■■■■ ■■■■■ ■■■■■■■■■■■■■ ■

■■■■■■■■■■■■ ■■■■■■
■■■■■■■■■■ ■■■■■■■■■■ 1st
Edition ■ ■ ■■■■■■■■■
Visit to download the full and correct content document:
https://ebookstep.com/download/ebook-43097624/
More products digital (pdf, epub, mobi) instant
download maybe you interests ...

Giáo trình Be Internet Awesome 1st Edition Google

https://ebookstep.com/product/giao-trinh-be-internet-awesome-1st-
edition-google/

I ll Be Your Wife Jho Hyo-Eun

https://ebookstep.com/product/i-ll-be-your-wife-jho-hyo-eun/

Marry Me or Be My Wife Ally Jane

https://ebookstep.com/product/marry-me-or-be-my-wife-ally-jane/

The Way I Used to Be 1st Edition Amber Smith

https://ebookstep.com/product/the-way-i-used-to-be-1st-edition-
amber-smith/
Osez être trois Dare to be Three Dare Ménage 3 1st
Edition Jeanne St James

https://ebookstep.com/product/osez-etre-trois-dare-to-be-three-
dare-menage-3-1st-edition-jeanne-st-james/

■■■■ ■■ ■■■■■BE■■ 1st Edition ■■■■

https://ebookstep.com/download/ebook-50797502/

O Menino Que Se Alimentava de Pesadelos Coleção It s

Okay To Not Be Okay Livro 1 1st Edition Ko Moon Young

https://ebookstep.com/product/o-menino-que-se-alimentava-de-
pesadelos-colecao-it-s-okay-to-not-be-okay-livro-1-1st-edition-
ko-moon-young/

■■■■■■■■■■■■■■ How to Be an Anticapitalist in the

Twenty First Century Traditional Chinese Edition
■■■.■■

https://ebookstep.com/download/ebook-34828554/

De Keyes zusjes 03 Heerlijk begin Zoete strijd HQN 82

1st Edition Susan Mallery

https://ebookstep.com/product/de-keyes-zusjes-03-heerlijk-begin-
zoete-strijd-hqn-82-1st-edition-susan-mallery/
 16-13
117
. Корольков

МИНИ-ГОЛЬФ:
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И МЕТОДИЧЕСКИЕ
ОСНОВЫ СПОРТИВНОЙ подготовки
<»*I :;і

Монография
 А.Н. Корольков

МИНИ-ГОЛЬФ:
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И
МЕТОДИЧЕСКИЕ
ОСНОВЫ
СПОРТИВНОЙ
ПОДГОТОВКИ

Монография
 УДК 796.352.4
ББК 75.570
ѵ £0 РО ССИ ЙСКАЯ
К Ой Г О С У Д А РС ТВ ЕН Н А Я
БИ БЛИ О ТЕКА
2016

Рекомендовано к печати Ученым советом Педагогического института

физической культуры и спорта МГПУ
Рецензенты:
доктор педагогических наук, профессор А.П. Стрижак;
доктор педагогических наук, профессор, мастер спорта И. А. Сабирова;
под общей редакцией председателя комитета по мини-гольфу Ассоциации гольфа
России, кандидата физико-математических наук, доцента A.A. Ершова

ISBN 978-5-00058-310-4

К 68 Корольков, А.Н.
Мини-гольф: теоретические и методические основы спортивной подготовки
[Текст]: монография /. - М.: Эдитус, 2015. - 264 с.

В монографии определяются теоретические и методические основы спортивной

подготовки в мини-гольфе. Рассмотрены исторические и социальные аспекты, цель и
правила игры. Приводится анатомическое описание игровых действий, их физические
и физиологические основы. Описаны причины, определяющие точность перемещения
мяча, рассмотрены параметры и характеристики мячей и клюшек.
Рассматриваются особенности действия различных органов чувств при игре, опи­
сываются способы развития кинестетических ощущений, приводятся рекомендации
по содержанию тренировок на многолетних этапах подготовки, в годичном цикле и
отдельных тренировочных занятиях. Описываются ментальные опасения при игре и
способы регулирования психических состояний в соревнованиях.
Отдельно рассматриваются методы контроля и прогноза спортивных достижений.
Описываются возможности использования статистических компьютерных программ.
Монография адресована тренерам, педагогам и инструкторам-методистам по ф и­
зической культуре, студентам и аспирантам соответствующих специальностей, чья
деятельность имеет отношение к гольфу, мини-гольфу и другим видам двигательной
активности, требующих проявление целевой меткости.

ISBN 978-5-00058-310-4

© Корольков A.H., 2015

 ПРЕДИСЛОВИЕ РЕДАКТОРА

2000-е, или, как их сейчас стали называть, «нулевые» годы

в жизни России ознаменовались целом рядом новых тенденций в
общественной жизни. Одной из составляющих таких изменений
стало появление и развитие новых для страны видов спорта, в
число которых входят ранее экзотический гольф и его «младший
брат» - мини-гольф. Применительно к последнему важно
отметить, что только в 2003 году он получил статус официального
вида спорта, но уже сейчас можно говорить об определенных
достижениях российских спортсменов мини-гольфистов на
международной арене и растущем интересе к занятиям мини­
гольфом именно как спортом высших достижений. Данная
ситуация делает исключительно востребованным появление
любых публикаций и методических разработок, позволяющих на
практике, системно и целенаправленно совершенствовать
спортивное мастерство. При этом существующие работы,
выполненные в данном направлении, либо весьма схематичны и
представляют собой скорее инструкции для начинающих, либо
основаны на общих подходах, безусловно актуальных и
обоснованных, но в малой степени учитывающих особенности
мини-гольфа как оригинальной и обособленной спортивной
дисциплины. Более того, несмотря на высокие спортивные
достижения стран, в которых мини-гольф имеет многолетнюю
историю, эти успехи обусловлены наработкой практического
опыта, а серьезные научные исследования в этом направлении
практически отсутствуют.
Поэтому появление данной книги представляется
своевременным и целесообразным. Хотелось бы подчеркнуть тот
факт, что автор монографии А.Н. Корольков входит в число тех,
кто непосредственно участвовал в работе по развитию мини­
гольфа в России как вида спорта с момента его возникновения, а
на протяжении последних лет работал тренером юниорской
сборной России, подготовившим ряд ведущих спортсменов. Это
позволяет автору в полной мере использовать глубокое знание
мини-гольфа «изнутри», совмещая его с опытом научно-
методическігх исследований спортивного плана. Монография
содержит большое количество фактического материала,

3
представляющего собой как систематизацию существующих
сведений справочного характера, ранее никем более не
обобщавшихся, так и разнообразные результаты выполненных
автором исследований, и их детальный анализ. Возможно,
некоторые предлагаемые автором гипотезы и вытекающие из них
практические выводы могут представляться дискуссионными, но
это тем более ценно для пионерской работы, которая, как можно
надеяться, послужит толчком для подъема тренерской
деятельности в набирающей популярность игре на новый научно-
методический уровень.
Структурно работа А.Н. Королькова включает четыре
подраздела: краткое описание содержания, истории, Правил,
традиций и общих классификационных особенностей
спортивной дисциплины «мини-гольф»; описание разнообразных
факторов, определяющих спортивные результаты и пути их
улучшения; статистический анализ множества параметров,
отражающих готовность спортсмена и результаты экспериментов
по выявлению закономерностей их измерения и практические
рекомендации по организации тренировочного процесса.
Последнее в свете вышесказанного представляется особенно
ценным и позволяет рекомендовать монографию широкому кругу
читателей —от тех, кто только ещё находится на первой стадии
знакомства с мини-гольфом, до спортсменов и тренеров,
находящихся на пути к овладению вершинами спортивного
мастерства.
А Л . Ершов.

4
 Содержание
Стр.
Введение 7
1. Мини-гольф как спортивная игра 8
1.1. Исторические, социальные и теоретические 8
аспекты
1.2. Цель и правила игры 23
1.3. Внешние причины, определяющие точность 28
перемещения мяча
1.4. Геометрические и физические характеристики 39
мячей и клюшек
1.4.1. Характеристики мячей 39
1.4.2. Характеристики клюшек 49
1.5. Влияние спортивной подготовленности на 60
результаты игры
2. Анатомический анализ движений в мини-гольфе 73
2.1. Краткое описание положения и движений 73
2.2. Механическая характеристика положения и 77
движений
2.3. Работа двигательного аппарата 88
2.4. Особенности механизма внешнего дыхания 89
2.5. Влияние положения и движений на организм 90
2.6. Выводы и рекомендации по предотвращению 92
патологических изменений
3. Физические и физиологические основы игры 94
3.1. Информативность движений 95
3.2. Игровое действие как колебание физического и 97
крутильного маятника
3.3. Предпочтения в способе удержания клюшки 102

5
Особенности прицеливания и зрительное Ill
восприятие
Мышечное чувство 115
Слуховое восприятие 123
Чувство времени 129
Способы развития кинестетических ощущений 133
Ментальные опасения 139
Спортивная подготовка 144
Педагогические принципы 144
Закономерности образования двигательного навыка 155
Содержание подготовки на многолетних этапах 160
Построение тренировки в годичном цикле 172
Содержание тренировочных занятий 177
Микроцикл непосредственной подготовки к 182
соревнованиям
Способы регулирования психического состояния 188
Участие в соревнованиях 196
Контроль и прогноз результатов тренировочной и 210
соревновательной деятельности
Статистические способы оценки результатов 213
игровой деятельности
Ритмические изменения результативности 227
Зависимости результатов при игре на соседних 236
лунках разной сложности
Прогноз спортивных достижений 242
Заключение 247
Литература 249
Приложение. Анатомический анализ движений в 259
мини-гольфе
 ВВЕДЕНИЕ

В сознании многих людей мини-гольф позиционируется

как вид отдыха, форма проведения досуга, как всем доступный вид
двигательной активности, не подразумевающий проявления
максимальных физических усилий и специальной спортивной
подготовки. Различные площадки для мини-гольфа часто
располагаются в местах отдыха: на курортах, в санаториях и домах
отдыха. Многие люди, ведущие активный образ жизни, хоть раз в
жизни пробовали играть в мини-гольф и представляют себе
кажущуюся простоту этой игры. В определенном смысле мини­
гольф, бильярд и боулинг имеют много общего в части
доступности мест для игры и простоты совершения основных
игровых действий.
Вместе с тем мини-гольф, как и другие спортивные игры,
имеет и самостоятельную составляющую, характерную для спорта
высших достижений. На данный момент несколько тысяч человек
в мире целенаправленно занимаются мини-гольфом с целью
достижения высоких спортивных результатов на различных
соревнованиях. Достижение высоких результатов в различных
видах деятельности, в том числе и спорте, невозможно без
регулярных занятий-тренировок. Но если во многих видах
деятельности - музыка, балет, художественное творчество,
профессиональные виды спорта и др. - методики обучения и
совершенствования профессиональных умений и навыков
разработаны достаточно подробно, то в мини-гольфе, как у нас в
стране, так и за рубежом эта тема остается практически не
освещенной.
В данной книге автором предпринимается попытка
определить теоретические и методические основы спортивной
подготовки, которые могут служить предпосылками для
дальнейшей разработки методик обучения и совершенствования
специальных теоретических, психомоторных и технико­
тактических навыков, позволяющих достичь высоких результатов
в мини-гольфе.

7
 1. МИНИ-ГОЛЬФ КАК СПОРТИВНАЯ ИГРА

1.1. ИСТОРИЧЕСКИЕ, СОЦИАЛЬНЫ Е И ТЕОРЕТИ ЧЕСКИЕ

АСПЕКТЫ

Историческими предпосылками возникновения мини­

гольфа являются некоторые более ранние игры [81, 84].
Характерной особенностью этих игр было перемещение мячей
для поражения некой цели. Собственно, предшественниками
мини-гольфа явились гольф, из которого в мини-гольф пришли
основные принципы и правила игры, и такие игры как крокет и
бильярд, из которых мини-гольф заимствовал концепцию
искусственных препятствий и преград в игровой зоне, и
ограничения игровой зоны в виде бортов и ограждений.
И гольфу, и мини-гольфу предшествовали игры с
шарообразными предметами, перемещение которых к цели в
одних из этих игр осуществлялось только руками, а в других - с
помощью вспомогательных снарядов: бит, палок и клюшек [90,
93].
Самые ранние исторические свидетельства о
существовании таких игр были обнаружены в Египетских
захоронениях и относятся к 5200 г. до н.э. Подобные игры в шары
существовали в Древней Греции и Древнем Риме. В Элладе
обычно использовали круглые камни и упражнялись в дальности
броска, а римляне бросали окованные железом деревянные шары
на точность попадания. После падения Римской империи эта игра
была забыта и возродилась в средние века под французским
названием «bouleurs».
В Германии в III в. н.э. тоже играли в подобные игры -
бросали камни в 9 деревянных дубинок, которые назывались
кеглями (kegeln). Игра в шары и кегли (bowls-skittles) была
необычайно популярна во всех странах Европы. Впоследствии
игры с шарами стали популярными во многих странах и приняли
множество разнообразных форм, таких как: Ьоссе («бочче»,
Италия), bolla («бола», Саксония), bolle («боле», Дания), boules и
petanque («буль» и «петанг», Франция). Традиционная русская игра
«городки» —ещё одна разновидность таких игр. Целью некоторых
игр было не сбить кегли, а попасть мячом в отверстия на земле, и
это уже определенно напоминало гольф.
 Также существовало множество игр, в которых мяч
перемещался к цели не руками, а клюшками-палками (рис.1). К
этим играм относятся древнеримская paganica, jeu de la crosse (или
la crosserie) и jeu de mail (Франция), pall mall (Англия), knattleikr
(Скандинавия), крокет (croquet - Англия, crochet - Франция),
«наземный бильярд» во Франции, hurling в Исландии, shinty в
Шотландии, bandy, cabuca и cricet в Англии, camanachd в
Ирландии, choie в Бельгии и Дании, kolv в Дании, cambuca в
Британии, kolven, colve и coif во Фландрии.

Рис.1. Бильярд на земле, ок. 1300 г.

(Strutts «The Sports and pastimes of the people of England»)

Все эти игры можно считать играми предшественниками,

как гольфа, так и хоккея: минимальная игровая ситуация в них
заключалась в ударе клюшкой по мячу для попадания им в
некоторую цель. Некоторые из этих игр существуют и в наше
время.
В крокет (англ. и франц. croquet, от франц. crochet —
крючок) изначально играли не молотками, а клюшками, точнее —
изогнутыми палками. В эту игру играют на площадке из
утрамбованного песка или на траве (газоне), а также в помещении
на специальном покрытии. Смысл игры заключается в
проведении деревянных шаров с помощью деревянных же
молотков через серию расставленных ворот. Поскольку в крокет
играли и дамы, то удар осуществлялся как в гольфе и мини­
гольфе, стоя боком по отношению к направлению перемещения
шара (Рис. 2.). Дамские юбки мешали осуществлять удар иным

9
способом. Любопытно, что правила игры допускали контакт
своего шара с шаром соперника, в том числе умышленный.

Рис.2. Léon Benett, Fortuné-Louis Méaulle: Croquet, Stein der

Weisen 1889

В XVIII веке крокет стал очень популярной игрой среди

англичан. Создавались крокетные клубы, первые правила, и крокет

10
из забавы превратился в азартную, спортивную игру. Однако,
более четкая, сформировавшаяся игра в крокет появилась в 1830-х
годах в Ирландии, откуда перекочевала в Англию в 1850-х годах, и
затем крокет распространился во всех странах Британского
Содружества.
Крокет был настолько популярным, что он был включен в
программу II Олимпийских игр в Париже и описывался в
художественных произведениях того времени (Рис. 3, 4).

Рис. 3. Крокет на Олимпийских играх, Париж 1900 г.

11
 Рис. 4. Алиса в стране чудес играет в крокет. В качестве
клюшки используется фламинго, а шарами служат ежики.
Л. Кэрролл.

Таким образом, к началу XX века в мире существовало

множество игр с мячом и клюшкой, в которых мяч после удара
катился по игровой поверхности в сторону некоторой цели. В
гольфе такие удары были неотъемлемой частью игры и
составляли около 50% игровых действий. В крокете удары по мячу
представляли все возможные игровые ситуации, а шары должны
были прокатываться через препятствия, расположенные на
игровой площадке. В наше время одна из разновидностей крокета
называется гольф-крокет.
Массовость и популярность этих игр определялась их
характерным свойством - всеобщей доступностью, кажущейся
независимостью исхода (результата) игрьг от пола, возраста и

12
исходной подготовленности игроков. Победа в таких играх не
подразумевала физического превосходства победителя над
остальными игроками. Исход невозможно было прогнозировать в
полной мере, поскольку результат в некоторой степени
определялся случайными событиями, которую приписывали
удачливости участников. Участвуя в таких играх люди
сопоставляли между собой не непосредственные физические
качества, а некоторые неявные скрытые способности к
совершению точностных действий, интеллект и удачу. Если при
этом заключались пари, то кроме сопоставления скрытых
способностей и удачливости, возникал стимул азарта. Таким
образом, эти игры занимали в человеческой деятельности
некоторое промежуточное положение между собственно спортом
(спортивными играми) и азартными играми. Впоследствии
некоторые из таких игр превратились в отрасли и технологии
развлекательного бизнеса. Кажущаяся доступность достижения
результатов в этих играх, физическая простота совершения
игровых действий, конструктивная и стоимостная доступность
инвентаря определила их массовость и популярность, которые
явились предпосылками для возникновения новых игр со
схожими игровыми ситуациями и, в частности, мини-гольфа.
Пожалуй, первый патент на игру в мини-гольф (golfstacle)
был выдан полковнику Британской армии в отставке Вильяму
Сенхаусу Кларку в 1906 году (Рис. 5). В 1912 году газета Illustrated
London News посвятила этой игре, видимо уже популярной,
целую заметку с фотографиями. До этого считалось, что первую
мини-гольф площадку построил в своем саду некто Джеймс
Барбер в местечке Пайнхорст (Северная Каролина, США) в 1916
году.
В гольфстекл играли паттерами и мячами для гольфа. В
комплект входили четыре мяча, окрашенных в разные цвета, как и
в крокете. На поле располагались следующие препятствия:
спираль, кольцо, туннель, мост и почтовый ящик. В гольфстекл
можно было играть по правилам крокета и по правилам гольфа.
Препятствия могли располагаться вместо лунок на наклонных
поверхностях. Утверждалось, что эта игра позволяла достичь
улучшения навыков в паттинге. Таким образом, в игре гольфстекл
появились элементы современного мини-гольфа в виде

13
различных препятствий и ограничений игровой дорожки
бортами.

Иіа 10,851 A ..D . 1906

&Appfaatfoa4Ш&»р&,10Û6
Ошфі»ЩтіИШІтLmit-,gftné #ô$ ■Арг^ 1807.•
іж¥і*шшль жжтюшйж* ^ (
І Ы І & к ж * fo r L * w a » лйЛ Арр*г*% хт ЬЪѵсc fv r . ;;
I , W îX h iM L &*а*шиа* €I*imjuu «£ ТгеШІІ* ßl( ЛоЬая, Wtenartwr, lUtirad
f^knaeJ öi-ііЫ» Ærmjt 4в Ы»г*Ьт-гіЫІлг« ika паЛцт* ai tibi* in Ьлл*
cNbwr«?— »
’ . ХЬ I* fn ^ U w ra . *ѵЫ «а k? » **>»' д»мн- «£ »rb*t ш лy к* йкнегіЬл! ш immxtnzv
& golf шкі »лр*л»і«« tb«eï*&>*,
г£Іие«itii-ttctèr öf lief jçuffiéікгacl»»«4o е>алЫ*it fc»Wj»1ay*$од од. оЦіхаг^
W a , juidl o& amrua) «I <Jbu жрал* Ншіьлііо.и» *»4 ч>іДи*т *b«
4»|>*ia»tum* «n ü * ф М bail A?* j£ra»t**i i*i ѵгЬмі Wtf* W by 4ke im t vî
tea о^Лі»*гу |ііій«г1ѵда U*t' ;пвегіі* <а£ І^к сйш? Waft thx uc^amnacati
НС <tareby «f «Irai in <»bfuдлЫу!»# tbe стгаімгу pu« «i fÇwH.
^at^eci <« tii*. кічиШйга* зтарожвЛ by'lbait*tîce» «f *paw« ««*1 rennet»««» to
äi# pitÖif «teafci/ Ш «<аіф&тіія «шійеузіі і* «Мр*Ц t« Iw» за Mr **>%Ы
wÜX p et mit, ая < » ää ifwtîalkm -J# |чэи іЫ* «*» лг « a c ­
tiva *ühèrti*îii£s» fr*, the* йвкиллі* rrtai with «R ОМ*ЙОйГу jj&î lijtk*-
J5 dirr*flik$i «ml »n ibe a<tj*«Miee*Mof У*: %№ 1k« Ш*
(t? l.M; »»ffci'naßcwl* «и* »wsealieJ 1« m vw m iu Uae im 4 Ibe ѵаайм**
(tt be s«nm?w_c4"J. «»« dapSod <c butb Ühj«
J ѳ«і^гашяі in *lk*i iwrea ssupsibtsd» wiU bc *ая*«кіit> gefe т » л рвя!ііеі. far
ц ^ Ы я ѵ іл ^ l i e ^ e n ir e d « d f«e6 i>b i k « sreb e eq u ««».<: mg i n * k e л т т г о я е -Ji pofc то
20 « й ш * гу ,^ * Л І W *, *» И«** т к к т , tlw T t o m im g -up n i Rrtlftrij*,) b ieativ » a l » чііиіт
Ïv^«lit4.à «|ЧЫ »111 ïklftfe p# MfiUiHt# to A^iil «t il*. tbl
' fer вЬ ииі mt« w by«*-F»*|». *
■ A* # f ït»«> fsn-iwwü- Ы е и е в я & І^ т І la ßJAyi«^ â w
^
gaaÉ» li*e foîl*ïw*B» шШ bé ж«*»й€чихІ fef #ыу « f —
2Л ÏWi eatiitfcktil wf a. iwit, «ііішиі ля{йііійій ь ЬіуІ«te Wшшк; ш ibt<bui»«,
h riynvid«l \rjr *, p-^j^ryftuî іхцяж: or Ь«* witj»Jàiijf mouhr <ii «rtîer, ko
vfeicK <•№ А ІІлгІнй *ictpïne ягатіоавц » d ttp W .te «*m Jact » b » lï i n te _
Ä*
IrAMrt?«f Ь*зі fyaai ЙИ! рѵшж? fewl. Prt4*rn.hlj tk*irana* or Ішх и Азтог-зіміві
but h* j ѵіквг л-!»к»Ьег o f riklc* шоу k«: jidopt^ «ntw’b л* пг *пт- Ткл
30 jtwJîibW pi*»»* ишу be «* TUftà« Ibftt *.4Ïj*c«et рілжев ;m«** *i~ ІІівІг w
s1t(*r*»tbftly 5*1“ K»ay b> IwK'Wtvwn U> (4p«{> the bull- Tk.iit «Iftfna#■ *й<1*чЗ ,
1*o% xnmj fe» mtmm i» js***» Ы ц«гшН o f ♦Vsrt»».ç «was^tcUy vü vu v»«t i*f WC«
xkv atacb *tf le j&wilitAt« -swwiU.y чгкРі іг«ашт«4.
A*fc « ш в » k»x»p т л у ke un*>A ia playi»» the *«!»»■, Vut pfef«sm.bly p
H I «ш|й^г * * * * * t t r t t à ytg 'wkîftb *>уч Im W * Ь щ *» V« 4*ь»лЫ1. ть^ |
ïfffffraroUy s*n»vî«Ml М ІЬ t*w. jevrttir« for_»W W 5n| i f Iß tA« grt*-nra«l-
A.t»otber ob»t««'lr eruij tfOaaïrf- «f a «sæswni-vtrculufr <if »pp*^
prifti* Іввч^Ьц sk^igkl! m стзгта«!» Iraiwài i&nrsfb wfetcV » r»^;ei»l*4
Ä»^<A« V*jr**br ««»«»и o | m kndpo v il к -»ipwAT-i «Ьуіад виячявк«» ir *wv
<W «<«(-K ««4 *»И глобділп #ük«. Hhi* *lr«<îtTï.m may І^г m*dv Ы т»Ія>гЫ •«,<!*-
емшііу йигШ# Ъ>pmiit tfei* al an#1tfe« wMft «f йа fdéa* t» b«;
ibd|w»|p<1 ллД p*4tVi4«.n i» m * i# whmniby tfeîv кгкко я«и? th« »»*кивг kefecr«
tke«rifeetl ?лМ»^ѵ «8Йkr; Io <k* Ъѵ |«|!и.
B «ü»3ats» M f h t b f vk^c»wit»3t »muH o f, зй«.*гщ|і»а1у4 h f a
M «bit« <wd «іигкчі by »itidUÄ|t«a a letk ьшЛ<vjb|)4«d•lo hfn tt4*e«*4 av^)î
£*Ѵ** y ^ f* C "

1
Рис. 5. Первый патент на игру Golfstacle. 1906 г.

14
 В начале XX века разновидности мини-гольфа начинают
распространяться по всему миру. Если в США мини-гольф
появился как разновидность паттинга, то в Европе мини-гольф —
это скорее разновидность крокета с ограждением игровой зоны
бортами и наличием на поле специальных препятствий.
В 1926 г. появилось одно из первых бетонных полей для
мини-гольфа в Гамбурге. Наибольшее развитие мини-гольф в
виде паттинга на небольших специально обустроенных
площадках получил во времена великой депрессии в США в 30-х
годах XX века: образовалась система полей, клубов и турниров
«Т от Thumb Golf». Появились площадки различного дизайна с
разнообразными препятствиями и преградами, и мини-гольф стал
одной из популярных форм проведения досуга. Первый клуб
мини-гольфа в Швеции был открыт в Эскильстуне в 1932 году, а
Шведская ассоциация мини-гольфа (Bangolf) была учреждена в
1937 году. Подробная история развития мини-гольфа в Европе
изложена в монографии М. Сейза Minigolf Vom Freizeitspaß zum
Leistungssport (Мини-гольф от развлечения к большому спорту)
[ 102].
В 1953 году швейцарский архитектор Поль Бонгни
получил патент на название Minigolf и построил специальную
площадку, в настоящее время классифицируемую как поле
стандарта бетонный мини-гольф. В 1963 году на базе
национальных федераций Австрии, Германии и Швейцарии
возникла Международная Федерация Мини-гольфа (International
Minigolf Federation (IMF)). Турниры, имевшие неофициальный
статус чемпионатов Европы, проводились еще с 1959 года, однако
реальный статус получили в 1970 году после стандартизации
полей и правил. Приблизительно с этого момента времени мини­
гольф условно разделился на две составляющие: мини-гольф, как
развлечение и вид отдыха, и, мини-гольф, как вид спорта
(спортивная дисциплина). В этот же период мини-гольф получил
распространение в Италии, Голландии и других странах, но
лидерами мирового мини-гольфа по-прежнему являются
Германия и Швеция. В таблице 1 приведены сведения о
распространенности мини-гольфа в этих странах и России на
начало 2015 года.

15
 Таблица 1.
Распространенность мини-гольфа в некоторых странах к 2015 г.
Количество Количество Членов
полей клубов клубов
Германия 1853 242 4365
Швеция 134 94 1818
Россия 45*) 11“ ) 261
*) сертифицированных для проведения соревнований любого
уровня 13;
**) подразумеваются неформальные объединения игроков,
живущих в одном населенном пункте.

Деятельность в минигольфе во многих странах

организована по территориальному признаку. Первичной
единицей этого деления является клуб мини-гольфа, который, как
правило, организуется группой людей, регулярно играющих на
одном поле, расположенном в пределах какого-либо населенного
пункта или района. Деятельность клуба состоит в проведении
различных соревнований и тренировок. Основными источниками
дохода клуба являются членские взносы, доходы от спонсорства,
рекламы, меценатства, доходы от лотерей и продаж мини-гольф
инвентаря. Часть своих доходов в странах, где мини-гольф развит,
мини-гольф клуб перечисляет в национальную федерацию мини­
гольфа. Клубы, расположенные в одной местности, иногда
объединяются в лиги-дивизионы, внутри которых проводятся
свои Первенства, Чемпионаты и Кубки. В Германии, например,
таких лиг 10, а в Швеции — 7. Лучшие игроки каждой лиги
представляют ее на Чемпионатах страны, лучшие игроки
Чемпионатов страны затем образуют сборную страны по мини­
гольфу.
Первый Чемпионат Мира по мини-гольфу состоялся в
1991 году, а в 1993 году IMF после вступления в нее США и
Японии была реорганизована во Всемирную Федерацию
Спортивного Мини-гольфа (World Minigolf Federation - WMF). В
настоящее время в состав WMF входят 47 национальных
Федераций и Ассоциаций всех пяти континентов, в том числе
Россия, которая была принята в Международную Федерацию в
2003 году. Всего официальные соревнования по мини-гольфу, как
виду спорта, сейчас проводятся в 56 странах. В мае 2003 года

16
Всемирная Федерация Спортивного Мини-гольфа была принята в
Ассоциацию Международных Спортивных Федераций и, в
дальнейшем, в альянс SportAccord — ведущую мировую
организацию, занимающуюся развитием и пропагандой
признанных видов спорта и организацией мультиспортивных
событий.
В отличие от классического гольфа в мини-гольф играют
специальными клюшками с резиновыми накладками. При этом
используется множество мячей разного диаметра и веса с
различной упругостью, жесткостью и шероховатостью.
Существенным отличием от гольфа в мини-гольфе является
ограничение возможного количества ударов на одной лунке 6-ю,
при этом множество ударов осуществляется с рикошетом от
бортов и препятствий.
К главным турнирам по мини-гольфу, проводимыми
WMF, можно отнести Чемпионаты и Первенства Мира и Европы,
которые проводятся раз в два года поочередно. Предваряются
Чемпионаты и Первенства проводимыми двумя-тремя месяцами
раньше на тех же площадках Кубками наций. Еще одно главное
соревнование под эгидой WMF — командный клубный турнир
Кубок Европы, обычно завершающий международный сезон. Все
эти соревнования проводятся на площадках, сертифицированных
WMF со стандартными размерами и препятствиями. В настоящее
время таких стандартов три: шведский фетровый мини-гольф,
бетонный мини-гольф и миниатюр-гольф. Кроме того, WMF
сертифицирует и поля свободного стандарта, характеристики
которых существенно отличаются от перечисленных. В
различных странах преобладают площадки для мини-гольфа того
или иного типа, что определяется прежде всего историческими
традициями (рис. 6).
К крупнейшим международным соревнованиям также
можно отнести Чемпионат Мира по крейзи мини-гольфу,
который ежегодно проводится на полях свободного стандарта
Ассоциацией мини-гольфа Великобритании, открытый
Чемпионат Азии по мини-гольфу и Национальный Чемпионат
США по мини-гольфу Мастерс.

17
 ■ миниатюр гольф

я бетонные поля

■ фетровые поля

шполя свободного
стандарта
я прочие

Швеция
■ миниатюр гольф

■ бетонные поля
3%

■ фетровые поля

■ поля свободного
стандарта

Рис. 6. Распределение видов площадок для мини-гольфа в

Германии и Швеции.

Победитель в большинстве турниров определяется по

правилам строук-плей, т.е. лучшим становится игрок (или
команда), затративший наименьшее количество ударов при
прохождении игровых раундов. В последнее время на
Чемпионатах и Первенствах Мира и Европы также определяются
победители іг в формате матч-плей, т.е. игроки, выигравшие
наибольшее количество лунок в парной іггре с выбыванием.
Такой формат турниров по мини-гольфу придает им большей

18
зрелищности. WMF также осуществляет поддержку мирового
рейтинга игроков в мини-гольф, который размещен на
официальном интернет сайте этой организации [103].
Россия активно участвует в деятельности Всемирной
федерации спортивного мини-гольфа. Представитель России Е.З.
Каплун входит в состав исполкома ВМФ, а в 2010 году Россия
принимала у себя Юниорский Кубок Наций и проводила
Первенство Мира среди юниоров («Олимпийский-Дагомыс», г.
Сочи). Несмотря на недолгую историю развития мини-гольфа в
России наши спортсмены достигли в этом виде спорта
определенных успехов. В 2010 году сборная команда девушек в
составе С. Баласанян, Я. Лазаревой, А. Бобровой и А. Погосян
заняла 3-е место на Первенстве Мира в командном зачете. В 2013
году Ю. Корытина завоевала 2-е место на Первенстве Европы в
формате матч-плей, а в 2014 году, впервые среди российских
спортсменов, выступая на Чемпионате России, показала
абсолютно лучший результат 18 ударов на 18 лунок на поле
стандарта миниатюр гольф. В 2014 году И. Пантелимонов стал
победителем Первенства Мира среди юниоров в формате матч-
плей и на март 2015 года возглавил мировой юниорский рейтинг.
Среди социально-экономических факторов,
определяющих спортивные достижения в мини-гольфе, как и во
многих других видах спорта, можно выделить несколько
основных.
Влияние первых двух факторов приблизительно
одинаковое. Первый фактор определяется двумя переменными:
средней продолжительностью жизни и величиной ВВП на душу
населения. По определению Всемирной Организации
Здравоохранения этот фактор можно назвать фактором здоровья
— состоянием полного физического, душевного и социального
благополучия.
Факторные нагрузки второго компонента определяются
временем основания первого клуба и частотой расположения
мини-гольф полей на территории страны, т.е. давностью
традиций и пространственной доступностью мини-гольф полей.
Этот фактор характеризует временную (историческую) и
пространственную распространенность мини-гольфа в пределах
государства.

19
 Третий фактор определяется общим количеством полей
для мини-гольфа в государстве. Это фактор игрового опыта
(вариативного двигательного навыка), приобрести который можно
лишь при игре на разных полях и в разных игровых ситуациях.
Кстати, в Швеции поля одинаковых стандартов подобно полям
для классического гольфа имеют различный коэффициент
сложности: «пар» (goal) поля. Для полей стандарта миниатюр-
гольф он меняется от 20 до 22 ударов за раунд, а для фетровых
полей от 28 до 35 ударов за раунд и рассчитывается с точностью
до 0,1.
Равный по влиянию третьему фактору четвертый фактор
объединяет два показателя: отношение количества олимпийских
чемпионов и количества мини-гольф полей к общему населению
страны. Этот фактор можно интерпретировать как фактор
спортивности государства и доступности спортивных
сооружений. Он определяет развитость системы подготовки
спортсменов высокой квалификации в других видах спорта,
которая вероятно может использоваться и при подготовке игроков
в мини-гольф, и доступность полей для мини-гольфа.
Пятый фактор —фактор массовости, равный отношению
зарегистрированных игроков в мини-гольф к населению страны.
Небольшое влияние массовости на спортивные достижения
подтверждается данными, приведенными В.Г. Бауэром: «рост
спортивных результатов определяется не общей численностью
занимающихся, а числом спортсменов, задействованных в спорте
высших достижений, качеством спортивного отбора и
профессиональной подготовкой» [5].
И, наконец, шестой и седьмой факторы (равные по
влиянию пятому) — это факторы географической широты и
средней годовой температуры, определяющие возможность игры
на полях в течение года.
Если повлиять на переменные, которые составляют
большинство социально-экономических факторов спортивных
достижений, за короткий промежуток времени достаточно
сложно, то изменить некоторые переменные, определяющие
содержание спортивной подготовки спортсменов представляется
вполне возможным. К этим переменным относятся: наличие
многолетней системы спортивной подготовки, ее содержание,
структура годичного цикла тренировки, индивидуализация

20
тренировочных воздействий, и качество спортивного отбора [44,
50, 63, 65, 70]. Неотъемлемой и важной составляющей системы
спортивной подготовки игроков в мини-гольф является ее
теоретическое и методическое обоснование. В этом отношении, и
в нашей стране, и за рубежом существует значительный
потенциал в осуществлении научных и методических разработок.
Конечно в Европейских государствах и в США, в которых
паттинг и мини-гольф развивается с начала прошлого столетия, в
части научных исследований и практическом применении их
результатов сделано гораздо больше, чем в России.
Паттинг, как составляющая классического гольфа,
является предметом постоянных исследований, результаты
которых докладываются на ежегодных конгрессах World Scientific
Congress of Golf, публикуются в ежеквартальном издании
International Journal of Golf Science и в интернет-проекте Titlelist
Perfomance Institute. Темы научных исследований и статей,
посвященных паттингу разнообразны, но, в основном, касаются
исследования кинематических параметров при совершении патта.
В этих исследованиях с использованием специальных
приспособлений определяются направления движения клюшки
при совершении удара, изменения скорости и ускорения головки
клюшки, силы, действующие на опору и клюшку и т.п.
характеристики. В ряде исследований определяются оптимальные
параметры патгеров для увеличения стабильности совершения
игровых действий в зависимости от техники совершения паттов.
При этом используются различные датчики, позволяющие
регистрировать кинематические параметры совершаемого
движения: измерители скорости в радио и оптическом диапазоне,
гироскопические и лазерные устройства, датчики давления,
тензоплатформы и пр. Также часто используется
стереоскопическая и 3D видеосъемка в различных диапазонах
длин волн, оптические обтюраторы и другие оптико-электронные
системы регистрации. Многие из этих устройств выпускаются
серийно и продаются в специализированных гольф магазинах и
интернет представительствах. Основная цель этих исследований
состоит в выявлении пространственно-временных параметров
игрового действия, сравнении их с некоторой эталонной моделью
и последующей их коррекцией.

21
 Другим направлением исследований является разработка
методик обучения и совершенствования патта с использованием
различных тренажеров — устройств в виде ограничителей
движения, указателей направления и фиксаторов внимания. Эти
устройства также затем рекламируются и продаются.
Общим недостатком этих исследований является их
направленность на внешние «геометрические» особенности
совершения удара по мячу, а не на определение причин и
закономерностей в реализации этих «геометрических»
особенностей, и, тем более, способов развития специальных
психомоторных качеств спортсменов, позволяющих
контролируемо регулировать параметры движения. Такая
«однобокость» исследований видимо объясняется тем, что гольф,
как и мини-гольф, долгое время воспринимался многими, как игра
несколько обособленная от спорта. Поэтому физиологическим
основаниям совершения игровых действий и влиянию
совершаемых движений на организм игроков не уделялось
должного внимания.
В Германии и Швеции, кроме изданий, посвященных
классическому гольфу, выпускаются периодические журналы
национальных федераций мини-гольфа. В этих изданиях помимо
вопросов, связанных с текущей деятельностью федераций и
международными событиями, рекламой спортивного
оборудования и мячей, иногда рассматриваются особенности
спортивной подготовки и приводятся результаты статистического
анализа выступлений игроков. Статистический анализ
соревновательной и тренировочной деятельности осуществляется
с использованием специально разработанных статистических
программ Bangolf Arena и Score Analyser [98, 101].
WMF в 2015 году переиздало (в том числе на русском
языке) брошюру, описывающая содержание игры и некоторые
рекомендации по содержанию тренировок [103].
В России периодических изданий, посвященных мини­
гольфу, пока не выпускается. Изредка русскоязычная версия
журнала Golfdigest и «Вестник АГР» публикуют заметки
посвященные мини-гольфу.
Больше того, научные изыскания в гольфе и мини-гольфе
в России практически не проводятся. На сегодняшний день
имеется всего две защищенных кандидатских работы: В.Б.

22
Кириллова «Биомеханическое обоснование построения
точностных двигательных действий на основе антиципации
предметной среды (на примере мини-гольфа)» (2007) и O.A.
Лукьянова «Технологии интегральных оценок исполнения
инновационных проектов в сфере гольф-индустрии» (2011).
Кроме этих работ выпущены два печатных издания.
Первое из них —брошюра «Мини-гольф для начинающих» [97]
содержит описание и правила игры в мини-гольф, описание
техники игры и инвентаря. В этой брошюре приводится
подробное описание способов удержания клюшки-паттера при
игре, взаимного расположения и перемещения звеньев тела при
совершении ударов, даются некоторые советы по регулированию
психоэмоционального состояния игроков в соревновательной
деятельности, описываются правила записи счета в счетных
карточках.
В книге Т.Г. Селивановой «Мини-гольф» [82] также
описываются содержание и правила игры в мини-гольф, способы
удержания клюшек и совершения игровых действий, приводятся
описания тренажерных устройств и их использование в
тренировке.
Таким образом, на сегодняшний день мини-гольф
представляет собой разновидность рекреационной и
развлекательной деятельности людей. Как вид спорта мини-гольф
имеет почти столетнюю историю и несколько десятков тысяч
человек, которые им увлекаются. Основной проблемой в
достижении высоких спортивных результатов в мини-гольфе, по
крайне мере, в нашей стране, является отсутствие теоретического
и методического обеспечения тренировочной и соревновательной
деятельности.

1.2. ЦЕЛЬ И ПРАВИЛА ИГРЫ

Международные правила WMF, размещаемые на

официальном сайте [103], состоят из 30-ти пунктов и постоянно
обновляются. Правилами регулируются не только содержание
игры, поведение игроков и требования к игровым площадкам,
клюшкам и мячам, но и порядок взаимодействия WMF с другими
организациями. Русскоязычная версия правил, касающихся

23
непосредственно правил игры, требованиям к параметрам
площадок для мини-гольфа различных стандартов, требованиям к
мячам и клюшкам, и правилам поведения игроков выполнена A.A.
Ершовым и опубликована на сайте «Российский мини-гольф»
(rusminigolf.ru) [76].
В соответствии с ними мини-гольф определяется как игра
с мячом и клюшкой на специальной площадке для мини-гольфа.
В мини-гольф играют клюшкой паттером для гольфа или
специальной клюшкой для мини-гольфа специальными мячами
на специальных площадках (дорожках). Цель игры заключается в
попадании мячом в лунку или какую-либо другую определенную
цель за наименьшее количество ударов. Всего на поле для мини­
гольфа располагается 18 дорожек, на которых расположены 18
лунок-целей.
Игроку разрешается выбрать и использовать только один
мяч для игры на каждой отдельной дорожке. При этом игрок
может иметь с собой множество мячей.
За удар считается акцентированное касание мяча в
положении готовности к удару (в отличие от гольфа, в котором за
удар считается каждое касание). Если игрок не попадает в лунку за
шесть ударов, то в счетной карточке записывается семь ударов, и
игра этого игрока на этой дорожке прекращается. К результату
игрока на каждой дорожке могут быть прибавлены штрафные
очки.
Для проведения международного турнира игровая
площадка должна быть инспектирована и одобрена Техническим
комитетом WMF. Если клубы или страны не следуют
инструкциям, они могут быть оштрафованы WMF или
национальной федерацией/ассоциацией. Игрокам не разрешается
изменять игровые площадки во время тренировок или
соревнований. Также во время соревнований запрещается
совершать тренировочные удары. Наступать на поверхность
игровых площадок стандарта миниатюр-гольф запрещается,
наступать на поверхность игровых площадок других стандартов
разрешается только для подготовки к удару и для его выполнения.
Игрокам не разрешается фиксировать их собственные очки во
время соревнований. Партнеры по группе отмечают результаты
друг Другу, согласно традиции гольфа. Каждый игрок должен
гарантировать то, что очки правильно записаны. Это требование

24
также должно соблюдаться, если кто-то из игроков временно
покинул игровую площадку.
Игроку разрешается покинуть игру или выйти за пределы
площадки только после информирования судьи. Общий перерыв
в соревнованиях (например, из-за дождя) может только быть
объявлен только по решению главного судьи. Выполнение
команды немедленного прекращения игры обязательно для всех
участников. Момент продолжения игры для всех участников после
перерыва также объявляется главным судьей.
Во время игры строго запрещено:
а) курить;
б) приносить с собой и употреблять алкоголь;
в) приносить с собой и употреблять допинг (вещества и
субстанции запрещенные WAD А).
Эти и другие требования к игрокам также должны
соблюдаться официальными лицами, находящимися на игровой
площадке.
Требования к площадкам в части геометрии зоны ти,
нанесению разметки, конструкции и местам расположения
препятствий также определяются Правилами WMF. Основным
параметром игровых площадок для мини-гольфа является их
протяженность, расстояние от стартовой зоны до лунки. В
таблице 2 приведены основные геометрические параметры
игровых площадок для четырех стандартов полей,
сертифицируемых WMF.
Таблица 2.
Геометрические параметры игровых площадок для мини-гольфа
Стандарт \ Размер зоны
Длина, м Ширина, м
параметр лунки, м
Миниатюр-гольф 6,25 0,9 1,4
Бетонный мини­
12,0 1,25 2,5
гольф
Фетровый мини­
7,0-18,0 0,9 1,8 или 2,4
гольф
Поля свободного нет
4,0-40,0 не менее 0,5
стандарта ограничений

25
 Правилами WMF наклоны игровой поверхности не
определяются, т.е. на каждом отдельном поле для мини-гольфа
одинакового стандарта наклоны игровых поверхностей могут быть
различными.
В игре могут использоваться паттерн для гольфа и мини­
гольфа. Другие клюшки для гольфа могут использоваться, только
если это предполагается специальными правилами для
определенного стандарта. Паттер не должен иметь специальных
приспособлений, облегчающих прицеливание. Насечки и линии
на головке паттера разрешены. Площадь игровой поверхности
головки клюшки не должна превышать 40 квадратных
сантиметров.
Разрешены любые мячи для гольфа и мини-гольфа из
любых материалов. Диаметр мяча должен быть от 37,0 до 43,0 мм.
Отскок мяча не должен превышать 85 см при бросании на бетон с
высоты 1 м при 25° Цельсия. В спортивных соревнованиях могут
использоваться только мячи, разрешенные Положением о
лицензировании мячей. Положение о лицензировании мячей
приводится в Дополнениях к Правилам и изменяется по мере
выпуска новых мячей и истечения срока действия лицензий.
Масса, жесткость и шероховатость поверхности мячей Правилами
не определяются.
При проведении командных соревнований обязательным
условием является наличие командной формы (футболки, поло и
т.п.) и спортивная обувь. Принадлежность к клубу или
ассоциации мини-гольфа должна быть отражена на форме.
(Исключение: верхняя одежда вследствие погодных условий). На
официальной церемонии открытия и на церемонии награждения
(на поле) команда должна быть в спортивной форме.
Национальные ассоциации вправе устанавливать свои требования
к форме в пределах их компетенции.
Остальные Правила мини-гольфа регламентируют,
прежде всего, правильность совершения игроком на поле
различных действий и рассматривают различные игровые
ситуации. Во время игры за нарушение Правил на игроков и
тренеров могут налагаться штрафы в виде: замечаний,
предупреждений и дисквалификации.
WMF рекомендована следующая последовательность наложения
штрафов:

26
а) замечание (А)
б) замечание и 1 штрафное очко (А+1)
в) предупреждение и 2 штрафных очка (В+2)
г) дисквалификация и 5 штрафных очков (D+5)
В течение соревнования каждый из этих штрафов может
налагаться на игрока или тренера только один раз. Ш траф должен
быть зафиксирован на лицевой стороне счетной карточки игрока
отчетливым обозначением «А», <А+1», «В+2» или «D+5».
Причины следует указать на лицевой стороне или на обороте
карточки. Все штрафы незамедлительно публикуются на
официальном табло соревнований. Судейская коллегия(-и) может
принять решение о дополнении этих четырех штрафов
определенным числом устных замечаний (в зависимости от
продолжительности турнира) до наложения штрафа А.
На тренеров налагаются такие же штрафы, как и на
игроков. Факт штрафа должен быть объявлен непосредственно
тренеру.
Замечание (А) может быть объявлено за любой вид
нарушения. Как правило, оно объявляется, если нарушение было
неумышленным. В случае, если на игрока уже был наложен
штраф, игрок получает за следующее нарушение, по меньшей
мере, штраф следующего уровня.
Штраф А+1 должен быть объявлен, если: а) игрок уже
имеет замечание (А); б) нарушение было умышленным или
допущено вследствие демонстративно легкомысленного
отношения к игре, даже если оно не дало игроку преимущества
или не повредило другим игрокам; в) ошибка в записи счета
обнаружена после того, как счет раунда подписан; в этом случае
штраф налагается как на игрока, так и на маркера.
Ш траф В+2 может быть объявлен и в том случае, когда
игрок не имел ранее замечания (А) или штрафа А+1. Он должен
быть объявлен, если: а) игрок уже имеет штраф А+1; б)
нарушение было умышленным и дало игроку преимущество или
повредило другим игрокам; в) игрок умышленно или вследствие
демонстративно легкомысленного отношения допустил неверную
запись в своей счетной карточке, и этот факт неопровержимо
доказан; г) мяч был заменен без разрешения в ходе игры на лунке,
или использовался неразрешенный мяч; д) игрок покидает
дорожку не завершив игру (исключение: б ударов уже сделаны или

27
лунка проиграна в матчевой игре); е) траектория движения
собственного мяча или мяча другого игрока была умышленно
изменена; ж) игрок делает изменения или неустранимые отметки
на дорожке или в непосредственной близости от нее.
Ш траф D +5 может быть объявлен за любой вид
серьезного нарушения, даже если игрок не имел ранее каких-либо
штрафов. Он должен быть объявлен если: а) игрок уже имеет
штраф В+2 в ходе данного соревнования; б) игрок участвует в
соревновании вопреки запрету; в) игрок, выполняющий функции
игрока-маркера умышленно сделал неверную запись в своей
счетной карточке, и этот факт неопровержимо доказан; г) игрок
внес в свою счетную карточку незаверенное изменение, и этот
факт неопровержимо доказан; д) игрок оскорбил члена судейской
коллегии, апелляционного жюри или оргкомитета, или кого-либо
из официальных лиц ассоциации; е) игрок совершает
правонарушение любого рода; ж) игрок покидает соревнование
без причины и /и ли разрешения главного судьи; з) игрок курит на
поле, или употребляет или имеет при себе алкогольные напитки
или наркотики во время соревнований.

1.3. ВНЕШ НИЕ ПРИЧИНЫ, ОПРЕДЕЛЯЮ Щ ИЕ ТОЧНОСТЬ

ПЕРЕМЕЩ ЕНИЯ МЯЧА

Очевидно, что попадание мячом в лунку определяется

множеством причин. Среди них можно выделить те, которые не
зависят от желания игрока совершить результативное действие.
Эти причины можно назвать внешними, и они всегда оказывают
определенное влияние на результативность игры.
Определим некоторые соотношения, позволяющие
оценивать точность в патшнге и мини-гольфе. Для простоты
предположим поверхность игровой зоны, по которой мяч катится
к лунке Н, горизонтальной (рис.7).
Пусть мяч В после удара остановился на некотором
расстоянии А от лунки Н. Ясно, что чем меньше А (ошибка), то
тем выше точность удара Т. Пусть точность равна единице, если
мяч попал в лунку (А=0), тогда для количественной оценки
точности можно предложить выражение:

28
 Т = 1—А/ Ro, (1)
где Т - точность;
А - расстояние от мяча до лунки после удара;
Ro - расстояние от точки удара до лунки.

В Л

Рис. 7. Расположение мяча В относительно лунки Н и точки

совершения удара А.

Из выражения (1) следует, что точность Т равна нулю или

отрицательна, если ошибка А равна или превышает расстояние Ro
от точки удара до лунки, что, на практике, вряд ли представляется
возможным. Ясно, что точность можно измерять и в процентах,
если умножить правую часть в уравнении (1) на 100%.

29
 Как следует из рисунка 7:
А2= СН2 + СВ2 , (2)
где CH = Ro-sin(p и СВ = R - Ro-coscp. (3)
При этом, СН — составляющая ошибки Д, вызванная в
основном угловым отклонением ф при выполнении удара, и при
малых углах ф равна Ro-ф, а СВ — составляющая ошибки А,
определяемая в основном силой удара, и при ф, стремящимся к
нулю, равна R - Ro.
Предположив, что ф и R - Ro малы и независимы Друг от
друга, обозначив их как ф = Лф и R - Ro = AR выражение (1),
после нескольких преобразований, можно представить в виде:

Т = 1 - (Аф +AR/R), (4)

где Аф - ошибка в совершении удара по направлению;
AR - ошибка в совершении удара по дальности;
R - расстояние от места совершения удара до лунки.
Угловая ошибка Аф определяется в конечном итоге
расположением головки клюшки относительно мяча в момент
удара и, в свою очередь, является суммой углов, вызванных
ошибкой в прицеливании, ошибкой в угловом расположении
стойки и плоскости свинга, и ошибкой при реализации удара в
выбранном направлении. Интересно, что на практике эти три угла
могут оказаться с разными знаками и величинами такими, что их
сумма может оказаться равной нулю и мяч после удара может
оказаться в лунке.
Аф = фПр + фст + фР, (5)
где фПр - ошибка угла прицеливания;
фст - ошибка стойки;
фр - ошибка реализации.
Минимальная величина угловой ошибки прицеливания
фПр равна разрешающей способности зрения и в нормальных

30
условиях освещенности составляет в среднем одну угловую
минуту. Например, угловой размер стандартной лунки,
расположенной в 12-ти метрах от игрока будет равен 14 угловым
минутам, т.е. фпр в этом случае составит около 7% углового
размера лунки.
Как мы предположили выше, плоскость качения мяча
горизонтальна, но вряд ли можно представить себе игрока,
прицеливающегося в лунку лежа. В реальной ситуации игрок
целится стоя или присев, т.е. с некоторой высоты прицеливания h
и ошибка в прицеливании определяется углом а (рис.8).

Рис.8. Угловая ошибка в прицеливании ОС и высота

прицеливания h.

Тогда, с учетом зависимостей элементов в прямоугольных

треугольниках АСН и ЕАН, можно установить:

tg а = Ro-sincpnp /V h2 + Ro2 , (6)

где h —высота прицеливания;
Ro —расстояние от игрока до лунки.
Для малых углов а и фпр можно записать:

фпр = ОС• V h2 + Ro2 / Ro . (7)

31
 Из уравнения (6) следует, что чем выше высота
прицеливания h (т. е. чем выше игрок), тем больше составляющая
угловой ошибки ф, определяемой остротой зрения а. Например,
для высоты прицеливания h = 1 м, разрешающей способности
зрения а = Г и расстояния до лунки Ro = 12 м, угловая ошибка
прицеливания фпр будет равна 1, 4'.
В мини-гольфе в отличие от паттинга игрок совершает
удары в стандартных, многократно тренированных ситуациях, при
определенном начальном положении мяча и лунки.
Прицеливание при этом часто осуществляется не в лунку, а в
некоторую точку, расположенную гораздо ближе лунки, или по
существующим следам на покрытии от предыдущих
прокатившихся мячей. В такой игровой ситуации следует
учитывать некоторые физиологические особенности зрения:
угловой размер зоны ясного видения и угловое расположение
«слепого» пятна на сетчатке глаза.
Угловой размер зоны ясного видения в плоскости
совершения патта (в латеральном направлении) приблизительно
равен 8°. Для высоты прицеливания в 1 м половина этого угла
будет соответствовать расстоянию в -7 см, т.е. чуть меньше длины
головки паттера от лежащего мяча. «Слепое» пятно — место
крепления глазного нерва к сетчатке - также расположено в
латеральном направлении на угловом расстоянии от центральной
ямки глазного дна в 12°. Этот угол для средней высоты
прицеливания будет соответствовать расстоянию на игровой
площадке в 21 см от начального положения мяча (-две длины
головки паттера). Поэтому логично выбирать такие точки
прицеливания, которые расположены в зоне ясного видения, и
избегать точек прицеливания, находящихся в окрестностях
слепого пятна.
Теперь об угловой ошибке в расположении стойки
относительно линии прицеливания фст. Общепринято, что при
паттинге стопы игрока, их продольные оси, должны располагаться
перпендикулярно выбранной линии удара или представляемой
траектории головки клюшки, совершающей маятниковые
движения, и правильность их расположения игроком
определяется визуально. Таким образом, фст также зависит от
разрешающей способности зрения ОС, но визуальная оценка

32
правильности расположения стойки производится игроком в
латеральном направлении. Т.е. минимальная величина ошибки фсг
с учетом высоты прицеливания также как и для фпр составляет
около 1,4'.
В отличие от паттинга в мини-гольфе на величину
ошибки в расположении стойки могут повлиять ограничения
игровой зоны, вне пределов которой должен располагаться игрок,
и место расположения мяча в каждой игровой ситуации. В этих
случаях, расположение стоп перпендикулярно линии удара часто
невозможно, и ошибка фст вероятно возрастает.
Кроме минимальной составляющей угла фст,
определяемой разрешающей способностью зрения и
способностью игрока к оценке параллельности направлений, фст
также определяется тремором стойки. Тремор стойки - результат
собственных периодических колебаний различных частей
туловища и органов тела, происходящих с различными частотами.
Так собственные колебания рук и ног имеют частоту 2-8 Гц,
частота сердечных сокращений 1-1,5 Гц, частота дыхания 0,3-1 Гц.
При совпадении этих колебаний в одной фазе могут возникнуть
биения, в результате которых амплитуда отклонения стойки в
момент удара от выбранного положения может значительно
увеличиться.
Результирующая амплитуда тремора стойки у
нетренированных игроков, по результатам наших измерений,
может привести к отклонению патгера за время подготовки к
удару, приблизительно равное 30 секундам, от среднего
положения от 3 до 12 мм. Конечно, на точность совершения удара
влияет направление такого отклонения. Если направление
отклонения головки клюшки перпендикулярно линии удара, то
удар становится нецентральным и возникает момент сил,
закручивающий мяч в плоскости его движения. Скорость его
вращения тем существенней искажает его траекторию от
прямолинейной, чем выше его коэффициент трения качения. В
угловом выражении тремор стойки может достигать 41,3', что
втрое больше углового размера лунки, расположенной в 12-ти
метрах от игрока. На практике величина тремора конечно меньше,
поскольку его влияние несколько уменьшается за счет действия

33
гравитационных и инерционных сил, определенным образом
задающих траекторию головки клюшки при ее движении.
Угловые ошибки фпр и фсг имеют место до совершения
удара и заранее определяют отклонение траектории мяча от
верного направления. В момент удара, даже если фПр и фст
минимальны (стремятся к нулю), может возникнуть угловая
ошибка фр, вызванная разворотом головки клюшки относительно
линии прицеливания АН (рис. 9).

Рис. 9. Угловая ошибка реализации фр в момент совершения

удара.

Такой разворот клюшки, помимо рассмотренных выше

причин, может быть вызван непроизвольными мышечными
сокращениями. Удар, при этом также нецентральный и
возникающий момент сил приводит к вращению мяча в
горизонтальной плоскости. Визуально величина фр оценивается
линейным смещением ш края головки клюшки от линии ОР
перпендикулярной направлению удара АН:

34
 m - ( L /2) ■sincpp, (8)
где L - длина головки клюшки.

Для расстояния до лунки в 12 м, предельная допустимая

величина m составит 0,21 мм, что для высоты прицеливания в 1 м
будет соответствовать 0,7', меньше разрешающей способности
зрения.
По аналогии с уравнением (7), можно записать выражение
для минимальной величины угла фр, различаемой зрением с
разрешающей способностью ОС:

фр = а • л/ 4 • h2 + U / L , (9)
где а - разрешающая способность зрения;
h —высота прицеливания;
L —длина головки паттера.

Из (8) следует, что ошибка в реализации удара, визуально

оценивается тем лучше, чем ближе точка прицеливания и чем
длиннее головка паттера.
Таким образом, общая угловая ошибка (5), определяемая
описанными выше причинами может превысить величину в 1°.
При этом, ошибки, вызываемые тремором стойки и изменением
положения кистей рук в момент удара, во много раз больше
угловых ошибок, определяемых разрешающей способностью
зрения. Конечно, такие ошибки минимизируются в
тренировочном процессе и по мере накапливания игрового
опыта.
Рассмотрим теперь соотношения, определяемые
скоростью движения клюшки при ударе. Для центрального удара
(центры масс мяча и головки клюшки лежат на одной прямой),
исходя из законов сохранения энергии и импульса и представив,
что система соударяющихся тел замкнута и скорость мяча до удара
равна нулю, для скорости мяча после удара Ѵь можно записать:

Ѵь = (1 + к) • mp • Ѵр / (mb+ тр) , (10)

35
 где к —коэффициент восстановления, зависящий от
упругих свойств соударяющихся тел;
rrip —масса клюшки;
т ь —масса мяча;
Ѵр —скорость клюшки до удара.

Коэффициент восстановления к равен отношению

разностей скоростей соударяющихся тел после удара к разности
скоростей этих тел до удара. Тогда, пренебрегая упругими
свойствами клюшки можно показать, что к равен квадратному
корню из коэффициента отскока мяча kr (обычно коэффициенты
kr входят в спецификацию мячей при продаже), определяемого, в
свою очередь, отношением высот падения и отскока мяча от
твердой поверхности [33]:

k = V kr = V hr / h , (11)
где hr - высота отскока мяча;
h - высота падения мяча.

Если предположить, что игрок не совершает никаких

усилий при совершении патта, а клюшка движется после замаха
только под действием силы тяжести, то скорость движения
клюшки Ѵр можно определить из уравнения движения
математического маятника:

VP = V A - g , (12)
где А — амплитуда маятника (приблизительно равна
расстоянию от кончика носа игрока при замахе до головки
клюшки);
g —ускорение свободного падения.

Движение мяча после удара замедляется силой трения

качения Ff, величину которой без учета жесткостей мяча и
поверхности игровой площадки, можно определить, как:

Ff = Д • т ь • g / г , (13)
где !_1—коэффициент трения качения;
Шь —масса мяча;

36
 g - ускорение свободного падения;
г —радиус мяча.

Тогда ускорение мяча а после удара будет равно:

а = (X • g / г , (14)
а путь R, пройденный мячом до остановки можно
рассчитать, как:
R = Vb2 /2 -a . (15)

Подставив (12) в (10), а затем, полученное в (15), и (14) в

(15) получим, с учетом высказанных допущений, выражение для
дальности качения мяча R:

R = (1 + к) 2- (rrip / (ть + т р))2- А • г / 2-Ц. (16)

Из (16) следует, что дальность качения мяча тем больше,

чем больше его отскок и радиус, больше масса клюшки и
амплитуда (длина рук и клюшки); и, дальность качения тем
меньше, чем больше коэффициент трения и масса мяча. Из этого
выражения также становится ясной необходимость регулирования
параметров мяча для достижения нужной дальности его качения.
Обычно это достигается подбором мяча нужного веса т ь и
радиуса г. Также дальность качения мяча будет зависеть от его
отскока kr = к2 , жесткости и шероховатости, которые определяют
велігчину коэффициента трения качения |і. Величины этих
параметров также будут определять особенности рикошета мяча
от бортов и препятствий во время игры. Эти параметры kr и (і
существенным образом зависят от температуры мяча, которая
может регулироваться игроком или тренером непосредственно
перед совершением удара. Степень их влияния на изменение
дальности качения AR можно представить в виде:

AR = В Дкг /лГкГ- С А ц/|і2 , (17)

где В и С - некоторые постоянные коэффициенты,

определяемые массой клюшки, массой и радиусом мяча, и
амплитудой удара;

37
 Акг и Д|і - изменення отскока и коэффициента трения
качения мяча, которые могут регулироваться изменением
температуры мяча перед совершением удара.

Рис. 10. Внешние причины, определяющие точность

перемещения мяча.

Полученные выше соотношения сделаны при многих

жестких предположениях, существенно упрощающих их вывод:
плоскость горизонтальна, мяч начинает катиться сразу (хотя в
паттинге существует фаза полета и последующего скольжения и
вращения мяча вокруг вертикальной оси), также предполагалось,

38
что игрок не совершает никаких усилий, кроме удержания
клюшки при совершении удара. Тем не менее, эти зависимости
позволяют представить, по крайней мере, качественную картину
прицеливания и реализации патта, и могут служить
предпосылками для разработки более точной математической
модели качения мяча в мини-гольфе и паттинге.
Таким образом, к внешним причинам, не зависящим от
желания игрока попасть в лунку, можно отнести две главных: 1.)
дальность расположения лунки и 2.) ошибки в направлении
совершения удара. Представить влияние этих причин на точность
игры можно в виде схемы, изображенной на рис. 10.
Как следует из этой схемы, целью спортивной тренировки
в мини-гольфе может быть устранение или уменьшения влияния
ошибок реализации, ошибок прицеливания и ошибок в
расположении стойки игрока.

1. 4. ГЕОМЕТРИЧЕСКИЕ И ФИЗИЧЕСКИЕ
ХАРАКТЕРИСТИКИ МЯЧЕЙ И КЛЮ Ш ЕК

Как было показано в предыдущем параграфе, на

результативность игры помимо мастерства игрока оказывают
влияние некоторые параметры и характеристики клюшек и мячей.
К ним относятся: длина, распределение массы и жесткость
клюшки, диаметр, вес, отскок, шероховатость и жесткость мячей.
Поэтому выбор мячей и клюшек для игры и регулирование
параметров мячей в игре является очень важным для достижения
высоких результатов.

1.4.1. ХАРАКТЕРИСТИКИ МЯЧЕЙ

Определим силы, действующие на мяч, покоящийся на

горизонтальной плоскости (рис. И). На него действуют две
взаимно уравновешивающие силы: сила тяжести mg и нормальная
реакция плоскости N = —mg. Если под действием горизонтальной
силы F, приложенной к центру мяча С, он катится по плоскости
без скольжения, то силы mg и N образуют пару сил,
препятствующую качению м ч а . Возникновение этой пары сил

39
обусловлено неабсолютной твёрдостью материалов мяча и
игровой плоскости. Под действием силы давления мяча
происходит деформация соприкасающихся поверхностей, и мяч
соприкасается с плоскостью не по линии, а по некоторой малой
площадке. В этом случае обозначенная на рисунке сила реакции N
является нормальной составляющей равнодействующей сил
реакции, распределённых по этой площадке. Её линия действия
оказывается сдвинутой в сторону движения мяча на некоторое
расстояние 8 от линии действия силы mg, так что нормальная
реакция плоскости N и сила тяжести мяча mg образуют пару сил
сопротивления качению с плечом 8. Момент этой пары сил
называется моментом сопротивления качению. Его величина
равна произведению модуля силы нормальной реакции на плечо
пары 8, называемое коэффициентом трения качения: [л = N*8.

11
тд тд

Рис. 11. Силы, действующие на мяч

Такое действие сил, показанное на рисунке 11, характерно

для мячей, которые мягче поверхности. Часто такая ситуация
имеет место в мини-гольфе при игре на бетонных и этернитовых
площадках. В гольфе при паттинге или в мини-гольфе при игре
на фетровых покрытиях поверхность мяча обычно тверже
поверхности. В этой ситуации мяч вдавливается в игровую
поверхность без собственной деформации (рис. 12) и в каждый
момент времени при качении «вкатывается» в горку,
расположенную перед ним.

40
 Рис. 12. Силы, действующие на мяч при паттинге

Коэффициент трения качения 8 выражается в единицах

длины. Ясно, что величина коэффициента трения качения
определяется не только свойствами катящегося предмета, но и
свойствами поверхности, по которой он катится.
Определим наименьшую горизонтальную силу F,
приложенную к центру мяча радиуса R, находящегося на
горизонтальной плоскости, которая может вывести мяч из
состояния покоя. Чтобы мяч начал катиться, момент силы F
относительно точки опоры мяча должен быть больше момента
сопротивления (момент силы сцепления Fcu , приложенной в
точке опоры, равен нулю), т.е. FR >Nô, откуда F > N iï/R. Так как в
рассматриваемом случае N = m g, то

Ркяч. = 6 -mg / R + S-Po, (18)

где 5 — площадь соприкосновения мяча и поверхности,

приблизительно равная 7г82/4;
т —масса мяча;
R - радиус мяча;
Р0—давление молекулярных сил.

РО С С И Й С К А Я
ГОСУ ДА РСТВЕНН АЯ Л 1
БИ БЛ И О ТЕ К А
2016
 Ясно, что чем выше шероховатость мяча, тем меньше Р„.
Также ясно, что чем мягче мяч, тем выше Ô и 5. Также, чем больше
его радиус, тем больше 5, и чем он тяжелей, тем больше ô и 5. В
реальных ситуациях второе слагаемое пренебрежимо мало по
сравнению с первым, поскольку размер шероховатостей мяча,
даже в случае его абсолютной лакировки, много больше
межмолекулярных расстояний (ICH0 м), в пределах которых
действуют межмолекулярные силы (адгезия, диффузия), по этой
причине этой величиной можно пренебречь.
С другой стороны, чем больше шероховатость мяча, тем
больше площадь его соприкосновения с поверхностью Ô. Таким
образом, более шероховатые мячи имеют больший коэффициент
трения качения.
Кроме того, шероховатость определяет износостойкость
мяча: чем выше шероховатость мяча, тем он быстрее снашивается
и, в конечном итоге, даже может изменить форму.
Это выражение показывает, что модуль силы F,
приводящей мяч в движение, обратно пропорционален его
радиусу R. Если действие силы F прекращается, качение
замедляется вплоть до полной остановки вследствие действия
пары сил сопротивления.
Масса мяча является важнейшим его параметром. Как
следует из (18), сила трения качения прямо пропорциональна
массе мяча. Также чем больше масса мяча при одинаковой
жесткости, тем больше и коэффициент трения качения ô (диаметр
площадки деформированной части мяча и поверхности).
Жесткость мяча - его способность деформироваться при
внешнем воздействии без существенного изменения
геометрических размеров.
Жесткость К обычно определяют равной коэффициенту
пропорциональности (часто называемом)' коэффициентом
упругости), связывающему величину внешнего воздействия F с
величиной упругой деформации ДХ, вызванной этим
воздействием.
К = F / АХ (19)
Прямая пропорциональность между величиной
деформации АХ и силой внешнего воздействия была установлена
Робертом Гуком и является физическим законом:
F = КАХ (20)

42
 Жесткость К зависит не только от свойств материала мяча,
но и от его размера. Например, для стержня длиной 1и площадью
поперечного сечения S жесткость равна:
К = Е - 1/ S , (21)
где 1- длина стержня;
S —площадь его поперечного сечения;
Е —модуль Юнга, зависящий только от материала, из
которого сделан стержень.
Для мяча радиусом R жесткость К равна:
К = Е /R (22)
Подставим (22) в (20), получим:
F = (Е / R J - A X , (23)
но для лежащего на поверхности мяча F — mg, и, как было
показано выше, АХ « S. Тогда:
m g = E - Ô / R, (24)
где m — масса мяча;
g — ускорение свободного падения;
Е — модуль Юнга, определяющий изменения
межатомных расстояний и перегруппировки блоков атомов в
материале, из которого сделан мяч, происшедшими в результате
деформации;
ô — коэффициент трения качения, определяемый
упругими свойствами мяча и поверхности;
R - радиус мяча.
Отскок мяча обычно определяют, как отношение высоты,
на которую отскочил мяч, к высоте, с которой бросили мяч на
твердую поверхность (бетонную плиту). Если мяч бросают с
высоты в 100 см, то отскок численно равен высоте в сантиметрах.
Отскок —один из важнейших параметров мячей в мини-гольфе и
может изменяться от 0 до 85. Для обычных мячей в гольфе отскок
равен 60-70. Отскок зависит от температуры мяча. Влияние
температуры больше для мячей со средним отскоком,
составляющим 8-30 единиц. На рисунке 13 представлены
примеры зависимостей отскоков двух мячей для мини-гольфа в
зависимости от температуры. Как следует из этих графиков,
производители мячей стараются, чтобы отскок оставался
неизменным в рабочем диапазоне температур 20-25° С, т.е. в
обычных игровых условиях.

43
Another random document with
no related content on Scribd:
conquerors, and many of them subsequently commanded in the
markets of Alexandria and Damascus the extraordinary price of a
thousand mithcals of gold. The inconstant character of the tribes of
Mauritania and the Atlas, amenable only to the restraints of military
power, and to whom conversion and apostasy were mere matters of
temporary expediency, suggested to the sagacious mind of Okbah
the necessity for the establishment of a fortified post in the territory
of this active and formidable enemy. An inland position was selected,
to avoid the attacks of the naval forces of Constantinople, and,
despite the serious physical disadvantages of barrenness, drought,
and excessive heat, a city was built, to which was given the name of
Kairoan; a metropolis destined in after times to attain to an important
rank in the annals of the dynasties of Africa. The walls were of brick,
with flanking towers, and embraced six miles in circuit. The
foundations of a mosque, an edifice measuring two hundred and
twenty by one hundred and fifty cubits, were laid; its seventeen
naves were adorned with the plundered marbles of Utica and
Carthage; the graceful proportions of its minaret and the elegance of
its mural decorations are still proverbial in the Mohammedan world.
The bazaar of the city lined a street three miles in length; its schools
became the resort of the learned; the authority of its muftis on points
of doctrine was indisputable; and, as the seat of the viceroy of the
Khalif, it long maintained its political importance.
The implacable and perfidious spirit of the Berbers, whom no
treaties could control, now broke out in the prosecution of petty
hostilities, which the scattered forces of the Moslems were
powerless to prevent. Forays were made upon isolated settlements,
flocks were driven off, hamlets given to the flames, and even the
security of the rising colony of Kairoan was threatened. Emboldened
by their success, the Berber chief’s confederated for the total
destruction of the Moslems. Koceila, an influential chieftain, who had
been wantonly insulted and maimed by Okbah and was now kept a
close prisoner in the camp, was the moving spirit of the conspiracy.
Learning too late of the plan of the enemy, Okbah was compelled to
weaken his army, and while a detachment for the relief of Kairoan
was on the march, it was suddenly attacked near Tehuda by an
overwhelming force of barbarian cavalry. The little band of
Mussulmans, less than four hundred in number, seeing the
hopelessness of the contest, commended themselves to God, and,
casting away their scabbards, perished to a man, scimetar in hand.
The tombs of these martyrs are still objects of veneration to the
devout, and Zab, where they are situated, enjoys the sanctity,
privileges, and lucrative trade of a place of pilgrimage. The Franks
and Berbers with their usual inconstancy now flocked to the standard
of Koceila, who assumed the title of an independent sovereign and
for five years remained the undisputed ruler of Ifrikiyah. At the
expiration of that period, a fresh army of Arabs under Zoheir
defeated the Berbers in a decisive battle, and, Koceila having been
killed, the lieutenant of the Khalif again asserted his unstable
authority. It was not long before the new governor Zoheir succumbed
to the treachery of the cunning barbarians, and the Khalif Abd-al-
Melik imposed upon Hassan, Viceroy of Egypt, the task which had
foiled the skill and energy of so many of his predecessors. But none
of the latter had mustered such a force, or could have controlled
such vast resources, as did the new commander-in-chief. His office,
as Governor of Egypt, placed at his disposal the enormous wealth of
that fertile country, and he marched out of Alexandria at the head of
a thoroughly equipped army of forty thousand veterans. He was well
provided with scaling ladders and the various engines for the siege
of fortified places, while the success of the Moslems in the East had
inspired them with confidence, and afforded experience in the attack
upon fortifications, a branch of warfare in which they had at first been
entirely deficient. Resolving to reduce the strongholds of the coast,
which were still in possession of the Greeks, Hassan, after traversing
the region which had been desolated, and partially colonized by
former commanders, advanced at once upon Carthage. This famous
city, which had preserved, amidst unparalleled disaster, the prestige
and the traditions of its former greatness, was still the capital of
Africa and the seat of the imperial prefect. The power of Phœnicia,
almost omnipotent in the maritime world of the ancients, founded
upon boundless wealth, upon extensive acquaintance with distant
lands and peoples, upon scientific secrets, whose importance was
exaggerated by mystery, and upon the undisputed dominion of the
seas, had been transmitted to Carthage, her favorite and most
important colony. A brief notice of the history of the latter, so
intimately connected with the fortunes of every nation of ancient and
modern Europe, is not foreign to an account of the Mohammedan
conquest of Africa, nor to that of the subsequent occupation of
Spain. For, inspired by her example, from her harbor issued the first
naval expedition of the Moslems in the West, which ravaged the
coasts of Sardinia, threatened the Greek empire, and subdued the
Balearic Isles. The invention of the compass, popularly but
erroneously attributed to the sailors of Amalfi, it has been
conjectured, with some degree of probability, was in reality a legacy
of Tyre to Carthage; and it is certain that the peculiar properties of
the magnet, designated the Stone of Hercules, were familiar to the
mariners of those cities, who employed it in divination and in the
secret ceremonies of their temples upon the shores of every sea.
The straight sword of the Spanish Arab, so different from the curved
blade of the Orient, is the sword of the Carthaginian; a weapon
which, subsequently adopted by Rome from Iberia, conquered the
world, including the African warriors who invented it. The cap of the
Basque is a modification of the old Punic, or Phrygian, head
covering, still worn by the Jewesses of Tunis, and which, in our day,
has been adopted as one of the emblems of Liberty. The toga of
Rome and the burnous of the Arab can be traced to the same origin,
being derived by Carthage from Phœnicia, and by the latter from
Lydia; and the names, customs, traditions, and ceremonies of
modern Spain suggest daily, to the intelligent observer, the enduring
impressions produced by the domination of the ancient Queen of the
Mediterranean. Even in her ruin did Carthage contribute to the
progress of science and the well-being of humanity. The cathedral of
Pisa, under whose dome Galileo pursued his experiments and
perfected the pendulum-clock, was constructed of the marbles of her
palaces; and the unrivalled mosque of Cordova, the centre of
mediæval learning, in whose precincts was the finest library of the
age, still contains hundreds of columns, around whose shafts once
curled the wreaths of incense that rose from the altars of the Tyrian
Hercules. But far more important than all else was the influence
exerted upon the Arab invaders by the defaced and shattered
memorials of her departed grandeur. Despite the effects of Roman
hate and vengeance, the destructive energy of Genseric, and the
shameless neglect of the Byzantine emperors, Carthage was still a
great and beautiful city. Many of her stately edifices were preserved;
her temples, towering in their pristine majesty, beckoned the anxious
mariner to her prosperous shores; her harbors with their colonnades
were still intact, and it was with no ordinary emotions that the
Moslem looked upon these evidences of the taste and civilization of
one of the most opulent and renowned capitals of antiquity. The
Phœnicians, by their proximity to and regular intercourse with the
highly cultivated races of Assyria and Egypt, had added
immeasurably to their stock of learning, and eagerly disseminated
among their colonies the notions of politics, philosophy, and science,
which they had imbibed in their periodical voyages to the banks of
the Euphrates and the Nile. And as from Asia Minor, plainly
disclosed in the myth of Cadmus, first emanated that knowledge of
letters and the arts, which, expanding with a prodigious
development, culminated in the matchless creations of the Grecian
sculptor and the Grecian muse; so to the northern coast of Africa can
be traced the dawn of that inspiration of refinement and taste which
awakened in the minds of the rude and warlike nomads of the Desert
a desire for something better than the subjugation of barbarian
tribes, something more enduring than the costly pageants of military
glory.
Settled almost thirteen centuries before the Christian era, and
inheriting from the parent city of Tyre that spirit of enterprise which
had gained for the latter the carrying trade of the world, at the time of
the foundation of Rome, Carthage was already the wealthiest and
most polished state on the shores of the Mediterranean. Her
inhabitants, rather inclined to peaceful occupations and the luxurious
ease that prosperity confers than to the privations of the camp and
the dangers of the field, usually enlisted mercenaries to prosecute
their conquests. When at the height of her power, her armies, which
had penetrated the mysterious depths of the Libyan and Ethiopian
deserts, and whose prowess had been displayed alike in the defiles
of Sicily and upon the plains of the Bætis, had subjected to her
authority a wide extent of territory, and more than three hundred
towns in Africa alone, many of them places of considerable
magnitude. In the Spanish Peninsula, whence she drew her supplies
of the precious metals, she employed in the silver mines fifty
thousand men. The most assiduous care was paid to agriculture,
and the extraordinary fertility of the soil, yielding with ease one
hundred and fifty fold, was assisted by an equable climate and a
scientific and extensive system of irrigation. The substantial
character of the public works of the capital is evinced by the ruins of
the cisterns and the aqueduct, which have defied the storms and
revolutions of two thousand years. But it was chiefly in commercial
affairs that the Carthaginians asserted their immeasurable
superiority over all their contemporaries. Their merchants, whose
enterprise was proverbial, were familiar with some of the ingenious
expedients that, in our day, among civilized nations, so facilitate and
simplify important business transactions. The most remarkable of
these described by Latin writers were certain pieces of leather which,
when folded in a peculiar manner, and sealed to prevent forgery,
readily passed as money, undoubted precursors of our bank-notes
and bills of exchange. They seem to have had also well-defined
ideas of the fiscal and other regulations demanded by the exigencies
of foreign trade, such as banking, insurance, and duties on imports.
Until the conclusion of the second Punic War, no noticeable
progress had been made in the arts at Rome, and the total
destruction of Carthage was, in this respect, as in many others, of
incalculable advantage to her fortunate adversary. Among the
treasures procured at the sack of the city are mentioned, besides
paintings and statues, gold and silver vessels of curious
workmanship, and so valuable that the portion reserved for the
triumph of the victor amounted to a sum equal to eight million dollars.
In the spoil were also included beautiful mosaics, and incredible
quantities of precious stones, articles of luxury especially prized by
the Carthaginians, and which they knew how to engrave with
surprising skill. These exquisite models, perfected by the labors of
countless generations, were not without a decided effect in
promoting the education and stimulating the ambition of the Roman
designers and artisans. We learn from Appian that there were many
libraries in the city, which also boasted not a few writers of note, but
none of their productions have been preserved, and the only native
author whose fame has reached posterity is Terence, a liberated
slave, who, at the age of twenty-five, delighted the critical audiences
of the Roman theatres with the flights of his precocious genius.
Some estimate may be formed of the military and naval power of
Carthage, when we recall the fact that during the Sicilian wars, which
lasted twenty-four years, she lost, in a single battle, five hundred
ships of the largest size, together with an army of one hundred and
fifty thousand men, without sensibly impairing her resources or
retarding her career of conquest. Had a similar misfortune befallen
any contemporaneous state it could hardly have survived the shock.
The equipage and plate of the Carthaginian generals were of the
most sumptuous description, and they went into action bearing
magnificent bucklers embossed with medallion portraits of their
owners in massy gold.
Occupying the centre of the Southern Mediterranean coast, and
accessible to every port frequented by traders, Carthage was
speedily enabled to profit to the utmost by those advantages of
geographical position that paved the way to her political and
maritime ascendency. At her left hand were the Pillars of Hercules,
and the channel through which passed the trade of Spain and
Britain; at her right the inexhaustible granaries of Egypt; in front of
her, the quarries, mines, and slave-marts of Italy and Greece; in her
rear the gold and gems of Libya. Upon a peninsula, whose isthmus
was defended by a triple wall, lay the city, embracing a circuit of
twenty-three miles, and containing a population of nearly a million.
Inside the fortifications, on the east, was the Kothon, a double
harbor, consisting of two circular basins connected by a canal sixty
feet wide, barricaded with enormous iron chains. The outer and
larger basin, six thousand feet in circumference, was destined for the
use of merchantmen; the inner one was reserved exclusively for
galleys and men-of-war. Both were surrounded by docks,
storehouses, quarters for marines, and arsenals, and were
approached by splendid Ionic porticos and colonnades of white
marble. In the centre of an island in the inner harbor, at whose quays
two hundred vessels could ride securely at anchor, rose the castle of
the admiral who directed all manœuvres at the sound of trumpet.
Immediately over the Kothon, on an elevation that commanded it,
stood the famous Byrsa, or citadel. Its wall rose to the height of sixty-
five feet, and was flanked by numerous towers; adjoining the latter
were stables for four thousand horses and three hundred elephants,
and barracks that could accommodate a garrison of twenty-four
thousand men. Eighteen cisterns, seven of which are still intact,
each ninety-three feet long by twenty wide and twenty-eight feet
deep, connected by a tunnel with reservoirs in the suburbs, furnished
an abundant supply of water. The highest point of the Byrsa was
occupied by the temple of Æsculapius, the tutelary deity of the city,
and although, in fact, an almost impregnable fortress, the skill of the
engineer had thoroughly disguised its formidable character. It was
situated above a series of terraces, resembling the hanging gardens
of Assyria, and was reached by superb marble staircases adorned
with beautiful statues, urns, and other works of art. Slabs of porphyry
and verd-antique covered its walls; its arcades were paved and
encrusted with mosaics; and the veneration in which it was held by
the people was attested by the gorgeous appointments of its shrine.
But the fane of Æsculapius, with all its splendor, was not without
many rivals in the African metropolis. The religion of the
Carthaginians, originally astronomical and profoundly symbolic, had
centuries before discarded the purer forms of astral worship for a
debased and cruel polytheism. The different wards of the city were
named from the various deities whose altars they contained. West of
the Kothon was the temple of Apollo, and adjoining it the shrine of
Melcareth, or Hercules—whose precincts no woman was suffered to
enter, and whose priests, assuming the vow of chastity, went
barefoot and with shaven crowns—stood side by side with the
fragrant gardens within whose mystic groves were celebrated,
amidst indescribable orgies, the licentious rites of the Phœnician
Astarte. Nearer the sea was the grand temple of the African Baal,
the Moloch of the Hebrews, surrounded by a labyrinth and covered
with three concentric domes, which, open above like that of the
Pantheon at Rome, permitted the rays of the sun at high meridian to
descend upon the brazen image of the god.
The other edifices of the African capital were, in richness and
splendor, eminently worthy of its temples and its citadel. The vast
commerce of Carthage placed at its command the resources of all
antiquity. No labor or expense was spared in architectural
decoration. On the façade of its theatre, which rose for seven stories
in tiers of graceful arches, were sculptured the forms of animals, the
effigies of famous artisans, the figures of military commanders, and
symbolical representations of the elements, the seasons, and the
winds. The circus, inferior in extent only to that of Rome, was
supported by fluted columns of such enormous size that twelve men
could sit with ease upon the edge of one of their capitals towering a
hundred feet above the arena. In the principal square, the reservoir,
fed by the great aqueduct, was surrounded by balustrades and
arches. All of these public works were of white marble, which
glittered like crystal under the rays of a southern sun. The taste
which designed them was the result of three thousand years of
civilization. Every nation of the ancient world had contributed its
share to their symmetry, their value, their magnificence. The beauty
of the material was enhanced a thousand-fold by the incomparable
elegance of the sculpture and the ornamentation.
The Megara, a suburb of Carthage, contained the country-seats
and palaces of the nobility, some of them built, like the houses of
Venice, upon piles and arches in the sea. It was an immense park
seamed with canals and rivulets, whose waters were conveyed by
conduits from the mountains sixty miles away. The reservoirs of the
Megara, so extensive that they now constitute an Arab village, were
constructed in the same substantial manner as the cisterns of the
Byrsa. On a promontory above them was the necropolis, where the
ashes of the dead were deposited in countless niches hewn in the
living rock.
Upon the ruins of this rich and powerful city, which had so long
and so obstinately disputed the supremacy of the masters of the
world, had risen another that almost rivalled its predecessor in
commercial importance and architectural splendor. Founded one
hundred and one years after the triumph of Scipio, it yielded in
prestige and luxury only to the great capitals of Italy and Egypt, and
was justly regarded as one of the most valuable possessions of the
Roman colonial empire. Its advantages of location, the agricultural
wealth of the country, the settlement of many noble Italian families—
fugitives from imperial oppression and barbarian violence—and the
glorious example of former ages, soon raised the new metropolis to
a position scarcely inferior to that of the old. Its edifices could vie
with even the proudest monuments of the Eternal City; the wealth,
intelligence, polished manners, and boundless excesses of its
inhabitants made its name proverbial throughout antiquity. In the
seventh century it divided with Alexandria the commerce of the
Mediterranean, and was greatly its superior in rank, population, and
power. The head of the civil magistracy of Africa, and the seat of a
large military garrison, it almost monopolized the taste and
refinement, the learning, the philosophy, and the jurisprudence, of
the Western world. Universities with chairs of the liberal arts,
academies which afforded instruction in every language and every
science, flourished within its walls; its circus and its amphitheatre
were crowded daily with the wit and beauty of the city, whose
pleasure-loving society, unspeakably corrupt, had added to the
dissolute habits inherited from Punic times the unnatural vices
imported by patrician refugees and colonists from the orgies of
decadent Rome. For perversity of disposition, for shameless
effrontery, for perfidious disregard of faith and contempt of honor,
and for brazen immodesty, the most debauched communities of the
East and West, by universal consent, conferred upon the population
of Carthage the unenviable distinction of unapproachable infamy.
The Vandals had plundered its treasures and enslaved its people,
but had spared its noble buildings, and exempted its walls from the
destruction which had usually befallen those of other towns
conquered by these barbarians. Such was the city which interposed
a formidable and hitherto insuperable barrier to the enterprise of the
Moslems; and whose transcendent influence has left its stamp upon
the habits, the creeds, and the opinions of every subsequent age; to
which ancient commerce was indebted for its development, and from
which modern belief has derived some of the most popular of its
dogmas; among them the doctrines of St. Augustine and the leading
principles of patristic theology, that even now control ecclesiastical
councils and prescribe the rules of Christian discipline.
His preparations completed, the Moslem general, seconded by
the enthusiasm of his splendid army, and confident of success,
prepared at once for an assault. The ladders were planted, and
despite the terrors of Greek fire, and the valor of the Byzantine
garrison which behaved with unusual spirit, the city was taken. But,
in the mean time, news of the danger of the colony had reached the
Bosphorus; the Court was aroused from its lethargy; a powerful fleet
was equipped; and the Moslems had scarcely rested from. their
efforts before the arrival of this new enemy compelled them to
retreat. A few months later, however, reinforcements having been
received by Hassan, Carthage was again stormed; a decisive victory
was gained by the Moslems over the Greeks, who imprudently risked
an engagement in the open field; the city was plundered and burnt;
and the jurisdiction over its territory passed away forever from the
hands of the corrupt and pusillanimous sovereigns of the Eastern
Empire.
But the destruction of the capital, a political measure to secure
supremacy, while producing a decisive moral effect upon the
remaining colonies of the Greeks, was far from intimidating the
Berbers, whose omnipresent squadrons remained the masters of all
the region situated beyond the fortified towers of the frontier. A
female impostor of princely lineage—whose name, Dhabba’, has
been abandoned by subsequent chroniclers for the popular
appellation Kahina, or Sorceress—had, by her mysterious arts,
obtained unbounded influence over her countrymen; and, inspiring
them with a certain degree of patriotism, had appeased their feuds
and united the roving tribes of the Atlas in an extensive and powerful
confederacy. Animated by her teachings and allured by her promise
of booty, the Berbers pressed upon the forces of Hassan until the
latter, after great losses, were finally expelled, and repairing to
Barca, remained there in a state of inglorious inactivity for nearly five
years. It is related that as soon as the enemy had passed the
borders, the sorceress-queen ordered the fertile region of the coast,
which, in the days of its prosperity, had furnished the supplies of the
Empire, and whose beauty had been celebrated by every traveller, to
be utterly desolated, as a precaution against future invasion. The
fields were laid waste, the towns depopulated, the harvests burnt,
the orchards cut down, the plantations transformed into a wilderness.
This irrational act of violence was not viewed with complacency by
the land-holders and other civilized inhabitants of the country, and,
from time to time, emissaries were despatched to the Arab Viceroy
of Africa, promising him in return for his interference the assistance
and future allegiance of the persecuted colonists. At length the order
to advance arrived from Damascus, and Hassan, with the most
numerous army that had ever invaded Africa, encountered the
priestess at the head of her adherents near Mount Auras. In the
battle that ensued, Kahina was killed; the Berbers were
overwhelmingly defeated; and the whole of the refractory province
again invoked the clemency of the victor. But the same evil genius
which, from first to last, attended the administration of the Moslem
governors of Africa, now began to disturb the fortunes of Hassan.
Abd-al-Aziz, the brother of the Khalif, was appointed to the
viceroyalty of Egypt, upon which the jurisdiction of Africa was made
dependent; and Hassan was summoned to Damascus, to answer
serious accusations of tyrannical conduct which had been lodged
against him. But the sight of the spoil wrested from the Berbers, the
present of female captives of extraordinary beauty, the plausible
explanations of his conduct which his fertile ingenuity suggested,
and the glowing accounts of his successes, soon restored the
distinguished commander to the favor of his sovereign, and Hassan
was reinvested with the government of Africa with increased
authority. On the return of the latter, while passing through Egypt,
Abd-al-Aziz demanded the surrender of his commission under color
of the supremacy formerly attached to the viceroyalty of that country,
and by which the rest of Mohammedan Africa was claimed as a
dependency. Enraged by his refusal, the governor arbitrarily
deprived Hassan of his commission, tore it in pieces before his face,
and, in defiance of the royal authority, declared the office vacant, and
appointed at his own instance Musa-Ibn-Nosseyr commander of the
armies of the West.
The history of this famous soldier is tinged with a coloring of
adventure, unusual even in the romantic atmosphere of the Orient. A
hundred miles directly west of Ctesiphon is Ain-Tamar, now an oasis
frequented by wandering banditti, but in the seventh century a
prosperous settlement enriched by the trade of Syria and Persia, and
the seat of a Nestorian church and monastery. Attracted by the
reports of its wealth, an expedition headed by Khalid himself
surprised it, after a long and painful march over the desert. In the
cloisters of the monastery were found a number of youths of high
rank, who were nominally pursuing their studies under the direction
of the monks, but were in reality hostages selected from the most
distinguished families of Asia Minor. When offered the customary
alternative of slavery or apostasy, the majority chose the latter, and
two of them, Sirin and Nosseyr, became the fathers of sons who
exerted a wide-spread influence over the destinies of Islam. From
Sirin descended Mohammed the learned doctor of Bassora, and one
of the most famous authorities of Islamic literature; and Nosseyr was
the parent of Musa, the conqueror of Africa and Spain. Nosseyr was
attached to the family of Abd-al-Melik by the right of capture and
Mohammedan custom, and his son occupied the same relation to
Abd-al-Aziz, the heir of the Khalif, who bestowed upon him marks of
distinguished favor, and shared with him a friendship rare indeed in
the families of princes. Educated in the best schools of Syria, which
had already attained a high and well-deserved reputation, Musa
early developed a precocity of intellect, and a talent for negotiation,
which led to his employment in diplomatic affairs of the greatest
importance. Under the reign of Abd-al-Melik, he was appointed vizier
to the governor of Bassora, but having been convicted of peculation,
he only escaped with his life through the intercession of his protector
Abd-al-Aziz, who also paid for him the fine of one hundred dinars of
gold—fifty times the amount of the theft—which the wrath of the
Khalif had imposed upon the defaulter. Residing afterwards at the
court of Egypt, and acting as the trusted councillor of the viceroy,
history is silent as to the fields in which he acquired the experience
in arms that subsequently gained for him such enduring renown. Of
a hardy constitution, inured to hardship, plain in his attire, frugal and
abstemious in his habits, his form presented an example of robust
health, although he had long since passed the meridian of life; and
under his locks, whitened by the snows of many winters, still
smouldered the ardent passions of youth, and the powerful
incentives of ambition and adventure. Sagacious in council, prompt
in execution, fearless in battle, implacable in revenge, his character
was, however, tarnished by cruelty, by suspicion, and by ingratitude;
and he never hesitated to risk the sacrifice of power and position, in
the gratification of the avarice which seemed to dominate his being,
almost to the exclusion of every other passion. Unrivalled in tact and
instinctive knowledge of human nature, by his powers of persuasion
he made even his enemies subservient to his designs; while the
strict observance of the ceremonies of his religion, although he
became liable at times to imputations of inconsistency, yet procured
for him in general the reputation of profound and sincere piety. In his
military operations, he displayed the qualities of a skilful and wary
leader, and his dispositions were made with remarkable prudence;
realizing the demands of successful warfare, he annihilated the
power of his adversaries by massacre or wholesale captivity; and by
rapid and sudden advances after a battle he never failed to secure
the uncertain fruits of victory. Such was the character of the man to
whom were now committed the destinies of the Moslem armies of
the West.
The veterans who had served under the banner of Hassan, who
had scaled the walls of Carthage, and dispersed the army of the
Berber sorceress, looked with little favor upon their new commander.
Calling them together, Musa paid them their arrears three times over,
and addressing them in a speech in which the eloquence of the
orator, the humility of the devotee, and the art of the demagogue
were shrewdly blended, said: “I am a soldier, like yourselves;
applaud and imitate my good deeds; censure and reprove my
failures, for none of us are free from weakness and error.” Impressed
not only with the politic generosity of their chief, but gratified as well
by the unwonted condescension he displayed, the soldiers greeted
him with applause, and he became henceforth the idol of his army.
Without unnecessary delay, and with his accustomed vigor, he
opened the campaign. At the very outset an incident occurred which
not only secured the gratitude of his followers, but, in that
superstitious age, seemed to invest their general with supernatural
powers. A long-continued drought had dried up the springs and
wells, and the army, now far advanced into the desert, was
threatened with death by thirst. In the midst of the troops solemnly
assembled, Musa prayed long and fervently for relief. Tradition
relates that the supplication was almost immediately granted; and
the identical prayer which evoked this apparent miracle was
repeated for nine centuries afterwards by the Spanish Moors when
their country suffered from a scarcity of rain. The Berbers, elated by
their former successes, ventured upon a pitched battle, and were
defeated. Thousands were killed; the fugitives who took refuge in the
mountains, where the natural obstacles of the locality made their
defences the more formidable, were besieged and forced to
surrender. The policy of Musa, different from that of his
predecessors, was marked by unusual severity. If resistance was
offered, the tribe was enslaved, its property confiscated, and its
villages burnt to the ground; but, on the other hand, a ready
submission guaranteed protection and favor, and the stoutest
warriors were at once enrolled in the Moslem ranks. Twelve times
already had the Berbers professed adherence to Islam, and
apostatized; and Musa, conscious of their instability, now provided
his new troops with teachers learned in the Koran, who could give
them daily instruction in their religious duties. Their new
associations, the trust reposed in them, the separation from their
kindred, and the boundless prospect of plunder and glory, soon
transformed these unruly bands into a serviceable force, capable of
the greatest exploits. The seizure of the horses, cattle, and sheep,
which constituted the wealth of the Berbers, compensated the
victors, in some degree, for the absence of the costly booty which
had rewarded the courage of their brethren in Syria and Egypt; while
the prodigious number of slaves, resulting from the depopulation of
entire provinces, provided a source of wealth whose profits were
easily realized in the markets of Alexandria and Damascus. The
royal fifth of the latter reserved by Musa amounted to sixty thousand,
a number so vast as to be incredible, and which caused the Khalif to
regard the announcement as false when he received it. With
characteristic munificence, he directed Musa to reimburse himself for
the fine which he had formerly paid as the penalty for his dishonesty,
and, at the same time, he granted to him and the most distinguished
soldiers of the army pensions commensurate with their services.
The invasion and sack of Medina by the Syrians, bent upon
retribution for the murder of Othman, had caused a great emigration
from Arabia, and thousands of the descendants of the proudest
families of the Holy Cities had established themselves in Africa, and
had rendered great aid to the projects of Musa. Their incorporation
into the armies of Al-Maghreb and Iberia sensibly affected the
fortunes of the latter country, and indirectly led to the restoration of
the dynasty of the Ommeyades. Four sons of Musa had
accompanied him in his campaign, and now deputing his authority to
the two eldest, he despatched them to the South and West, where a
few remaining Berber tribes still asserted their independence.
Following the example of their father they exterminated such tribes
as dared to resist, and in a few months returned to Kairoan, whither
Musa had retired with considerable spoil and a large number of
captives. In the mean time, the latter, recognizing the supreme
importance of naval operations, and treating with contempt the
absurd prejudice of his countrymen whose superstitious dread of the
sea amounted at times to absolute terror, ordered the refitting of the
dock-yards and harbors of Carthage, whose substantial quays had
been little impaired by the successive calamities which had befallen
the city. A hundred vessels were built, launched, and manned;
Abdallah was appointed admiral; the fleet cruised along the coast of
the Mediterranean, and crossing to Sicily, sacked the city of Linosa
and returned in triumph with a booty of twenty thousand pieces of
gold. Four years afterwards a descent was made by Abdallah on the
Balearic Isles, and Majorca was, after a short campaign, added to
the dominions of the Khalif.
Their incorrigible duplicity and restlessness, and the absence of a
competent military force, again impelled the tribes of the interior to
revolt. Taking the field at the head of a picked force, Musa, with
trifling difficulty, took Tangier, the last fortified post held by the
Greeks in Al-Maghreb; and sending his son Merwan with five
thousand cavalry against Sus-al-Aska, the head-quarters of the
insurgents, soon had the satisfaction of learning that the rebellion
was subdued, and the recalcitrant Berbers punished with a rigor
unexampled even in the sanguinary wars of Africa. After making two
attempts to capture Ceuta, one of the keys of the strait separating
Africa from Europe, both of which the gallant behavior of the
governor, Count Julian, rendered ineffectual, Musa appointed Tarik-
Ibn-Zeyad, a Berber convert, formerly his slave, and now one of his
most trusty officers, to the command of Tangier, and returned to
Kairoan.
With the surrender of Tangier the Byzantine domination in Africa
came to an end. Sixty years of warfare, the destruction of fleets, the
annihilation of armies, the devastation of provinces, the enslavement
of nations, had been required to accomplish this result, never for a
moment lost sight of by the Moslems amidst the imbroglios of courts
and the revolts of pretenders to the Khalifate of Damascus. The
abnormally perfidious and martial character of the Berber placed him
outside the category of ordinary enemies. No reverses, however
severe, could break his spirit. He ignored the obligation of treaties.
No resource remained, therefore, but depopulation. The number of
slaves made by the Mussulmans in Africa excited the amazement of
their brethren in the East. A successful campaign often yielded two
hundred thousand of these unfortunates. Such wholesale captivity
was without precedent even in the annals of Rome. The fortresses,
with the exception of Ceuta, which was nominally a dependency of
the Visigothic kings of Spain—though held by a feeble and uncertain
tenure—were now in the possession of the Saracens.
The Berbers either paid tribute to the Khalif or, serving under their
own commanders, were enrolled in his armies. Already, after the
expiration of only two generations, during which the laws and
customs of Mohammedan life can be said to have been established,
the momentous effects of polygamy were strikingly noticeable. The
children of the pagan slaves who filled the harems of the conquerors
were educated in the doctrines of the Koran, and idolatry had totally
disappeared, save, perhaps, in some sequestered valley of the Atlas
Mountains, where the half-savage devotee bowed before a rude and
lonely altar, and with mystic incantations invoked the aid of some
misshapen image. Islam, which, even by the reluctant testimony of
Christian missionaries, exalts the character of the Negro and invests
him with a sense of personal dignity and self-respect which no other
religion has been able to inspire, soon gained the professed
allegiance of the Berbers; and like the Arab, the more suspicious and
clannish they had been in their Age of Ignorance, the more patriotic
and enterprising they became as Mohammedans—the very isolation
and irreconcilable antagonism of their former condition seemed to
insensibly impress them with a realization of the imperative necessity
and paramount value of national union. The call to prayer of the
muezzin everywhere rang out from the towers of pagan temple and
Christian church, whose magnificent decorations, bestowed by
penitent Goth and Vandal, had once glittered as trophies amidst the
splendid pageantry of a Roman triumph. But, despite community of
interest, ethnological resemblance, and identity of religious belief,
the environment of the inhabitants of Africa seems to be hostile to
the permanent improvement of the human species, and before
attaining to the highest degree of development of which the race is
elsewhere susceptible, it begins to retrograde. The natural state of
this great continent, determined largely by climatic and other
physical conditions, is essentially and eternally barbarous. Unlike
Europe, which has reaped something of value even from its
misfortunes, and, by the example of its achievements in art and
letters, subdued its very enemies, the institutions and influence of no
polished people have ever impressed upon the natives of Africa any
enduring traces. The astounding expansion of the Arab intellect—the
crowning phenomenon of the Middle Ages—was as transitory in its
effects upon them as the thrift and refinement of Carthage or the
more solid and majestic influence of Rome. In some respects
resembling Asia—whose voluptuous idleness tends inevitably to
physical and mental degeneracy—Africa, with its vast mineral
resources, its unsurpassed facilities for commercial intercourse, and
its inexhaustible agricultural wealth, has—with the exception of
Egypt, whose isolation rendered it practically a foreign country—
been of little use to its inhabitants, alike incapable of appreciating
these manifold advantages and of systematically employing them for
their own benefit or for the general profit of mankind.
 CHAPTER IV
THE VISIGOTHIC MONARCHY

507–712

Origin and Character of the Goths—Their Invasion of the Peninsula—

Power of the Clergy—Ecclesiastical Councils—The Jews—The
Visigothic Code—Profound Wisdom of Its Enactments—
Provisions against Fraud and Injustice—Severe Penalties—Its
Definition of the Law—Condition of the Mechanical Arts—
Architecture—Byzantine Influence—Manufactures—Votive
Crowns—Agriculture—Literature—Medicine—Slave Labor—
Imitation of Roman Customs—Parallel between the Goths and
the Arabs—Coincidence of Sentiments and Habits—Causes of
National Decline—Permanent Influence of the Gothic Polity.
Among the countless hordes of barbarians who in the third and
fourth centuries overran the provinces of the Roman Empire, and
insulted the majesty of the sovereigns of the East, none were so pre-
eminently distinguished for valor, loyalty, generosity, and chastity as
the Goths. From the third century, when the luxurious tastes of Rome
impelled adventurous traders to penetrate to the shores of the Baltic
in search of amber, to the establishment of an independent
monarchy in Italy by Theodoric in the fifth, their name was familiar to
Europe—now suggestive of a bulwark of the tottering throne of
Byzantium, and again, as a synonym of murder, pillage, and
devastation. Of towering stature and fierce aspect, their forms were
cast in the gigantic proportions which pagan mythology loved to
attribute to its gods and heroes. Their habitations were situated in
the depths of gloomy forests, on the banks of deep and rapid
streams, or were surrounded by marshes, over whose treacherous
and yielding surface a winding pathway usually led to a remote and
well defended stronghold. Like all people whose intellectual
development had scarcely begun, they believed implicitly in omens,
auguries, signs, and dreams; their religious ideas were vague and ill
defined; and neither history nor tradition has preserved for us the
appellation or attributes of a single Gothic divinity. At their banquets,
defiled by drunken orgies, and not infrequently the scenes of
violence and even homicide, were celebrated, in uncouth ballads,
the exploits of the famous warriors of the nation. Their very name,
indicative of the superiority which their prowess never failed to exact,
signified The Nobly Born. Without literature, save a fragmentary
translation of the Bible, without government, save the dominion of
some chieftain who, covetous of renown, temporarily enjoyed the
precarious title of sovereign, eager for change, the most reckless of
gamesters, the most pitiless of conquerors, destruction was with
them a passion, and war an amusement. In common with other
barbarians, with whom the ignorance and fears of the age have
confounded them, they claimed and exercised, to the utmost, the
privileges of individual dignity and personal freedom. An arbitrary
classification, dependent upon a fortuitous geographical distribution,
had divided this people into Ostrogoths and Visigoths, according to
their relative location upon the eastern and western banks of the
river Borysthenes. The pressure from the north, which had dispersed
the tribes of the forests of Germany and Pannonia over the
European provinces of the Roman Empire, had induced the
Visigoths, by necessity or choice, to seek a home in Gaul, which
country they occupied in common with the Vandals, the Suevi, the
Alani, and other more obscure, but not less formidable, barbarians;
and scarcely had the division of the empire between Arcadius and
Honorius been effected in the first years of the fifth century, when the
inhabitants of Spain, either through treason or from the negligence of
the garrisons stationed in the passes of the Pyrenees, were
overwhelmed by a deluge of savage marauders.
For four hundred years, the beautiful, the rich, the fertile and
densely populated Peninsula had enjoyed the inestimable blessings
of peace. With the defeat and death of the sons of Pompey, the last
vestige of civil war and intestine discord had disappeared from its
borders. Its fields were cultivated with assiduous care; its seaports
were thronged with the shipping of the Mediterranean; the
manufacturing interests of its inland cities were diversified and
important. Its people, who had inherited from Rome and Carthage
that love of pleasure which was at once their boast and their