Глава 8 (стр.

92–93)

Большие Выделенные ссылки Текстовые

идеи особенности

«Что бы ты сделал, если бы я ударил тебя этим?» — сказал я,

подбрасывая фрукт вверх и вниз.
Улыбка Хасана поникла. Он выглядел старше, чем я помнил.
Нет, не старше, старее. Возможно ли это? На его загорелом лице
проступили морщины, а глаза и рот обрамляли морщины. С тем
же успехом я мог бы взять нож и сам вырезать эти линии.
"Что бы вы сделали?" Я повторил.
Краска спала с его лица. Рядом с ним на ветру развевались
скрепленные страницы рассказа, который я обещал ему
прочитать. Я швырнул в него гранат. Он ударил его в грудь и
взорвался брызгами красной мякоти. Крик Хасана был полон
удивления и боли.
«Ударь меня в ответ!» - огрызнулся я. Хасан перевел взгляд с
пятна на груди на меня.
"Вставать! Ударь меня!" Я сказал. Хасан действительно встал,
но просто стоял там, выглядя ошеломленным, как человек,
которого утащил в океан волной, когда всего минуту назад он
наслаждался приятной прогулкой по пляжу.
Я ударил его еще одним гранатом, на этот раз в плечо. Сок залил
ему лицо. «Ударь меня в ответ!» Я плюнул. «Ударь меня в ответ,
черт возьми!» Я бы хотел, чтобы он это сделал. Мне хотелось,
чтобы он нанес мне наказание, которого я жаждала, и, возможно,
я наконец-то усну по ночам. Может быть, тогда между нами все
вернется на круги своя. Но Хасан ничего не делал, а я швырял
его снова и снова. «Ты корова-
ард! Я сказал. «Никто, чертов трус!»
Я не знаю, сколько раз я ударил его. Все, что я знаю, это то, что,
когда я наконец остановился, измученный и задыхающийся,
Хасан был весь в красном, как будто его расстреляли. Я упал на
колени, усталый, измученный, разочарованный.
Тогда Хасан все-таки взял гранат. Он подошел ко мне. Он
открыл его и раздавил о собственный лоб. — Вот, — прохрипел
он, красный цвет стекал по его лицу, как кровь. "Вы
удовлетворены? Тебе лучше?" Он развернулся и начал
спускаться с холма.
Я позволила слезам вырваться наружу и раскачивалась взад и
вперед на коленях. «Что мне с тобой делать, Хасан? Что мне с
тобой делать?» Но к тому времени, когда слезы высохли и я
спустился с холма, я знал ответ на этот вопрос.
 Глава 9 (страницы 105-106)

Большие Выделенные ссылки Текстовые

идеи особенности

Они оба плакали; Я мог сказать это по их красным,

надутым...
глаза вверх. Они стояли перед Бабой, рука об руку, и я задавался
вопросом:
как и когда я стал способен причинять такую боль.
Баба подошел и спросил. «Вы украли эти деньги?
Ты украл часы Амира, Хасан?
Ответом Хасана было одно слово, произнесенное тонким,
скрипучим голосом.
голос: «Да».
Я вздрогнул, как будто меня ударили. Мое сердце упало, и я
почти
выпалил правду. Тогда я понял: это была последняя жертва
Хасана для меня. Если бы он сказал «нет», Баба поверил бы ему,
потому что мы все знали, что Хасан никогда не лгал. А если бы
Баба ему поверил, то меня бы обвинили; Мне придется
объясниться, и мне раскроется, кем я был на самом деле. Баба
никогда, никогда не простит меня. И это привело к другому
пониманию: Хасан знал. Он знал, что я все видел в этом
переулке, что я стоял там и ничего не делал. Он знал, что я
предал его, и все же спасал меня еще раз, может быть, в
последний раз. Я любила его в тот момент, любила больше, чем
когда-либо кого-либо, и мне хотелось сказать им всем, что я
была змеей в траве, чудовищем в озере. Я не был достоин этой
жертвы; Я был лжецом, мошенником и вором. И я бы сказал,
если бы не часть меня была рада. Рад, что все это скоро
закончится. Баба отпустил бы их, было бы немного боли, но
жизнь продолжалась бы. Мне хотелось этого, двигаться дальше,
забыть, начать с чистого листа. Я хотел снова иметь
возможность дышать.
Вот только Баба ошеломил меня, сказав: «Я прощаю тебя».
Простить ? Но воровство было единственным
непростительным грехом, общим знаменателем всех грехов.
Когда вы убиваете человека, вы крадете жизнь. Вы крадете
права жены на мужа, лишаете его детей отца. Когда вы
лжете, вы крадете чье-то право на правду. Когда вы
обманываете, вы крадете право на справедливость. Нет
поступка более отвратительного, чем воровство. Разве Баба не
посадил меня к себе на колени и не сказал мне эти слова? Тогда
как он мог просто простить Хасана? И если Баба мог это
простить, то почему он не мог простить меня за то, что я не был
тем сыном, которого он всегда хотел? Почему-
«Мы уходим, Ага-сахиб», — сказал Али.
"Что?" — сказал Баба, и краска схлынула с его лица.
«Мы не можем здесь больше жить», — сказал Али.
 Глава 10 (страницы 116-117)

Большие Выделенные ссылки Текстовые

идеи особенности

«Скажи ему, что я возьму тысячу его пуль, прежде чем

позволю этому
имеют место непристойности», — сказал Баба. Мои мысли
вернулись к тому зимнему дню шесть лет назад. Я, выглядываю
из-за угла в переулке. Камаль и Вали держат Хасана. Мышцы
ягодиц Ассефа сжимались и разжимались, его бедра двигались
вперед и назад. Я был каким-то героем, беспокоившимся из-за
воздушного змея. Иногда я тоже задавался вопросом,
действительно ли я сын Бабы.
Русский с лицом бульдога поднял пистолет.
— Баба, сядь, пожалуйста, — сказала я, дергая его за рукав. "Я
думаю
он действительно хочет тебя застрелить.
Баба отбросил мою руку. — Разве я тебя ничему не научил? -
отрезал он. Он повернулся к ухмыляющемуся солдату. — Скажи
ему, что ему лучше убить меня первым же выстрелом. Потому
что, если я не спущусь, я разорву его на куски, черт возьми, его
отца!
Улыбка русского солдата не дрогнула, когда он услышал
перевод. Он нажал на предохранитель пистолета. Наставил
ствол на грудь Бабы. Сердце колотилось у меня в горле, я закрыл
лицо руками.
Пистолет взревел.
Итак, дело сделано. Мне восемнадцать, и я одинок. у меня
никого не осталось в
мир. Баба умер, и теперь мне придется его похоронить. Где мне
его похоронить? Куда мне идти после этого?
Но вихрь половинчатых мыслей, крутившийся в моей голове,
прекратился, когда я, приоткрыв веки, обнаружил, что Баба все
еще стоит. Я видел второго русского офицера вместе с
остальными. Именно из дула его перевернутого пистолета
клубился дым. Солдат, который собирался застрелить Бабу, уже
спрятал свое оружие в кобуру. Он шаркал ногами. Никогда еще
мне не хотелось плакать и смеяться одновременно.
Второй русский офицер, седовласый и коренастый, говорил с
нами на ломаном фарси. Он извинился за поведение своего
товарища. «Россия посылает их сюда воевать», — сказал он. «Но
они всего лишь мальчики, и когда они приходят сюда, они
находят удовольствие в наркотиках». Он окинул молодого
офицера печальным взглядом отца, раздраженного плохим
поведением сына. «Этот теперь привязан к наркотикам. Я
пытаюсь остановить его. . ». Он отмахнулся от нас.
Спустя несколько мгновений мы отстранились. Я услышал смех
и
затем первый солдатский голос, невнятный и фальшивый,
поющий старую
свадебная песня.
 Глава 10 (страницы 123-124)

Большие Выделенные ссылки Текстовые

идеи особенности

«Мы в Пакистане, Амир», — сказал Баба. Он стоял надо мной.

«Карим говорит, что вызовет автобус, который отвезет нас в
Пешавар».
Я перекатился на грудь, все еще лежа на прохладной земле, и
увидел наши чемоданы по обе стороны от ног Бабы. Сквозь
перевернутую букву V между его ног я увидел грузовик,
стоящий на обочине дороги, а также других беженцев,
спускающихся по задней лестнице. Дальше грунтовая дорога
шла через поля, похожие на свинцовые листы под серым небом,
и исчезала за линией чашеобразных холмов. По пути он миновал
небольшую деревню, раскинувшуюся на вершине выжженного
солнцем склона.
Мой взгляд вернулся к нашим чемоданам. Они заставили меня
грустить по Бабе. После всего, что он строил, планировал, за что
боролся, о чем беспокоился и о чем мечтал, это был итог его
жизни: один разочаровывающий сын и два чемодана.
Кто-то кричал. Нет, не кричать. Плач. Я видел пассажиров,
собравшихся в круг, слышал их настойчивые голоса. Кто-то
произнес слово «дым». Вой перерос в визг, разрывающий горло.
Мы с Бабой поспешили к толпе зевак и пробрались сквозь них.
Отец Камаля сидел, скрестив ноги, в центре круга, раскачиваясь
взад и вперед и целуя пепельное лицо сына.
«Он не будет дышать! Мой мальчик не будет дышать!» он
плакал. Безжизненное тело Камаля лежало на коленях у отца.
Его правая рука, развернувшаяся и вялая, подпрыгивала в такт
рыданиям отца. "Мой мальчик! Он не будет дышать! Аллах,
помоги ему дышать!»
Баба опустился на колени рядом с ним и обнял его за плечо. Но
отец Камаля оттолкнул его и бросился на Карима, стоявшего
рядом со своим двоюродным братом. То, что произошло дальше,
было слишком быстрым и коротким, чтобы его можно было
назвать дракой. Карим издал удивлённый крик и попятился. Я
видел взмах руки, удар ногой. Мгновение спустя отец Камаля
стоял с пистолетом Карима в руке.
«Не стреляйте в меня!» Карим плакал.
Но прежде чем кто-либо из нас успел что-то сказать или сделать,
отец Камаля засунул бочку себе в рот. Я никогда не забуду эхо
того взрыва. Или вспышка света и брызги красного цвета. Я
снова согнулся пополам и, тяжело лежа на обочине дороги.