***********************************************************************************

************
fool me once (kiss me twice)
https://ficbook.net/readfic/11491001
***********************************************************************************
************

Направленность: Слэш
Автор: dawnshine
Переводчик: needtobreathe (https://ficbook.net/authors/719512)

Фэндом: Stray Kids

Пэйринг и персонажи: Хан Джисон/Ли Минхо
Рейтинг: NC-17

Размер: 107 страниц

Кол-во частей: 7
Статус: завершён
Метки: Счастливый финал, Слоуберн, Рождество, Фиктивные отношения, От друзей к
возлюбленным, Отрицание чувств, Романтика, Флафф, Повседневность
Описание:
– Что, если мы сделаем вид, что встречаемся?

– Ты ведь не серьёзно…

– Сам посуди, ты сможешь остановиться у нас на сколько угодно. Бесплатная еда,

бесплатное жилье. Я сведу тебя с Хенджином. Родители… ты видел, как они счастливы
за меня? Мама уже обожает тебя! Если разыграем влюбленную парочку, – только до
Рождества, обещаю, – все будут счастливы, я ведь прав?

Или история о том, что случается, когда при знакомстве с кем-то в интернете ты
присылаешь чужие фотографии.
Посвящение:
спасибо автору за разрешение на перевод. если вам понравилось, перейдите на
страницу оригинала и оставьте ему kudos (для этого не нужна регистрация) 🤍

Публикация на других ресурсах: Уточнять у автора/переводчика

Примечания:
обязательно посмотрите визуализацию к работе:
https://twitter.com/needtobreeathe/status/1469376105140428803?s=21

========== Часть 1 ==========

Комментарий к Часть 1
задумка взята из фильма «love hard»
Это не секрет: «Секрет Уиллоу-Крик» – колоссальная трата потенциала. Ли знакомит
нас с главной героиней, изворотливой и ни от кого не зависимой Руби, которая только
что переехала в коттедж своей покойной тети после смерти брата. Она считает, что
его убили, и она не готова так просто принять ложь полиции о том, что это было
самоубийство, как это сделала её семья. Они ведут себя так, будто она сошла с ума,
и Руби начинает подозревать, что они причастны к его смерти, а потому сбегает от
них в Уиллоу-Крик.

Все начинается с сильных эмоций главной героини, интригующей тайны и красивых, но

жутких образов, которые приходят вместе с заселением в одинокий коттедж. Руби
понимает, что всё не так, как кажется на первый взгляд, когда начинает слышать
странные звуки по ночам, которые с течением времени все больше и больше напоминают
голоса.

Как читатель, вы наверняка подумали бы, что эти голоса должны иметь какое-то
отношение к её покойному брату. Ведь в этом бы заключался главный смысл романа –
который, заметьте, является детективом. Вместо этого оказывается, что по
близлежащему ручью бродит призрак её мертвого бывшего парня, и романтическая линия
в конечном итоге затмевает тайну, с упором на которую продавалась книга.

Если вы регулярно читаете мой блог, вы знаете, что я не возражаю против хорошо
прописанных любовных линий, но это немного чересчур. И такое происходит не в первый
раз; судя по последним нескольким релизам, Ли, похоже, забывает о своих корнях и
слишком фокусируется на романтических начинаниях своих персонажей. Прошли те
времена, когда независимые героини Ли были сосредоточены на разгадке тайны вместо
того, чтобы связываться со своими бывшими, теперь мы видим лишь то, как некогда
сильные духом девушки позволяют какому-то призраку отвлекать их от расследования
смерти собственного брата.

Но вернемся конкретно к Уиллоу-Крик. Несколько причин, по которым романтика тут не

к месту:

Минхо захлопывает свой ноутбук с чуть большей силой, чем хотелось бы. Он
откидывается на спинку стула, проводит рукой по волосам и вздыхает.

Последнее, чего он сейчас хочет, – это обеспечивать просмотрами страницы заносчивых

критиков, которые в своей жизни ни слова не написали, кроме как для того, чтобы
унизить настоящих авторов, но думают, что имеют право судить проделанную им работу.
Обычно ему было бы наплевать на то, что думают другие, до тех пор, пока он доволен
тем, что создал, и его работа обеспечивает его (и его котов) едой и крышей над
головой. Но, как любезно напоминает ему его издатель, он обязан думать о мнении
своих читателей.

Он-то и отправил ему ссылку на этот обзор, сопровождая ее зловещим «Нам нужно
поговорить». И теперь он вынужден ожидать звонка в любую минуту, ведь прошло
достаточно времени, чтобы он успел прочитать эту статью.

Он откидывает голову на спинку кожаного кресла и скулит. Он работает над новой

книгой, и вот уже несколько часов не может сдвинуться с одной сцены; у него урчит в
животе, голова уже начинает пульсировать, а теперь еще и этот тупой отзыв, вкупе с
предстоящей лекцией от издателя или, что еще хуже, увольнением…

Минхо соскальзывает со стула и садится на пол к Суни, который все это время
бдительно сидел рядом, почесывает его под подбородком, а затем проводит рукой по
спинке, ища в пушистом друге утешения. Он улыбается, когда Суни, мурлыча,
прижимается мордой к его щеке.

– Ты всегда знаешь, как мне помочь, – бормочет Минхо, хихикая, когда кот мило
ложится на бок и демонстрирует свой мягкий живот. Он продолжает гладить его, пока
взгляд на часы не говорит ему, что котам пора есть. Он решает, что, возможно, было
бы неплохо и самому поесть, поэтому достает из морозилки замороженный ужин –
выглядит грустно.

Покормив котов и включив духовку, он достает из кармана телефон и на автопилоте

нажимает на приложение для знакомства, которым в последнее время пользуется всё
чаще и чаще. Он находит в этом способ расслабиться; переписываться с одним из его
мэтчей – единственным, диалог с которым продержался больше пары дней, – легко и
приятно, и их разговоры никогда не перестают поднимать ему настроение.
В последние несколько месяцев по совету… всех, кто его окружал, он пытался завести
отношения. Его издатель думает, что это решение его новообретенной неспособности
написать детектив, не перетянув внимание читателя на любовную линию, друзья
уверены, что ему нужен кто-то, кроме его котов (неправда), и даже мама непреклонно
говорит ему, что пора задуматься об отношениях.

Но дело в том, что парни в Лос-Анджелесе, – полный отстой. У Минхо не было ни

одного хорошего свидания; парни, с которыми он встречался, варьировались от
придурковатых и гипермаскулинных до тех, что были чуть красивее обезьяны. Он
считает, что названием следующего его романа должно быть «Тайна пропавшего мэтча»,
ну или что-то типа того.

Постоянные неудачи привели его к тому, что Феликс, его друг, однажды просто
выхватил его телефон и увеличил радиус поиска людей, больше не ища мэтчи только в
Лос-Анджелесе – теперь уже по всей стране. Это была довольно резкая перемена, и
Минхо сначала колебался, не зная, как это возможно – завязать романтическую связь с
кем-то, кто находится так далеко, но вскоре решил, что терять ему нечего, и пошел
на это, хотя бы для того, чтобы успокоить Феликса.

Одним из первых, на ком он остановился после того, как смахнул влево человек
десять, звали Джисон. Он был высокий, стройный, выглядел как чертова модель:
мягкие, красивые черты лица, длинные волосы до самых плеч. Полные губы, красивые
глаза и родинка под левым глазом, которая только добавляла очарования общей
картине. Он тоже был танцором, как и Минхо, любил те же фильмы (Минхо показалось
милым, что он упомянул парочку в своем профиле), и, не успел он и подумать, Феликс
провел пальцем вправо.

Вскоре после этого он получил уведомление о том, что у него появился новый мэтч, и,
несмотря на то, что Джисон был за тысячи километров от него, он решил, что к черту
сомнения, и отправил ему сообщение.

Спустя первые пять минут разговора Минхо понял, что это было лучшее в его жизни
решение: остроумие и обаяние Джисона заставляли его хихикать над его сообщениями до
глубокой ночи. Вдобавок к тому, что им с самого начала удалось найти общий язык,
Джисон заискивал перед его котами и в ту же ночь узнал их имена, так что Минхо,
можно сказать, был обречен с самого начала.

Проходит несколько недель безостановочных разговоров, ночных звонков, невинного

флирта, и Минхо понимает, что с каждым днем Джисон нравится ему все больше и
больше, и он не совсем уверен, что ему с этим делать. И тут назревает еще один
вопрос: с «этим» – это с чем? Есть ли между ними нечто большее, чем просто дружба,
или это лишь его глупые надежды, что, несмотря на то, что Джисон так далеко, у них
может что-то получиться?

Я слишком забегаю вперед, думает он, вздыхая и закрывая приложение, пока не написал
Джисону какую-нибудь глупость вроде «Вот бы ты был здесь». Черт возьми, они знают
друг друга всего несколько недель… и всё же он уверенно может сказать, что их связь
настолько сильна, что он никогда в жизни не чувствовал чего-то подобного.

Он, испугавшись неожиданного стука в дверь, отвлекается от своих мыслей – кажется,

он знает, кто это. И его предположения оказываются верными, потому что, конечно, за
дверью стоит его издатель и, будто бы чувствуя, как Минхо смотрит на него через
глазок, глядит в ответ. Жутковато.

Минхо выдыхает, готовясь к любому исходу событий, который ждет его после этого,
будь он проклят, отзыва, и, повернув замок, осторожно открывает дверь.

– Чего пришел?
– Привет, – как-то слишком жизнерадостно говорит Сынмин, протискиваясь мимо него в
квартиру. Паразит, – Как прошло свидание на выходных?

В первый раз, когда Сынмин влез в его личную жизнь (или её отсутствие), Минхо
подумал, что это было крайне непрофессионально и грубо. Он всё ещё так думает.
Просто уже привык.

– О, привет, Сынмин, – огрызается он, закрывая дверь, – Конечно, заходи! О, у меня

все хорошо, спасибо. А у тебя как дела?

Сынмин садится на диван, скрещивает руки и смотрит выжидающе.

– Отвечай на вопрос, Минхо.

Один раз привел пьяного человека к себе домой, и теперь он думает, что это и его
дом тоже, с горечью думает Минхо. Хмыкнув, он плюхается на противоположный конец
дивана.

– А ты как думаешь? Дерьмово. Он «забыл кошелек», заказал себе половину меню, а

потом еще пытался развести меня на то, чтобы я поехал к нему.

Сынмин с отвращением морщит нос.

– Отвратительно. А что насчет того парня, с которым ты переписываешься?

Минхо ощетинился.

– Ты-то откуда знаешь?

Сынмин улыбается, обманчиво мило.

– Ну, Феликс мне много чего рассказывает.

– Феликс… – щурится Минхо, но, как бы он ни старался, он не может злиться на

младшего больше доли секунды.

– Не сердись на него, он просто рад за тебя, – Сынмин устраивается на диване,

опершись локтем на спинку и прижав кулак к щеке, – Всё, не переводи тему, как у вас
с ним обстоят дела? Всё хорошо?

Минхо пытается подавить улыбку, появляющуюся при одной только мысли о Джисоне.

– Не твоё дело. Вечно ты лезешь не в свои дела.

– Я просто делаю свою работу, Минхо.

– Я не знал, что твоя работа – совать нос в мою личную жизнь.

– Я просто добираюсь до корня… проблем, которые влияют на твою работу, – говорит

Сынмин, и улыбка Минхо превращается в свирепый взгляд, – Я уже говорил это раньше и
повторю еще раз: мне кажется, что тебе просто грустно и одиноко, и ты проецируешь
любовь, которая тебе так нужна, в свои истории.

Минхо чувствует, как его кожа горит. Может быть, от возмущения, а может – от стыда.

– Хорошо, спасибо…

– Но так это не работает, – продолжает Сынмин, игнорируя его, – Когда ты слишком

сосредотачиваешься на романтике, теряется элемент тайны, которую так любят твои
читатели. Ты прочитал отзыв, который я тебе прислал? Таких, как он, десятки.
Продажи падают. Пора что-то менять.

– Ладно, больше никакой романтики, – говорит Минхо, – Никаких отношений. И дружбу

тоже к черту. Отныне каждый герой будет скучным куском дерьма, в жизни которого нет
любви, и его легко можно заменить какой-нибудь волшебной лампой, которая разгадает
за него все тайны.

Сынмин хмурится.

– Минхо.

– Знаю, знаю, – вздыхает он, проводя рукой по волосам, – Я всё понимаю. Я смягчу
упор на романтику.

– Нет, ты не понимаешь, – возражает Сынмин, и он вскидывает брови, – Ты не сможешь

вложить в работу своё сердце, если не будешь писать то, что тебе нравится. Твои
читатели сразу же увидят разницу.

– Хорошо, что ты от меня хочешь? Мне перестать или нет?

– Я хочу, чтобы ты разобрался в себе, – отвечает он, – Мне кажется, тебе нужен
перерыв. Займись самоанализом. Съезди к этому парню на Рождество и пойми, есть ли у
вас шанс на что-то большее.

– Сынмин, – вздыхает он, – С чего все вокруг решили, что я… Послушай, мне это не
нужно. Мне не нужны отношения. Они меня не исправят. Они не могут меня исправить,
потому что я не сломлен. Я всегда справлялся со всем сам…

– Это ты послушай, – Сынмин щиплет себя за переносицу, – Я понимаю. Я знаю тебя, и

в какой-то степени так хорошо, как ты ненавидишь саму мысль об этом. Я знаю, что ты
не хочешь чувствовать себя так, будто тебе кто-то нужен, и я уверен, что ты не
признаешься в этом, но… то, что ты пишешь, говорит о многом, – Минхо открывает рот,
чтобы возразить, но тот продолжает, – Я знаю, что ты не сломлен, знаю, что ты сам
со всем справишься. Но подумай сам, ты счастлив? Просто подумай.

Минхо сидит неподвижно, в то время как Сынмин встает, чтобы уйти. Он

останавливается прямо перед ним, одаривая его легкой, искренней улыбкой.

– Как твой друг, – говорит он, и тут Минхо возразил бы – злейший враг подходит куда
больше, и он бы сказал ему об этом, если бы мог хоть звук издать, – Вот мой совет:
не пиши пока ничего. Выясни, что у вас с этим парнем, и хорошенько подумай над тем,
что я сказал. Будь честен с собой. А как твой издатель, советую тебе посвятить себя
написанию детектива или провести ребрендинг и стать автором любовных романов, иначе
компания не продлит твой контракт, – Сынмин протягивает ему руку, и Минхо
растерянно моргает, – Можно я угощу тебя ужином в качестве компенсации за эту
лекцию?

Минхо немного приходит в себя и, усмехнувшись, отталкивает его руку в сторону, а

затем, решив проигнорировать всё сказанное, встаёт и хватает свое пальто.

– Заткнись уже. Мы оба знаем, что лекции ты читать не умеешь.

✧
На время ужина Минхо зарывает пронизывающие душу слова Кима где-то в глубинах
своего сознания, и он втайне благодарен Сынмину за то, что тот с легкостью
поддерживает с ним непринужденные разговоры ни о чем, потому что как только они
расходятся, его слова снова выходят на передний план его разума.

И Ты счастлив? как раз-таки то, что запомнилось больше всего.

Счастье. Минхо нравится думать, что он вполне себе счастлив. У него есть всё, что
ему нужно; родители и питомцы здоровы, он пишет книги, как всегда и мечтал в
детстве, у него неплохая вторая работа, он занимается тем, что любит, и живет в
абсолютном комфорте. Несчастьем это уж точно не назовешь.

Конечно, было бы здорово иметь кого-то, с кем можно было бы разделить свою жизнь.
Свой дом, своих котов, свою холодную постель. Он может сколько угодно спорить с
предположениями Сынмина, но, возможно, он начинает понимать, откуда у друга
появилась мысль о том, что он одинок, и ему нужна любовь. Признавая это, он
чувствует себя как-то жалко, но, возможно, да, ему и правда немного одиноко, и все
неудачные свидания, на которых он был, определенно не дали ему никакой надежды.

Минхо сам не понимает, как, но по дороге домой оказывается у винного магазина на

углу, берет бутылку дешевого вина и, переступив порог своего дома и поздоровавшись
с котами, откручивает крышку. Налив немного вина в бокал, он, не готовый
противостоять словам Сынмина, которые все еще крутятся в голове, нажимает значок
вызова, надеясь, что вина и голоса Джисона будет достаточно, чтобы заглушить мысли.

– Привет!

– Привет, – выдыхает Минхо со смущенной улыбкой, избегая осуждающего взгляда Дуни,

– Ты занят? Устал?

– Нет, я весь твой, – отвечает Джисон, и Минхо тут же представляет, как он мило
улыбается, а собственные щеки горят от этих слов, – Что такое?

Минхо делает большой глоток вина.

– Ничего, просто… – он смотрит на стакан, крутит его в руке и решает, что стоит
быть с ним честным. Просто без подробностей. Джисону не нужно знать, что его
издатель отчитывает его за то, что у него нет парня. Неловко-то как, – Просто хотел
отвлечься.

– А я-то думал, ты соскучился по моему голосу, – вздыхает Джисон, изображая обиду.

Минхо старается не зацикливаться на мысли о том, что Джисон, понимая, что он не в
настроении говорить об этом, не давит на него – он ему за это безумно благодарен.

– М-м, прошло целых сорок восемь часов с тех пор, как я в последний раз его слышал.
Я уже и забыть его успел.

– Как ты смеешь! – выдыхает он, и Минхо снова чувствует себя подростком, который
хихикает при каждом слове человека, в которого влюблен, – Я был уверен, что мой
голос незабываем. Наверное.

Минхо готов согласиться даже несмотря на то, что еще ни разу не слышал, как он
поёт.

– Ты все еще должен мне видео, где ты поёшь. Или можешь спеть прямо сейчас. Устроим
концерт прямо у меня в гостиной.

– О, даже не знаю, – задумчиво говорит Джисон, – Не думаю, что вы вместе со своими

котами могли бы выдержать такое.
– Позволю себе не согласиться! – усмехается он, – Я бы прекрасно выдержал что
угодно.

– Да? Ты так думаешь? – спрашивает Джисон, и наводящая на размышления мелодичность

его голоса заставляет Минхо покраснеть.

– Уверен, – отвечает он, задумчиво глядя на Дори и проводя рукой по его спинке, –
Хотя, насчет Дори я не уверен… услышит тебя, и с него сразу носочки слетят.

– Только не носочки!

– Ага, так что осторожнее, – предупреждает он, ухмыляясь в стакан и делая еще один
глоток.

Поболтав еще немного, они решают посмотреть фильм, одновременно нажимают на кнопку
пуска и до самого конца вставляют свои комментарии. Ему нравится слушать Джисона,
ему нравится, как он много думает о персонажах и мотивах их действий. Ощущения
такие же, как если бы он сейчас оказался рядом, а Минхо, прижавшись к его теплому
телу, положил голову ему на плечо и…

– Минхо?

Он резко просыпается. На черном экране бегут титры, а из телефона (очень жаль, что
только оттуда), лежащего на подлокотнике, доносится голос Джисона.

– Проснулся? – спрашивает тот уже тише.

Минхо мычит в ответ, поводя плечами.

– Прости. Долгий день.

– Всё в порядке, – тихо говорит Джисон, – Может, с вином на сегодня хватит? Ложись
спать.

Минхо хмурится, бросая взгляд на своё окно – шторы все еще задернуты, – и на
мгновение задается вопросом, а что, если Джисон ни в какой не северо-восточной
Америке, а прямо здесь, как какой-то маньяк стоит у него на балконе?

– Разве я говорил что-то о вине? – удивленно спрашивает он, протирая глаза, а затем
хватает телефон и идет в ванную.

– Нет, я просто заметил, что ты, когда выпьешь, становишься милым и много
хихикаешь, – отвечает Джисон, гордясь своей наблюдательностью.

– Ого, – ровным голосом произносит он, стараясь не выдать своей настоящей реакции
на то, что Джисон заметил это, – Но, чтобы ты знал, я всегда милый.

– Уверен, так и есть.

Минхо, закатив глаза, сообщает ему, что отключает звук, чтобы подготовиться ко сну,
сонно делая все на автомате, а затем, возвратившись в комнату и сняв всю одежду,
сворачивается калачиком под одеялом. С Джисоном слишком тепло и уютно, поэтому, не
желая заканчивать разговор, он кладет телефон на подушку.

Кстати о тепле и уюте – не проходит и минуты после того, как он устраивается

поудобнее, Суни, забравшись на кровать, уже ищет, где можно устроиться на ночь, и
мурлычет, пока Минхо гладит его по голове. Спустя минуту Суни сворачивается
калачиком у него на коленях, а Джисон продолжает болтать о рождественских традициях
своей семьи – Минхо готов остаться в этом моменте навечно. Единственное, что
сделало бы его еще лучше, – это если бы Джисон сейчас и правда лежал рядом,
согревая его своим теплом. Вдруг становится интересно, Джисон любит обниматься во
сне? Или любит спать отдельно? Он маленькая или большая ложка?

Мысли уходят в разных направлениях, и он слишком устал, чтобы попытаться их

контролировать, поэтому он просто закрывает глаза, наслаждаясь голосом, доносящимся
из динамика.

– Так что да, обычно меня заставляют бегать по соседям и, отмораживая задницу, петь
им рождественские песни.

– Звучит миленько, – хихикает Минхо. Удобно устроившись на подушке, он бормочет, –

Потренируйся как-нибудь на мне.

– Предлагаешь спеть тебе что-то из моего репертуара?

– Ага.

Наступает пауза, и вдруг раздается смешной, гнусавый, почти гремлинский голос:

– Счастливого Рождества вам, счастливого Рождества вам, и счастья вам в дом…

Минхо со стоном прерывает его, хлопая рукой по экрану, будто бы бьет самого
Джисона, но тот только смеется в ответ:

– Ладно, ладно, ты хочешь, чтобы я спел по-настоящему? – спрашивает он.

– Да.

– Обычно я ее не пою, но это классика, так что… – он прочищает горло, напевает

несколько знакомых вступительных нот, а затем поет первую строчку «All I Want For
Christmas Is You».

Минхо расплывается в улыбке, от которой болят щеки. Слышно, что Джисон снова
пытается состроить смешной голос, но, пусть поет он только вступление, а затем
заявляет, что забыл остальное, становится очевидно, что у него прекрасный голос;
скорее всего, он просто нервничает, и это нормально. Он сделал более чем
достаточно, чтобы удовлетворить его любопытство.

– Мне нравится твой голос, – признается Минхо, снова закрывая глаза, – Он милый.

– Спасибо, – смущенно отвечает Джисон, – Я слышу, что ты уже хочешь спать. Мне
спеть тебе колыбельную?

Минхо приоткрывает один глаз и с недоверием смотрит в экран своего телефона.

– А каким голосом петь будешь?

Джисон смеется.

– Настоящим.

– Ладно. Раз уж настоящим, то давай.

Его голос звучал приятно, даже когда он валял дурака, но теперь он поет тихо и
серьезно, и эта успокаивающая мелодия – не что иное, как талант. Джисон прекрасен.

Минхо хотел бы цепляться за каждое слово, каждую ноту, каждый вздох, которые
заставляют его чувствовать, что Джисон рядом, но усталость берет верх, и становится
все труднее бороться со сном, а чужой голос только сильнее расслабляет тело.
Поддавшись притяжению, он засыпает, мысленно надеясь услышать этот сладкий голос и
увидеть эти милые глаза во сне.

Минхо медленно просыпается от утреннего солнца, проникающего в комнату сквозь

занавески, и, наверное, в двадцатый раз за последний месяц думает, что пора купить
шторы. Отличный новогодний подарок самому себе.

Суни преданно спит у его коленей, и, улыбнувшись, он тянется к нему, чтобы

погладить, а затем и к Дуни, спящему по другую сторону. Дори растянулся на полу у
кровати, поэтому Минхо просто ждет, пока он поймет, что хозяин проснулся, и
подойдет сам. Кстати, сколько сейчас времени?

Нащупав свой телефон, Минхо понимает, что он находится именно там, где он оставил
его прошлой ночью, когда… точно, когда Джисон пел ему колыбельную. Уголки его губ
дергаются в улыбке, а в животе всё сжимается при воспоминании об этом. Взяв телефон
в руки, он удивленно вскидывает брови – звонок все еще идет, метка времени
показывает 14:25:02.

– Джисон? – мягко зовет он; он знает, что тот обычно спит до обеда, но его часовой
пояс опережает его на три часа, поэтому из динамика тут же раздается копошение, –
Не спишь?

Спустя пару секунд Джисон мычит в ответ.

– Только проснулся, – голос низкий и грубый ото сна, – А ты?

– Я тоже, – он громко зевает, вытянув руки высоко над головой, и смотрит в потолок,
пытаясь хоть немного взбодриться.

– Ты знал, что разговариваешь во сне?

О, нет. Минхо думал, что с этим давно покончено.

– И что я говорил? – с опаской спрашивает он.

– Да глупости всякие. Что-то насчет того, чтобы сбить НЛО апельсинами из рогатки,
не помню точно.

Он фыркает.

– Да, припоминаю. Мои старые соседи по комнате всегда говорили, что я во сне говорю
всякий бред. Надеюсь, я тебя не разбудил.

– Вообще-то разбудил, – отвечает Джисон, посмеиваясь, – Но все в порядке, было

весело. Ты милый.

Это незаконно – сейчас только раннее утро, а он уже заставляет его краснеть.

– Говорит тот, кто пел мне колыбельную, – ворчит он.

– Говорит тот, кто сразу же заснул под неё!

– Не сразу, – настаивает Минхо, почесывая Дуни за ушком, и, приняв сидячее
положение, улыбается, глядя в телефон, как полный идиот, – Я долго слушал. И понял,
что у тебя прекрасный голос.

– А… – Джисон цокает языком, и Минхо улыбается еще шире, когда понимает, что
комплимент удался, – Спасибо. Просто чтобы ты знал, в следующий раз петь перед сном
мне будешь ты.

Минхо слишком рад мысли о том, что следующий раз все-таки будет, чтобы спорить. Это
странно интимная вещь для пары, разделенной таким большим расстоянием, – засыпать
под звуки голосов друг друга, и рой бабочек у него в животе вдруг устраивает
настоящее восстание.

– Это мы еще посмотрим, – он прикусывает язык, чтобы не ляпнуть что-нибудь глупое

вроде «Хотел бы я услышать, как ты поешь, лично». Он понимает, что, когда дело
касается Джисона, ему все больше и больше хочется делать глупости. Дори встает и
потягивается, и, понимая, что Минхо пока не собирается вставать и кормить его,
подобравшись ближе, возмущенно мяукает.

– Ой! Кто-то проголодался, – щебечет Джисон, – Пора бы покормить своих детишек,

Минхо. Как бы мне не хотелось заканчивать нашу вечеринку с ночевкой, мне нужно
принять душ и подготовиться к работе.

– Мы могли бы разговаривать, пока ты моешься, – шутит Минхо невозмутимым голосом,

пытаясь выбраться из постели так, чтобы не потревожить котов. Он хихикает, когда
Джисон прыскает от смеха.

– Э-э… не думаю, что мы еще находимся на том этапе наших отношений, – говорит он.
Наших отношений, повторяет мозг, – Что, если я там поскользнусь и умру? Вот ведь
унижение будет.

Минхо смеется еще громче, кладет телефон на кухонный стол и достает корм.

– Мне кажется, это будет унижение на любом этапе отношений. Но ладно, я понял. Иди
в душ, один.

– Вот и пойду! – хмыкает тот, – И, если я умру, никто этого не услышит!

– Всем бы твой позитивный настрой, – криво усмехается Минхо, – Пока-пока, Джисонни.

– Поговорим позже, малыш.

Не успевает Минхо осмыслить эти слова, Джисон вешает трубку. Уставившись на экран
своего телефона, будто бы у того конечности выросли, он бездумно расставляет перед
собой кошачьи миски.

– Малыш, – повторяет он про себя. Он поворачивается к своим котам, все еще

нетерпеливо ожидающим завтрака, и снова: – Малыш?

Все они только мяукают в ответ, приказывая ему заткнуться и подать им завтрак, что
он и делает, пока «малыш» продолжает звенеть в ушах.

Он подумывает написать Джисону и подразнить его за это, но не знает, что сказать. А

что, если он не так поймет и подумает, что ему это не понравилось, и больше так его
не назовет? Такого он допустить не может.

Поставив миски с едой на пол, он включает кофе-машину и звонит Феликсу.

– Привет, – раздается его низкий голос после одного гудка, – Не хочешь попить кофе?
Я как раз рядом…

– Феликс Ли Ёнбок, возьми на себя ответственность за свои действия.

Он почти нервно смеется.

– Что?

– И да, от кофе не откажусь.

– Это из-за Джисо…?

Минхо вешает трубку.

– Отвечаю на твой вопрос – да, – говорит Минхо, приветствуя Феликса, когда тот
протягивает ему кофе, – Рогалик? – предлагает он взамен, и Феликс с улыбкой
принимает угощение.

– Спасибо. И ты ведь знаешь, что я не говорю на твоем языке. О чем ты?

Сделав глоток, Минхо направляется к дивану, барабаня пальцами по чашке.

– Джисон. Это ты виноват. Ты тогда смахнул его вправо, а не я, поэтому…

– Эй-эй, ну-ка притормози, – смеется Феликс с набитым ртом, садясь рядом с ним, –
Что случилось? Он обидел тебя? Прислал фотку своего члена? – он задыхается, –
Оказалось, что это не он на фотографиях?

– Нет! – вздыхает Минхо, – Он просто… ладно, теоретически, допустим, что он мне

очень нравится.

– Теоретически, – повторяет Феликс с понимающей улыбкой.

– Да, так я и сказал, – огрызается он, сдерживая улыбку, – Даже если он мне и
правда понравится… я не знаю, что мне с этим делать. Он ведь так далеко, – он
смущенно ковыряет этикетку на своем стакане. Минхо не из тех, кто просит совета у
других, но с Феликсом говорить об этом комфортнее, чем с кем-то другим, и он уже
столько раз прокрутил все это в голове, что ему нужно мнение со стороны.

– Расстояние можно преодолеть, – говорит Феликс так, будто очевиднее вещи в мире
нет, – Поезжай к нему на Рождество и выясни, насколько сильны твои чувства.
Рискнуть стоит.

Минхо закусывает губу и пытается притвориться, что не думал об этом с самой первой
недели их знакомства. Да уж, он и правда безнадежен.

– Разве это не… – он неопределенно вскидывает руки, – Безумно? Мы знаем друг друга
чуть меньше месяца.

– И что? – ухмыляется Феликс, – В любви правил нет! Тем более, у тебя полно
времени. Я уже в курсе, что Сынмин отправил тебя в отпуск.
– И как часто вы двое обсуждаете мою личную жизнь? – ворчит Минхо себе в стакан, –
В любом случае, ресторан…

– Шеф будет рад дать тебе отгул! – заканчивает за него Феликс, – Ты не пропустил ни
одного дня за целый год. Ты же знаешь, он любит тебя. Я не против отработать
несколько лишних смен за тебя.

– Но мои коты…

– Будут рады пожить у твоих родителей, – снова заканчивает за него Феликс, – Или у
меня. Или попроси Сынмина… – он со смешком замолкает.

– Я скорее умру, чем передам их безопасность в его руки.

– Знаю, – сочувственно говорит Феликс, – Еще оправдания?

Минхо открывает рот, но тут же закрывает его. У него еще много проблем, на все из
которых, он уверен, у Феликса найдется решение, и он не хочет быть в его глазах
трусом, неспособным самостоятельно принять решение, поэтому решает оставить их при
себе.

– Нет? – а затем, – Значит, ты едешь?

Минхо мычит в ответ.

– Я подумаю.

И он правда думает об этом. Если честно, это всё, о чем он думает до самого вечера.

Он никогда не был в Вермонте. Он до такой степени редко слышал что-то об этом

штате, что даже сомневался, правда ли Джисон живет там. Он никогда не был на севере
зимой, никогда не видел настоящего снегопада, никогда не лепил снеговиков, не играл
в снежки, ни с кем не сидел перед камином с чашкой горячего шоколада в руках. И не
обязательно, чтобы это был именно камин, хватит и обогревателя. Он не привередлив.

Было бы здорово встретить белое Рождество, думает он. Так же было бы неплохо
встретить его с Джисоном. Провести пальцами по его длинным шелковистым волосам,
встать под омелу, обнять его и, встав на цыпочки, почувствовать его мягкие губы на
своих собственных.

Минхо вздыхает, смутившись собственных мыслей. Он увлекся. Он ведет себя, как

полный идиот, и, честно говоря, это начинает раздражать.

Ему это не нужно. Ему не нужна романтика. Ему просто скучно и, ладно, может быть,
немного одиноко, может быть, это одиночество ощущается чуточку сильнее с каждым
новым неудачным свиданием.

Но ему не нужен Джисон. Да, было бы неплохо, если бы они жили поближе, но Минхо не
настолько отчаявшийся и сумасшедший, чтобы лететь через всю страну в Спрингдейл, к
какому-то парню, с которым он познакомился в интернете. Даже если этот парень
подходит ему так, как никто другой раньше, любит его котов как своих, даже если он
заставляет его смеяться, краснеть, зарываться лицом в подушку и визжать, как
подросток. Даже если десять минут разговора с ним по телефону стоят в десять раз
больше, чем бесчисленные ночи, которые Минхо провел, пытаясь найти кого-то, кто
поймет его так, как это делает Джисон.

Он не настолько отчаялся.

Телефон, лежащий на столе, вибрирует, и он с трудом сдерживается от того, чтобы

броситься к нему в сию же секунду. Сначала доест, а потом посмотрит, кто там ему
пишет. Он не…

Кого он обманывает?

Джисон:
[Изображение]
последние штрихи, и мы закончили с рождественскими украшениями!!
что ты думаешь >3<

Минхо:
вау
просто... вау
твоя семья и правда серьезно относится к рождеству
выглядит потрясающе

Джисон:
да, они немного того, хахаха
зато весело!

Минхо:
я так понимаю, колядование под дулом пистолета, из списка «весело» сразу
вычеркиваем?

Джисон:
о, это точно

Минхо улыбается про себя, заканчивая свою трапезу, а затем отправляется на поиски
Суни, чтобы надеть ему на голову шапку как у Санты и повязать на шею красивый
красный бант. Пока он фотографирует его, Суни сидит спокойно (только смотрит на
него с широко раскрытыми глазами, полными осуждения), и Минхо, почесав его за ушком
в качестве вознаграждения, сразу отправляет фото Джисону.

Минхо:
[Изображения]
у нас тоже есть рождественские украшения

Джисон:
боже... ты…
твои украшения намного лучше моих:((
суни такой милый
а остальные??

Широко улыбнувшись, Минхо отправляется на поиски Дуни и Дори, чтобы надеть на них
бантики и блестящие очки.

Джисон:
я сейчас заплачу… я так их люблю
они так просто разрешают тебе одевать их??!?

Минхо:
ага
думаю, они не возражают~

Джисон:
хаха но на фото не хватает еще одного кота ;)

Минхо:
??
Джисон:
только не говори мне, что не понял
ну же, давай, завершай святую четверицу

Минхо:
не думаю, что правильно понял, могу ошибаться, но
[Изображение]

Джисон:
♡♡♡
а вот и мой самый любимый котик

На фото ничего особенного или даже отдаленно милого – он просто украл шапочку Санты
у Дуни и нацепил ее себе на голову, поджал губы и сделал размытый снимок с самым
дерьмовым освещением, которое только можно найти в его квартире, но сердечки и
комментарий, которые Джисон прислал в ответ, все равно заставили его сердце
забиться быстрее.

Не успевает он попросить Джисона отправить ему свое такое фото, как тот спрашивает,
какие у него планы на праздники. Еще не совсем уверенный в том, собирается он ехать
к нему или нет, Минхо отвечает, что планирует просто навестить своих родителей.
Джисон в свою очередь перечисляет все мероприятия, которые запланировала его семья,
и Минхо внимательно слушает (читает), очаровываясь тем, как сильно они любят
Рождество.

Минхо:
все это звучит весело
я скучаю по возможности по-настоящему наслаждаться такими праздниками

Джисон:
и что же тебе мешает?

Минхо:
..наверное, я сам

Джисон:
тогда перестань
не, я вообще-то понимаю, о чем ты
если бы не моя семья, рождество потеряло бы для меня свою искру еще много лет
назад!

Минхо:
хахаха что ж, тебе повезло, что они позволяют этой магии жить ~

Джисон:
думаю, да... хехе
как же я хочу, чтобы ты был здесь
с тобой этот праздник стал бы еще лучше~
осмелюсь сказать... еще волшебнее

– Черт возьми, – говорит Минхо вслух, улыбаясь, как дурак, и чувствуя, как бешено
колотится сердце в груди, – Не представляешь, как этого хочу я.

И он почти уверен, что вот-вот сделает кое-что очень глупое.

Комментарий к Часть 1
велкам https://t.me/yourease 💌

========== Часть 2 ==========

Здесь очень холодно.

Минхо надел самое теплое пальто, которое у него есть, но зима в Вегасе не идет ни в
какое сравнение с зимой в Вермонте. Зубы стучат в морозном вечернем воздухе,
несколько слоев одежды никак не помогают согреться, и он с таким же успехом мог
стоять здесь, у аэропорта, голышом, в ожидании такси.

Такси, которое отвезет его в Спрингдейл. Чтобы он сделал сюрприз Джисону, который и
понятия не имеет, что они вот-вот увидятся. А ведь Минхо даже точного адреса не
знает.

Я сумасшедший, и это все, о чем он может сейчас думать. Я просто больной.

И все же он здесь. Поговорил со своим боссом, отвез котов к родителям, и теперь

здесь. Стоит на улице, как идиот. Замерзший, глупый, влюбленный идиот.

Он очень надеется, что сделает все правильно, и его планы не разлетятся в пух и
прах. Честно говоря, он не слишком беспокоится об этом, иначе он бы сейчас тут не
стоял. Он думает (надеется), что Джисон будет рад увидеть его, возможно, даже
сочтет этот жест невероятно романтичным (судя по фильмам, которые он любит – тем
же, что в тайне любит и Минхо).

Если нет, что ж…

Ну и ладно. Он со всем справится.

Подъезжает такси. Сначала он едет в отель, чтобы оставить там свой багаж, не желая
заявиться с ним к нему домой и показаться слишком самонадеянным, а затем на
Магнолия-драйв, вспомнив, как Джисон однажды упомянул название своей улицы, потому
что посчитал его красивым.

Минхо замечает его дом почти сразу же, как только они сворачивают на нужную улицу:
тот, на котором раз в пять больше гирлянд, чем на любом другом, и его внимание тут
же привлекают знакомые декорации – те фото, что прислал Джисон, все еще хранятся в
его галерее.

– Вот этот, – говорит он водителю, чувствуя, как от нервов сжимается желудок, всё
внутри гудит от предвкушения. Или страха.

Поблагодарив водителя, он выходит, вдыхая холодный воздух и выдыхая его облачком

пара. Он оглядывает двор – от маленьких деревьев, окутанных гирляндами, до
надувного Санты, северного оленя, сцены Рождества, огоньков по всей крыше и
красивого венка на входной двери. Дом довольно большой – двухэтажный, белый, с
черной крышей. На подъездной дорожке стоят три машины; Минхо может только
надеяться, что одна из них принадлежит Джисону.

Он спускается по хорошо освещенной дорожке к парадному крыльцу, делает еще один

глубокий вдох и, пока не успел передумать и попросить водителя отвезти его обратно
в аэропорт, звонит в дверь.

Проходит несколько мучительных секунд, и из окна рядом с дверью выглядывает

женщина, а затем открывает дверь, глядя на него с широко раскрытыми глазами.
Наверное, это его мама – она невысокая, выглядит молодо, у нее круглые щеки,
большие глаза и черные волосы до плеч, – но с сыном никаких сходств. Цвет волос,
кажется, – единственное, что у них есть общего.

– Здравствуй, – приветствует она его, голос ее звучит удивленно.

– Здравствуйте, – робко начинает он, – Э-э… я к Джисону.

Ее губы складываются в букву «о».

– Его сейчас нет дома, но он должен вернуться с минуты на минуту. Ты его друг? Не
припомню, чтобы мы с тобой встречались.

– Потому что мы и не встречались, – с улыбкой подтверждает Минхо, – Я… да, я его

друг.

Однажды они с Джисоном говорили о своих родителях и о том, что они думают об их
ориентации. Джисон сказал, что его родителям потребовалось много времени, чтобы
смириться с этим (родной отец так и не смирился, но, к счастью, отчим оказался
гораздо более терпим), они прошли долгий путь и теперь более чем счастливы
поддержать его. Несмотря на это, Минхо не хочет переступать границы и говорить что-
то, чего не должен, но, похоже, ему и не нужно, потому что брови его матери
взлетают вверх, будто он только что признался ее сыну в чувствах.

– О… – выдыхает она, – Вы с Джисоном…?

– Э-э… – Минхо дергает себя за мочку уха. Здесь ужасно холодно.

– Милый, ты покраснел, – ласково поддразнивает она. Ее взгляд скользит вниз, – Или

это от холода? Заходи! В такую-то погоду и так легко одет!

– Спасибо, – кротко говорит Минхо, принимая ее предложение, – Это самое теплое

пальто, которое у меня есть, – она недоуменно моргает, глядя на него, – Я живу в
Лос-Анджелесе, – добавляет он.

– О боже… – выдыхает она, – И ты проделал весь этот путь сюда ради Джисона? Он
знает? – снова ахает она, – Он не говорил, что у него есть кто-то в Лос-Анджелесе!

– Он не знает, – отвечает он, заламывая руки, когда его ведут к обеденному столу,
смутно разглядывая праздничный декор во всем доме, – Так что, э-э, поэтому он и не
предупредил вас заранее. Простите, что явился без предупреждения…

– О, ничего страшного! – она сияет, садясь напротив него, – Я так счастлива, что
Джисонни нашел кого-то. Я очень беспокоилась о нем. Но ты кажешься милым, кстати,
ты…?

– Минхо, – подсказывает он.

– Минхо, – повторяет она с улыбкой, – Можешь называть меня Джихо. Пока я не начала
традиционный родительский допрос, может, хочешь чего-нибудь? Воды? Горячего
шоколада? Может, гоголь-моголь? Сок?

– Воды, если можно, – вежливо и относительно спокойно отвечает он. Если он в чем-то
и уверен, так это в своей способности очаровывать женщин среднего возраста. Встреча
с родителями – самая легкая часть, и он уже почти справился с этим, даже раньше,
чем встретился с самим Джисоном.

Джихо возвращается со стаканом воды и, как и следовало ожидать, расспрашивает Минхо

о его доме в Лос-Анджелесе, его работе, образовании и так далее по списку. Он
пользуется возможностью рассказать ей о своих котах, прежде чем продолжить
объяснять, что он работает на двух работах – кондитером и писателем.

– Ой! А в каком жанре? Я много читаю. Может быть, я и твои книги знаю!

– Мистика… наверное? – усмехается он, – Сомневаюсь, что вы слышали обо мне, но я

пишу под своим английским именем, Рено Ли…

Джихо так быстро и сильно хлопает ладонью по столу, что он подпрыгивает и чуть не
опрокидывает свой стакан с водой.

– Прости! Я просто… Рено Ли? – она вскакивает на ноги и шаркает к книжной полке,
вытаскивая книгу откуда-то из середины ряда, – Этот Рено Ли?

Минхо сразу же узнает обложку своего дебютного романа и расплывается в улыбке,

поднимаясь на ноги, чтобы подойти ближе, и замечает еще несколько своих книг на
полке рядом с тем местом, где стояла та, что она держит в руках.

– Да, он самый. Ух ты, я…

Джихо хватает примерно двух секунд, чтобы подпрыгнуть и завизжать от радости.

– Это правда ты? – смеется она, качая головой и глядя на книгу, – У меня есть
книжный клуб, мы просто обожаем твои романы. Особенно самый последний! О, не могу
поверить, что мой Джисон встречается с Рено Ли…

Не успевает он поправить ее и сказать, что технически они не встречаются, хоть он и

надеется, что это вскоре произойдет, как со скрипом открывается входная дверь, и
его сердце, кажется, на секунду останавливается.

Входит парень, высокий, закутанный в огромное светло-розовое пальто. У него черные,

слегка вьющиеся волосы, лицо точеное, скулы острые, а большие глаза тут же комично
раскрываются шире, когда он замечает незваного гостя. Выражение его лица говорит о
том, что он его узнал, но Минхо никогда раньше его не видел.

– Блять, – слетает с его губ.

– Чонин! – Джихо бросает на него взгляд, полный чего-то между строгостью и

удивлением, – Следи за языком.

Чонин. Точно. Сводный брат. Джисон, видимо, показывал ему фотографию Минхо. А он
уже решил, что это и есть Джисон, а он купился на чужие фотогра…

– Ты так и будешь на пороге стоять…? – раздается голос из-за спины Чонина,

застывшего в дверном проеме. Минхо знает этот голос – он слышал его бесчисленное
количество раз, тот голос, в который он так безнадежно влюбился, тот, который помог
ему уснуть всего несколько ночей назад. Наконец-то он слышит его лично. Джисона
слышит лично. Сердце, пытаясь вырваться из груди, бешено колотится, словно
пойманное в ловушку животное.

– Джисон, – напевает его мать, – Рассказать мне ничего не хочешь?

– М?

Чонин почти неохотно отступает в сторону. Минхо задерживает дыхание.

И оно в ту же секунду растворяется в легких. Он не понимает. Он ничего не понимает.

Он понимает только то, что человек, стоящий в дверях, не Джисон.

Глаза, круглые, как блюдца, встречаются с глазами Минхо, широко раскрытыми,

напуганными, как у оленя, попавшего в свет фар. У него круглые, как у Джихо, щеки,
губы тонкие, не полные и мягкие, как на фотографиях. Он совсем не похож на того
человека, которого Минхо видел на фото. У него не длинные, черные волосы – они
бордовые, короткие, до кончиков ушей. Сам он невысокий, на несколько сантиметров
ниже, чем ожидал Минхо.

Это какая-то дурацкая шутка.

– Минхо? – голос Джисона – нет, не Джисона – хрипит.

Не обращая внимание на явное напряжение в воздухе, Джихо продолжает, подбегая к

сыну, чтобы обнять:

– Ты не сказал мне, что встречаешься с одним из моих любимых авторов, Джисон!

Уставившись на Минхо, который поджимает губы, пытаясь сохранить самообладание,

Джисон стоит неподвижно, и его мать отстраняется, чтобы потрясти его за плечи.
Минхо не знает, что ему делать. Спросить о том, что, черт возьми, происходит, в
присутствии его семьи? Уйти, не сказав ни слова? Подыграть?

В дом входит мужчина, которого Минхо может принять только за его отчима. Они с
Чонином похожи, он высокий, у него узкие глаза, острая челюсть и короткая борода.
Он моргает, оглядываясь по сторонам.

– С кем он встречается?

Минхо решает прикусить язык, когда Джихо знакомит его с его отчимом Доюном. Тот,
кажется, в восторге от этой новости, и Минхо думает, что должен быть просто
благодарен за то, что его еще не назвали самыми последними словами и не выгнали из
дома.

– Ладно, – вздыхает Джихо, возвращая его книгу на место с недоверчивой улыбкой на

губах, – Мне нужно закончить готовить ужин. Ты ведь присоединишься к нам, Минхо?

– О, я… я не хочу мешать…

– Чего ты, глупый! Мы все были бы рады познакомиться с тобой поближе, – настаивает
она, улыбаясь ему, проходя мимо на обратном пути на кухню. Поймав взгляд Джисона,
она подмигивает, – Да, Джисон?

Джисон, который с подавленным видом стоит все на том же месте, выдавливает смешок.

– Конечно, – он встречается взглядом с Минхо и быстро отводит глаза.

– Где твои вещи, Минхо? – спрашивает Доюн, – Джисон поможет тебе разобрать чемодан,
пока мы ждем ужина.

– Нет-нет, я остановился в отеле…

– Чушь какая! – кричит Джихо из кухни, – У нас здесь полно места, милый. К тому же,
ни один отель в округе не стоит тех денег, которые они берут.

– Она права, – кивает Доюн, – Джисон, съездите вместе с Минхо за его багажом? –
Минхо бросает взгляд на Джисона, чьи глаза каким-то образом раскрываются еще шире.

– И дай ему свое пальто, совсем раздетый приехал! – снова вступает в разговор
Джихо.

– Я правда ценю это, – начинает Минхо, – Но я не хочу навязываться, и…

– Это совсем не проблема, сынок, – перебивает его мужчина, положив твердую руку ему
на плечо и добродушно улыбаясь, – Мы будем рады принять тебя.
– Я… – он открывает рот, чтобы что-то сказать, но в итоге кивает, – Спасибо.

Нет необходимости устраивать сцену. Он попрощается с ним, когда они приедут в

отель, и решит, что делать дальше. Джисон сам расскажет все своим родителям, когда
вернется домой. Один.

– Так, – говорит Доюн, выжидающе глядя на сына, – Поезжайте сейчас, чтобы успеть
вернуться к ужину.

Джисон отрывисто кивает.

– Хорошо, э-э… Сейчас принесу пальто.

Он исчезает в двери рядом с кухней. Чонин одаривает Минхо извиняющейся улыбкой, а

затем, не сказав ни слова, поднимается по лестнице, а отец устраивается в кресле и
включает телевизор, оставив Минхо стоять там в одиночестве и думать о том, как же,
черт возьми, глупо он себя чувствует.

Джисон выходит с большим, мягким, белым пальто в руках и протягивает его Минхо,
стараясь держаться как можно дальше.

– Вот, держи, – тихо говорит он, уставившись в пол. Минхо стискивает челюсти, берет
пальто в руки и надевает его, а затем следует за младшим обратно в морозный холод,
сверля дыры в его затылке, пока они в тишине направляются к подъездной дорожке.

Минхо не уверен, на кого он злится больше: на Джисона за то, что тот обманул его,
или на самого себя за то, что был настолько глуп, чтобы проделать весь этот путь
ради кого-то, кого он даже не знает. Джисон солгал ему; он мог солгать о чем
угодно, но не о собственной внешности. Может быть, все сказанные им слова были
ложью. Может быть, для него все это было лишь одной большой шуткой.

Минхо надурили, как самого последнего идиота.

Сопротивляясь желанию просто убежать, прихватив с собой его красивое пальто, он

следует за Джисоном в серебристый автомобиль с дорогими кожаными сидениями. Видимо,
тот самый, на котором они только что приехали – внутри все еще тепло.

Джисон заводит мотор, и Минхо пристегивает ремень безопасности, уставившись вперед.

– Прости меня, – выпаливает Джисон, – Мне правда жаль, что все так вышло.

Минхо проводит языком по зубам.

– Все… все вышло из-под контроля, – продолжает он, – Я не хотел, чтобы это зашло
так далеко. Но откуда мне было знать, что ты выследишь меня? Так еще и скажешь моим
родителям, что ты мой парень?! Какого хера?

– Ты сам сказал мне, где ты живешь! – защищается Минхо, чувствуя, как сгорает от
злости, – И я никому ничего не говорил. Твоя мама сама так решила, а у меня не было
времени сказать, что это не так, потому что вошел ты.

– О, ну извините, – усмехается Джисон, – Обычно люди не летят через всю страну,

чтобы заявиться без приглашения в дом человека, которого они никогда раньше не
видели. Извини, что я не принял это во внимание, заходя в свой дом.

– Обычно люди не притворяются другими людьми, когда знакомятся с кем-то в

интернете! – выплевывает Минхо, и Джисон морщится, – Без приглашения… конечно. Ты
говорил мне, что хотел бы, чтобы я был здесь. Ну, вот он я, здесь. Счастливого,
блять, Рождества.
– Я не это имел в виду…

– Ты не это имел в виду? Круто. Мы установили, что ты – чертов обманщик. Можем уже
поехать?

Джисон вздыхает.

– Минхо…

– Джисон, пожалуйста, – говорит Минхо, и он ненавидит то, как слабо сейчас звучит
его голос, – Просто отвези меня в отель, чтобы я мог спокойно забронировать билет
на самолет домой.

После минутного колебания, младший включает фары и выезжает с подъездной дорожки

задним ходом. За всю поездку никто не произносит ни слова.

И только когда они паркуются на стоянке отеля, Джисон снова пытается:

– Давай поговорим?

– Ты достаточно сказал, – намереваясь уйти до того, как он потеряет остатки своего

достоинства, Минхо тянется к ручке, но в эту же секунду щелкает замок. Он
поворачивается лицом к младшему, взгляд сверкает от злости, – Ты же знаешь, что я
отопру её, если захочу.

– Прошу, – его взгляд сияет в ночи, – Выслушай меня.

Минхо вздыхает и откидывается на спинку сидения. Как бы он ни был зол и унижен, ему
хотелось бы услышать хоть какое-то объяснение, хоть какое-то подобие завершения.

– Ну?

Джисон делает глубокий вдох.

– Я сведу вас с Хенджином. Это тот парень на фотографиях.

Это последнее, что Минхо ожидал услышать. Он вскидывает бровь:

– То есть ты хочешь сказать, что это были не рандомные фото из интернета? Ты знаешь
парня, чьи фото используешь для того, чтобы дурить людей?

Джисон съеживается.

– Я… я никого не дурил.

– Значит, только меня? Еще лучше.

– Нет, Минхо, – вздыхает он, проводя рукой по волосам, – Я не хотел, чтобы так
вышло. Все начиналось как эксперимент…

– Эксперимент, – усмехается Минхо себе под нос.

– Я просто хотел посмотреть, сколько мэтчей смогу получить! Просто… понимаешь,

когда у меня был свой профиль, с моими фотографиями, у меня почти ничего не было.
Ну, ладно, были пара человек, но они казались какими-то странными, и я…

– Очень грустная история, – перебивает Минхо сухо и совершенно непримиримо, – Но

разве это как-то касается меня?
– Нет… нет, тебя это никак не касается. Прости, – вздыхает Джисон, – Я не собирался
дурить или обманывать тебя, я просто… когда у нас с тобой произошел мэтч, я не
думал, что это к чему-то приведет, но мы с тобой так сблизились, и… подумай, как я
мог вот так просто взять и сказать тебе что-то типа «Ой, кстати, я солгал, это не
мои фотографии», не ожидая, что ты пошлешь меня куда-подальше и заблокируешь?

– Ну, не знаю, ты мог бы просто попробовать сказать все честно в самом начале? –
отвечает Минхо, – Это я так, идейку тебе подкинул. Может, как-нибудь пригодится.

– Прости меня, – повторяет Джисон. Он ковыряет что-то на руле, и Минхо пользуется

возможностью изучить его профиль, хоть и ненадолго. Джисон довольно симпатичный, и
теперь, когда он хорошенько рассмотрел его, ему трудно поверить, что таким, как он,
никто не интересуется. Он не понимает, почему ему захотелось спрятаться за чьим-то
лицом.

С другой стороны, этот парень, Хенджин, чертовски красивый, он уверен, что на его
внешность поведется кто угодно.

– Ладно, – решительно говорит Минхо. Терять ему уже нечего, – Давай.

Джисон по-совиному моргает.

– Что?

– Что-что? Сам сказал. Познакомь меня с Хенджином.

– А, точно. Да. Да, хорошо, – отвечает он, кивая, – Думаю, ты ему понравишься. Но,
э-э… насчет моей семьи…

– Да. Удачи тебе, когда будешь сообщать им эту новость.

– Ну… – Джисон барабанит пальцами по рулю, – А что, если я им ничего не скажу?

Минхо моргает.

– Ты же не предлагаешь…

– Сможешь остановиться у нас, на сколько захочешь, бесплатно, – быстро вставляет

Джисон.

– Джисон.

– Бесплатная еда, всё-всё, что тебе нужно. Я сведу тебя с Хенджином. Мои родители…
ты видел, как они счастливы за меня? Особенно моя мама. Она уже любит тебя! Если мы
просто… если мы разыграем влюбленную парочку, – только до Рождества, обещаю, – все
будут счастливы. Ну же, я ведь прав?

Минхо вздыхает. Смотрит на крышу машины. Счастливы. Опять это слово. Счастье.

Разве не ради этого он проделал весь этот путь? Не ради счастья? Не ради любви?
Теперь он может только посмеяться над этой мыслью. Стоило прислушаться к тому
голосу в голове, который говорил ему, что это глупая затея, и ему это не нужно.
Стоило остаться дома. Но он все равно приехал, потратив свое драгоценное время,
деньги и надежду, и ради чего? Ради того, чтобы узнать, что ему все это время
лгали?

Но что, если он сделает эту поездку стоящей хотя бы отчасти?

– Ладно, я согласен, – тихо говорит он, – Сейчас вернусь.

Он дергает ручку двери, но тут же вспоминает, что она заперта, и стискивает зубы от
смущения, когда Джисон ее отпирает.

– Хорошо, – отвечает Джисон, – Я буду здесь.

Забрав свой багаж и сообщив работнице на ресепшене, что выезжает, он, вымотанный
тем, что произошло, чувствуя себя глупо, сердитый и просто грустный, волочит ноги,
идя к машине.

Единственный факт, который его утешает, это то, что он в любой момент может улететь
домой, а там уже обвинить в произошедшем Сынмина.

Учитывая все обстоятельства, ужин проходит хорошо. Чаджанмен Джихо восхитителен,

родители Джисона – теплые, добрые люди, а у Чонина очаровательная, заразительная
улыбка. Теперь, когда они все обсудили и согласились на том, что будут играть
парочку, Джисон стал вести себя как… Джисон.

Стоп, нет. Минхо не знает, как ведет себя Джисон, будучи «самим собой». Это просто
он попался в очередную паутину лжи.

Как бы то ни было, не так уж и сложно притворяться дружелюбным рядом с ним, когда

они переходят к обычному общению, которое Минхо так полюбил за последние недели,
даже если это все просто игра. Теперь он не знает, что и думать об этом.

Минхо передает ему главную роль в их «отношениях», когда родители начинают задавать
такие вопросы, как как долго они уже вместе (три недели) и как они познакомились
(через интернет – хоть что-то из всего этого правда). Они ничего не подозревают, но
насчет Чонина Минхо не уверен.

– Чонин знает? – спрашивает он, идя следом за Джисоном. Ужин закончился, и Джихо
пообещала ему воздержаться от всех вопросов к Минхо, как к писателю, чтобы он мог
отдохнуть после такого долгого дня, и он это ценит. Уже поздно, а после еды спать
хочется еще больше, так что он будет более чем счастлив развлечь ее завтра.
Несмотря на то, как поступил с ним Джисон, его мать была добра к нему с самой
первой минуты их знакомства.

– Да, – Джисон ведет его вниз по лестнице в подвал, который, по-видимому, служит
его спальней, и Минхо, который боялся того, что его ждет в этой мужской пещере,
приятно удивлен тем, что видит.

Комната большая, просторная, у стены стоит большая кровать, письменный стол, диван
и телевизор, полно и другой мебели: комодов и кресел-мешков. Судя по игровым
контроллерам, разбросанным у телевизора, и одинокой пустой упаковке из-под чипсов,
Джисон с Чонином проводят здесь много времени вместе.

Здесь не грязно, но явный беспорядок и неорганизованность. Повсюду валяется одежда,

на столе пара чашек из-под рамена. Но пахнет приятно – какой-то цветочный аромат.
Может быть, лавандовый.

Несколько почетных кубков добавляют комнате очарования вкупе с большим плюшевым

котом на кровати, Пикачу на полу рядом с ней, несколькими постерами фильмов от
студии Гибли, развешанными на стенах (по крайней мере, теперь он знает, что Джисон
не лгал о своих увлечениях), и лампой, проецирующей ночное небо на потолок, стоящей
на его тумбочке.

Минхо мычит в ответ.

– Значит, вы с ним заодно?

– Нет, – вздыхает Джисон, вкатывая его чемодан и ставя его у кровати. Он проводит
рукой по волосам, – Он был против этой затеи. По, э-э, очевидным причинам.

– Ага.

– Ага. Так что, э-э… можешь занять кровать, – говорит он, указывая на свою
неубранную кровать, укрытую смятыми светло-голубыми покрывалами, – Или можем спать
на ней вдвоем… она большая, и мы могли бы, не знаю… сделать стену…

– Стену.

– Стену из подушек.

– Откажусь, – усмехается Минхо. Несколько дней назад он мог только фантазировать о

том, каково было бы лежать в постели рядом с Джисоном – нет, это был Хенджин, –
слышать его голос, просыпаться рядом с ним. Но прямо сейчас все, чего он хочет, –
это держаться от него подальше, пусть они и живут в одной спальне. И притворяются,
что встречаются, – Я могу лечь на диване.

– Нет, все в порядке, ложись на кровать, – настаивает Джисон, – Там удобнее.

– Раз уж ты настаиваешь, – Минхо плюхается на край и еще немного осматривает

комнату, взглядом скользя по разным безделушкам.

– Прости, что тут так грязно, – говорит Джисон, поднимая с пола упаковку от Читос,
– Я… как понимаешь, я не успел прибраться.

Слишком уставший, чтобы огрызаться, Минхо отвечает:

– Все в порядке, – он роется в чемодане в поисках пижамы и туалетных

принадлежностей, – Где мне можно…?

– Здесь, – говорит Джисон, указывая на дверь, соединенную с комнатой, в которой они

находятся.

Минхо готовится ко сну, не обращая внимания на свое усталое отражение, и выходит из

ванной прямо в тот момент, когда Джисон переносит своего плюшевого кота со своей
кровати на диван.

– А я надеялся, что ты оставишь его мне, – шутя, ворчит Минхо. Джисон делает паузу,
глядя на него сверху вниз.

– Я не смогу уснуть без него, – жалобно отвечает он, – Можешь взять Пикачу.

Кряхтя, Минхо забирается под одеяло и устраивается поудобнее.

– Ничего, если я включу телевизор? – робко спрашивает Джисон.

– Это твоя комната.

– Но…
– Ничего.

– Хорошо.

Изо всех сил стараясь не обдумывать все, что произошло сегодня, Минхо молча тянет
Пикачу к себе на кровать, мысленно желая, чтобы на его месте были его коты, и
спустя несколько минут засыпает под звуки тихого смеха из телевизора.

Ёнбокки:
минхо!
ты так и не написал!! как все прошло??!?
он был рад тебя видеть?

Минхо:
не спрашивай

Ёнбокки:
..а??
что случилось?
ты в порядке?

Минхо:
я в порядке
я позвоню тебе позже

Минхо выключает телефон, когда Джисон выходит из душа, уже тепло одетый в джинсы и
большой темно-бордовый свитер.

– Готов? – спрашивает он. Минхо кивает и встает, чтобы обуться и надеть пальто
младшего. Они выходят на улицу, вдыхая холодный утренний воздух.

За завтраком Джисон вкратце рассказал ему о Хенджине. Сказал, что он рисует,

танцует, в общем, много чего умеет. Он часто публикует в инстаграм свои работы,
собственные фото, – Минхо видит на его странице несколько знакомых снимков и
понимает, откуда их взял Джисон, создавая свой профиль в тиндере, – или скриншоты
его любимых сериалов с какими-то подписями.

Еще у него есть фото с собакой. Страшненькой, правда, но ничего. У всех есть свои
недостатки.

Чонин совершил ошибку, войдя на кухню в самый разгар разговора, в который тоже в
итоге оказался втянут. Видимо, они с Хенджином друзья, и, когда посыпались вопросы,
и Чонин сказал что-то вроде «почему бы тебе не узнать все это у него самому», а
после заработал от Джисона испепеляющий взгляд, Минхо начал задаваться вопросом,
нет ли между Джисоном и Хенджином какой-то вражды, но решил не совать в это нос.
Пока.

Видимо, самое время сделать это сейчас.

– Так откуда ты знаешь Хенджина? – спрашивает он, когда Джисон идет к машине. План
состоит в том, чтобы появиться на работе у Хвана – в танцевальной студии; Минхо
даже немного волнуется, – и «случайно» столкнуться с ним там. И нет, Чонин вообще
не расписывал им весь его сегодняшний график.

Они встретятся, полетят искры, и они будут танцевать в лучах заката. Во всяком
случае, так сказал Джисон. На этот раз Минхо предпочитает снизить свои ожидания.

– Учились вместе, – коротко отвечает тот. Минхо ждет, что он скажет что-нибудь еще,
но он молчит.

– Вы были друзьями?

– Да, были.

– Что случилось?

– Перестали.

Минхо бросает на него сердитый взгляд, а затем вздыхает и подпирает щеку кулаком,
глядя в окно на проплывающие мимо дома, украшенные к Рождеству. Здесь красиво,
решает он, хорошенько разглядывая город сейчас, в дневном свете. Кажется, что
каждый квадратный метр украшен к праздникам. Только вот чего-то в нем не хватает.

– Как думаешь, скоро пойдет снег? – с надеждой спрашивает он.

– Думаю, послезавтра он будет идти всю неделю, – отвечает Джисон, – Ты ведь хотел
его увидеть, да?

Краем глаза Минхо видит, как он смотрит на него и, кажется, улыбается. Он

вспоминает, как жаловался ему на то, что за всю свою жизнь ни разу не видел
снегопада, и что-то в том, что Джисон вспомнил об этом, о том, что он мельком
упомянул во время их разговора, похоже на пощечину. Напоминание о том, что парень,
с которым он разговаривал, тот Джисон, которого он думал, что знает, – не тот, кого
он все это время представлял в своей голове.

– Да, – запоздало отвечает он.

Мысленно он задается вопросом, будут ли они с Хенджином ладить хотя бы наполовину

так же, как они ладят с Джисоном.

Ему не нужно долго раздумывать, потому что примерно через десять минут они
паркуются перед студией и заходят внутрь.

– Чонин сказал, зал номер двадцать два… Ага, – Джисон останавливается перед залом и
заглядывает в окошко у двери, – Черт, у него занятие.

Любопытно, что Минхо тоже заглядывает в него, замечая Джи… Хенджина в передней
части комнаты, стену из зеркал позади него и небольшой класс маленьких детей перед
ним. На красивом лице широкая улыбка, глаза приняли форму полумесяцев, а волосы
собраны в хвостик; он жестикулирует, и дети повторяют за ним.

– Он учит детей? – с благоговением спрашивает Минхо. В таком случае, даже страшную

собачку можно опустить.

– Наверное, – Джисон пожимает плечами, проверяя время на телефоне, – О, уже почти

двенадцать. Может быть, урок скоро закончится, – он направляется к противоположной
стене в широком коридоре и сползает по ней вниз, пока не оказывается на полу.

Минхо садится рядом, вытаскивая телефон, чтобы тоже посмотреть время.

– А если нет?
Джисон бросает взгляд на экран его телефона, на котором отображаются обои –
фотография Суни, Дуни и Дори перед рождественской елкой в праздничной одежке.

– Тогда посмотрим фотографии твоих котов, чтобы скоротать время.

Минхо смотрит на него с прищуром, будто Джисон не имеет права говорить о них после
того, что сделал, и вообще-то так и есть, но они – его самая большая слабость, и он
не уверен, чем им еще заняться, сидя здесь, поэтому он открывает папку с их
фотографиями и передает ему свой телефон. Джисон радостно ахает, листая фотографию
за фотографией, и Минхо не может сдержать улыбки, чувствуя, как грудь переполняет
гордость.

– Боже мой, Суни и Дори обнимаются… – восклицает он, и его тон настолько до
отвратного сладкий, что, если бы это было не о его котах, Минхо бы давно уже врезал
ему, – Почему ты не взял их с собой? Я так сильно хочу с ними познакомиться.

Минхо разражается смехом.

– Уверен, мне бы очень понравилось таскать трех разъяренных котов по аэропорту.

– А что, отличная была бы тренировка! – отвечает младший, – Или взял бы хотя бы

Суни. Мы оба знаем, что он твой любимчик.

Минхо поворачивается к нему всем телом, оскорбленно сложив руки на груди.

– Ты кем себя возомнил? Я люблю всех своих детей одинаково.

– Ладно, ладно, – ухмыляется Джисон, возвращая внимание к телефону, продолжая

просматривать фотографии, когда в верхней части экрана появляется уведомление, –
Кто такой «Враг общества №1»?

Минхо резко смахивает уведомление вверх, пока никто из них не успел прочитать его
сообщение, и ему становится интересно, как Сынмин умудряется смущать его даже на
таком огромном расстоянии.

– Мой издатель.

– О, – Джисон тупо смотрит в экран, – Ты правда, типа, настоящий автор… И моя мама
любит твои книги. Безумие.

– Да, я уже говорил тебе об этом.

– Да, но… не знаю, – бормочет он.

– Что? – спрашивает Минхо, удивленно вскинув бровь, – Думал, я вру тебе о том, кто
я такой? Неужели кто-то будет заниматься подобной хренью?

Джисон поворачивается к нему, но у Минхо нет времени посмотреть на него, потому что
его внимание привлекает громкий смех на другом конце зала, и тот отворачивается.
Подходят две женщины, бросая на них смущенные взгляды, и встают у двери в
тренировочный зал, глядя в окошко. Одна из них машет кому-то рукой, и они обе
хихикают.

Проходит еще пару минут, урок заканчивается, и внутрь начинает просачиваться все
больше родителей: они помогают своим детям собирать вещи и перед уходом даже
успевают поговорить (пофлиртовать) с Хенджином. Когда зал, наконец, кажется,
пустеет, Минхо следует за Джисоном внутрь, и они понимают, что еще не все ученики
ушли домой: Хенджин, присев на корточки, разговаривает с маленькой девочкой, громко
дышащей в пластиковый стаканчик с водой в руках.

– И не забудь про растяжку, – говорит он, когда они подходят ближе, – Помни, это
одна из самых важных частей во время танцев. У тебя отлично получается!

Девочка кивает, сияя, когда Хенджин гладит ее по голове.

Минхо не понимает, как это возможно: выглядеть вот так, быть хорошим танцором,
художником, так еще и ладить с детьми.

Хенджин встает и поворачивается к ним, широко раскрыв глаза, но спустя секунду

хмурит брови.

– О, привет, Джисон. Что такое?

Минхо чувствует, как все внутри трепещет, когда Хенджин переводит свой взгляд на
него. Это смешно; он его совсем не знает, даже меньше, чем знает Джисона, но все же
какие-то вещества в его голове реагируют на присутствие того, кто за последний
месяц занял самое главное место в его мыслях. Пусть и только внешне.

– Привет… – Джисон неуклюже растягивает последний слог, – Э-э… в общем-то, я

показывал своему другу окрестности и подумал, что мог бы познакомить вас двоих,
потому что вы оба танцоры, и… да.

– Привет, – говорит Минхо с теплой, как он надеется, улыбкой, – Минхо.

– Хенджин, – он пожимает его руку, изящно, несмотря на то, что его ладонь намного
больше, – Ты танцуешь?

– Да, – отвечает он, – Со школы. Хотя для меня это скорее хобби, чем работа.

– Он скромничает, – вставляет Джисон, – Он отлично танцует.

И Минхо мог бы возразить, сказав, что Джисон никогда не видел, как он танцует,
потому что так и есть, но в чем-то он прав – он скромничает, поэтому он просто
игриво закатывает глаза в ответ.

– Правда? – взгляд Хвана сверкает интересом.

– Ну… наверное, – отвечает Минхо, поджимая губы в улыбке.

– Я бы хотел как-нибудь посмотреть, – его губы изгибаются в улыбке, немного робкой,

но, как осмелился бы сказать Минхо, кокетливой.

О, думает Минхо. Это было легко.

Не успевает он ответить, как в зал заглядывает мужчина, а оставшаяся после занятия

девочка, просияв, тут же подбегает к нему.

– Привет, извини, что опоздал. Спасибо, Хенджин!

– Все в порядке! – отвечает он, – Увидимся на следующей неделе! – он снова обращает

свое внимание на Минхо, – Так, раз уж танцы – это хобби, кем ты работаешь?

– Я пишу, – говорит Минхо, – Ну… не только. Писательство – не то, чем можно

оплатить счета в Лос-Анджелесе.

Глаза Хенджина комично расширяются от удивления.

– Ты из Лос-Анджелеса? – затем он хватает подол своей толстовки и тянет его вверх.

Минхо только шокировано моргает, потому что он что, решил раздеться? вот так, с
ходу? но внизу оказывается белая футболка, которую он удерживает другой рукой,
подняв толстовку до подбородка и показывая то, что на ней написано.

– Я люблю Лос-Анджелес, – с усмешкой читает Минхо вслух, – Это… – глупо. Очень

глупо. Но мило, – Ну, каждому свое.

Хенджин смущенно смеется, разглаживая свою толстовку и почесывая голову.

– Прости. Я переезжаю туда в следующем году, и я просто очень рад.

– О, ничего себе. Правда?

Хенджин радостно кивает. Что ж… отлично. Если у них с Хенджином что-то, да

сложится, ему не придется беспокоиться о расстоянии.

Все идёт как-то слишком хорошо.

Минхо смотрит влево, наблюдая за тем, как Джисон достает свой телефон и
направляется к кожаному дивану в углу комнаты.

– А что, тебе там не нравится? – привлекая его внимание, спрашивает Хенджин, надув
губы.

– Ну, у всего есть плюсы и минусы, – говорит Минхо, не желая разрушать его мечты, –
Уверен, что ты знаешь о том, сколько стоит жилье и такси по городу, но есть и много
хорошего. Много творческих людей, вкусная еда и все такое.

– Да, – вздыхает он, – Я так долго мечтал переехать туда. Я готов смириться со
всеми минусами, лишь бы выбраться отсюда… – раздается звонок, и он, вздрогнув,
вытаскивает телефон из кармана и смотрит на экран, – Ой! Извини, я забыл, что
должен был встретиться с другом, но, э-э… – он отклоняет звонок и вертит телефон в
руках.

– Было приятно познакомиться с тобой, – говорит Минхо. И ему терять нечего, и

Хенджин, кажется, заинтересован, поэтому он спрашивает, – Может, обменяемся
номерами? На случай, если у тебя возникнут вопросы о переезде или о том, чтобы как-
нибудь пообедать?

Хенджин сияет, его глаза снова принимают форму полумесяцев.

– Да! Э-э, да, было бы здорово. Вот, напиши свой номер.

Он записывает в его телефон свой номер, –Хенджин отправляет ему два смайлика:
улыбочку и клевер, последний Минхо добавляет к его имени, – а затем машет ему на
прощание и направляется на улицу вместе с Джисоном.

– Ты прямо-таки мастер, – говорит Джисон.

– Спасибо? – Минхо вскидывает бровь, – Это сарказм?

– Нет, – Джисон позвякивает ключами.

Минхо мычит в ответ.

– У вас с Хенджином было что-то?

– Что? – младший чуть не давится слюной, поворачивая голову, чтобы посмотреть ему в
глаза, – Нет. Что? С чего ты это взял?

– Врешь? – щурится Минхо, – Опять?

– Минхо, пожалуйста… – стонет Джисон, – Нет, не вру. Больше никакого вранья,

клянусь Суни… его рождественской шляпой, – добавляет он в ответ на его убийственный
взгляд.

– Ага, – Минхо смотрит на него с подозрением, когда они садятся в машину, – Так что
же тогда между вами происходит?

Джисон плюхается на водительское сидение и вздыхает.

– Я же говорил, мы когда-то были друзьями. А потом он… – он делает вдох, а затем

быстро выпаливает, – Начал встречаться с парнем, который мне нравился, и мы сильно
поссорились. Это было миллион лет назад, но мы так и не помирились.

Минхо медленно кивает, переваривая информацию.

– Значит, ты использовал его фото, чтобы, типа, отомстить?

– Нет, – тихо усмехается Джисон, – Я ведь говорил, это был, скорее, эксперимент.
Все началось с того, что я захотел посмотреть, сколько человек клюнет на его фото.

– Зачем?

– Что «зачем»?

– Зачем тебе нужно было проводить какие-то эксперименты? Почему бы просто не быть
самим собой?

Джисон сухо усмехается.

– Такое у меня никогда не получалось.

– Значит, притворяться кем-то другим получалось?

Джисон поворачивается, чтобы посмотреть на него с непроницаемым выражением лица.

Минхо смотрит в ответ.

Он выдыхает смешок.

– Как видишь, нет.

========== Часть 3 ==========

К вечеру Минхо выдерживает шквал вопросов Джихо о его книгах – она подготовила
целый список – подписывает всё, что она хотела, помогает ей с ужином, и теперь он
уверен, что точно заслужил ее одобрение (если не сделал этого раньше) и кучу
дополнительных очков в качестве брауни.

Он увлекается, почти позабыв, что на самом деле они с её сыном не встречаются, и

добиваться ее любви совсем не обязательно. Скорее всего, как только он уедет
отсюда, он больше никогда не увидит ни её, ни Джисона.

Но в любом случае, то, что его семья так тепло его приняла, – приятно, пусть и
чувствуется легкий укол вины. Приятно и то, что его, проникая под самую кожу,
сейчас окружают рождественская атмосфера и праздничный дух, которые он не
чувствовал вот уже много лет.

Джихо даже успела подарить ему рождественские носки и теплый свитер, с ярким
рисунком кошки и надписью: «Счастливого Мяудества» большими буквами. Его выбирал
Джисон, сказала она. Минхо оставалось только признать, что выбор он сделал очень
даже правильный.

Он сидит на диване, свернувшись калачиком у подлокотника, пока ждет возвращения

Джихо и Чонина, чтобы всем вместе посмотреть «Полярный экспресс», одетый в этот
самый свитер. Невероятно тепло и уютно: мягкий свитер, вкусный ужин, рождественская
елка, сияющая на периферии, запах попкорна, доносящийся из кухни.

Джисон сидит примерно в полуметре от него, отец – в кресле рядом с диваном, и

разговаривает с ним об учебе. Джисон принимает участие в разговоре, но явно без
особой охоты, и Минхо ему искренне сочувствует, – он знает, что родители хотят,
чтобы он стал адвокатом, но его интересы лежат совершенно в другом, и говорить с
ними об этом он не хочет, – но не знает, как вмешаться в разговор, не показавшись
грубияном.

К счастью, ему это и не нужно, потому что спустя минуту из кухни выходят Джихо с
Чонином. Последний останавливается перед Джисоном, смотрит на него, и тот смотрит в
ответ, широко расставив ноги и не делая ни малейшего движения, чтобы освободить для
брата место – для человека с такой небольшой фигурой он занимает чересчур много
места.

– Ты бы еще в соседний дом от него отсел, – дразнит младший, кивая в сторону Минхо.

– Как раз собирался.

– Не стесняйтесь, мальчики, – настаивает Джихо, следуя за Чонином и ставя вторую

миску с попкорном на край стола между диваном и креслом. Она жестом велит Джисону
подвинуться, – Ну, сядьте поближе, что ли – обниматься не только можно, но и нужно.
Главное, дальше объятий не заходить.

– Мама, – шипит Джисон, неохотно двигаясь к Минхо.

Хихикая, они с Чонином садятся и устраиваются поудобнее. Колено Джисона ударяется о

ногу Минхо.

– Просто говорю, остальное приберегите для омелы!

– Принято к сведению, – сухо отвечает Джисон, отталкивая руку брата, когда тот
пытается подтолкнуть его ближе к Минхо, и одаривая последнего извиняющейся улыбкой.

Минхо тоже хихикает; он не задумывался о физическом аспекте их «отношений», но

теперь ему интересно, окажутся ли они под омелой и будут ли от них ожидать поцелуя.
Но, если честно, он об этом не беспокоится. В конце концов, Джисон – далеко не
урод, даже если он все еще злится на него. У него было гораздо большее, чем
поцелуй, с людьми гораздо хуже Джисона как внешне, так и по характеру.

Может быть, именно это заставляет его наклониться и драматично прошептать:

– Можешь взять меня за руку, если испугаешься.

Джисон усмехается:

– И чего я должен испугаться?

Минхо пожимает плечами.

– Не знаю. Поездов, может. Некоторые люди их боятся. Наверное.

– Сидеродромофобия, – вставляет Чонин, глубокомысленно кивая.

Они одновременно смотрят в его сторону.

– Откуда ты знаешь? – спрашивает Джисон.

– Не твое дело.

Все, кроме Джисона, смеются.

Когда начинается фильм, Минхо понимает – вот оно, то, чего он так хотел: сидеть
рядом с Джисоном, наслаждаясь фильмом вместе, а не по телефону. Хотел чужого тепла
рядом, а не просто разговоров через кусок пластика. Хотел слушать этот чистый,
мягкий голос, смеяться над вечными комментариями, держать его за руку, положив
голову на плечо.

На плечо Хенджину, напоминает он себе.

Несмотря на все эти глупые романтические сценарии, которые все это время крутились
в его голове только ради того, чтобы разбиться вдребезги и сгореть, один из них
все-таки сбывается: на протяжении всего фильма он хихикает над комментариями
Джисона, не забывая отпускать собственные. До самых титров они будто бы находятся в
своем собственном мире.

– О, мои голубки, – пугает их голос Джихо, пока они все еще тихо смеются над какой-
то из его глупых шуток, и они оба поворачиваются к ней с широко раскрытыми глазами,
будто бы их только что поймали за тем, чего они не должны были делать, – Простите!
Извините. Вы такие милые. Да, Нинни?

– Милее не бывает, – дразнит Чонин, шевеля бровями и смеясь, когда Джисон резко
поднимает ногу и пинает его – ещё смешнее то, что одет он в это время в цветные
пушистые носки.

Позже, когда Минхо уже лежит на его кровати, опустив ноги на пол, с Пикачу в руках,
думая о своих котах, Джисон спускается следом.

– Боже, они совсем с ума сошли, – вздыхает он.

Минхо приподнимается на локте и улыбается.

– А кто бы не сошел, увидев такого, как я?

– Увидев такого, как я, – насмешливо повторяет Джисон, закатив глаза. Он подходит

ближе к кровати и падает лицом вниз, – О, как я скучал по тебе, кроватка, –
приглушенно говорит он в простыни.

– Его хватило всего на одну ночь... – усмехается Минхо, – Я же сказал, я могу лечь
на диване.

– Но тогда я буду последним придурком, который занял самое лучшее место, – скулит
он.

– Да, будешь. Я старый, у меня проблемы со спиной.

– Ты на два года старше.

– С нетерпением жду, когда через два года ты начнешь жаловаться на свою спину…
Стой, – Минхо, усевшись, поворачивается к нему, – Так ты не соврал насчет своего
возраста? – он давно задумывался об этом и должен на всякий случай прояснить. Если
Джисону еще нет восемнадцати…

Джисон переворачивается на бок, сердито глядя на него:

– Нет. Я соврал только о своей внешности. И теле. И о том, что я танцор. И Рыбы, я
сказал это только потому, что Хенджин – Рыбы. Ну, Рыбы – это мой лунный знак, так
что это не совсем ложь.

Минхо всё равно не знает, что значит лунный знак.

– Так, и кто же ты тогда?

– Не высокий и не танцор.

Он бьет Джисона Пикачу.

– Я имею в виду твой знак.

– Знаю я, знаю, – смеется Джисон, не сумев увернуться от его атаки, – Я – Дева.

– Это хорошо?

– Для кого как.

Вообще, Минхо почти уверен, что Феликс – тоже Дева, поэтому это, наверное, хорошо.
Затем он вспоминает, что день рождения Сынмина всего через неделю после Феликса, а
значит, он тоже Дева.

Ладно, не совсем хорошо.

– Ну а для тебя? – спрашивает он.

– Для меня – да, – отвечает Джисон, – Девы – супер горячие и очень умные знаки.

– А Скорпионы?

– Э-э, такое.

– Проваливай с моей кровати.

Джисон тихо ахает.

– Как ты смеешь! Эта кровать – все, что у меня есть! – причитает он драматичным,
полным отчаяния голосом. Минхо смеется, отталкивая его ногой, пока тот кричит в
знак протеста, – Прошу, еще пять минуточек.

Минхо вздыхает, смягчаясь, и снова ложится на спину, глядя на потолок, когда Джисон
вдруг спрашивает:

– Уверен, что мы не можем просто лечь вместе?

– Я буду спать на диване, – решительно говорит Минхо, садясь прямо, уже готовый
встать, но младший тут же хватает его за запястье и с удивительной силой тянет
обратно.

– Нет! Забудь об этом, – ворчит Джисон, отпуская его, и сам скатывается с кровати,
– Какой же ты трудный.

Он исчезает в ванной и появляется через несколько минут со словами:

– Ты же знаешь, что моя мама в какой-то момент устроит нам засаду с омелой?

– Она тебе это сказала?

– Нет, но я ее знаю, – мрачно говорит он, – Она точно сделает это.

Минхо усмехается.

– Ну, ладно, – Джисон выжидающе смотрит на него, прислонившись к комоду, – …Что?

– Что-что? – повторяет Джисон, – У нас есть план действий на этот случай?

– А мы не можем просто поцеловаться? – спрашивает Минхо, в замешательстве склонив

голову. Джисон широко раскрывает глаза, – Нет, ну, если ты не хочешь, я всегда могу
сказать, что плохо себя чувствую или…

– Нет! – выпаливает он, – Я… нет, проблема не в этом. Я просто подумал, что это ты
не захочешь, поэтому решил предупредить тебя, и… э-э… – он почесывает затылок, –
Но, если ты не возражаешь, то я думаю, так мы можем убедить их еще больше?

– Не возражаю, – подтверждает Минхо с веселой усмешкой.

– Ладно. Что ж, это было легко, – говорит Джисон. Затем он прищуривается, складывая
руки на груди, – Значит, ты готов поцеловать меня, но не разрешаешь мне спать с
тобой в собственной постели?

Минхо, закатив глаза, плюхается на подушки.

– Спокойной ночи, Джисон.

– Ты ещё даже зубы не почистил.

– Откуда ты знаешь? – бормочет Минхо, – Я мог их почистить, пока ты был наверху.

– Но ты этого не сделал, – раздраженно отвечает он, – Я отсюда чувствую твое

дыхание.

В мгновение ока Минхо вскакивает, размахивая перед собой игрушкой, – Джисон

вскрикивает и убегает, когда он набрасывается на него, едва не промахиваясь.

– Быстрее надо быть, старичок, даже догнать меня не можешь, – дразнит он.

– Придурок, – ворчит Минхо, пытаясь скрыть улыбку, когда тот шаркает в ванную.

Он понимает, что у него всегда плохо получалось держать обиду. И возможно, Джисон –
не такой уж и плохой человек.

– Минхо! Какого хера ты звонишь мне только сейчас?!

Минхо тихо смеется в трубку.

– Прости, Ликс. Я был очень занят.

– О? – Минхо буквально видит, как он играет бровями, – Сильно занят?

– Не в этом смысле.

Сделав глубокий вдох, он рассказывает младшему всю историю, начиная с того, что
Джисон оказался совершенно другим человеком, а после попросил его притвориться его
парнем ради родителей, и заканчивая встречей с настоящим Хенджином.

– Твою мать, чувак, – говорит Феликс. Минхо и сам не сказал бы лучше, – Боже,
Минхо, мне так жаль. Черт, это ведь вроде как моя вина, это я заставил тебя поехать
к нему.

– Вроде как, – смеется Минхо, – Но всё в порядке. Не всё так плохо. У него очень
милая семья, и он… смешной?

– Парень, который лгал тебе всё это время, смешной? – скептически повторяет Феликс.

– Ну, с этим уже ничего не поделать, – отшучивается Минхо, – Думаю, мы могли бы

стать друзьями, – и прежде чем Феликс снова начнет осуждать его, добавляет, – Ты бы
понял меня, если бы познакомился с ним. Ладно, что важно, так это то, что мне
сегодня утром написал Хенджин…

– Минхо! – Джисон с грохотом спускается по лестнице, замедляясь, когда видит, что

он разговаривает по телефону, – О… прости.

– И что? – требует продолжения Феликс. Минхо игнорирует его, держа телефон подальше
от уха и выжидающе глядя на Джисона.

– Снег идёт, – говорит Джисон.

– Снег идёт, – повторяет Минхо Феликсу, – Я позвоню позже.

– Но я хочу знать, что сказал Хенджин!

– Я напишу, пока! – на одном дыхании говорит Минхо, вешая трубку и взбегая по

лестнице вслед за Джисоном. Он бежит прямиком к окну и задыхается, когда видит
большие хлопья, грациозно парящие в воздухе, уже начинающие покрывать лужайку
тонким слоем белого.

– Держи, – Джисон хлопает его по плечу, и Минхо, развернувшись, видит в его руках
то же самое белое пальто, которое он брал у него в самый первый день его пребывания
здесь. Отступив, он просовывает руки в рукава, а затем следует за младшим на улицу.

Издав недоверчивый смешок, он протягивает ладонь вперед, чтобы поймать снежинку, и

наблюдает за тем, как она тает на его коже. Они легче перышек, но их так много, что
спустя минуту он уже видит, как собственная челка покрыта густым белым слоем
снежинок.

Откинув голову назад, он высовывает язык и ловит им несколько снежинок.

– Тебе нравится? – удивленно спрашивает Джисон. Минхо чувствует, как щеки немного
краснеют, когда понимает, что Джисон все это время просто стоял рядом и смотрел на
него, засунув руки в карманы и улыбаясь.

– Нет, ненавижу снег.

Тот смеется.

– Добро пожаловать на север. В конце недели будешь помогать расчищать дорожку от

снега.

Его брови взлетают вверх.

– Это настолько много снега выпадет?

– О, ты и не представляешь.

– Ух ты, – бормочет он, – Поскорее бы.

– А чего это ты так радуешься? – ухмыляется Джисон, – Вот выпадет побольше снега, и
увидишь, как я закидаю тебя снежками.

– Прошу прощения? Это тебе крышка.

– Ты разговариваешь с чемпионом, друг мой. Я носил этот титул десять лет подряд, и
я не позволю какому-то парню из Лос-Анджелеса отнять его у меня.

– Ну, посмотрим-посмотрим.

– Еще как посмотрим! – фыркает Джисон. Минхо качает головой и оглядывается, радуясь
тому, что землю покрыло еще больше снега, как Джисон вдруг спрашивает, – Не хочешь
прогуляться? Или ты замерз?

– Я не против.

В итоге они идут вниз по улице, Джисон потчует его забавными историями о тех, кто
живет или жил в домах, мимо которых они проходят. В доме 356 жила сумасшедшая
кошатница, которую он сравнивает с Минхо, в 322 – пара, которая раздает всем
соседям овощи во время Хэллоуина, в 311 – парень, который жалуется в ТСЖ каждый
раз, когда трава на его лужайке вырастает выше положенного.

Минхо смеется до тех пор, пока зубы не начинают стучать от холода, а снег на земле
становится еще гуще, после чего они возвращаются домой. Джисон, повелев ему
укутаться в одеяло и ждать его в гостиной, отправляется готовить горячий шоколад.
Минхо, повинуясь, заворачивается в мягкое розовато-лиловое одеяло и сворачивается
калачиком на диване, пока телефон не начинает вибрировать, и ему приходится хотя бы
немного развернуться, чтобы вытащить его из кармана.

Взглянув на экран блокировки, становится понятно, что это сообщение от Хенджина,

которому Минхо предложил пообедать вместе, когда он будет свободен. Он читает
«можем встретиться завтра», как его отвлекает Джисон, вошедший в комнату, – от
запаха текут слюнки.

– Ваш горячий шоколад, сэр, – с размаху представляет он. Минхо хихикает и обеими
руками принимает горячую кружку, до краев наполненную зефиром. Несмотря на то, что
на диване полно места, Джисон садится рядом, прижимаясь к его боку, и Минхо с
улыбкой смотрит в его сторону, – Что? Мне холодно. Забрал самое теплое одеяло.

Закатив глаза, Минхо наполовину разворачивает свой кокон, и Джисон, ухмыльнувшись,

сначала отсаживается в сторону, а затем устраивается рядом, посильнее укутываясь в
теплую ткань. И Минхо даже не против еще одного источника тепла.

Джисон хватает пульт и включает телевизор, переключая каналы, пока не находит тот,
на котором идет мультфильм об Оленёнке Рудольфе.
– О-о! Я обожаю его.

Минхо не видел его уже много лет, но по-прежнему с нежностью вспоминает о том, как
смотрел его в детстве, поэтому он соглашается, и они смотрят его вместе, медленно
потягивая горячий шоколад и хихикая над устаревшей, но такой родной анимацией.

Даже согревшись, выпив шоколад и поставив пустые кружки на кофейный столик перед
ними, они тесно прижимаются друг к другу на протяжении всего оставшегося фильма.
Чонин, проходящий мимо, чтобы взять что-то с кухни, бросает на них взгляд, полный
непонимания, но Минхо предпочитает не обращать на это внимания. В конце концов, они
ведь «встречаются», значит, нужно вести себя подобающе.

Наступают титры, и Минхо, проверив свой телефон, вспоминает, что так и не ответил
на сообщение Хвана.

– Хенджин хочет встретиться завтра за обедом, – произносит он вслух с легкой

улыбкой на губах.

– О, – тихо говорит Джисон, – Это хорошо. Да?

– Конечно, – отвечает Минхо, отправляя ответное сообщение, которое тут же

помечается прочитанным.

Минхо:
отлично! значит, увидимся завтра

Ответ с сердечком в конце приходит незамедлительно.

Хенджин:
жду не дождусь

– Понятно, – говорит Джисон, – Так... значит, он тебе нравится?

– Мы разговаривали всего один раз, – усмехается Минхо, – Но да, он кажется милым.

Думаю, послезавтра у меня будет ответ получше.

Хмыкнув, Джисон встает, чтобы собрать со столика грязные кружки.

– Надеюсь, у тебя всё получится.

– Ага, – ухмыляется Минхо, – Я тоже.

– Итак, Минхо, – Хенджин скрещивает пальцы, как только они делают заказ в
причудливой пиццерии, сходить в которую он предложил во время переписки, кладет на
них подбородок и мило улыбается, – Ты сказал, что пишешь. Что именно? Статьи,
сценарии, книги?

– Книги, – отвечает Минхо, – Детективные романы. Я пишу под псевдонимом… Рено Ли.
Хотя, вряд ли ты обо мне слышал.

Тот задумчиво надувает губы.

– Нет-нет, звучит знакомо… кажется, я видел твои книги у моей мамы на полке. Это
так здорово! Но да, сам я не читаю детективы, мне больше нравятся, э-э… романы, –
он застенчиво улыбается.

Минхо понимающе хмыкает.

– В этом нет ничего плохого! – отвечает он, – Есть очень много хороших романов.

– Согласен, – улыбается Хенджин, – Поделишься своими любимыми?

Увлекшись обсуждением книг, они совсем забывают о том, что еду уже давно принесли,
и начинают есть, когда она чуть остывает. Их вкусы не совсем совпадают, но Минхо
уважает предпочтения Хенджина; ему нравится, что с ним можно поговорить о
литературе.

Как только тема исчерпывается, Минхо спрашивает его о его работе и о том, что он
планирует делать в Лос-Анджелесе. Было ясно, что ему нравится обучать детей танцам,
но это временная работа – ему хотелось бы преподавать в старших группах и,
возможно, когда-нибудь открыть свою собственную студию. Он так же обучается
физиотерапии, чтобы, по его словам, в будущем не остаться художником без гроша в
кармане. Умный план.

Они болтают обо всём: о домашних животных (Минхо не уверен, как относиться к
удивленному выражению его лица, когда он говорит ему о том, что у него три кота),
сериалах (опять же, вкусы у них разные), играх (Минхо не играет) и искусстве (все,
что Минхо умеет, это нарисовать рожицу, которую, начиная со старшей школы, он
рисовал на каждой свободной поверхности, и когда он говорит об этом Хенджину, тот
громко смеется).

– Я хотел спросить, – начинает Хенджин, вращая соломинку в своем чае со льдом, как
только официантка собирает их карточки, чтобы оплатить заказы, – Откуда ты знаешь
Джисона?

– О, – Минхо моргает. Он не подумал о том, что отвечать, если Хенджин спросит об

этом, – Друг семьи, – отвечает он неубедительно.

Хенджин кивает.

– Прости, я не хотел показаться настырным. Я просто… удивился, что он нас

познакомил. Типа, мы несколько лет не разговаривали, и тут он вдруг сводит меня с
кем-то? – он задумчиво смотрит перед собой, а затем его глаза расширяются, – Не то
чтобы я возражал!

– Все в порядке, – смеется Минхо, немного неловко, но не из-за последнего

комментария, – Понимаю.

Он расслабляется, выдыхая смешок.

– Честно говоря, я даже подумал, что это какой-то розыгрыш. Не знаю… когда говорю
об этом вслух, звучит глупо.

– Думаешь, Джисон способен на такое? – спрашивает Минхо с искренним любопытством.

Хенджин поджимает губы, затем шумно выдыхает.

– Нет, не способен. И… пусть мы знакомы совсем ничего, моя интуиция подсказывает,

что ты – тоже. Просто… у нас с Джисоном сложные отношения, так что… – он проводит
рукой по волосам, – А-а, извини, не хотел вести себя, как зануда, – и прежде чем
Минхо сможет переубедить его в этом, он продолжает, – Я просто пытаюсь сказать, что
рад, что он нас познакомил.

Он застенчиво улыбается, заправляя волосы за ухо. Минхо улыбается в ответ.

– Я тоже.

Он отказывается от предложения Хенджина подвезти его до его «отеля», и они, неловко

обнявшись, расстаются у ресторана. Прогулявшись и забежав в магазин, он вызывает
такси и возвращается к Джисону.

Весь двор покрыт толстым слоем снега, и Минхо ничего так не хочет, как упасть на
землю и сделать снежного ангела, или слепить снеговика, или забросать Джисона
снежками, но тот все еще на работе, поэтому всё, что он делает, это ходит по
лужайке, наслаждаясь тем, как под ботинками хрустит снег.

Здесь так тихо, особенно во время снегопада. Уютно, спокойно. Минхо почти привык к
этим ощущениям.

Он поднимает глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как из окна гостиной за ним,
сдвинув брови, наблюдает Чонин, и понимает, что сейчас он, наверное, выглядит, как
полный идиот, ходя кругами по снегу, поэтому он смеется про себя и направляется
внутрь.

– Привет, – говорит он, стоя у порога. Отставив пакет с покупками в сторону, он

снимает пальто, шапку и перчатки (все это он одолжил у Джисона) и, пока оставляет
всё это на вешалке, чувствует, как взгляд Чонина прожигает дыры в его спине.

– Привет, – отвечает младший, – Ты в порядке?

– А что, я не могу насладиться чудесами севера? – драматично вздыхает он, –

Возможно, это единственный раз, когда я увижу так много снега.

Чонин пожимает плечами.

– Нет, что ты, ни в чем себе не отказывай, – он возвращается к дивану, на экране –

аниме, поставленное на паузу. Он берет пульт в руки, долго молчит, а потом все-таки
решается спросить, – Что ты думаешь о Хенджине?

– Это он велел тебе спросить меня об этом? – ухмыляется Минхо, перегибаясь через
спинку дивана.

Чонин качает головой, не встречаясь с ним взглядом.

– Просто интересно.

– Он мне нравится, – говорит Минхо, тщательно подбирая слова, – С ним приятно

проводить время.

Чонин хмыкает.

– Да, он такой.

Моргнув, он выпрямляется.

– Не возражаешь, если я с тобой посмотрю?

В глаза младшего возвращается дружелюбный блеск, когда он улыбается и говорит:

– Да, конечно.
Чонин, похоже, уже посмотрел достаточно много, потому что Минхо не может понять и
половины из того, что происходит. Младший с радостью объясняет, когда он
спрашивает, и, хотя Минхо и собирался посмотреть всего пару эпизодов, они, кажется,
смотрят уже четвертый к тому времени, когда Джисон заходит в дом.

– Привет, – весело приветствует его Минхо, в то время как Чонин едва удостаивает
его взглядом.

– Привет, – отвечает он, и Минхо вдруг удивляется, почему он так искренне рад
видеть своего фальшивого парня, чуть не смеясь вслух при мысли о том, как сильно
все изменилось всего за несколько дней.

Сняв верхнюю одежду и обувь, Джисон тащится к ним и плюхается на середину дивана
между парнями, падая на плечо Чонина, как тряпичная кукла, и стонет:

– Как же я устал.

– Фу, уйди, – отталкивает его Чонин в сторону Минхо. Заскулив, Джисон кладет голову
ему на плечо, и уже начинает садиться, но Минхо удерживает его на месте.

– У тебя в волосах снежинки, – замечает он, пощипывая крошечные снежинки в его

волосах и наблюдая за тем, как они тают на кончиках его пальцев. Джисон
нерешительно расслабляется рядом, и Минхо костяшками пальцев касается рыжеватых
прядей и осторожно поглаживает их, слегка царапая ногтями кожу головы, – Какие
мягкие волосы, – оценивает он. Джисон удовлетворенно мычит, явно наслаждаясь тем,
что его ласкают, как кота.

Милый, не может не думать Минхо. Джисон очень милый.

– Ребят, если вы тут собрались сексом заняться, прошу вас пройти в свою комнату, –
гудит Чонин, в одну секунду разрывая пузырь, образовавшийся вокруг них. Минхо
застенчиво убирает руку, чувствуя, как горят щеки, и Джисон резко выпрямляется.

Чонин смеется, когда на него нападают с подушкой в руках – Джисон притворяется, что
собирается задушить его, пока Минхо с удивлением наблюдает за тем, как спокойно
мимо на кухню проходит Джихо. Решив, что просидел здесь достаточно долго, он идет
следом за ней, спрашивая, чем помочь ей с ужином.

– Ещё раз спасибо тебе за помощь, милый, – говорит она, похлопывая Минхо по спине,
пока он готовит курицу для дакгальби, – На этой неделе будет аврал, мне еще не раз
понадобится твоя помощь.

– Будем готовить рождественский ужин? – спрашивает Минхо, хотя до Рождества еще

несколько дней.

– Хуже, – отвечает она. Минхо вскидывает бровь, – В гости приезжает двоюродный брат
Чонина с семьей. Они прекрасные, самые милые люди, которых только можно
повстречать, но аппетит у них… такому можно только позавидовать, – она смотрит
вдаль, широко раскрыв глаза, будто вся ее жизнь проносится перед ее глазами.

Минхо пытается ободряюще улыбнуться.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь. О, – добавляет он, вспоминая о
своих покупках, – Я хотел спросить, можно ли мне кое-что приготовить на вашей
кухне…?
– Конечно! – ее глаза сияют, – Делай здесь всё, что хочешь. В любое время.

Наряду с ужином, Минхо начинает готовить десерт (и отбивается от Джисона и Чонина

каждый раз, когда они пристают к нему, чтобы узнать, что он делает, или пытаются
засунуть пальцы в тесто) и пару часов спустя он наносит последние штрихи на
довольно вкусный рождественский пирог.

– Так вот чем ты тут занимался, – Минхо подскакивает, когда слышит голос Джисона
прямо у себя за спиной, и поворачивается, чтобы посмотреть на младшего, который
только хихикает, – Выглядит вкусно.

– Будем надеяться, что не только выглядит, – отвечает он, отрезая кусочек, и,

переложив его на тарелку, протягивает ее Джисону, – Окажете ли вы мне честь?

– Конечно, – схватив вилку, он зачерпывает огромный кусок, который тут же

отправляет в рот. Секунда, и, закатив глаза, он стонет, – Черт возьми!

– Вкусно? – спрашивает Минхо, выжидающе ухмыляясь.

– Очень, – он запихивает в рот еще один кусок, – Давай сделаем так: пропустим все
наши свидания, и я сразу возьму тебя замуж, чтобы ты всё время пек мне сладости?

Минхо усмехается, отворачиваясь, чтобы отрезать кусочек и для Джихо.

– Купи мне кольцо с бриллиантом, потом и поговорим.

Пирог пользуется всеобщим успехом – Минхо чувствует, как у него горят щеки от всех
комплиментов. После окончания ужина они с Джисоном спускаются в комнату, и когда
Минхо, приняв душ, выходит из ванной, уже готовый лечь спать, он видит, как Джисон,
устроившись на диване, что-то царапает в своем блокноте.

– Что делаешь? – спрашивает он, усаживаясь на противоположный конец дивана. Джисон

поднимает глаза, явно удивленный этому вопросу.

– Э-э, песню пишу.

– Можно посмотреть? – спрашивает Минхо, просто чтобы подразнить его. Он уже

спрашивал это по телефону, даже просил Джисона спеть ему какую-нибудь свою песню,
но тот никогда не соглашался. Ему однажды удалось заставить его сыграть ему мелодию
песни, которую он написал, и, пусть в ней и не было вокала, Минхо прекрасно помнит,
как ему понравилось.

– Нельзя.

Минхо надувает губы.

– А кому тогда можно? Хоть кто-то видел твою лирику? Или слушал твои песни? – рука
Джисона замирает. Минхо продолжает ворчать, – Разве ты не мечтаешь стать
продюсером? Как ты собираешься это сделать, если даже мне боишься дать их
послушать?

– Я знаю, я… – он вздыхает, затем качает головой, – Не бери в голову. Этой мечте

всё равно не суждено сбыться.

– С таким-то отношением, конечно, – Минхо тычет ногой ему в колено, мягко улыбаясь,
– Я думаю, у тебя все получится. Думаю, ты сможешь сделать всё, что угодно.

Джисон смотрит на него с сомнением.

– Ты даже не слышал моих песен.

– Ну, музыку-то я слышал, – отвечает он, – И я слышал твой глупый рэп, когда ты
решил пофристайлить, я слышал, как ты поешь. Ты очень талантлив, – он ухмыляется,
когда замечает, как Джисон начинает краснеть; часть его рада видеть еще один
знакомый ему аспект младшего, – Давай же, хотя бы одну песню?

Джисон задумчиво прикусывает нижнюю губу, а затем решительно кивает.

– Ладно. Уговорил, – Минхо хлопает в ладоши, когда тот достает из шкафа гитару и
устраивается с ней на диване, – Но это только потому, что я у тебя в долгу, – он
улыбается и пробно проводит пальцами по струнам, затем прочищает горло, – Она
называется «Инопланетянин». {?}[«Alien»]

Красиво, думает Минхо, и это единственное, что может описать Джисона сейчас. Его
голос, его страсть, душа, вывернутая наизнанку, меланхоличная лирика, способная
пронзить сердце. Медленная, мягкая мелодия, опущенный взгляд, длинные ресницы,
веером спадающие на полные щеки, когда он целиком и полностью погружается в песню.

Среди этих звезд я осуществлю свою мечту. Мне так одиноко, кто-нибудь, дотянитесь
до меня и возьмите меня за руку.

Минхо чувствует, как его голос проникает внутрь и болезненно сжимает его сердце,
ведь в его текстах он находит проблеск себя. Он чувствует себя в каком-то смысле
ближе к младшему. Он видит частичку Джисона, маленький кусочек его души, вплетенный
в песню, такой искренний и необузданный. Вот какой на самом деле Джисон: вдумчивый,
зрелый, сильный и, как Минхо, немного одинокий.

Минхо хотел бы сделать так, чтобы он больше никогда не чувствовал, что ему нужно
прятаться.

– Вот, – неловко говорит Джисон, как только заканчивает, хлопнув по грифу гитары, –
Такая вот песня.

Наконец, они встречаются взглядами.

– Потрясающе, – выдыхает Минхо, потому что что еще он может сказать?

– Пф-ф, – отмахивается от него Джисон, но щеки его краснеют, – Ага, знаю.

– Если знаешь, то почему так боишься? – спрашивает он, – Неужели тебе не хочется
поделиться со всеми своей работой?

Джисон может только смотреть на него, на мгновение приоткрыв рот.

– Я… просто мне кажется, что в этом нет никакого смысла. Разве я могу на что-то
надеяться? Я всё равно обречён стать успешным, но несчастным адвокатом, каким меня
всегда хотели видеть мои родители.

– Это твоя жизнь, Джисонни, – напоминает он.

– Но я так многим им обязан, и…

– Я знаю, – мягко перебивает Минхо, – Я тоже через это проходил. Но пойми, ты

должен делать то, что лучше для тебя, то, что сделает счастливым тебя. И… если ты
будешь счастлив, то, возможно, поймешь, что для них этого будет достаточно.

Джисон бездумно скользит пальцами по струнам, снова прикусив губу. Он вздыхает.

Кивает.
– Наверное, ты прав. Просто… это очень тяжело. Трудно идти против того, чего они
хотят, и трудно быть самим собой, когда все вокруг предпочитают видеть тебя в
маске.

– Ну, – говорит Минхо, вставая, – Как бы то ни было, мне ты без маски нравишься
гораздо больше. И я чувствую, что это что-то, да значит, особенно, после всего, что
произошло.

Джисон фыркает.

– Да, столько всего произошло, зато посмотри на нас сейчас.

– О, да, – ухмыляется Минхо, потягиваясь.

– Раз уж я спел тебе, ты станцуешь для меня?

Минхо склоняет голову.

– Кто сказал, что я собирался?

– Я. Только что.

– Ха-ха, – сухо смеется он, направляясь к кровати, – Хорошая попытка. Я слишком

устал, и даже если бы это было не так, всё равно, ответ – нет.

– Придерживайся того, что советуешь другим, Ли Минхо, – упрекает его младший,

убирая гитару, – Ах да… как, э-э… как прошло свидание?

– Мне понравилось, – он слабо улыбается, – Нам было, о чем поговорить.

– Я рад, – кивает Джисон, – Мне кажется, вы отлично поладили, да?

Минхо обдумывает это и решает, что «отлично поладили» – это слишком громко сказано.
Да, они хорошо провели время; не было ни искр, ни танцев на закате, как обещал
Джисон, но Минхо полагает, что для этого у них будет предостаточно времени. Тем
более, Хенджин собирается переезжать в его город.

Он раздумывает, почему пока рано говорить что-то об их с Хенджином

взаимоотношениях. Минхо он очень нравится, с ним интересно, и на него очень приятно
смотреть, просто их связь не совсем такая, как он надеялся. Во всяком случае, пока.

Если быть честным, он надеялся, что с ним почувствует ту же искру, какую впервые
почувствовал с Джисоном.

– Ну, можно и так сказать, – отвечает он, пожав плечами.

– Круто, – всё, что отвечает Джисон, прежде чем схватить свой блокнот и продолжить
то, чем он занимался до того, как Минхо вышел из душа.

========== Часть 4 ==========

– Джисо-о-он, – Минхо тычет ему в щеку, хихикая, когда его нос дергается. В комнате
темно, он спит, раскинув руки и ноги: одна нога свисает с дивана, рука перекинута
через подлокотник, другой он прижимает к груди плюшевого кота. Это мило, но
выглядит не очень удобно. Может быть, ему стоит проявить милосердие и предложить
Джисону спать с ним на кровати?

– Джисон, – зовет он снова, мягко сжимая его плечо, – Джисонни, проснись.

Тот хмыкает, переворачивается лицом к спинке дивана, сворачивается калачиком и еще
сильнее прижимает к себе игрушку. У Минхо нет другого выбора, кроме как забрать ее
у него.

Только вот несмотря на то, что он спит, у него удивительно сильная хватка, поэтому
Минхо остается только снова потрясти его.

– Вставай, вставай, – говорит он, – Я хочу слепить снеговика.

– Вот сам иди и лепи, – отвечает тот сонным голосом.

Когда Минхо впервые услышал Джисона сразу после пробуждения, чуть меньше недели
назад, он нашел этот низкий, чуть хриплый голос до ужаса привлекательным, – он с
удивлением осознает, что до сих пор чувствует то же самое. Он непреклонно
отодвигает эту мысль на задворки сознания, пораженный тем, что его мозг до сих пор
цепляется за идею о прошлом Джисоне, том, которого он представлял в своей голове.

– Вот и пойду, – раздраженно говорит он, – Давай, вставай уже, я приготовил

завтрак. И я хочу поскорее надрать тебе задницу в снежках.

Вот, что заставляет Джисона, наконец, повернуться к нему с приоткрытым глазом.

– Ты пожалеешь о своих словах, Рено Ли. Дай мне только сделать пару глотков кофе…

Пока он говорит, его голова сама опускается на подушку, голос затихает, и, по-
видимому, он снова начинает засыпать. Минхо хмыкает, поднимаясь с корточек.

– Хорошо, – говорит он, – Значит, твои вафли я скормлю Чонину.

– Ладно, ладно, – стонет тот в ответ, заставляя себя сесть прямо и потянуться, –
Иду.

Удовлетворенный ответом, Минхо возвращается наверх, чтобы продолжить готовить

завтрак, и видит, как Чонин, мило улыбаясь, печатает кому-то сообщение.

– Кто это там тебе пишет? – спрашивает он, чувствуя себя мамой, которая узнала о
том, что у сына отношения.

Он поднимает глаза.

– Хенджин. А что?

– О, – Минхо делает глоток кофе, сокрушаясь о неудавшейся возможности подразнить

Чонина за то, что он влюбился – увы, это всего лишь Хенджин, – Просто интересно.

Вскоре после этого к ним присоединяется Джисон: его рыжие волосы растрепаны, но он
выглядит намного бодрее, чем несколько минут назад. Вскоре они все одеваются и
выходят на улицу.

– Думаю, будет справедливо, если мы с Минхо объединимся против тебя, – натянув

перчатки, говорит Чонин, собирая опасно большой снежок, – Это же его первый раз.

– Какого черта? – восклицает Джисон, в то время как Минхо отвечает:

– Согласен.

– Ни за что! – спорит тот, – Я не собираюсь делать ему поблажки. И, если уж на то

пошло, это мы с тобой должны объединиться против него. Мы же семья, братик.
– Не по крови, – парирует Чонин, бросая в него снежок. Джисон хватается за грудь –
его только что ранили, но далеко не снежком.

Минхо смеется, решая отложить битву на потом, вместо этого работая над туловищем
для снеговика. Он зигзагами ходит по лужайке, катая большой шар и стараясь сделать
его как можно ровнее. Поместив его перед кустами, он начинает работать над
следующим ярусом.

Джисон тоже решает слепить снеговика, поставив его основание рядом с основанием
Минхо.

– Сейчас мы узнаем, чей снеговик лучше, – говорит он. Минхо отвечает, что надеется,
что снеговик младшего оживет и убьет его во сне, после сосредотачиваясь на
собственном, пока Джисон стоит с открытым от шока ртом, а Чонин хихикает.

Пока они катают шары, Чонин услужливо собирает камни и гальку для того, чтобы
сделать им лица, и ветки для рук, но заявляет, что поделится ими только с Минхо,
поэтому Джисону приходится искать всё самостоятельно.

– Спасибо, Нинни, – говорит Минхо, ущипнув его за щеку.

– Ай, холодно! – шипит он, отшатываясь, и Минхо хихикает, выбирая камешки для того,
чтобы сделать снеговику лицо. Два круглых глаза, милый носик пуговкой и большая,
красивая улыбка. Закончив, он выискивает под кустами желудь, а затем вдавливает его
в снег на левой щеке своего творения.

– Готово, – гордо говорит он, отряхивая снег со своих перчаток. Джисон, на секунду
перестав пытаться забрать у Чонина камешки, разворачивается.

– А это что? – указывает он пальцем на желудь. Минхо отвечает, тыча пальцем в

родинку на его щеке и ухмыляясь.

– Это ты!

– О, – Джисон смотрит на него еще мгновение, широко раскрыв глаза, и его губы
расплываются в широкой улыбке. Минхо смутно думает, что его улыбка по форме
напоминает сердце, и черт, это нечестно – быть таким милым.

Джисон, решив превратить своего снеговика в Минхо, добавляет к глазам крошечные

веточки – ресницы, острый камешек – нос, улыбку, похожую на кошачью, и…

– Это кошачьи уши? – спрашивает Минхо, наблюдая за тем, как он втыкает в макушку
ветки треугольной формы.

– Нет, это антенны для связи с космосом, – саркастически говорит он. Он вставляет
вторую ветку, расправляет их, а затем с ухмылкой поворачивается к старшему, – Как у
инопланетянина. Потому что ты явно не из этого мира, малыш.

Минхо моргает, а затем разражается пронзительным смехом, в то время как Чонин

притворно давится. Отбросив оставшиеся камешки в сторону, он поднимает собранные им
ветки, втыкая их в бока снеговиков, специально выбирая самые длинные, чтобы после
сплести их друг с другом, чтобы выглядело так, будто они держатся за руки.

Они все отступают, чтобы полюбоваться своей работой, и Минхо не может перестать
улыбаться. Должен ли он стыдиться того, что радуется чему-то столь детскому? Нет.

Он достает свой телефон, чтобы сделать снимок, но Джисон останавливает его,

судорожно закрыв объектив рукой.
– Стой! Им нужны шарфы. Сейчас вернусь.

Согласившись, Минхо ждет, пока младший забежит внутрь, а тем временем спрашивает у
Чонина:

– Может, нам и тебя слепить?

– Нет, – говорит он, – Это ваш момент.

– Наш момент? – смеется Минхо, но прежде чем Чонин успевает что-то сказать, Джисон
выбегает на улицу с двумя шарфами в руках.

– Чур, мой в красном! – кричит он, бросая его Минхо.

– Я все равно хотел синий, – по-детски фыркает он, наблюдая за тем, как Джисон
осторожно обматывает синий шарф вокруг снежного Минхо, а затем делает то же самое с
красным. Они снова отступают назад для фотографии, Джисон гордо складывает руки на
груди, пока Минхо открывает камеру.

– Мы хорошо смотримся вместе, – заявляет Джисон.

Минхо хихикает, делая серию снимков.

– Да, я видел снежные пары куда хуже нас.

– Так, – говорит Чонин, – А теперь мы можем поторопиться уже забросать Джисона

снежками, пока я не отморозил себе задницу?

– Эй... – начинает Джисон.

– Стой! – задыхается Минхо, присаживаясь на корточки, чтобы собрать немного снега в

ладони, – Еще кое-что.

– Детишек лепишь? – спрашивает Джисон с улыбкой на губах, опускаясь рядом с ним.

– Ага, – бормочет он.

Джисон хихикает, и Минхо краем уха слышит, как он бормочет себе под нос что-то
вроде «Мило», но не придает этому большого значения, когда тот начинает лепить еще
одного кота рядом с тем местом, где Минхо лепит Суни.

– Я сделаю Дуни, – говорит он, – Чонин, с тебя – Дори.

Присоединившись к ним у оснований снеговиков, Чонин спрашивает:

– Это тот, что полосатый?

Минхо вытягивает шею, чтобы посмотреть на него из-за головы Джисона.

– Откуда ты знаешь?

Он пожимает плечами, обмениваясь взглядом с братом:

– Угадал.

Минхо с подозрением щурится, но тут же отвлекается, когда Джисон встает, чтобы

собрать выброшенные на землю ветки и камешки, а затем протягивает их младшему,
чтобы тот сделал полоски, а себе оставляет парочку для усов. Закончив, они снова
отступают, и Минхо улыбается, делая с десяток фотографий, немедленно отправляя
несколько из них своей маме и Феликсу.

Он убирает телефон как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джисон, достав свой, снимает
видео, перемещая камеру от снеговиков и котов к самому Минхо, но его внезапно
прерывает снежок, прилетевший ему в затылок.

С отвисшей челюстью он поворачивается лицом к Чонину, который в шоке прикрывает рот

рукой, а Минхо хихикает, глядя на то, как снег с его шапки падает прямо ему в
капюшон.

С этого момента начинается настоящая война: они бегают по двору, крича, как дети.
Меткость Минхо оставляет желать лучшего, но, по крайней мере, его хорошие рефлексы
позволяют ему быстро уклоняться от чужих снежков, и он не получает ни одного удара,
пока Джисон с Чонином удивительным образом не объединяются против него.

Однако их перемирие – лишь вопрос времени, и вскоре каждый из них снова сам за
себя. Минхо чувствует, как у него замерзли нос и кончики пальцев, но не помнит,
когда в последний раз в своей жизни получал столько чистого, неподдельного
удовольствия.

Он не хочет, чтобы все это заканчивалось, но идея сделать передышку и выпить

чашечку чего-нибудь горячего с каждой минутой становится все более привлекательной,
и остальные, похоже, разделяют это чувство, потому что их броски становятся все
слабее, а носы – краснее. Но они не успевают прекратить игру самостоятельно, потому
что кое-кто другой делает это за них – к подъездной дорожке приближается
незнакомый, дорогой на вид черный кадиллак, привлекая всеобщее внимание.

Минхо с любопытством наблюдает за тем, как Джисон с Чонином расплываются в улыбках,

предполагая, что это, должно быть, те самые родственники, о которых упоминала
Джихо. Однако, когда задняя дверь распахивается, едва ли машина паркуется на месте,
то, что вылезает из нее и с визгом бежит к ним, – это совсем не взрослый парень,
которого ожидал увидеть Минхо, а маленькая девочка, которой не больше шести-семи
лет.

– Джиджи! – кричит она, направляясь прямиком к Джисону с широко распростертыми

объятиями. Длинные, волнистые черные волосы развеваются на ветру, и она бежит так
быстро, что Минхо кажется, что она в любую секунду может споткнуться и упасть в
снег.

– Хана, твоя куртка! – раздается голос из машины, но Минхо не оборачивается, чтобы

посмотреть, кому он принадлежит, вместо этого наблюдая за тем, как Джисон бежит к
девочке, улыбаясь и подхватывая ее на руки, кружа в воздухе.

– Боже мой, как ты выросла! – говорит он, опуская ее на землю и присаживаясь перед
ней на корточки, – Ты была вот такая, когда я видел тебя в последний раз! – он
опускает руку на уровне примерно половины ее роста, заставляя ее хихикать.

– Я была выше!

– Хорошо, хорошо, – соглашается Джисон, – Может быть… вот такая, – он поднимает

руку едва ли на сантиметр, тычет ее в живот, заставляя ее согнуться пополам от
смеха, и продолжает щекотать.

Минхо чувствует, как трепещет его сердце.

– Привет, Хана, – говорит Чонин, помахав рукой, – Я тоже здесь.

– Нинни! – заметив его, кричит она, пробегая короткое расстояние, чтобы обнять и
его. Пока Чонин и Хана болтают, Джисон подбегает к автомобилю, и Минхо взглядом
следует за ним, останавливаясь, по-видимому, на тех, кого упоминала Джихо. Двое
парней по очереди обнимают Джисона, и тот громко смеется.

Один примерно одного роста с Джисоном, у него вьющиеся каштановые волосы и ямочки
на щеках, когда он улыбается, – с маленькой розовой курткой в руках он подбегает к
Хане, накидывая ее ей на плечи, после чего крепко обнимает Чонина, – а другой
немного ниже, но коренастее, у него черные волосы и острый взгляд. Минхо держится
позади Джисона, пока тот, что пониже ростом, встречается взглядом с Чонином и
бросается к нему, завизжав в манере маленького ребенка.

– Нинни, поцелуй меня! – требует он. Чонин отчаянно вопит, когда его осыпают
очередными объятиями и несколькими попытками поцеловать в щеку, – Как давно я тебя
не видел, ты похорошел!

Джисон поворачивается к Минхо, одаривая его извиняющейся улыбкой, прежде чем тихо
представить их. Он жестом указывает на того, что сейчас издевается над братом, пока
Хана подначивает его громким смехом.

– Это двоюродный брат Чонина, Чанбин. И да, он всегда такой. А это Чан, его муж, –
при упоминании его имени взгляд кудрявого переводится на них, он машет им рукой,
тепло улыбаясь, и Минхо машет в ответ, – И их дочь, Хана.

Чанбин отступает от Чонина, в последний раз сжимая его плечи.

– Ого, кое-кто тренируется! – он поворачивается к Джисону, затем к Минхо, вскидывая

брови, когда обращается к Джисону, – А это…?

– Минхо, – говорит тот, обняв его за талию. Минхо кажется, что его сердце заходится
раза в три быстрее, – Мой парень.

– Серьезно? – ухмыльнувшись, Чанбин подходит ближе и протягивает Минхо руку, – Я

восхищен вашей благотворительностью, и примите мои соболезнования.

Минхо уже думает, что Чанбин знает правду, несмотря на то, насколько убедительно
только что звучал Джисон, или как сильно ощущались бабочки в животе, когда он
назвал его своим парнем, но тут же понимает, что Чанбин просто дразнит младшего. Он
издает нервный смешок.

– Ты… – Джисон нагибается, чтобы собрать в руки немного снега, и Чанбин быстро
ретируется с места, хихикая над тем, как безуспешно тот пытается прицелиться.

Чан качает головой, приближаясь, чтобы обнять его.

– Приятно познакомиться, Минхо. Добро пожаловать в семью!

– О, – кротко говорит Минхо, чувствуя сильный укол вины и натягивая улыбку, –

Спасибо.

И даже так он не может не чувствовать тепла от этих слов. В семью. Ему нравится,
как это звучит. Даже если и немного чересчур.

И только тогда он понимает, как сильно ему будет не хватать всего этого, когда они
с Джисоном расстанутся.

✧
Как только они оказываются внутри, Джисон с Чонином, несущие багаж новоприбывших,
опускают его на пол, и все здороваются друг с другом, они собираются в гостиной,
чтобы поговорить и наверстать упущенное или, в случае Минхо, познакомиться друг с
другом. Минхо узнает, что у дорогой машины и, как он заметил, часами от Гуччи на
запястье Чанбина есть веская причина – оказывается, они оба – успешные продюсеры и
авторы песен, тоже живут в Лос-Анджелесе, работают с артистами, имена которых Минхо
хорошо знает, и даже сами выпускают музыку.

В глазах Джисона горит огонь, когда они говорят об этом, и Минхо, заметив это,
безмолвно берет его за руку, ободряюще сжимая ладонь, надеясь передать, что «ты
можешь добиться того же». Он не знает, означает ли улыбка на губах младшего и то,
как он в ответ крепче сжимает его ладонь, то, что он понял, что он хотел ему
сказать, но это в любом случае приятно.

Разговор переходит к теме спорта, и все, кроме Доюна и Чана, отключаются; Чонин
спрашивает Хану о школе, а Джихо направляется на кухню, чтобы приступить к обеду.
Минхо собирается пойти и помочь ей, когда Чанбин вдруг поворачивается к ним с
Джисоном:

– Так как долго вы уже вместе?

– Около месяца, – отвечает Джисон.

Тот тихо присвистывает, а затем обращается к Минхо:

– И ты проделал весь этот путь сюда, чтобы увидеть его? – Минхо кивает, чувствуя,
как к щекам приливает жар, потому что да, Джисон ему нравился настолько, что он
готов был запрыгнуть в первый же самолет и прилететь сюда, несмотря на то, что они
не то, чтобы «встречались» месяц, они знали друг друга месяц. Он все еще не может
поверить, что решился на такую глупость, ведь… всё могло обернуться гораздо хуже.

Чанбин толкает Джисона локтем в бок.

– А он романтик, да?

– Да, – говорит Джисон, поворачиваясь к Минхо и мягко улыбаясь, большим пальцем

нежно поглаживая костяшки его пальцев, – Такой он у меня.

Всё кажется настолько реальным, что Минхо начинает чувствовать, как все
внутренности сжимает от трепета. Блять. Блять. Хватит думать об этом, это просто
игра.

Он улыбается в ответ, отпуская его руку.

– Ну всё, хватит сопли распускать, я пойду помогу твоей маме, – а затем, только
потому что Чанбин смотрит, и момент кажется подходящим, он целует его в щеку, а
после быстро встает и уходит.

Уходя, он не упускает из виду и то, как старший смеется над Джисоном за то, что он
покраснел.

✧
– Трансформеры! Оптимус Прайм!

– Да! – подпрыгивает от радости Джисон.

Чанбин возмущенно вскакивает на ноги.

– Нет! Как ты, черт возьми, догадался?!

– Вы жульничаете! – кричит Джихо, обвиняюще тыча пальцем в сторону Минхо и Джисона,

которые смеются так сильно, что начинают болеть бока.

– Телепатия, точно вам говорю! – кричит Чонин, – Это правда! Я все видел!

Оказывается, они довольно сильная команда, когда дело доходит до шарад.

Все были так рады, когда поняли, что теперь их четное число, и они могут играть,
объединяясь в команды и не оставляя никого в стороне, – Доюн с Джихо, Чанбин с
Чаном, Минхо с Джисоном, Чонин с Ханой (можно подумать, что это несправедливо, но у
них задания обычно самые легкие, да и Хана – на удивление хороший игрок, чем Чан
никогда не устает хвастаться перед остальными), но теперь все, кроме Минхо и
Джисона, похоже, жалеют о том, что вообще начали играть.

Потому что против этих двоих ни у кого нет ни единого шанса.

– Может, нам всем просто сдаться? – со вздохом спрашивает Чан, – Нас явно
превзошли.

– Я бы поспорил, но да, это какое-то сумасшествие, – соглашается Чанбин, – Мы вне

конкуренции.

Минхо и Джисон дают друг другу пять, и Джисон обнимает его за плечи, пока они
просматривают страницы в его телефоне, чтобы решить, где заказать ужин (угощают Чан
с Чанбином, как проигравшие), и даже когда они заканчивают, его рука остается на
месте.

– Когда мы будем украшать елку? – спустя какое-то время спрашивает Хана.

– Ну, – говорит Джихо, хлопая в ладоши и поднимаясь на ноги, – Можем сделать это
сейчас, пока ждем ужин!

Чанбин и Чан следуют за ней, чтобы помочь принести украшения, Доюн направляется на
кухню, Чонин сажает Хану на плечи, чтобы посмотреть, сможет ли она дотянуться до
верхушки елки.

Минхо и Джисон, прижавшись друг к другу, остаются на диване; на мгновение наступает

тишина, и не слышно ничего, кроме далеких тихих голосов и рождественской музыки,
все еще слабо играющей по радио – сейчас играет «White Christmas».

– Тебе весело? – робко спрашивает Джисон.

– Да, – легко отвечает Минхо, чуть толкая его колено своим, – Очень весело. А тебе?

– Мне тоже, – он кивает сам себе, улыбаясь, – Я рад.

Они присоединяются ко всем остальным в украшении елки, и Минхо смеется от восторга,

когда вытаскивает из одной из коробок шарик, безошибочно узнавая детское фото
Джисона на нем. Они передают его друг другу по очереди, пока Джисон краснеет и
просит их убрать его куда-подальше. Минхо с нежностью наблюдает за тем, как он
несколько раз поднимает Хану на руки, чтобы помочь ей украсить самые верхние части
елки, шутливо спрашивая, можно ли ему быть следующим. Джисон в ответ присаживается
на корточки, уговаривая его залезть ему на спину, но, когда он поднимает его,
хватает его всего на несколько секунд.

Елка выглядит так, будто ее украсили маленькие дети, но всем слишком весело, чтобы
обращать на это внимание.

– Эй, Хана, – шепчет Минхо некоторое время спустя после того, как они заканчивают с
ужином. Она, сидя на коленях у Джисона, поворачивается к нему с широко раскрытыми
глазами, – Хочешь помочь мне сделать печенье?

– Да! – выдыхает она.

Минхо уже давно купил тесто для того, чтобы приготовить имбирное печенье и глазурь,
но тогда он и понятия не имел, что с ними будет ребенок, и решил, что как-нибудь
приготовит его сам или, возможно, вместе с Джисоном или Чонином, если они захотят
помочь, но готовить с Ханой – в сотню раз лучше.

На кухне происходит полный бардак. Джисон достал из шкафа посыпку, и теперь ею

покрыт весь стол – вот, что бывает, когда доверяешь ребенку посыпку. Но Минхо, если
честно, все равно. Улыбки на лицах Джисона, Чонина и Ханы слишком милые, чтобы
беспокоиться об этом – приберутся позже.

Джисон замысловато украшает свое печенье в форме пряничного человека, склонившись

над столом с глазурью в руке, и Минхо так очарован тем, как он сосредоточен, что
достает телефон и без особых раздумий фотографирует его.

Он смотрит на снимок и улыбается, но улыбка быстро исчезает, когда в голову вдруг

приходит осознание. Что эта фотография будет значить для него через неделю? Будут
ли они с Джисоном вообще в хороших отношениях, когда всё это закончится?

Минхо отгоняет эти мысли. Он наслаждается моментом и не хочет думать о том, что
будет дальше. Поэтому, положив телефон в карман, он засовывает палец в зеленую
глазурь, которой до этого обмазал своё печенье, и, подойдя ближе, как только
младший поднимает глаза, размазывает её ему по щеке.

Джисон, тут же обмакнув палец в свою глазурь, красную, бежит за ним, и вскоре
загоняет его в угол. Минхо в исступлении хихикает, когда он пытается схватить его
за челюсть и заставить его перестать извиваться, и, наконец, ему это удается. У
Минхо перехватывает дыхание от того, насколько они близки, он зажат между ним и
стеной, их лица в нескольких сантиметрах друг от друга, кончиками пальцев младший
держит его за челюсть.

– Ха, – торжествующе выдыхает он, размазывая глазурь по его щеке. Минхо может
только надеяться, что Джисон, с удивительной силой прижимающий его к стене,
поместив ладонь ему на грудь, не почувствует, как учащается его сердцебиение, –
Попался.

Не находя слов, Минхо просто смотрит. Они так близко. Может, ему стоит поцеловать
его – притворяться, так притворяться, – но никто на них не смотрит, поэтому смысла
нет.

Минхо просто интересно, каково это, интересно, такие ли мягкие у Джисона губы,
какими они кажутся в свете всех этих огней вокруг. Возможно, Джисон думает о том
же, потому что теперь, перестав улыбаться, он смотрит далеко не на глазурь на его
щеке, а ниже, на его губы, и…

– Ой.
Они отшатываются друг от друга, Джисон отпускает его и отходит подальше. Минхо
отходит от стены и вздыхает. На губах Чана появляется веселая улыбка.

– Простите, не хотел прерывать… что бы это ни было.

– Мы не… – начинает Джисон, но Минхо перебивает его.

– Все в порядке, – говорит он. Игра продолжается, поэтому он проводит пальцем по

глазури на его щеке, оставляя после нее зеленое пятно, а затем подносит его к
губам, – Продолжим позже, – он обхватывает губами кончик пальца, подмигивая
младшему, который смотрит на него с отвисшей челюстью, пока Чан неторопливо уходит.

После этого, чтобы не повторить «что бы это ни было», как сказал Чан, он оставляет
Джисона в покое. Они заканчивают украшать печенье, съев при этом большую их часть,
Хана заметно устаёт – она засыпает, сидя перед телевизором, по которому крутят
«Кошмар перед Рождеством».

– Кое-кто хочет спать, – напевает Джисон, поглаживая ее по голове.

– Нет, не хочу… – бормочет она в ответ.

Чан встает, подходит ближе и садится перед ней на корточки.

– Пора спать, ангел, пойдем умоемся? Джисон, ничего, если на этот раз она снова
поспит у тебя на диване?

– О, э-э, конечно. Все в порядке.

– Без шуток, пока моя дочь там, вы двое… – игриво угрожает Чанбин, указывая двумя
пальцами на свои глаза и тыча ими в Минхо и Джисона.

Минхо вскидывает руки в знак капитуляции.

– Я бы и думать об этом не посмел.

Как только Хана, надев розовую пижаму с оборками, почистив зубы и смыв остатки
глазури с лица, оказывается на диване, она полностью просыпается.

– Поиграем в игру?

– Я думал, ты устала! – говорит Джисон.

– Пожалуйста, можно мне поиграть в Марио Карт перед сном?

– Хорошо, хорошо, – со вздохом отвечает Джисон, хватая контроллеры и запуская игру.

Хана радостно подпрыгивает.

– А он тоже будет? – спрашивает она, указывая на Минхо. Она все время забывает его
имя.

– Если он хочет, конечно, – улыбается Джисон, – То есть, если он хочет, чтобы ему
надрали задницу.

– Да! – рычит она, – Джиджи лучший в мире в этой игре.

Минхо ахает.

– Во всем мире?
– Ага! – гордо говорит она, дрыгая ногами, пока игра загружается, – Можно я включу
звезды?

– Конечно, – отвечает Джисон, и Минхо наблюдает за тем, как она подбегает к лампе
на тумбочке, переключая цвета, пока не останавливается на фиолетовом, и
возвращается на диван, улыбаясь, глядя на потолок.

Проходит несколько гонок, они оба поддаются Хане в первой, Минхо выигрывает вторую,
а Джисон – следующие две, и Хане так надоедает проигрывать, что она откладывает
контроллер, глядя на них сонными глазами.

Выключив консоль, Джисон укутывает ее в свое одеяло, но плюшевого кота забирает с

собой.

– Я пойду спать в гостиную, когда все лягут, – говорит он Минхо, падая на спину на
кровать и глядя в потолок, – Если что, скажу, что я храпел, а ты выгнал меня.

Минхо шумно выдыхает, ложась рядом. Ему нравится этот свет, возможно, по
возвращении домой, он купит себе такую же лампу. Интересно, а Суни, Дуни и Дори
тоже понравится?

– Спи здесь, – говорит он, – Я не возражаю.

– Что, на полу?

Минхо закатывает глаза.

– На кровати. Я решил, что ты прощён.

– Правда? – спрашивает он, резко поднявшись на локте. Когда Минхо кивает, он со

счастливым вздохом откидывается на подушки, – Да, я возвращаюсь домой, малышка, –
говорит он, похлопывая по кровати.

Минхо хотел бы не думать о том, как Джисон однажды назвал его малышом по телефону,
заставив его сердце биться в несколько раз быстрее.

– Как драматично, – смеется он.

– Что? Держу пари, ты тоже скучаешь по своей кровати!

По правде говоря, за всю поездку Минхо ни разу не подумал о ней, разве что
вспомнил, как однажды заснул, разговаривая с Джисоном по телефону. У него довольно
уютно, но более того, он понимает, что ему здесь так хорошо, что у него нет времени
скучать по чему-либо, кроме своих котов.

И ему это очень нравится. Ему нравится Джисон. Ему нравится его семья, нравится то,
как радушно они его принимают.

И он снова вспоминает, что всё это построено на лжи.

Он поворачивается на бок, лицом к Джисону, и спрашивает тихим голосом:

– Тебе плохо из-за того, что ты лжешь своей семье?

Джисон поворачивается к нему, на его лице под фиолетовым сиянием отражается

беспокойство. Он медлит с ответом.

– Да, наверное. Трудно притворяться, что всё в порядке, когда все они каждый день
говорят мне, как они гордятся тем, что я нашел кого-то такого удивительного, как
ты, – Минхо почти морщится, отводя взгляд. Джисон вздыхает, снова переворачиваясь
на спину, – Ты спрашиваешь, потому что чувствуешь, что виноват? Не стоит, это не
твоя вина. Это я втянул тебя во всё это.

– Да, но я ведь мог отказаться, – бормочет он, теребя нитку, торчащую из одеяла, –
Я тоже лгу им.

Джисон пожимает плечами.

– Единственное, в чем заключается твоя ложь, так это в том, что ты – мой парень.
Все остальное реально, поэтому они и любят тебя, – он склоняет голову вбок, чтобы
посмотреть на него, мягко улыбаясь. Он такой красивый, думает Минхо, – И всё, что
тебе для этого нужно, это быть собой. Люди любят тебя за то, что ты – это ты.

Его слова искренни, и от этого у Минхо скручивает желудок, но есть в них оттенок
грусти, тоски, будто бы он хотел бы, чтобы с ним было так же, чтобы люди любили его
просто за то, кто он есть. Он не находит решения лучше, чем потянуться к нему и
взять его за руку.

– Ты же знаешь, что тебе тоже не нужно притворяться кем-то другим, чтобы тебя
полюбили? – говорит он. Джисон отводит взгляд, поэтому он продолжает, – Я серьезно.
Ты хороший парень, Джисон. Я ненавижу все эти сентиментальности, но это правда, –
он сжимает его руку, – Любой полюбил бы настоящего тебя.

Они снова встречаются взглядами, и его глаза сияют. Он нерешительно приоткрывает

рот, будто хочет что-то сказать, но ничего не выходит.

В голове у Минхо мелькает мысль, о которой он задумывался раньше, поэтому он решает

спросить:

– У тебя остались фотографии, которые ты загружал на свой первый профиль?

Джисон поджимает губы.

– Нет… – медленно говорит он, явно лжёт.

– Дай посмотреть.

– Нет. Я их удалил.

– Не верю.

– Понимаю, но… Эй! – шипит Джисон, когда он выхватывает его телефон из кармана его
толстовки, – Ну и ладно, ты все равно не знаешь пароля.

Минхо хмуро глядит на экран.

– Дата выхода «Ходячего замка» или что-то типа того? – ворчит он, отбрасывая
телефон на матрас.

– Хорошая попытка, – говорит Джисон, беря его в руки и отводя от глаз Минхо, пока
вводит пароль, – Но нет, – он открывает галерею и, прокрутив вниз, съеживается и
стонет, принимая сидячее положение, – Вот, только не смейся надо мной.

Минхо тоже садится, выхватывая телефон у него из рук, и по его лицу сразу же
понятно, как сильно он пытается сдержать смех при виде первой фотографии: странный
ракурс, нахмуренные брови. Напоминает школьника, который, только что открыв для
себя телефоны с камерами, делает своё первое селфи, такие фото были популярны на
фейсбуке лет пятнадцать назад.

– Кем-кем ты меня назвал? – задыхается Джисон, когда Минхо делится с ним своими
наблюдениями, просмотрев еще несколько фотографий.

– Прости! – смеется Минхо, прикрывая рот рукой, когда вспоминает, что рядом спит
Хана, – Прости, просто… ты мог бы сделать фотографии намного лучше.

– И как, скажи мне на милость?

– Покажи себя, – отвечает Минхо, – Подчеркни свои сильные стороны. Сделай фото с…
не знаю, с гитарой! Или покажи свою милую улыбку.

Джисон вскидывает брови.

– Мою милую улыбку?

– Ага, – говорит Минхо, указывая на его рот, – Да, вот эту! Ты знал, что она у тебя
в форме сердца?

– Понятия не имел, – Джисон наклоняет голову, все еще улыбаясь, и Минхо быстро
открывает камеру на своем телефоне и фотографирует его.

– Видишь? – говорит он, показывая снимок Джисону, тут же отправляя его ему, –
Миленько.

– Хорошо, раз уж ты у нас все знаешь, – говорит Джисон, поворачиваясь к нему всем
телом и скрестив ноги, – Какие еще у меня сильные стороны?

– Теперь ты просто напрашиваешься на комплименты.

– Может быть.

Минхо улыбается и тоже поворачивается к нему. Несмотря на глупые рожицы, которые

младший постоянно корчит, пытаясь рассмешить его, Минхо понимает, что Джисон на
самом деле… очень красивый.

Возможно тот факт, что он ожидал увидеть Хенджина, когда впервые увидел его, сбило
его с толку, но теперь, когда он узнал Джисона как Джисона, он готов признать, что
Джисон на самом деле красив. Это даже смешно, что он решил, что должен прятаться за
чьим-то лицом.

– Ну? – возвращает его в реальность голос Джисона. Минхо понимает, что всё это
время он просто пялился на него.

– Э-э, ладно. Твои глаза. Они красивые, – говорит он медленно. Его взгляд скользит
вниз, – И эта родинка, она милая, – говорит он, тыча в нее пальцем, – Не скрывай
ее. Она очаровательная, – Джисон морщит нос в улыбке, и все, о чем Минхо может
думать, это Милый, милый, милый, – И это! Чтобы я больше не видел этот пустой
взгляд, у тебя слишком милая улыбка, чтобы прятать её.

– Ты правда преувеличиваешь… – хихикает младший; его щеки покраснели.

– Ты сам спросил, – ухмыляется Минхо, затем мягко склоняет его голову в сторону, –
И твоя линия подбородка. Выглядит… – горячо, – тоже неплохо, и… – он проводит рукой
по его волосам, открывая лоб и темные густые брови. И теперь он кажется ещё
красивее. Черт, – Ты выглядишь сексуально с зачесанными назад волосами.

– Ты правда так думаешь или просто цитируешь «Дрянных девчонок»?

Подмигнув, Минхо ложится обратно.

– И еще. Дело не только в фотографиях. Ты можешь делать лучшие в мире селфи, но ты

ничего и не добьешься, если не будешь самим собой, – он зевает, – И это моя
мудрость на сегодня.

– Спасибо тебе, Всемогущий Рено Ли, – говорит Джисон с притворным почтением, – Как
я могу отплатить тебе за ту мудрость, которой ты одарил меня?

Минхо, задумавшись, вздыхает.

– Когда всё это закончится, – говорит он, – Сделай свой настоящий профиль. Будь
честен в том, кто ты и чего ты хочешь. И я говорю не только об отношениях.

Джисон с мгновение изучает его лицо, а затем улыбается. Только вот глаза грустные.

– Хорошо, – говорит он, снова ложась на спину, сложив руки на животе, – Я буду
честен в том, чего я хочу.

Минхо кивает, и они замолкают.

Следующий выходной они начинают с того, что по просьбе Ханы лепят еще снеговиков, и
грудь Минхо теплеет от чувства гордости, когда она сначала хвалит его снежных
котов, а потом и настоящих, когда он показывает ей их фотографии. Похоже, он
довольно быстро начинает ей нравиться, особенно когда они с Джисоном берут ее с
собой за продуктами для еще одного рождественского пирога, который она после
помогает им приготовить.

(Джисон столько рассказывал о нем Чанбину с Чаном, так долго умолял Минхо снова
приготовить его, что сказать «нет» было трудно.)

На готовку уходит большая часть дня. Минхо посылает несколько сообщений Хенджину и
Феликсу, но он слишком занят, чтобы поддерживать с кем-то надлежащий разговор,
поэтому ответы его короткие, и к тому времени, когда он заканчивает с пирогом, все,
чего он хочет, это расслабиться и повеселиться.

Он начинает сомневаться в своем желании, когда впервые видит омелу.

Он издает звуки отвращения, когда видит, как кто-то целуется, но на деле он просто
притворяется – всё это очень даже мило. Чанбина и Чана ловят первыми: они вместе
заходят в дом, когда Джихо взволнованно указывает на место над дверной рамой.
Чанбин театрально хватает Чана за талию и целует в губы. Чан хихикает, краснеет и
хлопает мужа по плечу, пока все свистят и кричат.

После омела таинственным образом исчезает и оказывается на кухне, Джихо подзывает к

себе всех, кто проходит мимо, пока она готовит ужин, и целует в щеку. Джисон и Хана
тоже попадаются, и ему приходится гоняться за ней по всей гостиной, чтобы получить
от нее поцелуй в щеку. Джихо и Доюн коротко целуют друг друга на выходе из кухни, и
даже Чонину с Минхо приходится исполнять всеобщую прихоть: младший неохотно
позволяет ему поцеловать себя в щеку, пока остальные улюлюкают, только подначивая
этим Минхо.
Это только вопрос времени, когда их с Джисоном тоже поймают вместе.

Он не волнуется об этом, потому что он слишком занят тем, что громко смеется, играя
в настольные игры и подливая всем гоголь-моголь. Так тепло и так хорошо. Будь что
будет. Джисон, как полагает Минхо, думает так же.

В какой-то момент младший отстраняется от него, чтобы отнести посуду, сложенную на

столе, на кухню. Минхо, подозревая что-то неладное, ждет пару минут, а затем
крадется за ним, и его подозрения подтверждаются, когда он ловит его с поличным:
тот, стоя у плиты, отрезает еще один огромный кусок свежеприготовленного пирога.

– Ага! – кричит Минхо у него за спиной, разражаясь смехом, когда Джисон вздрагивает
и кричит, – Так и знал! Обжора.

– Ничего не могу с собой поделать, – скулит младший, перекладывая кусок на тарелку,

– Он слишком вкусный, – он садится на табурет у островка в центре кухни, – Если бы
здесь никого не было, я бы съел его целиком.

– Я рад, что тебе нравится, – усмехается Минхо, прислоняясь к столешнице и наблюдая

за тем, как он набивает щеки пирогом.

По-видимому, смутившись тем, что он так смотрит, Джисон поднимает вилку в воздух,
предлагая немного и ему. Минхо и не рассчитывал на это, но отказывать не хочет,
поэтому он подходит ближе и приоткрывает рот. Джисон, пристально глядя на его губы,
отправляет кусочек ему в рот.

Так они и заканчивают, делясь пирогом друг с другом и смеясь над тем, как в
последней игре все объединились против Чанбина, и клянутся сделать это снова при
следующем удобном случае. Сделав то, зачем Джисон пришел сюда изначально, – помыв
посуду, – они направляются обратно в гостиную, но замирают в дверях, чувствуя
направленные на себя несколько пар пытливых глаз.

Это потому, что Джисон закричал? Или все узнали, что они тайком от них ели пирог?
Они тоже хотят? Минхо будет только рад отрезать всем еще по кусочку, ведь…

Стоп.

И вот тогда он понимает. И Джисон, видимо, тоже. Они одновременно запрокидывают

головы, и видят под рамой чертову омелу.

Минхо снова смотрит на Джисона, улыбаясь.

– Думаю, стоило этого ожидать…

Он не успевает закончить мысль, потому что Джисон бросается к нему, притягивая его
к себе.

Это происходит так быстро и внезапно, но в то же время так осторожно, что начинает
кружиться голова.

Джисон целует так, будто хочет этого.

Его пальцы обхватывают его шею, и Минхо отчетливо слышит, как собственный пульс
отдается в ушах, воздух застревает в легких, а бабочки – в грудной клетке. Его губы
мягкие, и Минхо начинает казаться, что они созданы для того, чтобы целовать его.

Он тает в поцелуе, целует Джисона в ответ, осторожно запуская пальцы в перед его
свитера. Он мягкий. Это приятно. И хочется большего.
И прежде чем он успевает остановиться на этой мысли или хотя бы должным образом
осознать ее, Джисон отстраняется. Его взгляд мечется от его глаз к губам, темные
радужки отражают разноцветные огоньки, как в калейдоскопе. Минхо хочет в них
утонуть.

Или, может быть, он просто выпил слишком много гоголь-моголя.

Мир вокруг снова становится четким, и Минхо запоздало осознает, что остальные что-
то восторженно им кричат (за исключением Ханы, которая восклицает фу-у!). К щекам
приливает жар, он чувствует внутри какой-то коктейль из стыда за ложь, смущения и
чего-то еще – он не знает, что это, но отчетливо чувствует, как это нечто
скручивает внутренности и неприятно оседает в животе.

– Да, – отвечает Джисон, беря его за руку, и, улыбаясь, переплетает с ним пальцы, –
Стоило.

Остаток ночи проходит как в тумане, у Минхо кружится голова. То ли от алкоголя, то

ли от того, насколько ему понравилось целоваться с Джисоном – а может, и от того, и
от другого, – он не уверен.

Прошло много времени с тех пор, как Минхо целовался с кем-то, с кем он чувствовал
хоть какую-то связь. Наверное, в этом и дело: он просто забыл, как это может быть
приятно.

– Ты в порядке? – тихо спрашивает его Джисон вскоре после этого. Минхо все еще не
отошел от произошедшего, в голове каша, и ему стыдно за то, что он заставил его
волноваться, – Мне не нужно было…?

– Я уже говорил тебе, что всё в порядке, – Минхо улыбается, толкая его плечо своим.
И он говорит серьезно; Джисон не сделал ничего плохого, – Я просто устал, – говорит
он, и это тоже правда. Он чувствует внезапное желание положить голову ему на плечо,
поэтому так он и делает.

– О, – выдыхает Джисон. Проходит мгновение, и Минхо чувствует, как он запускает

пальцы ему в волосы, короткими ногтями скользя по коже головы. Он в блаженстве
прикрывает глаза, – Может, нам на сегодня хватит?

– Подожди немного, – бормочет он, утыкаясь носом ему в плечо, – Продолжай.

– Хорошо, – усмехается Джисон, целуя его в макушку. Минхо сглатывает.

Всё это – показуха, напоминает он себе. Вот почему они обнимались всю ночь, вот
почему Джисон поцеловал его, вот почему он сейчас гладит его по голове. Они только
притворяются парой. Джисон, наверное, просто заметил, что кто-то наблюдает за ними,
поэтому решил, что пора играть правдоподобнее.

Минхо прекрасно знает, что все это – цирк, устроенный ради чужих глаз, но почему
тогда, задается он вопросом, его сердце всё равно бьется от этого быстрее?

Чертов гоголь-моголь.

========== Часть 5 ==========

Феликс продолжает названивать ему, требуя новостей, поэтому Минхо решает поговорить
с ним, пока Джисон наверху помогает маме упаковывать подарки. Он тоже хотел помочь,
но они, сказав, что он и так постоянно им помогает, отправили его вниз. Он
надеется, что это не потому, что они будут упаковывать подарки и для него; ему
чертовски стыдно за то, что он лжет им, и последнее, что ему нужно, это чтобы семья
Джисона тратила на него деньги.
– Ты не думал рассказать им правду? – спрашивает Феликс, – Ты ведь уедешь домой
после Рождества, да? И что тогда им скажет Джисон?

– Наверное, скажет, что мы расстались, – вздыхает Минхо; слова оставляют странный

горький привкус во рту.

– Почему мне кажется, что ты этого не хочешь? – спрашивает младший с намеком на

веселье в голосе.

– Что? – моргает Минхо, хмуро разглядывая звезды на потолке, – Дело не в этом,

просто… Ну, не знаю. Я… я буду скучать по ним. Я боюсь, что после всего этого мы
вряд ли останемся друзьями.

– Друзьями? – повторяет Феликс. Слово тяжело повисает в воздухе.

– Да, – нерешительно отвечает Минхо, – А кем еще? Либо так, либо как раньше –
незнакомцами, живущими на разных концах страны.

– А что, если он не захочет остаться друзьями? – спрашивает Феликс, и Минхо шумно

выдыхает, – Просто… кажется, вы двое очень сблизились. Что, если он захочет
большего?

– Большего? – обдумывая это, Минхо чувствует, как его сердце пропускает удар –
смешно даже как-то, – Для него это был эксперимент, не больше. Он свел меня с
Хенджином из жалости или вины за то, что обманул меня, – он усмехается, – Ему не
нужно никакое «большее», – повторяет он, подтверждая этот факт больше для себя, чем
для Феликса.

Феликс хмыкает в ответ.

– Кстати, как у тебя с ним дела?

– С кем?

– С Хенджином. С горячей моделью-танцором, с которым вы вроде как встречаетесь,

Минхо, не тупи.

– Ой, точно, – он, слабо усмехнувшись, продолжает рассказывать Феликсу о… на самом

деле, и рассказывать-то не о чем. Они просто переписываются, ничего такого, за
исключением того, что у Хенджина есть один небольшой минус: собак он любит больше
кошек, но что поделать, Джисон установил слишком высокую в этом вопросе планку.

Феликс рассказывает ему о том, какие новые изделия он пробовал приготовить, а потом
использовал Сынмина в качестве испытуемого, и о рождественских подарках, которые он
купил в последнюю минуту, жалуясь на то, какие длинные очереди в магазинах.

Разговор уже подходит к концу, когда Джисон спускается вниз, Минхо прощается с
Феликсом, и младший говорит, что Джихо выгнала его со словами: «Мне нужно упаковать
твой подарок», и попросила передать Минхо, что он может подняться, если тоже хочет
что-то упаковать.

Так он и делает: вытащив из сумки подарки и пряча их в свитере, чтобы тот ничего не
увидел, он спешит наверх, присоединяясь к Джихо, сидящей в углу и окруженной
оберточной бумагой.

Он кладет первый подарок перед собой, и чувствует, каким взглядом смотрит на него
женщина – перед ним пара черных перчаток.
– Это специальные перчатки, для сенсорных телефонов, – объясняет он, а затем, видя
замешательство на ее лице, уточняет, – Материал кончиков указательного и большого
пальцев тоньше, поэтому их не нужно снимать, чтобы что-то напечатать. Я… я купил их
несколько недель назад – Джисон постоянно жаловался, что не может писать мне, когда
на улице холодно, – говорит он, улыбаясь воспоминаниям.

Джихо нежно улыбается:

– Это очень мило, правда.

– Ой, – он отмахивается, разрезая оберточную бумагу и неумело заворачивая свой

подарок, – Это было из личных интересов.

Она смеется, а затем говорит:

– Я серьезно, ты прекрасный парень, и дело тут не только в перчатках, – Минхо

склоняет голову в застенчивой улыбке, но она продолжает, – Спасибо тебе, что ты так
добр к Джисону. Ты делаешь его по-настоящему счастливым.

Несмотря на чувство вины и ком в горле, он заставляет себя улыбнуться:

– Да, – тихо говорит он, – Он тоже делает меня счастливым.

– Мы рады, что ты стал частью нашей семьи, – говорит она, и вина давит все сильнее,
подталкивая его к тому, чтобы расколоться и признаться во всем прямо там, –
Надеюсь, скоро мы будем видеть тебя чаще.

– Я тоже на это надеюсь.

Она говорит так искренне, и от этого становится еще больнее.

Хенджин:
привет!
есть планы на завтра в канун рождества? хе-хе

Минхо:
пока не знаю! а у тебя?

Хенджин:
хорошо… ты говорил, что возвращаешься домой после рождества, да?
может, встретимся, пока ты не уехал?
ну, если хочешь, конечно!!
дай мне знать, если ты не против :)

Минхо надувает щеки и выдыхает, чувствуя, как в животе оседает что-то тяжелое.
Может быть, это напоминание о том, что скоро он уедет, попрощается с Джисоном и его
семьей, разорвав с ним их фальшивые отношения. Может быть, это мысль о том, что они
должны были пойти колядовать, и пускай Минхо немного нервничал от того, что
придется ходить по холоду и петь песни незнакомым людям, но он все равно думал, что
будет весело (к тому же это лишний повод еще раз услышать, как Джисон поет).

Может быть, дело в Хенджине. Минхо надеялся, что с ним будет что-то особенное, но у
него всегда плохо получалось понимать, что он на самом деле чувствует. Может быть,
еще одно свидание даст им обоим ответы, в которых они так нуждаются.

Поэтому он соглашается. Он уверен, что Джисон всё поймет, но, когда пытается
рассказать ему об этом, слова застревают где-то в горле.

– Хенджин снова пригласил меня на свидание, – наконец, выдыхает он. Тихо, чтобы
никто, кроме Джисона и Чонина, не услышал, – Завтра вечером.

Чонин отрывает взгляд от телефона, и Джисон, перестав резать овощи,

разворачивается.

– О, – говорит он, прислонившись спиной к стойке и склонив голову, – И ты… ты

пойдешь?

Минхо кивает, почти виновато отводя взгляд.

– О, – повторяет младший. Уголки его губ приподнимаются в легкой улыбке, – Повезло.

Пропустишь колядование.

В то время как Джисон укутывается в несколько слоев и набивает карманы горячими

пакетиками, чтобы подготовиться к тому, что он сейчас бог знает, сколько времени
будет ходить по морозу и петь песни, Минхо решает немного подкраситься. Он
нервничает и пытается отвлечься от странного ощущения в животе, да и принарядиться
никогда не повредит.

В процессе он снова звонит Феликсу: тот бессвязно рассказывает о чем-то, что

произошло на работе, его голос доносится из динамика его телефона, лежащего рядом
на кровати, пока Минхо добавляет немного светлых теней и рисует тонкие стрелки.

– Ты закончил? – спрашивает он, – Переключи на видео, хочу посмотреть.

Минхо вздыхает, но выполняет его просьбу, переключаясь на видеозвонок, чтобы

продемонстрировать ему свой макияж, – который и макияжем-то назвать трудно, – и
смеется, когда Феликс начинает восторженно кричать.

– Всё-всё, хватит, – отмахивается он, – Ты, скорее всего, даже ничего не видишь,
качество дерьмовое.

–А ну-ка молчать! Ты выглядишь супер горячо! – кричит Феликс, – Уверен, Хенджин

возьмет тебя прямо там.

И, конечно же, именно в этот момент Джисон возвращается в комнату. Он точно

услышал. Минхо не знает, почему вдруг становится стыдно, – спать с Хенджином в его
планы уж точно не входило.

– Феликс, – шипит он, – Мне пора.

– Мне кажется, член у него что надо! – выкрикивает тот быстрее, чем Минхо успевает
сбросить звонок. Щеки пылают; он отбрасывает телефон в сторону и встречается
взглядом с младшим.

– Ты прекрасно выглядишь, – говорит он, останавливаясь у подножия лестницы, и

смотрит.
– А-а… спасибо, – отвечает Минхо, склонив голову, – Ничего особенного, правда.

– Ты всегда выглядишь прекрасно, – и говорит он это так, будто обсуждает с ним

чертову погоду. Сердце колотится с бешеной скоростью. Джисон бросает взгляд на его
телефон, потирая шею, – Мне, э-э… мне подождать тебя?

– Нет! – выпаливает Минхо, – Или д-да, я… Феликс, он… не думай о том, что он
сказал, он просто не так все понял.

– Хорошо, – Джисон тихо смеется, а затем бросает ему ключи, – Мы уходим. Удачи.

– Тебе тоже, – слабо говорит Минхо. Кивнув, Джисон разворачивается к лестнице.

Подожди, хочет сказать Минхо. Я передумал. Я хочу пойти с тобой.

Но он молчит. Это всего одна ночь.

На этот раз они идут в более приятный ресторан, и Минхо рад, что решил немного
принарядиться. Хенджин выглядит великолепно, с легким макияжем и в красивом голубом
свитере. Они говорят о том же, о чем говорили в прошлый раз, и, похоже, темы для
разговора вот-вот исчерпают себя. Они часто молчат, и это не плохо, но становится
ясно, что говорить им совсем не о чем.

Минхо умеет завязывать разговор, всегда делает все возможное, чтобы собеседник не
чувствовал себя неловко или отстраненно. С Хенджином все точно так же. Но.

Но.

Он не может перестать сравнивать его с Джисоном. В течение нескольких недель все,

что они делали, это разговаривали. Они никогда не уставали друг от друга, у них
никогда не было неловких пауз. Минхо мог вбросить в разговор что угодно, любую
глупость, а Джисон подхватывал это так, будто все это время сидел и думал о том же.
Джисон мог говорить о чем-то, что кажется ему интересным, а Минхо внимательно
слушал, с головой погружаясь в рассказ. С ним все было так просто.

Было просто? Нет, с ним и сейчас просто.

После ужина Хенджин предлагает прогуляться по главной площади и посмотреть на

рождественские огни, пока они не разошлись по домам, и Минхо соглашается. Он
протягивает ему руку, «чтобы согреться», и Минхо, улыбнувшись, берет его за руку;
они прогуливаются вокруг огромной рождественской елки, обсуждая то, как здесь
сегодня красиво.

– Я буду скучать по этому месту, когда буду в Лос-Анджелесе, – вздыхает Хенджин, и

Минхо молча соглашается, – Но я все равно жду того дня, когда уеду.

Минхо мычит в ответ.

– Надеюсь, у тебя все получится.

– Я тоже на это надеюсь.

Они замедляются, подходя к тому месту, с которого начали круг, и Хенджин

высвобождает свою руку из его, поворачивается и мило улыбается. В его глазах
отражаются окружающие их огоньки.

– Что ж, – начинает Минхо, – Был рад…

– Можно я тебя поцелую?

Минхо удивленно моргает. Разве он не должен радоваться, что слышит это от того,
кого все это время считал своим потенциальным парнем? Разве не он должен хотеть
этого? Не он хочет выяснить, что чувствует? Не он хочет распутать этот клубок из
собственных мыслей, от которого так устал?

– Извини, – быстро говорит Хенджин, – Я просто подумал…

– Да, – прерывает его Минхо, кивая.

– О, – его губы расплываются в улыбке.

Он наклоняется, и Минхо вытягивает шею, чтобы встретиться с его губами в поцелуе.

Они такие же, какими он их себе представлял, мягкие и теплые, несмотря на холод. От
него приятно пахнет. Он хороший, милый, добрый, так почему же?

Почему он думает о Джисоне?

Он думает о том, каково было целовать его. Возбуждающе. Это была искра, которую он
искал в Хенджине, искра, которую он чувствовал с Джисоном с самого начала, но начал
отрицать это, когда правда вышла наружу. Это была та самая искра, но усиленная в
десятки раз, как освещенная рождественская елка, как спектр ярких цветов,
освещающих его своим сиянием, и он чувствовал, что тонет в нём.

Они отстраняются друг от друга, и его сердце колотится, но не из-за Хенджина.

– Я ведь тебе не нравлюсь, да? – спрашивает он с горько-сладкой улыбкой.

Минхо открывает рот, чтобы возразить, но тут же закрывает его. Нет смысла скрывать
правду, которую он и так знает.

– Прости, – говорит он, – Ты отличный парень. И я говорю это не просто так.

Хенджин шумно выдыхает, запрокидывая голову, чтобы посмотреть в небо.

– Я знал, всё было слишком хорошо, чтобы быть правдой, – он снова смотрит на Минхо,
улыбаясь так, будто это не его только что отвергли, – Все хорошо. Знаешь, по
крайней мере мы вовремя пресекли это.

– Да, – усмехается Минхо, – И, эй, теперь у тебя есть друг в Лос-Анджелесе.

– Да, – эхом отзывается Хенджин, широко улыбаясь, – Будем на связи.

– Конечно.

Они расстаются, обнявшись, и Минхо чувствует облегчение, получив ответ на вопрос,

который так долго искал – нет, у него нет чувств к Хенджину, – но также и тяжесть
другого вопроса, который оседает у него на плечах.

Что же он чувствует к Джисону?

Бешеный стук сердца говорит ему, что ничего хорошего в этом быть не может.

Что Джисон чувствует к нему? Он сам сказал, что это был лишь эксперимент. Так кто
же Минхо для него теперь? Все еще эксперимент? Пешка, которую он использует для
того, чтобы обмануть свою семью? Тот, кто станет незнакомцем, как только сядет на
рейс домой? Друг?
Нечто большее, как предположил Феликс?

Нет, говорит он себе. Он ему никто. Джисон прикасается к нему, прижимает его к себе
у всех на глазах, но это ничего не значит. Поцелуй под омелой ничего не значит.
Затяжные взгляды, пробуждающие тепло в его душе, ничего не значат. Всё это ничего
не значит, потому что всё, чем они являются, построено на лжи. Фальшивые
фотографии, фальшивые отношения. Фальшивые нежность, привязанность и счастье.

Фальшивая любовь.

И когда всё это успело стать для него реальным? Как он не понял этого раньше?

Он ведет машину обратно в задумчивом молчании, и когда возвращается, вся семья,

кажется, все еще колядует. Он спускается в комнату, более чем готовый умыться и
лечь спать, но замирает, как только оказывается внутри. Он слышит, как льется вода.
Дверь была заперта, когда он пришел. Да и воры явно не будут вламываться в дом ради
того, чтобы принять душ в подвале.

Любые опасения, которые у него могли быть, испаряются, когда он слышит его голос,
выводящий ноты Адель. Он вскидывает брови с восхищенной улыбкой, шаркает к кровати
и падает лицом в подушки. В комнате темно, и единственный источник света – это
проектор звездного неба и тонкая полоска света из-под двери в ванную.

Джисон. Вполне логично, что он понравился Минхо. Он влюбился в него по переписке,

черт возьми, и проделал весь этот путь, чтобы увидеть его, – и, да, Джисон солгал,
но ведь все это время человеком, в которого он влюбился, был он. Он влюбился не
потому, что думал, что он – Хенджин, не потому, что он сказал, что он танцор или
Рыбы. Он влюбился в проблески настоящего Джисона, того, кто мог заставить его
смеяться до боли в боках, того, чей голос приносил ему утешение. В того, от кого
бесконечные бабочки в животе, будь то милые комплименты, которые он присылал ему с
другого конца страны, или то, как нежно он перебирает его волосы, когда они сидят
перед телевизором.

Он влюбился в Джисона, который вытягивает самые высокие ноты в «Someone Like You»,
когда выключает воду, все еще напевая мелодию, когда выходит из ванной, и о,
кажется, Минхо стоило бы отвернуться, но, черт возьми, не получается.

Вокруг тонкой талии плотно обернуто полотенце, и это самое меньшее, что беспокоит
Минхо, когда он рассматривает его мокрую фигуру, от широких плеч до четко
очерченных грудных мышц и тени пресса. Во рту пересыхает.

Вот, что он прятал под этими огромными рождественскими свитерами? Джисон все это
время был вот настолько горяч, и Минхо никто об этом не сказал?

Джисон роется в ящике своего комода, пока Минхо ничего не может сделать, кроме как,
разинув рот, смотреть, как на его спине пульсируют мышцы, до тех пор, пока не
видит, как Джисон тянется за полотенцем, и понимает, что вот-вот случайно станет
извращенцем. Он быстро выпаливает:

– Не раздевайся!

Джисон вскрикивает, чуть не подпрыгивая от неожиданности, обеими руками хватаясь за

полотенце, чтобы удержать его на месте. Минхо переворачивается, оказываясь к нему
спиной, хоть и не уверен, кому от этого будет лучше.

– Минхо?! – выдыхает он, – Какого хера? Когда ты успел приехать?

– Примерно в конце «Rolling in the Deep».

Джисон стонет.

– Ты слышал?

– Да, и мне очень понравилось. Приоденься, пожалуйста.

Минхо слышит, как он шарит по ящику.

– Сейчас-сейчас, я уже в штанах, дай мне только… Это не значит, что нужно
поворачиваться!

Игнорируя его, Минхо принимает сидячее положение, чтобы получше все рассмотреть,
бесстыдно блуждая взглядом по его торсу. Не самое лучшее решение, учитывая кризис,
который он испытывает на фоне все более неоспоримого влечения к младшему, но
зрелище слишком приятное, чтобы отвести взгляд.

Он замирает, пока роется в ящике, когда чувствует чужой пристальный взгляд.

Развернувшись, он с намеком на ухмылку смотрит в ответ, вскинув бровь.

– Так ты хочешь, чтобы я оделся или нет?

Минхо моргает, выходя из оцепенения. Пытаясь скрыть собственное смущение, он

улыбается и пожимает плечами.

– Делай, что хочешь. Я просто наслаждаюсь видом.

Джисон с усмешкой отворачивается.

– Хорошо. Мне холодно.

Минхо мысленно плачет, когда он натягивает черную футболку, а поверх – темно-

зеленую толстовку, завершая идеальный рождественский образ пушистыми носками с
принтом карамельной трости. И как ему удается быть таким сексуальным и таким
чертовски милым одновременно?

– Если бы Рождество стало человеком, оно бы выглядело вот так, – говорит Минхо.
Винно-красные волосы, зеленая толстовка, красные клетчатые пижамные штаны и эти
яркие носки. Только шляпы Санты не хватает.

– Приму это как комплимент, – отвечает Джисон, высоко подняв подбородок, – Я люблю
Рождество.

Став старше, Минхо не слишком большое значение придавал этому празднику, но

пребывание здесь и празднование его с семьей Джисона напомнило ему о том, какое же
это все-таки волшебное время. Он понимает, что теперь, скорее всего, всегда будет
ассоциировать этот день с этим местом. С Джисоном.

Он улыбается.

– Я тоже.

– Отлично, – отвечает младший, – Потому что мне нужна твоя помощь, хочу приготовить
побольше печенья.

– Все, что тебе нужно, это буквально включить духовку.

– Да, но у тебя это получится лучше!

Минхо закатывает глаза.

– Сейчас приду.

Умывшись и переодевшись в свитер и спортивные штаны, Минхо присоединяется к

младшему на кухне.

– Я все еще не понимаю, почему ты не можешь сделать это сам, – говорит он, когда
они раскладывают тесто на противне.

– Минхо, в последний раз, когда я пытался испечь печенье сам, знаешь, что у меня
получилось? Уголь. Весь дом тогда провонял.

– А ты из духовки его вынимать не пробовал?! Для кого таймеры придумали?

– Я заснул, – стонет он, – А проснулся только когда сработала пожарная сигналка.

– Да уж, я впечатлен, – смеется Минхо, – Таланта в готовке тебе не занимать.

Джисон толкает его в бок, и это слабое прикосновение заставляет его хотеть, чтобы
он обнял его, да покрепче, чтобы обвил руки вокруг его талии и положил подбородок
ему на плечо, – но вокруг никого, поэтому причин для этого нет.

– Как прошел вечер? – спрашивает младший, как только они отправляют печенье в
духовку, жуя конфету и возясь с оберткой, опустив глаза.

Отлично, думает Минхо, все было супер, если не считать того факта, что, когда он
поцеловал меня, я думал о тебе, и я до сих пор не могу перестать думать о том, как
хочу поцеловать тебя снова.

– Всё было хорошо, – говорит он.

Джисон поднимает глаза:

– Просто «хорошо»?

Минхо пожимает плечами.

– А что насчет тебя? Как прошло колядование под дулом пистолета?

– Э-э, все нормально, – Джисон снова опускает взгляд, играя с оберткой, – Я ушел
пораньше. Решил, что они и без меня справятся.

– Почему? – спрашивает он, – Слишком сильно скучал по мне?

– Конечно, – криво усмехается тот, – Не мог дождаться увидеть тебя в своей постели,
когда выйду из душа полуголый.

– Так я и знал, – шутит Минхо, – Выпендрежник, – Джисон хихикает, и он

облокачивается на стойку напротив, изучая его, – Знаешь, а я ведь думал, что ты
соврал, когда сказал, что занимаешься. Видимо, я жестоко ошибался.

– Как ты мог, – говорит Джисон, сгибая руку и похлопывая себя по бицепсу, – думать,
что я вру об этом?
Минхо морщится, но все равно смеется и правда пытается отвести взгляд, но опять же,
не выходит. Джисон предлагает посмотреть телевизор, пока они ждут печенья, поэтому
он соглашается и идет за ним.

Оказавшись на пороге между кухней и гостиной, Минхо замедляет шаг, поднимая взгляд
на все еще висящую там омелу. Джисон, уже дойдя до дивана, замечает, что он
перестал идти следом, и оборачивается, пристально глядя на него.

– Омела, – глупо говорит Минхо, указывая вверх.

Джисон хмурит брови, и его губы медленно расплываются в улыбке, когда он подходит
ближе.

– Никто не смотрит.

– Знаю, – говорит Минхо, отшучиваясь и уже делая шаг в сторону дивана. Идиот, – Я
просто…

Он поворачивает голову на звук поворачивающегося замка входной двери, и Джисон

хватает его за руку быстрее, чем он успевает уйти, разворачивает к себе и целует
как раз вовремя, чтобы тот, кто открыл дверь, все увидел.

Минхо бы сосредоточиться на том факте, что Джисон поцеловал его только потому, что
кто-то пришел, но всё, что он может сделать, это растаять в его объятиях. Мозг
превращается в кашу, а тело горит.

Джисон теплый. Светлый. С ним как дома. Уютно, безопасно. Целовать его – это как
летать, как возвращаться домой после долгого рабочего дня. Вот, какую искру Минхо
безуспешно искал в Хенджине – Джисон способен зажечь в нем целый пожар.

Из-за входной двери раздаются восклицания и насмешки, которые тут же стихают, как
только все расходятся по комнатам. Джисон отстраняется, но всё, что Минхо может
сделать, это смотреть. Сверкающий взгляд, розовые щёки, красивые покрасневшие губы
– голова кружится от того, как сильно он хочет притянуть его к себе и поцеловать
снова. Слышать, как он шумно дышит, прижимаясь к нему, пробегать руками по его
плечам, груди, слышать его мелодичный смех, быть его причиной. Дарить ему любовь,
которую он заслуживает, чтобы он наконец понял, какой он замечательный.

Джисон улыбается и берет его за руку, как и в прошлый раз, и Минхо понимает – у
него никогда не было шансов.

Минхо просыпается в канун Рождества от того, что ему чертовски жарко от горячего
тела, прилипшего к нему со спины. Он чувствует, как его тело обвивает чья-то рука.

Твою мать.

Становится еще жарче от осознания того, в каком положении они сейчас лежат, он
чувствует дыхание Джисона на затылке, и по коже бегут мурашки. Его рука безвольно
лежит на его груди, и Минхо ничего не делает, только изучает ее мгновение, прежде
чем проводит кончиками пальцев по костяшкам. Он вздрагивает, когда его рука
дергается, но, пару секунд спустя, поняв, что Джисон все еще спит, он нежно
накрывает его ладонь своей.
У него такие красивые руки, что Минхо не может о них не думать. Руки, в которых
полно таланта. Маленькие ладони, чуть больше, чем у Минхо, он заметил. Красивые
пальцы.

В какой момент всё в Джисоне стало таким прекрасным?

Может, когда он играл на гитаре и пел для него? Или это один из многих случаев,
когда Минхо наблюдал за тем, как он ведет себя с Ханой? Может быть, в первый раз,
когда Джисон поцеловал его, а может, это происходило постепенно, с каждой шуткой,
каждой улыбкой, каждым прикосновением.

Может быть, так было с самого начала, и Минхо просто не хотел этого принимать. Он
не хотел верить, что влюбился в парня, который обманул его, не мог поверить, что
тот все это время прятался за кем-то другим, а потом оказался еще лучше. Да,
возможно, он не идеален, но он идеально подходит для Минхо.

Во всяком случае, мог бы подходить. Если бы для него всё это не было не более чем
игрой.

Минхо вздыхает и сжимает его ладонь, слегка тряся ее.

– Джисон.

Нет ответа. Он пытается выскользнуть из его объятий, но тот только крепче прижимает
его к себе. Он трясет его за руку чуть сильнее.

– Джисонни, – Джисон мычит, – Дай мне встать.

Он стонет, обнимая его еще крепче и прижимаясь к нему, как коала.

– Ты теплый.

И как бы Минхо ни хотел остаться здесь и позволить ему обнимать его сколько душе
угодно…

– Мне жарко.

– Ну и что? – хрипит Джисон, не делая ни малейшего движения, чтобы отпустить его.

Минхо выдыхает, с трудом переворачивается в его объятиях, и они оказываются лицом к

лицу. Джисон приоткрывает один глаз, его брови нахмурены, щека мило прижата к
подушке. Минхо окидывает его взглядом, сравнивая это зрелище с тем, что он
представлял себе примерно неделю назад, – сейчас кажется, что прошло так много
времени, – когда он представлял на его месте Хенджина.

Теперь даже думать об этом смешно.

Нынешний вариант ему нравится гораздо больше.

– Перестань, – скулит Джисон, поворачивая голову и зарываясь лицом в подушку.

– Что? – ухмыляется Минхо, тыча пальцем в его щеку, – Не хочешь, чтобы я смотрел на
твою сонную физиономию?

Джисон что-то приглушенно ворчит в подушку, и Минхо, набравшись смелости, легонько

тычет ему в ребра. Он тут же вздрагивает.

– Нет, пожалуйста! – Минхо снова тычет в то же место, и он начинает извиваться, –

Хорошо, хорошо, я отпущу тебя.

Освободившись из его объятий, он садится, пока Джисон продолжает ворчать, что ему
теперь холодно. Вспомнив, что накануне Джисон предупредил, что их сегодня, скорее
всего, заставят фотографироваться, потому что Чанбин, Чан и Хана на Рождество уедут
к бабушке, он встает и начинает собирать свои принадлежности для душа, мысленно
напомнив себе потом немного накраситься.

Приняв душ, он надевает свой свитер с «Мяудеством» и подходит к дивану, улыбаясь.

Хана сидит перед Джисоном, пока тот расчесывает ей волосы.

Тот дважды смотрит на него, широко раскрыв глаза:

– Отлично выглядишь, – говорит он, – Мама точно захочет сделать с тобой отдельное
фото.

– Уверен, с нами обоими, – говорит Минхо, садясь рядом с ним и задумчиво обводя его
профиль взглядом, в то время как младший старательно убирает завитки с кудрявых
волос Ханы, – Ты пользуешься косметикой?

– А-а, редко... Иногда пользуюсь ВВ-кремом, но у меня даже это плохо получается.

– Могу тебя накрасить, – предлагает Минхо, – Если ты хочешь, конечно, но… не

похоже, что тебе это нужно, я просто подумал…

– А меня накрасишь? – спрашивает Хана, поворачиваясь к нему лицом, – Пожалуйста,

пожалуйста, пожалуйста! Папы всегда красятся!

– О, – отвечает он, – Конечно, с радостью. Но сначала спроси у них разрешения,

хорошо?

– Хорошо! – она взволнованно вскакивает и убегает.

– Я еще не закончил… – вздыхает Джисон и откладывает расческу в сторону, а затем

поворачивается к нему, – Ладно, что ты там говорил о макияже?

– Тебе он вряд ли нужен, – усмехается Минхо, собираясь забрать свои вещи из ванной,
– Я просто подумал, немного теней будут смотреться отлично.

– Хорошо. Я доверяю твоему художественному видению.

Они садятся лицом друг к другу, каждый подогнув под себя ногу, пока Минхо наносит
на кисть нужный цвет. Джисон облизывает губы, когда он подносит руку к его лицу,
тихо говоря:

– Закрой глаза.

Джисон так и делает, и Минхо занимает всего долю секунды, чтобы полюбоваться им,
прежде чем приступить к работе, тщательно нанося тени на его трепещущие веки.
Костяшками пальцев он касается его щеки, а после целенаправленно медленно повторяет
этот жест, чувствуя приятную на ощупь бархатистую кожу.

Джисон, моргнув, открывает глаза и смотрит на него с немым вопросом.

– Кожа... мягкая, – говорит Минхо в качестве объяснения.

Ему, наверное, нужно поблагодарить Хану за то, что в этот момент она врывается в
комнату с криком: «Они разрешили!»
– Отлично, – улыбается он, когда она взволнованно бежит вниз по лестнице, – Сейчас
я закончу с Джиджи, и начнем, хорошо?

– Хорошо!

Он наносит и смешивает еще несколько оттенков, откидываясь назад, чтобы

полюбоваться своей работой (и тем, как хорошо выглядит младший со сверкающим
дымчатым макияжем).

– Черт, – говорит он, склонив голову, рассматривая себя в камере телефона, – А ты

был прав, мне идет.

– Очень идет, – соглашается Минхо.

– Да, Джиджи такой красивый, – добавляет Хана, – Теперь моя очередь!

– Хорошо, выбирай цвет.

Минхо чувствует на себе его взгляд, пока делает Хане макияж, и каждый раз, когда он
поднимает на него глаза, все, что делает Джисон, – это улыбается. Внутренности
сжимает от тоски.

Как только они заканчивают собираться и поднимаются наверх на завтрак, Чанбин, Чан
и Хана открывают свои подарки, а затем приходит время для фотографий.

Одетые в свои лучшие рождественские наряды, они располагаются перед камином – Доюн
(в шляпе Санты), Джихо, Чонин, Джисон, Минхо позади него, Чанбин с Чаном присели
впереди, а Хана между ними. Минхо держится за руку Джисона, надеясь, что его
присутствие на групповых фото не слишком испортит их, когда они «расстанутся» после
Рождества. По крайней мере, он стоит сбоку, так что, если понадобится, они легко
могут убрать его со снимков.

Чану поручено установить таймер на камере, и он несколько раз бегает туда-сюда,

пока не выходит около десятка групповых фото. Затем каждого фотографируют отдельно,
затем – небольшими группами: Доюн с Джихо поодиночке и с детьми, Джисон и Чонин
(Минхо строит глупые рожицы, стоя за камерой и заставляя их обоих хихикать), Чанбин
и Чан с Ханой, и Хана с каждым из присутствующих.

Наконец, наступает очередь Минхо и Джисона. Джихо продолжает говорить о том, как
хорошо они смотрятся вместе, пока фотографирует их, сидящих у украшенного камина.
Видя, как она счастлива, Минхо снова чувствует тяжесть вины внутри.

Он вспоминает, что сказал ему Джисон, когда впервые предложил эту… схему.

Если мы разыграем влюбленную парочку, все будут счастливы.

Все, кроме Минхо.

Это похоже на пытку – испытывать это счастье с Джисоном и его семьей, зная, что на
деле всё это – фальшивка. Что всё закончится послезавтра, и Минхо больше никогда
сюда не вернется. Джисон слишком хороший сын, он, скорее всего, расскажет родителям
всю правду, и они возненавидят Минхо за то, что он лгал им. И у них на это будет
полное право.

И Джисон… Минхо не знает, что его отъезд будет означать для них. Будут ли они
поддерживать связь? Станут друг другу чужими людьми? Будут вести себя так, будто
этого никогда не было?

Он не знает, получится ли у него. Не знает, как долго он ещё сможет притворяться.

Место, человек, которого он готов назвать своим домом, – всё это ни что иное, как
иллюзия.

Он смотрит на Джисона. Щелчок. Джисон смотрит в ответ. Щелчок. Что-то ударяет

младшего по голове и они оба поднимают глаза, видя, как Чонин болтает омелой на
ленте над их головами. Джисон закатывает глаза и бьет его по ноге, уже
поворачиваясь, чтобы сказать ему что-то, но Минхо удерживает его от этого, нежно
взяв его за челюсть. Он поворачивает его к себе, наклоняется и целует его так,
будто ему больше нечего терять. Потому что так и есть – ему уже плевать, на всё.
Возможно, это его последний шанс.

Проходит мгновение, Джисон накрывает его ладонь своей и прижимается губами к его.

Единственное, что мешает ему продолжать, пока каждая клеточка его тела не
наполнится Джисоном, как он отчаянно того хочет, – это их аудитория, поэтому он
отстраняется и быстро отводит взгляд.

– О, фотографии в этом году получатся отличными! – взволнованно подпрыгивает на

месте Джихо, глядя на то, что получилось, – Я так рада, что вы все здесь, – она
отходит от штатива, крепко обнимая Чанбина, Чана и Хану, все остальные следуют ее
примеру. Минхо немного задерживается у камина, наблюдая за тем, как все обнимаются
и прощаются, пока к нему не подходит Хана.

– А ты будешь здесь, когда мы приедем в следующий раз? – спрашивает она. Джисон

слышит ее и оборачивается, Минхо на мгновение встречается с ним взглядом.

– Может быть, – говорит он с натянутой улыбкой, – Посмотрим.

– Я хочу снова тебя увидеть! – дуется она.

– Я тоже, – тихо отвечает он, раскрывая руки для объятий, которые она с радостью
принимает. Он чувствует, как взгляд Джисона прожигает в нем дыры, когда он встаёт,
чтобы попрощаться с Чаном и Чанбином.

– Был рад знакомству, Минхо, – говорит Чан, заключая его в объятия.

– Присматривай за нашим Джисоном! – похлопывает его по спине Чанбин.

– Ты отличный парень, Минхо. Ему нужен такой, как ты, – говорит Чан низким голосом
и сжимает его плечо с улыбкой на губах, – Правда. Я желаю вам двоим счастья.

– Спасибо, – кротко говорит Минхо, когда Чанбин заключает его в ещё одно тёплое
объятие – он никогда не любил обниматься и разрешал делать это лишь немногим, но
эти люди – исключение, он слишком любит их, он очень им благодарен.

Дом кажется пустым, как только они уезжают, но они немного отвлекаются, когда Чонин
предлагает поиграть в видеоигры, и комната Джисона быстро заполняется весёлыми
криками и смехом.

– Знаете, что мы просто обязаны сегодня сделать? – загорается идеей Чонин, –

Напиться и пойти в караоке.

– О, нет, – бормочет Джисон, в то время как Минхо:

– О, да.

========== Часть 6 ==========

– Давай, мистер Ян! – громко аплодирует Джисон, рупором сложив руки у рта, будто
гордый родитель на футбольном матче своего ребенка.

Минхо смеется, когда Чонин, оттолкнув брата, направляется к небольшой сцене у

центра стены в местном баре. На ней стоит маленькая рождественская елка, которая
так и просит, чтобы ее (снова) опрокинул какой-нибудь пьяный посетитель, повсюду
гирлянды, огни, но Чонин, несмотря на количество выпитого, осторожно подходит и
спокойно выбирает песню.

Они здесь уже пару часов, болтают, выпивают и смотрят выступления других
посетителей, и, будь они здесь на трезвую голову, никто из них ни за что бы на
свете не вышел на сцену. Но сейчас, когда выпили они много, Минхо с Джисоном
отправляют младшего на сцену (в конце концов, пойти сюда было его идеей), пока сами
бок о бок сидят в своей кабинке, потягивая напитки.

Чонин наконец останавливается на песне, и играет знакомая мелодия.

– Я отдал тебе сердце на то Рождество… {?}[«Last Christmas»]

После нескольких строк Минхо удивленно моргает, понимая, что у Чонина отлично
получается.

– Я и не знал, что он умеет петь, – говорит он, – У вас в семье талант по воздуху
передается или что?

– Ага, – самоуверенно ухмыляется Джисон, кладя руки на спинку диванчика, – Это

досталось ему от меня.

– Ну, конечно, – усмехается Минхо, возвращая свое внимание к Чонину, вместе с

остальными посетителями бара очаровываясь его милой улыбкой и прекрасным вокалом.

Они хлопают Чонину, когда он возвращается, а затем Минхо заставляет Джисона встать,
пока никто не вышел на сцену. Тот, драматично вздыхая, поднимается и, чуть не
спотыкаясь, пьяно ковыляет к сцене.

Он быстро выбирает песню, и Минхо уже на первых нотах «All I Want for Christmas Is
You» радостно хлопает в ладоши.

Первые несколько строк он ведет себя глупо, держа микрофон на подставке с закрытыми
глазами, драматично раскачиваясь из стороны в сторону, но, когда дело доходит до
первого «Все, что я хочу на Рождество, – это ты», он открывает глаза и указывает
прямо на Минхо. Тот удивленно вскидывает брови, громко хихикая при виде глупого
танца от младшего, сопровождающегося веселой музыкой.

И, возможно, Джисон намного пьянее, чем думал Минхо, потому что он срывает микрофон
с подставки и сквозь столы пробирается к нему, хватает за руку и тянет к себе, пока
он, истерически смеясь, пытается отбиваться. Несмотря на явные усилия, что он
прикладывает, чтобы затащить его на сцену, Джисон поражает каждой нотой и звучит
потрясающе, снова и снова впечатляя Минхо своим голосом, вкупе с отличной актерской
игрой.

Джисон говорит ему идти следующим, но он, заскулив, отказывается. Он пьян, но не

настолько, чтобы захотеть выставить себя дурачком в одиночку, поэтому он говорит:

– Я буду исполнять только дуэт.

Джисон с радостью соглашается на его условия и тащит его за собой на сцену, с яркой
улыбкой выбирая «Новый мир» из Алладина и начиная петь партию Алладина. Минхо, взяв
микрофон, поет куплеты Жасмин и чувствует, как все внутренности скручивает, когда
замечает, как смотрит на него Джисон: он замер, в его глазах звезды, а на губах
широкая улыбка.

Может быть, Минхо просто пьян, или, может быть, их голоса и правда вместе звучат
идеально. Им все равно на аудиторию, они в своем собственном мире, поют друг другу,
улыбаясь и хихикая, как полные идиоты, они то и дело забывают текст, подглядывают
его на экране, но все равно поют то, что первым приходит в голову.

Но, несмотря на это, они прекрасно справляются с последним куплетом, заканчивая

песню гармоничным «Для нас с тобой». Как только звучит последняя нота, Джисон
хватает его за руку и, встав на цыпочки и закружив его, разворачивает к себе спиной
и прижимает к своей груди. Минхо лишь слабо замечает, как вокруг него обвивается
шнур от микрофона, и когда он оглядывается через плечо и видит его улыбку, это
последнее, о чем он думает.

– Целуй его уже! – кричит кто-то в толпе. Минхо выходит из оцепенения и

поворачивает голову в сторону зала. Чонин поднимает кулак в воздух и скандирует, –
Целуй! Целуй!

К нему присоединяются еще несколько человек, и Джисон ослабляет хватку, позволяя

Минхо повернуться к нему лицом. Мысли затуманены алкоголем, но Минхо не уверен, что
смог бы упустить такую возможность даже будучи трезвым, поэтому он ни секунды не
позволяет себе думать, хватает его за толстовку и притягивает к себе. Джисон только
мычит в знак удивления, но быстро отвечает на поцелуй. Его губы теплые, на вкус как
фруктовый коктейль.

Они, тихо хихикая, отрываются друг от друга под разрозненные аплодисменты со всего
бара (громче всех хлопает Чонин), ставят микрофоны обратно на подставки и сходят со
сцены.

– Ой! Минхо, стой…

В пьяном после поцелуя тумане Минхо не помнит, что вокруг него обмотан шнур, он
спотыкается прямо с края сцены, падая на пол. Он, ничуть не смутившись глупой
ситуации, разражается смехом, когда мозг осознает, что случилось.

Джисон бросается к нему сзади, присаживается на корточки и кладет руку ему на

плечо. Взгляд полон беспокойства:

– Малыш, ты в порядке?

В ушах звенит «малыш», Минхо снова хихикает и умудряется кивнуть, пока Джисон
распутывает провод. Он подключает выдернутый во время падения шнур обратно (не с
первого раза, конечно), помогает ему встать, и они вместе возвращаются к столу.

– Я ведь сказал, я в порядке, – смеется Минхо, пока Джисон, нежной хваткой держа
его за руку, будто бы он хрустальный и разобьется, если вдруг ударится о что-то,
ведет его к столу.

– Все нормально, люблю помогать старичкам.

– Десять из десяти! – громко хлопая в ладоши, Чонин приветствует их быстрее, чем он

успевает ответить, – Браво!

Джисон отвешивает глубокий поклон, чуть не упав, в то время как Минхо смеется и
сосредотачивается на том, чтобы зайти в кабинку целым и невредимым. Джисон падает
рядом, ударяясь коленом об его колено, и обнимает его за плечо.

– Мне понравилось, – вздыхает он, – Почему ты не сказал, что умеешь петь? У тебя
красивый голос, – и когда Минхо пренебрежительно машет рукой, он продолжает, – Нет,
серьезно! Ребята, давайте создадим группу. Но у нас целых два клавишника, поэтому
кому-то из вас придется учиться играть на барабанах.

– На меня не рассчитывай, – усмехается Чонин.

– Тогда я буду играть на всём сразу, – говорит Минхо, наклоняясь к Джисону, чтобы
поделиться своей самой глупой мыслью на свете, – Руками буду играть на клавишах и…
отращу пару щупалец для барабанов.

Чонин морщится от отвращения, пока Джисон смеется, а затем заявляет:

– Уверен, это будет выглядеть горячо.

Проходит дискуссия по поводу плюсов и минусов иметь щупальца и несколько

выступлений, и за всё это время они ни разу не отрываются друг от друга. Во время
медленных песен Минхо кладет голову ему на плечо, а во время разговора касается его
руки (и иногда сжимает его ладонь). Джисон похлопывает его по бедру, чтобы привлечь
внимание, когда он отвлекается, но, когда Минхо поворачивается, руку он не убирает.

Они, наверное, выглядят, как настоящая пара; на секунду Минхо может забыть, что они
друг другу никто, может позволить себе притвориться, что всё реально, когда Джисон
смотрит на него с таким теплом в глазах, когда его одолевает желание приблизиться и
снова поцеловать его.

Но, независимо от того, похожи они на пару или нет, это не мешает симпатичному
парню у бара пялиться на Джисона так, будто он не видит, как он обнимает Минхо за
плечи.

Он ощетинивается, споря сам с собой о том, стоит ли сказать младшему об этом, и в

конце концов выпаливает:

– Тот тип не перестает пялиться на тебя.

– М? – в замешательстве смотрит на него Джисон, и он кивает в сторону бара. Он

взглядом следует за жестом: незнакомец не сводит с него глаз, уголки его губ
приподнимаются, – Он смотрит на тебя.

– Нет, – хмурится Минхо, – На тебя, поверь мне.

– Не могу. Ты себя-то видел?

Минхо чувствует, как по шее ползет жар, но все равно слегка толкает его.

– Это ты себя видел? Ты охренеть какой сексуальный, Джисон.

– Да? – он склоняет голову с ухмылкой на губах, и Минхо очень сожалеет о том, что у
него нет никакого фильтра, потому что да, Джисон до смешного привлекателен, и это
несправедливо, – Ты правда так считаешь?

Минхо просто сдерживает улыбку и закатывает глаза, оглядываясь на парня в баре, и

видит, что тот все еще украдкой поглядывает на младшего.

– Это начинает раздражать.

– Что именно? То, насколько я сексуален? – дразнит Джисон.

Да, и это тоже, думает Минхо, но вслух говорит:

– Нет. То, что он пялится. Ну, мы ведь, очевидно… – вместе, собирается сказать он,
прежде чем вспоминает, что нет, они не вместе. Он заикается, подбирая слова, – Я… я
имею в виду… он ведь видел, как мы целовались.

Джисон убирает руку с его плеч и поворачивается к нему лицом, недоверчиво вскинув
брови:

– А ты что, ревнуешь?

– Нет! – шипит Минхо, – Просто это… это как-то грубо, вот и всё. Так ведь?

– Ага, – медленно говорит Джисон, снова оглядываясь на бар. Он смеется, качая

головой, – Говорю тебе, он пялится на тебя.

– Нет, – скулит Минхо, – Смотри, я сейчас уйду в туалет. Клянусь, он попытается

познакомиться.

– Хорошо, – отмахивается от него Джисон. Минхо, бросив на него многозначительный

взгляд, встает. Голова немного кружится, но он все равно двигается к туалету.

И, конечно, когда он выходит оттуда, парень из бара сидит за столом напротив

Джисона, облокотившись на деревянный стул и явно флиртуя. Чонин удивленно наблюдает
за тем, как Джисон неловко смеется над чем-то, что говорит этот парень, и Минхо
чувствует, как внутри вспыхивает нечто непонятное.

Он проскальзывает обратно в кабинку и падает ему на колени, будто на диване больше

нет места, садится боком и обнимает его за плечи. Джисон, удивленно моргнув,
нерешительно кладет руку ему на бедро.

– Кто твой друг? – сладко спрашивает Минхо, прижимаясь щекой к его мягкой шевелюре,
с вызовом глядя на незнакомца.

– О, я как раз собирался уходить, – выпрямляясь, говорит тот с обезоруживающей

улыбкой, – Джисон сказал мне, что вы вместе. Виноват, не хотел переходить границы.
Хорошей ночи!

С этими словами он уходит.

– Это было легко, – бормочет Минхо. Отстранившись, он смотрит на младшего, – Ты

сказал ему, что мы вместе?

Джисон поджимает губы, его щеки покрывает румянец.

– Я удивлен, что ему понадобилось подтверждение, – подает голос Чонин, – Вы ведете

себя как парочка.

Ключевое здесь – «ведете себя». Тем не менее, Минхо чувствует, как горят щеки,
когда Джисон угрожает брату тем, что в него сейчас что-нибудь полетит. Он начинает
соскальзывать с его колен, задом уже ударяясь о мягкое сидение, но Джисон, пальцами
впившись ему в бедро, удерживает его на месте.

– Э-э, – говорит он, когда Минхо с вопросом смотрит ему в глаза, – Так теплее, – В
баре жарковато, думает Минхо, но не говорит этого вслух, – Если хочешь, можешь
отсесть, – добавляет Джисон.

– Нет, – отвечает Минхо, кладя голову ему на плечо, чтобы скрыть улыбку и явный
румянец, – Так удобнее, – затем, как только он устраивается поудобнее, – Я ведь
говорил, что он смотрел на тебя.
– Хорошо, ты победил, – хихикает Джисон, и Минхо чувствует, как он короткими
ногтями начинает скользить вверх-вниз по его спине через свитер, – Держу пари, это
все моё выступление с «All I Want for Christmas Is You». Сам посуди, кто бы не
захотел меня после такого?

– О, ну, конечно, – хихикает Минхо.

Чонин снова выходит на сцену.

– Я бы хотел посвятить эту песню прекрасной паре в углу, от которой меня уже
тошнит, – говорит он, указывая на них рукой всему бару (или тем, кто обращает
внимание).

Будь Минхо немного трезвее или не будь с Джисоном так хорошо, он бы смутился и тут
же отстранился. Возможно. Сейчас он только сильнее жмется к младшему, пока тот
бормочет что-то о том, что Чонин – придурок.

Минхо не знает, что это за песня, но текст у нее невыносимо романтичный. Голос у
Чонина красивый, успокаивающий, Минхо нежно улыбается, наблюдая за ним, и, глядя на
его заразительную улыбку, так и хочется улыбнуться самому. Джисон подпевает, и он
чувствует вибрации в его груди, чувствует, как он кладет свою голову на его,
ладонью скользя вверх-вниз по его спине.

Кажется, он узнает это теплое, трепещущее ощущение в своем сердце. Оно похоже на
то, что он испытывает, когда Суни носом утыкается ему в щеку, когда Дуни радостно
мяукает, когда Дори ластится к нему ранним утром. Оно как новое блюдо, рецепт
которого он все боялся рискнуть приготовить, как удачно написанная сцена, как
возвращение домой после долгого рабочего дня, как смех Джисона и эта улыбка формы
сердца.

Оно ужасно похоже на счастье.

В надежде, что он сможет проглотить слова, что так отчаянно угрожают сорваться с
языка, он заказывает еще один напиток. Намного крепче предыдущих.

И с этого момента всё вокруг становится размытым пятном: пьяные песни, теплые руки,
которые, кажется, ни разу за весь остаток вечера не оторвались от его тела, и губы.
Губы, которые он так сильно хочет поцеловать.

Какая-то девушка заигрывает с ним, когда он снова подходит к бару, – сколько он уже
выпил? – рядом появляется Джисон, обнимая его за талию, чтобы заявить о своих
правах. Минхо спотыкается, когда его ведут обратно к столику, голова кружится в
запутанной паутине эмоций. Джисон притягивает его ближе и шепчет на ухо что-то о
том, что одного он его больше никуда не отпустит.

Он готов снова и снова ловить кайф от этого. От иллюзии, что Джисон принадлежит
ему.

С другой стороны, притворяться и не нужно. Жестокая правда заключается в том, что

Минхо и так принадлежит ему, хочет он того или нет. Он накрепко привязан к нему,
более чем готовый прогнуться под любую его прихоть. Ему не нужно ничего больше, чем
быть к нему как можно ближе, впитывая то счастье, которое он излучает, как жидкое
золото. Минхо мало того, что он имеет сейчас, ему нужно больше.

И разве его что-то останавливает?

– Мне кажется, мы ведём себя как-то неправдоподобно, – выпаливает он, и голос

кажется далеким даже для собственных ушей.
– Что? – зрение немного затуманило, но он видит, как Джисон смущенно улыбается.

– Мне кажется, всех этих людей нужно убедить, – заявляет он. Он чувствует себя
глупо из-за того, что вообще начал говорить об этом, но отступать слишком поздно, –
Что мы вместе. Плохой из тебя фальшивый парень.

– Что? – смеется Джисон, – С чего ты взял? Я думал, у нас все идет довольно хорошо.

Минхо непреклонно качает головой.

– Тебе нужна практика.

– Хорошо, – говорит он, – Научишь меня?

Не позволяя себе думать, Минхо сокращает расстояние между ними и целует. Джисон, не
колеблясь ни секунды, отвечает, положив руку на его затылок. Его губы подходят его
губам еще идеальнее, чем Минхо мог себе представить.

Этот поцелуй не такой, как прошлый, когда они стояли под омелой.

Он нетерпеливый, голодный, движимый пьяным желанием. Им не должно быть дела до

того, что думают незнакомцы в баре; им плевать на их отношения, настоящие они или
нет. Да и Минхо все равно, что они думают, потому что в конце концов он знает
правду. Джисон ему не принадлежит.

Он не пытается обмануть никого, кроме самого себя.

Минхо запускает пальцы в мягкие пряди на его затылке, когда он уговаривает его
снова сесть к нему на колени. Он садится боком и чувствует, как Джисон сжимает его
бедро. Мозг уже расплавился, в голове пустота. Отдаленно раздается еще одна
рождественская песня, но для Минхо она заглушается чужим оглушительным дыханием.
Внутренности рвет на части; каждый поцелуй и каждое прикосновение подпитывают пламя
глубоко внутри него.

Он проводит зубами по его нижней губе, и время замедляется, когда они смотрят друг
на друга из-под полуприкрытых век. Минхо кажется, что он зашел слишком далеко, но
Джисон издает довольный вздох, языком скользя по его губе, и он больше не может
думать ни о чем кроме того, что ему хочется большего.

Он нежно хватает его за волосы, другой рукой сжимая ткань его свитера, чувствуя,
как внутри нарастает и бурлит тепло, когда Джисон медленно углубляет поцелуй, будто
бы пытаясь запомнить, каковы его губы на вкус, их языки сплетаются, а с губ
срываются тихие вздохи.

Минхо позволяет себе притвориться, что это что-то значит, просто ради того едва ли
заметного привкуса счастья, который пробегает по венам вместе с алкоголем и
оттенком страха. Он впитывает все эти чувства, но ему все равно нужно больше.

– Э-э, парни?

Минхо почти скулит, когда Джисон отрывается от его губ, и уже тянется к нему снова,
как вспоминает о том, где они находятся. По шее ползет робкий жар, когда он смотрит
на Чонина, стоящего в паре метров от них.

Тот прочищает горло, указывая на свой телефон.

– Я попросил папу приехать и забрать нас. Он будет здесь с минуты на минуту.

– О, – говорит Джисон, будто бы вернувшись к реальности, и отрывисто кивает, –

Круто.

Минхо встает с его колен, шаря вокруг в поисках своего пальто. Он чувствует
разочарование, но, наверное, это к лучшему. Он избегает взгляда младшего.

– Эй, – тихо говорит тот, и его сердце колотится с бешенной скоростью, когда он
поднимает глаза, взглядом встречаясь с зацелованными губами, растянутыми в ухмылке,
– Достаточно убедительно?

Минхо, поджав губы, усмехается. Мысленно он задается вопросом, выглядит ли он так

же развратно, как чувствует себя после какого-то поцелуя.

– Может быть.

Минхо ожидал, что так оно и будет. Чего он не ожидал, так это того, что во время
короткой поездки домой Джисон подсядет к нему на заднем сидении, наклонится и
тихонько поцелует его в шею, рукой скользя по внутренней стороне его бедра.

Хотя, возможно, этому есть разумное объяснение. Минхо не единственный, кто напился.

И когда они, спотыкаясь, входят внутрь и спускаются по лестнице, и Минхо задается

вопросом, должен ли он извиниться за то, что произошло в баре, Джисон прижимает его
спиной к стене. Его губы снова на его губах, будто их никто и не прерывал, он снова
разжигает этот огонь внутри него, заставляя его мгновенно и так глупо поцеловать
его в ответ.

– Прости, прости, – бормочет он, снова целуя его, а затем отстраняется, – Прости.
Я… я не подумал…

Сердце заходится в бешеном ритме. Вот оно. Это ошибка, ужасная, пьяная ошибка, и
Джисон прекрасно это осознает. Им нужно остановиться. Они должны остановиться.

– Не думай, – умоляет Минхо, хватая его за свитер и прижимая к себе, – Не думай, –

повторяет он шепотом, подводя его ближе, – Просто…

Джисон мучительное мгновение изучает его лицо, и Минхо, чувствуя, что больше не в
силах этого выносить, целует его. Джисон колеблется лишь на секунду, прежде чем
обвить руками его шею и зарыться пальцами в его волосы. Минхо сжимает его талию,
скользя руками вниз к задней части его бедер, поднимает его, на что Джисон лишь
удивленно хмыкает, и несет его к кровати.

Не самое умное решение, но Минхо плевать. Джисон достаточно легкий, поэтому он

вслепую ковыляет к кровати, осторожно опускает его на спину и переползает через
него. Они не отрываются друг от друга ни на мгновение, их тянет друг к другу,
словно магниты.

Джисон садится, и Минхо делает то же самое, в конце концов оказываясь у него на

коленях, пока тот проводит руками от его шеи к спине, груди и бедрам, в конечном
итоге осторожно поглаживая его задницу. И когда он нежно сжимает её обеими руками,
Минхо не может вовремя сдержать тихий стон, – голова затуманена желанием. Он хочет,
чтобы это чувство поглотило его, он хочет утонуть в этих ощущениях. Минхо готов
дать ему всё, что угодно, всё, что он захочет. Но это не будет ничего значить. Ни
для него, ни уж тем более для Джисона.

Это ничего не значит.

Может быть, если Минхо повторит это себе как можно больше раз, он начнет в это
верить. Он сможет отстраниться от того, что чувствует к Джисону, и увидеть всё так,
как есть: два пьяных идиота, которым просто захотелось секса. Которые, возможно, на
утро будут жалеть об этом.

Сейчас он жмется ближе, обжигающие прикосновения и тихие вздохи все больше

распаляют огонь внутри, он откидывает голову назад и растворяется в этом чувстве.
Джисон мажет губами по его шее, и Минхо хочет остановить его, хочет, чтобы на его
коже не осталось ни единого напоминания об этой ночи, но ему так приятно, что он
просто не может.

Поэтому он просто разрешает. Он разрешает Джисону уложить себя на подушки и стянуть

с себя свитер, затем губами исследовать его грудь. Он разрешает ему снять с себя
джинсы, но не раньше, чем сам снимает с него свитер, проводя пальцами по каждой
впадинке и изгибу его тела, до которых может дотянуться, запечатлевая всё это в
памяти, чтобы потом мучить себя.

Джисон, оставив несколько отметин на внутренней стороне его бедра, медленно

проводит языком по всей длине, отрываясь и осыпая его комплиментами, от которых
болит сердце. Великолепный, говорит он, впиваясь кончиками пальцев в его бедра.
Самый красивый на свете.

Он разрешает ему убрать свою руку ото рта, когда он пытается заглушить ею стоны,
бормоча что-то о звукоизоляции в комнате. Разрешает Джисону поцелуями разрывать его
на части и старается не позволять себе слишком долго задерживаться на изображении
младшего у себя между ног. Темный, блестящий взгляд, кожа окрашена в пурпурный
отблеск звездного неба – фальшивого, как и всё остальное.

Что он не разрешает, так это довести себя до разрядки, как бы тот ни пытался.
Сердце грозит выскочить из грудной клетки, когда он притягивает его к себе для
поцелуя и неуклюже пытается снять с него штаны. Джисону приходится сделать это за
него, он стягивает их до бедер и стонет в поцелуй, когда Минхо обхватывает его член
сквозь ткань белья.

Его стоны настолько сводят с ума, что Минхо уже не думает.

– Я хочу тебя.

Джисон слегка приподнимается, чтобы посмотреть ему в глаза. Губы припухли, щеки
раскраснелись.

– Что?

Я хочу тебя, хочется сказать, во всех отношениях. Ты мне нужен. Целиком и

полностью.

И, возможно, он сказал бы это вслух, будь он хоть чуточку храбрее, будь у него хоть
какие-то основания думать, что Джисон чувствует то же самое, несмотря на желание,
витающее в воздухе, душащее их обоих, пока все рациональные мысли не вылетают из их
голов.

– Я хочу тебя, – шепотом повторяет он, и дыхание младшего прерывается, – Если ты

хочешь…

– Твою мать, – выдыхает Джисон, – Ты уверен?

Минхо быстро кивает, и это всё, что ему нужно – он наклоняется над ним, чтобы
порыться в тумбочке. Тем временем Минхо стягивает с него белье и чуть не задыхается
от того, что видит.

– Блять, тебе стоило разместить это в своем профиле, – размышляет он вслух.

Джисон издает смешок, за которым следует застенчивое «Заткнись». Положив смазку и
презерватив рядом, он целует его, спускаясь все ниже и ниже, а затем тянется к
смазке. Минхо чувствует, как ускоряется собственное сердцебиение.

– Что хуже, – начинает Джисон, дразня пальцем вход – Минхо изо всех сил пытается не
извиваться, – Фото члена или чужие фотографии?

Минхо задумывается.

– Если будешь слать всем свой член, тебя с большей вероятностью просто заблокируют,
– решает он, – Чужие фото… как видишь, обеспечат тебе перепихон.

– Мне повезло, – хихикает Джисон, целуя внутреннюю часть его бедра. Слишком нежно.
Минхо почти чувствует, как его тошнит, но спустя секунду это чувство исчезает,
когда Джисон осторожно вводит палец.

У него давно ничего не было, но ему, похоже, не о чем беспокоиться. Несмотря на

неистовые, отчаянные поцелуи, Джисон нежно, терпеливо растягивает его, так, будто у
них есть все время в мире. Как будто конец этой поездки, их конец, не приближается
со скоростью света.

Минхо хочет заскулить и сказать ему, чтобы он ускорился, отчаянно желая

почувствовать его, но от легких прикосновений пальцев к такому сладкому месту так
мучительно хорошо, что всё, что он может сделать, это лежать и ждать – до тех пор,
пока сил больше не остается. Он сводит колени и издает стон, за который тут же
становится стыдно.

– Готов, малыш? – тихо спрашивает Джисон. Минхо кажется, что его душа готова вот-
вот покинуть тело, но ему удается кивнуть, и тот, наконец, стягивает штаны до конца
и подползает ближе. С огромным усилием Минхо надевает на него презерватив, и, когда
они снова целуются, так, будто им всё мало, Джисон толкается внутрь.

Минхо обнимает его за шею, ногтями впиваясь в спину, приоткрывает рот в немом
стоне, и он бы прикрыл глаза и полностью отдался ощущениям, если бы не чужие глаза,
смотрящие глубоко в его собственные.

Минхо никогда ни с кем не чувствовал такой близости, никогда не хотел кого-то так,
как хочет Джисона. Он хочет его до мозга костей, хочет, чтобы он наполнил его
легкие, заменил кровь в его венах, пока всё в нём не наполнится его сущностью,
такой сладкой и золотой.

И это больно.

– Всё хорошо? – спрашивает Джисон, когда он закрывает глаза, но не от физической

боли. Джисон двигается медленно, осторожно, он невероятен. Настолько невероятен,
что становится еще больнее.

– Я в порядке, – дрожа, шепчет Минхо. Он обхватывает его талию ногами, двигает

бедрами, насаживаясь еще сильнее, чтобы он ускорился, – Я в порядке. Быстрее.

Джисон целует его и делает так, как он просит.

Время, кажется, замедляется. Поцелуи становятся все ленивее по мере того, как
Джисон увеличивает ритм; он отстраняется, чтобы изменить угол, а Минхо смотрит на
звезды на потолке. Он думает о том, что будет скучать по ним, а потом почти смеется
при этой мысли – зачем ему скучать по фальшивым звездам, когда он может просто
посмотреть на настоящие?

Но дома звезд не видно, – настолько грязный там воздух, – и Джисона там не будет.
Поэтому так, как сейчас, тоже. Не будет. Возможно, уже никогда.

Долго оставаться в своих мыслях не получается – не тогда, когда Джисон прикасается

к нему вот так, выглядит вот так, хватает его за бедра и двигается вот так. Джисон
продолжает шептать что-то о том, какой он красивый, а Минхо тихо постанывает, и чем
он ближе, тем отрывистее его стоны.

– Джисон…

– Да? – он закусывает губу, на его коже, красиво сияющей в тусклом свете, выступают
капельки пота. Минхо мог бы смотреть на него вечно, ценой своего рассудка. Оно бы
того стоило, – Ты близко, малыш?

– Да, пожалуйста…

Джисон стонет, снова тянется за поцелуем и накрывает ладонью его член, в считанные
секунды доводя его до оргазма: мышцы напрягаются, и Минхо с громким всхлипом
откидывает голову назад. Джисон не унимается, снова ускоряясь и крепко сжимая его
бедра, через несколько минут кончает следом, и, дергаясь от слабых толчков, падает
на Минхо сверху.

Немного отдышавшись, Минхо импульсивно тянется к нему, чувствуя, как все еще
колотится собственное сердце, и хватает его за щеки. Одной рукой он убирает с лица
его влажные волосы, а сам всё не может насладиться открывшимся перед ним зрелищем.
Джисон издает тихий, задыхающийся смешок; его щеки покраснели, губы – тоже. Он
безумно красивый.

– Теперь достаточно убедительно? – спрашивает он, и Минхо на мгновение не понимает,

о чем он, но его вдруг возвращает к тому, что произошло в баре.

Он слабо улыбается и снова отвечает:

– Может быть.

Они не говорят об этом, но Минхо этого и не ждет.

Это был долгий день, алкоголь все еще течет по их венам, поэтому, приняв душ и
выпив немного воды, чтобы не слечь с похмельем на Рождество, они ложатся спать.
Джисон засыпает быстро, а Минхо, оставшись наедине со своими мыслями, обдумывает,
что они натворили – что он натворил.

Это было неправильно. Он солгал ему. Он не сказал ему, что с Хенджином ничего не
вышло, не говоря уже о том, чтобы рассказать о своих чувствах. Минхо не может не
чувствовать, что он просто взял и воспользовался им, позволил своим чувствам и
алкоголю повлиять на собственные суждения и уговорил Джисона сделать то, чего он,
скорее всего, не сделал бы, зная, что он чувствует.

Но, наверное, это не так уж и важно, по крайней мере для Джисона. Он может только
надеяться, что этой ночью младшему было хотя бы наполовину так же хорошо, как ему –
не важно, физически или как-либо еще. Минхо скоро уедет, и всё это станет ни чем
иным, как воспоминанием.

Возможно, это произойдет слишком скоро.

Он нервничает, желудок крутит от нервов при мысли о том, что утром ему придется
как-то смотреть ему в глаза. После всего этого. Он слишком полюбил просыпаться
рядом с ним за последние несколько дней, но теперь вместо обычного волнения он
чувствует только страх. Он облажался, он всё испортил, и он не знает, сможет ли
притворяться еще хотя бы один день.

Он не знает, сможет ли вынести прощание, не разорвав свое сердце на части и не

выплеснув его прямо в руки младшему.

Он не может уснуть. Разум мчится со скоростью тысячи миль в час. Он продолжает

говорить ему: уходи, уходи сейчас, чем дольше ты здесь, тем больнее будет потом. С
Джисоном всё будет в порядке. Ты ему не нужен. Рано или поздно придется сказать
родителям правду, – или, может быть, снова солгать. Ты достаточно разрушил, не
нужно портить еще и Рождество.

Он делает свой выбор. Сердцебиение отдает в ушах, когда он осторожно выскальзывает

из-под руки на своем животе. Он складывает свои вещи так тихо, как только может, и
слава богу, что большая их часть уже лежит в чемодане. Колеблясь, он берет в руки
свитер с «Мяудеством». Взять бы его с собой, чтобы оставить хоть какое-то
воспоминание об этом месте, о Джисоне, кроме исчезающих отметин на теле.

Он со вздохом откладывает его в сторону. Он взял достаточно.

Он осторожно ставит свой чемодан у подножия лестницы и подходит ближе к кровати,

чтобы в последний раз взглянуть на спящего Джисона. Его рука все еще на том месте,
где несколько минут назад лежал Минхо, будто он тянется к нему, и всё, чего Минхо
сейчас правда хочет, это снова прижаться к нему и никогда не уходить. Но он не
может этого сделать.

Взгляд скользит по умиротворенному во сне лицу. Мягкие губы, которые он чувствовал

на своем теле всего несколько часов назад. Длинные ресницы, веером спадающие на
щеки, которые так отчаянно хочется зацеловать. И этого он тоже не делает, разбудит
ведь, – взглянув на него в последний раз, он разворачивается и берет свою сумку.

Он оставляет записку, в которой благодарит Джихо и Доюна за всё, что они для него
сделали, и извиняется за то, что так внезапно уехал. Он ничего не объясняет. Пусть
Джисон расскажет им правду или снова солжет – его право.

Тихо выйдя на улицу, он осторожно запирает за собой дверь. Встав у дороги, где в
любой момент должно появиться такси, он поворачивается лицом к дому во всем его
рождественском великолепии.

Он вздыхает. Глаза щиплет от слез.

– Прощай, Джисонни.

========== Часть 7 ==========

Перелет домой – вот, что невыносимо. Минхо все еще не может заснуть. Он пытается
отвлечься, листая фильмы, которые предлагает авиакомпания, но все они либо
неинтересные, либо напоминают о Джисоне. И когда в аэропорту он слышит «All I Want
for Christmas Is You», хочется плакать.

Такое чувство, будто все вокруг заставляет его думать о нём.

Успокаивает хотя бы то, что у него есть его коты, которых он ждет не дождется
увидеть. Из аэропорта его забирает мама и привозит его в их родной дом. Они больше
не празднуют Рождество, но всегда собираются всей семьей за ужином, и родители
более чем счастливы, что их сын сегодня здесь, даже если он и не может разделить их
хорошего настроения. Они не давят, – сами понимают, что поездка закончилась не
особо хорошо, – и Минхо им за это благодарен.

Мама, прижав его к себе, гладит его по волосам, и он изо всех сил заставляет себя
не плакать. Он дремлет в её объятиях вместе с Суни, который ни на секунду не
отходил от него с того момента, как он приехал, и просыпается у неё на коленях
спустя какое-то время, когда за окном уже садится солнце. Она предлагает ему
переночевать у них – и обычно он так бы и сделал, особенно учитывая, как он устал,
и то, что сегодня Рождество, – но сейчас ему просто хочется побыть одному.

Несмотря на то, что Минхо не хочет беспокоить их, отец настаивает на том, чтобы
отвезти его, и к тому времени, как уже совсем темнеет, он оказывается дома. Он
готов запереть все двери, все окна, рухнуть на кровать и ближайший месяц не
контактировать ни с кем, кроме своих котов. Исключением может стать только Феликс,
если он сам захочет навестить его. Не Сынмин.

И не Джисон.

Зайдя внутрь, он с тяжелым вздохом включает свет, ставит переноски на пол и

выпускает котов, чтобы они перестали сердито мяукать. Он мягко улыбается, когда те
собираются у его ног.

– Знаю, – говорит он, сгребая их в объятия одного за другим, чтобы осыпать их

поцелуями. Снова, – Я тоже скучал.

Не добравшись до кровати, он падает на диван и с неизбежным чувством страха

включает свой телефон. Он разрядился вскоре после того, как мама забрала его из
аэропорта, а искать зарядку в чемодане, когда он уже был дома, стало лень, да и
связываться с кем-либо вообще не хотелось. Он понятия не имеет, что его ждёт.

Телефон загружается ещё какое-то время, пока в голове происходит настоящий бардак.
Джисон волнуется? Он расстроился? Или разозлился? Может, ему вообще плевать?

Наконец, экран загорается, и телефон просто разрывается от уведомлений. Четыре

пропущенных от Джисона. Где ты? – сообщение, от которого болезненно сжимается
сердце. Три пропущенных от Феликса, даже один от Сынмина. Странно. Может, они
звонили, чтобы пожелать ему счастливого Рождества или узнать, как прошла поездка?

Неважно, он не горит желанием им перезванивать…

Его внимание привлекает новое уведомление.

Новый мэтч рядом с вами!

Если бы в нем осталось хоть какое-то подобие энергии, он бы рассмеялся. Спасибо,

хватит с него мэтчей. Это чертово приложение не принесло ему ничего, кроме
разочарований и разбитого сердца.

Он удалит его. Но сейчас любопытство берет верх, и он нажимает на уведомление.

Открывается приложение, загружается страница.

Вы понравились Джисону!

Что?

Первая фотография – это Джисон. Настоящий Джисон. Фиолетовый свет, застенчивая

улыбка, подбородок прижат к груди. Фотография, которую сделал Минхо в ту ночь,
когда они лежали в его кровати, и Минхо просил его показать свои старые фотографии.
Сердце колотится о грудную клетку, когда он переходит к следующей. Он и не
подозревал о её существовании: первый снег, он на фоне лепит снеговика, пока Джисон
смотрит в камеру, поджав губы и подняв два пальца вверх. Следующая – Джисон ярко
улыбается в камеру, отчего у него замирает сердце.

Видимо, Джисон последовал его совету и, недолго думая, завел новый профиль. Это
больно, но, наверное, это правильное решение после того, что он сделал. Минхо
должен быть счастлив за то, что он хочет показать всем свое настоящее «я».

Он снова проводит пальцем по экрану и видит фото, которое они сделали вчера: они,
одетые в рождественские свитера, сидят у камина, тепло улыбаясь в камеру, за
которой стоит Джихо. Минхо задается вопросом, что на этих двух фото делает он? У
Джисона нет других фотографий?

И сердце пропускает удар, когда он перелистывает на следующее фото: почти такое же

как предыдущее, – они снова у камина – но секундой позже, когда Чонин держал над
ними омелу, а Минхо поцеловал его.

Что это здесь делает?

Последнее фото – еще одно, о котором Минхо понятия не имел. Наверное, его сделал
Чонин, когда они были в баре. На нём Минхо, с закрытыми глазами калачиком
свернувшийся на коленях у Джисона, и младший, смотрящий на него сверху вниз так,
будто видит перед собой нечто драгоценное. У Минхо пересыхает во рту, когда он
безуспешно пытается проглотить ком в горле.

Лихорадочно ища ответ на вопрос, что, черт возьми, всё это значит, он прокручивает
страницу вниз, чтобы прочитать биографию.

Ищу парня. Рост 1,75, писатель, который легко мог бы сойти за модель. Горячий, но
глупый. Оставил у меня свой свитер. Свяжитесь со мной, если у вас есть какая-либо
информация, или, если вы и есть этот парень, идите по следу из поцелуев.

– Что? – бормочет Минхо себе под нос, нахмурив брови, и перечитывая всё это еще
раз. Он просматривает остальную часть профиля, но не находит ничего, кроме…

Кроме того, что в его старом профиле, где были фотографии Хенджина, всегда стояла
отметка в сотни километров от него. Сейчас там всего несколько десятков метров.
Минхо ничего не делает, только совершенно сбито с толку смотрит в экран. Неужели он
настолько мало спал, что начал видеть то, чего нет?

Он решает еще раз перечитать его биографию.

Свяжитесь со мной, если у вас есть какая-либо информация, или, если вы и есть этот
парень, идите по следу из поцелуев.

Может, стоит написать ему…? Спросить, что всё это значит? Что, черт возьми, такое
след из поцелуев?

Он нерешительно оборачивается.

О.

На полу он видит обертку от шоколадных трюфелей с изображенными на ней губами.

Потом ещё одну. И ещё, и ещё несколько, ведущих в спальню.

У него есть три догадки.

Первая: у него поехала крыша. Он не спал почти сорок восемь часов. Он зайдет в свою
комнату, поймёт, что там никого нет, что всё это ему просто привиделось, и просто
ляжет спать.

Вторая: Джисон нанял киллера, чтобы убить его. Это единственное объяснение тому,
что эти фотографии мог загрузить кто-то кроме младшего. Минхо знает, что совершил
идиотский поступок, но разве это оправдывает убийство?

Третья: Джисон здесь. В его квартире. Приехал за ним.

Он чувствует себя полным идиотом.

Но надеется, что так и есть.

Сглотнув, он поднимается на ноги и идет по следу. В спальне темно. С бешено

колотящимся сердцем он вслепую тянется к выключателю и включает свет.

– Привет, – говорит Джисон. Он лежит на его постели, подперев голову локтем, будто
в его присутствии здесь нет ничего необычного, – Какой придурок будет уезжать
рождественским утром и оставлять все свои подарки?

Именно тогда он замечает, что на его бордовой шевелюре красуется большой бант, как
на подарке, но раз в десять больше. Он удивленно открывает рот, понятия не имея,
что сказать. Он, если честно, не до конца верит, что Джисон вообще настоящий.

– А я-то надеялся, ты будешь рад меня видеть, – он садится. Он улыбается, но в его

улыбке есть нечто тревожное, будто он не уверен в своих словах.

– Я… – Минхо с трудом подбирает слова, – Что ты… Как… Как ты здесь оказался?

– Так же, как и ты, – отвечает тот, – Только я не сбегал.

– Прости, – виновато бормочет он, отводя взгляд, – Я не думал… – он замолкает, не

зная, что сказать. Он не думал, что Джисон будет скучать по нему, не думал, что его
вообще будет волновать то, что он сбежал посреди ночи.

Но Джисон здесь, пролетел всю страну следом за ним, и что теперь? Минхо всё это
время ошибался?

– Понятно, – говорит Джисон. Он приглашающим жестом похлопывает по месту рядом с

собой, – Присядешь? – спрашивает он мягко.

Минхо неуверенно подходит ближе, чувствуя себя чужим в собственной квартире, и

садится рядом.

– Что касается того, почему я здесь… – Джисон поворачивается к нему, скрестив ноги,
и смотрит вниз на свои колени, делая глубокий вдох, а затем встречается с ним
взглядом. В его глазах горит решимость, – Я подумал, что нам нужно решить всё
лично. Не убегать друг от друга и не прятаться за экранами телефонов.

Он осторожно берет его руки в свои. Решить что? хочет спросить Минхо, но во рту
пересыхает, и Джисон, похоже, вот-вот продолжит, поэтому он задерживает дыхание и
ждёт.

– Минхо, – начинает он, пронзая его душу взглядом, – Я знаю, что наши отношения
были… запутанными, если не сказать больше. И я всё ещё сожалею о том, что я сделал
с тобой, – он рассеянно поглаживает костяшки его пальцев, но это мало помогает
успокоить его учащенное сердцебиение, – Но быть с тобой, видеть, какой ты настоящий
и удивительный человек, заставило меня почувствовать, что я могу так же. Ты
вдохновил меня быть честным с самим собой и добиваться того, чего я хочу.

– Правда? – спрашивает Минхо, и на его лице медленно расцветает улыбка.

Джисон кивает. Сглатывает.

– И… несмотря на ложь – фотографии, наши с тобой «отношения» – то, что я чувствую к

тебе, реально. Всегда было реально. Я никогда… никогда не чувствовал подобного.

О.

Минхо – идиот. Полный идиот.

– Я не знаю, о чем ты думаешь, что ты чувствуешь, – продолжает Джисон, – В одну

секунду мне кажется, что ты чувствуешь то же, что и я, а в другую… Но я знаю, что
между нами есть что-то… что-то особенное. И думаю, что, если бы ты дал мне шанс, я
мог бы заставить тебя почувствовать это. Мог бы заставить тебя увидеть, что это я.
Что я – и есть тот, ради кого ты пролетел через всю страну. Просто… немного
отличающийся от того, что ты ожидал в начале, – он нервно хихикает, встречаясь с
его пристальным взглядом. Его глаза полны надежды, ожидания.

Минхо не знает, что делать со всеми эмоциями, рвущимися наружу. Сначала он

выдыхает, а затем расплывается в улыбке. С губ срывается смех, когда он обхватывает
его лицо руками.

– Конечно, это ты, – говорит он, – Конечно, я чувствую то же самое. Джисон, как ты
мог этого не заметить?

– Правда? – младший сияет, черты его лица озаряются самой яркой, самой любящей
улыбкой. Он накрывает его ладони своими. И вдруг улыбка исчезает, – Тогда почему ты
сбежал?

– Я не знал, что чувствуешь ты, – смущенно признается Минхо, Джисон широко

раскрывает глаза, – После этой ночи я понял, что больше не смогу притворяться, и…
может, ты перестанешь так на меня смотреть?

– Извини, я просто… – Джисон качает головой, – Я думал, что всё было очевидно?

– Ну, мы притворялись, что встречаемся, – хмыкает он, – Откуда мне было знать, что
было реальным, а что – нет?

И правда, оглядываясь назад, даже на те моменты, когда они оставались наедине, на

то, как Джисон смотрел на него, как говорил с ним… Минхо должен был понять.

– Кажется, я идиот, – со вздохом признает он.

– Ещё какой идиот! – отвечает Джисон, толкая его в плечо, – Возможно, я бы

признался ещё раньше, если бы кое-кто сказал мне, что с Хенджином у него ничего не
вышло.

– Извини, – морщится Минхо, – Я даже не знаю, почему не сказал. Стой, а как ты

узнал?

– Ну, я проснулся, тебя нет, я испугался, – слабо хихикает тот, – Я подумал, что ты
решил, что всё это было ошибкой, и поехал к Хенджину. И когда я позвонил ему,
просто чтобы убедиться, что с тобой всё в порядке, он сказал, что понятия не имеет,
где ты. Забавно, он сказал, что вы двое решили остаться друзьями.

Он бросает на Минхо острый взгляд, от которого тот виновато отворачивается.

– Прости меня, – говорит он, – Не знаю, почему не сказал тебе сразу.

– Всё в порядке, – успокаивает его Джисон, нежно сжимая его ладони, – Просто чтобы
ты знал, я планировал признаться тебе во всём на Рождество, просто получилось это с
небольшими препятствиями.

– О, правда?

– Да, – смеется он, – Чонин помог мне всё спланировать. Мы собирались… ну, ладно, я
избавлю тебя от подробностей, потому что всё это сейчас уже кажется глупым, но суть
в том, что я собирался устроить какое-нибудь банальное, но супер-романтичное
признание, прямо как ты любишь.

– Подожди, – говорит Минхо, вскинув руку, – В каком смысле «прямо как я люблю»?

Милая улыбка превращается в ухмылку.

– О, да ладно тебе. Мы все поняли, какой ты романтик, после того, как ты перелетел
через всю страну, чтобы сделать мне сюрприз. И не забывай, что я знаю, какие фильмы
ты любишь! – он тычет в него пальцем, – Вся эта романтичная хрень – твоя тема.

– Неправда! – он лжет, – Это всё, скорее, про тебя. А кто прилетел сюда, когда
понял, что я сбежал? Кто собирался признаться мне в любви на Рождество? Так и
напрашиваешься на то, чтобы я начал подкалывать тебя за это.

Джисон оскорбленно ахает.

– Да заткнись ты уже! Тебе бы это понравилось, вот уж что-что, а это – по твоей

части!

– И ты даже не скажешь, что собирался устроить? – усмехается Минхо. Его взгляд

скользит по большому банту на его макушке, – Держу пари, ты собирался залезть в
большую коробку и заставить меня открыть её, – младший широко раскрывает глаза,
поджав губы в тонкую линию, – Точно! Я угадал! – Минхо сияет от восторга.

– И тебе бы это понравилось, если бы ты не сбежал, как маленькая сучка! – парирует

Джисон. Печально то, что он прав; Минхо понравилось бы. Ему бы понравилось всё, что
угодно.

– Ну, после такого я бы уж точно сбежал, – он не успевает понять, в какой момент

Джисон подскакивает, седлает его и прижимает к матрасу, схватив за запястья. Он
слишком устал, чтобы сопротивляться, поэтому он только хихикает, когда Джисон,
надув губы, наклоняется к нему.

– Ты лжец, – заявляет он, – И идиот. И придурок.

– И всё же, ты здесь.

– Я здесь, – вторит Джисон с милой, искренней улыбкой. Его взгляд скользит к его
губам и обратно, – Можно я тебя поцелую? По-настоящему? Как… как твой… парень?

Минхо чувствует, как трепещет его сердце.

– Мой парень?

– Ну, – он постукивает по банту на голове, – Это часть признания. Типа:

«Счастливого Рождества, вот твой подарок – парень.»
Минхо хмыкает.

– А к подарку прилагается квитанция?

Джисон только открывает рот.

– Понятно, – вздыхает он. Минхо смеется, громко и счастливо, пытаясь притянуть его
к себе для поцелуя, но тот сопротивляется, – Нет-нет, всё в порядке. Я рад, что
проделал весь этот путь, чтобы меня тут просто оскорбили. Так еще и в Рождество…

Вскочив, Минхо затыкает его, нежно целуя. Не совсем, потому что они оба хихикают
друг другу в губы, но, спустя пару секунд, Джисон замолкает и пытается поцеловать
его в ответ, и этот легкий, нежный поцелуй заставляет Минхо снова задуматься, не
бредит ли он от недосыпа, или, может, он умер и попал на небеса.

Всё реально, говорит он себе. Они перестали притворяться, покончили с ложью, они
больше не пытаются никого обмануть. Теперь они просто Минхо и Джисон, парень,
который приехал следом за ним, даже не зная наверняка, чувствует ли он то же, что и
он. Джисон, наконец-то ставший самим собой и идущий за тем, чего он хочет. И Минхо
все еще пытается осознать тот факт, что это он.

А ещё он всё пытается понять, как Джисон оказался в его квартире.

– Ты расскажешь мне, как, черт возьми, ты сюда попал? – спрашивает он, когда они
лежат лицом к лицу, взяв друг друга за руку, – Я ведь не говорил, где я живу.

– Хочешь разрушить всё волшебство? – ухмыляется Джисон, – Я следовал зову сердца,

Минхо.

– Говори уже, – раздраженно скулит он, его снова одолевает сонливость.

– Ладно, – фыркает он, – Так, что ж… возможно, я порылся в интернете в поисках

контактов твоего издателя. Конечно, он был недоволен тем, что его завалили звонками
с незнакомого номера, так еще и в Рождество, но, когда я всё ему объяснил, он был
очень полезен. Он дал мне номер Феликса, и тот был рад помочь мне. Слава богу, у
него был запасной ключ, не знаю, что бы делал без него.

Минхо щурится, пытаясь всё это осмыслить.

– Так, при встрече надо бы не забыть послать Сынмина на хрен, а у Феликса забрать
ключ. Совсем идиоты. Они не подумали, что ты мог быть серийным убийцей? Запросто
отправили бы меня на верную смерть.

– Да, я сначала подумал о том же, но всё оказалось куда легче, чем я ожидал, –
признается младший, смеясь и пожимая плечами, – Феликс сказал, что верит мне,
потому что я нравлюсь тебе, – он шевелит бровями, – Кстати, напиши ему, чтобы он
знал, что ты в порядке, а я – не убийца.

– Конечно, – он шарит вокруг в поисках своего телефона, отправляя Феликсу

сообщение, которое тут же помечается прочитанным.

Минхо:
я жив
и я с джисоном
мы теперь вместе
типа того
напишу позже, очень устал

Ёнбокки:
я так рад, что он тебя не убил!!!!!
хахаха, я так рад за вас, минхо <3
жду звонка с подробностями!

– Всё, – говорит Минхо, откладывая телефон в сторону. Он зевает, разрываясь между

желанием не спать, целоваться, обниматься и разговаривать с младшим, и тем,
насколько он устал.

– Устал, да? – спрашивает Джисон, лаская его щеку. Он кивает, утыкаясь носом в его
руку, – Родители хотели позвонить по видеосвязи, чтобы посмотреть, как ты будешь
открывать свои подарки, но это может подождать до завтра, если ты хочешь спать.

Минхо резко открывает глаза.

– Родители? Ты им сказал?

– Да, – усмехается Джисон, – Они были в шоке; похоже, мы и правда провели их.

Минхо улыбается.

– Наверное, нам не стоило так сильно стараться, да?

– Ну, мы ведь должны были вести себя убедительно, – ухмыляется Джисон, и Минхо
чувствует, как к щекам подкатывает жар при упоминании о том, как он, напившись,
нашел самое глупое оправдание, чтобы поцеловать его, – Но да, они ждут новостей.
Может, просто отправить им сообщение?

– Нет-нет, позвони им, – говорит он, садясь, – Уверен, после всего этого я буду
спать часов сорок.

– Хорошо, – Джисон, вскочив, подходит к чемодану, который Минхо замечает только

сейчас. Первое, что он вытаскивает, это тот самый свитер. Он бросает его в Минхо, –
Надевай.

Он быстро переодевается, в то время как Джисон выуживает из чемодана несколько

подарков и складывает их в небольшую стопку на кровати. Глядя на них, Минхо
чувствует укол вины; он думал, что получит максимум один-два подарка, но, уходя, он
и не подозревал о том, сколько всего его ждало. Какие же эти люди милые и добрые.
Он надеется, что следующее Рождество ему удастся провести с ними лично.

Но сейчас достаточно и фейстайма. Джисон тепло кладет руку ему на бедро, а другой
машет своей маме, когда она отвечает на звонок.

– Джисон! – выдыхает она, – Это Джисон, – говорит она людям за камерой. Минхо
понимает, что уже довольно поздно, и обычно в это время они уже в постели. Они не
ложились спать, ожидая их звонка?..

– Знаем мы, знаем, мама, – звучит голос Чонина, – Как всё прошло?

– Всё хорошо, – отвечает младший с застенчивой, но ослепительной улыбкой, – Правда

хорошо.

– О, я так счастлива, – восклицает Джихо, – Я знала, что то, что было между вами,
слишком особенное, чтобы быть фальшивым.

– Мне так жаль, – выпаливает Минхо, – За то, что солгал и так внезапно уехал. Вы
были так добры ко мне, и я… мне правда жаль.

– Ты прощен, Минхо, – улыбается она, – Джисон всё объяснил. Не о чем беспокоиться.

Мы любим тебя, несмотря ни на что, теперь ты – часть нашей семьи!

– Спасибо, – тихо говорит он. Сейчас эти слова слышать еще приятнее, чем когда-либо
раньше.

– Для Джисона нет пары лучше, чем ты, Минхо, – Джисон слегка стонет, краснея, когда
Минхо дразняще толкает его в бок, – А теперь открывай подарки!

Джисон с радостью переключает на него камеру, когда он разворачивает первый

подарок. Три милых вязаных кошачьих свитера от Джихо. Один из них точь-в-точь как
тот, который надет на нем сейчас. Он надевает его на Суни, который так удачно
забегает в комнату, и Джисон визжит от восторга, наконец, увидев его в жизни. Суни
прыгает на кровать рядом с ними и любопытно обнюхивает гостя.

– В жизни он ещё милее! – говорит младший. Минхо берет камеру в руки, пока Джисон
тискает его кота, гладя того по животику, и притворяется, что собственное сердце не
тает при виде такого милого зрелища.

Затем он открывает подарок от Чонина: большую кружку с кошачьими мордашками и

ручкой в форме хвоста. Джисон подарил ему серебряное ожерелье с выгравированной на
подвеске кошкой – Минхо рад, что все поняли, как сильно он любит кошек, – и
симпатичный шарф мятного цвета, который, по его словам, очень ему подойдет.

Джихо, Доюн и Чонин открывают подарки, которые им оставил Минхо – они довольно
общие, но им, кажется, нравится. Только когда камеру поворачивают на Чонина, Минхо
понимает, что с ними есть кое-кто ещё, сидящий рядом.

– Хенджин с вами? – смущенно спрашивает Джисон.

– Привет, Джисон. Привет, Минхо, – машет тот в камеру с улыбкой на губах, – С

Рождеством!

– Спасибо, – одновременно говорят они вежливо, но слабо. Минхо задается вопросом,

должен ли он извиниться за то, что Хенджин узнал всю правду вот таким образом.

– Я всё ему рассказал, – говорит Чонин с извиняющейся улыбкой.

– Нам с тобой нужно поговорить, Джисон, – мрачно говорит Хван, хмуро глядя в
камеру. Джисон на мгновение пугается, но тот тут же разражается смехом, – Ладно,
шучу. Ну, не совсем. Я бы хотел поговорить, но всё в порядке, я не держу зла.

– О, да… да, конечно, – Джисон издает нервный смешок, – Но, э-э… я бы всё равно
хотел извиниться.

– Не беспокойся об этом, – говорит Хенджин, – Поговорим об этом позже. Счастливого

Рождества!

– Счастливого Рождества! – вторят они.

Джихо переводит камеру на себя, и Минхо замечает, как на заднем плане, хихикая,
Чонин с Хенджином прижимаются друг к другу.

– Ну, ладно, мальчики, спасибо, что позвонили! Я так рада за вас обоих. И спасибо
тебе за подарки, Минхо. Отдохни, хорошо?

– Хорошо, – обещает Минхо, – Спасибо. За всё.

С широкой улыбкой Джихо посылает им воздушные поцелуи и поворачивает камеру к

остальным, чтобы они тоже помахали на прощание, а затем вешает трубку.
– Что ж, – говорит Джисон, – Всё позади.

– Теперь уж точно, – соглашается Минхо. В сознании запечатлелся образ Чонина и

Хенджина, склонившихся друг к другу. Он вспоминает ту ночь, когда он увидел, как
Чонин улыбался в свой телефон, переписываясь с Хваном, – У Чонина были чувства к
Хенджину, да?

– Да.

Ахнув, он бьет Джисона кулаком по плечу.

– Ты собирался вот так просто разбить ему сердце?!

– Эй! А о моем сердце кто-то подумал? – спрашивает тот, резко срывая бант с головы
и отбрасывая его в сторону.

– А вот это уже на твоей совести.

– Да ладно тебе, – Джисон встает, чтобы собрать разбросанные повсюду обрывки

оберточной бумаги, – Я не знал об этом, пока не познакомил вас, а он не хотел,
чтобы я тебе говорил.

Минхо хмыкает.

– Надеюсь, у них все получится. Его школа недалеко отсюда, да? Так что они будут
рядом, когда Хенджин переедет.

– Да, – отвечает Джисон, – Я тоже на это надеюсь. Он ему очень нравится.

– Что, чувствуешь себя так, будто тебя предали?

– Не так, как когда я думал, что он нравится тебе, – отвечает он, – Но нет, всё в
порядке. Если Чонин счастлив, то и я тоже. И Хенджин, кажется… кажется, он спокойно
отнёсся к тому, что произошло.

– Мне тоже. Как думаешь, вы сможете снова стать друзьями?

– Возможно, – улыбается Джисон, задумавшись, – Мы были очень близки, так что,

думаю, если мы оба этого захотим, мы можем всё разрешить.

Кивнув, Минхо подползает к подушкам и притягивает его к себе, сворачиваясь

калачиком и положив голову ему на грудь. Джисон хихикает, целуя его в макушку и
проводя пятерней по волосам. Суни, снова запрыгнув на кровать, ищет себе место, где
можно устроиться поудобнее, и Минхо, пусть и устало, но осознает, насколько он
сейчас счастлив.

– Похоже, тебе пора переезжать в Лос-Анджелес, – говорит Минхо, шутя лишь отчасти,
– Я, Чонин, Чанбин, Чан, Хенджин, ребята, которые помогли тебе вломиться в мою
квартиру… все здесь.

– Кстати об этом, – говорит Джисон, и Минхо, повернув голову, смотрит на него, –

Так… Ладно. Мы уже установили, что ты помог мне расправить крылья и поверить, что я
могу добиться того, чего я хочу, и всё такое, – Минхо кивает, – И поэтому я здесь.
Но ты – не единственное, ради чего я приехал.

Минхо оскорбленно ахает.

– Как это – не только ради меня?

– Вот так, – говорит Джисон с усмешкой, – Я дал послушать Чану и Чанбину кое-какие
из своих треков, пока они были у нас. И им понравилось. А понравиться им… многого
стоит.

– Правда? – улыбается Минхо, импульсивно протягивая руку, чтобы почесать его под
подбородком, как кота, – Я знал, что у тебя получится.

– Да, – застенчиво улыбается он, – Они хотят замолвить за меня словечко перед их
коллегами, дать им послушать мою музыку. Я понимаю, что связи мне мало чем помогут,
но они считают, что у меня большое будущее. Так что… – наконец, он переводит взгляд
на Минхо, – Если всё пойдёт хорошо, я, скорее всего, перееду сюда.

– Правда? – радостно повторяет он, садясь к нему лицом, – А ты сам этого хочешь?

– Конечно, – отвечает Джисон, нежно улыбаясь ему в ответ, – Ты здесь. Разве мне
нужно что-то еще?

В груди расцветает столько тепла, что начинает казаться, будто тело вот-вот пойдёт
по швам. Будто одного признания было недостаточно, чтобы отправить его на седьмое
небо – где-то в глубине души Минхо предполагал, что их отношениям придется
развиваться на расстоянии, против чего он и не возражал, но это определенно в один
момент стало бы проблемой.

Но теперь Джисон говорит, что они могут быть вместе, что он будет идти за своими
мечтами, и Минхо будет рядом с ним, чтобы поддержать его. Он не мог представить
себе лучшего исхода, не мог бы и мечтать о большем.

– Спасибо, – говорит Минхо, склоняясь к нему, чтобы коснуться губами его губ, – Я
знаю, что ты делаешь это для себя, но спасибо.

– За что?

– За то, что ты есть. И… за то, что ты делаешь меня счастливым, – он снова целует
его, зарываясь лицом ему в шею, смутившись собственной сентиментальности. По
крайней мере, если что, он свалит всё на недостаток сна, – Ты тоже вдохновляешь
меня.

– Правда? – Джисон опускает голову поверх его головы, – Напишешь обо мне книгу?

– Вообще-то, да, – говорит Минхо, а затем поправляется, – Думаю об этом.

Он собирал сюжет по кусочкам, по крупицам, с тех самых пор, как оказался в его доме
и обнаружил, что Джисон – не тот, за кого себя выдавал, и теперь он построил в
голове довольно четкий план того, что может спасти его карьеру.

– Стой… правда?

– Ага.

– А в каком жанре? – он тычет пальцем ему в щеку, – Страстный роман?

– Триллер, – просто говорит Минхо, прикрывая глаза, – Про убийцу из Тиндера.

– Я п-прошу прощения?

Минхо мычит в ответ.

– А поподробнее?
– Я устал. Расскажу потом.

– Нет. Минхо, ты собрался сделать из меня убийцу?!

– Я делаю то, что должен.

– Поверить не могу, – усмехается Джисон. В его голосе слышится улыбка, которая

превращается во что-то нежное, что-то любящее, – Поверить не могу, что встретил
такого, как ты, Ли Минхо.

– А я всё ещё не могу поверить, что всё это по-настоящему, – сонно бормочет Минхо,
и какая-то часть его мозга задается вопросом, что, если наутро он проснется в
холодной постели, а всё случившееся окажется сном?

– Эй, – говорит Джисон, приподнимая пальцем его подбородок, чтобы посмотреть на

него. Он мягко улыбается, взгляд полон тепла и обожания.

У Минхо перехватывает дыхание, когда он думает, что, возможно, любит его, но он

откладывает это в дальний угол своего сознания, чтобы поразмыслить над этим как-
нибудь потом.

– Всё по-настоящему, – бормочет Джисон, склоняясь к нему и нежно касаясь своими

губами его. Трепет в сердце, что ощущает Минхо, кажется настоящим, как и Джисон,
как и нежный поцелуй. В глазах младшего мерцает веселье, когда он, отстранившись,
спрашивает, – Теперь веришь?

Минхо улыбается.

– Верю, – говорит он, большим пальцем поглаживая его щеку, его милую родинку, а
затем губы, – Но на всякий случай поцелуй меня ещё раз.

Их губы снова встречаются в поцелуе, и Минхо не может перестать улыбаться, потому

что да, всё, наконец, по-настоящему.

Суни мурлычет, тыча носом ему в спину. Слышится знакомое мяуканье, когда два других
кота решают к ним присоединиться. Джисон, завидев их, восторженно представляется
перед каждым из них. Минхо чувствует, как сердце наполняется любовью.

Всё по-настоящему.

Больше никакого притворства, никаких игр. Только они вдвоем и начало чего-то
прекрасного.

– Так, ты поставишь мне лайк в ответ, чтобы я уже удалил это дурацкое приложение? –
спрашивает Джисон.

– Извини, я в нем больше не сижу, – улыбается Минхо, целуя его в нос, – Всё, что
мне нужно, прямо здесь.

(В конце концов он все равно ставит ему лайк.)

ДжисонВы с Джисоном понравились друг другу! Поздоровайтесь!

Джисон:
привет, красавчик;)

Минхо:
у меня есть парень.
Джисон:
я уверен, я намного лучше
я чувствую, что ты уже хочешь заблокировать меня
подожди
малыш, просто дай мне шанс

Джисон был заблокирован.

Приложение успешно удалено.

Джисон, сладко смеясь, тянется за поцелуем.