THE SOCIOLOGY

OF CRIME AND DELINQUENCY

Социология ПРЕСТУПНОСТИ
(СОВРЕМЕННЫЕ БУРЖУАЗНЫЕ ТЕОРИИ)

Edited by MARTIN E. WOLFGANG

LEONARD SAVITZ NORMAN JOHNSTON
СБОРНИК СТАТЕЙ
Перевод с английского канд. юрид. наук А. С. НИКИФОРОВА
и доктора юрид. наук А. М. ЯКОВЛЕВА
Под редакцией проф. Б. С. НИКИФОРОВА
Вступительная статья профессоров В. Н. КУДРЯВЦЕВА и Б. С.
НИКИФОРОВА

New York, London. 1902

ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПРОГРЕСС», МОСКВА 1966

СОДЕРЖАНИЕ

Вступительная статья
ПРЕДМЕТ КРИМИНОЛОГИИ
Торстен Селлин. Социологический подход к изучению причин
преступности
Эмиль Дюркгейм. Норма и патология
Эдвин X. Сатерленд. Являются ли преступления людей в белых
воротничках преступлениями?
Пол У. Таппен. Кто такой преступник? .
МЕТОДИКА И ТЕХНИКА АНАЛИЗА
Роберт Макайвер. Социальные причины преступности
Альберт К. Казн. Подход с позиций множественного фактора
Доналд Р. Крэсси. Развитие теории. Теория дифференцированной связи
Шелдон Глюк. Теория и факт в криминологии. Критика теории
дифференцированной связи
Клиффорд Р. Шоу. Техника изучения отдельных дел. Значение
собственного жизнеописания подростка-делинквента
Бернард Ландер. Техника корреляции. Анализ различных коэффициентов
делинквентности ..................
Шелдон и Элеонора Глюк.. Техника исследования ex post facto — отбор и
объединение по парам делинквентов и неделинквентов
Эдвин Пауэре и Хелен Витмер. Техника эксперимента. Группы
подлежащих воздействию субъектов и контрольные группы . .
СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА. ЭМПИРИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ
Гай Джонсон. Негры и преступность.......
Дэниэл Глэйзер, Кент Раис. Преступность, возраст и занятость
Лезли Т. Вилкинс. Поколения делинквентов ............
Бернард Ландер. Экологический анализ Балтиморы ........
 СОЦИАЛЬНЫЕ ЦЕННОСТИ И СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА.
ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ
Дэниэл Белл. Преступление как американский образ жизни
Торстен Селлин. Конфликт норм поведения
Клиффорд Р. Шоу, Генри Д. Маккей. Теоретические выводы из
экологического изучения Чикаго
Роберт К. Мертон. Социальная структура и аномия
Альберт Коэн. Содержание делинквентной субкультуры
Грешэм М. Сайке, Дэвид Матза. Метод нейтрализации. Теория
делинквентности
Ричард А. Клауорд, Ллойд Е. Оулин. Дифференциация субкультуры
Льюис Яблонский. Шайка делинквентов как промежуточная группа

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ
Предлагаемая вниманию советского читателя книга представ-
ляет собой несколько сокращенный1 перевод сборникя статей
известных исследователей в области криминологии, изданного в
США и Англии под названием «Социология преступности и делинк-
вентности»2. Статьи, включенные в сборник, дают возможность
читателю получить довольно полное представление об основных
направлениях современной американской криминологии, проводи-
мых конкретных исследованиях и их результатах, а также о технике
криминологических исследований. Редакторами-составителями
сборника являются видные американские социологи профессора
Вульфгэнг, Савитц и Джонстон. Некоторые из статей без какой-либо
обработки перепечатаны из журналов, где они первоначально были
опубликованы. Другие представляют собой извлечения из
монографических работ соответствующих авторов; составители
сборника, как правило, подвергли такие извлечения некоторой
редакционной обработке.
Как увидит читатель, в сборник включены статьи, отражающие
преимущественно социологическое направление буржуазной кри-
минологии. К этому обязывало составителей название сборника.
Однако для этого были и другие причины.
Некоторые из этих причин имеют в первую очередь «американ-
ский» характер. Дело в том, что в отличие от европейской буржуаз-
ной криминологии, в которой преобладают биологические и «лега-
листские»3 тенденции, американская криминология получила пре-
имущественно социологический характер. Уже на ранних этапах
развития американской криминологии ей пришлось столкнуться с
проявлениями явной взаимосвязи между преступностью, с одной
стороны, и быстрым развитием капитализма, урбанизацией, наплы-
вом иммигрантов в период до первой мировой войны и прочими
социальными факторами — с другой. Немаловажная причина заклю-
1
В результате исключения некоторых статей. Статьи, включенные
в сборник, как правило, сокращению не подвергались.
2
О «делинквентности» см. стр. 7 и ел
3
См. стр. 7 и ел
чается также в том, что настроения эпохи так называемого амери-
канского изоляционализма создали не преодоленную полностью и по
сей день традицию (американские ученые относят ее к числу
«слабых мест» американской науки) отсутствия интереса к тому, что
происходит в буржуазном «старом свете», в частности в области
социальных исследований. Этим, а не только соображениями объема,
по-видимому, объясняется то, что европейская не только био-, но и
социокриминология почти не представлена в сборнике. Исключением
являются статьи Э. Дюркгейма, Э. Вилкинса и других. Таким
образом, предлагаемый сборник дает картину состояния и развития
преимущественно американской социологии преступности.
Социологическое в основном содержание и направление
сборника объясняется также и более общими и, мы думаем, более
важными причинами.
При всех органических недостатках и пороках позитивистски-
социологического подхода к изучению преступности 4, настойчивое
обращение многих или большинства американских криминологов
именно или главным образом к социологическому методу свидетель-
ствует о том, что биоантропологические и другие подобные объясне-
ния преступности в американской криминологии уже не пользуются
кредитом. Сам по себе американский образ жизни с такой очевидно-
стью порождает преступность5, что попытка объяснить ее с
биоантропологических позиций, подобная той, которая была сделана
в конце 30-х годов неоломброзианцем Хутоном6, в настоящее время
могла бы привлечь к себе только обывательский интерес.
II
Границы буржуазной криминологии широки и неопределенны.
По сути дела, она включает или готова включить в свою орбиту
любую попытку изучения и анализа «повторяющихся, или единооб-
разных, или типизированных явлений или причиняющих факторов,
относящихся к преступлению и преступнику» 7. По мнению соста-
вителей сборника, в этих целях весьма полезными были и остаются
«биология, психология, психиатрия, эндокринология,право и антро-
пология». В этом перечне право поместилось между
эндокринологией и антропологией. Здесь нашла свое выражение не
только позити-вистская эклектичность исследований, но и привычное
для американских исследователей обособление криминологии от
юридических дисциплин.
Небезынтересно отметить, что большинство американских кри-
минологов не является юристами и сама эта дисциплина преподается

4
Об этом подробнее будет сказано ниже.
5
Характерно и поучительно: одна из статей сборника — Дэниэля Бел
ла — называется «Преступление как американский образ жизни».
6
См. Е. А. Н о о t о п, The American Criminal, 1939; Crime and the
Man, 1939
7
«The Sociology of Crime and Delinquency», New York, London, 1962, p. 1
в университетах не на юридических, а на социологических
факультетах.
Широта и неопределенность границ в полной мере относятся и
к определению предмета криминологии. Уже в первых статьях
сборника ее предметом названо «делинквентное поведение»— поня-
тие несравненно более широкое, чем «преступность».
«Делинквентность», «делинквент», «лмцнквентньш»мелькают на
страницах книги. «Делинквентность» по-английски —«провинность»
или, более академично, «психологическая тенденция к
8
правонарушению» . Признаки этого понятия чрезвычайно
.расплывчаты. Отход от рамок права. отказ от юридического
определения преступного обосновываются уже в статье Селлина
«Социологический подход к изучению причин преступности»,
которой открывается сборник. «Безоговорочное принятие
юридических определений основных единиц или элементов
криминологического исследования,— пишет автор,— нарушает
основной критерий науки... Имеется много примеров того, как
государственная политика, выраженная в законе, временно ограни-
чивала, сводила на нет или предрешала социальные результаты
научного исследования в той или иной области» (стр. 31—32). «Для :
того,— заключает автор,— чтобы наука о человеческом поведении
могла развиваться, ученый в этой области исследования должен
освободиться от уз, создаваемых уголовным законом» (стр. 32).
Такого рода «антилегалистское» отношение к юридическим
определениям типично для американской криминологии. Оно
развито и в статье Сатерленда, который считает, что в орбиту
социологического исследования преступности могут входить такие
виды «отклоняющегося от нормы поведения», которые не
охватываются уголовным правом.
Антилегалистская концепция предмета криминологии —
преобладающая, но не единственная в американской науке. Об этом
свидетельствует статья П. У. Таппена, помещенная в том же первом
разделе книги. Таппен подвергает концепцию Сатерленда критике как
с политической, так и с «чисто научной» точек зрения.
С политической стороны он считает ее не только бесплодной,
но и опасной. Таппен подчеркивает, что согласно этой концепции
«преступником может считаться человек, «не совершивший преступ-
ления, более или менее точно определенного статутным или преце-
дентным правом». Он настаивает на том, что социолог, как и юрист-
законодатель, должен указать, какого рода отклонения и в каких
направлениях и степени следует считать преступными.
По мнению Таппена, антилегалистская доктрина не может
также служить исходной позицией для научного исследования. Он
считает, что она в известной мере отражает подозрительное
8
См. Webster's Seventh New Collegiate Dictionary, 1963, «Delinquency»
отношение социолога-неюриста к закону. Стремление социологов
выявить и исследовать «неправду», которая была бы абсолютной и
вечной, Таппен квалифицирует как возрождение старых
метафизических поисков «естественного права». Если криминология
призвана заниматься изучением нарушений не норм права, а
«социальных интересов», то что же представляют собой эти
последние? Какие из них настолько важны, чтобы посягательства на
них можно было бы считать преступлениями? Да и что понимать под
посягательством на социальные интересы, особенно в случаях, когда
эти интересы, «как это часто случается в нашем сложном и
разобщенном обществе», противоречат друг другу? Таппен приходит
к выводу, что антилегалистская доктрина «не устанавливает
стандартов», а всего лишь вдохновляет исследователя на
«субъективные оценочные суждения». При таком положении дел
понятие антисоциального поведения «бесполезно для целей научного
исследования и даже для самого элементарного эмпиризма» (стр. 62).
Спор между Сатерлендом, Селлином и Таппеном,
составляющий основное содержание первого раздела книги, тесно
связан с отношением к проблеме законности в буржуазном обществе,
к гарантиям прав граждан от судебного и административного
усмотрения. С этой точки зрения позиция Таппена, признающего
преступлением только то, что предусмотрено в качестве
преступления в законе, казалось бы, больше отвечает требованиям
демократии. Однако не следует забывать, что речь идет о буржуазной
законности. Криминолог, ограничивающий свои исследования только
ее рамками, обрекает себя на отказ от анализа политических
предпосылок, лежащих в основе существующего законодательства,
вольно или невольно становится на позицию защиты существующей
правовой системы. Сатерленд при всей недооценке им значения для
криминологии юридических определений преступного вместе с тем
идет в некоторых отношениях дальше своих критиков. Он пытается
раскрыть характер действий, не запрещенных буржуазным законом,
но представляющих действительную опасность для интересов
широких слоев общества. Однако ни Сатерленд, ни Таппен не
проявляют интереса к тому, чтобы установить действительную связь
между изменениями в социальной действительности и развитием
уголовного права и уголовного законодательства буржуазного
общества.
III
Второй раздел сборника «Методика и техника анализа» по
содержанию распадается на две части. В первой речь идет об общих
методах определения сфер и целей исследования, во второй — о кон-
кретных приемах собирания и анализа данных.
Основной проблемой первой части является спор между
сторонниками «теории множественного фактора» (Коэн, Глюк) и
«общей теории» (Крэсси), впервые сформулированной Сатерлендом
под названием «теории дифференцированной связи».
Предмет этого спора можно определить так: что эффективнее и
«научнее» — собирать все относящиеся к общему предмету данные в
надежде, что затем индуктивным путем удастся построить их
содержательное объяснение, или приступить к исследованию с зара-
нее «готовой» общей теорией, с тем чтобы с помощью гипотез умень-
шить число переменных до практически достаточного минимума и
подвергнуть их анализу, который даст возможность выяснить
пригодность этой общей теории?
Нетрудно увидеть, что здесь в форме «методического», «техни-
ческого» спора выражено глубокое методологическое противоречие,
которое неизбежным образом вытекает из философских позиций
буржуазных криминологов.
Для представленных в сборнике статей характерно отсутствие
прямых упоминаний о философских концепциях, из которых исходят
авторы. Однако действительная методологическая основа их
исследований не вызывает сомнений — это позитивизм в различных
его формах и модификациях.
Философии позитивизма присуще эклектическое решение
принципиальных вопросов онтологии и теории познания, стремление
к эмпирическому анализу отдельных, порой не связанных между
собой факторов, отказ от раскрытия общих закономерностей и по-
строения единой научной теории. Позитивизм есть разновидность
идеализма. «...Суть дела,— указывал В. И. Ленин,— состоит в
коренном расхождении материализма со всем широким течением
позитивизма, внутри которого находятся и Ог. Конт, и Г. Спенсер, и
Михайловский, и ряд неокантианцев, и Мах с Авенариусом»9.
Одно из таких принципиальных расхождений касается
проблемы причинности. У криминолога-материалиста объективный и
закономерный характер причинно-следственных зависимостей не
вызывает сомнений. Его задача — открыть объективно
существующую связь между преступностью и социальными
явлениями, ее порождающими, проанализировать ее качественные и
количественные закономерности. Поэтому естественно, что у
советского читателя вызовет удивление заявление проф. Селлина:
«Наука отказалась от концепции причинности и обращается к ней
только для обозначения функционального взаимоотношения между
определенными элементами или фактами» (стр. 27). Исходя из этой
концепции, автор сводит причины преступности к «всего лишь
необходимо предшествующим обстоятельствам или условиям
преступного поведения». Задача исследователя, по мнению Селлина,
заключается лишь в поисках этих обстоятельств и в установлении
корреляции, то есть статистической, функциональной зависимости
9
В. И. Л е н и н , Поли. собр. соч., т. 18, стр. 214.
между ними и преступным поведением.
Здесь, по существу, сформулирована теоретическая основа кон-
цепции «факторов преступности», широко распространенной в
буржуазной криминологии10. Ее суть состоит в объяснении
преступности отдельными, изолированно взятыми явлениями
внешней среды, например, временем года, географическим
положением района, доходами населения, уровнем продажи
спиртных напитков и т. д. При этом характерно, что подлинный
«механизм» действия этих явлений не прослеживается.
Исследование, как правило, ограничивается установлением чисто
математических коэффициентов корреляции между двумя или
несколькими явлениями.
Попытки сторонников «теории множественного фактора» обой-
тись без всяких философских гипотез, разумеется, обречены на не-
удачу. Уже сами эти попытки означают следование философии пози-
тивизма. Читатель увидит, что и при отборе определенных данных
для анализа, и при изложении материала сторонники «теории мно-
жественного фактора» не могут не исходить из тех или иных сообра-
жений и не пытаться «привязать» собранные ранее «неинтегриро-
ванные, но высоко коррелированные» 2 данные к уже существующим
теориям. В свою очередь авторам, стоящим на позициях «общей
теории», неизбежно приходится принимать во-внимание данные,
собранные на основе эмпирических исследований. Методология
позитивизма не способна дать действительно научный инструмент
исследователю; то, что подчас добывает буржуазный криминолог, он
получает не благодаря, а скорее вопреки этой методологии.
Во второй части представлены основные подходы
американской социокриминологии к конкретной методике собирания
данных для анализа. В статье Шоу показан метод детального
изучения конкретного случая делинквентности (case study). Этот
метод широко применялся американскими социологами лет 20—30
назад, однако и сегодня им пользуется так называемая клиническая
криминология, изучающая историю развития субъекта для выяснения
«кримо-генезиса». Американские криминологи считают, что этот
метод может быть полезен и в будущем — для того, чтобы сочетать
подход в «широко социальном плане» с «более интенсивным индиви-
дуальным подходом».
Статья Б. Ландера показывает технику установления статисти-
ческих корреляций между несколькими показателями
(multidimensional data). Работа Ландера считается в американской

10
Эта теория подвергнута обстоятельному критическому рассмотрению
в работах ряда советских ученых. Из последних работ см.: «Советская крими
нология, учебник для юридических вузов», М., 1966; А. А. Г е р ц е н з о н,
Введение в советскую криминологию, М., 1966; С. С. Остроумов, Исто
рические предпосылки современных буржуазных уголовно-правовых тео
рий, «Вестник МГУ», 1963, № 4.
литературе образцом криминологического исследования,
проведенного на базе корреляционного анализа. Ландер показывает, в
частности, что статистические манипуляции «на высоком уровне»
могут быть успешными только при условии полной
доброкачественности исходных данных.
Характерным примером подхода к исследованию ex post facto
является в этом разделе статья супругов Глюк. В этой работе сопо-
ставлены данные по двум —делинквентной и неделинквентной —
группам подростков по 500 человек каждая, подобранным по при-
знакам пола, этнического происхождения, умственного развития,
возраста и места жительства. Подход ex post facto, то есть в данном
случае анализ подростков, уже совершивших преступления, отли-
чается от «экспериментального подхода», показанного в статье Э.
Пауэрса и X. Витмер, которые заранее, до совершения правона-
рушений, отобрали две группы подростков, сходных по определен-
ным признакам. Целью отбора было подвергнуть одну из групп,
экспериментальную, определенным мерам воздействия, которым не
подвергалась другая, контрольная, группа, и наблюдать за пове-
дением участников той и другой групп. Нетрудно видеть, что оба под-
хода, как они отображены в указанных статьях, очень похожи на
приемы, применяемые в медицине и при проведении биологических
и психологических исследований.
Материал, помещенный в рассматриваемом разделе, свидетель-
ствует о том, что американские социокриминологи накопили боль-
шой опыт статистических исследований. Обращает на себя внимание
детальная разработка техники подбора контрольных групп и кон-
трольных пар, анализа статистических показателей и осторожность в
оценке получаемых данных.
Однако советский криминолог и социолог заметит в методике
исследований, представленных в настоящем сборнике, существенные
пробелы. Так, весьма слабо развиты соображения о ценности и форме
взаимосвязи двух или нескольких взаимодействующих показателей.
Ландер справедливо отмечает, что корреляции между изучаемыми
переменными величинами в большинстве случаев являются
нелинейными. Однако новейший математический аппарат
вычисления этих нелинейных зависимостей не представлен.
Алгебраические оценки некоторых взаимодействующих переменных
факторов, полученные по системе дискретных показателей (статья
Пауэрса и Витмер), представляются недостаточно совершенными. В
статьях сборника не содержится данных об использовании
современной вычислительной техники.
Обращает на себя внимание весьма неглубокое освещение про-
блемы соотношения статистических и динамических закономерно-
стей. Весьма неточно и по существу неправильно характеризует это
соотношение Д. Р. Крэсси: «... Принцип, объясняющий статистиче-
ское распределение того или иного отклонения от нормы или какого-
либо другого явления, может быть действительным даже тогда, когда
неправильной и не поддающейся проверке оказывается предпо-
ложительно на одном с ним уровне находящаяся теория, определяю-
щая процесс возникновения отклонения от нормы в конкретных
случаях» (стр. 104).
В этом рассуждении статистика отрывается от теории, дающей
качественное объяснение явлению. Конечно, если теория неверна,
она не поколеблет несогласующегося с ней объяснения, основанного
на статистических выводах. Но при правильной теории, разумеется,
не может быть принципиального расхождения в объяснении массо-
вых и индивидуальных явлений, относящихся к одной совокупности.
Сточки зрения материалистической диалектики статистическая
совокупность имеет свои закономерности, не сводимые к динами-
ческим законам индивидуальных явлений. Однако теория, претен-
дующая на объяснение массовых социальных явлений, к числу
которых относится преступность, не может противоречить объясне-
нию отдельного преступления; она должна охватывать это объясне-
ние, содержать его, так сказать, «в снятом виде».
IV
Третий и четвертый разделы сборника посвящены конкретным
криминологическим исследованиям и теоретическим обобщениям на
базе этих исследований. Именно эти разделы дают наиболее полное
представление об основных идеях современной буржуазной, в
первую очередь американской, криминологии.
Как бы ни определяла буржуазная социокриминология свой
предмет, как бы ни решала она вопрос о методах и приемах собира-
ния, обработки и анализа соответствующих данных, основной про-
блемой для нее остается выяснение и объяснение изучаемых явлений,
в первую очередь причин преступности в буржуазном государстве.
Не случайно все статьи сборника, в том числе и те, которые поме-
щены в разделах, рассмотренных выше, в той или иной мере, прямо
или косвенно затрагивают этот вопрос. В условиях США он пред-
ставляет особую актуальность. Американская статистика свидетель-
ствует и сами американские криминологи признают, что «Америка,
вероятно, представляет собой самую преступную страну в мире» 1.
«Каковы же эти особенно криминогенные черты нашей культуры?»—
спрашивают они.
Большинство ответов на этот вопрос, содержащийся в
сборнике, является яркой иллюстрацией «теории факторов
преступности».
В статьях Джонсона, Сайкса, Ландера и других авторов устана-
вливаются (или отвергаются) корреляционные зависимости между
преступностью и уровнем заработной платы, преступностью и дви-
жением населения, преступностью и размещением городского
населения, а также между преступностью и одновременным
действием нескольких из этих обстоятельств. Делаются попытки
выявить влияние безработицы (Глэйзер и Раис), условий военного
времени (Вил-кинс), особенностей положения негров в американском
обществе (Ландер, Джонсон) и других социальных факторов на
преступность различных групп населения. В ряде статей содержатся
обычные для буржуазной социологии соображения о связи
преступности с такими «стандартными» демографическими
факторами, как национальность, пол и возраст, а также с
«экологической ситуацией». Селлин видит в преступлении
проявление и результат «конфликта культур». Другие криминологи
(например, Шоу и Маккей) исходят из того, что в наиболее
экономически и социально «дезорганизованных» районах больших
американских городов преступность стала традицией, передающейся
от поколения к поколению (теория «культурной трансмиссии»
преступности).
По содержащемуся в этих статьях фактическому материалу
многие из них представляют познавательный интерес. Как отмечали
советские криминологи, критика теории факторов как методологи-
ческой основы изучения причин преступности не означает отказа от
изучения конкретных явлений, с которыми преступность связана в
обществе. Однако необходимо, чтобы социальные факторы пре-
ступности исследовались не изолированно, а в неразрывной связи с
общими закономерностями общественного развития, чтобы были
вскрыты подлинный механизм их действия и общая социальная
основа их происхождения11. Проблема влияния социальных факторов
на преступность может быть правильно решена только на основе
исследования сущности и механизма связи, анализа реальной взаи-
мозависимости исследуемых явлений. Даже самый высокий коэф-
фициент корреляции еще ничего не говорит о действительной объек-
тивной связи между явлениями. Он может быть результатом простого
сопутствия (как в примере «связи» между интенсивностью автомо-
бильного движения и уровнем воды в реке Потомак, приводимом в
статье Ландера о технике корреляции), если эта причинная связь не
доказана как реально существующая всесторонним качественным
анализом.
Именно этого и недостает буржуазным исследователям. Отсут-
ствие общей концепции, объединяющей разрозненные «факторы
преступности», раскрывающей их внутреннюю взаимосвязь, дающей
объяснение генезиса современного состояния и причин преступности
в буржуазном обществе,— характерная черта буржуазной
криминологии. В результате эмпирические наблюдения не дают воз-
можности сделать сколько-нибудь обоснованные общие выводы.
По сути дела, это признается и авторами некоторых статей
11
«The Sociology of Crime and Delinquency», p. 211
настоящего сборника. «Подход с позиций множественного фактора не
есть теория; это отказ от поиска теории»,— пишет Коэн. Продолжая
эту мысль, Ландер критикует криминологов, которые «выдвигают
теорию множественного фактора вместо того, чтобы попытаться дать
универсальное объяснение преступного поведения» (стр. 145).
Отрицание объективного существования причинности, позити-
вистский подход к проблеме взаимосвязи и взаимозависимости явле-
ний существенно обедняет проводимые исследования. Как увидит
читатель, в ряде статей либо вовсе не дается научных объяснений
наблюдаемым корреляциям, либо эти объяснения выглядят наивно.
Это и не удивительно. Ландер правильно отмечает, что один лишь
коэффициент корреляции, которым исследователи сами себя огра-
ничили, «не дает оснований для предположения о наличии причин-
ной зависимости. Он является лишь средством измерения
имеющегося соотношения» (стр. 143). Этот автор подвергает критике
криминологов, которые пытаются сделать общие выводы о причинах
преступности на основе теории факторов. «К несчастью,— пишет он,
— многие исследования, построенные на основе установления корре-
ляции между делинквентностью и такими переменными величинами,
как плотность населения, изменения в составе населения, нищета,
наличие лиц, родившихся за границей, или негров, физический тип,
гармоничное развитие эндокринных желез, жилищные условия,
продажа комиксов и т. д., презюмируют наличие причинной связи
между той или иной конкретной переменной величиной и
делинквентностью» (стр. 143). Но и сам Ландер не предлагает
ничего, что могло бы компенсировать этот недостаток.
Исследование причин преступности немыслимо без глубокого
раскрытия «механизма» совершения конкретного преступления.
Советские ученые стремятся сочетать количественный анализ пре-
ступности и ее причин с качественным анализом как процессов,
происходящих в обществе и влияющих на антисоциальные явления,
так и самих этих явлений. В материалах же сборника о причинах
конкретного преступления упоминается, по сути дела, лишь в статьях
Ландера «Экологический анализ Балтиморы» и Сайкса и Мат-за
«Метод нейтрализации», причем преимущественно в психоло-
гическом плане. Недостаточное внимание к проблеме механизма
действия причин конкретного преступления также есть прямой
результат позитивистского эмпирического «метода» научных иссле-
дований.
Читатель также заметит, что почти все исследования, представ-
ленные в сборнике, производят впечатление созерцательных, пас-
сивных констатации положения вещей. Зарисовки делинквентных
районов города, характеристики групп несовершеннолетних право-
нарушителей, обследования семей безработных не завершаются
какими-либо практическими предложениями. По-видимому, бесперс-
пективность реальной борьбы с преступностью в условиях буржуаз-
ного строя обрекает эту отрасль знаний на пассивность.
Кризис позитивистской теории факторов,
неудовлетворительность которой за последнее время становится все
более очевидной для самих буржуазных исследователей, приводит к
попыткам построить более или менее общие теории причин
преступности в современном буржуазном обществе. В сборнике
этому посвящены главным образом или в значительной мере статьи
Дюркгейма, Ш. Глюка, Крэсси и Мертона. Здесь ясно
вырисовываются два основных круга общих вопросов: 1) о
происхождении и наличии преступности как социального явления; 2)
о механизме связи между преступностью и структурой современного
общества.
Первый круг вопросов затронут в статье Дюркгейма «Норма и
патология», представляющей собой яркий образец апологетики
нарушения норм морали и права, характерного для капиталистичес-
кого общества. Основной тезис этой статьи состоит в обосновании
«естественной природы» преступности, которая якобы вечна и свой-
ственна любому человеческому обществу. Исходя из данных о посто-
янном росте преступности в буржуазных странах и утверждая, что
«не существует общества, не сталкивающегося с проблемой пре-
ступности», Дюркгейм делает вывод, что «нет никакого другого
феномена, который обладал бы столь бесспорно всеми признаками
нормального явления». «Проще говоря, — продолжает он,—нормаль-
ным является само существование преступности при условии, что
она достигает, но не превышает уровня, характерного для общества
определенного типа» (стр. 39—40).
Такое утверждение, возможно, могло бы «утешить» американ-
ского обывателя, если бы не практика, свидетельствующая вопреки
основному тезису автора о неуклонном росте преступности. Но дело
даже не в самой попытке оправдать буржуазную действительность.
Вред подобной концепции — в поисках философского и морального
обоснования неизбежности существования преступности для любой
общественно-экономической формации независимо от ее типа.
Это обоснование носит у автора психологический и социологи-
ческий характер. С точки зрения социальной психологии, по мнению
Дюркгейма, преступность представляет собой «нанесение ущерба
очень сильным коллективным чувствам». Поскольку по мере раз-
вития общества социальные чувства будут становиться более интен-
сивными, то, с его точки зрения, ликвидация таких опасных пре-
ступлений, как грабеж или насилие над личностью, не устранит
преступности вообще, ибо общество будет признавать преступными
и наказуемыми другие, менее опасные деяния, ранее в такой степени
не затрагивавшие общественных чувств.
Не трудно видеть, что эта «социально-психологическая кон-
цепция» не имеет ничего общего с реальной действительностью. Она
констатирует некоторое абстрактное общество, не имеющее ни
классовой структуры, ни исторических примет.
научная -т лн ,<tf :л
Применительно к буржуазному обществу концепция
Дюркгейма просто искажает положение вещей, так как игнорирует
классовую противоположность «социальных чувств» буржуазии и
трудящихся, вытекающую из антагонистических противоречий капи-
тализма. «Естественность» преступности в таком обществе, а тем
более ее значительный рост объясняются вовсе не тем, что общество
якобы становится все более нетерпимым к нарушениям норм морали
и правопорядка, а усилением указанных противоречий. Рост опасных
и тяжких преступлений в капиталистических странах за последние
десятилетия свидетельствует о том, что никакого укрепления
моральных основ в буржуазном обществе в действительности не про-
исходит и не может происходить.
Что же касается общества, состоящего из дружественных
трудящихся классов, то исторический путь борьбы с
правонарушениями представляется для него совершенно иным. Для
социализма характерно сокращение числа опасных преступлений.
Однако процесса расширения понятия преступного, распространения
его на другие, менее опасные поступки людей, о котором пишет
Дюркгейм, не происходит. Дело в том, что общество, построенное на
основах товарищества, взаимопомощи, уважения к людям, находит
иные пути борьбы с поступками, противоречащими общественной
морали, чем уголовная репрессия.
Не более научным является и «социологическое» оправдание
преступности. Дюркгейм утверждает, что преступность есть резуль-
тат естественных отклонений поведения от «среднего типа», характе-
ризующегося соблюдением норм поведения. Эти отклонения, по его
мнению, прямо связаны с различиями в человеческой индивидуаль-
ности. «Чтобы был возможен прогресс, индивидуальность должна
иметь возможность выразить себя»,— замечает автор. Но из этого
достаточно бесспорного положения он делает неожиданный вывод:
«Чтобы получила возможность выражения индивидуальность идеа-
листа, чьи мечты опережают время, необходимо, чтобы существовала
и возможность выражения индивидуальности преступника, стоящего
ниже уровня современного ему общества. Одно немыслимо без
другого» (стр. 43).
Этот парадокс лишь на первый взгляд кажется пустой
абстракцией. На самом деле он вскрывает глубокую пропасть между
подлинной свободой личности и нормами правопорядка в
буржуазном обществе. Чтобы выразить свою индивидуальность,
человек вынужден выйти за рамки господствующих норм поведения.
Дюркгейм не представляет себе такого положения, когда
индивидуальность получает полную свободу выражения в условиях
соответствующей общественно-экономической формации. Кроме
того, само понятие индивидуальности автор толкует в примитивном
смысле, имея в виду не всестороннее развитие социально полезных
свойств личности, а просто любое отклонение поведения от нормы.
Развивая свою концепцию, Дюркгейм доходит до признания
полезности преступности в процессе социальной эволюции. Здесь в
искаженной форме нашло отражение извечное противоречие капи-
талистического строя, объявляющего преступным всякое прогрес-
сивное движение, направленное против основ его существования.
Автор делает еще один парадоксальный вывод: «Итак, преступность
необходима; она прочно связана с основными условиями любой
социальной жизни и именно в силу этого полезна... И само
преступление уже нельзя понимать как зло, которое необходимо
подавлять всеми возможными средствами. Если преступность падает
заметно ниже среднего уровня, нам не с чем поздравить себя, ибо мы
можем быть уверены в том, что такой кажущийся процесс связан с
определенной социальной дезорганизацией» (стр. 42, 44).
Статья Дюркгейма была написана давно, но содержащиеся в
ней идеи находят отражение в буржуазной криминологии и сегодня.
Дело в том, что тезис о вечности преступности дает возможность
наиболее общим образом «оправдать» ее существование в условиях
буржуазного строя.
Известно, что если не считать прежней теологической
концепции, наиболее распространенным «теоретическим
обоснованием» преступности было объяснение ее «свойствами
человеческой натуры». Как мы уже отмечали, в настоящее время
криминология сравнительно редко обращается к биологическим и
биопсихологическим теориям преступности. Многие из авторов
сборника относятся к подобным объяснениям явно отрицательно.
Однако известное отражение ломброзианские концепции
преступности все же не могли не найти и в работах криминологов,
представленных в сборнике. В этом еще раз проявляется
эклектичность позитивистской методологии.
Так, статья Р. Макайвера, которая называется «Социальные
причины преступности», начинается с тезиса о том, что вопрос о
причинах преступности имеет не больше конкретного смысла, чем
вопрос: «Почему такова человеческая природа?». Еще более
определенно выражен биологизм применительно к объяснению соци-
альных явлений в статье Ш. Глюка «Теория и факт в криминологии».
Автор утверждает, что в раннем возрасте ребенку внутренне присуще
антисоциальное поведение. «Если же говорить об усвоении,— пишет
он,— то скорее всего усваивается неделинквентное, нормальное
поведение» (стр. 109). Асоциальные, эгоистические или
антисоциальные импульсы он считает вполне естественными.
 VI
Однако большинство авторов, представленных в сборнике, все
же придерживается тезиса об определяющей роли социальных
факторов. И здесь возникает второй круг вопросов — о преступности
со структурой общества, об объяснении ее существования в
современных условиях.
В сборнике представлено несколько общих криминологических
теорий, относящихся к этой проблематике. Главные из них —теория
«дифференцированной связи», выдвинутая Э. Сатерлендом, и теория
так называемой «социальной аномии» Мертона.
Составители сборника включили в него ряд статей, в которых
теория дифференцированной связи рассматривается с различных
позиций. Так, если Крэсси излагает взгляды Сатерленда в общем
сочувственно, то статья Ш. Глюка посвящена в основном ее критике.
Основное положение теории Сатерленда состоит в том, что
выбор человеком определенной линии поведения обусловливается
влиянием его ближайшего окружения. «Преступное поведение,—
писал Сатерленд,— усваивается во взаимодействии с индивидами в
определенной форме общения». При этом имеется в виду не столько
усвоение «техники» совершения преступления, сколько восприятие
основного типа поведения, его целей, мотивов, отношения к сущест-
вующему правопорядку, а также психологических и социальных
оценок своих поступков.
В советской юридической литературе взгляды Сатерленда рас-
смотрены с достаточной полнотой. В частности, обоснованно под-
черкивалось, что его теория «не отвечает на вопрос о том, что же
порождает преступность в обществе, а лишь описывает один из про-
цессов, благодаря которому отдельные лица становятся преступни-
ками» 1. Вот почему утверждение Крэсси о том, что «в известном
весьма реальном смысле Сатерленд пытался сделать для криминоло-
гии то, что Дарвин сделал для биологии», несмотря на все оговорки
автора, выглядит крайним преувеличением.
Более тесная связь между преступностью и структурой
буржуазного общества прослежена Мертоном в работе «Социальная
структура и аномия».
«Преступность,— пишет Мертон,— нередко связана с
использованием по общему признанию запрещенных, но часто
эффективных средств достижения по меньшей мере видимости
определяемого культурой успеха —богатства, власти и тому
подобное». Там, где денежный успех является основной целью
существования, но «очень мала возможность использовать для
достижения этого успеха общепризнанные и узаконенные средства»,
возникает стремление добиться его любой ценой. «Ограничение
возможностей областью неквалифицированного труда и связанный с
этим низкий доход не могут конкурировать в терминах
общепризнанных стандартов достижения успеха с высоким доходом,
связанным с эксплуатацией организованного порока» (стр. 308).
Концепция Мертона, как и другие буржуазные
социологические концепции, носит ограниченный характер 12. Автор
неосновательно пытается объяснить в рамках личного успеха не
только преступность, но и другие явления —«уход от жизни»,
консерватизм и даже «мятеж» против существующего правопорядка.
Здесь вовсе игнорируется роль политических идей, общественного
сознания, роль классовой борьбы, которая является движущей силой
развития антагонистического общества.
Однако Мертон подходит довольно близко к реалистическому
объяснению процессов, свойственных буржуазному обществу. Он
указывает, что антисоциальное поведение в конечном счете вызвано к
жизни классовой структурой общества, «которое вознаграждает
наилучшим образом лишь достижение экономического успеха и
высокого социального положения». «Наша идеология равенства,—
пишет Мертон,— по сути дела, опровергается существованием групп
и индивидуумов, не участвующих в конкуренции для достижения
денежного успеха. Одни и те же символы успеха рассматриваются в
качестве желательных для всех... Однако в действительности
социальная организация обусловливает существование классовых
различий в степени доступности этих общих для всех символов
успеха» (стр. 310).
Тем не менее автор не приходит к каким-либо радикальным
выводам, и это еще раз свидетельствует о том, что подлинный анализ
связи между антисоциальными явлениями и структурой общества
может быть дан только с марксистских позиций. Разумеется, бур-
жуазные криминологи предпочитают умалчивать о марксистском
объяснении причин преступности. Однако некоторые из них не могут
не прийти, по сути дела, к материалистическим выводам. «Вполне
возможно,— пишет Коэн, имея в виду преступность в буржуазном
обществе,— что некоторые... проблемы в действительности не могут
быть разрешены в рамках системы существующих установлений»
(стр. 87). Глэйзер и Раис, говоря о наличии прямой связи между
экономическими условиями жизни (в частности, безработицей) и
преступностью, признают: «Сделанные нами выводы могли бы быть
использованы марксистами». Однако, видимо, проявить до конца
научную объективность не так легко. Вот почему буржуазные
социологи, занимающиеся проблемой преступности, по словам
Коэна, «склонны солидаризироваться с системой существующих
установлений и искать корни социальных проблем в факторах,
которые можно было бы контролировать или устранять, не подрывая
веры в святость наших установлений... В этом одна из причин того,
почему мы не торопимся с действительно аналитическим
12
Ф. М. Р е ш е т н и к о в , Современная американская криминология, М., 1965, стр. 80
исследованием сложной взаимозависимости социальных проблем и
более широкой социальной системы» (стр. 87).
VII
Ряд конкретных исследований буржуазных криминологов пред-
ставляет для советского читателя интерес в том отношении, что они,
хотят ли этого их авторы или нет, дают известную возможность
судить об острых социальных процессах, происходящих в бур-
жуазном обществе. Само признание (и это проходит через многие
статьи сборника) того, что высшей «общепризнанной» ценностью и
«символом успеха» в американском образе жизни являются деньги,
богатство, представляет собой неплохую иллюстрацию к известным
словам «Коммунистического манифеста»: буржуазия «не оставила
между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса,
бессердечного „чистогана» Ь>. Американские криминологи не могут
не признать и другого: легальные возможности достижения успеха
американская действительность обеспечивает меньшинству, обрекая
множество людей на существование в «экономически неблаго-
получных районах», в семьях, «не имеющих в своем составе лиц с
постоянным доходом». Особенно это касается негритянского и дру-
гого «цветного» населения. Как показали исследования супругов
Глюк, значительная часть населения прозябает в неблагоустроенных,
перенаселенных домах, живет на случайные заработки или на
доходы, источником которых являются различные конфликты с
уголовным кодексом. Не мудрено, что именно из этой «экологической
ситуации» проистекает большая часть американской преступности,
именно здесь возникают и развиваются пресловутые
«делинквентные шайки» подростков из «низших классов», молодеж-
ные клубы «на углу улицы», образующие неистощимую питательную
среду «вульгарной преступности» в виде краж, грабежей и насилия.
Не случайно проблеме делинквентных шаек американская кримино-
логическая литература давно уже уделяет большое внимание, поне-
воле связывая их происхождение с социальными условиями жизни
больших американских городов и, по существу, тем самым опро-
вергая реакционнейшую теорию «имманентной преступности низ-
ших классов».
Концепция преступности этого рода как выражение столкнове-
ния «делинквентной субкультуры» с ценностями «большого обще-
ства», хотя она и не называет вещи своими именами, не лишена инте-
реса. Однако из нее следует, что применение наказания за преступ-
ления этой категории представляет собой безнадежную попытку
подавить средствами организованного государственного насилия то,
что ежедневно и ежечасно органически порождается самими
условиями жизни в капиталистическом обществе.
Интересно, однако, и другое. Культ «голого интереса» так глу-
боко проник во все поры буржуазного общества, до такой степени
разложил и разъел его, что даже то меньшинство, которому, казалось
бы, обеспечиваются легальные возможности достижения успеха, не
довольствуется ими. Оно идет на массовые и систематические
нарушения уголовного закона во всех случаях, когда законодательные
запреты ограничивают стяжательские аппетиты предпринимателей.
Эта сторона дела с большой тщательностью и на основе
убедительного исследования фактов раскрыта в статье Сатерленда о
преступлениях людей в белых воротничках. В ней, пожалуй, впервые
в американской литературе убедительно, мы сказали бы, с научной
обстоятельностью было показано, что «отклоняющееся от нормы
поведение», а проще говоря, нарушение уголовного закона
монополиями и «деловыми людьми» составляет повседневное,
массовое, неизменно терпимое и тем самым постоянно поощряемое
явление, органическую принадлежность американского бизнеса.
Сатерленд подверг анализу большое число нарушений закона,
допущенных крупнейшими промышленными и торговыми корпора-*
циями США. Речь идет о нарушениях, характерных именно для
деятельности предпринимателей,— нарушениях антитрестовского
законодательства, законов о ложной рекламе, патентного и авторского
права и правил о товарных знаках. Американский ученый показал,
что эти нарушения причинили, вместе и порознь, большой вред
населению страны, в первую очередь трудящимся классам.
«Последствия преступлений, совершаемых людьми в белых
воротничках,— пишет Сатерленд,— сказываются на обществе не
сразу, а на протяжении долгого периода времени и, возможно, в
отношении миллионов людей...» (стр. 58). Автор не только имел
основание уподобить эти нарушения мошенничеству, краже,
вымогательству и незаконному ограничению свободы. На основе
тщательного анали^ за действующего американского
законодательства Сатерленд показал, что многие из этих действий и
юридически являются преступней ниями. И что же? Менее чем в 10%
вынесенных против корпораций 547 решений предусматривалась
уголовная ответственность, тогда как почти в 500 случаях были
приняты все законные и незакон*-ные меры к тому, чтобы освободить
предприимчивых бизнесменов от клейма уголовного преследования и
обвинительного приговора.
Надо отдать справедливость Сатерленду — он достаточно
реали* стически описывает причины этого явления. С одной
стороны, учреждения, распространяющие информацию, не
организуют общественное мнение против преступлений этого рода.
Ведь эти учреждения принадлежат тем же корпорациям и сами
совершают подобные нарушения. «Общественное мнение,—
язвительно замечает Сатерленд,— никогда не было бы хорошо
организовано против карманных воров, если бы большая часть
информации о карманных кражах поступала непосредственно от
самих воров» (стр. 58).
С другой стороны, сколько бы ни уверяли американцев, что они
живут «в обществе равноправных людей, где все равны перед
законом», методы исполнения (или неисполнения) закона в сущест-
венной мере зависят от отношения законодателей и исполнителей
закона к личности возможных правонарушителей. Применительно к
преступникам в белых воротничках Сатерленд характеризует это
отношение как смесь страха и восхищения. Страха —потому,что
антагонизм с бизнесменами может привести к уменьшению размеров
взносов в фонд очередной предвыборной кампании, без чего победа
на выборах невозможна. Восхищения — потому, что законодатели,
судьи и исполнители закона «культурно однородны» с его наруши-
телями. Поэтому в представлении этих людей предприниматели —
нарушители закона никак не отвечают признакам популярного
стереотипа преступника.
Опубликование исследования Сатерленда вызвало в свое время
сенсацию и породило споры, не утихающие по сей день. Одни кри-
минологи, такие, как Варне и Титерс 1, пошли по пути, намеченному
Сатерлендом, предложив для объяснения преступности людей в
белых воротничках выразительную формулу «greed, not need»
(алчность, а не нужда), ставшую классической.
Другие выступили против сформулированной Сатерлендом
концепции, и резкие возражения некоторых из них против выводов
Сатерленда сами по себе свидетельствуют о том, что эти выводы
пришлись «по живому месту». Так, Таппен, на которого мы уже
ссылались в другой связи, не хочет признавать преступником ни
жадного коммерсанта, прибегающего к фальшивой рекламе, ни
предпринимателя, не разрешающего создания профсоюза на своем
предприятии или заключения коллективного договора. Подобные
действия, по мнению Таппена, «не выходят за рамки обычной дело-
вой практики», и отнесение их к категории преступных «может
служить целям пропаганды». Эта сторона дела серьезно беспокоит
Таппена, потому что результатом этой пропаганды может явиться, по
его мнению, нечто вроде «бортовых залпов по существующей
системе». Таппен не хочет признавать это ни криминологией, ни
вообще социальной наукой. Здесь, по-видимому, проходит граница,
которую американские криминологи не хотят или не решаются
переходить. Ведь не случайно и Мертон, о статье которого мы уже
упоминали, называет отказ от «общепризнанных» целей американ-
ской культуры и средств их достижения мятежом, выводит этот
мятеж за рамки «приспособления» в границах буржуазной структуры
и отказывается рассматривать «дополнительные проблемы»,
возникающие в этом случае. Границы буржуазной структуры — это в
то же время и границы буржуазной науки!
VIII
 В заключение несколько слов об особенностях перевода1.
Американская социокриминология в ходе своего развития
выработала многообразную и сложную терминологию — частично
свою собственную, частично заимствованную из экономики,
статистики, математики, биологии и других социальных,
естественных и точных наук. Заимствованные термины нередко
используются в условном значении, другие введены в научный
оборот для обозначения специфических явлений, ранее не бывших
предметом изучения каких-либо других наук. Так обстоит дело с
рассмотренным выше термином «делинквентность» и его
производными, обозначающими понятия, которыми не пользуются
советская криминология и социология. В случаях такого рода везде
есть соблазн передать содержание соответствующего термина
словом, привычным для советского читателя и «более или менее»
точно передающим смысл английского слова.
В ряде случаев, однако, поддаться этому соблазну было бы ри-
скованно: привычный термин, естественно, имеет и привычное со-
держание, и если оно не соответствует содержанию английского
термина, то подобное «упрощение» может привести к тому, что
получится не перевод, а искажение смысла. Имея это в виду, в рус-
ском переводе были сохранены — в необходимых случаях с соот-
ветствующими пояснениями — такие своеобразные термины, как
аномия, ретритизм (приблизительно —«бегство от действительно-
сти», отсюда — ретритистское приспособление, ретритистская уста-
новка и т. п.), инновация, дифференцированная связь, субкультура,
нейтрализация (в смысле самоубеждения в правомерности не-
правомерного поступка), рационализация (в смысле подведения
рациональной базы под неправомерный поступок) и ряд других.
В отдельных случаях пришлось пойти на довольно
причудливые словообразования. Так, в американской
социокриминологии имеет хождение выразительный термин
institutional для обозначения явлений, составляющих часть
социальных, в частности идеологических, моральных и т. п.
установлений «большого общества» (в отличие от «субкультуры»).
Он используется, например, для характеристики преступлений,
ставших органической частью американского образа жизни (в
частности, преступлений людей в белых воротничках). По причинам,
указанным выше, этот термин сохранен без перевода, в связи с чем
читатель встретит в некоторых статьях такие выражения, как
институционализированные и даже деинституцио-нализированные
ценности и т. п. Представляется, что при всей громоздкости этих
оборотов они все же удобнее, чем такие формулы, как «ценности,
введенные в систему или исключенные из системы установлений
большого общества».
Трудность задачи определялась еще и тем, что, с одной
стороны, в сборник включены статьи и извлечения, содержащие
самый разнообразный материал — теоретический, эмпирический и
представляющий детальное описание проведенных исследований; с
другой — помещенные в сборнике статьи весьма отличаются друг от
друга по стилю и даже по жанру — от лаконичной, математически
точной манеры Лезли Вилкинса до жаргона несовершеннолетних
делинквентов в статьях Шоу и Яблонского.
Предмет криминологии
ТОРСТЕН СЕЛЛИН
Социологический подход к изучению причин преступности
Одним из наиболее важных аспектов криминологии являются
поиски «прщщн» преступности. Первая из возникающих проблем
связана с самой концепцией причинности, ибо термин «причина»
применяется к самым разнообразным понятиям, анализ которых едва
ли необходим здесь. Наука отказалась от концепции причинности и
обращается к ней только для обозначения функционального
взаимоотношения между определенными элементами или фактами:.
«Когда мы говорим, что одна вещь является причиной другой,—
говорит Стюарт,— то при этом подразумеваем лишь то, что они нахо-
дятся в постоянной взаимосвязи: когда мы видим одну вещь, мы
можем ожидать и другую. Эту связь мы можем установить только из
опыта»1. И в наши дни высказывается почти такое же суждение:
«Применение термина «причина» для целей научного
объяснения мира свойственно только первоначальным стадиям, когда
имеет место неширокое, предварительное, примерное обобщение,
имеющее в виду дальнейшие, более широкие и постоянные законы.
Мы можем говорить, что «мышьяк причиняет смерть» лишь до тех
пор, пока нам точно не известны процессы, приводящие к этому
результату.
Однако в достаточно продвинувшемся научном исследовании
термин «причина» не фигурирует ни в одной из формулировок
постоянных законов, хотя встречается несколько упрощенное и
вольное его использование, которое может быть сохранено. При-
близительное единообразие, обусловившее применение этого
понятия до начала научного исследования, может оказаться
оправданным при всех обстоятельствах, кроме очень редких и
исключительных, а возможно, и при всех встречающихся
обстоятельствах. В подобных случаях удобно говорить о предыдущем
событии как о «причине», а о последующем — как о «результате». В
этом смысле все же возможно применять слова «причина» и
«результат», если конечно, мы понимаем, что такого рода
последовательность не является неизбежной и может иметь
исключения. Этот и только этот смысл мы... вкладываем в указанные
понятия, когда говорим, что одно конкретное событие служит
«причиной» другого конкретного события, как нам иногда
приходится делать, чтобы избежать невыносимого многословия».
^Разделяя этот взгляд на концепцию причинности, мы
понимаем под «причиной» преступления всего лишь необходимо
предшествую-! щие обстоятельства или условия преступного
поведения. Исследование «причин» преступности сводится, таким
образом, к поискам этих предшествующих обстоятельств и
установлению постоянных величин в их связях с преступным
поведением. Поскольку последующие главы будут иметь своим
предметом именно этот аспект криминологического исследования,
следует с самого начала подчеркнуть, что такие термины, как
«причина», «причинный» или «причинность» (либо «этиология» или
«этиологический»), будут часто применяться для того, чтобы
«избежать невыносимого многословия», однако не следует забывать,
что они призваны обозначать лишь указанную выше связь.
Большинство исследований в области изучения причин
преступности свидетельствует о том, что криминология еще
находится в значительной степени в импрессионистской,
спекулятивной стадии. Выводы из этих исследований остаются
гипотезами, которые требуют предварительной проверки перед тем,
как будет установлено их отношение к этиологическим проблемам.
Поэтому следует изучить, являются ли адекватными основные
концепции, образующие основу исследования причинности;
Изучение причин преступности имеет своей основой
определения понятий «преступление» и «преступник». Эти понятия
— предмет традиционной криминологии. Оба они сформулированы
правом, и хотя ограничения, которые такие определения налагают на
исследование, являются предметом жалоб со стороны криминологов,
они не подвергались серьезному сомнению. Даже столь придирчивые
критики криминологических исследований, как Майкл и Адлер,
утверждают:
«Мы не сможем осуществлять эмпирические исследования пре-
ступления и преступника, если не будем иметь какую-то основу для
разграничения преступного поведения от иных видов поведения и
преступников от других лиц, достаточно точно и определенно для
того, чтобы не путать эти явления в наших наблюдениях... Самое
точное и наименее двусмысленное определение преступления — это
то, согласно которому преступным признается поведение,
запрещенное уголовным кодексом... Юридическое определение
преступления является не только точным и недвусмысленным, но
также и единственно возможным определением» г.
Однако эти авторы идут еще дальше в своем толковании рас-
сматриваемых концепций. Признавая, что лицо, которое нарушает
уголовный закон, тем самым становится преступником, они добавля-
ют, что «наиболее верным способом... проведения различия между
преступниками и непреступниками является разделение на тех, кто
был осужден за преступление, и тех, кто осужден не был... В целях
как практических, так и теоретических мы должны действовать так,
как если бы это было верно... Следовательно, криминолог вполне
прав, когда считает, как это и происходит на самом деле, что объектом
его исследования являются лица, осужденные за совершение
преступления» 2.
Но в примечании, содержащемся в другой части их работы,
Майкл и Адлер поднимают заслуживающий упоминания здесь воп-
рос, на который не пытаются, однако, дать ответ: «Одна из важней-
ших проблем, с которой сталкивается криминолог, заключается в том,
удовлетворяет ли его целям указанный способ отграничения
преступников от остальных лиц»3. Авторы безусловно правы, назы-
вая эту проблему важнейшей. Это действительно важнейшая пробле-
ма. К тому же криминологи уделяют ей очень мало внимания. Кри-
минология стала наукой о преступлениях и преступниках. Социаль-
ные требования предупреждения и подавления преступности, кажу-
щаяся точность юридических определений и доступность конкрет-
ных данных, собранных в процессе исполнения закона,— все это
способствовало созданию искусственных границ криминологии.
Такие границы не могут быть признаны наукой. Вместе с тем спе-
циализация, разделение труда явно необходимы в научном иссле-
довании.
«Научное исследование любой области явлений,— говорит
Джордж Кэтлин,— требует установления общих границ этой обла-
сти», однако эти границы «обусловливаются органически самой при-
родой исследуемого предмета и не должны иметь случайного
характера, определяемого лишь внешним сходством
рассматриваемых явлений». Практические определения,
очерчивающие пределы криминологического исследования,
относятся к разряду явлений, обладающих указанным «внешним
сходством». Перефразируя заявление Франка Росса, можно сказать,
что криминологи опре-
1 I. Michael, and M. A d I e r, Crime, Law and Social
Science,
New York, 1933, p. 1—2.
2 Ibid., p. 3.
3 Ibid., p. 92.
4 G. С a t 1 i n. The Delimitation and Mensurability of Political
Pheno
mena, American Political Science Review, 21, May, 1937, p. 255—269.
Под
термином «установление границ» следует понимать не фиксирование
границ
какой-либо области или зоны исследования, а способ обрисовки
органических
или естественных свойств исследуемых объектов. делили явление,
которое они изучают, «в терминах, наиболее доступных [данных]...
сводя тем самым на нет... все свои теоретические конструкции» 1.
Мы попытаемся показать, что категории, устанавливаемые уго-
ловным законом, не соответствуют требованиям ученых из-за их
«случайного характера» и не «обусловливаются органически самой
природой исследуемого предмета».
Нормы уголовного закона
Среди различных способов, к которым обращаются социальные
группы с целью обеспечить определенное поведение своих членов,
важное место занимает уголовный закон, так как его нормы являются
обязательными для всех, кто живет в пределах политических границ
данного государства, и исполнение этих норм обеспечивается
принудительной силой этого государства. Уголовное,^законодатель-
ство может быть определено отчасти как совокупность правил,
запрещающих определенные формы поведения и
предусматривающих наказание за их нарушение. Характер этих
правил, вид или тип поведения, которое они запрещают, характер
санкций, налагаемых за их нарушение, и т. д. зависят от характера и
интересов групп населения, оказывающих влияние на
законодательство. В некоторых государствах эти группы могут
составлять большинство, в других — меньшинство, однако к числу
социальных ценностей, охраняемых уголовным законом, в конечном
счете относятся именно те, сохранение которых соответствует
интересам господствующих групп 3. В демократических
государствах эта существенная особенность уголовного закона не
столь легко различима, как в государствах с иными формами
правления, но даже и в демократическом обществе можно видеть, как
интересы групп, образующих могущественное меньшинство,
формируют определенную часть уголовного законодательства.
«Наши законодатели,— говорил Мануэль Гамио, рассматривая
уголовное законодательство Мексики,— создают законы для господ-
ствующего меньшинства, схожего по расе, традициям и характеру
цивилизации с европейцами... в результате чего законы в значи-
тельной степени оказываются скопированными с иностранного
образца... Социальное большинство, особенно местные народы, ока-
зывается за пределами этих законов, игнорирующих его биологи-
ческие потребности и свойства его умственных процессов, его
своеоб-
1 F. R о s s, Fields and Methods of Sociology, 2nd ed., New
York, 1934,
p. 463.
2 Совсем недавно эта точка зрения была поддержана
Джозефом А. Лей
тоном в его работе «Social Philosophies in Conflict», New York, 1937;
см. также
«Law and Social Ethics», ch. XXIV. разную индо-испанскую культуру,
экономическое положение, стремления и тенденции» х.
Среди прочих примеров он приводит норму, объявляющую
незаконными религиозные и «естественные» или соответствующие
обычаям браки. В долине Теотихуакан 73'!а браков являются незакон-
ными не вследствие умышленного нарушения этой нормы, а потому,
что «для социального меньшинства, в расчете на которое были изда-
ны эти законы, «естественный» союз ненормален, хотя для социаль-,
ного большинства... он — совершенно нормальное явление»'2. >.
Подобное несоответствие между законами государства и моральными
представлениями различных социальных групп населения этого
государства можно проследить повсюду, где стандарты, которым
следуют господствующие группы, отличны от стандартов, принятых
подчиненными или подчинившимися группами. Нормы уголовного
закона, то есть нормы поведения, воплощенные в уголовном законе,
изменяются по мере того, как меняются представления господствую-
щих групп о социальных ценностях, либо по мере того, как преврат-
ности процесса социального развития приводят к преобразованию
самих социальных групп и к сдвигам в центрах сосредоточения вла-
сти. Таким образом то, что было преступным в прошлом, может стать
законным сегодня7~тогда как то, что считается преступным в одном
из существующих сегодня государств, может считаться законным в
другом. Этот урок истории позволяет уверенно высказать
предположение — эмпирическое обобщение столь же обосновано,
как и любое обобщение в области естественных наук,— что все,
запрещенное ныне уголовным законом любого государства, i не будет
подвергаться запрету в будущем, если только не произой-i дет полная
социальная стагнация —7 ситуация, с которой историки социологии
никогда не сталкивались.;
Действительно, изменчивость определения преступного и соот-
ветственно смысла, вкладываемого в термин «преступник»,— факт,
настолько хорошо известный социологам, что он не требует под-
тверждений. Однако в связи с этим возникает вопрос, как подобного
рода изменчивость можно совместить с попыткой выработать всеоб-
щие категории, требуемые при проведении любого научного иссле-
дования.
Безоговорочное принятие юридических определений основных
единиц или элементов криминологического исследования нарушает
основной критерий науки. Ученый должен быть свободен определять
явление в им самим избираемых терминах, основанных на
органических свойствах исследуемого материала и обозначающих те
его свойства, которые предполагаются имеющими универсальный
характер. В самом деле, имеется много примеров того, как
государственная политика, выраженная в законе, временно огра-
 1 М. G a m i о, Hacia un Mexico Nuevo, Mexico City, 1935, p.
186—187.
2 Ibid.
ничивала, сводила на нет или предрешала социальные
результаты научного исследования в той или иной области. Имеются
также свидетельства того, как тормозит развитие научного
исследования влияние авторитета, приписываемого одному или
нескольким ученым. Однако ни в одном из этих случаев ученый не
должен позволять неученым определять за него основные условия
исследования. Следует тут же подчеркнуть, что сказанное выше не
означает, что нормы уголовного закона или данные о преступлениях
или преступниках, собранные в процессе исполнения закона, не
имеют ценности для научного исследования. В действительности они
представляют собой богатый источник для ученого, однако
применение научного критерия для отбора и классификации этих
данных независимо от их правовой формы весьма существенно для
того, чтобы они могли получить значение для науки. Мы не хотим
также сказать, что изучение криминологии в ее традиционном
понимании не представляет ценности. Напротив, социальная
ценность таких исследований может быть подчас очень велика, даже
если научная значимость сделанных из них выводов и вызывает
сомнения. Результатом таких исследований может явиться создание
основы для социальных действий или государственной политики,
соответствующих преобладающим взглядам. Такое исследование
может, кроме того, поднять социальный престиж исследователя и
поэтому представлять существенную ценность для него. Мы хотим
подчеркнуть, что для того, чтобы наука о человеческом поведении
могла развиваться, ученый в этой области исследования должен
освободиться от уз, создаваемых уголовным законом. Если психиатр
ограничится изучением лиц, признанных невменяемыми уголовным
судом, он, несомненно, сможет обогатить свои познания в области
психических заболеваний, однако если бы суд определял и таким
образом классифицировал различные формы психических
заболеваний, исходя из интересов государственной политики, то в
этом случае психиатр научился бы весьма немногому. Именно
потому, что психиатр сумел настоять на самостоятельном
определении используемых им понятий, он столь часто вступает
ныне в конфликт с законом, который обслуживает социально
определяемые цели и не сосредоточивает свой интерес на том лишь,
что делают ученые. Законодатель и тот, кто отправляет правосудие, с
одной стороны, ученый — с другой, говорят на различных языках,
несогласуемых в самой своей основе. Это естественно, поскольку
они преследуют совершенно различные цели. Ученый должен
пользоваться своим собственным языком, в котором обыденные
слова, если он прибегает к ним, имеют специфический смысл,
важный для ученого и, возможно, не тот, который вкладывают в эти
слова другие. Если криминологическое исследование ограничится
изучением преступления и преступников и воспримет специфические
категории «преступления» и «преступника» в том виде, как они
определены законом, то с научной точки зрения оно будет
теоретически недействительным. Данные об уголовном
законодательстве, а также данные о преступлениях и преступниках,
которые ныне производны от правовых категорий, должны быть
«обработаны» ученым прежде, чем он сможет использовать их.
Нормы поведения
Человек рождается в условиях определенной культуры. Он
появляется на свет биологически приспособленным к тому, чтобы
получить и адаптировать знания о самом себе и о своих взаимоотно-
шениях с другими. Его первые социальные контакты знаменуют
начало длящегося всю жизнь процесса координации, в течение
которого он усваивает и адаптирует идеи, формально или неформаль-
но сообщаемые ему путем обучения или посредством предписаний. В
этих идеях воплощено значение, присущее обычаям, верованиям,
произведениям искусства, а также его собственным отношениям со
своими ближними и с социальными институтами. Если смотреть на
них как на не связанные между собой единицы, эти идеи могут
рассматриваться в качестве элементов культуры, складывающихся в
определенный рисунок или конфигурацию идей, которые имеют
тенденцию к превращению в цельную систему значений. Воплощен-
ные в разуме отдельного человека, они становятся элементами лич-
ности, и общая сумма всех этих элементов может быть названа лич-
ностью в отличие от его биологической характеристики либо от его
наследуемых или приобретаемых морфологических или физиологи-
ческих черт. Таким образом, личность основывается на биологи-
ческом фундаменте, играющем важнейшую роль в ее формировании.
Биологические свойства лица устанавливают границы развития
личности, определяют характер процессов восприятия и адаптации, в
результате которых элементы культуры превращаются в элементы
личности и влияют на проявление элементов личности в социальной
деятельности человека.
Такое определение личности не является приемлемым для всех
социологов, не говоря уже о представителях других отраслей науки.
В своей недавней работе Гордон В. Оллпорт1 анализирует не менее
сорока восьми определений, а затем предлагает еще одно, свое
собственное. Что касается определения, данного выше,— им уже
ранее пользовались У. И. Томас, Эллсворт Фарис и другие,— то, по
мнению Оллпорта, оно явилось результатом неспособности осознать
тот факт, что «личность есть нечто большее, чем «субъективная
сторона культуры»— истина, которую социологи и антропологи
культуры с их односторонним изучением «культуры и личности»
склонны забывать» 2. Подобная критика исходит из предположения,
что психологи знают, что такое личность; между тем все,
1 Personality: A Psychological Interpretation, New York, 1937.
2 Ibid., p. 372. 3 Социология преступности
что здесь можно сказать, так это то, что для целей
психологического исследования любое социологическое определение
личности является неподходящим. На этом же основании социологи
настаивают на своих собственных определениях предмета
исследования. Изучая социальные явления, они вынуждены уделять
внимание личности, однако они рассматривают ее прежде всего как
фокус, в котором преломляются групповые влияния, как продукт
воздействия социальных условий, социальный микрокосмос. Если
они предпочитают применять тер мин «личность» для обозначения
«субъективного аспекта культуры», их можно критиковать за
создание осложнений в результате использования термина,
употребляемого в столь различных смыслах, что это затрудняет
строгое мышление; однако их нельзя критиковать за то, что они
ограничивают свое исследование рамками, определяемыми их
наукой. Это не значит, что социолог не проявляет интереса к
«динамической организации в индивидууме тех психофизических
систем, которые определяют его неповторимый способ
приспособления к окружающей обстановке» 1, и что эти
«психофизические системы» могут быть оставлены без внимания при
изучении социальных явлений. Это, однако, значит, что социологи не
подготовлены к тому, чтобы изучать эти «системы», поскольку они не
являются ни психологами, ни биологами, и что для определения
указанных понятий они должны полагаться на этих ученых.
Если бы все люди были биологически подобны друг другу и
подвергались влиянию одинаковых культур, то не существовало бы
индивидуальности.у^яибывсе люди были биологически подобны
друг другу, но подвергались влияниям различных культур, то каждый
человек обладал бы неповторимой индивидуальностью лично-сти.
Поскольку не существует двух индивидуумов, обладающих
одинаковыми биологическими свойствами (за исключением, быть
может, близнецов), и поскольку нет двух таких лиц, в отношении
которых можно было бы сделать предположение, что они оба под-
вергались влиянию совершенно однородных культур (во всяком
случае, после периода раннего детства), постольку каждая цельная
личность неповторима. Поэтому научное исследование в области
поведения» человёкггсталкивается с проблемой разработки научного
описания развития и проявления неповторимых личностей биоло-
гически неповторимых индивидуумов. Однако научный метод непри-
меним к изучению неповторимых явлений. Он может иметь дело
лишь с классами, видами, типами. Если бы обобщение было сделано
на основе данных, полученных в результате изучения случая, кото-
рый предполагается неповторимым, то его действительность нельзя
было бы проверить. Этиологическое исследование было бы невоз-
можным, если бы оно не исходило из предположения, что исполь-
зуемые в ходе исследования данные могут быть сгруппированы по
1 Personality: A Psychological Interpretation, New York, 1937, p.
48.
определенным классам, составляющие которых обладают
идентичными свойствами или по крайней мере позволяют
предположить, что их характеризует степень подобия, достаточная
для того, чтобы их можно было объединить для целей исследования.
По меньшей мере с одной точки зрения человеческое
существование можно рассматривать как состоящее из решения
следующих одна за другой альтернатив. Человек постоянно
сталкивается с необходимостью решать, должен ли он сделать одно
или другое. В огромном своем большинстве такого рода решения
лишены драматического характера, они составляют прозаическую
рутину повседневной жизни и настолько входят в привычку, что
сознательный элемент, ассоциируемый с идеей «выбора», исчезает и
постепенно реакция становится автоматической. При таком
положении дела только новая или редко возникающая ситуация, в
которой оказывается человек, наиболее очевидным образом
заставляет действовать его волю и вынуждает его сопоставлять
различные возможные реакции, вызываемые данной жизненной
ситуацией, выбирая ту из них, которая представляется ему в этот
момент наиболее подходящей. Независимо от того, является ли ответ
лица на жизненную ситуацию результатом привычки или
сознательного решения, его реакция может рассматриваться как
выражение его личности. Характер этой реакции зависит от того, что
означает для этого лица данная жизненная ситуация. Некоторые из
таких ситуаций являются достаточно повторяющимися и настолько
определены социально, что они вызывают определенные ответы со
стороны встречающихся с ними лиц определенного типа. С ними, так
сказать, связаны нормы, предопределяющие реакцию или ответ,
которые, когда они исходят от данного лица, получают одобрение или
неодобрение со стороны группы, устанавливающей эти нормы.
Социальная позиция этой группы по отношению к различному
образу действий какого-либо лица в определенных обстоятельствах
выкристаллизовалась, таким образом, в правило, нарушение которого
вызывает реакцию группы. Эти правила, или нормы, могут быть
названы нормами поведения (conduct norms). Все реакции или вся
деятельность лица, регулируемые этими нормами, могут быть
названы поведением (conduct). Термин «активность» (behavior) l
целесообразно сохранить для всех типов реакций — поведение
является лишь одним из них — или для всех типов реакций, не
определяемых как поведение.
 Поведение в указанном выше смысле может иметь место
только в ситуациях, определенных какой-либо социальной группой и
регулируемых правилом определенного вида. Более того, любое
поведение социально обусловлено, ибо личность—продукт
социальный,
Автор употребляет два термина, переводимых на русский язык
почти одинаково: «conduct» и «behavior». И тот и другой означает
«поведение». В данном случае термин «behavior» мы перевели
словом «активность», исходя из толкования, даваемого автором.—
Прим. перев.
34
35
3*
Поэтому было бы неразумно с научной точки зрения говорить
об антисоциальном поведении, противопоставляя его поведению
социальному. Это термины, принадлежащие языку социальных
реформ. Было бы лучше во избежание недоразумений говорить
вместо этого о нормальном и ненормальном поведении, то есть о
поведении, соответствующем поведенческим нормам или
отклоняющемся от них.
Нормы поведения являются продуктом социальной жизни.
Социальные группы налагают на деятельность своих членов опре
деленные ограничения с целью охраны социальных ценностей,
которым был причинен ущерб неограничиваемым поведением.
Норма поведения по происхождению своему является правилом
post facto. В самых общих чертах «нарушение есть мать закона» *А
и в равной мере мать норм поведения. •
Любой человек отождествляется с рядом социальных групп,
каждая из которых отвечает потребностям, обусловливаемым био-
логическими или социальными факторами. Каждая из таких групп
является нормоустанавливающей в том смысле, что в ее рамках
создаются нормы поведения, применяемые к ситуациям, возникаю-
щим в связи со специфической деятельностью данной группы. В
качестве члена такой группы человек обязан подчиняться не только
правилам, общим и для других групп, но также и правилам,
специфическим для этой группы. Лицо, которое в качестве члена
семейной группы, передающей в свою очередь нормы, определявшие
поведение членов групп, из которых вышли родители лица, усваивает
все ее нормы, относящиеся к обычным жизненным ситуациям, в то
же время может в качестве члена спортивной, производственной,
политической, религиозной и т. д. группы руководствоваться
нормами, регулирующими особые жизненные ситуации, которые
подкрепляют, ослабляют либо даже противоречат нормам, ранее
инкорпорировавшимся в его личность. Чем более усложняется куль-
тура, тем больше вероятность того, что число нормоустанавливаю-
щих групп, оказывающих влияние на человека, будет увеличиваться и
соответственно будет возрастать возможность возникновения про-
тиворечий между нормами различных групп, независимо от того,
насколько они будут совпадать друг с другом в результате принятия
некоторых норм всеми группами. Конфликт между нормами сущест-
вует в'том случае, когда более или менее различные по своему содер-
жанию нормы поведения регулируют специфическую жизненную
ситуацию, в которой может оказаться человек. При этом нормы
поведения одной группы, к которой он принадлежит, могут разрешать
один ответ на возникшую ситуацию, в то время как нормы поведения
другой группы, возможно, предлагают другое, прямо
противоположное решение.
1 Эти слова заимствованы из работы W. S e a g I e. Primitive
Law and Professor Malinowsky, American Anthropologist, 39, April—
June, 1937, p. 284. Следовательно, для каждого лица с точки зрения
группы, членом которой он является, существует возможность
нормальной (правильной) и ненормальной (неправильной) реакции,
причем нормы, которые определяют его поведение, зависят от
социальных ценностей той группы, которая их сформулировала.
Таким образом, нормы поведения можно обнаружить там, где
имеются социальные группы, то есть повсюду. Они не представляют
собой продукт творчества какой-либо одной группы; они не связаны
политическими границами; не обязательно, чтобы они были
воплощены в законе.
Это с неизбежностью приводит нас к выводу, что изучение
норм поведения явилось бы гораздо более серьезной основой для раз-
работки научных категорий, чем изучение преступлений в том виде,
как они определены уголовным законом. Такое изучение пред-
полагало бы выделение и классификацию норм поведения в уни-
версальных категориях, преодолевающих политические и другие
ограничения, что необходимо в силу требований научной логики.
Изучение того, как развиваются нормы поведения, их соотношения
между собой и с другими элементами культуры, изучение изменений
и различий в нарушениях этих норм, а также отношения такого рода
нарушений к другим явлениям культуры — вот, несомненно,
вопросы, которые социолог по образованию и по кругу научных
интересов может рассматривать в качестве объекта своего исследо-
вания. Они относятся к числу вопросов, которые такие ученые, как
Леви-Брюль или Байе, включили бы в рамки того, что Байе назвал
этологией (не путать с характерологией Джона Стюарта Милля,
которой он дал то же наименование), в рамки дисциплины, пытаю-
щейся сформулировать научные обобщения, определяющие струк-
туру, развитие и взаимоотношения «моральных фактов»1.
0 необходимости выработать основу для
криминологического
исследования, простирающегося за пределы, очерченные законом,
уже говорилось раньше. Было предложено бесчисленное множество
определений преступления, которые, если их взять вне контекста,
могут показаться выходящими за рамки юридического определе-
тия. Однако при внимательном рассмотрении оказывается, что поч
ти все они представляют собой юридические формулировки, при
крытые социологической фразеологией. Иначе обстоит дело с опре
делением, предложенным Макаревичем, который, можно считать,
определяет преступление в терминах нормы поведения: «Преступле-
-ъ
ние представляет собой действие члена данной социальной
группы, \
которое остальные члены этой группы считают настолько опасным
или свидетельствующим о столь высоком уровне антисоциальной
установки деятеля, что группа публично, открыто и коллективно
реагирует на это тем, что пытается лишить лицо некоторых из его
1 См. введение к книге А. В а у e t, Le suicide et ia morale,
Paris, 1922,
а также «La science des faits moraux», Paris, 1925, особенно главу I
(«L'etholo-
gie»), в которой автор говорит о том, чем он обязан Леви-Брюлю и его
работе
«La morale et la science des moeurs», опубликованной в 1903 г.
прав»1. Знаньецкий 2 также пытается избежать юридического
определения, и в его последней работе мы обнаруживаем следующее
положение, раскрывающее его точку зрения:
«Поскольку коллективная система обладает социальной зна-
чимостью для каждого ее члена, поскольку эта система наделена
особым достоинством, полностью отсутствующим у чисто индивиду-
альных систем, постольку индивидуальное поведение, подвергающее
опасности коллективную систему и угрожающее вредом какому-либо
из ее элементов, представляется совершенно отличным от агрессии,
направленной против индивидуума (за исключением, разумеется, тех
случаев, когда такого рода агрессия причиняет ущерб как
коллективным, так и индивидуальным ценностям). Такого рода акт
является не только вредоносным действием, но и объективным злом,
нарушением социальной значимости, посягательством на верховное
достоинство этой коллективной системы.
...Наилучшим термином, выражающим особое значение такого
рода деятельности, может служить слово «преступление». Мы пони-
маем, что, используя это слово в данном смысле, мы придаем ему
\более широкое значение, чем то, какое оно имеет в криминологии,
«©днако мы убеждены, что для криминологии желательно осущест-
влять исследования на более широкой основе, ибо, строго говоря, ей
все еще недостает должной теоретической базы... Юридические
определения не основаны на результатах предшествующих исследо-
ваний и формулируются не для того, чтобы служить целям будущих
изысканий; вследствие этого они не претендуют на ценность ни в
качестве научных обобщений, ни даже в качестве эвристических 3
гипотез»4.
Это расширение значения термина «преступление» не пред-
ставляется желательным. Целесообразнее сохранить этот термин для
обозначения посягательств, наказуемых по уголовному закону, и
использовать термин «ненормальное поведение» для обозначения
нарушений юридических и неюридических норм.
1 J. Makarewicz, Einfiihrung in die Philosophie des
Strafrechts,
Stuttgart, 1906, p. 79—80.
2 F. Znaniecki, Social Research in Criminology, Sociology and
Social
Research, 12, March—April, 1928, p. 207—222.
3 Новые гипотезы, выводимые путем активного анализа из
имеющихся
понятий и представлений.— Прим. перев.
F. Znaniecki, Social Actions, New York, 1936, p. 350—352.

ЭМИЛЬ ДЮРКГЕЙМ*

Норма и патология
Преступления совершаются не только в большинстве обществ
какого-либо одного определенного типа, но во всех обществах всех
типов. Не существует общества, не сталкивающегося с проблемой
преступности. Ее формы меняются; деяния, квалифицируемые в
качестве преступных в одном месте, не являются таковыми везде;
однако всегда и повсюду есть люди, которые ведут себя таким
образом, что это навлекает на них уголовное наказание. Если бы по
мере того, как общество переходит от низших форм к высшим,
уровень преступности, то есть соотношение между числом ежегодно
совершаемых преступлений и количеством населения, обнаруживал
тенденцию к снижению, можно было бы полагать, что преступность,
оставаясь нормальным явлением, постепенно теряет этот характер.
Однако у нас нет оснований считать, что такое снижение действи-
тельно происходит. Многие факты указывают скорее на наличие
противоположной тенденции. С начала XIX столетия статистика
позволяет нам следить за развитием преступности. Она повсюду
возросла. Во Франции преступность выросла примерно на 300%. Нет
никакого другого феномена, который обладал бы столь бесспорно
всеми признаками нормального явления, ибо преступность тесно
связана с условиями жизни любого коллектива. Допустить, что
преступность представляет собой форму проявления социальной
патологии, значило бы согласиться с тем, что патология не есть нечто
случайное в жизни общества, а, напротив, в определенных случаях
она вырастает из основной конституции живого организма;
результатом этого было бы стирание всякого различия между физио-
логическим и патологическим. Нет сомнения, что сама по себе
преступность может принимать ненормальные формы, как это имеет
место, например, в тех случаях, когда ее уровень необычно высок.
Такого рода превышение нормы, безусловно, имеет патологический
характер. Проще говоря, нормальным является само существование
Источник: «Rules of Sociological Method», Eighth ed., Glenco,
Illinois 1950, p. 65—73. преступности при условии, что она
достигает, но не превышает уровня, характерного для общества
определенного типа; этот уровень, быть может, не невозможно
установить1.
Здесь мы сталкиваемся с выводом, казалось бы, совершенно
парадоксальным. Не будем впадать в ошибку. Относя преступность к
явлениям нормальной социологии, мы вовсе не хотим сказать, что это
неизбежное, хотя и вызывающее сожаление явление, обязанное своим
существованием неискоренимому злонравию людей. Мы хотим
подчеркнуть, что преступность является одним из факторов
общественного здоровья, неотъемлемой частью всех здоровых
обществ. На первый взгляд такое заключение поражает, и мы сами
долгое время были озадачены этим. Однако как только это первое
чувство проходит, нетрудно найти доводы, объясняющие, почему
преступность следует отнести к числу нормальных явлений, и в то же
время подтверждающие эту мысль.
Прежде всего, преступность — нормальное явление потому,
что общество без преступности совершенно невозможно. Преступ-
ление заключается в совершении деяния, наносящего ущерб очень
сильным коллективным чувствам. В обществе, в котором более не
совершается преступлений, чувства, страдающие от преступлений,
должны были бы обнаруживаться в индивидуальном сознании всех
без исключения членов общества, и они должны были бы проявлять-
ся в той же степени, в какой проявляются противоположные им
чувства. Если даже предположить, что такого рода условие может
быть реализовано, то и в этом случае преступления не исчезнут; они
только изменят свою форму, ибо та самая причина, которая устранит
указанным образом источники преступности, немедленно создаст
новые источники.
Действительно, для того чтобы коллективные чувства, ох-
раняемые уголовными законами нации в определенный период ее
истории, овладели общественным сознанием, или для того чтобы эти
чувства приобрели большую силу там, где они недостаточны, они
должны стать более интенсивными, чем это было раньше. Общество
в целом должно испытывать эти чувства более напряженно, ибо ему
неоткуда черпать большую силу, необходимую для контроля над
лицами, которые раньше наименее поддавались их воздействию. Для
того чтобы исчезли убийства, отвращение к пролитию крови должно
стать большим в тех социальных слоях, из которых рекрутируются
убийцы; однако прежде всего это отвращение должно с новой силой
охватить все общество в целом. Более того, само отсутствие пре-
ступлений прямо содействовало бы появлению такого отвращения.
1 Из того факта, что преступность представляет собой явление
нормальной социологии, вовсе не следует, что преступник — это
индивидуум, нормальный с биологической и психологической точек
зрения. Это два независимых друг от друга вопроса, и это станет
яснее ниже, когда мы покажем различие, существующее между
психологическими и социологическими фактами. ибо любые
чувства, по-видимому, пользуются гораздо большим уважением,
когда они уважаются всеми и повсюду.
Легко упустить из виду то обстоятельство, что этот высокий
уровень общественного сознания не может быть достигнут указан-
ным образом, если не усилится острота переживания тех более
слабых чувств, нанесение ущерба которым ранее означало лишь
нарушение обычая, ибо слабые чувства есть не что иное, как про-
должение более сильных чувств, их более приглушенная форма. Так,
хотя грабеж и простое проявление дурного вкуса ранят одно и то же
альтруистическое чувство — чувство уважения к тому, что
принадлежит другому, однако это чувство страдает от проявления
дурного вкуса меньше, чем от грабежа; и поскольку, кроме того,
среднее сознание не обладает интенсивностью, достаточной для того,
чтобы остро реагировать на проявление дурного вкуса, к нему
относятся с большей терпимостью. Вот почему за проявление пло-
хого вкуса человека лишь порицают, в то время как за грабеж на-
казывают. Однако если это чувство усилится до такой степени, что
заставит замолкнуть в сознании каждого мотивы, побуждающие че-
ловека к воровству, он станет более чувствителен к нарушениям,
которые до этого лишь слегка затрагивали его. Люди станут тогда
более энергично реагировать на такие нарушения; их будут считать
более позорными, и это приведет к тому, что некоторые из таких
нарушений из области моральных проступков перейдут в область
деяний, характеризуемых как преступные. Например, неправомерные
сделки или неправомерное исполнение сделок, что влечет за собой
всего лишь общественное осуждение или возмещение убытков в
порядке гражданского судопроизводства, станут преступлением по
закону.
Представьте себе общество святых, образцовый монастырь
примерных индивидуумов. Преступления в собственном смысле
слова здесь неизвестны; однако проступки, представляющиеся
несущественными мирянину, вызовут тут точно такой же скандал,,
какой обычные преступления вызывают в обычных условиях. Если j
к тому же такое общество обладает властью судить и наказывать, оно
определит такие деяния как преступные и будет относиться к ним
соответствующим образом. По этой же причине безупречно честный
человек осуждает малейшие свои промахи с той суровостью, какую
большинство людей проявляет в отношении деяний, с большим
основанием относимых к числу преступлений. В прежнее время акты
насилия над личностью встречались чаще, чем в наши дни, так как
уважение к достоинству личности было не столь сильным. По мере
усиления этого чувства такие преступления стали более редкими;
вместе с тем в уголовный закон была введена ответственность за
многие действия, посягающие на человеческое достоинство, которые
не наказывались в уголовном порядке в прежние, примитивные
времена 1.
1 Речь идет о клевете, оскорблении, обмане и т. д.
Для того чтобы исчерпать все логически возможные гипотезы,
следует, быть может, спросить, почему подобное единодушие не
распространяется на все коллективные чувства без исключения.
Почему даже самое слабое чувство не может обладать достаточной
силой, чтобы предотвратить любое несогласие? Моральное сознание
общества должно быть в целостном виде воплощено в индивидуаль-
ном сознаний всех его членов и обладать силой воздействия,
достаточной для того, чтобы предотвратить любые посягающие на
него деяния,— как малозначительные нарушения, так и
преступления. Однако такое универсальное и абсолютное
единообразие совершенно невозможно; непосредственная
физическая среда, окружающая каждого из нас, передаваемые по
наследству качества и социальные влияния по-разному действуют на
разных лиц и вследствие этого создают различия в сфере сознания.
Люди не могут быть совершенно одинаковыми хотя бы потому, что
каждый из них обладает своим собственным организмом и эти
организмы занимают различные зоны в пространстве.
Следовательно, поскольку не может быть общества, в котором
индивидуумы не отличались бы в большей или меньшей степени от
среднего коллективного типа, постольку неизбежно, что среди такого
рода отклонений существуют и отклонения преступного характера.
Такой характер они приобретают не в силу каких-либо внутренне
присущих данному деянию качеств, а в связи с определением,
которое дает этому деянию коллективное сознание. Если об-
щественное сознание становится сильнее, если оно обладает доста-
точным авторитетом, чтобы подавить эти отклонения, оно само
становится вместе с тем более чувствительным, более взыскательным
и, выступая против малейших отклонений с энергией, проявляемой
до этого только в отношении более значительных нарушений, это
сознание придает им столь же серьезное значение, какое раньше
придавалось преступлениям. Другими словами, оно определяет их в
качестве преступных.
Итак, преступность необходима; она прочно связана с
основными условиями любой социальной жизни и именно в силу
этого полезна, поскольку те условия, частью которых она является,
сами неотделимы от нормальной эволюции морали и права.
Действительно, сегодня невозможно более оспаривать тот факт,
'что право и мораль изменяются с переходом общества от одного
социального типа к другому, ни тот факт, что они эволюционируют в
пределах общества одного и того же типа, если подвергаются
изменениям условия жизни этого общества. Однако для того, чтобы
эти трансформации были возможны, коллективные чувства, состав-
ляющие основу морали, не должны быть враждебны переменам и,
следовательно, должны обладать умеренной силой воздействия. Если
они будут слишком сильны, они утеряют гибкость. Каждая
установившаяся система является препятствием для развития новой
системы в той степени, в какой установившаяся система лишена
гибкости. Чем более совершенна структура, тем больше проявляет
она здорового сопротивления любым переменам; и это в одинаковой
степени верно в отношении как внутренней, так и функциональной
организации. Если бы не было преступности, это условие не могло
бы быть выполнено, ибо такого рода гипотеза предполагает, что
интенсивность коллективных чувств возросла до уровня, не
имеющего примера в истории. Ничто не может быть хорошим
безгранично и бесконечно. Сила воздействия морального сознания не
должна быть чрезмерной, в противном случае никто не осмелится
критиковать его и оно легко примет застывшую форму.' Чтобы был
возможен прогресс, индивидуальность должна иметь возможность
выразить себя. Чтобы получила возможность выражения
индивидуальность идеалиста, чьи мечты опережают время,
необходимо, чтобы существовала и возможность выражения инди-
видуальности преступника, стоящего ниже уровня современного ему
общества. Одно немыслимо без другого.
Но это не все. Помимо такой косвенной пользы, преступность
сама по себе играет немаловажную роль в этой эволюции. Преступ-
ность не только предполагает наличие путей, открытых для необ-
ходимых перемен, но в некоторых случаях и прямо подготавливает
эти изменения. Там, где существуют преступления, коллективные
чувства обладают достаточной гибкостью для того, чтобы принять
новую форму, и преступление подчас помогает определить, какую
именно форму примут эти чувства. Действительно, сколь часто
преступление является лишь предчувствием морали будущего, шагом
к тому, что предстоит! Согласно законам Афин Сократ был:
преступник и его осуждение имело бесспорное основание. Однако
вменяемое ему в вину преступление, а именно независимость мысли,
послужило на благо не только человечеству, но и его собственной
стране. Оно помогло сложиться новой морали и вере, в которой
нуждались жители Афин, ибо традиции, в соответствии с которыми
они жили до этого, не соответствовали более существовавшим усло-
виям жизни. Случай с Сократом не единственный; такого рода случаи
периодически повторяются в истории. Свобода мысли, которой мы
пользуемся ныне, была бы невозможна, если бы запрещавшие ее
правила не нарушались вплоть до того момента, когда они были
торжественно отменены. Однако до этого нарушение этих правил
считалось преступлением, ибо оно посягало на чувства, с особой
силой переживавшиеся средним сознанием. И все же это преступле-
ние было полезно как прелюдия к реформам, которые с каждым днем
становились все более необходимыми. Либеральная философия
имела своих предшественников в лице всякого рода еретиков, кото-
рые в силу закона наказывались гражданскими властями на
протяжении всех средних веков и до начала нашей эпохи.
С этой точки зрения основополагающие факты преступности
предстают перед нами в совершенно ином свете. В отличие от ходя-
чих представлений, преступник уже не кажется нам совершенно
непригодным для общества существом, своего рода паразитическим
элементом, чуждым и враждебным организмом, введенным в среду
общества 1. Напротив, он играет определенную роль в социальной
жизни. И само преступление уже нельзя понимать как зло, которое
необходимо подавлять всеми возможными средствами. Если пре-
ступность падает заметно ниже среднего уровня, нам не с чем
поздравить себя, ибо мы можем быть уверены в том, что такой
кажущийся прогресс связан с определенной социальной
дезорганизацией. Так, число нападений никогда не бывает столь
низким, как во время нужды 2. Падение уровня преступности влечет
за собой пересмотр или необходимость пересмотра теории наказания.
Если преступление действительно болезнь, то наказание за него
является лекарством и не может пониматься иначе. Вследствие этого
цель всех дискуссий, возникающих в связи с преступлением,— это
решить, каким должно быть наказание, способное выполнить роль
лекарства. Если преступление вовсе не патология, то целью
наказания не может быть излечение и подлинную функцию наказания
следует искать в каком-то ином направлении.
<r l Мы сами совершили ошибку, называя такого рода лиц
преступниками, потому что мы непоследовательно применили наш
принцип (Division du travail social, p. 395—396).
'/• 2 Хотя преступность — явление нормальной социологии, из
этого не следует, что мы не должны питать к ней отвращения. Сама
по себе боль нежелательна; человеку не нравится боль точно так же,
как обществу не нравится преступность, и все же боль — функция
нормальной физиологии. Она не только вытекает из самой
конституции любого живого организма, но и играет полезную роль в
его жизни и поэтому не может быть устранена. Толковать нашу
мысль как оправдание преступности значило бы грубо извратить ее.
Мы не подумали бы о том, чтобы протестовать против такого
понимания этих мыслей, если бы мы не знали, каким нелепым
обвинениям и толкованиям подвергается тот, кто предпринимает
объективное исследование моральных фактов и говорит о них в иных
выражениях, чем те, которые употребляет непосвященный.
ЭДВИН X. САТЕРЛЕНД*
Являются ли преступления людей в белых воротничках
преступлениями?
Было высказано мнение о том, что бизнесмены и люди
определенных профессий совершают преступления, которые следует
включить в круг проблем, рассматриваемых теориями преступного
поведения 1. Для того чтобы получить доказательства распростра-
ненности таких преступлений, совершаемых людьми в белых ворот-
ничках, были проанализированы решения судов и комиссий, выне-
сенные против 70 крупнейших индустриальных и торговых корпора-
ций Соединенных Штатов на основе законодательных актов четырех
типов, а именно антитрестовского законодательства, законов против
ложных рекламных объявлений, национального закона о трудовых
отношениях и законов о нарушении патентного права, авторского
права и правил о товарных знаках. В результате было установлено,
что всего вынесено 547 неблагоприятных для корпораций решений,
причем в среднем на каждую корпорацию пришлось 7,8 решения
такого рода и ни на одну корпорацию не пришлось менее одного
решения. Хотя во всех этих решениях указывалось, что деятельность,
в связи с которой они были вынесены, была незаконной, только 49
решений (что составляет 9%) были вынесены уголовными судами и
ipso facto являлись решениями о том, что указанная деятельность
является преступной. Поскольку не всякое незаконное поведение
является преступным, эти решения могут быть использованы в
качестве показателя наличия преступного поведения только в случае,
если будет доказано, что остальные 498 решений являются
решениями о том, что деятельность корпораций была преступной.
В связи с этим возникает проблема юридического определения
преступления, которая включает в себя рассмотрение двоякого

Источник: «Is «White Collar Crime» Crime?», American

Sociological Review, 10, 1945, p. 132—139.
1 E. H. Sutherland, White Collar Criminality, American Sociolo-
gical Review, V, 1940, p. 1—12; E. H. S u t h e r 1 a n d, Crime and
Business, Annals of the American Academy of Political and Social
Science, CCXVII, 1941 p. 112—118. рода вопросов: может ли быть
применен термин «преступление» к деятельности, в отношении
которой были вынесены указанные 498 решений? Если может, то
почему он не применяется таким образом повсеместно и почему
криминологи не рассматривают преступления людей в белых
воротничках как однородные со всеми остальными преступлениями?
Разрешение первого вопроса требует привлечения семантики;
второго — толкования или разъяснения.
Обычно ученые-юристы считают, что для определения
преступления необходимо сочетание двух абстрактных критериев, а
именно: законодательного описания данного деяния в качестве
общественно-вредного и указания в законе на его наказуемость *.
В результате применения к указанным 547 решениям первого
критерия было установлено, что все виды деятельности, в связи с
которой они были вынесены, определены в законе в качестве общест-
венно-вредных. В одних законодательных актах это выражено в таких
терминах, как «преступление», «мисдиминор» 2, в других — как
«недобросовестность», «дискриминация», «правонарушение». Лица,
пострадавшие в результате этих действий, могут быть разделены на
две группы: во-первых, это сравнительно небольшое число лиц,
занимающихся либо той же деятельностью, что и правонарушители,
либо связанной с нею деятельностью, а во-вторых, это общество в
целом, выступающее либо в качестве потребителей товаров, либо в
качестве людей, составляющих общественные институты, терпящие
ущерб в результате нарушения законов. Антитрестовское
законодательство призвано охранять конкурентов, а также институт
свободной конкуренции как регулятор экономической системы и тем
самым охранять потребителей от произвольных цен, а
демократические институты — от угрозы значительной концентра-
ции богатства в руках монополий. Законы против ложных рекламных
объявлений предназначены для защиты конкурентов от недобро-
совестной конкуренции, а потребителей — от мошенничества. На-
циональный закон о трудовых отношениях издан для охраны лиц,
работающих по найму, от принудительных мер со стороны нанимате-
лей, а также для охраны общества от помех торговому обороту, при-
чиняемых забастовками и локаутами. Законы против указанных выше
правонарушений призваны охранять обладателей патентов, авторских
прав и товарных знаков от попыток лишить их этих прав и от
недобросовестной конкуренции, а также охранять
1 Наиболее удовлетворительное исследование критериев
преступления
с юридической точки зрения можно найти в следующих работах
Джерома
Холла: «Prolegomena to a Science of Criminal Law», University of
Pennsylvania Law Review, LXXXIX, 1941, p. 549—580; «Interrelations
of Criminal Law
and Torts», Columbia Law Review, XLIII, 1943, p. 735—779, 967—
1001;
«Criminal Attempts — A Study of the Foundations of Criminal Liability»,
Yale
Law Review, XLIX, 1940, p. 789—840.
2 Мисдиминор (misdemeanor) — категория наименее
опасных преступле
ний, граничащих с административными правонарушениями.— Прим.
перев.
институты патентного и авторского права, установленные с
целью «содействия прогрессу науки и ремесел». Нарушения этих
прав определены законом как наносящие вред заинтересованным сто-
ронам.
Каждый из этих законов имеет логическое обоснование в
общем праве и представляет собой приспособление норм общего
права к современной социальной организации. Ложное рекламное
объявление соответствует мошенничеству в общем праве, а
указанные выше правонарушения — похищению имущества.
Национальный закон о трудовых отношениях, представляя собой
попытку воспрепятствовать принуждению, соответствует
содержащемуся в общем праве запрещению ограничивать свободу
лица в форме нападения на него, незаконного лишения свободы и
вымогательства. В течение по крайней мере двух столетий до
принятия современного антитрестовского законодательства нормы
общего права развивались в сторону усиления борьбы против
ограничений торговли, против монополии и недобросовестной
конкуренции.
Все эти четыре вида законов предусматривают применение уго-
ловного наказания и, таким образом, соответствуют второму крите-
рию определения преступления, а каждое из неблагоприятных для
корпораций решений, вынесенных на основе этих законов, за исклю-
чением некоторых решений о правонарушениях, которые будут
рассмотрены ниже, является решением о том, что было совершено
преступление. Правильность этого вывода подкрепляется путем ана-
лиза уголовных санкций, установленных указанными законами.
Антитрестовский закон Шермана прямо устанавливает, что
нарушение его является мисдиминором. Предусмотрены три раз-
личных способа принудительного осуществления этого закона,
каждый из которых связан с применением процедуры, установленной
для случаев совершения мисдиминора. Его исполнение, во-первых,
может быть обеспечено путем обычного уголовного преследования,
результатом которого может явиться наложение штрафа или
тюремное заключение. Во-вторых, на министра юстиции Соеди-
ненных Штатов и некоторых окружных прокуроров возложена «обя-
занность» пресекать и предупреждать нарушение этого закона путем
внесения ходатайства о наложении судебного запрета, а нарушение
судебного запрета наказуемо как проявление неуважения к суду.
Такой метод принудительного осуществления уголовного закона
представлял собой особое изобретение и, как будет показано ниже,
является ключом для истолкования различного применения
уголовного закона к преступникам в белых воротничках. В-третьих,
потерпевшие в результате нарушения закона стороны управомочены
предъявлять иски о возмещении ущерба, причем в обязательном
порядке предусмотрено возмещение ущерба, в три раза превышаю-
щее причиненный вред. Такое возмещение, превышающее причинен-
ный ущерб, представляет собой взыскание за нарушение закона. Оно
выплачивается потерпевшей стороне с целью побудить ее проявить.
инициативу в обращении к уголовному закону, и в этом отношении
такого рода процедура сходна с более ранними методами частного
обвинения по уголовным делам. Все три указанных способа прину-
дительного осуществления закона основаны на решениях о том, что
был нарушен уголовный закон и что, следовательно, совершено
преступление; решения гражданского суда или суда права спра-
ведливости, вынесенные в отношении указанных нарушений,
являются таким же веским доказательством преступного поведения,
как и решение уголовного суда.
В антитрестовский закон Шермана были внесены поправки
законом о Федеральной торговой комиссии, законом Клейтона, а
также другими законами. Некоторые из этих поправок определяют
соответствующие нарушения как преступления и предусматривают
обычные наказания, однако в большинстве поправок уголовный
характер этих нарушений не обозначен. Значительная часть дел,
рассмотренных на основании этих поправок, могла быть разрешена
вместо этого на базе первоначального закона Шермана, носящего
явно выраженный уголовно-правовой характер. Практически раз-
решение дел на основе поправок входит в юрисдикцию Федеральной
торговой комиссии, управомоченной выносить официальные реше-
ния по поводу нарушений закона. Комиссия располагает двумя
главными видами санкций, а именно: получение заверения не про-
должать незаконные действия и выдача приказа о запрещении их
продолжения. Имея доказательства совершенного нарушения закона,
комиссия может принять от корпорации заверение в том, что в
будущем она не будет нарушать закон. Подобного рода заверения
обычно принимаются только в отношении незначительных или тех-
нических нарушений. Если заверение нарушено или если оно вообще
не принято, комиссия может издать приказ о запрещении
продолжения противоправных действий; этот приказ равносилен
судебному запрету с тем исключением, что его нарушение не нака-
зуемо как проявление неуважения к суду. В случае неисполнения
приказа комиссии о прекращении незаконной деятельности комиссия
может просить суд о выдаче судебного запрета, нарушение которого
карается как неуважение к суду. Согласно поправке к закону о
Федеральной торговой комиссии, внесенной актом Уилера-Ли, приказ
комиссии становится «окончательным», если он официально не
оспорен в установленный срок, после чего за его несоблюдение
налагается штраф. Таким образом, хотя для обеспечения
принудительного осуществления норм, содержащихся в поправках к
антитрестовскому законодательству, может быть использована
промежуточная процедура, однако если она оказывается безуспеш-
ной, для этой цели могут быть применены штраф или тюремное
заключение за неуважение к суду. В этом смысле промежуточная
процедура напоминает условное осуждение, применяемое по
обычным уголовным делам. Противоправный акт определяется в
качестве преступного не потому, что за него назначено наказание, а
потому,
что он признается наказуемым. Похищение имущества с
полным основанием считается преступлением как в случае, когда вор
осуждается условно, так и в случае, когда он осужден к тюремному
заключению. Можно возразить, что наказание, налагаемое за
неуважение к суду, не является наказанием за нарушение перво-
начального закона и что, следовательно, этот закон не предусмат-
ривает уголовной санкции. Обоснованность такого аргумента лишь
кажущаяся, ибо первоначальный закон содержит норму о наложении
судебного запрета, предусматривающую возможность применения
наказания в качестве составной части процедуры принудительного
осуществления данного закона. В соответствии с этим все решения,
вынесенные на основе поправок к антитрестовскому
законодательству, представляют собой решения о том, что
корпорации совершили преступления 1.
Законы о ложных рекламных объявлениях, как они отражены в
рассматриваемых решениях, подразделяются на два вида. Во-первых,
ложное рекламное объявление в форме использования ложных
этикеток определяется в законе о чистоте продуктов и напитков в
качестве мисдиминора и наказуется штрафом. Во-вторых, ложное
рекламное объявление в общем виде определяется законом о
Федеральной торговой комиссии как средство недобросовестной
конкуренции. Дела второго рода входят в юрисдикцию Федеральной
торговой комиссии, которая при их рассмотрении применяет ту же
процедуру, что и по делам о нарушении антитрестовского
законодательства. Как ранее указывалось, поделай о нарушении
антитрестовского законодательства могут применяться уголовные
санкции; точно так же они применимы и по делам о ложных
рекламных объявлениях. Следовательно, все решения, вынесенные
по делам о ложных рекламных объявлениях, представляют собой
решения о том, что корпорации совершили преступления.
 Национальный закон о трудовых отношениях 1935 г.
определяет нарушения этого закона как «недобросовестную практику
в области труда». Национальное бюро трудовых отношений
уполномочено выносить официальные решения по поводу таких
нарушений и, в случае если они имеют место, издавать приказы о
запрещении продолжения противоправных действий, а также
приказы о возмещении ущерба, такие, как приказ о выплате
компенсации наемным работникам, уволенным или пониженным в
должности в связи с их участием в переговорах о заключении
коллективного договора. Если приказ не выполнен, бюро может
просить суд обеспечить его исполнение, а нарушение приказа суда
наказуемо как неуважение
1 Некоторые из антитрестовских решений были вынесены
против упаковщиков мясных продуктов на основе акта об
упаковщиках и скотопригонных дворах. Уголовные санкции,
предусмотренные этим законом, по существу те же, что и санкции,
предусмотренные законом о Федеральной торговой комиссии.
48
4 Социология преступности
49
к суду. Следовательно, все решения, вынесенные на основе
этого закона, принудительное осуществление которого
обеспечивается уголовными санкциями, являются решениями о том,
что были совершены преступления.
Методы пресечения указанных выше правонарушений варьи-
руются. Нарушение авторского или патентного права определено в
качестве мисдиминора, наказуемого штрафом. Решения, вынесенные
против семидесяти корпораций, не касаются ни одного такого дела.
Другие виды правонарушений не были прямо определены как
преступления в законах о патентном, авторском праве и о товарных
знаках, и представители государственной власти не уполномочены
указанными законами возбуждать судебное преследование против их
нарушителей. Тем не менее такие правонарушения могут повлечь за
собой наказание следующими двумя способами: во-первых,
представители государственной власти могут возбуждать уголовное
преследование за правонарушение на основе закона о Федеральной
торговой комиссии как за недобросовестную конкуренцию; они так и
поступают, особенно в случаях нарушения авторского права и
присвоения чужого товарного знака. В этом случае правонарушение
наказуемо в том же порядке, что и нарушение норм, содержащихся в
поправках к антитрестовским законам. Во-вторых, законы о патент-
ном, авторском праве и законы о товарных знаках предусматривают,
что возмещение, выплачиваемое пострадавшей стороне — облада-
телю этих прав, может быть больше (в одном из законов — втрое
больше), чем действительно понесенный ущерб. Такое дополнитель-
ное возмещение убытков не является обязательным в отличие от того,
что предусмотрено антитрестовским законом Шермана, однако, с
другой стороны, оно не ограничено в прямо выраженной форме
случаями злостных правонарушений. Три решения из числа выне-
сенных против 70 корпораций на основе закона о патентном праве и
одно на основе закона об авторском праве предусматривали выплату
такого рода дополнительного возмещения и в силу этого были
отнесены к числу решений, свидетельствовавших о преступном пове-
дении корпораций. Другие74 решения, вынесенные в связи с право-
нарушениями, были отнесены к числу не содержащих доказательств
преступного поведения и исключены из рассмотрения. Однако 20 из
этих 74 судебных решений содержат доказательства, которые были
бы достаточными для того, чтобы позволить возбудить prima facie
дело в порядке уголовного преследования. Помимо этих решений в
общем описании практики, относящейся к области патентного,
авторского права и закона о торговых знаках, можно было обнару-
жить доказательства, дающие основание считать, что в большинстве
из этих 74 дел имело место умышленное нарушение права собст-
венности, которое могло повлечь применение наказания, если бы
потерпевшая сторона и суд подошли к рассмотрению соответст-
вующей деятельности с точки зрения уголовного права. До сих пор
наказания, определяющие деяние в качестве преступного,
ограничивались штрафом, тюремным заключением и карательным
возмещением ущерба. Но, кроме того, заверение о прекращении
незаконной деятельности, приказ о прекращении такой деятельности
и судебный запрет, безотносительно к возможности применения
наказания за неуважение к суду, обладают атрибутами наказания. Это
очевидно как из того обстоятельства, что в результате их применения
корпорация, против которой применены эти меры, терпит ущерб, так
и потому, что и законодательные и исполнительные органы
рассматривают их в качестве средства причинения ущерба. Ущерб
заключается в публичном позоре, и это можно в более острой форме
иллюстрировать примером из колониальной практики обозначения
буквы «В» на одежде вора. О том, что преследуется именно такая
цель, свидетельствует последовательность применения санкций
Федеральной торговой комиссией. Заверение о прекращении не-
законной деятельности влечет за собой наименьшую огласку и наи-
меньшие неудобства и применяется в случаях незначительных и
технических нарушений. Приказ о прекращении незаконной деятель-
ности издается, если это обещание нарушено, а также если, по
мнению комиссии, нарушение закона было умышленным и серьез-
ным. Это сопряжено с большим публичным позором, что в известной
мере смягчается заявлениями, которые корпорации делают в свое
оправдание, о том, что такие приказы представляют собой лишь акты
бюрократизма. Еще более позорным для корпорации является запрет,
наложенный судом. Позор, связанный с этим запретом, иногда
смягчается, и корпорации спасают свое лицо, получая решение суда в
соответствии с заключенным сторонами соглашением 1. Корпорация
может настаивать на том, что такое решение не служит признанием
того, что корпорация нарушила закон. Например, упаковщики мясных
продуктов получили указанного рода решение при рассмотрении дела
о нарушении антитрестовского законодательства в 1921 г., объяснив,
что они не нарушали заведомо какого-либо закона, и согласились на
такое решение, не пытаясь защищаться, потому что стремились к
сотрудничеству с правительством всеми возможными путями. Однако
эта патриотическая мотивировка представляется весьма
сомнительной, если иметь в виду, что в течение последующих десяти
лет упаковщики добивались изменения этого решения. Хотя
определенная последовательность в применении санкций, а именно
сначала заверение, потом приказ о запрещении продолжения
противоправных действий и, наконец, судебный запрет, говорит о
том, что имеются в виду различные степени публичного позора, все
эти постановления имеют также и другие функции, в частности
функцию возмещения вреда и выяснения смысла закона в конкретной
сложной ситуации. 1 Такого рода решение может быть получено по
другим основаниям, особенно в связи с тем, что оно не может быть
использовано в качестве дока^ -чательства в подтверждение других
исков.
4*
Вывод из семантической части обсуждения данного вопроса
заключается в том, что из 547 рассмотренных решений 473 пред-
ставляют собой решения о том, что были совершены преступления.
Этот вывод может быть поставлен под сомнение на том
основании, что правила рассмотрения доказательств, применявшиеся
при вынесении этих решений, не совпадают с правилами, которыми
руководствуются при вынесении решений по иным видам преступле-
ний, особенно же потому, что постановившие их органы не требовали
доказательств преступного умысла и не исходили из презумпции
невиновности обвиняемых. Однако правила о преступном умысле и
презумпции невиновности не обязательны во всех случаях уголов-
ного преследования в рамках обычного уголовного кодекса и число
подобного рода исключений возрастает. Во многих штатах лицо
может быть приговорено к тюремному заключению без того, чтобы
ему была дана возможность воспользоваться защитой одного из этих
правил либо обоих, если речь идет об обвинении в изнасиловании по
статутному праву, двоеженстве, супружеской измене, выдаче
недействительных чеков, продаже имущества, находящегося под
залогом, обмане владельцев отелей и других нарушениях 1. В соот-
ветствии с этим критерии, применяемые для определения преступле-
ний людей в белых воротничках, не отличаются коренным образом от
критериев, используемых при определении иных преступлений, ибо
упомянутые выше правила упраздняются как в отношении
преступлений людей в белых воротничках, так и в отношении других
преступных деяний, включая некоторые виды фелонии 2. Возможно,
что в процентном отношении число решений, вынесенных против
корпораций без обращения к защитительной силе этих норм, выше,
чем число решений, вынесенных в таком же порядке против других
преступников; однако это еще не означает, что нарушения закона,
совершенные корпорациями, отличаются коренным образом от
нарушений закона, совершенных иными преступниками. Кроме того,
и этот разрыв практически не столь велик. С одной стороны, в
обычных уголовных процессах многие обвиняемые, будучи сравни-
тельно бедными, не в состоянии обеспечить себе квалифицирован-
ную защиту и соответственно извлекают мало пользы из этих норм; с
другой стороны, комиссии достаточно близки к соблюдению норм о
рассмотрении доказательств, хотя от них этого и не требуется. Это
может быть проиллюстрировано процедурой, применяемой
Федеральной торговой комиссией при рассмотрении дел о рекламных
объявлениях. Ежегодно комиссия изучает несколько сот тысяч
рекламных объявлений и приблизительно 50 тысяч из них определяет
в качестве предположительно ложных. Из 50 тысяч она
1 L. Н а 1 1, Statutory Law of Crimes, 1887—1936, Harvard
Law Review L
1937, p. 616—653.
2 Фелониями (felonies) в англо-американском уголовном
праве именуется
категория наиболее опасных общеуголовных преступлений: тяжкое
убийство,
изнасилование, разбой, кража и пр.— Прим. перев. отбирает около
1500 как явно ложных. Так, рекламирование мебели из камедного
дерева как мебели «красного дерева» едва ли является случайной
ошибкой и обычно представляет собой результат того состояния
сознания, которое отклоняется от честности больше, чем это можно
объяснить естественной склонностью человека испытывать гордость
за произведение своих рук.
Итак, 473 решения, вынесенные против 70 корпораций, свиде-
тельствуют о том, что эти корпорации совершили преступления.
Вместе с тем мы видим, что преступный характер деятельности
корпораций не был с очевидностью выявлен в результате применения
обычной уголовноправовой процедуры, а был затемнен и скрыт при
помощи особой процедуры. Подобного рода различное применение
закона в связи с преступлениями, совершаемыми корпорациями,
устраняет или по меньшей мере сводит почти на нет клеймо преступ-
ления. Эти различия в применении закона берут свое начало от
антитрестовского закона Шермана 1890 г.; как было указано выше, он
носит отчетливо выраженный характер уголовного акта, нарушение
которого является мисдиминором, независимо от того, какая
применяется процедура рассмотрения дел. Согласно обычной прак-
тике, способом, при помощи которого должно было обеспечиваться
принудительное осуществление этого закона, должно было бы быть
уголовное преследование. Однако был изобретен хитроумный способ
— применение судебного запрета с целью обеспечения исполнения
уголовного закона; это было не просто изобретением, а прямым
отходом от действовавших к этому времени прецедентов. Вместе с
тем предоставление частным сторонам права на получение тройного
возмещения понесенного ущерба имело целью поощрить их
добиваться исполнения уголовного закона путем предъявления исков
в гражданских судах. В любом случае ответчик не представал перед
уголовным судом, и тот факт, что он совершил преступление, не
выдвигался на первый план в ходе судебного разбирательства.
В этом отношении антитрестовский закон Шермана практи-
чески стал образцом для всех последующих актов, регулировавших
судебную процедуру по делам о преступлениях корпораций. Когда в
конгресс были внесены законопроект о Федеральной торговой
комиссии и законопроект Клейтона, то оба они предусматривали
обычную уголовную процедуру; соответствующие положения отпали
в ходе дискуссий в комиссиях, и была предусмотрена другая
процедура, не включавшая в себя внешние символы уголовного
процесса. Нарушения этих законов являются преступлениями, как
было показано выше, однако их рассматривают так, как если бы они
не являлись таковыми, что приводит к тому результату — возможно,
это и имелось в виду,— что такие нарушения не несут на себе клейма
преступления.
Эта тенденция к тому, чтобы снять клеймо преступления с про-
тивоправных действий корпораций, нашла отражение в следующем
заявлении Уэнделла Берджа (в то время помощника руководителя
антитрестовского отдела министерства юстиции), настаивавшем на
устранении уголовного преследования по делам, рассматриваемым на
основе антитрестовского закона Шермана, и введении вместо этого
гражданской процедуры и гражданских штрафов.
«В то время как санкции, предусмотренные гражданским
законодательством, могут быть столь же суровыми в финансовом
отношении, как и уголовное наказание, они не налагают такого
клейма, как обвинительный акт и осуждение. Большинство
ответчиков по антитрестовским делам не являются преступниками в
обычном смысле слова. Нет серьезных оснований к тому, чтобы
осуществление антитрестовского законодательства клеймило их как
преступников» *.
Если бы уголовный штраф был заменен гражданским штрафом,
нарушение антитрестовского законодательства все равно оставалось
бы таким же подлинным преступлением, каким оно является ныне.
То, что было бы устранено в этом случае,— это лишь клеймо
преступления. Следовательно, клеймо преступления само по себе
стало наказанием, которое может быть либо наложено п
совокупности с другими наказаниями,'Либо не наложено, точно так
же, как можно сочетать тюремное заключение со штрафом либо
наложить один только штраф, не назначая тюремного заключения.
Гражданский штраф представляет собой наказание финансового
характера, не соединенное с дополнительным наказанием в виде
наложения клейма преступления, тогда как уголовный штраф являет-
ся финансовым наказанием, дополненным наложением этого клейма.
В случае, когда клеймо преступления налагается в качестве
наказания, виновный попадает в категорию преступников и стано-
вится преступником в соответствии с распространенным стереоти-
пом «преступника». В примитивном обществе слово «преступник»
означало по существу то же, что и слово «чужой»2, тогда как в сов-
ременном обществе «преступник»— это человек, наделенный менее
ценными культурными свойствами. Три четверти лиц, содержащихся
в тюрьмах штатов, если абстрагироваться оттого, что уровень их
культурного развития очень низок, возможно, не являются «пре-
ступниками в обычном смысле этого слова». Возможно, снять клеймо
преступления со значительной части судебных дел было бы блестя-
щей политикой, однако нас интересует прежде всего вопрос о том,
почему закон применяется по-разному к преступникам в белых
воротничках и к другим преступникам.
Три обстоятельства помогут нам объяснить это различие в
применении закона, а именно: положение бизнесмена в обществе,
существующая тенденция к отказу от применения наказаний и
1 W. В е г g e. Remedies Available to the Government under
the Sherman Act, Law and Contemporary Problems, VII, 1940, p. 111.
2 О роли понятия «чужого» в карательной юстиции см.:
F. Ell
sworth, The Origin of Punishment, International Journal of Ethics, XXV,
1914, p. 54—67; G. H. M e a d, The Psychology of Punitive Justice,
American
Journal of Sociology, XXIII, 1918, p. 577—602. сравнительно
неорганизованный характер отрицательной реакции общества против
преступников в белых воротничках. Остановимся на каждом из них.
Прежде всего, методы, применяемые для обеспечения
исполнения закона, зависят от отношения законодателей, а также
судебного и исполнительного персонала к личности возможных
нарушителей закона. Отношение к бизнесменам — возможным
нарушителям четырех описанных выше типов законов — это смесь
страха и восхищения. Те, кто несет ответственность за
функционирование системы уголовного правосудия, опасаются
вступить в антагонизм с бизнесменами; среди многих других
последствий антагонизм такого рода может привести к уменьшению
размеров взносов в фонд предвыборной кампании, необходимый для
того, чтобы одержать победу на очередных выборах. Возможно,
значительно более важным обстоятельством является культурная
однородность законодателей, судей, а также лиц, исполняющих закон,
с одной стороны, и бизнесменов — с другой. Законодатели
восхищаются бизнесменами, преклоняются перед ними и не
рассматривают их в качестве преступников; иными словами,
бизнесмены не соответствуют популярному стереотипу
«преступника». Законодатели уверены, что эти бизнесмены
подчинятся закону в результате самого слабого нажима.
Изложенная точка зрения встречает значительную оппозицию
со стороны тех, кто настойчиво утверждает, что мы живем в общест-
ве равноправных людей, где все равны перед законом. У нас нет
возможности продемонстрировать справедливость нашей точки
зрения в полном объеме, однако в последующих абзацах в качестве
частичного подтверждения ее обоснованности будут представлены
четыре вида доказательств.
Министерство юстиции для обеспечения исполнения
антитрестовского закона Шермана имеет право предпринимать как
уголовное преследование, так и возбуждать исковое производство.
Министерство предпочитало метод уголовного преследования
значительно чаще по делам, возбуждавшимся против профсоюзов,
чем по делам, возбуждавшимся против корпораций, хотя закон был
издан главным образом ввиду опасений, вызывавшихся
деятельностью корпораций. За период с 1880 по 1929 г. министерство
юстиции предприняло на основании этого закона 438 акций с
исходом, благоприятным для государства. Среди акций,
предпринятых против деловых фирм и их объединений, 27% падало
на случаи уголовного преследования, тогда как из акций,
предпринятых против профсоюзов, уголовное преследование имело
место в 71% случаев 1. Это показывает, что министерство юстиции
сравнительно
1 Эти проценты исчислены на основе перечня дел,
помещенного в докладе Министерства юстиции «Федеральное
антитрестовское законодательство, 1938 г.». неохотно применяло
против деловых фирм такой метод исполнения закона, который
сопряжен с наложением клейма преступления. Применение метода
уголовного преследования для осуществления антитрестовского
закона Шермана менялось от одного президента к другому. Этот
метод редко использовался при президентах, которые, по общему
мнению, дружественно относились к бизнесу,— при Мак-Кинли,
Гардинге, Кулидже и Гувере.
В период депрессии, начавшейся в 1939г., престиж
бизнесменов резко упал. Именно в этот период низкого
общественного статуса бизнесменов были предприняты наиболее
энергичные усилия, направленные на проведение в жизнь старого
законодательства и принятие новых законов, регулирующих их
деятельность. Неоднократно увеличивались ассигнования на эти цели
и на соответствующие посты были отобраны люди, способные
энергично добиваться исполнения законов. Из 547 решений,
вынесенных против 70 корпораций в период деятельности этих
людей, длившийся в среднем около сорока лет, 63% было
постановлено в течение 1935—1943 гг., то есть в период низкого
общественного статуса бизнесменов.
Закон о Федеральной торговой комиссии предусматривает, что
нарушение корпорациями антитрестовского законодательства
одновременно представляет собой нарушение, совершенное их долж-
ностными лицами и директорами. Практически, однако, никогда ни
один бизнесмен не был осужден как физическое лицо, и в печати
сообщалось о ряде случаев, когда корпорация была осуждена, в то
время как все лица, руководившие корпорацией, были оправданы.
Вторым обстоятельством, объясняющим различия в
применении закона к преступникам в белых воротничках, является
тенденция к отходу от методов уголовной репрессии. Такого рода
тенденция развивалась с большей быстротой в области преступности
людей в белых воротничках, чем применительно к иным видам
преступлений. Произошло это потому, что в этой области,
регулируемой недавно изданными законами, имеется наименьшее
количество судебных прецедентов, а также в связи с тем, что
бизнесмены занимают в обществе высокое положение. Эта тенденция
проявляется в почти полном отказе от таких крайних видов
наказания, как смертная казнь и физическая пытка; в замене обычных
карательных методов методами, не носящими карательного
характера, такими, как условное осуждение и сопровождающие его
методы индивидуального воздействия; а также в дополнении
карательных методов некарательными, такими, как индивидуальное
воздействие и просветительная работа в тюрьмах. Это уменьшение
роли карательных методов объясняется целым рядом социальных
перемен: возрастающей силой низших социально-экономических
классов, по отношению к которым ранее применялось большинство
наказаний; включением в пределы действия уголовных законов
значительной части высших социально-экономических классов,
'
свидетельством чего является законодательство о транспортных
нарушениях; возросшим социальным взаимодействием между клас-
сами, приводящим к росту понимания и симпатии; невозможностью
существенным образом снизить уровень преступности при помощи
карательных методов и ослабевающим влиянием индивидуалисти-
ческой и гедонистской 1 психологии, отводящей значительное место
страданию в качестве регулятора поведения, на юристов и не только
на них. До некоторой степени совпадает с этими фактами то, что
наказание, которое раньше служило главным средством поддержания
дисциплины в семье, школе и церкви, перестает применяться в этом
качестве и в результате государство при применении карательных
методов остается без культурной поддержки 2'3.
В отношении различий в применении закона преступность
людей в белых воротничках имеет сходство с делинквентностью
несовершеннолетних. В обоих случаях нормы уголовного процесса
видоизменены таким образом, чтобы клеймо преступления не
налагалось на правонарушителей. Клеймо преступления не с такой
полнотой снято с несовершеннолетних делинквентов, как с
преступников в белых воротничках, потому что судебная процедура,
предусмотренная для несовершеннолетних делинквентов,
представляет собой меньшее уклонение от обычной уголовной
процедуры, большинство несовершеннолетних делинквентов —
выходцы из класса с низким социальным положением, и
несовершеннолетние не объединились для защиты своего доброго
имени. Поскольку несовершеннолетние не избавлены от клейма
преступления, они, как правило, находятся в поле зрения
криминологических теорий и фактически снабжают криминологию
значительной частью данных; поскольку внешние символы
преступления были успешно устранены в отношении преступлений
людей в белых воротничках, такого рода преступления, как правило,
оказываются вне поля зрения указанных теорий.
Третьим обстоятельством, связанным с указанным различием в
применении закона, является разница, которая проявляется во
взаимоотношениях между законом и нормами морали в области
преступности людей в белых воротничках. Рассматриваемые нами
законы изданы недавно, и у них нет твердой основы ни в обществен-
ной этике, ни в этике бизнеса; фактически определенные правила
этики бизнеса, такие, как презрение к «сбивателям цен», обычно
находятся в конфликте с законом. Преступления, о которых идет речь,
не столь очевидны, как нанесение побоев, и могут быть легко
выявлены только лицами, являющимися специалистами в той области
1 Гедонизм — идеалистическое направление в этике,
утверждающее,
что удовольствие, наслаждение являются высшим благом, а
стремление
к удовольствию составляет цель жизни.— Прим. перев.
2 Существующая тенденция к отходу от карательных
методов предпола
гает, что уголовная наказуемость не может быть полностью
адекватным кри
терием для определения преступления.
3 Имеется в виду отсутствие поддержки со стороны
общества.— Прим..
ред.
56
57
деятельности, где произошло нарушение. Часто корпорации в
течение десяти или более лет нарушают закон, прежде чем органы
правосудия узнают об этом, а тем временем такое нарушение может
превратиться в той или иной отрасли в признанную практику.
Последствия преступлений, совершаемых людьми в белых ворот-
( ничках, сказываются на обществе не сразу, а на протяжении долгого
периода времени и, возможно, в отношении миллионов людей, из
которых никто не страдает серьезно в какое-то определенное время.
Публичные учреждения, распространяющие информацию, не
выражают и не организуют общественное мнение в отношении
преступлений людей в белых воротничках отчасти потому, что такого
рода преступления сложны по своему характеру и их нелегко подать
в рубрике новостей, но, вероятно, главным образом потому, что эти
учреждения принадлежат тем же бизнесменам, которые нарушают
законы, или контролируются ими, да и сами учреждения часто
бывают виновны в подобных нарушениях. Общественное мнение
никогда не было бы хорошо организовано против карманных воров,
если бы большая часть информации о карманных кражах поступала
непосредственно от самих воров.
Это третье обстоятельство, если его значение надлежащим
образом ограничено, очень важно для объяснения тех различий в
применении закона, о которых идет речь. Однако существует тенден-
ция преувеличивать его значение и придавать ему характер исчер-
пывающего объяснения проблемы в форме утверждения, что пре-
ступность людей в белых воротничках вообще не связана с какой бы
то ни было моральной виной. В связи с этим следует привести
доказательства того, что это обстоятельство не представляет собой
исчерпывающего объяснения.
Иногда утверждают, что преступления людей в белых
воротничках — это лишь технические нарушения, не связанные с
моральной виной, то есть с нарушением каких бы то ни было нравов.
В действительности преступления людей в белых воротничках,
подобно другим преступлениям, распределяются в континууме 1, на
одном полюсе которого расположены mala in se 2, а на другом — mala
prohibita 3. Ни одно из преступлений людей в белых воротничках не
является чистым произволом, подобно, например, правилу о том, что
автомашины следует водить по правой стороне улицы, хотя с тем же
успехом можно было бы установить, что водить их следует по левой
стороне 4. Например, антитрестовский закон Шермана многие
считают неразумным, и очень может быть, что была бы предпочти-
тельней иная политика. Этот закон ставится под сомнение преиму-
щественно теми, кто отстаивает коллективистскую экономиче-
скую систему, тогда как его поддержка исходит главным образом из
сферы эмоциональной идеологии, защищающей свободное пред-
принимательство, которую разделяют фермеры, лица, работающие по
найму, мелкие бизнесмены и представители свободных профессий.
Следовательно, этот закон в оценке большинства населения является
необходимым для сохранения американских институтов, и его
нарушение представляет собой нарушение глубоко укоренившихся
моральных представлений.
Эмоциональная реакция на конкретное преступление, совер-
шаемое людьми в белых воротничках, определенно отличается от
реакции на преступления иных видов. Часто это различие пре-
увеличивается, в особенности когда речь идет о реакции, возникаю-
щей в урбанизированном обществе. Как правило, средний обыватель
современного города весьма вяло реагирует на факт кражи со
взломом, если только жертвой преступления не были он сам или его
ближайшие друзья или если обстоятельства дела не являются из ряда
вон выходящими. Прочтя в утренней газете о том, что дом
неизвестного ему лица был ограблен другим неизвестным ему лицом,
средний гражданин не испытывает ощутимого увеличения кровяного
давления. Страх и отвращение появляются в современном обществе
прежде всего в результате аккумуляции преступлений, находящей
отражение в уровне преступности или в общих описаниях, и это
происходит как в связи с преступлениями людей в белых
воротничках, так и в связи с иными преступлениями.
Наконец, хотя многие законы были изданы для регулирования
иных, помимо бизнеса, видов деятельности, таких, как сельское
хозяйство или водопроводное дело, судебная процедура, исполь-
зуемая для исполнения этих законов, значительно ближе к обычной
уголовной процедуре, и нарушители этих законов не так надежно
укрыты от клейма преступления, как бизнесмены. Отношение между
законом и моралью имеет тенденцию к созданию взаимного воз-
действия. Правила морали кристаллизуются в законе, и каждый акт
исполнения закона содействует укреплению морали. Законы, дей-
ствующие в отношении преступлений людей в белых воротничках,
скрывающие преступный характер их деятельности, менее эффек-
тивны в укреплении норм морали, чем другие законы.
1 Ряд связанных между собой явлений (предметов).— Прим.
перев. * Деяния, преступные по своей сущности.— Прим. перев.
3 Деяния, преступные потому, что они запрещены законом.
— Прим.
перев.
4 Блестящее обсуждение этого континуума представлено в
работе Дже
рома Холла (J. Hal I, op. cit., p. 563—569). ПОЛ У. ТАППЕН*
Кто такой преступник?
Что такое преступление? Как юрист-социолог, автор считает.
что существующая путаница в определении этого важного понятия
— важного потому, что оно определяет предмет криминологического
исследования,— внушает тревогу. Криминолог, стремящийся внести
свою лепту в формулирование основных положений науки, попадает
в ситуацию, двусмысленность которой неизменно возрастает. Он
изучает преступников, осужденных судом, но вместе с тем его
приводят в смущение все громче раздающиеся голоса о том, что он
изучает отнюдь не настоящих преступников, а всего лишь незначи-
тельную часть нетипичных и неумных неудачников, случайно запу-
тавшихся в трудностях юридической техники. Стало модным утвер-
ждать, что осужденные вовсе не составляют ту категорию лиц.
которую должны эмпирически изучать криминологи. Следовательно,
многочисленные исследования осужденных, выполненные ортодок-
сальными, ныне, как считают, отставшими от века криминологами, не
имеют реальной ценности ни для описательных, ни для научных
целей. Прочь старых криминологов! Вперед в новых направлениях, к
новым горизонтам!
Такая позиция, по крайней мере отчасти, отражает хорошо зна-
комую подозрительность и непонимание, проявляемые социологами-
неюристами в отношении права. Эта позиция в большой степени
представляет собой проявление существующего среди социологов
убеждения, что не все виды антисоциального поведения запрещены
законом (что, возможно, и верно), что не все виды поведения, про-
тиворечащего уголовному кодексу, являются действительно анти-
социальными либо что они являются таковыми в незначительной
мере (и это, без сомнения, тоже правильно). У некоторых ученых
возражения против традиционного определения преступления как
нарушения закона возникают в связи с их желанием выявить и изу-
чить неправду, которая была бы абсолютной и вечной, а не просто
представляла бы собой нарушение норм статутного или прецедент-
ного права, меняющихся в зависимости от времени и места; по суще-
Источник: «Who is the Criminal?», American Sociological
Review, 12, February, 1947, p. 96—102. ству, это старое
метафизическое стремление открыть закон природы. Эти ученые
считают, что динамичный и относительный характер права является
препятствием для развития системы научных гипотез, обладающих
всеобщей ценностью х.
Раздающиеся в последнее время протесты против ортодоксаль-
ных концепций преступности и преступника исходят из самых раз-
личных позиций. Едины они только в своем отрицании якобы
формально-юридической и произвольной доктрины, согласно кото-
рой лица, осужденные на основании уголовного закона, являются
преступниками, характерными для нашего общества, а также в том,
что они усугубляют трудности в определении надлежащих границ
области криминологических исследований. В настоящей статье
достаточно будет кратко остановиться на некоторых из современных
схизм, чтобы показать, к каким трудностям они приводят.
I
Многие криминологи заявляют сегодня, что один лишь факт
нарушения уголовного закона представляет собой искусственный
показатель преступности поведения, что категории, выработанные
законом, не отвечают требованиям науки потому, что они имеют
«случайный характер» и «не возникают органически» 2. Обоснован-
ность этого утверждения, конечно, зависит от характера предмета, о
котором идет речь. Указанные исследователи предполагают, что в
качестве части общей науки о человеческом поведении кримино-
1 Способ, при помощи которого видные социологи
избегают юридических
определений преступника, предпочитая поразительно многословное
описание
его, может быть продемонстрирован на следующем примере:
«Поскольку
коллективная система обладает социальной значимостью для каждого
ее члена,
поскольку эта система наделена особым достоинством, полностью
отсутствую
щим у чисто индивидуальных систем, постольку индивидуальное
поведение,
подвергающее опасности коллективную систему и угрожающее
вредом какому-
либо из ее элементов, представляется совершенно отличным от
агрессии,
направленной против индивидуума (за исключением, разумеется, тех
случаев,
когда такого рода агрессия причиняет ущерб как коллективным, так и
инди
видуальным ценностям). Такого рода акт является не только
вредоносным
действием, но и объективным злом, нарушением социальной
значимости,
посягательством на верховное достоинство этой коллективной
системы.
... Наилучшим термином, выражающим особое значение такого
рода деятельности, может служить слово «преступление». Мы
понимаем, что, используя это слово в данном смысле, мы придаем
ему более широкое значение, чем то, какое оно имеет в
криминологии. Однако мы убеждены, что для криминологии
желательно осуществлять исследования на более широкой основе,
ибо, строго говоря, ей все еще недостает должной теоретической ба-
зы... Юридические определения не основаны на результатах
предшествующих исследований и формулируются не для того, чтобы
служить целям будущих изысканий; вследствие этого они не
претендуют на ценность ни в качестве научных обобщений, ни даже
в качестве эвристических гипотез». F. Z n а-п i e с k i, Social Research
in Criminology, Sociology and Social Research, 12. 1928, p. 207.
2 См., например, Т. S e 1 1 i n, Culture Conflict and Crime,
1938, p. 20—21.
логия должна в широком аспекте рассматривать все формы
антисоциального поведения, все виды деятельности, вредной для
общества. Мы понимаем это таким образом, что антисоциальное
поведение представляет собой по существу все виды деятельности,
противоречащей определенным общественным интересам. Что
представляют собой эти общественные интересы? Какие из них
существенны настолько, чтобы оправдать интерес социолога,
служить достойным объектом преступных посягательств? Что
именно должно рассматриваться в качестве посягательства на них, в
особенности там, где, как это часто случается в нашем сложном и
разобщенном обществе, эти интересы сами находятся в противоречии
друг с другом? Предложенная Роско Паундом классификация
общественных интересов, обслуживаемых законом, ценна для
построения юридических норм, однако она не решает проблем,
стоящих перед теми социологами, которые стремятся отойти от
юридических стандартов в своих поисках всевозможных видов
антисоциального поведения.
Какой бы желательной ни представлялась концепция общест-
венно-вредного поведения для выработки общего правила или
абстрактного определения, она все же не определяет, что же именно
является вредным. Она не устанавливает стандарта. Она не различает
отдельные случаи, а просто приглашает исследователя применить его
субъективную систему оценок. До тех пор, пока понятие
антисоциального поведения не будет структурно воплощено в ясно
различимые критерии или нормы — как это имеет ныне место в
правовой системе,— оно бесполезно для целей научного исследо-
вания и даже для самого элементарного эмпиризма. Эмансипирован-
ный криминолог заводит себя своими рассуждениями в тупик: решив,
что изучать осужденных преступников бесполезно, поскольку это
искусственно созданная категория, хотя их принадлежность к общей
группе можно с достаточной точностью установить, он должен
теперь прийти к заключению, что ввиду отсутствия стандартов,
необходимых для определения антисоциальности, хотя именно ее он
считает реальной научной категорией, ее место в системе и харак-
терные черты не поддаются установлению. Не умея определить
антисоциальное поведение в какой-либо пригодной для научного
исследования форме, криминолог может впасть в дальнейшее
заблуждение, считая, что в этой не получившей определения
категории имеются абсолютность и неизменность, отсутствующие в
законе. Социологу не следует забывать о том, что все стандарты, в
соответствии с которыми устанавливаются социальные нормы,
являются относительными, непостоянными, меняющимися, а также о
том, что эти стандарты — во всяком случае это относится к праву —
не возникают на случайной или искусственной основе 1.
1 Примером подобного рода расширения концепции
преступника служит проявляющаяся среди некоторых антропологов
склонность приравнивать преступление к нарушению табу. См. В.
Malinowski, Crime and Custom
11
Некоторые криминологи, придерживающиеся иной точки зре-
ния, считают, что должны подвергаться исследованию «нормы
поведения», а не преступление или антисоциальное поведение J.
Ощущается бесспорная необходимость в исследовании общих норм
поведения и их нарушений. Желательно было бы выделить различ-
ные виды таких норм, установить их связь между собой, осознать
общие черты и различия, существующие как между самими нормами,
так и их источниками, методами осуществления контроля за их
исполнением и последствиями их применения. Выяснение предмета
этой области социального контроля находится в прискорбно
примитивном состоянии. Было бы важно выделить лиц, принадле-
жащих к определенным категориям нарушителей, а затем выяснить,
какие побудительные мотивы приводят к соблюдению этих норм или
их нарушению. В той мере, в какой это возможно, было бы
желательно установить, каким образом указанные мотивы способны
обеспечивать соблюдение различного вида норм поведения, в какой
мере они могут совпадать друг с другом и укреплять эти нормы либо
вступать с ними в конфликт и ослаблять их эффективность.
Мы согласны с тем, что очень важно изучать нормы поведения
и случаи их нарушения. Мы согласны в особенности с тем, что, если
мы хотим развивать науку о человеческом поведении, необходимо
проводить тщательные исследования с целью установить, какого рода
психологические переменные или переменные, характеризующие
окружающую обстановку, этиологически связаны с неподчинением
этим нормам. Однако важность более общего предмета социального
контроля, или «этиологии», не означает, что более специфическое
исследование нарушителя закона лишено значения. В самом деле,
развитие в области социального контроля, по-видимому, идет в
значительной степени в направлении изучения и анализа более
специфических типов неподчинения особым, специализированным
стандартам. Мы узнаем гораздо больше, если попытаемся
установить, почему некоторые индивидуумы обдуманно и
предумышленно лишают жизни других людей, почему одни
завладевают чужим имуществом путем насилия, а другие — путем
обмана, а не начнем сразу же отыскивать универсальную формулу,
охватывающую все виды поведения, противоречащего социальным
интересам. Такое более широкое познание норм поведения, по-
видимому, может быть достигнуто в результате индукции, с
неизбежно свойственными ей очень общи-
in Savage Society, 1936, а также «A New Instrument for the Study
of Law-Espe-cially Primitive», Yall Law Journal, 51, 1237, 1944; Ср.: W.
S e a g 1 e, Primitive Law and Professor Malinowski, American
Anthropologist, 39, 275, 1937, а также The Quest for Law, 1941; K- L 1 e
w e 1 1 у n and E. A. H о e b e 1, The Cheyenne Way, 1941; E. A. H о e b
e 1, Law and Anthropology, Virginia Law Review, 32, 835, 1946.
1 Se 1 1 i n, op. cit., p. 25 ff. ми понятиями, от данных,
полученных в ходе изучения конкретных видов нарушений. Вместе с
тем наша более специфическая информация о факторах, лежащих в
основе нарушений точно определенных норм, принесет больше
пользы для развития технологии социального контроля. Если в связи
с меняющимися требованиями динамически развивающегося
общества возникает нужда в изменении правовых стандартов,
социолог может так же, как это делают юристы, выступить в
поддержку необходимых реформ в области законодательства, а не
исходить из того, что с позиций социологии неодобряемое им
поведение уже является преступным, независимо от законода-
тельного, политического или судебного вмешательства.
III
Другое все расширяющееся и обладающее особой притягатель-
ной силой движение, имеющее целью революционизировать концеп-
ции преступления и преступника, развивается в связи с модной в
настоящее время теорией преступности людей в белых воротничках.
Среди тех, кто утверждает, что криминолог должен изучать
антисоциальное поведение, а не нарушения закона, представители
этого движения образуют, по сути дела, особую школу. Главным
тезисом, выдвигаемым этой группой, является, по-видимому, тезис о
том, что те, кто входит в категорию осужденных,— это лишь наши
«мелкие» преступники, те немногие, кто совершил против общества
незначительные по своим масштабам проступки, люди, у которых
возникли осложнения с полицией и судом вследствие их невежества
и глупости. Важные преступники, те, кто безнаказанно причиняет
непоправимый ущерб обществу, ловко обходит машину юстиции,
либо оставаясь «технически» в рамках закона, либо пуская в ход свои
знания и изобретательность, финансовое могущество или поли-
тические связи.
 Обращаясь к вопросу об определении преступника в белом
воротничке, мы обнаруживаем в этой области поразительное
разноречие даже у одних и тех же авторов и видим, что эти
определения не отличаются четкостью и носят доктринерский и
ругательный характер. Когда профессор Сатерленд пустил в ход этот
термин, он применялся в отношении тех представителей высшего
социально-экономического класса, которые преступают уголовный
закон обычно путем нарушения доверия в ходе обычной деловой
активности г. Это первоначальное значение термина соответствует
правовым представлениям о преступлении и, кроме того, привлекает
внимание к значительной и трудной проблеме обеспечения
исполнения закона в отношении преступлений, связанных с деловой
активностью,
1 E.H.Sutherland, Crime and Business, The Annals of the American
Academy of Political and Social Science, 217, 112, 1941.
особенно в случае, когда соответствующие нарушения
объявлены преступлениями. После этого плодотворного начала
значение термина расширилось и он утратил всякую определенность,
выиграв в привлекательности. Мы узнаем, что преступником в белом
воротничке может оказаться учтивый и хитрый крупный коммерсант
либо «разбойничий барон», что существование такого рода преступ-
ности легко может быть установлено «в случайном разговоре с пред-
ставителем того или иного рода деятельности, если спросить его:
«какие жульнические приемы применяются в вашей области?»1
Неясность возрастает, когда мы узнаем от другого поборника
этой концепции, что «существует несколько фаз преступности людей
в белых воротничках, затрагивающих жизнь рядового человека почти
повседневно», что «значительное большинство таких преступников
действует в пределах буквы и духа закона» и что, «короче говоря,
алчность, а не нужда лежит в основе преступности людей в белых
воротничках» 2. По-видимому, преступник может соблюдать законы,
но быть алчным; специфические качества совершаемых им
преступлений далеко не ясны.
В более позднем определении рассматриваемых преступлений
профессор Сатерленд исходит из иных позиций, квалифицируя их как
«юридическое определение действия в качестве социально-вредного
и юридическое указание на полагающееся за него взыскание» 3. Он
считает здесь, что значение этого понятия слишком узко, если
ограничить его лишь случаями нарушения уголовного закона; он
включает в него, слегка изменив формулировку, поведение, нару-
шающее нормы любого закона — уголовного или гражданского — в
случае, если оно «социально вредно».
В свете этих определений особое значение приобретает норма-
тивная сторона вопроса. Кого следует считать преступником в белом
воротничке? Является ли таким преступником коммерсант, который
из жадности, в интересах своего дела или в целях конкуренции
нарушит доверие покупателя, расхваливая свои товары больше, чем
они того заслуживают, назначая за них несоразмерную цену либо
используя обычные средства рекламы? Является ли им человек,
который, чтобы не допустить повышения заработной платы,
нарушает доверие своих служащих, не разрешая создания профсоюза
на своем предприятии или заключения коллективного договора, и
которого Бюро по трудовым отношениям признало виновным в
недобросовестности в отношениях с работающими у него людьми?
Является ли им служащий в белом воротничке, который
1 Е. Н. Sutherland, White-Collar Criminality, American
Socio
logical Review, 5, 1, 1940.
2 H.E.Barnes and N. К. Т e e I e r s, New Horizons in
Criminology,
1943, p. 42—43.
3 E. H. Sutherland, Is «White-Collar Crime» Crime?,
American
Sociological Review, 10, 132, 1945. 5 Социология преступности
обманывает доверие нанимателя, неудовлетворительно
выполняя порученную ему работу или участвуя в забастовке
солидарности или в таком же бойкоте? Или в качестве такого
преступника выступает торговец, нарушающий правила этики тем,
что сбивает цены на товары, продаваемые его коллегами по торговле?
Как правило, действия такого рода не нарушают уголовный закон.
Каждое из них каким-либо образом нарушает доверие и совершается
по мотивам, которые криминолог по той или иной причине может
(или не может) порицать. Все они не выходят за рамки обычной
деловой практики. Тщетно было бы отыскивать критерий для
определения преступности людей в белых воротничках. Это —
поведение лица, которое носит белый воротничок и в рамках своих
профессиональных занятий совершает действия, порицаемые данным
криминологом. Этот термин может служить целям пропаганды.
Однако что дает он для эмпирического исследования или
объективного описания?
Если криминология хочет когда-либо стать наукой или
хранилищем более или менее точной описательной информации, она
не может мириться с такой неопределенной и изменчивой
номенклатурой. Особую опасность таит в себе употребление термина
«преступник в белом воротничке», поскольку это может породить
буйное разрастание индивидуальных систем частных оценок в
области [экономической этики], где среди самих криминологов и
других существуют значительные расхождения в оценках. Бунтовщик
может с бесконечным наслаждением клеймить как величайших
преступников всех, кого пожелает; можно представить себе
некоторых экспертов, которые таким образом причислят к категории
преступников любого преуспевающего бизнесмена; реакционер или
консерватор, благодушно взирая на профессиональную практику в
мире бизнеса, может прийти к выводу, что все устроено наилучшим
образом в этом лучшем из миров. Результатом этого может явиться
тонкая индокрина-ция или катарсис, достигаемые посредством
бортовых залпов по «существующей системе». Это не криминология.
Это не социальная наука. Термины «недобросовестность»,
«правонарушение», «дискриминация», «вред для общества» и другие
термины такого рода, применяемые криминологами — сторонниками
теории преступности людей в белых воротничках, сами по себе не
дают возможности отличить преступника от непреступника. До тех
пор, пока эти термины не будут уточнены настолько, чтобы ими
можно было обозначать определенные специфические действия, они
останутся всего лишь эпитетами.
Неопределенные, многозначные концепции преступления —
это роковой порок как правовой системы, так и системы социологии,
стремящейся сохранить объективность. Они дают возможность судье,
администратору, а быть может, и социологу легко и свободно, по
своему полному усмотрению причислять к категории преступников
любое лицо или класс, если они сочтут его нечестивым. Это никак —
ни политически, ни социологически — не может содействовать
достижению желаемой цели х.
Провозглашая такую систему отправления правосудия, при
которой может быть объявлен преступником человек, не
совершивший преступления, более или менее точно определенного
статутным или прецедентным правом, эти теории не только
бесполезны, они опасны с политической, экономической и
социальной точек зрения. Для того чтобы описать преступление,
социолог, подобно юристу-законодателю, должен сделать нечто
большее, чем просто заклеймить в абстрактной форме неправильное
поведение. Избегая определений, имеющих своей основой образ
мыслей или социальный вред, он должен установить, какого рода
отклонения в поведении, в каком именно направлении и в какой
степени должны рассматриваться в качестве преступных. Как раз это
и есть то самое, что пытается сделать сегодня уголовный кодекс,
хотя, конечно, далеко не совершенным образом — гораздо медленнее
и консервативнее, чем нам хотелось бы; это характерно как для
правовых, так и для других социальных установлений. Однако закон
определил поведение, являющееся преступным, с гораздо большей
ясностью и точностью, чем это обещают сделать наши криминологи
антилегалистского направления; более того, закон содействовал
стабильности, безопасности и надежности юстиции благодаря своей
точности, своим так называемым техническим деталям и своей
сдержанности в подходе к предлагаемым изменениям.
 IV
Рассмотрев новаторские социологические концепции в области
определения понятий «преступления» и «преступника», изложим
теперь юридическую точку зрения по этому вопросу. Преступниками
являются только лица, признанные таковыми по суду. Пре-
1 В области делинквентности несовершеннолетних мы уже
можем наблюдать зло, проистекающее из подобного рода вольных
определений, предлагаемых прикладной социологией. На основе
широкого законодательного определения делинквентности во многих
странах стало обычной практикой рассматривать в качестве
делинквента любого ребенка, которого считают антисоциальным или
«трудным». Вместо того чтобы требовать здравых, последовательных
доказательств конкретного поведения, заслуживающего осуждения,
суд может нацепить ребенку одиозный ярлык делинквента,
основываясь на оценках и рекомендациях перегруженного работой,
плохо подготовленного обследователя, направляющего судье данные,
основанные на слухах, почерпнутых из болтовни соседей, и на
личной предубежденности. Таким путем эти хваленые
«социализированные суды» сами подчас становятся источником
делинквентности и кладут начало преступной карьере, зачисляя
человека, чья виновность не доказана, в разряд закоренелых
преступников, основываясь на административном определении того,
что они смутно представляют себе под именем антисоциального
поведения. См. введение Роско Паунда к работе Р. V. Young, Social
Treatment in Probation and Delinquency, 1937; см. также: P. W. Т a p p a
n, Delinquent Girls in Court, 1947, а также «Treatment Without Trail»,
Social Forces, 24, 306, 1946.
5* ступление — это умышленное деяние, нарушающее нормы
уголовного права (статутного или прецедентного), совершенное при
отсутствии обстоятельств, освобождающих от ответственности или
наказания, и объявляемое государством преступным в качестве
фелонии или мисдиминора J. Изучая преступника, нельзя
основываться на предположении о том, что лица, находящиеся под
арестом, привлеченные к суду или подвергшиеся уголовному
преследованию, являются преступниками, если они сверх этого в
установленном порядке не признаны виновными в совершении
конкретного преступления2 . Еще с меньшим основанием, чем
подозреваемые, но не признанные виновными, могут считаться
преступниками те, кто вообще не нарушил закона. Преступники —
только те, кто отнесен к этой категории на основе ясного
материального и тщательно разработанного процессуального права,
подобного тому, которое применяется в наших судах. Лица, не
признанные виновными по суду, которые могут интересовать
криминолога, представляют собой важную, но не определенную
группу лиц; качества, определяющие их специфическую
принадлежность, не поддаются установлению. Социологи могут
стремиться к тому, чтобы, как это делают юристы, усовершенствовать
способы более полного и точного определения преступников, однако
бессмысленно просто так нападать на механизм юстиции, которая
представляет собой — и это в значительной степени неизбежно — не
совсем точный и эффективно действующий механизм.
Данное здесь определение преступного поведения хорошо под-
ходит к социологическому определению социального контроля. Здесь
мы находим нормы поведения, сравнимые с нормами морали, однако
значительно более отчетливые, точные и детализированные путем их
закрепления в статутном и прецедентном праве. Учреждения,
осуществляющие этот контроль, подобно самим нормам, носят более
формальный характер, чем при иных видах контроля: средствами,
орудиями исполнения закона, являются главным образом полиция,
лица, возбуждающие и осуществляющие уголовное преследование,
судьи, присяжные и поддержка со стороны общественного мнения. В
качестве санкций закон располагает точно перечисленными мерами
наказания, установленными государством за нарушение закона и
дополняющими санкции, неформально применяемые обществом к
нарушителям норм, которые частично могут совпадать с санкциями
закона. Преступление само по себе является всего лишь нарушением
законодательных норм, нарушением в рамках
1 Виды преступлений по англо-американской системе
уголовного пра
ва (см. прим. на стр. 46 и 52).— Прим. перев.
2 Нельзя рассматривать подозреваемое, но не осужденное
лицо как нару
шителя закона; признать его таковым значило бы не посчитаться с
самыми
основными принципами нашей политической и этической
философии. Ясно,
что в эмпирическом исследовании было бы совершенно неправильно
всех
подозреваемых или обвиняемых лиц рассматривать в качестве
преступников. указанной категории социального контроля;
преступником, конечно, является лицо, совершившее подобного рода
правонарушаю-щий акт.
Много чернил было потрачено в дискуссиях об эффективности
сдерживающей силы уголовного закона для достижения целей
социального контроля. Эффективность уголовного закона не может
быть продемонстрирована путем приведения точных, поддающихся
измерению данных, точно так же как нельзя убедительно продемон-
стрировать эффективность норм морали 1. Ясно, что степень успеш-
ности осуществления контроля — правового или морального —
меняется в зависимости от характера самой нормы, средств ее испол-
нения, лиц, служащих объектом контроля, времени, места и преду-
смотренных санкций. Об эффективности правового контроля иногда
трудно судить в связи с тем, что в результате частого совпадения
преступлений (в особенности преступлений mala in se) с наруше-
ниями требований моральных стандартов нормы и санкции закона и
морали могут действовать совместно, чтобы обеспечить соответ-
ствующее поведение. Более того, само по себе нарушение нормы
является не доказательством общей непригодности системы социаль-
ного контроля, а указанием на его необходимость. Следовательно,
совершение краж и убийств не означает, что закон неэффективен, ибо
никто не может сказать, насколько часто совершались бы такие
преступления, если бы закон и карательные санкции отсутствовали
вовсе. Когда подобные деяния не имеют места, никто не в состоянии
оценить относительную эффективность предупредительной роли
закона и правил морали. Когда же эти деяния совершаются, то как по
отдельному делу, так и в целом невозможно установить, в какой мере
в этом повинны недостатки правовой и моральной систем. Нет
сомнения, что в обществе человек соотносит свое поведение с
требованиями закона. Жизнь «вне закона» обладает качествами,
независимыми от качеств жизни вне принятых правил, аморальной,
греховной. Холмс показал, что «человек, плохой с точки зрения
закона»—тот, кого мы называем преступником, частично
мотивируется неуважением к закону или по меньшей мере его
недостаточно сдерживают запреты закона.
Наблюдения над самими собою и объективный анализ уголов-
ных дел заставляют нас признать как аксиому, что нормы уголовного
закона и предусмотренные им санкции являются мерами, обеспе-
чивающими в определенной степени эффективный контроль над
человеческим поведением; что осуществлению этого контроля спо-
собствуют моральные, основанные на обычае и традиционные
нормы; и что эффективность норм контроля — величина не постоян-
ная. Из изучения процесса урбанизации, по-видимому, можно сделать
вывод, что в современном обществе по мере ослабления действия
1 Детальное рассмотрение вопроса об эффективности
правовых норм содержится у J. M i с h a e I and H. Wechsler, A
Rationale of the Law of Homicide, Columbia Law Review, 37, 701, 1261,
1937. III
норм и санкций, регулирующих поведение людей в первичных
группах, роль правовой системы постоянно возрастает. •
Уголовный закон, преступление и преступник становятся
поэтому все более важными объектами социологического исследо-
вания по мере того, как мы во все возрастающей степени стремимся
обрисовать, понять и контролировать то единообразное и
меняющееся, что содержится в культуре.
Мы полагаем, что «преступник в белом воротничке»,
нарушитель норм поведения или антисоциальная личность не
являются преступниками ни в каком смысле, имеющем значение для
социолога, если только они не нарушили уголовный закон. Мы не
можем считать подобное лицо преступником до тех пор, пока оно
должным образом не осуждено. Человек может быть грубияном,
грешником, морально разложившейся личностью либо прямым
воплощением дьявола, однако он не становится преступником от
того, что его осыпают социологической бранью, пока политически
установленная власть не скажет, что он им является. У социолога нет
оснований, говоря одно, а подразумевая другое, смешивать вопросы
определений, обобщений, этиологии, применения санкций,
деятельности учреждений и социальных результатов принимаемых
мер.
В заключение мы вновь утверждаем, что преступление, как оно
определено в законе, представляет собой важную область
социологического исследования. Противоположная точка зрения
основывается, по-видимому, на одной из следующих посылок: 1) что
осужденные на основании уголовного закона преступники не
представляют всех преступников и 2) что нарушение уголовного
закона (и поэтому сам преступник) не представляет интереса для
социологического исследования, поскольку оно состоит из ряда
правовых, несоциологических категорий, не имеющих значения для
понимания группового поведения людей, и (или) социального
контроля. Этим утверждениям, имеющим целью поколебать
традиционные и основанные на законе представления, признаваемые
криминологами, следует противопоставить некоторые положения,
кратко перечисляемые ниже.
1. Осужденные преступники как образец нарушителей
закона:
а) осужденные судом преступники представляют собой
наиболь
шее возможное приближение к лицам, действительно нарушившим
закон; они тщательно отобраны в результате просеивания через
установленную законом процедуру; никакая другая отрасль соци
ального контроля не пытается определить нарушения норм с такой
строгостью и точностью;
б) утверждение, что указанная категория лиц не должна изу
чаться, потому что она не является достаточно полной или является
непредставительной, столь же несерьезно, как и соображение о том,
что психология должна прекратить описание, исследование, ди-
агностику и лечение лиц с отклонениями в поведении, так как эти
лица в том виде, в каком они отобраны, не являются полностью
представительными. Почти все осужденные являются преступ-
никами. Они представляют обширный выбор и различные примеры
всех типов; их происхождение, черты, динамика развития, влияние
воздействия на них могут быть изучены с пользой для целей описа-
ния, понимания и контроля. Безусловно, они не обязательно пред-
ставляют всех преступников; если их характерные черты распро-
страняются на всех нарушителей закона вообще, то это должно
делаться с оговорками, предполагаемыми выборочным процессом
обнаружения и осуждения преступников;
в) кроме того, осужденные преступники представляют интерес
в качестве социологической категории, потому что они подверглись
воздействию, оказываемому судом, официальной системой испол-
нения наказания, осуждены в качестве преступников обществом и
проявили свою реакцию на это воздействие.
2. Значимость нарушений уголовного закона:
а) уголовный закон устанавливает нормы поведения,
стандарты,
очерченные более ясно, более специфическим образом и детальнее,
чем нормы в любой иной области социального контроля;
б) поведение, запрещенное уголовным законом, признано
серьез
ным посягательством на благополучие общества представительным
собранием, учрежденным со специальной целью установления норм
такого рода; ни в какой другой сфере социального контроля не пред
принимаются аналогичные сознательные усилия для выработки
стандартов, соответствующих преобладающим нуждам, желаниям
и интересам общества;
в) существуют недочеты в законодательной и судебной
деятель
ности, снижающие социальную ценность правовых норм; хотя они
и являются важной характерной чертой закона, такие недочеты
не умаляют его значения в качестве области социологического
исследования. С чисто социологической точки зрения важно
не абсолютное совершенство или абсолютная непригодность право
вых норм, а то обстоятельство, что эти нормы и в самом деле кон
тролируют человеческое поведение. Социолог интересуется резуль
татами этого контроля, коррелятами нарушений и самими недоче
тами закона;
г) за нарушение этих правовых (и социальных) норм к
наруши
телю в официальном порядке применяется наказание и (или) меры
перевоспитания не потому, что он вообще антисоциален, амо
рален, не укладывается в обычные рамки или испорчен, а в связи
с тем, что им нарушены специфические правовые нормы кон
троля;
д) закон становится особенно важным и крайним средством
воздействия, направленным к обеспечению соблюдения тех мини
мальных стандартов поведения, которые представляются существен-
ными для благополучия группы, когда ослабевает действие иных
систем норм и механизмов контроля;
е) таким образом, преступники представляют собой
поддающуюся
социологическому выделению группу нарушителей специфических
правовых норм, подвергаемых официальному воздействию со сто
роны государства. Они, как и непреступники, хотя, конечно, по-раз
ному, реагируют на стандарты, угрозы и исправительные мероприя
тия, существующие в этой системе социального контроля;
ж) нормы, их нарушения, механизм реагирования на
наруше
ния норм представляют собой главную проблему социологии права.
Они представляют собой основу для теоретических построений
социологической криминологии 1.
1 Другие изложения этой точки зрения см. в статьях Джерома
Холла (J. Н о 1 1, Prolegomena to a Science of Criminal Law, University
of Pennsylvania Law Review, 89, 570, 1941; «Criminology and a Modern
Penal Code» Journal of Criminal Law and Criminology, 27, 4, May—
June, 1936; «Criminology», Twentieth Century Sociology, 1945, p. 342—
365).
Методика и техника анализа
РОБЕРТ МАКАЙВЕР*
Социальные причины преступности
^Тщетно было бы искать причины преступности как таковой,
преступности единой для всего земного шара. Преступление —
юридическая категория. Единственное, что делает преступления
похожими друг на друга, это то, что все они являются правонару-
шениями. В этом смысле единственной причиной преступления как
такового является само право. То, что является преступлением в
одной стране, не является преступлением в другой; то, что является
преступлением в одну эпоху, не является преступлением в другую.
Право пребывает в состоянии вечного изменения, прибавляя к
перечню преступлений новые деяния и вычеркивая из него прежние.
Оно может даже, как это нередко бывает во времена кризисов и
революций, объявить самыми ужасными преступлениями такие
формы поведения, которые ранее признавались в высшей степени
добропорядочными. Поскольку, таким образом, понятие преступ-
ления меняется вместе с изменением содержания права, так же
^изменчивы и порождающие преступность условия. Более того, /одни
и те же социальные условия могут способствовать увеличению
*числа преступлений одних видов и уменьшению числа преступле-
ний других видов. Понятие преступления, следовательно, по суще-
ству является относительным. Оно не обладает качеством или свой-
ством, которое было бы присуще ему как таковому, было бы присуще
любым преступлениям при любых условиях. Если мы и ставим
вопрос: «Почему совершаются преступления?»—то мы лишь спра-
шиваем, почему люди так устроены, что они нарушают законы при
любых условиях. Наш вопрос имеет не больше конкретного смысла,
чем вопрос: «Почему такова человеческая природа?»
Поскольку преступление как категория социального действия
не обладает каким-либо органически присущим ему универсальным
свойством, мы не можем рассчитывать найти во всем многообразии
лиц, осужденных за совершение преступлений, какой-либо
определенный психологический или физиологический тип, какую-
Источник: «Social Causation», Boston, 1942, p. 88—95. то
характерную черту, которая отличала бы их всех от других людей.
Совершивший преступление может быть маньяком или гением,
негодяем или патриотом, человеком без угрызений совести или
человеком, который угрызения своей совести ставит превыше закона,
безрассудным,, эксплуататором или человеком в состоянии крайней
нужды. (Все попытки определить облик преступления потерпели
неудачу 1. Менее настойчивые попытки обнаружить связанный с
правонарушением особый тип интеллекта не имеют под собой
оснований. Бесконечные варианты всевозможных обстоятельств,
поводов и биографий не оставляют места для надежды на то, что
удастся выработать простую исчерпывающую формулу. Существуют,
конечно, и преступные группы, банды и привычные преступники,
которые при аналогичных обстоятельствах делают из преступления
профессию, причем у них так же, как и у других социальных или
профессиональных групп, вполне могут выработаться свои
собственные отличительные черты.
Изложенные соображения подкрепляют сформулированное
нами ранее положение — в дальнейшем мы попытаемся развить его
более полно —о том, что у единственным результативным путем
отыскания причин преступности является исследование специфи-
ческих различий между двумя или несколькими сопоставимыми
ситуациями. Чем резче различие и чем очевиднее сопоставимость
ситуаций, тем перспективнее поиск. Если, например, в условиях
одной и той же социальной системы преступления с относительным
экономическим оттенком становятся более заметными в период
депрессии, чем в более благополучные времена, проблема представ-
ляется определенной и легко разрешимой. Но если преступления
вообще или преступления какого-то определенного рода совер-
шаются рабочими чаще, чем бизнесменами, проблема не представ-
ляется еще столь же четко очерченной, ибо социальные группы, к
которым по преимуществу принадлежат рабочие, и социальные
группы, к которым по преимуществу принадлежат бизнесмены,
отличаются друг от друга не только родом занятий, но и целым рядом
других признаковЛИли опять-таки если холостяки совершают
преступления чаще, чем люди, состоящие в браке, мы не можем на
одном этом основании поставить вопрос: «Почему состояние в браке
удерживает от совершения преступлений?» Не можем, поскольку
отнюдь не исключено, что помимо самого факта состояния в браке
действуют и иные факторы, отличающие холостяков как широкую
социальную категорию от людей, состоящих в браке. /Прежде всего
мы должны проанализировать отличающиеся друг от'друга группы
1 Позднейшая по времени и самая тщательная по разработке
попытка такого рода была сделана Э. А. Хутоном (см. Е. А. Н о о t о
n, The American Criminal, Cambridge, Massachusetts, 1939). Резкую
критику этой работы читатель найдет у Роберта Мертона и М. Ф.
Ашли-Монтэгю (R. М е г t о n and М. F. Ashley-Montagu, Crime and
the Anthropologist, American Anthropologist, 42, July — September,
1940, p. 384—408).
и ситуации, с тем чтобы выявить основания для их сравнения,
имеющие отношение к тому явлению, которое мы исследуем. И толь-
ко после того, как мы таким образом установим определенное соот-
ношение между преступлением и ситуацией, мы можем надеяться
пролить свет на более широкие вопросы, имеющие отношение к кон-
фигурации преступности/
Нередко авторы работ о преступности уделяют преимуществен-
ное внимание определенным типам преступлений и объясняют пре-
ступность вообще соображениями, вытекающими из изучения
именно этих типов. Мы обнаруживаем такую тенденцию у некоторых
авторов, специально изучавших банды и вследствие этого склонных
отождествлять гангстера с преступником. Мы должны также
отметить, что выражение «преступник» имеет определенные
побочные значения, которые ограничивают сферу его применения.
Согласно обычному пониманию этого термина, значительное число
лиц, совершающих преступления, «преступниками» не являются.
Таким образом, даже если бы мы смогли объяснить, почему люди
становятся преступниками или привычными преступниками в пре-
делах известного рода преступлений, мы тем самым еще не объясни-
ли бы, почему люди совершают преступления.
Противоположную ошибку, притом вызывающую еще более
вопиющую путаницу, допускают те, кто при изучении причин пре-
ступности основное внимание сосредоточивает на факторах мораль-
ного порядка. Часто из их высказываний следует, что преступление
само по себе почти равноценно неправде или «аморальности». Мы
наблюдаем эту тенденцию у значительного числа авторов, которые
удовлетворяются тем, что объясняют преступность «небла-
гоприятными семейными обстоятельствами», «порочной средой»,
«ослаблением морального чувства», «дурной наследственностью»,
«недостатком социального контроля», «индивидуализмом», «эго-
центризмом», «упадком религиозности», «снижением социальных
стандартов» и т. д. Такие объяснения прежде всего лишены ясности и
убедительности. Они оперируют неопределенными принципами так,
как если бы это были точно определенные причины. Если эти
принципы и объясняют что-нибудь — хотя они сами по себе в боль-
шей степени нуждаются в определении и объяснении, чем те явления,
к которым они применяются,— они в такой же мере и поэтому так же
плохо объясняют огромное множество всяких других вещей. Однако
наше возражение в этом пункте сводится к тому, что эти авторы
игнорируют различие между моральными и правовыми категориями.
Никто не станет отрицать, что в нарушениях кодекса правовых норм
проявляются определенные моральные установки. Но мы не можем
признать, что существует какой-то один характерный тип моральной
установки — индивидуализм, эгоцентризм и так далее,— который
был бы исключительно связан с совершением
преступлений^Преступление представляет собой нарушение кодекса
правовых норм, который не совпадает ни с одним из различных
76
77
моральных кодексов отдельных социальных групп или
личностей] Бесконечное по своему разнообразию переплетение
самых различных обстоятельств, поводов, личного опыта и
социально-экономической ситуации, отражением которых являются
те или иные акты преступного поведения, делают апелляцию к
любому универсальному моральному принципу в лучшем случае
неадекватным и ничего не объясняющим объяснением.
Простая корреляция не устанавливает связи между соотнесен-
ными переменными величинами. Она только направляет наше
исследование в определенную сторону. Там, где существует при-
чинная связь, есть и корреляция, но там, где есть корреляция, не
обязательно должна быть соответствующая ей причинная связь.
Многие вещи происходят и многие вещи изменяются в одно и то же
время. Одни из них не связаны друг с другом причинной зави-
симостью, другие в такой зависимости состоят, третьи находятся в
причинной взаимозависимости не друг с другом, а по более сложной
такой же причинно-следственной схеме. Корреляция есть только
ориентир или даже вопросительный знак. Ее значение определяется
тем, что мы можем, отправляясь от нее, предположить, или тем, что
мы можем узнать, следуя по пути, который она нам предлагает.
Иногда бывает так, что на ее основе мы не можем сделать никаких
предположений, иногда путь, который она нам предлагает, ни к чему
не приводит. Метод корреляции приносит огромную пользу при
проведении самых различных исследований как в области
естественных, так и в области социальных наук. Однако в тех слу-
чаях, когда соотнесенные переменные величины не находятся в рам-
ках единой согласованной системы или не могут быть поставлены в
такие рамки, ее познавательная ценность представляется весьма
незначительной. Для иллюстрации этих положений достаточно
одного или двух примеров.
«Если сравнить (в смысле установления соотношения между
весом и объемом) вязанку тяжелых темного цвета дров и равную ей
по тяжести вязанку светлых осиновых дров, то можно прийти к
заключению, что цвет влияет на вес, хотя в действительности это не
так. Русская статистика обязательного страхования от огня выявляет
поразительную связь между средним по стране числом строений,
уничтожаемых за время одного пожара, и применением или
неприменением пожарных машин для его ликвидации: пожары,
ликвидированные пожарными командами, приехавшими на
пожарных машинах, в среднем оказываются более разрушительными,
чем пожары, которые тушат иным образом. Сделать из этого вывод,
что уничтожение пожарных машин является лучшим способом
уменьшения причиняемого пожарами ущерба, было бы... абсурдом» г.
Почему этот вывод является абсурдным? Не потому, что он
несовместим с другими корреляциями. Зафиксированные корреляции
не могут противоречить одна другой, ибо они не констатируют
ничего, что касалось бы взаимосвязи соотнесенных переменных
величин. Этот вывод абсурден потому, что он несовместим со всем
тем, что мы уже знаем относительно причинных зависимостей между
пожарными машинами и пожарами. Используя приведенный пример,
можно сформулировать принцип, что установление корреляции
должно служить лишь отправным пунктом для дальнейшего
исследования и анализа. Этот принцип имеет особое значение для
социальных наук. Например, мы устанавливаем различные
корреляции между социальными и физическими явлениями. Скажем,
мы констатируем, что число убийств, совершаемых летом, находится
в положительной корреляции с повышением температуры в это время
года. Но на этом мы не можем ставить точку. Мы, конечно, не можем
сделать отсюда прямого вывода, что причиной убийств является
летняя жара. Точно так же мы не можем прийти к заключению, что
зимняя погода — причина преступлений .против собственности.
Связь, если она существует, между летней жарой и убийствами не
есть связь непосредственная. Мы должны попытаться найти более
непосредственную связь между убийствами и определенным образом
жизни, определенным образом поведения, который при
определенных социальных условиях оказывается связанным с
периодом жаркой погоды. Таким образом мы можем найти связь,
которая является не только более непосредственной, но и более
понятной, более согласующейся с тем, что мы уже знаем
относительно реакции людей на условия, в которых они живут 1.
Содержащаяся в этом предположении ошибка настолько про-
ста, что она должна была бы быть очевидной, однако такая ошибка
довольно часто допускается при изучении социальной причинности.
Когда в состоянии взаимодействия находится несколько различных
факторов и когда в результате их взаимодействия возникает то или
иное конкретное явление, мы не можем рассматривать их как
независимые однородные единицы, каждая из которых производит
какую-то измеримую часть их совокупного продукта. Такого рода
грубый механистический подход обесценивает те исследования,
авторы которых пытаются, часто в точных количественных терминах,
установить значение различных компонентов причинного комплекса.
В частности, он имеет место в случаях, когда авторы располагают в
порядке очередности или по степени важности постулируемые ими
для преступности, безработицы, разводов и других явлений
различные причины, вопрос о преимущественном значении которых
требует изучения методами статистического анализа.
1 А. А. Т s ch u p г о w, Principles of the Mathematical Theory of
Correlation, London, 1939, p. 21. 1 По этому вопросу см. R. М а с i v e
г, Society: A Textbook of Sociology, New York, 1937, Ch. V. Мы
назвали эту ошибку «механистической», имея тем самым в виду, что
те, кто совершает ее, рассматривают различные компоненты
социальной ситуации или какой-либо организованной системы так,
как если бы они могли быть разделены или изолированы, были бы
однородными, действовали бы независимо друг от друга и в силу
этого могли бы быть добавлены к причинному комплексу или исклю-
чены из него, увеличивая или уменьшая результаты его действия на
соответствующую величину. Но уже при самом поверхностном
ознакомлении с механизмом действия причинного комплекса мы
должны были бы научиться избегать этой ошибки.
Некоторые авторы уверяют, что делинквентность несовершен-
нолетних порождается в такой-то мере одним фактором, в такой-то
мере другим, в такой-то мере третьим. Однако ни один механик не
скажет, что скорость автомобиля зависит в такой-то мере от кар-
бюратора, в такой-то мере от системы зажигания, в такой-то мере от
бензина *. Если автомобиль представляет собой такую систему
отдельных частей и механизмов, которые при наличии между ними
взаимозависимости делают возможной его работу, то это не в мень-
шей степени относится и к обществу. Более того, обстоятельства,
отражением которых являются те или иные социальные феномены,
принадлежат к самым различным сферам, и поэтому было бы еще
более нелепым пытаться произвести сравнительную оценку отдель-
ных факторов внутри причинного комплекса. \/ В случаях, когда мы
сталкиваемся с проблемой комплексного причинения, мы должны
вести наше исследование совершенно иначе. В свое время мы
вернемся к этому вопросу. Сейчас же, быть может, будет достаточно
привести следующий простой пример. Были проведены
многочисленные исследования фактора утомляемости как причины
несчастных случаев на производстве 2. Они в свою очередь привели к
изучению причин утомляемости во время производственного
процесса. Были получены доказательства того, что помимо
физических факторов, относящихся к природе самого труда и усло-
виям труда, помимо таких физиологических факторов, как состояние
здоровья и физическая сила рабочих, действуют также и психо-
социологические факторы — «моральное состояние», «эмоциональ-
ная приспособленность», наличие или отсутствие «склонности к
сотрудничеству» и т. д.3 Вопрос же, который мы здесь ставим,
1 Конечно, совсем по-иному обстоит дело, когда при
заданных условиях
различия в результате, скажем, в скорости автомобиля, будут
отнесены на
счет изменений какого-либо одного фактора, если все остальные
факторы оста
нутся в прежнем состоянии. Совокупность механических единиц
существенно
отличается от совокупности единиц органических или социальных
тем, что
мы зачастую можем произвести изменения одного фактора
«механической»
совокупности при сохранении всех других полностью или почти
неизменными.
2 Например, Е. S. В о g а г d u s, The Relation of Fatigue to
Industrial
Accidents, Chicago, 1912.
3 Выводы, которые сделал в этом смысле Комитет по
ликвидации утом
ляемости на производстве, приведены у D. A. Laird, Work and Fatigue,
Scientific American, 143, 1930, p. 24—26. состоит в том, что
утомляемость на производстве является результатом взаимодействия
установок и оценок самих рабочих, с одной стороны, и всякого рода
физических условий —с другой и что поэтому нельзя подвергать
самостоятельной оценке ни' одни из этих двух рядов факторов.
Если это верно в отношении такого имеющего весьма ограни-
ченную сферу действия физиологического явления, как утомляемость
на производстве, то прежде чем рискнуть дать какую-либо
независимую или абсолютную оценку многочисленным факторам,
входящим в такое огромное по своим размерам социальное явление,
как преступность, мы должны проявить еще большую осторожность.
6 Социология преступности

АЛЬБЕРТ К. КОЭН *
Подход с позиций множественного фактора
В наши дни подход с позиций множественного фактора находит
широкое применение и пользуется всеобщим признанием. Типичным
образцом мышления по принципу множественного фактора может
служить следующая выдержка из популярного учебника, в котором
излагается проблема «социальной дезорганизации»:
«Тщательно проведенные обследования делинквентов неопро-
вержимо доказывают, что не существует единственно предраспо-
лагающего фактора, который с неизбежностью приводил бы к
делинк-вентному поведению. С другой стороны, в качестве
малолетних делинквентов обычно выступают дети, отрицательно
отягощенные не в одном или двух, а одновременно в семи или восьми
аспектах. Мы не рискуем ошибиться, если скажем, что почти любой
ребенок в состоянии справиться с одним или двумя
неблагоприятными обстоятельствами, такими, как смерть одного из
родителей, бедность или слабое здоровье. Однако если отец ребенка
пьяница и безработный, мать ведет аморальный образ жизни, а сам
ребенок является умственно неполноценным, в раннем возрасте
перестал ходить в школу и был вынужден работать на фабрике, живет
в перенаселенном доме, в окружении дурных людей, то, по-
видимому, почти каждый из факторов окружающей его
действительности направлен против него» Ч
Образец исследования с позиций множественного фактора был
дан Вильямом Хили в его ранней работе «Делинквент-одиночка»,
опубликованной в 1915 г. Ввиду явного несовершенства большинства
выдвинутых до него теорий «единственного фактора» Хили решил не
отбирать для наблюдения и изучения какой-либо априорный
комплекс факторов, а фиксировать в каждом конкретном случае все
обнаруженные им каузальные факторы, как главные, так и
второстепенные. Такая универсальность показалась Хили
Источник: «Juvenile Delinquency and the Social Structure»,
Harward University, 1951, p. 5—13.
1 M. A. E 1 1 i о t t and F. E. Merrill, Social Disorganization, New
York, 1941, p. 111. Почти такие же рассуждения есть в работе М. Н. N
е lira e у е г, Juvenile Delinquency in Modern Society, New York, 1949, p.
62. более научной и не в пример более «эмпиричной». Это
послужило толчком к проведению целой серии исследований с
позиций множественного фактора, причем каждый раз предлагался
длинный список «причин». Быть может, среди них наиболее
значительной по своему влиянию была работа Сирила Берта
«Молодой делинквент», где приведено «более 170 различных
условий... каждое из которых побуждало ребенка к совершению
проступков» 1. Оказалось, что в среднем каждый ребенок испытывает
на себе влияние 9 или 10 «разрушительных обстоятельств» 2.
Нижеследующие замечания. не имеют своим предметом какие-
либо конкретные исследования с позиций множественного фактора;
они представляют собой общие соображения о научном методе,
применимом почти к любому исследованию такого рода.
 Факторы и переменные величины. Множественность факторов
не следует смешивать с множественностью переменных величин.
Почти все научные теории пользуются понятием множественности
переменных величин. Переменная величина есть большая^логиче-
ская посылка; она представляет собой характеристику или*Јаспект, в
отношении которых может меняться объект или факт, как, например,
«скорость» или «размеры дохода». Оценки значения переменных
величин суть малые логические посылки; это логически возможные
различные конкретные обстоятельства, которые удовлетворяют
критерию, определяющему данную переменную величину, такие, как
«30 миль в час» или «50 тысяч фунтов». Констатация факта есть
результат наблюдения или ряда наблюдений в терминах частных
оценок обобщенных переменных величин. Констатация факта не есть
теоретическое объяснение. Теоретическое объяснение состоит в
демонстрации того, что отдельное конкретное событие, могущее
быть выраженным в терминах констатации факта, является
логическим выводом из теоретической посылки или из системы
теоретических посылок. Теоретической является такая посылка,
которая связывает вариации в одной переменной величине с
вариациями в другой или в других переменных величинах. Кри-
терием правильности теории является установление того, насколько
она приближается к следующему идеалу: все могущие быть дока-
занными констатации факта, выраженные в терминах оценок пере-
менных величин, которыми оперирует данная теория, являются
логическими выводами из этой теории. Для того чтоб»ы научное
объяснение события было удовлетворительным, не требуется, чтобы
события, аналогичные тому, которое подлежит объяснению,
неизменно сопровождались данным конкретным обстоятельством
или рядом обстоятельств. Каждому событию может сопутствовать
уникальная конфигурация обстоятельств, которая в каждом кон-
кретном случае имеет значение причинного комплекса, поскольку
1 С, В u r t, The Young Delinquent, Fourth ed., University of
London
Press, London, 1944, p. 600.
2 Ibid., p. 602. 6*
условиям, которые общая теория считает обязательными, могут
удовлетворять самые разнообразные комбинации конкретных обстоя-
тельств. Объяснение предполагает не единый фактор, но единую тео-
рию или теоретическую систему, применимую ко всем случаям. Не
сопутствующие обстоятельства, но доказанность того, что событие и
сопутствующие ему обстоятельства являются частным случаем
применения общей теории, — это и есть объяснение.
«Фактор», как он здесь понимается, не есть переменная вели-
чина; он есть данное конкретное обстоятельство. Подход с позиций
множественного фактора не есть теория; это отказ от поиска теории.
Он просто сводится к утверждению того, что такое-то конкретное
событие «причинено» такой-то конкретной комбинацией конкретных
обстоятельств, а другое конкретное событие «причинено» другой
комбинацией обстоятельств. Причиной одного акта делинквентного
поведения является «дурное окружение», «слабоумие» и «мать-
алкоголичка»; причиной другого —«бедность», «разрушенная
семья», «слабое здоровье», «преждевременная половая зрелость».
Чем можно объяснить появление на свет этих «причин», кроме как
волеизъявлением или «интуицией» автора? Ничем, если кроме них
ничего не предлагается. Утверждение, что данный комплекс
обстоятельств причинно связан с данным событием, часто покоится
на подразумеваемых, невнятных, «предсознательных» теоретических
предположениях самого автора; однако объяснение состоит именно в
том, чтобы четко сформулировать эти теоретические предположения,
показать их применимость к конкретно или «фенотипически»
различным «специальным случаям» общей теории и доказать, что
данный комплекс обстоятельств удовлетворяет условиям,
выдвигаемым теорией в качестве обязательных.
Сказанное не означает, что описательное перечисление обсто-
ятельств, сопутствующих совершению делинквентных действий, и их
статистическое обобщение в виде средних цифр, процентов и
корреляций не является важной стадией исследования причин
делинквентности или не может иметь никакого другого существен-
ного применения. Любая такая констатация факта, могущая быть
доказанной, является средством проверки истинности общей теории
и стимулом к созданию новой или модификации старой теории, если
старая теория «не подходит к фактам». При этом несомненно, что
результаты статистических анализов подобного рода могут иметь
самое различное статистическое применение, и тот, кто будет так или
иначе пользоваться ими, не обязательно должен считаться
занимающим определенную теоретическую позицию 1.
Предположение органических патогенных качеств. Это пред-
положение — результат смешения понятий «фактора» и «причины».
В большинстве случаев применяемая с этих позиций методика
прямо или косвенно исходит из предположения, что каждый фактор
содержит в самом себе способность порождать делинквентное
поведение или удерживать от такого поведения, некий, так сказать,
фиксированный квантум делинквентного или антиделинквентного
потенциала. Отсюда следует дальнейшее предположение, а именно
что чистый результат действия всей совокупности обстоятельств
равен сумме факторов, способствующих совершению делинквентных
действий, минус сумма факторов, удерживающих от совершения
делинквентных действий. Обычно для того, чтобы создать делинк-
вента, несколько факторов, способствующих совершению делинк-
вентных поступков, должны действовать сообща; средний ребенок в
состоянии справиться с несколькими «гандикапами». Как говорит
Берт, «для того чтобы что-нибудь выкрасить в совершенно черный
цвет, надо наложить много слоев смолы» 1.
Приведенная нами выдержка из работы Эллиотт и Мерилла
наглядно иллюстрирует этот тип рассуждений.
Более конкретно это предположение подразумевает, что: 1)
органическая патогенная (или благоприятная) тенденция каждого из
окружающих субъекта факторов не зависит от иных сопутствующих
ему факторов и 2) что эти тенденции не зависят от личности субъекта
или от того, какое значение он придает этим факторам. При
ознакомлении с перечнем конкретных обстоятельств, которые без
каких-либо оговорок именуются «причинами делинквентного пове-
дения», иного вывода сделать нельзя.
Неспособность отдать себе отчет в том, что результаты
действия того или иного фактора определяются не органическими
свойствами этого фактора как такового, а всей обстановкой, в которой
он действует, и тем, как оценивает данную ситуацию сам субъект,
объясняет спорность и противоречивость результатов, к которым
привели многочисленные исследования роли отдельных факторов.
Выводы, которые Ваттенберг сделал из своего обзора исследований
делинквентного поведения в связи с фактором «единственного
ребенка», применимы и к оценке значения любого другого фактора.
«Представляется ясным одно: общая «категория» «единственного
ребенка» не имеет для целей психологического исследования
никакого значения. Исследования, о которых шла речь, почти совсем
не принимали во внимание различия в местных обычаях,
национальные и расовые особенности, а также иные социальные и
экономические факторы. Подобного рода факторы могут, очевидно,
настолько изменить значение того факта, что ребенок является
единственным или что у него имеются неполнокровные братья или
сестры, что результаты окажутся самыми противоположными» 2.
1 Так, например, см.: Sheldon and Eleanor G 1 u e с k, One
Thousand Juvenile Delinquents, Harvard University Press, Cambridge,
1934; After-Conduct of Discharged Offenders, London, 1945, p. 18, n. 3;
Sh. Q 1 u e с k, On the Causes of Crime, American Mercury, 29, 436,
August, 1933. 1 В u г t, op. cit., p. 600.
2 W. W. W a t t e n b e r g, Delinquency and Only Children:
Study of
a «Category», Journal of Abnormal and Social Psychology, 44, 365, July,
1949. Это не только означает, что патогенное свойство
определенного фактора может быть преодолено действием какого-
либо другого фактора. Это значит, что фактору как таковому
органически не присущи ни патогенное, ни какое-либо другое
свойство.
Фикция «зло порождает зло». То, что Кингсли Дэвис назвал
фикцией «зло порождает зло», отличает большинство исследований с
позиций множественного фактора, хотя это и не присуще орга-
нически названному методу исследования и не является его специ-
фической особенностью. По существу это — подсознательное пред-
положение, что у «злых» последствий имеются «злые» причины, что
«зло» может породить только «зло». Отсюда характерная для
большинства наших учебников по социальной патологии особен-
ность: для каждой «социальной проблемы» мы находим в общем
одни и те же перечни предосудительных с точки зрения любого «по-
рядочного гражданина» низменных и отталкивающих обстоятельств,
которые именуются «причинами».
Так, Лоувелл Дж. Карр усматривает причины делинквентно-го
поведения в «факторах, приводящих к отклонению поведения от
нормы». Фактор, приводящий к отклонению поведения от нормы,
абстрактно определяется как нечто в окружении субъекта, что пре-
пятствует его адаптации либо адаптирует его в антисоциальном
направлении 1. Как можно практически определить, является ли то
или иное обстоятельство «фактором, приводящим к отклонению
поведения от нормы»? Профессор Карр намечает шесть сфер или
кругов факторов, приводящих к отклонению поведения от нормы. И
первая из этих сфер —«отклоняющиеся семьи».
«Когда речь идет о какой-либо нормальной семье, физическая и
психологическая нормальность обычно принимается за данное. В
самом деле, вряд ли можно назвать нормальной семью, один из
членов которой инвалид, слабоумный или параноик. Влияние такой
семьи на детей будет определенным образом способствовать
отклонению их поведения от нормы. В той мере, в какой та или иная
семья не удовлетворяет одному из следующих признаков —
структурной полноты, расовой однородности, экономической обес-
печенности, общности культурных интересов, физической и пси-
хологической нормальности, функциональной адекватности,— она
является отклоняющейся семьей, местом, где сосредоточено действие
факторов, приводящих к отклонению поведения от нормы» 2.
Что следует понимать под «функциональной адекватностью»?
«Под этим понимается такое положение вещей, когда процесс
взаимодействия людей в семье осуществляется при минимуме трений
и минимуме эмоциональной неудовлетворенности. Для функцио-
нально адекватной семьи характерен минимум проявлений нелюбви
родителей к ребенку; минимум соперничества между неполно-
кровными братьями и сестрами; минимум внедрения в сознание
1 L. J. С а г г, Delinquency Control, New York, 1941, p. 104.
2 Ibid., p. 111—112.
ребенка комплекса неполноценности, бегства от реальности,
жалости к самому себе и всего того, что калечит и разрушает
формирующуюся личность. Функционально адекватная семья
стимулирует физическое развитие, доверие, искренность, уважение к
личности, способность смотреть в глаза действительности. Короче,
функционально адекватная семья —это эмоционально здоровая
семья» *.
Трудно не согласиться с тем, что если в семье что-нибудь
«неблагополучно», то это может предположительно рассматриваться
как фактор, приводящий к отклонению поведения от нормы. Хотя
Карр категорически утверждает, что все эти ситуации суть факторы,
приводящие к отклонению поведения от нормы, это утверждение
нуждается в доказательстве. Само по себе не очевидно, и не было
доказано, что эти ситуации «препятствуют адаптации либо
адаптируют в антисоциальном направлении». По существу, Карр
лишь перечисляет семейные обстоятельства, которые он
рассматривает как нежелательные, в то же время представляя в
качестве решенного в действительности нерешенный научный
вопрос о доказанности их криминогенного значения.
Для того чтобы понять, что принцип «зло порождает зло»
является фикцией, необходимо совершить краткий экскурс в
социологию науки. Освещая существующее положение в области
изучения социальных проблем, нельзя не учитывать ту роль, которую
играют принятые у нас системы ценностей в создании препятствий к
научному исследованию этих проблем. Нет никаких оснований
считать, что вещи, которые мы признаем в высшей степени
отвратительными, греховными и низменными, не являются отчасти
порождением, отчасти условием foro, что мы больше всего ценим,
лелеем и уважаем. Вполне возможно, что некоторые, казалось бы,
локализованные и простые проблемы в действительности не могут
быть разрешены в рамках системы существующих установлений.
Социологи, которые одновременно являются также и гражданами,
склонны солидаризироваться с системой существующих
установлений и искать корни социальных проблем в факторах,
которые можно было бы контролировать или устранять, не подрывая
веры в святость наших установлений, либо искать их в факторах,
которые хотя и нельзя, по-видимому, поставить под контроль, но
можно безопасно подвергать порицанию, не затрагивая при этом
чьих-либо чувств. В этом одна из причин того, почему мы не
торопимся с действительно аналитическим исследованием сложной
взаимозависимости социальных проблем и более широкой
социальной системы 2.
1 Carr, op. cit., p. 112.
2 Этот абзац взят из рецензии автора на статью Фрэнсиса
Э. Мерилла,
опубликованную в American Sociological Review, 13, June, 1948, 259,
см.
К. D a v i s, Mental Hygiene and theClass Structure, Psychiatry, 1,
February,
1938, 55—65; L. K. F r a n k, Social Problems, Society as the
Patient,
Rutgers University Press, New Brunswick, 1948, p. 10—20; R. C. Fuller,
The Problem of Teaching Social Problems, American Journal of
Sociology, 44,
November, 1938, 415—425.
86
87
ДОНАЛД Р. КРЭССИ*
Развитие теории. Теория дифференцированной связи
Основной тезис этой статьи состоит в том, что теория,
берущаяся объяснять социальное поведение вообще или какую-либо
его конкретную разновидность, должна иметь два различных, но
вместе с тем согласующихся друг с другом аспекта.
Такая теория должна содержать, во-первых, положение, объя-
сняющее статистическое распределение поведения во времени и про-
странстве (эпидемиология), положение, на основании которого мог
бы быть сделан прогноз неизвестных показателей указанного стати-
стического распределения. Во-вторых,— положение, раскрывающее,
хотя бы в подразумеваемой форме, процесс, в ходе которого отдель-
ные лица доходят до проявления вовне изучаемого поведения,
положение, на основании которого мог бы быть сделан прогноз по-
ведения этих лиц в будущем. Иногда необходимо сконцентрировать
внимание на каком-либо одном из этих двух аспектов (эпидемиология
либо поведение отдельных лиц) теоретической проблемы; но мы
допустили бы ошибку и не добились бы никаких результатов, если
бы при этом игнорировали второй ее аспект или предоставили его
изучение другой отрасли науки либо специализированной группе
работников в пределах одной научной дисциплины.
В некоторых случаях данные для разработки обоих аспектов
той или иной проблемы отсутствуют, и поэтому создать двусторон-
нюю теорию невозможно. Например, работа автора этих строк по
вопросу о злоупотреблении доверием почти полностью посвящена
процессу превращения индивида в преступника; но это было вызвано
невозможностью получить достоверные данные относительно
распространенности преступлений такого рода1. Если бы такие
данные удалось получить, то можно было бы объединить обобщения,
касающиеся субъектов злоупотребления доверием,
Источник: «Epidemiology and Individual Conduct: A Case from
Criminology», The Pacific Sociological Review, 3, 1960, 47—54 (в
обработке редакторов издания на английском языке).
1 D. R. Cressey, Other People's Money, Qlencoe, 1953.
и обобщения, касающиеся различий в самих преступлениях
злоупотребления доверием.
 В других случаях сосредоточение внимания на одном аспекте
проблемы является вопросом интереса или наличного времени.
Кроме того, причиной такой односторонности может оказаться
нежелательное неформальное разделение труда, как, например, такое,
которое существует между социологами и психиатрами или которое
определилось в результате недавнего возникновения в рамках
Американской социологической ассоциации особой секции
социальной психологии.
Потребность в создании интегрированных теорий
эпидемиологии и поведения отдельных лиц может быть
продемонстрирована на примере той работы, которая была проведена
в связи с мертоновской теорией отклоняющегося от нормы
поведения. Более 20 лет назад Мертон выдвинул социологическое
положение, которое, помимо всего прочего, имело своей целью
объяснить необычайно большое число преступлений против
собственности, совершаемых в рабочей среде. При этом, однако, он
оставил без ответа (и в известном смысле даже не ставил его) вопрос
о том, почему только очень незначительная часть выходцев из
рабочей среды совершает преступления против собственности 1.
В то время как некоторые социологи отнеслись к мертоновской
теории эпидемиологии преступности со вниманием, теоретическая
психиатрия, не имеющая к этой теории никакого отношения, по-
прежнему поставляла объяснения отдельных случаев совершения
преступлений представителями рабочего класса (и других классов) 2.
И только в течение последних пяти лет была сделана серьезная
попытка определить процессы, в результате которых, как это было
сформулировано Мертоном, недоступность законных средств дости-
жения успеха может «сработать» как причина совершения престу-
плений отдельными представителями рабочего класса. Однако даже и
здесь наиболее значительные усилия были сосредоточены на рас-
смотрении различий, существующих в социальной структуре обстоя-
тельств, благоприятствующих отклонению поведения от нормы, а не
на рассмотрении социально-психологических механизмов, дей-
ствующих в отдельных случаях 3.
В другом, более важном случае социологическая теория эпи-
демиологии преступности была полностью обойдена молчанием,
потому что ее рассматривали всего лишь как альтернативу психиа-
трических теорий процесса превращения индивида в преступника.
1 R. К. М е г t о n, Social Structure and Anomie, American
Sociological Review, 3, October, 1938, p. 672—682.
2 Ср.: F. E. H a r t u n g, A Critique of the Sociological
Approach to Crime and Correction, Law and Contemporary Problems, 23,
Autumn, 1958, p. 703—734.
3 R. А. С 1 о w a r d, Illegitimate Means, Anomie and Deviant
Behavior, American Sociological Review, 24, April, 1959, p. 164—176;
R. А. С 1 о w а г d, L. E. О h 1 i n, Types of Delinquent Subcultures,
December, 1958 (неопубликованная рукопись). Почти совершенно
игнорировалось значение, которое «теория дифференцированной
связи» Сатерленда имеет для объяснения высоких и низких
коэффициентов преступности различных категорий лиц, равно как и
значение теории Мертона для объяснения поведения отдельных лиц.
И однако, как мы покажем ниже, очевидно, что, когда в 1939 г.
Сатерленд выдвинул идею дифференцированной связи, он имел в
виду оба аспекта общекриминологической проблемы: объяснение
распределения коэффициентов преступности и определение
механизма превращения индивида в преступника 1. Эта идея оказала
глубокое влияние на развитие криминологической и социологической
мысли, хотя сама она явилась предметом полемики. Весьма
знаменательно, что полемика эта сосредоточилась главным образом
на вопросе о том, предоставляет ли предложенная концепция
возможность дать точное описание процесса превращения лица в
преступника, в то время как вопрос о том, может ли или не может эта
концепция объяснить распределение преступности и делинквент-
ности, почти не изучался и не обсуждался. В известном, весьма
реальном смысле Сатерленд пытался сделать для криминологии то,
что Дарвин сделал для биологии. Хотя такое утверждение, если
сравнивать масштабы явлений, охваченных теорией Дарвина, с мас-
штабами явлений, охваченных теорией Сатерленда, может показаться
претенциозным, оба они, и Дарвин и Сатерленд, пытались
установить принцип, объясняющий наличие или отсутствие «откло-
няющихся от нормы» явлений, и, далее, пытались уяснить механизм,
действие которого в отдельных случаях приводит к «отклонению от
нормы».
Дифференцированная связь и преступность отдельных лиц
Для того чтобы лучше понять теорию дифференцированной
связи Сатерленда, надо прежде всего обратиться к рассмотрению той
ее части, которая привлекла к себе наибольшее внимание и которая
имеет своей целью объяснить преступность отдельных лиц. Основ-
ные положения этой части теории Сатерленда состоят в следующем:
«преступное поведение усваивается во взаимодействии с индивидами
в определенной форме общения»; специфическому направлению
мотивов, побуждений, рациональных объяснений и установок, будь
то в сторону преступного или антипреступного, учатся у лиц, кото-
рые рассматривают юридические кодексы как свод подлежащих
соблюдению норм, и у лиц, установка которых благоприятствует
нарушению норм юридических кодексов. «Лицо становится
делинквентом в результате преобладания у него оценок,
благоприятствующих нарушению норм права, над оценками, не
благоприятствующими нарушению норм права» 1. В современном
обществе сосуществуют два рода оценок того, чего ждут и желают в
связи с наличием юридических кодексов, причем в разное время и в
различных ситуациях одно и то же лицо может представить другому
лицу оценки, противоречащие друг другу. Сатерленд назвал процесс
восприятия этих двух видов оценок «дифференцированной связью»
по той причине, что то, что усваивается в связи с преступным
образом поведения, конкурирует с тем, что усваивается в связи с
антипреступным образом поведения. «Когда люди становятся
преступниками, это происходит потому, что они соприкасаются с
преступным образом поведения, а также потому, что они
оказываются изолированными от воздействия антипреступного
образа поведения». Нам будет легче понять, какой именно тип
социально-психологического процесса имел, по всей вероятности, в
виду Сатерленд, если мы остановимся на некоторых деталях
изложения им своей концепции, проанализировав основные ошибки,
явно допущенные при ее толковании читателями, а также основные
критические замечания по ее адресу со стороны его коллег
криминологов.
Некоторые литературные погрешности. Теория дифференциро-
ванной связи изложена недостаточно ясно. На двух страницах
Сатерленд выдвигает девять сформулированных в общем виде тези-
сов, которые должны объяснить как эпидемиологию преступности и
делинквентности, так и причины совершения преступлений и делин-
квентных действий в конкретных случаях. Поэтому не удивительно,
что слова, которыми он оперирует, не всегда выражают тот смысл,
который, по-видимому, он вкладывал в них. Самое существенное, как
мы увидим ниже,— это то, что изложение Сатерленда создает
впечатление, будто автора мало интересует объяснение различий в
коэффициентах преступности и делинквентности. Это серьезная
погрешность в изложении своих мыслей, допущенная Сатерлендом.
Если же, однако, говорить о делинквентном и преступном поведении
отдельных лиц, то здесь трудности в уяснении смысла написанного
возникают, по-видимому, в равной мере по причине неясности самого
текста и потому, что читатели не изучают надлежащим образом этот
текст. Из-за того, что читатели не всегда понимают то, что, по-
видимому, пытался сказать Сатерленд, возникло пять основных и
множество менее значительных ошибок.
Во-первых, принято думать или (быть может, по
необходимости) допускать, пусть только для целей исследования и
обсуждения, что теория Сатерленда относится лишь к тем случаям,
когда речь
1 Мы не хотим тем самым сказать, что это единственная
общекриминологическая проблема. Наряду с двумя аспектами общей
проблемы этиологии криминологи изучают также социологию
уголовного права и социологию наказания. 1 Полное изложение
теории Сатерленда см. уЕ. Н. Sutherland and D. R. С r e s s e у,
Principles of Criminology, 5-th ed., New York, 1955, p. 74—81. Все
высказывания Сатерленда, если только нет других ссылок, взяты из
этой работы. идет о соприкосновении или связи с преступным или
делинквентным образом поведения *. Воулд, например, пишет:
«Одной из нерешенных проблем, всегда подрывавших теорию
дифференцированной связи, является тот очевидный факт, что не
всякий, кто соприкасается с преступностью, воспринимает
преступный образ поведения или следует ему» 2. На первый взгляд
может показаться, что те, кто выдвигает подобного рода возражения,
не замечают или игнорируют термины «дифференцированная» и
«преобладание» в формулировках Сатерленда. Заявив, что субъект
становится делинквентом в силу преобладания у него оценок,
благоприятствующих нарушению норм права, над оценками, не
благоприятствующими нарушению норм права, Сатерленд
продолжает: «Это и есть принцип дифференцированной связи. Он
относится к случаям связи субъекта как с преступным, так и с
антипреступным образом поведения и имеет своим предметом
противодействующие друг другу силы». Таким образом, он не
говорит, что люди становятся преступниками в силу того, что они
соприкасаются с преступным образом поведения, а утверждает, что
они становятся преступниками в силу переизбытка у них подобного
рода «связей» по сравнению с теми «связями», которые у них
имеются с антипреступным образом поведения. Поэтому нельзя
считать теорию Сатерленда порочной на том основании, что
существуют определенные категории лиц, например полисмены,
тюремный персонал, криминологи, которые весьма широко
соприкасаются с преступным образом поведения, но тем не менее
преступниками не становятся.
Во-вторых, как принято думать, Сатерленд утверждает, будто
люди становятся преступниками в силу того, что они соприкасаются
1 R. G. С а 1 d w е 1 1, Criminology, New York, 1956, p. 182;
R. S. С a-
v a n, Criminology, 2nd ed., New York, 1955, p. 701; M. В. С 1 i n a r d,
The Process of Urbanization and Criminal Behaviour, American Journal of
Sociology, 48, September, 1942, p. 202—213; Rural Criminal Offenders,
Ame
rican Journal of Sociology, 50, July, 1944, p. 38—45; Criminological
Theories
of Violations of Wartime Regulations, American Sociological Review, II,
June,
1946, p. 258—270; The Sociology of Delinquency and Crime, Review of
Sociology,
New York, 1957, p. 477; Sociology of Deviant Behavior, New York,
1957,
p. 240; H. W. Dunham, M. К n a u e r, The Juvenile Court in Its
Relationship to Adult Criminality, Social Forces, 32, March, 1954, p. 290
—296;
M. A. Elliott, Crime in Modern Society, New York, 1952, p. 347—348;
Sh. G 1 u e с k, Theory and Fact in Criminology, British Journal of
Delinquency,
7, October, 1956, p. 92—109; R. E. L a n e, Why Businessmen Violate the
Law
Journal of Criminal Law and Criminology, 44, July-August, 1953, p. 151
—165;
W. C. Reckless, The Etiology of Delinquent and Criminal Behavior, New
York, Social Science Council, 1943, p. 60; J. F. S h о r t, Jr., Differential
Asso
ciation and Delinquency, Social Problems, 4, January, 1957, p. 233—239;
Differential Association with Delinquent Friends and Delinquent
Behavior,
Pacific Sociological Review, 1, Spring, 1958, p. 20—25; H. M. Т r i с e,
Sociolo
gical Factors in Association with A. A., Journal of Criminal Law and
Crimino
logy, 48, November-December, 1957, p. 374—386; G. B. V о 1 d,
Theoretical
Criminology, New York, 1958, p. 194—195.
2 G. B. V о 1 d, Theoretical Criminology, New York, 1958, p.
194. главным образом с преступниками Ч Эту ошибку легко
допустить из-за стиля изложения автором его теории, а также
благодаря популярности, которой пользуется концепция,
объясняющая преступность в нашем обществе влиянием «плохих
друзей». Выдвинутые Сатерлендом положения имеют своим
предметом соотношение между связями и образом поведения,
независимо от характеристики лица, представляющего этот
последний.
При изложении своей теории Сатерленд все время употребляет
такие термины, как «оценка юридических кодексов как благоприят-
ствующих или неблагоприятствующих факторов», «преобладание
оценок, благоприятствующих нарушению норм права, над оценками,
не благоприятствующими нарушению норм права», и «связь с
преступным и антипреступным образом поведения». Таким образом,
если мать учит своего сына тому, что «честность — лучшая
политика», но одновременно, быть может неумышленно, внушает
ему, что «если ты умираешь от голода, не будет ничего плохого в том,
что ты украдешь кусок хлеба», она преподает ему антипреступный
образ поведения и вместе с тем преступный образ поведения, даже
если сама она человек честный, непреступный или даже
антипреступный. Человек может научиться преступному образу
поведения у лиц, которые сами преступниками не являются, и на-
учиться антипреступному образу поведения у хулиганов, профес-
сиональных мошенников, привычных преступников и гангстеров.
В-третьих, в течение периода от 5 до 12 лет после того, как
Сатерленд опубликовал окончательное определение «теории
дифференцированной связи», не включив в него слова
«систематическое», по меньшей мере пять авторов продолжали
ошибочно считать, что теория эта относится только к случаям
«систематического» преступного поведения 2. Эта ошибка не имеет
большого значения для понимания теории Сатерленда в том виде, в
каком она сформулирована сегодня, однако ее рассмотрение поможет
уяснить сущность этой теории.
H. E. Barnes and N. К. Teeters, New Horizons in Criminology,
3rd ed., New Jersey, 1959, p. 159; С a 1 d w e 1 1, op. cit., p. 182—183;
С a v a n, op. cit., p. 701; M. В. С 1 i n a r d, The Process of Urbanization
and
Criminal Behavior, American Journal of Sociology, 48, September, 1942,
p. 202—
213; Rural Criminal Offenders, American Journal of Sociology, 50, July,
1944,
p. 38—45; Criminological Theories of Violations of Wartime Regulations,
Ame
rican Sociological Review, 11, June, 1946, p. 258—270; Elliott, op. cit.,
p. 274; D. G 1 a s e r, The Sociological Approach to Crime and Correction,
Lam
and Contemporary Problems, 23, Autumn, 1958, p. 683—702; Differential
Asso
ciation and Criminological Prediction: Problems of Measurement —
доклад,
прочитанный на ежегодной конференции Американской
социологической
ассоциации в Чикаго в сентябре 1959 г.; G I u e с k, op. cit.; Lane, op.
cit.;
Reckless, op. cit., p. 60; H. M. S h u 1 m a n, The Family and Juvenile
Delinquency, Annals of the American Academy of Political and Social
Science, 261,
January, 1949, p. 21—31; D. R. Т a f t, Criminology, New York, 1956, p.
338.
С a 1 d w e 1 1, op. cit., p. 182—184; С a v a n, op. cit., p. 701; E 1
1 i-
o t t, op. cit., p. 274; R. R. К о г n and L. W. M с С о r k 1 e, Criminology
and Penology, New York, 1959, p. 297—298; Void, op. cit., p. 197—198.
Первоначальное определение было сформулировано так, что оно
распространялось только на «систематическое» преступное
поведение, а не на более общую категорию «преступного
поведения»1. Сатерленд исключил слово «систематическое» из
второго варианта своей теории, который впервые был опубликован в
четвертом издании его «Принципов криминологии» в 1947 г. При
этом он пояснил, что, по его мнению, «систематическими» являются
любые преступные действия, за исключением «самых
малозначительных», но он исключил это слово в связи с тем, что
некоторые ученые не смогли дать определение «систематического
преступника», в то время как другие считали, что «систематическими
преступниками» является лишь незначительная часть обвиняемых 2.
В настоящее время эта теория охватывает любые виды преступного
поведения. Ограничение ее действия случаями «систематического»
совершения преступлений объяснялось, по-видимому,
соображениями скорее практического, нежели логического характера;
соответственно, от этого отказались, как только пришли к выводу, что
такое ограничение лишено практического значения. Правда, недавно
один автор, Колдуэлл, обрушился на слово «систематическое» со
столь же резкой критикой, как и та, которая содержалась в одной из
первых статей, направленных против первоначальной формулировки
теории Сатерленда, включавшей в себя слово «систематическое» 3.
В-четвертых, высказывается банальная мысль о том, что эта
теория дефектна, поскольку она не объясняет, почему у людей
имеются те «связи», которые у них есть *. Хотя подобного рода
мысль представляет собой ценную констатацию того, чего недостает
криминологическим исследованиями в чем они, следовательно,
нуждаются, было бы ошибкой пытаться распространить ее на
дифференцированную связь. Сатерленд признавал, что установление
того, почему у людей имеются те конкретные связи, которые у них
есть, является проблемой, вполне заслуживающей исследования; мы
убедимся в том, что, когда его теория рассматривается как прин-
1 См. Е. Н. S u t h е г 1 a n d, Principles of Criminology, 3rd.
ed., New
York, 1939, p. 5—9.
2 E. H. S u t h e r 1 a n d, Development of the Theory (A. K.
Cohen,
A. R. Lindesmith, K. F. Schuessler, editors), The Sutherland Papers,
Bloomington, Indiana University Press, 1956, p. 21.
3 A. L. Leader, A Differential Theory of Criminality, Sociology
and
Social Research, 26, September, 1941, p. 45—53.
4 G 1 u e с k, op. cit.; C. R. J e f f e r y, An Integrated Theory
of Crime
and Criminal Behavior, Journal of Criminal Law and Criminology, 49,
March-
April, 1959, p. 533—552; Leader, op. cit.; M. H. N e u m e у е r, Juve
nile Delinquency in Modern Society, 2nd. ed., New York, 1955, p. 152;
J. F. S h о r t, Jr., Differential Association as a Hypothesis: Problems of
Empirical Testing — доклад, прочитанный на ежегодной конференции
Американ
ской социологической ассоциации в сентябре 1959 г.; Trice, op. cit.;
S. K. W e i n b e r g, Theories of Criminality and Problems of Prediction,
Journal of Criminal Law and Criminology, 45, November-December,
1954, p. 412—429. цип, имеющий своим назначением объяснить
различия в коэффициентах преступности, она общим образом
учитывает различные благоприятные возможности для
установленных связей с преобладанием преступного образа
поведения. И тем не менее тот факт, что посвященная «поведению
отдельных лиц» часть теории Сатерленда не претендует на то, чтобы
объяснить наличие у лица тех или иных «связей», не может считаться
ее недостатком:
«На данном уровне исследования нет необходимости в
объяснении того, почему у лица имеются те «связи», которые у него
есть; это, несомненно, определяется целым комплексом
обстоятельств. Вполне вероятно, что в районе с высоким уровнем
делинквентности общительный, активный, атлетического сложения
подросток может завязать знакомство с другими проживающими по
соседству подростками, научиться у них делинквентному поведению
и стать гангстером; напротив, проживающий в том же районе
подросток, обладающий психопатическими чертами, инертный,
живущий уединенно и замкнуто, может не выходить за порог своего
дома, не знакомиться с другими проживающими по соседству
подростками и не стать делинквентом. При другой ситуации
общительный, атлетического сложения, агрессивный подросток
может стать членом отряда бойскаутов и не приобщиться к
делинквентному поведению. Связи лица определяются в общем
контексте социальной организации» *.
В-пятых, некоторые авторы пришли к ошибочному
заключению, что слово «теория» является синонимом слов
«предубеждение» или «предрассудок», и осудили концепцию
Сатерленда на этом основании. Например, говоря о критике, которой
Сатерленд подвергся в связи с тем, что он исключил слово
«систематическое» из варианта определения, опубликованного в 1947
г., Колдуэлл писал, что к 1947 г. «мы не получили дополнительных
фактов в количестве, достаточном для того, чтобы дать возможность
[Сатерленду] объяснить все разновидности преступного поведения»
2. В этом заявлении нет ясного признания того, что факты сами по
себе ничего не объясняют и что теория в числе прочих вещей
пытается дать объяснение связям, существующим между известными
нам фактами. Путаница в представлении о роли теории видна также в
словах Клайнарда, заявляющего, что теория Сатерленда является
«произвольной», в утверждении Глюка, что «социальные процессы
догматически приспособлены к тому, чтобы соответствовать
предубеждениям априорной теории дифференцированной связи», и в
высказываниях Джеффри, который считает, что «эта теория не
проводит различия между преступным и непреступным поведением,
поскольку обеим этим разновидностям поведения можно научиться»
3. Такого рода
Sutherland and С r e s s е у, op. cit., p. 79.
Ibid., p. 182.
3 M. В. С 1 i n a r d, Sociology of Deviant Behavior, New
York, 1957,
p. 204; G 1 u e с k, op. cit., p. 99; J e f f e r y, op. cit., p. 537.
утверждения представляют собой не столько ошибочное истолкова-
ние теории дифференцированной связи, сколько выражение ошибоч-
ного представления о роли теории, гипотез и фактов в научном
исследовании. Ниже мы покажем, что именно теория Сатерленда в
целом дает возможность упорядочить и интегрировать известные нам
факты о преступности. Здесь же следует только отметить, что Мертон
и многие другие рассеяли заблуждение относительно того, что
социологическая теория произвольно распространяется на факты,
которые она пытается объяснить 1.
Имели место и другие ошибки, причина которых коренится в
форме изложения Сатерлендом своей теории, невнимательном
чтении сформулированных им положений или в гипотезах,
необходимых для проведения исследования. Эти ошибки, однако,
допускались не столь часто, как те пять, о которых шла речь выше.
Можно отметить, в частности, следующие: смешение понятия
«оценки ситуации» со словом «ситуация» 2; смешение положения о
том, что отдельные лица соприкасаются с преступным и
антипреступным образом поведения, с положением о том, что по
принципу дифференцированной связи с указанными видами
поведения соприкасаются не лица, а группы людей 3; точка зрения,
что эта теория имеет своим предметом главным образом усвоение
техники совершения преступлений 4; что она имеет в виду случаи
усвоения таких типов поведения, которые по своей природе не
являются ни преступными, ни антипреступными 6; что понятие
«дифференцированная связь» в применении к профессиональным
ворам означает поддержание «известной необходимой
отчужденности от обычных людей» 6; непонимание того, что
стенографически сокращенный термин «дифференцированная связь»
эквивалентен «дифференцированной связи с преступным и
антипреступным образом поведения», с вытекающим отсюда пред-
положением, что эта теория пытается объяснить не только преступ-
1 R. К. М е г t о п, Social Theory and Social Structure, rev. ed.,
1957,
p. 85—117.
2 M. L. В а г г о n, The Juvenile in Delinquent Society, New
York, 1954,
p. 101.
3 E 1 1 i о t t, op. cit., p. 274.
4 M. В. С 1 i n a r d, Criminological Theories of Violations of
Wartime
Regulations, American Sociological Review, 11, June, 1946, p. 258—270.
6 Тафт пишет о дифференцированной связи «с другими
лицами, которые потерпели ту или иную неудачу в жизни или стали
преступниками»; однако теория Сатерленда ничего не говорит о
связи с «неудачниками», если только термины «неудачник» и «лицо,
являющееся представителем преступного образа поведения», не
употребляются в качестве синонимов (op. cit., p. 338).
6 W. С. Reckless, The Crime Problem, 2nd. ed., New York, 1955. p.
169. В такого рода ошибке, быть может, повинен сам Сатерленд, ибо
в своей работе о профессиональных ворах он употреблял термин
«дифференцированная связь» для характеристики участников
системы поведения, а не для описания того процесса, который двумя
годами позже был представлен в первом варианте его теории. См. Е.
Н. Sutherland, The Professional Thief, Chicago, University of Chicago
Press, 1937, p. 206—207. ное поведение, а любое поведение 1и,
наконец, точка зрения, согласно которой эта теория имеет дело только
с приблизительным коэффициентом связи между двумя типами
человеческого поведения и не содержит прямо сформулированного
положения о том, что «диффе? ренцированная связь может быть
различной по частоте, продолжительности, порядку очередности и
интенсивности» 2.
Наиболее распространенные критические замечания по поводу
теории дифференцированной связи. Уяснению теории Сатерленда
может помочь также анализ некоторых недостатков, обнаруженных в
ней различными критиками. В литературе встречается пять основных
типов критических замечаний. При этом было бы неправильно
полагать, что замечания, исходящие от многих читателей, всегда
более правильны или важны, чем замечания, сделанные каким-либо
одним читателем. Однако если мы будем комментировать все доводы
против теории Сатерленда, это уведет нас далеко в сторону. Поэтому
мы остановимся, и то не очень подробно, только на некоторых
замечаниях, сделанных одним-двумя авторами.
В литературе можно найти указания на то, что теория
дифференцированной связи несовершенна потому, что она:
игнорирует свободную волю 3, основана на психологии,
предполагающей рациональное мышление 4, игнорирует роль
потерпевшего ь, не объясняет происхождения преступности 6, не
дает определения таких терминов, как «систематическое» и
«преобладание»7, не принимает в расчет «биологические факторы»8,
имеет весьма малое значение или даже вообще не представляет
никакой ценности для «людей практики»9, не отличается
достаточной полнотой в связи с тем, что не
1 Н. В. G 1 1 1, An Operational View of Criminology, Archives
of Criminal
Psychodynamics, October, 1957, p. 284; J e f f e г у, pp. cit.
2 С 1 i n a r d, Criminological Theories of Violations of
Wartime, Regula
tions, op. cit. Игнорирование этих, как называл их Сатерленд,
«модальностей»
приведет к тому, что «теория дифференцированной связи» должна
будет поста
вить знак равенства между соприкосновением с образом поведения,
проде
монстрированным один раз в радиопостановке, и соприкосновением
с образом
поведения, множество раз продемонстрированным ребенку
человеком, кото
рого этот ребенок горячо любит и глубоко уважает. Теория
Сатерленда
такого знака равенства между ними не ставит.
3 С а 1 d w e I I, op. cit., p. 182.
4 W e i n b e r g, op. cit.
5 С 1 i n a r d, The Sociology of Delinquency and Crime (J.
Gittler, edi
tor), Review of Sociology, New York, 1957, p. 479.
6 J e f f e r y, op. cit., p. 537.
7 L e a d e r, op. cit.; С a 1 d w e 1 1, op. cit; M. В. С 1 i n a r d,
Crimino
logical Research (R. K. M e r t о n, L. Broom and L. Cottrell, editors),
Socio
logy Today, New York, 1959, p. 510—513; J. F. S h о r t, Jr., Differential
Asso
ciation and Delinquency, Social Problems, 4, January, 1957, p. 233—239.
8 Barnes and Teeters, op. cit., p. 159; С a 1 d w e 1 1, op. cit.,
p. 182; Gill, op. cit., p. 289—291; G 1 u e с k, op. cit., p. 98—99; O. Kin-
berg, Kritiska reflexioner over den differentiella associatiorihypotesen,
Chap. 24, в кн.: I. A g g e, G. В о а 1 t, В. G e r 1 e, M. H e u m a n, С. G.
J a-
nson, O. Kinberg, S. Rengby, T. Segerstedt, Th. Sellin.
Kriminologi, Stockholm, 1955, p. 415—429.
9 Barnes and Teeters, op. cit., p. 210.
7 Социология преступности 97

является в научном смысле межотраслевой1, не имеет

достаточно тесной связи с более общей социологической теорией и с
более общими социологическими исследованиями2, слишком
широка, ибо распространяется также и на непреступников 3, и,
наконец, исходит из предположения, что все люди имеют равный
доступ как к преступному, так и к антипреступному образу поведения
4. Некоторые из этих оценок противоречат друг другу, другие, как
представляется, имеют своим источником одну или даже несколько
из тех ошибок, о которых уже говорилось. Наконец, третьи тесно
связаны с указанными выше пятью основными видами критических
замечаний, и мы должны возвратиться к ним.
Одной из весьма популярных форм «критики» теории
дифференцированной связи является прием, который, строго говоря,
вовсе не является критикой. По меньшей мере десять ученых пришли
к выводу, что эта теория не распространяется на некоторые виды
преступного поведения. Так, указывалось, что она неприменима к
негородской преступности5, к домовладельцам, нарушившим
постановления ведомства регулирования цен 6, к лицам, преступно
злоупотребившим доверием в связи с финансовыми отношениями7, к
лицам, учинившим «примитивную подделку чека» 8, к преступникам
в белых воротничках 9, к лицам, совершившим преступления против
личности10, к преступникам по иррациональным мотивам или под
воздействием импульса п, к «спорадическим» преступникам
1 Barnes and Teeters, op. cit., p. 162; С a 1 d w e 1 1, op. cit.,
p. 182;
Gill, op. cit., p. 284; G 1 u e с k, pp. cit. p. 105, 108; H. Jones, Crime
and the Penal System, London, University Tutorial Press, 1956, p. 95.
2 Cl. S с h r a g, Review of Principles of Criminology,
American Sociolo
gical Review, 20, August, 1955, p. 500—501.
3 G i 1 1, op. cit., p. 284; J e f f e r y, op. cit., p. 537.
4 С 1 о w a r d, op. cit., J. F. Short, Jr., Differential Association
as
a Hypothesis: Problems of Empirical Testing, September 1959, p. 3.—
лекция,
прочитанная на ежегодной конференции Американской
социологической
ассоциации.
Б М. В. С 1 i n a r d, The Process of Urbanization and Criminal
Behavior,
American Journal of Sociology, 48, September, 1942, p. 202—213.
в М. В. С 1 i n a r d, Criminological Theories of Violations of
Wartime Regulations, American Sociological^ Review, 11, June, 1946, p.
258—270.
7 D. R. С r e s s e y, Application and Verification of the
Differential Asso
ciation Theory, Journal of Criminal Law and Criminology, 43, May-June,
 1952, p. 43—52.
8 E. M. L e m e r t, Isolation and Closure Theory of Naive
Check Forgery,
Journal of Criminal Law and Criminology, 44, September-October, 1953,
p. 293—307.
9 M. В. С 1 i n a r d, Sociology of Deviant Behavior, New
York, 1957,
p. 240.
10 M. В. С 1 i n a r d, Criminal Behavior is Human Behavior,
Federal Pro
bation, 13, March, 1949; p. 21—27; Research Frontiers in Criminology,
Bri-
tish Journal of Delinquency, 7, October, 1956, p. 110—122; Sociology of
Devi
ant Behavior, New York, 1957, p. 229; Criminological Research,
Sociology
Today, p. 512.
11 Elliott, op. cit., p. 402; Void, op. cit., p. 197—198. и (или)
преступникам в результате «несчастного случая»1, к лицам,
совершившим преступление в результате «стечения обстоятельств»,
«случайно» или «под воздействием ситуации»2, к лицам, совер-
шившим тяжкое убийство, к лицам, непрофессионально соверша-
ющим кражи из магазинов, и к непрофессиональным преступникам3,
к преступникам по страсти4 и к мужчинам, совершившим
преступление на эмоциональной основе б. При этом весьма
примечательно, что такого рода оценки основаны на результатах
исследований только в первых пяти случаях, в которых речь идет о
негородской преступности, домовладельцах, лицах, преступно
злоупотребивших финансовым доверием, подделывателях чеков и
некоторых преступниках в белых воротничках. Примечательно также
и то, что по меньшей мере два автора просто заявили, что теория
Сатерленда заслуживает критики, так как из нее имеются исключе-
ния; тип поведения, относящийся, по мнению этих авторов, к такого
рода исключениям, ими не определяется 6.
То обстоятельство, что большинство критических замечаний не
основано на предварительных исследованиях, означает, что такого
рода «критика» по существу есть приглашение к проведению
исследования. Если бы была подвергнута изучению определенная
категория преступников и было установлено, что теория Сатерленда
на нее не распространяется, потребовался бы пересмотр теории при
том, конечно, условии, что проведенное исследование действительно
явилось бы проверкой всей теории или хотя бы какой-либо ее части.
Как уже указывалось, в пяти случаях был применен именно такой
метод, в связи с чем эти случаи заслуживают особого внимания.
Однако в большинстве случаев не было доказано, что тип поведения,
объявленный исключением, и в самом деле является таковым.
Например, мы незнаем, подвергались ли лица, совершившие
преступление «в результате несчастного случая», «случайно» или «в
результате стечения обстоятельств», действию того процесса, на
который указал Сатерленд. Может быть, принимается как данное, что
определенные типы преступного поведения представляют собой
«явные исключения». И однако же, как показал теоретический ана-
лиз, такая разновидность преступного поведения, которая, казалось
бы, составляет «явное исключение»,—«преступления, совершаемые
1 С 1 i n a r d, Criminological Research, op. cit., p. 511;
Elliott,
op. cit., p. 402; J e f f e r y, op. cit.; D. G 1 a s e r, Criminality Theories
and Behavioral Images, American Journal of Sociology, 61, March,
1956,
p. 441.
2 E 1 1 i о t t, op. cit., p. 402; M. В. С 1 i n a r d,
Criminological Research,
Sociology Today, p. 512.
3 Ibid.
4 J e f f e r y, op. cit.
s E I 1 i о t t, op. cit., p. 347—348.
6 Barnes and Teeters, op. cit., p. 159; T a f t, op. cit., p.
340.
7* иод воздействием принуждения», — отнюдь не обязательно
является таким исключением *.
Вторая, наиболее часто встречающаяся разновидность критики
заключается в утверждении, что теория Сатерленда не учитывает в
должной мере «особенности личности», «личностные факторы» или
«психологические переменные величины» в преступном поведении.
Это подлинная критика, ибо она исходит из предположения, что
формула Сатерленда игнорирует важную детерминанту преступного
поведения. Иногда подобного рода критика сопровождается
недвусмысленно выраженным предположением, что некоторые виды
преступного поведения представляют собой «явные» исключения.
При всем том по меньшей мере 12 авторов выступили с
утверждением, что формула Сатерленда дефектна, поскольку она
игнорирует общее значение особенностей личности в качестве одной
из детерминант преступного поведения 2.
К подобного рода критическим замечаниям Сатерленд отнесся
со всей серьезностью и поначалу заявил, что его теория, по-види-
мому, нуждается в пересмотре, с тем чтобы в ней были учтены осо-
бенности личности 3. Позднее он указал на то, что, по его мнению,
было наиболее уязвимым местом в аргументации его противников:
«особенности личности» и «личность»— слова, обозначающие толь-
ко состояние (подобно слабоумию), но не раскрывающие связи,
существующей между этим состоянием и преступным поведением.
Перед защитниками «особенностей личности» как некоего дополне-
ния к дифференцированной связи Сатерленд поставил три следую-
щих вопроса: 1) Какие именно особенности личности надлежит рас-
сматривать в качестве имеющих значение? 2) Существуют ли такие
особенности личности, еще не включенные в концепцию
дифференцированной связи, которые должны быть использованы в
качестве
D. R. С г е s s e у, The Differential Association Theory and
Compulsive
Crimes, Journal of Criminal Law and Criminology, 45, May-June,
1954,
p. 49—64.
Barnes and Teeters, op. cit., p. 159; Barren, op. cit.,
p. 147; С a 1 d w e 1 1, op. cit., p. 179, 182, 184; M. В. С 1 i n a r d,
Crimino-
logical Theories of Violations of Wartime Regulations, American
Sociological
Review, 11, June, 1946, p. 258—270; Sociologists and American
Criminology,
Journal of Criminal Law and Criminology, 41, January-February,
1951,
p 549—577; The Sociology of Delinquency and Crime (J. Qittler, editor),
Review of Sociology, New York, 1957, p. 477; Sociology of Deviant
Behavior,
New York, 1957, p. 204—205; 229, 240—241; Gill, op. cit., p. 286; Q 1
u-
e с k, op. cit., p. 97; К i n b e r g, op. cit.; Lane, op. cit.; Leader, op.
cit.; S. F. L о t t i e r, Tension Theory of Criminal Behavior, American
Socio
logical Review, 7, December, 1942, p. 840—848; N e u m e у e r, op.
cit.,
p. 152, 153; J. F. S h о r t, Jr., Differential Association as a Hypothesis:
Prob
lems of Empirical Testing, September, 1959, p. 4 — лекция, прочитанная
на
ежегодной Американской социологической ассоциации. Void, op.
cit.,
p. 197.
3 E. H. Sutherland, Development of the Theory (A. K- Cohen,
A. R. Lindesmith, K. F. Schuessler, editors), The Sutherland Papers,
Blooming-
Ion, 1956, p. 25—27. дополнения к этой концепции? 3) Можно ли
дифференцированную связь, которая по своей сущности является
процессом усвоения, объединить с особенностями личности, которые
по своей сущности являются продуктом усвоения? х
Сатерленд не пытался дать ответ на эти вопросы, однако весь
ход его рассуждений свидетельствует о его уверенности в том, что
именно дифференцированная связь объясняет, почему некоторые
лица, обладающие такой особенностью, как «агрессивность», совер-
шают преступления, в то время как другие, обладающие той же са-
мой особенностью, преступлений не совершают. Из его рассуждений
видно также, что он был убежден в том, что такие термины, как
«особенности личности», «личность», «компоненты психоген-' ных
черт», являются (если их употребляют без дальнейшей детализации
для объяснения того, почему субъект становится преступником)
синонимами слов «неизвестные условия».
Тесно связанным с подобного рода критикой является
утверждение, что формула Сатерленда не принимает в достаточной
мере во внимание характерные для различных индивидов типы
«реакции», «принятия» и «восприимчивости» 2. Основная идея в
данном случае сводится к тому, что дифференцированная связь
подчеркивает значение социального процесса передачи и
преуменьшает значение индивидуального процесса восприятия.
Другими словами, теория дифференцированной связи занимается
только внешними переменными величинами и не принимает в расчет
то значение, которое для воспринимающего субъекта имеют
различные типы поведения, представленные ему в ситуациях,
объективно вполне подобных друг другу и тем не менее по
восприятию их субъектом являющихся различными. Один из
вариантов подобного рода критики состоит в утверждении, что
иногда преступники и непреступники формируются «в одной и той
же среде» — примеры преступного поведения преподаются в этом
случае двум лицам, но преступником становится только одно из них.
Сатерленд отдавал себе полный отчет в том, какого рода
социально-психологическая проблема возникает в связи с такими
понятиями, как «различный тип реакции». Весьма знаменательно, что
пред-
1 E. H. S u t h e r 1 a n d, White Collar Crime, New York,
1949, p. 272.
2 J. С. В a 1 1, Delinquent and Non-Delinquent Attitudes
Toward the Pre
valence of Stealing, Journal of Criminal Law and Criminology, 48,
September-
October, 1957, p. 259—274; С a 1 d w e 1 1, op. cit., p. 182; M. В. С 1
i-
n a r d, The Process of Urbanization and Criminal Behavior, American
Journal
of Sociology, 48, September, 1942, p. 202—213; «Sociologists and
American Cri
minology», Journal of Criminal Law and Criminology, 41, January-
February,
1951, p. 549—577; Sociology of Deviant Behavior, New York, 1957, p.
240—
241; Criminological Research, Sociology Today, p. 512; Glueck, op. cit.; J
e f-
f e r y, op. cit.; К о r n and M с С о r k 1 e, op. cit., p. 298; Leader, op.
cit.; N e u m e у e r, op. cit., p. 152; W. C. R e с k 1 e s s, The Crime
Problem,
2nd ed., New York, 1955, p. 109; The Etiology of Delinquent and
Criminal
Behavior, New York, Social Science Council, 1943, p. 62; T r i с e, op.
cit.;
Void, op. cit., p. 196; W e i n b e г g, op. cit. г
ложенным им решением этой проблемы была его формула
«теории дифференцированной связи» 1. Одной из основных задач,
которые ставит перед собой эта теория, является объяснение
различий в реакции отдельных лиц на представившуюся
возможность совершить преступление и в реакции отдельных лиц на
преподанный им преступный образ поведения. Так, в то время как
одно лицо, увидев неохраняемый и открытый кассовый аппарат или
зная о том, что такой аппарат стоит в находящемся поблизости
магазине, может расценить ситуацию как «подходящую для
совершения преступления», другое лицо может при аналогичных
обстоятельствах расценить возникшую ситуацию как такую, при
которой следует обратить внимание владельца кассового аппарата
или магазина на то, что он поступает неосмотрительно. По мнению
Сатерленда, различие между этими двумя видами восприятия
проистекает из различия в предшествующих им «связях» с двумя
типами оценки ситуации, в связи с чем и различия в поведении
определяются в терминах дифференцированной связи.
Следовательно, сами по себе различия в «типе реакции» или
различия в «восприимчивости» к преподанному преступному образу
поведения объясняются самой дифференцированной связью 2.
В свое время мы уже писали, что одним из крупнейших
недостатков теории Сатерленда является возможность понимать ее в
том смысле, что восприимчивость к любому преподанному образу
поведения предопределяется образом поведения, преподанным ранее,
что восприимчивость к ранее преподанному образу поведения была
предопределена образом поведения, преподанным еще раньше, и так
далее —• вплоть до момента рождения 3. Это означает, однако, что
теорию Сатерленда нельзя подвергнуть проверке, но не означает, что
она не принимает в расчет «различного типа реакции» отдельных
лиц.
Однако если понимать «восприимчивость» не так, как ее
понимал Сатерленд, то может показаться, что для критики его теории
есть серьезные основания. Сатерленд не определял содержания того,
что он понимал под оценкой, «благоприятствующей» нарушению
норм права, и оценкой, «не благоприятствующей» нарушению норм
права. Однако он признавал, что в зависимости от отношения между
субъектом, дающим оценку, и субъектом, воспринимающим ее,
одна и та же объективная оценка может быть «благоприятствующей»
или «неблагоприятствующей». Отсюда он делал вывод, что диф-
ференцированные связи могут отличаться друг от друга по «интен-
сивности». Не давая определения этого, Сатерленд, однако, указывал
на то, что «речь идет о престиже источника преступного или анти-
преступного образа поведения и эмоциональных реакций на имевшие
место связи». Предпринятая Сатерлендом попытка предложить то,
что ныне называется «теорией контрольной группы», всего лишь
объявляет решенным то, что на самом деле является спорным;
постулируется, что за определенными связями следует признавать
дополнительный вес, но в то же время ничего не говорится о том,
влияют ли более ранние связи на значение более поздних, а если
влияют, то каким образом. Если более ранние связи предопределяют,
оценит ли впоследствии лицо определенный образ поведения как
«благоприятствующий» или «не благоприятствующий» нарушению
норм права, то можно сказать, что более ранние связи
предопределяют само значение более поздних, а не просто придают
им дополнительный вес. Другими словами, пользуется ли одно лицо
у другого влиянием или не пользуется, подчас может зависеть от
опыта, не имеющего никакого отношения к преступному или
антипреступному образу поведения. Тем не менее этот опыт влияет
на значение (в плане оценки как «благоприятствующих» или
«неблагоприятствующих») типов поведения, позднее преподанных
данному лицу, и тем самым на «восприимчивость» этого лица к этим
типам поведения х. Четвертая разновидность критики наносит
теории Сатерленда больший ущерб, чем три предыдущие, ибо она
состоит в утверждении, что в конкретных случаях для объяснения
того, почему лицо совершает преступление, нельзя точно определить
соотношение между усвоенными типами поведения. С этих позиций
теорию Сатерленда критиковали по меньшей мере восемь авторов в
семи различных статьях 2. Так, Шорт указывал на серьезные
трудности, возникающие при попытке оперировать такими
терминами, как «благоприятствующие» и «неблагоприятствующие»;
в то же время сам он сформулировал несколько критериев
дифференцированной связи и пользовался ими при проведении ряда
важных исследований.
1 См. E. H. Sutherland, Susceptibility and Differential
Association
(A. K. Cohen, A. R. Lindesmith, K- F. Schuessler, editors), The
Sutherland
Papers, Bloomington, 1956, p. 42—43; см. также S. К о b r i n, The
Conflict
of Values in Delinquency Areas, American Sociological Review, 16,
October,
1951, p. 653—661.
2 cm. R. L. В e a 1 s, Acculturation (A. L. Kroeber, editor),
Anthropology
Today, Chicago, University of Chicago Press, 1953, p. 621—641; R. Т h u
г n-
w a 1 d, The Psychology of Acculturation, American Anthropologist, 34,
Octo
ber-December, 1932, p. 557—569.
3 Cressey, Application and Verification on the Differential
Associa
tion Theory, Journal of Criminal Law and Criminology, May-June,
1952,
p. 43—52. 1 На это и в самом деле важное обстоятельство
обратил внимание Воулд
(см. выше, прим. на стр. 92).
2 В а 1 1, op. cit.; М. В. С 1 i n a r d, Criminological Research,
British
Journal of Delinquency, p. 512; Cressey, op. cit.; D. G 1 a s e r, Crimina
lity Theories and Behavioral Images, American Journal of Sociology, 61,
March,
1956, p. 441; G 1 u e с k, op. cit., p. 96; L a n e, op. cit.; Reckless, The
Etiology of Delinquent and Criminal Behavior, New York, Social Science
Council, 1943, p. 63; S с h r a g, op. cit.; J. F. Short, Jr., Differential
Association and Delinquency, Social Problems, 4, January, 1957, p. 233—
239;
Differential Association as a Hypothesis: Problems of Empirical Testing
—
лекция, прочитанная на ежегодной конференции Американской
социологи
ческой ассоциации. Глэйзер утверждал, что «выражение
«преобладание оценок» само по себе не имеет точного значения в
человеческом опыте», а Глюк спрашивал: «Разве кто-нибудь
подсчитывал число оценок, благоприятствующих нарушению норм
права, и число оценок, не благоприятствующих нарушению норм
права, и доказал, что в предшествовавшем совершению первого
делинквентного поступка опыте огромного большинства
делинквентов и преступников оценки первого рода преобладали над
оценками второго рода?» В своей работе о злоупотреблении доверием
я не смог с помощью имевшихся в моем распоряжении методов
добиться того, чтобы отдельные лица, присвоившие имущество,
указали конкретных лиц или конкретные учреждения, у которых они
обучились образу поведения, благоприятствующему совершению
злоупотребления доверием. Я пришел к следующему общему выводу:
«Весьма сомнительно, чтобы можно было опытным путем доказать,
что теория дифференцированной связи распространяется или не
распространяется на преступное злоупотребление доверием в
области финансовых отношений или даже на какие-либо другие виды
преступного поведения» г. Меня жестоко упрекали за то, что я не
подверг теорию Сатерленда ревизии в свете этого вывода 2. Я не
сделал этого по той причине, что отдавал себе отчет в различии
между теорией дифференцированной связи, рассматриваемой как
общий принцип, систематизирующий статистические коэффициенты
преступности и дающий ключ к их пониманию, и той же теорией,
рассматриваемой лишь как определение точного механизма
превращения лица в преступника. Как мы увидим ниже, принцип,
объясняющий статистическое распределение того или иного
отклонения от нормы или какого-либо другого явления, может быть
действительным даже тогда, когда неправильной и не поддающейся
проверке оказывается предположительно на одном с ним уровне
находящаяся теория, определяющая процесс возникновения
отклонения от нормы в конкретных случаях.
Пятая разновидность критики состоит в констатации в более
общей форме того, что теория дифференцированной связи необосно-
ванно упрощает процесс усвоения преступного образа поведения.
Критика подобного рода представлена в амплитуде от общих заме-
чаний, что такой процесс усвоения на самом деле сложнее, чем это
показано или подразумевается в теории Сатерленда 3, до утвержде-
ния, что она не учитывает в достаточной степени некоторые кон-
кретные типы процесса усвоения, например дифференцированную
идентификацию 4. Между этими двумя крайними точками зрения
1 С г е s s e у, op. cit., p. 52.
2 С a I d w e I I, op. cit., p. 185.
3 См., например, Ball, op. cit.
4 См., например, М. В. С 1 i п а г d, The Process of
Urbanization and Criminal Behavior, American Journal of Sociology, 48,
September, 1942, p. 202—213;
D. G 1 a s e r, Criminality Theories and Behavioral Images, American
Journal
of Sociology, 61, March, 1956, p. 441; G 1 a s e r, op. cit. можно
встретить мнение, что теория Сатерленда несовершенна, поскольку
она не предусматривает процесса, когда преступное поведение
представляется «самостоятельным изобретением» самого субъекта. К
числу тех 12 авторов, которые выдвинули это критическое замечание,
принадлежит и автор настоящей статьи а. В наши дни, когда
существуют такие теории, как теория роли, теория контрольной
группы и теория комплексного усвоения, было бы рискованно
утверждать, что подобная общего характера критика является
неправильной. Но одно дело критиковать теорию Сатерленда за то,
что в ней нет точного определения процесса усвоения, и другое дело
— определить, какие аспекты процесса усвоения должны быть
включены в нее и каким именно образом 2.
Судя по всему, попытки заменить механистический процесс
Сатерленда процессами альтернативного усвоения свелись к
предложению Клайнарда и Глэйзера использовать процесс
идентификации и применить к предпринятым Вайнбергом, Сайксом,
Мацой и мной усилиям более общую теорию символического
взаимодействия. Однако даже и эти попытки представляют собой,
подобно формуле Сатерленда, скорее общие указания на то, по какой
схеме или в каком направлении следует действовать при
формулировании теории преступности, чем формулировку самой
теории.
1 С а 1 d w e 11, op. cit., р. 183; М. В. С 1 i n a r d, The
Sociology of
Delinquency and Crime (J. Gittler, editor), Review of Sociology, New
York,
1957, p. 477; Criminological Research, Sociology Today, p. 512; D. R. С r
e s-
s e y, Application and Verification of the Differential
Association
Theory, Journal of Criminal Law and Criminology, 43, May-June, 1952,
p. 43—52; The Differential Association Theory and Compulsive
Crime,
Journal of Criminal Law and Criminology, 45, May-June, 1954, p. 49—
64;
D. G 1 a s e r, Review of Principles of Criminology, Federal Probation,
20,
December, 1956, p. 66—67; The Sociological Approach to Crime and
Correc
tion, Law and Contemporary Problems, 28, Autumn, 1958, p. 683—702;
Dif
ferential Association and Criminological Prediction: Problems of
Measu
rement — лекция, прочитанная в сентябре 1959 г. на ежегодной
конферен
ции Американской социологической ассоциации в Чикаго; G I u e с k,
op.
cit., p. 93, 97; К о r n and М с С о r k 1 e, op. cit., p. 299; Leader, op.
cit.; J. F. S h or t, Jr., Differential Association as a Hypothesis: Problems of
Empirical Testing, p. 4 — лекция, прочитанная в сентябре 1959 г. на
еже
годной конференции Американской социологической ассоциации; G.
S у k e &
and D. М a t z a, Techniques of Neutralization: A Theory of Delinquency,
American Sociological Review, 22, December, 1957, p. 664—670; W e i
n-
berg, op. cit.
2 Несмотря на то, что Сатерленд дал описание процесса
усвоения, сле
дует заметить, что он выдвинул в свою защиту следующее
положение: «Про
цесс усвоения преступного и антипреступного образа поведения
включает
в себя все те механизмы, которые включены в любой другой процесс
усвоения».
ШЕЛДОН ГЛЮК*
Теория и факт в криминологии. Критика теории
дифференцированной связи
Попытки объяснить преступность действием какой-либо одной
причины делались и до и после того, как в 1897 г. Ломброзо выступил
в печати со своей теорией «прирожденного преступника». За
.атавизмом, дегенеративностью и эпилепсией последовала — в том
же качестве единственной или главной причины совершения
преступлений — умственная неполноценность; за умственной
неполноценностью — психическое заболевание; за традиционно-
психиатрическими объяснениями — психо-аналитическая концепция
крими-нализма личности «из чувства вины». Прежние
односторонние социологические объяснения в терминах нищеты,
движения «делового цикла» и т. п. уступили место чрезмерному
акцентированию такого обстоятельства, как проживание в
«промежуточных» городских районах, неблагополучных в
экономическом отношении и характеризующихся конфликтующими
культурами г.
Затем в более близкие к нашим дням годы известным
американским криминологом профессором Сатерлендом была
предложена теория дифференцированной связи 2. Свое дальнейшее
развитие она получила в вышедшем под редакцией профессора Д. Р.
Крэсси новом издании написанного Сатерлендом популярного
учебника по криминологии. В американских криминологических
кругах эта теория играет видную роль 3. Ее сторонники утверждают,
что в отличие от своих предшественников они не прибегают к
одностороннему
Источник: «Theory and Fact in Criminology», British Journal of
Delinquency, 7, October, 1956, 92—98.
1 Словом «культура» в американской социологии часто
обозначают комп
лекс этических, религиозных и психологических норм и установок,
прин
ципов и навыков поведения, традиций и идеалов, характерных
для
определенных расовых, национальных, социальных, возрастных и
других
групп населения. Так, американские социологи говорят в этом
смысле
о культуре белых и о культуре «цветных», о городской культуре и о
культуре
сельской, о культуре рабочих и о культуре предпринимателей, о
культуре
общества в целом и о культуре преступного подполья, о культуре
гангстеров
и рекетиров и т. д. и т. п.— Прим. перев.
2 О дальнейшем развитии этой теории см. Е. Н. S u t h е г 1
a n d, Prin
ciples of Criminology, 1955, ch. IV (пятое, переработанное Д. Р. Крэсси
изда
ние).
3 Фактически все учебники по криминологии,
опубликованные в США
за последние три десятка лет, были написаны убежденными
социологами.
объяснению причин преступности; они предпочитают называть
дифференцированную связь не «причиной», а «теорией». Они
заявляют, что эта теория объясняет преступность не в терминах
изолированного этиологического воздействия, а в терминах
множества переменных величин, которые она, как предполагается,
«организует и соотносит».
Основной тезис настоящей статьи состоит в том, что теория
дифференцированной связи при поддержке примыкающей к ней кон-
цепции «оценок ситуации» не смогла организовать и интегрировать
выводы серьезного исследования и в лучшем случае является
настолько общей и бесплодной, что ничего или почти ничего не
может прибавить ни к объяснению причин делинквентного
поведения, ни к решению вопроса о том, как следует на него
реагировать и предупреждать его.
Элементарно говоря, эта теория видит причину совершения
преступлений в преобладании у лица «оценок, благоприятствующих
нарушению закона, над оценками, не благоприятствующими
нарушению закона» 1, усвоенных будущим правонарушителем в про-
цессе социального взаимодействия с уже сформировавшимися пре-
ступниками. Однако в том виде, в каком она изложена в учебниках,
эта теория не столь уж ясна. Один из вариантов этой теории (изло-
женный в приводимой ниже цитате) состоит, по-видимому, в под-
черкивании роли не среды, а субъекта и во включении таким образом
впечатлений раннего детства и, быть может, даже прирожденных
свойств лица в объяснение происхождения делинквентного
поведения; но если это так, то теория дифференцированной связи
всего лишь добавляет излишний груз путаной терминологии к тому,
что уже было хорошо известно и вполне объяснимо без ее помощи.
«В другом смысле — в смысле психологическом или
социологическом — субъект сам является составной частью
ситуации, ибо ситуация имеет значение в том качестве, в каком она
оценивается включенным в нее субъектом. То есть в то время, как
одни лица оценивают ситуацию, при которой владельца лотка с
фруктами нет на месте, как подходящую для совершения
преступления, другие в этом качестве эту ситуацию не оценивают.
Далее, события в комплексе субъект — ситуация, имевшие место во
время совершения преступления, не могут быть отделены от
прошлого жизненного опыта преступника. Это значит, что ситуация
оценивается субъектом в терминах тех склонностей и способностей,
которые к этому времени им уже приобретены. Например, если
субъект способен оценить ситуацию таким образом, что неизбежным
результатом явится акт преступного поведения, характер такой
оценки будет предопределяться по преимуществу прошлым опытом
субъекта... В последующих абзацах такая теория генезиса
преступного поведения формулируется исходя из предположения, что
преступный акт совершается в том случае, когда имеется ситуация,
которая,
1 Sutherland and С г е s s е у, op. cit., р. 78.
106
107
как ее оценивает субъект, подходит для совершения такого
акта» Ч Хотя и верно, что «склонности и способности» субъекта и
его< прошлый опыт оказывают влияние на его последующее
поведение, весьма трудно усмотреть, что же нового для понимания
интересующей нас проблемы вносят все эти разговоры об «оценках
ситуации». Их смысл сводится к банальной истине: если личность и
опыт субъекта таковы, что склоняют его к совершению
преступлений, он сознательно становится преступником. Против
этого вряд ли можно что-нибудь возразить, за исключением того, что
таким образом необоснованно не учитывается возможность
воздействия на поведение субъекта различных подсознательных и
неосознанных факторов. Почему основное внимание уделяется
«оценке ситуации», через которую, как предполагается, проходит
будущий правонарушитель? Необходимо ответить на важный вопрос,
что делает субъекта делинквентом или, отдавая дань
социологической формуле, что заставляет его оценить ситуацию как
способствующую совершению преступления? Однако в другом
варианте «теории дифференцированной связи» подчеркивается роль
среды. Прежде всего нам как об открытии сообщают о том, что
«преступное поведение усваивается» и что «негативно это означает,
что преступное поведение как таковое не передается по наследству;
кроме того, субъект, не напрактиковавшийся в совершении
преступлений, сам преступного поведения не изобретает, подобно
тому как субъект, не имеющий никакого опыта в технике, не может
делать технических изобретений»2. Рассмотрим первую часть этого
положения. Разве кто-нибудь в наше время верит в то, что преступное
поведение «как таковое» передается по наследству? Верил ли в это
сам Ломброзо? Те криминологи, которые обращают наше внимание
на различия в силе разнообразных, передающихся по наследству
побудительных и сдерживающих факторов, отнюдь не настаивают на
том, что по наследству передается преступный образ поведения per
se. Они лишь указывают на тот слишком часто недооцениваемый, а то
и вовсе.игнорируемый социологами биологический факт, что люди
по самой природе своей рождаются неодинаковыми и что некоторые
из них, наделенные теми или иными чертами, полезными для того
рода деятельности, которая составляет элемент преступного
поведения, вероятно, обладают более высоким преступным
потенциалом (delinquency potential), чем другие 3.
»•Sutherland and Qressey, p. 77.
2 Sutherland and С r e s s e y, op. cit., p. 77. «Теория
дифферен
цированной связи, которая на сегодняшний день рассматривается
большин
ством социологов как наилучшая формула общей теории преступного
пове
дения, по существу признает, что преступное поведение усваивается
во взаи
модействии с другими лицами в процессе общения». D. R. С г e s s e
у, The
Differential Association Theory and Compulsive Crimes, Journal of
Crimi
nal Law, Criminology and Police Science, 45, May-June, 1954, p. 29.
3 См., Sheldon and Eleanor G 1 u e с k, Physique and
Delinquency, New
York, 1956. Рассмотрим теперь вторую часть приведенного нами
высказывания, где говорится о том, что субъект не может изобрести
преступного поведения или совершить преступление без
соответствующей подготовки. Это утверждение настолько
противоречит очевидным фактам, что остается лишь удивляться, что
оно выдвигается всерьез. Оно объясняет все случаи преступного
поведения как результат обучения со стороны других преступников
или вредного влияния «преступного образа поведения» и совершенно
игнорирует такие, например, примитивные импульсы, как агрессия,
половое чувство, стяжательство и т. п., которые побуждают детей
совершать различные антисоциальные поступки еще до того, как они
переняли их от других. Что есть такого в обычной лжи, завладении
чужими вещами, драке или игре с сексуальным оттенком, чему нужно
было бы учиться у других? Разве дети нуждаются в обучении
подобного рода естественным поступкам? Данные психиатрических
и криминологических исследований, включающие в себя
исследование имеющих место в раннем детстве проявлений
антисоциального поведения, свидетельствуют о том, что если что-
либо и усваивается, то отнюдь не делинквентное поведение; оно
возникает естественным путем. Если же говорить об усвоении, то
скорее всего усваивается неделин-квентное, нормальное поведение. В
ранних попытках самовыражения и формирования собственного я не
обладающий навыками социального поведения, невоспитанный и
необученный ребенок прибегает к лжи, хитрости, уверткам, гневу,
ненависти, воровству, агрессии, насилию и другим формам
асоциального поведения. В раннем возрасте в процессе борьбы с
окружающим его миром взрослых ребенку, для того чтобы утвердить
вовне свою личность, снискать себе любовь и одобрение
окружающих и обрести чувство • безопасности, которых он так
жаждет, обычно приходится усваивать не противоречащее нормам
общежития эгоистическое и делинквентное поведение, а
общепринятое поведение, основанное на альтруизме и воздержании
от совершения делинквентных поступков; не выражение
естественных асоциальных, эгоистических или антисоциальных
импульсов и желаний, а способы обуздания этих примитивных
тенденций настолько, чтобы снискать любовь и одобрение со
стороны родителей. Формирование законопослушной личности —
трудоемкий процесс.
Если, как настаивают сторонники теории дифференцированной
связи, «субъект, не напрактиковавшийся в совершении преступлений,
сам преступного поведения не изобретает, подобно тому как субъект,
не имеющий никакого опыта в технике, не может делать технических
изобретений», то как же объяснить содержащийся в работе
«Причины делинквентности несовершеннолетних» х вывод, согласно
которому максимальное число делинквентных проявле-
1 Sheldon and Eleanor G 1 u e с k, Unraveling Juvenile Delin-
quency, New York, 1950. ний пришлось на ранний возраст в семь лет
и моложе у 44,4% общего числа делинквентов, а на возраст в десять
лет и моложе — у 87,6%*? Это не теоретическое умозаключение, а
тщательно проверенные факты 2. Так где же и когда эти очень
маленькие дети «дифференцированно связывались» с делинквентами
или преступниками, чтобы обучиться совершению делинквентных
поступков?
Правда, по другим данным, содержащимся в той же работе,
членами молодежных шаек стали 56% делинквентов и только три
человека из числа неделинквентов3; но поскольку, как уже указы-
валось, 0,9 делинквента совершали правонарушения в возрасте до 11
лет и поскольку такого рода шайки представляют собой явление,
специфическое для юношеского возраста4, нет оснований
утверждать, что эти делинквенты усвоили навыки антисоциального
поведения в шайке.
Если сторонники доктрины «преступлению учатся» имеют в
виду, что антисоциальная установка большинства преступников укре-
пляется в процессе общения их с другими лицами или что они пере-
нимают у других технику совершения различных преступлений, то
тогда их позиция менее уязвима для критики (хотя и в этом случае
вопрос об источниках ненадлежащего поведения остается откры-
тым); но даже и это будет преувеличением. Нами были проведены
многочисленные солидно обоснованные дополнительные исследова-
ния, во время которых было обследовано (помимо тех 500 делинквен-
тов, о которых упоминалось в «Причинах») 1000 несовершеннолет-
них делинквентов, 500 взрослых преступников, отбывавших наказа-
ние в реформаториях и изучавшихся нами в течение более 15 лет;
однако мы обнаружили весьма мало доказательств того, что
значительное большинство этих преступников не прошло бы путь от
делинквентности несовершеннолетних до преступности взрослых,
если бы не дифференцированная связь, или того, что они перенимали
технику совершения преступлений друг у друга 5.
1 Scheldon and Eleanor Glueck, op. cit. p. 28.
2 Подробное изложение методики исследования см.: ibid.,
Ch. II—VII.
3 Ibid., p. 163.
* «Привлекательность шайки, несомненно, объясняется
отчасти тем обстоятельством, что члены молодежных шаек
пребывают в юношеском периоде своей жизни, который определенно
находится в соотношении с самим фактом существования шаек. Хотя
этот возрастной период не имеет точно определенных границ для
каждого индивида, для мальчиков он обычно продолжается от 12 до
26 лет» (F. М. Т h r a s h e r, The Gang, Chicago, University of Chicago
Press, 1936, 2nd. Rev. Ed., p. 36). По изученным в Чикаго примерно
1200 делам об участии в шайке только 1,5% подростков находились в
возрасте от 6 до 12 лет, в то время как 63% были отнесены к разряду
«юношей» (Thrasher, op. cit., p. 74).
6 «500 Criminal Careers», New York, 1930; «One Thousand
Juvenile Delinquents», Boston, 1934, Harvard University Press; «Five
Hundred Delinquent Women», New York, 1934; «Later Criminal
Careers», New York, 1937; «Criminal Careers in Retrospect», New York,
1943; «After-Conduct of Discharged Offenders», New York, London,
1945. В плане дальнейшего разъяснения концепции дифференциро-
ванной связи мы обращаем внимание на следующие слова, в которых
выражена суть этой теории:
«Конкретное направление мотивов и побуждений определяется
«благоприятствующими» или «неблагоприятствующими» оценками
юридических кодексов. В одних обществах субъект оказывается в
окружении людей, которые неизменно оценивают юридические
кодексы как своды подлежащих соблюдению норм, в других же его
окружают люди, чьи оценки благоприятствуют нарушению юриди-
ческих кодексов. В нашем американском обществе эти два вида
оценок почти всегда перемешаны так, что в отношении юридических
кодексов у нас происходит конфликт культур. Субъект становится
делинквентом в результате преобладания у него оценок, благоприят-
ствующих нарушению норм права, над оценками, не благоприятст-
вующими нарушению норм права. Это и есть принцип дифференци-
рованной связи» Ч
«Соотношение между подобного рода оценками и другими, не
благоприятствующими нарушению норм права, предрешает вопрос о
том, станет или не станет субъект преступником» 2.
Рассмотрим эти положения. Разве кто-нибудь подсчитывал
число оценок, благоприятствующих нарушению норм права, и число
оценок, не благоприятствующих нарушению норм права, и доказал,
что в предшествовавшем совершению первого делин-квентного
поступка опыте огромного большинства делинквентов и
преступников оценки первого рода преобладали над оценками
второго рода?3 В высшей степени вероятно, что ввиду масштабов,
1 Sutherland and С r e s s e у, op. cit., p. 78.
2 D. R. С r e s s e y, Application and Verification of the
Differential Asso
ciation Theory, Journal of Criminal Law, Criminology and Police Science,
43,
1952—1953, p. 43.
3 Единственная известная мне систематическая попытка
такого рода
(причем без подсчета «оценок»), предпринятая самим Крэсси, имела
своим
результатом вывод, что эта теория едва ли удовлетворительна.
Сообщая об
обследовании 65 заключенных тюрьмы штата Иллинойс в Джолиете,
20
заключенных в исправительном учреждении для мужчин в Чайно,
штат Кали
форния, и 40 заключенных федеральной тюрьмы в Терр-От, штат
Индиана,
которые были «подробно опрошены относительно приобретения ими
техниче
ских навыков и внутренних оценок» в отношении совершенного
всеми ими
злоупотребления доверием, Крэсси пишет: «Первоначальная гипотеза
отно
сительно того, что технические навыки усваиваются при наличии
связи
с явно преступным образом поведения, была отвергнута на
основании сведе
ний, полученных при опросе этих мужчин». В основе второй
гипотезы пред
положительно лежало (частично) следующее рассуждение:
«Поскольку, напри
мер, внутренняя оценка ситуации в том смысле, что субъект скорее
«занимает»,
чем «крадет» или «присваивает» вверенные ему деньги, должна быть
усвоена,
нельзя представить себе, чтобы такая оценка имела место, если
субъект никог
да не соприкасался с лицами, преподавшими ему ее, или никогда не
сопри
касался с источником какой-либо другой культуры, которая дала ему
общее
представление о такой оценке... Немыслимо, чтобы лица,
злоупотребившие
доверием, пользовались вышеуказанным оценками, если они ранее не
входили постоянства и интенсивности влияния таких традиционных
учреждений, как дом, школа и церковь, а также того, что эти влияния
действуют на самых ранних стадиях формирования человеческой
личности, у большинства даже тех, кто впоследствии становятся
делинквентами и преступниками, преобладают «оценки, не
благоприятствующие нарушению норм права».
Во-вторых, рассматриваемая теория, подчеркивая количествен-
ное преобладание «оценок», игнорирует тот очевидный факт, что
индивидуальные влияния человеческой и физической среды, которым
подвергаются отдельные люди, различны по своему воздействию.
Если говорить более серьезно, эта теория не в состоянии объяснить
очевидные различия в анатомическом строении, особенностях
темперамента и характера отдельных индивидов, подвергающихся
воздействию внешне схожей среды.
Криминологи социологического направления, воспринявшие
идеи В. И. Томаса, оказались не столь проницательными, как их
учитель. В самом деле, на первых же страницах своего содержа-
тельного труда «Примитивное поведение» Томас указывает, что
обусловливание внешней средой есть только половина процесса,
вторая половина которого определяется различными личностными
особенностями «обусловливаемых» субъектов. К этим личностным
особенностям относятся и опыт и прирожденные способности.
«Реакция различных принадлежащих к одной и той же культуре
индивидов на идентичные виды культурного влияния отчасти зависит
от различий в имеющемся у них опыте, отчасти — от их
биохимической конституции и прирожденных психологических осо-
бенностей. В свою очередь формирование местных региональных,
национальных и расовых групп обусловлено, если говорить об их
образе поведения и привычках, различиями в имеющемся у них
опыте и, по-видимому, особенностями их биохимической и психоло-
гической конституции»1.
К числу проблем индивидуальной и групповой адаптации
Томас относит «способность и возможность индивида
адаптироваться (конституционные факторы, побуждающие
импульсы, социальное поло-
в соприкосновение с такими оценками ситуации, которые в
большей или меньшей степени санкционировали преступное
злоупотребление доверием в области финансовых отношений...»
Однако «чаще назывался не конкретный источник, а делалась прямая
или косвенная ссылка на общую идеологию культуры, с которой
субъекты входили в фактическое соприкосновение в какой-либо не
определенный ими период их жизни. По этой причине была
отвергнута та часть второй гипотезы, которая относилась к
определению конкретных источников внутренней оценки ситуации, и
оказалось невозможным пытаться установить соотношение
дифференцированных связей». С г е s s e у, op. cit., p. 45, 47, 48, 49.
Позволительно предположить, что сторонники теории
дифференцированной связи вряд ли сумеют извлечь для себя
утешение из этого эксперимента.
1 W. I. Thomas, Primitive Behavior, An Introduction to the Social
Sciences, New York, 1937, p. 1.
жение)» 1. Однако, подчеркивая в качестве контролирующего
критерия число или соотношение оценок, теория
дифференцированной связи рассматривает всех индивидов как в
равной степени подвергающихся воздействию стимулов того или
другого рода, что явно противоречит элементарной биологии и
психологии. Если количественный принцип, положенный в основу
этой теории, является правильным, то, доводя его до логического
завершения, мы должны будем прийти к выводу, что величайшими
преступниками должны быть профессора криминологии, тюремные
стражники и тюремные священники! Они-то уж наверняка тратят
много времени и сил на «дифференцированные связи» с
преступниками. Такие лица являются не преступниками, а весьма
законопослушными гражданами, что объясняется их естественными
особенностями и оказанным на них в ранний период их жизни
влиянием семьи и воспитания; сказать, что они «оценивают
ситуацию» отличным от преступников образом, значит, ровным
счетом ничего не прибавить к пониманию причин делинквентного и
неделинквентного поведения, но лишь постулировать на
псевдонаучном языке тот факт, что они не имеют преступных
наклонностей и не желают быть преступниками.
Однако сторонники этой теории хотят сделать ее пригодной для
любого употребления. Кроме всего прочего, они говорят нам, что
«дифференцированная связь может быть различной по частоте, про-
должительности, порядку, очередности и интенсивности». Если та-
кого рода воздействия отличаются друг от друга по этим различным
признакам, то как же можно утверждать, что весь вопрос решается
чисто количественным преобладанием оценок, благоприятствующих
совершению преступлений? При рассмотрении понятия «интенсив-
ности» профессор Крэсси заявляет, что «интенсивность» точно не
определена, однако речь в этом случае идет о престиже источника
преступного или антипреступного образа поведения, и от эмоцио-
нальных реакций на имевшие место связи» 2.
Но если это так, тогда решающим является не стимул
дифференцированной связи, а реакция, выраженная в терминах
эмоционального ответа субъекта на подобного рода стимул; и эта
реакция, несомненно, должна меняться в зависимости от различий в
биопсихологической структуре тех, от кого она исходит. Что может
прибавить к этому deus ex machina 3 «оценок ситуации»? Насколько
более ясной представляется формула доктора Бернарда Глюка:
«Фактор не является причиной, если и пока он не становится моти-
вом».
1 W. I. Thomas, op. cit., p. 2.
2 Sutherland, Cressey, op. cit., p. 78—79.
3 Deus ex machina («бог из машины» — лат.) —
неожиданно появляющееся
лицо или непредвиденное обстоятельство, спасающее положение,
казавшееся
безнадежным; в античной трагедии развязка неожиданно наступала
благо
даря вмешательству какого-либо бога, появлявшегося на сцене при
помощи
механического приспособления.— Прим. перев.
112
КЛИФФОРД Р. ШОУ
Техника изучения отдельных дел. Значение собственного
жизнеописания подростка-делинквента
Тема настоящей работы — детальное изучение биографии
молодого делинквента, которого мы назовем Стэнли. Это — одно из
двухсот изученных нами аналогичных дел правонарушителей-
рецидивистов, не достигших семнадцатилетнего возраста и условно
досрочно освобожденных 1 из исправительных учреждений к тому
моменту, когда стали изучаться их дела. Автор общался со Стэнли на
протяжении более чем шести лет, причем впервые они встретились,
когда Стэнли было шестнадцать. Этого времени оказалось достаточ-
но, чтобы провести весьма основательное изучение его поведения и
окружавшей его социальной среды и осуществить в отношении него
довольно интенсивную программу «социального воздействия»2.
Опубликование материалов изучения имеет своей задачей показать
значение собственного жизнеописания для изучения ребенка-делин-
квента и осуществления мер воздействия на него. В порядке под-
готовки к анализу биографии Стэнли, который составляет основную
часть этой работы, в настоящей главе кратко излагаются наиболее
распространенные способы использования материалов собственного
жизнеописания с примерами, заимствованными из большого числа
различных дел.
В криминологии метод изучения биографии является сравни-
тельно новым приемом социологического исследования, хотя в дру-
гих областях использование подобного рода материала получило
широкое распространение. Сама по себе биография представляет
собой рассказ делинквента о событиях его жизни, записанный в
форме автобиографии, или дневника, или при проведении ряда
Источник: The Jack-Roller, Chicago, University of Chicago Press,
1945, p. 1—5, 7, 8, 10—11, 13—14, 17—23 (в обработке редакторов
издания на английском языке).
1 Parole — условно-досрочное освобождение под честное
слово соблю
дать условия такого досрочного освобождения (не совершать вновь
преступ
лений, хорошо себя вести, не пить, работать и т. д. и т. п.).— Прим.
перев.
2 То есть всякого рода социальных мероприятий,
направленных к тому,
чтобы приспособить или вновь приспособить субъекта к условиям
жизни
в обществе.— Прим. перев.
собеседований с ним. Специфическая черта подобного рода
документов состоит в том, что записи делаются от первого лица
собственными словами обследуемого подростка, без перевода на
язык, которым пользуется лицо, изучающее дело. Хотя использование
биографий и требует особого умения, этот метод уже доказал свою
ценность не только для исследования факторов, способствовавших
делинквентному поведению, но также и для более практических
целей социального воздействия.
Хили и Броннер находятся в числе тех ученых, занимающихся
проблемой делинквентного поведения, которые впервые отметили
важность материалов биографии субъекта 1. При изучении ими
отдельных дел собственное жизнеописание ребенка рассматривалось
как часть обычного исследования, и оно оказалось очень важным как
для анализа этих дел, так и для целей воздействия на субъекта. После
того, как были опубликованы материалы первых проведенных Хили
исследований, Драккер и Хекстер, авторы работы «Сбившиеся с пути
дети», стали широко пользоваться подобного рода данными, в
особенности для целей диагноза и разработки мер воздействия. При
изучении делинквентного поведения девочек-подростков широко
пользовался материалами биографий также В. И. Томас. Хотя
представленные в его работе «Неприспособленная девочка»
извлечения из автобиографий страдают некоторой
фрагментарностью, среди собранных в ней материалов они являются
наиболее поучительными.
За последние годы было опубликовано большое число интерес-
ных и поучительных автобиографий делинквентов. Ценность этих
документов, однако, весьма снижается из-за отсутствия дополни-
тельных материалов, которые могли бы служить для проверки
правдивости рассказа и основой для более надежного объяснения
описанных в документах событий и ситуаций. Чтобы гарантировать
себя от ошибочного истолкования подобного рода материалов, крайне
желательно, чтобы «собственное жизнеописание» было составной
частью всего дела. Таким образом, изучение каждого дела должно
включать в себя, помимо документа, содержащего биографию, обыч-
ное описание семьи, результаты медицинских, психиатрических и
психологических исследований, официальные протоколы арестов,
правонарушений, направлений в пенитенциарные учреждения, опи-
сание взаимоотношений с товарищами и любые другие поддающиеся
проверке материалы, которые могут пролить свет на личность и
обстоятельства жизни данного делинквента. В свете такого рода
дополнительных материалов можно более правильно оценить и
истолковать личные документы. Вполне вероятно, что при отсутствии
подобного рода дополнительных материалов любое истолкование
биографии будет в известной степени сомнительным.
1 W. Н е а 1 у and А. В г о n n e r, Judge Baker Foundation Case
Studies, Series I, Cases 1—20.
114
115
8*
Следует также заметить, что действительность и ценность лич-
ного документа не зависят от его объективности или правдивости. Не
приходится ожидать, что делинквент обязательно будет объективно
описывать события своей жизни. Напротив, весьма желательно,
чтобы его жизнеописание отражало его собственные личные взгляды
и понимание, ибо именно эти личные факторы представляют особую
ценность для изучения дела и разработки мер воздействия на
субъекта. Таким образом, его собственные объяснения, выдумки,
предрассудки и преувеличения представляют собой не меньшую
ценность, чем объективное описание, при условии, конечно, что эти
его «реакции» могут быть надлежащим образом проверены и
классифицированы. В. И. Томас очень четко формулирует это
положение следующим образом:
«Могут, конечно, возникнуть и действительно возникают
сомнения в объективности и правдивости этих записей, но даже
записи, имеющие в высшей степени субъективный характер,
представляют ценность для изучения поведения. Документ,
составленный субъектом, стремящимся компенсировать имеющийся
у него комплекс неполноценности или страдающим манией
преследования, предельно далек от объективной действительности,
но точка зрения субъекта на данную ситуацию, его собственная
оценка может оказаться наиболее важным элементом для толкования.
Ибо его поведение в данный момент теснейшим образом связано с
тем, как он оценивает ситуацию, причем эта оценка может быть
выражена либо в терминах объективной реальности, либо в терминах
^субъективной оценки — «как если бы» это было так. Очень часто
именно резкое противоречие между тем, как представляет себе
данную ситуацию субъект, и тем, как представляют ее себе остальные
люди, создает поведенческие трудности. В качестве примера
приведем имевший недавно место случай, когда надзиратель тюрьмы
в Даннемора отказался выполнить приказ суда о направлении с
определенной целью одного из заключенных за пределы тюрьмы,
сославшись на то, что этот заключенный был слишком опасен: он
убил несколько человек, имевших несчастную привычку вслух
разговаривать с собой на улице. По движению их губ он решал, что
они обзывают его оскорбительными словами, и вел себя так, как если
бы они делали это на самом деле. Если человек оценивает ситуацию
как реальную, она становится реальной по своим последствиям» *.
Какие обстоятельства вскрывает собственное жизнеописание
делинквента
Изучая поведение подростков-делинквентов в Чикаго и воздей-
ствуя на них, мы убедились в том, что «собственное жизнеописание»
1 W. I. Т h о m a s and D. S. T h о m a s, The Child in America,
New York, 1928, p. 571—572. содержит полезную информацию,
освещающую по меньшей мере три аспекта делинквентного
поведения: 1) точку зрения самого делинквента; 2) социальные и
культурные условия, на которые он реагирует; 3) последовательность
событий и ситуаций, имевших ранее место в его жизни.
 Точка зрения подростка-делинквента. Собственное жизнеопи-
сание подростка имеет первостепенное значение для уяснения
субъективной установки, эмоций и интересов ребенка; другими
словами, эта биография показывает, как ребенок представляет себе
свою роль во взаимоотношениях с другими лицами и как он
оценивает условия, в которых живет. Именно в таком личном
документе проявляется свойственное ребенку чувство
неполноценности или превосходства, его страхи и заботы, идеалы и
философия жизни, возникающие у него антагонизмы и
психологические конфликты, предрассудки и попытки дать явлениям
рациональное объяснение. Как уже указывал Бёрджесс, «в
автобиографии, как нигде более, раскрывается внутренняя жизнь
субъекта, происходящая в нем нравственная борьба, его успехи и
неудачи в стремлении стать хозяином своей судьбы в мире, так часто
не соответствующем его надеждам и идеалам» г.
Хили в свое время уже подчеркнул важность понимания эмо-
циональной установки, психологических конфликтов и интеллек-
туального развития ребенка-делинквента. О том, какое значение он
придает биографии в процессе изучения этих субъективных аспектов
делинквентного поведения, можно судить по следующим словам:
«Нельзя предпринять изучение делинквентов, имеющее
научное или практическое значение с точки зрения воздействия на
субъекта, без анализа фактов, сведения о которых могут быть
почерпнуты только из собственного рассказа субъекта, направляемого
надлежащим образом доброжелательными вопросами. Это требует
больше специальных познаний и опыта, чем, быть может, любая
другая часть такого рода исследования.
Собственное жизнеописание дает единственную возможность
получить сведения о многих фактах, имеющих отношение к внешним
условиям, и о факторах интеллектуальной жизни субъекта, которые,
быть может, активно содействовали возникновению того, что
является предметом нашего изучения, а именно склонности к
делинквентному поведению. В собственном жизнеописании пси-
хология, связанная с внутренней интеллектуальной жизнью, воспо-
минаниями, выработкой идей, игрой воображения и т. д. вкупе с их
эмоциональным фоном, раскрывается гораздо полнее, чем это может
произойти в процессе обычного опроса молодого делинквента.
Причем — это материал, имеющий не теоретический или академи-
ческий интерес; он в высшей степени полезен в практическом аспек-
1 Е. W. Burgess, The Family and the Person, Personality and the
Social Group, Chicago, University of Chicago Press, p. 133. те — при
решении вопроса о том, что следует предпринять в данном случае.
Определенная часть этих сведений скрыта столь глубоко, что
исследователю приходится применить все свое умение, чтобы прео-
долеть заторможенность и забывчивость исследуемого и суметь
вывести на поверхность истинную подоплеку ситуации».
Социальная среда делинквента. Вторым аспектом проблемы
делинквентного поведения, который может быть изучен с помощью
собственного жизнеописания, является окружающая делинквента
социальная и культурная среда. Не вызывает сомнения, что
делинквентное поведение ребенка не может быть понято и объяснено
вне тех культурных и социальных условий, в которых оно имело
место. Ознакомление с личными документами дает возможность
узнать не только о существующих в районе традициях, обычаях и
моральных стандартах, о том, какие здесь имеются установления,
семьи и молодежные группы, но и о том, как эти культурные факторы
включаются в имеющиеся у ребенка тенденции поведения.
Автобиография вскрывает также и более интимные, личные стороны
жизни ребенка — установки, мимику и поступки лиц, с которыми он
находится в тесном контакте. Томас пишет по этому поводу:
«Быть может, наибольшее значение такого рода документа
состоит в том, что он делает возможным изучение установок других
лиц как факторов, влияющих на формирование поведения субъекта,
поскольку самыми важными условиями развития человеческой
личности являются установки и ценности других людей» 1.
Мы уже располагаем достаточным материалом, который
довольно ясно свидетельствует о том, какое важное место в проблеме
делинквентного поведения занимают спонтанно возникшая группа
участников игры и более высоко организованная шайка. При изу-
чении шести тысяч дел о похищении имущества, рассмотренных
судом по делам несовершеннолетних графства Кук, было установ-
лено, что в 90,4% случаев в совершении преступления было заме-
шано два или несколько подростков. Во многих таких группах
делинквентность становится традиционной формой поведения и
передается от более старших участников группы к более младшим.
Ниже приводится краткое извлечение, которое может показать
ценность собственного жизнеописания для отображения традиций,
поступков и моральных стандартов делинквентной шайки или
группы участников игр..
«Дело № 4. Впервые я услышал о компании ребят постарше —
их называли «пиратами», — когда начал играть в переулках непо-
далеку от дома. Самый старший из моих братьев входил в эту шайку,
и поэтому я стал шляться вместе с ними. В шайке было около десяти
1 W. I. Т h о m a s and D. S. Т h о m a s, The Child in America,
New York, p. 571. ребят, самому младшему было одиннадцать, а
старшему около пятнадцати.
Заправилами были Тони, Солли и мой брат Джон. Тони было
пятнадцать лет, он был низкого роста и грузный. Он хорошо дрался, и
ребята помладше боялись его, потому что он их избивал. Солли был
маленький парнишка лет двенадцати. Он не умел драться, но зато
был умным парнем, хорошо рассказывал всякие истории, составлял
планы для шайки. Он был мозгом нашей шайки. Моему брату было
пятнадцать лет, он был крупнее, чем Тони, и хорошо дрался. В драке
он мог побить любого парня из шайки, поэтому был настоящим
вожаком и все уважали его. Я тоже уважал его как вожака и гордился
тем, что он мой брат.
Когда я стал шляться с «пиратами», я впервые узнал о кражах.
Ребята болтали о кражах и воровстве и каждую ночь ходили на
«дело». Мне было восемь лет, когда я стал ходить на кражи вместе с
шайкой моего брата. Сначала мы крали утиль на утильном дворе, а
иногда у разносчиков. Иногда обкрадывали лавки. Мы приходили в
лавку, и пока один из нас делал вид, что хочет что-нибудь купить,
другие тащили что попало, например, конфеты или сигареты, и
удирали. Мы проделывали это каждый день. Солли всегда раз-
рабатывал план, а Тони и Джон приводили его в исполнение...
У нас было местечко в переулке; мы там встречались каждый
вечер, курили, рассказывали друг другу всякие истории и сговарива-
лись о кражах. Я был маленький и поэтому только слушал. Большие
ребята толковали о грабежах и рассказывали разные истории о
девчонках и о том, что с ними делают. На уме у них всегда было одно:
украсть у кого-нибудь и смыться из школы, а иногда —из дому...
Кроме краж, мы шатались без дела по городу, ходили на танц-
площадки и купаться. Во время этих шатаний мы крали все, что
попадалось на глаза... Когда мне исполнилось десять лет, шайка
начала обворовывать склады и дома. Мы взламывали ломиком дверь
или окно и забирали то, что было внутри. Я всегда оставался на ули-
це и подавал сигналы. Большие ребята заходили внутрь и забирали,
что там было. Они показывали мне, как взламывать замки, ломать
двери, резать стекло и пользоваться отмычками и всяким прочим
инструментом для того, чтобы забираться в склады и дома. Каждый
из нас должен был все хранить в тайне и никому ни о чем не рас-
сказывать, иначе его избили бы и стали бы измываться над ним.
Полицейские были врагами, и им нельзя было доверять. Когда нас
ловила полиция, мы должны были держать язык за зубами и не
произносить ни единого слова, даже если нас допрашивали по
«третьей степени» х.
1 Допросом «третьей степени» на полицейском и воровском
жаргоне в США называют допрос с применением психического и
физического насилия.— Прим, перев. Я уважал моего брата и других
больших ребят за их смелость и выдержку и за то, как они умели
красть. Они учили меня, чтобы я никогда никому не говорил ни слова
о наших делах. Даже моя мать ничего не знала об этом. Некоторые
ребята не могли стать членами шайки потому, что они все рассказали
бы, а у других не хватало выдержки, чтобы воровать. На тех ребят, на
которых в полиции были заведены дела, ребята помоложе смотрели с
уважением и восхищением. К доносчикам относились с презрением,
над ними измывались, и они не могли оставаться в шайке...
Ребята держались заодно и помогали друг другу выпутываться
из неприятностей. Они были по-настоящему хорошими товарищами
и всегда были готовы поддержать один другого. Они всегда были
заняты планами новых преступлений и новых способов выйти сухи-
ми из воды и не быть пойманными. Все они ненавидели полицию и
смотрели на полицейских как на своих врагов. Не доверяли никому,
кто дружил с полицией. Планы краж всегда держались в тайне, и если
кто-нибудь рассказывал о них ребятам, не входившим в шайку, или
полиции, то ему переставали верить и он становился врагом
„пиратов»...»
Последовательность событий в жизни делинквента. Не может
быть сомнения в том, что на тенденции поведения, а возможно, и на
личность как таковую огромное влияние оказывают возникающие в
жизни субъекта ситуации и осознанные им события. Поэтому любое
действие субъекта становится понятным, только если его
рассматривать в свете того, какое место оно занимает в последова-
тельной цепи событий, возникавших в жизни субъекта. Томас пишет:
«Создается такое впечатление, что особенности поведения и
весь их комплекс, как они представлены личностью, являются
следствием целого ряда оценок отдельных ситуаций с возникающими
на их основе реакциями, которые закрепляются в комплексе
установок или тенденций психики. Очевидно, конкретные
общественные институты, начиная с семьи, формируют характер
членов общества почти так же, как ежедневное принятие пищи
формирует их тело. Это, однако, одинаково для всех. Что же касается
уникальной установки субъекта и его уникальной личности, то они
тесно связаны с конкретными событиями именно его жизни и с
критическим восприятием этих событий им самим. Они-то и лежат в
основе оценки им данной ситуации, порождая определенные
тенденции его психики и часто определяя все направление его
жизни» х.
Изучение жизни делинквентов по материалам их дел показало,
что очень часто делинквентное поведение более старших по возрасту
правонарушителей восходит к опыту и влияниям, которые они
испытали на заре своей жизни. Многие из этих дел дают возмож-
ность точно описать длительный процесс формирования и за-
крепления склонности к делинквентному поведению. Поэтому весьма
желательно, чтобы в поисках факторов, содействовавших в каком-
либо конкретном случае возникновению делинквентного поведения,
была воссоздана насколько возможно самая полная картина событий
в той их последовательности, в которой они происходили з жизни
правонарушителя. И здесь опять-таки очень велико значение
собственного жизнеописания. Еще раз обратимся к Томасу:
 «Отражающий поведение документ (изученные материалы
дела, биография, психоаналитическое признание) дает картину
непрерывного осмысливания жизненных ситуаций. Располагая
доброкачественной записью подобного рода, мы можем проследить в
их эволюции поведение, посредством которого субъект реагировал на
различные ситуации, появление характерных особенностей личности,
факторы, определяющие конкретные действия и формирование
линии поведения в жизни» 1.
Использование собственного жизнеописания подростка-
делинквента
Рассказав на предыдущих страницах, с какого рода материалом
мы знакомимся, читая собственное жизнеописание подростка, мы
хотели бы теперь кратко остановиться на том, как следует
использовать такой материал. Прежде всего собственное жизне-
описание ребенка представляет особую ценность для диагноза
отдельных случаев делинквентного поведения и оказания воздейст-
вия на делинквентов. Выявление при помощи биографии установок и
интимных сторон жизни субъекта не только дает возможность узнать,
что лежит в основе возникающих перед ним дилемм, но вместе с
другими материалами по делу создает предпосылки для выработки
сообразно установкам, интересам и личности ребенка
соответствующих мер воздействия.
Тщательное изучение подробных биографий более чем двухсот
молодых правонарушителей-рецидивистов, условно-досрочно осво-
божденных под честное слово из школы для мальчиков в Сэйнт-
Чарлзе, с достаточной очевидностью показало, что ознакомление с
интимными, личными аспектами жизни делинквента имеет огромное
значение. Большое число неудач в работе с направленными на
1 W. I. Thomas, Personality in the Urban Environment, The Urban
Community, Chicago, University of Chicago Press, p. 39. 1 W. I. Т h о m
a s and D. S. Т h о m a s, The Child in America, 1928, p. 571.
испытание1 и освобожденными под честное слово не должно удив-
лять нас, если мы вспомним, что наблюдающие за поведением
испытуемых и условно-досрочно освобожденных лица вынуждены в
силу чрезвычайной загруженности обращать внимание в первую
очередь на формальную, внешнюю сторону проходящих через их
руки дел. По каждому делу существенно важным предварительным
условием эффективного воздействия на делинквента является полу-
чение сведений о субъективных установках делинквента и интимных
сторонах его жизни, нашедших отражение в его собственном
жизнеописании. Во многих случаях такие сведения могут быть
получены только после тщательного изучения самого делинквента и
длительных с ним контактов. При отсутствии таких сведений отно-
шение к делу по необходимости является более или менее формаль-
ным, а воздействие заключается главным образом в попытках
установить над делинквентом контроль и добиться под угрозой
ареста и наказания, чтобы он приспособился к окружающим его
условиям.
Многие из делинквентов, которых мы изучали в Сэйнт-Чарлзе,
прежде чем попасть в это учреждение, были помещены в дома
приемных родителей. Насколько можно судить по их биографиям,
большое число имевших место в связи с этим неудач, особенно когда
речь шла о делинквентах более старшего возраста, объяснялось тем,
что это делалось почти без всякого учета установок, интересов и
социальных ценностей ребенка. По всей видимости, во многих
случаях тот или иной «приемный» дом выбирался только по признаку
более высокого экономического, образовательного и культурного
уровня приемных родителей. Несоответствие между культурным
уровнем той среды, в которой ребенок находился прежде, и обста-
новкой, существовавшей в доме приемных родителей, очень сильно
усложняло проблему его приспособления к условиям общежития.
Возьмите, например, случай со Стэнли... В возрасте четырнад-
цати лет он был помещен в дом к состоятельной и бездетной супру-
жеской паре. Они прониклись к нему таким расположением, что
решили усыновить и сделать своим наследником. Судя по внешним
признакам, перед ним открывалась самая благоприятная перспектива.
Однако, с точки зрения самого мальчика, жизнь в этом доме была для
него настолько непривычной и неинтересной, что приспособление
его к условиям общежития оказалось совершенно невозможным.
Слишком велика была социальная дистанция между ним и его новым
окружением. Обратимся к его собственному жизнеописанию. «От
всего, что окружало меня в моем новом доме, у меня прямо перех-
ватывало дыхание. Первый день, проведенный мной в этом доме.
1 Probation — система испытания, нечто вроде условного
осуждения, при назначении которого суд обязывает осужденного
вести себя определенным образом (не совершать правонарушений,
работать, не пить и пр.) в течение определенного судом срока под
страхом замены системы испытания реальным наказанием.— Прим.
перев. был похож на сладкую мечту. Роскошь поразила и ослепила
меня. Мой новый отец каждое утро ездил со мной на работу и
каждый вечер с работы домой. В полдень у нас с ним всегда бывали
великолепные ленчи. Он ласково разговаривал со мной, давал мне
карманные деньги и хорошо одевал, но я скучал по моим старым
приятелям и по веселой жизни, которую мы с ними вели. Теперь у
меня не было закадычных друзей, и я должен был проводить время,
играя на виктроле. Мои приемные родители были не очень
энергичные люди, они проводили время за чтением или играли в
скучные карточные игры. Около них всегда торчала целая куча
всяких снобов, и они смотрели на меня сверху вниз. Даже если они
бывали со мной добры, это было из жалости, и меня это унижало.
Мне все время чего-то не хватало. За столом я чувствовал себя не в
своей тарелке. Я не умел вести себя по всем правилам, и моя
приемная мать краешком глаза всегда наблюдала за моими ошибками.
Все это я сравнивал с простой пищей и бедной обстановкой в доме у
моей сестры и наконец затосковал и решил вернуться обратно к
своим друзьям и товарищам. Там, у себя дома, у меня не всегда было
что на себя надеть, но зато я мог возиться, играть в карты и ругаться.
Здесь же я не мог вести себя свободно и разговаривать так, как
привык это делать прежде. Здесь все было по-другому — чуждо
нечопорно. Я чувствовал себя не на своем месте — городской бес-
призорник, зависящий от благотворительности. Половину своей
жизни я провел в тюрьме, а теперь неожиданно попал в роскошь
после того, как жил в грязной лачуге. Моя жаждавшая приключений
душа взбунтовалась против этой серой жизни, и вскоре я вырвался на
свободу... Я сказал себе: «Какой толк в том, что ты богат, если ты не
можешь насладиться жизнью?»
Сведения, полученные из биографии, не только помогают про-
вести предварительные исследования и ориентироваться в отноше-
нии определенных проблем в области криминологического анализа,
но и представляют собой основу для построения гипотез в
отношении причинных факторов, содействующих развитию
делинквентного образа поведения. Правильность этих гипотез может
быть последовательно проверена путем сравнительного изучения
других подробных биографий, полученных по материалам различных
дел, а также путем применения формальных методов статистического
анализа.
Наиболее широкое научное применение в области общей
социологии «личные» документы получили в проведенном Томасом и
Знаньец-ким исследовании современной культуры польских крестьян
в Европе и Америке. Это скрупулезное и вместе с тем яркое
исследование в значительной мере основывалось на анализе частных
писем и автобиографических документов. Использование подобного
рода материала сделало возможным анализ поведения польского
крестьянина в его отношении к польской крестьянской культуре в
Европе и точное описание той личной дезорганизации, которая
постигла польских крестьян-иммигрантов в результате распада их
культуры в больших городах Америки. Коль скоро можно
предположить, что «личный» документ имеет такое же значение для
изучения проблемы делинквентного поведения, как и для изучения
человеческого поведения вообще, выводы Томаса и Знаньецкого
относительно научной ценности подобного рода документов
представляются особенно важными:
«Независимо от того, извлекаем ли мы материал для социо-
логического анализа из подробных биографий конкретных субъектов
или из наблюдений над массовыми явлениями, перед нами возникают
одни и те же связанные с социологическим анализом проблемы. Но
даже когда мы стремимся к отысканию абстрактных формул,
биографии конкретных личностей имеют явное превосходство над
любым другим материалом. Мы можем с полной уверенностью
сказать, что выполненные с максимально возможной полнотой
жизнеописания представляют собой самый совершенный тип социо-
логического материала и что если социологическая наука бывает
вынуждена пользоваться какими-либо другими материалами, то
только потому, что в данный момент практически трудно получить
такое количество автобиографий, которое было бы достаточным, для
того чтобы охватить весь комплекс социологических проблем, а
также потому, что для надлежащего анализа всех индивидуальных
материалов, необходимых для характеристики жизни какой-либо со-
циальной группы, потребовалась бы гигантская по своим масштабам
работа. Если мы и вынуждены использовать в качестве материала
массовые явления или какие-либо иные события без учета биографий
тех лиц, которые принимали в них участие, то это является
недостатком, а не достоинством современного социологического
метода.
В самом деле, совершенно очевидно, что даже для
характеристики изолированных социальных данных — установок и
ценностей — собственные жизнеописания дают нам возможность
наиболее правильного подхода. Выраженная в изолированном
действии установка всегда может быть истолкована неправильно,
однако эта опасность уменьшается в связи с имеющейся у нас
возможностью сопоставить это действие с действиями, ранее
совершенными тем же самым субъектом. Социальный институт
может быть познан в полном его значении только при том условии,
если мы, не ограничиваясь абстрактным изучением его формальной
структуры, проанализируем, каким образом он проявляет себя в
личном опыте различных представителей той или иной группы, и
определим меру влияния, какое он оказывает на их жизнь. Когда же
мы переходим от характеристики изолированных данных к
определению фактов, преимущество биографий перед любым другим
материалом, используемым для целей социологического анализа,
проявляется с особенной силой. В самом деле, попытки найти среди
бесчисленных прецедентов социального явления его действительные
причины отнюдь не являются более надежным и более эффективным
путем, чем анализ прошлого тех лиц, под воздействием которых
возникло это явление. Развитие социологических исследований на
протяжении последних 15 или 20 лет и, в частности, все большее
внимание, под давлением потребностей практики уделяемое
конкретным и позитивным эмпирическим проблемам (в отличие от
абстрактных умозрений, столь характерных для предыдущего
периода), все настоятельнее приводят к выводу, что нам надлежит
позаботиться о получении более совершенных социологических
документов, чем те, которыми мы располагаем в настоящее время. И
таким более совершенным социологическим документом все в
большей степени становится, по мере ее постепенного выдвижения
на первый план, исчерпывающая биография, выполненная самим
субъектом» 1.
Есть и такие, кто, признавая важность «личного» документа
для целей диагноза и оказания воздействия, серьезно сомневается в
возможности использовать его для целей научного обобщения, имея в
виду его субъективный характер, а также то, что он не отражает
количественную сторону явления. Хотя это обстоятельство и
является, несомненно, недостатком, тем не менее представляется
совершенно очевидным, что делинквентное поведение имеет много
таких аспектов, которые, по крайней мере в настоящее время, не
могут быть обработаны с помощью методов формальной статистики.
Если метод количественного анализа вполне применим к широкому
кругу формальных аспектов делинквентного поведения, то для
выявления подспудных процессов, способствующих развитию
склонности к делинквентному поведению, необходимо применить
метод более глубокого, хотя, быть может, и менее точного анализа.
Возможно, что по мере дальнейшего усовершенствования таких
приемов, как вопросники и шкалы оценок личности, многие из ас-
пектов делинквентного поведения, которые в настоящее время
изучаются нами при помощи «личных» документов, смогут быть
подвергнуты более объективному анализу.
Получение у подростка-делинквента собственного
жизнеописания
При изучении делинквентов по материалам их дел для получе-
ния их собственного жизнеописания мы пользовались различными
приемами. В каждом случае наша непосредственная задача состояла
в том, чтобы добиться составления документа, освещающего интере-
сующие нас моменты и полезного для целей исследования, и при-
менить те методы, которые требовались по обстоятельствам дела.
Поскольку между отдельными делинквентами имелись явные раз-
1 W. I. Т h о m a s and F. Z n а п i e с k i, The Polish Peasant in
Europe and America, II, 1832—1834. личия в установке, личности, в
образовательном уровне и специфических склонностях, нам
приходилось варьировать методику применительно к особенностям
каждого случая. Мы полагали, что рассказ должен быть по
возможности непринужденным и всегда должен отражать события в
той последовательности, в какой они происходили в жизни
делинквента. Давая правонарушителю возможность .рассказать или
записать историю своей жизни, следуя фактическому ходу событий,
мы надеялись получить возможность более точно охарактеризовать
естественный процесс, лежащий в основе развития у него склонности
к делинквентному поведению, и разработать более эмпирический
метод изучения преступной карьеры субъекта.
Для получения собственного жизнеописания делинквента мы
чаще всего прибегали к его личному опросу. Применение этого
приема с целью получения исчерпывающих и полезных для целей
исследования документов обычно требует проведения целой серии
опросов, что в некоторых случаях занимает довольно много времени.
По большинству изучавшихся нами дел опрос стенографировали, и в
этих случаях рассказ записывался в тех именно выражениях, которые
употреблял опрашиваемый. Это обеспечивало не только полноту
записи опроса, но и его объективность. Передача рассказа словами
опрашивающего в большинстве случаев наверняка привела бы к
значительному изменению его первоначального смысла.
Во многих городах мы смогли добиться составления самими
делинквентами достаточно подробных и вскрывавших интересовав-
шие нас моменты письменных документов, в особенности когда
имели дело с несовершеннолетними делинквентами более старших
возрастов. Такого рода документы обычно представляют более
согласованную в своих элементах и связную картину жизни под-
ростка, чем та, которую можно получить путем проведения серии
личных опросов. Как уже указывалось выше, эти документы всегда
входят в качестве составной части в общий комплекс материалов
дела, так что устные ответы подростка могут быть надлежащим обра-
зом проверены и объяснены в свете информации, полученной посред-
ством личных его опросов, официальных протоколов и медицинских
заключений. Первый шаг к получению письменного документа
заключался в составлении — обычно путем личных опросов —
списка возникавших перед подростком и влиявших на его поведение
жизненных проблем, совершенных им делинквентных действий,
арестов, случаев рассмотрения его дел в судах и заключения его под
стражу. Затем все эти факты систематизировались в той после-
довательности, в какой они имели место, и список предъявлялся
подростку, с тем чтобы он мог пользоваться им как ориентиром при
написании собственного жизнеописания. При этом ему всегда реко-
мендовали давать исчерпывающее и подробное описание каждого
такого события, обстоятельств, при которых оно имело место, и того
впечатления, которое оно на него произвело.
Если первоначальный вариант документа по своему содержа-
нию получался в достаточной мере скудным, подростка убеждали в
необходимости дальнейшей его доработки. Процесс доработки
длился до тех пор, пока биография не становилась полной, насколько
это только было возможно.
Во многих случаях возникала необходимость
проиллюстрировать примерами тот материал, который хотелось бы
увидеть в биографии. Подобного рода примеры всегда, однако,
брались из собственной жизни подростка, из материалов, которые к
этому времени уже были получены с помощью предварительно
проведенного личного опроса.
Таким образом, документ составлялся при минимальном руко-
водстве и контроле со стороны исследователя, и вся биография
обязательно воспроизводила ту последовательность событий, которая
действительно имела место в жизни подростка.
Эта методика может быть проиллюстрирована путем
перечисления этапов составления подробной биографии Стэнли.
Первый опрос Стэнли был проведен нами тогда, когда ему было
шестнадцать лет и восемь месяцев. В результате этого опроса мы
получили возможность составить список влиявших на его поведение
житейских затруднений, совершенных им делинквентных действий и
случаев заключения его под стражу. Все эти факты были
расположены в хронологическом порядке, и их список предъявлен
ему, с тем чтобы он мог им пользоваться как ориентиром при
составлении своего собственного жизнеописания. Стэнли было
рекомендовано подробно описать каждое из этих событий,
обстоятельства, при которых оно имело место, и его личную реакцию
на происшедшее. Первым составленным им документом был краткий
отчет о событиях, происшедших в его жизни на момент составления
этой записи.
Проводившееся нами изучение материалов этого дела было
прервано заключением Стэнли в Чикагский исправительный дом.
После того, как он был оттуда освобожден, мы продолжили изучение
дела. При подведении итогов по проведенному нами исследованию
мы видели нашу первоочередную задачу в том, чтобы получить
наиболее полный по содержанию написанный им документ. Мы обра-
тили его внимание на то, что, хотя первый вариант его биографии и
представлял собой великолепный образец подведения итогов его
жизни, в нем недоставало подробных описаний. В ответ на наше
предложение написать более подробную биографию первоначальный
документ был им расширен до его настоящих размеров, составив
примерно двести пятьдесят страниц машинописного текста. Все
наши советы и рекомендованные нами примеры, имевшие целью
получить материал, который нам хотелось иметь, были учтены или
приведены им на основе тех событий, которые имели место в его
жизни.
126
БЕРНАРД ЛАНДЕР*
Техника корреляции1. Анализ различных коэффициентов
делинквентности
Гипотеза о концентрической зоне. Коэффициенты делинквент-
ности были подсчитаны по каждой из семи зон, полученных посред-
ством изображения на расстоянии одной мили друг от друга семи
концентрических кругов с пересечением улиц Балтимора и Чарлз в
самом сердце центрального делового района в качестве центра 2.
Анализ таблицы I дает основание для предварительного вывода
о правильности выдвинутой Бёрджессом гипотезы о
концентрической
Таблица I
ЧИСЛО ДЕЛИНКВЕНТОВ, НАСЕЛЕНИЕ, КОЭФФИЦИЕНТ
ДЕЛИНКВЕНТНОСТИ ДЛЯ ОБЕИХ РАС И ОБОИХ ПОЛОВ,
ВОЗРАСТ ОТ 6 ДО 17 ЛЕТ, ПО ЗОНАМ, РАСПОЛОЖЕННЫМ
НА РАССТОЯНИИ ОДНОЙ МИЛИ ДРУГ ОТ ДРУГА.
БАЛТИМОРА, 1939-1942 гг.

Нас
Чи Коэф
еление в
Зсло де- фициент де-
возрасте
она линквент линквентно
от 6 до 17
ов сти
лет
1 16 164 10,2
69 27
2 36 597
48 86 6,1
3 10 384 2,7
41 75
4 35 176
4 29 2,0
5 24 143 1,7
9 23
6 20 977 2,1
1 2
7 208
31 9 1,5
7 158
193 501
Источник: «Towards an Understanding of Juvenile Delinquency»,
New York, 1954, p. 23—43 (в обработке редакторов издания на
английском языке).
1 Корреляция — внешнее выражение связи между
средними призна
ками исследуемых массовых процессов.— Прим. ред.
2 Когда охваченный переписью участок был разделен
одним из этих
концентрических кругов, к каждой зоне было отнесено такое
количество
населения и делинквентов в возрасте от 6 до 17 лет, которое
соответствовало
территории того участка, которая пришлась на долю каждой зоны.
зоне. Самые высокие коэффициенты делинквентности зафиксирова-
ны во внутренней зоне. Однако предположение Бёрджесса, что
коэффициент делинквентности непрерывно и постоянно снижается
по мере продвижения от внутренней зоны к внешней зоне, не полу-
чает подтверждения в зональных коэффициентах делинквентности в
Балтиморе. Коэффициент делинквентности резко снижается: от 10,2
на 100 в зоне 1 до 6,1 на 100 в зоне 2 и до 2,7 в зоне 3. Вне зоны 3
коэффициент делинквентности остается по существу одним и тем же
для оставшихся четырех зон.
Ознакомление с таблицей II показывает, что коэффициент
делинквентности белых снижается от 5,2 на 100 во внутренней
Таблица П
ЧИСЛО ДЕЛИНКВЕНТОВ, НАСЕЛЕНИЕ, КОЭФФИЦИЕНТ
ДЕЛИНКВЕНТНОСТИ ПО ОТДЕЛЬНЫМ ГРУППАМ
НАСЕЛЕНИЯ, ОБА ПОЛА,
ВОЗРАСТ ОТ 6 ДО 17 ЛЕТ, ПО ЗОНАМ, РАСПОЛОЖЕННЫМ
НА РАССТОЯНИИ ОДНОЙ МИЛИ ДРУГ ОТ ДРУГА. БАЛТИМОРА,
1939—1942 ГГ.

Белые Негры
Н
К К
Н аселе
Ч оэфф Ч оэфф
аселени ние в
исло и- исло и-
е в возра
Зделин циент делин циент
возраст сте от
она к- делин к- де-
е от 6 6 до
венто к- венто линкв
до 1 7 17
в вентн в ент-
лет л
ости ности
ет
1 3 7 5 1 8 1
2 3 99 718 ,17 270 709 4,58
1610 37790 4,26 2038 21 9,27
843 35550 2,37 198 996 6,77
2925
4 3 1 1 3 3
1
543 7327 ,98 02 ,64
1 22
6227 14045 1,62 278 7,91
13
188 9602 1,96 170 7,65
7 3 2 1
1 089 ,48
В 3 1 3 3
сего 641 24121 552 4380
зоне до 4,3 на 100 в зоне 2 и до 2,4 на 100 в зоне 3. Вне этой
зоны коэффициент делинквентности по существу остается одним и
тем же для оставшихся четырех зон. Применительно к группе негров
коэффициенты делинквентности в зонах 5 и 6 выше, чем
коэффиценты делинквентности в зонах 3 и 4. В зонах 5 и 6
коэффиценты делинквентности более чем в два раза превышают
таковые в зоне 4. Однако эти отклонения от гипотезы о
концентрической зоне имеют, возможно, ограниченное значение в
связи с тем обстоятельством, что в этих районах проживает мало
негров.
Гипотеза о зонах может привести к чрезмерному упрощению
действительной схемы распределения делинквентности в простран-
стве. Например, во внутренних зонах может быть зафиксирована
амплитуда колебаний коэффициента делинквентности от 20,8 на 100
до 1,1 на 100, то есть та полная амплитуда колебаний, которая 9
Социология преступности
характерна для этого города в целом. Охваченные переписью
участки 25—5 и 25—6, территориально расположенные на расстоя-
нии 5 и более миль от центра, характеризуются коэффициентами
делинквентности в 5,7 и в 7,3, то есть такими коэффициентами, кото-
рые более чем в 7 раз превышают коэффициенты делинквентности по
нескольким охваченным переписью участкам, расположенным по
радиусу от центра города на расстоянии не свыше одной-двух миль.
Изучение географической карты также дает основание предполагать,
что в каждой зоне имеется широкая амплитуда колебаний
коэффициентов делинквентности, включая районы как с высокими,
так и с низкими показателями делинквентности.
Предварительное изучение этих данных показывает, что
гипотеза о концентрической зоне чрезмерно упрощает
действительное территориальное распределение делинквентности в
Балтиморе и ведет к затушевыванию того обстоятельства, что в
пределах каждой зоны имеется широкая амплитуда колебаний
коэффициентов делинквентности. Это, однако, само по себе не
исключает большого значения и важности экологической 1 типизации
или территориальной отдаленности от центра города как факторов,
определяющих прогноз и (или) дающих ключ к пониманию
дифференцированного коэффициента делинквентноети. Другие
данные, имеющие к этой проблеме непосредственное отношение,
будут представлены нами ниже.
Делинквентность несовершеннолетних и территориальная бли-
зость к районам, отнесенным к промышленной зоне. Вопрос о со-
отношении между делинквентностью и фактом наличия промышлен-
ных предприятий или их территориальной близости требует допол-
нительного анализа и уяснения. Изучение данных о такого рода
соотношении с очевидностью показывает, что эти переменные вели-
чины не обязательно сопутствуют одна другой.
В нескольких промышленных районах коэффициенты делинк-
вентности несовершеннолетних оказались значительно выше сред-
него уровня делинквентности в охваченном переписью районе
Балтиморы, для которого на протяжении всего периода времени, пока
длилось изучение, было характерно соотношение 4,2 на 100.
Напротив, некоторые из числа самых низких для этого города
коэффициентов делинквентности характеризуют либо сами про-
мышленные зоны, либо расположенные рядом с ними районы; кон-
кретно речь идет об охваченных переписью участках 25—2, 25—4, 24
—1 и 24—2. Что касается последних двух участков, то на протяжении
четырех лет, пока длилось изучение, коэффициент делинквентности
здесь был равен 1,1, и это несмотря на то, что более 50% территории
этого района отнесено к промышленной зоне и используется в
промышленных целях. За исключением участка 4—2,
1 Экология изучает взаимоотношения между организмами и их
средой; здесь же речь идет об определении всего комплекса или типа
взаимоотношений между отдельными лицами и окружающей их
средой.— Прим. перев. который по преимуществу относится к
торговой зоне и лишь в незначительной степени — к зоне
промышленной, средний коэффициент делинквентности в 18
районах, охваченных одним участком, 50% территории которого
относится к промышленной зоне, равен 4,8. В семи районах, где 50%
или более 50% территории охваченного переписью участка относится
к промышленной зоне, средний коэффициент делинквентности на
охваченном переписью участке равен лишь 3,9, то есть он ниже, чем
средний коэффициент делинквентности по городу в целом. Из 25
охваченных переписью участков, которые частично или по
преимуществу относятся к промышленным зонам, только 2 участка
расположены в пределах 15 районов с наивысшими показателями
делинквентности и только 6 — в пределах районов с показателями
делинквентности, не выходящими за рамки первой четверти
изучаемого ряда.
У нас нет полной уверенности в том, что высокие
коэффициенты делинквентности в некоторых промышленных
районах являются следствием наличия в этих районах
промышленности (и (или) результатом экологического процесса
перемен в использовании той или иной территории) либо что они
могут быть объяснены социально-экономическими переменными
величинами, изученными в настоящей монографии. Как уже
указывалось, низкий коэффициент делинквентности в той или иной
промышленной зоне сам по себе не исключает возможного значения
наличия промышленности для объяснения дифференцированного
коэффициента делинквентности. Если бы для определения этого
фактора можно было бы применить адекватный количественный
индекс, использование анализа факторов и метода частичной
корреляции (о котором речь пойдет ниже) могло бы дать ответ на эти
вопросы. И все же анализ распределения ошибок при
прогнозировании делинквентности на основе переменных величин,
проанализированных путем уравнения с обратными величинами, мог
бы помочь уяснению характера связи, существующей между
близостью от промышленных предприятий как таковой и
коэффициентом делинквентности.
Было бы вполне уместно отметить, что распределение
промышленных предприятий в Балтиморе не согласуется с гипотезой
Бёрджес-са о зонах. В Чикаго и в других городах, изученных
Бёрджессом и его коллегами, основные промышленные предприятия
сосредоточены в центре города или поблизости от него. По этой
умозрительной схеме зона I расположена в центральном деловом и
промышленном районе; зона II—переходная зона или район трущоб
—испытывает агонию превращения из района жилых домов в район
деловых и промышленных предприятий; зона III —зона, где располо-
жены дома рабочих; зона IV — зона жилых домов и зона V — зона
владельцев сезонных билетов, расположенная за городом. В отличие
от этого в Балтиморе только 50% районов, в которых сосредоточены
промышленные предприятия или которые отнесены к промышленной
зоне, находятся в пределах зоны I и зоны II. Несколько
9* наиболее важных промышленных центров Балтиморы
расположены в административных округах 25 и 26. Эти районы,
находящиеся на расстоянии нескольких миль от центра города,
включены в зоны 5 и 6. На охваченных переписью участках 25—5 и
25—6 более 80% удобной земли отнесено к промышленной зоне и
(или) используется в промышленных целях.
Делинквентность несовершеннолетних и территориальная бли-
зость к районам, отнесенным к зоне торговых предприятий. Средний
коэффициент делинквентности на охваченном переписью участке в
12 районах, территория которых по преимуществу или частично
относится к зоне торговых предприятий, равен 9,0 — почти в два раза
выше среднего коэффициента делинквентности по городу в целом.
Половина территории этих участков приходится на 14 районов
Балтиморы с наиболее высокими показателями делинквентности.
Однако связь между зоной торговых предприятий и коэффициентом
делинквентности нуждается в дальнейшем анализе; этот анализ будет
нами проведен в следующем разделе. Необходимость в
дополнительном анализе продиктована тем обстоятельством, что в 4
из этих 12 районов коэффициент делинквентности значительно ниже
среднего коэффициента делинквентности по городу. На одном из
охваченных переписью участков коэффициент делинквентности
близок к нулю, составляя за указанный четырехлетний период только
0,1.
Делинквентность несовершеннолетних и движение населения.
Начиная с 1900 г. в районах наибольшей концентрации делинквент-
ности отмечается значительное сокращение населения, но в то же
время движение населения в этих районах происходило в различных
формах. В 1930—1940 гг. в районах с наивысшими показателями
делинквентности не наблюдалось значительного сокращения населе-
ния. Более того, во многих кварталах имел место рост населения. На
протяжении этого десятилетия на охваченном переписью участке 17
— 5, третьем по уровню делинквентности районе, население увели-
чилось на 20%. Вообще же это были районы с большой концентра-
цией негритянского населения.
Коэффициент корреляции 1 между коэффициентом делинквент-
ности и процентом роста или сокращения населения выражается в г
— —0,12, причем этот коэффициент ниже 0,05. Таким образом, в
отличие от тех выводов, к которым пришли Шоу и его коллеги
1 Коэффициент корреляции характеризует меру тесноты или
степень связи между исследуемыми признаками. Все возможные
значения коэффициента корреляции лежат в пределах от 0 до 1.
Коэффициент корреляции, равный -f- (или —), характеризует полную
прямую (+) или обратную (—) связь между исследуемыми
признаками, что совпадает с функциональной зависимостью.
Наоборот, коэффициент корреляции, равный 0, говорит о полном
отсутствии связи между исследуемыми признаками. Следовательно,
дроби, приближающиеся от 0 к 1, будут соответствовать степени
корреляции — большая дробь свидетельствует о большей
корреляции, а меньшая — о меньшей.— Прим. ред.
в Чикаго и в других американских городах, в Балтиморе связь
между коэффициентом делинквентности и движением населения в
районе статистического значения не имеет.
Таблица III
СРЕДНИЕ КОЭФФИЦИЕНТЫ ДЕЛИНКВЕНТНОСТИ
НА ОХВАЧЕННЫХ ПЕРЕПИСЬЮ УЧАСТКАХ,
СГРУППИРОВАННЫХ В ЗАВИСИМОСТИ ОТ ПРОЦЕНТА
РОСТА ИЛИ СОКРАЩЕНИЯ НАСЕЛЕНИЯ. БАЛТИМОРА,
1939—1942 гг.
Средний коэффициент
делинквентости,
1939—1942гг.
Процент роста или
сокращения населения,
1930—1940 гг.
13,1*
4,5
4,7 4,5 1.3
Сокращение 20—39
0—19
Рост
 0—19 20—39 40 и свыше
Только по одному охваченному переписью участку.
Кроме того, таблица III иллюстрирует выводы, сделанные на
основе корреляционного анализа. За исключением районов, где
население увеличилось на 40% или более, и одного охваченного
переписью участка, где население сократилось более чем на 20%,
между движением населения и коэффициентом делинквентности нет
обязательной связи.
Какова же корреляция между социально-экономическими
индексами, изученными по охваченным переписью участкам, и
соответствующими им коэффициентами делинквентности
несовершеннолетних?
Делинквентность несовершеннолетних и образование. Коэф-
фициент корреляции между коэффициентом делинквентности несо-
вершеннолетних и средним образовательным уровнем выражается в г
=-0,51 \
Анализ диаграммы рассеивания 2 дает основания полагать, что
связь между делинквентностью несовершеннолетних и образованием
не является линейной 3. При увеличении коэффициента
1 То есть обратная зависимость здесь весьма значительна.
— Прим. ред.
2 Диаграмма рассеивания показывает существенное
отклонение значе
ний исследуемых признаков от средних значений (дисперсия весьма
велика).—
Прим. ред.
3 Линейной называется связь (корреляция), при которой
равным изме
нениям средних значений одного признака соответствуют
приблизительно
равные изменения средних значений другого признака.— Прим. ред.
делинквентности от 1 до 4% можно констатировать заметное сниже-
ние образовательного уровня. В районах с коэффициентом делин-
квентности, превышающим 4%, снижение образовательного уровня
по числу лет обучения является значительно более постепенным в
смысле изменения по отдельным единицам учета. Если же мы
обратимся к районам с наивысшим уровнем делинквентности, то
обнаружим здесь поразительный рост показателей официального
обучения в школах. Однако представленные ниже данные говорят о
том, что это обстоятельство не имеет статистического значения.
Анализ таблицы IV свидетельствует также о наличии тесной
связи между образовательным уровнем той или иной группы
населения, квартирной платой, которую оно платит, и состоянием и
перенаселенностью домов, в которых живет. Таким образом, в
случаях, когда влияние других социальных и экономических
факторов исключается, для определения соотношения между
обучением в школах и делин-квентностью существенно
необходимым является проведение дальнейшего анализа.
Делинквентность несовершеннолетних и средние ставки
квартирной платы. Коэффициенты делинквентности
несовершеннолетних изменяются обратно пропорционально
экономическому статусу района, измеренному в единицах
среднемесячной ставки квартирной платы. Установленная между
этими двумя переменными величинами корреляция порядка нуля
выражается в г = — 0,53. Самые низкие ставки квартирной платы
существуют: по юго-восточному району службы здравоохранения —
в административных округах 2 и 3, на охваченном переписью участке
4—2, в административном округе 1, в непосредственной близости от
центрального делового района, на юго-западе Балтиморы —в
административном округе 22, на юг от центральной торговой зоны и
на охваченном переписью участке 25—6.
Таблица IV показывает высокую степень взаимокорреляции
между ставками квартирной платы, образованием, жилыми помеще-
ниями, не отвечающими установленным стандартам, и жилыми
помещениями, занятыми домовладельцами. Корреляция между
ставками квартирной платы и цветным населением является зна-
чительной, однако она не так высока, как этого следовало бы ожидать
ввиду угнетенного социально-экономического положения негров. Это
результат дискриминации негров в области жилищных отношений,
которая вынуждает их платить за аналогичное по своим условиям
жилье более высокую квартирную плату, чем та, которую за него
платят белые.
Анализ диаграммы рассеивания показывает, что связь между
делинквентностью несовершеннолетних и квартирной платой являет-
ся криволинейной 1. Если коэффициент делинквентности несовер-
1 Криволинейная связь или корреляция имеет место в тех
случаях, когда равным средним значениям одного исследуемого
признака соответствует неравное значение другого исследуемого
признака.— Прим. ред. шеннолетних превышает 3,5, постепенно
начинает происходить связанное с увеличением на единицу
измерения коэффициента
Таблица IV
КОРРЕЛЯЦИИ ПОРЯДКА НУЛЯ МЕЖДУ
КОЭФФИЦИЕНТОМ ДЕЛИНКВЕНТНОСТИ
НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ И НЕКОТОРЫМИ ПЕРЕМЕННЫМИ
ВЕЛИЧИНАМИ. БАЛТИМОРА, 1939-1942 гг.
цам за- н
нов

X
 ладель щения,
щения, ие уста да
ность

юсть олетни
шиеся
плата

ОБ мертам
ле! Ж) нен 0i.ibl ТВтым е;е п ча ст к0ан 5Щме

!Й ив:
ие

ен

m нн
1Я

Р е ,01 п « 0
pi [Ј

Де не< л :с ин >ве •Р к ш В( :i е
н

ра а, Г н И1 ю,Д ^
ja

:е

е
и

ГН1 bli
ж
П3( Э1

рт

Ж1 ня- i. fi пы >ie
ен
р

а
Р

Ли за Ц г
Цв С'
Об

Кв
Пе

Образова + - — + — - —
ние .... 0,8 0,7 0,4 0,3 0,7 0,1 0,51
9 1 1 9 6 2
Квартирн + — — — + — — —
ая плата 0,8 0,6 0,3 0,4 0,7 0,1 0,53
9 8 4 7 3 3
Перенасе — — — + — + — +
ленность 0,7 0,6 0,6 0,7 0,8 0,0 0,73
1 8 9 2 6 1
Цветные — — + — + — +
0,4 0,3 0,6 0,7 0,5 0,3 0,70
1 4 9 6 8 2
Жилые
помещения, за-
нятые
домовладель-
цами + + — — — + —
0,3 0,4 0,7 0,7 0,6 0,1 0,80
9 7 2 6 7 2
Жилые | V w
помещения, не ч f §
*)\ > w*
s\s V
отвечаю
щие уста-
новленн
ым стандар-
там — — + + — _ + +
0,7 0,7 0,8 0,5 0,6 0,0 0,69
6 3 6 8 7 7
Лица,
родившиеся за
границей — — — — + + —
.... 0,1 0,1 0,0 0,3 0,1 0,0 0,16
2 3 1 2 2 7 *
V W
, Л J
Л* Л. V
В 155 случаях /- = ±0,1576 имеет статистическое значение на
уровне 0,05, а г = ±0,2063 —на уровне 0,01.
Как мы видим, коэффициент корреляции между
делинквентностью несовершеннолетних и указанными переменными
величинами варьирует от +0,73 до —0,80.— Прим. ред.
делинквентности несовершеннолетних снижение квартирной
платы на единицу измерения.
В этой связи небезынтересно отметить, что охваченный пере-
писью участок 3 — 1 со среднемесячной — подсчитанной или
договорной — ставкой квартирной платы в 11 долларов 96 центов
(вторая из двух самых низких средних ставок квартирной платы в
городе) имеет более низкий коэффициент делинквентности
несовершеннолетних, чем это можно было бы предположить,
основываясь на его экономической характеристике. Среди
находящихся в этом районе домов 75% не отвечают установленным
стандартам. Только в трех из 155 охваченных переписью участков
процент таких домов больше, чем в районе, о котором идет речь. На
каждого жителя этого охваченного переписью участка в среднем
приходится по 4,3 года обучения в школе — меньше, чем на всех
других охваченных переписью участках города. В Балтиморе 94%
занятых жилых помещений оборудованы радиоточками; на
охваченном переписью участке 3—1 радиоточками оборудовано
только 69,5% — самый низкий процент в городе. В этом районе —
самый низкий процент домов, имеющих центральное отопление, 60%
домов либо вовсе не имеют туалетов, либо имеющиеся при них
туалеты расположены за пределами жилого помещения; 8,15% домов
перенаселены (то есть на одну комнату приходится более 1,51
человека). Таким образом, этот охваченный переписью участок
представляет собой весьма неблагоустроенный во всех отношениях
район с показателями, характеризующими его как один из наиболее
отсталых в экономическом отношении районов Балтиморы. И однако,
его нельзя отнести к числу районов, которые дают наиболее высокие
показатели делинквентности несовершеннолетних. В этом районе нет
специальных учреждений, которые были бы заняты искусственным
занижением показателей официальной статистики. Этот район
представляет собой как раз один из многих примеров чрезвычайной
сложности проблемы причин делинквентности несовершеннолетних,
а также тех затруднений, которые возникают при попытке объяснить
различия в коэффициентах делинквентности несовершеннолетних на
основе чисто экономического детерминизма.
Делинквентность несовершеннолетних среди негров. В Балти-
море, как и во многих других американских городах, процент участия
негров в делинквентности несовершеннолетних непропорционален
количеству негритянского населения. В 1939—1942 гг. в Балтиморе
49?/6 несовершеннолетних делинквентов составляли негритянские
дети, в то время как в общем составе населения этого города
негритянские дети составляли примерно только 20% возрастной
группы несовершеннолетних. Этот высокий показатель
делинквентности негров отражается в высоком коэффициенте кор-
реляции — г = +0,70 и выражает прямо пропорциональную зави-
симость между коэффициентом делинквентности и процентом негри-
тянского населения.
Очевидные серьезные масштабы проблемы делинквентности
негров получают еще более четкое выражение при анализе делин-
квентности негров мужского пола в возрасте от 10 до 15 лет. Почти на
всех охваченных переписью участках, где имелось 100 или более
негров-подростков, коэффициент делинквентности был равен 20 на
100 и выше. На охваченном переписью участке 12—5 были запо-
дозрены в участии в «преступности несовершеннолетних» 1 95%
подростков возрастной группы от 14 до 15 лет. На охваченных пере-
писью участках 17—1, 4—2 и 12—4 соответственно — 87%, 75% и
70% подростков этой возрастной группы привлекались, пока велось
обследование, к судебной ответственности по официальным
заявлениям о совершении конкретных делинквентных действий.
Несмотря на количественное преобладание делинквентности
среди негров, не следует придавать расе как таковой значение
причины этого явления. Между наличием негров и
делинквентностью нет необходимой зависимости. На охваченных
переписью участках 9—1 и 20—2, где в течение того времени, пока
длилось обследование, проживало соответственно 124 и 75
несовершеннолетних негров, не было зарегистрировано ни одного
случая совершения делинквентных действий. Кроме того,
коэффициенты делинквентности негров колеблются в столь же
широких пределах, что и коэффициенты делинквентности белых,
свидетельствуя тем самым о том, что в образе поведения существуют
такие большие различия, которые не являются функцией 2 или
последствием расы как таковой. Интересно также отметить, что по
меньшей мере в 10% районов с весьма значительным числом
несовершеннолетних негров коэффициент делинквентности среди
негров ниже, чем соответствующий коэффициент среди белых. На
охваченных переписью участках 13—3 и 18—2 коэффициент
делинквентности среди негров составляет примерно половину
соответствующего коэффициента среди белых.
Таблица IV указывает на высокую степень корреляции между
процентом негров на охваченном переписью участке и такими
социально-экономическими показателями, как перенаселенность, не
отвечающие установленным стандартам жилые помещения, коэф-
фициент делинквентности несовершеннолетних и в особенности
процент жилых помещений, занятых домовладельцами. В последнем
случае коэффициент корреляции выражается в г = —0,76. Таким
образом, необходимо провести дальнейший анализ, с тем чтобы
выяснить, в каких пределах высокая степень корреляции между
наличием негров и коэффициентом делинквентности является
функцией или последствием наличия негров как таковых либо
отражением того обстоятельства, что в больших городах Соединен-
ных Штатов негры живут по преимуществу в районах, характери-
зуемых такими социально-экономическими и культурными факто-
рами, которые имеют наиболее существенное и фундаментальное
отношение к прогнозированию и (или) объяснению дифференциро-
ванного коэффициента делинквентности.
1 В ряде штатов законодательство предусматривает
возможность задер
жания по подозрению в участии в «преступности
несовершеннолетних»
(кражи, грабежи, насилия и прочее) до того, как будут собраны
доказатель
ства совершения данным лицом конкретного правонарушения.—
Прим. перев.
2 Слово «функция» употребляется здесь в математическом
значении
«производного», «проявления» и т. п.— Прим. перев. Ознакомление
с диаграммой рассеивания не оставляет никаких сомнений в том, что
связь между процентом негров и коэффициентами делинквентности
является в высшей степени криволинейной. Удельный вес негров
остается почти все время одним и тем же, в то время как
коэффициент делинквентности увеличивается от 0,0 до 5,0. Удельный
вес негров резко возрастает, после того как коэффициент
делинквентности по мере своего увеличения начинает превышать 5,0.
Несмотря на теснейшую взаимозависимость между фактом
наличия негров и коэффициентом делинквентности (г = +0,70), при
анализе взаимозависимости между коэффициентом «чисто негритян-
ской» делинквентности и процентом негритянского населения можно
наблюдать чрезвычайно интересный контраст. В этом случае имеет
место обратная, но в то же время малозначительная зависимость.
Корреляция между этими двумя переменными величинами выражает-
ся в г = —0,19. Более наглядно, чем в коэффициенте линейной
корреляции, природа этой зависимости отражена в таблице V. Эта
таблица констатирует положительную корреляцию между процентом
негритянского населения и коэффициентом делинквентности негров
в пределах увеличения в районе числа негров от 0,0 до 50%; в то же
время она констатирует наличие между этими двумя переменными
величинами отрицательной корреляции в пределах увеличения на
охваченном переписью участке числа негров от 50 до 100% *.
Отобранные для обследования районы были разбиты на шесть
групп в зависимости от удельного веса негритянского населения. В
Балтиморе значительное большинство негритянского населения и
негров-делинквентов проживало на охваченных переписью участ-
•ках, где негры составляли 50% и более.
Коэффициент делинквентности увеличивается от 8 на 100 в
районах, где негров было 0—9,9%, до 13 или 14 на 100 в районах, где
негров было соответственно 10—29,9% и 30—49,9%. Однако когда
удельный вес негритянского населения превышает 50%, коэффициент
делинквентности негров обнаруживает тенденцию к уменьшению,
причем районы, где концентрация негритянского населения достигает
90% и более, характеризуются самыми низкими коэффициентами
делинквентности. Таким образом, районы с наибольшей концент-
рацией негритянского населения имеют самый низкий коэффициент
делинквентности негров.
В нижеследующих таблицах коэффициенты делинквентности
негров и белых представлены по районам, сгруппированным в за-
висимости от процента негритянского населения.
Сравнительный анализ таблиц V и VI показывает, что коэффи-
циенты делинквентности негров и белых меняются по отношению к
удельному весу негров в районе примерно одинаковым образом.
1 Понятия положительной (positive) и отрицательной (negative)
корреляции соответствуют принятым в советской статистике
понятиям прямой и обратной корреляции.— Прим. перев. Таблица V
ЧИСЛО НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ДЕЛИНКВЕНТОВ-
НЕГРОВ
И КОЭФФИЦИЕНТ ДЕЛИНКВЕНТНОСТИ
НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ
НЕГРОВ ПО РАЙОНАМ, СГРУППИРОВАННЫМ В
ЗАВИСИМОСТИ
ОТ ПРОЦЕНТА НЕГРИТЯНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ-
БАЛТИМОРА,
1939-1942 гг.

Кол
ичество
Чис нег-
Проц Коэ ло ритянског
ент ффициент делинк- о насе-
негр дел вент лен
итянского инквентн ов-негров ия (в
населения ости возрасте
негров от 6 до 17
лет)
0-9,9 8,10 153 189
1
10— 13,3 327
29,9 9 439 7
30— 13,7 335
49,9 5 461 3
50— 10,4 688 660
69,9 2 1
70- 12,3 1 856
89,9 3 056 3
90— 7,06 755 106
100 95
Всег 355 343
о... 2 80
Таблица VI
ЧИСЛО НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ДЕЛИНКВЕНТОВ-
БЕЛЫХ
И КОЭФФИЦИЕНТ ДЕЛИНКВЕНТНОСТИ
НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ
БЕЛЫХ ПО РАЙОНАМ, СГРУППИРОВАННЫМ В
ЗАВИСИМОСТИ
ОТ ПРОЦЕНТА НЕГРИТЯНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ.
БАЛТИМОРА, 1939 — 1942 гг.

Проц Коэ Чис Кол

ент ффициент ло ичество
негритянск делинкве делинк- белого
ого нтности вентов- населения
населения белых белых (в
возрасте
 от 6 до 1 7
лет)
0-9,9 2,40 246 102
10—29,9 5,36 5,74 2 663 247 371 12375
30—49,9 5,15 6,39 162 92 4302 3146
50—69,9 1439
70-89,9
90— 3,07 15 488
100
Всег 364 124
о... 1 121
Изучение корреляций порядка нуля или представленных в
таблице показателей соотношения между этими двумя переменными
величинами по существу является лишь поверхностным анализом
«реальной» зависимости между ними. Этот анализ представляет
известную ценность в качестве первого шага к анализу более глубо-
кому и более фундаментальному. Поэтому в настоящем исследова-
нии мы даем ниже некоторые дополнительные данные и проводим
дополнительный анализ характера зависимости между процентом
негров и коэффициентом делинквентности в их отношении к другим
изученным нами социально-экономическим переменным величинам.
Делинквентность несовершеннолетних и жилые помещения,
занятые домовладельцами. В таблице, показывающей корреляции
порядка нуля (таблица IV), делинквентность несовершеннолетних
наиболее тесным образом связана с переменной величиной г = —
0,80. Связь между ними, однако, представлена явно кривой линией.
Наименьший процент жилых помещений, занятых домовладельцами,
характерен для центрального делового района и примыкающих к
нему негритянских кварталов. Таблица IV показывает также высокую
степень корреляции между жилыми помещениями, занятыми домо-
владельцами, и всеми другими переменными величинами, за исклю-
чением процента лиц, родившихся за границей.
Делинквентность несовершеннолетних и перенаселенность.
Коэффициент корреляции между делинквентностью и
перенаселенностью выражается в г = +0,73 и отражает высокую
степень зависимости между этими переменными величинами. Это
вторая по степени интенсивности корреляция порядка нуля из числа
полученных в настоящем исследовании. Кроме того, эта переменная
величина тесно связана с другими показателями.
Делинквентность несовершеннолетних и жилые помещения, не
отвечающие установленным стандартам. Данные, полученные в
Балтиморе, являются эмпирическим подтверждением результатов
других исследований, поскольку они подчеркивают высокий уровень
делинквентности в «трущобах» или в районах с высоким процентом
домов, не отвечающих установленным стандартам. Коэффициент
корреляции выражется в г = +0,69.
Делинквентность несовершеннолетних и процент лиц,
родившихся за границей. Коэффициент корреляции между
коэффициентом делинквентности и процентом лиц, родившихся за
границей, выражается в г = —0,16. Таким образом, на уровне
значения 0,01 процент лиц, родившихся за границей, не находится в
тесной связи с делинквентностью несовершеннолетних, но уже на
уровне 0,05 эта связь становится весьма тесной — при достоверности
всех величин свыше г = ±0,1576. На уровне 0,01 все коэффициенты
корреляции менее г = +0,2063 не имеют существенного значения.
Другими словами, процент лиц, родившихся за границей, находится в
тесном соотношении только с процентом цветного населения (г = —
0,32); чем более высокой является концентрация негров в районе, тем
меньший там удельный вес лиц, родившихся за границей.
В 1903 г. федеральная служба инспектирования трущоб конста-
тировала, что делинквентность несовершеннолетних концентрирует-
ся главным образом в кварталах, заселенных лицами, родившимися
за границей. В 1940 г. делинквентность оказалась характерным атри-
бутом тех районов, которые были населены коренными уроженцами.
В указанном году из 2130 рассмотренных судами дел о делинквент-
ных действиях только по двум делам проходили дети, родившиеся за
границей; только по 6% дел проходили дети, оба или один из
родителей которых родились за границей, — и это в то время, когда
15% коренного белого населения Балтиморы имели одного или двух
родителей, родившихся за границей. Хотя в полном своем объеме эти
последние данные не могут быть предметом сравнения, тем не менее
они говорят о том, что лица, родившиеся за границей, и их дети дают
в списке назначенных к слушанию дел о делинквентных действиях
несовершеннолетних только такие показатели, которые
соответствуют их удельному весу в общем составе населения. Эти
факты доказывают лживость гипотезы о существовании положитель-
ной и необходимой связи между национальностью как таковой и
преступностью. В 1903 г. лица, родившиеся за границей, находились
в состоянии экономической и социальной депрессии. Как правило,
они жили в районах с чрезвычайно текучим составом населения,
крайне неоднородных по своей культуре. К 1940 г. многие из них в
культурном и экономическом отношении вполне интегрировались в
коренном составе балтиморского населения, давным-давно покинув
дома, в которых они первоначально поселились. Улучшилось и стало
стабильным их социальное и экономическое положение, соответст-
венно сократились и коэффициенты их делинквентности. Интересно
отметить, что в действительности коэффициент корреляции показы-
вает обратную зависимость между делинквентностью и наличием
лиц, родившихся за границей.
Будучи выражены в терминах анализа корреляции порядка
нуля, с делинквентностью несовершеннолетних находятся в связи
следующие переменные величины (расположенные по их
значимости):
Процент жилых помещений, занятых домовладельцами —
0,80
Процент перенаселенных домов +0,73
Процент цветного населения +0,70
Процент жилых помещений, не отвечающих
установленным +0,69
стандартам
Средние ставки квартирной платы —0,53
Среднее количество лет обучения в школе
—0,51
Процент лиц, родившихся за границей
—0,16
Некоторые недостатки коэффициента корреляции. В
социальных науках коэффициент корреляции находит широкое
применение. Он может быть весьма полезен, если при уяснении его
значения мы будем отдавать себе полный отчет в присущих ему
серьезных недостатках.
1. Выведение коэффициента корреляции между
произведениями и их суммой предполагает наличие линейной связи
между этими двумя переменными величинами. Оно предполагает
постоянное изменение средней единицы измерения в переменной
величине X при наличии примерно такого же изменения в
переменной величине Y в общем комплексе их взаимосвязи. В
действительности же связь между данными, полученными
социальной наукой, часто не является линейной. В настоящем
исследовании, как об этом пойдет речь ниже, после того как были
найдены способы расположения полученных данных по кривым
линиям, произошли существенные изменения в корреляциях между
переменными величинами. Так как статистический анализ
производится после вычисления корреляций порядка нуля,
криволинейный компонент полученных данных может существенно
повлиять на результаты этого анализа и их объяснение.
Более того, допущение только линейной корреляции может
скрыть от нашего внимания те важные различия, которые присущи
полученным данным низших категорий. Представленные ниже
данные могут служить тому примером:
а) Высокая степень отрицательной корреляции была
установлена
между процентом цветного населения и средней ставкой
ежемесячной
квартирной платы, а также между первой из этих двух величин
и средним количеством лет обучения в школе. На самом же деле
эти два коэффициента высокой по степени отрицательной корреля
ции затушевывают тот факт, что в тех случаях, когда негры состав
ляют свыше 90% всего населения, резкое снижение полученных
показателей свидетельствует о наличии интересной положительной
связи между образованием и квартирной платой, с одной стороны,
и процентом цветного населения —с другой. Этот факт, будучи
интересен сам по себе, приобретает еще большее значение в связи
с тем, что он проливает свет на характер тех зависимостей, которые
существуют между уровнем образования и квартирной платы
и процентом проживающих в районе негров. Анализ дополнительных
данных свидетельствует о том, что районы с наибольшей концентра
цией негритянского населения являются в то же время районами
с более низкими коэффициентами делинквентности.
б) Анализ зависимости между коэффициентом
делинквентности
негров и процентом негритянского населения показал низкую по
степени обратную корреляцию между этими двумя переменными
величинами. На самом деле, как было показано выше, этот коэф
фициент корреляции скрывает противоречие, существующее в са
мом характере связи между этими величинами. До тех пор пока
удельный вес негров в общем составе населения повышается от О
до 50%, зависимость между коэффициентом делинквентности негров
и процентом негритянского населения является положительной; как
только число негров переваливает за 50%, коэффициент делинквент
ности негров оказывается в отрицательной корреляции с процентом
негров, проживающих в данном районе.
в) Определенный интерес может представить и другая
иллюстра
ция, которая приводится Салленджером в его работе, посвященной
исследованию соотношения делинквентности с подвижностью
населе- ния в городе Омаха г. Салленджер констатирует, что «если
подвижность населения велика, велика также и делинквентность;
если же подвижность населения незначительна, то незначительна и
делинквентность».
В своем более позднем исследовании 2 вопроса о соотношении
в Омахе подвижности населения и делинквентности Салленджер
приходит к совершенно иному выводу относительно связи между
этими двумя переменными величинами. Это более позднее
исследование дает основание для предположения, что выведенный
коэффициент корреляции может исказить действительную природу
соотношения между подвижностью населения и делинквентностью.
Результаты проведенного в Омахе исследования наметили две
отличающиеся друг от друга подгруппы. Подвижность населения по
горизонтали оказывает на общественные отношения как
стабилизирующее, так и дезорганизующее воздействие. В тех
случаях, когда подвижность населения внутри города
сопровождается его подвижностью по вертикали, низкому
коэффициенту делинквентности обычно сопутствует стабильность
общественных отношений. С другой стороны, высокие
коэффициенты подвижности населения по горизонтали, не
сопровождавшиеся его подвижностью по вертикали, были связаны с
высокими показателями нестабильности, беспокойства и преступ-
ности.
2. Коэффициент корреляции не дает оснований для
предположения о наличии причинной зависимости. Он является
лишь средством измерения имеющегося соотношения. Установление
Маллером того обстоятельства, что, по сведениям Совета
здравоохранения города Нью-Йорка, 42% делинквентов страдали от
недоедания (при средней цифре по городу в целом в 19%), не дает
оснований для предположения, что недоедание является причиной
делинквентности или что делинквентность является причиной
недоедания. Точно так же утверждение Декстера, что между погодой
в Нью-Йорке и Денвере и масштабами некоторых специфических
разновидностей преступности имеется тесная связь, не заключает
еще в себе вывода о наличии причинной связи между ними. К
несчастью, многие исследования, построенные на основе
установления корреляции между делинквентностью и такими
переменными величинами, как плотность населения, изменения в
составе населения, нищета, наличие лиц, родившихся за границей,
или негров, физический тип, гармоничное развитие эндокринных
желез, жилищные условия, продажа комиксов и т. д., презюмируют
наличие причинной связи между той или иной конкретной
переменной величиной и делинквентностью. Езекиэль приводит
интересный пример того, на-
1 Т. Е. S u 1 1 е n g е г, Social Determinants in Juvenile
Delinquency,
New York, 1936, p. 179—180.
2 T. E. S u 1 1 e n g e r, The Social Significance of Mobility,
American
Journal of Sociology, May, 1950, p. 559—564. •сколько случайными
могут оказаться высокие показатели корреляции.
«Если количество автомобилей, проходящих по Шестнадцатой
улице в Вашингтоне, округ Колумбия, за каждые 15 минут в течение
данных 12 часов, соотнести с уровнем воды в реке Потомак в течение
каждого из этих же периодов времени, будет пол учена совершенно
определенная корреляция. Причем в какие-то дни эта корреляция
будет достигать настолько высокой степени, что вполне возможная
ошибка в ней покажется основанием для вывода о весьма малой
вероятности того, чтобы эта ошибка могла произойти случайно.
Однако если бы кто-либо попытался, опираясь на эту корреляцию,
предсказать интенсивность уличного движения, исходя из высоты
уровня воды, он должен был бы признать свое предсказание ошибоч-
ным, если бы оно было сделано в отношении дня, когда улица была
закрыта для движения в связи с автодорожными работами, либо когда
уровень воды оказался чрезмерно высоким по причине наводнения,
либо, наконец, когда луна перешла в другую фазу. Это тот случай,
когда совершенно очевидно, что между двумя явлениями нет прямой
причинной связи. И однако же между ними существует вполне
реальная корреляция, ибо оба они находятся, хотя и в очень
отдаленном смысле, под влиянием одной и той же
последовательности космических событий. Восход и заход солнца
имеют совершенно определенное влияние на передвижение людей и,
следовательно, на интенсивность уличного движения, в то время как
восход и заход луны подобным же образом совершенно определенно
влияют на высоту уровня воды. Вашингтон расположен так близко от
океана и так низко над уровнем моря, что у реки Потомак имеются
вполне определенные уровни отлива и прилива. Между восходом и
заходом солнца и восходом и заходом луны имеется некоторая
специфическая, хотя и сложная связь. Эта связь изо дня в день
постоянно меняется. В этом состоит объяснение случая, когда
реальная и значительная корреляция между двумя переменными
величинами является отражением причинения их общим для них
фактором или факторами и, однако же, не дает оснований для вывода
о наличии между ними прямой причинной связи. В практической
работе встречается много подобных случаев, когда имеющаяся между
двумя переменными величинами корреляция возникает благодаря
тому, что на обе эти величины влияют некие общие для них причины,
хотя ни одна из них не может никоим образом повлиять на другую» х.
3. Социологическая проблематика редко бывает связана с
простым соотношением между «а» и «б», но обычно предполагает
соотношение между «а», «б», «в», «г» и другими факторами. Как
отмечал Бёрджесс, делинквентность связана со многими социально-
экономическими переменными величинами, а эти переменные
величины
1 М. Е z e k i e I, Methods of Correlation Analysis, New York,
1941, p. 451. в свою очередь также должны быть в большей или
меньшей степени взаимокоррелированыJ. Данные, которые мы
приводим ниже, свидетельствуют об опасности, которую таит в себе
слишком частое применение таблицы корреляций порядка нуля в
качестве основы категорических объяснений. В самом деле, несмотря
на высокий и имеющий существенное значение коэффициент
корреляции порядка нуля между делинквентностью и той или иной
конкретной переменной величиной в тех случаях, когда другие
факторы признаются постоянными, а их влияние устраняется,
зависимость может оказаться выраженной в низких показателях и не
имеющей существенного значения. С другой стороны, после того, как
будут вычислены частичные корреляции, может получиться, что
переменная величина, связанная согласно таблице корреляцией
порядка нуля с делинквентностью лишь самым незначительным
образом, окажется связанной с ней весьма и весьма тесно.
С аналогичными же затруднениями сталкиваются и те
криминологи, которые в связи с тем, что делинквентность теснейшим
образом связана со многими факторами, выдвигают теорию
множественного фактора вместо того, чтобы попытаться дать
универсальное объяснение преступного поведения. «Сторонники
этой «теории» множественного фактора трактуют все факторы как
равноценные, если не считать того, что некоторые из них признаются
имеющими более высокую степень статистической связи с
преступным поведением, чем другие» 2. Сторонники этой теории не
делают попытки определить те факторы, которые лежат в основе
делинквентного поведения, и те факторы, которые являются всего
лишь случайными и (или) симптоматичными, не имея
действительного отношения к объяснению или прогнозированию
делинквентного поведения; они лишь выявляются вместе с другими
факторами, имеющими существенное значение для объяснения
этиологии делинквентного поведения или статистически значимыми
при прогнозировании коэффициента делинквентности. Так, выдвигая
свою концепцию причин преступности, Ломброзо объединял
следующие факторы: «влияние метеорологических условий и
климата, горообразование, раса, цивилизация или варварство,
плотность населения, легкость в приобретении средств к
существованию, алкоголизм, образование, благосостояние, религия,
воспитание в раннем возрасте, наследственность не только в смысле
унаследования определенных черт личности, но и в смысле
унаследования самой склонности к совершению преступлений,
возраст, пол, гражданский статус, безработица, тюрьма, чувственные
впечатления, подражание, внушение» 3.
1 S h a w and McKay, Juvenile Delinquency and Urban Areas,
Intro
duction XI.
2 E. H. S u t h e r 1 a n d, Principles of Criminology, Phil.,
1947, p. 56—
58 (четвертое переработанное издание).
3 R. М. М а с I v e r, Social Causation, New York, 1942, p. 83.
-сколько случайными могут оказаться высокие показатели кор-
реляции.
«Если количество автомобилей, проходящих по Шестнадцатой
улице в Вашингтоне, округ Колумбия, за каждые 15 минут в течение
данных 12 часов, соотнести с уровнем воды в реке Потомак в течение
каждого из этих же периодов времени, будет получена совершенно
определенная корреляция. Причем в какие-то дни эта корреляция
будет достигать настолько высокой степени, что вполне возможная
ошибка в ней покажется основанием для вывода о весьма малой
вероятности того, чтобы эта ошибка могла произойти случайно.
Однако если бы кто-либо попытался, опираясь на эту корреляцию,
предсказать интенсивность уличного движения, исходя из высоты
уровня воды, он должен был бы признать свое предсказание ошибоч-
ным, если бы оно было сделано в отношении дня, когда улица была
закрыта для движения в связи с автодорожными работами, либо когда
уровень воды оказался чрезмерно высоким по причине наводнения,
либо, наконец, когда луна перешла в другую фазу. Это тот случай,
когда совершенно очевидно, что между двумя явлениями нет прямой
причинной связи. И однако же между ними существует вполне
реальная корреляция, ибо оба они находятся, хотя и в очень
отдаленном смысле, под влиянием одной и той же
последовательности космических событий. Восход и заход солнца
имеют совершенно определенное влияние на передвижение людей и,
следовательно, на интенсивность уличного движения, в то время как
восход и заход луны подобным же образом совершенно определенно
влияют на высоту уровня воды. Вашингтон расположен так близко от
океана и так низко над уровнем моря, что у реки Потомак имеются
вполне определенные уровни отлива и прилива. Между восходом и
заходом солнца и восход ом и заходом луны имеется некоторая
специфическая, хотя и сложная связь. Эта связь изо дня в день
постоянно меняется. В этом состоит объяснение случая, когда
реальная и значительная корреляция между двумя переменными
величинами является отражением причинения их общим для них
фактором или факторами и, однако же, не дает оснований для вывода
о наличии между ними прямой причинной связи. В практической
работе встречается много подобных случаев, когда имеющаяся между
двумя переменными величинами корреляция возникает благодаря
тому, что на обе эти величины влияют некие общие для них причины,
хотя ни одна из них не может никоим образом повлиять на другую» *.
3. Социологическая проблематика редко бывает связана с
простым соотношением между «а» и «б», но обычно предполагает
соотношение между «а», «б», «в», «г» и другими факторами. Как
отмечал Бёрджесс, делинквентность связана со многими социально-
экономическими переменными величинами, а эти переменные
величины
1 М. Е z e k i e I, Methods of Correlation Analysis, New York,
1941, p. 451. в свою очередь также должны быть в большей или
меньшей степени взаимокоррелированы *. Данные, которые мы
приводим ниже, свидетельствуют об опасности, которую таит в себе
слишком частое применение таблицы корреляций порядка нуля в
качестве основы категорических объяснений. В самом деле, несмотря
на высокий и имеющий существенное значение коэффициент
корреляции порядка нуля между делинквентностью и той или иной
конкретной переменной величиной в тех случаях, когда другие
факторы признаются постоянными, а их влияние устраняется,
зависимость может оказаться выраженной в низких показателях и не
имеющей существенного значения. С другой стороны, после того, как
будут вычислены частичные корреляции, может получиться, что
переменная величина, связанная согласно таблице корреляцией
порядка нуля с делинквентностью лишь самым незначительным
образом, окажется связанной с ней весьма и весьма тесно.
С аналогичными же затруднениями сталкиваются и те
криминологи, которые в связи с тем, что делинквентность теснейшим
образом связана со многими факторами, выдвигают теорию
множественного фактора вместо того, чтобы попытаться дать
универсальное объяснение преступного поведения. «Сторонники
этой «теории» множественного фактора трактуют все факторы как
равноценные, если не считать того, что некоторые из них признаются
имеющими более высокую степень статистической связи с
преступным поведением, чем другие» 2. Сторонники этой теории не
делают попытки определить те факторы, которые лежат в основе
делинквентного поведения, и те факторы, которые являются всего
лишь случайными и (или) симптоматичными, не имея
действительного отношения к объяснению или прогнозированию
делинквентного поведения; они лишь выявляются вместе с другими
факторами, имеющими существенное значение для объяснения
этиологии делинквентного поведения или статистически значимыми
при прогнозировании коэффициента делинквентности. Так, выдвигая
свою концепцию причин преступности, Ломброзо объединял
следующие факторы: «влияние метеорологических условий и
климата, горообразование, раса, цивилизация или варварство,
плотность населения, легкость в приобретении средств к
существованию, алкоголизм, образование, благосостояние, религия,
воспитание в раннем возрасте, наследственность не только в смысле
унаследования определенных черт личности, но и в смысле
унаследования самой склонности к совершению преступлений,
возраст, пол, гражданский статус, безработица, тюрьма, чувственные
впечатления, подражание, внушение» 3.
1 S h a w and McKay, Juvenile Delinquency and Urban Areas,
Intro
duction XI.
E. H. S u t h e r 1 a n d, Principles of Criminology, Phil., 1947, p. 56
—
58 (четвертое переработанное издание).
R. М. М а с I v e r, Social Causation, New York, 1942, p. 83. В
своем «Статистическом методе» П. С. Флоренс приводит пример
ошибочного обобщения в результате неумения пользоваться приемом
частичной связи или частичного отбора.
«Утверждение, что большинство людей,умирает в своих
собственных постелях и что поэтому постель представляет собой
самое вредное для здоровья место, есть банальный пример неумения
применять прием частичной связи. Обычным последствием
заболевания является нахождение в постели, смерть же наступает по
истечении некоторого периода болезни. Оба эти явления
представляют собой обычные последствия заболевания, и для того,
чтобы получить научное доказательство истинности указанного выше
утверждения, необходимо было бы отобрать только случаи
заболеваний и в пределах этого комплекса случаев проверить,
действительно ли те, кто ложится в постель, умирают чаще, чем те,
кто в постель не ложится» *.
В своей работе о самоубийстве Дюркгейм очень образно
говорит о необходимости применения метода частичной корреляции
и об опасности, которая таится в придании корреляциям порядка нуля
значения причинной связи. Например, Дюркгейм установил, что:
коэффициенты совершения самоубийств среди протестантов
выше, чем среди католиков, в некоторых случаях в два-три раза;
коэффициенты совершения самоубийств летом выше, чем
зимой;
коэффициенты совершения самоубийств в городах выше, чем
в сельской местности;
коэффициенты совершения самоубийств среди одиноких и раз
веденных выше, чем среди лиц, состоящих в браке;
применительно к лицам, состоящим в браке, коэффициент
совершения самоубийств выше среди лиц, не имеющих детей.
При этом Дюркгейм указывает, что на основании этих данных
мы не должны делать вывода, что различия в религии являются
причиной различий в коэффициентах совершения самоубийств среди
католиков и протестантов. Протестантская религия относится к
самоубийству так же враждебно, как и католицизм. В самом деле,
Дюркгейм отмечает, что евреи, религиозная группа, характеризуемая
самым низким коэффициентом совершения самоубийств, как раз
наименее обременены формальными запретами самоубийства и в
наименьшей степени исповедуют учение о бессмертии. Кроме того,
непостоянство коэффициентов совершения самоубийств среди евреев
подчеркивает, что при объяснении причин существования диффе-
ренцированного коэффициента совершения самоубийств помимо
религии имеют значение и другие факторы. В середине XIX столетия
коэффициент совершения самоубийств среди евреев в Германии был
даже ниже, чем соответствующий коэффициент среди католиков,
1 P. S. F 1 о г е п с е, The Statistical Method in Economics and
Political Science, New York, 1929, p. 205.
 между тем как в XX столетии коэффициент совершения
самоубийств среди евреев превысил даже соответствующий
коэффициент среди протестантов. Не должны мы также делать и
вывода о том, что климатический фактор как таковой определяет или
объясняет тот факт, что коэффициент совершения самоубийств летом
выше, чем зимой.
В весьма богатой воображением, хотя и лишенной элементов
статистического метода манере Дюркгейм подчеркивает важность
«выделения» или признания постоянно действующей ситуации,
связанной с принадлежностью к католической или протестантской
религии, семейным положением, временем года, проживанием в
городе или в сельской местности, ситуации, которая имеет отношение
к статистике самоубийств и является способствующим им или
предупреждающим их фактором. Дюркгейм выдвигает гипотезу о
том, что такой имеющей отношение к статистике самоубийств ситуа-
цией была степень социальной сплоченности. Католики как социаль-
ная группа теснее связаны друг с другом и более сплочены, чем
протестанты. Состояние в браке, наличие родителей и проживание в
сельской местности также способствуют более тесной социальной
сплоченности и интеграции, предохраняют субъекта от возникнове-
ния у него чувства изоляции от общества. Анализ коэффициентов
совершения самоубийств по отдельным временам года также показы-
вает, что на них влияют не климат или температура как таковые, а что
с наступлением весны и лета меняются условия человеческой
деятельности и образ жизни. По Дюркгейму, продолжительность дня
влияет на ритм жизни общества. Более длинный день и
соответствующее время года делают более интенсивным и более
активным участие в событиях общественной жизни, а это в свою
очередь приводит к углублению уже имеющегося у некоторых
субъектов чувства изоляции от общества. Лицо, испытывающее
чувство изоляции от общества, ощущает свою изоляцию более
глубоко, если оно находится в центре города, а не в каком-нибудь
малонаселенном районе.
Таким образом, причинными факторами самоубийства
являются не погода, религия, место проживания или семейное
положение как таковые. Все эти переменные величины также в
высшей степени коррелированы с фактом наличия или отсутствия
условий, способствующих социальной интеграции. Коэффициент
совершения самоубийств меняется вместе с изменением степени
социальной сплоченности. В своем исследовании Дюркгейм
выдвигает в качестве основы для объяснения причины этого явления
вместо коэффициента корреляции порядка нуля анализ по принципу
«частичной корреляции» (используя при этом, без статистических
формул, статистическую логику).
4. Профессор В. С. Робинсон указывает на то, что
экологические корреляции не могут применяться вместо корреляций
индивидуальных. Было бы неразумно предполагать, что корреляции,
основанные на «характеристике отдельных районов как таковых»,
равноценны соответствующим корреляциям, основанным на
характеристике отдельных субъектов. В силу этого оценка
результатов проведенного в настоящем исследовании анализа
дифференцированного коэффициента делинквентности может быть
признана адекватной лишь в той мере, в какой она может служить
объяснением тех различий в коэффициентах делинквентности,
которыми характеризуются отдельные охваченные переписью
участки. Приведенные Робинзоном данные еще раз свидетельствуют
о том, что дезорганизация личности не может быть признана
простым отражением социальной дезорганизации х.
1 См. W. S. Robinson, Ecological Correlations and the Behaviour
of Individuals, American Sociological Review, 15 June, 1950, p. 551—
557; cm. также: H. M e n z e 1, Comment on Robinson's Ecological
Correlations and the Behavior of Individuals, American Sociological
Review, 15, October, 1950, p. 674.
ШЕЛДОН и ЭЛЕОНОРА ГЛЮК*
Техника исследования ex post facto. Отбор и объединение по
парам делинквентов и неделинквентов
Поскольку эффективность исследования зависит от
надлежащего отбора и объединения в пары делинквентов и
контрольной группы неделинквентов^ представляется важным
подробно изложить, как это было сделано. Следует напомнить о том,
что после тщательного отбора подростки подлежали объединению в
пары по признаку проживания в районе, находящемся в состоянии
социально-экономической депрессии, по признакам возраста, общего
умственного развития и этнического происхождения.
Отбор делинквентов. Отдавая себе отчет в том, что ясно
очерченное сравнение опасных (то есть упорных) делинквентов с
неделинквентами может иметь своим результатом игнорирование
категории менее опасных правонарушителей, мы тем не менее
решили, что для целей лабораторного исследования лучше всего
наиболее резкое противопоставление правонарушителей и лиц, не
совершавших правонарушений. Мы добились этого путем
составления группы делинквентов из числа подростков,
направленных в исправительные школы (Лаймана и Шёрли); у
большинства из них имелись досье о привлечении к судебной
ответственности, из которых было видно, что они являются
упорными делинквентами — обстоятельство, исключавшее всякую
вероятность того, что эти подростки — правонарушители случайные
или малоопасные. (Среди этих делинквентов было 7 подростков,
которые к тому времени, когда они подверглись изучению, не
побывали еще ни в одной из исправительных школ; их включили в
группу обследуемых на тот год, в течение которого велось
исследование, поскольку в исправительных школах не набралось
достаточного числа подходящих для обследования подростков. У
этих семи подростков имелись судебные досье, свидетельствовавшие
о том, что они систематически совершали правонарушения, причем
сами они удовлетворяли всем признакам, необходимым для
включения их в группу обследуемых.
Источник: «Unraveling Juvenile Delinquency», New York, 1950,
p. 27— 40 (в обработке редакторов издания на английском языке).
Они находились в летнем лагере фонда городских несовершенно-
летних продавцов газет в Агассиз-Виллидж, штат Мэн.)
Так как судебные досье правонарушителей сосредоточены в
архиве Совета по делам лиц, направленных на испытание, то полу-
чить там все протоколы арестов, осуждений, направлений в места
заключения и других представляющих интерес для обследования
данных о каждом из этих делинквентов, не составило никакого труда
(как, впрочем, и получение подобного рода сведений в архивах школ
Лаймана и Шерл и). Чтобы читатель мог убедиться в том, что наше
решение отбирать подростков из числа находившихся в испра-
вительных школах имело своим результатом обследование 500 дей-
ствительно опасных правонарушителей, мы даем краткую характе-
ристику их антисоциального поведения. (При проведении оконча-
тельного анализа оказалось, что в этой группе делинквентов было
только два подростка, которых нельзя было отнести к числу доста-
точно упорных или опасных правонарушителей, заслуживавших
включения в группу обследуемых. Один из них прогуливал школьные
занятия и упорно не слушался своих родителей, в связи с чем его
мать в своем ревностном стремлении делать все по закону несколько
раз сообщала о его поведении властям; хотя он в конце концов и был
направлен в школу Лаймана, его вряд ли можно считать упорным
правонарушителем. Другой, желая избавиться от своего чрезмерно
строгого отца, предпочел испытанию и условному наказанию
исправительную школу.)
Средний возраст делинквентов к моменту рассмотрения в суде
их первого дела был равен 12,4 лет (±2,1); средний их возраст к
моменту первого осуждения 12,5 лет (±2,09) 1. Немногим более
одной четверти (28,4%) подростков впервые предстали перед судом в
возрасте менее одиннадцати лет. Другие 45,8% подростков впервые
были вызваны в суд в возрасте 11, 12 и 13 лет, а 25,8% — в возрасте
14, 15 и 16 лет. К тому времени, когда мы отбирали подростков для
включения их в группу обследуемых, среднее количество падавших
на каждого из них случаев появления в суде в качестве подсудимого
было равно 3,66 (±1,81), а среднее количество падавших на каждого
из них осуждений 3,46 (±1,72).
В 65,6% случаев делинквенты впервые предстали перед судом
по обвинению в совершении преступлений против собственности
(похищение имущества, покушение на похищение имущества, сговор
о похищении имущества, похищение имущества, находившегося в
непосредственном обладании у физического лица, берглэри2,
покушение на берглэри, использование автомобиля при отсутствии на
то права и т. д.). Одна десятая (10,2%) этих подростков впервые
1 То есть отклонение от средней в ту или другую сторону
было равно
соответственно ±2,1 и ±2,09.— Прим. ред.
2 Берглэри (burglary) — насильственное вторжение в
ночное время
в чужое помещение с намерением совершить в нем фелонию, обычно
—кра
жу.— Прим. перев. предстала перед судом в качестве подсудимых по
обвинению в совершении преступлений против общественного
порядка (битье окон, злоумышленное причинение ущерба имуществу,
уничтожение имущества, противоправное нарушение владения с
причинением вреда, участие в налетах с целью совершения краж,
нарушение законодательства о лицензиях, поднятие ложной тревоги,
препятство-вание свободному движению автотранспорта, бросание
камнями, нарушение правил остановки автотранспорта,
подкладывание камней на железнодорожные рельсы и т. п.). Другая
десятая часть (9,6%) предстала перед судом по обвинению в
неповиновении родителям (обычно по заявлению самих родителей),
4,8% — по обвинению в побеге из дому, 3,6% — по обвинению в
пропуске занятий в школе, 2,6% — по обвинению в нападениях и
нанесении побоев, 2,4% — по обвинению в совершении половых
преступлений и 1,2%— по обвинению в поджоге.
Изучая в полном объеме официальные досье о преступлениях,
совершенных делинквентами к моменту направления их в школы
Лаймана или Шёрли по приговорам, которые они отбывали в то
время, когда мы их отобрали для включения в обследование, мы
установили, что из 500 делинквентов 59% были обвинены в совер-
шении берглэри (включая покушение на берглэри и обнаружение
намерения совершить берглэри), 58,4% —в похищении имущества
(исключая похищение автомобилей, однако включая покушение на
похищение имущества, похищение имущества, непосредственно
находящегося в обладании у физического лица, сговор о похищении
имущества, сговор о совершении кражи, пособничество до факта
похищения имущества, находящегося в непосредственном обладании
у физического лица), 19,8% — в похищении автомобилей, 32,4% —в
совершении преступлений против общественного порядка, 16% — в
неповиновении родителям, 17% — в побегах из дому, 12,8% —в
прогуливании занятий в школе, 5,4% —в нападениях и нанесении
побоев, 3,6% —в совершении половых преступлений, 2,4%—в
совершении разбойных нападений, 2,2%—в поджоге, 2% — в
пьянстве.
Средний возраст подростков к моменту первого направления на
испытание был равен 12,7 лет (±2,07), а их средний возраст к
моменту первого направления в исправительную школу был равен
13,9 лет (±1,78). Свыше половины (57%) делинквентов подвергались
испытанию один или более чем один раз, причем 65,2% их
подвергались испытанию в условиях отсроченного исполнением
наказания. Средняя продолжительность времени, проведенного на
испытании, была равна 10,8 месяца (±8,59), а средняя продолжи-
тельность времени пребывания в исправительных учреждениях к
моменту, когда мы отобрали их для обследования, была равна 7,12
месяца (±0,75).
В дополнение к досье об официально зарегистрированных
делинк-вентных действиях, содержание которого определяется
данными о привлечении к судебной ответственности, арестах,
осуждениях и направлениях в места заключения, ретроспективное
изучение первых явных симптомов социальной
неприспособленности делинквентов — краж, прогуливаний занятий в
школе, противоправного уничтожения имущества, неповиновения
родителям, вспышек гнева, непослушания, побегов из дому, участия в
налетах с целью совершения краж, копания в отбросах, половых
сношений и тому подобного — показывает (таблица I), что почти
половина их обнаружила признаки своей антисоциальности до
достижения ими восьмилетнего возраста, а другие две пятые — до
достижения одиннадцатилетнего возраста. Таким образом, в целом у
87,6% делинквентов их несомненная антисоциальность проявилась
еще до достижения ими половой зрелости. Средний их возраст к
началу обнаружения ими признаков отклоняющегося от нормы и
упорного по своему характеру поведения был равен 8,35 лет — в
отличие от среднего возраста в 12,4 лет (±2,1), когда они впервые
предстали перед судом в качестве подсудимых.
Таблица I
ВОЗРАСТ 500 НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ДЕЛИНКВЕНТОВ,
ПО ДОСТИЖЕНИИ КОТОРОГО ОНИ НАЧАЛИ
ОБНАРУЖИВАТЬ
ПРИЗНАКИ ОТКЛОНЯЮЩЕГОСЯ ОТ НОРМЫ
ПОВЕДЕНИЯ
Делинквенты
Возраст число проце
нт
Молож 20 4,0
е 5 лет
5 — 7 222 44,4
лет ....
 8—10 196 39,2
лет ...
11—13 53 10,6
лет ...
14 — 9 1,8
16 лет . . .
Всего 500 100,0
...
Средний возраст = 8,35 лет. Нормальное отклонение = ;!; 2,39
лет.
Из приведенного анализа с несомненностью следует, что 500
делинквентов, о которых идет речь, отличались упорством анти-
социального поведения, которое по большей части включало в себя и
случаи совершения ими опасных преступлений.
Отбор неделинквентов. В отличие от делинквентов, неделинк-
венты отбирались из числа учеников бесплатных государственных
школ. Отсутствие в их биографии случаев делинквентного поведения
подтверждалось не только путем проверки судебных архивов с
целью установления того, что в них не имеется официальных данных
на этот счет, но также путем проведения специальных исследований
различных сомнительных ситуаций, возникавших в их жизни. В
дополнение к опросам каждого из этих неделинквентов врачами-
психиатрами, тем, кто обследовал их на дому, иногда приходилось
опрашивать родителей, а также старших братьев и сестер. Если тем
не менее по поводу поведения подростка все еще оставались какие-
либо сомнения, дальнейшие исследования производились путем
опроса сотрудников местной полиции, работников социальных
служб, руководителей рекреационных учреждений х, учителей,
семейных врачей и прочих лиц, которые в силу тех или иных
обстоятельств могли иметь сведения о его поведении. Это, однако, не
означает, что в составе отобранной нами группы неделинквентов не
было подростков, повинных в таких обычных мальчишеских
проделках и пустячных проступках, которые могли бы послужить
основанием для их задержания. Сплошное обследование этих 500
неделинквентов показало, что одна четвертая их часть неправильно
вела себя в рамках совершения таких, к примеру, проступков, как
курение в раннем возрасте (22,8%), или кражи из грузовиков (23,8%),
или однократная или двукратная «кража» облюбованных малоценных
предметов с прилавка (24,5%). Один из десяти занимался игрой в
кости (9%), проникал без билета в кино (10%), время от времени
прогуливал занятия в школе (10,6%) или был охарактеризован своей
матерью как непослушный (9,6%); 6,8% шлялись по ночам; несколько
человек сквернословили (4,6%), 0,4% пили; 1,2% убегали из дому;
1,6% вообще сбежали и т. д. Но такого рода неправильное поведение
бывало чисто случайным и очень быстро прекращалось.
 «Например, один мальчик в возрасте девяти лет совершал
кражи малоценных предметов. Он поступал так на протяжении
нескольких месяцев, пока шатался с другим мальчиком, постарше»
который и приучил его красть разную мелочь. В конце концов он был
пойман хозяином лавки и направлен на работу в подвал сгребать
уголь. После этого он перестал красть. По словам мальчика, в тот
день он ужасно испугался, что его родители, к которым он относился
с большим уважением, могут узнать о его проступке.
Другой мальчик признался в том, что одно время он система-
тически «брал» маленькими порциями сласти в окрестных магазинах.
Поскольку он очень боялся «взволновать отца», он вскоре перестал
это делать.
Наконец, третий мальчик в беседе с психиатром вспомнил, что,
когда ему было около семи лет, он занимался мелкими кражами, видя,
как это делают другие мальчики. Очень скоро он был пойман на этом
и жестоко наказан — один раз «фараонами», а другой —
1 То есть домов отдыха, площадок для игры в гольф,
плавательных бассейнов и пр.— Прим. перев. собственной матерью.
Примерно тогда же он совершил довольно крупную кражу из
грузовика, а также поблизости от своего дома совершал различные
правонарушения, в частности бросал камнями в проходившие по
улице автомашины и в поезда. Как объясняет психиатр, «основное,
что заставило этого мальчика изменить свое поведение, не говоря о
том, что его быстро поймали и о его страхе перед наказанием,
заключалось в постоянном надзоре за ним дома».
Фактически же 74,2% отобранных нами неделинквентов не
совершали даже и таких малозначительных проступков. Беседо-
вавший с каждым из этих подростков штатный психиатр, до того как
он принял участие в нашем обследовании, был убежден, что
большинство так называемых неделинквентов, проживавших в райо-
нах, находившихся в социально неблагополучном состоянии, на
самом деле являются неизобличенными делинквентами. Однако
задолго до того, как мы завершили наше обследование, он признался,
что его мнение было ошибочным.
В результате исчерпывающего обследования мы были
вынуждены исключить из этой группы 36 подростков, первоначально
отобранных в качестве неделинквентов. Было, установлено, что хотя
они и не привлекались к судебной ответственности, но совершали
малозначительные правонарушения с упорством, достаточным для
того, чтобы их исключить из группы неделинквентов. Вместо этих 36
подростков в группу были включены такие подростки, которые не
внушали никаких сомнений.
Получение у родителей разрешения на изучение неделинквент-
ных детей. Прежде чем включить в группу неделинквентов того или
иного подростка, мы должны были получить на это согласие его
родителей. Таково было категорическое требование бостонского
школьного комитета. Часто это приводило к тому, что нам прихо-
дилось по нескольку раз являться к подростку домой, прежде чем
удавалось застать его родителей или опекуна. Проволочка иногда
происходила из-за того, что мать подростка отказывалась подписать
карточку с разрешением, не посоветовавшись с отцом (в особенности
это относилось к матерям, родившимся за границей).
Стремясь получить разрешение родителей на включение их
сына в обследование, мы не оказывали на них никакого давления.
Если после того, как мы объясняли им, что «хотим изучить вашего
сына потому, что он настолько хороший мальчик, что мы сможем
установить, какая разница существует между ним и другими похо-
жими на него мальчиками и теми мальчиками, которые вступают в
конфликт с законом», родители тем не менее продолжали отказывать
в своем согласии, мы не пытались форсировать решение вопроса.
После того как в результате личных посещений у родителей
было получено 500 разрешений, человек, который проводил эти
визиты, Джордж Ф. Макграт, был призван в армию. Поэтому для
того, чтобы не затягивать обследование и не нарушать его непре-
рывности, мы должны были найти способы более быстрого полу-
чения родительских разрешений. По предложению одного из дирек-
торов школ, каждый подросток, которого мы хотели включить в
обследование, брал домой нашу объяснительную записку с карточкой
для подписи родителя или опекуна. Хотя этот метод оказался не столь
успешным, как метод личной беседы, отказались подписать карточки
только очень немногие родители. Дело в том, что сами подростки,
которым не только участники нашей группы, но и тесно
сотрудничавшие с нами директора школ предварительно объясняли
цели обследования, часто настаивали на том, чтобы им разрешили
быть включенными в обследование. В тех немногих случаях, когда
родители медлили с подписью, кто-нибудь из участников нашей
группы наносил визит к ним домой и, как правило, добивался их
согласия. Им объясняли, что они могут, если захотят, получить отчет
об интересующей их части основных выводов, сделанных на основе
обследования их сына, в особенности в том, что касалось его
здоровья и особых способностей. (Фактически очень немногие
родители решили воспользоваться этой возможностью.) В первый год
проведения обследования мы во время визита домой оставляли
родителям почтовую открытку и просили их послать ее нам по почте
в случае, если они заинтересуются нашим отчетом о результатах
обследования их сына. Позднее мы перестали это делать, так как
только очень немногие родители пользовались предоставлявшейся им
возможностью узнать что-либо о результатах проведенного
обследования. Вообще же только те родители брали на себя труд
написать нам, чтобы мы прислали им отчет, которые особенно
беспокоились о своем сыне (о его физическом состоянии, о каких-
либо возникших у него трудностях личного порядка или о его
школьных делах). Те несколько отчетов, которые мы им направили,
были очень краткими, написаны простым языком и касались главным
образом тех конкретных вопросов, к которым родители проявили
интерес. Кроме того, как правило, мы включали в наши отчеты
указание на наличие каких-либо особых способностей, выявленных
по системе тестов Векслера — Беллвю (например, о том, что у
мальчика имелись большие или небольшие актерские способности).
Лишь в очень редких случаях родители, давшие свое согласие
на включение их сына в обследование, затем настаивали на его
исключении. Во всех случаях, когда возникали какие-либо вопросы
или жалобы, не только наши обследователи на местах, но и дирек-
тора школ сразу же принимали меры к тому, чтобы рассеять имев-
шиеся у родителей или у самих мальчиков сомнения.
Выбор района. Было решено, что для каждого подростка-
делинквента, проживавшего в находившемся в социально
неблагополучном состоянии районе в течение по меньшей мере двух
лет до включения в обследование, должен быть найден неделинквент,
прожи- вавший в таком же районе (не обязательно в том же самом).
Для целей исследования под находящимся в социально
неблагополучном состоянии районе понимается как деградирующий
городской район с низкими ставками квартирной платы
(промышленный, деловой, портовый, жилой или находящийся в
стадии превращения из жилого в деловой или промышленный),
характеризуемый такими общественными условиями, которые
обычно рассматриваются как пагубные для нормального развития
детей (наличие баров, притонов для игры или разврата, заведений,
извлекающих коммерческую выгоду из дешевых развлечений,
железнодорожных депо и путей, переулков и свалок) или вовсе не
предоставляющий возможностей для здоровых развлечений 13. Для
13
Некоторые социологи различают несколько типов районов, в которых
по преимуществу концентрируется делинквентность: 1) «Район бедноты
и более или менее нормального семейного уклада, относительно не осложнен
ного никакими другими влияниями», в котором «подавляющее большинство
бедняков ни в каком смысле не является делинквентами». 2) Трущобы, в которых
«бедность осложнена разнородностью населения и другими факторами...район темных
переулков и сырых подвалов, свободы и индивидуализма., пораженных бедностью и
разрушенных семей; человеческих отбросов...бродяг и преступников... нищеты, а не
просто зависимости; текучего и анонимного населения, перенаселенности и отсутствия
социального контроля и конструктивных влияний...» 3) Промежуточный район с
тенденцией к частичному совпадению с районом трущоб, «отгороженный от обычного
общества каким-либо физическим или социальным барьером... железнодорожными путями,
рекой... или большой промышленной зоной, или, как это часто бывает, цветом кожи
либо враждой конкурирующих национальностей... Всякий такой окраинный район
представляет собой поле сражения конфликтующих культур, а иногда, в буквальном
смысле, поле сражения представляющих их шаек...» 4) Район домов, «где сдаются
комнаты... в значительной
части — район трущоб, но не одни только трущобы... известный своими
объявлениями «сдается комната», своими непринужденными обычаями и...
людьми... район без детей... с очень текучим населением... район безличных
того чтобы выяснить, есть ли такие районы в Бостоне, мы
воспользовались тремя источниками полезной информации:
1. Географическая карта города Бостона для переписи насе-
ления, показывающая за пять лет (1933—1937) коэффициент делинк-
вентности несовершеннолетних на тысячу детей из возрастной груп-
пы от 7 до 16 лет14.
1
2. Характеристика бостонских районов по «Отчету об опись
недвижимого имущества в городе Бостоне» 15, включающая пере
числение объектов, нуждающихся в капитальном ремонте, ставок
квартирной платы, перенаселенных жилых домов, домов, где отсут
ствуют санитарные условия, домов без центрального отопления
и домов, в которых не проживают люди, имеющие постоянный
доход.
3. Сведения об этих районах, которыми располагали
участники
нашей группы, дополненные личным с ними ознакомлением в тех
случаях, когда имелась неуверенность в пригодности таких сведений.
При переписи населения город Бостон делится на' 26 районов
(обозначенных буквами от А до Z), которые охватывают 156 участ-
ков. Руководствуясь вышеуказанной географической картой делинк-
вентности несовершеннолетних, показывающей коэффициент
делинк-вентности на каждом участке в течение 1933—1937 гг. (наше
исследование было начато в 1939 г.), мы обнаружили, что все участки
(92), в которых коэффициент делинквентности несовершеннолетних
был равен десяти или более на тысячу детей, удовлетворяли нашему
определению участка как находящегося в социально неблагопо-
лучном состоянии; таким образом, любой подросток, в отношении
которого было установлено, что он проживал в одном их этих уча-
стков по меньшей мере два года до включения его в обследование,
мог быть с уверенностью отобран для этой цели.
При личном ознакомлении с некоторыми участками, кроме тех,
где коэффициент делинквентности несовершеннолетних составлял
десять или более на тысячу, выяснилось, что еще 17 участков (или
определенные их части) удовлетворяли нашему критерию района,
находящегося в социально неблагополучном состоянии. Например,
отношений», в котором «нет контроля со стороны районных властей...
район личной и социальной дезорганизации». 5) «Своего рода гетто, или район,
населенный какой-либо одной группой иностранцев, также может быть оча
гом преступности, хотя гетто, где сохраняется однородность и контроль со
стороны главенствующей группы, часто оказывается защищенным от пре
ступности и обычно в гораздо меньшей степени концентрирует у себя делинк
вентность, чем разнородные трущобы...» D. R. Т a f t, Criminology, New York, 1942, p. 161
—164. Наши подростки были отобраны главным образом из районов 2, 3 и 5.
14
Census Tract Map (Juvenile Delinquency by Census Tracts, 1933—1937), (составлена
Бостонской лигой здравоохранения). Коэффициент делинквентиости определялся по
данным об арестах, представленных Советом надзора за находящимися на испытании
штата Массачусетс.
15
«Report on Real Property Inventory for the City of Boston», vol. I
подросток, проживавший согласно переписи в участке с
коэффициентом делинквентности несовершеннолетних меньшим,
чем десять на тысячу несовершеннолетнего населения, тем не менее
включался в обследование, так как ознакомление с улицей, на
которой он жил, показывало, что непосредственный район его
проживания был очень неблагополучен. Соответственно прием-
лемыми для обследования оказывались все подростки, проживавшие
в этой части означенного участка. Из 53 подростков-делинквентов и
неделинквентов, проживавших в Бостоне в охваченных переписью
участках с коэффициентом делинквентности несовершеннолетних
ниже десяти на тысячу, 24 были жителями именно этого района, 1
который может быть охарактеризован как район с перенаселенными I
и арендуемыми домами, примыкающий к барам, местам постоянных \
сборищ уличных шаек и к заведениям, извлекающим коммерческую
выгоду из дешевых развлечений.
(представлен Бостонским советом городского планирования в
августе
г.). Поскольку за пять лет, в течение которых в исправительных
школах отбирались (примерно по 100 человек в год) подростки для
обследования, оказалось невозможным отобрать всех 500 делинк-
вентов, удовлетворявших требованию проживания в Бостоне, мы
вынуждены были включить в обследование 49 подростков-делинк-
вентов, проживавших в примыкающих к Бостону районах; что же
касается неделинквентов, то из числа проживавших за пределами,
Бостона в обследование были включены только 2 человека.
Правильность нашего решения производить отбор в указанных
районах нашла полное подтверждение в данных, содержавшихся в
вышеупомянутом «Отчете об описи недвижимого имущества в горо-
де Бостоне». Сравнение условий в опытных районах, включенных в
наше обследование, с некоторыми условиями, преобладавшими в
масштабе всего Бостона и получившими отражение в необходимости
капитального ремонта, квартплате за месяц, перенаселенности,
отсутствии санитарных условий и центрального отопления, а также в
количестве семей, в которых не было лиц, имевших постоянный
доход, свидетельствует о том, что условия в районах, из которых
были взяты как делинквенты, так и неделинквенты, были хуже, чем в
среднем в масштабе всего города (как этого и следовало ожидать).
Например, на участках переписи А6, В1, В4, F2, F6, HI, H4, Y1 (части
Норт-Энда и Вест-Энда, расположенные поблизости от делового
района Бостона, деловой район Бостона, верхняя часть Саут-Энда,
расположенная поблизости от делового района Бостона, часть
Восточного Бостона) капитальный ремонт был необходим в 20%
жилых домов, тогда как в масштабе всего города в таком ремонте
нуждались лишь 11,8% жилых домов. (Это относится к домам,
нуждавшимся в капитальном, а не текущем ремонте и (или) непри-
годным для проживания; статистические данные взяты из отчета
Бостонского совета городского планирования). Размеры ежемесячной
квартплаты были равны 26 долларам в отличие от 31 доллара 24
центов по Бостону в целом; 37,5% жилых домов были перенаселены
(больше одного человека на комнату) в отличие от 16,6% по городу в
целом; в 49,5% жилых домов не было ванн и душей в отличие от
16,2% по Бостону в целом; печное отопление (кухонная плита как
основной нагревательный прибор) было в 60% жилых домов в
отличие от 34,7% по городу в целом; 35% семей не имели в своем
составе лиц, имеющих постоянный доход в отличие от 20,1 % по
городу в целом. Условия, взятые для сравнения по всем другим
переписным участкам, охваченным нашим обследованием, оказались
столь же плохими, если не хуже.
Вполне уместно было бы поставить следующий вопрос: не
искажается ли существенным образом наше исследование причин
делинк-вентности несовершеннолетних тем обстоятельством, что мы
ограничили группу лиц, отобранных для обследования, только
делинквентами из районов, находящихся в социально
неблагополучном состоянии? Однако общее мнение таково — и это
часто доказывалось,— что больше всего делинквентных действий
совершается несовершеннолетними именно в таких районах. Для
того чтобы достичь поставленной нами цели — изучать только
действительно опасных делинквентов, мы отбирали подростков
главным образом из числа содержавшихся в исправительных школах
и в меньшей степени — из числа тех, кто проходил перед судами по
делам несовершеннолетних. По причинам же чисто практического
порядка наш выбор был ограничен только подростками,
проживавшими в самом Бостоне или очень близко от него.
В процессе отбора подростков из числа содержавшихся в
исправительных школах, производившегося в зависимости от
характера района, в котором они в то время проживали, забракованы
были только очень немногие. Из общего числа в 500 человек
буквально-единицы, хотя они и удовлетворяли всем другим
требованиям, пришлось исключить из обследования потому, что
место их постоянного проживания не удовлетворяло выдвинутому
нами критерию.
Отбор бесплатных государственных школ. После того как были
установлены пригодные для целей нашего исследования районы,, нам
надлежало определить конкретные бесплатные государственные
школы, в которых мы с наибольшей вероятностью могли бы найти
подростков-неделинквентов таких возрастных групп, нацио-
нальностей и коэффициентов интеллекта, которые могли бы быть
сопоставлены с соответствующими данными делинквентов. Это зна-
чило, что член нашей группы, которому специально была поручена
эта работа, должен был лично ознакомиться с составом учеников раз-
личных школ, расположенных в отобранных нами районах, чтобы
определить, в каких конкретных школах мы должны будем просить
разрешения администрации на отбор мальчиков для нашего обсле-
дования. Ниже мы приводим выдержки из типичного отчета одного
из членов нашей группы, показывающие, какими соображениями
приходилось руководствоваться в процессе отбора подростков,,
подходящих для обследования.
«Средний возраст учеников в школе X примерно на один год
ниже среднего возраста учеников той школы, в которой в последний
раз отбирались для обследования подростки. Это может означать, что
в группе окажется меньше, чем следует, подростков более-старших
возрастов; однако этот недостаток может быть устранен,, если
первыми будут обследованы все подростки из старших классов.
Директор сообщил, что в этих классах есть 2 шестнадцатилетних
подростка, 14 пятнадцатилетних, 28 четырнадцатилетних, 45 три-
надцатилетних, 60 двенадцатилетних и 60 одиннадцатилетних, что в
целом составляет немногим более 200 таких подростков, которые по
возрасту могли бы быть признаны пригодными для целей обсле-
дования.
Что касается национальности учеников, то в этой школе пред-
ставлены треки, сирийцы, ирландцы, итальянцы, армяне, канадцы и
потомственные американцы — с преобладанием представителей
ближневосточной группы и второй по численности группой подрост-
ков ирландского происхождения. Директор, однако, говорит, что он
точно не знает, сколько в школе учеников той или иной националь-
ности, потому что «вы не можете судить об этом ни по их именам, ни
по их внешности».
Предложенные администрацией школы тесты
интеллектуального развития могут быть использованы, и хотя при
отборе мальчиков мы будем применять наши собственные тесты по
системе Векслера— Беллвю, это, во всяком случае, не исключает
возможности немедленного выведения из обследования по
коэффициентам интеллекта, применяемым в школьных отчетах,
подростков с очень низким интеллектуальным уровнем, которые на
данном этапе нашей работы нам не нужны».
Проверка возраста. Как только мы надлежащим образом уста-
навливали местожительство подростка в районе, находящемся в
социально неблагополучном состоянии, мы приступали к проверке
даты его рождения, для того чтобы правильно определить его возраст.
Хотя это может показаться очень простым делом, фактически
получение правильной информации было связано с
многочисленными трудностями. Для того чтобы подтвердить возраст,
как он был показан в документах исправительной школы и
бесплатной государственной школы, необходимо было проверить
дату рождения каждого подростка по картотеке бюро демографи-
ческой статистики штата Массачусетс и аналогичных бюро в других
штатах.
Для этой цели нам необходимо было правильно установить
имена и фамилии родителей, в чем порой бывало весьма трудно
удостовериться. Например, после того как было произведено тща-
тельнейшее исследование, в одном случае оказалось, что мальчик,
значащийся в документах под фамилией Байт, в момент рождения
носил фамилию Бланко 16.
Определение этнического происхождения. Необходимо было
также правильно установить национальное (этническое)
происхождение каждого подростка в соответствии с критериями,
приемлемыми для биоантропологов и предложенными нам
профессором Эрнестом А. Хутоном из Гарвардского университета.
«Если оба родителя родились за границей в одной и той же
стране, расовое происхождение сына определяется по этой стране;
если оба родителя родились за границей в двух различных странах,
расовое происхождение сына определяется по месту рождения его
отца; если один из родителей родился за границей, расовое происхож-
дение сына определяется по стране, где родился этот родитель; если
оба родителя родились в Соединенных Штатах, расовое про-
исхождение сына определяется по месту рождения дедов с отцовской
^стороны, в соответствии с правилами, установленными для
определения расового происхождения по родителям. В тех случаях,
когда речь идет о евреях, страна, откуда родом подросток, не
принимается во внимание».
Непосвященный мог бы предположить, что национальное про-
исхождение может быть определено путем простого опроса подро-
стков или их родителей о месте их рождения и о месте рождения их
предков или путем использования фамилии в качестве указателя
вероятной национальности. Однако эту проблему нельзя было
решить так просто. Так, фамилия Смит, которую вполне разумно
можно было бы рассматривать как американскую или английскую,
оказалась принадлежащей подростку французского происхождения,
фамилия Вокер — подростку русского происхождения, Джонсон —
итальянского, Фаррел — франко-канадского и О'Дэй — бельгийского.
Для точного определения этнического происхождения в каждом
случае нам следовало знать место рождения родителей подростка.
Если один из родителей или оба родителя родились за границей,
национальность без труда устанавливалась в соответствии с только
что указанными правилами. Однако, если оба родителя были корен-
ными жителями, нам приходилось разыскивать запись о рождении
отца, по которой мы определяли место рождения дедов с отцовской
стороны. (Если отец родился не в Массачусетсе, нам приходилось
писать в бюро демографической статистики другого штата.
16
White — белый (англ.), Blanco <— белый (исп.).— Прим. перев.
Несколько штатов отказались дать нам соответствующую инфор-
мацию без согласия тех лиц, которых она касалась.) В том случае,
если оба деда с отцовской стороны были коренными жителями,
приходилось устанавливать место рождения дедов с материнской
стороны.
Окончательное определение истинного этнического происхож-
дения мальчика было результатом длительного и часто утомительного
процесса проверки и перепроверки данных демографической
статистики и других источников информации.
Определение коэффициента интеллекта. Что касается определе-
ния коэффициентов интеллекта делинквентов и неделинквентов, то
сначала эта проблема разрешалась в значительной степени в
зависимости от того, как быстро могли входившие в нашу группу
психологи выполнить и подсчитать индивидуальные тесты по
системе Векслера — Беллвю. Однако позднее, когда объединение в
пары отдельных субъектов по необходимости стало более сложным,
примерно три из каждых пяти прошедших тесты подростков оказы-
вались не обладавшими теми коэффициентами интеллекта, которые
могли бы оправдать включение их в обследование. До тех пор пока не
были получены и проверены данные о возрасте, этническом
происхождении и коэффициенте общего интеллектуального развития,
ни один подросток не мог быть окончательно объединен в пару с
другим.
В начале нашего исследования мы в виде опыта пытались рас-
полагать подростков по степени их интеллектуального развития,
пользуясь групповыми тестами, а иногда коэффициентом интеллекта,
выведенным из тестов, ранее дававшихся другими и зафик-
сированных в отчетах школ или учреждений социальной службы или
в отчетах психиатрических больниц и клиник. Однако коэффициенты
интеллекта, выведенные из результатов наших собственных
исследований по системе Векслера — Беллвю, настолько часто не
совпадали с коэффициентами, полученными из других источников,
что мы решили, прежде чем окончательно объединять пары
подростков, в каждом конкретном случае ожидать результатов
подсчета тестов по системе Векслера — Беллвю. Так, в одном случае
групповой тест Термана показал коэффициент интеллекта 70,
групповой тест Дирборна — 69 и тест Векслера — Беллвю — 98.
Кроме того, тест Бинэ, ранее данный школьным психологом, показал
коэффициент интеллекта 74, тест, данный психологом испра-
вительной школы, показал коэффициент 68, в то время как наш тест
Векслера — Беллвю показал коэффициент 81. Можно было бы
привести еще множество подобных примеров.
Объединение в пары делинквентов и неделинквентов. Прежде,
чем пытаться объединять попарно делинквентов и неделинквентов,
мы решили подождать, пока будут собраны вместе около 400 делинк-
вентов из двух исправительных школ и около 250 учеников бостон-
ских бесплатных государственных школ, в отношении которых было
точно установлено, что они не совершали делинквентных действий.
Обе эти группы несовершеннолетних удовлетворяли требованию
проживания в находившихся в социально неблагополучном состоя-
нии районах в течение по меньшей мере двух лет до начала отбора. И
только после этого мы начали борьбу за разрешение проблемы
объединения делинквентов и неделинквентов попарно на основе
совпадения возраста, этнического происхождения и коэффициента
общего интеллектуального развития.
Следует, однако, заметить, что даже в течение этого первона-
чального периода мы подходили к неделинквентам в какой-то мере
выборочным путем (все подходившие нам делинквенты, если они
удовлетворяли требованию местожительства, включались в обсле-
дование без каких бы то ни было дальнейших проверок), руковод-
ствуясь при этом составленными для отдельных случаев таблицами
показателей этнического происхождения, возрастных групп и коэф-
фициентов общего интеллектуального развития делинквентов.
Так, после того как мы обнаружили, что среди первых 100
делинквентов итальянцев было во много раз больше, чем сирийцев,
греков или евреев, мы отобрали в находившемся в социально
неблагополучном состоянии итальянском районе такую бесплатную
государственную школу, из которой мы смогли отобрать подходящих
нам для сравнения неделинквентов. В дальнейшем выбор бесплатных
государственных школ для отбора в них неделинквентов происходил
на основе составленных для отдельных случаев таблиц с показате-
лями местожительства делинквентов. Например, после того как было
завершено изучение местожительства первых 250 делинквентов,
показавшее, что к моменту направления их в исправительные школы
24,8% проживали в Роксбери, 18,7% — в Восточном Бостоне, 15,4%
— в Центральном Бостоне, 10,2% — в Чарлзтауне, 8,1 % — в Южном
Бостоне, 5,7% — в Вест-Энде, 5,3% — в Саут-Энде и 5,3% — в
Дорчестере, в этих районах были определены бесплатные
государственные школы для отбора в них неделинквентов.
Памятка, разработанная для членов группы, проводивших
обследование на местах в связи с отбором третьей группы в составе
100 неделинквентов, гласила:
«В этой группе все подростки должны быть в возрасте 14, 15 и
16 лет, однако желательно, чтобы они были 15 и 16 лет; 75% должны
обладать коэффициентом интеллекта менее 90; необходимо, чтобы
они по преимуществу были ирландского и старо-американского
происхождения. Итальянцев и евреев в эту группу включать не
следует».
После того как были завершены все возможные сравнения
между первыми 400 делинквентами и первой группой неделинквен-
тов, состоявшей примерно из 250 человек, были разработаны планы
дальнейшего отбора конкретных лиц. Поскольку в течение года мы
были в состоянии изучить только 200 человек, прошло три с полови-
ной года, считая с начала отбора в 1940 г., прежде чем мы смогли
попытаться произвести объединение в конкретные пары. В результате
стали очевидными этническое происхождение, возрастные группы и
степень интеллектуального развития неделинквентов, которые были
нам еще нужны для завершения объединения в пары с
делинквентами. На основе этого первоначального объединения мы
установили, что имелось 25 неделинквентов, для сравнения с
которыми не было делинквентов такого же возраста, интеллекту-
ального развития или такой же национальности, и поэтому нам
следовало искать их специально среди остающихся 100 делинквен-
тов, которые еще не были отобраны. Мы установили также, что у нас
было 263 делинквента, для сравнения с которыми у нас не было
подходящих неделинквентов. Поэтому начиная с этого момента к
дальнейшему отбору подростков надо было подходить с гораздо
большей осторожностью. Вместо того чтобы отбирать из одной и той
же бесплатной государственной школы по 100 неделинквентов в год,
как мы это делали раньше, мы должны были теперь искать
подростков, удовлетворявших необходимым требованиям, среди
учеников десяти различных школ. Иногда наши попытки определить
подростка, удовлетворяющего всем необходимым для сравнения
требованиям, были похожи на поиски иголки в стоге сена. Если,
например, мы приходили к выводу, что нам требуются подростки-
неделинквенты несколько более молодых возрастов, мы стучались в
двери начальных школ, чтобы запросить там нужных нам ребят.
Если мы обнаруживали недостаток в подростках более старших
возрастов и вместе с тем с более низким интеллектом, мы искали их в
профессиональных средних школах. В тех случаях, когда нам нужны
были подростки с очень низким интеллектом и определенных
национальностей, мы должны были обращаться к школьным властям
за разрешением на обследование подростков, учившихся в спе-
циальных классах или в специальных школах, расположенных в тех
частях города, в которых, по-видимому, как было решено, можно
было найти подходящих подростков.
В первые годы нашего исследования, когда мы наугад брали
отдельных субъектов, у нас, конечно, было меньше случаев исклю-
чений из обследования, ибо к объединению делинквентов в пары •с
неделинквентами в то время еще не предъявлялось требование
•особой точности. Так, например, из 138 подростков, отобранных в
виде опыта в школе Вильяма Блакстоуна, из обследования были
исключены только 38: в отношении 12 было установлено, что они
совершали делинквентные действия; родители 11 отказались дать
согласие на включение их сыновей в обследование, а остальные 15
были исключены из обследования по различным причинам, таким,
например, как «сердечное заболевание и редкое посещение школы»,
«мать в больнице и не может подписать карточку с разрешением»,
«мальчик недавно оставил школу».
Однако на более поздних этапах исследования, когда
необходимо было искать подростков определенного возраста,
этнического происхождения или коэффициента общего
интеллектуального развития, потери стали значительно больше. Так,
из 315 подростков, учившихся в школе Биджлоу и внесенных в
список для возможного включения в обследование, пригодными были
признаны только 52. Основанием для исключения из обследования
явились следующие причины: б подростков было исключено,
поскольку было установлено, что они совершали делинквентные
действия; 31 — потому, что нельзя было проверить дату их рождения;
32 — потому, что оказалось невозможным установить их этническое
происхождение; 12 — потому, что их возраст не соответствовал
возрасту тех делинквентов, для объединения с которыми все еще
подыскивались пары; 75 — потому, что коэффициенты их интеллекта
не соответствовали коэффициентам интеллекта подростков из группы
делинквентов; 18 —потому, что родители отказались дать разрешение
на включение их в обследование; 3 — потому, что они оставили
школу вскоре после того, как их фамилии были внесены в список; 86
— потому, что уже после того, как наконец было достоверно
установлено их этническое происхождение, оказались не теми, кто
был нужен для объединения в конкретные пары.
В таком колоссальном по масштабам мероприятии нельзя
достичь абсолютного совершенства. В интересах науки следует
отметить, что в первые годы исследования, прежде чем фактически
началось объединение подростков в пары, в обследование было
включено некоторое число таких неделинквентов, которые позднее не
подошли под пару ни одному из делинквентов. И хотя мы принимали
все меры к тому, чтобы отыскать соответствующих им по признакам
подростков-делинквентов, мы просто не сумели их найти, несмотря
на самое тщательное ознакомление со всеми имевшимися налицо
правонарушителями в исправительных школах и даже в некоторых
бостонских судах по делам о несовершеннолетних. Поэтому этих
подростков — их было 24 — пришлось из обследования исключить.
Доказательство того, что объединение в пары было
17
результативным
17
Небезынтересно отметить, что в конце концов пришлось отказаться
от результатов всех психологических тестов, проведенных в процессе под
бора пар, а именно: 293 тестов Векслера — Беллвю, 289 «полных» тестов
Станфорда, 255 тестов Диерборна и 168 тестов Термана. Точно так же на
том или ином этапе работы пришлось отказаться от выводов, сделанных на
основе 37 социальных биографий, 48 полных фотографий, 50 медицинских
заключений, 33 тестов Роршаха и 52 психиатрических опросов, в связи с тем, что, когда
были полностью проверены все необходимые для объединения в пары данные, было
 Проживание в районе, находящемся в социально неблагополуч-
ном состоянии. В результате длительного процесса социального
исследования (фактически завершившегося по истечении нескольких
лет после первоначального отбора подростков) мы получили более
точную характеристику тех районов, находящихся в социально
неблагополучном состоянии, в которых проживали подростки,
явившиеся объектом обследования. Кроме того, это исследование
подтвердило правильность первоначального отбора районов по при-
знаку их нахождения в социально неблагополучном состоянии 18.
Наша цель состояла в том, чтобы брать подростков только из
тех районов, условия которых были пагубными для нормального
развития молодого человека. Поэтому не имеет значения то, напри-
мер, обстоятельство, что, как было нами установлено, в так называ-
емых промежуточных районах (объединяющих деловые или про-
мышленные и жилые элементы) делинквентов проживало меньше,
Коэффициент делинквентности. Он получает отражение в том
соответствии, которое существует между самим этим коэффициентом
и оказывающими воздействие местными факторами. Читатели,
испытывающие особый интерес к экологическому (в аспекте «делин-
квентного района») подходу в изучении причин преступности, в
таблице II смогут увидеть, что в Бостоне 451 делинквент и 498
неделинквентов были в почти равной пропорции взяты из районов с
совпадающими коэффициентами делинквентности. При этом следует
напомнить о том, что нам пришлось взять вне Бостона в собственном
смысле 49 делинквентов и 2 неделинквентов. Поэтому, хотя районы, в
которых они жили, и отвечали нашим требованиям, мы не могли
классифицировать их применительно к коэффициентам
делинквентности.
Таблица II
КОЭФФИЦИЕНТ ДЕЛИНКВЕНТНОСТИ В РАЙОНАХ, В
КОТОРЫХ
БОСТОНСКИЕ ДЕЛИНКВЕНТЫ И НЕДЕЛИНКВЕНТЫ
установлено, что определенная часть подростков не удовлетворяет всем предъявляемым
для включения в обследование требованиям
18
Хотя подростки подбирались в пары по признаку проживания в райо
нах, находящихся в социально неблагополучном состоянии, а не по признаку
проживания в каком-либо конкретном географическом районе, но даже
и в этом отношении между делинквентами и неделинквентами не было слиш
ком уж больших различий. Разбив обе эти группы по тем географическим
районам Бостона, в которых входящие в группы подростки проживали к тому
моменту, когда мы их отобрали для изучения, мы обнаружили, что 13,8%
делинквентов и 10% неделинквентов проживали в Восточном Бостоне;
соответственно 12,4 и 10% — в Чартлзтауне, 3,5 и 3,2% — в Норт-Энде*
7,3 и 14,4% — в Вест-Энде, 13,8 и 23,3% — в Центральном Бостоне и в Саут-Энде, 10,2
и 13% — в Южном Бостоне, 25,5 и 20,3% — в Роксбери и, наконец, 3,5 и 5,8% — в других
районах Бостона. 49 делинквентов и 2 неделинквента проживали за пределами Бостона
чем неделинквентов, а в находящихся в состоянии упадка районах было больше
сдаваемых внаем жилищ. Для целей нашего исследования значение имеет то
обстоятельство, насколько общая обстановка в районе была аналогичной для
обеих групп.
ПРОЖИВАЛИ
К ТОМУ МОМЕНТУ, КОГДА ОНИ БЫЛИ ОТОБРАНЫ ДЛЯ
ИЗУЧЕНИЯ

Коэффицие Делин Недел

нт квенты инквенты
делинквентности п ч п
чроцен исло роцен
исло т т
Менее 10 2 5 2 5
на 1000 . . . 10— 6 267 ,8 7 272 ,4
24,9 на 1000 . . . 59,2 54,6
25—49,9 на 9 2 И 2
1000 . . . 50— 0 68 0,0 З 86 2,7
100 на 1000 .... 15,0 17,3
Всего 4 1 4 1
51 00 98 00
Оказывающие воздействие местные факторы. Что касается
соответствия между коэффициентом делинквентности и оказываю-
щими воздействие местными факторами, то, как видно из таблицы
III, после проведения весьма интенсивного исследования было
установлено, что никто из отобранных для изучения подростков не
проживал в хорошем районе, то есть в таком, где не было бы уличных
шаек или очагов разврата и преступности в радиусе двух городских
кварталов и где имелись бы условия для здорового отдыха
(общедоступные площадки для игр, школьные или общественные,
парки и т. п.), причем на таком расстоянии от дома подростка,
которое он мог бы без труда пройти. Только ничтожная часть
подростков из обеих групп (соответственно 5,8 и 5,2%) проживала
в удовлетворительных районах, то есть в таких, где хотя и не
было очагов явно пагубного влияния, но не было также и условий для
здорового отдыха на таком расстоянии от дома подростка, которое он
мог бы без труда пройти. Основная масса и делинквентов и
неделинквентов проживала примерно в равной пропорции (94,2% :
94,8%) в районах, где существовали уличные шайки, где молодежь
много времени проводила на улице и где имелись очаги разврата и
преступности (независимо от того, существовали ли там или не
существовали условия для здорового отдыха).
Таблица III
ОКАЗЫВАЮЩИЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ МЕСТНЫЕ ФАКТОРЫ
В РАЙОНАХ, В КОТОРЫХ ПРОЖИВАЛИ ДЕЛИНКВЕНТЫ
И ОБЪЕДИНЕННЫЕ С НИМИ ПОПАРНО
НЕДЕЛИНКВЕНТЫ
К ТОМУ МОМЕНТУ, КОГДА ОНИ БЫЛИ ОТОБРАНЫ
ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ
 Воздей Делин Недел
ствие квенты инквенты
ч п ч п
исло роцен исло роцен
т т
Полож 0 0 0 0
ительное У 471 ,0 474 ,0
довлетворит 5 5
ель ,8 ,2
Отриц 94,2 94,8
ательное

Всего 5 1 5 1
.. 00 00,0 00 00,0
Возраст. Если говорить об объединении в пары делинквентов и
неделинквентов по возрасту, то распределение их по фактически
образовавшимся возрастным группам представлено в таблице IV.
Фиксировался тот возраст, в котором каждый из подростков
находился в день, когда его фотографировали для определения
физического типа. В очень редких случаях, по независящим от нас
причинам, фотографирование приходилось откладывать, и в резуль-
тате некоторые подростки, которым к моменту направления их на
обследование было почти 17 лет, в момент фотографирования факти-
чески оказывались за пределами группы, обозначенной семнадцати-
летним возрастом. Например, случалось так, что какой-то подросток
бежал из исправительной школы вскоре после того, как был внесен в
список подлежавших обследованию. В то время ему было 16 лет и 4
месяца. В течение года он не возвращался в исправительное
учреждение, но, так как социальное исследование о нем уже произво-
дилось, а другая работа была проделана, мы сохранили его в списке.
При объединении подростков в пары разница в возрасте
допускалась в пределах 12 месяцев. В 14 случаях пришлось
превысить этот предел на один-два месяца. Однако в этих немногих
случаях объединение в пары по признакам трех других факторов
было безукоризненным — в полном соответствии с нашими
требованиями.
Таблица IV
ВОЗРАСТ ДЕЛИНКВЕНТОВ И ОБЪЕДИНЕННЫХ С НИМИ
ПОПАРНО НЕДЕЛИНКВЕНТОВ К ТОМУ МОМЕНТУ, КОГДА
ОНИ БЫЛИ ОТОБРАНЫ ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ

Возраст Делин Недели

квенты нквенты
 п ч 1
чроцен исло проце
исло т нт
До 111/2 лет 2 4 2 4
0 19 ,0 3,8 0 13 ,0 2,6
11V2-12 » 19 3,8 14 24 2,8 4,8
25,4 48 44 9,6 8,8
7 32 6,4 75 67 15,0
36 53 7,2 70 73 13,4
60 66 10,6 25 27 14,0
64 50 12,0 14,6
12-12V2 »
54 13,2 5,0 5,4
12,8
10,0
10,8

121/2—13 »

13— 13V2 »

13V2— 14 »

14_14i/2 »

14i/2_15 »
 15— 15V2 »

15i/2_16 »

16— 16V2 »

5 1 5 1
00 00,0 00 00,0

Средний возраст = 14 лет 7,79 мес. = 14 лет 5,54 мес.

Нормальное отклонение = ^ 1 год 7,06 мес. = ± 1 год 4,92 мес.
Таблица V
РАЗНИЦА В ВОЗРАСТЕ В ПАРАХ, СОСТАВЛЕННЫХ ИЗ
ДЕЛИНКВЕНТОВ И НЕДЕЛИНКВЕНТОВ

500 500
составленных пар составленных пар
ра ра
зница в зница в
во ч п в ч п
зрасте, исло роцен озрасте, исло роцен
мес. т мес. т
Н 1 3 8 5 1
икакой . 7 ,4 ... 3 0,6
.
1 4 9 9 4 8
.... 8 ,6 ... 0 ,0
2 4 8 1 3 6
.... 1 ,2 0 ... 1 ,2
3 3 6 1 3 6
.... 3 ,6 1 ... 4 ,8
4 4 9 1 2 5
.... 5 ,0 2 ... 6 ,2
5 3 7 С 1 2
.... 9 8 /,0 выше 4* ,8
12
7 4 > В 5 1
.... 5 ° сего 00 00
9
,0
В 11 парах разница в возрасте была в 13 месяцев, в 3 парах —
в 14 месяцев.
Фактически у четырех пятых (79%) составленных таким
образом пар разница в возрасте была равна только 9 месяцам или и
того меньше (таблица V).
Этническое происхождение. Окончательные результаты
объединения попарно 500 делинквентов и 500 неделинквентов
даются в таблице VI 1.
Таблица VI
ЭТНИЧЕСКОЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ ПАР, СОСТАВЛЕННЫХ
ИЗ ДЕЛИНКВЕНТОВ И НЕДЕЛИНКВЕНТОВ

Этническое 500
происхождение составленны
х пар
п
чроцен
исло т
Английское 1 2
(включая англо-канад- 28 123 5,6
ское, шотландское) ... 95 39 24,6
Итальянское . 319,0
... 2 27 7,8
1 6
7 12 ,4 5,4
 Ирландское

Американское .
....

Славянское
(включая польское, ли-
товское русское)
..

Французское
(включая франко-ка
надское)

Ближневосточное
(включая гречес
кое, сирийское, турецкое,
армян
ское) 1 3
6 10 1 ,4 2,4
3
Португальское ,2 2,0
испанское 0,2

Скандинавское,
немецкое, голланд
ское

Еврейское
.

Китайское ... .

Всего. 5 1
 00 00,0

1 Поскольку религия тесно связана с этническим

происхождением, определенный интерес могут представить
приводимые нами здесь данные о религии подростков и их
родителей. Среди родителей: 67,6% родителей делинквентов и 65,4%
родителей неделинквентов оба были католиками; соответственно 12,3
и 20,3% оба были протестантами; 1,2 и 2,2% оба были иудеями; 1,9 и
2,6% оба были православными; среди, соответственно, 15 и 8,5%
один родитель был католиком, а другой — протестантом; и,
соответственно, 2 и 1% родителей принадлежали к другим
смешанным в указанном смысле религиям. Среди самих подростков:
81,2% делинквентов и 71,6% неделинквентов были католиками;
соответственно, 15,8 и 23,6% были протестантами; 2% из каждой
группы были иудеями; и, соответственно, 1 и 2,8% были других
вероисповеданий. Таблица VII
КОЭФФИЦИЕНТ ИНТЕЛЛЕКТА ДЕЛИНКВЕНТОВ И
ОБЪЕДИНЕННЫХ С НИМИ В ПАРЫ НЕДЕЛИНКВЕНТОВ ПО
ПОЛНОЙ ШКАЛЕ ТЕСТОВ ВЕКСЛЕРА —БЕЛЛВЮ
Коэффицие Делин Недел
нт квенты инквенты
п ч п
чроцен исло роцен
исло т т
120 и выше 6 1 8 1
41 93 ,2 8,2 33 ,6 6,6
110—119 146 18,6 111 22,2
121 29,2 181 36,2
72 20 24,2 107 21,4
1 14,4 50 8 2 10,0
4,0 1,6
0,2 0,4
100-109

90-99
 80—89

70—79
„..

60—69

59 и ниже

Всего 5 1 5 1
00 00,0 00 00,0

Средний
коэффициент =92,28 Нормальное отклонение =±13,26
Средний
коэффициент =94,24 Нормальное отклонение =±12,02
В этом очень трудном деле был достигнут почти полный успех.
Коэффициент интеллекта. В таблице VII представлены оконча-
тельные результаты объединения в пары делинквентов и неделин-
квентов по коэффициенту их общего интеллектуального развития, как
он определяется по системе тестов Векслера — Беллвю.
То обстоятельство, что при определении коэффициента общего
интеллектуального развития у 500 делинквентов средний коэффи-
циент оказался равен 92,28, не является результатом какого-то
специального отбора среди подростков с нормальным уровнем
интеллекта.
Для целей настоящего исследования можно пренебречь тем,
что у неделинквентов был отмечен несколько более высокий уровень
интеллектуального развития. Такое различие может произойти
просто в силу того, что психологам приходится подвергать повтор-
ным тестам столь большую группу лиц, причем не одновременно.
Создатель этой системы тестов, доктор Дэвид Векслер, согла-
сился с тем, что делинквенты и неделинквенты были очень хорошо
подобраны в пары.
При подборе подростков в пары в коэффициенте общего интел-
лектуального развития допускалась разница в десять единиц. Однако
в 21 случае из 500 не представилось возможности произвести объеди-
нение в пары, не выходя за пределы этих десяти единиц, но
поскольку соответствующие подростки вполне подходили друг другу
по трем другим требуемым признакам, мы решили включить их в об-
следование, ибо в процессе подбора по парам наступил такой момент,
когда найти абсолютно подходящего по всем признакам подростка
было в сущности невозможно.
Таблица VIII
РАЗЛИЧИЕ В КОЭФФИЦИЕНТАХ ИНТЕЛЛЕКТА В ПАРАХ,
СОСТАВЛЕННЫХ ИЗ ДЕЛИНКВЕНТОВ И
НЕДЕЛИНКВЕНТОВ
ПО ПОЛНОЙ ШКАЛЕ ТЕСТОВ ВЕКСЛЕРА — БЕЛЛВЮ

500 500
Ч составленных Ч составленных
исло пар исло пар
единиц п единиц
различи чроцент различи ч п
я исло я исло роцент
Н 2 5, 7 4 9,
и одной 7 4 ... 7 4
1 3 7, 8 5 1
.... 6 2 ... 9 1,8
2 3 7, 9 4 9,
.... 9 8 ... 5 0
3 4 9, 10 4 8,
.... 6 2 ... 2 4
4 4 8, С 2 4,
.... 3 6 выше 1* 2
10
5 4 9,
.... 9 8
6 4 9, В 5 1
.... 6 2 сего 00 00,0
В 6 случаях из этих 21 превышение было на 1 единицу, в 7 —на
2, в Ч'— на 3, в 3 — на 4, в 1 — на 5, в 2 — на 6.
В таблице VIII показано число единиц различия в коэффициен-
те общего интеллектуального развития у 500 пар, составленных из
делинквентов и неделинквентов.
ЭДВИН ПАУЭРС и ХЕЛЕН ВИТМЕР*
Техника эксперимента. Группы подлежащих воздействию
субъектов и контрольные группы
Существенным элементом техники социологического и меди-
цинского исследования является применение метода контрольной
группы, называемой также группой сравнения. Настоящая работа
построена по этому типу научного исследования. Мы исходим из
предположения, что если две группы, из которых на одну было
оказано воздействие, а на другую не было, вначале были сходны
между собой, то возникающие между ними существенные различия
после осуществления в отношении одной из них десятилетней
программы воздействия могут быть отнесены на счет основной
переменной величины всего этого комплекса — воздействия со сто-
роны лиц, осуществляющих программу. В каких отношениях должны
быть сходны эти две группы и как можно с учетом несомненной
уникальности личности отдельных подростков обнаружить сходные
между собой группы?
Возможные планы объединения в пары
Можно было бы, конечно, разделить 650 подростков на две
равные большие группы в алфавитном порядке или положить в
основу этого деления какой-либо другой случайный признак,
совершенно не думая о том, чтобы объединять их в пары. Случайно
могло бы возникнуть нечто вроде грубого выравнивания по группам,
но в отношении подобных двух групп нельзя было бы «доказать», что
они сходны между собой в той мере, в какой это необходимо для того,
чтобы они могли служить убедительной основой для окончательной
оценки. Представлялось, что столь тщательно разработанная и столь
длительная по времени осуществления программа заслуживала более
систематического над ней контроля.
1 Источник: «An Experiment in the Prevention of Delinquency»,
The Cambridge — Somerville Youth Study, New York, 1951, p. 61—82 (в
обработке редакторов издания на английском языке).
Первоначальный план состоял в том, чтобы создать две группы путем
фиксирования фамилий подростков на карточках и разделения этих
карточек на две равные части, с признанием постоянными одной или
двух переменных величин, таких, как возраст и прогноз вероятного в
будущем делинквентного поведения, и оставления остальных
переменных величин на волю случая. Существовало, однако, мнение,
что две переменные величины, независимо от того, какие именно
величины были выбраны, не могут быть достаточной гарантией
доброкачественного подбора пар.
Программа воздействия требовала более тщательного
объединения в пары, ибо от нее должна была зависеть вся оценка
итогов нашего исследования. Нам хотелось получить: а) большое
число переменных величин и б) систему, основанную на тщательно
проведенном индивидуальном (клиническом) объединении субъектов
в пары. Двое из участников нашей группы взяли на себя разработку
операции подбора пар, приспособленного к нуждам нашего иссле-
дования.
Представлялось желательным ввести в процесс подбора пар по
меньшей мере десяток таких переменных величин, важность которых
была с несомненностью установлена при проведении более ранних
исследований формирования характера и делинквентного поведения
несовершеннолетних.
Всем статистикам, однако, хорошо известно, что возникающие
при подборе пар затруднения возрастают с угрожающей быстротой в
прямом соответствии с увеличением числа отобранных переменных
величин. Прежде всего это потребовало бы очень большой группы
субъектов, из которых пришлось бы выбирать тех, кто был нужен для
составления относительно маленькой группы подростков, хорошо
подобранных в пары применительно хотя бы к пяти или шести
различным факторам. Тем самым составители пар оказались в труд-
ном положении, ибо число субъектов, из которых они могли бы
отобрать нужные им пары, было ограниченным 1,
1 Первоначально отборочная комиссия классифицировала и
обработала для объединения в пары 782 субъекта. Эта группа была
затем сокращена примерно до 750 человек. Поскольку 650
подростков были объединены в пары и разбиты на две группы по 325
человек в каждой, остался резерв в виде всего лишь 100 человек.
Поэтому составители пар не могли по собственному усмотрению
принять такой план, который потребовал бы большого количества
субъектов для отбора среди них тех, кто был нужен для составления
пар. С другой стороны, большое число подростков с отрицательными
(с точки зрения отборочной комиссии) оценками представляли в
некоторых отношениях явно однородную группу, выбрать из которой
подходивших для объединения в пары лиц не составляло большого
труда. Такая же однородность была характерна и для группы
подростков с положительными оценками. Другими словами, большие
подгруппы подростков были представителями явно аналогичных
культур, что делало возможным более легкое объединение их в пары,
чем это было бы, скажем, в том случае, если бы группа подростков
состояла из представителей неоднородной по своему составу части
подросткового населения Соединенных Штатов со всеми
вытекающими отсюда социологическими различиями. Мы
отказались от обычного метода подбора пар путем уравнения
значения изолированных факторов не столько из-за ограниченного
числа подходящих субъектов, сколько из желания получить более
динамичное объяснение личности. Был разработан единый план,
сочетавший клинический подход со статистической обработкой
наиболее подходящих переменных величин.
Основные элементы операции
Кардинальный принцип операции подбора пар состоял в том,
что каждая личность должна была изучаться и статистически и
конфигурационно. Акцент делался на связи между переменными
величинами, на профиле или контуре личности. Этот недостаток
конфигурационного подхода объясняется тем, что до сих пор никто
еще не разработал метода выявления и стандартизации тех взаимо-
связей, которые охватывают всю конфигурацию. Было ясно, что в
конце концов эта операция в значительной части имеет субъективный
характер, и все же те, кто составлял пары, полагали, что солидное
клиническое суждение, основанное частично на факторах,
относящихся к субъекту, а частично — на количественных критериях,
сможет выявить суть проблемы. При изучении каждого случая они
стремились видеть клинический подтекст, не теряя из виду
статистические формулировки.
Отбор переменных величин
Хотя этот метод и носил частично клинический характер, он
покоился на отобранных переменных величинах и их вычисленных
взаимосвязях. Первый шаг состоял в том, чтобы выбрать подходящие
переменные величины.
В распоряжение людей, составлявших пары, был предоставлен
использованный отборочной комиссией богатый первоначальный
материал. В предварительном порядке были подвергнуты интен-
сивному изучению 80 подростков более старших возрастов (когда
началось составление пар, им было по 11 лет и 5 месяцев). Эта
группа включала в себя 47 подростков, ходивших в загородные
походы с ночевкой, в отношении которых была собрана значительная
информация. Пэйти сам был в числе наблюдателей во время походов;
поэтому этих подростков он знал лично г.
1 Примерно в 300 других случаях как Пэйти, так и Линкольн
были знакомы с теми подростками, которых они до объединения их в
пары подвергали тестам в школах, но фактически объединение
подростков в пары было произведено с помощью специально
составленных для этого таблиц, на которых фамилии подростков не
фигурировали. За исключением 47 подростков, принимавших участие
в загородных походах, составление пар производилось по большей
части на основе оценок и истолкования данных, собранных другими
лицами, а не на основе того личного и непосредственного знакомства
с конкретными подростками, которое имелось у составителей пар.
После того как были изучены полученные данные, составители пар
пришли к выводу, что в каждом случае они могли оперировать
примерно 142 переменными величинами, которые имели отношение
к целям данного исследования. Определить точно понятие
относимости было невозможно. В исследование, конечно, включа-
лись те факторы, важное значение которых было признано в опубли-
кованных работах о делинквентном поведении несовершеннолетних.
Другие переменные величины были добавлены в связи с тем, что они
имели бесспорное отношение к личности.
Все эти переменные величины были разделены на шесть
категорий, или классов:
Физическое здоровье.
Коэффициенты интеллекта и образовательного уровня.
Свойства личности (эмоциональная устойчивость).
Прогнозирование делинквентного поведения.
Факторы, относящиеся к первичным социальным группам
(семья).
Факторы, относящиеся ко вторичным социальным группам
(район).
Позднее оказалось возможным свести каждую из этих
категорий к единой количественной оценке 1 и вычертить единую
диаграмму профилей двух членов потенциально составленной пары с
тем, чтобы можно было быстро произвести сравнение.
На рис. 1 показано, как это было сделано. В действительности
же, конечно, каждая категория (за исключением здоровья) состояла из
комплекса нескольких переменных величин.
Существенное значение для понимания всего этого процесса
может иметь краткое изложение того, как в пределах шести указан-
ных категорий производился отбор наиболее подходящих или
наиболее важных переменных величин.
Используя те же самые 80 субъектов, которые ранее были под-
вергнуты интенсивному изучению, мы подготовили карточки с
отверстиями, в принципе похожие на карточку Холлрита. На этих
карточках были пробиты отверстия в строго определенных местах,
соответствовавших каждой из 142 переменных величин с их коли-
чественными или качественными подразделениями. Затем карточки
были помещены в картотеку, и при помощи длинной иглы, втыкав-
шейся в эти отверстия, мы получали возможность выделять из общей
массы карточки с наиболее сходными контурами или профилями в
отношении каждой переменной величины. Составители пар уста-
новили, что у них было шесть таких переменных величин, которые,
1 На одном из делений шкалы, состоявшей \ из 11 делений —
от +5 через 0 к —5, — всегда давалась качественная оценка. На
плюсовом конце шкалы всегда находились величины, которые
признавались желательными или положительными. Коэффициенты
интеллекта были превращены в деления шкалы посредством
обозначения 0,50 или менее как —5, 0,60 как —4 и так далее, вплоть
до 1,50 как +5 с 1,00 на нулевом делении шкалы. будучи признаны
постоянными, почти всегда размещались на карточках со сходными
общими профилями. Или, иначе говоря, представляется, что
подростки, которые в терминах этих 142 разрозненных переменных
величин с неизвестными значением и нагрузкой были наиболее
похожи друг на друга, были похожи друг на друга
ШЕСТЬ ОЦЕНКИ тпк-апа ппрнгнг
КЛАССОВ ПОДРОСТКОВ ШКАЛА ОЦЕНОК
-5-4-3-2-1012345
У
Здоровье Х
20 20
Коэфф. X
интеллекта — Y
коэфф.
образовательн
ого уровня -
IQ — 17
Свойства Y X
личности
-.q . . ~(JjO
~~1,4-
Прогноз > ( Y
-3,1 -1,6
Первичн X Y
ая социальная
_ _0 группа
- 0,4 0,0
(семья)
Вторичн X г
ая социальная 1
х-7 л г\
группа — LL
— Lzii
(район)
Спелнее X
—1П—О^ Wт
Рис. 1. Диаграмма показателей по каждому из шести классов,
по двум субъектам X и Y
Средняя оценка по X равна —5,9/6 или 1,0; средняя оценка по
Y равна—2,9/6 или —о,5. Разность между средними оценками по X и
Y равна 0,5.
Примечание: Показатели или оценки для двух подростков
указаны в диаграмме в соответствующих делениях шкалы знаками X
и Y. Как общее правило, разность между средними показателями по
X и Y держалась на уровне 0,04. При наличии дополнительных
доказательств сходства появление разности, превышающей
указанную, могло бы оказаться препятствием к объединению X и Y в
пару.
наиболее последовательным образом и в терминах этих шести
переменных величин, которые с тех пор стали называться
переменными величинами, «отмеченными звездочкой». Эти
отмеченные звездочкой переменные величины стали существенным
элементом составления пар, и, если обнаруживалось, что между
подростками имеется значительное несходство в показателях,
представляющих эти шесть факторов, делался вывод, что пары
подобраны плохо.
176 Шесть переменных величин, отмеченных звездочками
Физическое здоровье. Этот критерий брался из протокола
медицинского освидетельствования и дополнительной медицинской
информации. Состояние здоровья подростка, как оно было засвиде
тельствовано врачом, показывалось на той же самой состоявшей
из 11 делений шкале, отражавшей различные степени хорошего
или плохого здоровья.
Коэффициент интеллекта. Этот коэффициент брался главным
образом по групповому тесту интеллектуального развития Куль-
манна — Андерсона. Примерно в 12% случаев можно было пользо
ваться также тестом Станфорда — Бинэ. Если по двум подросткам
разность между полученными коэффициентами не превышала
десяти делений, данная пара в этом отношении признавалась под
ходящей, хотя примерно в 5% случаев составителям пар пришлось
отойти от этого идеала.
Коэффициент эмоциональных проявлений и внутренних
напряжений личности. Применение этого критерия явилось попыт
кой выразить связь между желательностью эмоциональных проявле
ний, к которым, по-видимому, был склонен подросток, и степенью
внутренних напряжений личности. (Слово «напряжение» (tension)
употребляется в нейтральном смысле для выражения имеющихся
у подростка побуждений.) Этот критерий выводился путем истолко
вания оценки, дававшейся школьными преподавателями по шкале
описательных оценок. На шкале, состоявшей из 11 делений, два
психолога придавали каждой единице такие значения, которые имели
отношение к этим двум факторам. Создавалось впечатление, что
между этими двумя факторами имеются интересные взаимосвязи.
Например, подросток с сильной тенденцией к самовыражению
значительно отличался от другого подростка (которому его учитель
давал аналогичную характеристику) в том случае, если он для
самовыражения искал менее желательные проявления, чем второй
подросток. Это различие могло быть учтено путем фиксирования
связей, как они были выражены в коэффициенте, полученном в ре
зультате деления величины Ж (желательность эмоциональных
проявлений) на величину Н (напряженность). Конкретные величи
ны Ж — Ну каждого из двух подростков могут быть легко сопостав
лены друг с другом при помощи квадрильной диаграммы. Образец
такой диаграммы дается на рис. 2.
Оценка, произведенная отборочной комиссией. Этот критерий
явился, конечно, одной из самых важных переменных величин,
поскольку он указывал на степень вероятности развития личности
подростка в сторону делинквентного поведения или в сторону от
делинквентного поведения. Мы пытались подбирать подростков
в пары в точном соответствии с этой оценкой. В таблице I указаны
пределы практического осуществления этой попытки. 5. Семья
подростка как вероятный источник его делинквентного поведения.
Эта переменная величина, представляющая в перечне
6. Район. Эта переменная величина в перечне шести классов
представляла вторичную социальную группу. Район оценивался как
место, являющееся вероятным или маловероятным источником
делинквентного поведения подростка.
Каждая из этих шести переменных величин была определена
по шкале из 11 делений. На диаграмме составления пар было графи-
чески показано, каким образом можно сравнивать любых двух
подростков по этим основным переменным величинам.
У
Рис. 2. Диаграмма коэффициента Ж/Н у двух потенциальных
членов пары X и
Желательность эмоциональных проявлений (Ж) 4,3 4,7
Степень внутренних напряжений личности (Н) 7,2 7,8
Ж/Н 0,59 0,60
шести классов первичную социальную группу, была выведена
непосредственно из тех оценок по шкале с 11 делениями, которые
были произведены обследователями на дому.
Таблица I
ПРОГНОЗИРУЮЩИЕ ОЦЕНКИ ТРЕМЯ ЭКСПЕРТАМИ
СХОДСТВА СОСТАВЛЕННЫХ ПАР
Ч
исло
П
Различия в оценках по со-
роце
делениям шкалы ставле
нт
нных
пар
 Различий не было 1 4
(тождественные оценки) 58 138 8,6
Одно деление 42,5
Два деления 2 7
5 ,7
Три деления .. 4 1
,2

3 1
25 00,0
Двадцать переменных величин
Теперь составители пар были убеждены, что, придерживаясь
клиническо-статистической точки зрения, можно будет ввести в
исследование большее число переменных величин, чем первона-
чальные шесть. На этом этапе, правда, еще не было известно, какие
из оставшихся переменных величин являются в наибольшей степени
релевантными и измеримыми. Поэтому возникла необходимость
продолжить процесс пробной сортировки карточек с отверстиями,
как это делалось при определении первых шести величин. При помо-
щи этого метода были дополнительно определены еще 13
переменных величин, имевших, как представлялось, большое
психологическое значение и не представлявших затруднений для
оценки. В итоге было получено 19 переменных величин, которые в
результате тщательного наблюдения и изучения были расценены как
имеющие наибольшее диагностическое значение в силу своей
способности давать сходные контуры. На этой стадии составители
пар пришли к произвольному выводу, что оценка, данная отборочной
комиссией, сама по себе была так близко связана с целями
настоящего исследования, что ей следует придать двойное значение,
после чего она была вновь учтена и дала 20 переменных величин. В
каждой потенциальной паре из количественных показателей по всем
этим 20 величинам были выведены средние числа, а сами эти
показатели были сопоставлены друг с другом. Ниже следуют 13
дополнительных переменных величин с номерами от 7 до 19.
Одна из них была получена на основе «Теста достижений Стан-
форда» и расположенных в хронологическом порядке возрастных
периодов, а именно — коэффициент образовательного уровня (7).
Другая состояла в оценке, произведенной непосредственно
обследователем на дому, а именно —жизненный уровень (8).
Две оценки состояли в выводах из данных, зафиксированных в
досье. Это были: занятие отца (9) и социальный уровень в школе (10).
В первом случае составители пар приспособили для своих
надобностей результаты пересмотра Рулоном перечня рода занятий в
штате Миннесота и перевели соответствующие показатели на ту же
самую шкалу из 11 делений. Вторая оценка была изобретением самих
составителей пар. С ее помощью они сравнивали друг с другом
социальные уровни бесплатных государственных школ и получали
тем самым возможность определить уровень социального положения
той или иной школы.
Две переменные величины состояли в синтетических прогнози-
рующих оценках, дополнявших оценки отборочной комиссии. Одна
из них (11), именуемая TZV, была основана на: а) произведенной
преподавателем первоначальной оценке подростка как среднего или
трудного, б) произведенной обследователем на дому оценке личности
подростка и в) мнении двух психологов относительно имеющихся у
подростка шансов стать на путь делинквентного поведения, которые
исходили при этом из показателей в карточке регистрации черт
личности и в шкале описательных оценок. Соответствующая форму-
ла была выведена с помощью приема множественной корреляции.
Другая (12), именуемая TZF, также представляла собой подобную
TZV комлексную оценку с тем, однако, отличием от нее, что произве-
денная обследователями оценка дома подростка как места, способ-
ствующего или не способствующего совершению им актов делин-
квентного поведения, заменяла производимую обследователем на
дому оценку свойств личности подростка.
Оставшиеся переменные величины явились результатом толко-
вательных суждений составителей пар или Пэйти и входившего в
нашу группу психолога. Из них первые три представляли собой
толкования, основанные исключительно на учительской шкале
описательных оценок и учительской карточке регистрации черт
личности. Психическое здоровье (13), как оно получило отражение в
произведенных учителями оценках по единицам учета, относящимся
к отсутствию психического конфликта и плохой приспособленности
и к фактам проявления нормально развитой личности; социальная
приспособленность (14), то есть способность подростка
поддерживать удовлетворяющие его и нормальные взаимоотношения
со своими товарищами; социальная агрессивность (15) также была
применена в качестве критерия в том нейтральном смысле, что
имелась в виду степень социального самоутверждения, а не жела-
тельность или же нежелательность реализации указанной черты
личности; признание авторитетов (16) на основе сообщений препо-
давателей.
Следующие три оценки представляли собой толковательные
суждения одного из психологов: уровень дисциплины (17) на основе
сообщений относительно дисциплины в доме, сделанных обследо-
вателем на дому со слова матери, с возможными дополнениями,
сделанными школьными учителями или директором школы; делин-
квентное поведение членов семьи (18) на основе официальных
судебных протоколов, касающихся совершения актов делинквентного
поведения или преступлений другими членами семьи; распад семьи
(19) главным образом на основе информации, собранной
обследователем на дому относительно разводов, раздельного про-
живания, смерти одного или обоих родителей, семейных ссор и
взаимоотношений между родителями и детьми.
Уже сейчас должно быть понятно, что, определяя количество
этих факторов, составители пар полагались главным образом на свои
собственные суждения и клинические объяснения, с тем чтобы
избежать чисто механического подхода. Они пользовались
клиническими впечатлениями, которые имелись у них относительно
изученных ими образцов, и применили качественные характеристики.
В то же время они подвергали эти единицы учета перекрестной,
сравнительной друг с другом проверке, находя количественные
эквиваленты для максимально возможного числа психических
процессов и пользуясь этими эквивалентами как ориентирами и
эталонами для клинических решений более высокого уровня. На всем
протяжении работы составители пар подчеркивали, что подлежавшие
объединению в пары субъекты должны были иметь сходство в
психологических конфигурациях условий их роста и образа жизни.
Они, следовательно, должны были быть «близнецами в смысле
прогноза».
В полном соответствии с этим конфигурационным, подходом
составители пар применили несколько новых переменных величин,
которые явились комбинациями упомянутых выше. Имевшимся у
каждого из членов пары сравнимым синдромам обычно отдавалось
предпочтение перед серией уравненных средних величин в показа-
телях, характеризующих изолированные переменные величины. Эти
новые комбинации, названные коэффициентами, или типами,
состояли в следующем.
1. Тип социальной приспособленности. Сравнив показатели по
трем переменным величинам—психическому здоровью (13),
податливости авторитету или признанию авторитетов (16) и соци-
альной агрессивности (15) с прогнозами отборочной комиссии (4),
составители пар обнаружили комплексную взаимосвязь, которая, как
они полагали, имела в высшей степени важное значение. Например,
высокая степень социальной агрессивности в некоторых
комбинациях может способствовать снижению социальной приспо-
собленности, а в других комбинациях —ее повышению (вожак или
хулиган). Составители пар полагали, что было бы «неправильно, будь
то при статистическом анализе или при клиническом истолковании,
думать, что данная оценка имеет одно и только одно постоянное
значение». Это положение помогает уяснить тот путь, идя по
которому составители пар пытались применить к статистическим
данным клиническую точку зрения. ОЦЕНКИ Разница в возрасте 4
месяца
-8 -•» -3 -2-1 О 1
 ~~
ЗДОРОВЬЕ * 20 I 1 Физическое здоровье* • '•» •-
Разность
J |0.0
КОЭФФ. ИНТЕЛЛЕКТА — КОЭФФ. ОБРАЗОВАТЕЛЬНОГО
УРОВНЯ
2 Коэфф. YX 0
интеллекта* «W -L4 ,5
7 Коэфф. XY 1
образовательного уровня 0
~2,9 -1,9 1~3.8 г 3,3 X n
Среднее -1,9 -1.7 o
СВОЙСТВА < 0
ЛИЧНОСТИ 13 Y ,1
Психическое здоровье f J < 5
~2-° «2,0 ,0
3 Ж/Н* -*-1 -4.0 14 ) 1 f?
Социальная f)
приспособленность 1.0
-4,0 15 Социальная X
агрессивность 2,0 4,0 Y
16 Признание 0
авторитетов -1,0 -1,0 Ftl .0
ft!o Среднее -0,8 -1,4 1
ПРОГНОЗ XY ,0
1 1 TZV ~3-4 ~2-4 2
2QJ Отборочная : 1 ,0
комиссия* jj'q l]'? : 2
I 1,0
) >i .
12 T7F ( -3,^-1,8 f 3
i .«.,.м-и.Ј
Среднее -3,1 -1,6 ПЕРВИЧНАЯ СОЦИАЛЬНАЯ ГРУППА
17 Уровень дисциплины 0,0 2,0
18 Делинквентность в семье 2,0 2,0
5 Семья* -з,о 1,0
1 9 Распад семьи 2,0 2,0
8 Жизненный уровень '3,0 -3,0 F2jQ йо
Среднее -0,4 0,8 ВТОРИЧНАЯ СОЦИАЛЬНАЯ ГРУППА
9 Занятие отца 2,0 0,0
6 Район* -4,0 -2.0
10 Социальный уровень школы -3,0-1,0
FMF3JO Среднее -1,7 -1,0
СРЕДНИЙ КОЭФФ. ПО 20 ПЕРЕМЕННЫМ ВЕЛИЧИНАМ \р
-с
 Рис. 3. Диаграмма двадцати переменных величин,
сопоставленных в парах. Примечание: Звездочками отмечены шесть
«звездных» переменных величин
не были включены в анализ совместно с первоначальными 20
отчасти потому, что ни один из них не мог быть отражен в сравнимых
терминах на шкале, а отчасти потому, что каждый из них
рассматривался скорее как постоянная, а не как переменная величина
и служил неким «ориентиром» при сравнении вышеуказанных
переменных величин. Ниже следует перечень этих пяти факторов.
Расовое происхождение. Насколько это представлялось воз
можным, подростки ирландского происхождения объединялись
в пары с такими же подростками (негры с неграми и т. д.). Эта пере
менная величина игнорировалась только в тех случаях, когда
делался вывод, что тип культуры конкретной семьи имел большее
значение, чем национальность родителей.
Религия. Вероисповедание родителей (католик, протестант
и пр.) фиксировалось в таблице составления пар. Обычно, хотя
и не всегда, этот признак учитывался и при самом составлении пар.
Бесплатная государственная или приходская школа. В табли
це составления пар отмечалась конкретная разновидность школы, но
при составлении пар это обстоятельство не было решающим
фактором.
4. Характер интересов. Шкала описательных оценок
была
построена таким образом, что при ее изучении можно было сказать,
какие интересы, с точки зрения преподавателя, являлись у подрост
ка преобладающими — общественные, спортивные, по линии физи
ческого труда либо академические или имела место какая-либо их
комбинация. Каждый из этих характеризующих интересы подрост
ка четырех аспектов оценивался преподавателем по шкале из пяти
делений. Затем эти оценки заносились на диаграмму в таблице
составления пар, разработанной для каждого из входивших в потен
циальную пару подростков, причем такая диаграмма играла свою-
роль в создании общего впечатления, возникавшего при ознакомле
нии с таблицей.
5. Готовность семьи сотрудничать с участниками
обследования.
Даже если два подростка были, казалось, вполне равнозначны
в терминах большинства переменных величин, их нельзя было
объединить в пару надлежащим образом, если родители одного из
них не выражали готовности сотрудничать с участниками обследо
вания или с другими учреждениями, которые могли бы захотеть
помочь подростку, а родители другого были согласны на это. Поэто
му на каждой таблице составления пар отмечалась готовность семьи
к такому сотрудничеству, как оно представлялась обследователю
на дому еще до начала осуществления программы воздействия.

«Особая постоянная величина»

Такой «особой постоянной величиной» был возраст подростка
к моменту составления пары. Это положение имело первостепенное-
и решающее значение. Подростки более младших возрастов не
могли быть надлежащим образом объединены в пары с
подростками более старших возрастов, сколь бы близко они, как
казалось, ни напоминали один другого со статистической или
клинической точек зрения. Совершенно естественно, что это
ограничение чрезвычайно сузило возможности объединения любого
данного подростка в пару с другим. Желательным пределом при этом,
который был соблюден в 57,2% случаев составления пар, была
признана разница в возрасте не свыше шести месяцев. В 16% случаев
была допущена — в связи с ограниченным числом подходящих
подростков — разница в возрасте свыше 12 месяцев, а в нескольких
случаях (6,2%) пары составлялись из подростков, у которых разница
в возрасте колебалась от 19 до 25 месяцев. В таблице II показана
разница в возрасте у тех подростков, которые были объединены в
пары.
Таблица II
РАЗНИЦА В ВОЗРАСТЕ МЕЖДУ ПОДРОСТКОМ,
ПОДЛЕЖАВШИМ ВОЗДЕЙСТВИЮ, И ОБЪЕДИНЕННЫМ
С НИМ В ПАРУ КОНТРОЛЬНЫМ ПОДРОСТКОМ 1
Количество пар
Разница в месяцах
0 24
1—2 66
3-4 53
5-6 43
7—8 35
9—10 28
11—12 24
13-14 15
15-16 9
17-18 8
19-20 11
21—22 6
25 3
325
1 В 325 парах разница в среднем составила 6,8 месяцев.
Таблица составления пар
Таким образом, каждая таблица составления пар содержала в
себе оценки всех переменных величин, внесенных в перечень для
каждого из подростков — членов потенциальной пары. Кроме того,
были изучены все имевшиеся относительно этих подростков данные.
Самые существенные из них были переписаны по системе двухцвет-
ной записи на листки, которыми были снабжены диаграммы. В ре-
зультате оставшиеся 100—110 переменных величин (из числа перво-
начальных 142) не обязательно должны были оказаться вне поля
зрения.
В соответствующих описательных констатациях указывались
все признаки, по которым данные два подростка походили один на
другого или отличались друг от друга. Такое полное обобщение было
произведено, однако, в отношении только первых 50 пар;
впоследствии для тех же целей была разработана сокращенная
форма.
ОГРАНИЧЕНИЕ ЧИСЛА СУБЪЕКТОВ, ПРИГОДНЫХ ДЛЯ
ОБЪЕДИНЕНИЯ В ПАРЫ
К несчастью, составители пар не могли одновременно
обработать 750 человек, то есть всю имевшуюся в их распоряжении
массу человеческого материала. Из тех восьми месяцев, в течение
которых продолжалась работа по объединению в пары, отборочная
комиссия пять с половиной месяцев занималась также и
прогнозированием, пропуская только от 25 до 35 субъектов (обычно
одной и той же возрастной группы), из которых должны были быть
отобраны «доброкачественные» пары. С методологической точки
зрения было в высшей степени желательно (хотя и совершенно
нереально), чтобы составители пар ждали до тех пор, пока не будут
отобраны и классифицированы все 782 субъекта. Группа воздействия
с нетерпением дожидалась того момента, когда ей будут переданы
соответствующие лица, и поэтому на составителей пар постоянно
оказывалось давление с тем, чтобы они ускорили свою работу.
Во всяком случае пары приходилось подбирать из числа лиц,
входивших в относительно маленькие подгруппы. Значение подоб-
ного ограничения нельзя недооценивать. Например, как уже ука-
зывалось, подростки более старших возрастов не могли быть объеди-
нены в пары с подростками, которые были значительно их моложе.
Возможность найти два сходных профиля была, кроме того, огра-
ничена необходимостью следовать произведенным отборочной
комиссией оценкам в пределах узкого диапазона колебаний.
Например, подростки с оценкой «плюс три» не могли быть
объединены в пары с подростками, у которых оценка была «минус
три». Поэтому надлежащие пары для 55 подростков с оценкой «плюс
три» должны были быть выбраны из очень ограниченного числа
подростков с оценками «плюс четыре», «плюс три» или «плюс два»,
которые в это время находились в пределах той же самой общей для
всех них возрастной группы. В таблице III дается распределение по
возрасту тех подростков, которые были классифицированы
отборочной комиссией. Таблица III
РАСПРЕДЕЛЕНИЕ 782 ОТОБРАННЫХ
ПОДРОСТКОВ ПО ВОЗРАСТНЫМ ГРУППАМ
К МОМЕНТУ СОСТАВЛЕНИЯ ПАР

Возрас Чи П
т сло роцент
6 лет и 27 3,
младше 54 103 5 6,9
6 — 7 13,2
лет ....
7—8 »
8—9 11 14
». 2 3
9—10 16 21
» 4 0
10—11 23 30
» 5 ,0 11 t
11—12 » 87

78 10
2 0,0
При последующей оценке «доброкачественности»
составленных пар, которая производилась комиссией из трех человек
(включая двух составителей пар), было установлено, что наименее
удачные пары были составлены из подростков самых младших
возрастов — отчасти из-за меньших возможностей для выбора, а
отчасти из-за того, что в отношении них было получено меньше
информации.
Как составлялись пары
Стадии процесса составления пар можно было бы свести в
основ ном к следующему.
Субъект отбирался наугад, после чего делалась попытка найти
другого подростка (примерно такого же возраста и с такой же прог
нозирующей оценкой), который был бы в общем такого же профиля.
Из общей массы в качестве возможных кандидатов выбиралось та
ким образом три-четыре субъекта. Если отобранных подростков
было недостаточно, в дополнение к ним отбирались другие. Если
же оказывалось, что среди них нет подростков, в отношении которых
можно было бы разумно предположить, что они сходны друг с дру
гом в терминах шести основных переменных величин, от этой потен
циальной пары отказывались и отбирался еще один, новый субъект.
После определения путем ознакомления с отобранными субъек
тами потенциальной пары в таблицу составления пар вносились
показатели по всем переменным величинам, относившимся к обоим
подросткам, выводились средние коэффициенты, составлялись диа
граммы и т. д., как описано выше. Таким образом, допуская, что
полученные данные являются доброкачественными, можно было
получить наглядную картину сходства и различия между этими двумя
экспериментальными членами пары.
После того как два подростка были таким образом отобраны
в качестве возможных членов пары, а имеющиеся по ним показатели
перенесены в таблицу составления пар, оставалось вынести клини
ческое решение о том, являются ли они настолько похожими друг
на друга, чтобы составить надлежащую пару в терминах указанного
большого количества переменных величин и коэффициентов. Ника
кие критические показатели не признавались ограничивающими
деятельность составителей пар, хотя в то же время во внимание при
нимались критические моменты, характеризовавшие репрезентатив
ные средние коэффициенты и единицы учета. Пара могла быть сос
тавлена даже в том случае, если статистические средние коэффи
циенты давали противопоказание. Приоритет признавался за кли
нической картиной, причем ударение делалось на совокупность
переменных величин. Если бы составителям пар была предоставле
на очень большая группа субъектов и дано достаточно времени для
совершенствования применяемой ими техники и проверки их мето
дики, имелась бы возможность определить критический показатель,
с помощью которого можно было бы отличить «доброкачественную»
пару от «недоброкачественной».
Если при ознакомлении с таблицей обнаруживалось слишком
большое несоответствие, один из двух субъектов исключался из
исследования и вместо него для повторного опытного'составления
пары отбирался другой. Если и повторный отбор оказывался неудо
влетворительным, делалась третья попытка и т. д., причем иногда
возникала необходимость в неоднократном пересоставлении таблиц.
Опыт показал, что при быстром и своевременном ознакомлении
с имеющимися потенциальными парами можно было путем изъятия
сомнительных пар сэкономить время.
Объединение в пары по группам
5. После того как был составлен ряд индивидуальных пар,
составители пар приступили к формированию групп или подгрупп из
более или менее однородных подростков. Одна из особых черт плана
составления пар состояла в том, что в дополнение к составлению пар
из отдельных подростков предполагалось объединить в
малочисленные однородные группы подростков друг с другом.
Объединение групп было введено для того, чтобы можно было
сделать поправку на индивидуальные различия между группами и
вместе с тем свести эти различия к минимуму.
Вначале эти группы были образованы путем объединения «чет-
верок», в составе которых'любые двое могли быть объединены в пару.
Составители пар полагали, что, поступая таким образом, позднее они
смогут путем сравнения различного поведения этих групп выразить
в числах программу воздействия. Главная цель составления групп
заключалась в том, чтобы обеспечить большую гибкость при
окончательном определении в числах программы воздействия.
Предполагалось также, что таким образом достигалась еще одна
практическая выгода: если один из членов пары умрет или по какой-
либо другой причине будет исключен из исследования, то на его
место при проведении в будущем каких-либо сравнений может быть
немедленно поставлен дублер. Например, А мог бы быть объединен в
пару с Б, В с Г или Д с Е таким образом, чтобы и пары А — Г, А — Е,
В — Б, В — Е, Д — Б и Д — Г можно было признать составленными
достаточно хорошо. Если Б выпадал из исследования, Г мог стать для
А контрольным «близнецом» и т. д. Группы не ограничивались тремя
такими парами, но обычно включали в себя восемь или девять пар, а
иногда доходили даже до 25 пар. Несомненно, разбивка составленных
пар по однородным группам улучшила результаты объединения по
группам, хотя в дальнейшем пришлось отказаться от планов,
связанных с оценкой по группам, так как во время войны очень
большое число подростков выбыло из программы воздействия.
Разделение двух групп
Следующая задача состояла в том, чтобы определить, следует
ли данного подростка включить в группу подростков, подлежащих
воздействию, или же его следует включить в контрольную группу.
Произвольное решение этого вопроса могло привести к постоянной
ошибке. Единственно правильный метод решения состоял, конечно, в
том, чтобы выбирать наугад х. Для этого прибегли к подбрасыванию
монет, и подростков стали направлять в ту или иную группу в
зависимости от того, какой стороной монета падала. Пока проходили
первые 12 пар, монета подбрасывалась для каждой пары отдельно;
после этого ее стали подбрасывать для каждой группы 2.
1 То есть действовать в соответствии со случайной
выборкой.— Прим.
ред.
2 Таким образом, монета подбрасывалась не 325 раз — по
числу пар,
а только лишь 45 раз; поскольку подростки ранее были уже
распределены по
группам, от того, как упадет монета, зависело определение места
всей группы,
цельность которой нельзя было нарушать. Другими словами, если
группа
состояла из 20 пар, то «одна сторона» этих пар, если построить
подростков
в виде колонны, должна была в зависимости от того, как упадет
монета, цели
ком попасть либо в группу подлежащих воздействию подростков,
либо в кон
трольную группу. Нет оснований предполагать, что подобный метод
привел
к какому-либо искажению действительного положения вещей.
Следует также
отметить, что из 325 составленных пар восемь были составлены еще
до того,,
как была окончательно разработана техника составления пар. Это
были
«аварийные» случаи, ибо подростки, о которых шла речь, доставили
много
серьезных неприятностей своим школам. Поэтому необходимо было
тотчас Существовало мнение, что, даже если при составлении пар
были применены не совсем правильные критерии, сохранению в
группах (каждая из 325 пар) устойчивого равновесия факторов,
имеющих важное значение, будет способствовать случайность.
Проверка правильности составления пар
Насколько правильно были объединены эти подростки в пары
— индивидуально и по группам?
Степень сходства двух групп может быть определена путем
сравнения средних их показателей по некоторым переменным вели-
чинам.
1. По оценкам, произведенным отборочной комиссией.
Ознакомление с таблицей I показывает, что в 91,1% составленных пар
прогнозирующие оценки для членов каждой составленной пары были
либо идентичны, либо отличались друг от друга только на одно
деление шкалы. И хотя общее количество плюсовых и минусовых
случаев было распределено по указанным двум группам примерно
поровну, распределение субъектов применительно к каждому пункту
шкалы было, как это видно из таблицы IV, не совсем равномерным. *
Изучение этой таблицы показывает, что: а) по числу очень
«плохих» подростков (с оценками —5, —4, —3) группа подлежащих
воздействию субъектов получила количественный перевес, имея 27
подростков против 20 в контрольной группе, б) по числу же очень
«хороших» подростков (+5, +4, +3) группа подлежащих воздействию
субъектов была относительно малочисленной, ибо имела только 26
подростков против 33 в контрольной группе. Если посмотреть на это
с другой стороны, то можно определить «плюсо-вость» и
«минусовость» группы подлежащих воздействию субъектов и
контрольной группы путем умножения оценок на частоту их повто-
рения с последующим сложением произведений.
Например, мы устанавливаем, что в группе подлежащих
воздействию субъектов «плюсовость» представлена 250 субъектами
против 271 в контрольной группе, а «минусовость» — 292
субъектами против 277 в контрольной группе. Соответствующие
разности статисти-
ческого значения не имеют, поскольку в группе подлежащих
воздей
ствию субъектов подростки с минусовыми оценками характеризуют
ся средней «ми ну совестью» в 1,79 против 1,68 средней «минусово-
вости» у подростков из контрольной группы.
2. По возрасту. Как уже было показано в таблице II, состав-
ленные пары не очень значительно отличались друг от друга по
начать осуществлять по отношению к ним меры воздействия, и
с этой целью для них были найдены контрольные близнецы. Нет
оснований полагать, что эти восемь пар были составлены хуже, чем
остальные 317. Таблица IV
РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ПРОИЗВЕДЕННЫХ ОТБОРОЧНОЙ
КОМИССИЕЙ ОЦЕНОК ПО ГРУППАМ ПОДЛЕЖАЩИХ
ВОЗДЕЙСТВИЮ СУБЪЕКТОВ И ПО КОНТРОЛЬНОЙ
ГРУППЕ

Подро Группа
стки с плю- подростков, Контр
совыми подлежащих ольная
оценками воздействию группа
+5 0 0
+4 2 7
+3 24 26
+2 59 63
+1 52 39
Всего 137 135
..
Подро
стки с оцен-
кой 25 25
«нуль» . .
Подро
стки с отри-
цатель
ными
оценка
ми . . .
—1 65 81
—2 71 64
—3 23 14
—4 4 4
 -5 0 2
Всего 163 165
..
Общи 325 325
й итог
Таблица V
ЧИСЛО ПОДЛЕЖАЩИХ ВОЗДЕЙСТВИЮ ПОДРОСТКОВ И
КОНТРОЛЬНЫХ ПОДРОСТКОВ ПО ВОЗРАСТНЫМ ГРУППАМ
Возрас Подле Контр
т (к моменту жащие ольные
объединения воздействию подростки
в пары) подростки
Млад 30 57 32 55
ше 7 лет
7— 81/»
.81/9— 51 51
9
tg_10i/ 59 61
2
101/2- 128 126
12 ....
Всего 325 325
.. 192
63
возрасту. При составлении пар по группам, как это видно из
таблицы V, подростки по признаку возраста были подобраны тоже
весьма удачно.
3. По 19 переменным величинам. В таблице VI мы сравниваем
распределение средних оценок по обеим группам применительно к
19 переменным величинам. (Двадцатая переменная величина из
таблицы была исключена, поскольку она представляла^собой повтор-
но взятую оценку, ранее произведенную отборочной комиссией.) Это
распределение средних оценок вычислено на опыте 264 пар х.
Каждая переменная величина применительно к каждому под-
ростку была количественно исчислена в одном из показателей опи-
санной выше шкалы из 11 делений. Затем для каждой переменной
величины были найдены арифметические средние делений шкалы —
применительно к группе подлежащих воздействию и к контрольной
группе.
Если объединение в пары по группам проводилось должным
образом, разности в этих группах были, конечно, незначительными,
хотя в то же время наличие в группах незначительных разностей само
по себе не является гарантией того, что подбор индивидуальных пар
внутри группы был произведен должным образом. На таблице VI
представлены незначительные разности в группах по 19 переменным
величинам применительно к подросткам, подлежавшим воздействию,
и к контрольным подросткам.
Арифметическая средняя разность по группе по 19
переменным величинам равна 0,099. Иными словами, по указанным
переменным величинам группы как таковые отличались друг от друга
в среднем менее чем на одну десятую деления шкалы. Создавалось
впечатление, что группа подлежавших воздействию подростков
больше всего походит на контрольную группу по следующим
четырем переменным величинам:
1) Делинквентность в семье; 2) занятие отца; 3) социальный
уровень школы и 4) формула TZF, относящаяся к склонности к
делинквентному поведению. По этим четырем переменным вели-
чинам средние разности были менее 0,03 деления шкалы из 11 деле-
ний. Что же касается остальных переменных величин^ то не было ни
одного случая, чтобы группа подлежащих воздействию подростков и
контрольная группа отличались друг от друга более, чем на одну
треть деления шкалы. 1 В связи со смертью одного из подростков
первоначальное число пар сократилось до 324. Затем, к тому
моменту, когда производились представленные в таблице VI
подсчеты, из программы воздействия были исключены еще 60
человек, после чего осталось 264. Это сокращение общего числа
объединенных в пары субъектов, вероятно, не повлияло на
репрезентативность оставшихся в программе пар, ибо исключенная
из нее группа была составлена пои помощи тех же приемов, что и
оставшаяся группа. Поэтому различия в оценках по группам могут
считаться в общем соответствующими тем различиям по группам,
которые были характерны для всех 325 пар.
13 Социология преступности
Таблица VI
РАСПРЕДЕЛЕНИЕ СРЕДНИХ ОЦЕНОК ПО 19
ПЕРЕМЕННЫМ ВЕЛИЧИНАМ
В БОЛЬШОЙ ГРУППЕ ПОДРОСТКОВ, ОТОБРАННЫХ ИЗ
ПОДЛЕЖАЩЕЙ
ВОЗДЕЙСТВИЮ И КОНТРОЛЬНОЙ ГРУПП
А Р
рифмет азлич
иче- ия
ск О п
ая бычн о
средняя ое груп-
д
ля о
Перем подле- тклон п
енная Число жащей ение ам в
величина подростков воз- от ариф-
 м
де нетиче
йствию ормы -
и
контрол с
ь- ких
н с
ой редни
групп х
1 2 3 4 5

1 264 1, 0 0
Здоровье * подлежащих 736 ,710 ,П9
воздей-
ствию
264 1, 0
контрольных 855 ,452
2 263 — 0 0
Коэффициен подлежащих 0,464 ,977 ,033
т ин- воздей-
теллек ствию
та *
262 — 1
контрольных 0,431 ,003
3 264 — 2 0
Коэффициен подлежащих 0,864 ,612 ,057
т воздей-
ж н* ствию
264 — 2
контрольных 0,807 ,588
4 264 — 1 0
Оценка подлежащих 0,504 ,728 ,193
отбороч- воздей-
ной ствию
комиссии *
264 — 1
контрольных 0,311 ,803
5 263 — 2 0
Семья * подлежащих 0,525 ,279 ,158
воздей-
ствию
264 — 2
контрольных 0,367 ,217
6 264 — 2 0
Район* подлежащих 1,864 ,277 ,038
 воздей-
ствию
264 — 2
контрольных 1,826 ,192
7 184 — 1 0
Коэффициен подлежащих 1,016 ,653 ,108
т об- воздей-
разова ствию
ния
184 — 1
контрольных 0,908 ,774
8 264 — 2 0
Жизненный подлежащих 0,352 ,273 ,182
уро- воздей-
вень ствию
264 — 2
контрольных 0,170 ,489
9 253 — 1 0
Занятие подлежащих 1,107 ,132 ,025
отца воздей-
ствию
255 — 1
контрольных 1,082 ,129
10 244 — 1 0
Социальный подлежащих 1,406 ,292 ,029
воздей-
урове ствию
нь школы
236 — 1
контрольных 1,377 ,192
11 264 — 1 0
TZV подлежащих 0,625 ,183 ,061
(склон- воздей-
ность ствию
к делин-
квентн 264 — 1
ому пове- контрольных 0,564 ,757
дению
)

Перем Число А О Р
енная подростков рифмет бычн азлич
величина ическая ое ия по
средняя откло груп-
 для
подле-
пам в
жащей
нение ариф-
воз-
от метич
действи
норм еских
ю и
ы средн
контрол
их
ьной
групп
1 2 3 4 5

12 263 — 1 0
TZF подлежащих 0,643 ,921 ,029>
(склон- воздей-
ность
к делин-
квентному ствию 264 — 1
пове- контрольных 0,614 ,841
дению
) 13 264
Психическо подлежащих — 2 0
е воздей- 1,337 ,128 ,038
ствию 264
здоро контрольных 264 — 2
вье 14 подлежащих 1,299 — ,033 0
Социальная воздей- 0,625 2,483 ,326.
присп ствию 264
особлен- контрольных 264 — 2
ность 15 подлежащих 0,299 ,381 0
Социальная воздей- 1,886 2,149 ,201
агресс ствию 264
ивность 16 контрольных 264 2, 2
Признание подлежащих 087 ,113 0
ав- воздей- 1,299 2,410 ,072
торит
етов
* ствию 264
17 контрольных 264 1, 2
Уровень подлежащих 227 ,360 0
дис- воздей- 0,152 1,998 ,132
ципли ствию 264
ны 18 контрольных 264 0, 1
Делинквент подлежащих 284 ,944 0
- воздей- 1,648 2,500 ,015
 ность ствию 264
в семье 19 контрольных 264 1, 2
Распад подлежащих 663 ,444 0
семьи воздей- 1,163 2,434 \060>
ствию
264 1, 2
контрольных 223 ,429
* Первые шесть—«звездные переменные величины».
Таким образом, указанные таблицы наглядно демонстрируют
близкое сходство между двумя группами. Впоследствии же во всех
тех случаях, когда в процессе воздействия применительно к какому-
либо имеющему важное значение фактору сравнивались между собой
большие специально не отобранные подгруппы подростков,
подлежащих воздействию, и контрольных подростков, получавшиеся
результаты согласовывались с тем, что содержится в таблицах.
194
195
13*
ГАЙ ДЖОНСОН*
Негры и преступность
Споры по поводу совершаемых неграми преступлений велись
главным образом в связи с тем, что уголовная статистика как кри-
терий фактической преступности негров страдает предубежденно-
стью и неточностью, или же в связи с «объяснениями» высоких коэф-
фициентов преступности среди негров. Правильно говорит Селлин:
«К несчастью, убеждение в чрезмерной склонности негров к
совершению преступлений привело к тому, что люди, изучающие
преступность среди негров, потратили слишком много энергии на
попытки проверить правильность этого обвинения. В результате
внимание было отвлечено от куда более фундаментальных вопросов,
таких, как причины преступности и отношения, в которых негры
находятся с органами нашего правосудия» х.
В настоящей статье эту проблему предполагается рассмотреть
главным образом с точки зрения причин преступного поведения
негров и тех отношений, в которых негры находятся с органами
правосудия.
Некоторые предположения
При рассмотрении этой проблемы, очевидно, следует
исходить»! из предположения, что наиболее плодотворный подход к
вопросу ' о том, почему социальные группы могут отличаться друг от
друга по количеству или распределению совершаемых
преступлений, состоит в анализе существующих между ними
социальных взаимоотношений и характерных особенностей
окружающей их социальной среды. Мы предполагаем далее, что
основные причины преступ-
 Источник: «The Negro and Crime», The Annals of the American
Academy of Political and Social Science, 271, September, 1941, p. 93—
104. (Перепечатано с небольшими исправлениями, сделанными
автором.)
1 Т. S е 1 1 i n, The Negro and the Problem of Law Observance and
Administration in the Light of Social Research, в кн.: Ch. S. Johnson, The
Negro in American Civilization, New York, 1939, p. 451. ности среди
негров — те же самые, что и в любой другой группе, и что раса сама
по_себе не может объяснить существенных различий
в^п]рест^пно,м^^ поведении^представителей группы. Мы охотно
допускаем, что негр может отличаться от белого человека своим
темпераментом или психикой, но мы считаем, что никаким усилием
вообра- .j жения нельзя признать этот фактор основной
детерминантой масштаба или характера преступности. Наконец, нам
следует предположить, что ввиду развивающегося в США процесса
аккультурации 1 конфликт культур, возникающий в результате
столкновения африканского наследия негра с его европейским
наследием, ^не. имеет настолько существенного значения, чтобы его
можно было» рассматривать как важный причинный фактор
преступности.
Самым важным в отношениях между неграми и американским
обществом является боЛёе низкое социальное положение негров.
ШПОгё ихГ»социальное положение определено настолько жестко,
что они поставлены в положение особой касты; но даже на Севере и
на Западе, несмотря на известное равенство в области гражданских
прав, негры обычно подвергаются социальному остракизму и
экономической дискриминации. В силу этого наша статья будет
посвящена главным образом вопросу о том, какое место социальное
положение негров занимает среди причин преступности.
Каста и исторические факторы
Из всех этнических групп, прибывших в Соединенные Штаты
извне, негры — единственная группа, испытавшая связанную с раб-
ством деградацию и до сих пор обладающая статусом людей низшего
сорта.
Освобождение не положило конца кастовым
взаимоотношениям, как и не означало для негра начала новой эпохи,
когда он получил бы возможность в борьбе за существование
конкурировать с другими на равных условиях. Его культурная
отсталость, его социальное и экономическое бессилие во многом
должны быть отнесены на счет исторических факторов, усиленных
до сих пор существующим порочным кругом кастовых барьеров.
Следовательно, различие между жизненным опытом негра и
жизненным опытом представителей других существующих в
американском обществе этнических групп — это различие не просто
в степени, но, по сути дела, в,каче-CTBe7~TЈaTrr, который,
несомненно, имеет определенное отношение к» сфере действия
связанных с преступностью социальных условий.
1 Под аккультурацией понимается процесс
взаимопроникновения культур различных народов, имеющий своим
результатом возникновение новой культуры, сочетающей в себе
элементы прежних, в частности эволюция примитивной культуры в
результате соприкосновения с развитой цивилизацией.— Прим.
перев. Каста и экономические факторы
Вопрос о соотношении между экономическими факторами и
при- J чинами преступности до сих пор еще не решен, однако все
согласны с тем, что они играют важную роль в качестве факторов
основных или дополнительных. В самом деле, распространено
представление, что участие экономически неблагополучных классов
в общем комплексе делинквентного поведения является
непропорционально высоким.
Не следует думать, что экономические факторы имеют
значение только в связи с преступлениями против собственности. Их
влияние распространяется на все сферы человеческой жизни. Факт
рождения в бедной, лишенной радости, бесправной, принадле-щей к
низшему классу семье порождает множество последствий, влияя на
имеющиеся у ребенка возможности выбора и определяя воздействие
окружающей его среды на его личность, установки и жизненную
философию.
Если экономические факторы имеют какое-либо отношение к
преступности, то очевидно, что на поведение негров они
воздействуют гораздо сильнее, чем на поведение любой другой
большой группы американского населения. Само собой разумеется,
что в Соединенных Штатах негры представляют собой
«экономически проблемную группу № 1». Огромное число
работающих по найму негров едва-едва зарабатывает на пропитание,
жилье и одежду. Во всех районах страны работа и заработная плата
негров, условия их труда, их взаимоотношения с профессиональными
союзами, их профессиональное обучение, выбор ими
местожительства и использование ими политической власти для
защиты от эксплуатации обусловлены расовыми предрассудками и
кастовыми установками. Для большинства негритянских семей такие
вещи, как комфорт, собственный дом, постоянная работа и
наслаждение «радостями жизни», совершенно недоступны. По любой
шкале экономической адекватности или неадекватности, измеряемой,
например, в терминах количества безработных, количества
получающих пособие по безработице, количества занятых
неквалифицированным трудом, количества занятых
профессиональным трудом, суммы получаемого доходаг положение
негра в два — четыре раза хуже, чем положение белого. \
Каста и социальная дезорганизация
 Если бы можно было исчислить нечто вроде объективного
индекса социального неустройства как основы для прогнозирования
вероятных коэффициентов преступности, то этот индекс для негров
был Фы, несомненно, выше, чем для любой другой большой группы
насе-Гления в Соединенных Штатах. В личной дезорганизации
негров I и в дезорганизации жизни негритянской общины
экономические факторы и культурная отсталость играют свою роль
точно так же, как и в отношении других групп населения, однако в
некоторых направлениях кастовый статус воздействует на
взаимоотношения негритянской общины и остального общества
иначе. Например, , общеизвестно, и это почти так же верно для
Севера и Запада, как и для Юга, что негр не может жить там, где он
хочет. Прибывавшие в страну группы иммигрантов в течение какого-
то времени жили в условиях «гетто», а затем, «окрепнув», покидали
эти районы. Не так обстоит дело с неграми. Расовые предрассудки
приводят к тому, что негр становится постоянным обитателем
«гетто». Следующий факт, имеющий особое значение на Юге,
состоит в том, что негритянская община фактически лишена
политической власти и в силу этого не может получать
причитающуюся ей по справедливости долю жизненных благ и
защиту со стороны правительства.
Поскольку самые высокие коэффициенты преступности среди
негров характерны для города, вопрос о связи между городом и
социальным неустройством негритянского населения заслуживает
гораздо более тщательного исследования, чем то, которому он до -сих
пор подвергался. Проведенные экологические исследования
показали, что между «делинквентными районами» и структурой и
процессом роста городов имеется определенная связь 1. Дезорга-
низованные районы характерны тем, что они населены людьми,
занимающими самое низкое социальное и экономическое положение,
и соотношение этих районов с более крупным городским комплексом
исключает для живущих в них людей возможность достичь какой-то
стабилизации, какой-то моральной упорядоченности и свойственного
общине чувства солидарности. Порок, преступность и социальное
неустройство становятся традицией.
Негры в Соединенных Штатах — самые типичные обитатели
трущоб, и из-за расовых предрассудков трущобы, в которых они
живут, претерпели весьма мало изменений. Если вспомнить, что
почти 90?^ всех негров на Севере и на Западе являются городскими
жителями и что, по всей вероятности, около 90% этого городского
негритянского населения проживает в дезорганизованных районах
или в непосредственной близости от них, то станет ясно, какое \
огромное значение имеют эти обстоятельства для объяснения причин
преступности.
1 Так, например, см. С. R. Shaw, Delinquency Areas, Chicago,
1929, p. 204—206; см. также Shaw and McKay, Social Factors in
Juvenile Delinquency, National Commission on Law Observance and
Enforcement, Report on the Causes of Crime, Washington, 1931, vol. 2.
Каста и отправление правосудия
Следует не упускать из виду, что процесс отправления правосу-
дия — это не только такой процесс, который, если он несправедлив,
может исказить статистическую картину преступности. Он пред-
ставляет собой, кроме того, определенный аспект кастовых взаимо-
отношений как таковых и в силу этого может иметь прямое отноше-
ние к причинам преступности среди негров.
В краткой статье мы сможем всего лишь наметить контуры
проблемы и указать некоторые виды относящихся к ней данных.
Кастовое определение преступления. Существует множество
та^ ких действий, которые, когда они совершаются белыми, либо
вовсе не рассматриваются как преступления, либо если и
рассматриваются в качестве таковых, то весьма редко. В случае же
совершения] этих действий неграми их часто квалифицируют как
преступления. [ На Юге кастовое определение преступления
санкционировано1 и законом и обычаем. Многочисленные законы,
касающиеся сегрегации, бродяжничества, труда и т. д.,
устанавливают широкий круг возможных «преступлений», которые
могут быть совершены неграми. Смертная казнь применяется к
правонарушителям-неграм гораздо чаще, чем к белым, и
общеизвестно, что установление в нескольких штатах смертной казни
за «берглэри первой степени» должно служить угрозой тем
правонарушителям-неграм, которые осмелятся войти в жилища
белых после наступления темноты.
Независимо от наличия конкретных законоположений любой
конфликт, возникающий между белым и негром, может быть произ-
вольно истолкован как преступление, совершенное негром, или
может постепенно привести к тому, что преступление действительно
будет совершено. Забыть сказать «мистер», обращаясь к белому, .
«посмотреть» на белую женщину, войти в зал ожидания «для белых»,
«неуважительно» поговорить с хозяином дома или квартиры, возра-
зить против того, что сказал белый, занять «не то место» в автобусе
или в трамвае1, ехать в пульмановском вагоне — вот некоторые из
поступков, которые могут создать опасную ситуацию. Если негр
продолжает быть «наглым» или агрессивным, может произойти
1 Неприятные инциденты особенно часты в автобусах и
трамваях в связи с тем, что в этих случаях «цветной барьер» является
подвижным. Закон обычно устанавливает, что негры должны
занимать прежде всего задние места, и водители вправе сами следить
за тем, чтобы негры не продвигались вперед ни на один ряд до тех
пор, пока не будут заняты все задние места или весь задний ряд. О
случае совершения в Северной Каролине преступления на основе
такого рода ситуации см. у Ch. S. M a n g u m, Jr., The Legal Status of
the Negro, 1940, p. 212—213. Подробное изложение эпизода,
имевшего место в Вирджинии и приведшего к аресту молодых
супругов-негров, см. у Н. G а г- , f inkel, Color Trouble, Opportunity,
vol. XVIII, May, 1940, p. 144—152./ Между прочим, эта «история»
была отобрана О'Брайеном для включения' в сборник «Best Short
Stories of 1940». Быть может, истина сильнее, чем литературная
новелла. 1 все что угодно — от оскорбления до убийства. Но что бы
ни произошло, это обернется против него.
Точное определение понятия «преступления», заключающегося
в нарушении кастового этикета, представляет собой проблему,
решить которую должно будет специальное исследование. Ознаком-
ление с существующей в южных штатах статистикой преступности
показывает, что под рубрикой «нарушение законов о сегрегации»
значится сравнительно немного преступлений. Однако автор этих
строк на основе многолетних наблюдений и рассказов своих знако-
мых-негров об отдельных случаях пришел к выводу, что на Юге
подобного рода случаи значительно увеличивают количество совер-
шенных неграми преступлений, регистрируемых как «нарушения
порядка на общественном транспорте», «сопротивления аресту»,
«нападения» и «убийства» 1.
Козлы отпущения и сфабрикованные обвинения. Негру, в осо-
бенности на Юге, грозит опасность быть обвиненным в преступле-
ниях, совершенных белыми, или стать жертвой ложного обвинения,
сфабрикованного белыми преступниками. Известны следующие
случаи возникновения подобного рода ситуаций а:
1) Белый может совершить преступление при таких обстоя-
тельствах, что подозрение падет на какого-нибудь негра вообще:
например, перед совершением преступления вымажет себе лицо чем-
нибудь черным — черной краской, сажей и пр. 2) Белый может
умышленно создать такую ситуацию, при которой вина конкретного
негра почти неизбежно будет признана очевидной. Иногда подобного
рода махинация предполагает убийство негра, с тем чтобы
подтвердить «доказанность» его вины и заставить его замолчать. 3)
Белая женщина может попытаться избежать последствий совер-
шенного ею полового проступка, подняв крик, что она была из-
насилована негром 3. Начинается охота, и негр «идентифицируется».
Негра могут линчевать или осудить в установленном законом
1 Подобные случаи встречаются и на Севере, но, пожалуй,
значительно
реже. В прошлом году автор этих строк неожиданно стал свидетелем
такого
рода инцидента в одном из городов Огайо. Молодая негритянка
стояла в оче
реди в театральную кассу за билетами на спектакль «Унесенные
ветром»
(по роману американской писательницы Митчелл.— Прим. перев.). К
ней
подошел белый юноша и со словами: «Почему ты здесь? Ты ведь
знаешь, что
тебе здесь не место»,— вытолкнул ее из очереди. Женщина
попыталась снова
встать на свое место, но в тот же момент была арестована за
«нарушение
порядка в общественном месте». Расследовав этот инцидент, мы
пришли
к выводу, что директор театра, желая внушить неграм, что их не хотят
видеть
в этом театре, умышленно спровоцировал всю эту историю.
2 Различные примеры см. у М. N. W о г k (Ed.), Negro Year
Book (1931 —1932), p. 289—292; (1938—1939), p. 147; см. также
«Burnt Cork and Crimes-памфлет, изданный Южной комиссией по
сотрудничеству между расами (1935).
3 Знаменитое дело Бена Бесса является убедительным
примером того,
что белые женщины, если захотят, могут добиться вынесения в
отношении
негра неправосудного приговора. В 1928 г. в Южной Каролине некая
белая
женщина призналась в том, что она по ложному обвинению в
изнасиловании
.посадила в тюрьму ни в чем не повинного негра Бена Бесса. Такое
призна- порядке, тогда как белая женщина получит разрешение на
аборт и тем спасет свою «честь». Иногда ее любовником бывает негр.
4) Страдающая неврозом женщина может «вообразить», что ее
изнасиловал негр, или же может истолковать какие-либо вполне
невинные действия с его стороны как оскорбление или «нападение».
О том, сколь часто возникают подобного рода ситуации, вероят-
но, никогда не станет известно, потому что выясняются эти ситуации
только тогда, когда они не «срабатывают». Важно, однако, что они
имеют место, и коль скоро такие мистифцкации достигают своей
цели, они, безусловно, ведут к преувеличению фактических
масштабов преступности среди негров.
Полиция. В отправлений правосудия полиция занимает особое
положение. Отсутствие единой практики в ее деятельности способно
породить такие колебания в статистике арестов, которые не имеют
никакого отношения к количеству фактически совершенных пре-
ступлений. Дурное обращение или грубость, проявленные полицией
в отношении какой-либо группы или класса населения, могут даже
спровоцировать или стимулировать совершение преступлений. Негры
более, чем какая-либо другая группа населения, являются жертвами
злоупотребления полицейской властью.
Существующее у полиции обыкновение арестовывать негров
по малейшему подозрению или инсценировать массовые «облавы»
находится в очевидной связи с отсутствием у негра чувства личной
безопасности и с его неспособностью оказать сопротивление такого
рода злоупотреблениям. Как правило, полиция прекрасно понимач ет,
что, производя аресты, допрашивая свидетелей, добиваясь признания
вины, она может совершенно безнаказанно применять против негров
грубое насилие. На Юге в некоторых местах судебные чиновники и
мировые судьи являются участниками своего рода «рэкета», который
состоит в том, что негров задерживают по обвинению в совершении
малозначительных правонарушений с единственной целью —
получить с них «откупное».
Гораздо чаще, однако, полиция смотрит сквозь пальцы на
мелкие преступления и нарушения порядка, которые происходят в
негритянских общинах. Она занимает при этом следующую позицию:
«Мы не в состоянии контролировать все, что делается у негров. Пока
они скандалят друг с другом и делают это не слишком заметно для
других, мы предпочитаем не вмешиваться».
В этом взаимодействии между полицией и находящимися под
jподозрением неграми всегда присутствует элемент ожидания того, '|
что противная сторона применит насилие 1. Полиция очень охотно
/ йие явилось нарушением кастовых правил, поэтому на нее
было оказано определенное давление с целью заставить отказаться от
своего заявления. В конце концов в 1929 г. Бен Бесс был помилован.
Он просидел в тюрьме тринадцать лет! См. «Negro Year Book», 1931
—1932, p. 292.
1 В этой связи см. Н. С. В г е а г 1 е у, Homicide in the United
States, 1932, p. 65—68, 101—102.
пускает в дело пистолет или дубинку, а негры, в особенности
те, кто имеет репутацию «плохих черномазых», настраиваются на
психологию отчаяния по формуле: «стреляй первым или застрелят
тебя». Таким образом, ситуация, которая начинается с простого
допроса или ареста за совершение мисдиминора, может внезапно
перерасти в совершение насильственных действий с обвинением
негра в тяжком убийстве.
Переживания негров в связи с тем, что они являются жертвами
дурного обращения со стороны полиции или же безнаказанных пра
вонарушений, совершаемых в их собственной среде, не могут не
порождать у них сильного чувства горечи и сознания того, что
закон несправедлив. Эти переживания и психологические установки
-. заслуживают самого тщательного изучения, ибо они, несомненно,
вносят свою лепту и в действительную и в фиктивную преступность
негров. ~
 ~ Суды. Ошибки и некомпетентность американских судов
хорошо-известны, особенно в том, что касается деятельности
присяжных и обвинителей и существования классовых различий при
разрешении уголовных дел. Хорошо, далее, известно, что у негра
шансов на освобождение под денежное поручительство, на помощь
хорошего адвоката, на уплату денежного штрафа вместо отбывания
тюремного заключения, на апелляцию и на использование всех
прочих предусмотренных законом преимуществ в среднем
значительно меньше, чем у белого. Когда негр переступает порог
суда, он переступает его с сознанием, что все, что происходит в зале
судебного заседания, находится в руках «враждебной расы»: белого
судьи, белых присяжных, белых атторнеев, белых стражников —
короче говоря, только «белых», за исключением, быть может, какой-
то части свидетелей и зрителей. Более того, в судах низших инстан-
ций, в особенности на Юге, а также при рассмотрении дел, по кото-
рым в качестве сторон выступают негры, негры-обвиняемые и негры-
свидетели часто подвергаются грубым оскорблениям или становятся
предметом различного рода грубых шуток. Несомненно, подобного
рода условия влияют на статистическую картину преступности, на
эффективность исполнения законов и на те психологические
установки и мотивы, которые входят в число причин преступности.
Изучение преступности негров почти неизбежно сосредоточивается
на вопросе о том, больше ли осуждается преступников-негров, чем
преступников-белых, и приговариваются ли преступники-негры к
более длительным срокам наказания, чем преступники-белые. В
настоящее время получить точный ответ на этот вопрос по мате-
риалам судебной статистики невозможно, ибо в Южных штатах эта
статистика является крайне дефектной и в ней редко можно найти
необходимые данные, а именно данные о результатах рассмотрения
судебных дел по видам преступлений или расе и полу подсудимых и
осужденных. Более того, сведения, почерпнутые из имеющихся
статистических сборников, часто бывают путаными и проти-
воречивыми. Например, если в федеральном сборнике 1 содержатся
данные о том, что по шести из десяти категорий опасных преступ-
лений средний срок наказаний, назначенных неграм но определен-
ным приговорам 2, фактически ниже, чем средний срок для белых,
что должен по этому поводу думать тот, кто совершенно определенно
знает, что суды к разрешению поступивших к ним дел подходят с
позиций расовых различий? Ответ на этот вопрос не столь труден,
как это может показаться на первый взгляд, и в связи с этим мы
хотели бы предложить одну гипотезу и привести некоторые данные в
ее подтверждение.
Наша гипотеза просто-напросто состоит в том, что на Юге в су-
дах в отношении правонарушителей-негров действительно приме-
няются особые меры воздействия, но это обстоятельство затушевы-
вается тем фактом, что официальная статистика преступности учи-
тывает только расу правонарушителя. Если кастовые ценности и
установки вообще что-нибудь означают, они означают, что пре-
ступления, совершенные неграми или против негров, определяются
не столько в терминах их объективной опасности, сколько в терминах
их опасности с точки зрения господствующей группы. Бесспорно,
тяжкое убийство белого, совершенное негром, и совершенное негром
же тяжкое убийство другого негра с позиций шкалы ценностей
высшей касты не относятся к одному и тому же виду тяжкого
убийства. Однако в уголовной статистике они учитываются под
одной рубрикой. Поэтому вместо двух категорий преступников, негра
и белого, в действительности нужно установить четыре категории по
формуле «преступник — потерпевший». Эти категории по степени
своей опасности, от высшей к низшей, по-видимому, должны будут
различаться следующим образом: 1) негр против белого, 2) белый
против белого, 3) негр против негра, 4) белый против негра. Мы
утверждаем, что, по крайней мере на Юге, преступления,
совершенные негром против негра, наказываются слишком мягко,
тогда как преступления, совершенные негром против белого,
наказываются слишком сурово. Конечно, есть такие осложняющие
факторы, как пол, возраст, «хорошая» или «плохая» репутация
правонарушителя-негра, пристрастное отношение белых, настроен-
ных в пользу или против правонарушителя, но в целом, если наша
гипотеза правильна, указанные нами различия должны проявиться в
массовой статистике, основанной на категориях, определенных по
формуле «преступник — потерпевший».
Многие авторы указывали на то, что преступления,
совершаемые (^ неграми «внутри» собственной расы, наказываются,
по-видимому, / более мягко, чем преступления, совершаемые ими
против предста-^
1 См., например, «Prisoners in State and Federal Prisons and
Reformatories, 21931 and 1932», Bureau of the Census, 1934, p. 21. table
19.
В отличие от так называемых неопределенных приговоров
(indefinite sentences), когда суд, назначая тот или иной вид наказания,
не определяет-его срока.— Прим. перев. ? I
I
вителей другой расы. Однако никто из этих авторов не
предложил в подтверждение этого тезиса каких-либо определенных
количественных данных. Попытка подвергнуть нашу гипотезу
глубокой проверке натолкнулась бы на огромные затруднения,
поскольку •обычная судебная статистика для этой цели совершенно
непригодна. Нам, однако, удалось собрать некоторые данные, которые
могут быть использованы для предварительной проверки этой
гипотезы применительно к такому опасному преступлению, как
убийство. В таблице I содержатся данные, сгруппированные по
различным вариантам формулы «преступник — потерпевший»,
относительно результатов рассмотрения судами дел по
обвинительным актам о тяжком убийстве х в Ричмонде, Вирджиния
(1930—1939), в пяти графствах Северной Каролины (1930—1940) и в
графстве Фултон, Джорджия, за двадцатимесячный период — с
февраля 1938 по сентябрь 1939 г. В таблице I обращает внимание
факт преобладания негров по делам о тяжких убийствах,
совершенных «внутри расы», и относительно малое число
«межрасовых» тяжких убийств. Подсчитав проценты по первой
колонке, можно убедиться, что случаи «негр ^J против негра»
составляют 88% обвинительных актов о тяжком Я убийстве в
Ричмонде, 91 % —в графстве Фултон, Джорджия, и 75% — Я в
графствах Северной Каролины. Различия в проценте осужденных Я
по группе Н — Н и по группе Б — Б не соответствуют друг другу |Я
•в связи с тем, что в Северной Каролине процент осужденных по Я
группе Н —Н в действительности выше, чем по группе Б —Б. Я
Однако коэффициенты осужденных по группам Н — Н все время ^Я
ниже, чем по группам Н —Б. Если же говорить о приговорах, то,я^Я
быть может, самая удивительная вещь заключается в тенденции ^^^Я
не выносить приговоров к смертной казни или к пожизненному 1^Я
тюремному заключению по осуждениям группы Н—Н. Так, ^^1 в
Ричмонде из 141 осужденного убийцы этой группы ни один не был
JH приговорен к смертной казни и только 8 человек (5,6%) были при-
^Ш товорены к пожизненному тюремному заключению. В
Северной ,^1 Каролине из 201 осужденного убийцы группы Н — Н к
смертной '•! казни были приговорены 11 человек и к пожизненному
тюремному j^l заключению —один, то есть в целом по обоим этим
видам приго- ^Ш воров —5,9%. Контраст между этими приговорами
и приговорами, '^1 вынесенными в отношении убийц группы Н — Б,
является просто :^1 поразительным. Если процент приговоренных к
смертной казни '^1 или к пожизненному тюремному заключению
является объективным ^1 показателем суровости судебной репрессии,
соответствующие дан- IH ные четко укладываются в предложенную
нами выше классифика- V «цию преступлений по степени их
опасности. Если процент пригово- Я ренных к тюремному
заключению на сроки менее 20 лет является Я
-объективным показателем общей мягкости приговоров,
вынесен- Я 1 Дела о «простом убийстве в результате наезда
автомобилем» были ^1
исключены. >Я
Таблица I
РАЗРЕШЕНИЕ В СУДАХ ДЕЛ ПО ОБВИНИТЕЛЬНЫМ
АКТАМ О ТЯЖКОМ УБИЙСТВЕ, ПО ПРИЗНАКУ РАСЫ
ПРЕСТУПНИКА И ПОТЕРПЕВШЕГО
 Сокращения: Н — негр; Б—белый; Н—Б — негр против белого
и т. д.
Осуждено Приговорено
Место и от
Nolle к
категория по Всего 20 лет до
prose-qui 1 пожиз-
формуле обви-ни-тель- к пожиз-
или оправ- про- ненному
«преступник — ных актов смерт- ненного
дано цент тюремному
потерпевший» ной казни тюремного 19 год
число заклю-
заключе-
чению
ния
Ричмонд, 194 5 53 0 141 5 72,6 00 8 31
Вирджиния 20 1 50 1 100,0 1 530 030 10
Н—Н 75,0 0
. *
Н—Б

Б—Б

Б—Н

Всего 220 58 162 73,6 1 16 34

 Пять 247 46 2 201 81,4 11 6 1 38
графств Северной 19 61 3 19 1 17 42 2 89,5 80 220 480 21
Каролины 68,9
Н—Н *

Н—Б

Б—Б

Б— Н

Всего 330 68 262 79,4 25 5 50

 Графство 87 1 21 0 66 1 75,8 Подро бности оп ущены вв
Фултон, Джор 5 2 02 50 * не:
джия 100,0
Н—Н *

Н—Б

Б—Б

Б—Н

Всего 95 23 72 75,8
1 Nolle prosequi (лат.) — отказ обвинителя от обвинения. —
Прим. перев. * Проценты не указываются ввиду незначительного
количества дел.
ных за тяжкое убийство, соответствующие данные опять-таки
подтверждают нашу гипотезу. Если процент приговоренных к тюрем-
ному заключению на сроки менее 10 лет расценивать как показатель
крайней мягкости судебной репрессии, картина окажется не столь уж
ясной. Различия, существующие между убийцами группы Н —Ни
убийцами группы Н —Б, по-прежнему остаются в силе, но у группы
Б —Б, очевидно, столь же хорошие шансы на эти крайне мягкие
приговоры, как и у группы Н — Н. Однако не приходится возражать
против того, что число негров-убийц «внутри расы» является
относительно очень высоким и что большинству их удается избежать
наиболее суровых наказаний, сохранив тем самым весьма реальную
надежду на то, чтобы вновь обрести свободу. В значительном числе
случаев им буквально удается «выйти сухими из воды», если тот, кого
они убили, тоже негр.
Таблица II
ПРИГОВОРЫ К СМЕРТНОЙ КАЗНИ И ПРИВЕДЕНИЕ ИХ
В ИСПОЛНЕНИЕ ПО ДЕЛАМ О ТЯЖКОМ УБИЙСТВЕ
В СЕВЕРНОЙ КАРОЛИНЕ; 1933-1939 гг.

Казнен
По
Группа Пригов п
преступнико ригов ор роцен
в орено смягч т
ен ч
исло
Раса 8 2 5 7
только пре 1 42 3 13 8 29 1,6
ступника 4 1 269,0
Негр 5 36 6 7 13 9 29 6
Белый 41 1 0 28 1* 4,4 «
80,5
68,3
 Раса
преступника
и
потерпевшег
о Н—
Н ... . . .

Н — Б

Б — Б

Б-Н

Этот случай был совершенно экстраординарным. Он вызвал

очень много шума, причем говорили, что в штате это первый случай
такого рода со времен Реконструкции (имеется в виду реконструкция
Юга после Гражданской войны.—Прим. перев.). Речь шла об особо
жестоком убийстве старого, вс«ми уважаемого негра белым—
выходцем из низшего класса. Общественное мнение было очень
сильно настроено в пользу приведения приговора в исполнение.
В таблице II разрешение проблемы продвигается еще немного
вперед. В ней представлены данные о приговорах к смертной казни,
вынесенных в Северной Каролине в 1933—1939 гг., и о том, какое
количество этих приговоров фактически было приведено в
исполнение.
Там, где эти данные сведены в таблицу только по признаку
расы преступника, они показывают, что было казнено 71,6% негров и
69% белых 1. Но там, где они сведены в таблицу по признаку расы
применительно к формуле «преступник — потерпевший», картина
представляется в несколько ином виде, ибо было казнено: по группе
«преступник-негр против белого»—80,5%, а по группе «преступник-
негр против негра»—только 64,4%.
 Представленные здесь данные частично подтверждают нашу
гипотезу, во всяком случае в отношении такого преступления, как
тяжкое убийство. Они недвусмысленно указывают на то, что для
проведения дальнейших исследований имеется благодатная почва, и
дают очень серьезные основания полагать, что судебная статистика
стала бы куда более интересной и полезной, если бы удалось убедить
какое-то число судов произвести эксперимент с фиксированием расы
по формуле «преступник — потерпевший».
Изучение менее опасных, чем тяжкое убийство, преступлений,
по-видимому, дало бы более очевидные доказательства крайней
мягкости судебной репрессии в отношении негров, совершающих
преступления «внутри расы».
Выводы о том, какое место среди причин преступности негров
занимает судебная деятельность, представляются совершенно ясны
ми. Суды, как и полиция, выработали два стандарта правосудия.
Многочисленные преступления, совершаемые неграми «внутри
расы», остаются, по-видимому, безнаказанными или наказываются
настолько мягко, что преступники окончательно перестают ува
жать закон. В то же время неизбежная суровость наказания в слу
чаях «негр против белого» приводит к тому, что негр отдает себе
полный отчет в том, что юстиция отнюдь не безразлична к цвету
кожи. Излишняя мягкость создает удобства для нарушителей общест
венного порядка и преступных элементов, порождает рецидив
и иитаегтгреступныё карьеры'.'»»»»» ' « « «
«Напрашивается еще чздин вывод: если, как представляется,
указанные различия на Севере очень незначительны, то это озна-чает,
что статистика преступности среди негров в северных штатах
отражает фактическую преступность негров на Севере лучше, чем
статистика в южных штатах отражает фактическую преступность
негров на Юге; следовательно, статистика не показывает с надлежа-
щей достоверностью региональные различия.
Тюремное заключение. Нет никакого сомнения, что тюрьмы
графств и штатов в какой-то мере являются источниками преступ-
ности. Существующие на Юге тюремные системы являются особен-
1 В этой связи см. также данные о приведении в исполнение
смертных приговоров по девяти южным штатам, собранные автором
этих строк для Чарлза С. Мангэма и опубликованные в кн. М а п g u
m, op. cit., p. 369. Эти данные собраны не по категориям «преступник
— потерпевший», но они свидетельствуют о поразительных расовых
различиях в соотношении числа приведенных в исполнение и
вынесенных приговоров.
210
211
14*
но отсталыми, и кастовое положение негра подвергает его
наихудшим из тех испытаний, с которыми связано пребывание в
тюрьме. Сегрегация заключенных приводит к всевозможным
различиям в их содержании и в обращении с ними *.
Отсутствие специальных учреждений для женщин и
несовершеннолетних правонарушителей-негров, совместное
содержание молодых правонарушителей и закоренелых
преступников, отсутствие специальных помещений для большого
числа умственно неполноценных и невменяемых заключенных — все
это имеет прямое отношение к преступному потенциалу негров.
Если нужно выполнить какую-нибудь тяжелую, изнурительную
работу, считается само собой разумеющимся, что ее должны выпол-
нять негры. Система вывода заключенных в кандалах, скованных
общей цепью, которая до сих пор применяется в большинстве южных
штатов на дорожных работах, является особенно тяжелой для
заключенных-негров. Ужасные «несчастные случаи» (такие, напри-
мер, как смерть 20 человек от ожогов в перевозившей их автотюрьме,
где они, чтобы согреться, подожгли немного бензина, или ампу-
тирование ног у двух заключенных, отморозивших их холодной
ночью в одиночном заключении в клетке) почему-то происходят
почти исключительно с неграми. Охрана, конечно, состоит из белых
и разделяет предрассудки своей расы. Большая часть охранников,
имея дело с заключенными-неграми, очень охотно пускает в ход
плеть, применяет одиночное заключение на голодной диете и убивает
заключенных, применяя огнестрельное оружие.
Есть все основания полагать, что очень большое число негров
выходят из тюрем совершенно ожесточившимися и безнадежно
озлобленными против общества в целом и против белых в особенно-
сти. В этой связи немаловажно помнить и о том, что негры дольше,
чем белые, подвергаются «воспитательному» воздействию тюрьмы и
«цепной системы» по той простой причине, что они не в состоянии
уплатить денежного штрафа и поэтому не могут избежать подобной
участи.
Освобождение из тюрьмы. Заключенные могут быть
освобождены из тюрьмы по отбытии срока наказания, в случае их
помилования или условно-досрочного освобождения, не говоря,
конечно, о смертной казни, смерти в тюрьме или побеге. Насколько
можно судить, большинство заключенных-негров полностью
отбывают назначенный им срок тюремного заключения, получая
некоторые льготы за хорошее поведение. Но так как многие негры,
совершившие тяжкие преступления, отбывают краткие сроки
наказания по той причине, что совершенные ими преступления были
направлены против других негров, происходит, так сказать,
чрезвычайно быстрый
1 Материалы недавно проведенного обследования условий,
существующих в благотворительных и исправительных учреждениях,
см. у М а п g u m, op. cit., ch. IX. «оборот» таких заключенных,
которые являются потенциально опасными. Это один из факторов
рецидива среди негров.
Что касается помилования, то на негров оно не
распространяется так, как этого требовала бы справедливость, просто
потому, что, как правило, они не в состоянии осуществить то
политическое давление, которое слишком часто бывает необходимым
для того, чтобы добиться помилования.
Есть данные, свидетельствующие о том, что при применении
условно-досрочного освобождения как метода освобождения и
исправления негры подвергаются дискриминации. Конечно, это
обстоятельство может фактически содействовать уменьшению
рецидива путем сокращения периода времени, в течение которого
отдельные правонарушители находятся на свободе. Однако для целей
нашего исследования более важен вопрос о том, по каким признакам
заключенные-негры отбираются для условно-досрочного
освобождения. Отбираются ли они под углом зрения лучшей охраны
интересов освобождаемых и общества? Наши наблюдения дают на
этот вопрос совершенно категорический отрицательный ответ.
Огромное множество случаев укладывается в следующую схему.
Служащий у состоятельного белого лихой дворецкий-негр
хорошо относится к своей работе, но в то же время среди своих
соплеменников-негров пользуется репутацией «опасного парня». Он
совершает тяжкое убийство негритянской девушки, отвергшей его
домогательства. В результате энергичной защиты со стороны хозяина
его приговаривают за простое убийство к мягкому наказанию, и едва
он начинает отбывать назначенный ему срок, как хозяин, боясь
лишиться его услуг, добивается его условно-досрочного
освобождения.
Недавно проведенное изучение условно-досрочного
освобождения в Алабаме дает некоторое представление о том, как
там осуществляется эта система. Письма, подобные нижеследующим,
представляют собой «образец многих писем, приходящих в бюро по
условно-досрочному освобождению».
«Я могу использовать негра в течение всего рабочего времени...
буду следить за тем, чтобы ему было что есть, и могу все время
использовать его на расчистке земли под пашню, вырубке леса и
обработке почвы...»
«Мне нужен сельскохозяйственный рабочий-негр, и я ожидаю
получить его от вас. И если у вас есть для меня негр, напишите, в
какой тюрьме и когда я могу его получить».
«Я знаю, что власти штата отпускают заключенных условно-
досрочно; если это так, я хотел бы получить негра по имени Г. В.» *.
Представляется весьма вероятным, что при решении вопроса
об условно-досрочном освобождении преобладающим фактором
 1 J. H. J о h n s о n, Parole in Alabama, Social Forces, vol. 18,
March, 1940, p. 388—389. является не забота об интересах
правонарушителя и не соображения о благополучии общества, а
непосредственный интерес того или иного белого человека.
Каста в психологических установках и мотивах
За исключением преступлений, совершенных в результате
несчастного случая или без умысла, преступное поведение в конеч-
ном счете зависит от личной установки и мотивации. Какое значение
имеет кастовый статус для мотивации преступлений, совершаемых
неграми против белых? Прежде всего следует подчеркнуть, что мно-
гие из совершаемых неграми преступлений являются неумышлен-
ными в том смысле, что они квалифицируются как преступления
только потому, что так их квалифицирует высшая каста.
Нужно ли доказывать, что всевозможные жизненные неудачи,
обусловленные положением негра в обществе, где господствуют
белые, подвергают негра тяжелому эмоциональному напряжению и
порождают у него импульсы ненависти и мщения. Эти импульсы,
несомненно, связаны с причинами преступности среди негров.
Большинство внезапных и связанных с насилием нападений негров
на белых — хозяев жилых помещений, всякого рода боссов,
сотрудников полиции, тюремных стражников и т. д. — могут быть
объяснены только как результат конечного взрыва эмоционального
напряжения, накопившегося за длительный период времени. Однако
ненависть и месть являются побудительными мотивами не только при
совершении насильственных нападений. Непосредственным проявле-
нием мести могут быть поджог, берглэри, нанесение увечий скоту,
мелкие кражи и т. д.; кроме того, вполне вероятно, что определенная
часть совершаемых по сексуальным мотивам нападений мужчин-
негров на белых женщин имеют определенный привкус мести 1.
Нет никаких сомнений, что многие из преступлений, совершае-
мых неграми против белых, являются преступлениями с обычной
мотивацией, потерпевшими от которых оказываются белые. И все же
можно прийти к гипотетическому заключению, что в преступлениях,
совершаемых неграми против белых, преобладающую роль играют
ненависть и месть, которые являются также побудительными
мотивами и при совершении многих других преступлений.
В конечном счете очень большая часть совершаемых неграми
преступлений имеет место в негритянских общинах и затрагивает
личность или интересы потерпевших-негров. Какую роль играет
кастовый статус в мотивации этих преступлений? Попробуем кратко
наметить контуры нашего тезиса.
Во-первых, связанные с положением негров жизненные
неудачи самым тяжелым бременем ложатся на представителей
низшего класса негритянского населения. Здесь мы сталкиваемся с
людьми, потерявшими всякую надежду и совершенно
деградировавшими. У них ничего нет, и они знают, что у них никогда
ничего не будет. Образ жизни, который они ведут, очень хорошо
укладывается в обычное, стереотипное представление белых о неграх
как о людях, не умеющих работать, ленивых, импульсивных,
отличающихся чрезмерной чувственностью и т. д. На долю негров
падает значительная часть совершаемых преступлений, а свойства их
личности и мотивы поведения неразрывно связаны с их положением
представителей низшего класса низшей расы. Наибольшую часть
«выхлопа» своих несбывшихся желаний они дают в пределах своей
собственной
общины *.
Во-вторых, социальные учреждения и осуществляемый негри-
тянской общиной внутренний контроль не действуют в отношении
низшего класса негритянского населения настолько эффективно,
чтобы подавлять дезорганизующие влияния или препятствовать
слишком свободному эмоциональному «выхлопу». Насилие, напри-
мер, становится почти что положительной ценностью, и его проявле-
ния более чем вероятны. «Темная личность», хулиган, игрок, «парень
с пистолетом», сводник, буйствующая женщина —все они
процветают потому, что их так много, что они воистину образуют
свое собственное общество. Вполне естественно, что привольнее
всего им живется в огромных негритянских «гетто» больших городов
Соединенных Штатов.
В-третьих, у нас нет (на Юге совершенно определенно, а быть
может, в какой-то мере и повсюду) традиции осуществления строгого
и беспристрастного правосудия по делам о преступлениях, совершае-
мых неграми против негров. Существующий двойной стандарт пра-
восудия определенно санкционирует насилие и другие виды непра-
вильного поведения в негритянской общине. Поговорка, что «жизнь
негра стоит дешево», трагически верна, ибо иногда даже тяжкое
убийство негра прощается —можно было бы сказать, почти что
благословляется —машиной правосудия белых.
Выводы
Положение негра в американском обществе, со всем тем, что
это означает в терминах его «второсортности», жизненных неудач,
экономической неустойчивости, его неравного участия в
общественно-экономической жизни, имеет существенное значение
почти для всех возможных аспектов причин преступности среди
негров. В самом деле, это имеет настолько важное значение, что
поистине образует
1 Ср. J. D о 1 1 а г d, Class and Caste in a Southern Town, New
Haven, 1937, ch. XIV. 1 J. Dollard, op. cit., ch. XIII.
215
особую и самую главную совокупность социологических и
психологических факторов, которые могут «объяснить» преступность
среди негров в тех пределах, в которых она нуждается в специальном
объяснении.
Само по себе отправление правосудия от начала и до конца
составляет столь значительную часть всей системы социальных
отношений между неграми и белыми, что его следует рассматривать
не только как процесс, подвергающий негров дискриминации и тем
самым отрицательно влияющий на статистику преступности, но
также и как фактор, прямо и косвенно порождающий преступность
негров.
Проведенное нами исследование факторов, которые, как
можно, по-видимому, предполагать, влияют на преступность среди
негров, сообщает дополнительную силу предположению, что
коэффициент преступности у негров и в самом деле значительно
выше, чем коэффициент преступности у белых. Мы отметили
некоторые аспекты отрицательного влияния кастовых факторов, к
ущербу для негров, на статистику преступности, но в то же время
указали и на то, что, по-видимому, существуют, по крайней мере на
Юге, и такие «компенсирующие» факторы, в результате действия
которых данные статистики, сколь бы неудовлетворительными они
ни были сами по себе, возможно, не так уж сильно преувеличивают
действительные масштабы преступности среди негров.
Представляется, что в выводах, вытекающих из наличия касто-
вых факторов, рассмотренных в настоящей статье, содержится до-
статочное объяснение — в той мере, в какой имеющиеся в обычной
статистической картине особые условия или характерные моменты
нуждаются в объяснении,— например, таких моментов, что у негров
более высокие коэффициенты преступности, чем у белых, что в сред-
нем негры-правонарушители моложе, чем правонарушители-белые,
что для негритянок характерны относительно более высокие пока-
затели преступности, чем для белых женщин, что для преступности
негров характерны по преимуществу мелкие преступления, пре-
ступления против собственности и преступления, связанные с наси-
лием над личностью, что негры чаще, чем белые, становятся реци-
дивистами и т. д.
ДЭНИЭЛ ГЛЭЙЗЕР, КЕНТ РАИС*
Преступность, возраст и занятость1
Ознакомление с ранее проведенными исследованиями
приводит к выводу, что между общими и конкретными
коэффициентами преступности, с одной стороны, и экономическими
условиями —с другой, не удалось установить наглядной и
закономерной связи. В одном из своих самых последних и
исчерпывающих обзоров этого рода литературы Воулд приходит к
следующему выводу: «...Предположения, основывающиеся на
признании положительной либо отрицательной связи с
экономическими условиями, могут быть подтверждены некоторыми
данными, претендующими на статистическое значение. Очевидный
вывод состоит в том, что общая связь между экономическими
условиями и преступностью является настолько неопределенной, что
на сей счет нельзя сделать сколько-нибудь ясного или определенного
заключения» 2.
Гипотезы
Несмотря на пессимизм Воулда и на пресловутые недостатки
американской уголовной статистики 3, мы имеем основания полагать,
что наличие существенной и устойчивой связи между преступностью
и экономическими условиями может быть показано, если имеющийся
контингент преступников будет надлежащим образом
дифференцирован по возрасту и по роду совершаемых преступле-
Источник: «Crime, Age and Employment», American Sociological
Review, 24, October, 1959, p. 679—686.
1 Настоящее исследование было предпринято в связи с
более широким
исследованием эффективности федеральной системы
исправительных учреж
дений, финансируемой Фондом Форда.
2 G. В. V о 1 d, Theoretical Criminology, New York, 1958, p.
181.
3 Ср., например, D. Bell, What Crime Wave?, Fortune,
January, 1955,
p. 96—99, 154—156; см. также Селлина в цитатах, приведенных у R.
Wal
lace, Crime in the United States, Life, September 9, 1957, p. 47—70.
ний. Наши исходные гипотезы и их основные источники могут быть
представлены в следующем виде:
Гипотеза 1. Количество преступлений, совершенных
несовершеннолетними, изменяется в обратной пропорции с
коэффициентами безработицы. Проведенные на местах исследования
делинквентного поведения в Соединенных Штатах за периоды
времени, примыкающие к депрессии 30-х годов, показывают, что в то
время имело место снижение уровня делинквентности *. Плант,
наблюдая такое снижение в графстве Эссекс, Нью-Джерси, объяснял
его тем, что безработица увеличивает количество времени, которое
отец может проводить со своими детьми 2.
На нас это объяснение произвело определенное впечатление,
точно так же как и данные о том, что в маленьких группах сотрудни-
чающих друг с другом людей, которым что-либо угрожает, возрастает
процесс интеграции 3 вопреки утверждению Комаровской, что в
условиях безработицы авторитет отца часто падает 4. Явный рост
делинквентности во время второй мировой войны и начиная с 1948 г.
явился еще одним доводом в пользу предположения, что контакты
между родителями и детьми являются корректирующими перемен-
ными величинами, влияющими на обратное соотношение,
существующее между безработицей и делинквентностью
несовершеннолетних; эти перирды^оста делинквентного поведения
обычно сопутствовали одновременному сокращению безработицы
среди мужчин и увеличению числа замужних женщин в общей массе
работающих по надму.
Со временем все сильнее начали подчеркивать значение
семейных отношени и как глалаш:а,факхор^ дедндкдщтдщг^мтр^^
рода понимание часто отождествляется с мнением, что основные чер-
ты личности или эмоциональная приспособленность несовершенно-
летнего — не что иное, как продукт существующих в семье
отношений, и поэтому черты личности или эмоциональная
устойчивость являются корректирующей переменной величиной,
влияющей на связь между отношениями в семье и делинквентным
поведением. Однако Реклисс, Глэйзер и другие выступили с
основанными на исследовании проблемы выводами о том, что,
возможно, первичной корректирующей переменной величиной
является поглощение одной культуры другой. Подобно Планту, они
рассматривают семью как учреждение, которое является основным
конкурентом групп делинквентов
1 См., например, Т. S е 1 1 i n, Research Memorandum on
Crime in the
Depression, New York, Social Science Research Council, Bulletin, 27,
1937,
p. 54—56; D. В о g e n, Juvenile Delinquency and Economic Trends,
Ameri
can Sociological Review, 9, April, 1944, p. 178—184.
2 J. S. P 1 a n t, Personality and the Cultural Pattern, New York,
1937,
p. 141.
3 Cp. J. T. Lanzetta, Group Behavior Under Stress, Human
Rela
tions, 8, 1955, p. 29—52.
4M. Komarovsky, The Unemployed Man and His Family, New
York, 1940. в процессе внедрения в сознание субъекта
культурных или субкультурных ценностей 1.
Наше предположение, что обратная связь между
делинквентным
поведением и безработицей распространяется на все виды преступле
ний, совершаемых несовершеннолетними, основано на впечатле
нии, что дедщквенлэдйе_^убк^ оцен
ку отклоняющихся от нормы действий,..которые по своему характе
ру ^являются разносторонними и относительно не утилитарными,
и что усвоение молодым субъектом ценностей отклоняющегося от
нормы поведения является производным от степени различий,
существующих между социальным и культурным миром, в кото
ром живет он и в котором живут его родители 2.
Наши предварительные гипотезы были выражены в терминах
коэффициентов безработицы по той причине, что этот аспект эконо-
мических отношений самым непосредственным образом влияет на
жизнь той части населения, на которую падает большинство арестов,
* то есть на жизнь низших социально-экономических классов.
Гипотеза 2. Количество преступлений против собственности,
совершенных взрослыми, изменяется в прямой пропорции с коэф-
фициентами безработицы. Поскольку взрослые отличаются от несо-^
вершеннолетних степенью, в которой они могут обеспечить себя '
экономически и в которой они заняты в легальных профессиях, было
высказано предположение, что коэффициенты преступности взрос-
лых должны изменяться в прямом соответствии с их неспособностью
обеспечить себя работой. Это положение, возможно, в первую оче- »
редь относится к преступлениям против собственности. Эта гипоте=
—I за была подкреплена тем общеизвестным фактом, что во время
депрессии 30-х годов количество заключенных в пенитенциарных
учреждениях многих штатов достигло максимального уровня; одна-:
ко при этом следует учитывать, что на последующее сокращение
населения этих учреждений, быть может, повлияло не столько про-
цветание, сколько увеличение числа случаев направления на испы-
тание и назначения краткосрочных наказаний.
Если обе наши гипотезы правильны, следующие из них проти-
воположные по своему характеру выводы могут служить объясне-
нием тех неудач, которыми были отмечены попытки найти очевид-
ную связь между преступностью и экономическими условиями.
1 W. С. Reckless, S. Dinitz and E. Murray, Self Concept as
an Insulator Against Delinquency, American Sociological Review, 21,
December,
1956, p. 744—746; W. C. Reckless, S. Dinitz and B. Kay, The
Self Concept in Potential Delinquency and Potential Non-Delinquency,
Ameri
can Sociological Review, 22, October, 1957, p. 566—570; D. G 1 a s
e r,
A Reconsideration of Some Parole Prediction Factors, American
Sociological
Review, 3, June, 1954, p. 336—337.
2 Ср. А. К- Cohen, Delinquent Boys, Glencoe, 1955.
Варианты этой
точки зрения см. у G. M. S у k e s and D. M a t z a, Techniques of
Neutra
lization. A Theory of Delinquency, American Sociological Review, 22,
Decem
ber, 1957, p. 664—670; J. I. К i t s u s e and D. C. D i e t г i с k,
Delinquent
Boys. A Critique, American Sociological Review, 24, April, 1959, p. 208
—215.
Проверка путем использования данных по соединенным
штатам
Поскольку наши гипотезы связаны с возрастом лиц, совершаю-
щих преступления, нам нужны были данные о преступлениях, а не
всеобъемлющий индекс объема преступности: «преступления,
ставшие известными полиции». Данные об арестах преступников
имеют в США преимущество перед данными об их осуждении, так
как первые могут быть получены за более длительные периоды вре-
мени, а также потому, что преступления, дела о которых рас-
сматриваются судами по делам несовершеннолетних, не регистри-
руются по рубрике осуждений. Вместе с тем в число арестованных
входит некоторое количество предположительно невиновных лиц,
которых не осуждают. Мы допускаем, что доля этой последней
группы по всем предложенным нами категориям времени совершения
преступления, возраста преступника и типа преступлений настолько
мала или одинакова, что не в состоянии радикально исказить связи,
которые мы исследуем.
Наши первые попытки проверить выдвинутые гипотезы заклю-
чались в анализе происходивших на протяжении ряда лет изменений
в числе арестов со снятием отпечатков пальцев, отражаемом в
«Единых отчетах о преступлениях» ФБР. Однако с этими стати-
стическими данными связаны свои проблемы, в первую очередь
большие различия от года к году в общем числе арестов, отчеты о
которых местные полицейские учреждения представляют в ФБР для
обобщения. Эта общая цифра увеличилась от 277 778 в 1932 г. до 793
671 в 1950 г., со значительными колебаниями в промежутке между
этими годами (например, общая цифра арестов за преступления
против собственности в 1946 г. более чем вдвое превысила соот-
ветствующую цифру 1945 г.). Наличие такого рода колебаний при-
вело к тому, что мы были вынуждены общее число арестов, зареги-
стрированных по каждой возрастной группе, фиксировать в виде
процента от общего числа арестов по всем возрастным группам. Нам
хотелось бы иметь самостоятельные показатели арестов по раз-
личным возрастным группам в виде процента от соответствующих
возрастных групп населения, проживающего на территории адми-
нистративных единиц, направляющих в ФБР данные об арестах.
Однако получить такие данные, относящиеся к населению, оказалось
невозможным, а аресты, данные о которых исходят от местных
полицейских органов, представляют собой неизвестный и, очевидно,
резко колеблющийся процент от общего числа арестов.
При сравнении общих данных о числе арестов по различным
возрастным группам мы допускаем возможность того, что любые
ошибки в отчетности равномерно распределяются по всем возраст-
ным группам. Мы знаем, что это предположение в какой-то мере
является неправильным, поскольку на отпечатках пальцев, пред-
ставленных в ФБР, были основаны только данные об арестах, произ-
веденных до 1952 г.; считают, что поднятая после второй мировой
войны кампания против снятия отпечатков пальцев у несовершен-
нолетних имела своим результатом сокращение числа учтенных
арестов несовершеннолетних, в особенности в 1951 г. Когда в 1952 г.
ФБР изменило систему получения сведений о возрасте, перейдя от
метода отпечатков пальцев к ведению журналов арестов, составляе-
мых в местных полицейских учреждениях, число учтенных этими
последними арестов несовершеннолетних резко возросло. В связи с
этими тенденциями в данных об арестах по возрастным группам
наши гипотезы были проверены только на материалах статистики
ФБР за период с 1932 г., когда они впервые стали публиковаться, до
1950 г.
Данные об арестах по возрастным группам не могли быть
сопоставлены с коэффициентами безработицы по тем же возрастным
группам по причине того, что данные о долгосрочных арестах и о
безработице не учитываются применительно к одним и тем же
возрастным категориям. В связи с этим мы сравнили коэффициенты
арестов по возрастным группам как с общими коэффициентами
безработицы среди мужчин, так и с коэффициентами безработицы
среди мужчин по возрастным группам. Насколько было возможно,
эта категория безработных была разбита на такие возрастные группы,
с которыми, как предполагалось, арестованные находились в
состоянии самой непосредственной конкуренции 1.
Как можно судить по таблице I, связь между арестами и
каждым из этих двух индексов безработицы по своему характеру
является аналогичной. Поскольку общий индекс безработицы носил
менее дифференцированный характер, коэффициенты безработицы
по возрастным группам, выведенные для групп, составленных не
самым совершенным образом, были затем использованы для всех
других сопоставлений с коэффициентами арестов.
Результаты проведенной нами первой проверки предложенных
гипотез представлены в таблицах I и If. Как видно из таблицы I,
правильность первой гипотезы получила отчетливое подтверждение.
Что касается второй гипотезы, то она подтвердилась в отношении
взрослых в возрасте от 19 до 34 лет включительно, однако была
1 Общие коэффициенты безработицы среди мужчин взяты из
«Handbook of Labor Statistics», Washington, Department of Labor
Bulletin, 1016, 1950, p. 35. Коэффициенты безработицы среди мужчин
по возрастным группам взяты из «Annual Reports of the Labor Force»,
Series P—50, Washington, Department of Commerce. Однако
коэффициенты безработицы по возрастным группам за 1931—1939
гг. должны были быть подсчитаны, исходя из предположения, что их
изменение из года в год было пропорционально изменениям в общих
коэффициентах безработицы. В отчетах ФБР данные о числе арестов
по возрастным группам не подразделяются на показатели арестов
мужчин и женщин; однако таблицы ФБР показывают, что мужчины
составляют 92% лиц, арестованных за преступления против
собственности, 85% — арестованных за преступления против
личности и 90% — арестованных за совершение мисдиминоров.
обнаружена неожиданная обратно пропорциональная связь между
преступностью и безработицей у взрослых в возрасте 35 лет и стар-
ше, напоминающая ту, которая была прогнозирована только для
несовершеннолетних.
Представленные в таблице II коэффициенты корреляции под-
тверждают, что связь, которая, как первоначально предполагалось,
Таблица I
КОЭФФИЦИЕНТЫ КОРРЕЛЯЦИИ МЕЖДУ ЧИСЛОМ
АРЕСТОВ
ЗА ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ СОБСТВЕННОСТИ 1 ПО
ВОЗРАСТНЫМ
ГРУППАМ В ВИДЕ ПРОЦЕНТА ОТ АРЕСТОВ ПО ВСЕМ
ВОЗРАСТНЫМ
ГРУППАМ И ПРОЦЕНТОМ БЕЗРАБОТНЫХ МУЖЧИН ПО
СОЕДИНЕННЫМ
ШТАТАМ, 1932-1950 гг.

Арест Арес
ы в соотно- ты в
Возрастные шении с соотно-
группы арестованных показа- шении с
(в скобках — телями общими
возрастные группы безработицы показателя
рабочих) по ми
возрастным безработиц
группам 2 ы2
Все возрасты — 0,12 — 0
12
17 лет и
младше — —
(14—19) 0,62** 0,56*
18 лет —
(14—19) — 0,43 0,34
19 и 20 лет
(20—24) 0,41 0,40
21 — 24 года
(20—24) 0,51 * 0,48*
 25 — 34 года 0,72** 0,74
(25 лет и старше) .... * ***
35 — 44 года
(25 лет и старше) —
— 0,26 0,26
45 лет и старше
(25 лет и старше) — —
0,64** 0,64**

Аресты за похищение имущества, берглэри, грабеж и кражу

автомобилей.
Величина разности от R—Q: * 0,02; ** 0,01; *** 0,001.
существует только между безработицей и преступлениями
против собственности, относится также и к важнейшим видам
преступлений неэкономического характера. Аресты
несовершеннолетних за изнасилование, умышленное лишение жизни
и нападение находятся в обратном соотношении с показателями их
безработицы, тогда как для арестованных в возрасте от 21 года и до
34 лет характерна прямая связь между указанными переменными
величинами. И опять-таки низкие показатели отрицательной связи
между этими величинами были обнаружены применительно к
преступникам в возрасте 35 лет и старше.
Мы рассмотрели два возможных социологических объяснения
неожиданной обратной связи между фелониями и безработицей в
старших возрастных группах. Первое объяснение, аналогичное ?
тому, которое было дано Дюркгеймом по поводу увеличения числа 1
самоубийств по мере роста благосостояния, состоит в том, что^дез-...
организация или аномия личности получает развитие,..среди людей
Таблица II
КОЭФФИЦИЕНТЫ КОРРЕЛЯЦИИ МЕЖДУ ЧИСЛОМ
АРЕСТОВ [ЗА ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ ЛИЧНОСТИ 1 И
МИСДИМИНОРЫ,
В КОТОРЫХ ПРОЯВЛЯЕТСЯ ДЕЗОРГАНИЗАЦИЯ
ЛИЧНОСТИ
ВИНОВНОГО 2, ПО ВОЗРАСТНЫМ ГРУППАМ В ВИДЕ
ПРОЦЕНТА
ОТ АРЕСТОВ ПО ВСЕМ ВОЗРАСТНЫМ ГРУППАМ И
ПРОЦЕНТОМ
БЕЗРАБОТНЫХ МУЖЧИН ПО СОЕДИНЕННЫМ ШТАТАМ,
1932 — 1950 гг.

Прес Мис
Возрастные
тупления ди
группы
против миноры 3
арестованных
личности 3 JJ
 Все возрасты — —
0,74*** 0,80***
17 лет и — 0,02
младше 0,62**
18 лет — 0,32
0,71 ***
19 и 20 лет — 0,61
0,23 **
21 — 24 года 0,31 0,70
***
25 — 34 года 0,77* 0,96
** ***
35 — 44 года — —
0,32 0,76***
45 лет и — —
старше 0,18 0,89***

Аресты за умышленное лишение жизни, нападение и

изнасилование.
Аресты за пьянство, нарушение общественного порядка и
бродяжничество.
Величина разности от г=0: * 0,05; ** 0,01; *** 0,001.
з^агн^^ггущ^вмду их неспособности приспособиться i
к ^вздорожанию жизни. Такое о6^ъя'снениеГПО№дТШому7-в-
~извест;; j
ной мере было»»6правдано, поскольку было установлено, что
аресты
за мисдиминоры, являющиеся выражением «дезорганизации лично
сти», находились в интенсивной отрицательной связи с безработи
цей лиц старших возрастных групп, но не с безработицей
несовершен
нолетних. Мы размышляли также о том, что вместе с благосостояни-
~»7
ем дезорганизация лиц старших возрастов могла возрасти, так как
взрослые дети нуждаются в своих родителях в период депрессии,
однако родители утрачивают свои родительские функции в период
процветания, когда их старшие дети в большей степени оказываются
в состоянии сами себя обеспечивать.(
Другое очевидное объяснение обратной связи между указан-
ными переменными величинами, характерными и для несовершенно-
летних и для старшей возрастной группы, состоит в следующем:
222
223
15
эта связь является искусственным результатом того, что
существующие в США тенденции в показателях числа арестов по
возрастным группам мы обозначали посредством указания
изменений удельного веса различных возрастных групп в общем
числе арестов. Всякое резкое изменение числа арестов по одной
возрастной группе, выраженное в виде процента от общего числа
всех арестов, неизбежно даст обратное изменение в проценте
арестов, падающих на другие возрастные группы. Таким образом,
положительная связь между безработицей и арестами, резко
выраженная применительно к группе лиц среднего возраста, в
качестве своего искусственного результата даст для других
возрастных групп отрицательную связь, или наоборот. Чтобы
исключить эту возможность, нам нужны были такие данные, в
которых коэффициенты преступности по различным возрастным
группам были бы независимы один от другого; эти данные мы
пытались найти в отчетах местных органов самоуправления.
Проверка по данным муниципалитетов
Ознакомившись с отчетами муниципалитетов, мы установили,
что коэффициенты арестов по половым и возрастным группам, диф-
ференцированные по видам преступлений, на протяжении несколь-
ких десятилетий в более или менее единообразном виде публико-
вались полицейскими ведомствами трех крупных городов: Чикаго,
Цинциннати и Бостона. Чикагские цифры внушали нам некоторые
опасения ввиду наличия в них время от времени странных колебаний.
Что касается данных по Цинциннати, имеющихся с 1935 г., то они
внушали доверие в связи с высокой репутацией административных
учреждений этого города. Мы пришли к выводу, что данные по
Бостону педантично собирались в строгом бюрократическом порядке,
так как архаические формы языка и другие детали годовых отчетов
оставались неизменными на протяжении последних 50 лет.
К сожалению, по этим городам мы смогли получить нужные
нам данные по половым и возрастным группам населения только за
годы, охваченные переписью. Для подсчета показателей по
возрастным группам мужского населения за годы между переписями
был применен метод линейной интерполяции *. Тем самым оказалось
возможным отразить показатели арестов по возрастным группам в
виде процента от соответствующей возрастной группы населения.
Однако эта линейная интерполяция в какой-то мере искажает
действитель-
1 Интерполяция — способ нахождения промежуточных
значений в динамическом ряду явлений на основе установленной
взаимозависимости членов ряда (например, нахождение численности
преступлений за 1964 г. по данным 1963 и 1965 гг.).— Прим. ред.
ные тенденции, в особенности когда речь идет о десятилетии с 1940
— по 1950 г., когда годовые изменения в возрастных группах населе-
ния муниципалитетов не были, конечно, постоянными. Другой
дефект этих данных в качестве критерия правильности наших гипо-
тез состоял в необходимости использовать коэффициенты безрабо-
тицы по возрастным группам в масштабе всей страны, так как мы
сумели получить коэффициенты по муниципалитетам только за
последние годы (к сожалению, мы не смогли также получить феде-
ральных данных о безработице, относящихся ко времени до 1930 г.).
В таблице III наглядно представлено соотношение между этими
отдельно вычисленными коэффициентами арестов по различным
возрастным группам в трех муниципалитетах и коэффициентами
безработицы по Соединенным Штатам. Эти коэффициенты
последовательно подтверждают сделанные нами ранее выводы
относительно нашей второй гипотезы: кража имущества и
безработица находятся в положительной связи по группам среднего
возраста. И только цифры по Чикаго не подтверждают сделанного
нами ранее, с использованием федеральных данных, вывода о
существовании аналогичной прямой связи между безработицей и
преступлениями против личности, с одной стороны, и
мисдиминорами, совершенными в результате «дезорганизации
личности», с другой. Различия, существующие между этими тремя
городами в общих показателях связи между арестами и безработицей
(показатели по рубрике «все возрасты»), заставляют обращать особое
внимание на любые признаки сходства в показателях по возрастным
группам. Данные по муниципалитетам с меньшей определенностью
подтверждают нашу первую гипотезу о наличии обратной связи
между всеми преступлениями, совершаемыми
несовершеннолетними, и безработицей. Полученными по Бостону
данными эта гипотеза подтверждается применительно к категории
лиц в возрасте 10—17 лет, однако с отрицательными корреляциями
несколько ниже нуля, но в то же время значительно ниже
положительных корреляций у старших возрастных групп. В Бостоне
для группы лиц в возрасте 18—20 лет характерна такая же связь
между ростом преступлений против собственности и безработицей,
как и для взрослых, однако применительно к другим преступлениям
эта группа характеризуется наличием обратных связей. Данные об
арестах по Чикаго и Цинциннати на протяжении всего охваченного
ими периода не дифференцируют возрастные группы моложе 20 лет.
Существенные отрицательные связи были установлены в этих двух
городах между совершенными этой самой младшей по возрасту
группой преступлениями против личности и мисдиминорами, но не
преступлениями против собственности. В то же время аресты за
преступления против собственности, совершенные лицами в возрасте
20 лет и младше, по Чикаго и Цинциннати явно были меньше связаны
с безработицей, чем аресты взрослых, причем имеет место
продолжающийся рост интенсивности этой связи по группе лиц в
возрасте 20 лет и младше
Социология преступности
 Таблица III
КОЭФФИЦИЕНТ КОРРЕЛЯЦИИ 1 МЕЖДУ ЧИСЛОМ АРЕСТОВ МУЖЧИН В БОСТОНЕ, ЦИНЦИННАТИ И ЧИКАГО
ПРОЦЕНТОМ БЕЗРАБОТНЫХ МУЖЧИН ПО СОЕДИНЕННЫМ ШТАТАМ, 1930-1956 гг. 2
Возрастная
группа Кража имущества Преступления против личности

Босто Цинци Босто

н Чикаго ннати н Чикаго Цинциннати
Все 0,14 0,50 ** 0,77*** 0,56** 0,03 0,63***
возрасты -0,23 0,56 ** —0,01 0,28 -0,42 —0,35 — —0,79***
Ю—17 лет 0.62 0,53 0,87*** 0,93*** 0,60 0,39* 0,16 0,08 0,61 *** 0,56**
*** *** 0.61 *** 0,92*** 0,78*** *** 0,58 ** 0,59 0,10 0,35 0,79*** 0,78***
0,77 0,76 *** 0,83 **
*** 0,69*** *** 0,58
0,26 ** 0,50 **
0,36

18—20 лет

20 лет и
младше . . .
21—24 года

25—34
года

35 — 44
года
 45 лет и
старше .... 45 — 54
года ...

55 лет и
старше ....

Значение разности от г = 0: * 0,05; ** 0,01; *** 0,001.

Все цифры арестов по Цинциннати и цифры арестов по
возрастной группе 10—17 лет по Бостону даются только за 1935—
1956 гг.
И и несколько более старших возрастов. Это обстоятельство
дает ^1 основания полагать, что можно было бы получить
отрицательные ^1 корреляции, подобные тем, которые вытекают из
данных по Босто-j|H ну, также и по преступлениям против
собственности, если бы было •^Н возможно произвести такую же
детальную классификацию по воз-|^^1 растным группам, как та, что
была сделана по Бостону. Конечно, ^^Н большая часть молодых
людей в возрасте старше 17 лет продают, j^^l подобно взрослым,
свою рабочую силу. Вообще же совпадающие ^^Н по характеру
различия между связью преступности и безработицы ^^Н для самой
младшей возрастной группы и для лиц в возрасте от 20 ~^^Н до 44
лет является более убедительным подтверждением нашей пер-^^1 вой
гипотезы, чем статистическое значение коэффициентов корре-^^НЈ
ляции этих данных 1. Щ^Вр Неожиданно обнаружившаяся
отрицательная связь между пре-Т^В'. ступлениями и безработицей
для лиц старшей возрастной группы, j^K о которой речь шла выше,
не повторилась в данных муниципалите-:|Н! тов. Действительно,
показатели по трем городам и изученные пока-^В затели по
различным категориям преступлений не соответствуют ;|И друг другу
в смысле корреляции между преступлениями и безра-•^1 ботицей для
старшей возрастной группы. Возможно, частичное ^Ш. объяснение
этого несоответствия состоит в резко выраженной диф-^1
ференциации этих городов по колебаниям возрастных групп в общем
•JH составе населения. В промежутке между 1940 и 1950 гг. в
Цинцин-^В нати население в возрасте 40 лет и старше возросло на
95%, в Чика-|Н го —на 53%, в то время как в Бостоне —только на 9%.
Приме-1Н нительно к Цинциннати отклонение от сделанного нами на
основе • линейной интерполяции предположения о* ежегодном
(начиная Н с 1940 г.) приросте на 9,5% может оказаться особенно
дефектным; • больше всего мы уверены в правильности линейной
интерполяции • тогда, когда имеем дело с относительно стабильным
населением Н Бостона. Данные о расовом происхождении и культуре
континген-Н та старшей возрастной группы, вновь прибывшего в
Цинциннати • и Чикаго, могли бы помочь нам объяснить
несоответствия, обнару-I женные в наших выводах по этим двум
городам. Дефектность перво-• начальных данных, равно как и
наличие криволинейных связей • между возрастом и
коэффициентами корреляции «аресты — безрабо-• тица», исключили
возможность произвести частичный обратный ана-• лиз с
использованием возраста в качестве третьей переменной вели-Н
чины. При отсутствии данных, необходимых для проведения более Н
тщательного и точного анализа, мы должны принять искусственное Н
объяснение тех обратных связей, которые мы установили в
сделанных • нами в масштабе страны выводах в отношении
категории лиц стар-• шей возрастной группы. Подтверждением того,
что не только эко-
Н комические факторы имеют непосредственное значение для
понима-Н * Ср. Н. С. S е 1 v i n, A Critique of Tests of Significance in
Survey Rese-
• arch, American Sociological Review, 22, October, 1957, p. 519—
527.
О OV Ja W Ч О О О\ О 43 В5 О Н
в* н 0? н ш « ^ о я
Ja
,. ^_ _, (Ъ
я л №ТЗ я |о я * н
о 3 Sc м я s
)э О D3 Ж « Ј &> я (V) biHoG^^™*^^
» «^ о и ^ я о\Ј ^ я я чэ
-„58s! ois
S в я * ~gf .
s*-b:s
«SSa**
sнаял оз к р
05 - (Т -
я »о ~5 « н -
О м О СО (D Е П5 гр I Н I I -« I
ния тенденций, характерных для коэффициентов арестов
несовершеннолетних, служит тот факт, что эти коэффициенты более
независимы от связанных с безработицей условий, чем
коэффициенты арестов по другим возрастным группам.
 Некоторые уточнения, относящиеся к данным, на основе кото-
рых были сделаны наши подсчеты, приводятся в таблице IV. Следует
Таблица IV среднегодовой процент и нормальное отклонение за
год
ПО СОЕДИНЕННЫМ ШТАТАМ ПРОЦЕНТА БЕЗРАБОТНЫХ
МУЖЧИН ОПРЕДЕЛЕННЫХ ВОЗРАСТНЫХ ГРУПП И ЧИСЛО
АРЕСТОВ (В СВЯЗИ <С СОВЕРШЕННЫМИ КРАЖАМИ
ИМУЩЕСТВА) МУЖЧИН ОПРЕДЕЛЕННЫХ ВОЗРАСТНЫХ
ГРУПП В БОСТОНЕ ЗА ГОД - В ПРОЦЕНТНОМ ОТНОШЕНИИ К
МУЖСКОМУ НАСЕЛЕНИЮ БОСТОНА ОПРЕДЕЛЕННЫХ
ВОЗРАСТНЫХ ГРУПП; 1930—1956 гг.
А. Безработные по Соединенным Штатам

Средн Норма
Возрастная егодовой льное
группа процент отклонение
14—19 лет* 12,1 6,9

20 — 24 года 14,8 10,3

25 лет и старше 7,6 6,1

Б. Аресты за преступления против собственности по Бостону

Средн Норма
Возрастная егодовой льное
группа процент отклонение
10—17 лет* 2,86 0,54

18 — 20 лет 1,45 0,27

21 — 24 года 1,63 0,61

25—34 года 1,41 0,34

35 — 44 года 1,04 0,14

45 — 54 года 0,59 0,10

55 лет и старше 0,20 0,4

* Цифры по самой младшей возрастной группе даются за 1936

—1956 гг.
отметить, что показатели безработицы отличаются гораздо
большими колебаниями, чем коэффициенты арестов за преступления
против собственности, и что коэффициенты арестов за преступления
против собственности по старшей возрастной группе являются осо-
бенно низкими и стабильными. Если бы коэффициенты арестов по
всем возрастным группам были представлены в виде процентов от
общего числа арестов, более значительные колебания коэффициентов
арестов за преступления против собственности по группе лиц в
возрасте от 21 до 34 лет и их резко выраженная прямая связь с
коэффициентом безработицы имели бы своим результатом фикцию
обратной связи между относительно стабильными коэффициентами
арестов по старшей возрастной группе и безработицей. Что касается
преступлений против личности, которых было сравнительно мало, и
мисдиминоров, то различия в коэффициентах и колебания арестов по
возрастным группам не носили столь резко выраженного характера.
Выводы
Несмотря на значительные недостатки имеющихся в нашем
рас
поряжении данных, мы представили доказательства того, что путем
использования статистических показателей по возрастным группам
могут быть выявлены более отчетливо выраженные и совместимые
друг с другом связи между преступностью и экономическими усло
виями, чем это установлено ранее проведенными исследованиями.
Гипотеза о том, что коэффициенты преступности взрослых в воз
расте от 20 до 45 лет, в особенности коэффициенты совершаемых
ими преступлений против собственности, изменяются в прямом
соответствии с показателями безработицы, получила последователь
ное подтверждение. Менее категорическое —однако ощутимое —
подтверждение получила гипотеза о том, что коэффициенты преступ
ности несовершеннолетних изменяются в обратном отношении
к показателям безработицы. *
Вывод о том, что применительно к различным возрастным
группам экономические условия находятся в весьма различном
соотношении с преступностью, совпадает с соображениями Парсона
о важ-~~] ности различий возраста и пола в американском обществе
1. \ Представляется, что безработица тесным и непосредственный
образом связана с преступностью мужчин только тогда, когда они в
наибольшей степени ориентированы на сохранение или изменение
своей работы.
Большинство учебников по криминологии указывает на низкую
степень связи между экономическими условиями и не специфической
для возрастных групп преступностью как на основание для опро-
вержения марксистских объяснений преступности. Сделанные нами
выводы могли бы быть использованы марксистами для объяснения
преступности, по крайней мере преступности взрослых молодых
возрастов, присущей капитализму экономической неустойчивостью.
Менее рискованное объяснение в том смысле, что оно удовлетво-
 1 Ср. Т. Parsons, Age and Sex in the Social Structure of the United
States, American Sociological Review, 7, October, 1942, p. 604—616.
ЛЕ'ЗЛИ Т. ВИЛКИНС*
Поколения делинквентов
Контуры проблемы
1. Многие социальные работники г и социологи давно уже
при
держиваются мнения, что эвакуация и другие виды нарушения
привычного хода жизни маленьких детей в период войны 1939—
1945 гг. будут в течение длительного времени влиять на поведение
этих детей. Насколько известно, эта точка зрения не получила
статистического подтверждения.
2. Согласно некоторым теориям развития ребенка вся
последую
щая жизнь детей, родившихся в тяжелые годы, в частности в период
существования в семье ненормальных условий, отмечена большим
количеством дефектов поведения. Так, обстоятельства, которые
Боулби 2 определил как «отсутствие матери», относились к некото
рым из детей, родившихся во время войны, между тем как обстоя
тельства, которые были определены Эндри 3 как «отсутствие отца»,
имели отношение ко многим другим детям. Хотя Эндри и Боулби
указывают разных родителей и по-разному определяют возраст
ребенка, который они считают критическим, оба эти автора, как,
впрочем, и многие другие, согласятся с тем, что тот, кто во время
войны был маленьким ребенком, в последующей жизни с большей
вероятностью должен вести себя ненормально. Во время войны
семейные обстоятельства значительной части населения являются
ненормальными и эта часть населения может быть достаточно вели
ка, чтобы последствия таких обстоятельств в дальнейшем прояви
лись в тех или иных данных национальной статистики.
Источник: «Delinquent Generations (Home Office Research Unit
Report 3 in Studies in The Causes of Delinquency and the Treatment of
Offenders)», London, 1960, p. 1—10, 14, 19 (в обработке редакторов
издания на английском языке).
1 Работники учреждений и организаций, занятых
оказанием помощи
бедным, осуществляющих наблюдение за условно осужденными и
досрочно
освобожденными и т. д.— Прим. ред.
2 J. В о w I b у, Maternal Care and Mental Health, Genewa,
1951.
3 R. A n d r y, Delinquency and Parental Pathology, London,
1960. 3. Делинквентность представляет собой проявление
ненормаль-,
ности поведения, которая (в тех пределах, в которых она выявляет
ся) хорошо документируется. В настоящее время имеются данные
уголовной статистики за период времени, достаточно длительный,
чтобы оправдать попытку установить, оказали ли в действитель
ности условия военного времени вредное воздействие на тех, кто
были тогда маленькими детьми.
К сожалению, определить наличие или отсутствие такого
воздействия'не очень легко. Коэффициенты рождаемости
непосредственно воздействуют на изменение числа лиц, в течение
последующих лет подвергающихся риску совершения преступлений,
и поэтому большее число правонарушителей, признанных
виновными, по любой возрастной группе в течение любого из годов
может означать лишь то, что данная возрастная группа стала более
многочисленной.
4. Представленное в настоящей статье исследование
началось
с изучения факторов, которые могли бы оказать помощь в предска
зании различных мер уголовноправового воздействия, могущих
потребоваться в будущем.
Основной из рассмотренных факторов заключался в «распуха-
нии» коэффициента рождаемости. Часто высказывается мнение, что
это началось в 1946 или 1947 г., но в действительности кульминаци-
онным в этом смысле был 1947 г., причем рождаемость была высокой
на протяжении нескольких предшествовавших и последовавших за
этим лет.
t 5. Было очевидно, что обеспечение достаточного количества
'исправительных учреждений для преступников должно было исчи-
сляться в терминах этого «распухания». Но это было не все. Опре-
деленная часть этого явления пришлась на последний период войны,
и было высказано предположение, что дети, родившиеся во время
войны, могли оказаться более склонными к совершению престу-
плений, чем другие дети. Любые такие последствия обстоятельств,
пришедшихся на год рождения, должны были бы усугубить влияние
«распухания» коэффициента рождаемости, так что показатели
преступности, основанные только на этом коэффициенте, оказались
бы слишком низкими.
6. Основная цель настоящей статьи состоит в том, чтобы
иссле
довать и проверить теорию, согласно которой дети, родившиеся
в определенные годы (например, во время войны), более склонны
к совершению преступлений, чем остальные дети, и что эта тенден
ция продолжает существовать в течение периода детства, вплоть
до первых лет совершеннолетия.
Имеющиеся данные
7. В то время, когда мы осуществляли наши исследования,
мы
располагали данными статистики преступлений в пригодной для
предполагавшегося анализа форме за период с 1946 по 1957 г. Низ-
ший предел возраста уголовной ответственности — 8 лет. Таким
образом, лица, родившиеся в 1938 г., на протяжении 1946 г. могли
впервые подвергнуться риску быть признанными виновными в совер-
шении преступлений. Точно так же лица, родившиеся в 1939 г.,
впервые могли подвергнуться этому риску на протяжении 1947 г. Мы
имели возможность изучить статистические данные о числе лиц,
признанных виновными в совершении преследуемых по обвинитель-
ному акту преступлений за 1946—1957 гг. применительно к годам
рождения с 1925—1926 до 1948—1949. Этот период охватывает годы
войны и короткий промежуток времени, после того как «распухание»
достигло кульминационного пункта.
Представляется удобным разместить эти цифры в прямоуголь-
ной таблице (с показателями возраста преступников наверху и года-
ми, в течение которых они были признаны виновными, сбоку).
Метод анализа
8. Конечно, совершенно невозможно, основываясь на простом
непосредственном сравнении коэффициентов преступности, сказать,
являются ли те или иные годы рождения показателями наибольшей
склонности к делинквентному поведению родившихся в данном году
лиц. Если год рождения и имеет какое-либо влияние в этом смысле,
то оно затемнено в результате действия нескольких факторов. Когда
имеешь дело с подобного рода проблемами, представляется удобным
постулировать, что такого влияния не существует, и построить такую
систему анализа, чтобы, если это предположение окажется
правильным, выведенные цифры не очень намного отклонялись от
нуля.
Если полученные в результате цифры сильно отклоняются от
нуля, то это предположение (о том, что влияния не существует)
оказывается не подтвержденным. До того как станет возможным
осуществление подобного рода анализа, следует рассмотреть неко-
торые соображения. Сначала мы рассмотрим их самостоятельно, а
затем изучим результаты их совокупного действия. Следует также
изучить по годам рождения некоторые возрастные группы, после чего
может быть принято общее решение.
Соображения
а) Число лиц, подвергавшихся риску совершить преступление
9. Несомненно, что число преступников в какой-то мере
является отражением числа лиц, подвергавшихся риску совершить
преступление. Этот фактор может быть исключен путем
установления соотношения между числом лиц, признанных
виновными, и численностью населения соответствующих возрастных
групп. Для этой цели наилучшей основой подсчета коэффициентов
представляются публикуемые генеральным архивариусом
полугодовые подсчеты численности населения в возрасте от 8 лет до
21 года. Коэффициенты устанавливаются на 100 тысяч населения
каждого возраста и именуются «коэффициенты преступности».
б) Числа и коэффициенты
10. Прежде чем обратиться к рассмотрению общего результата
связи между числами и коэффициентами, интересно исследовать
коэффициент преступности правонарушителей в возрасте 8 лет за
1946—1957 гг. Как мы покажем, за последние годы он резко
снизился. Это снижение коэффициентов преступности имело место
одновременно с ростом населения данной возрастной группы.
Ниже приводятся два ряда цифр.

Правонару
шители в воз-
Мужское
Г расте 8 лет.
население в воз-
од Коэффициент
расте 8 лет
преступности
(мужчины)
1 4 i 295
946 26
1 4 295
947 35
1 5 (самы 288
948 17 й высокий)
1 4 272 н
949 87 (самый изкий
)
1 4 294
950 88
1 4 322
951 79
1 3 339
952 77
1 3 336
953 68
1 2 341
954 91
1 2 (самы 439 в
955 28 й низкий) (самый ысоки
й)
1 2 392
956 46
1 2 365
957 90
Представляет интерес имеющаяся тенденция к снижению коэф-
фициентов преступности по этой возрастной группе (мальчиков в
возрасте 8 лет) по мере возрастания численности населения, под-
вергавшегося риску совершить преступление (г = —0,94). Указанное
явление будет подвергнуто дальнейшему исследованию. Для целей
настоящего анализа это взаимодействие, чем бы оно ни объяснялось,
является только будоражащим фактором, который следует исключить,
для того чтобы можно было отчетливо увидеть другие факторы,
которые оно затемняет.
Во всяком случае оно является обстоятельством, характерным
только для послевоенного времени и связанным с «распуханием»
коэффициента рождаемости; по мере того как год рождения отда-
ляется от периода «распухания», обнаруживается тенденция к сни-
наивысший коэффициент, равный 517. Для 9-летних мальчиков сред-
коэффициент был равен 773, однако для указанной группы
нии
жению корреляции, а она в свою очередь имеет тенденцию к
тому, чтобы размещаться в обратном (то есть положительном)
направлении применительно к лицам, родившимся до 1939 г. 1
11. Это явление может быть результатом действия одного из
нескольких факторов или комбинации факторов. Например, один
из факторов может состоять в том, что люди, у которых после
войны были большие семьи, в некоторых отношениях, имеющих
связь с делинквентностью, например по своему социальному или
экологическому статусу, отличаются от тех, кто имел большие
семьи до войны. Могут быть и некоторые другие вполне вероятные
и равно приемлемые объяснения, или же речь может идти о несколь
ких самостоятельных факторах.
12. В связи с тем обстоятельством, что по некоторым годам
рож
дения коэффициент преступности отрицательно коррелируется
с числом лиц, подвергавшихся указанному риску, в то время как
по другим годам эта корреляция является положительной, возни
кает один технический вопрос, к которому необходимо будет вер
нуться позднее, тогда, когда будет сделана попытка общего
решения.
Конкретные группы по годам рождения
13. Прежде чем попытаться дать общее решение, мы можем
проиллюстрировать характер последствий, связанных с группой
определенного года рождения, путем рассмотрения двух конкретных
годов рождения.
Интересно отметить, что в 1948 г. мальчики в возрасте 8 лет
показали коэффициент преступности, который был наихудшим для
этого возраста в любом из изученных годов (коэффициент 517), что в
1957 г. подростки в возрасте 17 лет показали наивысший для этого
возраста коэффициент преступности (1780) и что эти лица
представляли одни и те же годы рождения. Если факторы, воздей-
ствовавшие на коэффициент преступности 8-летних мальчиков,
оказали серьезное влияние на свойства личности этих несовер-
шеннолетних, то результаты этого влияния должны были бы наблю-
даться у них также и в более позднем возрасте. В самом деле, эта
группа обнаруживает довольно устойчивую тенденцию к тому, чтобы
на протяжении всех возрастов давать высокие коэффициенты
преступности. На протяжении 12 лет средний коэффициент для 8-
летних мальчиков был равен 386, однако указанная группа дала
1 Изменения в характере указанных здесь корреляций
развиваются плавно. В настоящее время может быть произведен
только анализ, основанный на приблизительных цифрах, и поэтому,
прежде чем будут опубликованы данные этого дальнейшего
исследования, необходимо провести дополнительную работу.
Независимо от того, к каким результатам приведет это будущее
исследование, они не повлияют на значение работы, о которой
говорится в настоящей статье. коэффициент был равен 949. Эти
результаты представлены в нижеследующей таблице по всем
возрастным группам вплоть до 17 лет.
В Коэфф Средн Проц
озраст ициент пре- ий ент выше
ступности по коэффици- или ниже
указанным ент у всех среднего
возрастам у групп по
мальчиков, годам
которым в рождения в
1948 г. было указанном
возрасте
8 лет
8 517 386 34
9 949 773 23
10 1,399 1,113 26
11 1,734 1,411 23
12 1,908 1,688 13
13 1,926 1,976 —3
14 1,975 2,143 -8
15 1,451 1,628 — 12
16 1,509 1,521 —1
17 1,780 1,396 27
i
Только в течение двух лет эта группа показала коэффициент
преступности, который был значительно ниже среднего за 12 лет
коэффициента для того возраста, в котором они находились.
Аналогичный результат был получен для мальчиков, родп-
шихся на год раньше, а именно для тех, которым в 1948 г. было 9 т зг.
Применительно к этой группе проведен анализ, аналогичный тому,
который был дан выше:

Коэфф Средн
ициент пре- ий
ступности по коэффици-
Проц
указанным ент у всех
В ент выше
возрастам у групп по
озраст или ниже
мальчиков, годам
среднего
которым в рождения в
1948 г. было указанном
9 лет возрасте
8 435 386 13
9 990 773 28
1 1,284 1,113 15
0
1 1,667 1,411 18
1
1 2,102 1,688 24
2
1 2,270 1,976 15
3
1 2,115 2,143 —1
4
1 1,404 1,628 —16
5
1 1,324 1,521 —15
6
1 1,434 1,396 3
7
1 1,617 1,117 45
8
237
ной годом рождения группе. Лицо, родившееся 1 января 1939г.,
будет находиться в пределах 8-летнего возраста (по последнему дню
рождения) в течение года, вплоть до 31 декабря 1947 г., а родившееся
31 декабря 1939 г.— будет находиться в пределах 8-летнего возраста
на протяжении 1948 г. Можно было бы переписать таблицу I в
соответствии с годами рождения, однако ввиду того, что рождение
может иметь место в любое время в течение года, а возраст в момент
признания виновным в течение года может относиться к любому
времени в течение этого года, точные цельные годы рождения не
могут быть показаны.
22. Теперь мы видим, что основная масса представленных в
таблице знаков плюс относится к лицам, родившимся между 1935—
1936 и 1941—1942 гг. За ними следует основная масса знаков минус,
относящаяся к лицам, родившимся после 1941—1942 гг. Мало похо-
же, чтобы эта картина была результатом действия случайных факто-
ров, и это обстоятельство само по себе свидетельствует о том, что
требуется объяснение.
Общее решение (женщины; Англия и Уэльс)
23. Прежде чем мы попытаемся найти надлежащее объяснение,
„полезно изучить тип преступлений, совершенных женщинами тех
же возрастов за эти же годы. Общий тип совершенных женщинами
преступлений значительно отличается от типа преступлений, совер-
шенных мужчинами, а коэффициент для них значительно меньше.
Различия, порождаемые случайными влияниями на малые величины,
по-видимому, имеют гораздо большее значение при анализе
коэффициентов преступности женщин. Детальные данные показыва-
ют различие в процентах между фактическими и ожидавшимися
коэффициентами. Общая картина очень сходна с той, которая
характерна для мужчин. Однако из этого общего правила имеются
некоторые интересные исключения, которые мы рассмотрим ниже.
Общее решение (мужчины; Шотландия)
24. Известно, что тип преступлений, совершаемых
несовершеннолетними в Шотландии, значительно отличается от типа
преступлений, совершаемых ими в Англии и Уэльсе. Различия
существуют также и в уголовном законодательстве. Если
представленные выше анализы устанавливают какие-либо черты,
имеющие фундаментальное значение, те же самые черты можно было
бы установить путем аналогичного анализа шотландской статистики.
К сожалению, цифры по Шотландии за годы, предшествовавшие 1949
г., получить нелегко. Основные коэффициенты, которые было
необходимо исполь-
240
16 Социология преступности
241
зовать по Шотландии, относятся к преступлениям и
правонарушениям и тем самым охватывают более широкий круг
делинквентного поведения, чем категория «преследуемых по
обвинительному акту преступлений», использованная для нашего
анализа по Англии и Уэльсу.
25. Следует отметить, что тип преступлений и правонарушений
по возрастным группам свидетельствует о том, что самый высокий
показатель делинквентности в Шотландии приходится на молодых
людей в возрасте 17 лет — на три года выше, чем в Англии и Уэльсе.
Почему кульминационный в этом смысле возраст в Шотландии выше,
чем в Англии, неизвестно, и в настоящее время причину этого
явления невозможно исследовать. Типичный возраст может быть
различным только потому, что наш анализ охватывает различные
преступления, но для наших целей в настоящий момент нет необ-
ходимости в дальнейшем исследовании этого обстоятельства. Имея в
виду это основное различие в типичном возрасте, быть может, нес-
колько неожиданным покажется то обстоятельство, что после стан-
дартизации возраста населения и общего показателя преступности,
как это было сделано по Англии и Уэльсу, в шотландских данных
обнаруживаются те же самые основные типы делинквентного пове-
дения по группам, определенным годами рождения.
Сопоставление общих решений
26. Теперь мы можем объединить результаты анализа по груп-
пам, определенным годами рождения, применительно к трем рядам
данных: для мужчин и женщин в Англии и Уэльсе и для мужчин в
Шотландии. По некоторым годам рождения в нашем распоряжении
имеются только одна или две цифры, которые могут служить
основанием для подсчета коэффициентов, находящихся выше или
ниже среднего коэффициента делинквентного поведения; поэтому
представляется целесообразным, для того чтобы сгладить влияние
случайных различий, использовать метод подвижных средних
коэффициентов х. Условным периодом для подвижного среднего
коэффициента является семилетний. Дополнительное преимущество
такого периода состоит в том, что по своей продолжительности он
равен периоду второй мировой войны.
Ниже следуют показатели, выведенные путем сведения цифр к
средним коэффициентам за семь лет:
1 Сглаживание или метод подвижных средних коэффициентов
применяется для преобразования динамического ряда в целях
выявления скрытых закономерностей и общих тенденций изучаемого
ряда. Для этого из чисел фактического ряда вычисляются средние, и
фактический колеблющийся ряд заменяется плавным сглаженным
рядом, характер и особенности которого будут четко выявлены.—
Прим. ред. ПОДВИЖНЫЙ СРЕДНИЙ КОЭФФИЦИЕНТ
РАЗНОСТЕЙ МЕЖДУ
ФАКТИЧЕСКИМИ И ОЖИДАВШИМИСЯ
КОЭФФИЦИЕНТАМИ ЗА 7-ЛЕТНИЙ ПЕРИОД В ПРОЦЕНТАХ
Ш
Англия и отланди
Уэльс я
Год муж жен м
рождения чины, щины, ужчины,
1925/26— -4,6 +2,9 Н
1931/32 ет
данных
1926/27— — — Н
1932/33 3,8 0,8 ет
данных
 1927/28— — — Н
1933/34 4,6 3,6 ет
данных
1928/29— -5,3 -5,0 —
1934/35 8,7
1929/30— -4,2 . —
1935/36 4 4 5,8
1930/31— — -3^2 -
1936/37 2,6 2,0
1931/32— — — +
1937/38 1,0 1,2' 1,9
1932/33- +2,5 + +4
1938/39 1,7 ,4
1933/34— +5,4 +4,4 +6
1939/40 ,8
1934/35— +7,9 +7,3 +7
1940/41 ,8
1935/36— +8,6 +8,7 +8
1941/42 ,3 ,
(мак (мак (м
симальны симальны аксимал
й) й) ь-
н
ый)
1936/37- +7,5 +7,7 +6
1942/43 ,7
1937/38— +5,1 +5,0 +4
1943/44 ,2
1938/39- +2,8 +3,0 +
1944/45 1,5
1939/40— -1,1 -0,3 -
1945/46 2,5 '
1940/41 — -7,5 -9,0 -
1946/47 8,3
1941/42— - - —
1947/48 13,7 16,9 12,3
1942/43— — — —
1948/49 18,7 21,1 14,3
27. Сходство между этими тремя рядами цифр представляется
совершенно отчетливым. Максимальные показатели почти идентич-
ны как по величине, так и по периоду. Единственное различие между
мужчинами и женщинами, выявившееся по первой указанной в
таблице группе, возможно, проистекает из того факта, что эти цифры
основаны на меньшем количества единиц учета, чем цифры,
расположенные по направлению к центру таблицы. По этой же при-
чине можно предполагать, что показатели, расположенные внизу
таблицы, не являются достоверными.
Последствия военного периода
28.^Быть может, наибольшего внимания заслуживает тот выяв-
ленный в этой таблице факт, что уровень преступности, максимально
превышающий средние показатели, характерен для лиц, родившихся
в пределах 7-летнего периода с 1935—1936 по 1941—1942 гг. Война
началась в сентябре 1939 г., и к середине 1945 г. основные
последствия ее для Великобритании остались уже позади. Таким 16*
образом следовало ожидать, что основные последствия войны
скажутся на протяжении 1940—1945 гг., а также тех частично совпа-
дающих 2-летних периодов, которые нам надлежит изучить в рамках
настоящего исследования: 1939—1940 гг. и 1945—1946 гг.
Однако лица, год рождения которых приходится на этот период
времени, дают несколько более низкий коэффициент, чем средний за
12 лет. Отмеченное обстоятельство делает необходимым прибавление
к годам с 1935/36 по 1941/42 четырех лет, чтобы получить период
времени, очерченный годами с 1939/45 по 1945/46. Это предполагает
иную форму анализа, которая дала бы возможность установить
период, в течение которого последствия войны проявились в наших
данных наиболее очевидным образом. Мы можем собрать цифры
воедино таким образом, чтобы в каждой группе было максимальное
число детей, проходивших во время войны через данный возрастной
период, и отметить коэффициенты преступности, которые были с тех
пор характерными для этих групп.
Например: мы объединяем максимальное число лиц, находив-
шихся во время войнБ! в пределах первого года своей жизни, путем
суммирования количества рождений за период с 1939/40 по 1945/46
гг., поскольку таким образом весь период войны оказывается
охваченным анализом применительно ко всем лицам. Собрав таким
же образом по другим возрастам другие цифры, получаем следую-
щую картину:
СРЕДНИЙ ПРОЦЕНТ РАЗНОСТЕЙ МЕЖДУ
ФАКТИЧЕСКИМ И ОЖИДАВШИМСЯ
КОЭФФИЦИЕНТОМ ПРЕСТУПНОСТИ, ЕСЛИ ЧИСЛО
ДЕТЕЙ, ПРОХОДИВШИХ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ ЧЕРЕЗ РАЗНЫЕ
ВОЗРАСТНЫЕ ПЕРИОДЫ, ДОВЕДЕНО ДО МАКСИМУМА
Максим Шот
ум Англия и Уэльс ландия
пребывавших жен муж
1 муж щины чины
чины
В
первом году
жизни
 (0—1 — — -2,5
год) 1,1 0,3
Во +2,8 +3,0 +
втором году 1,5
жизни
В +5 Л +5,0 +4,2
третьем » »
В +/У +7,7 +6,7
четвертом »5
>
В пятом +8,6 +8,7 +8,3
» » (мак- (мак- (мак-
сим сима сим
альный) льный) альный)
В +7,9 +7,3 +7,8
шестом »
»
В +5,4 +4,4 +6,8
седьмом »
»
В +2,5 + 1,7 +4,4
восьмом »
»
В -1,0 — +
девятом » 1,2 1,9
»
1 В течение войны 1939—1945 гг.
л 29. Таким образом, мы установили, что наибольшей
«склонно-гстью к совершению преступлений» отличается группа
лиц, в годы Цойны находившихся в пределах пятого года своей
жизни. Этот
год непосредственно предшествует году поступления в школу
— за исключением того небольшого процента детей, которые до
начала обязательного обучения в школе первой ступени посещают
детский сад. Приведенные данные не служат доказательством того,
что нарушение социальных условий жизни действует главным
образом на детей в возрастеГот 4 до el лет, однако такая гипотеза
кажется правдоподобной.
Не ясно, каким образом гипотеза, относящая максимальХ
ное влияние нарушенных социальных условий на значительно более
младшие возрасты, могла бы согласоваться с этими результатами.
Критические возрасты
•
Было бы рискованно пытаться делать какие-либо выводы отно
сительно конкретного возраста, на который обстоятельства военно
го времени имели наибольшее влияние, так как рождение, обозна
ченное 1939 г., могло иметь место в любое время этого года, а осуж
дение, обозначенное 1946 г., могло иметь место в любое время 1946 г.
То же самое относится и к другим годам рождения и осуждения.
Однако ясно, что средний показатель склонности к совершению
преступлений увеличивается от отрицательной цифры, при которбй
число родившихся во время войны является максимальным (если
мы суммируем количество рождений военного времени), до макси
мального коэффициента, относящегося к тем, кто во время войны
находился в возрасте от 4 до 5 лет. По достижении 5-летнего возраста
показатели склонности к совершению преступлений снижаются,
снова достигая отрицательной величины применительно к тем, кто
во время войны находился в пределах восьмого или девятого года
своей жизни. Эти наблюдения могут быть с одинаковым успехом
объяснены с позиций очень многих теорий.
Полученный результат находит еще одно подтверждение
в том, что более ранняя группа, отличавшаяся склонностью к совер
шению преступлений, родилась в 1926/27—1927/28 гг. Имеющиеся
данные, однако, ограничены несколькими годами. Тем не менее,
если прибавить 4 или 5 лет, то окажется, что указанный выше воз
раст этой группы соответствует во времени наихудшему периоду
депрессии 30-х годов. Маловероятно, чтобы совпадение этих двух
результатов было случайным. Создается впечатление, что социаль:
ное неустройство, которое имеет место на четвертом и ^ятомТоду
жизни ребенка, имеет каткое-то особое значение. '»»»»»'~~
Не может ли быть'так, что отсутствие матери имеет особо
важное значение в очень ранний период жизни ребенка, а отсутствие
отца — в более поздний период, скажем в возрасте от 4 до 5 лет?
Но депрессия не отнимала у детей их родителей. Быть может,
простое объяснение состоит в том, что поведение детей подвергается
влиянию факторов, действующих в семье и в социальной ситуации,
только тогда, когда они уже являются достаточно взрослыми, чтобы
244
245
образом следовало ожидать, что основные последствия войны
скажутся на протяжении 1940—1945 гг., а также тех частично совпа-
дающих 2-летних периодов, которые нам надлежит изучить в рамках
настоящего исследования: 1939—1940 гг. и 1945—1946 гг.
Однако лица, год рождения которых приходится на этот период
времени, дают несколько более низкий коэффициент, чем средний за
12 лет. Отмеченное обстоятельство делает необходимым прибавление
к годам с 1935/36 по 1941/42 четырех лет, чтобы получить период
времени, очерченный годами с 1939/45 по 1945/46. Это предполагает
иную форму анализа, которая дала бы возможность установить
период, в течение которого последствия войны проявились в наших
данных наиболее очевидным образом. Мы можем собрать цифры
воедино таким образом, чтобы в каждой группе было максимальное
число детей, проходивших во время войны через данный возрастной
период, и отметить коэффициенты преступности, которые были с тех
пор характерными для этих групп.
Например: мы объединяем максимальное число лиц, находив-
шихся во время войнбг в пределах первого года своей жизни, путем
суммирования количества рождений за период с 1939/40 по 1945/46
гг., поскольку таким образом весь период войны оказывается
охваченным анализом применительно ко всем лицам. Собрав таким
же образом по другим возрастам другие цифры, получаем следую-
щую картину:

СРЕДНИЙ ПРОЦЕНТ РАЗНОСТЕЙ МЕЖДУ

ФАКТИЧЕСКИМ И ОЖИДАВШИМСЯ
КОЭФФИЦИЕНТОМ ПРЕСТУПНОСТИ, ЕСЛИ ЧИСЛО
ДЕТЕЙ, ПРОХОДИВШИХ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ ЧЕРЕЗ РАЗНЫЕ
ВОЗРАСТНЫЕ ПЕРИОДЫ, ДОВЕДЕНО ДО МАКСИМУМА
Максим Шот
ум Англия и Уэльс ландия
пребывавших | жен муж
муж щины чины
чины
В
первом году
жизни
(0—1 — — 9^
год) 1,1 0,3 Ј* ,
О
Во +2,8 +3,0 +
втором году 1,5
жизни
В +Ј,1 +5,0 +4,2
третьем » »
В +Л5 +7,7 +6,7
четвертом »
»
В пятом +8,6 +8,7 +8,3
» » (мак- (мак- (мак-
сим сима сим
альный) льный) альный)
В +7,9 +7,3 +7,8
шестом »
»
В -1- +4,4 +6,8
седьмом » 5,4
»
В +2,5 + 1,7 +4,4
восьмом »
»
В -1,0 -1,2 +
девятом » 1,9
»
1 В течение войны 1939—1945 гг.
л 29. Таким образом, мы установили, что наибольшей
«склонно-гстью к совершению преступлений» отличается группа
лиц, в годы |войны находившихся в пределах пятого года своей
жизни. Этот год непосредственно предшествует году поступления в
школу — за исключением того небольшого процента детей, которые
до начала обязательного обучения в школе первой ступени посещают
детский сад. Приведенные данные не служат доказательством того,
что нарушение социальныхусловии жизни действует главным
образом на детей в в6зрасте~рт 4 ДО ЕГ лет, однако такая гипотеза
кажется правдоподобной.
Не ясно, каким образом гипотеза, относящая максимальу' ное
влияние нарушенных социальных условий на значительно более
младшие возрасты, могла бы согласоваться с этими результатами.
Критические возрасты
*
Было бы рискованно пытаться делать какие-либо выводы отно
сительно конкретного возраста, на который обстоятельства военно
го времени имели наибольшее влияние, так как рождение, обозна
ченное 1939 г., могло иметь место в любое время этого года, а осуж
дение, обозначенное 1946 г., могло иметь место в любое время 1946 г.
То же самое относится и к другим годам рождения и осуждения.
Однако ясно, что средний показатель склонности к совершению
преступлений увеличивается от отрицательной цифры, при которЬй
число родившихся во время войны является максимальным (если
мы суммируем количество рождений военного времени), до макси
мального коэффициента, относящегося к тем, кто во время войны
находился в возрасте от 4 до 5 лет. По достижении 5-летнего возраста
показатели склонности к совершению преступлений снижаются,
снова достигая отрицательной величины применительно к тем, кто
во время войны находился в пределах восьмого или девятого года
своей жизни. Эти наблюдения могут быть с одинаковым успехом
объяснены с позиций очень многих теорий.
Полученный результат находит еще одно подтверждение
в том, что более ранняя группа, отличавшаяся склонностью к совер
шению преступлений, родилась в 1926/27—1927/28 гг. Имеющиеся
данные, однако, ограничены несколькими годами. Тем не менее,
если прибавить 4 или 5 лет, то окажется, что указанный выше воз
раст этой группы соответствует во времени наихудшему периоду
депрессии 30-х годов. Маловероятно, чтобы совпадение этих двух
результатов было случайным. Создается впечатление, что социаль-
ное неустройство, которое имеет место на четвертом и пято
жизни ребенка, имеет тсаткое-то особое значение.» ~»~
32. Не может ли быть»' так, что отсутствие матери имеет особо
важное значение в очень ранний период жизни ребенка, а отсутствие
отца — в более поздний период, скажем в возрасте от 4 до 5 лет?
Но депрессия не отнимала у детей их родителей. Быть может,
простое объяснение состоит в том, что поведение детей подвергается
влиянию факторов, действующих в семье и в социальной ситуации,
только тогда, когда они уже являются достаточно взрослыми, чтобы
образом следовало ожидать, что основные последствия войны ска-
жутся на протяжении 1940—1945 гг., а также тех частично совпа-
дающих 2-летних периодов, которые нам надлежит изучить в рамках
настоящего исследования: 1939—1940 гг. и 1945—1946 гг.
Однако лица, год рождения которых приходится на этот период
времени, дают несколько более низкий коэффициент, чем средний за
12 лет. Отмеченное обстоятельство делает необходимым прибавление
к годам с 1935/36 по 1941/42 четырех лет, чтобы получить период
времени, очерченный годами с 1939/45 по 1945/46. Это предполагает
иную форму анализа, которая дала бы возможность установить
период, в течение которого последствия войны проявились в наших
данных наиболее очевидным образом. Мы можем собрать цифры
воедино таким образом, чтобы в каждой группе было максимальное
число детей, проходивших во время войны через данный возрастной
период, и отметить коэффициенты преступности, которые были с тех
пор характерными для этих групп.
Например: мы объединяем максимальное число лиц, находив-
шихся во время войнбг в пределах первого года своей жизни, путем
суммирования количества рождений за период с 1939/40 по 1945/46
гг., поскольку таким образом весь период войны оказывается
охваченным анализом применительно ко всем лицам. Собрав таким
же образом по другим возрастам другие цифры, получаем следую-
щую картину:
СРЕДНИЙ ПРОЦЕНТ РАЗНОСТЕЙ МЕЖДУ
ФАКТИЧЕСКИМ И ОЖИДАВШИМСЯ
КОЭФФИЦИЕНТОМ ПРЕСТУПНОСТИ, ЕСЛИ ЧИСЛО
ДЕТЕЙ, ПРОХОДИВШИХ
ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ ЧЕРЕЗ РАЗНЫЕ ВОЗРАСТНЫЕ
ПЕРИОДЫ, ДОВЕДЕНО
ДО МАКСИМУМА
 Максим Шот
ум Англия и Уэльс ландия
пребывавших жен муж
* муж щины чины
чины
В
первом году
жизни
(0—1 — — -2,5
год) 1,1 0,3
Во +2,8 +3,0 +
втором году 1,5
жизни
В +Ј,1 +5,0 +4,2
третьем » » +7\5 +7,7 +6,7
В четвертом »
»
В пятом +8,6 +8,7 +8,3
» » (мак- (мак- (мак-
сим сима сим
альный) льный) альный)
В +7,9 +7,3 +7,8
шестом »
»
В +5,4 4-4,4 +6,8
седьмом »
»
В +2,5 + 1,7 +4,4
восьмом »
»
В -1,0 -1,2 +
девятом » 1,9
»
1 В течение войны 1939—1945 гг.
л 29. Таким образом, мы установили, что наибольшей
«склонно-\стью к совершению преступлений» отличается группа лиц,
в годы Ьойны находившихся в пределах пятого года своей жизни.
Этот
год непосредственно предшествует году поступления в школу
— за исключением того небольшого процента детей, которые до
начала обязательного обучения в школе первой ступени посещают
детский сад. Приведенные данные не служат доказательством того,
что нарушение социальных условий жизни действует главным
образом на детей в в6зрасте»рт. 4 до ЕГ лет, однако такая гипотеза
кажется правдоподобной.
 Не ясно, каким образом гипотеза, относящая максимал ное
влияние нарушенных социальных условий на значительно более
младшие возрасты, могла бы согласоваться с этими результатами.
Критические возрасты
Было бы рискованно пытаться делать какие-либо выводы отно
сительно конкретного возраста, на который обстоятельства военно
го времени имели наибольшее влияние, так как рождение, обозна
ченное 1939 г., могло иметь место в любое время этого года, а осуж
дение, обозначенное 1946 г., могло иметь место в любое время 1946 г.
То же самое относится и к другим годам рождения и осуждения.
Однако ясно, что средний показатель склонности к совершению
преступлений увеличивается от отрицательной цифры, при которбй
число родившихся во время войны является максимальным (если
мы суммируем количество рождений военного времени), до макси
мального коэффициента, относящегося к тем, кто во время войны
находился в возрасте от 4 до 5 лет. По достижении 5-летнего возраста
показатели склонности к совершению преступлений снижаются,
снова достигая отрицательной величины применительно к тем, кто
во время войны находился в пределах восьмого или девятого года
своей жизни. Эти наблюдения могут быть с одинаковым успехом
объяснены с позиций очень многих теорий.
Полученный результат находит еще одно подтверждение
в том, что более ранняя группа, отличавшаяся склонностью к совер
шению преступлений, родилась в 1926/27—1927/28 гг. Имеющиеся
данные, однако, ограничены несколькими годами. Тем не менее,
если прибавить 4 или 5 лет, то окажется, что указанный выше воз
раст этой группы соответствует во времени наихудшему периоду
депрессии 30-х годов. Маловероятно, чтобы совпадение этих двух
результатов было случайным. Создается впечатление, что социаль-
ное неустройство, которое имеет место на четвертом и Јятом_г.оду
жизни ребенка, имеет т?акое-то особое значение.» ~~
Не может ли быть так, что отсутствие матери имеет особо
важное значение в очень ранний период жизни ребенка, а отсутствие
отца — в более поздний период, скажем в возрасте от 4 до 5 лет?
Но депрессия не отнимала у детей их родителей. Быть может,
простое объяснение состоит в том, что поведение детей подвергается
влиянию факторов, действующих в семье и в социальной ситуации,
только тогда, когда они уже являются достаточно взрослыми, чтобы
244
245
осознавать социальные ситуации как таковые и искать
(сознательно) средства воздействия на них. До того*как стали
известны результаты настоящего анализа, этот возраст определялся
для нормального ребенка примерно в 4 года. До трех с половиной лет
дети играют в той же самой комнате, в которой играют их «друзья»,
но они не играют вместе. Эффективные социальные связи иногда
развиваются до достижения 4-летнего возраста, а иногда и после 4
лет, однако эти колебания происходят в пределах нормальных
индивидуальных различий х. Таким образом, влияние последствий
военного времени и экономической депрессии могло бы быть
отнесено к тому возрасту, когда социальное общение начинает
становиться эффективным.
Общий вывод
33. Любая теория длящегося действия последствий военного
вре-
; мени и других нарушений нормального хода жизни маленьких детей
: должна, по-видимому, признавать тот факт, что дети, родившиеся
во время войны 1939—1945 гг., пока что не обнаружили какой-
либо особой склонности к совершению преступлений.
Тем не менее общая теория о том, что определенные годы
рождения связаны с высоким уровнем преступности, находит
подтверждение в настоящем анализе. Как было показано, тенденция
эта характерна для обоих полов, она оказалась чрезвычайно стойкой
у указанных групп в возрасте от 8 до 20 лет и проявлялась
одинаковым образом в Шотландии, хотя в Шотландии тип
зарегистрированных преступлений резко отличался от их типа в
Англии и Уэльсе. Более того, представляется, что нарушения
социальной и семейной жизни оказали наиболее заметное влияние на
совершение преступлений в дальнейшем в тех случаях, когда они
имели место на пятом году жизни соответствующих детей.
34. Основания для таких выводов могут быть объяснены с
пози
ций многих теорий. Однако никакая теория, выведенная из подоб
ных статистических данных, видимых невооруженным глазом, не мо
жет быть подтверждена той же самой статистикой, которая явилась
основанием для возникновения самой теории.
36. Одно из наиболее тревожных обстоятельств, нашедшее
отра
жение в послевоенной уголовной статистике, заключается в недавно
поднявшейся волне преступности среди молодых взрослых мужчин
в возрасте от 17 лет до 21 года. Верно, что эта возрастная группа
родилась до войны (1935/36—1938/39 гг.) и проходила через свои
критические возрасты во время войны. Но это не объясняет недавно
возникшей тенденции, характеризующей тип совершаемых этими
молодыми людьми преступлений. Есть предположение, что они более
склонны к преступлениям, чем молодые люди других возрастных
групп, причем поведение девушек подтверждает это предположение.
Что же касается мужчин, то предполагавшаяся у них — в связи
с их поведением в ранние годы жизни — склонность к преступлени
ям оказалась значительно более высокой в 1956 и 1957 гг., когда
они перешли в категорию взрослых молодого возраста. В частности,
группа лиц, родившихся в 1935—1936 гг., достигшая 19 лет в 1955 г,
и 20 лет в 1956 г., была лишь немного хуже среднего в возрасте
от 8 до 16 лет, однако в 1956 г. она дала коэффициент преступности
на 40% выше ожидавшегося.
В 1957 г. три группы рождения 1936/37—1938/39 гг. оказались
особенно склонными к совершению преступлений (+30%, +22%, -f-
31%). Это значительно превысило ожидавшиеся коэффициенты. Как
видно из первой таблицы, проблема преступности взрослых мужчин
молодого возраста возникла в 1954 г., когда разности между
ожидавшимися и фактическими коэффициентами из отрицательных
(1953) стали положительными (1954).
37. Представляется, что эта волна преступности по своему
типу
отличается от того, что отмечалось ранее применительно к этой
и иным группам, а также применительно к женщинам. Отсюда,
по-видимому, должен следовать вывод, что от недавней волны пре
ступности среди мужчин молодого возраста нельзя отмахнуться,
сказав, что только этого и следовало ожидать, имея в виду условия,
в которых проходило их детство 1. Можно было ожидать, что
эта группа даст более высокие показатели преступности, однако
не столь значительные, как это оказалось на самом деле.
35. Было бы неправильно прервать на этом наш анализ, не про-
комментировав имеющиеся исключения из общего правила о значе-
нии определенной годом рождения группы и о совпадении типов
преступлений, совершаемых мужчинами и женщинами. Основное
исключение относится к мужчинам, которые в настоящее время
находятся в возрасте от 17 лет до 21 года.
1 Этот вывод следует из теоретических построений
социологической школы, подчеркивающей значение социального
общения.
Недостатки исследования
Настоящее исследование не столько решает, сколько ставит
проблемы, однако на современном этапе развития криминологии
1 Можно было бы, конечно, постулировать некоторый скрытый
период действия факторов, нарушающих нормальный ход жизни
ребенка, что проявится в отклоняющемся от нормы поведении в
последний период юности. Если бы эта теория могла объяснить те
различия, которые в этом отношении существуют между мальчиками
и девочками, она не противоречила бы полученным нами
результатам. Однако нет никаких других данных, подтверждающих
ее правильность. этого, возможно, и следует ожидать от большинства
исследований. Можно построить множество теорий, предлагающих
самые различные объяснения, и может оказаться, что многие из них
будут противоречить друг другу. Будем надеяться, что некоторые из
таких теорий в дальнейшем можно будет подвергнуть критической
проверке.
Средний коэффициент по всем возрастным группам либо сред-
ний коэффициент (1) за т лет или средний коэффициент (2) по п
(3)
возрастных групп =
ПРИЛОЖЕНИЕ
МЕТОД, ПРИМЕНЕННЫЙ ПРИ ПОДСЧЕТЕ
ОЖИДАВШИХСЯ КОЭФФИЦИЕНТОВ
Допускалось, что ожидавшийся коэффициент по любой возраст
ной группе (/) в любом году (t) представлен:
(3)
Пример: Возраст в 1955 г. — 19 лет.
Средний коэффициент для возраста 19 лет =1,078. Средний
коэффициент за 1955 г. = 1,145. Средний коэффициент по всей
таблице = 1 ,320.
F 1.078X1.145 Ь== - П320 - -
где i — год,
т — количество лет,
/ — возрастная группа,
п — количество возрастных групп. Эта формула эквивалентна:
Р средний коэффициент за год / (все возрасты) » .
1»-7' средний коэффициент за все годы (все возрасты) «
^~
фициент по возрастным группам
(все годы)
Она выведена следующим образом:
Коэффициент по возрастной группе / в году i = rtj. Средний
коэффициент по всем возрастным группам в году
1ПЛ
= 1 00 =
О = фактическому коэффициенту = 1 ,040.
п 0—Е 1ПП 1,040—935
,2 — как
Превышение = —Е— х 1 00 =
таблице первой. (В действительности при подсчете данных
этой таблицы промежуточные средние коэффициенты, конечно, не
использовались; формула была использована в том виде, как она
здесь изображена.)
(1)
Средний коэффициент по возрастной группе / за все годы =
т
Zr»
(2)
 m БЕРНАРД ЛАНДЕР*
Экологический анализ Балтиморы
В каких пределах статистические операции и их результаты
могут способствовать пониманию дифференцированного
коэффициента делинквентности несовершеннолетних?
Полученные нами выводы и их влияние на понимание
дифференцированного коэффициента делинквентности должны быть
истолкованы в свете намеченных ранее в настоящем исследовании
статистических ограничений, а также дополнительных ограничений,
указываемых ниже.
Статистические выводы сами по себе не дают ответа на вопрос
о причинах дифференцированного коэффициента делинквентности.
Однако они могут служить основой для статистической карты,
которая, если ее тщательно проанализировать, может подсказать
некоторые направления и ответы. Они, следовательно, дают нам
возможность проверять уже имеющиеся и предлагать новые гипо-
тезы. В поисках объяснений эффективную помощь оказывают как
статистические приемы, так и полученные на их основе результаты.
Однако они самое большее дают только ключ к разгадке и, если ими
пользоваться неосторожно, во многих случаях могут даже ввести в
заблуждение. На всех стадиях настоящего исследования мы под-
черкивали значение методологического положения о том, что, оста-
новись мы раньше в статистическом анализе, мы пришли бы к совер-
шенно иным выводам.
В пределах настоящего исследования мы занимались не
столько изучением причин, сколько главным образом
прогнозированием. За исключением анализа факторов, наши
статистические приемы были направлены в основном на выяснение
независимых переменных величин, имеющих статистическое
значение при прогнозировании дифференцированного коэффициента
делинквентности. Однако даже успешное прогнозирование не
гарантирует понимания. Прогно-
Источник: «Towards an Understanding of Juvenile
Delinquency», New York, Columbia University Press, 1954, p. 77—90.
зирование основывается на описании имеющих статистическое зна-
чение сопутствующих связей между двумя или более переменными
величинами. Оно не отвечает на вопрос о том, почему эти связи
существуют или что они означают 1.
Прогнозирование и изучение причин, будучи тесно связаны
друг с другом, являются самостоятельными целями статистического
исследования. В исследовании, имеющем своей целью прогнози-
рование, мы изучаем каждый фактор в терминах того, насколько он
влияет на изменение зависимой переменной величины. При иссле-
довании причин мы интересуемся не столько тем, как каждый фактор
влияет на вычисление коэффициента, сколько тем, как определенные
факторы взаимодействуют друг с другом и в какой имеющей
существенное значение связи они находятся с различиями в
зависимой переменной величине.
Статистический анализ имеющихся в нашем распоряжении
данных носит статический характер. Он дает моментальный снимок
связи, «замороженной» во времени. Причинность, однако, является
динамической. Исследование причин включает в себя изучение
взаимодействия в социальной — равно как и в индивидуальной —
ситуации факторов и контрфакторов с точки зрения того, как они
способствуют признанию или отрицанию общественных норм в
поведении несовершеннолетних.
Профессор Луис Гаттман приводит несколько примеров
ошибочного отождествления исследования регрессии 2 с анализом
причин. Он доказывает:
«Абсурдность такого рода понимания, если только оно не
основано на каких-либо иных соображениях, может быть
продемонстрирована самым различным образом. Прежде всего,
коэффициенты регрессии могут значительно изменяться с
включением в регрессию одной или нескольких переменных величин
или с устранением одной или ,,нескольких переменных величин. В
статистической теории как таковой нет положений, которые могли бы
объяснить подобного рода изменения в терминах причинности.
Можно также рассмотреть случай, когда Xj находятся друг с другом в
линейной зависимости. Здесь мы столкнемся с неопределенным
числом различных рядов коэффициентов регрессии, которые дадут
тот же самый у. В статистической теории как таковой нет положений,
которые могли бы указать на конкретный ряд как на имеющий
существенное значение для анализируемых данных» 3.
1 Более полное рассмотрение этого вопроса см. у М а с I v
e r, Social
Causatin, p. 156—205, 383.
2 Регрессия — число, на которое условное предположение
одной из
двух коррелирующих переменных величин ближе к середине ее ряда,
чем
данные значения второй — к середине ее ряда.— Прим. перев.
3 Social Science Research Council, «The Prediction of
Personal Adjust
ment», Bulletin XLI, New York, 1941, p. 288—289. Основные
статистические выводы и их истолкование
Жилищное положение. Сделанные в этой работе выводы под-
тверждают результаты многих исследований, указывавших на пря-
мую связь между коэффициентом^делинквентного доведения и
характеристикой жилищного^ положения в районе. В Балтиморе
корреляция порядка нуля^мёждуперенаселенностью, жилищными
условиями, не соответствующими установленным стандартам, и
коэффициентом делинквентного поведения несовершеннолетних
выражается в г = + 0,73 + 0,69 2.
Основываясь на аналогичных коэффициентах корреляции
порядка нуля, многие исследователи пытались доказать, что плохие
жилищные условия оказывают прямое причинное воздействие на
коэффициент делинквентного поведения. Отсюда следовал вывод:
«Уничтожьте трущобы — и вы уничтожите социальные недуги!»3
Однако при более тщательном анализе недостаточность этого
объяснения становится очевидной. То обстоятельство, что районы с
высоким уровнем делинквентного поведения характеризуются
высокой степенью перенаселенности и плохими жидищньщи
условиями, само по себе не предполагает причинной связи в
пределах, боль-*ших чем те, в которых характерные для этих районов
высокие показатели заболевания туберкулезом или детской
смертности могут служить основанием для предположения, что эти
переменные величины определяют коэффициент делинквентности.
Более того, мы не установим наличия причинной связи до тех пор,
пока не сможем показать, как материальные аспекты жилищного
положения связаны с конкретным коэффициентом делинквентности и
почему во многих сельских и городских районах, характеризуемых с
точки зрения принятых у нас стандартов наличием примитивных и
находящихся значительно ниже установленных стандартов жилищ,
показатели делинквентного поведения значительно ниже.
Уместно отметить, что несколько переписных участков, а имен-
но участки 1—4 и 2—3, в которых 84% жилых помещений или боль-
ше не отвечают установленным стандартам, даже не включены в
группу участков, составляющих первую четверть районов с высоким
уровнем делинквентного поведения. На участке 25—6 98% жилых
помещений не отвечают установленным стандартам, средняя
месячная фактическая или договорная квартплата, составляющая
11,81 доллара, является самой низкой в городе, более Ј0 Уо террито-
рии относится к промышленной зоне и предприятия тяжелой про-
мышленности почти со всех сторон окружают район жилых домов.
1 Корреляция порядка нуля — синоним единицы,
означает полную
связь.— Прим. ред.
2 То есть связь здесь весьма значительна.— Прим. ред.
3 J. P. Dean, The Myth of Housing Reform, The American
Journal
of Sociology, April, 1949, p. 271—288. И однако в Балтиморе имеются
25 других участков с более высокими коэффициентами
делинквентности. По сути дела, как это видно из настоящего
исследования, показатели частичной корреляции между
перенаселенностью, количеством жилых помещений, не отвечающих
установленным стандартам, и делинквентным поведением
сокращаются до нуля, если другие переменные величины признаются
постоянными и их влияние исключается. Несмотря на высокие
коэффициенты корреляции порядка нуля, эти частичные корреляции
указывают на то, что между коэффициентом делинквентности и
материальными аспектами жилищного положения как таковыми нет
реальной или существенной связи. В этом отношении выводы из
анализа регрессии достаточно подтверждаются также анализом
факторов. С другой стороны, проведенный нами анализ регрессии
показывает, что занятость домов домовладельцами даже на уровне
значения 0,01 находится в имеющей существенное значение связи с
наличием делинквентного поведения несовершеннолетних. Мы
выдвинули гипотезу о том, что в Балтиморе уровень занятости домов
домовладельцами является критерием стабильности общины. Анализ
факторов подтверждает также наличие определяемой уровнем
занятости домов домовладельцами существенной связи между
делинквентным поведением и социальной стабильностью и отсут-
ствие такого рода связи с жилищными условиями, оцениваемыми с
точки зрения их материальных или экономических показателей.
Таким образом, основное значение жилищного положения для
понимания делинквентного поведения состоит не в его материальных
аспектах и не только в экономическом положении районов в городе,
выраженном в ставках квартирной платы, но, главным образом и в
основном, в его социальных аспектах как критерии или факторе
социальной стабильности или аномии.
Другие социально-экономические переменные величины.
Корреляция порядка нуля между средним количеством лет обучения
населения участка в школе и коэффициентом делинквентности
данного участка выражается в г— —0,51, а между средней ставкой
квартирной платы и делинквентным поведением — в г ---—0,53.
Однако анализ регрессии и анализ факторов ясно показывают, что эти
переменные величины не связаны существенным образом с прогно-
зом и (или) уяснением причин делинквентного поведения несовер-
шеннолетних.
Наш анализ имеет своим предметом изменяющиеся
коэффициенты по району. В этих пределах мы приходим к выводу,
что экономические переменные величины не имеют значения для
прогноза и уяснения причин дифференцированного коэффициента
делинквентности. Как мы уже ранее подчеркивали, эти выводы не
имеют обязательного значения при изучении прогнозирования или
для уяснения причин типа поведения конкретного субъекта.
Следующие из настоящего исследования выводы не отрицают
возможного значения какой-либо или всех переменных величин,
исследуемых в качестве прямых или косвенных детерминант пове-
дения отдельных лиц. Так, вполне можно отстаивать гипотезу, что
бедность может заставить субъекта жить в такой общине, где
действуют иные факторы, которые способствуют делинквентному
поведению. Можно, однако, предположить, что если такие
переменные величины, как бедность, входят в число детерминант
поведения субъекта в плане его делинквентности, то действуют они в
этом качестве различным образом на различных субъектов, то есть,
предположительно, фактор бедности имеет для различных субъектов
различное значение и различные последствия. В противном случае
следовало бы считать, что в статистических показателях района эти
переменные величины выявятся заметным образом. В порядке
реакции на такие переменные величины, как бедность,
индивидуальные различия могут обнаружить тенденцию к взаимному
уничтожению и, следовательно, к исчезновению из статистики
района. Для понимания общего причинного анализа делинквецтного
поведения несовершеннолетних необходимо изучить детерминанты
индивидуального поведения в том виде, в каком они действуют в
данной социальной ситуации и взаимодействуют с ней.
Состав населения. Шоу установил, что в Чикаго и в других аме-
риканских городах высокие коэффициенты делинквентности были 1
характерны для районов, густо населенных лицами неамериканско-\
го происхождения. На Балтимору этот вывод не распространяется. |
Если в этом городе и существует какая-либо связь между делин-/
квентным поведением и наличием групп населения неамериканско-го
происхождения, то она на самом деле является обратной. Корре-ия
порядка нуля, г = —0,16 имеет значение на уровне 0,05. 1903 г.
Федеральная служба наблюдения за трущобами пришла к выводу, что
делинквентное поведение концентрируется главным образом в
районах, населенных лицами неамериканского происхождения; в
1940т. делинквентность была характерной чертой районов,
населенных коренными жителями. В 1940 г. многие из групп лиц
неамериканского происхождения были хорошо интегрированы в
культурном и экономическом отношении в состав населения Балти-
моры и характеризовались высокой степенью занятости жилых
помещений домовладельцами и социальной стабильности. В отноше-
нии по крайней мере двух из этих этнических групп, евреев и китай-
цев, отмечалось почти полное отсутствие каких-либо зарегистриро-
ванных случаев делинквентного поведения. За время, пока велось
настоящее исследование, большая часть зарегистрированных пре-
ступлений и проявлений делинквентного поведения в Балтиморе
приходилась на негров, то есть на группу коренных уроженцев. На
протяжении охваченного настоящим исследованием периода 1939—
1942 гг. негритянские дети составили 49% делинквентов Балтиморы,
хотя представляли примерно только 20% сопоставимых возрастных
групп населения города. При проведении анализа регрессии и
анализа факторов процент негров на переписном участке
оказывается существенно связанным с прогнозом и уяснением при-
чин дифференцированного коэффициента делинквентности. Осно-
вываясь на этих анализах, можно было бы ошибочно приписать расе
как таковой значение причинного фактора. Однако нижеследующие
данные убедительно подтверждают правильность гипотезы о том, что
раса_как таковая не является фактором, имеющим зна-«7»»} чение
для уяснения причин делинквентного поведения^ ~~-~ ~ j
FaclSBbTH-'tjKrRTtyp-TTe»Объясняет широкого диапазона
различий
в коэффициентах делинквентного поведения негров. Этот коэффи
циент изменяется в тех же широких пределах, что и коэффициент
делинквентного поведения белых, свидетельствуя о таких различи
ях в типе поведения, которые нельзя рассматривать как результат
влияния расы как таковой. Интересно также отметить, чторсоэффи-
циент делинквентного поведения негров увеличивается от 8% в райо
нах, где негры составляют менее 10% в общей численности населе
ния, до 13—14% на участках, где они составляют 10—29,9 и 30—
49,9% населения. Однако, как только концентрация негритянского
населения начинает превышать 50%, коэффициент делинквентности
негров уменьшается и снижается д,о7% в районах, где негры состав
ляют 90 Уо населения или более. Таким образом, в районах с наи
большим процентом негритянского населения коэффициент делинк
вентности среди негров является самым низким. Аналогичный уро
вень делинквентности является характерным для группы белых по|
отношению к удельному весу негритянского населения ЛI
Линия чистой регрессии, характеризующая связь между нали
чием негров и коэффициентом делинквентности в тех случаях, когда
исключено влияние других переменных величин, также показывает
аналогичный уровень делинквентности. Если удельный вес негров
в общем составе населения участка достигает 50%', возрастает
и ^эффи1ТлеТгт^штн1ЕШентности вес негров начи-
нает превышать 50%, соответственно снижается коэффициент
делинквентности .Таким образом, когда другие факторы признаются
посто-янными^оэффициент делинквентнасти^В-Бал'Ш.мсще.
является самым высоким в районах, отличающихся максимальной
разнородностью расового состава. В районах, где живут только
негр'ы»,' коэффициент* делинквентности не выше, чем в районах, где
живут только белые. Отсюда.не следует, что высокие коэффициенты
делинквентности неизбежны для районов с неоднородным
по»расовому составу населением. Это просто означает, что в
условиях расовой неоднородно-«сти населения, имеющейся в
Балтиморе, эта неоднородность связана с такими факторами, которые
способствуют увеличению коэффициента делинквентности_Д
Анализ факторов дает основание полагать, что в Балтиморе п{5оцент
негров в районе лучше всего виден, если сгруппировать переменные
величины, которые определяют фактор аномии. Однако исследование
результатов анализа регрессии дает далее основание полагать, что
процент негров в районе представляет собой криволинейную
корреляцию фактора аномии. МРайоны, отличающиеся
максимальной неоднородностью расового состава населения,
характеризуются наибольшими масштабами, социальной
неустойчивости и .аномии. В районах с максимальной концентрацией
негритянского населения наблюдается соответствующее увеличение
социальной устойчивости и сокращение показателей делинквентного
поведения.
Имеется, крометого, много районов, где коэффициент
делинквент-ности значительно ниже среди негров, чем среди белых.
В двух участках, где проживают примерно 200 несовершеннолетних
негров, за все время, пока велось настоящее исследование, не было
зарегистрировано ни одного случая делинквентного поведения.
Приведенные данные наглядно свидетельствуют о том, что
делинк-вентное_.Ж)веде]ние.,ср.еди__негррв является н&,функцией
иди ^еаудья уутатом влияния расы как таковой, а отражением
социальной неустойчивости.
ВГ~районах, характеризуемых состоянием аномии,
коэффициент делинквентности среди негров высок. В,, районах,
отличающихся социальной устойчивостью^ коэффициент
делинквентности среди негров приближается к соответствующему
коэффициенту среди белыхТТКроме того, в Балтиморе большое
число негров в результате действия иных факторов, помимо расового,
подвергаются влиянию аномии.
, Гипотезы концентрической зоны и градиента. Многие из
числа Г проведенных исследований распределения и этиологии
делинквент-1 ного поведения и других проявлений социальной
патологии были * стимулированы и разработаны в рамках
экологических гипотез Парка^д_Б^джесЈа. В введении к работе Шоу
«Делинквентность несовершеннолетних и города» Бёрджесс
указывает, что в приведенных в этой работе данных о распределении
делинквентного поведения в Чикаго и в других американских городах
он находит подтверждение своей теории.
Ниже мы излагаем в суммарном виде выводы настоящего
иссле* дования, относящиеся к этим гипотезам.
1. а) Использование в Балтиморе земельных участков для про-
мышленных целей не со*бтветствует гипотезе Бёрджесса о зонах.
Здесь не наблюдается тенденции размещать предприятия тяжелой
промышленности вокруг или вблизи центрального делового района.
Наиболее важные промышленные комплексы расположены в отда-
ленных от центра районах города. Участки 25—5 и 35—6, которые
почти полностью отнесены к промышленным зонам, в Балтиморе
размещены в самых дальних от центра зонах. Уместно также отме-
тить, что важные промышленные комплексы находятся в каждой из
зон, которые включают в себя город Балтимору.
б) Коэффициенты делинквентности в нескольких
промышленных районах или в районах, расположенных вблизи от
них, значительно выше, чем средний коэффициент по городу. Это
обстоятельство согласуется с гипотезой Бёрджесса —Шоу. В
разительном противоречии с этой гипотезой находится, однако, тот
факт, что некоторые из самых низких коэффициентов
делинквентности характеризуют промышленные районы или районы,
расположенные вблизи от них. Кроме того, на семи участках, где
основная часть территории используется для промышленных целей
или отнесена к промышленной зоне, средний коэффициент
делинквентности по участку ниже, чем средний коэффициент
делинквентности по городу. Сдругой стороны, средний коэффициент
делинквентности на 12 участках, которые по преимуществу или
частично отнесены к зоне торговых предприятий, почти в два раза
выше среднего коэффициента по городу в целом.
в) В соответствии с гипотезой о зонах центральный деловой
и про
мышленный район окружен переходной зоной или районом трущоб,
который характеризуется наивысшим уровнем делинквентности,
плохими жилищными условиями и нищетой. Следующий за ним
по концентрическим зонам район —зона жилых домов для рабочих.
Вытекающие из настоящей работы выводы подтверждают предполо
жение о том, что зоны, находящиеся в состоянии перехода от _р,айо-
нов жилого к районам делового и промышленного хара.кте,рд4№тэто
не толБкТГ ближайшие к «центру города 'зоны,» но» также
некоторые
зоны, расположенные в отдаленных от центра районах. Кроме того,
районы, -для- которых характерна нищета, плохие жилищные усло
вия и наличие жилых домов для рабочих, часто расположены побли
зости от центра города. Но такие районы имеются и в любой другой
зоне. На окраине города, в административном округе 25 —самые
низкие в Балтиморе ставки квартирной платы и самое большое чис
ло жилых домов, не отвечающих установленным стандартам.
Кроме того, в 1939—1942 гг. в так называемой переходной зоне
Балтиморы были районы с очень высокими коэффициентами делинк-
вентности, но были и такие, в которых коэффициент делинквентно-
сти приближался к нулю; кварталы, где жили богачи и социальная
элита, и кварталы, населенные преступниками и проститутками,
находились в двух шагах друг от друга.

г) Центральную и основную роль в уяснении причин

дифферен
цированного коэффициента делинквентности Шоу приписывает втор
жению бизнеса и промышленности в жилые районы города в про
цессе его роста. В настоящем исследовании мы подсчитали и изо
бразили посредством диаграмм оставшиеся неустраненными ошибки,
с тем чтобы проанализировать значение таких определяющих
коэффи
циент делинквентности факторов, оценки которых не были включены
в операцию уравнения регрессий. Изучение распределения неустра
ненных ошибок показывает, что во многих случаях, особенно на
участ
ках, примыкающих к местам концентрации предприятий рознич
ной торговли, более высокие, чем прогнозированные, фактические
коэффициенты делинквентности могут быть результатом влияния
уже происшедших или предстоящих перемен в использовании тер
ритории как причинного фактора коэффициента делинквентного
поведения. С другой стороны, большинство участков в так
называемых переходных зонах отличается тем, что
прогнозированные коэффициенты делинквентного поведения здесь
выше, чем фактические коэффициенты. Другими словами,
применительно к большинству участков, находящихся в пределах
переходных зон, нет оснований для предположения, что коэффициент
делинквентного поведения является функцией вторжения
промышленности или торговли. Мы не собираемся отрицать
значение перемен в использовании территории для уяснения причин
и (или) прогнозирования делинквентного поведения. Несомненно, во
многих случаях вторжение промышленности или торговли в жилой
район может ослабить средства социального контроля или
согласованность отдельных элементов жизни района и тем самым
повлиять на коэффициент делинквентности в нем.
Однако полученные нами выводы не подтверждают гипотезы,
которая придает этому фактору центральное значение в объяснении
дифференцированного коэффициента делинквентности. Как отмечает
профессор Р. М. Макайвер, «коэффициенты делинквентности
коррелируются с другими условиями и процессами, помимо вторже-
ния в жилые районы бизнеса и промышленности»19.
Полученные при проведении настоящего исследования выводы
подкрепляют тезис Шоу о том, что делинквентное поведение динами-
чески связано с общиной и что а.^яэ»^-^^а1азе{Щ91й|^я,.^д^ц1ого
города «анонимностью»20 субъект по большей части оказывается и
контроля,характерных для жизни первичных групп в условиях
маленьких городов и сельской местности»21. Но эти выводы не
подтверждают (по крайней мере на примере Балтимор ы) гипотезу
19
R. M. Ma elver, op. cit., p. 379.
20
Имеется в виду обезличенность человека в большом городе, где его
мало кто знает и. т. д.—Прим. перев
21
С. R. Shaw and H. D. McKay, Juvenile Delinquency in Urban Areas,
Chicago, 1942, p, 435 — 438.
Шоу о том, что процесс роста города как таковой в значительной
степени объясняет широкий диапазон колебаний коэффициентов
делинквентности.
2. а) Изучение коэффициентов распределения делинквентности
по зонам поверхностно и общим образом подтверждает предложен-
ную Бёрджессом гипотезу градиента. Зона 1 характеризуется самым
высоким коэффициентом делинквентности. Снижение, хотя и не
равномерное, коэффициента делинквентности наблюдается по мере
продвижения от зоны 1 к зоне 7. В зоне 1 он равен 10,2, в зоне 2 —
6,1, а затем резко снижается до 2,7 в зоне 3.
Для всех остальных зон после зоны 3 коэффициент
делинквентности в основном остается одинаковым. По группе негров
коэффициенты делинквентности в зонах 6 и 7 значительно выше, чем
коэффициент делинквентности в зоне 4, и немного выше, чем в зоне
3.
Исследование распределения коэффициентов делинквентности
по переписным участкам показывает, что гипотеза о зонах чрезмерно
упрощает фактическое распределение делинквентного поведения.
Каждая зона включает в себя районы как с высоким, так и с низким
коэффициентом делинквентности. Так, в пределах зоны 1 коэффици-
енты делинквентности колеблются в широких пределах: от высокого
в 20,8 до низкого в 1,1. Если сосредоточить основное внимание на
изучении делинквентного поведения по зональным коэффициентам,
то это может также помешать более важному по своему значению
анализу мозаики коэффициентов в пределах каждой зоны и попыткам
найти объяснение широкого диапазона колебаний коэффициентов
делинквентности в смежных районах.
б) Балтиморские зоны не могут рассматриваться как
«естественные районы». Они не характеризуются однородностью
культурных и экономических признаков. Хотя районы с низкими
ставками квартирной платы находятся поблизости от городского
центра, однако их можно найти и в каждой зоне, а не только там. Как
уже отмечалось, некоторые из балтиморских районов с самыми
низкими ставками квартирной платы расположены в самой
отдаленной от центра города зоне. Напротив, некоторые из городских
районов с самыми высокими ставками квартирной платы находятся в
зоне 1.
Если говорить о среднем количестве лет обучения в школе, то и
в данном случае мы должны отметить, что во внутренней зоне
находятся участки как с самыми высокими, так и самыми низкими
средними показателями образования, выявленными по городу.
Средние показатели образования в 4,3 и 4,5 года характерны для
переписных участков 3—1 и 3—2. Участки 11—1 и 11—2, располо-
женные непосредственно к северу от центрального делового района,
характеризуются средними показателями образования в 12,2 года. И
только 7 из 155 участков, образующих территорию Балтиморы, дают
более высокие средние показатели образования населения.
Данные настоящего исследования свидетельствуют также о
том, что попытка Бёрджесса обозначить последовательно
расположенные зоны как переходную зону, зону жилых домов для
рабочих, зону проживания представителей среднего класса и зону
владельцев сезонных билетов, в отношении Балтиморы является
несостоятельной. В Балтиморе концентрические зоны не
характеризуются какой-либо однородностью в использовании
территории. Жилые дома рабочих и представителей среднего класса
находятся во всех зонах. Промышленные предприятия
концентрируются не только во внутренних зонах, но расположены
также и в так называемой зоне владельцев сезонных билетов.
3. У нас нет данных для подтверждения гипотезы, в более или
менее скрытом виде содержащейся в работах некоторых экологов о
том,'что физическое пространство или место как таковое является
независимым или причинным фактором при прогнозировании или
уяснении причин делинквентности. Изучение распределения остав-1
17* шихся неустраненными ошибок также показывает, что на
основе Беременных величин, имеющих, как мы установили, значение
для Балтиморы, нельзя систематически выявить типизацию или
концентрацию ошибок в прогнозе, которые могли бы дать основание
для предположения о влиянии на коэффициент делинквентности
такой переменной величины, как пространство само по себе. Анализ
делинквентности в терминах распределения в пространстве может
тем не менее оставаться ценным ориентирующим приемом —в
терминах рекомендации Квина о том, что «в такого рода
исследованиях распределение в пространстве является всего лишь
основанием для постановки критических проблем
непространственного характера». 4. Анализ факторов, основанный на
корреляции переменных величин, показывает, что имеются два
независимых и определяющих фактора. ГЗтот вывод противоречит
предположению _ Бёрджесса о том, чтоЧшеется одн« общий
оюновнлй:фактор, а име'нно социальная :жезр_рганизация,
равнозначными проявлениями которой являются дел инквентность,
нищета, плохие жилищные условия и туберкулёз. 'В нашем
исследовании эти основные факторы тесно связаны друГсГдругом, но
тем не менее они отличаются друг от друга по своему характеру.
Наши данные говорят о том, что «сцциальная дезорганизация» (мы
предпочитаем понятие «аномия») является,' быть может, основным
определяющим фактором делинквентного поведения, но что сам по
себе этот фактор недостаточен для объяснения сложного комплекса
социальных взаимоотношений. Второй самостоятельно действующий
Дактор является по своемутарактеру социально-экономическим.
Итоги и объяснения
 Наши статистические выкладки указывают на значение того
обстоятельства, что поверхностные связи между переменными
величинами не обязательно предполагают наличие фундаментальных
или существенных связей. Анализы корреляции и регрессии дают
основание полагать, что связь между делинквентностью и нищетой,
плохими жилищными условиями, числом людей, проживающих в
одной комнате, близостью от центра города и т. д. является только
поверхностной связью. Единственными переменными величинами,
сохраняющими свое значение для прогноза коэффициента де-
линквентности в условиях, когда другие переменные величины при-
знаются постоянными, являются показатели занятости жилых поме-
щений домовладельцами и концентрации негритянского населения.
Анализ факторов и описанные выше дополнительные статисти-
ческие приемы показывают, однако, что в признании за этими пере-
менными величинами значения причинных факторов коэффициента
1 J. A. Q u i n, Human Ecology, New York, 1950, p. 405.
делинквентности таится еще одна опасность. Процент занятости
жилых помещений домовладельцами не является необходимым
компонентом объяснения или уяснения причин существования диф-
ференцированного коэффициента делинквентности. Занятость жилых
помещений домовладельцами служит показателем стабильности, и
отсутствие этого фактора в районе само по себе не является причи-
ной делинквентности. Кроме того, в таком городе, как Нью-Йорк, где
имеется большое число районов с многоквартирными домами,
занятость жилых помещений домовладельцами не может служить
адекватным показателем какого-либо фактора, который действитель-
но имел бы значение.
В наших поисках причин дифференцированного коэффициента
делинквентности мы приходим к предположению, что чем теснее
объяснение этого социального явления связано с непосредственной
мотивацией поведения, тем в большей мере оно становится адекват-
ным объяснением отклоняющегося от нормы поведения. Мы полага-
ем, что объяснение дифференцированного коэффициента делинквент-
ности должно быть выражено в терминах концепции аномии.
\»»Ъ тех случаях, когда групповые нормы теряют свою
обязатель^~|
ность или перестают действовать в данном районе или в отношении /
данной подгруппы населения, возникает вероятность того, что I
субъект пойдет по пути отклоняющегося от нормы поведения. Делин-
|
квентное поведение есть функция стабильности и принятия группо
вых норм, обеспеченных санкциями закона, и проистекающей
отсюда эффективности средств социального контроля в
обеспечении ,
согласованности с ними поведения несовершеннолетних?) ^J
 Если наши поиски научного понимания заставили
нас»вернуться к началу круга (наше объяснение, быть может, будет
истолковано в том смысле, что делинквентное поведение есть
следствие утраты или недостатка уважения к правопорядку,— чистая
тавтология), мы тем не менее надеемся, что они пролили некоторый
свет на динамику этиологии делинквентного поведения. По сути
делаГв нашем понимании утрата социальных норм показана в
настоящей работе во взаи- \ мосвязи нескольких переменных
величинТ] Кроме того, очевидно, что ряд переменных величин,
которые представляются имеющими значение, на самом деле
значения не имеют и функционально не включаются в объяснение
определяющего фактора делинквент-ногр, поведения.
^Анализ факторов показывает — и этот вывод подтверждается
нашим корреляционным анализом,— что коэффициент делинквент
ности находится в су!Цественцой связи _холько с^.що_ми&й^-а—^ с
конкретными соди а л ът^-эк^омическиыи^слош . В ста-
бильной общине коэффй~щ!ёТГГделЪнк^несмоТ
ря на то, что общинТ^а15^ктё'ризуется»»»плохими
жилищными условиями, нищетой и близостью от городского центра.
С другой стороны, можно ожидать высокого
кoэффициeнтaдeлиjшв^нтнocти в^общине, для которби «Характерны
отсутствие норм поведения и социальная неустойчивость. В таких
районах ощущается недостаток традиционных—средств
«социального контроля, поддерживающих общепринятое
«»»поведение в стабильных общинах.
Эмиль Дюркгейм был одним из первых социологов, которые
полагали, что дифференцированный коэффициент преступности
является отражением различных степеней социальной сплоченности
и соответствующего социального контроля. Дюркгейм подчеркивает,
что утрата социальной сплоченности освобождает субъекта от
воздействия со стороны общественною мнения—и неформальных-
средств социального контроля, которые в более сплоченных группах
действуют в направлении обеспечения подчинения нормам
общепринятого поведения *.
В стабильной общине ребенок рождается и растет в контексте
установленных норм, которые поддерживаются социальной согласо-
ванностью. Он стремится к усвоению этих норм, и они способствуют
созданию у него психологической основы его потребностей, целей и
мотиваций. Как правило, для удовлетворения своих потребностей
ребенок выбирает такие средства, которые одобряются обществом.
Если его поведение отклоняется от нормы, формальные и
неформальные средства контроля — включая его собственное я с
усвоенными им нормами —действуют таким образом, чтобы пред-
отвратить в дальнейшем возможность поведения такого рода.
Условия жизни в нестабильной общине и являющееся их
последствием ослабление таких средств социального контроля,
которые соответствуют господствующей культуре, создают
благодатную почву для появления отличающихся друг от друга норм
и групповых стандартов. Было бы ошибкой думать, что районы с
высоким уровнем делинквентности полностью лишены норм и
средств группового контроля или групповых стандартов.
Щсихология социальных норм» Шерифа и исследования Клиф-
форда Шоу и Фредерика Трашера показывают, что
существуют нормы и стандарты. Средства контроля и
этические нор-
мБгтаайки» оказывают*в~'высшей степени регулирующее
воздействие
1 на поведение ее членов. Однако эти нормы не
согласуютс^^^ормами
/ обществу в цел ом. «Л «»*»»»»
^ «~^олее» глубокое уяснение дифференцированного
коэффициента делинквентности несовершеннолетних делает
необходимым дальнейшее исследование вопроса о том, как
стабильность или нестабильность общины оказывается в
существенной и динамической связи с различным поведением
различных типов детей.|Связанные с общиной или ситуацией
факторы оказывают в конечном счете влияние на коэффициент
делинквентности лишь в той мере, в какой они влияют на
потребности, ценности, цели и поведение отдельных детейП
1 Е. D u r k h e i m, Division of Labor in Society, New York, 1933,
р. 297—301.
Социальные ценности и социальная структура. Теоретический
анализ

ДЭН И ЭЛ БЕЛЛ*
Преступление как американский образ жизни
В 1890 г. преподобный Чарльз Паркхёрст, возмущенный
открытым покровительством, которое полиция оказывала нью-
йоркским публичным домам, потребовал проведения расследования.
В ходе этого расследования молодой и энергичный Вильям Джером
провел ряд публичных заседаний, вызвавших одну сенсацию за
другой. Он потребовал, чтобы Вильяме, главный инспектор
департамента полиции, отчитался в происхождении своего состояния,
далеко-превосходившего то, что можно было приобрести на его
жалованье; оно было сколочено, как лаконично объяснил Вильяме,
благодаря земельным спекуляциям «в Японии». Кряжистый капитан
Шмитт-бергер, «сборщик» на пресловутой бродвейской территории
скопления отелей, театров, ресторанов, игорных заведений и баров
детально объяснил, каким образом деньги, полученные за
покровительство преступникам, распределялись среди деятелей
полиции. Жулики, полицейские, государственные служащие,
бизнесмены — все продефилировали по сцене, и каждый добавлял
свою главу к грязной истории коррупции и преступлений.
Результатом этих разоблачений была реформа: Вильям Л. Стронг,
энергичный бизнесмен, был избран мэром, а Теодор Рузвельт
назначен полицейским комиссаром.
Конечно,эта победа, как и предыдущие, была недолгой. Однака
ритуальное представление было разыграно вновь. Двадцать лет назад
в результате расследования была раскрыта группа, занимающаяся
поборами. Джимми Уокер был смещен с должности мэра, него
сменил на этом посту Фиорелло Ла-Гардиа. Том Дьюи стал
окружным атторнеем, сломил рэкет в промышленности, послал
Счастлив-ика Лучиано в тюрьму и занял губернаторское кресло в
Олбени.
Источник: «Crime as an American Way of Life», The Antioch
Review* 13, June 1953, p. 131—154.
Затем плоды реформы вновь поглотила ненасытная утроба
коррупции, и так продолжалось до тех пор, пока Кефовер вместе с
молодым и решительным Рудольфом Хэлли снова не бросили луч
света в эту, по-видимому, бездонную яму.
Как объяснить этот замкнутый круг? Ясно, что простое
нравоучительное деление на «хороших»и «плохих» парней, лежащее
в основе реформистских импульсов, имеет весьма малое отношение к
той роли, которую играет в американском обществе организованная
преступность. В чем же тогда дело?
Американцы обладают исключительным талантом
компромисса в пол ити ке и^экстремизма в мор а л и. Самые
бёстесгнъ1ё'*пол йтйчес'кие деЛа (и» «делишки») признаются
целесообразными и практически необходимыми. Вместе с тем ни в
какой другой стране не предпринимались столь драматические
попытки обуздать человеческие страсти и заклеймить их как
противозаконные, нигде не было столь шумных провалов. С самого
начала Америка была в,одно д то же вдемя пограничной
общиной^.где «всё сходит с рука, и чудеснр^стданой «голубых
законов» *. К середине столетия возник разрыв между взглядами
жителей больших городов и воззрениями обитателей маленьких
местечек. Преступность, как растущий бизнес, питалась доходами от
проституции, торговли спиртными напитками и азартных игр,
которые поощряло широко открытое городское общество, а
протестантская мораль среднего класса пыталась подавить с яростью,
неизвестной в какой-либо другой цивилизованной стране.
Католическая культура редко налагала подобные ограничения и
редко страдала от такого рода эксцессов. Даже в чопорной и
педантичной англиканской Англии проституция —обычная
принадлежность ночной жизни Пикадилли, а азартные игры —одно
из самых широких и популярных предприятий. В Америке
принудительное внедрение общественной морали является
постоянной чертой истории.
Есть правда в обобщении Свена Ранульфа в том смысле, что
мораль
ное возмущение —специфическая черта психологии среднего
класса
и что оно представляет собой замаскированную форму
подавленной
зависти. Но, возможно, еще большая правда заключается в
бурном
развитии американского общества и в социальном характере
пре
ступности. Преступность во многих^тнощедил^^является
^кривым
зеркалом, в карикатурном виде отражающим мораль и
поведение
общества. . .__..
1 «Голубые законы»— пуританское законодательство,
предусматрива-I ющее закрытие по воскресеньям театров,
запрещение продажи спиртных / «апитков и т. д.— Прим. перев.

Законы джунглей,__характерные для американского бизнеса,

особе'нно в» серединеГ прошлого столетия, получили
отражение в «дело-^
С вых методах», применявшихся нецивилизованными
гангстерскими
элементами, большинство из которых происходило из новых
имми~
грантских семей, «пробивавших себе дорогу». В более старой
проте
стантской традиции ревностное приобретательство было
рационали
зировано принудительным моральным горением. Но
формальное
почитание, которое в этом скучном мире безжалостный
бизнесмен
проявляет к церковным святыням, не подходило гангстеру.
Более
того, для молодого преступника, охотящегося в асфальтовых
джун
глях перенаселенного города, вовсе не бизнесмен с его хитрым
мани
пулированием цифрами, а «человек с пистолетом» стал
эталоном
американского героя. «Никакое коммерческое процветание,—
писал когда-то Тедди Рузвельт,— не восполнит недостаток в
герои
ческих добродетелях». Настоящим американцем был «охотник,
ковбой, пограничник, солдат, моряк», а в перенаселенных
трущо
бах — гангстер. Это был человек с пистолетом, добывавший
личной
доблестью то, в чем ему отказал сложный порядок
стратифициро
ванного общества. И дуэль с законом разыгрывалась par
exellence
в сфере морали; это была дуэль между гангстером, в котором
вопло
щаются наши собственные незаконные желания, и
обвинителем,/
которому принадлежит решающее слово и на чьей стороне сила
закона. .—
Все это происходило, однако, на более широком фоне.^елания,
удовлетворяемые внезаконными средствами, представляли собой
нечто большее, чем жажду «запретных плодов» в представлений
обычной морали. В сложной и постоянно меняющейся структуре
групповой, классовой и этнической стратификации, являющейся
основой основ американского «открытого» общества, эти желания
включали в себя такие «нормальные» цели, как независимость на
основе собственного бизнеса, и такие «нравственные» побуждения,
как стремление к выдвижению в обществе и социальному престижу.
Ибо преступление, говоря языком социологов, играет в обществе
«функциональную» роль, и городской рэкет — незаконная
деятельность, организованная для получения постоянной прибыли, I
а не для совершения отдельных незаконных действий,— является!
одним из своеобразных способов поддержания социальной
мобильности в американской жизни. Действительно, не будет
большим преувеличением, если мы скажем, что весь вопрос об
организованной преступности в Америке может быть понят только в
том случае, если будут приняты во внимание: 1) особая роль игорного
бизнеса как явления, производного от экономики массового
потребле-лия; 2) специфическая роль различных иммигрантских
групп, которые одна за другой оказывались вовлеченными в
деятельность, пограничную с бизнесом и преступностью; и 3)
отношение преступности к меняющемуся характеру городской
политической машины. 1
III
С изменением общества меняется, с некоторым отставанием, и
характер свойственной ему преступности. По мере того как
американское общество становилось более «организованным»,
американские бизнесмены более «цивилизованными», а их методы
менее «разбойничьими», менялись и американские рэкетиры. По
мере того как происходили важные изменения в структуре делового
предпринимательства, менялось также и
«институционализированное» * преступное предпринимательство.
За последние пятьдесят лет основной тенденцией развития
общества в США было движение в сторону рационализации
производства, превращения неотесанных, всем обязанных самим себе
капитанов индустрии в респектабельных, воспитанных людей и
возникновение экономики массового потребления. В сфере
«институционализированной» преступности наиболее значительной
трансформацией явилось увеличение удельного веса азартных игр по
сравнению с другими видами противозаконной деятельности. И, как
мультимилли-ардный бизнес, азартные игры претерпевали
изменения, аналогичные тем, которые происходили во всей системе
американского предпринимательства. Это сходство проявлялось во
многих отношениях: в промышленной организации азартных игр (то
есть в росте комплексной технологии, например в создании
национальной системы телеграфной связи, передающей экстренную
информацию о ходе скачек, а также сведения к минимуму риска
путем заключения страховочных ставок 2); в том, что они стали
респектабельными, что подтверждалось открытием шикарных и
популярных игорных казино в курортных городах и в городах-
спутниках; в том, что они приобрели характер явления, производного
от экономики массового потребления (уже по объему находившихся в
обороте денег эта лихорадочная активность пятидесяти миллионов
взрослых американцев была беспрецедентной); в общественном
признании заправил игорного бизнеса в качестве важных персон в
мире спорта и развлечений — в «обществе завсегдатаев кафе».
В своем стремлении к «легализации» игорный бизнес очень
часто действительно становился силой, направленной против более
старых и злостных форм незаконной деятельности. Например, когда в
1946 г. чикагский гангстер Манно прибыл в Даллас, штат Техас,
чтобы включить игорные заведения в этом районе в объединение
Аккардо — Гузик, он пытался успокоить шерифа относительно своих
намерений следующим образом: «Если я против чего, так это против
тех, кто торгует наркотиками, карманных воров, наемных убийц.
Этого я не перевариваю, и это не по душе и нашим ребятам —
1 Ставшее одним из «общественных установлений».—
Прим. ред.
2 Букмекер страхует свои интересы путем заключения пари
с другими букмекерами таким образом, чтобы не потерять слишком
много, независимо
 от исхода события, по поводу которого заключаются пари.—
Прим. перев.
мы не за это, не за такое. Они не любят такие вещи и даже идут
в полицию и спрашивают, почему полиция ничего не делает против
этого».
Как-то в печати появилось сообщение Джимми Кэннона о том,
что, когда в Чикаго начались облавы в игорных заведениях,
«объединение» протестовало против этого на том основании, что,
нарушая установившиеся отношения, полиция только открывает
дорогу напористым юнцам и хулиганам, ожидающим подходящего
момента, чтобы начать беспорядки. Сегодня в США не существует, в
отличие от того, что было двадцать или даже сорок лет назад,
организованной в широком масштабе проституции. Помимо того, что
изменились нормы поведения и морали, проституция как отрасль»
предпринимательства не окупзетгсебя в такой мере, как азартные
игры. Кроме того, Је.существование подрывало молчаливое
моральное признание и, квазиресцектабельность, которые заправилы
и горного бизнеса и сами азартные игры получили в американском
образе жизни. Это было, как мог бы сказать вам любой деятель в этой
области, 1шюхр для дела».
'Уголовный мир последнего десятилетия, и тон, который задали
ему капитаны игорного предпринимательства, резко отличаются от
того, что происходило в течение предыдущих десятилетий. Если бы
доклад комиссии Кефовера был составлен в то время, в нем
фигурировали бы в первую очередь имена Лепке и Гурра, Голландца
Шульца, Длинноногого Джека Дайамонда, Счастливчика Лучиано, а
если отодвинуться немного дальше в прошлое,— Арнольда Рот-
штейна, короля преступного мира. Эти люди (за исключением
Лучиано, который занимался «делами», связанными с наркотиками и
проституцией) были заняты главным образом рэкетом в
промышленности. Правда, Ротштейн имел более широкие функции:
он был, как позднее Фрэнк Костелло, финансистом преступного
мира, его первым крупным бизнесменом, который, поняв логику
координации, стремился организовать преступность в качестве
источника постоянного дохода. Самый большой интерес в этом
отношении представлял для него промышленный рэкет, а в качестве
средства проникновения в промышленность он использовал трудовые
конфликты.
Главные преемники Ротштейна —Лепке Бухгалтер и Гурра
Шапиро в начале 30-х годов сумели занять господствующее
положение в предприятиях по производству мужской и женской
одежды, в красильной промышленности, в производстве меховых
изделий и в других областях. В швейной промышленности, где
господствовали хаос и свирепая конкуренция, рэкетиры, как это ни
парадоксально, играли стабилизирующую роль, регулируя
конкуренцию и устанавливая цены. Когда была создана
Национальная администрация восстановления промышленности
(NRA), принявшая на себя эту функцию, бизнесмен обнаружил, что
то, что ранее служило квазиэкономическим регулятором, стало
явным вымогательством, и начал треб'овать вмешательства полиции.
В иных областях рэкета — таких, как перевозка скоропортящихся
грузов и погрузочные
работы на причалах, где рэкетиры навязали себя в качестве
посредников, выполняя за отсутствием желающих работу, которую ни
перевозчики грузов по воде, ни владельцы грузовиков не желали
взять на себя, — был в общих чертах выработан известный modus
vivendi, и рэкет приобрел квазилегальную видимость. На причалах
рэкетиры выполняли необходимые погрузочные работы, правда, по
чрезмерно высоким ценам, и их монополия была признана как
профсоюзами и перевозчиками грузов, так и —молчаливо —
правительством J.
Однако за последние пятнадцать лет промышленный рэкет не
сулит больших перспектив. Подобно самому американскому
капитализму, преступность перенесла центр тяжести из области
производства в область потребления. Она сосредоточила свои силы
на прямой эксплуатации граждан, выступающих в качестве
потребителей, и главная роль принадлежала здесь игорному бизнесу.
А поскольку покровительство этой приносящей огромные доходы
деятельности было неразрывно связано с политикой,
взаимоотношения между азартными играми и «гангстеризмом» стали
более сложными.
IV
Хотя это никогда не находило отражения в показателях
валового национального дохода, в течение последнего десятилетия
азартные игры представляли собой одну из крупнейших отраслей
делового предпринимательства в Соединенных Штатах. Комиссия
Кефовера оценила игорный бизнес в двадцать миллиардов долларов.
Эта цифра была подхвачена, ее широко цитировали, однако в
действительности никто не знает, каков «оборот» азартных игр и
какие «барыши» они приносят; никто также не знает, сколько пари
заключается в легальной форме (взаимное пари и т. д.) и сколько в
нелегальной. В действительности приведенная комиссией цифра
была произвольной и выведена весьма приблизительно. Один из
членов комиссии сказал: «У нас не было реального представления о
количестве расходуемых денег... Калифорнийский комитет по
расследованию преступности назвал цифру в двенадцать миллиардов,
Вирджил Петерсон из Чикаго — в тридцать миллиардов. Мы
выбрали среднее между ними —двадцать миллиардов».
Хотя точные данные получить невозможно, мы по некоторым
примерам можем представить себе масштабы многих операций
подобного рода. Некоторое представление в этом отношении могут
дать следующие взятые наугад сведения.
Джеймс Каррол и синдикат «Эм энд Джи» занимались в Сент-
Луисе бизнесом, приносившим двадцать миллионов долларов
ежегодно. Это была одна из двух крупнейших букмекерских контор в
городе.
I
Синдикат «Эс энд Джи» в Майами давал двадцать шесть
миллионов долларов дохода ежегодно; общий доход всех
букмекерских контор во Флориде достигал сорока миллионов.
В 1951 г. игорные автоматы были установлены в 69 786
заведениях (каждое из них вносило в Бюро внутренних доходов по
100 долларов за лицензию); обычно на одну лицензию
устанавливалось в среднем по три автомата; таким образом, число
игорных автоматов в Соединенных Штатах достигает 210 тысяч.
В зонах, где закон разрешает азартные игры, где ставки выше и
пари заключаются более регулярно, средний общий «доход»
достигает пятидесяти долларов в неделю с одного автомата.
Крупнейшее объединение автоматов (так называемых
«номеров») в «черном поясе» Чикаго заявило чистую прибыль,
подлежащую обложению налогом, за четырехлетний период с 1946
по 1949 г. (после значительных вычетов на счет «накладных
расходов») в сумме 3 656 968 долларов. Одно из крупных
объединений автоматов «для белых» заявило в 1947 г. валовой доход
в 2317 тысяч долларов и чистую прибыль в 205 тысяч долларов. По
мнению одного из должностных лиц Конгресса производственных
профсоюзов, около 15 процентов должностных лиц низшей категории
этого профсоюза вовлечено в «номерной» рэкет. (Лица
обслуживающего персонала, свободно передвигающиеся по
территории предприятия, находятся в превосходном положении для
организации пари.)
Если даже принять в расчет одни лишь спортивные пари —
шесть миллиардов по бейсболу, один миллиард по футболу, еще
миллиард по баскетболу, шесть миллиардов по скачкам, — то
заявление Элмо Ропера о том, что «только пищевая, сталелитейная,
автомобильная, химическая и металлообрабатывающая
промышленность имеют больший объем бизнеса», не кажется
чрезмерным преувеличением.
В то время как игорное дело процветало в Соединенных
Штатах давно, проникновение крупных гангстеров в
промышленность и расширение их влияния там началось в 30-х
годах, когда отмена сухого закона заставила преступные элементы
заняться поисками новых предпринимательских возможностей.
Игорное дело, начавшее процветать под благодатным дождем
растущих доходов, представлялось наиболее прибыльным.
 Переход от бутлеггерстваг к азартным играм означал в
значительной степени лишь изменение сферы деловых операций. На
Востоке Фрэнк Костелло переключился на организацию игральных
автоматов и открыл ряд шикарных казино. Кроме того, он стал
«банкиром» букмекерской конторы Эриксона, занимавшейся
заключением «страховочных» пари с другими букмекерами. В свою
очередь^Джо Адонис открыл ряд игорных домов, главным образом в
Нью-Йорке/ Букмекерством занялись и многие другие гангстеры

1 См. D. Bell, The Last of the Business Rackets, Fortune, June,

1951.
Незаконная торговля алкогольными напитками.— Прим. перев.
в самых различных районах страны. По мере того как в 40-х
годах другие виды рэкета сокращались, а азартные игры, особенно
пари на бегах и скачках, расцветали, разгорелась борьба за контроль
над информацией о ходе состязаний.
Для осуществления букмекерских операций требуется особая
промышленная организация. Время является здесь важным
фактором. Букмекер может действовать только при условии, что он
получает сведения о разнице в сумме ставок до самой последней
минуты перед началом состязаний, и имеет в силу этого возможность
«застраховать» ставки. Поскольку состязания происходят
одновременно на многих треках в различных районах страны, эта
информация должна передаваться быстро и точно. Поэтому
телеграфная служба, передающая такую информацию, становится
жизненным нервом всех букмекерских операций.
Телеграфная служба информации о бегах и скачках возникла в
20-х годах благодаря гению Мо Анненберга, завоевавшего самую
устрашающую репутацию в качестве руководителя службы по
распространению газет у Херста в период ожесточенных газетных
войн в Чикаго. Анненбергу принадлежит идея создания телеграфной
службы новостей, которая собирала бы информацию с треков и
немедленно передавала бы ее издателям скаковых и беговых листков
и в букмекерские конторы. Иногда владельцы треков предоставляли
Анненбергу право посылать информацию непосредственно с трека;
но чаще новости просто «выкрадывались» шайками, находившимися
на треке или поблизости от него. Эта система получения информации
оказалась столь эффективной, что, когда в 1942 г. самолет повредил
жизненно важный телеграфный узел, обслуживавший одновременно
военно-воздушные силы и букмекеров, компания «Континентл пресс»
обеспечила восстановление службы информации о состязаниях за
пятнадцать минут, тогда как у 4-й армии, ответственной за оборону
всего Западного побережья, на это ушло около трех часов.
Анненберг создал во всеамериканском масштабе службу
информации о бегах и скачках, которая не только передавала по
телеграфу последние сведения, но и контролировала другие,
вспомогательные службы.
В 1939 г., когда Бюро внутренних доходов занялось изучением
отчетов Анненберга о его доходах, а министерство юстиции стало
донимать его по поводу «монополистического» контроля, который он
осуществлял над телеграфной службой, усталый и постаревший
Анненберг просто-напросто вышел из дела. Он не продал своей доли
в деле и даже не пытался получить какое-либо возмещение; он
попросту бросил его. Однако, подобно любому другому хорошо
налаженному и процветающему учреждению, предприятие про-
олжало существовать, хотя и на децентрализованной основе. Джеймс
Реген, управляющий Анненберга и, как и он, ветеран газетных боев в
Чикаго, действуя через подставное лицо, взял
в свои руки всеамериканскую службу информации и
переименовал ее в «Континентл пресс сервис».
Совершенно очевидно, что в операциях телеграфной службы
Анненберга и Регена, формально незаконных так же, как и, быть
может, операции многих ее вспомогательных служб («кража»
новостей, снабжение букмекеров информацией и т. д.), гангстеры
участия не принимали. Это был бизнес, хотя и незаконный, но в
первую очередь бизнес. Как мы покажем, различие между
участниками игорного бизнеса и гангстерами имеет существенное
значение.
В 1946 г. чикагские гангстеры, чьи главные интересы были
сосредоточены в области букмекерства, а не в организации игорных
заведений, начали борьбу за установление монопольного контроля
над телеграфной службой.
В 1943 г., когда правительство вмешалось и сломило
промышленный рэкет, оставшиеся заправилы — Чарли Фисчетти,
Джейк Гузик и Тони Аккардо — решили сосредоточить главные силы
на организации азартных игр и, в частности, сделали попытку
прибрать к рукам телеграфную службу информации о бегах и
скачках.
В Чикаго банда Аккардо — Гузика, контролировавшая
вспомогательный телеграфный узел службы, начала перехватывать
сообщения компании «Континентл». В Лос-Анджелесе глава
местного агентства «Континентл» был избит хулиганами,
работавшими на Микки Коэна и Джо Сика. Совершенно неожиданно
возникла новая высоко конкурентоспособная всеамериканская
служба распространения информации о бегах и скачках под
наименованием «Трэнс-америкен паблишинг». Деньги авансировали
ей чикагские банды и Багзи Зигель, который в то время осуществлял
монопольный контроль над букмекерским бизнесом и службой
информации в Лас Вегасе. Многие букмекерские конторы отказались
от услуг «Континентл» и стали покупать информацию у новой
компании, другие —для страховки —покупали ее у обеих. Однако к
концу года банда Капоне 1 потеряла на этом около 200 тысяч
долларов. Реген, почувствовав, что приближается кровавая схватка,
обратился к окружному прокурору графства Кук в Иллинойсе и
заявил ему, что его жизнь находится в опасности. Реген знал нравы
своих конкурентов. В июне 1946 г. он был убит выстрелом из обреза.
Вслед за тем банда Капоне оставила «Трэнс-америкен» и
заполучила «долю» в «Континентл». Используя только что
захваченный контроль над всеамериканской информацией о бегах и
скачках, банда Капоне начала силой прокладывать себе дорогу в-
прибыльный игорный бизнес в Майами, руководимый так
называемым синдикатом «Эс энд Джи». В течение долгого времени
монополия «Эс энд Джи» в области букмекерских операций была
столь полной» что, когда нью-йоркский деятель игорного бизнеса
Фрэнк Эриксон
1 Имеются в виду Фисчетти и др.— Прим. ред.
18 Социология преступности
купил за 45 тысяч долларов трехмесячную концессию на
букме-керство в роскошном отеле «Рони Плаза», местная полиция
предприняла широко разрекламированный налет на отель; на
следующий год «Рони Плаза» снова обратился к местным
дарованиям. Однако группа Капоне была покрепче. Они потребовали
доли в доходах от букмекерского бизнеса в Майами и, получив отказ,
организовали собственный синдикат, уговорив некоторых
букмекеров, действовавших в больших отелях, присоединиться к
ним. На сцене появился уполномоченный губернатора Флориды
Уоррена, как полагают, друг старого организатора собачьих гонок в
Чикаго Уильяма Джонстона, внесшего 100 тысяч долларов в фонд
избирательной компании губернатора, и на букмекерские конторы
начались налеты полиции, однако только на те, которые были связаны
с «Эс энд Джи». Затем «Эс энд Джи», покупавший информацию у
местного агентства «Континентл пресс», внезапно обнаружил, что
сеть синдиката отключена. В течение нескольких дней синдикат
пытался получать информацию контрабандным путем от компаний в
Нью-Орлеане, однако почувствовал, что он долго не протянет. Через
десять дней войны на истощение пятеро партнеров синдиката «Эс
энд Джи» обнаружили, что у них появился шестой, который за
вступительный «взнос» в 20 тысяч долларов вошел в майамский
бизнес с ежегодным доходом в 26 млн. долларов.
Хотя американцы и объявили азартные игры незаконными, в
глубине души они не считали их злом; даже церковь получала
прибыли от увлечения бинго и лотереями. Поэтому американцы
играли, а заправилы игорного дела процветали. На фоне такого явно
снисходительного отношения к азартным играм негодующие голоса
сенатора Вайли и сенатора Тоби (шокированная добропорядочность!)
в ходе расследования Кефовера прозвучали странно. Однако,
возможно, именно эти нотки удивления придали работе комиссии
Кефовера особую остроту. Оказалось, что некоторые сенаторы, по-
видимому, просто не знали фактов реальной жизни, о которых было
известно большинству американцев. В лице сенатора Тоби
стардя_гщ)итанская совесть Новой Англии столкнулась нос к носу с
индустриальной Америкой, с миром, который она создала^, но
который никогда не видела. Это был взрыв старомодного морального
возмущения в эпоху, когда»Ъб!цёствённая» жизни была проникнута
цинизмомг-
Сколь похвальным ни было это моральное рвение, оно не
годилось для разумного анализа фактов. Так, вся работа комиссии
Кефовера была построена на предположении, что все участники
игорного бизнеса —обязательно гангстеры. Это было справедливо в
отношении чикагского объединения Аккардо — Гузика, в прошлом
замешанного во многих видах рэкета. Это не было столь же
справедливо в отношении многих заправил игорного бизнеса в
Америке, большинство которых считало, что они дают американцам
возможность удовлетворять свой спортивный инстинкт, и смотрело
на свою профессию с не большим чувством вины, чем это делали
многие бутлеггеры. В самом деле, Шерман Биллингсли начал свою
карьеру с продажи спиртных напитков, так же как и Крейдлерсы из
клуба «21»; а 'сегодня Сторк-клуб и бывший «Джек и Чарли»
являются самыми модными ночными клубами и ресторанами
Америки (один из видных патронов Сторк-клуба —Дж. Эдгар Гувер).
Например, синдикат «Эс энд Джи» в Майами во главе с
Гарольдом Сэлви, Джулсом Левиттом, Чарльзом Фридманом, Сэмом
Коэном и Эдвардом Розенбаумом представлял собой просто-напросто
руководящую группу предпринимателей, объединявшую две сотни
букмекерских контор, которая организовывала теле-
•;, фонную службу, обеспечивала «покровительство»,
финансировала букмекеров, остро нуждавшихся в наличных деньгах,
короче гово-ря, функционировала почти так же, как крупные
комиссионные
;, объединения в текстильной промышленности или кредитное
общество в автомобильной. Однако для Кефовера эти люди из
синдиката «Эс энд Джи» были «сомнительными и наглыми
личностями...
. например, Сэлви—закоренелый букмекер, который сказал
нам, что в течение двадцати лет он занимался только букмекерством
.':> или финансированием других букмекеров». Когда в
результате опубликования материалов комиссии Кефовера и чистки в
полиции Майами синдикат «Эс энд Джи» вышел из дела, то это
произошло потому, как объяснил Кефоверу юрисконсульт
объединения, что «ребятам» надоело, что их изображают как «самых
страшных чудовищ в мире». «Верно,— признавал Коэн,—что они
нарушали закон».
\ Однако самое плохое, что они делали, — это участие в
игорном
,|, бизнесе, а «из-за этого не стоит вступать в борьбу со всем
миром».
Кэррол, признавший, что он участвовал в игорном бизнесе с
1899 г., был многоопытным —но не аморальным! —антиподом
моралисту Вайли. Это был человек, на котором не было клейма
преступного подполья, человек с большим житейским опытом,
цинично* относившийся к официальной риторике, скептически
оценивавший побудительные мотивы человеческих действий;
человек, выступавший «против», считавший, что «все
законодательство о запрещении азартных игр исходит от
определенных групп или отдельных: лиц, преследующих особые
интересы —личные или во имя дела„ которому они служат».
Когда его спросили, почему люди играют в азартные игры, он
высказал мысль, суммировавшую опыт его пятидесятилетней жизни
и заслуживающую особого упоминания в анналах социальной
истории Америки. «По правде говоря, я не знаю, как ответить на этот
вопрос, — сказал он.— Я думаю, что для людей определенного типа
азартные игры —биологическая потребность. Я думаю, это придает
реальность их мечтам».
В известном. смысле все материалы комиссии Кефовера, хотели
этого их составители или нет, подтверждают это заявление.
Комис-
С сия снова и снова убеждалась в том, что дзартные игры —
у основное установление американской, .жизни»,-,.открыто,
процветающее и получившее широкое распространение. В
большинстве у мелких городов игорные заведения работают так же
открыто, как ) и заведения по продаже спиртных напитков.
Население городка Гавана в графстве Мэсон, штат Иллинойс,
было весьма недовольно, когда губернатор Эдлай Стивенсон
потребовал закрытия местных игорных заведений. В 1950 г. город
получил в свой 50 000-долларовый бюджет 15 тысяч долларов от
ежемесячных дружеских налетов на игорные заведения и штрафов с
их владельцев. «Без штрафов за азартные игры, — ворчал мэр
Кларенс Честер, —следующий год будет для нас трудным».
Наряду с деятелями игорного бизнеса были и гангстеры. Одна-
^»ко чего совершенно не поняли сенатор Кефовер и его коллеги, это
то, что га-игстеры, подобно организаторам азартных игр, подобно
всему гангстеризму в целом, стараются приобрести видимость
peclieRTatfeJibHOTTH и занять определенное место в жизни
Америки. Ибо гангстеры в большинстве были людьми»
чужестранного п^ЗШС^* хождения, а»»преступление, как показывает
деятельность этих людей^-Лфедставляло собой средство
продвижения в обществе и обеспечения себе места в американской
жизни. р^
VI
Там, где они захотели этого, гангстеры силой проложили себе
путь в игорный бизнес, потому что уже функционировавшие деятели
этого бизнеса, не сумев обратиться к помощи закона, оказались
совершенно беззащитными. Однако сенаторы, отказавшись
проводить какое-либо различие между деятелями игорного бизнеса и
гангстерами, считали удобным говорить о существующем в
общенациональном масштабе сговоре «противозаконных» элементов.
Сенатор Кефовер утверждал, что «вопреки уверениям разношерстной
компании, состоящей из преступников, своекорыстных политиков,
слепых глупцов и других, быть может, добросовестно
заблуждающихся людей, в Соединенных Штатах, несомненно,
существует всеамериканский преступный синдикат». Доклад
сенатской комиссии заявляет об этом в еще более категорической
форме: «Существует общенациональный преступный синдикат,
известный под именем Мафия... Его главари обычно осуществляют
контроль над наиболее прибыльными видами рэкета в своих городах.
Есть указания на наличие централизованного руководства и контроля
над этими видами рэкета... Мафия служит соединительным звеном
между нью-йоркским синдикатом Костелло — Адонис — Ланский и
•синдикатом Аккардо — Гузик — Фисчетти в Чикаго... Эти группы
шрддерживают связь с Лучиано со времени его высылки из страны».
Как ни жаль хорошую историю — а существование Мафии
было бы ее основой,— ни сенатская комиссия по расследованию
преступности в своем отчете, ни Кефовер в своей книге не
представили каких-либо реальных доказательств существования
Мафии как действующей организации. Полицейские чиновники
заявляли, что они верят в существование Мафии; Бюро по контролю
над наркотиками думало, что мировая торговля наркотиками,
руководимая, как предполагают, «Лучиано,— разновидность
деятельности Мафии; однако, если не считать скептических
замечаний сенатора Кефовера и Рудольфа Хэлли в ответ на почти
единодушные утверждения итальянских гангстеров о том, что они
ничего не знают о Мафии, единственным имеющимся налицо
«доказательством» ее существования является то, что некоторые
преступления отмечены «знаком Мафии».
В последние годы легенда о Мафии получила распространение
главным образом благодаря-бийкШГтшсаниям Джека Лейта и Ли
Мортимера. Однако мало кто из серьезных репортеров отнесся к
этому с доверием. Бруклинский прокурор Бёртон Туркус,
ликвидировавший преступную банду «Синдикат убийц», отрицает
существование Мафии. Даже сенатор Кефовер не смог представить
веских доказательств в подтверждение нарисованной им картины
всеамериканского преступного синдиката. Он вынужден признать,
что «в том виде, в каком он существует сегодня, этот синдикат
является чем-то неуловимым и тайным, но тем не менее ощутимым»
и что «его структуру и махинации выявить нелегко». Приведенное им
«доказательство», сводящееся к тому, что многие гангстеры
собираются в определенное время года в таких местах, как Хот
Спрингс, Арканзас, само по себе мало что доказывает; люди «одной
профессии» обычно поступают так и, как сказал когда-то Вилли
Моретти из Нью-Джерси, объясняя, как он встретился с покойным
Аль Капоне на скачках: «Послушайте, порядочных людей не надо
представлять друг другу; они находят друг друга автоматически».
Почему сенатская комиссия по расследованию преступности так
упорно поддерживала мысль о существовании Мафии и
всеамериканского преступного синдиката? Отчасти потому, что ее
члены могли быть введены в заблуждение дошедшими до них
слухами. Сенатская комиссия не имела возможности самостоятельно
проводить полное расследование на месте, а персонал комиссии, как
юридический, так и следственный, был невероятно мал. Когда
сенатор Кефовер начал расследование, он полагал, что за таким^
большим ^количеством дыма, несомнедщ, ск^ьша^тся бушующее
плШТяТ1^нак6»ЖГм~может служить и завесой. Деятельность банд
— этсГТа область, в' которой болтовня и преувеличения процветают
еще больше, чем в радикальных политических»»сектах»;»» ' '» « «»»'
«Кроме того, в характере американцев считать, что «где-то»,
«кто-то» дергает за сложно переплетенные нити, заставляя плясать
людей во всем мире. В политике, в представлении профсоюзных
деятелей, это «Уолл-стрит» или «большой бизнес», в
представлении бизнесменов —стереотипная фигура «деятеля нового
курса». В области преступности олицетворением низости был
«Костелло»—его имя произносили шепотом.
Комиссия Кефовера оказалась в плену собственного мифа о
всемогущей Мафии и деспотическом Костелло, быть может, главным
образом потому, что она не усвоила три следующих наиболее важных
социологических факта, характеризующих
институционализированную преступность в ее связи с политической
жизнью крупных урбанизированных общин Америки, а именно: 1)
адщ]шкано-итал^ьянская община заняла важные политические
позиции вЈезультате нёй~зШжн'оТО»ТГроцесса'этнйческой
преемственности, про-исходивйШЩ^тгезавясимо;~™го почти
одновременно в большинстве городов, где имелись крупные
итальянские районы, — в Нью-Йорке», Чикаго, Канзас-Сити, Лос-
Анджелесе; 2) отдельные итальянцы играют сегодня очень большую,
часто ведущую роль в игорном^ бизнесе и гангстерских бандах; и 3)
итальянцы—деятели игорного бизнеса и гангстеры часто занимали
видное положение в итальянской общине и обладали «весом» в
политической жизни города. Эти три факта и в самом деле связаны
друг с другом, однако не настолько, чтобы составить «заговор».
VII
Не подлежит сомнению, что лица итальянского происхождения
оказались в большинстве случаев на ведущих ролях в драматических
событиях, связанных с игорным бизнесом и деятельностью
гангстерских банд, точно так же как за двадцать лет до этого дети
eBTjeejBjH[3i^p^TO4Hoft Европы являлись наиболее заметными
деятелями .организованной преступности, а еще ранее такого рода
знамеij нитостями были__потомки ирландцев. В определенных
пределах «случайности статистики и склонность прессы выделять
немногие сенсационные фигуры создают преувеличенное
представление о преобладании в сфере незаконной деятельности
какой-либо одной этнической группы, не оправдывающееся всей
совокупностью фактов. Во многих городах, особенно на Юге и
Западном побережье, братство гангстеров и деятелей игорного
бизнеса состояло из многих групп и часто по преимуществу из
местных белых протестантов. Однако ясно, что в главных северных
городских центрах в области незаконного приобретения богатства
существовала определенная этническая последовательность и что
только в случае недавно выявившихся итальянских элементов
получилось так, что бывшие бутлеггеры и организаторы азартных игр
образовали серьезную силу, участвовавшую в формировании
политического влияния. Значительное число судей-итальянцев,
занимающих сегодня судейские кресла в Нью-Йорке, тем или иным
образом обязаны Костелло; обязаны ему также многие итальянские
районные руководите-
ли, точно так же как и некоторые из еврейских и ирландских
политических деятелей. Движущей силой установления
политического престижа итальянцев в Нью-Йорке были
«благородные» мотивы, а не происки в целях получения личных
выгод. Для Костелло это в значительной мере быда^елом этнической
гордости. Как и в_Јанние периоды развития Америки,
организованная nesalcoH-^ н^я__^а!
1у^^ость»*flQ^^y^^Kl^y.yпеньКЯи- к- ^ЗДЕЛЈНРМ.У . возвы-
На широкую публику сведения о связях, например, Фрэнка
Синатра 1 с бывшими итальянскими гангстерами и соответствующие
фотографии могли произвести несколько шокирующее впечатление.
Однако в представлении Синатра и многих других итальянцев эти
люди выглядели иначе — они росли с ними по соседству и были в их
общинах в некоторых случаях олицетворением готовности помочь и
поддержать. Первые итальянские гангстеры были громилами —
грубыми, неграмотными и молодыми (Аль Капоне было 29 лет, когда
он достиг вершины своего могущества). Те, кто выжил, научились
приспособляться. Теперь это люди средних лет 2. Они научились
сдержанности в одежде. Их дома расположены в респектабельных
пригородах. Они посылают своих детей в хорошие школы и в свое
время приняли меры к тому, чтобы избежать гласности. Костелло
даже обращался к психиатру, стремясь избавиться от мучительного
чувства неполноценности в обществе воспитанных людей.
(]Как это случается со всеми обладателями «новых» денег в
американском обществе, подрядчики на все руки, строители,
перевозчики грузов и гангстеры шлифовали свои манеры и
стремились завоевать признание и уважение как в своих этнических
группах, так и в общине в целом. Ирландцы «из лачуг» стали
ирландцами «из домов с кружевными занавесками», а затем они
стали добиваться и более широкого признания. Иногда признание
вначале приходило со стороны «американского» «общества,»» что
служило удостоверением дл~я»Шлучения в последующем признания
со стороны этнической'»общины?!»»
Тем не менее источником многих крупных состояний в США
были бесчестные действия и применение морально
предосудительных методов. Пионеры американского капитализма не
кончали Гарвардской школы организации производства. Ранние
поселенцы и отцы-основатели, а также «завоеватели»Запада»,
создавшие состояния на скотоводстве, горном деле и прочем, часто
наживали состояния \ темными спекуляциями и не без обращения к
насилии?. Они игнорировали, обходили или широко толковали закон,
когда он вставал |На пути будущего Америки и их самих, либо были
сами себе зако-IHOM, когда это служило их целям. Это не помешало
им и их потом-
1 Известный американский эстрадный певец.— Прим. ред.
2 Напоминаем, статья написана в JJffiL-r.— Прим. ред.

/кам испытывать должное чувство морального негодования,

когда / в изменившихся обстоятельствах перенаселенного
городского I окружения те, кто пришел позже, стали применять столь
же беспо-щадную тактику.
VIII
Как это ни парадоксально, процесс социального развития,
который дал итальянским гангстерам возможность приобрести
политический вес, вместе с тем означал их конец. Ибо именно рост
числа и^льяЩёв»»со»»спецйальнь1м образованием и преуспевших в
законном^ бизнесе 'стимулирует итальянскую ~ группу наделает для
«нее возмож!шм~достйженйе возрастающего политического
влияния; и во все большей и большей степени именно специалисты и
бизне-смё'ньГТштШоТТобои сегодня «пример' для юных
«итальянцев, едва ли существовавший двадцать лет назад. Как это ни
иронично, * газетные заголовки и описания «преступлений»
итальянских «гангстеров» появились на свет «спустя много лет после
того, как они были совершены. Многие из ведущих фигур
«преступного мира» давно отреклись от насилия и даже их доходы в
значительной степени поступали от законных капиталовложений
(недвижимое имущество у Костелло, перевозка грузов, продажа
автомобилей у Адониса), либо из такого
квлзизакошшрОг-«а,со.циальнй.рйЈГ1ектабель-HQJO источника, как
игорные казино. Поэтому «возмездие» со стороны общества,
выразившееся в заключении в тюрьму Костелло и Адониса, было
выражением сфабрикованного морального осуждения,
маскировавшего социальное ханжество.
Что же, помимо этого, можно сказать о более
ш^^оком^кашшксте преступности и^амерш^адского образа жизни?
Окончание нового курса означало, как это ни странно, окончание
старых методов незаконной деятельности. Игорная лихорадка
последних пятнадцати лет была одним из проявлений быстрого роста
обильных доходов, характерным главным образом для нуворишей из
верхушки среднего класса, впервые получивших возможность
широко тратить деньги.
Эти богачи из верхушки среднего класса, представляющие
собой влиятельную новую силу в американской жизни- (не богачи в
характерном для XIX в. смысле обладания огромными богатствами, а
главным образом дельцы средней руки и предприниматели в области
обслуживания и торговли предметами роскоши —«третья
экономическая сила», по выражени'ю» Колйна Кларка, — которые,
ес*ли судить по размеру выплачиваемых ими налогов, получают
приличные доходы, часто значительно превышающие доходы
управляющих сверхгигантских корпораций), были главными
покровителями весьма доходных игорных казино. В течение военного
десятилетия, когда путешествовать было трудно, игорные заведения
представляли собой важную отдушину для этого социаль-
ного класса. Теперь они остепенились, изучают Европу и
набираются культуры. Игра по мелочам, пари и игра в бинго,
разгоняющие скуку жизни в небольших городах, или, если речь идет
об обитателях трущоб, ожидание солидного выигрыша на
«счастливый номер» либо «счастливую лошадку» продолжаются. Как
сказал Бернард Барух: «Нельзя запретить людям играть на скачках. А
зачем запрещать человеку поддерживать свое суждение? Это всего
лишь форма личной инициативы». Однако обильные доходы от
азартных игр отходят в прошлое по мере того, как растет стоимость
координации. Похоже, что в будущем азартные игры, подобно
проституции, завоевав себе молчаливое признание, будут продолжать
существовать на децентрализованной основе мелкого
предпринимательства.
 Однако отходит в прошлое также и политическая форма —
си^те-ма^1ШШХическйТ»«тЗсп?гов>>, «которая»'основывалась на
взаимности, обехде^цшала «покровительство» преступности и
питалась ею. Крушение .системы «боссов» явилось продуктом эры
Рузвельта. Двадцать лет назад задача Джима Фарли была простой: он
должен был обрабатывать какого-либо из ведущих боссов штата.
Ныне такой фигуры не существует. В свое время демократами в Нью-
Джерси руководил Фрэнк Хэйг; теперь там пять или шесть
руководящих деятелей, каждый в данный момент — руководитель
своей части штата или своей фракции в партии. В городских центрах
старая политическая машина, руководимая ирландцами и
действовавшая в Нью-Йорке, Бостоне, Ньюарке и Чикаго, распалась.
Децентрализация столичных центров, рост пригородов и городов-
спутников, развал старой экологической системы трущоб и
переходных городских поясов, рост функциональных групп,
возрастающая роль средних классов в определении характера
американской жизни —все это способствует упадку системы
«боссов».
^Рационалистическое объяснение некоторых видов незаконной
деятельности и включение их в структуру экономики, уход старшего
поколения, установившего свою гегемонию над преступностью,
общее движение национальных групп в направлении приобретения
социального статуса и развггя^сжггШЁГгбрбдских боссов есть
вместе с тем и конец того типа преступности, который подвергся
обсуждению в настоящей статье. Разумеется, сама преступность
остается и будет существовать до тех пор, пока будут существовать
человеческие страсти и стремление к наживе. Однако кдупная,
оЈга]низо-ванная городская преступность^ в том виде, в ка ком»»мьТ
знали «ее в течё^ё^прследних семидесяти^ пяти лёт'Госновывалась
не~только на этих универсальных мотивах. Она основывалась на
определенных чертах, характеризовавших американскую экономику,
американские этнические группы и американскую политику.
Изменения во всех этих областях означают, что и преступность в тех
формах, в каких мы знали ее до сих пор, также близится к концу.»]
'кам испытывать должное чувство морального негодования,
когда в изменившихся обстоятельствах перенаселенного городского
окружения те, кто пришел позже, стали применять столь же
беспощадную тактику.
VIII
Как это ни парадоксально, процесс социального развития,
который дал итальянским гангстерам возможность приобрести
политический вес, вместе с тем означал их конец. Ибо именно рост
числа италъятЩёё^ со^'специальным образованием и преуспевших в
закон-ном^^бизнесе'»Щ[мулирует 'итальянскую группу и*»делает
дляГ'нее возможным достижение возрастающего политической?
влияния; и во всё большей и большей степени именно специалисты и
бизне-сшЕъГ~являют~собои сегодня» 'пример' для юных
«итальянцев, едва ли существовавший двадцать лет назад. Как это ни
иронично, « газетные заголовки и описания «преступлений»
итальянских «гангстеров» появились на свет «спустя много лет после
того, как они были совершены. Многие из ведущих фигур
«преступного мира» давно отреклись от насилия и даже их доходы в
значительной степени поступали от законных капиталовложений
(недвижимое имущество у Костелло, перевозка грузов, продажа
автомобилей у Адониса), либо из такого квлзд!закошш«^*^-
социальдо.р.еЈпектабель-ндго источника, как игорные казино.
Поэтому «возмездие» со стороны общества, выразившееся в
заключении в тюрьму Костелло и Адониса, было выражением
сфабрикованного морального осуждения, маскировавшего
социальное ханжество.
Что же, помимо этого, можно сказать о более
широком,к,одхЈксте преступности и амерщшдского образа жизни?
Окончание нового курса означало, как это ни странно, окончание
старых методов незаконной деятельности. Игорная лихорадка
последних пятнадцати лет была одним из проявлений быстрого роста
обильных доходов, характерным главным образом для нуворишей из
верхушки среднего класса, впервые получивших возможность
широко тратить деньги.
Эти богачи из верхушки среднего класса, представляющие
собой влиятельную новую силу в американской жизни (не богачи в
характерном для XIX в. смысле обладания огромными богатствами, а
главным образом дельцы средней руки и предприниматели в области
обслуживания и торговли предметами роскоши —«третья
экономическая «сила», по «выраж'ёнию Колйна..Кларка, — которые,
ейди судить по размеру выплачиваемых ими налогов, получают
приличные доходы, часто значительно превышающие доходы
управляющих сверхгигантских корпораций), были главными
покровителями весьма доходных игорных казино. В течение военного
десятилетия, когда путешествовать было трудно, игорные заведения
представляли собой важную отдушину для этого социаль-
'280
ного класса. Теперь они остепенились, изучают Европу и
набираются культуры. Игра по мелочам, пари и игра в бинго,
разгоняющие скуку жизни в небольших городах, или, если речь идет
об обитателях трущоб, ожидание солидного выигрыша на
«счастливый номер» либо «счастливую лошадку» продолжаются. Как
сказал Бернард Барух: «Нельзя запретить людям играть на скачках. А
зачем запрещать человеку поддерживать свое суждение? Это всего
лишь форма личной инициативы». Однако обильные доходы от
азартных игр отходят в прошлое по мере того, как1 растет стоимость
координации. Похоже, что в будущем азартные игры, подобно
проституции, завоевав себе молчаливое признание, будут продолжать
существовать на децентрализованной основе мелкого
предпринимательства.
Однако отходит в прошлое также и[_политическая форма—
_СЈЈге-ма^по^штическйх ««босгов»; Которая»»основывалась на
взаимности, о^асцечивала «покровительство» преступности и
питалась ею. Крушение системы «боссов» явилось продуктом эры
Рузвельта. Двадцать лет назад задача Джима Фарли была простой: он
должен был обрабатывать какого-либо из ведущих боссов штата.
Ныне такой фигуры не существует. В свое время демократами в Нью-
Джерси руководил Фрэнк Хэйг; теперь там пять или шесть
руководящих деятелей, каждый в данный момент — руководитель
своей части штата или своей фракции в партии. В городских центрах
старая политическая машина, руководимая ирландцами и
действовавшая в Нью-Йорке, Бостоне, Ньюарке и Чикаго, распалась.
Децентрализация столичных центров, рост пригородов и городов-
спутников, развал старой экологической системы трущоб и
переходных городских поясов, рост функциональных групп,
возрастающая роль средних классов в определении характера
американской жизни —все это способствует упадку системы
«боссов».
^Рационалистическое объяснение некоторых видов незаконной
деятельности и включение их в структуру экономики, уход старшего
поколения, установившего свою гегемонию над преступностью,
общее движение национальных групп в направлении приобретения
социального статуса И разва^стггем^Ггбродских боссов есть вместе с
тем и конец тога типа преступности, который подвергся обсуждению
в настоящей статье. Разумеется, сама преступность остается и будет
существовать до тех пор, пока будут существовать челове- . / ческие
страсти и стремление к наживе. Однако крупная, организо- ^ ванная
городская преступность, в том виде, в каком» мы знали ее в
течён^^последн1х семиЖшта^ пятй лет,»»основывалась не-только на
этих универсальных мотивах. Она основывалась на определенных
чертах, характеризовавших американскую экономику, американские
этнические группы и американскую политику. Изменения во всех
этих областях означают, что и преступность в тех формах, в каких мы
знали ее до сих пор, также близится к концуЛ
ТОРСТЕН СЕЛЛИН*
Конфликт норм поведения
Конфликт кодексов культуры
Конфликт норм поведения может возникнуть и не таким путем,
как тот, о котором только что говорилось. В мире существуют соци-
альнце группы с такими комплексами норм поведения, которые
вследствие различий в образе жизни и характере социальных
ценностей, выработанных этими группами, противопоставляют одни
группы другим во многих или даже в большинстве отношений. Мы
можем ожидать возникновения конфликта норм, когда сельский
житель переселяется в город, однако мы предполагаем, что он,
воспринял основные нормы культуры, включающие в себя и
городские и сельские нормы. Насколько же большим должен быть
этот конфликт, когда встречаются Запад и Восток или когда горный
^итель Корсики оказывается в нижнем Ист-Сайде Нью-Йорка.
Конфликт культур неизбежен, если нормы культуры или субкультуры
одной зоны перемещаются в другую или сталкиваются с нормами
другой зоны, причем интересно отметить, что большинство
специальных исследований в области конфликтов культур и
делинквент-ности было направлено на изучение этого аспекта
конфликта, а не того, который мы упомянули на первом месте.
« Конфликт между нормами различных кодексов культуры
может возникнуть в случае:
1) когда эти кодексы сталкиваются на границе смежных
куль
турных зон;
2) когда, как это может случиться с юридическими
нормами,
право одной культурной группы распространяется на
территорию
другой группы; или
3) когда члены одной культурной группы переходят в
другую
группу: *. '
Источник: «Culture Conflict and Crime», New York, Social
Science Research'Council, 1938, p. 63—70.
1 К несчастью, дело не ограничивается этим, ибо с быстрым
развитием безличных средств общения, печатного (пресса,
литература) и устного (радио, звуковое кино) слова осведомленность
о различных нормах поведения уже не является результатом одних
только прямых контактов между носителями этих норм. А из
подобного рода ко«фликтов проистекают нарушения обычаев и
законов, чего без .этого не было бы.
Вот что пишет, например, Спек:
«Когда племена, известные под именем монтаньэ, начали
завязывать все более тесные контакты с белыми, их репутация среди
торговцев, имевших с ними дело в тот период, ухудшилась. Их
обвиняли в том, что по мере усиления связей с жителями
пограничных городов они становились менее честными в отношении
своих долгов, менее надежными в отношении имущества, менее
правдивыми и более склонными к алкоголю и к свободе в половых
отношениях. Рихард Уайт сообщает в 1933 г. о необычном явлении —
о случае взлома торговых складов индейцами племени наскаль» *.
Подобными примерами изобилуют работы антропологов культу
ры.*Достаточно напомнить, какое влияние оказал на американских
индейцев конфликт культур, вызванный нашей политикой
аккультурации 2 с помощью обмана и насилия. В данном случае не
только контакт с культурой белого человека, его религией, его
методами ведения дел и его напитками послужил причиной падения
нравов среди туземцев. В дополнение к этому индейцы стали
объектом действия законов белого человека, что также породило
конфликты, как это всегда бывает, когда нормы права навязываются
группе людей, которые раньше не имели о них представления 3.
Монье, рассматривая вопрос о проникновении в Алжир французского
права, писал:
«Распространяя действие нашего Уголовного кодекса на наши
колонии так, как это делаем мы, мы превращаем в преступления
древние обычаи местных жителей, обычаи, которые разрешали или
предписывали им поступать известным образом. Так, у кабилов
Алжира убийство неверной жены представляет собой ритуальный
акт, совершаемый отцом или братом жены, а не мужем, как в других
местах. Поскольку женщина продается своей семьей семье ее мужа,
ее неверность пятнает честь ее родных. Ее отец или брат имеют
право и обязаны убить ее, чтобы ее кровью смыть позор с ее родных.
Убийство из мести также является переходящей из рода в род
обязанностью, если был убит или хотя бы оскорблен родственник;
вендетта, именуемая в Кабилии рекба, предписывается законом
чести. Однако по французским законам эти действия считаются
преступлением! Убийство из мести, поскольку оно являет-ся деянием
предумышленным и заранее задуманным, представляет собой
преступление, наказуемое смертной казнью!
1 G. • S р е с k, Ethical Attributes of the Labrador Indians,
American
Anthropologist 35, October — December, 1938, p. 559.
2 Имеется в виду процесс «культурного обмена» между
различными
народами с возникновением в результате новой
амальгамированной' куль
туры.— Прим. ред. / ч» * ,
3 R. M a u n i e r, La. diffusion du droit francais en Algerie.
Harvard
Tercentenary Publications, Independence, Convergence and
Borrowing in
Institutions, Thought, and Art; Cambridge, Harvard University
Press, 1937,
p. 84—85.
...Что же происходит, когда, как это часто бывает, наши власти
преследуют преступника, виновного в совершении преступления,
посягающего как на общественную безопасность, так и на
нравственность: врага французского правопорядка, который, однако,
действовал в соответствии с обычаем, пользующимся всеобщим
признанием? Свидетели убийства — родственники или соседи — не
обвиняют убийцу; если их допрашивают, они делают вид, что ничего
не знают, и преследование, таким образом, становится бесполезным.
Один из французских судей имел основание говорить о заговоре
молчания среди алжирцев, заговоре, имеющем целью сохранить
традиции, которым всегда следовали и подчинялись, от посягательств
со стороны французских властей. Вот трагический аспект конфликта
законов. Недавно принятый декрет запрещает мужьям из племени
кабилов извлекать по своему усмотрению выгоды из
предоставленного им этим законом права оставлять свою жену,
требуя, чтобы ее новый муж платил за нее прежнему мужу
несоразмерную компенсацию,— таков обычай, называемый лефди.
Раньше тот,'кто женился на оставленной мужем женщине, ничего не
платил ее бывшему мужу. Насколько известно, первый, кто
попытался поступить по новому закону, был убит за нарушение
старого обычая. Отмена древних законов иной раз вызывает протест
и оппозицию. Ибо то, что становится преступлением, ранее было
долгом, а порядок, который мы стремимся установить, иногда
затрагивает «суеверия»; люди верят, что боги и духи накажут всякого,
кто не отомстит за свою честь».
Вопрос о том, какая связь существует между делинквентным
поведением и перемещением членов одной культурной группы в злну
другой группы, будет рассмотрен в этой главе ниже. .\ «Обращает на
себя внимание то обстоятельство, что конфликты культур
представляют собой естественное следствие процесса социальной
дифференциации, в результате которого возникает бесконечное число
социальных групп, каждая из которых по-своему определяет
жизненные ситуации, по-своему интерпретирует социальные
отношения и совсем не знает или неправильно понимает социальные
ценности других групп. Трансформация культуры из однородного и
хорошо интегрированного состояния в разнородное и
дезинтегрированное сопровождается вследствие этого возрастанием
числа конфликтных ситуаций. Напротив, процесс интеграции
уменьшает число конфликтных ситуаций. Такого рода конфликты в
условиях подвергающейся изменениям культуры следует отличать от
конфликтов, возникающих в случае, когда соприкасаются различные
культурные системы, независимо от их характера или стадий
развития. В любом случае поведение члена группы, вовлеченной в
конфликт между кодексами разных культур, будет в известных
отношениях оцениваться членами другой группы как ненормальное.
Изучение конфликта культур
 ' Изучая конфликты культур, некоторые исследователи
сосредо- ] точивают внимание на вопросе о том воздействии,
которое такого -рода конфликты оказывают на поведение
определенных лиц; такой подход, естественно, предпочитают
психологи и психиатры, а также социологи, пользующиеся
биографическим методом. Эти ученые рассматривают такого рода
конфликты как внутренне присущие данному лицу. «Вирт
категорически утверждает, что культурный «конфликт может
рассматриваться в качестве фактора, влияющего на делинквентность,
только в том случае, если лицо переживает 4Дтот конфликт или
действует так, как если бы этот конфликт суще-^.ствовал» х.
Конфликт культур представляет собой психологический Конфликт,
однако его характер понимается по-разному различными
дисциплинами, пользующимися этим термином. Психиатры-фрей-,
диеты2 рассматривают его как борьбу между глубоко укоренив-|р!
имися биологическими стремлениями, требующими выражения, и I
Предписываемыми культурой правилами. Это создает контрольный '
механизм, подавляющий такого рода выражение и оттесняющий эти
стремления в подсознательную область, откуда они пробиваются
вовне либо приняв социально приемлемую форму, либо как
ненормальное поведение, если контрольный механизм нарушается,
либо в виде неврозов, если он работает слишком хорошо. Напротив,
социологи рассматривают этот конфликт как прежде всего результат
столкновения антагонистичных норм поведения, усвоенных данным
лицом. «Психологический конфликт,— говорит Бёрджесс, обсуждая
казус, описанный в работе Шоу,— всегда может быть объяснен в
терминах конфликта между различными культурами» 3. .
Если согласиться с этим положением, то социологическое
исследование конфликта культур и его связи с ненормальным
поведением придется строго ограничить изучением личности
культурных гибридов. В этом случае эффективные исследования
могли бы проводиться только с помощью биографического метода,
применяемого в отношении лиц, в сознании которых происходит
конфликт, с использованием, конечно, метода контрольных групп.
Однако случаи, когда психологический конфликт в социоло- '^
гическом смысле отсутствует, могут с успехом изучаться в терминах
конфликта культур. Это можно пояснить следующим примером.
Несколько лет назад в Нью-Джерси сицилиец убил 16-летнего
соблазнителя своей дочери; он выразил удивление, когда его взяли
1 L. W i r t h, Culture Conflict and Misconduct, Social Forces,
9, June,
1931, p. 490. См. также F. H. A 1 1 p о г t, Culture Conflict versus
the Indi
vidual as Factors in Delinquency, ibid, p. 493—497.
2 W. A. White, Crimes and Criminals, New York, 1933. W. H e
a 1 y,
Mental Conflict and Misconduct, Boston, 1917. F. Alexader and W.
H e a-
1 y, Roots of Crime, New York, 1935.
3E. W. Burgess в кн.: Cl. R. S h a w's, The Jack — Roller,
Chicago, 1930, p. 186.

под стражу, поскольку считал, что он лишь защитил честь

семьи, действуя освященным традицией образом. В этом случае
психологический конфликт в социологическом смысле отсутствовал.
Конфликт был внешним и произошел между^кодексами культур или
их нормами. Мы можем предположить, что 'в случае возникновения
подобного рода конфликта нарушение норм является результатом
всего лишь того, что лицо, воспринявшее нормы одной культурной
группы или зоны, перемещается в другую группу или зону, причем
такой конфликт будет длиться до тех пор, пока не завершится процесс
аккультурации. Только тогда нарушение норм может рассматриваться
в терминах психологического конфликта.
Если конфликт культур может рассматриваться иногда в
качестве персонифицированного или психологического, а иногда в
качестве имеющего полностью объективный характер конфликта
между кодексами различных групп, то очевидно, что исследование не
должно ограничиваться изучением психологических конфликтов и
что вопреки категорическому заявлению Вирта о том, что
невозможно продемонстрировать наличие конфликта культур
«объективно... путем сопоставления двух культурных кодексов» *,
такого рода демонстрация не только играет определенную роль в
исследовании, но и может быть осуществлена исследователями при
помощи известных социологам методов.
Особое значение, придаваемое биографическому методу,
проистекает из предположения, что «опыт одного лица в то же время
раскрывает характер жизнедеятельности его группы» и что
«привычки человека являются выражением обычаев, существующих
в обществе» z. Таков, без сомнения, единственный подход,
представляющий научную ценность. На этой основе мы можем
надеяться подняться до обобщений научного характера путем
изучения лиц, которые:*!) восприняли нормы поведения различных
групп, придерживающихся противоречащих друг другу норм
поведения; 2) руководствуются нормами поведения, воспринятыми от
группы, чей кодекс находится в противоречии с кодексом группы,
оценивающей поведение. Только в первом случае мы можем говорить
о психологическом или внутреннем конфликте; во втором —
конфликт носит внешний характер.
Если нормы поведения какой-либо группы в данной жизненной
ситуации несовместимы или если две группы обладают
несовместимыми между собой нормами поведения мы можем
предположить, что каждый член этих различных групп будет
отражать позицию, которую занимает его группа. Перефразируя
Бёрджесса, можно сказать, что опыт группы раскрывает характер
жизнедеятельности ее членов. Хотя эти нормы, без сомнения, лучше
всего устанав-
1 W i r t h, op. cit., p. 490. Следует отметить, что Вирт
заявляет также,
что культура должна изучаться «с объективной стороны» и что
«социолог
интересуется прежде всего не личностью, а культурой».
2 В u r g e s s, op. cit., p. 186.

ливать путем изучения достаточного числа репрезентативных

членов соответствующих групп, они, по меньшей мере для некоторых
групп, могут быть определены с точностью, достаточной для целей
научного исследования, путем изучения социальных установлений,
процесса осуществления правосудия, романов, пьес, прессы и дру—
гих форм выражения взглядов различных групп. После того как будет
получена характеристика соответствующих групп, станет возможным
установить, в каких пределах описанные конфликты отражаются на
поведении членов этих групп. Определяющим при решении этой
проблемы является сравнительное изучение, основанное на
коэффициентах нарушений, допущенных членами групп, учете
тенденций, проявляющихся в этих коэффициентах, и т. д.
Итак,»конфликт культур можно изучать либо как психологический
конфликт, либо как конфликт кодексов кудьтур.»Естествен-но,
криминолог будет стремиться сосредоточить свое внимание на
конфликтах между правовыми и неправовыми нормами поведения.
Концепция конфликта может подсказать ему всего лишь общее
направление исследования. Практически, однако, эта концепция
стала почти синонимом конфликтов между нормами различных
культурных систем или зон. Объектом большинства проведенных
исследований, основанных на этой концепции, являлись
иммигрантские или расовые группы в Соединенных Штатах, что,
возможно, объясняется легкостью определения этих групп, наличием
большого количества статистических данных, относящихся к этим
группам, а также очевидными различиями между некоторыми
нормами поведения иммигрантских групп и нашими собственными
нормами:

КЛИФФОРД Р. ШОУ, ГЕНРИ Д. МАККЕЙ*

Теоретические выводы из экологического изучения Чикаго
Различные системы ценностей
 Вообще говоря, более детальные различия между общинами
различного типа в Чикаго остаются в рамках общего положения о
том, что зоны с низким уровнем делинквентности^ хар^щеди^уются
большим или меньшим единообразием, постоянством и
всеобщностью общепринятых ценностей и отношений в области
воспитания детей, соблюдения закона и т. п.; вместе с тем в зонах с
высоким уровнем делинквентности получили развитие
конкурирующие и конфликтующие между собой системы моральных
ценностей. Хотя и в этом случае преобладающими являются
общепринятые традиции и установления, тем не менее
делинквентность получила здесь распространение в качестве
серьезно конкурирующего с ними образа жизни. Этот образ жизни с
большой силой привлекает к себе подростков, потому что он
предоставляет им возможность получения экономических выгод,
завоевания престижа и удовлетворения других человеческих
потребностей, и его воплощением являются группы делинквентов и
преступников, многие из которых обладают значительным влиянием,
властью и престижем.
В зонах с высокими экономическими показателями, где
коэффициент делинквентности низок, отношение жителей к
общепринятым ценностям, в особенности к воспитанию детей,
обычно отличается, как уже говорилось, единообразием.
Подтверждением этому может служить практически полное
единодушие в вопросах, касающихся желательности образования,
конструктивной организации досуга и программ охраны народного
здравия. Это проявляется также в тонком, но явно различимом
воздействии, оказываемом на детей с целью вовлечения их в
общепризнанные виды активности, а также в том сопротивлении,
какое община оказывает поведению, угрожающему общепризнанным
ценностям. Отсюда не следует, что все виды деятельности, в которой
принимают участие члены таких общин, носят законный характер;
однако поскольку незаконная деятель-
Источник: «Juvenile Delinquency and Urban Areas», Chicago,
University of Chicago Press, 1942, p. 164—170, 435—441 (в обработке
редакторов издания на английском языке).
ность обычно осуществляется в других частях города,
постольку дети, живущие в общинах с низким коэффициентом
делинквентности, изолированы от прямого контакта с подобного рода
отклоняющимися от нормы формами поведения взрослых.
Кроме того, в зонах среднего класса и в зонах с высоким
экономическим уровнем единообразие в отношении социального
контроля и связанным с ним ценностям находит выражение в
создании установлений и добровольных объединений с целью
увековечения и охраны этих ценностей. Среди них можно указать на
такие организации, как ассоциации родителей и учителей, женские и
профессиональные клубы, церкви и т. п. Там, где эти установления
представляют преобладающие ценности, ребенок подвержен
влиянию только одного образа жизни и лишь в этом образе жизни
принимает участТгег~Хотя бн~можетпШ5тТГ^
воГ'жё они не представляют собой органическую, часть
системы, в .которой» он участвует.»
Напротив, зоны с низкими экономическими показателями и
высокими коэффициентами делинквентности характеризуются
наличием сильно отличающихся друг от друга норм и стандартов
поведения. Наряду с общепризнанными моральными ценностями
здесь имеются ценности, прямо противоположные тем, которые
признает общество в целом и символом которых служит семья,
церковь и другие подобные установления. Отклоняющиеся от нормы
ценности символизируются в группах и установлениях, начиная от
шаек взрослых преступников, занимающихся кражами и сбытом
краденого, и кончая квазизаконным бизнесом и рэкетом, через
который иногда осуществляется частичный или полный контроль над
законным бизнесом. Поэтому в пределах одной и той же общины
одни группы могут считать кражу правильным и надлежащим
занятием, а другие — аморальным, ненадлежащим и нежелательным.
В некоторых группах богатство и престиж достигаются умением и
смелостью в делинквент-ном или преступном мире, в то время как в
соседних группах люб>ая попытка выдвинуться подобным способом
встретила бы крайнее неодобрение. Обе конфликтующие между
собой системы экономической деятельности представляют примерно
равные возможности в отношении работы и выдвижения.
Доказательством успеха в преступном мире являются взрослые
преступники, одежда и автомобили которых служат безошибочным
показателем того, что они преуспели в избранной ими области
деятельности. Упущенные ценности и большой риск, связанный с
такой деятельностью, не вполне очевидны для молодых людей.
Дети, живущие в такого рода общинах, подвергаются
воздействию различных противоречивых стандартов и форм
поведения в гораздо большей степени, чем влиянию относительно
устойчивых и общепризнанных форм *. Они могут выбирать из двух
или несколь- 1 Сатерленд назвал этот процесс «дифференцированной
связью>. См. Е. И. Sutherland, Principles of Criminology, Chicago, 1939,
ch. I.
19 Социология преступности
ких типов моральных установлений или типов воспитания.
Подросток может быть знакомые системой общепризнанных видов
деятельности, либо с системой преступной деятельности, либо с той
и другой системами^или являться объектом воздействия той или
Другой 'Либо и тТй»И»другой систем. Он может подобным же
образом принимать у часТИ е» ТВ» деятельности групп, для которых
характерно главным образом делинквентное поведение, либо групп,
преследующих общепризнанные цели, либо групп, находящихся на
стыке этих двух миров. Его взгляды и навыки формируются в
значительной мере в зависимости от степени его участия в
деятельности группы того или иного типа, от того, в какой мере он
отождествляет себя с соответствующей группой.
*Конфликт между системами ценностей неизбежно возникает
тогда, когда подросток вступает в соприкосновение с обилием форм
поведения, противоречащего общепризнанным нормам морали,
выражаемым церковью и школой. Подросток может быть признан
виновным в делинквентном поведении судом, выступающим в
защиту ценностей более широкого общества, за совершение деяния,
одобряемого, пусть молчаливо, общиной, к которой он принадлежит.
Люди, живущие по соседству, могут быть уверены в том, что
государственные средства присваиваются, а государственные
чиновники за определенную мзду готовы предоставлять всякого рода
привилегии и льготы; подростки начинают думать, что, действуя
подобным образом, можно оказать давление на любое должностное
лицо. Они знают, где на территории общин расположены незаконные
учреждения и каким образом они организуются и действуют; им
известно, где можно продать краденые товары и какие товары всегда
находят сбыт; они знают, что такое рэкет; и в хорошей одежде,
дорогих машинах и других предметах роскоши они видят
доказательства богатства, приобретенного теми, кто открыто
занимается незаконной деятельностью. Все подростки в городе так
или иначе осведомлены о подобного рода деятельности; однако во
внутренних зонах города они знакомятся с нею непосредственно, в
терминах личных отношений, в то время как в других районах они
узнают о ней при помощи более безличных форм общения, таких, как
кино, газеты и радио.
Доказательствами другого типа, подтверждающими
существование в различных зонах отличающихся друг от друга
систем ценностей, являются данные о делинквентности и
преступности. В предшествующей главе были представлены
различные по зонам данные о числе преступников и коэффициентах
преступности взрослых. Наличие большого числа взрослых
преступников в определенных зонах, если рассматривать этот факт с
точки зрения его влияния на детей, означает, что дети соприкасаются
с преступлением как с карьерой и с преступным образом жизни,
воплощением которого является организованная преступность. В
подобного рода организациях можно наблюдать делегирование
власти, разделение труда, специали-
зацию функций и все прочие признаки, везде и всюду
свойственные хорошо организованным деловым предприятиям.
Подобно этому, данные о делинквентности, графически
изображенные на приведенных выше картах местности и таблицах
коэффициентов, подтверждают существование последовательной
системы ценностей ? оправдывающих ^елинквентность. Давая такое
толкование, глрдурт напомнить, что дрлинк^нтгнг>^х^..дг>--<?
ущ^г1ву.. .представ- х * ляет собой форму группового поведения Г
При изучении подростков, \/ доставленных в» суд по делам'
несовершеннолетних графства Кук в 1928 г. !, выявилось, что 81,8%
привлеченных к ответственности совершили преступления, за
которые они предстали перед судом в качестве членов групп. А когда
речь шла только о кражах, то было установлено, что 89% всех
привлеченных предстали перед судом в качестве участников групп
или шаек. Кроме того, во многих других случаях, когда
преступленияфактически были совершены подростками в одиночку,
Т5шпТтем немёйееяснб'Гчтб на нШСбКГазыва- ь»^ лрГвлияние
приятели. В качестве примера можно привести случаи привлечения
подростков к ответственности за кражу вещей у членов их
собственной семьи, когда кражи были совершены, несомненно, под
влиянием и по подстрекательству приятелей; и случаи, когда
выяснялось, что на подростка, привлеченлого к ответственности в
качестве неисправимого, оказывали влияние конфликтующие между
собой системы ценностей: семьи, конкурирующей в борьбе за
привлечение подростка на свою сторону с ценностями делинквент-
ной группы.
Таким образом, значительная концентрация делинквентности в
определенных зонах означает, чтаживущие в этих зонах подростки
вступают в контакт не только с лицами, занимающимися
запрещенной деятельностью, но и с группами, санкционирующими
такого рода поведение и оказывающими Давление на своих членов, с
тем чтобы принудить их к соблюдению стандартов поведения,
принятых в группе.- Изучение карты распространения
делинквентности показывает, что наряду с зонами с высокой
концентрацией делинквентности имеется много других, общин, в
которых случаи делинквент-ного поведения территориально столь
отдалены друг от друга, что вероятность установления тесных
контактов между подростком и делинквентами или делинквентными
группами сравнительно невелика.
Значение высокой концентрации делинквентности становится
наиболее очевидным в случае, когда действие этой концентрации
рассматривается на протяжении определенного периода времени.
Карты, изображающие распределение делинквентов в следующие
друг за другом отрезки времени, показывают, что год за годом,
десятилетие за десятилетием одни и те же зоны отличаются такой *
С. R. S h a w and H. D. М с К а у, Social Factors in Juvenile Delinquency,
Report on the Causes of Crime, National Commission on Law Obser-
vance and Enforcement, Report N 13, vol. II, Washington, 1931, p. 191—
199.
19*
концентрацией. Это означает, что живущие в этих зонах
подростки-делинквенты находятся в контакте не только с другими
делинквентами, своими сверстниками, но и с правонарушителями
старшего возраста, которые в свою очередь имели контакты с
делинквентами, жившими здесь еще раньше; и так до самого раннего
периода истории данной округи. Эти контакты означают, что
традиции делинквент-ности могут передаваться и действительно
передаются от одного поколения ^подростков другому, почти как от
одного поколения к другому передается язык и иные формы
социального общения. Кумулятивный эффект „подобного рода
передачи традиций можно наблюдать, исследуя двоякого рода
данные,шГкотбрШ мы очень кратко остановимся. Прежде всего это
данные, полученные при изучении правонарушений и
свидетельствующие о том, что определенные типы делинквентного
поведения обычно характерны для определенных зон города.
Совершение правонарушений того или иного типа связано с
применением приемов, которые могут быть усвоены только от других
лиц, занимающихся такой же деятельностью. Каждый вид
правонарушений связан со специализацией и для каждого характерна
своя собственная терминология и стандарты поведения. Кражи в
магазинах, кражи у старьевщиков и кражи автомобилей могут
служить примерами правонарушений, требующих применения
хорошо разработанных приемов, передаваемых от одного поколения
к другому.
Другие доказательства, свидетельствующие о преемственности
традиций, существующих внутри делинквентных групп,— это
данные, полученные при изучении на основе официальных
материалов контактов между делинквентами *. Были отобраны имена
подростков, вместе представших перед судом, а затем
проанализированы и схематически изображены связи этих
подростков с другими, чьи имена были обнаружены в тех же
материалах. Было установлено, что некоторые члены каждой
делинквентной группы совершали преступления совместно с
подростками более старшего возраста, и такая непрерывная
преемственность прослеживалась все дальше и дальше в течение
всего времени, отраженного в указанных материалах. Выявленную
таким образом преемственность можно сравнить с преемственностью
среди игроков в бейсбол, имея в виду их участие в официальных
мероприятиях или в регулярно проводимых играх. Известно, что
технические приемы бейсбола передаются на практике в ходе игры,
происходящей на задних дворах, площадках для игр и в других
местах, где собираются подростки. Подобно этому, когда речь идет о
традициях делинквентности, если непрерывная преемственность
может быть прослежена при посредстве таких формальных уста нов
лений, как суд по делам несовершеннолетних, это означает, что
1 «Contacts between Sucessive Generations of Delinquent Boys in
a Low-Income Area in Chicago» (неопубликованные материалы
исследований, проведенных факультетом социологии Иллинойского
института по изучению несовершеннолетних, 1940).
в действительности контакты между делинквентами в рамках
общины являются многочисленными, постоянными и жизненными.
Каким именно образом подростки становятся на путь
ненадлежащего поведения, было выявлено в результате детального
изучения большого числа биографий молодых людей, живущих в
зонах с высоким коэффициентом делинквентности. Ознакомление с
собственными жизнеописаниями подростков показало, что они
широко общались с другими подростками. Они рассказывают о том,
как с раннего возраста дети вместе с более взрослыми подростками
принимают участие в делинквентной деятельности и как в свою
очередь, набравшись опыта, они вовлекают на тот же путь других
детей. Эти биографии показывают также этапы включения подрост-•
ков в организацию делинквентной группы. Часто в самом раннем
возрасте подростки участвуют в злостных выходках и занимаются
кражами. По мере развития своей карьеры они начинают принимать
участие в совершении более серьезных правонарушений и наконец ,
становятся опытными исполнителями или специалистами в какой-
либо конкретной области преступной деятельности. На каждом из
этих этапов подросток получает санкцию и одобрение со стороны ,
делинквентной группы, к которой он принадлежит.
.Вывод и истолкование
Из приведенных данных ясно, что между условиями жизни в
местных общинах американских городов и различиями в уровнях
делинквентности и преступности существует прямая связь. Общины
с высоким коэффициентом делинквентности и преступности
обладают такими социальными и экономическими характеристиками,
которые отличают их от о»бщин с низким коэффициентом. Причины
делинквентности, в особенности групповой делинквентности,
составляющей основную часть официально зарегистрированных
правонарушений, совершенных подростками и молодыми людьми,
коренятся в динамике жизни общины.
Понятно, что эти данные могут быть истолкованы с разный
точек зрения. Однако высокая степень постоянства, отличающая
связь, существующую между делинквентностью и другими
характерными чертами общины, не только подтверждает вывод о том,
что делинк-вентное поведение динамически связано с жизнью
общины, но, по-видимому, является также свидетельством того, что
все, что характеризует общину, в том числе и делинквентность,
представляет собой результат действия общих процессов, более или
менее обычных для каждого американского города. Более того, тот
факт, что, несмотря на изменения в национальном составе населения,
коэффициент делинквентности в Чикаго в течение многих лет
оставался сравнительно постоянным в районах, примыкающих к
торговым и промышленным центрам города, красноречиво
свидетельствует
Г о том, что факторы, порождающие делинквентность,
неотъемлемо присущи данной общине.
Из имеющихся данных видно, что различия в поведении
проживающих в различных местностях детей, проявляющиеся в
различиях между коэффициентами делинквентности, отражают
различия, существующие между социальными ценностями, нормами
и установками, влиянию которых подвержены эти дети. По-
видимому, в некоторых частях города установки, поддерживающие и
санкционирующие делинквентность, являются настолько широко
распространенными и динамичными, что они становятся силой,
определяющей развитие преступной карьеры относительно большого
числа подростков и молодых людей. Таковыми являются зоны с
низкими доходами, где делинквентность получила развитие в
качестве социальной традиции, неотделимой от жизни местной
общины.
Эта традиция проявляется в различных формах. Она
приобретает значение для ребенка в связи с поведением, речью,
жестами и установками людей, с которыми он вступает в контакт.
Особую важность имеет близкая связь ребенка с шайками воров и
грабителей либо с иными делинквентами или преступными
организациями. В результате контактов с этими группами и участия в
их деятельности он овладевает приемами кражи, оказывается
связанным круговой порукой с другими делинквентами и
воспринимает установки, соответствующие его положению члена
данной группы. «Именно группа,— пишет Фрэнк Тенненбаум,—
устанавливает форму поведения, вырабатывает стимулы,
вознаграждает славой и товариществом, обеспечивает защиту и
обязывает к верности и, что самое главное, сообщает преступной
жизни ее этическое содержание, без которого она не могла бы
существовать» х.
В таких общинах многие дети сталкиваются с
конкурирующими между собой системами ценностей. Община, где
они растут, которая для большинства случаев определяет те
социальные формы, в которых будет организована их жизнь,
открывает перед ними противоречивые возможности. Карьера на
поприще преступности и делинквентности — альтернатива, которая
часто становится реальной и соблазнительной, потому что она сулит
экономическую выгоду, авторитет, поддержку товарищей, а также
потому, что подросток знакомится с такой карьерой благодаря связям
с лицами, чьи уважение и одобрение создают у него чувство
безопасности и помогают ему достигнуть удовлетворительного
статуса. В такого рода ситуации делинквентная группа может стать
как побудительной силой, так и механизмом, направляющими
подростка на путь делин-квентных поступков и преступлений, а если
он уже вступил на этот путь — удерживающими подростка на нем^
Можно, следовательно, утверждать, что|когда речь идет о
групповой делинквентности, то с точки зрения непосредственного
соци-
1 «Crime and the Community», New York, 1938, p. 475.
ального окружения делинквента он не обязательно
дезорганизован, плохо приспособлен или антисоциален. В рамках его
социального окружения и в соответствии с нормами и требованиями,
характерными для этого окружения, он может быть весьма
организованным и хорошо приспособленным лицомГ?
Совершенно иное положение наблюдается в общинах с более
высоким экономическим уровнем, где процент лиц, рассматриваемых
в качестве делинквентов и преступников, относительно низок. Здесь
нормы и ценности той социальной среды, которая окружает ребенка,
относятся более или менее единообразно и устойчиво к числу
общепризнанных. Говоря общим образом, пеоед подростком,
вырастающим в подобной обстановке, не возникает/проблемы
выбора меж-дупЈот1пю]^^ащ]11^^^г другу системами
^рр^л^дь^ЛШШрЩ^Л В пределах™свойх контактов в общине он
сталкивается со схожими* одобрительными или неодобрительными
оценками. Случаи делин-квентного поведения здесь относительно
редки и возникают спорадически. Система общепризнанных
ценностей глубоко проникает и обладает достаточной силой для того,
чтобы эффективно организовывать и контролировать, за немногими
исключениями, жизнь большинства детей и молодых людей.
В общинах обоего типа система общепризнанных ценностей
является доминирующей. Однако в общинах первого типа существу-
fer сильная конкурирующая система делинквентных ценностей, тогда
как в общинах второго типа такая система, если она и существует, не
настолько распространена и могущественна, чтобы оказывать
сильное влияние на жизнь большого числа детей. Большинство
общин в городе занимают промежуточное положение между этими
двумя крайностями и характеризуются различными градациями,
показывающими, в какой мере делинквентность стала в данной
общине установившимся образом жизни.
Важно знать, какие же факторы порождают столь значительные
различия в -системах организованных ценностей, существующих в
различных общинах. При каких условиях факторы, поддержи;
вающие общепризнанную'систему ценностей, становятся настолько
слабыми, что вынуждены терпеть развитие противоречащей и^
системы преступных ценностей? При каких условиях община,
придерживающаяся системы общепризнанных ценностей, способна
поддерживать целостность этой системы и осуществлять такой
контроль над жизнью своих членов, который в состоянии
ограничивать развитие конкурирующей системы? Ясно, что любое
обсуждение этого вопроса может в настоящее время иметь лишь
предварительный характер. Тем не менее имеющиеся данные могут
служить основой для рассмотрения некоторых важных вопросов.
Прежде всего можно заметить, что различия в коэффициентах
официально зарегистрированной делинквентности в городских
общинах в значительной степени соответствуют различиям в эконо-/
мическом положении этих общин. Общины с наиболее высокими

коэффициентами делинквентности — это общины, население

которых находится в наименее благоприятном положении в
отношении распределения, экономических, социальных и культурных
благ. По сравнению с другими общинами в городе в этих общинах
имеются наименьшие возможности для приобретения предметов,
служащих в нашем обществе общепризнанными показателями
общественного положения и успеха. Само проживание в таких
общинах с точки зрения лиц, живущих в более процветающих
районах, является показателем низкого общественного положения.
Оно служит препятствием при подыскании работы, мешает
продвижению в промышленной и профессиональной деятельности. В
этих общинах существуют меньшие возможности для получения
профессионального и общего образования, а также для установления
контактов, облегчающих продвижение в торговой, промышленной и
профессиональной деятельности.
С другой стороны, общины с самыми низкими
коэффициентами делинквентности занимают сравнительно высокое
положение в экономической и социальной иерархии города.
Проживающие здесь лица сравнительно более обеспечены; перед
молодыми людьми открываются соответствующие возможности
достижения материального благополучия, являющегося символом
успеха, а также получения общего и профессионального образования
и установления личных контактов, облегчающих избранную ими
карьеру из числа пользующихся признанием со стороны общества.
'Независимо от этих значительных различий в относительном
положении людей в разных общинах, дети и молодые люди во всех
зонах, как бедные, так и богатые, подвергаются воздействию
атмосферы преклонения перед роскошью и успехом, присущей
нашему обществу. Вместе с тем в школах и в других местах на них
оказывают влияние идеи равенства, свободы и личной инициативы. У
детей и молодых людей, проживающих в зонах с низкими доходами,
развивается стремление к приобретению материальных благи
улучшению своего личного положения, что часто трудно
осуществить при помощи законных средств из-за того, что
необходимые для достижения этой цели средства и возможности
доступны далеко не всем.
Это неравенство возможностей, доступных людям,
принадлежащим к различным общинам, для достижения
удовлетворительного положения в сфере социальной обеспеченности
и престижа имеет особо важное значение в тех случаях, когда речь
идет о делинквентности и преступности в городском мире.
Взаимоотношения людей в городе имеют в значительной степени
безличный характер. Вследствие анонимности городской жизни
человек в значительной мере свободен от пристального внимания и
контроля, столь характерных для жизни первичных групп в
небольших городках и сельских общинах. Личное положение и
положение общины определяются главным образом экономическими
показателями. Престиж в обществе
зависит не столько от личных качеств, сколько от обладания
пред-. метами и ценностями, символизирующими успех. Поэтому для
человека имеет огромное значение, какую одежду он носит, на какой
машине разъезжает, в каком доме живет, а также каково
экономическое положение общины, членом которой он является. В
значительной мере именно эти обстоятельства служат показателем
занимаемого им положения — внешним..доказательством того, чего
он достиг в борьбе за место в жизниГГородской мир с его
анонимностью, с большей степенью свободы, тюлее безличным
характером человеческих взаимоотношений, а также с
разнообразным ассортиментом экономических, социальных и
культурных факторов, определяющих жизнь городских общин,
создает общую обстановку, особенно благоприятствующую развитию
отклонений в области морали и поведения.
В зонах с низкими доходами, где самая большая нужда и
больше ] всего неудовлетворенных желаний, куда в ходе
исторического/ развития города иммигрантские и мигрирующие
группы принесли! самые различные культурные традиции и
установления, где суще-! ствует наибольшее несоответствие между
социальными ценностями,/ к достижению которых стремятся люди, и
возможностями достиже-1 ния этих ценностей общепризнанными
средствами, — в таких зонах, развитие преступности как
организованного образа жизни является наиболее заметным. В этих
условиях преступность может рассматриваться как одно из средств, к
которым прибегают для овладения экономическими4 и
социальными ценностями, идеализируемыми нашей культурой в
целом, теми ценностями, которых в иных обстоятельствах люди
добиваются общепризнанными способами. Хотя происхождение этой
преступной традиции не ясно, можно утверждать, что развитию ее в
истории общины способствовало то обстоятельство, что многие лица
в результате преступной деятельности добились значительного
улучшения своего экономического и социального , положения:
Безошибочным доказательством этого являются их одежда,
автомобили и другое имущество. Многие из этих лиц приобрели
также влияние и власть в области политики и в других областях —
факт, настолько хорошо известный, что нет надобности детально
рассматривать его здесь. То обстоятельство, что власть и процветание
были достигнуты, хотя бы временно, лицами, причастными к
преступлениям и рэкету, хорошо известно детям и молодым людям, и
это является важным фактором, влияющим на формирование их
жизненных идеалов!/'
Можно, следовательно, сказать, что наличие мощной системы
преступных ценностей и взаимоотношений в зонах с низкими
доходами есть продукт постепенного процесса, берущего свое начало
у истоков истории общины и города. Этот процесс имеет отношение
как к общему характеру городского мира, так и к тому факту, что
население этих общин в течение длительного времени находилось в
неблагоприятном положении. Развивался он в какой-то мере
так же, как все социальные традиции, то есть в качестве
средства удовлетворения определенных потребностей в рамках
конкретной социальной и экономической системы.
Следует отметить, что хотя в некоторых общинах традиции
делин-квентности и преступности очень сильны, они представляют
собой лишь часть общей системы ценностей общины. Как
указывалось ранее, доминирующую роль в каждой общине играют
общепризнанные традиции, причем это верно и для общин с самыми
высокими коэффициентами делинквентности. Воплощением
традиционно общепризнанных ценностей являются семья, церковь,
школа и многие другие установления и организации подобного рода.
Поскольку господствующими в общине являются общепризнанные
традиции, большинство людей, как и следовало ожидать, избирают
карьеру, соответствующую закону, а не карьеру делинквента или
преступника.
B общинах, населенных выходцами с Востока, если даже эти
общины расположены в самых худших частях наших больших
городов, единство культуры и установлений Старого света
сохранилось до такой степени, что контроль над детьми все еще
достаточно эффективен, для того чтобы сводить к минимуму
делинквентное поведение и иные формы поведения, отклоняющегося
от нормы. Как указал профессор Хэйнер в главе, посвященной пяти
городам северо-западного побережья Тихого океана, тесное единение
восточной семьи, чувство общей ответственности за поведение
ребенка и стремление таких групп иметь хорошую репутацию в
американской общине являются важными элементами сохранения
этого единства культурыХ
Данное исследование исходит из предположения, что даже в
тех общинах, где существует система делинквентных и преступных
ценностей, многие факторы играют важную роль, когда решается
вопрос о том, вступит ли данный ребенок на путь делинквентного
поведения или нет. Без сомнения, участие ребенка в делинквентной
деятельности или отказ от такого участия определяется в
значительной мере индивидуальными и личностными различиями,
равно как и различиями семейных взаимоотношений и контактов,
поддерживаемых ребенком с другими установлениями и группами.
Однако можно сказать, что, если бы делинквентных традиций не
существовало и, в результате, подростки не были бы подвержены их
влиянию, те, кто стал делинквентами в зонах с низкими доходами, в
подавляющем большинстве случаев могли бы найти удовлетворение
в деятельности, не имеющей делинквентного характера.
В заключение следует отметить, что развитые выше
теоретические положения применимы не ко всем случаям
официально запрещенного поведения. Они применимы прежде всего
к такого рода делинквентному поведению, которое находит
выражение в деятельности групп и социальных организаций. Как
правило, речь идет о преступлениях против собственности,
составляющих значительную долю всех дел о подростках,
рассматриваемых судами.

РОБЕРТ К. МЕРТОН
Социальная структура и аномия
В социологической теории существует заметная и настойчивая
тенденция относить неудовлетворительное функционирование
социальной структуры в первую очередь на счет присущих человеку
повелительных биологических влечений, которые недостаточно
сдерживаются социальным контролем. С этой точки зрения
социальный порядок — всего лишь инструмент для «регулирования
импульсивных действий», «социальной переработки» напряжений.
Следует отметить, что эти импульсивные действия, прорывающиеся
сквозь социальный контроль, рассматриваются в качестве проявления
биологически обусловленных влечений. Предполагается, что
стремление к неподчинению коренится в самой природе человека1.
Подчинение, таким образом, представляет собой результат либо
практического расчета, либо механического кондиционирования. Эта
точка зрения, не говоря уже о ее прочих недостатках, явно не дает
ответа на один вопрос. Она не дает основы для определения тех
условий небиологического характера, которые стимулируют
отклонения от предписанного типа поведения. В настоящей работе
мы исходим из предположения, что определенные фазы социальной
структуры порождают обстоятельства, при которых нарушение
социального кодекса представляет собой «нормальный» ответ на
возникающую ситуацию -.
Источник: «Social Structure and Anomie», American Sociological
Review, 3. October, 1938, p. 672—682.
1 E. Jones, Social Aspects of Psyhoanalysis, 28, London, 1924.
Если теория Фрейда представляет собой вариант концепции
«первородного,греха», то истолкование, даваемое в данной работе,
может быть названо доктриной «социально порожденного грезгаС
2 «Нормальный» в том смысле, что этот ответ соответствует
основной характеристике данной культуры, даже если он не
одобряется ею. Этим не отвергается значение биологических и
индивидуальных различий, которые могут играть важную роль при
распределении проявлений поведения, отклоняющегося от нормы.
Однако наше внимание сосредоточено на социальной и культурной
основе такого поведения; поэтому мы абстрагируемся от прочих
факторов. Я полагаю, что именно в этом смысле Джеймс С. Плант
говорит о «нормальной реакции нормальных людей на ненормальные
условия». См. 1 S Plant, Personality and the Cultural Pattern, New-
York, 1937, 248.

Принципиальная схема, которую следует разработать, должна

обеспечить последовательный систематический подход к изучению
социально-культурных источников отклоняющегося от нормы
поведения Мы намерены в первую очередь показать, как некоторые
социальные структуры оказывают определенное давление на
отдельных членов общества, толкая их скорее на путь неподчинения,
чем на путь поведения, сообразующегося с общепринятыми
правилами. Многие вопросы, связанные с этой схемой, мы не сможем
обсудить; нередко нам придется ограничиваться простым
упоминанием проблем без подробного их анализа.
Среди элементов социальной и культурной структуры особую
важность для нас имеют два элемента. Аналитически они разделимы,
хотя в конкретных ситуациях они нераздельно переплетаются.
Первый элемент состоит из целей, намерений и интересов,
определяемых данной культурой. Они составляют сферу
устремлений. Указанные цели более или менее интегрированы и
включают в себя различные степени престижа и эмоций. Они
составляют основной, но не единственный компонент того, что
Линтон удачно назвал «схемой группового существования».
Некоторые из этих определяемых культурой устремлений имеют
отношение к первичным влечениям человека, однако они не
определяются ими. Вторая фаза социальной структуры определяет,
регулирует и контролирует приемлемые способы достижения этих
целей. Каждая социальная группа обязательно сочетает свою, шкалу
желаемых целей с моральным или институционным1 регулированием
допустимых и требуемых способов достижения этих целей. Этого
рода регулятивные нормы и моральные императивы не обязательно
совпадают с нормами, определяющими техническую
целесообразность или эффективность этих способов. Многие
способы, которые отдельным лицам представляются наиболее
эффективными для достижения желаемых ценностей, такие, как
незаконные операции с акциями нефтяных компаний, кража,
мошенничество, исключены из институционной сферы дозволенного
поведения Выбор подходящих средств ограничен институционными
нормами.
Когда мы говорим, что эти два элемента — определяемые
культурой цели и институционные нормы действуют совместно, мы
не подразумеваем при этом, что соотношение между
альтернативными способами поведения и целями является неизменно
постоянным. Значимость определенных целей может изменяться
независимо от степени значимости институционных средств. Могут
иметь место случаи непропорционального, иногда по существу
исключительного подчеркивания ценности определенных целей в
сочетании со сравнительно малой озабоченностью относительно
институционно одобряемых средств их достижения. Своего крайнего
выражения подобная
1 От institution — установление Отсюда институционный,
институционализированный и т. д.— входящий, включенный в
систему установлений.— Прим. ред.

ситуация достигает в том случае, когда выбор альтернативных

способов ограничивается только техническими, а не
институционными соображениями. В такого рода гипотетическом
полярном случае были бы разрешены все и любые средства,
способные обеспечить достижение исключительно важных целей 1.
Таков один тип несогласованности элементов культуры. Второй
полярный случай обнаруживается в тех группах, где деятельность,
первоначально задуманная в качестве средства достижения цели,
становится самоцелью. В таких группах первоначальные цели
забыты и ритуалистическая приверженность к институционно
предписанному поведению принимает характер подлинной
одержимости 2. Принимаются широкие меры к обеспечению
стабильности, в то время как к переменам относятся с
пренебрежением. Выбор альтернативных способов поведения строго
ограничивается. Развивается связанное традициями священное
общество, характеризующееся неофобией3. Служебный психоз
бюрократа может служить здесь примером. Наконец, имеются
группы промежуточного типа, в которых существует равновесие
между целями, определенными культурой, и институционными
средствами. Эти группы характеризуются значительной интеграцией
и относительной стабильностью, не препятствующей переменам.
Эффективное равновесие между двумя указанными фазами
социальной структуры достигается до тех пор, пока лица,
подчиняющиеся ограничениям обоего рода, получают
удовлетворение;
1 Было высказано мнение, что современная американская
культура
имеет тенденцию развития в этом направлении. См. A.
Siegfried,
America Comes of Age, New York, 1927, p. 26—37.
Предполагаемое исклю
чительное (?) значение, придаваемое достижению денежного
успеха и мате
риального благополучия, имеет своим результатом
преимущественный инте
рес к технологическим и социальным средствам,
предназначенным для дости
жения желаемого, в то время как институционные способы
контроля пр иобре-
тают второстепенное значение. В такого рода ситуации
создаются все новые
средства, поскольку выбор средств, применяемых для
достижения цели,
расширяется. Следовательно, в известном смысле, здесь
происходит пара
доксальное явление: «идеалистическая» ориентация
порождает «материа
листов». Ср. с проведенным Дюркгеймом анализом условий
культуры, ориен
тирующих га преступления и нововведения, причем в том и
другом случаях
ради достижения эффективности, а не ради соблюдения норм
морали. Дюрк-
гейм был первым из тех, кто заметил, что «вопреки
распространенному
представлению, преступник не относится к числу решительно
асоциальных,
паразитических элементов, не является инородным, не
поддающимся асси
миляции телом, введенным в общественный организм; он
представляет собой
обычный элемент социальной жизни». См. «Les Regies de la
Methode Socio-
logique», Paris, 1927, p. 86—89.
2 Ритуализм такого рода может соединяться с мифологией,
рационали
зирующей эти действия таким образом, что они по видимости
сохраняют
свой статус средства, однако главные усилия предпринимаются
в направле
нии строгого подчинения ритуалу, независимо от такой
рационализации.
В этом смысле ритуал особенно охраняется в случае, когда
такая рациона
лизация совсем не имеет места.
3 Боязнь новизны.— Прим. перге. \
речь идет об удовлетворении от достижения определенных
целей и об удовлетворении, непосредственно проистекающем от
использования институционно одобряемых способов достижения
этих целей. Успех в подобных уравновешенных случаях
складывается из двух моментов. Успех здесь оценивается в терминах
результата и в терминах процесса, в терминах конечного выхода и в
терминах деятельности. Постоянное удовлетворение должно
проистекать из самого по себе участия в конкурентном порядке и из
опережения конкурента, поскольку сохраняется конкурентный
порядок. Случайные жертвы, сопряженные с
институционализированным поведением, должны компенсироваться
социально апробированным вознаграждением. Распределение
статусов и ролей посредством соревнования должно быть
организовано таким образом, чтобы для любой позиции в рамках
установленного распределением порядка существовал
положительный фактор, стимулирующий соответствие каждого
cBoeii роли и выполнение обязательств, связанных со статусом.
Поэтому отклоняющееся от нормы поведение может быть расценено
как симптом несогласованности между определяемыми культурой
устремлениями и социально организованными средствами их
удовлетворения.
Из типов групп, формирующихся в результате независимых
изменений в соотношении двух фаз социальной структуры, нас
интересуют главным образом группы первого типа, именно те, в
которых непропорционально большое ударение ставится на целях.
Это положение следует переформулировать в надлежащей
перспективе. Нет таких групп, в которых отсутствовали бы кодексы,
регулирующие поведение, однако существуют различия в степени, в
которой обыкновения, нравы и институционный контроль
эффективно сочетаются с менее отчетливо определенными целями,
составляющими часть культурной основы общества. Эмоциональные
убеждения могут группироваться вокруг комплекса признанных
обществом целей; лишая одновременно своей поддержки
определенные данной культурой средства их достижения. Как мы
увидим далее, определенные аспекты социальной структуры могут
породить противонравы и антисоциальное поведение именно
вследствие различия в значении, придаваемом целям и нормам;
регулирующим их достижение. В крайних случаях эти последние
могут быть настолько подорваны чрезмерным акцентом на целях, что
выбор способов поведения будет ограничиваться только
соображениями технической целесообразности. Вследствие этого
единственным вопросом, имеющим значение, становится вопрос о
том, насколько эффективны наличные средства овладения социально
апробированными ценностями 1. Способ, наиболее практичный с
технической
1 В этой связи уместно вспомнить слова Элтона Мэйо,
перефразировавшего название хорошо известной книги Тони: «В
действительности проблема заключается не в болезни стяжательского
общества; она заключается
точки зрения, независимо от того, законен он или нет, получает
предпочтение перед институционно предписанным поведением- По
мере развития этого процесса интеграция общества ослабевает и
развивается аномия.
. Так, если речь идет об атлетическом соревновании, когда
стремление к победе освобождено от соблюдения институционных
правил и успех оценивается в терминах «выигрыша», а не
«выигрыша определенным способом», использование незаконных, но
технически эффективных средств получает молчаливую санкцию.
Лучшему игроку футбольной команды противника исподтишка
наносится удар, борец, незаметно применяя искусный, но незаконный
прием, выводит своего партнера из строя; учебные заведения тайком
субсидируют «студентов», чьи таланты почти целиком ограничены
областью спорта. Стремление к достижению цели настолько
ослабило удовлетворение, получаемое от самого процесса участия в
соревновании, что это удовлетворение фактически сводится только к
достижению успешного результата. Благодаря этому же процессу
напряжение, порождаемое желанием выиграть в покер, снимается,
если посчастливилось сдать самому себе четыре туза или в случае,
когда культ успеха стал полностью доминирующим, если удалось
искусно подтасовать карты при составлении пасьянса. Слабый укор
совести в последнем случае, а также тайный характер нарушений
нормативных правил ясно показывают, что институционные правила
игры известны тем, кто их обходит, но что «эмоциональные» устои
этих правил в значительной мере ослаблены преувеличенным
значением, придаваемым данной культурой цели достижения успеха
*. Таково мнкрокосмическое отображение социального
макрокосмоса.
Разумеется, этот процесс не ограничивается сферой спорта.
Процесс, имеющий своим результатом преувеличение значения цели,
порождающий подлинную деморализацию, то есть деинститу-
в стяжательстве больного общества» («Human Problems of an
Industrial Civilization», New York, 1933, p. 153).
Мэйо рассматривает процесс, посредством которого богатство
становится символом социального продвижения. Он считает, что это
является результатом социальной аномии. Мы рассматриваем цель
достижения денежного успеха, разъединенную со средствами ее
достижения, в качестве одного из элементов, порождающих аномию.
Полный анализ должен был бы включить в себя исследование обеих
фаз этой системы взаимозависимых переменных.
1 Маловероятно, чтобы укоренившиеся в индивидуальном
сознании нормы полностью перестали существовать. В той мере, в
какой они продолжают присутствовать, они служат причиной
внутренних напряжений и конфликтов. Этот процесс включает в себя
определенную степень уравновешивания. Открытый отказ от
соблюдения институционных норм сопровождается скрытым
сохранением их эмоциональных коррелятов. «Чувство вины»,
«сознание греха», «угрызения совести» представляют собой явные
проявления этой неснятой напряженности; символическая
приверженность к номинально отрицаемым ценностям либо
стремление к рационализации^ составляют более тонкую
разновидность снятия напряжения.
« 303

ционализацию средств, присущ многим группам, в которых

отсутствует достаточно высокая степень интеграции этих двух фаз
социальной структуры. Чрезвычайное значение, придаваемое в
нашем обществе накоплению богатства в качестве символа успеха2,
препятствует установлению полностью эффективного контроля над
использованием институционно урегулированных способов
приобретения состояния 3. Обман, коррупция, аморальность,
преступность, короче говоря, весь набор запрещенных средств
становится все более обычным, когда значение, придаваемое
стимулируемой данной культурой цели достижения успеха
расходится с координированным институционным значением
средств^ Это положение имеет решающее теоретическое значение
при анализе доктрины, согласно которой антисоциальное поведение
чаще всего проистекает от биологических влечений, прорывающихся
сквозь ограничения, налагаемые на человека обществом. Разница
между этими двумя концепциями — это разница между узко
утилитарным истолкованием, считающим, что человек ставит перед
собою случайные цели, и анализом, обнаруживающим, что эти цели
обусловлены характером основных ценностей данной культуры 4.
Едва ли мы можем остановиться в этом пункте. Если мы хотим
рассмотреть вопрос о социальном генезисе различных
коэффициентов и типов отклоняющегося от нормы поведения,
характерного для различных обществ, мы должны обратиться к
другим аспектам социальной структуры. До сих пор мы обрисовали
три идеальных типа социального порядка, образуемых различными
типами связи между определяемыми культурой целями и средствами
их достижения. Исходя из этих типов определяемых культурой
сочетаний, мы обнаруживаем пять логически возможных,
альтернативных
1 По причинам, указанным выше, «многим», но не всем
тем группам, где
отсутствует интеграция. Те группы, где основное предпочтение
отдается
институционным средствам, т. е. где выбор альтернатив
весьма ограни
чен, характеризуются не аномией, а ритуализмом.
2 Деньги имеют некоторые особенности, обусловливающие
их особую
пригодность для того, чтобы играть роль символа престижа,
независимого
от институционного контроля. Как подчеркивает Симмел,
деньги — вещь
чрезвычайно абстрактная и безличная. Как бы они ни были
приобретены —
в результате обмана либо институционными средствами,— их
можно исполь
зовать для покупки тех же самых товаров и услуг. Анонимный
характер
культуры больших городов, сочетаясь с этой особенностью
денег, приводит
к тому, что богатство, источники которого могут быть
неизвестны общине,
в которой живет плутократ, служит символом общественного
положения.
3 Придание богатству значения символа успеха отражается,
возможно,
в использовании понятия «фортуна» для обозначения
богатства. В этом
смысле слово стало общеупотребительным в конце XVI
столетия (Спенсер
и Шекспир). Подобное же использование латинского fortuna
стало заметным
в первом столетии до нашей эры. Оба эти периода были
отмечены продвиже
нием к престижу и власти «буржуазии».
4 К. Davis, Mental Hygiene and the Class Structure,
Psychiatry, \,
1928. 62—63; Т. Р a r s о n s, The Structure of Social Action, New
York,
1937. p. 59—60.
способов приспособления или адаптации индивидуума к
условиям, существующим в обществе или группе — носителе данной
культуры 1. Они схематически показаны на следующей таблице, где
( + )> означает «принятие», (—) —«устранение» и (±) —«отказ и
замену новыми целями и стандартами».
Определяемые культурой цели
Институционализированные средства
I. Подчинение
П. Инновация (обновление)
III. Ритуализм
IV. Ретретизм (уход от жизни)
V. Мятеж 2
±
±
Прежде чем приступить к обсуждению вопроса о связи между
этими альтернативными реакциями и другими фазами социальной
структуры, следует указать, что лица могут переходить от одной
альтернативы к другой по мере того, как они вовлекаются в
различные виды социальной деятельности. Эти категории относятся
к адаптации личности к определенной роли в специфических
ситуациях, а не к личности in toto 3. Анализ развития этого процесса
в различных сферах поведения усложнил бы проблему настолько, что
мы не смогли бы рассмотреть ее в рамках данной работы. В связи с
этим мы сосредоточим наше внимание прежде всего на
экономической деятельности в широком смысле слова, на
«производстве, обмене, распределении и потреблении товаров и
услуг» в нашем конкурентном обществе, в котором богатство
приобрело в высшей степени символическое значение. Наша задача
заключается в том, чтобы вскрыть некоторые из факторов,
оказывающих воздействие на индивидуума, с тем чтобы заставить
его прибегнуть к некоторым из этих логически возможных
альтернативных реакций. Выбор этих реакций, как мы увидим,
далеко не случаен.
В любом обществе приспособление типа I (подчинение как
определяемым культурой целям, так и средствам) наиболее обычно
1 На этом уровне происходит взаимодействие между двумя
планами,
различаемыми Эдвардом Сапиром, а именно между
определяемыми данной
культурой типами поведения и личными навыками
индивидуума. См. его
«Contribution of Psychiatry'to an Understanding of Behavior in
Society, Ame
rican Journal of Sociology, 42, 1937, p. 862—870.
2 Эта пятая альтернатива существует в ином плане, чем
четыре другие.
Она представляет собой переходную реакцию, которая
стремится институ
ционализировать новые способы, ориентированные на
достижение обновлен
ных целей культуры, разделяемых членами общества. Она
включает в себя
поэтому усилия, направленные на^ изменение существующей
структуры,
а не на приспособленное к структуре поведение в рамках
структуры, и тре
бует рассмотрения дополнительных проблем, не интересующих
нас в дан
ном случае. 20
3 В целом (лат.). — Прим. перев.
Социология преступности

и широко распространено. Если бы дело обстояло иначе, было

бы невозможно поддерживать стабильность и преемственность
общества. Сложная конфигурация устремлений, составляющая
основу каждого социального порядка, находит свое внешнее
выражение в модальном поведении членов этого общества,
подпадающим под первую из приведенных категорий. Поведение в
рамках общепризнанной роли, ориентированное на достижение
основных ценностей группы, представляет собой правило, а не
исключение. Уже этот факт сам по себе позволяет нам говорить о
совокупности людей как о группе или обществе.
Напротив, приспособление типа IV (отрицание целей и
средств) встречается реже всего. Люди, которые «приспособлены»
(или не приспособлены) в этом смысле, находятся, строго говоря, в
обществе, однако они не принадлежат к нему. В социологическом
смысле они являются подлинными «чужаками». Не разделяя ..ищую
ориентацию, они могут быть отнесены к числу членов данного
общества чисто фиктивно. Под эту категорию подпадают некоторые
виды активности психопатов, психоневротиков, лиц, страдающих
хроническим психическим расстройством, выражающемся в уходе от
реального мира во внутренний мир болезненных переживаний,
париев, отщепенцев, праздношатающихся, бродяг, хронических
алкоголиков и наркоманов 1. Эти лица в некоторых сферах
деятельности отказываются от определенных данной культурой
целей, доходя в полярном случае до полного отрицания
целенаправленной деятельности, а их приспособление не находится в
согласии с институционными нормами. Это не означает, что в
некоторых случаях источником их поведенческого приспособления
не является частично та самая социальная структура, которую они по
сути дела отвергли, а также что их существование в пределах
социальной зоны само по себе не составляет проблемы для
населения, ориентированного на общепризнанные ценности.
Подобного рода «приспособление» имеет место, поскольку
речь идет о структурных источниках, в случае, когда цели культуры и
институционализированные средства их достижения полностью
усвоены лицом и получают с его стороны положительную эмоциаль-
ную и высокую социальную оценку, однако
институционализированные способы, дающие известную
возможность достижения этих целей, недоступны этому лицу. В
подобных ситуациях возникает
1 Ясно, что это положение носит эллиптический [не полностью
охватывающий явление.— Ред.] характер. Этого рода лица могут
иметь некоторую ориентацию в отношении ценностей, своих особых
дифференцированных группировок в пределах более широкого
общества или, частично, общества, придерживающегося
общепризнанных ценностей. В той мере, в какой это происходит, их
поведение не может быть отнесено к типу IV («пассивного
отрицания»). Например, данное Нелсом Андерсоном описание
поведения и установок праздношатающегося бездельника может
быть легко перестроено в терминах нашей аналитической схемы. См.
«The Hobo», et passim, Chicago, 1923, p. 93—98.
выскакивали из укрытий и каждый хватал по корзинке с
виноградом» 1.
Десятки юных преступников, рассказав автору этой работы о
том или ином правонарушении, в заключение говорили: «По-
1 Federal Probation, XVIII, Aiarch, 1945, p. 3—16, содержит
описание чрезвычайно интересного симпозиума по вандализму,
освещающего все характерные черты, которые мы считаем
свойственными делинквентной субкультуре. Полагая, что никакое
обобщение не может передать своеобразие и объем этой субкультуры
так, как это сделает простой, но обильный перечень примеров, мы
процитиру.ем выступление на этом симпозиуме Джозефа Е. Мёрфи:
«Изучение жалоб граждан и должностных лиц показывает, что почти
нет таких видов имущества, которые находились бы в
безопасности'от этого рода агрессии. Школы часто служат объектом
нападения вандалов. Бьют окна; дневники, книги, парты, пишущие
машинки, учебное и другое оборудование крадут или разбивают.
Особую привлекательность для склонных к разрушению детей
представляет, по-видимому, казенное имущество всех видов. Парки,
площадки для игр, дорожные знаки и указатели часто портят или
разрушают. Деревья, кустарники, цветы, скамьи и другое садовое
имущество страдает от подобного же обращения. Водители машин
постоянно сообщают о том, что режут шины или выпускают из них
воздух, бьют стекла, крадут детали. Гольфклубы часто жалуются, что
скамьи, указатели, флаги и даже трудно восстанавливаемые лужайки
для игры разбивают или уродуют. Библиотеки сообщают о краже и
порче книг и оборудования. Железные дороги жалуются, что с дверей
товарных вагонов срывают пломбы, крадут имущество, кидают
камни в окна пассажирских вагонов, портят рельсы и стрелки; они
требуют защиты от такого рода действий. Незаселенные дома
особенно привлекают детей, ищущих выхода своим разрушительным
инстинктам; окна разбиваются, водопроводные трубы и
металлическая арматура раскрадываются, разрушаются или
приводятся в негодность. Работники бензоколонок сообщают о краже
насосов и другого оборудования, их порче или разрушении.
Владельцы театров, часто расположенных в более «приличных»
местах, жалуются на порезанные сиденья, умышленное разрушение
туалетного оборудования, даже на сожженные половики, ковры и т. д.
Выходящая в Нью-Йорке газета «Ивнинг Ньюс», комментируя
недавно в редакционной статье вопрос о вандализме на стройках
жилых домов в Нью-Йорке, заявила: «Строители жалуются на то, что
взламывают стальные перила в зданиях, печи для сжигания мусора и
почтовые ящики, повреждают лифты, портят стены, разбивают окна и
фонари, крадут наконечники брандспойтов, ломают деревья и скамьи
на садовых участках, время от времени обкрадывают и поджигают
автомашины. Более того, шайки терроризируют не только жильцов,
но и три сотни невооруженных сторожей, нанятых для охраны
имущества».
Этот отрывок относит «кражи» к числу других проявлений
многообразной «злости», о которой мы говорили. Очевидно, что
«кража» предмета, а не его разрушение или повреждение с точки
зрения мотивации поступка — дело почти случайное. В
цитированной работе Дж. П. Шаллу ярко обрисовывает проблему,
возникающую в связи с этим перед криминологической теорией:
«Делинквентность и преступность рассматривали ранее и
рассматривают теперь как целенаправленное поведение. Однако в
беспричинном и злобном разрушении подростками хулиганами
частного и казенного имущества не видно ни цели, ни смысла... Это
— не проявления бездумной молодости. Их основа — рассчитанное
презрение к чужим правам...»
Широко распространено мнение, что вандализм в его
нынешних масштабах представляет собой сравнительно недавнее
явление. В цитированной выше работе Дуглас Мак Нейл
констатирует, что, хотя вандализм пред-
моему, мы просто были злые». Обобщенная многообразная
«злость», а не те или иные специализированные делинквентные цели
наилучшим образом характеризуют времяпрепровождение
делинквент-ных шаек.
Другой характерной чертой субкультуры шайки делинквентов
является недальновидный гедонизм. Они почти не проявляют
интереса к далеким целям, к планированию деятельности и расчету
времени или к таким видам деятельности, которые требуют
применения знаний или умения, приобретаемых только в результате
практического опыта, обдумывания и учения. Обычно члены шайки
собираются без какой-либо особой цели где-нибудь на углу улицы, у
гастрономического магазина или в другом месте регулярных встреч.
Они «слоняются», «возятся», «чешут языки» и «ждут, не
подвернется ли что-нибудь». Они могут импульсивно отреагировать
на чье-нибудь предложение сыграть в мяч, пойти поплавать, устроить
какую-нибудь проделку или сделать что-либо другое, что может их
взбудоражить. Они не расположены к участию в организованных и
проводимых под наблюдением развлечениях, которые ставят их в
условия режима, образуемого из запланированных мероприятий и
безличных правил. Они нетерпеливы, порывисты, ищут «забав»,
мало интересуясь более отдаленными выгодами и затратами. Следует
отметить, что этот недальновидный гедонизм не является
органическим свойством делинквентности, и было бы серьезной
ошибкой считать, что шайки делинквентов заняты одной только
культивацией молодежной преступности. Даже в наиболее
делинквентных шайках лишь часть «забав» специально и неразрывно
связана с делинквентностью. Более того, недальновидный гедонизм
вовсе не характеризует одни только делинквентные группы.
Напротив, он свойствен тем социальным классам, из которых
главным
ставляет собой форму делинквентности, на которую социологи
не обращали достаточного внимания, существует мало оснований для
вывода, что в течение последних лет вандализм заметно увеличился,
если он вообще увеличился за это время. По-видимому, вандализм
является и в течение многих лет был неотъемлемой частью, по сути
дела — самой душой, делинквентной субкультуры.
В связи с вопросом о разносторонности делинквентной
субкультуры следует отметить, что пропуск занятий в школе также
институционализирован в шайках делинквентов. В работе L. E.
Hewitt and R. L. Yenkins, Fundamental Patterns of Maladjustment, p. 94
(изданной в штате Иллинойс, дата издания не указана) содержатся
данные о том, что привычный пропуск занятий имеет коэффициент
корреляции 0,1 с синдромом «антисоциальной агрессивности», 0,08 с
синдромом «сверхзаторможенного поведения» и 0,75 — с синдромом
«социализированного делинквента». Эти сведения имеют особый
интерес в связи с тем, что последний из этих синдромов во многом
соответствует тому, что мы определили как делинквентную
субкультуру. О выводах из изучения взаимоотношения между
пропуском школы и другими формами делинквентности см. N. F e n t
о n, The Delinquent Boy and the Correctional School, Claremont,
California, 1935, p. 66—69; см. также W. К v a-r а с e u s, Juvenile
Delinquency and the School, 1945, p. 144—146.
образом вербуются делинквенты. Однако в шайках
делинквентов он расцветает пышнее всего. Он, так сказать, ткань, в
которой делинквентность — самая яркая и заметная нить» 1.
Другой чертой, характерной не только для шаек делинквентов,
однако образующей заметный составной элемент их культуры,
является значение, придаваемое автономии группы, или
нетерпимость ко всякого рода ограничениям, кроме неформальных
воздействий в самой группе. Отношения внутри шайки обычно
отмечены высокой солидарностью и императивностью. Отношения,
складывающиеся с другими группами, характеризуются
безразличием, враждебностью или готовностью к мятежу. Члены
шайки энергично сопротивляются попыткам семьи, школы и других
учреждений регулировать не только их делинквентную, но также и
любую другую деятельность внутри группы, а также усилиям,
направленным на то, чтобы бороться с шайкой за время и другие
ресурсы ее членов. Можно доказывать, что сопротивление членов
шайки семейной власти не является результатом членства в шайке и
что, напротив, само членство в шайке является результатом
неэффективного семейного надзора, подрыва родительского
авторитета и враждебности ребенка к родителям; короче говоря, что
шайки делинквентов рекрутируются из тех, кто уже порвал с семьей.
Конечно, предварительное крушение семейного контроля
способствует вступлению в шайку. Однако мы не говорим в данном
случае об автономии, не говорим об освобождении индивидуума.
Автономией обладает не отдельный делинквент, автономна шайка.
Для многих из субкультурных делинквентов влияние семьи очень
реально и повелительно. Дело заключается в том, что шайка
представляет собой отдельный, особый и часто неудержимо
привлекательный объект внимания, верности и солидарности.
Влияние семьи, противопоставляемое влиянию шайки, может
образовать подлинную дилемму, и в такой ситуации крушение
семейного контроля может в равной мере представлять собой
бедствие и причину вступления подростка в шайку 2.
1 См. блестящий доклад о «Работе с уличными шайками» в
кн.: S.S. Fuгman (ed.), Reaching the Unreached, New York, 1952, p. 112
—121. Об этом
свойстве недальновидного гедонизма здесь говорится:
«Один подросток
однажды сказал мне: «Возьмем, например, обычный день. Что
происходит?
Идем в ресторан и сидим в ресторане, и сидим, и сидим. Ладно,
скажем, ну
через пару часов, может быть, пойдем туда, где в пул играют,
поиграем
малость, это если у кого-нибудь есть деньги. О'кэй, немного в
пул, идем
обратно. К этому времени ресторан закрыт. Мы идем в лавку,
где сладости
продают, посидим там немного, вот и все, это все, что мы
делаем, парень».
См. также В. Ве11оw (et al.), op. cit., p. 4—15 и R. Topping,
Treatment of the Pseudo -Social Boy,/ American Journal of
Orthopsychiatry, XIII, April 1943, p. 353.
2 Солидарность шайки и взаимозависимость ее членов
особенно хорошо
описаны в цитированных работах Барбары Беллоу и Софьи
Робинсон.
321 Социология преступности
ГРЕШЭМ М. САЙКС, ДЭВИД МАТЗА*
Метод нейтрализации. Теория делинквентности
В своих попытках вскрыть корни преступности
несовершеннолетних социологи давно уже перестали искать злого
духа в душе и клейма на теле человека. Ныне широко распространено
убеждение, что делинквентное поведение, как и большинство форм
социального поведения, усваивается и что это усвоение происходит в
процессе социального взаимодействия.
Классическое изложение этого принципа содержится в теории
дифференцированной связи Сатерленда, который утверждает, что
преступное или делинквентное поведение связано с усвоением а)
технических приемов совершения преступлений и б) мотивов,
побуждений, рациональных объяснений и установок,
благоприятствующих нарушению закона1. К сожалению,
специфическому содержанию того, что усваивается,— в отличие от
самого процесса усвоения— уделялось сравнительно мало внимания
как в теории, так и в исследованиях. Возможно, что единственным
серьезным теоретическим направлением в изучении характера этого
содержания было направление, сконцентрировавшее внимание на
идее делинквентной субкультуры. Основной характерной чертой
делинквентной субкультуры, по утверждению представителей этого
направления, является система ценностей, противоположная
ценностям респектабельного, законопослушного общества. Мир
делинквента — это мир тех, кто подчиняется закону, но только
поставленный с ног на голову, и его нормы составляют силу,
направленную против существующего социального порядка. Коэн2
рассматривает процесс развития делинквентной субкультуры как
процесс создания, поддержания и укрепления кодекса норм
поведения, существующего по принципу противопоставления, такого
кодекса, который
Источник: «Techniques of Neutralization: A Theory of
Delinquency», American Sociological Review, 22, December, 1957, p.
664—670.
1 E. H. Sutherland, Principles of Criminology, Chicago, 1955,
p. 77—80.
2 А. К. Соhen, Delinquent Boys, Glencoe, 1955.

пункт за пунктом представляет собой отрицание

господствующих ценностей, в особенности ценностей среднего
класса. Даваемое Коэном определение делинквентности довольно
сложно, причем он тщательно избегает слишком простых
объяснений, таких, например, которые берут за основу правило
«следуй за вожаком» или легковесные обобщения на тему об
«эмоциональных расстройствах». Более того, Коэн не принимает
делинквентную субкультуру как нечто данное, а, напротив,
систематически изучает функцию делинквентных ценностей как
жизненное решение проблем, стоящих перед принадлежащими к
среднему классу подростками мужского пола в сфере социальных
отношений. Однако, несмотря на все его достоинства, это
изображение преступности несовершеннолетних как формы
поведения, основанного на конкурирующих или противостоящих
друг другу ценностях и нормах, по-видимому, страдает рядом
серьезных дефектов. В настоящей статье мы и пытаемся выяснить
характер этих дефектов и сформулировать возможное альтернативное
или видоизмененное объяснение значительной части проблемы
преступности несовершеннолетних.
Трудности, связанные с пониманием делинквентного поведения
как явления, вызванного наличием системы ценностей и норм,
отклоняющихся от доминирующих, то есть возникающего из
ситуации, в которой делинквент определяет свое делинквентное
поведение как «правильное»,— это трудности как эмпирического, так
и теоретического характера. Во-первых, если бы на самом деле
существовала делинквентная субкультура, с позиций которой
делинквент рассматривает свое незаконное поведение как морально
оправданное, то мы с полным основанием могли бы предположить,
что он не будет испытывать чувства вины или стыда, когда его
разоблачают или заключают под стражу. Напротив, его основная
реакция должна была бы выражаться в негодовании или в
представлении о самом себе как о мученике х. Правда, некоторые
делинквенты и в самом деле реагируют именно таким образом, хотя
чувство мученичества часто основывается, видимо, на том, что
другим удалось «смыться», а негодование вызвано тем, что
случайное стечение обстоятельств или недостаток ловкости привели
к аресту. Однако важнее то, что есть немало доказательств,
свидетельствующих о том, что многие делинквенты действительно
ощущают чувство вины или стыда, и внешнее выражение этих чувств
не следует расценивать как чистое притворство, рассчитанное на
умиротворение представителей власти. Многие из этих доказа-
1 Подобного рода реакция, свойственная приверженцам
отклоняющейся субкультуры, которые совершенно убеждены в
«правильности» своего поведения, когда их задерживают и
наказывают органы доминирующего социального порядка,
характерна, быть может, для таких групп, как Свидетели Иеговы,
ранние христианские секты, а также для людей, отказывавшихся по
политическим или религиозно-этическим соображениям от военной
службы во время первой и второй мировых войн.

21*
тельств имеют, несомненно, клинический характер или
представляют собой основанные на впечатлениях суждения тех, кто
имеет дело непосредственно с молодыми правонарушителями.
Оценивая значение такого рода доказательств, следует проявлять
осторожность, однако мы не должны их игнорировать, если хотим
избежать стереотипного представления о молодом правонарушителе
как о закоренелом гангстере в миниатюре.
Во-вторых, исследователи отметили, что несовершеннолетний
правонарушитель часто выражает восхищение и уважение по адресу
законопослушных граждан. «Истинно честного человека» часто
почитают, и если делинквент подчас с большой проницательностью
уличает конформистов в ханжестве, то неподкупная честность,
весьма вероятно, вызовет его одобрение. Горячую привязанность к
скромной, набожной матери или к полному всепрощения честному
священнику (первое, как отмечается многими исследователями, часто
встречается как у делинквентов, так и у взрослых преступников)
можно не принимать во внимание, относя это за счет обычной
сентиментальности, однако — и это не вызывает сомнения —
делинквент не считает каждого, кто исполняет законы, аморальным
субъектом. Подобным же образом делинквент может выразить
искреннее негодование по поводу того, что в незаконной
деятельности обвиняются «выдающиеся лица» из его собственного
окружения или герои мира спорта и развлекательного жанра.
Другими словами, если делинквент и в самом деле придерживается
системы ценностей и норм, совершенно противоположных
ценностям и нормам респектабельного общества, то эта его
приверженность имеет своеобразный характер. Хотя, как
предполагается, он полностью связан с отклоняющейся системой
делинквентной субкультуры, во многих случаях он, по-видимому,
признает моральную действительность доминирующей нормативной
системы х.
В-третьих, имеется множество доказательств того, что
делинквенты часто проводят четкий водораздел между теми, кто
может и кто не может стать их жертвой. Считается, что некоторые
социальные группы с точки зрения возможности совершения против
них, казалось бы апробированных делинквентных актов являются
«запретной дичью», тогда как против других групп различные формы
агрессии рассматриваются как оправданные. Вообще говоря,
потенциальная возможность стать жертвой такой агрессии является
функцией социального расстояния между несовершеннолетним
делинквентом и другими лицами; отсюда и неписаные правила
поведения в мире делинквентов —«не кради у друзей», «не безобраз-
1 Как указал Вебер, вор может признавать законность правовых
норм, не признавая их моральной действительности. См. M.W e b e r,
The Theory of Social and Economic Organization, New York, Oxford
University Press, 1947, p. 125.
Мы же утверждаем, что делинквент часто признает как
законность доминирующего социального порядка, так и его
моральную «правильность».

ничай в церкви своей собственной веры». Все это достаточно

ясно, однако выводам из этого не придается должного значения. То
обстоятельство, что поведение, предположительно получившее
положительную оценку, обычно направляется против не обладающих
соответствующей ценностью социальных групп, свидетельствует о
том, что «неправильность» такого делинквентного поведения
осознается делинквентами в гораздо большей степени, чем
признавалось в литературе. Когда круг жертв ограничивается по
соображениям родства, дружбы, этнической группы, социального
класса, возраста, пола и т. д., мы имеем основания предполагать, что
в глазах делинквента безупречность его собственного поведения
далеко не бесспорна.
В-четвертых, сомнительно, в самом ли деле столь большое
число несовершеннолетних правонарушителей полностью
невос
приимчиво к требованиям подчинения закону, исходящим от
доми
нирующего социального порядка. Весьма вероятно, что семья
несовершеннолетнего правонарушителя согласна с
респектабель
ным обществом в том, что делинквентность — отрицательное
явле
ние, даже если эта семья сама занимается какой-либо
незаконной
деятельностью. Иными словами, если родители^ занимают
позицию,
благоприятствующую вступлению подростка на путь
делинквент
ного поведения, она обычно не выражается в прямом подстрека
тельстве. Каково бы ни было влияние родительского примера,
поведение, которое можно было бы назвать «фейганским» 1
типом
вовлечения подростков в делинквентность, встречается,
вероятно,
редко. Кроме того, как указывает Редл, предположение о том,
что в некоторых случаях окружение является полностью
делинквент-
ным, предлагающим ребенку пример делинквентного
поведения
без каких бы то ни было оговорок, просто не подтверждается
фак
тами2, з
То обстоятельство, что за совершение делинквентного поступка
ребенка наказывают родители, педагоги и представители закона,
может быть воспринято им, как цинично отмечали многие
исследователи, в качестве указания 'на необходимость быть более
осторожным, чтобы не попадаться. Однако имеется такая же или
даже большая вероятность того, что ребенок может осознать
требования соблюдения общепринятых норм. Это, конечно, не
означает, что таким требованиям не может быть оказано
противодействие. Как мы сейчас покажем, понимание того, как
внутренние и внешние требования соблюдения норм поведения
подвергаются нейтрализации, может оказаться решающим для
понимания сущности делинквентного поведения. Но это означает, что
полное отрицание дей-
1 Фейган — персонаж диккенсовского «Оливера Твиста»,
содержатель
и руководитель школы «обучения подростков приемам
преступной деятель
ности».— Прим. ред.
2 См. S. Коbrin, The Conflict of Values in Delinquency Areas,
Ame
rican Sociological Review, 16, October, 1951, p. 653—661.
ствительности требований соблюдения общепринятых норм и
замена их новой системой норм представляется невероятной,
учитывая зависимость ребенка или подростка от взрослых и тот факт,
что он живет в окружении взрослых, что обусловлено положением,
занимаемым им в социальной структуре. Как бы глубоко ни погряз
подросток в делинквентной деятельности и насколько бы его
причастность к ней ни перевешивала значение его связей с лицами,
соблюдающими закон, он не может избежать осуждения своего
поведения. Но требованиям соблюдения общепринятых норм
поведения должен быть дан какой-то ответ; он не может
игнорировать эти требования как часть чуждой ему системы
ценностей и норм.
Короче говоря, теория, рассматривающая делинквентность как
форму поведения, в такой же степени обусловленного ценностями и
нормами делинквентной субкультуры, в какой поведение,
соответствующее закону, обусловлено ценностями и нормами более
широкого общества, вызывает серьезные сомнения. Нельзя не
считаться с тем фактом, что мир делинквента заключен в рамки более
широкого мира тех, кто соблюдает закон, и нельзя ставить на одну
доску делинквента и взрослого человека, полностью принявшего
альтернативный образ жизни. Вместо этого несовершеннолетний
правонарушитель представляется лицом, по крайней мере частично
связанным с господствующим социальным порядком, и это выра-\j
жается в том, что он часто проявляет чувство вины или стыда, когда
он нарушает существующие запреты, выражает одобрение по адресу
определенных лиц, соблюдающих общепринятые нормы поведения, и
четко разграничивает подходящие и неподходящие объекты своих
отклоняющихся от нормы действий./К объяснению парадоксального,
казалось бы, свойства делинквентности такого субъекта мы сейчас и
обратимся
Как сказал однажды Морис Коэн, одним из наиболее
интересных вопросов человеческого поведения является вопрос о
том, почему люди нарушают законы, в которые они сами верят.
Именно с этой проблемой мы сталкиваемся, когда пытаемся
объяснить, почему несовершеннолетние совершают делинквентные
поступки, несмотря на то, что сами они в большей или меньшей
степени считают себя связанными требованиями закона Ключом для
решения этой проблемы служит тот факт, что социальные правила
или нормы, призывающие к должному поведению, очень редко
выражаются или никогда не выражаются в форме категорического
императива. \jj Эги ценности или нормы представляют собой скорее
снабженные оговорками принципы, направляющие наши действия,
но ограниченные в своем применении в терминах места, времени,
лицисоциаль-ной обстановки. ; Например, во время войны
моральный запрет убийства перестает действовать в отношении
противника в боевой обстановке, хотя противник, захваченный в
плен, вновь подпадает под охрану этого запрета. Точно так же в
условиях острой социальной необходимости изъятие и распределение
товаров, в которых
«ощущается недостаток, воспринимается многими как
правильный акт, хотя при иных обстоятельствах частная
собственность считается неприкосновенной. Следовательно,
формативная система общества \ обладает тем, что Вильяме
обозначил словом гибкость; она не представляет собой свода правил,
наделенных обязательной силой при любых обстоятельствах г. !
В действительности такого рода гибкость является
неотъемлемой частью уголовного закона, проявляясь в нормах,
устраняющих ответственность по такого рода основаниям, как
недостижение возраста, состояние крайней, необходимости,
невменяемость, опьянение, принуждение, необходимая оборона и
тому подобное. Человек может избежать моральной ответственности
за свои преступные действия — и тем самым избежать негативных
санкций со стороны общества,— если он сможет доказать отсутствие
в его действиях преступного умысла. Мы утверждаем, что в
значительной своей части делинквентность основана на том, что, по
существу, представляет собой бессознательное расширение сферы
действия положений об устранении ответственности в форме
оправдания отклоняющегося от нормы поведения, которое сам
делинквент считает правильным, но которое не, рассматривается в
качестве такового ни правовой системой, ни обществом в целом.
Эти оправдания обычно определяются как рациональное
объяснение правонарушителем своего поступка. Считают, что оно
следует за отклоняющимся от нормы поведением и ограждает лицо
от самообвинения и от обвинений со стороны других лиц после
совершения действия. Однако есть также основания полагать, что оно
предшествует действию и делает его возможным. Сатерленд только
вскользь упомянул о такого рода возможности, а другие авторы не
смогли объяснить это явление с позиций социологической теории.
Неодобрение, идущее от усвоенных норм и со стороны
законопослушного социального окружения, нейтрализуется,
отбрасывается или отклоняется заранее. Средства социального
контроля, служащие целям сдерживания или недопущения
отклоняющейся от нормы мотивации, перестают действовать, и лицо
освобождается для участия в делинквентных действиях, почта ничего
не теряя в своих собственных глазах. В этом смысле
несовершеннолетний правонарушитель совмещает несовместимое;
не порывая с доминирующей нормативной системой, он вместе с тем
снабжает ее ^ требования такими оговорками, что совершенное им
нарушение оказывается «приемлемым», если не «правильным».
Таким образом, делинквент представляет собой не радикальную
оппозицию законопослушному обществу, а скорее извиняющегося
неудачника, который считает, что он больше жертва чужих грехов,
чем сам грешник. t Мы называем подобное оправдание
делинквентного поведения / приемом нейтрализации и полагаем, что
такие приемы составляют /
1 См. R. Williams, Jr., American Society, New York, 1951, p. 28.

решающий компонент сатерлендовских «оценок,

благоприятствующих нарушению закона». Подросток становится
делинквентом, усваивая эти приемы, а не моральные требования,
ценности или установки, прямо противоположные тем, что
существуют в доминирующем обществеЛАнализируя эти приемы,
мы нашли удобным разделить их на пять основных типов.
Отрицание ответственности. Поскольку делинквент может
считать себя свободным от ответственности за совершаемые им
делинк-вентные действия, неодобрение этих действий им самим или
другими лицами в значительной мере теряет свою эффективность в
качестве сдерживающего момента. Как заметил судья Хоумс, даже
собака понимает, когда на нее натыкаются и когда ее пинают ногой, и
современное общество не в меньшей степени озабочено тем, чтобы
проводить различие между неумышленным причинением вреда, когда
ответственность не возникает, и причинением вреда умышленно.
Однако, когда речь идет о приеме нейтрализации, отрицание
ответственности идет гораздо дальше ссылки на «случайный»
характер делинквентного действия или иные подобные формы
отрицания личной ответственности. Можно также утверждать, что
делинквентные поступки совершаются под влиянием факторов,
действующих вне индивидуума и помимо его контроля, таких, как
плохие родители, скверные товарищи или нравы трущоб. По
существу, делинквент усваивает в отношении самого себя концепцию
«биллиардного шара» и рассматривает себя как лицо, которое,
помимо его воли, попадает в новые ситуации. С психодинамической
точки зрения подобного рода ориентация лица в отношении своих
собственных действий может означать глубокое отчуждение от
собственного Я. Однако важно подчеркнуть, что толкование
ответственности представляет собой конструкцию, обусловливаемую
данной культурой, а не просто убеждение, определяемое чертами
характера данного человека. Совершенно очевидно сходство между
этим способом оправдания незаконного поведения, которым
пользуется делинквент, и «социологическим» методом объяснения
явлений или «гуманной» системой юриспруденции 1. В данном
случае нас интересует вопрос не об обоснованности такой
ориентации, а о ее назначении, заключающемся в том, чтобы отвести
порицание, связанное с нарушением социальных норм, а также о ее
относительной независимости от особенностей структуры
конкретной личности 2. Учась рассматривать себя скорее как объект
воздействия, чем как активно действующее лицо, делинквент под-
1 Некоторые исследователи не без основания отмечали,
что многие
делинквенты проявляют удивительную осведомленность в том,
что касается
социологического и психологического объяснения их
поведения, и спешат
указать на плохое окружение как на его причину.
2 Возможно, конечно, что личность с определенной
структурой может
воспринять те или иные приемы нейтрализации быстрее, чем
другие, од
нако этот вопрос остается почти не исследованным.
готавливает почву для отклонений от доминирующей
нормативной системы, избегая в то же время необходимости
фронтального нападения на сами нормы.
Отрицание вреда. Второй главный прием нейтрализации связан
с вредом или ущербом, сопряженным с делинквентным действием.
Уголовный закон уже давно проводит различие между
преступлениями mala in se и преступлениями mala prohibita, то есть
между действиями, являющимися преступными по своему существу,
и теми действиями, которые, хотя и незаконны, но не аморальны;
оценивая меру преступности своего поведения, делинквент может
провести такое же различие. Однако для делинквента вопрос о
преступности его поведения может превратиться в вопрос о том, был
или не был нанесен его действиями кому-либо явный ущерб, а эта
сторона дела может толковаться самым различным образом.
Например, вандализм может быть определен делинквентом просто
как «озорство»; в конце концов — может рассуждать он — лица,
имущество которых было повреждено, легко восстановят нанесенный
ущерб. Подобно этому, кражу автомобиля можно рассматривать как
«позаимствование», а драки между шайками — как частную ссору,
дуэль по согласию заинтересованных сторон на основе
предварительной договоренности, а потому нечто такое, что не
касается общины в целом. Мы не хотим сказать, что этот прием
нейтрализации, обозначенный нами как способ отрицания вреда,
предполагает последовательные рассуждения делинквента в
указанном духе. Мы скорее считаем, что часто делинквент смутно
чувствует, что его поведение в действительности не причиняет
большого ущерба, хотя и противоречит закону. Так же, как связь
между индивидуумом и его действиями может быть нарушена в
результате отрицания ответственности, точно так же связь между
действиями и их последствиями может быть нарушена отрицанием
вреда. Поскольку общество иногда согласно с делинквентом,
например в отношении пропуска школьных занятий, «шалостей» и т.
п., то это лишь подкрепляет мысль о том, что нейтрализация
делинквентом социального контроля путем ограничения действия
норм представляет собой скорее расширение пределов обычной
практики, чем проявление полного несогласия с этими нормами.
Отрицание наличия жертвы. Даже если делинквент признает
себя ответственным за неправильные действия и готов допустить, что
они причинили ущерб или нанесли вред, моральное негодование,
испытываемое им самим и другими лицами, может быть
нейтрализовано ссылкой на то, что причиненный вред при данных
обстоятельствах не является злом. Можно утверждать, что вред на
самом деле вовсе не является вредом; скорее он представляет собой
форму справедливого возмездия или наказания. Посредством тонкой
алхимии делинквент ставит себя в положение мстителя, а жертва
превращается в злодея. Нападение на действительных или
предполагаемых гомосексуалистов, на членов групп меньшинства,
когда

они «много себе позволяют», вандализм, выступающий в

форме мести несправедливому учителю или представителю
школьной администрации, кража у «плута»-лавочника — все это с
точки зрения делинквента может рассматриваться как причинение
ущерба тому, кто сам является нарушителем. Как указал Орвэлл, с
течением времени тип преступника, которым восхищается публика,
вероятно, изменился, и Раффлс больше не является ее героем 1;
однако Робин Гуд и его последователи, например энергичный
детектив, ищущий справедливость вне рамок закона, все еще владеют
воображением людей, и делинквент может рассматривать свои
поступки как выполнение подобной роли.
Отрицание наличия жертвы путем трансформации, в результате
которой она становится лицом, заслуживающим того, чтобы ему был
причинен вред, представляет собой крайнюю форму того явления, о
котором мы упомянули ранее, а именно различения делинквентом
подходящих и неподходящих объектов своих действий. Однако
делинквент может элиминировать жертву еще и в несколько ином
плане — в связи с обстоятельствами самого делинквентного
действия. В той мере, в какой жертва физически отсутствует, не
известна или рисуется в виде смутной абстракции (как часто бывает в
случае, когда делинквентные действия направлены против
собственности), стирается и представление о том, что жертва
существует. Осознанные нормы и предвидение реакции со стороны
других лиц должны быть так или иначе активизированы, если мы
хотим, чтобы они служили средством регулирования поведения; и
вполне возможно, что недостаточно ясное представление о жертве
играет важную роль в определении того, возникнет или не возникнет,
такого рода процесс.
 Осуждение осуждающих. Четвертый прием нейтрализации
связан с осуждением осуждающих или, как говорят об этом Макоркл
и Корн, с отвержением тех, кто отвергает 2. Делинквент перемещает
центр внимания со своих неправильных действий на мотивацию
допущенных им нарушений. Те, кто его осуждают, может заявить он,
— это лицемеры, замаскированные правонарушители или лица,
движимые личным пристрастием. Эта ориентация в отношении
законопослушного мира может приобрести особое значение в случае,
когда она кристаллизуется в горький цинизм, направленный против
тех, кому поручена задача обеспечения выполнения или
формулирования норм доминирующего общества. Можно сказать,
что полиция продажна, глупа и жестока. Учителя всегда имеют
любимчиков, а родители всегда «вымещают» свое плохое настроение
на своих детях. В результате небольшой натяжки вознаграждение за
соблюдение норм поведения — такое, как достижение материаль-
1 G. Огwell, Dickens, Dali and Others, New York, 1946.
2 L.W. MсСоrk1е and R. Когn, Resocialization Within Walls,
The Annals of the American Academy of Political and Social
Science, 293, May,
1954, p. 88—98.
ного успеха,— становится вопросом протекции или удачи, тем
самым еще больше роняя положение тех, кто стоит на стороне
подчинения закону. Важна не основательность этого предвзятого
мнения, а его значение как средства отражения или отклонения
негативных санкций, связанных с нарушением норм. В результате
делинквент подменяет предмет диалога между его собственными
импульсами и реакцией на его поведение со стороны других лиц;
когда он нападает на других, ему легче преуменьшить или не
заметить неправильность своего собственного поведения.
Обращение к более важным обязательствам. Пятый и
последний прием заключается в том, что внутренний и внешний
социальный контроль может быть нейтрализован в результате того,
что требования общества в целом приносятся в жертву требованиям
меньших групп, к которым принадлежит делинквент, братьев или
сестер, шайки или кружка друзей. Важно отметить, что в этом случае
вовсе не обязательно, чтобы несовершеннолетний правонарушитель
отвергал требования доминирующей нормативной системы, несмотря
на неподчинение им. Делинквент может скорее рассматривать себя
как человека, стоящего перед дилеммой, которая, к сожалению,
должна быть разрешена путем нарушения закона. Один из аспектов
этой ситуации был изучен Стауффером и Тоби, исследовавшими
конфликт между личными и общественными требованиями, между
требованиями дружбы и обязательствами перед обществом;
результаты их исследования показывают, что «можно
классифицировать людей в соответствии с их предрасположенностью
к выбору того или иного решения дилеммы, создаваемой конфликтом
между ролями, которые они играют в различных социальных
группах»1. Однако для нас наиболее важно положение о том, что
отклонение от некоторых норм может произойти не потому, что эти
нормы отвергнуты, а потому, что другие нормы, которые считаются
более настоятельными или связанными с более важными
обязательствами, получают преимущество. В самом деле, именно тот
факт, что делинквент верит в действительность тех и других норм,
составляет содержание нашей концепции дилеммы и конфликта
социальных ролей.
Конфликт между требованиями дружбы и требованиями закона
или иные дилеммы подобного рода давно осознаны, социологами (и
романистами) в качестве всеобщей человеческой проблемы. Если
юный правонарушитель часто разрешает эту дилемму, настаивая на
том, что он «всегда поможет корешу» или «никогда не продаст
друга», даже в случае, когда это вовлекает его в серьезные
столкновения с доминирующим социальным порядком, его выбор
остается понятным тем, кто, как предполагается, подчиняется закону.
1 S. A. Stоuffer and J. Toby, Role Conflict and Personality, в кн.:
«Toward a General Theory of Action (T. Parsons and E. A. Shils, editors),
Cambridge, Harvard University Press, 1951, p. 494.

Необычность, быть может, заключается в том, что делинквент в

очень широких пределах может рассматривать действия,
совершенные им в интересах небольшой группы, к которой он
принадлежит, в качестве оправдания допущенного им нарушения
норм общества, но это различие в степени, а не в существе.
«Я не хотел этого». «Я никому не причинил вреда». «Они это
заслужили». «Все придираются ко мне». «Я это сделал не для себя».
Мы выдвигаем гипотезу о том, что эти лозунги или их варианты
подготавливают несовершеннолетнего к делинквентному акту.
Подобные «определения ситуации»— это в большей степени
косвенный или наносимый вскользь удар по доминирующей
нормативной системе, чем создание противоположной ей идеологии;
и они представляют собой скорее продолжение определенного образа
мыслей, существующего в обществе, чем нечто, созданное de novo.
Приемы нейтрализации могут оказаться недостаточными для
того, чтобы полностью защитить лицо от воздействия со стороны
усвоенных им ценностей и от реакции на его поступки со стороны
лиц, соблюдающих требования установленного порядка, ибо, как
мы указывали, очень часто юные правонарушители страдают от
чувства вины или стыда, когда у них требуют отчета за их
неправильное поведение. С другой стороны, некоторые делинквенты
могут быть настолько изолированы от законопослушного мира, что
им нет надобности прибегать к приемам нейтрализации. Тем не
менее мы считаем, что в деле ослабления эффективности
социального контроля приемы нейтрализации имеют решающее
значение и именно они скрываются за значительным числом случаев
делинквентного поведения. Эмпирические исследования в этой
области в настоящее время разрозненны и неполны, однако работы
Редла \ Крэсси 2 и других содержат значительное количество данных,
которые дают возможность внести ясность в теоретические вопросы
и расширяют запас доказательств. На данной стадии представляются
решающими две линии исследования. Во-первых, необходимо
больше знать о различиях в распределении приемов нейтрализации
как оказывающего воздействие образа мыслей по группам,
различающимся по возрасту, полу, социальному классу, этническому
происхождению и т.д. A priori можно утверждать, что подобные
оправдания неправильного поведения с большей готовностью
используются представителями тех слоев общества, для которых
наиболее очевидно расхождение, существующее между
общественными идеалами и общественной практикой. Возможно,
впрочем, что обычай «натягивать» доминирующую нормативную
систему, если не «ломать» 3 ее вовсе, прокладывает себе путь в наши
наиболее элементарные
1 См. F. Rеd1 and D. Winеman, Children Who Hate, Glencoe,
1956.
2 D. R. Cressey, Other People's Money, Glencoe, 1953.
3 Слова, взятые в кавычки, имеют в виду обращение с
луком.— Прим. ред.

социальные категории, и его следует проследить до сферы и в

сфере социальных взаимодействий в пределах семьи. Во-вторых,
необходимо большее понимание внутренней структуры приемов
нейтрализации как системы убеждений и взглядов, а также
взаимоотношений между этими приемами и различными видами
делинквентного поведения. По-видимому, определенные приемы
нейтрализации лучше подходят для одних актов неправильного
поведения, чем для других; мы предположили это, например, для
случаев, когда посягательства на собственность сочетаются с
отрицанием жертвы. Однако вопрос далеко не ясен и требуется
дополнительная информация. Во всяком случае, приемы
нейтрализации представляют собой весьма многообещающую-
область исследования в интересах расширения и систематизации
теоретического подхода к юношеской преступности. Чем больше
будет получено информации, касающейся приемов нейтрализации, их
происхождения и их последствий, тем лучшее освещение получит
как сама делинквентность, так и проблема отклонений от
нормативной системы в целом.
 РИЧАРД А. КЛАУОРД, ЛЛОЙД Е. ОУЛИН*
Дифференциация субкультуры
Мы переходим теперь к вопросу о специфических социальных
условиях, вызывающих к жизни особую делинквентную субкультуру.
Анализируя этот вопрос, мы будем широко пользоваться
концепциями социальной организации, изложенными в предыдущей
главе, в частности концепцией интеграции различных возрастных
уровней правонарушителей, а также интеграции носителей
общепризнанных ценностей и ценностей, отклоняющихся от нормы.
Характер реакций делинквентов не одинаков в разных общинах и, как
мы полагаем, зависит от сочетания указанных структур в данной
общине. Наша цель — более отчетливо показать, как различные
формы развивающейся в общине интеграции влияют на развитие
содержания субкультуры.
Преступная субкультура
Преступная субкультура, подобно конфликтной и
ретритистской адаптации, нуждается для своего процветания в
особом окружении. В числе факторов, поддерживающих преступный
образ жизни, находится интеграция правонарушителей на различных
возрастных уровнях и тесная интеграция носителей общепризнанных
и незаконных ценностей.
Интеграция возрастных групп. Нигде в криминологической
литературе концепция интеграции между правонарушителями разных
возрастных уровней не выразилась столь отчетливо, как в дискуссиях
об обучении преступному поведению. Большинство криминологов
согласно в том, что преступное поведение предполагает наличие
определенной системы взаимоотношений, посредством которой
соответствующие ценности и умение сообщаются или пере-
Источник: «Delinquency and Opportunity», Glencoe, 1961, p. 161
—186.
даются от одного возрастного уровня к другому. Каковы же
некоторые из специфических компонентов системы, организованной
для того, чтобы превратить потенциального преступника в часть
общества? -
Эталоны преступной роли. У низшего класса есть свои
собственные особые и связанные с местными условиями эталоны
незаконного успеха. В литературе часто высказывается мнение, что
принадлежащие к низшему классу взрослые, которые достигли
успеха незаконными средствами, не только находятся на виду у
молодых людей, живущих в районах трущоб, но часто стремятся
устанавливать с ними близкие отношения.
Точно так же, как подросток, принадлежащий к среднему
классу, вследствие того что он находится в близких отношениях,
например, с банкиром или бизнесменом, может стремиться стать
банкиром или бизнесменом, подросток из низшего класса может быть
связан с «игорным королем» и стремиться сам стать таким же.
Решающим здесь является то обстоятельство, что лица, занимающие
различные положения в социальной структуре, не имеют равных
шансов на успех. В той мере, в какой границы между социальными
классами служат барьером, препятствующим взаимодействию людей,
находящихся в различной социальной среде, общепризнанные
эталоны успеха могут не играть заметной роли в жизни подростка из
низшего класса. Вместе с тем преуспевающий преступник может
быть своим человеком, хорошо знакомой фигурой в среде,
окружающей подростка. Таким образом, одним из факторов
.^способствующих развитию рационально организованной,
дисциплинированной делинквентности, ориентированной на то,
чтобы превратиться в преступность, может явиться доступность
эталонов преступного успеха.
Усвоение и осуществление преступной деятельности по
возрастам. Процесс, посредством которого молодежь усваивает
ценности и приобретает навыки, необходимые для .устойчивой
преступной карьеры, описан во многих исследованиях. Центральным
механизмом в процессе такого рода обучения является интеграция
правонарушителей различных возрастных групп.
Само по себе обучение, как мы уже говорили, еще не
гарантирует, что данное лицо может или будет выполнять ту роль,
для которой его подготовили. Фактическое исполнение роли также
зависит от поддержки со стороны социальной структуры. Утверждая,
что лицо должно иметь возможность выполнить стабильную
преступную роль и готовиться к ней, мы не хотим сказать, что
подготовка к выполнению роли имеет место обязательно в одной
стадии, а ее выполнение — в следующей за ней. Ученику может
представиться возможность для выполнения определенной роли на
различных стадиях процесса обучения.
«Когда мы воровали в магазинах, мы всегда устраивали из
этого игру. Например, можно было держать пари, кто украдет больше
шапок за день или сможет стянуть что-либо в присутствии
детектива, а затем удрать. Это была самая увлекательная часть игры.
Бывало, захожу в магазин, чтобы украсть шапку, примеряю ее, когда
продавец не смотрит на меня, а затем выхожу в ней из магазина, а
старая остается там. В новой шапке захожу в другой магазин, делаю
то же самое, что и раньше, и оставляю здесь шапку, которую украл
раньше. Я мог заниматься этим целыми днями. Мне не нужна была
шапка, мне хотелось развлечься. Я занимался этим несколько
месяцев, а затем стал продавать краденое одному человеку из Вест-
Сайда. Тогда я стал впервые красть ради выгоды» 1.
Из этой цитаты видно, как подготовка к делинквентному
поведению и выполнение роли могут интегрироваться даже на
«игровой» стадии обучения незаконному поведению. Ребенок имеет
возможность исполнить незаконную роль, потому что деятельность
подобного рода встречает поддержку в непосредственно окружающей
его среде. Вознаграждение — денежное и иное — за успешное
учение и выполнение усвоенного следует немедленно и доставляет
удовлетворение на каждом возрастном уровне.
Интеграция ценностей. Если носители общепризнанных и
преступных ценностей не связаны тесно друг с другом, устойчивые
преступные роли невозможны. Преступник, как и лицо, исполняющее
общепризнанную роль, должен установить отношения с лицами иных
категорий, каждое из которых каким-то образом содействует
успешному осуществлению преступной деятельности. Как говорит
Тенненбаум, «для развития преступной карьеры необходимо, чтобы в
непосредственном окружении, помимо деятельности «преступных
шаек», имелись и иные поддерживающие ее элементы; развитие
преступной карьеры требует поддержки со стороны посредников.
Ими могут быть старьевщики, скупщики краденого, юристы,
поручители —«свои люди», как их называют» 2. Сложная система
взаимоотношений между этими занимающимися законной и
незаконной деятельностью лицами представляет собой тот тип
окружения, в котором может развиваться субкультура молодых
правонарушителей 3.
Превосходным примером того, как определенного рода
окружение влияет на содержание делинквентной субкультуры,
служит деятельность «укрывателей», торговцев краденым товаром,
которых можно встретить в некоторых, хотя и не во всех, районах,
населенных представителями низшего класса. Взаимоотношения
между
1 Shaw, Juvenile Delinquency A Group Tradition, Bulletin of
the Sta
te University of Iowa, 23, 1933, p. 8.
2 F. Tannenbaum, Crime and the Community, New York, 1938,
p. 60.
3 В этой связи, см. работу R. А. С 1 о w a r d, Social Control
in the
Prison, Theoretical Studies of the Social Organization of the Prison,
Bulletin№ 15, March, 1960, p. 20—48, которая демонстрирует
подобные же формы интеграции в тюремных условиях.

подобного рода посредниками и преступниками не

ограничиваются взрослыми преступниками; многие исследования
жизни низшего класса показывают, что не только между скупщиками
и подростками устанавливаются связи, но что скупщики
представляют собой решающий элемент в структуре незаконных
возможностей. Скупщик часто обслуживает делинквентов и
поощряет их преступную деятельность. Он может даже установить
над ними контроль, ориентируя их воровскую деятельность в
наиболее прибыльном и наименее рискованном направлении. То же
самое можно сказать о старьевщиках в некоторых зонах, о рэкетирах,
использующих подростков на побегушках, и об иных лицах,
выполняющих незаконные или полузаконные роли.
По мере того как преступник-ученик переходит от одного
статуса к другому в системе незаконных возможностей, можно
ожидать, что он будет все время расширять сеть своих отношений с
представителями полузаконного и законного мира. Например,
делинквент, поднимаясь в рамках этой структуры, может начать
устанавливать контакты со зрелыми преступниками, должностными
лицами органов правосудия, политиканами, поручителями,
«толкачами» и тому подобными лицами. По мере того как его
деятельность интегрируется с деятельностью этих лиц, углубляется
его знакомство с преступным миром, он обучается новым приемам и
расширяются возможности его участия в новых видах незаконной
деятельности. Если он не сможет установить эти отношения,
возможность устойчивого, защищенного преступного образа жизни
будет для него, безусловно, закрыта.
Следовательно, тип окружения, содействующий преступной
ориентации делинквентов, характеризуется тесной интеграцией
носителей общепризнанных и незаконных ценностей. Содержание
делинквентной субкультуры представляет собой более или менее
непосредственную реакцию на воздействие местной среды, в которой
развивается субкультура. И мы полагаем, что именно
«интегрированное» окружение производит на свет преступный тип
делинквентной субкультуры.
Структурная интеграция и социальный контроль. Как общее
правило, в делинквентном поведении имеется элемент
агрессивности. Даже молодые люди, проживающие в окружении, не
благоприятствующем усвоению навыков, необходимых для
преступной карьеры, готовы участвовать в потасовках и других
формах насилия. Следовательно, одной из черт делинквентности,
которую необходимо объяснить, является ее тенденция к
агрессивному поведению. Впрочем, агрессивность — не обязательно
основной компонент любого делинквентного поведения; она может
характеризовать одни группы делинквентов в гораздо большей
степени, чем другие. Вследствие этого мы должны сосредоточить
свое внимание также -на решении вопроса о том, при каких условиях
компонент агрессивности становится преобладающим.

Важность оценки в общей картине делинквентности

сравнительного преобладания экспрессивных (внешних) и
практических компонентов делинквентного поведения часто
недооценивается. Например, Коэн подчеркивает агрессивный или
экспрессивный аспект делинквентного поведения, отмечая, что оно
характеризуется «неутилитарностью, злостностью и негативизмом»,
хотя он указывает также, что эти черты могут быть характерными не
для всяком делинквентности. Тенденция Коэна пренебрегать
сравнительно неагрессивными аспектами делинквентности связана с
тем, что он не принимает в расчет отношение между делинквентным
поведением и преступностью взрослых. Однако в зависимости от
наличия или отсутствия этих интегративных отношений поведение,
кажущееся «неутилитарным» при попытках получить доступ к
общепризнанным ролям, может обладать значительной утилитарной
ценностью для обеспечения доступа к ролям преступным. Более того,
эти интегрированные системы могут иметь важные последствия для
социального контроля.
В той степени, в которой делинквенты рассматривают в
качестве примера старших и более умудренных опытом подростков
— участников шаек или даже полностью сформировавшихся
преступников или рэкетиров, драматические проявления «злостного,
негати-вистского» поведения могут быть продиктованы стремлением
выразить солидарность с нормами преступного мира. Может
оказаться, что делинквенты, ведущие себя подобным образом с целью
завоевать признание со стороны более взрослых преступников,
вовлечены в известный нам социологический процесс; а именно, они
проявляют преувеличенное повиновение нормам поведения,
принятым в той группе, в которую они стремятся попасть, но к
которой не принадлежат. При помощи такого преувеличенного
повиновения нормам преступного мира делинквенты стремятся в
драматической форме доказать свою пригодность для вступления в
этот мир. Наблюдателю, ориентированному на общепризнанные
ценности, агрессивное поведение подобного рода может показаться
бесцельным. Однако с точки зрения носителей отклоняющихся от
нормы ценностей нарочитый отказ от общепризнанных ценностей
может засвидетельствовать «правильность» кандидата. Будучи
однажды признан «правильным», он может быть затем избран для
дальнейшего продвижения в преступном мире и подготовки к зрелой
преступной деятельности.
Если делинквент успешно продемонстрировал свою
пригодность к тому, чтобы получить признание со стороны лиц,
стоящих выше него в структуре преступности, вступает в действие
социальный контроль, имеющий целью подавить
недисциплинированное, экспрессивное поведение; в организованной
преступности нет места для импульсивных лиц, способных вести
себя неожиданным образом. Драматической иллюстрацией акцента
на практической стороне дела может служить дело корпорации
«Убийство». Эйб Рилз,
бывший член преступного синдиката, ставший свидетелем со
стороны обвинения, сообщил некоторые сведения о корпорации,
превосходно иллюстрирующие известную характеристику,
данную .Максом Вебером нормам, определяющим выполнение ролей
и отношения между людьми в бюрократической организации: «Sine
ira et studio» («без гнева и страсти»).
Преступный трест, заявляет Рилз, никогда не совершает
убийства по страсти, в состоянии волнения, из ревности, личной
мести или в связи с каким-либо обычным мотивом, лежащим в
основе частного, неорганизованного убийства. Он убивает безлично и
единственно по деловым соображениям. Даже деловое
соперничество, добавляет он, обычно не является мотивом, разве что
«кто-нибудь слишком уж упрется или сядет тебе на шею». Ни один
гангстер не может убить по своей собственной инициативе; на
каждое убийство должен быть приказ сверху от начальников, и оно
должно служить на благо организации... Преступный трест требует,
чтобы убийство было деловым мероприятием, организованным
руководителями совместно и выполненным дисциплинированным
образом. С начала и до конца это настоящий бизнес, объясняет Рилз.
«Это особый род бизнеса, но никому не позволено убивать по
личным мотивам. Для убийства должна быть серьезная деловая
причина, и руководители объединения должны дать свое
благословение»1.
В преступном мире взрослых давление в интересах
рационального исполнения ролей распространяется вниз, как мы
полагаем, через взаимосвязанные системы различных возрастных
групп. На каждой ступени этой незаконной иерархии значение
придается практической, а не экспрессивной стороне поведения.
Однако носит ли кража экспрессивный или практический
характер — это зависит от того социального контекста, в котором она
совершается. Там, где существуют преступные возможности, можно
считать, что кража представляет собой форму выражения
солидарности с носителями преступных ценностей и, далее, служит
способом усвоения различных навыков, необходимых для того, чтобы
потенциальный преступник мог добиться полного признания со
стороны группы, в которую он стремится попасть. Иными словами,
определенное число краж может мотивироваться не столько
непосредственной нуждой в соответствующих предметах, сколько
необходимостью овладеть искусством кражи. В тех случаях, когда
целью кражи является тренировка, способ распоряжения краденым
добром не столь важен. Подобно этому, статус умеющего пробраться
в «левый передний брючный» связан не столько с той
непосредственной выгодой, которую он извлекает из этого приема,
сколько с тем фактом, что владение этим приемом характеризует его
самого как специалиста высокого класса. Другими словами,
1 J. Freeman, Murder Monopoly: The Inside Story of a Crime Trust,
The Nation, v. 150, № 21, May 25, 1940, p. 648. Это всего лишь один из
многих источников, где обсуждается процесс бюрократизации
преступности.

22*
там, где существуют окружение и возможности,
способствующие усвоению и развитию преступной карьеры, кража,
помимо удовлетворения непосредственных экономических нужд,
может служить средством подготовки к вступлению в преступный
мир. Однако там, где подобного рода структуры отсутствуют, кража
может быть просто-напросто экспрессивным актом отвержения
общепризнанных ценностей.
Шоу указал на связанный с этим аспект социального контроля
над делинквентным поведением. Отмечая построение преступной
деятельности в соответствии с соображениями престижа, он пишет о
способе, посредством которого соответствующие определения,
будучи осознанными, начинают регулировать поведение
делинквентов.
«Важно отметить... что среди более старших делинквентов и
взрослых преступников имеется общая тенденция относиться с
презрением к лицам, специализирующимся на мелких кражах.
Обычного вора не выделяют ни ловкость рук или внешний лоск,
присущие карманнику или гангстеру, ни храбрость,
изобретательность и искусность, присущие взломщику, его
характеризует лишь примитивная хитрость и умение действовать
украдкой — отсюда прозвище «подлый воришка». Возможно, что
презрительное отношение к мелкому воровству со стороны более
старших делинквентов представляет собой один из факторов,
который стимулирует стремление молодых делинквентов отказаться
от таких форм мелкой делинквентности, как кража старья, овощей,
кража из товарных вагонов... и присоединиться к группам более
взрослых правонарушителей, занимающихся совершением таких
преступлений, как кража автомобилей или вооруженный грабеж,
которые старшие делинквенты считают солидными формами рэкета»
1. Мы считаем, что в той мере, в какой в данном районе имеется
разделенная по возрастам преступная структура, в которую могут
быть вовлечены молодые делинквенты, нормы, регулирующие
преступную деятельность взрослых преступников, распространяются
сверху вниз, становясь важным принципом организации жизни
молодежи. Молодой человек, вступивший в контакт с этой
возрастной структурой и завоевавший первоначальное признание со
стороны более старших к опытных делинквентов, станет заниматься
скорее не злостной, разрушительной деятельностью, а деятельностью
дисциплинированной, практической, ориентированной на построение
карьеры. Именно таким способом система преступности взрослых
осуществляет контроль над поведением делинквентов. Говоря о
городских зонах, характеризующихся интеграцией правонарушителей
различных возрастных групп, Кобрин делает замечание, по-
видимому, поддерживающее нашу теоретическую схему:
«...Делинквентность имеет тенденцию существовать частично
в рамках социального контроля, поскольку деятельность делин-
квентов в этих зонах представляет собой терпимое средство
приобретения апробированных роли и статуса. Отсюда, хотя
деятельность делинквентов в этих зонах обладает обычными
признаками насильственного и разрушительного характера, имеется,
однако, тенденция установить эффективные пределы дозволенной
деятельности в этом направлении. Другими словами,
делинквентность определяется и содержится в рамках местной
структуры и имеет хотя и пограничное, но ощутимое отношение к
ней» 1.
В целом преступная субкультура возникает преимущественно в
той окружающей среде, которая характеризуется тесными связями
между правонарушителями различных возрастных групп, а также
между преступными и законопослушными элементами общества. В
качестве последствия такого рода интегративных связей возникает
новая структура возможностей, которая предоставляет
альтернативные пути к достижению цели успеха. Вследствие этого
давление, созданное ограничениями в доступе к законным средствам
достижения цели успеха, находит свой выход. Осуществляется
эффективный социальный контроль над поведением молодежи,
который ограничивает экспрессивное поведение и принуждает
недовольных к усвоению практического, хотя и преступного образа
жизни.
Конфликтная субкультура
Вследствие того что подростки, вовлеченные в конфликтную
субкультуру, часто ставят под угрозу свою жизнь и жизнь других
людей, а также причиняют значительный ущерб имуществу,
конфликтная форма делинквентности представляет собой предмет
серьезной озабоченности общества. Поэтому мнение о
превалирующем характере этой формы делинквентности, возможно,
преувеличено. Нет доказательств, дающих основание предположить,
что конфликтная субкультура распространена более широко, чем
иные субкультуры, однако характер деятельности, связанной с
конфликтной субкультурой, делает ее более заметной и таким
образом привлекает внимание публики. Вследствие этого многие
ошибочно уравнивают понятия «делинквентность» и «конфликтное
поведение». Однако независимо от степени ее распространенности
конфликтная субкультура имеет важное теоретическое и социальное
значение и требует объяснения.
В этой работе мы уже ставили под сомнение общую
уверенность в том, что зоны трущоб, именно потому, что там
находятся трущобы, обязательно являются дезорганизованными
зонами. Мы указали на те формы интеграции, которые сообщают
некоторым зонам трущоб единство и внутреннюю связь. Мы
высказали предположе-

1 Shaw, op. cit., p. 10.

1 S. Коbrin, The Conflict of Values in Delinquency Areas,
American Sociological Review, 16, October 1951, p. 657.
ние о том, что зоны, в которых обнаружены эти интегративные
системы, обычно характеризуются преступной, а не конфликтной
либо ретритистской субкультурой. Однако интегрированы не все
трущобы. Некоторым городским общинам низшего класса недостает
единства и внутренней связи. Вследствие отсутствия предпосылок
для развития стабильной системы социальных отношений в таких
общинах преобладает состояние социальной дезорганизации.
Среди многих сил, определяющих нестабильность социальной
организации зон трущоб, можно указать на высокие коэффициенты
вертикальной и географической мобильности: массовые
новостройки, при заселении которых «прежние соседи» не
пользуются преимуществами, вследствие чего старые жители
разъединяются, а «пришлые» поселяются вместе; к ним относятся
также изменения в землепользовании, как это бывает в случае, когда
в жилую зону вторгаются прилегающие торговые либо
индустриальные зоны. Силы подобного рода нарушают равновесие,
существующее в общинах, ибо попытки жителей развить социальную
организацию тут же наталкиваются на преграды. Изменчивость и
неустойчивость становятся преобладающими чертами социальной
жизни.
Изменчивость и неустойчивость, взятые вместе, порождают
мощное давление в направлении культивации насилия среди
молодежи в этих зонах. Это происходит, во-первых, потому, что
неорганизованная община не может предоставить молодежи доступ к
законным способам достижения цели успеха, вследствие чего у
молодежи возрастает неудовлетворенность теми возможностями,
которые предоставляет им жизнь. Во-вторых, доступ к стабильным
системам преступных возможностей также ограничен, ибо
дезорганизованное окружение не позволяет развиться интеграции
между правонарушителями различных возрастных групп либо
интеграции между носителями преступных и общепризнанных
ценностей. Короче говоря, молодежь в определенной степени лишена
как общепризнанных, так и преступных возможностей. Наконец, в
подобного рода общинах слабо осуществляется социальный
контроль. Мы полагаем, что эти условия ведут к возникновению
конфликтных субкультур.
Социальная дезорганизация и возможности. Общины, которые
не в состоянии развить общепризнанные формы социальной
организации, не в состоянии также предоставить законные способы
доступа к ценимым культурой целям успеха. Дезорганизованные
трущобы — это мир, населенный неудачниками, людьми,
отвергнутыми более широким обществом. Семьи здесь
ориентируются; не на будущее, а на настоящее, не на социальное
выдвижение, а на о, чтобы выжить. Община взрослых, самая
дезорганизованная, не может предоставить средства и возможности,
необходимые для того, чтобы молодежь могла продвигаться по
социальной лестнице.
Точно так же, как неинтегрированные зоны трущоб не могут
мобилизовать законные средства, для того чтобы предоставить их
молодежи, они не могут также обеспечить ей доступ к
стабильной преступной карьере, ибо в таких зонах не развиты
усвоение незаконного образа действий и структуры незаконных
возможностей. Дезорганизованные трущобы, частично населенные
неудачниками из законопослушного мира, служат также
пристанищем для отверженных из мира преступного. Это не значит,
что в этих зонах не существует преступности, но преступность в этих
местах имеет тенденцию приобретать индивидуалистический
характер, она неорганизована, преступления мелки, преступность не
окупает себя и не пользуется защитой. Эти зоны — прибежище
мелких воров, мошенников, сводников, неумелых карманных
воришек и других, не продвигающихся далее «налета» на
гастрономическую лавку или бензозаправочную станцию. Поскольку
они не организованы и не имеют финансовых ресурсов, преступники
в этих зонах не могут приобрести иммунитет от уголовного
преследования; у них нет ни денег, ни политических контактов, для
того чтобы «уладить дело». Поэтому их беспокоит полиция и многие
из них большую часть своей жизни проводят в тюрьме.
Организованный преступный мир, как правило, в состоянии
защитить себя против подобного беспокойства, преследований и
угрозы тюрьмы. Однако профессиональная преступность и
организованный рэкет, подобно любой деловой организации, могут
процветать только в стабильной, планируемой и интегрированной
обстановке. Следовательно, в этом смысле неинтегрированные зоны
не представляют собой удобной стартовой площадки для прибыльной
и безопасной преступной карьеры. Вследствие того, что такие зоны
не в состоянии развить среду, благоприятствующую усвоению
преступности, а также структуры возможностей, здесь не могут
развиться стабильные преступные субкультуры.
Социальная дезорганизация и социальный контроль. Как мы
уже отмечали, социальный контроль ведет свое происхождение как из
общепризнанного, так и незаконного сектора стабильной зоны
трущоб. Иное положение складывается в дезорганизованных
трущобах. Дезорганизация самой основы общепризнанной
институционной структуры делает невозможным зарождение здесь
социального контроля. В то же самое время, как утверждает Кобрин,
«поскольку в этих зонах преступность взрослых сама не носит
организованного характера, постольку присущая ей система
ценностей не получает внешнего выражения и вследствие этого не
может выработать нормы, которые могли бы успешно действовать в
качестве средства регулирования поведения в группах». Вследствие
этого «юные правонарушители с легкостью избегают контроля не
только со стороны законопослушных лиц в общине, но и со стороны
взрослых правонарушителей». В этих условиях «... преступность
несовершеннолетних приобретает дикий, необузданный характер.
Делинквентность в такого рода ситуациях чаще характеризуется
чертами личности того социального типа, который иногда называют
хули-
ганским. Как индивидуальное поведение, так и поведение в
группах часто характеризуется столкновениями с применением
физического насилия ради него самого, почти что в виде развлечения.
Здесь группы делинквентов выступают в виде самодовлеющих,
изолированных, конфликтующих между собой групп, борющихся
против любых форм ограничения. Уклонение от контроля,
исходящего от любой социальной структуры иного характера, если
это не устойчивая группировка самих делинквентов, становится здесь
полным» 1.
В отличие от Кобрина мы не относим конфликтное поведение в
неорганизованных городских зонах только на счет отсутствия
контроля. Молодые люди в подобных зонах подвержены острому
чувству разочарования, возникающему в результате того, что доступ
к цели успеха блокирован отсутствием каких бы то ни было
институционализированных каналов, законных или незаконных. Им
не доступны не только общепризнанные возможности, но также и
преступный путь к «большим деньгам». Иными словами, именно там,
где разочарование достигает максимума, социальный контроль
ослаблен. Как правило, социальный контроль и доступ к цели успеха
связаны между собой: там, где существуют возможности, там можно
обнаружить и контроль; там, где отсутствуют возможности, там
скорее всего отсутствует и социальный контроль. Связь между этими
двумя чертами социальной организации представляет собой
логический вывод из нашей теории.
Социальная дезорганизация и насилие. Те из подростков из
дезорганизованных городских зон, которые ориентированы на
достижение более высокого положения, но отрезаны от
институционализированных каналов как преступного, так и
законного характера, при разрешении проблемы приспособления к
окружающей среде должны полагаться на собственные силы. В этих
условиях усиливается и расширяется тенденция в сторону развития
неправильного поведения. Эти подростки прибегают к насилию в
качестве средства достижения статуса не только потому, что оно
служит средством выражения подавленного гнева и разочарования,
но также и потому, что они не отрезаны от доступа к насильственным
средствам случайностями своего рождения. В мире насилия такие
характеристики, как расовая принадлежность, социально-
экономическое положение, возраст и тому подобные, во внимание не
принимаются; личные достоинства оцениваются по качествам,
доступным всем, кто захочет культивировать их. Принципиальной
предпосылкой достижения успеха является «характер» и способность
переносить боль. Лицу не нужны «связи», «поддержка» либо
искусные технические навыки, для того чтобы завоевать
«репутацию». Сущность подобного рода воинственного
приспособления выражает-
1 S. Коbrin, The Conflict of Values in Delinquency Areas,
American Sociological Review, 16, October, 1951, p. 658.
ся словом «отвага». Приобретение статуса — не просто
следствие искусного использования насилия или физической силы,
но зависит скорее от готовности лица подвергнуться риску увечий
или смерти в стремлении завоевать «репутацию». Физически
неразвитый подросток может завоевать место в воинственной элите,
если, будучи спровоцирован, он подвергнется подобному риску,
продемонстрировав тем самым свою «отвагу» 1.
В той мере, в какой структуры общепризнанных и преступных
возможностей остаются закрытыми, применение насилия не
встречает препятствий. Большая часть агрессивного поведения
выражается в войнах между шайками; успех, достигнутый в уличных
драках, дает группе уверенность, что ее «район» не подвергнется
вторжению, что к ее девушкам не будут приставать, что к членам
группы будут и в других отношениях относиться с уважением стар и
млад местной общины. Однако, если открываются новые структуры
возможностей, насилие проявляет тенденцию к сокращению. В самом
деле, успех усилий, направленных к обузданию насильственного,
агрессивного поведения среди враждующих шаек, представлял собой
результат того именно факта, что определенная влиятельная группа
отнеслась к этим шайкам с уважением. Группа является влиятельной,
если она может предоставить или по крайней мере может обещать
предоставить каналы продвижения к более высокому положению,
например связанному с получением работы, образования и т. п.
Наиболее драматической иллюстрацией такого процесса могут
служить программы, проведенные социальными работниками,
вызвавшимися работать с уличными шайками. Следует указать на
некоторые результаты проведения в жизнь этих программ.
Во-первых, насильственное поведение среди членов уличных
шаек, по всей видимости, быстро сокращается, как только
социальный работник устанавливает связь с ними. Сообщая,
например, о результатах программы прикрепления социальных
работников к шайкам в Бостоне, Миллер замечает: «Одним из первых
и наиболее очевидных изменений... было то обстоятельство, что
группы, с которыми (социальные работники) работали
непосредственно, ослабили активное участие в деятельности сети
конфликтующих групп...»2. Уменьшение числа конфликтов может
быть результатом умелых усилий социальных работников, однако
другим объяснением может служить то, что появление социального
работника, занимающегося уличными шайками, символизирует конец
социальной отверженности и начало социального приспособления. В
той мере, в какой насилие выражает
1 В английском подлиннике слова в кавычках взяты из
воровского
жаргона («репутация» обозначена как «реп» и т. д.) и не
поддаются точ
ному переводу.— Прим. ред.
2 Эта цитата, как и дальнейшие, взята из работы: W. В.
Miller,
The Impact of a Community Group Work. Program on Delinquent
Corner Groups,
Social Service Review, 31, 4, December, 1957. p. 390-406.

стремление к завоеванию уважения, логично ожидать его

ослабления, когда эта цель достигнута.
Во-вторых, проведение программы прикрепления социальных
работников к шайкам, раз уж эта работа начата, усиливает
применение насилия среди тех групп, к которым не были
прикреплены социальные работники. Опыт Бостона показал, что в
той мере, в какой появление работника уличного клуба
рассматривалось шайками в качестве акта проявления социального
уважения, они вступали в соревнование между собой за обладание
этим символом престижа. Как замечает Миллер, «в ходе
заключительного периода проведения программы отмечалось резкое
увеличение числа драк между шайками, в которые вовлекались
группы, охваченные программой... Среди этих конфликтов не было
драк между группами, охваченными программой; по большей части
они были результатом нападения на эти группы со стороны уличных
групп из прилегающих зон, не имевших прикрепленного зонального
работника». Миллер полагает, что такие нападения имели место
отчасти потому, что «посторонние группы знали, что к группам,
охваченным программой, социальные работники были прикреплены
в первую очередь потому, что они были самыми беспокойными. Они
рассуждали так: «Они были плохие и получили социального
работника; если и мы будем плохими, мы также получим его».
Следовательно, нападения посторонних шаек на шайки, охваченные
программой, были не выражением лишь традиционной вражды одной
шайки к другой, а попыткой со стороны не охваченных программой
шаек завоевать «репутацию». Отсюда Миллер делает вывод, что
«программа, имеющая целью «расчистить» обстановку,
порожденную деятельностью шаек в каком-либо одном секторе
города, не может рассчитывать на то, что оказываемое ею влияние
ограничится пределами этого сектора, а должна учитывать, что успех,
достигнутый ею в своем районе, может усилить трудности в
прилегающих зонах». Отсюда вытекает, что программы,
рассчитанные на обуздание насилия, создают новую структуру
возможностей, в рамках которой шайки вступают в соревнование
друг с другом с целью добиться социального признания от
законопослушного мира.
Наконец, можно наблюдать новый взрыв насилия, в случае
когда связь между работником и шайкой заканчивается, если к этому
времени члены шайки не были успешно включены в систему
общепризнанных возможностей. По-прежнему ощущая отсутствие
общепризнанных экономических возможностей, шайка боится
потерять ту форму признания со стороны законопослушного
общества, которая символизируется присутствием социального
работника. Поэтому группа может вновь прибегнуть к старым
формам насилия, чтобы удержать работника у себя. При этих
условиях законопослушное общество будет продолжать усилия по
приспособлению группы из опасения, что в ином случае
возобновятся насилия, как это часто и в самом делебывает. Короче
говоря, успешной прог-
раммой борьбы с деятельностью уличных шаек является та
программа, в результате осуществления которой прикрепленному к
группе работнику удается создать каналы, открывающие членам
группы доступ к законным возможностям; там, где такого рода
каналы не могут быть предоставлены, шайка воздерживается от
насилия только в течение времени, пока социальный работник
поддерживает с нею связь.
Итак, серьезные ограничения как в отношении
общепризнанных, так и преступных возможностей усиливают
чувство разочарования и недовольство своим положением. Это
недовольство возрастает еще более в условиях ослабленного
социального контроля, ибо зона, где отсутствует интеграция между
правонарушителями различных возрастов и между носителями
общепризнанных и преступных ценностей, не может создать
давление, необходимое, чтобы сдержать недовольство среди
молодежи. Мы полагаем, что именно в этих условиях подростки
обращаются к насилию, пытаясь завоевать положение в обществе.
Короче говоря, насилие начинает преобладать в условиях
относительной отрешенности от всех институционализированных
систем возможностей и социального контроля.
Ретритистская субкультура
Потребление наркотиков — одна из наиболее серьезных форм
ретритистского поведения — стало чрезвычайно серьезной
проблемой среди подростков и молодых людей, особенно в городских
зонах низшего класса. Потребление наркотиков в этих зонах обычно
связывают с быстрой географической мобильностью, неадекватным
социальным контролем и другими проявлениями социальной
дезорганизации. В этом разделе мы намерены предложить гипотезу,
которая может открыть новые пути исследования все более острой
проблемы потребления наркотиков среди молодежи.
Давление, ведущее к возникновению ретритистской
субкультуры. Ретритизм часто рассматривают в качестве
изолированного способа приспособления, характеризуемого
разрывом отношений субъекта с другими лицами. Это и в самом деле
часто бывает верно, например когда речь идет о психотиках 1. Однако
наркоман должен поддерживать связи с другими лицами хотя бы для
того, чтобы обеспечить себе доступ к постоянному источнику
снабжения наркотиками. Если устойчивая преступная деятельность
не может быть объяснена ссылкой на одни только побудительные
мотивы, то только этим нельзя полностью объяснить и устойчивую
наркоманию. Здесь также необходимо наличие соответствующих
возможностей. Однако такие возможности ограничены. Как замечает
Беккер, незаконное
1 Психическое состояние психотика характеризуется
серьезным и устойчивым дефектом, вследствие которого его связь с
реальной действительностью значительно искажена или полностью
утрачена.— Прим, перев.
распространение наркотиков ограничено «источниками,
недоступными для обычных людей. Для того, чтобы начать
употреблять марихуану 1, человек должен стать участником группы,
через которую он сможет получить доступ к этим источникам» 2.
Из-за этих ограничений в доступе к источникам получения
наркотиков начинающие наркоманы должны установить связь со
старыми наркоманами. Они должны изучить науку об употреблении
наркотиков, овладеть приемами установления соответствующих
«связей», изучить систему контроля, регулирующего приобретение
наркотиков (например, лицо, как правило, не может приобрести
наркотики, пока оно не будет определено в качестве «человека,
которому можно безопасно доверить приобретение наркотиков, не
подвергая опасности кого бы то ни было») и т. п. По мере развития
этого процесса лицо «завоевывает большее доверие, и тогда ему
становятся доступными необходимые сведения и контакты с
дельцами». Как говорит Беккер. «процесс, при помощи которого
люди освобождаются от более широкого контроля и подпадают под
контроль соответствующей субкультуры», представляет собой
«важный фактор в генезисе отклоняющегося от нормы поведения» 3.
Другими словами, то обстоятельство, что человек становится
наркоманом, объясняется не только чертами личности и
особенностями социальной структуры, предрасполагающей его к
употреблению наркотиков, но также новыми связями и воздействием
новых ценностей, которому он подвергается, пытаясь найти доступ к
наркотикам. Чем более человек опутан этими связями, тем более
вероятно, что он будет и дальше употреблять наркотики, так как он
включился в субкультуру, контролирующую его поведение.
Несмотря на это давление, направленное на формирование
субкультуры, возможно также, что связи, возникающие в результате
между наркоманами, не столь устойчивы, как связи, возникающие
между участниками преступной и конфликтной субкультуры.
Наркомания во многих отношениях представляет собой форму
индивидуальной адаптации, ибо «эффект», испытываемый от приема
наркотиков, является по существу личным переживанием.
Повелительная тяга к наркотикам представляет собой также
разъединяющую силу, так как она порождает интенсивную
конкуренцию между наркоманами в их стремлении достать деньги на
покупку наркотиков. Подобного рода силы, следовательно,
ограничивают относительные связи, которые могут развиться среди
наркоманов.
«Двойная неудача» и потребление наркотиков. Обратимся
теперь к обсуждению тех социальных условий, которые определяют
возникновение таких ретритистских реакций, как потребление
наркотиков подростками. Как говорит Мертон, ретритизм возникает в
ре-
1 Вид наркотика.— Прим. перев.
2 Н. S. Becker, Marihuana Use and Social Control, Social
Problems,
3, 1, July 1955, p. 36—37.
3 Ibid., p. 35.
зультате того, что лицо не может приблизиться к цели с
помощью законных средств и неспособно использовать незаконные
пути вследствие внутренне воспринятого запрета, причем этот
процесс происходит в то время, когда еще не отвергнута высшая
ценность достижения цели успеха. «Конфликт разрешается путем
устранения обоих воздействующих элементов — как целей, так и
средств. Бегство завершено, конфликт устранен, индивидуум
приспособился к требованиям общества» 1.
Мертон, следовательно, выделяет два основных фактора,
влияющих на возникновение ретритистского приспособления: 1)
длительная неудача в стремлении достигнуть апробированных
культурой целей с помощью законных средств и 2) неспособность
прибегнуть к незаконным альтернативам вследствие внутренне
воспринятого запрета. Мы исходим из того, что «осознанный запрет»
имеет своим содержанием отношение лица к нормам поведения.
Ретритисты, по мнению Мертона, не ставят под сомнение законность
существующих институционных правил; иная позиция могла бы
привести к использованию незаконных альтернатив. Они скорее
ставят под сомнение свою собственную пригодность, объясняя свои
трудности собственными недостатками. Один из способов избавиться
от возникающего в результате гнетущего беспокойства и чувства
вины — это самоустранение, бегство, отказ от борьбы.
Подобное определение процесса, вызывающего к жизни ретри-
тистское поведение, может быть с пользой применено для
объяснения некоторых разновидностей ретритизма, однако, как мы
полагаем, оно не подходит для объяснения потребления наркотиков
несовершеннолетними из низших классов. Верно, что некоторые
юные наркоманы настроены против использования незаконных
средств; однако для подавляющего большинства наркоманов
характерны, длительные периоды делинквентности,
предшествующие их превращению в наркоманов. В этих случаях
очевидна отрицательная позиция в отношении общепризнанных
норм. Отсюда мы заключаем, что наличие внутренне воспринятых
запретов либо положительного отношения к общепризнанным
нормам может и не быть обязательным условием возникновения
ретритистского

поведения.
Однако, если наличие осознанных запретов — не необходимый
компонент процесса, порождающего ретритизм, то каким образом
можем мы объяснить такое поведение? Ранее мы отмечали, что
существуют различия в степени доступности как незаконных, так и
законных средств; далеко не все, кто стремится к достижению цели
успеха запретными способами, получают возможность действовать
таким образом. Возможно, есть немало подростков из низшего
класса, ориентированных на успех в преступном мире, которые
1 R.К. Мегtоn, Social Theory and Social Structure, Glencoe, p. 153
—154.
 потерпели неудачу в этом; подобно этому, терпят неудачу и
многие из тех, кто пытался извлечь пользу из применения насилия.
Мы, следовательно, можем поставить вопрос, какой же будет реакция
тех, кто потерпел неудачу в своих попытках использовать как
законные, так и незаконные средства. Мы полагаем, что лица,
испытавшие подобную «двойную неудачу», скорее всего перейдут к
ретритистскому типу поведения. Иными словами, ретритистское
поведение может явиться результатом ограничений в использовании
незаконных средств, независимо от того, вытекают ли эти
ограничения из наличия осознанных запретов либо определяются
социально обусловленными барьерами. Для наших целей оба типа
ограничений функционально равны. Вследствие этого мы можем
дополнить данное Мертоном определение следующим образом:
«Ретритизм возникает в результате того, что лицо не может
приблизиться к цели с помощью законных средств и неспособно
использовать незаконные пути вследствие внутренне воспринятого
запрета либо социально обусловленных барьеров, причем этот
процесс происходит в то время, когда еще не отвергнута высшая
ценность достижения цели успеха».
Эта гипотеза позволяет нам выделить два главных типа ретри-
тистов: тех, кто подвержен действию внутренне воспринятого
запрета, и тех, кто стремится к достижению цели успеха запретными
способами, но терпит неудачу. Если мы, далее, учтем различие между
структурами незаконных возможностей, основанными на
использовании насилия, и структурами, основанными на
использовании преступных по существу средств, таких, как обман,
кража и вымогательство, мы сможем выявить четыре категории
ретри-тистов.
Типы I и II возникают по способу, описанному Мертоном, в
результате внутренне воспринятых ограничений в использовании
незаконных средств. Эти типы отличаются друг от друга только по
содержанию внутренне воспринятых ограничений. Для типа II
исключается использование преступных средств, для типа I—
использование насилия. Обращение к незаконным средствам, будь то
насилие или преступные средства, порождает у лиц этой категории
острое чувство вины и беспокойства; поэтому это лицо эффек-
РЕТРИТИСТСКИЕ ПРИСПОСОБЛЕНИЯ
Ограничения в использовании незаконных средств
Основа структуры незаконных возможностей внутренне
воспринятые обусловлен запреты социальные барьеры
Насилие
Преступное средство I II III IV

тивно изолировано от обращения к преступным или

насильственным способам достижения более высокого статуса. Для
лиц III и IV типов доступ к незаконным средствам ограничен
социально-обусловленными барьерами. Они не ограничены
внутренне воспринятыми запретами; если бы им были доступны
незаконные средства, они использовали бы их.
Вообще говоря, было установлено, что большинство
наркоманов занималось делинквентной деятельностью в период,
предшествовавший переходу к потреблению наркотиков. В
исследовании Кобрина, проведенном в Чикаго, говорится:
«Оказалось, что лица, употребляющие героин, были связаны с
делинквентностью в групповой и привычной форме либо до перехода
к потреблению наркотиков, либо одновременно с появлением
интереса к ним»1. То же и в исследовании наркоманов в Калифорнии:
«Был получен весьма знаменательный предварительный вывод, а
именно: употребление наркотиков следует за преступной карьерой и
преступными объединениями, а не наоборот, как это часто думают»2.
Иными словами, несовершеннолетние, вовлеченные в групповую
делинквентность преступного либо конфликтного типа, могут в конце
концов обратиться к употреблению наркотиков. В самом деле, иногда
целые шайки переходят от преступного или конфликтного
приспособления к ретритистскому.
Мы рассматриваем такого рода смену форм приспособления
как реакцию на ограничения в использовании незаконных средств.
Подобные ограничения, как мы уже видели, всегда эффективны; не
всем тем, кто был бы не прочь достигнуть успеха насильственными
или преступными средствами, позволяется сделать это. Мы считаем,
что ретритистское поведение развивается среди
несовершеннолетних, принадлежащих к низшему классу, вследствие
того, что им не удается найти себе места в системе преступной или
конфликтной субкультуры. Рассмотрим случай, когда речь идет о
соревновании за вступление в число членов конфликтных шаек. В тех
пределах, в каких проявления конфликтной активности —
«потасовки», драки на улицах, «свалки» и т. п.— признаются
терпимыми, они представляют собой альтернативные средства, с
помощью которых подростки во многих относительно
дезорганизованных городских зонах могут обеспечить себе статус.
Те, кто особенно отличился в использовании насилия, могут
приобрести «репутацию» в группе, к которой они принадлежат, и
завоевать уважение со стороны других групп подростков в пределах
района и со стороны взрослых. В зонах, где преступные возможности
отсутствуют, единственным путем приобретения престижа может
оказаться при-
 1S. К о b r i n, Drug Addiction Among Young Persons in Chicago,
1953, i. р. 6.
2 Narcotics in California, Board of Corrections, State of California,
February.
18, 1959, p. 9.
менение насилия. Но престиж но самому смыслу этого слова —
вещь редкая, такая же редкая среди несовершеннолетних,
пытающихся завоевать его путем применения насилия, как и повсюду
в обществе. Не только шайки подростков яростно соревнуются в этой
области между собой, но и внутри каждой шайки идет непрерывная
борьба за обладание положением, связанным с престижем. В
результате некоторые шайки завоевывают «репутацию», другие
терпят неудачу, некоторые лица продвигаются в конфликтных
группах вверх, тогда как другие остаются на периферии.
Если несовершеннолетний «неудачник» обращается затем к
наркотикам как к средству разрешения вставшей перед ним проблемы
статуса, то в этом случае его связи со сверстниками еще более
ослабляются. Привычное потребление наркотиков обычно невысоко
оценивается среди юношеских шаек. Как правило, наркоман, если он
упорствует в потреблении наркотиков, полностью отделяется от
группы. Однажды отделившись, он может еще в большей степени
обратиться к наркотикам в качестве выхода из положения,
создавшегося на почве его неудовлетворенности своим статусом.
Вследствие этого несовершеннолетний наркоман может стать
«двойным неудачником», отстраненным от участия в других делин-
квентных формах приспособления из-за ограничения доступа в эти
незаконные структуры.
Наша гипотеза заключается в том, что подростки, потерпевшие
такого рода двойную неудачу, более чем другие склонны к ретри-
тистскому поведению; отсюда не вытекает, что все «двойные
неудачники» становятся вследствие этого ретритистами. Некоторые
из них реагируют на неудачу путем приспособления к
законопослушному стилю жизни низшего класса — приспособления
типа «уличный мальчишка». Возможно, что ретритистами становятся
те, кто не в состоянии пересмотреть свои притязания и снизить их до
уровня соответствия реальности. Некоторые из тех, кто перешел к
приспособлению типа «уличный мальчишка», возможно, с самого
начала не имели высоких притязаний. Часто отмечалось, что
некоторые подростки присоединяются к группам делинквентов
просто в поисках защиты в зонах, где имеется засилие шаек; их
движущий мотив — не столько переживания от неудач, сколько
«инстинкт самосохранения». В условиях менее враждебного
окружения они могли бы с самого начала прибегнуть к
приспособлению типа «уличный мальчишка». Однако для тех, кто
продолжает обнаруживать высокие притязания в условиях двойной
неудачи, ретритизм является ожидаемым результатом.
Последствия приспособления. По мере приближения подростка
из низшего класса к зрелому возрасту доступ к цели успеха с
помощью незаконных средств для него уменьшается. Незаконные
пути достижения более высокого статуса, доступные в раннем
возрасте, становятся более ограниченными для взрослого подростка.
Эти новые ограничения усиливают чувство разочарования от неудач
и вследствие этого создают давление в направлении
самоустранения или ретритистской реакции.
С точки зрения овладения преступными средствами
достижения успеха переход подростка в старшую возрастную группу
представляет собой критический период, ибо именно в течение этого
периода происходит отбор кандидатов для стабильной преступной
карьеры. По-видимому, число юношей, подвергающихся в
подростковом возрасте воздействию окружения, способствующего
усвоению преступных ценностей, больше, чем может поглотить
структура преступности взрослых. Вследствие различий в личных
характеристиках, пригодности к преступному ремеслу и умении
устанавливать «нужные связи» либо просто по воле случая для одних
эта дорога к более высокому статусу открыта, а для других —
закрыта. В результате эти последние оказываются в тупике.
Вследствие этого некоторые из делинквентов оказываются перед
необходимостью внезапно прекратить подготовку к преступной
деятельности и ее осуществлению, что может повлечь за собой
ретритист-скую реакцию с их стороны.
Подобного же рода процесс имеет место, когда речь идет о
конфликтном способе поведения. По мере того как подросток
приближается к зрелому возрасту, выдающиеся способности в
применении насилия не обеспечивают ему более высокого статуса.
Напротив, это, как правило, влечет за собой крайне отрицательные
санкции. То, что определялось как разрешаемое или терпимое в
подростковом возрасте, строго запрещается во взрослом. Возникает
ожидание того, что подросток_ «вырастет», что лицо примет на себя
ответ- ] ственность взрослого в экономической, семейной и
общественной областях. Об эффективности, с которой действуют эти
факторы, свидетельствует развивающаяся среди враждующих шаек
тенденция рассматривать существующий между ними конфликт в
конечном счете просто как «мальчишество»:
«По мере того как члены группы становятся взрослыми,
происходят две вещи. Спортивные занятия, скандалы и драки между
шайками становятся «мальчишеством» и оставляются. При
нормальном течении событий занятия подростков заменяются более
индивидуальными заботами о работе, о будущем, о «постоянной»
девушке и тому подобном» х.
Другими словами, возникают серьезные требования со стороны
общества, вследствие чего закрывается доступ к ранее полезным
средствам преодоления препятствий на пути к достижению статуса.
Лицо испытывает на себе эти воздействия, и в результате может
развиться ретритистское поведение.
Как мы отмечали ранее, несовершеннолетние, ощущающие на
себе давление, ведущее к ретритистской реакции, часто
удерживаются от этого своими сверстниками. Шайки подростков
обычно перестают ценить употребление наркотиков (кроме случаев,
когда это
1 Wilmer, op. cit., p. 409.
23 Социология преступности 353

делается в виде опыта или ради новизны) и налагают

негативные санкции на тех, кто «свихнулся». Существование шайки
само по себе сдерживает потенциального наркомана:
«Участие в шайке наделяет каждого из ее членов
определенным статусом, разделяемым с другими членами шайки,
обеспечивает безопасность и дает ощущение принадлежности к
коллективу. Подростки не стоят перед необходимостью встретиться с
жизнью один на один —• группа охраняет их. В бегстве от жизни с
помощью наркотиков еще нет необходимости» 1.
В более зрелом возрасте, однако, сплоченность группы
сверстников обычно ослабевает. Те, кто обладает требуемыми
навыками и соответствующими возможностями, начинают переход в
более зрелый возраст, принимая на себя общепризнанные
профессиональные и семейные обязанности. По мере ослабления
солидарности в группе она более не в состоянии удовлетворить
нужды или .контролировать поведение тех, кто продолжает
полагаться на нее. Эти члены группы могут попытаться
предотвратить распад группы и, потерпев в этом неудачу, обратиться
к наркотикам.
«Эта группа была организована пять лет тому назад для
самозащиты от других враждующих групп в районе. В последнее
время, по мере того как большинство стало терять интерес к дракам,
группа из трех подростков откололась и вступила в открытый
конфликт с вожаком; вскоре после этого эти трое стали употреблять
героин. Они продолжают предпринимать усилия для того, чтобы
вернуть шайку к дракам... Трое наркоманов все еще находятся вне
группы, и непохоже, чтобы они были вновь приняты в нее» 2.
Для некоторых подростков группа сверстников представляет
собой самое главное средство достижения статуса и служит главным
источником ограничений, налагаемых на их поведение. Для этих
юношей период, следующий за подростковым возрастом, в течение
которого группа может распасться или изменить ориентацию,
является тем периодом, когда социальный контроль ослабевает как
раз в то самое время, когда нарастает оказываемое на них давление.
Мы полагаем, что, как в случае, когда приспособление
перемещается из области преступного в область ретритистского, так
и в случае, когда перемещение происходит из области конфликтного в
область ретритистского приспособления, ограничения в доступе к
законным и незаконным возможностям, взятые вместе, порождают
сильное давление в сторону ретритистского способа поведения. В
случае, когда доступ к обеим системам средств одновременно
ограничивается, нет ничего странного в том, что некоторые лица
отчуждаются от социальной структуры, отказываясь как от
определяемых культурой целей, так и от попыток достичь их любыми
средствами.
1 Wilmer, op. cit, p. 409.
2 Ibid., p. 405.

Льюис Яблонский*
Шайка делинквентов как промежуточная группа
Эта статья написана на основе четырехлетнего исследования и
непосредственной работы примерно с 30 шайками делинквентов в
Нью-Йорке.
Хотя сведения собирались в отношении 30 шаек, главное
внимание было уделено двум из них —«балканцам» и «египетским
королям». Эта последняя шайка совершила зверское убийство
больного полиомиэлитом Майкла Фармера в западной части
городского-парка Нью-Йорка. Процесс по этому делу длился более
трех месяцев и привлек к себе внимание всей Америки. Члены обеих
групп были подвергнуты интенсивному опросу, и результаты этого
опроса внесли существенный вклад в формулирование теории
промежуточной группы. В дополнение к анализу структуры шаек
важный материал был получен в результате изучения большого числа
эпизодов войны между шайками делинквентов.
Существует мало теорий, основанных на фактических данных,'
которые объясняли бы структуру шаек делинквентов. Работы
Трашера «Шайка» и Уайта «Уличное общество» представляют собой
-два заметных явления в этой области. Несколько недавних
публикаций и дискуссий сосредоточивают внимание на
возникновении шайки и тех функциях, которые она выполняет в
отношении своих членов. Профессор Коэн рассматривает эти
шайки в качестве субкультуры, организованной подростками из
рабочего класса в виде реакции на ценности среднего класса. В
недавно вышедшей работе Блок и Недерхоффе рассматривают шайки
в качестве организаций, предназначенных для удовлетворения
стремления подростков к достижению статуса взрослых.
Хотя в социологической литературе о «группах», «сборищах» и
«толпах» дискутируется вопрос о групповой структуре, предпри-
Источник: «The Delinquent Gang as a Near-Group», Social
Problems. 7, Fall, 1959 p. 108—117.

23*
нятое мною изучение шаек показало, что коллективистские
конструкции подобного рода не дают надлежащего описания и
необходимого обобщения основных структурных характеристик шаек
делинквентов. В соответствии с этим я попытался выработать
формулу, которая объединяла бы различного рода уже описанные
социальные измерения шаек в рамках одной теоретической схемы. Я
называю эту формулу теорией промежуточной группы.
Теория промежуточной группы
Одним из способов изучения человеческих коллективов
является их рассмотрение на основе преемственности присущих им
организационных характеристик. На одной крайней точке мы имеем
высоко организованный, сплоченный, функционирующий коллектив
лиц как членов социальной группы. На противоположной крайней
точке мы имеем сборище лиц, характеризующееся анонимностью,
беспорядочным руководством, основывающим свои действия на
эмоциях, и в некоторых случаях представляющее собой
разрушительный элемент в рамках социальной системы, в которую
оно входит. В случае, когда структуры подобного рода наблюдаются в
крайних проявлениях, их форма очевидна для наблюдателя. Когда,
однако, мы рассматриваем эти социальные структуры в аспекте
преемственности, то те образования, которые не представляют собой
ни совершенно сплоченные, интегрированные группы, ни
беспорядочные, плохо функционирующие сборища или толпы, часто
представляются наблюдателю в искаженном в том или ином
отношении виде.
Центральным тезисом этой работы является положение о том,
что на полпути от крайних точек преемственности «группа — толпа»
находятся коллективы, не представляющие собой ни группу, ни
толпу. Структуры подобного рода настолько распространены в
социальной системе, что требуют и заслуживают внимания в качестве
объекта социологического анализа. Такого рода промежуточные
группы характеризуются некоторыми из следующих факторов: 1)
расплывчатое определение роли, которую играют члены группы; 2)
ограниченная сплоченность; 3) непостоянство; 4) минимальная
согласованность норм поведения; 5) текучесть членов группы; 6)
беспорядочное руководство; 7) ограниченность ожиданий в
отношении членского состава. Эти факторы характеризуют
«нормальную» структуру промежуточной группы.
Подлинные группы, если они подвергаются давлению,
находятся в переходном периоде или временно дезорганизованы,
могут проявить свойства, характеризующие структуру
промежуточной группы; однако в любом из этих случаев они либо
приближаются к своей нормальной, постоянной структуре, либо
отдаляются от
нее. Промежуточная же группа проявляет свой гомеостазис * в
соответствии с указанными факторами. Она никогда полностью не
становится группой или толпой.
Шайка как тип промежуточной группы
Недостаток ряда современных социологических теорий и
дискуссий относительно шаек заключается в искажении структуры
шайки с приближением в результате шайки к характеристике
подлинной, а не промежуточной группы. Большинство теоретических
концепций шайки строится на автоматическом предположении, что
шайка — это определенная социологическая группа. Многие из этих
неправильных теорий, излагаемых в социологических трактатах,
основаны на популярном и традиционном представлении о шайках,
разделяемом общественным мнением, которое пользуется
информацией, преподносимой прессой, а не на эмпирическом
научном исследовании. Приводимые ниже материалы вскрывают
несоответствие между популярными представлениями о
деятельности шаек в междоусобной войне и теми сведениями об их
организации, которые получены в ходе более систематического
изучения.
Официальный отчет о столкновениях между шайками,
занявший видное место в газетных заголовках в Нью-Йорке в
качестве самого крупного события подобного рода в истории этого
города, содержит детальное описание войны между шестью
шайками, возникшей на почве территориального спора.
Исследование этой междоусобицы, основанное на концепции шайки
как промежуточной группы, дает другую картину.
Подобный опрос 40 подростков — членов шаек, большинство
которых было арестовано на месте, вскрыло наличие самых
разнообразных причин их нахождения там.
Выявилось также разное понимание событий и характера шаек
— того, о чем в прессе упоминалось просто, как о «драке между
шайками за обладание территорией».
Многочисленные данные свидетельствуют о том, что все, что
произошло, не было военным столкновением двух организованных
групп. Пресса, публика, полиция, социальные работники и другие
подогнали под концепцию подлинной группы то, что на самом деле
было промежуточной группой. По существу же большая часть
подростков на месте столкновения представляла собой толпу. У
большинства не было представления о том, что они принадлежат к
какой-либо шайке или группе; они, однако, проявляли
1 Относительно стабильное состояние равновесия или
тенденция в направлении достижения равновесия между
различными, но взаимосвязанными элементами или группами
элементов определенного организма или' группы.— Прим. перев.

ч
интерес к ситуации, которая могла их взбудоражить и,
возможно, послужить поводом для выражения агрессивности и
враждебности. Хотя это и не была война в собственном смысле, все
же вполне могла произойти поножовщина, убийство; ведь несколько
сот возбужденных и испуганных мальчишек металось взад и вперед в
неопределенной ситуации. Война между шайками представляла
собой не социальную ситуацию — встречу на поле боя двух армий
подростков для того, чтобы разрешить определенную проблему; это
был случай столкновения двух промежуточных групп.
Структуру войны между шайками раскрывает далее рассказ об
участии в ней одного из подростков. В вечер драки ему было нечего
делать, он услышал об этом событии и решил пойти посмотреть, что
происходит. По дороге к тому месту, где, по слухам, должна была
произойти стычка, он подумал, что было бы не плохо взять с собой
нескольких друзей — «просто на всякий случай, для безопасности».
Это привело к увеличению числа подростков, прибывших на место
драки, так как другие поступили также. Он отрицал (и у меня нет
оснований не верить ему), что он принадлежит к какой-либо из двух
шаек, то же говорили и его друзья. Его арестовали на месте
«сражения» за нарушение порядка и ношение оружия.
Я спросил его, почему, когда он отправился к месту драки, у
него был с собой нож и самодельный пистолет, если он не
принадлежал ни к одной из шаек и намеревался просто быть
«мирным наблюдателем». Его ответ: «Слушай, парень, туда, где
драка, я не хожу без поклажи». Подросток взял с собой оружие для
самозащиты на случай, если на него нападут. Возможность того, что
на пего нападут в подобного рода истерической ситуации, в которой
участвуют сотни мальчишек без ясного представления о том, что они
делают на месте драки, без сомнения, была велика.
Следовательно, он был прав (в рамках привычной для него
социальной ситуации), что захватил с собой оружие для самозащиты.
Эти характерные примеры реакции на ситуацию, помноженные
на число лиц, вовлеченных в нее, в своей совокупности
образовывают проблему. То, что, возможно, представляет собой
пример ситуации, в которую вовлечено много агрессивных юношей
(принадлежащих к промежуточным группам), часто обозначается как
сражение между двумя высоко дисциплинированными и
организованными шайками, ясно определившими свои цели.
В другом «случае войны между шайками», о котором писали
газеты, психотический подросток в состоянии синдрома 1 ранил
ножом другого юношу. Когда его арестовали и задали вопрос о
совершенном деянии, он заявил, что он — член шайки, мстящей
другой шайке, которая хотела убить его. Он связал совершенное им
нападение со своим членством в шайке.
1 Совокупность признаков и симптомов, характеризующих в
целом определенное отклонение от нормы.— Прим. перев.
Этот психотический подросток использовал неопределенность
промежуточной группы, именно шайки, в качестве своего
психотического синдрома. Возможно, Наполеон, бог, Христос и
другие психотические синдромы, столь популярные в течение многих
лет, заменены на городских улицах членством в шайке. Это — не
только удобный синдром; некоторые неуравновешенные подростки
видят, что многие представители общества используют его для
рационального объяснения их поведения и даже для того, чтобы
превозносить его. Полицейские чиновники, социальные работники и
другие официальные лица, объясняя инцидент, часто расширяют
поведение отдельного подростка до масштабов войны между
шайками, потому что это, по-видимому, логичное объяснение
бессмысленного поступка. Несмотря на то что шайка представляет
собой расплывчатое образование, теоретики, социальные работники,
полиция, пресса и широкая публика фантастически искажают
характер шаек и их поведение, придавая им черты законченной
ясности. Жесткое представление о шайках как о подлинных группах
должно быть изменено, поскольку в действительности они имеют
промежуточный характер. Эта фундаментальная замена одного
определения другим необходима, если мы хотим развивать
социологическую диагностику как основу предупреждения
делинквентной деятельности шаек и исправления входящих в них
подростков.
Социальный работник, прикрепленный к шайке делинквентов
В настоящее время в крупных городах и в городских зонах
страны повсюду в возрастающем объеме применяется метод
прикрепления к делинквентным шайкам социальных работников,
принимающих непосредственное участие в деятельности подростков.
Проще говоря, специально обученный социальный работник вступает
в контакт с шайкой в условиях окружающей ее среды и пытается
переориентировать ее деятельность, переведя ее с делинквентной
основы на конструктивную.
 Вследствие отсутствия правильной теоретической схемы,
такой, например, как предлагаемая теорией промежуточной группы,
прикрепленные социальные работники подходят к коллективу шайки
так, как если бы он был организован так же, как и иные группы и
социальные организации.
Приводимые ниже принципиальные положения,
сформулированные в изданном Нью-йоркским городским детским
бюро руководстве по организации работы лиц, прикрепленных к
шайкам,^ раскрывают указанную точку зрения:
«Участие в уличной шайке или клубе, как и в любой
естественной группе, представляет собой часть процесса возмужания
подростков. Такие первичные групповые объединения обладают
потен-
циальными возможностями для роста и развития в правильном
направлении. В такой группе лицо может обеспечить свою
безопасность и усвоить положительный образ жизни совместно с
другими людьми. В рамках структуры группы лицо может развить в
себе такие черты, как верность, способность к руководству и
ответственность перед общиной».
Это в корне ошибочное представление влечет за собой не
только неточные отчеты и теории о структуре шаек, но также
обусловливает безуспешность попыток организовать работу с
шайками в форме участия в деятельности подростков. Стремление
навязать шайке структуру, характерную для подлинной группы,
можно показать путем беглого обзора содержания программ
организации работы прикрепленных социальных работников.
Подход к шайке как к группе, каковой она не является, ведет к
приданию шайке структуры, которой ранее у нее не было. Круг
представлений, существующий у социального работника о шайке как
группе, включает в себя некоторые из следующих ошибочных
положений: 1) в шайку входит поддающееся учету число членов; 2)
членство является определенным; 3) определена роль каждого члена
шайки; 4) для членов в шайке существует совокупность создаваемых
ими норм; 5) руководство шайкой ясно определено и предполагает
власть и управление деятельностью шайки.
Подобного рода ожидания часто оборачиваются пророчеством.
Группа может сформироваться как результат взглядов социального
работника. В одном случае работник, прикрепленный к банде,
обратился к двум предполагавшимся вожакам и сказал им, что он
хотел бы достать автобус, чтобы отвезти их ребят на прогулку за
город. Эта шайка имела ограниченную организованность; однако ко
времени отправления в путешествие на место явились 32 члена
шайки. В данном случае в результате заблуждения социального
работника промежуточная группа приобрела более организованный
характер.
 На самом деле с точки зрения концепции промежуточной
группы эта шайка состояла из нескольких беспокойных юношей с
богатым воображением, которым хотелось рассматривать себя в
качестве вожаков, руководящих массами других подростков.
Другие подростки подкрепляют эту смутно определенную
коллективность в силу разнообразных личных целей и нужд. На
самом же деле состав этой шайки был текучим, отсутствовало ясное
представление о том, что влечет за собой членство в шайке, и у
каждого члена шайки было собственное, отличное от других,
представление о ее размерах и функциях.
Прикрепленный работник в качестве представителя формально
организованной социальной системы может, таким образом,
проникнуть в шайку и путем придания промежуточной группе
структуры, присущей подлинной группе, сообщить дотоле
аморфному коллективу структуру и цель.

Структура промежуточной группы

Исследование структуры 30 групп вскрыло три характерных
уровня в организации членства. В центре шайки на первом уровне
находятся психологически наиболее неустойчивые члены шайки —
вожаки. Это те юноши, которым шайка нужна больше всех. Это ядро
неустойчивых подростков представляет собой главную
цементирующую силу внутри шайки. В шайке, состоящей из 30
подростков, может быть пять или шесть участников, являющихся
центральными или основными ее членами, потому что они отчаянно
нуждаются в шайке, чтобы решать свои собственные проблемы
неадекватности окружающей среде. Это — подростки, которые
стремятся сплачивать шайку и заставлять ее действовать, постоянно
планируют, замышляют и толкуют о войне между шайками. Они
служат центром деятельности промежуточной группы.
В качестве второго уровня промежуточной организации шайки
мы обнаруживаем подростков, заявляющих о своей принадлежности
к шайке, однако участвующих в ее деятельности только в
соответствии со своими эмоциональными потребностями в данное
время. Так, один из «египетских королей» сообщил, что, если бы его
отец не задал ему «трепку» и не выгнал из дому в вечер убийства, он
не пошел бы на угол и не был бы вовлечен в убийство Майкла
Фармера. Это, на втором уровне членства, участие в убийстве было
производным от расстроенного состояния подростка в тот вечер.
Такого рода временная потребность в шайке представляет собой
обычный случай.
На третьем уровне участия в шайке мы обнаруживаем
периферийных членов, участвующих в ее деятельности от случая к
случаю, причем и тогда редко отождествляющих себя с шайкой.
Такого рода членство в банде может быть проиллюстрировано
примером подростка, который пошел вместе с «египетскими
королями» в вечер убийства Майкла Фармера, как он сказал об этом,
«ради прежней дружбы». Он просто случайно оказался в этом месте в
тот вечер и присоединился к шайке в силу сложившейся ситуации.
Он никогда по настоящему не «принадлежал» к шайке; ни сам он, ни
другие не считали его членом шайки.
Размеры шайки определяются в значительной степени
эмоциональными потребностями ее членов в данный момент. Она не
отражает число реальных и активных членов шайки. Многие из ее
членов существуют только в воображении. В случае, когда подростки
в шайке чувствуют себя в особенно трудном положении (по
параноидным22 основаниям), они значительно увеличивают размеры
своей промежуточной группы. С другой стороны, когда они
чувствуют себя в безопасности, они сокращают размеры шайки,
которая в этом случае включает в себя только подростков, лично
знакомых друг с другом. Исследование выявило, что в отличие от
подлинной группы ни один из членов промежуточной группы не в
состоянии точно определить число ее членов в данное время.
Так, почти любой работник отделения университета сообщит
вам о числе других лиц, составляющих данное отделение. Ясно, что
если отделение психологии состоит из восьми работников, то каждый
работник отделения знает любого другого работника, какую роль он
играет в отделении и общее число работников отделения. В
противоположность этому, при исследовании вопроса о размерах
шайки и об участии подростков в промежуточной группе
выяснилось, что размеры группы возрастают прямо
пропорционально возрастанию неопределенности в вопросе о
членстве. Иными словами, членство на втором и третьем уровнях
численно изменяется с гораздо большей легкостью, чем членство в
центральной группировке. Членство на третьем уровне временами
искажается почти до полной неопределенности.
При одном опросе вожак шайки изменял данные о размерах и
связях шайки по мере изменения его эмоционального состояния. В
ходе часовой беседы размеры шайки варьировались от 100 до 4000
человек, связи — от пяти братских или союзных шаек до 60,
контролируемая территория — от десяти кварталов вплоть до пяти
пригородов Нью-Йорка, Нью-Джерси и части Филадельфии.
Другой характерной чертой шайки является неясное
определение роли в шайке. Подростки определяют свою роль в шайке
с трудом и противоречиво. Они могут сказать, что шайка
организована для защиты и что одна из ролей в шайке — это
участвовать в драках. Как, когда, с кем и почему подросток должен
22
Паранойя — хронический психоз, характеризующийся систематической иллюзией
преследования или манией величия, обычно не сопровождающийся галлюцинациями,
или тенденция лица или группы лиц в направлении чрезмерной или иррациональной
подозрительности и недоверчивости по отношению к окружающим.— Прим. перев.
драться — это редко бывает ясно. Представление о правах и
обязанностях, связанных с членством в шайке, изменяется от одного
подростка к другому.
Один из подростков в шайке может характеризовать себя в
качестве защитника малышей, живущих по соседству. Другой
определяет свою роль в шайке в том смысле, что «мы зададим тем
парням, которые дразнят нас „перцами»». Другие подростки
определяют их участие в шайке как насильственно навязанное им,
говоря о том, что их «завербовали». Кроме того, лишь некоторые
члены шайки выполняют в ней все время одну и ту же функцию или
роль.
Определение членства смутно и неясно. Подросток сегодня
может заявить о своей принадлежности к шайке, а назавтра выйти из
нее, не обязательно сообщив об этом кому-либо из ее участников. Я
спрашивал подростка, ежедневно заходившего в мою контору, не
«балканец ли он». Это было все равно, что спрашивать его: «Как ты
себя чувствуешь сегодня?»
Вследствие ограниченности своей социальной способности
принимать на себя права, обязанности и обязательства, связанные с
членством в конструктивных, определившихся группах, подрос-

ток присоединяется к такой структуре, которая не требует

большой социальной способности и сама может меняться, с тем
чтобы удовлетворять одномоментные потребности подростка. Этот
фактор гибкости характерен для членства в промежуточной группе.
Точно так же, как ясное определение роли служит
строительным материалом для подлинной группы, неясность в
определении роли отвечает характеру промежуточной группы,
которая сама по себе характеризуется разнообразием и
расплывчатостью целей и задач. Промежуточная группа, в отличие от
подлинной, имеет такие нормы, роль, функции, внутреннюю связь,
размеры и цель, которые вызываются к жизни эмоциональными
потребностями ее членов.
Характеристика лидерства в шайке
Другим аспектом промежуточной группы является фактор
самозванного лидерства, обычно диктаторского, авторитарного типа.
Опросив сотни членов шайки, можно обнаружить, что многие из них
приписывают себе ту или иную роль в лидерстве. Так, у «египетских
королей» пятеро подростков заявили, что они «военные советники».
В равной степени очевидно, что, кроме особых случаев, никто не
станет оспаривать эти самозванные роли. Соответственно с этим,
лидерство в шайке может присвоить практически любой ее член,
если он примет соответствующее решение и испытывает
эмоциональную потребность в том, чтобы стать вожаком в данное
время. Нет никакой необходимости, чтобы его лидерство было
формально утверждено его избирателями.
Другим аспектом руководства в шайке является процедура
«вербовки» или вовлечения новых членой. Во многих случаях этот
вид принуждения, применяемого для того, чтобы заставить еще
одного подростка присоединиться к шайке или стать ее членом,
становится самоцелью, а не средством к достижению цели. Короче,
процесс убеждения, принуждения и угроз насилием в отношении
другого подростка под предлогом вовлечения его в шайку
представляет собой важную часть деятельности вожака. Подросток
— член шайки на самом деле не очень озабочен вовлечением в шайку
нового члена, поскольку значение членства в шайке в лучшем случае
неопределенно; тем не менее выполнение властной роли вожака,
заставляющего другого подростка что-то делать против своей воли,
имеет значение для «вербовщиков».
Функции шайки
В большинстве групп выполняются определенные функции
либо существует убеждение в том, что они выполняются. Функции,
выполняемые группой, могут быть конструктивными, например

функции промышленной организации, ассоциации учителей и

родителей, политической партии. С другой стороны, это могут быть
социально разрушительные группы, например синдикат по торговле
наркотиками или группа букмекеров. Обычно в этих случаях имеются
цели и задачи деятельности, разделяемые членами группы, и их
поведение представляет собой хорошо организованное групповое
действие.
Структура промежуточной группы такова, что не только ее
функции широко варьируются и значительно изменяются время от
времени, но и ее первоначальная функция является неясной. В одном
случае шайка может быть организована для охраны своего района, в
другом — для захвата определенной территории, или в ответ на
расовую дискриминацию, или для ее проведения.
Сверх того, функции промежуточной группы не таковы, чтобы
их понимали, знали и были осведомлены о них все ее члены. В
промежуточной группе отсутствует согласие в отношении целей,
задач или функций коллектива — большая часть деятельности
промежуточной группы носит индивидуалистический характер и
проистекает от эмоциональной неустойчивости.
Первоначальная функция шайки — дать возможность
выражения враждебности и агрессивности, для того чтобы
удовлетворить длящиеся и преходящие эмоциональные потребности
членов шайки. Шайка представляет собой удобную и гибкую
структуру, быстро приспосабливающуюся к потребностям
эмоционально неустойчивых подростков, неспособных нести
ответственность и отвечать требованиям, необходимым для участия в
конструктивных группах. Подросток принадлежит к шайке потому,
что у него нет социальной способности к установлению отношений с
другими и к принятию на себя ответственности за такие отношения, а
не потому, что шайка дает ему «чувство принадлежности».
Вследствие ограниченности «социальной способности»
подростка он создает социальную организацию такого рода, которая
дает ему возможность устанавливать отношения и функционировать
на его ограниченном уровне деятельности. В такой структуре нормы
поведения приспособлены таким образом, чтобы подросток мог
действовать и достигать своих целей, несмотря на его ограниченную
способность устанавливать отношения с другими лицами.
Примером этого может служить функция насилия,
применяемого в промежуточной группе типа шайки. Насилие высоко
ценится в шайке в качестве средства завоевания репутации, или
«репа». Такое выворачивание наизнанку социальных норм служит
для быстрого социального продвижения в шайке. Подросток может
приобрести и поддерживать положение в шайке путем установления
за собой репутации человека, склонного к насилию.
Промежуточная группа типа шайки с присущей ей
расплывчатой и неопределенной структурой может функционировать
в качестве удобного средства для проявления разнообразных
индивиду-
альных потребностей и проблем. Для вожака это сверхмощная
организация, через которую (в своем воображении) он подчиняет
себе и контролирует «подразделения» из тысяч ее членов. Для членов
шайки, неспособных достичь чего-либо в более требовательных
социальных организациях, быстрое и внезапное насилие служит
средством быстрого социального продвижения и завоевания
репутации. Для менее неуравновешенных подростков шайка может
функционировать в качестве удобного временного средства ухода от
скучных и жестких претензий, предъявляемых к ним трудным и
требовательным обществом. Таковы только некоторые из функций
промежуточной группы типа шайки, осуществляемые ею в
отношении своих членов.
ТЕОРИЯ ПРОМЕЖУТОЧНОЙ ГРУППЫ И СОЦИАЛЬНЫЕ
ПРОБЛЕМЫ
Концепция промежуточной группы может представлять
важность для анализа других коллективов, которые отражают и
порождают социальные проблемы. Анализ других социальных
структур может вскрыть подобные-же искажения их организации.
Действовать, исходя из предположения, что лица, взаимодействуя
друг с другом в связи с определенной функцией, с некоторыми
разделяемыми ими общими ожиданиями, в рамках конкретной
нормативной системы, неизменно представляют собой групповую
формацию — это значит вносить определенную степень искажения в
пред>._ ставление о некоторых типах коллективов. Группа
представляет собой социальную структуру на крайней* точке
преемственности; толпа представляет собой социальные структуры
на другой крайней точке; тогда как в центре находятся
промежуточные группы, обладающие некоторыми из характерных
черт, присущих обоим крайним видам структур, и в то же время
характеризующиеся факторами, которые не могут быть обнаружены в
полной мере ни в одном из них.
В целом в число этих факторов могут входить следующие:
1) индивидуализированное определение роли,способное
удов
летворить преходящие нужды;
2) расплывчатое и различное определение членства;
3) поведение, мотивируемое эмоциями;
4) уменьшение сплоченности при передвижении от
центра
к периферии;
5) ограниченные ответственность и социальная
способность,
требующиеся для членства и принадлежности к группе;
6) самозванное и неустойчивое лидерство;
7) ограниченное согласие среди участников коллектива в
отно
шении функций или целей;
8) подвижная и персонифицированная система
стратификации;
9) подвижное членство;

10) увеличение размеров группы в воображении;

11) ограниченное согласие в отношении нормативных требо
ваний;
12) конфликт между нормами поведения в группе и
требования
ми более широкой социальной системы.
Хотя анализу шайки здесь было уделено основное внимание,
возможно, имеются и иные коллективы, структура которых
извращена наблюдателями, не основывающими свои выводы на
опытных данных. Их организационная структура могла бы стать
яснее, если бы она была подвергнута анализу с точки зрения данной
концепции. В частности, в области преступной деятельности вполне
может быть, что это относится к шайкам взрослых преступников,
именуемых различным образом — от «Мафии» и «Национального
преступного синдиката» до так называемых международных картелей
преступников. Имеются указания на то, что эти социальные
организации можно сравнить с организацией делинквентных шаек.
Они могли бы подпасть под признаки промежуточной группы, если
бы они были пристально изучены и их характер не был искажен
прессой, радио и даже комиссиями сената.
Ряд других более институционализированных коллективов мог
бы подпасть под признаки промежуточных трупп. Возможно,
например, что «переходная семья» вовсе никуда не переходит. Семья
как социальное установление может страдать от свойств, присущих
промежуточной группе. Более того, такие стандартные способы
бегства от жизни, как алкоголизм, психозы и наркомания, могут
показаться утонченному интеллигенту чересчур прозаическими,
чтобы о» мог использовать их в качестве способов бегства от самого
себя. Для такого человека создание и сохранение промежуточной
группы, требующей ограниченной ответственности и ограниченного
личного участия, может послужить более привлекательной
современной формой для выражения социальной и личной
патологии. Возможно, показателем организованности или
дезорганизованное™ более широкой социальной системы может
служить преобладание в ее среде коллективов промежуточного
характера. Делинквентные шайки могут представлять собой только
лишь один из видов промежуточных групп американского общества.