Ссылка на материал: https://ficbook.

net/readfic/9628903

По натянутому канату
Направленность: Слэш
Автор: дед в обед (https://ficbook.net/authors/2677987)
Беты (редакторы): Софья-Т. (https://ficbook.net/authors/4089590)
Фэндом: Мир Эдда
Пэйринг и персонажи: Том/Мэтт, Том, Мэтт, Торд
Рейтинг: PG-13
Размер: 8 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: завершён
Метки: Флирт, Разочарования, Забота / Поддержка, Частичный ООС, Нецензурная лексика, Драма,
Дружба, UST

Описание:
"Давай," произнес Том и наклонился, чтобы его лицо попало в полосу света. Мэтт увидел одну
черную, непроницаемую глазницу, бровь и уголок рта. "Заходи, не тяни. Иначе они поднимут нас
обоих на смех." Уголок изогнулся; у Мэтта перехватило дыхание. Так происходило каждый раз,
потому что нечто заговорщическое таилось в манере Тома произносить это слово, они. Каждый раз
Том будто проводил границу, разделяя мир на два лагеря. Они и мы.

Посвящение:
Алое, которая положила мне картошку "в мундире" в мундире и без зелени. Я не смогла развязать
пакетик, поэтому просто порвала его.

Публикация на других ресурсах: Уточнять у

автора/переводчика

Примечания автора:
И снова разросшийся драббл. И снова томаты, которые никто не просил.
Блять. Но знаете, по крайней мере, этот фанфик немного поясняет за отношения
Мэтта и Тома в Без подписи, который, к слову, мне предстоит слегка подправить.
Часть 1

Они лежали на заднем дворе. День

выдался теплый, но не жаркий. Погожий
денек, как обычно говорят. Мэтт развесил
простыню на кустах и вытянулся под ней, а
Том почему-то пошел ему навстречу и помог
выстроить подпорки, чтобы конструкция
больше походила на палатку. И Том же,
услышав пожелание Мэтта, нашел в шкафу
дырявую простынь с Хэллоуина, которую
предложил использовать в качестве навеса.
Мэтт лежал с закрытыми глазами, заложив
руки за голову и растянувшись во весь рост.
Ноги под импровизированным тентом не
помещались, поэтому Мэтт неловко выставил
их наружу. Том полулежал рядом, согнув ноги
в коленях и оперевшись на локоть. Сзади его
спину грел темный, металлический забор.
Чтобы не сидеть на траве, Мэтт вытащил на
улицу простынь и две подушки в разводах, из-
за чего под навесом терпко пахло старым,
залежалым бельем, а еще сорной травой и
пылью. Там же стояла тарелка с яблоком, в
которую Том от души насыпал крекеров.
Яблоко было мытое, но еще ненадкушенное.
Сладкое. Мэтт ненавидел кислые яблоки,
жаловался, что от них болят зубы и во рту
вяжет. Поэтому на чужое яблоко Том не
покушался, а вот крекеры подъедал. Во дворе
2/33
было тихо, так тихо, что не хотелось создавать
лишнего шума. Том долго и задумчиво
размачивал крекеры во рту, чтобы потом
пережевать их как можно более тихо, без
хруста. Шутки ради он разложил несколько
крекеров у Мэтта на лице и в волосах, но тот
никак не прореагировал. По дыханию Том мог
определить, что Мэтт не спит, как и по тому,
что в ответ на его приставания Мэтт сильно
хмурился. На этом его реакции заканчивались.
Том уже вырвал у Мэтта несколько рыжих
волосин, закрыл ему оба глаза крекерами, как
огуречной маской, насыпал в карман травы, а
веревочки на толстовке завязал в бантик. Мэтт
вздрогнул и нахмурился, когда Том вырвал у
него волос, но до всего остального ему,
кажется, было до лампочки. Вскоре Тому
надоело доставать Мэтта, и он принялся
доедать с него крекеры. Том заметил, что Мэтт
от этого сделался весь вялый, приятно-
обмякший и сонный. Поэтому он нарочно стал
брать крекеры с его лица особым манером,
задевая кожу грубыми кончиками пальцев. От
3/33
этого Мэтта совсем развезло, он даже рот
приоткрыл от удовольствия. Рот открыл, а
глаза – нет. Это придало Тому смелости.
Сегодня он был в таком настроении, что
заигрывание с Мэттом не казалось ему чем-то
плохим или постыдным. Из-за этого он,
наверное, и помог Мэтту соорудить во дворе
палатку. Эдд посмеялся над ними и уехал
куда-то на машине, а Торд остался сидеть
дома с кислой рожей, бледный и опущенный.
Торд, конечно, мог бы в теории выйти и
испортить им все веселье, но что-то
подсказывало Тому, что тот не захочет тратить
на это время. И силы. Поэтому Том мог даже
позволить себе склониться над Мэттом и
игриво вытащить крекер у него из волос
зубами. Мэтт судорожно вдохнул. Том не мог
объяснить, почему в последнее время ему так
сильно нравилось дразнить Мэтта и что это
было за радостное возбуждение в груди. Тому
казалось, что это что-то вроде азарта
человека, которому от скуки вздумалось
вырвать ус у спящего тигра. Тигр мог
4/33
проснуться, поглядеть исподлобья, в худшем
случае низко поворчать, но ничего в итоге не
сделать. Это было захватывающе и абсолютно
безопасно. В глубине души Том понимал, что
он упивается своей силой, но ему слишком
нравилось это чувство, чтобы перестать
потакать ему.
Он позволил себе на мгновение запустить
пальцы в волосы Мэтта, а потом сделал вид,
что он просто стряхивает с них крошки.
– Пардон, я тебе тут насорил чутка, – заявил он,

дожевывая и проглатывая последний крекер.

Мэтт приоткрыл глаза, и Том на мгновение
почувствовал, что влип. Что он вроде как
зашел со своей игрой слишком далеко, и
теперь тигр его трахнет, но Мэтт только
заморгал, отвернулся и порывисто принялся
откусывать заусенцу с большого пальца.
Том перевел дух.
– У тебя еще осталось яблоко, – заметил он.

Мэтт не отвечал.
– Почему ты это делаешь? – наконец спросил

он, не глядя на Тома. Тот немного растерялся,

5/33
 хоть и понимал, что такой вопрос обязан был
прозвучать. – Что делаю? – однако
переспросил он, изображая из себя бойкую и
ничего не смыслящую невинность. Мэтт
положил руку на грудь, а второй закрыл лицо.
Некоторое время они молчали.
– Это, – наконец произнес Мэтт дрожащим

голосом. – Я не люблю такие игры, Том. Ты

меня мучаешь такими играми. Я не понимаю,
зачем ты это со мной делаешь, но,
пожалуйста, если ты меня уважаешь, не
делай так. Мне…
– Ладно, ладно, – поспешил прервать его Том.

– Я все понял. Я сам не знаю, зачем я тебя

достаю.
– Я не про это, – тихо ответил Мэтт. – Ты

ласкаешь меня, потому что знаешь, что тебе

после этого ничего не будет, что это просто
игра для тебя. Тебе, может, и не будет, а мне
потом плохо, так плохо, что я готов умереть. Я
на несколько дней забываю, как жить. Не
поступай со мной так. Это жестоко.

6/33
– Хорошо, не буду, – сглотнув, заверил его Том.
Мэтт держался за голову, и от его прежней
умиротворенности, казалось, такой
непоколебимой, не осталось и следа. Том
явственно ощутил себя не в своей тарелке. В
голове крутились не самые приятные
выводы, и Том испытывал нарастающую
потребность как-то поправить положение.
Свое и Мэтта.
Поэтому он взял Мэтта за плечо и повернул
его к себе. У Мэтта был усталый, обреченный
взгляд, поэтому Том решил спросить:
– Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Обними меня, – тут же, без раздумий

потребовал Мэтт. – Поцелуй меня.

– Поцеловать? – растерянно переспросил Том.

– Как поцеловать? Я имею в виду, эээ…

Мэтт смотрел на него, отчаянно поджав губы,
и Том решил, что вопрос был глупым. Сердце
застучало, как отбойный молоток, но на мозг
упорно давила мысль, что в этом, конкретно в
этом нет ничего плохого. Том не сделал

7/33
ничего плохого, и Мэтт должен это понимать.
Это нормально.
Это нормально.
Поэтому он решительно вытянул руки вперед,
чтобы приподнять Мэтта с подушки. Мэтт
послушался и привстал. Том видел, что Мэтт
сразу опустил взгляд и как-то смешался. У
Тома в голове тоже, наверное, все
перемешалось, потому что он ухватился за это
как за доказательство своей правоты.
В этом нет ничего странного.
Он крепко обхватил Мэтта под мышками,
прижимая его к себе. Мэтт не сопротивлялся и
тоже положил обе руки ему на плечи.
Некоторое время они сидели так, обнявшись.
Том убеждал себя, что это нормально, а Мэтт
цеплялся за его капюшон, прикрыв глаза, и
считал секунды.
Наконец Том собрался с духом и вынырнул из
куртки Мэтта. Последние несколько секунд он
прижимался носом к его бантику из завязок,
который сам же и навязал. Почувствовав, что
Том отстраняется, Мэтт опустил взгляд. Том
8/33
потянул его вниз – Мэтт поддался; тогда он
крепко поцеловал Мэтта в щеку и вновь
прижал его к себе. Мэтт замер. Тогда Том
поцеловал его еще раз, вмазывая губы и нос в
его скулу, и Мэтт, наконец, ожил. Он
мгновенно заключил Тома в объятья,
предварительно перехватив его под руками
(Том был вынужден обнять Мэтта за шею), и
крепко, очень крепко сжал его. Том в долгу не
остался и тоже стиснул его, перед этим влепив
в щеку еще один поцелуй. Осмелев, Мэтт тоже
поцеловал его, расплющив при этом нос, и
Том рассмеялся. Он погладил Мэтта по
волосам, и Мэтт тут же повторил за ним.
– Все нормально, – выдохнул Том. – Тебе

лучше?
– Лучше, – эхом отозвался Мэтт и стиснул его.

Том стерпел и продолжил:

– Это нормально, так выражать привязанность.

В этом нет ничего плохого.

Просто предрассудки общества.
– Предрассудки, – как попугай повторил Мэтт.

Решив, что его передразнивают, Том даже

9/33
 разозлился, но спустя мгновение он понял,
что Мэтт всего лишь соглашается с ним. Или
переваривает информацию.
– Да, – твердо повторил Том, – просто

предрассудки. Я знаю, что ты так

показываешь расположение. Это как
успокаивающий жест. В этом нет ничего
такого. Я не вижу в этом ровным счетом
ничего плохого.
– Ничего плохого, – отозвался Мэтт. Он

вцепился в Тома, как в спасительный плот, и

мелко, быстро целовал его в щеку. Тому
почудилось, что Мэтт плачет, и он повернул
голову. Ресницы у Мэтта действительно
оказались мокрыми.
– Что случилось? – спросил Том, нахмурившись.

Мэтт замотал головой.

– Ничего, – ответил он, улыбаясь через силу, –

это от облегчения.
– Облегчения? – недоверчиво переспросил

Том. У Мэтта дергался уголок губ, но он тут же

спрятал его в плече Тома, прижимая друга к
себе.
10/33
– Ничего, – пробормотал Мэтт, – ничего, все
хорошо, я так рад, я правда рад, что все
хорошо…
Том подумал, что нужно просто обнять
Мэтта покрепче, что он, собственно, и
сделал. В ответ на это Мэтт припал к нему и
разрыдался. Том гладил его по затылку, не
понимая, что происходит, а Мэтт заходился
у него на плече. – Все хорошо, – твердил
Мэтт сквозь слезы – все хорошо, все
хорошо! Все… хорошо!
Это было похоже на мантру. Том не мог
понять, почему Мэтт плачет так горько, так
отчаянно, будто что-то случилось и он
оплакивает человека, и на душе у него
скребли кошки.
Внезапно Мэтт отодвинулся. Он уже не плакал,
хотя щеки у него по-прежнему были мокрыми,
а ресницы слипались от слез. Мэтт улыбался.
– Прости, – проговорил он, бодрясь, – у меня

какой-то срыв случился. Не знаю, в последнее

время я сам не свой.

11/33
Том глядел на него молча, с опаской склонив
голову к плечу, и Мэтт заторопился объяснить:
– Не бери в голову, ты знаешь, я сам себе в

голову всякую чепуху беру. Не суть. Сейчас не

про это. У меня просто накопилось много
всего, и я просто… это правда от облегчения.
Спасибо тебе. Мне легче сейчас. Правда.
Спасибо. Мэтт улыбнулся ему робкой,
благодарной улыбкой и вытер слезы. У Тома
сразу будто камень с души свалился. Правда,
ему показалось, что Мэтт улыбается както
исподтишка, что он наблюдает при этом за
реакцией Тома. Но улыбка выглядела
настоящей, и звучал Мэтт тоже искренне,
поэтому Том решил последовать его совету и
выбросить эту мысль из головы. Может, ему
показалось. Зачем искать подоплеку там, где
ее, скорее всего, никогда и не было?
– Спасибо, что обнял меня, – продолжал Мэтт,

отряхивая носовой платок от травы, – мне это

действительно нужно было. Давно меня
никто не обнимал… – Бабу себе заведи, – с

12/33
 улыбкой подколол его Том. Мэтт рассмеялся
и покачал головой.
– Ну да, – сказал он и высморкался. Том чуть

нахмурился, выглядывая из-под навеса.

– Дождь скоро будет, – сообщил он, указывая

на небо. Мэтт тоже выглянул. – Да, похоже на

то, – согласился он, но вместо того, чтобы
начать собираться, он нырнул обратно в их
импровизированную "палатку". Том
усмехнулся.
– Почему это ты любишь такие места,

интересно, – подумал он вслух. – Палатки,

будки, закутки, чуланчики, "домики" из
подушек и сарайчики, что, блять, угодно, хоть
пещера в скале, главное, чтоб поменьше.
Мэтт пожал плечом. Он чуть улыбался,
слушая рассуждения Тома. А тот продолжал
говорить, опершись на подушку и задумчиво
перебирая пальцами: – Это как-то нелогично.
Ты же большой, значит, и места тебе нужно
больше, по идее. Ну там, открытые
пространства, все такое…

13/33
– Я люблю открытые пространства, – возразил
Мэтт. Том хмыкнул.
– Ты даже комнату свою заставил так, что там

ни пройти ни проехать, – с укором заметил

он. Мэтт опустил взгляд. Он поднимал и
вновь ронял травинки, которые высыпались у
него из кармана. Том замолчал, некоторое
время наблюдая за этим. Потом сказал:
– Ты как будто пытаешься спрятаться от чего-то.

– Мне так просто комфортнее, – наконец подал

голос Мэтт. Он немного нахмурился, когда

Том высказал мысль про "прятаться". – Это не
какой-то принцип. Мне так просто больше
нравится, но это не принцип. Я просто не
очень люблю, когда меня окружают окна и
двери. Особенно окна, если к ним можно
подойти с улицы. Мне нравится чувствовать
спиной стену. И сверху тоже, когда потолок
прямо над головой. Так как будто теплее. Не
люблю, когда стены далеко.
– Ты мне сейчас гроб описал, что ли? –

рассмеялся было Том, но по выражению лица

Мэтта он сразу понял, что шутка вышла
14/33
 неудачная, и попытался исправиться: – Да не
гроб, не гроб, чего ты. Я же просто
прикалываюсь.
– Плохая шутка, – буркнул Мэтт, как и можно

было от него ожидать. Он опять лег на

подушку, подложив под голову ладони, но
глаза в это раз не закрыл. Том беззвучно
усмехнулся и вытянул руку, чтобы вытащить у
Мэтта травинку из волос. Тот внимательно
посмотрел на Тома, будто стрельнул
взглядом. – Ты всегда любил такие "домики",
– не обращая должного внимания на этот
жест, заметил Том. – Я помню. Еще с детства.
Он провел рукой по волосам Мэтта,
заглядывая ему в глаза. Мэтт не выдержал и
потупился.
– Ты почему-то очень любил проводить время

под столом, – проговорил Том. В его голосе

неожиданно зазвучала забота. – Сидел там и
сидел… Ты мечтал о двухэтажной кровати. Ты
говорил, что хочешь младшего брата, и
смотрел на меня.

15/33
– Том, не надо, пожалуйста, – попросил Мэтт,
поморщившись. Воспоминания явно
приносили ему дискомфорт.
Том наклонился ниже.
– Почему?

– Том, пожалуйста.

Подумав, Том на несколько долгих секунд

прижал губы ко лбу Мэтта, а затем
выпрямился.
– Все хорошо, – сказал он, не глядя Мэтту в

глаза. Начинал накрапывать мелкий дождь,

но Тому было как-то глубоко плевать. Он
даже хотел промокнуть. Он почувствовал, как
Мэтт дотронулся до его локтя. Потом
заворочался, и вскоре
Том ощутил, как к его бедру что-то прижалось.
Скосив взгляд, он увидел, что Мэтт лежит
возле него, вжавшись лбом в шов на джинсах.
Том погладил его по голове, и Мэтт засопел.
Заскрипела резиновая изоляция, и дверь на
задний двор с шумом распахнулась. – Хватит
уже ебаться, идите в дом, – позвал Торд. –
Вещи только соберите.
16/33
Дождь начался.
– Чего? – отозвался Том. Торд промолчал.

Выглянув из-под навеса, Том обнаружил, что

тот курит.
– В дом идите, – повторил Торд после затяжки.

– В Уно играть будем.

– Втроем же неинтересно, – заметил Том. Торд

усмехнулся и затушил сигару о бетонную

площадку.
– Нормально, – сказал он и махнул рукой. –

Давайте, собирайтесь. Эдд скоро приедет,

пива привезет.
– О, пиво это хорошо, – оживился Том. Он уже

хотел вылезти из-под навеса, но внезапно

понял, что Мэтт лежит как лежал и вставать
не собирается. Том потрепал его за плечо. –
Эй, Мэтт, просыпайся.
– Я не хочу идти, – отчетливо проговорил Мэтт.

Он поднял лицо, и Тома поразило отчаяние в

его взгляде. – Пожалуйста, Том, давай
останемся здесь. Хотя бы еще на немного. Я
не хочу идти.

17/33
Том замешкался. Смекнув, что происходит
нечто интимное, Торд подобрал с бетона
сигару и скрылся в доме. Том наклонился
вперед, чтобы поглядеть, как за ним
закрывается дверь, и перевел взгляд на Мэтта.
Тот полусидел, оперевшись на руку, и смотрел
на Тома с мольбой. Пальцем он едва ощутимо
уцепился за петельку на его джинсах, но Том
чувствовал, что как только он встанет, Мэтт
отпустит его.
– Что такое, Мэтт? – спросил он удивленно.

Мэтт поджал губы.

– Я не хочу идти, – повторил он почти

обиженно. Том оглянулся на дверь.

– Почему?

Мэтт не отвечал. Том честно потратил

несколько секунд на то, чтобы обдумать его
просьбу, но дождь зарядил сильнее, а Торд
ждал их у самой двери, посматривая в окошко.
Том подумал, что выбор – это иллюзия, и
решительно взял Мэтта под руку.
– Мэтт, пойдем, – сказал он как можно строже.

– Не валяй дурака. Ну? Мэтт засопротивлялся,

18/33
 но слабо. Том не выпускал его. Впрочем, Мэтт
и сам не больно-то рвался к свободе.
– Пойдем, – настойчиво повторял тем

временем Том, – давай. Поднимайся. Вот так.

У Мэтта в глазах промелькнула обреченность,
но он послушно вскарабкался на ноги. Он
молча наблюдал, как Том собирает простыни.
– Вот, держи, – Том вручил ему то, что до этого

было их навесом, и подушку, на которую Том

опирался, лежа в тени палатки. – Отнесешь
это в ванную, простирнем их в машинке.
Мэтт продолжал молчать, прижимая к себе
подушку. Том собрал остатки белья, пнул
палки-подпорки и направился в дом.
– Можешь не играть в Уно, если не хочешь, –

проговорил он, ногой открывая дверь. Торд

посторонился, давая им пройти.
– Ну наконец-то, – заметил он.

– Торд, можешь съебаться на пять минут? –

раздраженно попросил Том. Брови Торда

взлетели.

19/33
– Ну нихуя себе, – проговорил он, переводя
взгляд на Мэтта. Том покивал ему в сторону
коридора, но Торд только отмахнулся.
Он пристально изучал Мэтта. Это
продолжалось довольно долго, секунд десять.
Том заметил, что Мэтту это сильно не
нравится, и решил вмешаться: – Чего ты так
пялишься на него? Влюбился, что ли? –
поддразнил он. Торд задумчиво потер
нижнюю губу окурком, запамятовав, что
сигара валялась на земле.
– На твое место не претендую, сучка, –

откликнулся он с запозданием. Мэтт наконец

поднял лицо и посмотрел на Торда с такой
ненавистью, что тот удивился. Том тоже
очень отчетливо различил эту злость, даже в
профиль. Это испугало его.
– Хм, – произнес Торд и заморгал. – Хм.

– Ты можешь уйти? – низко, утробно

потребовал Мэтт. Торд напоследок оглядел

его еще раз. Мэтт ощерился и шагнул вперед.
Торд развернулся.

20/33
– Не проблема, – ответил он, пожимая
плечами. Том проследил за тем, как тот
уходит в гостиную, и резко, болезненно
ощутил, что чего-то не знает.
– Что это было? – спросил он. Мэтт перехватил

белье поудобнее и сделал было шаг в

ванную, но потом передумал, выронил все,
что держал в руках, и чуть ли не побежал в
чулан. Тому ничего не оставалось, кроме как
поступить так же. Он поймал Мэтта за руку,
когда тот уже открыл дверь и собирался
скрыться в темном маленьком помещении.
– Мэтт, – сквозь зубы процедил он. – Что

происходит? Ты можешь мне объяснить? – Я

не знаю, – пробормотал Мэтт, не глядя на
него, – я не знаю… отпусти меня, пожалуйста.
– Не отпущу, – ответил Том и в доказательство

рванул Мэтта на себя. Тот пошатнулся и

сделал шаг назад. – Я тебя никуда не отпущу,
пока не объяснишь мне, что это за херня
происходит. Он пристает к тебе?
Мэтт остановился. Том с нарастающим
ужасом следил за тем, как у того
21/33
сокращаются скулы. Мэтт скрежетал зубами
от едва сдерживаемой ярости, и Том не
находил этому другого объяснения, кроме
того, что он попал в точку. – Так это правда? –
спросил он, пытаясь скрыть оторопь. Мэтт
стрельнул в него очередным колющим
взглядом. Это даже ощущалось, как
попадание чем-то острым. Как будто дротик
вонзился в лоб.
Теряясь в догадках, одна хлеще другой, Том с
силой встряхнул Мэтта за плечо.
– Ну? Это правда? Он пристает к тебе?

– Да даже если бы это было правдой, что ты

можешь сделать? – внезапно выплюнул Мэтт.

От такой окольной формулировки Том
растерялся еще больше. – Я не понимаю, что
ты имеешь в виду, – пробормотал он, отводя
взгляд. Мэтт же наоборот, вперился в него.
– Даже если бы он приставал ко мне, –

повторил он медленно и отчетливо (Том

рискнул поднять лицо вверх и увидел, что
Мэтт побелел, как бумага), – пускай так, даже
если так, то что ты-то с этим можешь
22/33
 поделать, Том? – В смысле? – туповато
пробормотал Том. Мэтт выдвинул
подбородок.
– Как тут можно помочь? Это не твоя беда, Том,

и тут ничего нельзя сделать. Что бы ты

сделал, например, если бы Эдд подходил к
тебе с неоднозначными намеками?
– Врезал бы ему, конечно, – повысив голос,

ответил Том. Его сердце дико забилось,

частично от страха, частично от гнева. – Я бы
не позволил ему так со мной обращаться. И…
и плевать, что он намного выше меня. И
сильнее, наверное. Я не боюсь его.
Мэтт странно повел губами. Это не было
улыбкой. Какая-то гримаса.
– И вообще, ты спрашиваешь, что бы я сделал?

– начинал распаляться Том. – А вот что: я бы

пошел к тебе и все бы тебе рассказал.
Понятно? Я бы все тебе рассказал, и ты бы
точно помог мне. Я уверен. Ты бы помог мне
отпинать Эдда, и все бы хорошо закончилось,
поэтому если с тобой что-то такое
происходит, – Том запнулся, – если что-то
23/33
 такое, то ты можешь рассказать мне, и мы
вместе со всем разберемся. Вот так. Ясно?
Он воинственно посмотрел на Мэтта. Тот тоже
глядел на него со странным, нечитаемым
выражением, и Том вдруг засомневался. Эта
внезапная неуверенность вызвала в нем
вспышку паники.
– Ты же… ты бы… ну…

– Конечно, – быстро ответил Мэтт, – конечно,

Том.
И никаких лишних вопросов. Мэтт смотрел на
него с такой решимостью, что Том осознал две
вещи: первая, что Мэтт его определенно
понял, и вторая, что Мэтт по его наводке
отпиздил бы кого угодно. Хоть президента
Соединенных Штатов.
– Значит, и я тоже, – заключил Том, с трудом

перебарывая в себе робость. – Только скажи,

и я подключусь. Мы с тобой на одной
стороне, поэтому не переживай и не бойся.
Если нужно, я обязательно помогу.
Он внезапно поднял голову и крепко сжал
плечо Мэтта.
24/33
– Ты знаешь, что я ненавижу все эти шуры-
муры, – пробормотал он сквозь зубы, –
объятия, поцелуи, все такое. Ненавижу, когда
меня трогают. Это неприятно.
Мэтт нахмурился и потупил взгляд, но Том с
силой одернул его.
– А тебе я разрешил! – проговорил он, повышая

голос. – Я тебе разрешил. Ты не понял? Ну так

я тебе вслух скажу, я тебе разрешил. Можешь
обнимать меня, сколько влезет, если тебе
нужно. Мне это, может, и не понравится, но я
тебе все равно разрешаю. Если я буду сильно
против, ты узнаешь об этом, не беспокойся.
Можешь даже целовать меня, только не по-
гейски и не слишком увлекайся этим. Черт с
тобой. Если ты любитель, ну, есть такие люди,
которые обожают, знаешь, то я могу и
потерпеть. Только скажи, что не так.
Он перевел дух. Мэтт смотрел на него,
приоткрыв от удивления рот, и Том
всмотрелся в его синие глаза. С огромным
облегчением Том обнаружил, что это
странное, пугающее что-то во взгляде Мэтта
25/33
практически испарилось. Теперь Мэтт
смотрел на него открыто, немного
растерянно, немного глупо – в общем, как
обычно. А потом он улыбнулся. Вышло
застенчиво, и Том почувствовал, что у него
подкосились ноги. От облегчения, решил он.
– Расскажи своему Тому, что не так, –

проговорил он с какой-то особенной

теплотой и тут же смутился. Мэтт тоже
смешался, но быстро взял себя в руки и
натянуто рассмеялся.
– Все нормально, – заверил он. – Не

переживай. Я просто какой-то нервный

сегодня.
Том, который от стыда едва не выпустил его
руку, усилием воли вернул себя в колею и
поднял голову. Он старался не думать о том,
что у него адски горят уши и это заметно.
– Круто, – выдавил он и откашлялся. Мэтт

смотрел на него все с той же улыбкой, и это с

одной стороны успокаивало, а с другой
вызывало в нем еще большее волнение.

26/33
Том услышал, как возле дома остановилась
машина. Значит, Эдд вернулся.
Заскрипело кресло. Значит, Торд пошел
отпирать ему двери.
"Ну, и как тебе погодка?" крикнул Торд в окно.
"Солнце, птички, потом буквально за десять
минут…"
Он издал звук, будто пролетел истребитель, и
забарабанил по подоконнику. С улицы
донеслось слабое "пиздец" и захлопнулась
дверца автомобиля.
– Мог бы и привыкнуть, – пробормотал Том и

метнул взгляд на Мэтта. – Ты хочешь

отсидеться в чулане?
– Да, наверное, – ответил Мэтт. Том выпустил

его и отошел на короткое, но уважительное

расстояние. А потом опять схватил Мэтта за
рукав куртки прежде, чем тот успел сделать
шаг в темноту.
– Хочешь, я с тобой посижу? – предложил он.

Мэтт удивленно воззрился него. А потом

перевел взгляд дальше по коридору.
– Ты знаешь, что они скажут, – пробормотал он.

27/33
– Все равно, – быстро (даже чересчур) ответил
Том. – Мне плевать.
У Тома было одно интересное свойство. Он
был страшным недотрогой в общении, вечно
мялся, ворчал, зажимался, надумывал,
медлил в принятии решений и трусил, а еще
пережевывал одно и то же по сто раз и бежал
от ответственности, как от огня. Но как только
ему удавалось достичь некой точки и
перевалить за нее, Томас превращался в
чертов паровоз.
– Ну так что? – напирал он. – Ты хочешь? Если

не хочешь, так мне и скажи, я не настаиваю,

просто предлагаю. Я в углу буду сидеть. Ну?
Том пер, как локомотив, по нахрапу обгоняя
самого Эдда. В такие моменты он принимал
необдуманные решения и опасно
балансировал на грани между шуткой и
флиртом, словно канатоходец. Мэтту едва
удавалось натужно отсмеяться и спрятаться
где-нибудь в уединенном месте, чтобы
подумать о постыдном.
Мэтт не хотел, чтобы Том знал об этом.
28/33
– Я… я не против, – ответил он и, не глядя,
отворил дверь чуть шире. Том
воспользовался приглашением и
проскользнул внутрь.
Он странно оглянулся на Мэтта перед тем, как
уйти в тень. Мэтт сглотнул.
Сердце подступило к самому горлу, причиняя
боль, и Мэтт зажмурился. "Томас", шевельнул
он губами. Со стороны входной двери
послышался шум шагов, смех и звон бутылок.
Кто-то пнул дверь ногой – та ударилась о
стену. Каждый раз дверь откалывала со стены
по маленькому кусочку штукатурки, а Эдд
потом топал и ругался на всех, как старый
хрыч.
– Давай, – произнес Том и наклонился, чтобы

его лицо попало в полосу света. Мэтт увидел

одну черную, непроницаемую глазницу,
бровь и уголок рта. – Заходи, не тяни. Иначе
они поднимут нас обоих на смех.
Уголок изогнулся; у Мэтта перехватило
дыхание. Так происходило каждый раз,
потому что нечто заговорщическое таилось в
29/33
манере Тома произносить это слово, они.
Каждый раз Том будто проводил границу,
разделяя мир на два лагеря. Они и мы. Кто
входил в понятие "мы"? Очевидно, сам Том, ну
и Мэтт, конечно же, и... больше никто. На этом
список заканчивался. Мэтт боялся этого "мы" и
одновременно ужасно хотел его. Он
переставал быть человеком, когда думал о
"мы", и вместе с тем "мы" делало его более
человечным, чем что-либо в этом мире.
– Заходи, – прошелестел Том. Он манил Мэтта

из темноты, но Мэтт боялся зайти.

Он прекрасно понимал, что это было такое. И
одновременно не понимал.
Это было похоже на очень странную игру.
– Хули ты топчешься, – сказал Том уже совсем

другим тоном. Мэтт моргнул. Игры не

должны были приносить бессонные ночи и
тяжелую, сладкую боль, из-за которой не
можешь сосредоточить мысли.
Мэтт понимал краем сознания, что в такие
моменты Том обещал ему заветное. Он не
знал времени, но примерно представлял себе
30/33
место, а это было самым главным. Об этом
Мэтту шептали тени из будущего. Именно это
он видел в добрых морщинках, которые
собирались у век Тома, когда тот улыбался
ему, именно это он чувствовал, когда Том
ставил перед ним на стол тарелку с хорошей
яичницей, а себе забирал ту, что похуже. И
Мэтт оставался. Иногда он чувствовал, что
больше не выдержит, но раз за разом
выдерживал. В конечном итоге это только
придавало ему больше сил и уверенности в
своем решении.
Он стоял на пороге темного чулана, в котором
его ждал Том, и боялся зайти. Мэтт знал, чем
все это кончится – очередной игрой, после
которой он не сможет спать. У них было много
игр, совершенно невинных. Мэтт ужасно
любил их. Но иногда, раз в месяц или реже,
Том затевал игру совершенно иного плана, и
Мэтт терял рассудок. Разум превращался в
горсть песка, который он сознательно
пропускал сквозь пальцы. Мэтт наблюдал, как
песок уходит у него из рук, как он сыпется в
31/33
бездну, и улыбался. Он не мог решиться
шагнуть в дверь. В добавок ко всему, Мэтт
твердо знал одну вещь: он не мог делать
ровным счетом ничего. Таковы были правила.
Это была игра Тома, и правила устанавливал
тоже Том. Любое действие Мэтта сурово
каралось. Шаг вперед означал нападение. Шаг
назад приравнивался к дезертирству, шаг
влево – к государственной измене. Шаг
вправо делал Мэтта двойным агентом. У него
не было выбора. Все, что ему оставалось
делать, это стоять ровно и не шевелиться.
Ждать. Мэтту не нравилось думать об этом,
как об ожидании; слова и действия Тома ясно
показывали ему, что Том и так ставил Мэтта
на особое место. Правда, ровно до того
момента, пока Мэтт не совершал какую-
нибудь ошибочку. После этого Мэтт узнавал о
себе много нового, получал краткосрочный
бойкот и как бонус – обострение язвы. Но он
терпел. Боже, сколько он уже вытерпел. Мэтт
чувствовал ответственность за Тома, а сверх
того сильнейшую привязанность.
32/33
Но как же больно Том мог иногда хлестать
словами!
И тут Том поднял руку и поманил его.
Буквально поманил к себе пальцем, неловко,
но как-то почти по-бесовски посмеиваясь, и
Мэтт почувствовал, что в груди у него
сорвалось и осело что-то тяжелое, а голова,
наоборот, сделалась легкой и загудела.
– Кто не в домике, я не виноват, – проговорил
Том со смешком, и Мэтт, не думая больше ни
о чем, шагнул в темноту.

33/33