подписали?
Б азил ь. Что поделаешь! Это дьявол, а не человек: Х него
всегда полны карманы неопровержимыми доводами.
Б а р т о л о. Плевать я хотел На его доводы. Я воспользуюсь
моими правами.
Г р а ф. Вы ими злоупотребили и потому утратили их.
Б артоло. Она несовершеннолетняя.
Ф игаро. Она теперь самостоятельна.
Б артол о. А с тобой не разговаривают, мошенник ты эта-
кий!
Г р а ф. Сеньора Розана родонита и хороша собой, я знатен,
молод, богат, она — моя жена, что делает честь нам обоим, —
кто же после этого осмелится оспаривать ее у меня?
Б артол о. Я никому ее не отдам.
Г р а ф. Вы уже не имеете над нею власти. Я укрываю ее под
сенью' закона, и тот алькальд, которого вы сами сюда привели,
защитит ее от насилия, которое вы намерены над ней учинить.
Истинные блюстители закона — опора всех утесненных.
А л ь к а л ь д. Разумеется. А напрасное сопротивление столь
почтенному брачному союзу свидетельствует лишь о том, что он
боится ответственности за дурное управление имуществом вос-
питанницы, отдать же в этом отчет он обязан.
Г р а ф. А, лишь бы от-т согласился на наш брак — больше
я ничего с него не потребую!
Ф игаро. Кроме моей расписки в получении ста экю, да-
рить ему эти деньги было бы уже просто глупо.
Б артоло (рассвирепев). Они все были против меня — я
попал в оситтое гнездо.
Б азил ь. Какое там осиное гнездо! Подумайте, доктор:
жены, правда, вам не видать, но деньги-то остались у вас, и при-
том немалые!
22 Еомаршв 337
 Б а р т о л о. Ах, Базиль, отстаньте вы от меня! У вас только
деньги на уме. Очень они мне нужны! Ну, положим, я их оставлю
себе, но неужели вы думаете, что именно это сломило мое упор-
ство? (Подпсссывает.)
Ф и г а р о (смеется). Ха-ха-ха! Ваше сиятельство, да это
два сапога пара!
Н о т а р и у с. Позвольте,, господа:, я уже окончательно
перестаю понимать. Разве тут не две девицы, носящие одно и то БЕЗУИИЬМ ДЕНЬ,
же имя?
Ф и г а р о. Нет, сударь, их не две, а одна.
явл и
Б а р т о .л о (в отчаянии). Ih я еще своими руками убрал
лестницу, чтобы им же было удобнее заключать у меня в доме
брачный договор! Ах, меня погубило собственное нерадение!
ЖЕНIIТЬБ:1 ФИГАРО
Ф и г а р о. Недомыслие, доктор !. Впрочем, будем справед-
ливы: когда юность и любовь сговорятся обмануть старика, все Комедии
его усилия им помешать могут быть с полным основанием названы
в няrnи дегсспгвиях
Тщетною предосторожностью.

Тут смешался глас рассудка

С блеском легкой болтовни.
Во')евиль.
 ;..
., ~ид •гг:. .~ .~ .. . . ~ ..... . .. . . .. , , ,. ..~

ПРЕДИСЛОВИЕ К «ЖЕНИТВВЕ ФИi' АРО»

Я пишу это предисловие не ради бесплодных расеужденитй о
том, хороша или плоха пьеса, которую я поставил на сцене: время
для подобных рассуждений прошло; МОЯ цель подвергнуть
тщательному ттзучению вопрос (а это я обязал делать при всех
обстоятельствах), не написал ли я вещи, достойной порицания.
Заставить кого бы то ни было сочинить комедию, похожую на
все прочие, невозможно, и если я по причинам, которые мне лично
представлялись важными, сошел с чересчур избитого дороги, то
допустимо ли меня судите, как это делали иные, на основании
правил, коих я не придерживаюсь? Допустимо ли печатать дет-
скую болтовню о том, будто бы я вернул драматическое искус-
ство в младенческое состояние, вернул единственно потому, что
задумал проложить новую тропу для того самого искусства, основ-
Т7ой и, быть может, единственный закон которого - развлекать
поучая? Но дело не в этом.
В большинстве случаев МЫ вслух браним пьесу не за то, за
что браним ее в душе. Та или иная ее черта, которая произвела
на нас неприятное впечатление, или отдельное слово, которое пас
уязвило, остаются погребенными в нашем сердце, язык же в
это время мстит тем, что осуждает почти все остальное; таким
образом в области Театра можно считать установленным, что,
упрекая автора, мы меньше всего говорим о том, что нас больше
всего коробит.
311
 Быть может, эту двойственность комедии . не мешало бы сде-
лать явной для всех; я же извлеку из моей комедии еще большую
пользу, если, разбирая ее, сумею привлечь внимание общества
к тому, чту следует разуметь под словами: нравственность на
сцене.
Мы строим из себя придирчивых и тонких знатоков и, как мне
уже приходилось указывать в другом месте,. прикрываем личиной
благопристойности падение нравов, вследствие чего мы превра-
щаемся в ничтожества, не .способные ни развлекаться, ни судить
о том, что же нам нужно, превращаемся — не пора ли заявить
об этом прямо? — в пресыщенных кривляк, которые. сами не
знают, чего дни хотят и что им нужно любить,, а что отвергать.
Самые„ эти избитые понятия: хороший тон, хорошее общество,
применяемые без разбора и обладающие такой растяжимостью,
что неивестно, где их точные границы, оказали пагубное дей-
ствие на ту 'искреннюю, неподдельную веселость, какого отли-
чается юмор нашего народа от всякого другого юмора.
Прибавьте к этому назойливое злоупотребление другими высо-
кими понятиями, как, например, благопристойность, чисгпота
нравов, — понятиями, которые придают такой вес, .такую значи-
тельность суждениям наших театральных критиков, . что они,
эти критики, пришли 6ы в отчаяние, если б им было воспрещено
применять подобное мерило ко всем драматическим произведе-
ниям, и вы будете иметь некоторое представление о том, что именно
сковывает вдохновение, запугивает авторов 'и наносит смертель-
ный удар искусству интриги; а между тем отнимите у комедии
это искусство, и останутся лишь вымученные остроты, самая же
комедия не продержится долго на сцене.
Наконец, к умножению несчастий, все решительна. сословия
добились того, что авторы уже не имеют права обличать их в своих
драматических, произведениях. Попробуйте только сыграть теперь
расиновых Сутяг, и вы непременно услышите, как Дандены,
Бридуазоны и даже люди более просвещенные закричат, что нет
уже ,более ни нравственности, ни уважения к властям.
Попробуйте только написать теперь Тюркаре, и на вас тотчас
посыплются все виды сборов, поборов, податей, пошлин, налогов
и обложений, на вас навалятся все, кому вменяется в обязанность
таковые взимать. Впрочем, в наше время для Тюркаре не нашлось
бы образцов. Но если даже придать Тюркаре другие черты, его
все равно постарались 6ы не пропустить.
Попробуйте только вновь вывести на сцену мольеровых не-
сносных, мольеровых маркизов и должников, и .вы сразу воору-
жите против себя высшее и среднее, новое и старое дворянство.
Мольеровы Ученые женщины возмутили бы наши кладези жен- .
скоб премудрости. А какой искусный счетчик возьмется вычис-
342.
лить силу и длину рычага, .который в 'наши дтти мог бы поднять
на 'высоту театральных подмостков великого' 'Тартгофа? Вот
почему автор комедий, призванный, казалось бы, развлекать или
же просвещапгь публитсу, принужден, вместо того чтобы вести
интригу по своему благоусмотрению, ттанизывать одно невероят-
ное происшествие на другое, паясничать, вместо того чтобы от
дyши смеяться, и --из боязни нажить себе тьму врагов,' ни од
наго из которых он в глаза не видит, пока трудится над жалким
своим творепием, — искать образцов. за пределами общества. '
Одним словом, s пришел к заключению, что если только какой=
нибудь смельчак не стряхнет всей этой пыли, то в недалеком
будущем французскому народу опротивеют скучные навит пьесы
и он устремится к непристойной комической опере и даже еще
дальше: па бульвары, к смрадному скопищу балаганотз, этому
позору для всех нас, — туда, где благопристойная вольность,'
изгнанная из французского театра, превращается в оголтелую
разнузданность, где юношество т-габирается всяких бессмыслён-'
ных грубостей и где оно вместе с нравственным чувством утрачи-
вает вкус ко всему благопристойному, а заодно и к образцовым
произведениям великих писателей. Таким смельчаком захотел
быть я, и если в своих произведениях я большого таланта тте об-
наружил, то во всяком случае намерение мое сказывается всюду.
Я полагал, полагаю и теперь, что без острых положений в дра-
матическом действии, положений, беспрестаттно рождаемых со-
циального рознью, нельзя достигнуть на сцене ни высокой пате-
тики, ни глубокой гтравоучительности, ни истинного н благоде-
тельного комизма. Автор трагедий свободен в выборе средств:
отг настолько смел, что допускает чудовитцное преступление, заго-
воры, захват власти, убийство, отравление и кровосмешение
в Эдипе п Федре, братоубийство в Вандоме, отцеубийство в Маго-
мете, цареубийство в Макбете и т. д. н т. д. Менее отважная коме-
дия гте преувеличивает столкт-товений, так как рисуемые сто кар-
тины выхвачег-ты прямо 113 наших нравов, а ее сюжеты — из жизни
общества. I-Io можно ли заклеймить скупость, не выведя на сцену
презренного скупца? Можно ли обличить лицемерие, не сорвав
маски, гак это сделал в Тарпиофе Оргоп, с отвратительного
лицемера, который собирается жениться па его дочери и вместе
с тем заглядывается па его жену? Илг волокиту; г-е столкнув его
с целым роем прелестниц? Или отчаянного г'тгрока, пе окружив`
его мошенниками, если только, впрочем, он теперь уже сам не
принадлежит к этой породе людей?
Все эти действутощие лица далеко не добродетель3ы; автор
и не выдает их за таковых: он никому из них не покровительст-
вует, он живописует их пороки. Но неужели же только оттого,
что лев свиреп, волк прожорлив и ненасытен, а лиса хитра и
343
лукава, басня теряет свою назидательность? Если автор напра-
вляет ее против глупца, упоенного славословиями, то из клюва
вороны сыр попадает прима в пасть лисицы, и нравоучительныт%~
смысл басни не вызывает сомнений; обрати он ее против низкого
льстеца, он закончил бы свою притчу так: «Лис~гца сыр схватила
и проглотила, однакож сыр отравлен был». Басня — это быстрая
комедия, а всякая комедия есть не что иное, как длинная басня:
разница между ними в том, что в басгlе животные наделены разу-
мом, в комедии же нашей люди часто превращаются в животных,
да притом еще в злых.
Когда Мольер, которого так донимали глупцы, награждает
Скупого расточителигым и порочным сыном, выкрадывающим
у него шкатулку I бросающим ему в лицо оскорбления, то откуда
же он выводит мораль: из добродетели или из порока? А какое
ему, собственно,, дело до этих отвлеченцых поняти]? Его задача—
исправить вас. Правда, тогдашние литературные сплетники и
доносчики поспешили разъяснить почтеннейшей публике, как
все это ужасно. Всем известно также, что на него ополчились
сановные завистники, или, вернее, завистливые сановники.
Обратите внимание, как строгий Буало в послании к великому
Расину мстит за своего покойггого.друга, вспоминая такие подроб-
ности:
Невежество и спесь с презрением во взглядах,
В кагртанах бархатных i кру~днсвиiх нарядах
Садились в первый ряд- мы все видали их, -
Презрительным кивком пороча каждый стих.
Там командор ворчал, что в пьесе нету такта,.
выбегал маркиз посередине акта,
А если о ханжах шла в этой пьесе речь,
Так нужно автора взять на костер и сжечь.
И, наконец, иной маркизик очень прыткий
3а шутки над двором грозил им страшной пыткой 1.
Людовик ХIV оказывал искусствам широкое покровительство;
не обладай он столь просвещенным вкусом, наша сцена не увидела
бы ни одного из шедевров Мольера, и все же в прошении на имя
короля этот драматург-мыслитель горько жалуется, что разобла-
ченные им лицемеры в отместку всюду обзывают его печатно
развратником, нечестивцем, безбожником, демоном во образе
человеческом; и это печаталось с дозволения и одобрения покро-
вительствовавшего ему короля, а ведь с тех пор ничто в этом
отношении не изменилось к «худшему».
Но если действующие лица той или иной пьесы суть вопло-
тцения пороков, значит ли это, что их следует прогнать со сцены?
• Гтихкг в комедии «Женитьба Фигаро» и в предисловии r, ней переве-
дены А. Арго. (Ред.)
444
Что иге тогда бичевалось быв театре? СТранности и чуда~гсства?
Поистине достойнгiый предмет! Ведь dhh же у нас подобны мод6м:
от них не избавляются; их только менягоТ.
Пороки, злоупотребления —вот чт'о #ё меняется, а надегзаёт
На себя всевозможные личины, подлаживаясь под общий тон;
сорвать с пордков Личины, выставить пороки в'о всей их наготё —
такова благородная цель человека, посвятившего себя театру.
Поучает ли он смеясь, плачет ли поучая, Гераклит он или же
Демокрит, —ото его едииствегный долг. Горе ему, если он
уклонится от его исполнения! Исправить людей можно, только
показав их такими, каковы они на самом деле. Комедия полез-
ная и правдивая -это не лЖивое похвальное слово, не пу-
стопоролсняя акадёмггческая речь.
Однако мьн нй в коем случае не должны емешпвать крйтйку
общую; составляющую одену из благдроднёйших целей искусства,
с гнусной сатирой, направленной против личностей: первая
обладает тем прёигмуществочг, что она исправлйет пе оскорбляя.
Заставьте справёдливого человека, возмущенного чудовищным
злоупотреблением его благодеяниями, сказать со сцены: «Все
люди неблагодарны», — никто ге обидится, хотя у сех на уме
будет тнри'близитслы-го то же. Так как г#еблагддарйый не может
суЩёствовать без благодетеля, то самый отот угнрек устанавли-
вает равновесие между сердцами добрыми н злыми: все это чув-
ствуют и все этим утешаготся. Если же гоморист заметит, 1гто
«благодетель порождает сотггго неблагодарных», ему с полным
основанием возразят, что, «вероятно, нет такого неблагодарного,
который не был бы несколько раз благодетелем», и ото опять-таки
утешает. Таким образом, самая едкая критика б.тгагодаря обоб-
щениям оказывается плодотворной и в то же время никого не
оскорбляет, меж тём как сатира, направленЁюая против лпчностёйг,
сатира ие просто бёсплодпая, nо й тлетворная, всегда оскорбляет
и нё приносит никакой пользы. Последнюю я ненавижу в любом
виде и считаю преступлением настолько Важным, что я не раз
официально взывал к бдительности властей с целью не дать театру
превратиться в арену для гладиаторов, где более сйлнный счи-
тает себя вправе мстить прея помощй отравлённых и, к сох:але-
Тlиг ; слишком захватаннигх перьев, открыто торгующих своего
подлостыо.
Неужели сильные мира сего he могут из тьгсячи одного газет-
ного щелкопера, бумагомараки, вестовщика отобрать наихуд-
ших, а из этих наихудших отделить самого гадкого, который и
поносил бы тех, кто их задевает? Столь йезначительное зло тер-
пят у нас потому, что оно ие влечет за собой никаких последствий,
потому что недолговечный паразит вызывает мгновенный зуд,
.затем гибнет, но театр —это исполин, который смертельно ранюiт
345
тех, на кого направлены его удары. Мощные эти удары следует
приберегать для борьбы с злоупотреблениями и язвами общества.
Итак, не пороки сами по себе и не связанные с ними проис-
шествия порождают безнравственность на сцене, но отсутствие
уроков . и назидательности., Пьеса становится двусмысленнотй,
а то и вовсе порочной, только в том случае, если автор по причине
своей беспомощности или же робости не осмеливается изнлечь
урок из сюжета пьесы.
Когда я поставил на сцене мою Евгению (поневоле приходится
говорить о себе, потому что на меня нападают беспрестанно),
когда я поставил на сцене Евгению, все паши присяжные защит-
ники нравствециости рвали и метали, как это я осмелился вы-
вести распутного вельможу, который наряжает своих слуг свя-
щенниками и который делает вид, что собирается жениться на
молодой особе, а молодая особа выходит на сцену беременная,
хотя она и не замужем.
Нссмотря на их вой, пьеса была призм-гана если и не лучшей,
то во всяком случае самой нравственной из драм, постоянно шла
во всех театрах и была переведена на все языки. Умные людид
ПОНЯЛ , что нравоучительный смысл и занимательность этой
пьесы зиждятся исключительно на том, что человек могуществен-
ный и порочный злоупотребляет своим именем и положением для
того, чтобы мучить слабую, беззащитную, обманутую, добро-
детелытуго и покинутую девушку. Следовательно, это произведе-
ние всем, что есть в нем полезного и хорошего, обязано решимости
автора, который отважился нарисовать в высшей степени смелую
картину социального неравенства.
Затем я написал пьесу Два друга, в которой отец признается
v v
своей так называемой племяннице, что от-та его незаконная дочь.
Эта драма также высоконравствет.юна, ибо автор ее на примере
жертв, которые приносит безупречнейшая дружба, стремится
показать, какие обязанности налагает на людей природа по отно-
шению к плодам их старинной любви, в большинстве случаев
совершетттто беспомощным в силу неумолимой суровости светскттх
прилттчттгг, вернее в силу злоупотреблепття ими.
В числе различных отзывов о моей пьесе я слышал, как в со-
седнее ложе один молодой придворный, посмеиваясь, говорил
дамам: «Автор этой пьесы, вернее всего, старьевщик, для которого
приказчик с фермы или же торговец ткагтями представляются
сливками общества. В недрах лавок - вот где он отыскивает
благородных друзей, а затем тащат их на французскую сцену».
Тут я приблизился к нему и сказал: «Увы, милостивый государь,
мне прттшлось взять их из такой среды, где их существование
нисколько не невероятно. Вас гораздо больше насмешил бы автор,
если бы он двух истинных друзей извлек тиз зала «0ег1-де-Ьосиf»
346
или же из кареты. Некоторое правдоподобие необходимо даже
в ,изображении добрых дел».
После этого, верный веселому своему нраву, я попытался в
Севильском цирюльнике вернуть театру его былую неподдельную
веселость;,.сочетав ее с легкостью нашей современной шутки, но
т;аи,как это уже само по себе явилось известного рода новшеством,
то. пьеса, подверглась яростным нападкам. Казалось, я потряс
основы государства: крайность принятых мер, а также крики,
раздававшиеся по моему адресу, свидетельствовали прежде всего
о том, до какой степени напуганы были некоторые безнравствен-
ные люди, когда увидели, что они разоблачены в пьесе. Пьеса
четыре раза проходила цензуру, трижды снималась с репертуара
перед самым спектаклем и даже обсуждалась на заседании тог-
дашнего парламента; я же, ошеломленный. этой шумихой, про-
должал, однако,,.настаивать_,. чтобы сами зрители вынесли приго-
вор Севильскому суырюльнику, так как писал я эту- пьесу для их
развлечения.
Добился я этого только через три года; хула уступила место
похвале,. все шептали мне на ухо: «Давайте нам еще таких пьес:
ведь только вы и осмеливаетесь смеяться открыто».
Автор, затравленный шайкой крикунов, вновь приободряется,
когда видит, что его пьеса имеет успех; то же самое случилось и
со , мной. Драгоценной для отечества памяти, покойный принц
де Конти (произнося его имя, мы точно слышим звуки старин-
ного слова отчизна) публично бросил мне вызов:, поставить на
сцене мое предисловие к Цирюльнику, еще более веселое, по его
словам, чем сама пьеса, и вывести в 1-тем семью Фигаро, о которой
я в этом предисловии упоминал.. «Ваша светлость, -отвечал
и
я, -если я вторично выведу это действующее лицо на сцену,
я принужден буду сделать его старше и, следовательно, несколько
зрелее, значит опять поднимется шум, и, кто знает, допустят
ли его еще на сцену?» Однако из уважения к принцу де Конти
я.лринял его вызов: я.нап.исал Безумный день, о котором теперь
столько разговоров. Принц почтил своим присутствием первое
же его представление. Это был большой человек, в полном смы-
сле слава - принц, человек возвышенного и независимого образа
мыслей. И знаете ли что? Он остался доволен пьесой.
Но увы, какую ловушку устроил я критикам, дав моей коме-
дии ничего не говорящее название: Безумный день! Я хотел лишь
показатьь, что ничего особенного она в себе не заключает, но я и не
подозревал, как может сбиты с толку изменение названия. По-
настоящему ее следовало бы озаглавить Муж-соблазнитель.
Но это был 6ы для моих врагов свежий след, тогда они погнались
6ы за мною иным путем. Между тем название Безумный день
отбросило их от меня на сто лье: они увидели в пьесе лишь то,
347
чего там никогда не было и не будет, так что это довольно резкое
замечание относителы-то легкости попадания впросак имеет более
широкий смысл, чем можно предполагать. Если бы Мольер на-
звал свою пьесу не Жорж Данден, а Нелесгос пь брака, пьеса его
принесла бы несравненно больше пользы; если бы Реньяр дал
своему Наследнику название Возмездие за безбрачие, его пьеса
заставила бы нас содрогнуться. Ему это не пришло в голову, я
же это сделал умышленно. Прелюбопытный, однакоже, труд мож-
но было бы написать о том, что такое людские суждения и что
такое мораль на сцене, а назвать его хорошо было бы: 0 влиянии
заглавия.
Как бы то ни было, Безумный день пять лет пролежал в моем
письменном столе. Наконец актеры узнали об его существовании
и оторвали его у метя с руками. Будущее показало, к лучшему
это для них вышло или же к худшему. То ли трудность воспроиз-
ведения этой пьесы на сцене пробудила в исполнителях дух сорев-
нования, то ли они почувствовали, что, для того чтобы понра-
виться публике, необходимо напряжение всех сил, но только
никогда еще столь трудная пьеса не была сыграна так дружно.
И если автор в этой пьесе оказался (как говорят) ниже самого
себя, зато одним участникам спектакля она создала имя, а дру-
гих еще больше прославила и упрочила их положение. Но воз-
вратимся к тому, как прошло чтение пьесы и как приняли ее
актеры.
Благодаря преувеличенным их похвалам все круги общества
пожелали с ней ознакомиться, и с той поры я только н делал,
что ссорился или же уступал всеобщей настойчивости. А тем
временем заклятые враги автора не преминули распространить
при дворе слух, будто бы автор в своем произведении, которое
к тому же представляет собой не что иное, как нагромождение
нелепостей, оскорбляет религию, правительство, все сословия и
добрые нравы; будто бы, наконец, добродетель в моей пьесе
наказана, а порок, - как и следовало ожидать, добавляли они,-
торжествует. Если важные господа, которые так усердно это по-
вторяли, соблаговолят прочитать мое предисловие, они по край-
ней мере убедятся, что я привожу их суждения слово в слово,
и таким образом мещанская добросовестность, е какой я имею
обыкновение цитировать, лишь резче оттенит их аристократиче-
скую неточность.
Итак, в Севильском цырсольнике я еще только потрясал основы
государства, в новом же своем опыте, еще более гнусном и зло-
вредном, я его ниспровергаю. Если дозволить эту пьесу к пред-
ставлению, то ничего священного уже не останется. Ложными
от первого до последнего слова доносами мои недоброжелатели
пытались ввести в заблуждение власть, настраивали против меня
348
влиятельные круги, запугивали робких дам, создавали мне вра-
гов в церковном мире, я же боролся с низкой интригой в зави-
симости от того, кто и где против меня ополчался, неистощимым
моим терпением, неизменной учтивостью, нееокрушимою кро-
тостью, или же словом убеждения в тех случаях, когда изъявляли
желание меня выслушать.
Эта война длилась четыре года. Прибавьте к ним те пять лет,
которые пьеса пролежала в моем письменном столе. Какие же
намеки на дела наших дней тщатся в ней отыскать? Увы, когда
она писалась, все то, что расцвело сегодня, еще и не пускало
ростков: это был совершенно иной мир.
Во время четырехлетних споров я просил только об одном:
чтобы мне дали цензора. Мне их дали не то пять, не то шесть.
Что же нашли они в этом произведении, вызвавшем такую беше-
ную злобу? Самую что ни на есть забавную интригу. Испанский
гранд влюблен в одну девушку и пытается ее соблазнить, между
тем соединенные усилия девушки, того человека, за которого она
собирается выйти замуж, и жены сеньора расстраивают замыслы
этого властелина, которому его положение, состояние и его расто-
чительность, казалось, могли бы обеспечить полный успех.
Вот и все, больше ничего там нет. Пьеса перед вами.
Что же вызывает эти дикие вопли? А вот что: вместо того
чтобы заклеймить какой-нибудь один порочный характер, - ска-
жем, игрока, честолюбца, скупца, лицемера, - что вооружило
бы против автора всего лишь один стан врагов, автор избрал
способ свободного построения комедии, или, вернее, составил
такой план, который дал ему возможность подвергнуть критике
ряд злоупотреблений, пагубных для общества. Но так как в гла-
зах цензора просвещенного это не является недостатком пьесы,
то все мои цензоры, одобрив ее, требовали постановки ее на сцене.
В конце концов пришлось уступить, и вот сильные мира сего
к вящему своему негодованттю увидели на сцене
Ту пьесу, где слуга - на что это похоже! -
Не хочет уступить свою жену вельможе.
(Т,оден)
О, как я сожалею, что не воспользовался нравственным
этим сюжетом для какой-нибудь страшной, кровавой трагедии!
ВЛОжив кинжал В руку оскорбленного жениха, которого я бы
уж r-те назвал Фигаро, я заставил бы его в пылу ревности за-
колоть по всем правилам приличия высокопоставленного рас-
путника. А так как он отмщал бы за свою честь в плавных и гро-
мозвучных стихах, и так как мой ревнивец, по меньшей мере
в генеральском чине, имел бы соперником своим какого-нибудь
чудовищного тирана, который безжалостно угнетает свой несча-
349
стный народ, то все это, будучи весьма далеко от наших нравов,
не задело бы, думается, никого. Все кричали 6ы: «Браво! Вот
уж это, правда, нравоучительная пьеса!» И мы были бы спасены,
я и мой дикарь, Фигаро.
Но, желая лишь позабавить французов, а не исторгать потоки
слез, у их жен, я сделал моего преступного любовника юным вель-
можей того времени, расточительным, любящим поухаживать за
дамами, даже несколько распутным, как почти все тогдашние
вельможи. Но какой же еще упрек можно бросить со сцены вель-
може, не оскорбив их всех разом, как не. упрек в чрезмерном
волокитстве? Не с указанием ли на этот их недостаток они при-
миряются легче всего? .Я отсюда вижу, как многие из них стыд-
ливо краснеют (и это с их стороны благородно!), признавая, что
я прав.
Итак, намереваясь сделать моего вельможу лицом отрица-
тельным, я, однако,, из уважения и великодушия не приписал
ему ни одного из пороков, свойственных черни. Вы скажете, что
я и не мог этого сделать, что это нарушило 6ы всякое правдопо-
добие? Ну .так, поскольку я этого не сделал, признайте же за
моей пьесой хоть, это достоинство.
Недостаток,; которым я наделил сеньора, сам по себе не вызвал
бы никакого комического движения, если бы я для пущего весе-
лья не противопоставил ему наиболее смышленого человека
своей нации, истинного Фигаро, который, защищая Сюзанну как
свою собственность, издевается над замыслами своего господина
и презабавно выражает свое возмущение, что тот осмеливается
состязаться с ним в хитрости -с ним, непревзойденным масте-
ром в такого рода фехтовании.
Таким образом, из довольно ожесточенной борьбы между зло-
употреблением властью, забвением нравственных правил, расто-
чительностью, удобным случаем, всем, что есть самого привле-
кательного в обольщении, с одной стороны, и ,душевным пылом,
остроумием, всеми средствами, какие задетый за живое подчи-
ненный _способен противопоставить этому натиску - с другой,
в моей пьесе возникает забавное сплетение случайностей, в силу
которого, муж-соблазнитель, раздосадованный, усталый, изму-
ченный, то и дело терпящий крушение своих замыслов, принуж-
ден три: раза в течение дня падать к ногам своей жены, а жена
по своей доброте, снисходительности и чувствительности его про-
щает; так, . впрочем, поступают все жены. Что же в этой морали
достойно порицания, господа?
Быть ;может, вы находите, что она слишком легкомысленна
и не оправдывает торжественности моего тона? В таком случае
вот вам более строгая мораль, которая в п1оей пьесе бросается
в глаза, хотя бы вы ее и не искали: сеньор, др такой степени порич-
350
ный, что ради своих прихотей готов развратить всех ему подвла-
стных и натешиться невинностью всех своих юных вассалок,
в конце концов должен, подобно графу Альмавиве, стать посме-
шг-ищем своих слуг. С особою отчетливостью это выражено авто-
ром в пятом действии, когда взбешенный Альмавива, желая над-
ругаться над неверной женой, указывает садовнику на беседку
и кричит: «Ступай туда; Антонио, и приведи бесчестную женщину,
покрывшую меня позором, к ее судье», а тот ему отвечает: «А все-
таки' есть, чорт подери, справедливость на свете: вы-то, ваше
сиятельство, сами столько в наших краях набедокурили, что
теперь следовало бы и вас...»
Этот глубокий нравоучительный смысл чувствуется во всем
произведении, и если бы автор считал нужным доказать своим
противникам, что, несмотря на всю суровость преподанного
в пьесе урока он все же выказал к виновному больше уважения,
чем можно было ожидать от беспощадной его кисти, то он обра-
тил бы их внимание, что, во всем терпя неудачу, граф Альмавива
всегда оказывается посрамленныгн, но "е униженным.
В самом деле, если бы графиня прибегала к уловкам, чтобы
усыпить его ревность и изменить ему, то, сделавшись в силу этого
лицом также отрицательным, она уже не могла бы заставить
своего мужа пасть к ее ногам, не унизив его в наших глазах.
Будь у супруги это порочное намерение расторгнуть священ-
ные узы; автора справедливо упрекнули бы в том, ч'го он изоб-
ражает испорченные нравы: ведь мы 'судим о нравах только по
тому, как ведут себя женщины, мужчин мы не так глубоко ува-
жаем, а потому и не предъявляем к ним особых требований в этой
щекотливой области. Но помимо того, что графиня далека от
столь гнусного замысла, в пьесе совершенно ясно показано, что
никто и не собирается обмануть графа, -каждый хочет лишь
помешать ему обмануть всех. Честность побуждений -вот что
исключает здесь всякую возможность упреков: одно то, что гра-
финя желает лишь вернуть себе любовь мужа, всякий раз при-
дает его душевному смятению смысл, конечно, глубоко нрав-
ственный, но отнюдь не сообщает ему ничего унизительного.
А чтобы эта истина выступила перед вами с особой наглядно-
стью, автор противопоставил не весьма нежному мужу добро-
детельнейшую из женщин, добродетельную от природы и по убе-
ждению.
При каких обстоятельствах впервые предстает перед вами эта
покинутая своим слишком горячо любимым супругом женщина?
В тот критический момент, когда ее влечение к очаровательному
ребенку, ее крестнику, грозит превратиться в опасную привя-
занность, если только она поддастся подогревающему это влече-
ние чувству обиды. Только для того, чтобы резче оттенить; как
351

сильно в ней сознание долга, автор заставляет ее одну секуйду
колебаться между сознанием долга и зарождающимся влечением.
О, как набросйлись на нас за этот легкий драматический штрих,
скольгсим это дало повод для обвинения нас н безнравственности!
В трагедиях все королевы и принцессы пылают страстыо и с боль-
шим или меньшим успехом с него справляются, -это считается
дозволенным, а вот в комедиях ,обыкновенной смертной нельзя,
видите ли, бороться с малейшей слабостью! О могучее влияние
названия! О обоснованность и последовательность мнений!
В зависимости от жанра сегодня осуждается то, что еще вчера
одобрялось. А между тем основа обоих жанров одна и та же:
добродетели без жертвы не бывает.
Я осмеливаюсь . обратиться к вам, юные несчастливицы,
которых злая доля соединила с Альмавивами! Не заставляют
ли вас ваши горести порога забывать о вашей добродетели -
до тех пор, пока неодолимое влечение, именно потому, что
оно слишком явно стремится их рассеять, не вы гудит вас стать
на ее защиту? В моей героине трогает не скорбь от сознания,
что муж разлюбил ее. Этому горю, в существе своем эгоисти-
ческому, еще далеко до добродетели. Что действительно пленяет
нас в графине, так это ее честная борьба и с зарождающимся
в ее душе влечением, которое она осуждает, и с законным
чувством обиды. Все те усилия, которые она потом делает над
собой только ради того, чтобы неверный ее супруг к ней
вернулся; и которые придают особую ценность принесенным
его мучительным жертвам, а жертвует она своего привязанно-
стью и своим гневом, -все это нет надобности принимать в сооб-
ражетгие для того, чтобы рукоплескать её победе: она и без того
образец добродетели; пример для всех остальных женщин и
предмет; достойный любви мужчин.
Если все эти понятия о нравственной природе драматического
искусства, если этот всеми признанный приг-гцип нравственности
на сцене не пришли на ум мотам судьям во время представления,
то мне незачем развивать мою мысль дальше и делать выводы:
беззаконный суд не слушает оправданий подсудимого, которого
ему приказано погубить, дело же моей графини не передано в вер-
ховный суд, -оно разбирается в особо учрежденной следствен-
ной комиссии.
Мы уже видели беглый очерк прелестного ее характера в оча-
рователы-гой пьесе К счастью. Зарождающееся х.гувство молодой
женщины к юному кузену-офицеру никому не показалось предо-
судительным, несмотря на то, что оборот; какой приняли в пьесе
события; заставлял предполагать, что вечер окончился бы иначе,
если бы, как выражается автор, к счастью не вернулся муж.
Равным образом, к счастью, никому не пришло в голову клеве-
352
тать на автора: все с живым и теплым участием следили за тем,
как молодая женщина, целомудренная и чувствительная, пода-
вляет в себе первый порыв страсти. Заметьте также, что муж в этой
пьесе глуповат, но и только, у меня же выведен неверный супруг:
следовательно, заслуга моей графини больше.
Особое сочувствие поэтому в защищаемом мною произведении
вызывает графиня, однако и все остальное изображено в том же
духе.
Почему Сюзанна, остроумная, сметливая и веселая камери-
стка, также имеет право на наше сочувствие? Потому что, пре-
следуемая могущественным соблазнителем, обладающим неогра-
ниченными возможностями для одержания победы над девушкой
ее сословия, она, не колеблясь, сообщает о намерениях графа
двум лицам, наиболее заинтересованным в неослабном надзоре
над ее поведением: своей госпоже и своему жениху. Потому что
во всей ее роли, едва ли не самой длинной в пьесе, нет ни одной
фразы, ни одного слова, которое не дышало 6ы целомудрием и
верностью своему долгу. Один-еДИНСТвенный раз она позволяет
себе пуститься на хитрость, но это она делает ради своей госпожи,
а она знает, что графиня ценит ее преданность и не сомневается
в честности ее намерений.
Почему волыгости, которые допускает Фигаро по отггошетгиго
к своему господину, не возмущают, а забавляют меня? Потому
что, в отличие от слуг, выводимых обыкновенно в комедиях, он,
как всем известно, не является отрицательным типом: едва лишь
становится ясно, что он хитрит со своим господином единственно
ДЛЯ ТОГО, чтобы оградить ЛIобИмую Девушку и спасти свого соб-
ственность, то, видя, как он, вь нуждаемьlй своим положением
прибегать к уловкам, отводит от себя опасность бесчестья, ему
прощаешь все.
Одним словом, за исключением графа и его приспешников,
все в моей пьесе поступают примерно так, как им и надлежит
поступать. Если же вы не считаете их за порядочных людей только
на том основании, что они дурно отзываются друг о друге, то это
глубоко неверно. Взглятlите на порядочных людей нашего вре-
мени: они всю жизнь только этим и занимаются! У 1-нас до того
принято бранить на все корки отсутствующих, что я, постоянно
их защтгщающий, очень часто слышу за спиной шопот: «Чорт
знает что такое! В нем сидит дух противоречия: он обо всех
хорошо отзывается!»
Наконец, может быть, мой паж приводит вас в негодование?
Уж не в этом ли второстепенном лице сосредоточена та безнрав-
ственность, которую пытаются усмотреть в самой основе моего
произведения? О тонкие критики, неистощимые остряки, инкви-
зиторы во имя нравственности, единым духом зачеркивающие
23 Бомарисе эй
то, что обдумывалось в течение пяти лет, будьте хоть раз спра-
ведливы впротивовес всем остальным! Тринадцатилетний ребе-
нок, при первом же сердечном трепете готовый увлечься всем
без разбора, боготворящий, что так свойственно его счастливому
возрасту, создание, которое представляется ему созданием неб с-
i;ым и которое волето судеб оказалось его крестной матерью, -
может ли он вызывать негодование? Всеобщий любимец в замке,
живой, шаловливый, пылкий, как и все умные дети, он в силу
крайней своей непоседливости несколько раз нечаянно расстраи-
вает преступные замыслы графа. На что бы ни обратило ,свой
взор это юное дитя природы, все не может не волновать его;
быть может, он уже не ребенок, но он еще и не мужчина, - я
умышленно избрал этот период в его жизни, чтобы он, привлекая
к себе внимание, в то же время никого 'не заставлял краснеть.
Те невинные чувства, которые отн испытывает, огт столь же не-
винно внушает всем. Вы скажете, что его любят по-настоящему?
Критики, вы ошибаетесь. Вы люди просвещенные, и вы не можете
пе знать, что даже самая чистая любовь преследует какую-нибудь
цель. Нет, его пока еще не любят: чувствуется 'лишь, что в один
прекрасный день его полюбят. Именно эту мысль и выражает в
шутливой форме автор устами Сюзанны, которая обращается к
этому ребенку с такими словами: «О, я ручагось, что годика через
три, через четыре из вас выйдет величайший плутишка на свете!..»
Чтобы яснее показать, что он етце совсем ребенок, мы заста-
вляем Фигаро говорить ему «ты». Представьте себе, что он года
на два старше, -какой слуга в замке позволил бы себе такую
вольность? Посмотрите, каков он в конце пьесы: не успел надеть
офицерский мундир, как уже хватается за шпагу при первой
насмешке графа, когда происходит недоразумение с пощечиной.
Со временем наш ветреник станет заносчив, но пока что это всего-
навсего ребенок. Разве я не видел, как наши дамы в ложах влюб-
лялись без памяти в моего Керубино? Что им было от него нужно?
Право же, ничего; это было тоже влечение, но, как и у графини,
чистое и наивное влечение, - влечение... без увлечения.
I i что же является причиной душевных мук сеньора всякий
раз, когда автор сталкивает его с пажом: один вид Керубино
или же собственная совесть графа? Не пренебрегайте этим беглым
замечанием: оно может вас наставить на верный путь, оно может
навести вас на мысль, что этот ребенок нужен был автору лишь
для того, чтобы зрители могли вынести из моет пьесы еще один
полезный урок, а именно: как толыко человек, являющийся пол-
ным хозяином у себя дома, ставит перед собой предосудительную
цель, его может довести до исступления существо совершенно
незначительное, больше всего на свете боящееся попасться ему
на глаза.
351
Я совершу преступление лишь в том случае, если выведу на
сцену пажа с его живым и пылким нравом, когда ему исполнится
восемнадцать лет. Но какие же чувства он может вызвать теперь,
когда ему всего лишь тринадцать? Он может вызвать лишь нечто
сладостное и нежное, не дружбу и не любовь, а нечто среднее
между тем и другим.
Мне было 6ы трудно заставить поверить в невинность этих
ощущений, если бы мы жили в менее целомудренный век, если
бы мы жили в один из тех веков холодного расчета, когда вель-
можи, стремясь к тому, чтобы все созревало насколько возможно
раньше, точь-вгочь как плоды в их теплицах, женили своих де-
тей, едва им исполнялось двенадцать лет, и тем самым приносили
в жертву подлейшим обычаям природу, нравственность и склон-
ность: им важно было, чтобы от этих, не успевтцих развиться су-
ществ как можно скорее произоци и дети, хотя бы они были еще
менее споссбны к развитию, но ведь об их счастье никто и не
помышлял, - с ними были связаны лишь некоторые коммерче-
ские расчеты, имевшие отношение не к ним самим, а только к их
именам. К счастью, мы от этого ушли далеко, а потому и образ
моего пажа, не имеющий самостоятельного значения, до извест-
ной степени приобретает его только в связи с графом: это заме-
чает моралист, но это еще не бросилось в глаза подавляющему
большинству наших судей.
Таким образом, каждая большая роль в моем произведении
преследует нравственную цель. Только роль Марселины, на пер-
вь►й взгляд, представляет исключение.
По мнению некоторых, коль скоро она повинна в одном дав-
нем увлечении, плодом коего явился Фигаро, то ей надлежало
6ы испытывать чувство стыда в тот момент, когда она узнает
своего сына; по крайней мере это послужило бы ей наказа-
нием за совершенный некогда грех. Из всего этого автор мог бы
извлечь более глубокую мораль: при тех нравах, которые он
стремится исправить, в грехопадении девушки виноват бывает
мужчина, а не она сама. Почему же автор не вывел этой мо-
рали?
Он вывел ее, разумные критики! Поразмыслите над следую-
щей сценой, составлявшей пружину третьего акта и опущенной
мною по просьбе исполнителей, которые опасались, что эта тяже-
лая сцена омрачит веселое действие.
Мольер в Мизантропе, достаточно унизив кокетку, или,
вернее, просто мерзавку, публичным чтением ее писем ко всем
ее любовникам, умышленно не дает ей оправиться от ударов,
которые он ей нанес, и он прав: тог ли он поступить иначе?
Вдову, безнравственную по натуре и по поведению, видавшую
всякие виды, придворную даму, проступок которой не имеет
• 355
никакого оправдания и которая становится бичом одного весьма
порядочного человека, Мольер выставляет нам на осмеяние;
такова его мораль. Я же, воспользовавшись простодушным при-
знанием, вырывающимся из уст Марселины в тот момент, когда
она узнает сына, постарался показать и эту униженную жен-
щину, и Бартоло, отвергающего ее, и Фигаро, их сына, в таком
свете, чтобы внимание общества обратилось на истиннык винов-
ников разврата, в который безжалостно вовлекатот миловидных
девушек из народа.
Вот как развивается эта сцена:
Б р и д у а з о н (имея в виду Фигаро, который только =сто
узнал, что Марселина его мать). Теперь, ко-онечно, он на ней
не женится.
Б а р т о л о. Я тоже.
Марсели н а. Вы тоже! А ваш сын? Вы же мне клялись...
Б а р тол о. Я был глуп. Если бы подобные воспоминания
к чему-нибудь обязывали, то пришлось бы пережениться реши-
тельно на всех.
Б р иду а з о н. А если так ра-ассуждать, то ни-икто бы ни
на ком не женился.
Б а р т о л о. Обычные грешки! Беспутная молодость!
М а р сели н а (все более и более горячась). да, беспутная,
даже более беспутная, чем можно думать! Я от своих грехов не
отрекаюсь- нынешний день их слишком явно разоблачил! Но до
чего же тяжело искупать их после того, как тридцать лет прожи-
вешь скромно! Я добродетельного родилась, и я стала добродетель-
тгою, как скоро мне было позволено жить своим умом. Но в пору
заблуждений, неопытности и нужды, когда от соблазнителей нет
отбою, а нищета выматывает душу, может ли неопытная де-
вушка справиться с подобным полчищем недругов? Кто нас
сейчас так строго судит, тот, быть может, сам погубил десять
несчастных.
Ф и г а р о. Наиболее виновные -- наил:енее великодушны,
это общее правило.
М а р сели н а (живо). Вы, мужчины, более чем неблаго-
дарны, вы убиваете своим пренебрежением игрушки ваших
страстей, ваши жертвы, это вас надо карать за ошибки нашей
юности, вас и поставленных вами судей, которые так гордятся
тем, что имеют право судить нас и в силу преступного своего недо-
мыслия лишают нас всех честных средств к существованию!
Неужели нельзя было оставить хоть какое-нибудь занятие для
злосчастных девушек? ром принадлежало естественное право на
изготовление всевозможных женских нарядов, но и для этого
набрали бог знает сколько рабочих мужского пола.
356
Ф и г а р о. Они и солдат заставляют вышивать!
М а р сел и н а (в сильном волнении). Даже к женщинам
из высшего сбщества вы выказываете уважение с оттенком на-
смешлпвости. Мы окружены обманчивым почетом, меж тем как
на самом деле мы-ваши рабыни, наши добрые дела ставятся
ни во что, наши проступки караются незаслуженно строго. Ах,
да что говорить! Вы обходитесь с нами до ужаса бесчеловечно.
Ф и г а р о. Она права.
Граф (в сторону). Более чем права.
Б р и д у а з о н. Она, е-ей-богу, права.
М арсели н а. Но что нам, сын мой, отказ бессовестного
человека! Не смотри, откуда ты идешь, а смотри, куда ты идешь,-
каждому только это и должно быть важно. Спустя несколько
месяцев твоя невеста будет зависеть исключительно от себя са-
мой; она за тебя пойдет, я ручаюсь, у тебя будут нежная супруга
и нежная мать, они станут за тобою ухаживать наперебой. Будь
снисходителен к пим, сын мой, будь удачлив во всем, что касается
лично тебя, будь весел, независим и добр ко всем, и тогда твоей
матери больше нечего будет желать.
Ф и г а р о. Золотые слова, матушка, я с тобой совершенно
согласен. В самом деле, как это глупо! Существование мира изме-
ряется уже тысячелетиями, и чтобы я стал отравлять себе какие-
нибудь жалкие тридцать лет, которые мне случайно удалось
выловить в этом океане времени и которых назад не вернуть,
чтобы я стал отравлять их себе попытками доискаться, кому я ими
обязан! IIет уж, пусть такого рода вопросы полllуют кого-нибудь
другого. убивать жизнь на подобную чепуху -это все равно что
просунуть голову в хомут и превратиться в одну из тех несчаст-
ных лошадей, которые тянут лямку по реке против течения и не
отдыхают, даже когда останавливаются, тянут ее все время,
даже стоя на месте. Нет, мы подождем.
Мне было очень жаль этого отрывка, и я склонен думать,
что если бы теперь, когда пьеса уже известна, у актеров хватило
смелости исполнить мота просьбу и восстановить его, публика
была бы им весьма признательна. Мне же не пришлось бы
тогда, как это имело место тга чтении пьесы, отвечать неко-
торым великосветским критикам, упрекавптнм меня в том, что
я пытаюсь возбудить в них участие к безнравственной жен-
щине:
«Нет, господа, я не оправдываю ее безнравственности, я лишь
хочу заставить вас краснеть за вашу нравственность, предста-
влягощуто собой прямую угрозу устоям общества, краснеть за
то, что вы совращаете молодых девушек. И я был прав, утверждая,
357
что вы напрасно находите мою пьесу такой уж веселой, потому
что местами она очень мрачна. Все зависит от взгляда на вещи».
«Но ваш Фигаро -это какое-то огненное колесо, которое рассы-
пает искры и всем прожигает рукава». - «Всем -это преувели-
чение. Пусть мне по крайней мере скажут спасибо, что он не
обжигает пальцы тем, которым покажется, что они узнают себя
в нем, - в наше время такие случаи нередки в театре. Неужели
мне подобает писать так, словно я только-только со школьной
скамьи? Вечно смешить детей и никогда ничего не говорить взрос-
лым? Н не лучше ли было бы вам простить мне палую толику
назидательности за мою веселость, как прощают французам неко-
торые сумасбродства за их остроумие?»
Если я подверг наши дурачества умеренной дозе шутливой
критики, та это не значит, что я не способен на критику более
строгую. Кто .высказал в своем произведении все, что только ему
известно, тот,. разумеется, вложил в пего больше, чем я в свое,
тто я приберегаю множество осаждающих меня мыслей для за-
думанного мною нового драматического произведения, самого
нравственного, какое только можно себе представить,--для Пре-
ступной матери. I-I если только я сумею преодолеть в себе отвра-
пшение к сочинительству, - отвратцение, которым меня перепол-
пили до краев, - и когда-нибудь окончу свой труд, то, дабы
исторгнуть слезы у всех чувствительных женщин, в. заговорю
в нем возвышенным слогом, как того требуют высокие мои за-
мыслы, постараюсь пропитать ее духом самой строгой нравствен-
Ности и буду метать громы и молнии против пороков, К которым
я до сего времени слишком был снисходителен. Готовьтесь же,
милостивые государи, снова мучать меня! В душе у меня теснятся
образы, и я исписал уже много бумаги: вам будет, на что излить
свой гнев.
А вы, честные, но равнодушные зрительницы, всем доволь-
ные, но ничего не принимающие близко к сердцу, вы, юные особы,
скромные и застенчивые, которым нравится мой Безумный день
(кстати сказать, я взялся защищать его только для того, чтобы
оправдать ваш вкус), когда вы встретите кого-нибудь из светских
остряков, и он в туманных выражениях станет при вас критико-
вать пьесу, бездоказательно все в ней порицать, главным же обра-
зом упрекать ее в безнравственности, то присмотритесь повнима-
телыпее к этому господину, наведите справки об его звании, поло-
жении, нраве, и вы сейчас догадаетесь, какое именно место в пьесе
задело его за живое.
Я говорю, разумеется, не о тех литературных лизоблюдах,
которые продают свою стряпню по стольку-то лиардов за абзац.
Эти - все равно что Базиль: они могут клеветать, как угодно;
пусть себе сплетниггагот, все равно им никто не псеерит.
858
И совсем уже я не имею в виду тех бесчестных пасквилянтов,
которые не нашли иного способа утолить свою ярость (убийство
ведь слишком опастто!), как во время представления разбрасывать
по зрительным залам гнусные стттшонки об авторе пьесы. Им изве-
стно, что я их знаю; если б я хотел назвать их имена, я бы это
сделал в прокуратуре; они мучительно боялись, что я их назову,
и это доставило мне удовлетворение. П, однако, невозможно себе
представить, какие подозрения осмеливались они сеять в публике
какого-нибудь в высшей степени гадкой эпиграммой! Они напо-
минают мерзких шарлатанов с Нового моста, которые, чтобы
прохожие больше верили их снадобьям, увешивают знаками отли-
чия и орденскими лентами картинку, что служит им вывеской.
'Нет, я имею в виду тех важных особ, которые, неизвестно
почему оскорбясь рассеянными в моей пьесе критическими
замечаниями, считают своим долгом отзываться о ней дурно,
а сами, однакож, продолжают исправно посещать Женитьбу
Фигаро.
Право, получаешь живейшее удовольствие, наблюдая за ними
из партера во время спектакля; они находятся в презабавном
замешательстве и не осмеливаются выказать ни радости, ни гнева;
вот они подходят к барьеру лож и; кажется, сейчас начнут изде-
ваться над автором, но тут же отступают, дабы утаить от посто-
роннего взора легкое раздражение; какая-то сцена невольно их
захватила, но одно движение кисти моралиста - и они уже на-
хмурились; при малейшем порыве веселья они разыгрывают горе-
стное изумление, ю►еумело прикидываются скроп-пюиками и смо-
трят женщинам в глаза, как бы упрекая их в том, что они потвор-
ствуют такому безобразию; затем, когда гремят рукоплескания,
они бросают на публику убийственный, уничтожающий взгляд,
и с языка у них всегда готово сорваться то же, что кричал при-
дворный, о котором рассказывает Мольер; возмущенный успехом
его пьесы Урок женам, он вопил с балкона: «Смейся, публика,
смейся !'> В самом деле, это истинное удовольствие, и я испытал
его неоднократно.
Оно напомнило мне другое. На первом представлении Безум-
ного дня в фойе горячились (даже честные плебеи) по поводу того,
что. они сами остроумно называли моей смелостью. Одному ста-
ричку, сухонькому и сердитому, надоели все эти крики; он стук-
нул палкой об пол и, уходя, сказал: «Наши французы - что
малые дети: вечно орут, когда их подтирают». Старичок был не-
глуп! Пожалуй, можно было изящнее выразиться, но чтобы можно
было правильнее осмыслить происходящее --- в этом я сомне-
ваюсь.
Ясно, что когда существует предвзятое намерение все раз-
бранить, любая самая здравая мысль может быть истолкована
359
в дурнуго сторону. Я сам двадцать раз слыхал, как в ложах
поднимался ропот после следующей реплики Фигаро: форме свои права перед парламентом города Э * в большом и
важном деле, по которому вскоре было вынесено решение, не
Г р а ф. У тебя прескверная репутация! затрагивавшее ни чести дворянина, ни его собственной чести.
Ф и г а р о. 71 если я лучше своей репутации? Многие ли В том произведении, которое я защитцаго сейчас, есть нападки не
вельможи могут сказать о себе то же самое? на общественное положение как Таковое, а на злоупотребления
любым положением; только люди, повинные в такого рода зло-
употреблениях, за.иптересованы в том, чтобы очернить мою пьесу.
Я утверждаю, что таких вельмож нет, что их и не могло быть,
Вот вам и объяснение недоброжелательных толков. Но с каких
за весьма редким исключением. Человек безвестный или же мало
это пор злоупотребления стали такими священными, что стоит
известный может быть лучше своей репутации, которая предста-
напасть г-га одно из них, как сейчас же находится десятка два
вляет собою всего лишь чужое мнение. Но подобно тому как
защитников?
глупец, занимающий видное положение, кажется еще глупее,
Неужели знаменитый адвокат или уважаемый судья примут на
оттого что он ничего уже не в силах скрыть, так же точно обле-
свой счет защитительную речь какого-то Бартоло или приговор
ченный властно вельможа, которого 'дача и происхождение воз-
какого-то Бридуазог-га? замечание Фигаро о недопустимом зло-
несли высоко и который, вступая в свет, обладает всеми преиму-
употреблении защитительными речами, имеющем место в наше
ществами, -этот вельможа неизбежно становится хуже своей
время («вы позорите благороднейшее звание защитника»), ясно
репутации, если ему удастся ее испортить. Почему же такое про-
показывает, какое значение я придаю этому почтенному занятию,
стое и ничуть не насмешливое замечание возбудило ропот? Пусть
а мое уважение к судейскому званию будет вне подозрений, едва
оно неприятно тем важным особам, которые не очень-то заботятся
лишь станет известно, какая школа во мне это уважение воспи-
о своем добром имени, но каким же образом оно может уколоть
тала, и едва вы прочтете отрывок, взятый мною также у одного
тех из них, кто заслуживает нашего уважения? Да и не приду-
моралиста, которвгй, имея в виду судей, говорит буквально сле-
маешь более справедливого изречения, которое, будучи произне-
дующее:
сено со сцены, наложило бы еще более крепкую узду на силыгых
«Какой обеспеченный человек согласимся бы за самое скром-
мира сего и послужило бы еще лучшим уроком для тех, которые
ное вознаграждение вести столь суровый образ жизни: вставать
нигде больше таких уроков не получают.
в четыре часа, ежедневно ходить в суд и по установленной
«Ни в коем случае не следует забывать, -сказал один стро-
форме заниматься совершенно чужими делами, постоянно тер-
гий писатель, слова которого мне тем приятнее привести, что я
петь докучную назойливость, скуку прошений, болтливость тяну-
держусь такого же мнения, --- ни в коем случае не следует забы-
щихся, однообразие заседаний и томительность совещаний, на-
вать, что МЫ обязаны отдавать должное высшим сословиям; напро-
прягать все свои умственные силы при вынесении приговоров, -
тив, преимущество, которое дается происхождением, должно быть
кто бы на все это пошел, не будучи убежден, что наградой за эту
оспариваемо меньше, чем какое-либо другое, и это совершенно
тяжелую и многотрудную жизнь являются почет и уважение
правильно, во-первых, потому, что это наследственное даровое
общества? Иначе говоря -дбщественное мнение, тем более лест-
благо, соответствующее деяниям, заслугам и достоинствам пред-
ное для хороших судей, чем оно беспощаднее к дурным».
ков, никак не может задеть самолюбие тех, кому в нем отказано,
Но какому писателю обязан я подобными наставлениями?
а во-вторых, потому, что при монархии нельзя упразднить про-
Вы, наверное, решили, что это все тот же 17ьер-Огюстен? Вы
межуточные сословия, иначе между монархом и подданными вы- угадали, это он в 1773 году в четвертом своем мемуаре боролся
растет слишком большое расстояние: вскоре остались бы только I до последней капли крови за свое жалкое существование, отра-
деспот и рабы; между тем в сохранении постепенного перехода
жая нападкй одного так называемого судьи, Следовательно, я
от пахаря к властелину заинтересованы решительно все сословия,
во всеуслышание изъявляю свое уважение тому, что должен
и, быть может, это именно и составляет самую надежную опору
почитать каждый, и осуждаю то, что может причинить вред.
монархического строя».
«Но в везнумном дне вы, вместо того чтобы бить по злоупотре-
Но кто же этот автор, который так рассуждал? Кто высказы-
блениям, позволяете себе вольности, совершенно не допустимые
вал подобный взгляд на дворянство, - взгляд, от которого я,
как принято думать, столь далек? Это был Пьер-Огюстен на сцене. Особенно это относится к монологу о людях обездолен-
Нь1Х: тут уж вы временами переходите всякие границы». - «Да
Карон де Бомарсссе, в 1778 году отстаивавший в письменной
позвольте, господа, неужели вы думаете, что у меня есть талис-
360
361
маи, благодаря которому я сумел обмануть, обольститьи покорить
цензуру и власть, когда я представил им на рассмотрение мой труд,
и благодаря которому мне не пришлось защищать перед ними то,
что я осмелился написать? Что вкладываю я в уста Фигаро, когда
оп рассуждает как человек потерпевший? Что «глупости, проии-
катотцие в печать, приобретают силу лишь там, где их распростра-
нение затруднено». Неужели подобного рода истина может иметь
опасные последствия? Если бы мы прекратили бессмысленттые
преследования, из-за которых всякий пустяк вырастает в нечто
значительное, и позаимствовали у англичан мудрости, позволяю-
щей им относиться ко всяким глупостям с убийственным презре-
нием, эти глупости не выходили бы за пределы той навозной кучи,
где они появились на свет, и не распространялись бы, а гнили
на корню. Пасквили размножает малодушттый страх перед ними,
на торговлю глупостями подбивают те, кто имеет глупость их
запрещать.
А к какому выводу приходит Фигаро? «Где нет свободы кри-
тики, там никакая похвала не может быть приятна», и еще:
«Только мелкие людишки боятся мелких статеек». Что это, пред-
осудительные дерзости или тернии славы? Семена смуты или
строго обдуманные изречения, столь же верные, сколь и ободряю-
щие?
Предположите, что они - плод жизненного опыта. Если автор,
удовлетворенный настоящим, критикует прошлое в интересах
будущего, то какое мы имеем право на это сетовать? И если он,
не называя тти времени, ни места, ни лиц, указывает со сцены
путь к желательным преобразоваттиям, то пе значит ли это, что
такова прямая его задача?
Безумный день и является наглядным доказательством того,
что в благополучные времена, в царствоваттие справедливого ко-
роля и при умеренных министрах, писатель может наносить
сокрушительные удары угнетателям, не боясь, что этим он кого-
и
нибудь оскорбит. Истории дурных королей пишутся беспрепят-
ственно именно в царствовалие доброго государя; чем более муд-
рым и просвещенным является правительство, тем менее стес-
нена при нем свобода слова; где каждый честно исполняет свой
долг, там Некому бояться намеков; коль скоро всем лицам, обле-
ченным властью, вменяется в обязанность уважать словесность,
страха же перед ней они не испытывают, то никому у нас не при-
ходит в голову ее угнетать, тем более, что она составляет предмет
нашей гордости за рубежом и что по крайней мере в этой области
мы, накоттеи, достигли первенства, меж тем как в других областях
мы этим похвалиться тте можем.
Да и какие у нас для этого основания? Всякому народу дорога
своя религия, всякий народ любит свое правительство. Мы ока-
362
залтев лишь смелее тех, кто потом, в свою очередь побил..нас.
В наших нравах, более мягких, .но отнюдь не безупречных, нет
ничего. такого, что возвышало бы нас над другими. Только наша
словесность, снискавшая себе славу во всех государствах, рас-
ширяет владения французского языка и завоевывает нам явное
расположение , всей Европы - расположение, которое делает
честь.нашему правительству и оправдывает то внимание, с каким
оно относится к отечественной словесности.
Атак как всякий прежде всего добивается такого преимуще-
ства, в котором ему отказано природой, то в академиях наши
придворные заседают теперь вместе с литераторами: личные
дарования и наследственный почет оспаривают друг у друга это
благородное . поприще, академические же архивы наполняются
почти в равной мере рукописями. и дворянскими грамотами.
Возвратимся к Безумному дню.
Один человек, человек большого ума, но только чересчур
экономно этот свои ум расходующий, сказал мне как-то раз на
спектакле: «Объясните мне, пожалуйста, . почему в вашей пьесе
встречается. столько небрежных фраз и притом совсем не. в вашем
стиле?» - «Не в моем стиле? Если бы, на мое несчастье, у меня
и был свой стиль, я постарался бы про него забыть, когда сочинял
комедию: нет ничего противнее в театре комедий пресных и одно-
цветных, где все сплошь голубое. или сплошь розовое, где всюду
проглядывает автор, каков бы он ни был».
Как только сюжет у меня сложился,. я вызываю действующих
лиц и ставлю их в определенные положения: «Шевели мозгами,
Фигаро, сейчас твой господин догадается, что ты затеваешь»^ -
«Спасайтесь, Керубино, вы дотронулись до графа!» - «Ах, гра-
финя, как вы неосторожны: ведь у вас такой вспыльчивый муж!»
Что они будут говорить, это мне неизвестно; что они будут делать,
вот. что занимает меня. Затем, когда они как следует разойдутся,
я начинаю писать под. их быструю диктовку, и тут уж я могу
быть уверен, что они не введут меня в заблуждение, что я сейчас
узнаю их всех, так как Базиль . не отличается остроумием, ,свой-
ственным Фигаро, Фигаро чужд благородный тон графа, графу
не. свойственна чувствительность, характерная для графини,
графине. чужд веселый, нрав Сюзанны, Сюзанна не способна на
такие шалости, на. какие способен паж, а главное, ни у кого из
них, нет той важности, какая присуща Бридуазону. Каждый в моей
пьесе говорит своим языком, и да сохранит их бог естественности
от языка чужого! Так будем же следить, за их мыслями и не будем
рассуждать о том, должны они говорить языком автора или не
должны.
Иные недоброжелатели пытались придать дурной смысл сле-
дующей фразе Фигаро: «Да разве мы солдаты, которые убивают
363
других и позволяют убивать самих себя ради неведомой цели?
Я должен знать, из-за чего мне гневаться». Туманную, нечетко
выраженную мысль они нарочно постарались понять так, будто
бы я в самых черных красках изображаю тяжелую жизнь сол-
дата, а есть, мол, такие вещи, о которых никогда не следует гово-
рить. Вот к каким веским доводам прибегает злоба; остается
только доказать ее глупость.
Если 6ы я сравнивал тяготы военной службы с незттачитель-
ностьго вознаграждения за нее или же разбирал какие-либо дру-
гие лишения, которые приходится терпеть военным, а воинскую
славу всячески принижал и тем самым порочил это благородней-
шее из всех ужасных занятий, то меня вправе были 6ы притя-
нуть к ответу за неосторожно вырвавшееся слово. Но какой дурак
из среды военных, от солдата до полковника (к генералам это
не относится), стал бы требовать, чтобы правительство открыло
ему свои тайны, ради которых он сражается? А ведь об этом только
и говорит Фигаро. Если такой сумасброд существует, пусть он
объявится, -мы пошлем его обучаться к философу Бабуку, а он
весьма ловко растолковывает этот параграф устава военной
службы.
Рассуждая о том, как в трудных случаях пользуется человек
свободой действий, Фигаро мог бы с таким же успехом противо-
поставить своему положению любой род занятий, требующций
беспрекословного повиновения: он мог бы противопоставить себе
и усердного инока, долг которого - всему верить и никогда ни
о чем не рассуждать, и доблестного воина, вся заслуга которого
состоит лишь в том, чтобы смело итти вперед, подчиняясь не-
обоснованным приказаниям «убивать других и позволять убивать
самого себя ради неведомой цели». Следовательно, слова Фигаро
значат только то, что человек, свободный в своих поступках,
должен действовать, исходя не из тех принципов, какими руко-
водствуются люди, чей долг- слепое повиновение.
Боже мой, что 6ы поднялось, если 6 я воспользовался изрече-
нием, приписываемым великому Конде и, насколько мне известно,
превозносимым до небес теми же самыми умниками, которые
мелют вздор по поводу моей фразы! А ведь послушать их, так
великий 'Конде обнаружил верх благородства и мужества, оста-
новив Лгодовика Х IV, собиравшегося пуститься вплавь на коне
через Рейн, и сказав своему государю: «Ваше величество, не-
ужели вы добиваетесь маршальского жезла?»
К счастью, никем не доказано, что этот великий человек ска-
зал эту великую глупость. Это все равно, как если бы он сказал
королю в присутствии всего войска: «Что с вами, ваше величество,
чего ради .вам бросаться в реку? Подвергать себя такой опасности
можно только ради повышения по службе или ради состояния».
364
Выходит так, что мужественнейший человек, величайший
полководец нашего времени не ставил ни во что честь, любовь
к отечеству и славу! Презренный материальный расчет- вот
будто бы, по его мнению, единственная пружина отваги! Если
бы он в самом деле произнес эти слова, как бы это было ужасно!
И если б я воспользовался их смыслом и вложил его в какую-
нибудь свою фразу, я бы по праву заслужил тот самый упрек,
который мне теперь бросают совершенно напрасно.
Предоставим же тем, у кого ветер в голове, хвалить и бранить
наугад, не задумываясь, восхищаться глупостью, которая никогда
и не могла быть сказана, и восставать против справедливого и
простого слова, в котором нет ничего, кроме здравого смысла.
Другое довольно важное обвинение, которое мне так и не
удалось от себя отвести, состоит в том, что в качестве убежища
ДЛЯ графини я выбрал монастырь урсулинок. «црсулинки!»-
всплеснув руками, воскликнул некий сановник. «црсулинки!» -
воскликнула дама, падая от изумления в объятия молодого англи-
чанина, находившегося в ее ложе. «црсулинки! Ах, милорд, если б
вы понимали по-французски!»- «Я чувствую, я очень хорошо
это чувствую», - краснея, заметил молодой человек. «Никогда
еще этого не было, чтобы на сцене отправляли женщину к урсу-
линкам! Господин аббат, скажите же нам! (Попрежнему прижи-
маясь к англичанину.) Господин аббат, какого вы мнения об этих
урсулинках?» - «Крайне непристойно», -отвечал аббат, про-
должая лорнировать Сюзанну. И весь высший свет подхватил:
«црсулинки -это непристойно». Бедный автор! Говорят, пови-
димому, о тебе, на самом же деле каждый думает о своем. Тщетно
пытался я доказывать, что по ходу действия чем меньше гра-
финя желает удалиться в монастырь, тем больше она должна для
виду на этом настаивать, чтобы убедить мужа, что место ее уеди-
нения уже выбрано, - высший свет все же изгнал моих урсули-
ь
нок!
Когда страсти особенно разгорелись, я, чудак, не нашел
ничего лучшего, как умолять одну из актрис, украсивших своим
исполнением мою пьесу, чтобы она спросила у недовольных, в ка-
кой другой женский монастырь почитают они пристойным уда-
литься графине. Мне лично это было все равно, я поместил бы ее,
куда им заблагорассудится: к августинкам, целестинкам, клерет-
кам, визитандинкам, даже к малым кордельеркам, - я вовсе не
питал особого пристрастия к урсулинкам. Однако высший свет
был неумолим!
Ропот час от часу становился сильнее, и, чтобы уладить дело
миром, я оставил слово црсулинки там, где оно у меня стояло:
после этого все, довольные собой и тем благоразумием, какое они
проявили, успокоились насчет урсулинок и заговорили о другом.
365
 Как видите, я совсем не враг моих врагов. Наговорив много
дурного обо мне, они ничего дурного не сделали моей пьесе; и
если.б только им доставляло такую же точно радость хулить мою
пьесу, как мне приятно было ее сочинять, то обе стороны были
бы удовлетворены. Вся беда в том, что они не смеются, а не сме-
ются они в то время, когда смотрят мою пьесу, потому, что никто
не смеется в то время, когда идут их пьесы. Я знаю таких теат-
ральных завсегдатаев, которые даже сильно похудели после
успеха )Кенитьбы Фигаро; простим же им - они и так уже нака-
заны за свою злобу.
Назидательность произведения в целом и отдельных его мест
в сочетании с духом несокрушимого веселья, разлитым в пьесе,
довольно живой диалог, за непринужденностьго которого не виден
положенный на него труд, да если к этому прибавить еще хитро-
й
сплетенную интригу, искусство которой искусно скрыто, которая
без конца запутывается и распутывается, сопровождаясь множе-
ством комических положений, занятных и разнообразных кар-
тин, держащих внимание зрителя в напряжении, но и не утом-
ляющих его в течение всего спектакля, длящегося три с полови-
ной часа (на такой опыт не отважился еще ни один писатель), -
что же тут оставалось делать бедным злопыхателям, которых все
это выводило из себя? Нападать на автора, преследовать его бра
нью устной, письменной и печатной, что неуклонно и осущест-
влялось на деле. Они не брезговали никакими средствами вплоть
до клеветы, они старались погубить меня во мнении тех, от кого
зависит во Франции спокойствие гражданина. К счастью, мое
произведение находится перед глазадди народа, который десять
месяцев подряд смотрит его, судит и оценивает. Разрешить играть
мою пьесу до тех пор, пока она будет доставлять удовольствие, -
вот единственная месть, которую я себе позволил. Я пишу это
вовсе не для современных читателей; повесть о слишком хорошо
нам известном зле трогает мало, но через восемьдесят лет она
~ (Лпфонтен)
принесет пользу. Будущие писатели сравнят свою участь с на-
шей, а наши дети узнают, какого ценой добивались возможности
развлекать отцов.
Но к делу, ведь не это задевает за живое. Истинная причина,
причина скрываемая, причина, порождающая в тайниках души
всякие другие упреки, заключена в следующем четверостишии:
Чем Фигаро себя так проклинать заставил?
за что глупцы бранит его так горячо?
Иметь, и брать, и требовать еще -
Вот формула из трех заветных правил!
Говоря о ремесле царедворца, Фигаро действительно прибе-
гает к резким выражениям. Не могу отрицать: я это сказал. Но
366
стоит ли к этому_ возвращаться? Если это дурно, то исправление
только ухудшит дело: пришлось 6ы подробно разбирать то, чего
я коснулся лишь мимоходом, и вновь доказывать, что по-фран-
цузски слова дворянин, придворный и царедворец -отнюдь не
синонимы.
Пришлось 6ы повторять, что слово дворянин указывает лишь
на принадлежность к дворянскому сословию, что это слово озна-
чает человека родовитого, который по самому своему положению
должен вести себя благородно и жить широко, и если у того или
иного дворянина есть наклонность к добру и он любит его беско-
рыстно, если он не только никому не причинил вреда, но и заслу-
жил уважение начальников, любовь равных ему и почтительное
отношение всех остальных, то слово дворянин в таком случае
выступает в своем первоначальном блеске; я лично знаю не одного
такого дворянина, чье имя в случае надобности я с удовольст-
вием мог бы назвать.
Пришлось бы разъяснять, что слово придворный указывает
не столько на принадлежность к определенному сословию, сколько
на то, что это человек ловкий, гибкий и непременно скрытный;
что он всем пожимает руку, становясь при этом поперек дороги;
что он ведет тонкую интригу с таким видом, будто он рад
всем служить; что он не наживает себе врагов, но при случае
непрочь подставить ножку лучшему другу, чтобы свалить его
и стать на его место; что он Считает предрассудком все, что
может задержать его продвижение; что он улыбается, когда ему
что-нибудь не по нраву, и критикует то, что ему по душе, в
зависимости от собеседников; что он смотрит сквозь пальцы на
связи своей жены или любовницы, если они ему выгодны;
коротко говоря,
Брать все и делать все ничтожным -
Вот что дано дельцам вельможным.
Это слово не имеет того неприятного оттенка, какой есть в
слове царедворец, а царедворца-то 'и имеет в виду Фигаро.
Но если 6ы я стал подробно описывать царедворца, если 6ы
я, постаравшись ничего не забыть, изобразил, как он двусмыс-
ленно себя держит, надменно и вместе раболепно, как горделиво
он пресмыкается, какие у пего громадные претензии, лишенные,
однакож, всякого основания, как он, только чтобы сделаться
главою кружка, усваивает покровительствет-тный тон, как он
спешивает с грязью соперников, которые могли бы поколебать
его положение, как он извлекает прибыль из того, что должно
было бы доставить ему только почет и ничего больше, как он
уступает своему начальнику свою валожницу, с тем чтобы началь-
357
ник;потом оплатил полученное удовольствие, и так далее, и так
далее до бесконечности, - если бы я за это взялся, мне пришлось
бы вновь и вновь Обращаться К двуСГИШию:
Иметь, и брать, и требовать еще ---
Вот формула из трех заветных правил!

Я лично таких царедворцев не знаю. Говорят, будто бы отит

были при Генрихе III и при других королях, но это дело историка,
я же склонен думать, что безнравственные люди подобны святым:
должю-юо пройти сто лет, чтобы можно было их канонизировать.
Однако, раз я обещал дать критику моей пьесы, то нужно же
в конце концов дать ее.
В общем коренной ее недостаток заключается в том, что я
«писал ее, совершенно ф-те зная жизни, что она не имеет ничего
общего с действительностью и не дает I-iикакого представления
о современном обществе, что изображаемые в ней нравы низменны,
порочны, а главное, нимало не правдоподобны». Вот что мы читали
недавно на страницах нашей печати в превосходном рассужде-
нии, принадлежащем перу одного почтенного человека, которому ДЕЙСТВУIОщИЕ ЛИЦА
нехватает лишь крупицы ума, чтобы стать посредственным писа-
телем. Но каков бы он ни был, а я -- я никогда не прибегал к кри-
водушным и вероломным повадкам сбира, который, делая вид, Г р а ф Альмавив а, великий коррехидор Андалусии.
что не смотрит на вас, наносит вам удар стилетом в бок, и я при- Графиня, его жена.
соединяюсь к его мнению. Я согласегт с тем, что, по правде говоря, Ф и г а р о, графский камердинер и домоправитель.
прошлое поколение очень походило на действующих лиц моей С 10 з а н н а, первая камеристка графини и невеста Фигаро„
пьесы, что поколение грядущее также будет очень на них похо- N1 а р с е л и н а, ключница.
дить, т-Iо что нынешнее нисколько на них не похоже, что в жизни А н т о н и о, садовник, дядя Сюзанны и отец Фаншетты.
мне никогда Не доводилось встречать ни мужа-соблазнителя, Ф а н ш е т т а, дочь Антонио.
ни разврагпого вельможу, ни алчного придворного, ни невежест- К е р у б и н о, первый паж графа.
венпого или пристрастного судью, ни бранчливого адвоката, Б а р т о л о, севильский врач.
ни преуспевающих ничтожеств, ни мелкозавистливых сплетни Б а з и л ь, учитель музыки, дающий уроки графине.
кое. Если же чистые души, которые не находят между собой и Д он Гусман Бридуазон, судья.
дейсгвутощими лицами моей пьесы решительно никакого сход- Д у б л ь м е н, секретарь суда.
ства, все же восстают против нее и ругают ее на чем свет стоит, С удебный пристав.
то единственно из уважения • к своим дедушкам и из нежных Г р и п с о л е й л ь, молодой пастушок.
чувств к своим внукам. Надеюсь, что после этого разъяснения М олодая пастушка.
Меня оставят в покое. H На ЭТОМ я Заканчиваю. П е д р и л ь о, графский ловчий.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА БЕЗ РЕЧЕЙ

С луги.
К рестьянки.
К рестьяне.

Дегiствие проиеходпг в замке Агуас Фрвскас, в трех лье от Севилыг.

24 Бомарше 369
 ХАРАКТЕРЫ 1i КОСТЮМЫ
ДЕЙСТВУЮЩИХ ЛИЦ
Г раф А л ь м а в и в а преисполнен сознания собственного величия,
но это сочетается у него с грацией и непринужденпостью. Испорченная его
натура не должна оказывать никакого влияния на безукоризненность его
манер. Мужчины из высшего обтцества смотрели на свои любовные похожде-
ния, как на забаву, -это было вполне в обычаях того времени. Роль графа
особенно трудно играть потому, что он неизменно оказывается в смешном по-
ложении, но когда в этой роли выступил превосходный актер (г-н Моле),
то она оттенила все прочие роли и обеспечила пьесе успех.
В первом. и втором действиях граф в охотничьем костюме и высоких
сапогах, какие в старину носили в Испании. Начиная с третьего действия
и до конца пьесы на нем великолепный испанский костюм.
Г рафиня, волнуемая двумя противоположными чувствами, должна
быть осторожна в проявлениях своей чувствительности и крайне сдержанна
в своем гневе; главное, в ней не должно быть ничего такого, что наносило бы
в глазах зрителя ущерб ее обаянию и ее нравственности. В этой роли, одной
из наиболее трудных в пьесе, обнаружилось во всем своем блеске громадное
дарование г-жи Сен-Валь младшей.
В первом, втором и четвертом действиях на ней удобный пеньюар и
никаких украшений на голове: она у себя дома и считается нездоровой.
В пятом действии на ней костюм и головной. убор Сюзанны.
Ф и г а р о. Актеру, который будет исполнять эту роль, следует настоя-
тельно порекомендовать возможно лучше проникнуться ее духом, как это
сделал г-н Дазенкур. Если бы отт усмотрел в Фигаро не ум в соединении
с веселостью и острословием, а что-то другое, в особенности если бы он до-
пустил малейший шарж, он бы эту роль провалил, а между тем первый ко-
мик театра г-н Превилль находил, что она может прославить любого актера,
который сумеет уловить разнообразные ее оттенки и вместе с тем возвы-
ситься до постижения цельности этого образа.
Костюм его тот же, что и в Севильском цирюльнике.
С ю з а н н а. Ловкая молодая особа, остроумная и жизнерадостная,
свободная, однакоже, от почти непристойной веселости развратных наших
субреток; милый ее нрав обрисован в предисловии, и тем актрисам, которые
не видели г-жи Конта и которые хотели бы как можно лучше изобразить Сю-
занну на сцене, надлежит к этому предисловию и обратиться.
Костюм ее в первых четырех действиях состоит из очень изящного белого
лифа с баской, такой же юбки и головного убора, который наши торговцы
с тех пор именуют а ля Сюзанн. В четвертом действии во время празднества
граф надевает на нее головной убор с длинной фатой, плюмажем и белыми
лентами. В пятом действии на ней пеныоар графини и никаких украшений
на голове.
М а р сел и н а - женщина неглупая, от природы довольно пылкая,
однако ошибки молодости и отмыт изменили ее характер. Если актриса,
370
которая будет ее играть, сумеет с подобающим достоинством подняться на
ту моральную высоту, которой достигает Марселина после сцены узнания
в третьем действии, то интерес публики к пьесе от этого только усилится.
Одета она, как испанская дуэнья: на ней неяркого цвета платье и чер-
ный чепец.
А н тон и о должен быть только навеселе, причем хмель у него посте-
пенно проходит, так что в пятом действии он уже совершенно трезв.
Одет он, как испанский крестьянин: рукава его одежды откинуты за
спину, он в шляпе и в белых туфлях.
Ф а н г❑ е т т а- чрезвычайно наивное двенадцатилетнее дитя. Костюм
ее состоит из темного лифа с серебряными пуговицами, яркого цвета
юбки и черной шапочки с перьями. Так же одеты и все крестьянки на
свадьбе.
К е р у б и н о. Роль Керубино может исполнять только молодая и
красивая женщина, как это уже и было. В наших театрах нет очень молодых
актеров, настолько сложившихся, чтобы почувствовать тонкости этой роли.
В присутствии графини он до крайности несмел, обычно же это прелестный
шалун; Ееспокойное и смутное желание-вот основа его характера. Он стре-
мится к зрелости, но у него нет ни определенных намерений, ни сведений,
любсе событие способно его захватить; одним слоном, он та{~ов, каким всякая
мать в глубине души, вероятно, желала бы видеть своего сына, хотя бы это
и причинило ей немало страданий.
В первом и втором действиях на нем пышный белый, шитый серебром
костюм придворного испанского пажа, через плечо перекинут легкий голубой
плащ, на голове шляпа с множеством перьев. В четвертом действии на нем
лиф, юбка и шапочка, такие же, как на крестьянках, которые его приво-
дят. В пятом действии он в военной форме, в шляпе с кокардой и при
шпаге.
Б а р т о л о. Характер и костюм те же, что и в Севильском цырюльнике.
Здесь это роль второстепенная.
Б а з и л ь. Характер и костюм те же, что и в Севильском цырюльнике.
Это тоже роль второстепенная.
Б р н д у а з о н должен быть наделен тою простодушного и откровенною
самоуверен ностыо, ка кою отличаются утратившие робость животные. Его
заикание, едва заметное, должно придавать ему особую прелесть, так что
актер, который именно в этом увидел бы его смешную сторону, допустил бы
грубую ошибку, и получилось 6ы у него совсем не то, что нужно. Весь ко-
мизм Бридуазона заключается в том, что важность его положения не соот-
ветствует потешному его характеру, и чем менее актер будет переигрывать,
тем более выкажет он истинного дарования.
Костюм его составляет мантия испанского судьи, более просторная, не-
жели мантии наших прокуроров, и скорее напоминающая сутану, а также
большой парик и испанские брыжи; в руке у него длинный белый жезл.
Д у б л ь м е н. Одет так же, как судья, но толы{о белый жезл у него
короче.
* 371
 С удебный пристав, или альгуасил. Костюм, плащ и
шпага Криспена, но висит она у него сбоку и не на кожаном поясе. На
ногах у него не сапоги, а черные башмаки, на голове высокий и длинный бе-
лый парик с множеством буклей, в руке короткий белый жезл.
Г р и п с о л е й л ь. Одежда па нем крестьянская: рукава за спиной,
яркого цвета куртка, белая шляпа.
М ол ода я п а с т у ш к а. Костюм тот же, что и у Фаншетгы.
П е д р и л ь о. Куртка, жилет, пояс, хлыст, дорожные сапоги, па го-
лове сетка, шляпа, как у кучера почтовой кареты.
Д ействующие лица без речей. Однивкостюмахсудей,
другие в крестьянских костюмах, третьи в костюмах слуг.

ЦEЙCTBrIE ПЕРВОЕ
Сцена представляет полупустую комнату; посредине большое кресло, так
называемое кресло для больных. Фигаро аршином меряет пол. С ю-
з а н н а перед зеркалом прикладывает к волосам веточку флердоранжа, име-
нуемую шапочкой невесты.

JIB ЛЕНИЕ I
Фигаро, Сюзанна.

Ф и г а р о. Девятнадцать на двадцать шесть.

Сюзанн а. Посмотри, Фигаро, вот моя шапочка. Так,
по-твоему, лучше?
Ф игаро (берет ее за руку). Несравненно, душенька. О,
как радуется влюбленный взор жениха накануне свадьбы, когда
он видит на голове у красавицы-невесты чудную эту веточку,
знак девственной чистоты!..
С ю з а н н а (отстраняет его). Что ты там меряешь, мой
мальчик?
Ф игаро. Я, моя маленькая Сюзанна, смотрю, поместится
ли тут великолепная кровать, которую нам дарит его сиятель-
ство.
С юзанна. В этой комнате?
Ф п г а р о. Он предоставляет ее нам.
373
 С юзанна. А я на это не согласна.
Фигаро. Почему?
С юзанна. Не согласна.
Ф игар о. Нет, все-таки?
Г., ю з а н н а. Она мне не нравится.
Ф игаро. Надо сказать причину.
С юзанна. А если я не хочу говорить?
Ф и г а р о. О, как эти женщины испытывают наше терпе-
ние! . неожиданности. Мой несчастный лоб...
С то з а н н а. Доказывать, что у меня есть на то причины,
значит допустить, что у меня может и не быть их вовсе.. Послуш-
ный ты раб моих желаний или нет?
Фигар о. Это самая удобная комната во всем замке: ведь
она находится как раз между покоями графа и графини, а ты еще
недовольна. Как-нибудь ночью графиня почувствует себя дурно,
позвонит из той комнаты: раз-два, и готово, ты стоишь перед. ней.
Понадобится ли что-нибудь графу -- пусть только позвонит из
и
своей комнаты: гопля, в три прыжка я уже у него.
С то з а н н а. Прекрасно! Но как-нибудь он позвонит утром
и ушлет тебя надолго по какому-нибудь важному делу: r а з-два,
и.готово,. он уже у моих дверей, а затем --- гопля, в три прыжка...
Ф и г а р о. Что вы хотите этим сказать?
С то з а н н а. Прошу не перебивать меня.
Ф и г а р о. Боже мой, да в чем же дело?
С то з а н н а. А вот в чем, дружок: его сиятельству графу
Альмавиве надоело волочиться за красотками по всей округе,
и он намерен вернуться в замок, но только не к своей жене. Он
имеет виды на твою жену, понимаешь? И рассчитывает; что для
его целей эта комната может очень даже пригодиться. Вот об
этом-то преданный Базиль, почтенный исполнитель его прихотей
и мой уважаемый учитель пения, и твердит мне за каждым уро-
ком.
Ф игар о. Базиль? Ну, голубчик, если только пучок
розог действительно обладает способностью выпрямлять позво-
ночник...
С ю з а н н а. А ты что же, чудак, думал, что приданое мне
дают за твои заслуги?
Ф и г а р о. Я имел право на это рассчитывать.
С то з а н н а. До чего же глупы бывают умные люди!
Ф игаро. Говорят.
С ю з а н н а. Да вот только не хотят этому верить.
Ф и г а р о. Напрасно.
С то з а в н а. Пойми: граф мне дает приданое за то, чтобы
я тайно провела с ним наедине четверть часика по старинному
праву сеньора... Ты знаешь, что это за милое право!
374
Ф и г а р о. Я так хорошо его знаю, что если бы его сиятель-
ство по случаю своего бракосочетания не отменил постыдного
этого права, я бы ни за что не женился на тебе в его вла-
дениях.
С то з а ы и а. Что ж, отменил, а потом пожалел."сегодня
он намерен тайком вновь приобрести это право у твоей не-
весты. .
Ф и г а р о (потиЛая себе лоб). Голова кругом идет от такой
Г, ю з а н н а. Да перестатть Ti)! его тереть!
Ф игаро. А что от этого может быть?
С то з а ни а (со смехом). Еще, чего доброго, прыщик вско-
чит, а люди суеверттые...
Ф и г а р о. Тебе сметитто, плутовка! Ах, если б удалось пере-
хитрить этого великого обманщика, приготовить ему хорошую
ловушку, а деттежкн его прибрать к рукам!
С то з а н в а. Интрига и деньги'-это твоя область.
Ф игар о. Меття не стыд удерживает!
С то з а п тт а. А что же, страх?
Ф игар о. Задумать какое-нибудь опасное предприятие-
это не штука, надо суметь все проделать безнаказанно и' добиться
успеха. Проникнуть к кому-ттибудь ночью, спеться с его женой,
и чтобы за твои труды тебя же исполосовали хлыстом - это легче
легкого; подобная участь постигала многих бестолковых него-
дяев. А вот...
Сльниен звонок из вгтутренних покоев.
С ю з а в н а. Графиня проснулась. Она очень меня просила,
чтобы в день моей свадьбы я первая пришла к ней.
Ф игаро. За этим тоже что-нибудь кроется?
С ю з а н н а. Пастух говорит, что это приносит счастье
покинутым женат. Прощай, мой маленький Фи-Фи-Фигаро!
Подумай о нашем деле.
Ф и г а р о. А ты поцелуй -тогда меня сразу осенит.
С ю з а н н а. Чтобы я целовала сегодня моего возлюблен-
ного? Вот тебе раз! А что скажет завтра мой муж?
Фигаро обнимает ее.
Полно! Полно!
Ф игар о. Ты представить себе не можешь, как я тебя люблю.
С ю з а н н а (оправляется). Когда, наконец, вы перестанете,
несносный, твердить мне об этом с утра до вечера?
Ф и г а р о (с таинственным видом). Как только я получу
возможность доказывать тебе это с вечера до утра.
Снова звонок.
375
 С ю з а н н а (издали пось'лал Фигаро воздуiиный поцелуй).
Вот вам ваш поцелуй, сударь, теперь мы в расчете.
Ф и г а р о (бежит за ней). Э, нет, вы-то его получили не Так!
явлЕНИЕ II
Фигаро один,
Прелестная девушка! Всегда жизнерадостна, так и пышет
молодостью, полна веселья, остроумия, любви и неги! Но п бла-
гонравна!.. (Быстро ходит по комнате, потирая руки.) Так вот
как, ваше сиятельство, драгоцент-тый мой граф! Вам, оказывается...
палец в рот не клади! Я-то терялся в догадках, почему это ого
не успел назначить меня домоправителем, как уже берет с собой
в посольство и определяет на место курьера! Так, значит, ваше
сиятельство, Три назначения сразу: вы-послант-тик, я -дипло-
матический мальчишка на побегушках, Стозон -- штатная дама
сердца, карманная посланница, и - в добрый час, курьер! Я
посканту в одну сторону, а вы в другую, прямо к моете дражайшей
половине! Я, запыленный, изнемогающий от усталости, буду
трудиться во славу вашего семейства, а вы тем временем будете
способствовать прибавлению моего! Какое трогательное едине-
ние! Но только, ваше сиятельство, вы слишком много ф-та себя
берете. Заниматься в Лондоне делами, которые вам поручил ваш
повелитель, и одновременно делать дело за вашего слугу, пред-
ставлять при иностранном дворе и короля и меня сразу -это
уж чересчур, право чересчур. А ты, Базиль, слабый подражатель
моим проделкам, ты у меня запляшешь, ты у меня... Нет, лучше
поведем с ними обоими тонкую игру, чтобы они друг другу под-
ставили ножку! Ну-с, господин Фигаро, сегодня будьте на-чеку!
Прежде всего постарайтесь приблизить час вашей свадьбы -
так-то оно будет вернее, устраните Марселину, которая в вас
влюблена, как кошка, деньги и подарки припрячьте, обведите
сластолюбивого графа вокруг пальца, задайте основателиТую
трепку господину Базилто и...
,пвлЕиИЕ 1rr
Марселина, Бартоло, Фигаро.
Ф и г а р о (прерывая свою речь). Э-э-э, вот и толстяк-доктор,
его только здесь нехватало! Доброго здоровья, любезный доктор!
Уж не на нашу ли с Сгозаш ой свадьбу вы изволили прибыть
в замок?
376
Б а р т о л о (презрительно). Ах, что вы, милейший, вовсе
нет!
Ф и г а р о. ЭТО было бы с вашей стороllьl так великодушно!
Б а р тол о. Разумеется, и притом весьма глупо.
Ф игар о. Ведь я имел несчастье расстроить вашу свадьбу!
Б а р тол о. Больше вам не о чем с Снами говорить?
Ф игар о. Кто-то теперь ухаживает за вашим мулом!
Б а р тол о (всердцах). Несносный болтун! Оставьте нас
в покое!
Ф игаро. Вы сердитесь, доктор? Какой же вы, лекари,
безжалостный народ! Ни малейшего сострадания к бедным живот-
ным... как будто это в самом деле... как будто это люди 1 Про-
щайте, Марселина! Вы все еще намерены со мною судиться?
Ужель, чтоб не любить, должны мы ненавидеть?
Я полагаюсь на мнение доктора.
Б а р тол о. Что такое?
Ф игар о. Она вам расскажет, еще и от себя прибавит.
(Уходит.)
ITBTIEHIJE zv
Марселина, Бартоло.
Б а р т о л о (смотрит ему вслед). Этот плут верен себе!
и если только с него яте сдерут шкуру заживо, то я предсказываю,
что умрет он в шкуре отчаянного нахала...
М а р с е л и н а. Наконец-то вы здесь, вечный доктор! И,
как всегда, до того степенный и медлительный, что можно умереть,
пока дождешься от вас помощи, совсем как в былые времена,
когда люди успели повенчатьг_я, несмотря на принятые вами меры
предосторожности!
Б а р тол о. А вы все такая же ехидная и язвительная! Да,
но кому же здесь все-таки до меня нужда? Нс случилось ли чего
с графом?
М а р с е л и ю-т а. Нет, доктор.
Б а р тол о. Может статься, вероломная графиня Розина,
дай-то господи, занемогла?
М арсели н а. Она тоскует.
Б артоло. О чем?
М арсели н а. Муж забыл ее.
Б артоло (радостно). Ага! Достойный супруг мстит за
меля!
М арсели н а. Графа не разберешь: он и ревнивец и по-,
веса.
377
 Б а р тол о. Повеса от скуки, ревнивец из самолюбия, —
это ясно.
М а р с е л и н а. Сегодня, например, он выдает Сюзанну
за Фигаро и осыпает его по случаю этого бракосочетания...
Б а р т о л о. Каковое сделалось необходимым по милости
его сиятельства!
М а р сели н а. Не совсем так, вернее: каковое понадоби-
лось его сиятельству для того, чтобы позабавиться втихомолку
с молодой женой...
Б артоло. Господина Фигаро? С ним такого рода сделка
возможна.
М а р с е л и н а. Базиль уверяет, что- нет.
Б а р т о л о. Как, и этот проходимец тоже здесь? Да это
настоящий вертеп! Что же он тут делает?
М а р сел и н а. Всякие гадости, На какие только способен.
Однако самое гадкое в тем—это, на мой взгляд, несносная страсть,
которую он с давних пор питает ко мне.
Б а р тол о. Я 6ы на вашем месте двадцать раз сумел изба-
виться от его домогательств.
Л'1 а р сели н а. Каким образом?
Б а р тол о. Выйдя за. него замуж.
М а р с е л и п а. Злой и пошлый насмешник, почему бы вам
не избавиться того -же ценой от моих домогательств? Это ли не
ваш прямой долг? Где все ваши обещания? Как вы могли вычерк-
нуть из памяти нашего маленького Эмануэля, этот плод забытой
любви, который должен был пас связать брачтiыми узами?
Б артоло (снимая шляпу). IIe для того ли вы меня вы-
звали из Севильи, чтобы я' выслушттвал весь этот вздор? Этот ваш
новый приступ брачной лихорадки...
М а р. сел и. н а. Ну, хорошо, не будем больше о6 этом гово-
рить. по если ттичто не могло заставить вас прийти к единственно
справедливому решет-iию жениться па мне, то по тсрайней пере
помогите мне выйти за другого.
Б артоло. А, вот это с удовольствием! Но кто же этот
смертный, забытый богом и женщинами...
М а р сели н а. Ах, доктор, кто же еще, как не красавчик,
весельчак и сердцеед Фигаро?, .
Б а р тол о. Этот моцгет-тник?
М а р сел и н а. Он пе умеет сердиться, вечно в добром
расположении духа, видит в настоящем одни только радости и
так же мало помышляет о будущем, как .и о прошлом; постоянно
в движении, а уж благороден, благороден...
Б артоло. Как вор.
М а р с е. л и п а. Как .сеньор. Словом, прелесть. Но вместе
с тем и величайшее чудовище!
378
Б •а р тол о. А как же его Сгозанна?
М а р сел и н а. Эта хитрая девчонка не получит его,
если только вы, милый мой доктор, захотите мне помочь 'и за-
ставите Фигаро выполнить его обязательство по отношению
ко мне.
Б а р тол о. Это в самый-то день свадьбы?
М. а р сели н а: Свадьбу можно расстроить и во время' вен-
чания. Если б., только я не боялась открыть вам одну маленькую
женскую тайну...
Б а р. т о л о. Какие могут быть у женщин тайны от врача?
М а р сели н а. Ах, вы отлично знаете, что от вас у меня
нет тайн! Мы, женщины, пылки, но застенчивы; какие бы чары
ни влекли нас к наслаждению, самая ветреная женщина всегда
слышит внутренний голос, который ей шепчет: «Будь прекрасна,
если можешь, скромна, если хочешь,, но чтоб молва о тебе была
добрая: это уж непременно». итак, коль скоро всякая женщина
сознает необходимость доброй о себе молвы, давайте сначала при-
пугнем Сюзанну: мы, мол, всему свету расскажем, какие вам
делаются предложения.
Б а р тол о. К чему же это поведет?
М а р сел и н а. Она сгорит со стыда и, конечно, наотрез
откажет его сиятельству, а тот в отместку поддержит меня в моем
•стремлении помешать их свадьбе, зато моя свадьба именно бла-
годаря этому и устроится.
Б а р т о л о. Она права. Чорт возьми, а ведь это блестящая
мысль — выдать мота старую домоправительницу за этого него-
дяя, участвовавшего в похищении моей невесты...
М а р с ел и н а (живо). И строящего свое счастье на кру-
шении моих надежд... .
Б а р т о л о (живо). И стащившего у меня когда-то сто экю,
которых мне до сих пор жалко.
М а р с е л и н а. О, какое наслаждение...
Б артоло. Наказать мерзавца...
М а р сел и н а. Стать его женой, доктор, стать его женой!
ЯВЛЕНИЕ У
Марселина, Бартоло, Сюзанна.
С то з а н н а (держит чепец с широкой лентой, на руку у нее
перекинуто платье графини). Стать женой? Стать женой? Чьей?
Моего Фигаро?
-М а р сел и н а (ехидно). Хотя 6ы! Вот вы, например, выхо-
дите же за него.
379
 Б а р т о л о (со смехом). Когда женщина сердится, здравого
смысла в ее речах не ищи! Мы толкуем, прелестная Сlозон, о том,
что вы составите счастье своего мужа.
М а р сел и н а. Не говоря уже о его сиятельстве -- о нем
мы умолчим.
С ю з а н н а (приседает). Благодарю вас, с.ударььпя. От вас
всегда услышишь что-нибудь колкое.
М арселина (приседает). Не стоит благодарности, суда-
рыня. Да и где же тут колкость? Разве справедливость Не требует,
Чтобы щедрый сеньор тоже вкусил той радости, которую он До-
ставляет своим людям?
С ю з а н н а. Которую он доставляет?
М арселина. Да, сударыня.
С ю з а н н а. К счастью, сударыня, ваш ревнивый нрав
столь же хорошо известен, сколь сомнительны ваши права на
Фигаро.
М ар сели Н а. Они могли бы быть, пожалуй что, и неотъ-
емлемыми, пойди я вашим, сударыня, путем.
С то з а н н а. О, сударыня, это путь всякой неглупой жен-
Щины!
М а р сел и н а. Скажите, какой ангелочек! Невинна, как
старый судья!
Б а р т о л о (пытаясь увести Марселину). Прощайте, оча-
ровательная невеста нашего Фигаро!
М арселина (приседает). И тайная суженая его сиятель-
ства!
С То з а н н а (приседает). Которая вас глубоко уважает,
сударыня.
М арселина (приседает). В таком случае, сударыня,
не удостогось ли я хотя бы в слабой степени и вашей
любви?
С ю з а н н а (приседаепг). Можете в этом не сомневаться,
сударыня.
Марселина (приседает). Вы такая обворожительная
особа, сударыня!
С ю з а н н а (приседает). Разумеется! Ровно настолько,
чтобы вас, сударыня, привести в отчаяние.
М а р с е л и н а (приседает). Главное, такая почтен-
ная!
С юзанна (приседает). Это выражение более подходит
к дуэньям.
М а р сел и н а (вне себя). К дуэньям! К дуэньям!
Б а р тол о (удерживая ее). Марселина!
М ар с е л H н а. Идемте, доктор, а то я за себя пе ручаюсь.
Всех вам благ, сударыня. (Приседает.)
380
лВЛЕипЕ иг
Сюзанна одна.
Ступайте, сударыня! Ступайте, несносная женщина! Мне так
же страшны ваши козни, как оскорбительны ваши намеки. Вот
старая ведьма! Когда-то чему-то училась, отравляла графине
юные годы, а теперь на этом основании желает всем распоряжаться
в замке! (Бросает платье на стул.) Вот уж я и забыла, за чем
пришла.
HBJJEIIHE VII
Сюзанна, К е р у б и н о.
К е р у б и н о (вбегает). Ах, Сюзон, два часа я ищу случая
поговорить с тобой наедине! Увы! Ты выходишь замуж, а я уез-
жаю.
С ю з а н н а. Каким это образом моя свадьба связана с уда-
лением первого пажа его сиятельства?
К ерубино (жалобно). Сюзанна, он меня отсылает.
С ю з а н н а (в тон ему). Керубино, кто-то напроказил!
К е р у б и н о. Вчера вечером он застал меня у твоей двою-
родной сестры Фапшетты: я ей помогал учить роль невинной
девочки, которую она должна играть на сегодняшнем празднике.
При виде меня он пришел в ярость. «Убирайтесь, - сказал он
мне, - маленький...» я не могу повторить в присутствии жен-
щины то грубое слово, которое он мне сказал. «Убирайтесь, и
чтоб завтра же вас не было в замке!» Если только графине, моей
милой крестной матери, не удастся его смягчить, то все кончено,
Сюзон: я навеки лишен счастья видеть тебя.
С ю з а н н а. Видеть меня? Так теперь моя очередь? Вы тайно
вздыхаете уже не о графине?
К е р у б и н о. Ах, Сюзон, как она благородна и прекрасна!
Но как же она неприступна!
С ю з а II н а. Выходит, что я не такая и что со мной можно
позволить себе...
К е р у б и н о. Ты отлично знаешь, злюка, что я ничего не
позволю себе позволить. Но какая же ты счастливая! Можешь
постоянно видеть ее, говорить с ней, утром одеваешь ее, вечером
раздеваешь, булавочка за булавочкой... Ах, Сlозон, я бы отдал...
Что это у тебя в руках?
С ю з а н н а (насмешливо). Увы! Это тот счастливый чепец
и та удачливая лента, которые составляют ночной головной убор
вашей чудной крестной...
К е р у б и н о (живо). Ее лента! Душенька моя, отдай мне
эту ленту!
381

С го з а н н а (отстраняет его). Ну уж нет! «Душенька моя»!
Какая фамильярность! Впрочем, он же еще молокосос.
Керубино вырывает у нее ленту.
Ах, ,:лента!
К ерубино (бегает вокруг кресла). Скажи, что ты ее
куда-нибудь засунула, испортила, что ты ее потеряла. Скажи все,
что придет в голову.
С ю з а н н а (бежит за ним). О, я ручаюсь, что годика через
три, через четыре из вас выйдет величайший плутишка на
свете!.. Отдадите вы мне ленту или нет? (Хочет отнять у него
ленту.)
К ерубино (достает из кармана романс). IТе отнимай,
ах, не отнимай ее у меня, Стозон! Взамен я подарю тебе романс
моего сочинения. И да будет.тебе известно, что мысль о прекрас-
ной твоей госпоже окутает печалью каждое мгновение моей жизни,
меж тем как мысль о тебе явится единственным лучом, который
озарит радостью мое сердце.
С го з а н н а (выхватывает у него романс). Озарит радостью
ваше сердце, скверный мальчишка! Вы, вероятно, думаете, что
говорите с Фаншеттой. Вас застают у нее, вздыхаете вы о гра-
фине, а любезничаете, сверх того, со мной.
• К е р у б и н о (в порыве восторга). Да, это так, клянусь
честью! Я сам не понимаю, что со мной творится. Г.., некоторых
пор в груди моей не утихает волнение, сердце начинает колотить-
ся при одном виде женщины, слова любовь и страсть приводят
его в трепет и наполнягот тревогой. В конце концов потребность
сказать кому-нибудь: я вас люблю сделалась у меня такой власт-
ной, что я произношу эти слова один на один с самим собой, когда
бегаю в парке, обращаюсь с ними к твоей госпоже, к тебе, к дере-
вьям, к облакам, к ветру, и эти мои тщетные восклицания ветер
вместе с облаками уносит вдаль: Вчера я встретил Марселину...
С юзанна (смеется). Ха-ха-ха!
К е р у б и н о. А что ж тут смешного? Она -женщина!
Она -девушка! Девушка! Женщина! Ах, какие это упоитель-
ные слова! Сколько в них таинственного!
С ю з а н н а. Он помешался!
К е р у б и н о. Фаншетта -добрая: она по крайней мере
не перебивает меня, а ты - недобрая, нет!
С то з а н н а. Что поделаешь! Сударь, мне это, наконец,
надоело! (Хочет вырвать у него ленту.)
К ерубино (бегает от нее вокруг кресла). Э, как 6ы не
так! Ее можно отнять у меня только вместе с жизнио, вот что!
Впрочем, если тебе этого мало, я могу еще прибавить тысячу
поцелуев. (Теперь Керубино начинает гоняться за Сюзанной.)
382
С ю з а н п а (бегает от него вокруг кресла). Тысячу поще-
чттн, если вы ко мне подойдете! Сейчас пойду пожалуюсь графине
и не только не стану просить за вас, а еще сама скажу его сия-
тельству: «Хорошо сделали, ваше- сиятельство, прогоните от нас
этого воришку, отошлите к родителям этого маленького бездель-
ника, который строит из себя влюбленного в графиню, а с поце-
луями вечно пристает ко мне».
`Керубино (заметив входящего графа, в испуге прячется
за кресло). Я пропал!
С го з а н н а. С чего бы это вдруг такой страх?
JIB JIEHEIR YIII
Сгованна, граф, Керубино за креслом.
С го з а н н а (заметив графа). Ах!.. (Подходит к креслу и
загораживает собой Керубино.)
Г р а ф (приближается к ней). Ты взволнована, Сюзон!
Разговариваешь сама с собой, сердечке твое, как видно, сильно
бьется... Впрочем, это понятно, сегодня у тебя особенный
день.
С ю з а н н а (в смущении). Что вам угодно, ватце сиятель-
ство? Если б вас застали со мной...
Г р а ф. Я был бы в отчаянии, если;б сюда кто-нибудь вошел,
но ведь ты же знаешь, что я к тебе ттеравнодушен. Базиль имел
с тобою разговор о моих чувствах. У меня остается буквально
одна секунда, чтобы рассказать тебе о моих намерениях. Слушай.
(Садится в кресло.)
С ю з а н н а (живо). Ничего не стану слушать.
Г раф (берепг ее за руку). Только одно слово! Тебе известно,
что король назначил меня посланником в Лондон. Я беру с собой
Фигаро: я нашел для него прекрасную должность, а так как жена
обязана следовать за своим мужем...
С юзанн а. Ах, если б мне позволено было говорить!
Г р а ф (привлекает ее к себе). Говори, говори, милая, с се-
годняшнего же дня начинай проявлять ту власть, г:оторую ты
будешь иметь надо много всю жизнь.
С ю з а н н а (испуганно). Не надо мне никакой власти, ваше
сиятельство, не надо мне никакой власти. Оставьте меня, прошу
вас! .
Г р а ф. Сначала скажи.
С ю з а н н а (сердито). Я уж теперь не помню, что хотела
сказать.
Г р а ф. Относительно обязанности жены.
383
 Сюзанна. Ах, да! После того как вы, ваше сиятельство,
похитили себе жену у доктора и женились на ней по любви, вы
ради нее отменили это отвратительное право сеньора...
Граф (весело). Которое так огорчало невест! Ах, Созетга,
да это же чудное право! Если 6 ты в сумерках пришла в сад потол-
ковать co мною о нем, то за это небольшое одолжение я 6ы так
тебя отблагодарил...
Б азиль (за сценой). Его сиятельство не у себя.
Г р а ф (встает). Чей это голос?
С юзанн а. Вот несчастье!
Г р а ф. Выйди навстречу, а то как бы сюда не вошли.
С ю з а н н а (в смущении). А вы останетесь здесь?
Б а з и л ь (кричит за сценой). Его сиятельство был у гра-
фини и ушел. Я сейчас посмотрю.
Г р а ф. А спрятаться некуда!.. Ага! 3а кресло!.. Неудобно...
Ну, уж ты выпроводи его поскорей.
Сюзанна пытается загородить ему дорогу, граф осторожным движением
отстраняет ее, она отступает и становится между ним и маленьким пажем,
но граф только успевает нагнуться, чтобы спрятаться за кресло, как Керубино
выбегает, в испуге забирается с ногами в кресло и свертывается клубком.
Сюзанна покрывает Керубино платьем, которое она принесла, и становится
перед креслом.
ЯВЛЕНИЕ IX
Граф и К е р у б и н о, спрятавшиеся,
Сюзанна, Базиль.
Б азил ь. Вы не видели его сиятельство, сударыня?
С ю з а н н а (резко). А почему я должна его видеть? От-
станьте.
Б азиль (подходит ближе). Будь вы благоразумнее, мой
вопрос не мог бы вас удивить. Графа ищет Фигаро.
С юзанн а. Значит, он ищет человека, который после вас
является самым большим его недоброжелателем.
Г р а ф (в сторону). Посмотрим кстати, как-то мне предан
Базиль.
Б азил ь. Разве желать добра жене значит желать зла ее
мужу?
С то з а н н а. По вашим мерзким нравственным правилам,
пособник разврата, выходит, что нет.
Б а з и л ь. Разве от вас требуют больше того, чем вы соби-
раетесь одарить другого? Благодаря приятному обряду то, что
вчера вам было запрещено, будет завтра вменено вам в обязан-
ность.
С юзанна. Низкий человек!
384
Б а з и л ь. Из всех серьезных дел самое шуточное это
брак, а потому я думал...
С юзанна (вспылив). Вы думали о всяких гадостях. Как
вы смели сюда войти?
Б азиль. Ну-ну, негодница! Успокойтесь! Все будет, как
вы захотите. Но только, пожалуйста, не думайте, что помехой
его сиятельству я считаю господина Фигаро. Вот если бы не ма-
ленький паж.,.
С ю з а н н а (нереигительно). Дон Керубино?
Б азиль (передразнивает ее). Cherubino di атоге 1, тот
самый, который все время за вами увивается и который еще нынче
утром здесь слонялся, чтобы прошмыгнуть к вам, как только я
уйду. Скажите, разве это неверно?
С ю з а н в а. Какая ложь! Уходите, злой человек!
Б азил ь. Поневоле прослывешь злым, когда все замечаешь.
Не вам ли посвящен и тот романс, который он прячет от всех?
С юзанна (гневно). Ну, конечно, мне!
Б а з и л ь. Если только, впрочем, он сочинил его не для гра-
фини. В самом деле, я слышал, что когда он прислуживает ей
за столом, то смотрит на нее таким взглядом!.. Но только, чорт
возьми, пусть поостережется:его сиятельство на этот счет человек
строгий.
С юзанна (в негодовании). А вы человек зловредный, если
распускаете подобные сплетни; ведь вы можете окончательно
погубить бедного мальчика, который и так уже впал в немилость
у своего господина.
Б азил ь. Да я, что ли, это выдумал? Об этом все говорят
в один голос.
Г раф (встает). То есть как все говорят?
С юзанна. О боже!
Б а.з и л ь. Вот тебе раз!
Г р а ф. Бегите, Базиль, и чтоб духу Керубино здесь не было!
Б азил ь. Ах, зачем только я сюда вошел!
С ю з а н н а (в волнении). Боже мой! Боже мой!
Г р а ф (Базилю). Ей дурно. Усадим ее в кресло.
С юзанна (быстрым движением отстраняет его). Я вовсе
не хочу сидеть. Стыдно вам входить ко мне с такой бесцеремон-
ностью. _
Г р а ф. Кроме нас двоих здесь никого нет, моя дорогая. Ты
в полной безопасности!
Б а з и л ь. Мне очень неприятно, что вы слышали, как я
прошелся насчет пажа, но я только хотел выведать ее сердечные
тайны, ибо, в сущности говоря...
1 Ангел любви (итал.).
25 Бомарше 385
 Г р а ф. Дать ему пятьдесят пистолей, коня - и марш к ро-
дт-ттелям! . то я и свернулся клубочком в кресле.
Б аз и л ь. Ваше сиятельство, ведь это же была ,шутка!
Г р а ф. Это маленький распутник - вчера я застал его с доч-
кои садовника.
Б азиль. С Фаншеттой?
Г р а ф. Да, и у нее в комнате.
С ю з а н н а (злобно). Куда вы, ваше сиятельство, заглянули
тоже, вероятно, по делу?
Г раф (весело). Люблю такие остроумные замечания.
Б а з и л ь. И это добрый знак.
Граф (весело). Нет, нет, мне нужно было отдать распоряже-
ттия твоему дяде, а моему вечно пьяному садовнику Антонио.
Стучу -долго никто не отворяет; у твоей двоюродной сестры
растерянный вид; мне это кажется подозрительным, я с ней заго-
вариваю, а сам в это время оглядывато комнату. 3а дверью у них
висит какая-то занавеска, а под ней что-то вроде ветцалки для
платья. Я как будто нечаянно подхожу, тихонечно-тихонечко
п р иподнимаго занавеску (для пуиSей наглядности приподнимает
с кресла платье) и вижу... (Замечает пажа.) Ах 1
Б а з и л ь. Вот тебе раз!
Г р а ф. Одно другого стоит.
h а з и л ь. Это еще почище.
Граф (Сiозанне). Великолепно, сударыня! Еще только не-
веста - и уже начинаете проказничать? Значит, вам так хоте-
лось остаться одной единственно для того, чтобы принять моего
пажа? А вы, сударь, вы неисправимы: забыв всякое уважение
к вашей крестной матери, вы подъезжаете к ее первой камеристке
и жене вашего приятеля, -этого только нехватало! Но я со
своей стороны не потерплю, чтобы Фигаро, человек, которого я
люблю и уважаю, оказался жертвой подобного обмана. Керубино
вошел вместе с вами, Базиль?
С то з а н н а (сердито). Никакого тут нет обмана и никаких
жертв. Когда вы со мттой разговаривали, Керубино был уже
здесь.
Граф (запальчиво). Уж лучше бы солгала! Злейший враг
Керубино не пожелал бы ему такой беды.
С ю з а н н а. Он просил меня поговорить с графиней, чтоб
она заступилась за него перед вами. Когда вы вошли, он до того
растерялся, что кинулся к этому креслу.
Г р а . ф (в гневе). Адские уловки! Как только я вошел в ком-
нату, я тотчас же сел в кресло.
К ерубино. Осмелюсь доложить, ваше сиятельство, что
я, весь дрожа, прятался сзади.
Г р а ф. Опять вранье! Потом я сам занял это место. .
336
К е р у 6 и н о. Прошу прощения, ваше сиятельство, но тогда-
Граф (вне себя). Да он ужом вьется, этот маленький...
змееныш! Он нас подслушивал!
К е р у 6 и н о. Напротив, ваше сиятельство, я прилагал
все усилия, чтобы ничего не слышать.
Г р а ф. какое коварство! (Сюзанне.) Ты не выйдешь за
Фигаро.
Б а з и л ь. Успокойтесь, ваше сиятельство, сюда идут.
Граф (стаскивает Керубино с кресла и ставит его На ноги).
Ты еще перед целым светом будешь тут рассиживаться!
JIB JIEHHE х
Керубино, Сюзанна, Фигаро, графиня, граф, Фан-
шетта, Базиль, толпа слуг, крестьянок и крестьян,
одетых во все белое.
Ф игаро (держа в руках женский головной Сбор с белыми
перьями и лентами, обращается к графине). Ваше сиятельство,
вы одна можете добиться для нас этой милости.
Г р а ф и н я. Видите, граф, они приписывают мне влияние,
каким на самом деле я не пользуюсь, но так как в их просьбе
ничего неблагоразумного нет...
Г раф (в замешательстве). Надо, чтобы она была вполне
благоразумна.
Ф игаро (тихо Сюзанне). Поддержи меня.
С, ю з а н н а (тихо Фигаро). Это бесполезно.
Ф и г а р о (тихо). А все-таки попытайся.
Граф (Фигаро). Чего же вы хотите?
Ф и г а р о. Ваше сиятельство, ваши вассалы, благодарные
вам за то, что вы в знак любви к ее сиятельству отменили одно
ненавистное право...
Г р а ф. Ну да, этого права уже не существует, что же
дальше?
Ф и г а р о (лукаво). Так пусть, наконец, воссияет добро-
детель такого достойного господина! Сегодня я особенно ее оце-
нил, и мне бы хотелось прославить ее первому на моей свадьбе.
Г р а ф (в крайнем замешательстве). Полно, друг мой! От-
мена постыдного права -это дело чести. Испанец может стре-
миться пленить красавицу настойчивыми ухаживаниями, но тре-
бовать от нее первых, наиболее сладостньх ласк как некоей раб-
ской дани, - о, это тирания, достойная вандала, а не законное
право благородного кастильца!
* 387
 Фигаро (берет Сюзанну за руку). Позвольте же юному
этому существу, коего честь находится под охраной вашего цело-
мудрия, получить из ваших рук в присутствии всех девственный
убор, украшенный белыми перьями и лентами, символ чистоты
ваших намерений. Соблаговолите установить этот обряд для всех
брачущихся, и пусть стихотворение, которое мы споем хором,
навеки запечатлеет в памяти...
Граф (в замешательстве). Если б я не знал, что влюблен-
ным наравне со стихотворцами и музыкантами прощаются вся-
ческие сумасбродства...
Фигар о. Друзья, поддержите меня!
В с е. Ваше сиятельство! Ваше сиятельство!
С юзанна (графу). Зачем же уклоняться от прославлений,
столь вами заслуженных?
Г раф (в сторону). Коварная!
Ф игар о. Взгляните на нее, ваше сиятельство: такая кра-
сивая невеста — это лучшее доказательство величия вашей
жертвы.
С то з а н н а. Оставьте в покое мота наружность — не будем
восхвалять ничего, кроме добродетели его сиятельства.
Г раф (в сторону). Все разыграно, как по нотам.
Графин я. Я присоединяюсь к ним, граф. Этот обряд
будет мне вечно дорог, оттого что своим возникновением он обя-
зан той нежной любви, какою вы некогда любили меня.
Г р а ф. И какого я люблю вас поныне. Только ради нее я
изъявляю свое согласие.
В с е. Виват!
Граф (в сторону). Я попался. (Вслух.) Я бы только хотел
для пущей торжественности отложить празднество до вечера.
(В сторону.) Скорей послать за Марселиной!
Ф игаро (Керубино). А что же ты, шалунишка, не раду-
ешься?
С юзанн а. Он в отчаянии: граф отсылает его.
Г рафиня. Граф, простите его!
Г р а ф. Он этого не заслуживает.
Г рафиня. Ах, он еще так молод!
Г раф. Вовсе не так молод, как вам кажется.
К ерубино (дрожа). Я не думаю, чтобы вы, ваше сия-
тельство, женившись на графине, упразднили право сеньора —
великодушно прощать.
Г р а ф и n я. Граф упразднил только то право, которое со-
ставляло несчастье всех ему подвластных.
С юзанн а. Если бы даже его сиятельство и лишил себя
права миловать, то затем он, конечно, именно его в первую голову
пожелал 6ы тайно восстановить.
388
Граф (в замешательстве). Разумеется.
Графиня. Почему?
К е р у б и н о (графу). Это правда, ваше сиятельство, пове-
дение мое было легкомысленно, но чтобы я когда-нибудь про-
говорился...
Граф (в замешательстве). Ну-ну, довольно...
Ф игар о. О чем это он?
Граф (поспешно). Довольно, довольно. Раз все просят,
чтобы я его простил, то я согласен, и даже больше: я произвожу
его в офицеры моего полка.
В с е. Виват!
Г р а ф. С условием, однакож, что он немедленно отправится
к месту его расположения — в Каталонию.
Ф игар о. Ах, ваше сиятельство, нельзя ли до завтра?
Граф (настойчиво). Я так хочу.
К е р у б и н о. Слушаюсь.
Г раф. Проститесь с вашей крестной и попросите у нее
благословения.
Керубино становится перед графиней на одно колено и не может выговорить
ни слова.
Графиня (в волнении). Так как вам не разрешают остать-
ся даже на сегодня, то поезжайте, молодой человек. Вас ожи-
дают новые обязанности, исполняйте же их добросовестно. Пока-
жите, что вы достойны чести, которую вам оказал ваш благоде-
тель. Вспоминайте этот дом, где все были так снисходительны
к вашим молодым летам. Будьте послушным, честным и храбрым.
Мы обещаем вам следить за вашими успехами.
Керубино встает и возвращается на прежнее место.
Г р а ф. Вы очень взволнованы, графиня!
Графин я. Не отрицаю. Кто знает, что станется с мальчи-
ком на таком опасном поприще? Он мой родственник и к тому же
крестник.
Г раф (в сторону). Я вижу, что Базиль был прав. (Вслух.)
Молодой человек, поцелуйте Сюзанну... в последний раз.
Ф игар о. Почему же в последний, ваше сиятельство? Он
будет приезжать сюда на побывтсу. Поцелуй же и меня, капитан!
(Целуется с ним.) Прощай, мой маленький Керубино! Теперь
для тебя, малыш, начнется совсем другая жизнь. Да, брат, теперь
тебе уже не сновать по целым дням на женской половине, конец
пышкам, пирожным с кремом, конец пряткам и жмуркам. Дья-
вольщина! Вместо этого бравые солдаты, загорелые, оборватные,
большое, тяжеленное ружье: на-пра-во, на-ле-во, марш вперед
к славе, да гляди, не споткнись дорогой, а то один меткий выст-
рел — и как раз...
389
 С юзанна. Да перестань! Какой ужас!
Графиня. Хорошее напутствие!
Г р а ф. Где же Марселина? Странно, что она не с вами.
Ф а н ш е т т а. Она, ваше сиятельство, пошла проселочной
дорогой, мимо фермы, в деревню.
Г р а ф. , Когда же она вернется?
Б а з и л b. Это уж как бог даст.
Ф и г а р о. Если б только он дал, чтоб он никогда этого не
дал!...
Ф а н ш е т т а. Она шла под руку с господином доктором.
Г раф (живо). А доктор разве здесь?
•а з и л ь.. Она в него тотчас же вцепилась...
Г раф (в сторону). Он как нельзя более кстати.
Ф а н ш е т т а. Она, как видно, была чем-то очень недо-
вольна: идет, а сама громко-громко говорит, потом остановится
и..давай размахивать руками, вот так... а господин доктор вот так
на нее ладонью: успокойтесь, мол... Должно быть, уж очень она
рассердилась. Все поминала моего двоюродного братца Фигаро.
Г раф (берет ее за подбородок). Будущего... двоюродного
братца.
Ф а: н ш е т т а (указывая на Керубино). Ваше сиятельство,
а вы простили нас за вчерашнее?
Г раф (прерывая ее). Ступай, ступай, малышка.
Ф и г а р о. Это все проклятая любовь мутит Марселитту —
как 6ы она не испортила нам праздника!
Граф (в сторону). Еще как испортит, будь спокоен! (Вслух.)
Мы можем итти, графиня. Базиль, зайдите ко мне.
С то з а тт н а (Фигаро). Ты заглянешь ко мне, мой маль-
чик?
Ф и г а р о (тихо Сюзанне). Ну что, поддели мы его на
удочку?
С юзанна (тихо). Молодчина!
Все уходят.
ЯВЛЕНИЕ XI
Керубино, Фигаро, Базиль.
Все расходятся; в это время Фигаро останавливает Керубино и Базиля
и возвращается с ними на сцену.
Ф и г а р о. Ну, братцы, обряд установлен, прямым его след-
ствием должен явиться мой вечерний праздник. Нам только нужно
хорошенько обо всем уговориться: Не будем брать примера с тех
актеров, которые из рук вон скверно играют, как раз когда кри-
тика особенно против них настроена. К тому же мы играем Только
390
один раз: завтра уже дела не поправить. Поэтому сегодня мы
ДОЛЖНЫ знать наши роли назубок.
Б а з и л ь (лукаво). Моя роль труднее, чем ты думаешь.
Фигаро (незаметно для Базиля делает вид, что колотит
его). Зато ты не знаешь, какая награда тебя ожидает.
К е р у б и н o. fl'pyr мой, ты забыл, что я уезжаю.
Ф и г а р о. А тебе очень бы хотелось остаться?
К ерубино. Конечно! Еще бы!
Ф и г а р о. Нужно ухитриться. Никакого шума при твоем
отъезде. Дорожный плащ через плечо, при всех уложи свои вещи,
и чтоб все видели твоего когтя v ограды, затем галопом на ферму —
и задворками, пешком, обратно. Его сиятельство будет думать,
что ты уехал. Смотри только, не попадайся ему на глаза, а после
свадьбы я берусь умилостивить его.
К е р у б и н о. А Фаншетта Не знает своей роли!
Б а з и л ь. Да ведь вы целую неделю вертелись около нее,
чему же вы ее, чорт возьми, учили?
Ф и г а р о. Тебе сегодня ттечего делать, так вот, будь любе-
зен, дан ей урок.
Б а з и л ь. Осторожней, молодой человек, осторожней!
Отец Фаншетты не в восторге от ваших занятий: он уже задал ей
взбучку. Не делом вы с ней занимаетесь. Керубино, Керубино,
наплачется она из-за вас! Повадился кувсиин по воду ходить...
Ф и г а р о. Ну, теперь пойдет дурак сыпать пословицами
столетней давности! Так что же, ученый сухарь, говорит дальше
народная мудрость? Повадился кувитин по воду ходить, там
ему и...
Б а з и л ь. Полным быть.
Ф игаро (уходя). А ведь не глупо, ей-ей, неглупо 1
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сцен представляет роскошную спальню; в алькове, на возвышении, большая
кровать. В третьей кулисе, направо, входная дверь; налево, в первой кулисе,
дверь в туалетную комнату графини. Прямо дверь на женскую половицу.
Сбоку окно.
ЯВЛЕНИЕ I
Сюзанна и графиня входят в дверь направо.
Графиня (опускаясь в глубокое кресло). Затвори верь,
Сюзанна, и все мне расскажи как можно обстоятельнее.
С ю з а н н а. Я, сударътня, ничего от вас не утаю.
Г р а ф и н я. Как, Сюзон, он хотел тебя обольсгить?
391

С ю з а н н а. Нет, что вы! Его сиятельство не станет разво-
дить церемоний со служанкой: он хотел меня просто купить.
Графиня. И при этом присутствовал маленький паж?
С ю з а н н а. То есть он прятался за креслом. Он приходил
поговорить со мной, чтобы я вас умолила его простить.
Г р а ф и н я. А почему же он не обратился прямо ко мне?
Разве я могла 6ы отказать ему, Сюзон?
С ю з а н н а. Я ему то же- самое пыталась внушить, но тут
пошли вздохи о том, как ему тяжело уезжать и особенно расста-
ваться с вами: Ах, Сюзон, как она благородна и прекрасна!
Но как же она неприступна 1»
Г р а ф и н я. Разве у меня в самом деле, Сюзон, такой не-
приступный вид? Ведь я всегда оказывала ему покровительство.
С то з а н н а. Потом он увидал у меня в руках ленту от вашего
чепчика, да как бросиtся на нее...
Г рафиня (улыбаясь). Мою ленту?.. Ребячество!
С то з а н н а. Я было хотела отнять, но ведь это же сущий
лев, сударыня: глаза горят... «Ее можно отнять у меня только
вместе с жизнью», -сказал он, напрягая свой нежный и звонкий
голосок.
Г р а ф и н я (мечтательно). Ну, а дальше, Сюзон?
С ю з а н н а. А дальше, сударыня, - что прикажете делать
с таким бесенком? Крестная само собой, а я, мол, и с другой
непрочь полюбезничать. А так как он никогда не посмеет прикос-
нуться устами даже к краю вашего платья, то пристает с поце-
луями ко мне.
Г р а ф и н я (мечтательно). Оставим.., оставим эти глу-
пости... Итак, бедная моя Сюзанна, что же тебе в конце концов
сказал мой муж?
С юзанн а. Что если я буду упорствовать, он примет сто-
рону Марселины.
Графиня (встает и начинает ходить по комнате, уси-
ленно обмахиваясь веером). Он меня совсем не любит.
С ю з а н н а. Почему же он вас так ревнует?
Г р а ф и н я. Как и все мужья, милочка, -только из само-
любия! Ах, я слишком горячо его любила! Мои ласки ему наску-
чили, и любовь моя стала ему несносна - вот моя единственная
вина перед ним. Однакож будь спокойна: чистосердечное твое
признание тебе не повредит, и ты будешь женою Фигаро. Только
он один и может нам помочь. Он сюда примет?
С юзанна. Как скоро граф выедет на охоту.
Г р а ф и н я (обмахиваясь веером). Отвори окно в сад. Здесь
так душно!..
С ю з а н н а. Это вас бросило в жар от разговора и от хож-
дения по комнате. (Отворяем окно.)
392
Г рафиня (после продолжительного молчания). Если б
он так упорно меня не избегал... Нет, во всем виноваты мужчины!
G ю з а н н а (у окна). А, вот как раз его сиятельство едет
верхом через сад! С ним Педрильо и две... три... четыре борзых.
Г р а ф и н я. У нас довольно времени впереди. (Садится.)
Стучат, Сюзон!
С юзанна (бежит к двери, напевая). А, это мой Фигаро!
А, это мой Фигаро!
нв.тг.Е ГГи.Е rr
Фигаро, Сюзанна, графиня сидит.
С ю з а н н а. Иди скорей, дружок! Ее сиятельство сгорает
от нетерпения!..
Ф игаро. А ты, моя маленькая Сюзанна? У ее сиятельства
нет никаких оснований для тревоги. В сущности говоря, что
произошло? Ничего особенного. Графу приглянулась вот эта
девушка, он намерен сделать ее своей любовницей, -- все это
вполне естественно.
С ю з а н н а. Естественно?
Ф игар о. Затем он дал мне место дипломатического курь-
ера, а Сюзон назначил советником посольства. Это с его стороны
весьма предусмотрительно.
С юзанна. Да перестанешь ты?
Ф и г а р о. А так как Сюзанна, моя невеста, от этого назна-
чения уклонилась, то он решил оказать поддержку Марселине, -
опять-таки что может быть проще этого? В отместку людям, кото-
рые расстраивают наши планы, спутать в свою очередь их кар-
ты, -так поступают все и так надлежит поступить и нам. Ну,
вот пока и все!
Г р а ф и н я. Как вы можете, Фигаро, так легко относиться
к замыслу, который всем нам сулит несчастье?
Ф и г а р о. А почему вы так думаете, сударыня?
С ю з а н н а. Чем бы посочувствовать нашему горю...
Ф и г а р о. Вашим-то горем и заняты мои мысли, разве
этого не достаточно? Итак, будем действовать с не меньшего по-
следовательностью, чем его сиятельство; прежде всего умерим его
аппетиты насчет нашей собственности, вселив в него подозрение,
что и на его собственность посягагот.
Г р а ф и н я. Это хорошо сказано, но как это осуществить?
Фигар о. Это уже сделано, сударыня. Ложный донос на
графиню...
Г р а ф и н я. На меня? Вы с ума сошли.
Ф и г а р о. Нет, пусть уж сойдет с ума его сиятельство.
393
 Г рафиня. Такому ревнивцу!
Ф игар о. Тем лучше. Чтобы такой человек, как он, был все-
цело у вас в руках, нужно лишь слегка взволновать ему кровь --
женщины умеют это делать изумительно! Вот он уже доведен до
белого каления, тут сейчас небольшая интрижка - и делайте
с ним, что хотите: в Гвадалквивир кинется пе задумываясь. Я пере-
дал Базилю через одного человека анонимную записку, в которой
его сиятельство уведомляется, что некий поклонник будет сегодня
во время бала искать свидания' с вами.
Графиня. И вам не стыдно играть честью порядочной
женщины?
Ф игар о. Я почти ни с одной женщиной себе этого не по-
зволю: боюсь попасть в точку.
Графиня. Благодарю за лестное мнение.
Ф игар о. А разве вам не представляется заманчивым -
устроить графу такой денек, чтобы он вместо приятного время-
препровождения с моей женой вынужден был, проклиная все на
свете, ходить по пятам за своего собственной? Он уже и сейчас
сбит с толку. Помчаться за той? Выслеживать эту? Глядите,
глядите: вон он, в расстройстве чувств, несется по полю и травит
ни в чем неповинного зайца. Между тем час нашей свадьбы при-
ближается с неумолимой быстротой, за это время никаких шагов
против нас ему предпринять не удастся, а в присутствии графини'
он ни за что не отважится помешать нашему бракосочетанию.
С ю з а н н а. Он - нет, по умница Марселина отважится
непременно.
Ф игар о. Гм! Вот этого я действительно опасаюсь. Дай
знать его сиятельству, что вечером ты выйдешь к нему в сад.
С ю з а н н а. Вот ты на что рассчитываешь?
Ф игар о. Ну, а как же! Поверьте мне, что люди, которые
ничего ни йз чего не желают сделать, ничего не достигают и ничего
не стоят. Вот мое мнение.
С юзанна. Остроумно!
Г р а ф и и я. Так же, как и его план. Вы отпустите ее на
свидание к графу?
Ф и г а р о. Ничуть не бывало: я кого-нибудь наряжу в пла-
тье Сюзанны. Графа мы застанем врасплох, и ускользнуть ему
не удастся.
С юзанна. Кого же ты нарядишь?
Ф и г а р о. Керубино.
Г р а ф и н я. Он уехал.
Ф игар о. Только не для меня. Предоставляете мне свободу
действий?
С юзанна. Уж по части интриг на него смело можно
положиться. . К е р у б и н о (со вздохом). О да!
394
Фигар о. Две, три, четыре интриги зараз, и пусть они
сплетаются и переплетаются. Я рожден быть царедворцем.
С ю з а н н а. Говорят, это такое трудное ремесло!
Ф игар о. Помучать, брать и. просить -в этих трех словак.
заключена вся его тайна. ..
Г р а ф и н я. Он до того уверен в успехе, что я тоже начинаю
проникаться этой уверенностью.
Ф и г а р о. Такова мая цель.
С юзанна. Значит, как же ты говоришь?..
Ф и г а р о. Говорю, что пока его сиятельство на окоте, я
к вам пришлго Керубино: причешите его, приоденьте, я его спря-
чу, дам ему наставление, а там уж, ваше сиятельство, вы запля-
шете под мою дудку. (Уходит.) .,
ЯВЛЕНИЕ II!'
Сюзанна, графиня сидит.
Графиня (берет коробочку с мушками). Боже мой, Сюзон,
какой у меня вид!.. Сейчас сюда войдет этот юноша...
С ю з а н н а. Верно, сударыня, вам хочется, чтоб он все так
же млел, глядя на вас?
Графиня (мечтательно смотрится в зеркальце). Мне?
Вот посмотришь, как я буду его журить.
Сюзанна. Заставим его спеть романс. (Кладет ноты гра-
фине на колени.)
Г р а ф и н я. Нет, правда, волосы у меня в таком беспо-
рядке... .
Сюзанна (со смехом). Я подберу вам эти два локона,
только и всего... Так вам будет удобнее его журить.
Графиня (выйдя из задумчивости). Что такое вы говорите,
моя милая?
♦ ЯВЛЕНПЕ IP
Керубино со смущенным видом, С ю з а н н а, графиня сидит.
Сюзанна. Войдите, господин офицер, принимают!
К ерубино (приближается дрожа). Ах, сударыня, как
я не люблю, когда меня так называют! Это мне напоминает, что я
должег-г уехать из замка... уехать от моей крестной мамы, такой...
доброй!..
С го з а н н а. И такой прекрасной!
393'
 С ю з а н н а (передразнивает его). «О да!» Благонравный 4
юноша с такими длинными лукавыми ресницами! А ну-ка, пев-
Король тут проходил
чая птичка, спойте графине романс! И взор ко мне обратил,
Графиня (раскрывает ноты). Кто же... кто же его сочи- И королева в шутку
нил? (А сердцу стало так жутко)
С ю з а н н а. Смотрите, он себя выдал: покраснел, как маков Спросила: «Мой паж, малютка,
Ты плачешь в тишине -
цвет.
К е р у б и н о. Разве запрещено... обожать?
5
С 1о з а н н а (подносит к его носу кулак). Сейчас все рас-
скажу, плутишка! Ты плачешь в тишине,
Г р а ф и н я. Может быть... он нам споет? О чем, поведай мне?»
К е р у б и н о. Ах, сударыня, я так взволнован!.. Я ей в ответ уныло
(А сердце сдержать нет силы):
С ю з а н н а (со смекая). Тю-тю-тю! Уж раз ее сиятельству «Ничто, ничто мне не мило,
хочется послушать, значит, скромный автор, я прямо начинаю Я крестную люблю!
вам аккомпанировать.
Г р а ф и н я. Возьми мою гитару. 6

Графиня сидя следит по нотам, Сюзанна, стоя за креслом и заглядывая Я крестную люблю
в ноты через плечо графини, играет вступление. Маленький паж с опущен- И горько слезы лью».
ными глазами стоит перед графиней. Вся картина должна напоминать Она мне в ответ: «Пустое
прелестную гравюру Ванлоо «БесРда испанцев». (А сердце плачет и ноет),
Об этом плакать не стоит,
Берусь я тебе помочь!
РОМАНС
На мотив «мальбрук в поход собрался»
7
1 •
Берусь я тебе помочь.
Мой конь летит на воле Возьми полковника дочь -
(А сердце сжалось от боли), Елену молодую
Я еду в чистом попе, (А сердце бьется тоскуя).
Поводья опустив... Ее тебе даю я
И сватаю тебя.
2
8
Поводья опустив
И голову склонив, Я сватаю тебя
В душе и тоска, и жалость Но я в ответ, скорбя:
(А сердце от боли сжалось), «Жениться мне не придется
И сладко мне мечталось (А сердце так сильно бьется),
О крестной о моей! Пусть сердце разорвется,
Погибну я любя!..»
3
Г рафиня. Тут есть непосредственность... даже настоящее
О крестной о моей чувство.
Я плакал все сильней, С юзанн а (кладет гитару на кресло). О, что касается
И на коре древесной
(А сердцу в груди так тесно) чувства, то этот юноша... Да, кстати, господин офицер, известно
Владычицы чудесной ли вам, что мы намерены как можно веселее провести нынешний
Я имя начертил, вечер и поэтому желаем знать заранее, подойдет ли вам одно из
А тут король проходил... моих платьев?
396 3Э7
 Графиня. Боюсь, что нет.
С юзанна (становится рядом с ним). Мы одного роста.
Прежде всего долой плащ. (Расстегивает ему плащ.)
Г р а ф и н я. А вдруг кто-нибудь войдет?
С ю з а н н а. Да разве мы делаем что-нибудь дурное? Я сей-
час запру дверь. (Бежит к двери.) Теперь надо подумать о голов-
ном уборе.
Г рафиня. Там, на туалетном столике, мой чепец.
Сюзанна идет в туалетную комнату, дверь в которую находится в первой
кулисе.
ЯВЛЕНИЕ J7
Керубино, графиня сидит.
Г р а ф и н я. До того, как начнется бал, граф не будет знать,
что вы в замке. После мы ему скажем, что пока составлялся при-
каз о вашем назначении в полк, нам пришло в голову...
К ерубино (показывает ей бумагу). Увы, ваше сиятель-
ство, приказ -вот он: граф передал мне его через Базиля.
Г р а ф и н я. Уже! Лишней минутки не дадут побыть. (Чи-
тает приказ.) Они так торопились, что забыли поставить печать.
(Возвращает ему бумагу.)
ЯВЛЕНИЕ У!
Керубино, графиня, Сюзанна.
С ю з а н н а (входит с большим чепцом в руках). Печать?
На чем?
Г раф и н я. На его приказе.
С юзанна. Уже есть приказ?
Г р а ф и н я. В том-то и дело. Это мой чепец?
С 1о З а н н а (садится подле графики). Да, самый красивый.
(Напевает, дерзка во рту булавки.)
То так, то сяк, то вверх, то вниз,
А ну, дружок мой, повернись...
Керубино становится перед ней на колени; она его причесывает.
~ Г р а ф и н я. Пойдешь ему за платьем, принеси заодно ленту
Сударыня, до чего же он мил!
Г рафиня. Поправь ему воротничок, чтобы больше было
похоже на женский.
398
С 1о з а н н а (поправляет воротничок). Вот... Посмотрите-ка н а
этого молокососа, какая из него вышла хорошенькая девушка!
Я просто завидую! (Берет его за подбородок.) Сделайте милость,
перестаньте быть таким хорошеньким!
Г р а ф и н я. Сумасбродка! Нужно засучить рукава, чтобы
лучше сидели манжеты. (Подбирает ему рукава.) Что это у него
на руке? Лента?
С ю з а н н а.. Да еще ваша. Очень рада, что вы ее увидел".
Я его предупреждала, что возьму да все вам и расскажу! О, если
бы не вошел его сиятельство, я бы у него ленту отняла: ведь у нас
С ним силы почти одинаковые.
Графиня. На ней кровь! (Снимает ленту.)
К ерубино (сконфуженный). Сегодня утром, собираясь
ехать, я взнуздывал коня, конь мотнул головок и трензелем
оцарапал мне руку.
Г р а ф и н я. Кто же перевязывает лентой:..
С юзанна. Да еще и краденой. Ну-ка, посмотрим, что
этот трензель-вензель, или как его там... ничего я не понимаю в
этих названиях... Ах, какая у него белая рука! Совсем как жен-
ская! Еще белее моей! Посмотрите, сударыня. (Сравнивает его
руку со своей.)
Графин я (холодно). Лучше принесите из туалетной ком-
наты пластырь.
Сюзанна, смеясь, толкает Керубино в затылок, Керубино падает на обе
руки. Сюзанна уходит в туалетную комнату.
ЯВЛЕНИЕ VII
Керубино на коленях, графиня сидит.
Графиня (некоторое время молча рассматривает ленту.
Керубино не сводит с нее глаз). Из-за этой ленты, сударь... так
как это мой любимый цвет... мне было очень досадно, что она
пропала.
ЯВЛЕНИЕ VIII
Керубино на коленях, гр афиня сидит, Сюзанна.
С ю з а н н а (входя). Перевязать ему руку? (Подает гра-
фине пластырь и- ножницы.) -
от другого чепца.
Сюзанна уходит в среднюю дверь и уносит плащ Керубино. .
399
 ЯВЛЕНИЕ I.Х
Керубино на коленях, графиня сидит.
К ерубино (опустив глаза). Та лента, что вы у меня
отняли, исцелила бы меня в мгновение ока.
Графиня. Каким же образом? (Показывает ему пла-
стырь.) Вот это будет вернее.
К е р у б и н о (запинаясь). Лента, которой... которой были
перевязаны волосы... или которая касалась кожи человека...
Г р а ф и н я. Человека совершенно постороннего, и вдруг,
оказывается, она залечивает раны? Не знала я такого свойства.
Чтобы проверить, я эту ленту, которого была перевязана ваша
рука, оставлю у себя. При первой же царапине... у кого-нибудь
из моих служанок... я подвергну ее испытанию.
К е р у б и н о (с глубокой грустью). Лента останется у вас,
а я уезжаю.
Графиня. Не навсегда же.
К е .р у б и в о. Я так несчастен!
Г р а ф и н я (растроганно). Да он плачет! А все противный
Фигаро со своим напутствием!
К ерубино (горячо). О, как бы я желал, чтобы скорей
наступило то роковое мгновение, которое он мне пророчил!
Если б я знал наверное, что вот сейчас умру, уста мои, быть может,
дерзнули бы...
Г рафиня (утирая ему слезы платком, прерывает его).
Молчите, молчите, дитя! Во всем, что вы говорите, нет ни капли
здравого смысла. (Стук в дверь; графиня громко спрашивает.)
Кто это так ко мне стучится?
ЯВЛЕНИЕ Х
Керубино, графиня, граф за сценой.
Граф (за сценой). Почему вы заперлись?
Г рафиня (в смятении встает). Это мой муж! Боже мило-
сердный! (Керубино, который тоже встает.) Вы без плаща, с
голыми руками и голой шеей, наедине со мной, в таком виде,
а тут еще анонимное письмо, его ревность!..
Г раф (за сценой). Что же вы не отпираете?
Г р а ф и н я. Дело в том, что... я здесь одна.
Г р а ф (за сценой). Одна? С кем же вы разговариваете?
Г рафиня (не сразу). С вами, разумеется.
К е р у б и н о (в сторону). После того, что произошло вчера
и сегодня утром, он меня убьет на месте! (Бежит в туалетную
комнату и затворяет за собой дверь.)
400
ЯВЛЕНИЕ ХI
Графиня одна, вынимает из этой двери ключ и бежит отперетI) графу.
Ах, какая неосторожность! Какая неосторожность!
ЯВЛЕНИЕ XII
Граф, графиня.
Граф (несколько раздраженным тоном). Прежде вы не
имели обыкновения запираться!
Г рафиня (в смущении). Я... я разбирала... да, я разби-
рала с Сюзанной платья. Она только что ушла к себе.
Граф (испытующе на нее смотрит). Ваш вид, ваш голос-
все свидетельствует о том, что вы в сильнейшем беспокойстве.
Графиня. Тут нет ничего удивительного... совершенно
ничего удивительного... поверьте... мы говорили о вас... Сюзанна,
повторяю , только что вышла.
Г р а ф. Вы говорили обо мне?.. Я возвратился с охоты, по-
тому что меня встревожило одно обстоятельство. Когда я садился
на коня, мне подали записку. Я не придал ей никакого значения,
а все же... она меня расстроила.
Г р а ф и н я. Что такое, граф?.. Какая записка?
Г р а ф. Должно сознаться, графиня, что или вью, или я...
что мы окружены людьми.., очень злыми! Меня уведомляют, что
в течение дня некто, кого я числю в отсутствии, будет искать сви-
дания с вами.
Г рафиня. Кто бы пи был этот дерзкий, ему пришлось 6ы
для этого проникнуть сюда: ведь я решила весь день никуда из
моей комнаты не выходить.
Г р а ф. А вечером, на свадьбу Сюзанны?
Г рафиня. Никуда решительно, мне очень нездоровится.
Г р а ф. К счастью, доктор здесь.
Паж в туалетной комнате опрокидывает стул.
Что это за шум?
Г рафиня (окончательно растерявиссссь). Какой шум?
Г р а ф. Там кто-то опрокинул стул.
Г р а ф и н я. Я... я ничего не слыхала.
Г р а ф. Видимо, вы чем-то страшно озабочены.
Г р а ф и н я. Озабочена? Чем же?
Г р а ф. В туалетной комнате кто-то есть.
Г р а ф и н я. Ну, а... кто же там может быть?
Г р а ф. Об этом я вас и спрашиваю. Я только что вошел.
Г р а ф и н я. Кто, кто... наверно, Сюзанна убирает.
26 Бомарисе 401
 Г р а ф. Вы сами сказали, что она прошла к себе!:
Г р а ф и н я. Прошла к себе, а может быть, туда, не знаю.
Г р а ф. Если Сюзанна, то почему же вы в таком смятении?
Г р а ф и н я. В смятении из-за моей камеристки?
Граф. Не знаю, из-за камеристки ли, но что вы смущены,
так это несомненно.
Г р а ф и н я. Эта девушка, несомненно, смущает вас, граф,
и мысли ваши заняты ею гораздо больше, чем мной.
Граф (гневно). Мои мысли заняты ею до такой степени,
что я хочу ее видеть немедленно.
Графиня. Я вполне допускаю, что вы часто этого хотите,
но уж подозрения ваши имеют под собой так мало оснований...
г рая находится в туалетной, пусть потрудится подождать меня.
JIB JIЕНИЕ XIII
Граф, графиня, С ю з а н н а входит с платьем и затворяет за собой
среднюю дверь.
Г р а ф. Тем легче будет их рассеять. (Кричит в сторону туа-
летной комнаты.) Выходите, Сюзон, я вам приказываю!
Сюзанна останавливается подле алькова.
Графиня. Она почти раздета, граф. Разве можно так
врываться к женщинам? Она примеряла платья, которые я ей
дарю к свадьбе, услыхала, что вы идете, и убежала.
Г р а ф. Если она так боится показаться, то гогюрить-то ей
во всяком случае можно. (Поворачивается лицом к туалетной
комнате.) Отвечайте, Сюзанна, вы в туалетной?
Сюзанна, стоявшая в глубине комнаты, при этих словах бросается в альков
и там прячется.
Графин я (живо повернувшись лицом к туалетной). Сю-
зон, я запрещаю вам отвечать. (Графу.) Неслыханное тиранство!
Г р а ф (бросается к туалетной). Хорошо же! Одета она или
не одета, а раз она молчит, я должен ее увидеть.
Графиня (становится между ним и дверью). В любом
другом месте я бессильна вам помешать, но я надеюсь, что в моей
комнате...
Г р а ф. А я надеюсь сейчас же узнать, что это за таии-iственная
Сюзанна. Просить у вас ключ, повидимому, бесполезно, но выло
мать эту легкую дверь ничего не стоит. Эй, ко мне!
Г р а ф и н я. По одному только подозрению созывать слуг,
поднимать шум! Да ведь мы же себя опозорим в глазах всего
замка 1
Г р а ф. Вы совершенно правы, графиня. В самом деле, я и
один справлюсь. Сейчас я только принесу все, что нужно...
402
(Направляется к выходу и возвращается.) Однако тут все должно
оставаться как есть, а потому не угодно ли вам без скандала и
шума, которых вы так не любите, пойти со мной? Надеюсь, в таком
пустяке вы уж мне не откажете?
Графиня (в смущении). Что вы, граф, я и не собираюсь
итти вам наперекор!
Г р а ф. Ах, да, я и забыл про дверь на женскую половину!
Нужно и ее запереть, тогда вы будете передо мной совершенно
чисты. (Запирает среднюю дверь и вынимает ключ.) .
Г рафиня (в сторону). Боже! Непоправимая оплошность!
Граф (возвращаясь). Итак, комната заперта, теперь по-
звольте предложить вам руку. (Громко.) Ну, а та Сюзанна, кото-
Когда же я вернусь, то самым слабым ей наказанием...
Г рафиня. Сказать по совести, граф, все это до того воз-
мутительно...
Граф уводит ее и запирает за собой дверь.
HBJTEHHE xrv
Сюзанна, Керубино. .
С то з а н н а (выходит из алькова, подбегает к туалетной
комнате и говорит в замочнуго скважину). Отворите, Керубино,
скорее отворите, то Сюзанна, отворите и выходите.
К е р у б и н о (выходит). Ах, Сюзон, какое ужасное про-
исшествие!
С ю з а н н а. Уходите отсюда сию же минуту.
К е р у б и н о (растерянно). А куда же уходить?
С ю з а н н а. Это ваше дело, только уходите.
К е р у б и н о. А если некуда?
С юзанн а. После той встречи они вас в порошок сотрет,
и нам не сдобровать. Бегите к Фигаро и все расскажите...
К е р у б и н о. Может быть, окно в сад не так уж высоко.
(Подбегает и смотргип.)
С юзанн а (в ужасе). Целый этаж! Немыслимо! Ах, бедная
графиня! А моя свадьба? Боже!
К е р у б и н о (возврасцается). Окно выходит в цветник
одну-две клумбы придется испортить.
С ю з а н н а (удерживает его с криком). Вы разобьетесь!
К е р у б и н о (восторженно). В пылающую бездну. -и
туда, Сгозон, бросился бы я, лишь бы ничем не повредить ей...
А вот этот поцелуй првпесет мне счастье. (Целует ее и прыгает
в окно.)
 явJЕНИЕ Хи
Сюзанна одна, в ужасе кричит.
Ах! (Падает в кресло. Затем, пересилив себя, подходит к окну
и возвращается.) И след простыл. Ах, сорванец! Так же ловок,
как.и красив! Вот уж сердцеед-то будет... А ну-ка скорей на его
место! (Входя в туалетную.) Теперь, ваше сиятельство, можете
ломать перегородку, если вам это доставляет удовольствие, а уж
я как воды в рот наберу. (Запирается.)
ИВЛЕ$8Е .Х'VI
Граф и графиня входят в комнату.
Г раф (бросает на кресло клещи). Все как было. Прежде
чем я стану ломать дверь, подумайте, графиня, о последствиях.
Еще раз вам предлагаю: отоприте дверь сами.
Г р а ф и н я. Ах, граф, как это ужасно, когда отношения
между мужем и женой портятся из-за какого-то каприза! Если б
ваши дикие выходки объяснялись любовью ко мне, несмотря на
все их безумие, я бы вам простила их. Ради вызвавшей их при-
чины я могла бы, пожалуй, забыть все, что в них есть для меня
оскорбителыиого. Но как может воспитанный человек доходить
до такого исступления только из ложного самолюбия?
Г р а ф. Любовь или ложное самолюбие, а дверь вы отопрете,
иначе я немедленно...
Г р а ф и н я (не пускает его). Остановитесь, граф, прошу
вас. Неужели вы думаете, что я способна забыть свой долг?
Г р а ф. Говорите, сударыня, что вам угодно, а я все-таки
увижу, кто прячется в той комнате!
Графиня (растерянно). Хорошо, граф, вы увидите.
Выслушайте меня... спокойно...
Г р а ф. Значит, там не Сюзанна?
Г рафиня (робко): Во всяком случае этот человек... вам
совсем не опасен... Мы было придумали одну шутку... право,
очень невинную, для сегодняшнего вечера... и я вам клянусь...
Г р а ф. Вы мне клянетесь?
Графиня. Что и он и я были далеки от мысли вас оскор-
бить.
Г р а ф (поспешно). «И он и я»! Значит, это мужчина?
Г рафиня. Мальчик, граф.
Г р а ф. Кто же?
Г р а ф и н я. Не решаюсь сказать!
Г р а ф (в бешенстве). я его убью!
Г рафиня. Боже правый!
Г р а ф. Говорите
404
Г р а ф и н я. Это маленький... Керубино...
Г р а ф. Керубино? Наглец! Так вот она, разгадка моих подо-
зрений и анонимной записка!
Г р а ф и н я (складывая руки). Ах, граф, только не ду-
майте...
Граф (топает ногой, в сторону). Вечно этот проклятый
паж! (Громко.) Отоприте же, графиня, теперь я знаю все. Вы не
были бы так взволнованы, прощаясь с ним утром, он уехал бы
тогда, когда я ему приказал, вам не надо было бы придумывать
разные небылицы про Сюзанну, и его бы так тщательно не пря-
тали, если бы во всем этом не было ничего преступного.
Г р а ф и н я. Он боялся, что вы рассердитесь, когда его
увидите.
Г р а ф (вне себя, кричит в сторону туалетной комнаты).
Выходи же, скверный мальчишка!
Графиня (берет графа за талию и пытается отвести
в сторону). Граф, граф, вы так разгневаны, что я трепещу за
него! Не доверяйтесь напрасному подозрению, умоляю вас, и тот
беспорядок в его одежде, который вы заметите...
Г р а ф. Беспорядок в одежде?
Г р а ф и н я. Увы, да! Он хотел нарядиться женщиной: на
голове-мой убор, в одной курточке, без плаща, шея открыта,
рукава засучены. Он собирался примерить...
Г р а ф. И вы думали остаться с ним в одной комнате! Недо-
стойная супруга! Ну, так вы останетесь в ней... надолго. Однако
прежде я должен выгнать оттуда наглеца, да так выгнать, чтобы
он никогда больше не попадался мне на глаза.
Г рафиня (подняв руки, падает на колени). Граф, поща-
дите ребенка! Я себе не прощу, что послужила причиной...
Г р а ф. Ваше смятение отягчает его вину.
Г рафиня. Он не виноват, он собирался ехать, это я его
позвала.
Г р а ф (в бешенстве). Встаньте. Отойдите.. Это слишком
большая дерзость с твоей стороны - просить за другого!
Г р а ф и н я. Хорошо, граф, я отойду, я встану, я отдам вам
даже ключ от туалетной, но ради нашей любви...
Г р а ф. Моей любви, коварная!
Г рафиня (встает и отдает ему ключ). Обещайте мне,
что мальчику вы ничего не сделаете; пусть вся ваша ярость обру-
шится на меня в том случае, если я не сумею перед вами оправ-
даться!..
Г раф (берет ключ). я ничего больше не желаю слушаты.
Графиня (закрыв глаза платком, падает в кресло).
Боже! Он погиб!
Граф (отворяет дверь и сейчас же отступает). Сюзанна!
405
 RB ЛЕНИЕ .gVI1
Графиня, граф, Сюзанна.
Сюзанна (выходит со смехом). «Я его убью, я его убью!»
Ну так убивайте же этого несносного пажа!
Граф (в сторону). О, какой урок! (Смотрит на графиню,
которая все еще не может опомниться.) А вы почему делаете вид,
что изумлены?.. Быть может, она была там не одна. (Уходит в
туалетную комнату.)
нВЛЁНиЕ ХРГ"
1
Графиня сидит, Сюзанна_
Сюзанн а (подбегает к графине). Успокойтесь, сударыня,
его уже и след простыл, он выпрыгнул...
Графиня. Ах, Сюзон, я чуть жива!
ЯВЛЕНИЕ ХII
Графиня сидит, Сюзанна, граф.
Г р а ф (сконфуженный, выходит из туалетной. После
непродолжительного молания). Никого нет, на сей раз я ошибся.
Вы, сударыня... отлично сыграли свою роль.
С ю з а н н а (весело). А я, ваше сиятельство?
Графиня, чтобы не выдать своего волнения, молчит, прикрыв рот платком.
Г .р, а ф (приближается к ней). Итак, графиня, вы просто
дурачились?
Графиня (постепенно овладевая собой).,А почему бы и не
подурачиться, граф?
Г р а ф. Какая чудовищная шутка! И за что, скажите пожа-
луйста?
Графин я. Разве ваши безумные выходки заслуживают
снисхождения?
. Г'p а ф. Когда дело идет о чести, это уже нельзя назвать
вылодками! . ты мне заплатишь за все!
Г р а ф и н я (все более и более уверенным тоном). Неужели
я стала вашей подругой жизни только для того.,, чтобы вечно Тер-.
петь холодность и ревность, которые только вы один и умеете; .
в себе сочетать?
406
Г р а ф. Ах, графиня; это 'жестоко!
С ю з а н н а. Хороши бы вы были, если б ее сиятельство не
отговорила вас позвать слуг!
Г р а ф. Это верно, беру все свои слова обратно... Виноват,
мне так неловко...
С юзанн а. Сознайтесь, ваше сиятельство, что это вам, по-
жалуй, поделом. .
Г р а ф. А отчего ты, негодница, не выходила, когда я тебя
звал?
С то з а н н а. Я же в это время одевалась на скорую руку, -
у меня все держится на булавках, -так что ее сиятельство была
совершенно права, что запрещала мне выходить.
Г р а ф. Чем напоминать мне мои 'промахи, лучше помирила
бы меня с графиней.
Г р а ф и н я. Нет, граф, подобные обиды не забываются.
Я поступлю в монастырь урсулинок- я вижу ясно, что мне пора
это сделать.
Г р а ф. И вы способны покинуть меня без малейшего сожа-
ления?
С 10 з а н н а. Я убеждена, что день вашего отъезда был бы
для вас кануном обильных слез.
Графиня. Пусть так, Сюзон, но я предпочитаю о нем
тосковать, чем по слабости душевной простить ему: он меня
слишком горько обидел.
Г р а ф. Розина!..
Г р а ф и н я. Я уже не та Розина, которой вы так добивались!
Я бедная графиня Альмавива, печальная, покинутая супруга,
которую вы уже тте любите.
С то з а п н а. Сударыня!
Г р а ф (умоляюще). Сжальтесь!
Графиня. У вас ко мне жалости нет.
Г р а ф. Но ведь тут еще эта записка... Она привела меня в .
ярость!
Графин я. Я была против этой записки.
Г р а ф. Так вы о ней знали?
Графиня. Это легкомысленный Фигаро...
Г р а ф. Что же отт?
Г р а ф и н я. Передал ее Базилто.
Г р а ф. А Базиль мне сказал, что ему ее. передал какой-то
крестьянин. Ну, смотри, двоедушный певун, переметная сума,
Графиня. Сами простоте прощения, а других Не про-
щаете, -вот они', мужчины! Ах, если 6 я, приняв в соображение,
что вас сбила с толку записка, и согласилась простить вас, то.уж
потребовала бы всеобщей амнистии!
407
 Г р а ф. Ну, что ж, с великим удовольствием, графиня. Но
только как исправить столь унизительную ошибку?
Г р а ф и н я (встает). Она была унизительна для нас обоих.
Г р а ф. О нет; только для меня одного! Остается, однако,
непостижимым, каким образом женщины так быстро принимают
соответствующий вид и берут верный тон. Вы залились румян-
цем, вы плакали.., на лице вашем было написано смятение... да,
право, вы и сейчас еще смущены!
Г р а ф и н я (силясь улыбнуться). Я покраснела... от досады
на ваши подозрения. Но разве мужчины бывают когда-нибудь
настолько проницательны, чтобы суметь отличить негодование
чистой, незаслуженно оскорбленной души от замешательства,
вызванного справедливым обвинением?
Г р а ф (улыбаясь). Ну, а паж в неподобающем виде, полу-
раздетый, в одной курточке...
Графиня (указывая на Сюзанну). Вот он перед вами. Вы
же от этого только выиграли, не правда ли? Вообще с этим именно
пажом вы ведь как будто не избегаете встреч?
Граф (сквозь смех). А мольбы, а притворные слезы...
Г р а ф и н я. Вы меня смешите, а мне не очень хочется
смеяться.
Г р а ф. Мы-то воображали, что кое-что смыслим в диплома-
тии, -- какое там: мы- сущие дети. Это вас, это вас, сударыня,
король должен был бы назначить посланником в Лондон! Пови-
димому, прекрасный пол тщательно изучил искусство притво-
ряться, иначе вам бы не достигнуть таких вершин!
Г рафиня. Вы же нас на это толкаете.
С ю з а н н а. Поверьте нам на слово, и тогда увидите, чест-
ные мы люди или нет.
Г р а ф и н я. Давайте с этим покончим, граф. Быть может,
я зашла слишком далеко, но снисходительность, которую в таких
важных обстоятельствах проявила я, во всяком случае заслужи.
вает, чтобы и вы ее проявили.
Г р а ф. Скажите же еще раз, что вы меня прощаете.
Г р а ф и н я. Разве я это говорила, Сюзон?
С ю з а н н а. Я не слыхала, сударыня.
Г р а ф. Так произнесите же, наконец, это слово!
Г р а ф и н я. Стоите ли вы этого, бессердечный человек?
Г р а ф. Стою, потому что признал свою вину.
С ю з а н н а. Подозревать, что в туалетной комнате гра-
фини спрятан мужчина!
Г р а ф. Она уже меня так строго за это наказала!
С ю з а н н а. Не верить ей, когда она говорит, что это ее
камеристка!
Г р а ф. Розина, неужели вы неумолимы?
408
Графиня. Ах, Стозон, какая я слабая женщина! какой
пример я подаю тебе! (Протягивает графу руку.) Вот и верь
после этого женскому гневу!
С ю з а н н а. И то правда, сударыня, разве можно с мужчи-
нами не помириться?
Граф горячо целует жене руку.
JIBJEHIIE ХХ
Сюзанна, Фигаро, графиня, граф.
Ф и г а р о (вбегает, запыхавшись). Мне сказали, что графиня.
больна. Я бежал со всех ног и с радостью вижу, что все благо-
получно.
Граф (сухо). Вы необыкновенно внимательны.
Ф и г а р о. Это мой долг. Но раз все благополучно, то осме-
лтось доложить, ваше сиятельство, что молодые ваши вассалы
обоего пола собрались внизу со скрипками и волынками и ждут,
когда вы мне позволите вести невесту...
Г р а ф. А кто же останется в замке присматривать за гра-
финей?
Ф и г а р о. Присматривать? Да ведь графиня здорова.
Г р а ф. Здорова-то здорова, а что, если незнакомый муж-
чина явится к ней на свидание?
Ф и г а р о. Какой незнакомый мужчина?
Граф. Мужчина, написавший записку, которую вы пере-
дали Базилю.
Ф и г а р о. Кто вам сказал?
Г р а ф. Если б даже я ничего не знал о6 этом прежде, мо-
шенник, то по твоей физиономии, которая тебя выдает, я 6ы сей-
час догадался, что ты лжешь.
Ф и г а р о. значит, это не я лгу, а моя физиономия.
С 10 з а н н а. Послушай, бедный мой Фигаро, не расточай
ты попусту своего красноречия: мы рассказали все.
Ф и г а р о. Да что все? Вы обходитесь со мной, точна с ка-
ким-нибудь Базилем.
С ю з а н н а. Рассказали, что ты написал записку для того,
чтобы его сиятельство, возвратившись с охоты, подумал, будто
маленький паж находится в туалетной, где я в это время переоде-
валась.
Г р а ф. Что ты можешь ей возразить?
Г р а ф и н я. Запираться больше не для чего, Фигаро:
шутка окончена.
409
 Фигаро (стараясь понять). Шутка... окончена?
Г р а ф. Да, окончена. Что ты па это скажешь?
Ф игаро. Что я могу сказать! Я скажу, что... я очень бы
хотел, чтобы то же самое можно было сказать о . моей свадьбе,
и если вам угодно будет распорядиться...
Г р а ф. Тем самым ты признаешь, что это ты написал за-
писку?
Ф и г а р о. Раз этого желает графиня, раз этого желает
Сюзанна, раз этого желаете вы сами, то, значит, нужно, чтобы
и я пожелал признаться, хотя, собственно говоря, ваше сиятель-
ство, я 6ы На вашем месте Не поверил ни единому слову из того,
что мы тут вам рассказывали.
Г р а ф. Вечно лжет, несмотря па полную очевидность! В конце
концов мне это надоело.
Графиня (со смехом). Бедный малый! Зачем же требо-
вать от него, чтобы 'он гга этот раз говорил правду?
Ф игаро (тихо Сюзанне). Si предупредил его об опасно-
сти - это долг всякого порядочного человека.
С 1о з а н н а (тихо). Ты видел маленького пажа?
Ф игаро (тихо). Все никак не может опомниться.
С 10 в а н н а (i'пйхо). Ах, бедняжка!
Г р а ф и н я. Однако, граф, они сгоранот от нетерпения от-
праздновать свадьбу, это так естественно! Пойдемте, начнем тор-
жество.
h р а ф (в сторону). Но Марселина, Марселина... (Громко.)
Мне нужно хотя бы... переодеться.
Графин я. Ради слуг? Я ведь тоже не одета.
JIB ЛЕНИЕ хх1
Фигаро, Сюзанна, графиня, граф, Антонио.
А нтонио (под хмельком, держим в руках гор(сок с помя-
тыми левкоями). Ваше сиятельство! Ваше сиятельство!
I" р а ф. Что тебе, Антонио!
А н тон и о. Прикажите, наконец, забрать решетками окна,
что выходят в сад. Из этих окон выбрасывают всякую-то вся-
чину, а нынче еще лучше: целого мужчину выбросили.
Т'' р а ф. Из этик окон?
А н т о, н и о. Посмотрите, что с моими левкоями сделали!
С ю з а н п а (тихо Фигаро). Выручай, Фигаро! Выручай!
Ф игаро. Ваше сиятельство, он с утра пьян.
А н т о н и о. IIичуть не бывало, это еще остаток вчерашчего.
Вот что значит.... рубить сплёча.
410
Граф (вскипев). Где же ох, где же он, этот мужчина?
Антонио. Где он?
Граф. Да, где?
А нтонио. Я про то и спрашиваю. Пусть мне его во что бы
то ни стало поймают. Я ваш слуга, вы мне доверили ваш сад,
туда упал человек, так что вы понимаете... тут задета моя
честь.
Сюзанна (тихо Фигаро). Мечи петли, мечи петли!
Ф и г а р о. Ты что ж', так все и будешь пить?
А нтонио. Перестань я пить, я бешеный сделаюсь.
Графин я. Однако пить без всякого повода...
А нтон и о. Пить, когда никакой жажды нет, и во всякое
время заниматься любовью-только этим, сударыня, мы и отли-
чаемся от других животных.
Граф (всердцах). Отвечай же, наконец, иначе я тебя вы-
гоню вон.
А нтонио. Да разве я уйду?
Г р а ф. Что такое?
А н т о н и о (тычет себя в лоб). Ежели тут у вас так мало,
что вы не дорожите добрым слугою, то я-то уж не так глуп,
чтобы прогнать доброго хозяина.
Граф (в бешенстве трясет его). Ты говоришь, что в это окно
выбросили мужчину?
А н т о н и о. Да, ваше сиятельство, только что, в белой курт-
ке, и задал же он стрекача!..
Г раф (в нетерпении). Ну?
А нтонио. Я было за ним; да так лихо приладился рукой
об решетку, что до сих пор у меня вот этот палец ни туда ни сюда.
(Показывает палец.)
Г р а ф. А ты узнал бы этого мужчину?
А нтон и о. Еще бы!.. Ежели 6 только успел его разгля-
деть.
С юзанна (тихо Фигаро). Он его не видел.
Ф игаро. Из-за горшка с цветами - и такой шум! Сколько
тебе за твой левкой, плакса? Ваше сиятельство, не трудитесь
искать: это я выпрыгнул.
Г р а ф. То есть как вы?
Антони о. «Сколько тебе, плакса»? Стало быть, вы разда-
лись за это время: давеча вы были щупленький и куда меньше
ростом!
Ф и г а р о. Ну, понятно: когда прыгаешь, всегда поджи-
маёшься...
Антони о. А мне сдается, что скорей всего выскс4ил в
окно... этот тонкий, как петушья нога, паж.
Г р а ф. Ты хочешь сказать - Керубино?
411
 Ф и г а р о. Вот-вот, он нарочно для этого приехал на коне
из Севильи, куда он, наверное, уже прибыл.
А н т о н и о. Ну, нет, этого я не говорю, этого я не говорю:
я не видел, чтобы выпрыгнул конь, иначе я 6ы так и сказал.
Г р а ф. И терпение же с тобой нужно!
Ф и г а р о. Я был на женской половине, в белой куртке:
ведь сегодня такая жара!.. я ждал Сюзанетту, — вдруг слышу
голос его сиятельства, невероятный шум, и тут, сам не знаю по-
чему, на меня напал страх из-за этой записки: тогда я от вели-
кого ума прыгнул, нимало не медля, на клумбы и даже слегка
ушиб правую ногу. (Потирает ногу.)
А н т о н и о. Раз это были вы, стало быть вам я и должен
отдать клочок бумаги, который выпал у вас из куртки, когда вы
падали.
Граф (выхватывает у неге из рук бумагу). Дай сюда.
(Развертывает бумагу и вновь складывает.)
Ф игаро (в сторону). Попался.
Г раф (Фигаро). Полагаю, что вы, однакож, не были так
напуганы, чтобы забыть, о чем в этой бумаге говорится и каким
образом очутилась она в вашем кармане.
Ф игаро (в замешательстве роется у себя в карманах и
вытаскивает оттуда разные бумаги). Разумеется, не забыл...
nо только у меня их так много! На каждую приходится отве-
чать... (Просматривает одну из бума.) Это что? А, это письмо
от Марселины, на четырех страницах: чудесное письмецо!.. Не
выронил ли я прошение того бедняги-браконьера, которого поса-
дили в тюрьму?.. Нет, вот оно... В другом кармане у меня была
опись мебели малого замка...
Граф развертывает бумагу, которая у него в руках.
Г р а ф и н я (тихо Сюзанне). Боже мой, Сюзон, это приказ
о назначении Керубино!
С юзанна (тихо Фигаро). Все пропало — это приказ.
Граф (складывает бумагу). Ну-с, так как же, мастер по
части уверток, не можете припомнить?
А н т о н и о (подходит к Фигаро). Его сиятельство. спраши-
вает, можете вы припомнить или нет.
Ф и г а р о (отталкивает его). Всякая дрянь будет тут еще
бурчать у меня под носом!
Г р а ф. Память вам не подсказывает, что бы это могло
быть?
Ф и г а р о. Ах-ах-ах, povero! 1 Да это же, наверно, приказ
о назначении бедного нашего мальчугана: он мне его дал, а я
1 Бедняга (ипгил.).
412
забыл ему вернуть. Ах-ах-ах! Какой же я шалый! Что он будет
делать без приказа? Надо скорей бежать...
Г р а ф. Зачем же он вам его передал?
Ф и г а р о (в замешательстве). Он говорил... он говорил,
что тут еще чего-то недостает.
Г раф (взглянув на бумагу). Здесь больше ничего не тре-
буется.
Г рафиня (тихо Сюзанне). Печать.
С юзанна (тихо Фигаро). Печати нехватает.
Г раф (Фигаро). Что же вы молчите?
Ф и г а р о. Дело в том, что.., дело в том, что тут действи-
тельно недостает самой малости. Но он все-таки говорил, что
без этого нельзя.
Г раф. Нельзя! Нельзя! Без чего нельзя?
Ф и г а р о. Без печати с вашим гербом. Впрочем, может
быть, это и не нужно.
Г раф (развертывает бумагу и в бешенстве комкает ее).
Видно, мне так и не добиться истины! (В сторону.) Это все
штучки Фигаро, — когда же я ему, наконец, отомщу? (В порыве
досады направляется к выходу.)
Ф и г а р о (удерживает его). Вы уходите, не отдав никаких
распоряжений насчет моей свадьбы?
,FIBЛE IIИE ХХIд
Базиль, Бартоло, Марселина, Фигаро, граф, Грип-
солейль, графиня, Сюзанна, Антонио, слуги,
крестьяне.
М ар сел и н а (графу). Не отдавайте распоряжений, ваше
сиятельство! Прежде чем оказывать ему милость, вы должны
рассудить нас по справедливости. ОН связан с0 мной некоторЫми
обязательствами.
Г р а ф (в сторону). Вот она, моя месть.
Ф и г а р о. Обязательствами? какого рода? Объяснитесь.
М а р сели н а. Да, я сейчас объяснюсь, бесчестный чело-
век!
Графиня садится в кресло, Сюзанна становится позади.
Г р а ф. О чем идет речь, Марселина?
М а р сел и н а. О брачном обязательстве.
Ф и г а р о. Расписка в том, что я взял у нее денег взаймы,
только и всего.
М ар сел и н а. С условием на мне жениться. ВЫ, ваше
сиятельство, -- вельможа, верховный судья провинции...
413
 Г р а ф. Обратитесь в суд, я готов каждого рассудить по Б а з и л ь (в изумлении). Чтобы я сопровождал Грипсолейля
справедливости. и играл ему на гитаре?
Базиль (указывая на Марселину). В таком случае, Г р а ф. Это ваша обязанность. Ступайте, не то я вас прогоню.
ваше величие, позвольте и мне предъявить права на Марсе- (Уходит.)
лину.
ЯВЛЕНИЕ XXIII
Граф (в сторону). А, вот и другой мошенник, морочивший
мне голову запиской! Т е ж е, кроме графа.
Ф и г а р о. Еще один такой же помешанный!
Граф (гневно Базилю). Предъявить права! Предъявить Б а з и л ь (сам с собой). Нет уж, с сильным не борись, куда
права! И у вас хватает совести с чем 6ы то ни было ко мне обра- уж мне...
щаться, олух царя небесного? Ф игаро. Такому болвану.
.А В т о .н и о (хлопая в ладоши). Вот уж, ей-богу, припечатал, Б а з и л ь (в сторону). Чем хлопотать об их свадьбе, лучше-
так припечатал -очень подходящее название! ка я устрою свою с Марселиной. (Фигаро.) Послушайся ты моего
Г р а ф. Марселина, свадьба будет приостановлена впредь до совета: ничего не решай до моего возвращения. (Направляется
рассмотрения ваших притязаний, каковое рассмотрение явится в глубину сцены, чтобы взять с кресла гитару.)
предметом открытого судебного заседания в большой аудиенц- Ф и г а р о (идет за ним). Решать? О нет, не бойся! Дах.е
зале. А вы, почтенный Базиль, верный и надежный слуга, сту- если б ты никогда не вернулся... Тебе, кажется, не очень хо-
пайте .в село и созовите членов суда. чется петь, - хочешь, я начну?.. А ну, давай весело, громко,
Б а з и л ь. Для разбора ее дела? ла-ми-ла -в честь моей невесты! (Пятясь к двери, приплясы-
Г р а ф. И заодно приведите крестьянина, от которого вы вает и поет сегидилью; Базиль ему аккомпанирует; все идут сле-
получили записку. дом за ними.)
Б а з и л ь. Откуда я его знаю?
Г р а ф. Вы отказываетесь? сЕгидильЯ
Б а з и л ь. Я не для того поступал на службу к вам в замок, Ни к чему мне богатство,
чтобы быть у вас на побегушках. Милей приятство
Г р а ф. А для чего же? Моей Сгозон,
зон, зон, зон,
Б а з и л ь. Я лучший местный органист, я учу ее сиятельство зон, зон, зон,
играть на клавесине, даю уроки пения ее камеристкам и уроки зон, зон, зон,
мандолины пажам, главная же моя обязанность - развлекать зон, зон, зон!
ваше общество играю на гитаре, когда.вам бывает угодно мне это С ней мне ввек не расстаться,
приказать. В ней сомневаться
Мне не резон,
Г р и п с о л е й л ь (выступая вперед). Пошлите меня, ваше зон, зон, зон,
сиятельство, я живо слетаю. зон, зон, зон,
Г р а ф. Как тебя зовут и кто ты такой? Зон, зон, зон,
Г р н п с о л е й л ь. Я, ваше вельможество, - Грипсолейль, зон, зон, зон!
подпасок: козочек, значит, пасу, а сюда меня вытребовали насчет Шум удаляется; конца песни не спышно.
потешных огней; праздник ведь нынче у вас. А здешних су-
дейских крючков я всех наперечет знаю.
Г р а ф. Хвалю за усердие, ступай. А вы (обращаясь к Ба-
зилю) будете сопровождать этого господина и дорогой развлекать HBJEHFIE XXIY
его игрой на гитаре и пением: он тоже принадлежит к моему обще- Сюзанна, графиня.
ству.
Грипсолейль (радостно). Что? Я? К вашему... Графиня (в кресле). Видите, Сюзанна, какую чудную
Сюзанна дергает его за рукав и указывает на графиню.
сцену мне пришлось вынести из-за вашего сумасброда с его ано-
нимной запиской.
414 415

С ю з а н н а. Ах, сударыня, если бы вы видели свое лицо
в то время, как я вышла из туалетной! Вы вдруг помертвели, но
это длилось мгновение, а затем начали краснеть, краснеть, крас-
неть!
Графиня. Итак, он выпрыгнул в окно?
С ю з а н н а. Не задумываясь. Прелестный мальчик! И лег-
кий, как пчелка!
Г р а ф и н я. А тут еще этот злосчастный садовник! Все это
меня до такой степени взволновало, что я никак не могла со-
браться с мыслями.
С ю з а н н а. Ах, что вы, сударыня, напротиВ!Только теперь
я поняла, что значит светское воспитание: дамы из высшего обтце-
ства научаются лгать с такой легкостью, что это им сходит соверi
шенно незаметно.
Графиня. Ты думаешь, мне удалось провести графа?.
А вдруг он встретит мальчика в замке?
С юзанна. Пойду скажу, чтоб его так спрятали...
Графиня. Пусть лучше уезжает. Вы понимаете, после
всего того, что произошло, я не намерена посылать его вместо вас
в сад.
С ю з а н н а. Я, конечно, тоже не пойду. Вот моя свадьба
опять и...
Г р а ф и н я (встает). Погоди... Что, если бы вместо тебя
или кого бы то ни было еще я пошла сама?
С юзанна. Вы, сударыня?
Г р а ф и н Я. Никаких третьих лиц... Тогда уж графу не
отпереться... Проучить его за ревность и уличить в неверности,
это было 6ы... Решено: счастливо окончившийся первый случай
придает мне смелости попытать счастья еще раз. Сейчас же дай
ему знать, что выйдешь в сад. Но только чтобы никто...
С ю з а а н а. А Фигаро?
С рафиня. Нет, нет. Иначе он тут тоже захочет приложить
руку... Подай мне мою бархатную маску и трость, - я пойду на
террасу и все обдумаю.
Сюзанна уходит в туалетную.
ЯВЛЕНИЕ ХХХ
Графиня одна.
Затея довольно дерзкая! (Оборачивается.) Ах, лента, моя
милая лента, я про тебя и забыла! (Берет с кресла ленту и свер-
тывает ее.) Больше я с тобой не расстанусь... Ты мне будешь
напоминать этот случай, когда бедный мальчик... Ах, граф, что
вы только наделали?.. А я? Что сейчас делаю я?
416
ЯВЛЕНИЕ XXVI
Графиня, Сюзанна.
Графиня украдкой прячет ленту на груди.
С ю з а н н а. Вот трость и полумаска.
Графиня. Помни: Фигаро -ни полслова, я тебе это
запрещаю.
С ю з а н н а (в восторге). Сударыня, ваш замысел великоле-
пен 1 Я его оценила вполне. Он все примиряет, все завершает, все
собою обнимает. Теперь, что бы ни было, моя свадьба -это
дело верное. (Целует руку графине.)
Обе уходят.
Во время антракта слуги приготовляют для заседания аудиенц-залу: при-
носят две скамьи со спинками, предназначенные для адвокатов, и ставят их
по обеим сторонам сцены так, что позади каждой из них остается проход. По-
среди сцены, в глубине, ставится помост, на который ведут две ступеньки; на
помосте-кресло для графа. Ближе к зрителям, сбоку, -стол и табурет для
секретаря; по обеим сторонам помоста места для Бридуазона н других судей.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Сцена представлиет залу в замке, так' называемую тронную, которая служит
аудиенц-эалой; сбоку, под балдахином, портрет короля.
ЯВЛЕНИЕ I
Граф, П е д р и л ь о, в куртке, в сапогах, держит запечатанный пакет.
Граф (быстро). Ты меня хорошо понял?
П едрильо. Понял, ваше сиятельство. (уходит.)
ЯВЛЕНIIIУ II
Граф один, кричит.
Педрильо!
ЯВЛЕНИЕ III
Граф, П е д р и л ь о возврацХается.
П едрильо. Что прикажете, ваше сиятельство?
Г р а ф. Тебя никто не видел?
П е д р и л ь о. I-Iи одна живая душа.
Г р а ф. Возьми берберийского коня.
П едрильо. Конь возле садовой ограды, уже оседлан.
Г р а ф. Вихрем -в Севилью! .
27 Бомпршг 417
 П е д р и л ь О. До Севильи не больше трех миль, но уж зато .
в('рных.
Г р а ф. Как приедешь, узнай, прибыл ли паж.
П едрильо. В гостинице узнать?
Г р а ф. Да. Главное, узнай, когда именно.
П едрильо. Слушаю-с.
Г р а ф. Отдай ему приказ и поскорей возвращайся.
Педрильо. А если его там нет?
Г р а ф. Возвращайся еще скорее и доложи мне. Ступай.
НВЛЕННЕ IР.
Граф один,' задумчиво ходит по комнате.
Удалив Базиля, я сделал неверный шаг!.. Гнев до добра не
доводит. Базиль передает мне записку, в ,которой меня преду-
преждают, что кто-то имеет виды на графиню; при моем появле-
нии камеристка запирается в туалетной; ее госпожа охвачена
страхом, то ли деланным, то ли ттепритворным; какой-то мужчина
прыгает в окно, а потом другой признается... а может быть,
хочет так изобразить дело... что это будто бы он... Нить от меня
ускользает. Что-то во всем этом есть неясное... Одно дело воль-
ности, которые себе позволяют мои .вассалы, — что мтте до этого
сорта людей? Но графиня 1 Вдруг какой-нибудь наглец поку-
шается... Однако до чего же я договорился! Когда кровь бро-
сается в голову, тут уж самое трезвое воображение и впрямь ста-
новится безумным, как бред! Она просто-напросто забавлялась:
этот приглушеттный смех, эта плохо скрытая радость! Нет, .она
блюдёт свое доброе имя. Ну, а моя честь:.. О ней, чорт возьми,
позабылтт? С другой стороны, я-то в каком положении? А вдруг
плутовка Сюзаниа.выдала мота тайну?.. Благо она сама еще не
является ее участницей?.. И зачем только я держусь за эту при-
хоть? Двадцать раз я пытался от нее отказаться... Странная
нерешительность! Еслтг б это не стоило мне борьбы, я бы к этому
совсем не так стремился. Однако Фигаро заставляет себя ждать!
Надо осторожт-то навести его на разговор (в глубине сцены по-
является Фгсгаро и останавливается) и постараться всеми прав-
дами и неправдами выведать у него, известно ли ему что-нибудь
о моих чувствах к Сюзанне.
ЛВЛЕННЕ Р
Граф, Фигаро.
Ф и г а р о (в сторону). Как раз во-время.
Г р а ф. Если только она ему проговорилась...
Ф игаро (в сторону). Уж не без этого.
418
Г р а ф. Я женю его на старухе.
Ф и г а р о (в сторону). На той самой, к которой пылает
любовью господин Базиль?
Г р а ф. И тогда посмотрим, как нам поступить с молодой.
Ф и г а р о (в сторону). С моей женой, будьте добры!
Граф (оборачивается). А? Что? Что такое?
Ф и г а р о (подходиiп к нему). Я к вашим услугам.
Г р а ф. А что ты сказал?
Ф игар о. Я ничего не говорил.
Граф (повторяет). «С моей женой, будьте добры».,
Ф игаро. Это... кот-тец моей фразы: «Об этом поговорите
с моей женой, будьте добры».
Г р а ф (ходит по сцене). С его женой!.. А позвольте узнать,
сударь, почему вы так долго не являетесь, когда вас зовут?
Ф игаро (делает вид, =сто оправляет на себе платье).
Я ведь упал на клумбы, ну и перепачкался. Пришлось пере-
одеться.
Г р а ф. Iia это нужен час?
Ф и г а р о. Час не час, а время нужно.
Г р а ф. Слуги в этом доме.., одеваются дольше господ!
Ф и г а р о. У них нет лакеев, которые помогали бы им.
Г р а ф. Я не совсем понял, что выттудило вас зря подвер-
гаться опасности и выбрасываться...
Ф игаро. Подумаешь, опасность! Как будто я живьем за-
копался в землю...
Г р а ф. Вы пытаетесь строить из меня дурачка и при этом
сами прикидываетесь дурачком, неверный слуга! Вы прекрасно
понимаете, что меня волнует не самая опасность, а причина.
Ф игаро. Из-за ложного доноса вы в ярости возвращаетесь
с охоты и, точно горный поток в Сьерре-Морене, все опрокиды-
ваете на своем пути. Вы ищете мужчину, подай вам мужчину, не
то вы сейчас высадите двери, проломите стены! Случайно я ока-
зываюсь тут. А ну как вы в запальчивости...
Г раф (прерывает его). Вы могли спуститься по лестнице.
Ф игар о. И вы нагнали бы меня в коридоре.
Г р а ф (в бес.енстве). В коридоре! (В сторону.) Я теряю
самообладание, а это дурно: так мне ничего не удастся узнать.
Ф игаро (в сторону). Он взял себя в руки, будем осто-
рожны!
Граф (пересилив себя). Я не то хотел сказать, довольно об
этом. У меня.., да, у меня было намерение взять тебя в Лондон
в качестве дипломатического курьера... однако по зрелом раз-
мымлении...
Ф и г а р о. Ваше сиятельство изволили передумать?
Г р а ф. Во-первых, ты не знаешь английского языка.
* 419
 Ф игаро. Я знаю gоd-dаtп 1.
Г р а ф. Не понимаю.
Ф игаро. Я говорю , что знаю god-дат.
г раф. ну?
Ф игар о. Дьявольщина, до чего же хорош английский
язык! Знать его надо чуть-чуть, а добиться можно всего. Кто
умеет говорить уод-дат, тот в Англии не пропадет. Вам жела-
тельно отведать хорошей жирной курочки? Зайдите в любую
харчевню, сделайте слуге вот этак (показывает, как вращают
вертел), god-dam, и вам приносят кусок солонины без хлеба.
Изумительно! Вам хочется выпить стаканчик превосходного
бургонского или же кларета? Сделайте так, и больше ничего.
(Показывает, как откупоривают бутылку.) God-дат, вам по-
дают пива в отличной жестяной кружке с пеной до краев. Какая
прелесть! Вы встретили одну из тех милейших особ, которые
семенят, опустив глазки, отставив локти назад и слегка покачивая
бедрами? Изящным движением приложите кончики пальцев к
губам. Ах, god-dam! Она вам даст звонкую затрещину -- значит,
поняла. Правда, англичане в разговоре время от времени встав-
ляют и другие словечки, однако нетрудно убедиться, что god-dam
составляет основу их языка. И если у вашего сиятельства нет дру-
гих причин оставлять меня в Испании...
Г раф (в сторону). Ему хочется в Лондон. Она ничего ему
не сказала.
Ф игаро (в сторону). Он думает, что я ничего не знаю.
Не будем выводить его из этого заблуждения.
Г р а ф. Что это вздумалось графине сыграть со мной такую
шутку?
Ф игар о. Честное слово, ваше сиятельство, вы это знаете
лучше меня.
Г р а ф. Я предупреждаю малейшие ее желания и осыпаю
подарками.
Ф игар о. Вы осыпаете ее подарками, но вы ей не верны.
Если вас лишают необходимого, станете ли вы благодарить за
роскошь?
Г р а ф. Прежде ты говорил мне все.
Ф игар о. Я и теперь ничего от вас не таю.
Г р а ф. Сколько тебе заплатила графиня за участие в этом
прелестном заговоре?
Ф игар о. А сколько мне заплатили вы за то, что я вырвал
ее из рук доктора? Право, ваше сиятельство, не стоит оскорблять
преданного человека, а то как бы из него пе вышло дурного
слуги. . менников, растапливать сургучные печати, перехватывать письма
1 Чоот возьми (англ.).
420
Г р а ф. Почему во всех твоих действиях всегда есть что-то
подозрительное?
Ф игар о. Потому что когда хотят во что бы то ни стало
найти вину, то подозрительным становится решительно все.
Г р а ф. У тебя прескверная репутация!
Ф игар о. А если я лучше своей репутации? Многие ли
вельможи могут сказать о себе то же самое?
F р а ф. Сто раз ты на моих глазах добивался благополучия
и никогда не шел к нему прямо. .
Ф игар о. Ничего iге поделаешь, слишком много соискате-
лей: каждому хочется добежать первому, все теснятся, толкаются,
оттирают, опрокидываiот друг друга, -- кто половчей, тот свое
возьмет, остальных передавят. Словом, с меня довольно, я отсту-
паюсь.
Г р а ф. От благополучия? (В сторону.) Это новость.
Ф игаро (в сторону). Теперь моя очередь. (Громко.) Вы,
ваше сиятельство, изволили произвести меня в правители замка:
это премилая должность. Правда, яке буду курьером, который
доставляет животрепещущие новости, но зато, блаженствуя с
женой в андалусской глуши...
Г р а ф. Кто тебе мешает взять ее с собой в Лондон?
Ф игар о. Пришлось бы так часто с ней расставаться, что
от такой супружеской жизни мне бы не поздоровилось.
Г р а ф. С твоим умом и характером ты мог бы продвинуться
по службе.
Ф игар о. С умом, и вдруг — продвинуться? Шутить из-
волите, ваше сиятельство. Раболепная посредственность — вот
кто всего добивается.
Г р а ф. Тебе надо было бы только заняться под моим руко-
водством политикой.
Ф игаро. Да я ее знаю.
Г р а ф. Так же, как английский язык, — основу!
Ф игаро. Да, только уж здесь нечем хвастаться. Прикиды-
ваться, что не знаешь того, что известно всем, и что тебе известно
то, чего никто не знает; прикидываться, что слышишь то, что
никому непонятно, и Не прислушиваться к тому, что слышно
всем; главное, прикидываться, что ты можешь превзойти самого
себя; часто делать великую тайну из того, что никакой тайны
не составляет; запираться у себя в кабинете только для того,
чтобы очинить перья, и казаться глубокомысленным, когда в
голове у тебя, что называется, ветер гуляет; худо ли, хорошо ли
разыгрывать персону, плодить наушников и прикармливать из-
и стараться важностью цели оправдать убожество средств. Вот
вам и вся политика, не сойти мне с этого места.
421
 Г р а ф. Э, да это интрига, а не политика!
Ф и г а р о. Политика, интрига, -называйте, как хотите.
На мой взгляд, они друг дружке несколько сродни, а потому
пусть их величают, как кому нравится. «А мне милей моя кра-
сотка», как поется в песенке о добром короле.
Граф (в сторону). Он хочет остаться. Все ясно... Сюзанна
меня выдала.
Ф и г а р о (в сторону). Я поддеваю его на удочку и плачу
ему той же монетой.
Г р а ф. Так ты надеешься выиграть дело с Марселиной?
Ф и г а р о. Неужели вы станете вменять мне в вину, что я
отказыватось от старой девы, в то время как ваше сиятельство
отбивает. у нас одну молоденькую за другой?
Г р а ф (насмешливо). Суд не считается ни с чем, кроме за-
кона...
Ф игаро. Снисходительного к сильным, неумолимого к
слабым.
Г р а ф. Ты думаешь, я шучу?
Ф и г а р о. Кто вас знает, ваше сиятельство! Время -
честный человек, как говорят итальянцы, а они всегда говорят
правду, -вот время-то мне и покажет, кто желает мне зла, а кто
добра.
Граф (в сторону). Повидимому, он знает все. Придется
женить его на дуэнье.
Ф и г а р о (в сторону). Он вел со мной тонкую игру -
птного ли удалось ему выведать?
JIB ЛЕНИЕ VI
Граф, слуга, Фигаро.
Слуга (докладывает). Дон Гусман Бридуазон.
Г р а ф. Бридуазон?
Ф игаро. Ну, да! Это же здешний судья, товарищ пред-
седателя судебной палаты, непременный член вашего суда.
Ф раф. Пусть подождет
Слуга уходит.
ЯВЛЕНИЕ PII
Граф, Фигаро.
Ф игаро (некоторое время молча смотрит на графа, по-
груженного в раздумье). Так это все, что было угодно вашему
сиятельству?
422
Граф (очнувшись). Мне?.. Я .велел приготовить эту залу
для открытого судебттого заседания.
Ф и г а р о. А разве тут чего-нибудь недостает? Вот большое
кресло для вас, крепкие ,стулья для членов суда, табурет для
секретаря, две скамейки для адвокатов, пол для чистой публики,
а всякий сброд сзади. Пойду отпущу полотеров. (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ TYIII
Граф один.
Этот пакостник сбил меня с толку! В споре он берет над всеми
верх, теснит, окружает со всех сторон... Так вот оно что, плут и
плутовка, вы сговорились оставить меня в дураках! Будьте
друзьями, будьте дружком и подружкой, будьте чем вам угодно,-
я на все согласен, но, чорт возьми, мужем и женой...
HBJ[EHHFJ I3
С то з а н н а, граф.
С Iо з а н н а (запыхависись). Ваше сиятельство... простите
ваше сиятельство.
Г р а ф (сердито). Что случ"лось, сударыня?
С то з а п н а. Вы гневаетесь?
Г р а ф. Вам, повидимому, что-то от мет- я нужно?
С IO 3 а II II а (робко). У графин" расстроились нервы. Я по-
бежала попросить у вас флакон с эфиром. Я вам сейчас же его
отдам.
Граф (ггрогпягссваегп ей флакон). Нет, не надо, оставьте его
у себя. Скоро оц понадобится и вам.
С то з а п н а. Разве у девушек нашего звания бывают рас-
строент ьне нервьl? Это болезнь господская: ее можно подхватить
только в будуарах.
Г р а ф. Влюбленная невеста, теряющая своего жениха...
С то з а н н а. Если уплатить долг Марселине из приданого,
которое вы мне обещали...
Г р а ф. Я вам обещал?
С ю з а н н а (опустссв глаза). Мне думается, я пе ослыша-
лась, ваше сиятельство.
Г р а ф. Не ослышались, однакож надо, чтобы ны меня еще
и послушались.
С то з а н н а (все тлк же асгустссв глаза). Мой долг - пови-
новаться вашему сиятельству.
423
 Г р а ф. Ну, что бы раньше мне об этом сказать, жестокая
дегзчонЁ?
С ю з а н н а. Правду никогда не поздно сказать.
Г р а ф. Как смеркнется, выйдешь в сад?
С ю з а н i3 а. Я там всегда гуляю по вечерам.
Г р а ф. Ты была со мной так сурова!
С юзанн а. Утром? А паж за креслом?
Г р а ф. Верно, я и забыл. Но почему же ты так упорно отка-
зывалась, когда Базиль от моего имени...
С 10 з а н н а. Очень мне нужно, чтобы какой-то Базиль...
Г р а ф. И то правда. Однако есть еще некто Фигаро, и вот
я боюсь, что ему ты рассказала все!
С ю з а н н а. Ну, а как же, конечно, все... кроме того, о чем
ему знать не положено.
у Г р а ф (со смехом). Ах ты, моя прелесть! Так Ты даешь мне
слово? Если обманешь, то вот уговор, моя ненаглядная: без сви-
дания не будет ни приданого, ни свадьбы.
С юзанна (приседая). А не будет свадьбы, так не будет и
права сеньора, ваше сиятельство.
Г р а ф. Откуда это у нее берется? Честное слово, я от нее без
ума! Однако твоя госпожа дожидается флакона...
С юзанна (смеясь, возвращает флакон). Не могу же я с
вами говорить без всякого предлога!
Г р а ф (пытается обнять ее). Дивное создание!
С ю з а н н а (вырывается). Кто-то идет.
Г р а ф (в сторону). Она моя! (убегает.)
С ю з а н н а. Пойти все рассказать графине!
ПЕЛЕIIЙЕ Х
Сюзаннн, Фигаро.
Ф игаро. Сюзанна! Сгозанна! Куда. ты так мчишься после
разговора с его сиятельством?
С ю з а н н а. Теперь можешь судиться, сколько душе угодно:
ты уже выиграл дело. (Убегает.)
Ф и г а р о (бежит за нею). Да нет, ты скажи...
fII:ЛЕНIdЕ ХI
Г р а Ф один, иоззращается.
«Ты уже выиграл дело»! Меня обвели вокруг пальца! Ну, мои
милые наглецы, я же вас и проучу... Приговор буудет вынесен с
соблюдением всех формальностей... Но если он все-таки уплатит
424
дуэнье... Чем?.. Если уплатит... Ба-ба-ба, а на что же честолю_
бивый Антонио, коего благородная гордость не допустит, чтобы
такая темная личность, как Фигаро, женился на его племяннице?
Если начать раздувать в нем эту блажь... А почему бы нет? На
обширном поле интриги надлежит уметь взращивать все, вплоть
до чванливости глупца. (Зовет.) Анто... (Заметив, что идет
Марселина и прочие, уходит.)
J.IВЛЕВИЕ XII
Бартоло, Марседгiна, Бридуазон.
М ар сели н а (Бридуазону). Милостивый государь, по-
звольте ознакомить вас с моим делом.
Б ридуазон (в судейской мантии, слегка заикаясь). Ну,
что ж, выслушаем сло-онесное показание.
Б а р т о л о. Речь идет о брачном обязательстве.
М ар сели н а. И о долговой расписке.
Б р идуазо н. По-снимаю, и прочее. Дальше?
М ар сел и н а. Нет, милостивый государь, никаких. «и про-
чее».
Б р идуазо н. По-онимаю. Денежная сумма вам вру-
чена?
М ар сел и н а. Нет, милостивый государь, это я дала ее
взаймы.
Б ридуазон. Так, так, по-снимаю, вью требуете, чтобы
вам ее во-озвратили?
М ар сел и н а. Нет, милостивый государь, я требую, чтоб
он на мне женился.
Б р иду а з о н. Ах, вот как, по-онимаго, по-онимаю. А он-то
хочет на вас жениться?
М а р сел и н а. Нет, милостивый государь, в этом-то все
и дело.
Б ридуазон. А вы думаете, я не пс-онимаго, в чем со-
стоит ваше дело?
М арселина. Не понимаете, милостивый государь. (Бар-
толо.) Что же это такое? (Бридуазону.) Это вы будете су-
дить нас?
Б р иду а з о н. А для чего же я покупал эту долж-
ность?
М арселина (со вздохом). Как это дурно, что у нас про-
даются должности!
Б р идуазо н. Конечно, ку-уда лучше, если б нам их
раздавали бесплатно. С кем же вы су-удитесь?
425
 HBJIEITFIE Хттl
Бартоло. Марселина, Бридуазо н, Фигаро входит,
потирая руки.
М арселина (указывая на Фигаро). Вот с этим бесчест-
ным человеком, милостивый государь.
Ф и г а р о (очень весело, Марселине). Я вам не помешал? Гос-
подин судья, его сиятельство должен сейчас прийти.
Б ридуазон. Где-то я видел этого ма-алого.
Ф и г а р о. У вашей супруги, в Севилье, господин судья, —
я был вызван к ней для Услуг.
Б ридуазон. Ко-огда именно?
Ф игаро. Меньше чем за год до рождения вашего млад-
тгего сынка. Прехорошенький мальчик, я им просто гор-
жусь.
Б р и д у а з о н. Да, он у меня са-амый красивый. А ты,
говорят, здесь о-озорничаeшь?
Ф н г а р о. Вы очень ко мне внимательны, сударь. Да нет,
так, пустяки.
Б р иду а з о Iю. Брачное обязательство! Ах, ду-уралей!
Ф игаро. Сударь...
Б р и д у а з о н. Ты видел моего по-омoщника? Славный
малый!
Ф игаро. Дубльмепа, секретаря суда?
Б ридуазо I.I. Да, он своего не у-упустит.
Ф и г а р о. Какое там упускает, так прямо обе лапы и за-
пускает! Я его видел I-га деле, когда приходил к нему за выпиской
и, Как водится, еще и За дополlIеlIием I{ выписке.
Б ридуазо н. Формальности соблюдать ну-ужпо.
• Ф и г а р о. Разумеется, милостивый государь; известно, что
суть дела — это область самих тяжущихся, меж тем как форма —
это достояние судей.
Б р иду а з о н. Этот малый вовсе не так глу-уп, как мне
показалось сначала. Ну, что ж, милый друг, раз ты все так хорошо
знаешь, то мы разберем твоё дело до то-онности.
Ф и г а р о. Я, милостивый государь, всецело полагаюсь на
ваше беспристрастие, невзирая на то, что вы у пас отправляете
сдну из судебных должностей.
Б р и д у а з о II. Что?.. Да, я отправляю су-удебную дол-
хлюость. Но если ты все-таки взял вза-аймы и не платишь...
Ф и г а р о. Это, милостивый государь, все равно что я ничего
не брал.
Б р иду а з о н. Пра-авильно. Постой, постой, что ты
сказал?
426
ЯВЛЕНИЕ ХIР
Б артоло, Марселина, граф, Бридуазон, Фигаро,
судебный пристав.
С удебный пристав (входит раньше графа и объя-
вляет). Господа, его сиятельство!
Г р а ф. Господин Бридуазон, да вы в мантии! Ведь это же
дело домашнее. Обыкновенный выходной костюм, и тот был бы
сейчас слишком торжественным.
Б ридуазо н. А вот вы, ва-аше сиятельство, слишком
добры. Но дело в том, что я всегда в этом костюме, — фо-орма,
знаете ли, фо-орма! Над судьей в кургузом кафтанчике, может,
кто и посмеется, а уж при одном виде прокурора в мантии не-
вольно в дрожь бросит. Фо-орма, фо-орма!
Г р а ,ф (судебному приставу). Отворите двери.
С у д е б н Ы й пристав (отворяя дверь, писклссвым голо-
сом). Суд идет!
ЯВЛЕНИЕ ХР
Т е же, Антонио, слуги, крестьяне и крестьянки
в праздничных нарядах.
Граф садится в большое кресло; Б р и д у а з о н- рядом, на стул;
с екретарь -на табурет, за свой стол; члены суда и адво-
к а т ы занимают места на скамьях; Марселина садится рядом с
Б артоло,Фигаро надругойскамейке,крестьягге и слуги
стоят сзади всех.
Б ридуазон (Дубльмену.) Дубльмен, огласите дела.
у б л ь м е н (читает по бумаге). «Благородный, высоко-
благородный и наиблагороднейший дон Педро Жорж, идальго,
барон де Лос Альтос, Монтес Фьерос и прочих Монтес, возбу-
ждает дело против Алонсо Кальдерона, юного драматического
поэта. Тяжба возникла из-за одной мертворожденной комедии:
оба от нее отказываются, каждый утверждает, что это не он напи-
сал, а другой».
Г р а ф. Обе стороны правы. Рассмотрению не подлежит.
Буде же они напишут вдвоем еще одно произведение, то, чтобы
на него обратили внимание свыше, пусть вельможа поставит
под ним свое имя, а поэт вложит в него свой талант.
Дубльмен (читает другое , дело). «Андре Петруччио,
хлебопашец, возбуждает дело против местного сборщика по-
датей. Истец обвиняет ответчика в незаконном обложении
налогом».
427
 Г р а ф. Это дело не входит в круг моего ведения. Я принесу
больше пользы моим вассалам, защищая их интересы перед коро-
лем. Дальше.
Д убльмен (берет третье дело. Бартоло и Фигаро
встают). «Барб-Агар-Рааб-Мадлен-Николь-Марселина де Верт-
Аллюр, старшая дочь (Марселина встает и кланяется), возбу-
ждает дело против Фигаро...» Имя, данное при крещении, отсут-
ствует.
Ф игаро. Аноним.
Б р иду азо н. А-аноним? Ра-азве есть такой святой?
Ф и г а р о. Да, это мой святой.
Д у б л ь м е н (пишет). «Против Анонима Фигаро». Зва-
ние?
Ф и г а р о. Дворянин.
Г р а ф. Вы дворянин?
Секретарь записывает.
Ф и г а р о. Была бы на то воля божья, я мог бы быть и сыном
принца.
Граф (секретарю). Продолжайте.
С удебный пристав (пискливо). Тише, господа!
Д убльмен (читает). «...возбуждает дело об уклонении
вышеупомянутого Фигаро от бракосочетания с вышеупомянутого
Верт-Аллюр. защитником истицы выступит доктор Бартоло,
вышеупомянутый же Фигаро, буде на то соизволение присутствия,
берется сам защищать себя — в нарушение обычая и судебной
практики».
Ф игар о. Обычай, господин Дубльмен, часто является
злом. Клиент, хоть сколько-нибудь сведущий, всегда знает свое
дело лучше иных адвокатов, которые из кожи вон лезут и надры-
ваются до хрипоты, лишь 6ы показать свою осведомленность ре-
шительно во всем, кроме, впрочем, самого дела, но вместе с тем
их весьма мало трогает то обстоятельство, что они разорили
клиента, надоели слушателям и усыпили судей, по окончании же
речи они важничают так, как будто это они сочинили Oratio рго
Мигепа 1. Между тем я изложу дело в немногих словах. Гос-
пода...
Д у б л ь м е н. А уже наговорили много лишних; вы не истец,
ваша задача — только защищаться. Доктор, подойдите и огласите
обязательство.
Ф игар о: Да, прочтите обязательство.
Б артоло (надевая очки). Оно недвусмысленно.
Б р иду а з о н. Необходимо с ним о-ознакомиться.
1 Речь за Мурену (лат.).
428
Д. у б л ь м е н. Да тише, господа!
С удебный пристав (пискливо). Тише!
Б а р т о л о (читает). «Я, нижеподписавшийся, сим удо-
стоверяю, что получил от девицы... и так далее, и так далее...
Марселины де Верт-Аллюр в замке Агуас Фрескас две тысячи
пиастров наличными, каковую сумму обязуюсь возвратить ей
в этом замке по ее, все равно, требованию ли, простому напоми-
нанию ли, и в благодарность жениться на ней...» и так далее.
Подписано просто-напросто «Фигаро». Мое заключение сводится
к следующему: ответчику надлежит уплатить по долговому обя-
зательству и исполнить данное им обещание, судебные же из-
держки взять на себя. (Начинает речь.) Господа... никогда еще
суд не рассматривал более любопытного дела. Начиная с Але-
ксандра Македонского, который дал обещание жениться на пре-
красной Фалестриде...
Г раф (прерывает его). Прежде чем слушать дальше речь
защитника, следует установить подлинность документа.
Б р и д у а з о н (Фигаро). Ка-акие у вас имеются замечания
по существу документа?
Ф и г а р о. Я должен заметить, господа, что то ли пред-
умышленно, то ли по ошибке, то ли по рассеянности текст был про-
читан неверно, ибо в писанном тексте не сказано: «каковую сумму
обязуюсь возвратить ей и жениться на ней», а сказано: «каковую
сумму обязуюсь возвратить ей или жениться на ней», что совсем
не одно и то же.
Г р а ф. В документе стоит и или же или?
Б артоло. И.
Ф игаро. Или.
Б р иду азо н. Ду-убльмен, прочтите сами.
Дубльмен (берет бумагу). Это будет вернее, ибо стороны
нередко искажают текст при чтении. (Читает.) «М-м-м-м... де-
вица м-м-м-м... де Верт-Аллтор м-м-м-м..:» Ага! «каковую сумму
я обязуюсь возвратить ей в этом замке по ее, все равно, требованию
ли, простому напоминанию ли... и... или... и... или...» Очень
неразборчиво написано... тут клякса.
Б р и д у а з о н. Кля-акса? Знаем мы, какие бывают кля-аксы.
Б артоло (продолжая речь). Я утверждаю, что это соеди-
нительный союз и, связывающий соотносительные члены пред-
ложения: я уплачу девице и женюсь на ней.
Ф и г а р о (продолжая свою речь). А я утверждаю, что это
разделительный союз или, упомянутые члены разъединяющий:
я уплачу девице или женюсь на ней. Нашла коса на камень: он
меня станет глушить латынью, а я его греческим допеку.
Г р а ф. Как в таком случае поступить?
Б а р тол о. Чтобы разом покончить с этим, господа, и
429
больше не цепляться за слово, порешим на том, что в документе
стоит или.
Ф и г а р о. Требую занесения этого в протокол.
Б а р тол о (поспегино). Не возражаем. Столь дешевый
прием не спасет ответчика. Текст ясен. (Читает.) «Каковую
сумму обязуюсь возвратить ей в этом замке по ее, все равно,
требованию ли, простому напоминанию ли, и в благодарность
жениться На ней...»
Ф и г а р о (поспешно). В тексте стоит: «По ее, все равно,
требованию ли, простому напоминанию ли, или в благодарность
жениться на ней...» Вы второе «ли» нарочно проглатываете, и у
вас получается и. Неужели вы думаете, господин Бартоло, что
я разучился читать? Да и с каких это пор человек, который
женится, обязан еще и долг отдавать невесте?
Б артоло (поспешно). Обязан. По нашим законам имуще-
ство супругов раздельно.
Ф и г а р о (поспешно). А по нашим законам и плоть супру-
гов должна быть не единой, а раздельной, коль скоро брак -
это всего лишь расписка.
Члены суда встают и шопотом совещаются.
Б артоло. Нечего сказать, добросовестнсе выполнение обя-
зательства!
Д у б л ь м е н. Тише, господа!
С удебный пристав (пискливо). Тише!
Б а р т о л о. Каков мошенник! Это у него называется упла-
тить долг!
Ф и г а р о. Вы по своему делу выступаете, адвокат?
Б а р т о л о. Я защищаю интересы этой девицы.
Ф ига р о. Продолжайте нести чепуху, но перестаньте бра-
ниться. Если суды, опасаясь проявлений излишней горячности
со стороны тяжущихся, допустили участие третьих лиц, то, ра-
1
зумеется, не для того, чтобы защитники, коим положено быть
уравновешенными, безнаказанно превратились в привилегиро-
ванных нахалов. Вы позорите благороднейшее звание защитника.
Члены суда продолжают тихо совещаться.
А н т о н и о. (Марселине, указывая на суден). О чем это он"
так долго шушукаются?
М арселина. Главного судью подкупили, он подкупает
другого, и дело мое проиграно.
Б артоло (тихо и мрачно). Боюсь, что так.
Ф игаро (весело). Марселина, не унывайте!
Д у б л ь м е н (встает; Марселине). Вы переходите всякие
границы! Я вас изобличаю и, вступаясь за честь нашего суда,
439
требую, чтобы, прежде чем рассмотреть дело о расписке, было
вынесено решение по вашему делу.
Граф (садится). Нет, господин секретарь, я не стану раз-
бирать дело об оскорблении моей личности. Испанскому судье
"е подобает краснеть от выходки, возможной разве только в су-
дах азиатских: с нас довольно всяких других непорядков. Один
из таких непорядков я думаю устранить теперь же, обосноннв
мое решение, ибо всякий судья, который отказывается это сде-
лать, есть великий враг законов. Чего может требовать истица?
Брака или платежа -одно исключает другое.
Д у б л ь м е п. Тише, господа!
Судебный пристав (пгсскливо). Тише!
Г р а ф. Что нам заявляет ответчик? Что жениться он не же-
лает. В этом он волен.
Ф игаро (радостно). Я выиграл!
Г р а ф. Но поскольку текст гласит: «Каковую сумму я упла-
чу по первому ее требованию или женюсь на ней» и так далее, суд
постановляет: ответчику надлежит уплатить истице две тысячи
пиастров наличными или сегодня же на ней жениться. (Встает.)
Ф и г а р о (оторопев). Я проиграл.
А н т о гг и о (радостно). Великолепный приговор!
Ф и г а р о. Чем же он великолепный?
А н т о н и о. А тем, что ты теперь уж мне не зять. Покор-
нейше благодарю, ваше сиятельство.
С удеб н ы й п р и с т а в (псссклгсво). Расходитесь, гос-
пода!
Народ уходит.
А н т о н и о. Пойду все расскажу племяннице.
ЯВЛЕНИЕ Xvr
Граф ходитвзадивперед, Марселина, Бартоло, Фигаро,
В р и д у а з о н.
М а р сели н а (садится). Наконец-то я могу вздохнуть
свободно.
Ф и г а р о. А я, напротив, задыхаюсь.
Граф (в сторону). По крайней мере я отомстил - это утс-
шительно.
Ф и г а р о (в сторону). Ведь Базиль же собирался выступить
против брака Марселины и, как на грех, куда-то запропал!
(Графу, который направляется к выходу.) Вы уходите, ваше сия-
тел ьство?
Г р а ф. Все решено.
431
 Фигаро (Бридуазону). Уж этот мне пузам...
Б ридуазон. Кто, я пу-узан?
Ф игар о. Кто же еще? А все-таки я на ней не женюсь -
кац-никак, я дворянин.
Граф останавливается.
Б артоло. Вы на ней женитесь.
Фигар о. Без согласия моих благородных родителей?
Б а р т о л о. Назовите их, укажите их.
Ф игар о. Дайте срок, я с ними увижусь, я уже пятна-
дцать лет их разыскиваю.
Б а р т о л о. Хвастун! Уж, верно, Какой-нИбудЬ ПОДКИДЫШ!
Ф игар о. Нет, доктор, я был не подкинут, а потерян, точ-
нее сказать, меня украли.
Г раф (подходит ближе). Украли, потеряли -докажите!
А то потом станете кричать, что вас тут оскорбляют.
Ф и г а р о. Если кружевные пеленки, ваше сиятельство,
выгцитые покрывала и золотые вещи, найденные при мне разбой-
никами, не доlсазывоют, ЧТО я благородного происхождения, то
отличительные знаки на моем теле непреложно свидетельствутот
о том, как дорог был я моим предусмотрительным отцу и матери.
Вот этот знак на руке... (Хочет обнажить правую руку.)
М а р с е л и н а (поспешно встает). ц тебя на правой руке
шпатель?
Ф игар о. Откуда это вам известно?
М а р с е л и н а. Боже, это он!
Ф игаро. Да, это я.
Б артоло (Марселине). Кто он?
М а р с е л и н а (живо). Эмануэль!
Б артоло (Фигаро). Тебя утащили цыгане?
Ф игаро (в сильном волнении). Около какого-то замка.
Милый доктор, возьмите, что хотите, но только верните меня в
лоно моей знатной семьи: мои благородные родители осыплют
вас золотом.
Б артоло (указывая на Марселину). Вот твоя мать.
Ф и г а р о. То есть кормилица?
Б а р тол о. Твоя родная мать.
Г р а ф. Его мать?
Ф и г а р о. Говорите толком.
М а р с е л и н а (указывая на Бартоло). Вот твой отец.
Ф игаро (в отчаянии). О, о, о! Что же я з а несчастный!
М а р с е л и н а. Неужели сама природа не подсказывала
тебе этого тысячу раз?
Ф игаро. Никогда!
Г р а ф (в сторону). Его мать!
432
х ~~
Б р и д у а э о н. Теперь, ко-онечно, он на ней не женится.
Б артоло. Я тоже.
М а р с е л и н а. Вы тоже! А ваш сын? Вы же мне клялись...
Б а р тол о. Я был глуп. Если бы подобные воспоминания
к чему-нибудь обязывали, то пришлось бы пережениться реши-
тельно на всех.
Б ридуазон. А если так ра-ассуждать, то ни-икто бы
ни на ком не женился.
Б а р т о л о. Обычные грешки! Беспутная молодость!
М а р сел и н а (все более се более горячась). Да, беспутная,
даже более беспутная, чем можно думать! Я от своих грехов не
отрекаюсь - нынешний день их слишком явно разоблачил! Но
до чего же тяжело искупать их после того, как тридцать лет про-
живешь скромно! Я добродетельного родилась, и я стала доброде-
тельного, как скоро мне было позволено жить своим умом. Но
в пору заблуждений, неопытности и нужды, когда от соблазните-
лей нет отбою, а нищета выматывает душу, может ли неопытная
девушка справиться с подобным полчищем недругов? Кто нас
сейчас так строго судит, тот, быть может, сам погубил десять
несчастных.
Ф игар о. Наиболее виновные - наименее великодушны,
это общее правило.
М а р с е л и н а (живо). Вы, мужчины, более чем неблаго-
дарны, вы убиваете своим пренебрежением игрушки ваших стра-
стей, ваши жертвы, это вас надо карать за ошибки нашей юности,
вас и поставленных вами судей, которые так гордятся тем, что
имеют право судить нас и в силу преступного своего недомыслия
лишают нас всех честных средств к существованию! Неужели
нельзя было оставить хоть какое-нибудь занятие для злосчаст-
ных девушек? Им принадлежало естественное право на изгото-
вление всевозможпых женских нарядов, но и для этого набрали
бог знает сколько рабочих мужского пола.
Ф игаро (запальчиво). Они и солдат заставляют выши-
вать!
М а р с е л и н а (в сильном волнении). Даже к женщинам из
высшего общества вы выказываете уважение с оттенком насмеш-
ливости. Мы окружены обманчивым почетом, мехе тем как на
самом деле мы- ваши рабыни, наши добрые дела ставятся ни
во что, наши проступки караются незаслуженно строго. Ах, да
что говорить! Вы обходитесь с нами до ужаса бесчеловечно.
Ф игар о. Она права.
Г р а ф (в сторону). Более чем права.
Б ридуазон. Она, е-ей-богу, права.
М а р сел и н а. Но что нам, сын мой, отказ бессовестного
человека! Не смотри, откуда ты идешь, а смотри, куда ты идешь,-
28 Бомарисе 433
 каждому только это и должно быть важно. Спустя несколько
месяцев твоя невеста будет зависеть исключительно от себя
самой; она за тебя пойдет, я ручаюсь, у тебя будут нежная су-
пруга и нежная мать, они станут за тобою ухаживать наперебой.
Будь снисходителен к ним, сын мой, будь удачлив во всем, что
касается лично тебя, будь весел, независим и добр ко всем, и
тогда твоей матери больше нечего будет желать.
Ф и г а р о. Золотые слова, матушка, я с тобой совершенно
согласен. В самом деле, как это глупо! Существование мира
измеряется уже тысячелетиями, и чтобы я стал отравлять себе
какие-нибудь жалкие тридцать лет, которые мне случайно уда-
лось выловить в этом океане времени и которых назад не вер-
нуть., чтобы я стал отравлять их себе попытками доискаться,
кому я ими обязан! Нет уж, пусть такого рода вопросы вол-
нуют кого-нибудь другого. Убивать жизнь на подобную че-
пуху -это все равно что просунуть голову в хомут и превра-
титься в одну из тех несчастных лошадей, которые тянут лямку
по реке против течения и не отдыхают, даже когда останавли-
ваются, тянут ее все время, даже стоя на месте. Нет, мы по-
дождем.
Граф (в сто/юну). Это нелепое происшествие путает мне
все карты! , С То з а н н а. Смотрю.
Бридуазон (Фигаро). А что же ваше дворянское
происхождение и замок? Вы ввели правосудие в заблу-ужде-
ние.
Ф и г а р о. По милости вашего правосудия я чуть было не
свалял такого дурака! Двадцать раз из-за проклятой сотни экюо
я готов был отправить на тот свет этого господина, который ока-
зался моим отцом! Но так как провидение избавило мою душу
от такого греха, то я прошу вас, батюшка, принять мои извине-
ния... А вы, матушка, обнимите меня.., со всей материнской неж-
ностью, на какую вы только способны.
Марселина бросается ему на шею.
ЯВЛЕНИЕ XVII
Бартоло, Фигаро,Марселина, Бридуазон, Сюзанна,
Антонио, граф.
Сюзанна (вбегает с коисельком в руке). Помедлите, ваше
сиятельство: не надо их женить - я уплачу этой даме из того
приданого, которое мне пожаловала моя госпожа.
Граф (в сторону). Чорт бы взял твою госпожу! Все точно
в заговоре против меня. (Уходит'.)
43i
ЯВЛЕНИЕ XVIII
Бартоло, Антонио, Сюзанна, Фигаро, Марселина,
Бридуазон.
Антонио (видя, это Фигаро обнимает свою мать, говорит
Сюзанне). Что ж, плати, плати! А они вон что! .
Г, То з а н н а (отворагсивается). С меня довольно. Идем,
дядюшка!
Ф и г а р о (останавливает ее). Нет уж, подождите, пожалуй-
ста. Что такое ты увидала?
С то з а н н а. Свою собственную глупость да твою подлость.
Ф и г а р о. Ничего похожего.
С ю з а н н а (гневно). И что ты женишься на ней дgбро-
вольно, раз ты ее ласкаешь.
Фигаро (весело). Я ее ласкаю, но не женюсь на ней.
Сюзанна хочет уйти, Фигаро ее удерживает; Сюзанна дает ему пощечину.
С ю з а н н а. Как вы смеете, наглец, меня удерживать?
Ф и г а р о (к присутствующим). Это ли не любовь? Прошу
тебя, прежде чем уходить, вглядись получше в эту милую жен-
щину.
Ф и г а р о. И как ты ее находишь?
С ю з а н н а. Нахожу, что она отвратительна.
Ф и г а р о. Да здравствует ревность! Ревность за словом
в карман не лезет.
М а р сел и н а (раскрыв объятия). Обними свою мать, пре-
лестная моя Сюозанетта! Вот этот негодник, который тебя драз-
нит, -это мой сын.
С юзанна (бежит к ней). Вы его мать!
Бросаются друг к другу в объятия.
А н т о н и о. С сегодняшнего дня?
Ф и г а р о. С сегодняшнего дня мне стало об этом известно.
М а р сел и н а (в сильном волнении). Нет, когда моя душа
рвалась к нему, она не сознавала одного: побудительной причины.
Во мне говорила кровь.
Ф и г а р о. А во мне, матушка,-голос рассудка, и это он
заменял мне инстинкт, когда я отвечал вам отказом, потому что
ненависти к вам я никогда не испытывал, доказательство -
деньги...
М а р с е л и н а (передает ему бумагу). Они твои. Возьми
свою расписку, -это тебе будет вместо приданого.
С То з а н н а (бросает ему кошелек). Возьми и это.
Ф игаро. Большое спасибо.
М а р сел и н а (в сильном волнении). В девушках я была
* 435
 не очень-то удачлива, потом дуть было не стала самой злосчаст-
ной супругой в мире, а теперь я самая благополучная из всех
матерей на свете! Обнимите меня, детки мои, - на вас я пере-
несу всю мою нежность. Я счастлива бесконечно, и как же я вас,
дети мои, буду любить!
Ф и г а р о (растроганный, с жсссвостью). Остановись, милая
матушка, остановись, иначе глаза мои утонут в слезах -первых
слезах в моей жизни! Впрочем, это слезы радости. Но ведь этакая
глупость: я чуть было не устыдился их. Я же чувствовал, как
они текли у меня между пальцев, -- взгляни (показывает рас-
ставленные пальцы) - и сдуру удерживал их! Прочь, ложный
стыд! Мне хочется и смеяться и плакать, -такие минуты в жизни
не повторяются. (Обнимает мать и Сюзанну.)
Марселина. О друг мой!
С юзанна. Дорогой мой!
Б р и д у а з о н (вытссрая глаза платком). Стало быть, я
тоже ду-урак!
Ф игаро (горячо). Печаль 1 Теперь я решаюсь бросить тебе
вызов. Попробуй мной овладеть в то время, как я нахожусь среди
этих дорогих моему сердцу женщин.
А н т о н и о (Фигаро). Будет тебе телячьи нежности-то раз-
водить. В хороших семьях так заведено, чтоб сперва под венец-
мать и отец, поняли? Ваши-то отец с матерью отдали друг дружке
Руку?
Б а р тол о. Руку! Да пусть моя рука отсохнет и отвалится,
если я когда-нибудь отдам ее матери такого негодяя!
А н т о н и о (Бартоло). Стало быть, вы не отец, а вроде как
маяеха? (Фигаро.) Тогда, красавец, дело у нас с тобой не выйдет.
С то з а н н а. Ах, дядюшка...
А н т о н и о. Как он есть ничей ребенок, стану я отдава'ь
за него ребенка моей сестры!
Б р иду а з о н. Статочное ли это дело, бо-олван? Всякий
человек - че-ей-нибудь да ребенок.
А н т о н и о. Слыхали мы!.. Не получит он ее, и все тут.
(Уходит.)
JIBЛEЯIIF КХХ
Бартоло, Сюзанна, Фигаро, Марселина,Бридуазон.
Б а р т о л о (Фигаро). Теперь ищи кого-ттибудь, кто бы
тебя усыновил. (Хочет уйти.)
Марселина (бежит за ним и, обняв его за талию, Не
пускает). Погодите, доктор, не уходите!
Ф и г а р о (в сторону). Нет, кажется, все андалусские ду-
раки сговорились помешать моей злополучной свадьбе!
436
С то з а н н в (Бартоло). Милый папочка, это ваш сын...
М а р сел и н а (Бартоло). Который пошел в вас умом,
талантом, лицом!
Ф и г а р о (Бартоло). И при этом не стоил вам ни единого
гроша.
Б а р т о л о. А те сто эко, что ты у меня взял?
М а р сели н а (лаская его). Мы будем так о вас забо-
титься, папа!
С юзанна (лаская его). Мы будем так вас любить, па-
пенька!
Б а р т о л о (смягчивисссеь). Папа, милый папочка, папенька!
Видно, я еще глупее этого господина (указывает на Бридуазона).
Распустил нюни, как мальчишка.
Марселина и Сюзанна обнимают его.
Э, погодите, я еще не сказал «да»! (Оборачивается.) А где
же его сиятельство?
Ф и г а р о. Побежим к нему, вырвем у него последнее слово.
А то, если он затеет новую интригу, придется все начинать сна-
чала.
В с е. Бежим, бежим! (Увлекают за собою Бартоло.)
JЧВЛЕ.7гуЕ ХХ
Бридуазон один.
«Еще глу-упее этого господина»! Та-акие вещи можно гово-
рить .себе самому, но... Не о-очень-то они тут у-учтивы, как я
погляжу. (Уходит.)
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Сцена представляет галлерею, освещенную канделябрами и люстрами и укра-
шенную букетами и гирляндами цветов, - одним словом, убранную по-
праздничному. Впереди, с правой стороны, стол и на нем чернильница,
позади стола -- кресло.
JIBJEHIIE I
Фигаро, Сюзанна.
Ф и г а р о (обняв Сюзанну за талию). Ну что, моя бесцен-
ная, ты довольна? Матушка благодаря своему бойкому, золотому
язычку сумела умаслить доктора! Поломался-поломался, а все-
таки женится; и твоему дядюшке-брюзге теперь уже рот замазан.
437
 Только его сиятельство все еще бесится: ведь их бракосочетание-
залог того, что и мы свою свадьбу отпразднуем. Порадуйся же
такому счастливому исходу.
С ю з а н н а. Что-то уж очень чудно!
Ф и г а р о. Скорее, уж очень забавно. Мы мечтали лишь о
том, чтобы выцарапать приданое у его сиятельства, и вот теперь
в наших руках целых два приданых, но получили мы их не из его
рук. Тебя преследовала разъяренная соперница, меня изводила
фурия, и вдруг она превратилась для нас обоих в нежнейшую
мать. Вчера еще я был один, как перст, а теперь у меня есть и
отец и мать, правда не такие роскошные, какими я их себе рисо-
вал в моем воображении, но для нас с тобой они сойдут: ведь
мы же свободны от тщеславия, присущего богачам.
С ю з а н н а. Однако, дружочек, все вышло не так, как ты
предполагал, и не так, как мы с тобой ожидали!
Ф и г а р о. Случай распорядился мудрее, чем мы все, вместе
взятые, моя крошка. И так всегда в жизни: мы-то стараемся,
строим планы, готовимся к одному, а судьба преподносит нам
совсем другое. Начиная с ненасытного завоевателя, который спо-
собен проглотить весь мир, и кончая смиренным слепцом, ко-
торого ведет собака, все мы - игрушки ее прихотей. И, пожа-
луй, слепец, который идет за собакой, следует более верным
путем и реже бывает обманут в своих ожиданиях, чем тот, пер-
вый слепец со всей его свитой. Что же касается милейшего
слепца, которого величают Амуром... (Снова нежно обнимает.
Сюзанну.)
С ю з а н н а. Право, меня только этот слепец и занимает!
Ф и г а р о. Позволь же мне выкинуть такую штуку: я, как
v и
верный пес, подведу его к твоей хорошенькой маленькой дверце,
и будем мы там жить до самой смерти.
С юзанна (со смехом). Амур и ты?
Ф игаро.ЯиАмур.
С ю з а н н а. А вы не приметесь искать себе другого приста-
нища?
Ф и г а р о. Если ты меня в этом уличишь, то пусть тысяча
миллионов кавалеров...
С юзанна. Это уж ты хватил. Скажи чистую правду.
Ф ига р о. Моя правда -самая истинная!
С юзанна. Фу, противный! Разве бывает несколько
правд?
Ф игаро. Ну, да! Как только было замечено, что с тече-
нием времени старые бредни становятся мудростью, а старые
маленькие небылицы, довольно небрежно сплетенные, произвели
на свет большие-пребольшие истины, на земле сразу развелось
видимо-невидимо правд. Есть такая правда, которую все знают,
4з3
НО о которой умалчиваlОТ, потому tгто не всякую Правду МОЖНО
говорить. Есть такая правда, которую все расхваливают, да не
от чистого сердца, потому что не всякой правде можно верить.
А клятвы влюбленных, угрозы матерей, зароки пьянчуг, обеща-
ния власть имущих, последнее слово купцов? И так до беско-
нечности! Есть только одна правда без подвоха -это моя лю-
бовь к Сiозон.
С ю з а ю-т п а. Я довольна, что ты так радуешься, -ты вне
себя от радости, значит ты счастлив. Теперь поговорим о свида-
нии с графом.
Ф и г а р о. Лучше давай совсем пе говорить о мнем: из-за
него я чуть было не лишился Сюзанны.
С то з а н н а. Так ты решительно против свидания?
Ф и г а р о. Если вью меня любите, Сюозанна, то дайте честное
слово, что не пойдете: пусть-ка он напрасно тебя прождет, впе-
ред наука.
С ю з а н II а. Мне трудно было Назначить ему свидание,
а не прийти - легче легкого. I-Iецего больше о6 этом и го-
ворить.
Ф ига р о. Это истппная правда?
С 10 з а юю н а. Я - не то что ваши разумники: у меня только
одна правда.
Ф и г а р о. И ты будешь меня любить хоть немножко?
С 10 з а н н а. Очень.
Ф и г а р о. Это Не бог весть что.
С 1о з а н н а. А чего же тебе надо?
Ф игаро. Видишь ли, в любви всякое «чересчур» еще недо-
статочно.
С 10 з а н н а. Я этих тонкостей не понимаю, а вот любить
я буду только моего мужа.
Ф и г а р о. Сдержи свое слово, и ты явишься блестящим ис-
клюочением из общего правила. (Хочет обнять ее.)
JIB ЛЕНИЕ II
Фигаро, Сюзанна, графиня.
Г р а ф и н я. А ведь я была права: где один из вас, там не-
пременно и другой. Послушаггте, Фигаро, вы обкрадываете свое
будущее, свое супружество, самого себя тем, что ловите На лету
свидания с невестой. Вас ждут с нетерпением!
Ф и г а р о. Совершенно верно, сударыня, я увлекся. Пойду
покажу им мое оправдание. (Хочет увести с собой Сюзанну.)
Графиня (удерживает ее). Она вас догонит.
439
 TfВ.IЕИIIЕ III
Сюзанна, графиня.
Графиня. У тебя все готово, чтобы нам поменяться
платьями?
С юзанн а. Ничего и не нужно, сударыня: свидание не
состоится.
Графиня. Как, вы раздумали?
С юзанн а. Это Фигаро.
Г р а ф и н я. Вы меня обманываете.
С ю з а н н а. Боже милосердный!
Г р а ф и н я. Фигаро не такой человек, чтобы упустить при-
даное.
С ю з а н н а. Сударыня! В чем же вы меня подозреваете?
Г р а ф и н я. В ТОМ, ЧТО ВЫ В конце концов сговорились с
графом, и теперь вам досадно, что вы открыли мне его намерения.
Я вижу вас насквозь. Оставьте меня. (Хочет уйти.)
С То з а н н а (бросается на колени). Бог с вами, сударыня!
Вы даже не представляете себе, какая это обида для Сlозанны!
После ваших бесконечных благодеяний, после того, как вы дали
мне приданое,..
Графиня (поднимает ее с колен). В самом деле... я сама
не знаю, что говорю! Ведь ты же, моя дорогая, сама не идешь на
свидаг-гие, а предоставляешь итти мне. Ты сдержишь слово, дан-
ное своему супругу, и этим поможешь мне вернуть моего.
С юзанн а. Как вы меня огорчили!
Г р а ф и н я. Уж это я такая стала взбалмошная! (Целует
ее в лоб.) Где у вас назначено свидание?
С юзанна (целует ей руку). Мне запомнилось только слово
«сад».
Г рафиня (показывает на стол). Возьми перо, сейчас мы
придумаем место.
С юзанн а. Чтобы я ему написала?
Графиня. Это необходимо.
С ю з а гг н а. Сударыня, уж лучше вы...
Г рафиня. Я все беру на себя. (Сюзанна садится, гра-
финя диктует.) Новая песенка на мотив: «Как чудно вечерком
в тени густых каштанов...» «Как чудно вечерком...»
С ю з а н н а (пишет). «...в тени густых каштанов...»
Дальше?
Г рафиня. Ты думаешь, он не догадается?
С 10 занна (перечитывает). Все ясно. (Складывает за-
писку.) Чем бы запечатать?
Графиня. Булавку, скорее! Она и послужит ответом.
Напиши на обороте: «Верните мне печать».
440
С То занна (пишет смеясв). А-а, печать!., Ну, эта печать,
сударыня, будет повеселее той, что на приказе.
Графиня (вспоминая о чет-то для нее тяжелом). Ах!
С ю з а II н а (ищет у себя булавку). Булавки-то у меня и нет!
С рафиня (вынимает булавку из своего платья). Держи.
Лента пажа падает иа пол.
Ах, моя лента!
С ю занна (поднимает ленту). Это лента маленького во-
ришки! Вы были так жестоки...
Г р а ф и н Я. Что же, я должна была оставить ее у него на
руке? Красивый бы это имело вид! Дайте же ее сюда!
С юзанн а. Вы больше не будете ее носить, сударыня, на
ней кровь этого мальчика.
Г р а ф и н я (берет ленту). Чудная лента для Фаншетгы...
3а первый же букет, который она мне принесет...
Я$ЛЕНИЕ IY
Молодая пастушка, Керубино в женском платье, Фан-
ш е т т а и другие девушки, одетые, как она, с букетами в руках,
графиня, Сюзанна.
Ф а н ш е т т а. Сударышя, дерензенские девушки принесли
вам цветов.
Графиня (быстро прячет ленту). Прелестные цветы.
Мне жаль, мои милые, что не все из вас мне знакомы. (у✓ взывая
на Керубино.) Кто эта обворожительная девочка, что так несмело
себя держит?
П астушка. Это, сударыня, моя двоюродная сестра, она
здесь только по случаю свадьбы.
Г р а ф и н я. Прехорошенькая. Мне Так много букетов все
равно в руках пе удержать, а потому окажем предпочтение
гостье. (Берет у Керубино букет и целует его в лоб.) Покраснела.
(Сюзанне.) Не кажется ли тебе, Сгозон... что она на кого-то
похожа?
С То з а н н а. Вы,ггитьтй портрет.
К е р у б и н о (в сторону, прижав руки к сердцу.) Ах, этот
поцелуй прецназначался не мне!
ИВЛЕИИЕ
Молодые девушки, Керубино среди них, Фаншетта,
Антойио, граф, графиня, Сгозанна.
А н т о г. и о. А я вам говорю, ваше сиятельство, он здесь.
Они его наряжали у моей дочки: все его вещи так там и остались,
а вот его офицерская шляпа, - я ее вытащил из узла. (Высту-
441
паем вперед, окидывает взглядом девушек и, узнав Керубино,
срывает с него чепчик, в то же мгновение длинные локоны пажа,
заплетенные в косичку, рассыпасотся по плечам. Антонио наде-
вает на него офицерскую шляпу.) Ах, ты, чтоб тебя, вот он где,
наш офицер!
Г р а ф и н я (отигатывается). О, боже!
С то з а н п а. Каков плутишка!
Антонио. Ведь я когда еще говорил, что это он...
Г р а ф (в гневе). Итак, графиня?
Г р а ф и н я. Итак, граф, я поражена еще больше, нтем вы,
и во всяком случае в равной мере возмущена.
Г р а ф. Так, а утром?
Графиня. В самом деле, нехорошо было бы с моей сто-
ропы, если б я продолжала отрттцать. Он пришел ко мтте. Мы
затеяли шутку, которую вот эти дети в конце концов и сыграли.
Вы застали нас в то время, когда мы были заняты его костюмом.
Вы так вспылили! Он скрылся, я смутилась, общий испуг все
довершил.
Граф (Керубино с досадой). Почему вы не уехали?
К е р у б и н о, (поспеиено снимая исляпу). Ваше сиятель-
ство...
Г р а ф. Я тебя накажу за непослушание.
Ф а н ш е т т а (не задумываясь). Ах, ваше сиятельство, вы-
слушайте меня! Помните, что вы мне говорите всякий раз, когда
меня целуете? «Если ты меня полюбишь, маленькая моя Фатт-
шетта, я сделаю для тебя все, что захочешь».
Г раф (покраснев). Разве я это говорил?
Ф а н ш е т т а. Говорили, ваше сиятельство. Так вот, не
наказывайте Керубино, а лучше жените его на мне, и за это я вас
буду любить без памяти.
Граф (в сторону). Мальчттшка-паж провел меня за
нос!
Графиня. Теперь моя очередь спросить: итак, граф?
Признаттие этого ребенка, такое же простодушное, как и мое,
свидетельствует о двух непреложных вещах: если я у вас н
вызываю 'какие-лпбо подозрения, то' всегда ттевольтто, вы же
делаете все для того, чтобы усилить мои подозрения и доказать,
что они т-те напрастты.
А н т о н и о. Ивы туда же, ваше сиятельство? Ну, погоди ж
она у меня, я ее поучу, как все равтто ее покойную мать, царство
ей небесное... Тут, правда, еще ничего такого нет, тто ведь знаете,
сударыття, когда девчонки подрастают...
Граф (растерянный, в сторону). Какой-то злой гений все
здесь обращает против меля!
442
SIBJEI~IiE VI
Молодые девушки, Керубино, Антонио, Фигаро,
граф, графиня, Сюзанна.
Ф и г а р о. Ваше сиятельство, отпустите девушек, без них
. нельзя начать ни празднества, ни танцев.
Г р а ф. Вы хотите танцовать? Да бог с вами! Это после утрен-
него-то падения, когда вы себе вывихнули ногу 1
Ф и г а р о (покачивая ногой). Немножко еще побаливает,
ну, да ничего, пройдет. (Девушкам.) Идемте, красавици,
идемте.
Граф (поворачивает его к себе лицом). Ваше счастье, что
вы упали как раз на клумбы, а на клумбах земля рыхлая!
Ф и г а р о. Великое счастье, конечно, иначе...
А нтонио (поворачивает его лицом .к себе). И до чего ж
это он скорчился, когда падал сверху! .
Ф и г а р о. Другой, половчее меня, так прямо в воздухе бы
и остался. (Девушкам.) Идемте, сударыни?
А н тон и о (поворачивает его). А в это самое время ма-
ленький паж скакал на коне в Севильто?
Ф и г а р о. Может, скакал, может, ехал шагом...
Граф (поворачивает его). А приказ об его назначении был
у вас в кармане?
Фигаро (слегка удивленный). Бесспорно, но к чему этот
допрос? (Девушкам.) Идемте же, девушки!
А н т о н и о (выводит за руку Керубино). А вот эта девушка
уверяет, что мой будущий зятек - врун, каких мало.
Ф и г а р о (поражен). Керубино!.. (В сторону.) Нелегкая
возьми этого маленького повесу!
А нтонио. Понял теперь?
Ф игаро (стараясь вывернуться). Понял... понял... А что
он поет?
Граф (сухо). Он ничего не поет, он говорит, что это он
прыгнул на левкои.
Ф игаро (задумчиво). Ну, если он сам говорит... тогда
это возможно! Не берусь судить о том, чего не знаю.
Г р а ф. Так, значит, и вы, и он...
Ф и г а р о. А что ж тут особенного? Охота прыгать зарази-
тельна. Вспомните Панургово стадо. Притом, когда вы изволите
гневаться, всякий готов очертя голову...
Г р а ф. Как же так, два человека сразу?
Ф и г а р о. Тут не то что два, а и двадцать два выпрыгнут.
Да и что за беда, ваше сиятельство, раз никто не пострадал?
(Девуигкам.) Да ну же, идете вы или нет?
443
 Граф (теряя самообладание). Мы, кажется, комедию разыг-
рываем?
Слышны звуки фанфар.
Ф и г а р о. Вот и знак к началу торжественного шествия.
По местам, красавици, по местам! Сюзанна, скорее дай мне руку!
Толпа разбегается; остается один Керубино с опущенной головой.
JIB ЛЕНИЕ YII
Керубино, граф, графиня.
Граф (провожая Фигаро взглядом). Нет, какова наглость!
(Лажу.) А вы, господин притворщик, прикидывающийся сму-
щенным, извольте немедленно переодеться, и чтобы сегодня же
вечером вы больше нигде мне не встретились!
Графиня. Он будет очень скучать.
Керубино (в порыве восторга). Скучать! О нет! На моем
лбу я уношу такое блаженство, которое могло бы мне скрасить
сто лет заключения! (Надевает иеляпу и убегает.)
ЯВЛЕНИЕ VIII
Граф, графиня.
Графиня, не говоря ни слова, усиленно обмахивается веером.
Г р а ф. Какое это еще блаженство у него на лбу?
Графиня (в замешательстве). Наверное... его первая
офицерская шляпа. Детям все -- игрушка. (Хочет уйти.)
Г р а ф. Вы не останетесь с нами, графиня?
Г р а ф и н я. Вы же знаете, что я плохо себя чувствую.
Г р а ф. Ну, на одну секунду, ради вашей любимицы, а то
я буду думать, что вы сердитесь 1
Графиня. Вот и две пары брачущихся. Сядем же и при-
мем их, как подобает.
Граф (в сторону). Брачущиеся! Раз нельзя помешать,
приходится терпеть.
Граф и графиня садятся у одной из стен галлереи.
ТIВЛЕНИЕ I1Y
Граф и графиня сидят.
Музыка играет «Испанские безумства» в ритме марша.
цlЕСгВ1fiЕ
Л е с н и ч и е с ружьями на плечах.
А льгуасил, члены суда, Бридуазон.
К рестьяне и крестьянки в праздничных одеждах.
Д в е девушки несут головной убор невесты, украшенный белыми
перьями.
Д ве девушки Несут белую фату.
Д в е девушки несут перчатки и букет.
А н т о н и о в качестве посаженого отца ведет за руку С ю з а н н у.
Д р у г и е девушки несут такой же, как у Сюзанны, голодной
убор, фату и букет белых цветов для Марселины.
Фигаро ведет за руку М а р с е л и н у, так как это он должен
будет препоручить ее доктору, доктор же, с большим букетом на груди,
замыкает шествие.
М олодые девушки проходят мимо графа и передают его слугам
всевозможные предметы, которые нужны будут Сюзанне и Марселине для
венчаНия.
К рестьяне и крестьянки сначала выстраиваются в два
ряда по обе стороны галлереи, потом танцуют фанданго с кастаньетами;
затем музыка играет вступление к дуэту, и тут Антонио подводит Сю-
занну к графу; Сюзанна становится перед графом на колени. Граф наде-
вает на нее убор, фату и передает ей цветы, а в это время девушки поют
следующий дуэт:
Воздай хвалу тому, невеста молодая,
Кому неведомы ни ненависть, ни месть,
Кто, навсегда разврати похоть изгоняя,
Супругу твоему твою вручает честь!
При последнем стихе Сюзанна, продолжая стоять на коленях, дергает
графа за плащ и показывает ему, что в руке у нее записка, затем подносит
руку к голове; граф делает вид, что поправляет ей убор, а она в это время
передает ему записку. Граф незаметно прячет записку на груди; дуэт окан-
чивается; невеста встает и делает графу глубокий реверанс.
Фигаро принимает Сюзанну из рук графа и отходит с ней на противо-
положную сторону галлереи, к Марселине.
В течение этого времени музыка снова играет фанданго.
Граф, которому не терпится прочитать то, что он получил, выходит на аван-
сцену и достает записку, но при этом он делает такое движение, которое дает
понять, что он сильно уколол себе палец; он трясет его, надавливает, сосет и
глядит на бумажку, заколотую булавкой.
445
 Г р а ф (в то время как он и Фигаро говорят, оркестр играет
пианиссимо). Чорт бы побрал этих женщин, всюду втыкают бу-
лавки! (Бросает булавку на пол, читает записку и целует ее.)
Ф игаро (за ним следивший, обращаясь к матери и Сюзанне).
Какая-то девчонка мимоходом сунула ему любовную записку.
Записка была сколота булавкой, и его сиятельство здорово
укололся.
Танцы возобновляются. Граф, прочитав записку, переворачивает ее и читает
на обратной стороне, что ему предлагается вместо ответа возвратить булавку.
Он ищет булавку на полу, наконец находит и прикалывает себе к рукаву.
(Сюзанне и Марселине.) От любимой 'все дорого. Смотрите-ка,
огт подымает булавку. Этакий сумасброд!.
Между тем Сюзанна и графиня обмениваются знаками. Танец окончен, вновь
начинается вступление к дуэту. Фигаро подводит Марселину к графу так же,
как до этого к нему подводили Сюзанну, граф берет в руки головной убор,
и уже начинается дуэт, как вдруг раздаются крики.
С у д е б н ы й п р и ста в (кричит в дверях). Стойте,
господа, всем сюда нельзя! Эй, стража, стража!
Стража поспешно идет к двери.
Г р а ф (встает). Что случилось?
С удебный пристав. Это господин Базиль, ваше сия-
тельство, и с ним все село: привлек своим пением.
Г р а ф. Пусть войдет один.
Г рафиня. Позвольте мне уйти.
Г р а ф. Я не забуду вашей любезности.
Г р а ф и н я. Сюзанна!.. Она сейчас вернется. (Сюзанне
тихо.) Пойдем обменяемся платьями. (Уходит с Сюзанной.)
М а р сел и н а. Вечно этот Базиль не во-время!
Ф и г а р о. Ничего, я сумею его осадить.
ЯВЛЕНИЕ Х
Те же, кроме графини и Сюзанны, Базиль с гитарой,
Г р и п с о л е й л ь.
Б азиль (входит и поет на мотив заключительного во-
девиля)
Те, кто грустны, те, кто хмуры,
Тех, кто ветрен, - не хули!
Переменчивость натуры -
Уж таков закон земли!
Для чего крыла Амуру?
Чтоб они его несли!
Чтоб они его несли!
Чтоб они его несли!
446
Ф иг а р о (приближается к нему). Да, крылья у него за
спиной как раз для этой цели. Но что означает, дружище, ваша
музыка?
Б азиль (указывая на Грипсолейля) То, что я доказал его
сиятельству мою покорность и позабавил этого принадлежащего
к его обществу господина, а теперь взываю к его правосудию.
Г р и п с о л е й л ь. Какое там позабавил, ваше сиятельство!
У него такие дрянные песни...
Г р а ф. Чего же вы хотите, Базиль?
Б азиль. Того, что мне принадлежит по праву, ваше сия-
тельство, то есть руки Марселины. И я решительно возражаю...
Ф и г а р о (подходит к нему). Милостивый государь, как
давно вам приходилось видеть перед собой болвана?
Б а з и л ь. Я его сейчас вижу перед собой, милостивый госу-
дарь.
Ф и г а р о. Если мои глаза служат для вас таким превосход-
ным зеркалом, то вычитайте же в них заодно вывод, который вам
надлежит сделать из моего предупреждения. Попробуйте только
подойти к этой даме...
Б а р т о л о (со смехом). Да отчего же? Дайте ему сказать.
Б р и д у а з о н (становится между Базилем и Фигаро).
Стоит ли дру-узьям...
Ф игаро. Хорошенькие друзья!
Б азиль. Какое заблуждение!
Ф и г а р о (поспешно). Дружить с сочинителем скучнейших
напевов для церковного хора?
Б а з и л ь (поспеисно). Дружить с этим плоским рифмачом?
Ф и г а р о (поспешно). Кабацкий музыкантишка!
Б а з и л ь (поспеисно). Газетный борзописец!
Ф игаро (поспешно). Мучитель нашего слуха!
Б а з и л ь (поспешно). Дипломатический лизоблюд!
Г р а ф (сидя). Оба вы хороши!
Б аз и л ь. Он на каждом шагу роняет мое достоинство!
Ф игаро. Я 6ы вас самого уронил с удовольствием!
Б азиль. Всюду говорит, что я глуп!
Ф и г а р О. Вы, значит, думаете, что я - эхо?
Б азиль. Между тем сколькие певцы благодаря моему та-
ланту блеснули...
Ф игаро. Ужаснули...
Б азиль. Опять!
Ф ига р о. А почему же не сказать, если это правда? Что
ты за принц, чтоб тебя надо было только по шерстке гладить?
Терпи правду, мерзавец, раз тебе нечем подкупить лжеца, а если
тебе боязно услышать ее из наших уст, то зачем же ты явился
мешать нашей свадьбе?
447.
 Б а з и л ь (Марселине) , Обещали вы или нет оказать мне
предпочтение в том случае, если по прошествии четырех ,пет вы
еще не будете пристроены?
М а р сел и тт а. С каким условием я это обещала?
Б а з и л ь. С условием, что если вы отыщете потерянного
вами сына, то я в виде особого одолжения его усыновлю.
В с е. Он нашелся!
Б а з и л ь. 3а мною дело не станет!
В с е (указывая на Фигаро). Вот он!
Б а з и л ь (в ужасе пятится). Чорт знает что такое 1
Б р иду а з о н (Базилю). Так вы отказываетесь от его
ма-амаши?
fi а з и л ь. Что может быть ужаснее - считаться отцом не-
годяя?
Ф и г а р о. Чтобы я считался сыном негодяя? Да ты в уме?
Б а з и л ь (указывая на Фигаро). Раз тут замешан этот гос-
подин, то я уж в это не вмешиваюсь. (Уходит.)
ЛВЛЕннЕ Хт
Т е ж е, кроме Базиля,.
Б а р т о л о (хохочет). Ха•ха-ха-ха!
Ф игаро (подпрыгивая от восторга). Наконец-то у меня
будет жена!
Г р а ф (в сторону). А у меня любовница! (Встает.)
Б р иду а з о н (Марселине). И все у-удовлетворены.
Г р а ф. Пусть составят два брачньУх договора - я подпишу.
В с е. Виват! (Уходят.)
Г р а ф. Мне необходимо с часок отдохнуть. (Хочет уйти вме-
сте со всеми.)
ЯВЛЕНИЕ ХII
Грипсолейль, Фигаро, Марселина, граф.
Г р и п с о л е й л ь (Фигаро). А я пойду к большим кашта-
нам, подсобить насчет потешных огней, - говорили, нынче их
там будут устраивать.
Г раф (поспешно возвращаясь). Какой дурак отдал такое
распоряжение?
Ф и г а р о. А что же тут плохого?
Г раф (живо). Графине нездоровится - откуда же она
будет смотреть потешные огни? На террасе - вот где их надо
,строить, как раз напротив ее покоев.
448
i
Ф и г а р о. Слышишь, Грипсолейль! На террасе!
Г р а ф. Под большими каштанами! Вот так придумали!
(уходя, в сторону.) Чуть было мне свидание не спалили 1
яВЛЕнпЕ хттт
Фигаро, Марселина.
Ф и г а р о. С чего это он стал таким внимательным к своей
супруге? (Хочет уйти.)
М арселина (останавливает его). Два слова, сынок.
Я хочу тебе покаяться: под влиянием дурного чувства я была
несправедлива к твоей обворожительной жене. Хотя Базиль и
говорил мне, что она всякий раз отклоняла предложения графа,
а все-таки мне казалось, что она с ним заодно.
Ф и г а р о. Вы плохо знаете своего сына, если думаете, что
чисто женские разговоры могут меня поколебать. Ручаюсь, что
самая лукавая женщина ничего не сумела бы напеть мне в уши.
М а р с е л и н а. Слава богу, что ты так в себе уверен, сын
мой. Ревность...
Ф и г а р о. ...это неразумное дитя гордости или же припадок
буйного помешательства. О, у меня, матушка, на сей предмет
философия... несокрушимая. И если Сюзанна когда-нибудь меня
обманет, я ее прощаю заранее: ведь ей столько для этого придется
потрудиться... (Оборачивается и замечает Фаншетту, которая
кого-то ищет.)
ЯВЛЕНИЕ хти
Фигаро, Фаншетта, Марселина.
Ф и г а р о. Э-э-э-э!.. Моя маленькая сестренка нас подслу-
шивает!
Ф а н ш е т т а. Ну уж нет! Это, говорят, нечестно!
Ф и г а р о. Верно, но так как это полезно, то ради пользы
поступаются честью.
Ф аншетта. Я смотрела, нет ли тут кое-кого.
Ф и г а р о. Уже научилась хитрить, плутовка! Вы отлично
знаете, что здесь его не может быть.
Ф а н ш е т т а. Кого его?
Ф игаро. Керубино.
Ф а н ш е т т а. А я вовсе и не его ищу, я хорошо знаю, где
он, я ищу мою сестру Сюзанну.
29 Бомарше 449
 Ф и г а р о. А что от нее надо моей сестренке?
Ф аншетт а. Вам-то, братец, я уж так и быть скажу. Мне
бы.., мне бы только булавку. ей передать.
Ф и г а р о (живо). Булавку! Булавку!.. А от кого, негод-
ница? С этих пор уже заним... (Спохватывается и продолжает
более мягким тоном.) Вы уже занимаетесь добросовестно всяким
делом, за какое только возьметесь, Фаншетта. Моя хорошенькая
сестренка до того услужлива...
Ф а н ш е т т а. Чего же вы сердитесь? Я сейчас уйду.
Ф игаро (останавливает ее). Нет, нет, я шучу. Послушай:
эту булавочку его сиятельство велел тебе передать Сюзанне, и
ею же была сколота записочка, которую он читал. Ты видишь,
мне все известно.
Ф аншетта. Чего же вы тогда спрашиваете, если все так
хорошо знаете?
Ф игаро (обдумывая ответ). А мне любопытно знать, ка-
кое именно дал тебе граф поручение.
Ф аншетта (простодушно). Да ведь вы уже угадали. Он
сказал: «Возьми эту булавку, малышка Фаншетта, отдай ее твоей
прелестной сестре и скажи ей только, что это печать от больших
каштанов».
Ф и г а р о. От больших?..
Ф аншетт а. Каштанов. Правда, он еще прибавил: «Смо-
три, чтоб никто тебя не видел».
Ф и г а р о. Надо быть послушной, сестренка. К счастью, вас
никто не видел. Исполняйте же как можно лучше данное вам пору-
чение и не говорите Сюзанне ничего, кроме того, что приказал
его сиятельство.
Ф аншетт а. А что же мне еще говорить? Вы уж, братец,
совсем меня за ребенка считаете. (уходит вприпрыжку.)
ЯВЛЕНИЕ Хг
Фигаро, Марселина.
Ф и г а р о. Что, матушка?
М а р с е л и на. Что, сынок?
Ф и г а р о (тяжело дыша). Вот это уж... Бывают же, од-
нако, дела на свете!..
М арселина. Бывают дела! А что, собственно, про-
ИзОшЛ0?
Ф игаро (хватаясь за грудь). То, что я сейчас услышал,
матушка, это вот тит, как свинец.
450
М а р с е л и н а (со смехом). Оказывается, это сердце, испол-
ненное уверенности, всего лишь надутый пузырь? Один булавоч-
ный укол - и весь воздух выпущен!
Ф игаро (в ярости). Но ведь эту булавку, матушка, он
подобрал с пола!..
• Марселина (напоминает ему его же слова). «Ревность?
О, у меня, матушка, на сей предмет философия... несокрушимая.
И если Сюзанна оставит меня когда-нибудь в дураках, я ей это
прощаю...»
Фигаро (живо). Ах, матушка, говорят, что чувствуют!
заставьте самого беспристрастного судью разбирать свое соб-
ственное дело, и посмотрите, как он начнет толковать законы!
Теперь мне понятно, почему так разозлили графа потешные огни!
Что же касается, матушка, нашей очаровательной охотницы до
булавок, то она просчиталась со своими каштанами! Если мой
брак -дело настолько решенное, что гнев мой может быть при-
знан законным, то, с другой стороны, это дело еще не настолько
решенное, чтобы я не мог бросить Сюзанну и жениться на дру-
гой...
М арселина. Это называется - рассудил! По одному
только подозрению все насмарку. Да почем ты знаешь, скажи мне
на милость, кого она дурачит: тебя или графа? Ты что же, подверг
ее сперва строгому допросу, что выносишь теперь окончательный
приговор? Тебе точно известно, что она явится на свидание?
С какой целью туда пойдет? Что будет говорить? Что будет де-
лать? Я думала, ты благоразумнее.
Ф игаро (с жаром целует ей руки). Вы правы, матушка,
вы правы, правы, вы всегда правы! Но только давайте, мама,
отнесем кое-что за счет человеческой природы вообще. Итак, в са-
мом деле, прежде чем обвинять и действовать, лучше сначала
расследуем. Я знаю, где у них назначено свидание. Прощайте,
матушка! (уходит.)
ЯВЛЕНИЕ XPI
Марселина одна.
Прощай! Я тоже знаю, где у них свидание. Теперь, когда мы
его удержали, проследим за Сюзанной, или, лучше, предостере-
жем ее: она такое прелестное создание! Ах, когда личные инте-
ресы не вооружают нас, женщин, друг против друга, мы все,
как одна, готовы защищать наш бедный, угнетенный пол от
гордых, ужасных... (со смехом) и вместе с тем недалеких муж-
чин. (Уходит.)
* 451
 ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Сцена представляет площадку под каштанами в парке; слева и справа --
нечто вроде двух павильонов, беседок или садовых храмов; н глубине раз-
украшенная лужайка, впереди скамья из дерна. На сцене темно.
IIВЛЕНИЕ I
Ф а н ш е т т а одна, держит в одной руке два бисквита и апельсин,
в другой -зажженный бумажный фойарик.
Он. сказал в левой беседке. Вот тут... Если он теперь не
придет, то моя роль... Противные лакеи, каких-нибудь два бис-
квита и апельсин -и того не хотели мне дать! «Для кого это,
сударыня?» -- «Для одного человека». -- «Знаем мы, для кого!» --
«А хотя бы и так? Не умирать же ему с голоду только потому, что
его сиятельство не желает его видеть?» Пришлось все-таки позво-
лить чмокнуть меня в щеку!.. Ну, ничего, может, он мне еще
заплатит за этот поцелуй. (Замечает Фигаро, который пристально
смотрит на нее, и вскрикивает.) Ах!.. (Убегает в левую беседку.)
Я'ВЛЕННЕ II
Ф игаро в длинном плаще и широкополой низко надвинутой шляпе,
Б азиль, Антонио, Бартоло, Бридуазон, Грипсо-
лейль, слуги и работники.
Ф и г а р о (сначала один). Это Фаншетта 1 (Осматривает по
очереди каждого входящего, а затем неприветливо обращается
к ним.) Здравствуйте, господа, добрый вечер, все ли вы в сборе?
Б азиль. Все, кого ты сюда притащил.
Ф игаро. Который теперь приблизительно час?
А н т о н и о (глядя на небо). Луна, должно быть, уже взо-
шла.
Б а р тол о. Что за таинственные приготовления? ц тебя
вид заговорщика.
Ф и г а р о (волнуясь). Ведь вы собрались в замок на свадьбу,
не правда ли?
Б р иду а з о н. Ко-онечно.
А н т о н и о. Мы шли туда, в парк, ждать сигнала к началу
свадебного торжества.
Ф и г а р о. Не ходите дальше, господа! здесь, под этими
каштанами, должны мы прославить добродетельную мота невесту
и честного сеньора, который предназначил ее для себя.
452
Б азиль (припомнив события дня). А! Так, так, понимаю,
в чем дело. Послушайтесь, господа, моего совета: удалимся от-
сюда. Тут речь идет об одном свидании -- я вам все расскажу
где-нибудь поблизости.
Б р иду а з о н (Фигаро). Мы ве-ернемся.
Ф и г а р о. Как только услышите, что я вас зову, немедленно
сбегайтесь, и если вашим глазам не представится кое-что весьма
любопытное, то можете тогда выругать Фигаро.
Б а р тол о. Помни, что умный человек никогда не станет
связываться с СИЛЫ ыми.
Ф игаро. Помню.
Б а р тол о. Пользуясь своим положением, они нас, как
хочешь, обставят.
• Ф и г а р о. Для этого у них сметки нехватит -- вот что вы
упускаете из виду. И еще помните, что робким человеком помы-
кает любой проходимец.
Б а р тол о. Это верно.
Ф и г а р о. И что я ношу имя Верт-Аллюр, имя досточтимого
покровителя моей матери.
Б а р тол о. В тебя бес вселился.
Б р иду а з о н. Все-елился.
Б а з и л ь (в сторону). Так, значит, граф и Сюзанна спелись
без меня? Впрочем, я на них не в обиде.
Ф и г а р о (слугам). А вам, мошенники, я уже отдал рас-
поряжение, извольте же осветить мне эту местность, а не то худо
вам придется: как схвачу... (Хватает за руку Грипсолейля.)
Г р и п с о л е й л ь (убегает с криком и плачем). Ай-ай!
Ой-ой! Скотина проклятая!
Б а з и л ь (уходя). Счастливо оставаться, господин жени-
шок!
Все, кроме Фигаро, уходят.
HBJEEIIHE III
Фигаро один, в самом мрачном расположении духа,
расхаживает впотьмах.
О женщина! Женщина! Женщина! Создание слабое и ковар-
ное!.. Всякое живое существо не может итти наперекор своему
инстинкту, неужели же твой инстинкт велит тебе обманывать?..
Отказаться наотрез, когда я сам ее об этом молил в присутствии
графини, а затем, во время церемонии, давая обет верности...
Он посмеивался, когда читал, злодей, а я-то, как дурачок... Нет,
ваше сиятельство, вот ее нё получите... вы ее не полу отите. думаете,
453
что если вы-сильный мира сего, так уж, значит, и разу-
мом тоже сильны?.. Знатное происхождение, состояние, положе-
ние в свете, видные должности-от всего этого немудрено возгор-
диться! А много ли вы приложили усилий для того, чтобы достиг-
нуть подобного благополучия? Вы дали себе труд родиться,
только и всего. Вообще же говоря, вы человек довольно-таки
заурядный. Это не то что я, чорт побери! Я находился в толпе
людей темного происхождения, и ради одного только пропитания
мне пришлось выказать такую осведомленность и такую наход-
чивость, каких в течение века не потребовалось для управления
всеми Испаниями. А вы еще хотите со мною тягаться... Кто-то
идет... Это она... Нет, мне послышалось. Темно, хоть глаз вы-
коли, а я вот тут исполняй дурацкую обязанность мужа, хоть
я и муж-то всего только наполовину 1 (Садится на скамью.)
Какая у меня, однако, необыкновенная судьба! Неизвестно чей
сын, украденный разбойниками, воспитанный в их понятиях, я
вдруг почувствовал к ним отвращение и решил итти честным пу-
тем, и всюду меня оттесняли! Я изучил химию, фармацевтику,
хирургию, и, несмотря на покровительство вельможи, мне с тру-
дом удалось получить место ветеринара. В конце концов мне
надоело мучить больных животных, и я увлекся занятием про-
тивоположным: очертя голову устремился к театру. Лучше 6ы
уж я повесил себе камень на шею. Я состряпал комедию из гарем-
ной жизни. Я полагал, что, будучи драматургом испанским, я
без зазрения совести могу нападать на Магомета. В ту же секунду
некий посланник... чорт его знает чей... приносит жалобу, что
я в своих стихах оскорбляю блистательную Порту, Персию,
часть Индии, весь Египет, а также королевства: Барку, Три-
поли, Тунис, Алжир и Марокко. И вот мою комедию сняли в угоду
магометанским владыкам, ни один из которых, я уверен, не умеет
читать и которые, избивая нас до полусмерти, обыкновенно
приговаривают: «Вот вам, христианские собаки!» Ум невозможно
унизить, так ему отмщают тем, что гонят его. Я пал духом, раз-
вязка была близка: мне так и чудилась гнусная рожа судебного
пристава с неизменным пером за ухом. Трепеща, я собираю всю
свою решимость. Тут начались споры о происхождении богатств,
а так как для того, чтобы рассуждать о предмете, вовсе не
обязательно быть его обладателем, то я, без гроша в кармане,
стал писать о ценности денег и о том, какой доход они приносят.
Вскоре после этого, сидя в повозке, я увидел, как за мной опу-
стился подъемный мост тюремного замка, а затем, у входа в этот
замок, меня оставили надежда и свобода: (Встает.) Как бы мне
хотелось, чтобы когда-нибудь в моих руках очутился один из
этих временщиков, которые так легко подписывают самые бес-
пощадные приговоры, - очутился тогда, когда грозная опала
454
поубавит в нем спеси! Я бы ему сказал.., что глупости, проникаю-
щие в печать, приобретают силу лишь там, где их распростране-
ние затруднено, что где нет свободы критики, там никакая по-
квала не может быть приятна и что только мелкие людишки боятся
мелких статеек. (Снова садится.) Когда им надоело кормить
неизвестного нахлебника, меня отпустили на все четыре стороны,
а так как есть хочется не только в тюрьме, но и на воле, я опять
заострил перо и давай расспрашивать всех и каждого, что в на-
стоящую минуту волнует умы. Мне ответили, что, пока я пребы-
вал на казенных хлебах, в Мадриде была введена свободная про-
дажа любых изделий, вплоть до изделий печатных, и что я только
не имею права касаться в моих статьях власти, религии, поли-
тики, нравственности, должностных лиц, благонадежных корпо-
раций, Оперного театра, равно как и других театров, а также всех
лиц, имеющих к чему-либо отношение, - обо всем же остальном
я могу писать совершенно свободно под надзором двух-трех цен-
зоров. Охваченный жаждой вкусить плоды столь отрадной сво-
боды, я печатаю объявление о новом повременном издании и для
пущей оригинальности придумываю ему такое название: Бесполез-
ная газета. Что тут поднялось! На меня ополчился легион газет-
ных цделкоперов, меня закрывают, и вот я опять без всякого
дела, Я был на краю отчаяния, мне сосватали было одно ме-
стечко, но, к несчастью, я вполне к нему подходил. Требовался
счетчик, и посему на это место взяли танцора. Оставалось итти
воровать. Я пошел в банкометы. И вот тут-то, изволите ли видеть,
со мной начинают носиться, и так называемые порядочные люди
гостеприимно открывают передо мной двери своих домов, удер-
живая, однакож, в свою пользу три четверти барышей. Я мог 6ы
отлично опериться, я уже начал понимать, что для того, чтобы
нажить состояние, не нужно проходить курс наук, а нужно раз-
вить в себе ловкость рук. Но так как все вокруг меня хапали,
а честности требовали от меня одного, то пришлось погибать
вторично. На сей раз я вознамерился покинуть здешний мир, и
двадцать футов воды уже готовы были отделить меня от него,
когда некий добрый дух призвал меня к первоначальной моей
деятельности. Я снова взял в руки свой бритвенный прибор и
английский ремень и, предоставив дым славы тем глупцам, кото-
рые только им и дышат, а стыд бросив посреди дороги, как слиш-
ком большую обузу для пешехода, заделался бродячим цирюль-
ником и зажил беспечного жизнью. В один прекрасный день в
Севилью прибыл некий вельможа, он меня узнал, я его женил,
и вот теперь, в благодарность за то, что я ему добыл жену, он
вздумал перехватить мою! Завязывается интрига, подымается
буря. Я на волосок от гибели, едва не женюсь на собствен-
ной матери, но в это самое время один за другим передо мной.
455
появляются мои родители. (В сильном возбуждении, встает.) Э&-
спорили: это вы, это он, это я, это 'гы. Нет, это не мы. Ну, так КТО
же наконец? (Снова садится.) Вот необычайное стечение обстоя-
тельств! Как все это произошло? Почему случилось именно это,
а не что-нибудь другое? Кто обрушил все эти события на мою
голову? Я вынужден был итти дорогой, на которую я вступил,
сам того не зная, и с которой сойду, сам того не желая, и я усы-
пал ее цветами настолько, насколько мне это позволяла моя весе-
лость. Я говорю: моя веселость, а между тем в точности мне неиз-
вестно, больше ли она моя, чем все остальное, и что такое, нако-
нец, «я», которому уделяется мною так много внимания: смесь
не поддающихся определению частиц, жалкое, придурковатое
создание, шаловливый зверек, молодой человек, жаждущий
удовольствий, созданный для наслаждения, ради куска хлеба
не брезгающий никаким ремеслом, сегодня господин, завтра
слуга-в зависимости от прихоти судьбы, тщеславным из самолю-
бия, трудолюбивый по необходимости, но и ленивый... до само-
забвения 1 В минуту опасности -оратор, когда хочется отдох-
нуть - поэт, при случае - музыкант, порой - безумно влюб-
ленный. Я все видел, всем занимался, все испытал. Затем обман
рассеялся, и, совершенно разуверившись... разуверившись...
Сюзон, Сюзон, Стозон, как я из-за тебя страдаю! Я сльпиу шаги...
сюда идут. Сейчас все решится. (Отходит к первой правой
кулисе.)
ЯВЛЕНИЕ IV
Фигаро, графиня в платье Сюзанны, С ю з а н н а в платье
графини, Марселина.
С ю з а н н а (тихо графине). Да, Марселина мне сказала,
что Фигаро должен сюда прийти.
М а р сел и н а. Он, верно, уже здесь. Говори тише.
С ю з а н н а. Значит, один будет нас подслушивать, а дру-
гой явится ко мне на свидание. Начнем.
М а р сел и н а. А я спрячусь в беседке и постараюсь не
пропустить ни единого слова. (Входит в беседку, в которую есце
раныие_ воисла Фансиетта.)
ЯВЛЕНИЕ У Г р а ф (приближается; в сторону). Кажется, это Стозанна?
Фигаро, графиня, Сюзанна.
С то з а н н а (громко). Вы дрожите, сударыня? Вам холодно?
С рафиня (громко). Вечер прохладный, я пойду в замок.
С юзанна (громко). Если я вам не нужна, сударыня, то
я немного подышу воздухом - вот здесь, под деревьями.
456
Графиня (громко). Сильная роса - не простудись.
Сюзанна (громко). Я росы не боюсь.
Фигаро (в сторону). Знаем мы, какая это роса!
Сюзанна отходит к кулисе, противоположной той, около которой
находится Фигаро.
ЯВЛЕНИЕ VI
Фигаро; Керубино, граф, графиня, Сюзанна.
Фигаро и Сюзанна-на противоположных сторонах авансцены.
К ерубино (в форме офицера, входит, весело напевая свой
романс). Ла, ла, ла.
Ничто, ничто мне не мило,
Я крестную люблю!
Графиня (в сторону). Маленький паж!
К е р у б и н о (останавливается). Здесь кто-то прогули-
вается. Скорее в убежище, туда, где Фаншетта... Да это жен-
щина!
Г рафиня (прислушивается). Боже милосердный!
К ерубино (вглядываясь, пригибаемся). Что это, или я
грежу? Мне сдается, что это Сюзанна: вон там, вдали, на темном
фоне вырисовывается ее головной убор с плюмажем.
Графиня (в сторону). Что, если граф придет!..
В глубине сцены появляется г р а ф.
К е р у б и н о (подходит к графине и берет ее за руку, гра-
финя пытается высвободить ее). Да, это та самая очарователь-
ная девушка, которую величают Созанной. Разве может меня
обмануть эта нежная ручка, ее легкая дрожь, а главное -бие-
ние моего сердца? (Хочсеiп прижать к сердцу руку графинсс, та
апдергивает ее.)
Г р а ф и н я (тихо). Уйдите.
К е р у б и н о. Если ты из сострадания пришла в этот уго-
лок парка, где я с некоторых пор скрываюсь...
Графин я. Сейчас придет Фигаро.
К ерубино (графине). Фигаро я нисколько не боюсь:
ты не его ждешь.
Графиня. А кого же?
~ Г р а ф (в сторону). Оиа тте одна.
К е р у б и н о. Не кто другой, как его сиятельство, сегодня
утром, когда я прятался за креслом, просил, чтобы ты, плутовка,
пришла к нему на свидание.
457

Граф (в сторону, со злобой). Опять этот проклятый паж!
Ф игаро (в сторону). А еще говорят, что нехорошо под=
слушивать!
Сюзанна (в сторону). Болтунйшка!
Графиня (Керубино). Пожалуйста, уйдите.
К е р у б и н о. Я удалюсь не прежде, чем получу награду
за свое послушание.
Графиня (в испуге). Вы хотите...
К е р у б и н о (с жаром). Сперва двадцать поцелуев за
тебя, а . затем сто поцелуев за твою прекрасную госпожу.
Графиня. И вы осмелитесь...
К е р у 6 и н о. Еще как осмелюсь! Ты займешь ее место при
графе, а я -место графа при тебе, один только Фигаро не у дел.
Ф и г а р о (в сторону). Экий разбойник!
С ю з а н н а (в сторону). Дерзок, как всякий паж.
Керубино хочет поцеловать графиню, граф становится между ними, и
поцелуй достается ему.
Г р а ф и н я (отстраняясь). О боже!
Ф игаро (в сторону, услышав звук поцелуя). Ну и выбрал
же я себе невесту! (Прислушивается.)
К ерубино (ощупывая платье графа, в сторону).Это граф!
(Скрывается в беседке, где находятся Фансиетта и Марселина.)
HBJIEHHE JTII
Фигаро, граф, графиня, Сюзанна.
Ф игаро (подходит). Я хочу...
Г раф (принимая его за пажа). Так как вы больше меня
пока не целуете... (Дает Фигаро пощечину, предназначенную
Керубино.)
Ф игаро. Ай!
Г р а ф. ...то вот вам плата за первый поцелуй.
Ф игаро (отбегает, потирая себе щеку; в сторону). Под-
слушивать тоже, однако, бывает накладно.
С юзанна (на противоположной стороне сцены, громко
хохочет). Ха-ха-ха-ха!
Г раф (графине, принимая ее за Сюзанну). Вот поймите
этого пажа! Получает звонкую пощечину и убегает с хохотом.
Ф игаро (в сторону). А чего ему плакать!
Г раф. Я просто шагу не могу ступить... (Графине.) Впро-
чем, оставим этот вздор, я не желаю отравлять себе удовольствие
встречи с тобой.
458
Г, р а ф и н я (подражая голосу Сюзанны). А вы были уве-
рены, что она состоится?
Г раф. Как же не быть уверенным после хитроумной твоей
записки? (Берет ее за руку.) Ты дрожишь?
Г рафиня. Я очень боялась.
Граф. Я не хочу лишать тебя поцелуя, который вместо тебя
достался мне. (Целует ее в лоб.)
Графиня. Какие вольности!
Фигаро (в сторону). До чего же она отвратительна!
Г юзанна (в сторону). До чего же она обворожительна!
Граф (берет жену за руку). Какая тонкая и нежная кожа!
Ах, если 6ы у графини была такая же прелестная ручка 1
Г р а ф и н я (в сторону). Вот что значит предубеждение!
Граф. Разве у нее такая же налитая, округлая рука? Такие
же хорошенькие пальчики, изящные и шаловливые?
Графиня (голосом Сюзанны). Значит, любовь...
Граф. Любовь... это всего лишь роман сердца. Содержа-
нием его является наслаждение, оно-то и привело меня к твоим
ногам.
Г р а ф и н я. Вы уже не любите графиню?
Г р а ф. Я очень ее люблю, но три года супружества придали
нашему союзу что-то уж слишком добродетельное!
Г рафин я. Чего же недостает вашей жене?
Граф (лаская ее). Того, что я нахожу в тебе, моя прелесть...
Г р а ф и н я. А именно?
Г р а ф. Не знаю. В тебе, быть может, меньше однообразия,
больше задора в обращении, какое-то особое обаяние, иной раз,
пожалуй, и неуступчивость. Наши жены думают, что если они
нас любят, то это уже все. Вбили это себе в голову и уж так лю-
бят, так любят (в том случае, если действительно любят) и до
того предупредительны, так всегда услужливы, неизменно и при
любых обстоятельствах, что в один прекрасный вечер, к вящему
своему изумлению, вместо того чтобы вновь ощутить блаженство,
начинаешь испытывать пресыщение.
Графиня (в сторону). Ах, какой урок!
Г р а ф. В самом деле, Сюзон, мне часто приходило в голову,
что если мы ищем на стороне того наслаждения, которого не нахо-
дим у себя дома, то это потому, что наши жены не владеют в доста-
точной мере искусством поддерживать в нас влечение, любить
всякий раз по-новому, оживлять, если можно так выразиться,
прелесть обладания прелестью разнообразия.
Графиня (уязвлена). Значит, женщины должны все...
Г р а ф (со смехом). А мужчины- ничего? Но разве мью вла-
стны изменить закон природы? Наше дело -добиваться взаим-
ности, а дело женщин...
459
 Графиня. А дело женщин?
Г р а ф. Уметь нас удерживать. Об этом-то как раз слишком
часто забывают.
Г рафиня. Я-то уж не забуду.
Г р а ф. Я тоже.
Ф игаро (в сторону). Я тоже.
С то з а н н а (в сторону). Я тоже.
Г раф (берет жену за руку). Здесь очень сильное эхо -
будем говорить тише. Так вот, тебе об этом думать не надо: Амур
создал тебя такой живой и такой хорошенькой! Чуть-чуть свое-
нравия - и ты будешь самой обольстительной лтобовницей в ми-
рт! (Целует ее в лоб.) Сюзанна, кастильцы верны своему слову.
Вот обещанное золото в уплату за утраченное мною право вос-
пользоваться теми упоительными мгновениями, которые ты мне
даришь. А так как милость, которую ты соблаговолила мне ока-
зать, не имеет цены, то к золоту я присоединяю кольцо с бриль-
янтом, и ты будешь его носить в знак любви ко мне.
Г рафиня (приседает). Сюзанна все принимает с благо-
дарностью.
Ф игаро (в сторону). Ну и мерзавка!
С юзанна (в сторону). Вот это нам подарок так подарок!
Г раф (в сторону). Она корыстолюбива. Тем лучше.
Г р а ф и н я (глядя в глубину сцены). Я вижу факелы.
Г р а ф. Это все приготовления к твоей свадьбе. Пока они
пройдут, зайдем на минутку в одну из этих беседок?
Г рафиня. Ведь там же темно?
Г р а ф (осторожным движением увлекает ее за собой).
К чему нам свет? Мы же читать не собираемся.
Ф и г а р о (в сторону). А ведь пошла! Не ожидал. (Прибли-
жается к ним.)
Граф (обернувисись, возВьщает голос). Кто здесь ходит?
Ф ига р о (гневно). Не ходит, а нарочно подходит!
Г раф (тихо графине). Это Фигаро!.. (Убегает.)
Г р а ф и н я. Я за вами. (Входит в беседку направо.)
Граф скрывается за деревьями, в глубине сцены.
ЯВЛЕНИЕ Viii
Фигаро, Сюзанна а темноте.
Ф игаро (старается разглядеть, куда ушли граф и гра-
финя, которую он принимает за Сюзанну). Ничего не слышно;
они вошли в беседку; все ясно. (Взволнованно.) Эй вы, мужья-
ротозеи, вы держите г-таемттых соглядатаев, месяцами ходите
460
вокруг да около и все никак пе можете поймать с поличным, -
берите-ка пример с меня! С первых же дней я слежу и подслу-
шиваю за моей невестой, и вот сразу все приведено в ясность.
Прелестно! Никаких сомнений! По крайней мере знаешь, как
поступить. (Быстро ходит по сцене.) К счастью, теперь мне это
безразлично, ее измена меня нисколько тте волнует. Наконец я их
накрыл!
С юзанна (осторожно подкрадывается в темноте; в сто-
рону). Ты мне заплатишь за все твои миленькие подозрения.
(Голосом графини.) Кто это?
Ф и г а р о (сам не свой). Кто? Тот, кто всей душой желал
бы, чтобы чума унесла его в самый день его рождения...
С ю з а н н а (голосом графини). Ба, да это Фигаро!
Ф игаро (вглядевшись, с живостыо). Ваше сиятельства!
С ю з а н н а. Говорите тише.
Ф игаро (быстро). Ах, сударыня, само небо привело вас
сюда! Как бы вы думали, где теперь граф?
С ю з а н н а. Что мне за дело до этого бессердечного чело-
века? Скажите...
Ф и г а р о (еще быстрее). А как бы вы думали, где теперь
моя невеста Сюзанна?
С юзанна. Да тише вы!
Ф игаро (очень быстро). Эта самая Сюзон, которую
все считали такой добродетельной, которая корчила из себя
такую неприступную!.. Они заперлись вон там. Я их сейчас
позову.
С юзанна (закрывает ему рот рукой; забыв изменить
голос). Не надо!
Ф игаро (в сторону). Это же Сюзон! Год-дат!
С ю з а н н а (голосам графини). Вы словно встревожены?
Ф иг а р о (в сторону).Изменница! Вздумала меня провести!
С ю з а н н а. Мы с вами, Фигаро, должны отомстить.
Ф игаро. Вам очень этого хочется?
С юзанна. Иначе я не была бы женщиной! А у мужчин
для этого столько способов!
Ф и г а р о (таинственно). Сударыня, мы здесь одни. Сред-
ство женщины... стоит всех наших!
Ф ю з а н н а (в сторону). Каких пощечин я бы ему нада-
вала!
Ф и г а р о (в сторону). Недурно было бы еще до свадьбы...
С ю з а н н а. Что же это за месть, которая не содержит в себе
ни капли любви?
Ф и r а р о. Всякий раз, когда вам покажется, что любви
нет, это будет лишь означать, что она скрыта под маской
уважения.
461
 С ю з а н н а (уязвлёна). Не знаю, действительно ли вы так
думаете, но в словах ваших не чувствуется искренности.
Ф игаро (на коленях, с комическим пылом). Ах, сударыня,
я обожаю вас! Примите в рассуждение время, место, обстоятель-
ства, и пусть ваше негодование придаст еще больше жара моей
мольбе.
С юзан н а (в сторону). Как чешется рука!
Ф игар н (в сторону). Как бьется сердце!
С юзан н а. Но, сударь, вы подумали о том...
Ф игар о. Да, сударыня, да, я все обдумал.
С юзан н а. ...что ни гнев, ни любовь...
Ф игар о. ...не терпят отлагательств, иначе все погибло.
Вашу Руку, сударыня!
С юзан н а (дает ему пощечину; своим обычным голосом).
Вот она!
Ф игар о. А, demonio! 1 Вот так пощечина!
С юзан н а (дает ему другую). Вот так пощечина! Ну, а
эта?
Ф игар о. Э, да кто же это? Чорт возьми! Да что нынче,
день оплеух?
С юзанна (бьёт его, приговаривая). Что? Кто же это?
Сюзанна, вот кто! Вот тебе за твои подозрения, вот тебе за месть
и за измену, за твои уловки, за твои замыслы. А ну-ка, повтори
теперь, что говорил нынче утром: «Это ли не любовь?»
Ф и г а р о (встает и хохочет). Santa Barbara! 2 Да, это ли
не любовь! О счастье, о радость, о стократ блаженный Фигаро!
Бей, моя любимая, безустали! Но как только у меня не оста-
нется живого места, тогда уж ты, Сюзон, взгляни благосклонно
на счастливейиъего из мужчин, которых когда-либо колотила
женщина.
С 1о з а н н а. «Счастливейшего из мужчин»! И тем не менее,
плут вы этакий, вы обольщали графиню, да так искусно, что я,
право, забыла, что это я, и чуть было не сдалась от ее имени.
Ф игар о. Да разве милый твой голосок мог ввести меня
в заблуждение?
С юзанна (со смехом). Так ты меня узнал? Ух, я же тебе
и отомщу 1
Ф игар о. Отколотить человека, да на nero же еще и сер-
диться, — вот черта поистине женская 1 Скажи мне, однакож,
по каков счастливой случайности ты оказалась здесь, меж тем
как я полагал, что ты с ним, и каким образом этот наряд, который
сначала сбил меня с толку, доказывает теперь, что ты невинна...
1 Чорт! (испанск.)
е Святая Варвара! (испанск.)
462
С ю з а н н а. Сам-то ты святая невинность, коли попал в за-
падню, приготовленную для другого! Наша ли это вина, если мы,
намереваясь загнать одну лису, поймали двух сразу?
Ф и г а р о. А кто. приманил другого зверька?
С юзанна. Его жена.
Ф игаро. Его жена?
С юзанна. Его жена.
Ф игаро (хохочет, как сумасшедший). Ну, Фигаро, лучше
удавись! Какого же ты дал маху! Его жена? Вот она, прославлен-
ная женская хитрость! Значит, поцелуи здесь, в парке...
С ю з а н н а. Достались графине.
Ф игар о. А поцелуй пажа?
С юзанна (со смехом). Графу.
Ф игар о. А тогда, за креслом?
С юзанна. Никому.
Ф игар о. Вы уверены?
С ю з а н н а (со смехом). Пощечины сыплются нынче дож-
дем, Фигаро!
Ф игаро (целует ёй руку). Твои пощечины — это так,
одно удовольствие. А вот графская — нечего сказать, увесистая.
С ТО з а н н а. А ну-ка, гордец, проси прощения!
Ф игаро (исполняет все, что говорит). Верно! На колени,
кланяйся в ножки, падай ниц, простирайся во прахе!
С ю з а н н а (сосмехом). Ах, бедный граф! Сколько усилий...
Ф и г а р о (хочет подняться с колен) ....для того, чтобы оболь-
стить свою же -собств енную жену!
ЯВЛЕНИЕ IX
Граф показывается в глубине сцены и идет к беседке направо, Фигар о,
Сюзанна.
Граф (про себыс). Напрасно обыскал весь парк. Может
статься, она вошла сюда.
С юзанна (тихо Фигаро). Это он.
Граф (отgоряя дверь в беседку). Сюзон, ты здесь?
Ф игаро (тихо). Он ищет ее, а я думал...
С юзанна (тихо). Он ее не узнал.
Ф игаро. Хочешь, доконаем его? (Целует ей руку.)
Граф (оборачивается). Мужчина у ног графини!.. Ах,
зачем я не захватил с собою оружия! (Подходит ближе.)
Ф игаро (поднимается с колен; измененным голосом). Про-
стите, сударыня: я упустил из виду, что обычное место нашил
свиданий предназначается сегодня для свадебного торжества.
463
 Г р а ф (в сторону). Это тот самый мужчина, который сегодня
утром прятался у нее в туалетной. (Ударяет себя па лбу.)
Ф игаро (продолжает). Но столь ничтожное препятствие,
разумеется, не должно помешать утехам нашей любви.
Г р а ф (в сторону). Чорт, дьявол, сатана 1
Ф игаро (ведет Сюзанну в беседку; тихо). Он бранится.
(Громко.) Поспешим же, сударыня, и вознаградим себя за те
неприятности, которые у нас были утром, когда мне пришлось
выпрыгнуть в окно.
Г раф (в сторону). А, наконец-то все открывается!
С юзанна (возле правой беседки). Прежде чем войти, по-
смотрите, не следит ли кто за нами.
Фигаро целует ее в лоб.
Граф (кричит). Мщение!
Сюзанна скрывается в той беседке, куда вошли Фаншетта, Марселина
и Керубино.
вIВЛЕНи.Е1 Х
Граф, Фигаро.
Граф хватает Фигаро за руку.
Ф игаро (разыгрывая крайний испуг). Это граф!
Г р а ф (узнает его). А, негодяй, это ты! Эй, кто-нибудь!
JЧвЛЕНиЕ ХI
Педрильо в сапогах, граф, Фигаро.
П е д р и л ь о. Насилу отыскал вас, ваше сиятельство.
Г р а Ф. Это ты, Педрильо? Отлично. Ты один?
П е д р и л ь о. Только что из Севильи, коня совсем загнал.
Г р а ф. Подойди ко мне и кричи как можно громче!
П едрильо (кричит во всю мочь). Никакого пажа там
нет и в помине! Вот пакет!
Г р а ф (толкает его). Экая скотина 1
П е д р и л ь о. Сами же вы, ваше сиятельство, велели кри-
чать.
Г р а ф (всё еще не отпуская Фигаро). Надо было звать. Эй,
4
кто-нибудь 1 Ко мне 1 Сюда!
Педрильо. Нас тут двое: Фигаро и я, -- что же с вами
может случиться?
464
JIB ЛЕНИЕ xIr
Те же, fiридуазон, Бартоло, Базиль, Антонио,
Г р и пс о л е й л ь и все гости с факелами.
Б а р т о л о (Фигаро). Видишь, по первому твоему зову...
Граф (указывая на левую беседку). Педрильо, стань у этой
двери.
Педрильо идет туда.
Б азиль (тихо Фигаро). Ты застал его с Сюзанной?
Г р а ф (указывая на Фигаро). А вы, мои вассалы, станьте
вокруг этого человека, - вы мне отвечаете за него головой.
Б азиль. Вот тебе раз!
Граф (в бешенстве). Молчать! (Фигаро убийственно холод-
ным тоном.) Угодно вам, мой милый сердцеед, отвечать на мои
вопросы?
Ф и г а р о (сухо). Кто же может меня от этого уволить,
ваше сиятельство? Вы здесь владеете всем, только не самим
собой.
Г р а ф (сдерживаясь). Только не самим собой!
Антонио. Ловко ввернул!
Г раф (снова вспылив). Нет, если что может довести меня
до белого каления, так это его невозмутимый вид!
Ф и r а р о. Да разве мы солдаты, которые убивают других
и дозволяют убивать самих себя ради неведомой цели? Я должен
знать, из-за чего мне гневаться.
Граф (вне себя). Я в исступлении 1 (Сдерживаясь.) Послу-
шайте, достопочтенный, хоть вы и притворяетесь, что знать ничего
не знаете, а быть может, все-таки потрудитесь нам сказать, кто
эта дама, которую вы только что увели в беседку?
Ф игаро (нарочно указывая на другую беседку). Вот в ту?
Граф (поспешно). Нет, в эту.
Ф и г а р о (холодно). Это разница. Я увел туда одну мо-
лодую особу, которая удостаивает меня особого располо-
жения.
Б азиль (удивленно). Вот тебе раз!
. Г р а ф (поспешно). Вы слышит, господа?
Б а р т о л о (удивленно). Слышим.
Граф (Фигаро). А не связана ли эта молодая особа другим
обязательством, которое вам известно?
Ф й г а р о (холодно). Мне известно, что некий вельможа одно
время был к ней неравнодушен, но то ли потому, что он ее разлю-
бил, то ли потому, что я ей нравлюсь больше, сегодня она оказы-
вает предпочтение мне.
80 Вомаршв 465
 Граф (живо). Предп... (Сдерживаясь.) По крайней мере он
чистосердечен: то, в чем он признается, я слышал, - клянусь
вам, господа, - из уст его сообщницы.
Б р и д у а з о н (в полном изумлении). Сообщницы!
Г р а ф (в бешенстве). Так вот, коль скоро оскорбление нане-
сено публично, то и мщение должно совершиться на глазах у
всех. (Входит в беседку.)
ЯВЛЕНИЕ XV
Те же кроме Антонио.
Г р а ф. Сейчас вы убедитесь, господа, что паж был в беседке
не один.
Х е р у б и н о (робко). Моя участь была бы слишком печаль-
на, когда бы некая добрая душа не усладила ее горечи.

ЯВЛЕI3ИЕ XIII
Т е ж е, кроме графа.
А нтони о. И то правда.
Б р и д у а з о н (Фигаро). Кто же у кого о-отнял жену?
Ф игаро (со смехом). Этого удовольствия никто себе не
доставил. , Фигаро (вскрикивает). Сестренка!
ЯВЛЕНИЕ XIV
Те же, граф, Керубино.
Граф (в беседке, вытаскивая оттуда кого-то, кто пока еще
не виден). Все ваши усилия напрасны, вы погибли, сударыня,
ваш час настал! (Выходит, не оборачиваясь.) Какое счастье,
что наш с вами постылый союз Не оставил никакого залога...
Ф игаро (вскрикивает). Керубино!
Г р а ф. Мой паж?
Б а з и л ь. Вот тебе раз!
Граф (в сторону, вне себя). Вечно этот чортов паж! (Керу-
бино.) Что вы там делали?
К е р у б и н о (робко). Скрывался по вашему приказанию.
П е д р иль о. Стоило загонять коня!
Г р а ф. Ступай туда, Антонио, и приведи бесчестную жен-
щину, покрывшую меня позором, к ее судье.
Б р и д у а з о н. Это вы там гра-афиню разыскиваете?
Антони о. А все-таки есть, чорт подери, справедливость
на свете: вы-то, ваше сиятельство, сами столько в наших краях
набедокурили, что теперь следовало бы и вас...
Граф (в бешенстве). Ступай же!
Антонио входит в беседку.
ЯВЛЕНИЕ ХРI
Те же, Антонио и Фаншетта.
А нтонио (тащит за руку кого-то, кто пока еще не виден).
Пожалуйте, сударыня. Раз все знают, что вы туда вошли, стало
быть и выходите без стеснения.
Б а з и л ь. Вот тебе раз!
.Г р а ф. Фаншетта!
А н т о н и о (оборачивается и вскрикивает). А, прах его
возьми!Да вы что, ваше сиятельство, нарочно меня туда послали,
чтобы добрые люди увидели, что вся эта каша заварилась из-за
моей дочки?
Г р а ф (со злостью). Да кто же знал, что она там? (Хочет
войти в беседку.)
Б а р т о л о (выступает вперед). Позвольте, ваше сиятель-
ство, тут что-то не так. я человек более хладнокровный. (Вхо-
дит в беседку.)
Б р и д у а з о н. Это дело тоже о-очень запутанное.
ЯВЛЕНИЕ ХРII
Те же и Марселина.
Б а р т о л о (говорит кому-то в беседке, а затем выходит).
Не бойтесь, сударыня, вам ничего дурного не сделают. я вам за
это отвечаю. (Оборачивается и вскрикивает.) Марселина!..
• Б а з и л ь. Вот тебе раз!
Фигаро (со смехом). Что за вздор! И матушка оказалась
там?
А н т о н и о. Час от часу не легче!
Г раф (со злостью). Меня это не касается! Графиня...

*
466 467
 ЯВЛЕНИЕ XVIII
Т е ж е и Сюзанн а, закрывая лицо веером.
Г р а ф. А, вот и она! (Резким движением берет ее за руку.)
Господа, чего, по-вашему, заслуживает презренная...
Сюзанна, опустив голову, бросается на колени.
Нет, нет!
Фигаро бросается на колени с другой стороны.
(Еще более решительно.) Нет, нет!
Марселина бросается перед ним на колени.
(Еще более решительно.) Нет, нет!
Все, за исключением Бридуазона, становятся на колени.
(Вне себя.) Будь вас хоть целая сотня!
ЯВЛЕНИЕ ХIx
Т е ж е и графиня выходит из другой беседки.
Г р а ф и н я (бросается на колени). И я еще впридачу!
Г р а ф (смотрит на графиню и Сюзанну). А, что я
вижу!
Б р и д у а з о н (хохочет). Ей-богу, это гра-афиня!
Граф (хочет поднять графиню). Как, это были вы,
графиня? (Умоляющим током.) Только великодушное про-
щение...
Графиня (со смехом). На моем месте вы бы сказали:
«Нет, нет!» - а я, уже в третий раз за сегодняшний день, про-
щаю вас без всяких условий. (Встает.)
Сюзанна (встает). Я тоже.
М арселина (встает). Я тоже.
Ф игаро (встает). Я тоже. Здесь очень сильное эхо!
Все встают.
Г р а ф. Эхо! Я хотел их перехитрить, а они проучили меня,
как мальчишку!
Г рафиня (со смехом). Не жалейте о6 этом, граф.
Ф игаро (вытирая колени шляпой). Такой денек, как се-
годня, из кого угодно сделает искусного дипломата!
Граф (Сюзанне). А как же записка, сколотая булавкой?..
С ю з а н н а. Ее продиктовала графиня.
Г р а ф. В таком случае и ответ относится к ней. (Целует
графине_ руку.)
468
Графиня. Каждый получает то, что ему полагается. (Про-
тягивает Фигаро кошелек, а Сюзанне кольцо с брильянтом.)
С юзанна (Фигаро). Еще одно приданое!
Фигаро (потряхивая кошельком). Всего от трех лиц.
Особенно трудно было добиться последнего.
С юзанн а. Так же трудно, как и нашей свадьбы.
Г р и п с о л е й л ь. А как бы нам получить подвязку ново-
брачной?
Графиня (выхватывает ленту, которую она хранила на
груди, и бросает ее на землю). Подвязку? Она была вместе с ее
платьем. Вот она.
Мальчики из числа гостей, приглашенных на свадьбу, бросаются поднимать
ленту.
К е р у б и н о (более проворный, схватываепг ленту). Пусть
только попробуют отнять ее у меня!
Граф (пажу со смехом). Вы такой обидчивый, что же вас
так насмешило, когда вам дали затрещину?
К е р у б и н о (отстусгая, обнажает до половины свою шпагу).
Мне затрещину, господин полковник?
Ф игаро (с напускной досадой). Эта затрещина пришлась
не по его, ало моей щеке, - вот оно, правосудие вельможи!
Граф (со смехом). По твоей щеке? Ха-ха-ха! как вам это
нравится, дорогая графиня?
Графиня (внезапно выходит из задумчивости; с чувст-
вом). Да, да, дорогой граф, на всю жизнь, безраздельно, клянусь
вам!
Граф (хлопнув судью по плечу). А вы какого мнения, дон
Бридуазон?
Б р иду а з о н. Относительно того, что происходит на моих
гла-азах, ваше сиятельство?.. Пра-аво, не знаю, что вам на это
сказать, - вот ка-оков мой взгляд на вещи.
В с е. Ну и рассудил!
Ф и г а р о. Я был беден -меня презирали. Я выказал не
совсем заурядный ум- родилась ненависть. Красивая жена и
состояние...
Б артоло (со смехом). ...привлекут к тебе все сердца.
Ф игаро. Так ли?
Б артоло. Я человеческие сердца знаю.
Ф игаро (кланяясь зрителям). Если не принимать это на
счет моей жены и моего имущества, то это будет для меня и оси-
бая честь и особое удовольствие.
Музыка играет вступление к водевилю.
469
 ВоДВВиЛЬ
Базиль
П ервый куплет
И с приданым, и с невестой!
Что за чудный оборот!
Ну, а ревность неуместна.
Графы и пажи не в счет-
Поговорка всем известна:
Ловкачу всегда везет!
Графиня
Четвертый куплет
Те верны на самом деле,
Хоть вздыхают тяжело,
А иные и хотели
Изменить, да не прошло!
Всех, конечно, ближе к цели,
Те, что клятвы не дают,
Но очаг свой берегут. (2 раза.)

Фигаро Граф
Знаю! Пятый куплет
Коль супруга всему свету
(Поёт.) Кажет святость-простоту,
Счастье-высший свет! Не ценю я даму эту -
Я другую предпочту,
Базиль Что похожа на монету:
Нет! Образ мужа пусть хранит, -
А друзей пусть веселит! (2 раза.)
(Поет.)
М а р с е л и гт а
А без денег счастья нет!
Шестой куплет
Сюзанна
Каждый знает, что от мамы
В торой куплет Он рожден на белый свет,
Но со срамом иль без срама -
Если муж неверен будет-
Это шалость и пустяк, Разбираться проку нет.
А жена когда пошутит,
Ей никак уж не простят! Фигаро
Где же правда? Пусть рассудят! (заканчивая)
Правда там, увы и ах,
Где у сильных власть в руках. (2 раза.) Но зато скажу вам прямо:
Нахождение сынка
Фигаро Лучше золота мешка. (2 раза.)
Т ретий куплет Седьмой куплет
Друг Жажо за святость брака!
Чтоб с женой не вышло зла, В жизни есть закон могучий:
Им огромная собака Кто пастух - кто господин!
Приобретена была. Но рожденье - это случай,
Нынче ночью шум и драка - Все решает ум один.
Еле ноги этот пес Повелитель сверхмогучий
От любовника унес! (2 раза.) Обращается во прах,
А Вольтер живет в веках. (2 раза.)
470
471
 Керубино
Восьмой куплет
Пол прекрасный, пол бесценный,
Ради ваших милых глаз
Лезем мы порой на стены,
А прожить нельзя без вас.
IIУЕСТУПНА МАТЬ,
Вы, как зритель наш почтенный, -
Мы всегда его корим, -
гг.ъи
А расстаться не хотим. (2 раза.)
Сюзанна
ВТОР01[ ТАРТЮФ
Девятый куплет
Нравоутсителънан драма
Наша мысль и наша шутка, -- в 'аа
Милый зритель, уясни, действиях
Тут смешался глас рассудка
С блеском легкой болтовни!
Так сама природа чутко
Сот забав и от проказ
Прямо в жизнь выводит нас! (2 раза.)
Бридуазон
Изгнать из семьи негодяя-
Десятый куплет это великое счастье.
В тех пье-есах, что даются Заключительные слова пьесы
Каждый час, ка-аждый миг,
Зри-и-ители смеются,
Видя в них себя самих,
Бу-унтуют, де-ерутся,
Столько шуток, сколько бед,
А под занавес- куплет! (2 раза.)
Балет.
 НЕСКОЛЬКО СЛОВ
О «ПРЕСТУПНОй МАТЕ РЯ

Во время долгого моего изгнания заботливые друзья насте=

чатали эту пьесу с единственного целью не допустить незаконной
подделки, одной из тех грубых подделок, которые стряпаiотся
обыкновенно тайком и наспех, прямо в театре, пока идет пьеса.
Однако те же самые друзья во избежание преследований, кото-
рым они подверглись бы со стороны агентов террора, если бы
за действующими лицами, пусть даже испанцами (тогда все было
опасно), были сохранены их настоящие титулы, рассудили за
благо переиначить их звания, изменить даже их язык и изуродо-
вать некоторые сцены.
По прошествии четырех тяжелых для меня лет я был с поче-
том возвращен на родину, и так как прежние знаменитые и высо-
коталантливые артисты Французского театра пожелали сыграть
мою пьесу, то я ее и восстанавливаю полностью, в первоначаль-
ном ее виде. 3а это издание я отвечаю.
Я одобряю намерение артистов в течение трех спектаклей
подряд развернуть перед зрителями всю историю семьи Альма-
вива; правда, две первые ее части с их легким весельем имеют,
казалось 6ы, мало общего с глубокой и трогательной нраво-
учительностью третьей части, и тем не менее, по замыслу
автора, между ними существует тесная внутренняя связь,
475
способная вызвать самый живот интерес к представлениям
Преступного матери.
Словом, я вместе с актерами полагал, что мы могли бы сказать
зрителям: «Вволю посмеявшись в первый день на Севильском
цирюльнике над бурною молодостью графа Альмавивы, в общем
такою же, как и у всех мужчин; на другой день с веселым чувством
поглядев в Женитьбе Фигаро на ошибки его зрелого возраста, -
ошибки, которые так часто допускаем и мы, приходите теперь
на Преступную мать, и, увидев картину его старости, вы вместе
с нами убедитесь, что каждый человек, если только он не чудо-
вищный злодей, в конце концов, к тому времени, Когда страсти
уже остыли и особенно когда он вкусил умилительную радость
отцовства, непременно становится добродетельным. Таков нра-
воучительный смысл пьесы. Другие ее идеи будут видны из ее
частностей».
Я же, автор, прибавлю здесь от себя: приходите судить
Преступную мать с тою же самою благожелательностью, какая
руководила автором, когда он ее писал. Если вам будет приятно
поплакать над горестями, над искренним раскаянием несчастной
женщины, если ее слезы исторгнут слезы и у вас, то не удержи-
вайте их. Слезы, проливаемые в театре над страданиями вымыш-
ленными, не столь мучительными, как те, которыми изобилует
жестокая действительность, -это слезы сладостные. Когда
человек плачет, он становится лучше. Пожалеешь кого-нибудь-
и после этого чувствуешь себя таким добрым 1
Если же рядом с этой трогательной картиной я нашел нуж-
ным выставить перед вами интригана, ужасного человека, тер-
зающего несчастную семью, то, уверяю вас, единственно потому,
что видел такого в жизни, -- выдумать его я бы не мог. Тартюф
Мольера -это лицемер, прикидывающийся богобоязненным; вот
почему из всей семьи Оргона он надул только ее бестолкового
главу. Мой Тартюф гораздо более опасен: это лицемер, прикиды-
вающийся безукоризненно честным, он владеет несравненным
искусством завоевывать почтительное доверие целой семьи, кото-
рую он обворовывает. Его-то и следовала разоблачить. Именно
для того, чтобы оградить вас от сетей, расставляемых такими
чудовищами (а их везде много), я безжалостно вывел его на фран-
цузскую сцену. Простите мне этот грех за то, что в конце пьесы
злодей наказан. Пятое действие далось мне нелегко, но я считал
бы, что я еще хуже Бежеарса, если бы позволил ему воспользо-
ваться малейшим плодом его злодеяний, если 6ы после сильных
волнений я вас не успокоил.
Быть может, я слишком медлил с окончанием этой мучитель-
ной вещи, надрывавшей мне душу; ее надо было писать в расцвете
сил. С давних пор не давала она мне покоя. Две мои испанские
476
комедии были задуманы лишь как вступление к ней. Затем, со-
старившись, я начал колебаться: я боялся, что у меня нехватит
сил. Быть может, у меня тогда их, и правда, уже не было! Так
или иначе, принявшись за эту вещь, я преследовал прямую и
благородную цель; я обладал в то время холодным рассудком
мужчины и пламенным сердцем женщины, - говорят, именно
так творил Ж.-Ж. Руссо. Между прочим я заметил, что это сочета-
ние, этот духовный гермафродитизм не так редко встречается,
как принятс думать.
Как бы то ни было, Преступная мать не играет на руку ника-
ким партиям, никаким сектам, -это картина внутренних рас-
прей, раздирающих многие семьи, распрей, которых, к несчастью,
не прекращает и развод, в иных случаях очень полезный. При
всех условиях развод, вместо того чтобы зарубцовывать эти
скрытые раны, только еще больше их растравляет. Чувство
отцовства, добросердечие, прощение -таковы единственные сред-
ства от этой болезни. Это-то мне и хотелось выразить и запечат-
леть в умах зрителей.
Литераторы, посвятившие себя театру, при разборе этой
пьесы обнаружат, что комедийная интрига в ней растворена в воз-
вышенном стиле драмы. Иные предубежденные ценители относи-
лись к этому жанру с излишним презрением: им казалось, что
эти два элемента несовместимы. Интрига, -- рассуждали они,-
составляет принадлежность веселых сюжетов, это нерв комедии;
возвышенным же элементом восполняют несложное развитие
драмы для того, чтобы придать силу ее слабости. Однако необос-
нованные эти положения на деле отпадают, в чем сможет убе-
диться всякий, кто станет упражняться в обоих жанрах. Более
или менее удачное выполнение подчеркнет достоинства каждого
из них, так что умелое сочетание этих двух драматургических
приемов и искусное их применение могут произвести весьма силь-
ное действие на публику. Мой опыт заключался в ,следующем.
Опираясь на предшествующие уже известные события (а это
очень большое преимущество), я завязал теперь волнующую
драму между графом Альмавивой, графиней и двумя детьми.
Если бы я перенес действие пьесы в прошлое, в ту неустойчивую
пору жизни моих героев, когда они совершали ошибки, то полу-
чилось бы вот что.
Прежде всего драма должна была бы называться не Преступ-
ная мать, а Неверная супруга, или Преступные супруги. Ее инте-
рес был бы основан на другом: пришлось бы ввести любовную
интригу, ревность, сильные страсти, какие-то совершенно иные
события; нравственный же урок, который мне хотелось извлечь
из того положения, что честная жена слишком далеко зашла
в забвении своего долга, этот нравственный урок, окутанный
477
покровом заблуждений молодости, пропал бы даром, прошел $ы
незамеченным.
Между тем действте моей пьесы происходит спустя двадцать
лет после того, как ошибки были совершены, то есть когда страсти
уже прошли, когда самих предметов страсти уже не существует
и лишь следы почти забытых душевных потрясений все еще тяга
тетот над супружеской жизнью и над судьбой двух несчастнык
детей, которые понятия н.е имеют о семейной драме и в то же время
являются ее жертвами. Именно в этих чрезвычайных обстоятель-
ствах и черпает всю свою силу мораль: она является предостере»
жением для тех юных особ из благородных семей, которые редко
заглядывают в будущее и которым угрожает не столько порок,
сколько нравственное заблуждение. Вот какова цель моей драмы.
Далее, злодею противопоставлен наш проницательный Фи-
гаро, старый преданный слуга, единственное существо во всем
доме, которое мошенник не сумел провести, -завязывающаяся
между ними интрига всему придает особый характер.
Встревоженный злодей говорит себе: «Напрасно я владею
здесь всеми тайнами, напрасно я спешу извлечь из этого выгоду,-
если мне не удастся прогнать отсюда этого лакея, со мной может
стрястись беда!»
С другой стороны, я слышу, как рассуждает сам с собой
Фигаро: «Если я не ухитрюсь накрыть это чудовище, сорвать с
него маску, то погибло все: благосостояние, честь, счастье семьи».
Сюзанна, поставленная между двумя противниками, является
в этой пьесе всего лишь хрупким орудием, которым каждый из
них стремится воспользоваться, дабы ускорить падение другого.
Таким образом, комедия интриги, поддерживая интерес зри
телей, проходит через всю драму: она способствует развитию
действия, но не разбивает внимания, всецело сосредоточенного
на матери. Что касается детей, то зрители прекрасно сознают,
что серьезной опасности им не грозит. Ни у кого не остается со-
мнений, что, если только злодей будет изгнан, они поженятся:
ведь в пьесе совершенно ясно показано, что между ними нет ника-'
ких родственных уз, что они друг другу чужие. В глубине души
это отлично знают и граф, и графиня, и злодей, и Сюзанна, и
Фигаро- все посвященные в это действующие лица, а равно
и публика, от которой мы ничего не скрыли.
Лицемер употребляет все свое искусство, разрывающее
сердце отца и матери, на то, чтобы запугать молодых людей,'
оторвать их друг от друга, внушив им, что они дети одного отца, -
вот основа его интриги. Так развивается двойной план пьесы,
и план этот нельзя не признать сложным.
Подобный драматургический прием применим к любому
времени и к любому месту действия, где только великие черты
478
природы, а также черты, характеризующие сердце человека и
его тайны, не находятся в полном пренебрежении.
Дидро, сравнивая творения Ричардсона с теми романами,
которые мы называем историческими, выражает свой восторг
перед этим правдивым и глубоким писателем в следующем вос-
клицании: «Живописец сердца человеческого! Ты один никогда
не лжешь!» Как это прекрасно сказано! Я тоже все еще стараюсь
быть живописцем человеческого сердца, но мою палитру иссу-
шили годы и превратности судьбы. И это не могло не сказаться
на Преступной матери!
Если неважное выполнение и вредит занимательности моего
замысла, то выдвинутое мною положение все же остается в силе.
Моя попытка может вдохновить других на произведения более
зрелые. Пусть за это возьмется какой-нибудь пылкий художник
и одним взмахом кисти объединит интригу и возвыисенныйс эле-
мент; пусть он умелой рукой разотрет и смешает яркие краски
и того и другого жанра; пусть он широкими мазками напишет
нам человека, живущего в определенном обществе, его положение,
его страсти, пороки, достоинства, ошибки и несчастья, F той
потрясающей силой, которой не знает даже преувеличение, при-
дающее блеск другим жанрам, но не всегда способное до такой
степени верно изображать жизнь, - и мы, растроганные, захва-
ченные, просвещенные, мы уже не скажем, что драма -это
бесцветный жанр, порожденный бессилием создать трагедию или
комедию. Искусство станет на верный путь, оно шагнет вперед.
О мои сограждане, вы, на чей суд я представляю этот опыт!
Если вы признаете его слабым или неудачным, то критикуйте
его, но не браните меня. Когда я написал две другие пьесы, меня
долго ругали за то, что я осмелился вывести на сцену того самого
молодого Фигаро, которого впоследствии вы полюбили. Я тоже
тогда был молод, и я над этим смеялся. С возрастом расположение
духа становится все более мрачным,' характер портится. Несмо-
тря на все усилия, я теперь уже не смеюсь, когда злодей или
мошенник, разбирая мои произведения, оскорбляет мою лич-
ность, - с этим уж ничего не поделаешь.
Критикуйте пьесу, пожалуйста! Если даже автор слишком
стар, чтобы извлечь из этого пользу, ваши наставления при-
годятся другим. Никому не приносит пользы только брань-это,
если хотите, манера дурного тона. С подобным замечанием я смело
обращаюсь к народу, который исстари славился своею учтиво-
стью, служил в этом отношении образцом для других и доныне
еще являет собою пример высокого мужества.
 ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Граф Альмавив а, испанский вельможа, благородно гордый,
но не надменный.
Графиня Альмавив а, женщина глубоко несчастная и притом
ангельской кротости.
К авалер Л е о н, их сын, молодой человек, свободолюбивый, как
и все пылкие души нового времени.
Ф л о р е с т и н а, воспитанница и крестница графа Альмавивы; в выс-
шей степени чувствительная молодая девушка.
Г осподин Б е ж е а р с, ирландец, майор испанской пехоты,
исполнявший обязанности секретаря при графе, когда тот был послом; весьма
низкой души человек, великий интриган, искусно сеющий раздоры.
Ф и г а р о, камердиНер, лекарь и доверенное лицо графа; человек,
обладающий большим жизненным опытом.
С то з а н н а, первая камеристка графини, жена Фигаро; прекрасная
женщина, преданная своей госпоже, свободная от заблуждений молодости.
Господин Ф а л ь, нотариус, человек верный и глубоко порядоч-
ный.
В и л ъ г е л ь м, немец, слуга майора Бежеарса, слишком большой
простак для такого господина.
Действие происходит в Париже, в доме, который занимает граф со своей
семьей, в конце 1790 года.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Богато убранная гостиная.
ЯВЛЕНИЕ I
Сюзанна одна, составляет букет из темных цветов.
Теперь графиня может просыпаться и звонить - печальный
мой труд окончен. (В изнеможении садится.) Еще и девяти нет,
а я уже так устала... Последнее ее распоряжение перед сном
отравило мне всю ночь... «Завтра чуть свет, Сюзанна, вели при-
нести побольше цветов и укрась мои комнаты». Привратнику:
«Весь день никого ко мне не впускайте». «Сделай мне букет из
черных и темнокрасных цветов с одной белой гвоздикой посре-
дине...» Вот и букет. Бедная графиня! Как она плакала! Для
кого все эти приготовления? Ах, да, живи мы в Испании, сегодня
были бы именины ее сына Леона... (таинственно) и еще одного
человека, которого уже нет на свете! (Рассматривает букет.)
Цвета крови и траура! (Вздыхает.) Раны на ее сердце не затя-
нутся никогда! Перевяжем букет черным крепом, раз уж такова
печальная ее причуда. (Перевязывает букет.)
31 Бомарше 481
 ЯВЛЕНИЕ II
Сюзанн а, Ф ига р о заглядывает с таинственным видом.
Вся эта сцена должна итти с подъемом.
С ю з а н н а. Входи же, Фигаро! У тебя вид счастливого
любовника твоей жены.
Ф и г а р о. Можно говорить не стесняясь?
С ю з а н н а. Да, если не затворять дверь.
Ф и г а р о. А к чему такая предосторожность?
С ю з а н н а. Дело в том, что известный тебе человек может
войти с минуты на минуту.
Ф и г а р о (с расстановкой). Оноре-Тартюф 1 Бежеарс?
С юзанн а. Да, наша встреча была назначена заранее.
Послушай, отвыкай ты прибавлять к его имени разные определе-
ния: это может до него дойти и помешать нашим замыслам.
Ф игаро. Его же зовут Оноре!
С ю з а н н а. Но не Тартюф.
Ф и г а р О. А, да ну его к чорту!
С юзанна. Ты как будто чем-то удручен?
Ф игаро. Я взбешен.
Сюзанна встает.
Где же наш с тобой уговор? Помогаешь ли ты мне, Сюзанна,
верой и правдой предотвратить большую неприятность? Не-
ужели ты позволишь этому злобному существу еще раз обвести
себя вокруг пальца?
С ю з а н ii а. Нет, но у меня такое впечатление, что я вышла
у него из доверия: он ничего больше мне не сообщает. Право,
я боюсь, как бы он не подумал, что мы с тобой помирились.
Ф и г а р О. Будем попрежнему делать вид, что мыв ссоре.
С ю з а н н а. Но почему же ты так расстроен? Узнал что-
нибудь новое?
Ф и г а р о. Сначала припомним самое главное. С тех пор
как мы переехали в Париж и с тёх пор как господин Альмавива...
Поневоле приходится называть его по фамилии, раз он строго-
настрого запретил называть его ваше сиятельство...
С ю з а н н а (с досадой). Прелестно! А графиня выезжает
без ливрейных лакеев. Мы теперь, совсем как простые смертные!
Ф и г а р о. Словом, ты знаешь сама, что с тех пор как бес-
путный старший сын графа погиб, поссорившись из-за карт, все
у нас в доме совершенно переменилось! Каким хмурым, каким
угрюмым стал за последнее время граф!
С юзанна. Ну, положим, и ты глядишь букой!
1 H o n o r ë-Т a r t u f f e— почтенный лицемер (франц.).
482
Ф и г а р о. Как ненавидит он теперь второго сына!
С юзанна. Ужас!
Ф и г а р о. Как несчастна графиня!
С ю з а н н а. Это великий грех на его душе.
Ф и г ар о. Как возросла его нежность к воспитаннице Фло-
рестине! А главное, как спешит он произвести обмен своих вла-
дений!
С ю з а н н а. Знаешь, мой милый Фигаро, ведь это пустая
болтовня. Мне же все известно, так зачем ты со мной об этом
толкуешь?
Ф и г а р о. Не мешает лишний раз все привести в ясность -
для большей уверенности, что мы понимаем друг друга. Разве
для нас с тобой может быть еще какое-то сомнение, что бич этой
семьи, коварный ирландец, который состоял при графе секрета-
рем в нескольких посольствах, овладел всеми семейными тай-
нами? Что мерзкий этот интриган сумел заманить графа Альма-
виву из тихой и мирной Испании в эту страну, где все перевер-
нуто вверх дном, - сумел заманить в надежде, что здесь ему легче
будет, воспользовавшись неладами между мужем и женой, раз-
лучить их, жениться на воспитаннице и прибрать к рукам со-
стояние распадающейся семьи?
С ю з а н н а. Ну, а я-то чем могу быть здесь полезна?
Ф и г а р о. Ни на секунду не выпускай его из поля зрения,
уведомляй. меня обо всех его предприятиях...
С юзанна. Да я и так передаю тебе все, что он говорит.
Ф и г а р о. Гм! Все, что он говорит... это лишь то, что он
находит нужным сказать! Нет, надо ловить каждое слово, кото-
рое у него невзначай срывается с языка, малейшее его движение,
выражение лица, - вот где сквозит тайна души! Он обделывает
здесь какое-то темное дело. В успехе он, повидимому, уверен,
так как, на мой взгляд, он стал еще... еще лживей, вероломней,
наглей, -так нагло держат себя все здешние дураки, которые
торжествуют, еще ничего не достигнув. Так вот, не можешь ли
ты быть столь же вероломна, как он? Задабривать его, ласкать
надеждой? Ни в чем ему не отказывать?
С ТО з а н н а. Не слишком ли это?
Ф и г а р о. Все будет хорошо, и все пойдет на лад, если толь-
ко меня своевременно извещать.
С ю з а н н а. И если только я извещу графиню?
Ф и г а р о. Еще рано. Он их всех поработил, - тебе все
равно никто не поверит. Ты и нас погубишь и их i е спасешь.
Следуй всюду за ним, как тень... а я подсматриваю за ним вне
дома...
С ю з а н н а. Друг мой, я же тебе сказала, что он мне не
доверяет, и если он еще застанет нас вместе... Вот он спускается !..
* 483
А ну-ка!.. Сделаем вид, что у нас крупная ссора. (Кладет букет
на стол.)
Ф игаро (громко), Я этого не потерплю! В другой раз пой-
маю...
С То в а н н а (громко). Вот еще!.. Боюсь я тебя, как же!
Ф и г а р о (делает ад, что дает ей пощечину). А, ты не
боишься!.. Так вот же тебе, дерзкая!
С юзанна (делает вид, исто получила пощечину). Бить
меня.,, в комнате графини!
нВлЕниЕ Ir1
Гежеарс, Фигаро, Сгозаына.
Б ежеарс (в военной форме, с серной перевязью на рукаве).
Что за шум? Ко мне уже целый час доносятся громкие голоса...
Ф игаро (в сторону). Целый час!
Б е ж е а р с. Я выхожу, вижу заплаканную женщину...
С то з а н н а (с прггпгворным плачем). Злодее-г поднял на меня
Руку!
Б е ж е а р с. Ах, это отвратительно, господин Фигаро! По-
зволит ли себе благовоспитанный человек ударить существо дру-
гого пола?
Ф и г а р 9 (резко). К чорту! Милостивый государь, оставьте
нас в покое! Я человек вовсе не благовоспитанный, •а эта жен
щина - I-iе существо другого пола: она просто моя жена, наглая
особа, интриганка, полагающая, что может со мной не считаться,
так как здесь у нее нашлись покровители. Ну, да уж я за нее
примусь...
Б е ж е а р с. Как вам Не стыдно быть таким грубым 1
Ф игаро. Милостивый государь, если мне понадобится
третейский судья для разбора моих отношений с женой, то я
позову кого угодно, только не вас, и вы сами прекрасно знаете,
почему.
Б е ж е а р с. Милостивый государь, вы меня оскорбляете,
я пожалуюсь вашему господину.
Ф и г а р о (насмешливо). Я вас оскорбляю? Да разве можно
вас оскорбить? (Уходит.)
н l) ь1 L НЦ' Е jУ
Бежеарс, Сюзаапв.
Б ежеарс. Дитя мое, я все еще не могу опомниться. Из-за
чего он так вспылил?
С ю з а н н а. Он нарочно пришел сюда, чтобы со мной по-
ссориться, наговорил мне про вас всяких мерзостей. Запретил
484
мне встречаться с вами, даже говорить. Я за вас заступилась,
вспыхнула ссора и оконциласЬ пощечиной.,. Правда, это он впер-
вые, Тю все-таки я хочу с ним расстаться. Вы сами видели..,
Б е ж е а р с, Оставим это. Одно время легкое облачко омра-
мило мое к тебе доверие, но после этого крупного разговора оно
рассеялось.
С юзанна. Так Вы этим-то меня утешаете?
Б е ж е а р с. Не беспокойся, я за тебя отомщу! Мне давно
пора отплатить тебе услугой за услугу, милая моя Сюзанна!
Прежде всего сообщаю тебе великую тайну... Однако хорошо ли
заперта дверь?
Сюзацна идет проверить.
(В сгпорону.) Ах, если бы мне всего лишь на три минуты ларец
двойным дном, который я заказывал для графини и где хра-
нятся важные эти письма...
G ю s а н н а (возвращается). Что же это за великая тайна?
Б е ж е а р с. Оказывай своему другу услуги - тебя ожи-
дает блестящая будущностю. Я женюсь на Флореетине, это ре-
шено, ее отец этого очень хочет.
С То а а ц н а. А кто ее отец?
Б е ж е а р с. Да ты с луны свалилась? Общее правило,
дитя мое: когда какая-нибудь сирота появляется в доме на пра-
вах воспитанницы или же крестницью, значит это дочь мужа.
(Вполне серЬезно.) Словом, я могу на ней жениться при том усло-
вии.., если ты ее уговоришь.
С 10 з а н н а. Да, но ее же без памяти любит Леон 1
Б е ж е а р с. Их сын? (Холодно.) Я его отвлеку.
С ю а а н н а (с удивлением). Да ведь... она тоже от него без
ума!
Б е ж е а р с. От него?
С 1озанна.Да.
Б- е ж е а р с (холодно). Я ее излечу.
С юзанна (в изумлении). Но ведь... но ведь... графиня
об этом знает и благословляет их брак.
Б ежеарс (холодно). Мы заставим ее изменить мнение.
С ю з а н п а (в полном недоумении). И ее?.. Но, насколько
я понимаю, Фигаро — наперсник Леона.
Б е ж е а р с. Это меня меньше всего беспокоит. Разве тебе
так трудно его устранить?
С юзанн а. Если только ему от этого не будет никакого
вреда...
Б е ж е а р с. Что ты! Одна мысль об этом оскорбительна
для человека строгих правил. Когда они все окончательно убе-
дятся в том, что это для их же блага, они сами изменят мление.
485
 С ю з а н н а (недоверчиво). Если вы этого добьетесь, сударь:...
Б е ж е а р с (твердо). Добьюсь. Ты, конечно, понимаешь,
что любовь не имеет никакого отношения к этой сделке. (С ласко-
вым видом.) По-настоящему я никогда никого не любил кроме
тебя.
С ю з а н н а (недоверчиво). Ну, а если бы графиня захотела...
Б ежеарс. Я бы, разумеется, ее утешил, но она же мною
пренебрегла!.. Графиня удалится в монастырь - такова воля
графа.
С юзанна (живо). Я ни за что не сделаю ей ничего дур-
ного.
Б е ж е а р с. Чорт возьми, но ведь это совершенно в ее
вкусе! Я от тебя только и слышу: «Ах, она ангел на земле!»
С 1о з а н н а (гневно). Так что ж, поэтому и надо ее мучить?
Б е ж е а р с (со смехом). Мучить не надо, а вот приблизить
ее к отчизне ангелов - небу, откуда она к нам некогда слетела,
во всяком случае необходимо!.. А так как по новым чудесным
законам развод допускается...
С юзанна (живо). Граф намерен с ней развестись?
Б е ж. е а р с. Если удастся.
С ю з а н н а (гневно). Ах, злодеи-мужчины! Передушить
бы их всех...
Б е ж е а р с. Надеюсь, для ценя ты сделаешь исключение.
С ю з а ii н а. Ну, как сказать!
Б е ж е а р с (со смехом). Люблю я твой непритворный гнев:
в нем сказывается твое доброе сердце! Что же касается влюблен-
ного кавалера Леона, то граф отправляет его путешествовать...
надолго. Фигаро - человек опытный: он будет его благоразум-
ным руководителем. (Берет Сюзанну за руку.) Теперь как обстоит
дело у нас с тобой. Граф, Флорестина и я, мы будем жить вместе,
а дорогая наша Сюзанна, облеченная полным доверием, возьмет
на себя обязанности нашей домоправительницы, станет распоря-
жаться прислугой, будет вести весь дом. Нет больше мужа, нет
больше пощечин, нет больше грубого спорщика - потекут дни,
сотканные из золота и шелка, настанет безоблачно счастливая
жизнь... . Ничего не поделаешь! Фигаро велел ни в чем не отказывать...
С юзанна. Вы меня так ублажаете, как видно, для того,
чтобы я замолвила за вас словечко Флорестине?
Б е ж е а р с (ласково). Откровенно говоря, я рассчитывал,
что ты для меня постараешься. Ты всегда была превосходной
женщиной! Все остальное в моих руках, в твоих - только это.
(Живо.) Вот, например, сегодня ты можешь оказать нам с гра-
фом чрезвычайной важности услугу... (Сюзанна пристально
па него смотрит, Бежеарс спохватьизается.) Я говорю -- чрез-
вычайной важности, потому что этому придает особое значение
486
граф. (Равнодушно.) А в сущности, говоря, это, право, такой
пустяк! Графу пришла фантазия... при подписании брачного
договора подарить дочери драгоценную вещь, такую же точно,
как у графини. Но только он хочет, чтобы никто об этом не знал.
С ю з а н н а (с удивлением). Вот как!
Б е ж е а р с. Мысль счастливая! Хорошие брильянты всегда
могут пригодиться! Возможно, он попросит тебя принести ларец
с драгоценностями его жены, чтобы сравнить с рисунками, кото-
рые выполнил его ювелир...
С ю з а н н а. Почему же непременно такую, как у графини?
Это что-то странно.
Б е ж е а р с. Ему хочется подарить дочери вещь не менее
великолепную... Мне, ты понимаешь, это совершенно безраз-
лично! А вот и он сам.
ЯВЛЕНИЕ и
Граф, Сюзанна, Бежеарс.
Г р а ф. Я вас искал, господин Бежеарс.
Б е ж е а р с. Прежде чем итти к вам, сударь, я хотел пре-
дупредить Сюзанну, что вы собираетесь попросить у нее ларец...
С ю з а н н а. По крайней мере, ваше сиятельство, вы пони-
маете...
Г р а ф. Оставь ты это ваше сиятельство! Ведь я же велел по
приезде во Францию...
С ю з а н н а. Я нахожу, ваше сиятельство, что это роняет
наше достоинство.
Г р а ф. Это потому, что тебе более доступно тщеславие,
нежели истинная гордость. Надо считаться с предрассудками
той страны, в которой ты хочешь жить.
С юзанна. Так вот, сударь, по крайней мере вы мне дадите
слово...
Г раф (гордо). С каких это пор мне не доверяют?
С ю з а н н а. Так я вам его сейчас принесу. (В сторону.)
ЯВЛЕНИЕ иг
Граф, Бежеарс.
Г р а ф. Видимо, это обстоятельство ее смущало, и я нарочно
заговорил с ней в таком решительном тоне.
Б еже а р с. Меня больше смущает еще одно обстоятельство.
Но вы, я вижу, чем-то удручены. .
487
 Г р а ф. Сказать и тебе, друг, мой? Я дум . что Оолее QЦ4
кого горя, т ем потеря сына, у меня быть. не может, — Аказываетсв ,
есть еще болев лютая скорбь, от которой начинает кровоточить
моя рана и от которой жизнь моя становитея невынАСвмой..
Б ежеар с. Если б вы не воспретили мне вступать с вами
в споры по этому поводу, я бы вам сказал, что ваш второй сон...
Граф (живо). Мой второй сын! У меня его нет,
Бежеарс. Успокойтесь, сударь. Давайте обсудим. Вы
потеряли любимого сына, но из этого не следует, что ВЫ должны
быть весправедливы к другому сыну, к вашей жене, к самому себе.
Разве можно судить о подобных вещах по дипдддам?
Г р я ф. По догадкам? О, я слишком н этом уверен !. Отсут-
ствие явных доказательств. — вот что меня огорчает. Пока мой
бедный сын был жив, я не придавал этому почти никакого ана-
чения. Он являлся наследником моего имени, моего положения,
моего состояния... Что мне было до этого другого существа?
Холод моего презрения, другое имя, Мальтийский крест и по-
стоянное денежг-гое пособие отомстили бы за меня его матери и
ему самому. Но можешь ли ты себе представить мое отчаяние при
МЫСЛИ О ТОМ, ЧТО обожаемого сына у мани нет, а какой-то посто-
ронний человек наследует его поло сение, титулы и вечно, бере-
дит мне рану ненавистным обращением о пщ!
Б ежеар с, Боюсь, что я еще больше расстрою вас, вместо
того чтобы успокоить, но добродетель вашей супруги.,.
Г р а Ф (гневно). А, ее добродетель sто троiько еще одно
преступление! Сделать мне такое зло и утаить его под личиной
примерном жизни! В течение Двадцати лет Слыть, аа женщину
высоконравственную, ревнительницу благочестп , пользоваться
поэтому всеобщим уважением и почетом и а силу этого своего
двуличия навлекать на меня одного все обвинениям, вызываемые
моим будто бы легкомысленным поведением... Моя ненависть
к жене и к этому человеку только усиливается,
.Бежеар с. А что же ей, по-вашему, надо было делать?
Положим даже, она виновна, но есть ли такой проступок, кото-
рый нельзя было бы совершенно искупить двадцатилетним рас-
каянием? Уж так ли сами-то вы безупречны? А юная Флоре-
стина? Вы называете ее воспитанницей, но ведь на самом деле она
вам ближе...
Г р а ф. Пусть же она послужит орудием моей мести! Я про-
изведу обмен всех моих владений и передам их ей. Три миллиона
золотом, которые я уже получил из Веракруса, составят ее при-
даное, но я их дарю тебе. Помоги мне только набросить на этот
дар непроницаемый покров. Деньги от метя прими, проси ее
руки и делай при этом вид, что получил наследство от какого-
нибудь дальнего родственника.
488
Б е ж е а р С (ноказываёт на чёрную пёрёвязь ха рукаве).
Видите: по вашему приказанию, я уже надел траур.
Г р а ф. Как только король разрешит мне произвести обмен
всех моих земель в Испании на равноценные именит здесь, во
Франции, я найду способ ввести во владение ими вас обоих.
Б ежеарс (живо). Я от них отказываюсь. Неужели вы
думаете, что по одному только подозрению:.: может быть, еще
недостаточно обоснованному, я стану участвовать в ограблении
наследника вашего имени, достойнейшего молодого человека?
Ведь нельзя не признать, что достоинств у него...
Граф (в раздражениа). Вы хотите сказать, йольше, мнем
у моего сына? Все такого же мнения, — потому-то он меня так и
бесит!..
Б ежеар с. Если ваша воспитанница согласится выйти за
меня замуж и вы из вашего огромного состояния дадите ей в при-
даное те три миллиона золотом, которые вам прислали из
Мексики, то взять их себе я откажусь наотрез и приму их только
с тем условием, чтобы в брачном договоре они значились как дар
моего любящего сердца вашей воспитаннице.
Граф (обнимает его). Верный и преданный друг! Какого
супруга выбрал я для моей дочери!
нваЁИИЕ иII
Сюзанна, граф, Бежеарс.
С юзанн а. Сударь, вот ларец с драгоценностями. Только,
пожалуйста, не очень долго, — мне нужно поставить его на место
до того, как графиня встанет.
Г р а ф. Скажи, Сюзанна, чтобы без моего звонка никто сюда
не входил.
С юзанна (в сторону). Сейчас же дадим об этом знать
Фигаро. (Уходит.)
IIВЛЕН1Г13 VIII
Граф, Бежеарс.
Б ежеар с. Для чего вам понадобилось осмотреть ларец?
Г раф (вынимает из кармана браслет, осыпанный бриль-
янпгами). Я не хочу больше скрывать от тебя подробности нане-
сенного мне бесчестья. Слушай. Некто Леон Асторга, бывший
мой паж, по прозвищу Керубино...
Б ежеар с. Я знал его. Мы с ним служили в одном полку,
в том самом, где я благодаря вам был произведен в майоры. Но
ведь он погиб двадцать лет назад.
489

Г р а ф. На этом-то и основываются мои подозрения. Он имел
дерзость полюбить графиню. Мне казалось, что она тоже увле-
чена им. Я удалил его из Андалусии и определил в мой полк.
Через год после рождения сына.., которого у меня отнял прокля-
тый этот поединок (закрывает, глаза рукой), я был назначен вице-
королем в Мексику. И вот, как ты думаешь, друг мой, где же
решила поселиться моя супруга: в Мадриде, в моем севильском
замке или, наконец, в великолепном замке Агуас Фрескас? Она
избрала скверный замок Асторга, захудалое имение, которое я
приобрел у родителей пажа. Вот где решила она пробыть те три
года, которые мне надлежало провести в отсутствии, вот где
произвела она на свет-то ли через девять, то ли через десять
месяцев -этого дрянного мальчишку, который так похож на
коварного пажа! В давнопрошедшие времена художник, писав-
ший с меня портрет для браслета графини, нашел, что паж очень
красив, и изъявил желание написать его: это одна из лучших
картин в моем кабинете.
Б е ж е а р с. Да... (Опускает глаза.) Портрет так хорош,
что ваша супруга...
Граф (живо). Никогда на него не смотрит? Так вот, с того
портрета я заказал этот, для такого же точно браслета, как у нее,
работы постоянного ее ювелира. Сейчас я подложу ей вместо
браслета с моим изображением браслет с изображением пажа.
Ты понимаешь, что если она промолчит, то доказательство у меня
налицо. как бы она со мной ни заговорила, неприятное объясне-
ние мгновенно прольет свет на мой позор.
Б е ж е а р с. Если вы хотите знать мое мнение, то я против
вашего плана.
Г р а ф. Почему?
Б е ж е а р с. Честь не позволяет прибегать к подобным сред-
ствам. Вот если бы случай, счастливый или же несчастный, доста-
вил вам какие-либо факты и вы отнеслись бы к ним с особым
вниманием, я бы вас понял. Но расставлять ловушки! Нападать
из-за угла! Всякий хоть сколько-нибудь щепетильный человек
отказался бы от такого преимущества над самым заклятым своим
врагом!
Г р а ф. Отступать поздно: браслет готов, портрет пажа в него
вставлен...
Б ежеарс (берет ларец). Честью вас заклинаю...
Г раф (вынув браслет из ларца). А, милый мой портрет, ты
у меня в руках! По крайней мере мне будет приятно украсить
им руку моей дочери, в сто раз более достойной носить его!
(Кладет в ларец другой браслет.)
Бежеарс (делает вид, это хочет этому помешать.
Каждый тянет ларец к себе. Бежеарс ловким движением от-
490
крывает потайное отделение; сердито). Ну вот, ящик сло-
мался!
Г раф (рассматривает ларец). Нет, это один секрет пере-
стал быть таковым благодаря нашему спору. Потайное отде-
ление полно бумаг!
Б ежеарс (вступает в борьбу с графом). Надеюсь, вы не
станете злоупотреблять...
Г раф (в нетерпении). Ты мне только что сказал: «Если бы
счастливый случай доставил вам какие-либо факты и вы отнес-
лись 6ы к ним с особым вниманием, я бы вас понял...» Случай
мне их доставил, и я намерен последовать твоему совету. (Выры-
вает бумаги.)
. Б еже а р с (с жаром). Клянусь счастьем всей моей жизни,
я не желаю быть соучастником подобного преступления! Поло-
жите бумаги на место, сударь, иначе я удалюсь. (Отходит.)
Граф читает бумаги. Бежеарс искоса на него поглядывает и незаметно для
графа выражает свое удовлетворение.
Граф (в бесиенстве). Больше мне ничего не нужно. Осталь-
ные положи на место, а эту я возьму себе.
Б е ж е а р с. Нет, что бы в ней ни было, человек таких высо-
ких понятий о чести, как вы, не совершит...
Г раф (гордо). Чего?.. Не смущайтесь, договаривайте, я вас
слушаю.
Б ежеарс (сгибаясь перед ним). Благодетель мой, про-
стите! Мне слишком тяжело, -только этим можно объяснить всю
непристойность моего упрека.
Г р а ф. Я не только на тебя не в обиде, но, напротив, еще
больше тебя ценю. (Опускается в кресло.) Ах, вероломная Ро-
зина!.. Ведь, несмотря на всю мою ветреность, я к ней одной
питал... Других женщин я порабощал! О, по одному тому, как
я сейчас зол, можно судить, насколько эта недостойная страсть...
Я ненавижу себя за то, что я ее любил!
Б еже а р с. Ради бога, положите на место злополучную
эту бумагу!
ЛВЛЕНИЕ IX
Фигаро, граф, Бежеарс.
Граф (встает). Что вам нужно, несносный человек?
Фигаро. Я вошел, потому что был звонок.
Граф (гневно). Я звонил? Любопытный лакей!
Ф и г а р о. Спросите ювелира, он тоже слышал.
Г р а ф. Ювелира? Что ему от меня надо?
491
 Ф и г а р Н. Он говорит, что ему велели прийти по поводу
браслета.
Бежеарс, заметив, что Фигаро силится рассмотреть на столе ларец, всячески
пытается загородить его собо?о.
Г р а ф. А-а!.. Как-нибудь в другой раз.
Ф игаро (лукаво). Ане лучше ли, сударь, заодно, благо
вы уж открыли ларец графини...
Граф (гневно). Убирайтесь, господин следователь! И если
только у вас сорвется с языка хотя бы одно слово...
Ф и г а р о. Одно слово? Мне слишком много надо бы сказать,
а останавливаться на полдороге - не в моих правилах. (Внима-
тельно смотрит на ларец, на письмо, которое держит граф,
бросает гордый взгляд на Бежеарса и уходит.)
ЯВЛЕНИЕ х
Граф, Бежеарс.
Г р а ф. Закроем предательский ларец. Теперь у меня есть
доказательство. Оно у меня в руках, и я схожу с ума. Зачем толыно
я его нашел! О боже! Читайте, читайте, господин Бежеарс!
Б ежеарс (отстраняет от себя письмо). Стать причастным
к такого рода тайнам! I-Iет, нет, избави бог!
Г р а ф. Какая же это дружба, если она избегает моих при-
знаний? Видно, люди сочувствугот только тем несчастьям, которые
поСТГали ИХ самих.
Б ежеарс. Как! Только потому, что я отказался прочитать
эту бумагу!.. (Живо.) Спрячьте ее, Сюзанна идет. (Поспешно
закрывает потайное отделение ларца.)
Граф прячет письмо во внутренний карман камзола.
ЯВЛЕНИЕ XI
Сюзанна, граф, Бежеарс.
Граф удручен.
С ю з а н н а (вбегает). Ларец! Ларец! Графиня звонит!
Б еже а р с (протягивает ей ларец). Вы видите, Сюзанна,
что все в нем в полном порядке.
С юзанна. Что с графом? На нем лица нет!
Б е ж е а р с. Он слегка рассердился на вашего нескромного
мужа, который вошел сюда, невзирая На его распоряжение.
С ю з а н н а (лукаво). Между тем я передала это распоргже-
ние так, чтобы меня поняли правильно. (Уходит.)
492
ЯВЛЕНИЕ XII
Леон, граф, Бежеарс.
Г р а ф (хочет уйти и видит входящего Леона). Теперь еще этот!
• Л е о н (хочет поцеловать графа; робко). Доброе утро, отец.
Как вы спали?
Г р а ф (сухо, отстраняя его). Где вы были, сударь, вчера
вечером?
Л е о н. Меня, отец, пригласили в одно почтенное собрание...
Г р а ф. И вы там читали?
Л е о н. Меня попросили прочитать мое сочинение о злоупот-
реблении монашескими обетами и о праве от них отрекаться.
Г р а ф (с горечью). В том числе и от обетов рыцарских?
Б е ж е а р с. Говорят, вы имели большой успех?
Л е о н. Слушатели выказали снисхождение к моему воз-
расту, сударь.
Г р а ф. Итак, вместо того чтобы готовиться к морскому путе-
шествию, стараться быть достойным рыцарского поприща, вы
наживаете себе врагов? Вы занимаетесь сочинительством, пишете
в современном духе... Скоро нельзя будет отличить дворянина от
ученого!
Л еон (робко). Зато, отец, легче будет отличить невежду от
человека просвещенного и человека свободного от раба.
Г р а ф. Речи восторженного юнца! Вижу, вижу, какую до-
рожку вы себе избрали. (Хочет уйти.)
Л еон. Отец!..
Граф (презрительно). Только мастеровые употребляют
такие пошлые выражения. Люди нашего круга говорят языком
более возвышенным. Вы слыхали, сударь, чтобы кто-нибудь из
придворных говорил отец? Называйте меня сударь. Вы зарази-
лись от простонародья! Огпец!.. (уходит; Леон следует за ним
и смотрит на Бежеарса, -тот жестом выражает ему сочув-
ствие.) Идемте, господин Бежеарс, идемте!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Библиотека графа.
ЯВЛЕНИЕ т
Граф один.
Наконец я один; прочтем же удивительное это послание,
которое попало мне в руки благодаря почти непостижимой слу-
чайности. (Вынимает из внутреннего кармана письмо, найденное
в ларце, и читает, взвешивая каждое слово.) еНесчастный безумец!
493
 Участь наша решена. Ватке неожиданное и дерзкое вторжение ко
мне в ночное время, в замке, где Вы росли и где. Вам
были известны все тайные ходы, последовавшая за этим борьба,
наконец Ваше преступление и мое... (останавливается) мое
несут заслуженную кару. Сегодня, в день святого Леона, покро-
вителя здешнего края и Вашего святого, я, к своему позору и на
горе себе, родила сына. Благодаря печальным предосторожно-
стям честь спасена, но добродетель утрачена. Отныне я обречена
лить нескончаемые слезы, и все же я сознаю, что ими не смыть
преступления... плод которого существует. Вы не должны меня
более видеть: таково непреклонное решение злосчастной Розины...
которая теперь уже не смеет назвать свою фамилию». (Приклады-
вает руки с письмом ко лбу и наминает ходить по комнате.)
Которая теперь уже не смеет назвать свою фамилию!.. Ах, Ро-
зина, где то время... Но ты себя обесчестила!.. (В волнении.)
И все же безнравственные женщины так не пишут! Подлый соб-
лазнитель!.. Прочтем, однакож, ответ на оборотной стороне пись-
ма. (Читает.) «Так как мне нельзя больше видеться с Вами, то
жизнь мне постыла, и я с радостью покончу с нею, все счеты: я
добровольцем приму участие во взятии крепости, которую пред-
полагается захватить стремительным приступом. Посылаю Вам
обратно Ваше письмо, полное упреков, Ваш портрет моей работы
и прядь волос, что я у Вас похитил. Все это, когда меня уже не
станет, Вам передаст мой испытанный друг. Он видел, в каком
я был отчаянии. Если смерть обездоленного возбудит в Вас хоть
каплю жалости, то я надеюсь, что имя Леона среди тех имен, что
будут даны наследнику... более счастливого человека... порою
напомнит Вам о несчастном... который умирает, обожая Вас,
и в последний раз подписывается: Керубино Леон Асторга»...
затем приписано кровью: «Смертельно раненный, я распечаты-
ваю письмо и своего кровью пишу Вам это скорбное последнее
«прости». Не забывайте...» Дальше все смыто слезами... (В вол-
нении.) Безнравственный мужчина так тоже не напишет! Пагуб-
ное заблуждение... (Садится и погружается в раздумье.) О, как
мне больно!
ЯВЛЕНИЕ II
Бежеарс, граф.
Еежеарс, войдя, останавливается, смотрит на графа тi с таинственным
видом прикладывает палец к губам.
Г р а ф. А, дорогой друг, входите же!.. Я в таком тяжелом
состоянии духа...
Б ежеарс. В ужасном состоянии, сударь. Я не решался
к вам подойти.
494
Г р а ф. Я только что прочел послание. Нет, это не злодеи,
не чудовища, -это всего лишь несчастные безумцы, как они
сами .себя называют...
Бежеарс. Я так и думал.
Граф (встает и начинает ходить по комнате). Бедные
женщины, совершая падение, не отдают себе отчета, сколько горя
это влечет за собой!.. Их жизнь идет, как и шла.., обиды между
тем накопляются... а несправедливый и легкомысленные свет
обвиняет отца, который страдает молча, украдкой от всех!..
Его упрекают в черствости, потому что он не проявляет нежности
к плоду преступной связи!.. Наши измены не отнимают у женщин
почти ничего. Во всяком случае они не могут лишить их уверен-
ности в том, что они -матери, лишить их высшей радости -
радости материнства! Между тем малейшая их причуда, прихоть,
легкое увлечение разрушают счастье мужчины... счастье всей его
жизни, лишают его уверенности в том, что он -отец. О, недаром
женской верности придавали такое огромное значение! Обще-
ственное благо, общественное зло связано с их поведением. Рай
или ад в семье вызываются исключительно той молвой, какая
идет про женщин, а зависит молва только от них самих.
Б е ж е а р с. Успокойтесь, вот ваша дочь.
ЯВЛЕНИЕ III
Флорестина, граф, Бежеарс.
Флорестина (с букетом у пояса). Я слышала, что вы
очень заняты, сударь, и все не решалась пойти к вам поздо-
роваться.
Г р а ф. занят тобой, дитя мое! Дочь моя! Мне доставляет
огромную радость так называть тебя: ведь я стал заботиться о
тебе, когда ты была еще маленькая. Дела мужа твоей матери
были сильно расстроены: после смерти он не оставил ей ничего.
Она же, умирая, поручила тебя моему попечению. Я дал ей слово,
и я его сдержу, дочь моя: я нашел для тебя достойного супруга.
Я буду говорить с тобой не таясь, ведь господин Бежеарс- наш
любящий друг. Посмотри вокруг себя, выбирай! Нет ли здесь
человека, которому ты могла бы доверить свое сердце?
Ф л о р е с т и н а (целует ему руку). Оно всецело принадле-
жит вам. И если вам хотелось бы знать мое мнение, то я скажу,
что свое счастье я полагаю в том, чтобы в моей жизни не было
никаких перемен. Когда ваш сын женится, - а теперь он, разу-
меется, выйдет из Мальтийского ордена,-когда ваш сын женится,
то, вероятно, он уже не будет жить вместе с отцом. Так позвольте
495
же мне покоить вашу старость! Этот долг, сударь, я исполню
с радостью.
Г р а ф. Оставь, оставь это слово «сударь», от него веет
равнодушием. Никто решительно не удивится, если столь при-
знательное дитя будет называть меня более ласковым именем.
Зови меня отцом.
Б е ж е а р с. Скажу по чести, она заслужила ваше полное
доверие... Обнимите, сударыня, вашего доброго, вашего нежного
покровителя. Вы даже не представляете себе, сколь многим вы
ему обязаны... Опека над вами -- это его долг. Он был другом...
тайным другом вашей матери." одним словом...
ЯВЛЕНИЕ IV
Фигаро, графиня в пеньюаре, граф, ФJ орест ина,
Бежеарс.
Ф и г а р о (докладывает). Ее сиятельство.
Б е ж е а р с (бросает бешеный взгляд на Фигаро. 13 сторону).
Чорт бы побрал этого мерзавца!
Г р а ф и н я (графу). Фигаро мне сказал, что вы плохо
себя чувствуете. Я испугалась, прибежала и вижу...
Г р а ф. ...что этот услужливый человек вам снова сплел ттебы-
лицу.
Ф и г а р о. Сударь, когда вы шли в эту комнату, у вас был
такой расстроенный вид... К счастью, все, повидимому, прошло.
Бежеарс испытующе на него смотрит.
Графиня. Здравствуйте, господин Бежеарс... А, и ты
здесь, Флореститта? Ты чему-то очень рада... I-мет, в самом деле,
посмотрите, как она свежа и прекрасна! Если бы господь послал
мне дочь, я бы хотела, чтобы она была похожа на тебя и лицом и
нравом... Ты непременно должна заменить мне дочь. Согласна,
Флорестина?
Ф л о р е с т и н а (целует ей руку). Ах, сударыня!
Г р а ф и н я. Кто это тебя с раннего утра украсил цветами?
Ф л о р е с т и н а (радостно). Меня никто не украшал,
суда рьюня, я сама делала букеты. Ведь сегодня день святого Леона.
Г р а ф и н я. Прелестное дитя, все-то она помнит! (Целует
ее в лоб.)
У графа вьтрьгвается гневное движение. Бежеарс удерживает его.
(Фигаро.) .Раз мы все в сборе, то скажите моему сыну, то пить
шоколад мы будем здесь.
496
\\
Ф л о р е с т и н а. Крестный! Говорят, у вас есть чудный
бюст Вашингтона, так вот, тюка будут приготовлять шоколад,
покажите нам его.
Г р а ф. Я не знаю, кто мне его прислал. Я по крайней мере
никого не просил. Вернее всего, это для Леона. Он в самом деле
хорош, я поставил его у себя в кабинете. Пойдемте.
Бежеарс уходит последним; он дважды оборачивается и бросает испытующий
взгляд на Фигаро; тот в свою очередь смотрит на него. В глазах у обоих
безлтолвная угроза.
ЯВЛЕНИЕ Р
Ф и г а р о один, накрывает на стол и расставляет чашки для завтрака.
Змея, ехидна, впивайся в меня глазами, бросай на меня злоб-
ные взгляды! А вот мои взгляды тебя убьют!.. Через кого же он
все-таки получает письма? С почты к нам на дом ничего не посту-
пает на его имя! Неужели он вылез из преисподней в единствен'
ном числе? Должен же какой-нибудь другой чорт с ним сносить-
ся!.. А мне все не удается его накрыть...
ЯBJI1УП111?У VI
Фигаро, Сюзанна.
С ю з а н н а (вбегаегы, оглундываетсьг по сторонам и дссень
быстра начинает шептать на ухо Фигаро). Воспитанница выхо-
дит за него. Он получил обегдание от графа. Он излечит Леона
от любви. Привлечет к себе сердце Флорестины. Добьется согла-
сия графини. Тебя выгонит из дома. Пока до развода упрячет
графиню в монастырь, Постарается лишить Леона наследства и
сделать меня полной хозяйкой' Вот и все новдсти. (Убегает.)
нВЛЕНп.г VII
Фигаро один.
Нет уж, извините, господин майор, сначала вам придется
иметь дело со мной. Вы у меня узнаете, как легко дураку достает-
ся победа. По милости Ариадны-Сюзон нить лабиринта у меня
в руках, и минотавр окружен... Я опутаю тебя твоими же сетямИ
и так тебя разоблачу!.: Но что за острая необходимость прттну-
32 Болсарше 497
ждает подобное существо вступать в заговоры и разжимает ему
зубы? Чувствует ли он себя достаточно уверенным, чтобы...
Глупость и тщеславие вечно идут рука об руку! Мой дипломат
становится доверчивым и проговаривается! Он оплошал! Допу-
щена ошибка!
ЯВЛЕНИЕ Р711
Вильгельм, Фигаро.
В и л ь г е л ь м (с письмом). Каспатин Пешеарс!.. Я витит:
он тут нет.
Ф иг а р о (приготовляя завтрак). Подожди, он сейчас при-
дет.
В ильгельм (пятится к двери). Мейн гот, мне, сутарь,
ошитать в ваше общество есть нефосмошно. Мой каспатин никак
не шелайт, клянусь шестью.
Ф ига р о. Он тебе запрещает? А ну-ка, давай стада письмо.
Когда придет, я ему передам.
В ильгельм (продолжает пятиться). А письма — тем
полее! О шорт! Он меня будет прогоняйт в три шея!
Ф игаро (в сторону). Подцепим-ка на удочку этого осто-
лопа! (Вильгельму.) Ты, я вижу... был на почте?
В и л ь г е л ь м. А, шорт побери! Я не биль на пошта!
Ф иг а р о. Должно полагать, это деловое письмо от... его
родственника-ирландца, от которого он получил наследство?
Ты, верно, знаешь, дружище Вильгельм?
В и л ь г е л ь м (с глупым смехом). Письмо- от спокойника,
сутарь? Што ви, што ви! Нет, я не тумайт, што от нево! Бистрей
фсего от тругого! Наверно, от кого-то из тех... нетофольних...
там, там, заграница.
Ф игаро. Ты говоришь — из недовольных?
В и л ь г е л ь м. Да, но я не уверен...
Ф игаро (в сторону). Очень может быть, его и на это ста-
нет. (Вильгельму.) Можно посмотреть штемпель, проверить...
В ильгельм. Проверить я не стану, зашем? Письма ходят
к каспатин О'Коннор, а какой штемпель — этого я не снаю.
Ф и г а р о (живо). О'Коннор? Банкир-ирландец?
В и л ь г ел ь м. О да!
Ф игаро (подходит к нему; равнодушным тоном). Близко
отсюда, за нашим домом?
В и л ь г е л ь м. Ошень кароши том, шестное слово! Слуги,
смета скасать, ошень... прекрасни, таки вешливи... (Отходит
от Фигаро.)
Ф игаро (про себя). Вот это удача! Вот это счастье!
498
Вильгельм (подходит к Фигаро). Ты никому не скаши
про тот банкир, понимайт? Я не тольшен биль... Тейфель! (То-
пает ногой.)
Ф и г а р о. Да ну что ты, ни под каким видом! Не беспо-
койся!
Вильгельм. Мой каспатин, сутарь, говорит, што ви
все сдесь умни, а я нет... Што ш, он немношко прав... Мошет,
зря я вам проговориль...
Ф игаро. Почему же?
Вильгельм. Не снаю. Слуга всегда мошет претать...
А это есть большой грех, дурной грех... прьямо ребьяшество...
Ф и г а р о. Это верно, но ты же ничего не сказал.
В и л ь г е л ь м (в опгчаянии). Поше мой! Поше мой! Не
снаю... што скасать... а што не скасать... (Отходит вздыхая.)
Ах! (С дурацким видом рассматривает книги из библиотеки
графа.)
Ф и г а р о (в сторону). Вот так открытие! Случай, привет-
ствую тебя! (Ищет свою записную книжку.) Не мешает, однакож,
и
выяснить, почему этот чрезвычайно скрытный человек пользуется
услугами такого болвана... И то сказать: разбойники боятся яр-
кого света... Да, но глупец — это все равно что фонарь: он про-
пускает свет через себя. (Записывает в свою книжку.) О'Кот-т-
ттор, банкир-ирландец. Вот за кем мне придется установить тай-
ную слежку. Правда, этот способ не слишком благороден, та,
per Dio! 1 зато польза! К тому же у меня перед глазами пример!
(Пиисет.) Четыре или пять луидоров слуге, ведающему почтой,
за то, чтобы он вскрывал в любом кабачке все письма, надписан-
ные почерком Оноре-Тартюфа Бежеарса... Досточтимый лицемер,
в конце концов мы с вас сбросим маску! Некая божественная сила
навела меля на ваш след. (Сжимает в руке записную книжку.)
Случай! Неведомый бог! Древние называли тебя Роком. В наше
время тебя называют иначе...
JIBJEIIHE Iх
Графиня, граф, Флорестина, Бежеарс, Фигаро,
Вильгельм.
Б е ж е а р с (увидев Вильгельма, берет у него письмо; с доса-
дой). Неужели ты не мог передать письмо не здесь, а у меня?
В ильгельм. Я тумаль, это письмо зофсем такой ше...
(Уходит.)
Чорт с ним, наплевать (итал.)
* 499
 Графиня (графу). Дивный бюст. Ваш сын его видел?
Бежеарс (вскрыв письмо). А, письмо из Мадрида! От
секретаря министра!.. Тут кое-что относится к вам. (Читает.)
«Передайте графу Альмавиве, что с завтрашней почтой мы посы-
лаем ему королевскую грамоту, разрешающую произвести обмен
всех его владений».
Фигаро внимательно слушает и молча кивает головой в знак того, что он
все понял.
Г р а ф и н я. Фигаро, скажите же моему сыну, что мы завтра-
каем здесь.
Ф и г а р о. Сейчас доложу. (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ Х
Графиня, граф, Флорестина, Бежеарс.
Граф (Бежеарсу). Я тотчас же уведомлю моего покупателя.
Скажите, чтобы мне подалц чай в кабинет.
Ф л о р е с т и н а. Я вам сама принесу, папочка.
Граф (тихо Флорестине). Думай много о том немногом,
что я тебе сказал. (Целует ее. в лоб и уходит.)
ЯВЛЕНИЕ XI
Леон, графиня, Флорестина, Бежеарс.
Леон (с грустью). Как только я вхожу, отец уходит! Се-
годня он был со мной так суров...
Г р а ф и н я. Полно, сын мой, что ты говоришь! Вы оба
несправедливы друг к другу, а вечно страдаю от этого я! Твоему
отцу нужно написать тому человеку, который производит обмен
его земель.
Ф лорестина (весело). Вам жаль, что ваш отец ушел?
Нам тоже очень жаль. Но зато по случаю ваших именин он пору-
чил мне передать вам, сударь, вот этот букет. (Низко приседает
ему.)
Л еон (в то время, как она вставляет ему букет в петлицу).
Оттого, что он поручил это именно вам, его внимание становится
мне еще дороже... (Обнимает ее.)
Ф лорестина (вырываясь). Вот видите, сударыня, с ним
шутить невозможно, он сейчас же этим пользуется.
Графиня (с улыбкой). дитя мое, ради дня ангела можно
быть к нему немножко снисходительнее.
500
Ф лорестина (опустив глаза). В наказание заставьте
его, сударыня, прочитать ту речь, которая, говорят, имела вчера
большой успех в собрании.
Л е о н. Если мама находит, что я не прав, я сейчас же при-
несу наложенное на меня взыскание.
Ф л о р е с т и н а. Ах, сударыня, прикажите ему!
Г рафиня. Принеси свою речь, сын мой. А я пойду при-
несу какую-нибудь работу, чтобы не рассеивалось внимание.
Ф л о р е с т и н а (весело). Упрямец! Вот и хорошо: теперь
я услышу вашу речь, несмотря на ваше нежелание.
Л еон (с нежностью). Могу ли я не желать, раз вы прика-
зываете? Ах, Флорестина, как вы заблуждаетесь!
Графиня и Леон уходят в разные двери.
ЯВ ЛЕНИЕ XII
Флорестина, Бежеарс.
Б е ж е а р с. Ну так как же, сударi ня, догадались вы, за
кого котят вас выдать замуж?
Ф лорестина (радостно). Дорогой господин Бежеарс,
вы такой близкий наш друг, что я могу позволить себе думать
вслух вместе с вами. На ком мне остановить свой взгляд? Крест-
ный ясно сказал: «Посмотри вокруг себя, выбирай». Вот где
сказалась безграничная его доброта: это может быть только
Леон. IIo ведь у меня н-ничего нет, так могу ли я злоупотреблять...
Б еже а р с (в неистовстве). Кто? Леон? Его сын? Ваш
брат?
Ф л о р е с т и н а (с болезненным криком). Ах, господин
Бежеарс!..
Б е ж е а р с. Ведь он же вам сказал: «Зови меня отцом»!
Проснитесь, милое дитя! Отгоните от себя обманчивое сновиде-
ние, оно может оказаться для вас пагубным.
Ф л о р е с т и н а. Ах, да! Пагубным для нас обоих!
Б е ж е а р с. Вы, конечно, понимаете, что такого рода тайна
должна быть погребена у вас в душе. (Идет к выходу, не, спуская
глаз с Флорестины.)
ЯВЛЕНИЕ XIII
Флорестина одна, плачет.
О боже! Он мой брат, а я осмелилась питать к нему... Какое
ужасное прозрение! Какое жестокое пробуждение после такого
сна! (В изнеможении падает в кресло.)
501
 ЯВЛЕНИЕ ХIУ
Леон с рукописно, Флорестина.
Л еон (довольный, в сторону). Мама еще не вернулась, а
господин Бежеарс вышел, - воспользуемся удобным случаем.
(Флорестине.) Флорестина, вы сегодня необыкновенно красивы,
впрочем, вы всегда такая, но сегодня вы до того жизнерадостны,
до того веселы и приветливы, что надежды мои возродились.
Ф л о р е с т и н а (в отчаянии). Ах, Леон! (Снова опускается
в кресло.)
Л е о н. Боже! Глаза у вас полны слез, вид расстроенный, -
верно, слупилось большое несчастье?
Ф л о р е с т и н а. Несчастье? Ах, Леон, несчастье случилось
только со мной!
Л е о н. Вы разлюбили меня, Флорестина? А между тем мое
чувство к вам...
Ф л о р е с т и н а (решительно). Ваше чувство? Никогда
больше не говорите мне о нем.
Л е о н. Что? Нельзя говорить о моей любви, чище которой...
Ф л о р е с т и н а' (в отчаянии). Прекратите эти жестокие
речи, иначе я от вас убегу.
Л е о н. Боже правый! Что же случилось? Вы говорили с гос-
подином Бежеарсом. Я хочу знать, что вам сказал Бежеарс.
JЧI3.TE HIIL XV
Графиня, Флорестина, Леон.
Л е о н. Мама, помогите мне. Я в отчаянии: Флорестина меня
разлюбила!
Ф .т о р е с т и н а (плачет). Я его разлюбила! Крестный,
вы ион - вот для кого я живу.
Г р а ф и н я. Я в этом не сомневаюсь, дитя мое. Порукой
тому чудное твое сердце. Но что же так огорчило Леона?
Л е о н. Мама, ведь вы ничего не имеете против моей пламен-
ной любви к ней?
Ф лорестина (бросается в объятия к графине). Прика-
жите ему замолчать! (Плачет.) Иначе я умру от горя!
Г р а ф и н я. Я тебя не понимаю, дитя мое. Я удивлена не
меньше, чем он... Да ты вся дрожишь! Чем он мог тебя так оби-
деть
Ф лорестина (склоняется к ней на грудь). Ничем он
меня не обидел. Я люблю и уважаю его, как брата, но большего
пусть он не требует.
502
Л е о н. Мама, вы слышите? Бесчеловечное существо, гово-
рите все, что у вас на душе!
Ф лорестина. Оставьте меня! Оставьте меня! Вы све-
дете меня в могилу!
ЯВЛЕНИЕ XVI
Графиня, Флорестина, Леон, Фигаро приносит чай,
С ю з а н н а появляется с другой стороны с вышиванием.
Г р а ф и н я. Отнеси все назад, Сюзанна: ни завтрака, ни
чтения не будет. Вы, Фигаро, подайте чай графу, - он у себя
в кабинете. А мы с тобой, Флорестина, пойдем ко мне: ведь мы
друзья, и ты рассеешь мои сомнения. Милые мои дети, я вас люблю
всей душой! Почему же вы оба безжалостно терзаете мою душу?
Что-то есть во всем этом неясное, и я во что 6ы то ни стало должна
понять, где же истина. (уходит с Флорестиной.)
ЯВЛЕНИЕ XVII ,
Сюзанна, Фигаро, Леон.
С юзанна (Фигаро). Я не знаю толком, в чем дело, но
могу ручаться, что тут замешан Бежеарс. Надо непременно предо-
стеречь графиню.
Ф игар о. Пока подожди, дай мне побольше выведать, а
вечером сговоримся. Я сделал такое открытие...
С ю з а н н а. Тогда скажешь, какое? (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ XVIII
Фигаро, Леон.
Л еон (в полном отчаянии). Боже мой!
Ф игар о. Да что же такое приключилось, сударь?
Л е о н. Увы, я сам не могу понять. Никогда еще не видел я
Флорестину в таком прекрасном расположении духа, как сегодня
утром; сколько мне известно, у нее был разговор с моим отцом.
Я оставляю ее на минуту с господином Бежеарсом, затем возвра-
щаюсь, застаю ее одну, всю в слезах, и она мне говорит, чтобы я
покинул ее навсегда. Что же он мог ей сказать?
Ф игаро. Не бойся я вашей вспыльчивости, я 6ы сообщил
нечто для вас важное. Но в том-то и дело, что нам надлежит быть
503

гсрайгге осмотрительными: довольно одного вашего неосторожного
слова, чтобы погубить плод десятилетних моих наблюдений.
Л е о н. О, если от меня требуется только осмотрительносТь!..
Как ты думаешь, что же он ей сказал?
Ф и г а р о. Что она должна согласиться на брак с Оноре
Бежеарсом, что так-де условлено между ним и вашим отцом.
Л е о н. Между ними моим отцом! Скорее этот негодяй лишит
меня жизни!
Ф и r а р о. Если вы таен будете вести себя, сударь, то него-
дяй лишит вас не жизни, а вашей возлюбленном% вместе с вашим
состоянием.
Л е о н. Ну, прости меня, друг мой. Научи, как мне нужно
действовать.
Фигаро. Отгадайте загадку сфинкса, иначе он вас прогло-
тит. Другими словами, нужно держать себя в руках: говорить
будет он, а вы помалкивайте.
Л еон (в ярости). Держать себя в руках! Да, я буду дер-
жать себя в руках. Но в душе у меня клокочет бешенство! Отнять
у меня Флорестину! А, вот и он. Я с ним объяснюсь... спокойно.
Ф и г а р о. Смотрите: выйдете из себя - все погибло.
ЯВЛЕНИЕ хгх
Бежеарс, Фигаро, Леон.
Л еон (с трудом сдерживая себя). Милостивый государь,
милостивый государь, только одно слово 1 Для вашего же спокой-
ствия важно, чтобы вы мне ответили прямо. Флорестина в отча-
янии. Что вы сказали Флорестине?
Б ежеарс (ледяным током). А кто вам сказал, что я с ней
разговаривал? Разве я непременно должен быть повинен во всех
ее огорчениях?
Л еон (живо). Довольно уверток, милостивый государь.
Она была в отличном расположении духа - после разговора с
вами слезы льются у нее ручьем. Чем бы это ни было вызнано,
сердце мое разделяет ее горести. Вы мне откроете их причину или
же за них ответите.
Б еже а р с. Менее повелительным тоном от меня можно
добиться всего угрозами со мной ничего нельзя поделать,
Л еон (в ярости). Ну, так защищайся же, вероломный I
Один из нас должен пасть! (Хватается за шпагу.)
Ф и г а р о (удерэссивает их). Господин Бежеарс! На сына
вашего друга! У него в доме! Где вам оказали гостеприим-
ство!
504
Б е ж е я р Е (овлаьде собАа), Я ц без вас знаю , как себя вести...
Я с ним объяснюсь, гюц только без свидетелей. Уйдите, оставг,те
вас с глазу на глаз.
Л е е н. Иди, милый Фигаро. Ты видишь, ему не вывернуться.
Никаких отговорок мы не допустим.
Ф и г а р о (в сторону). Скорей предупредить отца! (Уходит.)
ЯваЕН IЕ хх
Леон, Бежеарс.
Л еон (загораживает дверь). Быть может, вы все-таки пред-
почтете не разговаривать, а драться? Выбирайте любое, но уж
третьего я не допущу.
Б е ж е а р с (холодно). Леон! Честный человек не монет
быть убийцей сына своего друга. Но подобало ли мне объясниться
в присутствии презренного лакея, наглость которого доходит
до того, что он почти помыкает своим господином?
Л еон (садится). К делу, милостивый государь, я жду...
Б е ж е а р с. О, как вы будете жалеть, что дали волга безрас-
судному своему гневу!
Л е о н. Это мы еще увидим.
Б е ж е а р с (разыгрыгя оскорбленное достоинство). Леог-г!
Вы любите Флорестину, я давно это замечаю... Пока ваш брат
был жив, я счита, бесцолеаным содействовать несчастной любви,
которая все равна гIи к челу бы не привела. Но когда роковой
поединок лишил его жизни, а вас поставил на его место, у меня
явилась дерзновещгщ мысльэ что под моим влиянием ваш батюшка
сасдынцт вас с той, которую вы любите. Я всячески пытался на
него воздействовать, - все мои усилия разбивались о несокру-
шимое его упорство. В отчаинии от того, что он отвергает план,
который, по моим представлениям, должен был все устроить
к общему благополучию... Простите, юный мой друг, я принужден
огорчить вас, но сейчас это необходимо, зато я вас спасу от неиз-
бывного горя. Призовите на помощь все свое благоразумие: оно
вам понадобится. Я заставил вашего отца нарушить молчание и
поведать мне его тайну. «О друг мой, - сказал мне, наконец,
граф, - я знаю о любви моего сына, но разве я могу женить его
на Флорестине? Она только считается моей воспитанницей...
на самом деле она моя дочь, а ему она сестра».
Л еон (отгесатывается). Флорестина!.. Моя сестра!..
Б е ж е а р с. Это и есть то слово, которое суровый долг...
Ах, я не мог не сказать его вам обоим! Мое молчание погубило
бы вас. Ну, что же, Леон, хотите вы со много драться?
505
 -
Л е о н. Мой благородный друг! Я -бессердечный, я -
чудовище! забудьте мою дикую выходку...
Б ежеарс (с видом крайнего лицемерия). С условием, од-
накож, что эта роковая тайна никогда не будет разглашена...
Выставить на позор отца -это было бы такое преступление...
Л еон (бросается к нему в объятия). О, никогда!
JIB JTEHHE ххI
Граф, Фигаро, Леон, Бежеарс.
Ф игаро (вбегает). Вот они, вот они!
Г р а ф. В объятиях друг у друга. Да вы с ума сошли!
Ф ii г а р о (ошеломлен). Право, сударь... тут недолго сойти
с ума.
Г р а ф (Фигаро). Может быть, вы разгадаете мне эту за-
гадку? . Б е ж е а р с. Готов держать пари, что это не так.
Л еон (дрожа). Ах, отец, это я должен ее разгадать! Про-
стите! Я готов умереть от стыда! По ничтожному, в сущности,
поводу я.:. бог знает как вспылил. Однако господин Бежеарс
был так великодушен, что не только меня образумил, но еще по
своей доброте нашел оправдание моей вспышке и простил меня.
Когда вы вошли, я как раз выражал ему свою благодарность.
Г р а ф. Вам и за многое другое следует быть ему благодар-
ным. Впрочем, мы все перед ним в долгу.
Фигаро молча бьет себя по лбу. Бежеарс смотрит на него в упор и улыбается.
(Сыну.) Уйдите отсюда. Только ваше чистосердечное признание
заставляет меня сдержаться.
Б е ж е а р с. Ах, сударь, все уже забыто!
Г раф (Леону). Идите и кайтесь, что оскорбили моего друга,
вашего друга, самого добродетельного человека...
Л еон (уходя). Я в отчаянии!
Ф и г а р о (в сторону гневно). Легион бесов сидит в этой
шкуре!
ТIВлЕНИЕ ххll
Граф, Бежеарс, Фигаро.
Г раф (Бежеарсу). Друг мой, давайте окончим то, что мы
с вами начали. (Фигаро.) А вы, шалый господин, мастер на остро-
умные догадки, принесите мне три миллиона золотом, которые вы
привезли из Кадиса в шестидесяти векселях на предъявителя.
Я вас просил перенумеровать их.
Ф игаро. Я это сделал.
506
Г р а ф. Принесите их сюда.
гни г а р о. Что? Три миллиона золотом? .
Г р а ф. Ну, да. Что же вы медлите?
Ф игар о (смиренно). Что я. медлю, сударь?.. У меня их
большё нет.
Б е ж е а р с. То есть как у вас их больше нет?
Ф игаро (гордо). Нет, сударь.
Б е ж е а р с (живо). Куда вы их дели?
Ф ига р о. Когда меня спрашивает мой господин, я обязан
отдавать ему отчет в моих действиях, но вы мне не указ.
Граф (в бешенстве). Наглец! Куда вы их дели?
Ф игаро (холодно). Я отнес их на хранение господину
Фал ю, вашему нотариусу.
Б е ж е а р с. Кто вам дал такой совет?
Ф игаро (гордо). Я сам себе посоветовал. Признаюсь, я
всегда -следую- =моим. собственным советам. .
Ф и г 'а р о: Боюсь, как бы вы нё проиграли, у меня есть
расписка.
Б еж е а р с. Если нотариус действительно принял векселя,
то не иначе как в спекулятивных целях. У этих господ рука
Руку моет.
Ф и r а р о. Не мешало бы вам получше отзываться о человеке,
который оказал вам услугу. .
Б е ж е а р с. Я ничем ему не обязан.
Ф игар о. Очень может быть. Когда.получаешь в наследств
сорок тысяч дублонов восемь...
Граф (всердцах).' Вы намерены.- и по этому .поводу сделать
нам какое-нибудь замечание?
Ф игаро. Кто, сударь, .я? У меня .на этот счет не. может
быть никаких сомнений, тем более, что я прекрасно знал родствен-
ника господина наследника. Это был довольно распущенный моло-
дой человек, игрок, мот, задира, необузданный, безнравствен-
ный, бесхарактерный, у которого не было ничего своего, за исклю
чением пороков, в конце концов его и погубивших; тот самый мо-
лодой человек, которого в высшей степени неудачный поединок...
Граф топает ногой.
Б е ж е а р с (злобно). Скажете вы нам, наконец, для чего
вы сдали 'на хранение золото?
Ф игар о. Право, сударь, только для того, чтобы 'не быты
за него, в ответе. Неровен час- украдут. Мало ли отъявленных
мошенников втирается' в» порядочные дома...
Б е ж е а р с (злобно). Тем не менее граф желает, чтобы эти
деньги были ему доставлены.
507
 i
Фигаро. Граф волен за ними послать.
Б ежеарс. Но разве нотариус выдаст их без предъявления
его р аспискт-т?
Ф и р а р Q. Распист~у я передам графу. Свой долг п исполнил,
и если теперь что-нибудь случится с золотом, то граф уже не
вправе будет с меня спращивать.
Г р а ф. Я буду ждать расписку у себя в кабинете.
Ф ига р о (графу). Предупреждаю вас, что господин Фяль
выдаст деньги только под вашу расписку, - это я ему так посо-
ветовал. (УхрОит.)
ЯВЛЕНИЕ ххIIг
Граф, Бежеарс.
Б.е ж е а р с (злобно). Избаловали вы этого мерзавца, -вот
теперь полюбуйтесь, какую он волю забрал! В самом деле, долг
дружбы заставляет меня предостеречь вас: вы становитесь слиш-
ком доверчивым. Он знает все наши тайны. Лакея, цыртольттика,
лекаря вы сделали своим казначеем, секретарем, своего рода
фактотумом. Всем известно, что этот господин отлично на вас
нагревает руки.
Г р а ф. Ну, насчет честности он безукоризнен, а вот что он
заважничал - это верно...
Б ежеарс. У вас есть возможность избавиться от Него
таким образом, что и он не останется в накладе.
Г р а ф. Я давно об этом подумываю.
Б ежеарс (доверительно). Вам, разумеется, хотелось бы,
чтобы Леона сопровождал на Мальту какой-нибудь надежный
человек? Ну, так Фигаро будет весьма польщен столь тчочетным
назначением и, конечно, согласится, - вот вы от него и отде-
лаетесь надолго.
Г р а ф. И то правда, мой друг. Тем более, я слышал, что он
очень не ладит с жёной. (уходим.)
ЯВЛЕнiИЕ XXIГ
Бежеарс один
Еще один шаг сделан!.. А, благородный сыщик, краса и гор-
дость всех пройдох, в этом доме игратотций роль преданного
слуги! Вы хотите вырвать у меня из-под носа приданое, вы даете
мне имена комических героев? Погодите: Оноре-Тартюф приложит
все старания, чтобы вы не перенесли морского путешествия и
свои наблюдения надо мной прекратили навеки.
508
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Комната графини, вся в цветах.
tIВЛЕIГЦЕ I
Графиня, Сюзанн а.
Г р а ф и н я. Ничего тте могла я добиться от девочки. Все
только плачет, рыдает!.. Считает себя передо мной виноватой,
без конца просит прощения, хочет итти в монастырь. Если при
этом вспомнить ее отношение к моему сыну, то остается предпо-
ложить вот что: она считает себя неподходящей для него партией
и теперь раскаиваетея, что выслушивала его признания, поддер-
живала в нем надежду. Эта ее щепетильность просто обворожи-
тельна! Эта чересчур строгая ее добродетель просто очарова-
тельна! Повидимому, угрызения совести начались у нее после
разговора с господином Бежеарсом: в вопросах чести он необы-
чайно требователен и щепетилен, иной раз даже преувеличивает,
и ему мерещатся всякие страхи там, где другие ровно ничего
не видят.
С ю з а н н а. Ума не приложу, что это за напасть, но только
у нас творятся очень странные вещи! Точно какой-то демон
исподтишка раздувает огонь. Наш господин мрачнее тучи:
никого к себе не допускает, вы беспрестанно плачете, го-
спожа Флореетина рыдает, вацт сын в отчаянии!.. Только
господин Бежеарс невозмутим, как некое божество, его как
будто бы ничто не волнует, на все ваши горести он взирает
безучастно...
Г р а ф и п я. Дитя мое, сердцем он их разделяет. этот уте-
шитель льет бальзам на наши раны, его мудрость нас поддержи-
вает, сглаживает острые углы, успокаивает моего раздражитель-
ного мужа, - ах, без него мы были бы во много раз
несчастнее!
С ю з а н в а. Желаю вам, еударыня, чтобы вы не обма-
нулись.
Г р а ф и н я. Прежде ты была к нему справедливее.
Сюзанна опускает глаза.
Словом, он один может рассеять тревогу, которую мне внушила
Флорестпна. Скажи, что я прошу его притти.
С ю з а н тт а. А вот и отт, легок на помине. Я причешу вас
после. (Уходит.)
509
 ti
ЯВЛЕНИЕ II
Графиня, Бежеарс.
Г р а ф и н я (сокрусиенхо). Ах, дорогой майор, что здесь
у нас происходит? Или грянул, наконец, гром, которого я так
давно боялась и который все приближался и приближался?
Неприязнь графа к несчастному моему .сыну растет с каждым
днем. Верно, до него дошла какая-нибудь роковая весть!
Б еже а р с. Я этого не думаю, сударыня.
Г р а ф и н я. С тех пор как небо меня покарало смертью
старшего сына, граф совершенно переменился: вместо того
чтобы, заручившись поддержкой нашего посла в Риме, хлопотать
о снятии с Леона рыцарского обета, он упорно посылает его
на Мальту. Этого мало, господин Бежеарс: мне известно, что он
производит обмен владений и собирается покинуть Испанию
навсегда и поселиться здесь. Недавно за обедом в присутствии
тридцати человек он так говорил о разводе, что я пришла в ужас.
Б е ж е а р с. Я был при этом. Как же, отлично помню!
Г р а ф и н я (в слезах). Простите, мой истинный друг! При
вас мне не стыдно плакать.
Б е ж е а р с. Да будет мое чувствительное сердце приютом
для ваших печалей.
Г р а ф и н я. Наконец вы или он заставил страдать Флоре-
стину? Я смотрела на нее как на невесту моего сына. Она бедна,
это правда, но зато из хорошей семьи, красива, благонравна,
выросла среди нас, а мой сын теперь наследник, неужели же
этого наследства нехватит н а двоих?
Б е ж е а р с. Может быть, даже с избытком. Вот где корень зла.
Г р а ф и н Я. Но все точно сговорились разбить мои надежды,
как будто небо так долго выжидало только для того, чтобы тем
строже наказать меня теперь за проступок, который я горько опла-
кивала. Мой муж ненавидит моего сына... Флорестина от него от-
казывается. Что-то ее взволновало, и она собирается с ним порвать.
А он, несчастный, этого не перенесет, - вот что для меня несом-
ненно. (Молитвенно складывает руки.) О карающее небо! Я це-
лых двадцать лет провела в слезах и в покаянии, за что же теперь
ты посылаешь мне эту муку - муку разоблаченной преступницы?
О, пусть я одна буду несчастна! Боже, я не стану роптать! Но
пусть мой сын не страдает за грех, которого он не совершал!
Научите же меня, господин Бежеарс, как избавиться от столь-
ких бед?
Б еже а р с. Я вас научу, достойная женщина, я затем и
пришел, чтобы рассеять мучительные ваши страхи. Когда чего-
нибудь опасаешься, то не можешь отвести глаза от пугающего
предмета: что бы вокруг ни говорилось, что бы ни делалось,
510
страх отравляет все! Ключ от этих загадок, наконец, у меня в ру-
ках. Вы еще будете счастливы.
Г р а ф и н я. Можно ли быть счастливой, когда душу томит
раскаяние?
Б еже а р с. Ваш супруг вовсе не избегает Леона, - тайна
рождения вашего сына ему не известна.
Графиня (живо). Господин Бежеарс!
Б еже а р с. Причиною же душевных движений, которые вы
принимаете за ненависть, является то, что у него самого не чиста
совесть. О, сейчас я сниму с души вашей тяжесть!
Графиня (с чувством). Дорогой господин Бежеарс!
Б е ж е а р с. Но только схороните навеки в успокоенном
сердце вашем то чрезвычайной важности сообщение, которое вам
предстоит от меня услышать. Ваша тайна -это рождение Леона,
его тайна -это рождение Флорестины. (Понизив голос.) Он ее
опекун и... отец.
Г рафиня (молитвЁнно складывает руки). Боже всемогу-
щий, ты сжалился надо мной!
Б еже а р с. Представляете себе, каков был его ужас, когда
он увидел, что эти дети любят друг друга? Он не мог открыть
свою тайну и вместе с тем не мог допустить, чтобы следствием
его молчания явилась их взаимная склонность, - вот почему он
сделался так мрачен, так не похож на себя. Удалить же сына он
задумал единственно в надежде на то, что разлука и служение
на рыцарском поприще, может статься, заставят Леона забыть
эту несчастную любовь, благословить которую граф не в состоя-
нии.
Г р а ф и н я (на коленях, горячо молится). О вечный источ-
ник щедрот! Господь мой! .Ты сделал так, что я могу хотя 6ы
частично искупить тот невольный грех, который я совершила по
вине безумца! Теперь и мне есть что простить мужу, честь кото-
рого я запятнала! О граф Альмавива! Мое иссохшее сердце,
наглухо закрывшееся после двадцатилетних страданий, ныне
вновь открывается для тебя! Флорестина - твоя дочь: она стала
мне так же дорога, как если бы я сама произвела ее на свет.
Простим же молча друг друга! Ах, господин Бежеарс, говорите
все!
Б е ж е а р с (поднимает ее). Мой друг, я не хочу мешать
первым порывам вашего доброго сердца: радостное волнение,
в отличие от волнения горестного, нисколько не опасно, однако
во имя вашего спокойствия выслушайте меня до конца.
Г р а ф и н я. Говорите, мой благородный друг, вам я обязана
всем, говорите.
Б еже а р с. Ваш супруг, стремясь оградить Флорестину от
кровосмесительного, по его мнению, союза, предложил мне же-
511
виться на ней. Но, независимо от глубокого и мучительного
чувства, которое мое преклопег-гие перед аащими страданиями...
Г р а ф и н и (горько). Ах, друг мой, из жалости ко миге...
Б еж е а р с. Не будем об этом говорить. По некоторым туман-
ным намекам, которые можно было понять и так и этак, Флоре-
стина решила, что речь идет а Леоне. Юное ее сердце уже затре-
петало от восторга, но тут как раз доложили о вашем приходе.
После я ничего не говорил ей о намерениях отца, но одно мое
слово навело Флорестину на ужасную для нее мысль о братских
узах, - оно-то и вызвало эту бурю, этот священный ужас, при-
чину которого ни ваш сын, ни вы не могли себе уяснить.
Г р а ф и н я. Бедное мое дитя, он ничего не подозревал!
Б еже а р с. Таперь причина вам известна- так как же,
будем мы претворять в жизнь идею этого брака, коль скоро он
может поправить асе?
Г р а ф и н я (живо). Да, мой друг, придется на этом оста-
новиться, - мне эта внушает и сердце, и разум, и я беру на себя
уговорить Флорестину. Благодаря этому наши тайны будут сохра-
нены, никто из посторонних не выведает их. После двадцатилет-
них страданий мы заживем счастливо, и этим счастьем моя семья
будет обязана вам, истинный друг мой.
Б еже а р с (возвысив годсю), А дабы ничто более не омрачало
вашего счастья, нужна еще одна жертва и вы, мой друг, найдете
в себе силы ее принести.
Г рафиня. О, я готова на любые жертвы!
Б е. ж е а р с (внушительно). Все письма, все бумаги того
несчастного человека, которого уже пет в живых, необходимо
сжечь дотла.
Графиня (с душевной болью). О боже!
Б е ж е а р с. Когда мок друг, умирая, поручал мне передать
их вам, последнее, что он мне приказал, это спасти вашу честь и
не оставить ничего такого, что могла бы бросить на нее тень.
Г рафиня. Боже! Боже!
Б е ж е а р с. В течение двадцати лет я не маг добиться, чтобы
эта печальная пища вечной вашей скорби исчезла с глаз долой.
Но, независимо от того, что она причиняет вам боль, подумайте,
какой вы подвергаете себя опасности!
Г р а ф и н я. Чего же мне бояться?
Ь е ж е а р с (убедившись, исто никто их не слышит,
тихо). У меня нет никаких оснований подозревать Сюзанну, а
все-таки кто может поручиться, что горничная, осведомленная
об этих бумагах, в один прекрасный день не сделает из них статью
дохода? Стоит передать вашему супругу хотя бы одно письмо, -
а он, конечно, за ценой бы не постоял, - и вот вы уже в пучине
бедствий.
512
Графиня. Нет, у Сгозанны слишком доброе сердце...
Бежеарс (громко и весьма твердо). Мой глубокоуважаемый
друг, вы отдали дань и нежности и скорби, вы исполнили все
возложенные на вас обязанности, и если вы довольны поведением
вашего друга, то я прошу у вас награды. Нужно сжечь все
бумаги, истребить все воспоминания о грехе, уже давно искуплен-
ном! А чтобы никогда больше не возвращаться к столь мучитель-
ному предмету, я требую немедленного принесения жертвы.
Г р а ф и н я (трепеща). Мне кажется, я слышу голос бога!
Он повелевает мне забыть его, сбросить тот печали-гый траур,
в который облекла мою жизнь его кончина. Да, господи! Я послу-
шаюсь друга, которого ты мне послал! (Звонит.) То, чего он тре-
бует от меня твоим именем, мне давно советовала моя совесть,
но по своей слабости я этому противилась.
ЯВЛЕНИЕ III
Сюзанна, графиня, Бежеарс.
Графиня. Сюзанна, принеси мне ларец с драгоценностями.
Нет, постой, я сама, ты не найдешь ключа...
вгвЛЕНИЕ Iv
Сюзанна, Бежеарс.
С ю з а н н а (несколько растерянная). Что же это такое,
господин Бежеарс? Все потеряли голову! Просто сумасшедший
дом! Графиня плачет, девочка рыдает, господин Леон грозит
утопиться, граф заперся, никого не желает видеть. И почему это
вдруг ларец с драгоценностями так всем понадобился?
Б ежеарс (с таинственным видом приставляет палец
к губам). Тсс! Здесь - никаких расспросов! Скоро узнаешь...
Все обстоит отлично, все обстоит как нельзя лучше... 3а
такой день можно отдать... Тсс!
ЯВЛЕНИЕ v
Графиня, Бежеарс, Сюзанна.
Г р а ф и н я (в руках у нее ларес4 с драгоценностями). Сюзанна,
принеси нам из будуара огня в жаровне.
С юзанна. Если это для того, чтобы сжечь бумаги, так
можно взять ночник, он еще пе погашен. (Подает ночнсск.)
33 Бо.ыарше 513
 Г р а ф и н я. Постереги у дверей, а то как бы кто-нибудь
не вошел.
Сюзанна (уходит; в сторону). Прежде всего сообщим
Фигаро!
ЯВЛЕНИЕ VI
Графиня, Бежеарс.
Б е ж е а р с. Я так хотел, чтобы для вас как можно скорее
настал этот миг!
Г р а ф и н я (задыхаясь от волнения). О друг мой, какой день
избираем мы для того, чтобы совершить жертвоприношение!
День рождения моего несчастного сына! Все это время я каждый
год посвящала этот день им обоим, просила у бога прощения и
обливалась слезами, перечитывая грустные эти письма. По край-
ней мере я убеждалась, что нами было совершено не столько пре-
ступление, сколько ошибка. Ах, неужели надо сжечь все, что
мне от него осталось?
Б е ж е а р с. Да ведь вы же не уничтожаете сына, который
вам напоминает о нем! Хотя 6ы для сына принесите эту жертву-
она избавит его от многих ужасных бед. Вы должны принести
ее ради себя самой: быть может, безопасность всей вашей жизни
зависит от этого решительного шага! (Открывает потайное отде-
ление и достает письма.)
Г р а ф и н я (в изумлении). Господин Бежеарс, вы откры-
ваете ларец лучше меня!.. Позвольте мне еще раз их пере-
честь!
Б ежеарс (строго). Нет, я вам этого не разрешу.
Г р а ф и н я. Только последнее, в котором он начертал
скорбное «прости» своею кровью, пролитою им из-за меня, и
показал мне пример мужества, а мне оно сейчас так необхо-
димо!
Б ежеарс (не дает ей письмо). Если вы прочтете хотя
бы одно слово, мы не сожжем ничего. Принесите небу полную
жертву, смелую, добровольную, свободную от человеческих
слабостей. Если же вы не отважитесь ее принести, то я
окажусь сильнее вас. Скорее в огонь! (Бросает сверток в
огонь.)
Г рафиня (живо). Господин Бежеарс! Жестокий друг!
Вы сжигаете мого жизнь! Пусть у меня останется хоть один клочок.
(Хочет броситься к горящим письмам. Бежеарс обхватывает ее
за талию.)
Б е ж е а р с. Пепел я развею по ветру.
514
Я ВЛЕ ННЕ VIl
Сюзанна, граф, Фигаро, графиня, Бежеарс.
С юзанна (вбегает). Следом за мной идет граф, но его
привел Фигаро.
Г р а ф (застает их в такой позе). Сударыня, что я вижу? Что
все это значит? К чему здесь огонь, ларец, бумаги? Из-за чего
спор и слезы? (Бежеарс и графиня смущены.) Вы молчите?
Б ежеарс (овладевает собой; с усилием). Надеюсь,
сударь, вы не потребуете объяснения в присутствии слуг. Я
не знаю, что, собственно, побудило вас неожиданно войти к гра-
фине. Я же останусь верен себе и скажу вам всю правду, какова
6ы она ни была.
Г раф (Фигаро и Сюзанне). Уйдите оба.
Ф игаро. Хорошо, сударь, но только я вас прошу обелить
меня: подтвердите, что я вручил вам расписку нотариуса на ту
крупную сумму, о которой у нас сегодня был разговор.
Г р а' ф: С удовольствием, всегда приятно восстановить спра-
ведливость. (Бежеарсу.) Можете быть спокойпью, сударь: вот
расписка. (Кладет ее в карман.)
Фигаро и Сюзанна расходятся в разные стороны.
Ф и г а р о (уходя, тихо Сюзанне). Пусть попробует увиль-
нуть от объяснёния!..
С го з а н н а (тихо). Уж больно он увертлив!
Ф и г а р о (тихо). Я его уничтожил!
IIBJEIIHE VIII
Графиня, граф, Бежеарс.
Г раф (строго). Сударыня, мы одни.
Б еже а р с (все еще взволнован). Говорить буду я. Я готов
подвергнуться допросу. Милостивый государь, был ли когда-
нибудь при вас такой случай, чтобы я изменил истине?
Г раф (сухо). Я, милостивый государь... этого не говорю.
Бежеарс (вполне овладев собой). Хотя я далеко не одобряю
этого мало пристойного дознания, моя честь, однакож, прину-
ждает меня повторить то, что я говорил сударыне, просившей
у меня совета: «Всякий хранящий тайну не должен беречь бумаги,
которые могут бросить тень на умершего друга, доверившего их
ему. Как бы ни было горько с ними расстаться и какой бы инте-
рес ни представляло их сохранить, -благоговейное чувство
к памяти усопших должно возобладать над всем». (Указывая на
* 515
графа.) Разве непредвиденный случай не может передать их
в руки противника?
Граф дергает его за рукав, чтобы он прекратил объяснения.
Или вы со мной не согласны, милостивый государь? Кто
просит совета в некрасивом деле, кто взывает о помощи в минуту
постыдной слабости, тот не должен обращаться ко мне! Вы оба
знаете это по опыту, а особенно хорошо - вы, ваше сиятельство!
Граф делает ему знак.
Так вот что побудило меня, не допытываясь, что именно
заключают в себе бумаги, дать графине совет, когда она обра-
тилась ко мне, однакож мне стало ясно, что для исполнения этого
сирового долга у нее недостает решимости. Тогда я, не колеблясь,
призвал на помощь всю свою решимость и преодолел безрассуд-
ную ее медлительность. Вот из-за чего шла у нас борьба, и, что
бы обо мне ни думали, я никогда не буду раскаиваться нив своих
словах, ни в своих поступках. (Воздевает руки.) Священная
дружба, ты всего лишь пустой звук, если не исполняются строгие
твои веления! Позвольте мне удалиться.
Г раф (в восторге). О лучший из людей! Нет, вы нас не поки-
нете. Графиня, скоро ен станет нам еще ближе: я отдаю ему Фло-
рестину.
Г р а ф и н я (с живостью). Более достойно, граф, вы не
могли бы употребить ту власть, которую закон предоставляет
вам над нею. Если вам хотелось бы знать мое мнение, то я вполне
согласна. И чем скорее, тем лучше.
Г раф (нерешительно). Ну, что ж... нынче же вечером... без
всякой огласки... ваш духовник...
Графиня (с воодушевлением). А я заменяю ей мать, и я
подготовлю ее к священному обряду. Однако неужели вы допу-
стите, чтобы только ваш друг проявил великодушие к этой пре-
лестной девушке? Я льщу себя надеждой, что нет.
Граф (смущенно). Ах, графиня... поверьте...
Г р а ф и н я (радостно). Да, граф, я вам верю. Сегодня день
рождения моего сына, и отныне, благодаря совпадению двух
событий, он будет мне еще дороже. (уходит.)
HBJE НИЕ тх
Граф, Б е ж е а р с.
Г раф (смотрит ей вслед). Я не могу притти в себя от изу-
мления. Я ожидал споров, бесконечных возражений, а она оказа-
лась такой справедливой, доброй, великодушной к моей девочке!
‚Я заменяю ей мать», -- сказала она. Нет, это не безнравствен-
516
ная женщина! Я невольно преисполняюсь уважения к тому душев-
ному величию, которое сквозит в ее действиях... хочу осыпать
ее упреками, но ее тон меня обезоруживает. Я сам виноват, друг
мой, что выразил изумление при виде горящих писем.
Б еже а р с. А я этому нисколько не удивился, я же видел,
с кем вы идете. Эта гадина вам прошипела, что я здесь выдаю ваши
тайны! Столь низкие обвинения не могут задеть человека, кото-
рый нравственно стоит на такой высоте, как я, -они ползают
где-то там, далеко. Со всем тем, сударь, что вам так дались эти
бумаги? Ведь вы же меня не послушались и взяли те, которые
вам хотелось сохранить. О, если б небу угодно было, чтобы гра-
финя обратилась ко мне за советом раньше, вы бы теперь не рас-
полагали против нее неопровержимыми уликами!
Г раф (горько). Да, неопровержимыми! (В сильном волне-
нии.) Подальше от моей груди-они ее жгут! (Выхватывает
спрятанное на груди письмо и опускает в карман.)
Б е ж е а р с (мягко). Теперь я, думается, с большим успехом
вступлюсь за права законного сына; в конце концов не ответ-
ствен же он за свою горькую судьбу, которая толкнула его в ваши
отеческие объятия.
Граф (снова вспылив). Отеческие? Никогда 1
Б е ж е а р с. Не виноват он также, что любит Флорестину. И
тем не менее, пока он подле нее, могу ли я соединиться с этой
девушкой? Быть может, она увлечена сама и согласится только
из уважения к вам. Оскорбленная кротость...
Г р а ф. Я тебя понимаю, мой друг. Твои соображения столь
убедительны, что я решаюсь отослать его немедленно. Да, мне
легче будет жить на свете, когда злополучное это существо пере-
станет оскорблять мой взор. Но как заговорить об этом с графи-
ней? Захочет ли она с ним расстаться? Значит, придется прибег-
нуть к крайней мере?
Б еже а р с. К крайней?.. Нет... Но воспользоваться для
данной цели разводом вы можете: у отчаянных французов это
принято.
Г р а ф. Чтобы я предал огласке мой позор! Правда, некото-
рые жалкие людишки так именно и поступили, но ведь это послед-
няя степень падения современных нравов. Пусть бесчестье явится
уделом, во-первых, тех, кто идет на такой срам, а во-вторых,
мерзавцев, повинных в этом сраме!
Б еже а р с. Я поступил по отношению к графине и по отно-
шению к вам так, как мне подсказывала честь. Я отнюдь не яв-
ляюсь сторонником насильственных мер, особенно если речь
идет о сыне...
Г р а ф. Нет, не о сыне, а о постороннем человеке, отъезд кото-
рого я ускорю.
517
 Бежеарс. Не забудьте и о дерзком слуге.
Г р а ф. Да, он мне надоел. Вот тебе моя расписка, мой друг,
беги к нотариусу и получи три миллиона золотом. Теперь у тебя
будут все основания проявить великодушие при заключении
брачного договора, с которым нам во что бы то ни стало надо
покончить сегодня же... теперь у тебя целое состояние... (Передает
ему расписку, берет его под руку, и они оба направляются к вы-
ходу.) Сегодня в полночь, без приглашенных, в часовне графини...
(Последних его слов не слышно.)
ДЕЙСТВИЕ 1IЕТВЕРТОЕ
Сцена представляет ту же комнату графини.
ЯВЛЕIIИЕ I
Фигаро один, в волнении оглядывается по сторонам.
Она мне сказала: Приходи в шесть часов сюда: это самое
удобное место для разговора...» Я мигом слетал по разным делам
и весь в поту вернулся домой. Где же она? (Ходит по комнате и
вытирает лицо.) А, чорт, я же не сумасшедший! Я же видел, как
граф выходил отсюда с ним под руку!.. Так что же, из-за одного
шаха бросать партию?.. Какой оратор малодушно покинет
трибуну только потому, что один из его аргументов выбит из
рук? Но что за гнусный обманщик! (Живо.) Вырвать у графини
согласие на истребление писем только для того, чтобы она не обна-
ружила, что одно письмо пропало, а затем уклониться от объяс-
нения!.. Это олицетворенный ад, такой, каким нам изобразил его.
Мильтон! (Шутливым тоном.) Хорошо я сказал про него недавно,
когда был уж очень зол: <сОноре Бежеарс — это тот самый дьявол,
о котором евреи говорили, что имя ему легион, и кто пригля-
дится к нему повнимательнее, тот заметит, что у этого беса раз-
двоенные копыта — единственная часть тела, которую, как уве-
ряла моя матушка, черти не могут скрыть». (Смеется.) Ха-ха-ха!
Я снова в веселом расположении духа, прежде всего потому, что
мексиканское золото я отдал на сохранение Фалю, — так мы
выиграем время. (Хлопает себя по руке запиской.) А затем...
слушай, ты, лицемер из лицемеров, перед коим исчадье ада —
Тартюф — просто мальчишка! Благодаря всесильному случаю,
благодаря моей тактике, благодаря нескольким лук, которые я
кое-кому сунул, мне обещано твое письмо, где, как говорят, ты
превосходнейшим образом сбрасываешь маску! . (Раскрывает
518
записку и читает.) Мерзавец, который его читал, просит за него
пятьдесят луи... Ну, что ж, он их получит, ежели письмо того
стоит. Если мне в самом деле удастся вывести из заблуждения
моего господина, которому мы с Сюзанной стольким обязаны, то
я буду считать, что мое годовое жалованье истрачено не зря...
Но где же ты, Сюзанна? Как бы мыс тобой посмеялись! О che
piacere!.. 1 Выходит дело, до завтра! Не думаю, чтобы нам гро-
зила опасность нынче вечером... А впрочем, к чему терять время?..
Я всегда в этом раскаивался... (Очень сиво.) Никаких отсрочек,
побежим за разрывным снарядом, на ночь положим его под
подушку, утро вечера мудренее, а там посмотрим, кто из нас двоих
завтра взлетит на воздух.
ЯВЛЕНИЕ II
Бежеарс, Фигаро.
Б ежеарс (насмешливо). А-а, господин Фигаро? Приятное
место — я опять встречаюсь здесь с вами, милостивый государь.
Ф игаро (так же). Хотя бы потому приятное, что можно
доставить себе удовольствие еще раз выгнать меня отсюда.
Б ежеар с. Из-за такой безделицы вы все еще на меня оби-
жаетесь? Спасибо за память! Впрочем, у всякого свои странности.
Ф игаро. А ваша странность заключается в том, что вы
защищаетесь только при закрытых дверях.
Б ежеарс (хлопает его по плечу). Умному человеку нет
смысла слушать все подряд, он и так догадается.
Ф и г а р о. Это уж у кого какие способности.
Б ежеар с. А много ли рассчитывает выиграть интриган
с помощью тех способностей, какие он тут перед нами выказы-
вает?
Ф и г а р о. Не поставив никакой ставки, я выиграю все...
если сумею обыграть другого интригана.
Б е ж е а р с (задетый за живое). Посмотрим, как вы будете
играть, милостивый государь.
Ф и г а р о. Я не стану бить на эффект только ради того, чтобы
потрясти раек. (С видом простака.) Впрочем, каждый за себя,
бог за всех, как сказал царь Соломон.
Б е ж е а р с (с улыбкой). Прекрасное изречение! Но ведь
это он же сказал, что солнце светит для всех?
Ф игаро (гордо). Да, и при этом освещает змею, которая
собирается ужалить руку неосторожного своего благодетеля!
(Уходит.)
'Какая радость! (купал.)
519
 ЯВЛЕНИЕ III
Бежеарс один, смотрит ему вслед.
Он уже не таит своих замыслов! Однако этот господин занос-
чив! Тем лучше, он ничего не знает о моих замыслах. Воображаю,
как вытянулась бы у него физиономия, если б до его сведения
дошло, что в полночь... (Поспешно роется в карманах.) Куда же
я дел бумагу? Вот она. (Читает.) «Получил от нотариуса, госпо-
дина Фаля, три миллиона золотом, обозначенные в при сем при-
лагаемой описи. Париж, такого-то числа, Альмавива». Отлично!
И воспитанница и денежки у меня в руках! Но это еще не все:
граф слабоволен, остающуюся у него часть состояния он ни на
что употребить не решится. Графиня имеет на него влияние, он
ее побаивается, он все еще любит ее... Она не уйдет в монастырь,
если я их не стравлю и не подобью его затеять с ней разговор...
крупный разговор. (Прохаживается.) Нет, чорт возьми, сегодня
еще не следует спешить со столь опасной развязкой!Тише едешь-
дальшебудешь! Лучше завтра: завтра сладостные священные узы,
которые прикуют это семейство ко мне, будут еще прочнее!
(Прикладывает руки к груди.) Что же ты, проклятая радость,
теснишь мое сердце? Никак не можешь себя сдержать?.. Ты такая
бурная, что если тебя не унять, пока здесь никого нет, то я в конце
концов задохнусь или же выдам себя, как дурак. Святая и кроткая
простота, ты меня наградила великолепным приданым! Ты же,
бледная богиня Сточи, скоро пошлешь мне равнодушную супругу.
(Потирает руки от удовольствия.) Бежеарс, счастливец Бе-
жеарс!.. Почему вы зовете его Бехсеарсом? Разве он теперь уже
не больше чем наполовину граф Альмавива? (Зловеще.) Еще один
шаг, Бежеарс, и ты достигнешь всего! Прежде, однакож, необ-
ходимо... Этот Фигаро стоит мне поперек дороги! Ведь это он
привел графа!.. Малейшее замешательство меня погубит... Этот
лакей может меня утопить... Такая хитрая бестия!.. А ну, уби-
райся отсюда вон вместе со своим странствующим рыцарем!
ЯВЛЕНИЕ IY
Бежеарс, Сюзанна.
С ю з а н н а (вбегает и, увидев, что это не Фигаро, а Бежеарс,
удивленно вскрикивает). Ах! (В сторону.) Это не он!
Б еже а р с. Отчего ты так изумлена? Кого ты ожидала
увидеть?
С ю з а н н а (овладев собой). Никого. Я думала, что здесь ни
души...
520
Б ежеарс. Раз уж мы с тобой встретились, два слова о засе-
дании комитета.
С ю з а н н а. Какого комитета? Право, за последние два года
я разучилась понимать французский язык.
Б е ж е а р с (злобно смеется). Ха-ха! (С самодовольным видом
берет из табакерки щепотку табаку.) Комитет, моя дорогая,-
это переговоры между графиней, ее сыном, юной воспитанницей
и мной об одном известном тебе важном деле.
С ю з а н н а. И вы все еще питаете надежду после того объяс-
нения, которое я застала?
Б е ж е а р с (пренагло). Питаю надежду?.. Нет. Я просто-
напросто... женюсь на Флорестине сегодня вечером.
С ю з а н н а (живо). Несмотря на ее чувство к Леону?
Б е ж е а р с. Одна добрая женщина мне говорила: «Если вам
это удастся...»
С ю з а н н а. Да, но кто бы мог подумать?
Б е ж е а р с (берет одну за другой несколько щепоток табаку).
Ну, а кто и что об этом говорит? Ведь ты же у них свой человек,
тебе доверяют, -хорошего ли мнения они обо мне? Это чрезвы-
чайно важно.
С ю з а н н а. А мне важно знать, каким талисманом вы поль-
зуетесь для того, чтобы всех пленить? Граф от вас в полном во-
сторге, графиня превозносит вас до небес, у сына вся надежда на
вас, девочка перед вами благоговеет!..
Б еже а р с (стряхивает с жабо табак; пренагло). А ты,
Сюзанна, что можешь сказать обо мне?
С ю з а н н а. По чести, сударь, я вами любуюсь! Вы вносите
в семью невообразимое смятение, а сами остаетесь спокойны и
хладнокровны. Можно подумать, что это некий гений всем здесь
распоряжается, как хочет.
Б еже а р с (пренагло). Все это объясняется очень просто,
дитя мое. Прежде всего, в мире существует только две оси, на
которых все и вращается: нравственность и политика. Нравствен-
ность - вещь довольно плоская: суть ее заключается в том, что
надо быть искренним и справедливым. Про нее говорят, что она
представляет собою ключ от нескольких отживших добродетелей.
С юзанна. Ну, а политика?
Б ежеарс (с жаром, как бы отвечая самому себе). О, это -
искусство создавать факты, шутя подчинять себе события и
людей! Выгода-ее цель, интрига -средство. Широкие и
роскошные ее замыслы, неизменно далекие от истины, можно срав-
нить с ослепляющей призмой. Не менее глубокая, чем Этна, она
долго пылает и клокочет, пока, наконец, не произойдет извер-
жение, и тогда уже ничто перед ней не устоит. Она требует боль-
шого дарования. Повредить ей может только порядочность.
521
(Со смехом.) А это уже частное дело договаривающихся
сторон.
С ю з а н н а. Нравственность вас, как видно, не вдохновляет,
зато при слове «политика» вы так весь и загораетесь!
Б ежеарс (настораживается и овладевает собой). Нет...
политика тут ни при чем... Это ты, твое сравнение с гением...
Идет Леон, оставь нас одних.
ЯВЛЕтIИЕ v
Леон, Бежеарс.
Л е о н. Господин Бежеарс, я в отчаянии!
Б еже а р с (покровительственно). Что случилось, юный
мой друг?
Л е о н. Отец приказал мне - и как строго! - в течение
двух дней закончить все приготовления к отъезду на Мальту.
Вся моя свита, по его словам, будет состоять из Фигаро и одного
слуги, который выедет раньше нас.
Б еже а р с. Его поведение может показаться странным тому,
кто не знает его тайны, мы же с вами о ней осведомлены, и нам
остается только пожалеть его. Ваш отъезд вызван вполне прости-
тельными опасениями. Мальта и ваш рыцарский обет- это
только предлог, истинная причина - ваша любовь, вот что его
страшит.
Л еон (горько). Но ведь вы, мой друг, женитесь на Флоре-
стине?
Б еже а р с (доверительно). Если вам хотелось бы отменить
этот тягостный для вас отъезд... то я не вижу иного средства...
Л е о н. Ах, мой друг, скажите!
Б е ж е а р с. Надо, чтобы ваша матушка превозмогла ту
робость, которая мешает ей высказывать при муже собственное
мнение: ведь ее кротость причиняет вам больше вреда, чем мог
бы причинить самый непреклонный нрав. Положим, до вашего
отца дошли неверные сведения, - кто же, как не мать, имеет
право воззвать к его благоразумию? Уговорите ее попытаться...
но только не сегодня, а завтра, и пусть она будет с ним по-
тверже.
Л е о н. Ваша правда, мой друг: истинная причина - страх.
Конечно, только матушка может переубедить его. А вот и она
идет вместе с той... которую я уже не смею обожать. (Горько.)
О мой друг, сделайте так, чтобы она была счастлива!
Б е ж е а р с (ласково). Я буду все время говорить с ней об
ее 6р ате.
522
ЯВЛЕНИЕ vI
Г рафиня, Флорестина, Бежеарс, Сюзанна, Леон.
Графиня (причесанная, нарядно одетая; платье на ней
красное с черным; букет, который она держит в руке, составлен
тоже из красных и черных цветов). Сюзанна, принеси мне мои
драгоценности.
Сюзанна идет за ними.
Бежеарс (принимая подчеркнуто достойный вид). Гра-
финя, а также и вы, сударыня! Я оставляю вас с моим другом:
я заранее одобряю все, что он вам скажет: О, не думайте о моем
счастье, которое я полагаю лишь в том, чтобы принадлежать всему
вашему семейству! Вы должны заботиться только о своем спо-
койствии, я же буду вам в этом содействовать лишь в той форме,
которая вам покажется наиболее приемлемой. Но независимо от
того, примете вы, сударыня, мое предложение или нет, я считаю
нужным объявить, что от состояния, которое я недавно получил
в наследство, я отказываюсь в вашу пользу -то ли путем до-
говора, то ли путем завещания. Я отдам распоряжение составить
документы, а вы, сударыня, выберете сами. Теперь позвольте
мне удалиться -мое присутствие может вас стеснять, сударыня,
между тем ваше решение должно быть совершенно добровольным.
И, каково бы оно ни было, знайте, друзья мои, что оно для меня
священно: я принимаю его безоговорочно. (Низко кланяется и
уходит.)
ЯВЛЕНИЕ VII
Графиня, Леон, Флорестина.
Г р а ф и н я (смотрит ему вслед). Это ангел, ниспосланный
с неба, чтобы помогать нам во всех наших несчастьях.
Леон (со жгучей скорбью). Ах, Флорестина, нам надо поко-
риться! В первом порыве скорби мы с вами поклялись, что раз
мы не можем принадлежать друг другу, то не будем принадлежать
никому, - я исполню этот обет за нас обоих. Это не значит, что
я вас теряю совсем: я обретаю сестру в лице той, которого на-
деялся обладзть как супруг. У нас еще есть возможность любить
друг друга.
523
 ЯВЛЕНИЕ PIII
Графиня, Леон, Флорестина,
Сюзанна приносит ларец.
Графиня (не глядя, надевает серьги, кольца и браслет).
Флорестина, выходи замуж за Бежеарса: он это заслужил. Ваш
брачный союз составит счастье твоего крестного, поэтому его
надо заключить сегодня же.
Сюзанна уходит и уносит ларец.
ЯВЛЕНИЕ IX
Графиня, Леон, Флорестина.
Графиня (Леону). Сын мой, что нам не положено знать,
то пусть и останется для нас тайной. Флорестина, ты плачешь?
Ф л о р е с т и н а (плачет). Пожалейте меня, сударыня!
Легко ли перенести столько потрясений в один день? Только что
я узнала, кто я такая, а теперь еще должна переломить себя и
вверить свою судьбу... я не помню себя от горя и ужаса. Я ничего
не имею против господина Бежеарса, но у меня сердце замирает
при одной мысли, что он может стать... И все же так надо, надо
пожертвовать собой для блага любимого брата, ради его счастья,
которое я уже не могу составить. Вы спрашиваете, плачу ли я?
Ах, я сейчас делаю для него больше, чем если бы отдала за него
жизнь! Мама, пожалейте нас! Благословите ваших детей! Они
так несчастны! (Падает на колени, вслед за нею Леон.)
Графиня (возлагает на них руки). Благословляю вас,
дорогие мои. Флорестина, отныне ты моя дочь. Если бы ты знала,
как ты мне дорога! Ты будешь счастлива, дочь моя, сознанием,
что ты сделала доброе дело; оно способно заменить всякое другое
счастье.
Флорестина и Леон встают.
Ф л о р е с т и н а. А вы уверены, сударыня, что мое самопо-
жертвование вернет Леону его отца? Ведь не будем же мы
закрывать глаза: несправедливое отношение к нему графа вре-
менами доходит до ненависти.
Г р а ф и н я. Я надеюсь, милая моя дочка.
Л е о н. Господин Бежеарс тоже надеется, он мне о6 этом
говорил, но, правда, прибавил, что сотворить это чудо способна
только матушка. Итак, вы не откажетесь поговорить с отцом
обо мне?
524
Г р а ф и н я. Я несколько раз пыталась, сын мой, но, пови-
димому, безуспешно.
Л е о н. О моя добрая мама! Мне вредила ваша кротость. Вы
боялись противоречить ему, и это вам мешало употребить всю
силу своего влияния, а между тем право на такое влияние вам
дают ваши душевные качества, а также то глубокое уважение,
которое к вам питают все окружающие. Поговорите с ним твердо,
и он сдастся.
Г р а ф и н я. Ты так думаешь, сын мой? Я попробую погово-
рить с ним при тебе. Твои упреки огорчают меня почти так же,
как его несправедливость. А чтобы я могла хвалить тебя без
всякого стеснения, выйди в соседнюю комнату. Тебе будет слышно
оттуда, как я буду отстаивать правое дело: после этого ты уже
не обвинишь твою мать, что она недостаточно стойко защищает
сына! (Звонит.) Флорестина, тебе не подобает здесь оставаться.
Поди к себе и помолись богу, чтобы он мне помог и водворил,
наконец, мир в злосчастной моей семье.
Флорестина уходит.
ЯВЛЕНИЕ х
Сюзанна, графиня, Леон.
С ю з а н н а. Вы звонили, сударыня? Что вам угодно?
Г р а ф и н я. Скажи графу, что я прошу его зайти ко мне
на минутку.
С го з а н н а (в испуге). Сударыня, вы меня пугаете!.. Гос-
поди, что же это будет? Ведь граф никогда не приходит... без...
Г рафиня. Делай то, что тебе говорят, Сюзанна, а об
остальном не беспокойся.
Сюзанна, в ужасе воздев руки, уходит.
ЯВЛЕНИЕ хI
Графиня, Леон.
Г р а ф и н я. Сейчас ты увидишь, сын мой, проявляет ли
слабость твоя мать, когда дело касается тебя! Только дай мне
сосредоточиться, дай мне помолиться перед той чрезвычайно
важной защитительной речью, которую мне предстоит произнести.
Леон уходит в соседнюю комнату.
525
 ЯВЛЕНИЕ XII
Графиня одна, становится одним коленом на кресло.
Приближающееся мгновение представляется мне таким же
грозным, как страшный суд! Кровь леденеет в жилах... О боже!
Пошли мне силу достучаться до сердца моего супруга! (Понизив
голос.) Тебе одному известно, отчего на устах моих лежала печать!
Ты знаешь, господи, что если бы речь шла не о счастье моего
сына, а обо мне, я не посмела бы сказать ни единого слова. Но
если правду говорит мудрый мой друг, что ты по своему милосер-
дию отпустил мне грех, который я оплакивала в течение двадцати
лет, то пошли же мне, господи, силу достучаться до сердца моего
супруга!
JIBJEIIHE Хzrr
Графиня, граф, Леон за сценой.
Граф (сухо). Мне сказали, что вы, графиня, просили меня
прийти.
Г рафиня (робко). Я думала, граф, что тут нам будет
удобнее, чем у вас.
Г р а ф. Я пришел, графиня, говорите.
Г рафиня (дрожащим голосом). Садитесь, граф, умоляю
вас, и выслушайте меня внимателы о.
Г раф (в нетерпении). Нет, я буду слушать стоя. Вы знаете,
что во время разговора я не могу сидеть на месте.
Графиня (со вздохом. опускается в кресло; тихо). Речь
идет, граф... о моем сыне.
Г р а ф (резко). О вашем сыне, графиня?
Г рафиня. А что же иное могло принудить меня начать
беседу с человеком, который явно не желает со мной разговари-
вать? Но мне больно смотреть на сына: он сам не свой, у него
разрывается сердце при одной мысли о том, что вы приказали
ему уехать немедленно, а главное, его огорчил тот суровый тон,
каким вы отдали приказ об его изгнании. Чем же он навлек на
себя немилость... такого справедливого человека? С тех пор как
проклятый поединок отнял у нас другого сына...
Г раф (закрывает лицо руками; сокрушенно). А!..
Г р а ф и н я. ...Леон, вместо того чтобы наслаждаться жизнью,
усилил заботы и внимание, стремясь облегчить тяжесть нашего
горя!
Граф (медленно ходит по комнате). А!..
Г р а ф и н я. Пылкий нрав старшего сына, его непостоянство,
его пристрастия, его беспорядочное поведение- все это часто
причиняло нам жестокие страдания. Суровые, но мудрые в своих
525
велениях небеса, лишив нас этого ребенка, быть может избавили
нас от еще больших мучений в будущем.
Граф (сокрушенно). А!.. А!..
Г р а ф и н я. И разве тот, который у нас остался, хоть когда-
нибудь изменил своему долгу? Можно ли его хоть в чем-нибудь
упрекнуть? Он -образец для своих сверстников, он пользуется
всеобщим уважением, все его любят, все ищут знакомства с ним,
все с ним советуются. Один лишь.., естественный его покровитель,
мой супруг, как будто 6ы закрывает глаза на необыкновенные его
достоинства, которые поражают всех.
Граф начинает ходить быстрее, но молчит попрежнему.
(Графиня, ободренная его молчанием, продолжает более
уверенно и постепенно возвышает голос.) Во всяком другом деле,
граф, я за великую для себя честь почла бы присоединиться к ва-
шему мнению, согласовать мои чувства, мое скромное суждение
с вашим, но речь идет о... сыне...
Граф в волнении ходит по комнате.
Пока был жив его старший брат, славное и громкое имя,
которое он носит, обрекало его на безбрачие, Мальтийский орден
был его неизбежным уделом. В то время казалось, что предрассу-
док прикрывает несправедливость такого различия в судьбе обоих
братьев... (робко) с одинаковыми правами.
Г раф (сдавленным от волнения голосом; в сторону). С одина-
ковыми правами!..
Г р а ф и н я (еще несколько громче). Но разве не странно,
что прошло уже два года, как благодаря роковой случайности
он получил все права... а вы все еще ничего не предприняли,
чтобы снять с него обеты? Ни для кого не является тайной, что
вы уехали из Испании только для того, чтобы продать или же
обменять свои владения. Если это делается с целью лишить
владений Леона, то это уже высшая степень ненависти! Затем вы
гоните его от себя и как будто бы закрываете для него двери
дома... вашего дома! Позвольте вам заметить, что такому отно-
шению нельзя найти разумного объяснения. Что он такое сделал?
Г р а ф (останавливается; грозно). Что он сделал?
Г р а ф и н я (в испуге). Граф, я не хотела вас обидеть!
Граф (еще более грозно). Что он сделал, графиня? И вы еще
спрашиваете?
Г р а ф х н я (в замеиеательстве). Граф, граф, вы меня пу-
гаете!
Г раф (в ярости). Вы сами вызвали вспышку гнева, который
сдерживала лишь простая жалость, так выслушайте же приговор
и самой себе, и ему.
527
 Графиня (в смятении). Граф! Граф!..
iI
Г р а ф. Вы спрашиваете, что он сделал?
Г рафиня (поднимая руки). Нет, граф, не говорите!
Г раф (вне себя). Вспомните, изменница, что ВЫ сделали
сами! Вспомните, как вы нарушили супружескую верность и как
ВЫ затем ввели ко мне в дом чужого ребенка, которого ВЫ смеете
называть моим сыном!
Графиня (в отчаянии, хочет встать). Я вас прошу, по-
звольте мне уйти!
Г раф (не пускает ее). Нет, вы не уйдете, вы не убежите от
вещественного доказательства, которое вас выдает с головой.
(Показывает ей письмо.) Узнаете это послание? Оно написано
вашей преступной рукой! А эти кровавые буквы, которые служат
ответом...
Г р а ф и н я (подавленная). Я сейчас умру! Я сейчас умру!
Г раф (кричит). Нет, нет! Вы услышите строки, которые я
подчеркнул! (Читает в исступлении.) «Несчастный безумец!
Участь наша решена... Ваше преступление и мое несут заслужен-
ную кару. Сегодня, в день святого Леона, покровителя здешнего
края и Вашего святого, я, к своему позору и на горе себе, родила
сына...» Итак, этот ребенок родился в день святого Леона, больше
чем через десять месяцев после моего отъезда в Веракрус!
В то время как граф громко читает, графиня, точно в бреду, произносит бес-
связные слова.
Г р а ф и н я (молитвенно сложив руки). Боже милосердный 1
Значит, ты не можешь допустить, чтобы даже сокровеннейшее из
всех преступлений осталось безнаказанным!
Г р а ф. А затем рукою соблазнителя (читает): «Все это,
когда меня уже не станет, Вам передаст мой испытанный
друг».
Г рафиня (молитвенно). Порази меня, господи! Я это
заслужила.
Г р а ф (читает). «Если смерть обездоленного возбудит
в Вас хоть каплю жалости...»
Г рафиня (молится). Прими этот страшный для меня час
во искупление моего греха!
Г раф (читает). «...то я надеюсь, что имя Леона...» И этого
сына зовут Леоном 1
Графиня (в самозабвении, закрыв глаза). Господи! Велико
же было мое преступление, если оно равно наказанию! Да будет
воля твоя!
Г раф (кричит). И, покрыв себя таким позором, вы еще осме-
ливаетесь допрашивать меня, почему я испытываю к нему не-
приязнь!
528
Г р а ф и н я (молится). Как могу я не покориться, когда на
мне отяготела десница твоя?
Граф. И в то самое время, когда вы заступались за сына
этого презренного человека, на руке у вас был мой портрет!
Графиня (снимает браслет и смотрит на него). Граф,
граф, я возвращу вам его. Я знаю, что я его недостойна. (В пол-
ном самозабвении.) Господи! Что же это со мной! Ах, я теряю
рассудок! Помраченное мое сознание рождает призраки! Я етце
при жизни осуждена на вечную муку! Я вижу то, чего нет...
Это уже не вы, это он: он делает знак, чтобы я следовала за ним,
чтобы я сошла к нему в могилу!
Граф (в испуге). Что с вами? Да нет же, это не...
Графиня (бредит). Зловещая тень! Удались!
Г раф (болезненно вскрикивает). Это не то, что ВЫ думаете!
Г рафиня (бросает на пол браслет). Сейчас!.. Да, я
повинуюсь тебе...
Граф (в сильном волнении).. Графиня, выслушайте меня...
Г р а ф и н я. Я иду... Я повинуюсь тебе... Я умираю...
(Теряет сознание.)
Граф (испуганный, поднимает браслет). Я вышел из гра-
ниц... Ей дурно... О боже! Скорее позвать на помощь! (Убегает.)
Графиня в конвульсиях соскальзывает с кресла на пол.
ЯВЛЕНИЕ XIV
Леон вбегает, графиня без сознания.
Л е о н (кричит). О матушка!.. Матушка! Это я убил тебя!
(Поднимает ее и сажает в кресло; она все еще в беспамятстве.)
Мне надо было покориться своей участи и уехать! Тогда бы не
произошло этой ужасной сцены!
ЯВЛЕНИЕ XV
Граф, Сюзанна, Леон, графиня без сознания.
Граф (войдя, восклицает). Ее сын!
Л еон (не помня себя). Она умерла! О, я этого не переживу!
(С воплем отчаяния обнимает ее.)
Г раф (в испуге). Принесите сюда соли! Соли! Сюзанна!
Миллион за ее спасение!
Л е о н. О несчастная мать!
34 Бомарше 529
 С юзанна. Сударыня, понюхайте. Поддержите ее, сударь,
я попытаюсь распустить шнуровку.
Г раф (не помня себя). Рви все! Срывай все! Ах, зачем я
не пощадил ее!
Л еон (в исступлении). Она умерла! Она умерла!
нвЛЕниЕ .gvz
Граф, Сюзанна, Леон, графиня без сознания,
Фигаро вбегает.
Ф и г а р о. Кто умер? Графиня? Да не кричите вы так! От
этого она действительно может умереть. (Берет ее руку.) Нет,
она жива, это только удушье, от сильного прилива крови. Ей необ-
ходимо сейчас же оказать помощь. Пойду принесу все, что нужно.
Граф (вне себя). Лети, Фигаро! Получишь все мое состояние.
Ф игаро (живо). Мне не до ваших обещаний - графиня
в опасности! (убегает.)
ЯВЛЕНИЕXигг
Граф, Леон, Сюзанна, графиня без сознания.
Леон (держит около нее флакон). Если 6ы вернуть ей
дыхание! О боже! Возврати мне мою несчастную мать!.. Вот, вот
она приходит в себя...
С ю з а н н а (плачет). Сударыня! Очнитесь, сударыня!..
Г рафиня (приходит в себя). Ах, как тяжело умирать!
Л еон (в исступлении). Нет, мама, вы не умрете!
Г р а ф и н я (в исступлении).Боже мой!Перед лицом двух моих
суден! Перед лицом мужа и сына! Все известно... и я преступница
по отношению к ним обоим... (Бросается к их ногам.) Мстите за
себя оба! Для меня нет больше прощения! (С ужасом.) Преступ-
ная мать! Недостойная супруга! Одно мгновение погубило нас
всех! Я внесла смуту в мою семью! Из-за меня вспыхнула война
между отцом и детьми! Боже правый! Мое преступление должно
было открыться! Пусть же смерть моя искупит мое злодеяние!
Г раф (в отчаянии). Полно, придите в себя! Ваши страдания
терзают мне душу! Посадим ее в кресло! Леон! Сын мой!
Леон в полном изумлении.
Сюзанна, посадим ее!
Они сажают ее в кресло.
530
ЯВЛЕНИЕ XVrzz
Те же и Фигаро.
Ф игаро (вбегает). Она очнулась?
Сюзанна. Господи! Мне тоже дурно. (Распускаёт Шну-
ровку.)
Граф (кричит). Фигаро! Помогите же!
Ф и г а р о (запыхавшись). Одну минуту! Успокойтесь. Гра-
финя вне опасности. Боже ты мой, и надо же было мне уйти из
дому! Во-время вернулся! Графиня меня очень напугала!
Полноте, сударыня, возьмите себя в руки!
Г р а ф и н я (молится, откинувшись на спинку кресла).
Боксе милостивый, пошли мне смерть!
Л еон (усаживает ее поудобнее). Нет, мама, вы не умрете,
мы исправим все наши ошибки.Сударь! Больше я уже не оскорблю
вас другим обращением. Возьмите назад ваши титулы, ваши вла-
дения, - я не имею на них никакого права. К сожалению, я
этого не знал. Но будьте великодушны и не отдавайте на пору-
гание эту несчастную, которая была вашей... Неужели грех,
омытый двадцатью годами слез, все еще остается преступлением,
которое ждет своей кары? Мы с матерью удалимся из вашего дома.
Граф (горячо). Ни за что! Вы не уйдете отсюда!
. Леон. Ее убежищем будет монастырь, а я под именем Леона,
без пыпаных титулов, в одежде простого солдата буду защищать
свободу нового нашего отечества. Безвестный, я умру за него или
же буду ему служить, как ревностный гражданин.
В одном углу сцены плачет Сгозанна. Фигаро, в другом углу, погружен
в раздумье.
Графиня (пересиливая себя). Леон! Милое мое дитя!
Твое мужество возвращает мне жизнь. Я еще могу жить на
свете -мой сын так великодушен, что не презирает свою мать.
Присущая тебе гордость в несчастье - вот оно, твое честное
достояние. Граф женился на мне без приданого, так не будем же
и мы чего-либо от него требовать. Своим трудом буду я поддер-
живать угасанощую мою жизнь, а ты служи государству.
Граф (в отчаянии). Нет, Розина, ни за.что! Истинный винов-
ник -это я! Скольких добродетелей лишил я горькую мою
старость!..
Г р а ф и н я. Вы будете окружены ими. У вас остаются Фло-
рестина и Бежеарс. Флореста, ваша дочь, обожаемое ваше дитя !
Граф (в изумлении). Что такое?.. Откуда вы знаете?.. Кто
вам сказал?..
Г р а ф и н я. Граф, отдайте ей все свое состояние -мы с моим
сыном не станем этому препятствовать: нас вознаградит сознание,
* 531
что она счастлива. Однако, прежде чем нам расстаться, сделайте
мне по крайней мере одно одолжение! Скажите мне, как к вам
попало злополучное это письмо? Я была уверена, что сожгла его
вместе с другими. Кто-нибудь похитил его у меня?
Ф игаро (громко кричит). Да, похитил! Этот подлец Бе-
жеарс! Я видел, как он передавал письмо графу.
Граф (быстро). Нет, я обязан этим простой случайности.
Сегодня утром мы с ним совсем с иной целью рассматривали ваш
ларец, и сначала нам в голову не могло прийти, что он с двойным
дном. Затем мы стали тянуть ларец каждый к себе, Бежеарс не-
чаянно нажал — и, к великому его изумлению, секрет внезапно
обнаружился. Он было подумал, что ларец сломался!
Ф игаро (кричит еще громче). Его удивил секрет! Чудо-
вище! Да он же сам и заказывал ларец!
Г р а ф. Разве?
Г р а ф и н я. Это истинная правда!
Г р а ф. Нам бросились в глаза письма, он не подозревал об их
существовании. Когда же я предложил прочитать их вслух, он
отказался даже взглянуть на них.
С юзанн а (кричит). Да ведь он сотни раз читал их вместе
с графиней!
Г р а ф. Это верно? Он знал о6 этих письмах?
Г р а ф и н я. Он же мне их и передал: он привез их из армии
после смерти этого несчастного человека.
Г р а ф. Оn, этот испытанный друг, которому я так доверял?
Ф игаро, графиня, С 10 з а ii а (вместе, громко).
Да, он!
Г р а ф. Адское злодейство! Как же ловко он меня опутал!
Теперь я знаю все!
Ф игаро. Напрасно вы так думаете!
Г р а ф. Мне понятен гнусный его замысел, но для большей
ясности давайте сорвем все покровы. Кто вам сказал про Фло-
рестину?
Г рафиня (быстро). Я знаю об этом только от него.
Л е о н (быстро). Он мне это сообщил по секрету.
С юзанна (быстро). Мне он тоже об этом говорил.
Г раф (в ужасе). Чудовище! А я хотел выдать за него Фло-
рестину! Передать ему все мое состояние!
Ф игаро (живо). Более трети перешло бы уже к нему в руки,
если бы я без вашего ведома не отдал три миллиона золотом
на сохранение господину Фалю. Чуть-чуть было он не нало-
жил на них лапу. К счастью, я сообразил. Я передал вам
расписку...
Г раф (живо). Негодяй только что взял у меня расписку и
пошел за деньгами.
532
Фигаро (в полном отчаянии).Что же я за несчастный! Если
деньги выданы, то все мои труды пропали даром! Бегу к госпо-
дину Фалю. Может, бог даст, успею!
Граф (Фигаро). Злодей не мог так быстро туда дойти.
Ф и г а р о. Если он упустил время, мы его поймаем. ;Бегу!
(Хочет итти.)
Граф (быстрым движением останавливает его). Но только
смотри, Фигаро: роковая тайна, котурую ты сейчас узнал,
должна быть погребена в твоей груди!
Фигаро (с глубоким чувством). Мой господин! Она уже
двадцать лет в моей груди, и вот уже десять лет, как я стараюсь
помешать чудовищу воспользоваться ею для его низких целей.
А теперь самое главное: ждите моего возвращения и не предпри-
нимайте пока ничего.
Граф (живо). Неужели он станет оправдываться?
Ф и г а р о. Непременно попытается (достает из кармана
письмо), но вот противоядие. Прочтите это ужасное письмо:
в нем заключена адская тайна. Вы еще будете меня благодарить
за то, что я из кожи вон вылез, а все-таки его достал. (Передает
графу письмо Бежеарса.) Сюзанна, дай графине капель. Ты
знаешь, как нужно их принимать. (Протягивает Сюзанне пузы-
рек.) Положите графиню на кушетку и — полный покой. Не
вздумайте, сударь, начать все сызнова -это ее убьет!
Граф (горячо). Начать сызнова? Я перестал бы уважать
самого тебя!
Фигаро (графине). Вы слышите, сударыня? Это на него
похоже: узнаю своего господина. Ах, я всегда говорил: гнев
добрых людей — это не что иное, как настоятелиная потребность
прощать! (Стремительно убегает.)
Граф и Леон берут графинго под руки; все уходят.
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Большая гостиная первого действия.
ПBЛEЯIIE I
Граф, графиня, Леон, Сюзанна.
Графиня не нарумянена, ее туалет в полном беспорядке.
Леон (поддерживая мать). Во внутренних покоях слишком
жарко, мама. Сюзанна, пододвинь кресло.
Графиню сажают в кресло,
533
 Г р а ф (растроганный,' поправляет подушки). Вам удобно
сидеть? Как, опять слезы?
Графиня (удручена). Ах, эти слезы облегчают мне душу!
Я чувствую себя совсем разбитой после этих страшных расска-
зов! Особенно это гнусное письмо.
Граф (в неистовстве). У него жена в Ирландии, а он сва-
тался за мою дочь! И на те деньги, которые я поместил в Лон-
донский банк, он завел бы настоящий разбойничий вертеп и еще
пережил бы всех нас!.. Да и потом одному богу известно, какие
способы... . средстве других, и ты являлась целью его гнусных козней. Я
Г р а ф и н я. Бедный вы мой, успокойтесь! Надо скорее по-
звать Флорестину: она так боялась этого брака! Пойди за ней,
Сюзанна, но только ничего ей не говори.
Граф (торжественно). Сюзанна, то, что я сказал Фигаро,
в равной мере относится к вам.
С ю з а н н а. Сударь, графиня в течение двадцати лет пла-
кала и молилась на моих глазах, и чтобы еще я стала ее огорчать,
я, которая столько за нее перестрадала, -это вещь невозмож-
ная! (уходит.)
,ЯВЛЕНИЕ II
Граф, графиня, Леон.
Г р а ф (пылко). О Розина, осушите слезы! И да будет проклят
тот, кто причинит вам зло!
Графиня. Сын мой, обними колени великодушного своего
покровителя и поблагодари его за твою мать.
Леон хочет стать на колени.
Г р а ф (поднимает его). Забудем прошлое, Леон. Умолчим
о нем и не будем больше волновать вашу матушку. Фигаро гово-
рит, что ей нужен полный покой. А главное, пощадим молодость
Флорестины и тщательно скроем от нее, чем вызвано это проис-
шествие.
ЯВЛЕНИЕ III
Те же, Флорестина и Сюзанна.
Ф л о р е с т и н а (вбегает). Боже мой! Мама, что у вас
такое?
Г р а ф и н я. Ничего, кроме приятных для тебя новостей, -
твой крестный сейчас их тебе сообщит.
531
Г р а ф. Ах, Флорестина, я трепещу при одной мысли о том,
какой опасности я чуть было ве подверг твою молодость! Но
господь все тайное делает явным, и, хвала ему, ты не выйдешь
замуж за Бежеарса! Нет, ты не будешь женою величайшего
негодяя...
Ф лорестина. Силы небесные! Леон!..
Л е о н. Сестра, он всех нас провел!
Флорестина (графу). Я-сестра Леона?
Г р а ф. Бежеарс нас обманывал. Обманывал одних при по-
выгоню его из дома.
Графиня. Твой инстинктивный страх оказался мудрее
нашей опытности. Возблагодари же бога, милое дитя, за то, что
он избавил тебя от такой опасности.
Л е о н. Сестра, он всех нас оплел!
Ф лорестина (графу). Почему он называет меня сестрой?
Графиня (восторженно). Да, Флореста, ты нам родная.
Это наша драгоценная тайна. Вот твой отец, вот твой брат, а я на-
веки твоя мать. Смотри же, не забывай этого никогда! (Протяги-
вает руку графу.) Альмавива, ведь правда же, она -моя дочь?
Граф (востор женно). А он -мой сын. Оба они - наши
дети.
Все поочередно заключают друг друга в объятия.
ЯВЛЕНИЕ IV
Те же, Фигаро и господин Фаль, нотариус.
Фиг а р о (вбегает и сбрасывает плащ). Проклятье! Деньги
у него. Злодей вышел с ними от господина Фаля как раз, когда я
к нему входил.
Г р а ф. Ах, господин Фаль, вы поторопились!
Господин Ф а л ь (живо). Нет, сударь, напротив. Он
пробыл у меня больше часа, потребовал, чтобы я при нем соста-
вил брачный договор и включил в него пункт о6 его даре. затем
вручил мне мою расписку, -там, внизу, ведь и вы расписа-
лись, - и сказал, что это его деньги, что он получил их в на-
следство, что он давал их вам на хранение...
Г р а ф. А, злодей! Ничего не забыл!
Ф и г а р о. Сколько еще впереди волнений!
Г о с п о д и н Ф а л ь. После того как он мне это объяснил,
как же я мог не выдать денег? Это векселя на предъявителя.
Если вы расторгнете брачный договор, а он пожелает оставить
деньги у себя, то тут почти ничего нельзя будет сделать.
535
 Граф (горячо). Да погибнет все золото мира, лишь бы мне
избавиться от Бежеарса!
Ф и г а р о (бросает шляпу на кресло). Пусть меня повесят,
если у него останется хоть один обол 1 (Сюзанне.) Пойди пока-
рауль, Сюзанна.
Сюзанна уходит.
Г осподин Ф а л ь. Вы могли бы заставить его признаться
в присутствии надежных свидетелей, что он получил эту сумму
от графа? В противном случае вряд ли вам удастся отобрать у него
деньги.
Ф и г а р о. Если он узнает от своего немца, что здесь проис-
ходит, мы только его и видели.
Граф (живо). Тем лучше! Этого мне и надо. А деньги пусть
берет себе.
Ф игаро (живо). В порыве досады оставить ему наследство
ваших детей? Это не доблесть, это слабость.
Л еон (сердито). Фигаро!
Ф игаро (решительно). Я на этом не помирюсь. (Графу.)
Какой же награды может ожидать от вас преданность, если вы
так оплачиваете вероломство?
Граф (всердцах). Предпринять попытку с негодными сред-
ствами -значит дать ему возможность торжествовать...
ЯВЛЕНИЕ У
Те же и Сюзанна.
С юзанна (в дверях, кричит). Господин Бежеарс идет!
(Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ VI
Т е ж е, кроме Сюзаниы.
Все приходят в большое волнение.
Г раф (вне себя). А, злодей!
Ф и г а р о (очень быстро). Совещаться некогда, но если вы
меня послушаетесь и вслед за мной будете делать вид, что ровно
ничего не произошло, то я головой ручаюсь за успех.
Г осподин Ф а л ь. Вы заведете с ним разговор о деньгах
и о брачном договоре?
536
Фигаро (очень быстро). Нет, он слишком хорошо знает
се тонкости, -- так, с налета, его не возьмешь. Нужно начать
издалека, с тем чтобы в конце концов он добровольно признался.
(Графу.) Как будто бы вы хотите выгнать меня.
Граф (растерянно). Но... но... за что?
ЯВ ЛЕНИL ГН
Те же, Сюзанна и Бежеарс.
С 1о з а н н а (вбегает). Господин Бежеа-а-а-а-а-а-арс! (Ста-
новится подле графини.)
Бежеарс выражает крайнее изумление.
Фигаро (при виде его восклицает). Господин Бежеарс!
(Смиренно.) Что ж, одним унижением больше. Так как вы обе-
щаете меня простить, если я раскаюсь в моих проступках, то я
надеюсь, что и господин Бежеарс будет столь же великодушен.
Б е ж е а р с (с удивлением). Что случилось? Для чего вы все
здесь собрались?
Граф (резко). Для того, чтобы изгнать недостойное существо.
Б еже а р с (увидев нотариуса, с возрастающим удивлением).
И господин Фаль!
Господин Ф а л ь (показывает ему брачный договор). Вы
видите, мы времени не теряем, - здесь всё и вся идет вам
навстречу.
Б ежеарс (изумлен). О! О!..
Г р а ф (в нетерпении, Фигаро). Что же вы? Мне это надоело.
В продолжение этой сцены Бежеарс весьма внимательно следит за ними
обоими.
Ф игаро (с умоляющим видом обращается к графу). Я
вижу, что притворяться бесполезно, а потому пора окончить
горестные мои признания. Да, я еще раз вынужден со стыдом
повторить, что, дабы повредить господину Бежеарсу, я за ним
подсматривал, выслеживал его и мешал ему во всем. Вы, сударь,
и не думали звонить, когда я к вам вошел, а вошел я только для
того, чтобы узнать, зачем к вам принесли ларец с драгоценно-
стями графини, и увидел, что потайное его отделение открыто.
Б ежеарс. Да, да, к великому моему огорчению, оно
открылось!
Г раф (делает нетерпеливый жест; в сторону). Вот наглость!
Ф и г а р о (нагибается и дергаепт графа за камзол). Ни слова
более!
537
 Г осподин Ф а л ь (в испуге). Сударь!
Б еже а р с (тихо графу). Сдержите себя, иначе мы ничего
не узнаем.
Граф топает ногой; Бежеарс испытующе на него смотрит.
Ф игаро (вздохнув, обращаРтся к графу). По той же самой
причине, зная, что графиня заперлась с господином Бежеарсом
для того, чтобы сжечь некоторые, сколько мне было известно,
важные бумаги, я неожиданно привел вас.
Б е ж е а р с (графу). А что я вам говорил?
Граф в бешенстве кусает платок.
С юзанна (подходит сзади к Фигаро; тихо). Скорей,
скорей!
Ф и г а р о. Наконец я должен сознаться вот в чем: видя, что
вас не поссорить, я сделал все возможное и невозможное для
того, чтобы вызвать между графиней и вами бурное объяснение...
однако оно окончилось не так, как я ожидал...
Граф (гневно, Фигаро). Скоро вы прекратите свои оправда-
ния?
Ф и г а р о (весьма смиренно). Увы, мне больше нечего ска-
зать, так как именно после этого объяснения последовал вызов
господина Фаля с целью закончить составление брачного до-
говора здесь. Счастливая звезда господина Бежеарса восторже-
ствовала над всеми моими ухищрениями... Мой господин! В ува-
жение к тридцатилетней моей...
Г р а ф (е раздражением). Я тут не судья. (Быстро ходит по
комнате.)
Ф и г а р о. Господин Бежеарс!
Б ежеарс (к которому вернулась его самоуверенность, на-
смешливо). Кто? Я? Милый друг, я и не подозревал, что стольким
обязан вам! (Повышенным тоном.) Итак, счастье мое ускорено
преступными усилиями, направленными к тому, чтобы у меня
его похитить! ("Леону и Флорестине.) О молодые люди! Какой
урок! Пойдем же с чистоiо душою по стезе добродетели.Вы сами
видите, что интрига рано или поздно губит того, кто ее начал.
Ф игаро. О да!
Б еже а р с (графу). Сударь, простите его на этот раз, и
пусть он отправляется!
Граф (сурово Бежеарсу). Таков ваш приговор?.. Я под ним
подписываюсь.
Ф и г а р о (горячо). Я вам очень благодарен, господин Бе-
жеарс! IIo я вижу, что господин Фаль спешит покончить с до-
говором...
Г раф (резко). Мне известны все пункты.
538
Г о с п о д и н Ф а л ь. Кроме одного. Я вам сейчас прочту,
какой дар господин Бежеарс... (Ищет соответствующее место.)
М-м-м... «Мессир Джемс Оноре Бежеарс...» Ага! (Читает.)
«А чтобы у будущей его супруги было явное доказательство его
привязанности к ней, вышеупомянутый будущий ее супруг пере-
дает в ее полную собственность все свое большое состояние,
исчисляющееся на сей день (с расстановкой), согласно его за
явлению, в три миллиона золотом в векселях на предъявителя,
каковые векселя он нам, нижеподписавшимся нотариусам, пред-
ставил и каковые к договору сему прилагаются». (Читая, про-
тягивает руку.)
Б ежеарс. Они здесь, в бумажнике. (Передает бумажник
Фалю.) Нехватает только двух тысяч луидоров — я их взял на
свадебные расходы.
Ф игаро (поспеисно, указывая на графа). Граф решил все .
расходы взять на себя — я получил от него такое распоряжение.
Б ежеарс (достает из кармана векселя и вручает их нота-
риусу). В таком случае включите их. Пусть будет налицо весь
дар!
Фигаро отворачивается и, чтобы не расхохотаться, закрывает рукою рот.
Господин Фаль открывает бумажник и прячет векселя.
Господин Фаль (указывая на Фигаро). Мы покончим
с договором, а тем временем господин Фигаро. все подсчитает.
(Протягивает раскрытый бумажник Фигаро.)
Ф игаро (глядя на векселя, в восторге). Я вижу, что чисто-
сердечное раскаяние ничем не отличается .от любого хорошего
поступка: оно тоже приносит награду.
Б ежеарс. Что такое?
Ф и г а р о. Мне отрадно удостовериться, что среди нас нахо-
дится не один великодушный человек. Да хранит господь двух
таких примерных друзей! Нам ничего не нужно писать.. (Графу.)
Это ваши векселя на предъявителя. Да, сударь, я их узнал.
Между господином Бежеарсом и вами идет поединок великоду-
шия: один дарит свое состояние жениху, а жених дарит его своей
нареченной! (Молодым людям.) Сударь, сударыня, смотрите,
какой щедрый покровитель! Вы будете боготворить его!.. Но,
кажется, я что-то не то сказал? Уж не допустил ли я от восторга
обидной нескромности?
Все молчат.
Б ежеарс (слегка озадачен, затем, оправившись от смуще-
ния, решительно). Ваша нескромность ни для кого не может быть
обидна, если только мой друг не выступит с опровержением
и если он ради моего удовольствия разрешит мне признать, что
539
 я действительно получил эти векселя от него. У кого доброе сердце,
того благодарность не тяготит, и вот, после того как я сделал это
признание, я чувствую себя вполне удовлетворенным. (указывая
ха графа.) Ему я обязан счастьем и богатством, и, деля их с его
глубокоуважаемой дочерью, я лишь 8озвращаю то, что при-
надлежит ему по праву. Дайте мне бумажник, я хочу только
иметь честь положить его к ее ногам при подписании нашего
счастливого свадебного договора. (Хочет взять бумажник.)
Ф и г а р о (прыгая от радости). Господа, вы слышали?
В случае надобности вы будете свидетелями. Мой господин, нот
ваши векселя, отдайте их бывшему их держателю, если сердце
ваше считает его достойным. (Вручает графу бумажник.)
Г раф (встает; Бежеарсу). Боже милостивый! Отдать их
ему! Жестокий человек, покиньте мой дом! Не так страшен самый
.ад, как страшны вы. Благодаря моему доброму старому слуге
ошибка моя исправлена. Уходите отсюда немедленно!
Б еже а р с. О друг мой, вы снова обмануты!
Граф (вне себя, подносит к его глазам письмо).А это письмо,
чудовище? Я и ему не должен верить?
Б ежеарс (увидев письмо, с яростью выхватывает его у
графа, и тут он уже срывает с себя маску). А!.. Меня провели!
Ну уж этого я не спущу.
Л е о н. Оставьте в покое нашу семью, вы и так слишком много
причинили нам зла.
Б е ж е а р с (в бешенстве). А, шалый юнец, ты мне заплатишь
за все, я тебя вызываю на дуэль!
Л е о н (быстро). Я готов.
Г р а ф (быстро). Леон!
Г рафиня (быстро). Сын мой!
Ф лорестина (быстро). Мой брат!
Г р а ф. Леон, я запрещаю вам... (Бежеарсу.) Вы недостойны
той чести, которой вы требуете: не так должны кончать свою
жизнь люди, подобные вам.
Бежеарс молча выражает свое бешенство.
Ф ига р о (удерживает Леона; живо). Нет, молодой чело-
век, ни шагу дальше. Ваш батюшка прав. к
тому же общество
по-иному смотрит теперь на этот отвратительный вид помеша-
тельства: отныне во Франции будут сражаться только с врагами
государства. Пусть он себе беснуется. Вот если он осмелится на
вас напасть, тогда и защищайтесь, как от убийцы. Убить беше-
ное животное где угодно считается делом полезным. Но он не
посмеет: человек, способный на такие низости, уж, верно, так
же труслив, как и подл!
Б е ж е а р с (не помня себя). Негодяй!
540
Г раф (топает ногой). Оставите вы нас наконец? Пытка
I на вас смотреть!
Графиня испугана; Флорестина и Сюзанна ее поддерживают; Леон подходит
им помочь.
Б ежеарс (стиснув зубы). Хорошо, чорт возьми, я от вас
уйду, но у меня в руках доказательство вашей черной измены!
Вы просили разрешения его величества на обмен ваших испан-
ских владений только для того, чтобы безнаказанно возбуждать
недовольство по ту сторону Пиренеев.
Г р а ф. Чудовище! Что он говорит?
Б е ж е а р с. Я донесу об этом в Мадрид. Я добьюсь конфи-
скации всего вашего имущества хотя бы на том основании, что
в кабинете у вас находится бюст Вашингтона.
Ф игаро (кричит). Еще бы! Ведь доносчику -треть!
Б еже а р с. А чтобы вы не успели обменять владения, я по-
спешу к испанскому послу и попрошу его задержать грамоту его
величества, которую должен привезти дипломатический курьер.
Ф игаро (вынимая из кармана пакет). Королевскую
грамоту? Вот она! Я предвидел удар. В секретариате посоль-
ства я только что получил на ваше имя пакет. курьер из Испании
уже приехал!
Граф поспешно берет пакет.
Б ежеарс (в бешенстве ударяет себя по лбу, затем напра-
вляется к выходу и, сделав несколько шагов, оборачивается). Про-
щай, безнравственное и бесчестное семейство! Сейчас вы без
зазрения совести заключите омерзительнЬiй брачный союз между
братом и сестрою, но ваша низость станет всеобщим достоянием!
(Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ VIII
Т е ж е, кроме Бежеарса.
Ф игаро (обезумев от радости). Пусть строчит доносы -
это последнее средство, к которому прибегают подлецы! Теперь
он уже не опасен: он окончательно разоблачен, положение у него
безвыходное, ни впереди, ни позади у него ничего нет! Ах, гос-
подин Фаль, я бы закололся, если бы у него остались те две тысячи,
которые он вытащил из кармана! (Вновь принимает серьезный
тон.) Впрочем, он знает лучше, чем кто-либо, что и по рождению
и по закону этих молодых людей нельзя считать родственниками,
что они друг другу чужие.
Граф (обнимает его). О Фигаро!.. Графиня, он прав!
541
 Л еон (торопливо). Боже! Матушка! Значит, есть надежда!
Ф л о р е с т и н а (графу). Как, сударь? Разве вы не...
Граф (в полном восторге). Мы к этому еще вернемся, дети
мои, и, сохраняя инкогнито, посоветуемся с надежными, образо-
ванными и безукоризненно честными юристами. Да, дети мои,
в определенном возрасте порядочные люди прощают друг другу
ошибки и прежние слабости, бурные же страсти, которые про-
водили между ними резкую грань, уступают место нежной при-
вязанности. Розина, - ваш супруг снова будет так вас назы-
вать, -лойдемте, отдохнем от треволнений нынешнего дня.
ТАРАР
Господин Фаль, оставайтесь с нами. Дети мои, лойдемте! Сюзанна,
поцелуй своего мужа! И пусть у нас никогда больше не будет О пе р а
поводов для ссор! (Фигаро.) Ты получишь от меня особую, вполне с пяти действиях
тобой заслуженную награду, а пока что я дарю тебе те две тысячи, с ºгролоаом
которые Бежеарс взял из общей суммы.
Ф игаро (живо). Мне, сударь? Нет, пожалуйста, не надо.
Чтобы я стал портить презренным металлом услугу, оказанную
от чистого сердца? Умереть в вашем доме- вот моя награда.
В молодости я часто заблуждался, так пусть же этот день послу-
жит оправданием моей жизни! О моя старость, прости мою моло-
дость она тобою гордится! За один день как у нас все изме-
нилось! Нет больше деспота, наглого лицемера! Каждый честно
исполнил свой долг. Не будем сетовать на несколько тревожных
мгновений: изгнать из семьи негодяя - это великое счастье.
 Г-ну САЛЬЕРИ,
придворному композитору е. В. императора германского

Мой друг,
Я посвящаю Вам мой труд, потому что он стал Ваксим.
Я его только породил-Вы его подняли до высот театра.
Моей главной заслугой в данном случае является то, что
я предугадал оперу Т а р а р в Д а н а и д а х и в Г о р а-
ц и я х, невзирая на предубеждение, повредившее этой пос-
ледней опере, представляющей прекрасное произведение, но
несколько строгое для Парижа.
Вы помогли мне, мой друг, дать французам некоторое
понятие о греческом театре, каким я его себе рисовал.
Если наш труд будет иметь успех, я буду обязан почти
исключительно Вам. И хотя Вакса скромность заставляет
Вас всюду говорить, что Вы только мой композитор, я
горжусь тем, что я Ваш поэт, Ваш слуга и Ваш друг.

Карон де Бомарше.

35 Бомарние
 АБОНЕНТАМ ОПЕРЫ,
КОТОРЫЕ ХОТЕЛИ БЫ ЛЮБИТЬ ОПЕРУ

Не об искусстве пения, не об искусстве модуляции, не о со-

четании звуков, ни даже о самой музыке хочу я побеседовать
с вами, но о действии поэзии на музыку и о воздействии музыки
на поэзию в театре, которые мне важно рассмотреть применительно
к произведениям, в которых эти два искусства соединяются. Для
меня тут дело не столько в новой опере, сколько в новом способе
заинтересовать оперой.
Чтобы расположить вас слушать меня с некоторой благосклон-
ностью, я скажу вам, мои дорогие современники, что я не знаю
другого века, в котором я предпочел бы родиться, другой нации,
которой я предпочел бы принадлежать. Независимо от всего,
что есть привлекательного во французском обществе, я замечаю
в нем вот уже двадцать -тридцать лет усиленное стремление
к соревнованию, общее желание возвысить наши идеи путем
полезных исследований и всеобщее счастье благодаря влиянию
разума.
Принято считать прошлый век прекрасным веком в смысле
литературы; но что такое литература в массе полезных объектов?
Благородная забава ума. Наш век будут считать веком выдаю-
щимся в смысле науки и философии, плодотворным в новых откры-
тиях и полным силы и разума. Ум нации как бы переживает сча-
стливый кризис: свет, живой и широко разлитый, дает надежду

547 ,
каждому, что все может быть совершеннее. Люди беспокоятся,
волнуются, изобретают, преобразуют, начиная с серьезной науки,
как управлять государством, и кончая легкомысленным талантом,
как написать песенку; начиная от высот гения, заставляющих
восхищаться Вольтером и Бюффоном, и кончая легким и выгод-
ным ремеслом критиковать все, чего сам не мог бы сделать; во
всех классах я вижу желание достигать, преуспевать, расширять
свои идеи, свои познания, свои наслаждения, которое может
служить только ко всеобщей пользе; таким образом, все растет,
процветает и улучшается. Попробуем, если возможно, улучшить
оперное представление.
Не всем людям, как вам известно, дано совершать великие
дела: каждый из нас таков, каким он родится, а потом каким по
мере возможностей своих становится. Не все мгновения жизни
человека, каким бы патриотом он ни был, направлены на одина-
ково полезные действия; но если не всякий может выбирать себе
работу, во всяком случае всякий может выбирать свои развле-
чения; и, может быть, именно в этом выборе наблюдатель должен
искать истинную тайну характеров. Уму необходим отдых.
После усиленной работы каждый следует своему вкусу в своих
развлечениях: один охотится, другой пьет, тот играет, этот интри-
гует; а я, которому все это чуждо, пишу скромную оперу.
Я простодушно признаюсь, во избежание дальнейших спо-
ров, что из всех легкомысленных видов литературы, может быть,
один из наиболее легкомысленных — это такого рода поэма. Я
признаю также, что если автор подобного произведения станет
обижаться на недостаток внимания, которое ему окажут, и будет
несчастным, потому что смешон, и смешным, потому что несчастен,
он будет самым глупым из всех своих врагов.
Но откуда берегся это презрение к поэме, по которой написана
опера? Ведь все же эта работа имеет свои трудности. Может
быть, это потому, что французы, по натуре больше певцы, чем
музыканты, предпочитают мадригалам своей музыки эпиграммы
своих водевилей? Кто-то сказал, что французы, в сущности,
любят только песню, хотя и хвалятся своей мнимой любовью
к музыке. Не будем углублять это мнение, чтобы не упрочить его.
Не происходит ли скорее это холодное презрение к опере от-
того, что в оперном представлении плохо слаженное соединение
различных искусств, необходимых для его осуществления, в конце
концов вносит некоторое смятение в умы относительно места,
которое эти искусства должны в нем занимать, и удовольствия,
которого от них мы вправе ожидать?
Настоящая иерархия этик искусств, по моему метению, должна
была бы иметь следующую градацию в оценке зрителя:во-первых,
сама пьеса, или сможет, который охватывает и составляет всю
548
массу интереса; затем красота самой поэмы, или легкая манера
рассказывать события; затем очарование музыки, являющейся
новой выразительпостьто, соединенной с очарованием стиха;
наконец прелесть танца, который своим весельем и легкостью
украшает малоинтересные места. Таков, s смысле даваемого
ими удовольствия, порядок, полагающийся для этих искусств.
Но из-за странного извращения, являющегося особенностью
оперы, кажется, что пьеса -- это только банальное средство,
предлог, чтобы дать возможность блистать всему, что не она сама.
Здесь аксессуары узурпируют первое место, тогда как глубина
сюжета является только незначительным аксессуаром; это как бы
канва для вышивания, которую каждый заполняет по-своему.
Как же случилось, что нас так обманули? Неужели наши
французы, которые горячо воспринимают свои удовольствия,
в данном случае остаются холодными?
Попытаемся объяснить, почему самые ревностные любители
(и я первый) всегда скучают в'опере. Посмотрим, почему в опер-
ном спектакле поэма не ставится ни во что. И каким образом
музыка, хотя и незначительная, если ее ничто не подкрепляет,
привлекает нас больше, чем слова, а танцы — больше, чем му-
зыка? Эта проблема давно уже требует, чтобы ее разъяснили;
я сделаю это по моему разумению.
Прежде всего я убедился, что со стороны зрителя, в его
оценке спектакля, ошибки и не может быть. Исходя из своей
потребности удовольствия, он ищет его, он следует за ним по-
всюду; если оно ускользает с одной стороны, он пытается схва-
тить его с другой. Утомленный тем, что в опере он совершенно
не разбирает слов, он обращается к музыке: последняя, лишен-
ная интереса поэмы, едва веселит его слух и скоро уступает
место танцу, который, кроме того, развлекает его взор. В подоб-
ном процессе восприятия, роковом для сценического впечатления,
он ищет удовольствия, все остальное ему безразлично. Но если
опера, вместо того чтобы внушать мне страстный интерес, предо-
ставляет мне только ребяческую забаву, какое право имеет
она на мое уважение? Зритель, значит, прав, а виноват спектакль.
Буало писал Расину: «Хороигей оперы никогда не будет. Му-
зыка не умеет повествовать». Для своего времени он был прав.
Он даже мог бы прибавить: «В музыке невозможен диалог». В то
время и не помышляли, что она т-тайдет эту возможность.
В одном из писем человека, который обо всем думал, обо всем
писал, — в письме Вольтера к Сидевилю в 1732 году, — мы читаем
следующие замечательные слова: «Опера — это только место
встречи для публики, где собираются по некоторым дням, сами
не зная почему; это дом, куда все ездят, хотя о хозяине дурно
думают и хотя он очень скучен».
549
 До Вольтера сказал Лабрюйер: «Несомненно, опера — это
набросок большого спектакля; она дает о нем представление; ;но
я не понимаю, каким образом опере, несмотря на такую прекрас-
ную музыку и такие роскошные постановки, удалось так . мне
наскучить?» Они свободно высказывали. то, что испытывал .ка-
ждый, несмотря на некое национальное самолюбие, заставляв-
шее это скрывать. Как! Самолюбие даже по отношению к самому
скучному спектаклю?! Я готов сказать, как аббат Базиль: «Кого же
то здесь обманывают? Секрет известен всем!»
Что касается меня, с детских дней очень чувствительного
к очарованию хорошей музыки, я долго размышлял над тем,
почему, невзирая на все заботы и издержки, употребляемые на
то, чтобы доставить удовольствие, опера так скучна мне; и почему
какой-нибудь отрывок, который восхищал меня исполненный на
клавесине, когда его переносили с пюпитра на большое полотно,
мог бы утомить меня, если бы раньше еще он мне не .надоел;
и вот к какому. выводу я- пришел._
В театральной: музыке- слишком много .музыки, она, ею :пере-
гружена,..и., .употребдяя наивное выражение. знаменитого кава-
лера Глюка, человека, знаменитого по праву, «наша опера воняет
музыкой: Ригzа _дг musica»._
Я же думаю, что музыка в опере; так же как, и стихи, есть
не что иное, как новое искусство украсить слово, .искусство,
которым не следует злоупотреблять.
Наши драматурги почувствовали, что великолепие слов,
вся эта поэтическая роскошь, в которую так успешно облекается
ода, для сцены: является слишком выспренней. Они поняли, что.
для того, чтобы заинтересовать в театре, надо смягчить, успо-
коить эту ослепительную поэзию, приблизить ее к действитель-
ности, так как интерес драматического произведения требует
простои и наивной правды, не совместимой с такой роскошью.
Эту реформу, к счастью для нас проведенную в драматической
поэзии, нам оставалось провести в оперной музыке. Но если
правда, в чем нельзя сомневаться, что музыка является для
оперы тем же, чем стихи для трагедии, то есть более образным
выражением, более сильным способом представить чувства или
мысль, остережемся злоупотреблять этим видом аффектации,
вносить слишком большую роскошь в манеру изображений. По-
рочное преувеличение душит и гасит правду: слух удовлетворен,
а сердце остается пустым. В этом пункте я взываю ко всеобщему
опыту.
Но что же будет, если композитор, претенциозный, но без-
вкусный и бездарный, захочет господствовать над поэтом или
сделает из своей музыки самостоятельное произведение? Сюжет
останется сам по себе; получится только несвязность идей, разделе-
550
ние эффектов и отсутствие ансамбля; ибо два эффекта раздельных,
чуждых друг другу, не могут способствовать желаемому единству,
без которого в спектакле не может быть очарования.
Подобно тому как один французский автор сказал своему
переводчику: «Сударь, вы из Италии? Переведите мне эту вещь
на итальянский язык, только так, чтобы не было иностран-
ьых слов», — так я, автор поэмы, сказал бы моему парт-
неру: «Друг, вы музыкант, переведите мне эту поэму на музыку,
но не смешивайте ваших образов, не уподобляйтесь Пиндару,
не воспевайте Кастора и Поллукса по поводу триумфа атлета,
потому что тут дело совсем не в них».
Если у моего композитора есть настоящий талант, если он
размышляет перед тем как пишет, он почувствует, что и его долг,
и его успех состоят в том, чтобы выразить мои мысли более
гармоническим языком, дать им более сильную экспрессию, а
вовсе не создавать самостоятельное произведение. Неосторож-
ный, который хочет блеснуть один, — это только фосфорный
свет, блуждающий огонек. Если он хочет жить без меня, он будет
только прозябать; он умрет при последнем взмахе смычка и низ-
вергнет нас обоих с страшным шумом из театра в глубину Эреба.
Я повторяю опять и опять и прошу подумать над этим: слиш-
ком много музыки в музыке — недостаток наших больших опер.
Вот почему в них все так томительно. Как только актер поет,
сцена отдыхает (я говорю, если он поет только для того, чтобы
петь), а всегда, когда сцена отдыхает — интерес исчезает. Но,
возразите вы, он же должен петь, раз он не может иначе объяс-
няться, — да, но постарайтесь, чтобы я об этом забыл. В этом и
состоит искусство композитора. Пусть пение относится к сюжету
так же, как стихи, — единственно чтобы украсить его; чтобы я
в нем находил лишнее очарование, а не повод для рассеянности.
«Я всегда любил музыку, любил без измен и даже без ми-
молетных увлечений, и все же, когда я смотрю пьесы, особен-
но меня занимающие, я часто ловлю себя на том, что пожимаю
плечами и недовольно шепчу: «Ах, музыка, музыка, к чему эти
вечные повторения? Разве ты и так недостаточно медлительна?
Вместо того чтобы вести живой рассказ, ты твердишь одно и
то же; вместо того чтобы изображать страсть, ты цепляешься
за слова!» (Из предисловия к «Севильскому цырюльнику».)
Что же из всего этого получается? В то время как поэт, ску-
пой на слова, стремится сжать свой стиль, концентрировать
свою мысль, композитор, наоборот, медлит, растягивает слога
и затопляет их колоратурой, лишая их силы и смысла. Один
тянет направо, другой — налево. Не знаешь, кого из них
слушать. Мной овладевает нудная зевота, и скука выгоняет
меня из зала. .
551
 Чего мы требуем от театра? Чтобы он доставлял нам удоволь-
ствие. Опера, конечно, благодаря сочетанию всех очаровательных
искусств, должна была бы доставлять нам живейшее удоволь-
ствие. Недаром же этот вид спектакля и получил свое I'нмя от
этого соединения. Перетегцение искусств и злоупотребление ими
сделало оперу обителыо скуки.
Попытаемся вернуть туда удовольствие, установив естествен-
ный порядок для искусств, не лишая спектакль ни единого из
его преимуществ; это прекрасная задача. К усилиям, которые
были сделаны со времени Ифигении, Альцес'пы н кавалера Глюка,
для улучшения оперы прибавим несколько замечаний относи-
тельно поэты и всего, что с ней соединяется. Установим здоровую
доктрину; прибавим к теории пример и постараемся заслужить
одобрение их счастливым соревнованием.
Вспомним прежде всего, что опера -это не трагедия и не ко-
медия, но заключает в себе элементы и той и другой и может
охватывать все жанры. Таким образом, я не возьму всецело тра-
гического сюжета, суровость которого могла бы помешать инте-
ресу спектакля; буду избегать также чисто комедийной интриги,
где страсти лишены силы и большие эффекты исключаются; их
музыкальная интерпретация могла бы страдать отсутствием
благородства.
Кажется мне, что для оперы исторические сюжеты менее
подходят, чем воображаемые.
Значит, следует браться за чистую феерию? 3а такие сюжеты,
в которых фантастика, показывая нам то, что невозможно, ка-
жется нам нелепой и отталкивающей? Но опыт доказал, что все
развязки, происходящие благодаря мановению волшебного жезла
или вмешательству богов, оставляют в наших сердцах впечатле-
ние пустоты; этот недостаток имеется во всех мифологических
сюжетах. А я, согласно моей теории оперы, могу позволить себе
сокращать музыку лишь за счет общего интереса.
Особенно не следует забывать, что медленное развитие музыки
препятствует быстроту развитию сюжета, потому интерес спек-
такля должен опираться на сценические массы 1, которые должны
быть энергичны и ясны. Ибо если в драме ее главное красноречие
состоит в сюжете, то в «драме поющей», то есть в опере, он вдвойне
необходим за частым недостатком другого красноречия.
Следовательно, я думаго, что надо выбирать нечто среднее
между фантастикой и историческим жанром. Я заметил также,
что нравью цивилизованного общества слишком сдержанны, чтобы
быть сценичными. Восточные нравы, менее устойчивые и менее
известные нам, предоставляют для ума более свободное поле
i Автор имеет в виду хор и балет. (Прим. персе.)
552
действий и кажутся мне весьма подходящими для выбор а
сюжета.
Всюду, где царит деспотизм, нравы очень резко обозначаются.
Рабство там стоит наряду с величием; любовь граничит с жесто-
костью; страсти великих людей не знают удержу. Там можно
встретить в одном и том же человеке рядом с самой невежествен-
ной глупостью безграничное могущество, рядом с недостойной
и подлой слабостыо самую презрительную гордость. Там я вижу,
как власть играет жизнью людей, целомудрием женщин; рядом
с жесточайшей тиранией идет восстание; там деспот заставляет
всех трепетать, пока не затрепещет сам; и иногда это бывает
одновременно. Подобные противоположности выгодны для сю-
жета, они возбуждают воображение поэта, они волнуют ум, рас-
положенный к «странностям» (по выражению Монтэня). Вот
нравы, которые нужны для оперы, они имеют все оттенки чувств;
сераль также богат всякими событиями. Все это мне дает возмож-
ность быть поочередно живым, важным, веселым, серьезным,
радостным, грозным или шутливым. Даже восточная религия
несет в себе что-то магическое, что-то чудесное, способное увлечь
ум и насытить интересом пьесу.
4 Ах, если 6 можно было еще увенчать этот труд большой фило-
софской идеей, даже извлечь из нее сюжет, я утверждаю, что эта
забава не была 6ы бесплодной, что все умные люди были бы нам
благодарны за этот труд. В то время как дух кастовости, неве-
жество, желание повредить вооружат лающую свору, публика
поймет, что подобная попытка вовсе не достойна пренебрежения.
Может быть, подобный труд даже подвигнул бы более талантли-
вых людей избрать эту карьеру и создать новый жанр развлече-
ния, достойный первой нации мира.
Но что бы ни думали другие, вот что думаю я. «Тарар» -
название моей оперы, но не ее сюжет. Тема моего труда -это
следующая мысль, одновременно и строгая и утешающая:
Хотя 6 ты был рожден с короной на челе,
Тебя ее сиянье не возвысит.
О смертный, все твое величье на земле
От свойств души твоей зависит!
Достоинство человека - вот моральное задание, с которым я
хотел иметь дело, вот тема, которую я избрал.
Чтобы применить на сцене это задание, я вообразил себе госу-
дарство Ормуз на берегу Персидского залива, затем двух людей,
представЛЯЮЩИх полную противоположность друг другу. Один
из них, превознесенный, перегруженный могуществом, самодер-
жавнъый азиатский деспот, имеет один недостаток: устрашатотций
нрав. Он рожден злодеем, сказал я; посмотрим, будет ли он
553
кёсчастен. Другой, вышедший из т-iизов, лишенный всего, бедный
солдат, получил от провидения одно благо -добродетельный
нрав. Может ли он быть здесь, ха земле, счастлив?
Поищем средство, как приблизить друг к другу этих людей,
встреча которых кажется маловероятной.
Чтобы оживить их характеры, подчинить их одному и тому
же чувству, дадим им обоим самое пламенное желание обладать
одной и той же женщиной. В подобных случаях человеческое
сердце может наиболее ярко проявить свою энергию. Оно должно
выявить себя без всяких уклонений. Противопоставим страсть
страсти, могущественный порок - скромной добродетели; бес-
стыдный деспотизм - влиянию общественного мнения и посмот-
рим, что может получиться из такой комбинации событий и ха-
рактеров.
Французы будут искать причину, заставившую меня дать
моему герою такое странное имя. Я должен признаться, что в этом
есть некоторое авторское кокетство. Меня заинтересовало, что,
если я дам ему всем известное имя, которое введет всех в заблу-
ждение и заставит наших благодушных зрителей подумать, что
я большой весельчак и что можно будет хороiпо посмеяться над
оперой или надо мной самим, когда я представлю на сцене Тарар-
помпона; мне хотелось посмотреть, достигну ли я того, что, не-
смотря на это незначительное имя, герой мой внушит величайшее
уважение к себе ет.це до конца моей пьесы. Что касается до выбора
имени Тарар, я должен объяснить иностранцам, что существует
одна сказка, воспоминание о которой вызывает у всех веселую
улыбку; имя Тарар возбуждало у слушателей удивление и заста-
вляло всех повторять это имя, как только его произносили.
Гамильтон, автор этой сказки, очень мало использовал эту шутку,
которую мог 6ы сделать гораздо веселее.
А вот что сделал я. Благодаря тому, что Тарар, почитаемый
всем народом, ненавистен моему деспоту, перед последним
нельзя произнести его имени без того, чтобы от-т не. пришел в бе=
шенство и чтобы в ситуации действующих лиц не произошло
большой перемены. Это имя составляет все мои переходы: дра-
гоценное преимущество для такого рода спектакля, где нельзя
терять времени на переходные ситуации, где все должно кипеть
в действии и зажигать движением и интересом.
Так как музыка, это непобедимое препятствие для развития
характеров, не позволяла мне познакомить зрителя с моими
действующими лицами в сюжете, столь отдаленном от нашей
действительности (знакомство, однако, без которого не будет
никакого интереса), мне пришел в голову пролог в новом жанре,
где все, что я хочу, чтобы знали о моем плане и моих актерах,
представлено так, что зритель, без утомления, сразу, попадает
554
в середину действия, уже осведомленный обо всем. Этот пролог
есть экспозиция. В нем действуют воздушные существа, иллюзии,
легкие тени, и он является фантастической частью поэмы; а я
предупредил, что не хочу лишать оперу ни одного из ее преиму-
ществ. Фантастическое хорошо, если им не злоупотреблять.
Я старался, чтобы в моей работе было разнообразие, придающее
ей известную остроту; .так, чтобы один. акт заставлял отдыхать
от другого и :чтобы каждый акт был по-своему характерен.
Таким образом, возвышенный. тон, веселый тон, стиль трагический
или комический, празднества, музыка благородная и простая,
пышное представление и волнующие ситуации будут, я надеюсь,
поочередно поддерживать интерес и любопытство. Опасности,
постоянно грозящие моему главному герою, его добродетель, его
кроткое доверие богам его страны, противопоставленные жесто-
кости деспота и коварству брамина, представят, я надеюсь,
интересные . контрасты и будут весьма поучительны.
Несмотря на все эти старания, не знаю, удастся ли мне спра-
виться с тем, чтобы выявить в действии нравоучение, являющееся
стержнем моего сюжета.
Уже окончив мою работу, я нашел в одной арабской сказке
некоторые ситуации, которые приближаются к Тарару, и вспом-
нил, что когда-то в деревне мне читали эту сказку. Какое счастье,
сказал я -себе, .перелистывая ее снова, что у меня такая слабая
память! То, что у меня осталось от этой сказки, имеет свою цен-
ность;, остальное было.непригодно. Если читатель, подобно мне,
будет иметь терпенье прочесть том III Гениев, он увидит, что
принадлежит мне, а чем я обязан арабской сказке и как смутное
воспоминание о поразившей нас вещи оплодотворяется в уме и
расцветает в памяти совершенно бессознательно для нас.
Но что еще менее является моим-это прекрасная музыка
моего друга Сальери. Этот большой композитор, гордость школы
Глюка, усвоивший стиль великого маэстро, от природы получил
утонченное чувство, ясный разум, драматический талант и исклю-
чительную плодовитость. Он имел мужество отказаться ради меня
от множества музыкальных красот, которыми блистала его опера,
единственно потому, что они удлиняли сцену и замедляли дей-
ствие; но за эту жертву его вознаградят мужественный и энергич-
ныи стиль и стремительность и гордость всего произведения.
Этот непризнанный гений, прекрасная опера которого Гора-
ции вызвала одно пренебрежение, заранее ответил в Тараре на
упрек, который мне могут сделать в том, что в поэме мало лирики.
Но мы и не стремились к этому, мы искали драматической музыки.
Друг мой, говорил я ему, смягчение мыслей, излишняя женст-
венность фразы, чтобы сделать их музыкальнее, - вот истинный
источник недостатков, испортивших нам оперу. Осмелимся под-
555

нять музыку на высоту волнующей и сильной по содержанию
поэмы; мы возвратим ей все ее благородство; мы, может быть,
достигнем того огромного впечатления, которым так просла-
вились сценические представления древних греков. Вот често-
любивый труд, который взял у нас несколько лет, и я откро-
венно говорю: никакие соображения не заставили бы меня выйти
из моего кабинета, чтобы взяться в сотрудничестве с заурядным
человеком за работу, которая, благодаря Сальери, стала отды-
хом моих вечеров и часто давала мне истинное наслаждение.
Наши собеседования, думаю я, могли бы служить для оперы
отличными лекциями по пиитике, потому что г-н Сальери рожден
поэтом, а я немного музыкант. Никогда нельзя добиться полного
успеха без соревнования этих двух искусств.
Если часть, которую называют речитативной, если вообще
действия в Тараре не так просты, как это.требовалось бы моей
системой, объяснение, которое дает эпосу Сальери, так убеди-
тельно, что я хочу его здесь привести.
Без сомнения, сказал он, сколько бы ни упрощали сцену —
все мало; но в человеческом голосе при разговоре получаются
градации, гпочти неуловимые для слуха, на четвертую, шестую
или восьмую тона, а в системе гармонии принято писать для го-
лоса только с интервалами в целый тон или в полтона; остальное
зависит от артистов; добейтесь от них, чтобы они вам помогали.
Моя музыкальная фраза составлена по строжайшим правилам
искусства. Но вью постоянно говорите мне, что в комедии самым
главным талантом актера является уменье заставить забыть
о стихах, сохраняя их ритм. Ну что же! Наши хорошие певцы
тоже станут актерами, когда они победят эту трудность.
Итак, главная наша работа на репетиции — это, не нарушая
гармонии, упростить пение, приблизить речитатив к разговор-
ному языку. Я могу публично похвалиться старанием наших
певцов. Искусный композитор сделал все, что мог, он только
не прибегал к обычному разговору, потому что обычный разговор
помешал бы ему пользоваться оркестром для энергичного под-
крепления действия во всех возможных промежутках.
Оркестр нашей оперы, благородный сотрудник системы Глтока,
Сальери и моей, выражал бы один тУтум, если бы он заглушал
слово, а его почетная задача -- выражать чувство.
Он это понял так же, как я. Но если я добился от моего ком-
позитора, чтобы он постоянной сменой объектов как бы делил
наше общее произведение таким образом, чтобы музыка давала
возможность отдыхать от поэмы, а поэма от музыки, то оркестр
и певец, из опасения наскучить, должны подписать между собою
такой же договор. Если душа композитора вошла в душу поэта,
как бы сочеталась с ней, то все действенные силы спектакля
556
должны также согласоваться между собою и не душить и не загро-
мождать друг друга. Из их соединения возникает удовольствие;
от их взаимных претензий возникает скука. Самый лучший ор-
кестр в наилучших произведениях, как только заглушает голос,
уничтожает всякое удовольствие.
Спектакль становится тогда подобным красавице, на которой
слишком много брильянтов: она ослепляет, но не трогает. Наша
цель — вернуть лучшему театру мира единственные красоты,
которых ему нехватает: быстрое движение, живую и яркую зани-
мательность и, главное, внимание публики.
I-Iа наших репетициях я прибегал к двум очень кратким макси-
мам, вьтражатощим и мою театральную систему. Нашим актерам,
полным доброй воли, я предлагал единственное правило: произ-
носите ясно. Лучшему оркестру в мире я сказал только два
слова: умеряйте себя. Если вы это хорошо поймете, прибавил я,
мы вполне будем достойны внимания публики. Но, могут возра-
зить мне, если мы ничего не слышим, как же вы хотите, чтобы мы
слушали? Милостивые государи! Ведь слышат же всё то, что
говорят на сцене: как же не услышать того, что поют? Ведь,
не забывайте, тут налицо то же, что разговорная речь, только
усиленная и более гармоничная. Что же мешает вашему слуху?
Может быть, неясная дикция? Или слишком сильный шум ор-
кестра? Произносите ясно! Умеряйте себя! Вот лучшее средство
для оркестра чтобы излечиться от этих недостатков. Но я от-
крыл тайну, которой я хочу поделиться с вами; я нашел главную
причину того, почему в опере ничего не слышат; сказать ли ее,
милостивые государи? Оттого, чnto не слусиают!
Отсутствие интереса — вот причина этого невнимания. Од-
нако во время исполнения некоторых современных, истинно
выдающихся произведений я заметил, что счастливые моменты
овладевали вниманием зрителей. И вот я, достоин ли этого, или
недостоин, требую полного внимания для первого представления
Тарара. Пусть, если я его окажусь недостойным, публика ото-
мстит мне гто окончании спектакля адским шумом и свистом.
Неужели ВЫ будете судить меня, не прослушав моего произве-
дения? Предоставьте это печальное преимущество завтрашним
рецензиям, которые часто заготовляются накануне.
Или с моей стороны слишком много требовать от вас трех
часов добросовестного внимания для труда, потребовавшего
трех лет? Подарите мне эти три часа, прошу вас. Я особенно
прошу о6 этом моих врагов. Я обращаюсь исключительно к ним.
Если на первом представлении я от них услышу хоть одно доброе
слово, они могут быть уверены, что я постараюсь улучшить
следующие. Им интересетт мой провал; но они ведь вовсе не хотят
быть его причиной.
557
 Говорят, что газеты получили директиву щадить оперу на
своих страницах. Я буду иметь очень плохое мнение об их авто-
ритете, если они несделают исключения для Тарара.
Во всяком случае остаются еще неиссякаемые источники ано-
нимных писем, эпиграмм, пасквилей, напечатанных памфлетов,
тысячами разбрасываемых в театральном зале... Кто знает, может
быть, в храме муз, литературы и вкуса, в самом центре изыскан-
ной вежливости, найдется какой-нибудь красноречивый оратор,
который, смотря Тарара, отыщет верное .средство так изничто-
жить и автора и его труд, что им уж никогда нельзя будет под-
няться, как это случилось после сотого представления Фигаро,
который в результате страшной травли не видел больше счастли-
вых дней и влачит печальную старость?..
Все подобные средства повредить пригодны, хороши, имеют
широкое употребление; голодная ненависть питает их, злоба
требует их, наша учтивость терпит их; автор над ними смеется
или огорчается ими. Пьеса идет своим путем или перестает итти.
А в конце концов все входит в обычный порядок вещей, предается
забвению. И это последнее из несчастий. Пусть нас на время
избавят от забвения интерес ли публики, усилия ли ненависти.
Пусть настоящие литераторы согласятся с моей точкой зрения
и достигнут лучших результатов, чем я. Мои друзья знают, что
зависти и ревности к собратьям моим у меня не будет: я радостно
и от всего сердца обниму их и сочту себя счастливым, о мои
современники, если на ниве ваших развлечений я провел хоть
легкую борозду, которую станут обрабатывать другие!
Хрипя и надрываясь от' натуги,
Залаяли кругом.
Какое бешенство вдруг овладело псами
И лаяли на что, они не знали сами.
Подобье этому мы в обществе найдем:
Клеветников завистливая стая
Вдруг на кого-нибудь случайно нападет;
Ивот
Кричат, волнуются, сердясь, бранясь и лая.
Мудрец, нам говорят,
Слова клеветников всецело презирает:
Их злсба создала, а глупость повторяет.
Однако из-за них, века тому назад,
Был изгнан Аристид, отравлен был Сократ,
Вольтер из Франции уехал на чужбину,
Пятнадцать лет пришлось молчать Расину...
Сначала пробуют сопротивляться им,
Потом склоняются покорно:
Их беспощадное влияние тлетворно!
Спросите Грецию, Италию и Рим:
В те страны, некогда значенья мирового,
Мрак варварства они вернуть сумели снова.

Среди бурь и негодований, которые вызвал этот мой

труд, я получил несколько стихотворений, которые уте-
шили 6ы меня, если бы я был огорчен. Между прочим,
нижеследующий аполог настолько верно, философски и
справедливо написан, что я не могу отказать себе в удо-
вольствии поместить его здесь.

Аполог
Aeпzopg Тарара~

Однажды мирно шел прохожий вдоль села

Среди сгущавшегося мрака.
Вдруг на него залаяла собака.
3а ней ужасный лай другая подняла,
И скоро псы со всей округи,
558
 Природа
(появляется среди ветров. Она держит в руке волшебный жезл
и украшена всеми характеризующими ее атрибутами. Она
повелительно обращается к ним)
Довольно потрясать вам мир!
Довольно возмущать эфир и океаны;
Вернитесь в цепи, ураганы!
И пусть царит один Зефир!
Хор ветров
Увы! Довольно мучить мир,
Смущать эфир и океаны,
Вернемся в цепи, ураганы!
Счастливый пусть царит Зефир.
Они кидаются в плывущие ниже облака. Зефир поднимается. Увер-
ПРОЛОГ К пТАРАРУ» тюра и шум постепенно утихают; тучи расходятся. Все становится
гармонией к покоем.
Открывается роскошный пейзаж, и со стороны востока появляется
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Гений Огня в блистающем облаке.

Г ений творческих сил, или Природа.

Г ений Огня, владеющий Солнцем, возлюбленный Природы.
Т ени нерожден ных душ:
А т а р, монарх Ормуза. Гний Огня, П р и р ода.
Т а р а р, солдат.
А л ь т а м о р, начальник войск. Гений Огня
А р т е н е й, великий жрец Брамы.
У р сон, начальник личной стражи Атара. Из зоны солнечных лучей,
А с т а з и я, жена Тарара. Любуясь строем небосвода,
С пи нет а, рабыня в серале. Я увидал тебя, прекрасная Природа,
К а л ь пнд жи. За дивною работоiо твоей.
Женщина.
Т о л п а т е н е й, состоящая из всех лиц, появляющихся в пьесе.
Природа
О гений пламенный горящего светила,
ЯВЛЕНИЕ I В котором жизнь моя и сила,
На миг моим трудам вниманье удели:
Увертюра изображает грозный шум в воздухе, столкновение разбуше- Из наций, отошедших в вечность,
вавшихся стихий.
Что поглотила бесконечность,
При поднятии занавеса видны только быстро бегущие тучи, которые
Я новый рад готовлю для земли.
иногда прорываются и позволяют видеть вырвавшиеся из цепей ветры. Они Их элементы вместе вновь сбирая,
вихрятся и образуют безумную, дикую пляску.
Я новых смертных без конца и края
На сцене П р и рода и бушующие ветры. 3а счет живущих создаю!
560 S6 Бомаргце 561

'.
I
 Гений Огня ЯВЛЕНИЕ III
Должна ль ты власть великую свою Гений Огня, Природа, толпа теней.
Над каждым смертным проявлять отдельно? Хор теней
Природа Какие чары нас влекут?
От них сердца у нас цветут,
Да... Если 6 вечер-два я провела бесцельно. От смутной радости я млею,
Что мне отдельный человек? Но слов найти я не умею...
Ведь каждый - малая частица: Какие чары нас влекут?
Им надо на земле родиться, Здесь в упоитёльном слиянье
Блеснуть на миг... уйти навек! И наслажденье и желанье...
И новым людям в смене верной Какие чары нас влекут?
Свой факел отдадут они, - От них сердца у нас цветут.
И так же промелькнут огни Гений Огня
Их краткой жизни эфемерной!
(Природе)
Гений Огня Богиня! Любопытством я волнуем:
Что важно им в своей судьбе?
Но лучший матерьял ведь ты берешь, творя
Царей, сановников и прочий штат вельможный? Природа
Спроси у них!
Природа
Гений Огня
Так думают они! Но улыбнуться можно, (к теням)
На эту гордую уверенность смотря. Чего хотите вы себе?
Ты хочешь увидать наглядные примеры,
Как смертных я творю без выбора, без меры? Тень Альтамора
(Произносит как заклинание.) Мы не хотим -мы существуем.
Вы, что еще не рождены,
Вы, атомы в мирах вселенной, Гений Огня
В жизнь воплотиться вы должны Но кем вам бытие дано?
Согласно силе неизменной.
Пусть все, что составляет вас, Тень Урсона
Свои места займет сейчас, Тем, кто хотел; не все ли нам равно?
Блюдя законы мировые,
Что вам создателем даны - Гений Огня
Вы, что еще не рождены, (Природе)
Предстаньте мне, как бы живые!
Как равнодушны, тупы и бесстрастны!
Толпы теней обоего пола поднимаются со всех сторон. На них одинаковые
белые одежды. Под звуки очень нежной симфонии они танцуют медленно Природа
и сдержанно, но все, что они видят, слышат и чувствуют, приводит их в
волнение. Слышится приглушенный хор - они поют вполголоса. Я без тебя их создала!
О Солнце! Без тебя груды мои напрасны:
Без искры твоего священного огня
Весь труд мой мертв, нет цели у меня.
562 563
 Гений Огня Гений Огня
Хвала премудрости извечной, Достойного мой взор стремится угадать.
Любовь пославшей для того, Но сам боюсь я своего сужденья.
Чтоб миг блаженства быстротечный Одна минута заблужденья ---
земное создал существо! И целый век я обреку страдать!
Когда бы сердца не согрели
Тебе огнем лучи мои, Природа
То был бы создан я без цепи
Вы, нерожденных смертных тени!
В своем бесплодном бытии!
В пюлчанье, преклонив колени,
Дуэт. Внемлите вы, какой удел и сан
Вам до рожденья будет дан!
Гений Огня, Природа
Обе тени преклоняют колени; пока Гений размышляет над выбором, осталь-
Хвала премудрость извечной... и т. д. ные тени с любопытством окружают их и поют.
Гений Огня
(указывая ха тени Атара и Тарара) Хор теней
Кто две величественных тени, Оставим игры на мгновенье!
Безмолвны и мрачны среди других видений? Два наших брата до рожденья
Природа Услышат о судьбе своей.
Никто! Но повели - назначу жребий им.
Гений Огня
И будь один солдат, другой -монарх на троне.
(возлагая руки на одну из теней.)
Гений Огня Монарх Атар! Короною владей,
Быть может, выбрать им хотелось бы самим? Дворец Ормуэа твой; ты - грозный деспот Азии!
П р ii р о д а (К другой тени.)
Навряд ли! А ты - без племени и рода -будь солдат:
Тебе года страданий предстоят
Гений Огня По прихоти моей фантазии!
(к теням)
Кто из вас мечтает о короне? Природа
Кто хочет быть царем? Пусть будет он солдат; но дальше не иди:
Тень Атара Увидишь скоро ты различье их большое-
И как не схожи эти двое
Царем? И все, что ждет их впереди.
Тень Тарара (К обеим теням.)
Царем? Друг другу в этот миг откройте вы объятья:
1~ Здесь оба вы равны, вы по природе братья,
Обе тени Но на земле не то: и с этих пор
И не мечтаю я о том. Та бездна, что легла преградой вековою
Между величием и бедностью простою,
Природа
Разделит скоро вас... но Брамы приговор
Но стоит вам родиться, дети, Все может изменить - и рядом вас поставит
Чтоб изменились мысли эти. И в вас пример царям и миру явит.
564 565
 Четыре главных тени
О всеблагое божество!
Отрады равенства нас не лишай великой:
Не потерпи, чтоб брата своего
Брат человек мог стать владыкой.
Весь хор теней повторяет это, один Атар не принимает участия и гордо
удаляется; Гений указывает на это Природе.
Природа
Довольно! В них мы загасим
Зародыш мысли благородной,
Хотя великой, но пригодной
Краям и временам другим!
(1( теням.)
Как легкий пар, водой рожденный,
Опять становится водою охлажденный
И в океан опять несет ее, -
Вернитесь все в небытие!
Исчезните!
(Гению.) ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА ПЬЕСЫ
А мы, чья сущность поглощает
Пространств и времени запрет,
Посмотрим, пробежав в мгновенье сорок лет, П р и р о д а, гений, творящий живые существа.
Что сцена жизни им обоим предвещает! Ген и й О г н я, владеющий Солнцем, возлюбленный Природы.
Гений и Природа поднимаются на облака, которые спускаются и закрывают А т а р, царь Ормуза, человек жестокий и необузданный.
сцену. А ара р, солдат, служащий в его войсках, почитаемый за высокие
добродетел и.
Хор духов воздуха А с т а з и я, жена Тарара, супруга столь же нежная, сколь благо-
Хвала премудрости извечной, честивая.
Любовь пославшей для того, А р т е н е й, великий жрец Брамы, человек, снедаемый гордостью
Чтоб миг блаженства быстротечный и честолюбием.
Земное создал существо! А л ь т а м о р, военачальник, сын великого жреца, молодой человек,
неосторожный и пылкий.
Конец пролога. У р с о н, начальник стражи Атара, человек храбрый и честный.
К а л ь п и д ж и, начальник евнухов сераля, раб-европеец, певец из
итальянской капеллы, человек умный и веселый.
С п и н е т а, раба-европеянка, бывшая неаполитанская певица, кокетка
и интриганка.
Э л а м и р, мальчик, воспитанник авгуров, наивный и преданный.
Жрец Б р а м ы.
Р аб.
Е внухи.
В изири.
жрецы жизни, в белых одеяниях.

567
 Жрецы с м е р т и, в черных одеяниях.
Р абы и рабыни из сераля.
В оенная стража Атара.
С олдаты.
Н арод.

Действие происходит во дворце Атара, в храме Брамы, на площади города

Ормуза, в Азии, на берегу Персидского залива.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Новая увертюра, абсолютно иного характера, чем первая.Тучи, закрывавшие
сцену, расходятся; видна зала во дворце Атара.

ЯВЛЕНИЕ I
В то время как кончается увертюра, многочисленные солдаты выходят
от императора; они несут разорванные персидские знамена и богатую добычу,
отобранную у неприятеля.

Хор солдат
(на мотив увертюры)
Победа велика была!
Тарару за нее хвала:
Он родины своей оплот и оборона,
Свидетели тому им взятые знамена.

ЯВ ЛЕ НИЕ II
црсон
(приближаясь, вполголоса)
Солдаты! Если дорог вам Тарар,
Довольно кликов и фанфар;
Довольно храбрости его вы пели славу:
Монарху это не по нраву!
569
 Солдаты
(поют приглуисенно, как бы переисептываясь)
Не ждали мы таких речей...
Он слушал нас, храня молчанье...
Уйдемте! 1-Iаше ликованье
Простой народ поймет скорей!
(В беспорядке расходятся.)
JIB J[ЕВИЕ III
Атар, Кальпиджи.
Атар
Довольно.
Кальпиджи
О мой царь! Молю! Вы в гневе яром,
Он ослепляет вас... Но сжальтесь над Тараром!
Атар
Тарар! Опять Тарар! Нечистый твой язык
То имя гнусное лишь восхвалять привык.
Кальпиджи
От грозных войск его, укрывшись в глубь пещеры,
Хотел я жизнь спасти... Напали изуверы,
Я тяжко ранен был и ждал уж смертных мук.
Но вырвал он меня из их жестоких рук.
Ему обязан тем, что вас я лицезрею-
Ответьте же ему пощадою своею!
Атар
Как? Мне его простить? Простой солдат посмел
Счастливым быть, а я... Несчастье мой удел!
Кальпиджи
В волнах бушующих Арзаса
Он вас от верной смерти спас,
И в память этого торжественного часа
Теперь начальник стражи он при вас!
Атар
Нередко проклинал потом я этот час,
Его надменное смиренье
И черни глупое поцтенье...
570
Все: имя, самый вид-
В нем все меня .гневит!
О, этот человек мое мученье!
Но в чем находит он, скажи, успокоенье?
В работе? В бедности? 51 е пойму его...
Кальпиджи
Он? В исполненье долга своего
Пред небом, родиной, людьми, своим владыкой!
Атар
Он? О, притворщик он великий!
Он добродетельным желает лишь прослыть,
Казаться для него приятнее, чем быть!
Но обмануть меня не мог он лицемерно!
Кальпиджи.
Оп? Вас обманывать?
Атар
Закон
Иметь нам разрешает много жен,
А у него одна -он счастлив с ней безмерно.
Но у него ее я отниму;
Быть может, пострадать придется и ему!
Кальпиджи
О, он тогда умрет!
Атар
Ну что же? И прекрасно.
Я Альтамору дал приказ негласно:
Сегодня в ночь с своим полком
Под видом иноземного корсара
Проникнет он в отсутствие Тарара
В его приют, разграбит все кругом -
И я увижу красоту Астазии,
Жемчужины среди красавиц целой Азии!
Кальпиджи
В чем он преступен?
571
 Атар лвлЕииЕ iv
В том, что смел Те же, Альтамор.
Счастливым быть, когда монарх его несчастен;
Что над сердцами больше я не властен А та р
Тех, кеми прежде я владел. Ах! Альтамор! Ну, что? Услышать твой рассказ
Я нетерпением сгораю.
Кальпиджи
А л ьтамор
Но голову вскружить всем снова
Нет для царей труда большого! О всемогущий царь, исполнен твой приказ.
Все в тайне; небеса послали нам удачу.
Атар Атар
Он ловкой хитростью своей Астазия?
Сумел привлечь простых людей! А льтамор
Кальпиджи Твоя; в неведенье она,
Кто похитители, куда привезена!
Да, он любим в простом народе,
Он в поговорку там вошел; Атар
И видят в нем в любой невзгоде Мой друг, я визирем своим тебя назначу!
Спасение от всяких зол.
В часы беды все населенье (к Кальпиджи.)
Твердит одно: «Тарар, Тарар!», Готов ли для нее торжественный прием?
Как будто силой тайных чар Украшены ль сады? Готово ль все в серале?
Смерч, бурю, гром и наводненье -
Кальпиджи
Все может отвести Тарар!..
Все.
Атар Атар
Да замолчи же, гнусный евнух, завтра ж празднество, каких и не видали,
Презренный раб, христианин, Пусть убедит ее в величии моем.
Иль смерть...
Кальпиджи
Кальпиджи Такой короткий срок...
Смерть, смерть! Припев один Атар
В речах царя я слышу гневных.
Кончайте же со мной! Я не страшусь конца, Несчастный.!..
Потом найдите-ка, кто даст вам развлеченье К альпиджи
От праздности, от пресыщенья,
От царского венца? Празднию будет!
Атар
(Отходит.)
Ты слышал? Я сказал. И если в чем-нибудь
Атар Тебя смогу я упрекнуть...
(в бешенстве) К альпиджи
Бесстыдство это я жестоко покараю. Я знаю хорошо, к чему ваш гнев присудит.
572 573
 яВ ЛЕ Ним+' V Атар
Те же, Спинета, одалиски, рабы и рабыни. Обиду мелкую мы милостью смягчим!
Входит весь сераль и располагается стеной; четыре черных раба несут Астазия.
А с т а з и ю, закутанную черным покрывалом с головы до ног. Они слагают
ее на ложе посреди зала. злодей! Так вот какая плата
3а доблесть честного солдата?
Хор рабынь сераля Сто раз он жизнь твою спасал -
(во время пения идет пляска.) Ты у него жену украл!
В прекраснейших долинах Азии, (Поднимает глаза к небу.)
Даря величьем красоту, Услышь! Услышь мои моленья!..
Любовь кладет к ногам Астазии С своей небесной высоты
земного счастья полноту. Предателя за преступленье
Не даст его приют смиренный, Ужель не покараешь ты?
Иной судьбы достойна ты, О Брама! Мститель-бог! Отмсти!..
Цари ж над властью совершенной
Ты совершенством красоты! Она лишается чувств. женщины ее поддерживают и усаживают.

С нее снимают покрывало. Кальпиджи

Атар Вот исступленье!..

Все на колени перед нею! Раб
Все становятся на колени. (подбегая)
Астазия Уж смерти пелена близка ее очам!
О, страшный рок! Иль мне спасенья нет? Атар
Ночную тьму сменил печальный, чуждый свет...
(выхватывая кинжал)
Где я? От страха цепенею!..
Смерть возвещаешь ты?_ Умри ж, несчастный, сам!
Спинета (Закалывает его; кидается к Астазии.)
Ты во дворец царя привезена. А вы все слушайте монарха повеленье:
Атар Вы все передо мной в ответе за нее.
(к Кальпиджи) Верните к жизни вы сокровище мое!
Дрожите за нее, чтоб не пришлось потом 6ы
О Кальпиджи! Как хороша она! Стать жертвами моей кровавой гекатомбы!
Астазия Астазия
Я во дворце царя? Какое униженье! (приходя в себя, видит, как уносят убитого раба)
Атар О! Что за зрелище мне душу леденит?
(приближаясь к ней)
Атар
Царя, который жизнь кладет к ногам твоим.
Очнулась ты? О, счастье! Раб презренный
Астазия Смерть возвестить твою посмел мне дерзновенно.
Супруг мой! Вот тебе за верность награжденье! Он испугал царя - за это он убит!..
575
574
 Атар
Астазия
(воздевая руки к Небу) Исполни только все- и в это же мгновенье
Его к твоим ногам заставлю я упасть 1
И боги! О Тарар!
Спинета и Кальпиужи уходит, обмениваясь угрожающими жестами.
(Опять лииихется чувств.)
А тар
ЯВЛЕНИЕ иIт
В сераль ее снесите,
Сто евнухов поставьте у дверей, Атар, Урсон, Альтамор.
И все Ирзы приказов ждите:
Ирзы даю отныне имя ей. Урсон
Цветка, прекраснее всех свежих роз вселенной! Здесь воин, государь, любимый всей страною...
Черные рабы уносят Астазию, все уходят sa ними. А тар
Стой! Гнусным именем не оскорбляй мой слух!
Урсон
ЯВЛЕНИЕ VI
Он плачет; весь народ стоит кругом стеною,
Атар, Кальпиджи, Спинета. Все просят допустить его и ропщут вслух...
Кальпиджи. А тар
Из женщин дать кого султанше несравненной? Он плачет, говоришь?
А тар Ур сон
Спинету! Рыдает,
От слез нельзя лица его узнать...
Кальпиджи
А тар
Вот ее? Впустить его!
А тар (К Альтамору.)
Да. Он плачет, он страдает?
Кальпиджи О, наконец-то я могу дышать!
Лучше не найти! Урсон уходит.
И правда, кто еще искусней итальянки
Невинность соблазнит на всякие приманки
И к цели приведет! яВЛЕа.ИЕ итIт
Тарар, Альтамор, Атар.
Спинета
Сумею привести! А тар
Внушу любовь ей к вам, внушу я чаровнице, Что сделать я могу для храброго солдата?
Как вашим выбором должна она гордиться!
И если государь, чья безгранична власть, Тарар
(указывает ха Кальпиджи) О царь мой, помощь мне нужна 1
Захочет наградить нас с ним за наше овенье... В дни мира на меня нагрянула война:
576
37 Бомарше 577
Руками хищного пирата
Все, все разграблено в имении моем, Атар
Опустошен мой сад, сожжен мой скромный дом, (многозначсстельно поглядев на Альтамора)
Рабы мои все перебиты.,. О ком он говорит?
О государь, ищу твоей защиты!
Атар Альтамор
Так мой обет могу исполнить наконец! Наверное, раба
О, жизнь мне спасший, славный воин! Его любимая...
Есть у меня один дворец,
Руками пленников малайских он построен; Тарар
Прекрасен вид высоких стен, (взволнованно)
В них сочетал свой мрак эбен Астазия -рабыня?
С слоновой кости белизною! Рабыня? Государь, прости,
Вознагражден ты будешь мною! Названья низкого я не смогу снести:
Тебе дарит твой властелин Моя Астазия -богиня! 1
Дворец, смотрящий горделиво Моей души смятенной пыл
На ширь цветущую долин, Волшебный голос укротил,
На гладь восточного залива! И, добродетель пробуждая,
Там сто черкешенок младых, Мне чаровника дорогая
Нежней и чище гурий рая, Дала источник новых сил!
Ждать будут, в неге замирая, Ежеминутно, ежечасно
Чтоб Азии дары сложить у ног твоих. Я нес любовь к ее ногам;
Пусть счастие твое завистников терзает, Я возжйгал перед прекрасной
Пусть змеи злобной клеветы Чистейшей страсти фимиам!
К тебе напрасно подползают... Я ею жил! Ужель напрасно
Теперь взываю к небесам?
Альтамор
(тихо ему) Атар
Но, государь, позабываешь ты... Как? Из-за женщины ты плачешь
И даже слез своих не прячешь,
Атар Солдат, испытанный в бою?
Но я тебя не узнаю.
(тихо ему) Взамен одной - красавиц хватит:
Его возвышу я, чтоб свергнуть с высоты. Тебе могу- :любую дать:
Но тот, кто честь в слезах утратит,
(Вслух.) Не обретет ее опять!
Ступай - и мой приказ провозгласи повсюду!.
Тарар
Тарар (умоляя)
Признательность тебе хранить я вечно буду. Мой царь!
Но что мне дом и сад? Пусть все возьмет судьба,
Но сердца счастие погибло без возврата:
Астазия моя в руках пирата. 1 Эта ария во времена Пушкина имела огромный успех, весь горд
напевал ее. (Прим. перев.)
578
ж 579
 Атар Т арар
Где ж гордость вся твоя мужская? (в экстазе)
Ты, что, как лев, кидался грозно в бой, Какою радостью блестят твои глаза!
Кто, благородно жертвуя собой, Великая душа доступна чувствам, знаю.
В пучину бросился, монарха жизнь спасая, Так именем Ирзы тебя я заклинаю,
Кто не дрожал пред вражеским мечом, Которая тебе так дорога:
Кому резня и кровь -- все было нипочем...
И вдруг рабыни ветреной утрата (преклоняет колени)
заставила рыдать бесстрашного солдата? О, дай мне наказать коварного врага!
Ведь в этом ты один помочь мне властен!
Тарар
О, если помнишь ты тот миг Атар
И за спасенье дней твоих Скажи, Тарар... Ты глубоко несчастен?
Мне благодарностью своею,
Мой царь, ты хочешь заплатить, Т арар
То похитителю-злодею
Ты помоги мне отомстить! Несчастен?.. Может быть, ее в живых уж нет?
Молю, дай мне корабль крылатый,
Меня ты в море отпусти - Атар
В стране язычников проклятой Прекрасная Ирза -любви моей предмет.
Астазию иль смерть найти! Так пожелай же мне, чтобы она всецело,
Навеки отдала и душу мне и тело -
И просьба будет в миг исполнена твоя.
SIВЛЕНИЕ IX Кальпиджи
К альпиджи, Атар, Альтамор, Тарар. (в сторону)
Какому извергу служить обязан я!
Атар
Ты, Кальпиджи? Иль что-нибудь случилосьг Т арар
(вставая с колен, с одушевлением)
(Тихо ему.)
Прекрасная Ирза, к чему твои сомненья?
Будь осторожнее... Тебе ведь сын богов приносит поклоненье.
Его надежды оживи,
Кальпиджи Пусть он в твоих глазах найдет огонь любви!
Прекрасная Ирза... Дай моему царю ты страсти утоленье...
(Замечает, что Кальпиджи делает ему знак предостережения,
Атар чтоб он не кончал своих пожеланий.)
(взволнованно) Коль в этом нету преступленья!..
Что с нею?
Атар
Кальпиджи
Отважный Альтамор, пускай с рассветом дня
Жизнь к ней возвратилась! Эскадра легкая встревожит гладь лазури.
580 581
Ты вместе с ним плыви, как брат его храня,
Служа его любви в сражениях и в бури!
(Тихо ему.)
И если вновь сюда вернется он живой,
За это ты ответишь головой!
(Тарару•)
Пока не победишь презренного корсара,
Тебе свободу я дарю;
От службы своему царю
Клянуся Брамою освободить Тарара!
Тарар
(кладя руку на рукоять меча)
А я клянусь, что меч тогда я положу,
Когда разбойника злодейство накажу:
3а оскорбленье - месть, за преступленье- кара!
Атар
Друг Альтамор, уразумей
Слова его великого обета:
Ведь судьбы нескольких людей
Определяет клятва эта!
Лети ж, как ураган, эскадру приготовь;
Вернись за благодарностью моете!
Альтамор
Клянусь, мой царь, во всем служить тебе сумею,
Что поводом ни будь: месть, ненависть, любовь!
К а л ь п и дж и
(в сторону)
Тарару мне открыть опасность как возможно?
(Атар взглядывает ха него; Кальпиджгс льстиво.)
Кто моему царю умно и осторожно
Служить сумеет-тот
В нем щедрость царскую найдет!
Все уходят.
582
ЯВЛЕНИЕ 8
Атар
(один)
Гордец суровый и без страха,
Ты слишком высоко взлетел.
Солдат, ты был рожден из праха -
Найди же прежний свой удел!
Я вижу, кровь твоя окрасит волны моря,
Последних почестей от волн дождешься ты.
А мы, счастливый царь, у нежной красоты
В любви и радости осушим слезы горя!
(Уходит.)
Конец первого действия.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Театр представляет публичную площадь. Слева дворец Атара, в глубине
храм.
А т а р выходит из дворца в сопровождении свиты., У р сон выходит из
храма, за ним следует А рте н е й в жреческом облачении.
ЯВЛЕНИЕ I
Урсон, Атар.
Урсон
Великий властелин!
Здесь старший жрец тебя давно уж ожидает:
Он говорить с тобой наедине желает.
Атар
(к свите)
Так удалитесь все! Сегодня ни один
Из подданных моих отказа пусть не встретит:
Пусть мой счастливый день всему народу светит!
583
 Атар
ЯВЛЕНИЕ II
Но разъясни мое недоуменье,
А р т е н е й, А т а р (свита вся удалилась).
Великий жрец, браминов всех глава,
Как мне понять твои слова?
Артеней Ревнитель веры в перевоплощенье,
Нам варвары из дальних стран Щадишь ты на земле презреннейшую тварь...
Грозят войною неминучей, И вдруг к войне зовешь ты беспощадной
Народ шумит, как океан... И жаждешь мести кровожадной?...
Сгущаются над нами тучи.
В смятении спеша во храм, Артеней
Теснятся все в его преддверьи; О!.. Сказки старые забудем, государь:
И о спасении к богам Индусам мы оставим их химеры.
Мольбы возносят в суеверьи!.. Монарх на троне и служитель веры,
Трон и алтарь -
Атар Пока они дружны- а раб в цепях страдает,
И повинуется, и верит, и дрожит-
Но кучка жалких дикарей Дотоле наша власть паденья избежит!
Ужели может быть опасной
И захватить мой край прекрасный? Атар
Невероятно, Артеней!
Я не пойму твоей тревоги. Но в чем же интерес наш совпадает?
Но что ж, скажи, велят нам боги?
Артеней
Артеней Коль пошатнется трон - с ним вместе рухнет храм!
(взволнованно) О, боги христиан враги моим богам!
Своих богов, своих преданий
зовут к сраженью, Внесут заразу христиане!.
К уничтоженьто Но боги и цари не терпят дележа!
Враждебных варварских племен. Назначь же ты вождя! Коль выбор твой удачен
здесь камень каждый И соглашусь я с ним, -- то я, тебе служа,
Томится жаждой, Внушу оракулам, кто должен быть назначен.
И вражьей крови хочет отт!
Небес веленье: Атар
Без промедленья Вождь -Альтамор.
Найти достойного вождя,
Который смело Артеней
Взялся б за дело, Мой сын!
К победе воинов ведя.
Но надо, чтобы Атар
Твоей особы Я у него в долгу
Никто желаний не нарушал; И наградить хочу усердного слугу.
И войска ропот,
Малейший цюпот, Артеней
Что плох твой выбор - в ответ кинжал! Да, но Тарар...

584 585
 А тар О ловкие жрецы! Храните лишь уменье
Он мертв. В сердца царей внушать смятенье:
Когда царей смущает страх,
Артеней То у жрецов они в руках
Он мертв! И над венцом царит тиара!
Как знать? Все может быть. Мой сын,
А тар Над миром воцарясь, как полный властелин...
Ночь только минет.- Уйдем, однако! Вижу я Тарара.
И этот мир Тарар покинет! (Он уходит в хлам.)
Я так велел.
А ртеней
Страшись, Атар!
А тар FiB ЛЕНИЕ IV
Чего? Тарар
Не угрызений ли страшиться?
(один; погружен в задумчивость)
А ртеней
О всемогущий Брама! Извлеки
За покушенье на него Меня из мрака горя и тоски!
Венцом ты можешь поплатиться! Когда я заклинал Ирзу любить Атара,
Войска его боготворят; Зловещий страх вдруг охватил меня,
Кумир он для своих солдат. Мне сердце леденя .
Забыть Твой царский сан легко негодованью... Предчувствием ужасного удара...
А тар Что мне еще грозит?.. Молю я, извлеки
Меня из мрака горя и тоски,
IIет, я предвидел все: по своему желаньто О всемогущий Брама!
Он устремится к гибели своей.
Но созывай народ, почтенный Артеней,
Скажи, что нужно им терпенье,
Что небеса гневят их вопли и смятенье; ЯВЛЕНИЕ v
Сумей внушить ты им,
Что ропот навлечет на них десницу божью. Кальпиджи, Тарар.
Так мы искусной и полезной ложно
Мощь нашей власти укрепим! Кальпиджи
(переодетый и закутанный в плану)
(уходит.)
Тарар! Узнай меня!
ЯВЛЕНИЕ III Тарар
А ртеней Ты, Кальпиджи?
(один)
Все победит политики коварство! Кальпиджи
В моих руках все тайны государства, Я самый 1
Мой сын,- начальник войск! Я вновь возвышу храм О благодетель мой, спаситель и герой!
И славу прежнюю я возвращу жрецам! Когда 6 я только мог вернуть тебе покой)
586 587
Напрасно ты спешишь в неведомые дали, JIB JЕНИЕ VII
Любимую искать в чужом краю:
Найдешь прекрасную Астазию твою Задняя стена театра, изображающая портал храма, раздвигается и позволяет
Под именем Ирзы ты пленницей в серале! видеть внутренность храма. действие распространяется вплоть до рампы.
Артеней, брамины, Эламир и другие дети -ученики
Тарар авгуров.
Но кто ее похитил?
Артеней
К альпиджи (к жрецам)
Альтамор. Мы молим небеса, чтоб волею своей
Они нам в грозный час послали указанье.
Т арар Готовьте вы алтарь, сосуды, одеянья...
Предатель! Подлый вор! Вы ж укажите мне из этих всех детей
Того, кто отличен особой чистотою
К an ьп иджи И Брамой одарен невинностью святою.
Мой друг, залив сады сераля омывает,
Где смелые пловцы кораллы добывают. Жрец
Когда посмеешь ты избрать опасный путь, Приблизься, Эламир! Вот этот.
Не побоясь в пучине утонуть,
То с шелковою лестницей воздушной Эламир
я буду ждать тебя у выступа стены... (подбегая к Артенею)
Т арар Мой отец!
О верный друг, великодушный!
Артеней
К ал ьп идж и (садясь)

Но отпирают храм; расстаться мы должны! Скажи мне: веришь ты без тени колебанья,
Что Брама, сущего творец,
(Закутавшись плащом, скрывается.) Через меня свои вещает приказанья?

Эламир
нв лЕ НиЕ и1 Да, верю.

Т арар Артеней
(один) (строго)
Да! Я посмею! На тебе почиет благодать!
Я все преграды одолею, Защитника страны ты должен нам назвать.
Чтоб свидеться с возлюбленной моею! Внушению небес ты неуклонно следуй,
Ее у коршуна я вырву из когтей:
С живой ли, с мертвой, но вернусь я с ней. (ласково)
А если я погибну — ни минуты Но... если бы тебе внушен был Альтамор,
Меня, тиран жестокий, не жалей: То с помощью его одержим мы победу
Тот, кто тебе спас жизнь, достоин смерти лютой г. И будешь ты страны спаситель с этих пор!
588 589
 Эламир Общий хор
(скрестив руки на груди) Пошли, о Брама, избавленье
Надеюсь, что молитвами своими . И укажи, кого избрать!
Я небо умолю внушить мне это имя!
Артеней
А ртеней
Клянетесь без сопротивленья
И я надеюсь, Эламир! Вы Брамы исполнять веленья?
Молись же пламенно и позабудь весь мир!
Общий хор
Эламир падает на колени.
Да, в этом клятву мы даем
А ртеней Пред этим древним алтарем!
Как в ясный день мая
Пчела золотая, Артеней
В цветок проникая, (вдохновенно)
Добудет свой мед, - Блистательный в своем покое
Так чистый душою, И бури грозный властелин,
Пред волей святого Волнует ли твой вздох спокойствие морское,
Склоняясь с мольбою- Или грозу смиряет взгляд один
Ответ ей Найдет! О Брама! Имя славного героя
(Поднимает его.) Из уст невинных нам услышать дай,
Кого бы возлюбил весь край
Собрались. толпы под священным сводом. И в ужас 'кто'б поверг врагов в годину боя.
Мой сын! Ты будешь говорить с народом.
Но прежде чем сказать, кого избрать в вожди, (Эламиру.)
Ты их за страх нелепый пристыди:
Они трепещут уж заране Ты ж, вдохновленный волею святой
И думают, что близко христиане. Ребенок, нам скажи, кто 'славный тот герой!
дверь их, что напрасен. страх... Эламира ставят на щиты.
А прочее, мой сын, у Брамы все в руках!
Эламир
ЯВЛЕВИЕ PIII (с энтузиазмом)
Торжественный марш.
Народ, боязнью ослепленный!
Тебя пугает враг иноплеменный?
Атар, Альтамор,. Тарар, црсон, Артеней, Эламир, Ты христианского боишься дикаря?
жрецы, дети, визири, эмиры,, свита,. народ,солдаты,
рабы. Но пусть на нас идет он в гневе яром:
Защитников довольно у царя,
А т а р всходит на, трон,, воздвигнутый . в храме.
Все победят войска, ведомые Тараром!
А ртеней Хор народа и солдат
(велицественно) . Тарар! Тарар! Тарар! Тарар!
Синклит жрецов и царь Персидского залива, Хвала всеведущему Браме!
Вельможи и народ- все ждут нетерпеливо, Тарар указан нам богами!
Чтоб Брама указал, кому возглавить рать. Тарар! Тарар! Тарар! Тарар!
590 591
 Альтамор Все
(гневно) С тобой! С тобой!
Довольно! Прекратить восторженные клики! Тарар
Раб и свободный, -
Ар те н е й Дух благородный
Народ, ошибка здесь! (Эламиру.) Пускай же бог великий Несите в бой!
Коснется уст твоих, мой сыр! Все
Эламир С тобой! С тобой!
Не знаю сам, Тарар
Что я сказал недоброволыто:
Прочь все препонь::
3а Альтамора я молился небесам;
Наши законы-
Тарар -мои уста произнесли невольно!
Меч боевой!
Два корифея Все
(солдата) С тобой! С тобой!
Назвал Тарара мальчик нам.
Тарар
Его ошибка т е случайна:
Небес за нею скрылась тайна, Кто хочет славы, -
Раз этого не ждал он сам. На бой кровавый
Хвала всеведущему Браме - Лети со мной!
Тарар указан нам богами!
Все
Хор народа и солдат С тобой! С тобой!
Тарар! Тарар! Тарар! Атар
Эламира опускают со щита. (в сторону)
Атар Несносных криков мой не терпит слух:
Народ к моим желаньям глух!
(поднимаясь)
(Хочет сойти с трона.)
Не может наш Тарар за край родной бороться:
Он клятву дал сперва исполнить долг святой! Альтамор
Долг мести! (ему, останавливая его)
Тарар Твоих начальников их выбор оскорбляет,
(кладет руку на сердце) Права их нарушает он;
Нет, мой царь, исполню долг двойной Себе наглец тот позволяет
У мстителя и полководца! Великим диктовать закон?
(народу.) Тарар
Кто хочет славы? (гордо)
На бой кровавый Узнай, о сын жреца надменный:
Лети со мной! . . Солдат воспитанник простой,
592 35 БомаРше 593
 Я вместо предков неизменно Тарар
Считал победы за собой, (холодно)
(с великим презрением) Опасно в бой итти, собою не владея;
Твой пыл тебя же может сжечь:
Пока в долинах Альтамор Погиб - кто в гневе вынет меч!
Гонялся за чертополохом,
Чей пух зефиры легким вздохом (Обнажает меч.)
Сдували на вершины гор!
Артеней
Альтамор (восклицает)
(хватаясь за меч) Сраженью место ли под кровлею святою?

Не будь монарха здесь, то я б тебя, презренный... Атар

Довольно! Меч вложить в ножны!
Тарар
Тарар
(презрительно)
Я повинуюсь властелину...
Ты хочешь родины располагать судьбой,
Вести войска ты хочешь в бой, (Протягивает Альтамору руку.)
О пылкий юноша надменный?
Но где на то твои права? Сегодня вечером спустись ко мне в долину.
Одни лишь бранные слова.
(Тихо говорит Кальпиджи, пока Атар торжественно сходит
Где подвиги твои? Где ран рубцы и шрамы? с трона.)
Каких врагов ты поразил?
Где бурные потоки переплыл?.. Ты, верный друг мой! В час полночной тишины
Ты будешь ждать меня у выступа стены!..
Альтамор Атар вручает ему жезл военачальника при звуках фанфар. Торжественный
(в беишенстве) заключительный марш.

Ты жаждешь стать вождем-клянусь десницей Брамы-- Общий хор

Через мой труп! (на мотив марсиа)
(Обнажает меч.) О Брама! Мира благодетель!
Коль возлюбил ты добродетель,
Артеней Коль глас народа -божий глас,
То поддержи защитой нас!
(взволнованно) Вождю вослед
Мой сын! О, безрассудный пыл! На путь побед
Пойдут бойцы, смелы и горды.
Врагам смириться повели!
Альтамор Пусть христиан несчастных орды
(вне себя) У наших ног лежат в пыли!
Я вырву жизнь у этого злодея! Конец второго действия.
594 • 595
 ДЕЙСТВIгЕ ТРЕТЬЕ Кальпиджи
(в сторону, в отчаянии)
Сцена представляет сады сераля. Направо покои Ирзы. Налево, на первом
плане, большая софа под великолепным балдахином, среди ярко освещенного Я не смогу предотвратить грозы!
цветника. Ночь. Тарар не ждет его затеи дикой!
Атар
(пристально глядя на него)
ЯВЛЕВ$Е I
Но что ты там ворчишь?
Кальпиджи входит с одной стороны, А т а р и У р с о н - с другой.
С а д о в н и к и (бостанджи) зажигают освещение. Кальпиджи
(притворно весело)
К альпиджи О государь великий!
(не замечая Атара) Я вспомнил Францию; ведется так и в ней:
Как? Всюду бостанджи? Сад светом залит весь? Раз пляшут — значит, все прекрасно!
Кто без меня посмел распоряжаться здесь? Атар
Атар (гневно)
(ударяя его по плечу) Но повинуйся мне, христианин несчастный,
Я! Иначе головой ответишь...
Кальпиджи
К альпиджи
(уходя в сторону)
(в смущении)
О, злодей!
Смею ль я спросить?..
Бостанджи уходят.
Атар
Мой праздник в честь любимой.
JIB JЕНИЕ II
К альпиджи
Атар, Урсон.
На завтра сами вы назначили его?
Атар.
Атар Пока нам празднества начало
(резко) Беседовать не помешало,
Скорей мне расскажи, Урсон,
Сейчас хочу устроить торжество.
Подробности о поединке!
К альпиджи Урсон.
Артисты все мои сейчас неуловимы... Тарар явился первым; он
Атар Проехал два-три раза по долинке,
Чтоб перешел скакун его на рысь.
(резче) Оn, как всегда, был горд, вполне спокоен.
Пусть пляшут, пусть поют, шумят вокруг Ирзы — Потом подъехал славный воин
И все!.. Туда, где все мы собрались.
596 597
Мыс ним недолго говорили - Тарар тут спешился мгновенно,
Как вдруг мы видим тучу пыли: Бежит к нему с мечом в руках;
То буйный, пылкий Альтамор Нас обуял безумный страх...
Летел на нас во весь опор, О, милосердный враг! О, миг благословенный!
3а ним, насилу поспевая,
Спешила свита боевая. Атар
Взглянул, мрачнее духа тьмы, (в гне5е)
Он на противника: был взгляд его ужасен! Кончай!
«Условиться должны в исходе мы». -
«Смерть побежденному!» - «Согласен». Урсон
И оба ринулись, отвагою дыша. «Не бойся, гордый Альтамор:
Вот первым Альтамор взмахнул мечом- но .мимо! Меж нами будь покончен спор!
И с страшной силою Тарар непобедимый На жизнь твою дано мне право,
Ему нашлемник сбил ударом палаша! Тебе верну ее, как дар,
заблистали Но горько плачь, что так лукаво
Взмахи стали, Тобою предан был Тарар!»
Крепкий шлем
Разбит совсем, Атар
Не помочь ничем изъяну... (в ярости)
С лезвия
Крови брызнула струя... Так он все знает, это ясно!
«Боги, боги! Ранен я!»
Несмотря на эту рану, Урсон
Он подобно урагану Но милость та была напрасна,
Устремился снова в бой. Тарара меч непобедим:
А Тарар одной рукой Едва Тарар, печальный, скрылся -
Нападенье отражает, Как с жизнью Альтамор простился!
Но врага не поражает,
Миг замедлив роковой... Атар
Тот с отчаяньем, свирепо,
Весь в крови, дерется слепо, Всегда, во всем, везде успех -
На врага летит в упор... Всегда в бою счастливей всех...
Как будто бы на нем заклятье!
Не в силах ярости сдержать!
Атар О, Альтамор! Когда решился он
О, погибнет Альтамор! Единоборством кончить спор с Тараром,
Я был в отчаянье недаром:
Я знал, что он уж обречен!
У рс о н Отец его поддался опасенью!
Вдруг в седле оп пошатнулся, Боялся кровью осквернить он храм
А Тарар к луке пригнулся - И помешал свершиться преступленью,
От укола острых шпор Которое полезно было 6 нам!
Гордый конь вперед стремится Смерть одного была 6ы мне предлогом
В беге пламенном своем Казнить Тарара - грешника пред богом!
Сбил наездника с конем! (Замечая входящих рабсв.)
598 599
 Общий хор
Но вижу я, сюда идет сераль.
Стуriай! Все грустные событья -- мимо, мимо! Хвалу и песни мы несем
Пускай, исчезнув, словно тень от дыма, К ногам прекрасной чаровницы:
Даст место радости покорная печаль! Покинут ею бедный дом
Урсон уходит. Для золотых палат царицы!
Танцы.
'Когда балет окончен, рабы вносят вазы с шербетом, ликеры и фрукты и
ЯВЛЕНИЕ III ставят их перед Атаром и царицей. Спинета стоит около своей госпожи,
А т а р, А с т а з и я в царских одеждах, которую ведут р а б ы н и; готовая служить ей.
она держит платок у глаз. С п и н е т а, К а л ь п и д ж и, е в н у х и,
р а 6 ы обоего пола.
Атар
Атар (радостно)
(усаживая Астазию на софу рядом с собою; Кальпиджи)
О Кальпиджи, тебе талант особый дан,
Ну, где твои певцы, чтоб счастья день мой славить? И я от твоего уменья в восхищенье,
Кальпиджи Но как ты к нам попал из европейских стран?
Поведай ты свои нам приключенья.
На праздник наш ночной велел я всех направить: Но, чтоб развлечь предмет моей любви,
Воспеть все счастье дней твоих Рассказ свой остротой веселой оживи.
Они хотят с великим нетерпеньем!
А '; а р Кальпиджи
(презрительно) (в сторону, мрачно)
Хотят иль не хотят, нет дела мне до них: Я именем одним вселю в него смущенье.
Лишь был бы я доволен пеньем!
(Он берет мандолину и поет на мотив баркароллы.)
Кальпиджи
(в сторону) Танцы прекращаются, но танцоры и танцовщицы берутся за руки, чтобы
сопровождать танцем припев его песенки.
И Азия - лежит у ног его!
И'

О, варвар, изверг настоящий! Кальпиджи

(Делает рабам знак приблизиться. В сторону.)
(Первый куплет)
Но как предупредить героя моего
О гибели, ему грозящей? Я Феррары дальней житель,
С детства мне сказал родитель:
Ты искусству послужи 1
ЯВЛЕНИЕ IV Бедный, бедный Кальпиджи!
Т е ж е. Р а б ы в пастушеских одеждах открывают празднество танцами. И учиться поневоле
В музыкальной стал я школе.
Атар Браво, браво, Кальпиджи 1
(обращаясь ко всему сералю)
Хор повторяет последнюю строку. Танцуют ритурнелъ.
Ирзу венчаю я венцом, В конце каждого куплета Кальпиджи оборачивается и тревожно огляды-
Воспойте песню в честь царицы! вается, не идет ли Тарар.
(Возлагает на нее брильянтовую диадему.)
601
600
 (Второй куплет)
Кальпиджи
Тут в Неаполе я вскоре
Начал петь в придворном хоре. Бедный, бедный, Кальпиджи!
Браво, милый Кальпиджи!
А в меня одна певица Хор повторяет и танцует ритурнель.
Там изволила влюбиться В глубине видно, как Тарар спускается по шелковой лестнице. Кальпиджи
И взяла меня в пажи! замечает его.
Браво, браво, Кальпиджи! .
Кальпиджи
Хор повторяет припев. Танцуют ритурнель. (в сторону)
Ах, Тарар!
(Третий куплет)
(Пятый куплет-быстро)
Ревновал ее я страстно
И притом страдал ужасно Плыли мы в чужие страны,
От капризов госпожи! Бороздили океаны,
Бедный, бедный Кальпиджи! Пролагали в них межи -
Вот тогда решил за плату Вдруг во тьме галера чья-то
Я продать ее пирату Налетела на пирата.
И доплыл с ней до баржи. Крики, шум, мечи, ножи!
Браво, браво, Кальпиджи! Бедный, бедный Кальпиджи!
«Мы в плену! - кричат пираты. -
(Четвертый куплет) Ах, пропал весь наш товар!»
Но попался я злодею: Кем же, кем мы были взяты?
Он надел мне цепь на шею. Взял нас в плен Тарар! Тарар!
Развлекаться стал он с нею-
Мне же крикнул: «Сторожи!» Астазия
Бедный, бедный, Кальпиджи! (вскрикивает)

Спинета разражается смехом. Ах, Тарар!

Атар Все
Тарар!
Это что за смех, Спинета?
Атар
Кальпиджи
(в беисенстве)
(указывая на нее)
Тарар?..
Вот она, сирена эта!
Опрокидывает стол ударом ноги. Астазия поднимается в волнении. Спинета
Атар ее поддерживает. Посреди этого шума Тарар, наполовину спустившийся,
спрыгивает и исчезает в темноте.
Так ли?
Спинета
Спинета (к Астазии)
Тут ни слова лжи. Как он рассвирепел при имени Тарара!
602 603
 Атар Тарар
Кто смел его назвать, того постигнет кара. Я взял легчайшую ладью.
Изменник! Смерть ему! Спустился мрак ночной; спокойно было море;
(Выхватывает кинжал.) Я тихо плыл в морском просторе.
Вдруг весел плеск я услыхал...
Спинета Я безоружен был для схватки -
(поддерживая Асiпазию) При мне один кинжал!
Сюда, сюда, скорей 1 Навстречу мне гребцов десятки!
Она кончается, о, помогите ей! Я в западне! Со всех сторон
Я был ладьями окружен...
Атар, придя в себя от этого возгласа, отпускает рабов и бросается к Астазии, Но я перевернул челнок мой хрупкий,
которую женщины уносят в ее покои. Атар входит за ней, оставив у порога, Он по воде поплыл скорлупкой,
по восточному обычаю, свой плащ и сандалии.
Я ж в глубину нырнул - и скрылся вмиг!
Вплавь под водой я берега достиг.
HBJLEHHE и Тьма ночи ужасом богата:
Я слышу звуки труб и колокол набата...
На сцене полная тишина. Кальпиджи.
Я слышу крики часовых:
Тар а р с кинжалом в руках кидается па Кальпиджи, готовый вонзить «Держи, держи!» Я мимо них,
в него лезвие. Они бежать за мной, а я летел, как птица!
Кальпиджи Искали на земле- я в воздухе уж был:
Успел за лестницу схватиться,
(вскрикивает) Которую ты для меня спустил!
Тарар, но это я! Тебе обязан я спасеньем...
Тарар И за любовь - о, я себя кляну! -
Чуть не ответил преступленьем!
Безумия припадок! Прости, прости невольную вину!
Пришел я в бешенство... о, сам себе я гадок!
Миг, и... мой лучший друг, я мог тебя убить.
Кальпиджи
Кальпиджи
Тебе ли у меня просить прощенья?
Ты должен был так поступить: Твой бедный Кальпиджи, игралище ветров,
Ты думал -это раб, который выдать может... Чем был бы без тебя? Я жизнь отдать готов
Тарар Тебе, о мой герой! Но дороги мгновенья:
С ночного темнотой
(взволнованно) В серале водворяется покой.
Я слышал крик: «Тарар!», решил, что я открыт, (Берет спрятанный 'в кустах сверток.)
Что гибель мне грозит
И что последний день мой прожит... Плащом невольника тебя от всех мы скроем:
Как передать тебе отчаянье мое? Пусть станет тот рабом, кто родился героем!
Погибнуть рядом с ней... не увидав ее! Под этой маскою, о храбрый воин мой,
Ты будешь негр презренный и немой.
Кальпиджи
(Надевает ему верную маску.)
О мой герой! Ты был в морской пучине:
С тебя течет вода, ты весь в траве и в тине... И помiiи, - именем всего святого, -
Каким опасностям подверг ты жизнь свою? Что преступлением одно уж будет слов!

604 б05
 Здесь подозрения и ревности приют: Атар
За слово жизньо платят тут. Что были тут за крика?
Идем же... Тихо все в ее покое...
Кальпиджи
Они направляются в покои Астазии. Но у входа Кальпиджи останавливается
в страхе. Вот этот жалкий раб, немой и полудикий...
Обход мы делали здесь из конца в конец, -
Ах! Это что такое! Мне шум послышался; ему вдруг стало худо:
Остановись! Ни шагу дальше! Стой! Упал, вопит, кричит, не разберу я слов...
Тарар
Атар
(вне себя)
'(грозно)
Как? У нее Атар? О боги, боги, боги! Слова? Он говорит?
Нет... Я не допущу... О Брама пресвятой!
К альпиджи Кальпиджи
(зажимает ему рот) (в смущении)
Сдержись! Но это было б чудо, --
Нет, звуки дикие, какой-то страшный рев...
Тарар
Мое отчаянье безбрежно. Атар
(берет Кальпиджи за руку)
(Падает ему на грудь.)
Тарар продолжает лежать неподвижно.
О Брама!
О, странная судьба - я у нее во власти!
К альпиджи Ты часто шлешь проклятия судьбе,
Кончено... Смерть наша неизбежна. А я, твой царь, готов завидовать тебе!
Я шел к Ирзе, весь полон нежной страсти,
Готовил ей любви слова...
JIB JTEHHE PI Но к ней приблизился едва -
Быстрей рассерженной пантеры
А т а р выходит от Астазии, Т а р а р, К а л ь л и д ж и. Она отпрянула назад.
Хотел ее обнять - взглянула... Что за взгляд!
Кальпиджи Какое было в нем презрение без меры!
(восклсссfает в страхе) «Ты хочешь честь мою отнять?
Так отними сперва ты жизнь мою, презренный!»
Сюда идет султан! Презренный! Я! Гроза вселенной!
.Тарар падает на землю ничком. О, я сто раз сжимал кинжала рукоять...
Она же смерть звала, рыдала и кричала...
Ата р А!.. Но идем со мною, Кальпиджи!
(грозно)
Какой посмел наглец?.. Кальпиджи
(подавая ему мантию)
К альпиджи
Вот мантия твоя, властитель.
Наглец? Я, Кальпиджи!
607
606
 Атар Кальпиджи
Завяжи Мой государь?
Мои сандалии сначала. Ат а р
Дай ногу мне сперва поставить на него...
(Ставит ногу на простертого Тарара.) Исполнить повеленье
О жалкое, немое существо! Клянись своей душой!
Зачем ты не Тарар! С каким бы наслажденьем Кальпиджи
В него всадил бы я кинжал! О, толыно прикажи.
Каким я за него подвергся оскорбленьям!
Когда б гордец надменный это знал! Атар
И мне соперничать с ничтожным негодяем! Но ни минуты промедленья!
А! Мысль! И за нее благодарю судьбу!
Мы срубим голову вот этому рабу, Кальпиджи
Так изуродуем, чтоб стал неузнаваем; (погаерявисссйся)
Потом ступай к ней, Кальпиджи, Исполню вмиг.
И, как мой дар, к ее ногам сложи
Ты голову несчастного нубийца... Ата р
Скажи, что ревности кровавая волна Пусть этот жалкий скот
Нахлынула... что я... Пусть думает она, С тобой к Астазии немедленно идет!
Что муж ее убит, что я его убийца! И, тайно проводив его к ее кровати,
(Выхватывает у Кальпиджи его меч.) Скажи, что ей в мужья
В избытке нежности его назначил я,
Кальпиджи Что н жизни ей не знать других объятий,
(удерживает его и отвлекает подальше от своего друга) Что в этом я клянусь! И пусть свершится брак:
Он проведет с ней ночь, когда же схлынет мрак,
К чему же это приведет? То станет гордая посмешищем сераля!
Мой царь, неверен твой расчет, Насмешки полетят, ее, как осы, жаля!
Любви в ней это не пробудит! Теперь же знаками раба предупреди,
Но... если постоянно будет Какая ждет его удача впереди!
Она за жизнь его дрожать,
Ее ты сможешь удержать! Кальпиджи
(успокоенный)
Атар
(яростно) О, ЭТО быЛ0 б, государь, напрасно:
Хоть он не говорит, но слышит он прекрасно!
Удерживать ее? Нет! Месть за оскорбленье1
Нет, я иначе поступлю. Атар
Ей представляется, что я ее люблю... Идем! До часовых меня ты проводи.
Посмела оказать царю сопротивленье! (Поворачивается, чтобы уйтсс.)
О, дерзкая! Но я ей покажу,
Как мало красотой ее я дорожу. Кальпиджи
А! Сколько радости я для себя предвижу 1 (наклоняясь, чтобы поднять царскусо мантию, тихо говорит
Какое торжество 1 Тарару)
Укравшему любовь народа моего Кто ждал подобную развязку?
жестоко отомщу, ее ж навек унижу!
Но слушай, Кальпиджи... (Идет за Атаром.)
1/439 Болнарше 609
608
 Тарар ЯВДЕНИЕ итг
(приподнимаясь, становится на колени) Тарар
Но что я вытерпел! Скорее снимем маску - (один, воздевая руки к небу)
Совсем дыханья.нет в груди! О всемогущий бог! Всегда поможешь ты
(Он срывает маску, ока падает далеко от него.) Тому, кто молится от сердца полноты!
(Надевает маску и идет за ними следом.)
Атар
(опять возвращается к покоям Астазии с угрожающим видом.
Со свирепой радостью) ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Какое удовлетворенье,
Когда наутро предо мной Сцена представляет роскошный зал в покоях Астазии, обставленный
восточной мебелью: низкие диваны и пр.
Ты встанешь, гордое творенье,
Калеки старого женой...
И будешь общею мишенью ЯВЛЕНИЕ I
Насмешкам, сраму, поношенью!
Астазии, Спинета.
(Подражая насмешливому пениiо рабов.)
Астазия
«Хвалу Ирзе мы воспоем,
Калеки жалкого супруге: (входит в большом смятении)
Пришлось расстаться ей с венцом, Спинета! Как бежать из роковой тюрьмы?
Чтоб кончить дни свои в лачуге!» Спинета
А, Кальпиджи?
Отчаянье должны сносить покорно миы.
(Ходит взад и вперед.)
Астазия
Кальпиджи под предлогом, что накидывает на него мантию, все время (в отчаянии, воздевая руки к небу)
становится между ним и Тараром, чтобы он не увидал его без маски.
О смерть! Конец мне принеси:
Кальпиджи Свершилось преступленье...
Жену Тарара ты спаси
(в страхе, с притворным восторгом) От мук и посрамленья!
Монарха радость ждет... Когда предчувствие томит,
Невольно мы трепещем:
Атар Что мне недоброе грозит-
А, Кальпиджи? Я знала сердцем вещим!
Уехал он -твердила я
К а л ьп иджи В слезах, в тоске тревожной:
Когда сераль весь запоет... Зачем покинул он меня,
Мой друг неосторожный?
Атар и Кальпиджи Осталась я, судьбу кляня,
(дуэтом) Одна и без защиты;
Хвалу Ирзе мы воспоем, Злодею предали меня
Калеки жалкого супруге: Изменники-бандиты.
Пришлось расстаться ей с венцом, О смерть! Конец мне принеси:
Чтоб кончить дни свои в лачуге! Свершилось преступленье...

610
1/240 Бомарше 611
 А стазия
Жену Тарара ты спаси
От мук и посрамленья! Супруга? Мне?
(В отчаянии бросается на софу.) С пинета
С пинета (передразнивая его)
Могущественный царь склонен у ваших ног: Ну, ты, распорядитель
Владыку покорил любви капризный бог; Бригады немощной, ты времени не трать
Какая женщина могла б на вашем месте На поучения -изволь нам рассказать,
Не встретить с радостью такой высокой чести? Кто тот, кого в супруги ей избрали?
Астазия
К альпиджи
(плачет)
Ах, не был ведь Тарар возлюбленным твоим! Презреннейший из всех рабов в серале,
Негр жалкий и немой.
С пинета
Его не знаю я, но, будь он мной любим, С п и н е т а
Для хитрости во мне нашлась бы, верно, сила:
Чтоб время выиграть, на все бы я пошла, Немой?
Притворной нежностью султана увлекла
И обо всем Тарара известила! А стазия

Астазия Куда бежать?

Надежды луч один -уже
Истерзанной душе отраду посылает; К альпиджи
Ты предана своей несчастной госпоже - Приказ: всем - прочь.
Так дай же знать ему, как здесь она страдает!
С пинета
С пинета
Тсс... осторожнее: сюда спешит И мне?
Султана дерзкий фаворит,
Его забав всех тайных исполнитель! К альпиджи
Так осушите же глаза! Да.
Астазия вытирает глаза и старается принять спокойный вид.
С пинета

HBJIE ВНЕ II Мне?

Кальпиджи, Спинета, Астазия. К альпиджи

Кальпиджи Да, да, Спинета,

(сурово) Кто наслажденьям их посмеет помешать,
Привет, прекрасная Ирза! Тот головой своей поплатится за это.
Меня к тебе прислал мой повелитель, Астазия
Чтоб передать его приказ:
Супруга нового ты примешь сей же час. О небеса!
612 6113
 С пинета
(насмешливо) С пинета
Но, Кальпиджи, скажи-ка, Как верность докажу вам я?
Чтоб поразмыслил твой владыка:
Ведь будет главный жрец немало изумлен Астазия
Подобным отступлением от правил; Бери, что хочешь, из убора:
здесь многоженство разрешил закон: Брильянты, жемчуг, бирюза -
Но многомужество здесь сам султан прибавил 1 (снимает с себя драгоценности и. надевает на нее)
Кальпиджи Твои... Но в страшное мгновенье
(насмешливо) Ты притворись, что ты Ирза!
Благодарю!
Бесценным твой совет покажется царю. Спинета
Я передам его. Меня узнают, нет сомненья...
С пинета
Астазия
забудешь, может статься?
(снимает с себя царскую мантию и надевает на нее)
Кальпиджи Вот мантия; лицо закрой,
Нет, не забуду, можешь не бояться. зови: «Тарар! Тарар!» с мольбой...
Так-за меня сойдешь!
С пинета
А все-таки я лучше повторю. С пинета
а
Скорей запомнишь ты! (пока она ее одевает)
(Повторяет.) О, как я вас жалею!
Скажи-ка, Я все усилья приложу:
Чтоб поразмыслил твой владыка: Спасти от гибели сумею
Ведь будет главный жрец немало удивлен Я дорогую госпожу!
Подобным отступлением от правил;
здесь многоженство разрешил закон, Астазия быстро уходит.
Но многомужество здесь сам султан прибавил!
Кальпиджи уходит, делая ей повелительный знак, чтобы она удалилась.
ЯВЛЕНИЕ I P
С пинета
ЯВЛЕНИЕ 1т1 (одна)
Астазия, Спинета. Спинета, не робей, плутовка!
В конце концов и сам Атар
Астазия Рад будет, что его удар
(в отчаянии) Ты отвести сумела ловко!
О друг мой! Милая моя! (Садится на софу•)
Спаси меня ты от позора! Ах! В роскоши купаюсь я!
614 615
 явлЕ ниЕ v Ну вот, я красоту свою тебе открою:
Ты можешь вдоволь любоваться мною...
К а л ь п и д ж и, Тарар в одеянии раба и в маске. С п и н е т а сидит, Но — больше ничего: и знай: монарх любой,
скрытая мантией, и держит у глаз платок. Султан, калиф — никто не властен надо мной!
Тарар в моей душе один царит всецело!
К an ьп и джи
Т арар
(Тарару, сурово)
(вскрикивая)
Немой! Вот эlа женщина — твоя! Тарар!
(Уходит). С пинета
(вставая)
Он говорит?!
ЯВЛЕНSЕ YI
Т арар
Тарар, Спинета.
Безумье налетело
Спинета От изумления... порыв невольный мой...
(в сторону) С пинета
Какое чудище сюда прислали 1 И выдал ты себя! Ты вовсе не немой!
Однако хорошо сложен...
(Срывает с него маску.)
Тарар становится на колени шагов за шестьдесят.
Т арар
Колени преклоняет он...
Совсем не так, как те чудовища в серале! Молю, не гневайтесь!
(Вслух Тарару с достоинством.) С пинета
Ты трогаешь меня, немой, (мягче)
Своим безмолвным поклоненьем; С какой же ты надеждой,
И лучше слова взгляд такой Безумный человек, сюда проникнуть смел?
В любви мне служит объясненьем.
Т арар
Тарар
(робко)
(в сторону, поднимаясь с колен)
О боги! Это не она! Я здесь в чужой стране: увидеть я хотел
В серале празднество под рабскою одеждой.
А я готов был ей открыться!
Опасность предупреждена. С пинета
О Брама! Здесь твоя десница!
(кокетливо)
Спинета Дуэт в диалоге.
(в сторону)
Я поняла твой смелый пыл!
Какой-то приглушенный крик... Тарар бы так же поступил,
У всех животных свой язык! Когда б я им была любима:
(Сбрасывает мантию, Тарар смотрит на нее.) Мой друг, отныне я твоя!
616 617
 Любовь к нему забуду я - Ур сон
Она исчезнет легче дыма! Удвоить шаг, вперед, вперед!
Ты будешь мой Тарар теперь!
Словам любви моей поверь! К альпиджи
Т арар Сюда им не дозволен вход!
(смущенный) Урсон
Ужель Тарара вы любили? Приказ скорее исполняйте!
С пинета К альпиджи
И разлюбила без усилий. (евнухам)
Т арар Войти вы им не дозволяйте!
Меня вы любите теперь? Солдаты
С пинета Вперед, вперед!
Словам любви моей поверь! Евнухи'
Т арар Закройте вход!
Я наяву иль в сновиденье! Нельзя вам преступать священного порога.
Сдержать не в силах изумленье.
Я вижу: это западня. Солдаты
Атар решил сгубить меня. Препятствия все взять приказано нам строго.
С пинета К альпиджи
О нет, оставь свое смущенье: В чем дело, объясни, Урсон?
Ручаюсь я в его прощенье!
(Видит солдат.) Урсон
Солдаты? Ах! Пришли за ним! Султан раскаялся в столь быстром приговоре,
Внушенном ревностно: повелевает он
Тарар Немого зарубить и труп забросить в море,
Мой злобный рок неумолим. Чтоб вместо похорон
Чудовищам морским достался на съеденье.
Спинета закрывается мантией и быстро убегает:
К альпиджи
JIB JIBHHE YII (становясь между ними и Тараром)
Т а р а р без маски, У р с о н, с о л д а т ы, вооруженные палицами;
Вот он; но здесь в садах мое владенье:
Кальпиджи и евнухи входят с другой стороны. Приказ монарха выполню я сам,
Я прикажу его казнить моим рабам.
Урсон
Урсон
Скорей за дело, мой отряд!
За казнью наблюдать приказано мне лично.
Кальпиджи Схватить его!
Солдаты? здесь? Назад, назад! Солдаты поднимают палицы.
618 ж 619
 Один солдат У р с0 H
Да он не раб немой! (тихо, Кальпиджи)

Урсон Смотри!.. Двум головам здесь угрожает гром!

Кто 6 ни был - это безразлично. (Уходит.)
Схватите!
Т арар HBJIEHHE VIII

(оборачиваясь к нему) К а л ь п и дж п
Я -Тарар! (решительным тоном)
Двум головам? Смотри, быть может час. настанет,
У р сон Когда над третьей гром нежданно грянет!
Тарар! Да, ненависть твоя зажгла кругом пожар!
Смотри, чтоб не сгореть в нем самому, Атар t
Солдаты и евнухи почтительно отступают. Кто властно злоупотребляет -
Ослабит власть в конце концов;
Солдаты и евнухи Кто трепетать всех заставляет -
Тарар?.. Герой?.. Будь сам затрепетать готов!
Ты, деспот, в ненависти ярой
Ка л ь п иджи Сгубить Тарара угрожал
Ты смерть готовил для Тарара --
Но мы должны иметь султана повеленье, Кто жизнь твою в руках держал I
Чтобы его казнить: преступник не простой. Кто властью злоупотребляет-
(Тарару тихо.) Ослабит власть в конце концов,
Тебя спасет, быть может, промедленье. Кто трепетать всех заставляет -
Будь сам затрепетать готов!
Урсон
(уходит.)
(горестно)
Чем за тебя просить мы стали б горячей -
Тем неизбежнее миг гибели твоей! ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Солдаты Сцена представляет внутренний двор во дворце Атара. Посреди двора при-
готовлен костер, плаха, цепи, топоры, палицы и разные орудия лыткг'.
(горестно)
Чем за тебя просить мы стали б горячей - ЯВЛЕНИЕ I
Тем неизбежнее миг гибели твоей,
Несчастный наш Тарар! Атар, евнухи, свита.
Ата р
Т арар
(с жадностыо разглядывая костер и все приготовления д цз казни
Не надо сожаленья: Тарара)
Царю вы оказать должны повиновенье. Пустая тень! Народный идол,
Когда б вы уважать могли его притом! Рок, наконец, тебя мне выдал:
(Его уводят.) S1 жизнь твою могу пресечь!
620 4J Бомаригв 621
 Атар
Какое счастие Атару
Свершить задуманную кару, Но почему так дорог всем он?
Согнув законов гибкий меч! Какой же бог, какой же демон
Ему сопутствует везде?
(К евнухам.)
Нашелся Кальлиджи? Артеней
Евнух Тот демон -дух великодушный,
Разыскивают всюду. К своим страданьям равнодушный,
Отзывчивый к чужой беде.
Атар Такие люди нам опасны!
Найдите мне его; я благодарен буду:
И кто его найдет-
Тот пост его немедленно займет!
ЯВЛЕНИЕ [H
Евнухи убегают.
Атар, А р т е н е й, Тарар, закованный в цепи, с о л д а т ы, рабы,
свита, жрецы жизни и смерти.
JIB JIEIIHE II Атар
Атар, Артеней. Приблизься, о несчастный!
За А рте н е е м следуют двумя вереницами жрец ы: одни в белых Готовься казнь принять: нарушил ты закон;
одеяниях и несут белое знамя, на котором золотыми буквами написано: На смерть ты обречен.
Жизнь»; другие - в черном и несут черное знамя, на котором серебряными Надеяться ее избегвуть - тщетно.
буквами написано: Смерть.
Тарар
Артеней
(очень мрачно) Заслуженно иль нет поступишь ты со мной,
Но смерти я прошу как милости одной.
Чем, государь, меня еще сразить ты можешь?
Я преступил порог запретный,
Несчастного отца тоску зачем тревожишь?
Но - не нашел ее! Презренный Альтамор
Атар Украл л,стазию мота... Но, гнусный вор,
Неверным подданным он был, бесчестным другом:
Когда узнаешь ты, что месть недалека,
Он скрыл ее... и изменил вдвойне -
Смягчится несколько души твоей тоска.
Тебе и мне.
Захвачен был в моем серале
Он за предательство наказан по заслугам...
Убийца сына твоего...
Но не Астазия, увы, твоя I'Iрза.
Преступника мы заковали...
Хочу, чтоб ты на смерть сам осудил его: Атар
Твое одно лишь слово -
(в беигенстве)
Ему возмездие готово!
Как? Смеешь ты мне говорить в глаза,
Артеней Что я Астазi ей прекрасной не владею?
О, надо было тут же кончить с ним,
Застав на месте преступленья! (К евнухам.)
Скорей сюда Ирзу! И если ты солгал -
Опна минута промедления
Грозит намереньям твоим! Я на твоих глазах вонжу ей в грудь кинжал.
623
622
 Тарар
Я женщины чужой не пожалею: Атар
Ее казня, Эй! Окружить его плотней!
Себя накажешь, не меня.
Рабы тесным кольцом окружают Тарара. Тарар садится на плаху у подножья
Атар костра, опустив голову на руки и ни на что больше не смотрит.

Умрешь и ты за него!.
Тарар
(с достоинством) JIB ЛЕ НИЕ IP'

Я умереть могу лишь раз. Астазия подпокрывалом,Атар, Артеме ,Тарар,Спинетз,

Я непреложной клятвой связан, рабыни а рабы, солдаты.
Что каждый день мой, каждый час
Султану я отдать обязан. Атар
Я 6 умер за тебя в бою... А! Вот она стоит пред нами!
Ты хочешь сам взять жизнь мою —
Бери ее: имеешь право... (К Астазии.)
Я умереть могу лишь раз...
Но пожелай, чтобы народа глас Поддельная Ирза! Ты красотой своей
Простил тебе поступок твой кровавый! И этими притворными слезами
Хотела надо мной торжествовать?
Атар Но, раньше чем казнить, хочу я правду знать:.
Грозишь?.. Как издеваться ты посмела надо много?

Тарар Сп и н ет а
Ты удивлен, тиран? Твоя смиренная раба всему виною:
Ты думаешь, венец тебе затем лишь дан, Я в заблуждение невольно всех ввела_
Чтоб безнаказанно творил ты преступлен ья?
Ты ненавидишь всех, а сам любви ты ждешь?
Но бойся повелеть... Атар
А! Так преступная замена тут была?
Атар
(К Астазии.)
Чего ж
Бояться мне? А я боготворил презренное созданье...
Тарар Страсть недостойную свою к тебе кляну!
Жестоким будет наказанье...
Повиновенья. Несчастная, свою искупишь ты вину.
Быть может, миг недалеко — Пусть правосудие свершается над вами.
И переполнят чашу злодеянья!
С одним ты справишься легко, (К Артенею.)
Co всеми справиться не будешь в состояньи!
Жрец! Надлежит тебе преступников судить,
624
625
 Артеней
Артеней
(царю)
Они осуждены. Развейте смерти знамя, Предвидел это я.
И их преступных дней пускай порвется нить! Атар
Артеней развевает знамя жизни; жрец в траурном одеянии поднимает знамя (в ярости)
смерти. Слышен похоронный мотив скрытых инструментов. Похоронный
хор рабов. Проклятье!
Астазия бросается на колени и молится во время пения хора. Артенею Разъедините их объятья!
приносят книгу, закрытую траурным флагом. Он подписывает смертный Пусть их сразит один удар!
приговор. два ребенка в трауре подносят ему два горящих факела. Четыре
жрепа в трауре ставят перед ним два хрустальных сосуда, полных очисти- Солдаты выступают вперед.
тельной водой. Он тушит факелы, погружая их в воду. В это время жрецы Нет... Стойте!.. С них еще я не сниму оковы.
жизни безмолвно удаляются, белое знамя влачится разорванное по земле.
Слышны три удара похоронного колокола. Смерть с радостью они вдвоем принять готовы,
Я муки их продлить хочу,
Хор Я жажду их страданьями упиться!
Великий Брама всеблагой, Астазия
Добра деятель бесконечный, (царю, с презрением)
Несчастным грешникам открой
Объятья милости извечной! О тигр! Противустать смогла я палачу —
И счастья выпала на долю мне крупица!
Артеней Я победила жуткий голод твой,
(молится) Рык сердца твоего звериный!
Ты ненавистен мне, а он, смотри! Он мой,
О Брама! Здесь в огне их смерть соединит, .Он мой любимый, мой единый!
Но пусть на небеса им будет путь открыт!
(Обнимает Таpapa.)
Хор
Атар
(повторяет)
(грозно солдатам)
Великий Брама всеблагой... и т. д.
Пусть он немедленно умрет!
Астазия встает и приближается к Тарару, который погружен в бездну скорби. Ей жизнь на муку я оставлю!
Астазия Астазия
О незнакомец! Я молю, (выхватывая спрятанный на груди кинжал)
Прости меня перед кончиной, Кто шаг хоть сделает вперед —
Что я была ее причиной: От жизни я себя избавлю!
С тобою смерть я разделю!
Атар
Тарар
(солдатам)
(поднимается в волнении) Остановитесь!
Астазия?..
Тарар и Астазия
Астазия (вместе)
О мой Тарар! Смерть нас ждет!
Достаточно минуты,
Они бросаются друг другу в объятия.
627
626
 ЯВЛЕНИЕ VI
И избавленье разорвет
Жестокой власти путы: Т е ж е, войска, вооруженные мечами, К а л ь п и д ж и во главе войск,
У р с о н. Жрецы смерти удаляются.
Бессилен деспот лютый!
Солдаты делают движенье. Солдаты
Атар (разъяренные, раскидывают костер)
(им) Тарар! Тарар! Пришли мы за вождем,
Минуту! И без него мы не уйдем.
Ему убийство царь готовит...
Астазия Наш меч злодейство остановит!
(одна) (Надвигаются на Атара.)
'Я убью себя!
Не стану казни ждать я, Тарар
Паду в твои объятья, (в целях, окруженный рабами)
И мы умрем любя. Назад, солдаты! Сей же час!
Атар Кто дал явиться вам приказ?
О, мука, о, проклятье! Победа гнусная такая
Страданьем я томим, Мне не нужна; ведь, жизнь мою спасая,
Но в смерти -радость им! Вы омрачите славы блеск моей!
Толпа безумных бунтарей,
Тарар Хотите вы вершить судьбу родного края?
Не стану казни ждать я, Не вам судить царей!
О жизни не скорбя, Изменники! Забыли вы присягу?
Паду в твои объятья, Вы помнить долг царю должны!
И так умру любя! Немедленно вложить мечи в ножны -
Тарар и Астазия И далее ни шагу!
Не стану казни ждать я, Солдаты бросаются на колени. Тарар сам преклоняет колени.
Пади в мои объятья,
И мы умрем любя! Они раскаялись в безумии своем,
Для них я у тебя молю о снисхожденье.
ЯВЛЕНИЕ V Атар
(вне себя)
Т е ж е, толпа рабов и р а б ы н ь вбегает в страхе, кидается на колени
перед царем и жмется к его ногам. Как? Меж народом и царем
Он вновь встает, как привиденье?
Рабы
(в испуге) (К солдатам.)
Вы! Стража! Я еще вам государь?
Атар, спаси нас, защити!
Войска сметают все с пути, Евнух
Да 1
Все двери во дворце открыты...
У ног твоих 'мы ждем защиты! Кальпиджи
Атар, спаси нас, защити! (грозя ему мечом)
Войска стремятся ураганом, Нет!
Тарара требуют в вегодованье рьяном!
629
628
 Солдаты
(все вставая)
. Нет! Тарар
(пылко)
Народ
Но мне не нужен этот трон!
Нет!
К а л ь п и дЖ и Все
Он царь! (в восторге)
Тарар Загладил он все преступленья,
Все вины своего правленья
Нет, никогда!
Тем, что Тарару отдал трон!
Солдаты и народ
Ты царь! Тарар
(с достоинством)
Атар
(в отчаянии) Я не приму его. Нет, мне не нужен трон,
Владей! Ты их купил своим коварством! Монархом быть я не рожден.
Все предались тебе... владей же этим царством! Стремиться быть не тем, кем создан ты судьбою,
Ведь это значило б, не быть самим собою!
(Поражает себя кинжалом . и падает.) Я буду, как могу, служить родной стране,
Но дайте дни мои кончать спокойно мне
Тарар С моей Астазией в тиши уединенья!
(со скорбью) (Он открывает ей объятия, она бросается к нему на грудь.)
Несчастный!
Атар
(поднимаясь в предсмертной тоске) ЯВЛЕНИЕ PIII
Лучше смерть... средь гнусных дикарей, Т е ж е, Урсон, К а л ь п и д ж и держит в рунах царский венец.
Чем быть для них царем по милости твоей!
Урсон
Падает мертвый на руки евнухов, которые его уносят. Урсон идет за ними.
(касаясь цепей Тарара)
Нет! Весь народ рукой моей,
Пока ты не возьмешь над ним бразды правленья,
ЯВЛЕНИЕ VII С тебя не хочет снять цепей.
Т е ж е за исключением Атара и Урсона. Когда б, о пленник благородный,
Ты воле захотел противиться народной,
Кальпиджи Помогут цепи, чтоб вошел
(кричит народу) Ты мимо воли на престол!
(К жрецу.) •
Все преступленья,
Все беды своего правленья Отдав Астазию великому Тарару,
Загладил он Царь искупил вину. Ты это освяти.
Тем, что Тарару оставляет трон. Возьми же царскую тиару
И омраченный блеск ей снова возвратиС
630
631
 Артеней Гордиться буду ей, всегда ее храня:
(беря венец из рук Урсона) Потомкам пусть она расскажет про меня,
Что только для того от вас я принял царство,
Тарар, ты уступи мольбам. Чтобы сковать себя со счастьем государства!
Весь народ (Надевает на себя цепь.)
Ты должен дать согласье нам! Все
А ртеней (в опьянении радостью)

Желанья их непобедимы. Счастливый миг, счастливый час!

Приветствуем царя Тарара,
Весь народ Привет, о царственная пара,
Клянемся умереть за вас!
Настойчивы, непобедимы!
Тебя мы, как отца, зовем: Урсон
Ты должен быть у нас царем!
Европа гордая сулит нам пораженье,
А ртеней Но нас спасет Тарар -за ним пойдем в сраженье!
Ты должен быть у них царем! Солдаты и народ поднимают Тарара и Астазию и ставят их под балдахин,
под которым сидел Атар. Военный танец. Потом Урсон и Кальпиджи поют
Желанья их непобедимы! вдвоем.

Народ Урсон и Кальпиджи

Ты должен дать согласье нам! В тебе мы добродетель чтим,
К твоим ногам кладем свободу.
А ртеней Даруй же счастие народу,
Мы повинуемся богам! Которым пламенно любим!
(Возлагает на Тарара венец под звуки фанфар.)
Две женщины
Пути их неисповедимы!
И ты, о мудрая подруга,
(Уходит.) Что знала горестные дни,
Ты сердце славного супруга
Ко вздохам горя преклони
нВЛЕЯйЕ TX И долга голос неизбежный
Смягчай своей душою нежной!
Те =с е, кроме Артенея; Кальпиджи и Урсон преклоняют колени и снимают
с Тарара цепи. Общий х о р
Тарар В тебе мы добродетель чтим,
(пока с него снимают цепи) К ногам твоим кладем свободу.
Даруй же счастие народу,
О дети! Вопреки желанью моему, Которым пламенно любим!
Я вынужден мольбу исполнить вашу,
Но никогда с себя цепь эту не сниму, Разные танцы главных действующих лиц. Посреди торжества -- громовой
удар. Сцена закрывается тучами, на небесах, на солнечной колеснице,
Как царским поясом себя ей опояшу, появляются Природа и Гений Огня.
632 633
 ЯВЛЕНИЕ Х Н ПОСЛЕДНЕЕ

• Те же, Природа и Гений Огня.

Гений Огня
Природа! Вот пример внушительный и строгий:
Солдат взошел на трон -тиран окончил дни!
Природа
земной их жребий им послали боги,
Все остальное сделали они.
Гений Огня
Давай же в сердце мы у каждого созданья
Неизгладимое оставим назиданье.
Тучи полускрывают их. Гром. Четыре гения в небесах трубят в труби.
Тарар и весь народ в глубине театра.

Общий хор
(совсем издали)
Удары грома... вспыщки света...
О небо! Нам открой, что значит тайна эта?
Природа и Гений Огня
(величественно)
Хотя б ты был рожден с короной на челе,
Тебя ее сиянье не возвысит.
О смертный, все твое величье на земле
От свойств души твоей зависит!
По мере того как Природа и Гений Огня произносят эти стихи, они заго-
раются на облаках огненными буквами. Звуки трубы. Снова раскаты гро-
ма. Тучи закрывают огненные слова, они исчезают.

Занавес.
 О=l Е Р Ть. () C E P b F. 3 Ff 0 V
ДРАиАТН4ЕСТ£ОМ 3l£АНРЕ

Этот очерк, в котором Бомарше излагал новую теорию драматургии,

был написан им в 1767 г. в связи с его первым драматическим произведением
‚Евгения».
В русском переводе очерк печатается впервые.

Стр. 42. «Хромой бес» — сатирический роман известного французского

писателя Лесажа (1668-1747).
Стр. 45.... отважный генуэзский мореплаватель. — Бомарше имеет в виду
Христофора Колумба, знаменитого мореплавателя, открывшего Америку.
Колумб родился в Генуе в 1451 г.
Ричардсон (1689-1761) — английский писатель, автор знаменитых
в эпоху Бомарше романов «Памела» (1740), «Кларисса Гарлоу» (1748) и
«Грандисон» (1753). Французские просветители, особенно Дидро, высоко
ценили Ричардсона за разоблачение пороков дворянства (Ловелас) и про-
славление порядочности и нравственной стойкости простолюдинов (служанка
Памела). Сторонники нового драматургического жанра, так называемой
«слезливой комедии», опирались на авторитет Ричардсона, что делает в своем
очерке и Бомарше.
«Блудный сын», «Нанина», «Меланида», «Ксения», «Отец семей-
ства», «Шотландка», «Философ, сам того не зная» — пьесы современных
Бомарше авторов, написанные в духе новой драматургической теории («Блуд-
ный сын», «Нанина», «Шотландка» — Вольтера; «Отец семейства» — Дидро;
«Меланида» — Нивеля де Лашоссе; «Философ, сам того не зная» — Седена).
Стр. 48. Дело в том, что извержение вулкана в Леру могло быть и в Пари-
же.., между тем как я ни при каких условиях не могу предвидеть чего-либо.
42 Бомарше 637
подобного неслыханному несчастью английского короля. - Заявление Бо-
марше о том, что во Франции невозможны революция и казнь короля, вы-
звано тактическими соображениями -- нежеланием вступать в конфликт с
абсолютистским правительством Франции.
Стр. 53. Шаплен (1595-1674)-бездарный версификатор, пресмыкав-
шийся перед двором и церковно, преследовавший доносами и клеветой луч-
ших и одареннейших поэтов Франции (в том числе Корнеля); автор тяжеловес-
ной поэмы «Девственница», прославлявшей христианские добродетели кресть-
янской девушки Жанны д'Арк, национальной героини Франции. Вольтер,
борясь с католической церковью, которая канонизировала Жанну д'Арк как
святую и использовала ее авторитет для вящей славы церкви, напи~ал паро-
дию на эту поэму под названием «Орлеанская девственница». Бомарше отно-
сился к Шаплену так же отрицательно, как и Вольтер.
Де ля Мот Антуан-Гудар (1672-1731)- французский писатель-клас-
сицист, писавший трагедии и опы в прозе, которые не имели успеха
у современников.
Стр. 56. Говорят, что только живой и неослабевающий интерес создал
успех «Евгении».-Интерес к пьесе вызывался не ее лтгтературными достоин-
ствами, а острой антифеодальной направленностьо. Семнадцать лет спустя
Бомарше писал: «Когда я поставил «Евгению» в театре, все наши заядлые
крикуны выходили из себя в фойе по поводу того, что я осмелился показать
развратного сеньора, переодевающего своего слугу в костюм священника и
выдающего себя за супруга молодой особы, которая появляется на сцене
беременной, не будучи замужем. Несмотря на все эти крики, пьеса получила
потом оценку как наиболее моральная из всех драм. Ее постоянно ставят
в театрах Европы и переводят на все языки. Умные люди поняли, что мо-
раль и интерес рождаются как раз из того противоречия, которое являет
собой могущественный и порочный вельможа и слабая, обманутая, добро-
детельная и покинутая девугцка. Таким образок, все, что произведение имеет
полезного и хорошего, исходит из смелости автора, со всей свободой
показавшего социальные противоречия».
Е В Г БП Ii Л
Драма написана по принципам новой драматургической теории. Впер-
вые она была поставлена 29 января 1767 г. в театре Французской Коме-
дии. Роль барона исполнял друг Бомарше, известный актер Превилль. Фран-
цузская Комедия имеет две рукописи пьесы. Одна - с печатью тгензора от
30 декабря 1766 г., вторая, очевидно, написанная для суфлера. Текст, опу-
бликованный в печати в том же году, несколько отличается от первоначаль-
ного текста, предназначенного для театра. Бомарше после первого представ-
ления, учтя критические замечания публики, сократил некоторые сцены,
оживил диалог.
Первоначально в тексте пьесы (действие I, явление I) содержался сле-
дутощий диалог между бароном и его сестрой:
638
аБ а р о н. Это сумасшествие! Разве и ваши комнаты такие же, как
моя? Нельзя никуда положить свой парик, платок или тиляпу без риска
разбить иа сотню гиней фарфора, который к тому же привезен из Франции.
М - с М ю р е р. Уж не лучше ли было бы украшать консоли и ка
мины великолепным английским фаянсом?
Б а р о н. Ей-ей, было бы куда лучше, чем вечно менять наше золото на
безделуцтки этой нации.
М - с М ю р е р. Еще чего ни скажете! Вот закроют нации порты для
всех иностранцев...
Б а р о н. Нет, нужно всегда им только продавать и никогда ничего
не покупать у них».
Бомарше иронизирует здесь по поводу внешней торговли Англии.
В годы, когда писалась пьеса, между Францией и Англией были непри-
язненные отношения, обострившиеся в связи с Семилетней войной (1756-
1763), ослабившей Францию и усилившей колониальное могущество Англии.
Бомарше выступит впоследствии с резкой критикой политики уступок
со стороны французских правящих кругов захватническим тенденциям
английского правительства («Замечание по поводу оправдательного доку-
мента лондонского двора). См. вступительнуто статью).
К:3 «МЕАfУАУ073»
Знаменитые «Мемуары» Бомарше были написаны в связи с судебным про-
цессом против графа Ла Блаш. Ла Блаш, племянник крупнейшего фран-
цузского финаттсиста Пари Дювернэ, получив после его смерти огромное
наследство, опротестовал долговые обязательства, данные его дядей Бомарше,
и обвинил писателя и подделке документа. Парламент (парижский суд),
куда обратился оскорбленный Бомарше, принял сторону его богатого и знат-
ного противника. Докладчиком по делу Бомарше был назначен судья Гезман.
Бомарше в течение 1773-1774 гг. последовательно выпускал в свет
один за другим свои мемуары, привлекая внимание общественности,.
разоблачая в яркой и остроумной форме лживое, корыстное поведение
«блюстителей за конов, показывая закулисную сторону французского
судопроизводства.
Г-жа Гезман в ответ напечатала свои записки. Составлял их, конечно,
сам судья, о чем можно было судить по тяжеловесным фразам, перегружен
ным юридическими терминами и латинскими цитатами. Далее в борьбу
вмешались цензор Марен, писатель Арно Бакюляр, ростовщик Бертран
Дероль и др.
Всего было издано пять документов, вогиедших в состав «Мемуаров»,
а именно:
1. Мемуар для ознакомления с целом Пьера-Огюстена Карона де Бомар-
ше, Париж, 1773 г.-38 стр.
2. Г1риложение к мемуару, Париж, 1773 г. -61 стр.
3. Добавление к приложению, Париж, 1773 г. - 75 стр.
* 639
 4. Заявление о смягчении приговора Карону де Бомарше, Париж,
1773 г. — 28 стр.
5. Четвертый мемуар, Париж, 1774 г. — 99 стр.
Решение суда по делу Гезмана состоялось 26 февраля 1774 г. (см. стр. 256).
На русском языке «Мемуары» Бомарше появляются впервые в настоя-
щем издании. «Мемуары» публикуются в следующем составе:
1. Мемуар для ознакомления с делом Пьера-Огюс-
тена К а р о н а де Бомарше—печатается полностью.
2. Приложение к мемуару—в извлечениях.
3. Четвертый мемуар—полностью.
Стр. 118. ...заседание всех камер. — Французский король Филипп IV
(1285-1314) основал парламент, или верховный суд, состоявший из трех
камер: 1) апелляционной камеры, расследовавшей дела по поступившим
апелляциям; 2) большой камеры, выносившей решения после того, как
они рассматривались в апелляционной камере; 3) камеры по приему жа-
лоб в связи с делами, разбираемыми непосредственно верховным судом.
Стр. 120. lVlарен (1721-1809) — французский литератор, адвокат в па-
рижском парламенте, королевский цензор. С 1771 по 1774 г. был одним из
редакторов «Газетт де Франс». Написал роман «История Саладина» (1758),
пафмлет против Руссо «Письмо дикарю от цивилизованного человека» (1763)
и др.
Стр. 134. Арно Бакюл.яр (1718-1805) — французский литератор, автор
«Жалобы Иеремии», «Фанни, или Новая Памела», «Евфимия, или Торжество
религии» и др.
Стр. 146. Мальбет (Ма1Ьёне) — фонетически напоминает та1е bete —
злое животное, злая скотина (франц.).
Стр. 167. Бойтесь данайцев, (дары приносящик)—Вер г и л и й, «Энеида»,
II, 49). Слова, которые Вергилий вкладывает в уста жреца Лаокоона,
желающего убедить троянцев, что не следует вносить в город деревян-
ного коня, которого греки предательски оставили на берегу. Это озна-
чает, что врага нужно всегда опасаться, каким бы любезным и велико-
душным он ни прикидывался.
Стр. 216. Галигаи Леонора — фаворитка Марии Медичи, французской
королевы; жена итальянского авантюриста маршала д'Анкр; была сож-
жена на костре в 1617 г. как колдунья. На вопрос судей, какие чары она
пустила в ход, чтобы овладеть душой Марии Медичи, она ответила: «Мои
чары заключались во власти сильной души над слабой».
Стр. 222 ...подобно...Иосасу. -- Иосас — иудейский царь, история кото-
рого легла в основу трагедии Расина «Аталия».
к0 господь, мою скорбь и смятенье не могу я скрывать» — Расин,
«Аталия», 1V действие.
«В алтарь викарию порой...» — «Аталия», II действие.
Стр. 230. Жозеф Клавихо (1730-1806) — испанский писатель. Директор
королевского архива. В 1765 г. был отстранен от этой должности в связи
640
с разоблачениями Бомарше. Позднее, с 1773 г. редактировал «Исторический
и политический вестник»; перевел на испанский язык «Естественную исто-
рию» Бюффона.
Стр. 254 ...тот же русский посол—граф Бутурлин П. А. Сын известного
генерал -фельдмаршала А. Б. Бутурлина. 11 февраля 1765 г. Бомарше писал
из Мадрида своей сестре Юлии: «Уже давно граф Бутурлин, русский посол,
сын великого маршала России, принимает меня у себя с той изысканной пре-
дупредительностыо, которая заставляет думать, что он и его очаровательная
супруга любят меня. Я становлюсь душой вечеров...»
СЕВиЛЬС7£и1=г' ДЬГРЮЛЬIIИ7ь
12 февраля 1774 г. пьеса была подготовлена к постановке на сцене
театра Французской Комедии, но правтгтельство запретило уже объявлен-
ный спектакль после выхода четвертого мемуара писателя. Оно опасалось,
что в пьесе могли быть намеки на французское судопроизводство, которое
Бомарше разоблачал в своих «Мемуарах». Драматург писал по этому поводу:
«Я умоляю двор затребовать рукопись моей пьесы в том виде, в каком она
была сдана в полицейскую регистратуру год назад и должна была бы теперь
пойти на сцене, и наказать меня по всей строгости закона, если в самом по-
строении пьесы или методе изложения найдется хоть один, даже легкий, на-
мек на несчастный процесс, к которому .меня вынудил г-н Гезман, или намек,
противоречащий тому глубокому уважению, какое я питаго к парламенту».
Ирония Бомарше очевидна, однако, желая видеть свою пьесу на сцене, он не
решился изменить имя Базиля на Гезман (производное от имени Гезман),
как хотел сделать до того. Вместе с тем, однако, он внес в пьесу знаме-
нитую тираду Базиля о клевете, которой не было в первоначальном
тексте, а также другие изменения, связанные с его процессом против
Гезмана. Через девять лет, в «Женитьбе Фигаро», он дал своему судье
имя Гусман Брадуазон.
Пьеса впервые была поставлена в театре только 23 февраля 1775 г.
Стр. 262. ...разверните буйонскую «энциклопедическую» газету.—В 1775 г.
в одном из номеров газеты «Философское и литературное обозрение типограф-
ского общества в Буйоне» появилась статья без подписи, содержащая резкий
выпад против Бомарше и его пьесы «Севильский цырюльник». Отсюда иро-
нические замечания Бомарше по адресу этой газеты.
Стр. 266. Кандид — герой одноименной философской повести Вольтера,
в которой осмеивается теория оптимизма, затушевывающая социальные
пороки и призывающая к принятию мира таким, каков он есть.
Стр. 271. Кардинал де Ретц (1613-1679) — участник Фронды (1648-
1653), антиправительственной оппозиции крупного французского дво-
рянства, сопротивлявшегося установлению в стране национального полити-
ческого и экономического единства; оставил «Мемуары» — интересный исто-
рический документ, содержащий описание современных ему событии.
641
 Де Бофор (1616-1669) — участник Фронды.
Стр. 276. Обиньяк(1604-1676)-- один из теоретиков французского клас-
сицизма, автор работ «Искусство театра»(1669) и «Рассуждение относительно
драматической поэмы в форме замечаний по двум трагедиям г-на Корнеля
(1663).
Стр. 289.... москиты (по-французски lesmaringouins)—намек на цензора
Марева.
Стр. 290. Всякого рода глупости: вольномыслие, всемирное тяготение,
электричество, веротерпимость, оспопрививание, хину, внциклопедию и дра-
матические произведения (действие I, явление II I). — Доктор Бартоло, пред-
ставитель средневековой реакции, выступает здесь против просветительской
мысли XVIII века, против энпиклопРции, издание которой закончилось
в 1772 г. под руководством Дидро, против науки, которая сделала зна-
чiiтельный шаг вперед в XVIII веке (открытие Ньютоном закона все-
мирного тяготения, опыты с электричеством, введение оспопрививания и пр.).
Бомарше заставил этого консерватора критиковать новой жанр — драму,
объявляя тем самым всех своих литературных противников реакционерами.
Стр. 303. Клевета, сударь!.. Сам чорт перед этим не устоит! (действие
II, явление VIII).—Этой знаменитой тирады Базиля о клевете нет в руко-
писи, хранящейся в архиве театра Французской Комедии. Бомарше вста-
вил ее позднее в связи с процессом против графа Ла Блаш и Гезмана.
J1£ЕННТЬТА ФИГАРО
Вторая, после «Севильского цырюльника», часть трилогии Бомарше.
Антифеодальный характер пьесы очень обеспокоил правительственные круги
Франции того времени, и три года пьеса не могла попасть на сцену. Впервые
она была поставлена 27 апреля 1784 г. и опубликована в печати в феврале
1785 г. Пьеса имела необычайный успех. Зрители разбились на два лагеря:
блюстители старого порядка приходили в негодование, обвиняли автора
в аморализме; демократический зритель с восторгом рукоплескал полити-
ческим выпадам Фигаро, от души смеялся над комическими фигурами при-
дурковатого судьи Бридуазона (от франц. brid'oison — простофиля), секре-
таря суда взяточника Дубльмена (от франц. доиЬ1е-main — двойная рука,
по-русски — загребущая рука), Базиля, Бартоло и самого Альмавивы, пы-
тавшегося безуспешно тягаться умом с Фигаро. Парижский архиепископ
в своем обращении к верующим, разрешая есть яйца во время поста, запре-
тил, однако, ходить в оперу и присутствовать на представлении «Женитьбы
Фигаро». Бомарше ответил эпиграммой, вызвавшей жалобу архиепископа
королю на «неугомонного» писателя:
Перечисляя все проступки по порядку,
Святой отец сумел решить вопрос хитро:
Он разрешил народу яйца всмятку,
1-1о запретил «Женитьбу Фигаро».
(Перевод Арго)
642
В оценке, какую дали пьесе просветители, была выражена точка зрения
демократического зрителя. Гримм в «Литературной переписке» писал:
«Женитьба Фигаро» с первого представления имела исключительный успех.
Этот успех, который будет сопутствовать пьесе и впредь, исходит из самого
замысла пьесы, ее концепции.., это картина современных нравов и жизнен-
ных принципов высшего общества, начертанная смело, со всей возможной
простотой».
Успех комедии породил различные пародии и подражания: «Безумный
вечер» — пародия на «Женитьбу Фигаро», комедия «Вдовство Фигаро, или
Найденная дочь», комедия «Нежданная женитьба Керубино», комедия
«Свадьба Фаншетты» и десятки других, которые шли в театрах или появля-
лись в печати. В эпоху Реставрации, в июне 1817 г., в театре «Варьетэ» шел
балет в форме бурлеска «Фигаро и Сюзанна».
В 1883 г. на сцене Французского театра была поставлена драма Розье
«Смерть Фигаро».
Кроме того, появились десятки брошюр и памфлетов против «Женитьбы
Фигаро» из аристократического лагеря, например «Взгляд одного араба на
французскую литературу, или Багдадский цырюльник, бреющий севильского
цирюльника Фигаро» (1786).
На русской сцене «Женитьба Фигаро» поставлена впервые в 1785 г.
на французском языке. В 1787 г. она шла уже в переводе на русский язык.
Стр. 342. «Сутяги» — единственная комедия Расина.
«Тюркпре» — комедия Лесажа, в которой автор осмеивал откуп-
щиков и финансистов, а вместе с ними и разоряющееся, потерявшее вся-
кие моральные устои дворянство.
Стр. 343. «Эдип», «Магомет» — трагедии Вольтера, сФедра» — Расина,
«Макбет» — Шекспира.
Стр. 344. Буало (1636-1711) — теоретик французского классицизма,
автор с гихотвор ного трактата «Поэтическое искусство», ставшего канониче-
ской книгой французских классиков.
Стр. 346. зал Oeil-де-boeuf — вестибюль королевского дворца в Вер-
сале.
Стр. 348. Реньяр Жан-Франсуа (1655-1709) — французский драматург,
автор развлекательных комедий.
Стр. 349. Гюден(1738-1812)—друг Бомарше с 1770 г., писатель, сын ча-
совщика. В 1809 г. издал полное собрание сочинений Бомарше. Автор био-
графии драматурга («История Бомарше»), опубликованной впервые в 1883 г.
Стр. 364. Бабук — герой философской повести Вольтера «Видение Ба-
бука».
Стр. 396. Ванлоо (1705-1765)—французский художник, писавший кар-
тины на библейские и мифологические темы.
Стр. 428. Речь за Мурену — знаменитая речь римского тдолитиче-
ского деятеля и оратора 1.1,ицерона (I в. до н. э.), заставившая суд оправдать
обвиняемого в подкупе римского консула Луция Лициния Мурену.
643
 Стр. 453-456. Явление !!1 (монолог Фигаро). — Прочитав этот мо-
нолог, французский король Людовик XVI приказал не допускать пьесу
Бомарше к постановке на сцене.
ПРЕСТУПНА Я М4 Ti)
Третья часть трилогии Бомарше. Драматург здесь снова возвращается
к покинутому им жанру чувствительной драмы и хочет теперь сочетать
сценическую живость комедии с трогательным и возвышенным содержанием
трагедии. Драма была поставлена 26 июня 1792 г. в театре Маре. Ее приняли
холодно. Критик Лагарп объявил ее недостойной ни Бомарше, пи француз-
ской сцены. Композитор Гретри, наоборот, был в восторге от пьесы и писал
Бомарше: «Я мечтаю только о вашей «Преступной матери». Я замечал, что
музыка производит особенно сильное впечатление, когда она удачно и не
часто появляется в тексте пьесы. Хотите, чтобы я выбрал двенадцать таких
мест, которые вы переложите с прозы на стихи, и этого будет достаточно!
Я вас заверяю, что когда-нибудь станут говорить, если вы исполните мою
просьбу, о гневе Альмавивы, как говорят о гневе Ахиллеса... Я написал бы
музыку для этого произведения, достойного древних». В мае 1797 г. пьеса
снова пошла в театре. Зрители и актеры потребовали на сцену автора, и
убеленный сединами Бомарше, попрежнему энергичный и веселый, хоть
и «глухой, как могильная плита» (выражение современных острословов),
вышел к рампе. Вот как он сам описывает этот вечер: «Французский театр
только что возобновил постановку моего последнего драматического опыта,
сделанного еще в 1791 г., «Преступная мать». То ли превосходная игра акте-
ров прибавила пьесе больше достоинств, то ли вкусы публики обратились
к сюжетам высокой морали, только пьеса имела такой успех, что сам я был
чрезвычайно удивлен. Меня вытащили на сцену, как молоденькую девушку,
на первом представлении: нужно было появиться в обществе Моле, Флери и
мадемуазель Конта. Публика, которая вызывала автора, не состояла те-
перь из насмешливой толпы, осмеивающей таланты, автор же, заставлявший
ее невольно проливать слезы, не был теперь хем человеком, над которым
издевался глупейший из знатных, считавший себя выше его, тем чело-
веком, которого вызывали для того только, чтобы унизить и посмеяться над
ним; теперь публика состояла из граждан, которые признавали лишь автори-
тет таланта и личных заслуг, которые желали видеть автора трогательного
произведения, только что исполненного с наслаждением актерами, получив-
шими также права гражданства...
Я всю свою жизнь отказывался выходить на вызовы публики, здесь же
должен был сдаться, и эти продолжительные овации поставили меня в совер-
шенно новое положение: меня одобряли равные мне, я вкушал радость от
сознания своего человеческого достоинства» (письмо от 18 прериаля V года-
6 июня 1797 г.).
В этом письме — протест Бомарше против постоянного унижения,
которое испытывал каждый нетитулованный человек в феодальной Франции.
б44
Растроганный Бомарше, первый раз вышедший к публике, впервые почув-
ствовал себя равным по гражданским правам рукоплескавшему ему зрителю.
Достаточно прочитать это искреннее признание Бомарше, чтобы отвергнуть
опрометчивые заявления биографов драматурга о том, что он якобы отка-
зался после революции от политических идеалов своей молодости.
Т АР А Р
Философская опера, текст которой принадлежит Бомарше, а музыка
ученику Глюока, итальянскому композитору Сальери (1750-1825). Имя Та-
рар Бомарше заимствовал из сказки Гамильтона «Цветок терновника»,
элементы сюжета — из персидской сказки «Садак и Каласрад».
23 мая 1784 г. в «Секретных мемуарах» сообщалось: «Г-н Бомарше только
что закончил оперу, текст которой он читал в избранном обществе. Все были
очарованы. Остается .лишь найти композитора, способного положить стихи
на музыку; он мог бы это сделать сам, и вполне успешно, но не решается
взять на себя столь большой труд».
Первоначально Бомарше вел переговоры с Глюком, но прославлен-
ный композитор, очень сочувственно относясь к произведению и к са-
мому Бомарше, тем не менее отказался, ссылаясь на недуги старости
(он умер в год постановки «Тарара»), и рекомендовал своего ученика
Сальери.
Сальери приехал по вызову Бомарше из Вены в Париж, остановился
в доме драматурга и, постоянно советуясь с ним, писал музыку к «Тарару».
Он вспоминал спустя шесть лет после смерти Бомарше: «Часам к десяти
г-н де Бомарше приходил ко мне, я ему пел то, что сделал из нашей большой
оперы, оn мне аплодировал, одобрял, отечески наставлял. Все было так
мирно...»
Опера впервые была поставлена 8 июня 1787 г. Восторженная пуб-
лика требовала автора. Но Бомарше не вышел на сцену. Первый раз
он вышел на вызов публики лишь после революции (см. прим. на
стр. 644).
Не обошлось и сейчас без пародий. Враги писателя упорно преследо-
вали его. Автор пародии на «Женитьбу Фигаро» («Безумный день»), некий
Луи де Буагси, написал новую пародию на «Тарара» под названием «Ланлер,
или Хаос» — одноактную комическую оперу, поставленную в Итальянском
театре 27 июля 1787 г.
Стр. 545. «Данаиды», «Горации» — оперы Сальери.
Стр. 548. Бюффон }Корж (1707-1788)—французский натуралист (дирек-
тор Парижского ботанического сада), участвовал в издании знаменитой энци-
клопедии просветителей, автор «Естественной истории» (первые З6 томов),
в которых описывал животных в их естественной обстановке.
Стр. 550. Лабрюйер Жан (1645-1696) — французский писатель, автор
сатирических очерков о нравах «Характеры».
645
 Стр. 553. Монтэнь Мишель (1533-1592) — французский философ-мате-
риалист, автор знаменитого сочинения «Опыты», в которых он противо- У рсон и Кальпиджи
поставил религиозным догмам и слепой вере идею скептицизма. (от имени всего народа)
Стр. 554. Гамилыпон Антуан (1646-1720)—автор знаменитых (Мемуа- Дуэт
ров Грамона» и нескольких сказок, одну из которых имеет в виду Бомарше. К твоим ногам кладем свободу,
Стр. 558. Аполог — назидательная басня. В тебе мы добродетель чтим.
Стр. 559. Вольтер из Франции уехал на чужбину.— Вольтер неоднократно Даруй же счастие народу
был вынужден покидать родину. В 1726 г. он уехал в Англию после заклю- Правленьем праведным своим!
чения в Бастилии, куда был заточен в результате преследования его аристо- Тебя на царство он венчает
кратической семьей де Роганов; в 1750 г. Вольтер уехал в Пруссию ко И власть свою тебе вручает!
двору короля Фридриха II; с 1754 г., избрав себе безопасное место на
границе Франции с Швейцарией, обосновался там на постоянное место- Тарару дают в руки скипетр и облекают его в царскую мантию. Две
женщины приближаются к Астазии.
жительство.
Пятнадцать лет пришлось молчать Расину. — Жан Расин (1639- Дуэт
1699) — выдающийся французский поэт-драматург, автор многих траге- А ты, о мудрая подруга,
дий, которые вошли в фонд классической национальной литературы Фран-
Что знала горестные дни,
ции. Доведенный до отчаяния преследованиями реакционных кругов, он Ты сердце своего супруга
не писал для театра в течение 12 лет (с 1677 по 1699 г.). Последние трагедии
Ко вздохам горя преклони
его «Эсфирь» и «Амалия», написанные в год его смерти, свидетельствовали
И голос долга неизбежный
о нерастраченных силах его поэтического дарования. Смягчай своею властью нежной!
Стр. 567. Брама (Бра хма) — один из высших богов в древнеиндийской
религии, изображавшийся четырехликим, четырехруким, восседающим на Представители всех сословий государства берутся за руки и с энтузиазмом
лебеде. Бомарше не задавался целью воспроизводить в опере культовые осо- повторяют: «К твоим ногам кладем свободу...» и Т. д. Торжественная пляска
всех сословий, из которых каждое сохраняет присущий ему характер и
бенности какой-либо действительно существующей религии. Жрецы, выве- поочередно возливает фимиам на алтарь.
денные в опере, представляют религию древней Индии — брахманизм,
однако здесь действуют и авгуры — жрецы древнеримской языческой церкви. Двое жрецов
Писатель показывает эксплуататорское существо религии и церкви вообще, (в сопровождении нескольких юных браминов выступают впереди говорят)
в том числе и, пожалуй в первую очередь, церковь католическую, служи-
телей которой он не мог вывести на сцену в их подлинном виде по цензурным Мы бедные жрецы, служащие богам.
соображениям. Ужель не суждено земного счастья нам?
В 1790 г. Бомарше прибавил к тексту оперы сцену коронования Тарара.
Та pap
(поднимаясь)
ROPOHOBAJIuE TAPAPA О нет! Пускай падут преграды
(Вариант издания 1790 г.) Насилья тягостных цепей,
И ниспошлет вам Гименей
Дни благоденственной отрадь►!
Явление I Гражданский долг — и для жреца
Национальный марш. Солдаты в полном порядке. Есть долг супруга и отца!
Четыре члена Народного собрания: первый — военный, второй — брамин,
третий — горожанин, четвертый — земледелец, несут алтарь с надписью: Все собрание поднимает руки в знак одобрения. Следуют танць► по выбору
«Алтарь отечества». Еще четыре члена народного собрания, в том же по- и вкусу балетмейстера, с сохранением характерности. I( Тарару прибли-
рядке, несут огромную книгу, на которой написано: «Книга законов». жаются Спинета и Кальпиджи.
Еще двое членов несут царскую мантию, пурпурную с золотыми звездами. Сии нета
Еще двое несут скипетр и державу. Остальная толпа следует за ними. (с низким поклоном)
Т а р а р и А ста з и н всходят на трон Атара, направо от зрителя.
О государь!
646
647
 Кальпиджи Тарар
(с низким поклоном) (величественно)

О государь! Народ несчастный, встань!

Не страждет пусть никто: жестокие тираны
Дуэт Попрали в вас людей! Мы вам залечим раны.
На благо твоего народа Для вас пора отмщения пришла!
Восстанови закон развода, Все будьте счастливы!
В стране существовавший встарь;
Обоих нас влечет свобода! Все негры
(встают с колен и восклицают)
Спирета
Хвала! Хвала! Хвала!
(живо)
Нам стал невыносим союз, Молодой негр
Сними с нас гнет постылых уз. (в зкстазе)

Кальпиджи Хвала! Хвала!

Негр черный - бедная была!
Любовь связала их: она Терпела горькая удел.
Неосторожность - не вина! Но добрый белый пожалел!
И оба жаждем мы развода 1 За тебя, о добрый белый,
Негр отдаст душу и тело!
Тарар Кровь прольет!
(поднимаясь) Жизнь дает!
Вы так хотите? В добрый час! Будет негр работать дело,
Я развести повелеваю вас. За твоя, о добрый белый,
3а твоя народ - моли
Танец, символизирующий перипетии развода, пары разбегаются друг от
друга и выбирают других партнеров. Наша бога Урбаля!
Урбаля! Урбаля!
Явление 11 (Обращаясь к зрителям.)

Посол от Зангебара, в сопровождениигруппь негров и нег- Ля-ля-ля, ля-ля-ля!

р и т я н о к, закованных в цепи и испуганных. Т е ж е.
Живописная пляска негров и негритянок, выражающая их восторг.
Посол
Явление III
(преклоняясь)
Сцена заполняется беспорядочной, обезумевшей толпой; появляется воору-
Все племя африканцев черных женный герольд в сопровождении м а г и с т р а т а и преграждает им
оружием дорогу.
Отважных столь же, сколь тебе покорных,
Тебе рабов приводит в дань.
Герольд
Негры падают ниц.
От вашей родины к вам просьба и веленье:
Повиноваться мне, забыв сопротивленье!
Мы бичевали их, мы ввергли их в оковы,
Исполните свой долг; вернитесь все к труду;
Мы укротили их: тебе они готовы
Ступайте по домам. Ну? В третий раз... я жду!
Служить, как божеству!
649
648
 Хор беспорядочной толпы
Теперь дана свобода людям!
Приказов слушать мы не будем!
Магистрат делает знак. Марш солдат в боевом порядке, несущих красное
знамя, на котором написано золотыми буквами:
«Свобода не затем дана,
Чтоб злоупотреблять правами!»
Вторая процессия мирных г р а ж д а н. Зеленое знамя, белые буквы:
«Свобода в том, чтоб власть одна -
Законы управляли вами!"
Третья процессия, земледельцы -юноши и дев у ш к и, увенчанные
цветами и несущие плоды и колосья; розовое знамя, зеленые буквы:
«Свобода без восстаний и насилья
Несет нам счастие, несет нам изобилье!»
Четвертая процессия жрецов с м е р т и, впереди двое жрецов несут
там-там (индийский гонг), звучащий, как набат. Черное знамя, серебряные
буквы, надпись: С Од' Е Р Ж А П И Е
«Где с своеволием мешается свобода -
Там преступление и бедность средь народа!»
В о м а р ш е (Очерк жизни и творчества). Г. Д. Арта-
Урсон становится во главе отряда солдат. Астазия присоединяется к мо-
лодым земледельцам; их внушительное шествие заставляет отступить на- монов 3
род. Он, усмиренный, идет в конце общей процессии. Пока она проходчт
на первом плане сцены, в глубине воздвигают трон под роскошным бал- ЕВГЕНИЯ. Драма. Перев. Т. Л. щепкинай-1(рперник . . . 39
дахином. Наверх кладут «Книгу законов» под большой золотой короной.
Тарар и Астазия находятся под балдахином; все остальные расположились ИЗ пМЕМУАРОв". Перев. М. П. Рожицыной 115
вокруг них. Народ- внизу. Посреди на переднем плане пылает алтарь СЕВИЛЬСКИЙ цыРюЛЬНИК, или ТЩЕТНАЯ лРЕДоСТО-
свободы. Танцы главных артистов в различных жанрах. Посреди празд-
нества раздается громовой удар, сцена застилается тучами, в небесах по- РоЖностЬ. Комедия. Перев. Н. М. Любимова . 259
является колесница Солнца, в ней Природа и Гений Огня 1.
БЕЗУМНЫЙ ДЕНЬ, ИЛИ ЖЕНИТЬБА ФИГАРО. Комедия.
Пьеса публикуется на русском языке впервые. Перев. Н. М. Любимова 339
ПРЕСТУПНАЯ МАТЬ, или втоРОЙ тАРтюФ. Нравоучи-
тельная драма. Перев. Н. М. Любимова 473
ТАРАР. Опера. Перев. Т. Л. щепкицой-Куперник . 543

Примечания. С. Д. Артиманов 635

1 Перевод Т. Л. Щепкиной-Куперник.
 Оформление художника
А. Ериакова

Редактор Н. Хуцишвили
Техн. редакторГ. А р ха иг е льс iая
Корректор А. К а ш и в
ж
Сдано в набор 11/VI 1953 г.
Подписано к печати 20/Х 1953 г.
А-07203. Бумага 60Х921/,е=20,38 бум. Л.
40.75 печ. л. 35.42 уч.-изд. л. +1 вкл.=35.48 л.
Тираж 90 000 (1-3001)0) акз. заказ ЛМ 1077. ОПЕЧАТКИ И ИСПIРАВJIЕНИЯ
Цена 10 р. 95 к.
ж

Отпечатано с матриц 2-й типографии Строка Напечатано Следует читать

,Печатный Двор" имени А. М. Горького
в 4-й типографии им. Евг. Соколовой
Союзполиграфпрома Главиздата
Министерства культуры СССР, 7 17 св. Энгельс — Энгельс, —
Ленинград, Измайловский пр., 29.
15 16 en. Готовв Готовя
32 19 св. равенства, — равенства ---
386 18 св. тихонечно-тихонечко тихонечко-тихонечко
646 18 св. (1677-1699) (1677-1689)
646 18-20 св. Последние трагедии его Последние трагедии его
„Эсфирь" и „Аталия", на- „Эсфирь" и „Аталия"
писанные в год его смерти, свидетельствовали о не-
свидетельствовали о нера- растраченных силах его
страченных силах его по- поэтического дарования.
этического дарования.

Зак. 1077. Больарше „Избранные ;гроизведеник".

А
б