«Латакия»

Дж. Ф. Смит
Книга вне серий

Над книгой поработали:

переводчик — Olivia Bedenik,
редакторы — Евгения Белозерова и Татьяна Комар,
вычитка — Анна Бродова
Авторская обложка – Настёна

Перевод подготовлена для группы https://vk.com/beautiful_translation

 АННОТАЦИЯ:
Мэтью нравится его жизнь в Ричмонде. У него есть все. Друзья, софтбол,
волонтерская работа. И поразительно красивый бойфренд Брайан, с которым он
счастливо встречается чуть больше года. Друзья не верят в их отношения из-за
необъяснимых перепадов настроения Брайана. И, кажется, Брайан вызывает подозрения
и у Мэтта. Но Мэтту надо проявить лишь немного веры и доверия, и по достоинству
оценить все то, что у них есть. Правильно?

Во время поездки на Ближний Восток Мэтт оказывается в неожиданной,

отчаянной, безвыходной ситуации. К счастью, его спасает команда специальных войск
США. Кучка гомофобных фанатичных придурков. Стечение обстоятельств вынуждает
Мэтта проводить в их компании больше времени, чем ему бы хотелось. И тогда он
узнаёт, что первое впечатление бывает обманчивым.

Когда к Мэтту обращаются за помощью, каждая клеточка его существа молит

не ввязываться в опасную затею, но в глубине себя Мэтт обнаруживает нечто, о чем
даже не подозревал. И его жизнь никогда не будет прежней. Мэтт получает
возможность внести некоторые, пусть и запоздалые, изменения в свою жизнь.

Мэтт узнает, что настоящие узы братства работают в обоих направлениях. В

итоге он меняет жизнь нескольких человек из команды спецназа, так же, как они
изменили его.

Всё, что нужно, это вера и доверие.

 ГЛАВА 1
ОБЕЩАНИЕ

«Я стану лучше. Я буду ему хорошим бойфрендом. Богом клянусь, обещаю».

Эти слова снова и снова крутились у Мэтта в голове. Лежа на боку, он думал о том,
как стать лучше. Смутные сомнения и раздражающие подозрения, которым он позволил
просочиться, теперь казались глупыми и незначительными. Мэтт хотел быть достойным
Брайана. Безусловно, он ценил Брайана с самого первого дня, но, возможно, мог бы
ценить его больше. Должен был. Он должен ценить его больше. Ему повезло быть рядом
с таким мужчиной как Брайан, и он должен ценить его гораздо больше. И все, чего он
хотел, — просто шанс. Всего лишь шанс, Господи всемогущий.
Мэтт поерзал, пытаясь устроиться удобней, вспоминая, как впервые увидел
Брайана. В тот день он выбрался в новый модный бар Clover со своими друзьями,
действительно хорошими друзьями, с которыми успел сдружиться после переезда в
Ричмонд. Брайан был с небольшой веселой компанией. Выглядел замечательно:
мужественный, со светло-каштановыми волосами, светлой кожей и абсолютно
убийственными глазами. И, что было более чем очевидно, хорошо сложен. Явно не из его
лиги. Но Мэтт ничего не мог поделать и продолжал смотреть на Брайана.
Брайан, в конце концов, поймал взгляд Мэтта, чем ужасно смутил того. Но Брайан
кивнул и улыбнулся, тем самым одобрив подобное внимание. Мэтт не сомневался, что
красивый парень просто проявляет вежливость.
Мэтт не мог подойти и заговорить с Брайаном: слишком стеснялся. Брет и Джим,
друзья, чьей компанией он должен был наслаждаться, наконец, заметили, насколько Мэтт
сосредоточен на Брайане, и начали безжалостно дразнить. Они настаивали, чтобы Мэтт
поговорил с парнем, заверив, что Мэтт отлично выглядит. И, как заметил Брет (подобное
мог заявить только Брет): худшее, самое ужасное, что могло бы случиться — это секс. А
Джим, он пару раз говорил об этом Мэтту, напомнил, что любой, кто не влюбился в эти
зеленые глаза или слепой, или натурал, или дурак, или любая комбинация из трех
вариантов. Однако ни Брет, ни Джим не удивились, когда Мэтт отверг их безрассудное
предложение проявить инициативу и познакомиться с тем парнем.
Конечно, Мэтт позже пожалел бы, что не стал даже пытаться. Но, вспоминая об
этом сейчас, все было к лучшему.
Потому что в следующие выходные Мэтт, Чилибургер (Брет Чилберг ненавидел,
когда его так называли) и Джимми Боб (и Джим Бобсон так же ненавидел, когда называли
его так) решили вернуться в Clover, Брайан был снова в баре. Мэтт был взволнован его
присутствием так же, как и неделю назад. Когда они собрались уходить (Мэтт все так же
отказывался делать первый ход), Брайан остановил его на выходе.
— Мне кажется, ты что-то забыл на столе.
Брет и Джим, понадеявшись, что Мэтт, наконец, справится самостоятельно,
попрощались и ушли.
Он не мог ничего забыть.
— Я забыл? На столе ничего нет.
— Ага, бокал. Твой бокал, — Брайан улыбнулся, кивнув в сторону хорошо
освещенного угла бара. Мэтту показалось, что эта улыбка могла очаровать даже звезды,
приручить их и положить в карман.
Мэтт смутился.
— Я не вижу никакого бокала.
— Потому что я еще не купил тебе выпить.
Лед тронулся. Мэтт с Брайаном проговорили примерно час, когда Брайан сказал:
— Знаешь, судя по твоему виду, тебе бы не помешало сходить на классное
свидание. Пойдешь на свидание со мной?
 Так они начали встречаться. И, может быть, эти отношения не были идеальными в
течение всего года, что они встречались. Но Мэтт ненавидел свое одиночество до их
встречи, а Брайан действительно был привлекательным. Ему повезло с Брайаном. Мэтту
просто надо было больше ценить то, что у него есть.
Мэтт лежал на боку, головой частично на холодном полу, потом, повернувшись,
лег на спину. И снова стал думать о Брайане, пытаясь сдержать панику и страх. Это
сработало, потому что за дверью уже некоторое время не было слышно голосов. Но он
знал, как только услышит малейший звук, обнаженный тошнотворный страх вернется.
И пожалел, что подумал об этом. Страх и паника вернулись. Глаза наполнились
слезами, и он тихо заплакал. Ненавидя себя за это, ведь надо экономить свои внутренние
ресурсы. Обезвоживание. Он давно чувствовал жажду и голод.
Мэтт лежал на холодном полу в совершенно пустой комнате, если не считать ведра
в углу. Полностью обнаженный, связанный по рукам и ногам. Слезы текли от дикого
ужаса и страха за свое будущее; от мыслей о том, что, вероятно, ожидает его.
Он поднял голову, но в темноте комнаты не было видно даже потолка. Он видел
только черную пустоту. Единственный источник света — тонкая полоска из-под двери.
Если бы не эта тонкая полоска света, Мэтт чувствовал бы себя погребенным заживо, как в
гробу, только размером больше.
Мэтт клялся, и слезы текли по лицу, истощая его ослабленное тело: «Пожалуйста,
Боже, позволь мне выбраться отсюда. Я никогда больше не буду сомневаться в Брайане.
Я буду достойным его, обещаю. Пожалуйста. Просто дай мне выбраться из этой
комнаты живым».
 ГЛАВА 2
ТРЕМЯ НЕДЕЛЯМИ РАНЕЕ

Мэтт заметил освобождающееся место на парковке, остановился и включил

поворотник. Он дважды объехал парковку в поисках места и, наконец, ему повезло.
Дворники быстро бегали по лобовому стеклу, отражая атаки проливного дождя. Подняв
голову, Мэтт сквозь люк увидел, как с черного ночного неба падают тяжелые капли.
— Не паркуйся здесь, мы сможем найти место поближе к входу, — заскулил
Брайан.
— Да ладно тебе, Брайан, парковка забита. Мы потратим еще пятнадцать минут на
поиски нового места. И ты можешь взять зонтик.
Брайан немного поворчал. Мэтт припарковался на только что освободившемся
месте.
Парни двинулись к кинотеатру, по пути уклоняясь от машин и луж, а последние
метров тридцать Мэтт пробежал, все равно Брайан держал зонт больше над собой. Легче
оставить все как есть, чем пытаться заставить поделиться. Пришлось обойти людей,
толпящихся у входа в кинотеатр, которые решали, как справиться с дождем, начавшимся
во время сеанса.
Укрывшись под навесом здания, Мэтт провел руками по волосам, а затем по
небольшой бороде, чтобы стряхнуть часть дождевой воды. Пока ждал, когда его догонит
Брайан, заметил Томми и Сэла, друзей из гей-команды по софтболу, выходивших из
кинотеатра (Прим. переводчика: софтбол — разновидность бейсбола на площадке
меньшего размера). Мэтт махнул рукой, подойдя ближе, ребята обняли его по очереди.
Оттянув мокрую одежду, прилипшую к телу, он со смущенной улыбкой произнес:
— Извините, ребята, я намочу вас, я, наверное, выгляжу как утонувший кот!
Сэл дотронулся до подбородка Мэтта и хихикнул:
— Ты и твоя мокрая киска.
Последний месяц, или около того, Мэтту не хватало их встреч. С этими парнями он
много смеялся.
Томми провел рукой по руке Мэтта.
— О, прекрати, мы как раз собираемся промокнуть для марш-броска до машины, и
к тому же, даже если упадешь лицом в грязь, ты все равно будешь выглядеть потрясающе.
Мэтт спросил про фильм, которые они только что посмотрели, и что находился в
его списке «обязательно к просмотру».
Наконец к ним присоединился Брайан, закрыл зонт и стряхнул с него капли дождя,
быстро кивнув Томми и Сэлу. Но вместо того, чтобы присоединиться к разговору,
потянул Мэтта за локоть.
— Пойдем, детка. Я не хочу опоздать и получить место на галерке.
Еще минуту назад Брайан был готов потратить десять минут только для того,
чтобы найти место ближе к входу. Теперь же не смог найти минуты или двух, чтобы
переброситься парой слов с друзьями Мэтта.
Игнорируя Брайана, который все еще тянул его за руку, Мэтт обратился к коллегам
по команде:
— Да, точно, я бы хотел его посмотреть. Но Брайан очень хочет посмотреть «Яркое
ночное небо».
— О-о-о… Ладно, — протянул Сэл. — Я слышал хорошие отзывы. Может быть, в
следующий раз, Мэтт.
И с сочувствием посмотрел на него.
Брайан положил руку на плечо Мэтта, притянул к себе и быстро клюнул того в
щеку. Сверкая той самой озорной улыбкой, которую он умело использовал, обратился к
Томми и Сэлу:
 — О, он получит свою награду за просмотр фильма, который выбрал я. Отвезу его
домой и позволю сесть на старую дымовую трубу. Это заставит забыть о любом фильме.
Томми и Сэл рассмеялись. Мэтт, слегка закатив глаза, рассмелся тоже. Подобный
разговор никого из них не смутил; напротив, он и большинство его друзей по-доброму
подначивали друг друга подобной болтовней.
Никогда незаживающая рана Мэтта тем не менее, немного закровоточила.
Мэтт проигнорировал ее на данный момент. Он хотел убедиться, что Томми и Сэл
будут играть в софтбол в этом году, тем более что на следующей неделе начинались
тренировки. Они продолжали болтать о предстоящем сезоне, пока Мэтт больше не мог
игнорировать беспокойное поведение Брайана. Попрощавшись с парнями, он повернулся
к Брайану.
— Ты бы мог сходить и купить билеты, пока я разговаривал? — спросил Мэтт. —
Не обязательно стоять с нами и ждать меня.
— Ты сказал, что за билеты платишь ты, помнишь?
Мэтт нахмурился. Да, он обещал. Но обещание оплатить билеты, было
единственной возможностью вытащить Брайана из дома. А Мэтт хотел выйти из дома и
провести вечер с Брайаном, потому что через несколько недель предстоит уехать. Мэтт
почувствовал себя странно, когда ранее Брайан, не стесняясь в выражениях, объявил, что
Мэтт «получает то, что хочет». Но, тем не менее, они собирались посмотреть фильм,
который выбрал Брайан, а платил Мэтт. Как именно он «получает то, что хочет»?
Мэтт кивнул в знак согласия.
— Да, обещал. Я знаю.
Мэтт выбрал не спорить с Брайаном.
Они, а точнее Мэтт, взяли билеты, и вдвоем отправились к залам. Мэтт последовал
за Брайаном к залу, где проходил сеанс «Яркое ночное небо». Мэтту нравилось наблюдать
за задницей Брайана в движении, на самом деле он любил наблюдать, как двигается
Брайан. Он все еще чувствовал себя самым счастливым сукиным сыном, обладая таким
мужчиной. Брайан всегда выглядел мужественным и красивым, и, если хотел, мог быть
невероятно очаровательным. И включал свое прекрасное чувство юмора, но только тогда,
когда хотел.
Мэтт будет скучать по Брайану те две недели, что будет в отъезде. Он не был
прилипалой, но определенно привык за этот год к присутствию Брайана рядом. Брайан
несколько раз говорил, каким одиноким и несчастным он будет в отсутствие Мэтта. Мэтт
немного сомневался в этом, но с другой стороны, звучало мило.
Когда они вошли в зал, Мэтт боялся увидеть толпу людей, ибо он уже чувствовал
себя как в аду из-за опоздания. Но, к счастью, беспокойство Брайана оказалось
совершенно напрасным, поскольку зал был заполнен всего на четверть. Они нашли свои
места и устроились в ожидании начала фильма. Пока Брайан проверял телефон на наличие
пропущенных сообщений, Мэтт, наконец, решил поднять тему, возникшую в разговоре с
Томми и Сэлом.
— Так это серьезно? — спросил он, положив руку на колено Брайана. — Ты
собираешься сегодня после фильма быть сверху? Ты знаешь, мне действительно нравится
быть снизу. У меня даже есть свидетели твоего обещания.
Брайан тотчас оторвал взгляд от телефона и покрутил головой, чтобы убедиться,
что никто не может услышать их разговор. Удовлетворившись, он сказал:
— О, детка, ты же знаешь, я так говорю только потому, что все в значительной
степени ожидают подобного от меня. То, что мы делаем за закрытыми дверями — только
наше дело.
— Но это… — начал Мэтт. Он хотел продолжить, но затем свернул с тропы. — Ну,
ты знаешь, мне нравится быть снизу время от времени. Я подумал, ты бы хотел иногда
меняться местами.
Брайан потянулся, провел пальцами по волосам, и погладил руку Мэтта.
 — Мэтт, ты знаешь, ты единственный, кому я позволил быть сверху. Между нами,
ты очень хорош в этом. Подумай об этом. Подумай обо всех парнях, которые готовы на
убийство ради того, чтобы заняться сексом с задницей Брайана Кримпса.
— Это не значит, что мне не нравится быть сверху, я просто…
— Иногда, — перебил Брайан, — у меня такое чувство, что ты не ценишь то, что у
тебя есть, Мэтт.
Мэтт растерялся.
— Это не так, Брайан.
Мэтт действительно не хотел, чтобы Брайан чувствовал, что его не ценят.
— Ты знаешь, что я люблю тебя. Но именно поэтому подумал, что, может быть, ты
хотел быть иногда сверху, ну, для разнообразия.
Брайан посмотрел на Мэтта.
— Ты хочешь, чтоб я оседлал тебя?
— Ты знаешь, что я подразумеваю под «сверху». Оседлав меня, ты не станешь
топом, — пытаясь не звучать раздраженно, сказал Мэтт.
Брайан опять уткнулся в свой телефон.
— Детка, если это имеет значение, я готов сдаться ради тебя. Тогда, конечно, я
буду сверху сегодня.
Экран в зале загорелся, последовали трейлеры анонсируемых фильмов. Мэтт
игнорировал их. Прозвучавшее обещание, сказанное так же, как и всегда. Но правда
заключалась в том, что за год, что они вместе, несмотря на то, что Брайан всегда говорил
другим людям и, несмотря на все обещания быть сверху, Брайан каждый раз был снизу. И
дело было не в том, что Мэтт был деревянным нижним, и ненавидел быть ведущим, если
можно так сказать. На самом деле ему нравилось быть ведущим в сексе. Он просто хотел
испытать с Брайаном и другую сторону. Он хотел, чтобы у Брайана была возможность
быть внутри него. Он хотел почувствовать близость с Брайаном таким способом.
Он слышал обещания Брайана достаточно раз, чтобы знать, что этого не
произойдет. Брайан был прав: многие хотели бы оказаться в шкуре Мэтта, если бы им
представился такой шанс. Мэтт взял руку Брайана, переплетя пальцы, и приготовился
смотреть кино.
 ГЛАВА 3
МЯЧИ ПО ДВА ДОЛЛАРА

В следующую субботу после похода в кинотеатр Мэтт встретился с Бретом и

Джимом на трибунах поля для софтбола. Брет наблюдал за Мэттом и Джимом, как они
разминаются с остальными членами гей-команды по софтболу Shockoe Sliders. Была
середина марта и, несмотря на прохладную погоду в Ричмонде, тренировки уже
стартовали, но их тренер перед началом сезона всегда начинал с легких разминочных
упражнений.
После выполнения обычных упражнений тренер заставил каждого из членов
команды поменяться битами, желая получить представление об их состоянии, как он
выразился, «после зимнего аффективного расстройства и мартини».
— Я надеялся увидеть вас сегодня в обтягивающих софтбольных штанах. Верните
мне мои деньги, — надулся Брет, сидевший позади Мэтта и Джима.
— Держи свой маленький похотливый член в штанах, Чилибургер, — предупредил
Джим. — У тебя еще будет шанс. Это наша первая тренировка. Слава богу, сегодня нам не
придется нарезать круги по полю и полировать его поверхность, так что, пока без
софтбольных штанов.
— Мое время стоит денег. А вы, ребята, тратите его впустую! Так что или я
получаю упругие, бодрые, спортивные ягодицы прямо сейчас, или требую полного
возмещения! — не унимался Брет.
Мэтт вздохнул, встал и стянул спортивные штаны, достаточно, чтобы показать
расселину задницы.
Брет закатил глаза и громко сказал:
— Не твою!
— Я даже не могу предложить? — Мэтт симулировал разочарование.
— Не Чилибургеру, — сказал Джим. — Но если ты все же захочешь, я знаю
парочку парней, которые, вероятно, согласятся подобрать тебя.
— Брет, если серьезно, почему ты не присоединишься к нам в этом году? Ты все
равно проводишь много времени здесь, с нами на поле. С таким же успехом ты можешь не
только смотреть, — спросил Мэтт.
— Ни за что! Я не спортсмен, и вы оба знаете. Я гораздо счастливее, когда… —
сказал Брет. Он поднял руки к носу и глубоко вздохнул, — просто вдыхаю воздух,
богатый тестостероном.
— Джимми Боб, он говорит о тебе. Ты, видимо, снова испускаешь этот мускус, —
ухмыляясь, сказал Мэтт.
Джим поднял руку и нюхнул подмышку.
— Да, скорее всего.
Брет повернулся к Мэтту и Джиму с торжественным выражением лица.
— Не знаю, почему я тусуюсь с вами, неандертальцы. Помимо необузданной
сексуальной энергии… о, забудьте об этом. Я даже этого получить от вас не могу.
Несмотря на поддразнивания Брета, Джим действительно источал грубую
сексуальную энергию качка. Ростом в метр восемьдесят два и весом в девяносто два
килограмма, изрядным количеством которых были мышцы и, несмотря на то, что он был
двадцатисемилетним молодым мужчиной, у него стал уже намечаться животик.
Волнистые каштановые волосы и темные карие глаза. Однако Джим стеснялся своих ног,
которые выглядели худее, чем он хотел. Ноги были не совсем пропорциональны верхней
части его тела.
Брет же был ниже Джима — метр семьдесят пять и весил примерно семьдесят семь
килограмм, даже когда носил тяжелую обувь. Пропорции его тела были близки к
идеальным, свидетельство его тренировок в спортклубе, и темные волосы неплохо
оттеняли голубые глаза. Брет обладал одним из тех точеных лиц, которое идеально
подходило его красивым глазам. Ему уже исполнилось тридцать, но глядя на него дашь не
больше двадцати с чем-то.
Мэтт, со своей стороны, был неким промежуточным вариантом. Как и Джим, он
был ростом метр восемьдесят, и весил восемьдесят пять килограмм. Его верхняя часть
тела не была прокачанной как у Джима, но ноги были сильными и соответствовали торсу.
У Мэтта не было брюшка, как у Джима, хотя он был непротив сбросить килограмм пять.
Большую часть времени он не задумывался о своей внешности, но все же боялся обрасти
жирком, ведь до его тридцатилетия остался всего один год. Его шевелюру темно-
каштанового цвета, даже ближе к откровенно черному, подчеркивала многолетняя
бородка. Но его любимой чертой, которую сразу отмечали другие, были глаза
насыщенного зеленого цвета.
Когда тренер позвал следующего члена команды к бите, Мэтт, хлопнув в ладоши,
крикнул:
— Давай, Лейн, посмотрим, что у тебя есть!
У Мэтта и Джима в течение прошлого сезона было ощущение, что Лейн по какой-
то причине сдерживался, и если немного поднажмет, то станет действительно одним из
лучших игроков команды.
Лейн махнул рукой парням и подошел к тарелке. Он покрутил биту в руках,
пытаясь поудобней ее ухватить.
Мэтт повернулся к Джиму.
— Смотри, как он держит биту, словно душит. Думаете, он дрочит так же?
Джим ухмыльнулся.
Лейн повернулся к ним лицом.
— Я слышал!
Мэтт улыбнулся.
— Ну, так, да?
Лейн опустил руки на бедра, бита свободно болталась на боку.
— Мэтт, я делаю так, как показала твоя мама!
Раздался взрыв смеха.
Брет встал.
— Сэр, вы оскорбляете его. Вы никак не можете позволить себе его мать! —
крикнул он Лейну.
Что вызвало новый взрыв смеха.
— Ладно, дамы, не могли бы вернуться к тренировке! — закричал тренер.
Мэтт потянулся назад, пытаясь ткнуть пальцев в Брета, который начал быстро
шлепать его по рукам.
— Я всегда думал, что твоя мама была довольно доступной, — сказал Джим,
наклонившись к Мэтту.
На первом поле Лейн смог удачно выйти на линию фола вдоль третьей базы. Затем
развернулся и вежливо поклонился Мэтту, Брету, Джиму и остальным, сидящим рядом с
ребятами. Они все вместе зааплодировали ему, так как Лейн исполнил лучший удар за
всю тренировку.
— Лейн, приятно видеть, что ты не забыл, как обращаться с этими мячами! —
крикнул Джим.
Все члены команды начали кричать. Джим застонал, когда понял, что сказал, и
ударив рукой по колену, выругался:
— Черт! Проклятье! Блядь! Я такой гребанный идиот!
Мэтт засмеялся и оттолкнул его от трибуны к полю.
— Расплачивайся, ублюдок! — закричал он.
 Тренер протянул Джиму банку с надписью «Банка для мячей». Джим вытащил
пару купюр из своего кошелька и опустил их в банку. Самый первый штраф в сезоне.
Вернувшись к трибуне, он победно прыгнул на публику.
Тренер обратился к остальным членам команды:
— Мы хорошо начали. Таким образом, к концу сезона мы сможем позволить кое-
что особенное для вечеринки в конце года. Может, даже в этом году наймем стриптизера.
Откуда-то донеслось слабое:
— Может, мы сможем нанять маму Мэтта.
Тренер заглянул в список, затем крикнул:
— Хорошая задница, ты следующий!
Мэтт застонал.
— Очень смешно, Блейк. Гудэнд! (Прим. переводчика: здесь и далее в тексте будет
часто встречаться игра слов при использовании фамилии Мэтта. В оригинале тренер зовет
Мэтта Goodass, но фамилия Мэтта Goodend) Эта шутка никогда не надоест, да?
Тренер радостно покачал головой.
— Нет, никогда.
Мэтт вернулся к бите и ударил по мячу, запустил его высоко.
На обратном пути к трибунам он увидел, как Брет и Джим о чем-то оживленно
разговаривают, но прекратили, когда он приблизился.
— Значит, мы не увидим Мистера Прекрасного на этих играх, как и в прошлом
году?
— Скорее всего, нет. Спорт не входит в круг его интересов
— Ну, — начал Брет, его голос звучал отрывисто, — ты же знаешь, как я к этому
отношусь. — И добавил: — Итак, Брайан упоминал Грега? Я имею в виду, они
действительно расстались, правильно?
У Мэтта проскользнула мысль, куда может завести этот разговор.
— Да, он порвал с Грегом еще до того, как я его встретил. Он не видел Грега с тех
пор, как мы начали встречаться.
— Полли сказал, что видел их несколько недель назад и они выпивали.
— Где? — спросил Мэтт.
— Мне кажется, он назвал новый водочный бар, Kremlin.
Полли, который на самом деле Пол, сначала превратился в Поло, а потом и в
Полли. Полли обожал при каждом удобном случае ворошить всякое дерьмо. И Мэтт не
был уверен, что такому источнику можно доверять. Кроме того, даже Брет иногда пытался
зародить подозрения в Мэтте в отношении Брайана.
— Брайан не говорил мне о встрече с Грегом, — сказал Мэтт. — Но я не имел в
виду, что он никогда не видел Грега буквально. Может быть, они поддерживают связь
время от времени. Кроме того, ты знаешь, что из себя представляет Полли.
Джим выглядел неловко и молчал, но Брет продолжил:
— Полли сказал, что он видел, как они покидали бар вместе.
Мэтт выдохнул.
— Видите! Опять это дерьмо. Полли не может без этого. А ты, Чили,
превращаешься в Полли. — защищаясь, ответил Мэтт.
Джим и Брет обменялись взглядами.
— Мы просто не хотим, что бы тебе было больно, — сказал Брет мягче.
— Ребята, я знаю, вы просто присматриваете за мной, — сказал Мэтт весело, —
словно пара кур наседок.
Он опустил взгляд и посмотрел на свои руки.
— Но думаю, вы слишком усердно внимаете словам Полли. Мне повезло с
Брайаном. Он самый горячий парень в Ричмонде.
— Ну, да, он выглядит хорошо, но, Мэтт, он только выглядит хорошо, — сказал
Джим.
 — Брайан относится ко мне хорошо, и вы это знаете, — добавил Мэтт.
— Напомни мне еще раз, когда он в последний раз приглашал тебя поужинать? —
спросил Брет. Его вопрос прозвучал невинно, но убедительно.
— Ужинать с кем-то в ресторане, Брет, — заметил Мэтт, — не то же самое, что
быть добрым к этому человеку.
Брет поджал губы и задумался.
— Я сдаюсь. Мэтт, ты слишком добрый для своего же блага, приятель.
— Парни, иногда вы не понимаете, насколько мне повезло с Брайаном. А могло
быть все гораздо хуже.
— Мэтт! Эй, Мэтт! — позвал Томми.
Томми и Сэл подобрались ближе к ним.
— Мэтт, Блейк сказал, тебя не будет две недели? — спросил Томми.
— Ага, — подтвердил Мэтт, — я собираюсь пропустить пару тренировок, начиная
со следующей недели.
Сэл игриво ударил Мэтта в грудь.
— Да всем плевать, тупица! Но Сирия? Ты собираешься в Сирию на две недели?
Мэтт покраснел и кивнул в знак согласия.
— Я уже некоторое время работаю добровольцем в организации «Врачи без
границ», в основном это административные вопросы по Штатам, но на этот раз у них есть
кое-какие полевые работы, с которыми я могу помочь.
— Но ты ведь не доктор? Или мы ошибаемся… — уточнил Сэл.
— Нет, не доктор. Но то, чем я занимаюсь в штате Вирджиния, политика в области
здравоохранения, детской вакцинации, программы отслеживания эффективности этой
вакцинации, например, показатели и тому подобное, и прямо сейчас совпадает с
программой в Сирии. Я собираюсь помочь им настроить программы по аналогии с
американской системой.
— Катись отсюда! — пошутил Томми.
— Пока он будет там, попробует арабский член, — вмешался Брет.
Мэтт закатил глаза.
— Господи, Брет, ты можешь не думать тем, что у тебя между ног, хотя тридцать
минут подряд? — И добавил для Томми и Сэла: — Пожалуйста, просто игнорируйте его.
Эти двое с улыбкой посмотрели на Брета.
— Чем мы и занимаемся, — ответили они в унисон.
— Мне только что бросили вызов?! Я люблю вызов! — положив руки на бедра,
произнес Брет. От этой мысли в его глазах заполыхал огонь.
— Тебя не пугает все это? Ну, все дерьмо, что творится у них? Сирия, это же типа
Ирака или что-то в этом роде? — спросил Сэл, снова обращая внимание на Мэтта.
— Государственный департамент только что отменил «предупреждение об
опасности» для поездок в Сирию, — сказал Мэтт, — что означает достаточную
безопасность. И да, Сирия граничит с Ираком. Но я буду в Латакии, западное побережье,
максимально далеко от Ирака.
— Ты действительно не боишься? — спросил Томми.
— Ну, я немного опасаюсь, но скорее в предвкушении, чем нервничаю. Поездку
организовали «Врачи без границ», на месте меня будут сопровождать здравомыслящие и
цивилизованные люди, и большую часть времени я буду проводить в университете
Тишрин, сравнительно крупном. Буду работать с преподавателями и представителями
правительства из департамента здравоохранения Сирии. Так что не очень беспокоюсь.
Тренер Блейк махнул всем, привлекая внимание.
— Ладно, ребята, спасибо, что пришли на первую тренировку. Я думаю, этот год
будет нашим и нас ждет отличный сезон! До встречи на следующей тренировке. И
пожалуйста, не опаздывайте!
 Томми и Сэл поздравили Мэтта с экзотической поездкой, во главе которой стоят
благие дела.
 ГЛАВА 4
СООБЩЕНИЕ

Мэтт посмотрел на свой телефон — пришло сообщение от Брета.

«Спасибо за апельсиновый сок, фрукты и суп. Записки не было, но я знаю, что это
ты. Удачной поездки и не забывай слать письма/фотки».

Мэтт улыбнулся глядя в телефон. Последние два дня Брет болел, и Мэтт занес
немного еды к нему домой, чтобы тому не пришлось заниматься этим самостоятельно. Он
вошел в квартиру, открыв ключом дверь, и оставил продукты, стараясь не разбудить
Брета.
Брайан мелькнул дьявольской улыбкой в сторону Мэтта, а затем подмигнул через
стол, выбирая салат.
— Если вдруг какой-нибудь арабский принц вскружит тебе голову, лучше не
возвращайся, — предупредил Брайан, сверкнув глазами. — Такова моя судьба. Наверное,
какой-нибудь крупный, сильный, смуглый принц с домами и яхтами по всему миру,
который ищет американского милашку на содержание. Черт, как с этим могу
соревноваться я? Просто пообещай, что будешь время от времени писать о жизни и
удовольствиях гаремного мальчика, ладно?
Мэтт громко рассмеялся.
— Да, я уверен, так все и будет. Мы могли бы просто расстаться сейчас. А завтра,
как только я приземлюсь в Сирии, меня будет ждать очередь из принцев прямо в
аэропорту. Проведу выборку по моим самым высоким стандартам: большой член и
ожидающий меня кабриолет «Бентли», — затем добавил: — Не обязательно в таком
порядке.
На что Брайан рассмеялся.
Брайан еще немного поковырялся в салате, пока Мэтт заканчивал со своим.
— Мэтт, я вообще не люблю шутить на эту тему. Знаю, чрезмерно реагирую и
быстро впадаю в состояние ревности, но это потому, что я сильно беспокоюсь о тебе, даже
слишком сильно.
— Брайан, у тебя больше поводов беспокоиться обо мне здесь, чем там, куда я еду,
— попытался обнадежить Брайана Мэтт.
— Ты хочешь сказать, что у меня есть повод для беспокойства?
— Не будь смешным. Ты знаешь, что я люблю тебя.
— И тебе повезло, что у тебя есть я, ты понимаешь это? — спросил Брайан.
— Я самый везучий в Ричмонде, — подтвердил Мэтт.
Подошел официант и сменил салат на основное блюдо. Брайан отвел глаза от
Мэтта и посмотрел на официанта. Пытаясь поймать взгляд Брайана, Мэтт заметил, как
легкая улыбка расползлась по лицу официанта. Мэтт злобно посмотрел на Брайана, но с
улыбкой.
— Я видел это! Может, это мне стоит беспокоиться о тебе, пока меня не будет?
Брайан на мгновение застыл.
— Знаешь, я даже сначала не понял, о чем ты говоришь, — сказал Брайан,
принимаясь за стейк. — Просто хочу убедиться, что про нас не забывают… и правильно
обслуживают. Он был не очень внимателен к нам с тех пор, как мы сели за стол, так что я
попытался его немного «просимпатизировать», детка.
Мэтт уже жевал первый кусок свиной отбивной.
— М-м-м, — издал он звук, пронизанный дразнящим подозрением.
Официант держался немного с гонором, когда принимал заказ. Мэтт не стал пить
алкоголь за ужином, поскольку ему предстоял подъем в четыре утра, и предположил, что,
возможно, поэтому официант не особо обращал на них внимание. Но в то же время Мэтт
задумался о другом. С тех пор, как Брет упомянул, что Полли видел Брайана с его
бывшим парнем, Грегом, Мэтт стал более чувствительным к любым странностям в
поведении Брайана, например, как с официантом. Но даже если Брайан однажды
встретился с Грегом, чтобы выпить, все равно это ничего не значит, не так ли? Брайан и
Грег были вместе довольно долгое время, почему они не могут остаться друзьями?
Но в течении последней недели его мозг продолжал анализировать эту тему, и
Мэтт старался не поддаваться негативным мыслям. Ему действительно не нравилось быть
подозрительным, или постоянно искать признаки измены Брайана. Ему совсем не
нравилось быть таким человеком. Он еще раз решил для себя прекратить думать о
Брайане в таком ключе.
Кроме того, Брайан пригласил его в «Переплетчик» на уютный ужин — до конца
которого, Мэтт чувствовал себя не в своей тарелке из-за своих подозрений. Брайан
рассеяно взглянул на свой телефон, чтобы проверить наличие сообщений, прежде чем
положил аппарат рядом с тарелкой.
— Эй, ты не забыл упаковать паспорт и визу? — спросил Брайан,
Мэтт кивнул.
— Да, первым делом.
Когда официант вернулся убрать тарелки со стола, Брайан напомнил Мэтту еще о
некоторых вещах, которые тот обязан был не забыть взять с собой. В какой-то момент
Брайан извинился и бросился в туалет. Мэтт наблюдал, как Брайан свернул по короткому
коридору, где находились туалеты, а так же заметил, как мгновение спустя в тот же
коридор направился их официант. Мэтт пытался решить, стоит ли ему идти в туалет, а
потом устыдился сам себя даже за подобные мысли. Брайан собирается получить минет от
их официанта в туалете? Это глупо, конечно. Но телефон Брайана не дал ему развить эту
мысль дальше. Аппарат издал звуковой сигнал, и на экране вспыхнуло уведомление о
новом текстовом сообщении. Мэтт никогда не лазил в личных вещах Брайана и не
собирался начинать сейчас. Но он ничего не мог с собой поделать. Наклонившись, он
увидел, что сообщение пришло от Грега. Мэтт нахмурился.
Брайан все еще поддерживает связь с Грегом. Осознание этого причинило боль.
Когда Мэтт начал встречаться с Брайаном, тот не переставал рассказывать, каким
ужасным был Грег, и как все плохо было между ними. Мэтт попытался отбросить эту
мысль, сказав себе, что, возможно, это вообще другой Грег.
Брайан вернулся за стол с огромной улыбкой на лице.
— Ты прекрасно проведешь время, — начал он, затем отвлекся на сообщение, и
добавил: — Просто вспоминай время от времени, что я тут одинокий и несчастный.
Мэтт рассмеялся.
— О, пожалуйста. Ты не будешь несчастным или одиноким, пока меня не будет.
У Брайана были свои друзья, с которыми он встречался точно так же, как Мэтт
часто встречался с Бретом и Джимом без Брайана, так как последнего они мало
интересовали.
Брайан нахмурился и несколько секунд барабанил пальцами по столу. Похоже, его
не сильно удивил комментарий Мэтта.
Мэтт подумал, может, он сказал что-то не то.
— Просто скажи это.
— Сказать что? — смущенно спросил Мэтт.
— Что ты не доверяешь мне.
— Я этого не говорил, — ошеломленно ответил Мэтт. Он совсем не это имел в
виду.
— Но ты намекаешь об этом весь вечер напролет, — нахмурившись, сказал Брайан.
— Нет, Брайан. Мы оба шутили…
 — Знаю, для тебя легко и просто подозревать меня, но, Мэтт, это начинает
утомлять, — перебил его Брайан.
Мэтт не знал, что сказать. Как все повернулось против него? Неужели Брайана
действительно задевали их шутки? Брайан тоже шутил, что подозревает Мэтта. Но Мэтт
не видел в них ничего серьезного.
И тут внезапно небеса разверзлись.
— Послушай, я никогда не был полностью честен с тобой до конца, но твоя
неуверенность в том, что мы вместе, доставляет мне некоторые проблемы. Будет
несправедливо, если я сейчас промолчу, хочу убедиться, что ты знаешь о моих чувствах. Я
пытался игнорировать твою неуверенность, но ты все время усложняешь мне задачу.
Лицо Мэтта внезапно вспыхнуло от правды Брайана. Брайан застал его врасплох.
Мэтт не знал, что сказать, или даже подумать. После тренировки на прошлой неделе,
когда Брет устроил Мэтту допрос с пристрастием, Мэтт спросил себя, может ли Брайан
обманывать его, но даже косвенно ничего не стал говорить Брайану. Он не собирался
обвинять Брайана или додумывать что-то за него, не будучи на сто процентов уверенным
в своих мыслях.
Мэтт уже собрался протестовать, когда Брайан снова перебил его:
— Мэтт, ты знаешь, что значишь для меня. Но я не могу терпеть все это сейчас. И
прежде чем наш разговор перерастет в отвратительную схватку накануне твоего отъезда,
мы должны остановиться. — Брайан встал. — Меня расстраивает, что приходится
оставить тебя, но я должен прекратить этот разговор, иначе скажу что-нибудь, о чем буду
жалеть.
Мэтт растерялся, полностью шокированный, но собравшись мыслями, сказал:
— Брайан, я не совсем уверен, что сделал, заставив тебя так думать, но…
— Мэтт, нет. Пожалуйста. — Брайан потеребил мочку уха. Мэтт знал эту привычку
— Брайан сильно расстроен.
Брайан закрыл глаза и глубоко вздохнул.
— Ужасно неподходящее время и место, и тебе нужно рано вставать. Так что,
детка, просто иди домой и подготовься к поездке. А мне нужно немного остыть. Напиши
или позвони мне, как только благополучно доберешься до Латакии. Я с нетерпением буду
ждать твоих рассказов, и когда ты вернешься, возможно, будешь гораздо более уверен в
нас. На самом деле, через несколько недель, вероятно, будет неплохо напомнить тебе о
том, как много я значу для тебя. Ладно?
Мэтт не знал, что ответить, чтобы не расстроить Брайана еще больше.
— Ладно. Но ты же знаешь, как сильно я люблю тебя, Брайан, верно? — спросил
Мэтт.
Брайан подошел к Мэтту.
— Конечно, знаю, — с этими словами он поцеловал Мэтта в макушку. — Напиши
мне, как приедешь на место, и удачного путешествия, детка.
Брайан вышел из ресторана. Мэтт абсолютно неподвижно сидел в кресле и долго
смотрел в одну точку. Как все в один момент повернулось на сто восемьдесят градусов?
Брайан почувствовал неуверенность Мэтта, о которой он сам даже не подозревал? Он не
мог вспомнить, чтобы делал или говорил что-то хотя бы смутно похожее на то, о чем
говорил Брайан.
А затем возникла одна маленькая зудящая мысль. И он ненавидел себя за нее,
особенно если учесть, что он покидает Ричмонд на несколько недель. Казалось, Брайан
готов был поссориться. Может быть, он захотел разозлиться на Мэтта, чтобы не идти
домой вместе.
Боже, как сильно он ненавидел эту мысль. Мэтт хотел провести последний вечер
вместе, в постели. Он действительно с нетерпением ждал эту ночь.
Появился официант и положил счет на стол.
Черт, теперь я должен оплатить ужин!
 Покинув ресторан, Мэтт направился к своей машине, прокручивая в голове
события ужина. И глядя на ночное небо, он не мог решить, кто он, мудак или глупец.
 ГЛАВА 5
УНИВЕРСИТЕТ ТИШРИН

Мэтт после утренней встречи с сотрудниками сирийского департамента

здравоохранения закончил вводить данные в ноутбук. Просмотрев последние заметки, он,
наконец, приступил к обеду, состоявшему из манакиша и поло. Он попробовал манакиш в
начале недели, и ему действительно понравилось (прим. переводчика: манакиш —
популярная сирийская еда, пшеничная лепешка, тимьян, сыр или мясной фарш). Так же к
обеду подавался поло, который быстро стал его любимым напитком с момента прибытия
в Латакию (прим. переводчика: поло — лимонад на основе воды с мятой и сахаром).
Все, с кем ему приходилось встречаться по работе, по-настоящему высоко ценили
его помощь в программе по вакцинации детей. Часть из них были рады составить
компанию Мэтту на обед и рассказывали о сирийской традиционной кухне. Поэтому он
чувстовал себя комфортно с местной едой. По пришествие нескольких загруженных дней
Мэтту удалось найти время для себя, дописать заметки и отправить письма. Кроме того,
большая часть еды в Сирии — типичная средиземноморская. Многие традиционные
местные блюда, такие как, хумус, фалафель, долма и табуле были знакомы Мэтту по
ричмондским ресторанам средиземноморской кухни (прим. переводчика: фалафель —
одно из традиционных блюд арабской кухни; представляет собой жареные во фритюре
шарики их нута с пряностями. Табуле — традиционное блюдо Сирии, салат из булгура
или кус-куса и мелко порубленной зелени петрушки). Он попробовал и другие ранее
неизвестные ему блюда, которые ему понравились, например, манакиш и поло.
«Врачи без границ» предоставили Мэтту переводчика на любое время, даже в
свободное от университета. Но после первых трех дней Мэтт решил, что обойдется
собственными силами. В старом городе, особенно в местах, популярных у туристов, типа
него, всегда кто-то сносно говорил по-английски и рад был помочь.
Закончив с письмами для Брайана, Брета и Джима, Мэтт закрыл ноутбук. Каждый
день он отправлял одно или два письма, подробно рассказывая о том, что он делает, также
стараясь описать Сирию и Латакию. Брет и Джим казались очарованными страной и
отвечали на каждое письмо, засыпая его всевозможными вопросами о стране и городе.
Брайан же больше, либо подразнивал Мэтта на тему поиска сирийского принца, который
украдет его, либо писал, как скучает и не может дождаться его возвращения в Ричмонд. В
письме, которое отправил сегодня, Мэтт рассказал об ужине накануне в хорошем
ресторане View (прим. переводчика: view с англ. «вид»). Ресторан находился в южной
части города с потрясающим видом на Средиземное море. Как и вид из ресторана, еда
оказалась великолепной, хотя счет вышел выше среднего. Ужин в View и его поездка на
сирийский Лазурный берег к северу от города в значительной степени подорвали его
личный бюджет. По этой причине Мэтт отказался от экскурсий.
Мэтт так же отправил письмо своему координатору, которая курировала его
волонтерскую работу в Штатах, отчитываясь о проделанной работе по итогу пройденной
половины его срока пребывания в Сирии.
Мэтт бросил взгляд на стикеры на крышке ноутбука, которые он собрал за
последние два года — эмблема клуба по софтболу, логотипы любимых видео игр, даже
маленькая наклейка с радужным флагом и одна со знаком «Кампании за Права Человека».
Не хватает сирийской наклейки для его коллекции, эмблема Тишринского университета
была бы в самый раз. С этой мыслью он вернулся к манакишу.
Он снова подумал о Брайане, пока ел. Мэтт звонил Брайану только один раз, когда
прибыл в Латакию, потому что такое удовольствие стоило дорого, было правильно дать
знать Брайану, что он добрался благополучно. Мэтт все еще переживал, когда звонил
Брайану, боялся, что тот будет все еще злиться из-за ужина накануне отъезда, и ненавидел
себя за то, что дал Брайану уйти, не уладив все трения между ними.
 К счастью, Брайан, казалось, забыл обо всем. С одной стороны, Мэтт обрадовался,
что Брайан пошел дальше и не стал зацикливаться, но в то же время озадачился. Если
Брайан действительно по-настоящему расстроен и чувствует недоверие Мэтта, что, в свою
очередь, влияет на их отношения, тогда почему эти болезненные чувства так быстро
исчезают? Кроме того, Мэтт все еще чувствовал вину за мысль, что Брайан намеренно
спровоцировал тяжелый разговор в тот вечер.
Он не хотел облажаться с Брайаном. С тех пор, как он переехал в Ричмонд, он не
мог найти того, кто бы ему подходил. Брет и Джим намекали на стеснительность и, что
ему не хватает уверенности. До Брайана Мэтт ходил на свидания, но те парни никогда не
чувствовались правильно, или просто хотели секса, или им нужна была компания для
совместно употребления наркотиков, или сотни других вещей, которые не входили в круг
интересов Мэтта. У Брайана стабильная работа, Мэтт считал его очень привлекательным,
и он хотел быть частью жизни Мэтта. Мэтту действительно повезло с ним.
Он решил двигаться вперед и позвонить Брайану, узнать, как у него дела. Он хотел,
чтобы Брайан знал, что он действительно беспокоится.
Набрав номер Брайана, Мэтт стал ждать, пока начнутся гудки. Примерно на
третьем гудке Мэтт осознал, что в Ричмонде еще раннее утро, около шести. Но поскольку
уже прошло какое-то время, решил дождаться ответа.
Мгновение спустя Брайан ответил грубым «привет».
— Эй, Брайан. Это я, Мэтт.
Мэтт услышал чье-то бормотание, он мог поклясться в этом. Голос принадлежал
мужчине, но не Брайану.
— Знаю, у вас еще рано, но захотел застать тебя, прежде чем ты отправишься на
работу.
Мэтт очень хотел спросить, с кем Брайан, но в то же время не хотел повторения
истории за ужином.
— Что это было? Телевизор включен?
Возникла пауза.
— Да, гм, телевизор включен, — ответил Брайан. Мэтт слышал, как Брайан встал с
кровати и пошел по коридору.
— Как путешествие? Ты хорошо проводишь время? Скучаешь по мне? — спросил
весело Брайан.
Улыбнувшись, Мэтт ответил:
— Да, скучаю. Очень сильно скучаю! Но я прекрасно провожу время. Ребята, с
которыми работаю, очень добры ко мне. Могу отправить тебе фотографии Лазурного
берега по почте.
— Это было бы здорово. Мне нравятся твои письма, о поездке и о том, чем
занимаешься. Ты будешь чем-нибудь занят сегодня вечером?
— Я потратил деньги, которые отложил для поездки, осматривая
достопримечательности, поэтому оставшаяся часть пройдет менее увлекательно. Ребята из
Тишрина посоветовали приятное уличное кафе в городе, куда ходят многие экспаты, в том
числе американцы и сотрудники британского консульства в Латакии. Схожу посмотреть.
— Так ты действительно скучаешь по мне, детка? Ты скучаешь по моим объятиям
ночами? — спросил Брайан.
Мэтт тепло улыбнулся самому себе.
— Да, очень. Здесь круто, но дома лучше.
— Это хорошо. Вот что я хотел услышать.
— Ладно, я лучше пойду, звонки дорогие. Я люблю тебя, Брайан.
— Ты будешь дома раньше, чем осознаешь это. Шли письма. — Брайан зевнул и
положил трубку.
Так приятно было услышать Брайана, и Мэтту показалось, что его воображение
просто придумало голос мужчины.
 Мэтт почесал бородку, вспомнив его слова о ночных объятиях. На самом деле,
когда они спали вместе, Брайану обычно становилось жарко, и он откатывался на другую
сторону кровати. И если честно признаться, во время сна Брайан редко прикасался к нему.

___________

Тем же вечером Мэтт пил кофе в кафе. Заведение находилось в приятном месте, и
посетителей было больше, чем он ожидал. Мэтт прибыл позже, чем планировал.
Несколько американцев и британцев уже уехали, остались только сирийцы и несколько
арабов, и конечно в такое время дня, в основном мужчины. Некоторые были одеты на
западный манер, в джинсы и поло, остальные же были в более традиционной одежде:
дидашах и куфии (прим. переводчика: дидаша — традицинный арабский длинный халат,
куфия — традицонный мужской головной платок.) Мэтт планировал познакомиться с
соотечественниками или британцами, но его план не увенчался успехом, поэтому он
провел время за ужином, копируя фотографии с карты памяти камеры на ноутбук.
Оплатив счет, он покинул кафе, и поискал такси. Официант подсказал ему место в
нескольких кварталах от кафе, где обычно стояли такси. Он отправился в этом
направлении, наслаждаясь прохладным воздухом позднего вечера.
Двигаясь в сторону места, указанного официантом, Мэтт начал беспокоиться, что
возможно неправильно понял того. Улицы по большой части в Латакии были очень
старыми и почти всегда узкими и извилистыми, образуя запутанный лабиринт из зданий,
дорог и переулков. Как раз когда Мэтт подумал, что заблудился, он посмотрел в переулок
и, наконец, обнаружил несколько машин такси.
Идя по переулку, он не заметил, как сзади подъехал фургон, и в последний момент
отошел в сторону, давая машине проехать. Но как только фургон проехал вперед, машина
остановилась перед Мэттом. Из фургона выскочило двое мужчин, и повернулись к нему.
Мэтт увидел пистолет в руках одного из них. Кровь отхлынула от лица.
Как только он развернулся, пытаясь сбежать, его жестоко ударили оружием по
затылку и натянули на голову черный мешок. В глазах вспыхнули звезды, Мэтт
почувствовал головокружение, и ноги подвели его. Нападавшие затянули потуже веревку
на шее. Мэтт полностью был дезориентирован, и не мог сконцентрироваться, но все же
постарался сражаться и стал кричать изо всех сил.
Его борьба длилась секунду или две, Мэтт получил еще один удар по голове и
потерял сознание.
 ГЛАВА 6
РАЗБЛОКИРУЙ

Мэтт, связанный и голый, сидел на холодном кафельном полу пустой комнаты, изо
всех сил стараясь понять, чего они хотят от него. Голод и жажда настолько измучили его,
что он не мог сосредоточиться и подумать об этом. Он находился в этой комнате уже
несколько дней, и был готов сделать что угодно ради глотка воды. Во рту было сухо и
липко, голод вызывал судороги. Казалось, прошло всего пара дней, но Мэтт не смог бы
сказать наверняка.
Ранее, примерно через день после похищения, злоумышленники впервые вошли в
комнату. Войдя, они включили свет, который ослепил Мэтта. Мэтт был в ужасе от того,
что может означать их приход. Он свернулся калачиком в углу и чувствовал себя
абсолютно беззащитным, учитывая связанные руки и ноги, к тому же он был голым.
Вошедшие мужчины были одеты в традиционную сирийскую одежду, в дидаша и
куфию. Один выглядел молодо, хотя носил объемную темную бороду, и явно находился в
комнате только для того, чтобы убедиться, что Мэтт не выкинет какую-нибудь глупость.
Другой был старше, с более длинной седой бородой. В руках он держал ноутбук Мэтта.
От страха сердце Мэтта неистово забилось, и он бы заплакал, но обезвоживание и
яркий свет жгли глаза. Его воображение больше не могло справиться с тем ужасом,
который должен был случиться с ним. Он бы все отдал, чтобы находиться в этот момент в
другом месте.
И пока он лежал, свернувшись в клубок в углу комнаты, дрожа от страха, ничего не
происходило. Мэтт рискнул и украдкой взглянул на них, проверить, чем они заняты, но
похитители просто смотрели на него. Он успел осмотреть комнату, в которой находился.
Маленькое помещение, три на три, с голым коричневым кафельным полом и простыми
бежевыми стенами, без окон и с одной дверью. Мужчина постарше некоторое время
молча смотрел на него. Возможно, он просто смотрел, но Мэтт будто прочувствовал, как
его лицо пылало глубокой жгучей ненавистью.
Наконец мужчина с сединой в бороде заговорил и протянул ноутбук Мэтту. Слова
были произнесены на английском языке, но из-за сильного арабского акцента Мэтт не
смог разобрать ни слова. Мужчина повторил фразу:
— Разблокируй.
Мэтт не мог понять, зачем им это нужно. Что они хотели от его ноутбука? В нем
нет ничего ценного для них.
К сожалению, его замешательство привело к еще одному сильному удару.
Мужчина с его ноутбуком сказал что-то по-арабски молодому мужчине, тот быстро
метнулся к Мэтту и сильно ударил его прикладом пистолета по голове.
Мужчина постарше заорал:
— Разблокируй!
В этот раз Мэтт не колебался, несмотря на страшный звон в ухе и стреляющую
боль в голове. Он протянул руку к ноутбуку и, пытаясь успокоить дрожащие пальцы,
положил их на клавиатуру. Было трудно, руки были связаны, но медленно он вошел в
систему и быстро вернулся к своему полуутробному положению в углу комнаты. И стал
молиться, чтобы его оставили одного. Но мужчина стал смотреть его ноутбук, будто искал
что-то. Мэтт отчаянно хотел попросить воды, но не посмел. В ухе продолжало звенеть, он
почувствовал кровотечение. Ему уже было все равно, чем все это закончится. Он просто
хотел, чтобы все закончилось.
Но это был, как оказалось, еще не конец.
Мужчина поднес ноутбук к Мэтту и произнес слово, которое не имело никакого
смысла:
— Айидииинтел!
 Он еще раз повторил слово, при этом пытаясь вернуть ноутбук в руки Мэтта. И на
этот раз, уже действительно, зло, произнося слово, видя, что Мэтт не понимает его.
В комнату вошел еще один молодой мужчина, и позвал этих двух. Старший
повернулся и что-то сказал мужчине, стоящему в дверях, который затем протянул ему
мобильный телефон. Мужчина с сединой посмотрел на Мэтта пронзительным яростным
взглядом, держа телефон у уха, и несколько секунд молча слушал. Он повесил трубку и
быстро вышел из комнаты с ноутбуком Мэтта, а за ним, оставив, наконец, Мэтта одного,
последовали два других похитителя.
Они заперли дверь за собой, а затем свет погас.
У Мэтта болели глаза, и началась страшная головная боль из-за удара. Если бы он
мог понять, что они хотят от него, он бы отдал. Немедленно. Он был готов сделать что
угодно, лишь бы, наконец, все закончилось.
С тех пор похитители не возвращались, но Мэтт слышал, как, по его мнению,
старший мужчина кричал на других, через несколько минут после того, как они ушли. А
потом снова стало тихо. Единственное, что понял Мэтт, мужчина с сединой был главным
среди них. Но кроме этого, он не мог понять, чего они хотели от него и почему похитили.
Спустя пять или шесть часов Мэтт услышал еще шум снаружи комнаты. Кричали
на арабском, но голос не принадлежал старшему из мужчин. И на этот раз ему показалось,
что он услышал другой голос. Новый. Голос говорил на чистом английском. И голос
звучал умоляюще. Через дверь трудно было разобрать, но, похоже, он умолял
похитителей.
Мэтт подумал, может они совершают серию похищений американцев с
определенной целью. Новая террористическая атака? Или похищение с целью выкупа? Но
ничего из этого не имело смысла, они явно интересовались ноутбуком Мэтта.
На какое-то время снова стало тихо. Мэтт хотел к Брайану, так сильно, что это
причиняло боль. Он больше никогда не будет принимать солнечный свет или друзей, еду
или воду как должное. И он никогда не воспримет Брайана как должное.
«Пожалуйста, просто верни меня к Брайану».
В конце концов, напряжение взяло верх, и он задремал. Даже несмотря на звон в
ушах, головную боль, судороги от голода, Мэтт уснул ужасным, страшным сном, и в
какой-то момент резко проснулся. Он услышал что-то похожее на крик, но где-то далеко.
И вдруг Мэтт услышал звук, который заставил его кровь превратиться в лед. Он
услышал один четкий выстрел где-то в здании, после чего последовала абсолютная
тишина.
 ГЛАВА 7
ВТОРЖЕНИЕ

После выстрела Мэтт оставался в запертой темной комнате еще долгое время. Но,
видимо, опасения, что он будет следующим, кого застрелят, были напрасны. На самом
деле с того единственного выстрела ничего не происходило. Медленно тянулось время,
повторяющийся парад из страха и истощения. Ему казалось, уже прошло дня два или
около того. Никто из похитителей не заходил в комнату, никто не приносил ему еду или
воду, что пугало его больше, чем выстрел. И никто больше не спрашивал его о ноутбуке.
Но он все еще слышал снаружи слабые голоса, поэтому знал, что они были там. В
какой-то момент он встал и попробовал открыть дверь, но быстро понял, что дверь
прочная и заперта с той стороны. В ослабленном состоянии он вряд ли сможет выбить ее.
Мэтт не использовал ведро примерно сутки. В течение трех дней не было ни еды,
ни воды, так что ему незачем было использовать импровизированную «утку».
Из-за обезвоживания усилились головные боли. Во рту было сухо и липко, и язык
словно опух. Еще более тревожным было, что он терял сознание, хотя сначала думал, что
засыпал. Его живот постоянно спазмировался, а жажда сводила с ума.
Мэтт решил попробовать другую тактику, ему было нечего терять. Он выбрал
момент, когда услышал голоса за дверью. Подойдя к двери, постучал в нее и закричал,
насколько хватило его слабого голоса, что ему нужно немного воды. Он умолял о глотке
воды.
Почти сразу в комнате зажегся свет, ослепительный и обжигающий, заставляя его
отступить. Дверь открылась, и сердито махнув пистолетом, в комнату ворвался мужчина.
Это не был старший из них. Мужчина кричал на него на каком-то непонятном арабском
языке, но стало очевидно, он требовал от Мэтта молчания и отойти от двери. Мэтт
пытался показать, что ему просто нужна вода, делая это жестами связанными руками, и
стоя перед похитителем абсолютно голым. Когда мужчина замахнулся пистолетом, Мэтт в
ужасе отшатнулся и снова вернулся в угол. Хуже того, похититель прошел в комнату,
встав рядом с Мэттом, плюнул на него, рассмеялся и вышел обратно. Дверь закрылась и ее
заперли. Мэтт снова остался ни с чем.
Он пытался отвлечься от всего и сосредоточиться на чем-то обнадеживающем.
Конечно, кто-то должен заметить его долгое отсутствие. Его друзья в университете
Тишрин. Или, может быть, Брайан заметил, что не получал писем от него, и позвонил
кому-нибудь, стараясь найти его. Он думал о том, как вернется домой к Брайану, будет за
него держаться и никогда не отпускать. Никогда больше не сомневаться в нем, и никогда
не принимать его как должное, даже на мгновение. Боже, он бы все отдал за возможность
еще раз увидеть красивое лицо Брайана. Но жажда усиливалась и, в конце концов, мысли
покинули его. И Мэтт почувствовал безнадежность. Он просто стал ждать неизбежного
конца. Возможно, выстрел будет лучше, чем медленная мучительная агония смерти от
жажды. У него получилось задуматься, сколько еще он сможет продержаться и когда
получит пулю, лишь бы заставить горящую, бешеную, всепоглощающую жажду уйти.

_____________

Мэтт очнулся. Вздрогнув, посмотрел перед собой в черную темноту, окружавшую

его, полностью поглотившую комнату. Внезапно его атаковали жажда и судороги,
вызывая желание уснуть или потерять сознание — ему было все равно, оба варианты
казались спасением и единственным, о чем он думал.
Но затем что-то привлекло его внимание, даже вытеснило мысли о жажде из его
разума. Он услышал шум снаружи. Шум не был похож на то, что он слышал ранее. Крик.
И снова. Если в предыдущий раз крик был злым, то на этот раз — многоголосая паника.
Мэтт услышал еще шум. Непонятный, странный, похожий на звук падения, или удара.
Этот звук повторился еще несколько раз, а затем наступила тишина. Тишина нервировала
Мэтта. Он заставил себя сесть, поменяв положение ног, обнял их связанными руками и
свернулся в клубок.
Внезапно снаружи кто-то закричал. На этот раз кричали по-арабски, один человек и
где-то вдалеке. Как и в прошлые разы, длилось это недолго. Мэтт услышал один резкий
громкий выстрел, за которым последовала пара слабых звуков удара или падения. Все
закончилось полной окончательной тишиной. Находясь в полубредовом состоянии, Мэтт
думал, что не может испытывать страх еще сильнее, чем за последние дни. Но было что-то
в этой тишине, что превратило кровь в его венах в лед. Оттолкнувшись ногами, он забился
в самый дальний угол, как можно дальше от двери. Теперь он не хотел быть рядом с
дверью.
Он ждал, сконцентрировав все свои силы на слухе, пытаясь понять, что происходит
за дверью. Но ничего не слышал. Мэтт не сводил глаз с полоски света под дверью, чтобы
увидеть какое-либо движение, но ничего не происходило.
Несколько мгновений спустя, в абсолютной тишине, которая вызывала
первобытный страх и желание уползти сквозь стены, он увидел движение. Тень двигалась
вдоль двери, но Мэтт не слышал ни звука. Повисла душераздирающая тишина. Мэтт
забился в угол, его начало трясти, и он отвернулся от двери.
Мэтт закрыл глаза и подумал о Брайане. Он вспоминал тот день, когда Брайан
пригласил его на свидание в первый раз. Он вспоминал о пикнике на поле в
государственном парке Скай Медоус, только они вдвоем. Он вспоминал январскую
поездку в Вашингтон на выходные, где они посещали музеи; вспоминал поездку, когда
они случайно оказались заперты в машине, а Брайан сильно разозлился. Он вспоминал
последний раз, когда Брайан поцеловал его, посмотрел в глаза, убирая от лица
непослушные волосы. Он хотел бы быть лучше для Брайана. Он хотел, чтобы он был.
Было так много вещей, которые он мог бы сделать лучше.
Наконец произошло то, о чем он знал. С оглушительным треском дверь в комнату
распахнулась, Мэтт рефлекторно дернулся и попытался заползти подальше в угол. Он не
посмел смотреть. Он просто хотел, чтобы все закончилось.
Последовали минуты тишины. Он не смог остановить себя, протянув связанные
руки к свету, льющемуся из открытого дверного проема, и всхлипнул в удушающем
страхе перед любым насилием, которое должно было обрушиться на него.
— Пожалуйста… нет… — умолял он.
Мгновение он ждал выстрела, удара ножом. Но ничего не происходило. Он стал
поворачиваться лицом к тому, что ворвалось в комнату как раз в тот момент, когда
зажегся верхний свет, ослепив и обжигая его глаза. Он моргнул и прищурился, пытаясь
увидеть, что находилось с ним в одной комнате.
Мэтт увидел человека, сидящего на корточках в дверях, направившего на него
большой пистолет. Он снова отвернулся, его тело затрясло. Он снова умолял сухим
голосом, но не громче шепота:
— Не…
Мэтт с трепетом ждал. Он услышал низкий глубокий голос, словно гром вдалеке:
— Вы американец?
Голос дезориентировал Мэтта. Он подумал, откуда взялся этот голос? Кто-то на
самом деле говорит по-английски?
Мэтт нервно повернулся лицом к человеку, все так же направлявшему на него
пистолет.
— Да... Американец, — слабым голосом произнес Мэтт.
Мэтт увидел человека — он думал, что это человек — сидящего на корточках, но
больше не направляющего на него пистолет. Человек был одет в коричневую одежду. Но
у него не было лица. Был только шлем, прорези для глаз, и остальная часть лица, скрытая
черным нечто. По крайней мере, он не держал Мэтта на прицеле. Внезапно Мэтт осознал,
что этот человек уже не один. В дверях позади него стоял другой, одетый точно так же и с
маской на лице. Он держал перед собой оружие, гораздо больше, винтовку, которая была
направлена на Мэтта.
Мэтт моргнул несколько раз, пытаясь разглядеть людей. Его разум пытался понять.
Почему у них не было лиц? Выглядело это страшно — человек без части лица. Он хотел
отвести взгляд, но не смог. Он будет смотреть на винтовку, она выстрелит и в конце
концов убьет его, и все закончится.
Мэтт наблюдал за человеком на корточках, как тот убрал пистолет, и вытащил
большой нож, ловко катая в руке. У Мэтта перехватило дыхание. В страхе он отвернулся к
углу. Зачем нож? Почему нельзя использовать винтовку или пистолет? Быстро и
безболезненно.
Он снова услышал голос. Голос острожно сказал:
— Все в порядке. Все хорошо. Я просто собираюсь перерезать веревки на руках и
ногах, ладно?
Мэтт оглянулся на фигуру на корточках у двери и снова моргнул, пытаясь
привыкнуть к свету.
Фигура без лица кивнула Мэтту.
— Протяни руки, ладно?
Мэтт не был уверен, можно ли верить словам, но все равно сделал, как велено.
Человек встал и медленно подошел к Мэтту, и присел на корточки. Руки Мэтта дрожали,
он почувствовал, как рука в перчатке схватила его, держа его руки неподвижно, на
мгновение замер, а затем веревка, которая связывала руки, исчезла.
Голос спросил:
— Как тебя зовут?
После всего пережитого, Мэтту еще нужно было вспомнить, кем он был в прошлой
жизни.
— М... Мэтт… — сказал он, но прозвучало больше как вопрос, чем утверждение.
— Ладно, Мэтт, позволь мне помочь тебе. Держись ровно. — В одно мгновение
нож освободил ноги Мэтта.
Впервые Мэтт осмелился надеяться, что, он покинет комнату живым.
— Откуда ты, Мэтт? — спросил глубокий голос.
— Из… из Ричмонда. Вирджиния.
Фигура нежно положила руку на плечо Мэтта на секунду. Он быстро оглянулся
через плечо, и другой безликий человек опустил винтовку и вышел из комнаты.
Глаза Мэтта стали видеть чуть лучше, он посмотрел ближе на человека рядом с
собой. Человек был одет в камуфляжную форму, полностью упакован снаряжением. На
голове шлем, своеобразные защитные очки были над козырьком, плюс защитные очки на
глазах. И там, где должны были быть нос и рот, странная черная пустота. Ничего. Мэтт
предположил, что человек солдат. Оставаясь рядом с Мэттом, он присел на корточки, но
снял руку с плеча Мэтта, пока убирал нож обратно в ножны на бедре.
— Все будет хорошо, Мэтт. Мы вытащим тебя отсюда, — сказал голос. Мэтт бы
заплакал, но его глаза не могли.
Сердце Мэтта подпрыгнуло к горлу, голова закружилась, будто он собирался
потерять сознание. Комната качнулась, но рука в перчатке потянулась к плечу, чтобы
успокоить его.
— Вода… у тебя есть вода? — спросил Мэтт слабым голосом.
Солдат встал и снял фляжку со спины.
— Как давно ты здесь, Мэтт?
Мэтту было сложно отвечать, опухший язык отказывался слушаться.
— Не знаю… с вечера пятницы, думаю.
Солдат снял крышку с фляги.
 — Значит, около трех дней. Ты не пил все эти дни?
— Нет… — ответил Мэтт.
— Хорошо, пей очень маленькими глотками, и только немного. Я дам тебе еще
немного через минуту. Тебе может стать хуже, если выпьешь много.
Мэтт попытался взять фляжку, но руки дрожали. Солдат помог ему, держа флягу.
Первые несколько глотков воды, первые за три дня, оказались на вкус лучше, чем все, что
он когда-либо пробовал за всю свою жизнь, несмотря на то, что горло нещадно жгло.
Другой солдат появился в дверях с одеялом. Он вошел в комнату.
— Ты можешь встать, Мэтт?
Мэтт почувствовал себя лучше даже после нескольких глотков воды. Он встал, но
почувствовал головокружение и почти потерял равновесие.
Оба солдата потянулись к нему и поддержали. Они обернули одеяло вокруг Мэтта,
прикрывая его наготу. Солдаты показали друг другу жесты, но Мэтт не слышал ни слова.
Теперь, почти привыкнув к свету, он мог видеть их рты, слегка двигающиеся под масками
из черной ткани, но ничего не слышал. Второй солдат снова вышел из комнаты, а первый
— предложил еще несколько глотков воды.
— Мы собираемся покинуть это место, но ты должен внимательно выслушать
меня. Мы не должны находиться здесь, поэтому нужно быть бесшумными, хорошо?
Мэтт кивнул.
— Настолько бесшумными, насколько это возможно. От этой тишины зависят
наши жизни. Понимаешь?
Мэтт снова кивнул.
— Нам нужно будет пройтись немного, но ты будешь в безопасности. Ты слышишь
меня?
— Спасибо, — сказал Мэтт дрожащим голосом.
Солдат поднял руку Мэтта.
— Положи руку мне на плечо. Ты все еще слаб.
Мэтт сделал, как ему сказали, и они вышли из комнаты. Мэтт прошел через
дверной проем, который, как он думал, никогда не пересечет живым. Он оглянулся,
впервые увидев, что находилось снаружи его тюрьмы: короткий коридор, рядом еще одна
комната. Они прошли вперед, Мэтт поддерживал себя, опираясь на солдата рядом.
Коридор вел к маленькой грязной кухне. Его почти стошнило, когда он увидел
кухню целиком. Один из его похитителей лежал мертвым в углу комнаты, с большой
зияющей дырой там, где должно было быть сердце. Кровь была везде… на полках, стенах,
на холодильнике и варочной панели. Запах врезался в Мэтта; будто ржавое железо,
вытянутое из глубин океана. Мэтту стало плохо, но он все равно не мог отвести взгляд. Он
никогда не видел ничего подобного в реальной жизни, и надеялся, что никогда больше не
увидит.
В кухне стояли еще три солдата, одетых так же, как и первый. Один из них, на
несколько сантиметров выше остальных, собирал вещи с кухонного стола в рюкзак,
другой выглянул из маленького окна в кухне. У третьего через плечо было переброшено
что-то большое, завернутое в одеяло.
Мэтт посмотрел на солдат, подумал, может быть, ему следует бояться их так же,
как и людей, похитивших его. Вероятно, он бы и был напуган солдатами, если бы не тот
факт, что ему больше нечего было терять. Вооруженные до зубов люди, конечно, пугали
его, все это оружие, ножи и кто знает, что еще у них еще есть, но больше его пугала
невозможность увидеть их лица. В случае с похитителями он мог, по крайней мере, видеть
их глаза в тех редких случаях, когда они приходили в комнату. Глядя в их глаза, он
понимал ситуацию, и, естественно, эта ситуация вызывала в нем ужас. Эти же люди
казались ему штампованными и вооруженными до зубов. Казались бесчувственными,
словно под их камуфляжем, ботинками, шлемами, перчатками и масками могло
скрываться что или кто угодно. Солдаты были добры к нему, но выглядели пугающе, и он
не был до конца уверен, что не окажется в итоге просто телом на полу кухни с дыркой в
груди.
Мэтт заглянул в комнату за кухней, вся мебель и ковер были в крови. К счастью, он
не увидел мертвых тел, но знал, что они там были.
Казалось, солдаты хорошо понимали друг друга даже без слов. Тот, что у двери,
слегка приоткрыл ее, чтобы увидеть свободно ли снаружи.
Мэтт случайно обратил внимание на вещи, которые высокий солдат клал в рюкзак.
Он заметил свой ноутбук.
— Этот мой.
Солдат поднял устройство и быстро посмотрел на Мэтта. У него был более легкий
голос.
— Это твое? — спросил солдат.
Мэтт кивнул, и солдат снова бросил на него взгляд. Он протянул его вперед, чтобы
показать всем остальным наклейки.
— Зацените! У нас тут членосос. Ты сохранил на жестком диске все дырки, что
попробовал? Ау, любитель жоп?
Мэтт был слишком слаб, чтобы ответить. И чтобы он сказал, даже если бы мог?
Впрочем, ничего хорошего.
Солдат у двери полностью открыл ее, и они стали спускаться по лестнице снаружи
здания. Впереди двое солдат вытащили оружие на случай, если столкнутся с кем-то, кто
может создать проблемы для них. Снаружи было темно, только луна и слабый свет
фонарей над зданиями. Мэтту стало легче видеть в тусклом освещении, и более того, он
был рад быть вдали от кровавых тел в тех комнатах.
Но сделав всего несколько шагов вниз по лестнице, даже опираясь на солдата,
который помогал ему, он почувствовал, как в глазах помутнилось и стало серым, как
сдаются ноги. Он схватился посильнее за солдата, но, несмотря на яростное желание
остаться в сознании, отключился.

_____________

Мэтт очнулся. Он лежал и смотрел перед собой. Когда он поднял глаза, то увидел
ночное небо, усеянное звездами и слабые призрачные очертания облаков. На мгновение
он забыл о случившимся и просто смотрел на звезды. Такие красивые на ночном небе.
Такие мирные. Такие безопасные. За исключением… звука.
Мэтт осознал, что раздражающий звук в его ушах — это какой-то устойчивый рев
неподалеку.
Затем он почувствовал вибрацию — странное подпрыгивание.
Он немного оглянулся, увидел четырех солдат, сидящих вокруг него, их черные
лица смотрели на него сверху вниз, подпрыгивая вместе с ним.
Он почувствовал большой предмет рядом с собой. Тот, что один из солдат нес на
себе. И этот предмет был прижат к нему. Внезапно Мэтт почувствовал сырость, затем
понял, что вся его спина мокрая. Теперь он почувствовал брызги воды, которые
периодически попадали на него.
Когда Мэтт понял, что лежит на дне маленькой резиновой лодки, он запаниковал.
Он попытался сесть, не обращая внимания на то, как закружилась голова, и разум
помутнел снова. Он не мог быть в лодке. Нет. Не в воде. Любое другое место подойдет,
только не вода.
Он в панике схватился за ближайшую ногу и попытался подтянуть себя. Он должен
сойти с лодки. Пытаясь перекричать звук мотора:
— Я не могу быть здесь. Нет! Выпустите меня!
Однако его отчаянные попытки выбраться из лодки закончились очень быстро.
Один из солдат поставил ботинок на грудь Мэтта.
 — Ага, скорее всего ты не захочешь выпрыгивать прямо сейчас, приятель.
Ботинок сильно толкнул Мэтта в грудь и заставил вернуться на дно лодки. Мэтт
вцепился в ногу, которая удерживала его. Он должен сойти с лодки. И в этот момент он не
мог сфокусироваться на чем-то, и в глазах стало темнеть. Через мгновение Мэтт снова
впал в бессознательное состояние. Где-то в этой крошечной лодке. Где-то, где вокруг
вода.
 ГЛАВА 8
СНЯТ С ЯКОРЯ И НА ПОЛНОМ ХОДУ

В этот раз Мэтт просыпался намного медленнее и в более комфортных условиях.

Под ним был матрас, сверху простыня, а голова лежала на подушке. Он приподнялся и
огляделся. В комнате находилось еще десять кроватей, стоящих в ряд вдоль стены. И
выглядели они, как больничные койки. На двух из десяти лежали люди, остальные восемь
пустовали. Для лазарета, как Мэтту показалось, было немного тесновато.
Он опустил взгляд на свою руку и заметил иглу для внутривенного переливания в
своем запястье. Он чувствовал некоторую сонливость, а в остальном… все было неплохо.
Если бы ему предложили воды, он бы не отказался, но, по большому счету, не испытывал
жгучей жажды.
Рядом Мэтт увидел молодого парня. На вид двадцати или двадцати одного года;
худой, с гормональной сыпью на лице. Парень был налысо побрит и одет в оливково-
зеленые штаны и футболку цвета хаки. Молодой человек подошел ближе к койке, когда
понял, что Мэтт не спит. У Мэтта проскользнула мысль, что для лазарета парень странно
одет.
— О, ты очнулся. Не пытайся встать. Давай-ка подождем Дока, ему нужно с тобой
поговорить. — Он развернулся и закричал в сторону занавески, натянутой в дальнем
конце комнаты: — Эй, лейтенант, он проснулся.
Мэтт услышал из-за занавеса нетерпеливое:
— Ладно!
Парень повернулся к Мэтту.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
Мэтт кивнул и почувствовал облегчение от своих слов.
— Да. Чувствую себя хорошо.
Парень наклонился чуть ближе, и, оглядываясь вокруг, тихо спросил:
— Это правда? Тебя похитили? Они собирались убить тебя?
Мэтт не смог произнести ни слова, голос будто застрял где-то в горле, Мэтт снова
почувствовал себя потерянным и дезориентированным. Да, это правда. Но произошедшее
стало более реальным, когда он услышал о нем от другого человека, хотя лично пережил
все сам. В голове зароились мысли. Он был на другом конце земли, похищен, и, кто знал,
насколько он приблизился к смерти. Голый, в темной комнате.
Прежде, чем Мэтт взял себя в руки, другой солдат, на вид старше по званию,
сказал:
— Коски! Тебе что сказали? Принеси мне манжету и отоскоп.
Коски кивнул и ушел.
— Ты Мэтт? — спросил доктор, дойдя до кровати. Он выглядел лет на сорок, и
можно было заметить начинающее облысение. На его рубашке цвета хаки была пришита
бирка с именем «Элерт».
— Да, сэр, — подтвердил Мэтт.
Доктор Элерт достал из кармана фонарик и, свободной рукой держа Мэтта за
подбородок, посветил в глаза, проверяя зрачки.
— Зови меня Рон. Как ты себя чувствуешь? Жажда? Голод? Слабость?
— Э-э, я чувствую себя хорошо, учитывая… — начал Мэтт. — Я не чувствую
жажду. Точнее, не так, как раньше. Наверное, немного голоден. Хотя и не чувствую
слабости или головокружения.
— Хорошо. Ты был достаточно сильно обезвожен. Мы держали тебя в состоянии
седативного эффекта плюс капельница с физиологическим раствором и глюкозой, чтобы
вернуть тебя в норму. Ты не голоден сейчас, но скоро будешь. Продолжим. У тебя было
несколько ударов по голове… Сколько пальцев ты видишь?
 — Четыре?
— Хорошо. Ты знаешь, какой сейчас год?
— Эм, 2010?
— Верно. Кто президент?
— Обама.
— Хорошо. А теперь назови имя заместителя министра по вопросам кадровой
политики министерства обороны?
— Э-э…
Доктор Элерт улыбнулся.
— Бах. Три из четырех достаточно неплохо.
Мэтт поморщился.
— Как давно я здесь? — спросил Мэтт. Проведя рукой по бородке, он подумал, что
выглядит как кусок говна. Он понятия не имел, сколько времени прошло с тех пор, как он
в последний раз брился, или принимал душ.
— Ты попал сюда примерно день назад. Как я уже сказал, мы держали тебя в
седативном состоянии, потому что тебе нужно отдохнуть и восстановить баланс
жидкости.
Мэтт заметил, как другие солдаты входили и выходили из лазарета, все с
любопытством посматривали на чужака. Он задался вопросом: кто-нибудь из этих солдат
принимал участие в его спасении?
Коски вернулся с тонометром и маленьким отоскопом. Молодой солдат передал
все доктору, который взял Мэтта за левую руку, чтобы измерить кровяное давление.
Доктор посмотрел в правое ухо Мэтта, то, которое достаточно сильно пострадало
от удара рукоятью пистолета.
— Мэтт, твое ухо еще не совсем в порядке. Поэтому, возможно, будешь
периодически слышать в нем шум. Но все выглядит довольно хорошо. Тебе повезло,
вероятно… и не похоже, что они нанесли какой-то серьезный ущерб.
Доктор Элерт вернул отоскоп Коски после того, как закончил измерять давление.
— Думаю, ты в порядке, Мэтт. Уикленд, вероятно, вскоре захочет с тобой
поговорить. Не хочешь принять душ или поесть?
Мэтт был голоден, но не сильно. Он чувствовал себя отстойно и знал, что и пахнет
так же. Все еще чувствуя себя немного растерянным из-за происходящего, он попросил:
— Думаю, душ.
Доктор Элерт кивнул.
— Коски, отведи Мэтта к его стойке и все такое.
Коски улыбнулся поручению, надеясь вновь поспрашивать Мэтта о его
испытаниях.
Доктор Элерт вытащил иглу из запястья и наложил кусок бинта, закрепив
пластырем. И напомнил Коски:
— Ты помнишь, что нам сказали. Никаких вопросов.
Улыбка Коски потускнела. Он сходил за одеждой для Мэтта — такой же, как у
него: футболка цвета хаки, брюки-карго с камуфляжным принтом, коричневые ботинки,
носки и пара белых трусов-боксеров.
Мэтт стал одеваться, доктор Элерт оглянулся, убедившись, что кроме Коски,
никого нет в пределах слышимости. Он с сочувствием положил руку на плечо Мэтта и
сказал:
— Ты молодец, ты справился со всем этим.
— Эй, Рон, где я?
Доктор Элерт подошел к кровати, над которой висела карта, и позвал Мэтта.
— Иводзима.
Мэтт закончил надевать ботинки и внимательно присмотрелся к карте. Обувь была
немного жестккой, но все же лучше, чем ничего.
 Он последовал за Коски в другой конец комнаты и спросил недоверчиво:
— Иводзима!? Остров? Тот, что в южной части Тихого океана?
— Черт, нет! Не остров. «Иводзима» ВМС США. Снят с якоря, и на полном ходу,
дружище. (Прим. переводчика: «Иводзима» ВМС США — десантный корабль класса
«Оса» Военно-Морских Сил США с площадкой, вмещающей нескольких военных
вертолетов. Назван в честь битвы при Иводзиме во время Второй мировой войны.
Эксплуатируется с 2001 года)

________________

Оказалось, что «стойка», про которую говорил доктор Элерт, на самом деле была
койкой. Чем-то вроде койки. Гораздо у́же, чем односпальная кровать, и примерно
шестьдесят сантиметров в высоту. Как только Мэтт увидел свое «спальное» место, он
решил, что глупо задавать вопросы, один из которых: как скоро я смогу выбраться с
этого… как бы это ни называлось?
Коски по пути к койке прихватил пару полотенец и туалетные принадлежности,
Мэтт следовал за ним по запутанному лабиринту узких комнат, поворотов, люков и
лестниц, которые были лестницами между палубами (Мэтт был почти уверен, что это
подходящее слово). Пока они шли, Мэтт ловил на себе несколько любопытных взглядов,
которые удивляли его, поскольку теперь он был одет так же, как и все остальные. Когда
они прибыли в каюту, в которой находилась кровать Мэтта, Коски указал ему
направление, где находились «голова» и душ, чуть дальше по «проходу» от того места,
где стояла его «стойка».
Все это было так чуждо для Мэтта, в каком-то порыве безнадежности он огляделся
вокруг себя. Пока они шли, Коски все время говорил на языке, который Мэтт не понимал,
со скоростью слово в наносекунду. Солдат использовал сленг, цифры и сокращения.
Как только Коски оставил его в покое, Мэтт подумал, что понятия не имеет, что
должен делать, как он может добраться до дома, где мог бы пообедать. (Или позавтракать,
или поужинать… он даже понятия не имел, который был час.)
Для начала он решил принять душ, по крайней мере, он знал где. Коски
предупредил его, что одежду надо оставлять на койке, а в душ идти, завернувшись в
полотенце, так как душевые не располагали местом для переодевания.
Чувство застенчивости затопило Мэтта, когда он шел по коридору туда, где, по
словам Коски, находился душ. На нем было только полотенце и несколько туалетных
принадлежностей в руках. Он прошел мимо одного крупного парня с суровым
выражением на лице. Мужчина не удосужился бросить на Мэтта второй взгляд.
Мэтт уже потянул полотенце с себя, когда столкнулся с еще двумя мужчинами,
идущими по коридору. В отличие от первого парня, эти двое не проигнорировали его.
Один из них оказался очень высоким, с невероятно светлой кожей, которая не сочеталась
с его огненно-рыжимим волосами. Мэтт никогда не видел такого ярко-рыжего цвета
волос. Футболка на парне казалась немного тесной, и Мэтт отметил худощавое, но
мускулистое строение тела. Рельефное. Тот, что был позади рыжего, был одного роста с
Мэттом, с очень густыми черными волосами, где длиной до скул, где до подбородка.
Оливковый цвет лица и проницательный взгляд темных глаз, под которым Мэтт
занервничал. Что-то средневосточное было в его наружности. Но на парне были такие же
брюки-карго и белая футболка, в каких был рыжий, поэтому его присутствие, наверное,
было правильным.
Рыжий парень рассмеялся, но потом, присмотревшись к Мэтту, улыбнулся и
сказал:
— Эй-эй, смотрите кто здесь, Док смог его вытащить. Тебе лучше?
Видимо, рыжий кое-что знал о том, что произошло. Мэтт кивнул.
— Да, я в порядке.
 Рыжий оглянулся, и затем снова улыбнулся.
— Знаешь, что? Пошли, я покажу тебе еще один душ.
— Пити… — сказал темноволосый парень.
Рыжий Пити дернул головой, чтобы Мэтт следовал за ним.
— Это недалеко. Ты не потеряешься, — перебил темноволосого Пити.
Удостоверившись, что Мэтт последовал за ним, свернул в один из проходов, пройдя
небольшое расстояние, еще раз повернул, и остановился перед закрытой дверью.
Пити спросил:
— Как думаешь, сможешь вернуться обратно?
Мэтт, конечно, в целом был удручен последними событиями, но он не был
дезориентирован. Он мог найти обратную дорогу к своей кровати, койке или стойке, или
как там, черт подери, они называли спальное место; но он чувствовал себя совершенно
потерянным. Он чувствовал себя лишним здесь. Он понятия не имел, кем были эти люди,
что они знали или не знали о нем, что будет дальше, он просто хотел принять душ и снова
почувствовать себя чистым.
Мэтт вздохнул и уныло произнес:
— Да, направо и еще раз направо, затем налево и комната с моей кроватью.
— Твой причал со стойкой, — поправил его Пити.
— Да, пусть будет так.
Пити открыл дверь и жестом пригласил его войти. Как только Мэтт вошел, Пити
схватил полотенце, в которое завернулся Мэтт, и сдернул его. И затем быстро захлопнул
дверь.
Еще до того, как Мэтт понял, что произошло, он услышал, как Пити смеется и
кричит за дверью:
— Эй, Моп, этот маленький любитель задниц уже здесь. Он сказал, что хочет тебе
помастурбировать.
Душевая комната была очень тесной, и она уже была занята. В помещении был
только один душ, и ничего вокруг, а в двух шагах от Мэтта стоял мужчина под струей
воды.
Мэтт посмотрел на мужчину, и когда он, Моп, посмотрел на Мэтта, ему удалось
разглядеть уши и темные волосы. И тут до Мэтта дошло: он стоял голым перед этим
мужчиной, его только что назвали «любитель задниц», и у него не было полотенца, чтобы
прикрыться. Мэтт почувствовал себя униженным, и повернулся лицом к стене.
Чтобы взять в себя в руки, потребовалась секунда.
— Извини. Я не знал… Этот парень… сказал, что я могу воспользоваться… Я здесь
не для того… чтобы… э-э-э…
Мэтт замолчал и тяжело вздохнул. В чем смысл, подумал он. Он прислонил голову
к стенке и закрыл глаза. Все, чего хотел Мэтт, просто покинуть «Иводзиму».
— Не думаю, что ты хотел. Кроме того, у меня нет ничего, чего бы ты ни видел
раньше. Забудь Колорадо. Просто он такой, — произнес мужчина позади него. Его голос
вибрировал в тесной душевой.
Мэтт услышал, как вода перестала литься. Наконец понял: тот рыжий знал, что он
гей. Сложно было представить, но этот рыжий должно быть тот солдат, который назвал
его «членососом» на той кухне с мертвыми телами. И почему его спас гребаный мудак?
Гребаный гомофобный мудак.
Стоя там, прислонившись к стене, полностью обнаженный, Мэтт пытался сдержать
себя, не рассыпаться на кусочки. Больше всего на свете Мэтт хотел оказаться дома. Если
его спасли, то почему ему так же плохо, как в той пустой темной комнате? Почему он
просто не может быть с Брайаном? Почему он не может быть вдали от этих людей?
Почему он не может быть дома? Там, где все знакомо и безопасно.
Мэтт услышал, как дверь открылась, а затем снова закрылась. Несколько
мгновений спустя он оторвался от стены и огляделся, обнаружив пустой душ. Мэтт
заставил себя побриться, а затем встал под воду. Впервые принятие душа было похоже на
перерождение. Душ еще никогда не приносил ему такого удовлетворения.
Пока он стоял под струями воды, услышал тихий стук в дверь, и кто-то что-то
сказал снаружи. И тут же дверь распахнулась, и полотенце приземлилось на складной
умывальник.
 ГЛАВА 9
СЛЕДУЮЩИЙ ВОПРОС

После душа Мэтт почувствовал себя намного лучше, и следующее, что он хотел —
это еда.
Но когда он вернулся к койке, его уже ждала чернокожая девушка. Она
представилась Кейшей и сообщила, что она здесь для того, чтобы сопроводить его к
Уикленду. Мэтт спросил, кто такой Уикленд, но Кейша ответила, что ничего не знает об
этом, что она ничего не должна знать и не хочет ничего знать. Ее задача была проста:
доставить Мэтта в каюту, где его ожидал Уикленд. Пока Кейша ждала его снаружи, он
переоделся, а затем они отправились в очередной запутанный тур по проходам, люкам,
углам и переулкам.
По пути они пересекли обеденную зону, и Мэтт впервые за несколько дней
почувствовал запах еды. Внезапно он почувствовал голод.
— Можно мне сначала что-нибудь поесть, Кейша? — спросил он.
— Нет. Уикленд ждет тебя прямо сейчас. Но ты уже знаешь, где столовая, так что
можешь потом вернуться и поесть. — Затем добавила: — Думаю, сегодня они получат
«Красную смерть». Держись подальше от этого (прим. переводчика: коктейль Красная
Смерть включает в себя апельсиновый сок, ананасовый сок, ликер на основе виски
Южный Комфорт крепость 35%, ликер Амаретто крепость 21 - 30%, персиковый шнапс
крепость 40%, водка Абсолют крепость 40%, малиновый ликер крепость от 15 - 75%,
гранатовый гренадин - сироп).
— Э-э-э… — сморщив нос, произнес Мэтт.
— Солонина и капуста, — объяснила Кейша.
Они прошли немного дальше, коридоры стали еще уже, Мэтту приходилось
нагибаться, чтобы не задеть трубы и трубопроводы, или прижиматься к стене, давая
проход другим.
— А тебе любопытно, почему я здесь? — спросил Мэтт.
Кейша посмотрела на Мэтта, будто тот задал праздный вопрос о погоде.
— Я слышала, они притащили кого-то. Думаю, тебя. Время от времени такие как
ты появляются здесь, по разным причинам. Кроме того, ответ на вопрос, почему ты здесь,
не входит в перечень моих должностных обязанностей. Не мой уровень информации.
Ходят всякие слухи, но они прикручивают гайки, так что… К тому же я здесь достаточно
давно, чтобы знать, что любопытство может быть наказуемым.
Мэтт надеялся, что Кейша расскажет ему хотя бы слухи, так как он не понимал, что
происходит.
— Как насчет морских пехотинцев, которые притащили меня сюда?
Кейша внезапно остановилась и повернулась к Мэтту. В ее глазах самодольство и
скука сменились огнем.
— Те, что притащили тебя сюда не тупые морские пехотинцы, — насмешливо
ответила она. — Морские пехотинцы не могут справиться с тем, где требуется IQ выше,
чем для приседания. Эти их дерьмовые «ууурах» на каждом шагу. (Прим. переводчика:
ууурах - «ooo - rah» — боевой клич, распространенный у морской пехоты США с
середины 20-го века. Сопоставимо с «ура» в армии США и военно-воздушных силах
США). Те парни, что притащили тебя, морские котики. (Прим. переводчика: аббревиатура
SEAL на английском Sea — море, Air — воздух, Land — земля, буквально с английского
Seasl - тюлени. Морские котики — основное тактическое подразделение Сил специальных
операций (ССО) ВМС США, предназначены для ведения разведки, проведения специальных
и диверсионных мероприятий, поисково-спасательных операций и выполнения других
задач, стоящих перед ССО)
 Мэтт наступил на больную мозоль. Но все равно для него это ничего не значило,
кроме того, что его спасли не морские пехотинцы.
— Итак, — он повторил, — высокий парень по имени Пити с ярко-рыжими
волосами… он не морской пехотинец?
— Черт, нет, — твердо сказала Кейша.
— Э-э-э, я ничего не знаю об армии. Кто такие морские котики?
Кейша остановилась и оглянулась на Мэтта, словно он был глупым двухлетним
ребенком.
— Морские котики? Черт. Вот о чем мечтают эти тупые морские пехотинцы.
Морские котики это и есть военный флот. Они самые жесткие и самые умные из всех
специальных подразделений. Они возьмут на себя миссию, от которой все остальные
откажутся. И они сделают все. И те парни, что привели тебя, это смертельно опасное
оружие, приятель.
Она подвела Мэтта к двери и снова остановилась. Широко улыбнувшись, с едва
заметным сарказмом сказала:
— Вот ты и прибыл в пункт назначения. Спасибо, что воспользовались услугами
авиакомпании Кейша. — Развернулась и ушла.
Мэтт на мгновение задумался о мужчинах, которые спаcли его. Фраза «смертельно
опасное оружие» проносилась в его голове снова и снова. Наконец он глубоко вздохнул,
легонько постучал в дверь и услышал мужской голос:
— Войдите.
Мэтт вошел. Мужчина в комнате был невысокого роста, намного меньше Мэтта,
около пятидесяти лет, с небольшим аккуратным пробором на голове. Первое, что сильно
бросалось в глаза, мужчина был одет не в военную форму — на нем были простые брюки
цвета хаки с белым трикотажным поло, на левом запястье довольно дорогие стальные
часы.
Мужчина встал и представился как Рэндалл Уикленд, без звания и ранга. Мэтт
пожал руку и сел на стул, на который указал Уикленд.
Мэтт ожидал чего-то вроде офиса или конференц-зала. Конференц-зал как в
обычном офисном здании. Но эта комната оказалсь крошечной и едва вместила бы и
четырех человек. В отличии от всего серого, что он видел за пределами этой комнаты,
здесь все было отделано более «декоративными» панелями под дерево. На столе перед
Рэндаллом лежали стопки бумаг и папки.
Когда они оба сели, Рэндалл открыл одну из папок, пока Мэтт продолжал
осматривать комнату. В ней не было окон. Мэтт осознал, что не видел ни одного окна с
тех пор, как проснулся в лазарете.
— Вы главный на этой лодке? — спросил он Рэндалла.
Рэндалл поднял взгляд.
— Корабль. Это корабль. Нет, не я.
Он пролистал еще несколько бумаг и больше не добавил ни слова.
— Хорошо, давайте начнем с… — Рэндалл остановился на минуту, слегка
наклонил голову. — Сожалею. Доктор подправил тебя?
— Да, я в порядке. Рад быть вне… из... э-э-э… вы знаете. — Мэтт почувствовал
слабость и нервозность, вспоминая о той темной комнате. Он начал нервно потрясывать
ногой под столом. Прошло всего чуть больше суток с тех пор, как он был освобожден из
плена, где подвергся смертельной опасности, и легкое упоминание об этом, повергло его в
тонущее состоянии и его разум поплыл.
Рэндалл внимательно наблюдал за ним. Такое чувство, что Рэндалл был занят
изучением реакций его лица и не слушал Мэтта. Наконец кивнул и продолжил:
— Мэтт, я бы хотел обсудить с тобой пару тем. Первая — что ты делал в Сирии.
Вторая — подробный рассказ о твоем похищении и я задам тебе много вопросов.
Пожалуйста, помоги мне. Я хочу каждую деталь, которую ты сможешь вспомнить. Нет
неважных мелочей, ничто не пустяк, ничего нельзя пропустить. Начнем с легкой части.
Расскажи мне о себе, пожалуйста. Имя, где живешь, где работаешь, почему ты оказался в
Сирии, с кем ты там встречался… и все в таком духе.
Это было легко. Он рассказал Рэндаллу все, полное имя, что он жил в Ричмонде,
штат Вирджиния, о своей работе в департаменте здравоохранения Вирджинии. Он
объяснил свое волотернство для организации «Врачи без границ», о своем проекте в
университете Тишрин. Рэндалл остановил его в нескольких местах, задал дополнительные
вопросы, но было странно, что Уикленд ничего не записывал, не делал никаких пометок.
Примерно через десять минут Рэндалл перевел разговор на прошлое Мэтта.
— Хорошо, давай поговорим о том, что с тобой произошло. Опять же, мне нужно
как можно больше подробностей, независимо от того, насколько незначительными ты их
считаешь.
Мэтт затошнило.
— Можно мне воды? Меня все еще мучает жажда после… всего.
Рэндалл посмотрел на Мэтта с некоторым нетерпением во взгляде, но затем лицо
его смягчилось. Откинувшись на спинку стула, вытащил бутылку воды из портфеля и
протянул ее Мэтту. Мэтт медленно открыл бутылку и выпил почти сразу половину.
— Спасибо, — сквозь слабую улыбку произнес Мэтт. Вода на самом деле не
успокоила его. Но дала передышку.
После Рэндалл говорил уже сам, шаг за шагом рассказывая Мэтту о том, что
произошло. Вопросы Рэндалл задавал конкретные, очень тщательно сформулированные.
Они медленно обсуждали каждую минуту тех событий, Мэтту все больше становилось не
по себе, нарастала паника. Необходимость пережить заново подводила его к состоянию
нервного стресса. Отвечать на вопросы Рэндалла становилось все труднее, и в какой-то
момент Мэтту показалось, что терпение Рэндалла истощилось. И в этот раз Рэндалл делал
много пометок, пока они говорили.
Какое-то время Рэндалл сосредоточился на кафе, где Мэтт был перед нападением,
включая людей, которые порекомендовали заведение. Очевидность этого вопроса
расстроила Мэтта, он никогда не думал об этом раньше. Могли ли люди, с которыми он
работал, участвовать в организации его похищения и того, что последовало после?
Затем Рэндалл потратил приличное количество времени, пытаясь выяснить больше
информации о лидере похитителей, снова и снова заставляя Мэтта возвращаться к тем
людям, что держали его в заточении, но как бы Мэтт не пытался, он не мог дать ему
больше, чем уже рассказал. В итоге Рэндалл попросил еще раз подробно описать лидера.
Какого он был роста? Какую одежду носил? Какого цвета волосы? Носил ли он часы?
Были у него родинки или шрамы? Какого цвета глаза?
После Рэндалл переключился на ноутбук Мэтта. В частности, он хотел знать, что
именно похититель просил показать в ноутбуке. Но Мэтт не мог вспомнить. То слово
звучало бессмысленно, к тому же было произнесено с сильным акцентом. Мэтт не был
уверен, что на английском.
Мэтт дошел до момента, когда услышал крик с последующим выстрелом в другой
комнате, он почувствовал сухость во рту. Его разум снова и снова проигрывал звук
выстрела, и вспомнил то чувство полного отчаяния, что он будет следующим. Он будто
снова вернулся в ту темную комнату, похожую на гроб, связанный и обнаженный,
ожидающий своей очереди.
Рэндалл хлопнул рукой по столу, привлекая внимание Мэтта. Мэтт заставил себя
глубоко вдохнуть несколько раз.
— Вы можете просто… дать мне секунду. Это тяжело. Это просто… тяжело. Тогда
мне казалось, что я… уже мертв, но… просто ждал, когда меня убьют, чтобы… — Мэтт
вытер глаза и сделал еще один глоток воды. Почему каждый на этом корабле был
настолько безразличен к тому, что он пережил? Неужели им все равно? Мэтт чувствовал
себя маленьким, усталым и одиноким. Для этих людей не имеет значения, что он пережил.
Безнадежность.
— Хорошо. Давайте продолжим. Могу поспорить, ты голоден, и чем раньше мы
закончим, тем раньше ты сможешь поесть.
Мэтт не чувствовал голод, он хотел убежать от Рэндалла Уикленда как можно
быстрее. Рэндалл рассказал детали его спасения. И улыбнулся Мэтту.
— Отлично. Ты очень помог. Благодарю. Наверное, ты голоден. Может, ты хочешь
пойти и немного отдохнуть?
Мэтт посмотрел на Рэндалла.
— Нет, — сказал Мэтт.
— Нет?
— У меня тоже есть несколько вопросов, если вы не возражаете.
— Ох. Да, вероятно. Давай, я отвечу на все, что смогу. — Рэндалл откинулся на
спинку стула.
— Когда я отравлюсь домой?
— Мы работаем над этим. Скоро вернем тебя домой.
— Когда это скоро?
— М-м-м… Я пока не уверен.
Он снова в ловушке.
— Я задержан?
Рэндалл с удивлением улыбнулся.
— Нет, Мэтт. Поверь мне, это не касается тебя напрямую, хотя и выглядит
подозрительно. Во-первых, мы уже работаем над тем, чтобы ты получил свой новый
паспорт из Госдепартамента. С другой стороны, возможно… у нас будет еще один
разговор. Я покажу тебе несколько фотографий людей, ориентируясь на описания, что ты
дал. Мы хотим понять, кого из этих людей ты сможешь индентифицировать, как
похитителей.
Мэтт немного расслабился.
— Кто вы? Вы один их тех, кто спас меня?
— Нет. Следующий вопрос.
— Вы военный?
Рэндалл лукаво улыбнулся.
— Следующий вопрос, Мэтт.
Мэтт задумался на секунду.
— Мой ноутбук у вас?
— Да, насчет этого... ноутбук у нас. Мы сейчас об этом поговорим. Прости, но это
дело национальной безопасности. И хотя мы проверили все, что могло их заинтересовать,
мы так же пытаемся убедиться, что они ничего не добавили в твой ноутбук.
Мэтт никогда не думал, что люди, которые его держали в плену, действительно
хотели что-то запустить в его ноутбук. Он понятия не имел, что именно, но сама мысль
казалась ему вполне реальной.
— Мы вернем тебе ноутбук, Мэтт.
— Как вы вошли в систему?
— Следующий вопрос.
— Кем были те люди? Почему они схватили меня? Они собирались убить меня? —
голос Мэтта повысился на пару октав и звучал более эмоционально.
И впервые Рэндалл посмотрел на Мэтта с сочувствием.
— Мы не знаем, кто они такие. Мы надеемся, с той информацией, что ты нам дал,
мы сможем понять, что происходит. Что касается твоего похищения, у нас есть теория, но
я пока не могу ее обсуждать. Дай нам немного времени.
Его слова расстроили Мэтта. Он хотел хоть немного понимать, что все-таки
случилось с ним. Кто и почему? Если бы даже они были рядовыми экстремистами,
которые стремились просто убить американца, то даже в этом случае, он имел хоть какое-
то представление. Но он даже близко не подошел к правде. И Рэндалл пропустил
послюднюю часть вопроса.
— Они собирались убить меня? — тихо спросил Мэтт.
Рэндалл посмотрел на стол, он не хотел смотреть Мэтту в глаза. С трудом
прочистив горло, он ответил:
— Да, тебя, скорее всего, убили бы. Если бы не команда, что спасла тебя.
Мысли о смерти были страшными, они сеяли панику в нем, но одно дело думать и
предполагать самому, а другое дело услышать, как об этом говорят с такой уверенностью.
Казалось, в его сердце вонзили нож. Он не сделал ничего плохого ни одному из этих
людей. Он приехал в Сирию с наилучшими намерениями и помощью. Почему они хотели
убить его? Почему?
Мэтт безвольно сидел на стуле. Он думал о смерти. Он должен был быть мертв.
Мертв.
Он подумал о ссоре с Брайаном в их последнюю встречу. Последний раз, когда он
видел Брайана. Он подумал о Брете, о еде, что он принес, пока тот спал. Последний раз,
когда он видел Брета. Он подумал о двух последних встречах с Бретом и Джимом в
тайском ресторане. Последний раз, когда он видел Джима. И все главное в его жизни
должно было прекратиться. Но каким-то невероятным чудом не прекратилось. Он каким-
то образом на полпути обманул смерть.
Мэтт услышал шум, Рэндалл звал его по имени.
— Как морские котики нашли меня? — внезапно спросил он.
Рэндалл наклонился чуть вперед, словно бросая вызов, спросил:
— Кто сказал, что это были морские котики?
— О, да ладно, Рэндалл. Кто тогда?
Рэндалл задумался на мгновение, кивнул и снова откинулся на спинку стула.
— Следующий вопрос.
— Могу я хотя бы позвонить домой? Паре человек. Написать письмо? Знаете, есть
люди, которые действительно беспокоятся обо мне.
Рэндалл хлопнул в ладоши.
— Конечно. Это я могу сделать для тебя. Но… есть несколько правил, которых ты
должен придерживаться. Ты не можешь подробно рассказать о том, что произошло.
Никому. Пока нет.
Мэтт посмотрел на Рэндалла, будто тот сошел с ума.
— Я не могу никому рассказать? После всего того, что я пережил? Что это, черт
возьми, за херня?
— Нет, я сказал «никаких подробностей». Пока скажи своим друзьям, что у тебя
некоторые проблемы, и ВМС США помогает тебе их решить. Когда они спросят
подробности, скажи правду, что тебя просили не говорить более детально. Заверь их, что с
тобой все в порядке, и ты скоро вернешься домой.
— Легко сказать, — проворчал Мэтт.
— Мэтт, я серьезно. Это вопрос национальной безопасности. Ты не можешь
рисковать всей операцией, рассказывая подробности. Ни с кем. — Он посмотрел на Мэтта.
— Ты обещаешь мне, Мэтт?
Мэтт нахмурился. Ему не понравилось это. Он не был уверен, что Рэндалл не
преувеличил, используя фразу «вопрос национальной безопасности». Он и национальная
безопасность? Но в то же время для него было важно сообщить Брайану, что он в порядке,
чтобы не беспокоился.
— Да. Ладно. Я обещаю.
Рэндалл отвел Мэтта в комнату связи. Электронная почта и телефон. Мэтт было
необходимо хотя бы просто услышать голос Брайана. Ему нужно было что-то знакомое.
Что-то, что напомнило ему о доме.
 Брайан ответил на звонок, зевая.
— Привет! Как проходит поездка? Ты молчал два дня. Ты уже возвращаешься
домой?
Мэтту стало немного неприятно, что Брайан, похоже, не предал особого значения
его двухдневному «молчанию». Но Брайан никогда не был наблюдательным. И Мэтту
полегчало.
— Привет, Брайан. — Мэтт собрался силами. — Да, я действительно готов
вернуться домой. Ты… ты понятия не имеешь, как сильно я хочу вернуться домой.
— Ты в порядке, детка? — спросил Брайан. — Ты будто расстроен немного. Все
нормально?
— Да, сейчас уже да. Я в порядке. Скоро буду дома.
— В чем дело? Ты смешно говоришь.
— У меня… тут была небольшая проблема. Э-э-э, я не мог писать или звонить в
течение последних нескольких дней. Но я сейчас в порядке.
— Хорошо. — Брайан еще не отошел от сна. — Ты возвращаешься в субботу?
Мэтт не был уверен, какие чувства испытывал. Был ли он рад тому, что Брайан не
стал уточнять, что случилось, или его это огорчило. Наконец он решил опустить эту тему
сейчас. В любом случае, он не мог рассказать никаких подробностей.
— Не уверен. Но я дам тебе знать, если что-то изменится.
Брайан подавил еще один зевок.
— Ладно, детка. Я буду рад тебя увидеть. Я скучал по тебе.
Когда он повесил трубку, Мэтт закрыл глаза и на мгновение воспроизвел голос
Брайана. Он так хотел домой.
Затем Мэтт позвонил Брету. Брет был взбешен.
— Мэтт! Твою мать! Ты в порядке? Где ты, черт возьми, был? Почему ты ничего не
писал последние пять дней? Мы с Джимом чуть с ума не сошли!
— Все хорошо, Брет. На самом деле. Просто у меня возникла небольшая проблема,
мне надо решить ее с помощью… кое-кого, прежде чем я вернусь домой к тебе, Брайану и
Джиму.
— Что за проблема? С чьей помощью? Где ты был?
Мэтт вздохнул. Брет был настойчив, гораздо настойчивее, чем Брайан.
— Я только что столкнулся с проблемой, и ВМС США должны помочь…
— «Проблема»? Чертов ВМС? Ты в порядке? Я могу прилететь за тобой? Какого
черта, что ты имеешь в виду под ВМС? Какие еще неприятности? Что ВМС надо от тебя?
— орал Брет.
— Брет! Заткнись на секунду. Прежде всего, я в порядке. Я скоро буду дома, так
что расслабься.
— Будешь дома когда? Где ты? Ты все еще в Сирии? СКАЖИ МНЕ, ЧТО
СЛУЧИЛОСЬ! — не унимался Брет.
— Я не уверен, когда именно. Но они работают над этим. Повеси…
Мэтт посмотрел на человека в комнате и спросил:
— Где мы?
Сотрудник отдела связи ответил:
— Я не могу сказать точно…
— Я не прошу координаты или типа того. Просто где мы? Средиземноморье?
Южно-Китайское море? Лас-Вегас?
— О, — произнес офицер. — Да. Все еще в Средиземном море, у побережья Сирии.
— Я на военном корабле возле Сирии. Но я не могу говорить о том, что произошло.
Просто послушай меня минутку. Мне надо идти. Я еще позвоню Джиму, хочу успокоить
его. Но я действительно в порядке. Позвоню или напишу письмо, когда будет
возможность, ладно?
Не очень помогло.
 — На корабле? Ты не можешь об этом говорить? Мэтт, это какое-то безумие. Ты…
— Чилибургер! Я в порядке! Прими успокоительное или типа того! Я скоро
перезвоню.
Мэтт повесил трубку, понимая, что только так он может закончить с допросом
Брета. Несмотря ни на что, он улыбнулся про себя реакции Брета. Наконец он позвонил
Джиму. Джим волновался, но не так сильно, как Брет. Без паники.
— Мэтт, все нормально? Ты просто исчез и все.
— Да, Джимми. Приятно слышать тебя. У меня была небольшая проблема, но
вмешались ВМС и помогли мне. Я скоро буду дома.
— Стоп… Вернись назад. Военно-морской силы? В смысле Военно-морские силы
США? Что случилось, Мэтт?
— Джим, я на самом деле не могу говорить сейчас об этом и вдаваться в
подробности. Ладно? Все хорошо.
— Серьезно, ВМС США? — нажал Джим, — Если это шутка, то не смешная. Мы
действительно волновались.
— Да, ВМС США. И нет, я не шучу. Я знаю, что вы волновались. Вы лучшие. Я
только что говорил с Брайаном, минуту назад, думаю, он атакует вас сообщениями в
любую минуту.
— Могу я хоть что-то сделать, Мэтт? Хочешь, мы прилетим за тобой и заберем
тебя?
Мэтт улыбнулся и почувствовал себя лучше. Джим был его тихой гаванью.
Приятно иметь таких друзей.
— Нет, Джимми. Спасибо, но не надо. Свяжусь с тобой, когда точно узнаю, когда я
вернусь домой. Скоро.
— Хорошо, Мэтт. Хорошо, что ты позвонил. И хорошо, что все хорошо с тобой.
Позвони и дай знать или мне, или Чилибургеру, если вдруг что понадобится.
Как только Мэтт повесил трубку, он почувствовал себя намного лучше. Просто
услышав Брайана, Брета и Джима, он почувствовал, что все в порядке. Он жив. Просто
надо чуть подождать, и он вернется домой.
 ГЛАВА 10
ПАССАЖИР

Между койкой Мэтта и верхней места было немного. Мэтту потребовалось какое-
то время, чтобы понять, как лечь на свою. Прежде чем задача была решена, он все равно
ударился пару раз головой, хотя осторожничал. Подушка была тонкой, а матрас, по
ощущениям, был набит парой измельченных воскресных газет, но в любом случае, эти
условия были гораздо лучше, чем плиточный холодный пол. Мэтт глянул на другие койки
в каюте: с кем он делит комнату? Но предположил, что ни с кем. Койки выглядели
необжитыми. Проход между койками был узким, но достаточным для одного человека. В
конце прохода стояла пара маленьких шкафчиков и один общий стол. Все было
выкрашено в такой же унылый серый цвет, как и везде, кроме той каюты, что занимал
Уикленд.
После обеда Мэтт почувствовал себя лучше. Закончив со звонками, он попросил
парня из службы связи показать, где находится столовая. Бродя по коридорам, Мэтт зашел
в каюту, в которой большой и устрашающий морской пехотинец в грубой форме сказал
ему, что его не должно быть тут, и объяснил дорогу к столовой. На обед дали много
овощей, что-то похожее на курицу и пельмени. Выбрав стол поменьше, Мэтт принялся за
еду. Наверное, не проведи Мэтт несколько дней в заключении, еда бы показалась ему
отвратительной, но судьба сложилась иначе, поэтому он с большим аппетитом съел все.
Он вспомнил, что последний раз ел в кафе, как раз перед похищением.
Время от времени Мэтт слышал странный звук, и лодка в это время немного
раскачивалась. Когда он услышал его в первый раз, то подумал, что на борту взорвалась
бомба, и Мэтта накрыл страх. Но посмотрев на других, он заметил, что никто никак не
отреагировал.
Мэтт хотел спросить дорогу к своей каюте, но сложность заключалась в том, что он
не знал, как объяснить, которая из кают его. К счастью, большинство было в курсе, где его
каюта, так как знали, что он «пассажир».
В какой-то момент Мэтт снова уперся в закрытый люк. Он попытался открыть его,
но к нему подошел моряк и сказал, что если Мэтт не хочет нести ответственность за
ракеты Sidewinder, то должен обойти это место стороной (прим. переводчика: Sidewinder
— американская управляемая ракета, предназначенная для поражения летательных
аппаратов. Поступила на вооружение ВВС США в 1967 году). Мэтт слегка побледнел, и
медленно отступил от двери, моряк засмеялся. Мэтт объяснил, что ему надо попасть в
каюту; моряк нашел время и проводил его большую часть пути.
Возвращаясь к своей койке, Мэтт воспроизводил в голове фрагменты разговора с
Рэндаллом Уиклендом. Рэндалл сказал, что Мэтт захочет позвонить своим друзьям. Он не
сказал «друзья и семья». Он уже знал, что у Мэтта не было семьи. Отец умер, когда Мэтт
учился в колледже, а мать скончалась два года назад. Мэтт был уверен, что и эти
подробности Рэндалл уже знал. Это объясняло, почему Уикленд не делал записей, пока
Мэтт рассказывал о своем прошлом. Рэндалл знал все, и у него был доступ к информации
личного характера. Рэндалл из ЦРУ, или очень близок к этой организации. Рэндалл —
«секретный агент». Настоящий живой секретный агент. Что же это значит, Мэтт до конца
не понимал, кроме того факта, что за этим стояло, вероятно, нечто большее, чем простая
спасательная операция ради похищенного американца.
Лежа на койке, Мэтт мысленно вернулся к разговору с Брайаном. Он чувствовал
разочарование. Брайан едва заметил его отсутствие, будто его не беспокоило молчание
Мэтта в течение нескольких дней. Особенно в сравнении с реакцией Брета, или даже
Джима. Но Брайан никогда не был жаворонком, и ему необходимо время с утра, чтобы
начать ясно мыслить. И Брайан никогда не был прилипалой, который по пять раз на дню
названивает своему парню. Конечно, Брайан не растяпа, он может быть более
внимательным в других вещах, но не в этих. И вместо того чтобы развить мысль дальше в
этом направлении, Мэтт напомнил себе о своем обещании и стремлении ценить Брайана
больше. Поэтому он снова подумал о том, как приятно было снова услышать Брайана.
И с этой мыслью Мэтт заснул.
 ГЛАВА 11
ПРИМАНКА

Почему они так стучат? Разве они не знают, что другие пытаются поспать?
Постепенно звук стал проникать в разум Мэтта. Затем сквозь пелену сна он
услышал:
— Эй, пассажир. Мэтт Гудэнд.
Мэтт резко вскочил, стукнувшись головой о верхнюю койку. И чертыхнулся. Он
посмотрел наверх и увидел перед собой молодого моряка.
— Ты Мэтт Гудэнд?
— Да, я.
— Ты знаешь, кто такой Уикленд?
— Да.
— Он вызывает тебя. Сейчас.
Мэтт последовал за моряком в ту же самую каюту, где накануне встречался с
Рэндаллом. Пройдя весь путь от койки до каюты Рэндала, Мэтт понял, что сможет найти
обратную дорогу без посторонней помощи. Как и в прошлый раз, Рэндалл сразу перешел к
делу. Он показал Мэтту на ноутбуке около пятидесяти фотографий, которые более или
менее соответствовали описанию лидера группы, что его похитила. Фотографии не были
похожи на те, что можно увидеть в полиции, совмещенные снимки крупным планом в
профиль и анфас. Фото разных людей (Террористов? Повстанцев? Врагов? Союзников?) в
повседневной жизни, сделанные тайком. Они все были похожи на описание, которое дал
Мэтт, но, к сожалению, он не мог выбрать одного. Он сузил круг до пяти-шести человек,
но любой из них мог быть лидером, или ни один из.
Рэндалл казался немного расстроенным из-за этого. Мэтт возразил, что мог бы
выбрать одного и настаивать, что это именно тот, кто им нужен, но уверен, что не этого
Рэндалл хотел на самом деле. В конце концов, Уикленд отступил и согласился.
Рэндалл забрал ноутбук обратно и немного повозился в нем. Затем молча сидел
какое-то время, изучая Мэтта, словно пытался принять решение. Мэтт так же молча сидел
и ждал следующий шаг Рэндалла.
Не дождавшись, Мэтт спросил:
— Итак, вы знаете, когда я смогу вернуться домой?
Рэндалл глубоко вздохнул.
— Давай сначала поговорим о другом. — Он повернул ноутбук к Мэтту. — Ты
знаешь этого человека?
Мэтт посмотрел на экран, и волна злости прошлась сквозь него.
— Это какая-то шутка?
— Нет, — прямо ответил Рэндалл.
Мэтт слегка прищурился, глядя в глаза Рэндалла. Что это, блядь, за игры?
— Мы оба знаем, что это я. Но в то же время не я.
— Это не ты, — согласился Уикленд. — Но ты знаешь этого человека?
— Нет, Рэндалл, я не знаю этого человека.
Мэтт снова посмотрел на фотографию. Это было четкое изображение лица,
похожего на лицо Мэтта. Те же темные волосы, почти такие же зеленые глаза. Почти.
Бородка. Подбородок немного отличался, но рот довольно сильно похож.
— Это Эрик Стиллман.
Мэтт пожал плечами. У него было чувство, что это какая-то шутка или что-то в
этом роде.
— Это человек, который был убит в комнате рядом, Мэтт. Команда привезла тело с
собой. Это был Эрик.
 В голове Мэтта все смешалось. Он снова посмотрел на снимок. Этот человек был в
другой комнате? Он слышал, как тот человек умолял. Это тот человек, который был убит
одиночным выстрелом?
— Мэтт, ситуация такова, что мне нужно доверить тебе некоторую информацию.
Обычно мы никогда не раскрываем подобную информацию людям не относящимися к
разведке или военным подразделениям. Фактически, мы уже запросили для тебя
временное разрешение на допуск к секретной информации. Из-за крайне ограниченного
времени мне приходится забегать чуть вперед, но мы пришли к выводу, что тебе можно
доверять.
Мэтт слышал слова Рэндалла, но его разум был пойман в ловушку тем фактом, что
человек на фотографии — это тело, лежавшее в лодке рядом с ним. Эрик. Который очень
похож на него. Мэтта. И Эрик теперь мертв. А Мэтт — нет.
Мэтт прервал Рэндалла.
— Почему его убили?
— Исходя из того, что у нас есть, можно сказать… мы думаем, что это был
несчастный случай. Неаккуратная работа с огнестрельным оружием.
Мэтт вспомнил удар по голове рукояткой пистолета.
— Позволь мне вернуться немного назад, и я объясню. Но ты должен понимать,
Мэтт. Это вопрос национальной безопасности. Ты не можешь обсуждать это ни с кем, кто
не имеет к этому делу непосредственного отношения. Абсолютно ясно? Никто. Ни при
каких обстоятельствах.
Мэтт кивнул. Почему этот человек такой мудак?
— Эрик Стиллман работал в посольстве США в Дамаске. Но он часто приезжал в
Латакию на пляж. Мы считаем, эти люди хотели схватить Эрика, пока он был в Латакии.
Но ты оказался не в том месте в неподходящее время и ты действительно очень похож на
него. Они просто ошиблись, Мэтт. Они думали, что ты Эрик. Их лидер спрашивал тебя об
информации в твоем ноутбуке, который, как они думали, принадлежал Эрику. Но затем
ему позвонили, и они оставили тебя в покое. Думаем, они узнали что ошиблись. И ты не
Эрик. Они попытались снова, и похитили действительно Эрика Силлмана. Ты слышал, как
его привезли. Мы так же предпологаем, в момент, когда их главный отсутствовал,
мужчины, охраняющие тебя, решили попытать удачу и выбить из Эрика информацию. Но
случайно убили его. После этого они, вероятно, просто ждали возвращение их лидера,
чтобы решить, что делать дальше. К тому моменту, мы уже точно знали, когда и куда
нужно войти, и смогли добраться до места происшествия до того, как вернулся их
главный. Поэтому его не было среди тех, кого ликвидировала команда. Мы нашли
некоторую информацию на ноутбуке Эрика, проект, частью которого он был. И мы
уверены, это и была их цель.
Мэтт с трудом мог поверить во все это. Но на его взгляд все звучало логично.
Мэтт не был уверен, хочет ли получить ответ на вопрос, который родился в его
голове, но решил, что должен знать:
— Как меня нашли? — Как только слова слетели с его губ, он пожалел тут же.
Рэндалл тихо сказал:
— Мэтт, мы не искали тебя. Мы искали Эрика. Ну, ноутбук Эрика.
Дыхание Мэтта участилось. Он сжал изо всех сил ладони в кулаки. Ногти впились
в его собственную плоть. Они были там, не для того чтобы спасти его. Он оказался просто
счастливой находкой. Несчастный случай. Если бы экстремисты, или кем бы они ни были,
не схватили нужного человека, его, вероятно, никогда бы не нашли. Никто бы не узнал,
что с ним случилось. Он бы просто исчез. Вот так.
— Морские котики, каким бы они ни были, Мэтт, если в силах помочь, всегда
спасут американца.
Мэтт отшатнулся. Они не были там ради меня. Его кожа стала липкой.
Это заняло несколько секунд, но Мэтт все же взял себя в руки.
 — Что ж, я сожалею об Эрике. А мне… просто повезло.
Как бы ужасно и тяжело было принять все, что произошло, но Мэтт искренне
оценил объяснение Рэндалла.
— Был ли он... Эрик… у него была семья?
— Нет, он не был женат. Нам придется уведомить его родителей в ближайшее
время. Но на данный момент вся информация находится под грифом секретно.
Мэтт кивнул, он чувствовал слабость. Для одного раза было слишком много
информации, чтобы принять в одно мгновение.
— Спасибо, что рассказали. Теперь я могу вернуться к себе? — Он просто хотел
прилечь.
— Нет. Еще нет, Мэтт. Я упоминал, что у нас время ограниченно? И в обычной
ситуации мы бы не стали раскрывать информацию. Но твое участие дает нам
возможность. Нам нужна твоя помощь кое с чем.
Мэтт рассказал уже все, что знал. Он не вспомнил ничего нового.
— Мне нечего вам больше дать. Я рассказал все.
— Некоторые из этих парней все еще там. К этому моменту, они уже знают, что
Эрик и ты сбежали, но есть большая вероятность, что они не знают, что Эрик мертв. Если
мы сможем заставить их думать, что Эрик все еще жив, у нас появится возможность
схватить их, и может быть даже других людей из этой преступной группировки. Ты
понятия не имеешь, что мы могли бы получить. Это действительно важно, Мэтт.
— Я не понимаю.
— Мы хотим устроить ловушку, Мэтт, — объяснил Рэндалл.
«Блядь», — подумал Мэтт.
Блядь, блядь, блядь!
— Вы хотите, чтобы я был приманкой?!
Рэндалл слегка сжал губы и кивнул.
Мэтт замер. Его похитили, но это было случайностью. Он был спасен, но это тоже
было случайностью. Он был напуган тем, что все зависело от воли случая.
Грудь Мэтта вздымалась и опускалась. Ему стало холодно, и все же он
почувствовал, как капля пота стекла по шее.
— Черт, нет! — Он должен покончить со всем этим и вернуться домой. Не
болтаться рядом с людьми, которые похитили его. Чтобы у них появился еще один шанс
убить его. Блядь. Нет.
— Послушай, — сказал Рэндалл. — Я не могу... мы не можем… заставить тебя
сделать это. Но поверь, если мы правы, то все это очень важно для нас, Мэтт.
Мэтт покачал головой. Он не вернется назад. Весь этот ад и страх.
— Ты мудак! — крикнул он Рэндаллу. — Ты понятия не имеешь, что я пережил! Я
был связан, я был голым целых три дня! В темной комнате! Ты знаешь, что это такое быть
в темной комнате, похожей на гроб, без воды три чертовых дня! Знаешь, Рэндалл? —
Мэтт вытер глаза. Его кожа была липкой. Но он не остановился. — Как жажда выжигает
изнутри? Я, правда, хотел, чтобы они вошли и застрелили меня, чтобы не испытывать
жгучую жажду! Я был готов умереть, только бы все закончилось! Ты попробуй, Рэндалл,
и потом скажи мне, готов ли ты рискнуть и вернуться назад.
Уикленд откинулся на спинку стула. Ему было неловко из-за бурной
эмоциональной реакции Мэтта.
Мэтт положил голову на руки, пытаясь избавиться от картинок, которые появились
в его голове в последние несколько секунд, заставляя его снова пережить самые страшные
три дня. Которые хуже самого страшного ночного кошмара.
— Мэтт, если бы не мы, где бы ты был сейчас? А? Ты был бы мертв, Мэтт.
Подумай об этом. Ты остался жив только благодаря нам. Ты должен нам кое-что, Мэтт.
Мэтт вскочил со стула. Он больше не мог здесь находиться.
 — Да пошел ты! — закричал он и выбежал из каюты. Его сердце колотилось с
бешеной скоростью, а в ушах звенело.
Он побежал по коридору, проталкиваясь мимо людей в красных рубашках. Мэтт
пытался вернуться в каюту, но в голове был хаос.
Когда он свернул за угол, он увидел четырех парней, приближающихся к нему. И
впереди шел последний человек, которого он хотел видеть прямо сейчас. Из всех людей
на корабле, он столкнулся именно с Пити, с ярко-рыжими волосами. Пити загорелся, как
лампочка, при виде Мэтта и на его губах появилась жесткая улыбка.
— Привет, самка жука! Ты выглядишь расстроенным. В чем дело? Перепутал
анальные пробки?
Мэтт остановился в нескольких шагах от Пити. Он чувствовал, как внутри закипает
злость, что было крайне редким явлением для него.
— Да пошел ты, гребанный мудак! Да пошел ты! Ты даже не представляешь, через
что я прошел. И пройдя через все, я должен иметь дело с тобой, ты, тупой гомофобный
придурок.
Улыбка испарилась с лица Пити. Было заметно, что он не ожидал такого злобной
реакции. Нахмурившись, он посмотрел на Мэтта;
— Что? Остынь, мужик. Ты знаешь, что это мы спасли твою гребанную задницу, —
сердито ответил Пити. Он сделал угрожающий шаг вперед, что заставило Мэтта
бессознательно сделать шаг назад. — Ты — недоумок. Мы были там, — Пити указал на
остальных мужчин позади него.
Мэтт взглянул на троих мужчин. За Пити стоял солдат с ближневосточной
наружностью, которого он видел раньше. Третий мужчина был немного ниже Мэтта, но
значительно плотнее и мускулистее, в нем четко проглядывались черты выходца из
Латинской Америки. Замыкал их процессию, к удивлению Мэтта, мужчина с темными
волосами, с которым он оказался в одной душевой.
Мэтт понял. Он стоял лицом к лицу с людьми, которые спасли его. Которые
спасли, но так отвратительно с ним себя вели.
Пити сделал еще один шаг вперед к Мэтту, Мэтт же сделал еще один шаг назад.
— Это мы нашли тебя, верно? Ты помнишь нас? И знаешь, ты не просто оттуда
вышел. Господи. Вот это благодарность. Наверное, для тебя это не имеет значения, но
знай, Трэвис нес тебя на спине больше полутора километров! Чтобы вытащить тебя
оттуда. Блядь! И теперь ты зажег радужный флаг над нами?
Мэтт почувствовал головокружение. Он был в ярости на Пити, растерян и напуган.
Он был зол на Рэндалла и его слова, что он теперь им должен. Он был зол на их
отношение к себе. Он был в ужасе от того, что они хотели от него. Да, они вытащили его
из того здания живым, и превратились в адских мудаков. Ему казалось, что он тонет.
Почему никто не чувствует, как ему плохо? Почему эти морские котики не замечают, как
ему плохо? Все, что он хотел, единственное, что он хотел в тот момент, быть как можно
дальше от этих людей. Он прошел вперед, минуя всех четырех, даже не взглянув на них.
Каким-то образом он добрался до своей каюты. Неуклюже рухнул на койку, и
повернулся лицом к стене. Он сломался, слезы потекли по лицу. Мэтт не знал, что думать
и что делать. Он не понимал, как они могли просить его еще раз рискнуть своей жизнью?
Будто теперь, после того как они спасли его, его жизнь принадлежала военным силам
США. Почему они так по-детски зло относятся к тому, что он гей? Мэтт просто хотел
домой и оказаться вдали от всего этого.
 ГЛАВА 12
МОСТИК

Мэтту снилась пустая комната, в которой он был один, связанный и напуганный.

Во сне дверь была открыта, и ничто не мешало пройти через нее. Но Мэтт все равно
оставался внутри, парализованный неизвестностью, ждущей его по ту сторону. Как бы
сильно он не хотел выбраться, страх того, что его ожидало снаружи, был невыносимо
сильнее. Мэтт слышал шепот, но не мог понять, что голос пытается ему сказать. Он не
понимал, что ему делать, и поэтому просто не двигался. Затем все изменилось, и стало
более… реальным, и все же более терпимым. Он уже мог слышать голос более четко:
четче, чем шепот. Он был похож на голос того человека, что помог ему. Голос,
произносивший его имя, был низким, и заставил Мэтта чувствовать себя не таким
испуганным.
И второй раз за день Мэтт понял, что кто-то зовет его по имени. Он сел, снова
ударившись головой о стойку над ним.
— Что это за херня? — вскричал он, потирая ушибленное место. — Клянусь богом,
это не смешно. — Мэтт повернулся на бок и увидел того, кто его звал. Меньше всего он
ожидал обнаружить этого человека здесь, сидящего на корточках рядом.
— Ой, ты в порядке? — спросил тот глубоким голосом.
На мгновение Мэтт тупо уставился на мужчину. Это был тот «морской котик» с
темными волосами и торчащими ушами. Затем он сопоставил голос, что звал его по
имени, и этого мужчину… Мэтт знал его. Это он разрезал веревки и помог выйти из
комнаты, в которой, как предполагал Мэтт, он умрет. Это был тот мужчина, с которым он
оказался в одном душе. Он попытался вспомнить, как Пити назвал его. Моп? Верно?
Мэтт рассмотрел мужчину перед собой: темно-синяя футболка, в которой он был,
демонстрировала хорошее телосложение, как у Пити и остальных парней. Лицо выражало
силу, но было не таким суровым, или злым, как у рыжего. Нос немного кривой, вероятно,
был сломан. У Мопа, или как там его звали, были глубокие морщины вокруг рта,
наверное, он много улыбался, но сейчас Мэтту он не улыбался. В общем, он выглядел
немного обеспокоенным тем, что Мэтт ударился головой.
— Я в порядке. Уже начинаю привыкать к этим ударам головой о койку сверху.
Ты… Моп? Да? — наконец ответил Мэтт.
Моп кивнул.
— Не хотел тебя будить, но мне нужно поговорить с тобой.
— Ты пришел продолжать подшучивать? Над геем?
— Нет, — просто сказал Моп. — Я хочу поговорить с тобой о том, что ты
обсуждал с Рэндаллом Уиклендом.
Это было еще хуже. Мэтт неуклюже слез с койки и встал лицом к Мопу,
поднявшемуся с корточек. Он был выше Мэтта на четыре-пять сантиметров. Лицо Мэтта
исказилось от гнева.
— Мне нечего добавить к тому, что я уже сказал. Я все еще не могу поверить, что
Уикленд попросил меня об этом. Снова пройти через все, что я пережил. Я просто хочу
покинуть эту лодку. — Он быстро поправился: — Или корабль. Или подводную лодку,
или как называется эта чертова штука, в которой мы находимся! Тут нет окон, как, черт
возьми, должен знать, где я?
Моп выглядел удивленным.
— Э-э-э, ты действительно не знаешь, где находишься? — спросил он с искренним
любопытством.
— Это «Иводзима», корабль Военно-морских сил США. Для меня это пустой звук.
Я не военный.
Моп задумался на несколько секунд.
 — Пойдем. Я покажу тебе мостик (Прим. переводчика: в оригинале «мостик»
звучит как Vulture's Row. Это смотровая галерея на башне авианосца, с которой можно
наблюдать за происходящим на летной палубе).
Мэтт с сомнением посмотрел на Мопа. Почему никто не говорит по-английски?
«Мостик» звучал так, на что он не хотел смотреть.
— Пойдем. Обещаю, тебе понравится, — повторил Моп.
Мэтт не хотел идти. Во-первых, он не хотел видеть этот мостик. Во-вторых, не
хотел быть рядом с кем-то из этих парней. Но вопреки здравому смыслу, Мэтт последовал
за Мопом.
Пока они шли по новому маршруту, Мэтт тихо спросил:
— Это был ты, да? Ты был первым, кто вошел в комнату? Ты разрезал веревки…
Моп оглянулся через плечо и посмотрел самым искренним сочувствующим
взглядом, который Мэтт видел на этом корабле.
— Да, это был я, — подтвердил он.
Спустя какое-то время, Мэтт продолжил:
— Думаю, мне следует поблагодарить тебя… за то, что ты сделал для меня.
Моп кивнул и пошел дальше. Наконец они добрались до закрытой металлической
двери. Моп повернул ручку, открыл дверь и шагнул внутрь. Мэтт сделал шаг тоже.
Первое, что он заметил, ослепительное прекрасное солнце. Впервые за несколько
дней он увидел солнце. Оглянувшись, Мэтт подошел к перилам, пока Моп закрывал за
ними дверь.
Моп развел руки.
— Это, — сказал он. — Это «Иводзима LHD-7».
Мэтт забыл обо всем. Они с Мопом стояли на мостике, высоко в воздухе, и
смотрели на огромную взлетную полосу «Иводзимы». Солнце сияло, небо было голубым.
Мэтт видел, как взлетал большой вертолет с огромными винтами, направляясь куда-то над
Средиземным морем. На палубе стояли еще несколько вертолетов, а так же странный на
вид реактивный самолет. Под ним чем-то были заняты несколько членов экипажа, одетые
в рубашки разных цветов: красный, желтый и фиолетовый. Масштаб увиденного
ошеломил Мэтта.
— Все это время я был на авианосце? — спросил он, стараясь перекричать звук
удаляющегося вертолета.
— На самом деле, нет, — ответил Моп. — Это не авианосец. Авианосцы еще
больше. Этот корабль называется десантный корабль класса «Оса». Потому что он может
запускать военные вертолеты. Авианосцы тоже могут запускать военные вертолеты, но не
могут открыть нижние задние ворота и вместить в себя лодки и суда.
Мэтт не был уверен, что понимает разницу или что эти различия имеют для него
значение. Вид и размеры корабля впечатляли. Почувствовав легкий ветерок на своем
лице, Мэтт глубоко вздохнул, наконец, прочувствовав момент, — он снова способен
дышать свежим воздухом. Воздух был пропитан запахом авиационного топлива, но все же
был свежим.
Но затем разум вернул Мэтта к тому, что как он знал, приближалось. Он
повернулся к Мопу.
— Рэндалл послал, чтобы убедить меня быть приманкой?
Моп продолжал смотреть вперед, на корабль, на Средиземное море.
— Нет. Он не посылал меня. Он рассказал о вашем разговоре. Да, я знаю, что они
хотят сделать. Я сам вызвался поговорить с тобой.
Мэтт был не в настроении для очередного давления.
— Можешь ничего не говорить. И сэкономить свое время. Мне кажется это
невероятным, что вы, ребята, просите меня снова рискнуть жизнью.
— Никто не заставит тебя делать что-либо, Мэтт. Я обещаю. Я видел тебя. Я видел
тебя в той комнате. Видел твою боль и страх. Они были практически осязаемы. Я видел
твою наготу. В углу. Ты пытался спрятаться в комнате, в которой негде было спрятаться.
Знаю, что ты сделаешь все, лишь бы никогда больше не испытать это снова. Я не виню
тебя. Но… в этот раз будет одно существенное отличие, Мэтт, — продолжил Моп. — Мы
будем там. Мы будем с тобой. И наша важнейшая задача — твоя безопасность. Ты видел,
что случилось, когда мы ворвались в здание, не зная, что и кто нас ожидает. Они едва не
подстрелили нас. Я не хочу хвастаться, но мы действительно хороши в нашем деле, Мэтт.
Чертовски хороши. Я не знаю всех подробностей, Уикленд не скажет нам, пока все не
будет утрясено, но дело пахнет чем-то важным.
Мэтт нахмурился.
— Рэндалл — мудак. И почему я должен вам помогать? Вы вели себя по
отношению ко мне, как куча гомофобных придурков.
Моп слегка покачал головой.
— Рэндалл просто не очень хорош с людьми. Черт, я не лучше, но все же у меня
получается толковее, чем у него. А что касается Пити, на самом деле он не гомофоб.
Мэтт, оскорбившись, посмотрел на Мопа.
— Ты шутишь? Ты хоть знаешь, что означает слово «гомофобный»?
— Я знаю, что это значит, Мэтт, — терпеливо сказал Моп. — Пити хороший
парень. Просто играет немного грубо. Но это все, Мэтт… Он просто играет с тобой.
Мэтт посмотрел на Мопа с раздражением. Это все уже становилось смешным и…
отвратительным.
Моп глубоко вздохнул.
— Я знаю, тебе трудно увидеть это под другим углом. И Пити, вероятно, просто
играет. На самом деле он надеется, что ты ответишь. Ответь ему тем же, и ему
понравится.
— Это не имеет значения, — сказал Мэтт. — У меня нет спецподготовки, как у вас.
Я принесу больше проблем.
— Никто не просит тебя делать то, что умеем мы. Для этого есть наша команда.
Мэтт начал отчаянно сопротивляться.
— Не думаю, что я смогу, Моп. Вы, ребята… вы бесстрашные. У меня нет этой
смелости. Я не смогу сделать что-то подобное. — И добавил: — Это гейское. Я слишком
боюсь.
Мэтт знал, что это выглядело жалко и дешево. Но ему действительно было
страшно.
Моп наклонился, и облокотился о перила. Положив голову на руки, размышляя, он
смотрел на море. И оставался в таком положении, казалось, целую вечность. Затем
выпрямился и прислонился к стене позади него. Мэтт внимательно наблюдал. Он увидел
твердый пристальный взгляд на лице Мопа.
Моп на секунду сжал губы.
— Не говори этого дерьма больше. Мэтт, это полная чушь.
— Что ты можешь знать об этом, — с вызовом сказал Мэтт.
Моп почесал подбородок, затем признался:
— Мэтт, я гей. Такой же гей, как и ты.
Мэтт почувствовал, как удушающая волна гнева поднимается в нем. Это уже
чересчур.
— И как ты можешь лгать об этом? И все для того, чтобы использовать меня как
приманку? Господи, это даже хуже, чем быть тупым гомофобом.
Мэтт был в ярости. Что это за люди? Как они могли быть такими?
Моп не ответил. Он даже не смотрел на Мэтта. Он снова наклонился к перилам и
вновь опустил голову на руки. Мэтт ждал, когда Моп сдастся и признает свою ложь. Он
хотел увидеть признание в его глазах. Но тот смотрел на воду, и Мэтт не смог найти ложь.
Все, что он видел — кто-то сделал шаг, которого он меньше всего ожидал. Кто-то
надеялся, что он не пожалеет об этом шаге. И потихоньку, пока Мэтт смотрел на
«морского котика», гнев и ярость стали отступать.
— Боже мой, ты серьезно… — произнес Мэтт. — Ты, правда, гей. Святое дерьмо!
Другие парни знают об этом?
Моп резко выпрямился и бросил на него очень строгий взгляд.
— Нет. Они не знают. И так должно оставаться впредь. Я доверил тебе нечто очень
личное, Мэтт. У меня есть веские основания полагать, что тебе можно доверять, но я хочу
быть уверен, что это останется между нами.
Мэтт был поражен. Он мысленно вернулся к сцене в квартире. Мертвые тела и
кровь. Он подумал о том, как морские котики вошли туда, не имея точного представления,
с чем могут столкнуться, и вернулись без единой царапины. Этот мужчина, стоявший
рядом, сделал это. Мэтт был не из тех, кто верил в стереотипы, но он должен признать –
для принятия того факта, что Моп гей, ему потребовалось немного усилий. С другой
стороны, предательство не было в его характере, особенно, если кто-то доверял ему
настолько личные секреты. Мэтт просто не был таким человеком.
— Тебе не нужно беспокоиться, Моп, — сказал он искренне. — Это останется
между между нами, я обещаю. Подожди. Что ты имел в виду, когда сказал, что у тебя есть
основания мне доверять?
— Не только я так говорю. Рэндалл тоже так считает. Он бы не стал ничего тебе
объяснять без каких-либо конкретных доказательств того, что ты надежный человек.
Прежде всего, когда он позволил тебе позвонить друзьям, то попросил тебя не говорить
им всей правды. Он не угрожал, не использовал силу и власть. Они лишь прослушали твои
звонки, Мэтт. Просто чтобы убедиться.
— Они, что? Кто, блядь, они… — прервал его Мэтт.
— Извини, Мэтт. Военный корабль, правила ВМС, — в свою очередь перебил его
Моп.
Мэтт впился взглядом в Мопа. Все еще злясь из-за прослушки.
— Никто не шпионит за тобой, Мэтт, — добавил Моп. — Они хотели узнать,
насколько можно тебе доверять, когда ты руководствуешься только своими собственными
принципами. Ты не сказал ничего. Мы можем тебе доверять, Мэтт. Я могу тебе доверять.
Это заняло мгновение, но злость стала отступать.
— Это огромная часть всего этого. Доверие. Ты знаешь, откуда приходит смелость,
Мэтт? Ты говоришь, ты не смелый, — спросил Моп.
Мэтт не знал, как ответить.
— Бо́льшая часть мужества исходит от доверия и веры. Веры в себя. Но так же
доверие и вера в своих братьев, что они тебя поддержат. Вера в знание того, что есть те,
кто сделает все, абсолютно все, чтобы выручить и помочь тебе, придает смелости.
Смелость — это вера и доверие, Мэтт, — сказал Моп. — Я бы не смог помочь тебе в
одиночку. Не потому, что это слишком много для одного человека физически, но и
психологически. Но зная, что у меня есть трое высококвалифированных солдат, которым я
абсолютно доверяю, которые практически являются продолжением меня, поддерживают
меня. Они дают смелость, которой я не могу обладать один. И я, в свою очередь, даю им
ту же смелость. Важны не только тренировки и навыки. Важна связь. Доверие и вера друг
в друга делают нас чем-то бо́льшим. Наши задания — разведка, подрывная деятельность,
снайперские миссии, спасательные работы, — эти действия всегда на территории врага, и
без веры и доверия их исполнение невозможно. В том числе, спасение тебя.
Мэтт начал осознавать, насколько кардинально его жизнь отличалась от жизни
этих парней. То, что они делали, с чем они сталкивались, как с неизбежной частью их
работы, все это было не какой-то искусственной сценой из кино. Тело его похитителя с
огромной дырой в груди, лежащее в луже собственной крови, не было бутафорией. Эти
ребята осознанно идут на опасные операции. Внезапно фраза «серьезное смертельное
оружие» обрела немного другое значение. Пока Мэтт слушал Мопа, он почувствовал что-
то. Нечто, что включало в себя такие чувства как «смелость», «вера», «доверие». Эти
слова не составляли большую часть повседневной жизни Мэтта, разумеется, не в том
смысле, в котором использовал их Моп. Но для этих людей данные понятия были важной
частью их жизни. Они буквально жили этими словами.
— Ты говоришь, у тебя нет смелости, Мэтт. Это, вероятно, именно сейчас, правда.
У тебя нет веры и доверия к себе в этой ситуации. И ты, определенно, не веришь и не
доверяешь нам. Пока что.
Мэтт внимательно слушал Мопа. Правда, о которой он говорил, всплыла. Моп был
прав.
— Я вижу, через что ты прошел Мэтт, и думаю, что в тебе есть что-то, чтобы
помочь нам. Но по естественным причинам, ты не можешь увидеть это сам. Ничего
страшного. А что касается нас, я заключу с тобой сделку. Но не принимай решение прямо
сейчас.
Мэтт посмотрел на Мопа.
— Вместо этого, — продолжил Моп, — приходи поужинать с нами. Проведи с
нами некоторое время. Узнай нас немного лучше. Посмотри, сможешь ли ты нам верить и
доверять. Что мы сможем тебя поддержать так же, как поддерживаем друг друга. Мы не
дадим тебе потерпеть неудачу.
Разговор пошел тем путем, который Мэтт не собирался допускать. Он обнаружил,
что реагирует на слова Мопа. Он еще не знал о вере и доверии, но понял, что уважает
Мопа. Его слова глубоко врезались в Мэтта, за исключением попытки убедить его стать
их приманкой. Моп заставил его задуматься о важных вещах, о которых ранее он думал
нечасто.
Мэтт посмотрел на воду. Где-то там был портовый город Латакия. Где-то там была
пустая комната. Он посмотрел на Мопа, чьи темные глаза выжидающе смотрели на Мэтта.
Мэтт кивнул.
— Хорошо. — Он убрал волосы со лба и повторил: — Да, хорошо.
— Еще одна вещь, и запомни ее, — добавил Моп. — Если, понимаю, что «если» все
еще актуально для тебя… Если ты решишься пойти с нами… ты будешь нашим заданием,
Мэтт. Ты.
 ГЛАВА 13
ЛЮБОЙ ИЗ НАС

Чем ближе Мэтт подходил к столовой, тем холоднее становились его ноги.
Возможно, ранее он обещал Мопу присоединиться к ним за ужином, но теперь, когда
время пришло, он не был уверен, что готов провести время с командой. Двое других
мужчин, с которыми он даже ни разу не разговаривал. Было легко предпологать, что они
окажутся такими же придурками, как Пити, но у Мэтта не было шанса пообщаться с ними.
На самом деле, все крутилось вокруг Пити. Несмотря на заверения Мопа, Пити все еще
казался Мэтту гомофобным фанатиком.
Вдобавок ко всему, Мэтт стал переживать за Мопа. Разговор с ним принес
некоторое облегчение, и факт, что Моп гей, позволил воспринимать его в другом свете.
Мэтт не был уверен, почему это имеет значение. Разве мужчина-гей не способен на все то,
на что способны мужчины-натуралы? Это был шанс немного раскрыть личность человека
за всем этим оружием, защитными очками и маской. Моп стал более реальным, более
человечным в сознании Мэтта.
Но когда он вернулся к койке, всю дорогу размышляя о произошедшем на мостике
корабля, его охватило сомнение. Что, если Моп все-таки солгал? Что, если он только
сказал, что гей, пытаясь каким-то образом «приблизиться» к Мэтту? Что, если Рэндалл
Уикленд заставил его попытаться убедить Мэтта стать их приманкой? Он ненавидел эту
мысль. Он чертовски сильно ненавидел все эти игры разума. В глубине души он хотел
верить, что Моп действительно мужчина-гей, но умом все еще не доверял Рэндаллу, и
боялся, что его обманным путем превратят в наживку.
Достигнув последних ступеней, ведущих на палубу, где располагалась столовая,
Мэтт решил, что ничего не получится. Он чувствовал себя перегруженным, и у него не
было сил противостоять этим мужчинам за едой. Он остановился, и как только уже
собирался спуститься вниз и вернуться в свою каюту, раздался голос Мопа. Мэтт
обреченно вздохнул.
Он повернулся и увидел Мопа, который шел к нему с латиноамериканским
коллегой. Пити и других не было видно. Может, ему повезет, и Пити не придет. Только
взглянув в лицо Мопа, Мэтт отчаянно захотел поверить ему. Он хотел верить этому
человеку, с темными волосами, сломанным носом, торчащими ушами и глубокими
складками у рта. Он хотел верить в то, что сказал Моп. Почему он всегда сомневается?
Моп поприветствовал Мэтта и добавил:
— Не знаю, была ли у тебя возможность познакомиться с Тони, или Десантосом,
как мы его называем.
Мэтт бросил «привет» и пожал руку Тони. Тони Десантос был ростом с Мэтта,
волосы чуть короче, но сложен как танк — огромные руки, широкая грудь и широкое
круглое лицо. Десантос не улыбался и выглядел серьезно, так же, как Моп.
К разочарованию Мэтта, Моп сказал:
— Пойдем, пока очередь не стала длинной. Пити и Байа придется постоять.
Они зашли в столовую. Мэтт рассмотрел еду. Сначала ему показалось, что столовая
предлогала буфетную систему, но после понял, еда не отличалась разнообразием.
— Когда подойдешь ближе, еда все равно не будет выглядеть лучше, это я могу
тебе обещать.
Мэтт занял очередь, чуть дальше Мопа и Десантоса. И тут позади раздался голос:
— Привет, Розовая Петунья! — позвал Пити, достаточно громко, чтобы каждый
моряк и солдат в непосредственной близости услышал его. — Слышал, у тебя сегодня
ужин с мужчинами. Наконец-то твои трусики станут мокрыми.
 Мэтт стиснул зубы. Цвет его лица сравнялся с оттенком волос Пити. Мэтт на
мгновение закрыл глаза и не стал оглядываться. Как Моп мог сказать ему, что Пити-мудак
не мудак?
Мэтт обернулся.
— Нет, не с мужчинами. Сегодня я обедаю с вами, ребята.
Черт, подумал Мэтт. Он не собирался говорить что-то подобное. Слова вырвались
сами. Моряк в очереди перед ним захихикал его комментарию.
Мэтт обернулся посмотреть на Пити. Пити был зол. Господи, этот мужчина был
большим и страшным, и еще страшнее он был злым.
— Какого хера ты смеешься, моллюск? Хочешь что-то сказать?
На долю секунды Мэтту показалось, что Пити обращается к нему, но понял, что
Пити говорил с моряком, который засмеялся.
Моряк сразу перестал смеяться и даже не оглянулся. Он просто вышел из очереди с
тем, что у него было на подносе, и быстро направился к столу, за которым сидели его
товарищи.
Пити снова посмотрел на Мэтта и кивнул ему — очереди пора двигаться дальше.
— Это правда?
— Что правда? — спросил Мэтт.
— Это правда, что твоя фамилия Гудэнд? — засмеялся Пити. — Ты действительно
гей с фамилией Гудэнд? Если это так, приятель, то это чертовски круто!
Мэтт положил картофельное пюре на тарелку. Интересно, что за мудак сказал Пити
его фамилию. Боже милостивый, видимо, это никогда не закончится. Мэтт попытался
убраться от Пити подальше.
— Нет. Это не я. Понятия не имею откуда он узнал, — сказал Моп, когда Мэтт
присоединился к ним за столом.
Эта встреча, видимо, выиграет в номинации «Худший ужин за всю историю».
Мэтт сел, но Пити и Байа были прямо за ним. И прежде чем у Пити появилась
возможность продолжить, Моп вмешался.
— Колорадо, заткнись на минуту, приятель. Мэтт, теперь ты знаешь Пити, видишь,
с чем нам приходиться иметь дело каждый божий день, так что… добро пожаловать в наш
мир.
Моп кивнул на мужчину рядом с Пити.
— А это — Скандер Байа.
Байа сунул вилку с едой в рот и протянул руку Мэтту. Байа был тоже ростом с
Мэтта, но гораздо тоньше Десантоса. Его черные волосы были чуть длиннее, чем у всех
остальных. Пити больше не мог сдерживать себя.
— Осторожно пожимай ему руку, Байа. Он копошился ею в заднице весь день,
пытаясь поудобней вставить пробку.
Мэтт снова покраснел.
— Да нет же!
— Так чем ты занимался весь день? Ну, кроме пальца в жопе?
Мэтт коротко взглянул на Мопа, прося о помощи. Моп легко кивнул «ответь тем
же».
«Ладно», — подумал Мэтт. Что ему терять?
— Что? Похоже, тебе не нравится эта идея, — сказал Мэтт.
— Черт, ты розов… — начал Пити.
— Думаешь, это ужасно? — перебил его Мэтт.
— Чертовски неприятно…
— Думаешь, это противно?
— Конечно, черт, — согласился Пити.
 — И все же ты стащил полотенце, которое терлось о мою задницу весь день. Это
было достаточно приятно для тебя? А? И ты сегодня будешь спать с моим полотенцем под
подушкой?
Байа рассмеялся, к нему присоединились несколько моряков, сидящих ближе всего
к ним в переполненной столовой.
Десантос едва улыбнулся.
Пити нахмурился на хихикающего моряка.
— Эй, вы, латентные гомосеки, никогда не пропустите, когда дело касается вас?
Но моряки продолжали смеяться.
Пити стал подниматься из-за стола, и два моряка резко заткнулись и посмотрели в
другую сторону.
— Я так и думал, — сказал Пити, и сел обратно.
Пити посмотрел на Мэтта и кивнул ему, большая ухмылка появилась на его лице.
Мэтт, наконец, немного расслабился. Он бросил быстрый взгляд на Мопа, который кивнул
в знак одобрения. И Мэтт решил закрепить «победу». Он завел руку за спину и почесал
задницу. Сидящие за столом все как один наблюдали за ним. Мэтт протянул палец Пити.
— Хочешь еще один раунд, Пити? Если тебе так понравилось мое полотенце, то от
пальца ты будешь в восторге!
Пити широко улыбнулся, несмотря на смеющихся Байа и моряков.
— Ладно. Я понял. Ты в деле, Мальчик с Пальчик с хорошим концом.
Мэтт признал, такого он еще не слышал, и улыбнулся в ответ.
Лед тронулся. Мэтт чувствовал, что надо что-то сказать, и с серьезным лицом он
начал:
— Я хотел сказать «спасибо». — Он посмотрел на каждого из них, но парни
молчали, давая ему возможность сказать, даже Пити промолчал. — Ты даже и не
думаешь, что скажешь кому-то: «Спасибо, что спасли мою жизнь», и… потому что, черт
возьми, ты уверен, что ничего подобного не может случиться, особенно, что случилось со
мной, но вы спасли меня. Когда вы, ребята, нашли меня, я был так напуган, и жажда
мучила меня так сильно, что все, что я хотел — просто умереть. Я хотел, чтобы они вошли
и пристрелили меня. Один выстрел в голову, чтобы покончить со всем. В тот момент я
уже потерял надежду и был готов к смерти. — Мэтт помедлил секунду и продолжил: —
То, что вы, ребята, сделали для меня, было невообразимо. Отныне каждый день моей
жизни — это то, что вы, ребята, дали мне. И это понимание будет со мной каждый мой
день. Сидя здесь, пытаясь… пытаясь понять, как подобрать слова, чтобы полностью
высказать то, что вы, парни, сделали для меня. И я, честно говоря, не знаю как. И не
думаю, что слова могут помочь в этом деле. Как бы там ни было, все, что я могу сейчас,
это сказать вам спасибо. Спасибо. Спасибо за спасение моей жизни в тот момент, когда я
думал, что моя жизнь закончилась.
Мэтт посмотрел на стол. С немыслимой силой его сознание ударила мысль — все,
что он сказал, было правдой, — в той комнате он потерял надежду и готовился к смерти.
Он хотел умереть. И эти люди, с которыми он сидел и обедал; люди, о существовании
которых он даже не подозревал, ворвались в здание с вооруженными похитителями и
вытащили его из пустой комнаты, которая должна была стать его гробом. Кончики губ
Мэтта опустились, нахмурившись, он пытался сдержать явные эмоции. И проиграл битву.
За столом воцарилась тишина. Даже на фоне общего шума в остальной части
столовой. И тут неожиданно для всех, Пити спросил с надеждой:
— Итаааааак… означает ли это, что каждый из нас получит по минету?
Облегчение накрыло Мэтта. «Благослови боже этого мудака», — подумал он. Это
было именно то, что нужно, чтобы сломать эмоцию и не заплакать, словно ребенок, за
столом, полным морских котиков.
Мэтт посмотрел на Пити.
 — Конечно, но у меня свои стандарты. Член должен быть больше, чем член белки,
Пити, и я готов поставить хорошие деньги, что это не про тебя.
С этого момента Мэтт почувствовал себя намного расслабленнее, разговор стал
легче. К удивлению Мэтта, ребята проявили серьезное любопытство, расспросив его о
причине пребывания в Сирии, о его волонтерской работе с «Врачи без границ» в
Ричмонде. Они так же спросили есть ли у него парень или нет («заднеприводной дружок»
как выразился Пити), как долго они с Брайаном вместе и как они познакомились. Мэтт
рассказал про софтбол, и Пити устроил ему «горячее время», когда узнал, что команда
состоит полностью из геев. Пити хотел знать, где им удалось найти достаточно большие
дилдо для того, чтобы использовать их в качестве софтбольных бит, но затем добавил:
— Хотя неважно. Если кто и может найти по запаху громадные дилдо, так это
только ты, Блестящие яички.
Мэтт со своей стороны, спросил их о семьях, но никто из них не был женат. У них
даже не было постоянных подруг. Десантос заметил, что их источник дохода усложнял
любые отношения, поскольку они постоянно отсутствовали и мало что могли рассказать о
том, где были и что делали. На самом деле Пити заявил, что у него есть «постоянная
невеста», а затем объяснил, что это «постоянный поток подружек, каждый раз, когда он
напивается и возбуждается».
Они рассказали, как их четверка собралась в так называемый взвод морских
котиков, и стали частью команды 8 Navy SEALs. И что Пити на самом деле – Питер Таттл
родом из небольшого городка Парсонс, штат Теннесси. Мэтт удивился, так как, услышав,
как Моп называл Пити Колорадо, логически предположил, что тот из Колорадо. Но
Десантос объяснил, что «Колорадо» – потому что «красный цвет» (прим. переводчика:
Colorado на испанском означает ярко-красный). Пити провел три года во флоте, прежде
чем стал морским котиком и это был единственный уникальный случай, когда морской
пехотинец перешел в спецвойска.
Скандер Байа родом из Нью-Джерси, его родители были тунисцами,
эмигрировавшими в США, и получившими гражданство до его рождения. Но помимо
английского, он достаточно хорошо изъяснялся на французском и арабском языках.
Конечно, как признался сам Байа, его арабский звучит с ньюджерским акцентом, но, тем
не менее, арабский.
Антонио Десантос родом из Месе, штат Аризона, но когда ему было около года,
его семья переехала в Сан-Диего. Тони успел получить степень в области инженерии в
Калифорнийском университете, а затем, бросив вызов семье, стал морским котиком.
Десантосу показался забавным тот факт, что его ученая степень пригождается при сносе
зданий, иногда они и этим занимаются.
Во время ужина, Мэтт заметил, что Моп не участвовал в разговоре и редко
улыбался. Может, Мэтт вел себя неверно с парнями? И это беспокоило Мопа? Поэтому он
сдерживался? Моп был очень добр к нему, и Мэтт не хотел делать ничего, что могло бы
разозлить или расстроить того. Мэтту казалось, что он справился с ситуацией, и даже с
Колорадо.
Когда они закончили есть, Пити схватил свой поднос.
— Ладно, джентельмены и леди, мне нужно посмотреть, что не так с прицелом у
моей крошки М-4 (прим. переводчика: имеется в виду штурмовая винтовка автомат М-
4). Это сводит меня с ума.
Моп встал.
— Какой именно?
— Триджикон.
— Я приду помочь. Мэтт, найду тебя утром, ладно?
Мэтт кивнул. Когда Пити и Моп ушли, Байа повернулся к Мэтту.
— Не думаю, что ты когда-нибудь играл в видеоигры или играл?
 Мэтт смог удивить Байа, рассказав про свою игровую систему дома, которую ему
удалось самостоятельно настроить. Они как раз делились мнениями о любимых играх,
когда Десантос встал и направился из столовой, сказав:
— Пойду, позвоню домой и проверю почту.
Байа спросил Мэтта:
— Хочешь сыграть в игру или парочку?
— Конечно! — ответил Мэтт. — Мне все равно делать нечего.
Убрав свои подносы, Мэтт последовал за Байа.
Когда они дошли, Мэтт спросил:
— Скажи Скандер, если твои родители из Туниса, значит, ты мусульманин?
— Да, но без фанатизма. И зови меня Байа… как все остальные. Я такой же
мусульманин, как ты, наверное, католик. Мы не держим халяль, за исключением
некоторых очень редких случаев (прим. переводчика: «Халяль», «халал» с арабского —
«разрешенный». Все то, что разрешено и допустимо в исламе; наиболее часто это
понятие используется для обозначения правильно приготовленной и дозволенной
мусульманам пищи). Мы, правда, и не соблюдаем Рамадан (Прим. переводчика: Рамадан
— месяц обязательного для мусульман поста, является одним из пяти столпов ислама. В
течение месяца Рамадан правоверные мусульмане в дневное время отказываются от
приема пищи, питья, курения и интимной близости), но обычно празднуем Эйд (Прим.
переводчика: имеется в виду Ураза-байрам — Праздник прекращения поста — исламский
праздник, отмечаемый в честь окончания поста в месяц Рамадан). В общем, только
веселую часть и ничего тяжелого или сложного.
У Мэтта было желание задать еще пару вопросов Байа, но не хотел обижать его.
Наконец он решил спросить.
— Это сложно? Быть мусульманином и делать то, что ты делаешь? Я предполагаю,
те люди, мои похитители, были мусульманами.
Байа покачал головой.
— Не совсем. Мало что связывает ислам и большинство экстремистских вещей, я
так считаю. Эти люди просто используют ислам в качестве оправдания для своих
сумасшедших идей. Уверен, ты так же будешь относиться к христианским экстремистам,
убивающих невинных мусульман в Ричмонде.
— Трудно быть мусульманином в армии США? К тебе относятся иначе?
Байа остановился и посмотрел на Мэтта.
— Да, в этом и суть. Порой может быть тяжело. Когда люди впервые видят меня,
они хотят предъявить мне дела экстремистов. Но как только они узнают меня, какой я на
самом деле, понимают, что мы действительно по одну сторону. Мне приходится намного
тяжелее трудиться, чтобы завоевывать доверие людей. BUD/S тренировки (прим.
переводчика: 24-недельный тренинг морских котиков.) прошли тяжело для меня, я был
аутсайдером. Но к концу срока мне удалось сблизиться с другими парнями. Конечно,
когда я пришел в команду 8, некоторые удивились или были настроены скептически, но
узнав меня получше, они доверились мне так же, как остальным. Сейчас такой проблемы
уже не стоит. Десантос, вероятно, был последним рубежом, и самым трудным. Ну,
знаешь, последний бой — самый тяжелый. Он верующий человек, католик, и ему
потребовалось некоторое время, чтобы принять меня как мусульманина, но все же он
принял. А остальные… Морские котики — отдельная каста в армии, нас уважают, и флот,
и морская пехота в том числе. — И добавил: — Вероятно, такой же путь проходят и геи в
армии. Люди быстро предполагают худшее, но, узнав их немного, понимают — быть
хорошим или плохим солдатом — не имеет никакого отношения к тому, гей ты или
натурал. Конечно, меня нельзя выгнать из флота, потому что я мусульманин, но гея —
можно, даже если он хороший солдат. Так или иначе, у меня есть свои причины не
применять глупые предрассудки в отношении других людей.
 — Да, мне сложно понять, действительно ли Пити имеет в виду то, что говорит или
он просто шутит.
— Черт, Пити называл меня арабом или Шейхом Абдуллой так много раз, что я
потерял счет. Кстати, Мэтт, ты хорошо ответил Пити за ужином. Ты ему нравишься. В
этом весь он. Он груб только с теми людьми, которые ему нравятся. И пока ты можешь
держать себя в руках, ты будешь нравиться ему все больше. В конце концов, он просто
развлекается. Пити, может быть, выглядит страшно, но люди не знают его, он хороший
парень. Вот увидишь. Продолжай в том же духе.
Мэтт решил, что Байа ему нравится.
Мэтт сменил тему и спросил про игровую систему и где она установлена.
Оказалось, в комнате, где они готовились к миссиям, и где хранилось их оружие. И Пити
был единственным, против кого Байа нравилось играть.
Когда они добрались до комнаты, которая использовалась морскими котиками,
Байа включил игровую систему, а Мэтт немного огляделся. В комнате были расположены
несколько рядов кресел с высокой спинкой, как в конференц-зале для презентаций, но
посередине было свободное пространство, и сидения повернуты в другую сторону. Вдоль
одной из стен Мэтт заметил пять или шесть больших сумок. Большой телевизор с плоским
экраном, которым занимался Байа, переключая каналы и настраивая систему. На других
стенах висели списки с сокращениями, которых Мэтт не понимал, грифельные доски с
надписями, схемы вертолетов, вдоль задней стены стояло несколько шкафов. На одной из
досок висела большая спутниковая карта. Мэтт как раз собирался рассмотреть ее ближе,
когда раздался голос Байа:
— Знаешь, Мэтт, я хотел тебя поблагодарить за то, что ты сказал за ужином.
Мэтт посмотрел на Байа, не до конца понимая, о чем речь.
— Некоторые вещи, которые мы делаем, довольно жестокие, и мы нечасто
действительно кому-то помогаем, в отличие от других солдат, я имею в виду. И когда мы
выполняем свои задачи, нам редко удается встретиться или поговорить с людьми после
всего. Обычно после подобной миссии, когда мы спасли тебя, мы сразу уходим, и нам
даже нельзя видеться или разговаривать с людьми, которым мы помогли. Но в нынешней
ситуации что-то происходит, задание не завершено. Мы ждем дальнейших инструкций,
что необычно. И на этот раз мы действительно познакомились с человеком, которого
спасли. Знаешь, приятно слышать, когда кто-то произносит слова, подобные твоим.
Мэтт задумчиво кивнул и указал на карту.
— Это твоя карта?
Бата взглянул на доску с картой и подошел ближе.
— Да. Ты, вероятно, даже не знаешь, где тебя держали в плену?
Мэтт замолчал. Да, он понятия не имел о месте, где он провел в заточении
несколько дней.
— Нет, я не знаю, — прошептал он.
Байа показал место на карте, канал, начинающийся от Средиземного моря и
уходивший вглубь вдоль юга Латакии. Он объяснил, что именно здесь они
воспользовались лодкой. Затем указал на комплекс зданий в негусто населенном месте,
примерно в полумиле от канала.
— Вот. Здание, в котором ты был, находится здесь.
Мэтт немного поразился, увидев точку на карте. Здание находилось всего в
нескольких милях от университета Тишрин.
— Я не помню, как покинул здание. Потерял сознание, как только мы вышли, —
сказал он. — Как я оказался в лодке?
Байа пожал плечами.
— Точно так же, как мы доставили тело Стиллмана к лодке. Мы несли тебя. Ну,
Десантос нес Стиллмана.
Мэтт вспомнил.
 — Пити упомянул об этом. Но я не особо тогда слушал его. Парень по имени
Трэвис, сказал он.
Голос позади них произнес:
— Любой бы из нас сделал бы это, Красавчик.
Они обернулись и увидели Мопа и Пити, входящих в дверь. Пити нес в одной руке
спортивную сумку, в другой — маленькую винтовку, и большую пугающую винтовку с
очень сложным прицелом на груди. Моп нес сумку поменьше и еще одну маленькую
винтовку. Мэтт не привык видеть людей вооруженными до зубов.
Это Пити произнес фразу, входя в помещение. На Мэтта искренность его слов
произвела впечатление, пока Пити саркастически не добавил:
— Или я бы сделал, будучи уверенным, что мой ствол отполируют по
возвращению. — Пити стал раскладываться на сиденьях. Моп поставил сумку к
остальным.
— Любой из нас сделал бы это, Мэтт, — заверил он Мэтта.
— Подожди… Кто же тогда Трэвис? — спросил он.
— Это Моп, — засмеялся Байа.
— Полмили? Как он мог нести меня полмили? — недоверчиво спросил Мэтт. И
обратился к Мопу. — Как ты мог нести меня полмили?
Казалось, Байа был удивлен вопросу Мэтта.
— На спине. У Десантоса был уже Стиллман. У Мопа больше выносливости, чем у
меня или у Пити. Поэтому он нес тебя, пока мы с Пити проверяли путь до КРРК. (прим.
переводчика: боевая резиновая рейдовая шлюпка F470 CRRC (Combat Rubber Raiding
Craft), представляет собой надувную лодку из специально изготовленной резины, часто
используется морскими котиками и морскими пехотинцами ВМС США)
У Мэтта снова появилось странное чувство, будто он не заслуживал своего
спасения такими жертвами этих парней.
— Моп нес меня на спине полмили?
Моп повернулся.
— Любой из нас сделал бы это, Мэтт.
— Ладно тебе, Мэтт. Никто из нас не оставил бы тебя там, — почти небрежно
сказал Байа. Словно Мэтт был удивлен всего лишь тем фактом, что ему кто-то открыл
дверь.
Мэтт начинал понимать, через что эти парни прошли, чтобы спасти его и отвести в
безопасное место, и то, что Моп сказал ранее днем на мостике, наконец-то стало обретать
смысл. Он сомневался в словах Мопа, особенно в мотивации, что звучала в них. Они
казались поверхностными, ужасными и слишком требовательными. Мэтт был полон
решимости не позволять подобным параноидальным сомнениям затмить его разум.
И он никогда бы не подумал, что именно в этот момент в его голову закралась
другая мысль. Противоположная тому, против чего он был категорически настроен. Но,
тем не менее, мысль уже поселилась и дала ростки; если он не сможет помочь этим
парням, когда они нуждаются в его помощи, он не сможет с этим жить. Не после того, как
много они сделали для него, хотя парни не придавали этому большего значения, словно
это был пустяк. Ничто.
Байа плюхнулся в одно из кресел перед телевизором.
— А теперь иди сюда. Сыграем!
Пока Моп и Пити работали над прицелом одной из винтовок, Мэтт и Байа играли.
Казалось, они хорошо проводили время, и слажено действовали вместе, так как игра, в
которую они играли, была одной из любимых Мэтта. Брайану никогда не нравилось, что
Мэтт тратит на игры столько времени, но Мэтт не мог избавиться от этой привычки.
Устав от этой игры, Байа стал искать другую свою любимую в одной из вещевых
сумок вдоль стены. Пити присоединился к нему. Моп продолжал разбираться с прицелом
винтовки, когда в какой-то момент он громко чертыхнулся.
 Пити оглянулся на Мопа.
— Лучше разберись с этим, Моп. Или ты в очередной раз разочаруешь папу.
Мэтт заметил на лице Мопа промелкнуло недовольное выражение.
Пити указал на сумку.
— Дай мне это, теперь моя очередь поиметь кусочек задницы Тинкербелла. Только
бог знает, что могу получить от этой задницы, но я хочу кусок.
Мэтт несколько раз ударил себя по заднице для Пити.
— Знал, что ты захочешь. Так все делают, рано или поздно.
 ГЛАВА 14
СВЯЗЬ

— Приятель, ты всегда такой дерганый? Сколько раз надо удариться головой,

чтобы перестать вскакивать, как ошпареному? — спросил Моп.
Мэтту потребовалось некоторое время, чтобы окончательно проснуться и понять,
где он находится.
— Не знаю, — пробормотал Мэтт себе под нос.
Ему снова снилась пустая комната. Теперь каждый раз, когда он засыпал, она ему
снилась, и это начинало волновать. Но по какой-то причине сон не был кошмаром, что
казалось Мэтту странным. Каждый раз ему снилось, что он в комнате, но дверь всегда
была открыта. Иногда Мэтт слышал слабый шепот, но не думал, что кто-то снаружи хочет
причинить ему боль. Во всяком случае, он чувствовал, что за дверью никого не было. Но
Мэтт все равно не мог покинуть комнату. С одной стороны, повторяющийся сон
беспокоил его, но с другой, сон не был страшным, не был кошмаром; Мэтт понимал, что
могло быть гораздо хуже, если учесть, что он пережил.
— Для большинства одного удара было бы достаточно.
— Полагаю, я не большинство.
Моп присел на корточки рядом с койкой с серьезным видом. Мэтт подумал: он
вообще улыбается?
— Что-то случилось?
— Нет, все в порядке. Я просто хотел поговорить с тобой. Кроме того, мы можем
заняться кое-чем классным сегодня утром.
Мэтт понимал, о чем Моп хотел с ним поговорить, но не хотел, чтобы его
подкупали.
— Что за классная вещь?
— Увидишь. У меня кое-что на уме. Давай, прими душ, и встретимся в столовой.
Если сразу меня не найдешь, позавтракай плотно. Даю тебе тридцать минут на все. Я уже
поел недавно.
— Тридцать минут? Я не могу так быстро двигаться по утрам.
— Тридцать минут, Мэтт. Ты не захочешь пропустить это. Давай, вставай, Спящая
красавица!
— Тебе не идет быть Пити.

________________

Мэтт и Моп, а так же несколько других пехотинцев и моряков, стояли на палубе

огромного лифта, который медленно поднимался с ангарной палубы (Прим. переводчика:
палуба для расположения летательных аппаратов в ангаре) «Иводзимы» к полетной
(Прим. переводчика: палуба, предназначенная для подготовки к вылету, взлета и посадки
летательных аппаратов).
Моп провел Мэтта через ангарную палубу; если учесть, что она проходила почти
по всей длине и служила хранилищем для вертолетов, самолетов и другого оборудования,
то Мэтт в очередной раз впечатлился невероятными размерами корабля. Моп объяснил,
что на «Иводзиме» используются самолеты с вертикальным взлетом — в большинстве
своем «Харриеры» (Прим. переводчика: самолет истребитель-бомбардировщик
«Харриер» с вертикальным взлетом и посадкой), плюс несколько «Оспреев» (Прим.
переводчика: аппарат, сочетающий отдельные преимущества самолета и вертолета).
Моп отвел Мэтта к большому лифту на внешней стороне корабля, который использовался
для поднятия самолетов с ангарной палубы до полетной, и сказал, что они собираются
подняться наверх на ПИП-прогулку (Прим. переводчика: FOD — Foreign Object Damage.
В авиации: повреждение инородными предметами. Любой предмет или вещество,
инородное для самолета или системы, которые потенциально могут привести к
повреждению летательного аппарата, например, предметы, оставленные на взлетно-
посадочной полосе). Мэтт посмотрел на него пустым взглядом; Моп объяснил, что
командование периодически останавливает все операции, и заставляет персонал
подниматься наверх и устранять любые посторонние или инородные предметы на
полетной палубе. И добавил, что это хорошая возможность выйти на воздух.
Когда лифт поднялся на верх, Мэтт спросил:
— Те ракеты, что я видел внизу, настоящие?
— Да, они настоящие. Военные корабли, как правило, всегда имеют несколько.
Иногда их используют.
— Настоящие? То есть, действующие? Как взрывчатка? Бомба?
Моп кивнул.
— Да, настоящие действующие бомбы. Наверное, хорошо, что я не показал тебе,
что было в сумке, которую Пити вчера принес в комнату для сборов.
— Почему? — спросил Мэтт. — Что в ней было?
— Куча осколочных гранат (Прим. переводчика: предназначены для поражения
осколками живой силы противника. Особенно эффективны в ближнем бою). Ну и много
патронов для винтовок.
— Рад, что не знал, — заметил Мэтт.
Утро было прекрасным, солнце взошло над горизонтом, а вода была невероятной
сверкающей синевы. Мэтт и Моп спустились с палубы лифта на полетную. Находясь на
палубе, Мэтт был шокирован ее масштабами, с мостика она казалась не такой огромной.
Персонал для ПИП-прогулки уже собрался, но Моп направился мимо них к краю
палубы. Но чем ближе они подходили, тем медленнее шел Мэтт, пока не отказался идти
дальше, замерев примерно в трех метрах от края.
— Не думаю, что хочу подойти. Я ведь могу упасть, тут нет ограждений.
— Не упадешь. Тебе понравится, как высоко мы над водой.
— М-м-м… — сказал Мэтт, покачав головой. Даже сама мысль посмотреть через
край корабля вниз на воду без ограждений вызывала головокружение.
— Ладно, паникер, давай пройдем чуть дальше. По правому борту есть перила.
Они прошли к той части корабля, которая немного возвышалась над полетной
палубой. Вдоль края были перила. Мэтт решил, что сможет приблизиться.
Он посмотрел через перила и сразу почувствовал тошноту. Мэтт чувствовал себя
лучше, когда не смотрел на воду, скользящую по корпусу корабля далеко внизу.
Снова оказаться на воздухе было великолепно, и такими же великолепными были
легкий бриз и утренняя погода.
Моп поставил ногу на нижнюю ступеньку и оперся на перила.
— Похоже, ты хорошо поладил с парнями.
Мэтт кивнул в знак согласия. Он действительно хорошо провел время с ними, за
ужином и после.
— Кстати, ты нравишься Пити, — сказал Моп. — Поначалу он скептически
отнесся к тебе, но как только ты дал отпор, все изменилось.
— Этот парень меня пугает. Он выглядит страшно, хм… вы все так выглядите, но
Пити страшнее других. Потому что он в некотором роде антагонист.
Моп кивнул.
— О, да. И у него такой бешеный взгляд, при его-то уродливой роже. Самое
смешное, что Пити вроде как антагонист, как будто ему безразлично на всех. Но если он
действительно на твоей стороне, значит, он на сто процентов на твоей стороне. Он один
из самых верных людей, которых я знаю. — Мэтт отметил редкую улыбку, которая
расползлась на лице Мопа. — Только не дерись с ним. Он смертельно опасен, когда дело
доходит до рукопашного боя. Невероятная скорость. Наверное, Пити лучший из команды
«8 морских котиков» в ближнем бою.
Некоторое время они стояли у перил в молчании, прежде чем Моп начал говорить:
— Я надеюсь…
Мэтт глубоко вздохнул.
— Было ли все… вчера… все это было только для того, чтобы я помог вам? —
перебил он. — Мне нужно знать, Моп. Это было для одной цели?
Моп посмотрел прямо в глаза Мэтта.
— Для тебя важно, чтобы все было честно, да?
Мэтт просто наблюдал, ожидая ответа на свой вопрос.
— Я даю тебе слово «морского котика», Мэтт. Ничего из вчерашнего не было
организовано или подстроено для того, чтобы убедить тебя в чем-то. Ты нравишься
ребятам. С тобой легко, как ты можешь не понравиться? Мы нечасто оказываемся в такой
ситуации, когда можем пообщаться с тем, кого вытащили из тяжелой ситуации. В другом
случае ты бы никогда не узнал наших имен и даже не увидел наши лица. Но на этот раз у
нас появилась такая возможность. — Моп продолжил: — Ребята благодарны тебе за твои
слова. За твое спасибо. Черт, ты даже смог заткнуть Пити на минуту. Мы все благодарны
тебе. Кстати, я ценю то, что ты сказал. Безмерно.
Моп сжал челюсти. Мэтт мог сказать, что тот подумал о чем-то. Он посмотрел на
Мопа и впервые заметил шрам над правым глазом, проходивший через бровь.
— Мы… ну, мы нечасто… я, м-м-м… не бери в голову, — сказал Моп, почесывая
нос при этом.
— Моп, не возражаешь, если я задам тебе вопрос?
— Любой.
— Тебе сложно быть геем и «морским котиком» одновременно? Я имею в виду,
что связь между членами команды должна быть глубокой. Как ты сказал, вера и доверие
— это основа основ. Жизнь и смерть — основа основ. Тебя беспокоит, что ты скрываешь
от них, кто ты есть?
Моп задумался.
— Я «морской котик», Мэтт. И я гей. Но ничего общего между этим нет. Мы все
обязаны подчиняться дисциплине; сосредоточенность и полное посвящение миссиям.
Связь, которая существует между нами: Пити, Байа и Десантосом, или остальным взводом
моей команды «морских котиков», одинакова, будь я натуралом или геем. На самом деле,
эта связь гораздо глубже. Это выживание. Я бы без колебаний отдал свою жизнь для
защиты или спасения любого члена моей команды, так же, как они сделали бы подобное
для меня. Думаю ли я, как бы они отреагировали, узнав обо мне? Да. Думаю, им все равно.
Возможно, нет. Но стоит ли рисковать этой связью? Нет, особенно, когда это не относится
к делу.
— Но все же, ты не чувствуешь себя, будто что-то скрываешь от них? Тем более,
быть геем — это важная часть тебя.
Моп на секунду нахмурился.
— Я смотрю на это по-другому… Я не скрываю от них того, что действительно
имеет значение. Как человек, я могу быть геем, и это неотъемлемая часть меня. Но для
«морского котика» это не имеет никакого значения. Возможно, семь лет назад я стал
«морским котиком» по неправильной причине, Мэтт, но у меня хорошо получается. И я
люблю свое дело, и я действительно горжусь тем, чем занимаюсь. Некоторым это может
показаться смехотворным, но для меня большая честь и привилегия служить моей стране
и моей команде так, как мало кто может. Но быть «морским котиком» означает много
личных жертв, и одна из этих жертв для меня — это мой личный выбор исключить для
себя гей-аспект и сосредоточиться на вещах, которые я считаю гораздо более важными. —
И затем Моп добавил иронично: — Кроме того, я устал быть геем. Я действительно
хороший «морской котик», но я чувствую, что плохой гей.
 Мэтт громко рассмеялся.
— Что ты имеешь в виду?
Намек на улыбку мелькнул на лице Мопа.
— То, что Десантос сказал тебе вчера, это все правда. «Морские котики» и
отношения — вещи сложно совместимые. У нас могут быть, и даже у некоторых есть
отношения, кто-то даже женится, но это действительно тяжело. Так что я уже знаю, что
это работает против меня. Давай… — сказал Моп, щелкнув пальцем по уху. - Давай…
посмотрим на эти уши, торчащие из моей головы. Мой папа всегда говорил, что я
выгляжу как такси с широко открытыми дверями. И мой нос похож на извилистую
горную тропу. Я не симпатичный мальчик из бара. И потом, если мне удастся привлечь
чье-то внимание, то я не знаю, как разговаривать. Я имею в виду, я не полный неудачник,
но мне трудно общаться. И я не могу рассказывать о себе, поэтому парням сложно со
мной.
Моп сказал так много неверных вещей о себе, что Мэтт не знал, с чего начать.
Конечно, у Мопа не было модельной внешности как у Брайана, но это не означало, что он
плохо выглядит. У Мопа отличное телосложение, как у борца, и он обладал
мужественным лицом. Честно говоря, Мэтт полагал, если парни и шарахались от него, то,
не потому что он как-то не так выглядел, а просто были напуганы его общим видом. И
если они не чувствовали себя комфортно, будучи рядом с Мопом, то это их потеря.
Вместо того чтобы начать спорить обо всем этом, Мэтт спросил:
— Ты не встречаешься с парнями?
— Встречаюсь. Мне иногда удается с кем-то познакомиться, то там, то здесь. Но
чаще всего это просто секс, физически секс приносит мне удовлетворение, но на этом все.
Иногда парни думают, что я идиот, потому что я гей и военный, и это для меня звучит
оскорбительно. Некоторые парни хотят поспорить со мной по поводу внешней политики
США, как будто я принимаю решения. Другие просто хотят заняться со мной сексом в
форме. Это, как ты понимаешь, не особо обнадеживает.
— У тебя никогда не было отношений? И даже до того, как ты стал «морским
котиком»?
— Были, но недолго. Около пяти лет назад... я был «котиком» пару лет. Встретил
парня в баре, мы начали встречаться. Он был обычным парнем, и мне это очень
понравилось. Но я не мог сказать ему, где я, зачем и почему. А потом приходилось
покидать его на некоторое время. Если это было обучение, я мог сказать ему, где, но если
миссия — то нет. В половине случаев я даже не мог сказать, когда вернусь. Он был
подозрительным и ревнивым, и эта сторона стала проявляться все чаще, мол, я только и
делаю, что трахаюсь на стороне, куда бы меня ни занесло. Я не виню его. Я не мог сказать
ему ничего из того, что помогло бы ему понять. Мы расстались после четырех или пяти
месяцев. Вторая половина нашего времени была довольно болезненной, но первая
половина была хорошей, и мне нравилось… мне нравилось быть с кем-то…
— И никого до этого?
Моп пожал плечами.
— Нет, он был единственным. Ровно за неделю до начала обучения, когда мне
было двадцать три года, и я понятия не имел, что я гей. Я встречался с девочками в
средней школе и колледже, не задумываясь, и казалось, все в порядке. Но за неделю до
начала обучения я напился. В говно. Я проснулся рядом с человеком, которого не знал.
Все, что я помнил, как охренительно было с ним. Лучше, чем с девочками. Вообрази мое
удивление, когда я понял, что человек рядом со мной — парень. Я чуть с ума не сошел.
Затем начались тренировки, и я выбросил все из головы. Ну, по большей части. Кстати,
тренировки были довольно мучительными, но в те редкие моменты, когда я приходил в
себя, я думал обо всем и осознал правду о себе. И принял это. Закончив обучение, во
многих отношениях, я стал принципиально другим человеком, чем когда начинал.
 Они оба долго молчали. Каждый погрузился в свои мысли. Выслушав рассказ,
Мэтт чувствовал странное восхищение Мопом. Им не нужно было открывать дверь в
комнату, где был Мэтт. Они уже нашли то, зачем пришли в то здание. У них был Эрик
Стиллман и его ноутбук. Им не нужны были проблемы и лишние риски, но они открыли
ту дверь, не имея ни малейшего представления, что их за ней ожидает. Они сделали это. И
вдобавок вернулись на корабль, прихватив Мэтта с собой. Они несли его бесчувственное
тело больше полумили по местности, где не должны были находиться, и доставили его в
безопасное место.
Мэтт сделал несколько глубоких вдохов. Что-то внутри него ощущалось иначе: его
абсолютное убеждение и желание вернуться домой развернулось на сто восемьдесят
градусов. Если Моп врал о вере и доверии, то был лучшим из лжецов на земле. Но Мэтт
не верил, что Моп лжет. В течение дня он понял, что Моп один из самых принципиальных
людей, которых он знал. И теперь Мэтт почувствовал, как собирается довериться. Даже
если это доверие, которое он хочет показать, пугает его до чертиков.
Но страшнее всего, Мэтт понял, что он хочет показать не только веру в этих
парней, но и веру в самого себя.
Было бы так легко уйти от всего этого. Ведь так просто выбрать легкий путь. Но
все, что случилось с ним, было настолько необычным, и люди, с которыми он встретился,
были настолько другими, в глубине души Мэтт знал, что было бы ужасно отвернуться от
них. Было бы ужасно отвернуться от изменений, которые он ощущал в себе. Ему казалось,
что он, возможно, пожалеет о том, что собирается сказать, но точно знал, что пожалеет
еще больше, если не скажет. Мэтт посмотрел на ясное небо солнечного утра у берегов
Сирии, заставляя себя найти решение, в котором он никогда не нуждался.
Наконец Моп помог ему:
— О чем ты думаешь, Мэтт?
Мэтт посмотрел в глаза Мопу со странной смесью смирения и решимости. Он
глубоко вздохнул.
— Я в деле, Моп, — сказал он. — Не знаю, чего вы хотите от меня, но я в деле.
Моп кивнул.
— Ты делаешь правильные вещи. Все будет хорошо. Ты наша миссия, Мэтт. Не
забывай об этом.
 ГЛАВА 15
КРЕДО

Пити, Десантос и Байа сидели на полу ангарной палубы, а Моп предпочел

устроиться на корточках. Вместе они обсудили аспекты миссии — стратегию,
критические точки, непредвиденные обстоятельства, выбор оружия и так далее. Мэтт,
услышав план, сел с ними, но мог только смотреть на пол перед собой.
Он согласился, поэтому миссия была официально запланирована на следующую
ночь. Рэндалл присоединился к ним на ангарной палубе, в пункте сбора, который теперь
был закреплен за ними, и рассмотел ключевые аспекты миссии. Он провел с ними время,
обсуждая «ловушку», как они все называли план, и ушел, чтобы позаботиться о своей
части миссии. Теперь, после первого брифинга, реальность надвигающихся событий
начала доходить до сознания Мэтта. Он находился в некотором шоке. Мэтт уставился в
пол, размышляя, действительно ли он к этому готов, какими бы не были правильными его
намерения.
Мэтт даже слушал остальных ребят, но Моп, который был рядом с ним, в какой-то
момент положил руку на спину Мэтта, наклонился и прошептал ему на ухо:
— Помни, что я сказал. Ты наша миссия, Мэтт. А теперь слушай внимательно.
Моп поднялся и встал в жесткую позу, решительно посмотрел перед собой. Для
Мэтта это выглядело так, будто двухтонный грузовик с цементом мог удариться в Мопа, и
тот не сдвинется с места.
— Огневая группа! — громко рявкнул Моп.
Мэтт аж подскочил.
Без каких-либо аргументов, обсуждений, смущенных взглядов или колебаний
остальные три члена команды вскочили и оказались в той же позиции, что и Мэтт.
— Огневая группа! Кто мы? — глубокий голос Мопа раздался по аграрной палубе.
Все четверо в унисон прокричали:
— Мы — команда 8 морских котиков!
— Огневая группа! Наше кредо? — закричал Моп. Его голос привлек внимание
всех на палубе.
И снова все четверо ответили в унисон.
— Мы команда 8 морских котиков! Мы существуем для выполнения нашей
миссии, для борьбы за наших братьев и защиты страны! До последней пули! До
последнего вздоха! Мы не подведем!
Когда все закончилось, они неподвижно застыли, устремив взгляды прямо перед
собой. Мэтт наблюдал за ними, чувствуя себя при этом странно. Он чувствовал
неловкость. В их словах и лицах не было ни малейшего намека на сарказм, иронию или
самодовольство. Они были искренни в каждом слове, произнесенном вслух. Мэтт
чувствовал то же, что и вчера, когда Моп говорил о мужестве, вере и доверии. Мэтт
наконец-то понял, что именно вызывало у него дискомфорт — он никогда не был предан
чему-либо в своей жизни до такой степени, как эта команда. У него были удобства и
удовольствия другой жизни, но он чувствовал себя беднее. Ему стало стыдно, но в то же
время стыд вызвал воодушевление.
Внезапно слова «мы существует для того, чтобы служить нашей миссии» прошли
сквозь него. Он понял, что хотел сказать Моп. Если Мэтт не может быть уверен в этих
людях, то в чем тогда он может быть уверен?
Мэтт отчаянно хотел не подвести этих мужчин. Он хотел быть достойным риска,
которому эти мужчины подвергли себя, чтобы спасти его жизнь, и риска, которому эти
мужчины собирались себя подвергнуть снова. Он никогда и ничего не хотел так сильно.
Наконец Моп обратился к команде:
— Вольно. — И все четверо расслабились в своих стойках и посмотрели на Мэтта.
 — Моп, Колорадо, Байа, Десантос… — тихо сказал Мэтт. — Клянусь Богом, я
сделаю все от меня зависящее, чтобы не разочаровать вас, ребята.
Только Байа решил заговорить.
— У тебя все будет хорошо, Мэтт. И мы будем рядом.
Это было ключевым. Это было самым трудным для Мэтта. План, который
предложил Рэндалл, ничего не требовал от Мэтта. Он просто должен был посидеть в
определенном кафе, а затем уйти. Но Мэтта больше всего поразило, когда он услышал,
что должен остаться в какой-то момент один.
Морские котики будут где-то поблизости, но Мэтт не сможет их видеть. Если бы
Мэтт мог их увидеть, то и преступники тоже, и это стало бы провалом. Мэтт должен был
верить, как никогда. Но после того, как он услышал их командное кредо, его снова
посетила мысль — если он не мог поверить в этих парней, то во что он мог поверить
вообще?
Пити, как обычно, удалось сломать напряжение момента.
— Эй, Не Любитель Цыпочек, как насчет небольшой мотивации… завтра, когда
все закончится, я позволю тебе сделать минет, как ты просил, а?
Мэтт улыбнулся. Откинув волосы со лба, он ответил Пити:
— Колорадо, мне нужно сделать прививику от столбняка, прежде чем обратить
внимание на ту крошечную ржавую канцелярскую кнопку, что у тебя вместо члена.
Пити засмеялся и покачал головой.
— Ладно, мы решим здесь и сейчас раз и навсегда. Ты постоянно говоришь, что у
меня крошечный член. Давай посмотрим, у кого тут какой член.
Итак, прямо там, на необхватном пространстве ангарной палубы «Иводзимы»,
Пити наклонился и стянул штаны и боксеры, и его член, окруженный палящим красным
кустарником, оказался на всеобщем обозрении. Находившиеся поблизости сотрудники
штаба и обслуживающий персонал начали хлопать и насвистывать. И Пити бросил вызов:
— Ладно, ты большой гомо-мешок, давай посмотрим, что у тебя есть. И сравним с
вот этой главной пушкой ВМФ!
Байа и Десантос начали смеяться, и даже Моп слегка улыбнулся.
Мэтт застонал и пробормотал:
— Черт, не могу поверить, что я это делаю.
Он встал, расстегнул штаны и стянул их перед всеми. Десантос и Байа закатились в
истерическом смехе, Мэтт развернулся, вытянув руки, предлагая отличный вид всем:
специалистам по полету, обслуживающему персоналу, — чтобы все могли разглядеть.
Все, кто был достаточно близко, прекратили свои дела, и начали вопить и орать.
Мэтт победил Пити. Даже мягкий член Мэтта был, вероятно, в два раза больше.
Моп протянул руку и с сочувствием пожал плечо Пити.
— Извини, Колорадо, ты проиграл. Знаешь, что это значит…
— Черт возьми! — закричал Пити и посмотрел на Мэтта. — Мария Магадлена, это
все твоя вина! — Затем снова посмотрел на Мопа с явным отвращением. — Сколько?
— Колорадо, давай десять.
Мэтт и Пити натянули штаны, но Мэтт не понимал, о чем говорили Пити и Моп.
Моп и Пити отошли на несколько шагов под водонепроницаемое отделение
ангарной палубы. Мэтт в замешательстве посмотрел на Десантоса.
— Пити должен десять упражнений. Это вертикальные отжимания. Если ты
никогда не видел… то просто наслаждайся.
Пити подошел к стене и встал в стойку на руках, пока Моп помогал ему найти
баланс. Как только Пити уравновесил себя, его ноги едва касались стены, помогая
удерживать его в вертикальном положении, все начали считать, пока Пити отжимался на
руках. Мэтт смотрел с недоверием, с открытым ртом. Он никогда не видел отжимания в
вертикальной стойке на руках.
Когда Пити закончил и встал на ноги, Мэтт сказал:
 — Это было… потрясающе, Пити!
Но Десантос вдруг произнес:
— Моп, давай теперь ты! Почему бы тебе немного не похвастаться. Покажи нам,
как нужно делать.
— Да, присоединяйся, будь добр, — добавил Пити, чуть нахмурившись.
Моп посмотрел по сторонам, потер ладони друг о друга.
— Ладно, по пять.
В отличие от Пити, никто не помогал Мопу, и он не использовал стену, пытаясь
сохранить равновесие.
Моп встал в вертикальную стойку, на секунду замер, пока не убедился, что держит
баланс. И к полному изумлению Мэтта, Моп слегка пересметил центр тяжести и поднял
левую руку над палубой, так что все его тело опиралось на правую руку. В этом
положении он начал отжиматься. Пять раз. Закончив с одной рукой, он осторожно
перешел на другую, и выполнил еще пять повторений на левой руке. Моп встал, и Мэтт
впервые увидел широкую улыбку на его лице. Толпа персонала ангарной палубы и
присоединившиеся к ним морские пехотинцы, которые собрались посмотреть на
демонстрацию, они все шептались между собой и изумленно качали головами. Мэтт
подумал, если бы Моп улыбнулся кому-нибудь вот так в баре, у него не было бы проблем
с парнями.
Пити закричал:
— Моп, ну, ты, блядь, и позер!
— Ладно-ладно, достаточно шуток. У нас есть миссия, и нам надо подготовиться.
Мне нужно получить детальные изображения для плана. Мэтт, почему бы тебе не
расслабиться. Мы найдем тебя позже, когда пойдем обедать.
— Могу ли я сделать пару звонков домой? — спросил Мэтт.
— Я пойду с ним, и через некоторое время догоню вас, ребята, — отозвался Пити.
Пити и Мэтт направились вперед к носу корабля, где находилась комната связи.
— Итак, Принцесса Смазаный Конец (прим. переводчика: очередная игра с
фамилией Мэтта. Напоминаю, фамилия Мэтта Goodend.), этот твой приятель позволяет
тебе засунуть ту большую штуку, которая у тебя есть, себе в задницу? — спросил Пити.
Мэтт игриво толкунул Пити в плечо.
— Господи, Пити, ты ночами не спишь и придумываешь все это?
Пити пожал плечами.
— Эй, не сваливай все на меня. Это имя я увидел в паспортной табличке у твоей
каюты.
Мэтт убрал волосы со лба.
— Иди ты. Это не твое дело, чем я и мой парень занимаемся.
Пити мрачно посмотрел на Мэтта.
— Я приму это как да.
К удивлению Мэтта, Пити не оставил его в комнате связи. Пока офицер связи
настраивал аппарат для звонков в Штаты, Пити уселся в запасное кресло и стал ждать.
Мэтт не был уверен, что хочет Пити в качестве слушателя его личных разговоров, но, черт
возьми, он знал, что его в любом случае прослушивают.
Из-за разницы во времени Брайан только что зашел в офис, когда ответил на
звонок.
— Эй, детка! Я рад твоему звонку. Я отправил письмо, но ты, похоже, считаешь,
что не стоит мне отвечать.
— Я хочу. Просто сейчас у меня нет такой возможности.
Мэтт закрыл глаза, пытаясь полностью сосредоточиться на голосе Брайана. Он
скучал по нему и скучал по дому.
— Я был полусонным, когда ты звонил вчера, но ты говорил немного странно и
расстроено. Уверен, что все в порядке?
 — Я не могу вдаваться в подробности. Вчера я немного объяснил ситуацию. У
меня возникла проблема, небольшая, и… тут морской флот помог мне. Я сейчас с ними.
Мэтт посмотрел на Пити, который молча сидел и слушал каждое сказанное им
слово.
Повисла напряженная тишина, затем Брайан встревожено сказал:
— Подожди… что? Я не помню ничего из твоего вчерашнего звонка. Уверен, что
ты в порядке? Когда ты вернешься домой?
— Я в порядке, Брайан. Клянусь. Думаю, вернусь домой через несколько дней. Я
сообщу, когда буду знать точную дату.
— Ладно, скажи мне, что случилось?
— Извини, Брайан. Я действительно не могу об этом сейчас говорить.
— Что ты имеешь в виду, что не можешь говорить об этом прямо сейчас? Я, блядь,
твой бойфренд! Мэтт! Лучше, если бы ты мне сказал, что случилось!
— Брайан, я хочу, но не могу. Меня специально попросили не обсуждать это. Ни с
кем. Просто не дави на меня, хорошо?
Брайан злился и говорил обиженно.
— Не могу поверить, что ты мне не доверяешь. Это все из-за тебя, ты постоянно
хочешь ругаться со мной.
Тон Брайана расстроил Мэтта. Ему не нравилось, что его обвиняли. Дело было не в
доверии, просто он не мог рассказать. И почему, черт возьми, Брайан может думать, что
Мэтт все время хочет с ним поругаться?
— Брайан, я не пытаюсь поругаться с тобой. И дело не в доверии, — голос Мэтта
ломался.
Мэтт краем глаза заметил Пити. Тот выглядел взбешенным, словно готов был
отобрать трубку у Мэтта и дать этому Брайану пищу для размышлений. Мэтт протянул
руку и остановил его. Это последнее, что ему было нужно.
Брайан повысил голос, и Мэтту пришлось прервать его.
— Брайан! Брайан! Послушай меня! Мне надо идти. Позвоню тебе, когда буду
знать больше. Я люблю тебя, Брайан!
— Подожди, я не закончил… — сердито сказал Брайан.
— Мне нужно идти, Брайан. Я люблю тебя, — прервал его Мэтт.
— Хорошо, — ответил Брайан и повесил трубку.
Мэтт, смущенный этим разговором, посмотрел на Пити, но тот ничего не сказал.
Пити присел рядом, было видно, как сильно он пытался сдержать гнев. Мэтт не смог
посмотреть в лицо Пити, поэтому смотрел в сторону, пока звонил Джиму.
Джим был рад его услышать, спросил, когда Мэтт вернется домой. Он хотел знать,
может ли Мэтт рассказать ему, что произошло, но Мэтт напомнил ему, что пока не может,
и Джим не стал давить. Джим упомянул, что Мэтт звучит немного расстроено, и Мэтт
рассказал про звонок Брайану. Джим отметил, что реакция Брайана его не удивила, и
закончил разговор тем, что он и Брет беспокоятся о Мэтте, что было приятно услышать.
Наконец, Мэтт позвонил Брету, который сразу захотел узнать, что происходит.
Мэтт еще раз объяснил, что пока не может говорить об этом, на что Брет сказал, что у
Мэтта должно быть приготовлено какое-то веское объяснение, когда вернется домой.
Затем Брету захотелось узнать о корабле, на котором находился Мэтт, и Мэтт не был
уверен, позволено ли ему рассказывать об этом, поэтому он не стал отвечать. Мэтт
спросил про тренировки, ходил ли Брет на софтбол, пытаясь отвлечь его от множества
других вопросов. Брет сказал Мэтту, что хочет, чтобы он скорее вернулся домой и звонил
в любое время дня и ночи ему или Джиму, если они могут для него что-то сделать.
Закончив разговор с Бретом, какое-то время Мэтт смотрел на трубку. Он надеялся,
что действительно увидит их всех снова. То, что он взял на себя обязательства, снова
проникло в его разум, и он хотел думать, что принял верное решение.
 Он обернулся и увидел Пити, который смотрел в одну точку на его спине, руки
скрещены на груди, и цвет лица близок к цвету его волос.
— Я пойду к своей койке.
Пити резко встал.
— Твой бойфренд, Брайан, он сказал, что любит тебя?
— Расслабься, Колорадо, он завелся. Он спал, когда вчера я звонил ему.
Мэтт назвал его Колорадо, пытаясь отмахнуться от разговора с Брайаном, как от
неважного. Но Мэтт почувствовал легкую боль, когда вспомнил, как услышал еще один
голос в комнате, когда говорил с Брайаном до того похищения.
Выражение лица Пити не изменилось.
— Этот придурок сказал, что любит тебя, Мэтт? — спросил он более настойчиво.
Мэтт не ответил.
— А как насчет двух других парней, с которыми ты разговаривал… они твои
друзья?
Мэтт был счастлив сменить тему.
— Да, Брет и Джим. Два моих лучших друга.
Пити одобрительно кивнул.
— Ладно. Они кажутся хорошими друзьями.
Пити ушел к ребятам, а Мэтт вернулся к свою каюту. Прямо на двери была
приклеен лист бумаги с надписью «Принцесса Смазанный Конец». Мэтт сорвал наклейку,
скомкал ее, но, не удержавшись, засмеялся. Он подумал, как долго лист висел на двери.
Два морских пехотинца спускались по коридору, увидев Мэтта у двери, оба слегка
поклонились, проходя мимо. Один из них произнес почтительно «Ваше Величество» и
продолжили свой путь.
Мэтт сел на койку и стал думать о следующей ночи. Он занервничал, но ему нужно
было подавить это состояние.
Рэндалл сказал, что в миссии две части, но первая часть предназначалась для
посольства в Дамаске. Кто-то продавал информацию, и именно поэтому похитители
хотели получить доступ к ноутбуку Эрика. Рэндалл сказал, что у них есть идея, кто
передает информацию, и они убедились, что до этого человека дойдет, что Эрик все еще
жив, все еще в Латакии, и что он будет в определенном кафе следующим вечером. Если
они правильно определили лицо, которое сдавало информацию плохим парням, значит,
эти плохие парни попытаются снова похитить Эрика.
Вторая часть миссии была для Мэтта и морских котиков. Они отвезут Мэтта
обратно в Латакию, и все, что ему нужно будет сделать, — пойти в кафе в девять вечера,
неспешно поужинать и покинуть кафе через два часа. Смысл был в том, что ему нужно
было уйти определенным путем. Надеясь, что, как и в прошлый раз, «цели» попытаются
схватить Мэтта после того, как он покинет заведение, но на этот раз с ним будут морские
котики и перехватят «цели». Мэтт спросил, что будет, если его попытаются схватить в
кафе. Рэндалл не думал, что это будет слишком нагло. Однако Моп заверил Мэтта, что
Байа будет снайпером и проследит за Мэттом, пока он будет в кафе, и если будет
предпринята попытка похищения, их просто застрелят. Рэндалл признал, что план может
не дать ничего, и в этом случае, Мэтт должен будет вернуться на «Иводзиму». А затем
Рэндалл проследит, чтобы его отправили домой.
Мэтт надеялся, что это будет просто. Все, что ему было нужно сделать, это
поужинать, а затем уйти. Остальное зависело не от него. Его пугало то, что он не будет
видеть морских котиков. Он просто должен был верить, что они рядом.
Ему всего лишь нужно верить, что Моп, Пити, Десантос и Байа действительно где-
то рядом, когда начнется заварушка.
 ГЛАВА 16
ТАК НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ

Тем же вечером после ужина Мэтт отправился в комнату для сборов, а команда
вернулась к тренировкам на площадке. Байа разрешил Мэтту покопаться в сумке с
видеоиграми и выбрать, что понравится. Мэтт нашел несколько и уселся играть в
одиночестве. Минут через тридцать появился Десантос, он пришел за вещевым мешком,
запертым в шкафу у стены.
Мэтт приостановил игру. Он как раз хотел поговорить с Десантосом один на один.
Та тонкая симпатия, исходившая от него, и кое-какие слова Байа, пробудили в нем
желание поговорить с Тони.
— Эй, Десантос, у тебя есть секунда?
Десантос как раз закрывал шкаф. Он поставил сумку на один из стульев и
повернулся.
— Конечно.
Мэтт не знал, с чего начать. И решил, что прямой вопрос будет лучшим вариантом.
— Послушай, знаю, я здесь чужак и посторонний человек, но тебя задевает, что я
гей?
Вопрос не звучал как обвинение. Мэтту просто нужно было знать. В отличие от
Мопа, Байа и Пити, Десантосу, казалось, не так комфортно с Мэттом, к тому же Байа
сказал, что тот верующий католик.
Десантос плюхнулся на одно из кресел рядом с вещевой сумкой.
— Дай угадаю… ты разговаривал с Байа, да? Короткий ответ: да, я христианин, и
да, я католик. Но у меня нет проблем с тем, что ты гей. Думаю, в конце концов, мы все
должны примириться с Богом, и думаю, геи не могут быть с Ним в согласии. Но, в
отличие от многих других, я знаю, где мое место, и не сужу никого. Это между тобой и
Богом.
Мэтт не знал, как реагировать на эти слова. Он ожидал от Десантоса демонизации,
как обычно католики и поступают по отношению к геям.
Десантос сел и внимательно посмотрел на Мэтта.
— Честно говоря, я нечасто встречал открытых геев. Если тебе станет от этого
легче, думаю, ты правильно поступил, согласившись на участие в миссии. Многие не
стали бы соглашаться, особенного после того, что произошло с тобой. — И добавил: —
Не знаю, что именно сделал Моп, чтобы убедить тебя. Никто из нас не ожидал, что ты
согласишься. Даже близко. Но Моп, похоже, может выявлять лучшее в людях. Думаю,
именно поэтому он один из лидеров команды 8 и лидер нашей четверки.
Мэтт кивнул, и засмеялся.
— Да, Моп действительно может аппелировать к любым скрытым принципам,
которыми я руководствовался, пытаясь избежать участия в этом деле. Итак, это довольно
неловкий вопрос, — продолжил Мэтт, — но ты действительно готов помочь мне в этой
миссии, если что-то пойдет не так? Я имею в виду, что многие люди с сильными
религиозными убеждениями не были бы счастливы, спасая гея.
— Как я уже сказал, не мое дело судить тебя, Мэтт, — сказал Десантос, — и
именно это я имел в виду. И что делают другие христиане — не мое дело. И не думаю, что
это их дело тоже. Ты слышал наше кредо сегодня. И Уикленд дал нам четко понять, что
наш главный приоритет — обеспечение твоей безопасности. Следом идет задача поймать
тех парней; если получится, мы их схватим. Когда я произношу наше кредо, я
безоговорочно верю в каждое произнесенное слово. И каждый из нас верит в эти слова.
Поэтому, отвечая на вопрос, который ты, может, еще не до конца сам осознаешь, —
позабочусь ли я о твоей безопасности ценой своей жизни? Да. Или умру, пытаясь это
сделать? Да. Я бы сделал то же самое для Байа и Колорадо, хотя не думаю, что и они в
мире с Богом. Но это не значит, что я не буду стараться ради них на пределе своих
возможностей и сил. И для выполнения миссии я выложусь на все сто процентов. Вот что
я имею в виду, Мэтт.
Мэтту стало чуть легче, хотя он все еще не мог разобраться в поведении Десантоса.
Возможно, Мэтт просто не встречал людей с сильной верой, но при этом делающих то,
что делал Десантос, зарабатывая на жизнь. Кого-то, кто готов пойти в ад, и готов отдать
свою жизнь за других. На самом деле, когда Мэтт думал в таком ключе, это не казалось
ему совершенно несовместимым с христианской верой; наоборот, подобная философия
виделась ему неким ее центром. Но с другой стороны, другие христиане теперь казались
ему теми, кто не до конца понял свою веру. В любом случае, Мэтт прочувствовал, что
Десантос не злился на него, и был уверен в том, что он, Десантос, будет там, где
потребуется его помощь, если до этого дойдет.
— Мне интересно, почему ты и Байа, учитывая ваши вероисповедания и
происхождение, можете полностью доверять друг другу, готовы умереть друг за друга,
хотя, мусульмане и христиане в основном предполагают друг о друге самое худшее.
Десантос задумался, рассматривая Мэтта.
— Я бы хотел ответить, но не знаю, Мэтт. Я рад, что ты видишь это. Бог знает, мы
говорили с Баей об этом. Много.
В этот момент Байа вошел в комнату и уселся напротив них.
— Так не должно быть. Христиане, мусульмане и даже евреи в прошлом жили без
проблем. Вместо того, чтобы развивать свои отношения с Богом, религии стали выяснять
отношения между собой, оскорбляя и обвиняя друг друга. И что мы получили? Все, что
происходит сейчас. Жить вместе не так уж и сложно, но человеческая раса лажает. Я рад,
что Тони открыт в этом вопросе больше, чем другие, чем большинство. Я не хотел бы,
чтобы на нем сошелся весь джихад (прим. переводчика: у мусульман — предписанная
Кораном священная война против иноверцев, с целью распространения ислама).
Байа ухмыльнулся, произнеся последнее предложение, и Десантос показал ему
средний палец.
— Ты только послушай, какой бред выходит из его рта. Но, во всяком случае, мы
трое против Пити. Мне, Байа и Мопу приходится объединяться, чтобы удерживать Пити
на поводке. Вчера днем, когда вы бросались друг на друга в коридоре, я подумал, что нам
придется удерживать его, чтобы он не кинулся на тебя. И ты действительно не хочешь
оказаться с ним в одном замкнутом пространстве. Это хороший способ умереть.
Казалось, все считали Пити опасным, и Мэтт не мог до конца разобраться, шутили
они или нет. Он не совсем понимал, что думать о Пити. Но с другой стороны, та
послеобеденная стычка произошла, казалось, сто лет назад.
— Членик вне опасности, — произнес Пити, войдя в помещение и занимая один из
стульев. Посмотрев на Мэтта едким взглядом и сузив глаза, он выдвинул подбородок и
произнес:
— Думаешь пойти против меня, педик? Хочешь попробовать?
Мэтт знал. Выступить против Пити он не может. Не колеблясь и без
предупреждения, Мэтт сделал вид, что выпрыгивает из кресла на Пити, что застало всех
врасплох. Пити вздрогнул, когда понял, что Мэтт остался на месте и смеется над ним.
Байа и Десантос начали смеяться, наслаждаясь редким для Пити состоянием
растерянности.
Даже сам Пити ухмыльнулся и покачал головой. Он вскочил и погнался за Мэттом
вокруг стульев.
— У тебя, видимо, есть пару стальных яиц, раз решил разыграть меня, ты,
маленькая задница!
Пити понадобилась всего секунда, чтобы поймать Мэтта, полностью обездвижив
его. На мгновение Мэтт забеспокоился, но потом Пити провел руками по голове от бровей
до затылка, и Мэтт рассмеялся.
 Когда Пити отпустил, Мэтт сквозь смех сказал:
— Ауч, мудак. Это на самом деле больно!
Пити повысил голос и передразнил Мэтта:
— Ой, остановись! Мой тампон уже полный!
— Поцелуй меня в задницу, Колорадо. Если вы, ребята, закончили приготовления
на завтра, то идите сюда, и я покажу вам, кто тут ватный тампон.
Пити подошел и сел рядом с Мэттом.
— Да, я так и думал. Пити хочет получить свою порцию порки. Байа… ты
следующий, никуда не уходи.
 ГЛАВА 17
СЛУЧАЙНОСТЬ

Мэтт просматривал оставшиеся детали плана, которые непосредственно касались

его, на ангарной палубе. В это время на палубе было в разы тише, чем обычно, так как в
течение следующих пяти часов не было запланированных полетов, а кабина пилотов над
ними пустовала. Обсуждая план, команда заверяла Мэтта, что все пройдет без помех. Если
человек, которому Рэндалл передал информацию, не был кротом, или если «цели» будут
выглядеть подозрительно, то миссию свернут. Тем не менее, уровень беспокойства Мэтта
рос по мере приближения времени начала реализации плана.
Через несколько часов он сядет на лодку, как ее называли — КРРК, но для Мэтта
это была все равно небольшая резиновая лодка, и они отправятся на оговоренное место
встречи у побережья Латакии. Рэндалл договорился с британским консульством в
Латакии, чтобы они зафрахтовали небольшую лодку и вывезли нескольких сотрудников
консульства на рыбалку. Мэтт будет на лодке, а когда они вернутся в Латакию, он будет
просто одним из сотрудников консульства. Он останется с ними и будет желанным гостем
британского консульства до тех пор, пока вечером не отравится в кафе.
Мэтт боялся поездки по воде. Почему эта лодка такая маленькая? И кругом только
вода? Он не был уверен, что сможет справиться даже с первым шагом во всем этом плане.
Он попытался не думать о судне, отвлечься от его размеров. Он думал о софтболе.
Он думал о Брете и Джиме. Затем подумал о Брайане, и вспомнил последний их разговор
по телефону, который очень расстроил его.
Но он вспомнил свое обещание самому себе и решил сосредоточиться на нем,
обещание, которое он дал всего несколько дней назад, быть лучше и больше ценить
Брайана. Несмотря на их ссору по телефону, он не мог дождаться возвращения домой к
Брайану, теплому, знакомому и безопасному. Мысленно он вернулся к моменту, когда
Моп и Байа ворвались в комнату, где его держали, и насколько страшно они выглядели,
вероятно, гораздо страшнее, чем люди, которые собирались его убить. Мэтт вспомнил, о
чем он тогда думал, но еще не спрашивал об этом.
— Эй, парни, как вы разговариваете друг с другом, не используя при этом слова?
Моп посмотрел на Мэтта и спросил:
— А?
— Когда вы ворвались в комнату, где я находился, помню, как подумал, что вы
разговаривали друг с другом, но не слышал, чтобы вы говорили.
Моп кивнул в знак понимания.
— О, да. Это УРОПАГСРВ. Вот о чем ты спрашиваешь.
— УРОПАГСРВ? — переспросил Мэтт.
Моп начал копаться в сумке.
— Да, расшифровывается как Акустический Ретранслятор Чего-то с Чем-то. Ух,
Байа, что это значит? Я никогда не могу запомнить.
— Устройство для Ретрансляции Ослабленной Передачи Анализа Голоса и Связи в
Реальном Времени, — сказал Байа, наклонив голову, и с умешкой добавил: — Знаешь, ты
мне должен давать допольнительные сто баксов каждый раз, когда меня спрашиваешь.
Моп нетерпеливо махнул.
— Да, да. Начиная со следующей зарплаты. Клянусь.
Моп снова посмотрел на Мэтта.
— Это специальная система связи. Изменяет едва слышный шепот до громкости
нормального голоса. Во время миссии мы все разговариваем друг с другом обычным
голосом, но при этом наши голоса звучат не громче тихого шепота.
Моп нашел, что искал и показал Мэтту. К маленькому проводу была прикреплена
небольшая коробочка, которая была прикреплена к наушнику, с которой, в свою очередь,
свисала крошечная микрофонная штанга, загнутая в странный крючок. Моп показал ему,
зацепив микрофон в рот, затем надел наушник.
— Микрофон должен находиться во рту, вот так, — объяснил Моп. Он передал
такое же устройство Мэтту. — Вот, держи, ты можешь попробовать. Надень, как я.
Полагаю, ты непротив получить немного слюней Десантоса.
Мэтту было любопытно.
— На что только не пойдешь. — И надел устройство.
— Эй, ребята, я здесь вообще-то, а вы еще не шепчетесь, придурки. Теперь мне
надо простирнуть хорошо эту штуку. Я заметил, что ты совсем не сочувствуешь, Моп.
Моп включил свое устройство и устройство Мэтта, а затем сказал обычным
голосом:
— Сейчас ты должен слышать меня как обычно.
Мэтт кивнул.
Затем Моп прошептал, при обычном раскладе невозможно было услышать, что
именно:
— И ты все еще слышишь меня, и звучит так же, как если бы я говорил обычным
голосом, верно?
Глаза Мэтта стали огромными.
— Твою мать! — И более мягким голосом добавил: - Извини, я не хотел так орать.
— Не страшно. Система усиливает или ослабляет звук, но воспроизводит всегда на
одной громкости. Устройство так же учитывает уровень окружающего шума, поэтому
стрельба, взрывы, что угодно, не заглушат звук голоса. Эти вещи стали доступными для
нас примерно с того времени, как я стал морским котиком, и поверь, это сильно облегчает
жизнь.
Мэтт и Моп попробовали еще несколько раз. Мэтт сильно впечатлился
технологией, и понял, почему не слышал их, когда было очевидно, что они о чем-то
говорят. И конечно, черные маски на нижней половине лица, которые скрывали движения
губ.
Мэтт вернул устройство Мопу со словами:
— Я никогда не видел ничего подобного!
— Да, секретные штучки, — ответил Моп. — И пополнит твой список — что
никогда и ни с кем нельзя обсуждать. А теперь тебе надо пойти со мной за одеждой,
которую для тебя нашел Рэндалл.
Они ушли, но когда они покинули ангарную палубу, Моп пошел в другую сторону,
не к кабинету Рэндалла.
— Куда мы идем? — спросил Мэтт.
— Я хотел поговорить с тобой минутку.
Моп повел Мэтта наверх, обратно на взлетную палубу. Поскольку
запланированных полетов не было, персоналу разрешили выходить на палубу, и
некоторые даже бегали. Это был еще один красивый солнечный день, и хотя в течение дня
было немного жарко, Мэтту нравилось выходить на свежий воздух.
Они не пошли к перилам, как в прошлый раз, остановились у основания острова и
присели лицом к массивной летной палубе.
Моп с серьезным лицом, изучающее глядя на Мэтта, спросил:
— Ты в порядке, Мэтт? Шутки в сторону. Мне не нужен шаблонный ответ.
— Да, я в порядке. Нервничаю, конечно, но я буду в порядке. Мне нужно
сосредоточиться на том, как мало мне на самом деле нужно будет сделать.
— Мэтт, я гарантирую тебе, мы будем там. Мы ни за что не оставим тебя одного.
Мэтт кивнул. Глубоко выдохнув, он отвел взгляд вдаль. Слабо усмехнувшись. И
сказал со слабой улыбкой:
— Знаю. Я могу рассчитывать на вас, парни, больше, чем на себя.
 — Ты способен на большее, чем можешь себе представить, — тихим, но
авторитетным тоном заявил Моп.
Мэтт кивнул, и, конечно, он надеялся, что так и есть.
— Тебя беспокоит лодка, да? — спросил Моп.
Мэтт снова кивнул.
— Что случилось? Почему ты так боишься воды, Мэтт?
— Мне было восемь лет, и мы с мамой и папой отправились в путешествие на
запад, чтобы увидеть Большой Каньон и все такое. Другая семья, которая дружила с
моими родителями, также поехала со своими четырьмя детьми, примерно моего возраста.
Я не очень ладил с ними, и они мне не очень нравились. Ну, однажды днем мы все вышли
на арендованной лодке на озере Пауэлл. Мои родители и их друзья выпили немного, но
они не были пьяными. В какой-то момент я наклонился над бортом лодки и выпал. Падая,
я ударился головой, но, к счастью, на мне был спасательный жилет. Я не потерял
сознание, но был одурманен минуту или две. Когда очнулся, лодки не было рядом, и я
оказался один посреди огромного озера. Я пробыл в воде четыре часа, прежде чем все
поняли, что меня нет на борту, и нашли меня. Оказывается, когда другие дети поняли, что
я упал за борт, ничего не сказали, потому что я им не нравился. Я не умел плавать, и в
течение четырех часов мое воображение рисовало всевозможные ужасы, плавающие подо
мной в ожидании, когда смогут съесть меня. Солнце начало садиться, и я испугался еще
больше. Поэтому мне не нравятся лодки или вода. Родители не могли в течение
нескольких недель заставить меня принять ванну. Несколько месяцев я посещал детского
психолога.
— Твои родители не обратились за помощью? — спросил Моп.
— Нет, они сказали, что не хотели уходить еще дальше от того места, где они меня
потеряли. Я думаю, что отчасти это было связано с тем, что они боялись попросить о
помощи, потому что немного выпили.
— Извини, мне жаль, что это случилось. Мне трудно понять, как можно бояться
воды. Я всегда любил воду и быть в воде. Мне, наверное, удобнее в воде, чем вне воды.
Ты уверен, что с КРРК все будет в порядке?
Моп кивнул.
— Моп, могу я задать тебе вопрос?
— Задавай.
— Вчера, когда мы разговаривали, ты упомянул, что присоединился к морским
котикам по неправильным причинам. Ты не мог бы мне объяснить, что имел в виду? — Та
фраза не выходила из головы, и Мэтт не был уверен, почему он вообще спрашивает об
этом.
Моп сидел молча, его взгляд был прикован к Средиземному морю на горизонте.
Мэтту пожалел о вопросе, возможно, он спросил то, что не должен был.
— Не бери в голову, Моп. Я не пытаюсь…
— Нет. Я хочу рассказать тебе, Мэтт. Я нечасто говорю об этом, кроме людей,
которым доверяю. Теперь ты один из этих них. У меня был брат, на три года старше меня,
— начал Моп. — Кристофер Тайлер Томасон. На самом деле, Кристофер Тайлер Томасон-
младший. И он был сыном, которого всегда хотел мой отец, доктор Кристофер Тайлер
Томасон-старший. Я был случайностью. Я провел всю жизнь, общаясь с отцом, который
был без ума от моего старшего брата, и всегда, казалось, считал меня отвлекающим
фактором. В лучшем случае, по его мнению, я был просто неловкой копией Криса. — Моп
почесал ухо. — Независимо от того, что я делал, как бы ни старался, я не был Крисом. На
Рождество, на дни рождения, в спорте, в школе, колледже, казалось, ничто не имело
никакого значения для моего отца. Я получал только сплошное безразличие. Я провел
свою жизнь, делая все возможное, чтобы получить каплю того, что мой старший брат
получал так легко и в избытке. Самый гордый день в жизни моего отца настал, когда Крис
объявил, что собирается пойти на обучение по программе морских котиков и после стать
морским котиком. И он мог бы им стать. У него все для этого было. Но в ходе
физического обследования, которое обязательно проходят перед обучением, у него
обнаружили лейкемию. Агрессивный лейкоз, который до этого протекал бессимптомно.
Крис, да благословит его бог, был бойцом и боролся, но в итоге продержался всего год.
Смерть Криса разрушила мою семью, Мэтт. Моя мама стала алкоголичкой, а для отца я и
так был разочарованием. И, я убедил себя, что сделаю это. Я стал морским котиком,
чтобы почтить память Криса. Мы жили в Балтиморе, и после окончания местного
университета я начал обучение по программе морских котиков. И я прошел до конца. Из
трехсот человек, начавших обучение, только пятеро его закончили и стали
профессионалами. Впрочем, для моего отца это уже не имело большого значения. Крис не
сделал этого, и, похоже, это вообще перестало иметь хоть какое-то значение. Думаю,
самый печальный день в моей жизни был примерно через год после того, как я стал
морским котиком. Я навещал родителей, прямо перед тем, как мама умерла, стараясь изо
всех сил заставить моего отца признать, что я сделал что-то особенное и что для него это
что-то значит. Мой отец посмотрел на меня и сказал: «Ты не Крис, Трэвис, и никогда им
не будешь. Хватит пытаться быть Крисом». — Моп замолчал на мгновение, но его голос
ни разу не дрогнул, пока он рассказывал эту историю. — В тот момент меня поразило то,
что сказал мой отец… он был прав. Я дурачил себя, Мэтт. Я сделал все это не для того,
чтобы почтить Криса, так как я любил его и хотел почтить. А просто пытался стать
Крисом в глазах моего отца. Даже сейчас я пытаюсь поверить, что сделал это для брата.
Но, по правде говоря, я сделал это, чтобы попытаться заменить его в глазах отца. Чтобы
получить одобрение и любовь, перестать быть случайностью. Хотя бы немного. Все, чего
я хочу, лишь немного одобрения и любви.
Слушая эту историю, Мэтт чувствовал себя ужасно. Как могло быть так, что кто-то,
кому настолько повезло — иметь в своей жизни Мопа, Трэвиса, не чувствовал себя при
этом благословенным? Моп, человек, которым Мэтт восхищался больше всех в своей
жизни. Он никогда не встречал такого человека, как Моп. Как мог его отец быть таким…
равнодушным? Как мог не видеть, через что прошел его сын и выжил? Как мог не ценить
все то, что для него сделал сын?
— Я получил прозвище «Моп», потому что это то, чем я обычно занимаюсь, и
теперь ты знаешь почему (прим. переводчика: «Mope» с английского глупец.), — добавил
Моп.
Мэтт почувствовал себя паршиво из-за вопроса, который задал Мопу, но в то же
время рад, что был понят. Но грустно ему стало в основном потому, что Моп рос в такой
атмосфере. Он не мог говорить, что, вероятно, было к лучшему, потому что язык подвел
бы его. Он вспомнил, как Пити комментировал разочарование отца Мопа. Слезы потекли
по лицу Мэтта. Он был в полном недоумении от всего сказанного Мопом.
— Вот почему услышать твои вчерашние слова благодарности лично для меня
значило много. Ты понятия не имеешь, что это значит для меня.
Наконец Мэтт смог собраться.
— Ты все еще общаешься с отцом?
— О, да. Он — вся семья, которая у меня сейчас есть. Но мне трудно быть рядом с
ним, это трудно и для него, и для меня. Для него я просто напоминание о том, что он
потерял. Для меня он напоминание о том, кем мне никогда не стать, — сказал Моп. — В
любом случае, я сосредотачиваюсь на команде, на том, чтобы быть морским котиком.
Мэтт подумал про себя, что Моп нашел связь, которую он никогда не имел с отцом,
с людьми в своей группе, в чьи руки он отдал свою жизнь. Мужчины, чьи жизни, в свою
очередь, они отдали Мопу. Мэтту стало жалко отца Мопа.
Мэтт тихо сказал:
— Прости, Моп.
— Не надо. Время от времени мне… напоминают… что мой папа — это еще не все.
Вроде как твой первый глоток воды после тех трех дней жажды. Это огромное
облегчение, когда ты получаешь первый глоток. Но это так же напоминает тебе о том, как
сильно ты хочешь пить.
Они бы продолжили говорить, если бы не голос Пити:
— Эй, неудачники! Поднимайте свои задницы!
Моп резко поднялся, немного застигнутый врасплох. Пити в руках держал
большую винтовку и большой оранжевый шар.
Когда Пити, Байа и Десантос подошли к ним, Моп спросил:
— Колорадо, зачем тебе MP5?
— Это для мистера Женские Трусики. Ничто так не отвлекает от грустных мыслей,
как небольшая практика стрельбы из автомата.
Мэтт побледнел.
— Я не буду стрелять из этой штуки! Ты сошел с ума? Я проделаю дыру в лодке.
— Корабль. В миллионный раз — это корабль. И да, ты собираешься стать
мужчиной и пострелять из этого ублюдка.
Они отвели протестующего Мэтта к краю кормы корабля, настолько близко,
насколько Мэтт был согласен. Выбросили оранжевую плавающую цель в воду, затем
началась демонстрация использования оружия. Байа выпустил несколько очередей,
каждый раз поражая цель. Моп тоже стрелял, почти так же хорошо, как Байа, один раз
промахнувшись.
Затем настала очередь Мэтта. Они показали, как держать пистолет, как нацелить
его, и объяснили, как стрелять. Мэтт попробовал несколько раз, но он даже близко не
попал в оранжевую цель. Пити подошел сзади вплотную к Мэтту, обнял его и помог
удерживать оружие. Мэтт сделал несколько выстрелов, и один даже попал в цель.
— Видишь, Блесточка? Ты смог в конце концов. Даже когда я отвлекаю тебя,
толкаясь в твою заднюю дверь, — сказал Пити.
— Блесточка? Ладно, Колорадо, но не мог бы ты остановиться на одном имени? —
обернувшись, сказал Мэтт, и тут же пожалел об этом.
— Конхоул! (прим. переводчика: в оригинале Cornhole, что в переводе с
английского попытка засунуть кому-либо палец в анальное отверстие) — дьявольская
улыбка растянула лицо Пити.
— Черт! Не могу поверить, что сам себя загнал в ловушку.
Когда закончили со стрельбой, они пошли обратно. Пити с Мэттом чуть отстали от
команды.
— Конхоул, ты не хочешь сделать пару звонков, прежде чем мы начнем
собираться?
Мэтт решил, что ему стоит смириться с новым прозвищем.
— Нет, не имеет смысла им звонить, пока я не знаю наверняка, когда доберусь до
дома.
Они прошли еще несколько секунд.
— Так этот Брайан, ты действительно его любишь?
— Да, — немного небрежно ответил Мэтт.
— В самом деле?
Мэтт через секунду ответил:
— Да, я люблю его.
— Ты не сразу ответил. Колебался. Когда в последний раз он делал что-то хорошее
для тебя? Пригласил на ужин или приготовил завтрак… что-нибудь гейское.
— Вечером накануне моего отъезда в Сирию.
— Хорошо. Так-то лучше, — кивнул Пити.
— Но, думаю, на самом деле… я заплатил за ужин тем вечером, — сказал Мэтт,
вспоминая.
— Он хотя бы позволил тебе прокатиться на его розовом пони перед тем, как ты
ушел?
 Мэтт покраснел от двойного смущения. Первое из-за морского котика с автоматом
на груди, который при этом задавал вопросы о его сексуальной жизни, и второе от того,
что ему так никогда и не удавалось заставить Брайана быть сверху.
— Очевидно, ответ нет, — решил Пити.
Он попробовал с другой стороны и задал более точный вопрос:
— Когда в последний раз этот говнюк заставлял тебя почувствовать себя на
седьмом небе?
Мэтту почувствовал стало некомфортно.
— М-м-м… — но так и не смог ответить.
— Хорошо, а когда он в последний раз говорил, что любит тебя?
Мэтт подумал. Брайан определенно говорил, но это было так давно, что Мэтт не
мог вспомнить, когда именно. Ну и что, что Брайан не говорил слов любви каждый день?
Это только убедило Мэтта в правильности его обещания быть лучше для Брайана.
— Знаешь что, Конхоул? Аааа, не бери в голову…
Пити забыл, что хотел сказать, когда они повернули за угол. Рэндалл. Он держал в
руках гражданскую одежду Эрика Стиллмана, а так же ноутбук Мэтта и ноутбук Эрика.
— Мы стерли из ноутбука Эрика все важное. Так что не беспокойся, если вдруг
потеряешь. Кстати, с твоим ноутбуком тоже все в порядке. Мы ничего не нашли. И
прежде чем ты спросишь, нет, мы ничего не добавили. Ладно, ты готов переодеться?
Мэтт почувствовал слабость в ногах, но все равно кивнул.

________________

КРРК подпрыгивал на воде, пока они шли к месту встречи. Мэтт закрыл глаза и
крепко держался одной рукой за ручку резиновой лодки, а другой — за свой спасательный
жилет.
Пити и Десантос сидели рядом. Пити небрежно разговаривал с Десантосом, будто
это воскресный полдень с пивом у озера. Они не использовали УРОПАГСРВ, поэтому им
приходилось кричать.
— Думал, что тебе не понравилась та цыпочка.
— Нет, ты перепутал. Ты говоришь о длинных каштановых волосах. И у нее
желтоволосая киска, но она оказалась сукой. Фригидная. Нет, я говорю о другой, с
каштановыми волосами, не такими длинными и немного вьющимися.
— Да, вспомнил. Как ее звали? Джейн?
— Да, Джейми.
— Да, точно, Джейми.
— Джейми хороша. И такая узкая! Можно было засунуть ей в киску синий и
желтый карандаш, а вытащить зеленый. — Пити засмеялся от своих слов.
В другое время Мэтт стал бы потешаться над Пити, но в данный момент он
отчаянно пытался не думать об окружающей его воде.
Внезапно КРРК стала замедляться, и Мэтт открыл глаза. Он увидел чартерную
рыбацкую лодку примерно в четверти мили.
Десантос поднял бинокль к лицу.
— У нас все чисто? — спросил Пити.
— Да, у нас все хорошо, — подтвердил Десантос.
Они подошли к рыбацкой лодке, и Десантос убедился, что это действительно люди
из британского консульства, помогающие им с миссией.
Прежде чем Мэтт перешел на рыбацкую лодку, Десантос положил руку ему на
плечо.
— Все будет хорошо, Мэтт. У тебя все будет хорошо. Байа будет прикрывать тебя
от начала до конца оперции.
Потом Пити положил руку на шею Мэтта и прошептал ему на ухо:
 — Клянусь тебе лично, Конхоул, я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь
случилось, договорились? Если хоть кто-то подойдет к тебе, они заплатят за это, я
обещаю.
Пити пристально посмотрел в глаза Мэтту, пока Мэтт не кивнул в знак понимания.
Мэтт подумал, как много стал значить для него Пити, и это произошло всего за несколько
дней. Моп был прав. После их, Пити и Десантоса, слов ему стало чуть легче, он не смог
бы справиться со всем. Каждое слово было заверением, и это помогло.
С помощью парней Мэтт перебрался на рыбацкую лодку, и КРРК не задерживаясь,
понесся на максимальной скорости в сторону «Иводзимы».
Мэтт со страхом наблюдал, как лодка устремилась к горизонту. Теперь пути назад
не было.
 ГЛАВА 18
КАФЕ «ЛЮСЬЕН»

Кафе «Люсьен» находилось в старой части Латакии, в районе не особо популярном

у туристов. Тем не менее, оно имело репутацию общепита хорошей французской кухни с
легким средиземноморским акцентом.
В целях выполнения миссии «морские котики» изучили местность и решили
устроить ловушку в этом кафе. Для «целей» место было привлекательным, предоставляя
хорошую возможность схватить Эрика Силлмана. В пятницу вечером, в районе
одиннадцати ночи, активность на улице будет минимальной.
Люди из британского консульства в Латакии были чрезвычайно добры и
гостеприимны к Мэтту, задавали вопросы о его жизни. Но ему приходилось уклоняться от
прямых ответов, следуя инструкциям Рэндалла. Рэндалл так же велел Мэтту отправиться в
кафе на тридцать минут раньше, чтобы у «целей» не было возможности схватить его по
дороге. К этому времени «морские котики» должны были занять свои места и
приготовиться к началу операции.
Мэтт выбрал стол на улице в просторном патио и не торопился делать заказ. При
других обстоятельствах Мэтт бы наслаждался таким местом, как кафе «Люсьен», в такой
прекрасный ясный вечер, но был переполнен эмоциями, поэтому место и еда практически
не производили никакого впечатления. Пульс участился, пока Мэтт заставлял себя
прожевать и проглотить пищу, которую не хотел, но при этом было необходимо
выглядеть одновременно расслабленным и непринужденным. Он утешал себя мыслью,
что где-то там Байа, и у него снайперская винтовка. Два дня назад он не доверился бы
никому из этих парней. Но теперь было действительно приятно знать, что они там. Так
много всего изменилось за такой короткий промежуток времени. Мэтт испытывал
искушение внимательней оглядеть здания, переулки и крыши вокруг кафе, чтобы увидеть
ребят, но Рэндалл и Моп строго-настрого наказали ему не делать этого. Любые подобные
действия могут подвергнуть опасности его и команду. Поэтому он боролся с сильным
желанием найти их. Или попытаться найти. Мэтт бросил взгляд на угол здания, через
который ему нужно будет уходить. Там расположился магазин с большими окнами, в
витринах которого были развешены яркие ткани. В одиннадцать вечера Мэтт оплатит
счет, повернет за угол, свернет на тихую улочку, ведущую вниз по стороне магазина, и
узнает, что будет дальше.
Мэтт еще немного поел заказанную курицу и потягивал поло, который ему
нравился, хотя сегодня еда не имела вкуса.
Прошла всего неделя с момента похищения, но Мэтту казалось, что все произошло
целую жизнь назад. Он был не уверен, почему именно: то ли из-за того, что его ум
активно работал, пытаясь заблокировать травматичные воспоминания, или из-за
эмоциально напряженных дней, которые последовали после. В мгновение ока Мэтт
перешел от страха перед командой, которая его спасла, и мысли, что они все фанатичные
придурки, к глубокому уважению. И теперь они ему были небезразличны. Моп всегда
называл членов команды своими братьями, и Мэтт только сейчас понял, почему. Это не
был легкомысленный ярлык, часто используемый в группе людей. Проведя с командой
два дня, осознав, что они сделали для него и как относятся друг к другу, Мэтт сам
прочувствовал эту связь как никогда в жизни глубоко. Мэтт был единственным ребенком,
но если бы у него был кровный брат, то он не мог представить, что был привязан к нему
сильнее, чем к этим людям.
Моп был прав еще кое в чем. Эта связь не имеет ничего общего с ориентацией,
натурал ты или гей. Доверие и вера — вот что имело значение, хотя и были
элементарными вещами. И честь тоже — выполнение обязательств независимо от того,
насколько высока личная цена. В результате Мэтт почувствовал смелость, которую
никогда прежде не испытывал. Он доверил этим людям свою жизнь, и именно это доверие
дало ему смелость спокойно сидеть на стуле, а не бежать в дикой панике с широко
раскрытыми глазами. Будто он знал значение этого слова ранее, но никогда не понимал до
конца. Он должен был поблагодарить Мопа за это — человека, заставившего понять
простые вещи и давшего шанс испытать эту связь. Моп сделал больше, чем спас его жизнь
— он изменил его, Мэтта.
Мэтт очнулся от своих мыслей и попробовал съесть еще немного еды. Он открыл
ноутбук Эрика, чтобы проверить время. Часы показали немногим больше десяти вечера.
Мэтт почувствовал, как проходят секунды, и снова начал нервничать.
Пытаясь отвлечься, он напомнил себе, что, возможно, завтра поедет домой, что бы
ни случилось сегодня. Ну, он подумал, пока ничего плохого не произошло. Эта мысль
совсем не помогла, поэтому Мэтт постарался выбросить ее из головы. Он сосредоточился
на возвращении домой, к Брайану, встрече с Бретом и Джимом, возвращении к занятиям
по софтболу и к работе. Он думал обо всех вещах, которые казались теперь частью чужой
жизни. Он подумал о странной неловкой ссоре, которая произошла за ужином накануне
отъезда в Сирию. Он подумал о том, как ему стать лучше. Если в похищении было что-то
хорошее, то это желание Мэтта прилагать больше желания и силы в своем обещании стать
лучшим партнером для Брайана. Мэтт преодолеет мелочные подозрения, которые
заставляли сомневаться в Брайане, и все наладится.
Но как бы он ни пытался сосредоточиться на доме и Брайане, разум продолжал
возвращать его к Мопу. Мэтт никогда не встречал таких людей, и у него была
уверенность, что никогда и не встретит. Казалось, что для Мопа нет ничего невозможного.
Всплыли воспоминания о крови и телах в квартире, где его держали; и для человека,
умеющего проявить агрессию и насилие, когда это необходимо, Моп показал Мэтту
больше основ человеческих ценностей и убеждений, чем кто-либо. Как отец Мопа не мог
увидеть тот редкий подарок, который был у него? Как он мог быть настолько
безразличным к сыну, который сделал так много, всего лишь желая получить немного
признания и принятия? Мэтт задавался вопросом, знает ли отец Мопа, что он гей? Может,
это было частью проблемы. Моп ничего не сказал об этом. Моп заслуживал гораздо
большего, чем получил.
Мэтт снова посмотрел на часы на ноутбуке. Было чуть больше половины
одиннадцатого ночи. Подошел официант, и Мэтт заказал кофе, которым собирался
закончить вечер перед тем, как уйти. Он почувствовал, что ладони вспотели, стали
липкими; Мэтт нервно дергал ногой под столом, и пришлось усилием воли заставить себя
прекратить.
Минуту спустя, когда официант принес кофе, Мэтт краем глаза заметил небольшое
движение.
Он как раз поднял глаза и увидел, как магазин тканей на углу здания резко
взорвался огненным шаром и мелким стеклом. Сила взрыва сбила официанта с ног и на
мгновение ослепила Мэтта. Когда он снова мог видеть, магазин был охвачен пламенем, и
Мэтт чувствовал исходящий жар. В ушах сильно звенело, крики людей казались далекими
и приглушенными. Он взглянул на стол и увидел на нем кусочки битого стекла.
Оглянувшись на огонь через долю секунды, Мэтт увидел, как в воздухе пролетел
маленький предмет в сторону горящего магазина, после чего последовал второй взрыв,
буквально разрушивший часть здания, где находился магазин, погребенный под кучей
бетона, штукатурки и стекла.
Мэтт с ужасом понял, что все происходящее из-за него. И даже не осознавая, что
делает, он схватил ноутбук и побежал в противоположном направлении.
 ГЛАВА 19
ПОСЛЕДНИЙ ПАТРОН. ПОСЛЕДНИЙ ВЗДОХ

Мэтт побежал, но вместо того, чтобы бежать вниз по более многолюдной улице
мимо кафе, он повернул и побежал по узкому переулку вдоль южной стороны кафе
«Люсьен». Он слышал позади себя крики и вопли людей, которые все еще оставались в
кафе, возможно, раненные, но все равно бежал, его сердце билось, словно маленький
барабан.
Улица, по которой он бежал, уходила вправо, и он не стал менять направление.
Через несколько метров он замедлил ход, пытаясь успокоить дрожащие руки и бешенный
стук сердца, а также распирающие легкие. В тот момент, когда его паника стала утихать,
он подумал о команде. Он не знал, находились ли они в том же здании или на крыше, или
может быть где-то рядом, но отчаянно молился, чтобы они находились в другом месте. Он
посмотрел вниз и увидел, как кровь стекает по его руке. Проследил за алой струйкой и
обнаружил семисантиметровый осколок стекла, торчащий из его руки, под локтем. Он
вздрогнул от острой боли, когда вытаскивал стекло, а затем ощупал лицо и голову, желая
убедиться в отсутствии другихткрытых ран. С невыразимым облегчением не нашел
больше крови.
Мэтт обернулся и посмотрел туда, где должно было быть кафе «Люсьен», но был
слишком далеко, чтобы что-то увидеть, кроме света и дыма над крышами зданий между
ним и кафе. Хотя он мог все еще слышать крики. Белый фургон свернул на узкую улицу,
на которой находился Мэтт, он заметил, что одна фара наполовину тусклее другой. Когда
Мэтт посмотрел на остальную часть фургона в форме коробки, он внезапно узнал машину.
Он вспомнил такой же фургон, хотя обрывок из памяти был нечетким. Кровь заледенела в
жилах, он застыл в свете несовпадающих фар. Страх прошелся по спине Мэтта,
нашептывая ему ужасные вещи. Жуткие чудовищные вещи.
Фургон остановился примерно в двадцати метрах от Мэтта, пассажирская дверь
открылась и вышел мужчина. Страх, нашептывающий Мэтту что-то на ухо, теперь вынул
ледяной клинок и вонзил глубоко в основание позвоночника. Мужчина, выбравшийся из
фургона, был пожилым арабом с бородой с проседью. Ранее Мэтту могло показаться, что
это было целую вечность назад, но в одну секунду он узнал лидера людей, которые
неделю назад почти умертвили его.
Человек с бородой вытащил пистолет, и Мэтт, наконец, заставил себя действовать.
Он побежал. Он заметил переулок, слишком узкий для фургона, оставшегося слева от
улицы, по которой теперь бежал Мэтт. Он двигался с максимальной скоростью, на
которую был способен. Впереди он увидел тупик. Справа был тупик, но слева — широкая
дорога с парком на другой стороне. Он молился успеть добраться до конца переулка,
прежде чем люди смогут нагнать его и начать стрелять. Мэтт слышал вой сирен на
расстоянии. Если бы он мог добраться до одной из этих машин, возможно, сирийская
полиция помогла бы ему.
Мэтт выбежал из переулка на большую дорогу и повернул вправо, продолжая
бежать, когда внезапно почувствовал толчок назад, а потом его повалили на землю. Он
начал бороться, но человек, который схватил его, вытащил пистолет из-под своей дидаши
и поднес его к горлу Мэтта, быстро положив конец сопротивлению. Подбежал еще один
нападавший, и они вдвоем рывком подняли Мэтта с тротуара и бросили его на заднее
сиденье уже ожидающего белого фургона.
Они толкнули Мэтта к пассажирской стороне заднего сиденья, и тот, у кого был
пистолет, вошел в фургон, держа оружие, направленное прямо на Мэтта. Другой
нападавший сел на переднее сиденье перед Мэттом, а затем фургон помчался. Трое
похитителей кричали друг на друга одновременно, но тот, кто сидел на заднем сиденье с
Мэттом, не отрывал от него глаз и пистолета.
 Сидевший на переднем пасажирском сиденье тоже вытащил пистолет, но тот, что
был рядом с Мэттом, махнул ему убрать. Вместо этого тот, что впереди, потянулся и
выхватил ноутбук из рук Мэтта. Мэтт даже не осознавал, насколько крепко держал его,
забыл о нем.
Всепоглощающий страх захлестнул Мэтта, в его глазах плясали звезды. Он не знал,
что делать. Закрыл глаза, и изображения пустой комнаты всплыли снова, жгучая жажда
уже грызла его изнутри. Как все могло повернуться против него? Лидера с ними не было,
а значит, должно быть два фургона. Было ли все это подстроено для рейдерского захвата
Мэтта? Он был мясом, свиньей, которую загнали на бойню.
Водитель отвез их подальше от места происшествия, но фургон не двигался с
высокой скоростью или беспорядочно, и Мэтт беспомощно наблюдал, как фургон
проезжал мимо нескольких полицейский машин, направляющихся к кафе, пока они все
дальше уезжали от сердца Латакии.
Время шло, и чем дальше они уезжали от старого города, тем больше похитители,
казалось, расслаблялись, и все больше надежд на спасение угасали. Он понятия не имел,
что может произойти, но знал, что идея покинуть город страшит его куда больше, чем
остаться в Латакии. Он не чувствовал паники… просто безнадежность. Теперь эти люди,
наконец, смогут завершить то, что не смогли в первый раз. Ему удалось обмануть смерть,
но, вероятно, всего на неделю. Сердце Мэтта упало. Он подумал про себя: «Я взял взаймы
время, но всего неделю… только одну маленькую неделю». Мэтт едва заметил, как легко
он смирился с тем, что должно было случиться.
Они ехали несколько минут по главной дороге на окраине города. Все меньше и
меньше траффика, застройки и зданий не было. Они покинули город, и Мэтт полностью
отчаялся.
Еще через несколько миль на дороге не осталось никакого движения, за
исключением одного мотоцикла, который просвистел мимо фургона, быстро оставив его
позади. Больше не было никаких построек, только посевы разных растений с обеих сторон
дороги, а также большие бетонные ирригационные трубы, проложенные по обочинам.
Мэтт хотел, чтобы он чаще говорил Брайану, что любит его. Он хотел бы сказать
Брету и Джиму, как сильно их любит. Он даже не мог надеяться, что у него будут такие
друзья. Хотел бы сказать Байа, Десантосу, Пити и Мопу, как много они для него значат.
Жизнь казалась теперь чередой упущенных возможностей.
Мэтт посмотрел на лобовое стекло в сторону того, что его ожидало в конце этой
поездки.
Казалось, Мэтт и двое нападавших на переднем сиденье увидели одновременно.
Впереди что-то было. Водитель фургона немного замедлил ход, пытаясь понять, что там,
и двое спереди начали озодаченно говорить друг с другом.
Мэтт не мог поверить своим глазам, но даже на таком дальнем расстоянии и только
в свете фар он мгновенно узнал знакомый камуфляж цвета пустыни боевого образца, и
очень знакомое положение фигуры, которая находилась прямо на пути фургона. Фигура
сидела в положении на корточках. Секунду спустя двое на переднем сиденье начали
кричать и показывать пальцем, осознав, что на их пути стоял человек. В этот момент
ветровое стекло фургона лопнуло, напугав водителя, он потерял управление на некоторое
время, но затем восстановил. Водитель ускорился и намеренно нацелил фургон на фигуру,
которая находилась всего в тридцати-сорока метров.
И еще через секунду, без неожиданно голова нападавшего на заднем сиденье
взорвалась. На этот раз водитель фургона потерял контроль, фургон перекосило на левую
сторону, и он врезался в косую часть большой бетонной трубы, лежавшей на дороге.
Фургон протащило по земле вдоль трубы, а затем он остановился.
Во время аварии Мэтта отбросило на сиденье перед ним, но не пострадал. Он с
ужасом посмотрел на тело на сиденье рядом с ним, половина головы отсутствовала, рука с
пистолетом безвольно свисала сбоку. Мэтт посмотрел на руки, он был весь в крови,
мозгах и костях. Услышал, как нападавший в кресле на переднем сиденье застонал. Затем
он пришел в себя и начал безумно копошиться в поисках пистолета под дидашей.
Не задумываясь, Мэтт выхватил пистолет из безжизненной руки тела рядом с ним.
Дрожащей рукой направил на нападавшего, и как раз в этот момент мужчина повернулся,
держа в руках пистолет, Мэтт нажал на спусковой крючок в пяти сантиметрах от его лица.
Последовали вспышка и оглушительный треск, лицо похитителя раскололось на две
части, и его голова противоестественно повернулась, а тело отлетело назад.
Мэтт уставился на тело, нелепо согнувшееся на приборной панели. Мэтт оцепенел,
не веря в произошедшее. Он медленно повернул голову, и теперь заметил водителя
фургона, истошно кричащего в поисках оружия.
Однако у водителя не было шансов. Как только он попытался схватить пистолет,
выпавший из руки похитителя на переднем сиденье, его голова тоже взорвалась. Мэтт
сидел в шоке на месте, обрызганный кровью, частями кожи, кусочками костей.
Где-то вдалеке он слышал крики, но крики не имели значения. Он просто смотрел
на то место, где раньше была голова водителя, кровь текла и стекала по фургону. Ничего в
этот момент не имело значения. Даже его имя, звучавшее в отдаленном крике. Он просто
смотрел на кровь вокруг. Он почувствовал запах, тот же запах из пустой комнаты. Запах
ржавого железа.
— МЭТТ!!!
Он, наконец, понял, что голос звучал где-то рядом. Снаружи. Ему удалось
вытащить себя из состояния шока, но ненамного. Он увидел Мопа в метре от фургона с
поднятой винтовкой, глаз на прицеле, который указывал на Мэтта.
— Моп? — произнес неотчетливо Мэтт.
— КТО-НИБУДЬ ЕЩЕ ЕСТЬ? — прокричал Моп.
Наконец Мэтт понял вопрос.
— Нет, они все мертвы, — ответил он.
Моп опустил винтовку и подбежал к фургону, открывая дверь в пассажирское
отделение. Он вытащил мертвое тело рядом с Мэттом.
— Мэтт, выйди из фургона! Мэтт, посмотри на меня. Мэтт, посмотри на меня!
Давай, выходи! Мы должны вытащить тебя оттуда!
Мэтт скользнул к выходу, и Моп помог ему выбраться из фургона. Моп с
отчаянием схватил защитные очки, закрывающие глаза, и натянул их на край шлема.
— Посмотри мне в глаза, Мэтт. Посмотри на меня. Мэтт, ты в порядке. Ты в
порядке. Ок? Хорошо, Мэтт, — Моп буквально умолял его.
Мэтт, наконец, полностью пришел в себя. Он посмотрел на ту часть Мопа, которую
действительно мог видеть. Он посмотрел в глаза Мопа и понял, что это правда. Он был в
порядке. Все было кончено.
Моп продолжал держать винтовку в правой руке, но другую положил на плечо
Мэтта.
Мэтт глубоко выдохнул.
— Ты… ты пришел за мной.
Мэтт не мог видеть нижнюю часть лица Мопа, но он мог сказать, что тот с
облегчением улыбался.
— Да, ты знаешь, у меня не было других планов на сегодня, так что… эх, почему
бы и нет?
Моп положил руку на шею Мэтта и осторожно потряс его. Мэтт услышал глубокий
голос Мопа, абсолютно искренний:
— Последний патрон. Последний вздох. Мэтт, ты слышал обещание.
Мэтт опустил плечи.
— Моп, я убил его, — грустно произнес он. — Я поставил пистолет в пяти
сантиметрах от его лица, и… и я… я… гребанный пистолет, Моп! Я… я не… даже не
колебался.
 Лицо Мэтта исказила гримаса, и из глаз потекли слезы. Он начал дышать быстро,
руки задрожали.
Моп опустил винтовку, повесив на грудь. Стянул черную маску, обнажив
остальную часть лица, а затем взял в ладони голову Мэтта.
— Мэтт, посмотри на меня. Я хочу, чтобы ты дышал со мной. Мы будем медленно
дышать. Не думай ни о чем другом, думай только о нашем синхронном дыхании.
Посмотри на мое лицо и дыши со мной.
Моп начал дышать медленно и осознанно, он встретился взглядом с глазами Мэтта,
заставляя того замедлить дыхание. Моп снова и снова брал под контроль дыхание Мэтта.
— Мэтт, ты хорошо справился. Ты должен был. У тебя не было выбора. Он убил
бы тебя, если бы ты не убил его. Мэтт, у тебя не было выбора. Ты сделал то, что должен
был сделать.
Мэтт фыркнул и слегка кивнул. Если бы не Моп, он бы уже, наверняка, сошел с
ума.
— Мэтт, на самом деле, ты сделал все потрясающе. Чертовски невероятно, вот что
приходит на ум. В тебе есть гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Мэтт,
прямо здесь. Прямо здесь, — сказал Моп, слегка ударив несколько раз кулаком по груди
Мэтта.
Мэтт не мог думать об этом как «чертовски невероятно». Но затем он внезапно
обрушил поток вопросов на Мопа:
— Откуда ты взялся? Как ты меня нашел? Как ты сюда попал? Остальные парни в
порядке? Они пострадали? Где они?
А после Мэтт говорил более раздраженно.
— Эй! Ты стрелял в меня! Я был в том фургоне, а ты стрелял по нему!
Моп улыбнулся одной из своих редких улыбок, микрофон переговорного
устройства все еще висел в уголке его рта. Он усмехнулся и похлопал Мэтта по плечу.
— Налаживается. Возможно, ты и был в фургоне, Мэтт, — сказал Моп сквозь
кривую улыбку, его улыбка стала шире, чем когда-либо видел Мэтт. — Но я хороший
стрелок. Даже среди морских котиков я действительно хороший стрелок. Особенно по
движущимся целям.
— С другими парнями все в порядке? Где они? — повторил Мэтт.
— Они в порядке, Мэтт. Никто не пострадал от взрыва. На самом деле, Байа был на
той крыше, но в южной части. Я был ближе к парку. Пити видел, как ты бежал, видел, как
фургон следовал за тобой, и собирался за тобой погнаться. Когда ты выскочил из переулка
возле парка, я видел, как парни схватили тебя. Я не мог сделать четкий выстрел, потому
что ты боролся с ними. Как только фургон уехал, рядом проезжал парень на мотоцикле, я
сбил его с ног и забрал мотоцикл. Следил за вами, и когда мы пересекли черту города, я
помчался вперед и сел на дороге. Я сказал Пити, Десантосу и Байа, чтобы все вернулись в
точку эвакуации и начали организовывать новую эвакуацию для нас, подальше от места
происшествия.
Мэтт бы не смог словами описать облегчение, которые он почувствовал, услышав,
что все парни в безопасности.
— Ладно, я должен немного почистить фургон. Я хочу, чтобы ты пока посидел вон
там, у трубы. Не смотри на фургон, ладно? Просто не смотри.
Мэтт кивнул. Он отошел и сел в сухой грязи у трубы, в нескольких метрах от
фургона. Мэтт оглянулся на город, и ему показалось, что в небе движутся огни. Несколько
минут спустя вернулся Моп, протянул Мэтту чистую тряпку, чтобы вытереть кровь с
лица.
— Вам удалось схватить кого-нибудь? — спросил Мэтт.
— Нет, взрыв и твое похищение разрушили план, — сказал Моп, садясь рядом с
Мэттом. Он вытащил бутылку с водой и протянул ее Мэтту. — Мы отдохнем минуту,
затем возьмем мотоцикл и поедем чуть дальше от города и этого фургона. После взрыва
над городом много сирийских вертолетов, поэтому нам придется подождать, пока
некоторые из них не сядут, а потом мы попробуем выбраться из города по воде.
Мэтт отпил немного воды и вернул бутылку Мопу, который тоже немного выпил.
Он старался не смотреть на фургон, но его глаза неумолимо сами поворачивались в ту
сторону. Каждый взгляд, который он не мог отвести, заставлял его чувствовать себя
слабым.
— Мэтт, ты должен был это сделать. Ты ведь понимаешь это?
— Знаю. Я знаю, что сделал. Даже без выбора, даже зная, что произойдет, если бы
я не… мне просто не нужно… мне не нравится убивать.
Мэтт начал немного расслабляться, и их окружила сирийская тишина. Он
оглянулся на дорогу, ведущую в город, и заметил, как к ним приближаются фары. Было
плохо видно приближающуюся машину, но стало намного хуже, когда он понял, что одна
фара заметно тусклее другой.
 ГЛАВА 20
ПОСМОТРИ НАВЕРХ

Мэтт должен был испытать леденящий ужас. Но не в этот раз. При виде
приближающихся фар он занервничал, но не испугался. Моп тоже заметил фары.
В этот момент Мэтт и почувствовал. Веру в себя. Через веру и доверие пришла
смелость. То, что Мэтт никогда ранее не чувствовал.
— Ты ведь действительно хороший стрелок, верно? Ты клянешься? — спросил
Мэтт.
— Что ты… — встревоженно начал Моп.
— Вам нужен тот, что с пассажирской стороны, — прервал его Мэтт и вскочил.
Как только фары осветили разбитый фургон, за которым они прятались, Мэтт
сделал паузу в одну секунду, давая возможность все хорошо рассмотреть. Моп попытался
схватить Мэтта, но тот бросился через шоссе под свет приближающихся фар. Он прыгнул
на бетонную трубу, лежащую вдоль дальней стороны, затем побежал немного вперед и
спрятался за ней. Он надеялся, он молился, чтобы Мопу удалось справиться со всеми
людьми, которые находились в фургоне. Фургон остановился у разбитого. Водитель сразу
же выскочил; он и лидер с седой бородой кричали друг на друга по-арабски. Оба
проигнорировали разбитый фургон, побежав в ту сторону, где исчез Мэтт.
Мэтт ждал с закрытыми глазами, молясь о тихом глухом звуке винтовки Мопа, но
не слышал его. Он действительно начал паниковать, когда услышал, голоса двух мужчин
по ту сторону трубы. Он поднял глаза как раз вовремя; Мэтт увидел человека с бородой,
который смотрел на него сверху с торжествующей злорадной улыбкой. Как только Мэтт
собирался отвернуться от вызывающего ненависть и страх лица, выражение его внезапно
изменилось. Улыбка исчезла, а глаза лидера закатились. Он рухнул на трубу, а с нее
скатился на землю.
Мэтт услышал на расстоянии глубокий бас, звучащий, как нежный отдаленный
гром, самый утешающий звук в мире:
— Готово, Мэтт.
Мэтт встал. Моп смотрел прямо на него, очки и маска закрывали лицо. У ног
лежало тело водителя, нож по рукоять торчал в его шее, из раны текла кровь. Моп
поставил ногу ему на голову, наклонился и вытащил нож. Вытер лезвие о дидашу
покойника, затем вложил в ножны на бедре.
— Еще будут фургоны?
Мэтт не мог ни улыбнуться вопросу. Он отрицательно покачал головой и перелез
через трубу.
— Ты просто хотел, чтобы я попотел здесь? — спросил он сквозь улыбку.
— Может быть, и следовало, — послышалось из-под маски. — Но мне пришлось
подкрасться к их фургону и убедиться, что никого больше нет. Как только понял, что их
только двое, остальное уже дело техники.
Моп подошел к телу лидера и мягко толкнул его ботинком.
— Он мертв? — спросил Мэтт.
Моп поднял пистолет, который Мэтт заметил у того в руке.
— Не-а. Рэндалл дал нам приказ использовать эти дротики. Но всегда нужно
убедиться в действии вещества. Этот ублюдок проснется примерно через десять часов и
сразу же окунется в самый страшный кошмар в своей жизни.
Моп подошел к Мэтту, положив ладони на его голову, спутав волосы.
— Мы поймали одного. Мэтт, ты поймал одного, — сказал Моп. — Ты понятия не
имеешь, что только что сделал. Никакого понятия.
Моп оттащил труп водителя с середины дороги к разбитому фургону. Он не
позволил помогать ему, потому что не хотел, чтобы Мэтт находился рядом с первым
фургоном и страшной картиной внутри. Он позволил Мэтту помочь поднять
бессознательное тело и уложить во второй фургон. Моп связал лидера, на случай, если он
неожиданно очнется.
Моп решил, что нужно уехать подальше от города, остановиться где-нибудь у
главной дороги и ждать эвакуации. Они погрузились в фургон. Моп проехал несколько
километров, затем свернул с шоссе, двигаясь по краю большой и аккуратной рощи
оливковых деревьев. На дальней стороне поля они остановились. Выйдя из машины, они
прошли к толстому и корявому стволу оливкового дерева. Сели на землю и прислонились
к нему. Прохладная сирийская ночь. В воздухе чувствовался легкий, нежный, почти
фруктовый запах, который, как полагал Мэтт, был оливковым.
— Мы далеко от моря. Как мы вернемся? — спросил Мэтт. Его глаза почти
привыкли к тусклому лунному свету.
— Уже работаю над этим, — сказал Моп. — Вероятно, это еще одна вещь, о
которой тебе нельзя будет говорить. «Когда» зависит от того, как воздушное движение
над Латакией утихнет окончательно.
— Как они узнают, где мы? Ведь мы и сами не знаем.
— Они точно знают, где мы. У меня GPS-датчик, я постоянно посылаю координаты
на «Иводзиму», а так же передаю их по переговорному устройству. Ребята слышали все,
что случилось.
Мэтт сидел молча какое-то время. Так много всего произошло за один день. Как бы
он ни старался не вспоминать, картинки и образы сами выстраивались в ряд в его голове.
Он снова увидел, как в метре от него взорвалась голова человека. Чувствовал, как кровь,
части мозга и черепа бьют по лицу. Он сам держал пистолет в нескольких дюймах от
головы другого человека и нажал на курок. Он до сих пор чувствовал ужасный запах
пролитой крови. Видел лицо вождя, пристально смотревшего из-за бетонной трубы, с
дьявольским злым триумфом в глазах.
Это ошеломило Мэтта, он почувствовал, как задыхается, когда потекли слезы, тело
начало дрожать. Он плакал от страха, боли и жестокости всего произошедшего. Из-за
всего, что пережил в последние часы. И как только плотину прорвало, он не мог уже
остановить поток эмоций.
— Господи, Пити, просто отвали! Просто дайте мне знать, когда «Носферату»
будет уже в пути. А я пока отключаю всю связь.
Моп открыл плотно прилегающий карман на левой руке, вытащил коробку
переговорного устройства и щелкнул выключателем.
Он обнял Мэтта за плечи и притянул к себе. Сдвинул очки на шлем и снял черную
маску.
— Выпусти это, Мэтт. Выпусти, — мягко сказал Моп. — Ты прошел через ад, так
что пусть все уйдет. — Он крепко прижал к себе Мэтта и позволил ему плакать у себя на
груди.
В конце концов, Мэтт спросил сквозь слезы и тяжелое дыхание:
— Что сказал Пити?
— Ты действительно не хоче…
— Что, Моп?
— Пити сказал: «Скажи ему, чтобы прекратил этот проклятый плач! Скажи этой
сучке, чтобы она перестала менструировать в раннюю менопаузу. У него все еще есть
достаточно времени, чтобы принять в задницу и завести кучу маленьких пидоров».
Мэтт всхлипнул несколько раз, затем всхлипы превратились в смешок. Он ничего
не мог с собой поделать. Пити достоин золотой олимпийской медали. Затем Мэтт
рассмеялся, и Моп тоже.
— Вот ублюдок!
 — Его убивает, что он не может быть здесь с тобой, — сказал Моп. — Нет ничего,
чтобы он не сделал для тебя. Он бы реально разорвал этих парней на части голыми
руками, если бы был здесь.
Моп сделал паузу и еще раз сжал Мэтта. Мэтту очень нравилось быть в объятиях
Мопа. Несмотря на ужасные вещи, все произошедшее, Моп заставил его чувствовать себя
в безопасности, как будто все хорошо. Ему нравилось, как Моп держал его.
— Но сегодня счастливчик я, — добавил Моп. — Знаю, тебе сложно это увидеть,
Мэтт, но то, что ты сделал сегодня, было потрясающе… Я думаю, ты потрясающий.
Мэтт покраснел, радуясь, что ночь темна, и Моп не увидит его смущение.
— Твоему парню повезло. Очень повезло с тобой. Такой счастливый сукин сын.
Мэтт посмотрел на Мопа.
— Нет, это мне повезло с Брайаном, — на автомате ответил Мэтт. Привычка.
— Нет, клянусь, — настаивал Моп. — Брайан — долбаный счастливчик. — И
добавил: — И я чувствую себя в большей безопасности, просто зная, что рядом со мной
ты.
Мэтт снова задумчиво рассмеялся. Он чувствовал что-то к Мопу, чего не
чувствовал раньше ни к кому и никогда. Это было и уважение, и восхищение, и утешение,
и доверие, и вера, и… и… и что-то еще, но что именно, он не мог понять.
— Прости за то, что тебе пришлось пережить сегодня. Мэтт, все это произошло…
Это не какой-то очередной проект Майкла Бея (Прим. переводчика: Майкл Бей —
американский кинорежиссер и кинопродюсер. Известен такими фильмами как «Плохие
парни», «Скала», «Армагеддон», «Трансформеры»). Увидеть и прочувствовать, как
граната взрывает здание; увидеть, как головы двух парней разлетаются; нож в горле
человека. Реальность сильно отличается от голливудского кино. Никто из нас не
справился бы с этим сегодня, если бы знал, как все будет.
Мэтт с грустью подумал, что более честных слов никогда не слышал. Каким-то
образом Моп всегда знал, что сказать.
Мэтт посмотрел на ночное небо и почувствовал смирение. Для него это было
редкое зрелище, и он отвлекся от всего, что произошло.
— Посмотри наверх, — сказал он Мопу.
Моп посмотрел на Мэтта, затем поднял глаза к небу, и увидел, на что смотрел
Мэтт. У него перехватило дыхание.
Там, высоко над ними, простиралась с одного конца сирийского неба на другой
ослепительная красота, вся сложность галактики, Млечный путь. Они оба сидели и
смотрели на небо, чувствуя себя ошеломленными.
Мэтт услышал, как Моп прошептал «потрясающе». Он опустил глаза, Моп смотрел
на него.
Мэтт снова посмотрел на мерцающие звезды.
— Моп, те парни, с которыми ты встречался, глупые придурки, — прошептал
Мэтт. — Ты заслуживаешь лучшего.
По какой-то причине, сделав свое заявление, Мэтт почувствовал что пересек
какую-то невидимую линию, которую, вероятно, не должен был пересекать. Он слышал,
как Моп дышит в темноте рядом с ним.
— О, правда? Итак, ты хочешь сказать, что если бы у тебя не было этого
счастливчика Брайана, который ждет тебя дома в Ричмонде, ты бы пошел со мной на
свидание?
— Ты шутишь, что ли? Ты спас мне жизнь два или три раза. Я уже потерял счет. Я
сделаю все для тебя, — сказал Мэтт. Как только он произнес это, понял, почему
почувствовал, будто перешел черту. Это имело отношение не к Мопу, а к Брайану. Как
только он сказал это, то понял, что это правда. Мысль о том, чтобы пойти на свидание с
Мопом, заставила его чувствовать как на седьмом небе. В свою очередь он задумался,
действительно ли то, что у него было с Брайаном, было хорошим. Мэтт переступил черту,
он никогда так не поступал, и чувство вины нахлынуло на него. Особенно после того, как
пообещал себе ценить Брайана и никогда не забывать, как ему повезло, что тот у него
есть. Мэтт поклялся в той пустой комнате, умирая от жажды, что будет лучше для
Брайана. Но Мэтт ничего не мог поделать. Даже когда чувство вины разъедало его, словно
кислота, он мечтал, чтобы Моп повернулся к нему и поцеловал. Он вообразил, как
приляжет спиной на него, и Моп обнимет его, они будут сидеть и смотреть на звезды.
Мэтт почувствовал себя ужасно от того, насколько сильно хотел этого.
— Да. Хорошо. Это хорошо. Спасибо, Мэтт, — сказал Моп.
К большому разочарованию Мэтта, Моп обнял его и включил переговорное
устройство.
— Ну же! Парни! Вы собираетесь держать тут нас всю ночь? Мы могли бы уже
вернуться на «Иво».
Мэтт слушал только наполовину. На мгновение показалось, что между ним и
Мопом было что-то. Наверное, Моп чувствовал по отношению к Мэтту то же самое, что
Мэтт почувствовал к нему. Может, и нет. Возможно, он принял желаемое за
действительное. Мэтт понимал, что если бы Моп его поцеловал, он бы поцеловал в ответ.
Но чувство вины никуда не делось, а только усилилось от этих мыслей.
— Нет, здесь чисто. Но земля не годится для посадки. Скалисто, и много
кустарников. Вы сможете спуститься на метра три. — Пауза. — Хорошо, понял. — Моп
повернулся к Мэтту. — Они уже в пути. Они прибудут быстро, потому что они на
«Носферату».
— И это должно что-то сказать мне?
— Лучше нет. На самом деле это большой секрет. Я видел один раз, но сегодня
будет первый, когда воспользуюсь им для миссии. Это новый вертолет. Он невидим для
радаров, поэтому сирийцы даже не узнают, что он здесь, даже если будут искать
специально. И ты едва сможешь услышать его, пока он не окажется прямо перед тобой, —
взволнованно сказал Моп. — Он не приземлится, — продолжил Моп. — Байа спустится, и
мы сначала доставим тебя в вертолет. У меня есть очки, а у тебя нет, так что держи глаза
закрытыми, иначе земля попадет в глаза. Когда мы оба будем в вертолете, поднимем его в
воздух и до КРРК. А там мы почти дома.
Моп встал и огляделся, выбирая лучшую позицию для вертолета. Мэтт помог ему
вытащить их пленника из фургона, Моп перенес его в выбранное место и бесцеремонно
бросил тело на землю.
Мэтт продолжал смотреть в сторону города, пытаясь увидеть приближающийся
вертолет, но ничего не видел и не слышал.
— Да, мы готовы. Ты видишь меня? Хорошо, тогда давай сваливать из этого места.
— Моп тоже огляделся в поисках вертолета. — Чтоб вас, парни! Черт, я не вижу эту
штуку.
Они оба, наконец, услышали слабый шум, похожий на работающий фен, и
почувствовали движение воздуха, когда «Носферату» опустился к ним. Несмотря на
желание посмотреть на машину, Мэтт закрыл глаза.
Секунду спустя он услышал, как что-то упало на землю рядом, а затем две руки
опустились на его плечи.
— Рад видеть тебя, Мэтт!
Мэтт почувствовал, как Байа надел очки на него. Когда он повернулся, то увидел
только «морского котика» в боевом костюме, в очках и маске, но мог сказать по
телосложению, что это был Байа. Мэтт поднял голову и увидел только контур вертолета,
который заслонял часть неба и звезды. Просто темное пятно на звездном небе. Байа и Моп
надежно прикрепили Мэтта к снаряжению, и он сразу почувствовал, как поднимается в
воздух. В какой-то момент из проема в вертолете появилась рука, схватила его и втянула
внутрь. Мэтт споткнулся, вытащив ногу из снаряжения, и упал на Пити, сбив его с ног на
одно из сидений. Лицо Мэтта оказалось в паховой области Пити.
 — Вот черт! Ты маленький жадный хуесос! Не мог подождать, черт, даже минуту.
Мэтт поднялся, смущенный, Пити схватил его за плечи, повернул и указал на
место, игриво пнув Мэтта по заднице.
— Это твое место, Конхоул. Тебе придется подождать, пока мы вернемся на
корабль, и я смогу завалить тебя.
Мэтт сел и с глупой улыбкой на губах сказал:
— Я тоже рад тебя видеть, Пити.
Пити опустился на колени перед Мэттом, убедился, что тот надежно пристегнут.
Мэтт не мог перестать широко улыбаться.
— Сотри эту тупую улыбку с лица, мудак! — бросил Пити сквозь черную маску.
Он ударил Мэтта по груди и вручил ему шлем.
Тем временем Десантос втащил лидера в вертолет. Пити помог усадить тело и
пристегнуть.
Наконец, Моп и Байа поднялись на «Носферату», в тот же момент вертолет
наклонился и взлетел на головокружительной скорости. «Морские котики» расселись,
пристегнулись, совершенно беззаботно, будто их совсем не трогало дикое движение
вертолета.
Мэтту следовало бы посмотреть в окно. Или, по крайней мере, убедиться, что они
возвращаются на «Иводзиму». Вместо этого он уставился на Мопа. Несмотря на тот факт,
что все «котики» были в очках и масках, Мэтт легко мог идентифицировать их по
габаритам и манерам.
У него были смешанные эмоции по поводу того, что он чувствовал к Мопу. Мысль
о том, чтобы прикоснуться к нему или поцеловать была прекрасной, даже если теперь она
казалась глупой и невозможной мечтой. Он очень скоро поедет домой, а Моп пойдет
своим путем. Мэтт надеялся, что сможет остаться со всеми друзьями, особенно с Мопом.
Но он также вообразил безумный параллельный мир, где Моп чувствовал то же самое по
отношению к нему, мир, где между ними было нечто большее.
Мэтт взглянул на похитителя в кресле напротив, руки и ноги которого были
связаны, как когда-то у Мэтта. Тот момент напомнил, что даже мысли о Мопе уже были
предательством Брайана. Неужели священное обещание, которое он дал себе, так мало
значило, что он готов отказаться от него всего через несколько дней? Эта мысль не
понравилась Мэтту. Моп показал ему, что такое вера и доверие. Он заставил понять, что
честь по-настоящему важна. Он не может думать о Мопе, не нарушая своих обязательств
перед Брайаном. А он хотел быть лучше. Мэтт сердцем чувствовал что-то к Мопу, к
мужчине, который показал и объяснил, что такое честь. Он утешал себя мыслью о доме. О
возвращении к нормальной жизни. Брайан будет ждать, и было бы хорошо обнять его,
поцеловать и почувствовать рядом. Но теперь Мэтт будет смотреть на все уже другими
глазами.
Наконец наступил момент, когда команда «морских котиков» расслабилась, они
все сдвинули очки на шлемы и сняли черные маски. Мэтт понял, что «Носферату» только
что покинул сушу.
Пити несколько раз взволнованно хлопнул Мэтту по плечу и крикнул с безумным
лицом:
— Черт! Ты крепкий орешек! Ублюдок! Ты застрелил одного из этих лохов из их
же оружия. Это... Боги! Вот черт! В лицо! Ну ты и черт! Их же пистолетом! Пусть теперь
знают, как иметь дело с дырявозадым!
Мэтту было некомфортно вспоминать об этом. Возможно, Моп был прав, и у него
не было никакого выбора, но Мэтт был все еще не готов быть тем, кому легко это
удавалось. Он был явно способен на такое и до всех событий, но хотел ли он быть тем, кто
способен на подобное? Мэтт пытался сказать себе, что он не привык к борьбе за
выживание.
 Моп сказал ему, желая поддержать Мэтта: «На корабле будет довольно много
людей, которые захотят поговорить обо всем, и много людей, которые захотят поздравить
тебя. Помни, что я сказал».
Мэтта снова поразило, как много Моп значил для него. Почему он это делал? Даже
сейчас, после всего, он пытался защитить Мэтта и подготовить к предстоящему. Самые
ужасные моменты жизни, самые трудные вещи, которые Мэтт когда-либо делал, облегчил
Моп. Мэтт почувствовал из-за этого вину.
— Я наблюдал за тобой после взрыва через прицел. Я видел, как твоя рука
кровоточила. Ты в порядке?
Мэтт посмотрел на засохшую кровь на руке.
— В порядке. Это был маленький кусочек стекла.
— Когда ты побежал, я чуть не выстрелил перед тобой, чтобы дать тебе понять, что
надо бежать в другую сторону, но ты слишком быстро свернул.
На обратном пути к кораблю все рассказывали о том, что произошло, но они уже
знали детали: Моп передавал им через переговорное устройство. Мэтт чувствовал себя
смущенным. Они говорили о нем, как о герое.

________________

После всего, что произошло, горячий душ был блаженством, но тоже дался
непросто. Когда Мэтт снимал одежду, его чуть не стошнило, обратил внимание, сколько
крови она впитала. Встав под воду, он увидел, как много красной воды уходило в
канализацию, и прислонился к стене закрытыми глазами, подавляя приступы тошноты.
Чтоб смыть напряжение и беспокойство дня, потребовалось достаточное количество
времени. Мэтт мысленно послал к черту правило в военно-морских силах о коротком
душе.
Корабль находился в рабочем режиме 24/7 и Мэтт ожидал, что при посадке
«Носферату» на палубе будет много людей, но она оказалась пустой, за исключением двух
морских пехотинцев, которые увели пленника, и двух членов экипажа. Вот и все. Моп
объяснил, что все операции были отменены или отложены; всех остальных разогнали с
полетной и ангарной палуб из-за «Носферату», пока его не закрепили внизу. Глубоко
засекреченный объект.
Мэтт был рад тишине и покою на палубе и в душе. Благополучно вернувшись на
борт «Иводзимы», он осознал, насколько устал и истощен. Он чувствовал себя
опустошенным. Хуже всего, он знал причину своего самочувствия. Он пережил ужасные
часы, которые не думал, что переживет. И у него было чувство к Мопу, которое, видимо,
было безответным. Обещание, которое он дал, и его чувства противоречили друг другу в
основе, и это его расстраивало. Мэтт чувствовал опустошение.
В конце концов, вытащив себя из душа, он вернулся к своей койке, и был готов ко
сну. Конечно, одежда и простыни исчезли.
Мэтт устал, его нервы были расштаны, и он не хотел стычки с Пити. Как раз в тот
момент, когда он уже собрался дойти их до каюты и выплеснуть свое негодование, вошли
Пити и Байа. Мэтт нахмурился.
— Пити, черт возьми, я измотан и не хочу препираться ради твоего развлечения. Я
просто хочу...
Пити улыбнулся и поднял руку.
— Тише, Конхоул. Тебе не надо быть одному сегодня. Ты теперь один из нас,
приятель.
Мэтт тупо смотрел на Пити. Он ничего не понял.
— Мэтт, сегодня ты останешься с нами, — сказал Байа. — Давай, пошли.
Возможно, это звучало глупо, но парни оказали Мэтту честь, пригласив к себе в
каюту. Он смягчился и последовал за ними.
 — О, Пити? — сказал Мэтт.
— Что?
— Теперь я мистер Конхоул, тупица!
Когда они добрались до каюты, Моп и Десантос уже расположились в своих
койках. Байа занял верхнюю, чтобы Мэтту не пришлось подниматься на нее. Мэтт залез
на среднюю, лицом к Мопу. Моп лежал в боксерах и футболке, молча наблюдая за
Мэттом. Когда Мэтт уже собирался перевернуться, чтобы уснуть, он услышал Десантоса:
— Мэтт, благодаря тебе «котики» сегодня могут гордиться собой.
Пити немедленно отозвался эхом, подавив зевок:
— Неплохо для гомосятины! Следующее, что они захотят — усыновить детей и
служить в армии.
Мэтту было приятно слышать, пусть даже и косвенную, искреннюю похвалу от
Пити. Но его взгляд так и не отрывался от Мопа. Выражение лица того осталось
невозмутимым, когда он смотрел на Мэтта, и он, похоже, не слышал комментария Пити.
Мэтт посмотрел на руку Мопа, туда, где бицепс растягивал рукав футболки; тонкие
черные волосы росли плотнее к запястью, и подумал, как эта рука ранее лежала на его
плече. Это было немного, но он с радостью принял эту малость. Они с Мопом молча
смотрели друг на друга через небольшое пространство между койками. Моп, наконец,
изобразил легкую кривую улыбку, затем кивнул и закрыл занавеску на своей койке. Мэтт
лежал, уставившись на занавеску, затем закрыл свою, перевернулся и попытался уснуть.
 ГЛАВА 21
ЧУШЬ, ПОКРЫТАЯ ДВАДЦАТИЧЕТЫРЕХКАРАТНЫМ ЗОЛОТОМ

Кейша безуспешно пыталась разбудить Мэтта, пришлось закричать:

— Эй, паааааасажир! Пассажир! Мэтт!
Мэтт лежал на животе, приподнялся и ударился затылком о койку Байа. Он потер
несколько раз голову, прежде чем понял, что Кейша стоит рядом с ним.
Ему снова снился сон. Что-то странное было в нем. По идее это был кошмар: Метт
находился в пустой комнате с открытой дверью, но по какой-то причине не мог уйти. Он
помнил, ему было грустно во сне. Он мог встать и покинуть комнату. Почему просто не
вышел, если его ничто не удерживало?
Он потер глаза несколько раз.
— Знаешь, ты крепко спишь. В общем, Уикленд хочет видеть тебя.
Мэтт снова опустил лицо на подушку.
— Сейчас?
— Как можно скорее. Ты можешь умыться, если хочешь. Я подожду.
— Ладно-ладно.
Он перевернулся и слез с койки. Оглянувшись, заметил, что команды в каюте не
было. Где они могли быть? Затем — как они могли уйти, не разбудив его? Они не ушли
насовсем, их вещи валялись по каюте.
— Дай мне умыться. Тебе не обязательно ждать. Если Рэндалл в своем кабинете, то
я знаю, как добраться.
— Я подожду.
Когда Мэтт вернулся, Кейша все еще ждала его.
— Почему ты все еще с морскими котиками? — спросила Кейша, пока они шли к
Рэндаллу.
— Они большие дети и боятся темноты.
Кейша посмотрела на Мэтта с изумлением.
— Ты участвовал во вчерашней заварушке?
Для того, кто в прошлый раз проявил так мало интереса к Мэтту, Кейша оказалась
очень любопытной на этот раз. Но, по крайней мере, он понял, почему она хотела
подождать и пройтись с ним.
Мэтт был почти уверен, что не должен говорить об этом, поэтому спросил:
— Что за заварушка?
Она посмотрела на него немного подозрительно, словно понимала, что он точно
знал, о чем она спрашивала.
— Они заперли всех на корабле. Никого на летной палубе. Никого на ангарной
палубе. Никого в проходах, кроме основной команды. Все остальные находились в
койках, пока им не дали отбой.
— Ха. Понятия не имею. — Отчасти это было правдой. — Я думал, ты не задаешь
вопросы.
Она краем глаза посмотрела на Мэтта. Мэтт мог сказать, когда она поняла, что не
получит никакой информации.
Когда они подошли к двери в каюту Рэндалла, Кейша сказала:
— Чтобы ни случилось, это не заурядное дело.
— Ты можешь спросить Рэндалла. Может быть, он сможет рассказать тебе.
Она закатила глаза и ушла.
Мэтт вошел и Рэндалл попросил его сесть.
— Мэтт, прежде всего, спасибо за твою помощь в этой миссии. Я говорил с
людьми, поэтому могу сказать, что без тебя ничего бы не получилось, — немного
неуклюже начал Рэндалл. Мэтт задумался, почему Рэндалл ведет себя как официальный
хрен. Разве Мэтт не дал ему именно то, что он хотел? — Временный допуск к секретной
информации, который мы предоставили тебе, все еще действует, поэтому я хотел бы более
подробно объяснить, в чем именно ты вчера нам помог. Кроме того, психологические
исследования показали, что закрытие всех вопросов и понимание всех обстоятельств
фактически помогает минимизировать нарушение правил в отношении секретной
информации в будущем.
Мэтт был счастлив узнать, в чем он помог, даже если для этого придется
послушать этого покровительственного придурка Рэндалла. Он пожал плечами.
— Ладно.
— Мэтт, пожалуйста, пойми, что ты очень нам помог. Последствия того, что
произошло ночью, продолжаются и сейчас. Человек, которого ты помог поймать —
Шазрок аль-Хашим. Он иранец по происхождению, но его мать — сирийка. Если коротко,
то он является в некотором смысле основателем использования СВУ, самодельных
взрывных устройств. Этот человек ввел использование этого вида вооружения в Ираке,
помог организовать цепочки поставок, чтобы обеспечить постоянный поток материалов
для него повстанцам, помог адаптировать это вооружение для более эффективного
применения в будущем и координировал усилия иракских повстанцев. Этот человек
использовал свои родственные связи в Сирии, чтобы создать сеть поставок врывчатых
веществ и материалов для СВУ из порта Латакии в Ирак. Эрик Стиллман помог нам
определить сеть поставок здесь. Аль-Хашим узнал и захотел выяснить, насколько мы
осведомлены, чтобы изменить сеть поставок. Вот почему ты и Эрик были похищены.
Прошлой ночью мы уже знали, что информация, которую мы слили в посольство в
Дамаске, была обработана, и мы нашли крота. С этим человеком уже разобрались. Нам
придется молчать о захвате аль-Хашима, не выгодна огласка, пока не сможем
договориться с сирийским правительством, как разрушить сеть поставок, о которых нам
известно. Нам придется начать действовать раньше, чем планировали, потому что не
хотим давать им возможность реорганизовать сеть в других точках. — Рэндалл сделал
паузу, а затем с грустью добавил: — Если бы ты спросил, сколько людей убил лично
Шахрох аль-Хашим, то, вероятно, немного. Но число людей, к чьим смертям он может и
не имеет прямого отношения, но все равно ответственен, пусть и косвенно, ошеломляет,
как среди иракского гражданского населения, так и сил коалиции.
Мэтт не знал, что сказать. Он мог только сидеть и тупо смотреть на Рэндалла.
Это был тот же самый человек, который держал Мэтта три дня связанным в пустой
комнате? Избил его, желая получить доступ к его ноутбуку? И прошлой ночью смотрел на
Мэтта сверху вниз в злом восторге, когда тот прятался за бетонной трубой? Разум Мэтта
не мог это даже осмыслить. Человек, про которого можно услышать в вечерних новостях,
но при этом никогда не посмотреть ему в глаза.
Рэндалл ждал каких-то вопросов от Мэтта, но когда Мэтт промолчал, он
продолжил:
— Информация, события, люди, методы, которые мы использовали, обрудование,
которые ты видел в деле, это все глубоко засекреченная информация, Мэтт, и так будет
долгое время.
Рэндалл пошагово объяснил Мэтту, что именно он мог рассказывать, а что — не
мог. Объяснил, как сильно его друзья будут требовать от него подробностей и что Мэтт не
должен отвечать ни положительно, ни отрицательно. По итогу: Мэтт был похищен,
военно-морской флот освободил его и доставил на «Иводзиму», а затем благополучно
вернул домой. Любая другая информация была под запретом. Рэндалл выглядел неловко.
— Мэтт, последствия обсуждения, при любых обстоятельствах и с кем-либо, кроме тех,
кто непосредственно вовлечен в это, чрезвычайно серьезны. Измена Соединенным
Штатам Америки — обсуждать все произошедшее любым иным способом, кроме того,
который я указал, и будет преследоваться по закону, ты понимаешь?
 Мэтт был в шоке. Почему Рэндалл был таким мудаком? После всего, что он сделал,
неужели Рэндалл серьезно думал, что есть необходимость угрожать Мэтту?
— Рэндалл, ты, правда… — кисло начал Мэтт.
— Ты понимаешь, о чем я говорю? — резко вставил Рэндалл.
— Да, Рэндалл, я, черт возьми, понял, — угрюмо сказал Мэтт.
Рэндалл немного смягчился.
— Правительство Соединенных Штатов ценит твою помощь, Мэтт.
Мэтт хотел сказать: «Да пошел ты», но просто пожал плечами и встал. Он не хотел
больше тратить ни секунды на Рэндалла. Рэндалл тоже встал и приложил указательный
палец к губам. Подошел к небольшой панели на стене и щелкнул выключателем, на
который Мэтт не обращал никакого внимания.
Рэндалл начал говорить, и тон его голоса сильно изменился.
— Мэтт, могу я немного поговорить с тобой конфиденциально? Если ты не
возражаешь?
Мэтт осенило.
— На самом деле, давай поднимемся на мостик, не возражаешь?
Мэтт последовал за Рэндаллом до мостика, мысленно уже увидев разговор,
который только что состоялся, в совершенно ином свете. Он понял, что на самом деле
разговор состоялся не между Рэндаллом и им, а прослушивался группой лиц.
Когда они вышли и посмотрели на палубу, Мэтт спросил:
— Кто все это слушал, Рэндалл?
— Возможно, гораздо больше людей, чем я осозновал. — Рэндалл продолжил. —
Все эти угрозы о государственной измене и судебном преследовании являются
официальной обязательной программой, Мэтт, но я хочу поговорить с тобой
неофициально. До вчерашнего я сомневался в тебе, но ты прошел через все, и я рад, что
ошибался. К сожалению, нам приходится угрожать такими вещами, как измена и тюрьма,
чтобы скрыть ситуации, как например эта. К сожалению, дела обстоят так. Но я знаю, что
ты не будешь распространяться. Ты заслуживаешь лучшего отношения, но это протокол.
Даже имея серьезный соблазн рассказать, когда ты вернешься домой, я знаю, ты не
скажешь ни слова. Я видел тебя с морскими котиками. В мире нет тех денег и славы, ради
которых ты бы подверг их риску, сказав хоть слово об их методах или миссиях. В конце
концов, ты возвращаешься домой, а они останутся здесь, нести свою службу и их
призовут, когда возникнет необходимость. — Разница в поведении Рэндалла была
существенной, и для Мэтта эта разница имела большое значение. — Поддерживай связь с
ними, Мэтт. С ними ты можешь говорить открыто и свободно, и тебе это необходимо. Так
что просто сохрани с ними связь. Тебе будет легче. Только не по телефону и не по
электронной почте, пожалуйста. — Рэндалл тихо рассмеялся. — На самом деле, исходя из
их плана, думаю, ты не сможешь от них избавиться, даже если захочешь. То, что ты
сделал… это удивительная смелость. Мэтт. Такое редко случается, когда миссия в одно
мгновение проваливается полностью, а затем два парня меняют ситуацию на сто
восемьдесят градусов, и завершают ее блистательной победой и триумфом. Ты должен
невероятно гордиться тем, что ты сделал для своей страны. — Рэндалл протянул руку
Мэтту с искренним восхищением в глазах. — Есть еще один человек, который попросил
меня познакомить вас лично. Я схожу за ним, а ты подожди здесь минутку. И когда вы
закончите, спускайся вниз к месту подготовки на ангарной палубе. Парни хотят тебя
видеть.
Рэндалл ушел, оставив Мэтта наедине со своими мыслями.
Он смотрел на военный корабль «Иводзима», наблюдая, как работают люди:
летчики, заправщики, обслуживание самолетов и многие другие. Он не понимал, как
должен вести себя с реакцией окружающих на события прошлой ночи. По его мнению, в
основном все происходило в режиме: неконтролируемая паника плюс отчаяние, когда он
отвлекал на себя аль-Хашима, давая Мопу возможность делать свою работу. Разве это
смелость? Он подумал о том, как ему понадобилась всего доля секунды на принятие
решения действовать, когда увидел фургон лидера. Он побежал за бетонную трубу только
потому, что абсолютно доверял и верил в Мопа. Через веру и доверие пришла смелость.
Возможно, это была смелость.
Через несколько минут открылась дверь на мостик, и к Мэтту вышел мужчина в
официальной форме. Мэтт все еще не знал званий, но у этого парня на рубашке и рукавах
пестерло больше нашивок и лент, чем он когда-либо видел. Вероятно, ему было за
пятьдесят, каштановые волосы, по большей части седые, и обветренная кожа — целая
жизнь в море.
— Мэтт, спасибо, что подождал меня, — сказал мужчина.
Мэтт кивнул и пожал мужчине руку.
— Ты знаешь, кто я?
Мэтту казалось, вероятно, должен был, но ответил честно:
— Нет, сэр, я не знаю.
Мужчина тепло улыбнулся.
— Я капитан ВМФ Уорруг МакХаффи, командир «Иводзима» США.
— О, — ответил Мэтт, неуверенный в протоколе встречи с капитаном военно-
морского корабля.
— Мое звание означает, что у меня есть доступ к сведениям и информации, доступ
к которым большинству на борту запрещен. Например, я знаю, что под взлетной палубой
находится секретный объект Носферату, на котором вы вернулись прошлой ночью. Мне
никогда не приходилось на нем летать, Мэтт, думаю, я бы отдал свой левый орех и
пядесят долларов за один полет на нем, поэтому я немного завидую.
Мэтт засмеялся и, наконец, смог расслабиться рядом с капитаном.
— Я хотел лично поблагодарить тебя, Мэтт, — более серьезным тоном сказал
капитан. — Ты убил одного из этих ублюдков, а затем доставил нам наихудшего из них к
нам. — Капитан МакХаффи посмотрел на свой корабль. — Это большой корабль, Мэтт.
На борту этого корабля 1800 человек морских экспедиционных отрядов, плюс около
тысячи в составе экипажа. С начала войны в Ираке СВУ убили больше американских
военнослужащих, чем сейчас находится на этом корабле. И СВУ ранило или покалечило
во много раз больше людей. Мне нелегко видеть всех этих мужчин и женщин на
«Иводзиме», и думать о том, что может с ними случиться каждый раз, когда они покидают
мой корабль. Мне не нравится думать об этом, но я думаю. Спасибо, что ты выбил этого
ублюдка из игры, смертельной игры, в которую он играл. Мы оба знаем, что его поимка не
остановит смерть, но ты помог поменять правила игры.
Мэтту не знал, что сказать.
— Я почти все испортил. Если бы не Моп и команда, ничего из этого бы не…
— Чушь! — перебил его капитан. Он улыбнулся искренней улыбкой и серые глаза
смеялись. — При всем уважении, Мэтт Гудэнд, это чушь, покрытая 24-каратным золотом,
и я слышу ее каждый день.
Мэтт и капитан рассмеялись.
— То, что ты сделал, Мэтт, для этого требуется большая смелость. На самом деле,
я хотел пригласить тебя на ужин со мной и моим заместителем. Но мне очень
недвусмысленно дали от ворот поворот. Морские котики сказали, что твоя задница
принадлежит им до конца дня. Видимо, где-то меня опередили. Поверь мне — это
немалый подвиг, заслужить уважение морских котиков. Подумай об этом. И спасибо. От
меня лично, потому что сегодня я засну чуточку легче. Мэтью Гуденд, добро пожаловать
на борт моего корабля в любое время!
 ГЛАВА 22
ШЛЮХА

Мэтт изо всех сил пытался освободиться, но руки, схватившие и державшие его
сзади, были слишком сильны. Он подумал укусить, но этим можно переступить черту.
Поэтому дрался, как мог. Он не сдерживался, действуя на максимуме своих физических
возможностей, но железная хватка, что держала его, ни на секунду не ослабла.
— Ты сукин сын! Ты пожалеешь об этом! Клянусь богом!
Он видел Мопа, в его обычном положении на корточках, равнодушно
наблюдавшего за происходящим.
— Боже, Конхоул! Японскую проститутку легче держать, чем тебя, — раздался
голос Пити, который держал Мэтта в руках и одновременно двигал его вперед.
Они действовали слажено. Байа схватил Мэтта спереди в крепкие медвежьи
объятия. В этот момент Пити отпустил Мэтта. Вдвоем они опустили Мэтта на складной
стул, затем Десантос захватил Мэтта сзади. Мэтт смеялся, но все же пытался не сдаваться.
Он сражался с Десантосом, но безрезультатно. Несколько человек остановились
посмотреть, что собираются «морские котики» сделать с Мэттом.
Закончив разговор с капитаном корабля, Мэтт направился на ангарную палубу, как
и рекомендовал Рэндалл. Площадка, которую они использовали в течение нескольких
последних дней, оказалась пустой, за исключением стула. Чтобы они ни задумали, Мэтт
был уверен, что ему это не понравится.
— Моп, черт возьми, ты не можешь стоять в стороне, словно ничего не
происходит, но если ты не поможешь мне, помоги тебе бог, я возложу всю
ответственность на тебя за то, что эти парни собираются сделать!
Моп медленно подошел к Мэтту.
— Ну, если мне нести ответственность, то почему бы мне не присоединиться к
парням и не помочь им?
Мэтт с удвоенной силой пытался вырваться со стула.
— Черт! Ты не должен так отвечать! Мудак!
Пити, Байа и Десантос засмеялись над попытками Мэтта освободиться и натравить
их друг на друга.
Пити подошел и сел прямо перед Мэттом, улыбка на его лице не предвещала
ничего хорошего.
— Успокойся, Тинкербелл, иначе будет хуже.
Он вытащил из кармана на бедре триммер для стрижки волос, работающий на
батарейках.
И тут Мэтт понял их план.
— Э-э-э й! Черт, нет!
Он начал еще сильнее сопротивляться, но не мог освободиться от стальной хватки
Десантоса.
Пити на секунду задумался.
— Знаешь, что? Моп, думаю, честь быть первым должна принадлежать тебе.
Десантос взялся двумя руками за голову Мэтта. Моп взял триммер у Пити и
включил.
— Моп, ты пожалеешь об этом!
Хотя Мэтт и боролся с ними, он знал, что обречен.
Моп шагнул вперед с широкой улыбкой, и оставил одну большую чистую полосу
на голове Мэтта.
Если побрить голову — цена улыбки Мопа, то оно того стоило. Как только Моп
закончил с первой полосой, Мэтт прекратил сражаться.
— Вы, парни, такие придурки, — сказал он с притворно сердитым видом.
 Пити, Байа и Десантос по очереди брили голову Мэтта, оставляя несколько
миллиметров волос, как у новобранца. И к тому же они делали фотографии этого
испытания.
— Колорадо, если ты хотел прядь моих волос под подушку, ты мог бы просто
попросить, — сказал Мэтт, когда они сбривали последние локоны.
Когда все закончилось, Мэтт всего лишь покачал головой. Он никогда не носил
такой короткой стрижки. И чувствовал себя открытым, обнаженным и лысым.
Команда встала перед Мэттом.
— Сегодня утром, Мэтт, мы провели голосование. И с этой стрижкой, ты теперь
являешься почетным членом нашей команды «морских котиков». Поздравляю... Конхоул.
Внезапно Мэтт перестал смеяться и относиться к стрижке как к шутке. Это было
весело, но в его сердце было что-то еще. Нечто гораздо большее. Это был их способ
отметить результаты прошлой ночи, и это был способ дать понять, что Мэтт заслужил их
веру и доверие так же, как парни легко заслужили его. Мэтт мысленно опять вернулся к
Мопу и к тому, как он его подвел шаг за шагом к этому моменту. Заставил увидеть
насколько важны честь, мужество, доверие и вера, важнее, чем он когда-либо
представлял. Моп заставил его понять, что на самом деле значат эти слова.
Мэтт кивнул.
— Спасибо. Вы, парни... это… здорово. И я просто хочу сказать… от всего
сердца... теперь вам лучше спать с открытыми глазами. — Он провел рукой по голове,
акцентируя на том, что имел в виду, и все рассмеялись.
Все они подошли к Мэтту, каждый потирая свежевыбритую голову.
— Да, но мы еще не закончили, — сказал Байа, на что Мэтт застонал.
— Но это уже только для тебя, — добавил Моп.
Они встали у одного из вертолетов на ангарной палубе. Подозвав стоящего рядом
морского пехотинца, попросили его сделать несколько фотографий Мэтта с командой на
фоне вертолета. Мэтту эта идея очень понравилась. Все, что делали парни, улучшало его
самочувствие и настроение.
— Хорошо, конечно, для тебя это будет тяжело, но мы позволим тебе
притвориться, что ты настоящий мужчина. Сними рубашку, — сказал Пити. Мэтт
посмотрел на него, как на сумасшедшего. — Снимай эту чертову футболку, Конхоул, или
я сам сниму ее с тебя.
Пока Мэтт снимал футболку, оставшись только в штанах и ботинках, Моп сказал
Десантосу:
— Эй, Тони, вытащи пару патронных лент из сумки и передай мне мой М4.
Десантос вытащил из сумки несколько лент пулеметных патронов и винтовку
Мопа. Они набросили крест-накрест патронные ленты через грудь Мэтта, винтовку
сунули ему в руки и позволили сделать несколько забавных фотографий из серии «мачо
на фоне военного вертолета».
— Даже не надейся. Ты все равно похож на гея. Может, тебе стоит попробовать
М203?
Пока Десантос искал гранатомет, Пити и Байа рассматривали уже сделанные
фотографии и смеялись; Мэтт посмотрел на приклад винтовки и заметил кое-что. На
прикладе были царапины. Но не царапины от естественного износа. Царапины были
расположены по порядку, группами по пять насечек. Мэтту понадобилась секунда, чтобы
осознать, на что он смотрит. Он с трудом сглотнул, — на прикладе было двадцать семь
насечек. Двадцать семь. Мэтт в шоке уставился на Мопа. Моп понял, на что он смотрит, и
видел выражение лица Мэтта, но его реакция ограничилась нежным извиняющимся
выражением лица.
Десантос подошел к Мэтту.
— Вот, попробуй гранатомет, — с этими словами он забрал винтовку и отдал другое
оружие.
 Метт знал, что́ Мопу или любому из них приходилось совершать при исполнении
служебных обязанностей. Моп даже убивал на глазах у Мэтта. Но его шокировало
увиденное, то, как количество переходит в насечки на оружии. Двадцать семь. Мэтту не
хотелось думать об этом в такой момент, и он выбросил мысли из головы. Он попытался
выяснить, как лучше держать гранатомет, и молился, чтобы оружие не было заряжено.
После нескольких фотографий с гранатометом, Мэтт решил, раз он обнажился, что
игра должна быть честной. И заставил всех снять футболки.
Мэтт наблюдал, как они раздеваются. Трудно было поверить, что они пошли на
поводу его желания. Пити с его стройным телом, и таким бугрящиймся прессом, что на
нем можно было натереть сыр. Тонкий и гибкий Байа, с кожей карамельного цвета,
покрывающей мускулистый торс и руки. Десантос, низкий и крупный, широкое лицо с
белоснежной улыбкой, бетонное тело, покрытое мягкой кожей. И Моп. Сильное тело с
четко очерченными мускулами, тонкий покров волос окутывал его грудь и живот.
— Полагаю, тебе уже недостаточно раздевать нас глазами, да? — ухмыльнулся
Пити.
— Пити, когда я раздеваю тебя глазами, меня ослепляет люминесцентная
оранжевая ловушка для крабов, которую ты называешь своим кустом, и сразу же одеваю
тебя обратно. И где, черт возьми, ты получил волосы такого цвета? Что именно твоя мама
ела, когда была беременна тобой? Морковь? Тыкву? Может быть, дорожный конус? Твой
папа дорожный конус, Пити?
Байа передал камеру обслуживающему персоналу со смехом:
— Хух! Люминесцентная оранжевая ловушка для крабов!
— Заткнись, верблюжий жокей! — Пити бросил на Байа грозный взгляд.
Как только они сделали еще фотографии, Мэтт решил не останавливаться. Он
схватил камеру.
— А теперь хватайтесь за свои промежности через камуфляжные штаны. Это для
меня! — Все хором застонали. Но Мэтт не сдавался. — Сделайте! Пити, я дам тебе
несколько секунд, чтобы ты успел найти свой маленький член.
Все засмеялись и сделали, как просил Мэтт.
— Эй, Десантос, что ты делаешь? Папа Римский придет и даст тебе под жопу! —
бросил Пити.
Когда закончили фотосессию, появился Рэндалл с деталями отбытия Мэтта домой
тем же вечером. Мэтт хотел вернуться домой, но не хотел расставаться с командой. Все
оказалось тяжелее, чем он думал, теперь, когда опасная часть закончилась.
Мопу, Пити, Байа и Десантосу нужно было вернуться в комнату для подготовки к
миссиям, чтобы собрать вещи, и они попросили Мэтта зайти к ним. Мэтт пообещал быть у
них через несколько минут.
Когда все вышли, Пити схватил Мэтта за руку и задержал. Пити был в очень
хорошем настроении весь день, но теперь на его лице было серьезное выражение.
— Ты собираешься позвонить ему, да? — спросил Пити.
— Да, — ответил Мэтт, кивнув. — Теперь, когда я точно знаю, когда возвращаюсь
домой, мне нужно сообщить об этом Брайану. Ну, Брайану, Брету и Джиму.
Пити выглядел так, будто проглотил порцию дешевой текилы, будто у него на уме
было еще что-то, что он хотел сказать, но вел внутреннюю борьбу, говорить или не стоит.
В итоге он не смог себя сдержать. Пити толкнул Мэтта к стене, прижав свое
предплечье к его груди, дыхание стало прерывистым, словно у быка, словно он сейчас
взорвется. Пити несколько мгновений изучал лицо Мэтта, потом встретился с ним
взглядом. Мэтт уже собирался спросить, что происходит, когда Пити сказал:
— Мэтт, знаешь, что? Ты — шлюха!
— Я не шлюха! Я ни разу...
— Ты — гребанная шлюха! Но не в сексе. Это еще хуже! Ты не видишь ни хрена.
Ты отдал этому парню всего себя, и ни хрена не получил, ничего. Ты отдал свое сердце.
Ты отдал его мудаку, который даже не заслуживает этого! И вообще ничего не
заслуживает. Ты отдал свое сердце какому-то тупому ублюдку, который для тебя не
сделал ни хрена.
Мэтт был ошеломлен. Он понятия не имел, что ответить Пити. Если бы кто-то
другой говорил с ним таким образом, Мэтт бы сильно разозлился и послал этого человека.
Но это был Пити. И Мэтт знал, насколько ему было не все равно. Он вспомнил слова
Мопа, что когда Пити на твоей стороне, он действительно на твоей стороне.
Пити отпустил Мэтта.
— Да ладно, приятель, — сказал он. — Ты хороший мужик. Ты заслуживаешь
большего, чем то, что получаешь от этого парня. Я не эксперт по долговременным
отношениям, и, возможно, я человек, который просто хочет в увольнение, и провести
время с любой сучкой, у которой достаточно узкая киска. Но, Конхоул, думаю, здесь ты
тратишь время зря.
Мэтт знал, ему надо быть аккуратней с Пити, ведь все идет к тому, что он может
стать одним из самых лучших друзей, что у него когда-либо будут. Черт, возможно, он
даже уже пересек эту черту. Но Пити просто не знал Брайана и того, что у Мэтта было с
ним.
Мэтт провел рукой по практически лысой голове, пытаясь понять, как правильно
ответить. Он положил руку на плечо Пити.
— Пити, клянусь богом… ты самый жесткий человек, которого я когда-либо
встречал, но однажды ты встретишь женщину, и будешь счастлив с ней, и сведешь ее с
ума. И… сделаешь ее очень счастливой.
 ГЛАВА 23
МИЛЛИОН МИЛЬ

Мэтт помог команде загрузить сумки и снаряжение в вертолет Chinook, солнце уже
садилось и пришло время прощаться (прим. переводчика: Boeing CH - 47 Chinook, CH —
Cargo Helicopter, американский тяжелый военно-транспортный вертолет продольной
схемы). Они не могли сказать Мэтту, куда отправляются, но уверяли, что это легкая
миссия, а затем они вернутся в Штаты на тренинг, программу по выживанию, вместе с
остальной частью взвода. Мэтт хотел знать подробности, но понимал, что решения
принимают не они. Он почувствовал себя курицей-наседкой, которая беспокоится о своем
выводке.
Большие передние и задние лопасти вертолета работали вхолостую, ожидая, пока
они закончат прощаться. Мэтт провел с ними весь день, но время пришло — последние
минуты с командой, он не хотел их отпускать, он не хотел прощаться. Они стали для него
семьей за невероятно короткий промежуток времени. Стоя на летной палубе, он смотрел
на четверых мужчин в их «рабочей» одежде. Мэтт схватил Пити и крепко обнял его. К
удивлению Мэтта, Пити позволил ему и даже ответил тем же. Но Пити всегда остается
Пити.
— Ой, Боже! Ты делаешь из меня готовую картинку для праздничной открытки.
Чтоб потом подтереть ею свою дырку.
Он оттолкнул Мэтта и провел рукой по его голове.
Байа и Десантос подошли к Мэтту вместе.
— Мы отправим тебе фотографии. Мэтт, так отстойно, что мне придется играть в
игры только с Пити, — сказал Байа. Он замолчал на минуту и добавил: — Без тебя все
будет ощущаться иначе.
Мэтт кивнул, полностью соглашаясь с ним.
— Да, так и будет, — согласился Десантос. — Мэтт, я рад, что встретил тебя. Ты
заставил меня задуматься о многих вещах. Неважно, что говорит религия, ты хороший
парень, и я рад, что мы стали друзьями. И то, что ты гей… это совершенно не имеет
значения. Это не имеет значения по сравнению с теми вещами, которые по-настоящему
важны. Мы останемся на связи, приятель. — Он изучал Мэтт еще мгновение. Было еще
сложнее отпустить их после этих слов. — Я бы отдал свою жизнь в твои руки, Мэтт, и не
думаю, что пожалел бы об этом.
К удивлению Мэтта, Десантос подошел к нему и крепко обнял, затем провел
несколько раз по голове. Байа подошел к Мэтту и обнял его. Он так же погладил голову
Мэтту.
Мэтт начал задыхаться. Остался еще один человек. Мэтт не был уверен, может ли
обнять Мопа. И при этом не расплакаться. Моп подошел и грубо схватил Мэтта, крепко
обняв его, тем самым не оставив выбора.
— Я… я… ух… — начал шептать ему на ухо Моп. Он оттолкнул Мэтта и положил
руки ему на плечи. Он прищурился, но смотрел прямо в глаза Мэтта. — Мэтт, я
действительно горжусь тобой. — Он на мгновение положил ладонь на голову Мэтта,
затем развернулся и сел в вертолет, ни разу не оглянувшись.
Молодой человек из летного отряда заставил Мэтта отступить на безопасное
расстояние. Он наблюдал, как вертолет поднялся с палубы «Иводзимы» в теплом свете
вечернего солнца. Если бы Мэтту можно было, он бы сел вертолет и полетел с ними.

________________

Спустя час Мэтт сидел в другом вертолете, который доставил его к ближайшему
авианосцу. Оттуда он улетит на военно-морском самолете на американскую базу в
Турции, где кто-нибудь из посольства встретит его с новым паспортом и билетом на
регулярный рейс коммерческой авиакомпании в один конец. Домой. Дом. Окончательно.
Он сидел с ноутбуком на коленях, единственное имущество, которое он мог
забрать с собой. Вертолет поднялся, ненадолго повернулся к солнцу, а затем повернул на
север, в направлении своего следующего пункта назначения. Мэтт в последний раз
посмотрел на «Иводзиму», наблюдая, как корабль удаляется, думая обо всем, что с ним
случилось. Он был в миллионе миль от того места, где начал.
 ГЛАВА 24
ПОТЕРЯ РАВНОВЕСИЯ

Мэтт хотел одолжить мобильный телефон, чтобы позвонить Брету или Джиму, но
стеснялся. Он уже тридцать минут ждал Брайана, который пообещал быть вовремя и
забрать его из аэропорта; Мэтт устал и хотел оказаться дома. Кто-нибудь наверняка
одолжил бы ему телефон. На обратном пути в самолете было много людей, некоторые из
них останавливали Мэтта и благодарили его за службу. И Мэтт подыгрывал, он не
пытался объяснить, почему на нем настоящий BDU (прим. переводчика: BDU — Battle
Dress Uniform — стандартная боевая униформа американского солдата), при том, что он
фактически не состоит на военной службе.
Терпение уже практически подошло к концу, когда он увидел Брайана, который
прошел бы мимо, если бы Мэтт не перехватил его руку. Все нетерпение по поводу
скорейшего возвращения домой и опоздания Брайана испарилось, как только Мэтт
коснулся его руки.
Прошла секунда, затем еще одна, и Брайан, наконец, узнал Мэтта. Уставился на
него, а затем произнес:
— Мэтт! Я даже не узнал… Какого черта ты так вырядился? Что, черт возьми,
случилось с твоими волосами?
Мэтт проигнорировал вопросы, притянул Брайана к себе и крепко обнял, он был
так рад снова оказаться дома. Он поцеловал Брайана в губы, что, вероятно, привлекло
внимание со стороны прохожих.
Они прошли через аэропорт, сквозь толпы людей, и когда добрались до машины
Брайана, Мэтт ответил на некоторые вопросы.
— Это вся моя одежда, остальное я потерял в Латакии. Поэтому мне выдали
форму. А что касается волос, ну, некоторые парни решили, что мне нужно выглядеть, как
настоящий новобранец ВМС. Они держали меня и по очереди брили.
Мэтту нравилось вспоминать тот последний день, который он провел с командой.
Брайан посмотрел на него с отвращением.
— Они удерживали тебя? Ты позволил этим придуркам побрить тебе голову?
Мэтт мог стерпеть многое от Брайана, но не это. Он повернулся и сказал тоном,
который тот точно никогда не слышал от него.
— Ладно. Нам надо кое-что прояснить здесь и сейчас. Ты больше никогда НЕ
будешь говорить об этих парнях таким образом. Они хорошие парни, Брайан. Лучше, чем
ты можешь себе представить. Я узнал их довольно хорошо, и… и… в общем, не говори о
них так никогда. Ты понял меня, Брайан? Тебе ясно?
Брайан посмотрел на Мэтта как на сумасшедшего.
— Хорошо… извини… Господи, Мэтт. — Пытаясь разрядить атмосферу, он
спросил: — Хорошо, значит, у тебя остался только ноутбук? Что случилось, Мэтт? Меня
все это бесит, и я уже устал ждать, когда ты все расскажешь мне.
— Как бы я ни хотел рассказать тебе подробно, Брайан, я не могу. Я был типа как
похищен, пока находился в Латакии. И военно-морской флот спас меня, отвезли на
«Иводзиму», позволили остаться до тех пор, пока они смогли организовать мое
возвращение в Штаты. По причинам, о которых я не могу тебе рассказать, и в
соответствии с конкретными инструкциями Госдепа, я не могу говорить об этом больше,
чем уже рассказал.
Брайан почти потерял руль, когда закричал:
— ЧТО?! Похищен? ПОХИЩЕН? Мэтт! Кем похищен? Как они вытащили тебя?
Почему они похитили тебя? Господи, Мэтт. Ты никогда не говорил о похищении. Какого
черта ты несешь?
Мэтт понял, что все будет гораздо сложнее, чем он рассчитывал.
 — Брайан, знаю, ты хочешь понять, что произошло. Но есть реальные причины, по
которым я не могу говорить об этом. Строгие инструкции. Чтобы я ни с кем, ни при каких
обстоятельствах не обсуждал, — со вздохом сказал Мэтт.
— Это люди из университета? Они тебя похитили? Что они с тобой сделали?
Рэндалл был прав, люди сразу начинают задавать еще больше вопросов.
— Брайан, извини. Я не могу добавить ничего больше.
Оставшаяся часть поездки до дома прошла в напряжении. Брайан продолжал
задавать вопросы, заходя с разных сторон, но Мэтт отвергал каждую его попытку, пока
Брайан не сдался. Он был зол, и Мэтту надоело отвечать одно и то же, что он не может
раскрыть подробности. Последние минуты в машине повисла угрюмая тишина.
Когда Мэтт вошел в подъезд, он заметил свет в квартире.
— Мэтт! — услышал он крик, и затем кто-то накинулся на него с объятиями.
Мэтт отступил на шаг от мужчины. Потом расслабился и обнял в ответ.
— Чилибургер! Боже, Брет, я тоже рад тебя видеть.
Брет, наконец, отпустил, и Мэтт обнял Джима. Ответное объятие Джима было
крепким. Мэтт чувствовал его беспокойство, и радость от встречи.
— Мэтт, пожалуйста, — прошептал он на ухо, — пожалуйста… никогда больше не
пугай меня так. Я серьезно, Мэтт.
— Ребята, поверьте, у меня нет никакого желания повторить эти пару недель. —
Про себя он подумал, что это преуменьшение века.
— Что за одежда? И что с твоими волосами? Точнее, где они? Ты почти похож на
буча, — сморщив нос, произнес Брет. Он указал на одежду и голову Мэтта, приложив
руку ко рту.
— Ладно. Я хочу пива. Прошло две недели, теперь здесь и сейчас мне нужно пиво.
И тогда я расскажу все, что могу.
Брет и Джим сели на диван, а Брайан пошел за бутылками, вернувшись, раздал
каждому, затем с печальным выражением лица сел на стул.
— Я не могу рассказать вам то, что вы хотите. И у вас будет миллион вопросов, но
и на них я не смогу ответить. Когда я был в Латакии, то был похищен, а флот…
— ПОХИЩЕН?! — заорал Брет. — Похищен? В смысле похищен? В каком смысле
похищен? Реально похищен?
— Да, похищен. Дай мне закончить, Брет, пожалуйста. Флот вмешался, и мне
помогли. Они доставили меня на корабль «Иводзима», и я оставался там, пока не смогли
договориться о моем возвращении домой.
— Ладно, но… — начал Брет. Но Мэтт подошел к нему и закрыл ему рот рукой.
Мэтт понимал, что следующая фраза только откроет шлюз.
— Ребята… вот и все. Это все, что я могу рассказать. И рад снова быть дома. Но у
меня есть четкие и строгие инструкции от Госдепа. Поэтому я не могу сказать ничего
больше. Пожалуйста, не усложняйте мне жизнь, требуя ответы, которых я не могу дать.
Брет и Джим некоторое время сидели молча, пребывая в шоке. Брет пришел в себя
первым.
— Это какая-то шутка? Ты шутишь, да? Волосы, странный военно-фетишный
наряд — все шутка, да?
— Нет, Брет. Я бы хотел, чтобы все было шуткой… — Брайан, Джим и Брет
поняли по выражению лица Мэтта, что он не шутит.
— Так это были террористы или что-то в этом роде? Те, что похитили тебя? —
спросил Джим.
— Я не могу об этом говорить, — с грустью ответил Мэтт.
— Террористы побрили тебе голову? Этим они занимаются теперь? Ужасными
стрижками? — спросил Брет.
Мэтт рассмеялся.
 — Чили, клянусь богом… Я познакомился с ребятами на корабле. И перед
отъездом они крутились рядом, а потом побрили мою голову.
Мэтт объяснил про форму, в которую был облачен. Что это единственная одежда,
которая у него осталась. Затем они начали задавать вопросы, как и Брайан, пытаясь
заставить Мэтта дать хотя бы косвенные подсказки.
Мэтт решил дать им немного информации. Он описал «Иводзиму», мостик,
столовую, полетную палубу, ангарную палубу. Он даже упомянул, что ему позволили
потренироваться в стрельбе из автомата. Казалось, сработало, по крайней мере, для
Джима и Брета, которым перечисленные подробности оказались интересны.
Брайан сидел молча. Ничего не спрашивая и ничего не говоря. Для Мэтта
поведения Брайана было ожидаемо, так он вел себя всегда, когда рядом были Джим и
Брет, он дулся. Мэтт знал, что Брайана мало заботили его друзья, и если бы тот мог
повлиять, то Мэтт общался бы только с друзьями Брайана. Но Мэтт упрямился в этом и
никогда не отказывался от своих хороших товарищей.
Мэтт объявил, что ему нужно еще пиво, и как раз пошел за ним, когда заметил, как
Брет достал телефон и начал печатать.
— Брет, серьезно, сделай одолжение и оставь все между нами. Я не могу говорить
об этом, и быть под бесконечным обстрелом из вопросов утомительно. Тем более, мне
нечего им сказать.
Брет выглядел разочарованным, но телефон убрал.
Джим последовал за Мэттом на кухню.
— Ты сегодня тихий, Джимми Боб.
— Что тут сказать? Если ты действительно не можешь ни о чем говорить, значит,
ты не можешь. Конечно, мое воображение рисует всевозможные ужасные вещи, к
которым тебя может привести нарушение инструкций правительства. И это расстраивает.
Но я очень рад видеть тебя здесь, целым и невредимым. В конце концов, это
единственное, что важно. — Джим был взволнован мыслями о том, что на самом деле
случилось с его лучшим другом, поэтому он обнял Мэтта. И решил прощупать почву еще
раз: — Я видел на CNN , прошлой ночью в Сирии произошли взрывы. Не случайные.
Пожалуйста, скажи, что это не имеет к тебе никакого отношения.
Мэтт сжал челюсти. Он не любил откровенно лгать Джиму, но и не мог ответить
честно. Он не хотел посеять сомнения в голове Джима, причастен ли он такой опасности,
как взрывы, поэтому ответил:
— Нет, Джим. Я никогда не покидал корабль. — Он ненавидел каждое
произнесенное слово, но уверить Джима было важнее.
Джим посмотрел на мгновение на руку Мэтта, изучая ее. Проследил за его
взглядом на все еще свежий порез от куска стекла при взрыве в кафе «Люсьен». Мэтт
хорошо знал Джима, он может не купиться на слова Мэтта. Джим мгновение смотрел на
порез, беспокойство достигло верхнего предела и его губы задрожали.
— Не знаю, что бы было со мной, если бы ты не вернулся домой живым и
здоровым.
Мэтт снова обнял его, чувствую себя счастливым, потому что он дома и потому что
у него такой друг как Джим.
— Брет! Что я сказал? Положи телефон! — крикнул он в соседнюю комнату.
— Тьфу! Откуда ты знаешь? Ты хуже моей мамы! — крикнул в ответ Брет.

________________

— Детка, мне завтра рано на работу, а уже довольно поздно, — раздраженно сказал
Брайан. — Знаю, ты хочешь, чтобы я остался, но я пойду.
 Мэтт почувствовал, как его лицо вспыхнуло от разочарования. Он с нетерпением
ждал ночи с Брайаном, не только для секса. Он просто хотел быть рядом с ним всю ночь.
Он нуждался в этом.
— Брайан, пожалуйста. Тебя совсем не беспокоит, что я пережил? Пожалуйста,
останься!
— Что ты хочешь от меня, Мэтт? Ты не можешь ничего рассказать, или, может, не
хочешь, но тогда не ожидай от меня, что я буду рядом, будто действительно понимаю,
через что ты прошел. У меня такое чувство, что я должен оставить тебя в покое, но, с
другой стороны, ты потом будешь обвинять меня в этом. — Брайан прислонился плечом к
косяку открытой двери квартиры Мэтта. Мэтт стоял в замешательстве. Почему это
происходит? Что вообще происходит? — В последнее время это стало часто происходить.
Как будто ты хочешь лишить меня равновесия, Мэтт.
— Брайан, нет! Ты — единственное, чего я хочу больше всего на свете. Я… я не
знаю, что делаю не так, почему ты так постоянно говоришь.
Брайан провел рукой по лицу.
— Мы можем поговорить об этом завтра? Я очень устал, Мэтт. Мне очень жаль,
что тебе пришлось такое пережить. И я рад, что флот благополучно доставил тебя домой
ко мне. Я скучал по тебе, детка. Просто не забывай об этом в своей бритой голове. — Он
протянул руку и потер бархатную голову Мэтта.
И с этим Брайан ушел, оставив Мэтта наедине со своими мыслями, но, по крайней
мере, в безопасности дома.
Как только Джим и Брет ушли, Мэтт практически набросился на Брайана, желая
почувствовать его рядом с собой. Просто хотел быть лучшим партнером в мире для него.
Мэтт обманул смерть всего неделю назад и намеревался сдержать обещание. У них был
секс, но Брайан, казался не вовлеченным в процесс, будто был все еще недоволен тем
фактом, что Мэтт так и не расскажет ему ничего. Но на самом деле ему стало больно из-за
отказа Брайана провести вместе ночь. Для Мэтта это было важнее секса. Он хотел Брайана
рядом, и был разочарован тем, что Брайан не захотел дать ему немного утешения. Мэтт
сел на диван, чувствуя себя немного растерянным и одиноким.
Всего два дня назад он пережил самую страшную ночь в своей жизни, и в то же
время — одну из самых теплых и мирных. Как такие вещи могли существовать рядом?
Как бы ни было плохо, но просто от знания, что Моп угнал мотоцикл, чтобы последовать
за ним, успокоить, унять его панику, обнять, и сказать, какой Брайан счастливчик, Мэтту
стало легче. Мэтт почувствовал… Он не мог описать. Как ночь, полная ужасов, может в
тоже время быть приятной и чудесной? Сможет ли он испытать снова что-нибудь
подобное? Моп был полон противоречий. Этот мужчина, не дрогнув, может присесть на
корточки перед летящим на него фургоном, прицелиться и взорвать голову человека. Он
может убить другого человека, вонзив тому нож в горло по рукоять, затем спокойно
вытащить оружие, вытереть его и убрать обратно в ножны. Мэтт еще не встречал такого
человека вообще, не говоря уже о геях. А затем этот мужчина может держать его голову в
своих руках, заставить смотреть в глаза, замедлить дыхание и свернуть нарастающую
панику.
У Мэтта были электронные адреса Мопа, Пити, Байа и Десантоса, и он подумал,
что, возможно, стоит отправить им письма, сообщив, что он дома, в безопасности. Он
хотел знать, что они тоже в безопасности. Любой контакт будет для него приятным. Но он
не хотел быть приставучим. Он чувствовал себя потерянным, застрявшим между двумя
мирами, тем не менее, не являясь при этом частью ни одного, ни другого. Мэтт не знал,
что делать.
Наконец он решил, что выждет немного и отправит письма парням на следующий
день. Ему нужно было сосредоточиться на жизни, к которой он вернулся. Брайан… Мэтт
по-настоящему ценил Брайана. А мечты приведут его к нарушению обещаний. Выполнить
обещания стало важным для Мэтта, больше, чем когда-либо.
 Мэтт заполз в кровать, надеясь поспать без сновидений в комнате, в которой он
один.
 ГЛАВА 25
ИСКРЕННОСТЬ ДАЕТСЯ ТЯЖЕЛО

— Тьфу! Прекрати. Зачем ты это делаешь? Не смотри на меня щенячими глазами.

Ты ведь знаешь, как я ненавижу, когда ты так делаешь! — сказал Брет, бросив свой
сэндвич обратно на тарелку.
Но Мэтт ничего не мог поделать. Брет никогда еще не был так резок в
высказываниях о Брайане. Конечно, он всегда пытался заставить Мэтта понять, что
именно Брайан разрушает их отношения, но Брет при этом действовал мягко и в обход. За
исключением этой встречи. Брет не был ни мягким, ни пошел в обход.
— Я не могу так поступить, чтобы ты ни сказал. Просто не могу, Брет. Мне повезло
с Брайаном, и я, как никогда, хочу быть для него лучшим партнером, чем когда-либо, — с
болью в голосе произнес Мэтт.
В пятницу Мэтт встретился с Бретом за ланчем, перед тем как отправиться за
покупками по магазинам. Во время обеда Мэтт решил, что ему нужна небольшая
моральная поддержка, и, наконец, упомянул, что немного разочарован поведением
Брайана в тот день, когда он вернулся из Сирии. Что он нуждался в Брайане, но тот не
остался. Что еще хуже, Брайан занудствовал и ворчал всю неделю. Именно в этот момент
Брет взорвался словно фейерверк, направив вилку на Мэтта, чем привлек внимание
соседних столиков. Он сказал, что Брайан вообще не заслуживает внимания. Что он бы
никогда не пошел на свидание с Брайаном, разве что только в том случае, если его
моральные стандарты падут. И он, конечно, уверен, что Брайан не изменится. А Мэтту
пора менять ситуацию. Найти свои яйца, перестать быть половиком, о который Брайан
вытирает ноги, и потребовать от того большего или найти кого-то, кто даст ему больше.
Мэтт почти увидел, как пар валит из ушей Брета.
— Ты ведь знаешь, как я был несчастлив до встречи с ним, — сказал Мэтт. — И
расставание с ним только все ухудшит. Мы же говорили об этом раньше, Брет. Даже
Брайан считает, что если я прекращу отношения с ним, это станет самой глупой ошибкой
в жизни — и в итоге я буду с каким-нибудь придурком, который будет меня использовать.
Брет выглядел так, будто готов расплакаться. Он встал из-за стола, подошел к
Мэтту и потребовал:
— Встань.
Люди все еще смотрели на них. Мэтту было больно, и он немного нервничал. Брет
мог быть королевой драмы, поэтому Мэтт забеспокоился.
— Встань! — закричал Брет.
Мэтт встал. Брет схватил его и крепко обнял, словно они расстаются навсегда.
Мэтт почувствовал себя лучше и обнял его в ответ, счастливый, что у него был друг,
который действительно волновался о нем. Брет ничего не сказал.
Наконец Берт отошел от Мэтта, и они снова сели за стол. Глаза Брета были
красными, как будто он собирался заплакать.
— Хорошо, — сказал он уже более спокойно. — Сейчас я кое-что скажу тебе,
искренне и честно, без сарказма, который я предпочитаю. Тааааак что… пошел ты за это.
— Брет замолчал на секунду, собираясь с силами перед тем, как сказать. — Мэтт, ты один
из лучших людей, которых я когда-либо встречал, и в этом мире есть кто-то, кто
заслуживает такого прекрасного человека, как ты. И, честно говоря, ты настолько далек
от лиги Брайана, что это просто смешно… и грустно. Ты думаешь о Брайане только в
положительном свете. Ты так думаешь обо всех. Ты думаешь о людях самое лучшее. Ты
заранее думаешь обо всех хорошо, это как презумпция невиновности, всегда видеть во
всех самое лучшее. И если у тебя есть сомнения в ком-то, ты всегда предпочтешь лучшую
часть. Если ты думаешь, что мне легко дается смотреть на то, как с тобой обращаются как
с грязью, то ты неправ. Но я знаю, как много Брайан значит для тебя, ты убедил себя, что
он лучшее, что когда-либо случалось с тобой. И я не хотел и просто не мог причинить
тебе боль, высказывая свое мнение. Я просто не мог этого сделать. Я ненавидел свое
молчание, то, как я сдерживался. Но не сегодня. Я больше не могу молчать. Меня просто
убивает то, что ты не можешь понять и подумать, что заслуживаешь большего. Меня
убивает, как ты не видишь, что ты заслуживаешь намного большего, и с другой стороны,
твоя натура, твое настоящее я — самое красивое, что я когда-либо видел в жизни. — Губы
Брета задрожали. Он резко вздохнул. — Ладно. Я сказал это. Искренность дается тяжело.
Ладно… Теперь… Вернемся к твоим делам. Эта твоя стрижка… выглядит лучше, когда
ты в военной форме, в той, что вернулся домой. Так что ты должен носить ее, пока твои
волосы немного не отрастут. Я требую вернуть твою сексуальную военную одежду.
Мэтт сидел в шоке. Он понятия не имел, что сказать или как вообще отреагировать.
Он никогда не видел, чтобы Брет говорил так откровенно и недвусмысленно. Было больно
слышать слова Брета, но в тоже время он чувствовал, как сильно его любят. Пощечина и
крепкие объятия. Мэтт знал, что Брету не все равно, но он никогда до конца не понимал,
насколько не все равно. Но все же Брет не понял Мэтта. Брайан был важен для Мэтта, и
иметь подобную связь было важным. Брет не понимал «компромиссные» отношения.
Думать, что без этого компромисса отношения возможны, как минимум наивно. Кроме
того, Мэтт дал себе обещание. И соблюдать это обещание было важно для человека,
которым Мэтт стал. Брет просто не понимал, насколько принципиально важным было
обещание.
Брет вытащил телефон и несколько раз провел пальцем по экрану, затем отравил
сообщение.
— Тебе нужно увидеть это.
Телефон Мэтта загорелся. Пришло сообщение с прикрепленной к нему картинкой.
Мэтт открыл. Картинка оказалась фотографией пьяного Брайана и его пьяного бывшего
парня Грега, которые сидели вместе на диване в каком-то клубе. Рука Брайана была под
рубашкой Грега.
Мэтту было больно видеть это, но как бы легко ни было предположить худшее, он
не хотел делать поспешных выводов и слать проклятия на голову Брайана. В голове Мэтта
мелькнула мысль, что было бы, если бы он настоял, чтобы Брайан никогда не общался с
бывшим парнем, в том числе на публике.
— Они просто пьяны, Брет.
— Люди занимаются сексом по пьяни, — нетерпеливо сказал Брет.
— А иногда они слишком пьяны, чтобы заниматься сексом, — настаивал Мэтт.
Брет выглядел так, будто не знал, что делать — надавить сильнее или отпустить.
Он выглядел несчастным, он не хотел разрушать что-то настолько прекрасное и редкое.
— Брет, знаю, ты присматриваешь за мной, — тихо сказал Мэтт. — Ты и Джимми,
вы значите для меня гораздо больше, чем можете представить. И после того, что я
пережил, вы значите еще больше, чем раньше. — Брет немного расслабился. — Но после
того, что я пережил, Брайан тоже.
Он ждал неизбежной вспышки от Брета.
— Я сдаюсь. Ты самый милый и самый упрямый человек на свете. И чертовски
хорошо выглядишь в военной форме. Иногда мне хочется задушить тебя, но только в
своих объятиях. Надеюсь, Брайан дает тебе то, что не может дать никто другой. Потому
что это единственная причина, по которой ты терпишь все его дерьмо. — Брет отодвинул
тарелку. — Я бы хотел взять выходной и пойти с тобой по магазинам. Ну, знаешь,
подоводить тебя и совершать покупки. Мои два любимых занятия. Ну, после порно.
Мэтт был немного рад, что Брет не может пойти с ним. Провести весь день с
Бретом в таком настроении было бы изматывающе. Поэтому Мэтт пригласил Брета на
субботнюю игру в софтбол, и они разошлись.

________________
 Мэтт просматривал спортивные куртки, висящие на вешалках, но мыслями был
далеко. Он все еще думал о ланче, о резких словах Брета, как тот ходил на цыпочках
вокруг Мэтта, боясь ранить и жалея его.
Он уже купил большую часть необходимой одежды. Поскольку потерял все, что
брал с собой в Сирию. У него было достаточно вещей, теперь он просто тратил время в
мужском отделе Macy’s. Он наткнулся на пальто, которое понравилось, но он не брал в
Сирию теплую одежду, поэтому купить пальто — означало купить только потому, что ему
оно понравилось. Он снова вернулся мыслями к ланчу с Бретом. Брет не мог понять, что
он пережил в Сирии. И каким образом эта поездка изменила его.
Рэндалл был прав. Трудно не говорить обо всем, что произошло в Сирии. Он хотел
поговорить. Он отправил электронные письма Пити, Мопу, Десантосу и Байа, в которых
уведомил их, что он в безопасности дома. И, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, дайте
знать, что они в порядке. Он хотел поговорить с ними. Услышать их голоса. Напомнить
себе, напомнить им, как много они значат для него. Особенно Моп. Ложась спать, каждую
ночь он вспоминал, как Моп обнимал его, прислонившись к оливковому дереву под
покровом сирийской ночи. Каждую ночь он ложися спать с мыслями об этом и чувством
вины. Но ответа не было. Никто из них не ответил. Он пытался сказать себе, что их
молчание ничего не значит, они в безопасности, но не особо сработало.
Мэтт решил купить пальто. Он подошел к кассе, и практически выпрыгнул из
собственной кожи, когда увидел кассира.
Грег явно был удивлен, увидев Мэтта по ту сторону стойки.
— Привет, Мэтт! — он быстро пришел в себя.
Мэтт не смог себя сдержать и произнес с сарказмом:
— Ну, Грег, забавно видеть тебя. Надеюсь, ты и Брайан хорошо провели время
вместе.
Грег слегка побледнел, но улыбнулся.
— Знаю. Звучит немного странно, но я рад, что ты можешь так к этому относиться.
Мэтт не ожидал такой реакции. Как мог Грег признаться?
— Господи, Грег. Я не могу поверить, что ты говоришь об этом.
— Мэтт, в чем твоя проблема? — растерянно спросил Грег. — Почему ты удивлен?
— Какого черта ты несешь?
— Я и Брайан. Брайан сказал, что ты знал, что мы… ну, знаешь, дурачимся. Он
сказал, что у вас двоих открытые отношения, и для вас это норма.
— ЧТО?!
 ГЛАВА 26
КОГДА ТЫ ПРИПОЛЗЕШЬ НАЗАД

Казалось, моросящий дождь заканчивался. Но Мэтту было все равно. Погода

вполне соответствовала его настроению. Он сидел на крыльце своего дома на Истит с тех
пор, как вернулся домой из Macy’s. Если бы не дождь, Мэтт, вероятно, пошел бы в парк
Чимборасо, куда часто ходил, когда нужно было о чем-то подумать. Он сидел и смотрел
на улицу и дома́, на мокрую дорогу и тротуар, и чувствовал себя паршиво.
Мэтт думал, немного поплакал, и опять думал и думал, наблюдая за дождем. Но,
несмотря на размышления, не пришел к каким-либо конкретным выводам. Хотя, казалось,
он должен был прийти к какому-то решению. Почему все, что касается Брайана, всегда
было таким дезориентирующим? Ничто и никогда не было простым в отношении с ним.
Даже после разговора с Грегом. Некоторое время Мэтт находился в состоянии отрицания.
Он довольно быстро покинул универмаг, не пытаясь узнать у Грега подробности. Сначала
он думал, что, возможно, Грег имел в виду под «дурачиться» совсем иное. Но пришлось
признать, что Мэтт смешон в своей защите и оправдании Брайана. Может, поэтому он так
быстро ретировался. Дать себе возможность цепляться за малейшие попытки оправдать
Брайана?
Поэтому сидел с разбитым сердцем. Мэтт обнаружил, что это столь же ужасно, как
и быть в пустой комнате, связанным и умирающим от жажды. В пустой комнате были
страх и физическая боль. А на крыльце его дома — предательство человека, которому
доверял больше других. И снова это слово. На этот раз Мэтт почувствовал внутри себя
пустоту при мысли о вере и доверии. Он не мог сказать, что было хуже — предательство
или пустая комната. В пустой комнате он полагал, что есть кто-то, кто любит его, остается
верен и ждет его возвращения домой.
Было больно осознавать, что человек, которому Мэтт посвятил последний год,
человек, который являлся центром его жизни, предал. Мэтт так старался относиться
хорошо к Брайану, и, как сказал Брет, видеть в нем добро. Но теперь чувствовал себя
жертвой. Жертвой обмана. Неужели он единственный, кто не видел ничего? Ответ был:
вероятно.
Брет и Джим правы. Он все это время был дураком. Боже, как же больно было
осознавать это. Затем сердце Мэтта будто разорвалось на мелкие кусочки. Даже Пити
видел это. Мэтт был шлюхой. Он отдал свое сердце и ничего не получил взамен.
Так что же ему делать со своим обещанием? Отбросить обязательства? А как же
честь? Честь придерживаться обязательств, независимо от личных жертв. Мэтт совершил
ошибку, подумав о Мопе в этот момент. Какой совет дал бы ему Моп? Боль накрыла с
новой силой. Мэтт физически чувствовал ее. Странно, но в голову пришло то, что сказал
не Моп. А Пити. Пити сказал, что Мэтт отдает свое сердце тому, кто его не заслужил.
Возможно, честь и преданность должны быть посвящены тем, кто их заслуживал.
Он не знал, что делать. Он делал. Но это не помогло. Он потратил год, закрывая
глаза на знаки, и ему нелегко это давалось.
Мэтт остался сидеть на крыльце. Он ждал. Брайан скоро прибудет. У них планы на
вечер пятницы. На самом деле, Мэтт ждал звонка от Брайана, которому, как он думал,
Грег сообщит об их встрече в универмаге. Поэтому он ждал, глядя на серое небо,
накрывающее серый мир.

________________

Мэтт наблюдал, как Брайану удалось найти свободное место и припарковать

машину. Мэтт попытался успокоить свои нервы.
 Но как только Брайан вышел на тротуар и двинулся в его сторону, Мэтт
почувствовал, что нервы стали сдавать, несмотря на все усилия. Что, если он сам довел
Брайана до всего этого? Если бы он был лучше изначально, может, Брайан не стал бы
вести себя так?
Он проклял себя за ловушку, в которую себя загнал.
— Нам нужно поговорить, — сказал Мэтт, когда Брайан поднялся по ступенькам.
Брайан сел рядом, прижимаясь к Мэтту, что не облегчало ситуацию.
— Хорошо. Наконец ты решил рассказать, что произошло? Игра в кошки-мышки
уже не актуальна, я знал, что ты рано или поздно сдашься.
Тошнота подкатила к горлу, Мэтту казалось, что единственный способ заговорить
— проглотить все. Почему было так сложно произнести простые слова? Почему он боялся
говорить правду?
— Брайан, я знаю, что ты виделся с Грегом.
Брайан тут же закатил глаза и сильнее прижался к Мэтту.
— Грег? Ты шутишь? Знаешь, я ведь не просто так порвал с ним еще до встречи с
тобой.
Мэтт подумал: «Боже, он может быть таким убедительным». Но что, если он прав?
Что, если Грег просто солгал, чтобы поссорить их? Закрались сомнения. Мэтт мог
повернуться и сказать, что сожалеет, и помириться с Брайаном. Он сможет быть с
Брайаном. Мысль о жизни без него была пугающей. Мэтт смотрел на мокрый тротуар.
Он чувствовал, как легко было бы сдаться. Зачем он борется? Каково ему будет без
Брайана?
В голове всплыло воспоминание. Он и Рэндалл на мостике «Иводзимы», слова
Рэндалла о его сомнениях в отношении Мэтта, и что он был рад ошибаться. Он назвал
Мэтта потрясающе храбрым. А затем капитан «Иводзимы» сказал, что то, что Мэтт
сделал, требует большой смелости, и что завоевать уважение «морских котиков» нелегкое
дело. И еще одно воспоминание. Немного болезненное, но очень ценное. Мэтт на
пустынной дороге за пределами Латакии, весь в крови. Моп положил руку на сердце
Мэтта и сказал, что в нем есть гораздо больше, чем он представляет.
Мэтт решил не сдаваться. Возможно, без Брайана будет плохо, но это не
оправдание для страха.
— Я встретил Грега сегодня в Macy’s. Он сказал, что вы «дурачитесь» и ты сказал
ему, что я непротив ваших дел, так как у нас с тобой открытые отношения.
На этот раз Брайану потребовалось больше времени, чтобы ответить, и Мэтт
увидел, как тот был застигнут врасплох и ему требовалось время для формулировки
«рабочего» ответа. И Мэтт все понял. Ему потребовался год, чтобы увидеть Брайана в
истинном свете, но теперь он видел, как работает мозг Брайана.
— О, боже, ты же не собираешься слушать его бредни? Почему, ты думаешь, я
расстался с ним? — с улыбкой произнес Брайан. Мэтт не ответил. — Единственный раз,
когда я видел его, с тех пор как мы расстались, когда, помнишь, мы столкнулись с ним.
Боже, не могу поверить, что он наговорил тебе весь этот бред. Подожди… на самом
деле… я могу.
Мэтт вздохнул, вытащил мобильный телефон и показал Брайану фотографию,
присланную Бретом. Мэтт чувствовал себя опустошенным, но достаточно смелым, чтобы
справиться, и уже неважно, что скажет Брайан.
Брайан поднял голову, он выглядел растерянным. Мэтт посмотрел прямо ему в
глаза. И на этот раз не вздрогнул.
— Я больше не хочу видеть тебя, Брайан.
Брайан выглядел ошеломленным. Он посмотрел на Мэтта, будто не узнавал его.
— Ну и что, Мэтт? — с яростью сказал он. — Что я должен был сделать? Ты
постоянно ругаешься со мной. Ничего бы не произошло, если бы ты вел себя хорошо со
мной!
 — Я больше не хочу видеть тебя, Брайан, — спокойно произнес Мэтт.
Брайан раскраснелся.
— Мэтт, это смешно. Тебе повезло со мной, и теперь ты собираешься отказаться от
меня? Мы с тобой оба знаем, что ты можешь встречаться только с неудачниками, которые
будут тебя использовать. Ты этого хочешь?
Мэтт осознал, как отчаянно Брайан цеплялся за соломинку. Почему это стало
очевидным только теперь?
— Я больше не хочу видеть тебя, Брайан, — повторил Мэтт.
Брайан молча уставился на Мэтта, он дышал часто и поверхностно.
— Хорошо, — в итоге произнес он, вставая. — Но когда ты приползешь назад, не
знаю, захочу ли я тебя обратно.
Брайан ждал. Он ждал реакции Мэтта, но Мэтт бесстрастно смотрел на него.
Наконец он покачал головой и, пренебрежительно махнув рукой в сторону Мэтта, ушел.
Когда Брайан, наконец, сел в свою машину и уехал, Мэтт сломался. Он заплакал.
Как сильно изменилась его жизнь после возвращения из Латакии. Все
перевернулось с ног на голову. И на это он должен потратить то время, что получил
взаймы?
Сквозь слезы Мэтт смотрел на дымчато-серое небо и задавался вопросом: что
делать дальше?
 ГЛАВА 27
УВАЖЕНИЕ И ВОСХИЩЕНИЕ

Мэтту потребовалось немного времени, чтобы понять, что делать дальше. План
созрел, когда он играл в софтбол на следующий день. Брет и Джим суетились вокруг него
большую часть игры, засыпая вопросами о его расставании с Брайаном, что он будет
делать дальше, с кем бы он хотел встречаться (можно подумать, он мог выбрать
абсолютно любого), и, конечно же, хотели убедиться, что он в порядке. Их поддержка
значила для него многое, хотя временами тяготила. Но в какой-то момент они оставили
его в покое, и он задумался. И каждый раз, когда подобное случалось, он думал о котиках,
о Мопе. Мэтту нравилось, что теперь он мог думать о Мопе без чувства вины, хотя он
расстался с Брайаном всего днем ранее.
Игра закончилась, и Мэтт засобирался домой, посмотреть, получится ли у него
задуманное, но Брет и Джим начали с ним спорить. Тренировка по софтболу оказалась
только началом первой ступенью поддержки, они хотели удостовериться, что у Мэтта не
будет возможности начать сомневаться в отношении Брайана. Поэтому они настояли на
баре и выпивке, и Мэтт провел с ними большую часть дня.
Когда Мэтт, наконец, вернулся домой, он смог сконцентрироваться на своем
замысле. Он поискал в интернете необходимую информацию, к удивлению, нашел ее
быстро. Сложнее далось решение нарушить свое обещание молчать о том, что произошло
в Сирии. Но он знал, что ему не придется рассказывать что-то действительно значимое.
Что может подставить под угрозу команду или результаты поимки аль-Хашима. Но тем не
менее, он дал обещание и соблюдение обязательств было для него важным. Как было
важным и кое-что другое.
Кое-что другое, что сильно беспокоило Мэтта, заключалось в том, что его план
может иметь для него неприятные последствия. Он молился, чтобы этого не произошло.
Ему в очередной раз нужно проявить немного смелости и веры.
Итак, в воскресенье днем Мэтт оказался на живописной улице, вдоль которой на
широких ухоженных газонах росли тенистые деревья. Он стоял на пороге дома, в котором
ранее никогда не бывал. Это был просторный добротный кирпичный дом с черными
ставнями и широкой входной дверью со стеклянными вставками. Он позвонил в дверь и с
опаской стал ждать. Возможно, он проделал весь этот путь, чтобы просто постоять у
чужой двери, но, по крайней мере, он попытался, и если будет необходимо, попытается
снова.
Он уже раздумывал, позвонить еще раз или уйти, когда услышал, как дверной
замок щелкнул и дверь открылась.
Мужчине, открывший дверь, было за шестьдесят, но он выглядел старше. Хорошо
одет и немного с подозрением смотрел на Мэтта, словно тот будет пытаться продать ему
страховку или пакет кабельного телевидения. Мэтт мгновенно узнал торчащие уши,
словно такси с открытыми дверями.
— Добрый день, э - э… доктор Томасон?
— Да, это я. Мы знакомы? — мужчина прищурился.
— Нет, сэр. Вы меня не знаете. Меня зовут Мэтт Гудэнд. Но я знаю вашего сына
Трэвиса.
Доктор Томасон прищурился немного сильнее.
— О.
— Знаю, возможно, все выглядит странно, доктор Томасон, но я чувствовал
необходимость приехать и сказать вам, что недавно… я познакомился с вашим сыном при
неприятных обстоятельствах, которые случились со мной во время поездки за пределы
Штатов. Я не могу многое вам рассказать по просьбе Госдепа, но мы с вами оба знаем,
чем ваш сын зарабатывает на жизнь. — Мэтт нервно переминался с ноги на ногу, пока
доктор Томасон изучающе смотрел на него. — Но я хотел сказать вам, что ваш сын
потрясающий моряк. Немного пообщался с Трэвисом, и сомневаюсь, что он может
рассказать о себе с такой стороны, но подумал, что вы захотите услышать кое-что о вашем
сыне исходя из личного общения с ним.
Доктор Томасон наблюдал за Мэттом, при этом его рот слегка искривился.
— Х-м-м. Он не тот, за кого вы его принимаете, — грубо ответил он.
Мэтт сразу предположил, что гомосексуальная часть Мопа вовлечена в эту фразу.
Хотя и не должна была. Мэтту было больно слышать, как кто-то подобным образом
отзывается о Мопе. И тем более его родной отец. Душераздирающе.
— Ладно. Я уже упомянул, что у меня возникли проблемы. И Трэвис, ваш сын,
спас мне жизнь. Дважды. И поверьте, доктор Томасон, речь идет не о том, чтобы спасти
меня, вытащив из горящего здания, или сделать искусственное дыхание. Трэвис подверг
себя серьезной угрозе, чтобы оба раза спасти мою жизнь. А потом он пытался заставить
меня поверить, что его поступки ничто, и он сделает это кого угодно. И если я могу
поверить во вторую часть, что он спасет любого — ничего особенного во мне нет — я
могу вам абсолютно точно сказать, что его действия не были «ничем». И поскольку он,
вероятно, даже не упомянет об этом сам, я хотел бы воспользоваться возможностью,
чтобы лично сказать вам, насколько сильно вы должны гордиться вашим сыном.
Трэвисом. Мне посчастливилось провести с ним всего несколько дней при очень странных
обстоятельствах, но я горжусь знакомством с ним больше, чем с кем-либо еще за всю мою
жизнь. Самая большая честь для меня, даже если я ее не заслуживаю, — назвать вашего
сына другом.
Мэтт задумался на мгновение.
— М-м-м. Доктор Томасон, вы сказали, что Трэвис не тот, за кого я его принимаю.
Не знаю, кто, по вашему мнению, ваш сын. Но мне кажется очень странным
сосредоточиться на том, что, по вашему мнению, отсутствует в вашем сыне, вместо того,
чтобы посмотреть на то, чем ваш сын обладает. Даже если бы он не спас мою жизнь,
думаю, я бы все равно восхищался им и уважал его больше, чем любого другого человека
за всю свою жизнь.
Доктор Томасон молчал, Мэтт видел в его взгляде отстраненность.
— Он не Крис. А Крис бы стал больше, чем Трэвис, — сказал он непреклонно,
пытаясь удержать образ мышления, которое доминировало на протяжении последних
тридцать лет.
Мэтту было непросто слышать это. Может быть, все было бессмысленно.
Возможно, отец Мопа построил вокруг себя стену настолько неприступную и
непроницаемую, что ничто не может измениться. Но он выслушает Мэтта. Мэтт еще не
закончил.
— Трэвис говорил мне о Крисе… что вы потеряли сына. Я очень вам сочувствую.
Но при всем уважении, доктор Томасон, Трэвис — он здесь. И он достиг многого,
настолько, что в мире найдется очень немного людей, которые достигли того же. Не
думаю, что я знал, что значит быть для кого-то героем. Настоящим героем в реальной
жизни. Но теперь я знаю. Ваш сын герой, доктор Томасон. Трэвис — герой. Встреча с
вашим сыном изменила меня, я стал другим человеком.
Мэтт остановился. Он сказал свое слово и ждал хоть какой-то реакции от доктора
Томасона.
Отец Мопа оторвал взгляд от Мэтта, посмотрел мимо него на ухоженный двор и
тихую улицу Балтимора. Наконец он несколько раз кивнул.
— Ладно… Мэтт? Правильно? Спасибо, Мэтт, что зашли и рассказали мне.
Казалось, доктор Томасон воспринял слова Мэтта, он нащупал дверь и закрыл ее,
оставив Мэтта на крыльце дома.
 Мэтт обернулся и посмотрел на молодые зеленые листья, переливающиеся
весенним солнечным светом над двором и дорогой. Он задался вопросом, было ли это все
напрасно?
 ГЛАВА 28
ИЗЛОЖЕНИЕ ФАКТОВ ШЕСТЬЮ СЛОВАМИ

Мэтт сидел на диване в своей гостиной под фон телевизионных новостей. Он не

ждал выходных, как раньше, потому что провести их собирался в одиночестве, и большую
часть прошедшей недели он размышлял, правильно ли поступил, расставшись с Брайаном.
В глубине души Мэтт знал, у него есть все необходимое для жизни, но ему не нравилось,
что Брайана больше в ней нет. Плюс он не слышал ничего от котиков в течение двух
недель и в итоге чувствовал себя подавленно. Джим и Брет поступили, как настоящие
друзья, пытаясь поддержать Мэтта, хотя местами излишне усердствовали. Даже сегодня, в
пятницу вечером, Мэтт понимал, что они попытаются вновь вытащить его из дома. Они
хотели заставить его забыть о Брайане, но Мэтт не был готов к новым знакомствам.
Он уже собирался выключить новости, и ответить на зазвонивший телефон, когда
эфире новостей услышал имя, которое заставило забыть о звонке. И увеличил громкость.
Диктор сообщал, что ранее этим днем Пентагон заявил о развитии событий в
Ираке. Силы специальных операций США захватили Шахроха аль-Хашима, гражданина
Ирака, который, как считается, сыграл важную роль в снабжении и координации действий
повстанцев в Ираке. В то же время они объявили, что инфраструктура, созданная аль-
Хашимом для обеспечения постоянного потока взрывчатых материалов, которые обычно
используются при изготовлении СВУ в Ираке, была уничтожена после долгой и
тщательной миссии по сбору разведданных. Диктор упомянул, что Пентагон отказался
сообщать какие-либо подробности о том, как и где был захвачен аль-Хашим.
После выпуска Мэтт еще долго сидел на диване, вспоминая ту ночь в Латакии. Это
был какой-то сюр, он знал больше деталей о захвате преступника, чем любой другой
человек, кроме, может быть, Мопа. Новостной канал и Пентагон сделали все настолько
общим и безличным — силы специального назначения США захватили его. Это был Моп.
Преступника поймал реальный человек, рискуя собственной жизнью. Все они рисковали
своими жизнями. И это только один случай, о котором Мэтт знал. И подумал обо всех
новостях и событиях, происходящих в Ираке и Афганистане. За всеми историями стояли
реальные люди.
Он и так был с командой почти все время, неделю, если быть точным, и теперь,
услышав новости и зная, что правительство признало поимку аль-Хашима, Мэтт
занервничал. Он решил выбраться из квартиры, обдумать все мысли и чувства, которые
кружили в его голове.
Мэтт подавил приступ вины, чувствуя, как мобильный телефон снова гудит в
кармане, но запер входную дверь и не ответил на звонок. Он не думал отвечать, он знал,
кто звонил, даже не глядя на экран телефона. Почти наверняка это были либо Брет, либо
Джим, с очередными попытками поддержать его и вытащить из дома, но Мэтт не хотел
отвлекаться. Он хотел подумать. Поэтому, несмотря на вечер пятницы, спустя всего
неделю после расставания с Брайаном, он хотел остаться один. Он хотел побыть один,
чтобы подумать и повспоминать.
Он направился к парку Чимборасо, что находился в нескольких кварталах от его
дома. Была уже середина апреля, и был прекрасный весенний день. Мэтт надел любимую
футболку с длинным рукавом, новые джинсы и кроссовки, которые купил на прошлой
неделе.
Он не хотел чувствовать разочарование, но, тем не менее, испытывал его. С тех
пор, как он попрощался с котиками на летной палубе «Иводзимы», наблюдая как их
Chinook покидает корабль, Мэтт ничего не слышал от них. Он думал, что к этому времени
хоть один из них что-нибудь ответит. Он отправил им пару электронных писем, коротких,
с просьбой сообщить, что они в порядке. Мэтт боялся, что с ними что-то произошло, а он
не был в курсе. Он подумал, если бы что-то случилось с Мопом, доктор Томасон сообщил
бы ему в разговоре, неделю назад. Из-за отсутствия новостей от ребят Мэтт чувствовал
себя так, словно потерял часть себя. Мысль о том, что, возможно, они просто заняты
другими вещами и забыли о нем, сильно ранила. Что, если дела обстоят действительно
так? Он не знал.
В парке построили временную сцену для бесплатных концертов, которые
проводили время от времени. Люди уже начинали собираться на раскинувшейся перед
сценой лужайке. Они стелили одеяла, устраивали пикники, выпивали и хорошо проводили
время в ожидании представления.
Мэтт задумался, а что, если парни на самом деле забыли о нем?
Он подумал о поездке в Балтимор.
Правильно ли он поступил? Правильно ли было вмешиваться туда, куда никто не
просил? Не станет ли ситуация между Мопом и его отцом еще хуже? Чем больше Мэтт
думал о поездке, тем больше приходил к мысли, что совершил ошибку. Неужели он
действительно надеялся превратить доктора Томасона в любящего отца за пять минут?
Боже, Мэтт чувствовал себя глупо.
Он хотел сделать хоть что-нибудь, лишь бы восстановить связь с парнями. Помочь
им. Особенно Мопу. Каждое слово, что он произнес на крыльце дома Мопа, было
правдой. Мэтт думал, что в мире нет ничего, чего бы он ни сделал для Мопа.
Мэтт бродил по парку несколько минут; людей становилось все больше: больше
пар, семей, друзей. Прекрасный весенний вечер для живой музыки. Мэтт хотел побыть в
одиночестве, выходя из дома, но теперь оно причиняло боль. Он завидовал всем этим
беззаботным людям.
Может, он слишком быстро принял решение? Может, слишком легко? Может, ему
надо было постараться и выяснить отношения с Брайаном до конца? А если он позвонит
Брайану прямо сейчас, сможет ли все исправить? Смогут ли они начать все сначала? И на
этот раз сделать все правильно?
Мэтт опустил плечи, ему захотелось пнуть себя под зад. Почему он так поступает с
собой? Грустно было думать о том, как легко он обвиняет себя в ошибках Брайана. Он
хотел ударить себя за мысль о звонке Брайану. Мэтту стало еще хуже. И это состояние он
ненавидел еще больше.
Засунув руки в карманы, он пошел обратно в сторону своего дома, не желая
чувствовать себя в толпе людей одиноким.
Когда подошел к краю парка, то заметил знакомое лицо. Но от этого не стало
лучше. Все стало в разы хуже.
— Привет, Брайан. Что ты здесь делаешь? — спросил Мэтт несчастным голосом.
Похоже, у него не было силы воли.
— Ищу тебя, конечно.
— Как ты узнал, что я здесь? — смущенно спросил Мэтт.
— Ты всегда сюда приходишь, когда дуешься или хочешь погрязнуть в жалости к
себе, — закатив глаза, ответил Брайан.
И хотя тон был гораздо мягче обычного, Мэтт не был счастлив видеть Брайана. Но,
в то же время, было немного приятно, когда кто-то знает тебя так хорошо. Все эти
смешанные эмоции пожирали Мэтта заживо.
Брайан повернулся и пошел рядом с Мэттом.
— Мэтт… извини. Я не должен был так поступать, и мне жаль, что я причинил тебе
боль. Но посмотри на себя, Мэтт, ты выглядишь несчастным.
Мэтт хотел верить в искренность извинений Брайана. Если учесть, что он впервые
слышал такие искренние слова в свой адрес за весь год, что они были вместе. Возможно,
Брайан изменился.
— Ты отреагировал очень остро, и если ты можешь преодолеть свою рефлексию,
мы могли бы попробовать еще раз. Давай попробуем? В этот раз мы постараемся сделать
наши отношения лучше, — мягко сказал Брайан.
 Отреагировал очень остро? Мэтт вздохнул. Новый Брайан продержался ровно три
секунды. Он совсем не изменился.
— Брайан, я не доверяю тебе и не верю в то, что было между нами или в то, что
может быть между нами.
Они свернули на улицу Мэтта, и тот уже начал говорить что-то еще, но замолчал,
посмотрев в сторону своего дома. На крыльце стояли люди. Брайан тоже заметил их.
— Кто это?
— Я не знаю.
Они подошли ближе. Мэтт увидел группу парней, около дюжины. Он никого не
узнал.
Но затем из толпы раздался голос:
— Черт! Полагаю, Ричмонд разрешил педикам свободно бегать по городу.
Брайан застыл на месте, но Мэтт внезапно закричал: «ПИТИ!» и побежал к толпе, а
высокий морской котик с рыжими волосами начал пробиратся сквозь толпу людей.
Мэтт врезался в Пити на полной скорости и схватил его. Ему было все равно, как
по-гейски это могло выглядеть со стороны, за что он обязательно еще получит от Пити.
Имело значение только то, что Пити здесь и он в полном порядке.
Однако столкновение не сдвинуло Пити ни на миллиметр, он обнял Мэтта в ответ.
И как всегда громко, когда злился, сказал:
— Черт возьми, Конхоул! Убери от меня свой вонючий гейский зад!
Пити оттолкнул Мэтта и схватил его за плечи, глядя на него с широкой улыбкой.
Мэтту казалось, его собственная улыбка разорвет лицо пополам. Мэтт заметил Байа и
Десантоса, которые направлялись к нему; они явно были рады видеть его.
Добравшись до Мэтта, оба обняли его, и каждый немного потер его голову.
В этот момент подошел Брайан.
— Ты на самом деле знаешь этих придурков? — Брайан выглядел так, будто
обляпался собачьим дерьмом.
Мэтт с улыбкой ударил Пити в грудь, сильно, но это было все равно, что лупить по
бетонной стене, и Пити даже не обратил внимания.
— Знаю их? Они самые лучшие придурки во всем флоте США!
Пити посмотрел на Брайана с выражением холодного презрения на лице, которым
можно было потушить бушующее пламя.
— Я прервал твою маленькую вечеринку с киской? Ох… подожди... это твой
жопа-приятель Брайан? — с легкой усмешкой спросил Пити.
Брайан сделал небольшой шаг назад, не совсем уверенный, что хочет внимания от
Пити.
Мэтт был счастлив и взволнован, и хотел, чтобы Брайан ушел.
— Ну, на самом деле, нет, Колорадо. Мы расстались неделю назад, — сказал Мэтт,
зная, что Пити обрадуется этой информации.
— Мы еще не закончили, Мэтт. Ты можешь думать, что мы закончили, но я так не
думаю. Я поговорю с тобой, мы собираемся… — начал Брайан, нахмурившись.
— Нет, МЫ не собираемся. Брайан. Все кончено. Больше нечего...
— Да, Мэтт. Боже, ты иногда можешь быть таким глупым, — решительно сказал
Брайан.
Пити молча наблюдал: он прищурил глаза, а кулаки все сильнее сжимались.
Брайан, видимо, не замечал этого, иначе бы заткнулся гораздо раньше.
— Ты слышал его, жопная подстилка! Потеряйся! Ты ему больше не нужен. У него
здесь пятнадцать настоящих мужчин, и все готовы трахнуть его сегодня же.
Брайан выглядел испуганным, обиженным и шокированным. Он не отреагировал
быстро, поэтому Пити сказал: «Иди сюда, тупица». Он положил свою большую руку на
затылок Брайана, от чего тот вздрогнул, и отвел его на несколько метров. На лице Пити
было суровое, злое выражение, и на этот раз Брайан испугался, сильно.
 Мэтт нервно посмотрел на Байа и Десантоса, задаваясь вопросом, что
действительно может сделать Пити. Пити крепко держал Брайана за шею, наклонившись,
шептал что-то ему на ухо. Брайан отодвинулся от Пити с пепельно-белым лицом. Пити
поднял бровь и громко сказал:
— Хочешь, покажу?
С отвисшей челюстью Брайан отходил все дальше от Пити, а на лице был написан
ужас. Он не отводил взгляда от Пити, пока практически не упал на чужую машину.
Наконец, он развернулся и убежал. Мэтт не пытался остановить его.
— Какого черта ты встречался с этим уродом? — Пити оглянулся на Мэтта с
разочарованием.
Мэтт подумал, что у него самые лучшие друзья на свете.
— Что, черт возьми, ты ему сказал?
— Просто изложение фактов шестью словами.
— Мой член меньше, чем у мухи?
— У меня есть винтовка с глушителем.
Мэтт подумал, насколько ужасно и правдиво звучат эти слова, он был готов
расцеловать Пити, но побоялся, что тот может не спустить ему это с рук.
Мэтт посмотрел на троих мужчин, которых не ожидал увидеть, но сердце
распирало от счастья. От мысли, что они в порядке и в безопасности.
— Я писал вам, парни! Вы не ответили. Я беспокоился о вас. Как же приятно вас
видеть, даже не представляете. Боже, вы не имеете ни малейшего представления,
насколько я счастлив.
— У нас была миссия после того, как мы оставили тебя, помнишь? — сказал
Десантос. — Затем была тренинг-программа на выживание. А тренинг-программа не в
отеле с интернетом, как ты понимаешь. Мы все время были в такой глуши.
Остальные мужчины, ни одного из которых Мэтт не узнал, подошли и встали
позади Байа и Десантоса. Пити подошел к Мэтту и положил руку на плечо.
— Программа закончилась сегодня утром. И мы вернулись в Литл-Крик после
обеда и решили навестить тебя, познакомить с парнями до того, как разъедемся на
выходные, — объяснил Байа.
Мэтт глянул на других окружавших мужчин, их было около дюжины. Все
выглядели так же зловеще, как Пити, Байа и Десантос, когда он впервые встретил их. По
крайней мере, на этот раз все были одеты в гражданскую одежду: джинсы, футболки,
трикотажные рубашки и так далее… никакой спецформы, шлемов, винтовок или черных
масок. Мэтт еще раз посмотрел на Пити, тот был одет странно. Забавные джинсы, которые
мешковато сидели на его стройном мускулистом теле. Грязная футболка, словно из
мусорного контейнера.
Мэтт собирался прокомментировать наряд Пити, но Байа его опередил:
— Это твои братья по оружию, Мэтт. Остальная часть нашего взвода.
Мэтт забыл об одежде Пити, и посмотрел на Байа в замешательстве.
Байа громко рассмеялся.
— Мэтт, когда я говорил, что мы проголосовали и сделали тебя почетным членом
нашей команды, то имел в виду, что голосовал весь взвод, а не только мы вчетвером. Эти
парни знают все, что произошло. Они хотели встретиться с тем, кто помог поймать аль-
Хашима.
Это было смешно. Мэтт не знал, как реагировать: толпа людей — настоящий взвод
— захотела отправиться в Ричмонд для встречи с ним.
Но он также отметил, что Мопа нет с ними.
— Где Моп?
Десантом и Бата посмотрели через плечо Мэтта на Пити.
— У него снова возникли слезливые проблемы с отцом. Он позвонил и сказал, что
Моп должен приехать к нему, как только вернется в город.
 Мэтт сжался изнутри. Он надеялся, что не облажался. Он был немного разочарован
тем, что тот, кого он хотел видеть больше других, не приехал со всеми.
Пити махнул остальным парням.
— Итак, вот остальные жалкие неудачники, ни один из которых не может вести
рукопашный бой.
Мэтт был представлен братьям, о которых не знал, как и не догадывлся что у него
вообще были: Кеннон, Уайетт, Уэс, Финчер (так же известный как «Другой Уэс»), Крэнк,
Рики, Диллинджер, Джонас, Маршалл, Оса (который был больше и внушительнее Пити),
Джефф и Засада. Мэтту ни за что не запомнить их имена. Но он снова почувствовал что-то
внутри от мысли, что все эти парни захотели включить его в свой взвод, хоть и
неофициально.
Байа снова потер голову Мэтта.
— Мы готовы пойти напиться и немного поесть. Мэтт, где тут поблизости есть
место, где мы можно потусоваться и наделать немного шума?
Вечер пятницы вдруг стал лучшим вечером за последнее время. Они пошли к Poe’s,
в паб, который находился недалеко от квартиры Мэтта, и заняли место во внутреннем
дворике.
Следующие несколько часов взвод много ел, пил еще больше, и Мэтт выучил
имена всех парней. Они играли в дартс, и Десантос, учитывая его навыки в метании
ножей, надрал всем задницы. Они все хотели услышать лично от Мэтта подробности того,
что произошло, хотя уже знали все от Мопа. Мэтт добавил, что ранее слышал новости по
телевизору о той ночи.
Мэтт узнал, что большой парень по имени Оса, который был еще на сантиметров
пять выше Пити и шире, был одним из лучших друзей Мопа. Удивительно, но он также
был самым молодым, всего двадцать два года, и, несмотря на мальчишеское лицо,
выглядел старше. Его светло-карие глаза, казалось, замечали все, малейшую деталь, и
наблюдали за всеми, но Оса не улыбался и почти не смеялся, словно, не умел. Он был
очень тихим, напряженным, полной противоположностью громкоголосому Пити. Сначала
Мэтт чувствовал себя немного неловко рядом с Осой, чувствуя, что, возможно, парня
беспокоил факт, что Мэтт был геем. Но тогда как он мог быть близким другом Трэвиса?
Поэтому Мэтт не знал, что думать об Осе.
Впрочем, позже все выяснилось. Пити вызвал Осу на круг шотов «Южного
Комфорта» (прим. переводчика: коктейль, состоящий из крепких алкогольных напитков),
и затем объявил, что хочет рассказать историю Осы.
Оса сжал губы в тонкую линию.
— Нет, мужик. Не надо.
— Расслабься, Полпинты. Расскажу Конхоулу, как ты получил свое прозвище.
Перестань быть такой чертовой бабой!
Оса нервно провел рукой по своей макушке и кивнул.
Настоящее имя Осы — Кит, он находился на положении снайпера, пытаясь сбить
повстанцев, которые окружили Кеннона, Рики, Джиллинджера и Джонаса на задании
недалеко от Кабула. Однако его снайперская винтовка заглохла, и Оса не мог сделать ни
одного выстрела. Поэтому тихо и медленно пробрался к позиции повстанцев и убил троих
вооруженных парней голыми руками. В этот момент Пити начал смеяться, его
рассмешило лицо Кита, которое стало ярко-красным. Пити продолжил. Когда Кит и
ребята отправились к месту встречи с остальными котиками, на полпути Кит наступил на
осиное гнездо в земле, и бежал, крича и практически танцуя в пустыне до самого места
назначения. Ребята, которых он спас, смеялись над ним весь оставшийся путь, и с тех
самых пор Кит стал известен как Оса.
И Мэтт понял. Кит был самым молодым в команде, и ему надо было закрепить свои
позиции. Он просто стеснялся. Его поведение не было реакцией на Мэтта. Из чего Мэтт
понял тоже, что Трэвис взял Кита к себе под крылышко и стал для него хорошим другом.
 Оса позволил себе небольшую улыбку. Он терпеть не мог бесконечное количество
раз слышать эту историю, но что могло остановить Пити? В любом случае, все выглядело
добродушно, и Мэтт, пытаясь заставить Осу чувствовать себя лучше, сказал, что, по
крайней мере, у того прозвище не Конхоул. Оса покачал головой.
— Спасибо, боже, за эти маленькие радости, да?
Как только Пити закончил рассказ, то встал с широко распахнутыми глазами, а его
ноздри раздувались.
— Этот придурок! Простите, но я сейчас вышибу весь дух из Крэнка. Я ведь
говорил ему, чтобы он больше никогда не ставил эту песню.
Пити пытался добраться до Крэнка, который прятался от него за спинами парней.
Мэтт повернулся к Осе.
— Моп хороший человек. Я бы хотел, чтобы он был с нами сегодня. Действительно
хотел бы. Я бы ни за что не пережил все эти приключения в Латакии, если бы не он.
— Да. Тяжело быть частью этой команды, у них у всех так много опыта. И я
чувствую себя идиотом среди них. Но Моп всегда был рядом, подбадривая, помогая
пройти через все. Если бы не он, сомневаюсь, что я был бы все еще с ними.
Оса посмотрел на свои большие руки, и, казалось, в тот момент не хотел смотреть
Мэтту в глаза. Он ковырял этикетку на бутылке с пивом, которое пил, и выглядел так,
будто его собака умерла.
Молчание Осы затянулось.
— Ты в порядке?
Оса кивнул, все также не глядя на Мэтта. Когда он поднял голову, то произнес:
— Было тяжело вписаться в команду. Ты проходишь программу-тренинг, чувствуя
себя крутым парнем мирового класса, но затем попадаешь в команду, подобную этой, и
чувствуешь, что еще ничего не знаешь. Я был в программе «котиков» меньше года, но я…
ты знаешь… я не знаю. — Затем Оса внезапно сменил тему: — Моп действительно тебя
уважает и ценит твою помощь в Сирии. Ты сделал намного больше, чем мы имеем право
просить от гражданского лица.
Мэтт не был уверен, что этим хотел сказать Оса, но решил не давить.
— И Пити тоже. Я имею в виду, что он называет тебя «квиром» и «педиком», и
другими именами, которые может придумать, но можно сказать, ты ему нравишься. Так
что здорово встретиться с тобой лично. Пити может быть невыносимым, когда узнаешь
его поближе. И ваша дружба кажется странной, учитывая то, как он относится к тебе. Но
думаю, это просто его манера поведения. Он называет меня «козявкой» или «малолеткой»
все время.
— Это просто игра между нами. Знаю, что он не это имеет в виду. Он просто
большой снаружи и мягкий внутри, и не хочет, чтобы кто-то об этом знал, — сказал Мэтт,
наблюдая, как пьяный Пити все еще пытается схватить Крэнка, который держал перед
собой Байа как щит.
Пити был зол.
— Хватит прятаться за Принцем Рафаэлем, Крэнк. И прими свою порку как
награду!
— Ты уверен, что мы говорим об одном и том же человеке? — спросил Оса.
В конец концов все разошлись по своим домам. Мэтт остался с Пити, Байа и
Десантосом. Он обратил внимание, что Пити почти не оставлял его. И это было именно
то, что нужно Мэтту.
Чуть раньше одиннадцати пришло время прощаться и с ними. Они направились
вместе к квартире Мэтта, но остановились, не дойдя, чтобы попрощаться и вернуться к
машине Десантоса.
— Продолжай слать письма, Мэтт. Мы любим их получать. Отправляй, сколько
сможешь. Мы будем на нашей станции в Литл-Крик в течение нескольких следующих
недель, поэтому сможем отвечать, — сказал Десантос.
 Байа вручил Мэтту диск.
— А вот фотографии твоего последнего дня на «Иво». Должен признать, они
довольно хороши, даже те, где ты пытался смутить нас. И мы добавили немного своих
фоток.
— И ты сорвался с крючка, но только на сегодня, ты, маленький любитель
педиковских жоп. Ты приедешь к нам в Литл-Крик в ближайшие несколько недель, так
что привыкни к этой мысли. Можешь спать у меня дома. Я позволю тебе стирать свои
вещи, пока будешь ходить в моем нижнем белье, когда я этого не вижу.
Мэтту было жаль, что ночь закончилась. Но, по крайней мере, теперь у него было
действительно что-то хорошее впереди, на что можно надеяться.
Мэтт попрощался, обнял Байа и Десантоса, позволил им, как и всем остальным
членам взвода, потереть свою голову, перед тем как уйти, что стало традицией. Когда
пришла очередь Пити, он просто протянул руку. Пити посмотрел на Мэтта страшным
взглядом.
— Что? Ты слишком хорош, чтобы обнять меня? А эти придурки? Значит, вот как?
— Ты пахнешь, как дешевое пиво и опоссум.
— Черт возьми! — закричал Пити и забросил Мэтта, как мешок картошки, на
плечо.
Мэтт начал смеяться, и Пити поставил его на место. Он обнял Пити, а тот слегка
покачал головой.
Десантос повернулся к Байа.
— Ты видел это, Байа? Что думаешь? Думаю, Пити начнет с того, что купит все
диски Барбры Стрейзанд, или он больше по Селин Дион?
— Селин Дион. Без вопросов, — ответил Байа.
— Ни за что. Стрезайнд поет только о таких, как Пити.
Байа и Десантос ударились кулаками.
— Ставлю двадцать долларов на Стрейзанд, Ди.
Пити показал каждому по среднему пальцу.
— Дай мне знать, если та жопа снова будет доставлять тебе неприятности. Мы
сможем положить всему конец примерно за две секунды, и никто никогда не узнает, —
сказал Пити Мэтту.
Мэтт направился в сторону своей квартиры, наблюдая, как трое мужчин уезжают.
Из парка доносились звуки концерта. Он был немного пьян, и очень счастлив от встречи с
парнями. Он чувствовал себя лучше, чем когда-либо за последние несколько недель. Он
не мог дождаться возможности посмотреть фотографии и показать их Брету и Джиму.
Конечно, Мэтт описал котиков как парней, с которыми познакомился на корабле, но был
уверен, они получат удовольствие от фотографий. Особенно Брет.
Когда Мэтт повернул на свою улицу, он увидел человека, сидящего на крыльце его
квартиры. Он подумал, что это Брайан вернулся, и его сердце упало. Возможно, ему стоит
согласиться на предложение Пити.
Мэтт заметил, что человек не просто сидит. Он сидит на корточках.
 ГЛАВА 29
Я ЗНАЮ ТЕБЯ ХОРОШО

Мэтт немного замедлил шаг. Если человек, сидевший на его крыльце, окажется не
тем, кого он так отчаянно желал увидеть, это его опустошит. А если этим человеком
окажется тот, о ком так много думал, он будет нервничать. Что, если Мэтт на самом деле
усугубил и без того непростые отношения между Мопом и отцом? Что будет, если это
действительно Моп? Более того, теперь, когда он порвал с Брайаном, вероятность того,
что Моп, не разделяет чувства, которые Мэтт испытал в ту ночь за пределами Латакии,
причиняла боль.
Когда Мэтт был в двадцати метрах от крыльца, голова фигуры повернулась, и Мэтт
увидел торчащие уши. Сомнений больше не было.
Моп встал, когда Мэтт шагнул на первую ступеньку своего крыльца, а затем тихо
стоял и ждал, выглядя при этом очень серьезно. На нем была тесная серая футболка с
надписью «Хилтон Хэд Айленд», джинсы и пара очень старых кроссовок. И, похоже, он
не брился все время, пока они были на треннинг-программе. Даже после увиденных в
гражданской одежде Пити, Десантоса и Байа Моп казался Мэтту немного странным в
джинсах и футболках, но только потому, что это было непривычно. На самом деле, тесная
футболка очень хорошо демонстрировала пресс и широкую грудь Мопа.
Выражеие лица Мопа было серьезным, но его голос звучал веселее.
— Привет, Мэтт.
— Привет, Моп. Я… э-э… черт. Я так рад видеть тебя. Все остальные уже уехали.
Это был такой огромный сюрприз! Хороший! Почему ты здесь? Я имею в виду, Пити
сказал, что ты куда-то уехал. Почему ты не приехал со всеми остальными? Ты хочешь
зайти? — Мэтт чувствовал, как его несет, он хотел повернуться и убежать или схватить
Мопа и держаться за него.
— Э-э-э … ты непротив, если мы немного прогуляемся? — спросил Моп.
Мэтт согласился, и они пошли по улице, Мэтт бессознательно повел их в парк.
— Я виделся со своим отцом, Мэтт. А что касается парней, я рад, что они уделили
тебе немного времени. Но я? Я хотел все твое внимание только для себя. Так что я решил
подождать. Как твои дела?
— Ты шутишь? Черт возьми, намного лучше теперь, когда знаю, что у вас все в
порядке. Я беспокоился, когда вы молчали.
— Нет, я имею в виду, как дела? Многие люди сталкиваются с ПТСР после того,
что случилось с тобой (Прим. переводчика: посттравматическое стрессовое
расстройство, оно же: афганский, вьетнамский и т.п. синдром — нарушение работы
психики, вызванное разовой или повторяющейся психотравмирующей ситуацией,
характеризуется повышенной тревожностью, появлением навязчивых мыслей и
страхов). Ты в порядке? Кошмары? Панические атаки? Все эти недели я беспокоился о
тебе.
Мэтт почувствовал горько-сладкий трепет от мысли, что Моп думал о нем. Может,
это было просто беспокойство, но все равно ему было приятно.
Хотя Мэтт много думал о той ночи в Латакии, он был в порядке. Было страшно, и
беспокоил тот факт, что он убил человека, но все равно справлялся неплохо. По большей
части, он вспоминал, как Моп вытащил его из фургона и заставил сосредоточиться на
своих глазах и дыхании. Мэтт был уверен, что не испытывал никаких тяжелых
последствий только благодаря Мопу.
И кошмары ему не снились. Ему снилась пустая комната с открытой дверью.
Иногда, находясь в комнате, он слышал шепот, который не мог разобрать, но это никогда
не было кошмаром. Ему всегда было грустно во сне, и он чувствовал себя беспомощным,
несмотря на открытую дверь. И подумав о сне, он вспомнил, что этот сон не снился ему
уже неделю.
— Думаю, все хорошо, Моп. Спасибо тебе. Но со мной правда все в порядке.
Они пришли в парк, концерт все еще продолжался неподалеку. Мэтт хотел все
узнать. Незнание разрывало его.
— М-м-м.. Моп? Как прошла твоя встреча с отцом?
Моп задумался на мгновение.
— Он сказал, что ты был у него.
— И? — Руки Мэтта дрожали, но выражение лица Мопа оставалось прежним.
Моп, казалось, не знал, что сказать. Он нервно вытер нос.
— И… и Мэтт… за… черт… впервые, насколько я помню, он не сравнивал меня с
Крисом. Он… э-э… он сказал, что я сделал все правильно. — Моп быстро вытер глаза
рукавом. — Он сказал, что я сделал все правильно, Мэтт.
От концертной сцены доносилась музыка в стиле кантри-рок.
Облегечение накрыло Мэтта. Повезло, что он ничего не испортил. Он был рад, что
отец Мопа все-таки немного услышал его. Никто в мире не заслуживал этого больше, чем
мужчина перед ним.
— Большинству людей это может показаться не таким уж большим делом, но это
больше, чем я когда-либо получал от него, — сказал Моп.
Моп внезапно остановился и повернулся к Мэтту. Выражение его лица стало еще
более серьезным, чем было, и брови сошлись на переносице.
— Мне нужно знать правду кое о чем, Мэтт. Не сомневаюсь, что ты всегда был
честен со мной, но ты не представлешь, насколько важен для меня твой честный ответ
сейчас. — Мэтт подождал. — Мэтт, правда, что ты сказал моему отцу, что даже если бы я
не спас твою жизнь, ты бы все равно уважал и восхищался мной больше, чем кем-либо в
жизни?
Мэтт снова почувствовал облегчение. И почему его это беспокоило? Он ответил
так, будто ответ лежал на поверхности и был очевиден.
— Ну, да, Моп.
Моп снова сжал губы и посмотрел на Мэтта.
— Я имею в виду, Моп, что ты показал мне, что значит иметь смелость и быть
смелым. Ты показал мне, что значит, когда люди, которым ты доверяешь, прикрывают
твою спину, и на что ты способен, когда они прикрывают твой тыл. Не думаю, что даже
сам мог додуматься до этого. Можно сказать, что произошедшее в Латакии изменило
меня, Моп. Но, правда в том, что ты изменил меня. Я все еще Мэтт Гудэнд, но я уже не
тот человек, что прибыл в Сирию месяц назад. — Моп продолжал смотреть вдаль, как
будто не обращал внимания, но Мэтт знал, что как раз совсем наоборот. — На самом деле,
именно то, что ты смог заставить меня увидеть в себе, и знание, что у меня есть такие
друзья, как Брет и Джим, помогло мне расстаться с Брайаном на прошлой неделе.
Моп снова посмотрел на Мэтта.
— Ты что?
— Я расстался с ним. Я был идиотом, что оставался с ним так долго. Но лучше
отрастить яйца поздно, чем никогда. Мне еще немного тяжело. Я чувствовал слабость, и
почти решил позвонить ему, а Брайан снова приполз ко мне сегодня вечером. — Мэтт
слегка хихикнул. — Но он испугался кучки придурковатых морских крыс, которые не
знают, что стоит позвонить, прежде чем собираешься заскочить в гости.
Похоже, Моп снова не слушал его. Внезапно он посмотрел на Мэтта со странным
выражением, которое Мэтт не смог прочитать. Между ними повисла пауза, пока Мэтт
пытался понять, о чем думает Моп. Мэтт собирался спросить, когда Моп сказал:
— Мэтт, посмотри наверх.
Мэтт посмотрел наверх. Это была хорошая ночь. Неподалеку продолжался
концерт, люди в парке веселились, луна светила, воздух был свежим.
 — Да, сегодня хороший день. Луна красивая, но нет звезд, как…
Он опустил взгляд на Мопа, когда тот схватил его голову обеими грубыми руками
и крепко поцеловал.
Земля завертелась под Мэттом, он ответил на поцелуй, их языки сплелись, вкус
Мопа на языке, его щетина царапала кожу Мэтта. Мэтт чувствовал запах Мопа; темный
мужской запах моря и кедра наполнил его и навсегда запечатлелся в воспоминаниях. Руки
Мопа скользили дальше, пока полностью не обхватили голову Мэтта. В мире не
существовало ничего, кроме губ Мопа, его подбородка, его носа, его крепких рук, его
дыхания и этого удивительного запаха. Мэтт обнял Мопа за спину, чувствуя жесткие
мышцы под тонкой футболкой. Моп, наконец, отстранился, не убирая рук, нежно держа
его, удерживая взгляд Мэтта. Моп смотрел прямо в глаза Мэтту, пытаясь удостовериться,
что не переступил черту этим поцелуем, желая увидеть, чувствовал ли Мэтт то же, что
чувствовал он. Только когда Моп увидел в глазах Мэтта, что чувство взаимно, он
расслабился. Музыка в парке изменилась. Группа начала новую песню, медленную,
нежную, пульсирующую. Гитара, скрипка и пианино сливались в одну мелодию, пока
вокалист дополнял их трио словами о том, как найти дорогу назад.
Моп прошептал:
— Мэтт, потанцуй со мной.
Мэтт застенчиво улыбнулся.
— Здесь? Сейчас?
Моп почти взмолился:
— Пожалуйста, Мэтт, — пока певец пел позади него:
«… и за то короткое время, что я тебя знаю
Я узнал тебя хорошо,
И времени осталось мало
Найти свой путь
Но я хорошо тебя знаю...»
Мэтт обнял Мопа. Щека к щеке. Они раскачивались в такт песне, Мэтт закрыл
глаза и удивился тому, как устроен мир. Мог ли он просить о чем-то большем, чем этот
момент?
«…Господь знает, как сложно пытаться удержаться за сознание
Когда ты чувствуешь, как теряешь рассудок.
Подумай обо мне и взгляни на звезды,
И у тебя все будет хорошо.
Просто взгляни на звезды и небо, которое они усыпали собой…»
Мэтт и Моп потеряли себя в нежной мелодии, будто они одни на всем свете. Мэтт
почувствовал, как Моп поднял руку к затылку Мэтта и крепко притянул его ближе к себе.
Они покачивались в унисон под весенней луной.
«… И ты смотришь на звезды
И на небо, которое они усыпали собой.
Ты узнаешь, что понимаешь.
Ты найдешь своего мужчину.
Ты найдешь свой путь домой ко мне
Потому что я знаю тебя хорошо…»
Щетина Мопа царапала кожу лица Мэтта, а их губы встретились вновь. Они
плавали в ощущениях от поцелуя, в ощущених прижатых друг к другу тел.
«...Пока звезды
На небе
Я буду здесь
Я буду твоим мужчиной
М-м-м… м-м-м…
Я буду здесь
 Я буду в твоей руке…»
Песня закончилась, и толпа заплодировала, Мэтт и Моп не сразу поняли, что песня
закончилась, и продолжали двигаться в своем танце. Все, что было, — это их поцелуй,
остальной мир на какое-то время остановился и исчез.
Моп продолжал держать Мэтта, их лица находились в нескольких сантиметрах
друг от друга, но на его лице появилась застенчивая улыбка.
— Извини, я плохо танцую. — Сверкая глазами, он хриплым шепотом добавил: —
Но, боже мой, ты заставил меня захотеть танцевать.
Легкое дыхание Мопа на губах Мэтта. Мэтту казалось, будто мог взлететь и парить
над парком. Внутри все покалывало. Вечер, который начался так плохо, неожиданно
обернулся совершенством. Замечательным. Они возращались в квартиру Мэтта, когда
Моп остановил его на улице.
— У меня есть кое-что, что хочу отдать тебе. Но я не хочу отдавать это в твоем
доме. Не совсем уверен, будет ли правильно по отношению к тебе. Если тебе не
понравится, я заберу назад.
Мэтт не имел никакого понятия, о чем говорил Моп, но с любопытством наблюдал
за ним.
Моп сунул руку за спину за пояс джинс и вытащил пистолет. Затем протянул его
Мэтту на открытой ладони.
Мэтт смотрел на пистолет, не сразу поняв.
Этим пистолетом Мэтт убил человека. Это был тот самый пистолет.
Он начал протягивать руку, прикоснуться к нему, но рука задрожала, и Мэтт
остановился.
Моп нахмурился.
— Я знал, что тебе может быть трудно. Извини, что принес. Избавлюсь от него.
— Нет, подожди. Не надо, — сказал Мэтт. — Ты прав. Мне трудно. Меня все еще
пугает, что я… убил… того парня так легко. Чувствую, что есть часть меня, которую я не
знал. Что-то не очень хорошее. Но в то же время, это был самый важный день в моей
жизни. Я хочу помнить.
Мэтт изучал пистолет, который Моп держал на своей ладони.
— Ты видел метки на моей винтовке. Тебя беспокоит это?
Мэтт вспомнил день, когда они делали фотографии, и он обратил внимание на
царапины на прикладе винтовки Мопа. Он мгновение почесал подбородок, пытаясь
понять, что именно чувствует.
— Можно и так сказать. Имею в виду, я видел накануне, как ты убил нескольких
человек, но ты убил, защищая меня. Я просто не думал о том, скольких ты убил.
— Знаешь, нет ничего, что я не сделал бы для тебя.
Мэтт оторвал взгляд от пистолета и посмотрел на Мопа.
— Ты можешь оставить этот пистолет у себя для меня?
Моп кинул.
— Конечно, могу. Знаю, что ты видишь пистолет, как оружие, как что-то страшное
и темное. Но я смотрю на пистолет и вижу твою смелость. Надеюсь, однажды ты сможешь
увидеть себя моими глазами.
Он засунул пистолет обратно за пояс, затем положил руки на голову Мэтта.
Наклонившись, снова поцеловал Мэтта легким прикосновением губ.

________________

Мэтт и Моп сидели на кровати Мэтта, скрестив ноги, лицом друг к другу. Они
разделись до боксеров, проводя время за внимательным изучением друг друга, кончики их
пальцев нежно касались кожи другого, вдоль кончиков носов, обводя брови, спуская
пальцы по подбородку, подводя к ушам, плечи, мышцы груди и вниз по животу.
 Мэтт изучал глаза Мопа под темными бровями, изогнутый нос, сильный
подбородок, торчащие уши, и слегка косая улыбка с глубокими складками у рта, которые
не покидали его лицо с тех пор, как они танцевали в парке. Когда частное выигрывает у
целого; все частности сошлись в самой красивой и мужской форме, которую когда-либо
видел Мэтт. Он провел пальцами по гладким темным волосам, которые покрывали грудь и
живот Мопа, чувствуя железные мышцы под кожей.
— Я чувствую себя таким извращенцем, — признался Моп.
— Извращенцем? Почему? — Его немного насмешила эта мысль.
— Когда я впервые нашел тебя в той комнате, в том состоянии, в котором ты
находился… Я приблизился к тебе обрезать веревки. Но я был так занят разглядыванием
твоих зеленых глаз, что боялся, что могу порезать тебя. Мне повезло, что не порезал.
— Черт возьми, да благославит тебя бог за маленькие радости.
— Ты говорил с Осой.
Мэтт засмелся и продолжил водить пальцем по телу Мопа.
— Моп, ты самый красивый мужчина, которого я когда-либо встречал в своей
жизни.
Моп поморщился.
— Что? С этими торчащими ушами…
Мэтт приложил ладонь к губам Мопа.
— Заткнись, черт! Я не спрашивал твоего мнения.
Моп кивнул, и Мэтт убрал руку.
— Ты самый красивый мужчина, которого я знаю. Внутри и снаружи. И… а я могу
звать тебя Трэвис вместо Моп? Мне не нравится Моп.
Моп–Трэвис — тихо рассмеялся.
— Мне никогда не нравился Моп, но если ты попытаешься заставить парней
перестать называть меня так, они только удвоят или утроят свои усилия. И спасибо.
Спасибо, что сказал мне это. И спасибо, что ты поговорил с моим отцом. Ты понятия не
имеешь, что это значит для меня. Думаю, также должен поблагодарить Брайана. Слава
богу, он достаточно козел, чтобы ты с ним порвал, и я смог оказаться с тобой здесь.
Мэтт произнес единственное слово: «Трэвис» и наклонился вперед, коснувшись
губами его. Затем углубил поцелуй. Трэвис опрокинул Мэтта на спину, и лег сверху. Они
оба были готовы к ночи, которая действительно только началась.
 ГЛАВА 30
ПРОВЕРКА

Следующим утром Мэтт проснулся и обнаружил, что во сне скинул с себя

большую часть одеяла. Голова Трэвиса уютно покоилась на голом животе Мэтта, а руки
крепко обхватывали его талию. Он чувствовал щетину кожей живота. По ритмичному
движению плеч Мэтт понял, что Трэвис еще крепко спит.
Мэтт боролся с желанием протянуть руку, коснуться головы Трэвиса и убедиться,
что это не мираж, но не хотел его будить. Просто смотреть на него — было уже
достаточно.
Было странно видеть Трэвиса таким. Казалось, этот мужчина был сверхчеловеком.
Но вот он лежал на животе Мэтта, обхватив его, словно пятилетний ребенок свою
любимую плюшевую игрушку. Мэтт почувствовал тепло внутри. Он почувствовал себя в
безопасности.
Секс был очень хорош. Лучшим, чем был за все время с Брайаном. Мэтт не мог не
думать о том, насколько прекрасной стала его жизнь. Увидеть Пити, Байа и Десантоса;
уверенность, что они в целости и сохранности, была огромным облегчением после всех
этих нервных переживаний. Смотреть, как Пити защищает его и обращает Брайана в
бегство. Встреча с остальным взводом, и осознание, что остальные двенадцать парней
считают Мэтта своим другом, даже не видевшись с ним ранее. Трэвис на пороге его
квартиры. Неожиданный танец в парке на виду любого прохожего. Ощущение теплого
дыхания Трэвиса на шее. Танец станет особенным воспоминанием. Даже пистолет,
который Трэвис сохранил для Мэтта, — осязаемое напоминание о ночи, которая была
одновременно и ужасна и прекрасна; и поворотный момент осознания себя как личности;
и, возможно, начало чего-то, что станет самым лучшим в его жизни. Мэтт снова
посмотрел на Трэвиса. Это все благодаря ему. Вот это все. Минут через пятнадцать Мэтт
не стал больше сопротивляться желанию и, наклонившись, провел пальцами по темным
коротким волосам.
Трэвис зашевелился и потянулся, как кошка, очнувшаяся после дремоты на солнце.
Он перевернулся на спину и посмотрел на Мэтта, расцветая великолепной улыбкой, его
тело было наполовину завернуто в белое одеяло.
— Это были лучшие двадцать четыре часа в моей жизни, — первое, что сказал
Трэвис.
«Разве можно с этим поспорить», — подумал Мэтт.
Он улыбнулся в ответ и провел пальцем по горбинке на носу Трэвиса. Трэвис
поднялся, прижавшись спиной к груди Мэтта.
— Хочу чувствовать твои руки.
Мэтт обнял его и прижал к себе. Провел руками по обнаженной груди, ощущая
шелковистые волоски, покрывающие крепкие мышцы.
Некоторое время они просто лежали. Мэтт уткнулся носом в шею Трэвиса сзади,
чувствуя запах его кожи на губах, вдыхая его.
— Так хорошо. Я рад, что здесь с тобой. Я действительно могу расслабиться и быть
собой. Мне не нужно прятаться от тебя, и ты поймешь. Ты меня знаешь. Боже, это так
хорошо.
Мэтт провел указательным пальцем по десятисантиметровому шраму вдоль левой
руки, около локтя.
— Как ты получил его?
Трэвис перевернулся на живот.
— Перестрелка с сомалийскими бандитами возле Оддура. Нас предупредили, что у
них может быть гранатомет, но я не обратил внимания. Мне повезло в итоге. И повезло,
что они не умели обращаться с гранатометом. Я тогда был молодым, глупым, неопытным
котиком. Не говори никому, что я так сказал; нас там официально не было. Я должен буду
убить тебя, если ты проболтаешься.
Глупая сонная улыбка расползлась по его лицу.
— Что насчет этого, над глазом? — спросил Мэтт, очертив пальцем шрам на брови.
— Этот? — спросил Трэвис, снова улыбаясь. — Тебе понравится. Мне было семь.
Оказывается, «звезды» ниндзя могут быть опасными. Вероятно, это был единственный
раз, когда я видел, как Крису досталось от отца. Отец был в ярости.
Мэтт ухмыльнулся.
— Вы бросали «звездочки» друг в друга?
Трэвис кивнул и засмеялся.
— Думаю, от нас с Крисом пошла фраза «Прекрати, а то глазом моргнуть не
успеешь».
С лицом трехлетнего ребенка, жаждущего мороженое, Трэвис спросил:
— Мэтт, мы можем вместе куда-то выходить?
— Ты имеешь в виду, как на свидания? Конечно. Я надеялся, что ты проведешь
выходные со мной.
Мэтту понравилось, что утро складывалось даже лучше, чем предыдущий вечер.
— Нет. То есть, да. Я сойду с ума, если не проведу с тобой выходные. Но нет, не
свидание. Я имею в виду, я спрашиваю, если бы ты… знаешь... встречался со мной.
Господи, как банально звучит. — И, прежде чем Мэтт успел ответить, Трэвис опустил
лицо. — Может быть, я не должен этого делать. Это будет нечестно по отношению к тебе.
Теперь настала очередь Мэтта чувствовать себя трехлеткой, у которого только что
забрали мороженое.
— Подожди… Что? Трэвис, ты, черт, не можешь предложить мне что-то, а потом
отобрать. Почему ты сказал так?
— Я прошу слишком многого, Мэтт, — сказал Трэвис, сверкнув глазами. —
Слишком многого для любого человека. Я иногда пропадаю на какое-то время. В
некоторых случаях я не могу сказать, куда. Иногда я даже не знаю, когда вернусь.
Ожидание и беспокойство. Тебе будет тяжело, Мэтт. Это будет тяжело для нас обоих. Мне
будет тяжело от понимания, насколько трудно тебе.
— И поэтому выход: подарить мне лучшую ночь в моей жизни с обещанием
бо́льшего, а затем забрать все? Зная, что я все равно буду беспокоиться о тебе? Ух. Нет. Я
хочу тебя в своей жизни, больше, чем что-либо еще. А об остальном мы позаботимся.
Трэвис снова улыбнулся, чувствуя себя лучше. Искорка вернулась в его темные
глаза, но все еще без уверенности относился к тому, о чем просил Мэтта.
— Есть еще кое-что. Мой бойфренд не может бояться воды. Мэтт, я практически
живу в воде, и тебе придется привыкнуть к этому.
Мэтту показалось, что он проглотил ведро льда. Он съежился.
— Ооооо, черт. Ты ведь не собираешься заставлять меня?
— Я занимаюсь серфингом, плаваю, катаюсь на лыжах, занимаюсь подводным
плаванием. Тебе придется привыкнуть. Но обещаю тебе, что буду всегда рядом, и мы
вместе будем медленно шаг за шагом продвигаться вперед. Ты готов попробовать? —
спросил Трэвис.
— Ладно. Когда я утону, пытаясь научиться плавать, это будет твоя вина, —
поддразнил его Мэтт. Если он не мог доверять Трэвису, тогда кому мог?
Трэвис пристально смотрел на Мэтта, видя его показное мужество. Он положил
руку на шею Мэтта.
— Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Ты знаешь это.
— Знаю, — сказал Мэтт. — Мне нравится, когда ты говоришь так.
— И, кстати говоря, как ты относишься к прыжкам с самолета? — Уголок его рта
почти незаметно поднялся вверх.
 — Ты, правда не знаешь, когда нужно остановиться, да? — с прищуром спросил
Мэтт.

_____________

— Хорошо. Я понял! Ты жеребец! — сказал Брет. — Ты бросил Брайана, зная, что

один горячий морячок ждет своего часа. Мэтт! Не думал я, что ты способен на подобные
вещи. Я так горжусь тобой. — Он сделал вид, что шмыгает носом и вытирает
воображаемую слезу рукавом.
— Чили, все совсем не так. — Мэтт слегка покраснел. — Я знал, что Трэвис гей.
Он доверился мне, когда мы встретились на корабле, но между нами ничего не было до
прошлой ночи.
— Черт, он стал хорошим лжецом. — Брет посмотрел на Джима, притворяясь,
будто не верит Мэтту. — Джимми Боб, наш маленький мальчик уже вырос.
Джим засмеялся, и Трэвис тоже.
Мэтт и Трэвис встретились с Бретом и Джимом в Бред-парке на очередной игре в
софтбол в полдень. Они сильно опоздали, потому что Трэвиса настолько возбудил вид
Мэтта в софтбольной форме, что одеваться им пришлось дважды.
Мэтт представил Трэвиса, как одного из моряков, встреченных на «Иводзиме», с
которым подружился, но ничего более. Брет и Джим видели, что Мэтт был счастлив, и это
в свою очередь осчастливило их. Они беспокоились о Мэтте, потому что тот не отвечал на
звонки, но он объяснил, что встретил ребят с корабля, а затем обнаружил Трэвиса на
крыльце своей квартиры.
Джим пытался немного прижать Трэвиса, пытаясь узнать подробности его жизни,
чем он занимался на флоте и был ли закреплен за «Иводзимой». Мэтт немного нервничал
от этих вопросов, но Трэвис давал хорошие и общие ответы. Он объяснил Джиму, что его
взвод дислоцируется в Литл-Крик, и не приписан к определенному кораблю. Их
перебрасывали время от времени на разные суда, в зависимости от поставленных задач и
нужд флота. Трэвис рассказал, как был рад, когда узнал, что будет недалеко от Мэтта, так
как планировал видеться с ним часто и много.
Трэвис наблюдал, как Брет изучает его во время разговора, и, наконец, решил
немного разрядить обстановку.
— Знаешь, Брет, мои глаза здесь, чуть выше, — заметил он.
— Эй! Я не виноват, что у тебя такая тесная футболка, — ответил Брет, переводя
взгляд с груди Трэвиса на его глаза.
— Это просто футболка.
— Это тесная футболка. Во всех правильных местах. Не стоит ожидать, что если
ты надел такую тесную футболку, никто не обратит внимания.
Трэвис ухмыльнулся и посмотрел на Мэтта, который пожал плечами.
— Тут я согласен с Чили, — сказал Джим, почесав затылок и слегка покраснев.
Блейк, тренер команды, позвал Мэтта до начала игры. Когда Мэтт подошел к
тренеру, то оглянулся и увидел, как Брет и Джим наклонились к Трэвису и разговаривают
с ним довольно серьезно. Мэтт забеспокоился, что оставил Трэвиса наедине с этими двумя
даже на несколько минут. Он ответил на вопросы Блейка как можно быстрее и побежал
обратно. Но Джим и Брет, похоже, допрос с пристрастием закончили. А Трэвис выглядел
спокойным.
Несколько членов команды, включая Лейна, Томми и Сэла, захотели
познакомиться с новым другом Мэтта. Томми и Сэл болтали с Бретом и Джимом, и Мэтт,
воспользовавшись моментом, наклонился к Трэвису и спросил, о чем они говорили, пока
он был с тренером.
— Ни о чем, правда, — улыбнулся Трэвис.
 — Со стороны не выглядело, как ни о чем, — сказал Мэтт. — Я очень хорошо знаю
этих двоих. И не пытайся включить «я не могу об этом говорить», как обычно, когда
хочешь что-то скрыть.
— Они беспокоятся о тебе, Мэтт. И это очевидно. Но они сказали, что твой
последний бойфренд обращался с тобой плохо. Брет сказал, что лучше не делать тебе
больно, иначе он отрежет мне яйца.
Мэтт побледнел.
— Трэвис, прости. Полагаю, они чрезмерно пытаются меня защитить.
— Все в порядке. Я сказал Брету, что если когда-нибудь сделаю тебе больно, то сам
вручу ему нож. Кстати говоря о защите, недавно я получил сообщение от Пити. — Он
протянул телефон Мэтту.
«Встретил бывшего парня Мэтта прошлым вечером. Если я еще раз увижу его,
то, скорее всего, убью».
Мэтт усмехнулся.
— Иногда Пити слишком много. Он поражает меня.
— М-м-м, — пробормотал Трэвис с сомнением. — Я не думаю, что он шутит. Ты
должен убедиться, что он и Брайан больше не столкнутся друг с другом. Теперь ты
знаешь, как Пити относится к тебе. Он постоянно говорил о тебе во время тренировок.
Трэвис хлопнул Мэтта по колену.
— Мне надо в туалет. Вернусь через минуту.
Когда он ушел, Брет и Джим атаковали Мэтта.
— Ты уверен, что он во флоте? Я видел парней из ВМФ, и он совсем на них не
похож. Он больше похож на тех парней с обложки «Солдаты удачи». А я знаю, как
выглядят эти парни, потому что каждый раз, когда бываю в супермаркете, просматриваю
этот журнал от корки до корки.
Мэтт закатил глаза.
— Да, Брет. Он действительно служит во флоте.
— Он секси. Если он тебе надоест, отдай его мне, — предложил Брет.
— Если Трэвис тебе нравится, подожди, когда ты увидишь фотографии, которые
мы сделали с другими парнями на корабле. Ты получишь удовольствие, — поддразнил его
Мэтт.
— Мне он нравится. Мэтт, я могу сказать, что он действительно без ума от тебя, —
сказал Джим. — И он, правда, хорошо выглядит. Действительно мужественно. И у него
самый сексуальный голос, который я когда-либо слышал.
— Мэтт, ну ты и хрен! — зло сказал Брет. — Как ты мог поехать в Сирию, быть
похищенным и оказаться на корабле ВМФ, где случайно встречаешь чертовски горячего
моряка-гея из ВМФ? А? Что за хрень? Я ненавижу тебя.
— Извини, Чилибургер, — с сожалением сказал Мэтт.
Трэвис вернулся, игра как раз должна была начаться. Мэтт уже собрался занять
позицию в дальней части поля, как Трэвис остановил его.
— Так я прошел проверку Брета и Джима? — спросил он с улыбкой на лице.
— Тебе абсолютно не о чем беспокоиться. Брет очень зол, что я так быстро сменил
Брайана на тебя. — Мэтт оглянулся на сидевшего на трибунах Брета. — Трэв, ты можешь
посидеть несколько минут со мной. Если Брет тебя достал.
Трэвис посмотрел на Мэтта странным взглядом.
— Ты в порядке?
Губы Трэвиса немного опустились.
— Трэв… — тихо сказал Трэвис. — Ты назвал меня Трэв.
Мэтт пытался понять.
— Это… — начал он неуверенно, — плохо?
— Крис… был единственным, кто называл меня Трэв. — Взгляд Трэвиса был
расфокусирован, будто он был в тех временах, когда его называли Трэв.
 Мэтт не хотел затрагивать ту особенную связь между Трэвисом и его старшим
братом.
— Прости, Трэвис. Я не знал. Я не буду…
Трэвис схватил Мэтта и крепко обнял.
— Нет, мне нравится. Я скучал по этому. Боже, как сильно я скучал.
Он поцеловал Мэтта, глубоко, не обращая внимания на толпу на трибунах,
наблюдавшую за ними. Поцелуй был жадным, страстным и порывистым, таким, что даже
кепка Мэтта слетела с головы, и они забыли обо всем.
Когда они сумели остановиться, большая часть парней кричала и аплодировала.
Подошедший к ним судья объяснил, что заниматься подобным на поле они не могут.
Трэвис поклонился публике, шлепнул Мэтта по заднице и отправил его в игру.
 ГЛАВА 31
ЖЕЛЕЗНОБОКИЕ

Ironsides (прим. переводчика: с английского - железнобокие), или как его называли

местные жители, просто Sides выглядел аутентично. Более новые места, такие как The
Eight Bells, были расположены на пляже, более опрятные, с уличной рекламой, более
популярные у туристов, определенно более дорогие, и такие же немного ненастоящие, как
и большинство их клиентов.
Тем не менее, Sides был оригинален, насколько это возможно. Постоянные
клиенты, и хозяин не особо любил туристов. Бар находился недалеко от пляжа, но все же
немного в стороне от Пасифик-авеню, и без какого-либо обозначения, что помогало
сохранить место в секрете. Морские пехотинцы, моряки и другие местные жители, часто
посещающие бар, могли быть остановлены туристами с вопросом о лучшем баре в
Вирджиния-Бич, ну, аутентичном морском баре. И эти ничего не знающие души будут
направлены куда угодно, только не в Sides. И если морской пехотинец, моряк или любой
местный житель хотел поступить особенно подло, то отправлял странствующие души к
Red Lobster, который находился поблизости.
Бар Sides был темным, накуренным, громким и, чаще всего, переполненным. Его
посещали морские пехотинцы, военно-морской персонал, а так же экипажи местных
рыболовецких и чартерных лодок. В баре стояли противовандальные столы и кабинки,
изготовленные из тикового дерева, покрытые толстым слоем лака, и грубые на ощупь. По
периметру всего бара, вдоль потолка, свисали всевозможные морские узлы. Для любого
члена экипажа корабля было огромной честью завязать узел и считать его достойным
пополнить коллекцию других узлов в Sides. Чем сложнее и непонятнее был узел, тем
более почетное и заметное место он занимал. Некоторым из узлов было более двадцати
пяти лет. Бронзовый корабельный колокол занимал место на стойке недалеко от кассы. Он
звонил только тогда, когда кто-то из клиентов отключался. То есть один, может быть, два
раза за ночь. На выходных больше.
Учитывая популярность бара среди моряков и пехотинцев, а так же наличие
дешевого алкоголя, соперничество между родами войск нередко проявлялось в
физических разборках. Большинство завсегдатаев игнорировало. Таг, владелец Sides в
течение последних пятнадцати лет, обычно выливал чашку горячего кофе на драчунов,
после чего выкидывал их из бара. Тага было нелегко запугать, несмотря на его лишний
вес, не очень высокий рост и легкую хромоту.
Но тем не менее, бар посещали и клиенты из других городов. Напротив, если вы
приехали в Вирджиния-Бич и были знакомы с кем-то из местных, то могли бы гордиться,
если вас отводили в Sides. Семьи и друзья всегда были желанными гостями, а туристы
могли идти в ад.
Мэтт решил, что любит этот бар. Когда Мэтт впервые приехал навестить ребят на
их территории, в субботу вечером они все вместе отправились в бар. Спустя всего неделю
после того, как они все вернулись (Мэтт называл это «слетом бойскаутов»), и появились
на пороге его квартиры в Ричмонде, через неделю после того, как они с Трэвисом
начали… что бы они ни начали… Пити настоял, чтобы Мэтт приехал и провел время с
ним и парнями из взвода. Большинство парней жили в Вирджиния-Бич или рядом из-за
военно-морской базы Литл-Крик.
Мэтт отчаянно хотел остаться с Трэвисом наедине, но Пити питбульей хваткой
вцепился в него. Трэвис отшутился, что он будет рядом все выходные, но оба знали, что
будет невероятно тяжело быть рядом друг с другом, но при этом не быть вместе.
Первая ночь в Вирджиния-Бич была… странной.
Пити и парни, Трэвис, Оса, Десантос, Диллинджер и Джефф, поужинали в
мексиканском ресторане, где текила текла рекой. Хотя эта часть была неплохой, Мэтт
даже сидел рядом с Трэвисом и время от времени прикасался к нему ногой. Но позже,
когда они вернулись к Пити домой и готовились к ночевке, Мэтт решил спать на диване.
К изумлению Мэтта, Пити указал на другую сторону своей кровати со словами: «Это твоя
сторона». Определенно, Мэтт не ожидал подобного от парня, который практически
каждый раз называл его «педик», «членосос», как бы грубо это не звучало. Однако Пити
даже не ставил под сомнение, где будет спать Мэтт. Вот эта часть была странной, а потом
ночь стала еще страннее. Мэтт разделся до боксеров и лег в постель, а затем наблюдал,
как Пити разделся полностью и завалился рядом с ним на кровать. Что застало Мэтта
врасплох, и он не совсем понимал, что это должно означать. Пити, однако, просто
перевернулся и быстро уснул, так что Мэтт не стал додумывать. С другой стороны, Мэтту
было приятно знать, что Пити чувствовал себя настолько комфортно с ним, как будто они
были знакомы всю жизнь. Так что Мэтт лежал в постели Пити, со спящим голым
здоровым морским котиком, как будто это происходило каждый день. Мэтт мысленно
согласился с парнями… большую часть времени было невозможно понять Пити.
Следующим вечером в Вирджиния-Бич Мэтт сидел рядом с Трэвисом, достаточно
близко, чтобы чувствовать его запах, но все равно не прикасался к нему. Пити был
неравнодушен к крепким алкогольным напиткам и настоял, чтобы Мэтт присоеднился к
ним.
К половине двенадцатого ночи Пити напился. Мэтт прекратил пить раньше, еще до
того, как Пити обратил внимание, что пьет один, поэтому чувствовал себя не так плохо.
Трэвис же выпил с ними один или два шота, а после пил пиво, и был почти трезв. Байа и
Финчер тоже были с ними, но ушли к другим знакомым. Они, вероятно, почувствовали
напряжение, исходившее от пьяного Пити, и решили, что расстояние будет отличной
идеей.
— Мне не нравится, как это пидор смотрит на меня, — Пити сказал Мэтту.
Мэтт знал, о ком говорит Пити. Рядом с ними был морской пехотинец, который ни
разу не посмотрел на Пити. Но пьяный Пити решил, что парень его разглядывает.
— Это из-за одежды. Этот педик издевается надо мной из-за одежды, — добавил
Пити. — Вот и все. Ему пиздец.
Пити поставил напиток на стол, на который опирался рядом с Мэттом, и
направился к морскому пехотинцу с целью создать проблему. Мэтт посмотрел на Трэвиса
взглядом «что с ним такое?». Трэвис спокойно поставил свой напиток и пошел за Пити.
Пити грубо пробирался сквозь толпу, закатывая рукава на ходу, готовясь к драке. В баре,
полном людей, которые при виде Пити, расталкивающего всех, сами отходили с его
дороги. Трэвис догнал Пити до того, как несчастный морской пехотинец догадался, что он
цель, зацепил пальцами за джинсы и не дал идти дальше.
Пити оглянулся на Трэвиса. Трэвис даже не стал объяснять, что морской пехотинец
ни разу не смотрел на него.
— Колорадо, ты знаешь, что сказал Таг о твоих разборках. Тебя забанят, если
продолжишь в том же духе. Да, ладно, Мэтт купит тебе еще один круг. Он присматривал
за тобой всю ночь, и, похоже, тебя это не беспокоит.
Пити ухмыльнулся небрежно. Трэвис оттащил Пити обратно к столу, указал
пальцем на обувь Пити.
— Сядь! — приказал Трэвис.
Пити положил руку на плечо Мэтта.
— Моп сказал, ты купишь еще один круг.
Мэтт поднял напиток, который Пити поставил за минуту до этого, протянул ему.
— Вот, пожалуйста, чемпион. Ты показал тому педику, кто тут босс.
Он улыбнулся Трэвису, который улыбнулся в ответ. Мэтт чувствовал себя
довольно расслабленным, учитывая количество выпитого алкоголя, но даже это не
помешало ему заметить, что Трэвис был немного не в себе. Мэтт вытащил телефон и
отправил ему сообщение: «Ты знаешь, я здесь с тобой. Я жалкий, но так сильно хочу
тебя поцеловать, нет сил!».
Трэвис проверил свой телефон секунду спустя, улыбнулся широко и подмигнул
Мэтту. От чего Мэтт задрожал.
— Этот чувак одет в чертову футболку «Florida Gators»? Этим сукиным детям вход
запрещен! — Пити снова был зол.
Мэтт огляделся, но не увидел никого в футболке с надписью «Florida Gators». Он
обратил внимание на симпатичную девушку с въющимися темными волосами,
улыбающуюся ему или Пити; он не был уверен кому именно.
Мэтт наклонился к Трэвису.
— Он всегда такой, когда пьян? — Мэтт положил руку на стол позади Трэвиса,
чтобы при наклоне можно было коснуться того рукой.
— Он становится очень воинственным, когда пьян. И может в любой момент
начать драку или ссору, так что будь готов.
Мэтту не нравилось, что он должен был отодвинуть руку от Трэвиса. Даже это
легкое прикосновение заставляло его парить в небесах.
Он вернулся к Пити, гадая, когда Пити направит свой пьяный праведный гнев на
него.
— Я закажу воду. Ты хочешь? Или еще один шот? — Трэвис спросил Мэтта.
— Нет, спасибо, — ответил он, и Трэвис побрел сквозь толпу за бутылкой воды.
Пити повернулся к Мэтту и ткнул того в грудь. Мэтт приготовился.
— Тебе нравится это, Конхоул? Мне нравится, — озвучил Пити, звуча так, будто
искал одобрения Мэтта. Не этого ожидал Мэтт.
— Тебе нравится это? — переспросил Мэтт. — Ты имеешь в виду, тусоваться с
квирами? Или покупка новой одежды и постельного белья? — Мэтт видел, как живет
Пити, и решил, что если у Пити есть друг гей, то этот друг должен о нем позаботиться.
— Да. Ладно, нет. Мне такие дела не очень нравятся, — обхватив Мэтта за плечо,
сказал Пити. Было тяжело держать Пити в вертикальном положении. — Знаешь, мне
нравится, что ты мой друг. Меня достали Моп, Байа, Кеннон, и Уайетт, и Оса. Думаю,
круто, что ты мой друг.
Мэтт не был уверен, что это означало, хорошее или плохое. Пити не был
агрессивен, о чем его предупреждали.
Пити наклонился ближе. Мэтт чувствовал запах перегара, но взгляд оставался
достаточно осознаным. Возможно, Пити не был так пьян, как казалось.
— У меня нет друзей, которые бы могли заставить меня купить одежду, — сказал
он, указывая на рубашку и джинсы, которые Мэтт заставил купить его раннее этим днем.
— Или приличное постельное белье. Вот черт. Заставляют меня выглядеть лучше. Киски
оценят. Не самое мое любимое занятие, но это мне нужно, понимаешь?
Мэтт решил, что все хорошо.
Пити наклонился еще ближе, его нос касался лица Мэтта.
— Мы ведь хорошие друзья, верно, Мэтт? Как братья? У меня никогда не было
брата. Но я рад, что у меня есть ты. Боже, я отстой в объяснениях.
Пити беспомощно посмотрел на Мэтта. Его бледно-голубые глаза встретились в с
зелеными глазами Мэтта.
Мэтту нравилось. Ему нравился Пити. Пити на самом деле объяснил лучше, чем
думал. Мэтту казалось, что Пити был братом, которого у него никогда не было.
Мэтт кивнул.
— Да, Пити. Мы братья. Знаешь, мне тоже это нравится.
Пити на мгновение задержался взглядом на его лице, убедившись, что Мэтт не
просто так сказал, чтобы заставить его перестать быть такой нуждающейся сучкой.
Он немного выпрямился.
 — Отлично. Мне это нравится. Но будь честным со мной. Я не хочу, чтобы ты что-
то утаивал от меня. Ты можешь рассказать мне все, ты знаешь об этом?
Мэтт не был уверен, как вести себя с таким Пити. Это был не тот Пити, к которому
все привыкли. Это был не тот Пити, который выбирал драку как решение всех проблем.
— Мэтт, я имею в виду, теперь ты мой брат. Ты брат, которого у меня никогда не
было. Я не хочу, чтобы ты скрывал от меня что-нибудь. Я могу поговорить с тобой о чем
угодно. Я хочу от тебя откровенности… Понял?
— Знаю, что ты хочешь, Колорадо, я не собираюсь сосать тебе. Так что забудь.
Пити ухмыльнулся и несколько раз ударил Мэтта в грудь.
— Нет, ты хочешь. Но ладно. Ты можешь снова спать со мной в моей кровати
сегодня. Я буду пьян и отключусь. Даже не замечу, если ты накинешься на мой топор.
— Забудь, — ответил Мэтт. Его никогда не переставало удивлять, насколько
комфортно было с Пити.
Трэвис уселся на свое место напротив, выпил воды из бутылки. И внимательно
посмотрел на них.
Пити наблюдал за Мэттом, положив руку ему на плечо.
— Брат.
Мэтт кивнул в ответ.
Мэтт взглянул в прозрачные глаза Пити и увидел это. Он увидел. В мгновение ока
их отношения изменились в корне. Это была непросто бессмысленная пьяная ночь,
которая будет забыта на следующее утро. Пити осознавал каждое произнесенное им
слово. Пити выбрал Мэтта своим братом, своей семьей. Он мог быть высокомерным и
раздражительным по отношению к каждому вокруг, но он выбрал Мэтта для откровений,
чтобы говорить о вещах, которыми он не был готов делиться ни с кем. И он хотел, чтобы
Мэтт поступал по отношению к нему так же. Мэтт был не уверен, почему именно он, но
не собирался ставить под сомнение выбор Пити. Может быть, однажды он спросит Пити.
И было приятно знать, действительно приятно, что Пити даст ему честный прямой ответ, а
не станет кормить чушью.
Впервые в жизни у Мэтта был брат, и он не думал, что кто-то может быть лучше
Пити. На мгновение Мэтт попытался понять все, что произошло, и как это привело к
этому моменту. Он был единственным ребенком, а его мать и отец уже умерли, но вдруг у
него появился брат. Раз и все. Необратимо. Без сомнений. Пити был одним из самых
удивительных и странных придурков, которых Мэтт встречал когда-либо. В некотором
смысле, Мэтт чувствовал себя почтенным. Он был почтен.
Он поднял голову, Трэвис пытался прочитать его, но все, что мог — только бросить
на него взгляд «какого черта здесь происходит»?
Пити наклонился к Трэвису и спросил, можно ли ему выпить немного воды и
протянул пустой стакан.
Пока Трэвис наливал воду, симпатичная брюнетка появилась перед Мэттом.
— Привет! — сказала она Мэтту.
Мэтт улыбнулся ей.
— Ты тоже из ВМФ?
— Нет, вот эти парни — да, а я просто друг, — он указал на Пити и Трэвиса.
Взглянув на них двоих, он с удивлением заметил ревность на лице Трэвиса. Мэтт снова
почувствовал себя на седьмом небе.
— Стрижка у тебя, как у парней из ВМФ, а вот бородка — нет. Я не смогла
сложить один плюс один. — Она потянулась и слегка коснулась подбородка Мэтта. Мэтт
не привык к такому, тем более от женщины. У Трэвиса чуть ли не пар шел из ушей.
— Это длинная история, но если коротко: эти парни придурки, и у них есть
триммер. Я — Мэтт, — с улыбкой сказал он.
— Я — Клэр, — представилась брюнетка. И они пожали друг другу руки.
— Ты из Вирджиния-Бич?
 Но она не успела ответить.
— Поклонники гребанных аллигаторов! — сказал Пити и направился к ничего не
подозревающему парню в оранжевой футболке с логотипом «Florida Gators» на спине. Он
снова закатал рукава, приготовившись к чему-то. Трэвис был занят, прожигая дыру в
спине Клэр.
— Упс, подожди секунду.
Мэтт успел сделать шаг или два, и схватил Пити за пояс, потянув на себя.
— Иди в «Vols» или еще куда, Пити, но здесь не действует закон против фанатов
Florida Gators. Типа нейтральная территория.
Пити позволил Мэтту оттащить его назад, и, наконец, заметил симпатичную Клэр.
Она подняла взгляд на Пити, возвышающегося над ней, и улыбнулась.
Ее взгляд снова вернулся к Мэтту.
— На самом деле, я из Норфлока. Здесь с друзьями на выходные. Ты?
— Я из Ричмонда, но здесь присматриваю за детьми. — Он кивнул в сторону Пити
с усмешкой. Пити уставился на Клэр.
— Ошиблась адресом, сладкая! — сказал Пити. Мэтт осознал, что Пити не
выглядел и не звучал пьяно, как несколько минут назад.
Клэр выглядела смущенной. Пити хлопнул Мэтта по плечу.
— Он больше педик, чем Элтон Джон в розовом атласном платье.
Клэр с ужасом посмотрела на Пити. Она перевела взгляд на Мэтта, приоткрыв рот.
Мэтт смутился, почесал лоб большим пальцем и засмеялся.
— Он такой же гей, как мой длинный член, — сказал Пити.
Мэтт громко рассмеялся. Выражение лица Клэр тоже изменилось в смущенной
улыбке, но она вопросительно посмотрела на Мэтта.
— Да, я гей, — Мэтт кивнул.
Клэр посмотрела на Пити и по-настоящему обиженно произнесла: «Это ужасный
способ говорить так о друзьях».
Пити взъерошил волосы Мэтта. Тот улыбнувшись, прислонился к Пити.
— Он просто дурачится. Он хороший друг, один из моих лучших. Хороший парень.
Клэр, казалось, немного расслабилась, почувствовав себя лучше от того, что парни
просто шутили.
Пити обнял Мэтта и притянул его ближе, затем наклонился и поцеловал в лоб.
— Этот парень… этот… больше, чем хороший друг. Он мой брат.
Мэтт поймал взгляд Пити, и понял, что всегда будет для него только братом.
Пока они болтали, Мэтт заметил, как Клэр немного переключила внимание на
Пити. Чему был рад. Пити же подключился, поняв, что у него есть шанс, и не казался уже
таким пьяным. Клэр спросила его, чем он занимается в военно-морском флоте, и Мэтт
услышал обычную фразу, которую использовали все котики, в том числе Трэвис,
объясняясь перед Бретом и Джимом.
Мэтт решил немного помочь.
— Эй, у тебя почти пустой бокал. А у меня закончились деньги. Не возражаешь,
если Пити купит тебе еще один?
Клэр в ответ радостно кивнула, Пити ушел за напитком для дамы.
Клэр обеспокоено повернулась к Мэтту.
— Он всегда так к тебе относится? Называет педиком?
Мэтт рассмеялся и покачал головой.
— Обычно? Намного хуже. Он сегодня ведет себя хорошо. Но действительно
хороший, правда. Как только ты преодолеешь этот… эффективный оскорбительный
барьер, поймешь, что у него сердца льва. Пити прав… к лучшему или худшему, он мой
брат. Черт, он даже заставил меня спать с ним в одной кровати прошлой ночью, чтобы
мне не пришлось спать на диване.
 — В самом деле? — Клэр прикусила нижнюю губу, словно это было самое милое,
что она когда-либо слышала. Или, может быть, при упоминании двух мужчин в одной
кровати она захотела быть между.
Мэтт подтолкнул еще чуть-чуть.
— Ничего не было, конечно, но, между нами, у Пити действительно потрясающее
тело.
— Он выглядит довольно хорошо. Особенно ярко-рыжие волосы, гладкая кожа и
рубашка кремового цвета.
— Ты должна поблагодарить меня за одежду. Он не может подобрать себе вещи,
поэтому я заставил его пройтись по магазинам сегодня днем и выбрал кое-что для него.
— Оууу… это так мило.
Казалось, Клэр клюнула на образ большого моряка со своим лучшим другом геем.
Пити вернулся с новым бокалом для Клэр, и Мэтт с облегчением заметил, что тот
перешел на воду. Она начала расспрашивать Пити о его шоппинге с Мэттом, а Мэтт
извинился и решил проверить Трэвиса.
Он прислонился к той же высокой стойке, за которой стоял Трэвис, и сложил руки
вместе. Трэвис говорил с кем-то по телефону.
— Просто не принимай решение, о котором пожалеешь. — Пауза, пока он слушал.
Он выглядел расстроенным. — Думаю, нам нужно поговорить об этом. Ты —
единственный, кто циклится на этом, и я понимаю почему, но мы поговорим. — Сильные
плечи Трэвиса опустились, и он посмотрел на Мэтта. Пока Трэвис слушал, его глаза
широко распахнулись. — Смотри, давай поговорим утром, хорошо? Ты обещаешь
подождать до тех пор? — Он слушал еще минуту. — Хорошо, завтра утром. — И повесил
трубку.
Мэтту показалось, что он не должен спрашивать о звонке.
— Если бы я не знал тебя хорошо, то подумал, что ты, возможно, против моего
общения с девушкой.
Трэвис на мгновение выглядел растерянным.
— Черт! Я не привык к этому. Я хотел ударить ее кучерявый затылок.
Мэтт задрожал.
— Расслабься, Трэв. Пройдет лет десять, прежде чем ко мне подойдет еще одна
девушка. Никогда девушки не обращались ко мне.
Трэвис притянул Мэтта ближе. В таком переполненном баре было легко не
привлекать внимание. И Мэтт снова оказался на седьмом небе от счастья.
— Вы с Пити, казалось, говорили довольно серьезно, — сказал Трэвис, — он еще
не пытался подраться с тобой? Его любимое дело, когда он пьян. Он на волоске от бана.
— Нет. Не пытался. На самом деле, он странно себя вел. Решил, что я теперь его
брат. Похоже, он не шутил, но это, наверное, просто пьяный разговор. Он довольно пьян.
Трэвис выглядел смущенным.
— Ух. Это не очень похоже на Пити. Он, как правило, кажется пьянее, чем на
самом деле. Он, очевидно, сильно тебя любит, Мэтт. Кто знает, может, он действительно
имеет все это в виду. Надеюсь, ты хотел брата, потому что один у тебя уже есть. Так что,
удачи тебе с этим!
— Ты ревнуешь? — спросил Мэтт, наполовину шутя, наполовину серьезно.
На лице Трэвиса расплылась кривая улыбка.
— Если бы это был кто-то другой, я бы ревновал. Господи, совершенно не привык
к таким чувствам к кому-либо. Но Пити? Неа. Я рад. Ты знаешь, как сильно мне нравится
Пити, за исключением того, что он… Пити. Мне нравится, как он с тобой обращается. Это
забавно, но я вижу в вас братьев. Да, Пити нравятся люди, иногда, но с тобой, Мэтт…
ничего похожего. Никогда. Думаю, если бы я доверил тебя кому-то, то это был бы Пити.
Клэр отошла от Пити, чтобы вернуться к своим друзьям. Пити подошел к Мэтту,
хлопнув того по плечу.
 — Эй, Конхуол, она хочет пойти ко мне. Ты пойдешь? Мы можем замутить
тройничок. Тебе понравится. Ты можешь выбрать любую дырку, а я возьму другую. —
Пити словно ребенок в рождественское утро.
— Колорадо, ты когда-нибудь задумывался о том, что она может оказаться чем-то
большим, чем просто дырка? — спросил Мэтт.
— М-м-м… Как что? Ты имеешь в виду, трахнуть ее между сиськами? Не знаю,
мне кажется, у нее недостаточно большие.
Мэтт потер глаза. Пити шел только туда, куда хотел.
— Эй, ты хочешь пососать мои яйца, пока я ее трахаю? Это было бы круто! —
сказал Пити, его воображение осветило лицо.
— Господи, Пити. Красные горячие перцовые шарики. Это оооооочень
заманчиво… Нет.
Пити симулировал равнодушие.
— Ах. Твоя утрата. Вот тебе ключ от моего дома. Пусть Моп тебя доставит, после
того, как вы закончите.
Внезапно Пити сузил глаза, и он ткнул Мэтта в грудь.
— Но если я узнаю, что Моп здесь не просто так, и ты сосешь его яйца, пока он
трахает какую-нибудь цыпочку, то будут проблемы.
Мэтт краем глаза посмотрел на Трэвиса, чувствуя, как румянец заливает лицо.
— Но мне не стоит беспокоиться, — поправился Пити. — Мопу не перепадают
перепихоны, и все из-за этих локаторов, что у него вместо ушей.
Клэр вернулась, Пити обнял ее, и они стали пробираться сквозь толпу.
Мэтт и Трэвис наблюдали, как он держал ее маленькую руку в своей и вывел из
бара.
Улыбка на лице Мэтта была эпической.
— Боже, это сработало! Итак, Трэв, как думаешь, я мог бы сегодня остаться у тебя?
— Может быть. Я должен проверить, могу ли забить одну из оставшихся девушек,
чтобы заставить тебя сосать мои яйца, пока я ее трахаю. Как насчет той, что с тату и
кольцом в носу?

________________

Когда Мэтт впервые оказался в квартире Трэвиса, он не ожидал того, что увидел.
Но только потому, что не знал, чего ожидать. Маленькая двухкомнатная квартира, но
очень близко к пляжу. Скудно обставленная, и немного грязная, но все не так плохо, как у
Пити. Дом Пити выглядел так, будто он делил квартиру с четырьмя или пятью дикими
свиньями. У Трэвиса был хороший телевизор, висящий на одной из стен, с обеих сторон
окруженный полками с фильмами и книгами.
Трэвис сразу же извинился.
— Я не думал, что у меня будет возможность привести тебя домой, поэтому у меня
немного грязно.
— Мне хотелось посмотреть твою квартиру как она есть. И поверь, после ночи с
Пити трущобы Калькутты покажутся Риц-Карлтоном. У Пити на завтрак был сэндвич с
копченой колбасой и арахисовым маслом.
— Он положил горчицу?
— Нет, — ответил Мэтт, сморщив нос.
— Он добавляет везле горчицу. И много. Это что-то вроде секретного рецепта
Таттл.
Некоторое время они стояли у закрытой двери, не зная, как сделать следующий
шаг, когда, наконец, оказались одни. Но Мэтт, который больше не смог выносить разлуку,
сломал барьер, толкнув Трэвиса к закрытой двери и прижался, крепко целуя. Целая неделя
без него. Мэтту нравилось ощущать язык Трэвиса во рту. Он любил вкус алкоголя в его
дыхании. Трэвис обнял Мэтта, и они долго целовались, желая подтвердить, что то, что
началось неделю назад, не было случайностью. Мэтт был сильно возбужден. Он в его
доме. Он будет в его кровати. Он прижался лицом к широкой груди Трэвиса и глубоко
вдохнул. Соль и кедровое дерево.
В конце концов, Трэвис пригласил Мэтта пройти дальше в квартиру. Мэтт пошел за
ним, послав Пити сообщение, что собирается провести ночь у Трэвиса, и до встречи
утром. Не обращая внимания на его переписку, Трэвис быстро провел Мэтта по квартире,
в основном указал на гостиную, сопроводив словом «гостиная». Мэтт обратил внимание
на две доски для серфинга у входной двери, усыпанные наклейками, одна повыше,
доходившая почти до потолка, другая короче и уже. Трэвис указал в другом направлении:
«Кухня». Трэвис так же был лаконичен со спальней, но Мэтт задержался на мгновение. На
стене напротив кровати Трэвиса висел металлический шкаф с распахнутой дверью, в
котором аккуратно хранился целый арсенал винтовок и пистолетов. Если бы Мэтт был в
чужом доме, он бы сильно занервничал, но в спальне Трэвиса это казалось ожидаемым.
Мэтт увидел в шкафу несколько комплектов спецодежды морских котиков, а так же
гражданскую одежду.
Мэтт хотел уделить больше внимание кровати. Кровать Трэвиса была не
заправлена. Но Трэвис вывел очарованного Мэтта из комнаты. Темно-синие простыни и
подушки, ватное белое хлопковое одеяло. Не было ни изголовья, ни подножки, простая
кровать без декора. Он хотел оказаться в этой кровати. Но он позволил Трэвису отвести
себя обратно в гостиную. Трэвис растянулся на диване, и потянул на себя Мэтта.
— Не думал, что смогу приблизиться к этим зеленым глазам, — сказал Трэвис,
одной рукой поглаживая волосы Мэтта, другой — опускаясь на задницу.
— Слава богу, у Пити будет секс! — сказал Мэтт.
— Все обернется против меня. Ты идеально все разложил, и теперь каждый из
взвода захочет, чтобы ты устраивал им перепихи. И у тебя не будет времени для меня.
— Ты немного ревнивый? — спросил Мэтт с усмешкой.
— Мне не понравилось, что эта Клэр подошла к тебе. Мне не понравилось, что
Пити провел с тобой весь день. Мне действительно все это не нравится. Мне не
понравилось, что Пити весь вечер висел на тебе. Это сводило меня с ума. Если бы ты не
был сейчас здесь со мной, я, вероятно, отправился бы на полигон пострелять. Наделать
кучу новых дырок! — Мэтт с сочувствием посмотрел в темные глаза Трэвиса. — Ты бы
стал подобное делать для меня? Помогать с покупкой одежды? Помогать с покупкой
вещей для моей квартиры? Черт. Как все неловко.
Мэтт задумался.
— Скорее всего, нет. — Трэвис выглядел обиженным. И ревнивым. Снова. — Пити
нужна помощь. Тебе — нет. Мне нравится, как ты одеваешься. И мне нравится твоя
кровать. Я хочу быть в твоей кровати. — Трэвис смягчился. — И твоя квартира не
выглядит ужасно. Квартира Пити — выглядит.
— На самом деле, все немного сложнее, чем я думал. Впервые мне не нравится
прятаться. Я не хочу прятать тебя и не хочу прятать нас. Слишком много секретов.
Глупые секреты.
Мэтт не хотел этого, но и не хотел ставить Трэвиса в сложное положение.
— Трэв, я больше не приеду в Вирджиния-Бич, если тебе тяжело. Или, мы же
можем молчать, никому ничего не говорить. Ты можешь держать меня взаперти в своей
спальне.
Трэвис провел пальцами по бровям Мэтта. Ему не понравился этот ответ.
— Ты бы сделал так, да? Ты бы пожертвовал тем, что у тебя есть с Пити и другими
парнями ради нас, да? — Трэвис задал вопрос, на который уже знал ответ.
В ответ Мэтт уткнулся лицом в шею Трэвиса и обнял крепче. Трэвис прижал Мэтта
к себе и нежно погладил по волосам.
— Не удивительно, что кому-то вроде Брайана, было так легко тобой пользоваться.
 ГЛАВА 32
ДРУЖЕСКИЙ ОГОНЬ

Не открывая глаз, Мэтт сделал глубой вдох: свежая соль и кедровое дерево. Боже,
как он любил этот запах. Мэтт лежал на животе, уткнувшись носом в подушки в кровати
Трэвиса, позволив себе наслаждаться процессом медленного пробуждения. Если бы он
мог выбирать, то никогда бы не покидал эту кровать.
Мэтт понятия не имел, который час, и собирался снова заснуть, когда почувствовал
кое-что. Все началось с небольшой щекотки, но затем он почувствовал все более
отчетливо. Он почувствовал поглаживания на пояснице и вздрогнул от этого ощущения, а
затем громко застонал, когда пальцы сменили ласкающие мягкие губы. Сильные руки
Трэвиса опирались на постель по обе стороны от Мэтта. Когда губы прижались сильнее,
он почувствовал, как кончик языка выводит мягкие круги у основания позвоночника.
Затем все прекратилось, и теплое дыхание медленно поползло вдоль позвоночника,
пока не достигло шеи. Мэтт чувствовал тепло от тела, нависшего над ним, ощущая его,
вдыхая его запах.
Раздался львиный рык, и вес этого тела вжал Мэтта в матрас. Сто два килограмма
на нем; сильные грубые руки скользили по рукам, пока пальцы не переплелись.
Дыхание щекотало ухо, Мэтт услышал гортанный шепот: «М-м-м. Тебе нравится,
да?» Прозвучало как утверждение, а не вопрос.
Мэтт чувствовал лежащее на нем тело. Чувствовал все мышцы, сухожилия, волосы.
Словно зверь поймал добычу, которую преследовал, зафиксировав ее под собой. Мэтт
почувствовал, как что-то давит на расщелину его задницы, и давит настойчиво. Слабо
кивнул в ответ. «Зверь» укусил его за мочку уха, словно пробуя на вкус. Он почувствовал
горячее дыхание на своем лице, а щетина оцарапала ухо и щеку.
Голос прошептал:
— Мне нужно кое-что…
Мэтт застонал и снова вздрогнул.
— Да.
Мучение продолжилось, и даже если бы Мэтт захотел его остановить, то физически
не смог бы. Но прекратить это сладкое наступление — последнее, о чем он думал.
— Ты знаешь, что хочешь… — промурлыкал голос.
Мэтт улыбнулся про себя и промямлил в простыни: «М-м-м».
«Зверь» немного приподнялся, и Мэтт почувствовал, как острые зубы вонзились в
шею.
Он испытал настоящий шок, поняв, что его больше ничто не удерживает, и следом
последовал хлопок по спине.
— Отлично! Восемь километров по пляжу! — весело сказал Трэвис.
Мэтт снова застонал, но в этот раз с явным раздражением в голосе.
Трэвис завалился на спину рядом; Мэтт повернулся и положил голову на грудь
«зверя», чьи темные волосы щекотали ему нос.
— Ты, наверное, шутишь. И ты сукин сын. Необязательно в таком порядке.
Одной рукой Трэвис провел вниз по спине Мэтта, немного играя с его задницей, а
второй — по волосам, нежно целуя в макушку.
— Да, ладно. Я вялый, и это лучшее время для пробежки.
Мэтт не двигался и не отвечал.
Трэвис решил подкупить его.
 — И когда мы вернемся, ты сможешь со мной сделать, — он поцеловал Мэтта в
голову, — абсолютно, — поцелуй, — без сомнений, — поцелуй, — все, что твой разум
пожелает.
Мэтт повернул голову на груди Трэвиса, глядя прямо в его темные глаза.
— В письменной форме и заверь, и я в деле.
Трэвис оставил на кончике носа Мэтта нежный поцелуй, который стал заверением,
но этого было достаточно.
Трэвис вытащил Мэтта из кровати. Солнце уже вставало и просачивалось сквозь
окна, но Вирджиния-Бич еще спал. Тем более в воскресный день. Трэвис одолжил одежду
для пробежки, так как все вещи Мэтта остались в квартире Пити.
Мэтт смотрел, как Трэвис готовится, но не мог понять, что тот делает. Трэвис надел
шорты, но затем достал плотную военно-морскую толстовку. Что выглядело странно: на
улице было тепло, даже в такой ранний час. Надев кроссовки, он вытащил рюкзак и
прошел с ним в гостиную. Мэтт последовал за ним. Трэвис заполнил рюкзак под завязку
тяжелыми книгами.
— Черт возьми, что ты делаешь? — наконец спросил Мэтт.
— Восемь километров — слишком мало, поэтому хочу себя нагрузить, — ответил
Трэвис.
Мэтт посмотрел на рюкзак, наверное, теперь он весил около двадцати килограмм.
— Не буду говорить, что ты придурок.
Трэвис улыбнулся беззастенчиво, забросив рюкзак на плечо. Подошел к Мэтту и
поцеловал в щеку. Затем указал на кухню.
— В шкафу слева от плиты есть зерновой батончик, если тебе хочется. — И ушел
обратно в спальню, не дожидаясь ответа.
Мэтт прошел на кухню за батончиком, уже понимая, что еще до конца пробежки
ему будет плохо. Пока ел, слышал, как Трэвис говорит по телефону.
Через несколько минут Трэвис вернулся в гостиную, бурля энергией и снова целуя
Мэтта.
— Мне нравится, что ты здесь, — радостно сказал он.

________________

Они добрались до невысокой каменной стены напротив одного из отелей,

отделявшей главную улицу от пляжа и океана. Мэтт рухнул, тяжело дыша, облокотился о
стену и некоторое время смотрел прямо перед собой. Он сильно вспотел уже на второй
миле (примеч.: на 4-м км), и чувствовал себя полностью вымотанным. Ухмылка Трэвиса
только раздражала его. Трэвис, в отличие от Мэтта, только начал потеть, но, правда,
тяжело дышал. И то потел он только из-за толстовки на нем и рюкзака за плечами.
Трэвис снял рюкзак со спины и бросил на землю. Он сел рядом с ним, спиной к
стене.
— Ты просто хвастаешься, да? — раздраженно спросил Мэтт, видя улыбку на лице
Трэвиса, которую так любил.
Улыбка стала еще шире. Трэвис посмотрел на океан и людей на пляже.
— Может быть. Если только совсем немного. — Он бросил взгляд на Мэтта и
пожал плечами. — Я хочу нравиться тебе, — признался он.
— А я хочу тебя застрелить, — болезненно простонал Мэтт.
Трэвис рассмеялся.
И они оба посмотрели на пляж.
Вирджиния-Бич просыпался, народу стало больше с тех пор, как они вышли на
пробежку. Люди на прогулке, на роликах; гребцы, велосипедисты; семьи занимали свой
клочок пространства на пляжном песке. Группа серферов уже находилась в воде в
ожидании волн, пользуясь возможностью прокатиться до того, как начнется
столпотворение. Солнце поднималось выше и выше, пробиваясь сквозь тонкие перья
облаков, но морской бриз все еще был свеж.
— Давай на обратном пути остановимся и кое-что купим, я приготовлю тебе мой
всемирно известный французский тост на завтрак.
— Звучит великолепно! Я люблю мужчин, которые умеют готовить, — кивнул
Трэвис.
— Хей! Надеюсь, тебе понравятся мои тосты, потому что это все, что я умею. —
Мэтт с нетерпением ждал возможности провести время наедине с Трэвисом, прежде чем
снова придется вернуться к Пити. — И когда мы закончим, у меня есть кое-какие мысли
насчет сиропа.
Трэвис снова засмеялся.
— Да, я сказал: все, что захочешь. Но сейчас я начинаю нервничать.
— Это твои проблемы. Ты готов двигаться дальше?
Трэвис посмотрел на часы и немного огляделся.
— Дай мне еще несколько минут. Хочу залезть в океан. Ладно?
— Конечно.
Трэвис наклонился вперед и стянул с себя толстовку.
— Хочешь поплавать со мной?
— Нет. Ни за что. Меня съест акула или бешеная медуза, или меня ограбят скаты,
или типа того.
Они молча наблюдали, как просыпается Вирджиния-Бич. Мэтт несколько раз
украдкой посмотрел на мужчину рядом с собой, предпочитая любоваться видом голого
торса Трэвиса, а не пляжем, океаном и восходящим солнцем. Все в Трэвисе было гораздо
больше, чем он мог надеяться, и Мэтт никогда не думал ни о ком так, как о нем. Даже
когда впервые встретил Брайана и был сражен им. Впрочем, в теперешних его чувствах не
было ничего щенячьего. По крайней мере, ему так казалось. Они хорошо ладили. Они
шутили, были серьезными, много разговаривали, и им было комфортно молчать. Трэвис
подходил ему всеми возможными способами. Мэтту хотелось, чтобы родители были еще
живы, и он смог познакомить их с Трэвисом, ни о чем подобном он никогда не думал в
отношении Брайана. Трэвис бы им понравился.
— Трэв, как поживает твой отец? Ты говорил с ним на этой неделе? — спросил
Мэтт.
— Да, говорил. Все хорошо у него. На этот раз он даже не упомянул Криса по
телефону. А он всегда упоминает его. Возможно, для кого-то звучит как мелочи, но я знаю
своего отца. Для меня много значат эти его маленькие шажки. На самом деле, это важно.
— Твой отец знает, что ты гей?
— Да, он знает, — со вздохом произнес Трэвис. Он провел рукой по небритому
лицу. — Я повел себя как мудак. Устав от него, я в какой-то момент сильно разозлился,
это случилось, когда я уже был котиком, но все еще не мог получить никакого уважения
или… в общем, хоть что-то от него. И я ему рассказал. Но только потому, что хотел
причинить боль. Я бы хотел все изменить, но уже не получится. Мне было так больно, что
я хотел причинить боль в ответ. К моему удивлению, он не психанул и не стал говорить,
что ненавидит меня или типа того. Может, он ожидал от меня подобного, что я буду
разочаровывать его до конца жизни. Но он даже ничего не сказал. Я пару раз пытался
обсудить это, но он не стал. Так что в итоге я просто оставил эту тему в покое.
Мэтт молчал. Трэвис получал так мало, а отдавал так много.
— Ты ведь знаешь, как много для меня значит, — продолжил Трэвис, его голос был
чуть громче волн, — то, что ты сделал. Поговорил с отцом и заставил его увидеть меня.
Или что-то во мне. Да, изменения небольшие. Но они так много значат для меня. — Он
немного прищурился, глядя на океан. — Я узнаю́ тебя благодаря таким поступкам, Мэтт.
Тот факт, что ты готов пойти и сделать что-то подобное для кого-то, кого едва знаешь.
 — Ты спас мою жизнь, — ответил Мэтт и пожал плечами. — Я чувствовал, что
должен сделать хоть что-то.
Трэвис подтянул колени к груди и обнял их. Он посмотрел на Мэтта.
— Я не верю в это. И… думаю, что ты довольно плохой лжец. Мне не нравится
думать, что ты действуешь из подобных соображений, — звучит как погашение долга,
который, как ты думаешь, у тебя есть. Как уже сказал, я немного знаю тебя. Ты бы все
равно так поступил. И ни на секунду не думаю, что ты сделал это, потому что я спас твою
жизнь.
Мэтт не знал, что ответить. Он чувствовал себя неловко, когда Трэвис делал из
него нечто большее, чем он был. Он поехал к его отцу, потому что восхищался Трэвисом.
Но Трэвис имел в виду, будто тут было что-то еще.
— Ты просто большой лжец, — улыбнулся Трэвис. — Но самый хороший. Сначала
я думал, что самое невероятное в тебе — твои зеленые глаза. Но нет. Это твое сердце.
Твое огромное сердце.
Мэтт почувствовал тепло, разливающееся внутри, немного неловкости, и
занервничал. Он подумал, чувствовал ли себя так всякий, кто слышал подобное о себе?
Наверное, додумал он.
Трэвис посмотрел мимо Мэтта на дорожку.
— Итак, на самом деле, ответь на вопрос… Ты мне доверяешь?
— Абсолютно.
— Если бы я попросил тебя помочь кое с чем, что смутит тебя немного,
доверишься ли ты мне? Ты сделаешь это для меня?
Мэтт не понимал, о чем его спрашивает Трэвис, но это не имело значения.
— Да. Ответ все тот же.
— Хорошо.
Мэтт подождал, пытаясь понять, о чем Трэвис просит его. Но тот ничего не сказал.
Просто посмотрел на воду.
Как раз когда он собирался спросить Трэвиса, Мэтт услышал шаги позади себя и
обернулся. К ним шел Оса, огромный, как всегда. Он был одет в длинные белые шорты и
выцветшую оранжевую футболку, которая была ему велика. Мэтт обратил внимание, что
Оса выглядел ужасно. Не брился пару дней и, видимо, не спал. Мешки под глазами,
словно темные облака.
— Привет, Мэтт, — печально сказал он. — Не ожидал тебя увидеть здесь. — Оса
бросил взгляд на Трэвиса, когда говорил.
— Пити познакомился кое с кем прошлой ночью. Поэтому Мэтт остался у меня.
Мэтт понимал, что Оса оказался тут не случайно.
— У вас пробежка?
— Да, восемь киллометров, — ответил Трэвис.
— И все?
Трэвис кивнул в сторону Мэтта в качестве объяснения.
— Ладно, можете и дальше развивать во мне комплекс неполноценности, — сказал
Мэтт, в попытке развеять мрачное настроение. Он действительно плохо знал Осу, но
немного волновался за него.
Оса даже не улыбнулся. Некоторое время он молчал, потом неуверенно произнес:
— Да, пробежка — это хорошо. Моп, я найду тебя. Позже, как я понимаю.
— Кит, сделай одолжение, подожди минутку, хорошо? Побудь с Мэттом. — Он
повернул голову. — Мне надо в отель.
Оса кивнул и опустился рядом. Он скрестил ноги, уткнувшись подбородком в руки.
Трэвис встал и подхватил толстовку. Он открыл рюкзак, мгновение покопался в
нем и обратился к Мэтту:
— Скоро вернусь. Вы, ребята, поговорите.
Он вытащил что-то из рюкзака, положил между Мэттом и Осой и побежал прочь.
 Когда Мэтт увидел, что́ оставил Трэвис, он посмотрел тому вслед, задаваясь
вопросом, не сошел ли тот с ума.
Оса посмотрел вниз. Его мрачное настроение внезапно сменилось любопытством.
— Моп принес сюда пистолет? Зачем?
Мэтт ничего не ответил.
Оса поднял пистолет и на мгновение восхитился оружием. Прищурился и проверил
прицел.
— «Каракал», 9 миллиметров. Не знал, что у Мопа есть такой. Они запрещены в
США. — Мэтт смотрел на пистолет в руках Осы и чувствовал напряжение в груди,
заметив несколько пятен крови. В сознании вспышкой промелькнуло воспоминание, как
голова человека взорвалась прямо перед ним.
Оса понял, что Мэтт молчит, поэтому поднял глаза на него. Мэтт неотрывно
смотрел на пистолет.
— Моп принес пистолет на пробежку?
Мэтт понял, чего хотел Трэвис, даже если не понимал почему. Но доверял ему.
Абсолютно.
Оса заметил выражение лица Мэтта.
— Мэтт?
Мэтт, наконец, вышел из транса. Настала очередь Мэтта подтянуть ноги к груди и
обнять.
— Это пистолет не Мопа. Это мой.
Оса удивленно кивнул.
— Здорово. Я не знал, что ты по оружию.
Во рту стало сухо. Мэтт говорил об этом только с Трэвисом.
— Нет. Я не люблю оружие. Моп хранит его для меня.
Оса выглядел растерянным. Он положил пистолет на землю между ними и с
любопытством уставился на Мэтта.
Говорить стало сложнее. Мэтт мог поговорить с Трэвисом о том, что произошло, об
убийстве, но не был уверен, что может поговорить об этом с кем-то еще. Они не поймут,
тем более это был один из плохих парней. Они подумают, что Мэтт глупый и слабый.
— Это пистолет, которым я убил одного из людей аль-Хашима. Моп принес его
мне в качестве сувенира, полагая, что я буду гордиться. — Мэтт немного почесал нос. Он
все еще не чувствовал гордости. — Ты знаешь, как все было той ночью? Вы все гордитесь
тем, что я убил одного из них. Но… я не знаю. Моп хотел, чтобы пистолет был у меня, но
я отдал ему его на хранение.
Мэтт ожидал, что Оса рассмеется над ним, скажет, что он сделал добро, что должен
гордиться тем, что был мужчиной и все правильно сделал. Все то, чего он не чувствовал.
Но вместо этого Оса внимательно наблюдал за ним с уважением, почти сочувствуя Мэтту.
Его лицо стало грустным, они долго сидели в тишине.
В конце концов, Оса нарушил молчание.
— Мэтт, я тоже убил парня.
Мэтт подумал о двадцати семи метках на винтовке Трэвиса. Ему пришла в голову
мысль, что на этот момент отметок может быть больше. Они были на другом задании с
тех пор.
— Разве это не твоя работа? — спросил Мэтт. — Во всяком случае, часть вашей
работы. Вы же обучены для этого.
Оса нахмурился, но не посмотрел Мэтту в глаза.
— Нет. Я убил одного из наших.
Мэтт не знал, что сказать. Он не знал, стоит давить или нет.
Оса помолчал секунду.
— Мы возвращались с миссии и направлялись в зеленую зону в Багдаде. И как раз
пересекали район, который имел плохую репутацию. Вокруг одного парня, местного
жителя, толпилась группа иракцев, и вдруг один из них вытащил винтовку. Я был первым,
кто увидел, подумал, что мы можем попасть в засаду. Поэтому я отреагировал, выстрелил
в парня. Одна пуля. И он был мертв. — Оса замер, затем откашлялся. — Но он не был
местным. Один… один из наших. Я убил одного из наших парней.
Мэтт чувствовал себя ужасно. Оса… Кит… был так молод. И ему нести этот груз
до конца жизни. Но он немного понял Кита.
— Сочувствую, Кит.
— Оказывается, парня не должно было быть там. Он покинул зеленую зону в
поисках проститутки, о которой слышал. Он нарушил все правила, находясь там, и
определенно не должен был быть одет как местный. Местные жители немного взбесились,
когда заметили его, и он вытащил пистолет. По крайней мере, мне так сказали. Было
расследование. Они и сказали, что это была его вина, и оправдали меня по всем пунктам.
Когда я присоединился к котикам, я чувствовал, что могу сделать что-то. Но теперь в
Юджине, штат Орегон, живут бедные родители, чей сын не вернется домой. Из-за меня.
Мэтт, я убил хорошего парня. Я отстой и неудачник. Ответственность всегда на том, у
кого оружие. И у меня было оружие. И теперь я как бесполезная ноша. Я сомневаюсь в
каждом своем решении, в каждом своем мнении. Я тащу команду вниз. Хуже того,
недавно мы были в ситуации, где я должен был действовать, но я опять стал сомневаться в
себе, и члена команды убили. Не знаю, куда двигаться дальше. Все, о чем я могу думать,
этот тот парень из Юджина. Я бы ушел из котиков несколько месяцев назад, но Моп не
отпускает. Он единственный, кто меня поддержал. Не знаю, зачем он это делает. Я просто
мертвый груз. Но он заставляет меня обещать, что я буду говорить с ним каждый раз,
когда не в состоянии двигаться вперед.
Мэтт чувствовал себя подавленно. Из-за вины, возникшей, когда он увидел
пистолет. А теперь и из-за того, что увидел хорошего человека, такого молодого, но
погрязшего в таком же чувстве вины.
Никто из них не знал, куда обратиться и что сделать, чтобы облегчить эту свою
невыносимо тяжелую ношу. В конце концов, Мэтт знал, что ему вряд ли придется
столкнуться с чем-то подобным еще раз. А несчастному Киту придется сталкиваться с
этим каждый день.
— Забавно, но думаю, что понимаю твои чувства. Все говорят, что я убил этого
человека, потому что был должен, и, наверное, так и есть, но я сам так сказать не могу.
Моя работа — это офис. Я не стреляю людям в лицо. Это было тяжело, и тяжело до сих
пор. Иногда. И как бы то ни было, передо мной сейчас напоминание о том, что я сделал.
Оса мрачно улыбнулся.
— Думаю, мы вроде пары. Ты сожалеешь, что стрелял в плохого парня, а я — что
убил одного из хороших. По крайней мере, есть кто-то, кого я знаю, кто понимает меня.
Несколько мгновений они сидели в тишине, их сожаления повисли между ними в
форме пистолета.
— Скажи, Кит. Возможно, мы можем помочь друг другу. Я прощу тебя за то, что
ты застрелил хорошего парня, если ты простишь меня за то, что я застрелил плохого.
Может быть, мы можем дать прощение друг другу, если не можем простить себя сами.
Оса долго думал об этом.
— Да. Может быть, это поможет. Мэтт, спасибо. Спасибо, что простил меня.
Мэтту стало лучше. Он был не одинок в своих переживаниях и эмоциях. И впервые
с тех пор, как нажал на спусковой крючок, убив живого человека, Мэтт взял в руки
пистолет. Осторожно, будто пистолет снова может выстрелить. Было так странно и чуждо
держать его в руках. Ранее Мэтт не понимал, что ему нужно прощение за то, что он
сделал. Независимо от того, что говорили другие. И как они оценивали его поступок. Он
не понимал этого, пока не встретил человека, который мог бы понять его, понять его
чувства.
— Да, ты тоже, Кит. Спасибо. Спасибо.
 Оса протянул руку для рукопожатия. Прощение прошло через их крепко сжатые
ладони.
Оса предложил убрать пистолет обратно в рюкзак, прежде чем кто-нибудь,
пробегая мимо, заметит на дорожке двух парней, размахивающих оружием.
Они начали болтать, но через мгновение появился Трэвис, мокрый, с толстовкой и
кроссовками в руках.
— Ты не можешь держаться подальше от воды? — спросил Оса.
— Нет, — ответил Трэвис весело. Он бросил на Мэтта быстрый любопытный
взгляд, и тот улыбнулся ему в ответ, давая понять, что все в порядке.
— Как далеко? — спросил Оса.
— Аххх, чуть больше пятисот метров.
— Ты ленишься, Моп. И старый уже, — с улыбкой сказал Оса. Его настроение,
казалось, улучшилось.
— Да, да, я знаю. Ладно, я хочу свои французские тосты.
Глаза Осы загорелись.
— Приятель, я не ел французские тосты целую вечность! — Он с надеждой
посмотрел на Мэтта и Трэвиса.
Мэтт бросил на Трэвиса тайный взгляд, полный разочарования. Он действительно
хотел вернуться в квартиру Трэвиса, принять душ с ним и вместе использовать каждую
каплю горячей воды. Казалось, он никогда не сможет провести время с Трэвисом наедине.
Но он также не хотел отшивать Осу. Ни за что. Мэтт видел, что Трэвис испытывал нечто
подобное. На них всегда будет давить тот факт, что они скрываются. Но Мэтт был готов к
жертвам.
— Ну, это вообще-то единственное, что я умею готовить. Пошли. Полагаю, сначала
надо дойти до банкомата. Мне понадобится больше денег на еду, чтобы вас накормить.
Оса, я прав?
Мэтт не заметил нежный, полный восхищения взгляд, которым на него посмотрел
Трэвис.
 ГЛАВА 33
ДЕНЬ ПОМИНОВЕНИЯ*

(Прим. переводчика: День Поминовения — национальный день памяти США,

отмечающийся ежегодно в последний понедельник мая. Этот день посвящен памяти
американских военнослужащих, погибших во всех войнах и вооруженных конфликтах, в
которых США когда-либо принимали участие.
В субботу вечером, примерно через месяц, накануне Дня Поминовения Мэтт сидел
в баре Kremlin. Бар был переполнен, геи и натуралы, все были готовы к празднованию
длинных выходных. Ди-джей крутил сложную клубную музыку в медленном ритме, давая
публике возможность заметить других и быть замеченными. Мэтт был с Джимом и
Бретом, но мысли витали в другом месте, и его не заботило, будет ли он замечен, и сам он
замечать никого не хотел.
Трэвис отбыл на одну из своих миссий, о которых не мог говорить, больше недели
назад. Он обещал вернуться в пятницу днем, и у них будут совместные три дня в
Ричмонде. Но вот пришла пятница, а от него ни слова.
С тех пор, как они начали встречаться, подобное происходило уже не в первый раз,
и Мэтт точно знал, что не в последний. Мэтт тяжело переживал. Обычно он знал, где
парни, в пустыне на западе, или в других местах, где проходили их тренировки. Но эти
миссии, когда он ничего не знал, давались ему тяжелее всего. Трэвис был прав. Он
никогда не знал, когда получит сообщение от одного из парней из взвода, что что-то
пошло не так, и случилось нечто ужасное. Мэтт заставил парней торжественно
поклясться, что если что-нибудь случится с «его» взводом, они сообщат ему как можно
скорее. Он, правда беспокоился. Беспокоился не только о Трэвисе. Но о нем — больше
всех.
Итак, в тихую пятницу от Трэвиса все еще не было новостей, Мэтт согласился
выйти с Бретом и Джимом, скоротать время, пока не получит сообщение. Брет и Джим
могли сказать, что Мэтт был не с ними; это был не первый раз, когда они видели его
таким, с того момента, как он начал встречаться с Трэвисом.
Джим покрутил свой водочный мартини несколько раз.
— Мэтт, ты знаешь, мы с Бретом очень любим Трэвиса. Бог знает, как он хорошо
относиться к тебе, когда рядом. Но что за дела с этими поездками. Это кажется странным
и тебе явно не очень хорошо.
— Мы говорили об этом. Вы знаете, что есть некоторые задания, о которых он не
может говорить.
— Да, но похоже, их много. Он часто и подолгу отсутствует. Ты понятия не
имеешь, где он и что делает. Или… ты знаешь? Откуда ты знаешь, что он на каком-то
задании? Как ты можешь ему до такой степени доверять? Ты уверен, что можешь
доверять ему?
Это было последним, что беспокоило Мэтта.
— Вы даже представить не можете, насколько я ему доверяю.
Его друзья подступали к краю в суждениях о Трэвисе, и Мэтт добавил стали в свой
тон, чтобы предупредить их. Но разговор не зашел дальше, потому что принесло кое-кого,
кого не ждали.
Брайан подошел к ним троим с молоденьким новым парнем, который вис на его
руке. Мэтт не виделся и не разговаривал с ним с того вечера, когда Пити напугал Брайана.
Никто из них троих его не видел. Тем не менее, Мэтт почувствовал разочарование при
виде него. И было жаль молодого мужчину с Брайаном. Брайан, по-видимому, поменял
свою целевую аудиторию на более юную, чтобы легче было манипулировать ими. Мэтт
надеялся, что молодой мужчина узнает Брайана гораздо быстрее, чем получилось у него.
 Брайан с высокомерным выражением лица наклонился и нарочито поцеловал
своего трофейного парня в щеку.
— Привет, Мэтт. Слышал, у тебя появился новый парень, но где он? Я не вижу.
Никто из тех, с кем я говорил, не видел его. Уверен, что он существует не только в твоем
сознании? Пора тебе уже найти кого-то. Все-таки, прошло шесть недель с тех пор, как я
тебя бросил.
— Нет, Брайан. Я не придумываю его. И спасибо, Брет, я справлюсь с этим. — Брет
открыл рот, чтобы дать Брайану немного огня, но Мэтт опередил его.
— Если он существует, — сказал Брайан, — Значит, он неудачник, который
использует тебя. У тебя был шанс вернуться ко мне и быть с настоящим мужчиной. А ты
упустил свой шанс.
Брет и Джим держались из последних сил.
Мэтт знал, чего Брайан добивается. Он хочет причинить боль. Но Мэтту хотелось
только рассмеяться, насколько жалкой была попытка. Утверждение Брайана, что он
настоящий мужчина, было смешным.
— Когда ты говоришь «настоящий мужчина», звучит ли это для тебя, как
бессмысленные иностранные слова? — Было странно видеть, насколько Брайан
лицемерен, Мэтт только сейчас понял. Ему стало стыдно за то, какой легкой добычей он
был для Брайана весь этот год.
Брайан смотрел на Мэтта, затем перевел взгляд поверх его плеча.
Вселенная рассыпалась вокруг Мэтта, когда он почувствовал, как две сильные руки
обхватили его сзади, а лицо уткнулось в шею Мэтта, оставляя поцелуй. Он сразу
почувствовал запах — соленый воздух и кедр. Уже только этот аромат заставил Мэтта
почувствовать себя дома и в безопасности.
— Брайан, ты не имеешь никакого понятия, что значит быть настоящим мужчиной.
Вообще никакого понятия.
Трэвис развернул Мэтта, и они поцеловались. Потом приподнял Мэтта на
несколько сантиметров над полом.
— Черт! Ты снова заставил меня волноваться!
Трэвис смущенно улыбнулся.
— Знаю. Я просто хотел сделать тебе сюрприз. Это Брайан? — Он посмотрел с
любопытством через голову Мэтта.
Брайан раздраженно наблюдал за ними.
На самом деле, новый бойфренд Мэтта не особо соответстововал его видинию,
особенно кто-то такой внушительный, как Трэвис. Однако он быстро пришел в себя и
бросил с усмешкой:
— Не могу поверить, что ты терпишь этого Дамбо! Я был недостаточно хорош для
тебя? (прим. переводчика: Дамбо — герой фильмов и мультипликационных фильмов,
слоненок с большими ушами)
Мэтт мог и мирился со многим от Брайана, но на этот раз его терпение иссякло.
Нет, его насильно заставили пересечь черту, и он знал, кто за это заплатит. Он оттолкнул
Трэвиса, развернулся и неловко ударил Брайана по носу, вызвав громкий треск. Боль
пронзила кулак, Мэтт выругался и потряс руку. Брет и Джим съежились и приложили
ладони к своим носам. Брайан отступил на шаг, его нос немного кровоточил, алые капли
падали на его белую рубашку и паркетный пол. Он острожно дотронулся, с ужасом
смотря на кровь. Трэвис стоял с широко распахнутыми глазами, и лучезарной улыбкой на
лице. Все присутствующие обратили на них внимание, потрясенные тем, что в таком
модном месте, как Kremlin, может начаться драка. Брайан закричал на Мэтта, кровь текла
по его рту и рукам:
— Ты, тупая сука! Ты заслуживаешь этого придурка!
Брет и Джим начали тихо смеяться, удивленные тем, что Мэтт раз и навсегда
поставил Брайана на место. Брайан и его парень отошли. Мэтт обнял Трэвиса.
 — Боже, надеюсь, что заслуживаю.
— Посмотри на себя, защитил своего мужчину, — сказал Трэвис. — Я чувствую
себя в большей безопасности, просто зная, что рядом со мной такой плохиш, как ты!
— Правда?
— Нет. Ты бьешь, как квир. Нам придется поработать над этим. — Мэтт засмеялся.
— Думаешь, Колорадо научит меня драться?
— Аккуратней с такими просьбами. Как, думаешь, отреагирует Пити, если узнает,
зачем тебе уметь драться?
Мэтт засмеялся от мысли, что станет с Пити, когда их выпустят на миссию с
братом-геем.
Мэтт уткнулся лицом в грудь Трэвиса, и притянул его к себе, счастливый, что он
снова рядом в целости и сохранности. Ничто в мире не могло сравниться с ощущениями,
когда Трэвис возвращался к нему. Когда Трэвис отсутствовал, все было не то, и, казалось,
могло выйти из-под контроля. Но когда был рядом, с Мэттом, все было надежно и прочно.
Трэвис снова поцеловал Мэтта в голову и нежно провел губами по коротким мягким
волосам. Как-то Трэвис обронил, что ему нравится короткая стрижка, которую Мэтт
получил на «Иводзиме», поэтому Мэтт решил оставить ее.
Трэвис бросил взгляд через плечо Мэтта, на Джима и Брета, наконец, кивнув им
двоим.
Впрочем, Брет был уже в дурном настроени и не готов так легко отпустить Трэвиса
с крючка.
— Очень мило, что ты появился. Полагаю, ты был на одном из твоих таинственных
заданий, выполняя обязанности помощника по уборке какого-то корабля в доке Сан-
Диего, играя с задницами геев, которые не могут дождаться получить в свои штанишки
парнишку моряка? Повезло тебе.
Мэтту надоели все эти пики в сторону Трэвиса.
— Эй, Брет, все совсем не… — с жаром начал он.
— Мэтт, я уже видел, как ты терпишь подобное отношение, — прошипел Брет. —
И я не хочу смотреть на это снова! Ты, черт, не заставишь меня смотреть на это снова и
снова!
Мэтт посмотрел на Джима в поисках поддержки. Но было очевидно, что Джим
поддерживал Брета. Мэтт почувствовал себя беспомощным.
Он не знал, что делать.
Возник неловкий момент молчаливого напряжения между ними. Трэвис положил
руки на плечи Мэтта.
— Парни, давайте выйдем на улицу и поговорим немного.
Брет и Джим посмотрели на Трэвиса скептически, и тот дернул головой в сторону
патио, давая знак следовать за ним.
Пока они пробирались сквозь толпу в баре, Мэтт прошептал:
— Ты собираешься выйти из шкафа? Ты уверен? Тебе не нужно этого делать, Трэв.
— Время пришло. Я доверяю этим парням. И они тоже мои друзья. Поэтому
должен относиться к ним честно. — Трэвис покачал головой и посмотрел себе под ноги.
— Слишком много секретов по обе стороны. Я устал.
— Они сложат картинку вместе. То, что случилось. Как мы познакомились.
— Но мы не будем говорить прямо. Ты, определенно, не будешь. А я ничего не
могу поделать с тем, что они умны и могут собразить, что да как, — обняв Мэтта за плечи,
сказал Трэвис.
Вечер был не по сезону прохладным, и бар в патио не был заполнен. Открытый бар
находился во внутреннем дворике с большим круглым камином, вокруг которого
собирались люди, потягивая ароматизированные водку и мартини. Трэвис нашел пустой
стол как можно дальше от толпы, и они сели.
 Брет и Джим ждали, пока Трэвис скажет, что хотел. Выражение лица Брета было
немного воинственным, будто он сомневался, что слова Трэвиса изменят его мнение.
— Прежде всего, — начал Трэвис, — я хочу, чтобы вы знали, абсолютно и без
всяких сомнений, я никогда не изменял и не изменю Мэтту. — Он положил руку на спину
Мэтта, но опустил голову и посмотрел на Брета и Джима темными глазами, которые
демонстрировали степень серьезности его слов. — Мэтт знает это, но вы, ребята, тоже
должны знать. Я не хочу, чтобы это стало причиной трений между вами, потому что вы
слишком много значите для Мэтта. Поэтому не могу позволить этому случиться. И… и…
вы тоже много значите для меня. Брет, ты и Джим, может, вы считаете дружеские
отношения, которые у вас есть, само собой разумеющимися, но у меня не всегда была
возможность иметь настоящих друзей, поэтому дружба много значит для меня. Я не виню
вас за то, что вы сейчас недоверчиво относитесь ко мне. Но… мне нужно ваше слово, что
все останется между нами. — Трэвис бросил острый взгляд на Джима, уставившегося на
него в поисках каких-нибудь сомнений.
— Даю слово, Трэвис, — сказал Джим.
Трэивс перевел взгляд на Брета. Брет закатил глаза.
— Хорошо. Что бы ни было. Я буду молчать.
Не такого ответа ожидал Трэвис. Трэвис агрессивно наклонился к Брету через стол,
сузил глаза до палыхающих огнем щелей. Он ударил кулаком по столу, подчеркивая,
практически рыча на того.
— Нет. Не мне. Я хочу, чтобы ты дал слово Мэтту, свое стопроцентное слово, что
ты оставишь все при себе. Это не игра, Брет.
Мэтт с интересом наблюдал, как Брет немного сдал назад. Трэвис всегда
сдерживался в присутствии Брета и Джима, и, вероятно, впервые позволил себе проявить
свой сильный дух лидерства, что застало Брета врасплох. Брет нахмурился, он пытался
решить, стоило ли все его слова или это был просто спектакль. Наконец вздохнул.
— Хорошо. Мэтт, ради тебя я обещаю никому ничего не говорить.
На этот раз Трэвис удовлетворился ответом Брета.
Он еще сильнее наклонился над столом.
— Как бы мне ни хотелось иметь возможность свободно говорить о том, чем я
занимаюсь. Но я не могу. Я командир взвода команды 8 морских котиков ВМС США, и
именно поэтому я не могу.
Брет и Джим на мгновение тупо уставились на Трэвиса. Что бы они ни ожидали
услышать, слова Трэвиса этим не были. Тишина затянулась. Никто даже не дышал.
— О-ХУ-Е-ТЬ! — наконец произнес Брет.
Мэтт спросил, не совсем уверенный, что они знают, что такое морские котики.
— Ты знаешь, что такое морские котики, Брет?
Брет сердито посмотрел на Мэтта.
— Черт возьми, я не полный тупица. Мэтт, я говорил тебе, что каждую неделю
провожу с журналом «Солдаты Удачи». Да, я знаю, кто такие долбанные морские котики.
Брет слегка наклонил голову в сторону Трэвиса, словно смотрел на музейный
экспонат. И произнес, скорее, в никуда: «Я сижу за столом прямо сейчас с морским
котиком США, мать честная».
Джим тоже смотрел на Трэвиса со странным выражением лица и приоткрыв рот.
— Гей морской котик. Гей морской котик, который встречается с нашим лучшим
другом, — сказал Джим.
— Матерь Божья! — воскликнул Брет.
Мэтт внимательно наблюдал за ними. Сознание Брета задержалось на факте, что
Трэвис морской котик, но Мэтт видел, что мысли Джима уже пошли дальше. Видел, как
колесики яростно работают в его голове, складывая картинку.
— Джим? Ты понимаешь?
Джим медленно кивнул, не сводя глаз с Трэвиса.
 — Начинаю. Я имею в виду, передо мной настоящий морской котик. Я просто
пытаюсь понять и отыскать смысл. И смысл появляется.
Брет посмотрел на Джима, смущенный и недовольный тем, что не понимал, о чем
говорят.
— Что сходится? В чем смысл?
Джим посмотрел на Мэтта с беспокойством.
— Я поговорю с тобой позже, Брет. Мэтт и Трэвис не могут об этом говорить, и я
не буду ставить их в дурацкое положение.
Брету не понравилось быть единственным, кто не понимал. Он начал лезть с
вопросами к Джиму.
— Брет! Серьезно, потом!
Брет сдался и посмотрел на Мэтта.
— Итак, все эти твои приятели из ВМФ? Они тоже морские котики?
Мэтт посмотрел на Трэвиса, тот кивнул.
Глаза Брета загорелись.
— Черт! Это круто? Они все геи? Я хочу с ними встретиться!
Трэвис выглядел испуганным, но Мэтт быстро вмешался.
— Нет, Брет! Они не геи. И они не знают о Трэвисе. И это не шутка.
Разочарование Брета было осязаемым. Он поерзал на стуле.
— Ладно. Ты взял для себя одного единственного, а нас с Джимом оставляешь с
пустыми руками.
Трэвис расслабился и даже улыбнулся Брету.
Мэтт положил руку на шею Трэвиса.
— Вот поэтому Трэвис исчезает. Эти парни делают опасные дела. Секретные дела.
Они не могут говорить об этом большую часть времени, даже мне.
Джим покраснел. Он понял, как Мэтт и Трэвис познакомились, учитывая его
похищение. Но не мог поднять глаза на Трэвиса.
— Ладно. Теперь я вижу больше смысла. Трэвис, приятель, извини, что сомневался
в тебе. Это кажется таким очевидным сейчас. Приятель, извини, что сомневался.
Трэвис протянул руку через стол и схватил Джима за руку, пытаясь его убедить,
что он все тот же Трэвис, что и пять минут назад.
— Джим, спасибо.
Брет выглядел так, будто ему было физически больно.
— Черт! Трэвис, и мне жаль.
Трэвис улыбнулся.
— Спасибо, Чилибургер.
— Но больше мне жаль, что Мэтт первым встретил тебя. Я ненавижу тебя, Мэтт.
На самом деле ненавижу!
Мэтт усмехнулся, счастливый, Брет вернулся к нормальному настроению.
Трэвис отодвинулся от стола.
— Надеюсь, вы, ребята, не возражаете, но я забираю этого парня домой, так как
нам нужно кое-что наверстать.
Они поднялись, чтобы уйти. Трэвис повернулся к Брету, обнял его и поцеловал,
оторвал от земли и покрутился вокруг себя один раз, вызвав у Брета бешеный восторг.
Затем повернулся к Джиму, обнял его, так же поцеловал, и дал игривую пощечину. Джим
задержал Трэвиса на секунду, что-то шепча на ухо.
Трэвис тепло улыбнулся и подмигнул Джиму.
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
Брет покачал головой.
— Не могу поверить, что ты идешь с ним домой! Ты долбанный счастливчик!
— Сегодня День Поминовения. Я должен показать нашим вооруженным силам,
насколько ценю их, — сказал Мэтт с усмешкой.
 Трэвис зацепился пальцами за пояс джинс Мэтта, и потянул его на себя.
— Давай, Конхоул, не могу дождаться, когда мы доберемся до дома.
Когда они вышли, Мэтт не мог больше терпеть, любопытство покалывало кожу.
— Что Джим шептал тебе?
— Он сказал: «Спасибо за безопасное возвращение Мэтта домой».
Как только они вышли из бара на тротуар, прохладный ночной воздух окутал их,
Трэвис схватил Мэтта и крепко прижал к себе.
— Я говорил, как хорошо возвращаться к тебе?
Мэтт покраснел и улыбнулся.
— Каждый раз, когда ты возвращаешься!
Мэтт изучал лицо Трэвиса, и чувствовал, как из него вот-вот готовы выплеснуться
переполнявшие его эмоции. Это резко ударило в голову — недельные переживания о
Трэвисе, наблюдать, как Брайан пикирует Трэвиса, как Брет пикирует Трэвиса. И прежде
чем он понял, что происходит, прежде чем смог остановить себя, он открыл рот и
выпалил:
— Трэв, я люблю тебя.
Мэтт тут же вздрогнул. Было слишком рано для таких слов, даже если он на самом
деле любил. Он не хотел ставить в неудобное положение Трэвиса. Поставить его в
неловкое положение. Кто знал, какой опасности тот подвергался всю неделю, и вот он тут
обрушил все свои чувства на голову Трэвиса. Он хотел забрать слова обратно, и в тоже
время — крикнуть громче, чтобы все знали о его чувствах к этому удивительному
мужчине.
Трэвис поднял взгляд к небу и сказал Мэтту голосом, звучавшим как отдаленный
шепот раската грома:
— Посмотри наверх!
 ГЛАВА 34
ПОЧТИ НЕЗАМЕТНОЕ РАССТОЯНИЕ

— Как поживает твой отец? В последнее время ты почти ничего о нем не

рассказываешь.
— Открой глаза.
— А как Кит? Как он справляется со всем этим? — спросил Мэтт.
— Открой глаза, болван!
Мэтт выдержал паузу и решил попробовать другой подход.
— В этот раз все прошло нелегко? Миссия была опасной, да? Ты ведь знаешь, что я
понимаю.
Позади Мэтта раздался тихий, но твердый приказ:
— Мэтт, открой глаза.
— Брет и Джим интересовались, могут ли они приехать навестить тебя? Они хотят
посмотреть, как ты занимаешься серфингом.
Мэтт поморщился от наступившей тишины, которую нарушал только звук
плещущейся воды. Он был несправедлив к Трэвису.
— Пожалуйста, Мэтт, — голос позади него звучал мягче.
Мэтт знал, что не должен был говорить о Джиме и Брете в таком ключе. Он знал,
что Трэвис чувствует себя виноватым из-за дискомфорта, который испытывает каждый
раз, когда эти двое приезжают навестить его в Вирджиния-Бич. Трэвис привязался к ним
обоим и теперь, когда Джим и Брет узнали его лучше, все их сомнения испарились,
словно утренний туман. Мэтт знал, что Трэвис старался изо всех сил, чтобы два аспекта
его жизни не пересекались. Но всегда приходилось чем-то жертвовать. Мэтту повезло, он
мог проводить время с Трэвисом, и отношения с командой облегчали эту задачу. Но, с
другой стороны, команда усложняла дело, поскольку их отношения с Трэвисом должны
были со стороны казаться такой же дружбой, как и со всеми остальными. Немногим
лучше, чем ничего. И Мэтт был благодарен за это.
Мэтт не мог оставить слова о Брете и Джиме, которые выглядели, будто хотел он
использовать их против Трэвиса, что было не в его природе.
— Трев, но ты же знаешь, чего они хотят, — сказал Мэтт, все еще крепко
зажмурившись. — Брет просто хочет увидеть твой голый торс. А подобное ты можешь
исполнить и в Ричмонде.
Трэвис был уже немного расстроен, и прошло несколько секунд, прежде чем он
отозвался:
— Хм-м-м.
Мэтт еще немного оттянул момент.
— Ладно, теперь я открыл глаза. Счастлив? — приврал он.
Мэтт почувствовал легкое колебание за спиной, от чего покачнулся и сильнее
вцепился в ручки рядом с тем местом, где сидел.
Голос раздался снова, совсем рядом, практически над его ухом, немного нараспев:
— Ты врееешь, Мэтти… Ты ужасный лжееец.
Голос звучал так тихо, что Мэтт почувствовал, как вибрация прошла сквозь него,
поэтому не расслышал слова. Когда Трэвис легко пощекотал его ухо своей бородой,
между ними словно проскочило электричество. Боже, как Мэтт любил этот голос! Он
сводил с ума, даже когда называл «ужасным лжецом». Дрожь пробежала по спине.
Большие руки Трэвиса обвились вокруг груди Мэтта, а затем жесткая борода
прижалась к его щеке.
— Я держу тебя, Мэтт, — прошептал Трэвис. — Ничего не случится. Я не позволю,
чтобы с тобой что-то произошло.
 Мэтт стиснул зубы и открыл глаза. Только руки, державшие его, не дали обезуметь
от страха. Но все равно его сердце сильно сжалось в груди.
Он огляделся и не увидел суши. Ни кусочка. Как будто земли больше не
существовало. Только крошечный КРРС, в котором они находились, и бескрайний океан,
окружавший их.
Мэтт задышал часто и неглубоко, и Трэвис прижал его к себе крепче.
— Ш-ш-ш, Мэтт… Все хорошо. Расслабься. Я держу тебя. Ты в полной
безопасности. Просто расслабься.
Трэвис провел губами по уху Мэтта, чуть выше спасательного жилета, слегка
покусывая и целуя, даря поддержку, обеспечивая безопасность.
— Ты не говорил, что мы уйдем так далеко. Уже довольно поздно. А если у нас
закончится топливо? У нас ведь на этой лодке нет даже радиоприемника. Есть ли здесь
акулы? — Трэвис начал что-то говорить, но Мэтт, напрягшись, перебил его: — Что, если
начнется ураган?
— Сейчас только около семи. Мэтт, ты видишь, где садится солнце? Это запад.
Даже я не могу ошибиться на восточном побережье, пока светит солнце.
Мэтт оглянулся на Трэвиса, который ухмылялся сквозь бороду. Приехав из
Ричмонда, Мэтт сразу направился на базу, где они с Трэвисом встретились после
двухнедельной разлуки, поэтому тот все еще был одет в «рабочую» одежду: штаны цвета
хаки и коричневую футболку. И никакого спасательного жилета. Он завидовал Трэвису,
насколько комфортно тому было рядом с водой, на воде, в воде и под водой.
— Ш-ш-ш. Я ведь служу на флоте. Доверься мне. — Темные глаза Трэвиса
изучающе смотрели на Мэтта. — Дай свои руки и повернись ко мне лицом.
Мэтт не хотел отпускать поручни КРРК, но пока Трэвис держал его, он мог сделать
это. Он перекинул ноги через сиденье маленькой резиновой лодки и повернулся лицом к
Трэвису.
— Я здесь. Посмотри на меня. Ничего не случится. Если нервничаешь, просто
сосредоточься на мне. Через несколько минут мы будем возвращаться, а пока просто
расслабься. Океан сегодня спокойный. И прекрасный. — Трэвис заставил Мэтта
посмотреть ему в глаза.
Присутствие Трэвиса после двух недель порознь, звук его голоса, слова, которые
он произносил, — все это заставило Мэтта почувствовать себя немного свободнее. Это
был прекрасный вечер, хотя пришлось поволноваться. Но Трэвис прав, пока Мэтт
сосредоточен на нем, он чувствовал, что ему под силу абсолютно все.
Трэвис посмотрел на Мэтта немного подозрительно.
— Итак, умник, почему ты решил, что в этот раз миссия была опасной? Из-за
синяка?
Мэтт бросил взгляд на большой синяк и царапину, выглядывающую из-под рукава
футболки Трэвиса.
— Вроде того. Но не поэтому. Ты довольно неуклюжий, так что можешь набить
себе синяк, даже если выйдешь проверить почтовый ящик.
— Да иди ты, — усмехнулся Трэвис. — Я вовсе не неуклюжий. Ну же, серьезно, с
чего ты взял, что было опасно?
— Вас не было две недели, вы не писали, не звонили. Ты вернулся сегодня
пораньше и явно не брился все это время. Ты никогда не возвращался в таком виде,
только если миссия на самом деле была опасной.
Трэвис кивнул, сверкнув глазами на Мэтта, но продолжал улыбаться. Он почесал
бороду, которая покрывала все лицо и спускалась по шее почти до ворота футболки.
— Думаю, здесь ты меня поймал. Да, последние две недели были напряженными.
Держу пари, я действительно выгляжу дерьмово.
 — Я этого не говорил, — сказал Мэтт. — Мне нравится твоя борода, хотя знаю, ты
не можешь ее оставить. Глупые правила. А где ты вообще достал эту лодку? Тем более
для таких целей?
— О, ночная вылазка, — ответил Трэвис, — я знаю кое-кого. Они не возражают,
если лодка исчезнет на пару часов, пока сами смотрят в другую сторону.
Трэвис не в первый раз выполнял «ночную вылазку». Они уже несколько раз
выходили в море. И с каждым разом уходили все дальше и дальше.
— А если серьезно, как поживает твой отец?
— Примерно так же, как и всегда. Ну, не совсем так. С тех пор, как ты с ним
поговорил, он стал меньше сравнивать меня с Крисом. — Мэтт кивнул. Трэвис посмотрел
вниз на свои ботинки, лежащие на дне лодки. — Но в последний раз, когда я разговаривал
с ним по телефону, он пару раз назвал меня Крисом. Как будто действительно думал, что я
это он. Думаю, может быть… ну, не знаю… у него… старческий маразм? Или ранний
Альцгеймер. Он кажется немного другим. Немного растерянным. Я беспокоюсь о нем.
Мэтт надеялся, что это не так.
— Брет и Джим злятся на меня? Потому что я не пригласил их в Вирджиния-Бич?
— спросил Трэвис, слегка нахмурившись.
— Нет, на самом деле, — ответил Мэтт. — Они хотели бы навестить тебя, и думаю,
с удовольствием понаблюдают за тобой в воде. Но, в действительности, они любят
хвастать тобой в Ричмонде, когда ты приезжаешь. Большой моряк из ВМС, и все такое.
Наконец Трэвис улыбнулся и рассмеялся. Джим и Брет понимали его положение в
Вирджиния-Бич и уважали. Но Мэтт знал, что Трэвису все равно приходится прятаться от
друзей, скрывая часть своей жизни.
— Посмотри на свои руки, Мэтт.
Мэтт посмотрел на свои руки, небрежно сложенные на коленях. Поднял глаза на
Трэвиса, и пожал плечами.
— А что с ним?
— Костяшки пальцев не побелели. Значит, ты чувствуешь себя комфортно. Мэтт,
ты справляешься все лучше и лучше.
Казалось, Трэвис искренне гордится им. И был прав. Когда в прошлый раз они
плавали в лодке, Мэтт держался крепко за поручни КРРК. А сегодня они впервые ушли
так далеко от берега в открытое море. Но поскольку он отвлекся от этого, то чувствовал
себя расслабленным, как никогда на воде.
— Итак, раз ты не так нервничаешь… — Трэвис выжидающе посмотрел на Мэтта.
— И?
— Как думаешь, у меня есть время нырнуть? Вода меня манит.
Мысль, что он останется в лодке один, испугала Мэтта, но он также понимал,
насколько сильно Трэвис любит воду.
— Конечно, лягушка. Со мной все будет в порядке. Ты просто не уплывай далеко.
Никаких трехкилометровых заплывов на выносливость, ладно?
Трэвис ухмыльнулся.
— Ладно. Я просто окунусь.
Он встал, сбросил футболку и начал снимать штаны, слегка раскачивая лодку, и
Мэтт снова схватился за ручки. Трэвис разделся догола и легко прыгнул в воду. По
крайней мере, это зрелище отвлекло Мэтта. Он любил смотреть на тело Трэвиса, а
вечернее солнце к тому же высвечивало каждый изгиб мускулов его рук, спины и ног.
Мэтт смотрел туда, куда Трэвис нырнул, зная, что тот может оставаться под водой в
течение долгого времени, а сам он может запаниковать. Но, к его облегчению, Трэвис
вынырнул через несколько секунд, примерно в метре от лодки. Мэтту было сложно
понять, каково это — чувствовать себя более комфортно в воде, чем на суше, но это был
Трэвис.
 — О-о-о, боже, это прекрасно, — застонал Трэвис. И лениво поплыл к лодке. —
Когда-нибудь ты это почувствуешь, Мэтт. Когда-нибудь ты будешь чувствовать себя
комфортно в воде. Один шаг за раз.
Мэтт действительно хотел бы оказаться в воде с Трэвисом. Голые, без свидетелей,
окруженные голубой водой, сверкающей в лучах заходящего солнца. Но сейчас было
слишком рано. Когда-нибудь.
Трэвис подплыл к борту лодки, положил руки на край, вода стекала по его лицу и
по бороде.
— Значит, сегодня видеоигры с Пити?
— И с Байа тоже, наверное.
— Да, возможно Крэнк и Джонас присоединятся, если у них нет других планов.
Трэвис оттолкнулся от лодки, лег на спину, его обнаженное тело теперь было
полностью на виду, пока он медленно дрейфовал.
— Мне повезло, что я успел тебя перехватить. Немного тебя только для меня.
Может, мне пора начать играть в видеоигры.
Мэтт пожал плечами.
— Эй, я здесь, с тобой.
Трэвис кивнул и одарил Мэтта улыбкой.
— Я понял. Когда вы с Пити вместе, вас не оторвать друг от друга. Что мне очень
нравится. Мне нравится, во что вылилось ваше знакомство.
— Пити — полный придурок. И я не могу поверить, что позволил ему тусоваться
со мной, — с сарказмом произнес Мэтт. На что Трэвис широко улыбнулся. Мэтт высоко
ценил, что Трэвис дал возможность им с Пити стать близкими друзьями, братьями.
Трэвис оттолкнулся от борта лодки, влажные руки напряглись, и он приподнялся.
Мэтт снова схватился за ручки, когда Трэвис забрался в лодку с грацией, которая могла
появиться, только если выполнять это движение бессчетное количество раз. Он встал
перед Мэттом, голый и мокрый, отливая золотом в теплом свете, с гордой и глупой
улыбкой на лице.
— Знаешь, даже сквозь твою отросшую бороду, я все еще вижу эти морщинки по
бокам от твоего рта.
Трэвис тут же перестал улыбаться.
— Ненавижу их.
— И зря. Они красивые. Это то, что делает тебя таким, какой ты есть. Ты
невероятно хорош собой.
Мэтт почти рассмеялся, наблюдая за борьбой, разыгравшейся на лице Трэвиса —
улыбка снова пробилась. И победила.
— Правда?
— Правда.
— Ты бросил бы меня ради Пити, если бы у тебя была такая возможность, признай
уже это. — Мэтт с отвращением фыркнул. Трэвис расположил руки по обе стороны от
Мэтта, толкнув его на сиденье, пока тот не оказался в ловушке на дне лодки под ним.
Морская вода стекла с него на Мэтта. — Я для тебя всего лишь утешительный приз. — Он
лег сверху на Мэтта, и поцеловал его.
Мэтт поцеловал его в ответ, чувствуя влажную бороду кожей лица, их языки
переплелись. Его не волновало, насколько сильно он промокнет, лишь бы чувствовать
тяжесть тела Трэвиса на себе. Он обнял Трэвиса и схватил за задницу, когда поцелуй стал
более глубоким и интенсивным. Мэтт подумал, что возможно он и не так уж сильно
возражает против лодки.
Когда Трэвис, наконец, отстранился, его темные глаза были всего в нескольких
сантиметрах от лица Мэтта. И Мэтт прошептал: «Трэвис, я люблю тебя».
 Мэтт провел руками по влажной спине Трэвиса и в предвкушении заглянул в
темные глаза. Трэвис наклонился и снова крепко поцеловал. И пусть весь мир подождет.
А пока были только море, небо, теплое солнце и они вдвоем.
Несмотря на краткий миг разочарования, которое испытал Мэтт, он отпустил
Трэвиса. Позволил ему идти своим путем.
Без единой души от одного горизонта до другого, в свете позднего летнего солнца
и мягком покачивании маленькой лодки, Мэтт испытал взрывной оргазм, который затмил
страх перед водой. И конечно, в этом была заслуга морского котика, который был явно
рад вернуться домой.
Когда Трэвис закончил с ним, Мэтт медленно опустился на дно лодки, водоворот
размером с океан кружил ему голову, но на этот раз — в хорошем смысле. Мэтт отпустил
легкое разочарование, охватившее его, и просто позволил этому моменту быть тем, чем он
был. Потому что момент был прекрасен.
Мэтт одарил Трэвиса глупой удовлетворенной улыбкой.
— Знаешь, для того, кто утверждал, что он плохой гей, ты определенно хорош в
этом.

_______________

Не переставая стрелять, Мэтт немного сместился и повернулся, пытаясь получить

лучший угол. Но у парня над ним была слишком хорошая позиция, и следующее, что
Мэтт понял: его голова взорвалась, оставив Пити полностью беззащитным.
Они сидели рядом друг с другом на полу, с игровыми джойстиками в руках, и Пити
пнул его босой ногой.
— Ах ты, никчемный хуесос! Что, черт возьми, с тобой сегодня? Тебя грохнули, и я
остался один, без прикрытия, а теперь и меня убили, наверное, в седьмой раз за
сегодняшний вечер! — завопил Пити. Он сердито смотрел на Мэтта, а Джонас, Байа и
Крэнк смеялись над ними с дивана. Оса, как обычно, спокойно сидел в одном из кресел.
И в ту же долю секунды Пити был изрешечен пулями и превратился в жирное
кровавое пятно на экране.
Пити сидел в одних беговых шортах, его бледная голая грудь была освещена
светом телевизора.
— Ты слишком занят тем, что пытаешься залезть мне в трусы и добраться до моего
члена, и поэтому моя игра закончена, придурок! — проворчал Пити. — Сегодня я был
спецназом, специально для тебя, и если ты собираешься играть, то играй в эту чертову
игру, Конхоул! Ты сможешь изучить мой член позже!
Мэтт встал, стянул с себя шорты и вытащил член в сторону Пити.
— Выкуси, Колорадо!
Пити бросил на Мэтта один из тех взглядов, от которых могли воспламениться
волосы. Он провел средним пальцем вверх и вниз по горящей красной щетине, которая
росла на его лице в течение двух недель, как огненная птица, нацеленная прямо на Мэтта.
Но Мэтт знал, что Пити прав. Он был рассеян. Только не потому, что пытался залезть в
трусы Пити. Черт, ему приходилось смотреть на эту штуку гораздо чаще, чем хотелось
бы. Каждый раз, когда он ночевал у Пити, в его постели, тот был обнажен. Как бы Пити
ни ругался по поводу того, что Мэтт извращает его, все это было просто показухой. Он
знал, что Мэтт не пялится на него, или ему было все равно. И рядом с Мэттом он никогда
не стеснялся и совершенно не заботился о том, что тот увидит. Черт возьми, в половине
случаев Пити даже не удосуживался закрывать дверь ванной, когда Мэтт ночевал у него
Но больше всего Мэтта расстраивал Трэвис. У него снова возникло то же чувство,
что и ранее вечером в КРРК, то самое, которое он начал испытывать понемногу в течение
последнего месяца или около того. Сидя в лодке, он чувствовал, что Трэвис держится чуть
поодаль. Это было почти незаметно, но он чувствовал это между ними. Он был почти
уверен, что знает почему, но, тем не менее, на сердце у него было тяжело.
Он видел, как Трэвис борется за то, чтобы две стороны его жизни были безопасно
разделены, и все больше и больше чувствовал, что в какой-то момент одной из них
придется пожертвовать. Как не грустить?
Мэтт не винил его за это. Трэвис прямо сказал, что быть котиком — это все для
него, и что он готов пожертвовать собой ради этого. И в какой-то момент этой жертвой
должен был стать Мэтт. Он чувствовал, что Трэвис что-то скрывал. Он был уверен, что
именно поэтому тот держал эту небольшую дистанцию между ними.
Мэтт очень любил Трэвиса. Он каждый раз всерьез говорил об этом. Ему нравилась
та связь, которая была между ними на разных уровнях. Ему нравились морщинки вокруг
рта Трэвиса, его кривой нос и прекрасно сложенное тело, даже все эти шрамы от опасной
профессии. Он любил этот голос, который, казалось, мог перевернуть небо и землю. Ему
нравилось мягкое спокойное чувство юмора Трэвиса. Ему нравилась та уязвимая сторона,
которую Трэвис показывал только ему. Ему нравилось, как иногда Трэвис использовал его
живот в качестве подушки и крепко прижимался к нему во сне. Ему нравилось, что Трэвис
мог мгновенно и решительно взять на себя ответственность, но все же никогда, никогда не
был груб или жесток с ним, уважая их партнерство. Ему нравилось, что он мог полностью
доверять Трэвису и никогда не испытать чувство разочарования. То, что у него было с
Трэвисом, казалось Мэтту правильным, и это чувство было действительно важно,
поскольку недавно он разорвал плохие отношения, и ему было с чем сравнивать. Но
Трэвис не был открыт и в результате сдерживался.
— Да, Мэтт, — сказал Джонас. — Что с тобой сегодня происходит? Обычно ты
легко обыгрываешь эту задницу Пити. Разорви его на кусочки, Конхоул, или с ним
невозможно будет жить еще несколько недель!
Мэтт поднял джойстик, направил его на телевизор.
— Включи его снова, сучка, и приготовься к тому, что твоя деревенская задница
может огрести.
— Ты сам напросился! — прорычал Пити.
Они поиграли еще немного, но Мэтт все-таки не смог уйти в игру и принять вызов.
Наконец он протянул руку и попытался опрокинуть Пити, чтобы отвлечь того. Но Пити
редко позволял себе пропустить физический вызов, особенно со стороны Мэтта.
Он выронил свой джойстик, мгновенно развернулся вокруг Мэтта, схватил его
сзади и упал вместе с ним, а затем перевернулся сверху, так что Мэтт оказался в
удушающем захвате. Потрясающе, как быстро Пити мог выкинуть что-то подобное.
Пити впился взглядом в Мэтта.
— Кто теперь твой гребаный папочка, киска волосотая? А?
Несмотря на то, что все остальные парни часто предупреждали Мэтта, чтобы тот не
вступал в физический поединок с Пити, это никогда его не останавливало. Может быть,
всем остальным действительно было о чем беспокоиться, когда дело доходило до
провоцирования Пити на нечто подобное. Но только не Мэтту. Мэтт знал, что Пити едва
удерживает его. Он просто развлекался. Если и был кто-то, кому он мог доверять так же,
как доверял Трэвису, то это был рыжеволосый котик, державший его в тот момент в
удушающем приеме.
— Черт, Пити, теперь мой член твердый.
— Ты мне отвратителен! — Пити расхохотался и отпустил Мэтта.
— Ты меня любишь! — Мэтт показал ему средний палец и усмехнулся.
— С таким же успехом я мог бы играть в эту игру один! — проворчал Пити. —
Черт побери, раз уж ты позволяешь убивать хороших парней, то я с таким же успехом
могу посадить Осу вместо тебя. — Пити снова схватил свой игровой джойстик и
продолжил, даже не моргнув глазом. — Крэнк, почему бы тебе не притащить сюда свою
хипповскую задницу?
 Мэтт оглянулся на парней позади себя. Крэнк и Джонас беспокойно заерзали на
диване, и Мэтт посмотрел на Осу, сидящего в кресле. Губы его были плотно сжаты, он
был совершенно неподвижен, и никак не реагировал. Впрочем, Оса никогда не
демонстрировал свои эмоции. Но Мэтт мог сказать, что скрывалось за этими
немигающими неподвижными глазами.
Мэтт хотел наорать на Пити. Но вместо этого встал, чтобы пойти выпить немного
«Южного комфорта», — единственный крепкий напиток, который Пити держал в своей
квартире, — перешагивая через мусорные мешки на кухне. Он был почти уверен, что это
те же самые мешки с мусором, которые стояли на улице, когда он в последний раз
останавливался у Пити. Необъяснимо, но теперь на кухонном столе лежало чучело
броненосца, которого не было, когда он был здесь в последний раз.
— Колорадо, а почему у тебя на кухонном столе лежит дохлое животное?
— Семейная реликвия! — было единственное объяснение от Пити.
— А почему здесь лежат грязные трусы-боксеры? Боже мой, на тарелке!
Мэтт уже всерьез подумывал нанять няню для Пити.
— О да, они для тебя. Я носил их три или четыре дня подряд, пока мы
тренировались. Наслаждайся!
Мэтт подобрал трусы и сунул их в мусорный мешок. Он решил даже не спрашивать
о засохшем презервативе, который заметил на полу рядом с мешком.
Когда он вернулся в гостиную, Крэнк соскользнул с дивана и занял место Мэтта.
— Хорошо! — сказал Пити. — Немного поиграем! Крэнк, если я выиграю, то мы
сразимся в армрестлинге.
Крэнк нахмурился.
— Ни за что! Ни за что, черт побери. Ты выпил, и Мэтт тебя завел. Я знаю, во что
превращается ваш «армрестлинг». И что еще хуже, на тебе нет нижнего белья. Ни за что
на свете я не соглашусь! Ты меня слышишь? Клянусь богом, Пити, держи свои руки при
себе!
__________

Мэтт лежал в постели, не в силах уснуть. Мысли крутились в голове, наверное,

больше часа. Он думал о Трэвисе, желая быть с ним сейчас, но также подумал о той
небольшой дистанции, которую Трэвис, казалось, сознательно выдерживал. Но дело было
не только в этом. Он еще был разозлен словами Пити. Пити мог говорить подобное всем
подряд, так что в случае с Осой не было ничего личного. Но все же Пити иногда
переступал черту, и это беспокоило Мэтта. Он никак не мог решить, стоит ли ему влезать
в это дело, или же лучше вообще не вмешиваться.
Мэтт понимал, что он не был частью взвода, несмотря на то, как хорошо узнал
ребят. С другой стороны, он беспокоился о них, особенно о Пити и Осе. Но, по правде
говоря, это было не его дело, пытаться что-то исправить в них самих или между ними. На
самом деле он не до конца понимал, как они находились друг с другом столько времени.
Существовали некие границы по отношению к нему. Он сказал себе, что ему нужно
просто не лезть не в свое дело.
И спустя несколько минут, Мэтт начал тыкать пальцем в Пити рядом с собой,
пытаясь его разбудить.
— Пити! Вставай!
Тот не сдвинулся с места. Некоторое время назад Мэтт узнал, что может шуметь
сколько угодно и Пити будет спать. Но если раздастся хоть малейший посторонний звук,
мгновенно проснется. Даже в мертвом сне Пити обладал каким-то безумным шестым
чувством в отношении окружающих звуков.
Во второй раз, когда Мэтт остался у Пити, он проснулся посреди ночи и увидел,
как тот голый спокойно заряжает магазин одного из своих огромных пистолетов. Он
спросил, что, черт возьми, происходит, но Пити заткнул ему рот, глядя в окно. Пити
услышал подозрительный шум снаружи и мгновенно проснулся. Однако тревога оказалась
ложной: соседка Пити тремя квартирами ниже захлопнула дверь, и им с бойфрендом
пришлось пробираться в квартиру через окно спальни. Пити услышал их даже на таком
расстоянии, хотя при этом крепко спал.
Мэтт с силой толкнул большой, никчемный комок рядом с собой. Он практически
закричал: «Ну же, ты, краснозадая деревенщина! Поднимай свою белую никчемную
задницу!»
Ничего. Мэтт несколько секунд почесывал в затылке.
Пити не сильно напивался, играя в видеоигры, и это не должно было быть так
сложно. Он повернулся, уперся босыми ногами в бок Пити и толкнул изо всех сил.
— Питер Эндрю Таттл, просыпайся, мать твою!
Наконец он вытолкнул стокилограммового Пити из кровати. Пити с глухим стуком
приземлился на ковер и грязную одежду рядом с кроватью, прихватив с собой простыни.
Но, по крайней мере, он, наконец, проснулся.
— Черт возьми, Мэтт! Что, черт возьми, с тобой происходит? Какого хрена тебе
надо?
— Нам надо поговорить, — сказал Мэтт.
Пити застонал, лежа на полу рядом с кроватью.
— Господи, Конхоул, ты разбудил меня посреди ночи для разговора? Ты
единственная сучка, с которой я сплю и которую не трахаю.
Пити встал и сказал, сонно и раздраженно:
— Начинай говорить. Я сейчас помочусь, а когда закончу, то снова засну,
независимо от того, сказала твоя плаксивая вагина свое слово или нет.
И направился в ванную комнату.
Мэтт сердито посмотрел на него, когда тот вышел из комнаты.
— Ты переступил черту, когда сегодня сказал про Осу.
В ванной зажегся свет, и Мэтт услышал:
— Черт, ты же не собираешься всерьез заниматься этим дерьмом? Оса должен
понять и принять, как подобает мужчине, или убраться восвояси.
Тишину нарушила струя мочи.
— Дело не в Осе, придурок. Дело в тебе.
Пити ничего не ответил, но струя не ослабла.
— Все ожидают, что ты будешь крутым ослом, — начал Мэтт. — Но есть разница
между тем, чтобы быть жестким, и тем, чтобы быть жестоким. Никто не будет считать
тебя слабым, если ты будешь видеть разницу.
Пити закончил отливать и вернулся в спальню, его обнаженное тело освещал свет
из ванной. На его лице было то жесткое выражение лица, которое ему свойственно.
— ДА ПОШЕЛ ТЫ! — сказал Пити. — Ты меня совсем не знаешь! Это не имеет
никакого отношения к тому, что происходит. Если Оса или кто-то из парней не может
понять эту долбаную шутку, то они могут поцеловать мою рыжую задницу.
Мэтт снова бросил жесткий взгляд на Пити. Он вовсе не собирался отпускать его с
крючка.
— Пити, прибереги свое дерьмо для всех остальных. Я жду от тебя большего. Ты
же не такой дубовый. Ты не такой человек. Ты должен понимать и уважать эту тонкую
грань.
— Если ты думаешь, что я стану держать его долбаную руку и успокаивать
словами «все будет хорошо», и что он просто отличный парень, то я, должно быть,
слишком сильно пережал тебе горло и кислород перестал поступать в твою долбаную
башку, — сказал Пити. — Этого не будет!
— Я не прошу тебя нянчиться с ним. Или даже со мной. Или с кем-нибудь еще.
Быть жестким и грубым, и быть глупым и тупым — огромная разница. Почувствуй эту
чертову разницу!
 Пити начал было что-то говорить, но остановился. Он продолжал сердито смотреть
на Мэтта.
— Я ожидаю от тебя большего, чем это. Дай мне больше, или ты не тот человек, за
которого я тебя принимаю. Ты же знаешь, что я люблю тебя, придурок, и ты лучше этого.
Ты же мой брат. Я знаю тебя, Пити. Я знаю тебя.
Пити продолжал свирепо смотреть на Мэтта, прислонившись к двери в ванную. Он
стоял так довольно долго, а потом в полутьме ванной комнаты Мэтту показалось, что он
едва заметил перемену в выражении лица Пити. Он заговорил, и впервые за все время у
Мэтта возникло безошибочное впечатление, что Пити очень-очень тщательно подбирает
слова, и резкость в его голосе немного уменьшилась.
— Ты уверен, что дело во мне?
— Да, Пити, — холодно ответил Мэтт. — Дело в тебе.
Пити смотрел на него с тем же каменным лицом, но его взгляд немного скользнул в
сторону. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Пити опустил взгляд на грязный
ковер в своей спальне и скомканные шорты для бега. Он вернулся в ванную и выключил
свет.
Он сел на край кровати, повернувшись спиной к Мэтту. Мэтт не видел его лица и
не мог понять, о чем тот думает, но Пити сидел так несколько долгих мгновений. Не
оглядываясь, Пити протянул руку назад, почти тыча Мэтту в глаз при этом, и погладил его
голову. Мэтт хотел было снова надавить на Пити, но вместо этого решил оставить все как
есть, немного успокоившись, что тот не злится. Пити натянул простыни обратно на
кровать и забрался под них.
— Подвинься. Ты опять занимаешь всю кровать.
 ГЛАВА 35
КРОШЕЧНАЯ ГОРСТКА / ПОТЕРЯННЫЙ В МОРЕ

«Возможно, это моя гейская сущность, но, боже, как мне нравится лежать здесь
с ним вот так».
Эта мысль лениво проплыла в голове Трэвиса, пока Мэтт рассеянно водил пальцем
по его груди. Он не думал, что это как-то связано с «Маргаритами», которые они пили
чуть ранее… он всегда чувствовал себя так рядом с Мэттом. Мэтт был спокойной, тихой
гаванью в очень опасном мире Трэвиса. И боже, он никогда не понимал, как сильно
нуждался в этом, пока не появился Мэтт.
— Я очень рад, что ты настоял на своем с Пити и решил переночевать сегодня у
меня.
— Я уже много раз останавливался у него. Я даже сказал ему, что если он хочет,
чтобы я продолжал ночевать с ним, то пусть сначала наденет мне на палец чертово
кольцо, — сказал Мэтт, его дыхание и темно-каштановая бородка шевелили волосы на
груди Трэвиса.
Трэвис усмехнулся про себя. Мэтт и понятия не имел, насколько сильно его
отношения с Пити отличались от того, что привык видеть Трэвис. Он видел, как Пити
ломал кости за гораздо меньше. В самом начале он не был до конца честен с Мэттом
насчет того, каким вспыльчивым и, честно говоря, опасным может быть Пити, если его
спровоцировать. Но это было потому, что он не хотел, чтобы Мэтт боялся. Это сработало
лучше, чем он мог себе представить, но он все еще чувствовал себя немного виноватым.
Теперь было глупо объяснять Мэтту что-либо про Пити. В любом случае, Мэтт вряд ли
ему поверит. Но только потому, что с ним Пити был другим.
Люди должны были всегда следить за тем, что они говорят в присутствии Пити из-
за его бешеного нрава и смены настроения. Однажды он видел, как тот дрался с каким-то
бойцом-чемпионом по смешанным единоборствам возле бара Сан-Диего. Парень сглупил,
пошутив по поводу цвета волос, и прежде чем кто-либо успел отреагировать, чувак уже
лежал на земле, крича в агонии, со сломанной рукой, а Пити уперся коленом в его спину
почти ломая позвоночник.
Черт возьми, Пити убил двух парней на складке оружия, по одному удару на
каждого. Один из них был сомалийским пиратом на захваченном грузовом судне, другой
— талибом, который застал их врасплох. Эти идиоты совершили ошибку, оказавшись на
расстоянии меньше метра от Пити, и... БАМ! Один крепкий кулак, прямо в лицо, и они
были оба мертвы. Даже самые опытные котики в ГРСВФ, долго и упорно думают, прежде
чем связываться с Пити в ближнем бою (прим. переводчика: ГРСВФ — группа развития
специальных средств войны для флота).
Это была идея Пити и Байа, сделать Мэтта почетным членом взвода после захвата
аль-Хашима. Весь взвод проголосовал «за», и только Уайатт отказался от идеи оказывать
такую честь «педику» Но после того, как Пити спросил его, когда он в последний раз
делал для команды столько же, сколько Мэтт, который помог захватить аль-Хашима,
Уайатт заткнулся и проголосовал за Мэтта. Трэвис боялся, что Уайатт устроит Мэтту
взбучку, но тот никак не реагировал, и похоже, ничего против не имел.
Симпатия Пити к Мэтту стала всем очевидна, когда тот удивил всех во взводе
свирепостью, с которой ринулся защищать Мэтта. Никто не ожидал от Пити, что в нем
проявится искренее желание защитить Мэтта. А потом он решил, что Мэтт — его брат. И
теперь да поможет бог человеку, который хоть пальцем пошевелит в сторону Мэтта.
Никто не думал, что они сблизятся, но и спорить с этим никто из команды не собирался.
Мэтт, очевидно, любил Пити, и, казалось, делал для Пити очень много хорошего. И все
остальные просто ухмылялись со стороны, наблюдая, как Пити и Мэтт проводят время.
 Единственным настоящим неудачником был Трэвис. Но это было только потому,
что ему приходилось делить Мэтта с Пити, когда тот приезжал в Вирджиния-Бич.
Впрочем, небольшая жертва. Но он был готов к этому ради Мэтта. И ради Пити тоже, если
честно.
Трэвис решил немного подразнить его.
— Ты единственный человек в мире, который может так изводить Пити,
понимаешь?
Мэтт пожал плечами, все еще лежа на груди Трэвиса.
— Тс-с-с! Он просто киска с огромным эго. Кроме того, именно он хотел видеть
меня своим братом, так что ему придется смириться с последствиями. Я подумываю о
том, чтобы купить ему на день рождения розовые боксерские шорты в горошек и
заставить носить под «рабочей» одеждой.
Трэвис захохотал, сильно потряхивая Мэтта в процессе, от чего Мэтт тоже
засмеяться.
«Я хочу остаться навсегда с ним в этой кровати. К черту завтрашнюю прогулку
на лодке».
Мэтт был обжигающим горящим углем внутри, который будил в нем желание
вставать каждое утро и встречать новый день, который будил в нем желание возвращаться
домой с каждой миссии. Мэтт так много сделал для него: аль-Хашим, отец, немного
смягчил агрессивность Пити, помог Киту примириться со смертью морпеха. Может быть,
у Трэвиса и не было большого опыта отношений с парнями, но в глубине души он
понимал, что Мэтт был редкостью. И от этого красный уголек внутри горел еще жарче.
Он наклонился и почувствовал тонкий волосок у основания позвоночника Мэтта.
Он любил это место, прямо там, в пояснице.
— Ты будешь в порядке завтра на лодке?
— Пока вы, ребята, вместе со мной. Я ведь неплохо поработал на том
экскурсионном катере две недели назад?
— Мэтти, ты просто молодец, — прошептал Трэвис. Мэтт хорошо справлялся,
даже в тот раз, когда они ушли довольно далеко.
— По-моему, Чилибургер слегка взбрыкнул, когда я сказал ему, что ты пригласил
меня на романтическую прогулку на лодке на закате.
Если бы Трэвис не нервничал из-за присутствия Брета и Джима на своем заднем
дворе, он, вероятно, пригласил бы их поехать вместе. Но было слишком много людей, с
которыми он работал, по всему Вирджиния-Бич, и он просто не мог пойти на такой риск.
Ему не нравилось прятать Мэтта и не нравилось скрывать то, что у них было. Раньше это
его никогда особо не беспокоило, но теперь тот факт, что его жизнь раскалывается надвое,
огорчал. Что-то тут было не так. Но становясь котиком, он понимал, что придется чем-то
жертвовать. То, что он умел хранить секреты, вовсе не означало, что это нравилось.
Мэтт проделал долгий путь за короткое время. Еще до Дня Поминовения Трэвис
начал работать над его страхом перед водой, и они провели все лето, делая маленькие
шажки. Мэтт приложил серьезные усилия, когда осознал, что взвод ожидает, что он
присоединится к ним на лодке в День труда. Это была священная традиция Дня труда
среди них — только взвод, никакого вспомогательного персонала, никаких офицеров,
никаких подружек, никаких посторонних. Кроме того, Мэтт заслужил право быть с
командой. Это давало ему конкретную цель, что облегчало работу Трэвиса.
Трэвис начал с малого. Они вышли на КРРК, обошли вокруг бухты Литтл-крик
вплотную к суше, а затем вышли в открытые воды. Он решил, что Мэтту надо привыкнуть
сначала к лодкам, быть на воде. А на то, чтобы затащить Мэтта в воду и научить его
плавать, потребуется больше времени. Возможно, гораздо дольше. Он сказал Мэтту, что
не будет торопить, и если тот не готов провести день на глубоководной рыбалке (что в
вольном переводе означает пить на лодке), то и не нужно. Но для Мэтта это было
действительно важно. Да благословит его Господь, он казался готовым на все ради этих
ребят, как бы тяжело ни было. И Трэвису это очень нравилось.
Трэвис наблюдал за глазами Мэтта в бледном свете, льющемся из окна спальни.
Из-за слабого освещения они казались темно-зелеными, как лес, а не ярко-изумрудными,
как при дневном свете. Он ткнул пальцем в небольшую ямочку на подбородке Мэтта,
скрытую за идеально ухоженой бородкой. Ему нравилось знать об этой замаскированной
ямочке. Будто она принадлежала ему одному. Трэвис никогда не чувствовал себя таким
счастливым, как в эти минуты — они лежали рядом, изучая друг друга, не нуждаясь в
словах.
Мэтт приподнялся на кровати и уткнулся лицом в шею Трэвиса, как он любил
делать. Мгновение спустя Мэтт тихо сказал:
— Я так сильно люблю тебя, Трэв.
Трэвис удовлетворенно выдохнул, поцеловал Мэтта в макушку и притянул его чуть
крепче и чуть ближе.
«К черту завтрашнюю прогулку на лодке».
Мэтт чуть приподнял голову и посмотрел на Трэвиса. И вот тогда Трэвис увидел
это. Легкая тень разочарования скользнула по лицу Мэтта, как паутинка облаков на
полной летней луне. А потом все исчезло. Мэтт снова прижался к Трэвису и поцеловал в
шею.
Трэвис подождал секунду, надеясь, что Мэтт что-то скажет. Он даже не заметил,
что затаил дыхание.
Наконец он спросил, шепча Мэтту на ухо:
— Ты в порядке?
Мэтт снова поднял голову и улыбнулся.
— Я в порядке. Я прямо там, где хочу быть.
Трэвис искал в голосе Мэтта хоть какое-то сомнение, хоть какую-то
двусмысленность, но ничего не нашел. Но он никак не мог выкинуть эту картину из
головы.
Трэвис наклонился, положил голову на живот Мэтта и обхватил его руками, крепко
прижимая к себе, чувствуя теплую уверенность в том, как поднимается и опускается грудь
Мэтта, когда он дышит. С самого начала их отношений это был один из его любимых
способов сблизиться с Мэттом. Он чувствовал себя ближе к Мэтту, но на этот раз
почувствовал неуверенность и беспокойство. Он еще крепче прижался к Мэтту, надеясь,
что тот не оттолкнет. Он не знал, что будет делать, если это случится.
Мэтт заснул довольно быстро, а Трэвис еще долго лежал без сна, пытаясь понять, в
чем дело. В конце концов, он тоже заснул, без ответа и без покоя.

________________

«Я все испортил, но не знаю как».

Трэвис сидел на флайбридже рядом с Джонасом, в кресле у штурвала. Джефф, Уэс,
Кеннон, Десантос и Уайатт выстроились рядом с ним вдоль белых виниловых скамеек —
пьяные пираты с голыми торсами, готовые грабить. Крэнк стоял на носовой палубе вместе
с другими ребятами в своих рваных обрезанных джинсах и выцветшей крашеной рубашке,
играя на гитаре, словно фанат марихуаны. Крэнк играл, пока остальные во всю глотку
распевали старую матросскую песню «Святая Земля» и кричали каждые несколько
секунд: «Славная ты девочка!». Они ели мясо и смеялись, пели песни, пили пиво и виски,
наслаждаясь свободным днем на сверкающей голубой воде. За исключением Трэвиса.
Трэвис не пел. Они пытались втянуть его, но его мысли были на сто процентов заняты
другим. Прямо сейчас он был сосредоточен на Мэтте.
Трэвис наблюдал за ним, Мэтт сидел на корме в рыболовном кресле лодки, работая
с большим удилищем и катушкой обеими прекрасно вылепленными руками.
Тренированные мышцы его рук попеременно: то сильно напрягались, то расслаблялись.
Он не использовал шестовой карданный подвес, потому что то, что он пытался поймать,
определенно не было таким уж большим, но Мэтт прилагал максимум усилий. Пити стоял
прямо за ним, подсказывая, его плечи были ярко-красными под аквамариновой майкой,
которую Мэтт выбрал для него. Финчер, Рики и Диллинджер стояли рядом с пивом в
руках, подзадоривая его. Оса сидел, откинувшись назад, на встроенных рыболовных
шкафчиках, и почти дремал, его глаза были надежно спрятаны от солнца в тени синих
зеркальных солнцезащитных очков. Его широкая золотисто-коричневая грудь ритмично
вздымалась и опускалась, не обращая внимания на все, что происходило вокруг. Трэвис
знал, что Мэтт, вероятно, надеялся поймать какого-нибудь огромного марлина или рыбу-
парус, но все остальные предполагали маленького махи-махи или, на крайний случай,
тунца. Но это уже не имело значения. Трэвис был рад видеть, что Мэтт действительно
может наслаждаться жизнью.
Стоял прекрасный день — легкий юго-восточный ветер, несколько белоснежных
облаков усеивали кристально-голубое небо от горизонта до горизонта, и ни одной лодки в
поле зрения. Лучи послеполуденного солнца отражались от ряби на воде, словно вспышки
фотоаппаратов, беспорядочно вспыхивающие прямо над поверхностью воды. Трэвис
уловил сильный запах дыма от дешевых сигар, которые Маршалл раздавал ранее, и теперь
тлеющий окурок торчал у Пити изо рта. Этот запах на мгновение заглушил более стойкие
запахи соли, рыбы и алкоголя. Обычно о таком дне, как этот, Трэвис мог только мечтать.
Открытая вода и хорошие друзья. Пиво и болтовня ни о чем. Ром, удочки и катушки.
Текила и команда. Но на этот раз он мог думать только о прошлой ночи.
Трэвис почувствовал, как его тело медленно покачивается, когда рыболовный
чартер, на котором они находились, закачался в воде, как большой зефир. Уайатт хлопнул
его по плечу, крича:
— Ну и славная же ты девочка! — прямо в ухо, но Трэвис не обратил никакого
внимания. Сегодня он соответствовал своему прозвищу (прим. — «mope» с английского
можно перевести, как и хандра). Без труда.
Его полностью поглотило вчерашнее выражение лица Мэтта, хотя он не видел и
намека с прошлой ночи. Трэвису хотелось думать, что все это было только в его
воображении, но он не мог. Кратковременность и очевидность не были
взаимоисключающими понятиями.
«Я теряю его, и не знаю почему».
В какой-то момент он хотел спросить Мэтта напрямую. Но в то же время, он не
хотел быть бойфрендом из категории «Господи, дорогая, да что же с тобой теперь не
так?». Ни за что на свете он не собирался превращаться в такого мужчину. Он хотел сам
во всем разобраться и все исправить. Он должен был ради Мэтта.
Но он просто не мог понять. И это его убивало. Будто чья-то рука сжимает его
легкие.
«Черт возьми, зачем я ему вообще нужен?»
Трэвис подумал о том, что Мэтт мог иметь гораздо больше, чем он может ему
предложить, и заслуживает большего. Он не думал, что Мэтт с ним только из
благодарности за спасенную жизнь. Трэвису эта мысль совсем не нравилась, и он даже не
стал бы целовать Мэтта в ту первую ночь, не зная наверняка, что Мэтт испытывает к нему
чувства. Но в остальном — почему? У него упало сердце при мысли о том, сколько
времени придется провести вдали от дома. Мэтт заслуживал того, кто будет рядом с ним
гораздо больше, чем мог быть он. И Мэтт был очень хорош собой: темно-каштановые,
почти черные волосы, идеальная бородка, обрамляющая рот, великолепное телосложение
и такой великолепный цвет лица. И это даже не говоря о его малахитовых глазах, из-за
которых могли бы вестись войны. Конечно, Трэвис был мускулистым и выносливым, как
того требовала его работа, но тело было покрыто шрамами после семи лет миссий,
промахов и неудачных решений, не говоря уже о нелепых ушах, которые он ненавидел, и
сломанном носе. А потом эти чертовы морщинки появились у рта. Даже когда Мэтт
сказал, что они привлекательные, Трэвису было трудно принять его слова. Разве Мэтт не
заслуживает лучшего? В конце концов, что он на самом деле может предложить Мэтту?
Трэвис положил руки на голову и устало вздохнул. Он хотел бы знать, почему
Мэтт ускользает от него. Он хотел бы знать, почему такой прекрасный мужчина, как
Мэтт, вообще беспокоится о нем. Он хотел бы знать, что происходит.
После целого дня умственной гимнастики он пришел к единственному выводу, —
что ему нужно еще раз напомнить команде о секретной информации, которой они делятся
с Мэттом. Он уже видел, как Уэс рассказывал Мэтту историю о Крэнке, а потом, когда
понял, что Трэвис наблюдает за ним и знает, о чем тот говорит, выглядел как ребенок,
пойманный с рукой в банке со сладостями. Он не слышал, что говорил Уэс, но и так знал.
За лето ребята стали чувствовать себя более свободно с Мэттом, делясь подробностями
своих миссий, и Трэвис уже однажды предупредил их об этом. Дело было не в доверии, во
всяком случае, с большой вероятностью. Трэвис знал, что Мэтту можно доверять ничуть
не меньше, чем любому другому во взводе, и тот никогда не вынесет эту информацию за
пределы команды. Но ему не нравилось, что парни делятся подробностями, потому что он
хотел защитить Мэтта. Чем больше таких историй слышал Мэтт, тем больше волновался
каждый раз, когда они уезжали. Он не хотел, чтобы Мэтт думал о худшем каждый раз,
когда они уходили; Мэтту и так приходилось нелегко. Трэвис готов был пойти на многое,
лишь бы Мэтт не страдал, хотя и понимал, что это почти неизбежно в долгосрочной
перспективе. Такова была природа этой гребаной работы. Он не хотел этой дистанции
между ними, но это было для блага Мэтта. Это был опасный мир Трэвиса, а не Мэтта, и
именно Трэвис должен был защитить его.
Однако, если не считать эпизода с Уэсом, он не знал, что происходит. А рука
сжимала его легкие все сильнее и сильнее, так что он почти не мог дышать. Он допил
остатки пива, пытаясь немного ослабить боль в груди.
«Он отдаляется от меня, и я не знаю, как вернуть его обратно».
К счастью, Трэвис доверил Мэтта команде на большую часть дня, в противном
случае стал бы невротической развалиной рядом с ним, что, в свою очередь, только бы
обеспокоило и расстроило Мэтта. Пити всегда был более чем счастлив монополизировать
Мэтта, приложив титанические усилия, чтобы задеть того, а Мэтт отвечал ему тем же.
Поэтому Трэвис ястребом наблюдал за Мэттом издали, словно снайпер, держа его на
мушке, ожидая увидеть что-нибудь, что могло бы дать ему ключ к разгадке. Он заметил,
что Мэтт держался подальше от края палубы. Мэтт все еще немного нервничал, но это
было сложно заметить. Для Мэтта было очень важно быть частью сегодняшнего дня.
Трэвис ухитрился украдкой подмигнуть Мэтту — короткое сообщение азбукой Морзе
успокоило того, — заставив улыбнуться, и надежно спрятать свои собственные
скрученные кишки.
Внезапно рыба, которую Мэтт держал на леске, всплыла на поверхность рядом с
лодкой. Судя по тому, что увидел Трэвис, это был махи. Пити переложил дешевую сигару
из одного уголка рта в другой и принялся выкрикивать команды, как лучше затащить ее на
лодку. Рики схватил сетку, чтобы поймать рыбу, когда Мэтт подтащил ее ближе. Ребята
на флайбридже перестали петь, чтобы посмотреть, какое огромное морское чудовище
Мэтт наконец-то поймает.
Мэтт подтянул удилище, наклонился вперед, затем чуть отпустил, и
быстроподтянул, наклонился еще сильнее, пока махи полностью не поднялся над водой,
завертелся в воздухе у самой кормы лодки. Рики гонялся за ним с сачком, пока Пити
помогал Мэтту закрепить удилище.
Наконец Рики поймал рыбу в сеть и затащил в лодку. Махи весил всего около двух
килограмм, но махи, как правило, бойцы, даже маленькие — так что, даже если вы
поймали их и вытащили на сушу, битва не окончена. Трэвис не мог сдержать улыбки,
глядя на большой трофей Мэтта. Рики вытащил ее из сети, чтобы Мэтт мог подержать для
фотографии, а Пити сидел рядом, ухмыляясь, как большой рыжий придурок с окурком
сигары.
Мэтт изо всех сил старался удержать рыбу, пока Диллинджер делал несколько
снимков.
— Я поймал вот это? Все телодвижения ради ЭТОГО?! Какого черта?
Парни вокруг Мэтта не могли удержаться и начали смеяться над его реакцией.
— Ужасно пахнет, — добавил Мэтт.
— Я сказал то же самое о рыбе, которую подобрал вчера вечером в Sides, — громко
прокомментировал Пити. Он вынул сигару изо рта и добавил, вероятно, с большей
гордостью, чем имел на это право: — Но она действительно была очень вкусной.
— Колорадо, есть хоть что-нибудь, что бы ты не захотел трахнуть? — спросил
Мэтт.
— Ты. Конхоул, эта твоя пижонская пизда пахнет еще хуже, чем та рыба. Моя
квартира всегда пахнет сардинами после того, как проведешь ночь в моей кровати, —
сказал Пити, ударив его кулаком по руке.
Мэтт уронил рыбу, которая забилась и захлопала хвостом у основания
рыболовного стула. Мэтт пытался снова поймать ее.
— Да, да, я тоже люблю тебя, карандашный член, — саркастически заметил Мэтт.
Он схватил рыбу и бросил обратно в Атлантический океан.
У Пити появилась нежная, кривая улыбка на лице, когда он смотрел, как Мэтт
гоняется за рыбой и тихо сказал:
— Да, я люблю тебя, брат.
Блядь.
Блядь, ебаный пиздец, блядь, БЛЯДЬ!
Как я мог быть таким ТУПЫМ?!
Уайатт схватил его, играючи толкнул сзади в колено Трэвиса, подогнув ногу и
почти уронил Трэвиса. Трэвис даже не понял, что начал вставать, пока Уайатт не
остановил его.
— Мопи, ты в порядке? — спросил Уайатт, пытаясь пнуть Трэвиса в другое колено
и закончить маневр.
Трэвис не мог поверить, как глупо себя повел. Все было очевидно!
Он обернулся и увидел пьяную ухмылку на лице Уайатта, чья босая нога все еще
пыталась дотянуться до него.
Трэвис избегал взгляда Уайатта.
— А? Нет. То есть, да, я в порядке. Мне просто нужно пополнить запасы.
Он снова повернулся и посмотрел вниз, на палубу. Никогда в жизни он так не
злился и не стыдился самого себя.
Мэтт стоял внизу вместе с Пити, Диллинджером, Рики и Финчером. И вот теперь к
ним присоединился Оса.
Трэвис посмотрел на Мэтта и с грустью подумал, будет ли когда-нибудь таким же
храбрым, как он. Мэтт, который добровольно согласился стать приманкой в стране, где
чуть не погиб, который доверился парням, которым у него не было причин доверять,
который глубоко внутри себя искал мужество, в которое у него не было причин верить,
который проглотил свой собственный страх ради того, чтобы оказаться на лодке с кучей
парней, о которых беспокоился больше, чем о себе самом. Мэтт, который отдавал себя
полностью и открыто, чье гребаное сердце было достаточно большим, чтобы
припарковать чертов авианосец. Который говорил Трэвису, что любит его больше раз, чем
он мог сосчитать. И Трэвис ни разу не ответил ему тем же. Ни. Разу. Черт возьми.
Ему нужно было выбираться оттуда, иначе он взорвется.
Трэвис практически соскользнул по трапу с флайбриджа на кормовую палубу и
влетел в салон. Ему нужно было хоть немного уединения, иначе выставит себя на
посмешище перед парнями, а он не мог себе такого позволить.
 Лодка «Счастливые Звезды» была тринадцатиметровым океанским спортивным
чартером. Джонас работал над ней в свободное время, когда еще был членом экипажа
специального боевого корабля. Владелец чартерной компании был довольно упертым
патриотом, и когда Джонас попал в морские котики, был очень воодушевлен. Он каждый
год давал ребятам лодку с очень большой скидкой. Катер был оборудован для рыбной
ловли, с рыболовным креслом на палубе для спортивной рыбалки, колодцами для живой
наживки, рыбным ящиком, шкафчиками, раковиной и центром снастей. Внутри салон был
хорошо оборудован, с удобной кушеткой, развлекательным центром и камбузом. И
отдельная каюта с большой двуспальной кроватью и удобным изголовьем.
Однако Трэвис не хотел оставаться в салоне. Ему нужно было взять себя в руки, а
салон был слишком открыт. Ребята часто заходили и выходили, так как там были
установлены ящики со льдом и напитками.
Он прошел в каюту, собираясь побыть один. Он должен был догадаться, что так
оно и будет.
«Блядь! Что, черт возьми, со мной не так? Как я мог быть таким жалким
идиотом?»
Он развернулся рядом с двуспальной кроватью, застеленной уродливым
коричневым покрывалом, пытаясь решить, что делать. Он чувствовал, как Джонас заводит
лодку и отправляется на поиски другого места для рыбалки.
Трэвис сдался и поплелся обратно в салон, чувствуя себя несчастным, словно
лодочные якоря. Он видел Десантоса, Крэнка и еще нескольких человек на носовой
палубе, а также Мэтта и всю его команду на кормовой корме. На самом деле идти было
некуда. Он сел на пол и прислонился спиной к шкафам в тупике камбуза, скрытый с трех
сторон.
Он захотел ударить зеркало, лишь бы что-то сделать с этим жалким лицом, которое
он видел в отражении, сделать его еще более уродливым. В одной ослепительной
вспышке разума он понял горечь разочарования на лице Мэтта и осознал, почему не
ответил тем же. Почему он не сказал этих три гребаных слова, которые Мэтти заслужил
больше, чем кто-либо другой?
Он сдержался из-за какой-то глупой, ошибочной попытки защитить. Если он не
произнесет этих слов, то в один прекрасный день, когда он вернется домой вперед ногами,
возможно, Мэтту будет не так больно. Может быть, Мэтт поправится немного быстрее, и
немного скорее будет двигаться дальше. Но сейчас он причинял боль Мэтту. Его
подсознание не принимало во внимание, что сейчас он причинял Мэтту немного боли
каждый день. Медленно убивая в Мэтте свет, который горел для него.
Самым мучительным было то, что он действительно любил его. Он любил Мэтта.
Мэтти. Мэтт был для него всем. Его безопасный причал в штормовом море. Его
бронежилет. Его точка эвакуации. Мэтт был... его. Возможно, у Трэвиса в этом мире не
так уж много и было. Но у него был Мэтт. Ему просто нужно было это сказать. Мэтту
просто необходимо было услышать эти слова. Не хватило только нескольких слов: «Я
люблю тебя, Мэтт».
На этой лодке было шестнадцать человек, которым он доверял свою жизнь. Но
только один человек, которому он доверил свое сердце. Мэтту просто нужно было
услышать, как он это скажет.
«Я люблю тебя, Мэтт».
Как по команде, Пити ворвался в салон. Трэвис сел и попытался придумать какой-
нибудь предлог, почему ему надо посидеть на полу камбуза, но Пити только рыгнул и
прошел в каюту, даже не заметив Трэвиса.
Трэвис несколько раз потер свои красные горящие глаза. Он знал, что нужно
сделать; он просто должен найти первую же возможность и все исправить. Быть тем
мужчиной, каким был Мэтт и которого он заслуживал. Трэвис подумал, что, возможно,
позже, после небольшого ужина на пляже, он сможет остаться с Мэттом наедине на
несколько минут. Увести его от команды, встать на колени и рассказать Мэтту о своих
чувствах. И сказать, как ему жаль. Всего несколько слов.
Трэвис почувствовал себя лучше, и его дыхание наконец-то вернулось в норму.
Пити вернулся из каюты и принялся рыться в одном из ящиков со льдом. Трэвис
немного смутился, открыл один из шкафов рядом с собой и начал рыться в нем, делая вид,
что что-то ищет.
Пити стоял над открытым ящиком со льдом и оглядывался через загорелое плечо
на Трэвиса, стоявшего на камбузе позади него.
— Что ищешь?
Трэвис уже собирался что-то ответить, когда услышал, как что-то льется в ящик со
льдом у ног Пити.
— Пити, ты что, мочишься в ящик со льдом?
— Байа занял туалет.
Трэвис отрицательно покачал головой.
— Эй, черт, Пити! Тебя воспитывали дикие собаки динго или что-то в этом роде?
Поток мочи не ослабевал.
— Что, ты предпочитаешь, чтобы я помочился в раковину?
— Говнюк! Да, так было бы лучше! Наше пиво же в ящике.
Пити снова негромко рыгнул.
— Как можно пить это гейское говно? Так что вы заслуживаете мою мочу. И
вообще, что ты там ищешь?
Трэвис наугад ответил.
— Корону.
— Да, я прямо сейчас на них писаю. Хочешь одну?
Трэвис даже не потрудился ответить.
Наконец Пити закончил и застегнул молнию на своих шортах-карго. Он невнятно
сказал Трэвису: «Да у меня отвратительные манеры, но да будет тебе известно, ты
испачкал свои волосы».
Трэвис уже собирался ответить Пити, что у него манеры сына динго, но вдруг
услышал какой-то звук. Из-за рева лодочных моторов он едва различал его, но почему-то
уловил.
Джонас еще немного прибавил обороты, чтобы увеличить скорость, и Трэвис
услышал, как несколько парней на кормовой палубе начали смеяться и хлопать в ладоши.
Затем он услышал голос Рики: «Давай, Мэтт, догоняй!»
Кровь в жилах Трэвиса превратилась в острые ледяные кристаллы, жалящие и
колющие каждый сантиметр его тела. Он взлетел с пола, взглянув на Пити ровно
настолько, чтобы увидеть ужас на лице.
Руки Трэвиса были скользкими, как лед, и он почти не мог справиться с защелкой
на двери каюты, когда рванул ее, пытаясь выбраться наружу. Оказавшись снаружи, он
сразу же увидел Рики, Диллинджера и Финчера, смотревших с кормы лодки.
— Где он? — крикнул Трэвис. — Где он?!
Рики и Финчер добродушно рассмеялись и указали на воду. Трэвис чувствовал себя
так, словно его разрезали пополам и он больше не мог пошевелить ногами. Мэтт был уже
в сорока метрах от кормы, и с каждой секундой удалялся все дальше. Он еще раз украдкой
взглянул на Пити, который был бледен, как привидение.
— ОН НЕ УМЕЕТ ПЛАВАТЬ! — крикнул им Трэвис. Его тело, наконец,
отреагировало, подпрыгнув на планшир, он резко оттолкнулся своими мощными ногами и
рванул вперед, так далеко, насколько смог. Это было опасно, двигатели работали на
полной мощности, взбивая воду в пену, но он скользнул в воду и поплыл так, как никогда
раньше не плавал.
 Он сделал пять или шесть гребков, потом поискал глазами Мэтта. Еще пять или
шесть гребков — и снова проверил, нет ли Мэтта. Он заметил, что Пити был в воде вместе
с ним, стараясь не отставать.
Шесть гребков, посмотреть, где Мэтт.
«Я все испортил и потерял его».
Трэвис закричал.
Шесть гребков, посмотреть, где Мэтт.
«Я слишком долго ждал, а теперь, если я его потеряю, если я опоздаю, мне лучше
уйти на дно вместе с ним».
Шесть гребков, проверить, где Мэтт.
Шесть гребков, проверить, где Мэтт.
«Я подвел его во всем».
После мучительной вечности Трэвис оказался в нескольких метрах от того места,
где, как он помнил, видел Мэтта в последний раз. Он мгновенно нырнул под воду. Он
заметил Мэтта в девяти метрах от себя, под водой и неподвижного. Под водой он
закричал: «Мэтт», хотя и понимал, что это бессмысленно.
Трэвис добрался до Мэтта, подплыл к нему сзади, обхватил руками грудь и стал
всплывать с такой силой, как никогда в жизни. Он вынырнул на поверхность, Пити был
уже рядом, предлагая помощь.
Утопающие жертвы рефлекторно борются и царапаются, чтобы поднять голову над
водой, чтобы получить воздух. Часто они могут в конечном итоге утопить спасателя,
потому что не могут контролировать отчаянную реакцию организма на получение
кислорода.
Трэвис молился, чтобы Мэтт сражался. Он мог справиться с борющимся Мэттом,
это означало бы, что тот был в сознании.
Но Мэтт даже не пошевелился в руках Трэвиса. Пити и Трэвис дрейфовали на
месте, не давая Мэтту опустить голову. Джонас развернул лодку и подогнал ее к ним так
со всей возможной скоростью, включив реверс двигателей ровно настолько, чтобы
остановить лодку на десятицентовике, прежде чем полностью отключить их.
Пити и Трэвис подтащили тело Мэтта по воде к борту лодки рядом с лестницей.
Вместе они пошли под воду и подтолкнули Мэтта вверх за задницу, поднимая его из воды
как можно выше. Финчер и Оса перегнулись через борт лодки достаточно далеко, чтобы
схватить бесчувственное тело за руки и затащить в лодку, и положили рядом с
рыболовным креслом.
Трэвис взлетел по трапу лодки, словно одержимый. Он бросился на распростертое
тело Мэтта и закричал:
— НАЗАД! Дайте ему место! — пришло время оказание экстренной помощи. Они
все были хорошо обучены, но Трэвис никому не позволил приблизиться к Мэтту.
Пульс у Мэтта был очень слабый, и он не дышал. Трэвис открыл рот и начал
искусственное дыхание, посылая воздух в легкие. Он переключился на компрессию
грудной клетки, пытаясь заставить сердце Мэтта биться чаще. Слезы Трэвиса смешались с
соленой водой Атлантического океана и упали на обмякшее тело под ним. Он должен был
стать сердцебиением Мэтта, его дыханием. Он мог это сделать.
Все остальное исчезло, и он видел только спокойное неподвижное тело Мэтта,
нуждающееся в том, чтобы Трэвис стал его сердцебиением. Нуждающееся в том, чтобы
Трэвис был его дыханием. Нуждающееся в Трэвисе.
Трэвис всхлипнул и толкнул Мэтта в грудь.
— Не оставляй меня, Мэтти! — закричал он.
Он прижался губами к губам Мэтта и сделал еще несколько глубоких выдохов. Он
обещал Мэтту: «Последняя пуля, последний вздох». Он действительно так думал. Боже,
он действительно имел эти слова в виду. Он с радостью отдал бы свой последний вздох
прямо сейчас, чтобы вернуть Мэтта. Он с радостью пожертвовал бы своей жизнью, готов
был сделать что-нибудь... что угодно... все... чтобы спасти мужчину, тело которого лежало
перед ним безвольно и безжизненно. Все, что он хотел, — это долбанный шанс. Агония
распространилась по нему, как лесной пожар, поглощая его целиком.
«Я буду лучшим бойфрендом. Богом клянусь, обещаю».
В глазах защипало от слез, лицо исказилось от боли.
— Ты все, что у меня есть, Мэтт! Пожалуйста, Мэтт. Ты для меня все!
Он снова вдохнул в Мэтта, а затем нажал на сердце.
— Я люблю тебя, Мэтт. Я должен был тебе сказать. Мне очень жаль, что я не
сказал. Я люблю тебя больше всего на свете, Мэтти.
Трэвис снова прижался губами к губам Мэтта и вдохнул еще раз. Трэвис
почувствовал, как соленая вода хлынула изо рта Мэтта в его собственный. Он немного
приподнялся, и изо рта Мэтта хлынула океанская вода.
Наконец глаза Мэтта открылись. Трэвис начал всхлипывать. Эти прекрасные глаза
открылись для него.
Трэвис поднял Мэтта в сидячее положение и придержал его. Его зеленые глаза
были открыты, но все еще казались блеклыми и безжизненными. Грудь Мэтта судорожно
сжалась, все еще отчаянно пытаясь набрать воздуха. Мэтт быстро перевернулся на
четвереньки, наконец-то стошнив из себя всю соленую воду. Наконец-то смог выпустить
ее из легких. Он сделал долгий хриплый вдох.
Трэвис продолжал плакать и гладить Мэтта по спине.
Мэтт закашлялся и выплюнул столько слюны, сколько смог, тяжело дыша, пытаясь
набрать воздуха в легкие. А когда он повернулся, снова сел и посмотрел на Трэвиса, его
лицо было бледным, но Трэвис снова увидел жизнь в этих зеленых глазах.
Трэвис положил руку на шею Мэтта, слезы все еще текли по его лицу:
—Я люблю тебя, Мэтт! Боже, ты даже не представляешь, как сильно я тебя люблю!
Мне очень жаль! Мне так жаль!
Он наклонился вперед и поцеловал Мэтта в лоб. Трэвис возблагодарил Бога за то,
что тот вернул ему Мэтта, дал возможность рассказать о своих чувствах. Трэвис сел
лицом к Мэтту и обнял его, притянув к себе, нежно покачивая, положив руку на затылок
Мэтта, как заботливая мать, укачивающая своего ребенка. Он снова и снова шептал Мэтту
на ухо:
— Я люблю тебя, Мэтт. Я люблю тебя.
Он погладил Мэтта по голове и посмотрел в лицо. Нежно провел большим пальцем
по брови Мэтта и спросил его:
— Ты в порядке?
Мэтт слабо кивнул, но теперь его дыхание замедлилось. С ним все будет в порядке.
Мэтт снова несколько раз кашлянул. Он снова кивнул и прохрипел сквозь
наждачные связки:
— Я в порядке.
Глаза Трэвиса были мокрыми и красными, и мысль о том, что он почти потерял
Мэтта, что Мэтт почти ускользнул от него… горло сдавило. Вместе Трэвис и Мэтт
посмотрели на пятнадцать пар глаз, собравшихся вокруг, наблюдавших за ними в
оглушительной тишине, за исключением звука морской воды, бьющейся о борт лодки.
 ГЛАВА 36
СТОЛКНОВЕНИЯ ДВУХ ПОЛОВИН

Мэтт хотел дойти до салона самостоятельно, но Трэвис настоял на том, чтобы

донести его до каюты. Прислонившись к изножью кровати, он поставил Мэтта на пол.
Вытащил свой рюкзак, достал свою сменную одежду и убедил Мэтт переодеться, снять с
себя мокрую покрытую рвотой. Рубашка и шорты Трэвиса были Мэтту немного велики,
но, по крайней мере, были чистыми и сухими. Трэвис стянул с себя мокрую рубашку,
бросил ее на пол, вытерся полотенцем и оставил все как есть.
Закончив, Трэвис не знал, что делать дальше. Все пошло не так, и он даже не знал,
с чего начать. Это был один из немногих случаев в его взрослой жизни, когда он
чувствовал себя абсолютно беспомощным.
Трэвис мог сказать, что Мэтт все еще был немного контужен и с остекленевшими
глазами, но не травмирован.
— Ты в порядке? Как твое дыхание? — спросил он Мэтта.
Мэтт снова закашлялся, но кивнул.
— Я в порядке. Просто немного испугался, наверное. Ты в порядке, Трэв?
«Нет, я на грани».
— Бывало и лучше, — вздохнул Трэвис, — но я в порядке.
Когда беспокойство за Мэтта немного улеглось, его воображение перенеслось за
пределы каюты, и на реакцию ребят на то, что они увидели. Теперь каждый во взводе знал
о нем. Теперь он лишится работы, которую любил. Карьера на флоте отправится в
мусорное ведро. С таким же успехом можно было бы выбросить его за борт, потому что
бешеные акулы уже кружили, готовые к атаке.
В комнату просочились какие-то звуки. Жаркий обмен неразборчивыми криками и
возня. Трэвис почти не обратил на них внимания. Он был полностью сосредоточен на
Мэтте и собственных страхах по поводу карьеры.
Мэтт попытался встать, явно обеспокоенный тем, что происходит на палубе.
Трэвис схватил его за руку, вероятно, чуть более грубо, чем намеревался, и зарычал на
него, не сердясь, но балансируя на грани беспокойства и мольбы.
— Ты никуда не пойдешь! Даже не думай! Теперь ты всегда будешь находиться в
поле моего зрения! Я никогда больше не позволю тебе отойти от меня дальше, чем на
метр.
Мэтт посмотрел на него и снова сел на пол. Сердитые крики и возня раздавались
громче, даже лодка раскачивалась из стороны в сторону.
Мэтт выглядел совершенно разбитым и, казалось, не мог смотреть Трэвису в лицо.
— Мне очень жаль, Трэвис. Мне не следовало появляться сегодня на лодке. Думаю,
я все испортил.
Он закашлялся в очередном приступе, все еще пытаясь избавиться от остатков
морской воды в легких.
Трэвис действительно кипел от злости, но не на Мэтта. Ни за что. Он снова подверг
опасности жизнь Мэтта, и теперь впереди его ждало увольнение с военной службы за
недостойное поведение с лишением всех прав и привилегий. Ему некого было винить,
кроме самого себя, и именно туда он направил свою ярость. Трэвис с минуту ходил взад-
вперед, а потом не смог сдержаться. Он повернулся и пробил дыру в переборке каюты,
прямо сквозь стекловолоконный корпус лодки.
— Мне очень жаль, Трэвис, — повторил Мэтт.
Трэвис подошел и плюхнулся рядом с Мэттом, прижавшись к нему. Он повернулся,
взял Мэтта за подбородок и поцеловал так нежно, как только мог.
 — Мне очень жаль, Мэтти. Это я тебя подвел. Один из нас сильно облажался, и это
определенно не ты. Я люблю тебя, Мэтт. Пожалуйста, прости меня.
Мэтт еще теснее прижался к голому боку Трэвиса.
— Ты снова спас мне жизнь. Еще плюс один к куче, — сказал он с бледной
улыбкой.
Трэвис почувствовал, что гнев немного рассеялся, и позволил вырваться
крошечному смешку, заставив Мэтта тоже рассмеяться.
— Куча становится все больше, — добавил Мэтт.
— Честно говоря, — начал Трэвис, — Пити тоже был в воде рядом со мной и
помогал вытаскивать тебя.
Трэвис почувствовал, как сердце сжалось еще сильнее. Он обнял Мэтта и
поцеловал в макушку.
— Теперь ты — все, что у меня есть. Моя военно-морская карьера потерпела крах и
сгорела довольно впечатляющим образом, но, по крайней мере, у меня есть ты.
— Трэв, дай ребятам шанс, — взмолился Мэтт. — Я не думаю, что это что-то
изменит для них. Они гораздо лучше, чем ты о них думаешь.
На палубе снова стало тихо. Трэвис очень хотел, чтобы Мэтт оказался прав.
Возможно, у него был небольшой шанс. Но та существенная разница между ними, которая
заключалась в том, чтобы быть открытым геем перед всеми, как Мэтт, и тем, как Трэвису
быть открытым геем в команде. Мэтт вообще-то не был в команде, он был чем-то вроде ее
талисмана. Он никогда не скрывал того, кем был, и ребята приняли его таким, каким он
был с самого начала. Они его очень любили, даже уважали за помощь в Латакии. Им
определенно нравилось, как Мэтт помог взводу не ударить в грязь лицом, что в конечном
итоге закончилось поимкой важного преступника.
Но Трэвис был неотъемлемой частью команды. Он был командиром взвода.
Сколько раз они приходили к нему за советом по любым вопросам? Секс, деньги,
подружки, проблемы с алкоголем, стресс, страх. Теперь они увидят его совсем в другом
свете. Теперь они знали, кем он на самом деле был. Он стал чужим среди них. Боже, это
будет чертовски больно. Достаточно посмотреть в их лица. И, конечно же, уважение,
которое он заслужил со временем, рассыпется в прах. Они будут ворчать по поводу
приказов. Они подвергнут сомнению его суждения. Они усомнятся в нем как в лидере.
И в какой-то момент это выйдет за пределы взвода. Черт возьми, в взводе
пятнадцать парней! Его секрет будет невозможно сохранить. А затем об этом узнают все.
Он «гордо» получит уведомление с военной службы без прав и привилегий, которое
повесит на стену и будет любоваться каждый день. Если бы все случилось годом позже,
одним чертовым годом позже, то у него были бы законные основания остаться. Все знали,
что «Не спрашивай, не говори» (Прим. переводчика: разговорное название принятого в
1993 году в США закона, который запрещал служить в Вооруженных силах США
гомосексуалистам обоих полов, если они не скрывали свою сексуальную ориентацию, но
так же запрещал командования и сослуживцам выяснять сексуальную ориентацию
военнослужащих. 22 декарбря 2010 года закон был отменен) очень скоро отменят. Когда
именно — это уже детали. Но, черт возьми, даже законные основания не имели значения.
Если Трэвис не сможет завоевать уважение своей команды и сохранить лидерство, то его
отодвинут в сторону ради другой кандидатуры. И будут правы. От этого зависели жизни
людей.
Чем больше Трэвис думал об этом, тем тяжелее становилось его дыхание.
Как он застрял в этой безвыходной ситуации? Он откладывал «Я люблю тебя,
Мэтт» слишком долго и самое главное по какой-то дурацкой причине, которую придумал
сам. Возможно, их отношениям уже нанесен непоправимый ущерб. Возможно, Мэтт не
простит его. Может быть, Мэтт уже отдалился от него за то время, что он молчал. А
теперь все это выплеснулось наружу в самый неподходящий момент. Либо его карьера,
либо то, что у него было с Мэттом, будет разрушено, если не то и другое вместе. Гей
Трэвис и котик Трэвис существовали в отдельных мирах, которые он старательно
поддерживал, с тех самых пор как поступил на военную службу. Но сегодня две стороны
его тщательно разграниченной и изолированной жизни внезапно столкнулись и
взорвались неконтролируемым фейерверком.
«Чертов ублюдок!»
Трэвис тяжело задышал. Он снова встал и пробил еще одну дыру в переборке,
рядом с первой. Костяшки пальцев уже начали кровоточить, но он даже не заметил этого.
Он снова посмотрел на Мэтта, который теперь свернулся в клубок, обхватив
руками колени. Ему не нравилось видеть Мэтта в таком состоянии. Именно в таком
положении он впервые увидел его, и ему не нравилось, когда ему напоминали о том, через
что прошел Мэтт; о том, что сделали с ним эти грязные ублюдки. Зеленые глаза Мэтта
снова наполнились слезами, и он выглядел испуганным. Бедняга чуть не утонул, а Трэвис
эгоистично размышлял о своей карьере.
«Черт возьми! Неужели ты ничего не можешь сделать правильно, придурок?
Определись с приоритетами!»
Трэвис повернулся и в третий раз ударил окровавленным кулаком в стену.
Затем снова сел рядом с Мэттом. Ему было необходимо почувствовать Мэтта
рядом с собой. Мэтт дернулся, но лишь самую малость.
«Я это заслужил. Он отстранился от меня, и я это заслуживаю».
Трэвис повернулся к Мэтту и начал пытаться восстановить баланс хотя бы в одной
половине своей жизни.
— Я так сильно люблю тебя, Мэтт, — сказал он, и его глубокий голос дрогнул, а в
глазах защипало. — С того самого момента, как ты попросил меня посмотреть на звезды
на ночном небе за пределами Латакии. Я просто не мог этого сказать. Я боялся того, что
случится с тобой, если ты однажды потеряешь меня. Когда на следующий день я сел в
вертолет, покидать тебя на «Иводзиме» было одной из самых трудных вещей, которые я
когда-либо делал. Я говорю о мужестве, но меня пугаешь ты. Мы. И вот я пугаю тебя до
смерти, когда ты уже прошел через ад. Я люблю тебя, Мэтт. Весь этот гребаный океан не
может вместить то, что я чувствую к тебе, но я был слишком труслив, чтобы сказать это.
Прости меня, Мэтт. Пожалуйста!
— Ты не сердишься на меня? — робко спросил Мэтт. — Ты не винишь меня за то,
что случилось сегодня?
Трэвис крепко зажмурился и с трудом сдержал гнев на себя за то, что позволил
Мэтту так думать.
— Я чертовски зол, Мэтт, на самого себя. Не на тебя. На тебя — никогда. Я должен
был присматривать за тобой и защищать, но сегодня почти все испортил. И что еще хуже,
несмотря на то, что я чувствовал любовь к тебе каждый день, каждый раз, когда мы были
вместе, я не произносил этих слов вслух. Ты заслуживаешь большего, Мэтт, и мне очень
жаль. Я люблю тебя. Сколько бы я ни говорил, как сильно я люблю тебя, этого никогда не
будет достаточно. Я люблю тебя, Мэтт.
— Трэв, ты действительно любишь меня? — спросил Мэтт.
Трэвис наклонился и нежно притянул к себе лицо Мэтта. Он на мгновение
коснулся губами его губ. И когда они все-таки поцеловались, то почувствовали
облегчение. Мягкое подтверждение того, что они ничего не потеряли в этом океане,
несмотря ни на что.
— Я люблю тебя больше, чем ты можешь себе представить, Мэтт. Прости меня за
то, что я этого не говорил.
Мэтт посмотрел на Трэвиса: в зеленых глазах застыла боль. Трэвис знал, что это
была боль не за то, что пережил Мэтт, а за то, что ему пришлось пережить. Мэтт страдал
за других больше, чем за себя.
Мэтт моргнул и шмыгнул носом.
— Я тоже люблю тебя, Трэв.
 Он снова прижался к руке Трэвиса. Трэвис наклонился и снова легонько поцеловал
Мэтта, счастливый, что снова может дышать. Довольный, что к нему вернулось дыхание.
Довольный, что его сердце снова начало биться.
Несколько минут они молча сидели рядом, не зная, что делать дальше. Трэвис не
был уверен, каким должен быть его следующий шаг, и Мэтт, благослови его Господь,
просто ждал, следуя его примеру.
Но им предстояло сделать следующий шаг. Они услышали легкий стук в дверь
каюты. Трэвис напрягся, сразу же осознав, что пришло время неизбежности. Как только
эта дверь откроется, это станет началом его конца на флоте.
Байа просунул голову в дверь.
— Ребята, вы в порядке?
Трэвис уставился в пол перед собой и ничего не ответил. У него не хватило силы
воли посмотреть Байа в глаза.
Однако Мэтт кивнул, и Байа вошел в комнату, немного нервничая из-за того, что
прервал их.
— Вот, Мэтт. Я принес тебе бутылку воды. Подумал, что тебе это может
пригодиться, ну знаешь, чтобы хоть немного избавиться от привкуса во рту. — Он
протянул бутылку, Мэтт взял, открутил крышку и сделал большой глоток. — Я, э-э,
сполоснул бутылку, — добавил Байа. Он оглянулся на главный салон. — Кто-то отлил в
ледяной ящик. Гребаные животные! — сказал он со смехом, пытаясь снять напряжение.
Мэтт глотнул еще немного воды, и Трэвис украдкой бросил быстрый взгляд на
Байа, пытаясь определить обстановку.
— Ты уверен, что все в порядке, Мэтт? — снова спросил Байа.
— Да, я в порядке. Спасибо за воду.
— Все очень переживают из-за того, что случилось, ты же знаешь. Особенно Рики
и Финчер. Они же ничего не знали, Мэтт. Они и понятия не имели, что ты не умеешь
плавать. Мы немного увлекаемся и порой забываем, что не всем так же комфортно в воде,
как и нам.
— Все нормально. Я понимаю. — Мэтт кивнул.
Байа взъерошил свои волнистые волосы и снова оглянулся на корму.
— Пити сошел с ума. Совершенно обезумел. Я думал, он собирается убить их, и вы
знаете, что он, вероятно, смог бы. Он всех их выбросил за борт, но продолжал орать на
них. Потребовались Оса, Маршалл и Амбуш, чтобы оттащить его от них. Мы наконец-то
успокоили Пити, но теперь он ни с кем не хочет разговаривать и сидит один на корме.
Байа посмотрел на Трэвиса, которому пришлось снова отвести взгляд. Они все
игнорировали слона в комнате.
— Трэвис, послушай... ты же знаешь, что для меня это не имеет никакого значения.
Трэвис даже не взглянул на Байа. Вместо этого его окровавленные костяшки стали
самой интересной вещью в мире.
Байа сказал чуть более твердо:
— Моп! Ты гей. Ну, и что. Это ничего не меняет. Ты — Моп. Ты все еще тот
парень, с которым я стоял спина к спине и сдерживал двадцать повстанцев в течение трех
часов за пределами Наджафа, пока не появилась кавалерия.
Трэвис поднял голову. Байа подошел к Трэвису и ободряюще похлопал его по
плечу.
Трэвис не знал, что сказать. Поэтому произнес:
— Спасибо, Байа. Спасибо.
Байа ушел, и его тут же сменили Финчер, Рики и Диллинджер, промокшие
насквозь. У Финчера был синяк под глазом. У Рики была разбита губа, и кровь текла по
мокрой рубашке, а у Диллинджера — порез и синяк над правым глазом. Для трех
здоровенных мужчин, которые обычно были бесстрашны, они выглядели чертовски
нервными, входя в комнату.
 Финчер был первым, кто заговорил.
— Мэтт, приятель... черт... Мэтт, ты даже не представляешь, как нам жаль. Ты же
знаешь, что мы никогда бы так не поступили, если бы знали, что ты не умеешь плавать.
— Я знаю, — сказал Мэтт. — Это больше моя вина, чем ваша. Я не хотел, чтобы
все так закончилось.
Диллинжер решительно сжал челюсти.
— Нет, это не так. Мэтт, на данный момент ты такой же член нашей команды, как и
все остальные, и мы всегда должны брать на себя ответственность за то, что делаем. Я,
Рики и Финчер... мы не глупые дети, и должны были предполагать, что ты не умеешь
плавать. Но нам очень жаль.
Рики выплюнул полный рот крови в унитаз, затем схватил рулон туалетной бумаги,
оторвал кусок и прижал ее к губам. Ухмыльнувшись, он сказал:
— Хотя за это мы получили по заднице. А на Пити, ублюдке, нет ни единой
царапины. И, должен признаться, не хочу больше никогда драться с Пити в воде. Я,
наверное, спрошу у него разрешения в следующий раз, когда захочу пожать тебе руку,
Мэтт.
Мэтт слегка рассмеялся.
— Сожалею. Да, я думаю, что где-то по пути он стал немного более
покровительственным.
Диллинджер взял у Рики кусок туалетной бумаги и приложил его к порезу над
глазом.
— Немного?! — воскликнул он. — Твой младший брат словно самка медведя!
Финчер переступил с ноги на ногу и сказал:
— Моп, спасибо, что вытащил Мэтта. Мы все обязаны тебе, приятель.
Трэвис кивнул им.
— Но, полагаю, у тебя была веская причина спасать его.
Трэвис слегка вздрогнул, но снова кивнул.
Разговор неловко прервался, и сердце Трэвиса упало.
Диллинджер был тем, кто нарушил тишину:
— Мы будем держать это в секрете, Моп. Ты нужен нам в команде, и мы не хотим,
чтобы какая-то жалкая двухзвездка привела, кого мы не знаем, мы этого не хотим и нас
это не подходит.
Трэвис почувствовал себя намного лучше, и даже сумел выдавить улыбку. Парни
подошли к Трэвису, каждый по очереди ударил кулаком об кулак, а затем погладили
Мэтта по голове, и вышли из комнаты.
В течение следующих тридцати минут ребята приходили нескольку раз, чтобы
проверить Мэтта. И все они, без исключения, заверили Трэвиса, что для них не имеет
значения, что он гей. Вошли Кеннон, Маршалл и Джефф, а за ними Засада и Уэс. А потом
Крэнк.
Трэвис узнал, что Крэнк практически вырос в семье геев. Оба его дяди были геями,
и состояли в отношениях долгое время. Пока он рос, его родители уезжали в долгие
поездки, оставляя Крэнка на дядей, и те нянчились с ним. Крэнк был просто в восторге от
того, что узнал о Мопе, и даже хотел узнать, собираются ли они с Мэттом когда-нибудь
пожениться. Трэвис нервно оглядел комнату, затем сказал, что им еще рановато выбирать
фарфоровые наборы посуды и тостеры, а Мэтт рассмеялся.
Уайатт и Джонас вошли следом за Крэнком. Джонас больше беспокоился о лодке.
Он бросил один взгляд на большие дыры в стене и, положив руки на голову, запаниковал.
— Господи, Моп! Обязательно было бить кулаком, по этому проклятому корпусу?
Да ты только посмотри на эти дыры! Бруссард обоссытся под себя, когда увидит! Теперь
он никогда не даст лодку без страхового депозита! Разве ты не мог ударить подушку, или
Уайатта, или еще кого-нибудь?
 Однако Уайатт был одним из тех, кто беспокоил Трэвиса. В прошлом он слышал,
как Уайатт говорил о геях неприятные вещи. Прошло уже довольно много времени, и он
был довольно добр к Мэтту, но Трэвис все равно волновался о его реакции Уайатта.
— Ты же знаешь, — сказал Уайатт. — Моп, еще в начале этого года у меня,
наверное, были бы проблемы с тем, что я узнал о тебе сегодня. Но Мэтт, кажется, смягчил
меня. Было приятно видеть гея, который не соответствовал моим представлениям о них.
Что привело меня к мысли, что не все, чему меня учили в детстве, верно. Тебе не стоит
беспокоиться обо мне, Моп. Мы должны заботиться о своих, а ты все еще часть этой
команды.
Трэвис беспокоился еще о Десантосе. В конце концов, тот пришел сам. Ему нечего
было сказать, но тот сразу перешел к делу.
— Хм, я все еще не знаю, что думать о гомосексуализме, и не претендую на то,
чтобы понять. Но думаю, что если бы мне пришлось выбирать двух парней, которые, как
мне кажется, вполне достойны друг друга, то это были бы вы двое.
Трэвис больше не хотел ходить вокруг да около, ни с кем из них.
— Ты собираешься сдать меня, Десантос?
— Моп, ты же меня знаешь. У меня есть свои убеждения, но я никого не осуждаю.
Десантос ушел, и Трэвис ожидал, что Оса и Колорадо как-то проявят себя. В
частности, что Пити придет проведать Мэтта. Но они оставались в каюте одни. В каком-то
смысле Трэвис был рад посидеть в тишине. Все, что случилось за день, произошло так
быстро, и ему было о чем подумать. Мэтт был в порядке, сидя рядом с Трэвисом на полу,
держа его за руку, иногда кашляя, избавляясь от остатков морской воды. И теперь
большая часть команды, вроде, приняла Трэвиса-гея. Трэвис не понимал, что за удача
улыбается ему, но казалось, что за один день он использовал весь жизненный запас, и
сегодня был тот самый день.
Шум двигателя дал Трэвису понять, что они, должно быть, подходят к пристани.
Он чувствовал необходимость подняться наверх и помочь закрепить лодку, но там уже
было пятнадцать матросов, которые знали, что делать. Кроме того Мэтт хотел просто
посидеть и отдохнуть. Он не хотел оставлять Мэтта одного, поэтому остался на месте.
В конце концов, когда двигатели полностью заглохли, Джонас заглянул в каюту.
— Нас ждут вареные креветки, так что увидимся на пляже, ребята. — Он снова
взглянул на дыры в переборке и удрученно добавил: — Моп, Бруссар убьет меня!
Трэвис повернулся к Мэтту.
— Давай вернемся ко мне. Нам не обязательно появляться вечером на пляже. Ты
через многое прошел сегодня, и, честно говоря, я тоже.
Трэвис встал, чтобы собрать рюкзак и уложить в него мокрую одежду Мэтта. Он
снова надел свою мокрую рубашку.
— Нет, — произнес Мэтт, к большому удивлению Трэвиса.
Он окинул взглядом Мэтта, сидящего на полу, и вытянувшего перед собой ноги.
Он увидел решимость в его глазах, но так же видел заботу и любовь. Какое-то время он
пристально смотрел на Мэтта, пытаясь понять его.
— Нет, мы идем на пляж.
Трэвис не мог поверить, что Мэтт хочет провести вечер на пляже с ребятами.
— Мэтт, сегодня у тебя, наверное, был второй худший день в твоей жизни. Давай
просто покончим с этим.
— Нет, мы еще не закончили. Ты еще не закончил, и нам нужно идти. Мы должны
довести все до конца. Со мной все в порядке, и я буду на суше.
Трэвису стало интересно, есть ли хоть какой-то предел тому, как сильно Мэтт
может его удивлять. Но поездка на пляж казалась ему лишней. Он знал, что Мэтт
беспокоится о Пити, но они втроем могли бы поговорить завтра.
Мэтт знал, что Трэвис вот-вот откроет рот, поэтому опередил:
— Мы идем вместе, или я иду без тебя.
С этим Трэвис не мог поспорить.
 ГЛАВА 37
МОРЕ, ВОЗДУХ, ЗЕМЛЯ*, ОГОНЬ

(*прим. переводчика: аббревиатура SEAL — морские котики: англ. SEa — море,

Air — воздух, Land — земля)
Есть что-то по-настоящему умиротворяющее в том, чтобы сидеть ночью на пляже,
когда теплый бриз играет с потрескивающим огнем, и слушать бесконечно
повторяющийся звук накатывающих волн, которые каждый раз пытаются дотянуться до
танцующего пламени костра. Море, воздух и земля. Трудно беспокоиться о будущем,
когда ты погружен в такой момент, как этот, а весь остальной мир может немного
подождать. Это все равно что взять весь мир в ладонь и положить в карман. В какой-то
момент ты вытащишь его, но до тех пор ты можешь забыть о нем и просто быть. В песке,
в морском бризе, в мерцающем огне, под звездным небом.
К вечеру Трэвис чувствовал себя гораздо спокойнее. Он потерял покой со
вчерашней ночи, когда увидел разочарование на лице Мэтта. И хотел, чтобы все, наконец,
закончилось.
Все семнадцать мужчин расселись вокруг костра, поглощая огромный котел
вареных креветок, что было их традицией уже много лет подряд. Крэнк снова тихонько
бренчал на гитаре какой-то мотив, но уже собственного сочинения. Он называл это
пляжным гитарным джазом. Некоторые разговаривали и смеялись вполголоса, покуривая
паршивые сигары, которыми Маршалл, казалось, всегда был готов поделиться. Еще
несколько мужчин, словно большие дети, жарили зефир на открытом огне. Желая
подразнить Амбуша тем, что жаренный зефир намного вкуснее, чем те жилистые
опоссумы и кролики, и которых они готовили и ели, пытаясь выжить в сложных условиях
во во время заданий.
Трэвис лежал на песке, вытянув ноги и лицом к огню, прислонившись к одному из
бревен, которые они притащили на время, в их любимом тихом местечке на пляже Чика,
неподалеку от залива Линнхейвен. Он видел далекие огни лодок, светящиеся в темноте.
Мэтт сидел рядом, прижавшись к нему бок о бок, удобно, тепло и безопасно. Он держался
рядом с Мэттом весь вечер, отчасти потому, что не хотел больше выпускать его из поля
зрения, и отчасти потому, что не знал, как вести себя с командой. Трэвис находил
странным вот так находиться рядом с Мэттом на виду у парней. Но никто из них, похоже,
даже не заметил этого. Никто из парней не обращал на них внимания, но они и не
избегали их и не игнорировали. Все они, казалось, выполняли обещания, которые дали
ранее днем на лодке.
Трэвис подумал, что весь остальной мир можно на некоторое время спрятать в
карман. Вот только не совсем так. Он не знал, что делать с Осой и Пити. То, что
обнаружилось на лодке, все еще лежало между ними, словно струп. И это беспокоило, но
он не понимал, стоит ли их потеребить или оставить в покое.
С тех пор, как они сошли на берег, ни тот, ни другой даже ни разу не взглянули на
Мэтта или Трэвиса. Они оба пришли на пляж, но держались обособленно, ни с кем почти
не разговаривали, их мысли были заняты произошедшим на лодке.
Трэвис устал и хотел поскорее покончить со всем этим. Он хотел знать, каково
положение вещей с Китом и Пити. Он просто не знал, стоит ли ковырять струп.
Он был немного удивлен тем, как сильно устал. Он не привык чувствовать себя
таким изнуренным. Трэвис мог выдержать многое, он был выносливым и физически, и
ментально, но эмоциональная нагрузка этого дня его истощила. Две недели назад он почти
три часа простоял совершенно неподвижно на спусковом крючке, прикрепленном к
бомбе, в темной пещере близ Асадабада, в этих богом забытых горах Афганистана. Он и
еще несколько человек проверяли сеть пещер, из которой недавно был изгнан Талибан.
Эти места изобиловали минами-ловушками, и Трэвис почувствовал спусковой крючок,
как только наступил на него. Если бы он двинулся, спусковой мина сработала бы, и его
разнесло в клочья. Никого из парней поблизости не было, и Оса, наконец, услышал его
крики и пришел только через полтора часа. И еще один час понадобился Осе, чтобы найти
Крэнка для обезвреживания бомбы. Большинство из них, вероятно, могли бы с этим
справиться, но Крэнк был лучшим. Трэвис стоял неподвижно, в ожидании, пока тот
появится. Крэнк подошел, насвистывая мелодию, а затем небрежно спросил, зачем Трэвис
наступил на нее, как будто он сделал это нарочно. Трэвис дал бы ему подзатыльник, если
бы мог дотянуться. Вот о чем он не осмеливался рассказать Мэтту. Но теперь, после
последних двух дней, он решил подумать над этим еще раз. Он доверял Мэтту, как и все
они, и попытка изолировать Мэтта начинала казаться плохим решением.
Он прекрасно справлялся с таким стрессом, но сегодня все было иначе.
Он недоумевал, почему именно у Кита и Пити возникли проблемы с тем, что он
гей. Что-то было не так. И Трэвис волновался. Пытаясь решить, стоит ли ему ковырять
рану или нет.
Он оглянулся и увидел, что Пити наблюдает за ними обоими, вероятно, тоже
пытаясь решить, стоит ли ему ковырять струп.
Когда Трэвис оглянулся еще раз, то занервничал. Оса подошел к ним, встал рядом,
упершись своей большой босой ногой в песок и глядя куда угодно, кроме Трэвиса и
Мэтта.
Наконец он посмотрел на них обоих, и неловко откашлялся.
Мэтт немного приподнялся, прислонившись к бревну.
— Привет, Оса, — осторожно сказал Мэтт.
Оса шагнул ближе и огляделся вокруг, словно десятилетний ребенок в теле
громилы.
— Привет... э-э, Мэтт. Ты как? В порядке?
Мэтт кивнул.
— Все еще беру время. — Трэвис, не глядя на Мэтта, мрачно усмехнулся.
— Хорошо. Я полагаю. — Он слегка нахмурил лоб, руки засунул в карманы
темных клетчатых шорт, но продолжал нервно ковырять песок.
Мэтт поднял глаза на Осу, но тот смотрел на Трэвиса.
— Я пойду, посмотрю не нужна ли Джонасу помощь с укладке вещей, — сказал
Мэтт и встал. Трэвис тихо зарычал, глубоко в груди, но отпустил его.
Оса подошел и сел на песок рядом с Трэвисом, скрестив перед собой крупные ноги.
Трэвис решил дать ему высказаться, раз уж пришел, но ему было трудно смотреть Осе в
глаза. Поэтому он уставился на потрескивающее танцующее пламя.
Некоторое время Оса молчал, только гитара Крэнка нарушала тишину, не считая
шум океана и жужжание насекомых.
— Ты же знаешь, что я не смогу остаться в команде.
Сердце Трэвиса упало, словно кусок свинца, брошенный за борт.
«Кит, почему ты так поступаешь?»
Услышав слова Осы, Трэвис почувствовал разочарование, а себя неудачником. Он
сильно вложился, помогая Киту пережить смерть морского пехотинца. Кит был
удивительным солдатом, если бы он только мог вернуть уверенность в себе. Но теперь он
хочет уйти, потому что Трэвис оказался геем? Трэвис не думал, что сможет стоять в
стороне и наблюдать, как пропадает такой талант. Но, возможно, несмотря на боль в
глубине души, ради команды он должен уйти с дороги. Им будет лучше без него, и ничто
не будет их отвлекать от выполнения работы.
— Кит... — Трэвис чувствовал сухость во рту. — Кит... я готов к тем жертвам,
которые мне придется принести. Команда для меня очень важна. Я отступлю.
Оса ковырялся ракушкой в песке.
— Полагаю, все было хорошо, пока все продолжалось, — сдавшись, произнес Оса.
 То странное умиротворение в самой глубине груди, которое Трэвис чувстововал
ранее, постепенно покидало его. Глупо было надеяться, что все получится. Что, возможно,
единственным человеком в команде, который испугается того факта, что он гей, в конце
концов, окажется он сам. Но если этого не случится, то он откланяется и пожелает
команде удачи. Он что-нибудь придумает. Чем заняться.
Трэвис согласился.
— Да. Мне не на что жаловаться. Мы хорошо поработали. Будет, что вспомнить.
Оса посмотрел на Трэвиса, все еще вертя маленькую раковину в своих больших
загорелых руках.
— Все так нелепо складывается… в итоге. Когда я уже наконец-то смирился с… с
той историей… с морским пехотинцем. Ты... Мэтт... вы, ребята, помогли мне перевернуть
страницу. Ну, и еще тот факт, что по какой-то причине Колорадо перестал терзать мою
задницу из-за этого. Я... ладно, не обращай внимания.
Трэвис не мог отделаться от мысли, что чувствовал себя так, словно Оса вонзил в
него нож. Всю поддержку, которую оказывал Трэвис по поводу инцидента с убийстом
своего же солдата, Оса был готов принимать, пока не узнал, что Трэвис гей.
Трэвис почесал нос, чувствуя себя неловко.
— Ну что ж, теперь я уйду с дороги, и ты сможешь стать тем самым котиком,
каким и должен был стать.
Оса как-то странно посмотрел на него, при этом выглядел смущенным, но Трэвис
больше не смотрел на него. Он смотрел в самое сердце костра, и ему хотелось побыть
одному. Ну уж нет. Он не хотел оставаться один. На самом деле он хотел, чтобы Оса
ушел, а Мэтт вернулся.
— Я же сказал, что не смогу остаться, — сказал Оса.
Трэвису стало интересно, не пытается ли Оса дожать его. Он посмотрел на Осу,
собираясь сказать ему, чтобы просто ушел, но вместо этого увидел смущение.
— Да, я знаю, поэтому и сказал, что лучше уйду сам, — объяснил Трэвис.
— А если ты уйдешь, то и я тоже уйду.
Раньше он говорил совсем другое.
— А? — сказал Трэвис.
— Моп, если ты уйдешь, то не думаю, что смогу остаться в команде. Ты —
единственная причина, по которой я смог продержаться так долго.
Трэвису вдруг показалось, что они говорят о разных вещах.
— Я думал, что ты говоришь, что не хочешь быть частью команды… после того,
как узнал, что я... гей... — сказал он.
Оса отрицательно покачал головой.
— Нет, я подумал... о чем, черт возьми, мы говорим?
Трэвис начал было говорить, но Оса перебил его.
— Я думал, что ты собираешься уходить, потому что не хочешь быть в команде…
ну, знаешь… узнав, что ты гей. Что ты хочешь быть с Мэттом или что-то в этом роде. А
если ты уйдешь, то и я тоже уйду.
Тиски, сжимавшие внутренности Трэвиса, начали ослабевать. Он не мог не
рассмеяться. Каждый из них говорил о том, что его беспокоило.
— Я не хочу уходить. Имею в виду, что я с Мэттом, и мы работаем над этим. Мне
нравится быть котиком. И... я люблю Мэтта. Я не хочу терять ни то, ни другое. — Вот —
он произнес это вслух, намеренно, одному из членов команды. Он почувствовал, что
слегка покраснел, но ему стало легче. — Я думал, что ты испугался. И я скорее сам уйду,
чем разрушу команду.
— Почему я должен бояться, что ты гей? — спросил Оса. — Мэтт меня не пугает.
Мне нравится Мэтт. Черт возьми, он помог мне справиться с ситуацией с морпехом,
возможно, даже больше, чем ты. Но Моп, я не знаю... ты так много для меня сделал. Ты
был моим наставником во всем. — Он глубоко вздохнул. — Моп, я бы давным-давно
провалил эту программу, если бы не ты.
Трэвис решил выложить все начистоту, прежде чем они придут к неправильным
выводам.
— Я останусь, пока команда видит меня своим лидером. И я хочу, чтобы ты тоже
остался. Ты — часть команды 8, Кит. Ты попал в трудное ситуацию, но в конце концов,
ты справишься со всем.
Туманно-серая хмурость на лице Осы исчезла, и он улыбнулся.
— Я так рад, что мы поговорили!
— Черт. Думаю, кризис миновал.
Оса кивнул.
— Черт побери, и благослови бога за малые милости!
Когда Мэтт, наконец, увидел, что их разговор окончен и они оба улыбаются, он
вернулся, протянул новое пиво Осе и еще одно Трэвису и снова сел рядом со своим
мужчиной.
— Оса? Трэв? Ребята, вы в порядке?
Оса ухмыльнулся.
— Да, еще бы!
Трэвис протянул свою пивную бутылку, и Оса чокнулся с ним, выпивая за своего
наставника.
Оса начал задавать вопросы. Он хотел знать, когда Трэвис и Мэтт начали
встречаться. Он хотел знать, как давно Трэвис узнал, что он гей. Теперь, когда
недоразумение было устранено, ему стало интересно все. А когда Мэтт потянулся, чтобы
взять Трэвиса за руку, Оса и глазом не моргнул.
Все трое проговорили еще несколько минут, прежде чем Трэвис краем глаза
заметил, как Пити допил остатки пива и встал. Он, должно быть, заметил, что Трэвис и
Оса решили свои проблемы, и теперь настала его очередь. Из пятнадцати парней именно
Пити должен был принять судьбоносное решение в отношении Трэвиса, останется тот в
команде или нет.
Пити подошел и встал перед Трэвисом и Мэттом. Он скрестил руки на груди и
выглядел взбешенным. Выражение лица Пити говорило само за себя. Принять решение...
и Трэвис видел — решение было принято.
Прежде чем Пити успел кинуться на него, Трэвис вздохнул тяжело.
— Пити, почему именно у тебя возникли проблемы? А? Из всех парней… —
Трэвис звучал почти умоляюще. Почему все это должно было свалиться именно на него?
Пити внимательно посмотрел на него.
— Что?
— Почему ты бесишься из-за того, что я гей.
Пити посмотрел на Трэвиса со своей фирменной презрительной усмешкой.
— Господи Иисусе, Моп. Мне наплевать на то, что ты заднеприводный. Черт
возьми, все вы в этой команде, кроме меня, кажетесь кучкой педиков.
Оса немного приподнялся.
— К черту все это, Пити! У нас тут все в порядке, понимаешь?
— Ты не лезь, полпинты. Господи, Моп! Это не всегда касается тебя! — Пити
слегка отвел свой раздраженный взгляд и посмотрел прямо на Мэтта. — Ты. Думаю, нам
есть о чем поговорить, придурок.

________________

Пити зашагал прочь по пляжу, подальше от остальных членов команды. Мэтт

оглянулся на Трэвиса и Осу, пока следовал за Пити. Оба пристально наблюдали за ним,
гадая, что натворил Мэтт, чтобы так сильно разозлить Пити. Но он понял, что за ним
наблюдают не только Трэвис и Оса. Весь взвод замер.
Он догнал Пити. Мэтт едва мог разглядеть Пити, только далекий свет костра
освещал его, но тот выглядел так, словно готов был разорвать надвое гранатомет. Он
смотрел на свои босые ноги, и его губы были плотно сжаты.
— Пити, — начал Мэтт, — Какого черта я сделал…
— Ты скрыл это от меня, придурок!
— Насчет Трэвиса?
Пити снова перебил его.
— Ты же мне, блядь, обещал! Это очень важно! — Он повторил: — Это очень
важно для меня.
Пити вытер ладонью лоб и огляделся по сторонам.
Мэтт был не в силах понять, к чему клонит Пити.
— Ты его любишь? — Пити все еще звучал сердито и обвиняюще.
— Трэвиса?
Пити ударил Мэтта в плечо, и его голос слегка дрогнул.
— ТЫ, БЛЯДЬ, ЕГО ЛЮБИШЬ? Или это просто какой-то переходный период
после того никчемного куска дерьма Райана или Брайана, или как там его звали? Я должен
знать, Мэтт! Это очень важно!
Мэтт потер плечо. Пити действительно ударил больно.
— Что это за чертовщина, Пити?
— Отвечай на этот чертов вопрос, Мэтт!
— Да! ДА ПОШЕЛ ТЫ, Пити! Да, я люблю его! Нет, это не какой-то дурацкий
переходный период. — сердито ответил Мэтт.
Пити метнулся вперед и схватил своей большой рукой Мэтта за горло, но не
душил, а просто удерживал на месте. Несмотря на то, как сильно Мэтт был зол на Пити,
он был удивлен, насколько легко Пити мог обездвижить его всего одной рукой.
— Я имею в виду, ты действительно любишь его, Мэтт? А? Любишь настолько,
чтобы получить за него кулаком по морде? — Пити отвел свободную руку, как будто
действительно собирался ударить Мэтта по лицу.
Мэтт не мог пошевелиться. Но он и не хотел. Что, черт возьми, случилось с Пити?
Если Пити хочет ударить его по лицу из-за Трэвиса, то ладно. Черт возьми, сделай это.
Сегодня он уже едва не утонул. С таким же успехом он мог бы разбить себе нос.
— ДА! — Мэтт плюнул в него.
Кулак Пити взлетел с такой скоростью, что Мэтт даже не подумал бы, что такое
возможно, но Мэтт даже не вздрогнул. И к полному удивлению Мэтта, его лицо не было
разбито вдребезги; кулак Пити пролетел рядом с его левым ухом. Пити намеренно
промахнулся.
— Пити, какого черта происходит? — спросил Мэтт. — Ты в порядке?
Пити все еще держал руку на шее Мэтта, но теперь она повисла на нем. Мэтт не
мог понять, что происходит с Пити и это сильно беспокоило его.
Лицо Пити все еще было искажено гримасой, но теперь он выглядел иначе. Мэтт
видел это по его глазам. Пити был опасно близок к тому, чтобы заплакать.
— Я должен убедиться, Мэтт. Я должен быть уверен, что о тебе позаботятся! И все
должно быть по-настоящему.
Пити трясло от огромных усилий, которые он прилагал, чтобы держать себя в узде.
И будь Мэтт проклят, если даже в этом слабом свете он не заметил, как слезинка, наконец,
сорвалась и покатилась по лицу Пити. Лучше Мэтт получил бы по морде, чем видеть Пити
в таком состоянии.
— Ты нужен мне здесь, Мэтт. То, что случилось сегодня, не может повториться!
Мне нужно убедиться, что ты будешь здесь. — Голос Пити срывался, и слезы уже начали
катиться по его лицу.
 Мэтт тоже начал плакать.
— Я не понимаю, Пити. О чем ты говоришь? Что с тобой происходит? — Он
умолял, его собственный гнев теперь сменился отчаянной потребностью узнать, что
именно Пити пытался сказать. Пити на мгновение лишился дара речи. Он посмотрел на
океан и, наконец, снова на Мэтта.
— Ты же мой брат. Ты должен поговорить со мной! Потому что... однажды... в
один из этих дней…
Голос Пити оборвался, он упер руки в бока и попытался снова взять себя в руки, но
у него ничего не вышло.
Он зарыдал еще громче.
— В один прекрасный день моя удача покинет меня, Мэтт! Все закончится, и я
вернусь домой в гребаной черной сумке на молнии. Ты нужен мне здесь, Мэтт. Когда это
произойдет, кто-то должен поговорить с моими родителями. Тебе придется, Мэтт.
Пожалуйста! Ты должен объяснить им, что я не был бессердечным, эгоистичным,
жестоким сукиным сыном. Это то, что все видят. Я не хочу быть таким… что... только ты
меня знаешь, Мэтт. Но я должен знать, что о тебе позаботятся! Ты должен был
поговорить со мной.
Мэтт больше не мог этого слышать. Кто-нибудь еще... ладно. Но только не Пити.
Он начал бить его в грудь.
— Заткнись, Пити! Не смей, блядь, так со мной разговаривать! Я не могу стоять
здесь и слушать все это! Ты ни за что не вернешься домой... вот так! Ты будешь здесь,
бесить своих внуков, ты, гребаный мудак!
Пити потряс Мэтта за плечо.
— ОБЕЩАЙ МНЕ! Обещай мне, Мэтт! Не держи на меня зла и не позволяй тому,
что случилось сегодня, повториться снова. — Мэтт схватил Пити и крепко прижал к себе,
Пити обнял его в ответ. — Обещай мне, Мэтт, что если что-нибудь случится, ты будешь
здесь и поедешь к моим родителям.
Мэтт кивнул, уткнувшись головой в грудь Пити. Пити и раньше обнимал Мэтта, но
сейчас все было по-другому. На этот раз он крепко прижимался к нему. Пити отчаянно
цеплялся за Мэтта. Мэтту было почти невозможно выдавить из себя эти слова.
— Да, Пити, — еле слышно прохрипел он. — Я обещаю. Я обещаю.
Пити шмыгнул носом, наконец-то убедившись, что Мэтт все понял и принял его
всерьез.
Мэтт отступил назад и вытер рукавом футболки Трэвиса свои глаза. Теперь он все
понял. Он понял.
Внезапно Мэтт изо всех сил ударил Пити кулаком в грудь. Пити тупо смотрел на
него, не обращая внимания на кулак Мэтта.
Мэтт пристально посмотрел на него.
— И я клянусь богом! Если с тобой что-нибудь случится, я так сильно надеру тебе
задницу, что ты начнешь выплевывать шнурки. Так что ты просто подумай об этом,
ублюдок!
Пити еще раз фыркнул, потом схватил Мэтта и снова обнял, раскачиваясь вместе с
ним взад-вперед. Он долго целовал брата в лоб, наконец-то убедившись, что если с ним
что-то случится, то добрая память о нем останется с Мэттом.
Они направились назад к команде, но Пити остановил Мэтта и еще раз
внимательно посмотрел на него. Мэтту показалось, что он выглядит почти неуверенно.
— Моп... ты действительно его любишь? — спокойно спросил он.
Мэтт кивнул.
— Да, я действительно его люблю.
— И он любит тебя? Действительно любит тебя?
Мэтт снова кивнул, мучительные сомнения, которые он испытывал в отношении
Трэвиса ранее, полностью рассеялись.
 — Да. — Пити на секунду замолчал. Он положил руку на плечо Мэтта. — Ладно.
Хорошо. Трэвис — хороший парень. Я доверяю ему, и он позаботится о тебе. — Пити еще
мгновение держал руку на плече Мэтта и смотрел в темноту, прислушиваясь к шуму воды.
— Сегодня я до смерти перепугался, — тихо сказал он.
Каким-то образом, Мэтт знал, что он был, вероятно, единственным человеком в
мире, которому Пити сказал бы такие слова.
Мэтт подошел к Пити и снова обнял его, а Пити снова обнял его в ответ.
Они двинулись обратно к костру и остальным членам команды. Они уладили все
разногласия.
— Ты позоришь семью Таттлов, понимаешь? Я должен научить тебя бить кулаком,
и ты, блядь, научишься плавать. Я не собираюсь прыгать в воду каждый раз спасать твою
жалкую задницу, если ты не в состоянии понять, как поднять свою тупую голову из
ванны.
— Хорошо, — сказал Мэтт.
Пити коротко кивнул.
— Хорошо
— Да.
— Да.
— Да пошел ты.
И баланс восстановился.

________________

Трэвис наблюдал за парнями, его нервы были напряжены, и он чувствовал себя

совершенно измотаным. Он проклял себя за то, что выпустил Мэтта из рук. Когда он
увидел, как Пити занес руку для удара, то чуть не потерял голову. Он вскочил и бросился
бежать, хотя понимал, что ни за что на свете не сможет остановить Пити. Но еще до того,
как он приблизился к ним на несколько метров, он понял, что Пити уже нанес удар, но
мимо.
Он остановился, сердце билось миллион раз в секунду, и он бессознательно
опустился в свое любимое положение на корточках на случай, если снова понадобится
быстро двигаться. Но в остальном он оставил их вдвоем, чтобы они разобрались до конца.
Он наблюдал за обменом репликами между ними, гадая, какого черта они так вспылили.
Но когда он увидел, как Пити схватил Мэтта и поцеловал в лоб, то понял, что между ними
все будет хорошо. Более чем хорошо. Трэвис и раньше видел, как Пити целовал Мэтта, но
обычно это было секретное оружие Пити, чтобы засунуть свой член в штаны какой-
нибудь девчонке. Сегодня это было только для Мэтта, и самый искренний и чистый жест,
которое он когда-либо видел от Пити.
Мэтт вернулся и снова сел рядом с Трэвисом. Трэвис схватил его за руку и держал
железной хваткой, как будто Мэтт был шкодливым ребенком, который попадал во все
неприятности, стоит только отпустить его руку. На сегодня с него хватит.
Остальные члены команды все еще были ошеломлены произошедшим между Пити
и Мэттом. Пити остановился у своей сумки и достал бутылку. Он пристально посмотрел
во все глаза, которые следили за ним и Мэттом.
— Какого хрена вы уставились? Семейные дела, а вы, говнюки, можете заниматься
своими долбанными делами.
Пити плюхнулся на песок рядом с Мэттом, его оранжевые волосы практически
светились красным в свете костра, и впервые за вечер по-настоящему присоединился к
компании. Он искоса взглянул на Мэтта и Трэвиса.
— Гребаные педики, — а затем вручил им бутылку «Южного комфорта».
Мэтт рассмеялся, и Трэвис тоже не стал возражать. Даже Оса покачал головой и
слегка рассмеялся.
 — Если кто-то из вас обидит другого, — сказал Пити, — вам придется отвечать за
это передо мной. Просто чтобы вы знали. Вас предупредили.
— Вполне справедливо, — произнес Трэвис, делая глоток из бутылки.
Пити посмотрел на Трэвиса.
— Ты уже делал Мэтту Грязного Санчеса? (Прим. переводчика: Dirty Sanchez —
сексуальная практика).
Мэтт толкнул Пити под локоть.
— Пити, держись подальше от моей сексуальной жизни! — Он взял у Трэвиса
бутылку, отпил глоток виски и передал ее Осе.
Трэвис промолчал. Он не мог поверить, что этот разговор происходит.
— Я так и думал, — презрительно сказал Пити. — И вы называете себя
гомосексуалистами? Вы, ребята, такие жалкие. Два ублюдка.
Пити огляделся по сторонам, заметив, что большая часть команды все еще
наблюдает за происходящим. Его поза стала чуть более задумчивой, он снова обратился к
Трэвису.
— Ты должен поцеловать его. Сейчас.
— Пити, — сказал Трэвис, — ты можешь отвалить?
Если Пити теперь будет постоянно доставать Трэвиса из-за того, что он гей, то это
станет проблемой. Трэвиса не волновало, что он будет цепляться в присутствии остальных
членов команды, теперь они знали, но с остальными?
— Нет, — настаивал Пити. — Ты должен его поцеловать. Здесь, перед нами всеми.
Сознательно. Если ты этого не сделаешь сейчас, тупица, и на следующей неделе все
вернется на круги своя. А ты снова в шкаф. Ты этого хочешь? Мэтт всегда будет где-то
поблизости, так что ты сможешь вести себя открыто. На этот раз по-настоящему.
«Господи, когда IQ Пити стал выше, чем размер его обуви?»
Трэвис подумал, что, возможно, Пити на самом деле не собирается постоянно его
дергать. Он бросил взгляд на Мэтта, который выжидающе наблюдал за ним. Обвел
взглядом остальных членов команды в свете костра. Некоторые вернулись к своим
разговорам, но все они, казалось, краем глаза следили за Мэттом, Пити, Осой и им.
Это оказалось труднее, чем предполагал Трэвис. Он все еще нервничал. Но, с
другой стороны, самые трудные вещи обычно были и самыми стоящими. Он напомнил
себе, что единственный легкий день был вчера.
Трэвис глубоко вздохнул, повернулся к Мэтту и положил руку ему на шею,
притянув его лицо к своему. Их губы встретились, и Трэвис расслабился в поцелуе. Он и
не подозревал, как сильно ему нужно было почувствовать Мэтта. Их лица встретились, а
языки скользнули друг к другу, Трэвис почувствовал знакомое прикосновение бороды
Мэтта. Внутри него горячий уголек разгорался все ярче и жарче, и его тепло
распространялось по всему телу. Трэвис отстранился на пару сантиметров.
Он видел в глазах Мэтта пляшущие оранжевые отблески огня.
Мэтт ухмыльнулся.
— Я люблю тебя, Трэв.
— Я тоже люблю тебя, Мэтти, — кивнул Трэвис.
Когда он снова прислонился к бревну, ничего не изменилось. Никто не убежал с
отвращением на лице. Никто не появился с требованием отстранить его от военной
службы за неподобающее поведение. Насекомые все еще жужжали и стрекотали. Волны
все так же накатывали на берег. Даже Пити в кои-то веки прекратил свои насмешки.
Никогда еще Трэвис не чувстововал себя так хорошо.
Диллинджер, Рики, Маршалл и Уэс зашевелились, собирая свои вещи. Долгий день
подходил к концу, и скоро все разойдутся в разные стороны.
Оса тоже встал и посмотрел на Трэвиса сверху вниз.
— Моп, призови нас, — громко сказал Оса, чтобы привлечь внимание всей
команды.
 Трэвис снова занервничал. Он так устал. Чувствовал себя, словно его пропустили
через мясорубку.
Все замерли, бросили свои дела, в ожидании того, что произойдет дальше. Они
хотели посмотреть, как Трэвис справится с этим.
— Да ладно тебе, Оса, — сказал Трэвис. — У нас выходной. Сейчас неподходящее
время…
— Призови нас, Моп! — снова сказал Оса. — Разве ты не хочешь знать, кто тут
командир взвода? Так выясни, прямо сейчас. Призови нас!
Трэвис услышал голос Байа.
— Сделай это, Моп. Если ты и потеряешь лидерство над взводом, то только
потому, что не хочешь свое лидерство поддерживать, а не потому, что ты гей.
Трэвис стиснул зубы. Вот к чему это привело. Вот он. Этот момент. Который либо
восстановит атмосферу в команде, либо вскроет все то, что скрыто. Трэвис встал, его руки
внезапно стали липкими, а сердце бешено заколотилось в груди.
Он вытянулся по стойке смирно, но не так резко, как обычно, и его внутренности
скрутило судорогой. Все эти «если» подрывали его уверенность в себе. Но Оса и Байа
были правы.
— Команда морских котиков 8! — рявкнул Трэвис.
Он слегка опустил плечи, по лицу пробежала и скрылась гримаса, осмелится ли
команда показать ему неуважение.
Но каждый член команды, все шестнадцать, без каких-либо споров, обсуждений,
растерянных взглядов или колебаний, вскочили и заняли ту же позицию, что и Трэвис, все
повернулись к нему.
Он снова закричал, обретая уверенность:
— Взвод! Кто мы?
Все шестнадцать человек ответили точно в унисон:
— Мы — команда морских котиков 8!
— Команда! — крикнул Трэвис, и его низкий голос эхом прокатился по суше и
морю. — Наше кредо?
Все шестнадцать мужчин выкрикнули ответ в один отработанный унисон: «Мы —
команда морских котиков 8! Мы существуем, для выполнения нашей миссии, бороться за
наших братьев и защищать нашу страну! До последней пули! До последнего вздоха! Мы
не подведем!»
И если Трэвис не ошибся, он мог бы поклясться, что в сегодняшнем кредо слово
«братья» прозвучало чуть-чуть более подчеркнуто. Он стоял, вытянувшись по стойке
смирно, но чувствовал, как дрожат руки. Он отвел взгляд в сторону ровно настолько,
чтобы украдкой взглянуть на Мэтта, чьи глаза были обращены к нему и наполнены
гордостью и любовью.
«Если я смогу пережить этот день, то нет ничего в этом мире, с чем бы я не
справился».
Он держал команду в молчаливом внимании на минуту дольше, чем обычно. Он
хотел почувствовать между ними связь, которая все еще соединяла их, даже когда его
атаковал один из его самых глубоких страхов. Ему было стыдно, что он сомневался в них,
доверял им не больше, чем самому себе. Мэтт был прав и в этом тоже. Это была
фундаментальная вещь, которую он скрывал от этой команды, всегда невидимый клин
между ними. Он не понимал, как этот секрет влияет на его жизнь, пока он не исчез. Тайна
исчезла, и они станут только сильнее. Он чувствовал, что нет ничего, с чем бы он не смог
справиться.
Трэвис кивнул команде и сказал:
— Спасибо, парни.
 Члены команды занялись своими делами, а Трэвис снова сел рядом с Мэттом. Он
заглянул в эти зеленые глаза и почувствовал, что его вот-вот разорвет изнутри. Мэтт
слегка пошевелился, положив голову на плечо Трэвиса.
Трэвису повезло, его окружали море, воздух и земля. Теперь у него был огонь.
Тускло светящийся уголек глубоко внутри, горящий для мужчины рядом с ним, того
самого, что свел две части его жизни вместе, так что теперь они могли быть одним целым.
Чтобы он мог чувствовать себя завершенным.
Трэвис наклонился и поцеловал мягкую, как у котенка, пушинку на макушке
Мэтта.
— Спасибо тебе, Мэтт.
— За что ты меня благодаришь? — спросил Мэтт. — Именно ты сегодня спас мне
жизнь. Вновь.
Трэвис, слегка касаясь губами волос Мэтта, мягко сказал:
— Знаешь, мне даже интересно, кто кого спас.
Трэвис повернулся, чтобы поменяться местами с Мэттом. Он хотел положить
голову Мэтту на грудь. Он хотел слышать биение сердца Мэтта. Убедится, что тот все еще
здесь. С ним. Трэвис подумал о том, насколько близко смерть подобралась к Мэтту, и о
том, что сегодня он стал сердцебиением Мэтта, его дыханием. Если ему повезет, то так
оно будет и дальше. И если быть честным до конца, то Мэтт стал его сердцебиением и его
дыханием еще в ту звездную ночь за пределами Латакии.
Теперь он нашел покой. Мэтт был прав на лодке — им нужно было закончить этот
вечер и убедиться, что все на своих местах. Все было так по-другому. И ничего не
изменилось. Как он мог просить о чем-то большем? Кто знает, что их ждет завтра? В
какой шторм они попадут? Но сейчас он мог расслабиться, а весь остальной мир
подержать в кармане. Мужчина, которого он любил больше всего на свете, и братья, с
которыми он бок о бок сражался каждый день, были рядом и поддерживали его. Люди,
которым он доверял свою жизнь, и мужчина, которому он доверил свое сердце. Море,
воздух, земля, и огонь — все это сошлось вместе, дополняя друг друга и завершив его.
Есть что-то по-настоящему умиротворяющее в том, чтобы сидеть ночью на пляже,
когда теплый бриз играет с потрескивающим огнем, и слушать бесконечно
повторяющийся звук накатывающих волн, которые каждый раз пытаются дотянуться до
танцующего пламени костра. Море. Воздух. Земля. Трудно беспокоиться о будущем,
когда ты погружен в такой момент, как этот, а все остальное может немного подождать.
Это все равно что взять весь мир в ладонь и положить в карман. В какой-то момент ты
вытащишь его, но до тех пор ты можешь забыть о нем и просто быть. В песке, в морском
бризе, в мерцающем огне, под звездным небом с людьми, которые значат для тебя
абсолютно все. Море. Воздух. Земля. И огонь.
Одно из полен шевельнулось, расстревожив костер.
Трэвис глянул на костер и обратился к Мэтту:
— Посмотри наверх.
И вместе они смотрели на искры, на тысячи сверкающих микроскопических
красных звезд, кружащихся в бесконечном ночном небе над ними обоими.

~~~ КОНЕЦ ~~~