Jerusalem Block End m7+ 145x200

Надежда Кеворкова
Гейдару
Если я забуду тебя,

Иерусалим
Москва
2017
УДК
ББК
© Кеворкова Надежда, автор, 2017
Надежда Кеворкова — Если я забуду тебя, Иерусалим. Издательство,

200 стр.
Почему палестинцы называют Иерусалим «Аль-Кудс», зачем им

Аль-Акса и истерзанная Святая земля? Эта книга о том, как Аль-Кудс
и Палестина исчезают с лица земли — дом за домом, квартал за квар-
талом. И о том, почему политика здесь означает самопожертвование,
а не искусство возможного
Для читателей старше 7 лет.
ISBN
Вместо предисловия
Аль-Кудс
Перед вами — скупая летопись палестинских бедствий в Иерусалиме. Это

трудное чтение.
В конце него не просматривается свет. По крайней мере, в той части, кото-
рая касается земных дел.
Никто из палестинцев Святой земли не знает, чем обернется завтрашний
день. Всякий человек лишен такого знания, но здесь будничными стали
убийства, похищения, сжигания заживо, разрушения домов, аресты детей
и прочие злодеяния, которые совершает в мирных израильских декорациях
вооруженное население Израиля.
Палестинцы проходят свой путь налегке.
Их враги пытаются строить свое благополучие буквально на руинах
палестинских домов, на обломках палестинских надежд.
3
Если я забуду тебя, Иерусалим
Этот палестинский дом в Старом городе захватила семья Ариэля Шарона.

Здание находится под постоянной охраной
4
Это еще менее надежно, чем строить на песке.

Я собрала здесь истории разных людей, которые живут в Иерусалиме,
которых изгоняют из него, которые стремятся туда вернуться и не могут
сделать это даже ценой своей жизни.
Один человек — один аспект палестинской жизни в Иерусалиме.
Это горькие истории.
Не хочу подслащать эту пилюлю сюжетом или скороговоркой благопо-
желания, что «все будет хорошо».
В Иерусалиме ты отчетливо понимаешь, что хорошо не будет ни для кого, —
возможно, именно для такого трезвения и стоит этот город, полнится новыми
страданиями, которые невозможно упаковать ни в туристический формат, ни в
вечное приплясывание с возгласами «лехаим», с помощью которого многие гости
Святой земли пытаются наивно заслониться от самой мысли о Судном дне.
Множество книг написано об Иерусалиме иудеев и сионистов.
Об Иерусалиме палестинцев мало книг. На русском языке их нет.
Многие приезжают в Иерусалим и брезгливо отворачиваются от
палестинцев: в их кварталах мусор, порой они не слишком приветливо
встречают назойливых гостей, решивших погулять среди их домов. Гостям
невдомек, что они просто шестеренки механизма, который ежесекундно
похищает их святыни, дома и землю.
Мои рецензенты и редакторы измучены этой книгой.
Точно так и я измучена историями этих бед.
Я не знаю, зачем Господь вручил мне все эти истории. Без ключа от двери,
за которой можно было бы рассчитывать на передышку.
В Иерусалиме каждый камень и каждый куст говорит: «Не жди, передышки
не будет».
Большинство моих собеседников потеряют свои дома. У них украдут их
землю, их воду, их документы, их здоровье, их свободу, их детей, могилы их
предков. Их Палестину.
Одних разлучат с матерями, детьми и женами. Других лишат элементар-
ного, что даже назвать правом не поворачивается язык: например,
возможности починить крышу своего дома.
У некоторых украдут их жизнь.
Что не под силу похитить — так это палестинскую стойкость. Хотя нигде
так не видно, как в Иерусалиме, что, став подручным или шпионом врага, ты
теряешь душу целиком, без остатка, без права на раскаяние.
5
Не случайно история Иуды завершилась в Иерусалиме тем, что он удавился,

радея, чтобы был соблюден закон и никто не смел святотатствовать
и умышлять против власти, порядка, процветания и прогресса.
Я свидетельствую — не более.
У меня нет «плана», как решить все эти проблемы.
У меня нет «личного отношения» к происходящему.
Я испытываю нестерпимую боль от бессилия помочь этим людям.
Сравниться это может теперь лишь с тем, что происходит в Сирии. Впрочем,
у людей нет инструментов, чтобы взвешивать и оценивать боль.
Не уверена, что все международные планы, дорожные карты, совещания
квартета или тайные переговоры имеют хоть какой-то смысл.
Мой опыт общения с международными чиновниками разного уровня
вовлеченности в «решение вопроса» говорит о том, что они произносят
дежурные фразы ради видимости контроля за ситуацией.
Мало кто из облеченных властью бонз, международных наблюдателей,
современных фарисеев и книжников готов сознаться, что все в Иерусалиме
происходит не по человеческому разумению, а по плану Всевышнего. Что это
Он испытывает и закаляет здесь одних и готовит погибель другим.
Эта книжка — повестка читателю.
Распишитесь в получении — теперь вы оповещены.
6
Город в ожидании Судного дня

Палестинцы называют
этот город «Аль-Кудс».
По-русски мы зовем его
«Иерусалим».
Я была здесь много раз.
И больше не приеду
никогда. Пока он
оккупирован, точно не
приеду.
Этот город взывает
о справедливости, но
тысячи туристов, как
глухие,
запечатлевают себя на
фоне красот.
Лавка, превращенная в жилье: поселенцы захватывают любую

недвижимость
З а минувшие века многие оставили об Иерусалиме путевые заметки: от

средневековых паломников и русских монахов до Марка Твена и Ивана
Бунина. Мало кто из них смог избежать изумления, что по этим камням бро-
дили пророки, а теперь бредут они, глухие к воле Всевышнего и не понима-
ющие замысла Творца.
Здесь работали все военкоры мира. И следует признать, что наша общая
работа увенчалась провалом.
Всякий разговор об Иерусалиме, о его прошлом или настоящем вызыва-
ет бурю возмущения. Нет единого взгляда. И, похоже, такой взгляд невоз-
можен.
7
Все дома в Старом городе, которые захватили поселенцы, помечены израильскими флагами. Вывешивать палестинский флаг
запрещено. Поэтому палестинцы выставляют плакаты с Каабой или Аль-Аксой
Никому еще не удалось рассказать историю этого города так, чтобы не

возмутились палестинцы, израильтяне, академические историки, западные
археологи или местные копатели.
В Иерусалиме есть тайна, которая скрыта от человеческого понимания.
Ни к одному другому городу не приковано столь ревнивое внимание мира.
Рационального объяснения этого феномена не существует.
В учебниках истории порой намекают, что Палестина находилась на древ-
них торговых путях. Но торговых путей в мире множество, и ни один из них
не сделался объектом столь постоянного ожесточения.
Израильтяне и их лоббисты убеждены, что все дело в мировом антисеми-
тизме и зависти к успехам Израиля.
Другие полагают, что все дело в религиозном ожесточении. Ведь есть из-
битое выражение, что это город «трех религий» — и дело, мол, в фанатизме.
К этой точке на карте приковано внимание не только мусульман, христи-
ан, иудеев, но и левых, и правых, консерваторов и либералов, демократов
и монархистов.
Любое событие здесь — в фокусе внимания большой политики, раскалы-
вающее мир и заставляющее его цепенеть.
История мира началась не здесь — в тысяче километрах восточнее.
Судя по всем обетованиям, здесь она завершится.
8
История с географией
Старый Иерусалим
— небольшой город,
меньше одного
квадратного километра.
Это город горный.
Зимой здесь даже
выпадает снег. А летом
не так жарко, как
в остальных частях
Святой земли.
О географии Палестины,
как и Святой земли,
договориться не
получается.
Д ля простоты многие считают, что это пространство, на котором проте-

кала история от Адама.
Священная история отличается от академической.
Священная география христиан, иудеев и мусульман сильно разнится. До-
вольно трудно их совместить.
У палестинцев и евреев конфликтное и разное видение прошлого — это
касается не только событий 1948 года, но и древности.
Примирить эти концепции невозможно. Объективность недостижима.
Тем не менее есть некоторый набор фактов, которые более или менее опи-
сывают некоторую последовательность событий на Святой земле.
9
В IV тысячелетии до н. э. от Сирии до побережья эта земля была Ханаанской.

С XVI века до конца XIV ее захватывали фараоны и семитские племена кочевни-
ков. В XIV веке Палестина была освоена филистимлянами — «народами моря».
Палестинцы считают, что они происходят от ханаанеян и филистимлян.
Евреи пришли сюда в XII веке до н. э. Около 1000 года до н. э. началась эпо-
ха царя Давида и его сына Соломона. В 930 году царство распалось на Изра-
иль и Иудею.
В 722 году до н. э. ассирийцы совершили набег на Палестину.
В 586 году до н. э. вавилонский царь Навуходоносор захватил Иерусалим.
Персидский царь Кир взял Иерусалим в 538 году.
В 333 году до н. э. Палестину завоевал Александр Македонский. До 167 года
до н. э. тут правили цари эпохи эллинизма.
В 63 году до н. э. Палестина стала римской провинцией Иудеей. В 40 году
персы совершили набег, но римляне вернули себе управление и в 37 году до
н. э. посадили царем Ирода.
В 70 году н. э. войска Тита и Веспасиана разрушили Иерусалим. Палестина
оставалась в римском, а затем в византийском управлении. В 614–629 годах
Иерусалим захватили персы.
В 638 году в город вошли войска халифа Умара ибн аль-Хаттаба. Начались
пять с половиной веков мусульманского правления в Палестине.
Под натиском крестоносцев город пал в 1099 году. Оккупация Иерусалима
крестоносцами длилась 88 лет. Освободил его Салах ад-Дин в 1187 году.
В 1229 году в Иерусалим ненадолго пришел Фридрих II Гогенштауфен.
С 1517 года 400 лет Палестина находилась в Османской империи.
В 1917 году Иерусалим захватили англичане и установили свое правление
до 1947 года, когда ООН решила разделить землю между арабами и евреями.
Иерусалим должен был получить особый международный статус.
С 1948 года Иерусалим оказался разделен на Западный (Израиль) и Вос-
точный (Иордания).
В 1967 году Израиль оккупировал весь Иерусалим и Западный берег реки
Иордан.
В 1988 году в Алжире была провозглашена Палестина.
В 1994 году на Западном берегу и в секторе Газа создана Палестинская на-
циональная автономия со столицей в Иерусалиме. Так как Иерусалим окку-
пирован, ее администрация располагалась первоначально в Газе, а затем —
в Рамалле.
10
В 2012 году Палестина получила статус страны-наблюдателя в ООН.

Изгнание палестинцев началось с 1948 года: около 750 тысяч человек ли-
шились своих домов и земли. Еще около 330 тысяч — в 1967-м. Общее число
палестинских беженцев на сегодня — более 4,5 миллионов человек.
В 2002 году Израиль вывел поселения из Рамаллы, а в 2005-м — из сектора
Газа.
С 2000 года израильские власти ведут политику депалестинизации Иеру-
салима и активно строят поселения на Западном берегу реки Иордан.
Столицей Израиля официально является Тель-Авив. Но Израиль требует,
чтобы мир признал его столицей Иерусалим, и перевел туда все свои госуч-
реждения. Мир не признает.
Мир полагает, что Иерусалим (Восточный) является столицей Палестины.
Однако там нет никаких палестинских учреждений.
Израиль старательно зачистил от палестинцев Западный Иерусалим и те-
перь зачищает от них Восточный.
Израильские власти ведут войну с историей: повсюду они расставляют

таблички на иврите
11
В Иерусалиме вы не увидите палестинского флага нигде: он запрещен. Любой

дом, который Израиль отобрал у палестинцев, увешан израильскими флагами.
На Святой земле нет никаких археологических следов присутствия древних
евреев. Самое раннее, что удалось найти, относится ко времени царя Ирода.
Облик Иерусалима и других старых городов в значительной мере создан
мусульманами. Христианское правление ознаменовано строительством
христианских храмов и замков эпохи крестоносцев. Все остальное — досто-
яние исламской культуры. Так, стены Иерусалима, его старинные кварталы
возведены усилиями Салах ад-Дина и Сулеймана Великолепного. В этих сте-
нах столетиями живут палестинские семьи, в 1967 году потерявшие права
и гражданства.
Такова суровая реальность самого священного города на Земле и самой
парадоксальной страны, в которой мигранты последних 70 лет пытаются
уверить себя и мир, что эта страна принадлежит им, а люди, жившие здесь
веками, подлежат изгнанию.
Похитители переименовывают каждый клочок земли, который им удает-
ся отторгнуть. Так они стирают саму память о палестинцах.
Все это сложно понять иностранцам: упорство, с которым палестинцы де-
ржатся за Палестину, их преданность Аль-Аксе и Аль-Кудсу, их несогласие с пра-
вом силы, их отчаянное сопротивление перед лицом безжалостной машины, ко-
торая идет по головам детей и женщин, если те дерзают сопротивляться.
Палестинцы терпят, но не отступают. Они набираются сил и идут на протест.
Все их восстания имели ощутимые результаты, хотя многие современники
полагали, что это пустая трата жизней, бессмысленное сопротивление силе,
во много раз их превосходящей.
Филистер всегда имеет про запас множество аргументов от имени бла-
гополучия: а что бы не жить палестинцам в каком-никаком комфорте под
оккупацией, зачем фанатично и иррационально стремиться к какой-то при-
зрачной свободе, теряя молодость и жизнь?
Так рассуждают многие. Но среди палестинцев коллаборационисты не по-
пулярны.
После первой интифады, начавшейся в 1987 году, образовалась Палестин-
ская автономия.
После второй интифады 2000 года Израиль вывел поселения из сектора
Газа.
Летом 2015 года Палестина в полном одиночестве начала третью интифаду.
12
Интифада отчаяния
И
Одни называют это
терактами и резней, а зраиль пытается убедить мир, что на-
другие — восстанием
и третьей интифадой. стоящий террорист — это девушка
И то и другое —
преувеличение. Ведь с поднятыми руками и мальчик пяти лет.
нельзя уравнять
Израиль — Он изображает палестинцев психопатами, кото-
с его армией, рые ни с того ни с сего взбунтовались. Попутно
танками, самолетами,
беспилотниками, бомбит Газу, которая находится в блокаде с 2006
блокпостами,
отмобилизованным года и пережила за это время четыре войны.
и вооруженным
населением — и В ответ на бомбардировки палестинские под-
палестинцев с камнями.
ростки выходят на протесты, а Израиль отвечает
новой серией бомб.
Большинство СМИ говорят о событиях как
о немотивированном всплеске палестинской
агрессии. В репортажах безымянные палестин-
цы, юноши, дети, женщины и мужчины как бы
без всяких на то оснований нападают на мирных
израильских граждан и «пограничников».
Общая тенденция прозрачна: палестинцы за-
щищают мечеть Аль-Акса, а Израиль зачищает
Иерусалим от палестинцев, убивает и атакует
палестинцев на Западном берегу. С точки зрения
Израиля, «арабы» должны исчезнуть с их тер-
риторий. Палестинцы, не имеющие ни армии,
ни вооружения, за вычетом самодельных ракет,
ни материальной, ни политической поддержки
ни от кого, сопротивляются теми способами,
которые у них есть: неповиновением, живыми
цепочками вокруг мечети Аль-Акса, камнями.
С точки зрения Израиля, любой вид сопротивле-
ния — терроризм.
Даже рисунки — террор, а художник — терро-
рист.
13
Художнику Алаа Агта в 16 лет сломали руки за то, что он рисовал граффити.
Это не было случайностью — такова практика. Лауреат Нобелевской премии
мира Ицхак Рабин в бытность свою в армии приказал подчиненным деревян-
ными колотушками разбивать руки палестинским детям — за рисунки и за
бросание камней.
14
Апартеид как он есть
С
Притеснения, убийства, истемность неравенства перед законом
угнетение палестинцев
носят в Израиле в Израиле — норма. Особенно тяжелое по-
системный характер.
ложение у палестинцев Иерусалима и у тех,
В терминологии ООН рядом с кем обосновались израильские поселения
применительно к ЮАР
такая системность (ООН все эти поселения считает незаконными).
неравенства перед
законом называлась Поселенцы нападают на палестинцев, избива-
апартеидом.
ют, портят имущество, уничтожают оливы, под-
Израильское жигают дома — безо всяких последствий для себя.
государство симулирует
поиск нарушителей Поселенцев всегда прикрывает армия, которой
элементарных прав
палестинцев и даже позволено отчуждать любую палестинскую собс-
если их обнаруживает,
то наказания они, как твенность и землю под предлогом соображений
правило, избегают.
безопасности.
Палестинцам не выдают документы на их собс-
твенные дома и землю, налагают на них штрафы
за произведенный ремонт, разрушают их жилье
бульдозерами. Их ограничивают в праве на пере-
движение, образование и медицинское обслужи-
вание. У палестинцев отбирают мечети, ограничи-
вают в них доступ по возрастному и гендерному
принципу. Им запрещено надстраивать свои дома
и школы, их ассоциации и гражданские органи-
зации объявляют вне закона и аннулируют доку-
менты.
Сотни тысяч палестинцев, чьи предки ро-
дились и похоронены на этой земле, не имеют
гражданства — лишь временное разрешение на
пребывание.
Их селения, сады, кладбища уничтожают под
строительство, дороги или просто как «угрозу бе-
зопасности».
15
Какую сторону жизни в Израиле ни возьми — ни в чем палестинцы и из-

раильтяне не равны, несмотря на то что с них взимают одинаковые налоги.
Палестинцы бесправны в судах. Их высылают, не впускают в страну, похища-
ют и арестовывают, подвергают пыткам и держат в тюрьмах, даже несовер-
шеннолетних, без суда и следствия — бывает, что десятилетиями.
Мало что из этого известно широкой аудитории мировых СМИ. В лучшем
случае они видят подростков, которые зачем-то кидают камни в солдат.
16
Сжечь заживо
■■Хронология поджога
В
Отправной точкой
нынешнего
палестинского ечером 31 июля 2015 года 30-летний Саад
восстания стала гибель
семьи Давабше, которую с сыновьями и 26-летней женой Рихам
просто сожгли ночью,
забросав дом бутылками были в гостях у дедушки Мохаммеда в се-
с коктейлем Молотова.
Остался в живых лишь лении Кфар-Дума под Наблусом, что на Западном
4-летний Ахмед, берегу реки Иордан. Ближе к полуночи молодые
у которого обожжено
больше половины ушли домой: укладывать 4-летнего Ахмеда и кор-
поверхности кожи.
Всех подозреваемых мить 1,5-годовалого Али.
в поджоге поселенцев
отпустили. Позднее (Али молоко так и не допил. Эта бутылочка
власти арестовали
неких людей уцелела в огне. Ее видно на фотографиях, сделан-
из неофашистской
организации и ных после пожара.)
подвергли пыткам,
которые обычно Вскоре Рихам вернулась к дедушке, а в 1.30 ночи
применяют к сестра пошла ее провожать. Минут 20 они стояли
палестинцам.
Глава Палестины Махмуд перед домом и разговаривали.
Аббас призвал к
сдержанности, пресс- Спустя 13 минут после уходы сестры поселенцы
секретарь ХАМАС Хусам
Бадран заявил, что разбили окно в спальне и бросили бутылки с за-
«это преступление
сделало оккупационных жигательной смесью. Как затем установило следс-
солдат
и поселенцев твие, это была смесь фосфора и селитры.
легитимными целями Ахмед в это время спал, прижавшись к отцу,
повсюду»
а Али — в своей кроватке.
Дом вспыхнул.
Родители пытались спасать детей, на них горе-
ла одежда. Саад мгновенно превратился в факел,
но успел выбросить Ахмеда из огненного ада и еле
выбрался сам. Рихам бросилась к Али, но, ничего не
видя в дыму, схватила только одеяло… Без малыша.
Родители сильно обгорели и кричали, умоляя
о помощи…
Впоследствии сосед семьи Давабше расскажет,
что, прибежав на крики, он увидел поселенцев
в масках, которые стояли над лежащими Саадом и
Рихам и… били их. А потом плеснули зажигатель-
ной смесью и подожгли.
17
Сосед бросился за подмогой.

Когда прибежали люди, посе-
ленцы уже скрылись, а дом по-
лыхал. Столб огня поднимался
выше 5 метров…
Саада и Рихам повезли в На-
блус в больницу. По дороге они
все время спрашивали про де-
тей.
Люди пытались вытащить
Али, но это было невозможно: в
доме взрывались все приборы:
телевизор, холодильник, конди-
ционер. Примчалась первая по-
жарная машина. Потом вторая…
Но ребенка уже было не спасти…
Когда пожарные добрались до
Али, то увидели страшную кар-
тину: треть тела сгорела.
В больнице врач сказал, что
самое тяжелое состояние — у
Ахмеда. У него было сожжено
63 % поверхности кожи, и он на-
глотался дыма. У родителей за-
фиксировали ожог 90 % тела.
Ахмед Давабше с дедушкой (на заднем плане) и фотографом Позже вертолет увез
из Газы в Стамбуле, спустя год после гибели его брата Али и
родителей их: родителей — в госпи-
таль Сорока, а Ахмеда —
в госпиталь Тель-Ашомер в Тель-
Авиве. Родственников к ним не допускали: палестинцы не могут преодолеть
блокпосты без письменного разрешения, чтобы проехать в Израиль.
Саад умер 8 августа, в годовщину свадьбы.
Рихам скончалась в день своего рождения, 6 сентября.
На похоронах ученица Рихам написала на обугленной стене дома: «Я люб-
лю тебя, моя учительница».
18
■■Невиновные поджигатели
Ахмед пережил операции по пересадке кожи. Врачи сказали, что ему пред-
стоит лечиться 8 лет. Как минимум. Родственникам дали разрешение на въезд
в Тель-Авив на один день, но на блокпосту их продержали несколько часов.
Что касается поиска преступников, то израильские спецслужбы оказались
у дома через полчаса после пожара. Для них проезд на палестинскую терри-
торию всегда открыт.
Спустя несколько месяцев, под давлением общественного мнения, обвине-
ния в поджоге предъявили поселенцам, что для Израиля почти невозможно.
Спецслужбы и полиция собрали все улики. Обвинение выдвинули 17 посе-
ленцам. Но на этом «расследование» почти закончилось.
В настоящее время следствие обвиняет только одного. 16 оказались неви-
новны.
Армия заявила, что они не могут арестовать остальных, потому что в эти
нацистские группы внедрены их люди, а арестовав их, они рассекретят свою
агентурную сеть.
На суде в городе Лод семья видела двоих подсудимых: один был обвинен
в преступлении, второй — в соучастии. Они (и обширная группа поддержки)
смеялись и, не стесняясь, оскорбляли палестинцев. А судья пригрозила, что
не они, а семья Давабше будет удалена из зала суда, если те продолжат на-
зывать подсудимых и их адвокатов фашистами и террористами.
Поселенцы в это время у здания суда кричали: «Мы убили троих и зарежем
остальных». Они оскорбляли пророка Мухаммеда, смеясь, объясняли палес-
тинцам, что тут (в Израиле) никто их не защитит. И закон — тем более.
В марте 2016 года поселенцы сожгли дом единственного свидетеля Ибра-
гима — соседи просто чудом успели вытащить его с женой из пылающего
дома. Теперь жители деревни по очереди дежурят по ночам, а на окнах и две-
рях во всех домах установили решетки.
Поселенцы давно поставили целью выжить деревню. Она находится
в долине Иордана, на той земле Западного берега, которую Израиль считает
«первой линией защиты израильской границы». Эта «линия» составляет треть
всей территории Западного берега, по сути похищенную Израилем. Евреи зачис-
тили ее от палестинцев и собирают там урожаи фиников — их основной экспор-
тный товар, предмет такой важности, что они называют его своей «нефтью».
Когда покупаете в магазинах израильские финики, помните, что их цена —
сожженные Саад, Рихан и младенец Али.
19
■■Купить молчание
Израильские активисты призвали своих граждан пожертвовать крупную
сумму и планировали под камеры вручить ее семье, чтобы продемонстри-
ровать всему миру, что нацистов — единицы и их здесь ничтожная доля,
а остальные — хорошие израильтяне.
Они собрали больше 150 тысяч долларов. Предложили семье каждый день
возить деда из деревни в больницу на своей машине. Но дед Ахмеда отказал-
ся принять эту помощь. И тогда начался новый виток давления: уже на него
и на истца — дядю Ахмеда — Насера Мохаммада Хассана.
Насер уверен, что Израилю важно любой ценой заставить семью получить
эту компенсацию, чтобы закрыть дело и убедить мир, что нечего демонстри-
ровать солидарность с теми, кто уже получил деньги.
«Они готовы миллиарды платить, чтобы выйти из этой ситуации. Если мы
сочтем нужным, то сами подадим на них в суд и получим компенсацию. По их
законам у нас есть еще 23 года», — говорит Насер.
«Мы — палестинцы. У нас есть только один путь — свобода и независи-
мость. И мы чувствуем, что скоро тьма развеется. Мы верим, что ладонь силь-
нее гвоздей, а бровь может победить меч. И наша победа зависит от нашего
терпения. Нас поддерживают люди во всем мире», — уверен Насер Хассан.
Поддержка у семьи есть. Спустя год они побывали в Мекке. А в янва-
ре 2016 года звезда мирового футбола Криштиану Роналду и вся команда
мадридского «Реала» пригласили Ахмеда в Испанию и встретились с ним —
мечта любого мальчишки.
■■«Они сами себя подожгли»

Поселенческую агрессивность в Израиле часто представляют некой некон-
тролируемой энергией ультрафундаменталистов. На самом деле бóльшая
часть их активности проходит под прикрытием армии и спецслужб. Именно
поэтому их выходки крайне редко заканчиваются даже символическими за-
держаниями. При этом поселенцы могут избивать, похищать, убивать палес-
тинских детей и женщин, сжигать сады и имущество. А армия удачно исполь-
зует эти акции, чтобы отобрать у Палестины земли и передвинуть границы.
У палестинцев нет ни армии, ни сил самообороны, а палестинская поли-
ция никогда не вступает ни в какие стычки с израильской армией.
В деревне Кфар-Дума и прежде поселенцы вырубали оливы, сжигали ма-
шины, забрасывали их камнями.
20
Но до того, чтобы заживо жечь людей, дело не доходило.

Израильская пресса, конечно, на стороне поселенцев. Более того, группы
поддержки, которые дежурили у суда с безумными лозунгами и обещаниями
сжечь всех, предстали в СМИ героями дня.
Когда проходил суд, израильские СМИ утверждали, что семье Давабше от-
казано в том, что они пострадали от терроризма. И что они не получат ком-
пенсаций. И что еврейского террора не существует по определению. И что
пойманных поселенцев пытали, что посадили не тех.
В итоге пресса даже стала писать, что палестинцы сами себя подожгли и
что они вообще непрерывно поджигают друг друга из «клановой» и соседс-
кой ненависти.
О войне кланов любят рассказывать иностранным гостям в Израиле для
объяснения всего, что касается палестинцев. Что с них взять, мол, дикий
народ, не могут договориться друг с другом, где уж с ними договариваться
Израилю…
Как считает Насер Хассан, велика вероятность того, что вообще все дело
с поджогом умело организовала и направляла спецслужба Шабак, поскольку
при всей отмороженности поселенцев они не отважились бы без надежной
защиты идти ночью в палестинскую деревню.
Израиль испытывает неприятное давление со стороны администрации
Обамы, которая с редкостным постоянством требует прекращения посе-
ленческой активности. Поскольку Израиль сильно зависит от американс-
ких военных субсидий, то Тель-Авив не может игнорировать настойчивость
Белого дома.
Жители деревни были изрядно изумлены, когда армейские и светские
чины, как по команде, хором стали клеймить «фашистов» и «террористов».
Правда, «чувства справедливости» хватило ненадолго.
Симуляция правосудия завершилась ничем. Обвиняемые отпущены. Дело,
по сути, прекращено. А по факту сожжения дома свидетеля Ибрагима рассле-
дование было свернуто сразу же.
_______________________________
По данным ООН, в 2015 году было зафиксировано 120 нападений изра-
ильских поселенцев на палестинцев.
92,6 % жалоб палестинцев, поданных в израильскую полицию, остают-
ся без ответа.
21
Аль-Акса в огне
Демонстрации, метание В сентябре 2015 года армия блокировала палес-
камней и общая
эскалация начались тинцев в мечети и обстреливала ее — и там начал-
после трагедии Давабше
незамедлительно. ся пожар.
Израильская армия После этих событий палестинским женщинам
(у палестинцев никакой
армии нет) отвечала и мужчинам моложе 50 лет вход на территорию
не только слезоточивым
газом, но била в самое Аль-Аксы армия запретила. Почему запрещен вход
чувствительное место
для палестинцев — по палестинцам, а не поселенцам и армии? Вопрос
Аль-Аксе.
риторический.
Более года израильские поселенцы целенаправ-
ленно совершают символические визиты в комплекс
мечетей. Интенсивность этих визитов нарастает.
Поселенцев может быть от пары человек до
нескольких десятков. Иногда возглавляет их ка-
кой-нибудь министр или раввин. Они разуваются
и обходят мечеть Купол скалы. Иногда они пред-
принимают попытку войти внутрь мечети, что за-
прещено, после того как полвека назад израиль-
ский репатриант попытался ее сжечь.
У палестинцев нет ни милиции, ни охраны в
Аль-Аксе. Вся территория «охраняется» израиль-
скими военными.
Если для палестинцев доступ к комплексу за-
прещен в какой-то день (такое бывает и без объ-
яснения причин), то поселенцам вход открыт — и
они приходят сюда, пронося с собой вино для ри-
туальных возлияний.
В тот день активность поселенцев на площади
Аль-Аксы оказалась приурочена к религиозному
празднику Йом Киппур 23 сентября 2015 года.
Есть группы радикальных фундаменталистов,
которые полагают, что вся площадь должна быть
отобрана, мечети снесены, а на освободившейся
площадке нужно возвести новый иудейский храм.
22
Есть группы, которые ратуют за разделение мечети, чтобы иудеи имели

туда постоянный доступ.
Власти Израиля утверждают, что они за сохранение статус-кво вокруг
Аль-Аксы.
Палестинцы отрицают право поселенцев на подобные акции и считают их
подготовкой к разделению мечетей, подобно тому, как это произошло в Хев-
роне (Аль-Халиле). Палестинцы полагают, что раздел мечети, учащающиеся
запреты прохода для палестинцев, в том числе во время Рамадана, много-
дневные военные операции в Аль-Аксе, стрельба и поджоги мечетей — все
это этапы стратегии государства, нацеленные на вытеснение палестинцев
из Иерусалима и аннексию заповедной мечети.
У палестинцев осталось мало возможностей для защиты Аль-Аксы.
Когда армия блокировала мечеть Аль-Аксу, то оставшиеся внутри люди
пытались остановить штурм камнями. Больше у них ничего нет.
Когда в мечети запрещают проход женщин и мужчин моложе 50 лет, семьи
выходят и становятся в живую цепочку по периметру стен Аль-Аксы — там,
где это возможно, поскольку часть районов блокированы армией.
Другие, кто не может пройти к Аль-Аксе, протестуют возле разделитель-
ной стены.
Палестинцы, живущие в Израиле, осенью 2015 года вышли на 10-тысяч-
ную демонстрацию под национальным флагом, в Израиле запрещенном.
■■Восстание?
В медийном плане тема метания камней подростками по вооруженным

военным, видимо, себя исчерпала. Слишком уж наглядно мальчик с камнем
против танка ассоциируется с библейским сюжетом о пастушке Давиде, ко-
торый вышел против великана Голиафа.
Надо сказать, что в самом Израиле, в отличие от его активных сторонни-
ков за рубежом, всякая эскалация вызывает оторопь и страх. Слишком много
загадок в том, что происходит.
1 октября бывшие военнослужащие раввин Эйтам Хенкин и его жена
Наома были убиты, когда они заехали на Западный берег и направлялись
в свое поселение Нерия. Их четверых детей нападавшие не тронули.
В ответ на это убийство палестинцам запретили вход в Старый город
и в Аль-Аксу, началась волна арестов и расправ на месте.
23
В дело пошла тема «массовых нападений с ножами».

Палестинцы считают, что в большинстве случаев израильская сторона
лжет об этих нападениях. Многие репортеры делают достоянием прессы
кадры, как человека убивают и подкладывают ему нож. Не секрет и то, что
некоторые палестинские подростки, прошедшие через пытки и тюрьмы,
вынуждены сотрудничать с секретными службами, бегая перед камерами
с ножами.
В то же время палестинцы считают, что они поставлены в безвыходное по-
ложение — никаких иных средств для защиты у них не осталось.
Но в теме «интифады ножей» многое остается непонятным. Прежде всего,
почему ножами вооружены дети и девушки? Почему объектами атаки стано-
вятся раввины?
Есть и вопиющие случаи расправ с палестинцами.
13-летний Ахмад Мансара был сбит машиной, его 14-летний брат Мухам-
мад застрелен.
18-летнюю Хадиль аль-Гашлямун на автовокзале атаковала целая группа
военных. Она стоит с ножом, но явно ни на кого не нападает. Почему по ней
открыт огонь — не ясно.
В Израиле начались акты самосуда.
Есть и другие загадочные сюжеты.
Например, на видео некий человек сидит среди израильских военных, а
затем совершает на них нападение. Этот случай преподносится также как
акт палестинского террора.
Армия открыла своего рода охоту на подростков и детей.
Израильские военные врываются в госпитали. В палестинскую больницу
в Хевроне пришла группа солдат, переодевшись в палестинскую одежду.
Один из солдат вообще нарядился беременной палестинкой. Они устроили
в госпитале стрельбу, убили одного пациента и ранили другого.
В другие больницы солдаты врываются и требуют выдать им истории бо-
лезни пациентов. Если лечится раненный в ходе разгона протестов, его арес-
товывают.
Практика переодевания «под палестинцев» вообще вошла в жизнь: зафик-
сированы случаи, когда сотрудники спецслужб в обычной одежде, с арафат-
ками, смешивались с группами подростков, кидали камни в израильскую
армию, вызывая ответную реакцию силовиков, а затем выборочно хватали
палестинцев, избивали их и арестовывали.
24
■■Рутина беззакония
Израильские власти, пользуясь благоприятным моментом, приступили

к спешному сносу домов тех, кого они обвинили в «ножевом терроре». Иначе
говоря, Израиль использует эту «интифаду ножей» для решения своей ос-
новной задачи — депалестинизации Палестины.
Премьер Нетаньяху убедил квартет (США, ЕС, Россию и ООН) отложить
очередной визит в Тель-Авив на неопределенный срок. Визит был назначен
на 13 октября 2015 года. Предлог очень удачный — «угроза безопасности».
Квартет без особого сожаления визит попросту отменил.
Полезность «политического процесса» по урегулированию давно наскучи-
ла всем. Заявления деятелей любого уровня остаются лишь словами, а сим-
волы — просто символами.
Мусульманские деятели предпочитают помалкивать на тему Палестины.
Более того, нашлись такие, кто заявил, что иудеи имеют право молиться
в Аль-Аксе.
В сентябре 2015 года возле ООН был поднят флаг Палестины. Махмуд Аб-
бас на Генассамблее заявил, что соглашения в Осло будут считаться недейс-
твительными, пока Израиль не прекратит застройку палестинской земли
поселениями и не выпустит заключенных. Тем не менее домов поселенцев
становится все больше, жилищ палестинцев — все меньше, а тюрьмы попол-
няются новыми узниками.
Но бросается в глаза и то, что Израиль, несмотря на свои действия, с пер-
вых полос исчезает: мир занят Сирией. Причем мнением Израиля по этой
теме никто особо не интересуется, хотя время от времени его армия наносит
удары по неким целям и людям, а Нетаньяху продолжает по старинке пугать
мир иранской угрозой.
Похоже, что прошло время границ и договоренностей после Второй ми-
ровой войны. Израиль безуспешно пытается напомнить о своей полезности,
рассказывая уставшему от него миру о том, что настоящие террористы —
это палестинские дети с камнями и ножами наперевес.
Кто готов все это слушать?
25
Накба началась здесь:

деревня, которой нет
Мимо места, где стояла
самая знаменитая
палестинская деревня
Дейр-Ясин, едет каждый
турист и паломник.
Оно находится
прямо на пути из
аэропорта в Тель-
Авиве в Иерусалим.
Но гиды о деревне не
рассказывают.
Палестинская деревня Дейр-Ясин стерта с карты и с лица земли.

Теперь здесь израильское поселение
С
лава Дейр-Ясин трагическая.
За один день 9 апреля 1948 года здесь были убиты 254 ее жителя.
Той деревни больше нет ни в реальности, ни на карте. На этом
месте — одно из сотен израильских поселений.
Во время ливанской войны 2006 года я познакомилась в Бейруте с по-
жилым палестинцем, гражданином Канады, который много раз приезжал
в Иорданию и пытался пройти через КПП в Израиль. Его родители родом из
Дейр-Ясин. И ему хотелось взглянуть на родные места, которые, как ему ка-
жется, он узнал бы. На тот момент ему это так и не удалось.
Слушая его, я представляла себе живописные развалины с табличками
о том, что здесь произошло. Зная о стремлении израильтян помечать геогра-
фию своих побед, мне казалось, что уж здесь-то я точно найду какой-никакой
мемориал. Ведь именно на этом месте им удалось сделать так, что палестин-
цы сами покинули свои дома, освободив место для новых поселенцев.
Все оказалось совсем не так.
На подъезде к Иерусалиму справа на холмах располагается безликое скоп-
ление новеньких многоэтажных домов.
В новой израильской географии это всего лишь район Иерусалима Хар-Ноф.
26
Накба началась здесь: деревня, которой нет
С 18 ноября 2014 года Хар-Ноф

включен во все речи гидов: запад-
ным туристам и паломникам в под-
робностях описывают, как арабские
террористы напали на синагогу и
топорами зарубили четырех моля-
щихся, а еще один умер в больнице.
При этом гиды избегают упоминать
арабское название этого места.
9 апреля 1948 года деревушка ста-
ла символом Накбы (катастрофы) —
так палестинцы называют свое из-
гнание. За 40 дней весть о резне
в Дейр-Ясин облетела все палестин-
ские деревни — и безоружный на-
род, не слыхавший прежде о подоб-
ных немотивированных злодеяниях,
снялся и двинулся прочь.
Само слово «Накба» появилось
в 1948 году благодаря историку
Константину Зурейку (Constantin
K. Zureik), православному сирийцу,
который написал книгу об изгнании
750 тысяч палестинцев.
Ежегодно 15 мая палестинцы по
всему миру вспоминают эту дату ми-
нутой молчания. Символом Накбы
стали ключи от палестинских домов,
которые они покинули и бóльшая
часть которых ныне разрушена.
Несколько палестинских домов, оставшихся от Дейр-
Ясин, заняты израильской клиникой для душевнобольных Ключ — символ надежды, что они
вернутся. Лишь символ, потому что
более 400 палестинских деревень
были разрушены до основания и нет
больше дверей, которые можно эти-
ми ключами открыть.
27
Слово «Накба» запрещено в Израи-

ле — его нет в учебниках, его нельзя
употреблять в публичных речах, за-
метках и лозунгах. В учебниках для
палестинских школьников нет упо-
минания ни о Накбе, ни об изгнании,
ни о Дейр-Ясин.
Превращение палестинцев в на-
род беженцев началось именно
с этой деревни.
Парадокс истории в том, что Дейр-
Ясин была сугубо мирным анклавом.
Община заключила мир с соседним
еврейским поселением, ее жители
не принимали участия в восстании
против оккупации, не собирались
никуда бежать от новоприбывших
переселенцев.
Между тем вооруженные отря-
ды еврейских активистов во главе
с Менахемом Бегиным (организа-
тором взрыва в отеле «Царь Давид»
в Иерусалиме в 1943 году, команди-
ром отрядов «Иргун», премьер-ми-
нистром Израиля, лауреатом Но-
белевской премии мира 1978 года)
приняли решение захватить эту
деревню.
Они вошли в нее и закидали жи-
лые дома гранатами, убивая жите-
лей. Более 100 человек были взяты
в плен и расстреляны. За один день
были убиты 254 человека — при-
мерно треть ее жителей, преиму-
В Дейр-Ясин палестинцев нет — теперь здесь селятся щественно женщин, детей и ста-
религиозные иудеи
риков.
28
Всякое свое поселение израильтяне обустраивают, как гетто: с решетками, заборами и колючей проволокой
Кладбище, где были похоронены жертвы, стерто с лица земли, как и сама
деревня, мечети, школы и дома.
Палестинцы убеждены, что резня была продуманным планом устраше-
ния — чтобы остальные арабы бежали и не пришлось особо тратиться на
зачистку. В определенном смысле план сработал — 750 тысяч, или около 80
% палестинцев, стали беженцами.
Вернуться сюда им уже не позволили. Дома снесли, а на их месте за десяти-
летия возвели жилье по льготным ценам для религиозных поселенцев. Здесь
множество синагог, учебных заведений. Улицы пустынны, и только палестинцы
с Западного берега работают на строительстве новых домов для поселенцев.
Сейчас в Дейр-Ясин не живет ни один палестинец из прежних обитателей.
По склонам холмов с большой трассы можно видеть несколько старых пост-
роек, но у них давно другие хозяева.
Полтора часа мы ездим по Дейр-Ясин в поисках хоть какого-то следа палес-
тинского присутствия. На самом высоком холме среди деревьев за забором
можно разглядеть несколько старинных домов, явно отличающихся от ново-
го израильского стиля. Никакой таблички, никаких мемориальных досок.
29
Единственные палестинцы в Дейр-Ясин — это приезжие рабочие. Спецслужбы при найме проверяют,
чтобы они не имели никаких родственных связей с потомками жителей Дейр-Ясин
Ниже по склону — учебные заведения новой постройки для детей поселенцев.

Я выхожу из машины и начинаю фотографировать. Разрешение и аккреди-
тация у меня есть.
Охранник школы бежит за мной под дождем, заметив, что я фотографирую
ребятишек. Требует показать документы.
Ему 37 лет, женат, детей нет. Демонстрирует свой пистолет. Он поселенец,
религиозный, с пейсами и в кипе. Поверх одежды надета белая рубаха с обоз-
начениями его службы. Этот плотный человек стоит под дождем, даже не
ежась. Внимательно осматривает мои журналистские документы. Отказыва-
ется провести меня хоть в какое-то помещение: «Я не могу этого сделать, но
мы можем поговорить под деревом».
Дерево от дождя не защищает. Блокнот намокает, фотоаппарат заливает.
То и дело приезжают такие же поселенцы забрать детей из школы. Долго
и неумело разворачиваются, задевают камни, чудом не цепляя другие маши-
ны. Предлагаю моему собеседнику помочь им парковаться. Тот начинает де-
лать знаки незадачливым водителям.
30
Приезжает рабочий — в кипе и комбинезоне, тоже поселенец. Показывает

документы, охранник пропускает его в школу.
«Нет, он не может с вами поговорить. И фотографироваться он не может,
потому что он должен починить принтеры и у него ограничено время», —
похоже, охранник просто не хочет ни с кем делить шанс поболтать с журна-
листом.
Возвращает мне пресс-карту. «А, вы из России? Мои прапрадеды тоже отту-
да. Они уехали в Америку, а я уже здесь родился».
Начинает рассказывать о себе, своем образовании, занятиях спортом.
Делает пассы руками, демонстрируя знания неведомой мне техники медита-
ции, в которой он то ли тренер, то ли продвинутый пользователь. Сообщает
свой вес и сколько ему удалось сбросить. Своим весом он доволен. Короче,
мужчина в расцвете сил. С охотой готов отвечать на вопросы.
— Вы ведь здесь из-за убийств?
— Да. А почему вы у меня проверяете документы?
— Было подозрительно, что арабы ездят и что-то снимают.
Синагога в Хар-Ноф (так теперь называется Дейр-Ясин), где в ноябре 2014 года двое палестинцев напали на
посетителей
31
Оказывается, он среагировал не на мой фотоаппарат, а на маши-

ну. Сквозь залитое дождем стекло определил, что водитель — палес-
тинец.
— Я не арабка.
— Ну так было непонятно. А потом бы мы увидели на ютьюбе вечером ви-
део какое-нибудь лживое.
— Я фотографировала старые дома.
— Это все произошло не здесь, а в синагоге внизу.
— А разве тогда здесь была синагога?
— Конечно, это же было все недавно, когда двое террористов убили так
много народа.
— Я хотела расспросить про 1948 год.
— Ааа…
Мой собеседник разочарован. Но приосанивается и начинает издалека.
— Марк Твен — был такой американский писатель…
— Я знаю. Мы его в школе читали.
— Вы читали его записки о путешествии по Израилю?
— Читала, правда не в школе. По-моему, он называл это Святой землей, но
был атеистом, и ему тут не понравилось.
То, что я читала очерки Твена, его особо не останавливает. Ему кажется,
что я как-то не так читала и не на то обращала внимание.
— Марк Твен говорит, что это была совершенно пустынная земля. Еще
в городах кто-то жил, а так все было пусто. Арабы лгут, что они тут жили.
Они вообще очень много лгут.
— В те времена вообще народу было гораздо меньше.
— Тут жило, по Марку Твену, всего 15 тысяч человек.
Мне кажется, я ослышалась.
— Разве Марк Твен упоминает Дейр-Ясин? Не припоминаю. В этом именно
месте так много народу? Гораздо меньше, что вы.
— Да нет, 15 тысяч вообще всех — арабов, иудеев, христиан, всех на всей
территории. Максимум 20.
Глупо спорить. Марк Твен ничего такого не писал.
Лучше просто слушать. Про Марка Твена частенько вспоминают в Израиле.
Такое впечатление, что есть некий отработанный текст, который тут воспро-
изводит всякий патриот с поправкой на религиозность, светскость и страну
происхождения.
32
Он еще раз на свой лад пересказывает Марка Твена. Видимо, ему кажется,
что если долго говорить одно и то же, звучит убедительно.
Эти очерки, похоже, стали краеугольным камнем в заочном непрекра-
щающемся диалоге с палестинцами. Если начать приводить записки рус-
ских паломников, которые ходили в Святую землю с XI века и подробно ее
описывали, то израильтяне негодуют и считают, что это очередная хитрая
уловка антисемитов. Православных антисемитов. Ведь все православные
таковы, хотя бы в душе, как им кажется почему-то. Вот поэтому они, мол,
сочиняют, что какие-то монахи тут путешествовали и отыскали много сер-
дечных арабов.
Стою под дождем и не перебиваю.
Мой собеседник внезапно перескакивает на времена Ирода.
— Мы обнаружили множество свидетельств, археологических данных, что
тут евреи жили и как они жили. Много монет найдено.
В шаблоне рассказа для иностранцев, если не знать деталей и не интересо-
ваться вопросом, есть досадный сбой. Признанных археологических следов
присутствия евреев старше Ирода нет, хотя израильские археологи неустан-
но их ищут. Иногда находят сосуд с еврейским именем, но вскорости выясня-
ется, что это подделка.
Мой собеседник немножко вспоминает родоначальника сионизма Герцля,
потом переходит к теме погромов.
Он имеет в виду стихийное возмущение арабов против нараставшего сто
лет назад переселения в Палестину европейских евреев, совершенно
не похожих на тех немногочисленных мирных соседей-иудеев, к кото-
рым они привыкли. Эти странные пришельцы полагали, что прибыли
в пустующую землю, где они будут строить еврейский национальный
социализм.
Ради своего идеала они скупали земли и дома, вводили новые невиданные
порядки и несли смутную угрозу, масштабов которой никто из палестинцев
не представлял.
На шесть лет мир погрузился в мировую войну, в которой арабы не участ-
вовали — ведь все их территории были западными колониями, не самостоя-
тельными государствами.
В итоге той войны победители нарисовали новые границы. Они же реши-
ли участь Святой земли: задумали основать здесь новое государство для ев-
ропейских евреев с библейским названием «Израиль».
33
— Давайте перейдем к 1948 году.

Он начинает рассказ о том, как «все арабские страны хотели уничтожить
молодой Израиль», едва прошло три года со времени холокоста, сбивается на
описание подвига израильской армии, как ей удалось в три дня занять весь
Синай, еще, мол, чуть-чуть — и взяли бы Каир.
Словесный поток бесконечен. Так с любым пропагандистом. В Израиле,
как и повсюду, подобная форма умственного помрачения ведет к буквально-
му искажению истории.
— Так что же здесь случилось-то в 1948 году? Вот в этой деревне?
— Все очень просто, — вздыхает мой собеседник. — Здесь жили самые хо-
рошо вооруженные арабы. Их отряды постоянно нападали на евреев в Ие-
русалиме. В этой деревне и в соседних. Поэтому в один прекрасный момент
два израильских отряда спланировали дать им ответ и решить вопрос. Они
подошли к деревне и обстреляли ее. Арабы утверждают, что тут убили 500
женщин и детей, но евреи — милосердные люди, они не убивают просто из
злобы, как это делают арабы, как они пришли и убили мужчин в синагоге.
— В Дейр-Ясин были убиты 254 человека.
— От силы 50. Они врут. Где в этой маленькой деревне могло жить столько
народу?
Моему собеседнику все равно — 500 мертвых палестинцев или 50.
На месте «маленькой деревни» выросло многотысячное поселение. Оно
довольно обширное по площади, да и сама палестинская деревня маленькой
не была, тем более если ее мужчины были такими грозными нарушителями
спокойствия в Иерусалиме.
— Поймите, во время войны гибнут люди. Они прикрываются мирными жите-
лями. По деревне был нанесен удар, и вопрос был решен. Никто не хотел убивать
женщин и детей, они просто не понимали, что на действия их мужчин может пос-
ледовать ответ. Большинство арабов просто сбежали, а вовсе не были убиты.
И он снова переходит к теме победоносной израильской армии.
— А где арабские дома?
— А их нет. Все было построено потом. Они бросили свои дома и убежали.
Палестинские дома все же есть. Подойти к ним нельзя, поскольку они об-
несены заборами. Теперь здесь психиатрическая лечебница. Еще несколько
домов можно увидеть с трассы, издалека. От соседних деревушек тоже оста-
лись несколько домиков, в основном на склонах, где поселенцы пока еще не
возвели свои кварталы.
34
Ни одного палестинца в Дейр-Ясин. Нет имени этой деревни на карте:

большинство арабских названий заменено еврейскими. Такова практика.
— А знают ли тут люди про резню 1948 года?
— Я же вам рассказал, как все было. Это не резня, это ответ на агрессию.
Они поняли и ушли.
Наш разговор ходит по кругу. Дети из школы, где этот человек работает
охранником, разъезжаются по домам. Пока мы стоим, ни один ребенок не
пошел пешком, сам.
Я фотографирую лечебницу для душевнобольных — арабских пациен-
тов там нет. Из редких прохожих попадаются только религиозные евреи,
раввины в шляпах с надетыми сверху специальными шапочками, как для
душа. На вопросы они не реагируют и так же не спеша удаляются прочь.
Иногда они знаками протестуют, что их фотографируют, но чаще просто не
замечают.
Вокруг многоэтажных домов несколько рядов заборов, сложная система
замков и кодов.
В лавках торговцы тоже религиозные евреи. И они тоже не готовы разго-
варивать.
Мы ездим и ездим в поисках арабских домов — но если с трассы их еще
можно разглядеть, то отыскать с внутренних улиц невозможно. А на вопро-
сы о Дейр-Ясин прохожие просто не отвечают.
Единственные, кто с готовностью соглашается поговорить, — рабочие-па-
лестинцы на стройке. Они ездят сюда работать вахтовым методом с Запад-
ного берега, имеют на это разрешения, держатся за работу, потому что рабо-
ты в Палестинской автономии нет. У всех имя Мохаммед. Они опасаются, что
если они назовут свои настоящие имена, то у них начнутся проблемы, они
потеряют разрешение и работу.
Они тоже слышали, что где-то сохранилось несколько палестинских
домов, но никогда не ходили на них посмотреть. Из дома — на работу, с ра-
боты — на съемную квартиру. Изредка — на побывку домой.
Если палестинец бродит без видимой цели по поселению, он вызывает подоз-
рение. Как я и мои сопровождающие.
Когда случилось убийство в синагоге, большинство строителей уехали —
и работу потеряли. На их место набрали других — благо безработица, вы-
бор большой. Те, кто работает, проходят тщательную проверку: их предки не
должны происходить из этих мест.
35
А те палестинцы, чьи корни в Дейр-Ясин, не могут приехать сюда, даже

если они живут за границей, — их просто не пускают в Израиль.
Синагога, где в ноябре 2014 года были убиты поселенцы, — часть большо-
го делового центра. Пока я фотографирую, подходит охранник и обстоятель-
но разъясняет, где лежали тела жертв, а где убийц.
В истории этого нападения много непонятного. И евреи, и палестинцы,
когда вспоминают о ней в частном разговоре, удивляются обстоятельствам.
Это были два палестинца, кузены 21-летний Расан абу-Джамаль
и 27-летний Удай абу-Джамаль, из пригорода Восточного Иерусалима
Джабаль аль-Муккабен. Они работали, по разным сведениям, то ли в мага-
зине, то ли в кафе. Все, кто работает в израильских заведениях, проходят
многоступенчатую проверку, за каждым следят. А братья взяли ножи, вы-
шли на улицу, дошли до синагоги и набросились на тех, кто шел молиться,
— с обычными кухонными ножами. Они были тут же застрелены. Как это
вообще возможно в поселении, где множество камер, охраны и глаз?
В своей деревне они герои. Плакатами с их портретами оклеены все забо-
ры. Портреты срывают, но они вновь появляются.
В конце декабря 2014 года произошло небывалое и редкое по израиль-
ским понятиям событие: тела были выданы родственникам для захороне-
ния. Тела тех, кто совершил, повторяю, нападение. Дом этой семьи, тоже
в обход обычной практики в Израиле и невзирая на постановление суда, не
разрушен бульдозерами. В репортажах об убийстве деревня Дейр-Ясин не
упоминается, называют лишь ее израильское наименование.
Тем не менее, факт остается фактом: произошло это нападение имен-
но в не существующей ныне, но знаменитой Дейр-Ясин, откуда началась
Накба.
Вот такие они, новейшая история с географией Святой земли, где два
народа стали заложниками чего-то, что сильнее человеческих возмож-
ностей.
36
В стране тотальной милитаризации
В стране тотальной
милитаризации
Е
сли вы иностранец и на израильской грани-
Палестина теперь це заявите, что направляетесь в Палестину,
называется
государством. Она член то вас не пустят.
ООН
в статусе наблюдателя. Если вы «пропалестинский активист», то вели-
Это единственная
страна, ка вероятность, что вас просто вышлют.
в которую нельзя
приехать, приплыть Если вы мусульманин и решили съездить ту-
или прилететь. Дорога ристом, то у вас могут возникнуть проблемы на
лежит только через
Израиль. границе.
Если вы журналист и у вас даже есть аккредитация,
то вас будут долго держать на границе, обыскивать
на прилете или на вылете и тоже могут не пустить
безо всяких объяснений. Или много часов обыски-
вать ваши сумки, компьютеры, телефоны и камеры.
Мне повезло.
Поясню.
Я летела в Иерусалим в командировку от RT в ян-
варе 2015 года. Россия и Израиль уже были крепкими
союзниками, но не афишировали это. Так что не про-
пустить журналиста из РФ было им себе дороже.
Еще в 2012 году израильские чиновники тре-
бовали от РФ закрыть корпункт RT. Осенью
2012 года израильская авиация разбомбила
бюро RT в Газе .
Открыто крепкая дружба проявится в сентябре
2015-го, когда Россия введет войска в Сирию.
Вот такое оно, смешное «журналистское счастье».
Самолет из Москвы в Тель-Авив прилетел око-
ло полуночи. На паспортном контроле время от
времени выдергивали то одного, то другого и уво-
дили «для проверки». Понять логику этих людей
невозможно. Да и стоит ли?
37
Пограничник долго вертел мой паспорт с визами Ирака и Ливана. Вчитывал-

ся в бумагу от редакции, что я аккредитована. И в глазах его зрело нежелание
брать на себя ответственность за любое решение. Он подзывал других погра-
ничников — и они снова разглядывали мой паспорт и вчитывались в бумаги.
Меня попросили пройти в закуток, где уже томилась разнообразная пуб-
лика. Пока мы шли, я на авось позвонила в российское консульство. Ответил
консул Анатолий. И попросил держать его в курсе происходящего.
Деньги поменять негде. Карточки аппарат с едой и водой не принимал.
У аппарата дремали два японца — к тому времени они ждали неизвестно
чего уже 14 часов.
Японцы проснулись и принялись за свои бутерброды. В Израиль они ехали
туристами, впервые хотели посетить это непростое место. Они громко — что
не свойственно японцам — наперебой хвалили израильскую систему безо-
пасности. И тихо недоумевали: что может быть в их персонах подозритель-
ного? Мы поговорили о превратностях судьбы. Напоминать им про Японс-
кую Красную армию, которая захватывала израильские самолеты, я не стала.
Пограничники вряд ли в теме, а японцам сложности были не нужны.
Среди ожидавших решения были более или менее понятные личности.
Девушка из Запорожья с непомерно наращенными и завитыми ресницами
ехала «просто отдыхать». С парнем. Это не ее парень, просто друг. Ну тут все
ясно, вопросов нет.
Русская из Ростова — видимо, хотела зацепиться и подработать. Теперь ей
придется сидеть в камере и три дня ждать самолета: других прямых рейсов
нет. Напротив — группа молдаван, которые ехали к матерям… Матери рабо-
тают в Израиле прислугой.
Всем — депортация.
По неясной причине не позволили пройти на Святую землю послушнику
с Афона. Он живет в Греции, в монастыре. Вид на жительство при этом у него
в Лондоне. В 2009 году его уже не пустили в Израиль и на пять лет лишили такой
возможности. Срок запрета миновал. Теперь его лишили Святой земли еще раз.
Большинство людей в загоне для кандидатов на депортацию устали, хо-
тели спать. Большинство, но не все. Полный активности, по пятачку сно-
вал небольшого роста, худенький, подвижный, как ртуть, араб из Лондона.
Он непрерывно кому-то звонил и долго беседовал с таким видом, как будто
участвовал в биржевых торгах. «С их точки зрения, я похож на мафиози», —
посмеивался он. Араб уже отсидел здесь 10 часов.
38
Не пускали девушку из Голландии — ее единственная вина была в том, что она

родилась в Тегеране. Она сказала мне, что даже не считает себя мусульманкой...
С лондонским арабом они куковали здесь вместе. «За это время мы бы ус-
пели пожениться, заделать детей и надоесть друг другу», — хохотал арабс-
кий юноша.
Их обоих пропустили. Араб зачем-то подал мне на прощание два пальца,
ледяных... Теперь понятно, почему он не знал покоя, — ему просто было хо-
лодно. Уходили они к паспортному контролю уже порознь.
Не пустили стайку евреев, говорящих на иврите...
Тех, кого определили на депортацию, водили покурить. Остальным раз
в четыре часа выдавали бутерброды и воду.
Меня вызвали «на допрос». Не успела я сесть на стул, как приехал россий-
ский консул. Напомню — время за полночь. Весь допрос консул простоял
у меня за спиной.
Профессионализм израильской безопасности — миф. Они допрашивают
не тех, не о том и не так.
Парень в очках сидел за компьютером. Он не представился. Вертел в руках
паспорт, журналистское удостоверение, в который раз перечитывал бумаги
из редакции и письмо об аккредитации.
Видно было, что он напрягся, когда приехал консул. Он напрягся, что я из
России — теперь главного союзника Израиля. Он напрягся, что вообще все
это обрушилось на него в его смену.
Он точно не знал, кто такие журналисты и зачем они ездят в непонятные
места. Понятия не имел, что в Ираке могут быть выборы. Изумлен, что кто-
то их освещает. В его памятке по-прежнему самые опасные места на земле —
Сирия и Ирак. Не зоны войны, не партизанские отряды, а просто страны.
Он интересовался родственниками, мобильным, почтой. Я не хотела отве-
чать.
— Вам есть что скрывать?
— Это мое частное пространство. А сюда я приехала по работе.
Тут он решил спросить, в каких странах, кроме Ирака, я еще работала. И я
начала перечислять. На Ливане его глаза стали жалобными. На Иране, Пакис-
тане и Афганистане он не выдержал.
— Все, дальше не надо!
— Точно?
— Да-да!
39
Но любопытство все же оказалось сильнее инструкций. Видимо, он ре-

шил расширить свои познания по географии: «А в каких городах Ирака вы
были?».
Хочется, конечно, попугать его. Но ведь мне надо в Иерусалим в команди-
ровку.
Бессмысленный допрос окончен. Что-то они просят написать своей рукой —
видимо, будут проводить графологическую экспертизу, анализировать пси-
хотип. До чего там еще доработалась наука израильской безопасности?
Вместе с консулом мы вернулись в закуток.
Ни к кому из задержанных не приехали дипломаты, а Анатолий сидел здесь
со мной до утра. В ответ на все обращения консула к пограничникам те лишь
выдавали ему номера телефонов, по которым якобы кто-то должен был дать
ответ. Анатолий звонил — его перенаправляли к другим таким же ничего не
решающим людям.
Время от времени я заходила в комнату пограничников. Интересовалась,
скоро ли они отдадут мне документы. Было совершенно очевидно, что они
ждут утра, чтобы переложить решение на начальство.
Один обещал выдать мне паспорт через пять минут или полчаса — и так
много раз. Другой, хохоча, прибавлял, что и через десять часов могут отдать,
и через пятнадцать... Третий подходил и тихо говорил: скоро, мол.
По опыту коллег знаю: такова распространенная тактика. Журналиста
надо держать в тонусе, но, чтобы он не закипел, иногда сулить скорое осво-
бождение.
От скуки я завела разговор о том, что только в Израиле журналистов обыс-
кивают на границе, а потом удивляются, что образ их страны в мире как-то
не очень хорош. Пограничники начали оправдываться и тут же стали изоб-
ражать добродушие и демократизм...
Время от времени мне звонили по телефону. Я нарочито громко произно-
сила слова «скандал», «огласка», «Гаарец»… Пограничники прислушивались,
куда-то уходили, кому-то звонили.
Около восьми утра мне принесли мой паспорт — добро пожаловать в Из-
раиль. Въездной квиток на отдельной бумажке.
Консул посадил меня в такси, мы попрощались. Честно говоря, с его сторо-
ны это был подвиг — просидеть со мной всю ночь.
В аэропорту вы не встретите таксистов-палестинцев. Израильтянин-таксист,
изъявивший готовность везти меня, поклялся, что отлично знает мой отель.
40
По дороге в Иерусалим валил снег и начиналось то, что здесь считается

ураганом. Зима во всей красе.
Когда мы приехали в Иерусалим, таксист осознал, что у меня палестинский
отель в восточной части города, хотя я ему об этом несколько раз напомина-
ла. Он начал нервничать, плутать по улочкам, не зная, куда ехать, и принялся
возмущаться.
— Тут одни арабы!
— Ну так спросите у них, куда ехать.
Он явно трусил, но делать нечего — остановился спросить у девушки
в хиджабе. Та любезно показала, куда нам следует повернуть. Но таксист упор-
но кружил и кружил по кварталу, ругая «арабов». За свои круги он бесцеремон-
но потребовал денег в два раза больше, чем по счетчику. Поторговались.
В отеле холодно. За окном — зима. Я в Аль-Кудсе. Телефоны мои не работа-
ют. Я не была здесь почти десять лет.
41
Врата. Каландия
Переход «Каландия» со стороны оккупированного Иерусалима
Д
ля дипломатов, журналистов, работников миссий и паломников
есть другой блокпост. Но если хотите понять, что испытывает па-
лестинец, то вам сюда.
Дорога от Старого города становится все у́же. Все меньше ухоженных зда-
ний, все больше мусора. Сбоку вырастает серая бетонная стена с мотками
колючей проволоки поверху, бесконечная и безнадежная.
За стеной — Западный берег, оккупированная территория, государство
Палестина. Или Палестинская автономия. Называйте как хотите — все рав-
но нет ни Палестины, ни государства, ни автономии, ни один палестинец не
может подойти к Иордану (это его берег — западный). Оккупированная тер-
ритория — наверное, это самое точное название. Она по обе стороны стены.
42
В бетонной стене — металлические

шестиметровые ворота. Напротив ви-
деокамеры неподвижно стоит палес-
тинский мальчик с ранцем. Пока он
стоит, его лицо через камеру изучает
израильский охранник, сидящий где-
то далеко. Это прием израильской
безопасности — все контролировать,
прячась в безопасном месте. В своем
далеком бункере он сличает мальчика
со списками. И вот ворота медленно
начинают отъезжать, а мальчик не-
торопливо идет в сторону открываю-
щейся щели. Он должен двигаться не
спеша, иначе вызовет подозрения —
и тогда с ним может случиться все что
угодно. Каждый палестинский ребе-
нок это знает. Наконец, он проходит.
И ворота медленно закрываются.
Мальчик смог пройти на родину.
Перейти с той части родины на эту
ему будет гораздо труднее.
Спустя время к тем же воротам подъ-
езжает израильский военный джип.
Его тоже изучают — однако на это ухо-
дит гораздо меньше времени, чем на
мальчика с ранцем, — и пропускают.
Израильская армия в любой мо-
мент может зайти на оккупирован-
ную территорию, перекрыть улицу, Переход «Каландия» со стороны оккупированного
заблокировать квартал, произвести Иерусалима. Израильская бронетехника без проблем
может проникать на Западный берег
любой арест без предъявления каких-
либо постановлений, увезти всякого,
кого Израиль назовет угрозой своей
безопасности, и держать в тюрьме без
суда и следствия сколько пожелает.
43
Многокилометровая разделительная стена с палестинской стороны расписана художниками со всего мира
Блокпост «Каландия» — это нагромождение грязных некрасивых КПП.

По израильскую сторону к железным ограждениям пристегнуты велоси-
педы и мотоциклы — транспорт тех счастливцев, кто имеет возможность
проходить в Иерусалим. А если захочешь проехать на велосипеде или мото-
цикле, проверка займет столько же времени, как будто ты на машине.
Однако сама по себе возможность перейти на эту сторону вовсе не озна-
чает, что в любой день и час можно выйти, сесть на велосипед и поехать
в школу, университет, больницу или на работу. В любой день и час, без
предупреждения Израиль может закрыть проход — на сколько захочет.
Те, кто выезжает на машинах, обречены стоять в очереди — иногда
40 минут, иногда полдня.
Лабиринт узких проходов, вертушки турникетов. Пройти или проехать
через КПП на Западный берег легко — никто ничего не проверяет. Если,
конечно, в этот день нет усиления режима.
Прошел — и ты среди разъезженной грязи, сотен машин, гор мусора.
44
Израиль устанавливает стену, разрушая кварталы, улицы и дома палестинцев
Стена разделила широкое шоссе на две узкие полосы. До оккупации

1967 года там была оживленная улица. Палестинские лавки теперь закры-
ты навсегда: торговля закончилась, когда воздвигли стену. Да и жизнь тоже
закончилась: отсюда не вывозят мусор, здесь гигантская свалка старых
машин. Закрыты кафе, магазины, арабские банки: работать могут только
израильские. Зато устроены платные парковки, как в Иерусалиме. Висят
палестинские флаги, гирлянды и даже стоит изрядно поглоданная рождес-
твенская елка.
Палестинский флаг в Израиле запрещен. Ты не можешь носить значок
с его изображением. Не можешь повесить его на зеркало в своей машине.
Если флаг нарисовать, то его закрасят.
Стена с палестинской стороны расписана граффити, призывами, лозун-
гами. Один активист из ЮАР поверх граффити написал километровое пос-
лание народу Палестины. С израильской стороны — ни одного рисунка —
чистая серая тюремная гладь.
45
Чтобы выйти с Западного бере-

га, надо зайти в грязный ангар с не-
сколькими железными грязными
скамьями. Зарешеченный проход, по
которому широкоплечий человек мо-
жет пройти только боком. С велоси-
педами сюда нельзя.
Безмолвная очередь. Невидимый
оператор пропускает по трое-чет-
веро — так, что кто-то непременно
оказывается запертым в железной
вертушке. И стоит там пять-десять
минут. Но может простоять и час,
если невидимый оператор сочтет
нужным кого-то проверять особо
тщательно.
Нужно снять пальто, ремни, обувь.
Тут становится понятно, почему па-
лестинцы так любят кеды: их можно
не снимать. Считается, видимо, что в
них ничего вредоносного пронести
невозможно.
Никаких одноразовых бахил не
предусмотрено: надо идти босиком
по грязному бетонному полу.
За решетками и двумя пуленеп-
робиваемыми стеклами сидят изра-
Западный берег утопает в мусоре, вывозить его
запрещено, как и строить заводы по его переработке ильские военные. Толстая женщина
спит на своем посту. Паспорт нужно
просунуть в защищенную железной
перегородкой щель, грязную, как
все здесь. Худенький израильский
солдатик в замешательстве смот-
рит на российский паспорт. Потом
принимается его изучать и зано-
сить данные в компьютер.
46
В принципе, он протоколирует мои будущие проблемы на границе при

вылете из Тель-Авива, где каждого спрашивают: а вы были на палестинс-
ких территориях?
Чтобы выехать на машине, придется выстоять длинную очередь. На блок-
посту осматривают автомобиль и снова проверяют паспорта. Любого могут
выдернуть, арестовать, держать много часов, увезти в неизвестном направ-
лении.
И все равно палестинцы Иерусалима любят ездить на Западный берег.
Здесь они могут вдохнуть разреженный и строго дозированный воздух
свободы. А палестинцы с Западного берега мечтают попасть в Аль-Аксу.
Иногда они приезжают с семьями — погулять по улицам, посидеть в кафе,
поужинать. Мне показали красивую дорогу, проходящую через лес, — и там
на какой-то миг ты можешь ощутить, как прекрасна была Палестина до ок-
купации. Это недолгое чувство. Слишком быстро перед тобой вырастает из-
раильский КПП.
47
Палестинец — это приговор
У
Мы долго колесим по машин летняя резина, а горки крутые,
пустынному, покрытому
снегом Иерусалиму. и улочки узкие. Наша машина идет юзом,
Абдалла, школьный
учитель, рассказывает а Абдалла лишь посмеивается: «Ничего,
про разные семьи. Все
истории грустные: про я хороший водитель».
убитых, растерзанных,
изгнанных, униженных. Он виртуозно паркуется на узкой улочке, и мы
поднимаемся по лесенке на второй этаж в его ро-
дительский дом.
Большая семья — три сестры и брат — остались
жить здесь, остальные разъехались. У всех дети.
Отец к ним приехать не может: он бывший узник,
живет много лет в изгнании.
«Мой отец построил этот дом 22 года назад за
19 дней. Если не уложиться в срок, они приходят
и все разрушают. Сначала предписание разрушить,
потом штраф, потом бульдозер. А теперь разреше-
ний на строительство вообще не дают», — гово-
рит Абдалла.
«Они» — это израильская армия.
«Построил дом» — это вот как. У семьи много
веков был маленький дом. Он переходил по на-
следству, поскольку все семейные отношения
регулировал шариат. Семья росла, расселялась.
С 1967 года расселяться стало нельзя, а шариатс-
кие нормы отменил оккупационный режим, тре-
буя бумаг, регистрации и выплаты налогов.
В большом мире все эти бумаги, регистрация,
налоги считаются признаком цивилизации. Для
палестинцев же эти достижения оборачивают-
ся притеснениями, потому что им зарегистриро-
ваться не позволяют, бумаг не выдают или тянут
с их выдачей, а тем временем набегают штрафы
за «незаконность» их жилья, их жизни, самого их
пребывания на своей земле.
48
Но тогда надстроить старые стены все еще было возможно. Вот отец
Абдаллы и расширил свое жилище — возвел пять небольших комнат на вто-
ром этаже.
В 1994 году их отца арестовали. Начались обыски. Но предъявить тогда
отцу ничего не смогли. Он сказал: «Хотите проводить обыски — дайте разре-
шение на пристройку».
«Семьи всех друзей отца просто выгнали, а их дома закрыли на 20 лет. Один
дом только недавно открыли для сына», — говорит Абдалла.
Всех мучить, а одному дать послабление — это тоже метод. Чтобы соседи
начали строить догадки: а почему этому разрешили? Какую услугу он оказал
режиму? Ссорить палестинцев, вселять в них недоверие к родственнику, со-
седу — проверенная практика. И, грустно констатирует Абдалла, она вполне
работает.
Едва отец закончил дом, как его приговорили к 22 годам заключения.
Отсидел 17, вышел по «обмену Шалита» (под давлением США пленного
служащего израильской армии Израиль обменял на тысячу заключенных
в 2011 году). Отец Абдаллы был активистом, в военных операциях не участ-
вовал. В 1974 году отсидел четыре года, в 1985-м — год. Если есть судимос-
ти, то такой человек может быть обвинен в терроризме при всяком удобном
случае без каких-либо доказательств. Или приводят пятерых израильских
военных, и те свидетельствуют, как нужно обвинению.
Теперь он живет за границей, приехать домой не может.
«Старый город опустел. Раньше люди из деревень приезжали, снимали
жилье. Больше это невозможно. Люди не могут получить право находиться
в Иерусалиме, а у жителей Иерусалима нет возможности здесь работать», —
пока мы разговариваем, заходят друзья Абдаллы.
У каждого похожая истории. К некоторым из них, чьи дома интересуют
израильских поселенцев, регулярно наведываются с открытым чеком. В бу-
магу можно вписать самую фантастическую цену — поселенцы предлагают
купить дом за любые деньги. И деньги у них есть, чтобы еще одна палестин-
ская семья снялась с места и уехала навсегда.
«Больные или бедные люди вынуждены соглашаться, если не находят дру-
гую палестинскую семью, кто помог бы им. Но передать дом палестинцу по
закону тоже очень сложно».
Если бедная семья без средств к существованию долго упорствует, рано
или поздно на такое домовладение начинают оказывать силовое давление.
49
«Жители Иерусалима — только они. Так они думают. С 1967 года в Иеруса-
лиме появилось много поселенцев. Многие вообще не говорят на иврите, но
им — все права», — вздыхает Абдалла.
Он выучился на учителя и социального работника, организовал детский
сад. Его сестра — биолог, учится в Наблусе. Она создала ассоциацию для па-
лестинских школ по обучению основам охраны здоровья.
Абдалла показывает мне свои документы. У него есть ID («айди» — для па-
лестинцев, в отличие от израильтян, это временный вид на жительство) без
гражданства. С таким можно жить в Иерусалиме.
«Как грин-карта. Но все налоги я плачу Израилю — за дом, страховку, ма-
шину», — разъясняет Абдалла. Он и вся его семья — коренные жители Иеру-
салима. Но живут они здесь «временно» — как иммигранты.
За дом, например, он платит 1,2 тысячи шекелей (чуть больше 300 долла-
ров), всего в год набегает выплат 1‒2 тысячи долларов на человека.
В Иерусалиме палестинец может заработать максимум 2 тысячи шекелей
(500 долларов) — к концу месяца не остается ничего. Если снимать квартиру, то
вся зарплата уйдет только на аренду: снять квартиру примерно столько и стоит.
«Мы платим за все: за дороги, школы, но только эти деньги предназна-
чены не для нас, не для нашей части города», — рассказывает он. И, когда
идешь по Иерусалиму, эти границы видны.
Израильтяне любят рассуждать, как чисто у них и как грязно у палестинцев.
Но правила ремонта и строительства устанавливают они, а не палестинцы.
Для палестинцев — только запреты.
Без ID нельзя войти в аэропорт. С ним пропустят, но улететь по нему не-
возможно — для этого нужен красный паспорт. Его выдает Израиль. И в этом
израильском паспорте будет указано, что национальность владельца — иор-
данец. Национальности «палестинец» не существует.
«В Турции показываю такой паспорт — с ним меня пропускают. Если сказать,
что приехал к родственникам, то дают две недели. 50 долларов стоит каждая
виза со страховкой», — такова для Абдаллы цена свидания с родителями.
У некоторых палестинцев есть иорданский паспорт — с ним ездить легче.
«С нашим ID мы можем поехать в Вифлеем, Рамаллу, на Западный берег.
Палестинец с Западного берега не может выехать и вернуться, не может уе-
хать за границу», — растолковывает Абдалла.
Житель Западного берега на любую поездку — к родственникам, в боль-
ницу — должен получать специальное разрешение.
50
Все разрешения для палестинцев имеют множество ограничений. Например,

работать можно только женатым и после 35 лет. Право построить дом в Иеру-
салиме стоит 100 тысяч долларов — только разрешение на постройку. Абдалла
перечисляет семьи, которые годами ждали этой бумаги — безрезультатно.
В Иерусалиме, рассказывает мой собеседник, 350 тысяч палестинцев
с ID, но большинство из них живут на Западном берегу, а не в Иерусалиме,
просто потому, что там дешевле и относительно спокойнее. И это считается
незаконным.
От его дома до разделительной стены — 5 километров.
Для иерусалимца жениться на девушке из Рамаллы — дикая проблема. Его
жена не сможет с приехать с ним в Иерусалим. Для детей нужно будет полу-
чать разрешение.
«Легче жениться в Иордании, чем на ком-то с Западного берега. Ведь если
она из Рамаллы, у нее не будет ID, а без него ты вообще ничего не можешь», —
говорит Абдалла. Для человека из Иерусалима существует множество огра-
ничений. Если покидаешь Иерусалим на семь лет, то тебя лишают ID. Каждый,
кто живет нелегально на Западном берегу с израильским ID, обязан вовремя
платить все налоги в Израиле — иначе потеряет ID.
Палестинец в Иерусалиме — это приговор. Этот приговор подстерегает
там, где не ждешь.
Абдалла рассказал о своем знакомом, который работал на тракторе: «Ему
было 18 лет, он работал в промышленной зоне Иерусалима. Выехал как-то
случайно на дорогу и задел пешехода. Поселенцы стали кидать в него камня-
ми. Парень попытался уехать от них, покорежил машины и пустой автобус.
Полицейский начал палить в него, когда тот поднял руки — прямо сидя в
тракторе. Его просто убили».
Так было бы в любой стране, скажет иной читатель. Но, к счастью, не везде
закидывание камнями и расстрел юноши с поднятыми руками становится
примером доблести. В Израиле же палестинец на тракторе, покореживший
машины, — террорист, достойный смерти, а тот, кто его застрелил, — борец
с террором.
Абдалла вспомнил случай, когда поселенцы не просто атаковали палес-
тинцев, но пытались похитить младенца у матери. Спасло только то, что
женщина начала кричать — и сбежались люди. Он рассказал про жуткое
лето 2014 года, когда сначала неизвестные похитили и убили израильских
подростков, а затем израильские снайперы расстреляли палестинских.
51
«Они закрыли Аль-Аксу в Рамадан для палестинцев, но открыли ее для по-

селенцев, — продолжает мой собеседник. — Один раввин Иуда Глик призы-
вал поселенцев зайти в мечеть — палестинец стрелял в него, ранил, но смог
скрыться. Армия пришла в его дом в Иерусалиме, и солдаты загнали его на
крышу. Он сказал «Аллаху Акбар!». Солдаты его изрешетили пулями и объ-
явили, что он в них стрелял. В него всадили 30 пуль. Ему было чуть больше
30, не женат. Они его убили без суда и следствия. Теперь пообещали снести
дом его родителей.
Им не важно: по закону, не по закону. Им за палестинца ничего не будет.
Этот парень — из очень большой семьи, и их дом не снесли до сих пор прос-
то потому, что все знали, что он ничего не хотел сделать этим солдатам. Его
отец решил идти в суд. Пока решения нет».
А может ли оно вообще быть?
Где искать решение, если в отношении палестинца можно вынести любой
запрет — вплоть до ремонта дома и посещения мечети? Если рассматривать
всякое их несогласие с таким решением как акт террора?
Каждому народу позволено бороться за свободу. Только палестинец этого
права лишен априори: его слово, его дело, не говоря уже о камнях и пулях, —
просто терроризм.
52
«Я видел Арафата»
Могила Ясира Арафата в Рамалле
З
В Иерусалиме нет иад ал-Хаммури родился в Газе, но семья
никаких палестинских
партий и группировок его родом из Хеврона (Западный берег).
— их деятельность
запрещена. Все лидеры С 1997 года он занимается составлением
либо убиты, либо
в тюрьме. Нельзя отчетов по социальным и экономическим правам
на доме повесить
палестинский флаг. палестинцев под оккупацией.
Нельзя нарисовать «Это очень трудно понять международной об-
на стене портрет
известного палестинца. щественности. Они не могут разобраться», — по-
Но каждая семья и
каждый палестинец
— это летопись
ясняет Зиад ал-Хаммури.
противостояния. Каждый Вот он и пытается растолковать в отчетах, что
вносит посильную лепту
в сопротивление. происходит с каждым палестинцем. Сама его био-
графия — иллюстрация тех перипетий, которые
испытали палестинцы за последние 70 лет.
53
Его отец был членом Организации освобождения Палестины (ООП). В те

времена иметь отношение к ней было честью для палестинца. ООП вела
настоящую, без преувеличения партизанскую войну против Израиля и тех
арабских правительств, которые шли на явные или тайные соглашения с Из-
раилем.
Когда Арафат умер, он стал Израилю не страшен. Так что теперь можно
рассказывать о тех днях.
«Арафат бывал в нашем доме. В 1967 году несколько месяцев после войны
оружие Арафата лежало в офисе моего отца».
Его отец работал учителем в Хевроне и Наблусе. В Газе он работал в ми-
нистерстве. Позже, уехав в Катар, снова вернулся к преподаванию. Тогда же
он открыл свое дело — сельскохозяйственную ферму. Но из Катара ему при-
шлось бежать: он организовывал демонстрации, во время одной из демонс-
траций убили его друга, и отцу стало небезопасно оставаться в Дохе.
Семья вернулась в Палестину. Палестинцы называют так все земли, хотя
в те времена Западный берег был под управлением Иордании, а Газа — под
управлением Египта.
«Отец уехал из Хеврона в Газу, он был активистом. Поэтому я и родился
там. Потом мы уехали в Катар. Там я пошел в школу. Моим учителем в на-
чальной школе был абу-Мазен. В 1965 году мы вернулись в Рамаллу — там я
заканчивал школу», — вспоминает Зиад.
Теперь он живет в Иерусалиме. Естественно, в Восточном. В Западном Ие-
русалиме палестинцев нет.
У него офис в Старом городе. На столе — горы бумаг, докладов, сводок.
Иметь офис в Старом городе — это тоже миссия, потому что так палестинцы
поддерживают право на дом тех семей, которые сами этого делать не в со-
стоянии и вынуждены жить на Западном берегу.
«Помню войну 1967 года. Мы жили тогда под иорданским правлением. Мне
было 14 лет. А после войны началась оккупация».
За этими скупыми словами — драма палестинской истории. Когда Изра-
иль оккупировал Западный берег и Иерусалим, Иордания отказалась от этих
территорий. Сотни тысяч беженцев покинули свои дома и больше вернуться
не смогли. Те, кто остался, пытались сопротивляться, особенно подростки.
Кидали камни в израильских военных, их арестовывали и сажали.
В 1969 году он впервые попал в тюрьму вместе с братом. Зиаду было 16:
«Не помню точно, шесть или восемь месяцев мы просидели».
54
Зиад ал-Хаммури считает, что на сегодня, как ни ужасно это звучит, положе-
ние палестинцев Иерусалима хуже, чем даже в секторе Газа: «Власти делают
все, чтобы люди уезжали из Иерусалима — физическое давление, моральное
давление. Есть скрытые инструменты, например налоги. 80 % палестинцев
Иерусалима живут за чертой бедности».
Он приводит данные доклада израильского исследования о том, что па-
лестинцы в среднем живут на 10 лет меньше, чем израильтяне: «Мы платим
за страховку, как израильтяне, но не получаем того же медобслуживания».
Палестинцы Иерусалима за все платят, но ни в одной из областей жизни
не получают того же, что израильтяне. Собственно говоря, именно это и на-
зывается апартеидом — смешным пыльным словом из прошлого советской
пропаганды. В Израиле он как бы даже легализован, но палестинцы с ним не
смирились, сопротивляются. А сегодняшний мир называет любое сопротив-
ление терроризмом. Израиль убежден, что он принес цивилизацию на эту
землю. Всякий, кто сопротивляется цивилизации, — террорист…
Зиад напоминает, что с 1948 года большинство палестинцев ушли после
атак на безоружных жителей и целой серии акций устрашения.
Но и в изгнании жизнь палестинцев не стала легче. Например, в 1991 году
от 400 до 600 тысяч палестинцев, по разным данным, вынуждены были по-
кинуть Кувейт.
«В Кувейте их считали шпионами Саддама. В Ираке при Саддаме палестин-
цы бесплатно учились. У меня много друзей среди них. После того как Садда-
ма свергли, жизнь для них в Ираке стала ужасной», — утверждает Зиад.
То, что происходит в Иерусалиме, он считает трагедией, которую мир прос-
то не хочет замечать.
«В 1967 году в Восточном Иерусалиме евреев не было — ни одного чело-
века. Теперь здесь 210 тысяч поселенцев. Они захватили наши дома и земли.
В Западном Иерусалиме в 1948 году большинство были палестинцы — сей-
час там одна или две семьи. Знаю одну незамужнюю девушку, которая там
живет. Западный Иерусалим зачищен от палестинцев. Они хотят такого же
и для Восточного Иерусалима».
Зиад ал-Хаммури считает, что это сознательная политика, которую особо
никто не скрывает: «У палестинцев рождаемость выше, чем у израильтян,
у которых сейчас есть демографическая проблема. К тому же приток иммиг-
рантов сократился, многие вообще уезжают. Поэтому они хотят выдавить
палестинцев за пределы Израиля».
55
Выдворение идет неуклонно: ежедневно ту или иную палестинскую се-

мью лишают дома, земли, документов.
«Есть план переместить людей и заменить их поселенцами. Инструменты
для этого используются простые: они создают палестинцам множество ма-
леньких проблем, которые все вместе вырастают для каждой семьи в боль-
шую».
Из чего сделан ком трудностей? Штрафы, суды, непризнание документов
на дома и землю, запрет на ремонт дома, отказ в оформлении собственности,
выдавливание лавок, ресторанов, торговли, запрет на строительство школ,
нападения поселенцев на палестинцев, аресты детей, бесправие в судах —
это лишь небольшая часть того, из чего ежедневно складывается жизнь.
«Проблема — с их народом (палестинцы стараются не называть лишний
раз Израиль, это всегда «они». — Н. К.). Они живут рядом и не видят, что тво-
рится их именем. В 1982 году в Тель-Авиве прошла 500-тысячная демонстра-
ция против войны. А в 2008 году всего 10 тысяч вышли…».
Он считает, что особый вид бессердечия, возведенного Израилем в госу-
дарственный и общественный принцип, за десятилетия не просто создал па-
лестинский народ. Он создал народ, который не жалуется, ничего не просит
у мира и ничего от него не ждет.
Если кто и живет в этом мире по принципу, который Солженицын сформу-
лировал для заключенного, — «не верь, не бойся, не проси», — то это палес-
тинцы.
Зиад вспоминает фильм, снятый NBC про детей, которые одни, без стар-
ших, три дня окольным путем добирались из Газы в Иерусалим, хотя доехать
напрямую можно за час: «Они были измучены. Они провели ночь в аэропор-
ту. Но они смотрели в камеру и улыбались».
56
«Аллаху Акбар» — это криминал?

Палестинке, жительнице Иерусалима
Латифе Абдель Латиф, 24 года, она
преподаватель математики. Молиться
в мечеть Аль-Акса она ходит с
детства. С ноября спецслужбы Израиля
запретили ей приближаться к мечети
за то, что при виде израильского
поселенца на территории Аль-Аксы она
произносит слова «Аллаху Акбар».
Никаких иных провинностей перед
Е
Израилем у нее нет.
жедневно, кроме пятницы и
субботы, на площади в Старом
городе Иеру-салима, где рас-
положены две мечети — Аль-Акса и
Купол скалы, — происходит полное
драматизма противостояние. Стайки
мусульманок бегут, завидя группы
босых мужчин в окружении охран-
ников и репортеров, и хором произ-
носят всего два слова: «Аллаху Ак-
бар!». На их пути стоят израильские
солдаты. Да у тех и нет намерения
приближаться к иудеям. Поселенцы,
поеживаясь, обходят площадь.
А девушек переписывают и фото-
графируют, некоторых арестовывают
и выносят им судебный запрет прихо-
дить сюда.
Какой в этом смысл? Чего хотят те
и другие?
Казалось бы, чем мешают поселен-
цы? Что такого, что они тут ходят?
Ведь в мечети им заходить запре-
щено. Да и молиться им официально
нельзя — их обыскивают израиль-
ские охранники, чтобы те не пронес- Всех, кто так или иначе выражает свой протест против
поселенцев, приходящих под охраной армии совершать
ли сюда молитвенные книги, свитки ритуальный обход мечети Купол скалы, лишают права
там молиться
и прочие атрибуты.
57
Палестинцы уверены, что эти

люди приходят сюда не просто так.
Они считают, что визиты наи-
более агрессивных израильтян —
часть плана израильского прави-
тельства, которое намерено сначала
выделить иудеям часы для молитв,
потом отгородить для них часть
площади, а затем полностью изгнать
отсюда мусульман, чтобы разрушить
мечети и построить здесь Третий
храм Давида и Соломона.
Может показаться, что это лишь
плод воспаленного воображения.
Между тем много мечетей отобрано у
палестинцев именно так, с помощью
напористых поселенцев. Например,
Латифе (слева) и другим женщинам запрещено мечеть Ибрагима в Хевроне поделена
проходить на площадь Аль-Аксы и молиться там
— за то, что они при виде поселенцев восклицают на две части, в одной устроена сина-
«Аллаху Акбар»
гога. Мечеть Рахили в Вифлееме, ме-
четь семьи аль-Дауди на Сионе и дру-
гие перешли в полное владение иудеев.
Неподалеку от ворот мечети Аль-Акса, в небольшом дворике в Старом го-
роде, несколько женщин развесили плакаты в защиту святыни. Они здесь
с раннего утра. Перекусывают бутербродами. Пройти в Аль-Аксу им запре-
щено. В 11.30 они идут к ближайшему армейскому кордону, и, если удается,
если нет дождя и снега, расстилают коврики, совершают намаз и расходятся
по домам до следующего дня.
Латифе Абдель Латиф — одна из десятков участниц протестов мусульма-
нок против посещений мечети Аль-Акса израильскими поселенцами.
Палестинцы создают различные фонды и группы для защиты Аль-Аксы —
власти последовательно под разными предлогами их закрывают. Эти жен-
щины ничем не объединены, кроме того, что физически обозначают свое
присутствие возле блокпоста.
Латифе выдали запрет на три месяца, другим — на полгода. У некоторых
забрали удостоверение личности, без которого палестинка в Иерусалиме
58
шагу ступить не может, других приговорили к домашнему аресту.
■■Зачем иудеям мечеть?
Многие мусульмане, услышав слова «Аль-Акса» и увидев фотографию, сра-
зу начинают строго пояснять, где главная святыня, а где второстепенная.
Палестинцы же охраняют весь комплекс в Старом городе Иерусалима, всю
площадь, где находятся две мечети — Аль-Акса и Купол скалы. И для крат-
кости говорят: «Мы защищаем Аль-Аксу».
Сама площадь находится в управлении вакфа, специального комитета по
делам комплекса. Однако проход во все ворота контролирует израильская
армия. Армия и спецслужбы беспрепятственно туда заходят, ежедневно
обыскивают все помещения, включая сами мечети, производят задержания
и аресты палестинцев. Палестинские полицейские здесь не присутствуют,
хотя формально согласно постановлению ООН Восточный Иерусалим нахо-
дится в юрисдикции Палестинской автономии.
Это не просто религиозный конфликт — в него вовлечены политики,
историки и даже археологи.
Аль-Акса считается у мусульман третьей после Мекки и Медины святыней.
Мусульмане верят, что именно здесь произойдет второе явление Иисуса Христа.
Иудеи же считают, что Купол скалы выстроен на месте иудейского Хра-
ма Соломона. Они уверены, что именно здесь Авраам собирался принести
в жертву своего первенца, которым они называют Исаака. Они именуют эту
гору Храмовой (палестинцы никогда не употребляют этого слова). Они со-
гласны, что Страшный суд будет здесь, но только для иудеев и после пришес-
твия Машиаха.
Мусульмане против названия «Храмовая гора», поскольку отрицают, что
иудейский храм располагался здесь. Они считают, что первенцем Авраама
был Исмаил, а не Исаак, и что он должен был принести его в жертву не
в Иерусалиме, а в Мекке, что знает каждый человек, исповедующий ислам
и готовящийся совершить хадж.
Мусульмане не приемлют претензии иудеев на этот комплекс и считают
их очередным земельным захватом, который государство осуществляет си-
лами поселенцев-фундаменталистов.
Мусульмане, многие ученые, израильские археологи и левые израильтя-
не ссылаются на то, что, несмотря на грандиозные израильские археологи-
ческие изыскания, не найдено ни одного артефакта, свидетельствующего
о том, что в этом месте находился Храм Соломона. Как не найдено вооб-
ще археологических свидетельств о присутствии евреев на Святой земле
до царя Ирода.
59
Израильтяне на полном серьезе убеждали меня, что арабы, когда ремон-

тировали мечеть, по ночам уносили на свалку землю из подземелья, чтобы
израильтяне ничего не нашли…
Таков многослойный базис противостояния, которое с таким напряжением
сил происходит здесь — по всем мыслимым направлениям обыденной жизни,
по писаным и неписаным правилам, которые порой иностранцу понять сложно.
■■Когда нет оружия, остается слово

Никаких вооруженных сил у палестинцев для охраны мечетей нет. Палес-
тинцы в Восточном Иерусалиме не состоят в группировках, у них нет оружия
и возможности вооружиться. Всякий мужчина, который попытается кинуть
камень в поселенца или солдата, будет арестован на годы как террорист.
Протест женщин — это последнее, что палестинцам осталось. Буквально.
Заключается он вот в чем.
Едва завидев израильских поселенцев и охраняющих их персон, кото-
рые прохаживаются вокруг мечети, женщины хором произносят два слова:
«Аллаху Акбар». То есть «Всевышний велик».
Израильская армия и спецслужбы бдительно следят за тем, чтобы посе-
ленцы приходили сюда без молитвенных принадлежностей. Также они сле-
дят за тем, чтобы женщины не приближались к поселенцам. Они фотографи-
руют и снимают на видео этих женщин, а те стараются закрыть лица, потому
что, как только их идентифицируют, проходить сюда им будет запрещено.
Раньше, с лета, в протестах принимали участие и юноши, и мужчины.
Но с ними не церемонились — арестовывали, избивали. В октябре 2014 года,
после того как израильские власти запретили проход мужчинам моложе
50 лет и всем женщинам, последние начали протестовать силой слова.
Вот такое идейное и религиозное противостояние происходит здесь,
а с ноября 2014-го оно приобрело ожесточенный характер.
■■Расписание протестов
В 7.30 утра с воскресенья по четверг для иудеев, христиан и туристов от-

крыты Магрибские ворота. К ним ведет довольно уродливый деревянный
пандус от блокпоста сбоку от Стены Плача.
Для мусульман открыты несколько других ворот. Причем мусульманин со сво-
им другом-немусульманином не могут пройти в одни и те же ворота — никогда.
60
По пятницам и субботам проход разрешен только мусульманам. Магрибс-

кие ворота в эти дни закрыты.
Зайти внутрь мечетей разрешено только мусульманам — такое правило
действует после известного эпизода в 1969 году, когда австралиец, член фун-
даменталистской христианской церкви, поджег Аль-Аксу.
При этом каждый вечер все помещения обыскивают израильские солдаты —
это единственная мечеть на земле, где запрещено ночевать паломникам.
С раннего утра во все дни (кроме пятницы и субботы) сюда приходят группы
поселенцев. Они снимают обувь и обходят вокруг мечети Купол скалы, так как
считают, что именно она построена на месте иудейского храма, разрушенного
римлянами в I веке н. э. Саму скалу они считают тем местом, которое в их
храме именовалось святая святых и куда разрешен был вход только перво-
священникам.
Визиты сюда поселенцев носят, с точки зрения мусульман, нарочито вы-
зывающий характер.
Особое возмущение вызвал запрет на посещение комплекса мусульмана-
ми моложе 50 лет в месяц Рамадан. Еще большее возмущение вызвал эпи-
зод, когда поселенцы принесли сюда синагогальное ритуальное вино и ста-
ли его здесь пить. Время от времени проход мусульманам к мечети вообще
перекрывают.
Осенью 2000 года в Аль-Аксу пришел молиться будущий премьер
Шарон вместе с поселенцами, в результате чего началось палестинское
восстание.
«Женщины проснулись. Нас много. Когда запрещают одним, приходят дру-
гие», — говорит Латифе.
Она возмущена, что израильская армия преследует за слова «Аллаху
Акбар» на территории мечетей.
Она напоминает, что с этих слов начинается азан — призыв на молитву,
который в Израиле тоже не раз пытались запретить или приглушить.
«Эти слова означают “Всевышний велик”. На каком основании произнесе-
ние этих слов наказуемо? Что последует за этим? Они уже запрещают посе-
щать мечеть мужчинам моложе 50 лет. Они запрещали женщинам приходить
сюда», — удивляется Латифе.
Избирательная придирчивость к женщинам проявляется в том, что имен-
но у них на входе отбирают удостоверение личности, могут его не отдать,
могут задержать любую из них.
61
«Если в пятницу я иду на молитву с братом, то только у меня заберут удос-

товерение», — говорит Латифе.
Ее возмущает то, что женщины подвергаются полицейскому преследова-
нию за свидетельство о Боге.
«Сколько раз так было: я подхожу только к охранникам ворот, а они уже
знают мое имя и даже где я живу. Это угроза мне? Они демонстрируют, что
все о нас знают?» — говорит девушка.
«Мы приходим каждый день и сидим перед входом. Ничто меня не остано-
вит. Они думают, что мы боимся, но у нас нет страха перед ними», — расска-
зывает она.
Отец девушки — владелец книжного магазина. В юности он тоже участво-
вал в сопротивлении, отсидел в израильской тюрьме 13 лет. Ее мать работа-
ла секретарем в Orient House («Восточный дом» — культурная ассоциация).
Брат — архитектор и айтишник.
«Родители нас останавливают: у них нас только двое, я и брат. Но моло-
дежь больше не хочет мириться с издевательствами», — говорит Латифе.
«За пять лет они запретили 50 женщинам посещать мечеть. Это незакон-
но. Все женщины, которые приходят протестовать, были побиты, арестова-
ны», — продолжает она.
Она подчеркивает, что женщины стараются не подписывать согласие с за-
претом, хотя это и чревато последствиями.
«Если ты откажешься подписать, то тебя отправляют в Рамле — тюрьму
в Тель-Авиве, тебя судят и дают срок запрета», — рассказывает девушка.
Системные протесты против прихода поселенцев начались в 2011 году.
Латифе приходила молиться в Аль-Аксу с детства и не понимает, по какому
праву ее лишили этого.
■■Почему мусульмане против
«Поселенцы здесь молятся и пьют вино — они делали это два или три
раза, и за это для них не было никаких последствий. Закон не равен для
всех. Армия всегда на их стороне», — Латифе напоминает, что когда Ари-
эль Шарон в 2000 году посетил Аль-Аксу, то началась вторая интифада,
или Интифада Аль-Аксы. После на некоторое время поселенцам запрети-
ли сюда являться, теперь визиты возобновились и превратились в регу-
лярные.
62
«Мы верим, что Аль-Акса для мусульман, что Иисус Христос придет
в Иерусалим снова. Я не против никакой религии. Пророк Мухаммед дру-
жил с евреями. Мы понимаем установления религии, но мы против плана
поселенцев разрушить Аль-Аксу и построить здесь Храм Соломона», — гово-
рит Латифе.
Она отмечает, что с христианами у мусульман никаких сложностей не воз-
никает.
Так, напоминает девушка, во время 51-дневной войны 2014 года христиа-
не Газы пригласили мусульман в храмы молиться, поскольку многие мечети
были разрушены бомбардировками.
Она рассказывает о христианине-палестинце, который во время Рамадана бе-
рет на себя обязанность ходить по улицам и напоминать мусульманам ночью
о разговении.
«Христианин, православный, ходит и кричит: “Мусульмане, не спите!”. По-
нимаете, какие у нас отношения?» — говорит она.
«Таких историй множество. К примеру, ключи храма Воскресения в Иерусали-
ме хранятся у мусульман уже много веков», — напоминает Латифе.
Она не принимает такого вторжения в мусульманские святыни: «Мусульмане
деликатно относятся к другим религиям. Например, халиф Осман специально
не стал молиться внутри храма Воскресения, когда пришел в Иерусалим, чтобы
мусульмане не превратили его в мечеть».
Латифе вспоминает о событиях VII века, когда Осман завоевал Иерусалим.
Она считает, что поселенцы намеренно приходят сюда молиться, чтобы
потом завладеть этим местом. То, что они молятся, для нее очевидно: «Посе-
ленцы снимают обувь во дворе мечети, шепчут что-то, кланяются в сторону
Купола скалы и, даже отходя, не поворачиваются к ней спиной, пятятся, так
как считают, что именно там находился их храм».
«Мы не против них потому, что они иудеи. Мы против них потому, что они
поселенцы и отнимают нашу землю, наши дома и хотят отнять Аль-Аксу», —
заключает Латифе.
Против посещения туристов мусульмане, по ее словам, не возражают, пос-
кольку туристы не молятся и не собираются ничего захватывать.
Она смотрит новости в своем телефоне: «Вот прямо сейчас арестован один
из тех, кто отвечает в администрации Аль-Аксы за связи с общественностью».
«Мы против бросания камней. От этого ничего не меняется, только стано-
вится хуже. Наш протест мирный», — считает девушка.
63
Женщины идут к блокпосту.

Мимо солдат проходят американские туристы с гидом. Весело переговари-
ваются с солдатами и начинают с ними фотографироваться. Гид тем време-
нем то ли сам себе, то ли мусульманкам бросает рубленые фразы о том, что
Храмовая гора — гора Третьего храма. Туристы семенят вслед за ним.
64
Как пройти к Аль-Аксе
До 1967 года Иерусалим находился в управлении Иордании. На месте площади располагался старинный марокканский
квартал. Израиль, оккупировав Иерусалим, разрушил сотни домов, сделав его обитателей беженцами. Они не получили ни
копейки компенсации. Черный пандус ведет к Марокканским воротам — через них на площадь Аль-Аксы могут заходить
туристы и поселенцы.
Палестинцам здесь проход запрещен. Здесь же израильские власти ведут раскопки: ищут следы пребывания евреев на
Святой земле. Пока ничего древнее времени царя Ирода и Иисуса Христа не нашли
Д
Чтобы попасть на овольно уродливый деревянный мост на-
Магрибский мост, нужно
миновать стационарный чинается здесь. С него можно рассматри-
блокпост
с рамкой, показать вать молящихся у стены иудеев.
сумку, пройти мимо
всей Стены Плача. Еще И вот Магрибские ворота.
один блокпост. Солдаты
спрашивают паспорт, На площади Аль-Аксы там и тут в кружок сидят
еще раз смотрят сумку женщины и мужчины. Читают Коран. Кое-где отде-
и с недоверием
относятся к платку на льно сидят старики. Все с покрытыми арафатками
голове:
«Не мусульманка?
Христианка?
головами. Служитель кормит упитанных котов.
Идите. Ножей нет?». Повсюду прохаживаются солдаты израиль-
ской армии, переговариваются по рации, иног-
да довольно громко. Стайки туристов с гидами,
которые тихими голосами рассказывают о мече-
тях. Старые полустершиеся таблички с указани-
ем, когда разрешен вход туристам в сами мечети.
С 1969 года их так и не сменили.
65
Слева от Стены Аль-Бурак, которую иудеи называют Стеной Плача, располагается проход в туннели. Израиль считает, что
это остатки храмовой системы переходов. Палестинцы знают, что это подземные ходы времен обороны Иерусалима от
крестоносцев.
Экскурсия по ним платная
Издали доносится едва слышный женский хор: «Аллаху Акбар!». Голоса на-
растают.
Подхожу ближе. Девушки в платках, закрывая лица, спешат куда-то. На их
пути вырастают армейские, громко работают рации.
«Поселенцы, поселенцы, вон там они», — вполголоса говорят люди.
Старики остаются недвижимы, не отрывают глаз от Корана.
Метрах в 20 неспешно идут два поселенца. Руки в карманах. То ли при
виде девушек, то ли по указанию армейских они меняют маршрут, подальше
от мечети. Один в обуви, другой в белых носках. Подошвы носков черные.
Он идет по мощенной белыми плитами площади, даже не стараясь обходить
лужи. Вокруг них охрана, тоже из числа поселенцев. Время от времени они
замедляют шаг и что-то говорят друг другу вполголоса. Синхронно замедля-
ют шаг и те поселенцы, что снимают это шествие на камеру.
Девушки явно не поспевают за ними. Говорят, их уже задержали.
«Сегодня их мало, поселенцев. Иногда приходят группами по 30 человек.
Армия всегда за них», — поясняет пожилой палестинец.
66
Палестинцы не употребляют название «Стена Плача» — они говорят «Стена Аль-Бурак», в честь коня, который перенес
пророка Мухаммеда к стенам отдаленной мечети, Аль-Аксы. Этот палестинский ресторан — единственное, что осталось у
палестинцев на подходе к Стене Плача
67
Кошки Аль-Аксы
Если, гуляя по старому городу, вы заметите израильский флаг, то можете безошибочно определить, что этот дом
захвачен израильскими поселенцами
68
На площади, где расположены мечети Купол скалы и Аль-Акса, каждый день собираются палестинцы и читают Коран
69
Площадь Аль-Аксы формально находится в управлении Иордании. Но ни Иордания, ни Палестина не имеют права
охранять ее. Зато армия и спецслужбы Израиля беспрепятственно находятся здесь и контролируют все ворота
Мало кто из палестинцев с Западного берега или из Газы Купол скалы. Эта мечеть сейчас служит для пятничного
может прийти сюда: им нужно специальное разрешение намаза палестинок. Немусульманам вход в мечети не
для посещения. Туристы могут спокойно находиться на разрешен после того, как полвека назад религиозный турист
площади. попытался ее поджечь
70
Девичий хор голосов стих. Но все отчетливее слышны мужские голоса:

«Аллаху Акбар!».
Житель Иерусалима палестинец Абдалла, который по возрасту частенько не
может пройти в эти мечети, поясняет: «Мы напоминаем себе словами “Аллаху
Акбар!” о Всевышнем, когда нам надо ободрить себя и других, когда нам страш-
но или плохо, когда мы готовы к смерти, когда нужно напомнить себе о главном.
Эти слова не несут угрозу другим. Но они почему-то боятся этих слов».
Абдалла говорит, что рано или поздно Израиль отберет мечеть и разрушит
ее. Он слишком хорошо знает упорство, с которым эти люди вгрызаются в
каждый камень в Старом городе, в каждый дом, не отпускают добычу, пока
не захватят ее полностью.
«Что ж, если на то воля Всевышнего, мы потеряем Аль-Аксу. Но мы будем
приходить сюда до последнего мига и молиться там, пока они не убьют нас.
Я знаю это. И я готов», — говорит Абдалла.
71
Зачистка
О
Жизнь палестинца бывателю в его прекрасном тихом далеком
в Иерусалиме — это
годы, которые уходят мире в лучшем случае представляется, что
на отстаивание своего
права получить «прогрессивное правительство» сносит
лицензию
на землю и дом, ветхие домишки заодно с жильем «террористов».
отремонтировать крышу
и стены. Нет дома — И то и другое кажется вполне рациональным и за-
перестаешь быть конным. Однако снос домов — это этап политики
иерусалимцем.
депалестинизации Иерусалима.
Как идет зачистка от палестинцев, расскажу на
примере обыкновенных палестинских жителей.
72
Зачистка
Накануне в этом старинном доме семьи Шуейки в районе Баб-Хотта от снега рухнули крыша и перекрытия. Шесть семей
теперь остались без крова. Им придется долго ждать, пока ООН будет испрашивать у муниципалитета Иерусалима права
на то, чтобы палестинцы могли отремонтировать свой дом
73
■■Когда потолок падает на голову
Крепкое, старинной постройки здание в районе Баб-Хотта около мечети Аль-

Акса, в Старом городе Иерусалима. Снаружи ничем не отличается от прочих.
Хозяина дома зовут Халед Арафат Шуейки. У него жили шесть семей. Две
из них больше тут оставаться не могут.
Самер Шакер c 11 домочадцами жил в комнате, у которой провалился пол.
Ахмад Шуэки с семьей, в которой 8 детей, жил внизу — у него обвалился пото-
лок. Накануне от дождей, сырости и старости в этом доме рухнули перекрытия.
По чистой случайности никто не погиб. Казалось бы, простая бытовуха.
Возле дома толпится народ. Приехали журналисты.
Хозяин дома приглашает внутрь. По коридору нужно идти, стараясь держать-
ся около стен. Ходить там реально опасно. Шаг в сторону — и можно свалиться
в дыру в полу или на голову упадет кусок крыши. Работники муниципалитета
утром натянули ленты, запрещающие пребывание в доме, — все, чем муници-
палитет помог этим людям.
«Когда я хотел обновить дом, му-
ниципалитет не разрешил», — гово-
рит хозяин дома. Он поясняет, что
если он или кто-то из жильцов на-
чнет что-то ремонтировать, то ему
выпишут штраф.
«Они запрещают нам ремонт. Дом
был крепкий. Но все портится со
временем, даже такое крепкое стро-
ение», — говорит он. «Они» — это
муниципалитет.
«Это не какая-то наша личная про-
блема — весь город такой. Особенно
возле Аль-Аксы», — поясняет Халед.
Этим семьям сказочно повезло —
их на время переселили в отель, за
них платят власти Палестинской ав-
тономии, хотя в Иерусалиме у этих
властей нет ни одного офиса и само
Лоай Соблабанн — единственный кормилец и защитник
присутствие их здесь запрещено. в семье. Поселенцы избили его мать и сестер
74
Зачистка
Город находится в управлении (или

под оккупацией — термины упот-
ребляют в зависимости от того, кто
говорит, палестинец или израильтя-
нин) Израиля.
Поскольку ООН признает статус
оккупированной части Иерусали-
ма, то положение не так безнадеж-
но. Если, конечно, смотреть на дело
Поселенцы захватили саму крышу над рынком Аль-Ханин с оптимизмом. А палестинцы на все
и устроили здесь детскую площадку — только для
еврейских детей смотрят именно так.
Халед описывает перспективу: дом
будет ремонтировать ООН, соответс-
твующие комитеты, но сперва предста-
вители ООН должны будут добиться от
муниципалитета выдачи разрешения
на ремонт. Дело это небыстрое.
Халед задумывается: «Неизвест-
но, сколько на это уйдет времени.
Надеюсь, что все же месяцев, не лет…
Сам ремонт мы сделаем быстро. Глав-
ное — разрешение».
На захваченной крыше в квартале Аль-Ирами над Палестинец перед муниципали-
рынком Аль-Ханин устроена иешива для поселенцев
тетом — ничто. Только если за него
и его проблему ходатайствует ООН,
можно рассчитывать, что ему позво-
лят починить крышу, потолок, сте-
ны, двери и окна. Потом ООН долж-
на будет выделить семье пособие на
ремонт — такие деньги не у всякой
семьи есть. И вот когда весь кругово-
рот разрешений и бумаг завершится,
то вся семья, оставив прочие дела,
возьмется за починку жилья. Делать
Семья Соблабанн буквально держит оборону своего это тоже нужно быстро — иначе раз-
дома над рынком Аль-Ханин. Все помещения вокруг
поселенцы уже захватили решение могут аннулировать.
75
Тактика захвата: лишить палестинцев права подъезда к собственному дому, перекрыть все подходы
Поселенцы активно захватывают помещения над рынками и даже крыши
76
Зачистка
Лакомый кусок палестинской земли в иерусалимском пригороде Джабаль аль-Макабер приглянулся поселенцам — они
отжимают сад и дом семьи Рабайя, нависая над ним строительством поселений. Весь мир считает израильские поселения
незаконными. Израиль как бы в насмешку считает незаконными палестинцев и выдавливает их оттуда
«Если бы пострадала еврейская семья, то завтра они бы получили новое

жилье в Старом городе, а через месяц и это было бы отремонтировано», —
говорит Халед.
Возможно, друзья и родственники израильтян и правда не знают, через
что приходится проходить обычному палестинцу. Откуда им знать? Ведь из-
раильтянин просто никогда ничего подобного не переживает.
Жители считают, что в таких обвалах виновато не только время, снег и дождь,
но и раскопки, которые израильские власти много лет ведут под Аль-Аксой, из-
за чего «плывут» фундаменты домов, стоящих десятилетиями без ремонта.
Израильские власти в ответ говорят, что это сами палестинцы роют землю
под Аль-Аксой. И сами виноваты в том, что все у них все так плохо.
Так или иначе, палестинцы свои дома в Иерусалиме теряют, но пытаются
этому процессу противостоять. Возможностей у них не так много.
77
Семья Рабайя в остатках своего дома, который разрушила армия
78
Зачистка
Поселенцы строятся вплотную к палестинским домам, делая жизнь невыносимой, чтобы каждая семья наконец сдалась и
уехала отсюда
■■Держать высоту
Если обходить старинный рынок Аль-Ханин в Старом городе Иерусалима,

то красивые улочки становятся все у́же и внезапно оказываются перегоро-
жены ржавыми балками, которые подпирают стены с трещинами.
В углу — темная крутая лестница с качающимися ступенями, ведущая
в коммуну Аль-Ирами. Дверь открывает Лоай Соблабанн. Ему 22 года, и он
единственный кормилец в палестинской семье, где шестеро детей и папа
с мамой. Младшему ребенку шесть лет.
«Отец болен, у него был удар. Я старший. Работаю в ресторане, который
держат евреи. У арабов работы нет», — говорит парень. Он имеет в виду, что
у палестинцев так плохо идут дела, что нанять кого-то им сложно.
Их квартира находится наверху, прямо над рынком. Это господствующая
высота. Внизу во всей коммуне остались лишь две палестинские семьи, кото-
рые смогли сохранить свое жилье. Остальные помещения вокруг захвачены
поселенцами.
79
Младший ребенок семьи Рабайя только по фотографиям На старый сарай у семьи, к счастью, есть документы.
знает, какой цветущей была эта палестинская земля Иначе Израиль подобрался бы вплотную к их дому
«Это все началось еще до моего рождения. Наши соседи–арабы потеряли ра-
боту, не могли заплатить налоги, у них стал расти долг. Они уехали, чтобы зара-
ботать, а когда вернулись, то увидели, что их дом захвачен», — объяснил Лоай.
«Утром были журналисты — у нас потолок обвалился, ремонтировать за-
прещает муниципалитет», — рассказывает он.
Поселенцы свои помещения отремонтировали. Они тут и живут, и религи-
озная школа у них есть. Суббота. Двери нараспашку.
Лоай приглашает пройти на крышу. Тут же появляется вооруженный посе-
ленец, пристально наблюдающий за нами.
Над крышей рынка возвышается башенка — это и есть квартира семьи
Соблабанн.
80
Зачистка
Иногда строители домов для поселенцев роняют на

палестинцев камни, иногда — целые блоки
Автобусная остановка для поселенцев Для строительных работ израильские поселенцы могут
уничтожить сад и любые палестинские дороги
81
Все, что осталось от дома Мухаммада Салеха
«У нас самая высокая точка. От нас все видно, поэтому они так хотят захва-
тить наш дом. Поселенцы избили мою мать и детей. Провоцируют нас посто-
янно, пишут на стенах угрозы», — говорит Лоай.
На крыше поселенцы оборудовали площадку для детей, куда арабским ре-
бятишкам вход запрещен. Там, к счастью, нет КПП, как во всех местах, кото-
рые захватили евреи — да и места для него пока не найти. Но поселенцы
вооружены, а палестинцы нет. Поэтому евреи просто не пускают палестин-
ских детей на крышу. Небольшую мечеть над рынком огородили железным
забором, закрыв один из двух входов. В воздуховодах базара спрятаны от
снега, дождя и зноя велосипеды поселенцев. Это запрещено правилами бе-
зопасности, но на евреев правила как будто не распространяются.
Заявлять на них в полицию бесполезно, считает Лоай.
«Их тут множество, они тут повсюду, даже под землей себе устроили дома.
Им можно что угодно строить — они расширились, хотя это запрещено. За-
крыли целую улицу для арабской семьи под нами», — он показывает узкую
лестницу, по которой теперь их соседи должны спускаться с крыши к себе.
82
Зачистка
«Моя семья в этом доме жила со времен прадеда. А поселенцы приехали со

всего мира и отбирают у нас дома», — Лоай сетует, что множество благотво-
рителей собирают для них деньги, но ничего не могут поделать: палестинс-
кими деньгами этот вопрос не решается.
■■Сжить со свету — пошаговая инструкция
На красивом холме в пригороде Иерусалима Джабаль аль-Макабер в ок-

ружении деревьев выделяется палестинский дом. Сзади к нему подступает
многоэтажная стройка — возводится дом для поселенцев. Если оглядеться,
то все окрестные холмы захвачены такими многоэтажными домами.
Хозяина дома зовут Халед Рабайя, ему 51 год, мастер по кондиционерам.
У него шестеро детей. Вместе с ним в доме жили отец со своей семьей и дядя
с детьми — всего 24 человека.
Семья Салеха во временном сарайчике. На жестяном потолке конденсируется вода, которую нужно собирать тряпками.
От сырости зимой все вещи влажные. Но никто не унывает
83
Все они родились тут, на этой земле. На самую старую часть дома у них
на руках британская лицензия 1943 года (Палестина находилась под бри-
танским мандатом до 1948 года. — Н. К.). Участок земли принадлежит этим
людям. 15 лет назад они расширили свой дом, чтобы разросшейся семье
было где жить.
B 70-х годах прошлого века их соседи выше по холму продали свой сад
поселенцам. Пять лет назад здесь началось строительство многоэтажных
домов. Палестинцы стали протестовать, и работы были приостановлены.
Но год назад строительство возобновилось. Строители перекрыли дорогу
к соседям, свалили на нее строительный мусор, наметили, где поставят за-
бор, под который еще отхватили палестинской земли.
Строительство создает множество проблем: сломаны деревья, разрушена
дорога, на детей падает строительный мусор.
«В марте 2014 года нам приказали разрушить наш дом — все новые при-
стройки. Причина — у нас нет лицензии на них. Мы заплатили 80 тысяч ше-
келей штрафа муниципалитету и попросили адвоката получить лицензию,
но вместо этого наш дом разрушили. Старый британский дом можно оставить,
а все пристройки на своей земле мы должны разрушить. Восемь человек из раз-
рушенного дома теперь живут в двух комнатах. Кухня на всех одна, и ванная
комната тоже», — говорит Халед.
За снос дома семья заплатила еще 20 тысяч шекелей.
Обломки стен они затянули пленкой.
«Вода заливает дом. Муниципалитет ходит, фотографирует, чтобы мы кры-
шу не сделали», — рассказывает жена Халеда.
«Решение мы ждем только от Бога. Мы отсюда не уйдем, мы тут будем
жить — пусть даже в одной комнате. Если мы уйдем, евреи захватят эту
землю, а мы лишимся права жить тут вообще», — подхватывает Халед.
«Тут» — это в Палестине.
«Раньше они пытались купить нас. Поселенцы и чиновники из муниципали-
тета приходили, предлагали деньги. Теперь они нас мучают и думают, что мы
уйдем», — вздыхает отец семейства.
Семья много лет пыталась все решить по закону, но муниципалитет им
в лицензии и в праве строить отказал.
«Они нам лицензию не давали, они сказали, что хотят тут все построить
сами, но это просто разговоры — они считают, что палестинцы не имеют
права здесь оставаться вообще», — говорит Халед.
84
Зачистка
Иначе говоря, муниципалитет хотел, чтобы палестинцы заплатили им,

а они бы построили. Но цена, назначенная муниципалитетом, непомерна.
«Только от нас они хотели получить миллион шекелей, а всего им нужно 20
миллионов шекелей, чтобы за счет палестинцев построить тут всю инфра-
структуру. Им нужен целый банк!».
Муниципалитет предполагает собрать деньги с палестинских семей на
благоустройство района, в котором построено жилье для поселенцев. А ос-
танутся ли палестинские семьи в этом районе — большой вопрос.
Халед поясняет, что сперва поселенцы планировали построить на этом
клочке земли четыре дома, но денег не хватило.
«У них есть уже планы на нашу землю, поэтому чиновники нам лицензию
не дадут никогда», — уверен Халед.
■■Свадьба на руинах
Коммуна Бейт-Ханина находится внутри Большого Иерусалима, на терри-

тории под израильским управлением.
Участок, где в феврале 2013 года бульдозеры сломали дом четырех семей,
завален строительным мусором. На расчищенных площадках под снегом
и дождем стоят холодильники и остатки мебели, которые удалось вы-
тащить из-под завалов. Три семьи снимают жилье, а четвертая осталась
здесь.
Мухаммаду Салеху 55 лет. Он был диспетчером грузоперевозок. С 2004 года
не работает, так как у него проблемы с ногами и спиной. Семью кормят двое
старших сыновей. А всего у него восемь детей.
Почему именно его дом разрушили, он не знает.
«Не у всех соседей есть лицензии на дом, но мы стали теми, у кого снесли
жилье. Власти хотели, чтобы я подозревал своих соседей, что они на меня на-
стучали. Но мы знаем, что наш дом — просто один из 25 тысяч, которые они
разрушили в Иерусалиме».
Мухаммад считает, что ему не удастся получить лицензию. «Я работаю над
этим», — шутит он. И уточняет, что лицензия стоит из расчета 1,2 тысячи
шекелей за квадратный метр.
До разрушения ему выписали штраф в 20 тысяч шекелей — он его не смог
заплатить.
«Как я смогу оплатить лицензию?» — восклицает отец семейства.
85
Он считает, что муниципалитет намеренно медлил с генеральным пла-

ном застройки, чтобы не давать палестинцам разрешение. Сейчас план уже
составлен.
«Мои дети были арестованы дважды после разрушения дома — за про-
тесты, когда был убит Мухаммад абу-Хдейр (сожженный поселенцами летом
2014 года палестинский подросток. — Н. К.)», — говорит мой собеседник.
Его средние дети тоже находились под домашним арестом: один — восемь
месяцев, другой — год и два месяца.
«Трудно очень жить. Никто никакие обстоятельства не принимает во вни-
мание. Я отказался уехать из Иерусалима, выехать за стену и там снимать
жилье. Кто за стеной — не иерусалимцы, и люди боятся такой перемены, —
говорит Мухаммад. — Таков израильский план: они хотят выкинуть палес-
тинцев за пределы Иерусалима».
Такая участь постигла его родителей, двух братьев и одного его сына: их вы-
слали из Иерусалима, и теперь они живут в Самирамис за Рамаллой: «Но это
и не Израиль, и не оккупированный берег. Там нет никакого сервиса, ничего
вообще, мусор не убирают. В один прекрасный день им скажут: вы за стеной,
вы Западный берег, убирайтесь».
«Я палестинец, я имею право жить в любой части Палестины, но израиль-
ское правительство хочет как можно больше палестинцев выгнать в Палес-
тинскую автономию. Я могу продать эту землю и поехать куда угодно — это
дорогая земля. Но я остаюсь здесь. Заплати 150 тысяч шекелей за разреше-
ние муниципалитету на Западном берегу — и строй какой угодно дом. Но я
не хочу — я не хочу уезжать из Иерусалима, не хочу, чтобы Иерусалим остал-
ся без палестинцев», — говорит Мухаммад.
В молодости Мухаммад был близок к ФАТХ. В 1978-м его арестовали на два
месяца, но не нашли к чему придраться.
«Я делаю то, что правильно, — сейчас правильно оставаться на своей зем-
ле», — убежден он.
Я прошу всех его детей собраться, чтобы мы сфотографировались. Сверху,
с железного потолка времянки, где мы сидим, на нас время от времени ка-
пает вода. Ее вытирают, но вскоре все повторяется. Мебель здесь влажная,
одежда отсыревает, пока мы разговариваем.
«Я не принадлежу ни к какой партии. У меня есть идея об Иерусалиме —
если бы все ее приняли, то партии были бы не нужны», — говорит Мухаммад.
Идея такова.
86
Зачистка
Палестинцев с ID в Иерусалиме более 200 тысяч человек (по данным

муниципалитета, 270 тысяч, по данным палестинских организаций —
350 тысяч).
100 тысяч из них — это женщины и дети, они не работают.
100 тысяч работают.
По мнению Мухаммада, если каждый в день отдаст хотя бы один шекель,
то у палестинского сообщества Иерусалима будет 100 тысяч шекелей в день. Если
хотя бы 20 дней в месяц собирать по такой сумме, то за этот срок будет 2 милли-
она шекелей — и можно будет помогать людям во всем, что потребуется..
Мухаммад считает, что это могло бы спасти палестинцев: «Один шекель
в день — это вполне возможно, это цена сигареты, и в Иерусалиме даже безра-
ботные смогут столько пожертвовать. Когда они готовятся разрушать наши
дома, мы можем это предусмотреть и заплатить за тех, кто нуждается».
Он со многими делился своей идеей, и многие говорили, что она могла бы
работать.
«Израиль нам не разрешит такого. Да и палестинские власти это не готовы
осуществить. Я один не могу ее осуществить, нужна группа людей. Бедные
слышат о пожертвованиях без конца, но куда все девается? Я хотел бы, что-
бы министры Аббаса неделю тут со мной пожили», — Мухаммад смотрит на
потолок, где собирается влага.
Времянка и вагончик, в которых сейчас ютится его семья, с точки зрения
Израиля, незаконные. «Они могут разрушить это в любое время. Но мы снова
все отстроим. И никуда не уйдем», — говорит отец семейства.
«Конечно, я плачу за электричество — иначе они отрежут нас. Только месяц,
как у нас оно есть, год прожили без электричества вообще!» — восклицает он.
Воды у них нет — берут у соседей.
До 2003 года семья жилье снимала — это дорого, и трудно найти подхо-
дящее. А потом решила построить дом. И вот вместе с тремя семьями они
десять лет строились. Как только закончили, дом сломали.
День, когда их дом сломали, они не забудут никогда.
«Сколько солдат пришло? Да не спрашивайте, они тут все заполонили. Армия,
полиция, собаки… Разрушили за один день. Дети были в школе, жена — в Иеруса-
лиме, я тоже был где-то, три женщины из четырех семей, включая мою дочь, были
внутри дома. Никакой бумаги не показали, они даже не разговаривали с нами.
С 8.30 до 15.00 тут все разрушили. На сбор вещей не дали ни минуты, они не поз-
волили никому даже войти туда. Все вещи выкинули и не дали собрать ничего.
87
До сих пор мы не видели никаких бумаг. Был суд — мы ничего не могли

сделать, не могли там ходатайствовать, потому что нам уже был выписан
штраф за то, что они потратились, разрушая наш дом. Почему мы должны им
платить за это? Мы несколько раз были в суде — все бесполезно», — говорит
Мухаммад.
Когда семьи начинали строить, они думали, что будет готов план строительс-
тва, план дома и они смогут заплатить за лицензию. Но так и не дождались. Это
не халатность и не несоблюдение закона — это просто данность.
Внук проснулся и плачет. Мухаммад объясняет, что родители малыша в Мек-
ке, а пока тот живет в их семье.
Сам Мухаммад был в Мекке в умре (малом паломничестве) вместе с отцом
в 1979 году. Он мечтает о хадже: «У нас было приглашение от президента
ехать в хадж, но Израиль нам не позволил из-за долга по штрафам».
По той же причине он не может водить машину — ему не продлевают ли-
цензию. «Если я устроюсь на работу, они будут эти деньги вычитать из моей
зарплаты», — говорит отец семейства. Максимум, на какую зарплату он мо-
жет рассчитывать, — это 5 тысяч шекелей в месяц, то есть 60 тысяч в год.
Он поясняет, что для израильтян лицензия стоит столько же, но им помо-
гают фонды. Они также не строят индивидуально — строят поселки, причем
многие пустуют.
Мухаммад говорит, что политика разрушения палестинских жилищ сущес-
твовала всегда, но планомерный характер она приобрела с 2012 года. Тогда
разрушили 80 домов, еще 20 пообещали снести. Вместе с ними, например,
в один месяц были разрушены еще 13 домов.
«Спустя два месяца после того как дом снесли, моя дочь вышла замуж.
Я настоял, чтобы она выходила замуж на руинах — в свадебном платье, вмес-
те с женихом. Такая была свадьба у нас», — говорит Мухаммад, показывая
семейные фотографии.
88
Когда Стена Плача приходит к тебе домой
Когда Стена Плача

приходит к тебе домой
У
Палестинцу, жителю Старого города него пятеро детей. Млад-
в Иерусалиме Хадеру аш-Шихаби
(Khader ash Shehabi) 38 лет. Дом шая дочка выходит к отцу
его большой семьи находится рядом
с мечетью Аль-Акса — так близко, из глубины дома — послу-
что кажется, азан звучит прямо во
дворе. шать, о чем мы разговариваем.
15 лет назад стену в его дворе
провозгласили «Малой Стеной Плача». Палестинские дети погружаются
И теперь непосредственно у него в политику раньше, чем начинают
под окнами собирается множество
израильских поселенцев на молитву. ходить и говорить, просто потому, что
вся жизнь палестинца от рождения и
до смерти, от оценок в школе и до вы-
платы штрафа — это политика.
«Мои предки по документам жи-
вут в этом доме с 1692 года. У нас
хранятся бумаги оттоманских вре-
мен с этой датой на часть владения.
Есть у нас и бумаги от 1717 года
на все наше владение, тогда весь
дом был отстроен», — рассказы-
вает Хадер.
Его предки были имамами в мече-
ти Аль-Акса.
«Мой прапрадед был кадием Аль-
Аксы, отвечал за исламский суд. Это
подтверждено нашими историками,
которые проверяют все сведения», —
говорит Хадер.
Он рассказал, что из каждой семьи
Иерусалима один человек обязатель-
но работал в Аль-Аксе — кто-то был
садовником, кто-то отвечал за воду,
свет, уборку, обновление и ремонт.
Во дворе дома Хадера аш-Шихаби рядом с Аль-Аксой
несколько лет назад «открыли» «Малую Стену Плача» Профессий много.
89
Он поясняет, что даже его фами-

лия говорит о том, что семья имеет
отношение к святыне: «Окончание
“-би” дается каждой семье, связан-
ной с Аль-Аксой».
В его семье находится ключ от двер-
цы, за которой хранится волос проро-
ка Мухаммеда. Эта дверца открыва-
лась только во время месяца Рамадан.
Хадер учился в Италии рестав- Хадер — владелец дома, которому больше 300 лет.
Но он не может быть гражданином своей страны: нет
рации библиотечных документов ни страны, ни гражданства. Лишь право на временное
проживание
и работает в лаборатории по рестав-
рации документов в Аль-Аксе. Это
его основная работа. А после обеда
он трудится в библиотеке самого
древнего хранилища мусульманских
документов Халидия.
Все тяготы жизни палестинца
в Иерусалиме можно изучать по его
жизни, как по энциклопедии.
Хотя его семья имеет документы
на дом, подтверждающие, что они
проживают в этом городе и в этой
стране много веков, гражданином
Хадер не является.
Из документов у него есть ID голу-
бого цвета. Всякий блокпост по этому
документу определяет его не как граж-
данина, а как палестинца из Восточно-
го Иерусалима, хотя в самом ID графа
«Национальность» теперь отсутствует.
Чтобы поехать учиться в Италию,
ему нужно было получать загранич-
ный израильский паспорт. При этом
в документе написано, что Хадер —
гражданин Иордании. Вход в Аль-Аксу — рядом с домом семьи аш-Шихаби
90
Теперь здесь по субботам молятся иудеи, их охраняет полиция, а жители должны проходить незаметно, как тени.
Поселенцы намерены скупить дома возле этой новой иудейской святыни
Естественно, ему, как и всем палестинцам (в отличие от израильтян), для

поездки в Европу нужно получать визу. В каждом посольстве и на каждой
европейской границе ему приходится объяснять, почему в его израильском
документе указано, что он гражданин Иордании.
Своим детям он сделал иорданский паспорт, потому что это хоть как-то об-
легчит их проезд. Это недорого для его семьи — такой паспорт стоит 50 дина-
ров (70 долларов), но паспорт облегчит их жизнь в Иерусалиме.
Всего в этом доме проживают 80 его родственников, 22 семьи. На всех
у них 100 небольших комнат.
За дом он платит годовой налог Израилю в 9 тысяч шекелей (более
2,3 тысячи долларов). Кроме того, он платит за страховку 400 шекелей
и еще тысячу шекелей прочих выплат ежегодно.
«Если ты не заплатишь что-то из обязательных выплат, то у тебя будут
большие проблемы: заберут ID, лишишься дома, не сможешь жить в Иеруса-
лиме и вообще внутри стены», — говорит Хадер.
91
Под словами «внутри стены» подразумевается стена безопасности, которая

отделяет израильскую территорию от Западного берега и Газы. Палестинцы, не
имеющие собственности в Израиле или теряющие ее, высылаются «за стену».
Старинный дом хоть и сделан на века, но все равно требует ремонта.
Для большинства палестинцев Иерусалима ремонт — несбыточная меч-
та. Хадер смог получить такое разрешение в 2004 году и ремонт сделал.
Это стало возможно только потому, что его дом состоит на учете в палестин-
ской благотворительной организации и находится в районе Аль-Аксы, кро-
ме того, у него нет штрафов и долгов по выплатам.
«Каждый день из муниципалитета приходили с ревизией и смотрели, что
мы тут ремонтируем», — рассказывает Хадер.
«Я младший из братьев. Один брат умер, трое других живут вне Старого
города. Это не правило, что млад-
ший живет в отцовском доме, просто
так получилось».
Появление «Малой Стены Плача»
стало проблемой для его семьи.
«Тяжело, но мы привыкли, — гово-
рит он. — Мы считаем эту стену ча-
стью стены Аль-Аксы. Никогда рань-
ше здесь евреи не молились. Впервые
они стали приходить сюда в 1983 году.
Мы не понимали, что происходит.
Это была частная инициатива не-
скольких человек».
На вопрос, почему его родствен-
ники не обращались в полицию
и суды, он отвечает, что делать это
палестинцу вообще не имеет ника-
кого смысла, а иностранцам такие
вещи понять трудно: «Израильский
закон всегда против меня, всегда
за них. Если у меня проблема с по-
селенцами и я звоню в полицию,
то в суде решение будет всегда в их
Реставратор библиотеки Аль-Аксы Хадер с младшей
дочкой. Его предки были имамами заповедной пользу».
мечети.
92
После 2000 года начали говорить, что у него во дворе найден кусок Стены
Плача — «Малая Стена».
«Два месяца назад повесили новые таблички, что тут они ее нашли, назва-
ли это “древним еврейским местом”. В Кнессете объявили, что аш-Шихаби,
то есть наш квартал и моя фамилия, — это то самое древнее еврейское место.
Мы же считаем, что это незаконное вторжение в мусульманский квартал», —
уверен Хадер.
«Евреи давно хотят купить это место. В 1983 году к моему отцу пришли
с незаполненным чеком и предложили вписать любую сумму, чтобы купить
наш дом. Отец отказался. Мы будем здесь, чего бы это ни стоило. Они хотят
его за любые деньги, но мы не продаемся», — продолжает Хадер.
Он объясняет, что это место вроде бы израильским государством не счи-
тается официальной святыней. Власти утверждают, что это частная инициа-
тива. Но мэрия давила на палестинцев, требовала убрать строительные леса
— и убрала их. Теперь здесь стоят полицейские загородки. Во время молитв
иудеев не охраняет армия, но они находятся под присмотром частных охран-
ников. Это место также включено в программы для туристов.
Как вообще в Иерусалиме, где нельзя повесить никакие частные вывески,
вдруг появляется табличка «Малая Стена Плача»? Хадер считает, что это обыч-
ная форма давления на палестинцев: сначала приходят инициативные поселен-
цы, а затем и государство.
«Из мэрии много раз приходили к нам с предложением отремонтировать
инфраструктуру, поменять трубы и так далее. Они никогда не предлагают
этого палестинцам, не имея каких-то своих целей. Мы отказываемся, потому
что они что-то сделают, чтобы потом под любым предлогом отобрать у нас
дом или перекрыть нам проход», — уверен Хадер.
Он вспоминает, как в 1990 году к нему приходил поселенец из числа тех,
кто тут молился, и предлагал ему за 6 тысяч шекелей в месяц убирать мусор
после них и охранять его самого. «Я отказался. Я не хочу помогать еврею, ко-
торый вошел в мой дом незваным гостем. Тем более что я знаю, какая у него
цель: чтобы меня здесь вообще не было», — рассказывает Хадер.
«По пятницам и субботам здесь много народу, три раза молятся. Нашим
женщинам и детям трудно пройти, приходится пробираться сквозь них.
Если кто-то из палестинцев говорит по телефону, на него шипят, — продол-
жает Хадер. — Разное случается, но мы не воспринимаем это близко. Хотят
молиться — пусть молятся».
93
«Я не чувствую себя вообще свободным. В Иерусалиме, где происходят

столкновения палестинцев и евреев, небезопасно, даже когда я просто иду
домой по своему двору. Как я могу себя чувствовать? Я постоянно беспоко-
юсь за безопасность моего жилища и всей семьи», — говорит Хадер.
Его видение близко к тому, что обычно произносят с трибуны ООН, разных
политических и миротворческих форумов и что никогда не находит вопло-
щения: «Я считаю, что Иерусалим должен принять и признать три религии,
Иерусалим должен быть примером всему миру, но мы чувствуем на себе,
как это далеко от реальности. Речь не о том, кто контролирует Иерусалим,
а о том, кто и как начнет уважать друг друга».
«Я уважаю право евреев молиться. Но им следует тоже быть вежливыми,
чтобы три религии сосуществовали. Мусульмане и христиане друг с другом
уживаются мирно», — считает Хадер.
«Проблема пришла в мой дом. Он оказался на месте, где внезапно может
начаться столкновение. Мне в любой момент могут сказать, что это их вход,
и перекрыть улицу. Со многими так и произошло. Но это вход в мой дом —
как мне их уважать после этого?» — удивляется Хадер.
Этот старинный дом со сводчатыми потолками и узкими лестницами,
во дворе которого внезапно нашлась «древняя иудейская стена», стал
не просто тревогой отдельной семьи. Он превратился в один из четырех
главных на сегодня пунктов переговоров с израильтянами по поводу того,
как разграничить святые места. Переговоры по Аль-Аксе — неразрешимая
проблема. Похоже, что и переговоры по этому крошечному двору вырастают
в нечто подобное.
94
Именем царя Давида
Вид на мечеть Аль-Акса из старинного палестинского квартала Сильван. Израиль считает, что это «город Давида» и палестинцам
здесь не место
Е
У подножия Аль-Аксы идет борьба сли вы не хотите ничего знать
за каждый дом. Если этот квартал
будет называться «Сильван», то о драматизме жизни палес-
у палестинцев есть шанс здесь
оставаться. Если победит квартал тинцев в Иерусалиме, то и не
«имени царя Давида», то шансов нет.
узнаете, даже если десятки раз по-
сетите Святую землю. Большинство
гидов повествуют об Иерусалиме
так, как будто палестинцев здесь во-
обще нет, а если есть — то это просто
досадная часть пейзажа.
Но если вы хотите знать об особен-
ностях палестинского существова-
ния в Иерусалиме, то далеко идти не
нужно: квартал Сильван расположен
прямо у подножия мечети Аль-Акса.
95
Израиль оккупировал этот квартал,

как и весь Иерусалим, в 1967 году. Это
место они называют кварталом Дави-
да и считают его древнейшей частью
города. Для израильтян квартал Да-
вида — важный плацдарм идентич-
ности, где они хотят жить и построить
музей. Для палестинцев квартал Силь-
ван — бастион, который они защища-
За этим забором, на территории, откуда Израиль уже
ют без оружия и без какой-либо по-
вытеснил палестинцев и разрушил их дома, археологи мощи. Если палестинцы исчезнут из
много лет безуспешно пытаются отыскать следы «города
Давида» Сильвана, то они исчезнут и из Иеруса-
лима — так они считают. Именно поэ-
тому постоянное напряжение здесь су-
ществует уже много лет. Палестинцы
не против царя Давида — они почита-
ют его как пророка. Они против того,
что их выживают именем Давида.
Директору детского центра Джа-
ваду Сиаму 46 лет. Он и его предки
родом из этой коммуны.
Детский центр — не просто клуб,
где мальчики и девочки занимаются
искусством. Это своего рода страте-
гическая точка обороны Сильвана.
Если ребенка привели в центр, то
он уже не болтается на улице и не
кидает камни в израильских солдат
— он учится рисовать, петь, снимать
фильмы, организовывать праздники,
лепить посуду. Он учится работать
в команде и осваивает разные про-
фессии. Видимо, поэтому было столь-
Агентство по делам палестинских беженцев в квартале ко попыток закрыть детский центр —
Сильван пребывает в бедственном положении. Израиль
старается максимально осложнить их работу, которая с образованными и организованны-
как может препятствует вытеснению палестинцев из
Иерусалима ми людьми сложнее бороться.
96
Мы с Джавадом идем по улице под дождем. Это красивая улица с видом

на Аль-Аксу, с красивыми домами, ручейками, бегущими по мощеной мос-
товой.
Прямо у ворот его дома паркуется израильтянка — парковаться здесь
нельзя. Джавад артистично вскидывает руки. Женщина продолжает гово-
рить по телефону, не обращая внимания ни на запрещающий знак, ни на
Джавада.
Прохожие-палестинцы, от мальчишек до стариков, перекидываются с
Джавадом кто парой слов, кто шуткой.
Он рассказывает историю каждого встреченного и каждого дома — и люди,
и дома имеют полное драматизма прошлое: «С 2007 по 2012 год шли посто-
янные столкновения в Сильване. Израильтяне хотели арестовать как мож-
но больше мужчин, чтобы те лишились работы, чтобы все пришло в упадок.
Мы платим все налоги, но в ответ получаем только предписания разрушить
свои жилища. Нам запрещено что-либо в них чинить. У многих нет бумаг на
дом. С 1967 года, когда Иерусалим был оккупирован, только 30 построек по-
лучили такие документы».
Самого Джавада арестовывали 42 раза с 2007 года. В 14 лет он был под до-
машним арестом пять месяцев. После первой интифады он отсидел несколь-
ко месяцев в тюрьме.
«Я лишь маленький пример, другие сидят годами, и потом их высылают.
Нет ни дня за последние месяцы, чтобы они не арестовали кого-нибудь», —
говорит он.
В Сильване живет 15-летний Муслем Одэ, которого арестовывали уже
15 раз, после каждой встречи с прессой в том числе. Я тоже хочу с ним
встретиться — и вот дилемма: увидишься с подростком, а его после это-
го посадят. Джавад звонит его родителям при мне, но те просят пока
со встречами повременить. Их сын едва пришел в себя после предыдуще-
го ареста.
Детский центр ведет летопись преступлений против детей, снял фильм
про аресты.
«Аресты не всегда армия проводит. Иногда детей похищают поселенцы.
Мы стараемся эти случаи документировать. Они пытают и насилуют де-
тей. Мы в своих отчетах не можем публиковать данные о фактах насилия,
но одна семья настояла — и этот случай в наших отчетах есть», — говорит
Джавад.
97
На месте старых палестинских домов поселенцы возводят здания в безликом стиле новостроя. Сам дух палестинского
Иерусалима должен исчезнуть, не только палестинцы
Надо понимать, что весь квартал увешан круглосуточно работающими

камерами. Любое происшествие задокументировано, тем более похищение
людей. Не составляет никакой сложности идентифицировать похитителей,
но этого не происходит. Джавад не сомневается: поселенцы знают, что армия
всегда на их стороне.
«Я жил в Германии — там были нацисты, вот такие, как эти поселенцы, с та-
кими же взглядами и методами», — рассказывает Джавад: он девять лет учился
в Германии и Турции по специальности «социальный работник».
Его жена — сербка, есть дочь и сын 9 и 10 лет. Пять лет назад жену вместе
с детьми выслали из страны. Въезд ей теперь закрыт, хотя у нее было разре-
шение на временное пребывание.
«Жена должна была уехать в три дня. Теперь она сюда не может приехать,
а я не могу поехать к ней из-за моей работы и из-за того, что меня могут не
пустить обратно. Они в Германии, я здесь», — Джавад понимает, что нюансы
палестинской жизни трудно постичь.
98
Разделенные семьи — норма палестинской жизни, еще одно ее слагае-

мое. Тяжелее всего палестинцам Иерусалима. Трудно найти такой случай,
когда люди бы решились обнародовать свои имена в СМИ — в ответ их
ожидают только новые препятствия, проблемы с собственностью и доку-
ментами.
Джаваду звонит друг. Он пересказывает мне его историю: сам из Иерусали-
ма, жена из Хеврона (Аль-Халиль, Палестина). Жить вместе в Иерусалиме они
не могут, потому что его жена никогда не получит разрешения на это. Жить
в Хевроне также невозможно — работы нет, а если узнают, что ты уехал туда,
то тебя лишат дома в Иерусалиме. Теперь ко всем проблемам прибавилась
новая — его арестовали и забрали машину.
В Израиле считают, что если поменять топонимику, Джавад Сиам возглавляет детский центр в Сильване —
то полдела уже сделано. Квартал Сильван отчаянно единственную организацию, которую здесь позволили.
сопротивляется. Власти выдворили из страны его жену и детей, самого
Но поселенцы уже вписали на таблички свое название Джавада арестовывали 42 раза — просто за то, что
детский центр ведет мониторинг преступлений против
палестинских детей и пытается давать детям хорошее
образование
99
Для палестинца заурядное в представлении обычного человека событие

чревато последствиями, которые ломают жизнь.
«Если я подберу и подвезу человека с Западного берега, то меня оштрафу-
ют и отберут машину. В тюрьмах сидят за то, что брата, или жену, или журна-
листа с Западного берега в машине вез», — говорит Джавад.
У палестинца с Западного берега для пребывания в Израиле должна быть
бумага с указанием, в каком здании тот может находиться и с какого по какой
час. Скажем, если он получает разрешение быть в больнице, то он не имеет
права зайти, например, к родным в соседний дом. Даже выйти в магазин за
водой он не имеет права.
Джавад понимает, почему для поселенцев, армии и властей само существо-
вание детского центра в квартале является нежелательным.
«Мы занимаем детей, забираем их с улицы, организуем их, устраиваем де-
тские конкурсы, обучаем песням, танцам, организуем марши, лагеря, дети
сочиняют стихи, рисуют — за все это нас хотят закрыть», — говорит Джавад.
По его словам, на центр не раз совершались армейские налеты.
Ни в Сильване, ни в Иерусалиме нет никаких палестинских учреждений,
полиции, мэрии — ничего, хотя формально, согласно решению ООН, Восточ-
ный Иерусалим — это Палестинская автономия. Так что детский центр —
это неформальная самоорганизация, единственная в квартале.
Единственное, что могут иерусалимские палестинцы, — самоорганизовы-
ваться и быть готовыми к репрессиям.
У Джавада Сиама есть подробная статистика по его кварталу: 65 % палестин-
цев в Сильване получили уведомление властей, что их дома подлежат сносу.
Он поясняет, что все первые этажи домов построены до 1967 года, все эти
дома принадлежали палестинцам. Для палестинцев любое строительство
здесь запрещено — нельзя дом надстроить, отремонтировать, расширить.
В квартале, по словам Сиама, нет ни одного нового дома, кроме тех, что вы-
строили поселенцы на месте захваченных палестинских строений.
«Я пять раз получил предупреждение о сносе два года назад», — говорит
Джавад. Пока его дом стоит. Но рано или поздно он будет разрушен, потому
что у палестинца нет реальной возможности оспорить это решение влас-
тей в суде.
Если, получив предписание о сносе дома, не разрушишь его сам, тебя ош-
трафуют. А дальше неважно, растет штраф или выплачен: как правило, все
равно приезжают армейские бульдозеры — и дома нет.
100
Там, где дома уже снесены, идут археологические раскопки и строится ис-
торический парк — в щели забора можно рассмотреть раскоп. Палестинских
археологов к раскопкам не допускают.
Археология на Святой земле — важнейшее политическое направление, ус-
тупающее по значению разве что армии. Задача израильской археологии —
найти артефакты, доказывающие древнее присутствие евреев в Иерусалиме.
Особо похвастаться пока нечем.
Джавад Сиам родился в Сильване, и его прапрадед, которому 93 года, тоже
родился здесь. И сколько он может вспомнить родни — все они отсюда. «Но
дом моей матери забрали поселенцы, — меланхолично рассказывает Джа-
вад. — Моя бабушка умерла в 1991 году. Пока женщины обмывали тело, при-
шел один араб с семью пустыми листами бумаги, по количеству ее детей,
и попросил, чтобы женщины накрыли тело и поставили отпечаток пальца
моей умершей бабушки на каждый лист вместо росписи. Он пообещал, что
поможет нам так защитить права собственности», — говорит Джавад.
«Зачем? Шестеро детей моей бабушки жили вне Палестины. Если я теряю
собственность, меня выкидывают из страны автоматически и больше сюда не
впускают. В Израиле есть такой закон. Мы, палестинцы Иерусалима, — времен-
ные жители. У нас нет иного статуса. Если мы теряем статус временного жите-
ля, то моя собственность подпадает под закон о конфискации, и она переходит
к поселенцам. А потерять его можно по любому поводу», — поясняет он.
Поскольку тогда к ним пришел палестинец-сосед, они ему поверили. Но
тот оказался мошенником: продал израильским поселенцам все доли, как
будто это акт передачи собственности.
Так спустя три года в 1994-м поселенцы забрали этот дом.
«Мы пошли в суд, где быстро доказали: документ фальшивый. Но поселен-
цы до сих пор там: они по цепочке быстро перепродали дом десяткам собс-
твенников, этот бизнес у них налажен, на них работают сотни фондов. Так
что, когда в суд вызывают хозяина, оказывается, что владелец уже его много
раз перепродал. Концов не найти. Дом наш, но десятки лет уйдут на то, что-
бы его вернуть», — объясняет директор детского центра.
Джавад перечисляет множество законов, касающихся собственности на
дом: «Ты должен жить в доме, не можешь отлучиться — если не приезжаешь
несколько лет, то начинаются большие проблемы, а на границе тебя могут
запросто не пустить, даже если все бумаги в порядке, даже если нет никаких
долгов, никаких просроченных выплат».
101
Выяснилось, что мошенник продал каждую фальшивую бумагу израиль-

ским поселенцам за 30 тысяч долларов: «Он с тех пор тут больше не появлял-
ся. Или, может, внешность изменил. За такие деньги можно и пластическую
операцию сделать».
Джавад считает, что в конце разговора нужна какая-то жизнерадостная
нота. Уж больно беспросветно все выглядит.
Он показывает фильм, который сняли дети из его центра. Это красочное,
полное энергии и позитива видео, где мальчишки читают рэп, девочки —
стихи. Пока мы смотрим его, Джавад перечисляет, как и когда всех этих детей
и взрослых арестовывали. Никто из них не кидал камни, не был вооружен, не
участвовал в политике.
Для иерусалимского палестинца оставаться здесь означает ежеднев-
ную борьбу, политику и самопожертвование, как ни странно это звучит.
Хотя Джавад считает, что это просто жизнь. «Такая вот она у каждого
палестинца в Иерусалиме», — говорит Джавад.
102
Миссия палестинцев-христиан
Хозяину кондитерской христианину Илии власти снесли козырек над входом. Восемь лет козырек камере не мешал, а тут
вдруг начал. Илия считает, что против палестинцев будут применять любые формы давления
Э
Мы стоим у магазина тот магазин существует больше 200 лет.
в христианском
квартале, который Илии 57, у него двое детей. Живет он непо-
держит православный
палестинец Илия. далеку. Недавно приехала полиция и снес-
Магазин, где можно
поесть мороженого, ла козырьки над дверями и окнами его магазина
выпить кофе и купить
всякие мелочи. и его соседа.
«Они это сделали по поручению поселенцев.
Поселенцы тут захватили дом и хотят, чтобы с по-
мощью камер все улицы просматривались. А наши
козырьки им мешают», — Илия показал на каме-
ры. Если присмотреться, они буквально на всех уг-
лах — маленькие, большие.
Все они работают. За каждой наблюдают солда-
ты — в этом можно не сомневаться.
103
Поинтересовалась, что появи-

лось раньше: камеры или козырьки?
Конечно, козырьки. То есть вообще-
то могли повесить камеру так, что не
нужно было бы ломать козырьки.
«Камера тут висит семь лет. Рань-
ше им не ничего мешало», — Илия
уверен, что это элемент стратегии —
доставлять палестинцам постоянные
неприятности. Хоть мелкие, но часто.
«Дали мне бумагу, что сносят ко-
зырек. Штраф не выписали», — де-
лится радостью Илия. Могли и выпи-
сать, могли и в суд вызвать. Но о том,
что «могли бы», палестинцы предпо-
читают не говорить.
«У них есть ругательство “иди
в Газу”. Это как проклятие, как “иди
в ад”», — Илия посмотрел в камеру
со значением. Слышат они нас или
Хозяину кондитерской христианину Илии власти снесли
нет?
козырек над входом. Семь лет козырек камере не Пока мы разговаривали, подош-
мешал, а тут вдруг начал. Илия считает, что против
палестинцев будут применять любые формы давления ли соседи. Тарик — палестинец-ка-
толик. Ему 30, у него трое детей.
Он тоже не гражданин. Тоже имеет
только израильский ID. То есть в Ие-
русалиме он, уроженец города, сын,
внук, правнук жителей города, —
лишь «временно пребывающий».
Пять лет назад он получил поста-
новление суда, что его дом должен
быть разрушен. Он спешно передал
его Церкви — церковную собствен-
ность властям отбирать сложнее. По
крайней мере, это трудно сделать
без огласки.
104
Христианский квартал
«С тех пор поселенцы приходили — предлагали 3 миллиона долларов за

дом. Но когда узнали, что это церковное имущество, приходить перестали», —
Тарик улыбнулся.
«Мы такие же палестинцы, как и мусульмане. У нас такие же проблемы,
в точности. Мусульман не пускают в Аль-Аксу. Мы в Страстную субботу не
можем пройти в храм, — он имеет в виду храм Воскресения в Иерусалиме. —
Нам не позволено. Для нас закрыты все проходы. И так — во всем».
Тарик окликнул своего знакомого, тот подошел к нам.
Джордж — тоже католик, палестинец. Ему тоже 30. У него тоже трое детей.
Они с Тариком работают в отеле. Джордж жил с родителями в старом семей-
ном доме, хотел расширяться.
«В 2001 году прислали предписание снести пристройки. Мы разрушили сами
все, что построили», — вздыхает Джордж. Иначе пришлось бы оплачивать «ус-
лугу» армии.
105
«Теперь мы живем в старом маленьком доме. У нас одна комната и у роди-

телей одна. Наша семья живет в этом квартале более 400 лет. До того жили
в другом доме, тоже в Старом городе», — говорит он. У палестинцев все задо-
кументировано. Иначе просто не выжить.
«У каждого есть миссия. Наша жизнь трудная. Но что поделать? Мы все —
палестинцы. Против нас — поселенцы и армия. Они нас не различают и не
выделяют. Им все равно. Мы так же идем через блокпосты. Нас так же обыс-
кивают, арестовывают, отбирают дома».
Джордж рассказывает, как ему удалось однажды побывать в Германии:
«Это не просто. Нужно много бумаг. Очень много».
Джордж перечислял все формы давления. Но у палестинцев-христиан,
особенно у католиков, есть еще один нюанс: «Они на вас давят, на ваших
детей, на ваших родителей — все для того, чтобы палестинцы-христиане
получили израильский паспорт. Зачем? Они в конце концов хотят выда-
вить мусульман, христианам раздать паспорта и сказать в ООН: смотрите,
в Иерусалиме палестинцев нет, одни израильтяне. Но на наше положение
не влияет, есть у тебя израильский паспорт или нет. Ты для них — все рав-
но палестинец».
Джордж не устает изумляться, что туристы ничего ни о чем не знают,
приезжая в Иерусалим. Да и уезжая из него — тоже: «Даже арабские каналы
лгут о Палестине. Мы разделены, поэтому у нас нет сил. В глазах Израиля
мы все — арабы. Хочешь победить — смотри одними глазами на врага».
Всякий раз, разговаривая с палестинцами-христианами, понимаешь, поче-
му вооруженное сопротивление начали христиане. Воистину, ислам — это
религия мира, мусульмане до последнего не верят, что зло может быть таким
невероятным, хитрым, безжалостным. Мусульмане дают шанс этому злу оду-
маться, а христиане помнят слова Христа: «Не мир я принес, но меч».
Мы долго стояли и разговаривали — прямо под камерами.
Внезапно из скверика выскочила ватага мальчишек. Некоторое время они
изображали потасовку друг с другом. И тут один из парней изловчился и
прыснул перечный газ прямо нам в глаза.
Мои собеседники были изумлены — такого прежде здесь никогда не слу-
чалось, и дети были не местные. Они ничего друг другу не говорили — все
происходило молча, без слов.
Палестинские дети не дерутся и тем более не употребляют в драке газ.
Культурный контекст этого не позволяет.
106
В Старом городе во дворе может располагаться Слева — католический храм, справа — палестинский
старинная мечеть, а возле нее — могила дом, который храм не смог выкупить. Поселенцы
заполучили его, заплатив гигантские деньги
За мизансценой наблюдал весь квартал. Мы ретировались. Побродили

по улицам. Когда мы вернулись минут через десять, мальчишек и след
простыл.
Все просто: подросткам поручили спугнуть нас, пресечь наши разговоры,
для этого их и подослали с перечным газом.
Каждый год Израиль арестовывает около 700 детей. В особо урожайные
годы — и того больше. Часть их пытками и посулами заставляют выпол-
нять такие вот «мелкие поручения». И часть из них становится шпиона-
ми, увы.
«По внешнему виду никогда нельзя сказать о человеке ничего. Он молит-
ся, он вежливый, добрый, а потом выясняется, что он на них работает с де-
тства», — с горечью сказал мне один палестинец, когда я рассказала ему об
этом эпизоде.
107
Мы отправились дальше по улочкам христианского квартала.

Высокий дом, увешанный израильскими флагами. Напротив — католичес-
кий храм. На лесенке стоит христианка и, пока я фотографирую, рассказы-
вает историю этого дома: «Пять лет назад палестинская семья продала его
поселенцам. Церковь предлагала купить, но им было мало денег. А поселен-
цы дали много. Люди взяли деньги и уехали в Америку. Палестинский дом
разрушили — и построили вот это. Нам повезло — тут неплохие люди живут.
Религиозные. Врачи в основном. Они работают с арабами. Они не экстремис-
ты, потому что палестинцы поселенцев не пускают на работу в палестинские
госпитали. Но не они бы поселились, так другие. Это не их вина, это вина тех,
кто продал им дом».
Миссия палестинцев — оставаться в Иерусалиме. Это трудная миссия. Так
говорят тут.
К дверям подошла парочка иудеев в кипах. Они не поздоровались с жен-
щиной и с нами, хотя явно бывают здесь нередко. Позвонили. Им никто не
открыл. И они быстро ушли.
У них тоже миссия — у хороших и не очень, одна на всех…
108
Налог на курицу
П
Держать торговлю в Старом городе — это о понедельникам продук-
едва ли не главная задача палестинцев,
чтобы здесь остаться. товые лавки закрыты. Но
Не будет торговли — не будет
палестинцев. Ликвидация их я прихожу сюда изо дня в
магазинчиков — еще одна деталь
медленной, но неуклонной день — нет ни торговли, ни на-
депалестинизации, которая затрагивает
здесь каждого. плыва покупателей.
Турист в Иерусалиме видит оживленную «Наша торговля увядает», —
торговлю сувенирами возле святынь и не
задумывается Мухаммаду Шерифу 52 года,
о том, что еще 30 лет назад это был
живой город с лавками, где можно было у него 12 детей. Его велосипедная
купить все для жизни. Турист ничего не
знает лавка — рядом с мечетью Аль-
о том, чего стоит палестинцу сохранять
свой магазинчик, доставшийся ему от Акса. Он открывает ее в 4 утра,
предков. когда люди идут на утреннюю
молитву. Вокруг все лавки за-
крыты, кроме двух.
Торговля у мусульман благо-
словлена и считается достойным
занятием. Ведь ей занимался и
пророк Мухаммед, до того как ему
был ниспослан Коран.
Для палестинца это вовсе не
рядовое занятие, но важнейший
элемент общего дела.
«В аэропорту гиды предупреж-
дают, у кого покупать, а у кого
нет. Раньше все для обихода, даже
тетрадки, ручки, одежду и ранцы
покупали в Старом городе, теперь
же машину здесь не припаркуешь,
да не все могут сюда добраться, а
тем более что-то купить для се-
мьи», — рассказывает Мухаммад.
Мухаммад Шериф с сыном Ахмадом в своей велосипедной
В лавке ему помогает сын
мастерской Ахмад.
109
Поселенцы стараются выкупить или захватить не только дома в Старом городе, но и лавки.
Эта лавка расположена неподалеку от прохода к Стене Плача
«У нас магазин запчастей для велосипедов. Мой сын раньше подрабаты-

вал у знакомых, но их магазин закрылся. Мечтал, что вырастет и такой же
откроет. Велосипеды — ходовой товар, особенно в Старом городе, и запчасти
всегда нужны, и мелкий ремонт. Но закрылся», — с сожалением говорит он.
«У большинства нет работы. Нет работы — нет денег, чтобы покупать
и содержать лавки. Израиль работает на то, чтобы убрать за пределы Старого
города всю нашу торговлю, — такая политика», — продолжает Мухаммад.
За свой магазин он должен платить 500 шекелей налога в месяц.
«Но у нас нет столько денег, многие не могут платить. Посмотрите, сплош-
ные ряды закрытых лавок», — Мухаммад называет имена своих соседей, ко-
торые вынуждены остановить торговлю.
История его семьи — типичная для палестинца в Аль-Кудсе. Сам он ро-
дился в Аль-Халиле (Хевроне) еще до оккупации Западного берега Израилем
в 1967 году. Тогда и Аль-Халиль, и Иерусалим находились под управлением
Иордании.
110
Власти всеми способами стремятся обанкротить лавки, принадлежащие палестинцам. Нет торговли — нет возможности
платить налог. Не платишь налог — тебя лишают собственности
Жена его из Иерусалима.

Так что ему повезло: он «временный житель Иерусалима» и имеет право
тут находиться. Разрешение на пребывание в городе у него есть только поэ-
тому и только до тех пор, пока у него все в порядке с выплатами.
«Раз в год я должен подтверждать все вплоть до чеков за электричество,
чтобы ID давали», — поясняет он.
Если торговля сойдет на нет, он не сможет оплачивать налоги и счета,
и тогда и он, и семья лишатся права жить в Иерусалиме. Включая его жену,
уроженку города.
«Моя семья теперь разделена между Западным берегом и Иерусалимом.
Дочь замужем на Западном берегу. Она сюда приехать не может», — говорит
Мухаммад.
Его жена восемь лет работала уборщицей в школе, сейчас она, мать 12 де-
тей, не в силах подрабатывать. «Так что только я работаю», — поясняет Му-
хаммад.
111
Как и все, он ищет любую возможность заработать. Например, у него есть

тележка, на которой можно доставлять грузы другим торговцам по узким
улочкам Старого города, где проезд на машине запрещен. На тележку нужно
иметь разрешение, за него тоже нужно платить, да и получить его нелегко.
У него такой бумаги нет. Невыгодно ее получать, потому что заплатить при-
дется больше, чем удастся заработать — ведь торговля сворачивается, зна-
чит, и просьб подвезти товар все меньше. Рассчитывать на это не приходит-
ся. Спрятать тележку тоже некуда.
«Если увидят нашу тележку, оштрафуют, потому что у меня нет разреше-
ния — считается, что слишком людно на улицах, а я мешаю со своей покла-
жей. Но по-другому в Старом городе товар не доставишь — машина не про-
едет», — говорит Мухаммад.
«На все разрешение нужно — даже на верблюда и курицу», — посмеивает-
ся он. И это не фигура речи, это правило.
Дети его знают, что такое тюрьма: «Три года назад моего семилетнего
арестовали. Домой пришли, начали его допрашивать, мне и матери запрети-
ли быть с ним во время допроса. А он был отличным учеником. Они хотели от
него узнать, кто кидал камни на улице», — рассказал Мухаммад. «Они» — это
израильская армия.
Ахмад — старший из сыновей. Ему 16, он школьник. «Надо научиться ра-
ботать руками, хочу стать механиком», — поделился он.
Когда отец отходит, Ахмад рассказывает, что тот тяжело болен: «С легкими
плохо, нужно оплачивать специальную помощь для его лечения, так что мне
надо выучиться и кормить семью».
Он рассказывает, что скоро его сестра выходит замуж. Ей 18. А другая сес-
тра уже вышла в 15 с половиной.
Сам он о женитьбе не помышляет.
«У нас денег нет, чтобы жениться, надо заботиться о семье, родителях. Но
я уже стал немного копить на золото, чтобы жениться», — Ахмад поясняет,
что для вступления в брак нужно накопить на махр — свадебный подарок
невесте. Так по шариату полагается.
Ахмад не унывает: «У меня есть ID. Я ходил в Западный Иерусалим искать
работу. Мне удалось пока 250 шекелей заработать за неделю. Еще я у хрис-
тианина-палестинца работал за 250 шекелей в день, восемь часов убирал его
ресторан. Но в Старом городе все замерло — нет туристов, нет работы, нет
денег».
112
«Мне с моим ID гораздо легче проходить блокпосты, чем отцу, потому что у
него временное разрешение», — Ахмад показывает свои документы и пояс-
няет тонкости паспортной системы для палестинцев Иерусалима, в которых
разобраться непросто.
В его жизни, несмотря на юный возраст, случалось многое, что не всякому
взрослому дано пережить. За 16 лет жизни его арестовывали семь раз.
«Первый раз арестовали за то, что костер зажгли на холме. Полиция заяви-
ла, что мы хотели камни кидать. 12 детей держали в одной камере 15 часов,
не разрешали ходить в туалет, раздали пакеты — обходись как хочешь», —
говорит Ахмад.
113
«Я не знаю никого,
у кого были бы друзья-евреи»
Усама Маатук вместе с братьями держит мясную лавку. Но мясо они могут продавать только замороженное и только то,
которое им продают израильские компании
В
Усаме Маатуку 51 год, месте с братьями он работает в мясной
у него пятеро детей.
Он родился в лавке.
Иерусалиме.
«Я родился в Старом «Досталась она нам от отца. За лавку
городе. Мы живем в
Шафаде, около Бейт- нужно платить 300 шекелей в месяц. Посмотрите
Ханина. У нас есть
дом. За него нужно — рынок пустой. А 30 лет назад здесь было полно
платить 13 тысяч людей. Вот это и есть зачистка Аль-Кудса от пале-
шекелей налога в год.
Это большая сумма для стинцев. Вот вы ее прямо здесь наблюдаете», —
нас. Работаем, чтобы
платить налог», —
говорит Усама.
Во всякой семье, кроме общей палестинской
проблемы, есть и свои. Чаще всего они связаны со
здоровьем кого-либо из родственников. А здоро-
вье — дорогое удовольствие для палестинца.
114
«Я не знаю никого, у кого были бы друзья-евреи»
«Моему ребенку 10 лет, у него диабет. Страховка дает тысячу

шекелей — это хоть какая-то помощь на его содержание», — рассказыва-
ет Усама.
Из всей его семьи арестован был только брат — за то, что кидал камни
в солдат во время первой интифады в конце 1980-х годов. Тогда его посади-
ли на восемь лет.
«Больше никто из наших родственников в тюрьме не был», — замечает
Усама. Можно сказать, счастливая семья, везунчики. Обычно бóльшая часть
детей и взрослых имеют тюремный опыт.
«Мы надеемся, что ситуация изменится. Я не знаю, как может что-то из-
мениться, но мы надеемся. Все здесь не в нашей власти, не в наших руках.
Не то что политикой заниматься — мы едва можем поддерживать свое су-
ществование. Вы спрашиваете, хотим мы одно государство или два? Мы не
можем это решить. А так, конечно, мы за одно государство Палестина», —
Идея двух государств палестинцам кажется мертвой. Ведь Газа отрезана
от Западного берега, никак с ним не сообщается. А Западный берег — это
множество маленьких секторов, отделенных друг от друга израильскими
блокпостами так, что внутри него проехать из одной деревни в другую по-
рой так же трудно, как палестинцу приехать из Вифлеема в Иерусалим.
Усама вспоминает те времена, когда Израиля не было — вернее, вспоми-
нает то, что знает по рассказам своих дедов: «Евреи тут были — их жило
в Палестине немного, они никому не вредили, не захватывали землю, не ок-
купировали ничего, были меньшинством».
«Евреев-друзей у меня нет, и я не знаю никого, у кого были бы друзья
из их числа», — говорит Усама. Он не понимает, как можно дружить с теми,
кто лишает тебя дома и земли и арестовывает твоих детей.
«Экстремисты-поселенцы сюда приехали — c этого начались наши пробле-
мы, а Нетурей Карта (направление в иудаизме, не признающее образование
Израиля. — Н. К.) всегда были за палестинцев», — говорит Усама.
Магазин приносит семье какой-никакой доход: в месяц, если повезет,
удается заработать 2 тысячи шекелей.
Торгует его лавка не свежим мясом, а замороженным.
«Это мясо — халяльное, из Бразилии», — Усама показывает свои скудные
запасы. Он сокрушается, что больше у него нет торговли свежим мясом, как
полагается. На прилавке только то, что он успеет продать до вечера.
115
«По понедельникам мало кто торгует, а у нас есть холодильник, а значит,

есть запас. Многие торгуют замороженным мясом от Израиля, свежее мясо
есть только на Западном берегу, но оттуда ничего нельзя ввозить. Поэтому в
Иерусалиме мы продаем замороженное».
Согласно плану ООН Западный берег и Восточный Иерусалим — это Палес-
тинская автономия. Но Израиль считает весь Иерусалим своим. И запрещает
что-либо привозить сюда с Западного берега.
«Евреи, когда режут скот, упоминают имя Аллаха, поэтому мы можем его
есть», — поясняет Усама, почему палестинцы продают и покупают израиль-
ские продукты. Собственно говоря, положение у них безвыходное — даже
импорт они приобретают у израильских перекупщиков.
Его лавка досталась ему от деда, который наладил торговлю в то время, ког-
да Иерусалим находился под управлением Иордании. В те времена продавали
только свежее мясо: с утра резали, везли на продажу, к вечеру все расходилось.
Он не знает ни одного палестинца, которому удалось бы после начала ок-
купации купить в Иерусалиме магазин или жилье. А вот потеряли многие.
Достаточно пройти по старым торговым улицам — и можно найти бывшие
лавки, которые переделаны под жилье поселенцев.
Строения, которые поселенцы захватили в Старом городе, не спутаешь —
на каждом таком доме висит израильский флаг. Иногда целая гирлянда.
«Да, есть такие, кто продает от безысходности. Или от жадности. Они по-
лучают большие деньги и обычно навсегда уезжают. Ведь ничего нового для
себя они купить в Иерусалиме не могут — ни лавку, ни дом. Такие палестин-
цы есть. Но что о них говорить?» — мрачнеет Усама.
Недалеко от прохода к Стене Плача останавливаюсь у необычной лавки с
сувенирами. Здание построено в том же стиле, что все прочие палестинские
дома. Но владелец здесь — не палестинец, а израильтянин.
Вокруг большая часть палестинских лавок закрыта.
Хозяин только открыл свою торговлю. У него в руках большой израиль-
ский флаг, ассортимент его товаров отличается от палестинского — он про-
дает только то, что имеет отношение к Израилю. Разговаривать о том, когда,
как и за сколько он приобрел магазин, успешна ли его торговля, не хочет. Но
охотно говорит о том, что это земля евреев. Он здоровается с гидами, кото-
рые приглашают туристов посмотреть сувениры.
В поисках палестинской торговли иду к более или менее оживленным
улицам.
116
Подходит покупатель с боль-

шими пакетами. Его здесь все
знают — это владелец ресто-
рана. Его зовут Харут, ему 50
лет, и он армянин. Он живет
в Старом городе, в армянском
квартале. Дела у него идут не-
плохо. Его деды приехали в Ие-
русалим 100 лет назад.
«Они бежали сюда от турок.
Слышали про геноцид?» — Армянин Харут — владелец ресторана, он сам закупает
продукты для своего заведения
спрашивает Харут.
У него двое детей.
Сам он в армии не служил, но надеется, что его младший сын и внуки в
армию пойдут.
На всю страну набирается едва ли 800 неевреев, кто готов идти в эту ар-
мию. Армяне, черкесы…
Он стоит с палестинцами, которых знает многие годы, и рассуждает о том,
что хотел бы, чтобы его дети служили в израильской армии. Палестинцы как
бы пропускают это мимо ушей. А что сказать? Не скажешь же, что ты всю
жизнь покупаешь у нас мясо, а твои внуки будут арестовывать наших вну-
ков. Невежливо ведь…
Палестинцев в армию, кстати, не берут, за исключением бедуинов (в Изра-
иле их отделили от арабов, палестинцы такого разделения не делают).
«Мы, христиане, считаем, что кесарю кесарево, а Богу Богово. Палестинцы
— хорошие люди. Но мы должны защитить себя от исламских фанатиков.
Мы боимся. Смотрите, что они делают в Сирии, во Франции», — говорит Харут.
Не получается у него толком объяснить, как исламские фанатики во Фран-
ции угрожают армянам в Иерусалиме.
Харут переводит разговор на то, что христиан в Иерусалиме становится
все меньше и меньше: «20 % христиан было, а стало меньше процента».
Но и эта тема тоже как-то увядает, потому что непонятно, почему вдруг хри-
стиан стало так мало и кто в этом виноват. Ведь если ты хочешь, чтобы твои
внуки служили в израильской армии, то лучше таким вопросом не задаваться.
117
«Мы будем лягушкой

в их горле»
Хозяин знаменитого старейшего иерусалимского ресторана Гази Шахин вынужден заморозить счета и не может
выплатить долг по штрафам — это стандартная процедура выдавливания палестинцев из Старого города
Е
Быть палестинским му 40 лет, у него шестеро детей. Он расска-
поваром
в Иерусалиме трудно. зывает о том, какими методами можно ра-
Самый старый ресторан
города и лавка зорить предприятие, обреченное на успех
сладостей при нем — на
грани выживания. в городе всемирного паломничества и туризма.
Их владельца зовут
Гази Шахин (Ghazi Гази — знаменитость на Ближнем Востоке.
Shaheen). Не только потому, что его ресторан входит в турис-
тические каталоги и путеводители, но и потому, что
палестинцы живут по всему региону, поддерживая
связи и воспоминания. Многие семьи буквально раз-
бросаны по странам, но контакты сохраняются, хотя
некоторые родственники не виделись почти 70 лет.
118
«Мы будем лягушкой в их горле»
Документам на его хозяйство 300 лет. Оно существовало и до того, но без

бумаг, которые так любят сегодняшние власти.
Старый ресторан не поражает великолепием и роскошью — это очень
скромное заведение, для знатоков, ценителей. Не для европейских туристов.
Паломников сюда тоже не заносит: нужно слишком хорошо знать Старый го-
род, быть палестинцем или общаться с местными, чтобы попадать в такие
по-настоящему иерусалимские места.
Мы рассматриваем старые фотографии — тех безмятежных времен, ког-
да палестинцы и не помышляли, что держать ресторан будет приравнено
к подвигу последней линии обороны перед наступающим и превосходящим
врагом.
Гази рассказывает, что когда-то у его отца работал человек из Сирии.
И отец, как и его дед и прадед, каждого учил секретам семейной кулинарии,
в том числе особому способу резать мясо. Потом этот человек вернулся в Си-
рию, и связи оборвались.
А Гази, как-то будучи в Бейруте, зашел поесть. Разговорился с официан-
тами. Те не только определили его как палестинца, но и назвали его семью.
Оказывается, тот сириец, что работал у его отца, рассказал о секретах, пе-
редал опыт и подробно описал знаменитый ресторан в Иерусалиме. В раз-
гар всех этих радостных разговоров пришел хозяин бейрутского ресторана.
Естественно, у Гази наотрез отказались взять деньги за ужин.
Надо понимать, что сегодня мало кто из палестинцев Иерусалима может
отправиться за границу, поскольку велика вероятность, что обратно въе-
хать не дадут. А палестинские беженцы из Ливана, Сирии, Ирака, Европы,
США, Канады, России, Украины, Беларуси, как, впрочем, и ливанцы, сирий-
цы, иорданцы, иракцы, не могут посетить Иерусалим. Их туда попросту
не пускают.
Сторонние наблюдатели говорят: ну как же так, нет ведь официального до-
кумента? В Израиле происходит многое, что и не снилось нашим мудрецам.
На границе могут не просто не пустить, а арестовать и держать в тюрьме, за-
явив, что этот человек — угроза безопасности.
Так что рассказ не только о том, как крепки связи на Ближнем Востоке
и насколько они крепче сегодняшних границ. Это рассказ о том, что люди
вне Палестины воспринимают каждого палестинца из Иерусалима как ге-
роя, а если у него еще и такой знаменитый и старинный ресторан, то тем
более.
119
Семейные фотографии о поварском искусстве — чем еще утешиться наследнику самого старого иерусалимского
ресторана?
Тысячи нитей связывает палестинцев всего мира, и крепки они не деньгами

и не поддержкой сильных мира сего. Кажется, что все связи обрублены, дома
и лавки отобраны, оливы и сады вырублены, колодцы и родники засыпаны,
активисты арестованы, партизаны убиты, а палестинцы все равно сопротив-
ляются — каждый держит оборону своей маленькой высоты. Как может.
Гази живет рядом с мечетью Аль-Акса. В ресторане работает с самого де-
тства. Проблемы у него тоже есть: «Поселенцы приходят, опрокидывают сто-
лы. Особенно они любят это делать во время Рамадана. Никто не сомневает-
ся, что власти их покрывают. Тут же везде камеры — можно отыскать любого
человека. Но этих поселенцев никогда не ищут».
Он помнит, как поселенцы бросили бомбу на рынке в Старом городе — это
было в 1995 году.
«15 раненых, один человек убит — никого не искали, не судили. Что бы
поселенцы ни делали, они не виноваты», — говорит Гази.
120
«Поселенцы нападают на людей, пристают к прохожим, могут чем-нибудь

облить. Они крадут овощи у торговцев. Сыплют оскорблениями, ужасные
слова говорят», — Гази эти слова повторять не хочет.
«Полиция в камеры все это наблюдает. Если они считают, что поселенцам
может что-то угрожать, они появляются и просто их уводят, без всяких пос-
ледствий для них, для их же безопасности. Палестинцев никто в Иерусалиме
не охраняет», — говорит Гази.
Палестинцы в Иерусалиме безоружны. Никаких способов самообороны
у них нет, кроме разве что кулаков, если очень накипит.
Гази вспоминает один такой эпизод: «Мне пришлось побить одного.
Я послал сына за хлебом в Еврейский квартал (район в Старом городе. —
Н. К.). Его окружили поселенцы, схватили, избили, погнались за ним.
Били такими специальными деревянными кастетами, которые они с со-
бой носят.
121
Когда я увидел, как за сыном гонятся, мне пришлось одного ударить, что-
бы он перестал избивать моего сына. Тот вызвал полицию. Меня арестовали
и приговорили к 15 суткам домашнего ареста. А ему ничего не было. Как и
остальным, кто участвовал в нападении, хотя на камерах все было, там вид-
но, кто на кого напал», — рассказывает Гази.
Если бы не камеры, то Гази просидел бы 15 лет без суда, а не 15 дней, пото-
му что с точки зрения властей палестинец виновен априори, а если он бьет
еврея — то тем более.
«Мы стараемся не входить в контакт с поселенцами — ни в какие контак-
ты вообще. Мы для этого государства — лжецы, а поселенцы всегда пра-
вы», — Гази объясняет мое недоумение, когда я делюсь впечатлением, как
много раз наблюдала: палестинцы сердечно здороваются друг с другом на
улицах, перекидываются парой слов, а проходящих мимо поселенцев не за-
мечают, как будто их нет.
«Раньше они так свободно в Старом городе не ходили. А теперь они захва-
тили здесь много домов. Их охраняет полиция на каждом углу. Они себя чувс-
твуют в полной безопасности, ходят в любое время», — поясняет Гази.
Как у большинства палестинцев, его встреча с израильской тюрьмой про-
изошла в детстве: «Во время первой интифады они хватали всех без разбора.
Мне было 15 тогда. Схватили, три дня допрашивали».
Допросы подростков и пытки — норма в Израиле. Если совсем не за что, то
просто привязывают к маленькому наклоненному стульчику, завязывают
глаза и заставляют балансировать часами и сутками. Если есть за что — на-
пример, кидал камни, — то эти допросы могут продолжаться неделями. Мо-
гут пытать током, оглушительной музыкой, могут держать в карцере. Цель
— сломить волю и заставить работать на спецслужбы, выполнять поручения,
доносить. Не у каждого ребенка хватит силы духа — были случаи, когда арес-
товывали детей полутора и трех лет, но в основном это мальчишки от 10 до 16.
Ни к детям, ни к подросткам не допускают ни родственников, ни адвокатов.
Спецслужбы и армия арестовывают не только в Иерусалиме — в любой
момент они могут вторгнуться на территорию Палестины и захватить там
любого — мужчину, женщину, ребенка, если, например, они получают инфор-
мацию, что такой-то бросал камни в Иерусалиме, был арестован, подписался
на сотрудничество, а потом скрылся у родни на Западном берегу.
Так что соскочить с крючка спецслужб палестинским детям трудно.
Но стойкости учат с пеленок — без этого не обойтись.
122
«Видите, рынок пуст», — говорит Гази. Вокруг его ресторана — ряды за-
крытых лавок.
«На Рамадан еще какое-то оживление. А так становится все хуже и хуже.
Ситуация уже не на нуле, в минусе. Нет работы, нет торговли. Нет денег пла-
тить ни за что», — обреченно говорит хозяин знаменитого ресторана.
«Мы заморозили банковский счет в апреле 2014 года. Теперь я пошел в суд —
у меня долг, он растет. Если я не найду выход, то у меня могут забрать и лавку,
и ресторан. Мы не сможем платить за дом. Дом тоже заберут, хотя у нас бумаги
есть. Нас выселят из Иерусалима навсегда. А здесь устроят что-то свое. Такая
проблема у каждого палестинцы в Аль-Кудсе», — констати-рует Гази.
В Иерусалиме не работает ни один арабский банк. Даже если какие-либо
фонды помощи палестинцам собирают и переводят деньги, то израильские
банки могут отказать, заморозить счет или просто «потерять» деньги. И по-
мощь не дойдет до тех, кому она нужна.
«Мы стараемся, но работы нет, — грустно улыбается Гази. — Долг растет
на процентах. В конце концов нас посадят в тюрьму и все отберут. Как только
сборщики налогов идут, все закрываются — раз в три-четыре дня они ходят.
В воскресенье, среду, четверг они приходили на той неделе».
В Иерусалиме эти слова о сборщиках налогов звучат зловеще. Кто хоть раз
открывал Евангелие, не мог не отметить, какое особое отношение к таким
чиновникам здесь было во времена Христа. Не случайно Иисус обращался
к мытарям и призывал их к покаянию. Мытарь — такая особо длинная рука
государства, которая держит за горло каждого. Апостол Павел был мытарем,
а потом покаялся в своем жестокосердии, в своем профессиональном рвении —
вот и теперь нераскаянные мытари держат за горло каждого палестинца.
Ничто не меняется на Святой земле.
«Они хотят закрыть все магазины — именно таким давлением. Никто не
думает о выживании, думают о последнем, на что уповаем. Аллах — наш спа-
ситель. Больше никто нас спасти не может. Мы молимся за мир. Мы надеемся
жить мирно, чувствовать себя нормально. Но вы видите, что все идет в дру-
гую сторону», — говорит Гази.
«У моего отца был еще один магазин около еврейского квартала.
К нему пришли поселенцы с открытым чеком — пиши любую сумму. Отец
отказался. Тогда они забили двери железными щитами и пошли в суд. У по-
селенцев были фальшивые документы, что магазин принадлежит им. Мой
отец доказал, что владелец он.
123
Перед смертью отец оформил документы на другую палестинскую се-

мью. Пока магазин у них. Это честные люди, они на провокации поселенцев
не пойдут», — рассказывает Гази.
Он поясняет: «Эти люди не думают о продаже дома поселенцам, но есть
коллаборационисты, они плохо поступают — соглашаются на такие предло-
жения. А честные семьи стараются изо всех сил сохранять дома и магазины.
Но видите, как это трудно».
«У поселенцев есть план — строить поселения на крышах наших лавок
и ресторанов. Они не дадут нам работать, будут все контролировать свер-
ху. Такие поселения уже есть», — говорит Гази.
Действительно, если подняться на крышу рынка, там обширное еврейское
поселение.
«У них уже есть план для трех рынков в Старом городе. Это сложная систе-
ма, которую они придумали. У них и за пределами Старого города большие
планы — в Восточном Иерусалиме», — поясняет Гази.
«Пока мы здесь, мы никого не боимся. Мы не против кого-либо, но не надо
приходить с оккупацией. Евреи хотят жить везде и без всяких проблем —
живите как люди, а не как оккупанты. Иерусалим — сердце наше, сердце Па-
лестины. Мы всех приглашаем с миром. Так было, пока они не стали все у нас
отбирать обманом и силой», — говорит Гази.
«Мы будем лягушкой в их го рле, они подавятся нами. Так говорили еще
наши деды», — и Гази ведет меня показывать свой ресторанчик. Скромные
столики, пластмассовые стулья, дешевые скатерти, но все чисто и опрятно.
На стенах висят фотографии его отца и деда и копии документов на дом.
Мы прощаемся. Кто знает, встретит ли меня здесь этот улыбчивый чело-
век, если когда-нибудь, после оккупации, я сюда вернусь? Увижу ли еще его
семью, известную своими кулинарными секретами на Ближнем Востоке?
Или здесь будет висеть израильский флаг, как на всех домах Старого города,
которые захватили поселенцы?
124
Чему не учат в школе
Палестинские школьницы
К
Казалось бы, что может огда я пришла на интервью к человеку,
быть более тихим и
рутинным, который отвечает за палестинский об-
чем школьное
образование? разовательный сегмент, меня дополни-
Но только не
для палестинцев тельно несколько раз проверили: не являюсь ли
Иерусалима.
я подосланным израильской стороной шпионом?
Никто из тех, кто занят в этой сфере, не может
разговаривать с журналистами без специального
разрешения Министерства образования Израиля.
Обычной аккредитации для этого недостаточно.
Получить разрешение для палестинских журна-
листов невозможно, а для иностранцев — весьма
проблематично.
125
На своей земле палестинцы не

могут строить ничего: ни домов,
ни школ
Полицейский режим в Израиле

тотален и касается любых аспектов
палестинской жизни. В том числе
он максимально препятствует
палестинскому образованию и
общению школ с прессой
Директора школ, учителя, кураторы образования — все опасались гово-

рить, кроме тех, кому терять совсем нечего.
Никаких фото, никаких имен.
«Поймите, все дело не в образовании — никакой палестинской власти не
позволено работать в Иерусалиме», — объясняет дама, отвечающая за палес-
тинские школы, которых нет.
То есть Восточный Иерусалим есть, в том числе согласно ООН есть палес-
тинцы, палестинские дети, а палестинского образования нет.
«Поэтому мы создали свой комитет. У нас есть школы для сирот. Есть вакф-
ные школы. Есть частные школы. Это очень трудное дело. Нам никто не по-
могает, только препятствуют. Есть палестинское Министерство образования
в Рамалле, но они ничего здесь не могут», — говорит моя собеседница.
126
Мы сидим в ее крошечном кабинете, она показывает учебники, карты, ри-

сунки и шаг за шагом объясняет особенности израильского давления на сис-
тему палестинского образования.
До оккупации 1967 года все школы Иерусалима и Западного берега находи-
лись в ведении Иордании. Когда Израиль оккупировал Палестину в 1967 году,
все школы перешли под его управление. На Западном берегу с 1994 года, когда
была создана Палестинская автономия, образование в ведении палестинского
начальства. В Иерусалиме всем по-прежнему управляет Израиль. Начали от-
крываться частные школы, но обучение там дорогое, далеко не всем доступ-
ное, и эти учебные заведения находятся под таким же неусыпным контролем
Израиля.
Мелочная опека чувствуется на каждом шагу.
«Учебники нельзя провезти из Рамаллы в Иерусалим — они бесплатные,
их печатает палестинское министерство и бесплатно распределяет по шко-
лам, как во всем мире. На эти книги не бывает чека. Но в Израиле без чека
никакой груз с Западного берега не может быть провезен в Иерусалим.
Это замкнутый круг», — говорит моя собеседница.
Иногда удается оформить некоторые книги для школ. Прогнозировать, когда
груз прибудет, бесполезно. Надеяться, что книги доедут в нормальном виде, —
тем более. «Книги приезжают грязные, разорванные», — рассказывает она.
В суд на такие действия подавать бессмысленно — даже если его удастся
выиграть, то добиться компенсации невозможно, поскольку на всякое дейс-
твие армии есть железное объяснение: груз представлял опасность. Вопро-
сы, зачем рвать книги и валять их в грязи, только рассмешат инстанции.
«Ни мы, ни наши дети, ни наши школы нежелательны в Иерусалиме.
С 1984 года ID были аннулированы для жителей Иерусалима, оставшихся
там после 1967 года. 14 084 карты пропали», — говорит женщина. Эти люди
и их потомки навсегда лишаются своей собственности, земли, права не толь-
ко жить здесь, но даже приезжать сюда.
Душная опека со стороны Израиля любой сферы палестинской жизни,
в особенности образования, также нацелена на выдавливание палестинцев.
Это многоступенчатый и продуманный план.
Именно поэтому в школах запрещают делать ремонт, расширять помеще-
ния, надстраивать этажи, пристраивать новые корпуса, оборудовать спортив-
ные площадки. Получить в аренду землю для новой палестинской школы не-
возможно. Арендовать какое-либо здание под палестинскую школу — тоже.
127
Израильская цензура в палестинском учебнике: цвета палестинского флага под

запретом
Израильская цензура работает и над учебниками. «В наших учебниках

стирают флаг Палестины, любое изображение израильского солдата, выра-
жения и цитаты из Корана. Нельзя рассказывать об оккупации и сопротив-
лении, об арестах и узниках в тюрьмах», — моя собеседница перечисляет
длинный список запретного.
Палестинец, обучающийся в школе в Иерусалиме, не имеет возможности
ничего узнать о прошлом, о партиях и движениях, о сопротивлении и его ге-
роях. Он не может носить палестинскую символику, не может вывесить на
своем доме палестинский флаг. И на школе такого флага тоже нет.
И все это табу в Восточном Иерусалиме, несмотря на то что де-юре он яв-
ляется частью Палестинского государства, а не Израиля.
128
■■Много ли могут родители
Наиболее свободно общается со мной на тему образования хозяин магази-

на электроники Нахар Халасех (Nahar Halaseh). У него шестеро детей, восемь
лет он состоит в родительском комитете и вопрос изучил в тонкостях.
Время от времени в магазин приходят покупатели. Дважды Нахар уходит
молиться. Забегают его дети, заглядывают соседи.
Он сам получил диплом в еврейском университете, оценивает свое техни-
ческое образование как хорошее. «Дорого и трудно палестинцу туда попасть,
но образование на неплохом уровне», — считает Нахар.
Он рисует схемы, чтобы было понятнее: речь идет только о тех детях, кто
учится «внутри стены», то есть в Иерусалиме. Ведь есть те, кто учатся «за
стеной», то есть в Палестине.
Самые тяжелые проблемы у палестинцев, которые вдруг оказываются «за
стеной», но вне Западного берега. Такие анклавы появляются внезапно, по
прихоти армии и поселенцев, которые могут так отгородить целую палес-
тинскую коммуну.
Мы разговариваем в красивом пригороде Иерусалима. Повсюду холмы, де-
ревья, палестинские домики и наступающие на них израильские поселения.
«В нашей деревне 5 тысяч детей, в Иерусалиме — 87 тысяч», — говорит
Нахар.
Он показывает на схеме, как эти дети распределяются по школам:
50 % учатся в муниципальных школах;
25 % — в частных школах израильского Министерства образования;
7 % — в школах вакфа;
16 % — в частных школах;
5 % вообще не ходят в школу.
Главной проблемой он считает то, что 5 % остаются вне школы.
Половина детей обучается в частных арендуемых помещениях, которые
лишь условно приспособлены под школы. «Там нет двора, нет лабораторий,
нет библиотек, нет отопления, и вообще в одной комнате разные учителя
преподают разные дисциплины. Учительские переполнены. На ученика по
норме должно приходиться 1,25 метра. Наша реальность — это 40 учеников
на 25 квадратных метров», — рассказывает Нахар.
Сетует он и на то, что все ученики всех возрастов собраны в одной школе,
а для девочек нет ни отдельных классов, ни спортивных помещений.
129
Да, палестинцы стали самой образованной нацией мира, деля первое место
с евреями. Нахар считает, что мир обязан знать, в каких условиях достигается это
первое место, какими усилиями и через какое мощное сопротивление системе,
которая стремится к тому, чтобы палестинцы образования не получали вообще.
«После Осло у нас есть палестинская система образования, но в Иерусалиме
она под израильским надзором. Это все делается не напрямую. Например, пять
лет назад муниципалитет решил исключить некоторые образовательные пун-
кты как «источник ненависти палестинцев к израильскому государству», —
говорит Нахар.
«Мы писали израильскому мэру письмо с перечислением всех этих проблем.
10 февраля 2014 года мы отправили нашу бумагу, — Нахар перечисляет, что они
изложили в письме. — Нам в нашей деревне не хватает 60 учебных классов. Нет
средств для школ. Существуют финансовые проблемы с директорами: они крадут
деньги наших детей. Нет никакого активного обучения: для этого нет ни помеще-
ний, ни финансирования. Высок процент детей вне школы. Высок процент тех, кто
не продолжает учебу после начальной школы, особенно среди мальчиков, посколь-
ку они не видят перспектив изменения свой жизни, если получат образование».
«Наши школы 20 лет конфискуют, а муниципалитет ничего не делает, чтобы
компенсировать палестинцам образование. Посмотрите, сколько вокруг сво-
бодной земли, но на ней нам запрещено строить, так как она объявлена зеле-
ной зоной», — мы выходим на крыльцо магазина, с которого за линией домов
видны пологие склоны.
«Видите, земли есть. Но они нам отвечают, что там строить нельзя, что это
природа. То есть это их резерв для поселений. Им можно строить в зеленой
зоне, палестинцам — нет», — говорит Нахар.
«Они» — это Израиль.
«В наших деревнях — острые проблемы инфраструктуры. Мы не можем ни-
чего спланировать, не можем проложить улицу вне трасс. Школы расположены
вдоль шоссе, и ежедневно происходят аварии, когда дети идут из школы», —
сообщает он.
«Мои дети учатся в школах израильского муниципалитета — это стоит 200
шекелей в год (50 долларов. — Н. К.). В частных школах обучение стоит и 4, и
7 тысяч шекелей (1 и 1,8 тысячи долларов. — Н. К.). Некоторые, кто может, по-
сылают детей в частные школы. Многие уверены, что муниципальные школы
дают хорошее образование, но они не идут ни в какое сравнение с частными»,
— утверждает владелец магазина.
130
Нахар считает, что родительский комитет в его деревне достиг больших

успехов в борьбе за своих детей: «Мы сделали революцию. Мы сменили
40 учителей и 5 из 10 директоров — заставили их уволить и набрать более
квалифицированных и тем самым приблизили муниципальное образова-
ние к частному хоть в чем-то».
Разница образования измеряется довольно просто: по словам Нахара, 90 %
выпускников частных школ учатся в университетах. А 70 % учеников из муни-
ципальных школ не идут в старшие классы, не говоря о высшем образовании.
«Мы много работали и кое-чего достигли. У нас теперь 40 % учеников не
поступают в университет. Но в еврейских школах это лишь 4 %. Так что наше
образование в десять раз хуже только по этому признаку», — считает Нахар.
■■Мужская школа
Забор одной из мужских школ в пригороде Иерусалима Джабаль аль-Мукка-

бен обклеен плакатами с фотографиями двух палестинцев, которые в 2014 году
напали с ножами на посетителей синагоги в Дейр-Ясин, — это ее выпускники.
21-летний Расан абу-Джамаль и 27-летний Удай абу-Джамаль.
Только я примериваюсь, чтобы сфотографировать эти плакаты и граффити,
как ко мне выходят старшеклассники и учителя с вопросами — всякий журна-
лист здесь подозрителен. Палестинский корреспондент, повторюсь, получить
аккредитацию не может, а без аккредитации в школу приходить нельзя. Как и
без специального разрешения от Министерства образования Израиля.
Любопытство перевешивает — ученикам хочется поболтать с журналис-
том из России.
Эта школа — муниципальная и бедная. Ремонта тут не было давно. Старые
доски, старые парты.
В кабинете директора собралось много учителей. Кто-то курит — здесь
это никого не смущает.
О братьях, чьи портреты висят на заборе, директор говорить не хочет —
это «политика».
«Я о политике не говорю», — его первые слова.
А вот о повседневных тяготах он готов, хотя оккупационный режим и та-
кие разговоры считает непозволительными.
Директор перечисляет то, с чем приходится сталкиваться палестинцам
с детства.
131
В этом здании учатся и малыши, и старшеклассники. Отдельное здание

построить не дают.
В соседней школе вообще в одном здании учатся и мальчики, и девочки,
что для палестинцев считается ненормальным. Но и им не дают разрешение
на строительство второго здания.
В третьей школе продают наркотики, и нет никакой возможности это пре-
сечь — у школ нет охраны, израильской полиции все равно, палестинской
полиции в Иерусалиме не существует.
Учат в данной школе не по израильской программе, а по палестинской,
но с цензурными ограничениями.
Школа с 90-х годов перестала быть государственной.
За три года обучения родители платят за ребенка 300 шекелей. Учителей
хватает. Зарплату им платят в зависимости от сертификата и стажа. Клас-
сный руководитель получает 4,5 тысячи шекелей, некоторые учителя —
от 5 до 13 тысяч.
«У нас 20 лет опыта, много докторов и именитых выпускников», — гово-
рит директор.
Двое братьев, которые совершили нападение в Дейр-Ясин, независимо от
воли оккупационных властей, занесены в мартиролог палестинского сопро-
тивления.
Их фото, что висят на заборе школы, разумеется, запрещены, их срывают,
но они все равно появляются.
Список запретов распространяется на все палестинское, не только на со-
противление оккупации.
Запрещен даже палестинский шарф, который весь мир знает как «арафатку».
«У нас нет формы. Не стоит носить что-либо, что навредит школе», —
поясняет директор.
«История деревни Дейр-Ясин, история 1948 года — всего этого нет в про-
грамме, но все палестинцы про это знают из семьи и интернета», — отмечает
учитель.
«Самые популярные предметы — английский и математика», — вновь
вступает в разговор директор.
«У нас недостаточно школ. Нам нужно 15 классов, но нам не позволяют
их выстроить, нет земли и нет разрешения на строительство. Нам нужно
строить именно школьное здание, а не что-то, что потом мы можем арен-
довать.
132
Даже по новой палестинской программе мы должны покупать учебники только

у израильского Министерства образования, а они меняют там многое. Ни одного
учебника из Рамаллы у нас нет, запрещено их привозить», — продолжает он.
Компания, которая получает деньги от правительства, нанимает учителей
— такова система подбора кадров.
В этой школе должны учиться 700 учеников, но классов хватает только на
350. Остальные вынуждены искать места где-то еще.
«Все платят налоги — нам на наши налоги должны построить школу, а они
этого не делают», — поясняют учителя свое возмущение.
«Здесь близко к поселенцам — они бывают агрессивными, они вооружены,
их охраняет армия. Наши дети кидают камни. Но арестовывают только наших
детей, а их не трогают. Израильские солдаты в школу не заходят. Если кого-то
арестовывают, то не в школе. По закону я не могу иметь отношения к аресто-
ванным детям — это дело родителей и адвокатов», — говорит директор.
«Иметь отношение к арестованным детям» — это как-то комментировать
их действия, заступаться за них, поднимать в школе такие темы.
«У нас хорошая школа. Примерно половина наших учеников идет в уни-
верситет. Из них вырастают успешные люди, инженеры, врачи. Религию в
школе тоже изучают — я сам ее преподаю», — добавляет директор.
В школе нет помещения для молитвы — молятся дома. Сейчас ученики в
школе с 8 утра до 13.30. Директор рассказывает, что по новой израильской
программе пребывание детей в школе должно быть продлено до 15 часов.
Когда мы уходим, уже за воротами мне объясняют, что такая школа — просто
бизнес для ее руководства. Учителя делают вид, что учат, дети — что учатся.
Так не во всех школах Иерусалима, но во многих. Израиль хочет, чтобы так
было повсюду, где живут палестинцы.
Нам не дано знать будущего. И не дано знать, как было бы, сложись исто-
рия иначе.
Если бы на палестинцев не обрушились все их беды, возможно, они оста-
лись бы просто безымянной частью арабского мира. Пили бы кофе в тени
деревьев, собирали оливки, удивлялись разноязыкой массе европейских ту-
ристов и каждую пятницу шли бы молиться в мечети Иерусалима, Наблуса,
Хеврона. Но беды обрушились. Поэтому они стали народом, который ни о чем
не просит мир и остается один на один с вооруженным врагом.
В этой местности все как прежде: мальчик Давид с пращой против велика-
на Голиафа.
133
Окончательное решение?
С
Генеральная ассамблея 1967 года, за 45 лет, израильские власти
ООН объявляла 2014-й
годом солидарности с снесли 27 тысяч построек палестинцев
палестинцами.
на Западном берегу. Только 2 % из них
Это решение было были разрушены по соображениям безопас-
вынесено на фоне
намерений израильских ности.
властей разрушить 25
тысяч палестинских За это время на Западном берегу построены
домов и выселить 160
тысяч человек. незаконные еврейские поселения для 200 тысяч
человек, а около 300 тысяч палестинцев были
изгнаны, их жилища разрушены.
Власти Израиля планируют ликвидировать
еще 25 тысяч домов. Планы столь внушитель-
ные, что в них верится с трудом. Иной раз ка-
жется: такие масштабные злодейства анонси-
руются для того, чтобы прикрыть ежедневные
нарушения элементарных прав коренного насе-
ления Палестины.
Особая ситуация — в Восточном Иерусали-
ме, который Израиль фактически оккупировал
и не разрешает Палестинской автономии иметь
там никаких официальных структур. По дан-
ным ООН, треть палестинских домов в городе не
имеет израильских разрешений, так что более
93 тысяч палестинцев находятся под угрозой
выселения.
Согласно данным Israeli Committee Against
House Demolitions (ICAHD), израильские суды
отвергают или не рассматривают вообще 94 %
запросов палестинцев на получение разреше-
ния для строительства. Эта организация счита-
ет, что вытеснение палестинцев — сознатель-
ная политика Израиля. Все идет, как задумано:
процент палестинцев в Иерусалиме они хотят
понизить с 36 до 28.
134
Почему не до 30, или 25, или 20 %? В Израиле существует особое пони-

мание чисел. Похоже, израильским чиновникам кажется, что если опери-
ровать не круглыми цифрами, то к ним будет больше доверия. Возникает
иллюзия, что за ними стоит точная стратегия, рассчитанная на века. Хотя
всем известно, что большая часть израильской статистики засекречена,
а как дела обстоят на самом деле, знают только начальники.
■■Нужен предлог?
С лета 2013 года палестинец Саид абу-Шаркия и его семья живут в палатке.
Суд постановил, что их дом мешает будущей железной дороге. Однако даже
проекта этой дороги пока нет.
К их дому бульдозеры приехали в полночь, семье дали несколько минут на
сборы. Вынести впопыхах почти ничего не успели. Стены сравняли с землей,
деревья выкорчевали. Теперь люди живут на развалинах.
В принципе, им повезло: никого из них не убили, не арестовали, не согна-
ли, не перевезли насильно и не выкинули за забор безопасности. Бабушку,
которая плакала и не хотела отходить от двери, не завалили камнями и не
натравили на нее собак. Пока она плакала, дом разрушили, а ее золотые ук-
рашения, подаренные ей еще на свадьбу, остались под завалами.
В этой семье никого не обвиняли в терроризме. Эти люди не принадлежат ни
к каким партиям. Они граждане Израиля и всю жизнь работали на Израиль.
Отец семейства родился в Хайфе в 1947 году. Его родители во время зачис-
ток 1948 года бежали к родственникам в селение Вади Ара. Вернуться домой
в Хайфу они уже не смогли.
Этот нюанс палестинской жизни в Израиле предпочитают обходить мол-
чанием: всякий палестинец, покинувший свой дом во время войн, восстаний,
зачисток, вернуться в него больше не может — за редчайшим исключением.
Если палестинская семья бежала в Ливан, Иорданию, Сирию, Газу, Вифлеем
или Иерихон, то она больше не может даже посмотреть на свой старый дом.
За попытку просто посмотреть палестинцев арестовывают.
В 14 лет Саид уехал учиться в Иерусалим, выучился на сварщика, работал
на строительстве порта в Хайфе, строил кибуцы.
В 1970-х он женился и купил землю в палестинской деревне, где никто ни-
каких разрешений на строительство не давал и не получал. Вместе с женой
они построили дом, здесь выросли десять их детей.
135
С 1980-х годов примерно раз в семь лет он получал повестку в суд за неза-
конное строительство, несколько раз отсидел в тюрьме, заплатил гигантские
штрафы — только за то, что отказывался снести свой дом сам. И вот теперь
у Саида, законопослушного гражданина, дома больше нет.
Если человека ни за что сажают в тюрьму и он в ней сидит, а не восстает
с оружием в руках, то это и есть тихий законопослушный человек. Если он
восстает, то его объявляют террористом. Последствия одни и те же: дом сно-
сят, семью выселяют.
■■Алгоритм изгнания
Снос палестинских домов осуществляет армия. Некоторые дома бульдо-

зеры уничтожают потому, что кто-либо из семьи объявлен «террористом».
Это может быть студентка, участвовавшая в демонстрации. А может быть
мальчишка, бросавший камни в поселенцев, которые рубят оливковые
рощи семьи. Их арестовывают, а дома сносят.
Более массовая практика — объявить постройку «незаконной» или «ме-
шающей интересам государства». В принципе, любой палестинский дом
и селение Израиль может объявить незаконным.
Полная история одного такого селения может быть очень долгой, но укла-
дывается в простейшую схему: палестинские беженцы мешают, деревня объ-
является «военным объектом», начинаются суды, которые нельзя выиграть,
приходит армия — и палестинцев выселяют. Дважды изгнанники.
Проблема бумаг на собственность коренится в цивилизационной пара-
дигме. До появления здесь Израиля порядок и принцип оформления собс-
твенности был иным.
В Израиле никто не скрывает: — это «депалестинизация территории»,
очищение ее от нежелательного этноса.
Нельзя сказать, что практика уникальная.
США в XIX веке опробовали ее на индейцах — согнали в резервации, где
95 % умерли. Индейцы отказались от сопротивления, стали пить и приняли
некую синкретическую веру — помесь христианства, индейской религии
и идеи непротивления злу насилием.
Религия играет гигантскую роль в палестинском сопротивлении: она моби-
лизует, организует, собирает личность. Ну и исключает алкоголь, что важно.
Все просто.
136
Палестинцы-христиане массово иммигрируют.

А палестинцы-мусульмане стоят на своем.
Западные активисты пытаются участвовать в мирном отпоре депалести-
низации.
Собирают урожаи оливок. Стоят живой цепью возле домов.
Защищая один такой дом в 2003 году, погибла американка Рэйчел Корри:
армейский бульдозер просто проехал по ней. Израильские СМИ уверяли,
что бульдозерист ее не заметил, что она «сливалась» с землей, что это был
акт самоубийства, что ей стало плохо и она сама упала под бульдозер… Рэй-
чел была в красной одежде со светоотражателями — и бульдозерист сде-
лал свою работу.
Есть энтузиасты, которые строят палестинцам дома заново. Но все это
капля в море планомерного вытеснения людей.
Мало какой турист, придя, например, посмотреть на Стену Плача в Иеруса-
лиме, задумается: откуда в средневековом городе с узкими улицами взялась
такая обширная площадь? И скупые слова экскурсовода о том, что до 1967 года
здесь был квартал марокканцев, мало кого наведут на мысль, что этих людей
просто изгнали, разрушив их дома, в которых выросли десятки поколений.
Большинство палестинцев не имеют бумаг западного образца на постройку.
Ведь они строили дома в палестинских селениях и кварталах, среди своих, ру-
ководствуясь своими обычаями и правилами общежития. На Ближнем Востоке
не существовало западных бюрократических норм и разрешений — человек
покупал землю, согласовывал свой план с общиной и соседями и строился.
Теперь израильские власти присылают постановление о сносе, и дом унич-
тожается. Если это жилище «террориста», то на сборы дают всего несколько
минут. Если это просто «незаконное строение», то вопрос может не решаться
месяцами и годами, но рано или поздно бульдозер все равно приезжает.
Отстоять свой дом в суде для палестинца нереально. Суды почти никогда
не принимают сторону палестинцев. Но разрушить жилище могут и рань-
ше — еще до того, как будет получен хоть какой-то ответ из суда.
■■Нежелательные граждане
За 11 месяцев 2013 года израильские власти безо всяких предупреждений

и шумихи в СМИ снесли более 630 палестинских построек. Кроме этого, они
принудительно переселили 1 035 палестинцев, 526 из которых — дети.
137
Особую скандальность приобрела история покушения на дома палестин-

цев – граждан Израиля, построивших жилье вне стены безопасности в Вос-
точном Иерусалиме, в районах Рас Хамис и Рас Шахада.
Сначала незаконно (ООН не признает подобные экспромты) построили
стену, которая отделила эти коммуны от Иерусалима.
Их статус стал неясным: это и не Израиль, и не Палестинская автономия,
и не Восточный Иерусалим.
Пять лет мэрия «объединенного Иерусалима» (Израиль, вопреки ООН, не
признает права палестинцев на Иерусалим вообще и на Восточный Иерусалим в
частности) «не замечала», что рядом со стеной ведется строительство. Закрыли
ближайший блокпост, и, чтобы попадать за стену: на работу, на рынок, в школу,
университет, больницу — жителям этих кварталов приходилось делать боль-
шой крюк. Никакие городские службы здесь не работали. Мусор жителям при-
ходилось сжигать самим, потому что мусоровозы сюда не приезжали.
В октябре 2013 года владельцы 200 палестинских домов в этих коммунах
получили извещения о сносе жилья как незаконно построенного. У них был
месяц на то, чтобы опротестовать в суде решение властей. Теперь, когда до-
мов уже нет, целый отряд израильских адвокатов дает интервью иностран-
ной прессе, рассказывая, что ничего страшного не происходит: власти лишь
хотят добиться от палестинцев явки в суд.
Этот случай получил огласку вне Израиля, поскольку сначала было заяв-
лено о выселении тысячи палестинцев, но постепенно масштабы растут: те-
перь уже планируется снести дома 15 тысяч человек. Параллельно власти
Израиля объявили о намерении возвести в Восточном Иерусалиме 1,2 тыся-
чи новых домов для евреев.
Одновременно с этой историей разразился скандал в отношении плана по
выселению бедуинов (тех же палестинцев, которых Израиль тем не менее
выделил в отдельную категорию). Осенью 2013 года израильские власти
объявили, что они незаконно живут и кочуют в пустыне Негев. Поэтому от
40 тысяч (по данным израильских СМИ) до 80 тысяч (по данным палестинс-
ких СМИ) человек подлежат насильственному переселению в лагерь на севе-
ре. Незаконными признаны и палатки бедуинов в пустыне.
Те возмутились и устроили демонстрации — с палестинскими флагами
и бросанием камней. Власти вроде бы от идеи переселения отказались, но,
как выяснилось в декабре 2013 года, всего лишь отошли от первоначального
плана — в пользу расширения масштабов переселения. Теперь, власти на-
138
мерены выселить бедуинов не только из пустыни, но и из деревни Рамия

в Кармиэле.
Как только власти обозначили этот план, израильские СМИ тут же развер-
нули кампанию против бедуинов: о них рассказывают, что это вооруженные
шайки, в каждой по несколько тысяч стволов, что они промышляют разбоем,
контрабандой оружия, шпионят за военными объектами, выполняли прика-
зы египетских «братьев-мусульман» и по своей мощи чуть ли не равны ар-
мии Израиля.
■■Фабрика по производству беженцев
В Израиле любят осуждать принцип существования лагерей палестинских

беженцев и их международную поддержку, не прекращая при этом процесс по
превращению вполне респектабельных палестинцев в беженцев и бездомных.
В мае 2013 года армейские бульдозеры снесли четыре частных дома в Вос-
точном Иерусалиме в квартале Джабаль аль-Мукаббир. Один из них занима-
ла семья Абу аль-Дабаат.
Это был трехэтажный дом площадью 480 метров, в котором находились
четыре отдельные квартиры для женившихся детей. Дом на земле, которую
их дед приобрел в 1930 году, достроили в 1973-м. И тогда же суд приговорил
отца семейства к двум годам тюрьмы за «строительство без разрешения».
Сейчас, при ликвидации дома, были арестованы трое юношей этой семьи —
за то, что протестовали против сноса.
Другая пострадавшая семья аль-К’ак (al-Qaq) достроила свой дом в 2000 году.
В 2002-м они получили первое постановление о сносе, который должны были
осуществить сами. Так как они не сделали этого, суд приговорил их к штрафу
в 80 тысяч шекелей (21,8 тысячи долларов). При этом попытки получить раз-
решение на строительство семья предпринимала, но тщетно.
В палестинском лагере беженцев Шуфат в Северном Иерусалиме бульдозе-
ры разрушили дом, который израильские власти сочли построенным неле-
гально, хотя международные законы о статусе лагерей беженцев запрещают
властям страны какое-либо вторжение в лагеря, которые обладают экстер-
риториальностью.
В лагере беженцев Аль-Фавар (al-Fawar) к югу от Хеврона солдаты унич-
тожили источники, действуя в интересах израильского поселения Маоун
(Ma’oun). Поселенцы присоединяли территории к юго-западу от своих границ,
139
и армия помогла им уничтожить ирригационные сооружения палестинцев.

Адвокат-палестинец Абдул Хади Ханташ (Abdul Hadi Hantash) много лет
тщетно пытается отстаивать права своих сограждан, у которых разрушают
дома, вырубают сады. Армия действует в интересах поселенцев, чье присутс-
твие на Западном берегу незаконно.
C 2000 года тянется история выселения крестьян юга Хевронского на-
горья на Западном берегу. Они живут здесь с XIX века в пещерах, занимаясь
земледелием и выпасом скота. В 1999 году армия изгнала 700 палестин-
цев из 12 поселков. Тогда это было сделано под предлогом того, что они неза-
конно проживали в зоне полигона. Однако полигон не действовал, и жители
вернулись в свои жилища, хотя им было запрещено проводить электричество,
воду, копать колодцы и строить туалеты. В 2012 году армия возобновила здесь
учения, а в судах снова возобновились тяжбы по лик-видации 8 из 12 посе-
лений. 1,2 тысячи палестинцев могут стать бездом-ными.
■■На кого работает время?
Драма, которая разворачивается на крошечной территории с 1947 года,

решения, похоже, не имеет. В Израиле всякая информация, связанная с бе-
зопасностью, засекречена, а все, в чем принимает участие армия, считается
вопросом безопасности. Так палестинские оливы, дома, пастбища, пустыни
и деревни превратились в объекты жизненной важности для Государства
Израиль.
В израильском обществе, за исключением небольших левых групп и некруп-
ных иудейских общин, существует консенсус по палестинской проблеме:
палестинцы должны исчезнуть. А вот пути ее решения разные. Одни предла-
гают свернуть дорогостоящие программы безопасности и выплачивать каж-
дой палестинской семье 250 тысяч долларов подъ-емных, чтобы они уехали.
Другие верят, что армия и еврейские посе-ленцы действуют медленно, но вер-
но. Власти же из года в год раздают подряды на строительство домов для из-
раильтян и сносят палестинские дома.
Палестинцы сильно изменились с 1948 года: это больше не крестьяне, ко-
торые в ужасе спасались бегством от зверств в деревне Дейр-Ясин. Они ста-
ли политически сплоченной нацией, самой образованной на Востоке. У них
есть политические партии. И они твердо усвоили урок, что ни в коем случае
нельзя бросать свои дома.
140
Чье упорство возьмет верх, мы увидим.

Напомню, что Генри Киссинджер осенью 2012 года сделал заявление
о том, что изучил 80-страничный доклад 16 американских разведок. И со-
гласно этому докладу, существование Государства Израиль к 2023 году не
просматривается.
Существует множество версий, для чего Киссинджер, конструктор ближ-
невосточного мироустройства, которое на наших глазах прекращает свое су-
ществование, заговорил на такую скандальную тему. Как бы там ни было,
именно этот человек произнес сакраментальную фразу о том, что Израиль
не вечен на Святой земле.
141
«Израиль убил этот город»
Так выглядит старинная часть Хеврона, которую захватили поселенцы: все палестинские лавки и дома опустошены,
палестинцы изгнаны. Несколько километров мертвого города и настенное творчество поселенцев
Э
По-арабски он то Палестина, не Израиль. В городе около 180
называется «Аль-
Халиль». тысяч жителей, а вместе с округой — пол-
Хеврон старше миллиона. Ни одного представителя палес-
Иерусалима на
полтысячелетия и тинской полиции я тут не встретила. Зато полно
вторая после него
святыня для иудеев. солдат израильской армии, блокпостов и военной
техники, которые охраняют быт 800 поселенцев.
Палестинцы считают, что Хеврон стал полигоном,
на котором опробованы все методы политики де-
палестинизации, применяющиеся теперь в Иеруса-
лиме: создать поселения внутри палестинской тер-
ритории, установить блокпосты, отобрать святыни,
лишить людей работы и пропитания.
А теперь в Иерусалиме все идет, как сделано
в Хевроне, городе Авраама (Ибрагима).
142
«Мы потеряли мечеть Ибрагима, как мы потеряли Аль-Кудс», — говорит

Тагрид аль-Мехидсеб. Ей 40 лет, она живет в Старом городе Хеврона и зани-
мается воспитанием детей.
В Иерусалиме она была в последний раз 20 лет назад, хотя ехать до него
всего 30 километров. Но для этого нужен пропуск, а ей, палестинке, его прос-
то так не выдадут.
Своих детей у нее нет, зато у сестры их десять. Живут они одной семьей, раз-
деляя все тяготы, связанные не только с отсутствием работы.
Время для палестинцев Хеврона разделилось на «до оккупации» и «после
оккупации», то есть после 1967 года.
«Мы ничего тут не контролируем. В еврейские праздники для палестин-
цев закрыта не только мечеть, но и лавки, и магазины. Проход закрыт. Воро-
та мечети они закрывают для нас, когда хотят, — просто перекрывают блок-
пост, и все. Без предупреждений, без объяснений», — говорит Тагрид.
В Хевроне находится знаменитая гробница Трех Патриархов (Аль-Харам),
где похоронены Авраам (Ибрагим), его сын Исаак (Исхак) и его внук Иаков
(Якуб), а также их жены Сара, Ревекка и Лия. Мусульмане почитают Ибра-
гима, Исхака и Якуба как пророков. Над пещерой, где находятся их могилы,
высится большая мечеть.
Раньше посещение мечети было свободным для всех — мусульман, христиан и
иудеев. 25 февраля 1994 года в мечеть ворвался вооруженный поселенец — репа-
триант из США врач Барух Гольдштейн — и открыл стрельбу: убил 29 мусульман
и еще 150 человек ранил. После этого мечеть разделили стеной на две части — для
иудеев и мусульман. То есть половину мечети превратили в синагогу. Кроме того,
поселенцы захватили квартал города, который они называют еврейским. Рядом
с городом выросло большое поселение, а гигантская часть города просто умерла.
Еврейские кварталы и Пещеру Патриархов охраняет израильская армия,
существует два десятка постоянных и временных блокпостов, рассекающих
город. Внутрь охраняемой территории палестинцам вход запрещен.
■■Две стороны одной гробницы
Путь к мечети — через старый рынок. В конце него — решетки, вертушки

и израильский блокпост. Затем второй блокпост, где нужно открывать сумку,
показывать телефон и всю технику и предъявлять документы. Любого па-
лестинца здесь могут задержать.
143
Каждый день дети приходят за супом Ибрагима
25 сентября 2015 году в разгар интифады здесь застрелили 17-летнюю Данию

Хусейн Джихад Иршод. Просто выстрелили в нее, подложили нож и во всех СМИ
трубили о том, что она якобы хотела напасть на солдат. По случайности непо-
да-леку оказался фотограф, который все происходившее снял и выложил в сеть
опровержение пропаганды. Девушка никому не угрожала, ножа у нее не было…
На блокпосту несколько солдат. Проверяют мою сумку и задают вопросы:
— Мусульманка?
— Православная.
— Вам сюда, раз православная.
«Сюда» — это вход в мечеть для палестинцев. «Туда» — это синагога для
иудеев и туристов.
Вход для мусульман сбоку, но именно в их части мечети остались два колодца
над пещерой с могилами праотцов, в которые опускают лампады и кидают запис-
ки. За тройными решетками едва видно, как на другой стороне молятся евреи.
Палестинка заглядывает в замочную скважину большой старинной двери,
которая отделяет еврейскую половину от мусульманской, и отшатывается:
«Там глаз! Он смотрит…». С той стороны кто-то тоже пытается подглядеть,
что же там делается.
144
В Аль-Халиле (Хеврон, Западный берег) самая бойкая торговля — емкостями для супа Ибрагима
Большой молитвенный зал убран коврами. Мне показывают, откуда вошел

Гольдштейн, где лежали убитые и раненые, где убили его самого.
«До того евреи молились в любом месте мечети в любое время, хотя армия
им препятствовала, им запрещали приходить в мечеть — не мы, они сами.
Пришел Гольдштейн, устроил стрельбу — и они захватили мечеть. Как будто
исполнили его волю, хотя он преступник. Теперь они разделили мечеть и по
своей воле закрывают ее для нас. Они ведь всегда могут ее посещать, а мы
— лишь когда они позволяют», — говорит пожилой палестинец, присматри-
вающий за порядком в мечети.
«Мы своих детей никуда не отпускаем: израильские солдаты детей ловят,
допрашивают, обыскивают. Если с ребенком что-то случается, мы не можем
его искать: мы ведь не имеем права заходить за их блокпосты, — поясняет
палестинка с внуками. — Мы страдаем от множества запретов, ущемлений.
Это трудно объяснить — это наша жизнь, это случается на каждом шагу».
145
В таких чанах варят знаменитую похлебку
Чтобы пройти в еврейскую часть мечети, нужно спуститься вниз по улице с но-
выми лавками сувениров — непохоже, что в них вообще хоть кто-то заходит. Ми-
мо нескольких цепочек израильских солдат, мимо военной техники, шлагбаума.
Никто тут ничего не проверяет — солдаты лениво посматривают на ред-
ких поселенцев. Палестинцам сюда пройти невозможно. При любой попытке
приблизиться они могут быть арестованы или просто убиты.
Двор мечети с садом, оливами, фонтаном, цветами — на еврейской части.
Здесь же главный вход в мечеть с большим мраморным крыльцом и краси-
вой лестницей.
У стены гробницы молится одинокий иудей в шляпе.
Главный вход мечети — только для израильтян и туристов. Третий вход
закрыт вообще.
У лестницы гомон, смех, громкие разговоры. Это американские туристы,
приезжающие по израильской бесплатной программе.
146
Малыши приходят за похлебкой. Для многих семей в Все проходы к мечети Ибрагима для палестинцев
городе это единственное пропитание закрыты, кроме единственного блокпоста, который
контролирует израильская армия
Так выглядит единственный проход к мечети для Туристы, в отличие от палестинцев, посещают мечеть
палестинцев. Осенью 2015 года израильские беспрепятственно
солдаты застрелили здесь палестинскую девушку, а в
оправдание убийства подложили ей нож
147
20 лет назад в мечеть Ибрагима ворвался вооруженный Главный вход в мечеть Ибрагима и ее внутренний
израильский фанатик и расстрелял молящихся дворик «оккупированы» Израилем. Палестинцы здесь
мусульман. находиться не могут
После этого израильские власти отторгли половину
комплекса у палестинцев
При входе в расслабленной позе сидит вооруженная солдат-жен-щина.

Ни одной женщины в длинной юбке и с покрытой головой, хотя некото-
рые усердно молятся с распущенными волосами. Молящиеся распределе-
ны в нескольких комнатах за ширмами.
Рядом — комната со столами и лавками, где особо шумно: здесь переку-
сывают паломнические группы.
На выходе из гробницы — несколько еврейских лавок с фастфудом. Тут тоже
подкрепляются несколько семей поселенцев с многочисленными детьми.
■■Суп Ибрагима
Залитый солнцем утренний город, работают редкие лавочки и магазины.

Повсюду дети с ведерками, термосами, кастрюлями и даже чайниками — это
те, кто идет за супом Ибрагима.
В Библии, Торе и Коране указано, что однажды к Ибрагиму пришли трое пут-
ников, которых он накормил. Богословское понимание допускает, что эти трое
были ангелами. В православии считается, что именно этот сюжет изображен
на самой знаменитой русской иконе письма Андрея Рублева «Троица».
В память о гостеприимстве Ибрагима и повелась традиция — угощение
всякого нуждающегося или путника супом.
У двухэтажного здания недалеко от мечети множество разновозрастной детво-
ры с ведерками. Мы с палестинками, которые сюда меня привезли, тоже купили
несколько таких емкостей на базаре — они сохраняют суп горячим много часов.
148
В иудейской части мечети тоже проводят своего рода

«трапезу Авраама» — бутербродами и колой
Многие переулки заканчиваются уродливыми тупиками: На входе в мечеть Ибрагима. Вооруженные солдаты и
армия отторгла большую часть Старого города у военная техника — непременный признак израильского
Палестины присутствия
149
Поселенцы могут посещать мечеть Ибрагима в любое До оккупации здесь располагались муниципальные
время службы
Сетка защищает старый рынок в Хевроне от нечистот, Палестинский сад превращен поселенцами в помойку,
камней и мусора, которые израильские поселенцы а на захваченной земле они построили очередную
бросают на головы палестинцев. Квартиры над рынком иешиву
оккупированы поселенцами
Главный повар Ваддах аль-Джабари работает на кухне 20 лет.

В его подчинении четыре помощника. Он помешивает дымящееся варе-
во в гигантском котле. Закупка продуктов, приготовление супа, содержание
здания — все на пожертвования.
Ваддах аль-Джабари каждый день готовит суп на 50–60 тысяч человек.
В «мясные» дни уходит по 1,2 тысячи килограммов курицы и 5 тысяч ки-
лограммов мяса. По понедельникам суп с курицей, по пятницам — с мя-
сом. Я попала в «немясной» день: похлебка из полбы и специй, ароматная
и вкусная.
150
Палестинец показывает Израильские блок-посты нависают над палестинскими кварталами

испорченный товар: поселенцы
вылили нечистоты на шарфы,
которыми он торгует
Так выглядит старинная часть Хеврона, которую захватили поселенцы: все палестинские лавки и дома опустошены,
палестинцы изгнаны. Несколько километров мертвого города и настенное творчество поселенцев
151
Израильская армия охраняет поселенцев
152
Израильская армия охраняет поселенцев
«Я предпочитаю получать мясо и все прочее для супа от людей — из рук

в руки, а не через фонды пожертвований», — говорит главный повар.
Его отец работал тут 40 лет. Его братья тоже здесь трудились.
«Суп Ибрагима раздают более тысячи лет. Место менялось. В иорданские
времена (До 1967 года Западный берег находился в управлении Иордании.
— Н. К.) разрушили старую кухню рядом с мечетью. Это уже третье здание
с тех пор. А вообще первоначально был большой дом с 40 комнатами — и там
люди ели суп», — говорит Ваддах.
В окошко просовывают маленькие чайнички дети, которые едва ходить
научились.
«Не хочется давать горячий суп маленьким, но что делать, если их послали
родители?» — восклицает повар.
Суп раздают не только в городе, но и по деревням — там много бедняков,
у которых другого пропитания нет.
«Традиция идет от рассказа о том, как Ибрагим накормил трех пут-
ников — они оказались ангелами. Поэтому мы кормим каждого, а каков
он — тут уж не нам судить», — посмеивается помощник повара.
153
А вот и сами поселенцы
■■Сапожник из Аль-Халиля
Обувщики — традиционная профессия в Хевроне. Здесь около 300 мастер-

ских, где заняты 30 тысяч мастеров.
Закройщику Самеру 40 лет. Все его предки за много веков лежат на местном
кладбище. Он вырос в Аль-Халиле, здесь окончил школу и, как его деды, много
лет тачал обувь и продавал ее.
«У меня семеро детей. За два месяца не смог заработать ни копейки. Вы же
видите — город пуст. Никого нет. Работы нет вообще», — говорит Самер.
Положение у него отчаянное. Но он никуда не собирается уезжать из Хев-
рона: «За супом Ибрагима не посылаем детей. Слава Всевышнему, живы! Мы
там не берем суп, потому что у нас есть пропитание. Я могу одолжиться у
родственников — у меня есть обеспеченная родня. Мы помогаем друг другу.
Пока есть возможность, держимся».
В отличие от многих палестинцев, Самер был в Иерусалиме — на прошлой
неделе.
154
Повод, правда, невеселый: «У тети рак, возил ее в больницу. Разрешение

получил — для сопровождения больной, на три дня дали. Это разрешение
только для этого госпиталя. Я ехал на автобусе с тетей прямо до госпиталя и
не мог оттуда никуда выйти под угрозой ареста. Мы не могли там оставаться
на ночь — в бумаге указано время, когда я должен вернуться. Есть люди, ко-
торые живут в госпитале, потому что их бумага запрещает им выходить».
Самер просит не фотографировать его — иначе ему в следующий раз разре-
шение не дадут за общение с прессой.
■■Принцип гетто
Прогулка по Аль-Халилю всякий раз заканчивается тем, что дорога упира-

ется в стену. Это означает, что за стеной поселенцы.
Самая длинная торговая улица сверху затянута сеткой, а кое-где — пленкой.
Торговцы поясняют, что верхние этажи захвачены. Иногда из их окон бросают
мусор прямо на головы прохожих, выливают помои, нечистоты. Хозяин мага-
зина показывает красивые палестинские платья, шарфы и рубашки, попор-
ченные помоями.
Обитатели гетто бегают трусцой под охраной армии
155
Поселенцы вооружены и, как правило, своеобразно одеты
Если снизу смотреть на верхние этажи, то поселенцев не видно. Ставни за-

крыты. Зато на перекрестках можно увидеть блокпосты на крышах. Солдаты
греются на солнышке под израильскими флагами.
«Поселенцы могут бросить яйца, а могут грязь или еще что похуже. Что нам
остается, кроме как сетку натянуть? Наша полиция не может их оштрафовать,
а израильская армия делает вид, что ничего не замечает. Наши жалобы суды
не рассматривают», — говорит торговец.
Возле старой квартальной мечети сидит Мухаммад Шадит. Ему 75. Когда-то
это был процветающий район города — рядом обветшалое муниципальное зда-
ние, отделенное от заброшенного сада сеткой. С другой стороны — стройка ев-
рейского учебного заведения. Возле сетки с израильской стороны — помойка.
«У меня был хороший магазин, но теперь он не работает», — говорит ста-
рик. Он рассказывает, как 12 лет назад этот район захватили поселенцы.
Палестинцев выгнали, все магазины закрыли — по военному закону, без пра-
ва оспорить решение властей или получить компенсацию.
«Наше медресе захватили — а теперь они строят там свою иешиву (учеб-
ное заведение для иудеев. — Н. К.)», — Мухаммад показывает на многоэтаж-
ное здание за сеткой, нависающее над пустующими и разрушающимися ста-
ринными двухэтажными палестинскими постройками.
«В ту часть города, что они захватили, ни один палестинец попасть не
может. Даже палестинцы, которые живут в Израиле, не могут туда попасть.
156
Даже палестинские члены парламента должны запрашивать разрешение —

и неизвестно, дадут его или нет», — говорит он.
Он ведет меня дальше по улице, в конце которой тоже тупик: «Здесь рань-
ше была автобусная станция, автобусы ездили в Аман, это еще до оккупации
было. После оккупации как-то жить можно было. А после нападения Гольд-
штейна все изменилось — даже азан теперь запрещен в мечети Ибрагима», —
сокрушается палестинец.
«До 2000 года это была шумная улица — теперь никого. Сами видите.
Нет транспорта, нет приезжих. Израиль убил этот город и хочет, чтобы мы
все отсюда уехали. Я ничего не боюсь, терять мне нечего. Нам, палестинцам,
терять больше нечего», — говорит старик.
Я надвигаю платок поглубже на волосы и направляюсь к мертвой пале-
стинской улице. Палестинки говорят: «Так опасно идти, они вас не про-
пустят!» — «Посмотрим», — отвечаю.
Метров через 500 первый блокпост: на стульях сидят израильские сол-
даты. Они вертят в руках журналистское удостоверение, куда-то звонят
и пропускают.
Иду мимо пустых домов с израильскими граффити. Кое-где на вторых эта-
жах держатся за свои квартиры палестинские семьи: окна в решетках, не-
которые выставили плакаты, взывающие к мировой общественности, ООН,
человечности. Подъезды замурованы: выйти из своих квартир они могут
только на палестинскую часть.
Изредка попадаются поселенцы. Почти все с оружием. Проходят школь-
ницы. Никто не останавливается, не отвечает на вопросы, проходят, ускоряя
шаг и заслоняясь от фотообъектива. Из поселения выходит парочка амери-
канских туристов.
Справа — дома, захваченные поселенцами. Слева на холме — старое
палестинское кладбище. А выше по холму живет своей жизнью палестинс-
кий город.
Взбираюсь по шаткой лестнице, чтобы рассмотреть могилы, но пройти к
кладбищу невозможно — всюду клубки колючей проволоки.
С верхней дороги мне жестикулируют и кричат. Наконец понимаю, что па-
лестинские подростки хотят узнать, кто я, откуда и понимаю ли, что мне там
опасно находиться, потому что я в платке и меня могут принять за мусуль-
манку и палестинку. Палестинцы показывают, как поступают с палестинками,
изображая воображаемую винтовку.
157
Но солдаты даже не выглядывают из большого блокпоста. Все пог-

ружено в сон и как-то заторможенно. Работает один магазинчик,
из него выходит вооруженный поселенец и, глядя себе под ноги, бредет
к дому.
Солдат шагает мимо меня к стене, отделяющей поселение от горо-
да, заходит за угол и через минуту возвращается — это у них такой
туалет.
Два часа назад возле этой стены, но с другой ее стороны, я беседовала со
стариком Мухаммадом и он говорил о том, что Израиль убил этот город.
Ради чего? Ради того, чтобы выгнать палестинцев из их домов, лишить
их работы и мочиться в старых палестинских двориках? Ради того, чтобы
бросать на голову палестинцам мусор?
Конечно, поселенцы так не думают. Они считают, что эта земля принадле-
жит им по слову Бога. Чтобы не забыть об этом, на всякий случай на бывших
палестинских домах рисуют граффити, в которых на все лады повторяют,
что эта земля — их.
158
Засохший символ встречи
Русский монастырь Святой Троицы в Хевроне
Д
На другом конце орога длиной примерно с километр ве-
Хеврона в зелени
утопает русский дет через рощу к монастырю. Небольшая
православный монастырь
Святой Троицы. Калитка группа русских паломников из Москвы во
заперта, а сторож-
палестинец делает вид, главе со священником молится в храме.
что не замечает, как
мы подъехали к воротам Молодой послушник Димитрий служит здесь
и сигналим. три года, сам родом из Сочи. Вместе с приезжим
Наконец он подходит и священником негромко читает канон.
говорит, что никого
пропустить не может, В церковной лавке занят послушник Авраамий,
потому что скоро
приедет израильская он побывал здесь еще в 1993 году. Потом вернулся
армия. Уходит,
но вскоре возвращается, в 1996-м, когда монастырь перешел из Зарубеж-
отпирает ворота
и просит управиться с ной православной церкви в юрисдикцию Русской
визитом побыстрее. церкви. Вспоминает, как в 1997 и 2000 годах в мо-
настырь приезжал покойный патриарх Алексий.
159
Непросто живется православным на Святой земле.

«Священническую визу надо ждать полтора года, очень сложно ее полу-
чить. Но с ней можно ездить по всей стране», — говорит Авраамий.
«В поселение нас не пускают, в синагоге плюют в лицо. Старые плюют на
землю нам под ноги и смотрят — их огорчает, когда мы улыбаемся. А моло-
дые плюют в лицо...» — рассказывает он.
В мечети Ибрагима он бывал много раз и молился там еще до того, как ее
разделили на две части. Бывал там и после.
С палестинцами проблем не припоминает: «Раньше в мечети перегородок
не было, можно было везде молиться, креститься. На мусульманской поло-
вине люди и теперь приветливые и добрые», — говорит Авраамий.
«Мы в монастыре живем среди мусульман, тут, в нашей части города, иу-
деев и христиан нет», — поясняет служитель.
Палестинцы уверены, что Ибрагим угощал путников неподалеку отсюда
160
Израильская армия на экскурсии у Мамврийского дуба на территории русского монастыря
Он рассказывает, что внизу, в пещерах, где находятся сами могилы пат-

риархов, никто не бывает уже много веков. «Пещеры закрыли в 1470 году,
но в колодцы бросают деньги и записки, а там их нет — значит, их кто-то
убирает...» — посмеивается он.
Он поясняет, что на территории монастыря рос тот самый Мамврийский
дуб, под которым, по преданию, Авраам принимал трех путников.
«Евреи приезжают к дубу молиться. Когда подходить к самому дереву
было разрешено, совали в кору бумажки... Это какое-то язычество новое. Как
со Стеной Плача...» — считает Авраамий.
«Дуб заcох в 1996 году, а в 1997-м весь участок с дубом, садом и монас-
тырем власти Палестинской автономии передали от Русской православной
церкви заграницей Московскому патриархату. Сильное дерево: его хоть жги,
все равно прорастает новыми ростками», — говорит послушник.
Иду к Мамврийскому дубу. Новых ростков нет, или мои глаза не достойны
видеть чудо.
161
Армия Израиля может свободно и без спроса перемещаться по Палестине
Трудно избавиться от мыслей о том, что засох сам символ встречи Авраама
с тремя ангелами.
Засохшее дерево обнесено решеткой. Стоят корзины с желудями —
можно взять на память. Сам дуб давно не плодоносит, но поодаль рас-
тут молодые дубы — с них и собирают эти желуди для туристов и па-
ломников.
С сиреной и визгом тормозов к дубу подъезжает кавалькада израильских
военных машин, выстраивается кругом, перегораживая дорогу. Солдаты и
офицеры фотографируются на фоне дуба, смеются, переговариваются по
рации.
Подхожу с вопросом, кто из них говорит по-русски, таких подзывают.
Солдат Дима — блондин. Себя евреем не считает. Репатриировался с се-
мьей после развала СССР. Мать у него христианка, уехала жить в Испанию,
а он с отцом остался — они обитают неподалеку от Хеврона. Здесь же он
служит.
162
«Мы тут просто с экскурсией. Среди моих сослуживцев религиозных нет, —

говорит Дима. — Это никогда не кончится. Этому конфликту 2 тысячи лет.
Все проблемы — от поселенцев, народ они такой фанатичный».
То, что армия защищает поселенцев, в том числе в Хевроне, он считает
«политикой».
«Что толку говорить о политике?» — смеется Дима.
Подъезжают мои палестинки на машине. Армейские расступаются, чтобы их
пропустить. Не знаю, расступились бы они, не будь тут журналистки из России.
Мы выезжаем за ограду монастыря. А возле ограды уже целая ватага палес-
тинских мальчишек запаслась камнями, чтобы кидать их в израильских солдат.
163
«Свободная флотилия – 3»:

зачем она идет на прорыв блокады
Капитан лодки «Марианна» Джоэль Оппердоэс
Т
Красивые слова ут многое зависит от людей, больше, чем
«передавать материал»
на небольшой когда- на суше. Как правило, за журналистом, ко-
то рыбацкой лодке
в открытом море торый с безумными глазами прижимает
означают следующее: ты
стоишь на качающейся трубку к уху, неотступно наблюдают, чтобы успеть
под ногами палубе,
цепляясь за все, поймать и поставить на ноги. Или остановить па-
что попадается под дающие на него предметы. Или придержать дверь,
руку. Если зацепилась
ненадежно, то говоришь которая спешит встретиться с его головой.
с редакцией по
телефону, уже находясь Короче говоря, это совершенно новый для меня
в свободном полете.
опыт и учиться приходится на лету.
Лодка качается всегда, даже в штиль и тем бо-
лее в шторм — просто потому, что она небольшая.
Ты качаешься вместе с ней и пытаешься поймать
сигнал и найти такое место, где не рычит мотор,
никто ничего с грохотом не чинит и коллеги не
кричат по своим телефонам.
164
«Свободная флотилия»
Команда, активисты и журналисты накануне захвата лодки «Марианна» в международных водах
На однопалубной рыболовецкой шхуне длиной 20 метров освоиться не-

просто.
Проще всего забраться на самый верх, на крышу кают-компании, и там,
уцепившись за мачту, чтобы не свалиться на палубу или в море, пытаться
установить связь, а потом заманить на эту крышу ВИП-пассажира, чтобы тот
вышел в эфир. Заманить на крышу в этом перечне шагов — самое простое.
Лодка «Марианна» под шведским флагом стартовала из Гётеборга в начале
мая 2015 года. Она была куплена и оборудована на пожертвования, которые
активисты собирали по всей Швеции.
Закончилось это плавание тем, что журналисты, активисты и команда
были похищены в международных водах израильской армией. Меня шесть
раз обыскали и посадили в камеру на неделю без суда и предъявления како-
го-либо обвинения.
Предыдущая попытка прорвать морскую блокаду Газы была предпринята
в 2012 году: флотилия не собралась, вышла лишь одинокая шведская лодка
«Эстель».
165
Тогда, на гребне арабских революций, на фоне крушения состарившихся

режимов, казалось, что пройдет немного времени — и стены самого большо-
го концлагеря XXI века рухнут.
Действительно, в 2012 году в Египте победили на выборах «Братья-мусуль-
мане», и блокада сектора Газы была прорвана на суше — открылся переход
Рафах, палестинцев перестали арестовывать в Египте на выходе из сектора.
И мнилось, что еще чуть-чуть, и жители Газы вдохнут воздух свободы.
Но 2013 год принес лишь крушение надежд, а в Египте праздновала реванш
хунта Сиси. Тысячи ихванов расстреляны, десятки тысяч брошены в тюрьмы
и находятся под судом, сотни — в ожидании смертного приговора.
Палестина, как горестно думали одни и радостно — другие, забыта надо-
лго и осталась один на один со своим врагом.
Понадобилось три года, чтобы вновь вернуться к Палестине.
Так, в 2015 году собралась третья «Свободная флотилия» — с «Мариан-
ной» во главе.
Выйдя из Гётеборга, «Марианна» заходила в различные европейские пор-
ты. Там ее встречали и провожали с манифестациями, интервью, палестинс-
кими флагами, песнями, взаимным фотографированием — со всем тем, что
так любят и умеют аранжировать неравнодушные западные люди.
На Сицилии участники «Свободной флотилии» дали пресс-конференцию в мэрии под картиной «Тайная вечеря»
166
В Мессине (Сицилия) команда и активисты по приглашению мэра провели

большую пресс-конференцию в мэрии.
Под гигантской мрачной картиной «Тайная вечеря» развернули палестин-
ские флаги, разложили рисунки детей из Газы и детей для Газы и на разных
языках говорили о прошлом опыте, вспоминали погибших.
От этой картины невозможно было оторвать глаз — так нарочито она на-
висала над примерно таким же столом, как тот, за каким сидели апостолы.
Один из моряков, взглянув на полотно, обронил: «Христос знал, что Иуда ря-
дом, но не остановился. Мы тоже будем стараться следовать нашим путем».
Душа флотилии — Дрор Файлер. Ему 61, он известный музыкант и худож-
ник-акционист из Швеции, принимал участие во всех попытках прорвать
блокаду сектора Газы.
Он родился в Израиле, служил во вспомогательных армейских частях,
40 лет назад эмигрировал в Швецию. Его родители — известные в Израи-
ле активисты антиоккупационного движения. Мать живет в Израиле. Ей 92.
Она уже не может летать на самолетах. А сын не может ее навестить —
не только чтобы повидать, не только в составе флотилии, но даже для того,
чтобы получить постановление суда, согласно которому ему запрещен въезд.
«Мой саксофон арестован пять лет назад — они забрали его во время пер-
вой флотилии 2010 года и не отдают. Для саксофона, говорят, выделили от-
дельную камеру на военной базе», — посмеивается музыкант.
Внезапно Дрор переходит на русский: «Старинная русская пословица, что
от саксофона до ножа — один шаг». Оказывается, так выразился Хрущев, ког-
да ругал джаз. Лингвистические изыски российских вождей кажутся иност-
ранцам обаятельными бессмыслицами.
К Святой земле Хрущев имеет самое непосредственное отношение — и пе-
реоценить его сложно. Самодур и простак, вряд ли понимая, что он делает,
прославился тем, что подарил собственность Российской церкви на Святой
земле Израилю. У России были обширные земельные владения, которые она
приобретала в течение долгого времени. Злые языки поговаривали, что Хру-
щев отдал Русскую Палестину за апельсины.
Дрор взял с собой в плавание другой саксофон — не серебряный и не до-
рогой. «Может, удастся обменять?» — шутит музыкант. Похоже, Дрор вообще
никогда не унывает.
«Возможно, мы и не достигнем Газы, но мы достигнем множества сердец,
которые будут вместе с Газой», — говорит он.
167
Дрор Файлер зачитывает письмо, которое флотилия адресует свободному миру
«Флотилия должна идти, потому что наши политики не делают то, что
обязаны: не оказывают давления на Израиль, чтобы он снял блокаду, сухо-
путную и морскую», — Дрор умеет формулировать задачу.
В 2004 году в Стокгольме он устроил акцию в защиту палестинцев: в ре-
зервуаре с алой водой плавал маленький белый кораблик с портретом па-
лестинки, которая подорвала себя в атаке на блокпост. Израильский посол
в Швеции, который присутствовал на выставке, учинил скандал, сбросил
в бассейн осветительные приборы, чем чуть было не устроил короткое за-
мыкание и не поубивал всех присутствующих.
В 2011 году яхта, на которой находился Дрор, стала единственным судном
флотилии из 11 кораблей, который пошел на прорыв блокады. У остальных
судов неизвестные перед выходом в море погнули лопасти винтов — так,
чтобы лопасти пробили днище, когда лодки отшвартуются.
Ана Миранда, член Европарламента от Галисии, привезла с собой на пресс-
конференцию множество журналистов.
«У галисийцев борьба за свободу в крови. Я депутат, но мы нормальные
люди: ездим в автобусе, знаем обычную жизнь и каковы трудности обыден-
ного существования. Флотилия — символ сопротивления для всего мира.
Флотилия за свободу Газы — это знамя всех, кто сопротивляется», — отме-
тила она.
168
Герд фон дер Липпер, профессор социологии из Норвегии, много занима-

лась проблемой спорта в Газе, вернее, отсутствием возможности там зани-
маться спортом.
«Avanti popoli (вперед, народы (итал.). — Н. К.)— вот что такое призыв Фло-
тилии свободы», — Герд входит во все пропалестинские комитеты, держит
связь со всеми.
Когда уже перед самым отплытием все знакомились друг с другом, Герд
долго каталась по набережной в коляске, прилаженной к велосипеду, а потом
расхохоталась, заявив, что, пожалуй, умолчит о своем возрасте: «Мой рост —
177 см. И лет мне примерно столько же».
Пропалестинское братство насчитывает сотни тысяч человек по всему
миру. Их связывают годы дружбы и совместных усилий. Среди них много
креативных выдумщиков, представителей всего политического спектра
и всех разнообразных религиозных убеждений. Среди них нет начальников,
нет единого центра, все текуче, год от года меняется. Сперва мне казалось,
что так невозможно что-либо организовать, но им удается.
«Марианна» и ее команда
169
Отсутствие начальников — существенная деталь этого сообщества.

Среди них нет потерявшихся в жизни людей: каждый занимает вполне
существенную позицию, поскольку участие во флотилии — это достаточно
большие траты, которые им никто не восполняет. Но когда они вместе, то
они все равны: знаменитый художник и высоко оплачиваемый часовой мас-
тер, полковник и профессор, депутат и юное дарование.
В предыдущих флотилиях принимала участие американская еврейка Хеди
Эпштайн, выжившая в холокосте. Энергии, выдержки и выносливости у нее
было столько, что не все новобранцы поспевали за ней. В 2016 она умерла,
так и не попав в Палестину.
Короче говоря, это люди, которым не лень заниматься чужими бедами.
С утра 19 июня к «Марианне», пришвартованной в сицилийском порту Мес-
сины, приходят различные чины местной полиции. Крутятся подозритель-
ные личности, делают снимки лодки, команды, журналистов и активистов.
Куда-то звонят, запрещают фотографировать их самих. Команда бдительно
за ними наблюдает — ведь у них большой опыт, как под разными личина-
ми израильские лазутчики причиняли ущерб лодкам, если загодя им не уда-
валось подкупить местные власти или чиновников в правительстве, чтобы
судну вообще не позволили выйти из порта.
С «Марианной» все обошлось. Портовое начальство Мессины приглаша-
ет водолазов обследовать днище — не повредил ли там кто-нибудь что-
нибудь.
И вот уже вечером на лодку грузят запасы питьевой воды.
Еще немного песен. Дрор играет на саксофоне Bella chao. И 19 июня —
в темноте, к досаде операторов, — «Марианна» отшвартовывается.
Мой коллега поэт и журналист Ричард Судан на другом борту — вернее,
десять дней, что мы идем, он ждет, когда стартует его лодка.
Редакция заранее аккредитовала меня в Израиле.
Напомню, что для граждан РФ в Израиль безвизовый въезд. Я неоднократ-
но бывала в Газе, Палестинской автономии и Израиле, в том числе однажды
даже стала гостем сионистского конгресса.
Остальные мои коллеги-журналисты, а их на «Марианне» пятеро (не счи-
тая израильского журналиста и меня), никогда прежде в Израиле не были.
В третьей флотилии пять лодок, на них 47 человек из 17 стран. У двух бор-
тов диверсанты, как водится, повредили моторы, но на одном из них пос-
ледствия удалось ликвидировать.
170
«Марианна» с 18 гражданами Швеции, Канады, Норвегии, Новой Зелан-

дии, Марокко, Испании, Туниса и России идет впереди флотилии, с большим
отрывом от остальных.
Все ценные грузы — на бортах, которые идут позади: это делается акти-
вистами специально, чтобы не подвергать гуманитарную помощь опаснос-
ти быть захваченной израильской армией. По опыту флотилии 2010 года
они знают, что ничего из лекарств, медикаментов, ценного оборудования
и прочих предметов обихода Израиль, вопреки заявлениям, не передает
в Газу.
Идти на лодке в открытом море со «Свободной флотилией» — это особый
вид журналистики.
Во-первых, нужно быть готовым к тому, что все не так, как ты представ-
ляешь. Что палуба будет качаться всегда, иногда — сильно. Что спать при-
дется, мягко говоря, в походных условиях. Что душ и постирать — это со-
леная вода. Что всем придется мыть посуду и полы и научиться это делать
в шторм тоже.
Ты никогда не знаешь, сколько дней ты будешь ждать на берегу. В про-
шлые годы ожидание длилось две недели и без всякого результата. В этот
раз старт произошел гораздо раньше, чем намечалось, а ждать не пришлось
вообще. Никто не знает, сколько времени придется провести в море — три
дня или десять. Многое зависит от готовности других бортов, от погоды
и прочих обстоятельств.
Во-вторых, надо брать с собой камеру, компьютер и телефоны, зная, что
при захвате лодки тебе придется все, на чем есть хоть какая-то ценная ин-
формация, выбросить в море.
В-третьих, главная и трудновыполнимая задача — успеть передать видео,
фото и репортаж до нападения и после него в условиях очень плохого интер-
нета. Те, кто полагает, что спутник нельзя подавить, должны свыкнуться с
мыслью, что перед захватом не будет ни мобильной, ни спутниковой связи.
В-четвертых, все, что у тебя было с собой в тюрьме, придется выбросить,
когда приедешь домой, — мало ли что тюремщики прицепят к твоим туфлям
или сумке.
В-пятых, следует твердо помнить, что все действия израильской армии по
отношению к лодке и находящимся в ней людям незаконны: именно из этого
следует исходить, отвечая на вопросы военных, тюремщиков, добрых и злых
следователей и даже адвокатов.
171
«Марианна» идет не спеша. Она и не может идти особо быстро, но к тому

же поджидает остальные лодки: надежда, что они все же выйдут, есть.
Все знакомятся друг с другом. Все постоянно заняты — интервью, съемка,
уборка, тренинги по «непротивлению злу насилием». И только когда внезап-
но лодку начинают сопровождать дельфины, весь народ собирается на кры-
ше кубрика.
К качке привыкаешь, хотя, когда она очень разыгрывается, а ты лежишь
с открытыми глазами на палубе, невозможно уснуть от черноты, по которой
скачут звезды, и тебя охватывает непреодолимое желание прыгнуть в море.
Тогда надо сесть и поговорить с кем-то, кто тоже не спит.
Когда качает сильно, то невольно думаешь, как сотни людей по всему миру
пытаются перебраться морем с неблагополучной родины в комфортный за-
падный мир. Их лодки еще меньше. У них очень мало питьевой воды и еды.
Их печет солнце. Их подстерегают армии, чтобы поймать и отослать обрат-
но. Но они идут и идут — в надежде на то, что вдруг им повезет…
Время от времени над лодкой летает военный вертолет, дрон или самолет.
Самолет один раз завис низко над водой и некоторое время летел параллель-
но «Марианне». Иногда пропадала спутниковая связь.
Разглядеть знаки отличия на самолете невозможно. Но кому еще есть
дело до небольшой рыбацкой шхуны посреди Средиземного моря, кроме
Израиля?
«Что бы ни случилось, мы идем в Газу. Когда они начнут готовиться к атаке
на нас, они вырубят всю связь. Пока они не захватят капитанский мостик, мы
будем продолжать идти в Газу», — предупреждает Дрор. Он лучше многих
понимает нюансы предстоящего спектакля. Ему пообещали, что на сей раз
живым он не уйдет. В прошлые разы его заставляли раздеться донага и в та-
ком виде выходить с лодки. Его избивали в тюрьме.
Возле Крита мы целый день поджидаем, когда к нам присоединятся экс-
президент Туниса доктор Монсеф Марзуки, депутат израильского парламен-
та палестинец-христианин доктор Басель Гатас, съемочная группа «Аль-Джа-
зиры» и израильский корреспондент Второго канала Охад Немо. И Чарли,
который два года назад был на лодке «Эстель», а потом проехал в Газу, провел
там полгода, потому что начались бомбардировки, и написал о Газе книгу.
Они сидят на берегу и ждут. Лодочник куда-то запропастился. Они упроси-
ли рыбака подбросить их к нам. Но береговая полиция их задержала и раз-
вернула: на рыбацкой лодке перевозить пассажиров запрещено…
172
Береговая полиция хочет пришвартоваться и к нам, но капитан так лихо

заводит мотор и грозно напоминает греческим полицейским, что мы нахо-
димся в международных водах и нам от них ничего не нужно, что те нехотя
поворачивают к берегу.
Ясно, что израильские лазутчики обнаружили и нас, и тех, кто должен был
к нам присоединиться. Ясно, что они пытались уговорить чиновников нас
задержать под любым предлогом, но что-то у них не сработало. Критяне, как
мы знаем еще со времен Геродота, большие хитрецы и себе на уме.
К тому моменту у нас закончилась питьевая вода. Единственные, кто радовался
ожиданию, — Герд, доктор Стефан и юный Пабло. Они должны были покинуть нашу
лодку и уступить место политическим тяжеловесам. Для всех места не хватает.
Мы ждем. И вот из темноты показался Zodiac (большая надувная лодка) —
он забирает Герд, Стефана и Пабло, все наши вещи, которые не должны по-
пасть к израильтянам, и обещает вернуться. Проходит час или два. Наверное,
это самые тревожные часы за все время, пока мы идем.
И вот, наконец, снова из темноты выныривает лодка. Новички выгружаются.
Пока мы перетаскиваем воду, осматриваются. Не верят своим глазам — слишком
уж маленькая наша «Марианна». Ужин. Собрание, на котором капитан снова и сно-
ва говорит о правилах безопасности и возможных вариантах развития сюжета.
Випы поглядывают на все в легком обалдении. Их укачивает. Их сильно
укачивает, несмотря на таблетки и пластыри.
Охад в кромешной темноте проводит свое первое включение и сообщает
зрителям, что ни оружия, ни террористов тут нет. Сам он, по-моему, не до
конца в это верит и дико боится, что лодка в Газу придет. Самая известная
журналистка Швеции Ана Кайса Экис Экман держит ему лампу. Час назад
она, блондинка с маникюром, резала салат и мыла посуду, так что новые пас-
сажиры подумали было, что у нас такая шикарная стюардесса.
— На 99 % захват будет. В Газе мне грозит смертельная опасность, — Охад
побаивается.
— Это почему?
— Ну меня уже захватывали…
Охад как-то не особо уверенно рассказывает о той истории.
Пытаюсь его убедить, что в Газе ему будут рады, а если что, я стану гаран-
том его безопасности.
— Правда? А вы сможете? Тогда я буду гарантом вашей безопасности, если
армия нас атакует.
173
Вот и договорились. Охад расспрашивает всех, есть ли у нас контакты

с ХАМАС. И рассказывает своим зрителям, что никто на лодке контактов
не имеет и сама миссия — не в поддержку ХАМАС, а против блокады.
Вечером 28 июня наши последние переговоры с редакциями. Я всем гово-
рю, что ночью нас захватят. Никто до конца не понимает, что это означает.
Только люди из Газы пытаются до меня дозвониться — тщетно.
Около полуночи оператор Аммар и корреспонденты Мохаммад и Охад за-
канчивают свои эфиры.
Сухая констатация нуждается в некотором пояснении. Мы поймали связь,
она была крайне неустойчивой. Слегка штормило. Охад забрался наверх,
вручил мне свой телефон и умолял нажимать на кнопку отправки: «Это мой
единственный шанс». Сам он умчался вниз что-то монтировать со словами:
«Ты понимаешь, что это моя жизнь? Вся моя жизнь!».
Я понимала и нажимала кнопку.
Когда видео наконец ушло, Охад, который все эти дни негодовал на упер-
тых израильских религиозных фанатиков, счастливо вздохнул и сказал:
«Кажется, я впервые в жизни молился. Ты понимаешь: я молился!».
Я понимала. Как раз это в море схватываешь быстро.
Пока есть хоть какая-то связь, мне пишут и звонят из Газы журналисты,
русские жены палестинцев, врачи. Звонки срываются. Там ждут флотилию,
как нигде в мире не ждут ни один кораблик. Многие на «Марианне», кстати,
убеждены, что Израиль предпочтет в конце концов «не заметить» флотилию
и дать ей пройти. И я в их числе. Надеюсь.
Солнце закатывается. Мы все, включая экс-президента Туниса, звезд жур-
налистики, политики, науки и искусств, прибираемся на лодке.
Капитан говорит: «Мы следуем в Газу. Завтра мы прибудем — лодка долж-
на блестеть».
Ни разу за все десять дней на борту не было такого порядка. Идеальной
чистоты и порядка.
Потом мы ужинаем, упаковываем вещички, чистим зубы и умываемся со-
леной водой.
Тут «Аль-Джазира» решает еще раз выйти в эфир. Никто не спит, сообща
мы ловим их скользящие по палубе компьютеры, камеру и тарелку, а Мохам-
мад и Аммар часа два устанавливают связь. Дело идет туго, но випы и спи-
керы флотилии: депутаты и экс-президент — ждут. Наконец, все получается.
Около полуночи все ложатся. Наступает понедельник 29 июля.
174
Около 1.20 ночи вокруг лодки мелькают огни.

В 105 морских милях (примерно 190 км) от израильского берега четыре
военных израильских корабля и девять лодок со свеженькими надписями
«Береговая охрана» непонятно для чего окружают «Марианну». Так начина-
ется пиратское нападение на третью «Свободную флотилию».
Если кто-то не знает, береговая охрана — это служба, зона деятельности
которой ограничена территориальными водами, то есть 12 морскими миля-
ми (22 километрами) от берега.
Не далее как за три дня до захвата экипаж, активисты и журналисты на-
блюдали, как ведет себя обычная береговая охрана, когда она соблюдает
морские законы.
Израильские ВВС и их «береговая охрана» действуют принципиально иначе.
Одна из таких израильских лодок приближается к «Марианне» и ослепля-
ет нас прожектором. Военный с мегафоном, театрально подвывая, сообщает
экипажу, пассажирам и журналистам, что блокада Газы является законной,
поэтому экипаж обязан заглушить мотор и позволить троим израильским
военным взойти на борт и начать переговоры.
Капитан Джоэль Оппердоэс (Joel Opperdoes) отвечает, что блокада Газы
законной не является, а переговариваться не о чем. Он отказывается от
переговоров и напоминает о том, что известно всякому моряку, военному
и гражданскому: в международных водах нешвед и человек с судна, не при-
писанного к одному из портов Швеции, не может в ультимативной форме
требовать от частного шведского судна допустить кого-либо на борт.
Капитан Джоэль подробно разъяснил мне, что подобные действия квали-
фицируются как пиратские, а в случае попытки захвата судна его долг как
капитана — не позволить провести этот захват, оказывать невооруженное
сопротивление и артикулировать несогласие с захватом. Всякое иное пове-
дение и добровольная сдача судна приравниваются к должностному пре-
ступлению.
Одно из самых старых морских правил, сформулированных 500 лет назад
и признаваемых ООН, гласит, что никакое государство не может претендо-
вать на подчинение своему суверенитету открытого моря или его части.
И никто не может посягать на свободу судна, если оно не вовлечено в рабо-
торговлю, пиратство или с него не происходит несанкционированное теле-
или радиовещание. Шведская лодка «Марианна» не занимается ничем из пе-
речисленного.
175
Пиратство существует в нашем мире. Так, борьба с сомалийскими разбой-

никами приобрела системный характер. Пираты захватывали торговые суда
и танкеры. Их убивали. И никому в голову не приходило подвергать за это
экипажи судебному преследованию или хотя бы осуждению.
Случаются и другие, как правило политически мотивированные захваты
судов.
В 2004 году иранская береговая охрана задержала британских моряков —
правда, в своих территориальных водах.
В 2007 году британцы решили проинспектировать иранские танкеры
и тоже были задержаны силами береговой охраны. В обоих случаях осужде-
нию подвергался Иран, хотя, повторю, дело происходило в его территори-
альных водах.
Особый отряд невооруженного морального пиратства представлен эколо-
гами. Экологи на своих лодках любят всячески мешать другим судам, нефтя-
ным платформам и т. д.: приближаться к ним, пытаться их блокировать и вы-
саживаться на них.
Все эти сюжеты не имеют отношения к «Марианне», которая под шведс-
ким флагом идет в международных водах, никому не угрожает и намерева-
ется достичь порта Газы, подобно тому, как она до того пришвартовывалась
в европейских гаванях.
Квалифицировать поведение израильского флота, по мнению Джоэля,
можно двояко: либо это акт пиратства, либо Израиль объявил войну
Швеции.
Есть еще и третье понимание, обидное, но больше всего похожее на прав-
ду: Израиль страдает от отсутствия внимания к себе, он хочет, чтобы его вос-
принимали как настоящую страну с непобедимыми вооруженными силами
и всячески желает напоминать о себе миру — хоть так.
Надо сказать, за всю историю морских попыток преодолеть блокаду было
пять удачных. Впервые прорыв удался в августе и октябре 2008 года, когда
два небольших корабля прошли в Газу. Никакой шумихи в СМИ это не вызва-
ло — в противовес каждому скандальному захвату судна Израилем.
Неясно, зачем израильская сторона из года в год упорно не пропускает
флотилию в Газу и для чего устраивается спектакль по ее захвату. Реноме
страны от таких действий точно не укрепляется. Всем памятен захват турец-
кого судна «Мави Мармара» с 700 пассажирами на борту в 2010 году: изра-
ильские военные убили девять человек, еще двое умерли от ран.
176
Некоторое недоумение читается в глазах солдат, до которых доходит,

что им столь неравными силами предстоит захватывать одну неболь-
шую рыбацкую шхуну. Пока представитель израильской армии стара-
ется заглушить капитана, израильтяне безо всякого энтузиазма ждут
приказа.
Вдоволь наслушавшись капитана, спикер от израильтян объявляет,
что единственный, кто его, оказывается, интересует, — это депутат
Кнессета. Палестинец доктор Басель Гатас, один из двух палестинских
депутатов израильского парламента, в палестинском шарфе, ожидал
такого развития событий. Он берет у капитана мегафон, и далее бесе-
да идет на иврите — доктор Басель говорит все то же самое: блокада
незаконна, препятствовать движению лодки незаконно, как и ее ата-
ковать.
Израильский военный теряет интерес к депутату. И театрально взывает
к экс-президенту Туниса: «Устаз Марзуки!». Доктор Марзуки, правозащит-
ник с долгим опытом, с легкой усмешкой выслушивает обращенное к нему
воззвание поговорить с активистами и призвать их сдаться. Он говорит,
что претензии израильской армии незаконны.
Наконец, военный хочет поговорить с Дрором — уроженцем Израиля, от-
казавшимся от гражданства около 40 лет назад. Они переходят на иврит,
вдоволь накричавшись друг на друга.
Израильтяне драматически дают команде «Марианны» 15 минут на раз-
мышления и скрываются в темноте.
«Марианна» продолжает движение в сторону Газы.
В 2.30 ночи — штурм и первые солдаты на борту «Марианны».
Видео о том, как происходил захват «Марианны», здесь: https://www.
youtube.com/watch?v=HRgUEzUOfXA&feature=youtu.be.
Оно снято израильским журналистом Охадом и выпущено в эфир Вторым
израильским каналом. Это видео опровергает рапорт израильской армии, в
котором сообщается, что захват происходил мирно.
Еще лучше это нападение снял новозеландский оператор Джейкоб Браянт,
который позже смонтировал целый фильм о флотилии.
Солдаты стрекочут электрошокерами. Истошные крики. Я сижу на носу
лодки и слышу крики норвежца Германа и шведа Чарли.
Солдатам понадобилось 52 минуты, чтобы захватить капитанский мостик,
избив команду и капитана лодки и оттащив его от штурвала.
177
На этот момент лодка «Марианна», согласно бортовым приборам, находит-

ся в 90,5 морских миль (168 километрах) от израильского берега. То есть в
международных водах…
Солдаты мечутся по лодке, неумело передвигаясь по ускользающей из-под
ног палубе и волоча за собой автоматы. Они переворачивают вверх дном все:
на кухне, в кают-компании и двух отсеках трюма, где питьевая вода и спаль-
ные места. Они сломали все крючочки, которые придерживали шкафы и двер-
цы, и все содержимое с грохотом сыпется на пол при каждом наклоне лодки.
Вскоре они обнаруживают, что мотор «Марианны» поврежден, а в трюме
полно воды. Починить это все они не умеют и грозят, что будут избивать ка-
питана, пока не заработает двигатель.
К одному из военных прицепился палестинский шарф — и он, перепуган-
ный, так и ходит с таким шлейфом.
По очереди израильские солдаты обыскивают каждого, включая журна-
листов.
Меня уводят в кубрик две женщины в масках и обыскивают. Их укачива-
ет, тошнит, им явно не хватает воздуха. По полу катаются кастрюли, столо-
вые приборы, ведра. Пытаясь сохранять равновесие, они порой держатся то
за меня, то за стены, размахивают руками и своими пищащими палочками.
Обыск странный.
Интересуюсь:
— Что вы ищете?
— Такие маленькие штучки.
— Какие штучки?
— Такие маленькие чипы.
— Вы полагаете, что я зашивала чипы в одежду?
— Это просто процедура.
Согласно все той же «процедуре» время от времени они предлагают всем воды
и фруктов. Военным (у каждого на шлемах камеры, чтобы позже армейская пи-
ар-служба слепила бы картинку мирного захвата) не хватало кадров, на кото-
рых они угощают пассажиров дарами израильской земли. Все отказываются.
Команда, готовая к такому развитию событий, приготовила припасы —
хлеб, воду, консервы, джем, сыр. Впервые за 10 дней все 18 человек вместе
и предаются счастливому безделью — мы едим, спим, шутим и толкуем из-
раильским военным, чего не стоит делать на борту. Того гляди, они потопят
или сожгут нас всех. В сущности, они ничего не умеют и боятся…
178
Около семи утра военные, наконец, запускают двигатель, но управлять

лодкой они не умеют — она дрожит, раскачивается и кружит на месте. Тогда
они врубают двигатель на полную мощь. На это капитан меланхолично за-
мечает, что так они окончательно приведут его в негодность. Капитана ус-
лышали и предпочли скорость снизить. Перед военными задача доставить
лодку в порт, а буксира у них нет.
Часть солдат старательно счищает цвета палестинского флага и надпись
Ship to Gaza.
К этому времени большая часть израильских солдат измучена морской бо-
лезнью — со всеми последствиями этого недуга. Они стаскивают свои шле-
мы с камерами, остаются в черных масках и время от времени бегают на кор-
му, где их тошнит.
Мы же сидим в теньке под навесом — единственном месте, где можно нас
всех держать под прицелом. Военным остается узкое пространство палубы и
кормы — тут укрыться от солнца негде.
Так мы идем. После условного обеда они решают снова нас обыскать.
На сей раз меня осматривает женщина-солдат в одиночку.
Ближе к вечеру над лодкой летают два вертолета. В темноте мы причали-
ваем в Ашдоде.
Тут они надумали было отправить всех в трюм, но там такому числу людей
разместиться негде, особенно после того как они все перевернули вверх дном.
Капитан посмеивается: это просто опасно, ноги-руки переломаем — вам лечить.
На набережной толпа военных. Ни одной камеры, кроме армейских.
Выкликают по одному. Первым под наши аплодисменты выходят в палес-
тинских шарфах депутат Гатас, экс-президент Марзуки и депутат Европар-
ламента Ана Миранда. Их обыскивают прямо на набережной еще раз. Затем
очередь израильского журналиста.
Я требую консула и адвоката, отказываюсь отвечать на вопросы, называть
свое имя, давать отпечатки пальцев, запрещаю меня фотографировать. И со-
общаю им, что это незаконный захват и похищение аккредитованного жур-
налиста, а также похищение собственности моей компании — спутникового
и мобильного телефонов.
Меня просят снять бейсболку с фирменным знаком телекомпании для фо-
тографирования. Я отказываюсь.
— Если вы не хотите по-хорошему…
— Нет, не хочу.
179
— Тогда будет по-плохому.

— Отлично, приступайте.
Но никто не приступает. Ко мне приставляют двоих солдатиков, девушку и
юношу, которым неловко во всем этом участвовать. Или у них такая роль.
Интересуюсь, зачем нагнали столько народу и для чего весь цирк. — «Хотят
заработать».
В буфете военные активно закусывают.
Оказывается, столы, флаги и толпу — все это сюда притащили исключитель-
но ради нас. Никаких иных пассажиров в порту нет. И сотни человек здесь ис-
ключительно ради нас и нашей маленькой шхуны.
Подходят девицы с вопросами, какой марки мои рабочие телефоны. Они
их нашли, но догадаться, что русские буквы могут быть на телефонах рус-
ской журналистки, видимо, уже выше их понимания.
Меня еще раз обыскивают, перебирают нехитрое содержимое моей маленькой
сумки, по нескольку раз исследуя нижнее белье и юбки на ощупь и на просвет.
При обыске воруют зарядку от спутникового телефона.
В палатке юноша и девушка изображают врачей. Я снова отказываюсь на-
зывать имя, снова требую адвоката и консула.
— Мы хотим ради вашего же блага узнать, нет ли у вас заболеваний.
— Я в этом не нуждаюсь. Моя редакция обо мне позаботилась, я застрахо-
вана. От вашей заботы в частности.
— У вас нет заболеваний или вы отказываетесь сотрудничать?
Тут мне становится смешно. Слово collaborate для русского уха имеет одну-
единственную коннотацию: оно означает «сотрудничество с врагом». Поче-
му они говорят collaborate, а не cooperate — загадка.
Выйдя от «врачей», я отказываюсь двигаться дальше, пока мне не вернут
собственность редакции — спутниковый и мобильный телефоны. Военные
суетятся, объясняют, что это невозможно. Другие зовут начальников. Началь-
ники тоже объясняют, что это невозможно сейчас, а вот позже… Но я просто
стою. В бейсболке русской телекомпании в разгар установления наилучших
отношений между РФ и Израилем.
Конечно, это нечестно — так издеваться над уставшими военными, да еще и при
исполнении обязанностей. Они целый день работали на солнце, ждали, обыски-
вали, развешивали флаги, готовили градусники, их тошнило, они устали, они от-
рабатывали свои сверхурочные, им хочется домой, а я целый день спала на кораб-
ле в теньке, ела и пила. И теперь вот издеваюсь и отказываюсь сотрудничать.
180
Но ведь это они меня похитили посреди Средиземного моря, а не я их.

Это они целый час объясняют мне, что блокада законна, а мое журналист-
ское присутствие на лодке незаконно.
Это они вручили мне в порту Ашдода письмо Нетаньяху, которое начина-
лось словами «Добро пожаловать в Израиль», а дальше в нем премьер-министр
Израиля спешил сообщить мне, что никакой блокады Газы не существует.
Это они привезли меня против моей воли и вопреки моему журналистско-
му заданию в Ашдод.
Это они обыскивают меня уже в третий раз и требуют, чтобы я подписала
бумагу, согласно которой я «проникла в Израиль нелегально» и поэтому со-
гласна, что буду отсюда выслана…
Так что я упрямо стою посреди порта в бейсболке с надписью RT и требую
адвоката, консула и вернуть корпоративные телефоны.
Тогда мне снова обещают по-плохому… Но тут приставленные ко мне сол-
датики начинают покрикивать на начальников. И начальники соглашаются
выдать мне бумагу, удостоверяющую, что у меня эти предметы конфискова-
ны израильской армией. С подписью, перечнем и числом. Я требую зарядку
от спутникового телефона. Мне ее принесли.
Мимо пробегает толстячок-очкарик в военной форме, которому на лодке
досталась роль «самого умного». Именно он искал угрозу безопасности Изра-
иля на «Марианне». Это в результате его «исследований» на борту все вверх
дном. Там он был в маске: носить ее он не умел, сидела она криво, и из-под
нее выбивались клоки волос.
«Ну ничего там нет, вообще ничего», — толстячок говорил на иврите,
но нашлись те, кто все мне перевел.
Очкарик разочарован. Шоу с захватом пособников терроризма явно
не складывается.
Еще один обыск. Требуют снять нательный крест. Я отказываюсь. У меня
отобраны все деньги, банковские карты, пилка для ногтей, ручка, зарядки,
брошка. И почему-то наклейки с логотипом RT. Я ставлю крестик на квитан-
ции под этим перечнем.
Сажают в воронок. Там уже сидит шведская журналистка Кайса Экис Экман.
Вскоре к нам присоединяется журналистка Руани Перера из Новой Зеландии.
У них все происходило гораздо интереснее, чем у меня. Ру они пытались убе-
дить, что она не журналистка, а активистка. А Кайсе объясняли, что вместо книжек
по экономике неокапитализма она должна писать книги о женском обрезании.
181
В четыре утра мы приезжаем в тюрьму Гивон. Еще один обыск. На сей раз
у меня отбирают белые перчатки и еще какую-то ерунду. Бесследно исчезает
шампунь. Снова ставлю крестик на новой квитанции с перечнем отобранного.
Мы в камере — большой казенной комнате с тремя двухэтажными желез-
ными кроватями, парашей за железной дверцей, душевой за такой же желез-
ной дверцей и мутным окошком под потолком. Из потолка торчит камера.
Это гигантская тюрьма, а нас поместили в особое одноэтажное здание в от-
дельном отсеке. Все здесь исписано граффити про свободу Газы и Палестины.
Мы втроем в одной камере. Где остальные, не знаем. Откуда-то сверху
непрерывно несется истошный крик. Мы взбираемся на железные шкафы,
к окошку, и начинаем на три голоса звать Дрора Файлера.
До хрипа в горле мы кричим: «Дрор!».
Может, их пытают? Может, это Дрора пытают?
В ответ через некоторое время сквозь истошные крики мы слышим:
«Дрор!». Но кричат явно не наши.
Прибегают перепуганные охранницы и пытаются объяснить, что там
обычные уголовники.
Дрор Файлер наконец слышит нас и отвечает — он на том же этаже, в кон-
це коридора. Никого не пытают, все хорошо.
Мы засыпаем.
На следующий день мы требуем, чтобы нам дали переговорить в тюрем-
ном дворике. Дрор встречает нас хохотом. Смеются все: капитан, матросы.
Просто умирают от смеха и не в силах говорить несколько минут.
Оказывается, «Дрор» на иврите означает «свобода». Так что ночью мы при-
звали тюрьму к бунту. «Молодцы! Тюрьма вас услышала», — давясь от смеха
и вытирая слезы, говорит Дрор.
Так тюрьма Гивон узнала, что «Свободная флотилия» арестована, бузит
и призывает к свободе.
Примерно в шесть утра (часов ни у кого нет) дверь в камеру с диким ляз-
гом открывается и вламывается несколько охранников с криком «Встать!».
Ру и так стоит — она проснулась раньше всех.
Эта процедура со вставанием повторяется каждый день в шесть утра и десять
вечера. Каждый раз мы требуем консула и адвоката. Если мы лежим, то шведка
Кайса требует, чтобы они вышли, постучались и ждали, когда мы оденемся. Если
мы стоим, то мы садимся. Иногда мы встречаем их, закутавшись с головой в оде-
яло. Иногда мы молимся — и тогда мы вообще не поворачиваемся к ним.
182
— Мы арестованы? Мы заключенные? Что нам предъявлено?

— Нет, вы просто здесь… эээээ… находитесь. Это просто способ проверить,
что вы в порядке, не болеете.
У нас нет телевизора, холодильника, газет, ручек, часов, телефонов. Нам не при-
носят Библию. Нам не приносят книг. Мы не имеем права на звонок. Мы ничего
не можем купить, и нам ничего не могут передать ни консулы, ни адвокаты —
даже конфет, даже воды. Воду нам дают из-под крана. Нам не положено ни соли,
ни перца, ни молока. Соли и перца нам не особои надо. Но Кайса требует молока
три раза в день, потому что она не может пить чай и кофе без молока. Еще она
требует, чтобы ее посадили в машину и везли показывать ей Тель-Авив.
«Я не арестована. Я не под судом. И я никогда не была в Израиле. Какие
глупые люди!» — шведская журналистка первый раз в Израиле — и ее захва-
тили, ей постоянно врут и показывают только тюрьму.
Ру уезжает на следующий день вместе со своим оператором. Мы остаемся
в камере вдвоем. Я не могу уехать, оставив Кайсу в камере одну. Она тоже
не может. Шведы не могут уехать, оставив Дрора. Именно ему угрожали рас-
правой перед отправкой флотилии. Ему угрожали и во время обысков.
Дама, отвечающая за резервирование билетов, уговаривает нас согласиться
с тем, что мы будем уезжать по одному. Уговаривает подписать бумагу. Иногда она
разговаривает медовым голосом. Иногда обещает, что нас увезут в наручниках.
Мы хотим в наручниках.
Формулировки, правда, раз от раза смягчаются. Мы уже не «проникали не-
легально». Вообще непонятно, как мы тут оказались и что мы тут делаем.
«Вы что, не хотите домой?»
Лично я хочу в Газу. Мое редакционное задание — быть в Газе. С моими
телефонами.
В 2012 году, когда они захватили лодку «Эстель» и украли у Дрора саксофон, му-
зыканта изолировали от остальных. А когда все улетели, его избивали в камере.
— Не хотите по-хорошему? — с напором спрашивают охранники.
— Не хотим, — хором отвечаем мы и хохочем.
Они думают, что мы боимся их тюрьмы. Но нам есть чем заняться.
Мы с Кайсой играем в классики. Мы играем в морской бой. Мы обсуждаем
Ленина, Троцкого, Маркса, Брежнева, Горбачева, Ельцина, положение в Греции,
положение в Швеции, положение на Ближнем Востоке, историю России от варя-
жских князей (шведы они или нет?), «Икею», всех шведских писателей, всех нор-
вежских писателей, всех русских писателей, сказки, композиторов, режиссеров.
183
Кайса читала даже Велимира Хлебникова.

Однажды мы так смеялись, что охранница прибежала с криком: «Вы что,
плачете?».
Они надеются, что мы плачем. Наивные люди.
Мы готовы здесь сидеть столько, сколько им понадобится, чтобы понять,
что мы уедем только все вместе.
Кайса требует, чтобы я научила ее молиться по-русски. Теперь мы молимся
вдвоем.
Потом мы занимаемся гимнастикой. Потом Кайса поет песни на греческом
про свободу.
«Я слышала, что в России больше всего любят книжку Астрид Линдгрен
про Карлсона. Это так? Но ведь лучшая книжка Линдгрен — про Пеппи Длин-
ныйчулок!» — удивляется Кайса.
Совершенно напрасно они полагают, что нам надоела их тюрьма. Когда
еще у нас было бы столько времени, чтобы обсудить, как Пеппи вызволяла
из тюрьмы своего отца? На лодке за десять дней мы с Кайсой едва успели пе-
рекинуться пару раз несколькими словами на скучнейшие темы — где луч-
ше ловится связь и как быстрее перекачать видео.
Приходят адвокаты — мы победили. Они всех нас отправят вместе
в один день, и никто из шведов не полетит один. А мои телефоны передадут
в посольство (наврали).
Теперь, когда мы добились своего, охранники вламываются ночью в каме-
ры и зачем-то светят в лицо фонариками.
Воскресенье, 5 июля. Нам отдают по описи наше имущество. На сей раз де-
ньги украли только у Дрора — 300 евро.
Одна девушка-охранница говорит: «Я буду скучать. Правда».
Еще бы! Когда у нее будут заключенные, которые много часов разговари-
вают про Троцкого?
Теперь мы едем в большом автобусе с окнами, а не решетками.
Еще один обыск. Меня, журналистку, проверяют на взрывчатку.
— Слушайте, а зачем? Что и где, по-вашему, я могла приобрести за неделю
сидения в тюрьме?
— Это просто процедура.
Теперь на несколько часов нас помещают в депортационную тюрьму око-
ло аэропорта.
184
Украинка, приехавшая в Святую землю посетить святые места, сидит здесь

уже пять дней. Здесь не меняют белье. Здесь кормят едой, срок годности ко-
торой истек месяц назад. Здесь не допросишься чая и воды.
Нас выводят во двор на часовую прогулку. Из окон первого этажа кричат,
что человеку нужно принять лекарство, а они в сумке в тюремной камере
хранения. Иду к охранникам и объясняю им, что диабет — это такая болезнь,
от которой без лекарств умирают.
— Сейчас, идемте.
Меня ведут в камеру и закрывают дверь.
— Лекарство дайте ему. Умрет.
Я кричу через глухую металлическую дверь с маленьким окошком из бро-
нированного стекла.
Охранник уходит, не говоря ни слова. Им все равно. Как всем тюремщи-
кам мира.
Мы с моей украинской соседкой начинаем молиться. О, какая это жаркая
молитва!
Грохот двери. Охранник зовет ее. Через какое-то время она возвращается,
сияя.
Они позволили ей побыть в их стране у сестры. Не месяц, как она собира-
лась, а всего неделю.
Еще какое-то время ожидания. Слышно, как кого-то увозят. Доносятся раз-
говоры охраны.
Наконец, меня сажают в машину с решеткой, которая отделяет от толстой
охранницы и сопровождающего. Машина едет по задворкам аэропорта, по-
том долго стоит на солнцепеке. Двое охранников орут друг на друга, не сбав-
ляя тона.
И тут меня накрывает усталость.
За несколько минут до отлета меня приводят в самолет. У меня нет от-
меток в паспорте о том, что я была в Израиле.
Зачем Израиль так глупо и впустую потратил столько денег, которые ему
дают США на его безопасность? Зачем он снова и снова демонстрирует, что
угрозы его безопасности выдуманные? Или он готов признаться, что 18 бе-
зоружных человек на рыбацкой шхуне за 190 км от его берега и есть угроза?
Что же это такое — его безопасность? Зачем Израиль лжет, что блокада Газы
законна? И тут же лжет, что блокады не существует? Для чего он похищает
185
иностранцев в международных водах, а потом хочет, чтобы они подписали,

что пытались нелегально проникнуть в Израиль? Зачем вообще весь этот
дурацкий спектакль, в который власти и армия вовлекают своих людей, вы-
ставляя на посмешище?
Западные люди, если берутся искать ответы на вопросы, всегда их находят.
Я просто увидела, как это работает.
Фильм Джейкоба и Ру о Флотилии свободы здесь:

http://www.maoritelevision.com/news/national/native-affairs-destination-gaza-part-1.
http://www.maoritelevision.com/news/national/native-affairs-destination-gaza-part-2.
186
Архиепископ Аталла Ханна:
«Мы, христиане Палестины,
тоже говорим “Аллаху Акбар!”»
С палестинским православным епископом у меня состоялся долгий разговор.
Мы встретились
в Иерусалиме.
Я приведу нашу беседу полностью: пересказывать или комментировать его
слова не имеет смысла — они ясные и лишены обтекаемых форм, к которым
часто прибегают люди Церкви.
А
рхиепископ Севастийский
Феодосий (Аталла Ханна) —
единственный православный
архиепископ-палестинец в Иеруса-
лиме и на Святой земле. Остальные
иерархи Иерусалимского патриарха-
та — греки. Ему 49 лет.
Его несколько раз арестовывали
власти Израиля, останавливали на
границе, лишали паспорта, препятс-
твовали его выезду из страны. Иногда
это длилось месяцами.
Из всех клириков Иерусалима толь-
ко он не имеет права на ВИП-проход
в аэропорту. Причина — в его нацио-
нальности. «Для израильских властей
я не епископ, я палестинец», — гово-
рит владыка.
Когда он разговаривает по теле-
Православный епископ Севастийский Феодосий (Аталла
фону, его речь полна слов, которые
Ханна) —
единственный палестинец в иерархии Иерусалимского
привычно слышать от мусульмани-
патриархата на Святой земле на: «Альхамдуллилля! Иншалла! Ма-
шалла!». Ведь он говорит по-арабски,
а Бог по-арабски — Аллах, христиа-
нин ты или мусульманин.
187
— Каково быть палестинским епископом на Святой земле,

владыко?
— Во-первых, хочу подтвердить, что я единственный палестинский епис-
коп в Православном Иерусалимском патриархате. Есть мой собрат в Иорда-
нии, на Севере, в городе Ирбиде. Есть несколько палестинцев-священников.
Я горжусь тем, что я принадлежу к этому великому религиозному институ-
ту, которому больше 2 тысяч лет. Моя Церковь защищала и все еще защищает
христианское присутствие на Святой земле, святыни, которые связаны с жиз-
нью Христа и с историей христианской Церкви. Горжусь религиозной, духов-
ной и национальной принадлежностью и принадлежностью своей родине. Я
палестинец, я часть этого духовного народа, сопротивляющегося ради свобо-
ды и достоинства, чтобы реализовать свои мечты и национальное право.
Я на стороне этого народа, я разделяю его дело, его проблемы. Мы, право-
славные палестинцы, не отстранены от его тягот. Палестинская проблема —
это проблема всех нас: и христиан, и мусульман — на равных. Это проблема
каждого свободного мыслящего человека, призывающего к справедливости
и свободе в этом мире.
Мы, палестинские христиане, страдаем, как и весь палестинский народ,
от оккупации и тяжести экономической ситуации. От всего, от чего страдают
мусульмане, страдают и христиане — нет особых форм страдания для тех и
этих палестинцев. Мы живем в тех же сложных обстоятельствах и преодолева-
ем те же трудности. Мы как Церковь и как индивидуумы защищаем этот народ
и надеемся, что придет день, когда палестинский народ получит свои свободу
и достоинство.
— Люди приезжают в Святую землю ненадолго — паломниками или

туристами, и редко когда у них есть возможность и время узнать что-
то о положении палестинцев. Что вы можете сказать тем, кто хотел
бы понять, в чем заключается палестинская проблема?
— Израильские власти относятся к палестинскому народу так, что мы
никогда не можем это принять или одобрить. Прежде всего — потому, что
Израиль относится к палестинцам как к иностранцам, как к чужим в нашей
стране. Но мы здесь не пришельцы и не чужаки. Палестинец никогда не был
чужим ни в Иерусалиме, ни на Родине.
Израиль — это оккупационная сила, которая относится к нам как к при-
езжим, или временно тут пребывающим лицам, или просто как к гостям.
188
Архиепископ Аталла Ханна: «Мы, христиане Палестины, тоже говорим “Аллаху Акбар!”»
Мы — коренные жители страны. Это не мы приехали сюда, это Израиль

на нас свалился. Они относятся к нам, как будто нас перевезли отсюда или
оттуда, как будто мы случайно недавно тут оказались. Однако мы хозяева
и владельцы этой земли.
Это не мы приехали в Израиль. Это Израиль приехал к нам в 1948 году, и в
1967-м они оккупировали Восточный Иерусалим. Мы тут находились задол-
го до Израиля. Когда Израиль приехал сюда, наши предки, отцы, деды тут
жили много веков. Поэтому мы не принимаем отношения Израиля к нам как
к чужакам и иностранцам на нашей родине и в нашей стране.
Повторю со всей прямотой: от чего страдают христиане, от того же страда-
ют и мусульмане: они страдают от израильских властей.
— Православный палестинец, если он живет на Западном берегу, испы-

тывает трудности, как мусульмане, если хочет посетить Иерусалим?
— Когда приезжает человек из Бейт-Джалы или Рамаллы и других городов,
чтобы посетить Иерусалим, они не спрашивают, христианин он или мусуль-
манин. Они задают только один вопрос: «А у тебя есть разрешение и пропуск
в Иерусалим или нет?». Пропуск выдает Израиль, чтобы позволить палес-
тинцу войти в Иерусалим. Без пропуска никто не может проехать. Израиль
в своей расистской политике по отношению к палестинскому народу не раз-
личает, кто мы по вере. Все мы под ударом. Все зависит от этого разрешения,
которое они выдают мусульманам и христианам. Мы все у них на мушке.
Вдобавок Израиль присвоил и захватил многие участки православной недвижи-
мости. Они стараются вмешиваться во внутренние дела Православной церкви, да-
вят на палестинских христиан, используя для этого различные способы, чтобы они
уезжали отсюда. На Святой земле одно страдание — для христиан и мусульман.
— Недавняя атака на французский журнал карикатур вызвала анти-

исламские марши в Европе. Нетаньяху шел в первых рядах этого марша.
Какое у вас отношение к произошедшему?
— Мы осуждаем эти атаки, которые произошли в Париже и которые совер-
шили люди, якобы представляющие какую-то религию. Но они не представ-
ляют никакую религию вообще — они убийцы. Это совершили люди, кото-
рые говорят, что они что-то исповедуют, но они не представляют религию
ислам и не могу выступать от имени ислама. Они приносят вред и портят
имидж ислама своим поведением и делами.
189
Как и террористические акты в Париже, мы осуждаем террористичес-

кие операции в Сирии и Ираке. Те же, кто совершил теракт в Париже,
и похожие на них совершают теракты в Сирии и Ираке и покушаются
на святыни, оскверняют храмы, похищают религиозных лидеров. Они
также нападают на детей и женщин — хоть в Сирии, хоть в Ливане, хоть
в Ираке.
Мы были свидетелями террористической операции в Триполи в Ливане
три дня назад, в результате были убиты десятки невинных, которые ничего
не совершили, кроме того что находились в кафе рядом. Мы осуждаем тер-
рор в Париже и в равной мере в остальных точках мира. Мы категорически
против того, чтобы связывать подобные акты с исламом.
— Слова «Аллаху Акбар» в сознании западного человека приобрели ха-

рактер некой угрозы. Христиане Святой земли как относятся к этим
словам?
— Мы, христиане, тоже говорим «Аллаху Акбар!». Это выражение нашего
понимания того, что Создатель велик. И мы против того, чтобы эта идиома
в умах была связана с террором или преступлением. Мы отказываемся свя-
зывать эти слова с резней и убийством. Мы против эксплуатации этого тер-
мина в таком формате — они таким образом оскорбляют нашу религию
и наши религиозные ценности.
Те, кто использует эти слова при совершении каких-то нерелигиозных неду-
ховных нецивилизованных поступков, вредят религии. «Аллаху Акбар!» — это
выражение нашей веры. Нельзя использовать эти слова для нерелигиозных
целей — для того, чтобы оправдать насилие и террор.
— В Церкви говорят «Аллаху Акбар»?

— Конечно! Аллах для нас — не присущий исламу термин, это арабское
слово, которое используется в арабском языке, указывает на Создателя, ко-
торый сотворил этот мир, в котором мы живем. Поэтому, когда мы говорим
об Аллахе в наших молитвах, мы имеем в виду Создателя всего этого мира.
И в наших молитвах, и в наших мольбах, и в религиозных церемониях в на-
шей Православной церкви мы употребляем именно это слово: пусть славит-
ся Аллах, да восславится Аллах во все времена.
Мы очень много раз употребляем слово «Аллах» во время литургии.
Ошибочно полагать, что слово «Аллах» используют только мусульмане.
190
Мы, арабские христиане, употребляем слово «Аллах» в нашем арабском язы-

ке как обозначение Создателя, которому мы молимся, и обращение к Нему.
— Все дело в Христе? Его фигура провела линию фронта по Святой

земле? Христиане и мусульмане признают, что Иисус Христос уже ро-
дился, и ожидают его второго пришествия и суда. Иудеи отрицают это
и ожидают Машиаха.
— Мы, христиане, считаем, что Иисус уже явился. И Рождество, которое
мы отмечали недавно, мы воспринимаем как воспоминание о том, как Иисус
пришел в этот мир, родился в городе Вифлееме и начал свой путь тут, имен-
но на этой благородной Святой земле, ради всего человечества и спасения
этого мира. Поэтому что касается нас, Иисус уже пришел. Евреи думают, что
Иисус пока не пришел, и ждут его появления. Это главное разногласие между
нами и евреями, потому что мы верим, что Иисус появился, а они считают,
что еще нет.
Несмотря на это, мы не враждуем с иудеями, не принимаем агрессию про-
тив евреев и против кого-либо в этом мире, даже если у нас есть разногласия
в вероубеждениях. Мы молимся за тех, кто не согласен с нами. Иисус, когда
пришел в этот мир, не сказал: «Ненавидьте того, враждуйте с тем, игнори-
руйте того, воюйте против того, убейте того или этого». Он нам сказал про-
стые слова: «Любите друг друга».
Когда Иисус сказал нам это, любовь не была обусловлена тем, какой чело-
век, не была поставлена в зависимость от его дел. Если мы действительно
настоящие христиане, наш долг — любить всех людей и относиться к ним
положительно, общаться с ними с любовью. Если мы видим человека греш-
ного, заблудшего, далекого от Аллаха, от веры, который ведет себя непра-
вильно, то наша обязанность — молиться за него, даже если он далек от на-
шей религии и отличается от нас. О тех, с кем у нас разногласия по религии,
мы молимся, чтобы Аллах вел их правильным путем.
Ненависть, злоба, упреки в неправильности веры не являются составляющей
частью нашей этики как христиан. Это является основным разногласием и от-
личием между нами и иудейской религией. Еврейская религия, которая была
до Иисуса, — это религия людей, которые ждали появления Иисуса. И есть много
евреев, которые последовали за ним, а те, кто не поверил, отказались от него.
Мы знаем, как Иисус был гоним и как были гонимы первые христиане. Напри-
мер, царь Ирод убил тысячи детей в Вифлееме, думая, что Иисус будет среди них.
191
В евангельской книге «Деяния апостолов» и в церковном предании много фактов

о гонениях и преследованиях первых христиан. Но мы все равно смотрим на каж-
дого человека, у которого с нами разногласия по религии, как на брата по челове-
ческому роду, так как Аллах сотворил нас всех, он дал нам жизнь, поэтому наши
обязанность и долг — любить каждого человека и молиться за тех, кто ошибает-
ся или неправильно понимает, чтобы Аллах вел его правильным путем.
— Вот поэтому христиане и мусульмане испытывают гонения?

— Мы не разделяем палестинский народ — не смотрим, кто христианин,
кто мусульманин, религиозный он, или светский, или левый, к какой он пар-
тии принадлежит. Мы не разделяем народ на основе убеждений и религи-
озных течений. Это не имеет значения для народного сопротивления — му-
сульмане они или христиане.
Несмотря на политические взгляды, все палестинцы имеют активную пози-
цию в осуществлении прав палестинского народа на достижение их мечты. Да,
есть христиане, которые погибали начиная с 48-го года до сего дня. Есть христиа-
не, которые были изгнаны из домов. Есть целые христианские деревни, которые
были полностью уничтожены, где не осталось ни дома, ни жителя, например в
Аль-Галиль (Голанские высоты). В Иерусалиме многие церкви были подвергнуты
агрессии, идет покушение и захват церковного имущества и земли.
Также есть и узники-христиане в израильских застенках. Конечно, их мень-
ше, чем мусульман, но они есть. Нас вообще численно меньше, чем мусуль-
ман, но у нас есть шахиды, которые были убиты, и узники, которые много
лет пробыли в заключении.
Христиане страдают от израильской оккупации, как и мусульмане, — весь
палестинский народ страдает от оккупации. Они вообще не делают разли-
чия между нами.
— Есть нюансы в положении христиан на Святой земле?

— Вот пример. Один из множества. Он связан именно с Русской православной
церковью. В Западном Иерусалиме есть церковь Святой Троицы Московского пат-
риархата. Все сооружения вокруг нее принадлежали именно Русской православ-
ной церкви, но после 1948 года Израиль воспользовался тогдашней ситуацией в
России и захватил некоторые из этих зданий, где разместили полицию и тюрьму.
Кто-то произносит «москобия», подразумевая, что говорит о чем-то, свя-
занном с московской церковью, с чем-то священным и духовным, а первая
192
мысль, которая приходит в голову иерусалимского палестинца, — это пыт-

ки, полиция, допросы и тюрьма. В Назарете, например, слово «москобия»
ассоциируется исключительно со старой русской школой, из которой вы-
шел цвет палестинской культуры, ученые, политики. Она хоть и была за-
крыта после революции 1917 года в России, но слава ее до сих пор жива.
Это только для иерусалимских палестинцев.
— Известно, что некоторые евреи – выходцы из России стали хрис-

тианами. Но они, как правило, не афишируют свою религию. Каково от-
ношение к евреям-христианам в Израиле?
— Израильское общество не принимает, чтобы кто-то из евреев обратился
в любую другую религию, будь это христианство или что-то еще. Потому что
они считают, что евреи в Израиле должны остаться иудеями и израильтяна-
ми и сохранять лояльность сионизму и государству, которое они называют
еврейским или государством израильского народа.
Следовательно, каждый еврей, который решает изменить свою религию
и войти в христианство, а это встречается не так часто, становится изгоем
и оказывается под прицелом. Его преследуют, не оставляют в покое, он ста-
новится нежелательным, на него смотрят с подозрением — особенно в рели-
гиозной части еврейского общества. В Израиле есть те, кто не придержива-
ется религии. В светском обществе этому не придают большого значения.
193
Послесловие
Мир, созданный после Второй мировой войны, рушится, и остановить этот

процесс невозможно: СССР исчез, никто на замену ему не появился.
Не стоит забывать, что Израиль точно такой же плод ялтинской системы,
как две Германии, две Кореи, «социалистический лагерь», социалистический
Вьетнам и Камбоджа.
Послевоенный ялтинский миропорядок разрушился в Европе, когда пала
Берлинская стена. Он неизбежно разрушится и на Ближнем Востоке — и тог-
да упадет «стена безопасности», которой Израиль окружил себя.
Малоизученный казус ближневосточной истории новейшего времени за-
ключается в том, что пока СССР помогал палестинцам, те лишь отступали
и проигрывали. В результате войны 1967 года Израиль и вовсе оккупировал
Иерусалим и Западный берег реки Иордан, подвергнув палестинцев изгна-
нию во второй раз.
Едва СССР исчез, появилась Палестинская автономия. Организация осво-
бождения Палестины и ФАТХ из летучего отряда превратились в штаб на ро-
дине и на земле.
В 2015 году флаг государства Палестина был поднят на флагштоке возле
штаб-квартиры ООН.
Пока СССР поддерживал палестинских бойцов, их отряды совершали рейды,
лихие, но чаще неудачные. Повстанцы готовили восстания в Иордании и Ли-
ване, захватывали самолеты, брали штурмом штаб-квартиру ОПЕК со всеми
министрами, требовали обмена заложников на палестинских заключенных.
Японская Красная армия, «Красные бригады», Майнхоф и Баадер, Ильич
Рамирес Санчес — у палестинцев по всему миру была громадная и воору-
женная поддержка. Это были ярчайшие страницы истории, которые теперь
проходят по регистру терроризма.
Повстанцы проигрывали и теряли бойцов, возможности и штаб-кварти-
ры. Так, они потеряли Иорданию, Тунис, Ливию, Ирак, Судан: власти и ха-
ризматичные лидеры исчезающего социализма не хотели терпеть у себя
палестинцев, которые, с точки зрения большого мира, создавали проблемы
и были «рукой Москвы».
194
Под занавес советской истории палестинцы начали первую интифаду

1987 года — именно она привела к образованию Палестинской автономии.
Бессмысленно говорить с палестинцами о том, когда и где им жилось хоро-
шо. А не лучше ли, мол, было бы под оккупацией?
Палестинцы живут налегке. Почти семьдесят лет назад они потеряли все,
что ценит обыденный человек: дом, сад, землю, отеческие гробы, детские
воспоминания, право путешествовать и видеть близких, право уезжать
и возвращаться.
Из простых селян, бережно хранящих святыни, источники, сосновые
и оливковые рощи, палестинцы превратились в образованный и передовой
отряд мусульман.
Израиль долго и довольно успешно убеждал мир, что палестинцы лишь
террористы в сердце демократии и цивилизации, а не борцы против оккупа-
ции и апартеида.
Время убедительности подобной агитации подходит к концу.
Палестинцы подали первый сигнал к пробуждению мусульманского
мира.
Они помнят, что сигнал этот прозвучал от палестинцев-христиан —
и именно поэтому отрицают идею того, что мусульмане и христиане — вра-
ги. Палестинцы-христиане возглавили сопротивление и разделяют тяготы
оккупации наравне с мусульманами.
Благодаря Палестине мусульмане мира проснулись. Без палестинцев не
было бы волны арабских революций и исламского пробуждения.
Любопытно, что в СССР палестинская тема звучала лишь на экспорт: в са-
мой стране власти старательно оберегали народ от каких-либо примеров
Сопротивления. Не стала мейнстримом палестинская солидарность и в пост-
советской России.
Есть что-то ложное в том, когда то или иное государство берется куриро-
вать идею свободы.
Ни СССР, ни Иран, ни Сирия не справились.
Последние, кто использовал палестинское дело в своих политических
интересах: Саддам и Каддафи — исчезли. А Сирия перестала быть их штаб-
квартирой.
Палестинцы остаются один на один со своим врагом. Им никто не помощ-
ник из деятелей большой политики. Они стоят против силы, во много раз
превосходящей их. И они не сдадутся.
195
А каждый человек большого мира волен решать сам: чувствовать ему со-
лидарность с палестинским горем или беззаботно веселиться с теми, кто
принес это горе в Палестину.
Рисунок палестинского художника Алаа Аллагта
196
Об авторе
Надежда Кеворкова — военный корреспондент, работала на Ближнем
Востоке от Египта и Судана до Пакистана и Афганистана, на Кавказе,
Дальнем Востоке, в США и Европе.
Освещала антиглобалистские бунты и события «арабской весны».
Многократно была в Палестине, Ливане и Сирии, в лагерях
палестинских и сирийских беженцев.
Ее фотографии ливанской войны 2006 года выставлялись в Москве.
Темой Палестины и Иерусалима занимается с 2000 года. Автор книги
«Палестина. Сопротивление», изданной в 2014 году.
В журналистику пришла благодаря узнику советских лагерей
Александру Огородникову и его неподцензурному «Вестнику
христианской демократии».
В 1998 году работала корреспондентом «Независимой газеты»
в США. В 2000–2002 годах — обозреватель «Новой газеты». Номинант
на американскую премию «За женское мужество» в 2010 году.
Работала в «Газете», сотрудничала с изданиями «Русский Newsweek»,
«Огонек», «Независимая газета», была обозревателем RT.COM.
Освещала акции «Свободной флотилии» с 2008 года. Была захвачена
в международных водах вместе с участниками флотилии-2015
и неделю удерживалась в израильской тюрьме.
Лауреат премии Института Гэллапа.
Лауреат премии Второго палестинского международного
медиафорума.
Персональный сайт: www.kevorkova.com. Здесь можно скачать
электронную версию второго дополненного издания книги
«Быть палестинцем».
Facebook: Nadezhda Kevorkova.

Twitter: @KevorkovaNadia.
Instagram: nadia_kevorkova.
СОДЕРЖАНИЕ
3
7
9
13
15
17
22
26
37
42
48
53
57
65
72
Зачистка
89
95
103
109
114
118
125
134
142
159
164
187
Архиепископ Аталла Ханна:
«Мы, христиане Палестины, тоже говорим "Аллаху Акбар!"»
194
197
Об авторе
Если я забуду тебя,

Иерусалим
© Кеворкова Надежда, автор, 2017
Верстка
Андрей Морозов
[MAS.Studio | Zodiac]
Корректор
Пестова Анна Разифовна
[«НеоКорректор»]
Фото
Автор фото на обложке
Тайер Абу Рияш
Редакторы
Прудников Иван
Коваленко Ирина
ISBN штрихкод
Выходные данные

Jerusalem Block End m7+ 145x200

Загружено:

Сведения о документе

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

Jerusalem Block End m7+ 145x200

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

Надежда Кеворкова

Если я забуду тебя,

© Кеворкова Надежда, автор, 2017

Надежда Кеворкова — Если я забуду тебя, Иерусалим. Издательство,

Почему палестинцы называют Иерусалим «Аль-Кудс», зачем им

Перед вами — скупая летопись палестинских бедствий в Иерусалиме. Это

Этот палестинский дом в Старом городе захватила семья Ариэля Шарона.

Это еще менее надежно, чем строить на песке.

Не случайно история Иуды завершилась в Иерусалиме тем, что он удавился,

Город в ожидании Судного дня

Лавка, превращенная в жилье: поселенцы захватывают любую

З а минувшие века многие оставили об Иерусалиме путевые заметки: от

Никому еще не удалось рассказать историю этого города так, чтобы не

Д ля простоты многие считают, что это пространство, на котором проте-

В IV тысячелетии до н. э. от Сирии до побережья эта земля была Ханаанской.

В 2012 году Палестина получила статус страны-наблюдателя в ООН.

Израильские власти ведут войну с историей: повсюду они расставляют

В Иерусалиме вы не увидите палестинского флага нигде: он запрещен. Любой

Апартеид как он есть

Какую сторону жизни в Израиле ни возьми — ни в чем палестинцы и из-

Сосед бросился за подмогой.

■■«Они сами себя подожгли»

Но до того, чтобы заживо жечь людей, дело не доходило.

Есть группы, которые ратуют за разделение мечети, чтобы иудеи имели

В медийном плане тема метания камней подростками по вооруженным

В дело пошла тема «массовых нападений с ножами».

Израильские власти, пользуясь благоприятным моментом, приступили

Накба началась здесь:

Палестинская деревня Дейр-Ясин стерта с карты и с лица земли.

С 18 ноября 2014 года Хар-Ноф

Слово «Накба» запрещено в Израи-

Ниже по склону — учебные заведения новой постройки для детей поселенцев.

Приезжает рабочий — в кипе и комбинезоне, тоже поселенец. Показывает

Оказывается, он среагировал не на мой фотоаппарат, а на маши-

— Давайте перейдем к 1948 году.

Ни одного палестинца в Дейр-Ясин. Нет имени этой деревни на карте:

А те палестинцы, чьи корни в Дейр-Ясин, не могут приехать сюда, даже

Пограничник долго вертел мой паспорт с визами Ирака и Ливана. Вчитывал-

Не пускали девушку из Голландии — ее единственная вина была в том, что она

Но любопытство все же оказалось сильнее инструкций. Видимо, он ре-

По дороге в Иерусалим валил снег и начиналось то, что здесь считается

Переход «Каландия» со стороны оккупированного Иерусалима

В бетонной стене — металлические

Многокилометровая разделительная стена с палестинской стороны расписана художниками со всего мира

Блокпост «Каландия» — это нагромождение грязных некрасивых КПП.

Израиль устанавливает стену, разрушая кварталы, улицы и дома палестинцев

Стена разделила широкое шоссе на две узкие полосы. До оккупации

Чтобы выйти с Западного бере-

В принципе, он протоколирует мои будущие проблемы на границе при

Палестинец — это приговор

Все разрешения для палестинцев имеют множество ограничений. Например,

«Они закрыли Аль-Аксу в Рамадан для палестинцев, но открыли ее для по-

Могила Ясира Арафата в Рамалле

Его отец был членом Организации освобождения Палестины (ООП). В те

Выдворение идет неуклонно: ежедневно ту или иную палестинскую се-

«Аллаху Акбар» — это криминал?

Палестинцы уверены, что эти

Израильтяне на полном серьезе убеждали меня, что арабы, когда ремон-

■■Когда нет оружия, остается слово

В 7.30 утра с воскресенья по четверг для иудеев, христиан и туристов от-

По пятницам и субботам проход разрешен только мусульманам. Магрибс-

«Если в пятницу я иду на молитву с братом, то только у меня заберут удос-

■■Почему мусульмане против

Женщины идут к блокпосту.