Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
История конницы
Книга I
История конницы: В 2 кн. Кн. 1. Денисон Дж. История конницы. — М.: ACT, 2001. —
480 с.: ил. — (Военно-историческая библиотека). Тираж 8000 экз. ISBN 5-17-004683-9. /
Печатается по изданию: Денисон Дж. История конницы / Перевод с немецкого Е.А. Рауш
фон Траубенберга.. -- СПб., 1897.
Введение
Глава IV. Упадок ленной системы и начало регулярной конницы, 1290-1445 гг.
Глава VIII. Монтекукули. Немецкая конница. Битва при Сен-Готтарде 1664 г.{82}
2
Период IV. От Фридриха Великого до введения нарезного оружия. 1740-1854 гг.
Примечания
PDF created by sodaZZot
3
Предисловие ко второму русскому изданию
«Истории конницы» Джорджа Денисона
Впервые на английском языке работа Денисона была опубликована уже вскоре после ее
разбора российской конкурсной комиссией (G. Т. Denison. A History of Cavalry from the
earliest times with lessons for the future. London, McMillan, 1877). А два года спустя она
была издана в Германии на немецком языке, причем ее перевод сделал подполковник
Генрих Отто Рихард Брикс (Geschichte derCavallerie seit den frühesten Zeiten mit
Betrachtungen über ihre Zukunft. Von George T. Denison, Oberstleutnant. Aus dem Englischen
übertragen und mit Anmerkungen versehen von Brix. Berlin, Mittler, 1879). Брикc, служивший
4
в прусском военном министерстве, давно занимался историей вооруженных сил России и
других государств и имел собственные публикации. Не ограничившись простым
переводом, он снабдил немецкое издание книги Денисона обстоятельными примечаниями
и дополнениями, чем существенно исправил ее недостатки (в частности, восполнил
некоторые пробелы, касающиеся истории и организации русской, австрийской, и
прусской кавалерии). Таким образом, по сравнению с английским изданием книга,
выпущенная в Берлине, увеличилась по объему почти вдвое (с 568 страниц до 1010).
А. Васильев,
главный специалист Российского военно-исторического архива [6]
5
Введение
Первой причиной споров и ссор было, по всем вероятиям, стремление к захвату лучших
пастбищ и удобных мест для жительства на берегу рек и источников{2}. Соответственно
возрастанию народонаселения представлялось и больше случаев к раздорам.
Первым оружием была, вероятно, простая дубина или палица, вскоре затем палка с
заостренным концом, употребляемая как копье или дротик, потом шли
усовершенствования острия — первоначально обжигали его для большей твердости, а
позднее стали приделывать наконечник, употребляя для этого последовательно
заостренную кость, камень или кремень и, наконец, медь, железо или сталь, как в
настоящее время на пиках{3}.
Очень рано был, вероятно, также изготовлен первый нож как одна из первых
потребностей человека; от него понятен переход к кинжалу, а затем и к мечу{4}.
Что касается огнестрельного оружия, то, очевидно, прототипом такового был камень,
бросаемый просто от руки. Подобный образ действий был в постоянном употреблении
вплоть до Троянской войны. Затем явилась, вероятно, дубина, также бросаемая от руки, и,
наконец, заостренная с одного конца палка, употребляемая как дротик. Потребность
PDF created by sodaZZot
увеличить дальность полета орудия и силу руки человека механической силой привела к
изобретению пращи, а затем лука, баллист и катапульт. Употребление метательного
оружия вызвало изобретение предохранительного вооружения для защиты воина от
6
ударов, которые он не мог отбить холодным оружием; надо полагать, что прежде всего
явился щит деревянный или из звериных шкур, затем латы и шлем, сначала кожаные,
потом медные или железные.
Соединение известного числа воинов в одно целое с целью нападения на противника или
обороны против него вызвало необходимость [8] соблюдения известного порядка, явилось
сознание, что для поддержания его нужны начальники, которым следует строго
повиноваться. С увеличением числа воинов пришлось ввести больше подразделений и
вместе с тем установить основы дисциплины и образа действия в бою.
Если бы основною мыслью при введении колесниц было желание дать превышение
своему воину над противником, то и устройство его было бы другое, а именно: их нужно
было бы сделать выше и обнести кругом каким-нибудь щитом, и тогда с них можно было
бы успешно действовать метательным оружием. И, действительно, такого рода колесницы
были изобретены с этой целью Киром через много столетий после того, как
обыкновенные колесницы вошли в постоянное употребление. Нужно еще прибавить, что у
Гомера мы встречаем очень ясные описания употребления колесниц при осаде Трои,
именно в том смысле, как мы говорили. [9]
Самое ведение боя носило при осаде Трои характер очень неопределенный и
неправильный. Вожди, имевшие колесницы, потому называвшиеся всадниками,
7
или сидящими на лошадях, составляли переднюю линию; за ними, во второй
линии, стояли самые плохие воины, на которых нельзя было положиться; фаланга
пехотинцев, самая многочисленная часть войска и главная боевая сила, составляла
третью линию или резерв. Приближаясь к противнику, вожди старались сбить или
поранить неприятельских воинов бросаемыми в них дротиками с медными
наконечниками, затем при дальнейшем сближении они кололи особыми длинными
копьями; наконец, соскакивали с колесниц и бросались врукопашную.
Описание боя в конце 4-й книги Илиады дает нам ясную картину поединков и
совместного употребления копья и меча.
Точно так же в 7-й книге мы видим, что поединок между Аяксом и Гектором
начался бросанием копий; затем борцы перешли к [10] бросанию тяжелых камней
и, наконец, должны были сойтись врукопашную на мечах,когда герольды
прекратили бой.
8
сторону, тогда как возница ударял по лошадям и гнал их из боевой линии. При
этом была одна критическая минута, а именно вскакивание в колесницу. Мы
встречаем у Гомера частые примеры, что воины при этом были убиваемы, так,
например, в начале 5-й книги описано, как Идоменей убил Феста.
9
XVIII столетии до н.э., значит, за 500 лет до Троянской войны. Когда Иосиф вошел
в милость у фараона, то тот «велел везти его на второй из своих колесниц»{10}, что
ясно указывает на употребление колесниц для тех или других целей. Этот текст
служит вместе с тем в истории первым упоминанием об употреблении лошадей.
10
колесниц вообще, так же как во 2-й книге Моисея в первый раз говорится о
применении колесниц с боевыми целями.
Если владельцем колесницы был царь или особенно знаменитый вождь, то при нем
состояли два телохранителя, которые прикрывали его щитами с обеих сторон{19}.
Персидский царь Кир Великий (559 г. до н.э.) был одним из первых военных
преобразователей, и если доверять жизнеописанию его, сделанному Ксенофонтом,
11
то его улучшения, которые коснулись, между прочим, и колесниц, дали
значительный толчок военному искусству. До тех пор в войсках Кира, как видно из
предыдущего, употребление колесницы было следующее: сражались и в боевой
линии с колесниц, хотя они были предназначены только для передвижения и
нисколько не были по своему устройству орудием наступательным или вообще
боевым{23}.
12
Вследствие этого он отменил оба прежних способа употребления колесниц и
изобрел их новый тип — с более прочными колесами, во избежание поломки их, и
с более длинными осями, для придания большей устойчивости. Возница получил
полное предохранительное вооружение, и сиденье его было обнесено кругом
прочными брусьями, доходившими ему до высоты локтя, так что он мог свободно
править{25}, с обоих концов оси с наружной стороны колес выступали стальные
серпы длиной в 3 фута; другая пара серпов была направлена к земле для того,
чтобы противник не мог, [16] бросаясь на землю, избежать действия первых
серпов. Лошади также получили предохранительное вооружение на голову, бока и
грудь. Все это вместе составляло грозную массу, назначение которой было
прорвать боевую линию противника, нанести ему потери и внести в его ряды
беспорядок{26}. Кир сам построил 100 таких колесниц; его союзник Абрадат
Сузский тоже 100 и Ксиаксара тоже уговорили переделать 100 из старых
индийских, троянского и ливийского образца так, что в сражении при Сардах у
Кира было уже 300 колесниц с серпами{27}. Они сослужили ему хорошую службу,
так как, по словам Ксенофонта, они с неудержимой быстротой ворвались в густые
массы врага, а следовавшая за ними пехота проникла по их следам и смела перед
собою противника, приведенного в расстройство колесницами{28}. Успех новых
колесниц был так велик, что они оставались у персов в употреблении у нескольких
поколений{29}.
Период I.
С древнейших времен до падения
Западной Римской империи
Глава I.
Конница в древнейшие времена
13
С гораздо большей вероятностью, хотя и без твердых исторических оснований, можно
утверждать, что скифы первые воспользовались лошадью для верховой езды. Кочевая
жизнь, совершенно ровная страна, климат и условия почвы, которые способствовали
развитию коневодства, наконец занятие почти исключительно скотоводством, все это
вместе взятое должно было навести на [18] мысль воспользоваться лошадью для быстрых
переездов. При столь благоприятных условиях через короткое время применение лошади
сделалось всеобщим, и скифы так привыкли к лошади, что проводили почти всю жизнь на
коне.
14
держали вторгнувшегося в их страну неприятеля как бы в постоянной осаде, угрожали
ему со всех сторон, утомляли беспрестанными нападениями, не давая в то же время
возможности нанести им решительный удар, и этим доводили его до полного
изнеможения. В их действиях нет и следов искусного ведения боя, и они не имели понятия
об устройстве армии; лучшим полководцем считался тот, кто был постоянно впереди.
Обстоятельство это наводит на мысль, что переход от езды на колесницах к езде верхом
совершился сам собой, например, когда военные действия были перенесены в страну
очень пересеченную, для колесниц недоступную, тогда лошади откладывались,
колесницы оставлялись и воины переходили к езде верхом.
Сама посадка всадника очень оригинальна: колени подтянуты почти к спине лошади и
крепко обхватывают ее шею, так что опущенные книзу части ног висят вдоль плеча
лошади. Посадка эта, очень напоминающая обыкновенную манеру сидения на земле
восточных народов, как бы указывает на то, что воины только что начали ездить верхом и
не вполне еще применились к этому делу.
Как кажется, при этом каждый конный воин сопровождался безоружным всадником
(одетым в тунику и остроконечную шапку), единственным назначением которого было
вести лошадь воина и держать ее, пока этот последний стрелял из лука. Это еще более
подтверждает ранее высказанное мнение, что первоначально пользовались для езды
PDF created by sodaZZot
15
что кавалерия, действовавшая подобным образом, была еще в периоде своего
младенчества.
Воин, одетый в вышитую тунику и в каске с шишаком, имел, кроме лука и стрел, еще меч
и щит, но нет ни одного изображения, на котором он был бы представлен сражающимся
этим оружием.
При Ассархаддоне (681 г. до н.э.) попоны для лучшего закрытия лошади были удлинены
настолько, что покрывали грудь, спину и зад лошади; они делались из звериных шкур или
толстого войлока и, очевидно, хорошо предохраняли от тогдашнего оружия.
2. Персидская конница{33}
Кир Великий, которому персы обязаны многими улучшениями в военном деле, первый
ввел, по словам Ксенофонта, в персидское войско конницу. Его мысль при этом была
16
иметь постоянно под рукой род оружия, способный преследовать разбитого и
отступающего врага. Таким образом, первое применение конницы было не для удара на
неприятеля, а для назойливого на него наседания с целью отрезать ему путь отступления,
когда пехота его разбила. Кир надел на людей и лошадей нагрудники и вооружил людей
копьями, которые употреблялись и для бросания в противника, и для нанесения ему
уколов. Конница его не имела ни луков, ни дротиков и не употреблялась для завязки боя в
рассыпном строю метательным оружием; таким образом, им, собственно говоря, был
сформирован тяжеловооруженный корпус конных копьеносцев, обученный действию
холодным оружием и разделенный на эскадроны, строившиеся в 4 шеренги и имевшие 100
человек по фронту.
Однако в сражении при Сардах Кир побоялся пустить свою конницу против индийской
конницы Креза, которая славилась умением ездить верхом и владеть копьем. Он поставил
в первую линию всех имевшихся у него для перевозки вещей и провианта верблюдов с
посаженными на них воинами, вооруженными, как всадники; приказал пехоте идти
вплотную за ними, а конницу убрал в третью линию, что показывает еще его недоверие к
этому только что сформированному роду оружия. Хитрость его удалась вполне: лошади
лидийцев, испуганные появлением и запахом верблюдов, бросились назад в полном
беспорядке; хотя всадники спешились и храбро атаковали пехоту Кира, они после
упорного боя были опрокинуты.
Ксенофонт, напротив того, приписывает большую часть успеха в этом деле персидской
коннице, но вышеприведенное описание, сделанное по Геродоту, заслуживает, как
кажется, большей веры. [23]
После Кира конница заняла в персидском войске первое место. Она была очень тяжело
снаряжена, люди и лошади покрыты медью и железом, так что борьба для нее с легкой
конницей была не под силу. Впрочем, подобно ассирийцам, у персов вошло в
обыкновение спутывать лошадей на ночь, что ввиду опасности нечаянных нападений
вызвало обнесение их бивуака окопами.
Ксеркс при вторжении его в 480 г. до н.э. в Грецию имел в составе своего войска 80 000
человек конницы, не считая ехавших на верблюдах и колесницах. Она состояла из
контингентов различных народов. Было 8000 саргатиан, кочевого народа персидского
происхождения, вооруженных только арканами и кинжалами; [24] они издали
захватывали противника арканом, притягивали его к себе и доканчивали кинжалом.
Мидийцы и циссиане носили грудные латы с чешуйчатыми железными рукавами, щиты из
ивы, короткие копья, длинные луки со стрелами и кинжалы на правом боку. Каспийская
конница была одета в плащи из козьего меха и вооружена саблями и сделанными из
камыша луками. Ливийцы — все на колесницах — носили кожаную одежду и имели
закаленные в огне дротики. Арабы же, одетые в плащи, стянутые поясом, и вооруженные
длинными луками, которые носились на правом плече, ездили на верблюдах и потому
держались в третьей линии, вдали от прочей конницы, лошади которой боялись этих
животных.
Самый образ действий конницы был совершенно иной, чем прежде. В сражении при горе
Киферон, бывшем за несколько времени [25] до Платейской битвы, она атаковала
сомкнутыми эскадронами, имея во главе своего предводителя Масистия в золотых латах;
когда он был убит, то вокруг его трупа завязался горячий бой, так как всадники его свиты
с громкими криками бросились врукопашную, желая вырвать труп Масистия из рук врага.
17
Вместе с тем персидская конница умела также хорошо действовать в рассыпном строю,
поражая противника метательным оружием. Так, перед Платейской битвой Мардоний
выслал своих конных лучников для нападения на греческое войско. Подъехав, они начали
бросать стрелы и дротики, не доводя дела до рукопашного боя. Этим они нанесли грекам
столь большие потери, что те вынуждены были переменить позицию. Едва ли это
нападение персидских конных лучников не было причиной, побудившей греков вступить
в бой, известный под именем Платейского.
100 лет спустя, когда Ксенофонт служил при Кире Младшем, мы находим в Персии и
вышеописанное устройство колесницы с серпами, и конницу, как тяжелую, так и легкую.
Вожди ездили безразлично на колесницах или верхом. Таким образом, Кир был на
PDF created by sodaZZot
18
и вооруженных мечами; лошади их также имели закрытие на голове и груди. Во главе
этих 600 человек Кир атаковал в сражении при Кунаксе стоявшую в первой линии
гвардию Артаксеркса силой в 6000 человек, разбил ее наголову и собственноручно убил
предводителя ее Артагерза; в данном случае произошел настоящий рукопашный бой.
19
увертывались от них, а затем атаковали. Конница была очень многочисленна и делилась
на тяжелую, вооруженную мечами и копьями, и легкую, вооруженную луками и
дротиками, назначение которой заключалось в постоянном назойливом наседании на
неприятеля, не доводя вместе с тем дело до рукопашного боя.
Глава II.
Греческая конница
Греки стали пользоваться конницей в войнах позднее, нежели многие другие народы, как,
например, скифы, персы и ассирийцы. Объясняется это недостатком пастбищ и гористым
характером местности. По этой же причине и позже, когда конница уже вошла в состав
войска, применение ее было гораздо ограниченнее, чем, например, у скифов, персов и
ассирийцев.
Как кажется, можно признать верным мнение, что колесницы были изобретены в Малой
Азии или Египте, а уже оттуда переняты греками. Геродот прямо говорит, что
четверочная запряжка была заимствована у ливийцев.
Первыми из греческих народов завели у себя конницу фессалийцы еще тогда, когда
другие греческие народы ее не знали вовсе. Ровная страна, богатые пастбища, климат и
условия почвы вполне способствовали развитию коневодства. По словам Виргилия,
лапиты, одна из фессалийских народностей, раньше других сели на лошадей, научились
управлять ими и даже дошли до обучения всадников владению оружием на карьере.
Так как фессалийцы первые завели конницу, то понятно, что другие народы обращались к
ним, когда нуждались в этом роде оружия. Так мы видим, что при известии о
приближении лакедемонян Писистратиды, изгнавшие из Афин Алкемеонидов и
захватившие верховную власть, послали в Фессалию за 1000 всадниками и очистили всю
Фалерскую равнину, чтобы сделать ее удобной для действия конницы. Как только
лакедемоняне начали высадку, высланные против них фессалийцы смело атаковали их,
перебили многих, в том числе предводителя Анхимолия, а прочих отогнали на суда.
Экспедиция потерпела полную неудачу.
20
По словам Плутарха, основывающегося на показаниях Филостефана, Ликург первый ввел
конницу в состав спартанского войска, причем он разделил ее на отделения по 50 человек
каждое, строившиеся в виде четырехугольников. Безусловно, верным этого показания
считать нельзя, так как Плутарх же приводит несколько далее слова Деметрия
Фалерского, что Ликург не издавал никаких военных законов, так как в его время везде
царствовал глубокий мир. С другой стороны, Ксенофонт в своем «Рассуждении об
управлении в Лакедемоне» утверждает, что Ликург разделил войско на [28] конницу и
пехоту и каждый род оружия на 6 рот. Как бы то ни было, но достоверно известно, что в
первой Мессинской войне в 743 г. до н.э., т.е. 60 лет после Ликурга, конница уже
участвовала. По словам Павсания, обе стороны, т.е. лакедемоняне и мессинцы, имели по
500 всадников и легковооруженную пехоту. В одном из сражений тяжеловооруженные
фаланги обоих враждующих народов, разделенные углубленной дорогой, никак не могли
сойтись, и бой велся только конницей и легкими войсками. Про другое сражение тот же
историк говорит, что конница обеих сторон была очень малочисленна и ничего
существенного не сделала, как и вообще все народы Пелопоннеса в то время не умели
ловко пользоваться этим родом оружия. Этим, вероятно, и можно объяснить тот факт, что
в последней стычке той же войны у подошвы горы Итом конницы уже совсем не было ни
у одних, ни у других.
Конница же при ее немногочисленности ничего делать не могла. Кроме того, люди ездили
на чужих лошадях, следовательно, на незнакомых им, и можно смело предположить, что
они не были хорошо обучены ни езде, ни обращению с оружием на коне.
Будучи слаба числом и плоха по составу, конница в боевом порядке не могла быть
распределена на обоих флангах, а располагалась или на одном фланге, или в первой линии
— для завязки боя, или же, наконец, чаще всего — в резерве. Так продолжалось вплоть до
персидских войн. Только одни фессалийцы составляли исключение: они ставили
кавалерийскую службу выше пехотной и предпочитали действия на коне.
21
конницы, хотя он же говорит, что пунктом высадки был избран Марафон именно потому,
что окрестная местность давала коннице возможность вполне развить свои действия. И на
самом деле Мильтиад, уперши свои фланги в болото, обеспечил себя от обхода, а его
быстрое наступление не дало персидской кавалерии времени изготовить и принять
участие в сражении.
Трудно объяснить, каким образом произошло, что греки совсем не имели конницы в
своем войске, между тем как союзные с персами греческие племена выставили таковую и
притом очень хорошего достоинства — в смысле управления лошадью и владения
оружием. Быть может, причиной тому был установившийся в Греции взгляд, что
единственным надежным родом оружия можно считать [30] тяжеловооруженную пехоту и
поэтому направляли все свои силы исключительно на нее. Есть еще другое объяснение,
пожалуй, еще более вероятное (особенно если вспомнить, что союзные с персами греки
все-таки выставляли конницу), что во всяком случае греческая конница была бы гораздо
слабее персидской количеством и качеством и, следовательно, польза грекам от конницы
была бы самая незначительная, а между тем для доставления ей возможности действовать
греки должны были бы располагаться на местах ровных и открытых, что для персов было
бы только выгодно.
Когда греки сняли свой лагерь у Элевзсиса, то, опасаясь открытой местности, они
перешли к подошве горы Киферон, отрядив 3000 мегарян для занятия отдельного поста в
равнине. Мардоний выслал против них Масистия с конницей; греки поспешили подать
помощь мегарянам сильными отрядами своей пехоты. По словам Геродота, персидская
конница атаковала сомкнутыми частями и нанесла грекам большой урон; Масистий был
убит; бой продолжался с переменным успехом. Конница атаковала карьером, но опять
вооруженная пехота не только не отступила, но сама перешла в наступление и отбросила
персов. Это сражение выказало вполне рельефно все блестящие качества греческой
пехоты, с которой ничего не могла поделать лучшая конница того времени. С другой
стороны, и эта последняя проявила большую энергию и предприимчивость и исполняла
выпадавшие на ее долю задачи с большим искусством и успехом.
22
Так как греки постоянно получали по проходам, ведущим чрез Киферон, подкрепления и
продовольствие, то однажды ночью Мардоний выслал часть своей конницы к этим
проходам для действия на сообщения противников. И, действительно, высланные
всадники встретили транспорт из 500 вьюков, везших провиант из Пелопоннеса;
произведенное на него нападение было вполне удачно: часть прикрытия была перебита,
другая взята в плен и вместе с запасами отведена в персидский лагерь. Это едва ли не [31]
первый пример применения конницы к самостоятельным действиям в тылу противника.
Пагонд выиграл сражение при Делиуме в 424 г. до н.э. благодаря тому, что выслал два
конных отряда в тыл победоносно наступавшим афинянам, которые, приняв этих
23
всадников за прибывающее к противнику подкрепление, приостановились, а затем были
разбиты и рассеяны. В этом сражении обе стороны поставили легкие войска и конницу на
обоих флангах боевого порядка. То же мы видим и в первом сражении при Мантинее в
418 г. до н.э., где конница обеих сторон была построена на обоих флангах тяжелой пехоты
на одной линии с ней; из описания, однако, не видно, чтобы действия ее имели какое-
нибудь влияние на исход сражения.
При экспедиции против Сиракуз у афинян совсем не было конницы; это обстоятельство
вынудило их в первом же сражении принять для обеспечения себя от нападений
многочисленной и хорошей конницы сиракузян совершенно новое построение. Половина
[33] армии стала в одну линию развернутым строем в 8 шеренг; другая же часть построила
пустое внутри каре, каждая сторона которого была также в 8 шеренг. В середине каре
стоял обоз и вьюки. Сиракузяне стояли в обыкновенной фаланге глубиной в 16 человек .
После упорного боя афиняне одержали верх, но не могли воспользоваться плодами своей
победы, так как конница сиракузян вполне успешно прикрыла отступление своей пехоты.
PDF created by sodaZZot
24
частью поставлены союзниками афинян — эгейцами и катанейцами, частью куплены у
соседних народов.
25
Эпаминонда ила делилась на 4 взвода по 16 человек в каждом — 4 человека по фронту и 4
в глубину, всего же чаще«ла имела 16 человек по фронту и 4 в глубину. Две илы
составляли эпилархию = 128 коням, две эпилархии — тарентинархию = 256 коням, две
тарентинархии — ксенагию [35] или гиппархию = 512 коням, две гиппархии —
эфиппархию = 1024 коням, две эфиппархии — телос = 2048 коням и 2 телоса — эпитагму
= 4096 коням.
Конница второго рода называлась собственно греческой. Она имела более легкое
сравнительно с катафрактами снаряжение, а именно: шлемы, латы из дубленой кожи или
кольчуги, щиты и сапоги со шпорами. Вооружена была копьями и мечами. Лошади
предохранительного вооружения не имели. Собственно греческая конница разделялась на
дорифоров, контофоров и лонгофоров, которые различались между собой видом, длиной и
способом употребления копий. Наиболее длинные были у дорифоров, у прочих -короче и
приспособлены как для нанесения уколов, так и для бросания, а именно к их древку была
прикреплена бечевка, с помощью которой всадник притягивал к себе брошенное копье.
Они никогда не доводили дела до рукопашного боя, так как по своему снаряжению и
вооружению не могли выдержать натиска тяжелой конницы. К легкой же коннице
принадлежали конные лучники, между которыми особенной известностью пользовались
26
критяне. Все эти всадники, вооруженные метательным оружием, были известны под
общим именем акроболистов.
Греческая конница не имела ни седел, ни стремян; иногда на спину лошади клали попону
из кожи или сукна. Лошади не подковывались.
В только что упомянутой битве фиванская конница состояла всего из 500 человек, но это
были старые, хорошо обученные солдаты. Они неожиданно атаковали лакедемонскую и
отбросили ее на пехоту, которая была приведена этим в беспорядок. Таким образом, [37]
конница открыла путь фиванской фаланге, которой Эпаминонд нанес решительный удар
на правый фланг спартанцев. В битве при Мантинее в 362 г. до н.э. Эпаминонд построил
свое войско так же, как при Левктрах, но для наступления было назначено правое крыло,
PDF created by sodaZZot
куда и была поставлена конница в строю в виде клина, поддержанная пехотными частями.
На левом же своем фланге он оставил только часть конницы, которая и построилась на
небольшом возвышении против афинской конницы, стоявшей на правом фланге
27
лакедемонян. План Эпаминонда увенчался полным успехом: конница его правого фланга
разбила и окончательно согнала с поля сражения стоявшую против нее неприятельскую
конницу; его фаланга, направленная на левый фланг противника, пробила его ряды и
решила победу{36}, между тем как афинская конница не могла принять никакого участия
в бою, удерживаемая превосходной фиванской кавалерией.
Конница была трех родов: тяжелая, носившая шлемы, кольчуги и металлические ножные
кирасы и вооруженная мечами и короткими копьями; легкая, предназначавшаяся
преимущественно для службы на передовых постах и вооруженная копьями [38] в 16
футов длиной; и, наконец, двоеборцы или димахи, сформированные Александром
Великим, — нечто вроде нынешних драгун, так как они были предназначены как для
конного, так и для пешего боя. Димахи были вооружены и снаряжены тяжелее прочей
конницы, но легче тяжелой пехоты. Александр придал им слуг, которые держали
лошадей, когда воины спешивались. В учреждении димахов проглядывает та же идея,
которую мы встречали уже при введении колесниц, — желание довезти воина до поля
битвы как можно скорее и притом свежим, неутомленным.
Военное искусство уже сделало в то время столь значительный шаг вперед, что
необходимость быстрых передвижений, например для предупреждения противника на
каком-либо важном пункте, была уже почти всеми осознана, и Александр Македонский,
один из величайших военных преобразователей, вполне понимал, какую пользу он может
извлечь из димахов на местности пересеченной, не допускавшей движения колесниц.
Александр был первый из греков, который начал вводить в состав армии значительно
больше конницы, чем то делалось прежде. До него конница составляла обыкновенно 1/12
— 1/15 пехоты, он же начал персидский поход, имея 30 000 пехотинцев и 5000 всадников,
следовательно, 1/6; при Арбеллах на 40 000 пехоты приходилось 7000 конницы. Впрочем,
он не ограничился только увеличением количества кавалерии, но и развивал в ней
способность к быстрым движениям и ловкому маневрированию. Обладая пылким, живым
28
характером, он предпочитал конную службу пешей, и почти во всех сражениях мы видим
его начинающим дело атакой во главе своей конницы правого крыла и затем
появляющимся со своими победоносными всадниками на всех решительных пунктах. Он,
по-видимому, первый возымел мысль пользоваться конницей в виде, так сказать,
метательного [39] оружия, и отлично умел пользоваться силой ее удара для пробития
неприятельских масс. Пока он, таким образом, наносил удары своей конницей и легкой
пехотой, фаланга, оставаясь на месте, служила ему как бы точкой опоры боевой линии,
держалась сначала оборонительных действий и переходила в наступление только в
решительный момент боя.
Главную силу конницы Александра составляли 2 отборных полка, каждый в 1500 коней,
один — македонский, другой — фессалийский; это была тяжелая конница, имевшая
предохранительное вооружение, мечи и длинные копья. Кроме того, из самых смелых и
ловких македонских юношей знатного происхождения была сформирована отборная
дружина; она называлась друзьями царя и сражалась всегда около него. После битвы при
Гранине он приказал отлить статуи 25 из них, павших в этом бою, и поставить в город
Диум.
Первое сражение персидской войны при Гранике началось с того, что Александр во главе
конницы своего правого крыла переправился вброд через реку и немедленно же атаковал
персидскую конницу. Завязался горячий бой, невиданный до тех пор по упорству, как
говорит Арриан. Персы, ожидавшие, по-видимому, атаку на берегу, метали копья с
зубцами на конце, македоняне действовали ударом копья. Хорошо дисциплинированные и
предводительствуемые и пользуясь оружием, предназначенным для рукопашного боя, они
вскоре одолели неприятеля. Сам Александр, постоянно стремившийся туда, где персы
оказывали наибольшее сопротивление, потерял шлем, был легко ранен и едва не был убит
налетевшим на него сзади Спифридатом, но был спасен Клитом, зарубившим этого
последнего. Легкая пехота была перемешана с конницей и, по словам Арриана, нанесла
персам много вреда. Александр в этом первом бою выказал все свойства великого
кавалерийского [40] генерала: он не увлекся преследованием персидской конницы после
поражения ее, а сейчас же повернул назад и атаковал еще державшихся персидских
наемников. Одновременно на них же двинулась и фаланга, и так как Арриан говорит, что
атаковала вся кавалерия, то надо полагать, что конница левого крыла атаковала правый
фланг и тыл противника, а Александр — левый фланг и тыл. Результатом этих
одновременных трех атак было полное поражение наемников: 2000 сдались в плен,
прочие были перебиты. Образ действия Александра как предводителя конницы выше
всякой похвалы. Сражение при Гранике имеет много сходств со сражением при Рокруа,
где Конде одержал победу благодаря такому же употреблению конницы. Зато какая
разница с принцем Рупрехтом при Нэзби и Марстон Муре и с Иоанном фон Верт при
Норддингене (Аллергейме).
В сражении при Иссе Александр опять во главе конницы правого крыла переправляется
через реку и, несмотря на град стрел, атакует персов с такой энергией, что те
поворачивают назад и обращаются в бегство, даже не выждав столкновения. Зато
служившие у Дария греческие наемники и в этом деле сражались с замечательным
упорством и причинили македонянам большие потери, прежде чем были разбиты. Только
когда победа была уже одержана, Александр обратился со своей конницей к
преследованию, причем выказал такую быстроту и энергию, что вынудил Дария бросить
колесницу с плащом, луком и щитом и спасаться ночью на коне.
29
PDF created by sodaZZot
30
План сражения при Иссе (333 г. до н.э.)
31
В этом сражении у персов было очень много колесниц, которые и расположились в первой
линии. Но греки в то время уже нашли наилучший способ действия против них — они
выслали вперед легкую пехоту — агрианов и лучников, которые своими стрелами
поранили многих возниц и лошадей; при дальнейшем наступлении колесниц греки
схватывали лошадей за уздцы, останавливали их, затем стаскивали возниц с сидений и
убивали. Некоторое число колесниц прорвалось, впрочем, через ряды македонян, [42]
которые по приказанию Александра расступались перед ними, а по проезде их опять
смыкались и восстановляли порядок; большая часть этих колесниц была перехвачена
стоявшей в резерве македонской конницей.
Трудно найти другое сражение, где бы до такой степени выказалось знание свойств
конницы и умение ею пользоваться как во время самого боя, так и после него при
преследовании.
Остается еще прибавить, что во всех веденных Александром Великим войнах, как и
раньше, легкая конница несла аванпостную службу, что постоянно высылались им отряды
для рекогносцировок и что, наконец, часто выставлялись посты и ведеты почти на тех же,
как кажется, основаниях, что и теперь.
32
3. Обучение греческой конницы{37}
Ксенофонт рекомендует обучать садиться на лошадь и с правой стороны, тем более что
это никакого затруднения представить не может. Всадников обучали сидеть прямо, брать
ляшками крепкий шлюс и ногу от колена пускать свободно вниз. Поводья держались в
левой руке, которая не должна была отходить от тела. Корпус держался совершенно
прямо, чтобы можно было свободно владеть оружием.
Это древнейшее сочинение, которое мы имеем о коннице, представляет для нас крайний
PDF created by sodaZZot
интерес, тем более что оно принадлежит перу опытного воина, выказавшего во всех своих
трудах полное знание кавалерийской службы, глубокое понимание свойств конницы и
горячую любовь к ней. Сочинение это написано в виде обращения к известному лицу
33
(думают, к сыну автора Гриллу, служившему в афинской коннице) и содержит самое
подробное описание всех обязанностей вождя афинской конницы: как содержать ее
постоянно в необходимом числе, как целесообразно снарядить, вооружить и как и чему
обучать в мирное [45] время и как пользоваться ею во время войны. Книга показывает, что
в то время греки уже достигли во многих отношениях полного умения обращаться с
конницей. Если подробности обучения не могут уже теперь иметь для нас большего
интереса, вследствие слишком большой разницы в вооружении и образе действий, то
основные принципы пользования конницей, излагаемые Ксенофонтом в его труде,
заслуживают самого полного внимания.
Ксенофонт признает полезным, чтобы при походных движениях люди иногда слезали и
вели некоторое расстояние лошадей в поводу, для доставления облегчения как спинам
лошади, так и себе. Эта мера заслуживает особенного внимания при форсированных
маршах, так как облегчение лошадей и людей достигается при самой незначительной
потере времени.
34
Рекомендуемый им способ перехода из развернутого строя в походные колонны и обратно
вполне схож с употребляемым ныне. Он говорит, что узкие дефиле следует проходить по
одному; при следовании по широким дорогам вести каждую трибу развернутым строем, а
при движении по открытой равнине построить из всех триб сомкнутый отряд.
Предводитель конницы должен еще в мирное время вполне ознакомиться как со своей
страной, так и с неприятельской. Ксенофонт справедливо замечает, что «предводитель,
знающий дороги, находится совсем в отличном положении от того, кто с ними не знаком,
и что при составлении плана действий знающий страну имеет большое преимущество
перед тем, кто ее не знает».
Глава III.
Конница римская
1. Древние времена{38}
Главную силу римского войска составляла во все времена пехота. С ней они завоевали
весь свет и на нее всегда обращалось неусыпное внимание, чтобы подержать ее на
соответствующей высоте. Римская пехота была отлично вооружена как наступательным
оружием, так и предохранительным, прекрасно обучена и дисциплинированна. Вначале
она строилась, вероятно в виде подражания грекам, в фалангу, но очень скоро перешла к
манипулярному строю, в котором легион, разделенный на несколько частей, обладал
большей подвижностью. При Цезаре несколько манипул сводились в одно целое, и
тактической единицей сделалась когорта; так продолжалось и при императорах, причем
когорты состояли вообще из 555 человек.
Римляне подобно спартанцам не были кавалеристами в душе, хотя высшие классы несли
службу верхом. Любопытен в этом смысле тот факт, что во времена республики ни один
офицер легиона не имел права нести службу верхом; даже выбиравшийся в минуты
крайней опасности и облеченный почти неограниченной властью диктатор не имел права
садиться на лошадь, не получив на то особенного разрешения народа.
35
и получила некоторое развитие, но имена вождей ее, вероятно, относятся к области
мифов. Во всяком случае до 2-й Пунической войны римская конница была
немногочисленна и не играла заметной [48] роли в войнах г почти все сражения были
выиграны пешими легионерами, и очень мало встречается примеров, где успехом обязаны
коннице. Одним из таковых является захват римскими всадниками без всякой
посторонней помощи туского города Троссулума, почему они иногда называются
«trossuli» вместо «equites».
Как известно, Ромул разделил все население Рима в гражданском и военном отношении на
трибы и курии; каждая курия выставляла 100 человек, триба в 10 курий — 1000 человек, а
все 3 трибы — 3000 человек, исключительно пехоты, которые и составляли ядро войска.
Кроме того, Ромул сформировал конный отряд из 3 центурий по 100 человек каждая,
набиравшийся со всех триб. Всадники эти, называвшиеся «celeres» или «equites», были
вооружены мечами и метательными копьями и обучались как конному, так и пешему бою.
Это была отборная молодежь из патрициев, составлявшая как в мирное, так и в военное
время корпус телохранителей при особе царя.
36
В 251 г. до н.э. 400 всадников, находившихся в Сицилии под командой консула Аврелия
Котты, отказались исполнить его приказание о постройке нескольких укреплений;
ослушание было доведено до сведения цензоров и виновные были лишены своего звания
и права голоса на выборах.
Срок службы в коннице был десятилетний, между тем как в пехоте доходил до 16 и даже
до 20 лет. Всаднику разрешалось оставаться на службе и далее означенного срока, если он
был способен к действительной службе.
Класс всадников продолжал существовать в Риме очень долго, когда они уже перестали
служить в войске особого рода оружия. В позднейшие времена республики вся конница
поставлялась союзными государствами. Так, у Цезаря в войне с галлами не было римлян в
коннице. Мы видим, например, что при свидании с Ариовистом он взял с собой в конвой
своих легионеров, посаженных на лошадей союзной галльской конницы, так как опасался
довериться безусловно всадникам, поставленным союзниками.
Особенно важное значение получило сословие всадников при Августе, когда на все
высшие места как в войске, так и в гражданском управлении стали назначаться лица этого
сословия и вступить в него было особым преимуществом, а состояние в нем стало, таким
образом, лучшим рекомендательным письмом при вступлении в жизнь. Молодые люди
других сословий не могли рассчитывать ни на получение чина выше центуриона в войске,
ни на занятие сколько-нибудь выдающегося места в гражданской службе.
Все equites, несшие действительную службу, обязаны были жить в Риме и, таким образом,
завоевали себе еще при Империи высокое общественное положение. При Валентиниане и
Валенце они занимали второе место в городе и были освобождены от телесного
наказания.
Офицеры конницы считались старше офицеров пехоты того же чина; декурион конницы
соответствовал центуриону легиона.
37
Мы имеем очень мало сведений об обучении и образе действий римского войска в
древние времена. В описании у Ливия сражения между римлянами под начальством
Валерия и Брута и веями под начальством изгнанного Тарквиния и его сыновей говорится,
что Валерий имел под своей командой пехоту, построенную в виде четырехугольника
(вероятно, фалангообразно), а Брут — конницу, которая была выслана вперед для
рекогносцировки. Вейской конницей командовал Арунс, сын Тарквиния. В происшедшей
[51] между конницами стычке дело дошло до рукопашной схватки, и обе стороны
сражались копьями, чему доказательством служит тот факт, что Брут и Арунс,
бросившись друг на друга, пронзили друг друга копьями и пали мертвыми с коней.
Так же точно и в битве при Регильском озере конница действовала, по всем вероятиям,
копьями. Бой долго колебался, и римская пехота начала изнемогать, когда диктатор
Постулий поскакал к стоявшей в резерве коннице и потребовал, чтобы она спешилась и
поддержала утомленную пехоту; требование было сейчас же исполнено: всадники
соскочили с лошадей и поспешили встать в переднюю линию. Пехота, воодушевленная
прибытием этих знатных юношей, удвоила усилие и успела наконец сломить
сопротивление латинян. Тогда всадники сели на подведенных в это время коней,
бросились за неприятелем, имея за собой пехоту, и в скором времени неприятельский
лагерь был взят.
Ливии рассказывает далее, что в 481 г. до н.э. консул Цезо Фабий опрокинул аквов атакой
только своей конницы, но пехота от ненависти к нему отказалась преследовать
противника.
Еще пример лихих действий римской конницы представляет происшедшее в 422 г. до н.э.
сражение между римлянами под начальством консула Кая Семпрония и вольсками. Как
кажется, римская пехота была тогда невысокого достоинства; по крайней мере, историк
жалуется, что их войско было гораздо менее дисциплинированно, чем у вольсков. Эти
последние наступали очень смело и решительно, римляне же колебались, останавливались
и наконец начали отходить назад. В эту критическую минуту начальник одной из конных
частей, Секстий Тимпаний, предложил своим всадникам слезть, следовать за его копьем,
как за знаменем, и доказать, что с ними не может сражаться никакая конница, когда они
верхом, и никакая пехота, когда они в пешем строю. Атака была ведена столь энергично,
что вольски стали отходить и линия их была прорвана. Спешенные всадники проникли в
середину неприятеля, который между тем опять сомкнулся в тылу их и отрезал их от
своих. Римская пехота делала тщетные усилия выручить [52] своих всадников. Тимпаний,
не имея возможности про.-, биться назад, отвел свой отряд на небольшой холм, где,
окруженный со всех сторон противником, храбро оборонялся до ночи, когда
неожиданный случай вывел его из опасности: обеими сторонами овладел внезапно
панический страх, так что они бросились бежать в разные стороны и на поле сражения
остался только Тимпаний со своим отрядом. Опасаясь, однако, засады, он остался на
месте до наступления дня и тогда, убедившись в отступлении неприятеля, отвел свой
отряд в Рим, где был встречен с торжеством.
Из описания этих сражений мы видим, что римские всадники сражались иногда пешком;
надо полагать, однако, что это не было их назначением, иначе им дали бы, вероятно, более
полное предохранительное вооружение.
38
В битве при Сентинуме римские и кампанские всадники дважды атаковали галльскую
конницу вполне удачно, но затем они сами были совершенно неожиданно атакованы
боевыми колесницами; вид их испугал лошадей, конница пришла в беспорядок, бросилась
назад и смяла свою собственную пехоту.
Таким образом, в этом деле колесницы оказали серьезную услугу, впрочем, более тем
моральным впечатлением, которое они произвели на никогда не видевших их римлян, чем
своей действительной годностью для боя.
Снаряжение первых римских всадников было очень просто. Они носили короткую тунику,
оставлявшую руки и ноги голыми; седел и стремян не было, на спину лошади клалась
попона, которая удерживалась на месте троком, грудным ремнем и подхвостником.
Всадники лат не имели, а из предохранительного вооружения носили круглые щиты,
обтянутые бычьей кожей, и шлемы.
Впоследствии римская конница была улучшена по образцу греческой, она получила копье
PDF created by sodaZZot
39
перенесен на левую, а его место занял кинжал. Шлемы делались сначала кожаные, затем
металлические. С конницы уже было снято предохранительное вооружение, когда пехота
еще носила кирасы.
Мы видели, что в битве между Брутом и Тарквинием конница начала дело, но это не
всегда было так; были случаи, когда конницу [54] держали за боевой линией в резерве и
выдвигали вперед в критическую минуту для поддержания пехоты. Мы приводили тому
примеры при Регильском озере, затем в 447 г. до н.э. в стычке между римлянами и
сабинянами и, наконец, в действиях Секста Тимпония. Причина, по которой бой между
Тарквинием и Брутом открылся действиями конницы, ясна из описания этого сражения,
сделанного Ливием. Брут выехал с конницей вперед для производства рекогносцировки.
Когда Арунс, также производивший со своей конницей рекогносцировку, узнал Брута,
окруженного ликторами консула, то воскликнул с яростью: «Вот он, несчастный виновник
нашего изгнания из родины! смотрите, он идет, украшенный отличиями нашего звания!
теперь помогите мне, о Боги, мстители за царей!» — дав шпоры коню, устремился с
бешенством на Брута, который, завидев его приближение, понесся к нему навстречу.
Следом за обоими предводителями помчалась их конница. Таким образом, здесь
причиной столкновения между обоими рекогносцирующими отрядами была личная
ненависть предводителей их, и потому образ действий конницы в данном случае нельзя
считать за общеупотребительный, тем более что прочие исторические факты этому
противоречат.
Если бы конницу держали при начале боя сзади не для преследования по окончании его, а
для того, чтобы в критическую минуту спешить и послать ее на помощь пехоты, что на
деле часто и производилось, то она должна была быть еще тяжелее вооружена, чем эта
последняя, так как на нее смотрели бы как на последнюю опору, а между тем она могла
бы нести на себе большую тяжесть ввиду того, что совершала передвижения верхом.
40
Действия конницы носили все тот же характер до войн с Ганнибалом, когда были введены
значительные изменения как в снаряжении, так и в употреблении ее. Так, еще в сражении
при Каннах римские всадники спешились, чтобы вступить в бой с карфагенянами. Увидав
это, Ганнибал сказал: «Это мне приятнее, чем если бы мне их дали связанными по рукам и
ногам».
В состав каждого легиона входило 10 турм, по одной на каждую когорту, так что конница
составляла 1/11 силы легиона. Она строилась или на обоих флангах пехоты, или вся
вместе в передней линии, или же, наконец, позади пехоты. В легионах союзных войск
пехота имела ту же численность, как и в римских, но конница была вдвое сильнее, т.е.
простиралась до 640 человек, в римских же — 320.
16 турм вспомогательных войск, соединенные вместе, составляли крыло, или алу (ala),
бывшее под начальством префекта. Та часть конницы, которая стояла на флангах, была
перемешана с легкой пехотой; на остальную часть, стоявшую позади пехоты, возлагалось
преследование. Союзная конница, более легкая, чем римская, производила
рекогносцировки и фуражировки; ее набирали очень часто из жителей страны, где велась
война, — из волонтеров — партизан, сторонников Рима. В сражениях ее большей частью
ставили на флангах боевого порядка, почему составлявшие ее всадники и назывались
фланговыми (equites alarii), в отличие от собственно римлян или всадников легионарных
(equites legionarii).
41
3. Конница в войнах с Ганнибалом{40}
Ганнибал первый в Западной Европе понял настоящее значение конницы и всю ту пользу,
которую можно из нее извлечь. Это был один из тех великих мастеров военного дела,
которые появляются столетиями и которые кладут отпечаток своего гения на всю
современную им военную историю. Подобно Александру на востоке, Ганнибал на западе
был обязан целым рядом блестящих успехов, одержанных им над лучшей пехотой, своей
многочисленной, прекрасно обученной коннице и своему умению ею распоряжаться.
При выступлении Ганнибала из Испании для внесений войны в пределы Италии в его
войске было 50 000 человек пехоты и 9000 всадников — все опытные ветераны испанских
войн. Отношение конницы к пехоте было больше, чем у римлян, и почти такое же, как оно
было у Александра в том войске, с которым он предпринял завоевание Персии. По
качеству же своему карфагенская конница еще более превосходила римскую. Она
разделялась на тяжелую и легкую. Первая имела кольчуги, шлемы, железные
набедренники, мечи и короткие копья; она делилась на эскадроны из 64 человек,
строившиеся 8 человек по фронту и 8 в глубину. Конница союзных галльских племен
должна быть также отнесена к тяжелой; она имела большие мечи и в остальном была
снаряжена и вооружена подобно греческим катафрактам. [57]
42
говоря о том, что они стояли на флангах, противопоставляет им тяжелую конницу,
стоявшую в центре, называя ее конницей «с поводьями». Кроме того, все древние
писатели называют нумидийцев прямо «gens inscia freni» или « Numidae infreni».
Легко понять, какое значение имела подобная конница для Ганнибала; без нее, а также и
без своей тяжелой конницы он вряд ли бы продержался в Италии даже в течение одной
кампании; с ними же он не только сражался 16 лет в неприятельской стране, вдали от
своей базы и даже совершенно отрезанный от нее, но и сражался, за редкими
исключениями, победоносно, хотя в конце концов и без всякого результата. Если бы у
римлян была такая же конница, то он был бы вынужден очень скоро, уже по недостатку
продовольственных запасов, сдаться или по крайней мере очистить Италию. Таким
образом, эти войны представляют первый пример крупных [59] выгод, доставляемых
превосходством кавалерии. Чем дальше мы пойдем в истории конницы, тем чаще будем
мы возвращаться к этой истине, и целый ряд фактов убедит нас в несомненной пользе
многочисленной, хорошо снаряженной и обученной конницы.
43
Первое столкновение в Италии между Ганнибалом и римлянами произошло на берегах
Тичино. Это было почти исключительно кавалерийское дело, сразу показавшее и
превосходство карфагенской конницы, и необыкновенно умелое пользование ею
Ганнибалом.
Ганнибал сразу оценил слабую сторону подобного расположения. Его всадники, горя
желанием сразиться, требовали немедленного [60] боя, и приказание об атаке было дано.
Как ураган, понеслась карфагенская конница и не дала времени римской пехоте нанести
44
ей большой вред. Полибий говорит, «что легкие пехотинцы едва успели бросить
несколько стрел, как устрашенные быстрым приближением неприятельской конницы и
опасаясь быть раздавленными, повернули кругом и обратились в бегство через интервалы
между эскадронами». Римская конница двинулась навстречу карфагенской, и между ними
завязалась рукопашная схватка; часть римлян спешилась и вела бой в пешем строю.
Нумидийцы пронеслись мимо флангов римской конницы и налетели на отошедшую в
заднюю линию легковооруженную пехоту; по совершенном истреблении ее они
повернули назад и атаковали с тыла римскую кавалерию. В скором времени она
принуждена была обратиться в бегство, и Ганнибал одержал блестящую победу.
Образ действий римского вождя при открытии военных действий безусловно ошибочен.
Ему должно было быть известно, что у Ганнибала многочисленная и прекрасная конница,
а что у него самого, наоборот, лучше дисциплинированная и надежная пехота. Римляне и
рассчитывали всегда на свою пехоту для одержания успехов. Очень трудно поэтому
понять, почему Сципион решился принять первый бой в войне со своим слабейшим родом
оружия против сильнейшего и лучшего неприятельского.
Нравственное впечатление первой победы в кампании всегда очень сильно. Редко бывает,
чтобы раз утраченное при первой неудаче доверие к своим силам опять
восстанавливалось.
Следующая большая битва произошла при Треббии, и здесь опять Ганнибал выказал
замечательные способности полководца, а римляне делали одну ошибку за другой.
Ганнибал расположился милях в 5 юго-восточнее Пьяченцы и тем прервал сообщения
римских консулов с Римом и Аримином; вследствие этого римляне из Пьяченцы вышли
на запад, переправились через Треббию и стали лагерем на левом берегу этой реки,
вероятно, чтобы быть ближе к городу, где находились их магазины и запасы.
В следующую ночь Ганнибал поставил своего брата Магона с 2000 людей, наполовину
всадников и наполовину пехотинцев, совершенно скрыто в высохшем русле ручья, против
своего правого фланга. Затем, как только начало рассветать, еще ранее, чем римляне
PDF created by sodaZZot
успели позавтракать, нумидийцы были опять высланы через реку, чтобы беспокоить
неприятеля и постараться втянуть его в дело. Семпроний попался в поставленную ему
ловушку, так как вчерашний успех сделал его самоуверенным до безумия. Он выслал для
45
атаки нумидийцев свою конницу следом за 6000 пеших лучников и, наконец, выступил
сам с остальным войском из укреплений. Успех предыдущего дня его ослепил. Дело было
зимой; погода холодная, вода в реке поднялась и доходила людям до половины [62] груди;
к тому же римляне не успели подкрепиться пищей. Несмотря на это, Семпроний перевел
своей войско вброд и решил принять бой, имея реку в тылу. Ганнибал спокойно ожидал
противника на выбранном им месте; люди его были совершенно свежи, накормлены и
воодушевлены. Когда римляне, преследуя нумидийцев, переправились через реку,
Ганнибал выслал в помощь этим последним легкую пехоту и балеарских пращников,
всего около 8000 человек, следом за ними пошел и сам со всем своим войском. Его
пехота, состоявшая из галлов, испанцев и африканцев; всего до 20 000 человек, была
построена в одну линию фалангой. Конница силой до 1000 человек, а равно и слоны были
распределены поровну по обоим флангам. Полибий говорит, что «Семпроний отозвал
назад свою конницу, бесплодно утомлявшуюся в преследовании нумидийцев, которые
рассыпались в полном беспорядке при первом же столкновении и затем быстро
собирались и смело возобновляли нападение». Пехоту свою он построил в 3 линии, имея
конницу численностью до 4000 человек на обоих флангах.
Римские велиты должны были отступить пред карфагенской легкой пехотой, так как уже
израсходовали почти все свои стрелы и дротики в длившихся с самого утра беспрерывных
схватках с нумидийцами. Сошлись главные силы. Карфагенская конница вынеслась
вперед и с такой стремительностью атаковала римских всадников, что отбросила их с
первого же удара и согнала с поля сражения. Следовавшие за тяжелой конницей
нумидийцы и легкая пехота бросились на оголенные таким образом стоявшие на флангах
части римских легионов и привели их в беспорядок. В эту критическую минуту Магон,
выскочив из засады, ударяет в тыл легионам и в то же время подоспевает опять
карфагенская конница, так что фланги римлян, их конница и велиты опрокинуты и
отброшены за руку. Но тяжеловооруженная римская пехота, стоявшая в центре, оказалась
вполне достойной своей славы. Перед собой она имела наступавшую в полном порядке
карфагенскую фалангу (Ганнибал, как кажется, не торопился начать бой в центре);
резервы и фланги римлян были уничтожены; с тыла угрожали войска, бывшие в засаде; по
всей местности рыскали кругом победоносные неприятельские всадники; вздувшаяся река
отделяла от лагеря. Но никто и не подумал о сдаче. Решение было принято консулом без
всякого колебания, люди повиновались беспрекословно. Легионы сомкнулись теснее,
двинулись вперед, разнесли [63] весь центр карфагенской армии и пробились к Пьяченце.
Сюда же прибыл на другой день и Сципион, прошедший ночью мимо карфагенского
лагеря с собранными остатками войска.
Описание битвы при Каннах, где Ганнибал разбил самое многочисленное войско, когда-
нибудь против него выставлявшееся римлянами, дает еще доказательства, какие выгоды
умел извлекать этот великий полководец из своего искусства применять конницу.
46
За несколько дней до этой битвы произошла стычка между конницей и легкой пехотой
Ганнибала и передовыми отрядами консула Варрона. Первая же атака карфагенской
конницы, произведенная с обыкновенной стремительностью, привела римлян в
беспорядок и, вероятно, имела бы для этих последних очень печальные последствия, если
бы Варрон не позаботился еще ранее поставить [64] в интервалах конницы несколько
когорт тяжеловооруженных пехотинцев. Эта предусмотрительность, по словам Полибия,
спасла его отряд.
В сражении при Каннах армия Ганнибала стояла в дуге, образуемой рекой Ауфидием{41}.
На крайнем левом фланге, который был примкнут к реке, стояла галльская и испанская
конница, до 8000 человек, рядом с ней половина африканской пехоты. В центре —
тяжеловооруженная галльская и испанская пехота, построенная в больших массах
(хилиархиях) по 1024 человека в каждой. Правее ее — другая половина африканской
пехоты и, наконец, на крайнем правом фланге — 2000 нумидийских всадников.
Римское войско было построено следующим образом: на правом фланге — 2000 римских
всадников, в центре — пехота, на левом фланге — союзная конница.
Пращники карфагенян и легкие войска обеих сторон стояли впереди фронта и первые
начали бой, который продолжался долго, велся очень храбро, но без решительного
результата.
Ганнибал, который ясно видел превосходство римской пехоты и приписывал его отчасти
вооружению, дал своим африканским ветеранам отнятое у римлян наступательное и
предохранительное вооружение. Галльская и испанская пехота, вооруженная щитами и
47
мечами, была в строю, имевшем вид дуги, обращенной выпуклостью к неприятелю.
Предполагалось начать бой ею, а затем ввести в дело африканцев, которые сначала
должны были служить резервом. Одновременно с атакой галлов и испанцев Ганнибал
приказал своим 8000 тяжелым всадникам атаковать стоявших против них 2400 римских
всадников, которые, очевидно, были сразу сметены с поля сражения. Между тем на
противоположном фланге нумидийцы вели демонстративный бой с союзной римской
конницей, не ввязываясь в решительное дело. Прогнав римских всадников, карфагенская
конница, обскакав с тыла все расположение римлян, атаковала сзади союзную конницу, на
которую в то же время с фронта налетели нумидийцы; конечно, и она была разбита. [65]
Пока происходили эти кавалерийские дела, римская пехота атаковала выдающийся пункт
расположения Ганнибала и оттеснила его; затем продолжала наступать далее, гоня его
перед собой и углубляясь все далее и далее внутрь расположения карфагенян. Пользуясь
этим, оба отряда карфагенской пехоты сделали захождение и атаковали оба фланга
римлян; в то же время возвращавшаяся после окончательного рассеяния римских конных
частей карфагенская конница атаковала легионеров с тыла. С этой минуты бой обратился
в бойню; относительное число убитых к принимавшим участие в сражении было более,
чем в каком бы то ни было другом бою древнего и даже нового времени.
Действия карфагенской конницы в этой битве напоминают действия македонян при Иссе
и Арбеллах. Из описания сражения древними писателями видно, что конница была
замечательно дисциплинированна; без этого немыслимо было бы настолько иметь ее в
руках, чтобы после первой победоносной атаки приостановить преследование, атаковать
вторично, опять отозвать назад и атаковать в третий раз.
Умение, с которым Ганнибал распределил свою конницу, выше всякой похвалы. На левом
фланге, где он предполагал нанести первый удар, он ставит 8000 против 2400; на правом
— нумидийцам, не превосходившим численностью противника, он запрещает ввязываться
в серьезный бой, пока конница левого фланга не подкрепит их. Это показывает, как он
понимал принцип, признаваемый и теперь за правильный, — противопоставлять свои
массы дробным частям противника.
описание которого, впрочем, не совсем ясно, имело скорее целью развитие ловкости
маневрирования, чем применения его в деле. Затем делали перемену фронта.
48
Сципион обучал далее своих воинов во время наступления на противника внезапно
поворачиваться и начинать отходить, причем маневр этот должен был быть произведен в
полном порядке и с соблюдением интервалов между частями, так как он считал, что для
конницы нет ничего опаснее атаки в беспорядке.
Он обучал всадников и делал их смотры сам лично, причем выводил их из города в поле и
здесь производил те упражнения, которые считал для них необходимыми. При этом,
вопреки принятому тогда обыкновению, он не становился во главе войск, где его могли
видеть все, а он не видел никого, но все время переезжал от одной части к другой, за всем
присматривал, давал объяснения и делал необходимые поправки. Он внушал таким
образом каждому отдельному воину ясное представление о его обязанностях. Дмитрий
Фалерский, обсуждая этот метод, говорит: «Сила всего войска составляется из силы и
обучения каждой отдельной части его и каждого отдельного воина». [67]
49
Вегеций говорит, что молодые солдаты обучались вскакивать на неоседланную лошадь с
копьем или обнаженным мечом в руках и что это упражнение производилось постоянно и
молодыми и старыми воинами. Начинали обучение на деревянной лошади и без оружия,
затем давалось оружие и наконец переходили к живой лошади; обучали вскакивать с
обеих сторон. Упражнения эти производились зимой в закрытых помещениях, а летом на
плацах. Касательно употребления удила и повода здесь будет кстати привести рассказ
Ливия (в 33 гл. 4-й книги) о сражении, происшедшем между римлянами под начальством
диктатоpa [68] Мамерка Эмилия и фиденатами, в котором начальник конницы (magister
equitum) Авлий Корнелий приказал своим людям снять с лошадей уздечки и атаковать
противника на разнузданных лошадях, причем атака увенчалась полным успехом. Если
этот факт верен, то он только доказывает, что Корнелий желал избежать задерживания
лошадей всадниками при приближении к противнику и развить до высшего предела
быстроту хода лошадей. Надо заметить, что один из деятелей американской войны{42},
генерал Гуд, утверждал, что если бы можно было в момент атаки перерезать поводья, то
лошади бы смяли всякую пехоту и результаты атаки были бы несомненны.
О способе ковки лошадей у римлян мнения расходятся. Известно только, что подков,
прикрепленных к копыту гвоздями, как это делается теперь, у них не было. Неизвестно
также, где были впервые применены такие подковы и когда, но во всяком случае не во
времена Рима. У греков во времена Ксенофонта лошадей вовсе не ковали, что видно,
между прочим, из забот его о возможно большем укреплении копыта. С другой стороны,
известно, что римляне надевали иногда на ноги мулов и вообще вьючных животных
металлические и деревянные башмаки (solea), которые подвязывались выше копыта
кожаными ремнями; впрочем, кажется, подобного рода башмаки встречаются только как
исключение; Светоний рассказывает, что когда Нерон отправился на Олимпийские игры,
то за ним следовало 2000 мулов, несших его вещи и везших повозки. Мулы эти снабжены
были подобного рода башмаками из серебряной пластинки на ремнях. Такие башмаки,
только золотые, были на мулах Поппеи. Из всего этого только можно вывести
заключение, что римляне заботились о ногах своих вьючных животных, и можно думать,
что не менее заботились они и о ногах лошадей своей конницы. Лискенн не допускает
50
возможности, чтобы продолжительные марши, которые необходимо должны были иметь
место в государстве, простиравшемся от Британии до берегов Тигра, могли совершаться
на неподкованных лошадях, и полагает, что подковы настолько точно пригонялись по
форме копыт, что их на памятниках и моделях нельзя разобрать. Гумберт совершенно того
же мнения. Барден с ними не согласен и прямо говорит, что стремена и подковы римской
коннице были неизвестны. Ввиду подобных противоречий [69] вряд ли этот вопрос может
быть окончательно решен; по всем вероятиям, вообще ковки не было, иначе хотя где-
нибудь можно было бы найти точные указания на это, но весьма возможно, что на
лошадей конницы иногда надевались башмаки вышеописанного устройства.
Уже Сципион и Лентул при действиях в Испании и Африке ввели временно разделение
легионов на когорты, которые они формировали простым сведением трех манипул.
Сделано это было, вероятно, для успешного противодействия многочисленной
неприятельской коннице; опыт же доказал, что это достигается уменьшением числа
интервалов между пехотными частями и построением этих последних в более крупные
тактические единицы. В виде постоянного подразделения легионов когорты были введены
не ранее чем во времена Мария, причем каждый легион делился на 10 когорт, что и
продолжало существовать во все времена Императоров.
При Адриане численность первой когорты была увеличена; она была сформирована из
лучших людей всего легиона и ей были даны некоторые особые преимущества. Она была
двойной силы против других когорт, так что в ней числились 800, 1000 или 1200 человек
при силе легиона в 4000, 5000 или 6000 человек. Также знамя или орел, а равно и
изображение Императора были переданы этой когорте, носившей название cohors
milliario.
В боевом порядке место конницы было обыкновенно на флангах, причем тяжелая конница
становилась рядом с пехотой, а легкая — рядом с тяжелой, чтобы прикрыть фланги своей
армии и в то же время угрожать флангу и тылу неприятельской. Известная часть конницы
и после введения когорт ставилась позади боевой линии, так как и это построение
позволяло прохождением через интервалы подать непосредственную помощь пехоте. [70]
Газдрубал и Магон имели 70 000 пехоты, 4000 конницы и 32 слона; Сципион — 45 000
пехоты и 3000 конницы, следовательно, был значительно слабее. Весной 205 г. до н.э.
51
Газдрубал собрал все свои силы и занял укрепленный лагерь у подошвы горы близ города
Илинга. Впереди лагеря простиралась очень удобная для действий равнина.
Сципион находился в это время в очень критическом положении. Его римские легионы
были слишком слабы, чтобы бороться одни со столь превосходным в силах неприятелем,
испанские же союзники не внушали ему достаточного доверия. Тем не менее он решил не
выказывать своего недоверия и в деле употребить свои испытанные легионы на
решительном пункте, а союзными войсками только заполнить промежутки.
Вслед затем войска обеих сторон простояли еще несколько дней друг перед другом в
боевом порядке на равнине, простиравшейся между лагерями, не начиная боя; только
между легкими частями происходили изредка небольшие схватки.
52
Перед началом сражения Сципион, как опытный воин, принял все меры к тому, чтобы по
возможности обеспечить себе успех. Трибунам и офицерам было приказано проследить,
чтобы все люди были накормлены и на рассвете совершенно готовы к выступлению.
Раньше других вышли конница и легкие войска, за ними — главные силы, которые
развернулись на равнине так, что испанцы стали в середине, а римские легионы —
поровну на обоих флангах. Конница приблизилась к самому неприятельскому лагерю и
угрожала нападением. Газдрубал, видевший выступление и развертывание противника
при тусклом свете едва начинающегося дня, немедленно выслал легкие войска и конницу,
как они были, не евши и наскоро одетые, против римской конницы, а сам с остальною
частью войска, также не успев поесть, выступил вслед за ними и выстроил свой
обыкновенный боевой порядок, имея слонов на флангах. Между тем солнце взошло;
легкие войска Сципиона отошли через интервалы в заднюю линию, и глазам Газдрубала
представилось римское войско в новом и неожиданном его построении. Он видел, что его
испанские союзники должны будут выдержать удар лучших войск противника и что исход
боя будет в значительной степени зависеть от исхода этого столкновения.
Он не имел, однако, много времени на размышления, так как Сципион сейчас же начал
наступление, которое также было произведено совершенно неожиданным образом.
Испанцы в фалангообразном строю составляли центр, римские легионы — фланги;
53
последние введением когорт принципов в интервалы гастатов были построены в одну
сомкнутую линию; триарии следовали за ней; каждая когорта имела 32 человека по
фронту и 12 человек в глубину. За тяжеловооруженной пехотой шли велиты в
манипулярном строю с интервалами; за велитами — конница, по 1500 на каждом фланге,
имея турмы сведенными по три в одну массу с интервалами между этими последними.
Очевидно, все тактические действия были заранее обдуманы и сообщены офицерам. [73]
Сципион командовал правым крылом, Юлий Силан — левым. Войска обеих сторон
двинулись друг другу навстречу и сошлись уже на 100 локтей, когда оба крыла римской
армии неожиданно зашли в наружную сторону направо и налево и колонной продолжали
движение: правое — к правому флангу, левое — к левому, пока головы их не поровнялись
с противоположными флангами карфагенян; тогда они зашли во фронт, выстроились
таким образом против неприятельских флангов и скорым шагом двинулись в атаку.
Между тем велиты и конница, также произведшие фланговое движение, не зашли во
фронт одновременно с легионами, а продолжали движение, заходя последовательно по
мере того, как они выходили из-за флангов легионов и стоя, таким образом, в обратном
первоначальному порядке. Этим построением боевой порядок Сципиона настолько
продолжился в обе стороны, что охватывал боевой порядок противника. Вместе с тем
Сципион задержал центр, приказав им почти топтаться на месте, и получилось построение
в виде уступов с обоих флангов. Дело началось с того, что римская конница бросилась на
карфагенскую с фронта и с флангов, а велиты атаковали слонов и притом настолько
удачно, что эти животные, повернув назад, смяли и привели в беспорядок свои
собственные линии. Римская конница сразу смяла нумидийцев и согнала их с поля битвы;
тут Сципион пожал плоды его забот по обучению и организации своей кавалерии, и
римским легионам также не стоило большого труда справиться с испанскими союзниками
карфагенян, тем более что они сражались натощак. Они были разбиты и прогнаны с поля
сражения. Все это время отборные дружины карфагенян должны были стоять на месте
праздными зрителями, не имея возможности подать помощи, потому что на них медленно
надвигалась фаланга римских союзников, готовясь воспользоваться всяким их неловким
движением; вместе с тем ее атаковать они также не могли, потому что она находилась еще
довольно далеко от них. Но африканская пехота показала себя достойной своей славы:
несмотря на полное поражение и бегство фланговых частей, она отошла в порядке,
прикрыла отступление и спасла остатки армий.
Битва при Илинге показывает, что римляне научились отлично маневрировать и что
Сципион полагался вполне на их маневренную ловкость, так как иначе он вряд ли
решился бы производить столь сложные перестроения в такой близости от
многочисленного [74] и деятельного противника, обладавшего предприимчивой
кавалерией. Такая же уверенность Фридриха Великого в маневренной способности его
армии дала ему возможность принять косой боевой порядок, так как он был уверен, что
может решиться на то, о чем никакая другая армия и думать не смеет.
Интересно еще сравнить только что описанное сражение с теми, в которых римляне
дрались с Ганнибалом, причем можно ясно видеть, насколько этот последний послужил
учителем для римлян вообще и для Сципиона в особенности. Сципион 17-летним юношей
сопровождал отца своего, бывшего консулом, в его походах против Ганнибала, в
сражениях при Тичино, Треббии и Каннах. В первой же битве он видел совершенное
поражение римской конницы, причем тяжелораненому отцу его (жизнь которого молодой
Сципион, как говорят, спас выдающимся подвигом храбрости) едва удалось спасти
PDF created by sodaZZot
остатки своего разбитого войска от полного рассеяния. Этот первый печальный опыт
боевой деятельности Сципиона открыл ему, по-видимому, глаза на значение хорошей
конницы. Так же точно и при Треббии видел он, как его соотечественники были разбиты
54
из-за неудачи их конницы на флангах, причем центр — лучшие силы римлян — не мог
изменить исхода сражения. Наконец, при Каннах пришлось ему в третий раз видеть, как
превосходство карфагенской конницы и искусство ее вождя повели к полному поражению
римлян. Влияние этих тяжелых опытов выказалось сейчас же по получении Сципионом
назначения военачальника. Его первой мыслью было улучшение кавалерии, чем он и
занялся в мирное время, а когда пришла минута боя, в его памяти восстала картина боя
при Треббии, ему представились усталые, голодные, продрогшие от холода товарищи, и
он решил принять тактику великого противника его отца. Он заставил неприятеля своего
вступить с ним в бой также усталым и голодным, обошел, разбил оба его крыла своей
прекрасной конницей и одержал блестящую победу, которая была по образу действий
сколком с первых боев его жизни, только противники поменялись ролями.
Следствием битвы при Илинге было очищение всей Испании карфагенянами и завоевание
ее римлянами. 4 года спустя Сципион перенес войну в Африку, и Ганнибал после целого
ряда сражений и побед был вызван из Италии. Обе враждующие стороны собрали все свои
силы к последнему решительному бою, где дело шло, как это обе сознавали, об обладании
всем миром. [75]
За 16 лет, протекших с того времени, как Ганнибал впервые выступил против римлян, в
составе обеих армий произошли большие перемены; так, насколько численность конницы
возросла в римской, настолько она уменьшилась в карфагенской. Правда, у Ганнибала
было еще 24 000 тех испытанных ветеранов, которые так долго сражались под его
начальством в Италии и по стойкости, по умению владеть оружием могли быть смело
поставлены наравне с лучшими римскими легионами, но зато конница было слаба числом
и подготовкой, а нумидийцев было всего 2000 человек. Напротив того, у Сципиона была
многочисленная и во всех отношениях прекрасная конница. Ганнибал это понимал
прекрасно, и что должен он был перечувствовать, видя против себя 6000 человек тех
самых нумидийцев, цену которым он так хорошо знал, которым во всех прежних
кампаниях ок так доверял, которым, наконец, он так часто был обязан победой в
сражениях и безопасностью при передвижениях и отдыхе?
Ганнибал построил свои войска в 3 линии, или, вернее, фаланги, сделав ошибку не
оставить между частями интервалов. Слоны были распределены по всему фронту. В
первой линии стояли 1200 лигурийцев, галлов и прочих наемников, во второй, вплотную к
первой, — новонабранные африканские и карфагенские ополчения; в третьей, несколько
отступя от второй, — 24 000 ветеранов, поставленные таким образом, что беглецы из
обеих первых линий могли обходить их фланги. Карфагенская конница стала на правом
фланге, нумидийская — на левом.
55
были построены в линии колонн [76] на интервалах. Интервалы эти между манипулами
были заполнены велитами, так что издали можно было подумать, что все римское войско
стоит в фалангообразной массе. Подобное построение было принято с той целью, чтобы
дать свободный проход слонам, которых затем велиты должны были завлечь за боевой
порядок. Лелий с римской конницей стал на левом фланге, Массинисса со своими
нумидийцами — на правом.
Дело началось с мелких схваток между конницами: Сципион, желавший прежде всего
покончить со слонами, продолжал стоять на месте. Ганнибал действительно приказал
пустить вперед этих животных, которые, испуганные шумом римских духовых
инструментов и поражаемые дротиками велитов, частью бросились в нарочно для них
оставленные интервалы римского войска, частью обошли фланги войска, а частью
повернули назад и привели в совершенный беспорядок конницу левого фланга Ганнибала.
Массинисса весьма удачно воспользовался этим моментом, энергично атаковал эту
конницу и одним ударом смел ее с поля сражения. В та же время и Лелий, пользуясь
своим превосходством, атаковал стоявшую против него неприятельскую конницу и
обратил ее в бегство.
Не подлежит никакому сомнению, что выигрыш дела должен быть приписан коннице,
которая своими вождями была в удачную минуту введена в бой, своевременно
остановлена во время преследования и направлена для нанесения решительного удара.
Оба ее вождя показали себя выдающимися кавалерийскими генералами.
Вообще нужно сказать, что римская конница никогда, ни прежде, ни после, не достигала
той высоты, на которой она находилась в конце 2-й Пунической войны в смысле и
организации, и применении ее. Позже она была иногда многочисленнее, процентное
отношение ее к пехоте было больше, но зато качество хуже, дисциплина слабее и вожди
ее не умели столь удачно ею пользоваться.
Около 100 лет спустя, в 86 г. До н.э., когда Сулла ведет войну с полководцами Митридата
в Беотии, у него в войске имеется 15 000 пехоты и 1500 конницы, между тем как
противники его обладают многочисленной конницей. Поэтому, чтобы обеспечить свои
фланги от нее, Сулла в сражении при Орхомене приказал построить два укрепления;
правое примыкало к болоту, а левое доходило до реки Мелас, которая, протекая вокруг
правого фланга и тыла расположения Архелая, полководца Митридата, изливалась в то же
болото. Таким образом Сулла обеспечил свои фланги, и когда ему удалось вогнать
56
противника в его лагерь и овладеть этим последним, то войско Архелая, стиснутое между
рекой и болотом и не имевшее пути отступления, было окончательно разбито. Остается
только удивляться, что Архелай, владея многочисленной конницей, позволил слабейшему
в силах противнику безнаказанно пройти обширную равнину и дал запереть себя в такой
мешок.
Лукулл, бывший также некоторое время вождем римского войска, в войнах с Митридатом,
умел очень ловко распоряжаться конницей и этому именно обязан выигрышем сражения
при Тигранокерте против превосходного в силах неприятеля. Тигран имел 150 000
пехотинцев, 20 000 лучников и пращников, 35 000 рабочих и 55 000 всадников, в том
числе 17 000 латников. Он расположился лагерем на широкой равнине, имея реку Тигр
перед собой. Лукулл с 10 000 пехотинцев, 3000 всадников и 1000 лучников и пращников
двигался с целью атаковать это несметное войско и перешел реку против правого фланга
неприятеля. Видя их малочисленность, Тигран засмеялся и сказал: «Если они идут
послами, то их слишком много; если же они [78] идут с целью сражаться, то их слишком
мало». Между тем Лукулл заметил, что лежащий около правого фланга противника и им
командующий холм оставался незанятым, и сейчас же составил план захватить его своей
конницей и оттуда немедленно атаковать отборных латников, составлявших правое крыло
во фланге и тыл. Для этого он направил на холм своих галльских и фракийских всадников,
причем приказал им отнюдь не действовать дротиками, а прямо ударить врукопашную с
мечом в руках и прежде всего стараться перерубать древка копий, так как, не имея
возможности пользоваться ими, латники оставались совершенно безоружными; затем
следовало рубить их по ногам, как единственному незащищенному месту.
В сражении при Артаксате (67 г. до н.э.) с Тиграном же Лукулл опять очень ловко
действовал своей конницей. Тигран поставил перед фронтом своего войска сильный отряд
своей лучшей конницы, поддержанный несколькими эскадронами конных мардийских
лучников и иберийских копейщиков, на храбрость и ловкость которых он возлагал
большие надежды. Лукулл перевел свою конницу через реку Арзанию с целью атаковать
эти выдвинутые вперед части и этим прикрыть переправу пехоты. Римская конница сразу
же опрокинула и обратила в бегство неприятельскую, но Лукулл не позволил ей
преследовать, чтобы [79] она помогала прочим войскам во время боя. Через некоторое
время он устремился сам с ней на царских телохранителей, разбил их и выиграл сражение.
PDF created by sodaZZot
57
5. Конница при Юлии Цезаре. Битва при Фарсале{44}
Сражение при Фарсале (48 г. до н.э.) представляет большой интерес, доказывая, с одной
стороны, опасность возлагать преувеличенные надежды на обходы конницы, с другой —
искусство Юлия Цезаря, который сумел принятыми мерами вполне обезопасить себя от
обыкновенных последствий этого маневра. До него в течение 150 лет всякий начальник,
умевший пользоваться этим маневром, мог смело рассчитывать на победу.
Обе армии встретились на равнине, близ реки Эниней. Помпеи поставил на правом своем
фланге, примкнутом к реке, 600 всадников, в центре — пехоту, а всю остальную массу
конницы сосредоточил на левом фланге с целью обойти правый фланг Цезаря и прижать
его к реке. Его распоряжения были вообще удачны, но только ему следовало оставить
известную часть конницы в резерве, что было очень легко, так как он в значительной
степени превосходил противника этим родом оружия, а между тем в кавалерийских делах
успех обыкновенно на стороне того, кто последний вводит в дело резерв. У Помпея было
7000 всадников и 45 000 пехотинцев, у Цезаря — 1000 римских всадников и 22 000
пехотинцев. Цезарь распорядился своими войсками с замечательным искусством; левый
фланг — 8-й и 9-й легионы под командой Антония — был примкнут к реке; когортами
центра командовал Эней Домиций; правый фланг составлял любимый легион Цезаря —
58
10-й — под начальством Публия Суллы. Каждый легион был построен в 3 линии, так что
оказалось 44 когорты в первой, 24 — во [80] второй и только 16 — в третьей. Конница
расположилась на крайнем правом фланге, наравне с первой линией против 6000
всадников Помпея.
Одержавшая верх пехота зашла налево, охватила оставшееся с уходом конницы без
защиты левое крыло противника и атаковала его с тыла и фланга одновременно с атакой
10-го легиона с фронта. Бой колебался недолго. Помпеи признал дело проигранным и
побежал сначала в свой лагерь, а потом, когда Цезарь завладел лагерем, продолжал
бегство дальше. Потери Помпея доходили до 15 000 убитых и 24 000 пленных; Цезарь
потерял 30 центурионов и 200 нижних чинов.
Галльская конница давно пользовалась хорошей славой; еще Страбон говорит, что она
гораздо лучше их пехоты. Давно уже у галлов была конница. Когда, по словам Ливия,
Амбигат послал [82] своего племянника Беловеса в Италию, во время царствования
Тарквиния Древнего, чтобы основать там колонию, то дал ему большое войско, конное и
пешее, с которым он и остановился окрестностях Милана.
Когда два столетия спустя Бренн взял Рим, то, по словам то; же писателя, его
многочисленная конница запрудила всю страну и с большим успехом несла сторожевую и
разведывательную службу. При вторжении галлов в Италию в 227 г. до н.э. у них было 50
000 пехоты, 20 000 конницы и очень много колесниц.
59
Галлы ценили конницу гораздо выше пехоты. Они всячески старались добыть себе
хороших лошадей и платили за них большие деньги. Вооружение их состояло из дротика
и длинного меча, иногда еще лука и стрел, шлема и щита; одежда — из кожаной туники,
закрывавшей только туловище, так что ноги оставались голыми, позже они стали носить
широкие штаны и рубахи с рукавами и одевать тунику поверх рубахи. Народ отпускал
бороду, а вожди и лица знатного происхождения носили только усы.
резерва. Иногда они смыкались в одну массу, в виде четырехугольника, смыкали щиты
между собой и образовывали таким образом непроходимую толпу.
60
Напротив того, образ действий конницы был построен на очень верных началах. Тяжелая
конница должна была силой удара и быстротой движения пробить расположение
противника, и тогда следовала за ней легкая конница и атаковала его с флангов и тыла.
Некоторые из галльских народов делили свою конницу на группы из трех человек: одного
рыцаря или воина и двух оруженосцев или слуг. По словам Павсания, это деление было
уже во времена Бренна. При этом в случае выбытия воина он заменялся одним из
оруженосцев, а в случае потери им лошади он брал лошадь оруженосца. В этой
организации мы видим первообраз позднейшей lance fournie средних веков. Назывались
эти три воина вместе Trimacresie{47}.
Ганнибал имел в составе своего войска много галльской конницы, и она, как мы уже
видели, оказала ему большие услуги в итальянском походе.
61
Во время войны в Галлии Цезарь довел свою конницу до 10 000 всадников из испанцев,
нумидийцев и германцев, главным же образом из галлов. Также и Лукулл имел, как мы
видели, в сражении при Тигранокерте отряд галльских всадников.
62
Если бы Верцингеторикс мог вполне применить свой первоначальный план, или даже
будь у него другой противник, а не великий Цезарь, то весьма вероятно, что восстание
увенчалось бы полным успехом.
Этот обряд делал из него воина и, кажется, давал право голоса в собраниях; по крайней
мере, собрания эти происходили с оружием в руках.
Лошади германцев не были породисты, и они не имели обыкновения, как галлы, покупать
хороших лошадей. Они довольствовались местными лошадьми, которые при всей их
наружной невзрачности были выносливы и втянуты.
Очень часто среди боя германские воины соскакивали с лошадей и продолжали сражаться
пешими, причем лошади были приучены смирно стоять, пока всадники не вернутся.
Вскакивали на лошадей и соскакивали с них с большой ловкостью; ни подушек, ни попон
не было, и езда на них считалась большой роскошью и признаком постыдной
изнеженности, так что германские всадники атаковали без малейшего колебания
превосходящие их числом конные части, если они имели этот убор.
В войне Ариовиста, когда он в 58 г. до н .э. вел войну с Цезарем в Галлии, был отряд из
6000 всадников, при котором для поддержки его состоял такой же силы отряд пехоты.
Если раненый всадник падал с лошади, пехотинцы окружали и защищали его, а один из
них садился на его лошадь. Они были приучены не отставать от конницы при самых
PDF created by sodaZZot
63
Когда Верцингеторикс поднял почти все галльские племена против римлян, Цезарю
пришлось обратиться за конницей к другим народам. Так, в сражении при Неви в 52 г. до
н.э. мы видим у него 600 германских всадников, которые служили ему с начала войны. Он
говорит в своих комментариях, что конница Верцингеторикса не могла с ними бороться и
была отброшена на свои главные силы. Возможно, впрочем, что этот успех следует
приписать [88] не столько превосходству германцев, сколько тому, что они стояли в
резерве и были пущены в дело, когда бой между обеими конницами уже шел некоторое
время, и атака свежей части, какова бы она ни была, должна была неминуемо расстроить
противника.
64
В более поздние времена, во время войн с римлянами, продолжавшихся около двух
столетий, германцы научились многому от своих противников. Вооружение их, как
наступательное, так и оборонительное, значительно усовершенствовалось; образ действий
стал более правилен, так что они уже не ограничивались одной обороной, а стали вести и
наступательные войны. Можно даже сказать, что германцы более всех прочих народов
способствовали падению Западной Римской Империи.
65
Франки вначале сражались только пешком. Когда же они оценили все значение конницы
при производстве набегов, то набрали конный вспомогательный отряд из галлов. Трудно
сказать, была ли у них конница в сражении при Суассоне в 486 г., но известно, что битва
при Толбиаке в 496 г. против германцев была выиграна Хлодвигом благодаря коннице. То
же самое видим мы позже, при его преемниках, когда галльская конница решает исход
многих сражений.
лошадь позади всадника. По прибытии на место назначения они соскакивали, и оба рода
оружия вели бой совместно; всадники были приучены, если пехотинцев оказывалось
66
мало, спешиваться и вести бой пешком, причем лошади их быстро привязывались к
прикрепленному к поводьям колышку, который вбивался в землю.
В войске Ганнибала во время его похода в Италию было некоторое число испанских
всадников, которые все носили латы. Лошади были на мундштуках, как об этом ясно
говорится в описании битвы при Тичино.
Конница располагалась в резерве в задней линии, она выходила оттуда или для атаки
противника, когда над ним был одержан частный успех и он был приведен в некоторый
беспорядок, или же для преследования его, когда он был обращен в бегство.
Ливии утверждает, что испанская конница часто одерживала верх над нумидийцами; но
зато нужно сказать, что она, по общему мнению, не может быть сравнена ни с
карфагенской, ни с галльской. Испанская же пехота была очень хороша; римский
полководец Квинт Серторий предпочитал ее даже римской, особенно для защиты
укрепленных пунктов.
7. Конница парфянская{48}
Парфянский царь Ород выслал против Красса своего полководца Сурену, а сам
вторгнулся в Армению, владетель которой Артавасдес [91] собирался идти на соединение
с римлянами. Войско Сурены состояло исключительно из конницы. Это, однако, не было
обыкновением парфян: в основном она составляла 1/4 или 1/5 часть всего войска, но так
как сам царь должен был вести войну в гористой Армении, то он взял с собой пехоту, а
конницу дал своему полководцу, которому предстояло действовать на местности ровной и
открытой.
67
Конница Сурены была двух родов: тяжелая и легкая. Первая носила почти полное
предохранительное вооружение, а именно кожаные латы и наножники, покрытые
бронзовыми или железными чешуями, и железные шлемы; щитов не было, так как
всадники считались достаточно предохраненными латами. Копья были очень длинны и
тяжелы, так что значительно превосходили римские. Кроме того, они имели луки и
короткие мечи или ножи за поясом. Луки и стрелы были очень велики и последние
пробивали [92] всякое обыкновенное снаряжение, вместе с тем полет их был очень быстр.
Лошади имели также закрытия для головы, груди и боков, подобно всадникам, из кожи с
металлическими чешуйками. Атака производилась сомкнуто и полным ходом,
рассчитывая на силу удара и действие копьем.
68
когда он намеревался их атаковать, опять переходили в наступление, когда он начинал
отходить, все время покрывали его градом стрел и таким образом доводили до полного
изнеможения. Очевидно, этот образ действий требовал огромного количества стрел,
поэтому запас их возился в обозе на верблюдах, так что истраченные могли быть
немедленно заменены другими. Сколько кажется, легкие всадники имели еще мечи и
ножи за поясом.
Скоро после переправы через Евфрат Красс получил от выдвинутых им далеко вперед
конных партий донесение, что они не встретили ни одного неприятеля, но видели следы
многочисленных конных отрядов, как бы отступавших перед ними. Дня через три и или
четыре после переправы, когда римское войско шло по безводной пустыне под палящими
солнечными лучами, прискакало несколько человек из одного такого разъезда с
донесением, что они были атакованы парфянской конницей, товарищи их перебиты [93] и
сами они едва ушли; они прибавляли, что неприятеля было очень много и он наступает.
Красс немедленно перестроил свое войско в боевой порядок: в одну линию, имея пехоту в
центре, конницу — по флангам. Он удлинил его сначала как можно более в надежде
обеспечить себя таким путем от полного окружения, но затем, видя, что цель эта против
столь многочисленной конницы все равно достигнута быть не может, перестроил свои
легионы в более сомкнутый порядок.
Плутарх не дает совершенно ясного описания боевого порядка Красса; как кажется, он
разделил свое войско на 3 отделения по 24 когорты в каждом; из этих когорт половина
была повернута фронтом вперед, половина назад, так что выходил плотно сомкнутый
четырехугольник. Между этими тремя отделениями и на флангах стала конница и легкие
войска. Одним крылом командовал Красс Младший, сражавшийся с отличием в Галлии
под командой Цезаря и добровольно пошедший в поход с отцом, другим -Кассий,
впоследствии участвовавший в убийстве Цезаря, центром — сам Красс.
В таком порядке римляне продолжали движение до реки Велик, или Белисс, где, наконец,
измученные воины могли утолить жажду. Большая часть офицеров советовали Крассу
остановиться здесь лагерем до следующего утра, но Публий Красс, с пылом молодого
кавалерийского офицера и видя рвение своих всадников, упросил отца принять бой в тот
же день. Поддавшись его настояниям, Красс дал войску кратковременный отдых в том же
порядке, в каком оно двигалось, и затем сейчас же с большей быстротой продолжал марш.
Сурена ожидал наступления римлян и сначала показал им только передовые посты своей
легкой конницы, тяжелая же конница, покрытая плащами и шкурами поверх блестящего
вооружения, чтобы не выдать своего присутствия, была спрятана. Когда римляне подошли
ближе, парфяне ударили в литавры, и, сбросив свои покрывала, блестящие эскадроны,
освещенные лучами солнца, неожиданно предстали перед глазами противника. Их кирасы
и каски горели огнем. Перед фронтом их появился Сурена, превосходивший ростом и
красотой всех парфян, на своем чудном боевом коне; ему было только 30 лет, но он уже
PDF created by sodaZZot
69
мужества. Подобно Мюрату, Дюндее [94] и другим кавалерийским генералам он должен
был быть большим щеголем: всегда нарядно одет, завит и нарумянен.
Первым его намерением было, кажется, начать дело атакой своей тяжелой конницы, но
потом, убедившись в глубине и силе сопротивления римского боевого порядка и зная
стойкость римской пехоты, он изменил свое намерение и приказал окружить неприятеля
со всех сторон. Красс выслал вперед своих лучников, но они были встречены таким
градом стрел, что принуждены были немедленно же отступить на главные силы. Затем
началось расстреливание римлян издали стрелами, которые пробивали щиты и латы и
причиняли глубокие раны. Римляне оказались в отчаянном положении. Как только
римляне начинали наступление, парфяне отходили, не прекращая ни на одну минуту
пускать стрелы, когда они отступали на прежнее место, парфяне сейчас же наседали
ближе, продолжая стрельбу. Единственным утешением римлян была надежда, что,
наконец, у противника не хватит стрел, но скоро они заметили, что передние всадники,
исстреляв все стрелы, замещались другими, а сами отходили назад и пополняли колчаны
из запаса, возившегося на верблюдах.
Красс в отчаянии разрешил, наконец, сыну произвести с частью войск атаку, чтобы
заставить противника хоть несколько раздаться. Публий взял 1000 галльских всадников,
присланных Цезарем, еще 300 всадников, 500 лучников и 8 когорт пехоты и стремительно
атаковал парфян, которые повернули назад, отчасти не желая по своему обыкновению
ввязываться в рукопашный бой, и вместе с тем с целью отвлечь отряд Публия как можно
дальше от своего войска. Последнее удалось им вполне, молодой римлянин бросился
преследовать по пятам отступавшего противника и совершенно отделился от главных сил.
Тогда парфяне повернули кругом, тяжелая конница преградила ему дорогу, а легкая —
окружила со всех сторон. Римляне сомкнулись и отбивались, как могли, но их положение
было хуже, чем когда-либо. Опять начался дождь стрел, воины падали один за другим и
корчились на песке в предсмертных судорогах. Когда Публий начал увещевать своих
воинов атаковать неприятельскую конницу, они показали ему свои руки и ноги,
пригвожденные стрелами к щитам и земле. Тем не менее часть галльской конницы
произвела атаку, но, встреченная лучше вооруженными парфянами, принуждена была
скоро остановиться. Галлы сражались с замечательной храбростью. Видя, что со своими
короткими копьями они ничего не могут сделать, [95] они начали схватывать руками
длинные копья парфян и стаскивали их таким образом на землю, где тяжесть вооружения
мешала им двигаться, другие соскакивали с лошадей, пробирались пешими в ряды парфян
и, поражая лошадей в живот, сваливали их вместе со всадниками на землю, причем
нередко сами гибли задавленными. Наконец, видя, что все эти усилия не приводят ни к
чему и что вместе с тем они совершенно отрезаны от главных сил и присоединиться к ним
не могут, римляне собрались на вершине холма и построились в круг с тесно
составленными щитами, чтобы хоть немного укрыться от стрел. Лошади были поставлены
в середину круга. Все было тщетно. Несколько офицеров предложили тяжелораненому
Публию попытаться спастись бегством, причем вызвали сопровождать его, но он отвечал,
что нет такой ужасной смерти, которая бы заставила его оставить столько храбрых людей,
которые бы умирали для его спасения. Вместе с тем он дал им формальное разрешение
самим попытаться спастись и затем приказал своему оруженосцу убить его, подставил сам
свой бок для удара и так умер. Весь его отряд почти целиком лег после храброго и
упорного сопротивления — из 6000 отборных воинов, его составлявших, было взято в
плен только 500.
Все это продолжалось около 2-3 часов, и Красс скоро увидел, что отделившийся отряд
парфян возвращается с криками радости и победными песнями. Опасения его за судьбу
сына все возрастали, пока, наконец, он не увидал голову его на копье. Судьба товарищей
70
стала ясна утомленным и упавшим духом легионам. Нападения на них возобновились с
большей яростью. Римляне отчаянно сопротивлялись, но не могли нанести большего
вреда противнику, поражавшему их стрелами или длинными копьями. Дело тянулось
целый день, и только ночь принесла некоторое отдохновение римлянам. Парфяне по
своему обыкновению отошли далеко назад, чтобы стать биваком, и тем дали римлянам
возможность ночью же отступить в соседний город Карры. Следующей ночью они
продолжали отступление, но на рассвете были атакованы парфянами. С большим трудом
и потерями удалось им занять вершину холма. Тогда Сурена начал переговоры о сдаче, во
время которых произошла стычка и Красс был убит. Так кончился этот поход. Из 40 000
человек, перешедших Евфрат, 20 000 было перебито, 10 000 взято в плен и только
четвертая часть спаслась.
Однако римляне, узнав свою слабую сторону, немедленно занялись исправлением ее.
Первый удар парфянам был нанесен в 38 г. до н.э. Вентидием, очень способным
полководцем, который понимал необходимость противопоставить парфянским стрелам
метательное оружие если не большей дальности и силы, то по крайней мере равной, и
завел поэтому сильный отряд пращников. С помощью их, а равно искусного пользования
окопами и ловкого маневрирования ему удалось одержать победу. Правда, он отчасти был
обязан ей случаю, а именно тому, что вождь парфян, сын царя Пакор, был в решительную
минуту убит. Этот успех нанес решительный удар парфянам, и страна их вошла в свои
прежние границы, а римские орлы стали опять парить от Атлантического океана до
Евфрата.
Когда позже Антоний вторгнулся в пределы Парфии, то в его войске было 10 000
галльских и испанских всадников, 30 000 легкой пехоты и конницы азиатских союзников,
и затем Арменией было выставлено еще 6000 всадников, так что количество конницы
доходило до 30 000-35 000, а всего войска — до 113 000. Несмотря на столь значительную
силу, поход кончился все-таки неудачно; один из римских вождей, Статиан, с отрядом в
10 000 был окружен парфянами, и ни один человек не спасся, сам же Антоний был
принужден начать отступление, произведенное с большими [97] потерями под
постоянными нападениями парфянской конницы, причем ему удалось вывести из
пределов неприятельской страны только 70 000 человек.
71
В более поздние времена римляне предпринимали еще четыре экспедиции в пределы
Парфии, из которых только одна, Авидия Кассия, окончилась вполне удачно.
Действительно, при Траяне и Севере им удавалось пройти по всей стране и даже временно
занять столицу, но они никогда не могли там утвердиться, и отступление, вызванное
невозможностью держаться, было почти всегда равносильно катастрофе. Как только оно
начиналось, со всех сторон появлялись всадники, которые охватывали разъезды,
препятствовали фуражировкам и не давали ни минуты покоя, засыпая своими стрелами.
Был, однако, один крупный недостаток в образе действий парфян: они имели обыкновение
постоянно при наступлении ночи прекращать бой или преследование и отходить на
значительное расстояние, чтобы стать биваком, и вообще ночью они воздерживались от
всяких военных действий. Они были вынуждены к этому привычки треножить лошадей и
необходимостью пускать их в поле для кормления. Это заставляло их быть вне сферы
действий противника, так как для изготовления к бою требовалось значительное время,
чтобы распутать лошадей, одеть предохранительное вооружение и т.д.
Кроме того, парфяне никогда не окружали своего лагеря окопами, и близость врага была
им тем более опасна. Это удаление парфян на ночь давало отступающему противнику
разные преимущества, например возможность переменить за ночь направление движения
и т.п.
правильно понято и основано на тех же принципах, как и теперь. Рассказ о том, как
Александр Македонский за некоторое время до сражения при Платее отправился к
греческим аванпостам с целью свидеться с афинским полководцем Аристидом,
72
показывает нам порядок отправления службы, вполне схожий с принятым теперь: его
останавливают и не пускают за линию постов, затем посылается донесение и, наконец,
самое свидание происходит тут же, у постов.
Красс высылал разъезды далеко вперед. Кир Великий ставил кругом всего лагеря
передовые посты и высылал разъезды из 5-10 человек, которые целую ночь ездили вокруг
лагеря, чтобы своевременно открыть приближение неприятеля. Точно так же и при
походных движениях он высылал разведчиков и разъезды, которые следовали впереди
конницы, державшейся, со своей стороны, постоянно впереди главных сил. [99]
Наконец, римляне очень искусно применяли окопы к усилению своих лагерей, а также
система постов и разъездов была у них очень хорошо поставлена. Они постоянно имели
караул у ворот лагеря, особенно со стороны, обращенной к противнику. Затем внутри
лагеря имелись пикеты для поддержания караула, а снаружи — выдвинутые далеко
вперед посты из конницы и пехоты, которые имели целью наблюдать за всеми доступами
к лагерю и поддерживать высылавшиеся еще дальше вперед разъезды.
73
вся конница армии выделялась и ставилась или на флангах боевого порядка, или
распределялась по первой линии, или же служила резервом.
Римская пехота в то время, когда она завоевала весь мир, представляла собой
вооруженный народ, тогда как впоследствии она стала комплектоваться наемниками из
варваров и из людей, принадлежавших к низшим классам и привлеченных в войско
высокой платой, между тем как лучшие классы вели в столице праздную [101] жизнь,
предаваясь в роскоши и неге разным излишествам. Отвращение выродившихся римлян к
военной службе сделалось столь сильно, что итальянские юноши, подлежавшие
зачислению в ряды войска, часто отрезали себе пальцы правой руки; это обыкновение
получило такое распространение, что потребовалось издание весьма строгих законов
против членовредителей.
Наемные войска скоро осознали свою силу и начали требовать от своих господ все новых
и новых уступок; дошло до того, что они избирали императоров, которые сознавали очень
хорошо, что без согласия войска им не удержаться на престоле. Понятным следствием
этого была полная распущенность и отсутствие дисциплины в войске.
74
дисциплину. Он не только значительно увеличил плату воинам, но, кроме того, начал
раздавать им подарки по случаю разных празднеств и т.п. и допустить их вести в своих
казармах совершенно праздный образ жизни. Офицеры подавали пример роскоши, и дух
времени выразился в ослаблении воинского духа; войска становились положительно
неспособны к перенесению трудностей и лишений военного времени. Каракалла
совершенно продался войскам и истощал государство, чтобы обогащать бесполезную и
непокорную солдатчину.
С трудом верится, чтобы описание это относилось к потомкам той великолепной пехоты,
которая дралась при Треббии{52} и целым рядом побед в течение десяти столетий
заслужила такую великую славу. Легионы, которые стояли на границах и вели
беспрерывные войны, держались несколько дольше на прежней высоте, когда семена
разложения проросли в сердце страны, но слабость императоров вскоре и их испортила, и
со временем характеристика Вегеция могла быть отнесена и к ним. Это ослабление
военных качеств не могло не быть замечено варварами, и они не преминули им
воспользоваться.
75
противнику. Обитателям римской провинции Мезий не осталось ничего другого, как
заплатить большой выкуп за свою жизнь, свободу и достояние. [103]
Один или два года спустя готы вторглись вторично в эту провинцию, разбили римские
войска и умертвили императора Деция. С этого времени для римлян начался ряд
поражений, окончательно подорвавший в них веру в свою пехоту. Благодаря этому упадку
пехоты неприятельские всадники без труда одерживали над ней постоянные успехи,
доставившие коннице известную фиктивную славу, так как для самолюбия римлян было
менее постыдно объяснить свои поражения превосходством конницы как рода оружия над
пехотой, чем распущенностью и другими недостатками собственных войск. Когда это
убеждение стало укореняться, стали обращать главное внимание на конницу, значительно
увеличили ее численность и надеялись с ее помощью удержать свое военное могущество.
До 312 г. конница была настолько усилена, что в сражении при Турине между
Константином и полководцами Максенция войско этих последних состояло
преимущественно из тяжелой конницы, в которой как люди, так и лошади имели полное
предохранительное вооружение, дававшее, однако, полную свободу движениям. Она
обыкновенно строилась, как мы это и видим в вышеупомянутой битве, в виде клина,
обращенного острием к неприятелю. Удар ее был очень силен и сопротивление ей почти
невозможно, но вряд ли она обладала подвижностью и ловкостью в маневрировании:
Константин разными эволюциями принудил ее разделиться на части, ослабил и затем
одержал полную победу. По-видимому, такой род тяжелой конницы был перенят у
восточных народов.
Этот отрывок дает очень точное понятие о вооружении и снаряжении всадников того
времени; нельзя не обратить внимание на то, что оно вполне скопировано с тех
парфянских лучников, которые причинили так много вреда римлянам{53}.
76
национальными чертами. Варварские народы, воинственные и выносливые, скоро
наводнили все провинции и поживились огромной добычей в богатых и цивилизованных
странах Южной Европы, пока наконец в 410 г., тысячу сто шестьдесят три года после
основания Рима, Аларих с готами не завладел этим городом, и владычице мира суждено
было испытать на себе всю необузданность, дикость этих варварских племен.
Несколько лет спустя римскому государству угрожали еще большие опасности от короля
гуннов Аттилы, и оно было вынуждено заключить с ним договор на самых унизительных
для себя условиях. Аттила соединил под своей властью всю Германию и Скифию;
численность его войска доходила до 500 000 человек, набранных из всех подчиненных
ему народов.
77
кучками, под начальством различных вождей; если встречали сильное сопротивление, то
немедленно поворачивали назад врассыпную, но с тем, чтобы атаковать вторично при
первом удобном случае. Бой пешком, атака и оборона укреплений были им совершенно
неизвестны, и они никогда к ним не прибегали. Они стреляли из лука замечательно ловко
и пускали стрелы с костяным острием на очень дальние расстояния; для рукопашного боя
имели мечи и арканы [106] или сетки, которые они набрасывали на противника и затем
его убивали. В армии Аттилы, кроме гуннов, были контингенты почти всех народов,
населявших Германию и Скифию. Некоторые из них имели роговые кольчуги и тяжелые
копья.
Аттила поставил в центре свои лучшие войска и взял на себя командование ими, правое
крыло было поручено королю гепидов, Ардариху, левое — королю остготов. У его
противников Аэций командовал правым крылом, Теодорих — левым, Санжипан же,
верность которого была сомнительна, был поставлен в передовой линии центра.
Победа была выиграна конницей, и можно сказать, хотя описания сражения довольно
неясны, что образ действия Аэция очень схож с образом действий Сципиона при Илинге:
оба они имели малонадежные союзные войска, оба поставили их в центре, а атаку
произвели обоими крылами с лучшими войсками. С другой стороны, Аттила подобно
Газдрубалу поставил лучшие войска в центре, и они удержались по поражении обоих
флангов, прикрыли отступление и спасли армию от уничтожения. Эта победа интересна
тем, что она была последняя, одержанная войсками Римской империи.
PDF created by sodaZZot
78
***
Период II.
От падения Западной Римской империи до изобретения
огнестрельного оружия
Глава I.
Ленная конница
Достоверно известно, что еще задолго до вторжения германцев в Италию у них были
некоторые знатные роды или семейства. Тацит, например, утверждает это и делает резкое
различие между «nobiles» или «principes» и низшими классами. Также и в других
источниках мы встречаем постоянные упоминания об известного рода аристократии, из
которой выбирались вожди племен.
79
Эти дружины, завоевав какую-либо землю, оставались в ней и разделяли ее поровну
между всеми свободнорожденными воинами. Эти участки были наследственны и
назывались аллодами от древнегерманского «Od» — земля; границы их обозначались
очень точно, и каждый владелец жил в своем участке. Аллодиальное имение не могло
быть продано без согласия семейства, а равно не могло быть отобрано государством у
владельца его, хотя бы даже за противозаконные поступки. С одной стороны, эти
свободнорожденные владельцы, с другой — рабы, преимущественно из пленных,
обязанные первым службой, были вначале единственными двумя классами,
существовавшими у германцев. Можно предположить, что так называемые благородные,
или «principes», были просто старшими сыновьями владельцев и наследниками земельных
участков и вследствие этого имели высшее положение, чем их младшие братья. Со
временем некоторые рабы получили свободу и маленькие участки земли при условии
платить ежегодно известную сумму и нести некоторую службу. Иногда также при
завоевании страны известная ее часть оставлялась прежним жителям, которые
обязывались за то нести некоторые повинности. [110]
80
подчинялся в военное время тому же лицу, как и в мирное. Дисциплина требовалась
полная, и каждый проступок строго наказывался.
При Карле Великом служба в коннице, составлявшей главную часть войска, была
сопряжена с владением бенефициями, или ленами. При призыве войск в случае войны о
всадниках упоминалось особо. Так как воинам не полагалось жалованья, то именно лены
должны были давать средства на содержание конного рыцаря с известным числом людей
и лошадей в полном снаряжении; стоимость всего этого была очень велика и значительно
PDF created by sodaZZot
81
Поэтому вся конница пополнялась, безусловно, лицами благородного происхождения; так
что слово «miles», или воин, в XI столетии употреблялось исключительно для обозначения
благородного всадника или рыцаря, а названия «chevalier», «caballarius », « caballero »,
означавшие сначала только всадника, впоследствии стали означать дворянина.
Буцелин построил свое войско в виде клина и энергично атаковал центр противника,
прорвал его и принудил к отступлению. Нарзес, нисколько не смутившись, приказал
коннице обоих флангов, вооруженной частью луками, частью дротиками и частью
копьями, заехать вовнутрь и атаковать с флангов и тыла франкскую пехоту, не имевшую
ни шлемов, ни лат и вооруженную мечами, секирами и щитами.
82
Одно из самых интересных и имевших значение сражений того времени произошло в 732
г. при Туре или Пуатье, между Карлом Мартеллом и сарацинами; здесь шло дело о судьбе
всей христианской Европы. Сарацинский халиф Абдеррахман, по завоевании Испании,
перешел через Пиренеи с войском, в котором, по различным сведениям, было от 80 до
нескольких сот тысяч человек; одна хроника говорит, что потеря арабов простиралась до
375 000 человек, что, очевидно, чрезвычайно преувеличено, но вместе с тем показывает,
что сила войска была очень значительна. Вообще все сведения об этой битве очень
неполны и сбивчивы; нижеследующее описание, заимствованное из одной арабской
хроники, дает еще сравнительно более ясное представление о ней. Сначала говорится, что
война началась между мусульманами и пограничным франкским графом и что этот
последний собрал сильное войско. Затем историк продолжает:
«Но Абдеррахман разбил его, и воины Абдеррахмана сильно поднялись духом после ряда
побед и исполнились верой в храбрость и опытность эмира. Затем мусульмане
переправились через Гаронну, опустошили всю страну и захватили множество пленных;
войско их прошло по стране подобно, всеуничтожающему вихрю. Успех сделал воинов
ненасытными. На переправе Абдеррахман нагнал графа, который поспешил укрыться в
крепость, но мусульмане взяли ее штурмом и убили графа: все отступало перед их мечами,
убивавшими все живое. Все франкские народы дрожали перед этим страшным войском и
обратились к своему королю Калдусу (Карл Мартелл) и рассказали ему про опустошения,
произведенные мусульманскими всадниками, которые свободно рыскали по всей стране,
между Нарбонной, Тулузой и Бордо, и сказали королю про убиение графа. Король
старался ободрить их и обещал подать им помощь. И в 114 г. (геджры) он сел на коня,
собрал неисчислимое войско и двинулся против мусульман; и он встретил их около
большого города Тура. Абдеррахман и другие опытные военачальники видели, что среди
мусульман царствовал полный беспорядок, так как все всадники были обременены
добычей, но они не осмелились сделать неприятное воинам и приказать бросить все,
кроме оружия и боевых коней. И Абдеррахман понадеялся на храбрость своих воинов и на
счастье, постоянно его сопровождавшее. Но подобный [115] недостаток дисциплины
всегда вреден для войска. Абдеррахман штурмовал Тур, чтобы получить еще добычу, и
натиск его был так силен, что он овладел городом почти на глазах войска, пришедшего на
выручку. И жестокость мусульман к жителям города была подобна жестокости тигра.
Совершенно понятно, что Божье наказание должно было последовать за подобные
поступки, и счастье повернулось к мусульманам спиной».
«Близ реки Овар (Луары) оба огромные войска заняли позиции друг против друга».
«Сердца Абдеррахмана, его вождей и воинов были полны мужества и гордости, и они
первые начали бой. Мусульманские всадники несколько раз налетали с яростью на толпы
франков, которые мужественно сопротивлялись, и много пало с обеих сторон, пока солнце
не зашло. Ночь разделила оба войска, но с рассветом мусульмане возобновили
нападение. Всадники их проникли скоро до середины войска христиан. Но многие из
мусульман были озабочены охранением добычи, сложенной в палатках, и когда
распространился ложный слух, что некоторые неприятельские воины грабят лагерь, то
несколько отрядов мусульманской конницы повернули назад к лагерю, чтобы защитить
свои палатки. Другим показалось, что они убегают, и в войске начался беспорядок.
Абдеррахман хотел его прекратить и опять начал бой, но был окружен франкскими
воинами и проколот многими копьями, так что умер. Тогда все войско обратилось в
бегство, во время которого было перебито много народу. Это ужасное поражение
мусульман и потеря великого полководца и храбрых рыцарей совершились в 115г.».
83
сабли и потому стремились подойти к противнику возможно ближе, между тем как
франки действовали копьями; по крайней мере, Абдеррахман был убит этими
последними. По арабским источникам бой продолжался два дня, по христианским
хроникам — шесть или семь. Вероятно, бой состоял из ряда схваток между отдельными
всадниками и конными частями с переменным успехом, так как трудно допустить, чтобы
бой на открытой местности между такими малодисциплинированными и
трудноуправляемыми массами не привел в течение одного дня к решительному
результату. Смерть Абдеррахмана была достаточной причиной, чтобы дать победу [116]
франкам и обратить в бегство мусульман, потери которых при отступлении возросли до
такой степени, что сделали победу франков совершенно решительной.
«Эта победа Карла Мартелла и позднейшие успехи его сына Пипина прогнали сарацин с
французской территории, а внук его Карл Великий положил совершенный предел их
наступательному движению в Европе завоеванием части Испании между Пиренеями и
Эбро, которую он присоединил к своему государству под именем испанской мархии»{55}.
Уже несколько лет спустя, при Карле Лысом, мы видим, что конница составляла главную
часть армии; доказательством этого может служить сражение между этим королем и
начальником войск герцога Британского Робертом le Fort. Карл имел сильный отряд
саксонских всадников, посланный ему в помощь братом его Людовиком Немецким; этот
отряд был поставлен в первой линии для встречи атак британской конницы, как кажется,
состоявшей из очень опытных всадников. Последние британские герцоги обращали
большое внимание на свое войско и сформировали конницу, несколько напоминавшую
парфянскую. Всадники были вооружены дротиками и действовали мелкими частями,
окружая со всех сторон противника и поражая его издали своим метательным оружием, а
затем быстро отходили. При отступлении они были обучены так ловко бросать дротики,
что редко промахивались. Конница эта скоро рассеяла саксонскую и затем стала
действовать тем же способом против пехоты, которая, будучи вооружена мечами и
копьями, годными лишь для рукопашного боя, не могла ничего поделать с противником,
поражавшим ее издали, и вынуждена была отступить.
Карл Великий был самым могущественным государем в средние века: его государство
состояло из нынешней Франции, части Испании, почти всей Италии, Германии и части
Венгрии. От его смерти до крестовых походов весь тогдашний свет делился и оспаривался
тремя государствами или народами: греками, франками и сарацинами.
лошадьми. Они были чрезвычайно пригодны для действий малой войны и постоянно
обучались верхом действию луком, дротиком и саблей. Как кажется, копье носилось за
84
спиной, пока всадник стрелял из лука, и бралось в руку только перед рукопашной
схваткой.
Лучшие лошади носили иногда на груди железное или кожаное закрытие, а всадники —
латы. Они не окружали лагеря окопами, а охранялись густой цепью постов и караулов,
выставляемых так далеко, что нечаянное нападение на них становилось очень
затруднительным.
Франки — название, под которым подразумевали тогда всех жителей Западной Европы,
— были народом храбрым и выносливым. Их конница и пехота были вполне приучены к
рукопашному бою. Первая была вооружена щитами, копьями и очень длинными мечами,
которые носились большей частью на плечевой перевязи, а иногда и на поясной. Для боя
они строились по родам и семействам, иногда по дружинам, составленным из друзей и
товарищей, хотя уже в то время ленная система, при которой воины строились под
командой своего графа, была в полном развитии. Во времена, непосредственно
предшествовавшие появлению рыцарства, конница франков была в неудовлетворительном
состоянии и часто спешивалась для ведения боя пешком.
В бою, как конном, так и пешем, франки стремительно бросались на врага и рассчитывали
преимущественно на силу первого натиска и на следующий затем рукопашный бой.
Дисциплина была слаба, что и вполне понятно, так как войско было составлено из лиц
благородного и свободного происхождения, которые в короле видели только лицо,
носившее это звание по воле народа. Они шли на войну с большой охотой, но если поход
85
продолжался долго, то очень часто покидали войско и возвращались домой. Конница их
атаковала противника с пикой в руках, в сомкнутом строю и полным ходом, для чего ей
необходима была более или менее ровная местность. Употребление резервов было им, как
кажется, совершенно неизвестно. [119]
Молодые всадники, которые еще не умели ловко стрелять из лука, имели большие щиты и
по два дротика. На руках были железные перчатки. У офицеров лошади имели грудные
закрытия и налобники из железа или войлока, а у всадников, сражавшихся в передних
рядах, еще и закрытия для шеи и боков. Удила были очень строгие и пригонялись весьма
тщательно. Седла, которые к тому времени уже вошли во всеобщее употребление, были
довольно велики и снабжены двумя стременами, чемоданом и кобурой, в которой возился
трех-или четырехдневный провиант. Подковы, прикрепленные к копытам гвоздями, также
уже применялись повсюду. Конское снаряжение украшалось султаном или пером на
голове коня, различными кисточками на чепраке и большой кистью, висевшей под
подбородком лошади. К седлу прикреплялся футляр для секиры.
Конница строилась в четыре шеренги, так как опыт показал, что большее число их
является совершенно излишним; действительно, задние шеренги, будь они вооружены
луками или копьями, не могут оказать никакой помощи передним, а вместе с тем
постоянное напирание задних на передних, составлявшее силу фаланги, в коннице не
могло иметь места. В бою флюгера с них снимались и прятались в особые футляры.
Небольшие конные [120] части следовали перед каждым крупным отрядом, чтобы
производить разведку местности и заблаговременно открывать устроенные неприятелем
засады. Конницу ставили обыкновенно по флангам пехоты, причем лучшие части
становились на самых крайних флангах. Она была приучена в случае победы не
преследовать без оглядки бегущих неприятельских всадников, чтобы не попасть в засаду
и не отдалиться слишком далеко от своей пехоты, а постоянно оставаться в руках
начальников. Спешивание применялось только в крайности. Обыкновенный боевой
порядок состоял из двух линий и резерва; в случае неудачи первая линия отходила на
вторую. Особенное значение придавали луку, и считалось большим несчастьем, что он все
более выходил из употребления. Император Лев требовал, чтобы вся военная молодежь
усиленно упражнялась в стрельбе из лука и продолжала эти упражнения до сорокалетнего
возраста.
86
Таково было состояние вышеописанных народов, когда впервые появились венгры или
турки и угрожали покорить все народы Средней Европы. Их войско было очень
значительно и в соединении с союзными делилось на 7 корпусов или отделений, из
которых каждое было силой приблизительно в 39 000 воинов. Семь наследственных
вождей или воевод начальствовали этими отделениями и составляли совет. Над ними, для
командования всеми силами, выбирался один главнокомандующий.
Германская империя должна была в течение 30 лет платить дань венграм. Смелость и
быстрота этих всадников была так велика, что небольшие отряды в 300-400 коней
предпринимали самые отчаянные набеги до ворот Фессалоник и даже Константинополя.
Таково было печальное состояние Европы в начале Х столетия, когда весь христианский
мир мог быть разорен разбойничьими шайками этих легких всадников, одерживавших,
повсюду [122] успех благодаря их тактике и истинному воинскому духу. Как раз в это
критическое время появился один из тех великих военных преобразователей, которые
улучшениями в тактике, вооружении и организации армии ставят военное дело на новый
путь, несколькими ударами спасают одни государства и уничтожают другие.
87
Они старательно обучались бою в сомкнутом строю и предназначались преимущественно
для встречи бешеных наскоков венгерских всадников и отпора им. В скором времени
города были в состоянии выставить хорошо обученные отряды для действия в поле.
88
ограничений, не понимавшими необходимости дисциплины и послушания, Генрих
должен был придумать что-нибудь такое, что льстило бы их гордости, взывало к их
понятиям о чести и вместе с тем заставило бы их добровольно перейти к действиям в
сомкнутом строю, так как он отлично [124] понимал, что только полной дисциплиной и
ловким маневрированием можно победить венгерскую конницу.
Сообразно с этим Генрих ввел новое учреждение, которое повлекло за собой весьма
важные результаты. Ему приписывается всеми немецкими писателями введение турниров.
Это были военные игры, в которых проделывались разные маневры и упражнения, бои
одиночные и целых отрядов, на них присутствовали дамы, взгляды которых, как это
можно было и заранее предположить, должны были побудить рыцарей к величайшим
усилиям. Пиры и балы, сопровождавшие эти игры, сделали их скоро одним из самых
любимых развлечений того времени.
Весьма вероятно, что таково было назначение первых турниров, имевших только внешнее
сходство с тем, что впоследствии понималось под этим словом и во что они превратились
не ранее половины XI столетия.
89
Свободные граждане или обитатели городов, имея в виду преимущества конной службы и
желая заслужить рыцарское звание, начали также формировать конные части, предоставив
службу в пехоте своим ученикам и подмастерьям.
Двадцать лет спустя, когда уже выросло новое поколение, венгры в числе 100 000
всадников вторгнулись в земли сына Генриха, Оттона I, который также был хорошим
кавалерийским генералом. Венгры хвастались своей многочисленностью, говоря, что их
кони выпьют воду до дна во всех немецких реках. Они обложили Аугсбург, который
сопротивлялся очень упорно. Оттон собрал ополчение всего государства; к нему
присоединились богемские войска. Обе армии встретились недалеко от Аугсбурга 10
августа 952 г. Венгры переправились скрытно через Лех, напали на немецкое войско с
тыла, разбили богемцев и насели на швабов. Бой колебался. Император сражался с мечом
в руках во главе своих латников и после ряда атак одержал успех в одном пункте, легкая
конница воспользовалась им и развила его дальше, между тем как Оттон, не выпуская
тяжелых всадников из рук, решал ими дело там, где бой колебался. Венгры, как отличные
[126] легкие всадники, отступали перед немецкими латниками, не доводя дело до
рукопашного боя, и всячески старались их утомить. Только хорошая дисциплина войска
PDF created by sodaZZot
Оттона и его умение управлять ими дали ему наконец возможность одолеть храбро
державшихся венгров.
90
Глава II.
Рыцарство
Так как каждый рыцарь, т.е. член рыцарского братства, был прежде всего всадником (само
его зачисление в рыцарство основывалось на том, что он конный воин), то история
конницы не может быть полной без изучений эпохи рыцарства, когда в рядах конницы
числились все воины, государственные люди, дворяне и полководцы, когда главное
стремление каждого феодального владельца состояло в том, чтобы его признали ловким
всадником и приняли в орден рыцарей.
Одним из лучших авторитетов в этом деле может считаться La Curne de Ste Palaye; в
предисловии к одному из позднейших изданий его «Memories sur I'Ancienne Chevalerie»
говорится следующее о происхождении рыцарства: «В половине X столетия несколько
бедных дворян, соединенных между собой в силу необходимости, озабоченные
возрастающим могуществом сюзеренов, приняли к сердцу страдания и слезы
притесняемого народа. Они поклялись именем Бога и св. Георгия всегда заступаться за
угнетенных и взяли всех слабых под защиту своих мечей. Соблюдая простоту в одежде,
строгость в нравах, скромность при успехе, твердость духа в несчастьях, они скоро
заслужили необыкновенную славу. Благодарность народа приписала им чудесные дела и
подвиги необыкновенной храбрости и в молитвах их поминали рядом с именами святых;
люди в несчастье всегда склонны обоготворять тех, кто им помогает».
91
«В те древние времена, когда царствовало право силы, мужество само по себе должно
было казаться добродетелью. Эти же люди, получившие впоследствии название рыцарей,
дали ему особый ореол. Сообразно с этим трусость наказывалась у них, как
непростительное преступление, равно как и отказ в защите притесняемых. Они презирали
ложь, клеймили позором измену и клятвопреступление и вообще установили законы,
подобных которым не издавали даже знаменитейшие законодатели древности».
«Это военное братство сохраняло свой первоначальный простой характер более столетия,
так как обстоятельства, при которых оно создалось, изменялись весьма медленно; позднее
же, когда политическое и религиозное движение стало изменять многие воззрения,
рыцарство было признано законом и поставлено в ряду прочих государственных
установлений».
Мы видели уже раньше, что ленная система дала значительные преимущества земельной
аристократии и тяжеловооруженной [128] коннице; с другой стороны, благодаря этой же
системе дисциплина чрезвычайно ослабла и значение пехоты сильно опустилось.
Постоянные войны и раздоры между ленными владельцами почти совершенно
уничтожили искусство маневрирования большими массами и давали постоянные случаи
проявления личной храбрости отдельных лиц. Таким образом, почва для распространения
рыцарства была подготовлена, так как уверенность этих закованных в железо всадников в
своей ловкости и умении владеть оружием сильно поднимала их дух и делала их
предприимчивее, честолюбивее. Таким образом, одним из главных оснований рыцарства
было стремлением к чести и славе. Это особенно заметно у так называемых
странствующих рыцарей, которые искали боя не по национальному или религиозному
чувству, а только для удовлетворения личной страсти к нему или из стремления к
абстрактной справедливости.
Филипп Смелый наложил в 1281 г. денежное взыскание на графа Неверского за то, что он
посвятил в рыцари двух мужественных братьев, не бывших требуемого дворянского
происхождения со стороны отца, и подвергнул такому же взысканию обоих братьев.
Когда же впоследствии убедился, то они действительно были воинами выдающейся
храбрости, то возвратил им большую часть взятых денег и утвердил их в рыцарском
звании.
Рыцарство поставило рыцарей и дворян всех народов на одну ступень и дало возможность
младшим сыновьям благородных родителей [129] своим мечом и храбростью заслужить
звание, хотя и не сопряженное с владением землей, но ставившее их в общественном и
военном смысле наравне со старшими сыновьями — ленными владельцами.
92
Эти молодые люди поступали обыкновенно в свиту какого-либо богатого владельца или
князя, где они надеялись получить возможность к дальнейшему повышению, содержание
и помощь в случае нужды. По большей части они получали в том или другом виде
денежное вознаграждение и, следовательно, были, собственно говоря, наемными
солдатами. Целью всех их помыслов и стремлений было получение рыцарских шпор, и
они добивались этого с теми большими усилиями и стараниями, что шпоры эти ставили
их в равноправное положение к их господам и давали такие преимущества, каких никогда
бы не могло дать одно богатство.
Разница между рыцарем и оруженосцем была очень велика, и это выражалось, между
прочим, и в их одежде. Так, например, оруженосцы могли носить только серебряные
украшения, золотые же были предоставлены рыцарям. Они не имели права надевать
пурпур, а только шелковые и меховые платья; предохранительное вооружение их было
гораздо легче, чем у рыцарей, как в бою, так и на турнирах. Обязанности их были очень
различны, между прочим, они служили при столе, резали пищу, наливали вино, подавали
воду для мытья. Все это считалось у древних римлян и считается теперь чем-то низким, в
те же времена исполнялось самыми знатными юношами. Граф Артуа с помощью графа
Суасонского [130] прислуживал брату своему королю Людовику IX за столом, в лагере
при Сомюре. Оруженосцы не имели права вмешиваться в разговор, но должны были
присматриваться к манере рыцарей держать себя и к установившимся общественным
правилам приличия.
Когда рыцари были совершенно готовы к бою, то они выстраивались в одну линию;
оруженосцы составляли вторую и становились каждый за своим господином. Затем
рыцари неслись полным ходом навстречу противнику с опущенными копьями, а
оруженосцы оставались зрителями. Если рыцарь был выброшен из седла или терял
лошадь по какой-либо причине, то он, если мог, вставал на ноги, схватывался за меч,
PDF created by sodaZZot
палицу или секиру и продолжал бой пешком. Каждый оруженосец должен был во все
время боя внимательно следить за своим господином, чтобы своевременно подвести ему
новую лошадь, если он в ней нуждался, или дать ему новое оружие. Если рыцарь был
93
ранен, то оруженосец обязан был прикрывать его от неприятельских ударов и вообще
всячески защищать его, не выходя в тоже время сам из строго оборонительного
положения. Если рыцарь побеждал и забирал пленных, то охрана их возлагалась на
оруженосца.
Таким образом, будучи близкими свидетелями боя и даже отчасти к нему причастными,
оруженосцы видели, как нужно в нем действовать; они проходили как бы учебный курс
боя и [131] этим подготавливались к званию рыцаря. Когда оруженосец достигал 21 года,
то он считался достаточно обученным для пожалования в рыцари; но самое посвящение
делалось только тогда, когда он храбростью и умением владеть оружием на поле битвы
доказал, что достоин этого звания.
94
В тесной связи с рыцарством стояли два элемента, хотя и не представляющие особенного
интереса с военной точки зрения, но о которых нельзя не упомянуть, это — религия и
любовь. Крестовые походы, будучи отчасти сами продуктом религиозного чувства, в то
же время сами сильно способствовали его развитию, что выразилось образованием многих
монашеских орденов и видно из тех религиозных церемоний, которыми сопровождалось
посвящение в рыцари: ночное бдение в часовне, заутреня, омовение как символ крещения,
благословение оружия, проповедь и т.п. Рыцари должны были считать охранение
Евангелия мечом [132] одной из главных своих обязанностей, и одно время вошло в
обычай обнажать мечи в церкви при чтении Евангелия, чтобы показать готовность
защищать веру силой оружия. Происхождение этой связи между церковью и военным
братством следует, очевидно, искать в желании духовенства приложить
распространенную и могущественную идею к пользе церкви.
Значение любви в рыцарстве берет свое начало отчасти в обычаях древних германцев, у
которых женщины всегда пользовались особенным уважением, отчасти в богатстве
дворянства, средства которого позволяли женщинам приобретать платья и тому подобные
украшения, усиливающие впечатление женской красоты на мужчин, отчасти, наконец, в
инстинктивном стремлении мужчин выказать всю свою храбрость, ловкость и мужество
на глазах у предмета своего поклонения. Влияние любви стало вскоре преобладающим
импульсом в ордене, в котором все сводилось к тому, чтобы приобрести личную славу
выдающимися военными подвигами и смелыми романтическими приключениями.
Но в первые времена рыцарства преобладающее влияние на его жизнь и характер, как уже
было сказано, оказывала религия, что выразилось особенно ярко в крестовых походах,
которые оставили очень глубокий след на рыцарстве. Любовь же стала играть роль только
тогда, когда стало угасать возбуждение, произведенное крестовыми походами. Значение
ее потом возрастало все более и более и доводило рыцарей, например в Англии (за время
от Эдуарда III до Генриха VIII) и во Франции (с Франциска I), до самых необыкновенных
обетов в честь владычиц их сердец. Как бы то ни было, оба культа — Бога и любви —
долгое время были руководящими принципами в жизни рыцарей, а по понятиям
тогдашнего времени почитание и борьба за них составляли даже одну общую обязанность.
95
Боккаччо благодарит «Бога и любовь» за помощь, которую они ему оказали при
составлении Декамерона. Фруассар говорит, что своим сборником поэтических
произведений он обязан Богу и любви. Вежливость к дамам соблюдалась полная; защита
вдов и сирот считалась священной обязанностью, и слабые и угнетенные могли смело
обращаться за помощью к рыцарям.
96
Латы рыцарей были чрезвычайно тяжелы и, вероятно, превосходили своей тяжестью латы
древних катафрактов. В первые времена рыцарства предохранительное вооружение для
тела состояло из кольчуги, составленной из колец или цепочек, нашитых на кожаный
кафтан, и называвшейся Haubert или Hauberge, которая надевалась поверх нижнего
платья, стеганого или из кожи, иногда буйволовой. Кольчуги были четырех родов,
которые отличались [135] между собой способом прикрепления колец. Были кольца
плоские, пришитые одно рядом с другим (рис. 1), затем продолговатые кольца, лежавшие
одно на другом краями (рис. 2), потом ромбовидные пластинки (рис. 3 и 4) и, наконец,
особый вид представляли настоящие кольчуги из колец без нашивки на кожу.
97
скреплениями, так что они до известной степени давали свободу движений туловищу.
Первое применение они нашли для защиты ног и рук, а впоследствии и для защиты
туловища, причем еще долгое время рыцари носили род смешанного вооружения из лат и
кольчуг. Первые носились часто поверх второй, так как мечи и копья легко скользили по
полированным пластинкам, кольчуга же не всегда достаточно предохраняла от ударов. С
изобретением пороха тяжелое вооружение приобрело еще большее распространение, так
как оно лучше защищало от пуль. Такого рода вооружение продолжало существовать до
конца XIII столетия, когда стали носить только кирасы, закрывавшие грудь и спину и
сохранившиеся еще до настоящего времени у кирасир разных европейских армий.
С введением лат вошел также в употребление крючок или упор для копья, который
прикреплялся к ним и назначением которого было дать возможность рыцарю более
уверенно действовать этим оружием при атаке.
Пока рыцари носили кольчуги, лошади покрывались таковыми же, а вместе с введением
пластинчатой брони она была введена и для лошадей.
98
быстрые, живые движения были для них совершенно немыслимы; вследствие этого
иногда, например при Азинкуре, легкая пехота, отличавшаяся большой подвижностью,
одерживала верх над тяжелыми рыцарями. То же мы видим и в боях французских рыцарей
с ополчениями фламандских городов, где первые несли постоянно большие потери. [138]
Большим недостатком тяжелого вооружения было еще то, что движение в нем в жаркую
пору становилось почти невозможным.
2. Кирасы. [139]
4. Бармица (Halsberge).
5. Наплечники (Schulterstuke).
99
Щиты изготовлялись иногда из металла, иногда из дерева, покрытого шкурой или
металлом; на них помещались девизы и гербы. Они были весьма различной формы и
носились на ремне за плечом.
Шпоры, которые сначала имели вид простого острия, были снабжены в XII столетии
колесиками; эти последние были гораздо больше тех, которые носятся в настоящее время,
исключая разве Мексики и Южной Америки. Шпоры рыцарей делались из золота и были
принадлежностью их звания. Выражение «заслужить шпоры» соответствовало
посвящению в рыцари.
100
Плащ из тонкого сукна или шелка, украшенный гербом и цветами рыцаря, надевался
поверх вооружения.
101
Копья были очень длинны и тяжелы, делались из осины, ели, ясеня и смоковницы и
кончались тяжелым, тупым и широким железным наконечником; [141] тотчас под острием
прикреплялся флюгер, означавший общественное положение владельца копья, так как
хотя все рыцари и признавались совершенно равными между собой, но все-таки
существовала некоторая разница между более состоятельными, имевшими возможность
вывести в поле на свой счет значительный контингент людей, и бедными, выходившими
только со своей свитой. Первые назывались баннергерами и имели небольшой флюгер или
маленькое четырехугольное знамя (Banner) на своих копьях; вторые [142] носили
название рыцарей бакалавров и имели небольшие зазубренные флажки с заостренными
концами.
PDF created by sodaZZot
Копье имело на древке, у того места, где его держали, маленький щит или прикрытие для
руки.
102
Кроме копья, рыцарь имел еще меч, вид которого и устройство были весьма
разнообразны: иногда он был обоюдоострый, иногда заострен только на одной стороне.
Обыкновенно он был прямой, но встречались и кривые сабли. Длина была также очень
различна; были мечи длиной 7-8 футов, которыми действовали обеими руками. Рыцари
никогда, впрочем, не сражались ими верхом, а всегда предварительно слезали. Меч
носился с левой стороны на портупее; иногда был еще прикреплен к седлу другой меч,
103
меньшего размера, или кинжал. Все оружие содержалось с особенной заботливость; эфесы
были часто украшены драгоценными камнями, а клинки — надписями и рисунками.
Только свободнорожденные [143] имели право носить меч, и сдача в плен выражалась
передачей меча противнику.
104
подобное мы видели в тримакрезии галлов, состоявшей из трех лиц, но состав полного
копья был гораздо значительнее. Состав этот видоизменялся в разных странах и в разные
времена. Более постоянным он сделался уже в позднейшие времена рыцарства, особенно с
введением конных жандармов. Вначале полное [144] копье состояло из рыцаря,
оруженосца, пажа, слуги и трех лучников — все верхом. Это маленькое отделение было
также и административной единицей, так как сам рыцарь содержал свою свиту и
доставлял ей все необходимое. Баннергеры имели у себя известное число подобных
копий, и в древних хрониках численность армии всегда обозначена числом копий —
подобно тому, как мы говорим 60-70 эскадронов, тогда говорилось 200-300 копий.
Барден говорит, что в некоторых странах копья соединялись в высшие единицы; 10 копий,
т.е. 50-60 всадников, составляли бацелу, а 5 этих последних, т.е. около 300 всадников, что-
то вроде полка, под командой баннерета-рыцаря со значком. Кроме того, известно, что в
те времена армии состояли из трех частей: центра и двух крыльев; которые все
подчинялись высшему вождю.
PDF created by sodaZZot
105
Полное копье имело от 3-14 драбантов, но обыкновенно 6-7 человек.
Рыцари строились для боя в одну линию, и их тактика состояла в атаке противника
полным ходом, причем старались выбросить его из седла. После первого столкновения
бой распадался на ряд отдельных поединков, где сражались мечами, топорами, молотами
и палицами.
Оруженосцы составляли вторую линию, за ними строились прочие лица свиты. Они не
были достаточно хорошо вооружены, чтобы сражаться в первой линии, хотя иногда
случалось, что оруженосцы занимали места убитых рыцарей. Настоящим же назначением
как оруженосца, так и прочей свиты было [145] оказывать помощь и содействие рыцарю,
поднимать его, когда он был ранен или выброшен из седла, подводить ему новую лошадь,
снабжать оружием. Оруженосцы носили латы, легкий шлем, меч, секиру и кинжал.
Нужно сказать, что вообще тактическое искусство было в то время почти совершенно
неизвестно, и победа зависела не от искусства в маневрировании, а от одной физической
106
силы. Весь бой состоял в целом ряде поединков. Единственно, о чем еще иногда
заботились, это о том, чтобы занять положение, выгодное в отношении ветра или солнца.
Закованные в железо рыцари могли видеть только через небольшие отверстия забрала, а
потому солнце и пыль имели для них значение. Распространение рыцарства повсюду
ставило всех враждующих в одинаковые условия, а потому отсутствие искусства
маневрирования никем не ощущалось.
107
Турниры, единственные упражнения рыцарей, не могли оказать в тактическом отношении
никакой пользы, так как все на них происходившее могло только обучить искусному
владению оружием в одиночном бою. Даже в тех упражнениях, где противники делились
на две стороны, не было также тактического искусства, так как все дело сводилось к
простым поединкам, где сыпались удары сверху вниз и требовались только ловкость и
выносливость. Эта последняя действительно на них вырабатывалась в высокой степени;
достаточно сказать, что полное турнирное снаряжение со всеми принадлежностями
весило более 200 фунтов (более 5 пудов).
Целью турниров было, однако, не только дать рыцарю возможность частых упражнений.
Они были единственными в то время общественными собраниями и увеселениями,
поэтому пользовались большой популярностью среди дворян, тем более что давали им
возможность выказать перед дамами свое искусство во владении конем и оружием. Игры
начинались обыкновенно примерным боем двух отрядов (melees) с предводителями во
главе. Все правила были установлены с большой точностью, чтобы по возможности
избежать опасных ранений; сражались только тупым оружием. Оруженосцы и прочие
лица свиты строились, как и в действительном бою, позади своих рыцарей, чтобы подать
им помощь, если они будут сброшены с коня. Турнирное снаряжение было настолько
тяжелее боевого, что никто не мог выдерживать его в течение целого дня; иногда
случалось даже, что рыцари задыхались в нем до смерти. Целью употребления такого
тяжелого снаряжения могло быть отчасти желание развить силу и выносливость, а отчасти
стремление предохранить себя от сильных повреждений.
Таким образом, как мы уже видели, тактическое искусство во все время этого периода
находилось на очень низкой ступени своего развития. Пехота мало-помалу дошла до того,
что окончательно не играла никакой роли в сражениях, и напрасно было бы искать в
сражениях того времени примеры тактического соображения; [148] лишь в одном или
двух случаях можно указать на выигрыш сражения с помощью военной хитрости или
маневрирования.
Наглядный пример тогдашней тактики представляет нам битва при Гастингсе 14 октября
1066 г. между Вильгельмом Завоевателем с норманнским рыцарством и Гаральдом с
саксами. Последний оградил свое расположение забором из щитов и плетнем; войско его
состояло почти все из пехоты, между тем как у норманнов была почти исключительно
конница. Сохранилось подробное описание этой битвы, написанное Робертом Уэсом
(Robert Wace) при короле Генрихе II, лет 90 после сражения, когда оно еще было живо в
памяти народа. Мы даем ниже несколько отрывков из этого описания, изложенного
оригинальным, чрезвычайно образным языком. Описав высадки и сближение обеих
армий, автор продолжает:
108
Бароны, рыцари и начальники копий были уже все вооружены. Пехотинцы были хорошо
снаряжены, имели луки и мечи, на голове шапочки и на ногах туго стянутые башмаки;
некоторые были одеты в хорошие шкуры, другие в узкое платье и имели металлические
сапоги, блестящие шлемы, щиты за плечами и копья в руках. Все имели отличительные
значки, по которым узнавали своих, так что норманн не мог поразить норманна, франк -
франка. Пехотинцы шли впереди, сомкнутыми рядами, рыцари следовали за ними, чтобы
их поддержать. Рыцари и пехотинцы шли на своих местах, ровным шагом, соблюдая
полный порядок, чтобы друг друга не обгонять и не разорваться. Все шли бодро и смело,
лучники были наготове открыть стрельбу.
Гаральд созвал всех своих людей — графов, баронов, ленников -из их замков и из
городов, дворов, деревень и местечек. Были собраны все крестьяне с тем оружием,
которое имели, — палицы, копья, вилы, дубина. Англичане окружили свое расположение,
где стоял Гаральд с друзьями и баронами, забором. [149]
Гаральд знал, что норманны приближаются и намерены атаковать его, почему и окружил
заблаговременно забором место, где стояли его люди. Он поднял рано утром своих людей,
приказал им вооружиться и готовиться к бою и сам одел вооружение, соответствующее
его знатному сану. Он приказал им и советовал своим баронам держаться как можно
сомкнутее и сражаться в плотной массе, так как, рассеявшись, им будет потом опять
трудно собраться. «Норманны, — сказал он, — честные вассалы, храбрые и пешком, и
верхом, славные рыцари на конях, опытные в боях! Все потеряно, если только они
прорвут ваши ряды; они имеют длинные копья и мечи, но у вас острые копья и хорошо
отточенные секиры, и я не думаю, чтобы их вооружение было лучше вашего; бейте только
все, что попадется под руку, щадить нечего.
Английские крестьяне имели острые топоры и ножи. Они построили перед собой
сплошную загородку из своих щитов и дерева, так что не оставалось ни малейшей щели;
таким образом, перед фронтом их было препятствие, которое норманны должны были
преодолеть, чтобы сойтись с ними. Они намерены были ограничиться обороной за этой
изгородью и если бы выдержали это намерение до конца, то, наверное, не были бы
побеждены в этот день, так как всякий норманн, проникавший через препятствия, сейчас
же падал под ударами топора или ножа, палицы или другого оружия. Они были одеты в
короткие, узкие кольчуги, надетые поверх одежды, на голове имели шлемы. Они стояли в
сомкнутых рядах, готовые к бою и с нетерпением его ожидая. Для прикрытия одного из
крыльев войска была еще прорыта канава.
109
Большие топоры, которыми они собирались наносить страшные удары, были привешаны
вокруг шеи. Они стояли пешие, в сплоченных рядах и держались прямо и смело.
Как только оба войска сошлись ближе, раздался страшный шум и крик. Слышен был звук
труб и рогов и других духовых инструментов; видно было, как воины строились,
поднимали щиты и копья, натягивали луки, готовые к нападению и к обороне. Раздался
большой шум и воинский клик. И с обеих сторон войско зашевелилось.
С 9 часов утра и до 3 дня бой колебался, и никто не мог сказать, кто одержит верх. Обе
стороны держались крепко и сражались храбро. Норманнские лучники пускали тучи стрел
в англичан, но последние закрывались своими щитами, так что стрелы не могли
причинить им никакого вреда. Поэтому норманны стали пускать стрелы почти прямо
вверх, чтобы они падали на головы врагов. Многие англичане были ранены в голову и
лицо, потеряли глаза, так что все стали опасаться поднимать их и оставлять лица
открытыми.
Норманны убедились наконец, что англичане держатся очень твердо и что позиция их
неприступна. Они составили совет и решили обратиться в притворное бегство, чтобы
выманить англичан из-за их прикрытия и побудить рассеяться по полю, так как были
уверены, что несомненно одержат верх, если только англичане потеряют сомкнутость.
Как было задумано, так и исполнено. Норманны обратились в бегство; англичане
бросились их преследовать, предполагая и крича, что враги уходят и [151] никогда более
не вернутся. Обманутые таким образом англичане вышли из своей засады; увидев это,
Вильгельм тотчас приказал своим повернуть. Начался отчаянный бой, и англичане были
разбиты; но если бы они не оставили своей позиции, то, вероятно, никогда не были бы
побеждены».
«Тут появились те, которые охраняли его и никогда не покидали; их было около 1000
вооруженных людей, и они сомкнутыми рядами понеслись на англичан; тяжестью коней и
ударами мечей они пробили густые массы противника и разгромили его; храбрый герцог
скакал впереди. Многие из англичан еще преследовали, другие уже бежали, многие пали,
многие были потоптаны конями; многие из богатых и знатных были убиты, но все-таки
англичане собирались местами в кучки и держались отчаянно, сбрасывая людей и убивая
лошадей».
Приведенный рассказ дает очень живое описание образа ведения боя в XI столетии; он
тем более интересен, что был написан очень скоро после битвы, которая в нем
описывается.
110
План сражения при Бувине (1214 г.)
Немцы имели в своем войске много пехоты, вооруженной копьями и очень хорошо
обученной, так что она могла с успехом действовать против конницы даже и на открытой
местности. Император [153] при построении войска в боевой порядок поставил .пехоту в
первой линии, а за ней тяжелую конницу; союзные английские войска стояли на правом
фланге, фламандские — на левом. У французов пехота была также в первой линии, за ней
— тяжелая конница, а на флангах — легкая, поддержанная частью тяжелой. В описании
этого сражения является намек на тактическое распоряжение, так как кажется, что
тяжелая конница была построена в несколько отделений или эскадронов с интервалами
между ними, через которые, пройдя мост у Бувина, двинулась пехота для занятия своего
PDF created by sodaZZot
111
Дело было начато рыцарем Герен, который послал 150 человек легкой конницы для атаки
фламандской жандармерии, стоявшей на крайнем левом фланге. Вряд ли он мог
рассчитывать на успех этой атаки, скорее он имел в виду привести ею ряды противника в
некоторый беспорядок и затем пустить в дело своих тяжелых всадников для нанесения
решительного удара. По-видимому, он понимал всю важность резерва в кавалерийском
бою, и действительно ему удалось этим путем сохранить его. Его план увенчался полным
успехом. Бой начался в центре между пехотой обеих сторон, и, конечно, только что
набранная и необученная французская пехота была очень скоро опрокинута хорошо
подготовленной немецкой, дальнейшее наступление которой привело даже в некоторый
беспорядок французских всадников, и немцы даже чуть не захватили короля, который был
сброшен с коня ударом дротика. Но тут подоспела французская конница и после горячего
боя одержала победу.
Очевидно, что при таких обстоятельствах пехота должна была скоро занять подобающее
ей положение. Один факт с графом Булонским, когда круг пехоты служил ему защитой от
нападения тяжелых всадников, красноречивее целых томов книг свидетельствует о
стойкости и дисциплине пикинеров.
112
но часто так называли всю военную силу, предводимую рыцарями, в особенности тех,
которые за ними сражались во второй линии. [155]
Глава III.
Время крестовых походов
1. Крестовые походы{60}
Как раз в это время Петр Пустынник, мечтатель, с энтузиазмом предавшийся им самим
созданной идее, обходил все христианские государства, призывая к крестовому походу
для освобождения Гроба Господня. По всей Европе скоро распространились рассказы о
тех притеснениях и насилиях, которые претерпевали смиренные пилигриммы, в большом
числе посещавшие Святую землю.
Папа Урбан II поспешил воспользоваться этим случаем и употребил все свое влияние,
чтобы побудить рыцарство всех народов и стран соединиться под знамена Церкви.
113
После первых крестоносцев двинулись в Святую землю еще другие банды, грабя и
разбойничая не хуже первых, и все потерпели ту же участь, так что ни один из них не
дошел до Палестины.
114
По словам современных писателей, войско Готфрида и других представителей в этом
походе состояло из 100 000 человек конницы и 500 000 человек пехоты. Собственно,
боевой силой могла считаться только конница, так как пехота состояла из
недисциплинированных и необученных масс народа, негодных ни для боя в открытом
поле, ни для осады городов.
Все войско было разделено на отряды по нациям, и каждая из последних имела в лагере
свой особый квартал. Рыцари имели кольчуги, шлемы, копья, мечи, кинжалы, палицы,
луки и арбалеты; пехотинцы — только пращи и большие щиты.
115
приспособились и не давали себя атаковать; живые, поворотливые, они охватывали то
один фланг, то другой, налетали, отходили назад, будучи все время наготове
воспользоваться первым удобным случаем; безукоризненно владевшие конями и саблями,
они скоро научились отбивать пики и наносить смертельные удары рыцарям в
незащищенные места.
Таким образом, хотя численность крестоносцев была очень велика, хотя личная храбрость
и обучение рыцарей стояли на очень высокой степени совершенства и вся масса в своем
воинственно-религиозном возбуждении была доведена до фанатизма, тем не менее
результаты походов оказались далеко ниже ожидаемых, и успех далеко не соответствовал
понесенным лишениям и потерям. Крестовые походы красноречиво доказывают
необходимость правильной организации, строгой дисциплины и единовластия на войне.
Идея рыцарства до такой степени овладела в то время умами европейских народов, что
рыцари, гордые своей принадлежностью к такому высокому военному ордену, не
допускали и мысли о существования рядом с ней другой военной силы — пехоты.
Вследствие этого за войском из тяжелой конницы тянется огромная беспорядочная масса,
не приносящая никакой пользы, а только увеличивающая затруднения по доставке
продовольствия и стесняющая движение боевой силы.
Служба на коне до такой степени все поглотила, и пешая масса была до того бесполезна,
что рыцари должны были взять на себя атаку и оборону крепостей, ведение всех
необходимых при этом работ и даже постройку машин и службу при них.
116
Вряд ли есть служба, менее требующая тактического искусства и предварительного
обучения, чем оборона крепости, особенно в средние века, когда артиллерии не было, а
осадные машины были очень слабы.
Если, несмотря на это, рыцари брали на себя оборону, то это обстоятельство доказывает
лучше всего, до какой степени господствовало убеждение, что одна только конница
способна нести службу, какого бы рода она ни была. [160]
Осада Никеи соединила все христианское войско перед этим городом, причем
значительную помощь оказали присоединившиеся к крестоносцам греки; здесь же
применены были все машины, еще известные римлянам. Рыцари спешились и усердно
принялись за осадные работы, причем высшие вожди несли те же обязанности, что и
простые солдаты. Сначала произведено было несколько штурмов, но они все были
отбиты, несмотря на блестящую храбрость атакующих, несмотря даже на
необыкновенные подвиги Готфрида Бульонского и Раймунда, двух наиболее выдающихся
вождей, которые сражались во главе своего войска и лично стреляли из арбалетов.
Осада Антиохии имела тот же своеобразный характер, как и осада Никеи, с той только
разницей, что первая скорее должна быть названа блокадой; мы видим рыцарей, занятых
преимущественно фуражировками, отражением вылазок гарнизона и попыток извне
освободить крепость.
Из них начали формировать пехотный отряд, который очень скоро сумел сделаться
страшным для сарацин. Нищие и мародеры, приставшие к христианскому войску,
отовсюду были привлечены к осадным работам и отданы под команду особого офицера,
получившего название короля бродяг.
Они получали за свою службу плату из общей казны и когда приобретали средства для
покупки одежды и оружия, то были принуждены вступать в ряды регулярного войска.
Этим путем из вредных для дела бродяг были получены очень порядочные
вспомогательные войска.
Хотя осада Антиохии продолжалась уже более 7 месяцев, все-таки крестоносцы еще
долго, может быть, не овладели бы городом, если бы не измена одного офицера
антиохийского гарнизона по имени Фира, который выразил готовность сдать одну из
городских башен Боэмунду Тарентскому. В условленное время она была [161] занята 60
рыцарями, за которыми следовало еще большее число пехотинцев, вероятно спешенных
рыцарей, и город был взят. Вооружение рыцарей, как кажется, и здесь состояло из копий и
мечей.
PDF created by sodaZZot
При осаде Иерусалима мы опять видим стремление поручать все важные задачи
исключительно рыцарям. После первого приступа, окончившегося неудачей, пришлось
117
обратиться к осадным работам и к постройке необходимых машин как к единственному
средству взять такую сильную крепость.
118
рукопашного боя, в котором отчаяние и вовремя возбужденный одним из предводителей
религиозный энтузиазм довели мужество крестоносцев до высшей степени, они разбили
сарацин, овладели их лагерем со всеми запасами и перебили около 100 000 человек.
Султан Салладин имел оба рода конницы: тяжелую и легкую; при нем состоял отряд
телохранителей из 1000 мамелюков, которые имели полное предохранительное
вооружение и поверх него — носили шелковые туники шафранового цвета; сам султан
носил такое же одеяние. Впрочем, большая часть конницы была легкой; она
положительно не могла выдержать атаки закованных в железо [163] крестоносцев,
119
предводимых отважным Ричардом Львиное Сердце. Поэтому сарацины приняли тактику
парфян против Красса, но христианское войско состояло преимущественно из конницы, и
кольчуги рыцарей вполне защищали их от стрел. Ричард поступил очень ловко: он
продолжал держать свое войско в сомкнутом строю и избегал боя, пока ему не удалось
заманить противника близ Ассура на равнину, окруженную со всех сторон горами и
лесами; [164] тогда он во главе своих английских дворян и всего войска стремительно
бросился на ошеломленных сарацин и прорвал их боевой порядок; куда только достигали
удары его меча, все падало или обращалось в бегство. Множество сарацин было перебито
и, несмотря на отчаянное сопротивление, они были разбиты на голову, причем понесли
громадные потери.
Рыцарство достигло в это время своего высшего развития, и никогда оно не имело в своих
рядах более храброго рыцаря и вообще более выдающегося предводителя, чем Ричард
Львиное Сердце.
После целого ряда крестовых походов в 1248 г. французский король Людовик IX Святой
повел сильное войско в Египет. Подробности высадки, произведенной около Дамиетты,
очень интересны. Отряд рыцарей под командой Жуанвиля, Балдуина Реймского и графа
Яффского, достигнувший берега раньше других, выстроил боевой порядок, чтобы
прикрыть высадку прочих. Рыцари, лошади которых еще не были высажены, приняли
очень своеобразное и вполне подходящее построение: они сомкнулись как можно теснее,
поставили перед собой на песок свои щиты и уперли на их верхний край копья, образовав,
таким образом, непроницаемую стену, перед которой мусульманские всадники должны
были повернуть кругом. Под прикрытием этой горсти высадка прочих частей была
произведена без малейшей потери и промедления.
Хотя крестовые походы продолжались в течение 250 лет{61} и в них принимали участие
все европейские народы, хотя они стоили 2 000 000 человеческих жизней и многих
миллионов денег, тем не менее мы нигде не найдем, чтобы они оказали хотя бы малейшее
влияние на развитие военного искусства, хотя недостатки в действиях, так сильно
поражающих нас своей несообразностью и отсутствием тактики, постоянно давали себя
чувствовать, но не было сделано никакой попытки их устранить. Замечательной чертой
крестовых походов является именно отсутствие хотя бы одного выдающегося
преобразователя, который бы исправил недостатки в армиях крестоносцев и организовал
бы их так, чтобы обеспечить им успех. Никогда, может быть, необходимость реформы
всей системы не была так очевидна, никогда войска не платили за свои недостатки так
наглядно и горько, никогда, наконец, не было более широкого поля действий для гения,
но, несмотря на такую настоятельную [165] необходимость в реорганизаторе, он не
появлялся, и это, может быть, лучшее доказательство того подавляющего влияния,
которое рыцарство оказывало на умы людей всех сословий.
120
2. Конница русских и поляков в период крестовых походов. Нашествие
монголов и т.д.{62}
Страна, где жили сарматы, была мало известна грекам и римлянам; о ней имелись только
рассказы как о стране, где царствовала постоянная ночь, и тому подобные басни. Позже
имеются о ней сведения только от тех народов, которые проходили по ней во время своих
переселений. Вследствие этого очень трудно составить себе ясное понятие о ее
народонаселении и его нравах и обычаях.
В 906 г, Олег, правитель государства во время малолетства Игоря, сына Рюрика, объявил
войну грекам. Он собрал большое войско из славян и варягов и двинулся в путь, причем
пехота ехала по Днепру на 2000 маленьких лодок, а конница шла по берегу. Этот способ
передвижения вполне соответствует образу действий норманнов — больших любителей
моря. На порогах лодки перетаскивались волоком. Подобное мы видим в новейшее время
в Канаде во время экспедиции генерала Уольслея в 1870 г. на Красную реку. Здесь 1200
солдат и почти такое же число лодочников сделали таким образом более 1000 верст, везя с
собой все необходимые запасы, причем в 47 местах приходилось лодки и запасы
перетаскивать на руках. Другого пути, однако, не было, так как все пространство на
большое расстояние по обоим берегам реки было покрыто густым девственным лесом.
Очень может быть, что подобное же обстоятельство вынудило и Олега избрать путь по
реке.
Говорят, что Олег предпринимал еще другой поход на греков, но умалчивание о нем
греческих историков делает известие это довольно сомнительным; во всяком случае
никаких подробностей об этом втором походе не имеется.
121
Два года спустя Игорь с большим числом конницы и пехоты предпринял вторично поход
против греков, но в этот раз император предпочел купить мир большими подарками.
В1043 г. поход Ярославля, правнука Игоря, против Константинополя также кончился
неудачно, отчасти вследствие бури, отчасти вследствие того же греческого огня. [167]
Воины надевали вооружение перед самым боем; в походе оно возилось на повозках.
Противники часто пользовались этим обычаем для нечаянных нападений на беззащитное
войско.
122
В состав войска входили весьма различные элементы: войска национальные — небольшой
отряд регулярных войск, получивший снаряжение и довольствие от республики;
посполитое, или всеобщее, ополчение всех свободных граждан или дворян верхом;
вооруженные слуги и, наконец, наемники, большей частью из немцев.
Почти все эти части служили на конях. Тяжелая конница составляла главную силу войска,
она делилась на кирасир и гусар и была известна под именем товарищей, так как они все
были равны между собой и с королем, который был только primus inter pares (первый
между равными) и потому всегда обращался к ним со словом «товарищ».
Образ действий польской конницы имел, как кажется, некоторое сходство с образом
действий прочих рыцарей Западной Европы: дворяне, или товарищи, составляли первую
линию, свита, или слуги, — вторую и должны были оказывать всякую помощь своим
господам. Позже польские гусары строились в эскадроны по 100 человек по фронту; сзади
стояла свита из легких всадников в четырех шеренгах. Зедделер говорит, что гусары
имели копья длиной в 19 футов, с разноцветными знаками на концах. [169]
Уже в самом древнем периоде русской истории встречается слово «дружина». Это было
вроде отряда телохранителей, набиравшихся из высших классов и состоявших на
содержании князя. Они имели очень выдающееся положение, так как составляли в мирное
время совет князя, а в военное — отборный отряд. Сначала дружины пополнялись
исключительно варягами, но впоследствии в них стали принимать тех туземцев, которые
отличились особым мужеством и силой. Позже появились две дружины: старшая,
состоявшая из бояр или дворян, и младшая (двор) — из прочих классов; из младшей
произошли также дворяне. Эти дружины встречаются только в России. Дружинники были
в постоянном общении с князем, и все отношения их имели совершенно личный характер
и не были нисколько связаны ни с той землей, откуда они пришли, ни с той, где
находились; это могло происходить от слабого экономического развития народов,
составлявших русское государство, вследствие чего русские не имели склонности к
владению землей и постоянному жительству на одном месте. Содержание дружин
производилось или реквизициями, или из имущества князя. В конце XII столетия князья
начали получать оседлость, и тогда дружинникам было дано право приобретать землю. В
военное время в помощь дружине нанимались конные отряды варягов, печенегов и
торков; все они были конные.
Эти дикие орды татарских всадников уже прошли почти по всей Азии, проникли в Китай
и покрыли кровью все пространство от Тихого океана до Черного моря, разрушая
государства и разграбляя жителей.
PDF created by sodaZZot
Чингисхан ввел у монголов военную систему, которая, давая им везде победу, доказывает
его талант полководца и организатора. Все его войско, состоявшее исключительно из
123
конницы и вооруженное луками, саблями и железными палицами, было разделено на
отделения в 100,1000 и 10 000 человек. Данные об общей численности всего войска
просто баснословны и, несомненно, очень преувеличены. Все сражения, данные в Европе,
кажутся мелкими стычками, если их сравнить с теми, которые имели место на равнинах
Азии. Говорят, что в битве на равнине к северу от Яксарта участвовали 700 000 монголов
у Чингисхана и 400 000 человек [170] у Магомета, султана Хорезма, владения которого
простирались от Персидского залива до границ Индии и Туркестана; из его войска пали в
битве 150 000 человек.
По смерти Чингисхана сын его Октай, разорив предварительно Китай, решил произвести
вторжение в страны, лежащие на западе от его владений. У него было более миллиона
воинов. Он дал из них 500 000 своему племяннику Батыю и приказал ему в 1235 г. идти на
запад. В 6 лет эта масса прошла расстояние, равное 1/4 части земного экватора. За
войском следовали огромный обоз и стада, а равно и семейства, которые жили в палатках.
Реки они или переходили по льду, или переплывали, а для перевозки повозок и вещей
пользовались кожаным лодками. Воины действовали преимущественно стрелами и
старались издали перебить ими врагов. Ханы и прочие вожди оставались сзади и оттуда
руководили своими людьми с помощью заранее условленных сигналов. Татары, кроме
луков, имели большие сабли, копья с крыльями и плетеные щиты. Довольствовались они
охотой и мясом следовавшего за ними скота. Летом они шли на север и останавливались
около рек и озер, зимой возвращались на юг и располагались за горами, защищавшими их
от северных ветров.
124
Их расположение лагерем в мирное время и охота имели также военный характер. Они
были великолепными наездниками и почти все время проводили в седле, на котором даже
часто ели и спали. По быстроте и ловкости движений они превосходили всех своих
противников. Они были всего опаснее, когда обращались в бегство, так как оно было
часто притворное и вело за собой полное поражение воображаемого победителя. Вообще
они прибегали очень часто к разного рода хитростям; жестокость их была ужасна. [171]
Одежда их была самая простая; шкуры их стад доставляли им очень прочный и теплый
материал. Кочующая жизнь ознакомила их со всеми трудностями продолжительного
движения, и потому ни высокие горы, ни широкие реки, ни глубокие пропасти не
составляли для них серьезных препятствий. Дисциплина у них была строгая, послушание
вождям полное; порядок, в котором они исполняли все передвижения, несмотря на свою
многочисленность, приводил противников в изумление.
Они заключали мир только с побежденными врагами. Кто бежал с поля сражения или
бросал товарищей в опасности, подвергался смертной казни.
После этой битвы монголы пропали на несколько лет, но в 1237 г. появились опять под
начальством того же Батыя, разгромили князя Рязанского Юрия и взяли Рязань, разбили
великого князя Всеволода при Коломне, сожгли Москву и перерезали всех ее жителей. Та
же участь постигла Владимир, Городец, Галич, [172] Ростов и много других городов,
жители которых были перебиты или уведены в рабство. Наконец, в 1240 г. после
отчаянного боя и геройского сопротивления Киев также попал в руки монголов, и этот
прекрасный город был совершенно разрушен и стерт с лица земли, и прошло много
времени, пока начал строиться на этом месте другой город.
125
Остановимся несколько подробнее на этой битве.
Дело началось энергичной атакой крыла поляков против левого — монголов; она была
сначала удачна, так как легковооруженные монголы не могли выдержать удара тяжелой
польской конницы. Татары начали отступать, затем повернулись назад, атаковали уже
потерявших разбег и силу удара поляков и отбросили их на резервы, но последние
поспешили на помощь, опрокинули монголов и бросились их преследовать. Тут, по
словам польских историков, неожиданно «произошло колдовство»: поляки обратились в
бегство. Вернее, этот результат был достигнут остановкой татар и возобновлением ими
атаки на расстроенного преследованием противника. Не привыкшие к подобной тактике,
пораженные неожиданностью, неповоротливые рыцари были без труда опрокинуты и
прогнаны на прежние свои места.
Герцог Генрих, как кажется, опытный полководец, имел еще резерв, который он сам повел
в дело. Монголы, не выждав его удара, прибегли к прежней тактике, а затем, расстроив
все силы поляков, Батый ударил на них с последними еще сохранившимися у него
резервами и прогнал с поля сражения. [173]
Эта битва положила конец движению монголов на запад{63}; встретив такое сильное
сопротивление, они, хотя и победили, не осмелились идти дальше в прежнем
направлении, повернули на юг, перешли Карпаты и наводнили Венгрию. На этом их
движении не представляется интересных эпизодов, касающихся действий кавалерии.
Глава IV.
Упадок ленной системы и начало регулярной конницы, 1290-1445 гг.
Обстоятельство это сильно ослабляло могущество князей и делало для них невозможными
обширные завоевания; вместе с тем оно ставило их в постоянную зависимость от более
сильных вассалов. Еще вначале, когда борьба между различными владельцами
происходила очень часто, связь между ними и их вассалами, вызванная общими
126
интересами, была очень тесна. Но позже, когда королевская власть значительно
усилилась, вассалы перестали [174] чувствовать необходимость охранения их владельца, и
обязанности по отношению к нему стали им казаться тяжелыми.
Рыцарство, как братство, должно было само по себе иметь влияние на окончание мелких
распрей и вражды; то же влияние оказали и крестовые походы, указав путь воинственным
наклонностям того времени и соединив все христианство в общей борьбе с
мусульманством. Вассалы следовали за своими господами уже не по обязанности,
возложенной на них ленными отношениями, а скорее в качестве добровольцев или
искателей приключений, причем более богатые рыцари заботились о своих более
неимущих товарищах. Затраты, вызванные крестовыми походами, совершенно разорили
многие дворянские семейства, так как пришлось продавать земли, чтобы приобрести
средства или на снаряжение своих воинов, или на уплату обязательств по возвращении.
Таким образом, за те 250 лет, в продолжение которых длились крестовые походы, ленная
система должна была пошатнуться под влиянием новых веяний. Королевская власть
чрезвычайно усилилась, значение и могущество знати очень ослабло, а средние классы
поднялись и разбогатели. Города, все усиливавшиеся населением [175] и богатством,
скоро поняли свою силу и значение по отношению к дворянам, находившимся в
стесненных обстоятельствах; они добились различных прав и преимуществ частью просто
силой, частью покупкой, иногда по очень дорогой цене, у нуждавшихся в деньгах ленных
владельцев. Как короли, так и бароны давали общинам льготные грамоты; обыкновение
это в конце XIII столетия распространилось почти по всей Франции. Итальянские города
получили свободу еще раньше. Затем короли, чтобы воспользоваться могуществом
городов при постоянной своей борьбе с знатными баронами, взяли вольные общины под
127
свое покровительство и защищали их от ленных владельцев. Так, Филипп-Август
Французский дал охранные грамоты общинам, зависевшим, в сущности, от некоторых
баронов, а наследник его Людовик VIII взял на себя верховную власть над всеми
городами, получившими льготные грамоты, с изъятием этих городов из власти прежних
владельцев.
Хотя все вышесказанное имело характер скорее политический, чем военный, тем не менее
все эти перемены имели большое влияние на состояние военного искусства и на
взаимоотношение конницы и пехоты. Мы видели, что крестовые походы пошатнули
феодальные принципы и вместе с тем дали развиться мысли о преимуществах
добровольной службы за жалованье перед безусловно обязательной. Обстоятельства, при
которых происходили крестовые походы, должны были дать этот результат.
128
Города, поставленные в необходимость содержать войска, скоро убедились, что они не в
состоянии выставлять того числа конницы, которое могли иметь ленные владельцы,
имевшие землю. Поэтому они стали набирать много пехоты, составленной из свободных
ремесленников и работников, защищавших свое достояние и свои права. Это было первым
шагом к поднятию значения [177] пехоты. Во время рыцарства она. не только пополнялась
людьми низшего класса, но для нее было очень трудно даже найти предводителей, так как
все воины признавали подходящей для себя только службу в коннице, а пехотную считали
недостойной дворянства. Поэтому пехота представляла беспорядочные, нестройные
массы, без удовлетворительных начальников и не обученные никакой службе. Когда же
она начала пополняться свободными гражданами, выступившими для защиты своих прав
и достояния, то, очевидно, на ее вооружение и обучение стали обращать полное внимание,
и она начала играть роль на полях сражения.
все же рыцарь сильно страдал от самого удара. Латы тоже плохо защищали от наносимых
сверху ударов палицей или секирой. Даже против арбалетов кольчуга была далеко не
всегда действенна.
129
Все эти обстоятельства принудили сделать изменения в вооружении. Сначала стали
одевать поверх кольчуги чешуйчатую броню на более открытые места тела. Затем
появились наручники, наножники, наколенники, налокотники и наплечники, и в течение
большей части XIV столетия было в общем употреблении смешанно вооружение из
кольчуг и чешуйчатых лат; последние постепенно вытесняли кольчуги и к концу столетия
вытеснили окончательно. Однако до конца XVI столетия кольчуги еще встречаются в
единичных случаях как самостоятельное вооружение или под кирасами. Броня достаточно
защищала от наступательного оружия до изобретения пороха, но с постепенным
улучшением огнестрельного оружия пришлось сдать все предохранительное вооружение в
архив. Однако до этого, тотчас по введении полного [178] тяжелого снаряжения, конница
еще на время стала важнейшим родом оружия и сумела удержать за собой довольно долго
это почетное место.
130
Действительно, содержание самого рыцаря, оруженосца и свиты стоило очень дорого.
Поэтому вполне понятно, что когда короли начали заводить наемные войска, то они
составляли их преимущественно из пехоты как рода оружия менее дорогого и легче
комплектуемого.
Итальянские города, кажется, первые начали заводить собственные войска, нанимая для
этой цели чужих солдат. Пример этому подали в 1057 г. Павия и Милан. В половине XII
столетия Милан имел такое большое народонаселение, что превосходил столицы больших
королевств. К тому же он был сильно укреплен и вследствие этого совершенно безопасен
от нападения вооруженных разбойников и феодальных тиранов. Ремесленники имели
право носить оружие, и военная организация основывалась на делении населения по
цехам и сословиям, которые имели свои знамена. В 1288 г. войско Милана [180] состояло
131
из 8000 дворян, составлявших тяжелую конницу, и 240 000 человек, способных носить
оружие: владения же его не превосходили, вероятно, 40-45 кв. миль.
Могущество немецких городов было в то время также очень велико. Жители их, не
уступая рыцарям в храбрости и ловкости, превосходили их вместе с тем в военных
познаниях и обучении, так как они сражались в сомкнутом строю в большем порядке.
Хотя городская пехота была во всех странах гораздо выше феодальной, но все-таки она не
была в состоянии бороться с успехом против тяжеловооруженных рыцарей. Латы,
вытеснившие повсеместно в это время кольчуги, совершенно предохраняли от ударов как
копий, так и дротиков и стрел, так что вошедшие в состав всех войск в конце XIII и начале
XIV столетия кирасиры были неуязвимы для городской пехоты.
PDF created by sodaZZot
132
сейчас же воздвигались баррикады, и тогда они ничего уже не могли поделать. Если же и
удавалось кому-нибудь завладеть городом внезапным нападением, то благодаря только
тому, что он «объезжал город», как тогда выражались, т.е. кавалерия нападающего
мчалась по всем улицам, чтобы не дать времени народу построить баррикады.
По мере того как города становились богаче, жители их все с меньшей и меньшей охотой
выходили на войну, и поэтому число наемных войск все увеличивалось; войска стали не
столь многочисленны, а отношение конницы к пехоте изменилось в пользу [181] первой.
Отчасти это произошло вследствие вышеуказанной неуязвимости конницы в латах,
главным же образом вследствие улучшений, которые были введены в тактику жандармов
в силу необходимости для борьбы с наемными войсками, когда эти получили прочную
организацию и были обучены и дисциплинированны. Понятно, что вольные банды,
составленные из искателей приключений, для которых война была единственным
занятием и которые были сравнительно хорошо дисциплинированны, должны были при
маневрах в поле и в бою действовать с большим порядком и умением, чем прежние
нестройные толпы феодальных войск.
2. Наемные войска{65}
Применение наемных войск для замены или усиления феодальных было известно гораздо
ранее того, как стали нанимать банды солдат по ремеслу, которые продавали свои услуги
тому, кто больше платил. Первоначально существовало обыкновение платить призванным
под знамена ленным войскам за все то время, которое они оставались на службе свыше
положенного 40-дневного срока.
133
работе, составляли в мирное время банды, которые грабили без сожаления жителей
деревень и маленьких городов, чтобы добыть средства к существованию.
Ричард Львиное Сердце также имел в своем войске во время последних войн с Францией
значительное число брабансонов под командой известного Мархадера или Мерхадеса.
Однако только во время войны Эдуарда III с Францией организованные наемные войска
стали занимать видное место в европейских армиях. Все его войско было на жалованье; он
заключил договор с людьми, пользующимися известным положением или влиянием,
которые набирали отряды и командовали им, получая за каждого солдата известную,
рассчитанную по дням плату. Плата эта была довольно значительна, из чего можно
заключить, что в копейщики и даже лучники шли средние классы, мелкое дворянство и
богатые фермеры.
Такая высокая плата была необходима, чтобы привлечь на службу лучшие классы; этим
путем складывалась в Англии армия национальная и, следовательно, более надежная, чем
в прочей Европе, где войска пополнялись преимущественно иноземцами. Так, в битве при
Креси Филипп Французский имел 15 000 генуэзских арбалетчиков, остальная же часть его
войска состояла из ленной милиции, плохого качества и малодисциплинированной.
134
Провинции Франции, приложившие после битвы при Пуатье все усилия, чтобы
освободиться от английского владычества, облагали себя известными взносами и на эти
средства вербовали наемников. Лангедок содержал 10 000 человек, в том числе 5000
тяжеловооруженных жандармов, 1000 конных сержантов и 4000 арбалетчиков и
щитоносов. Достойно замечания, что при этом городские жители выговорили себе право
поступать в конные части, до тех пор пополняемые исключительно дворянами, так что с
этих пор войско состояло из дворян, среднего и низшего сословия.
В редко случавшееся тогда мирное время наемники впадали в очень тяжелое положение.
Не получая денег за свою службу, не имея надежды на добычу вследствие прекращения
войны, они, однако, должны были добывать себе каким-либо образом пропитание.
Гуарнери, один из начальников банд, первый в 1343 г. соединил под своей командой
многочисленную распущенную по окончании войны наемную конницу. Он решил
продолжать собирать контрибуцию с мирных жителей и таким образом, не подвергаясь
опасностям боя, содержать своих людей не хуже, чем в военное время.
С этого времени подобного рода банды авантюристов сделались на долгое время бичом и
несчастьем Италии. В 1353 г. родосский рыцарь Монтреаль, или Мориале, поссорившийся
с неаполитанским королем, собрал множество распущенных солдат и дезертиров со всей
Италии. Он решил, и не без основания, что если ему удастся из всех мелких банд сделать
одно сильное войско бандитов, то вся Италия будет вынуждена повиноваться ему. Скоро к
нему собрались 1500 известных своей храбростью жандармов и 20 000 человек прочего
войска. Отряд этот составлял как бы странствующую республику, связанную общей
опасностью и общим стремлением к грабежу. Города Тосканы и Романьи откупались от
его нападения огромными суммами. Сам Монтреаль был, впрочем, скоро казнен по
приказанию трибуна Риенци, в руки которого он неосторожно попался, но дело его
продолжалось и после его смерти. Конрад Ландо принял вместо него начальство над
«Большой ротой», сила которой дошла до 20 000 человек, в числе которых было 5000
кирасир. [185]
англичанин сэр Джон Гауквуд, которого писатели того времени часто неправильно
называют Аукуд или Агутус. Он повел отряд наемников после мира в Британии в Италию
и впоследствии был главнокомандующим войсками папы Урбана V. Он должен считаться
135
первым генералом в настоящем смысле этого слова; это доказывает, что система наемных
солдат, посвящавших всю свою жизнь военному делу, имела большое влияние на
пробуждение научных принципов в ведении военных операций и боя. Все итальянские
историки единогласно говорят с удивлением о ловкости Гауквуда в управлении боем, о
его военных хитростях и замечательно выполненных отступлениях. Как кажется, до этого
времени историки не имели никакого понятия о тактике или стратегии, и поэтому при
описании сражений дается мало подробностей. Гауквуд был не только лучшим, но вместе
с тем и последним кондотьером из иностранцев. В 1379 г. Альберик ди Барбиано начал
нанимать в солдаты туземцев, которые скоро вытеснили иностранцев. Его «рота св.
Георгия» была школой для целого ряда хороших полководцев, которые
усовершенствовали военное искусство и положили основание военной науке, получившей
дальнейшее развитие благодаря Тюренну, Фридриху Великому и Наполеону.
Прежде чем покончить с наемными войсками, остается еще сказать несколько слов об их
образе действий. Так как войска обеих сторон состояли из наемников, которые совсем не
интересовались исходом войны и взаимные симпатии которых были часто гораздо
сильнее симпатий к той стороне, которую они защищали за деньги, то вполне понятно,
что они сражались без всякой охоты и часто делали только вид, что сражаются.
Вследствие этого войны в то время были сопряжены с самой незначительной опасностью
для участвовавших в них; были решительные, по словам итальянских историков, упорные
бои, в которых погибало даже у побежденных самое незначительное число людей.
Отчасти причиной этому было также хорошее предохранительно вооружение и желание
забрать как можно больше пленных в надежде получить за них хороший выкуп. Потери
были так малы, что возбуждают только смех. Макиавелли говорит, что когда в 1423 г.
флорентийская армия сняла осаду Фурли, чтобы идти на помощь Цагонаре, то «при
первой же встрече с противником ока была разбита не столько благодаря храбрости
противника, сколько вследствие плохой погоды, так как ей пришлось идти несколько
часов в глубокой [186] грязи под проливным дождем и после того встретить совершенно
свежего неприятеля. В этом сильном поражении, весть о котором быстро
распространилась по всей Италии, ни одни человек не погиб, кроме Людовика дель Обици
и двух его людей, которые упали с лошадей и утонули в болоте. Редкие неудачники!»
Этих примеров, которые могли бы быть дополнены еще очень многими, совершенно
достаточно, чтобы убедиться, что потери в итальянских войсках XV столетия были самые
незначительные. Впрочем, нужно сказать, что копья, мечи и стрелы были совершенно
бессильны против лат и шлемов. Даже если рыцарь падал с лошади, то нанести ему
смертельную рану было очень трудно и было гораздо выгоднее взять его в плен и затем
принудить заплатить большой выкуп.
136
вернуться на несколько лет назад и коснуться английских лучников и швейцарских
копейщиков.
Перед самым боем лучник развязывал связку и клал несколько стрел под левую ногу
острием вперед, откуда и брал их по мере надобности. Наполеон III в своем сочинении об
артиллерии говорит относительно ловкости английских лучников, что тот из них, кто,
будучи в 1-м разряде, на расстоянии 200 ярдов из 12 выпущенных стрел давал хотя бы
один промах по человеку, считался плохим стрелком.
Число лучников, которое Англия могла вывести в поле, было очень велико. По словам
Фруассара, английское войско в 1386 г. доходило до 10 000 жандармов и 100 000
лучников, считая в том числе отряд, который герцог Ланкастерский повел в Кастилию.
137
дворянами, что заслуживает внимания, так как это первый пример победы пехоты над
конницей. Чрезвычайно интересно проследить по этим войнам постепенное возрастание
значения пехоты. Сэр Вилльям Валлах, в высшей степени способный человек, ввел
значительные улучшения в тактику. Его дарования как полководца показывает сражение
при Стирлингте в 1297 г., где [189] он позволил части английской армии спокойно
переправиться через реку Форте, затем атаковал ее и совершенно уничтожил на глазах
прочей армии, лишенной возможности подать ей помощь.
В сражении при Фалькирке в следующем году интересно, как Валлах применил новый
способ противодействия пехоты коннице. У него было всего 1000 конных воинов и около
30 000 пеших лучников и копейщиков, у английского же короля Эдуарда I — 7500
жандармов и, как говорят, 80 000 пехоты. Тем не менее, несмотря на это превосходство
противника в силах, особенно в коннице, Валлах по обстоятельствам должен был принять
бой. У одного из шотландских хроникеров мы находим очень подробное описание
боевого порядка шотландцев. Валлах построил свою пехоту на слегка покатой равнине в
круги наподобие каре, внешние ряды которых были составлены из копейщиков; они
встали на колени и выставили вперед копья; внутри каре расположились лучники,
которые должны были стрелять через головы копейщиков. Конница была поставлена в
резерве, вероятно, с целью бросить ее на противника, когда его ряды будут расстроены
PDF created by sodaZZot
138
шотландцев и недостаточной их стойкости каре их были прорваны, и шотландское войско
потерпело страшное поражение.
Неколько позже, в 1314 г., в сражении при Баннокбурне мы видим со стороны Роберта
Брюса полное подражание тактике его великого соотечественника; он также построил
пехоту в каре, а конницу поставил в резерве. И здесь подавляющее превосходство в
коннице было на стороне англичан, так что Брюс не мог и думать мериться с ней в
открытом поле. Непосредственно перед началом боя произошла горячая схватка между
отрядом шотландских копейщиков Рандольфа и 800 английскими рыцарями Клиффорта, в
которой первые одержали верх. Затем выступили вперед английские лучники, которые
начали очень удачно обстреливать копейщиков, лишенных всякой возможности им
отвечать. Король (Брюс) немедленно схватил свою конницу, энергично атаковал [190]
неприятельских лучников и отбросил их; когда же против него выдвинулась английская
конница, он отвел свою пехоту, которая стояла непоколебимо, как угрюмые скалы ее
родины, и так как лошади в то время не имели еще предохранительного вооружения, то
многие из них были ранены и убиты, и в рядах английской конницы начался беспорядок,
которым и воспользовался Брюс: он двинул вперед своих всадников и одержал победу.
Начиная с этого времени становится заметным влияние английских лучников. В битве при
Халидон-Хилле близ Бервика в 1333 г. шотландская конница спешилась и атаковала в
пешем строю, но так была мужественно встречена королем Эдуардом и сильно обстреляна
лучниками, что была приведена в полный беспорядок и разбита наголову.
139
Победы при Креси, Пуатье и Азинкуре, этих трех решительнейших сражениях того
времени, должны быть приписаны не английскому дворянству и ленной милиции, так как
французское дворянство и милиция им ни в чем не уступали, а именно беспримерному
искусству и храбрости английских лучников.
При Креси в 1346 г. у Эдуарда III было 4000 жандармов, 10 000 лучников, 10 000
валлийской и 10 000 ирландской пехоты. Как валлийцы, так и ирландцы составляли
легкую иррегулярную [191] пехоту, малопригодную для боя в первой линии, но
применимую для развития победы и для преследования. У англичан были также и пушки.
Это сражение считается первым, где они вообще появились; конечно, таким образом, эта
битва по многим причинам должна быть отмечена как эпоха в истории военного
искусства, и прежде всего благодаря применению пехоты. Это открытие произвело
переворот в военном деле и с тех пор до настоящего времени постоянно
совершенствуется. Техническое искусство в это время стояло очень низко и не могло дать
изобретенному пороху тотчас значительных баллистических свойств.
Неудовлетворительный и нецелесообразный способ приготовления пушек и прочего
огнестрельного оружия препятствовал быстрому уяснению всего значения нового
изобретения. Револьверы, заряжающиеся с казны типа Снайдера и пушки вроде
теперешних Армстронга были изобретены много столетий тому назад, и их можно видеть
во многих арсеналах и музеях, но искусство их выделывания было так слабо развито, что
их никогда не могли приготовить как следует, и потому они скоро вышли из
употребления. Только после постепенных технических улучшений в производстве уже в
новейшее время они вышли из забвения и нашли применение под названием новых
изобретений.
Другой особенностью этой битвы было особенно резко в ней выказавшееся превосходство
в полевом бою английских лучников над французскими рыцарями.
Наконец, здесь же мы видим в первый раз, что жандармы в решительном бою намеренно и
сознательно спешиваются и сражаются как копейщики. Мы видели то же самое при
Дамиетте, но там ничего другого не оставалось делать; это было сделано по крайней
необходимости для прикрытия высадки, и нельзя думать, чтобы те же рыцари применили
этот образ действия в другом случае, в открытом поле.
Эдуард III выбрал при Креси хорошую оборонительную позицию и, как кажется,
намеревался оставаться в строго выжидательном положении. Его боевой порядок
показывает, что он понял то, до чего не дошли крестоносцы, а именно, что конница не
может вести оборонительного боя. Поэтому, чтобы дать большую устойчивость своему
войску против неприятеля, сильнейшего в коннице, он приказал своим жандармам
спешиться и стать в боевой линии в качестве тяжеловооруженных пикинеров. [192]
Позади армии он построил все свои повозки с лошадьми конницы в один общий
вагенбург. Все его войско было разделено на 3 части: первой линией командовал сын его
Эдуард Черный Принц, второй — граф Нортемптон, третьей — он сам. Жандармы были
расположены в центре, лучники — по флангам, хотя, кажется, в начале боя они были
рассыпаны перед фронтом. В таком порядке англичане спокойно ожидали французов,
значительно превосходивших их в силах.
140
Последние были также построены в 3 линии: первая состояла (по Фруассару) из 15 000
генуэзских арбалетчиков, вторая — из 4000 жандармов и многочисленной пехоты под
командой герцога Алансонского, третья — из дворян и рыцарей под командой самого
короля Филиппа. Арбалетчики начали бой, но так как тетивы их арбалетов промокли и
ослабли от сильного дождя, то большей частью стрелы не долетали; английские лучники,
сумевшие сохранить луки сухими под одеждой, отвечали им тучей стрел. Генуэзцы,
поражаемые в лицо, голову, руки, не защищаемые своим предохранительным
вооружением, частью побросали арбалеты, частью перерезали тетивы и начали отходить.
Для их поддержки был выстроен еще раньше сильный отряд конных жандармов, которому
рассерженный король приказал теперь атаковать генуэзцев за то, что они отходили.
Началась драка между войсками французов, произведшая полный беспорядок.
Английские лучники продолжали усиленно стрелять, а валлийская и ирландская пехота
вмешалась в [193] дело, нанося страшные удары своими длинными ножами, вполне
пригодными для одиночного боя. Как кажется, затем французские всадники обошли
фланги английских лучников и налетели на спешенных жандармов. Атака эта была так
энергична, что вторая линия должна была идти на выручку первой, и даже была позвана
третья. Но король Эдуард положительно отказал двинуть последнюю, отчасти потому, что
предвидел успех и без того, отчасти, чтобы своей уверенностью придать бодрость войску.
Результатом боя была решительная победа англичан, и главная честь в ней принадлежала
лучникам; жандармы также доказали, что они могли с успехом бороться в пешем строю с
храбрейшими рыцарями того времени. Можно поэтому смело сказать, что с битвы при
Креси можно считать время возрождения пехоты.
Битва при Моргартене, хотя и произошла несколькими годами ранее и имела, несомненно,
некоторое влияние на развитие военного искусства, но не в такой степени, как битва при
Креси. [194]
141
разбита и вынуждена к отступлению, то рыцари не стеснялись идти в атаку через нее, давя
всех, кто им попадался на пути. Если же пехота храбро и стойко держалась, то и это
возбуждало гнев рыцарей, считавших успех своим личным правом, и она опять
наказывалась. Вообще отношение к пехоте было всегда самое презрительное и обращение
самое суровое. С генуэзцами обошлись при Креси, пожалуй, еще более жестоко, чем
обыкновенно: их не только давили при движении вперед, но просто рубили; этому, может
быть, способствовало и то, что они были иноземными наемниками, к которым никто не
имел симпатии.
В битве при Куртрэ, во Фландрии, в 1302 г. мы также видим удачные действия пехоты
против тяжеловооруженных рыцарей. В ней участвовали, с одной стороны, французские
рыцари под командой графа Роберта Артуа, с другой — фламандские граждане, своим
трудолюбием и энергией добившиеся независимости и богатства. Они были вооружены
пиками и действовали ими так храбро и ловко, что разбили рыцарей наголову. Как
142
кажется, это было первым успехом пеших пикинеров против конных рыцарей, так как
действия графа Булонского при Бувине в 1214 г. составляют совершенное исключение, и
пика в то время не была принята повсюду для наступательных и оборонительных
действий.
Битва при Моргартене 15 ноября 1315 г. была как бы швейцарским Марафоном и первым
шагом к независимости страны.
В ней сражались 20 000 австрийцев под командой герцога Леопольда против 1300
швейцарцев. На исход ее повлияли, впрочем, [195] более особые условия местности, чем
тактические соображения. Монфор фон Теттнанг, начальник австрийской конницы, очень
неосторожно повел ее по узкому Моргартенскому проходу между озером и
Заттельсбергом. 50 человек, расположившихся на высоте, неожиданно огласив воздух
громкими криками, начали спускать огромные камни в ряды растерявшейся австрийской
колонны. Произошел беспорядок, которым воспользовались 1300 швейцарцев,
составлявших все войско: они спустились с гор и с яростью атаковали противника во
фланге; своими палицами они разбивали латы, а копьями наносили страшные раны.
Узость прохода не позволяла делать никаких эволюции, а вследствие гололедицы лошади
двигались с трудом. Часть австрийцев попадала в озеро, прочие повернули назад на свою
пехоту, шедшую сзади; последняя не могла ни свернуть с дороги, ни разомкнуться, и была
потоптана рыцарями. Началось всеобщее бегство, в котором погибло много народу.
Сражение это, совершенно отличное от Креси, доказывает только, что конница не может
действовать на скалах и крупных горах, и вряд ли нужен был такой кровавый урок, чтобы
понять столь простую истину. Напротив того, битва при Креси с тактической точки
зрения была выдающимся событием, так как была дана на ровном месте, где ни условия
местности, ни какие-либо другие чисто случайные причины не играли никакой роли, а
успех был результатом тактических соображений.
Битва при Земпахе 9 июля 1386 г. также окончилась победой швейцарской пехоты,
вооруженной преимущественно особого рода палицами с остриями (моргенштерны),
мечами и секирами. Эрцгерцог австрийский Леопольд III, командовавший рыцарями,
приказал им спешиться; при этом, как говорят, они отрезали носки своих сапог, которые
по господствовавшей тогда моде были очень остры и длинны и мешали двигаться пешком.
Спешенные рыцари, имея при себе копья наперевес, построились в сомкнутую фалангу,
против которой швейцарцы ничего не могли поделать. Тогда, как гласит предание, один
швейцарец -Арнольд фон Винкельрид, поручив жену и детей товарищам, схватил сколько
мог охватить копий, вонзил их себе в грудь и, падая, увлек их книзу. Швейцарцы
бросились в образовавшийся промежуток, и начался рукопашный бой, в котором копья
только мешали рыцарям, а моргенштерны сокрушали шлемы и латы. Дело кончилось
полной победой швейцарцев. [196]
В битвах при Грансоне и Муртене в 1476 г. швейцарские пикинеры одержали верх над
конницей Карла Смелого; эти битвы окончательно упрочили за пикинерами славу стойкой
пехоты и нанесли тяжелый удар приходившему в упадок рыцарству.
143
Битва при Пуатье или Мопертюи 19 сентября 1356 г. показывает дальнейшее развитие
военного искусства и дает возможность убедиться, что значение пехоты еще более
возросло. Французское войско состояло из 60 000 человек под командой короля Иоанна.
У Черного Принца было всего 8000 человек, но он показал себя величайшим тактиком
своего времени; все меры, им принятые, были вполне основательны и исполнены
чрезвычайно ловко. Он занял очень крепкую позицию на холме, покрытом живыми
изгородями, виноградниками и кустами, и подступы к которому были очень
затруднительны; единственная дорога шла по узкому дефиле между изгородями. Дефиле
это по всей длине было густо занято лучниками; спешенные жандармы и остальные
лучники встали по флангам в треугольных массах. Обоз и лошади были поставлены
позади в укрепленном вагенбурге, совершенно так, как это было сделано при Креси. [197]
немногие пробившиеся через него были также убиты или взяты в плен.
144
Следовавшие сзади спешенные жандармы, не будучи в состоянии пройти через
загроможденное дефиле, остановились перед входом в него, но, поражаемые стрелами
обратившихся теперь против них лучников, должны были в беспорядке отойти на вторую
линию, которой и сообщили о неудаче. В эту решительную минуту Черный Принц
показал себя, безусловно, величайшим полководцем своего времени. Он понял, что пора
переменить план действий и, несмотря на численную слабость, перейти в решительную
минуту в наступление. В этом быстром решении проявился его гений, а в выполнении
плана — выдающееся для того времени понимание тактики, он отрядил 600 всадников,
поддерживаемых сильным отрядом лучников, в обход холма, защищавшего их от взоров
неприятеля, против левого фланга и даже тыла второй линии французов, которые были
уже несколько расстроены беглецами первой линии. Вместе с тем он посадил всю
кавалерию на коней и одновременно с обходом произвел бешеную атаку на фронт
противника. Можно себе представить, какое впечатление произвели эти фланговые и
тыловые атаки на нестройную феодальную пехоту, незнакомую с маневрами. Жандармы,
вероятно в подражание англичанам при Креси, спешились для встречи атаки, но не
выдержали удара и были сразу сметены.
Как кажется, при этом французами было упущено из виду, что при Креси главное
действие было возложено на лучников, жандармы же были спешены для поддержки их. В
данном же случае спешивание французской конницы на ровном месте, без лучников, было
совершенно бесцельной и напрасной тратой сил, потому [198] что у них было достаточно
кавалерии, чтобы пускать в дело все свежие силы, пока они не раздавили бы противника.
Ведение боя со стороны французов было из рук вон плохо. Они находились в своей
стране, имели превосходную числом конницу, между тем как Черный Принц вел войну в
чужой стране, страдал от недостатка продовольствия и имел сравнительно очень слабую
армию.
Поэтому самое выгодное для короля Иоанна было никак не атаковать англичан в крепкой
позиции, а просто препятствовать фуражировкам, перехватывать их фуражиров и
наблюдать за армией; если же он непременно хотел атаковать, то было очень легко обойти
английскую позицию с одного из флангов, а не лезть через трудное дефиле. Черный
Принц, напротив, сумел вывести свое войско из очень критического положения; но нужно
сказать, что ему во многом помогли его враги своим плохим образом действий. Битва при
Пуатье представляет уже несколько высший образец тактического искусства, глубокое
понимание свойств пехоты и конницы и правильное применение родов оружия со стороны
Черного Принца. Его первоначальное расположение жандармов спешенными и затем
быстрый переход от осторожной обороны к самому энергичному наступлению показывает
в нем такое понимание характерных особенностей каждого рода оружия, какого не
выказывал никто из его современников и его предшественников за несколько столетий.
145
стороны, отказывались повиноваться поводу и давили [199] раненых. Тем не менее сотня
рыцарей под командой сэра Джона Свинтона произвела отчаянную атаку, но была
рассеяна. Затем пошел в атаку сам Дуглас со своей конницей. Лучники начали медленно
отходить, не переставая стрелять и нанося сильные потери шотландцам. Вальсингам
утверждает, что кольчуга Дугласа, которую изготовлял в течение трех лет один из
наиболее искусных оружейников, была пробита стрелами в пяти местах, причем сам
Дуглас ранен и затем взят в плен. Вообще бой был выигран исключительно лучниками;
английская конница преследовала уже разбитого противника.
Генрих проявил много искусства при расстановке своего войска: он его поставил на
крепкой позиции, примкнув оба фланга к рощам. Впереди флангов он устроил две засады:
одну из 200 лучников, другую из 400 жандармов; и те и другие должны были в самый
разгар боя неожиданно атаковать противника с тыла и флангов (Магон при Треббии во
второй Пунической войне). В этом он последовал примеру своего великого дяди Черного
Принца, который первый в новые времена действовал таким образом. Английская армия
была разделена на три отряда; лучники стояли впереди жандармов, в одной линии по
фронту и в виде клина на флангах. В этой битве в их снаряжении было сделано
нововведение, напоминающее по мысли пику или штык впоследствии, а именно: кроме их
прежнего оружия, т.е. лука, ножа и топора или молота, они получили заостренный с обоих
концов кол, который они вбивали перед собой в землю, наклонно вперед и таким образом
предохраняли себя против конницы (рогатины позднейшего времени); верхний конец
этого оружия был окован железом и потому составлял действительную преграду для
всадников. Эти колья вбивались очень скоро и так же скоро могли быть вынуты и опять
вбиты при перемене позиции. Подобного рода искусственное препятствие вроде
переносного бруствера еще не встречалось ни разу в войнах христианских государств.
Таким образом, Азинкур составляет опять новую эру в смысле улучшений пешей службы
и усиления пехоты относительно кавалерии. [200]
Английские жандармы были опять спешены. Французская конница была очень скоро
приведена в беспорядок неприятельскими стрелами и столпилась в расстройстве на узком
месте между рощами; последовавшая тут же атака обоих отрядов из засад довершила
беспорядок. Тогда король дал приказание об общей атаке; лучники и жандармы бросились
на неприятеля. Французы были так стеснены, что почти не могли двигаться, и лучники
били их своими топорами почти без всякого с их стороны сопротивления. Этим
переходом от обороны в наступление в решительную минуту Генрих проявил большие
тактические способности, и результатом его распоряжений была полная победа. Потери
французов убитыми, ранеными и пленными были так велики, что число убитых и число
пленных, взятые отдельно, были больше всей английской армии. Потери англичан были
сравнительно очень незначительны.
146
шеренг рыцарей отошел в вечность. На развалинах феодализма и рыцарства начала
возникать новая система, и уже близко было время появления постоянных армий.
В первый раз отряд войска, могущий быть в известной степени названный постоянным,
появился в 1025 г. у Канута Великого, короля Англии, Дании и Норвегии. Он имел на
жалованье корпус телохранителей в 6000 человек, воспитанный в строгой дисциплине и
совершенном удалении от народа. Они имели красивую одежду и блестящее вооружение
и отличались духом товарищества и порядка.
К 1444 г. Карлу VII удалось изгнать англичан из большей части Франции и затем
заключить с ними продолжительное перемирие. Вследствие этого большое число
наемников, бывших в войске, стало излишним и приходилось их распустить, но при этом
появилось опасение, как бы они в таком случае, ввиду необходимости добывать себе
PDF created by sodaZZot
147
окончены все подготовительные распоряжения. Профосы всех провинций получили
приказание иметь своих лучников постоянно наготове к выступлению, по возможности
подкрепить их местными жителями и усиленно патрулировать по всем большим дорогам,
чтобы удержать распущенных солдат от грабежей и не позволять им соединяться в шайки.
Затем король избрал 15 капитанов из людей [202] знатных, мужественных и опытных,
сообщил им свой план и потребовал их содействия. Им было поручено выбрать лучших,
наиболее дисциплинированных солдат и составить из них роты.
15 вновь сформированных рот были все конные и состояли, по показаниям большей части
писателей, из 100 копий каждая. Некоторое уклонение от этого правила встречается в
указе, изданном в декабре 1445 г., которым гарнизон Пуату силой в 200 копий был
разделен на 3 роты: первая — сенешаля Пуату — 110 копий, вторая — маршала де Логеак
— 60 копий и третья — Флоке — 30 копий.
Можно, однако, считать верным, что численность всех 15 рот была 1500 копий. Каждое
копье состояло из 6 человек: жандарма (homme d'armes), трех стрелков (archers),
оруженосца (coutillier) и слуги (valet). Они все были верхом, следовательно, в 15 ротах
было 9000 коней. Впрочем, при каждой роте состояли еще сверх комплекта несколько
охотников из дворян, которые служили без жалованья, в надежде занять имеющиеся
открытые вакансии.
В полном копье (lance fournie) имелось 13 коней, именно рыцарь имел их 4, стрелки и
оруженосцы -по 2 и слуга — 1.
148
Штаб каждой роты составляли: капитан, лейтенант, знаменщик (guibon), прапорщик
(enseigne) и вахмистр (marechal des logis). Офицеры выбирались из самых знатных,
богатых и опытных солдат роты, которые все были дворянами.
149
Жалованье выдавалось не непосредственно от короля, хотя войско было прямо и
исключительно подчинено ему; местные власти тех городов, где стояли солдаты, должны
были заботиться об их содержании и жалованье, для чего все города, местечки и деревни
были обложены известным налогом.
150
Милиция эта состояла из людей, хорошо обученных стрельбе из лука, но за отсутствием
практики совершенно не привыкших к действию в массе, без всякого взаимного между
собой доверия, без всякой внутренней связи, а потому и не могла оказать на войне [205]
особенной пользы, так что французские короли стали обращаться к иноземным
наемникам. Людовик XI первый обратился к швейцарцам, и этот обычай остался во
Франции в силе до революции; у этого короля было на службе до 10 000 швейцарской
пехоты и значительное число германских Ландскнехтов.
Около этого времени конница перестала строиться в одну шеренгу, как во времена ленной
системы и рыцарства. Стрелков начали перемешивать с жандармами и скоро
остановились настрое поэскадронно в трех шеренгах (жандарм и за ним 2 лучника).
Точного времени этой перемены указать нельзя. Ла-Ну говорит, что до Генриха II
французские жандармы строились в одну шеренгу. Как говорят, построение конницы в
эскадроны было впервые применено в своей армии герцогом Бургундским Карлом
Смелым. Он же издал нечто вроде устава для своих войск — первая книга, касающаяся
тактики или военного образования во времена возрождения военного искусства.
Настоящих кавалерийских эволюции не производилось до 1473 г., так как вообще
кавалерийская служба не могла достигнуть известного совершенства, пока монархи не
получили такую власть, чтобы ограничить права дворянства и подчинить его строгой
дисциплине. [206]
151
Период III.
От изобретения огнестрельного оружия
до Фридриха Великого
Глава I.
Введение огнестрельного оружия
во всеобщее употребление{70}
В середине XV столетия стало очень заметно влияние различных условий, которые через
известное время произвели совершенный переворот в искусстве ведения войны и
проложили путь ныне существующей тактике.
Тяжелые орудия упоминаются в первый раз в 1301 г., а именно говорят, что в этом году в
городе Амберге была изготовлена большая [207] пушка. Гент имел пушки в 1313 г.,
Флоренция — в 1325 г., Немецкий рыцарский орден — в 1328 г. Эдуард III пользовался
ими в 1339 г. при осаде Камбрэ и в 1346 г. в битве при Креси. В Швейцарии первая
отливка орудий произведена была позднее: в Базеле -в 1371 г., в Берне -в 1413 г:, в России
— в 1389 г. В 1434 г. мы находим у таборитов гаубицы.
Ручное огнестрельное оружие было изобретено несколько позже; оно встречается раньше
всего у фламандцев в середине XIV столетия. Затем оно было введено в Перуджии в 1364
г.; в Падуе — в 1386 г.; в Швейцарии — в 1392 г.; о нем упоминается в битве при Розебеке
в 1382 г. и при осаде Трокая в Литве в 1383 г. В нем постоянно вводились разные
152
улучшения, и наконец в 1420 г. при осаде Бонифацио на Корсике мы видим, что
свинцовые пули ручного оружия пробивают самые крепкие латы.
Нарезной ствол был изобретен в Германии, по словам одних -в Лейпциге в 1498 г., по
словам других — в Вене. Пуля вгонялась в ствол с помощью молотка. Однако подобного
рода оружие очень долго не находило применения в военном деле вследствие трудности и
продолжительности заряжения. Только в 1793 г., после американских революционных
войн, следовательно, 300 лет после изобретения, французы ввели его у себя под названием
«carabines de Versailles». Колесный замок был заменен пружинным (Schnapphahnschloss), а
этот последний — новым видом (Steinschloss или Batterieschloss).
Кремневый замок, как обыкновенно думают, изобретен во Франции около 1640 г., а
вскоре после того был введен Вобаном и штык. Полная замена старых фитильных ружей
PDF created by sodaZZot
153
Герцог Ангальт-Дессауский Леопольд I ввел в 1698 г. в прусской пехоте железный
шомпол. Патроны в первый раз были употреблены в Испании в 1569 г. и введены во
Франции не ранее 1644 г. Патронташи появились в 1630 г. при Густаве-Адольфе. Ударные
ружья изобретены в 1807 г. шотландцем Форситом. Заряжаемое с казны оружие
появляется уже в конце XV и начале XVI столетия; изобретение его всецело принадлежит
немцам. Между прочим, маршал Саксонский также придумал один образец подобного
рода оружия и вооружил им свой уланский полк. Это оружие, впрочем, приносило мало
пользы, вероятно, вследствие дурного приготовления. Повторительное оружие и
револьвер составляет старое изобретение, но последний не имел практического
применения до появления системы Кольта. [209]
Глава II.
Огнестрельное оружие в коннице{71}
У историка Павла Иовия мы находим описание вступления в Рим в 1494 г. короля
французского Карла VIII со своим войском, прекрасно организованным и снаряженным, и
лучшим, чем все другие современные ему армии. Описание это дает подробное понятие о
состоянии войск в то время. Макиавелли говорит, что Карл VIII завоевал всю Испанию
«куском мела» — выражение фигуральное, которым он хотел сказать, что французскому
королю при его движении приходилось только распределять войско по квартирам.
Павел Иовий начинает свое описание с замечания, которое интересно своей новизной, что
все части пехоты и конницы были совершенно друг от друга отделены. Первые батальоны
состояли из швейцарских и немецких пехотинцев, которые шли твердым шагом под
музыку: историк очень восхваляет прекрасную выправку и замечательный порядок
проходивших под знаменами войск. Оружие их состояло из коротких мечей и пик длиной
10 футов и с железными наконечниками. Четвертая часть пехоты имела алебарды с
секирами, а сто из каждой тысячи — аркебузы. Здесь мы видим в первый раз
перемешивание в том же полку пикинеров и мушкетеров, что впоследствии очень долго
было в общем употреблении во всей Европе.
За этой пехотой шли 5000 гасконцев, почти все пращники и арбалетчики; это были легкие,
иррегулярные войска, но отлично обученные бросанию дротиков, камней и стрел.
Конница Карла VIII имела великолепные латы, сверху — шелковые плащи, галстуки и
золотые браслеты на руках и сидела на рослых, крепких лошадях с обрезанными хвостами
и ушами. Французское предохранительное вооружение было несколько облегчено в том
отношении, что лошади не прикрывались звериными кожами, как это было принято у
итальянских жандармов. Она разделялась на копейщиков, или жандармов, и стрелков, или
легких всадников. Копья были сделаны из твердого дерева с хорошими металлическими
наконечниками; кроме них всадники имели еще палицы.
154
Жандармы с оруженосцами и пажами составляли, по-видимому, тяжелую конницу, а
стрелки, которые выделялись из «копий» в отдельный отряд, — легкую. Выделение это
было, однако, чисто тактического характера, и стрелки находились в тесной связи с
рыцарями, продолжая по-прежнему в административном отношении входить в состав
копий. Они были вооружены большими луками, какие были приняты у англичан, стреляли
длинными стрелами и носили грудные латы и шлем; некоторые имели еще и дротики,
которыми убивали сброшенных с коней рыцарей.
Артиллерия этого войска была лучшей из всего, что до тех пор видели в Европе. По
словам Мезере, она состояла из 140 тяжелых орудий и большого числа более легких. Их
возили на особых запряженных лошадьми повозках; прислуга при них была отлично
обучена. По всеобщему мнению, Карл VIII был обязан своей артиллерии тем, что
совершил поход в Италию, не встретив почти никакого сопротивления, так как у
итальянцев были только плохие пушки, к тому же возимые на волах.
Затем он говорит, что в его время пехота имела полукирасу, закрывавшую грудь, пику
длиной в 18 футов и широкий меч. Очень немногие имели полную кирасу, набедренники,
перчатки, и никто не носил шлема. Некоторые были вооружены алебардами и секирами, и
самое незначительное число — мушкетами.
Макиавелли издал свой труд около 1516 г., т.е. 22 года после вторжения Карла VIII в
Италию; следовательно, за этот сравнительно короткий промежуток времени
перемешивание в одном полку пикинеров, алебардщиков и мушкетеров вошло во
всеобщее обыкновение. Получило оно начало в Швейцарии. Твердо решившись отстоять
независимость своей страны и вместе с тем не имея возможности по своей бедности
завести многочисленную конницу для борьбы с конницей германских князей, швейцарцы
обратили все свое внимание на пехоту и на ее тактику. Наиболее подходящим для нее
оружием они нашли пику, «с которой», по словам Макиавелли, «они научились не только,
отбивать нападения конницы, но часто ее прорывать и одерживать над ней верх».
Немцы, перенявшие пику от швейцарцев, так надеялись на пеших пикинеров, что всегда
решились бы с ними в числе 15 000 -20 000 человек атаковать какую угодно
155
многочисленную конницу. Макиавелли утверждает, что в его время было несколько
случаев таких атак, всегда оканчивавшихся благоприятно для пикинеров.
Вследствие этого пика заслужила такую славу, что ее приняли все европейские народы;
особенно ловко действовали ею испанцы. Приведем один пример, хотя их можно было бы
привести много.
Герцог Миланский Филипп Висконти выслал против вторгнувшихся в его землю 18 000
швейцарцев своего генерала, графа Карминьола, во главе 6000 конницы и небольшого
числа пехоты с приказанием немедленно атаковать противника. Атака не удалась, и
миланцы потерпели сильное поражение. Карминьола, который, как кажется, был очень
способным полководцем, сразу оценил [212] все преимущества пикинеров над
всадниками. Он собрал новое войско и вторично атаковал швейцарцев, приказав своим
жандармам перед боем спешиться и превратив их, таким образом, в тяжеловооруженных
пикинеров, перед которыми легковооруженные швейцарцы оказались совершенно
беззащитными. Битва была выиграна миланцами: около 15 000 швейцарцев пали, прочие
были взяты в плен.
PDF created by sodaZZot
156
нибудь быстрое движение, но она положительно лишила себя возможности вследствие
неповоротливости нанести какой-нибудь вред неприятелю. Макиавелли очень хорошо
сознавал все недостатки такой системы. Он говорит: «Я совсем не думаю, чтобы мы могли
теперь так же рассчитывать [213] на конницу, как на нее рассчитывали в прежние
времена, так как в последнее время мы часто видим, что конница постыдно побеждается
пехотой». Затем он напоминает сражение при Тигранокерте, где катафракты Тиграна,
имевшие очень тяжелое предохранительное вооружение, не принесли никакой пользы,
потому что были так обременены вооружением, что еле могли видеть неприятеля, а не то,
чтобы нанести ему вред; слезши же с лошади, не могли более влезть или действовать
оружием. В своей «Истории Флоренции» он приводит несколько подобных же примеров
из новейшего времени, когда воины, упавшие с лошадей, не могли более встать и утопали
в грязи.
В начале XVI столетия пехота уже приобрела значение на поле сражения и начала
соперничать с тяжеловооруженной конницей. Этому успеху способствовали два
обстоятельства: во-первых, тяжесть вооружения конницы и вследствие этого ее
неповоротливость, не допускавшие атак на сколько-нибудь быстром аллюре, и, во-вторых,
лучшая организация и вооружение пехоты. Пики, которые преимущественно назначались
для отражения атак конницы, были так длинны и крепки, что, если только пехота стояла
сомкнуто, кавалерии не было почти никакой возможности прорвать ее ряды. Аркебузы и
мушкеты также давали возможность пехоте причинять большой вред коннице, не
подвергая себя большой [214] опасности, и если пехота даже и была несколько
расстроена, то коннице предстояло еще одолеть алебардщиков, которые со своими
секирами были также опасным врагом. С того момента, когда улучшение огнестрельного
оружия дало возможность аркебузирам и мушкетерам поражать и жандармов, несмотря на
их тяжелое предохранительное вооружение, наступил коренной переворот, и
превосходство пехоты было совершенно обеспечено. Однако в течение еще очень долгого
времени по изобретении огнестрельного оружия сила удара пули была столь мала, что она
пробивала латы только с очень близкого расстояния, и то при прямом попадании. Поэтому
предохранительное вооружение, усиленное при изобретении пороха, еще долго
оставалось в употреблении, и конница, признав в огнестрельном оружии опасного врага,
стала сама им пользоваться.
Рыцари, или тяжелые всадники, очень скоро приняли «петронели»; это были гладкие
стволы на прямом куске дерева; огонь передавался фитилем. При этом один конец
упирался в грудную кирасу (poitrail), а другой поддерживался вилкой или другим упором,
157
прикрепленным к седлу. Пока пули не могли пробивать кирас, эти «петронели» давали
некоторое преимущество коннице над пехотой, не носившей полного предохранительного
вооружения, которое во время введения огнестрельного оружия делалось очень толстым;
в середине XVI столетия предохранительное вооружение было облегчено, но недолго, так
как уже к концу этого столетия броня некоторое время была тяжелее, чем когда-либо.
Изобретение пистолета с колесным замком было очень выгодно для конницы, так как она
получила в нем оружие очень для себя удобное и вместе с тем смертоносное.
Дух рыцарства был еще жив, и конница продолжала пользоваться особым расположением,
хотя свернула на ложный путь и утратила свое первоначальное значение. Большинство,
ложно применяясь к требованиям изменившихся условий, думало, что конница, чтобы
противостоять смертоносному огню пехоты, должна отбросить конную атаку и полагаться
на огнестрельное оружие, несмотря на то что последнее требует тщательного и
спокойного прицеливания, что невыполнимо для всадника, и, кроме того, конница имеет
еще те невыгодные шансы в подобной борьбе с пехотой, что представляет своей массой
большую цель для противника. Ослепление было так сильно, что даже против пехоты,
стрелявшей на месте из лучшего оружия, предпочитали этот способ действия.
158
Немцы, кажется, умели отлично пользоваться пистолетами. Они строили свои эскадроны
в несколько шеренг, иногда даже в 16. [216]
Немецкие рейтары — род конницы чисто германский и затем встречавшийся под тем же
именем почти у всех европейских народов — были снаряжены и вооружены гораздо легче
тяжелой конницы. На более быстрых лошадях, вооруженные мечами и пистолетами, они
нередко одерживали верх над французскими жандармами. Во многих отношениях
рейтары похожи на конницу новейшего времени, но и они рассчитывали
преимущественно на огнестрельное оружие, которое при тогдашнем его состоянии
отнюдь не могло быть поставлено наравне с холодным для конного рукопашного боя.
Немцы первые приняли глубокий строй для конницы; французы в слепом подражании
переняли его Уже при Франциске I. Еще во времена императора Карла V французская
конница строилась в одну шеренгу по обычаю рыцарей; немецкая же уже в 15-16 шеренг.
Впрочем, французы недолго оставались при прежнем построении и скоро заменили его
новым.
По словам Ла-Ну, Карл V первый свел свою конницу в эскадрон; скоро это
распространилось по всей Европе и с тех пор уже было постоянным. Впрочем, Наполеон
III в своем сочинении об артиллерии утверждает, что строй поэскадронно был уже
известен немцам гораздо раньше, а что Карл V только окончательно ввел его. [217]
Хотя Франциск I и увеличил глубину построения в своих эскадронах, но скоро это было
оставлено, и французские жандармы стали строиться по-прежнему в одну шеренгу, пока
не были разбиты наголову в 1557 и 1558 гг. при Сен-Кентене и Гравелингене тяжелыми
эскадронами испанских копейщиков; точно так же при Дре в 1562 г. французские
жандармы потерпели поражение от немецких рейтаров и после этого окончательно
приняли строй в несколько шеренг к великому неудовольствию французских дворян,
желавших непременно сражаться в первой шеренге.
159
При Генрихе II французские эскадроны были силой в 400 человек и строились в 10
шеренг, имея 40 человек по фронту; затем они были уменьшены до 200 человек, при той
же глубине; при Генрихе IV число шеренг уменьшилось до шести, а около 1633 г.
эскадроны были сведены в полки, которые строились в 3-4 шеренги.
160
ощутительным и могло породить у противника беспорядок. Несвоевременность же этой
атаки замаскировала для артиллерии поле деятельности и принудила ее прекратить огонь
в самую решительную минуту. Имперцы благодаря этому оправились, перешли в
наступление и окружили короля с его жандармами со все: сторон. После этого Пескара
выдвинул 1500 баскских аркебузиров, которые открыли убийственный огонь по
французам, совершенно уже беззащитным и не имевшим возможности их атаковать.
Король приказал своим воинам разомкнуться, чтобы уменьшить потери; неприятельская
пехота воспользовалась этим, ворвалась в открывшиеся таким образом интервалы и
перебила много народа. Сам король, выказавший чудеса храбрости, был захвачен в плен, а
с ним и многие из его генералов и высших начальников. Победа была самая решительная,
и ее поспешили приписать в первый раз здесь употребленному перемешиванию конницы с
[219] пехотой. Обыкновение это получило очень быстрое распространение, и мы находим
почти во всех тогдашних армиях пеших аркебузиров, поставленных между эскадронами.
В битве при Дре в 1562 г. мы видим обратное — эскадроны жандармов и легкой конницы
были поставлены в интервалах пехотных батальонов.
Битва при Монконтуре в 1569 г. может служить хорошим примером тактики того
времени. Немецкая и швейцарская пехота была вооружена только пиками; французская —
преимущественно аркебузами, только незначительное число людей имело алебарды и еще
меньшее — пики. Напротив того, французская конница действовала пикой, а немецкая
полагалась больше на пистолеты, которыми пользовалась вышеописанным способом.
Колиньи перемешал попарно французские и немецкие эскадроны в надежде, что таким
образом они будут лучше поддерживать друг друга, действуя одновременно одни пикой, а
другие — пистолетом. Кроме того, он придал коннице еще пеших аркебузиров, которые
должны были действовать перед ее фронтом в рассыпном строю. В бою королевским
жандармам удалось благодаря большому росту и быстроте их лошадей опрокинуть
протестантскую конницу, бывшую на более легких конях. Тогда Колиньи приказал трем
полкам французских аркебузиров открыть огонь по неприятелю, целясь только в лошадей,
и пустил в атаку шесть корнетов немецких рейтаров. Он, вероятно, и одержал бы победу,
если б в решительную минуту не появился маршал Косее, который ввел в дело бывшую до
сих пор в резерве швейцарскую пехоту.
В битве при Кутра 20 октября 1587 г. Генрих IV Наварский применил новое построение,
тоже основанное на взглядах того времени. Он поставил свою пехоту на флангах, конницу
— в центре, причем в интервалах эскадронов стояли небольшие группы пеших
аркебузиров. Группы эти были построены в 4 шеренги по 5 человек в каждой; для
стрельбы первая шеренга ложилась, вторая становилась на колено, третья нагибалась
немного и четвертая стояла прямо, так что все могли стрелять одновременно; при этом
было приказано не стрелять, пока неприятельская конница не подойдет [220] на 20
сажень, так что промахов почти не могло быть; люди были отборные, известные
храбростью и стойкостью, и им была выяснена вся важность спокойствия и присутствия
духа. Королевская конница начала атаку с расстояния 800 метров и уже понесла довольно
значительные потери, когда на расстоянии 20 шагов ее встретил залп, приведший ее в
некоторый беспорядок; затем она была энергично атакована конницей Генриха и
отброшена.
161
Особенно интересное кавалерийское дело произошло 14 апреля 1574 г. при Мукере Гейде
в Голландии между голландцами под командой графа Людовика Нассауского и испанцами
под командой Авила. Испанская конница имела конных карабинеров в первой линии,
копейщиков и немецких черных рейтаров — во второй. Граф Людовик атаковал всей
своей конницей карабинеров и отбросил их в беспорядке. Между тем его люди, заехавшие
по окончании атаки направо и налево, чтобы зарядить свое оружие, были атакованы
копейщиками и кирасирами, стоявшими до тех пор сомкнуто в резерве и теперь
вынесшимися вперед карьером. Атака была произведена весьма энергично и вполне
своевременно. После короткого боя голландские карабинеры были отброшены с
большими потерями, и дело решено в пользу испанцев.
Глава III.
Европейская конница в XVI столетии
1. Разделение ее по родам{72}
Албанцы. В 1496 г. Карл VIII взял на свою службу 8000 албанцев. Некоторое время спустя
Людовик XII назначил главнокомандующим ими одного из своих генерал-полковников;
они составили ядро французской легкой конницы и существовали до Генриха III, когда
один их эскадрон под командой маркиза Жуаез участвовал в битве при Кутра. Албанцы
были сформированы в роты из 300-400 человек и служили все на своих лошадях. Они
носили нечто вроде турецкого костюма, но без тюрбана; сражались как на коне, так и
пешком. Исключительной принадлежностью их вооружения был арцегай, особого рода
PDF created by sodaZZot
162
Женетеры, или гинеты, были почти во всех армиях. Название это было испанское и
происходит от слова «gineta» — короткое [222] копье. Они имели все обыкновение и
сноровку сарацин или мавров и составляли легкую испанскую конницу,
соответствовавшую теперешним гусарам. Подобно албанцам они носили турецкий
костюм, имели арцегаи и, кроме того, щиты. Их лошади были малы, но хорошо сложены,
и эта порода до сих пор известна во Франции под именем «genets». Они ездили на очень
коротких стременах и употребляли мавританский мундштук.
163
Конные аркебузиры встречаются только во Франции. Они были вооружены аркебузами,
служили для прикрытия флангов и вообще для поддержки вооруженной копьями тяжелой
конницы. От карабенов и драгун они отличались только тем, что комплектовались из
иноземцев, но службу несли одинаковую.
Драгуны появились также около того времени. По словам патера Даниеля, они были
учреждены маршалом де Бриссак, который применил их в первый раз в Пьемонте.
Дюпарк же приписывает ту же мысль Петру Строцци, который в 1543 г., т.е. за 7 лет до
походов Бриссака в Пьемонте, посадил на лошадей 500 аркебузиров, чтобы сберечь их
силы и с намерением в случае нужды заставить их вести пеший бой.
Собственно же говоря, первое появление драгун должно быть отнесено к еще более
раннему времени. Уже Карл Смелый обучал своих стрелков спешиванию, спутыванию
лошадей и быстрым движениям пешком, причем впереди шли пикинеры, которые в [223]
случае неприятельского нападения становились на колено, упирая пику одним концом в
землю, и тем давали стрелкам возможность стрелять через их головы; когда противник
был приведен в беспорядок градом стрел, то пикинеры атаковали его холодным оружием.
Но зато, кажется, первыми, кто возобновил драгун и дал им это имя, были действительно
французы, а от них уже они перешли и в прочие армии.
164
вывели копье совершенно из употребления, и конница стала действовать почти
исключительно огнем.
Так же точно в 1552 г. принц Александр Пармский, чтобы поразить герцога Алансонского
неожиданностью, посадил несколько пехотных рот на вьючных лошадей и быстро двинул
их навстречу противнику.
Таким образом, драгуны были вначале просто конной пехотой и пользовались лошадьми
только для более быстрых переездов, сражались же всегда пешком. В скором времени,
однако, люди невзлюбили спешивание и стали охотнее вести бой верхом, нежели пешком;
через это к этому роду конницы потеряли доверие.
Кирасиры составляли также особый род конницы, нечто вроде немецких рейтаров. Они
были впервые сформированы герцогом Морицем Нассауским (Оранским) во время
нидерландской войны. Это был один из наиболее выдающихся полководцев того времени
и принадлежал к числу реформаторов военного искусства. Так как, с одной стороны, он с
большим трудом мог достать пригодных для копейщиков лошадей, а с другой — этот род
конницы требовал ровной и открытой местности и твердого грунта, что в Нидерландах
встречалось очень редко, то он совсем уничтожил их в своей армии. Вместо того он завел
особый род конницы, более легкий, чем копейщики, но все-таки носивший латы и, кроме
того, имевший пистолеты на длинном ложе и мечи, одинаково пригодные для уколов и
ударов. Затем Мориц научил их встречать неприятельских копейщиков прежде всего
залпом, а затем, раздаваясь от середины, бросаться врукопашную на их фланги;
PDF created by sodaZZot
165
в 1590 г. рейтары, дав залп, повернули назад и хотели пройти в интервалы второй линии,
но интервалов этих не оказалось и они налетели на тяжелых копейщиков, которых герцог
Майенский вел как раз в это время в атаку, прорвали их [225] и привели в полный
беспорядок, благодаря чему атака не удалась и сражение было выиграно Генрихом IV.
При Генрихе II вошло в обыкновение придавать каждой роте легкой конницы, к которой
причислялись и кирасиры, по 50 «карабенов». Они строились обыкновенно на левом
фланге эскадрона и были подчинены его командиру, от которого и получали знак для
начала действий. По приближении на 200 шагов к неприятельским копейщикам и на 100
шагов к кирасирам они открывали огонь пошереножно и затем последовательно уходили
за эскадрон, к которому принадлежали. Если карабены были на обеих сторонах, то они
вели между собой огнестрельный бой в рассыпном строю, стараясь притянуть огонь
неприятеля на себя, когда кирасиры шли в атаку.
166
долгого времени сила конницы определялась числом корнетов вместо прежних «копий».
Самое название происходит от «корнета», или штандарта, который имела каждая
подобная единица. В записках Стова говорится, что в сражении при Цютфене в 1586 г. сэр
Вилльям Руссел сражался очень храбро: «Он атаковал со своим корнетом с такой отвагой
и так действовал своей секирой, что неприятель видел в нем дьявола, а не человека,
потому что где он только замечал, что собралось 6-7 врагов, он бросался туда и разгонял
их очень скоро».
167
оружие, когда азиатские начали только с ним знакомиться. У них были в употреблении
также пистолеты, которые носились или на седле, или за поясом. Легкие кольчуги в XVII
столетии встречались очень часто.
Аванпостная служба выполнялась турками очень строго, и они всегда имели конные
посты, выдвинутые далеко вперед, с фронта, на флангах и в тылу.
29 июля 1526 г. при Могаче произошло большое сражение между турецким султаном
Солиманом Великолепным и венгерским королем Людовиком II. Это было
преимущественно кавалерийское дело, интересное в том отношении, что с одной стороны
были тяжеловооруженные венгерцы, а с другой — легкие турки. У Солимана было около
200 000 человек, у Людовика — 30 000 и между ними довольно значительное число
тяжеловооруженных рыцарей и дворян, перед бешеным натиском которых ни одна
турецкая часть устоять не могла.
План Солимана был составлен очень искусно. Он построил свою армию в три линии:
первую составляли азиатские войска Ибрагима, вторую — европейские войска Хозрев-
PDF created by sodaZZot
паши, а янычары под командой самого султана были поставлены в резерве на холме.
Первой линии было приказано расступиться перед атакой венгерцев и затем заскакать им
в тыл и на фланги. Действительно, венгерская конница под командой епископа Томори
168
произвела блестящую [229] атаку, пролетела через первую турецкую линию, давшую ей
место, и пошла дальше, но уже с сильно утомленными и запыхавшимися лошадьми, так
что, дойдя до второй линии, должна была остановиться, а в то же время она была
атакована с флангов и тыла первой линией турков и почти вся перебита. Тогда двинулся
вперед сам король с храбрейшими рыцарями и тяжелой конницей; он прорвал под градом
стрел обе турецкие линии и уже подходил к холму, где стоял Солиман с 30 000 янычар,
когда по нему открыли фланговый огонь расположенные здесь батареи и причинили
большие потери. Тем не менее венгерцы продолжали движение, взобрались на холм и
атаковали самого султана. Большое число слуг и евнухов было перебито, защищая его;
рыцари все приближались и уже направляли на него копья, когда подоспевший отряд
янычар отбросил нападающих и освободил повелителя. Таким образом, венгерцы
очутились в самой середине турецкого расположения и были окружены со всех сторон
полчищами европейских и азиатских войск и янычар. Артиллерийский огонь вырывал
целые ряды; легкие всадники рубили всех, кто пытался бежать, а немногие, успевшие от
них ускакать, потонули с лошадьми в окружающих болотах. Так погиб и несчастный
король Людовик II, и тело его никогда не было найдено. Потери венгерцев были огромны.
Мексиканцы не были совсем неопытны в военном деле: они имели уже тогда довольно
хорошо организованные и обученные войска; существовало даже учреждение, имевшее
много общего с европейским рыцарством. Ацтекские князья зачисляли в этот орден
только в виде награды за выдающуюся храбрость, причем [230] всякий зачислявшийся
получал право носить на своей одежде и вооружении известные украшения.
Войско делилось на отделения силой в 8000 человек; каждое из них подразделялось опять
на меньшее отделение, или роту, в 300-400 человек. Каждая рота имела свое знамя;
каждая дивизия в 8000 человек — также; главнокомандующий имел при себе шитое
золотом народное знамя, на котором был изображен государственный герб.
169
Таковы были военные учреждения этого многочисленного, богатого и воинственного
племени, когда их пошел покорять испанский рыцарь Фердинанд Кортес. Он имел с собой
всего 110 моряков и 553 солдата, в том числе 32 арбалетчика и 13 аркебузиров. Кроме
того, у него было 10 тяжелых орудий, 4 фальконета, необходимые запасы и 16 лошадей.
Перевозка была сопряжена с большими трудностями и стоила очень дорого. С такими
незначительными средствами был начал этот поход, скорее похожий на фантастический
роман, чем на действительное историческое происшествие. Первое большое сражение
произошло при Табаско 25 марта 1519 г.; Кортес одержал решительную победу над 40-
тысячным индейским войском. Он приказал своей пехоте, поддержанной артиллерийским
огнем, атаковать неприятельскую позицию с фронта, а сам со всей конницей в числе 16
человек произвел обходное движение с целью атаковать с тыла. Фронтальное наступление
встретило упорное сопротивление; бой продолжался более часа, и наконец испанцы,
окруженные со всех сторон многочисленными врагами, [231] начали подаваться назад.
Вдруг в задних рядах неприятеля возник беспорядок и смятение; на них налетели
испанские всадники с громким криком, давя и рубя всех. Эта нежданная атака 16
всадников решила поражение храброго 40-тысячного войска, сражавшегося до тех пор с
мужеством и даже с некоторым успехом. Внезапное появление в тылу невиданных
никогда конных людей произвело панику, и, как только главные силы испанцев перешли в
решительное наступление, мексиканцы побросали оружие и обратились в беспорядочное
бегство. Этот чрезвычайно интересный случай напоминает басню о кентаврах. Индейцы,
увидев конных людей, приняли их с лошадьми за одно существо. Неудивительно потому,
что их охватил ужас.
170
Глава IV.
Конница в Тридцатилетнюю войну; Густав-Адольф, Тилли и
Валленштейн
1. Густав-Адольф{74}
Благодаря ему тактика и вообще военное искусство сделали такие успехи, как война ни
при ком из полководцев ни до, ни после него. Он был создателем новой системы, которая
в главных чертах существует и теперь. Вследствие этого его появление составляет эпоху в
истории военного искусства.
Это была натура совершенно выдающаяся, одна из тех, которые столь редко встречаются
на страницах истории. Он был отлично образован, превосходно изучил все военные
учреждения древних времен и был вполне проникнут теми принципами, которые дали
бессмертную славу Александру, Ганнибалу, Цезарю. Поэтому хотя между его
преобразованиями и встречаются нововведения, совершенно ему принадлежащие, но
большая часть их была разумным возвращением к идеям этих великих полководцев.
Прежде всего он установил в своем войске строгую дисциплину и вообще первый ввел
порядок и послушание — факторы, составляющие главный успех в военном деле. Он ввел
однообразие в одежде солдат с различиями по тем частям, к которым они принадлежали.
До него покрой и цвет платья совершенно зависели от вкуса владельца, и большая часть
наемников ходила просто в лохмотьях. Любимая поговорка Тилли: «Оборванный солдат и
блестящий мушкет» — вполне характеризует тогдашний взгляд на этот предмет.
Введением хорошей и однообразной одежды Густав-Адольф дал своим солдатам
возможность легче переносить дурную погоду, поднял esprit de corps и улучшил
наружный вид своего войска. [233]
Густав-Адольф понял очень хорошо, что подобная масса, представлявшая нечто вроде
тяжелой и неповоротливой греческой фаланги и вполне уместная при незначительной в то
PDF created by sodaZZot
время дальности и силе метательного оружия, была в его время совершенно непригодна.
Сверх того постепенное распространение орудий во [234] всех армиях и возраставшая их
меткость вызывали огромные потери в сомкнутых массах пехоты. Все это вынуждало
171
изменить способ построения, и действительно Густав-Адольф начал строить свои войска
по образцу римских легионов, изменяя, однако, этот боевой порядок сообразно с новыми
условиями боя. Он уменьшил силу полков с 2000-3000 человек до 1200 и 1000, полагаясь
больше на быстроту движений и свободу действий, чем на неуклюжую силу. Так же точно
он начал строить пехоту в 6 шеренг вместо 12, отделив пикинеров от мушкетеров, и
составил из каждого из этих двух родов пехоты небольшие части, которые стали
подвижнее и могли гораздо свободнее поддерживать друг друга. Уменьшением глубины
он при той же силе части достиг большего протяжения фронта, а следовательно, и
большей силы огня, и вместе с тем явилась меньшая цель для неприятельской артиллерии.
Мушкетеры и пикинеры строились таким образом, что первые могли всегда двигаться как
вперед, так и назад через интервалы последних, подобно римским велитам. Длина пик
была уменьшена с 18 до 14 футов, и много излишнего в снаряжении было отброшено.
172
Мушкеты были облегчены во время польских войн. Они были большей частью
фитильные; кремниевые начинали еще только входить в употребление и были очень
неудобной конструкции. Мушкетеры носили с собой заостренные палки — рогатины,
которые втыкали в нескольких шагах перед фронтом в землю наклонно вперед, для
защиты от конницы. За этой преградой стрелки [235] могли спокойнее и вернее целиться.
Этот способ был перенят у английских стрелков под Азинкуром, но скоро вышел из
употребления. Остальное оружие мушкетеров составлял меч, а предохранительное —
шлем; пикинеры же имели кирасу и меч или секиру. Для встречи кавалерийской атаки
пикинер держал пику наклонно в левой руке, упирая конец ее в землю против правой
ноги; в правой руке были меч или секира. Любопытно, что еще в 1628 г. в войске Густава-
Адольфа было 3000 лучников. Во время польской войны он имел отряд лыжников,
который употреблялся для наблюдения за неприятелем, когда глубокий снег мешал
операциям.
173
карьером была совершенно неизвестна. Густав-Адольф разделил свою конницу на полки
из 8 рот по 70 человек в каждой; следовательно, вся сила полка доходила до 560 коней.
Полки эти строились в 4, а затем и в 3 шеренги. Снаряжение было значительно облегчено,
только тяжелой коннице были оставлены кирасы и шлем; в легкой отнято все
предохранительное вооружение.
Многие писатели говорят, что он перемешивал пехоту и конницу по образцу того, как это
делали римляне; например, Шиллер утверждает, что он старался восполнить недостаток
конницы прибавлением к ней пехоты и таким образом одерживал победы. Кажется,
однако, что писатели эти не совсем поняли его мысль и приняли за простое
перемешивание такого рода построение, которое давало возможность обоим родам
оружия развить в наивысшей степени взаимную поддержку. Его постоянные стремления к
предоставлению коннице возможно большей свободы движений и поворотливости
совершенно не согласуется с перемешиванием ее с пехотой, что могло только связать
действия конницы. Действительно, он чередовал свою конницу с пехотой в боевом
порядке и располагал артиллерию по всему фронту; причем, когда неприятель был
потрясен пушечным и ружейным огнем, конница могла немедленно и с большим
удобством его атаковать через интервалы. Но этот способ действия не следует смешивать
с принятым прежде, когда едва ли не к каждому всаднику придавался пехотинец и они не
расставались ни во время движения, ни в бою. [237]
В шведской армии кирасиры или тяжелая конница имели шлемы, кирасы, длинные мечи и
по два пистолета; драгуны или линейная конница — шлемы, длинные ружья или мушкеты
и шпаги; в это время они употреблялись скорее как кавалерия, чем как конная пехота.
Легкая конница не имела никакого предохранительного вооружения. Тяжелая конница
обыкновенно составляла резерв армии. Третья шеренга составляла резерв первых двух.
Есть указания, что Густав-Адольф придавал конным полкам легкие пушки.
открывали огонь и опять уходили назад для заряжения. Драгуны, вооруженные длинными
мушкетами, сражались иногда пешком, но по большей части так же, как и тяжелая
конница. Легкие всадники строились у Тилли в 6, у Валленштейна в 5 шеренг. Гусары
174
имели очень красивую форму; вся одежда и снаряжение их были богато изукрашены.
Лучшей легкой конницей имперцев были иррегулярные кроаты; они преимущественно
употреблялись для нечаянных нападений на обозы и транспорты, для засад и т.п. Они как
иррегулярные считались ниже прочих войск, при заключении капитуляций обыкновенно
не принимались в расчет и в качестве диких варваров перерезывались без милосердия.
Известно одно горячее дело между 4000 кроатов полковника Спара и отрядом шведской
конницы под личным начальством Густава-Адольфа. Кроаты потерпели страшное
поражение, и это произвело чрезвычайно деморализующее впечатление на этих
иррегулярных всадников.
При Брейтенфельде имперцы в числе 35 000 человек заняли позицию на слегка покатом
участке местности среди огромной равнины. Центр был под начальством
главнокомандующего Тилли, правое крыло — Фюрстенберга и левое — Паппенгейма,
самого отважного кавалерийского генерала имперской армии. Вся армия была построена в
одну глубокую массу, имея конницу на флангах, артиллерию — на холме позади
расположения.
175
Соединенная шведско-саксонская армия приближалась в 2 колоннах; близ неприятельской
позиции, около Подельвица, ей пришлось переправляться через ручей. Попытка имперцев
остановить здесь шведов привела к бою. Пылкий Паппенгейм с 2000 кирасир атаковал 3
шотландских полка, составлявших авангард шведов; шотландцы, вовремя поддержанные
драгунами, отбили это нападение. Паппенгейм быстро собрал свои части и возобновил
атаку уже с фланга. Генерал Баннер приказал головным отделениям [239] зайти направо и
таким образом удерживал неприятельскую конницу, пока король развертывал войско в
боевой порядок.
Отброшенные кирасиры отошли так быстро на главные силы, что оставили без поддержки
высланный им на подкрепление полк пехоты, на который и наскочила преследовавшая
кирасир шведская конница. Полк построил каре, имея по ошибке или по недоразумению в
середине пикинеров, а кругом них — мушкетеров{76}; последние были сразу прорваны
финскими всадниками и перебиты. Пикинеры же хотя и остановили натиск
неприятельской конницы, но были немедленно вслед за тем атакованы двумя ротами
шведских мушкетеров и наголову разбиты; их полковник, герцог Голштинский, был убит.
Между тем вся шведская армия в числе 20 000 человек, ободренная успехами в передовых
стычках, развернулась; она имела две боевые линии и резерв. Густав-Адольф принял на
себя начальство над правым крылом, поручив левое — Горну и центр — Тейфелю.
Говорят, что у шведов был в этом деле артиллерийский резерв -первый в истории случай
применения такового.
Между тем Фюрстенберг с правым крылом имперцев разбил составлявшую левый фланг
союзников саксонскую армию и прогнал ее в полном беспорядке с поля сражения; Тилли
не мог остановить преследование своего победоносного правого крыла; Густав-Адольф
воспользовался его отсутствием, атаковал с фланга обнаженный центр и наголову его
разбил. В это время вернулся Фюрстенберг, только что собравший свои расстроенные
преследованиями части, и с 8000 человек бросился на левый фланг шведов, которые
немедленно притянули вторую линию на помощь первой и передвинули ближе резерв.
День склонялся уже к вечеру; [240] центр имперцев был разбит; левое крыло
окончательно прогнано с поля битвы, и дело почти окончательно решено в пользу шведов.
Тем не менее имперская конница продолжала бой с большим мужеством: 4 роты кирасир
атаковали шведскую пехоту и дошли почти вплотную до ее пик; в полку Лумсдена
оказалось несколько знамен, простреленных их пистолетными пулями. Но все было
напрасно: шведы быстро перестроили свою пехоту из 6 шеренг в 3; передняя стала на
колени, вторая несколько нагнулась, третья стояла прямо и все открыли непрерывный и
убийственный огонь в то время, как кавалерия атаковала с фланга и тыла еще
державшихся ветеранов-имперцев.
176
План сражения при Люцене 6 ноября 1632 г.
При сравнении только что описанного сражения с битвами при Павии, Могаче,
Монконтуре, Кутра и другими боями предыдущего периода нельзя не поразиться
огромным прогрессом в военном искусстве за столь короткое время. При Брейгенфельде
мы видим применение тех же основных принципов, которые мы признаем и [241] теперь:
взаимодействие трех родов оружия, возрождение истинной деятельности кавалерии, меры
для обеспечения флангов -всего этого не встречалось со времени римлян.
177
условиями местности, они должны были отдать все, ими взятое. Между тем Густав-
Адольф во главе конницы своего правого фланга рассеял стоявших против него поляков и
кроатов, которые своим беспорядочным бегством привели в расстройство и прочую
конницу. В это время король получил известие об опасном положении пехоты центра и,
поручив Горну преследование неприятельских всадников, сам с кирасирским полком
Стенбока поспешил к ней на помощь. Он поехал при этом вперед и выдвинулся очень
далеко от своей свиты, желая найти удобное место для атаки; приблизившись слишком
близко к неприятелю, был ранен в левую руку, затем вторым выстрелом сброшен с
лошади, смертельно ранен и убит пронесшимся через него отрядом кроатов.
В битве при Люцене конница играла выдающуюся роль, и это служит одним из лучших
доказательств целесообразности сделанных в ней Густавом-Адольфом преобразований.
Нужно, впрочем, сказать, что одной из главных причин успехов конницы были
выдающиеся его способности как кавалерийского генерала.
178
Что касается сторожевой и разведывательной службы, то она в течение кампаний Густава-
Адольфа неслась вполне правильно и сознательно. Разъезды высылались во все стороны
на очень большие расстояния и не стеснялись никакими заранее намеченными правилами.
Когда противник был еще далеко, они делались силой в 6 или 7 рядовых при унтер-
офицере; по мере сближения они усиливались и доходили до 20 человек под командой
офицера.
Кроме разъездов, сведения о противнике добывались еще через шпионов и через пленных,
которые подвергались строгому допросу; неприятельские курьеры подстерегались
всадниками, и таким путем иногда удавалось добыть очень важные и нужные известия.
Глава V.
Английская конница в войнах между Карлом I и парламентом{78}
Междоусобная война, разделившая в период времени 1642-1650 гг. всю Англию на два
враждебных лагеря, выдвинула несколько очень способных кавалерийских генералов;
вообще конница применялась очень искусно и приобрела сильное влияние на исход
сражений. Кромвель, великий предводитель парламентской конницы, проявил такую же
несокрушимую энергию, как Густав-Адольф, такую же бешенную храбрость при ведении
атаки, как его противник — пылкий принц Рупрехт; вместе с тем его высокий ум и
железная воля сделали его одним из величайших вождей, когда-либо существовавших.
При начале войны он, будучи простым дворянином-землевладельцем и достигнув уже 44
лет, без всякого военного знания или опытности набрал конный полк для службы
парламенту; полк этот скоро прославился своей стойкостью [244] и получил название
«The Ironsides»{79}. Через 3 года Кромвель достиг звания главнокомандующего, а через
10 лет сделался самым полновластным лицом в Англии.
Энергия обоих вождей придала действиям конницы в этих войсках совершенно особый
характер, отличавший ее от кавалерии прежних времен. Живость и лихость атак ставят ее
действия на одну доску с подвигами конницы Густава-Адольфа и Паппенгейма.
179
Бой при Грентаме и Гэнсборо был решен конницей. В первом драгуны обеих армий
перестреливались уже с полчаса, когда Кромвель приказал своим обнажить шпаги и повел
их на неприятеля. Роялисты ожидали их, стоя на месте, и, конечно, были немедленно же
опрокинуты, прогнаны с поля сражения и преследуемы на большое протяжение, причем
понесли значительные потери.
В битве при Гэнсборо Кромвель в целом ряде мелких схваток отбросил неприятельскую
конницу за гребень высот, когда неожиданно наткнулся на сильный конный отряд
роялистов, спешивший на помощь своим. Не задумываясь ни минуты, Кромвель, оставив
в резерве 3 эскадрона майора Уэллея, с остальными атакует противника и гонит его перед
собой. Неожиданная атака генерала Кавендиша останавливает его всадников и даже
заставляет их повернуть назад, но внимательно следивший за ходом боя Кромвель
выдвигает резервные три эскадрона, пускает их в тыл роялистской коннице и одерживает
победу; генерал Кавендиш был при этом убит.
Знаменитая битва при Марстоне-Муре 12 июля 1644 г. была также решена конницей.
Королевской армией, стоявшей фронтом на западе, командовали принц Рупрехт и маркиз
Ньюкэстль; парламентской, построенной фронтом на востоке, — граф Манчестерский и
Кромвель. Последний с конницей левого крыла атаковал стоявшую против него конницу
принца Рупрехта; завязалась отчаянная свалка, решенная атакой свежей части,
оставленной Кромвелем в резерве до последней минуты; правое крыло роялистов было
разбито и отброшено далеко назад за левое.
PDF created by sodaZZot
Между тем на другом фланге дело приняло как раз противоположный оборот. Левое
роялистское крыло было атаковано сэром Фэрфаксом и приведено сначала в некоторый
180
беспорядок, но начальник конницы Лукас поправил дело, опрокинув блестящей атакой
парламентскую конницу. То же произошло и с пехотой этого крыла. Результатом всего
вышесказанного было то, что к вечеру обе [246] армии как бы поменялись местами,
занимая каждая то, на котором утром стояла другая. Победу решила атака Кромвеля с его
конницей, которую он вернул с преследования и привел в порядок.
Битва при Нейзби 14 июня 1645г. несколько напоминает Марстон-Мур, но имеет еще
более сходства с битвой при Нордлингене (Аллергейме). Правое крыло роялистов под
командой принца Рупрехта блестящей атакой опрокинуло левое парламентское, а правое
парламентское под командой Кромвеля разбило левое роялистское сэра Мармадюка
Ленгдалля. Но Рупрехт увлекся успехом и бросился преследовать, выпустив свои части из
рук, между тем как Кромвель, недоступный увлечению даже в самую горячую минуту
боя, немедленно собрал свою конницу и атаковал с тыла и флангов роялистскую пехоту
левого фланга, которая вела упорный бой с парламентской пехотой. Рупрехт вернулся со
своей утомленной и расстроенной конницей, когда битва была уже решена, а вместе с тем
потеряна и королевская корона.
181
и потому способных к принятию образа действий, требовавшего смелости и
решительности.
Прежде чем покончить с английской конницей XVII столетия, следует еще упомянуть о
маркизе Монтрозе, выказавшем способности выдающегося полководца.
Его походы в горных частях Шотландии в 1645 г. по смелости и ловкости могут считаться
образцами подобного рода действий. Пользуясь неутомимостью и скоростью ходьбы
горных жителей, не отстававших от всадников, и их храбростью в рукопашном бою, он
постоянно перемешивал мелкие части конницы и пехоты.
Глава VI.
Русская конница. Казаки{80}
В конце XV столетия мы встречаем в первый раз казаков, и так как впоследствии нам
придется много говорить о них, то следует сказать несколько слов об их происхождении.
Во все время татарского ига о казаках не упоминается; но как только оно было свергнуто,
многочисленные выходцы из России поселились на тех местах, где жили прежде казаки, и
приняли их имя.
О казаках упоминается затем уже при Василии Великом в битве, происшедшей в 1444 г.
между московским войском и татарским султаном Мустафой. Говорится еще о действиях
их в Польше в 1516 г., а в 1579г. запорожцы сражаются вместе с войском императора
Рудольфа II против турок.
182
Казаки не платили никаких податей или пошлин; они получали участок земли и за это
обязаны были выходить на войну подобно дворянам и боярским детям. Они были, так
сказать, вольными союзниками великого князя и вместе с тем находились под его
покровительством. Все казаки известного округа составляли полк, который назывался или
по имени какого-нибудь города, или по имени своего командира. Полки делились на
сотни и десятки, бывшие под командой сотников и десятников. Вооружение их было то
же, что и прочих русских войск, т.е. состояло из сабель, копий и луков, а позже —
пистолетов и карабинов. Каждый полк имел хоругвь, литавры и другие музыкальные
инструменты. Донские казаки были самые многочисленные и, как кажется, имели [249]
артиллерию. Они вообще повиновались указам царя, но ни один сборщик податей не смел
показаться к ним.
При царе Алексее Михайловиче был издан указ, по которому каждый поставляемый в
конницу человек должен был быть снабжен хорошей лошадью, карабином и двумя
пистолетами. Хотя казаки преимущественно были конными, но у них были и пехотные
полки.
Глава VII.
Французская конница. Походы Конде, Тюренна и Люксембурга
Людовик XIV значительно увеличил силу своей гвардии (maison du roi) и тратил на ее
обмундирование и содержание огромные суммы, так что она была, вероятно, самым
блестящим и дорогим войском того времени. Значительная часть ее состояла из конницы,
а именно: 4 роты телохранителей (gardes du corps), 1 рота жандармов, 1 рота шеволежеров
и 2 роты мушкетеров. [250]
Роты телохранителей были силой в 360 человек каждая при 1 ротмистре, 3 лейтенантах, 3
прапорщиках, 12 бригадирах, 12 подбригадирах и 6 знаменщиках. Каждая рота делилась
на 6 отделений, или бригад, которыми командовали лейтенанты и прапорщики в порядке
старшинства. Они были вооружены шпагами, пистолетами и мушкетонами, т.е. короткими
мушкетами, но сражались большей частью только первыми двумя; последние
употреблялись только при обороне дефиле, при преследовании и т.п.
В 1676 г. Людовик XIV сформировал еще роту гвардейских конно-гренадер силой в 130
PDF created by sodaZZot
183
гренадеры особенно отличались при Лезе, а пешими — при Валансиенне, где они
штурмом взяли очень сильную крепость.
184
Кроме этой конницы, известной под именем «maison du roi», во Франции были еще
карабинеры, драгуны, кирасиры и легкая конница.
В 1693 г. карабинеры были сведены Людовиком XIV в одни полк из 100 рот по 20 человек
каждая; каждые 5 рот составляли эскадрон. Численность полка была 411 офицеров и 3000
нижних чинов. Карабинеры были вооружены длинными шпагами, пистолетами и
нарезными карабинами, пули для которых изготовлялись двоякой величины: большой —
для лучшего вжимания пули в нарезы, причем она при заряжении вгонялась молотком, и
малой — для скорого заряжения в случае необходимости.
Драгуны, сражавшиеся как верхом, так и пешком, были вооружены длинными шпагами и
мушкетами со штыками; кроме того, они имели топор или какой-либо другой шанцевый
инструмент, который приторочивался к седлу. Драгунские полки состояли из 5 эскадронов
по 150 человек каждый; эскадрон делился на 3 роты и строился в 3 шеренги. Всего в
полку было 750 человек. [252]
185
При вступлении на престол Людовика XIV во французской армии был всего один
драгунский полк. В 1659 г. был сформирован второй, а к 1690 г. число их возросло до 43.
Причиной такого значительного увеличения их было выставлено то обстоятельство, что
драгуны оказались особенно подходящими для сколько-нибудь продолжительных войн,
так как они лучше других переносили все трудности похода. По той же причине Наполеон
I имел в испанских войсках драгун.
Гусары появились во Франции в 1691 г.; от них ожидали особенно ловкого действия
холодным оружием. Они ездили на очень коротких стременах и сражались большей
частью в разомкнутом строю. [253]
Кирасиры и вся легкая конница строились в 3 шеренги; при атаке они все давали залп
сразу, а не пошереножно и затем бросались на противника со шпагой в руках. Атака
производилась почти всегда рысью; иногда подходили к неприятелю шагом, стреляли из
пистолетов и затем обнажали шпагу для рукопашного боя. В этом замечается в тактике
конницы шаг назад; не встречается больше живых, энергичных атак всадников, как во
времена Густава-Адольфа, Кромвеля и Паппенгейма!
Великий Конде, о котором мы говорим, был солдатом от рождения и уже в битве при
Рокруа — первой, в которой он участвовал 21 года от роду, — выказал выдающиеся
военные способности. Его безумная храбрость и беззаветная энергия дали ему право на
командование конным отрядом в первой линии, и благодаря этим его качествам,
соединенным с замечательно искусным управлением своей частью, была выиграна битва
при Рокруа, и слава его упрочена.
Испанская армия, под командой дона Франциско де Мело, вторглась в мае 1643 г. в
пределы Франции и приступила к осаде Рокруа. [254] Она состояла из 26 000 отборных
солдат; испанская пехота считалась лучшей в Европе, а де Мело пользовался репутацией
опытного, хорошего генерала. Конде, носивший еще тогда титул герцога Энгиенского,
имел всего 14 000 пехоты и 7000 конницы.
PDF created by sodaZZot
Когда Конде принял начальство, обе армии были разделены пересеченной болотистой
местностью с дефиле и лесными участками, крайне выгодной для обороняющихся, так что
186
испанцы могли встретить наступление французов с полной надеждой на успех. Они,
однако, упустили это из виду и пропустили высланный Конде конный отряд Гассиона,
который доставил запасы в Рокруа и одновременно с тем произвел рекогносцировку, а сам
Конде успел пройти трудную местность и построить свою армию в боевой порядок близ
города. Он поставил войска в две линии: пехоту в центре, конницу на флангах; в резерве
было оставлено несколько рот жандармов и легкой конницы; взводы по 50 мушкетеров
были поставлены между эскадронами.
Испанцы построились почти так же, но де Мело занял лежавшую несколько впереди его
левого фланга рощу 1000 мушкетерами, чтобы обстреливать правое крыло французов при
его наступлении. Этим крылом командовал Конде и при нем Гассион, а левым — маршал
де л'Опиталь. У испанцев де Мело командовал правым крылом, герцог Альбукерский —
левым.
Между тем у маршала де л'Опиталя дела шли плохо. Конде получил известие, что де Мело
с лучшими испанскими войсками крайне энергично атаковал французов, захватил орудия,
изрубил пехоту и отбросил остатки на резервы. Это известие пришло тогда, когда Конде,
преследуя разбитые им части, оказался в тылу правого крыла испанцев. Он вмиг
сообразил положение [255] дел и так же быстро привел свои соображения в исполнение.
Собрав всю свою конницу, он повел ее большим галопом вдоль задней линии испанской
армии и яростно атаковал с тыла всадников Мело, преследовавших войска л'Опиталя.
Атака эта все перевернула: победоносные испанцы были остановлены, пушки отобраны
назад, пленные освобождены, неприятель опрокинут [256] и обращен в полное бегство.
Между тем испанская пехота центра продолжала стоять твердо и непоколебимо. Эти
славные войска, считавшиеся в течение целого столетия непобедимыми, были под
командой графа Фуентеса. Три раза французская конница с героем принцем во главе
атаковала их и три раза была отброшена. Испанцы построились в несколько каре,
поставив в середине их артиллерию. С холодным спокойствием, как на параде,
поддерживали они убийственный огонь из мушкетов, а когда французские всадники
подходили на 60 шагов, испанцы расступались: орудия открывали огонь и вырывали
целые неприятельские ряды. После трех атак Конде собрал все имевшиеся войска и
готовился возобновить нападение в четвертый раз; тогда испанцы изъявили желание
сдаться. Конде, окруженный большой свитой, выехал вперед; испанцы, приняв его
появление за начало новой атаки, дали по нему залп; взбешенные французы, предполагая
коварное предательство, бросились на них и почти всех их перебили. Подходившее как
раз в это время подкрепление под командой генерала Бека встретило только остатки
разбитой армии и повернуло назад при приближении Гассиона, которого Конде выслал
ему навстречу.
Вышеописанная битва имеет выдающийся интерес, так как вполне наглядно показывает,
какое огромное влияние имеет на действия конницы присутствие во главе ее гениального
человека. И действительно, где только появлялся выдающийся кавалерийский генерал,
187
там сейчас же сказывалось влияние его не только на этот род оружия, но и на исход целой
кампании.
Битва при Рокруа оживила доверие к коннице и приостановила, хотя на очень короткое
время, возрастающее значение пехоты. Военному искусству, однако, битва эта не дала
188
ничего нового, так как действия Конде представляют большое сходство с действиями
Александра Македонского при Арбеллах.
Два года спустя, 4 августа 1645 г., произошло при Нордлингне (Аллергейме) между
французами и баварцами сражение, где на долю конницы также выпала выдающаяся роль.
Баварская армия расположилась на очень крепкой позиции, занимая флангами две высоты
и имея в 350 шагах перед центром деревню Аллергейм, усиленную искусственными
преградами. Фельдмаршал Мерси командовал лично центром, генерал Глен - правым
крылом и известный кавалерийский генерал Иоганн фон Верт — левым. У французов
главнокомандующим был Конде, поручивший [257] правое крыло маршалу Граммону,
левое — Тюренну и центр — графу Марзену.
Французы атаковали Аллергейм, но неуспешно; при отбитии этой атаки был убит Мерси.
В то же время Верт бросился на правое крыло французов; Граммон, ожидавший его на
месте и только открывший огонь из карабинов и мушкетов, был разбит и взят в плен. Ту
же участь потерпела и вторая линия, но при этом Верт совершенно выпустил своих
всадников из рук и позволил им рассеяться по всему полю, вместо того чтобы собрать их
и вести на обнаженный неприятельский центр. Пока все это происходило, Тюренн после
очень упорного боя одержал верх над правым флангом баварцев и окружил их в деревне
Аллергейм, где они скоро и сдались.
Наконец Верт возвратился со своими всадниками, но было уже поздно: вместо того чтобы
немедленно атаковать Тюренна с тыла, он вернулся на первоначально занимаемое им
место и потерял через это очень много времени, почему ему и осталось только прикрывать
отступление разбитой армии. Битва эта очень поучительна для офицера конницы: из нее
видно, насколько важно держать свою часть в руках и после победы.
Сражение при Дюнах, данное 14 июня 1658 г. для прикрытия осады Дюнкирхена, служит
доказательством значительного прогресса в военном искусстве. Удачные действия
Тюренна изумительны, и талантливое пользование им всеми средствами, которые могли
закрепить за ним успех, превосходит все, до сих пор нами встреченное. Приливом он
воспользовался, чтобы иметь поддержку от огня английского флота, а отливом — чтобы
обойти фланг неприятеля.
Испанская армия была силой в 6000 человек пехоты и 8000 -конницы; дон Жуан
командовал правым крылом, упиравшимся в море; великий Конде — левым. Французское
войско имело 6000 всадников и 9000 пехоты и было построено в две линии с резервом;
маркиз де Креки командовал правым крылом, Кастельно — левым, маркиз Гадань и
Беллефон — центром. Во время самого боя наступил отлив, и Кастельно получил
возможность, двигаясь со своей конницей вдоль по берегу, обойти правое крыло
испанцев, затем заехать направо и броситься в промежуток между обеими линиями,
приведя их в полное расстройство. Между тем на противоположном фланге Конде,
сражаясь со своей обычной храбростью, опрокинул лихой кавалерийской атакой войска
Креки [258] и, по всей вероятности, получил бы возможность привести в исполнение свое
намерение — снабдить Дюнкирхен подкреплениями, если бы маршал Тюренн не
поспешил на помощь к Креки с частью конницы. Завязался отчаянный бой, в котором под
Конде была убита лошадь, и он сам едва не попался в плен; наконец Тюренн одержал
верх, и испанская армия должна была отступить.
PDF created by sodaZZot
189
совершенно не предусмотренное дон Жуаном, и против которого он не принял никаких
мер.
Драгуны, бывшие под командой Окинкура, спешились и живо повели атаку через сады,
виноградники и другие препятствия, лежавшие впереди города. Атака была поддержана
подошедшей между тем пехотой. В скором времени французы вогнали неприятеля в
город, по его пятам переправились через водяной ров, разбили ворота и проникли таким
образом в город, взяв при этом 400 человек в плен и перебив или разогнав остальных.
190
План сражения при Зинцгейме 16 июня 1674 г.
После этого прочие части армии Тюренна и кавалерия переправились через ручей и
двинулись на главную позицию неприятеля, расположившегося на высоте и
примкнувшего один фланг к холмам и виноградникам, а другой — к длинной изгороди.
Вершина возвышенности была ровная и представляла все удобства для действия конницы,
поэтому имперская армия, в которой этот род оружия преобладал, там и расположилась.
Сообразно с этими особенностями местности Тюренн, против обыкновения того времени,
поставил конницу в центре, а пехоту — на флангах. При этом последняя, превосходившая
неприятельскую, пользуясь виноградниками [260] на правом фланге и изгородью на
левом, могла постепенно продвигаться вперед, обходя противника и оказывая
существенную помощь своей коннице, двинутой прямо на центр. Исполнено все было
настолько удачно, что французской коннице удалось взобраться на вершину, здесь
развернуться и произвести всеми силами атаку, решившую участь дня.
Это сражение служит дальнейшим примером удачного пользования местностью. Так как
на флангах она была удобна для пехоты, то наступление было произведено уступами с
обоих флангов, что и вызвало отступление неприятельского центра. С этого времени мы
замечаем, что особенности поля сражения начинают оказывать влияние на построение
войск.
Маршал Люксембург пошел по стопам Тюренна и умел при распределении войск отлично
пользоваться местностью. Он также очень хорошо понимал выгоду косого боевого
порядка, чему примером может служить битва при Флерусе 1 июля 1690 г.
191
Центр и левый фланг французской армии были поставлены как бы для атаки позиции
принца Вальдекского с фронта, а правое крыло в это время произвело обходное движение
и ударило на левый фланг. Пехота маршала Люксембурга занимала самую деревню
Флерус, а конница развернулась на ровной местности по обе стороны деревни. Обходное
движение удалось вполне и решило бой, что вначале было сомнительно, так как
французская конница левого крыла была отброшена и разбита и такую же участь
потерпела и пехота, поспешившая к ней на помощь.
Битва при Лезе в 1691 г. тоже доказывает военные способности Люксембурга и особенно
замечательно искусными действиями конницы. Маршал Люксембург знал, что принц
Оранский собирается отойти за протекавшую позади него реку, и предположил, что он
для прикрытия этого отступления оставит только конный арьергард, рассчитывая на
значительное расстояние между обеими армиями. Сообразно с этим Люксембург, как
только пришло известие о выступлении противника, взял с собой сильный конный отряд,
произвел ночной марш и рано утром настиг арьергардную конницу принца Оранского,
начинавшую переправу по мосту.
При Неервиндене в 1693 г. маршал Люксембург одержал победу над принцем Оранским.
Три атаки французов на неприятельскую позицию были отбиты, когда при четвертой
атаке конница проскочила между полевыми укреплениями, прошла по ним, атаковала
Неервинден с тыла и помогла пехоте решить дело. Достойно замечания, что на этом же
самом месте несколько лет спустя герцог Мальборо таким же образом взял Мегенские
линии, причем его кавалерия заполнила рвы связками сена, перешла валы укреплений и
взяла позицию.
Глава VIII.
Монтекукули. Немецкая конница. Битва при Сен-Готтарде 1664 г.{82}
Во второй половине XVII столетия между немецкими генералами выдавался
Монтекукули, достойный противник Тюренна и одни из лучших полководцев своего
времени. Его записка о военном искусстве, о военной системе турок и его описание
кампаний 1664 г. являются весьма ценными вкладами в военную литературу и
доказывают выдающиеся способности автора.
192
каждой линии иметь свой резерв, так, чтобы вся она была построена в четыре линии.
Драгун он ставил на флангах. [262]
193
надеждой на успех было какими-либо маневрами утомить и нарушить сомкнутость
немецких всадников.
Глава IX.
Начало XVIII столетия.
Походы Мальборо и принца Евгения Савойского{83}
Герцог Мальборо и его друг и союзник принц Евгений Савойский были выдающимися
полководцами и особенно отличались деятельным применением кавалерии. Наиболее
важной и решительной битвой, ими выигранной соединенными силами, была битва при
Гохштадте или Блиндгейме 13 августа 1704 года.
194
правому флангу французской, так что почти вся конница стояла в центре. Значительная
часть пехоты занимала Блиндгейм, который, как видно, считался Талларом за ключ
позиции. Армия была построена в две линии, и в середине второй линии конницы было
поставлено три бригады пехоты.
195
своих карабинов на очень большом расстоянии от противника и обратились в бегство.
Этим битва была решена.
Союзная конница наводнила, если можно так выразиться, всю равнину в центре бывшего
расположения Таллара и со всех сторон окружила занимавшую Блиндгейм пехоту,
которая вынуждена была сдаться безусловно. Затем она нагнала конницу Таллара в
деревне Зондергейме, взяла большую часть ее и самого маршала в плен и, налетев с
фланга на армию курфюрста Баварского, вынудила и его к поспешному отступлению.
Хотя конница и играла выдающуюся роль в только что описанной битве и ей обязаны
союзники успехом, нельзя все-таки не заметить, что действия ее не были вполне
сообразны с основными ее свойствами, и если дело кончилось так успешно для Мальборо,
то это благодаря только тому, что ошибки были сделаны обеими сторонами. Мы опять
встречаем и пагубный обычай ставить пехоту между конными частями, и усиленное
действие последних огнестрельным оружием. Первую атаку Мальборо, вероятно,
произвел самым маленьким аллюром, так как пехота и артиллерия, как кажется, не
отставали от конницы. Образ действия Таллара также не может быть признан
правильным, так как он, по-видимому, предполагал оборонять позицию на ровной
местности конницей, ожидая противника стоя на месте. Вряд ли можно усомниться [267] в
том, что если бы Таллар в эту критическую минут, когда союзная конница поколебалась и
уже отошла на 60 шагов, бросил на нее карьером всех своих всадников, то опрокинул бы
ее в Небель и на его болотистые берега.
Мальборо вполне понимал всю важность силы удара при атаке, так как собрал
значительную конную массу в одном пункте, но он упустил из виду другой, столь же
важный фактор — быстроту. Здесь можно только повторить, что моральное впечатление
имеет огромное влияние, особенно в конном бою, и что в этом отношении вид несущейся
полным ходом массы по крайней мере столь же внушителен, как целый град пуль,
выпущенных с близкого расстояния.
Битва при Рамильи 23 мая 1706 г. представляет некоторое сходство с битвой при
Блиндгейме, но участвовавшая в ней конница была еще многочисленнее. Союзная армия
имела 35 000 человек пехоты и 29 000 человек конницы; французская — 40 000 человек
пехоты и 35 000 человек конницы. Маршал Вильруа расположил свои войска несколько
сходно с расположением маршала Таллара при Гохштедте; правый фланг был примкнут к
Мегенье у деревни Тавье, и конница поставлена на равнине между этим пунктом и
Рамильи. После демонстрации против правого фланга Вильруа Мальборо повел
настоящую атаку на французскую конницу, построив свою в три линии, что давало ему
возможность вводить в дело свежие резервы. Отряд из 14 эскадронов спешенных драгун и
2 батальонов пехоты, посланный Вильруа для подкрепления войск, занимавших Тавье,
был встречен отрядом конного резерва союзников и частью изрублен, частью обращен в
бегство. Затем главные силы конницы ударили на французов и отбросили их на вторую
линию, которая своевременно поддержала первую, удачной атакой привела союзников в
беспорядок и погнала их назад. В эту критическую минуту появился с одной стороны
196
Мальборо с 17 эскадронами правого крыла, а с другой — резервные эскадроны, [268]
разбившие спешенных драгун; французы остановились, союзники успели оправиться.
Мальборо между тем приказал привести с правого крыла всех свободных всадников; 20
свежих эскадронов поспешили к нему и построились за правым флангом, в четвертой
линии. При последовавшей затем атаке правый фланг французской конницы был
отброшен на центр, вся линия прорвана и охвачена с флангов, а затем общий удар на всех
пунктах поля сражения окончательно потряс французов, и они отступили, потеряв много
пленных. В этом бо.ю обращает на себя внимание применение резерва, имевшее
прекрасный результат.
При Мальплаке 11 сентября 1709 г. Мальборо опять воспользовался своей конницей для
прорыва неприятельского центра. При этом ей пришлось атаковать полевые укрепления,
возведенные французами для усиления своей позиции. Под командой принца Овернского
она прошла через промежутки между несколькими [269] реданами, затем развернулась и
опрокинула защитников укреплений; высланный немедленно вслед за ней пехотный отряд
занял и удержал за собой захваченные таким образом укрепления, несмотря на то что
союзные всадники были остановлены, а затем и прогнаны резервной французской
конницей.
197
Около этого времени вошло вообще в обыкновение усиливать позицию полевыми
укреплениями, и в течение многих лет война заключалась в обороне и взятии
укрепленных позиций или в маневрах, имевших целью вынудить противника очистить их.
Мальборо несколько раз очень удачно пользовался своей конницей для форсирования
подобных укрепленных линий, например при Мегенье в 1705 г. Линии эти были очень
сильны и возводились в течение трех лет; они тянулись от Намюра на Маасе до
Антверпена. Самой сильной их частью был промежуток между Лев и Гелисгеймом, где
маленькая Геста с ее крутыми и скользкими берегами образует как бы водяной ров перед
укреплениями; эти последние состояли из нескольких реданов, соединенных куртиной.
Мальборо выбрал как раз эту часть для атаки, думая встретить здесь меньше войск.
Также и при занятии линий у Бушена в 1711 г. на конницу было возложено прикрытие
переправы главных сил и их развертывание, что ею и было с успехом исполнено.
Глава X.
Карл XII и его конница. Сражение при Полтаве{84}
При необыкновенной живости и почти сверхъестественной энергии, которые отличали
Карла XII, короля шведского, было вполне понятно, что он предпочитал кавалерийскую
службу, и его личные качества не могли не отразиться на образе действий его конницы на
поле сражения. К сожалению, однако, он не обладал рассудительностью — столь
необходимым качеством для полководца. Если бы у него было больше спокойствия в
обсуждении и больше осторожности в действиях, то он, несомненно, был бы одним из
выдающихся вождей нового времени.
Как уже упомянуто, он обращал особенное внимание на кавалерию и умел очень искусно
пользоваться ею в бою; он проложил путь реформам Фридриха Великого и сделался
образцом для Зейдлица. Развив идеи Карла, Зейдлиц поставил прусскую кавалерию на
PDF created by sodaZZot
198
Энергический темперамент Карла XII заставлял его стремиться к рукопашному бою и к
движениям самыми быстрыми аллюрами. Он не выносил ни осторожного медленного
наступления, ни действия огнем из пистолетов и карабинов с дальнего расстояния,
предпочитая атаку в штыки в пехоте и со шпагой в руках в коннице. Сообразно с этим он
запретил всадникам носить какое-либо предохранительное вооружение, чтобы развить в
них выносливость и достигнуть наибольшей быстроты. Употребление огнестрельного
оружия в коннице было им запрещено. Он водил своих всадников в атаку с холодным
оружием против пехоты, конницы, укреплений и на всякого рода местности. Никакие
препятствия не могли его остановить. Его энергия и живость высказывались [271]
особенно при преследовании. Так, он в течение 9 дней, не расседлывая, следовал за
маршалом Шуленбургом и саксонцами, нагнал их наконец у Саница, близ Пуница, и
немедленно же атаковал двумя конными полками 10 000 человек неприятеля; саксонская
пехота спаслась только тем, что легла на землю; он проскочил через нее, разбил
саксонскую конницу и затем повернул назад опять против пехоты и орудий; первую
выручило только раннее наступление ночи, под покровом которой она перешла границу,
но все орудия достались Карлу XII. Его всадники в этом бою действовали исключительно
им присвоенным оружием — длинной прямой шпагой, годной преимущественно для
уколов.
Конница Карла XII была приучена к самым стремительным движениям, к которым до него
никогда не прибегали, да, вероятно, и считали их просто невозможными. Он сам служил
примером: говорят, что на смотре одного полка в 1707 г. он загнал до смерти двух
лошадей. Очевидно, что пример короля не мог не оказать влияния на всю конницу. [272]
199
Сражение при Полтаве в 1709 г. между Петром Великим и Карлом XII окончилось
полным поражением шведов и, в сущности, закончило карьеру шведского короля.
Между тем кавалерийский бой шел с переменным успехом, причем шведская конница
была поддержана своей пехотой, а русская пехота не могла подать помощи своей коннице,
так как была стеснена укреплениями, в которых находилась. Вследствие этого генерал-
лейтенант Бауер получил приказание отойти назад мимо правого фланга укреплений,
200
чтобы дать возможность пехоте принять участие в бою конницы; в случае наступления
пехоты он должен был отходить еще дальше давать отпор кавалерии. Шведская конница,
последовавшая за Бауером, попала под ружейный и пушечный огонь с укреплений,
понесла большие потери и вынуждена была отступить. Тогда русские под командой князя
Меншикова и генерал-лейтенанта Ренцеля в числе 5 полков конницы и 5 батальонов
пехоты обратились против прежде отрезанных и укрывшихся [274] в лесу шведских
частей, совершенно их разбили и захватили большинство в плен.
Затем Петр Великий вывел часть пехоты из укреплений и поставил ее впереди фланга их
линии, так что шведы при наступлении были бы остановлены с фронта и в то же время
атакованы во фланге. Карл XII при помощи фельдмаршала Реншильда построил свою
армию для окончательной атаки, имея пехоту в центре и конницу — на флангах. Петр
Великий вывел все свои войска из укреплений и перевел 6 конных полков с правого
фланга на левый. В 9 часов утра начался бой на левом фланге и скоро распространился по
всей линии; он окончился полным поражением шведов, потерявших много убитыми и еще
более пленными.
PDF created by sodaZZot
Преследование было ведено крайне энергично. Разбитые остатки шведской армии под
командой генерала Левенгаупата отступили к Переволочне на Днепре, но не успели еще
201
через него переправиться, как были настигнуты князем Меншиковым с сильным конным
отрядом и вынуждены в числе 14 000 человек сдаться; только королю с небольшой свитой
удалось уйти в Турцию. При этой погоне Меншикова позади каждого всадника было
посажено по пехотинцу.
Глава XI.
Петр Великий. Регулярная армия{85}
Организация постоянной регулярной армии в России принадлежит всецело Петру
Великому и составляет одну из его наиболее крупных заслуг.
Дмитрий Донской первый разделил войско на полки. До монгольского ига главную его
часть составляла пехота, а затем начала [275] преобладать конница. Собственно, до Петра
Великого не было постоянной регулярной армии. Он ее ввел, и он же стал вести бой по
принципам военного искусства.
При его вступлении армия состояла из 2 драгунских и 27 пехотных полков; понимая все
значение конницы, он сейчас же приступил к увеличению численности этого рода оружия.
В 1701 г. было сформировано 8 драгунских полков, в следующем — 1, затем [276] еще 2, в
1704 г. — 4, в 1705 г. — 6, в 1706 г. и последующих годах еще 6 и в 1711 г. — один, так
что все число драгунских полков в этом году было 30; кроме того, в 1709 г. было
сформировано 3 гренадерских драгунских полка, не имевших штандартов.
Драгуны должны были сражаться как пешком, так и верхом, и все их снаряжение и
вооружение было приспособлено к этой двойной цели. Они имели для пешего боя
мушкеты, а для конного — длинные прямые шпаги и пистолеты. Намерение применять
драгун и пешком, и верхом видно из их снаряжения. Пятая часть людей имела топоры,
десятая — большие лопаты и другая десятая -заступы; весь этот инструмент был
приторочен к седлам. Таким образом, они имели возможность устраивать засеки и
возводить полевые укрепления на тех позициях, которые они должны были оборонять в
пешем строю. С 1700 г. по 1708 г. у мушкетов было нечто вроде шпаги-штыка.
При Петре Великом конница была очень многочисленна: в 1720 г. численность пехоты
была 57956 человек, а конницы -36 333 лошади. Это показывает, какое важное значение
придавал коннице один из самых выдающихся полководцев.
202
Формируя драгунские полки, Петр Великий не оставлял вместе с тем без внимания и
легкую конницу. Хотя у него было очень много казаков, но уже в 1707 г. он сформировал
легкий отряд в 300 человек из венгров, сербов, молдаван и валахов. В 1711 г. легкая
конница была доведена до 8 полков, но затем опять уменьшена, так как содержание ее
стоило очень дорого. Однако в 1723 г. был издан указ о сформировании гусар по образцу
существовавших в австрийской армии. Петр хотел сформировать еще несколько
регулярных гусарских полков, но это было приведено в исполнение уже после его смерти,
в 1740 г. В 1721 г. сформирован гвардейский конный полк из дворян; он должен был
служить рассадником для офицеров кавалерии. В течение 9 лет эта система оставалась в
действии. [277]
203
конница обыкновенно строилась на флангах. Первое нападение производилось большей
частью ею, а в случае неудачи его вступала в дело пехота. Русские войска того времени
почти совсем не умели маневрировать, но отличались большой стойкостью, мужеством в
оборонительных боях и необыкновенным упорством при обороне укреплений. Петр
Великий отлично воспользовался этими качествами своей армии в Полтавской битве,
возведя несколько редутов.
В русской армии было одно время до 84 000 человек конницы всех родов.
Главa XII.
Маршал Саксонский. Его мысли о коннице{86}
Маршал Саксонский был безусловно выдающимся полководцем и в качестве опытного
наблюдателя и глубокого мыслителя умел одинаково хорошо находить как недостатки,
так и средства к их исправлению. Его записки показывают правильное понимание
принципов военного дела, и за его время не было написано ничего лучшего по военному
искусству.
Его мысли об организации и вооружении конницы, а равно и тактике ее, были вполне
правильны и показывают глубокое понимание свойств этого рода оружия. Он был того
мнения, что конница должна быть легко снаряжена и вооружена, чтобы быть способной к
204
быстрым и продолжительным движениям, и что ее нужно постоянно упражнять и
втягивать в работу.
Вся конница должна была строиться в 3 шеренги. Драгуны перед спешиванием должны
были размыкать шеренги на такие дистанции, чтобы могли заехать четвертой или восьмой
частью фронта направо, после чего получался эскадрон, построенный в 8 шеренг и
обращенный лицом к правому флангу. Затем всадники слезали, связывали лошадей между
собой и выстраивали фронт в первоначальном направлении.
205
Фланговые люди в каждой из 8 образовавшихся после заезда шеренг оставались на конях
и присматривали за всеми лошадьми.
Маршал Саксонский не дает указаний на то, каким образом спешенные драгуны должны
были сражаться, имея мушкеты, шпаги и пики. Едва ли он предполагал возможным, чтобы
каждый человек слезал и сражался со всем арсеналом своего оружия в руках. Вероятно,
его мысль была та, что первая шеренга должна сохранять [280] пики, а прочие —
мушкеты, и получается часть, составленная, как мы это очень часто раньше встречали, из
пикинеров и мушкетеров.
206
Великого, на долю которого выпала заслуга вернуть коннице ее настоящее значение после
колебаний во взглядах на задачи конницы почти в продолжение двух тысячелетий. Он
отбросил многие ложные идеи и возобновил славные дела времен Александра и
Ганнибала.
Период IV.
От Фридриха Великого
до введения нарезного оружия. 1740-1854 гг.
Глава I.
Конница при Фридрихе Великом
Первой его мерой было строго воспретить стрельбу с коня и действовать исключительно
атакой карьером с холодным оружием [283] в руках. Он обучал своих всадников не
обращать никакого внимания на огонь противника и смело врываться в его ряды. Для
доведения быстроты до наивысшей степени он облегчил снаряжение и вооружение солдат
и старательно обучал их быстрым движениям в порядке на всякого рода местности.
управлении ею, так что они составляют как бы одно целое с ней и проводят в жизнь
древнее сказание о кентаврах. Только там видны на маневрах 60-80 эскадронов силой
действительно в 130-140 коней каждый, составляющих крыло всей армии; только там
207
можно видеть 8000-10 000 всадников, производящих атаку на несколько сот сажен в
совершенном порядке и после остановки начинающих подобную же атаку против
предположенного, внезапно появившегося в новом направлении противника».
«Во всех лагерях, на всех смотрах, вообще где только Фридрих видит свою конницу, он
обращает преимущественное внимание на эти атаки большими массами, придавая
большое значение умению их выполнять».
Уже Маршал Саксонский требовал, как мы видели, чтобы конница могла произвести
атаку на 2000 шагов самым быстрым ходом с сохранением сомкнутости. Фридрих вполне
оценил эту мысль и употреблял все средства для ее выполнения. Старейшие генералы
считали нужным протестовать против некоторых его нововведений, но в Зейдлице и
Цитене он нашел полное сочувствие и поддержку, и в скором времени весь свет
208
наполнился славой прусских всадников, организованных, обученных и предводимых
подобными блестящими вождями. Действительно, из 22 больших сражений, данных
Фридрихом, по крайней мере 15 были выиграны благодаря его коннице.
Вообще конница достигла в это время своего апогея. Почва для этого была уже
подготовлена, и стоило только появиться гению, который бы воспользовался
имеющимися данными, чтобы повести ее к славе и успехам. В течение почти
полустолетия как всадники, так и пехотинцы привыкли возлагать всю свою надежду на
огнестрельное оружие. Пехота отбросила пики и заменила их штыками, которые,
представляя достаточную защиту против конницы, двигавшейся медленными аллюрами,
очевидно, не в состоянии были задержать энергичной атаки. Неподвижные,
неповоротливые всадники, против которых Зейдлиц и Цитен вели быструю, подвижную
конницу Фридриха, очевидно, не могли остановить огнем из пистолетов и карабинов
несшихся на них полным ходом эскадронов. Варнери говорит (и ему можно поверить на
слово): [285]
«Опыт показал мне более чем в ста случаях, что эскадрон, полагавшийся только на огонь,
будет всегда опрокинут эскадроном, атакующим его карьером без единого выстрела».
В первом сражении Фридриха при Мольвитце его конница, еще находившаяся в том
положении, как он ее нашел при вступлении на престол, была атакована и сразу
опрокинута австрийской кавалерией, приобретшей некоторую опытность в войнах с
турками. По всем вероятиям, дело это произвело сильное впечатление на Фридриха и дало
толчок к введению разных преобразований. Фридрих Великий предписывал своим
офицерам всегда атаковать первыми в том убеждении, что атака есть не только лучшее, но
и единственное средство действия для конницы. Он старался поднять как можно выше дух
всадников, что видно из следующих слов его инструкции для конницы: «Если предстоит
атака, то она должна быть произведена по указанным правилам, а именно: сначала
большой рысью, а затем широким галопом, но всегда сомкнуто; Его Величество уверен,
что при соблюдении этого неприятельская конница будет всегда опрокинута». При этом
находится следующее примечание: «Если кто-нибудь из людей не исполняет своей
обязанности и выскакивает из рядов, то первый же офицер или унтер-офицер должен его
проткнуть палашом». Из этого можно видеть, что Фридрих, чтобы вызвать свою конницу
на совершение великих подвигов, [286] пользовался всеми средствами и прибегал иногда
к суровым мерам.
Вполне понятно, что при подобной системе прусская конница оказалась значительно
выше конницы других немецких государств с ее медленными движениями и французской
209
— с ее недостаточно сомкнутыми построениями. Последняя производила в это время
двоякого рода атаки: «en muraille» — рысью в сомкнутом строю и «en fourrageurs» —
карьером в разомкнутом строю. Превосходство прусской конницы было столь велико, что
ее гусары и прочие легкие части ни минуты не задумывались атаковать тяжелых
австрийских кирасир и драгун, причем нередко опрокидывали и побеждали их. Изменив
образ действий конницы, Фридрих улучшил также ее организацию и тактические
построения. Его конница состояла из кирасир, драгун и гусар.
При обучении конницы в мирное время Фридрих очень часто заставлял ее атаковать в
одной сомкнутой линии без интервалов, справедливо предполагая, что ей тем легче будет
маневрировать, имея самые небольшие интервалы, в 5-6 шагов. Эскадрон делился на 2
дивизиона, дивизион — на 2 взвода по 12 рядов, взвод — на 2 отделения.
Большая часть драгунских полков имела ту же силу и состав, как и кирасирские; был,
однако, один в 3 эскадрона{88} и два — по 10 эскадронов.
Гусарские полки имели по 10 эскадронов, но эскадроны были слабые. Полк был силой в
1440 коней при 51 офицере и 110 унтер-офицерах. Начальников относительно было
больше, чем у австрийцев.
Так как прусские всадники часто занимали аванпосты, ходили в разъезды и вообще несли
службу, где были предоставлены самим себе, то необходимо было комплектовать ее
людьми, на которых можно было бы безусловно положиться. Они имели почти ежедневно
возможность дезертировать, и вместе с тем им приходилось постоянно задерживать
PDF created by sodaZZot
210
не пренебрегал ничем, чтобы сформировать хорошую конницу. Нужно сказать, что усилия
его были достойно вознаграждены, потому что большей частью своих успехов он обязан
именно коннице.
211
оно дало победу». Проба была сделана сначала небольшими частями, затем большими, и
удалась вполне. Вышесказанное, взятое из «Военных и политических писем» графа
Альгаротти, показывает, с какой энергией Фридрих проводил все свои реформы, несмотря
на устарелые взгляды и предубеждения, укоренившиеся в армии.
212
своим огнем удерживать [290] неприятельскую артиллерию и пехоту на почтительном
расстоянии, пролагая вместе с тем путь своим всадникам. Это нововведение дало коннице,
без уменьшения ее подвижности, новое средство для нападения и обороны. Гусарам и
прочим легким войскам также иногда придавались конные батареи.
Зейдлиц обладал способностью угадывать минуту, когда можно было быть смелым, даже
отчаянным, и когда следовало быть осторожным. Никто не умел так полно сочетать
разумную сдержанность с сумасшедшей энергией. Еще мальчиком от отличался смелыми
поступками: 7 лет от роду он проехал между вертящимися колесами ветряной мельницы,
23 лет он был майором и успел выказаться во многих битвах, 32 (34) — полковником и
командиром кирасирского полка, 35 (36) — генерал-лейтенантом и главнокомандующим
конницей{89}. Самым блестящим его подвигом была битва при Россбахе в 1757 г., где он
с одними своими всадниками одержал победу. Его нападение на Готу, когда он с 1500
людей взял город, занятый сильным пехотным отрядом с артиллерией, было другим
отважным делом.
PDF created by sodaZZot
Другой из кавалерийских генералов Фридриха, Цитен, был очень любим королем. Он, по
словам его биографа, соединял мудрость с мужеством, ловкость с присутствием духа и
деятельность с полнейшим самообладанием. Он составлял план с постепенностью
213
находящей грозы и приводил его в исполнение с быстротой молнии. Он долгое время
командовал известным гусарским полком, получившим его имя, или так называемых
гусар с мертвой головой{90}. Он состоял на службе в течение около 70 лет и скончался 86
лет от роду. Быстрота его решений была поистине изумительна. Он сказал однажды
королю: «В ту минуту, когда я вижу противника, у меня уже готовы все распоряжения».
Эта быстрота [292] взгляда была одной из причин его постоянных успехов. Во всех
описаниях походов и битв Фридриха мы встречаем постоянно имя Цитена, и всегда с
особенной славой.
Как мы уже говорили, конница на ровной местности атаковала иногда в сомкнутой линии
без всяких интервалов (en muraille, как говорили французы). Например, Зейдлиц при
Цорндорфе с 70 эскадронами — случай, который выказывает донельзя рельефно
превосходное обучение конницы маневрированию. Вообще же интервалы между
эскадронами допускались различные и сообразовались, как кажется, с местностью и
образом действия противника.
214
встретить с успехом новые могущие появиться [294] части противника или ударить во
фланг или тыл подставившихся под удар неприятельских частей.
Легко себе представить, какую силу составляла в бою подобным образом обученная
конница, предводимая энергичными вождями. Доверяя холодному оружию, привыкнув к
рукопашному бою, всадники скоро стали с презрением относиться к огнестрельному
оружию.
215
Последуем затем за прусской конницей на поля сражений и посмотрим поближе на
результаты сделанных Фридрихом нововведений, которые весьма поучительны для
каждого кавалерийского офицера.
В битве при Зооре 30 сентября 1745 г. мы видим дальнейший пример этого превосходства.
Австрийская армия поднялась ночью в полной тишине, чтобы под покровом завесы гусар
обойти через леса правый фланг пруссаков, против которого была возведена батарея для
28 орудий, прикрытая с левого фланга 50 эскадронами конницы, построенными в 3 линии.
Вследствие обходного движения австрийцев Фридриху пришлось под огнем этой батареи
совершить перемену фронта всей армией. Во время исполнения этого маневра
австрийские всадники оставались праздными его зрителями, но пруссаки не дремали.
Король приказал генералу Будденброку с его кирасирами атаковать в гору австрийцев, что
и было исполнено. Австрийцы не подались ни на шаг вперед, а только открыли, стоя на
месте, огонь из своих карабинов. Пруссаки, не обращая на этот огонь никакого внимания,
налетели на первую линию, смяли и отбросили ее на вторую, вторую — на третью и
наконец загнали всех их в леса, откуда они уже более и не показывались.
PDF created by sodaZZot
216
Будденброка еще не [296] кончила своих действий. Так как ей на правом фланге уже
нечего было больше делать, то она была переведена на левый, который до тех пор
держался оборонительно. Теперь подкрепленная новыми эскадронами, конница и здесь
атакует австрийских всадников и также отбрасывает их в леса. Пруссаки не последовали
за ними, а повернули вправо против обнаженного фланга неприятельской пехоты, ударили
на нее и обратили в бегство, захватив около двух тысяч пленных. Этой атакой и
закончилось сражение.
При Гохкирхене 14 октября 1758 г. австрийская армия опять обошла правый фланг
прусской и ночным нападением заставила последнюю отойти. И тут конница оказала
пруссакам большую услугу, а именно она остановила наступление неприятеля на
довольно продолжительное время и тем предотвратила полную катастрофу. Цитен со
своей обыкновенной бдительностью и предусмотрительностью держал своих гусар
совершенно одетыми и лошадей оседланными, будучи наготове выступить при первой же
тревоге. Действительно, ему скоро и пришлось это сделать, и он, несмотря на ночное
время, атаковал австрийцев с такой решимостью, что те вынуждены были на этом пункте
остановиться, а Фридрих получил возможность отвести с рассветом свою армию в полном
порядке на новую позицию. Только благодаря неутомимости и самоотверженности
Цитена отступление это было совершено без больших потерь.
В битве при Праге 6 мая 1757г. произошло жаркое кавалерийское дело на левом фланге
прусской армии, которая обошла австрийцев, сделав белым днем фланговый марш.
Австрийцы, заметив обход, стянули всю конницу в числе 104 эскадронов к своему
правому флангу, который загнули под прямым углом к первоначальному расположению.
Конница построилась в 3 линии эскадронными интервалами. Прусская кавалерия этого
крыла состояла всего из 65 эскадронов под командой принца Шенайх, но тем не менее она
немедленно пошла в атаку. Австрийцы подпустили их на 50 шагов, дали залп из
карабинов и затем бросились навстречу. Обойденные с обоих флангов пруссаки были
остановлены и два раза вынуждены отойти, но в третий раз Цитен со своими гусарами и
драгунским полком атаковал так решительно и энергично, что опрокинул австрийцев на
их же пехоту, которую они привели в беспорядок.
В битве при Россбахе 5 ноября 1757 г. конница играла наиболее решительную роль:
сражение было выиграно исключительно ею, так как только несколько пехотных полков
успели подойти, да и то к самому концу боя. Союзная французско-имперская армия
потянулась к своему правому флангу, чтобы обойти левый фланг пруссаков. Как только
Фридрих заметил это движение, он тотчас же принял, меры и приказал своей коннице,
пройдя скрытно за холмами, встать поперек дороги, по которой шли союзники. Как
только эти подошли достаточно близко, Зейдлиц понесся в атаку на главные их части и
опрокинул их прежде, чем они успели развернуться. Сделанная ими попытка собраться не
удалась, потому что пруссаки быстро повторили атаку. В то время как австрийская
конница, шедшая в голове армии, терпела неудачу, союзная пехота сделала попытку
выстроиться в боевой порядок, но Фридрих атаковал ее первыми подоспевшими 6-8
батальонами, с помощью артиллерии и конницы сломил слабое сопротивление [298]
ошеломленных головных частей и скоро отбросил пехоту в полном беспорядке.
217
конница атаковала ее и также опрокинула. Этим дело в этот день кончилось, и только
ночь остановила дальнейшее преследование.
В битве при Лейтене 5 декабря 1757 г. Фридрих одержал победу над австрийцами
благодаря искусному применению косого боевого порядка. Прусская конница правого
крыла была поддержана 4 батальонами, поставленными позади нее для охранения ее
фланга; эти батальоны оказали большую услугу: они своим огнем остановили конницу
Надасди, которая налетела с фланга на прусскую конницу и смяла несколько полков.
218
На левом крыле, напротив того, Фридрих поставил генерала Дризена с конницей для
охранения фланга пехоты, приказав ему ни о чем больше не заботиться; Дризен спрятал
своих всадников в углубленной дороге и выжидал удобной минуты. Между тем
австрийская конница Лукези, предполагая, что прусская пехота не прикрыта с фланга,
бросилась на нее в атаку. Когда Лукези пронесся и был встречен с фронта огнем пехоты,
Дризен ударил ему во фланг и тыл, и австрийские всадники бежали по всем
направлениям.
В этой битве, как и во всех, прусская конница много способствовала одержанию победы.
Кажется, впрочем, и австрийцы к этому времени уже несколько прониклись
кавалерийским духом. Так, Надасди очень удачно атаковал Цитена во время
перестроения, и только огонь вышеупомянутых четырех батальонов остановил австрийцев
и выручил пруссаков.
Битва при Цорндорфе 25 августа 1758 г. была выиграна в полном смысле слова
исключительно Зейдлицем и его всадниками. Русские отчаянно атаковали прусские линии
и принудили пехоту их к беспорядочному отступлению; через это образовался
PDF created by sodaZZot
219
главе 5000 всадников через болотистый Цаберн-Грунд, налетел с фланга на
расстроившихся при быстром наступлении русских. Атака была произведена крайне
энергично, и ряды русских были [300] прорваны, но они, не думая ни о бегстве, ни о сдаче
в плен, упорно сопротивлялись с величайшим мужеством; резня кончилась только с
усталостью прусских всадников.
Между тем была потребована вторая линия русских или, вернее, задняя половина того
огромного четырехугольника, в котором они были построены до боя. С ней была сделана
вторая попытка. Со своей стороны и Фридрих послал пехоту своего правого фланга в
атаку; едва только она успела подойти к русским на мушкетный выстрел, как была смело
атакована русской конницей, поддержанной пехотой. При этой атаке русских был прорван
прусский центр и захвачены батарея и батальон пехоты в плен. Фридрих бросился лично
вперед, чтобы собрать свои расстроенные части, [301] но ничего не мог сделать. Вновь
220
успех колебался, когда опять с другого конца поля появился Зейдлиц с 61 эскадроном,
атаковал русских и отбросил их в болота Мейтцеля. Сам Фридрих открыто признавался,
что успеху в этой битве он обязан исключительно Зейдлицу. Однако успех этот был столь
сомнителен и горячо оспариваем, что обе стороны приписывают себе победу.
Глава II.
Австрийская конница в войнах Фридриха Великого{92}
Австрийская конница того времени состояла из кирасир, драгун и гусар. В известной
битве при Праге первых было 77 эскадронов, вторых — 42 и третьих — 35.
Напротив того, в австрийской армии было очень много иррегулярных конных частей,
которые в бою не могли выдержать сомкнутых атак прусской конницы, но превосходили
ее в разных мелких предприятиях, разведках и т.п. Они особенно удачно действовали в
лесах и вообще на пересеченной местности, при нападениях на отдельные отряды, причем
тотчас же уходили, как только на них наседали, отлично пользуясь малейшими складками
местности.
Отличное выполнение сторожевой службы было очень важно для австрийцев, между тем
как Фридрих находился в этом отношении в менее выгодном положении и потому мог на
каждом шагу подвергнуться какой-нибудь случайной неожиданной опасности. Только
превосходный материал его конницы, ее отличное обучение и высокий дух давали ему
возможность одерживать на полях [302] сражений успехи, которые парализовали
невыгоды, бывшие следствием плохого исполнения сторожевой службы.
У австрийцев в Семилетнюю войну был еще отряд улан, набранный из жителей Украины;
по одежде, снаряжению и образу действия [303] они напоминали татар и калмыков.
Вооружение их состояло из пик длиной в 15 футов, пистолетов, сабель и иногда
карабинов; по словам генерала Ллойда, некоторые из них имели луки и стрелы.
Кроме того, в австрийской коннице было еще много легких иррегулярных отрядов
кроатов, так что она была гораздо многочисленнее прусской.
221
Венгры организовали еще особый корпус конных стрелков, который принес много
пользы. Корпус этот составлял часть армии герцога Брауншвейгского. Вооружение их
состояло из нарезных ружей с коническими затравками.
Карлейль говорит, что легкие всадники в то время заслоняли свет солнца и что
посылалось иногда до шести ординарцев с приказаниями к какому-нибудь генералу,
стоявшему вне лагеря Фридриха, и все перехватывались. Три сумки с письмами,
предназначавшимися для самого короля, были также захвачены, и он в течение 4 недель
222
оставался без всяких известий и не знал, что делал император или французский король и
т.п.
В бою при Тейнском мосту легкие австрийские всадники атаковали арьергард Цитена и
захватили переправу; прусским гусарам удалось только с большим трудом отбить их и
отступить в порядке. Когда в октябре 1744 г. Фридрих покинул лагерь при Конопиште, то
он ясно увидел, что гарнизонам Будвейса, Табора и [304] Фрауенберга угрожает опасность
попасть в плен. Поэтому он тогда же послал восемь человек ординарцев одного за другим
с приказанием этим гарнизонам присоединиться к нему. Все восемь были перехвачены
австрийскими разъездами, так что не получившие никаких приказаний гарнизоны в числе
3000 человек действительно были взяты в плен.
Вообще, вся кампания 1744 г. была довольно несчастлива для Фридриха, и неудачи его,
как кажется, должны быть скорее приписаны искусству австрийской конницы в малой
войне, чем каким-либо другим обстоятельствам. Карлейль говорит по этому поводу: «В то
время, как перед старым Трауном все освещено дневным светом, Фридрих окружен все
затемняющей атмосферой пандуров, которые его постоянно держат в полуночной
темноте. Его положение освещается ему случайно, как бы вспыхиванием молнии...»
При переходе австрийцев через Эльбу у Тейница 19 ноября 1744 г. легкая конница их,
перейдя реку вплавь и вброд выше и ниже пункта переправы, бросилась в близлежащие
леса. Цитен и Ведель, долго сдерживавшие австрийцев, несколько раз посылали просить
подкреплений, но все посланные были убиты австрийскими всадниками; подкрепление не
пришло, и пруссаки должны были отступить.
Битва при Зооре, как мы уже видели, была, в сущности, нечаянным нападением. Правое
крыло Фридриха было обойдено 30 000 австрийцев под прикрытием завесы гусар,
передовые части которых подоспели по кустам на 600 шагов к прусскому лагерю. Всем
эти австрийцы были обязаны чрезвычайным способностям своей конницы к
разведывательной службе. Фридрих был затем вынужден развертывать свою армию под
сильным артиллерийским огнем и, по всей вероятности, потерпел бы сильное поражение,
если бы не превосходство его кирасир и пехоты над австрийскими.
Сражение при Гохкирхене не было еще в большей степени нечаянным, чем Зоорское, но
Цитен уже научился угадывать хитрости противника и своей бдительностью спас армию.
Генерал Ллойд, служивший в австрийской армии, говорит, что он с 200 егерей и 100
драгун держался в течение всей кампании 1760 г. так близко от прусской армии, что ни
разу не потерял ее из виду, хотя австрийские главные силы и корпус, к которому он
принадлежал, были иногда удалены от пруссаков на 2-3 перехода. Почти ни одного дня не
проходило без стычки, и все-таки потеря этого отряда в течение всей кампании не
превзошла 20 человек. [305]
223
Гаддика с 4000 человек и 4 орудиями на Берлин 17 октября 1757 г. Его отряд состоял
преимущественно из кроатов. Он тщательно скрывал свое движение, шел
преимущественно лесами и вместе с тем путем распространения слухов преувеличивал
силу своего отряда. Комендант Берлина, генерал Рохов, имевший отряд такой же силы,
как и Гаддик, и, следовательно, при полной возможности отбить его, поверил слухам о
многочисленности австрийцев. Смелые действия партизан еще более укрепляли Рохова в
этой уверенности, и, как только австрийцы атаковали шлезвигские ворота и фоштадт, он
ушел с королевским семейством и архивами в Шпандау, бросив Берлин на произвол
судьбы. После продолжительных переговоров Гаддик удовольствовался выкупом в 180
000 талеров и после 12-часовой остановки благополучно ушел за Шпрее. Все это
предприятие было задумано очень искусно, выполнено чрезвычайно смело и произвело на
некоторое время сильное впечатление; оно доказывает выдающиеся способности
австрийской конницы к подобного рода службе.
Лаудон выполнил данное ему поручение очень искусно: он сумел скрыть свой марш от
пруссаков и в исход третьего дня атаковал Мозеля близ Куннерсдорфа. Он занял высоты,
господствующие над дефиле между Баучем и Альт-Либе, спрятал кроатов и венгерцев по
лесам, а конницу поставил поперек дороги, чтобы со всех сторон атаковать голову
неприятельской колонны, как только она покажется из лесу. Вместе с тем он выставил
густую цепь постов к стороне Фридриха и выдвинул ее как можно ближе к Ольмюцу,
чтобы лишить прусского короля возможности получить известия об опасности,
угрожавшей транспорту; эти посты так исправно сделали свое дело, что первым
известием, полученным Фридрихом о транспорте, было известие о его потере.
При первом нападении близ Бауча Лаудон потерпел неудачу; меры, принятые Мозелем,
были столь целесообразны и люди его сражались так мужественно, что австрийцы были
отбиты с потерей больше 500 человек. В тот же вечер присоединился к Мозелю Цитен, и
на следующий день они сделали дневку, чтобы подтянуть весь длинный обоз. Утром 30
июня они двинулись дальше и дошли благополучно до дефиле у Домштедтеля. Уже 120
повозок прошли его и начали вытягиваться по лежащей у выхода из него равнине, как
вдруг на противолежащих высотах показались австрийцы и открыли сильный орудийный
огонь. Цитен приказал повозками по мере выхода из дефиле строить вагенбург, а сам
ударил на австрийцев; первая его атака была сначала удачна, но, взятый во фланг
саксонскими драгунами, он должен был отойти к транспорту. Между тем подошел генерал
224
Зискович и атаковал середину транспорта. Прусские рекруты держались очень
мужественно и умирали на своих местах; однако после упорного боя превосходство
австрийцев в силах взяло верх, и Цитен вынужден был отойти к Троппау. Весь транспорт
попал в руки неприятеля; генералу Крокову, начальнику авангарда, удалось провести
только около 250 повозок. [307]
Нельзя делать упреков пруссакам за эту неудачу, так как задача провести благополучно
транспорт по пересеченной местности -одна из самых трудных. В данном же случае,
кроме того, нападающий был гораздо сильнее обороняющегося, что позволяло с самого
начала предсказать последнему неудачу.
Все приведенные выше примеры, с одной стороны, весьма поучительны как для изучения
вообще, так и потому, что они дают читателю ясное представление об образе действий
конницы в те времена. Они показывают поразительный контраст, который существовал в
образе действий конницы обеих враждующих сторон.
Эти обстоятельства имели важное значение для конницы; можно сказать, что до
настоящего времени в основании всех конниц лежит система Зейдлица и Цитена. В 1749 г.
один из лучших французских кавалерийских офицеров, граф Мельфор, посетил прусские
лагеря и много говорил с тамошними кавалерийскими генералами о тактике конницы.
Также и Маршал Саксонский бывал при дворе Фридриха Великого. Эти посещения
вызвали обмен идей и подражание прусской конницы, ее организации и тактике в Англии,
Франции, Ганновере и Австрии. Наполеону только удалось усовершенствовать
методическое употребление кавалерии применением ее во всех видах ее деятельности. Он
умел пользоваться ею для прикрытия движения армии для нанесения решительных ударов
в бою, для развития успеха и для прикрытия отступлений. Его конница, однако, никогда
не была так полно и хорошо обучена маневрированию на быстрых аллюрах, как
фридриховская. Постоянные войны и многочисленные занятия другого рода не позволяли
Наполеону лично входить в обучение своих всадников, как это постоянно делал Фридрих.
225
Глава III.
Русская конница во второй половине XVIII столетия{93}
Петр Великий привел свою конницу в очень хорошее состояние, но и после него не
перестают делать в ней разные изменения и улучшения сообразно с понятиями времени.
Так, при Елизавете Петровне было введено разделение полков на эскадроны; при ней же
кирасиры получили железные кирасы, длинные палаши и по 2 пистолета; ездили они на
тяжелых немецких лошадях. Около того же времени были введены повороты по три.
Несколько позже началось и в России рабское подражание всему прусскому.
В 1763 г. была учреждена особая комиссия специально для реорганизации русской армии
по прусскому образцу. Было поставлено, что должно состоять на каждые 2 пехотные
полка — один полк тяжелой кавалерии, на каждые 2 эскадрона тяжелой конницы —
эскадрон гусар и сотня казаков. Кирасиры были уничтожены и заменены карабинерами,
вооруженными карабинами без штыков, как во Франции при Людовике XIV.
226
В 1766 г. была издана «Инструкция командиру конного полка»; в ней находятся все
подробности по одиночному обучению. В 1766 г. эскадроны были разделены на взводы и
полуэскадроны. Во взводе полагалось по 17 рядов, но на деле в эскадроне было часто
только 60 или 80 человек. В названной выше инструкции обращено большое внимание на
выездку и выдержку лошадей.
Чтобы поднять искусство езды в коннице, в каждый полк были назначены особые
берейторы, которые должны были обучать всех офицеров полка и по 2 нижних чина с
дивизиона. Затем в каждом полку было выбрано 5 нижних чинов, которые специально
обучались берейторскому искусству, и никто не мог быть произведен [310] в унтер-
офицеры или капралы без знания его. Офицер, не умевший ездить верхом, считался
ничего не стоящим, и от солдата ожидалась польза только в том случае, если он крепко
сидел в седле. Все эти взгляды на одиночное обучение те же, которые проводил Фридрих.
227
где встречал. При занятии Туртукая он применял кавалерию [311] чрезвычайно удачно.
Саблю или палаш он считал за лучшее оружие для кавалериста.
Глава IV.
Конец XVIII столетия.
Революционные войны в Америке и Франции{94}
По окончании войн Фридриха Великого наступило продолжавшееся до Французской
революции мирное время, которым все правительства воспользовались, чтобы
реорганизовать свои армии и ввести в них те улучшения, которым научились от
Фридриха.
Во Франции в это время было сделано в коннице очень много изменений. Так,
королевским указом 1 января 1766 г. был окончательно и исключительно введен
двухшереножный строй и установлены интервалы между эскадронами в одну четвертую
часть длины фронта эскадрона. На некоторое время дистанция между шеренгами была
еще оставлена в 12 шагов. Всадники обучались и стрельбе, но преимущественно атаке
холодным оружием рысью и галопом. Однако атаки последним аллюром вследствие
недостатка в упражнениях бывали обыкновенно беспорядочными и несомкнутыми. Тем
не менее в общем замечался большой прогресс сравнительно с прежним.
228
Эти легкие всадники получили одежду и снаряжение, вполне сообразное с их службой;
они были вооружены карабином, пистолетом и саблей, действовали же преимущественно
последней. Лошади их, однако, продолжали нести на себе большой груз в виде тяжелого
седла, плаща, чемодана и жизненных припасов. Маршал Саксонский вполне осознавал
весь вред этого и очень решительно высказывался против всех излишних предметов.
При Людовике XVI дистанция между шеренгами была уменьшена до 2 шагов, введены
перестроения четырехрядными отделениями, учреждено много манежей и школ езды и
обращено особенное внимание на одиночное обучение людей.
229
не только тактики, но комплектования и организации армии. Восстание народа против
своего законного короля и провозглашение республики влекло за собой столь важные
последствия и опасности и для других государств, что они нашли вынужденными встать
на защиту свергнутой монархии.
Эти большие массы, значительно превосходившие прежние армии, для более быстрой
передачи приказаний и правильно поставленной ответственности требовали и другой
организации.
Это повело за собой разделение войск на дивизии и корпуса, в состав которых входили все
три рода оружия. Во главе бригад стояли бригадные, дивизий — дивизионные, корпусов
— полные генералы, а во главе армии — главнокомандующий. Благодаря такой
организации значительно облегчалось управление массами. 3 пехотных батальона
составляли полубригаду, 6 батальонов — бригаду, 2 бригады — дивизию, 2 или более
дивизий — корпус. Каждой дивизии придавалось обыкновенно 2 полка конницы (легкой,
тяжелой или драгун) и 2 батареи: пешая и конная.
Система распределения конницы по дивизиям была вскоре признана ошибочной, так как
кавалерия, будучи вся распределена на мелкие части, не могла сделать ничего
существенного. Генерал Гош первый понял это и по назначении своем в 1797 г.
главнокомандующим армии Самбры и Мааса соединил гусар, драгун и конноегерей в
отдельные дивизии. Эта принятая им мера составляет значительный шаг вперед.
Наполеон в итальянской армии также отделили конные полки от пехотных дивизий и свел
их в бригады резервной конницы. Большая численность французских революционных
армий имела еще другое очень важное последствие. Армии Фридриха Великого были
малы, крепко сплочены и в совершенстве обучены; он мог с ними сделать фланговый
марш на глазах противника со спокойствием и порядком марша на параде; он мог
спокойно развертывать свои войска и делать перемену фронта под артиллерийским огнем,
как при Зооре; он мог после нечаянного ночного нападения и неудачного боя очень скоро
привести свои войска в порядок. Одним словом, он имел в своем войске превосходное
орудие, с которым мог все себе позволить; это обстоятельство имело, конечно, большое
230
влияние на его образ действий. Так как при этом люди его были обучены стрелять очень
метко, то, чтобы вполне воспользоваться силой огня, он строил их развернутым строем;
наконец, искусство его армий в маневрировании позволяло ему принимать косой порядок
против того или другого фланга неприятельского расположения.
Французские генералы времен революции, напротив того, имели под своей командой
массу солдат, правда, в высокой степени воодушевленных и исполненных стремлением к
славе, но очень плохо обученных не только маневрированию, но даже и владению
оружием. Еще задолго до революции между военными писателями возник спорный
вопрос о том, что лучше для наступления пехоты: колонны или развернутый строй. Фолар
написал несколько томов в пользу первых; Мениль Дюран и другие последовали за ним, и
образовалась целая школа, державшаяся того мнения, что пехота должна атаковать в
колоннах.
времени французы узнали, что часть голландского флота замерзла во льду близ Текселя, и
выслали против нее [317] сильный отряд конницы с конной артиллерией. Он прошел
форсированными маршами северную Голландию, перешел замерзшее Зюдер-зее и,
231
окружив флот, потребовал сдачи. Удивленные появлением конницы и угрозой атаки с ее
стороны — обстоятельство, на которое они никак не рассчитывали, — командиры судов
согласились спустить флаги, дав, таким образом, французским гусарам славу
единственной конницы, овладевшей военными судами в море.
В итальянских кампаниях 1796 и 1797 гг. конница могла принимать только небольшое
участие. После битвы при Ровердо Наполеон послал своего адъютанта Ламарруа с 50
драгунами в середину бегущих австрийцев для занятия дефиле при Кальяно, через что
значительные пехотные части оказались отрезанными и вынужденными к сдаче.
232
конница одной из сторон состояла из иррегулярных легких всадников, великолепно
ездивших верхом и отлично владевших оружием, но без всякой дисциплины и умения
сомкнуто маневрировать.
Слуги их, кажется, совсем не участвовали в бою; один вел в поводу заводную лошадь с
вещами и продовольствием, другой -возил карабин. Сами мамелюки имели пару
пистолетов и кинжал за поясом, пару пистолетов у седла, саблю и мушкетон. Они носили
[319] шали и тюрбаны, обернутые в несколько раз и потому составлявшие нечто вроде
предохранительного снаряжения; по словам Наполеона, некоторые имели кольчуги и
шлемы. Но больше всего для избежания неприятельских ударов они полагались на своих
прекрасных боевых коней; им мало могли помогать в этом случае их тонкие
артистической работы клинки, которые предназначались скорее для резания, чем для
рубки, и не могли поэтому парировать сильного удара.
233
Ниле. Вторая французская дивизия была внезапно атакована; начальник ее Дезе построил
свои войска в несколько каре, имея орудия по углам и обоз в середине, и отбил нападение
одним картечным огнем.
Атака была произведена 7000 всадников беспорядочной толпой. Дезе едва успел
исполнить перестроение, как уже передовые всадники наскочили на него; человек 30-40
храбрейших ворвались внутрь каре, но все там и погибли. Прочие дивизии были
совершенно готовы встретить атаку. Зрелище представлялось французам [321]
внушительное. Многочисленные толпы лихих всадников, великолепно одетые и на
быстрых скакунах, неслись на них полным галопом, поднимая облака пыли, среди
которых изредка блистало оружие и украшения. Громкие крики, разносившиеся по
воздуху, и подобный грому топот нескольких тысяч копыт если и не навели панику на
французскую пехоту, то все же заставили ее ожидать окончания дела с некоторым
сомнением в успехе. Скоро артиллерия открыла картечный огонь; затем по фронту всех
каре затрещали ружейные выстрелы, залп раздавался за залпом, поражая всадников и
лошадей, беспомощно валявшихся и бившихся перед каре, преграждая путь остальным.
были прекратить свои отчаянные атаки и уйти, оставив перед каре массу убитых и
раненых людей и лошадей, свидетельствовавших об упорстве боя. Потери их были
огромны, а французы потеряли всего около 200 человек. Это сражение показало, что
234
французская пехота может бороться с мамелюками, и вместе с тем служит
доказательством необходимости совершеннейшей дисциплины в коннице наряду с
умением владеть конем и оружием. Кто усомнится, что мамелюки, если бы они были
обучены сомкнутым единовременным атакам и поддержаны конными орудиями, разнесли
бы французскую пехоту? Они почти достигли этого и так своими беспорядочными
атаками и без всякой артиллерии. Огонь нескольких батарей причинил бы большие потери
густым массам французов, а если бы для избежания их они развернулись, то неминуемо
сделались бы жертвами этой чудной конницы.
В битве при Седимане во время экспедиции генерала Дезе в Верхний Египет произошел
случай, доказывающий, что не штыки, а только огонь может защитить стоящую в каре
пехоту от хорошей конницы. Дивизия Дезе при приближении сильного отряда мамелюков
построила одно большое и два маленьких каре. Командир [322] одного из последних от
избытка самоуверенности, вероятно под впечатлением дела при пирамидах, приказал
своим людям сберегать огонь до той поры, пока они увидят белки глаз противника. Залп
действительно был дан, когда противник подскакал совсем вплотную, но это было поздно.
Действие залпа в самом деле было ужасно, но лошади так расскакались, что их нельзя
было ничем остановить, даже если бы всадники этого и пожелали. Каре было прорвано,
много людей перебито, а всадники ворвались в середину, сражаясь и падая по мере того,
как долго их лошади могли еще держаться на ногах, в зависимости от степени
смертоносности полученной ими раны. Генерал Дезе выразил самое строгое порицание
командиру каре, неосмотрительность которого была причиной почти совершенной гибели
его части.
235
возможности наступательных движений, были оставлены гренадерские роты. Атака на
лежащий далеко впереди общего турецкого расположения лагерь янычар была вполне
удачна, причем большая часть его защитников была перебита. Между тем главные силы
турок уже приближались. Французы по обыкновению построили несколько каре, но
поставили артиллерию в интервалы между ними, а конницу -за серединой. Боевой
порядок этот был вполне целесообразен, что и показал успех боя. Сражение началось
артиллерийским огнем обеих сторон, причем действие французских орудий было гораздо
сильнее; они стали наносить, наконец, такие потери туркам, что последние решили
произвести общее наступление. Сосредоточение их войск было замечено французами,
которые и приготовились к встрече атаки. 20 000 всадников бросились на них карьером —
зрелище, способное потрясти самые храбрые сердца. Французы, однако, стояли твердо;
орудия их открыли сильный картечный огонь, который разметал неприятельские передние
ряды; задние повернули назад и обратились в бегство ранее, чем по ним был дан хотя бы
одни ружейный выстрел.
Великий визирь, однако, собрал свои войска и повел их вторично в атаку. В отбитии ее
приняла участие и пехота, и все турецкое войско, не выдержав ее метких и смертельных
залпов, обратилось в полное бегство.
Глава V.
Конница во времена Наполеона{95}
Наполеон ставил конницу очень высоко и обладал глубоким пониманием ее свойств.
Никто так не ценил легкую конницу при скрытии движений своей армии или для
разведывания о движениях противника. Он также придавал огромное значение атакам
конницы большими массами на поле сражения и умел ими пользоваться для нанесения
удара целому флангу неприятеля.
236
важности действия тяжелой конницы большими массами была так велика, что он свел
дивизии в корпуса. Так, в 1805 г. сила кавалерийского корпуса Мюрата доходила до 22
000 кирасир и драгун и 1000 конных артиллеристов. В составе армии в кампанию 1812 г.,
кроме приданных корпусам легких кавалерийских дивизий, входило еще под [325] общей
командой Мюрата четыре резервных кавалерийских корпуса генералов Нансути,
Монбрена, Груши и Латур-Мобура, всего 208 эскадронов, т.е. 38 200 коней.
Вскоре после принятия императорского титула Наполеон устроил при Булони большой
лагерь, где войска обучались с величайшей заботливостью маневрированию большими
массами. Обучение конницы было основано на принципах Фридриха. Так как Наполеон
сам служил в артиллерии, то он был недостаточно знаком со всеми деталями
кавалерийской службы, тогда как Фридрих, знавший до мельчайших подробностей
службу всех трех родов оружия, мог своим вмешательством поставить одиночное
обучение каждого человека на надлежащую высоту. Но во всяком случае Наполеон
прекрасно знал цену кавалерии и ее службы во всех ее отраслях. Он отлично понимал
задачи кавалерии по разведке и охранению и стоял даже выше Фридриха в смысле умения
узнавать положение, движения и намерения противника. [326]
PDF created by sodaZZot
237
Фридрих очень часто попадал в затруднительное положение именно вследствие
невозможности правильно ориентироваться. Наполеон же только однажды был поставлен
в такое положение, а именно после похода 1812 г., когда вся его конница погибла в снегах
России или попала в плен.
238
Наполеон, чувствовавший, что его коннице недостает маневренной способности конницы
Фридриха, старался восполнить этот недостаток большими массами ее, что повело за
собой движение в атаку рысью, так как только на этом аллюре значительные массы могли
соблюдать должные порядок и сомкнутость. [328]
239
кирасиры скоро заслужили себе громкую славу и совершали подвиги, нередко влиявшие
на исход всей кампании. В армии Наполеона была конница всех родов. После боя при
Боргетто в 1796 г. он сформировал отряд гидов, главная обязанность которых состояла в
охранении его особы; он был составлен из ветеранов, прослуживших 10 лет и избранных с
особой тщательностью. Этот отряд составил основание консульской гвардии, которая
впоследствии разрослась почти в особую армию под именем императорской гвардии.
Кирасирские полки были вновь сформированы в декабре 1802 г. из 5-го, 6-го и 7-го
конных полков. Они оказали такие важные услуги, что в 1804 г. еще 9 полков получили
кирасы, и во всех кирасирских полках шляпы были заменены касками. В 1812 г.
кирасирских полков было 14.
Драгун у Наполеона было очень много. В 1802 г. их было 21 полк в зеленых мундирах, с
разными отличиями и в касках. Они тогда были пехотой, посаженной на коней, но скоро
были преобразованы в настоящую конницу, только лучше обученную пешему бою.
Драгуны, не особенно отличавшиеся в походах на Рейне, были посланы в Испанию, и
здесь, при Сульте, Сюше и Сен-Сире, заслужили блестящую репутацию. Особенно
важные услуги они оказали при действиях против гверильясов. В 1812 г. Наполеон довел
число драгунских полков до 30.
Уланы появились впервые в тогдашней французской армии в 1807 г., когда Наполеон
сформировал в Варшаве из поляков полк силой в 1000 коней под названием легкоконного
уланского (chevaux legers lanciers) и зачислил его в гвардию. Уланы имели пику с
флюгером, гусарскую саблю и 2 пистолета. В 1810 г. был [329] сформирован второй полк,
называвшийся по цвету одежды красным; а в июле 1812 г. — третий силой в 5 эскадронов.
Все эти три полка были гвардейские. По декрету 25 ноября 1811 г. к каждой кирасирской
дивизии должен был быть придан легкоконный уланский полк. Первый такого рода полк
был вооружен карабинами, второй — мушкетонами; оба имели штыки. В 1811 г. девять
драгунских полков были переформированы в уланские, так как Наполеон увидел
необходимость иметь такие полки для борьбы с русскими и австрийскими уланами и
казаками; и действительно, уланы оказали большие услуги.
Конно-егерских полков (chasseurs a cheval) в 1799 г. было 25, в 1804 г. — 24, в 1812 г. —
31; они были вооружены саблями, пистолетами и мушкетонами.
Гусарских полков при восшествии Наполеона на престол было 10; в 1812 и 1813 гг. число
их было увеличено до 13.
240
Как мы уже говорили, Наполеон отлично понимал роль конницы как при
подготовительных к бою операциях, при завязке боя, для прикрытия движения пехоты и
артиллерии во время сосредоточения и развертывания, так и во время самого боя для
поддержания других родов оружия при атаке и для удержания натиска неприятеля. Так же
хорошо умел он бросать ее в решительную минуту на потрясенного врага, чтобы этим
ударом закрепить за собой успех.
Но, держась принципа взаимодействия всех трех родов оружия, Наполеон никогда не
доходил до того, чтобы перемешивать их между собой в мелких частях, как это мы
неоднократно встречали прежде. Напротив того, действия массами были основным
принципом его тактики. Так, он нередко соединял значительное число орудий в одну
батарею, чтобы действовать сосредоточенным огнем по какому-либо важному пункту;
например, такая батарея была сформирована при Ваграме, и она своим огнем разнесла
центр австрийцев, проложив дорогу Макдональду. Также и в коннице только часть была
придана пехотным корпусам, остальная же соединена в большие массы для нанесения
решительных ударов на поле сражения, как, например, при Эйлау.
241
В дни сражений Наполеон держал конницу близко к боевой линии, чтобы иметь ее под
рукой в решительную минуту; через это она несла иногда значительные потери от огня
неприятельской артиллерии, если условия местности не давали возможности от него
укрыться.
В битве при Кастильоне австрийцы, слишком удлинив позицию, сильно ослабили свой
центр, что не ускользнуло от орлиного взгляда Наполеона. Он сосредоточил сильную
пехотную колонну, поддержанную конницей, и направил ее для прорыва центра. Атака
была удачна, и австрийская армия оказалась разрезанной на две части, из которых одна
ушла за Минчио, а другая, отступавшая на присоединение к Кваздановичу, была
преследуема Жюно с драгунами. Остановленная при Сало с фронта занимавшим этот
город французским отрядом и настигнутая с тыла конницей, она была вся рассеяна с
потерей 3000 человек пленными и 20 орудий. [332]
О походе в Египет мы уже говорили, а потому перейдем прямо к сражению при Маренго,
которое в какие-нибудь 10 минут одной атакой французской конницы было обращено из
полного поражения в блестящую победу, решившую всю кампанию.
242
План сражения при Маренго 14 июня 1800 г
243
Прибытие Наполеона со свежими частями несколько подняло дух людей и дало им
возможность на некоторое время приостановиться. Но и это поправило дело ненадолго.
Мелас, уверенный в победе, уже уехал в задние линии, оставив начальника штаба в голове
колонн, как подошел Дезе с французскими резервами и немедленно вступил в дело. В эту
именно критическую минуту и была произведена кавалерийская атака, решившая участь
дела. Австрийцы наступали сильными колоннами, и вид этих 6000 победоносно
приближавшихся венгерских пехотинцев вселил некоторое колебание в рядах войск Дезе.
Между тем Келлерман спрятал 800 кирасир за горой, покрытой виноградниками,
совершенно защищавшей их от взглядов противника. Наблюдая отсюда за ходом боя, он
заметил колебание пехоты Дезе и, поняв всю опасность положения, выскочил из засады,
атаковал австрийскую колонну во фланг, опрокинул ее, взял 2000 человек, в том числе и
начальника штаба генерала Цаха, в плен и погнал остальных на шедшее сзади
подкрепление. В своем донесении об этом деле Келлерман говорит: «Я увидел это. Я —
между ними. Они сдаются. Все дело потребовало менее времени, чем сколько нужно для
написания этих нескольких строк».
Кампания 1805 г. началась делом при Вертингене 8 октября между 8000 французской
конницы Мюрата и 12 батальонами австрийских гренадер с 4 эскадронами кирасир
генерала Ауфемберга. Австрийцы, считавшие себя в полной безопасности, были
неожиданно окружены на марше значительным числом французских всадников.
Ауфемберг немедленно построил свою дивизию в одно большое каре с кирасирами по
углам и ожидал нападения. Французские драгуны быстрым натиском смели слабую
австрийскую конницу, но, несмотря на все усилия, не могли прорвать каре. Попытки
тяжелой конницы Нансути его прорвать оказались также неудачными. Дело очень долго
колебалось, пока не подошел наконец Удино со своими гренадерами и артиллерией,
которая огнем проложила дорогу коннице; каре было прорвано, причем взято 3000
пленных и вся австрийская артиллерия.
Этот бой придал французской коннице большую самоуверенность на всю кампанию и тем
дал ей возможность достигнуть еще больших успехов. В первый период кампании
конница неоднократно употреблялась для преследования разбитого врага. Целым рядом в
высшей степени искусных маневров Наполеону удалось встать на сообщения австрийской
армии и запереть ее в Ульме. Поняв безвыходность своего положения,
главнокомандующий Мак решил послать эрцгерцога Фердинанда со всей конницей и
легкой пехотой, чтобы попытаться прорваться и уйти в Богемию. Колонны эти вышли 15
октября по двум дорогам как раз во время самого разгара Эльхингенского боя; одной
колонной командовал сам эрцгерцог, другой — генерал Вернек. Мюрат при первом
известии о выступлении австрийцев получил приказание преследовать их; к вечеру
следующего дня он настиг их арьергард при Неренштеттене и взял 2000 пленных. На
другой день при Нересгейме он взял еще больше пленных; наконец, на следующий день
он в третий раз насел на утомленных австрийцев и, окружив их, принудил генерала
Вернека сдаться ему с 8000 человек. Затем неутомимый Мюрат продолжал преследование
по дороге на Гундгаузен и Нюрнберг, где шла конница эрцгерцога. В следующую же ночь
были захвачены большой артиллерийский [335] и продовольственный парк, вся
артиллерия и казна. Все 19-е число продолжалось преследование, и 20-го Мюрат вынудил
австрийцев к принятию боя. После нескольких атак последние были рассеяны и большое
244
число их взято в плен. Эрцгерцогу Фердинанду только с большим трудом удалось уйти с
3000 всадников - единственные остатки выступившего за несколько дней до того из Ульма
сильного отряда!
При этом преследовании, продолжавшемся 4 дня, Мюрат делал ежедневно 50-60 верст и
захватил в плен 17 генералов, 200 офицеров, 12 000 нижних чинов, 11 знамен, 120 орудий
и 500 повозок. Кавалерия действительно много способствовала успеху этой кампании. Ее
преследование может быть поставлено рядом с погоней Карла XII за саксонцами, когда он
преследовал последних в течение 9 дней, не расседлывая коней.
Это был первый пример подобного рода употребления конницы при Наполеоне, но позже
мы встречаем таких примеров еще несколько. Уже при последовавшем после капитуляции
Ульма движении на Вену конница Мюрата опять идет впереди, постоянно наседая на
отступающего противника.
При Аустерлице Наполеон пустил свою конницу в дело на той части поля сражения,
которая по свойствам местности представляла [336] наиболее к тому благоприятные
условия. Между конницами обеих сторон произошел целый ряд схваток с переменным
успехом. В одной из них австрийские кирасиры опрокинули конницу Келлермана и
промчались вслед за ней через первую и даже вторую французские линии; но затем были
встречены резервной конницей Мюрата, в свою очередь опрокинуты и прогнаны назад,
причем им пришлось отходить под сильнейшим огнем французской пехоты, положившим
более половины их. Так как немедленно по окончании сражения было заключено
перемирие, то случая для преследования здесь не представилось.
245
Наполеон со свойственным ему искусством поставил свою армию в такое выгодное
стратегическое положение, что она охватила пруссаков с фланга и с тыла ранее, чем они
успели собраться и приготовиться к отпору. Решительно сражение произошло при Йене
14 октября 1806 г. Дело было начато Неем: его кирасиры захватили лихой атакой батарею
в 13 орудий, стоявшую на небольшом возвышении. В свою очередь, прусская конница
храбро атаковала пехоту Нея; но последняя, построив каре, отбила все атаки, пока
наконец присланная Наполеоном конница не освободила ее окончательно. После того бой
разгорелся по всей линии; превосходство французов в силах дало им возможность
оттеснить пруссаков, захватить занятые этими последними деревни и принудить их к
отступлению, которое пруссаки и начали в полном порядке. Настала минута для действия
конницы. Наполеон послал Мюрата с 12 000 всадников атаковать отступающего врага.
Успех был полный. Ничто не могло остановить их удара. Напрасно уже утомленная
прусская конница бросилась на выручку своей пехоты и артиллерии: она была опрокинута
и сметена с поля сражения, все орудия захвачены и пехота изрублена.
Главнокомандующий прусской армии, князь Гогенлоэ, в своем приказании подошедшему
с резервами генералу Рюхелю дает нам понятие о впечатлении, произведенном на него
этой атакой Мюрата; приказав Рюхелю открыть в своих линиях отверстия для прохода
отступающих, он продолжает: «Будьте готовы встретить атаку неприятельской конницы,
которая налетает самым бешеным образом, опрокидывает и рубит бегущих и уже смешала
окончательно пехоту, конницу и артиллерию». [337]
Победа французов была тем более полной, что в тот же день Даву нанес при Ауерштедте
не менее тяжкое поражение другой части прусской армии. Беглецы обеих армий
направлялись в Веймар, и Наполеон сделал все распоряжения для их преследования.
Энергия, с которой было ведено это преследование, способствовала довершению полного
успеха; французская кавалерия при этом действовала образцово.
Мюрат занял Веймар по пятам беглецов; часть его всадников вышла из города, а другая
обошла его кругом и заняла все выходы из него, причем все еще не успевшие выйти
пруссаки в числе 15 000 человек и 200 орудий попали в руки французов. На следующий
день Мюрат, имея за собой пехоту Нея, подошел к Эрфурту, который немедленно сдался;
это дало французам 14 000 пленных, 120 орудий и большие запасы. Остатки пруссаков
потянулись к Магдебургу, и Мюрат пошел за ними, гоня перед собой всех беглецов, зная,
что скоро они будут его пленниками. Оттуда он двинулся к Шпандау, который сдался по
первому его требованию в тот же день, как Даву занял Берлин. Гогенлоэ, отрезанный,
таким образом, от столицы, повернул через Гранзее и Цеденик на Штеттин, но и сюда
неутомимый Мюрат поспел даже раньше авангардной прусской конницы, так что уже у
Цеденика 26 октября гусары Ласалля и драгуны Груши внезапно атаковали пруссаков и
отбросили их с потерей в 1000 человек. В следующие затем дни произошло еще несколько
боев, в одном из которых прусские гвардейские жандармы были окружены на совершенно
открытой местности французскими всадниками и вынуждены к сдаче.
против правого фланга пруссаков. После короткого, но упорного боя пруссаки сдались,
причем французы взяли в плен 16 000 пехоты и 6 полков конницы, 45 знамен и
246
штандартов и 64 орудия. Почти в то же время Мило захватил с отрядом легкой конницы
при Пасевальке 6000 человек, в том числе 2000 конницы. [338]
Тотчас же после этого Мюрат повернул на запад и пошел за войсками, отошедшими под
командой Блюхера к Любеку. 30 октября у Анклама был взят в плен генерал Била с 4000
человек; 1 ноября арьергард Блюхера потерпел поражение у Носсентина с потерей 500
человек; 4 ноября он был разбит вторично у Висмара. 6 ноября Любек был взят штурмом,
прусская пехота перебита или захвачена в плен, а 7 ноября после боя при Швартау Блюхер
был вынужден сдаться у Раткау на капитуляцию; французы захватили 4000 человек
пехоты, 3700 конницы и 40 орудий.
Вся кампания длилась около месяца. Два кавалерийских дела, у Шлейца 9 октября и у
Заалфельда 10 октября, послужили прологом к двойной битве у Йены и Ауерштедта 14
октября. Одержанная [339] здесь победа была столь решительна, а преследование столь
живо и энергично, что непосредственным следствием их было уничтожение военного
могущества Пруссии. Следующая кампания Наполеона, бывшая следствием только что
описанной, была ведена в Польше и Восточной Пруссии, куда он сейчас же выступил
247
против сильной русской армии, шедшей на помощь пруссакам. Военные действия
начались занятием Варшавы французами 30 ноября; затем последовали битвы при
Пултуске и Голымине 26 декабря, в первой из которых Беннигсен очень искусно
образовал завесу из своих казаков и за нею скрытно выполнил все подготовительные
операции.
Атака была произведена корпусом Даву, поддержанным всей конницей; в первом было 25
000 человек и 200 орудий, во второй -14 000 коней.
Затем Беннигсен выслал к деревне Серпаллен свою конницу для атаки во фланге пехоты
Морана, которая и была действительно вынуждена отойти шагов на 400. Сражение
кончилось около 10 часов вечера и осталось нерешенным. Скорее всего можно сказать,
что обе стороны были побеждены, так как Беннигсен отступил, а Наполеон заметил это
только настолько вовремя, чтобы не сделать того же самому; но через несколько дней он
все-таки вынужден был отойти назад.
248
Сражение при Эйлау приводится многими писателями как пример вероятности такого
случая, когда пехота, не имея возможности вследствие дождя или снега действовать из
своих ружей, окажется совершенно беззащитной перед конницей. В настоящее время,
однако, с введением заряжающихся с казны винтовок подобные случаи уже невозможны.
Особенностью этого сражения представляется образ действий русской пехоты, которая,
по словам Тьера, не имея возможности остановить атаку французских всадников,
бросилась на землю, пропустила их через себя, затем поднялась и открыла огонь им в тыл.
После битвы при Эйлау русская конница оказала важные услуги. Мюрат попробовал с 12
кирасирскими полками преследовать Беннигсена по дороге на Кенигсберг, но после
горячего боя был отброшен с потерей 400 убитых и 300 пленных. [341]
После описанного выше поражения кирасир Мюрата казаки стали еще смелее и
предприимчивее; они постоянно наседали на французов, не прекращая своей деятельности
даже ночью; они отрезали фуражиров, перехватывали ординарцев, тревожили биваки.
Дошло, наконец, до того, что французы были лишены всякой возможности делать какие-
либо реквизиции, и продовольствие их армии встречало большие затруднения. Через 10
дней Наполеону пришлось отвести зимние квартиры более назад; за это время он потерял
больше 1500 пленных кавалеристов, захваченных неутомимыми казаками.
Достойно замечания, что этот поход был первым, в котором успехи Наполеона не могли
быть доведены до конца. Это должно быть приписано в значительной степени русской
коннице, и мы скоро увидим, как деятельность ее иррегулярных всадников стала одним из
наиболее важных факторов в деле разрушения гигантского военного могущества
Наполеона.
При Ваграме конницами обеих сторон было произведено много атак. Так, австрийские
кирасиры очень удачно ударили во [342] фланг пехоты Массены как раз в ту минуту, как
она завладела деревней Адерклау и находилась в некотором беспорядке; атака эта
PDF created by sodaZZot
расстроила почти весь корпус Массены, и дело было поправлено только личным
вмешательством Наполеона с поддержкой значительных подкреплений. Кирасиры Сен-
249
Сюльписа произвели повторные атаки на одну из австрийских колонн, наиболее
угрожавшую французам, и тем дали время своей пехоте оправиться.
В сражении при Дрездене в 1813 Г. Мюрат под прикрытием тумана обошел левый фланг
союзников и построил свою конницу перпендикулярно к неприятельским линиям и
близко от них, не будучи, однако, замеченным. Пока союзники вели ожесточенную борьбу
с французской пехотой с фронта, эти 12 000 всадников неожиданно атаковали их с фланга
и тыла; линия союзников была прорвана, и большая часть левого крыла перебита или
взята в плен. Атака Мюрата решила сражение в пользу Наполеона.
250
Взгляды Наполеона на различные способы добывания сведений так поучительны, что
должны быть известны в полной подробности каждому кавалерийскому офицеру. Их
можно, между прочим, найти в одном письме к брату Иосифу, королю испанскому. «Мы
не имеем никаких сведений о противнике; это объясняют тем, что таковых нельзя было
добыть, как будто это было что-нибудь чрезвычайное, никогда ни в одной армии не
имевшее место, как будто шпионы являются сами собой. Вы должны поступать в Испании
так, как поступают в других местах. Высылайте разъезды. Прикажите задерживать
алькадов, настоятелей монастырей, почтмейстеров и прежде всего письма. Запирайте этих
людей, пока они не заговорят; спрашивайте их два раза в день; держите их как
заложников. Заставляйте их посылать людей, которых должно обязать во что бы то ни
стало доставлять сведения. Если принять решительные, а в случае необходимости и
насильственные меры, то всегда можно добыть известия. Все почты должны быть заняты;
письма задержаны. Единственная цель добыть [344] сведения оправдывает посылку
отряда в 4-5 тысяч человек, который занимает какой-либо большой город, берет письма с
почты, задерживает наиболее состоятельных жителей с их письмами, бумагами, газетами
и т.п. Представляется совершенно несомненным, что даже внутри французских линий
жители очень хорошо знают, что делается у неприятеля; очевидно, что вне этих линий они
знают это еще лучше; что же вам препятствует арестовать людей выдающегося
общественного положения? Затем вы можете отсылать их обратно, причем во время их
ареста следует обращаться с ними вполне хорошо. Можно признать за положительный
факт, что если война ведется не в пустыне, а в населенной стране, то генерал, не умеющий
добыть нужные ему сведения, не понимает своего дела. Местные жители будут оказывать
содействие неприятельскому генералу не по доброй воле и даже не из-за денег; самое
верное для этого средство — обеспечить их жизнь, имущество, города, монастыри
охранительной стражей или каким-либо другим способом».
Наполеон так же хорошо умел пользоваться конницей и для сокрытия своих движений, и
результатом этого был почти постоянный успех его блестящих стратегических планов.
Его способность скрывать свои намерения была не меньше способности угадывать
неприятельские.
Мы видели, как в 1806 г. Наполеон застал пруссаков врасплох, что опять-таки должно
быть в значительной степени приписано искусному употреблению конницы для сокрытия
своих движений. В Испании маршалы пользовались драгунами совершенно в духе
Наполеона. Здесь, однако, французам приходилось действовать при особенно
неблагоприятных условиях, так как все население [345] было настроено крайне враждебно
и народная война была в полном разгаре. Тем не менее французские драгуны заслужили
себе здесь громкую славу и оказались наиболее подходящим родом войск для борьбы с
гверильясами.
251
действия его от английского главнокомандующего, и британские войска были ею
совершенно окружены, так что не знали ничего, происходящего вне их линий.
После сражения при Валенсии Сюше послал для преследования испанцев драгун, за
каждым из которых было посажено по пехотинцу. Эти части быстротой своего движения
помешали войскам противника собраться и рассеяли их окончательно. В испанских
войнах случалось неоднократно, что драгуны спешивались и сражались в пешем строю.
мнения и решительности в совете; он любил, я могу даже сказать, обожал меня; он был
моей правой рукой, но без меня он ничего не значил. В бою он был, может быть,
252
храбрейшим воином в свете; предоставленный самому себе, это был глупец без всякого
рассудка ».
Приведем случай из жизни Мюрата, где особенно резко выразились его энергия и
неутомимость. При вторжении в Россию в 1812 г. он командовал конницей авангарда. С
24 июня (день перехода через Неман) по 14 сентября французская армия все продвигалась
вперед в постоянных стычках с русским арьергардом. Мюрат шел постоянно в голове
авангарда; ежедневно с утра до вечера шли эскадроны под палящими лучами солнца, в
облаках пыли, хотя лошади постоянно падали от усталости. Но труды, усталость — все
было забыто при виде Москвы, которая всем солдатам представлялась конечной целью их
усилий, местом полного отдохновения и наградой за перенесенные труды и лишения.
После 60 боев, после трехмесячных маршей подошел наконец Мюрат к Москве, которую
русские очистили. Он вошел в город и не нашел там никого; не задумываясь ни минуты,
он двинулся дальше, вышел из Москвы через другие ворота и продолжал преследование
русских, имея перед собой необъятное пространство восточной России и затем Азии. Этот
образчик неутомимой энергии дает более ясное представление о характере Мюрата,
нежели какой-либо другой факт из его жизни.
Глава VI.
Конница времен Наполеона (продолжение)
253
имели по 10 эскадронов; гвардейский казачий — 3; все прочие полки, как гвардейские, так
и армейские — 5. В каждом [348] эскадроне было коней: в гвардии — 159, в армии — 151.
В 1811 г. было сформировано еще 2 кирасирских полка, и вся конница сведена в 11
дивизий, из них 1 гвардейская и 2 кирасирские. В каждой из последних было по 5 полков
(в том числе в первой 2 гвардейских); прочие дивизии состояли каждая из 4 драгунских и
2 гусарских или уланских полков; 4-я дивизия имела еще лишний гусарский полк, а 8-я
состояла всего из 3 драгунских и 1 гусарского полков.
Впрочем, главную силу русской конницы составляли не эти регулярные части, а казаки,
которые при объявлении войны [349] призывались в огромном числе под знамена и
действительно оказали выдающиеся услуги. Почти все донские казаки собрались под
начальством Платова, и их неутомимой деятельности во многом обязаны русские
254
успехами в конце кампании 1812г. Казаки, занимающиеся дома хлебопашеством и
скотоводством, с детства приучаются ездить верхом и дают такую неутомимую,
выносливую конницу, какой нельзя встретить ни в какой другой стране Европы.
В начале войны они не умели делать сомкнутых атак подобно прочим конницам; они
атаковали обыкновенно в разомкнутом строю, или лавой, с громким криком, причем
каждый намечал себе заранее противника.
Все число сражений, данных Александром I Наполеону, очень велико, и в большей части
русская конница оказалась на высоте своего назначения. Так, в сражении при Аустерлице
2000 русских гвардейских кирасир под личным начальством великого князя Константина
Павловича ударили во фланг французской пехоте Вандамма, сражавшейся с резервной
пехотой великого князя. Атака была выполнена в совершенном порядке и с полным
мужеством; французы были рассеяны и потеряли одного орла. Наполеон, видевший это
дело, выслал против русских свою гвардейскую пехоту под начальством Бессьера и Раппа.
Русские, потерявшие порядок после первой атаки, были отброшены, но скоро собрались и
атаковали вторично; завязалась отчаянная свалка, в которой обе стороны соперничали
мужеством; наконец русские были вынуждены [350] отойти к Аустерлицу. Влияние этой
схватки отразилось на исходе сражения.
О блестящих подвигах русской конницы при Эйлау, где казаки Платова с успехом
атаковали всадников Мюрата, было уже говорено выше.
Багратион снялся с позиции и медленно в полном порядке отошел за Алле, без особенно
значительных потерь. Образ действий русской конницы в этом сражении делает ей честь в
полном смысле этого слова.
255
При движении Наполеона к Москве в 1812 г. русская конница не замедлила прибавить к
прежним лаврам новые. Первые стычки произошли между казаками и польскими
всадниками 9 и 10 июня; оба раза последние потерпели полное поражение.
Мы остановимся теперь на одном деле, которое произошло при Красном между отрядом
Неверовского (6000 пехоты и 1200 коней) и войсками Нея и Мюрата. Неверовский был
неожиданно окружен и атакован 18 000 неприятельских всадников, но решил не
сдаваться, а сопротивляться до последней крайности. Построив свои войска в два каре,
затем сведенные в одно, он начал отводить их медленно назад, останавливаясь для отпора
французов, которые сделали в этот день более сорока атак. Последним удавалось иногда
врываться в русские ряды, убивать офицеров среди каре, но русские сейчас же опять
смыкались и продолжали огонь. К ночи они дошли до Корытни, потеряв 1000 человек и 5
орудий. Этот бой представляет замечательный [351] пример сопротивления пехоты
превосходной в силах коннице на совершенно ровной местности{97}.
В том же сражении произошло еще другое лихое кавалерийское дело — взятие большого
редута (батареи Раевского) французской конницей. Пока Наполеон делал подготовления и
распоряжения к решительной атаке, которая должна была быть произведена
значительными пехотными массами, поддержанными 200 орудиями, он выдвинул вперед
свою конницу с тем, чтобы прорвать ею неприятельские линии и взять редут с тыла. Дело
было поручено кирасирам Монбреня под начальством Коленкура. Алисой описывает эту
атаку следующим образом:«Вы увидите меня победителем или мертвым», — сказал
Коленкур, становясь во главе своих кирасир; затем он повел их вперед большим галопом,
и они скоро исчезли в облаках пыли и дыма. Русские поддержали редут войсками
Остермана, [352] за которым в резерве были гвардейские полки — Преображенский и
Семеновский. Между тем Коленкур, опрокинув высланную ему навстречу конницу,
продолжал движение под градом пуль с редута. Следом за ним шла пехота Евгения,
которая подошла почти к самому редуту, как вдруг в нем показались французские
всадники. Огонь с редута прекратился, и на высших его точках заблистали каски кирасир.
Груши, следовавший для поддержки этой атаки, повернул против Остермана, но,
встреченный двумя гвардейскими кавалерийскими полками, был опрокинут с большими
потерями.
256
В сражении при Кульме 30 августа 1813 г. союзники имели 10 000 отличной конницы,
между тем как у Вандамма ее было всего 3000. Союзники сосредоточили всю конницу на
своем правом фланге, где ровная открытая местность представляла все удобства для ее
действия. Дело началось энергичной атакой союзной конницы на левое крыло французов,
которое с первого же удара было опрокинуто на центр и правое крыло, что угрожало
Вандамму потерей сообщений с Пирной. Боясь этого, он выслал на помощь левому крылу
свежую бригаду, но она также была опрокинута и только увеличила общее смятение.
Вследствие этого французы были вынуждены к отступлению; между тем прусский корпус
Клейста отрезал им путь и Бандами с большей частью армии был взят в плен; но при этом
французская конница Корбино дала блестящий пример того, как вообще следует коннице
действовать при подобных обстоятельствах. Имея путь отступления отрезанным и будучи
окружен превосходным неприятелем, Корбино все-таки решил пробиться. Встав во главе
своих всадников, он бросился в крутое, труднодоступное дефиле, наполненное к тому же
толпами пруссаков, прорвал их, перерубил прислугу при орудиях, захватил сами орудия,
но, конечно, не мог их увезти и благополучно избежал плена. Этот пример может служить
подтверждением правила, что конница в поле никогда не должна сдаваться. [353]
Сражение это произошло 25 марта 1814 г. при Фер-Шампенуазе и было начато русским
авангардом из кавалергардов и кирасир. [354]
257
План сражения при Фер-Шампенуазе 25 марта 1814 г.
Сэр Арчибальд Алисон дает в своей «.Истории Европы» очень живое описание
последовавшего за прибытием императора Александра блестящего дела.
PDF created by sodaZZot
«Как только Александр I убедился, что это отряд противника, он поспешно принял меры,
чтобы окружить его со всех сторон и уничтожить. Русские и прусские гвардейские
кирасиры построились вправо, гусары Корфа — с фронта и драгуны Васильчикова -слева.
Таким образом, 9000 всадников, поддержанные 70 орудиями, готовились атаковать 6000
258
пехоты со всего 16 орудиями. Когда неприятель был со всех сторон окружен, император,
чтобы избежать напрасного кровопролития, послал французскому генералу предложение
сдаться. Пакто, отлично сознававший невозможность спастись, тем не менее геройски
отклонил это предложение и в краткой речи напомнил своим людям об их обязанности —
умереть за родину; в ответ раздались громкие крики, и французы открыли огонь.
Построенные в каре, имея артиллерию и повозки в середине их, они продолжали
отступление на Фер-Шампенуазе, храбро отбивая атаки конницы, пока не были поведены
ближе батареи, управление одной из которых было поручено Александром лорду
Каткарту. Убийственный огонь их прорвал ряды одного каре, после чего конница
ворвалась в него и все перерубила или захватила в плен. Между тем по русским полкам
пронесся слух, что государь в опасности. Все устремилось вперед: гусары, драгуны,
уланы, кирасиры поскакали к полю сражения, на котором, наконец, собралось около 13
000 всадников. Тем не менее второе французское каре все еще отказывалось сдаться; оно
даже стреляло в адъютанта императора — Рапателя, которого он взял на службу по
предсмертной просьбе генерала Моро. Наконец, Александр I дал приказание об атаке. Во
главе своих кавалергардов он сам бросился на одно из каре и ворвался в него через одно
из сделанных артиллерийским огнем прорывов. Гвардейцы, воспламененные
присутствием любимого царя и опасностью, которой он себя подвергал, с неудержимой
силой бросились в каре и ворвались в него со всех сторон. Французы все еще
отказывались сдаться и продолжали поистине геройское сопротивление, пока не
исстреляли всех патронов. Пакто передал свою шпагу лично государю. В этом деле пало
около 3000 французов, в числе которых было много национальных гвардейцев{98}. [356]
Мы уже обращали внимание читателя на этот факт в предыдущей главе при описании
Эйлауского сражения. Это был первый случай в жизни Наполеона, когда он был
вынужден отступить после генерального сражения. Хотя по техническим и тактическим
причинам дело при Эйлау окончилось победой для французов, но в действительности это
было сражение нерешительное, которое, однако, если бы в нем не принимали участие
казаки, могло бы сделаться и бесспорной победой для французов.
С этого времени мы можем проследить шаг за шагом влияние, которое имели казаки на
судьбу Наполеона до самого его отречения. Особенно важны их действия в 1812 г.,
причем они стали наиболее чувствительны для французов по вступлении их в Москву. Тут
настало как бы перемирие между главными силами обеих сторон, и как раз в это время
начались партизанские действия на флангах и в тылу Наполеона. Подвижные, внезапно
появляющиеся и неуловимые партизаны захватывали все отдельные команды и, заняв все
дороги в Москву, прекратили подвозы туда и держали армию Наполеона как бы в блокаде.
Следствием этого явился недостаток продовольствия и фуража в Москве; драгуны
должны были предпринимать очень отдаленные фуражировки, чтобы добывать
продовольствие, причем они очень часто попадали в руки шнырявших везде кругом
259
казаков. Таким образом, в течение трех недель октября французская армия, не дав ни
одного сражения, потеряла 4180 человек. Мюрат в то же время доносил, что в ежедневных
аванпостных стычках погибла половина французской конницы, достигнувшей Москвы.
Такое уменьшение численности французской конницы имело очень печальные результаты
и сделало [357] действия казаков, вследствие их превосходства, еще более решительными.
260
себя в полной безопасности, как вдруг раздался крик солдат: «Это Плато! Их 10 000!»
Наполеон сначала не поверил и попал поэтому в величайшую опасность; его адъютант,
генерал Рапп, был сброшен с лошади, и только необычайное мужество его конвоя и
прибытие гвардейских конных гренадер и драгун спасло Наполеона от плена.
Это дело имело весьма важное влияние на исход кампании. Оно подействовало
угнетающим образом на дух Наполеона, убедило его в превосходстве легкой конницы
противника и в слабости его собственной как раз в ту минуту, когда многое зависело от
смелости и решительности его действий. В ту же ночь был собран военный [359] совет, и
на нем возбужден и горячо обсуждался вопрос: следует ли сделать попытку проложить
себе дорогу на Медынь или же лучше произвести отступление по той самой дороге, по
которой шли на Москву.
Мюрат решительным образом настаивал на более смелом плане, но все другие генералы
PDF created by sodaZZot
были противного мнения, и, как говорят, полученное как раз в это время известие о новом
горячем бое с казаками у Боровска в тылу армии побудило Наполеона решиться на
отступление, которое стало для него столь пагубным. В то время, как он начинал это
261
отступление, Кутузов также собирался отойти на Калугу, следовательно, на этот раз совет
Мюрата был наилучший и, вероятно, привел бы к хорошему результату.
2 ноября произошло горячее дело при Вязьме, где французский арьергард, почти
отрезанный генералом Васильчиковым, пробился только с большим трудом и с потерей
6000 человек.
Обыкновенно говорят, что суровая зима была главной причиной неудачи похода
Наполеона в России; но если рассмотреть дело в подробностях, то нельзя не вывести
заключения, что истинной причиной было превосходство русских в легкой коннице.
Огромное расстояние, на которое Наполеон отдалился от своей базы и магазинов, сделало
правильное продовольствие войск крайне трудным, тем более что армия была очень
многочисленна. Как только выказалось превосходство казаков в малой войне,
фуражировкам [360] был положен конец, и скоро, под влиянием голода и лишений, во
французской армии ослабла дисциплина и упал дух. Эти обстоятельства более холода
способствовали уничтожению ее.
Алисон говорит, что «война была бы для французов одинаково пагубна, если бы Москва
не была сожжена и зима не была холодна».
«Если армия бросается зря в середину скифской конницы, не имея возможности получать
из своей страны продовольствие и фураж, то она неминуемо погибнет. Александр
Великий благополучно избежал этой опасности, удовольствовавшись бесплодным
поражением скифов на берегах Оксуса и не идя далее в глубь страны. Дарий же,
вторгнувшийся в пределы страны со всеми персидскими силами, нашел там погибель.
Легионы Марка Антония и Красса были уничтожены беспрерывными нападениями
парфян; гения Юлиана было недостаточно для борьбы с ними, и точно так же геройство
Ричарда Львиное Сердце разбилось о многочисленную конницу Саладина. Уже одно то
огромное количество повозок, которое должна иметь европейская армия, вторгающаяся в
азиатскую страну, губит ее, потому что увеличивает ее балласт и ускоряет минуту, когда
армия, окруженная неприятельскими [361] всадниками, должна погибнуть он недостатка
продовольствия. Поэтому поход Наполеона против России был неправилен в самом своем
основании по той самой причине, по которой все попытки цивилизованных народов
вторгнуться в пустыни Востока оканчивались неудачами»{99}.
262
Поход 1812 г. дал толчок началу партизанских действий. Полковник Давыдов, писавший о
них, предложил их и сам же привел свое предложение в исполнение, производя
беспрестанные нападения на пункты коммуникационной линии французов. Много
отдельных отрядов было захвачено подобными смелыми и неутомимыми партизанами.
Так, авангард генерала Бараге д'Илье под командой Ожеро, силой в 2000 человек, должен
был при Ляхове сдаться графу Орлову-Денисову, соединившемуся для этого предприятия
с Давыдовым, Сеславиным и Фигнером. Депо из 1300 французов было неожиданно
атаковано при Клементьеве полковником Бистромом с отрядом из двух гвардейских
егерских батальонов, эскадрона кирасир и сотни казаков и целиком взято в плен.
263
Позже, после победы Наполеона при Люцене и Бауцене, партизаны не переставали
тревожить его тыл и причиняли ему много [362] забот, тем более что воспоминание об
отступлении из Москвы было еще очень живо в его памяти. 27 мая, несколько дней после
Бауценского сражения, партизанский отряд захватил значительный артиллерийский парк,
и в то же время конница Воронцова напала при Дессау на сильный конный французский
отряд и разбила его, взяв 500 пленных.
Два дня спустя, 29 мая, находившийся близ Магдебурга генерал Чернышев получил
известие о прибытии в Гальберштадт вестфальского генерала Окса с артиллерийским
парком и решил напасть на него. Выступив в тот же день с гусарами и казаками, он
безостановочно шел целый день и целую ночь и, сделав, таким образом, около 90 верст,
приблизился к неприятелю на следующий день в 5 часов утра. Генерал Оке был застигнут
совершенно врасплох, и весь его отряд в 1200 человек был перебит или взят в плен со
всеми орудиями.
Затем Чернышев ушел обратно за Эльбу и остановился у Бернбурга, где начал делать
приготовления к совместному нападению [363] с Воронцовым на генерала Арриги,
прикрывавшего с 5-тысячным отрядом значительные магазины в Лейпциге. Сделав в один
день около 60 верст, Чернышев соединился с Воронцовым, и затем они бросились на
PDF created by sodaZZot
Арриги, который совершенно не ожидал нападения. Как раз в ту минуту, как победа
склонялась на сторону смелых партизан, пришло известие о заключенном между
Наполеоном и союзниками перемирии.
264
По возобновлении военных действий Чернышев продолжал свои набеги. Он принимал
участие в поражении Удино при Гросберге и затем перенес свои действия в тыл
французам, в Вестфальское королевство. С отрядом из 3000 всадников при 4 орудиях он
переправился чрез Эльбу у Дессау и с быстротой молнии пошел на Кассель, куда и
прибыл 30 сентября. Его смелый марш и решительное поведение вселили во французов
большое смущение. Иероним Бонапарт, король вестфальский, должен был покинуть свою
столицу без единого выстрела, и Чернышев при громких, радостных криках населения
вступил в Кассель и провозгласил уничтожение Вестфальского королевства. Целую
неделю пробыл Чернышев [364] в Касселе и затем вышел из него, не потеряв ни одного
человека и захватив с собой все запасы из арсенала, королевских лошадей и экипажи и
огромную добычу.
265
Один или два примера, заимствованные из «Истории и тактики конницы» Нолана, дадут
ясное представление об образе действий казаков и их превосходстве в малой войне.
«19 августа 1813 года, по окончании перемирия, союзники начали теснить французов на
Берлин и Потсдам. Полковник Быхалов [365] получил приказание произвести с донским
казачьим полком рекогносцировку по направлению на Люкенвальде. Он стоял биваком на
Треббинской дороге и двинулся через Шарфенбрик и Вальтерсдорф. Французские пикеты
начали отходить при его приближении, и мы получили возможность вполне ясно видеть
поля, лежащие к северу и востоку от Люкенвальда. Как раз в это время сильный отряд
конницы поспешно двигался из города прямо на нас и, подойдя, построился в сомкнутую
эскадронную колонну; фланкеры пристроились к флангам. Затем французы двинулись
рысью, плотно сомкнувшись, чтобы не дать русским возможности прорваться в
интервалы, прямо на наш центр, который немедленно раздался, и казаки бросились на тыл
и фланг колонны. Французы, не встречая с фронта никакого сопротивления, остановились,
а.их мучители начали колоть фланговые ряды и стрелять в густую массу, где скоро возник
совершенный беспорядок, лишивший возможности сделать какое-либо перестроение.
Казаки даже и не пытались произвести общую атаку и продолжали колоть и стрелять,
производя частные нападения, где представлялась к тому возможность. Между тем
фланговые ряды французов повернули кнаружи, так что получилось нечто вроде каре, и
открыли стрельбу из карабинов, продолжавшуюся около получаса{100}. Наконец
появились головы французских пехотных колонн, и, как только артиллерия их открыла
огонь, конница была освобождена из тяжелого положения. Полковник Быхалов отошел по
дороге на Шарфенбрик, никем не преследуемый»{101}.
266
18 сентября 1813 г. произошло близ Мюльберга другое дело между 1200 казаков генерала
Иловайского и 2000 французских драгун. Нолан со слов капитана Ганцауге сообщает
следующие подробности о нем:
«После того, как обе стороны окончили почти одновременно приготовления к бою,
казакам было строго приказано не поворачивать назад перед огнем неприятеля, а
офицерам — рубить первого, кто повернет. Несколько сотен получили приказание
атаковать противника во время боя с тыла и флангов. Все эти приказания были исполнены
в точности. Казаки наскочили на французов и окружили их; я видел при этом
собственными глазами, что многие из драгун, выстрелив, не успели вынуть сабли, как
были зарублены или заколоты. Французы сначала сопротивлялись упорно, насколько это
возможно для стоящей на месте конницы, против такого деятельного противника,
наседающего со всех сторон; затем некоторые одиночные люди повернули назад, их
примеру скоро последовали прочие. Резерв, вместо того чтобы восстановить бой, также
обратился в бегство: все скакало по направлению к Якобсталю, и вся равнина была
покрыта бегущими всадниками. Не было ни одного взвода, отступавшего в порядке; это
была настоящая охота; многие падали с лошадей и затем захватывались в плен. Наконец,
мы наскочили на линию кирасир, выходивших из леса, и ее сомкнутость остановила нас
без всякой команды. Мы, впрочем, были довольны одержанной нами победой и ушли
назад в Мюльберг»{102}.
Генерал де Брак говорит следующее о казаках: «Казаки были родом войск, делавшим
войну в высшей степени опасной, в особенности для тех наших офицеров, которые
посылались на рекогносцировку. Многие из них, особенно генерального штаба,
выбранные начальником его для этого назначения, предпочитали привозить известия,
собираемые у местных жителей, чем удаляться на значительное расстояние вперед и
подвергнуться нападению казаков. Император не был, таким образом, в состоянии судить
об обстановке». Трудно придумать большую похвалу этим легким всадникам, чем
вышеприведенные слова.
все ее регулярные армии! Каждый день они появлялись на горизонте длинными линиями,
а их смелые наездники подъезжали к самым нашим рядам. Мы строились и шли этим
линиям навстречу; в ту минуту, как мы к ним подходили, они пропадали и перед нами
267
оказывались только сосны и березы; но час спустя, когда мы кормили лошадей, нападение
возобновлялось и опять появлялись эти черные линии, повторялись те же маневры и с
теми же результатами. Таким образом, утомилась и растаяла храбрейшая и прекраснейшая
конница в борьбе с людьми, которых она презирала, но которые сумели спасти родину,
истинными защитниками и освободителями которой были они. Мы должны еще
прибавить, что наша конница была многочисленнее казаков, что она была поддержана
самой легкой и храброй артиллерией, которая когда-либо существовала! Вождь ее,
предмет удивления для героев, поддерживал ее маневры самой неустрашимой пехотой; и,
несмотря на это, казаки вернулись на берега Дона со славой и добычей, а все поля России
были усеяны телами и оружием наших смелых несравненных воинов!»{103}
Интересно, что в 1813 и 1814 гг. казаки были вооружены и действовали совершенно так,
как американская конница во время междоусобной войны; казаки часто заменяли
посаженную на коней пехоту.
Прусская конница, хотя и хорошо снаряженная и обученная, в 1806 г. была без особенного
труда побита при Йене и Ауэрштедте французской конницей, которая затем своим
энергичным преследованием окончательно уничтожила прусскую армию. В 1813 и 1814
гг. союзники имели очень многочисленную конницу, но [369] пользовались ею на полях
сражений очень нерационально, перемешивая ее с пехотой, подобно тому как это делали
268
маршалы Людовика XIV при Блиндгейме и Рамильи. Наполеон, которому вследствие
этого удалось свободно действовать своей артиллерией, скоро лишил союзную конницу
почти всякого значения, и дело дошло до того, что его конница, почти сплошь состоявшая
из рекрутов, нередко побеждала союзную. При Люцене союзники имели конницу,
значительно превосходившую французскую, но совершенно не воспользовались ею, и она
осталась праздным зрителем поражения пехоты. Наполеон, вполне сознававший свою
слабость в этом отношении, ожидал, что союзники будут атаковать его значительными
массами конницы, и принял все меры для отпора, построив пехоту в большие каре,
поддержанные артиллерией, и отведя конницу в резерв. Но союзная конница так и не
вышла из бездействия, и потому Наполеон, несмотря на ее превосходство, одержал
победу.
После сражения при Лейпциге конница союзников усилилась до 60 000 коней, и, конечно,
при такой ее многочисленности можно бы было достигнуть больших результатов при
преследовании Наполеона. Чернышев и Орлов-Денисов с казаками действительно
постоянно наседали на французов и захватывали всех отсталых; но чего-нибудь вроде
преследования после Иены и в помине не было. Интересно упомянуть здесь о
решительном успехе, одержанном 26 прусскими эскадронами полковника Дольфса над
французской дивизией Мезона близ Гайнау 26 мая 1813 г. Французы, построенные в
восемь каре, поддержанные артиллерией, были решительно атакованы и почти
совершенно уничтожены в какие-нибудь 15 минут времени; только небольшая часть
конницы успела ускакать.
269
в плен. Это дело интересно тем, что было последним в длинном ряде наполеоновских
войн. Тактика кавалерии в этот период была во всех европейских армиях одинакова, и
только казаки имели свой особый образ действий.
«Так как в начале дела французская пехота и артиллерия были скрыты неровностями
местности, то бригады по приказанию лорда Веллингтона двинулись галопом на
неприятельскую конницу. Пока полки шли ущельем, они вынуждены были двигаться по
PDF created by sodaZZot
270
штаб-офицером полка и английской артиллерии подполковником Майем, привезшим
приказание, бросился прямо на неприятеля, не дожидаясь прочих».
Левый фланг французских всадников начал отходить перед атакой бригады Ансона, а
находившиеся в центре повернули назад при приближении эскадрона Гатторфа. При
преследовании эскадрон этот попал под огонь пехоты, которым Май и много людей и
лошадей были ранены, и преследование остановлено.
Ротмистр Густав фон дер Декен, командовавший третьим или левофланговым эскадроном
полка, заметил, что если он будет продолжать наступление в предписанном порядке, то
неминуемо подставит свой фланг огню пехотного каре, и принял смелое решение
атаковать его одним своим эскадроном.
Сомкнуто, в полном порядке тронулся эскадрон против каре, открывшего частый огонь; в
120 шагах от него Декен был смертельно ранен пулей в колено, лейтенант фон Фон и
много людей и лошадей убито. Ротмистр фон Услан Глейхен, командир левого
полуэскадрона, тотчас выскочил перед серединой эскадрона и, ободрив несколькими
словами людей, повел их дальше; второй залп [373] уложил еще больше драгун, но они
продолжали движение и подскочили к самому каре, охватив его заездом правым плечом с
двух сторон. Две передние шеренги каре на коленях выдвинули вперед штыки, задние
четыре, стоя, направляли ружья в подскакавших драгун. В эту минуту случайный выстрел
повалил одну лошадь с всадником на штыки и тем открыл дорогу прочим. Драгуны,
несмотря на открытый по ним огонь, прорвались в каре, и весь батальон был перебит или
взят в плен.
Генерал Фуа в своей истории испанских войн говорит, что это были самые блестящие
атаки в этих войнах. Также и Веллингтон высказывает в своих донесениях, что он никогда
не видал более лихих атак.
Сражение при Ватерлоо 18 июня 1815 г. началось атакой французов на центр и левый
фланг англичан с обеих сторон фермы Ла Гэ Сэнт. 20 000 человек Нея и Эрлона
двинулись в четырех колоннах, поддержанные артиллерией и конницей; эта огромная
масса шла в полном порядке, сопровождаемая огнем 74 орудий, и сбила первую линию
союзников, которая в беспорядке отошла через интервалы второй, где находился
мужественный генерал Пиктон, [374] который уже водил свои части к победе на стольких
271
полях сражений. У него было всего две слабые бригады силой в 3000 человек, растянутые
в одну тонкую линию, между тем как наступающие колонны были, по крайней мере,
вчетверо сильнее; тем не менее он спокойно и твердо ожидал нападения. Французы
подошли и начали развертываться; Пиктон воспользовался очень удачно этим моментом:
дав залп, он бросился на них в штыки, следуя в голове своих частей, но тут же был убит
пулей в голову. Французы, приведенные в беспорядок, начали отходить; тогда английская
кавалерийская бригада Понсонби, пройдя через интервалы своей пехоты, яростно их
атаковала. Французы были окончательно рассеяны и потеряли в несколько минут 2000
пленных и 2 орла. Между тем английская конница, поддержанная слева бригадой
Ванделера, продолжала движение, атаковала артиллерию, захватила 24 орудия и,
перерезав хомуты и постромки, лишила их возможности передвигаться. Затем английские
всадники помчались дальше, атаковали еще третью линию орудий и конницы и
опрокинули [375] их. Но тут Наполеон, увидав наступивший беспорядок, выдвинул из
второй линии кирасир Мильго, и эти свежие части всадников отбросили пришедшие в
расстройство эскадроны Понсонби и нанесли им страшные потери. Сам Понсонби был
убит, и едва только пятая часть его людей возвратилась обратно.
Несмотря на столь печальный исход атаки, она имела очень большое значение, так как
благодаря ей была уничтожена колонна в 5000 человек, взято 2000 пленных, сделаны
негодными к употреблению 80 орудий и, главное, был остановлен предполагавшийся
272
французами сильный удар; и, таким образом, на этой части поля сражения дело
повернулось в пользу англичан.
Тогда Наполеон решился на отчаянную попытку разбить своими кирасирами левый фланг
союзников. Распоряжения Веллингтона для отражения этой атаки были очень искусны и
верно рассчитаны; он расположил пехотные каре в шахматном порядке с артиллерией в
интервалах и ожидал нападения. Французы открыли сильнейший орудийный и ружейный
огонь, для укрытия от которого англичане вынуждены были лечь, но как только
показалась конница, они вскочили и открыли пальбу залпами; артиллерия стреляла
картечью до последней минуты и затем прислуга ушла в середину каре. Орудия попадали
несколько раз в руки французских кирасир, во время их отчаянных попыток прорвать
пехотные каре; всякий раз после отбитого нападения артиллеристы бежали к своим
орудиям и открывали стрельбу вслед отступающим всадникам.
Почти вся конница Наполеона погибла в этих лихих, но бесплодных атаках левого крыла
англичан. После отчаянных усилий и многих атак отошли в беспорядке остатки
французской конницы. Это была только тень тех блестящих эскадронов, которые были
выстроены в утро этого дня на полях Бель-Алльянса. Неразумное употребление резервной
конницы в первые фазы этого боя и уничтожение [376] императорской гвардии в
последние его минуты были главными причинами совершенного поражения французской
армии. Свежий кавалерийский резерв мог бы прикрыть отступление ее и предотвратить
обращение неудачи в катастрофу.
Глава VII.
Конница и ее служба от времен Наполеона до 1854 г{106}
Наиболее важными войнами были: войны России с Турцией 1828-1829 гг., польская война
1830-1831 гг., походы французов в Алжире и англичан — в Индии. При рассмотрении их
подробностей найдется очень мало перемен в образе действий конницы; мы укажем
вкратце на некоторые из них.
PDF created by sodaZZot
273
экономическим причинам уменьшено. Напротив, после польской кампании 1831 г.
значение конницы было оценено и число ее увеличено; все полки были переформированы
в восьмиэскадронный состав и предположено формирование резервов.
В войне России с Персией, начавшейся в 1826 г., особенно замечательна битва при
Елисаветполе. Персы, имевшие очень многочисленную конницу, построили пехоту в
центре, конницу — на флангах и попытались обойти и окружить русскую армию. Огонь
русской артиллерии остановил их наступление. Упорное сопротивление русских повело к
неудаче атаки конницей, а центр русских [377] прорвал и отбросил персидскую пехоту.
Победа была докончена конницей, которая энергично преследовала и захватила много
пленных.
Одним из лучших польских кавалеристов был генерал Дверницкий. При его экспедиции
на Волын в 1831 г. у него было 2700 коней, 1300 пехоты и несколько орудий. После боя
при Боремле он был прижат к австрийской границе и вынужден сдаться австрийцам.
В начале июля 1831 г. польская армия находилась в Куршанах, где решили разделить ее
на три отряда, один из которых Дембинский взялся отвести в Варшаву окружным путем
через Литву, где было много русских войск. Отряд состоял из 3800 человек при 6 орудиях.
Дембинский выступил 9 июля и следовал через Мишкуцы и Покрой на Поневеж и Ованту,
где его арьергарду пришлось выдержать упорный бой с колонной преследовавшего его
генерала Савоини. С наступлением ночи движение было продолжено через Окмину,
Маляту и Интурки на Подбродзе, куда его пехота была подвезена галопом на лошадях и
затем храбро штурмовала неприятельскую [378] позицию. Оттуда Дембинский повернул
на север и шел некоторое время в этом направлении, чтобы ввести русских в заблуждение;
затем круто повернул на юго-восток и форсированным маршем двинулся на Данушев, где
перешел Вилию. Избежав с большим искусством всех посланных против него колонн, он
продолжал движение сначала в южном, затем в юго-западном направлении через
Сморгонь, Крево, Баруны и Ольшаны к Збойску на Немане, перешел здесь эту реку и
двинулся через Дзенциол, Волю на Шаре, Порозово, Наревку на Нареве, Бельск, Hyp на
Буге и Ядов в Варшаву, куда и прибыл 3 августа. Дембинский во время похода должен
274
был переправиться через одну большую и шесть маленьких рек и ловкостью своих
движений и искусством распоряжений сумел ввести противника в совершенное
заблуждение, так что, сделав в 25 дней 130 польских (149 немецких) миль, привел свой
отряд благополучно в Варшаву. Он захватил по пути большие денежные суммы и много
запасов и нашел время и возможность переформировать два из своих орудий в конные.
Для производства форсированных маршей он брал у местных жителей лошадей и давал их
по пятидесяти на батальон для более утомленных людей; он сам говорит, что этой мерой,
позволившей ему давать отдых усталым пехотинцам без прекращения движения, он
обязан спасением и успехом. Кроме того, часть своей пехоты он обратил в ездящую, дав
ей лошадей на все время; эта конная пехота оказалась ему очень полезной, так как она
могла, увеличивая аллюр, следовательно, не задерживая движения всей колонны,
рассеивать мелкие части, преграждавшие ей дорогу.
В Индии англичанам пришлось за последние 100 лет вести много войн, в большей части
которых конница играла значительную роль с обеих сторон. Туземные войска во многих
государствах содержали много конницы, из которых наибольшей известностью
пользовалась конница маратов. Когда Хайдар-Али напал в 1780 г. на англичан, то в его
войске было 28 000 человек конницы и 15 000 регулярной пехоты, кроме пионеров,
рабочих и т.п. Всадники атаковали англичан беспорядочными массами и не могли
сломить сомкнутые британские войска.
Всю зиму 1802 г. и весну 1803 г. Лэк обучал и упражнял свои войска, состоявшие из 3
английских драгунских полков и 5 полков легкой вспомогательной конницы при 16
орудиях. Таким путем он получил отлично обученную часть, соединявшую быстроту
движения с возможностью поражать противника огнем. Такой род войск и был
действительно необходим для борьбы с врагом, против которого он подготовлялся.
Мараты, как мы уже говорили, имели отличную легкую конницу, действовавшую по
образцу парфян или казаков и обладавшую гораздо большей подвижностью, чем
англичане, вследствие чего она могла совершенно внезапно появляться на пунктах, где ее
не ожидали, и также быстро исчезать, избегая поражения и преследования.
Голькар, имевший 60 000 легких всадников и 130 орудий, победив Синдия и раджу Берара
в битве при Ассайе, Аргуме, Дели и Ласвари, выступил против англичан. Первые его
операции в 1804 г. были удачны; так, ему удалось помешать движению полковников
Муррэя и Монсона. Затем, при приближении Лэка с главными силами, Голькар разделил
свое войско: регулярную пехоту с орудиями послал на юг, а сам с конницей двинулся на
север для производства набега. Лэк быстро принял решение. Оставив генерала Фразера с
пехотой и тяжелыми орудиями для наблюдения за неприятельской пехотой, он сам
двинулся за Голькаром с 6 конными полками, несколькими конными и состоявшими при
полках орудиями и бригадой туземной пехоты, признанной лучшей по неутомимости в
275
ходьбе. Обоз был взят самый ограниченный, и были приняты все меры для достижения
наибольшей подвижности.
Лэк потерял 2 убитых и около 20 раненых людей и 75 лошадей; мараты оставили на поле
битвы 3000 убитых. Этот почти необыкновенный успех был одержан 3500 против 60 000 и
должен быть приписан главным образом удачному сочетанию быстрых движений с
действием огнем.
2 апреля 1805 г. Лэк вторично напал нечаянно, опять после ночного марша, на остатки
конницы Голькара, перебил около 1000 человек и гнал остальных на 15 миль, потеряв сам
всего около 20 человек. Приведенные примеры показывают, какое значение получает
конница при такой организации и вооружении, которые дают ей возможность быстро
двигаться, а когда нужно, действовать огнем.
В целом ряде боев, как, например, при Буффарике в 1832 г., Зиг-Зиге и Хиффе в 1835 г.,
Тафнев 1835 г., Исли в 1845 г., французы оставались победителями. Так как эти битвы
представляют много общего с описанными уже боями против мамелюков, то
рассмотрение их в подробностях не может представить интереса. [381]
PDF created by sodaZZot
276
Период V.
От введения нарезного оружия
до настоящего времени
Глава I.
Влияние нарезного оружия.
Крымская война. Итальянская война 1859 г.{107}
Нарезное оружие и значение его, в смысле большей вероятности попадания, были уже
известны в XVII столетии; но так как в то время ружья заряжались с дула, то приходилось
втискивать пулю в ствол с большой силой, чтобы она заполнила нарезы и получила, таким
образом, при выстреле вращательное движение. Вследствие этого заряжание требовало
много времени, и нарезное оружие не нашло применения в войсках.
Заряжание ружей с казны было также давно известно (с 1540 г.), но техническое
производство в то время было еще так мало развито, что никак не удавалось приготовить
хорошего образца подобного рода ружья, и в обращении продолжали оставаться
винтовки, заряжаемые с дула. Как мы видели, они получили в американских
революционных войнах более широкое применение, особенно в руках стрелков, и по
образцу последних были заведены в большинстве армий особенные части легкой пехоты,
вооруженные винтовками. [382]
Между тем новое открытие дало толчок этому делу. В 1823 г. 34-го английского полка
капитан Нортон изобрел цилиндро-коническую пулю, но это изобретение так и заглохло
до 1853 г., когда придуманная на тех же основаниях французским капитаном Минье пуля
была принята в европейских армиях. Пуля эта, расширявшаяся при выстреле и таким
образом заполнявшая нарезы, уничтожила трудность заряжания и дала пехоте
возможность иметь оружие, обладавшее дальностью и меткостью.
Это был второй тяжелый удар, нанесенный коннице со времени изобретения пороха.
Первым была увеличившаяся в огнестрельном оружии сила удара, вызвавшая
уничтожение предохранительного снаряжения и возрождение пехоты как рода оружия в
бою. Новый же удар должен был повлечь за собой еще более важные изменения в
отношениях конницы и пехоты, так как вероятность попадания увеличилась значительно,
а дальность — в 3 раза. Заряжание с казны увеличило вчетверо скорость стрельбы, так что
теперь атакующая конница должна была ожидать, по крайней мере, 10 залпов, между тем
как во времена Фридриха и Наполеона пехоте по большей части не приходилось давать
более 1 залпа.
Нельзя отвергать, что эти новые изобретения имели весьма важное влияние на тактику
конницы и ее применение, и, кажется, вполне будет уместно упомянуть о тех изменениях,
которые должны были быть сделаны в организации, вооружении и употреблении
конницы, чтобы бороться со вновь появившимися препятствиями.
Первая война, в которой были употреблены пули Минье, произошла между Россией и
западноевропейскими союзными державами в Крыму в 1854 г. Операции этой войны
277
состояли почти исключительно в продолжительной осаде и, следовательно, дали коннице
мало случаев испробовать свои силы против пехоты.
В сражении при Альме союзники имели не более 1000 всадников; совершенно понятно,
что они не только не могли бороться с многочисленной русской конницей, но и не
появились на поле сражения. Даже после окончания битвы английский
главнокомандующий не решился пустить конницу для преследования, [383] так как
опасался, что она будет уничтожена русской конницей и артиллерией.
Результатом такой службы было то, что аванпосты англичан получили уведомление о
приближении неприятеля от дежурного [384] штаб-офицера, между тем как должно было
быть как раз наоборот. Таким образом, русские подошли внезапно к линии передовых
редутов, взяли их штурмом один за другим и, частью перебив, частью захватив в плен
занимавших их турок, двинулись дальше на Балаклаву. Многочисленная конница в числе
нескольких тысяч коней прикрывала это движение; четыре эскадрона ее, высланные к
Кадыкию, встретили здесь 93-й шотландский полк, который в развернутом строю дал по
ним залп, после чего русские всадники отошли. Об этом деле было много говорено:
английские писатели старались выставить его важной победой пехоты над конницей, но
на деле это совсем не так. Один известный английский кавалерийский офицер,
присутствовавший при этом, говорит, что русские эскадроны совсем не собирались
278
атаковать, а просто производили демонстрацию с целью побудить противника развернуть
свои силы; поэтому когда 93-й полк показался на холме, то они, считая свое дело
выполненным, повернули назад. Сэр Колин Кэмпбел, командир 93-го полка, опытный
офицер, очень хорошо понимал, чего добиваются русские, и сообразно с этим принял свои
меры; он же вполне признал искусство, выказанное командиром русской
демонстрировавшей части, потому что сказал своему адъютанту: «Шедуэль, этот офицер
понимает свое дело».
Час или два после только что описанного дела произошла знаменитая атака «шестисот».
Она была предпринята вследствие неверно [385] понятого приказания, и лорд Кардиган
прошел 3000 шагов под гору, все время под убийственным артиллерийским и пехотным
перекрестным огнем. Самая атака была ведена в высшей степени блестящим образом и
доказала высокую храбрость всех участников, но все было напрасно: пушечный и
ружейный огонь уничтожил почти всю бригаду, из которой вернулись всего 195 человек.
Дело это не представляет ничего поучительного для кавалерийского офицера и
заслуживает упоминания только по тому беззаветному мужеству, с которым всадники эти
пошли на верную смерть{108}.
добрался благополучно до своих. Было и еще несколько подобных случаев в эту войну.
279
В сражении при Баш-Кадыкларе 19 ноября 1853 г. на азиатском театре войны между
князем Бебутовым и Рейс-Ахметом-пашой была произведена блистательная атака
драгунами и линейными казаками на правый фланг турок. Атака увенчалась полным
успехом: турецкие каре были прорваны, правое крыло и центр [386] опрокинуты, 20
орудий захвачено и решена победа. Между тем на правом русском фланге князь
Чавчавадзе с 3 дивизионами Нижегородских драгун, сотней конной милиции и 4
орудиями удерживал во время всего боя 5000 башибузуков и курдов, затем опрокинул
турецкий конный полк, поддержанный 8 батальонами и 8 орудиями, и прогнал все эти
войска с поля сражения, отняв у них 2 орудия. При Курюк-Дара 24 июля 1854 г. генерал-
майор граф Нирод и полковник Куколевский атаковали с Тверским драгунским полком
турецкую батарею под сильным артиллерийским и ружейным огнем; опрокинув
неприятельских всадников, они захватили батарею и увезли 4 орудия с собой. Вслед затем
вышеупомянутый князь Чавчавадзе с нижегородскими драгунами прорвал несколько
турецких каре и уничтожил один батальон: впрочем, полк понес при этом большие
потери; выбыло из строя: офицеров 23 (из 33) и половину нижних чинов. Несмотря на это,
нижегородцы произвели еще атаку, причем отняли назад 2 взятых турками орудия и
захватили еще 4 турецких{109}.
Вообще же можно сказать, что конница за все время похода ничего важного не сделала.
Казалось, что обе стороны опасались бросать ее большими массами на противника и, по
всей вероятности, причиной нежелания пускать конницу в атаку на пехоту было меткое и
далеко несущее нарезное оружие.
280
склонялось то в пользу пехоты, то в пользу конницы, доходя в обоих случаях до
крайностей.
В разбираемом периоде все поднялось против конницы, и можно было подумать, что и
здесь дело будет слепо доведено до крайних увлечений. Но как в то время, когда
рыцарство испытало впервые силу возрождающейся пехоты в лице швейцарских
пикинеров и английских лучников, и позднее, когда коннице был нанесен удар
применением огнестрельного оружия, кастовые предрассудки и esprit de corps рыцарей
долгое время высоко держали знамя рыцарства, так и теперь те же чувства пробудились в
коннице, противостали сторонникам мнения, что конница не нужна и что ее надо
уничтожить. [388] Гордость конницы своей службой, ее славный дух восстали против
новых воззрений, утверждая, что если и произошли некоторые изменения в пользовании
конницей, то все же время ее не прошло и перед ней лежит широкое поле деятельности.
Конечно, нельзя не согласиться с тем, что рамки деятельности ее на поле битвы сузились,
что случаев для производства решающих атак стало меньше, что потери при таких атаках
возросли до чрезвычайности. Эти обстоятельства неминуемо должны были вызвать
различные перемены в конницах всех европейских государств.
В России уже в 1856 г., сейчас же по окончании Крымской кампании, были произведены
важные изменения: армейские кирасиры упразднены, число драгунских полков
уменьшено и вместо них сформировано 14 новых, более легких полков. Отмена кирас
была, вероятно, вызвана силой удара пули Минье, делавшей это вооружение совершенно
бесполезным.
В Австрии после 1859 г. конница была значительно уменьшена в числе. Она состояла в то
время из 8 кирасирских, 8 драгунских, 12 уланских и 12 гусарских полков; каждый
тяжелый полк имел по 6, легкий по 8 эскадронов, за исключением 6-го и 11-го уланских, в
которых было по 4 эскадрона. Кроме того, было 2 полка гусар из охотников по 4
эскадрона. Следовательно, всего было 96 эскадронов тяжелой и 192 эскадрона легкой
конницы. В марте 1860 г. конница получила новую организацию, по которой она была
сокращена на 2 полка, а именно из 8 драгунских полков 1-й, 2-й, 3-й и 6-й обращены в
кирасирские, 5-й и 7-й остались драгунскими, остальные два — 4-й и 8-й —
расформированы. Легкая кавалерия сокращена до 24 эскадронов{111}. По словам
генерала Ренера, у кирасир, хотя и сохранивших это название, была упразднена кираса.
Глава II.
Американская междоусобная война 1861-1865 гг.{112}
Около этого времени, еще ранее, чем нарезное оружие успело выдержать окончательное
испытание, в Соединенных Штатах Северной Америки вспыхнула междоусобная война
вследствие стремления южных штатов (желавших сохранить невольников) отложиться от
северных и западных и образовать самостоятельное государство. В войне этой, веденной
обеими сторонами с необыкновенным упорством и продолжавшейся четыре года,
281
участвовали такие огромные массы войск, какие до тех пор ни разу не появлялись в
войнах между цивилизованными государствами.
С 1812 по 1861 г. Соединенные Штаты вели очень мало войн, между которыми самыми
важными, хотя сами по себе очень незначительными, были мексиканские; все же прочие
были просто пограничными столкновениями с индейцами. Вследствие этого постоянное
войско было очень малочисленно и народ не был знаком с правилами и необходимыми
традициями, которые свойственны регулярной армии. Но, с другой стороны, борьба,
которую все народонаселение в течение одного-двух поколений должно было вести с
дикой природой, зверями, индейцами и авантюристами, не могла не иметь влияния на
выработку его характера.
В пограничных участках винтовка была такой же необходимостью, как и топор. Почти все
умели стрелять, а многие достигали замечательного искусства в стрельбе. Уже в войне за
независимость колоний английские войска испытали на себе необыкновенную меткость
стрельбы американцев. С другой стороны, во время войны 1812 г. канадские добровольцы,
выросшие при тех же условиях, как и американцы, но вследствие более сурового климата
еще более закаленные и выносливые, сильно помогли английским [390] регулярным
войскам, и эти последние смело шли против американских армий, нанося им поражения.
Также и револьвер Кольта, который, по нашему мнению, будет играть важную роль в
кавалерийских боях, был изобретен в Америке уже в 1838 г., и полковник Кольт
попытался ввести его в употребление в войсках во время войны с семинолами во
282
Флориде. Однако одно военное учреждение, которому поручено было [391] представить
отчет, высказалось против введения его, и поэтому большая часть этих револьверов была
продана за очень низкую цену техасцам, которые в это время вели войну с команчами.
Здесь револьверы получили большую славу, и поэтому во время скоро затем
последовавшей мексиканской войны все старались добыть таковые и платили за них очень
дорого. Ими очень удачно воспользовался в рукопашном бою состоявший в этой войне
при американской армии Техасский полк конных стрелков; при каждом столкновении
револьвер оказывал им большую услугу, и тогда со всех сторон раздались голоса,
требовавшие введения его вновь в употребление. Так и было сделано, и скоро почти все
обитатели пограничных штатов были вооружены револьверами и отлично научились из
них стрелять. Отсутствие законности и порядка в новых поселениях, где каждый человек
должен был сам защищать свою жизнь, сделало употребление револьвера или ножа
всеобщим. Подобные условия жизни, требующие самостоятельности характера, и нужды
новой страны, требующие изобретения и применения всяких средств для преодоления
преград, на каждом шагу вызывали постоянное напряжение мыслительных способностей
и имели результатом быстрое развитие американского народа. Отсюда явилось
несомненное расположение к изобретениям на всех поприщах и выработался характер,
подобного которому по изобретательности, самонадеянности и самомнению на свете не
существует. Изобретательность прирожденных янки поистине изумительна.
Таково было население, его оружие и отношение к нему, когда началась война, в которой
постоянное войско очень скоро расплылось и исчезло среди массы охотников,
собравшихся под знаменами обеих партий. Интересно проследить весь ход войны и
посмотреть, как практичность и отсутствие всяких предвзятых мыслей и рутины
выработали тактику, совершенно новую, своеобразную, но подходившую к местным
условиям.
Воспитание и обычаи народа имели большое влияние на исход войны, и сообразно с ними
очень скоро проявилась значительная разница между войсками, набиравшимися в той или
другой части страны.
Если южные штаты и имели в своих частях лучший материал, то вместе с тем у них его
было гораздо меньше. На восточном театре войны, т.е. в Виргинии, где южане имели
против себя армии, комплектовавшиеся из жителей больших городов, превосходство
первых обнаружилось очень скоро и продолжало выказываться во все время войны.
Напротив, на западном театре войны федералисты находились в более выгодном
положении; сторонники севера были в долине Миссисипи гораздо многочисленнее южан
и нисколько не уступали им в военных качествах; поэтому превосходство сил дало им
возможность именно здесь одержать первый успех (взятие форта Донельсон). С этого
времени удача все более и более склонялась на сторону федералистов, которые шаг за
шагом завоевали всю эту часть конфедерации, несмотря на упорное сопротивление южан,
горячо отстаивавших каждую пядь земли.
283
многочисленной. В первой большой битве, при Булль-Ране 21 июля 1861 г., 40-тысячная
федеральная армия имела всего 7 рот конницы, т.е. один полк слабого состава; конница
южан также не была многочисленнее. Американцы при формировании армии
придерживались существовавших в то время взглядов, по которым кавалерия считалась
бесполезной и неприменимой при новом оружии; но скоро практичный американский
народ понял свою ошибку, и численность конницы стала быстро возрастать в течение всей
войны, так что в последнем ее периоде северные штаты имели не менее 80 000 всадников
— почти исключительно конных стрелков.
Была еще другая причина введения конных стрелков, которая представляется очень
своеобразной европейскому читателю, и особенно кавалерийскому офицеру. Для этого
последнего — и все европейские военные писатели поддерживают кавалериста в этой
уверенности — нет сомнения, что сабля в различных своих видах и наименованиях есть
самое действенное оружие для всадника. Поэтому и моральное впечатление,
производимое конницей, атакующей с холодным оружием в руках, очень значительно во
всех европейских армиях, и для них не существует более твердого убеждения, как то, что
конница, полагающаяся на стрельбу, будет неминуемо опрокинута. В Америке
распространен как раз противоположный взгляд. Там все питают полное презрение к
холодному оружию; привычка всех граждан иметь при себе револьвер, и искусство, с
которым они стреляют из винтовок, которые также имеются почти у всех, заставляют их
решительно предпочитать огнестрельное оружие. В войсках южных штатов
господствовало полное неуважение к холодному оружию, доходившее до того, что ничто
на свете не могло их заставить отступить перед всадниками, атакующими холодным
оружием, хотя у северян конница, и особенно регулярная ее часть, еще по старой
традиции действовала саблей.
Один выдающийся генерал (южанин) сообщал автору книги, что видел цепи стрелков и
развернутые линии пехоты, атакованные конницей северян, и, как только люди замечали
приближение ее, между ними начинался такой разговор: «Смотри, ребята! Вон скачут эти
дураки опять со своими саблями; покажем им!» При этом они удивлялись и смеялись, как
будто употребление сабли было величайшей глупостью. [394]
284
Автор слышал то же мнение от офицеров генерала Моргана. Вспоминая о столкновениях с
федералистами, они говорили: «Они атаковали нас саблями, и когда мы это видели, то
вперед знали, что победа за нами, и было просто смешно с их стороны думать, что они
могут нам нанести какой-либо вред своими саблями».
Это чувство было так сильно распространено по всему западу уже в самом начале войны,
что наскоро собранная конница южных штатов, вооруженная отчасти обыкновенным
охотничьими двустволками, заряжаемыми дробью, при атаке карьером давала при
приближении к противнику залп из обоих стволов и затем действовала в рукопашном бою
прикладами{113}.
Отряд Моргана был обучен по тактике для конницы Мори, к которой Морган прибавил
много эволюции для полков и бригад. Строй рот, подразделение, спешивание,
развертывание в сторону фронта, флангов или тыла — все это было такое же, как и в
регулярной коннице; отряд был вполне обучен всему, что касалось перестроения из
развернутого строя в колонны и обратно, движения по различным направлениям,
правильного действия поддержек и резервов и т.п.
285
и капралы) и развернуты в одну линию на интервалах в 6 футов между стрелками; затем
эта линия продвигается вперед широким шагом, чаще — почти бегом — вот образ
действий Моргана».
«Следует заметить, что Морган очень редко сражался вместе со всей армией; поэтому его
отряд должен был быть совершенно самостоятельным. Если он терпел неудачу, то не мог
укрыться за пехоту и там оправиться. Он должен был сражаться против пехоты, конницы,
артиллерии; брать города, в которых каждый дом был крепостью; атаковать укрепления
без всякой поддержки. Поэтому он был вынужден держаться такого образа действий,
который давал ему возможность совершить многое в короткое время и постоянно, как при
успехе, так и при неудаче, иметь людей в руках. На расстоянии 400-500 (английских) миль
от всякой поддержки волей-неволей приходится рассчитывать только на себя».
Как офицеры, так и люди предпочитали среднюю винтовку Энфильда, но вначале люди
были вооружены тем, что они могли найти. Поэтому одна рота имела длинные, другая —
короткие, третья -средние винтовки Энфильда, четвертая — винтовки Миссисипи, пятая
— охотничьи ружья, шестая — карабины Энфильда. Кроме того, почти каждый человек
имел револьвер, иные — по два; впоследствии, когда было захвачено достаточное число
их, все получили по два. Наиболее предпочитаемым был револьвер Кольта.
Морган имел еще 2 горные гаубицы, которые возились двумя лошадьми каждая и
проходили почти по всякой местности. Эти орудия оказывали неоднократно
существенные услуги и были [397] страшно любимы людьми, которые называли их
«bullpups» (буйволятами, телятами буйвола) и приветствовали всякое их появление в бою
радостными криками.
Морган, как говорят, был изобретателем дальних поисков или рейдов. По всей
вероятности, мысль эта родилась у него в голове совершенно самостоятельно, так как вряд
ли он слышал о действиях Чернышева, Теттенборна и вообще партизан в тылу
286
французской армии в 1813 г. Вместе с тем его рейды по своим основаниям были вполне
схожи с действиями Чернышева в 1813 г. и Дембинского в 1831 г. с той только разницей,
что у Моргана не было пехоты и всего только два орудия.
Первый его рейд был произведен в 1862 г. в Кентукки. Он вышел 4 июля из Ноксвилля (в
Теннесси) и двинулся через Спарту и Гласгов, между которыми переправился через реку
Кумберлэнд, на Лебанон, где захватил значительные магазины с запасами разного рода.
Оттуда Морган пошел через Спрингфильд и Мэквилль на Харродсбург, Лауренсбург и
Мидуэ — железнодорожная станция между Франкфуртом и Лексингтоном. Последнее
место было главным опорным пунктом федералистов, и как там, так и во Франкфурте
находились сильные отряды, значительно превосходившие отряд Моргана. Тем не менее
ему удалось искусными маршами, удачной высылкой отрядов и одновременной угрозой
нескольким пунктам смутить федералистов и вселить в них сомнение насчет пункта, где
они должны ожидать главного удара. Необыкновенная подвижность высылаемых им
летучих колонн делала собирание сведений об их силах и намерениях крайне
затруднительным. Способность войск Моргана к большим переходам видна из того, что
ко времени приближения к Мидуэ они сделали за 8 дней несколько более 300 английских
(или 75 немецких) миль и, несмотря на это, были совершенно свежи и бодры.
Прибыв в Мидуэ и имея, таким образом, превосходные силы на обоих флангах, Морган
прибег к содействию телеграфа, для действия которым находился в его штабе
необыкновенно искусный в этом деле канадец Эльсфорс. Заставив телеграф действовать в
обе стороны, он соединил между собой обоих федералистских генералов, перехватывал их
приказания, посылал депеши, вследствие которых войска северян были разосланы по
различным, совершенно ложным направлениям. [398]
Успех этого рейда, который был доведен до Цитияны, на железной дороге Лексингтон —
Цинциннати, был чрезвычайный: о достигнутых при этом результатах говорится в
донесении Моргана следующее:
«Я выступил из Ноксвилля 4-го сего месяца с почти 900 человек и вернулся в Ливингстон
28-го с 1200 человек, пробыв, таким образом, в отсутствии 24 дня. За это время я сделал
более 1000 миль, взял 17 городов и уничтожил все имевшиеся там правительственные
запасы и оружие, рассеял около 1500 человек местной милиции (home-guards) и отпустил
на слово около 1200 человек регулярных войск. Моя потеря убитыми, ранеными и
пропавшими без вести простирается до 90 человек».
При втором рейде в августе 1862 г. Морган захватил железную дорогу Луисвилль —
Ношвиль у Галлатина, в тылу армии Буэля и тем вынудил этого последнего, отрезанного,
таким образом, от базы, отступить к Луисвиллю.
287
поспешили за ней и дали второй залп, совершенно ее рассеявший. Тем не менее они еще
попытались атаковать, но были опять отброшены». Затем остававшиеся на конях люди
бросились преследовать отступавшего неприятеля и продолжали это на три мили, пока
Джонсон не собрал своих людей и не спешил их на крепкой позиции за холмом.
Преследовавшие, не долго думая, также спешились под прикрытием холма и взяли эту
позицию штурмом. [399]
В июле 1863 г. Морган произвел свой самый смелый и дальний рейд через Кентукки и
Индиану, который, наверное, увенчался бы совершенным успехом, если бы не
неожиданное поднятие воды в Огайо, уничтожившее все броды. Наделав много вреда в
тылу противника, он был приперт, наконец, к реке и взят в плен с большей частью своего
отряда. Во время этого рейда Морган двигался с необыкновенной быстротой; самый
усиленный марш, когда-либо им сделанный, был произведен именно теперь, когда он
прошел расстояние от Суммансвилля в Индиане до Вильямсбурга, к востоку от
Цинциннати, т.е. около 90 английских (или 22 немецких) миль в 35 часов.
Первый такой поиск, когда была обойдена кругом расположенная против Ричмонда армия
Макклелана, был произведен в июне 1862 г. Эта была, собственно, большая
рекогносцировка, имевшая, впрочем, и характер рейда, так как уничтожением магазинов с
разного рода запасами был нанесен большой вред федеральной [400] армии. В ней
участвовали 2500 всадников при двух конных орудиях. Небольшой отряд этот вышел из
Тэлорсвилла и пробил себе дорогу через неприятельские линии, опрокинув все части
войск, пытавшиеся преградить ему путь. Затем Стюарт взял и уничтожил все
транспортные суда на реке Памункей и много обозов с различными запасами, разрушил
железную дорогу и, наконец, переправившись через Чикагомини, благополучно вернулся
к своим. Цель рекогносцировки — определение расположения противника — была вполне
достигнута. Исполнена она была частью по образцу усиленных рекогносцировок, частью
— скрытно, причем все время, несмотря на принятые меры к скрытию движений и к
PDF created by sodaZZot
288
коммуникационные линии были уничтожены, имущество сожжено на несколько
миллионов, захвачены сотни пленных, лошадей и мулов и нагнан страх и ужас на всю
федеральную армию».
Несколько недель спустя, 22 августа 1862 г., Стюарт напал на тыл армии генерала Попа у
станции Кетлетт железной дороги Оранж — Александрия. Сам Поп спасся при этом
289
только благодаря той счастливой для него случайности, что он как раз в это время выехал
из своей главной квартиры на рекогносцировку. Полковник Боркэ говорил о результатах
этого дела: «Мы перебили множество врагов; взяли 400 пленных, в том числе много
офицеров, и более 500 лошадей; уничтожили несколько сот палаток, большие запасы и
много повозок; захватили кассу с 500 000 долларов в документах и 20 000 золотом и, что
всего важнее, весь обоз федерального главнокомандующего со всеми служебными и
частными бумагами, которые открыли нам истинную численность армии, размещение
различных корпусов и составленный план действий». На добытых таким путем сведениях
генерал Ли построил свой план обхода неприятельской армии Джексоном, обхода,
кончившегося второй битвой при Манассасе и полным поражением федералистов. [401]
9 октября 1862 г. Стюарт начал свой самый дальний рейд, веденный через Пенсильванию
кругом всей армии северян. Он выступил с 1800 конями и 4 орудиями конной артиллерии,
10 октября переправился через Потомак и быстро двинулся через Мерчерсбург на
Чемберсбург, куда прибыл с наступлением темноты. Все телеграфные проволоки были
немедленно перерезаны; железная дорога и правительственные магазины разрушены и
захвачено много лошадей. Положение Стюарта в Чемберсбурге было, однако, очень
опасно: он находился в тылу федеральной армии, в неприятельской стране и в 90 милях от
своих. При подобных обстоятельствах он счел опасным возвращаться по той же самой
дороге, по которой пришел, и решил двинуться на восток, обойти федеральную армию и
переправиться через Потомак несколько ниже ее расположения, в окрестностях Лисбурга.
290
пехоту, которая наступала с целью захватить гребень высот, откуда была только что
прогнана конница. С быстротой мысли всадники Ли спешиваются, начинают стрелковый
бой с пехотой и задерживают ее, пока не подоспела артиллерия храброго Пельгами,
которая окончательно отогнала неприятеля к его батареям по ту сторону Монокаси.».
Как важно для конницы умение вести пеший бой, ясно из описанного дела при
Пульсвилле. Те же люди повели сначала конную атаку, которой сбросили неприятеля с
высот, затем спешились и огнем своим задержали неприятельскую пехоту до прибытия
артиллерии.
В июне 1863 г, конный отряд Стюарта был силой в 12 000 коней при 24 орудиях, и 9-го
числа этого месяца произошел бой у станции Брэнди — самое большее из кавалерийских
дел этой войны, где со стороны южан участвовали 12 000, а со стороны северян -15 000
всадников.
Битва эта имела совершенно своеобразный характер, так как обе стороны сражались
преимущественно в пешем строю, хотя в то же время было произведено и несколько
блестящих конных атак. Боевая линия тянулась почти на 3 мили, и огонь спешившихся
стрелков был так силен, что трескотня ружей была, как в большом сражении. Во время
боя две федеральные бригады генерала [404] Перси Виндгама обошли Стюарта и
неожиданно ударили в тыл его, чем почти решили участь боя. Однако подоспевшие два
полка южан блестящей атакой опрокинули эти бригады и отбросили их, захватив батарею
и много пленных. Сражение было решено лихой и успешной атакой бригад Уильяма Ли и
Джонса на правый фланг северян. Федералисты вынуждены были отойти за Раппаганнок,
остановив преследование противника многочисленными батареями, выставленными на
другом его берегу.
Стюарт был убит 11 мая 1864 г. в бою против генерала Шеридана, пытавшегося захватить
Ричмонд внезапным нападением; с Стюартом было 1100, у Шеридана 8000 всадников.
выказал ось вполне в очень скором времени в тех беспрестанных боях, которые
разыгрались в том же 1864 г. между Уайльдернессом, Ганновер-Курт-Хаузом и
Питерсбергом и при которых Ли было чрезвычайно трудно получить какие-либо сведения
291
от своей конницы. Он посылал на разведки одного кавалерийского офицера за другим и
однажды в очень критическую минуту воскликнул: «О, если бы иметь генерала Стюарта
хоть на час!» Затем, обращаясь к штабу, продолжал: «Я ничего не могу сделать, если не
имею верных известий».
Стюарт был, без сомнения, самым даровитым из кавалерийских офицеров этой войны, за
исключением, пожалуй, генерала Форреста, который, будучи человеком без всякой
военной подготовки и образования, обладал необыкновенной энергией, железной волей и
особенной способностью к командованию.
Форрест был ростом 6 футов и 1 1/2 Дюйма (1,87 метра), широкоплечий, здоровый,
хорошо сложенный. Одним своим появлением, еще раньше, чем он успел чем-либо
выказаться, он привлекал всеобщее внимание. При начале войны он получил полномочие
на сформирование конного полка из охотников. И первое же его дело было совершенно
необыкновенное, так как оно произошло [405] между его полком и вооруженной 9
тяжелыми орудиями панцирной канонеркой, которая была послана в Кантон на реку
Кумберленд, для уничтожения находившихся там запасов южан. Форрест, получив
известие об этом, сделал ночной марш в 32 мили и прибыл к угрожаемому пункту ранее
канонерки. Он немедленно спешил своих людей и рассыпал их вдоль по берегу за
деревьями и пнями. Канонерка, прибыв, стала на якорь и открыла картечный огонь. Люди
Форреста — отличные стрелки и расположенные за закрытиями, открыли такой меткий
огонь в открытые люки, что канонерка вынуждена была немедленно закрыть таковые и
уйти как можно дальше.
В1862 г. во время операции у порта Донельсона, столь печально окончившейся для южан,
Форрест был начальником всей конницы и выказал вполне свои способности к этой
должности и своим поведением, отличавшим его от других начальников, привлек к себе
всеобщее внимание. После отчаянной вылазки, во время которой Форрест обошел
крайний правый фланг северян и оттеснил его на значительно расстояние, начальник
южан решил сдаться. Это решение было встречено Форрестом с большим
неудовольствием, и он выражал его столь настойчиво, что генерал Пиллоу разрешил ему
сделать попытку пробиться, причем потребовал только, чтобы он начал действия
немедленно, пока еще не начаты переговоры. Форрест сейчас же выступил и провел свой
отряд вполне благополучно, все же прочие части положили на следующий день оружие.
Это дело утвердило славу Форреста, которую он поддержал и всеми дальнейшими своими
действиями, доказав свои способности отличного кавалерийского начальника.
Несколько дней после битвы при Шайло, в которой конница Форреста отлично себя
показала, южане начали отступление, причем Форрест составлял тыльный отряд со 150
всадниками. Близ Монтере его настигли два конных полка и одни пехотный. Форрест, к
которому только что подошли 200 человек подкрепления, решил немедленно атаковать
северян, несмотря на страшную несоразмерность сил. Атака была произведена карьером; в
25 шагах от неприятеля южане дали смертоносный на таком расстоянии залп из своих
охотничьих винтовок и бросились на неприятеля с саблей и револьвером в руках. Атака
была произведена столь неожиданно и с такой энергией, что северяне были моментально
опрокинуты на свою пехоту, смяли и расстроили ее; Форрест, не дав ей времени
опомниться и собраться, налетел на нее и обратил в [407] полное бегство. Потери северян
были очень значительны, и у них было взято много пленных; Форрест был при атаке
тяжело ранен.
В июле 1862 г. Форрест выступил с отрядом в 1000 человек против генерала Криттендена,
занимавшего с отрядом северян Мерфрисборо. После короткого, но отчаянного боя
292
федералистский генерал с 1765 солдатами был взят в плен, и кроме того, было захвачено
много лошадей, повозок, оружия, одежды и запасов. Благодаря этому Форрест получил
возможность снабдить свой отряд лучшим оружием.
В Трентоне в декабре 1862 г. Форрест напал на неприятеля с частью своих конных людей
и отбросил его на позицию, обнесенную бруствером из хлопчатобумажных тюков и
табачных ящиков. Подскочив к ней на 60 шагов, Форрест отвел свой отряд на 300-400
шагов назад за закрытие, спешил только что атаковавших верхом людей, выдвинул орудия
и открыл такой сильный пушечный и ружейный огонь, что неприятель вынужден был в
скором времени положить оружие. Результаты этого дела, где с Форрестом участвовали
какие-нибудь 275 человек, изумительны: южане захватили 400 солдат, 300 негров, 1000
лошадей и мулов, 13 повозок, 7 зарядных ящиков, 20 000 снарядов, 400 000 патронов и
огромное число предметов одежды, разного рода запасов и т.п. Все было достигнуто
атакой 200 всадников, вогнавших неприятеля в его укрепления и затем атаковавших
вторично, но уже в пешем строю. Вообще, американская война дает многочисленные
примеры такого рода действий конных стрелков, которые, как мы видели, не по плечу
европейской коннице, а именно: одинаковая решительность и ловкость в действиях
пешком и верхом.
На обратном пути к своим линиям Форрест с 1200 всадниками имел горячее дело у
Паркере Кросс Роде с 1800 федералистами. Его боевая линия состояла из спешенных
стрелков с сотней конных на каждом фланге; 2 орудия были поставлены в центр; по 2 —
на флангах. Отряд северян после упорного сопротивления был побежден, отрезан от
своего пути отступления и уже выставил белый флаг, как вдруг в тылу Форреста
неожиданно появились 2 федералистские бригады и открыли огонь. Тогда собиравшийся
сдаться отряд схватил опять оружие и возобновил бой. Форрест во главе остававшихся
верхом 75 человек немедленно атаковал выставленные вновь прибывшими северянами
орудия, рассеял прислугу, отбросил прикрывавшую их пехоту и захватил 3 передка. [408]
293
Этой атакой он дал возможность спешенным людям сесть на коней; затем Форрест увел
их с глаз многочисленной неприятельской пехоты, бросился на следовавший в хвосте ее
обоз, захватил его и увез с собой.
В битве при Чикамауге 19 и 20 сентября 1863 г. вся конница южан, в том числе и конница
Форреста, сражалась спешенной на флангах армии и только небольшая ее часть
оставалась верхом. Спешенные всадники действовали одинаково храбро и с одинаковым
успехом, как и лучшая пехота. По одержании победы Форрест живо посадил своих людей
на коней, бросился за отступавшими северянами и захватил много пленных. Ему
оставалось не более полумили до Чатануги, когда он был вынужден с большим
неудовольствием вернуться, так как не удалось убедить главнокомандующего на
движение вперед для извлечения возможно большей пользы из победы.
В феврале 1864 г. произошел ряд боев между федеральной конницей генерала Смита,
производившего рейд, и высланной для задержания его конницей Форреста. Важнейшим
из этих боев был Околонский, где Форрест опять с полным успехом применил свой
обыкновенный образ действий, то пешком, то верхом. Три спешенных полка южан
атаковали позицию северян с фронта, а сам Форрест с одним полком в конном строю
обошел неприятеля и атаковал его правый фланг. Северяне вынуждены были очистить
свою позицию и отойти на вторую, где заняли холм и расположились в четыре линии.
Форрест, следовавший вплотную за ними с небольшой частью отряда, пришедшей при
преследовании в некоторое расстройство, не решился атаковать сильную позицию
противника, к тому же более многочисленного, [409] а отвел своих людей назад на
выгодную позицию и спешил их в одну линию. Тогда северяне перешли в наступление;
атаки из трех линий были отбиты огнем, и только четвертой, самой сильной, удалось
прорвать южан. Эти последние, нисколько не смутившись, вступили в рукопашный бой со
своими конными противниками, действуя из револьверов; завязался в высшей степени
упорный бой, кончившийся поражением северян, которые оставили в руках южан много
пленных.
между тем лошадей и продолжали преследование уже верхом. У Форреста было всего
3200 человек, а у федералистского генерала Стержиса по крайней мере втрое больше, но
все-таки последний вынужден был отступить на 58 миль в течение 2 дней, потеряв 1900
294
человек убитыми и 2000 пленными, 19 орудий, более 200 повозок, 30 лазаретных линеек и
много разных запасов. Если успех может служить мерилом годности известного
принципа, то этот бой сильного отряда из 3 родов оружия со слабой летучей конницей
конных стрелков раз и навсегда решил бы вопрос о пригодности конницы,
организованной по образцу американской.
Когда Форрест получил известие, что Стрейт намерен произвести поиск в глубь
конфедерации, то принял самые серьезные меры, чтобы задержать его. Они встретились у
Дэ-Гап; после короткого боя федералисты отошли на крепкую позицию на горе Сэнд.
Форрест немедленно атаковал их, но безуспешно, и должен [411] был отвести людей
назад, чтобы устроить их и затем атаковать вторично. Стрейт воспользовался этим
295
временем и начал отступление, преследуемый Форрестом; он попробовал остановиться у
Лонк-Крика, но после горячего боя был опрокинут и вынужден продолжать отступление.
С наступлением ночи, отойдя на 10 миль, Стрейт опять остановился, но неутомимый
Форрест атаковал его уже в полной темноте и опять опрокинул.
Через 6 миль произошел опять ночной бой, и опять северяне были разбиты. Затем Форрест
сделал привал на 2 часа, чтобы накормить людей и лошадей, не евших ничего уже 24 часа,
дать подтянуться отсталым и вообще привести отряд в порядок. С рассветом
преследование было возобновлено при восторженных криках людей, и северяне
настигнуты в 11 часов утра у Блоунтсвилля и выбиты оттуда, причем оставили в городе
снаряжение и продовольствие. Стрейт отошел на 10 миль дальше к Блэк-Уариору Крику,
где опять загорелось дело, по окончании которого, с наступлением ночи, Форрест сделал
привал на 3-4 часа. В полночь он выступил опять и, пройдя 15 миль, нагнал неприятеля у
Уильс-Крика, откуда вытеснил его, захватив пленных, лошадей и фураж. Тут пришлось
опять сделать привал на несколько часов, чтобы покормить лошадей. Но столь быстрое
движение не могло не отозваться на отряде Форреста: много лошадей отказалось идти
дальше, оказалось значительное число отсталых; у него оставалось всего 600 человек, да и
те были крайне утомлены трехсуточным движением и боем, так что засыпали, сидя
верхом. Воспламенив их мужество краткой речью, Форрест, однако, продолжал движение;
неприятель был скоро настигнут, и опять начался бой, тянувшийся 10 миль до Бязи-
Крика. Федералисты перешли через эту речку по мосту, который под прикрытием своей
артиллерии сожгли за собой. В это время к Форресту прибыла молодая дама,
сочувствовавшая южанам, хорошо знавшая окрестности и понявшая необходимость
быстрой переправы. Она предложила указать недалеко от моста старый, малоизвестный
брод и, сев на лошадь позади Форреста, поскакала с ним к месту брода, указала его под
огнем неприятельских стрелков; спустя немного времени южане продолжали
преследование. В Гадсдене Форрест выбрал 300 доброконных всадников и в 5 часов дня 2
мая, сделав 9-10 миль, настиг северян у Тюркейтоуна. Здесь Стрейт устроил засаду, но
южане пронеслись мимо нее, стреляя в обе стороны из винтовок и револьверов, ударили
на неприятеля по ту сторону засады и опрокинули [412] его. Между тем стало совершенно
темно, и Форрест остановился на всю ночь, чтобы дать хорошенько отдохнуть лошадям. С
рассветом 3 мая южане в числе 500 человек выступили далее и в 9 часов утра настигли
северян. Между тем Форрест решил попробовать окончить дело хитростью и послал
неприятелю предложение сдаться. Вместе с тем, желая скрыть свою малочисленность, он
разделил свой отряд на части и приказал им показываться в различных пунктах, чтобы
вселить в федералистов убеждение, что они окружены превосходными силами.
Мы привели этот эпизод в полной подробности потому, что трудно найти другой пример
такого безостановочного и энергичного преследования. В течение 3 дней люди Форреста
делали по 41 (более 10 немецких) миле в день и притом ежедневно имели несколько боев
днем и ночью; в последние же 48 часов они сделали 90 (около 22 немецких) миль. Правда,
что ко времени заключения капитуляции люди были так утомлены, что с трудом держали
глаза открытыми.
296
Представленных описаний более выдающихся предприятий Моргана, Стюарта и Форреста
совершенно достаточно, чтобы дать ясное понятие об образе действий конницы, впервые
появившейся в американской войне. Моргану и Форресту, не получившим никакого
военного образования, принадлежит заслуга изобретения нового тактического и
стратегического употребления конницы и чрезвычайно удачного применения нового
огнестрельного оружия к потребности конницы.
Самая мысль о быстром передвижении верхом людей на важные пункты, где они затем
сражаются пешком, и употребление метательного оружия с коня совсем не новы.
Александр Македонский так употреблял своих димахов, парфяне — своих стрелков;
римляне часто спешивались; рыцари пользовались петронелями, жандармы — аркебузами
и пистолетами; наконец, драгуны неоднократно применялись так, но не всегда с успехом.
Ниже мы рассмотрим [413] причины этого факта и увидим, существуют ли они и в
настоящее время. В американской войне конница оказала большие услуги и именно — в
качестве конных стрелков. Южане первые применили этот способ действий и действовали
с успехом, пока его не переняли у них северяне и вскоре побили их собственным оружием
благодаря своему превосходству в силах и богатстве.
двинулся с 10 000 всадников через Ракун на Луизия-Корт-Хауз, куда и прибыл рано утром
2 мая в то время, пока Авериль отступал обратно за правый фланг Хукера.
Освободившийся, таким образом, У. Ли с 900 человек имел в тот же день дело с частью
297
отряда Стонемана между Гордожвиллем и Луизия-Корт-Хауз и, подавленный
превосходством, вынужден был отойти. Вечером 2 мая Стонеман прибыл в Томпсон-
Кросс-Род в тылу армии южан, как раз между ее расположением и базой. Здесь он решил
разделить отряд на части и пустить его по разным направлениям. Один полк, под
командой Уиндгэма, был послан на юг в Колумбию на реке Джемс, уничтожил там все
казенное имущество, завладел некоторым числом лошадей и мулов и в ту же ночь
вернулся к Стонеману. У. Ли все время следовал за ним, но по причине большой
несоразмерности в силах не мог предпринять ничего серьезного.
Несмотря на кажущуюся его удачу, рейд этот не может считаться особенно успешным.
Повреждения на железных дорогах были очень незначительны и легко исправлены;
экспедиция захватила большую полосу земли почти без помехи, а между тем пленных
почти не было захвачено; нравственного впечатления не было произведено никакого. Во
время производства рейда разыгралась трехдневная битва при Ченлорсвилле, в которой
южане одержали блестящую победу и тем вышли из очень затруднительного положения.
План главнокомандующего их был очень смел и рискован и в значительной степени
обязан своей удачей отсутствию конницы на правом фланге северян. Дело было решено
обходом правого фланга Хукера, сделанным корпусом Джексона. При этом и без того
слабейшая числом армия южан должна была разделиться на две части; очевидно, что
движение, чтобы удалось, должно было быть произведено чрезвычайно скрытно и быстро,
а это было возможно только при отсутствии кавалерии северян. Если бы Стонеман вместо
производства почти бесцельного рейда находился на правом фланге Хукера, то,
несомненно, войска Джексона при их движении по труднодоступной местности были бы
окружены и уничтожены. На деле же они совершили свое обходное движение совершенно
скрытно и с полным успехом. Таким образом, рейд Стонемана может служить примером
неудачного и несвоевременного применения очень хорошей мысли. Если бы Стонеман,
выйдя в тыл Ли, повернул на север и смело двинулся против его расположения, то, по
крайней мере, произвел бы весьма полезную диверсию и, быть может, появился бы на
поле сражения в самую решительную минуту, когда атака его 10 000 всадников с тылу
могла бы иметь последствием полное поражение южан.
298
Перейдем теперь к описанию большого рейда, произведенного через всю Алабаму в 1865
г. федеральной конницей под командой Вильсона, и остановимся на некоторых его
подробностях, так как он имел весьма важное влияние на исход кампании на юго-западе.
18 марта Вильсон начал свою экспедицию в Алабаму. Это не должен был быть простой
поиск. За 4 года войны войска южан сильно ослабли; северяне же, напротив того, довели
свою конницу до небывалых размеров, так что в данном случае дело шло просто о
нашествии целой армии, составленной исключительно из конницы.
299
Сельму — цель операции всей кампании. При Эбенецер-Черч, 6 миль севернее
Плентерсвиля, произошло горячее дело. Форрест мог противопоставить 9000 северян
только 1500 человек и 6 орудий. Дело было начато шедшей в голове дивизией Лонга,
который спешил 72-й индианский полк конной пехоты и, оттеснив передовые посты
южан, послал против них в атаку на конях с саблями в руках часть 17-го индианского
полка конной пехоты. Атака эта опрокинула стрелков южан и прорвала их главные силы,
после чего, понеся некоторые потери, 17-й полк, обойдя кругом левого фланга
противника, вернулся назад. Южане, однако, скоро оправились и продолжали бой с
ожесточением. Как раз в это время подошла дивизия Антона, следовавшая несколько
восточнее Лонга; услышав выстрелы, она повернула направо и рысью поспешила к месту
боя, прибыв на который, всадники спешились и атаковали правый фланг неприятеля. Это
движение решило дело и вынудило южан, понесших значительные потери, к
отступлению. Бой произошел 1 апреля. Вильсон провел следующую за сим ночь на биваке
у Плентерсвилля, в 90 милях от Сельмы.
С рассветом следующего дня движение на этот пункт энергично продолжалось. Город был
обнесен укреплением бастионного начертания, которое начиналось у реки, в 3 милях ниже
города, и, обойдя его полукругом, оканчивалось также у реки, выше города. Доступ к
укреплению как с востока, так и с запада затруднялся глубокими, труднодоступными
протоками с вязким дном; профиль был следующий: высота бруствера = 6-8 футам,
толщина = 8 футам, [418] глубина рва = 5 футам, ширина = 10-15 футам, высота палисад
на гласисе = 5 футам.
Вильсон подошел около 4 часов дня. Штурм был начат дивизией Лонга в пешем строю;
правый фланг составлял 17-й индианский полк, затем шли 123-й и 98-й иллинойские, 4-й
огайский и 4-й мичиганский — всего 1500 человек. Пройдя под сильным огнем около 700
шагов по совсем открытой местности, они, одолев палисады и прочие препятствия,
ворвались в укрепление и прогнали южан в город. Так же точно и дивизия Антона
проникла в город, перелезши через палисады, причем люди подсаживали друг друга.
Город был взят, и Форрест с оставшимися людьми отошел по дороге на Берневилль.
Трофеи Вильсона, имевшего 9000 всадников и 8 орудий, состояли из 31 полевого орудия,
одного 30-фунтового орудия системы Паррота, 2770 пленных (в том числе 150 офицеров),
нескольких знамен и огромных запасов разного рода. Вильсон остался несколько дней в
Сельме, поджидая высланные им отряды, и воспользовался этим временем для постройки
моста через Алабаму, ширина которой в этом пункте доходит до 870 футов. 10-го числа он
переправился по этому мосту с северного берега реки на южный, разрушив
предварительно до основания все литейные заведения, арсеналы и магазины и уничтожив
оружие и запасы, чем был нанесен страшный удар делу Конфедерации.
При взятии Сельмы было захвачено столько лошадей, что Вильсон мог снабдить ими всех
своих пеших людей. Он пополнил свои запасы, уничтожил лишние повозки и принял
вообще все меры, чтобы довести свой отряд до возможной степени подвижности. Затем
Вильсон двинулся через Монгомери в Джорджию с целью разрушить и уничтожить там
все, что возможно, и затем соединиться с Шерманом в Северной Каролине. Монгомери
был скоро взят, причем сами южане до прибытия неприятеля сожгли 99 000
PDF created by sodaZZot
300
президент Южной Конфедерации Джефферсон Дэвис [419] бежал. Вильсон выслал за
ними в погоню войска, и 11 мая взял его в плен.
Четыре года северяне напрягали все усилия, чтобы овладеть главным городом
Конфедерации; однажды они уже появились совсем близ него, но были отражены с
огромными потерями. Почти во всех более значительных битвах южане оказывались
победителями, и превосходство их генералов в искусстве управления войсками и их
солдат в храбрости и стойкости было неоспоримо. Время, однако, многое изменяет, и на
долю южан выпало быть побежденными той системой, которую они сами изобрели, но
которую противники их дополнили и привели в действие в гораздо большем масштабе
благодаря большим средствам.
После целого ряда боев Гранту удалось занять позицию к югу от Питерсберга, где он был
в состоянии, имея в Сити-Пойнт близкую и обеспеченную базу, без всякого затруднения
продовольствовать свою армию и, стоя спокойно на месте, выжидать успешного
окончания своего плана — ударами по всей линии истощить силы южан. С июня 1864 г.
до весны 1865 г. Грант оставался на этой позиции, к югу от реки Джемс, но все его
попытки выбить конфедератов из их расположения не удавались; слабая, но геройская
армия Ли стойко держалась, несмотря на повторные нападения превосходного в силах
противника. [420]
Кажется, в половине января Гранту пришла мысль, что если он отрежет Ричмонд и
прекратит все подвозы, то очищение или сдача его неминуемы. Задача эта была возложена
на конницу. Главных коммуникационных путей, ведущих к Ричмонду, было три: река
Джемс, Данвильская железная дорога и железная дорога Бюрксилль — Питерсберг с
лишком 10 000 всадников и еще большим числом пехоты в долине Шенандоа, к северу от
реки Джемс; за ним наблюдал генерал Эрли с незначительным отрядом. Шеридан получил
весной приказание разбить Эрли, двинуться на Линчбург, разрушить там канал,
переправиться через реку Джемс, предпринять отсюда поиск в южном направлении,
разрушить обе железные дороги и затем, описав большую дугу, соединиться с Шериданом
в Северной Каролине. 27 февраля Шеридан вступил и 2 марта дошел до Вейнсборо, где
совершенно раздавил Эрли своей массой всадников; затем быстрым движением достиг
канала, который разрушением шлюзов и плотин был приведен в состояние совершенной
негодности. Реку Джемс Шеридан не мог перейти по причине прибыли вод и поэтому
пошел вдоль берега ее по направлению на Ричмонд, который обошел с севера. 10 марта он
достиг Уайт-Хауза на Памункее и вошел там в связь с крайним правым флангом Гранта;
26-го переправился через Джемс у Сити-Пойнта и расположился в тылу Гранта, линия
которого тянулась от Сити-Пойнта на 25 миль в юго-западном направлении. Против него
301
и в том же направлении, но не на столь большое протяжение простирались линии Ли. Вся
местность к западу представляла отличное поле действий для конницы, которая теперь
имелась в большом количестве в распоряжении Гранта.
В это время у северян было 160 000 человек, а у южан всего 45 000, если не менее.
Следовательно, Грант имел полную возможность послать в обход сильный отряд, имея
достаточные силы в центре. Отряд этот был составлен из всей конницы Шеридана,
поддержанной 2-м и 5-м корпусами. Он должен был, делая охватывающее движение
влево, укрепить занятые позиции, чтобы прикрывать армию во время движения от удара
во фланг.
Шеридан выступил 29 марта с 10 000 всадников и двинулся через станцию Римс на Курт-
Хауз, который и был занят в ту же ночь; 2-й и 5-й корпуса шли правее Шеридана и
поддерживали связь с [421] левым флангом главных сил. Занятые позиции были
укреплены, так как ожидали неприятельской атаки, которая действительно была
произведена в тот же день дивизией южан, но была отбита. Рано утром 30-го генерал
Меритт двинулся с 4 конными бригадами на рекогносцировку Файв-Форкса, опорного
пункта правого фланга Ли, сильно укрепленного. Передовые посты южан были оттеснены
в укрепления, подойдя к которым, северяне должны были повернуть назад и отступить.
Между тем 30-го числа подошла пехота, которая встала на ночь на Бойдтаунской дороге,
между Гравелли-Ран и Хатчерс-Ран. 31-го утром прибывшая пехота произвела нападение
на позицию южан, тянувшуюся вдоль Уайт-Окской дороги и усиленную укреплениями и
засеками. Северяне были отражены и отброшены до Бойдтаунской дороги.
В это время шедший на левом фланге Шеридан продолжал движение, и, таким образом,
конфедераты получили возможность обратиться против него; нападение было
произведено конницей Фитц-Ли и двумя пехотными дивизиями, но безуспешно. При
второй атаке южанам удалось отрезать часть конницы Шеридана, которая и могла
присоединиться к своим главным силам только путем дальнего обхода. Завязался в
высшей степени упорный бой; северяне спешились, укрылись за наскоро сложенными из
рельс брустверами и огнем из своих магазинок отбили отчаянные атаки всей кавалерии и
двух пехотных дивизий южан. Ночь разделила сражающихся; северяне удержали все свои
позиции. Так кончился первый день Файв-Форкского сражения.
302
Напротив того, конница Шеридана обладала такой оборонительной силой, что ее
стойкость дала возможность расположенным правее ее корпусам собраться и устроиться.
Очевидно, что эта оборонительная сила при другом образе действий или другом
вооружении не могла бы выказаться в той же мере. Грант говорит в своем донесении:
«Генерал Шеридан выказал себя в данном случае выдающимся полководцем. Вместо того
чтобы отступить на главные силы, ссылаясь на встреченные им превосходные силы, он
спешивает свою конницу, оставляя верхом только самое необходимое число коноводов.
Это принудило неприятеля развернуться и перейти в наступление на большое протяжение
по лесам и пересеченной местности и задержало его действия».
1 апреля утром Шеридан двинулся с целью обойти южан и отрезать часть их войск.
Медленность движения корпуса Уоррена и поспешное отступление южан на их позицию у
Файв-Форкса помешали ему. Тогда он сделал демонстративное обходное движение
правого крыла южан, между тем как на самом деле 5-й корпус обошел их левое крыло и
отрезал их от Питерсберга и остальной части армии Ли.
В то же время Меррит с 3 конными бригадами целым рядом атак вогнал правый фланг
южан в их временные укрепления, затем спешил своих людей и повел их в атаку на эти
последние. Все было готово к всеобщему наступлению, и 5-й корпус получил приказание
зайти правым плечом вперед, обойти левое неприятельское крыло и отбросить его в файв-
форкские укрепления. Федеральная пехота двинулась скорым шагом в атаку укрепления с
востока в то время, как конница, как мы уже видели, готовилась атаковать их с запада.
Три спешенные бригады бросились яростно на южан; завязалась отчаянная рукопашная
схватка; люди несколько раз колебались и начинали отступать, но затем опять бросались
вперед, и наконец южане, атакованные с трех сторон и совершенно обессиленные,
прекратили неравный бой и отступили. Спешенные всадники проникли тогда во многих
местах внутрь укреплений и встретились там с людьми 5-го корпуса, ворвавшимися
одновременно с ними с другой [423] стороны. Южане были совершенно рассеяны.
Остававшиеся верхом бригады Меррита начали преследование, причем«южане уже более
нигде не сопротивлялись, а уходили в полном беспорядке». 5-6 тысяч человек было взято
в плен, а остальным отрезана дорога к армии Ли, так что вся потеря южан доходила до 13
000 человек. Сражение при Файв-Форксе, в сущности, решило исход кампании.
держался возможно ближе к ней. В этот день было взято 300 пленных, 4 орудия и 2
знамени. Рано утром на следующий день преследование было возобновлено 9 конными
бригадами. Южане заняли столь сильную позицию, что северяне не решились атаковать ее
303
ночью, но, получив в 11 часов вечера известие об отступлении южан, Шеридан
немедленно пошел за ними и прибыл в Джеттерсвилль около 6 часов утра, почти
одновременно с 5-м корпусом, шедшим туда другой дорогой. Таким образом, Ли был
отрезан от пути отступления на Данвилль и оттеснен на Линчберг.
Признавая, что неприятель слишком силен, чтобы можно было ожидать успеха от атаки на
него с фронта, Шеридан решился пройти к западу, несколько обогнать колонну и своей
головной дивизией атаковать обоз и его прикрытие. Так он и сделал; но так как
неприятеля было довольно много и последний состоял из отличных солдат, то дивизия
только могла наседать на него своими спешенными стрелками, задерживать его движение.
Между тем постепенно подходили следующие дивизии, и каждая из них, проходя вперед
предыдущей, опять атаковала южан во фланг. Благодаря такому образу действий северяне
достигли Сэйлорс-Крик раньше неприятеля, живо заняли позицию на высотах
противоположного берега и, встав, таким образом, поперек дороги, преградили путь
южанам. Первым результатом действий Шеридана был захват 16 орудий, 400 повозок и
многих пленных, а теперь целых три дивизии южан оказались отрезанными и должны
были сложить оружие.
Замечания по поводу этих событий сэра Генри Хэвелок заслуживают быть приведенными,
как принадлежащие высокообразованному и опытному офицеру. Он говорит: «Образ
действий Шеридана очень характерен и показывает, до какой высокой степени умения
применяться к разным обстоятельствам была доведена в то время конница северян
благодаря своему вооружению и обучению: Шеридан настигает арьергард противника,
обгоняет его, поворачивает кругом и строится фронтом к нему, с полным спокойствием
выбирает удобную позицию и упорно на ней держится, несмотря на отчаянные усилия
выбить его. Опыт четырехлетней войны, полное доверие, которым пользовались
генералы, показавшие себя хорошо на деле, свобода, которая им была предоставлена в
изобретении и применении разного рода улучшений, — все это вместе взятое дало
Шеридану и еще одному или двум таким же выдающимся полководцам возможность
стряхнуть с себя вредную рутину европейских кавалерийских теорий и организовать свою
собственную конницу не в виде звенящей, блестящей, дорогой, но почти ненужной
игрушки, какова она у нас, а как род оружия, способный к серьезной [425] деятельности
на всякой местности, при всяких обстоятельствах и без всякой поддержки со стороны
пехоты».
«Не только между европейскими конницами, известными автору, нет ни одной, которая
могла бы проявить ту же деятельность, как конница Шеридана, но и в истории всех войн
настоящего и прошлого столетий не встречается ни одного случая подобного рода
расправы с сильным арьергардом».
304
легко с ней справиться. Они могли построить батальонные или бригадные каре с обозом в
середине; разместить эти каре в шахматном порядке, чтобы дать им возможность
взаимной поддержки, и затем, спокойно наступая, огнем проложить себе дорогу среди
неприятельской конницы. Как не вспомнить при этом известного рассказа Непира о двух
каре: одного — из 5-го и 77-го британских, другого — из 21-го португальского полков,
которые с полным успехом проложили себе дорогу в Эль-Бодока среди блестящих и
храбрых французских кирасир Монбрена, не пострадав нисколько, как три священных
мужа из ассирийской огненной печи? Кто из знающих военную историю не вспомнит
отступления английской пехоты через открытую, длиной в 3 мили, равнину у Фуентес
д'Оноро, когда более 500 этих самых отборных всадников, старавшихся преградить ей
дорогу, было оставлено ею лежащими, убитыми и ранеными за собой; или такого же
блестящего отступления русских каре при Краоне и Реймсе в 1814г.{118}? Арьергард
южан под командой ветерана Юэла состоял из людей, доказавших во множестве
сражений, начиная с Буль-Рана, свое мужество. Дело было не в людях, но времена и
средства совершенно переменились. Употребление конных стрелков для пешего боя из-за
закрытий делало огонь конницы северян столь же действенным, как и огонь лучшей
пехоты; постоянно занимая одну позицию за другой быстро двигавшимися конными
частями, северяне, укрываясь местностью, не терпя сами потерь, наносили огнем
страшный вред противнику, а затем, не задерживаясь долго [426] на месте, могли его
обгонять и ставить опять новые преграды движению. Южане же не могли строиться в
каре, потому что в этом построении они терпели бы еще вдесятеро больше потери от
магазинок».
К словам этим можно еще прибавить, что пехота при Эль-Бодоне, Фуетнес д'Оноро,
Краоне и Реймсе была вооружена кремневыми ружьями, не обладавшими ни меткостью,
ни дальнобойностью, между тем как южане имели отличные винтовки. Нельзя поэтому не
прийти к заключению, что ни одна регулярная конница при настоящем ее положении не
могла бы сделать того, что сделала конница Шеридана, особенно если мы вспомним, что
действие происходило на местности крайне пересеченной.
305
Перейдем теперь к кампаниям 1866 г. в Австрии и 1870-1871 гг. во Франции и посмотрим,
превосходят ли результаты, добытые в них кавалерией в настоящем значении этого слова,
на благоприятной местности, против улучшенного оружия, те результаты, которых новая
конница достигла в Америке.
Глава III.
Австро-прусская война 1866 г.{120}
Численность прусской конницы в эту кампанию простиралась до 30 000 человек, не
считая 7200 человек в запасных эскадронах. Она состояла со включением гвардии из
полков: 10 кирасирских по 4 эскадрона, вооруженных кирасами, касками, палашами и
пистолетами; 15 уланских по 4 эскадрона, вооруженных пиками, саблями и пистолетами;
10 драгунских и 13 гусарских, вооруженных одинаково саблями и игольчатыми
карабинами. Кирасиры и уланы составляли тяжелую, драгуны и гусары — легкую
конницу. Кроме того, было 12 ландверных конных полков, 6 тяжелых и 6 легких,
вооруженных подобно действующим.
Во время всей кампании 1866 г. конница не только не имела влияния на ее исход, но даже
за ней не числится никаких важных заслуг. Тщетно искали бы мы массовые атаки
кавалерии, которые отличали бои Фридриха и Наполеона.
Ни один бой, кроме Находского, не был решен вполне или отчасти прусской кавалерией.
Что касается австрийской легкой конницы, то она не только не окружала подобно ее
предкам прусскую армию и не отрезала ее сообщений, но она не сумела даже скрывать
движение своей армии и была столь небрежна в отправлении сторожевой и
разведывательной службы, что в битве при Кениггреце прусский гвардейский корпус мог
почти совершенно незамеченным захватить ключ позиции и тем решить дело.
306
Бой при Находе 27 июня начался схваткой между прусскими уланами и драгунами и
австрийскими кирасирами, в которой австрийцы после горячего рукопашного боя
вынуждены были отступить. Этот бой был между пикой и саблей подобно кавалерийским
боям прежних времен. Легкие австрийские всадники должны были уступить сильному
напору тяжелых пруссаков и их лошадей.
307
от поля сражения: в это самое воскресенье в армии Фридриха-Карла было отслужено
благодарственное молебствие за дарованные до сих пор победы. Пруссаки захватили 18
орудий, 7 повозок, 170 пленных и 168 лошадей — хорошая добыча для одного полка.
Потеряли они всего 12 человек и 8 лошадей, так как слегка поднимавшаяся местность и
быстрое движение атакующих эскадронов ввели в заблуждение артиллеристов, которые
целили слишком высоко, так что большая часть гранат перелетела через головы
пруссаков. Из 18 орудий 17 было доставлено в Просниц, а одно брошено, так как
оказалось слишком испорченным.
Если бы он сразу бросил в бой весь полк, то не добился бы большего успеха, но зато
внезапно появившийся свежий неприятельский эскадрон мог бы опрокинуть его полк,
пришедший после удачной атаки в некоторый беспорядок.
Наиболее блестящие атаки всей кампании были произведены в битве при Лангензальце 27
июня, где ганноверский драгунский герцога Кэмбриджского полк бросился на
отступавшую прусскую пехоту и взял несколько пленных. Еще блестящее была атака
ганноверской конницы, которая прорвала два прусских каре и захватила [431] батарею.
Правда, ганноверцы понесли при этом тяжкие потери от огня игольчатых винтовок, так
как кирасиры атаковали на открытой местности и потеряли около трети состава. Это был,
впрочем, единственный пример подобной атаки во всю кампанию, и нужно прибавить, что
пруссаки уже отступали, когда были атакованы.
308
заключению, что образ действий американцев больше подходит к новому,
усовершенствованному огнестрельному оружию.
Война 1866 г. продолжалась очень недолго; собственно говоря, было только одно
решительное сражение, и вопрос о влиянии заряжающегося с казны оружия на военное
искусство оставался открытым. Напротив того, отчаянная борьба между французами и
немцами в 1870-1871 гг., в которой обе армии были вооружены отличным оружием
усовершенствованной конструкции, дает много данных по этому вопросу. Поэтому мы
остановимся на кампании 1870-1871 гг. несколько подробнее и посмотрим, какие можно
из нее вывести заключения по вопросу о действиях конницы в будущих войнах. [432]
Глава IV.
Франко-германская война 1870-1871 гг.{121}
Война 1870 г., разразившаяся между Францией и Германией, была первой, в которой обе
стороны пользовались улучшенным оружием. Поэтому она представляет единственный
источник, из которого можно почерпнуть материалы для практического разрешения
вопроса: какое влияние имеет новое оружие на относительное значение различных родов
оружия и их действия.
Как французы, так и немцы обладали значительной конницей, которая была хорошо
снаряжена и обучена; процентное, впрочем, содержание конницы в армии уменьшилось
сравнительно с прежними войнами не столько вследствие уменьшения ее численности,
сколько вследствие непомерного возрастания самих армий.
Кроме конных дивизий, состоящих при корпусах, имелся еще резервный кавалерийский
корпус из 3 дивизий, всего 48 эскадронов при 30 орудиях и 6 картечницах.
пики, сабли и пистолеты; драгуны, егеря и гусары имели сабли и карабины Шаспо,
стрелявшие на 800 шагов. Эти части составляли, таким образом, нечто вроде конных
309
стрелков; на деле, впрочем, они употреблялись одинаково со всеми прочими конными
частями, хотя бывали случаи, что они спешивались и вели бой в пешем строю.
Но ничто так рельефно не бросается в глаза в кампании 1870 г., как совершенное
неумение французской конницы исполнять сторожевую и разведывательную службу. Или
она не исполнялась вовсе, как при Бомоне, или же исполнялась столь небрежно, что [434]
французские войска были неоднократно атакованы неприятелем врасплох на биваках
среди белого дня.
Немецкой коннице четыре года до того пришлось иметь дело с австрийцами, также очень
небрежно относившимися к передовой службе, поэтому она приобрела большую смелость
в разведках, и это обстоятельство в связи с совершенной бездеятельностью французских
всадников дало ей возможность с первых же шагов бдительностью и широким
применением рекогносцировок оказать армии в высшей степени серьезные услуги.
Благодаря небрежности французов немецкие разъезды имели полную возможность
безнаказанно появляться в тылу французского расположения, совершать самыми
маленькими частями необыкновенно смелые поиски и добывать таким путем важные
сведения о положении и движениях противника. Тщательное обучение немецких
всадников в мирное время сторожевой и разведывательной службе дало прекрасные
плоды на войне.
310
Французская конница в то же время совершенно бездействовала. Генерал Абель Дуэ,
стоявший на далеко выдвинутой вперед позиции у Вейсенбурга, не имел вовсе конницы и
поэтому был застигнут врасплох и наголову разбит 3-й германской армией. За этим
первым успехом последовал через два дня второй: весь правый фланг французов потерпел
полное поражение при Верте от той же армии. Французы дрались в обоих сражениях с
замечательной храбростью, но были атакованы неожиданно и притом превосходными
силами.
Бригада была пожертвована с целью дать время отступить французскому правому флангу.
Атака была произведена блестящим образом; не произошло ни малейшего колебания или
остановки, тем не менее она кончилась полной неудачей благодаря только огню пехоты,
которая даже не нашла нужным строить каре. Мы еще встретим при описании этой
кампании случаи, которые показывают, как мало может иметь надежды на успех конница,
действующая по-старому.
После сражения при Верте и Шпихерне французы должны были начать всеобщее
отступление в различных направлениях; Мак-Магон отошел сначала на юг и затем
кружным путем на Шалон, а остальная армия — на Мец.
В это же время немецкая конница блестящим образом показала, что для этого рода
оружия есть широкое поле деятельности, на котором она может оказать неоценимые
услуги, несмотря на улучшение огнестрельного оружия и на уменьшение вследствие этого
деятельности ее на поле сражения.
Немецкая конница шла все время на 1-2 перехода впереди, не упуская ни на минуту из
виду противника и в то же время образуя завесу, совершенно скрывавшую движения
германских армий, пользовавшихся, таким образом, полным спокойствием и
безопасностью. Конница делала свое дело смело, энергично, искусно и на деле показала
все выгоды, какие дает армии превосходная в числе и правильно веденная кавалерия.
[436]
В то время как многие другие державы, считая, что время конницы прошло, уменьшили ее
численность, немцы ни на минуту не упустили из виду важной ее роли и скорее
заботились об увеличении ее. Теперь они и пожали то, что посеяли.
311
завесы покажутся главные силы. Корпуса шли на 20-30 английских (или 5-7 немецких)
миль позади своих кавалерийских частей в полной безопасности как во время движения,
так и при расположении на отдых, не ожидая каждую минуту быть внезапно
атакованными. Всадники, все продвигаясь вперед, оттеснили Мак-Магона на юг от Меца
и наводнили всю страну между Мак-Магоном и Базеном. Скоро они достигли Мозеля.
Нанси, главный город Лотарингии, сдался 6 полкам улан, за которыми, правда, следовали
более сильные конные части; скоро вся линия Мозеля, почти до самых стен Меца, была
занята прусской конницей. Благодаря ей подкрепления Мак-Магона не могли подойти к
главной армии.
Утром 15 августа передовые конные части немцев появились на дороге Мец — Верден, и
действительно им удалось остановить противника на 24 часа. Конная дивизия Фортона,
шедшая во главе французской армии, натолкнулась на бригаду Редерна (5-й прусской
кавалерийской дивизии) с конной батареей; Редерн действовал с большей смелостью и
огнем своей артиллерии приостановил движение всей южной неприятельской колонны.
Здесь недостаток самостоятельности и инициативы вполне выказала французская
конница; у Фортона было ее достаточно, чтобы энергичным наступлением сбить бригаду
Редерна и продолжать свое [437] движение; он же вместо этого отступил к Вионвилю, и
этим была решена судьба армии Базена.
312
Несколько позже в тот же день была произведена атака 1-м прусским гвардейским
полком, чтобы выручить пехотную бригаду Веделя; полк наткнулся на нерасстроенную
французскую пехоту и был отброшен ее огнем, понеся сильные потери.
В конце сражения, уже когда стемнело, была произведена атака 6-й прусской
кавалерийской дивизией, причем гусарская бригада [438] Рауха прорвала несколько каре,
в чем ей значительно помогла темнота, способствовавшая скрытному приближению.
Вслед за тем по дивизии был открыт со всех сторон сильный огонь, и она вынуждена была
уйти.
Результат можно было предсказать заранее: немцы узнали очень скоро о движении
французов, и вся их армия сделала захождение направо и двинулась в северном
направлении. Конница шла впереди и совершенно скрывала пехоту, которая в скором
времени появилась вблизи и в тылу французских колонн, продолжавших свое движение
без самых элементарных мер предосторожности.
313
биваку, и затем последовало решительное нападение, увенчавшееся успехом. Французская
артиллерия не имела даже времени запрячь лошадей; орудия, палатки, обоз, запасы — все
досталось немцам.
«Первая атака 1-го гусарского полка была произведена при самых благоприятных
обстоятельствах, и притом очень искусно. Когда стрелки, предшествовавшие прусской
пехоте, взобрались на холм, за которым выжидали гусары, то эти последние обошли холм
кругом и вышли стрелкам в тыл и правый фланг; подойдя незамеченными шагов на 120,
они бросились на стрелков, которые немедленно построили кучки и открыли огонь;
человек 25-30, которые бросились бежать назад, были изрублены. Гусары понесли
большие потери от огня и следовавшие позади два эскадрона спустились вполне
благоразумно под прикрытие холма; те гусары, которые прорвались через прусские
линии, были убиты, ранены или взяты в плен. Все дело не задержало прусскую пехоту
даже и на 5 минут. Следовавшие затем атаки 1-го, 3-го и 4-го африканских и 6-го конно-
егерского полков также не привели ни к чему, хотя были произведены с блестящей
храбростью и необыкновенным упорством. Пруссаки подпускали их шагов на 180 и затем
сметали залпом, так что французы не подходили ближе 60 шагов. Это была совершенно
бесцельная бойня, и притом без всякого успеха. Весь холм был буквально покрыт телами
людей и их маленьких белых арабских коней. Эти пять полков обеих бригад потеряли,
наверное, не менее 350 человек убитыми, не считая раненых и пленных. Генерал Шеридан
314
говорил мне, что люди вели себя безукоризненно и по сигналу немедленно возобновляли
атаку».
После Седана война свелась почти исключительно к осадам Парижа и Меца, причем на
долю конницы выпало прикрытие операции и коммуникационных линий. Конечно,
бывали и еще примеры удачных действий конницы в различных частях Франции, но все в
мелком масштабе: так, при Амьене несколько немецких эскадронов изрубили морской
батальон и взяли несколько орудий; при Орлеане 4-й гусарский полк, а при Суаньи 11-й
уланский захватили орудия. Но все эти мелкие успехи ничто в сравнении с тем, что могло
бы быть достигнуто массой конницы, выставленной немцами, — 70 000 коней.
Придача пехоты совершенно лишила конницу подвижности. С той минуты как конница
поступила под защиту пехоты, исчезли ее главные, присущие ей одной качества.
В Америке конные стрелки брали штурмом города и деревни, даже если они были заняты
пехотой и артиллерией. Местные милиции (home guards), войска того же рода, как и
франтиреры, никогда не были в состоянии воспрепятствовать движению конницы южан, и
эти последние, наверное, ответили бы смехом на предложение связать себя придачей
пехоты при рейдах и поисках. В этом отношении опыт войны 1870 г. очень поучителен:
блестящие [442] успехи немецкой конницы в первую половину кампании давали право
предполагать, что она ни в каком случае не позволит себя остановить
недисциплинированным иррегулярным войскам. Это самое поучительное указание для
каждого кавалерийского офицера из войны после Седана; немного нужно труда, чтобы
увидеть, где слабая сторона и как ее исправить.
PDF created by sodaZZot
Война 1870-1871 гг. была последней, из которой мы можем извлечь указания для
будущего. Пока эта книга писалась, загорелась война между Турцией и Сербией, о
которой до сих пор нет точных сведений, так что в данную минуту не представляется
315
возможности сказать, принесет ли эта война что-либо поучительное. Но, кажется, можно
утверждать, что конница в ней пока не играет роли, и, следовательно, для кавалерийского
офицера кампания эта особенного интереса представить не может.
Здесь мы закончим наш очерк о коннице и ее службе. Мы проследили судьбу этого рода
оружия от седой старины до последнего времени и надеемся, что нам удалось представить
читателю ясную картину постепенного ее развития. Теперь нам остается еще, пользуясь
указаниями прошедшего, выразить наше мнение о наилучшей системе организации,
вооружения и употребления конницы в будущем. [443]
Период VI.
Организация, вооружение и употребление конницы
в настоящее время
Глава I.
Характеристика конницы
От самых древних времен, когда лошадь служила только средством передвижения
знатных воинов, и до новейшего времени кавалерийская служба имела свои особенности,
отличающие ее от других родов оружия.
Вначале пользовались быстротой лошади только для передвижений, для боя же воины
спешивались; но затем возникла мысль пользоваться всадником и лошадью для удара и
как бы бросать их полным ходом на неприятеля. Подобный образ действий держался
очень долгое время, и очевидно, что при нем конница могла действовать исключительно
наступательно. Результатом этого было то, что пехота могла действовать на всякой
местности и притом как наступательно, так и оборонительно; для конницы же нужна была
ровная, горизонтальная, открытая местность, и вместе [444] с тем конница не могла ни
атаковать защищенные какими-либо закрытиями позиции, ни встречать неприятельской
атаки, стоя на месте.
Обстоятельства эти повлекли за собой сильное увеличение пехоты в составе армий, когда
огнестрельное оружие и пики дали ей возможность защищаться от налета всадников.
316
Но польза конницы при несении сторожевой и разведывательной службы, благодаря ее
подвижности и быстроте, поддерживала ее значение и вызывала необходимость ее
существования в значительном числе во всех армиях. В этой службе она всегда была
наиболее пригодна вне зависимости от ее вооружения и рода противника.
Легкие всадники греков, персов, римлян, вообще всякая хорошая легкая конница была и
будет всегда для этой службы совершенно необходима, независимо от времени и
обстоятельств, начиная с той минуты, как ассирийские воины, сражавшиеся на
колесницах, сели в первый раз на своих упряжных лошадей, и до того времени, когда
прусские уланы распространяли страх и ужас по всей Франции.
В древнейшие времена пехота была единственным родом оружия. Скоро появились воины
на колесницах, которые начали составлять важную часть армии. Затем появилась конница
в ее истинном значении, примененная Александром Македонским по новому способу, —
атаки быстрым аллюром, и скоро она своими успехами завоевала себе на некоторое время
преобладающее влияние.
У римлян, напротив того, пехота занимала первое место до тех пор, пока действия
Ганнибала не дали опять перевеса коннице. При Юлии Цезаре благодаря сделанным им
улучшениям в пехоте для противодействия всадникам Помпея пехота взяла верх. Но
ослабление в ней дисциплины и упадок доблести во времена императоров [445] сделали ее
легкой добычей всадников варварских народов, и это обстоятельство опять воскресило
веру в непобедимость конницы на поле сражения.
Введение ленной системы и появление рыцарства подняли еще более значение кавалерии
и низвели пехоту до нуля, пока английские лучники и швейцарские пикинеры не нашли
средства для удачной борьбы с всадниками — в пиках, луках, а затем в огнестрельном
оружии.
Всадники, однако, оправились от этого удара и изобрели средство вернуть себе на время
независимое положение. Заметив, что им не пробить сомкнутых масс пехоты с торчащими
пиками, за которыми спокойно стреляли аркебузиры; они, с одной стороны, усилили
предохранительное вооружение, с другой — воспользовались новым оружием в виде
аркебуз или петронелей, причем подскакивали совсем близко к густым массам пехоты и
стреляли по плохо снаряженным пехотинцам, будучи сами обеспечены
предохранительным вооружением от их огня.
Этим путем коннице удалось сохранить свое превосходство до тех пор, пока улучшения в
огнестрельном оружии не дали возможности пробивать всякое предохранительное
вооружение. Тогда последнее было опять облегчено, и всадники, подскакивая к
противнику, открывали огонь из пистолетов, которыми и пробивали себе отверстия для
прорыва пехотных масс. Тем не менее положение пехоты стало более выгодным и
продолжало быть таковым, пока она в преувеличенной надежде на свой огонь не
317
отбросила пику и не заменила ее штыком. При этом следует заметить, что штык сам по
себе не представляет достаточного оружия против конной атаки и что никакая пехотная
часть не остановит такой атаки одними штыками, без огня.
В таком положении было дело при появлении Фридриха Великого. Все сложилось так, что
хорошая конница могла достигнуть больших успехов. Пехота была хорошо обучена, но
привыкла действовать только по ровной гладкой местности; способ ее действия ' был
построен на предположении медленной тяжелой атаки конницы, и она неминуемо должна
была потерпеть поражение при лихой быстрой атаке хорошо обученных масс конницы.
Вследствие этого во всех кампаниях Фридриха прусская конница при-. обрела большую
славу, которая скоро перешла на конницу вообще, и так как пехота не изменила своего
образа действий и не нашла нового оружия для восстановления утраченного первенства,
[446] то и во время наполеоновских войн существовало убеждение в важной роли
конницы на поле сражения.
Мы видим, что в XVI столетии, когда изобретение пороха дало сильное оружие пехоте,
конница прибегла к двум средствам для восстановления своего значения: первое средство
заключалось в возвращении к древнему употреблению лошади как средства
передвижения, причем воины для боя спешивались, — отсюда явилась мысль о драгунах;
другое средство заключалось в подскакивании на близкое расстояние к пехоте и стрельбе
из пистолетов. При обсуждении желательной организации конницы в настоящее время
рассмотрим подробно, какие нужны изменения, чтобы кавалерии воспользоваться новым
способом ведения боя.
Что касается вообще особенностей боя конницы против конницы, то прежде всего
бросается в глаза, что большей частью та сторона одерживает верх, у которой сохранился
последний резерв. Отсюда вытекает важная необходимость для конницы иметь всегда
резерв; нет более опасного времени для нее, как минута после атаки, даже успешной.
Люди и лошади запыхались, линии пришли в беспорядок, всюду суета, приказания не
слышат или не слушают, и всякая атака свежей части в эту минуту хаоса будет, наверное,
удачна.
Далее конница никогда не смеет сдаваться, по крайней мере пока она действует на
открытой местности. Это должно быть аксиомой, правилом, которого никогда не следует
забывать. Она должна пробиться, а если это невозможно, то рассыпаться поодиночке и
этим путем ускользнуть от преследования. В этом отношении кавалерия находится в
исключительно благоприятных условиях. Конница есть род оружия, управление которым
очень трудно; она очень легко выходит из рук, и затем ее очень трудно опять прибрать.
PDF created by sodaZZot
[447] Верхом она может действовать только на удобной для того местности; она не может
вести оборонительного боя, а должна встречать атаку атакой же.
318
Кавалерия не должна смущаться неудачей. Было много случаев, когда опрокинутая
конница вновь собиралась и атаковала с большим успехом.
Люди в коннице должны быть толковые и лучше обучены, чем в других родах оружия. На
передовых постах и в разъездах они часто совершенно предоставлены самим себе и
должны руководствоваться только собственным разумением. Подобные случаи
встречаются в пехоте и артиллерии далеко не столь часто и не имеют такой важности.
Глава II.
Организация конницы и разделение ее на роды
При Верте, Марс-Ла-Туре, Седане результат был всегда один и тот же — почти полное
уничтожение конницы. При Верте французские кирасиры были почти истреблены, но
атака их не была бесполезна, так как она приостановила, хоть и на короткое время,
наступление немцев и тем облегчила французам отступление. При Вионвиле атака
кирасир и улан Бредова, хотя и сопряженная с огромными потерями, все-таки не может
считаться неуспешной, так как остановила удар, который, по всем вероятиям, должен был
привести к поражению немецкой армии, и тем способствовала дальнейшей победе.
Принесена была тяжелая жертва, но результат оказался важнее потерь.
319
То же показывают и атаки при Седане: тяжкие потери конницы и никакого результата.
Таким образом, вывод из уроков кампаний 1870 г. может быть сделан следующий: есть
возможность ценой огромных потерь и почти полного уничтожения пожертвованной для
того конницы при известных обстоятельствах выиграть время в критическую минуту,
остановить наступление неприятеля и даже склонить колеблющуюся победу на свою
сторону, причем во всех этих случаях принесенные жертвы с лихвой окупаются
приобретенным результатом. Но обстоятельства в нынешнее время складываются крайне
редко таким образом, чтобы явилась возможность не к совершенно напрасному
принесению этих жертв, вследствие чего деятельность конницы, примененной старым
способом на поле сражения, не могла не потерпеть значительного ограничения.
Тем не менее, так как, несомненно, и в будущем будут встречаться случаи, когда конница
окажется необходимой для действия против того или другого рода оружия, то в составе
каждой армии [449] часть конницы должна быть организована, снаряжена, вооружена и
обучена сообразно с этой целью. Такой конницы должно быть приблизительно четверть ее
состава.
Здесь прежде всего является вопрос: нельзя ли извлечь известную долю пользы из
новейшего огнестрельного оружия? Всадники уже однажды прибегали к этому средству, и
хотя впоследствии опять вернулись к образу действий Александра Македонского, но все
же это еще не служит доказательством, что рыцари, воспользовавшись петронелями, не
сделали .самого лучшего, что только было возможно в их положении.
Первая мысль, которая при этом приходит, — это дать коннице те же винтовки, которыми
вооружена пехота; но так как винтовка требует тщательной прицелки и спокойной
стрельбы, то она для действия на поле совершенно непригодна, тем более что всадник
представляет большую цель, а своего пешего врага он почти не видит и, следовательно, не
может в него попасть.
Есть другое средство — револьвер; здесь положение конницы является несколько более
выгодным, поэтому мы на нем и остановимся.
320
силы, разбега лошади, подобно пике{124}, ни тонкой выездки лошади, которая
совершенно необходима для удачного действия саблей. Вместе с тем пуля поражает на
более далеком расстоянии, чтобы воспользоваться своим холодным оружием.
Опыт прошедших лет показал, что конница, вооруженная пистолетом, будет неминуема
опрокинута атакой конницы холодным оружием, что и вполне понятно. Кремниевый
пистолет бил недалеко и был очень несовершенным оружием; он, можно сказать, не имел
никакого значения, так как при движении лошади порох мог очень легко ссыпаться с
полки, или кремень не давал искры, или огонь не сообщался заряду, или пуля выпадала из
ствола раньше выстрела. Наконец, никогда нельзя было быть уверенным в направлении,
по которому пуля вылетит из ствола. Вполне понятно, что тогда полагавшиеся
исключительно на такое оружие были постоянно разбиваемы.
Как противоположный пример приведем дело при Эгмон-оп-Зее 2 октября 1799 г. между
английскими драгунами и французской конницей. Два полуэскадрона драгун атаковали
около 500 победоносных французских всадников и после горячей схватки опрокинули их.
Затем французы собрались, и уже сами перешли в наступление против англичан, которые
между тем были подкреплены еще полуэскадроном. Произошла вторая схватка холодным
оружием, и все-таки общая потеря англичан в обеих схватках простиралась только до 3
убитых и 9 раненых; результат был бы совсем другой, если бы обе стороны действовали
из револьверов. [452]
из строя?
321
Обратимся опять к американской войне. Генерал Дюк говорит следующее об атаке
конницы Моргана на пехотный полк северян в сражении при Шайло в 1862 г.: «Мы
подскочили к федералистам совсем близко, прежде чем они успели выстрелить. Они дали
поспешный залп; дым окутал нас совершенно, и звук оглушил нас, подобно грому. В
следующую секунду мы уже насели на них, причем некоторые из наших людей рубили их
саблями, но из этого ничего не выходило, другие же делали настоящее дело винтовками и
револьверами»{127}. Это — замечательное показание о значении револьвера, которое
также указывает на ту особенность американской конницы, что она сочетала атаку
карьером с употреблением огнестрельного оружия, так как, по-видимому, люди Моргана
действовали револьвером, не убавляя для этого аллюра.
В другом месте он приводит еще следующий пример: «Мы почти все прошли уже через
изгородь, когда я увидел, что Кемп дерется со здоровым малым, который наступал на него
с поднятой саблей. У Кемпа было всегда при себе два револьвера; в одном из них
оставался один заряд, который он и выпустил по противнику, но промахнулся; тогда он
бросил в него револьвер и попал ему в грудь. Но тот наскочил на Кемпа раньше, чем он
успел выхватить другой револьвер, схватил его за волосы, стараясь стащить с лошади, и
ударил саблей по плечу. Кемп только наклонил голову и все пытался вытащить револьвер.
В это время я успел пробиться до него и уже поднял саблю, как Кемпу удалось вытащить
револьвер и одним выстрелом он отделался от врага»{129}.
Также и в книге майора Скотта «Партизанская жизнь с Мосби» мы находим много такого
же рода примеров. Так он описывает стычку между сотней южан, действовавших
револьверами, и почти таким же числом северян, в которой вторые потеряли 36 человек
322
убитыми и ранеными, 54 пленными{130} и 80 лошадей, между тем как первые не имели
никакой потери. Аналогичный пример представляет случай с одним поручиком-
федералистом. Он ехал только с одним ординарцем и был атакован несколькими
всадниками Мосби. Выстрелами из револьвера от уложил четверых и прогнал остальных.
Скотт говорит по этому поводу: «В скором времени этот храбрый офицер остался
победителем; верная смерть [454] угрожала тому, кто попадался под его не дававший
промаха револьвер».
323
время пробега в несколько сот шагов сильнейший и частый огонь, наскочит на пехоту уже
в полном беспорядке и совершенно расстроенной. Что же могут сделать всадники с их
саблями против пехотных кучек? Удары и уколы могут быть очень легко отбиты ружьем;
единственная возможность успеха заключается в силе налета, но сила эта нисколько не
зависит от сабли; она была бы совершенно та же и у безоружного человека. Эта истина,
между прочим, подтвердилась атакой полковника Шеуэля при Балаклаве: он, не вынимая
сабли, разобрал поводья в обе руки и повел своих людей полным ходом [456] на русских
всадников, через которых прорвался и вышел вполне благополучно из боя, хотя, в
сущности, он был совершенно безоружен. Так же точно адъютант Мур при Бушире в
Персии повесил саблю на темляк, взял поводья в обе руки и прорвал неприятельское каре,
не получив ни одной раны.
Заботливым обучением можно без особенного труда довести людей до того, что они будут
с достаточной меткостью стрелять на карьере: и так как всеми признано, что в будущем
конница, чтобы иметь возможность действовать, должна быть отлично обучена, то почему
бы стрельба из револьвера не могла быть включена в число предметов обучения? Если
затем соединить силу удара коня с действием из револьвера, то разве не получится
гораздо более вероятности для прорыва неприятельской пехоты, чем теперь при условии
вооружения всадников только саблей?
Мы вполне убеждены, что главное значение, как физическое, так и моральное, имеет сила
удара; если же к ней присоединить еще смертоносное действие револьвера, то разве это не
будет способствовать подъему нравственной силы всадника, им вооруженного? Самое
доверие пехоты к огнестрельному оружию поможет делу и будет способствовать тому,
что она станет опасаться быстро следующих друг за другом выстрелов из револьвера
более, чем блеска сабельного клинка.
PDF created by sodaZZot
Поэтому, казалось бы, что если действительно желают иметь конницу, которая была бы в
состоянии атаковать с успехом на поле сражения пехоту и артиллерию, то ее совершенно
необходимо вооружить револьвером и обучить искусному действию из него на полном
324
ходу. Саблю следует оставить для преследования и борьбы с неприятельской
конницей{134}, когда порядок может быть лучше сохранен, так как если нет потерь при
приближении, то сабля может быть употреблена с успехом. Как кажется, в армии южан
каждому всаднику было предоставлено действовать тем оружием, [458] которым он
желал: поэтому мы видим, что одновременно в той же части одни люди рубят саблей,
другие — стреляют из револьвера.
Та армия, которая организует подобную конную часть (причем людям должно быть
строго внушено, что стрельба никак не должна уменьшать быстроту движения), будет
иметь много шансов на успех. Опасение выстрелов из револьвера помешает
неприятельской пехоте спокойно прицеливаться и, таким образом, уменьшит потери
конницы, а эта последняя, сознавая свою силу в рукопашном бою, будет усиленно к нему
стремиться{135}. Нескольких атак достаточно, чтобы сильно поднять дух конницы и
ослабить уверенность пехоты в себя, и тогда последует победа за победой.
Вместе с тем длинный револьвер вполне пригоден и для отбития удара сабли. В
американской войне он неоднократно применялся подобным образом без всякого для него
вреда.
Мы сказали, что линейная конница должна составлять только четвертую часть всего рода
оружия в составе армии. Деятельность конницы на поле битвы настолько сузилась, что
будет большой ошибкой отделять слишком много в ту часть, которая найдет редкое [459]
применение. Напротив того, на долю легкой конницы выпадает самая деятельная служба,
как-то: сторожевая и разведывательная, поиски, конвоирование, прикрытие маршей и т.п.;
поэтому численность ее должна быть более значительна.
Надо еще заметить, что скорость движения играла всегда большую роль в военных
операциях. Наполеон был того мнения, что 10-тысячная армия, делающая в день 20 верст,
может сделать то же, что и 20-тысячная армия, делающая по 10 верст в сутки. Если это
верно, а вряд ли кто-нибудь с этим не согласится, то, посадив 10 000 человек на лошадей,
мы как бы удваиваем их силу и значение. Мы уже видели, однако, что конница не может
оборонять позицию, действовать на всякой местности, атаковать укрепления; вследствие
этого во всех этих случаях значение вышеупомянутых 10 000 всадников сильно
325
уменьшится и быстрота их движений не принесет всей пользы, какую можно было бы из
нее извлечь. Если же всадники эти по прибытии на место назначения могут спешиться и
сражаться, как пехотинцы, то они могут быть употреблены на всякого рода местности, не
опасаясь вместе с тем в случае неудачи быть отрезанными. Это обстоятельство вызывало
в разное время существование драгун.
Мы помним, что Александр при преследовании Дария посадил 500 отборных пехотинцев
на коней, чем приобрел возможность двигаться с большей быстротой. Раньше того для
той же цели употреблялись колесницы. Позже мы неоднократно встречаем применение
той же идеи в виде драгун, составлявших значительную часть армий. Наполеон был
высокого мнения об этом роде конницы. По его мнению, все всадники должны быть
вооружены огнестрельным оружием и обучены пешему бою.
Если затем к большей дальнобойности нынешнего оружия прибавить еще его большую
меткость и скорость стрельбы, то выйдет, что не только увеличилась для наступающего
опасная (в смысле сильных потерь) зона, но и само число выпускаемых на каждую сотню
шагов этой зоны выстрелов, и притом вполне метких, увеличилось по крайней мере
вчетверо.
326
беспрепятственно добраться до своих лошадей и сесть на них{138}. Опасение очутиться в
таком затруднительном положении вело, вероятно, часто к раннему отступлению,
вследствие чего многие позиции были сданы неприятелю почти даром, между тем как
упорная оборона их могла стоить неприятелю очень дорого, а иногда даже привести его
атаки к неудаче.
Как все изменилось теперь! Драгуны или конные стрелки могут, спешившись, вполне
спокойно расположиться на позиции; открыть огонь уже по приближении неприятеля на
1000 шагов, с 600 шагов нанести ему сильные потери и затем частым огнем решить дело
раньше, чем противник подойдет на 250 шагов. Вместе с тем ничто не мешает драгунам
продолжать огонь до приближения противника на 200 шагов и затем в худшем случае
добежать до своих лошадей, спрятанных в роще или позади деревни, сесть на них и уйти.
Вероятно, все согласятся, что новое оружие откроет широкое поле действий для драгун.
Увеличившаяся дальность обстрела вообще и увеличившееся расстояние, с которого бой
может быть решен огнем, все перевернули. Время, потребное всадникам, чтобы сесть в
случае неудачи на коней, не изменилось; время же, которым они для этого располагают,
возросло в значительной степени. Вместе с тем дальнобойность, скорострельность и
меткость их оружия также увеличились в необыкновенной степени{139}. Было бы
совершенно безумно при совершенно изменившихся обстоятельствах продолжать
придерживаться прежних взглядов.
Все нами сказанное — не есть одна теория. Кто, прочитав о деятельности конных
стрелков в американскую междоусобную войну, может еще усомниться в огромной
пользе, которую они могут [462] принести? Эти всадники исполняли необыкновенно
умело службу сторожевую и разведывательную; они сражались пешком против пехоты,
конницы и артиллерии; они штурмовали укрепления, атаковывали канонерские лодки —
одним словом, делали все, что только может выпасть на долю солдата. Тем более
удивительно, что ни немцы, ни французы совсем не воспользовались опытом этой
великой войны.
Действительно, неужели можно допустить, что пруссаки не извлекут никакой для себя
пользы из уроков второй половины кампании, когда вольные стрелки вынудили их
знаменитых улан искать защиты или, по крайней мере, поддержки у пехоты? Вряд ли они
их позабудут. Между тем дело стоит так, что то государство, которое к будущей войне
сумеет применить в больших силах конных стрелков, будет иметь на своей стороне
большое преимущество. Мы и видим, что немцы вооружают значительную часть своей
конницы дальнобойными карабинами, вероятно, чтобы применять своих всадников по
образцу американских конных стрелков.
Другое большое достоинство конных стрелков состоит еще в том, что, будучи сведены в
отдельные отряды и снабжены конной артиллерией, они будут обладать полной
самостоятельностью, соединенной с быстротой движения конницы и способностью
действовать на всякого рода местности наступательно и оборонительно. Такой отряд
будет особенно пригоден для разведывательной службы в больших размерах, почему его и
следует специально обучать этому делу. При спешивании следовало бы раз и навсегда
установить, что коноводами остаются третьи номера каждого четырехрядного отделения в
обеих шеренгах, которые и будут держать двух лошадей справа, одну слева. Коноводов
следует старательно обучить движениям вперед и назад и поворотам, чтобы они могли
PDF created by sodaZZot
327
Подобного рода отряд принесет всегда большую пользу, особенно же в партизанской
войне. Генерал Стефен Ли говорит: «Вооружение всадников магазинным ружьем и
револьвером новейшей системы, по моему убеждению, увеличивает способность конницы
к действию в большей степени, чем то сделало новое оружие для пехоты и артиллерии.
Главнокомандующий получает возможность перенести сильный отряд пехоты с
быстротой движения конницы на какой-либо взятый пункт театра войны или поля
сражения. Сильный конный отряд представляет теперь [463] целое войско и может
выполнить всякую задачу как на поле сражения, так и вне его».
Глава III.
Вооружение и снаряжение
Мундир должен облегать плотно тело, но никак не быть узким, а оставлять полную
свободу движениям. Лучший головной убор -легкая металлическая каска, защищающая от
сабельных ударов. Кирасы, чтобы они доставляли действительную защиту против
огнестрельного оружия, должны быть слишком тяжелы; если же они этой защиты не
доставляют, то они более вредны, чем полезны. Так как, кроме того, от конницы требуется
полное развитие быстроты, чтобы как можно скорее доскакать до неприятельской пехоты,
то мы того мнения, что кирасы следует совершенно отменить, а ограничиться для защиты
от сабельных ударов погонами из металлических цепочек и прикрепить к перчаткам
легкие стальные краги, доходящие до локтя.
Высокие, до колен, сапоги очень полезны, так как защищают от сырости, предохраняют
несколько ногу от повреждения при сжатии соседями во время движения и позволяют
солдату по снятии их ложиться спать в сухих рейтузах; в этом отношении высокие сапоги
гораздо лучше обшитых кожей рейтуз, которые приняты в некоторых армиях.
Раны, причиненные саблей, удивляют нас как своим незначительным числом, так и
легким характером. Полковник фон Боркэ, например, рассказывает следующее о
нечаянном ночном нападении, в котором два конных полка южан по ошибке атаковали
друг друга: «1-й и 3-й виргинские полки пронеслись друг через друга в блестящей атаке,
которая, к счастью, не имела никаких серьезных последствий, кроме нескольких
сабельных ударов».
328
Плащ должен быть с разрезом сзади для верховой езды, непременно с рукавами, так как
иначе он очень неудобен, и устроен так, чтобы можно было надевать портупею как
поверх, так и под него.
Гозье в своей истории кампании 1866 г. делает замечание, которое может служить
подтверждением мнения, что не следует разрешать людям возить чемоданы на лошадях.
Он говорит, что прусская пехота была удручена тяжестью своих ранцев, которые, хотя и
лучшей конструкции, чем в других армиях, все-таки оказались совершенно бесполезными,
так как их во время всей кампании очень редко открывали. Железные дороги и улучшения
другого рода в путях сообщения сократили продолжительность войн и облегчили
доставку всего необходимого. Солдаты поэтому не должны бы более носить на спине
тяжесть, которая обращает их в вьючных животных и мешает истинному назначению —
двигаться и драться.
Это замечание может быть применено еще в большей степени к коннице, полезность
которой находится в прямой зависимости от быстроты движений и выносливости.
Снаряжение их должно быть легче, чем тяжелой конницы; все, что может помешать
действию в пешем строю, должно быть отброшено, например каска и перчатки. Вместо
каски должен быть принят другой, более легкий, головной убор, возможно, более плотно
прилегающий к голове, так как конным стрелкам приходится очень часто ходить по лесам
и пересеченной местности. Сапоги должны быть также высокие, но не такие тяжелые, как
в линейной [465] коннице. Карабины должны носиться на седле в особом футляре позади
правой ноги всадника. Карабины, по нашему мнению, лучше делать несколько длиннее,
чем принято теперь; но пехотная винтовка уже слишком длинна и неудобна для действия
ею с лошади. Нужно взять нечто среднее между ними; такой карабин должен, конечно,
быть заряжаемым с казны, но может и не быть магазинным. Револьвер в виде запасного
оружия для рукопашного боя верхом и пешком должен носиться на поясе, а сабля —
прикреплена к седлу, так как ею приходится сражаться только верхом и притом в
исключительных случаях, например при недостатке патронов, при преследовании и т.д.
У южан многие конные стрелки совсем не имели холодного оружия. Ношение сабли
самим человеком нам кажется нежелательным, так как она представляет большое
неудобство в пешем строю{141}. Сабля вместе с высоким кивером, узкими рейтузами и
шпорами сделала все, чтобы лишить прежних драгун возможности удобно действовать
пешком. Это снаряжение привело их к убеждению, что в принципе драгуны бесполезны.
Странно, что никому не пришла в голову мысль о снятии со всадника сабли: ведь в пешем
строю она совершенно бесполезна. Карабин должен употребляться в конном строю очень
редко, чтобы не сказать никогда; всякая конная атака должна производиться с
револьвером или холодным оружием в руках.
Тяжесть вьюка должна быть так же, если еще не больше, уменьшена у конных стрелков,
так как на них лежит вся сторожевая и разведывательная служба и партизанские действия.
329
Конные стрелки ввиду рода их службы должны комплектоваться из людей сметливых; их
следует снабжать в возможно большем [466] количестве картами театра войны, которые
должны уметь читать, по крайней мере, все унтер-офицеры.
Глава IV.
Употребление конницы на войне
Если действительно деятельность конницы на поле сражения сузилась, то появляется
вопрос: не вознаградилась ли она вполне расширением деятельности ее вне поля
сражения? Новое огнестрельное оружие придало конным стрелкам такое значение, какого
они никогда не могли получить прежде, и увеличило случаи их применения.
Железные дороги, телеграфы и другие пути сообщения — весьма важные объекты для
действий, и их сохранение так существенно, что значительные конные массы становятся
необходимыми как для охранения, так и для разрушения их. Сильный отряд конных
стрелков с конными орудиями будет всегда иметь возможность жить за счет страны и, с
одной стороны, благодаря быстроте своих движений, ускользать от крупных
неприятельских частей, а с другой — благодаря вооружению и полной самостоятельности
-разбивать мелкие.
Подобный отряд идет на 2-3 перехода впереди армии, которая под его прикрытием
двигается с большими удобствами и в полной безопасности. Конница уже по одному
тому, что она двигается быстрее пехоты, должна быть постоянно впереди фронта армии;
тогда достигается, кроме того, еще и возможность более легкого ее продовольствования.
Опыт показал, что подобный образ действий, безусловно, самый лучший. Австрийские
всадники времен Фридриха, раз вступив в соприкосновение с неприятелем, никогда
больше его не теряли, примерами чего могут служить Зоор и Гохкирхен. Так же
действовали казаки против Наполеона. В войну 1870 г. германские армии спокойно
двигались под прикрытием выдвинутой далеко вперед конницы, пока деятельность
последней, благодаря недостаткам ее вооружения и образу действий, не была в высшей
степени затруднена франтирьерами.
PDF created by sodaZZot
Небольшие разъезды должны шнырять как на фронте, так и на флангах армии; это — ее
щупальца, ее глаза и уши, а часто и ее кормильцы. Главнокомандующий без конницы
330
блуждает в совершенных потемках; он может двигаться только медленно и нерешительно;
не знает, куда направить свои удары, откуда ожидать неприятеля.
Фридрих Великий обязан удачному исходу своих походов, несмотря на окружавших его
со всех сторон легких неприятельских всадников, только своему гению, выдающимся
способностям своих генералов и необыкновенному искусству и стойкости своей армии.
Наполеон же, покоривший почти весь свет, пал жертвой партизанских действий
неприятеля. Кавалерийские офицеры должны постоянно помнить ту обязанность, которая
на них лежит, и ответственность, которую они несут перед всем войском и даже
государством: ценой всяких жертв, лишений и даже смерти добывать сведения о
противниках, прикрывать свою армию и предохранять ее от нечаянного нападения.
Обязанность эту конница может теперь выполнять легче, чем когда бы то ни было, будучи
вооружена и снаряжена по образцу конных стрелков. Ей больше не приходится
дожидаться пехоты, чтобы выбить противника из-за какого-нибудь закрытия; ей больше
не нужно пехоты, чтобы на крепкой позиции задержать неприятеля. Поэтому коннице в
будущих войнах предстоит, по-видимому, более значительная роль, чем когда бы то ни
было. [468]
Затем нам остается еще сказать о другой, не менее важной, задаче конницы, именно о
действиях на сообщения противника. Не входя в подробности, вспомним только рейды
Стюарта, Форреста, Моргана, Вильсона и Грирсона, которые наилучшим образом
показывают, как должны производиться подобного рода предприятия и чего можно ими
достигнуть.
На поле сражения конным стрелкам может быть поручен обход фланга противника, тем
более что все фронтальные атаки будут стоить громадных жертв.
Вместе с тем конные стрелки при помощи своих револьверов будут в состоянии
производить конные атаки с таким же успехом, как и линейная конница. Американские
всадники умели отлично вести пеший бой и не менее отлично производить лихие конные
атаки, и нет основания думать, что это вообще невозможно{142}.
При преследовании конные стрелки могут также оказать весьма существенные услуги не
только простым наседанием с тыла, но и обходными движениями и перехватыванием пути
отступления. Вспомним только Шеридана при отступлении армии Ли в 1865 г.; действия
его поучительнее всяких теоретических указаний.
Глава V.
Нравственный (моральный) элемент
Есть один элемент величайшей важности, значение и влияние которого кавалерийский
офицер должен глубоко понимать и никогда не упускать из виду, это — элемент морали.
Наполеон вполне [469] понимал все его важное значение и выразился так: моральные
факторы относятся к физическим, как 3 к 1. Вряд ли можно усомниться в справедливости
этого замечания; действительно моральное настроение имело постоянно гораздо большее
влияние на исход боя, чем физическая сила. Теперь же, когда дело доходит крайне редко
331
до рукопашного боя, а решается огнем с дальних дистанций, то физическая сила будет
играть роль еще реже или почти никогда -никогда в пехоте, очень редко в коннице{143}.
Теперь, следовательно, дело решается силой моральной, и одной из главных задач
главнокомандующего будет довести эту силу до высшей степени развития у своих войск и
по возможности ослабить ее у противника.
Чисто моральные факторы дали горсти людей Кортеса и Писарро победу над гораздо
превосходнейшими силами. Другой пример, может быть еще более замечательный,
представляет восстание сипаев в 1857 г., когда эти туземные солдаты, вооруженные,
обученные и организованные совершенно так же, как и английские регулярные части,
всегда и везде, несмотря на свою сравнительную многочисленность, были побеждаемы
англичанами.
Затем победа в первом сражении кампании имеет очень важное значение, результаты
которого бывают иногда заметны в течение всей войны. Примеры этому находятся в
истории с древнейших времен чуть ли не на каждой странице. Захват инициативы в свои
руки также способствует подъему нравственной силы людей; это особенно должна
помнить конница: для нее самый смелый и решительный образ действий есть почти при
всех обстоятельствах и наилучший.
Наполеон говорит: «Худший образ действий на войне есть малодушный или, как его
принято называть, благоразумный; истинная мудрость заключается в смелости и
решительности». Это одно из самых важных положений Наполеона. Чем более
занимаешься военной историей, тем усиленнее проникаешься убеждением, что если
первое достоинство главнокомандующего — правильное суждение, то непосредственно за
ним идет крайняя энергия и железная воля, без которых соображение ничего не стоит.
Кавалерийскому же генералу энергия нужнее, чем кому бы то ни было.
332
критических моментов, которых много выпало на долю Вирджинской армии, кто-то из
штаба Джексона выразил громко в его присутствии мысль, что, пожалуй, армии придется
отступить. Он немедленно резким голосом возразил: «Кто это говорит? Нет, милостивый
государь, мы не будем отступать, мы сейчас же начнем наступление». Действительно,
наступление было произведено, и его результатом была полная победа, одержанная 2 или
3 дня спустя над северянами при Ченслорсвилле. Его единственным приказанием людям,
построенным в боевой порядок, было: «Только вперед!» Это было его ответом на все
вопросы, его поручение всем [471] генералам. По получении им поздно вечером
смертельной раны он отправил главнокомандующему следующее донесение: «Неприятель
должен быть завтра утром снова атакован». Это необыкновенная железная воля и
огненная энергия сильно поднимали дух его людей и совершенно деморализировали
противника.
Арриан говорит, что ночью перед битвой при Арбеллах, вследствие долгого ожидания и
опасений за исход ее, деморализация вкралась в армию Дария; она «внедрилась в сердцах
многих и обратила их в трусов». Он прибавляет, что обстоятельство это немало
способствовало ее поражению.
Глава VI.
Начальник конницы
Изучая историю военного искусства, мы приходим к заключению, что во все времена
бывали хорошие пехотные и артиллерийские начальники, но кавалерийские генералы
составляли во все времена и у всех народов величайшую редкость. Различные роды
оружия так не схожи между собой по своим свойствам, вооружению и образу действий,
что начальствование над каждым из них требует совершенно особых талантов и
способностей.
333
немедленно приведены в исполнение. Он должен обладать в полной мере способностью
не выпускать из рук своих людей в самые горячие минуты. Без этого никто не может быть
истинным, великим кавалерийским генералом. Не мудрено после этого, что история
занесла на свои страницы столь малое число их.
Что еще совершенно необходимо для кавалерийского генерала, это — умение по самым
мелким признакам угадывать намерения противника. Генерал Шелби, начальник конницы
южан в Миссури, обладал, по-видимому, вполне этой способностью. Его осторожность
при выставлении постов и пикетов и при посылке разъездов для охранения от нечаянного
нападения обратилась почти что в манию. [473]
Это — настоящий образ действий конницы; тот дух, в котором ее надо вести. В принятии
мер предосторожности против нечаянного нападения, в подготовлении всего
необходимого для одержания успеха нужно быть рассудительным, почти боязливым; в
самих действиях, раз настала минута для них, — смелым и решительным.
334
Влияние, оказываемое этим на способность думать, никогда не принималось достаточно в
расчет. Офицеры, которые провели всю свою жизнь в механическом повторении все тех
же мелочей, в обстановке, где правила вперед устанавливают, чем занять каждую минуту
времени, никогда не будут иметь той мгновенной сообразительности, той быстроты
суждений, которая так необходима в постоянно меняющейся обстановке войны. Даже
самые богато одаренные от природы натуры не избегнут подавляющего влияния такой
жизни.
Нет системы хуже этой. Как нельзя требовать от ребенка, которого держали целые годы
на азбуке, быстрого чтения без предварительного ознакомления со слогами, так нельзя
требовать, чтобы офицер, проделывавший из года в год все те же притупляющие [474]
мелочи, потом вдруг, как бы под наитием свыше, сумел правильно применяться к
требованиям военного времени.
Затем, перечислив несколько таковых, он спросил: «Неужели он вас в самом деле учил
только тому, как располагается армия, или же он говорил еще, каким образом и с какою
целью вы должны пользоваться каждой отдельной частью ваших войск? » — « Ничему
подобному он не учил». — «Обстоятельства бывают, однако, очень различны, так что
нельзя располагать армию постоянно одним и тем же образом». — «Клянусь Зевсом, он
ничего такого не говорил». — «Ну, так ступайте к нему и спросите его; если он это знает и
вам не сообщил, то, если только он не потерял всего стыда, наверное, покраснеет, что взял
ваши деньги и ничему не выучил». [475]
335
Александр Македонский ввел стремительную атаку на конях, что и дало ему многие
победы. Искусство Ганнибала в употреблении конницы производило на римлян
ошеломляющее впечатление и доставляло ему часто успех. Сципион Африканский
заимствовал образ действий своего великого противника и ввел некоторые улучшения,
что и дало ему возможность в конце концов победить Ганнибала его собственным
оружием. Генрих Птицелов и Черный Принц отличались также изобретательным гением и
могут служить примерами кавалерийских реформаторов. Тюренн отлично умел применять
свои планы действий к местности поля сражения, что было совершенной новостью.
Густав-Адольф и Фридрих Великий частью были самостоятельными изобретателями,
частью отличались способностью так искусно пользоваться прежними изобретениями, что
они почти становились чем-то новым. Наполеон поверг в изумление весь свет своей
стратегией и тактическим употреблением всех трех родов оружия, которое при тогдашнем
состоянии военного искусства казалось идеалом совершенства.
Примечания
{1}Lord Arundel of Wardour. Tradition.
{2}Подтверждение этого взгляда находится, помимо братоубийства Каина, еще в Св.
Писании — 1-я кн. Моисея. Примеч. пер.
{3}De Galland.
{4}Там же.
{5}Илиада, кн. IV.
{6}Там же. Кн IV.
{7}Илиада.
{8}Илиада, кн. V.
{9}Bardin. Статья — Cavalerie.
{10}1-я кн. Моисея.
{11}2-я кн. Моисея.
{12}Там же.
{13}Книга Судей; Иисус Навин.
{14}1-я кн. Паралипоменон.
{15}Ravlinson. Anciens Monarchies 1,423.
{16}Там же. I.
{17}Там же. I.
{18}Там же.
{19}Там же.
PDF created by sodaZZot
{20}Там же.
{21}Исайя.
{22}Ксенофонт. Киропедия III.
336
{23}Ксенофонт. Киропедия VI.
{24}Там же. VI.
{25}Там же. VI.
{26}Там же. VI.
{27}Там же. VII.
{28}Там же. VII.
{29}Там же. VII.
{30}Caesar Comment. IV.
{31}Herodotus IV.
{32}Herodotus; — Bardin; — Ammianus Marellinus; — Rawlinson; Parthia; -Rawlinson
Ancient Monarchies; Lempriere, Classical Dictonary; Cyafareg.
{33}Xenophon, Cyropaedie; — Bardin, Milice Perse; — Herodotus; — Duparcq; -Xenophon,
Anabasis.
{34}У Клеарха было вначале человек 40 всадников, большей частью аравийцев, но после
сражения при Кунаксе они перешли к персам. Примеч. пер.
{35}Herodotus. — Virgilius, Georgica. Mayzeroy. — Creasy, Marathon. Plutarch, Aristides, —
Phycydides; — Rocquancourt, — Carion Nisas — Humbert. -Bardin, Ila. — Duparcq —
Xenophon.
{36}Xenophon. Mottiu de la Baline; Grahani; Zehonite; Arrian; Macdougal; (Hoblonin).
{37}Duparcq. Xenophon.
{38}Romae Antiqities; — Bardin; — Gibbon; — Lempriere, Trossulum, Celeres; -Livius; —
Arnold History of Rome; — Frontin; — Calsar.
{39}Duparcq; — Polybius; — Humbert; — Bardin; — Roemer; — Livius; — Plutarch, Fabius; -
Folard; -Lisquenne.
{40}Мacdougall, Hannibal; — Beamish; — Polybius; — Lempriere — Numidia; -Virgil; —
Forlard; — Lisquenne; — Bardin; — D' Aldeguier; — Humbert; -Vegetius; — Xenophon,
Hipparchicus; — Boutell; — Rom. Antiquities.
{41}Ауфидий — название по Титу Ливию. Римская история от основания города. Гл.
XXII, п. 44. Примеч.ред.
{42}Гражданская война в США 1861-1865 гг. Примеч.ред.
{43}Polibius; Lecomte; Liskenne; Plutarch.
{44}Plutarch, Помпеи и Цезарь; — Lіskenne; — Lecomte.
{45}Юлий Цезарь в «De bello civili» пишет: «Наша конница не могла выдержать их
натиска и стала мало-помалу отступать. Тогда всадники Помпея стали сильнее напирать
на наших, развертываясь по турмам, и окружать нашу армию с открытого фланга. Когда
Цезарь это увидел, то дал сигнал воинам четвертой линии, которую он сформировал из 6
когорт». Примеч. ред.
{46}Bardin; — Duparcq; — Livius; — Caesar; — Humbert; — Ambert; — Lisquenne; —
Boutarie; — Gibbon; — Mottin; — Polibius.
{47}По другим источникам Trimarcisia от Маrеа — лошадь (Hugo, De militia equestri).
{48}Plutarch. Crassus; Rawlinson. Parthia 160.
{49}Herodotus; Xenophon — Cyropaedie; Guischardit.
{50}Это признак падения военного искусства, и успехи парфян объясняются
исключительно слабостью и дурной подготовкой римской конницы, не способной
атаковать. Примеч. ред.
{51}Gibbon; Thierry; Vegetius; — Ammianus Marcellinus.
{52}Правильнее было бы сказать — при Заме, 202 г. Примеч.ред.
{53}Автор точно сочувствует этому. Но Рюстов в «Истории пехоты» зло высмеивает это
новое усовершенствование луков, отмечаемое Прокопом. Примеч. ред.
{54}Menzel; — Booutarie; — Lowy; — Gibbon; — Darnel, Milice Francaise; — Greasy,
Decisive Battles, Tours; — Rocquancourt.
{55}Gibbon V.
337
{56}Gibbon; — Leo, Institutionen; — Menzel; — Hallam; — Nolan.
{57}Вот это правильно. Примеч.ред.
{58}Lowy; — Ste Palaye; — Tacitus, Germania; — Hallam.
{59}Lowy; — Demmin; — Bardin; — Robert Wace's Roman de Rou, translated Taylor; —
Daniel, Milice Francaise.
{60}Michaud; Mackay; Hamley; Froissart; — Gibbon; — James, Life of Richard.
{61}С 1096 г. по 1270 г. выходит всего 174 года. Примеч.ред
{62}Karamsin; — Ammianus Marcelinus; — Huysshe, Red River Expedition; -Gibbon; —
Salvandy; — Alison; — Coyer, Hist, de Sobiesky; — Bardin; -Zeddler; — Gudim Lewkowitsch;
— Michad Nolan.
{63}Батый был отозван в Азию вследствие смерти великого хана Октая. Примеч. ред.
{64}Hallam, Middle Ages; — Bardin; — Boutell; — Menzel.
{65}Hallam; — Daniel; — James, Life of Richard II; — Boutarie; — De Cerceau, Life of
Rienzi; — Machiavelli, Hist, of Florence.
{66}Шиллинг — приблизительно 45 копеек, 1 динарий (пенс) — примерно 3 3/4 копейки.
{67}Bardin; — Violet le Due; — Lacombe; — Froissart; — Daniel; — Burton, History of
Scotland; — White, History of France; — Borthwick, Book of Battles; -Titler, History of
Scotland.
{68}Ярд = 3 футам.
{69}Daniel; — Boutaric; — Gay de Vernon; — Humbert; — Hallam; — Duparcq.
{70}Daniel; — Demmin.
{71}Carrion Nijas; — Macqiavelli, art of War; — Daniel; — Boutell; — Humbert; -Demmin; —
Wedster; — Vfhderburch; — Bardin; — Duparcq; — Nolan; -Liskenne; — Notley, Rise of the
Republic.
{72}Bardin; — Gay de Vernon; — Daniel; — Humbert; — Beamish; — Rocquancourt; -Stowe.
Annals; — Lamartine, History of Turkey; — Nolam; — Montecuculi; -Warnery, Remarques sur
le militaire des Turcs.
{73}Prescott. Conquest of Mexico.
{74}Beamish; — Decker; — Champan; — Mitchell; — Fonscolorabe.
{75}Beamish; — Mitchell; — Chapman; — Schiller.
{76}Это не было просто ошибкой, а часто применявшееся старое построение испанцев и
ландскнехтов (сравнить Hoyer Gesch. d. Kriegsk). Примеч. пер.
{77}Шведские полки имели названия по цвету мундиров. Примеч.ред.
{78}Clarendou's History Nolan; — Hume.
{79}«Железнобокие» (англ.).
{80}Haxthausen, LaforcemilitairedelaRussie; — Iwanoff; -Zeddeler; -Gudim Lewkowitsch.
{81}Daniel; — Carrion Nisas; — Duparcq; — Rocquancourt; — Life of Conde, -Ramsay,
History de Turenne; — Memoires de Turenne; — Buisson, Vie de Turenne; Grahame; —
Feuquieres.
{82}Montecuculi.
{83}Сохе, Life of Marlborough; — Grahame.
{84}Nolan; — Beamish; — Journal de Pierre le Grand.
{85}Iwanoff; — Gudim Lewkowitsch.
{86}Rocquancourt; — Saxe's Reveries; — Lloyd.
{87}Nolan; — Duparcq; — Rocquancourt; — Beamish; — Humbert; — Warnery.
{88}Это был не драгунский, а кирасирский полк — Gardes du corps. Примеч. пер.
{89}Этого звания Зейдлиц никогда не имел; высшей должности он достиг в 1767 г., а
именно: генерал-от-кавалерии и генерал-инспектор расположенной в Верхней и Нижней
Силезии конницы. Примеч. пер.
{90}Это ошибка. Гусарский полк Цитена назывался лейб-гусарским № 2 и никогда не
носил мертвой головы. Эта последняя была у гусарского полка N° 5, или у «черных»
гусар, как они назывались по цвету одежды. Черные мундиры носил также
338
существовавший во время Семилетней войны старый гусарский полк № 8, а на шпагах он
имел скелет с девизом: vincere aut mori. Примеч. пер.
{91}Carlyle; — Warnery; — Nolan; — Towers.
{92}Friedrich's Memoiren; — Bismarck; — Carlyle; — Lloyd; — Jomini, Grandes Operations; -
d'Aldegnier.
{93}Iwanoff.
{94}Humbert; — Carrion Nisas; — Jomini Gr.Oper; — Rocquancourt; — Alison; -Beamish; —
Nolan; — Archduke Charles, Principes de la Strategie; -Liskenne; -Duc de Rovigo, Memoires.
{95}Boutourline, Campagne de 1812; — Humbert; — Ambert; — General Foy; -Alison; —
Ducde Rovigo; — de Brack-Avanpostes de cavalerie legere; — Napier, History of the Penin
sular War; — Segur.
{96}Boutourlin; — Alison; — Wilson; — Segur; — Nolan.
{97}Это тем более изумительно, что дивизия Неверовского состояла исключительно из
новобранцев. С другой стороны, однако, надо заметить, что хотя русские отступали и по
открытой местности, но дорога была окопана канавами и обсажена в 4 ряда деревьями и
что Мюрат атаковал отдельными эскадронами, не пользуясь своей многочисленной
конной артиллерией, несмотря на ее настоятельные просьбы и на убеждения Нея. В Ideen-
Taktik der Reiterei графа Бисмарка (Karlsruhe, 1829) яркими красками описаны смятение и
расстройство конницы в этом сражении. Примеч. пер.
{98}Alison.
{99}Alison.
{100}Печальный эпизод в истории кавалерии — это каре беспомощных кирасир.
Интересно, однако, сравнить его с подобным построением эскадрона фон Бисмарка
Виртембергского Лейб-шеволежского полка, против значительно превосходных сил
иррегулярной конницы, под Рудней 8 августа 1812 г., в Ideen Taktik der Reiterei des Graf.
V. Bismark. Примеч. пер.
{101}Nolan.
{102}Ganzauge — выдержка, приведенная у Nolan.
{103}Nolan.
{104}Nolan; — Humbert; — Napier; — Beamish History of King's German Legion.
{105}History of King's German Legion.
{106}Иванов; — Окунев, война 1831 г.; — Солтык; — Мемуары Дембинского; -Dr. Е.Н.
Nolan, History of British India; — Havelock.
{107}Humbert; — Beamish; — Kinglake, Invasion of the Crimea; — Богданович, Восточная
война; -Renard.
{108}С этим согласиться нельзя — пример поучительный, в особенности если дополнить
его фланговой атакой сводного уланского полка Бронкина и воспроизвести вообще полнее
этот эпизод. Примеч.ред.
{109}На Дунае было несколько интересных кавалерийских дел; из них наиболее
интересное произошло 29 сентября 1855 г. при Евпатории между французской
кавалерийской дивизией д'Аллонвиля и русской уланской дивизией Корфа. Примеч. пер.
{110}Здесь произведена знаменитая атака 4 эскадронов австрийских гусар полка короля
прусского под начальством храброго полковника барона Эдельсгейма против
французских зуавов и иностранного легиона по пересеченной местности, между тутовыми
деревьями и виноградниками в окрестностях Понте Веккио ди Маджента. Означенный
полк вообще приобрел большую славу в эту войну, столь невыгодную для кавалерии. Он
отличился под предводительством своего командира-героя при Каве, Валенце, Оленго и
Сольферино. Примеч. пер.
{111}Вероятно, полков, но тогда бы не было сокращения. Примеч. пер.
PDF created by sodaZZot
339
{113}Это может быть только названо карикатурой на конницу, и действие прикладами не
может быть приведено в виде довода против холодного оружия. Примеч. пер.
{114}Эти слова очень характерно обрисовывают состояние американской конницы (мы
умышленно не говорим кавалерии) того времени. Он просто признает ее неспособной к
правильной атаке развернутым строем, и этим объясняется многое, что иначе казалось бы
странным и непонятным. Примеч. пер.
{115}Американцы обозначают роты буквами, а не номерами. Примеч. пер.
{116}И огромном превосходстве в силах над противником, состоящим исключительно из
конницы. Примеч. пер.
{117}Havelock The Three Main Questions of the Day 79.
{118}Или отступления прусских каре при Этоже в феврале того же года, а также и уже
упомянутого движения дивизии Неверовского из Красного в Смоленск в 1812 г. Примеч.
пер.
{119}Этим заключением автор доказывает лишь сам, что не сделал правильного вывода из
истории американской войны в отношении конницы вообще и остался при субъективном
взгляде на это дело -американца. Примеч. ред.
{120}Rustow; — Hozier.
{121}Borbstaedt u. Dwyer.
{122}Большая часть конницы так и была вооружена. Примеч. пер.
{123}Но в кого? Примеч. пер.
{124}Это вполне ошибочный взгляд, разделяемый, правда, многими, которые незнакомы с
употреблением пики и представляют себе ее действие, как во времена рыцарства, — с
наскоку. Пика совсем не требует быстрого движения лошади, она даже не требует
особенно сильного действия руки -больше, чем убить, все равно нельзя, а для этого
совершенно достаточно легкого укола. Слишком сильный удар даже опасен, так как после
него трудно вытащить обратно пику, и человек остается на несколько мгновений
совершенно беззащитным. Действие пикой в рукопашном бою требует такой же
послушной, отлично выезженной лошади, как и действие саблей, которое, в свою очередь,
требует одинаковой быстроты и силы удара. Примеч. пер.
{125}Вряд ли можно признать все это длинное рассуждение основательным. Прежде
всего значительная часть выгодных сторон револьвера совершенно исчезает при
употреблении его с коня. Затем постоянное поражение всадников, действовавших из
пистолетов, происходило совсем не вследствие недостатков этого оружия; здесь была
дуэль не между холодным и огнестрельным оружиями, а между конницей, действующей
оборонительно и наступательно; тут другого исхода не могло быть, даже если бы первая
имела вместо пистолетов теперешние револьверы. Примеч. пер.
{126}Пример был бы разительнее, если бы не было пленных; значительное число их
указывает еще и на другие причины поражения, кроме оружия. Примеч. пер.
{127}Duke Hist, of Morgan's Cavalry.
{128}He вполне понятно: рукопашный бой и сила удара. Примеч. пер.
{129}Cilmor Four Years in Saddle.
{130}Опять значительное число пленных ослабляет убедительность примера. Примеч.
пер.
{131}Из 7799 убитых и 57 361 раненого 263 случая падают на разного рода несчастия;
затем к ним следует еще прибавить 23 717 человек, у которых причины раны неизвестны,
следовательно, вся потеря доходит до 88 877 человек (13 556 убитых и 75 321 раненый).
Fischer Berlin 1876. Примеч. пер.
{132}Конница потеряла от сабельного удара только 1 человека, так как из 6
вышеприведенных — 4 приходятся на пехоту, 1 — на артиллерию. К общей потере
конницы (2236 человек) нужно еще прибавить 276 убитых и 572 раненых, где
происхождение раны неизвестно. Единственный убитый саблей всадник (того полка, в
котором служил переводчик) был заколот африканскими иррегулярными всадниками, так
340
что от ударов всей французской кавалерии не погиб ни один прусский всадник. При этом
прибавим, что французы, как все народы романской расы, редко рубят, а больше колют.
Примеч. пер.
{133}Вряд ли правильно отделять эти два впечатления от блеска оружия и от несущейся
массы. Моральное впечатление есть всегда продукт многих факторов, из которых каждый,
взятый отдельно и рассматриваемый в спокойном состоянии духа, покажется совершенно
безобидным. Звук копыт несущихся лошадей также производит впечатление, которого
переступание лошади на месте, очевидно, произвести не может. Так же точно
впечатление, производимое обнаженной саблей, происходит не от одного ее блеска, но от
сознания, что через несколько секунд сильные и ловкие люди, владеющие этими саблями
и приближающиеся полным ходом, налетят на испуганного врага и подобно виденному
здесь или там разнесут всех. Если же люди слабы, или лошади движутся медленно, или
противник остается хладнокровным с сознанием своей силы и того, что прежде постоянно
отражал такие атаки, то, конечно, один блеск обнаженных клинков ничего не поделает.
Кроме того, можно сказать, что и одного приближения всадников полным ходом
недостаточно; какое впечатление произвел бы вид приближающейся толпы неумелых
ездоков, хотя бы и увешанных всяким оружием, несущихся на не повинующихся им
лошадях. Вероятно, подобная картина вызвала бы только насмешку или сожаление.
Примеч. пер.
{134}Если револьвер действительно настолько лучше сабли, то почему же не
воспользоваться им и против конницы? Почти все вышеприведенные примеры относятся
к стычкам двух конных частей. См. еще с. 463. Примеч. пер.
{135}Эти слова, а также и сейчас за ними следующие, могут быть применены вполне и к
холодному оружию. Примеч. пер.
{136}Несмотря на все эти длинные рассуждения, «револьвер» проглядываете них в виде
личного увлечения им автора, тщательно подобравшего все мнения за это куцее оружие и
ни одного против него. Одно уже предложение замены холодного оружия огнестрельным
— грех против основных свойств конницы. Стюарт отлично понимал это и в своем
наставлении коннице южан запрещал употребление револьвера при атаке. Примеч.ред.
{137}Странно, что автор совсем не упоминает о русском драгунском корпусе (из 80
эскадронных полков, 6 конных батарей, 2 эскадронов конных пионер и т.д.) силой в 16
000 человек при 48 орудиях, сформированном при императоре Николае I. Примеч. пер.
{138}Если не было конной части, оставленной в резерве или заранее взятой из боевой
линии и посаженной на коней, которая своей атакой могла бы дать спешенным людям
время сесть. Примеч. пер.
{139}Это верно также и для неприятельской пехоты, следовательно, изменившиеся
условия как бы взаимно уничтожаются. Примеч. пер.
{140}См. примеч. нас. 457. Примеч. пер.
{141}Это совершенно верно, но вряд ли можно теперь же снять саблю с всадника. Каким
же образом можно сделать решительную атаку против упорно обороняемой противником
позиции без всякого холодного оружия? Вряд ли можно посоветовать превратить при
этом дорогой карабин в дубину. Примеч. пер.
{142}Теоретически — нет; но на практике являются затруднения, особенно при
нынешних коротких сроках службы, обучить человека двоякого рода службе, из которых
каждая, взятая в отдельности, требует всего времени обучения. Может быть, он научится
делать хорошо то или другое, смотря по тому, на что больше налягут; но из этого еще не
следует, чтобы он сумел делать одинаково хорошо и то и другое. Примеч. пер.
{143}Под физической силой в противоположность моральной разумеется нечто большее,
чем одна животная сила; причиняемые огнем потери также вещь в высшей степени
реальная и включается в понятие о физической силе. Примеч. пер.
341