Джинн из разбитого кувшина

Кувшин я разбила случайно, честное слово. Я просто убиралась на чердаке, а кувшин как-то
выскользнул из рук, и разлетелся на тысячу мелких осколков. А когда он разлетелся, повалил дым,
и я закашлялась. Когда дым разошелся и я проморгалась, посреди чердака стоял мужчина.
Восточной национальности. Голый. То есть в набедренной повязке, но у него был та-а-акой
рельефный торс, что все равно что голый.

Тысячи мыслей пролетели за одну секунду в моей бедной голове. «Маньяк? Грабитель?
Галлюцинация? Сосед за солью зашел? Но почему так странно одет? И откуда дым? И что вообще
произошло? Ах, я же грохнула кувшин… Но при чем тут дым и маньяк?». Наконец, я выбрала
удобное объяснение «Галлюцинация от дыма» и сразу успокоилась. Мне, главное, навесить на
явление ярлык. А уж потом я спокойна, как удав.

Надо сказать, что чердак мне не принадлежал, равно как и весь дом. Мне тут недавно взбрело в
голову, что я уже самостоятельная, и пора бы пожить отдельно от родителей. Поэтому я стала
увлеченно просматривать объявления в газетах и на столбах, и вскоре очень удачно сняла даже не
квартиру – целый дом! Его хозяйкой оказалась пожилая археологиня. Именно так она мне
отрекомендовалась. Она уезжала в очередную экспедицию, на какие-то раскопки, и очень рада
была, что так быстро нашелся жилец. То есть я.

- Понимаешь, солнце, раньше у меня племянница за домом присматривала, а теперь она того…
«уж замуж невтерпеж». В свадебное путешествие укатила. Так что ты прямо как подарок судьбы.

Я скромно не стала спорить – я и правда считала себя подарком. Для тех, кто понимает.

- Короче, я тебе все показала, все объяснила. Плата, сама видишь, символическая. Но за это,
солнце, разбери мне чердак! Там, понимаешь ли, хлама немеряно, а у меня рука не поднимается,
каждая вещица что-нибудь да значит. Выбрасывай все безжалостно! Я тебе только спасибо скажу.
Все равно не помню, что там навалено. Ну, попутный ветер в паруса!

С этим бодрым напутствием археологиня отбыла навстречу новым открытиям, а я осталась. Дом
напоминал мне не то склад на пристани, не то этнографический музей, и я долго еще не могла
добраться до чердака – изучала ближайшие экспонаты. Но я – человек слова и обещания
выполняю всегда. Поэтому очередь дошла и до чердака – кстати, действительно изрядно
захламленного.

А потом я грохнула кувшин, и появился этот… культурист, блин. Который сейчас стоял и пялился на
меня, как будто это я появилась на чужом чердаке, а не он.

- Ну и долго будем молчать? – сурово спросила я. – Говори, чего надо!

- Слушаю и повинуюсь, - сообщил культурист, кланяясь и складывая руки лодочкой.

- Чего-о-о? – выпучила глаза я. – Как ты сказал?

- Слушаю и повинуюсь, о моя госпожа! – уточнил красавчик.

«Так. Мало того что маньяк, так еще и извращенец», - догадалась я. А вслух сказала:

- Эй, ты мне это брось! Садо-мазо – не мой стиль. В «жестокую госпожу» поиграешь в другом
месте.

- Да! Сады тоже могу! И дворцы, и минареты! Приказывай, о госпожа!

- Да что ты заладил «приказывай, приказывай!» - рассердилась я. – Ты откуда здесь взялся?

- Из кувшина, - застенчиво признался «культурист». – Джинны мы.

- Мы? Ты не один? – ужаснулась я, озираясь по сторонам.

- Один-одинешенек, вот уже три тысячи лет, - замахал руками рельефный мужчина.

- Ага. Джинн… «Я раб лампы», - вспомнила я формулу из какого-то фильма.

- Вовсе и не лампы, - насупился джинн. – Кувшина. И не раб, а обитатель.

- Слушай, обитатель кувшина! – с досадой сказала я. – У тебя нормальное имя есть?

- Есть. Я… это… забыл!

- Что забыл? – не поняла я.

- Имя свое забыл, - растерянно сообщил джинн и заморгал длинными восточными ресницами.

- Для джинна ты какой-то недотепистый, - заметила я.

- Посидела бы ты 3 тысячи лет в кувшине, еще неизвестно, что бы ты помнила, - пробурчал он,
забыв о субординации. Видимо, от растерянности.

- В общем, ты прав, - дипломатично сказала я. – 3 тысячи лет – срок немалый, сейчас таких не
дают.

Спорить с ним не хотелось, в целях самосохранения. Может, у него за 3 тысячи лет одиночки
психика тоже расшаталась…

- Ну ладно. А что теперь-то с тобой делать? – взяла себя в руки я.

- Приказывай, о госпожа! – с надеждой расправил плечи джинн.

- А без приказов ты что-нибудь можешь? – полюбопытствовала я.

- Не положено, - вздохнул джинн. – Джинны мы, созданы для исполнения желаний.

- А сколько желаний ты исполняешь? – практично поинтересовалась я.

- Сколько будет угодно госпоже! – обрадовался джинн. – Пока ты владеешь кувшином… Ой! Но он
же разбился?

- Ну да, разбился, - подтвердила я. – Хочешь сказать, что нет кувшина, нет и владельца?

- Нет, - трагически сказал джинн. – Я хочу сказать, что теперь мне негде отдыхать.

- О боже, какие мы нежные! – удивилась я. – Вообще-то у нас принято на диване отдыхать.

Варианты: в кресле, на ковре, в гамаке…

- Я не могу в гамаке! – джинн чуть ли не рыдал. – Мне нужно ограниченное пространство. Чтобы
было темно и тесно.

- Могу предложить чулан! – разозлилась я. – Там еще, кажется, и сыро. А может, если повезет, и
крысы есть. Пойдет?

- Не знаю, посмотреть надо, - уныло ответствовал джинн.

- Слушай, ты есть хочешь? – переменила тему я. – Пойдем вниз, а? А то надымил тут, до сих пор в
глазах слезится и в горле першит.
- Это не я надымил, - самолюбиво возразил джинн, но послушно поплелся к лестнице.

Я шла за ним и думала, что надо бы его помыть и приодеть. 3 тысячи лет в кувшине придали ему
ощутимый аромат затхлости, а набедренная повязка в сочетании с телом Сильвестра Сталлоне
наводила на фривольные мечтания.

- Я буду звать тебя Женя, или Евгений, - сообщила я. – Пока настоящее имя не вспомнишь. Не
возражаешь?

- Нет, госпожа, - на ходу поклонился джинн и чуть не грохнулся с лестницы.

- Осторожнее! – возопила я. – Не хватало мне тут еще культуристов-мазохистов с переломами

конечностей!

На мое предложение помыться джинн отреагировал крайне неадекватно.

- Я что, шелудивый верблюд? – самолюбиво заявил он. – Или ишак какой-нибудь? Джинны не
моются.

Но я уже нащупала его слабое место: он при всей своей восточной гордости хорошо понимал
приказы.

- Слушай и повинуйся: немедленно в ванную и под душ! И мыться хорошо – с мылом! Выполняй! –
я хотела было добавить для пафоса «о презренный джинн!», но воздержалась. Просто выдала ему
полотенце и махровый халат, найденный в спальне, и молча распахнула дверь ванной.

- Слушаю и повинуюсь, - уныло поклонился он и неохотно поплелся в ванную. Дверь за ним

закрылась. Какое-то время было тихо, а потом зашумела вода и раздался дикий крик.

Джинн вылетел из ванной как ошпаренный. Да что там – он и был ошпаренный! Из ванной валил
пар. Джинн страшно ругался на незнакомом языке, бешено вращая глазами. Я сориентировалась
мигом: кинулась в ванную, закрутила кран с горячей водой, набрала в ковш холодной, метнулась к
своему незадачливому джинну и окатила его студеной водицей. Он взревел с новой силой, а я тем
временем уже притащила с кухни подсолнечное масло и сноровисто смазала ошпаренное плечо.
Слава богу, покраснело несильно и немного.

- Евгений, ну ты что? – упрекнула его я. – 3 тысячи лет, а сам – как маленький. Ну не знаешь, как
душем пользоваться – у меня бы спросил.

- Ага, а вдруг ты смеяться будешь? – вполне резонно предположил джинн. Я подавила смешок и
очень серьезно предложила:

- Давай, помогу помыться? Не будешь стесняться?

- Слушаю и повинуюсь! – вскинулся джинн. – Любые капризы госпожи!

- Слушай, а ты в эскорт-услугах не подрабатывал? – с сомнением спросила я. – А то и внешность, и

лексикончик, и манера общения – заставляют задуматься…

- Мы, джинны, не подрабатываем! – гордо заявил он. – У нас призвание!

- Да уж, вижу твое призвание – быть ходячей катастрофой, - констатировала я. – Вперед, на

помойку!

Без своего подгузника джинн впечатлял еще больше. Нет, все-таки 3 тысячи лет назад или
экология лучше была, или родители качественнее старались, или просто порода такая. В общем,
помойка джинна настроила меня на лирические мысли о будущем семейном гнездышке, муже-
бизнесмене и многочисленных детишках. В таком задумчивом состоянии я и перенесла место
действия на кухню, где вымытый, благоухающий шампунями и кремами джинн в хозяйском
махровом халате забился в угол под какую-то африканскую маску, а я стала вдумчиво и
медитативно творить яичницу с колбасой. Где-то на полуготовности я спохватилась и обернулась к
сказочному мужчине:

- Слушай, а ты чего сидишь? Ну, я, допустим, яичницу готовлю. А ты давай, сообрази на стол чего-
нибудь экзотического! Ну, винограда, что ли. Или дыню. Или арбуз. В общем, фрукты я люблю,
можно побольше.

- Слушаю и повинуюсь! – вскочил джинн во весь свой нехилый рост и сбил головой африканскую
маску, которая тут же тюкнула его острым концом по макушке.

- У-и-и-и-и! – взвыл джинн.

- Да что же это такое! – всплеснула руками я. – А ну, тихо! Сидеть, молчать, меня бояться!

Это указание джинн исполнил моментально и точно, как солдат-первогодок, зашуганный дедами.

- Сядь, горе мое, - велела я, прилаживая ему на темечко примочку из соли и льда, который
наскребла в холодильнике. – Ну что ж ты такой проблемный-то, а? Вроде волшебник, и не
молоденький, 3000 лет на боевом посту, а беспомощный, как малыш. Ну как же так может быть?

- Может быть, - пробурчал джинн. – Я же давно в свет не выходил. Я людей 3 тыщи лет не видел! Я
отвык!

- Ну ладно, ладно, - устыдилась я. – Не переживай, с кем не бывает. Ничего, освоишься. Ты сейчас

с фруктами не напрягайся. Давай-ка вот лучше по яичнице вдарим. Из 10 яиц! Вкусная! А, Женьк?

Из 10 яиц он слопал 8, мне удалось урвать только 2. Но я не была в претензии: попостись-ка 3000
лет, еще не так проголодаешься! Догнались бутербродами с сыром и горячим чаем. Джинн очень
хвалил все, что попадало ему в рот. Я кивала и размышляла. Кувшин разбит. Мужик теперь
бездомный. И вечер на дворе. Что делать? Наконец, я решила, что утро вечера мудренее, и
решительно сказала:

- Так, Евгений. Пора спать. Могу постелить тебе на диване. Могу предоставить чулан. А хочешь –
полезай в кастрюлю, она с крышкой.

- Она холодная, - капризно сказал джинн, потрогав металл могучей дланью.

- Мне что тебя, всю ночь подогревать в ней? – съязвила я. – Выбирай давай, у меня тут не оазис!
Персидских ковров нет, лишних кувшинов тоже.

- Показывай чулан, моя госпожа, - обреченно поднялся с табуретки джинн.

Чулан был тесноват и явно не вызвал у него восторга, но привередничать он не стал – втиснулся и
дверь за собой прикрыл. А я отправилась спать на хозяйскую двуспальную кровать, каковая мне с
первого дня очень залюбилась, потому что была широкой, ротанговой и вообще экзотической.

Видимо, переживаний было слишком много для этого вечера, потому что я уснула, едва донеся
голову до подушки. Мне приснился сон, что я роняю на пол копилку в виде бульдога, а она
превращается в маленького щеночка, который начинает скулить и подвывать, я гоняюсь за ним, а
он не дается и все скулит, да так жалобно… Наконец я поняла, что скуление происходит не во сне,
а наяву. Я стряхнула остатки сна и прислушалась. Скуление шло явно из чулана.

Я встала и прошлепала к чулану.

- Эй! Джинн! Ты живой? – строго спросила я. Скуление прекратилось, но раздался такой

душераздирающий вздох, что женское сердце не выдержало, и я распахнула дверь. Джинн являл
собой прежалостное зрелище: он скорчился в три погибели на каком-то ветхом половичке,
обхватив себя руками, и был похож на наказанного, несправедливо обиженного ребенка.

- Жень? Ты чего? – растерялась я. – Тебе тут плохо?

- Сквозняки, - мужественно пожаловался джинн. – В кувшине сквозняков не было. И крыс тоже.

Там было тепло, сухо и одиноко. Вот я и пою, потому что заснуть не могу.

- Этот стон у них песней зовется, - вспомнила я классика. – Выходи давай. Не хватало, чтобы ты
простудился. Я не знаю, как джиннов лечат. Может, у вас физиология другая.

- Физиология как физиология, - мрачно парировал джинн. – Мерзнем, как смертные. И болеем
тоже.

- Ну да, я про Старика Хоттабыча читала, он тоже болел, - вспомнила я. – Ну и куда тебя теперь?

- Не знаю, - устало сказал джинн. – Куда-нибудь. Хоть в кастрюлю.

Выглядел он плоховато. Мне показалось, даже слегка дымился.

- Э, да у тебя жар! – встревожилась я. – Ну-ка дай лоб пощупать. Ты же замерз! Ну-ка, давай,
прыгай под одеяло. Сейчас я тебе чаю с малиной, я в холодильнике банку видела. И к утру будешь
как новенький! А ты не можешь волшебством вылечиться?

- Я когда больной, вообще ничего не могу, - доложил джинн и оглушительно чихнул.

Я напоила его чаем с малиной, напялила на него носки с очень своевременно найденной сухой
горчицей, и когда он томно закрыл глаза и засопел, потушила верхний свет и с чувством
выполненного долга прилегла наконец сама.

Врал он все. В смысле, что когда больной, ничего не может. Он такое смог, что мне и во сне не
снилось. Что значит 3000 лет воздержания! Если у меня и оставались сомнения, что он джинн, то
этой ночью он их развеял раз и навсегда. 1000 и 1 ночь отдыхали! Зато мы не отдыхали ни
мгновения! Мысль, что мой джинн подрабатывал в эскорт-услугах, только укрепилась во мне.
Иначе откуда бы он всем этим штукам научился? Впрочем, аллах его знает, как у них там 3000 лет
назад было поставлено сексуальное просвещение? В общем, ночка получилась волшебной,
сказочной, невероятной. Он 100 раз построил и разрушил дворцы, и мне виделись не только
хрустальные города, но и запредельные галактики.

И только когда забрезжило утро, он почтительно осведомился:

- Довольна ли моя госпожа? Верно ли я угадал все ее желания?

Я не стала спорить, чьи это были желания – было лень и неохота.

- Слушай, Женька, а что мы теперь делать будем?

- Что прикажешь, свет моих очей! – с энтузиазмом воскликнул мой неутомимый джинн.

- Что прикажу? Сначала спать. А потом вставать. И сегодня чур завтрак готовишь ты. А потом
подумаем дальше. Идет?

- Слушаю и повинуюсь! – покорно склонил голову джинн. Мечта, а не мужчина!

- А ты сможешь выправить себе паспорт и прочие документы? – уже засыпая, пробормотала я.

- Все, что пожелаешь, моя госпожа! – уверил меня джинн, заботливо подтыкая под меня одеяло.
…В общем, сейчас у нас уже трое ребятишек, и мы не намерены на этом останавливаться. Мой
Женька оказался очень хорошим отцом и мужем. Прямо сказочным! Единственное что – время от
времени любит забиться в какой-нибудь тихий темный угол. Тоска по кувшину, ничего не
поделаешь! Но ностальгия у него обычно непродолжительная, потому что наши маленькие
джиннчики не дадут покоя никому, особенно папе.

Я до сих пор не знаю, настоящий он джинн или не настоящий. Потому что он не творил дворцов и
не разрушал городов, кроме как в постели. И сокровищ мира не доставлял – впрочем, я и не
просила. Наверное, все-таки настоящий – потому что ему все удается, и он сказочно удачлив во
всем. И у нас все, что мы задумаем, получается. И он угадывает и радостно исполняет наши
желания. А еще он очень привязан к дому и к нам – наскитался за свою долгую жизнь, бедный. И
еще у него осталась неистребимая привычка называть меня «моя госпожа» и «свет очей моих». Но
я совершенно не против.

Кстати, с археологиней мы до сих пор дружим. И она сказала, что помнит место в Саудовской
Аравии, где таких запечатанных кувшинов находили десятками. И мы задумали совместный
проект: организовать экспедицию и вывезти эти кувшины в Россию. А вдруг в них тоже джинны
томятся? Это ж представляете, на сколько больше счастливых женщин в стране станет? Главное –
кувшин вовремя грохнуть. А дальше – сплошная волшебная сказка.