УДК 316.485:323.

22

В. Г. ОСИПОВ,
кандидат философских наук, Институт философии, социологии и права
НАН Республики Армения, г. Ереван

РАДИКАЛИЗМ, ЭКСТРЕМИЗМ И ТЕРРОРИЗМ.

К МЕТОДОЛОГИИ ПРОБЛЕМАТИЗАЦИИ

Представлен анализ проблематики радикализма, экстремизма и терроризма – крайне не-

гативных социальных и политических явлений. Рассматриваются смысл, содержание и соот-
ношение ключевых понятий, источники указанных феноменов и порождающие их причины,
а также формы проявления. Отмечается отсутствие единой интерпретации и методологиче-
ской базы исследования.
Ключевые слова: радикализм, экстремизм, терроризм, демократическое гражданское
участие, инклюзивное, плюралистическое общество.

V. G. OSIPOV,
Candidate of Philosophy, Institute of Philosophy, Sociology and Law
of NAS of the Republic of Armenia, Yerevan

RADICALISM, EXTREMISM AND TERRORISM.

METHODOLOGY OF PROBLEMATIZATION
The article presents an analysis of the problem area of radicalism, extremism and terrorism that
are the extremely negative social and political phenomena. The meaning, content and correlation
of the key concepts are examined as sources, root causes and manifestation forms of those pheno­
mena. The lack of uniform interpretation of a methodological basis is noted.
Keywords: radicalism, extremism, terrorism, democratic citizen participation, inclusive and
pluralistic society.

Характерной чертой нового тысячелетия является экстремизм, особенно

одна из его самых уродливых форм – терроризм. Принимаются декларации
и резолюции, разрабатываются и имплементируются национальные, регио-
нальные и глобальные планы действий по борьбе с терроризмом и воинству-
ющим экстремизмом. Борьба с этим явлением принимает затяжной характер
и ведется с переменным успехом на фоне роста его масштабов, частоты
и форм проявления, степени жестокости актов и неразборчивости в средствах.
Эти негативные явления не обошли стороной и постсоветское простран-
ство, где, как отмечает казахстанский философ А. К. Абдина, «…культурно-
цивилизационные процессы современности стали сопровождаться, в качестве
побочного эффекта, ростом нетерпимости, терроризма, религиозного экстре-
52 В. Г. Осипов

мизма, обострением межнациональных отношений и прочими негативными

явлениями» [1, с. 164].
Чтобы эффективнее бороться с воинствующим экстремизмом и особен-
но с таким его проявлением, как терроризм, необходимо, прежде всего, вы-
яснить причины, его порождающие, факторы, которые способствуют или
препят­ствуют его возникновению и развитию, формам его проявления и т. д.
Неслучайно поэтому в последние годы в повестку дня мирового сообщест-
ва встал вопрос о необходимости интенсифицировать исследования указан-
ных феноменов с целью формирования более эффективной, последовательной
и согласованной политики и действенных механизмов противодействия и пре-
дупреждения. Данный вопрос актуален и для ЕАЭС, где вследствие открытия
друг для друга границ странами Союза, являющееся важнейшим фактором
интеграции свободное перемещение рабочей силы «создает риски чрезмерно-
го притока в страну… криминальных и экстремистских элементов под видом
рабочей силы, к появлению новых нетрадиционных угроз безопасности для
государств-членов» [12, с. 58].
Экспертное изучение выявило, что благоприятной средой для возникно-
вения и укоренения экстремистских настроений являются главным образом
политические, социальные, экономические, религиозные (конфессиональ-
ные) и межэтнические противоречия или даже нарастающие напряженность
и раскол в социуме по данным параметрам, что может привести к конфлик-
там. Также было установлено, что важнейшей предпосылкой для возникно-
вения и распространения экстремизма, его идеологической и эмоциональной
базой является радикализм. Именно тот или иной конкретный тип радика-
лизма формирует специфическую модель экстремистских взглядов и практик,
структурирует и подпитывает их.
Смысл, содержание и соотношение понятий
«радикализм», «экстремизм» и «терроризм»
Прежде всего рассмотрим понятия «радикализм», «экстремизм» и «тер-
роризм» и как они соотносятся между собой. Исследователи стремятся кон-
цептуализировать феномены и отражающие их понятия, но разброс мнений
столь велик, что привести их к общему знаменателю практически невозмож-
но. До сих пор фактически отсутствует единая интерпретация, согласованные
дефиниции, не разработана методологическая база исследования комплек-
са явлений, покрываемых терминами (концептами) «радикализм» и «экстре-
мизм». Американские эксперты Реми Кросс и Дейвид Сноу отмечают, что
«социо­логические представления о радикализме и радикалах часто были не­
определенными и нечеткими… Эта концептуальная двусмысленность частич-
но объясняется тем фактом, что радикализм и радикалы часто определяются
в зависимости от контекста» [20, p. 116].
Действительно, в разных странах и даже в одной и той же стране, но в раз-
ные периоды времени данные понятия могут наполняться различным содер-
 Радикализм, экстремизм и терроризм. К методологии проблематизации 53

жанием, восприниматься и трактоваться по-разному и, соответственно, вызы-

вать к себе разное отношение.
Некоторые радикалы до сих пор пытаются манипулировать первоначаль-
ным значением термина, проистекающим из его этимологии (от латинского
значения «корень», «истоки»). Они опираются на высказывание одной из са-
мых известных радикальных политических деятелей мира в 1960–1980-х гг.
американки Анжелы Дэвис: «…радикальный просто означает понимание
истоков вещей» [19].
Так, идеолог современного анархизма Джефф Шантц утверждает, что ра-
дикализм – это не стратегия, как часто ошибочно утверждают. Это – сущест-
венно важный подход к жизни, позволяющий ориентироваться в современном
мире. По его мнению, «быть радикалом означает не ограничиваться лежащи-
ми на поверхности считающиеся само собой разумеющимися предположения-
ми, слишком легкими объяснениями, неудовлетворительными ответами и па-
нацеями, которые изображают из себя решения проблем» [24, p. 7].
Некоторые российские исследователи придерживаются той точки зрения,
что радикализм «означает способ мышления и связанную с ним модель по-
ведения, для которых характерны: фундаментализм… утопизм… революцио-
низм» [16, с. 258].
Трудно не согласиться с этой характеристикой феномена, но вместе с тем
имеет смысл более конкретизировать его и подчеркнуть ряд сущностных
черт, которые не отражены в приведенном определении. На наш взгляд, ра-
дикализм характеризуется абсолютизацией «простых» решений для сложных
и многогранных социальных, политических, экономических, межэтнических,
религиозных, экологических и иных проблем, оправданием и идеализацией
насилия как «эффективного» средства прямого и незамедлительного дейст-
вия, тем самым иллюзорной надеждой преодолеть социальную и политиче-
скую беспомощность, отсутствием толерантности и готовности к диалогу
и компромиссам.
В российской политологии превалирует точка зрения, что радикализм
и экстремизм – это два разных явления. Но относительно того, как они соот­
носятся друг с другом, – мнения существенно расходятся. Широкое распро-
странение получило представление о том, что радикализм отличается от
экстремизма тем, что он проявляется в сфере идей, тогда как экстремизм –
в сфере действий1.
С нашей точки зрения, это несколько упрощенное толкование двух фено-
менов. Практически предлагается следующая модель интерпретации: ради-

1
«Радикализм как идеологию, как систему определенных политических взглядов недо-
пустимо смешивать с “крайними”, экстремистскими формами политических практик… Экс-
тремизм нацелен прежде всего на действие. Радикализм же – это скорее обдуманные мысли
по изменению чего-либо, которые, скорее всего, поддерживает общество, но не поддерживает
власть» [3, с. 236].
54 В. Г. Осипов

кальные идеи порождают экстремистские действия. Столь узкое определение

встречается и в международных документах. Так, в Резолюции Европейского
парламента сказано: «…(Р)адикализация стала термином, используемым для
описания явления приобретения людьми нетолерантных мнений, взглядов
и идей, которые могут привести к насильственному экстремизму» [22, p. 3].
Действительно, все больше исследователей и политиков-практиков, вклю-
чая государственных деятелей, склоняются к интерпретации экстремизма ис-
ключительно как совокупности определенных действий. Так, в Шанхайской
конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом приводится
именно такое определение понятия «экстремизм» [18, ст. 1.3].
Тем самым идеи, взгляды и их распространение не подпадают под дан-
ную интерпретацию экстремизма и относятся – открыто или по умолчанию –
к радикализму. Из этого не следует, однако, что радикализм – это только ра-
дикальные идеи и представления. Он может включать в себя и радикальную
деятельность. С точки зрения российского политолога М. К. Арчакова, по-
нятия «радикализм» и «экстремизм» различаются не тем, что одно явление
охватывает сферу идей, а другое – действия: «…четким критерием, разгра-
ничивающим политический радикализм и политический экстремизм, явля-
ется применение экстремистами нелегитимного противоправного насилия»
[2, с. 50–51].
Следует отметить, что опасность радикализма заключается еще и в том,
что он может порождать ответный радикализм, усиливая спираль конфронта-
ции, недоверия и противоборства.
Крайним выражением политического экстремизма является терроризм.
Терроризм – это практика террора, использование насилия и устрашения [5].
Именно на этих характеристиках заостряют внимание многие национальные
законы о борьбе с терроризмом1. В международно-правовой сфере, однако, до
сих пор нет определения терроризма. В нескольких принятых международ-
ных Конвенциях содержатся рабочие определения конкретных видов проти-
воправных действий, на борьбу с которыми направлены эти международно-
правовые документы (например, [7], [8], [9]), но нет ни одного определения
терроризма, террористов или террористических актов. Не содержится опреде-
ления и в Европейской конвенции 1977 года о пресечении терроризма и в Кон-
венции Совета Европы 2005 года о предупреждении терроризма.
Примечательно, что если раньше говорилось о государственном террориз-
ме, то в последние десятилетия на международном уровне говорится только
о терроризме негосударственных акторов, применяющих насилие.
Нередко радикализируется сам дискурс о радикализме, экстремизме
и терроризме, особенно когда речь заходит об их идеологических основаниях.
При этом могут предприниматься также и попытки монополизировать дис-

1
Например, в законодательстве Армении (пункт 1 ст. 5 [10]) и Российской Федерации
(пункт 1 ст. 3 [11]).
 Радикализм, экстремизм и терроризм. К методологии проблематизации 55

курс. Некоторыми авторами все то, что не укладывается в желаемую, «норма-

тивную» для них «рамку соотнесения», в качестве которой у них, как правило,
выступает либеральная демократия, заносится в разряд недемократическо-
го или даже экстремистского (прежде всего марксизм наряду с фашизмом).
Одним из ярких примеров такого подхода служит статья Майкла Чертоффа,
который на тот момент был Министром внутренней безопасности США. Он
усматривает «ядовитые корни» радикального ислама в «демонической идео-
логии» западного радикализма и тоталитаризма [21, p. 12–14, 18–19]1.
Формы радикализма
Поскольку в истоках и сущности генезиса и эволюции экстремизма и тер-
роризма заложен радикализм, имеет смысл рассмотреть некоторые его формы.
Выделяются разные формы радикализма, например легальный и нелегаль-
ный радикализм, крайней формой последнего является терроризм.
По степени приемлемости применения насилия выделяются умеренные
радикалы и экстремисты, а по масштабам, глубине, формам и методам про-
ведения и планируемым результатам предлагаемых и/или осуществляемых
социальных, политических, экономических и иных преобразований – рефор-
маторы и революционеры.
Российские исследователи С. Ф. Самойлов и М. Н. Насиров проводят раз-
личие между социальным радикализмом (признание приоритета интересов
какой-либо социальной группы перед интересами общества в целом)2 и ра-
дикализмом политическим (борьба за обладание государственной властью)
[15, с. 13–17].
Следует учесть вместе с тем, что радикализм необязательно деструктивен
и асоциален. При всей его неоднозначности, он выполняет значимую роль
в политической жизни любой страны в рамках определенных функций. На
каждом этапе развития данного конкретного социума на первый план выдви-
гаются те или иные функции, тогда как «удельный вес» других может сни-
жаться.
Источники радикализма и порождающие его причины
Источниками радикализма являются не только неблагоприятная со­
циально-экономическая и политическая среда, но и мировоззренческие и идео­-
логические представления3, техногенные и экологические угрозы, духовные
1
Он именует сегодняшних экстремистов и экстремистов начала и середины XX века «ин-
теллектуальными кузенами».
2
Интересно, что эти авторы включают феминизм (наряду с религиозным и экологическим
радикализмом, расизмом, этноцентризмом и движением ЛГБТ) в категорию социального ра-
дикализма как его разновидность, сформировавшуюся на основе абсолютизации гендерного
признака.
3
Выступая в ноябре 2007 г. на конференции «Вопрос доверия» Общества редакторов
СМИ, бывший в то время главой британской контрразведки МИ15 Джонатан Эванс заявил,
что хотя наиболее заметными проявлениями проблемы терроризма являются атаки и попыт-
56 В. Г. Осипов

факторы, социально-психологические установки и характеристики личности,

интернализованные модели поведения и т. д. Реальный или иллюзорный рост
социальной несправедливости и неравенства, расширение масштабов бед-
ности, безработицы и коррупции, демонтаж системы социальных гарантий,
правовая незащищенность личности и собственности, отказ от демократиче-
ских преобразований и усиление авторитарных тенденций, слабое правовое
государство и гражданское общество, дезинтеграция традиционной системы
ценностей, латентные и эксплицитные нормативные конфликты, отсутствие
доступа к эффективным политическим и образовательным институтам и мно-
гое другое являются объективными факторами, генерирующими и укрепляю-
щими радикализм и экстремизм.
Радикализм порождается и невозможностью изменить существующее по-
ложение дел демократическими методами, отсутствием каналов для выраже-
ния недовольства и нежеланием государственных структур и политических
акторов и контрагентов учесть высказанное недовольство. Неспособность
властвующих элит эффективно решать назревшие в обществе проблемы, най-
ти пути выхода из затяжных кризисов и назревающих или обостряющихся
конфликтов также является фактором, способствующим радикализации недо-
вольных социальных групп, слоев или отдельных лиц.
Однако российский политолог Ю. Н. Полтавская придерживается несколь-
ко иного мнения. Она подчеркивает, что «основу для появления радикализма
как феномена общественной жизни составляет недовольство эффективностью
политико-управленческого аппарата государства, но это не может объяснить
довольно широкого распространения радикализма… (К)атализатором явля­
ется отсутствие выбора для реализации своих возможностей и исправления
“недочетов” в своей жизни, отсутствие государственного заказа на воспита-
ние молодежи, сужение пространства личностного выбора из-за направленно-
сти социальных практик на выживание и удовлетворение материальных по-
требностей» [14, с. 106].
Именно на рассмотрение и изучение этих и других объективных (социаль-
но-экономических и политических) и субъективных (идеологических, психо-
логических, культурных) факторов и нацелены усилия многих исследователей.
Поскольку влиянию радикализма особенно подвержена молодежь, прежде
всего из социально, экономически и политически депривированных слоев, то
неслучайно внимание многих исследователей на постсоветском пространстве
привлечено к данной социально-демографической группе.
Представляют интерес результаты исследований украинских политологов,
изучавших в этой перспективе молодежь своей страны в бурный период 2013–

ки атак, которым подверглись британцы, «корень проблемы – в идеологии», и что указанное

«насилие является продуктом гораздо более обширной экстремистской идеологии, чьи основ-
ные постулаты враждебны терпимости и свободе, которые составляют основу (британской)
демократии» [23].
 Радикализм, экстремизм и терроризм. К методологии проблематизации 57

2014 гг. Так, Евгений Васильчук источником радикализма молодежи наряду

с возрастными социально-психологическими особенностями считает неудов-
летворенность молодежи формами политического участия, масштабом своих
реальных политических возможностей и доминирующей в обществе моделью
политической культуры. Склонность к анормативному поведению выступа-
ет детерминантой саморадикализации, что в итоге приводит к экстремизму.
В итоге политолог делает вывод о том, что «экстремизм существует в виде
антикультурной альтернативы… Смысловой контекст экстремизма базирует-
ся на духовном негативизме, правовом нигилизме, эксплуатации тем насилия,
разрушения, социальной деструкции как непременного условия для обнов-
ления общественных процессов. Вследствие этого экстремистскую деятель-
ность целесообразно рассматривать как механизм отчуждения индивида от
ценностей доминирующей в обществе культуры» [4, с. 93–97].
В свою очередь Игорь Корж тоже указывает на правовой и моральный ни-
гилизм (господство силы над правом), а кроме того подчеркивает такие источ-
ники радикализма, как демонстрация тотального отрицания всех достиже-
ний своих предшественников, низкий уровень как общей, так и политической
и правовой культуры, отсутствие глубоко укоренившихся в социальном со-
знании и психологии традиций гражданского общества, демократии в усло­
виях правового государства [6, с. 107–108].
Источником радикальных настроений выступает и ксенофобия – явление,
которое воспринимает этническую, религиозную и даже социальную инако-
вость как угрозу, что пробуждает страх и ненависть, и реакцию в виде не-
терпимости, отторжения или отчуждения. Особую опасность представляют
экстремистские формы ее проявления. По мнению белорусского социолога
И. Н. Харитонова, эти формы «включают приверженность крайним взглядам,
призывающим к радикальным нетолерантным поступкам, дискриминации,
сегрегации и депортации, расизму, фашизму и насилию, групповое и индиви-
дуальное поведение, реализующие данные взгляды» [17, с. 187].
Одним из факторов, «подогревающих» радикализм и поддерживающих
экстремизм, является нелегитимное и незаконное использование насилия
государственными структурами, нарушение фундаментальных прав и сво-
бод человека в отношении лиц и групп, которые подозреваются и/или обви-
няются в совершении актов терроризма, принадлежности к запрещенным
экстремистским организациям и т. д. Об этом факторе заговорили недавно
и в основном косвенно. Так, Европейский парламент в вышеупомянутой Ре-
золюции заявляет: «…(Д)олжен быть обеспечен правильный баланс между
общественной безопасностью и уважением фундаментальных прав, включая
право на безопасность, неприкосновенность частной жизни и на свободу вы-
ражения своего мнения, на свободу религии и ассоциаций» [22, p. 4].
Генеральный Секретарь ООН в своем докладе «План действий по преду-
преждению воинствующего экстремизма» (декабрь 2015 г.) непосредственно
58 В. Г. Осипов

обращается к правительствам с призывом в своих усилиях по борьбе с воин-

ствующим экстремизмом соблюдать законность и действовать в соответствии
со своими обязательствами по международному праву в области прав челове-
ка, а также, в соответствующих случаях, нормами международного гумани-
тарного права: «Некоторые права не должны нарушаться даже во время вве-
дения в государстве чрезвычайного положения, при котором существование
нации находится под угрозой» [13, с. 7–8]. К сожалению, пока все эти правиль-
ные заявления носят декларативный характер1.
Иначе говоря, государственные структуры сами нарушают закон, созда-
ют прецеденты неуважения к верховенству закона, к неотчуждаемым правам
человека и т. д. и тем самым содействуют распространению и укоренению ра-
дикальных взглядов о том, что решение любых вопросов, конфликтов и т. д.
лежит вне плоскости права и законности. Это, вероятно, самый важный мо-
мент. Ведь нарушения совершаются представителями правоохранительных
органов, уполномоченных государственных структур, которые должны сто-
ять на страже закона. (К сожалению, выражение «нарушитель прав человека
(законов и т. д.) – сотрудник правоохранительных органов или других госу-
дарственных структур» уже не является оксюмороном.) Именно это порожда-
ет и подпитывает правовой нигилизм и т. д., что является питательной средой
для распространения радикальных и экстремистских представлений и идей.
Поскольку радикализм и экстремизм являются перекрывающимися
(хотя и не идентичными) понятиями, не удивительно, что многие из продуци-
рующих их факторов совпадают, но не полностью. Каждый из этих двух фе-
номенов имеет свою специфику, но они могут концептуализироваться и, как
было показано выше, концептуализируются по-разному.
Борьба с радикализмом и экстремизмом
Как же эффективно бороться с радикализмом и экстремизмом помимо
традиционных силовых средств?
Успешно бороться с радикализмом и экстремизмом можно только уко-
реняя толерантность, поддерживая межкультурный, межрелигиозный (или
межконфессиональный) и межнациональный диалог в обществе.
Нельзя не согласиться и с мнением Генерального Секретаря ООН, кото-
рый заявил, что «создание открытого, справедливого, инклюзивного и плю-

1
Конкретные факты не упоминаются и виновные не указываются. А ведь хорошо извест-
но, что в борьбе с настоящими или предполагаемыми террористами даже демократические
страны иногда не соблюдают международно-правовые нормы и требования национального
законодательства. В качестве примера можно привести расследования по проблемам суще­
ствования тайных тюрем ЦРУ в Восточной Европе, применения пыток в Гуантанамо, исполь-
зование диктаторских режимов на Ближнем Востоке и т. д. Можно отметить и недавние собы-
тия в Армении, когда ряд СМИ и адвокаты публично утверждали о том, что подсудимые по
делу группы «Сасна црер» подвергались насилию и пыткам как в местах лишения свободы,
так и в здании суда.
 Радикализм, экстремизм и терроризм. К методологии проблематизации 59

ралистического общества, основанного на полном уважении прав человека

и обеспечивающего экономические возможности для всех, представляет со-
бой наиболее весомую и реальную альтернативу воинствующему экстремиз-
му и наиболее перспективную стратегию, направленную на то, чтобы лишить
его привлекательности» [13, с. 4].
Питательной средой для радикализма и экстремизма служат разочарова-
ние и чувство беспомощности, которые приводят к отчуждению от полити-
ческих институтов и процессов. Для преодоления этих чувств и отчуждения
очень важна демократическая политическая культура – культура демократи-
ческого, позитивного, конструктивного гражданского участия.
В отличие от актов обычного хулиганства и вандализма радикальные
и тем более экстремистские действия, как правило, являются следствием
определенных идей и представлений. Поэтому очень важно вести борьбу не
только против конкретных действий и проявлений радикализма и экстремиз-
ма, но и против их идеологии и философии. Нужно занимать проактивную
позицию, внедряться в соответствующий дискурс и вести борьбу с идеолога-
ми радикализма и экстремизма на их поле, попытаться переформатировать не
только контент, но и контекст дискурса. Изучавший соотношение дискурса
и власти/влияния голландский эксперт Тойн А. Ван Дейк справедливо отме-
тил: «Если дискурс контролирует ум, а ум контролирует действие, то для тех,
кто находится у власти, крайне важно в первую очередь контролировать дис-
курс» [25, p. 10].
Только комплексный подход, сочетающий исследования идеологии
и практики радикализма, экстремизма и терроризма с проведением информа-
ционнo-образовательных кампаний, социальных, экономических и полити-
ческих реформ с целью дальнейшей демократизации и либерализации всех
сфер жизни общества, повышения уровня и качества жизни, расширения прав
и возможностей всех социальных слоев, особенно обездоленных и маргинали-
зованных групп, обеспечения равноправного межконфессионального и меж-
национального диалога, объединение усилий на региональном и глобальном
уровне, даст реальный шанс на победу в борьбе с этими уродливыми проявле-
ниями социального зла.

Список использованных источников

1. Абдина, А. К. О национальной и государственной идентичности Беларуси и Казахстана /
А. К. Абдина // Социол. альм. – 2012. – Вып. 3. – С. 163–173.
2. Арчаков, М. К. Политический экстремизм в России: сущность, проявления, меры
противодействия : дис. … д-ра полит. наук : 23.00.02 / М. К. Арчаков. – Благовещенск, 2016. –
320 с.
3. Бенько, Л. А. Радикализм как «угроза» национальной безопасности в современной Рос-
сийской Федерации / Л. А. Бенько, В. А. Должиков // Изв. Алтайского гос. ун-та. – 2012. – Т. 76,
№ 4–1. – С. 234–237.
4. Васильчук, Е. О. Социокультурное содержание молодежного политического радикализ-
ма и экстремизма на Украине / Е. О. Васильчук // PolitBook. – 2014. – № 3. – С. 93–100.
60 В. Г. Осипов

5. Конвенция Совета Европы о предупреждении терроризма (CETS № 196) [Электронный

ресурс] : [заключена в Варшаве 16.05.2005 г.] // Совет Европы. – Режим доступа: http://www.
refworld.org.ru/category,POLICY,COE,,,53edba974,0.html. – Дата доступа: 27.07.2017.
6. Корж, И. Радикализм общественных отношений – угроза безопасности государства /
И. Корж // 21-й век. – 2013. – Т. 27, № 2. – С. 103–114.
7. Международная конвенция о борьбе с бомбовым терроризмом [Электронный ресурс] :
принята резолюцией 52/164 Генер. Ассамблеи, 16 декабря 1997 г. // Организация Объединен-
ных Наций. – Режим доступа: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/bombing.
shtml. – Дата доступа: 27.07.2017.
8. Международная конвенция о борьбе с финансированием терроризма [Электронный ре-
сурс] : принята резолюцией 54/109 Генер. Ассамблеи, 9 декабря 1999 г. // Организация Объеди-
ненных Наций. – Режим доступа: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/terfin.
shtml. – Дата доступа: 27.07.2017.
9. Международная конвенция о борьбе с актами ядерного терроризма [Электронный ре-
сурс] : принята резолюцией 59/290 Генер. Ассамблеи, 13 апреля 2005 г. // Организация Объ-
единенных Наций. – Режим доступа: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/
nucl_ter.shtml. – Дата доступа: 27.07.2017.
10. О борьбе с терроризмом: Закон Респ. Армения от 22 марта 2005 г. № ЗР-79 [Электрон-
ный ресурс] // Национальное Собрание Респ. Армения. – Режим доступа: http://www.parliament.
am/legislation.php?sel=show&ID=2282&lang=rus/. – Дата доступа: 27.07.2017.
11. О противодействии терроризму [Электронный ресурс] : Федер. закон, 26 февр. 2006 г.,
№ 35-ФЗ : в ред. Федер. закона от 06.07.2016 г. // Официальный интернет-портал правовой ин-
формации. Государственная система правовой информации РФ. – Режим доступа: http://pravo.
gov.ru/proxy/ips/?docbody=&nd=102105192. – Дата доступа: 27.07.2017.
12. Осадчая, Г. И. Евразийский экономический союз: первые итоги интеграционных про-
цессов / Г. И. Осадчая // Социол. альм. – 2017. – Вып. 8. – С. 49–62.
13. План действий по предупреждению воинствующего экстремизма [Электронный ре-
сурс] : доклад Генерального секретаря ООН, 24 декабря 2015 г. // Организация Объединенных
Наций. – Режим доступа: https://documents-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/GEN/N15/456/24/PDF/
N1545624.pdf?OpenElement. – Дата доступа: 27.07.2017.
14. Полтавская, Ю. Н. Радикализм и экстремизм в современной России : политические
смыслы / Ю. Н. Полтавская // Изв. Саратовского ун-та. Сер. Социология. Политология. –
2012. – Т. 12, вып. 2. – С. 104–107.
15. Самойлов, С. Ф. К проблеме различения понятий социального и политического ради-
кализма / С. Ф. Самойлов, М. Н. Насиров // Общество: политика, экономика, право. – 2016. –
№ 2. – С. 13–17.
16. Самойлов, С. Ф. Концептуализация понятий социального и политического радикализ-
ма и экстремизма / С. Ф. Самойлов, В. В. Плотников // Вестн. Краснодарского ун-та МВД Рос-
сии. – 2015. – № 4. – С. 258–260.
17. Харитонов, И. Н. Кризис политики мультикультурализма и ксенофобия в странах Ев-
ропы / И. Н. Харитонов // Социол. альм. – 2012. – Вып. 3. – С. 186–195.
18. Шанхайская конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом [Элек-
тронный ресурс] : [принята ШОС в Шанхае 15 июня 2001 г.] // Юридическая Россия. Федераль-
ный правовой портал. – Режим доступа: http://law.edu.ru/norm/norm.asp?normID=1168301&sub
ID=100064359,100064381. – Дата доступа: 27.07.2017.
19. Angela Davis Quotes [Electronic resource] // A. D. Quotes. – Mode of access: http://www.
azquotes.com/author/3699-Angela_Davis. – Date of access: 27.07.2017.
20. Cross, R. Radicalism within the Context of Social Movements: Processes and Types /
R. Cross, D. A. Snow // J. of Strategic Security. – 2012. – Vol. 4, N 4. – P. 115–130.
21. Chertoff, M. The Ideology of Terrorism: Radicalism Revisited / M. Chertoff // Brown J.
of World Affairs. – 2008. – Vol. XV, iss. 1. – P. 11–20.
 Радикализм, экстремизм и терроризм. К методологии проблематизации 61

22. European Parliament Resolution on the prevention of radicalisation and recruitment of

European citizens by terrorist organisations (2015/2063(INI)) [Electronic resource] : [adopted in
Strasbourg on 25.11.2015] // European Parliament. – Mode of access: http://www.europarl.europa.
eu/sides/getDoc.do?pubRef=-//EP//TEXT+TA+P8-TA-2015-0410+0+DOC+XML+V0//EN. – Date of
access: 27.07.2017.
23. Intelligence, counter-terrorism and trust [Electronic resource]: Address to the Society of
Editors by the Director General of the Security Service J. Evans, 5 November 2007 // Security Service
M15. – Mode of access: https://www.mi5.gov.uk/news/intelligence-counter-terrorism-and-trust. –
Date of access: 27.07.2017.
24. Shantz, J. In Defense of Radicalism / J. Shantz // Radical Criminology. – 2013. – Iss. 2. –
P. 7–14.
25. Van Dijk, T. A. Discourse and Power / T. A. Van Dijk. – Houndmills ; New York : Palgrave
Macmillan, 2008. – xi, 320 p.
Поступила 09.11.2017 г.