Личность[править | править код]

Внешний вид и общие характеристики от

современников[править | править код]
 Внешние изображения

Тускуланский (Туринский) бюст Цезаря

Традиционно этот скульптурный портрет

признаётся самым древним изображением
диктатора, созданным в последние годы жизни
либо вскоре после убийства

Наиболее полная характеристика внешнего вида Цезаря оставлена Светонием:

«Говорят, он был высокого роста, светлокожий, хорошо сложен, лицо чуть полное, глаза
чёрные и живые. <…> За своим телом он ухаживал слишком даже тщательно, и не только
стриг и брил, но и выщипывал волосы, и этим его многие попрекали. Безобразившая его
лысина была ему несносна, так как часто навлекала насмешки недоброжелателей. Поэтому
он обычно зачёсывал поредевшие волосы с темени на лоб; поэтому же он с наибольшим
удовольствием принял и воспользовался правом постоянно носить лавровый венок. И
одевался он, говорят, по-особенному: он носил сенаторскую тунику с бахромой на рукавах и
непременно её подпоясывал, но слегка…» (Светоний, Божественный Юлий, 45; пер.
М. Л. Гаспарова).
Плутарх добавляет, что у Цезаря была белая нежная кожа, а телосложение диктатора он
считает слабым[405].
Среди многочисленных скульптурных портретов Цезаря наиболее древним и, соответственно,
близким к оригинальному внешнему виду Цезаря считается бюст, раскопанный в 1825 году
в Тускуле Люсьеном Бонапартом и хранящийся в Музее древностей[it] в Турине.
Предполагается, что этот портрет был сделан либо в последние годы жизни диктатора, либо
вскоре после его убийства[406][407]. Кроме того, в 2007 году на дне Роны вблизи Арля был найден
бюст, который порой считают вторым прижизненным изображением Цезаря[408].

Найденный на дне Роны бюст, отождествляемый с Цезарем

Все античные авторы признают энергичность диктатора, способность быстро реагировать на

изменение ситуации и оперативно вносить изменения в план, что неоднократно проявлялось
в битвах. Широко известно свидетельство Плиния Старшего о том, что Цезарь мог
одновременно читать, писать и надиктовывать четыре разных письма своим секретарям.
Плиний также уверяет, что если Цезарь занимался только составлением корреспонденции, то
он мог одновременно диктовать и семь писем[409]. Привычка общаться по переписке,
сформировавшаяся в Галлии, использовалась Цезарем и после окончания гражданской
войны. Даже после возвращения в Рим Цезарь, не имевший достаточно времени для личного
общения с соратниками, обычно прибегал к письменным сообщениям. Даже на праздниках и
общественных гуляниях Цезаря обычно видели занятым надиктовкой ответов на входящую
корреспонденцию. Впрочем, эта практика воспринималась настороженно, и уже Октавиан не
повторял ошибки своего приёмного отца. Наконец, Цицерон дважды намекает на
исключительную память Цезаря, но прямые подтверждения и подробности
неизвестны[410] (Плиний Старший, например, не упоминает Цезаря в ряду известных
мнемонистов). По свидетельствам античных историков реконструируются отменный навык
езды на лошади и умение хорошо плавать[411]. Известно и то, что он практически не пил
вино[412]. Показная неприхотливость в еде[412] соседствует с перевозкой в походах дорогих
мозаичных полов, строительством, а затем полной перестройкой своей виллы, а также
скупкой гемм, драгоценной посуды, статуй, картин и красивых рабов[413].
Современники по-разному оценивали Цезаря: политические оппоненты его высмеивали и
обвиняли в безнравственности, сторонники всячески превозносили. Несколько резких
выпадов против Цезаря содержится в сохранившихся стихотворениях Катулла[414], Марк
Туллий Цицерон сдержанно восхвалял его в речах в годы диктатуры, но после мартовских ид
как в публичных выступлениях, так и в различных трактатах сменил своё мнение на
критическое[415]. Кроме того, Цицерон поддержал и действия заговорщиков, хотя незадолго до
смерти разочаровался в них[416]. Соратник Цезаря в гражданскую войну Гай Саллюстий Крисп в
письмах к нему (вероятно, подлинных) рассыпа́лся в похвалах, но, по
замечанию С. Л. Утченко, в более позднем письме Саллюстий осторожно выражает своё
разочарование действиями диктатора[417]. Характеризуя Цезаря в более позднем сочинении «О
заговоре Катилины», Саллюстий наряду с положительными качествами — мягкосердечием,
милосердием, готовностью прийти на помощь друзьям — указывает на его огромное
честолюбие. Заметно ближе к политическому идеалу для историка находится морально
безупречный Катон[418][419].

Семья. Личная жизнь[править | править код]

Цезарь был женат по меньшей мере трижды. Статус его отношений с Коссуцией — девушкой
из богатой всаднической семьи — не совсем ясен, что объясняется плохой сохранностью
источников о детстве и юности Цезаря. Традиционно предполагается, что Цезарь и Коссуция
были помолвлены[36], хотя биограф Гая, Плутарх, считает Коссуцию его женой[306][420].
Расторжение отношений с Коссуцией произошло, по-видимому, в 84 году до н. э.[421] Очень
скоро Цезарь женился на Корнелии, дочери консула Луция Корнелия Цинны[36]. Около 78 года
до н. э. она родила дочь Юлию. В 69 году до н. э. Корнелия умерла при родах своего второго
ребёнка, который, как и она, не выжил. Второй супругой Цезаря стала Помпея, внучка
диктатора Луция Корнелия Суллы (она не была родственницей Гнея Помпея); брак состоялся
приблизительно в 68 или 67 годах до н. э.[422] В декабре 62 года до н. э. Цезарь разводится с
ней после скандала на празднике Доброй Богини (см. раздел «Претура»). В третий раз Цезарь
женился на Кальпурнии из богатого и влиятельного плебейского рода. Эта свадьба
состоялась, по-видимому, в мае 59 года до н. э.[173] Во втором и третьем браке детей у Цезаря
не было.
Цезарь организовал помолвку своей дочери Юлии с Квинтом Сервилием Цепионом, но затем
изменил своё мнение и выдал её за Гнея Помпея[423]. Находясь в Египте во время гражданской
войны, Цезарь сожительствовал с Клеопатрой, и предположительно летом 46 года до н. э. у
неё родился сын, известный как Цезарион (Плутарх уточняет, что это имя ему дали
александрийцы, а не диктатор[424]). Несмотря на сходство имён и время рождения, Цезарь
официально не признал ребёнка своим, и современники почти ничего не знали о нём до
убийства диктатора[425]. После мартовских ид, когда сын Клеопатры был обойдён в завещании
диктатора, некоторые цезарианцы (в частности, Марк Антоний) попытались добиться его
признания наследником вместо Октавиана[404]. Из-за пропагандистской кампании,
развернувшейся вокруг вопроса отцовства Цезариона, установить его родство с диктатором
затруднительно[425]. Среди возможных внебрачных детей Цезаря с той или иной степенью
вероятности называют также Марка Юния Брута, Децима Юния Брута[426][427] (оба вошли в число
его убийц) и Юнию Терцию.
По единодушному свидетельству античных авторов, Цезарь отличался сексуальной
распущенностью. Светоний приводит список самых известных его любовниц и даёт ему такую
характеристику: «На любовные утехи он, по общему мнению, был падок и расточителен»[428].
Ряд документов, в частности, жизнеописание авторства Светония[429], и одно из стихотворений-
эпиграмм Катулла[430], порой позволяют причислять Цезаря и к числу
знаменитых гомосексуалов[431]. Робер Этьен, однако, обращает внимание на крайнюю
немногочисленность таких свидетельств — как правило, упоминается история с Никомедом[432]
[433]
. Светоний называет этот слух «единственным пятном» на сексуальной репутации Гая[429].
Такие намёки делали в том числе недоброжелатели. Однако современные исследователи
обращают внимание на то, что римляне ставили в упрёк Цезарю не сами гомосексуальные
контакты, а только пассивную роль в них[434][435]. Дело в том, что в римском представлении
нормальными для мужчины считались любые действия в «проникающей» роли вне
зависимости от пола партнёра. Напротив, пассивная роль мужчины считалась достойной
порицания[436]. По сообщению Диона Кассия, все намёки о своей связи с Никомедом Гай
яростно отрицал, хотя обычно редко выходил из себя[437].

Религиозные взгляды[править | править код]

См. также: §  Сакрализация
Хотя Цезарь занимал несколько жреческих постов, включая выборную должность великого
понтифика, его отношение к римской религии было сугубо прагматичным. В 62 году до н. э. он
развёлся с Помпеей после проникновения Клодия на женский праздник Доброй Богини (см.
раздел «Претура») — по-видимому, в большей степени из-за опасений за свою должность, а
не из-за срыва священного торжества. В 59 году до н. э. Цезарь отказался принимать
основанные на гаданиях по птицам и на знамениях возражения Бибула против принятия его
законов (см. раздел «Консульство»). Будучи проконсулом, он неоднократно грабил галльские
храмы и нарушал считавшиеся священными договоры. После начала гражданской войны
Цезарь использовал свои полномочия великого понтифика для обоснования легальности
своих действий. В «Записках о Галльской войне» Цезарь изображает себя полководцем,
полностью ответственным за свои победы, но вину за поражения римлян возлагает на
изменчивую Фортуну (см. раздел «Литературная деятельность»). Однако после начала
гражданской войны Гай начинает пропагандировать особое благоволение к себе Фортуны.
Роль Цезаря в процессе собственной сакрализации неясна: часть мероприятий по его
обожествлению могли провести льстивые соратники без ведома диктатора[438]. Как правило,
Гай выполнял традиционные гадания перед битвами и соблюдал основные предписания
традиционной римской религии, но Светоний замечает: «Никогда никакие суеверия не
вынуждали его оставить или отложить предприятие»[439]. Глубокую веру римлян в приметы
Цезарь старался обратить в свою пользу. Например, когда во время войны в Африке
вспомнили о старом поверье, будто на этом континенте предначертано побеждать
представителям рода Сципионов, Цезарь ввёл в свой штаб некоего отпрыска этого рода и
всячески подчёркивал его активное участие в операции[440].

Здоровье[править | править код]
Свидетельства о здоровье Цезаря различаются. Плутарх характеризует его как человека,
болезненного от природы, но усердно закалявшего тело упражнениями и ограничениями.
Греческий автор также упоминает, что Цезарь страдал от головных болей
и эпилептических припадков, добавляя, что первый из них случился с ним в Кордубе[405]. Знал о
припадках диктатора и другой его биограф Светоний, хотя в целом он оценивал его здоровье
как превосходное[363]. Римский историк также упоминает, что Цезарь, скрываясь от Суллы,
страдал от лихорадки[38] (возможно, это была малярия[411]). Поскольку многие родственники
Цезаря страдали от припадков с рождения, а неожиданные смерти прапрадеда и отца
диктатора могут объясняться внезапной смертью при эпилепсии (SUDEP)[en], Цезарь мог
страдать от эпилепсии, обусловленной наследственными факторами[441]. Однако существует и
противоположное мнение: эпилептические припадки начались в зрелом возрасте, а не в
детстве; кроме того, характер припадков был локальным (парциальным), а не
генерализованным, что более распространено при наследственной предрасположенности[442].
Высказывались и другие предположения о причине припадков Цезаря. Так, группа
современных исследователей предположила, что обострившиеся к концу жизни ночные
кошмары, припадки и возможные изменения личности связаны, что может свидетельствовать
об опухоли головного мозга (менингиоме или глиоме)[443]. Впрочем, у Цезаря до последних
дней жизни не проявлялись когнитивные нарушения[442]. Назывались
также цистицеркоз головного мозга (личинки и яйца свиного цепня были найдены в
нескольких египетских мумиях; знал о свиных паразитах и греческий
учёный Аристотель), нейросифилис (это предположение во многом основано на
свидетельствах об активной половой жизни диктатора), эпилепсия, вызванная последствиями
детской травмы (римские скульптурные портреты отличались реалистичностью, и на раннем
бюсте Цезаря из Тускула заметна асимметричность черепа)[442], а также артериосклероз[444].
Впрочем, регулярные припадки — редкое осложнение при сифилисе, а артериосклероз на
стадии, вызывающей припадки, сопровождается ещё и когнитивными нарушениями[444].
Наконец, встречается версия о глухоте Цезаря на одно ухо, но она восходит к интерпретации
фрагмента пьесы Шекспира[445] и не имеет исторических оснований[411].

Литературная деятельность[править | править код]

Основные статьи: Записки о Галльской войне и Записки о Гражданской войне
См. также: Записки об Александрийской войне, Записки об Африканской войне и Записки об
Испанской войне
Иллюстрированный французский перевод сочинений Цезаря, выполненный в 1473-76 годах для
бургундского герцога Карла Смелого

Несмотря на непрерывное активное участие в политической и военной жизни, Цезарь написал

несколько сочинений преимущественно исторического жанра, описывавших
автобиографический опыт. Семь книг «Записок о Галльской войне» (лат. Commentarii de Bello
Gallico) подробно повествуют о событиях одноимённой войны. Время составления этой
работы неизвестно: существует как версия о составлении книг в конце каждого года кампании,
так и предположение о написании всего сочинения в 52—51 годах до н. э[32]. В дальнейшем
Цезарь описал и события начала гражданской войны 49-45 годов до н. э. «Записки о
Гражданской войне» (лат. Commentarii de Bello Civili) были составлены около 47 года до н. э.,
но так и не закончены: Цезарь довёл изложение лишь до конца 48 года до н. э[446][447]. Восьмую
книгу «Записок о Галльской войне» написал не сам Цезарь, а его легат Авл Гирций. Кроме
того, людьми из окружения диктатора были написаны «Записки» об Александрийской,
Африканской и Испанской войнах, продолжившие повествование о гражданской войне. Все
эти авторы с разной степенью успеха пытались воспроизвести стиль Цезаря. Кроме того,
античные авторы знали и другие сочинения, написанные лично Цезарем: выполненные в
юности поэму о Геракле и трагедию «Эдип», написанный во время затишья в Галльской войне
филологический трактат «Об аналогии», созданную во время похода в Испанию в 46-45 годах
до н. э. поэму «Путь», политический памфлет эпохи гражданской войны «Антикатон» (ответ на
панегирик «Катон» Цицерона) и астрономическое сочинение в соавторстве с разработчиком
нового календаря Созигеном. Существовали также сборники изречений, речей и писем
Цезаря. Все последние работы не дошли до наших дней — к исчезновению некоторых
сочинений приложил руку Октавиан Август. Лишь среди переписки Цицерона сохранилось
пять коротких писем, написанных Цезарем (Att., IX, 6a; Att., IX, 7c; Att., IX, 13а; Att., IX, 14; Att.,
X, 8b)[32][448].
Значительный отпечаток на сохранившиеся сочинения наложило их создание в сложные для
политической карьеры Цезаря годы. Из-за этого «Записки о Галльской войне» не только
повествуют о победах полководца и снимают с него вину за поражения, но также и
оправдывают саму войну. Оппоненты Гая утверждали, что он незаконно начал войну, а
немалые жертвы римской армии привели к ослаблению военной мощи республики, и потому в
«Записках» полководец доказывал справедливость начала войны, а все свои дальнейшие
действия, включая германские и британские экспедиции, он мотивировал защитой
долгосрочных интересов Рима и обеспечением безопасности северных границ. В «Записках о
Гражданской войне» Цезарь оправдывается ещё решительнее, поскольку ему требовалось
обосновать сомнительное начало гражданской войны. Он переносит ответственность за
начало войны на сенаторов и Помпея, указывает на нарушение ими юридических
формальностей при объявлении Цезаря вне закона, а также апеллирует к нарушению
священных прав народных трибунов. Кроме того, Цезарь подчёркивает свою готовность к
заключению мира, но при этом демонстрирует предвзятость сенаторов и Помпея. Для
создания драматического эффекта Цезарь активно использует характерные для всей
античной историографии речи действующих лиц. Как правило, они передаются в косвенном
виде, но в наиболее драматичных моментах повествования применяется и прямая речь. В
«Записки о Гражданской войне» Цезарь включил речи своих противников в этом конфликте —
Помпея и Лабиена. При этом Гай стремится воздействовать на читателей, вкладывая в уста
оппонентов слова, демонстрирующие их слепой фанатизм. Подчёркивая своё полководческое
мастерство, Цезарь записывает свои размышления в сложных ситуациях. Военные неудачи
зачастую приписываются изменчивой Фортуне или ошибкам подчинённых, однако все победы
представляются исключительно как заслуги военного таланта Цезаря[449][450][451].
В латинской литературе до Цезаря термином Commentarii, как правило, обозначали
предварительные наброски, не подвергшиеся литературной обработке, с рассказом
государственного деятеля о своих достижениях. По всей видимости, весьма скромный — и
отчасти самоуничижительный — выбор термина Commentarii в качестве названия не случаен
и был призван подчеркнуть невозможность доведения работы до завершения из-за нехватки
времени[446][452]. В целом, сочинения Цезаря находятся под сильным греческим влиянием.
Прежде всего, обнаруживается ряд общих черт с сочинениями писавшего по-
гречески Ксенофонта: их роднит отсутствие предисловия, нетипичное
для Commentarii использование в автобиографии третьего лица, а также простой, но
одновременно тщательно продуманный язык. Сочинения Цезаря отличает повышенный
интерес к географическим и этнографическим подробностям, характерный для
эллинистической историографии, но ещё не распространившийся в латинской литературе.
Соответствующие экскурсы Гая находятся под влиянием греческих специальных сочинений —
прежде всего, работ Посидония[446][453]. Обнаруживаются и другие следы влияния греческой
литературы на Цезаря: в частности, знаменитые первые строки «Записок о Галльской войне»
являются почти дословной цитатой из «Истории» Фукидида[454][455].
Все сочинения Цезаря характеризуются нарочитой простотой стиля. Он избегает метафор и
прочих троп, используя слова только в основном значении. Впрочем, для выразительности
Цезарь использует намеренные отклонения от синтаксических норм латинского
языка — гипербатон, бессоюзие и другие[453]. Цезарь тщательно относился к подбору слов для
своих сочинений. Как правило, он избегает модной в середине I века до н. э. искусственной
архаизации языка и применения вышедших из употребления терминов, как это делал,
например, Саллюстий. Замечено, что если в латинском языке существует несколько
синонимов для выражения одного предмета или явления, Цезарь зачастую использует только
один из них: в частности, flumen (река), но не fluvius и amnis[456]. Другой характерной
особенностью является рассказ о своих действиях в третьем лице («Цезарь приказал…»,
«Цезарь узнал…») по образцу Ксенофонта, хотя и использует местоимение «наши» (nostri)[446]
[450]
. Как подчёркивает М. фон Альбрехт, Цезарь — единственный крупный латинский писатель,
который родился и вырос в Риме и, таким образом, имел особую связь с городской
латынью[457].
Современники по-разному оценивали достоинства сочинений Цезаря: например, Цицерон
восхищался его стилем, а Гай Азиний Поллион считал «Записки» неточными и предвзятыми.
Впоследствии его сочинения читают значительно меньше, и уже Павел Орозий полагал, что
«Записки о Галльской войне» написаны Светонием. В Средние века рукописи его работ были
распространены во многих монастырях, однако только в эпоху Возрождения и в раннее Новое
время его сочинения становятся популярными у читающей публики. В XVI веке
стараниями Эразма Роттердамского и, позднее, ордена иезуитов «Записки о Галльской
войне» становятся основным сочинением, по которому начинают изучать латинский язык[458].

Цезарь в культуре[править | править код]

Основная статья: Образ Цезаря в культуре, искусстве и историографии
Римские императоры начиная с I века до н. э. подчёркивали свою преемственность с
Октавианом, а через него — с Цезарем, включая в состав своих полных имён в том числе и
когномен диктатора «Цезарь». После пресечения династии Юлиев-Клавдиев эта традиция
была нарушена Вителлием, но затем имя «Цезарь» окончательно превратилось в один из
официальных титулов римских правителей[459]. Во многом благодаря Цезарю в новом значении
начал использоваться и термин «император», под которым начали понимать не только
победоносного полководца, но и носителя власти (империй) над войсками[460][461]. Из латинского
языка эти термины распространились во многие европейские языки с небольшими
фонетическими изменениями или без них (император[462][463], кайзер[464], кесарь[465], царь[466]). Кроме
того, со временем и юлианский календарь, и название месяца «июль» распространились в
большинстве европейских языков (впрочем, традиционные названия месяцев сохранились в
ряде славянских языков — белорусском, польском, украинском, хорватском, чешском и
других, а также среди носителей баскского, литовского, финского и некоторых других
европейских языков), а также в некоторых языках Азии и Африки — например, в
индонезийском, суахили, татарском, хинди и ряде диалектов арабского. В повседневный
обиход вошли фразеологические обороты и крылатые фразы, основанные на различных
событиях из биографии Цезаря, не всегда подтверждённых источниками (лучше быть первым
в деревне, чем вторым в Риме; жена Цезаря должна быть вне подозрений; перейти Рубикон[467]
[468]
; жребий брошен!; пришёл, увидел, победил; и ты, Брут?).
К I веку н. э. усилиями Октавиана, всячески подчёркивавшего свою преемственность с
Цезарем, основные положения мифа о божественном Юлии — великом политике и
полководце — были в целом выработаны, и многие разделяли официальную точку зрения. В
формировании цезарианской традиции большую роль приписывают историку Николаю
Дамасскому[416]. В сохранившихся фрагментах его сочинения «О жизни Цезаря Августа и о его
воспитании» Цезарь представлен как нерешительный, пассивный и достаточно наивный
человек, не догадывавшийся о готовящемся покушении. По его мнению, все принятые
Цезарем почести были предложены его врагами для провоцирования общественного
недовольства. Позднейшие историки, напротив, акцентировали внимание на его
энергичности, амбициозности и, иногда, коварстве[469]. Впрочем, противопоставление наивных
правителей, которые нередко становятся жертвами коварных врагов — распространённый
сюжет в сочинениях Николая[470]. На сочинения Николая наложила отпечаток потребность
Октавиана в развеивании всех сомнений о своём праве наследовать Цезарю: историк
приписывал Марку Антонию часть вины за недовольство почестями Цезаря (якобы он сам
надеялся стать его наследником) и отрицал, что Цезарион был сыном диктатора[471].
В период правления первых императоров в Риме ещё существовала политическая оппозиция,
представленная в основном лишёнными реальной власти сенаторами. Более популярными
героями в их среде считались Катон, Брут и Кассий — защитники идеалов свободы и
«настоящей» республики. Почитание этих героев, противопоставляемых победившему
Цезарю, нередко проявлялось и в сочинениях придворных писателей и поэтов Ранней
империи, чему способствовала ещё неокрепшая цензура. Основателем «республиканской»
традиции, критически настроенной к Цезарю, был, вероятнее всего, Гай Азиний Поллион[416][472]
[473]
. Самые ранние примеры амбивалентного отношения к Цезарю относятся ещё к рубежу
нашей эры. Например, из свидетельств античных авторов известно, что Октавиан называл
историка Тита Ливия «помпеянцем» за изложенные в его сочинении взгляды на гражданскую
войну 49-45 годов до н. э. (раздел сочинения, повествовавший об этих событиях, не
сохранился)[474], а сам Ливий открыто сомневался, стоило ли Цезарю рождаться, или же для
блага государства было бы лучше обойтись без его появления на свет[475]. Марк Анней Лукан,
приближённый императора Нерона, создал ставшую популярной поэму «Фарсалия» о
гражданской войне, в которой Цезарь оценивался очень двойственно. Тем не менее, даже те
писатели, которые критически оценивали его роль в римской истории, признавали его
энергичность, милосердие и военные таланты[472][473]. В «Естественной истории»
энциклопедист Плиний Старший пытался передать величие Цезаря с помощью цифр —
количества его побед, числа убитых и захваченных в плен — хотя и делал оговорку о том, что
не собирается оправдывать гражданскую войну[409]. В начале II века н. э. личный секретарь
императора Адриана Гай Светоний Транквилл составил биографию Цезаря, которая служит
важнейшим источником сведений о нём. Светоний перечисляет традиционный набор
достоинств Цезаря как человека, но отмечает его высокомерие, стремление к тирании и
произвол. Историк никак не отзывается о реформах Цезаря, а лишь перечисляет их. Кроме
того, он записывает и распространённые мнения, оправдывающие убийство диктатора. Всё
это дало основание, например, С. Л. Утченко говорить об отрицательном отношении
Светония к Цезарю-политику[476]. Современник Светония Плутарх в основном следует в
оценках Цезаря за своими источниками: сперва он пересказывает биографию диктатора по
благосклонному к нему автору, а затем переключается на критически настроенный к нему
источник[477]. Противоречиво оценивает деятельность Цезаря и заговорщиков
историк Аппиан[478], а сенатор Дион Кассий категорически осуждает действия заговорщиков как
ввергшие всё государство в новую гражданскую войну. Впрочем, Дион Кассий объясняет и
причины недовольства заговорщиков диктатором — по его мнению, Гай потерял чувство меры
в своём безграничном честолюбии[479].

Древнеегипетский обелиск на площади Святого Петра в Ватикане. По средневековому преданию, в

бронзовом шаре на вершине обелиска находился прах Цезаря

В Западной Европе в Средние века источников сведений о Цезаре стало значительно

меньше, однако были хорошо известны «Записки о Галльской войне»[480]. Биография Цезаря
была известна как из сочинения Светония[коммент. 18], так и из многочисленных компиляций. В
наиболее известной из них — «Деяния римлян» на старофранцузском языке (во многих
рукописных копиях её называли «Жизнь Цезаря» или «Книга о Цезаре») — анонимный автор
для создания биографии диктатора использовал сочинения Саллюстия, Светония, Лукана и
самого Цезаря[481]. Впрочем, составитель сборника был плохо знаком с реалиями жизни
древнеримского общества (возможно, он также имел трудности с пониманием сложных
латинских оборотов) и порой допускал ошибки. Например, фразу Светония о том, что
помолвка Коссуции с Цезарем произошла, когда последний был ещё подростком и носил
юношескую тогу (toga praetexta) компилятор понял неверно: по его мнению, Коссуция была
помолвлена с человеком по имени Praetextatus[482]. Представления средневековых людей о
Цезаре, таким образом, были не всегда точными. Недостаток знаний о жизни и деятельности
Цезаря популярного персонажа античной истории приводил к появлению новых легенд
наряду с уже распространёнными. В частности, в Риме существовало поверье, что в
бронзовом шаре на вершине древнеегипетского обелиска, установленного на площади
Святого Петра (см. справа), находится прах Цезаря[483]. В Англии же было распространено
мнение об основании Цезарем лондонского Тауэра[484]. Слава Цезаря оказалась достаточной
для включения в число «девяти достойных» — исторических образцов идеальных рыцарей[485].
Данте в «Божественной комедии» поместил Цезаря в Лимб вместе с прочими «праведными
язычниками»[486]; убийцы Цезаря Брут и Кассий, напротив, томятся в самом суровом девятом
круге Ада как предатели[487].
Вплоть до эпохи Возрождения Цезарь рассматривался как справедливый завоеватель и как
непререкаемый военный авторитет. Однако уже с XIV века усилиями гуманистов, живших в
эпоху борьбы за власть в городах-государствах Италии, распространяется и противоположная
традиция: Цезаря начинают рассматривать как тирана, а образцами идеальных граждан,
бросивших вызов произволу тирана, в итальянских городах-государствах стали Цицерон и
Катон. Даже Макиавелли, который немало почерпнул у Цезаря, призывал читателей не
обманываться его славой и называл его первым тираном Рима. К концу XVI века
гуманистическая точка зрения широко распространилась по Западной Европе. При этом
противоречивая оценка Цезаря никак не повлияла на популярность его сочинений — в начале
XVI века Гай был третьим из наиболее часто издаваемых античных авторов, а к концу века
его сочинения стали печатать чаще всех[488]. Был хорошо знаком и с деятельностью Цезаря, и
с его сочинениями Мишель де Монтень. Монтень, живший во время религиозных войн во
Франции, нередко обращался в своих эссе к примерам из гражданских войн в Риме,
связанных с деятельностью Цезаря. При этом в своей оценке он разделял амбивалентное
отношение гуманистов: высоко оценивая Цезаря-тактика и писателя, он считал его
недостойным человеком и политиком[489][490]. В 1599 году Уильям Шекспир закончил трагедию
«Юлий Цезарь», основанную на событиях вокруг убийства диктатора. В основу сюжета
трагедии Шекспира легли «Сравнительные жизнеописания» Плутарха, причём некоторые
фрагменты были перенесены целиком, хотя и рассеяны по произведению[491]. В современной
автору Англии правила бездетная королева Елизавета, и в обществе существовал
повышенный интерес к действиям правителей без наследников. После Английской
революции произведение Шекспира получило новую интерпретацию, поскольку тема
убийства правителя отныне стала восприниматься крайне неоднозначно. Отвечая на
изменившиеся запросы публики, в 1724 году в Лондоне была поставлена
опера Генделя «Юлий Цезарь», однако в ней акцент был сделан на убийстве египетского
фараона Птолемея, которое автор пытался представить оправданным и справедливым[492].
В XVI веке к славе Цезаря как полководца добавилась и известность в качестве военного
теоретика, чему способствовало увеличение роли пехоты в европейских армиях. К этому
времени европейские армии вновь достигли схожего уровня организованности с
древнеримскими легионами, и «Записки о Галльской войне» начали всё чаще рассматривать
с практической, а не с антикварной точки зрения. Интерес к «Запискам о Галльской войне»
проявляли теоретики военного дела Никколо Макиавелли, Мориц Оранский, Вильгельм
Людвиг Нассау-Дилленбургский и Раймунд Монтекукколи. С XVII века изучение «Записок»
стало важной частью теоретической подготовки офицеров в армиях многих стран мира[473][493][494].
Особый интерес к Цезарю сохранялся во Франции, что было обусловлено определяющей
ролью Юлия в присоединении Галлии к Римской республике. В не меньшей степени
в Швейцарии проявляли особый интерес к истории племени гельветов (участников Галльской
войны, известных почти исключительно благодаря сочинениям диктатора), что отразилось и в
латинском названии страны — Гельвеция (лат. Helvetia). В XVII—XVIII веках во Франции
начали восстанавливать детали отдельных сражений Галльской и гражданской войн, а также
кампании в Галлии в целом[494]. До конца XVIII — начала XIX века деятельность Цезаря по
присоединению Галлии оценивали очень высоко, поскольку видели в нём прогрессивного
цивилизатора, носителя высокой культуры[495]. Впрочем, уже Николя Буало и Жан-Жак
Руссо отмечали насилие, которым сопровождалось завоевание Галлии[496]. В конце 1810-х
годов находившийся в изгнании Наполеон Бонапарт проанализировал события Галльской
войны и усомнился в военных талантах Цезаря. По мнению французского императора, его
победы были предрешены во многом из-за высокой организованности римских легионов, а
также разрозненности и недисциплинированности галлов. Кроме того, Наполеон критиковал
неоправданно жестокое обращение полководца с местным населением[494]. С подъёмом
национализма в XIX веке во Франции распространилось убеждение в том, что предками
французов является прежде всего доримское население — галлы, — что предопределило
формирование образа Цезаря как враждебного завоевателя. Император Наполеон III,
напротив, был поклонником Цезаря. Он организовал масштабные раскопки мест сражений
Галльской войны, в том числе крепости в Алезии, а в 1866 году выпустил монографию о
Цезаре. Впрочем, после поражения в войне с Пруссией вновь стала доминировать идея о
римском полководце как первом иностранном завоевателе на французской земле[494][497].

Образ Цезаря в историографии[править | править код]

Памятник Юлию Цезарю на Виа деи Фори Империали в Риме (копия с оригинала, хранящегося в
Ватиканских музеях)

Основная статья: Образ Цезаря в культуре, искусстве и историографии

§  Историография
Личность Цезаря всегда привлекала внимание исследователей античной истории, но оценки
его деятельности были различными. Основатель одной из первых научных школ изучения
римской истории Бартольд Нибур сдержанно оценивал деятельность диктатора. В противовес
ему Вильгельм Друман заложил основы апологетической традиции в изображении Цезаря в
историографии[498]. Он также полагал, что будущий диктатор вынашивал планы по
установлению монархии ещё со времён Суллы, во времена первого
триумвирата манипулировал Крассом и Помпеем, а также предпринял поход в Галлию ради
намеренной подготовки гражданской войны[499]. Большое внимание Цезарю уделяли
французские историки и, прежде всего, роялистской и бонапартистской ориентации.
Трёхтомную «Историю Юлия Цезаря» в середине XIX века написал император
Франции Наполеон III[498] (см. раздел «Цезарь в культуре»).
Несмотря на высокую оценку диктатора Друманом, создание «мифа о Цезаре» в
историографии обычно приписывают Теодору Моммзену[500]. Он очень высоко оценивал
деятельность Цезаря в своей «Римской истории». В третьем томе своего главного труда он
представил диктатора в качестве основателя «демократической монархии», а в четвёртом
(так и не увидевшем свет) он планировал развить свою трактовку деятельности Гая[501].
Огромная популярность и значительная тенденциозность работы Моммзена стала
катализатором для написания ряда исследований с альтернативными выводами: с ним
полемизировали Карл Людвиг Петер[de][502], Вильгельм Ине[503], Карл Вильгельм
Нич[504] и Гульельмо Ферреро. По мнению итальянского исследователя, Цезарь не был
дальновидным и мудрым государственным деятелем, а лишь авантюристом и
честолюбцем[505]. Ферреро называл планы диктатора фантастическими и противоречивыми, а
самого его изображал как неудачника[504].
В немецкой историографии первой половины XX века изучением различных аспектов
деятельности Цезаря занимались, прежде всего, Эдуард Мейер, Маттиас Гельцер[de], Герман
Страсбургер. В 1903 году Эдуард Мейер написал статью «Император Август», которая в 1919
году (по другим данным, в 1918 году[506]) была серьёзно дополнена и издана отдельной
монографией «Монархия Цезаря и принципат Помпея». Мейер полемизировал с выводами
Моммзена и, прежде всего, с его видением Августа как преемника Цезаря[507]. По мнению
Мейера, Помпей стремился сохранить республиканскую форму правления и выступал её
гарантом, в то время как Юлий Цезарь основал монархию восточного типа[507]. Октавиан же
виделся немецкому учёному продолжателем дела Помпея, а не своего приёмного отца[507].
Большинство исследователей, впрочем, следовало апологетической традиции, заложенной
ещё Моммзеном. Особенно много апологий деятельности Цезаря издавалось в Германии
времён Третьего рейха, что было связано с пропагандой культа героев, творящих историю[508].
В связи с масштабными потрясениями, вызванными Первой мировой войной, антиковеды
обратились к активному использованию термина «революция», который начали применять
для объяснения или иллюстрации событий римской истории в конце I века до н. э.
Например, М. И. Ростовцев считал Цезаря революционером, но отрицал такую
характеристику автор работы «Римская революция» Рональд Сайм, называвший Цезаря
«оппортунистом» и считавший настоящим революционером его приёмного сына[509][510].
Британский историк указывал на то, что Цезарь не строил планов создания монархии
эллинистического образца[510]. Высоко оценивал Цезаря французский историк Жером
Каркопино, который в целом следовал идеям Моммзена[511]. По его мнению, диктатор
уничтожил классовое соперничество, заложил основы справедливого политического
устройства и при этом отказался от насилия в качестве политического инструмента[512].
Каркопино полагал, что Цезарь отстаивал интересы плебса и римских провинций, а после
победы сумел встать над всеми сословиями и классами. Французский историк обратил
внимание и на то, что распространившиеся эллинистические верования способствовали
распространению взгляда на божественную природу власти Цезаря. Он также присоединился
к мнению о вынашивании Цезарем монархических идей с молодости[511]. Для итальянской
историографии первой половины XX века была характерна очень высокая оценка
деятельности Цезаря[513]. Прямые аналогии с современностью проводил Эмануэле Чачери[it],
назвавший Цезаря предшественником Бенито Муссолини[514].
В российской историографии одно из первых подробных исследований деятельности Цезаря
провёл Р. Ю. Виппер[515]. По его мнению, если до посещения Египта и Сирии во время
гражданской войны Цезарь придерживался демократических взглядов, то в дальнейшем он
попал под обаяние восточного образа жизни и восточной монархической системы[516]. Долгое
время советская историография античности ориентировалась на изучение классовой борьбы
и социально-экономической истории Древнеримского государства, и поэтому личности Цезаря
уделялось небольшое внимание. Среди исключений —
исследования В. С. Сергеева и Н. А. Машкина[517]. Последний в своей монографии «Принципат
Августа» уделил немало внимания изучению деятельности диктатора[510]. По его мнению, нет
оснований считать, что Цезарь стремился к единоличной власти с юности; как и люди его
окружения, он был честолюбив, но конкретные планы преобразования государства начал
строить, только когда в его руках сосредоточились войска и возможности захватить власть[518].
Н. А. Машкин обратил особое внимание на использование различных титулов для
обоснования своей связи с армией и римским народом, а также на религиозное оформление
своей власти[518]. Исследователь также указывал на наличие широкой социальной опоры
власти Цезаря[519]. Кроме того, деятельность Цезаря детально проанализировал С. Л. Утченко,
посвятивший ему монографию «Юлий Цезарь» (1976)[520]. Исследователь отстаивал тезис об
отсутствии у диктатора стремления к установлению монархии, а все его поступки объяснял
решением текущих политических задач[520]. Эта работа пользовалась большой
популярностью[521].