Бигаку» - японское слово, обычно переводимое как «эстетика» или иногда «японская

эстетика». Названия движений - важные понятия в японском искусстве.

物の哀れ　
Моно-но аварэ — буквально «очарование вещей». Понятие, пронизавшее всю историю
классической словесности, сложилось к Х веку. Хорошо восстанавливается из синхронных
средневековых текстов: прозы, стихов, эссе. Понятие «вещи» нужно в данном случае толковать
расширительно: вещи — это не только предметы этого мира, но и чувства людей, и сами люди.
Аварэ — «печальное очарование», возникающее при взгляде на «вещи мира», главное
свойство которых — бренность и изменчивость. Печальное очарование вещей связано во
многом с осознанием бренности, мимолетности жизни, с ее ненадежной, временной
природой. Если бы жизнь не была так мимолетна, то в ней не было бы очарования — так
написала в ХI веке знаменитая писательница. Моно-но аварэ связано еще и с необычайной
чувствительностью, которая культивировалась в классическую эпоху Хэйан (IХ–ХII века),
умением улавливать тончайшие токи жизни. Одна поэтесса писала, что слышит шуршание
крови, бегущей по ее жилам, слышит, как опадают лепестки сакуры. Аварэ означало возглас,
передаваемый междометием «ах!», затем приобрело значение «очарование». Другие авторы
считают аварэ ритуальным возгласом: «аварэ!» — так вскрикивали в важнейшие моменты
действ и представлений древней религии синто.

無常
Мудзё — «эфемерность», «бренность», «изменчивость». Понятие, сложившееся в раннее
Средневековье под влиянием буддизма, особенное состояние души, когда человек остро
ощущает быстротечность времени, хрупкость и изменчивость каждого момента бытия.
Мгновение переживается как что-тоускользающее из рук. Время уносит людей, чувства,
разрушает дворцы и хижины, изменяет очертания морского берега — эта мысль не нова,
новое — в отношении японцев к течению времени как к чему-то переживаемому трагически.
Эфемерность, бренность становится одной из главных категорий японской культуры на многие
столетия, категория эта меняется — в ХVII веке она принимает форму укиё, «плывущего мира»,
художники гравюры, которые этот мир изображали, свои произведения называли картинами
плывущего мира. В ХVIII–ХIХ веках возникают литературные жанры — «повествования о
плывущем мире». Бренность в это время воспринимается уже не так трагически, над ней
подсмеиваются, один крупный писатель этого времени заметил: «Да, мы все уплываем, но
весело, как тыква, подпрыгивающая на волнах».

寂び侘び
Саби/ваби. Саби — понятие средневековой эстетики, может быть описано как «печаль
одиночества», «бедность», «пресность», «слабость», «безмятежность», «тень»,
«приглушенность на грани исчезновения красок и звуков», «отрешенность». Все эти
определения приблизительно описывают круг значений, но не раскрывают его полностью.
Слово это встречается еще в VIII веке в первой поэтической антологии японцев «Собрание
мириад листьев» («Манъёсю»). Поэт Фудзивара-но Тосинари в ХII веке уже использовал это
слово. В одном его пятистишии-танка есть образ: «замерзший чахлый тростник на морском
берегу», который считается ранним воплощением саби. Однако эстетика саби в ее нынешнем
виде создана была в ХVII веке поэтом хайку Мацуо Басё и его учениками. Так и хочется
написать, что они сформулировали принципы этой эстетики, но это не так — скорее они умели
навеять ощущение одиночества, печали, отрешенности от мирской суеты в духе философии
дзен-буддизма.

万葉集 является старейшим сохранившимся сборником японской вака (поэзии на

классическом японском языке), составленным где-то после 759 года нашей эры в период Нара.
Антология является одним из самых почитаемых поэтических сборников Японии

Оказала влияние и философия отшельничества, удаления от мира, одинокой аскетичной

жизни в горах, бедной, но внутренне сосредоточенной, — но и эта внятная философия не все
объясняет. Ничего определенного сказано или записано не было — в этом и состоит загадка
поэтики саби/ваби. Когда у поэта Мацуо Басё спросили, что такое саби, он ответил, что
представляет себе старого человека, надевающего парадные одежды, чтобы отправиться во
дворец. Басё никогда не давал четких определений, он изъяснялся метафорически, роняя
загадочные фразы, полные скрытых смыслов, которые затем его ученики интерпретировали.
Саби трудно уловить, в него нельзя ткнуть пальцем, оно скорее разлито в воздухе. Саби иногда
описывается как «красота древности». Ваби — это другая сторона саби; для его описания
можно выбрать слово «опрощение». Если нанизывать определения, то подойдут слова
«бедность», «скромность», «скудость» (в том числе и скудость слов для изображения чего-
либо), «пресность», «одиночество странника в пути», «тишина, в которой слышны редкие
звуки — капли, падающие в чан с водой». Отсутствие пафоса, сознательный примитивизм —
это тоже ваби. Отчасти определения ваби совпадают с определением саби, — с другой
стороны, это разные вещи, эти понятия двоятся. В чайной церемонии, например, саби отчасти
воплощено в понятии нарэ — «патина», «следы времени».
幽玄
Югэн — «скрытая красота», «таинственная красота». Самое загадочное понятие японской
эстетики, трудно поддающееся расшифровке. Известно, что слово это пришло из китайских
философских сочинений, где означало «глубокий», «неясный», «таинственный». Югэн часто
понимается как внерациональное постижение печальной красоты мира и человеческих чувств.
В поэзии пятистиший-танка словом «югэн» описывался глубинный смысл стихотворения, о
котором следует догадываться, при прочтении текст почти не дает разгадок. Поэт ХIII века
Фудзивара-но Тэйка в своем учении предлагает буддийскую категорию сатори — «озарение»
для постижения скрытой красоты, озарение достигается высочайшей концентрацией духа, это
внезапное интуитивное постижение сути вещей. Югэн — это то, что скрыто под словами, то,
что, например, актер театра Но может извлечь из текста пьесы. Дзэами, создатель театра но,
унаследовал это слово от поэтов, он писал, что «югэн — это тонкие тени бамбука на бамбуке».
Дзэами в знаменитом трактате «Заметки о цветке стиля» (ХV век), сложнейшем сочинении о
театре, где раскрываются тайны актерского искусства, писал, что, например, «снег в
серебряной чашке» — это цветок спокойствия, тишины, умиротворенности, игра актера может
раскрыть этот цветок, который в обычном состоянии не виден. Скрытая, труднодостижимая
красота ценится в рамках эстетики югэн больше, чем красота очевидная, открытая, смелая.
Сэн-но Рикю, чайный мастер периода Адзути-Момояма, создал чайную церемонию,
дошедшую до наших дней, и получил прозвище «единственный в Поднебесной святой чая».
Рикю старался выразить природную красоту в своей эстетике, конкретно проявившейся в
созданных им чайных комнатах и грубой керамике раку, внеся революционные изменения в
японские представления о прекрасном.

Считается, что способ употребления чая путём измельчения в пыль зелёного чая и взбивания в
чашке появился в Японии в конце XII века при торговле с Китаем эпохи Сун (960-1276). В то
время власть в японском обществе перешла от аристократов к военному сословию, и новый
способ чаепития распространился в основном в самурайской среде.

Рикю родился в 1522 году в знаменитом купеческом доме в Сакаи. Говорят, что он начал
изучать чайную церемонию в возрасте 17 лет, когда получал образование и учился манерам в
качестве наследника. В то время сёгунат Муромати (1336-1573), второй после камакурского
сёгуната режим правления военного сословия, потерял контроль над многими регионами
страны, постоянно происходили столкновения между военачальниками различных провинций.
Город Сакаи процветал как центр торговли с китайской империей Мин (1368-1644), а с
середины XVI века он стал международным торговым узлом, который также торговал с
Испанией и Португалией.
В Сакаи активно проводился не только обмен между купцами, но и переговоры между
торговцами и самураями, для которых, чтобы можно было общаться на равных, часто
устраивались «чайные собрания» тякай, в ходе которых пили зелёный чай маття. Чтобы
изготовить маття, собранные молодые побеги чая обрабатывают паром, а затем измельчают
высушенный листовой чай в ступке, чтобы получить порошок. Для приготовления напитка
порошок заливают горячей водой и взбивают, и у любителей чая появились предпочтения
определённых типов использующихся для этого аксессуаров. Как и в Европе с появлением чая
стали ценить китайскую чайную посуду, так и в Японии китайская керамика стала очень
популярной.

Если европейцы стремились имитировать китайский фарфор, в Японии обратили внимание на

керамику Корейского полуострова и использовать её как чайные чашки. Использовали и типы
керамики, которых не было в Китае. Помимо чашек ценились и ёмкости для хранения чая –
большие «чайные горшки» тяцубо и маленькие сосуды тяирэ. Миссионеры, приехавшие в
Японию, с недоумением описывали японский обычай торговать мелкими предметами,
которые больше напоминали поилку для птичек, и относиться к ним как к драгоценностям из-
за особого блеска, придаваемого им глазурью.

в 23 года Рикю был признан в качестве ведущего чайной церемонии, и окружение ценило
Рикю как мастера чая с уникальным эстетическим чувством.

Довольно обычный торговец Рикю оказался в центре внимания во многом из-за его
отношений с Тоётоми Хидэёси (1537-1598), возглавившим центральное правительство,
которое ранее создал Ода Нобунага (1534-1582). Нобунага и Хидэёси пользовались случаем
показать на чайных церемониях, что они обладают чайной посудой прежних властителей и
побеждённых противников, демонстрируя своё могущество.
В 1575 году для проведения чайной церемонии, которую устроил Ода Нобунага, в качестве
ведущего церемонии, заваривающего чай от имени Нобунаги, из множества чайных мастеров
был выбран именно Рикю, которому тогда было 53 года. В 1583 году, через год после смерти
Нобунаги, Рикю вновь назначен заваривающим чай, уже от имени Хидэёси. Когда Хидэёси
публично признался в увлечении чайной утварью, многие старались завоевать его
расположение, преподнося чайную посуду в подарок, и сам Рикю советует даймё, когда-то
сражавшихся против Хидэёси, дарить ему чайные принадлежности. В результате, когда в 1586
году Хидэёси получил должность Главного министра (дайдзё дайдзин) и учредил свою
администрацию, Рикю считался одним из главных сторонников его режима вместе с
Хидэнагой, младшим братом Тоётоми.

По-японски это называется токонома (床の間). Обычно там висит свиток художественной
сцены или каллиграфии.

токонома изначально строилась только в буддийских храмах, чтобы ставить ритуальные

инструменты, такие как курильницы для благовоний, вазы для цветов и свечи, под буддийским
изображением. Поскольку это было своего рода святое место, оно часто было хорошим
местом для размещения гостей, и эта тенденция закрепилась в период Муромати (14–16 века),
начиная с богатых, а затем и со всеми.

практика кинцуги 15-го века, что означает «соединение с золотом», является напоминанием о
том, что нужно сохранять оптимизм, когда что-то разваливается, и праздновать недостатки и
ошибки жизни. Техника кинцуги является продолжением японской философии саби, которая
видит красоту в незавершенном и ценность в простоте.

Кинцуги — это японское искусство соединения осколков глиняной посуды с помощью золота
— метафора принятия своих недостатков и несовершенств. «Вы не сможете полностью
реализовать свой потенциал, пока не переживете трудные времена,