Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Аннотация
Когда у Виолы появился новый поклонник, подруги не скрывали своей зависти –
по Карло вздыхали все старшеклассницы. Но он выбрал ее – независимую, дерзкую, не
привыкшую лезть за словом в карман. Влюбился без памяти. Чтобы жениться на Виоле,
ему пришлось преодолеть яростное сопротивление матери, мечтавшей о более выгодной
партии для сына.
Казалось, они нашли друг друга и будут счастливы всегда. Внимательный и
заботливый Карло был образцовым мужем Виоле и стал идеальным отцом родившейся
вскоре Луче. Его ни о чем не надо было просить – он сам рвался купать и кормить дочку
с ложечки, гулял с ней, а когда она подросла, помогал делать уроки, читал книжки, водил
в театры и музеи. Отец и дочь настолько сблизились, что Виола стала чувствовать себя в
семье третьей лишней.
… Известие о несчастье застало Виолу далеко от дома, в чужой постели. Нужно
срочно мчаться в больницу. Гонка со временем, в которой на кону оказалась жизнь Луче,
приведет к неизбежному – Виоле придется открыть свою тайну, которую она хранила от
мужа и дочери все эти годы…
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Содержание
Тем вечером 5
Днем раньше, 7:38 8
Много лет назад… 11
Днем раньше, 9: 00 17
Днем раньше, 18:30 21
Той ночью, 4: 00 25
Много лет назад… 28
На рассвете, 5:30 30
Много лет назад… 32
Чуть позже, 6:00 35
Много лет назад… 37
Тем же утром, 6:15 42
Много лет назад… 44
Тем же утром, 8: 00 47
Много лет назад… 48
Тем утром, 8:45 54
И вновь много лет тому назад… 56
И вновь много лет тому назад… 58
Тем утром, 9:15 62
Много лет тому назад… 65
Тем утром, 9: 20 67
Тем же утром 70
Пять месяцев спустя 72
Карло 76
Благодарности 80
3
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Сара Раттаро
Я сделаю с тобой все, что захочу
Над шрамом шутит тот, кто не был ранен.
[…] Но тише! Что за свет блеснул в окне?
О, там восток! Джульетта – это солнце.
Встань, солнце ясное, убей луну —
Завистницу: она и без того
Совсем больна, бледна от огорченья,
Что, ей служа, ты все ж ее прекрасней.
Не будь служанкою луны ревнивой!
Цвет девственных одежд зелено-бледный
Одни шуты лишь носят: брось его.
О, вот моя любовь, моя царица!
Ах, знай она, что это так!
Она заговорила? Нет, молчит.
Взор говорит. Я на него отвечу!
Я слишком дерзок: эта речь – не мне.
Прекраснейшие в небе две звезды,
Принуждены на время отлучиться,
Глазам ее свое моленье шлют —
Сиять за них, пока они вернутся.
Но будь ее глаза на небесах,
А звезды на ее лице останься, —
Затмил бы звезды блеск ее ланит,
Как свет дневной лампаду затмевает;
Глаза ж ее с небес струили б в воздух
Такие лучезарные потоки,
Что птицы бы запели, в ночь не веря1.
Sara Rattaro
Un uso qualunque di te
4
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Тем вечером
Мой телефон звонил раз десять, не меньше. Ты дождался, когда гудки сменятся при-
ветствием автоответчика, и сдавленным голосом надиктовал довольно невнятное сообще-
ние. Твой звонок прервал мой мирный сон вдалеке от нашего дома.
Было два часа ночи. Я будто наяву представила себе, как ты ответил «немедленно выез-
жаю», услышав бесстрастный голос, сообщивший о случившемся. Интересно, что ты поду-
мал, когда, по привычке протянув в темноте руку, не обнаружил меня рядом? Моя половина
кровати была пуста. Ты позвонил мне – безрезультатно. Потом натянул брюки, брошенные
на кресло, и снова позвонил.
Опять ничего. Тогда ты надел свитер, обулся и рванул к входной двери, сжимая в руке
ключи от машины. Пока несся вниз, еще дважды набирал мой номер – на шестом и на тре-
тьем этаже. Никакого ответа. Потом, уже в машине, давя на педаль газа, ты мчался по нашему
городку и в бешенстве кричал: «Да где же ты, черт побери?!» Ты нуждался во мне, и не
только ты, но я не отвечала. На парковке у больницы ты попробовал позвонить еще раз, не
понимая, как я могу тебя не слышать. Пересек сквер, прижимая телефон к уху и все еще
надеясь, что твое собственное отчаяние вкупе с мрачной энергетикой этого печального места
помогут найти меня. Но все оказалось напрасно.
Ты сдался, когда увидел медсестру и продиктовал автоответчику: «Я в больнице. При-
езжай, как только сможешь». Затем тоскливо взглянул на телефон и коротко нажал на крас-
ную кнопку, оборвав связь со мной.
Когда в человека воткнули нож, он, наверное, испытывает нечто подобное. Впрочем,
вряд ли кто-нибудь, получив тяжелую рану и истекая кровью, вздумает смотреть на себя со
стороны. Я судорожно вздохнула, прослушав твое сообщение, и сообразила, что на этот раз
мне долго придется объяснять свое отсутствие. Телефон разрядился прямо у меня в руке.
Почему ты не сказал, в какую больницу ехать? Что теперь делать? Я накинула на себя первую
попавшуюся одежду и выскользнула из чужого дома как воровка. Все свои вещи я прихва-
тила с собой, все до самой последней мелочи, вместе с угрызениями совести и страхом.
Нормально одеться я могла и в машине – все равно меня никто здесь не знает.
Я вставила ключ в замок зажигания, завела мотор и вдруг осознала, что понятия не
имею, куда ехать. Ощущение было такое, будто мне четырнадцать лет, я запуталась в соб-
ственной лжи и теперь не знаю, как справиться с последствиями.
Можно было отправиться домой – вдруг ты оставил для меня записку? – или по очереди
объехать все больницы, пока не повезет.
Поразмыслив, я направилась туда, где надеялась тебя найти. Оживить телефон удалось
ненадолго: он на миг включился, однако второй его сдавленный писк стал прощальным.
Я осмотрелась в поисках таксофона, но вспомнила, что у меня нет карточки. На третьем
перекрестке с мигающим светофором я едва сдержалась, чтобы не разрыдаться. Сама того
не замечая, я ехала туда, где действительно могла тебя найти.
Было все еще темно и очень холодно.
5
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Как ты там оказался? Твой голос непрестанно звучал у меня в ушах: «Я в больнице.
Приезжай, как только сможешь». Ты что угодно мог подумать, пока пытался до меня
дозвониться. Ты никогда не теряешь самообладания – это я неадекватна. Ты – скала, а я
– мятущийся огонек.
Я знала, что нашла тебя. Просто знала, и все: инстинкт, интуиция, капля рассудка при-
вели меня в нужное место. Я в этом не сомневалась.
Перед шлагбаумом на въезде в больничный двор я притормозила, пропуская машину
«скорой помощи» с ревущей сиреной, и поехала за ней следом. Тут же что-то знакомое бро-
силось мне в глаза: перед входом был припаркован твой автомобиль. Он занимал сразу два
места – очевидно, ты очень спешил, и это заставило меня насторожиться.
Если ты приехал на своей машине, с тобой не могло случиться ничего серьезного.
Я назвала медсестре свое имя, потом твое, рассчитывая, что она сразу же укажет мне,
куда идти.
Она попросила меня посидеть в коридоре. Взглянув на нее, я на секунду представила
себе, как бы было хорошо, если бы это ожидание длилось вечно. Одернув жакет, я пристро-
илась на краешке стула.
Мигающая лампочка на автомате предупреждала, что кофе без кофеина закончился. Из
переполненной мусорной корзины вываливались смятые салфетки и грязные стаканчики.
Я начинала нервничать: от неизвестности в моей голове возникали тревожные картины. От
любого звяканья металла, звонка телефона или произнесенного кем-нибудь слова я подска-
кивала, как на пружинах. Мимо меня провезли на каталке юношу с покалеченной ногой, и
я стала гадать, сколько ему лет. Похоже, он ровесник моей Луче… Не усидела и вскочила
со стула.
Меня колотило. Внутри меня вибрировали кости, кровь, все клетки организма. Каза-
лось, тело мое так же непрочно, как карточный домик. Сколько еще мне удастся продер-
жаться на ногах?
Ко мне быстрым шагом подошел врач, который, судя по всему, знал, кто я такая. Я на
мгновение задержала дыхание, и он назвал имя Луче.
Меня как будто схватили за горло. Напряжение пронзило меня, как боль от удара ножом
или молнии.
Я попыталась собраться. В больницу я приехала за Карло, а не за Луче. Вспомнилось
сообщение: «Я в больнице. Приезжай, как только сможешь». Луче здесь совершенно ни при
чем. Врач посмотрел на меня с любопытством и замолчал – очевидно, я вела себя странно.
– Синьора, вы мама Луче? – спросил он спустя пару мгновений.
– Да, это я… А где мой муж? – пробормотала я, чувствуя, как все мое тело деревенеет.
Доктор объяснил мне, что именно произошло, а я представила себе, как он рассказал
об этом тебе. Мне он изложил ситуацию лаконично и сдержанно, но с тобой никто не мог
так обращаться.
6
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Похоже, тебе удалось приподнять меня над землей и прижать к стене. Мне было
больно и совершенно нечем дышать. Ты смотрел мне прямо в глаза каким-то незнакомым
взглядом. Что ты хочешь сделать? Ты так зол, что готов убить меня? Это правда. И
теперь ты тоже это знаешь.
Человек в белом халате вырвал меня из твоих рук. Я пыталась откашляться, держась
за горло. В глазах стояли слезы. Пока тебя оттаскивали в сторону, ты не отрываясь смотрел
на меня. Потом закричал:
– Отпустите меня, я ничего ей не сделаю! Врачи отпустили тебя, но остались побли-
зости.
Ты подошел ко мне и сказал:
– Как ты могла так со мной поступить? Скажи, Виола, как ты могла?
7
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
С каждым новым днем, проведенным на этой земле, я все больше убеждалась в том,
что Карло любит меня больше жизни.
Он не переставал меня любить даже после того, что я устроила на свадьбе его сестры.
Это событие было подготовлено безупречно, до самой последней мелочи. Карло отвез Луче
к своим родителям, лишив меня возможности оправдать свое отсутствие в церкви.
Когда, уже практически стоя на пороге, он обнаружил, что я только собираюсь завтра-
кать, то в недоумении воскликнул:
– Ты до сих пор в пижаме? Милая, как же так! Мы опаздываем, а я… Я должен вести
сестру к алтарю… Уже давным-давно надо было выехать из дома!
– Прости, пожалуйста. Я плохо спала, у меня болит голова, но я постараюсь приехать
вовремя. Не жди меня, поезжай один.
Карло опустил глаза и пробормотал:
– Как хочешь. Но прошу тебя: не опаздывай слишком сильно.
Помолчав, абсолютно спокойным, умиротворяющим тоном добавил:
– Пожалуйста, ради меня.
При этом, само собой, он думал о своей матери, которая только и ждала, чтобы я выки-
нула подобный фокус.
Дверь за Карло закрылась. Я окончательно убедилась в том, что его машина отъехала
от дома, и лишь тогда начала одеваться и краситься. Время от времени я поглядывала на
часы, которые отсчитывали минуты, остававшиеся в моем распоряжении. Наконец я обу-
лась, надела платье, взяла сумку и отправилась на церемонию.
Без всякой спешки я миновала три квартала, которые отделяли меня от церкви Святого
Назария, пересекла садик, где выросла Луче, прочла, остановившись у киоска, заголовки
газет. По дороге внимательно смотрела под ноги, обходя лужицы, хотя меня так и подмывало
с разбегу прыгнуть в самую глубокую и заляпать новое платье.
Интересно, сколько пришлось молиться дорогой Надирии, чтобы дождь вовремя пре-
кратился?
8
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Впрочем, вздохнув, я отогнала от себя дурные мысли о свекрови: день предстоял дол-
гий.
Закрытые двери и ставни магазинов вокруг меня свидетельствовали о том, что сегодня
выходной.
Я вышла на площадь перед церковью в ту самую минуту, когда подружки невесты
в платьях цвета лаванды стали приглашать всех гостей внутрь, поскольку невеста должна
была вот-вот подъехать.
«Всех, кроме меня», – подумала я, нарочно замедлив шаг.
Машина Карло, не останавливаясь, проехала мимо и скрылась за церковью. Последней
в храм должна была войти невеста. Но я все еще стояла снаружи.
«Ну что ж, попробуем еще разок!» – подумала я и усмехнулась, предвкушая результат
своей выходки.
Переступив порог храма, я на миг остолбенела: вокруг разливалось дивное благоуха-
ние. Убранство церкви поражало великолепием. Марта все организовала безукоризненно.
Алтарь и скамьи утопали в орхидеях, гладиолусах, каллах, розах, белых лилиях и тубе-
розах, источавших волшебный аромат.
Я застыла как вкопанная, чуть покачиваясь на каблуках.
Моя фигура в чудесном светлом платье цвета слоновой кости (почти белом) отчетливо
вырисовывалась в глубине центрального нефа, она была хорошо видна даже тем, кто сидел в
первых рядах, включая Надирию, которая в ужасе воззрилась на меня из-под полей шляпки.
Все поднялись с мест, и свадебный марш зазвучал как раз тогда, когда Марта у дверей
храма поставила свою атласную туфельку на мостовую, выбираясь из шикарного лимузина.
При первых звуках марша Мендельсона с лица Марты мигом сошло выражение кро-
тости. Опираясь на руку брата и дрожа от ярости, она проговорила:
– Она даже мой свадебный марш присвоила. Да что же это такое!
Карло поджал губы и покачал головой. На безупречно накрашенном лице его сестры
сверкнула слеза.
Позавтракав, я снова забралась под одеяло – обожаю так делать. Впрочем, через
несколько минут я поднялась, заглянула в твою комнату, Луче: беспорядок, словно после
взрыва бомбы, – как это похоже на меня. Именно поэтому я и не имею на тебя влияния.
Утром ты красилась: на трюмо валялись открытые тени.
Я тебя даже не видела. Ты наверняка проскользнула в ванную вместе с отцом и спро-
сила: «Пап, как мне лучше – с хвостом или с распущенными волосами?» Карло, естественно,
9
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Я очень тебя люблю, Луче, но совершенно уверена, что, выбирая между мной и своим
отцом, ты предпочла бы его.
В восемь часов тридцать девять минут я была полностью одета и имела в запасе еще
целую минуту времени. Закрыв входную дверь на все замки и спускаясь по лестнице, я
рылась в сумке в поисках ключей от машины. Ключи никак не находились, и я присела на
ступеньку, чтобы посмотреть получше. К моему изумлению, они лежали в кармашке: я умела
справляться с беспорядком, но порядок выводил меня из равновесия.
10
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
12
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Тем вечером я вернулась домой, отчетливо понимая, что вскоре что-то изменится.
Я уже не была только «девушкой с собрания», мы с Карло стали неразлучны.
Спустя несколько дней он попросил меня сходить с ним на встречу, организованную
ЮНЕСКО, где обсуждались права населения.
– Я волонтер в неправительственной организации, – пояснил он, и я посмотрела на него
так, будто он поведал мне о своих сверхъестественных способностях. – ЮНЕСКО обвиняют
в злоупотреблении своим положением в политических целях, и мне хотелось бы получше
во всем этом разобраться.
Я смотрела на него во все глаза, как на фейерверк в темном небе.
Карло принялся объяснять мне, насколько важна эта встреча, рассказал мне о проблеме
половинчатой демократии, о праве каждого народа на самоопределение. Потом он углубился
в рассуждения о фундаментальных правах личности – правах, данных от рождения, неру-
шимых и неотъемлемых.
А я все смотрела на Карло, не зная, что мне делать, и думала, понимает ли он, насколько
я далека от подобных тем. Он взял меня за руку и предложил:
– Если хочешь, потом мы можем остаться и послушать выступление о влиянии каче-
ственного общественного пространства на жизнь горожан.
Я буквально вытаращила глаза, и тут он рассмеялся:
13
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Конференция продолжалась около двух часов. Все это время я просидела неподвижно,
а Карло в задумчивости кусал губы, постукивал ручкой, наблюдал за докладчиками, запо-
минал какие-то данные, выражения, предложения.
Мои мысли блуждали очень далеко.
Я наблюдала за тем, как он сидит, откинувшись на спинку стула, положив ногу на ногу,
как он приглаживает волосы. Он был мне бесконечно интересен, потому что не походил ни
на кого другого: я хотела понять его, постичь его суть, проникнуть в его сознание.
Я ничего не спрашивала у него о нем самом, потому что не знала, как сформулировать
вопрос, и находила утешение в тех редких, драгоценных моментах нашего общения, когда
его внимание не было направлено на меня. Тогда же я пыталась побороть навязчивое ощу-
щение, что все время нахожусь не там, где должна быть.
Карло напоминал луч света, который, пройдя через призму, сияет всеми цветами
радуги, он был словно открытый взгляд, доверчиво протянутая рука, как запах кофе воскрес-
ным утром или обезоруживающая улыбка.
Первый поцелуй имеет особое значение, Луче. Даже если он будет коротким и неуме-
лым, все равно он навсегда останется в твоем сердце. Когда тот, кого ты не можешь
выбросить из головы, потянется к твоим губам, тебя захлестнут эмоции. С первым поце-
луем не шутят, Луче, ведь когда ты найдешь того самого человека, первый поцелуй станет
решающим.
Никогда не знаешь, чем может закончиться любое начатое дело. Корпишь над домаш-
ним заданием – а тебя не спрашивают, вдумчиво изучаешь карту города, чтобы понять, на
каких улицах движение наиболее напряженное, – и просиживаешь уйму времени в пробке.
Мечтаешь о принце, а влюбляешься в человека, который не соответствует ни одному из
параметров идеального партнера в твоем понимании.
Будущее можно предвидеть, предсказывать, планировать. Но когда оно наступает,
то всегда застает тебя врасплох.
Именно поэтому его ожидание так тревожит.
Он заказал столик в прибрежном кафе. На море был штиль, и светила полная луна.
– Как красиво! – сказала я Карло, потому что это была правда.
– Как ты, – ответил он и пододвинул мой стул к столику.
И внезапно все стало как у взрослых. Именно так, как об этом рассказывали.
Да, Луче, твой отец мог парить в небе за миллионы километров от Земли, но всегда
знал, когда именно нужно вернуться назад.
15
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Я будто в трансе потянулась к губам Карло и поцеловала его, потому что иначе не
могла. Из-за всего того, что я разглядела в нем, таком юном и совершенном, из-за всего
того, что он знал и помнил, из-за его страсти к лидерству, доброты, его ранимой красоты и
нежности ко мне, которую он никогда не скрывал.
Мое сердце билось все сильней. Его пальцы скользнули по моей руке, спустились к
животу и бедрам. Я закрыла глаза и отдалась круговороту звезд и моря вокруг нас.
Затем наступила тишина, и мир неожиданно обрел смысл – в единении наших тел,
сплетении наших пальцев, нашем сбившемся дыхании. На глазах у меня выступили слезы,
как будто я долго смотрела на солнце.
16
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Днем раньше, 9: 00
В тот день улыбка Анджелы стала для меня первым пожеланием доброго утра. Она
пришла в магазин за пару минут до меня, отключила сигнализацию, подняла ставни, разбло-
кировала кассу и прослушала сообщения на автоответчике – в общем, сделала все то, что я
считала бесконечно скучным.
В руках она держала утреннюю почту.
– Я попросила Тео принести нам два кофе и свежевыжатый сок. После такой ночи мне
нужно взбодриться…
Такой была Анджела: ее день всегда начинался раньше моего.
Она помогала мне справляться с моей темной, мрачной стороной. Мы были абсолютно
разными, но вместе работали отлично – слаженно и весело.
Мы с Анджелой выросли вместе: с первого класса школы со мной рядом постоянно
были мои родители и она.
17
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Все утро шел снег, и, переступив порог школы, мы как будто оказались внутри торта
со взбитыми сливками. Ступеньки и тропинка, которая вела за ворота, были совершенно
белыми.
– Смотри, как красиво, Виола! – Анджела взмахнула руками и стала ловить снежинки
ртом. Я остановилась, ухватилась одной рукой за поручень, а другой попыталась поймать
Анджелу, но она крутилась на месте, раскинув руки и подняв глаза к небу: – Виола, ну давай
же! Это здорово! Все кружится! И снег идет!
Тут я увидела, что нога у нее подвернулась, она поскользнулась и рухнула на землю.
Я вскрикнула и подбежала к Анджеле. Она лежала с закрытыми глазами, сморщив-
шись, как будто жевала лимон. Я не знала, что делать, поэтому стащила с себя пуховик и
улеглась рядом с ней – голова в снегу, ноги на ступеньках.
– Я здесь, Анджела! Тебе очень больно?
Она не отвечала. Я накрыла ее пуховиком и стала ждать, держа ее за руку.
Вскоре нас нашли, и из больницы Анджела вышла с гипсом на руке, а я – с жесточай-
шей простудой.
Когда Анджеле сняли гипс, ее отец купил нам два огромных полосатых леденца, от
которых, если их долго лизать, язык становится красным и начинает болеть голова.
Среднюю и старшую школу выбирали по раз и навсегда заведенному порядку: куда
пойдет Виола, туда и Анджела.
С этим проблем не возникало. Мать Анджелы умерла, когда та была еще совсем
маленькой, а ее отец слепо полагался на моих родителей, надеясь, что никто этого не заме-
чает.
Моей маме Анджела нравилась – впрочем, как и всем остальным. Она никогда не
капризничала, была опрятна, всегда отвечала «Да, синьора!», искренне, заразительно смея-
лась и часто дарила маме замечательно трогательные черно-белые портреты.
Так и прошло наше детство: куча ее рисунков и скромные школьные завтраки.
Анджела страстно любила искусство, а у меня была деловая жилка. Она с ходу распо-
знавала в человеке талант, а я извлекала из этого прибыль. Двадцать лет назад мы начали
наше дело почти шутки ради, и до сих пор оно осталось для нас игрой – пусть даже с четко
установленными правилами.
Мы выросли и многое уже не могли себе позволять – курить травку, напиваться, зани-
маться случайным сексом в подсобке магазина. Мы стали взрослыми женщинами, а я – еще
и матерью, хотя без Карло я никогда бы не могла считаться нормальной мамой.
Я часто смотрела на Анджелу и думала: действительно ли она забыла? Иногда меня так
и подмывало спросить: «Слушай, ты никогда не представляла себе, как бы все сложилось,
если бы я в тот день поговорила с Массимо?» Я воображала, каким стало бы выражение ее
лица, ведь обмануть меня ей бы не удалось, даже если бы она попыталась. Но я ни о чем не
спрашивала, потому что заранее знала ответ, а когда бередят старую рану, это больно, хотя
никто и не признается.
Массимо вошел в мою жизнь и оставался там ровно столько времени, сколько понадо-
билось, чтобы занять вакантное место. Прежде этого места не было, но он сам его создал,
как щенок, который ищет защиты, как вода или корни растения. Он просто был, и все. Как
у всех остальных, у него имелись глаза, нос, рот, ноги, живот, но этих остальных я бы даже
не заметила, словно их и не было вовсе.
Потом я вышла замуж за Карло, потому что темнота в конце концов стала страшить и
меня, и о Массимо мы больше никогда не вспоминали.
– Что бы она сказала? Что мы сумасшедшие или что нам просто очень везет? – ответила
подруга, открывая пакетик с сахаром.
– Если бы она могла говорить, то рассказала бы такое, во что немногие бы поверили.
– Мы пережили пожар, два ограбления, непонимание публики, но ты права. Если бы
она заговорила, то рассказала бы и обо всем остальном. – Анджела рассмеялась и, ухмыля-
ясь, продолжила: – У тебя назначена встреча, уже скоро. Он архитектор лет сорока пяти, как
раз в твоем вкусе.
Я улыбнулась, как и много лет тому назад.
Все обстояло именно так: если клиент был привлекателен – а художники часто такими
бывают, – я бросалась на него, как дикая кошка. С появлением Луче и Карло многое изме-
нилось, но не все. Страсть к приключениям и умение прикидываться стали частью моей
натуры, растворились в ней, как лекарство.
Он появился в дверях, как перст судьбы, и молча застыл на пороге. Мы с Анджелой
смотрели на него как на мираж. Разве можно быть таким красивым? Чудесным, словно гло-
ток свежей воды в пустыне.
Смогла бы я, в другой жизни, в другом мире, полюбить этого мужчину? Полюбить так,
как любят в шестнадцать лет, – раз и на всю жизнь, вопреки всем и всему, находя оправдание
даже самым неприглядным поступкам?
Когда тот мужчина вышел из моего кабинета, я знала, что на этом наше общение не
закончится, что я вскоре снова с ним встречусь – и не только по делам. Определенные вещи
сразу очевидны: например, возникнут ли отношения и чем они закончатся. Настоящие опыт-
ные мужчины могут сразу же с точностью сказать, когда именно все завершится. Мы все
знаем заранее; а рассказы о том, что все случилось неожиданно, – всего лишь отговорка.
«Поужинаем вместе?» Два слова в эсэмэске обволакивают, как вязкая смола.
Я ответила банальным «да», потом с головой погрузилась в свою вторую жизнь: дело-
вой ужин всегда был беспроигрышным поводом для того, чтобы провести вечер вне дома, –
и это даже не был стопроцентный обман. Угрызения совести исчезли, будто по мановению
волшебной палочки.
19
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Для меня все это было не впервой, поэтому я точно знала, что делать, и следовала раз
и навсегда заведенному ритуалу. Секрет заключался в том, чтобы всегда действовать оди-
наково: постоянство обеспечивало предсказуемость событий, гарантировало соответствие
между ожиданием и действительностью и давало мне возможность контролировать ситуа-
цию. Я в этом порядком поднаторела. Однажды мне в руки попал журнал, один из тех, что
предназначены для ярких, динамичных, предприимчивых и сексапильных женщин, с брос-
ким дизайном и провокационным содержанием. Центральная статья номера была посвя-
щена проблеме измены. Психиатр Фрэнк Питтман, эксперт в области отношений между
полами, утверждал, что существует четыре типа неверности: пассивная неверность, вызван-
ная собственной неразборчивостью; романтическая измена, происходящая при встрече с
кем-то привлекательным в момент глубокого кризиса в постоянных отношениях; утешитель-
ная измена, которая становится отдушиной в браке, не желающем ни закончиться, ни возро-
диться; измена «бабника», который получает удовольствие от процесса завоевания.
Я прикинула, к какой категории отнести себя, но сразу решить не смогла и стала читать
дальше: во второй части статьи перечислялись правила для тех, кто хочет сделаться идеаль-
ным изменником.
Есть ли в нашем обществе люди, которые рассматривают измену как нечто достойное?
Возможно, любое поведение становится достойным, если его приемлет хотя бы часть насе-
ления. Пожалуйста: на страницах чуть более продвинутого журнала можно отыскать золо-
тые правила неверности.
Я вспомнила свои собственные правила и в шутку сопоставила их с перечисленными:
совпадает – не совпадает.
20
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Я столкнулась с Луче на пороге дома. На радость отцу, она собрала волосы в хвост.
Какое-то время я наблюдала, как она ищет ключи в своей лаковой красной сумочке, но вот
дверь распахнулась, и на лице дочери вспыхнула невольная, но по-взрослому сдержанная
улыбка.
– Добрый вечер, синьора Джина! – разнесся по холлу ее звонкий голосок.
– Добрый вечер, Луче, – издалека ответила консьержка.
Кто научил ее здороваться, даже если никого не видно? Отец, конечно. Точно так же,
как он, дочь подошла к почтовому ящику и заглянула внутрь сквозь прорезь.
– Как думаешь, папа дома? – спросила она, пока мы вызывали лифт.
– Не знаю. Ты его машину у дома видела?
– Я не обратила внимания. Но он мне обещал, что придет: мне надо дописать доклад
по истории, без него никак!
Я промолчала. Лишний раз упоминать, что без него тебе не обойтись, было совершенно
не обязательно. Обо мне в таких ситуациях ты вообще никогда не думала.
Твой отец-инженер никогда не любил историю, но тебе об этом не сообщал. Так посту-
пает влюбленный мужчина: берет волшебную палочку и решает твои проблемы.
Оказавшись в квартире, Луче, молодая грациозная женщина, которую я повстречала
на улице, точная копия своего отца, сбросила ботинки, сняла свитер, вытащила из холодиль-
ника банку кока-колы и протянула ее мне:
– Будешь?
– Нет, спасибо.
– Вечером мы с ребятами пойдем в пиццерию, а потом на дискотеку.
Зазвонил ее мобильник, и, не дожидаясь моего ответа, она бросила на ходу: «Папа мне
разрешил», – и исчезла в своей комнате, будто леопард в саванне.
Если твой папа тебе уже разрешил, у меня-то зачем спрашивать? Да и что я могла
бы тебе ответить? Что в твоем возрасте уже потеряла девственность в подсобке бара? Что
курила столько травы, что порой не узнавала себя в зеркале? Да уж, разрешение пойти на
вечеринку тебе лучше спрашивать у отца. Это он получил диплом, подрабатывая официан-
том, он на «ты» с нашим приходским священником, он каждый четверг помогает бездомным
в ночлежке.
2
Ж. Бедье. Тристан и Изольда. Пер. А. Веселовского.
21
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
В жизни мы первым делом учимся общаться. И со временем так или иначе делаем это
все лучше. Однако, как ни странно, чем старше мы становимся, тем больше сложностей
возникает в этом, казалось бы, нехитром деле. То мы никак не можем подобрать слова, или
у нас что-то вылетает из головы. То мы и рта раскрыть не можем от смущения, потому
что ситуация непростая. Чем шире становится наш словарный запас, тем сложнее им
правильно пользоваться.
О каких-то вещах мы просто не можем молчать, а о других не хотим даже слышать.
Что-то мы храним в секрете, а что-то выкладываем начистоту, будто читаем приговор.
Точно можно сказать лишь одно: есть вещи, которые говорят сами за себя.
Пока вы обсуждали, как изменился мир в начале прошлого века, я вытащила из комода
чулки. Пока в нашей стране распространялся фашизм, я натянула юбку достаточно прилич-
ной длины. Когда Луче спросила, как можно было всецело
довериться одному-единственному человеку, я застегнула ремень на талии на предпо-
следнюю дырочку; пока я наносила духи в ложбинку на шее и на виски, преступная идеоло-
гия успела попрать закон и утопить Европу в крови. Я накрасила губы, надела белую про-
зрачную блузку, а вы все рассуждали о мире, который существует теперь только в книгах.
22
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Прости меня, Луче – я знаю, что это неправильно, знаю, что должно быть по-дру-
гому.
В голове туман – от запаха его туалетной воды. Он сжимает мою руку в своей, и все,
что было прежде, теряет смысл.
Он привлекает меня к себе. Я льну к его телу, будто пластилин. Его большие руки
опускаются по моей спине все ниже – я покрываюсь мурашками, пытаюсь отпрянуть, но
уже поздно. Тогда я пускаю все на самотек, как девочка, летящая на санках вниз с ледяной
горки. Наши губы и руки переплетаются. Кое-что остается неизменным – как в двадцать
лет, так и гораздо позже.
Моя юбка куда-то испаряется, и я вдруг оказываюсь обнаженной. Мне немного
стыдно, но приятно. Я пересиливаю себя и поднимаю голову, чтобы посмотреть на него.
Мне надо на него посмотреть. Мое тело повинуется его желанию, я стою спиной к стене,
обняв его руками за плечи, и едва могу пошевелиться. Так, стоя на цыпочках, запустив
пальцы в волосы другого мужчины, я опять бросила вас, Луче и Карло.
Я его захотела: его запаха – алкоголя, табака и только что съеденного ужина, его крас-
ных губ, его идеально выбритых щек, его широкого торса, его мягкого живота, его ног между
моих, его члена. Секса с ним. Захотела того, чем стала в тот момент, и особенно того, что
выпустила на волю.
Я принялась его кусать, ощупывая каждый сантиметр, каждый миллиметр его тела.
23
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
24
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Той ночью, 4: 00
– Синьора, пойдемте со мной, у нас мало времени.
Доктор Лонгани потряс меня за плечо и знаком показал мне, чтобы я следовала за ним
по коридору налево.
Глядя на мою одежду, обувь и растрепанные волосы, любой человек вообразил бы
только один вариант развития событий минувшей ночи.
Почему еще мать девочки, доставленной ночью по «скорой», заявилась в больницу в
подобном виде?
Мне было не по себе.
Может, именно поэтому врач, как мне показалось, был со мной резок и неприветлив?
Я помотала головой, оглянулась, поискала глазами Карло и все-таки последовала за
доктором.
– Но что же все-таки произошло? Что вы сказали моему мужу? Где моя дочь?
От страха у меня спазмом скрутило желудок, и я остановилась.
– Если вы сейчас же не скажете, что случилось, я закричу! – почти прокричала я, чтобы
обострить ситуацию.
Врач остановился, сокрушенно взглянул на меня и объяснил:
– Я всего лишь хочу, чтобы вы прошли в мой кабинет, синьора, вот и все. Закон запре-
щает мне рассказывать о вашей личной жизни посреди больничного коридора.
Из окна этого скучного длинного помещения виднелись холмы, стол был завален
рецептами, больничными карточками, и только ярко-красная лампа придавала кабинету
некую индивидуальность.
Вот где слабое место моей тайны: я могла скрывать ее ото всех, но не от науки.
Спасти меня могли лишь особые отношения между пациентом и его врачом, но и тут я
опоздала.
26
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
открытыми ставнями, положив правую руку на кушетку и страстно желая, чтобы все это
закончилось как можно быстрее.
Медсестра попросила меня подвинуть руку поближе к краю и несколько раз сжать
кулак. Потом, протерев кожу ваткой с дезинфицирующей жидкостью, от запаха которой я
вздрогнула, попросила не двигаться.
Я почувствовала укол, услышала щелчок жгута, моя рука освободилась. Женщина
посоветовала мне не вставать пару минут, а потом, взглянув повнимательнее, спросила:
– Как вы себя чувствуете?
– Плохо, – ответила я.
Не желая вдаваться в подробности, она повернулась, взяла мой жакет и положила его
рядом со мной на кушетку.
– Мы закончили. Можете одеваться и идти к дочери.
У дверей она добавила:
– Мне очень жаль. Удачи вам.
27
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
В конце сентября я решила отдать печатать фотографии нашего с Карло отпуска, кото-
рый нам впервые удалось провести без его матери. Заезжая на маленькую парковку у мага-
зина, я случайно задела мотоцикл и уронила его на землю. Раздался пронзительный скрежет
металла.
Я вышла из машины.
Он, схватившись за голову, неотрывно смотрел на груду черного металла и пластика
под моим бампером. От стыда у меня загорелись щеки.
Неестественным голосом я забормотала какие-то извинения, чтобы прервать это
тягостное неудобное молчание. Он не произнес ни слова. Даже не взглянул на меня.
Мне захотелось провалиться сквозь землю.
Потом он наконец заговорил:
– Научилась бы сначала водить, а потом уже на улицу выезжала!
Я усмехнулась, и он вслед за мной. Достав фотоаппарат, он сделал пару снимков и
заявил расстроенным тоном:
– Теперь можешь отъезжать.
– Конечно, – ответила я, но продолжала стоять как вкопанная.
Меня будто наэлектризовало. Я не расслышала ни слова: вместо этого я смотрела, как
открываются и закрываются его губы, пытаясь представить, как выглядит его улыбка, какие
у него зубы и язык.
– Лучше я сам, – сказал он и сел за руль, слегка меня задев. Я почувствовала его легкий,
приятный запах.
От него пахло лакричными конфетами и тальком. Если бы мне завязали глаза, я бы
узнала его из толпы мужчин только по запаху.
28
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
29
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
На рассвете, 5:30
В коридоре я увидела Карло, вернее то, что от него осталось. Он всем телом привалился
к стене, как будто иначе она бы рухнула. Если понадобится, он не тронется с этого места,
пока Луче не выздоровеет, – в этом я была уверена.
Он смотрел на меня без всякого выражения, как на пустое место. Я подумала: увижу ли
я еще когда-нибудь, как он смеется? Или вероятность пересечения плоскостей, на которых
мы теперь находимся, столь же невелика, как риск столкновения Земли с астероидом?
31
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Мой палец уткнулся в кнопку домофона. Все, что нужно сделать, когда пытаешься что-
то скрыть, было уже сделано. Я придумала правдоподобную отговорку, спрятала туфли на
каблуках под сиденьем автомобиля, накрасила губы только после того, как припарковалась.
В чисто вымытом подъезде пахло хлоркой. Поднимаясь по лестнице, я высматривала при-
открытую дверь.
Он был в джинсах, а зеленую майку держал в руке.
– Проходи, – пригласил он с улыбкой, а я тут же смущенно протянула ему упаковку
мороженого, пока оно не растаяло. – Не стоило.
– В гости с пустыми руками не ходят! Особенно домой к незнакомцам.
– К незнакомцам домой вообще ходить не стоит, разве нет? – уточнил он свое мнение
обо мне.
Я постаралась сделать вид, будто не оскорбилась до глубины души: моя гордость как
будто отключилась под воздействием нахлынувших эмоций.
Видимо, я вела так себя потому, что не могла с ним не согласиться. Что я забыла у него
дома, так разодетая? И чему я улыбалась?
вытолкнула меня на поверхность, а затем вновь увлекла на глубину. Его губы прикоснулись
к моей шее. Я в оцепенении ползла по дну. Он заключил меня в объятия, а я завладела
его губами и языком. Я ощущала его запах, трогала его тело, его руки. Вода вновь выплю-
нула на поверхность мое безвольное, ошеломленное тело с раздробленными костями, и меня
понесло течением.
Я молчала.
Глаза я не открывала, чтобы не смотреть на него. Чтобы не видеть этих стен, этих
простыней, не видеть – и точка.
Я чувствовала себя так, как будто только что вырвала сумку из рук у старушки и уди-
рала со всех ног, и теперь каждая клеточка моего изможденного тела болела.
В кулаке я сжимала край простыни, будто ручку той самой сумки.
– Я знаю, что ты не спишь, – тихо проговорил он, поворачиваясь ко мне.
Внутри у меня все сжалось.
Я открыла глаза и улыбнулась, пытаясь сделать вид, будто у меня все отлично. Он
чмокнул меня в уголок рта и поинтересовался, не хочу ли я есть или пить.
– Нет, спасибо, – ответила я и потянулась к его запястью, чтобы узнать, который час. Я
ни минуты не должна была там находиться, но почему-то мне казалось очень важным знать,
который час.
После этого он не давал о себе знать три дня. Я металась по дому, как дикий зверь в
клетке, билась в четырех стенах, которые вдруг стали казаться мне чужими.
От телефона я далеко не отходила.
На третий день, когда он снова не позвонил, я разрыдалась прямо при Анджеле. Она
в недоумении обняла меня, пытаясь понять, в чем дело – что может доставлять мне такие
страдания.
– Дорогая моя, да что с тобой? – принялась она расспрашивать, пока я билась в исте-
рике. – Виола, милая, ну не надо так. Что-то с Карло? Проблемы с его мамой? Успокойся,
пожалуйста! Выход всегда найдется.
Но все обстояло совсем не так. В некоторых случаях о выходе даже упоминать нельзя.
О нем надо молчать и вспоминать, как о невозвратном чуде.
Я рассказала о нем, захлебываясь от сожаления.
Я говорила не останавливаясь, покинутая даже своей гордостью.
Я рассказала ей о том, как меня, точно осенний лист, подхватило и понесло теплым
ветром, сопротивляться которому я была не в силах.
Я каждый день почти безостановочно плакала с девяти утра до шести вечера, а потом
пыталась прийти в себя, чтобы предстать перед Карло.
В конце концов в самый обычный четверг в пятнадцать минут шестого его голос в
телефонной трубке обжег меня, как ледяное мороженое.
– Как поживаешь? Встретимся сегодня? – поинтересовался он, даже не подозревая о
том, что я к тому времени уже покрылась ржавчиной, как металлическая труба в воде.
33
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Я выдавила из себя нечто похожее на «да». Наверное, мне хотелось казаться сердитой
или недовольной, но вскоре я заметила, что просто счастлива.
Все началось заново: Анджела прочитала это у меня на лице, когда я повесила трубку
и повернулась к ней.
– Виола, может, ты все-таки еще подумаешь над тем, что ты делаешь?
– Да не переживай, это всего лишь игра! Только секс и больше ничего.
Одна и та же ложь звучит по-разному – для того, кто лжет, и для всех остальных.
Только тут я наконец поняла, как это бывает, когда ввязываешься в историю, которую
не можешь контролировать. Лишь только осознав, какой вред ты нанесла любимым людям,
начинаешь по-настоящему себя винить.
34
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
35
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Нам обещали, что через какое-то время нас пустят к тебе – но только одного из родите-
лей. Меня успокаивала мысль о том, что с тобой останется отец, и я вновь побежала – прочь
от перешептываний в коридорах, от медицинских протоколов, от опустевших больничных
коек, от слез по ушедшим и радости от появления на свет нового человека.
Я бежала так быстро, как только могла, – почти летела мимо лабораторий, залов ожи-
дания, пункта регистрации, кофейных автоматов, операционных, оставляя позади больных,
медсестер, родственников и их переживания.
В конце коридора я повернула направо, бросилась к надписи «ВЫХОД», сбежала вниз
на четыре лестничных пролета, ошиблась этажом, но не остановилась. Я прорвалась через
аварийный выход, миновала раздвигающиеся двери, отодвинула тележку с медикаментами
и едва не опрокинула столик с больничными завтраками.
У меня за спиной остались осуждающие взгляды, дребезжание капельниц, грязные
бинты, резиновые перчатки.
Я пересекла сквер, добежала до своей машины и, Луче, первый раз в жизни сразу отыс-
кала ключи.
По мобильному я немедленно позвонила Анджеле, прослушала на автоответчике един-
ственный телефонный номер, который знала наизусть, и выпалила:
– Луче в больнице, а Карло… Карло все знает!
И, глубоко вздохнув для храбрости, я призналась:
– Анджела, мне страшно. Приезжай, пожалуйста!
36
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Один взгляд – и все становится понятно. Оба полностью обнажены, хотя не трогали
друг друга и не раздевались. Но это не важно: ведь друг с другом соприкасаются души, те
самые души, которые никто не видел, которые никто себе не представляет…
Танцовщики заключают друг друга в объятия и начинают двигаться плавно, без рыв-
ков.
Потом нас охватила страсть: любовь, жар, пот, дыхание, стон, шепот, руки, серд-
цебиение, ноги, плечи, крылья, ветер, свет, цвет, постель.
Плавные, размеренные танцевальные па сменяют друг друга: осторожными шажками
с пятки на носок пара перемещается вперед.
Он был одновременно нежен и груб. Звуки, запахи, жесты и поцелуи сплетались в еди-
ное целое.
Женщина выгибает спину, и мужчина прижимает ее к себе. Она виртуозно воспроиз-
водит целый каскад танцевальных па, а он контролирует ее движения.
«Не отпускай меня… не оставляй меня… хочу быть с тобой… улететь с тобой…
прикасайся ко мне… обладай мной… ты нужен мне…»
37
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Ноги танцоров двигаются совсем рядом, соприкасаясь при каждом па: еще чуть-чуть
– и они наступят друг на друга.
Пусть это длится бесконечно… Пусть бурлят чувства, погребенные повседневно-
стью, жизнью тайком… Нас обуяло жадное томление, как в тягучем блюзе.
Сплетенные пальцы не разжимаются ни на сек у н д у.
Я скользила по его бескрайнему телу, царапала его кожу, ощущала прикосновения его
пальцев на своей спине.
Танцоры двигаются параллельно друг другу, не теряя контакта ни на миг.
Меня бросало то в жар, то в холод от прикосновений его губ. Услышав свое имя, я во
тьме прикрыла глаза и покраснела. Мы, прекрасные грешники, слились в тесном, крепком
объятии, и никакая сила не смогла бы нас разъединить: ни наша воля, ни наше молчание,
ни наша ложь…
Фигуры танцоров чередуют свои па и ритмично переплетаются, пока не становятся
одним целым.
Мое тело начиналось там, где заканчивалось его тело. Я льнула к его рукам, пока его
ноги скользили между моими.
Каждая пара выучивает свои собственные па: мне казалось, я теряю сознание.
Я проснулась среди ночи: до четырех утра оставалась пара минут. В горле мгновенно
пересохло. Я отодвинула руку Массимо и выскользнула из постели, как игральная карта.
Одеваясь, я думала о том, что за пределами этой квартиры уже не будет так же мирно
и покойно, как рядом с тихо посапывающим любовником.
Карло наверняка отправился меня разыскивать, а Анджела не знала, что ему ответить.
Родители волнуются и вполне могли позвонить в полицию.
Голова кружилась, полутьма в доме оглушала. Надо вернуться домой как ни в чем не
бывало. У Карло нет поводов сомневаться во мне, да и Анджела отлично подготовлена к
подобным ситуациям. Одевшись, я подошла к кровати, прикоснулась к его мизинцу, с улыб-
кой прошептала: «Люблю тебя» и ушла.
Ночь была тихой. Светофоры еще мигали желтыми огнями, в окнах домов, будто свет-
лячки на заре, теплились редкие огоньки. Я вела машину и ничего не замечала вокруг себя.
В голове теснились воспоминания о сплетении наших тел, от запаха секса пощипывало в
носу. Я слегка стиснула ноги и ощутила внизу приятное покалывание. В зеркале заднего
вида отражались мои растрепанные волосы и лицо с потекшей косметикой, но я улыбалась.
изнесу: «Я твоя навсегда» – он не сможет устоять, обнимет меня, успокоит и предложит раз-
вивать наши отношения постепенно, чтобы дать мне время решить все мои проблемы.
Никого, кроме меня, в этой истории не существовало – ведь нет ничего более эгои-
стичного, чем любовь. Потом я нежилась в кровати и представляла, как занимаюсь с ним
любовью.
И ждала от него сигнала, как собака ждет, когда хозяин возьмет в руки поводок.
На следующий день мне позвонил Массимо, и разговор с Карло канул в Лету вместе
с моими прошлыми переживаниями.
Ложь забывается быстрее, чем правда.
Было около восьми вечера. Я опаздывала к Массимо. Карло я снова сказала, что иду к
Анджеле. Уже не раз я думала о том, чтобы выдумать другую отговорку: ужин с коллегами,
вечеринку с одноклассниками. Но до сих пор никаких проблем у меня не возникало, и я из
суеверия решила оставить все как есть. Кроме того, Карло, как и все остальные, безогово-
рочно доверял Анджеле.
Я выключила свет в ванной, в комнате, схватила сумку, ключи от дома и уже взялась
за ручку входной двери, когда зазвонил телефон.
Времени на телефонные разговоры уже не оставалось – я и так сильно задержалась.
Родители ужинали в ресторане, так что звонить могли только рекламные агенты.
Я закрыла за собой дверь в квартиру, где надрывался телефон, и в ожидании лифта
нанесла на губы прозрачный блеск. В лифте я со вздохом нажала кнопку первого этажа,
внизу кабина привычно дважды дернулась, и в распахнувшихся дверях я увидела радостную
улыбку Карло.
39
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
40
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
С того момента прошло больше трех лет, но в этом изысканном ресторанчике, спрятав-
шемся среди скал прямо на берегу, время как будто остановилось. Это место буквально уто-
пало в морской воде: тем вечером нам пришлось разуться, чтобы пересечь полосу прибоя.
Атмосфера была сказочной, и Карло выбрал ее для меня.
Он помог мне подняться по деревянной лесенке и, как только я поставила ногу на тре-
тью ступеньку, схватил за руку и потянул к себе.
Я повернулась к нему, и тут он произнес:
– Виола, я люблю тебя больше жизни.
41
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Впрочем, все на свете рано или поздно подходит к концу: день и ночь, лето и зима,
поцелуй и любовь, вино за ужином, цикл посудомоечной машины после ополаскивания,
бензин – даже когда бак полон, запасы дров и провианта, курс терапии и интересный рассказ,
перерыв на обед и очередь у ларька, сказка и дурной сон. В комоде кончаются носки, в шкафу
– одежда. Иссякают машины в гараже и письма в почтовом ящике. У заключенных истекают
тюремные сроки. Уроки прекращаются, когда звенит звонок. Заканчиваются войны, болезни,
экзамены и сахар. Даже музыка стихает, когда убираешь руки с клавиш фортепиано.
Всему приходит конец – может, однажды и конец света настанет.
установил пару лет назад, чтобы ты не могла попасть ни на какие опасные сайты.
Только тогда я начала поиск.
Непростой.
Безжалостный.
Точный.
Конкретный.
Подробный.
Неопределенный.
Долгий.
Как найти то, в чем я так отчаянно нуждалась? «Рассуждай, как тот, кто размещает
информацию, а не как тот, кто ищет», – повторяла я про себя. В строке поиска я напечатала
пять существительных, после чего меняла их последовательность четыре раза. После каж-
дого клика я вновь и вновь просматривала страницу, но не опускалась дальше пятой ссылки
– где-то читала, что соответствие искомому слову теряется после нескольких первых резуль-
татов.
Я вчитывалась, пыталась отыскать интересующие меня слова, не теряя времени на
вступительные замечания. В очередной раз я упрекнула себя,
что так и не записалась на курсы скорочтения, которое одно время так меня увлекало.
Сейчас это пригодилось бы. Я бы, как радар, мгновенно и безошибочно просканировала
Всемирную паутину.
Я проверила время на мобильном телефоне и почувствовала облегчение.
Опустив голову на клавиатуру, я прикусила губу. Нужно выбросить все из головы.
Абсолютно все.
Даже Луче и Карло.
На глаза опять навернулись слезы, и я подумала: правильно ли я поступаю? Стоит
ли сейчас терять время за компьютером в бесконечных поисках того, что и объяснить-то
сложно, а не то что найти, или все-таки было бы лучше сидеть у кровати дочери, держать ее
за руку и, возможно, в последний раз рассказывать ей, как сильно я ее люблю?
От этих мыслей внутри меня образовалась пустота.
Я старалась не окаменеть, а хотя бы на этот раз дойти до конца, поверить своей инту-
иции и сделать что-нибудь ради нее.
Ради вас.
Когда я снова положила руки на клавиатуру, меня как будто озарило, и я взмолилась,
чтобы на этот раз мне повезло.
Я напечатала несколько слов, и перед моими глазами возникло решение проблемы.
Довольно долго я читала, скачивала и сравнивала тексты и картинки. Не теряя времени
на слишком длинные рассказы, я тщательно анализировала реплики на форумах, пыталась
как можно больше понять. Перед зеркалом я отрепетировала несколько жестов и распечатала
все то, что не смогла запомнить.
Вскочив со стула, я схватила мобильник, сумку и выбежала из дома. Компьютер так и
продолжал работать, а на кровати Луче осталась моя записка.
43
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
От Массимо не было вестей очень долго. Я пыталась ему звонить, но он не отвечал. При
каждом звонке телефона у меня болезненно сжимался желудок. Я чувствовала себя вино-
ватой перед ним и перед Карло и в конце концов стала их путать, как будто их очертания
наложились у меня в голове одно на другое.
К трем часам дня мое лицо становилось красным и опухшим от слез. Рыдания не слиш-
ком облегчали душу, но не плакать было еще тяжелее. Плакала я от стыда, и от этого стано-
вилось еще больнее. Анджела как-то раз нашла меня в подсобке нашей галереи.
Это помещение стало моим прибежищем греха. Здесь царил беспорядок, сюда прихо-
дили, чтобы выпить кофе и погреться, когда зимой входная дверь то и дело открывалась,
выстуживая всю галерею. Здесь мы доверяли друг другу свои секреты. А теперь я сидела
здесь и рыдала.
Она взглянула на меня и села рядом. Ощутив ее руку на своей голове, я принялась
рыдать – бурно, с упоением. Если бы жидкость, накопившаяся во всех отсеках моего суще-
ства, не находила выхода, меня бы уже затопило, как город во время наводнения.
Я была опустошена, потеряна, испугана, измотана. Анджела протянула мне бумажные
платочки.
Когда уровень влаги в моих глазах чуть понизился, я умоляющим тоном спросила:
– Что же мне теперь делать?
– Не знаю, – ответила она. – Но смотреть на тебя в таком состоянии невозможно. Ты
ко всему потеряла интерес. Я говорю не только о Карло, но и о твоей работе. Галерея была
нашей общей мечтой, нашим общим проектом, а теперь ты бродишь по ней, не замечая
ничего вокруг.
Похоже, тебя даже не интересуют картины, которые я то перевешиваю, то продаю. И
художников ты путаешь с клиентами.
Она помолчала, пытаясь заглянуть мне в глаза, и, как всегда, спокойно продолжала:
– Нам нужно оформить витрину к Рождеству, украсить входные двери, отправить заказ-
чикам упакованные картины, связаться с поставщиками. Нужно составить план на следую-
щий год, пополнить картотеку и найти парочку блестящих идей. Тебе это всегда удавалось,
ты отличный компаньон, ты пунктуальна и проницательна. Но теперь тебе как будто нет до
всего этого никакого дела.
Анджела поднялась и пошла к двери, но, прежде чем выйти, обернулась и бросила:
3
Апулей. Метаморфозы, или Золотой осел. Пер. М. Кузмина.
44
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
– Это всего лишь мужчина, Виола, но он вынул из тебя душу. Давай, поднимайся и
делай что-нибудь, действуй, реагируй! Прости за прямоту, но в эту ситуацию ты ввязалась
сама, а со стороны, поверь мне, она выглядит совсем по-другому.
Она вышла, отодвинув занавеску, и дневной свет резанул мне по глазам. Я зажмури-
лась, а когда открыла их вновь, Анджелы уже не было. Темнота вновь поглотила меня.
Я обхватила голову руками и попыталась восстановить дыхание. В горле першило, из
заложенного носа текло.
Посмотревшись в зеркало, я увидела в нем развалину с красными зареванными гла-
зами, растрепанными волосами, блеклой кожей и распухшими губами. Но внутри было еще
хуже: желудок скручивало в жгут, все мышцы саднило, голова разрывалась от боли.
В уборной я промокнула глаза ватным тампоном, смоченным ледяной водой. Пару
секунд подержала его на каждом веке, запрокинув голову, а когда опустила ее, что-то внутри
меня взбунтовалось. Дурнота поднялась из живота к самому горлу, и я бросилась к унитазу,
чтобы извергнуть из себя воду пополам с желудочным соком.
Тяжело дыша, я опустилась на пол. Кровь стучала в висках. Я поднялась, сполоснула
лицо под краном, почистила зубы, язык, сплюнула, промокнула лицо, собрала волосы в кон-
ский хвост и вышла на свет.
Меня тошнило на следующий день и через день, примерно в то же самое время. Я
ничуть не переживала. Дожидаясь звонка Массимо, я была рада, что из-за легкого недомога-
ния мне не придется присутствовать на званых вечерах у Надирии, куда она, конечно же, не
приглашала бы меня, если бы Карло, неспособный разглядеть ее ненависть ко мне, не таскал
меня туда, как будто мое присутствие подразумевалось само собой. И нам с досточтимой
Надирией приходилось соревноваться за право сесть по правую руку от Карло.
Годом раньше она устроила прием для членов клуба «Ротари Интернэшнл» в одном
из фешенебельных ресторанов города. Суть мероприятия состояла в том, чтобы собрать
пожертвования на лечение детей, больных полиомиелитом. О вечеринке мне рассказала одна
клиентка.
В моей галерее она отметила две статуэтки: одну из бронзы на темном мраморном
основании и вторую, изображающую богиню Кали, из бронзы и латуни.
46
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Тем же утром, 8: 00
Закрыв за собой дверь, я быстро, почти вприпрыжку сбежала по лестнице. Оказав-
шись перед дверью в подъезд, извлекла из сумки связку ключей, из которых выбрала один –
маленький и желтый. Обогнув лестницу, прошла мимо лифтов и оказалась перед металли-
ческой серой дверью. Рядом с ней я увидела вечнозеленый фикус в горшке и улыбнулась,
подумав, если тропическое растение умудрилось выжить в подобных условиях и сохранило
достойный вид, то и нам в жизни нужно просто уметь извлекать пользу из любых обстоя-
тельств.
Я отперла дверь, включила свет – справа, это я помнила. По лестнице спустилась в
коридор и стала искать нашу кладовку.
Когда мы купили квартиру, твой отец долго объяснял мне, почему так важно и полезно
иметь в своем распоряжении подвальное помещение. Я же тогда беспокоилась только о том,
чтобы дом был светлым и чтобы там удобно разместился диван.
Да, Луче: взрослых интересуют подвалы и сейфы, а молодежь – диван и телевизор.
Твой отец был прав.
Я отворила дверь маленькой комнатки без окон и осмотрелась, пытаясь вспомнить,
где лежит нужная мне вещь. Потом я стала перекладывать с места на место твои школьные
учебники, дневники, ролики и баскетбольную корзину, чемоданы с биркой из последнего
аэропорта, где мы приземлились, лыжные ботинки, мое свадебное платье и твой трехколес-
ный велосипед. Твой отец никогда ничего не выбрасывает.
Поэтому он так любит эту каморку – он точно знает, что может здесь найти.
Я забралась на какой-то ящик и, хватаясь левой рукой за металлическую полку, правой
стала водить по ней.
Наконец из самых недр стеллажа я извлекла картонку, на которой было написано имя
твоего деда.
Нашла.
Мне вспомнился отец, его работа в вооруженной охране, то, как я ненавидела эту про-
фессию, его форму, вывешенную сушиться на балконе, его ночные смены, когда он пытался
заработать на пару лир больше, и разговоры полушепотом во время его послеобеденного сна.
Говорят, что детям суждено повторить ошибки родителей, но мне удалось нарушить
эту закономерность: рядом с тобой, Луче, всегда будет отец, чего бы это ни стоило.
Засовывая руку в коробку, я слышала голос своей матери: «Никогда не трогай писто-
лет отца, Виола! Можно очень сильно пораниться!»
Именно это и было ответом на все мои вопросы, и я прожила достаточно, чтобы до
него додуматься.
Да, пораниться можно очень сильно.
Порой все меняется в один миг. В обычный день случается такое, о чем ты никогда
не сможешь забыть. Эта дата навсегда останется в твоей памяти, ярко выделяясь в череде
прочих воспоминаний. В самый обычный день можно потерять любимого, узнать о своей
беременности, найти работу, прооперировать себе нос, попасть в аварию, упасть, принять
подозрительную таблетку или отыскать коробку с тем, что, как ты думала, тебе никогда не
понадобится.
47
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
49
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Когда врач вышел, Анджела молча присела на мою кровать и положила руку мне на
ногу. Я закрыла лицо ладонями и уставилась в потолок. Слезы стали заливать мои пальцы,
щеки и губы.
Мы совершенно не знали, чем разбавить это гробовое молчание.
В моей голове клубились самые разные воспоминания, и в горле стоял комок.
Анджела щелкнула пальцами, привлекая мое внимание:
– О чем ты думаешь?
– Не знаю … Ни о чем. Обо всем сразу.
– Хочешь поговорить?
– А что я могу сказать?
– Тебе надо позвонить Карло.
– Карло? – удивилась я так, как будто не понимала, о ком она говорит.
– Ну да, Карло! Твоему жениху. Помнишь? Это такой симпатяга, который терпит тебя
уже четыре года. – И, немного помолчав, она добавила: – Или можешь сначала огорошить
Надирию. Вот она обрадуется!
Анджела улыбнулась, но развеселить меня ей так и не удалось.
Я облокотилась на подушку, посмотрела ей прямо в глаза и прошептала:
– Он не от Карло.
Анджела вздрогнула, как от удара хлыста:
– Да ты что, с ума сошла? Что ты говоришь? Потом, осознав всю серьезность положе-
ния, она стала лихорадочно перебирать факты в голове:
– Боже мой, Виола! Как же так! Значит, вы не предохранялись…
Ответом ей были мои сдавленные рыдания. Потом, утерев глаза простыней, я придви-
нулась поближе к подруге и пробормотала:
– Что делать? Ума не приложу… Все как в дурном сне…
– Господи, Виола, о чем ты только думала!
– Не знаю, не знаю!
– А теперь ты беременна, но не от своего жениха. Как думаешь все это воспримет
Карло? Представляешь, как больно ему будет? Он тебя обожает, ради тебя на все пойдет, но
такое – это слишком даже для него. Ну а его мамаша только этого и дожидается. Она весь
город заклеит твоими фотографиями с подписью «ИЗМЕННИЦА».
Я уставилась на дверь, не проронив ни слова.
– А твои родители? Как ты могла так с ними обойтись? – проговорила Анджела, и я
вздрогнула.
– Может, стоит сначала поговорить с Массимо? – дрожащим голосом предложила я.
– Подумай хорошенько, – ответила Анджела, поднимаясь с кровати. – Он вполне может
быть против этого ребенка. Сколько времени он уже не дает о себе знать? И что за отец
50
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
из него выйдет? Виола, Массимо – это приключение, ошибка, игра, ты сама так говорила.
С этим мужчиной ты никогда не будешь ни в чем уверена. Да ты ничего толком о нем не
знаешь!
И, возвращаясь к главной теме, она добавила:
– Подумай о ребенке, если сомневаешься. Настоящий отец – это Карло, а никак не
незнакомец, с которым ты пару раз переспала!
После этих слов я встала, схватила сумку и побежала прочь. Анджела, поджав губы,
смотрела мне вслед в таком изумлении, как будто у нее на глазах только что рухнул самолет.
Миновав лестницу и входную дверь, я огляделась вокруг, пересекла двор, увернулась
от пары машин и бросилась к остановке такси. Четырех-дверная «Ланча-Дедра», попавша-
яся мне, показалась самым медленным автомобилем на свете.
Движение на улицах становилось все более оживленным, и на каждой остановке перед
светофором я чувствовала, как огненное «НЕТ» загорается у меня в желудке.
Таксист не обращал на меня никакого внимания, хотя я нервно ерзала посреди двух
задних сидений и постоянно поглядывала то на дорогу, то на часы.
На месте я расплатилась, вышла, не попрощавшись, и такси исчезло вдали. Окна на
третьем этаже были распахнуты, и мое сердце тут же размякло, как дрожжевое тесто.
Я проскользнула в дверь подъезда, которую передо мной любезно придержала выхо-
дившая синьора. Она радушно со мной поздоровалась, а я едва кивнула в ответ.
В холле я провела рукой по почтовым ящикам и, очевидно, впервые отметила, что ни на
одном из них не значится его имя. В горле снова встал комок, когда я вдруг подумала, а жил
ли он здесь вообще? Держась за поручень, я осторожно поднялась вверх по лестнице. Перед
дверью я стояла довольно долго, рассматривая ручку, дверной глазок, коврик и порог. Пару
раз я подносила палец к кнопке звонка и отдергивала руку. Что я ему скажу, когда он окажется
прямо передо мной? Поймет ли он сам, в чем дело? Догадается ли по моим светящимся
от радости глазам? Растрогается? Может, заплачет и обнимет меня? Мне хотелось навсегда
запечатлеть в памяти выражение его глаз, очертание его зрачков, когда они сузятся, будто
от яркого света.
Собравшись с силами, я вздохнула, приложила палец к звонку и нажала изо всех сил.
Звонок тренькнул пару раз, затем все стихло – снаружи и у меня внутри.
За дверью послышались шаги. Я вспыхнула, во рту пересохло. Хотелось немедленно
убежать, хотя я понимала, что никуда не денусь.
Когда лязгнул входной замок, я вздрогнула и уставилась на край двери, отделявший
ее от косяка, ожидая, что в просвете, который появится между ними, возникнут ответы на
все мои вопросы.
Дверь распахнулась. Кривая улыбка застыла у меня на губах.
Я потупила взгляд, потому что глаза напротив с немым вопросом в них оказались на
уровне моих.
Передо мной стояла девушка с собранными в хвост волосами, в красном тренировоч-
ном костюме и кедах.
– Вам кого?
– Мне?.. – Я смотрела на нее в растерянности, как в театре, когда кто-то настаивал на
том, что я заняла его место. – Простите, наверное, я ошиблась адресом. Я искала Массимо.
– Вы не ошиблись. Он живет здесь, но сейчас его нет дома. Ему что-нибудь передать?
Как вас зовут?
– Виола. – Я продолжала говорить из страха, что она услышит, как колотится мое
сердце. Загодя придумать достойную отговорку мне в голову не приходило, и я чувствовала,
как мои щеки заливает краской. – Мы договаривались, что он будет фотографировать у меня
51
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Билета у меня не было, но этот пустяк не занимал меня так, как раньше. Прежде я бы
и не поехала зайцем на общественном транспорте, а сейчас на долг перед муниципальными
властями мне было чихать.
52
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Я, как могла, пыталась скрыть свое волнение, и Карло постепенно успокоился. Он даже
рассказал мне о том, что у него экзамены на носу, а материалов для доклада нигде не найти.
Потом, прервавшись, он вдруг сказал:
– Я скучаю, Виола.
– Я тоже, – ответила я, и в тот момент это было правдой.
Он успокоил меня, утешил, как умел утешать только он, и я перестала особенно печа-
литься из-за своего поражения. В очередной раз, даже в тот злополучный вечер, Карло все
уладил.
Он ни о чем не догадывался, и я, задумчиво поглаживая кнопки на телефоне, решила,
что так тому и быть.
Ради меня, ради него и прежде всего ради тебя, Луче.
Доктор Элизабет Кюблер-Росс объясняла, что человек, переживающий горе или
душевную боль, проходит пять стадий: отрицание, гнев, торг, депрессию и принятие.
Мы отрицаем, потому что сразу согласиться с тем, что произошло, невозможно – нужно
время, чтобы свыкнуться.
Потом приходит гнев и дает нам силы реагировать. Мы делаем все возможное, чтобы
вернуться назад, чтобы добиться справедливости, чтобы обрести надежду, хотя бы еще на
один день. Мы молимся, мы терзаемся в поисках решения, которое помогло бы утолить наше
горе. Но когда мы замечаем, что ничего не изменить, мы ощущаем опустошение, отчаяние
и желание пустить все на самотек. Только так мы соглашаемся принять горе и сделать его
частью нашей жизни.
Я точно знала, на каком этапе нахожусь, но не знала, где остался Карло.
Тем вечером меня так и не вырвало, хотя это было единственное, чего я хотела. С мерз-
ким ощущением тошноты я провела всю ночь.
Любая зависимость меняет поведение человека.
Привычка превращается в отчаянные поиски того, что приносит удовольствие. Но в
определенный момент что-то вдруг меняется, и дорога делает резкий поворот. То, что при-
носило удовлетворение, начинает причинять боль – с каждым днем все сильнее, ведь отка-
заться от того, что нас медленно убивает, практически невозможно.
Любовь – это зависимость.
53
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Прошло больше двух часов, уже совсем рассвело, но твой отец не звонил: в твоей боль-
ничной палате ничего не происходило. Как бы он ни был на меня зол, как бы далеко друг
от друга ни разлетелись обломки нашей с ним расколотой пополам жизни, но из твоей он
никогда бы меня не вычеркнул. Он не стал бы меня спрашивать, куда и зачем я пошла, но о
любых изменениях в твоем состоянии оповестил бы меня первую.
Я была твоей матерью, и он относился к этому с уважением.
Я остановилась перед раздвижными дверями больницы, подняла голову и отыскала
твое окно, как накануне, когда вы сидели у тебя в комнате и готовили доклад по истории.
Казалось, вы действительно так и сидите там вместе. Я попыталась вас представить,
и это получилось у меня так хорошо, что я рассмеялась, роняя слезы, а твое имя судорогой
свело мое горло.
Двери разъехались, и на улицу вышел парень на костылях в сопровождении миниа-
тюрной грациозной матери с карими глазами, которая ворковала:
– Тише, Марко, осторожнее! Так ты снова ушибешься!
Сын не замедлял ход, и мать бегом ринулась за ним.
Я бы поступила так же.
Войдя в больницу, я прошла тем же путем, что и раньше, – как будто перемотала кино-
ленту назад. На этот раз я не бежала: в этом больше не было необходимости. Шагая как
можно более естественно, я старалась не привлекать внимания и прижимала к себе сумку,
чуть более тяжелую, чем обычно.
Наконец я сообразила, почему в большинстве своем люди не переносят больниц. Там
просто нечем дышать.
Я остановилась у стеклянной перегородки, отделявшей тебя от остальных, посмотрела
на тебя, на него и подумала: видят ли все, кто подходит к этой палате, то же самое, что вижу
я?
Твой отец в халате и бахилах склонился к твоей руке. Все это время ты пролежала без
сознания, в глубоком сне, и под белыми простынями казалась совсем маленькой. Время от
времени твоя рука вздрагивала, и твой отец поднимал голову в надежде, что ты откроешь
глаза и улыбнешь-с я ем у.
Я спросила себя, о чем он думает, но тут же ответила сама себе на этот вопрос. Когда
ты успела так вырасти? Даже он этого не заметил.
Я уже хотела открыть дверь, но меня остановила медсестра:
– Так входить нельзя. Вам нужно вымыть руки, надеть бахилы и маску. Пойдемте со
мной, я помогу вам подготовиться.
Помолчав, она добавила:
4
Письма Абеляра и Элоизы. Пер. В. Заславского.
54
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
– В любом случае, придется подождать, пока выйдет ваш муж. Таковы правила, мне
очень жаль.
– Ничего страшного, пусть там остается мой муж. Я… – Слова застряли у меня в
горле. – «…Зайду к ней позже», – хотела добавить я, но не сумела.
Медсестра посмотрела на меня с явной укоризной. Несложно было представить, что
она подумала, глядя на меня. Что можно сказать о матери, которая бродит по коридору, вме-
сто того чтобы сидеть рядом с дочерью, и перекладывает все на плечи отца, который, если
бы ему позволили, с удовольствием приковал бы себя к больничной койке?
Медсестра что-то буркнула себе под нос и вернулась к своим делам. Я же осталась
стоять где стояла и вдруг почувствовала легкое дуновение радости, будто прикосновение
шелковой ткани: я оставила тебя в надежных руках.
55
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Однажды мы с ней остались на пару минут одни. Я, как могла, избегала подобных
ситуаций и постоянно липла к Карло, как мокрое платье к коже. Я боялась этой женщины
больше всего на свете. Почему-то мне всегда казалось, что она каким-то образом разузнала
правду: догадалась, увидела во сне, почувствовала или нагадала на картах.
Карло позвали к телефону, а я осталась неподвижно сидеть на отреставрированной
оттоманке начала XX века со съемным чехлом. Мать Карло всегда собирала волосы в мас-
сивный пучок на затылке и носила очки в тяжелой черной оправе со стразами.
Она наклонилась к столику между нами, как будто потянулась за сахарницей, но на
самом деле лишь затем, чтобы сократить расстояние, которое нас разделяло, дабы ее ярост-
ные слова скорее дошли до адресата:
– Я бы тебе брюхо вспорола, если бы узнала, что…
Тут голос Карло стал приближаться, и она с улыбкой продолжила:
– Еще сахару, дорогая?
Я поняла, что вредить мне можно ровно до того момента, пока это не причиняет боли
Карло. Она давила на меня, потому что сама была в моей власти.
56
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
– Нет, спасибо, – сухо, без улыбки ответила я, но ничего больше не добавила, потому
что выросла в семье, где проблема считалась несуществующей, если о ней не говорили.
Моя мать скончалась внезапно – от болезни, которая разрушала ее долгие годы. Но от
нас, детей, это тщательно скрывали.
Если ты готова потерять все, что имеешь, чтобы получить то, чего хочешь, знай:
ты попала в порочный круг, ведь то, что ты имеешь, и есть ты сама.
57
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Ты родилась 25 августа 1994 года, и твой отец чуть не обезумел от радости. По его
словам, это был самый «астрономический» день в году.
– Ты только подумай, Виола! В этот день Галилей представил свой первый телескоп,
а сто лет спустя открыли галактику Треугольника!
– Как ты только все это запоминаешь?
Ответ был очевиден: в его голове для всего находилось место.
Несколько дней спустя, перелистывая какой-то толстенный том, он воскликнул:
– Невероятно! Ты только послушай: двадцать пятого августа тысяча девятьсот восемь-
десят первого года автоматический зонд «Вояджер-два» достиг Сатурна! Это знак судьбы!
У меня астрономическая дочь!
Оглашая радостным смехом комнату, он все повторял, насколько этот день особенный,
а я прижимала тебя к груди, чтобы утолить свою печаль. Теперь ты пахла лакрицей и таль-
ком.
Как-то раз я прогуливалась на балконе, держа тебя на руках и укачивая в надежде ути-
хомирить. Твой отец метнулся к нам и выхватил тебя у меня из рук.
– Что ты делаешь, Виола?
– Ничего. – Я посмотрела на него в растерянности, потому что впервые видела его
таким. Чтобы спасти тебя, он бы, не задумываясь, бросился под пули. – Я хотела ее успоко-
ить: она все плакала… – Тут я осеклась и взглянула в лицо Карло. Его щеки пылали, в глазах
стояли слезы. – Карло, ты боишься оставлять дочь со мной? Что я, по-твоему, собираюсь с
ней сделать? – Я укоризненно покачала головой, всплеснув руками.
5
В. Шекспир. Отелло. Пер. М. Лозинского.
58
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
– Виола, извини, я ничего плохого не имел в виду. Просто иногда женщины после родов
испытывают сильнейший стресс, и…
– И ты думал, я могу причинить ей вред?! – закричала я так пронзительно, что Луче
снова захныкала.
Он ничего не ответил, и я скрылась во мраке комнаты, а вы остались: он держал тебя
на руках, совсем как мать на полотне Климта «Три возраста женщины».
Вскоре после этого тебя крестили. Надирия целыми днями занималась организацией
мероприятия, продумывая все до мелочей, как будто крещение ребенка касалось только ее
и никого больше. Мы постоянно ссорились – из-за бонбоньерок, подарков крестным, места
проведения приема, меню. О своей затее Надирия сообщила нам через несколько дней после
Нового года:
– Я договорилась о крещении в церкви на двадцать второе января.
– В церкви? – переспросила я.
– Ну да. Четыре месяца, крещение, церковь, – иронично добавила она и посмотрела на
Карло. – Сколько еще вы собираетесь ждать? Луче уже четыре месяца, и ее пора окрестить.
– Ее пора окрестить? – Я начала потихоньку кипятиться.
– Дорогая, ты разве не крещеная? – злорадно попыталась уколоть меня Надирия.
– Отчего же, крещеная! – приняла я вызов.
– Тогда ты должна понимать, насколько это важно для Луче! – свекровь нанесла первый
удар.
– Мы с Карло решили подождать и дать Луче возможность выбрать религию в созна-
тельном возрасте, – выложила я все карты, надеясь на поддержку Карло.
Надирия вытаращила глаза и безапелляционно заявила:
– Я каждый месяц выписываю вам чек на два миллиона лир. Могу я хотя бы организо-
вать крещение собственной внучки или мне даже это не позволено?
Карло взглянул на меня и покачал головой. Я сжала кулаки и больше не произнесла ни
слова. К еде тоже не притронулась.
Надирия с улыбкой продолжала:
– Ну так вот, церемония в церкви уже заказана, а на следующей неделе к нам на ужин
придет дон Франко, чтобы обсудить детали и выбор проповеди. Я уже разослала приглаше-
ния и заказала бонбоньерки. Осталось только выбрать меню в ресторане.
Я попыталась отвлечься на что-нибудь постороннее, но Надирии удалось вернуть меня
с небес на землю:
– Что касается крестных, я подумала обратиться к тете Джулии и…
– Анджела и Лука, – заявила я, резко встав из-за стола. Звяканье посуды заглушило
мои слова.
– Что-что?
– Мою дочь будут крестить Анджела и Лука. И никто другой, – повторила я, глядя на
нее сверху вниз.
Надирия поднялась, попрощалась с Карло и мужем, сославшись на внезапный приступ
мигрени, и удалилась.
Я взглянула на Карло и проговорила:
– Пойдем домой. На сегодня с меня достаточно.
Затем взяла тебя на руки и направилась к выход у.
Дон Франко, единственная деталь церемонии, которая не вызывала споров, знал эту
семью с момента первого причастия Карло. Я несколько раз встречалась с ним на ужинах.
59
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
60
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Под конец таинства все мы собрались у алтаря, где вместе прочли «Отче Наш» и полу-
чили благословение священника.
Анджела, Карло, Лука и я собрались справа от алтаря, чтобы поставить подписи в реги-
страционной книге. Анджела следовала моим четким указаниям – ни под каким предлогом
не отдавать Луче в руки Надирии. Поэтому, пока она подписывала документы, на руки тебя
взял Лука, тем самым решив проблему. В конце пропели благодарственную молитву Бого-
матери.
За этим последовал до неприличия пышный прием.
– Я устроила этот небольшой праздник по случаю крещения моей внучки, потому что
Карло не дал мне возможности организовать его свадьбу, – сообщала Надирия каждой род-
ственнице и подруге, обнимая их на пороге ресторана.
61
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
62
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Я была на пределе и, глядя на стоящего передо мной мужчину, гадала, какой он – хоро-
ший муж, любящий отец? Среди его вещей на столе я попыталась отыскать что-нибудь,
чтобы помогло бы мне его понять, но этот кабинет ничем не отличался от любого другого.
– Выпустите меня. Я нужен Луче! Опомнитесь! – выговорил он, старательно контро-
лируя тон своего голоса, и мне стало ясно: он боится.
В коридоре на полу на экране моего телефона засветилось имя Карло. Он сдержал свое
обещание. «Оставайся с ней, пожалуйста. И звони мне, что бы ни случилось».
– Что вы хотите сделать? Как вы собираетесь помочь своей дочери, держа меня здесь
в заложниках? Я посмотрела ему прямо в глаза, выискивая малюсенькие желтые пятнышки,
которые бывают даже на самых темных радужных оболочках, и выпалила:
– Я должна убить себя, но не умереть!
– Да вы с ума сошли! – вскричал он. – Что за бред! Ваша дочь там сейчас борется за
жизнь, а вы здесь несете какую-то чушь! Что вам в голову взбрело? Хотите привлечь к себе
внимание?
– Ничего подобного. Внимание мне не нужно. Я просто хочу спасти ее.
– Заперев меня здесь? Рассказывая о себе всякие бредни? Ни я, ни ваша дочь не вино-
ваты в том, что вы не способны жить по правилам. Вы ведь достаточно взрослая, чтобы пони-
мать, какие последствия могут иметь ваши поступки, не так ли? Опустите наконец пистолет
и позвольте мне делать свою работу. Может, вам она кажется бессмысленной, но другим –
нет.
Он сердито, с вызовом посмотрел на меня и продолжал:
– Мне тоже трудно в это поверить, но ваша дочь в вас нуждается. Ее скоро проопери-
руют, и ее жизнь уже не будет такой, как прежде. – Он сделал паузу, и я задрожала. – Она
станет зависимой от лекарств – и вы тоже: вам надо будет контролировать ее, следить за ней.
Жизнь человека после пересадки органа – второй шанс, но это очень непростая жизнь. Луче
придется разбираться с целым рядом проблем, и вы должны ей в этом помогать. Начиная с
этой минуты. Поэтому дайте мне вернуться к работе.
Он в упор посмотрел на меня, но я настаивала:
– А если печень не появится?
Доктор опустил глаза и сжал кулаки, ничего не ответив.
Я открыла сумку и свободной рукой вытащила оттуда кипу листов, которые распеча-
тала в комнате Луче.
– Не думайте, я не сумасшедшая! – Я из последних сил цеплялась за свои доводы, как
невинно осужденный за скамью подсудимых после приговора. – Я бы не пришла сюда, если
бы не была уверена в вашем профессионализме! Думаю, вы единственный, кто может мне
помочь.
Я ощущала себя как на качелях: на самой высокой точке кажется, что ты уже в небе-
сах, – и тут все вокруг вместе с тобой внезапно обрушивается вниз.
– Я знаю, что моя жизнь – череда ошибок, но теперь хочу изменить положение вещей.
Помолчав немного, я шагнула вперед и заявила:
– Я хочу застрелиться, чтобы вы отдали мою печень Луче.
63
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Эти слова выплеснулись из меня, будто сгустки запекшейся крови. Доктор схватился
за голову и простонал:
– Что?!
– Я знаю, что существует возможность выстрелить себе в голову так, чтобы не уме-
реть сразу, и мои органы смогут… – Тут я замолчала, потому что сил говорить больше не
осталось.
– Никогда не слышал ничего подобного! Да вас изолировать нужно!
Я пропустила его слова мимо ушей, потому что, даже если вслух никто в этом не при-
знается, все хотят одного: чтобы восторжествовала справедливость.
– Я прочитала об этом вот здесь, посмотрите, – попросила я, выкладывая на стол лист
бумаги, чтобы заполнить им пространство между нами. Это пространство все еще существо-
вало, хотя я ни с кем в своей жизни еще не была настолько откровенной, как с этим врачом.
…Известны случаи, в которых люди выжили после попытки самоубийства, потому
что пуля, войдя в голову под определенным углом, только пробила череп и вышла с другой
стороны…
Он поднял голову и взглянул на меня, не веря своим глазам, еще какое-то время помол-
чал и покачал головой. На его лице отразилась целая буря эмоций: недоверие, гнев, страх и
крайнее возбуждение. Мысли путались и метались у него в голове, как обезумевший шарик
в компьютерной игре. Я заметила, что рука доктора дрожит. Он снова опустил глаза и мягко,
почти ласково произнес:
– Я не могу вам помочь. Это противоречит всему, ради чего я здесь нахожусь, тем
годам, что я провел над книгами, тому воспитанию, которое я дал своим детям, – моей
клятве, наконец.
Сейчас он напоминал медленно сдувающийся шарик.
– Послушайте, – вкрадчиво прошелестела я, наклонившись к нему. – Я ведь все равно
сделаю то, что задумала, и если вы мне не поможете, на вашей совести будут уже две жизни.
– Это что, шантаж? Вы понимаете, чего требуете от меня? Вам не удастся сделать такое
– это слишком сложно. Да как вам это только в голову пришло! Невероятно. Вы вообще
видели вашу дочь? Заходили к ней в палату? Видели, как она борется за жизнь? Знайте: она
это делает ради вас тоже.
Нет, я не заходила в палату Луче. Так и не смогла.
Боль проявляется по-разному. Если боль телесная, она может быть тянущей, жгучей,
локальной, острой. Человек может ощущать рези, спазмы; боль может мучить время от вре-
мени или не отпускать ни на мгновение. Иногда боль можно довольно просто снять при
помощи противовоспалительных или обезболивающих препаратов.
Если же боль нравственная, мы называем ее страданием – мы переживаем его еже-
дневно: оно необходимо для того, чтобы расти и приспосабливаться к жизни.
Другого типа страданий, очевидно, избежать невозможно. Мы страдаем, когда случа-
ется что-то ужасное: горе в семье, болезнь или развод родителей.
Игнорировать страдания нельзя – это выражение глубинной человеческой тоски. Все
вокруг исчезает, теряет смысл, стирается – даже то, что для тебя важнее всего.
Зачастую от боли можно избавиться довольно быстро. А от страдания?
64
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
65
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
66
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Тем утром, 9: 20
Карло набрал мой номер еще четыре раза. «Да где же ты?» – пробормотал он со слезами
на глазах. Его ноги подкашивались от страха. Приложив руку к стеклу, отделявшему его от
Луче, он едва слышно проговорил: «Господи, спаси ее!» Глядя на всех тех людей, которые
толпились вокруг его дочери, он понял, что, пока они снуют там, будто муравьи, она еще
жива.
Перед тем как перезвонить мне в очередной раз, он заметил сообщение на автоответ-
чике и нажал кнопку, чтобы его прослушать.
«Привет, это я. Я сожалею обо всем, чего тебя лишила. Я бы очень хотела быть
совершенно другой.
Будь рядом с Луче: ей, как никогда, понадобится твоя поддержка, и спасибо за то,
какой ты есть. Я благодарю Бога за то, что ты был у меня. Прости, что я любила тебя не
так, как должна была, а только по-своему. Ты навсегда останешься со мной».
Пальцы Карло начали леденеть, а за ними и все его тело. «Виола, да что же это?..»
Доктор Лонгани вгляделся в лица своих детей, наморщил лоб и, не отрывая глаз от
фотографии, проговорил:
– Я не могу вам помочь это сделать. Я врач, я спасаю людей, а не помогаю им умереть.
– Вы должны. Ради Луче.
Мне показалось, что его зрачки вот-вот взорвутся.
– Времени не осталось, доктор. Если я ошибусь, вы потеряете обеих. Но если вы мне
поможете… Умол яю вас.
– Я поклялся помогать своим пациентам, а вы просите меня помочь вам убить себя!
Как бы благородны ни были ваши намерения и несмотря на то что я глубоко презираю вас
сейчас… – Он замолчал и опустил голову.
– Доктор, пациентка в реанимации в критическом состоянии. Необходимо ваше вме-
шательство! Откройте дверь, доктор!
От этих слов у меня в животе все сжалось в комок. Я чувствовала, что ошиблась, что
назад дороги нет, что я во всем виновата. Мне хотелось бежать к тебе, Луче, но я должна
была оставаться на месте.
Храбрость, Луче, – думаю, именно так это называется – нигде не купить, потому
что никто не знает, где она продается. Ее можно лишь внезапно ощутить на собственной
шкуре.
Она не следует определенным маршрутам и не обитает в каком-то конкретном
месте, но ей удается перевернуть с ног на голову все, во что ты веришь, побороть все твои
страхи, справиться с волнением и гневом. Все твои сомнения и переживания вдруг теряют
смысл, потому что ты точно знаешь, что нужно делать и, главное, зачем.
Ощущение необычное, как полет, и надежное, как морской узел.
67
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Когда ты вдруг обретаешь храбрость, ее сила способна убить тебя. Иногда только
это тебе и остается.
– Господи, прости меня, грешного… Вам нужно целиться гораздо выше, как будто вы
собираетесь выстрелить в дальний угол под потолком, а голова – всего лишь препятствие на
вашем пути. Предупреждаю: вы можете промазать, но я никому не расскажу о вашем геро-
ическом поступке. – Его взгляд был безжалостным. – Нет-нет, для меня вы так и останетесь
сумасшедшей, которой не хватает внимания публики, но, выбирая между вами и Луче, я
предпочитаю спасти Луче.
– Я… – Ужас прокатился по моему телу низкочастотной волной. – Я всего лишь хочу,
чтобы моя дочь пошла в университет, жила своей жизнью, влюбилась, реализовала свои
мечты и, может быть, родила ребенка. Даже если она узнает, какое я чудовище, мне все равно.
Я вновь посмотрела ему прямо в глаза, а он приставил палец к своему виску под опре-
деленным углом:
– Вот так. И добавил:
– Времени больше нет.
Я подняла пистолет, поднесла его к голове, закрыла глаза и про шептала:
– Луче и Карло.
Есть огромная разница между кошмаром, от которого просыпаешься, и кошмаром,
в который ты загоняешь себя сама.
68
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
69
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Тем же утром
Анджела включила телефон в 8:45. По субботам она позволяла себе не слишком торо-
питься: включала кофемашину и неспешно принимала обжигающе горячий душ. Ей нрави-
лось, когда на коже проступали красные пятна. Сигнал о входящем сообщении на телефоне
потонул в шуме воды.
Выйдя из душа, она обмотала волосы полотенцем и накинула зеленый халат. Ее отра-
жение в запотевшем зеркале подсказало, что пора выпить утреннюю чашку кофе.
Мое сообщение она прочитала в 9:07. Чашка выпала у нее из рук, и пока по кухонному
полу растекалось черное пятно кофе, она бросилась в комнату, натянула синий тренировоч-
ный костюм, швырнула мокрое полотенце на кровать, кое-как надела босоножки и выско-
чила из дома с ключами от машины в руках, прокричав Луке что-то неразборчивое.
По дороге она попыталась мне позвонить, но не получила ответа и, дожидаясь зеленого
сигнала светофора, отогнала от себя все мысли, связанные с моим странным посланием, и
стала вспоминать школьные годы.
С правой стороны шоссе на рекламном щите был изображен мальчишка, который соби-
рался насладиться шоколадным батончиком на завтрак. Он показался Анджеле странно зна-
комым.
Постукивая пальцами по рулю, она стала думать о Маттео из седьмого класса по про-
звищу Шар. Маттео был второгодник, жирный, высокомерный, наглый, и испытывал извра-
щенную тягу к девочкам помладше.
Своей жертвой он выбрал Анджелу – без всякой особой причины – и принялся над ней
издеваться. Он крал у нее завтраки, прятал учебники или пытался задрать юбку. Учитель-
ница нередко заставала Анджелу в слезах, но та каждый раз просила ничего не говорить отцу.
Однажды я увидела, что он собирается зашвырнуть ранец Анджелы куда подальше.
Подружка заверещала, а я, как дикая кошка, бросилась на Маттео и укусила его за шею.
– Хватай ранец и беги! – кричала я Анджеле, пока этот болван не повалил меня на
землю.
Анджела пару мгновений стояла неподвижно, потом опомнилась и, собравшись с
силами, полная уверенности в том, что ее отец оценит такой поступок, ударила Маттео в пах.
Враг глухо замычал, побагровел и осел на землю. Анджела переступила через него, подала
мне руку и потащила за собой.
Мы бежали прочь со всех сил, пока окончательно не запыхались.
– Бежим скорей!!!
Потом нам казалось, что мы бежали бесконечно долго. Теперь, сидя за рулем, Анджела
подумала, что с тех давних пор мы ни разу не были в нашей школе. Сейчас она бы с удо-
вольствием туда сходила. Кто знает, узнали бы мы Маттео? Уж точно он показался бы нам
не таким страшным, каким оставался в наших воспоминаниях, – так всегда случается.
Она решила поделиться со мной своей идеей, как только выяснит, что мы делаем в
больнице субботним утром. Вздрогнула от волнения и, чтобы не думать о плохом, снова
мысленно перенеслась в тот момент, когда мы, задыхаясь и всхлипывая, плюхнулись на сту-
пеньки у подъезда, а затем заговорщически переглянулись и расхохотались.
– Надо было сразу убежать и позвать на помощь! Так мы нашу проблему не решим.
Этот придурок снова будет нас доставать, – заявила Анджела, пока я почесывала пятую
точку, ноющую от удара.
– Я бы тебя там не бросила. – Я посмотрела на нее со всей серьезностью и добавила:
– Мы – одна команда, а члены команды никогда друг друга не бросают.
Анджела поднялась, протянула мне руку, и мы пошли в туалет.
70
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Когда зажегся зеленый свет, Анджела тронулась с места, переключила вторую, третью
скорость и обогнала несколько машин.
– Мы – одна команда, Виола.
Анджела остановилась на лестничной площадке пятого этажа, рядом с моим безды-
ханным телом, Луче с трубкой во рту и Карло, скорчившимся в у гл у.
Не веря своим глазам, она переводила взгляд от одной фигуры к другой, словно повто-
ряла про себя считалку. Оцепенев и разинув рот.
Она посторонилась, пропуская медиков с носилками, и попыталась дотронуться до
меня, но все происходило слишком быстро. Набравшись храбрости, она подошла к Карло,
сидевшему на корточках в углу, склонилась к нему и спросила:
– Карло, как же так…
– Анджела, мне так больно, что я дышать не могу. Глаза Анджелы налились слезами.
– Что тут произошло?
– Понимаешь, это я ее попросил! Это я во всем виноват!
Карло говорил странным голосом – словно монетки, тихо звеня, рассыпались по полу.
– Карло, да что ты такое говоришь!
– Виола сделала это ради нас, ради меня и Луче, чтобы не разлучать нас!
71
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
6
Публий Овидий Назон. Метаморфозы. Орфей и Эвридика. Пер. С. Шервинского.
72
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
лал несколько шагов и попытался представить, куда она могла пойти. Я лавировал в толпе
между людьми, словно между препятствиями. Сердце бешено колотилось, и его стук застав-
лял меня бежать все быстрее. Я оступился, запрыгал на одной ноге, неловко дернул другой,
потом жестами, как мог, извинился перед стариком, который из-за меня уронил огромную
плетеную корзину. Но это меня не остановило.
Карло замолк, пристально глядя на Луче, потом продолжал:
– Я вновь помчался вперед, как будто знал, куда направляюсь. Я точно знал, что при-
влекло ее внимание, и нашел ее именно там, где рассчитывал: она стояла у прилавка с тка-
нями. И не сдвинулась ни на сантиметр. Такой она была: она не терялась, как другие, сбив-
шись с дороги. Она терялась, потому что умела не двигаться с места.
– Мне очень ее не хватает.
– Мне тоже, доченька.
– Если бы я тогда так не начудила, она бы до сих пор была с нами.
Сердце Карло сжалось до размера булавочной головки, как будто из него внезапно
выкачали всю кровь.
– Не кори себя, Луче. Порой жизнь лишает нас лучшего самым беспощадным образом
и без всяких объяснений. Никто не может быть виноват в том, что кто-то любит его больше
жизни. Однажды ты все поймешь.
Карло сжал руку дочери и прошептал ей на ухо:
– Твоя мама была прекрасной женщиной: не забывай об этом.
Луче смахнула слезинку и улыбнулась отцу.
– У меня есть одна идея, папа, но мне понадобится твоя помощь.
– В чем? – Карло придвинулся чуть ближе и посмотрел ей в глаза.
– Я хотела бы рассказать в нескольких школах о том, что со мной произошло. Как тебе
такая мысль? Так все это принесло бы хоть какую-то пользу.
И, задумчиво глядя вдаль, она добавила:
– Если бы мой рассказ спас кому-нибудь жизнь, для меня это стало бы облегчением,
и…
– Прекрасная идея, Луче. Как только вернемся домой, сразу этим займемся, – ответил
Карло и привлек дочь к себе.
Луче улыбнулась, открыла сумку и извлекла из нее аккуратно сложенный листок
бумаги. Карло узнал почерк Виолы и вновь почувствовал, как кольнуло сердце.
Луче развернула письмо и, хотя помнила его наизусть, принялась читать.
Луче, в детстве ты часто спрашивала меня, почему тебя так зовут.
«Мама, почему меня зовут как вещь, а не как девочку?»7
Это действительно так, любовь моя. Тебя зовут так же, как самую
прекрасную вещь из всех существующих на свете, и я не смогла бы назвать
тебя по-другому. Ты была моим маяком, моим поводырем, моей истиной.
Когда ты родилась, я была так счастлива, что не смогла бы дать тебе
другое имя.
Ты была Светом, Луче.
Следи за своей внешностью и всегда наслаждайся своим возрастом:
однажды ты поймешь, насколько это важно. Пусть тебя фотографируют
– каждый раз, когда представляется такая возможность. Улыбайся, а если
тебе станет страшно – танцуй и пой во весь голос. Это помогает.
7
Луче – от итал. luce, свет.
73
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
тело к его ногам. Задыхаясь, он остановился, поднял листок высоко над головой и, радостно
улыбаясь, обернулся к дочери.
На ступеньках трапа Луче, которую сзади подталкивали другие пассажиры, вскинула
руки к небу и крикнула:
– Мамочка, ты была права!
Потом она пальцем показала на своего отца и что было мочи прокричала:
– МОЙ ПАПА – САМЫЙ КЛАССНЫЙ!!!
Карло поднялся на трап к дочери, Луче бросилась к нему на шею и одной рукой крепко
стиснула кулак отца, в котором он зажал мое письмо. В тот момент мы вновь были втроем.
75
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Карло
Мне стоило бы тебя возненавидеть – но не получается.
Не могу отделаться от мысли, что, если бы ты сделала другой выбор, предпочла бы
другого мужчину, я прожил бы не свою жизнь.
Я не могу даже представить себе другую жизнь: никто не может быть уверен в том,
что счастлив, если не находится рядом с любимым человеком.
Я знаю, что это трудно понять, – но не для меня. Сейчас мне плохо именно потому, что
тебя больше нет. Никто в этом не виноват, и нет правильного способа любить кого-то: все
равно любовь дает больше, чем отнимает. Хотя многие – я прекрасно это знаю – считают
меня несчастным безумцем.
Да и что такое любовь, если не стремление услышать то, от чего тебе становится
хорошо?
Я хочу вернуться назад, Виола. Вернуться туда, где я понял, что без тебя я ничто.
Было обычное майское утро, учебный год подходил к концу. Мимо нас по ступенькам
кубарем скатывались мальчишки и девчонки, будто массовка в кино, а я, стоя на лестнице,
держал тебя за руку. Была перемена, и мы собирались пойти во двор, чтобы выяснить, не
выглянуло ли солнце.
Помню, как внизу зашумели ребята и раздались угрожающие крики. Двое мальчишек
стали драться, и все столпились вокруг, наблюдая, как один хватает другого за лямки рюкзака
и приподнимает над землей. Твоя рука тут же выскользнула из моей: ты помчалась по лест-
нице вниз, к ним, и скрылась в толпе. Я глазам своим не поверил: что ты собиралась делать?
Сначала оторопел, потом попытался догнать тебя, пока твое имя затухало на моих губах:
– Виола, куда ты! Остановись!
Потом твой голос все перечеркнул:
– Какой крутой! Давай, бросайся теперь на женщину! Ударь меня, ну что же ты! Я ведь
все равно не могу защитить себя.
Тебя будто огнем охватило – и меня вместе с тобой. Лишь мгновение я наблюдал угрозу
на его лице и твою вызывающую усмешку, после чего вдруг обрел силу, такую, что мог бы
горы свернуть. Расталкивая всех вокруг, я помчался вниз, только чтобы схватить тебя за руку
и вытащить оттуда…
– Ты спятила! Что на тебя нашло? Собралась драться с парнем? Зачем? Что ты хотела
доказать, Виола? Или ты просто хотела напугать меня до смерти? – заорал я не своим голо-
сом, чувствуя, как бешено колотится сердце.
– Да он настоящий придурок! И ты такой же. Не надо было вмешиваться – я могу за
себя постоять! – заявила ты с оскорбленным видом, тяжело дыша, и отвернулась к двери.
Именно тогда я понял, насколько ты для меня важна, и набрался смелости признать это.
– Я не тебя побежал спасать, Виола.
Ты в изумлении обернулась.
– Я сделал это ради себя самого. Моя жизнь не стоила бы ломаного гроша, если бы
тебе сделали больно.
Да, именно тогда я это отчетливо понял.
Иногда мне кажется, что я тебя вижу. Я не могу говорить об этом вслух, потому что
меня сочли бы сумасшедшим, Луче бы испугалась. У нее не осталось никого, кроме меня, и
я хочу, чтобы она чувствовала себя защищенной. Если я сдамся – ей конец.
76
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Но это не так просто, знаешь ли. Я закрываюсь в своей комнате, ложусь с твоей сто-
роны кровати и ищу тебя. Матрас хранит форму твоего тела, подушка пропитана частичками
твоего запаха – все это для меня. Твоя одежда все еще висит в шкафу, а на бортике ванной
стоит твой шампунь с запахом ванили. Никто из нас двоих не хочет их убирать – мы так
решили не сговариваясь.
Это действительно больно, Виола. Особенно больно по утрам, на кухне, когда мне
кажется, что ты вот-вот войдешь.
В этот миг, подобный взмаху птичьего крыла, кажется, что все хорошо. Но потом все
возвращается на круги своя, и боль обручем сжимает желудок.
Боль – странная штука. Она появляется внезапно, после чего остается только ждать,
когда она пройдет. Нет никаких вариантов, никаких противоядий. Надо просто глубоко
вздохнуть и ждать.
Она действительно заставляет почувствовать себя живым. Видимо, это оттого, что от
боли перехватывает дыхание. Но если трудно дышать, значит, ты еще жив, так ведь?
Странно, но в самом начале было легче всего. Первые дни я проводил в больнице рядом
с Луче. Мне объяснили, что в четверти случаев организм пациента отторгает пересаженный
орган сразу после операции – как правило, в течение первых двух недель. Поэтому несколько
дней имели вполне конкретный смысл, свое начало и конец. В те редкие часы, когда я не
сидел у постели Луче, я читал в библиотеке про жизнь после пересадки.
Я стал специалистом в вопросе взаимодействия лекарств, которые прописывают после
операции.
Я узнал, что инфекции можно избежать, как можно реже посещая закрытые помещения
с большим скоплением народа, что в первые месяцы после пересадки нужно носить маску,
что нужно тщательно следить за чистотой рук и ногтей, бояться ран, порезов и немедленно
промывать их водой с мылом и дезинфицирующим средством.
Я провожу тщательную уборку квартиры трижды в неделю и не даю ей прикасаться
к животным и растениям.
Моя мать как будто угасла. Ты бы ее не узнала – в ней не осталось ни энергии, ни жизни.
Когда она узнала, что ты сделала, она расплакалась, как девчонка. И это были настоящие
слезы.
На твоих похоронах она глухо всхлипывала и качала головой, посматривая на распя-
тие. По-видимому, так она пыталась показать Богу, что Он ее разочаровал. Возможно, она
намеревалась соревноваться с тобой всю жизнь, хотя планировала сдаться первой. Однажды
вечером она обняла меня и прошептала: «Прости». Думаю, эти слова предназначались тебе.
Смириться с тем, что твой ребенок любит кого-то больше тебя, можно лишь в том слу-
чае, если твой соперник – твой внук. Моей матери было очень тяжело принять то, как сильно
я тебя любил. И теперь я отлично ее понимаю: когда Луче покинет меня, отправившись вслед
за другим мужчиной, я потеряю гораздо больше, чем дочь. Я потеряю самую прекрасную
часть себя.
Недавно моя мать вместе с Луче листали наши старые альбомы с фотографиями. Они
смеялись. Думаю, мать хочет, чтобы Луче помнила, каким было твое лицо. Она говорит,
что это очень важно. Сам я не могу на тебя смотреть, но они гораздо сильнее меня. Может,
потому, что они женщины? Или потому, что они такие же, как ты?
Я делаю хорошую мину при плохой игре, хотя в моей голове теснятся связанные с
тобой воспоминания: сейчас я их переберу, одно за другим. Это твои губы и твоя улыбка,
первый раз, когда я увидел тебя на студенческом собрании, то, как ты становилась агрессив-
ной, когда ощущала опасность, твои любимые песни и наш ресторан. Это твой любимый
ореховый торт и наши первые встречи. Это наш первый поход в кино, наша первая поездка
77
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
в автомобиле вдвоем, наш первый вечер у моря, твой первый подарок и все те памятные
события, которые произошли в наши годовщины.
Я никогда не спрашивал у Анджелы, знает ли она правду. В глубине души уверен, что
знает, но я даже не сомневаюсь, что, защищая тебя, она никогда бы мне в этом не призналась.
Я очень рад, что у тебя была такая подруга. Мне всегда казалось, что, если бы по какой-то
причине вы прекратили общаться, часть тебя просто исчезла бы, и я сам лишился бы чего-
то прекрасного. Но признаюсь – иногда я ревновал. Даже не к ней, а к тому, как быстро она
тебя понимала и добиралась до сути, не задавая вопросов. Я пробовал подражать ей, но, по-
видимому, мои попытки больше напоминали обиженное молчание.
Иногда я думаю о том, что мне сказали той ночью в больнице. А потом смотрю на Луче,
и эти мысли тут же растворяются в пустоте, будто их и не было. Ей удается все как следует
наладить и в моей жизни.
Мне очень хотелось бы, чтобы ты время от времени давала мне какой-нибудь знак: так я
бы понимал, хорошо ли я выполняю свои обязанности и согласна ли ты с моими решениями.
Я очень боюсь, что не справлюсь один.
Я знаю, непросто будет заставить себя меньше вмешиваться в ее жизнь, не чувствовать
себя лишним и засыпать, когда ее нет дома. Наблюдать за тем, как она совершает ошибки
или, хуже того, страдает.
78
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Я с огромным трудом смогу смириться с тем, что она станет женщиной. Прекрасной
женщиной – как ты.
79
С. Раттаро. «Я сделаю с тобой все, что захочу»
Благодарности
Эту книгу я посвящаю моему «движению Сопротивления» – Стефании и Лючии,
потому что не хватило бы и ста книг, чтобы рассказать обо всем, что они для меня сделали.
Спасибо моим друзьям и подругам: они постоянно доказывают мне, что дружба суще-
ствует (еще бы!), в особенности Франческе, Микаэле, Джузеппе, Микеле и Сальваторе;
Паоло – потому что любовь тоже существует, и я рада, что об этом узнала;
Марианджеле, Камилло, Фабио и Светлане – моей прекрасной семье;
Сильвии – она гений, хотя, по ее словам, всего лишь делает свою работу;
Мартине и Донателле – незаменимым спутницам в путешествиях.
И всем тем, кто, как и я, надеется реализовать с вою мечту.
Сара Раттаро родилась в 1975 году в Генуе. После окончания биологического факуль-
тета Университета Генуи там же получила второй диплом – специалиста по обществен-
ным связям. Работает в международной фармацевтической компании.
Ее первая книга – «Не на своем месте» – была издана в 2010 году. В 2012 вышел роман
«Я сделаю с тобой все, что захочу», мгновенно ставший хитом продаж в Италии и Герма-
нии. В 2013 его эстафету подхватил новый бестселлер Сары – «Не улетай!».
80