Глава 43

Он мог бы поклясться, что малышка выскочила на крыльцо, едва перед его машиной
открылись ворота. Видно, у окна сидела, дежуря его возвращение. Бусинка, Бусинка. А все равно,
не было сил сдерживать дурную ухмылку, так и лезущую на лицо. И все то облегчение, радость,
которую он испытывал. Собственно, он и сам толком не заглушил машину, бросил ее посреди
двора. Ясное дело, только потому, что малышка неслась к нему навстречу — не заставлять же
Бусинку ждать, пока он вылезет. И уже через полминуты его девочка повисла на его шее, невнятно
бормоча: «Вячек» и покрывая короткими, горячими поцелуями его щеки, подбородок, шею. А сам
Вячеслав уткнулся в ее волосы, загреб полные пригоршни этих топорщащихся прядок, и искренне
порадовался, что успел смыть с себя всю грязь и смрад того, чем занимался ночью. Блин, если
копнуть этот вопрос глубже — Игорь его даже исповедоваться заставил. Нет, само собой, Вячеслав
его поначалу подальше послал. На хрена ему такое кому-то рассказывать? Но поп настоял, убедив
не озвучивать само деяние, которое пригнало Вячеслава в церковь с утра пораньше, а просто
покаяться перед Господом, держа сам поступок только в своих мыслях. Ради Агнии, раз уж хочет
уберечь ее.
Ради своей жены Вячеслав был готов и не на такое. А сейчас, обнимая ее; не то что жадно, с
какой-то дикой алчностью вдыхая сладкий запах волос своей девочки, он был рад, что все же
прислушался к совету Игоря.
— Не уезжай больше, пожалуйста, — еле слышно пробормотала Бусинка, прижавшись губами
и всем лицом к углублению между шеей и плечом Вячеслава. — Не уезжай, — еще раз повторила
она вымученным шепотом.
— Никогда больше, Бусинка, слово даю, — прижавшись губами к ее виску, твердо и
совершенно искренне пообещал он, обнимая и даже немного покачивая, баюкая свою малышку. —
Никогда.
— Я Федота совсем замучила, достала, наверное, — с виноватой улыбкой призналась Агния,
выглядывая из своей нычки и глядя на него такими глазами…
Плакала. Сто пудов ревела. Блин.
Нет, он и не надеялся, что малышка не заметит его отсутствия. Но все равно, малейшая ее
грусть, ее боль — ощущалась им, как ножом по кости, через всю плоть, до самого позвоночника.
— Ничего, он закаленный, не боись, — попытался с усмешкой проговорить Вячеслав, ощущая,
что малышка едва на ногах стоит. — Поворчит, и уймется. Пошли в дом.
Продолжая обнимать жену за плечи, он потянул ее в сторону крыльца, на котором стоял тот
самый Федот, лыбящийся так, что как только пасть не порвал. Друг дымил сигаретой, как паровоз,
но весь его вид выдавал, что Федот чертовски рад его благополучному и своевременному
возвращению. Проходя мимо него в двери, Вячеслав с благодарностью хлопнул друга по плечу
свободной рукой. Получил в ответ похожий внушительный хлопок от Федота. И понял, что его
совсем попустило — и сам лыбиться начал, и внутри так спокойно и тихо стало, как ни разу за
последние месяцы. Даже когда Бусинку свою вытащил — не ощущал он внутри такого равновесия и
покоя, как сейчас. После всего, что сделал.
Затащив Бусинку в свой кабинет и велев по пути принести чего-то поесть их домработнице, он
с облегчением уселся на диван. Все-таки, он уже не пацан: и мышцы тянуло, и спать хотелось.
Только по фигу. Усадил Агнию к себе на колени, наблюдая, как Федот с тяжким, но довольным
вдохом рухнул на стул напротив. Тоже, по ходу, набегался за эти часы. Глотнув кофе, Федот