Archaeology and Ethnography

of Pontic and Caucasian Area

Volume 6

АРХЕОЛОГИЯ И ЭТНОГРАФИЯ
ПОНТИЙСКО-КАВКАЗСКОГО
РЕГИОНА
Выпуск 6

КУБАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Краснодар – 2018
УДК 902:39 (470.62)
ББК 63.4:63.5 (2Рос–4Кра)
А874

Редакционная коллегия
В.И. Колесов
И.В. Кузнецов (гл. редактор)
Р.Ш. Кузнецова

А874 Археология и этнография понтийско-кавказского региона:

Сб. науч. тр. Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2018. 455 с. 200 экз.
ISBN 978-5-6042582-0-0

Шестой выпуск «Археологии и этнографии понтийско-кавказского

региона» посвящен памяти преподавателя кафедры археологии, этно-
логии, древней и средневековой истории КубГУ А.В. Ачагу. В издание
вошли статьи историков, этнологов, археологов и специалистов в иных
областях из Краснодара, Майкопа, Нальчика, Сухуми, Еревана, Москвы
и Санкт-Петербурга, посвященные разработке тем близких Альбине
Владимировне.
Адресуется специалистам и широкому кругу читателей, интересую-
щихся культурой и историей народов, проживающих в регионе.

УДК 902:39 (470.62)

ББК 63.4:63.5 (2Рос–4Кра)

ISBN 978-5-6042582-0-0
© Коллектив авторов
© Кубанский государственный
университет, 2018
АЛЬБИНА ВЛАДИМИРОВНА АЧАГУ
(26.10.1949 – 13.05.2018)
ОБ АЛЬБИНЕ ВЛАДИМИРОВНЕ АЧАГУ
(вспоминают коллеги и студенты)

Есть люди, о которых можно сказать: «Я хорошо знаю этого челове-

ка, он такой-то и такой-то». И это суждение совпадет с мнением мно-
гих людей. Альбина Владимировна, на мой взгляд, была другой. Для
всех она была разной, но всегда прекрасной.
Студенты знали ее как великолепного преподавателя, открывавше-
го тайны Древнего Востока и прививавшего на всю жизнь уважение к
историческим источникам. Первокурсники смотрели на нее как на Не-
фертити – красивую и загадочную.
На кафедре Альбина Владимировна одним лишь своим присутстви-
ем смягчала нравы и создавала гармоничную атмосферу. При ее появ-
лении мужчины стремились казаться более стройными и галантными,
чем были на самом деле, а женщины улыбались чему-то своему. Она
была инициатором всех кафедральных праздников во времена, когда
скучные будни становились нормой жизни. При всем этом Альбина
Владимировна не была аниматором, а сохраняла некую отстранен-
ность от всех и каждого. Это придавало ей загадочность и некую хо-
лодность, но на самом деле она была деликатной и застенчивой: это,
видимо, следствие ее северного происхождения.
Жизнь Альбины Владимировны – это пример того, как нужно отно-
ситься к жизни и работе. Она любила и то, и другое. А за это ее любили
все, с кем она общалась. Многие поколения выпускников историче-
ского факультета при встречах в День историка вспоминают добрым
5
словом, прежде всего, Альбину Владимировну, ее умение передать сту-
дентам свою увлеченность наукой, глубокие знания и пуктуальность.
Постоянно вспоминаем Альбину Владимировну и мы, ее коллеги.
Ее очень не хватает в это сложное время, когда вокруг торжествует
серость и бюрократия. Не хватает ее оптимизма в восприятии насто-
ящего и веры в лучшее будущее. Если обращаться к восточной симво-
лике, то Альбина Владимировна подобна цветам дикой сливы-мэйхуа,
олицетворяющей красоту, стойкость к невзгодам и благородство. Она
расцветает первой среди растений и облагораживает еще зимнее про-
странство, испуская тонкий запах.

Подернут инеем рассвет.

Цветы ее не отличить от снега,
Но выдает ее нежнейший аромат.

(Ю.Г. Смертин)

***
Для нас, коллег по кафедре, думаю, и далеко не только для нас,
Альбина Владимировна была олицетворением жизненной мудрости и
гармонии, не случайно она столь пристально и с большой любовью до-
сконально изучала древневосточные религиозные тексты. Ее ум, раз-
носторонние знания, чувство вкуса и такта, требовательность не толь-
ко к студентам, но и к себе, ее воля к жизни не могли не восхищать.
Альбина Владимировна была историком, прекрасно умевшим проник-
нуться духом изучаемой эпохи. Она прилагала усилия к тому, чтобы и
студенты почувствовали эту эпоху.
Любовь к точности, скрупулезность в тех областях знания, которые
были любимы ею, сказалась и в таком эпизоде, казалось бы, далеком
и от науки, и от образования. В 2013 году наша кафедра археологии,
этнологии, древней и средневековой истории (с 2016 года, после объ-
единения, кафедра всеобщей истории и международных отношений)
готовила отдельное выступление в составе преподавательской части
(традиционное «преподавательское выступление») на День ФИСМО.
Мне досталась роль фараона, для чего я из подручных средств для себя
соорудил импровизированный костюм, включавший, в том числе, тра-
диционные для египетского фараона клафт, урей и накладную бородку.

6
 Об Альбине Владимировне Ачагу

Но еще надо было придумать имя для роли. Имя на репетициях мне
придумали коллеги с учетом моего настоящего имени и с учетом сти-
хотворной формы диалогов. Получился Владоносар. Мне оно не особо
понравилось, поскольку было скорее в духе ассирийских правителей.
Но имя лучше сам я тогда не придумал, и в итоге оно и было исполь-
зовано в выступлении. После выступления Альбина Владимировна
полушутя заметила; «Влад, как Вы могли! Я Вам этого не прощу». Я
начал оправдываться, что идея имени не моя, и я сам выступал за имя
с каким-то египетским окончанием. На это она сказала, что я должен
был настоять, чтобы мой герой носил имя, соответствующее по фор-
ме. Определенная историческая достоверность, по ее мнению, должна
была быть и здесь.
Об Альбине Владимировне все отзывались с искренним уважением,
даже те студенты, кого она оправляла на пересдачи. Экзамен по исто-
рии Древнего Востока был одним из самых серьезных за время нашего
обучения. Его мы, тогдашние студенты-историки 1 курса, боялись, не
скрою, тем более что это был самый первый наш экзамен (сдавали его
9 января 1999 года). И я до сих пор помню те вопросы, которые мне
достались, когда я взял билет – «Страны Древнего Востока как первые
центры цивилизаций» и «Культура (письменность, литература, наука)
Древнего Китая». Первый вопрос я знал очень хорошо, во втором ори-
ентировался хуже. Ставя мне «отлично» она сказала, что ставит «5» с
учетом половины балла, добавленного за активную работу на семина-
рах (самоэкзамены она никогда не ставила).
Альбина Владимировна была очень порядочным человеком, ко-
торый не мог мириться с несправедливостью. Не могла она остаться
равнодушной и к тем переменам, которые происходили на факультете
в последние годы ее жизни, к которым ей сложно было привыкнуть.
Однако воля к жизни, стремление продолжать свою деятельность, ска-
зывалась в том, что после лечения она вновь возвращалась и продол-
жала вести свои курсы, консультировать дипломников. Несмотря на
тяжелую болезнь, лишь в самый последний год она не стала подписы-
вать новый контракт. Но и после этого мы, коллеги, все же надеялись
на лучшее, на то, что она еще неоднократно побывает у нас на родной
кафедре, пусть уже и не в качестве преподавателя.

(В.В. Улитин)

7
 ***
«Подслушано в КубГУ»: Сессия приближается и я ужасно боюсь
сдавать экзамен по древнему Востоку, ведет Ачагу Альбина Владими-
ровна. Может найдутся люди которые у неё сдавали и если такие есть,
то пожалуйста поделитись
Е. С.: очень сочувствую по поводу экзамена у Ачагу)) мы тоже ей
в этом году сдаем, только Ветхий завет)) держитесь, крепитесь, моли-
тесь)) а лучше, зубрите всё, что только связано с Древним Миром))
М. К.: Насчет Ачагу: зубрить и еще раз зубрить, но главное пони-
мать, что зубришь) я на 5 курсе, этот экзамен сдала на отлично, так как
работала на семинарах. Ветхий и Новый Заветы также без проблем сда-
ла, сейчас пишу диплом по Библии у нее. Это великолепная женщина и
чуткий педагог. Не бойся ее, она не валит) короче, я в восторге от нее)
Ю. Б.: А.В. Ачагу хороший справедливый преподователь. если она
видит что студент разбирается в предмете, но не знает ответ на кон-
кретный вопрос из билета может и задать вопросы по другим странам)

(Из студенческого блога, дата обращения: 21.11.2018; орфография и

пунктуация сохранены)

***
Текстуализация сакрального делает его профанным, заставляя идеи,
размазанные на листе, превращаться в кляксы текста. Как опыт тво-
их друзей выхолащивает тебя, когда ты переживешь их боль, пережи-
вая их. Часы и секунды сложились в «Хронологию и метрологию», и
пошел отчет, когда к заветному листу на расписании ты подходишь и
видишь: Восток, религии – пустота. Пустота, наполненная звоном буд-
дийского колокольчика: Авеста, Гильгамеш, Астарта, и вот тот самый
текст ТАНАХ – у меня, у нее – Ветхий Завет. И когда уже яд голубого
скорпиона не может помочь:
– Забери Бхагавад-Гиту, вот эти, эти книги тоже забери.
– Нет, нет, они еще пригодятся Вам.
– Возьми! Здесь священные тексты уже не нужны.
Пожалуй, пришло время не согласиться с Вами, мой друг, Альбина
Владимировна. Сейчас священные тексты здесь нужны как никогда.

(Л.В. Дерябкина)

8
 Об Альбине Владимировне Ачагу

***
Вдумчивая, но немногословная, сопереживающая, но в то же вре-
мя сохраняющая дистанцию. Именно такой образ Альбины Владими-
ровны остался в моей памяти. Беседы с ней были редкими, от того,
возможно, особо ценными. Стоя спиной к окну, облокотившись о по-
доконник, со свойственной тактичностью, она интересуется твоими
научными успехами, планами на будущее, размышляет о настоящем
и дает осторожные советы, словно боясь нарушить личное простран-
ство… Шло время, то самое «не щадящее никого» время, и темы ста-
новились более личными…
«…Бабушка называла Гучипса басурманином. Да-да, так и говори-
ла: «Что ты все время басурман притягиваешь?» (смеется). Марусь,
в студенческие годы, за мной ухаживал один грек с РГФ, поскольку
факультеты наши соседние, часто мелькал, но потом как-то резко про-
пал… Я уже и не знала, что думать. Позже выяснилось – его напугали
друзья Гучипса: «Знаешь ли ты, что Альбина нравится одному очень
серьезному адыгу?» (смеется). Так вот, Марусь, получилось… А ка-
кие котлеты он мне носил! Общежитие… всегда хочется есть… и его
КОТЛЕТЫ» (интонационно точно была подчеркнута их значимость).
Шло время, и Вас все реже можно было увидеть в стенах универ-
ситета, но …Альбина Владимировна, мне кажется, я помню каждую
нашу беседу…

(М.Э. Сысоева)

***
В спутанные дни, когда выхолощенная бюрократическая форма
теснит самую суть преподавательской работы, ясно понимаешь,
каких людей не хватает. Крепкая духом Альбина Владимировна из
разметанной по стране семьи сибирских староверов, в девичестве
Кузнецова, принадлежала к яркому поколению истфаковцев, стоявших
у истоков факультета, блеск которого, как теперь уже видно, не – в
угадывающемся будущем, а во вчерашнем, теряющем очертания
прямо на наших глазах. Обстоятельства ее жизни были таковы, что, не
имея научных степеней, она превратилась в очень важную и видную
часть нашего коллектива. Аспекты ее творчества включали историю
Древнего Востока, библеистику, хронологию и метрологию и другие

9
разделы и темы исторической науки. Классический стиль и научность
ее лекций не перестают восхищать еще и сейчас. По свидетельству
родных, до самого последнего времени Альбина Владимировна,
готовясь к «завтрашней паре», уединялась за письменным столом со
своими конспектами, а потом репетировала речь, и все знали, что в этот
час ее нельзя тревожить.
Ее образ, как и в случаях с другими яркими университетскими
преподавателями, о которых еще долго будут вспоминать студенты,
оброс любопытными подробностями и деталями. В разговорах
самых приближенных можно услышать об ухаживаниях молодого
джигита Руслана за северной красавицей Альбиной. Мне же довелось
выступить персонажем еще одного анекдота, впрочем, множество раз
пересказанного, а здесь запечатленного лишь, чтобы окончательно
обрести легитимность. Давным-давно в университете трудился
некий физкультурник – специалист по улаживанию конфликтов,
разгорающихся между студентами и преподавателями в сезон
экзаменационных сессий. Он безуспешно прощупывал почву и у нас
на кафедре, имея в виду «этнические» узы Альбины Владимировны.
А знаком корыстного внимания с его стороны послужила корзина
роз, «невзначай» оставленная на кафедральном столе. То был период
ссоры центральной власти с выпивкой, и как-то в ходе затянувшегося
праздничного заседания испытала логистическую трудность группа
коллег, куда входили еще двое – поэтически настроенный востоковед
и эксперт, пламенно рассуждавший о колониализме в Алжире. Вскоре,
однако, гармонию удалось восстановить четвертому приятелю, ныне
управленцу углеводородной отрасли, а в тот вечер, уступившему
собственную бутыль коньяку именно за букет, разумеется, отвергнутый
прекрасной дамой.
Истинная роль Альбины Владимировны в становлении ФИСМО
и карьере Гучипса Махмудовича, занимавшего деканское кресло в
лучшие десятилетия, дает повод вернуться к разговору о предмете и
сущности нашей науки. То, что принято включать в ее границы, являет
собой лишь маячащую ледяную верхушку огромной глыбы, скрытой
в темных водах. Придет время, и в истории науки займут достойное
место профессорши, так и не дописавшие полагающегося труда жизни.
Благодаря им их мужья защитили свои диссертации, обсудившись,
пройдя придирчивые предзащиты, прежде всего, у себя дома, на кухне.

10
 Об Альбине Владимировне Ачагу

Увы, совсем немного вещей осталось от Альбины Владимировны

на кафедре – полочка книг, да маленький буддистский колокольчик.
Последний она подарила мне лично, в пору, когда уже проигрывала
борьбу с долгой изнурительной болезнью. Вероятно, она исходила из
веры, не такой уж наивной, что в звуковых вибрациях медного звона
нам будет возвращаться ее душа. Хочется надеяться, что публикуемый
сборник научных текстов станет еще одним материальным следом
присутствия Альбины Владимировны Ачагу рядом с нами.

(И.В. Кузнецов)

11
СОВЕТСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ 1960–1980-Х ГГ.
О НЕКОТОРЫХ АСПЕКТАХ АГРАРНЫХ
ОТНОШЕНИЙ В ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ
(к проблеме отставания стран Востока
к началу нового времени)1

А.В. Ачагу

Закономерностью как экономического, так и культурного разви-

тия различных стран и народов мира является его неравномерность,
особенно в условиях классовых обществ. Существенные различия в
уровнях общественного развития стран Запада и Востока, отставание
последних на две-три стадии в пределах формации, проявившееся осо-
бенно к началу колониальной эпохи, облегчили, как известно, закаба-
ление афро-азиатских народов капиталистическими государствами.
Советские ученые уделяют много внимания изучению конкретных
факторов, затормозивших социально-экономическое развитие стран и
народов афро-азиатского мира в доколониальный период, задержав-
ших в них становление капиталистического уклада. В их числе – гео-
графический фактор, затянувшийся переходный период к классовому
обществу, нашествие кочевников, особенности внутренней структуры
восточного общества (консервация патриархальных отношений, слож-
ный конгломерат укладов, вековая государственно-феодальная соб-
ственность на землю, отсутствие тесных экономических связей между
городом и деревней, длительное сохранение замкнутой деревенской
общины, ростовщичество и т.д.), преобладаний деспотий, религиоз-
но-этнические конфликты. Зачастую эти далеко не все перечисленные
факторы действовали в комплексе.
1
Воспроизводится по изданию: Историографические исследования по африканистике и
востоковедению: Сб. научн. трудов. Краснодар: Изд-во Кубан. гос. ун-та, 1986. С. 86–97.

13
 А.В. Ачагу

В силу сказанного можно констатировать, что проблема отставания

стран Востока от Запада к началу нового времени – одна из важнейших,
актуальных, малоизученных комплексных теоретических проблем отече-
ственного востоковедения. Существо проблемы – это ответ на вопросы:
проявляется ли неравномерность отставания во времени, либо имеются
качественные отличия в развитии, чем конкретно вызвано отставание? В
немалой степени решению этих вопросов поможет изучение конкретных
стран, в частности история возникновения и развития одной из могуще-
ственных держав Востока – Османской империи, являвшейся в период
своего расцвета и европейским, и азиатским, и африканским государством.
Особый интерес, на наш взгляд, вызывает история Турции эпохи XI–
XVIII вв. Именно в анализе социально-экономической структуры турец-
кого государства данного периода многие авторы пытаются найти ответ
на вопрос о причинах отсталости Турции. Важное место в этом анализе
занимает проблема поземельных отношений, составлявших стержень
всей экономической и политической истории Османского государства.
В советской историографии давно и прочно утвердилась точка зре-
ния, согласно которой одна из главных причин замедленных темпов
исторического развития стран Востока – доминирование государствен-
ной собственности на землю и неразвитость частнособственнических
отношений, в то время как роль частной собственности марксистская
наука рассматривает как ведущую и структурообразующую во всех
обществах, вышедших из недр первобытности (см. Рейснер, 1951). В
связи с этим анализ развития указанной концепции в советской исто-
риографии представляет несомненный интерес.
В настоящей статье основное внимание будет сосредоточено на
вопросах трактовки данной проблемы в советской историографии
1960–1980-х гг.
Как известно, в 1960-х  гг. началась новая дискуссия об особенно-
стях исторического развития Востока, важное место в ней занял во-
прос о характере поземельных отношений на Востоке, в том числе и в
Османской империи.
Марксистская трактовка аграрного строя Османской империи ис-
ходит из наличия однотипных с европейскими средневековыми обще-
ствами производственных отношений, в основе которых лежала моно-
польная собственность господствующего класса на землю и извлечение
прибавочного продукта с помощью внеэкономического принуждения.

14
 О некоторых аспектах аграрных отношений

Однако османскому феодализму был присущ ряд особенностей, об-

условленных конкретно-историческими условиями его возникновения
и развития.
Прежде всего, османский феодализм есть результат синтеза патри-
архальных родоплеменных отношений, раннефеодальных и различных
феодальных отношений европейского сеньориально-вотчинного типа.
По справедливому замечанию С.Ф. Орешковой, «завоеватели не ввели
«свой» тип феодализма. Они…сами переживали период генезиса феода-
лизма, который складывался и деформировался под влиянием завоеван-
ных и колонизуемых народов и территорий» (Орешкова, 1982, с. 115).
В сфере аграрных отношений это обстоятельство проявилось в ре-
альной верховной собственности государства на землю и распростра-
нении условных земельных пожалований, в первую очередь военным.
Европейский вариант феодальных отношений тоже определяется
условным характером феодальной земельной собственности, в процес-
се развития феодализма она превращается в безусловную. В Осман-
ской же империи жесткий контроль со стороны государства, который
правомерно назвать государственным деспотизмом, изменил направ-
ление эволюции условного земельного владения, не давая ему возмож-
ности окончательно приобрести частноправный характер.
Вместе с тем, советские историки отмечают наличие наряду с ус-
ловной и безусловной частной собственности на землю – мюльк (О
генезисе, 1962, с. 314). Соотношение этих форм собственности, их раз-
витие на разных временных отрезках истории – важный, до конца не
исследованный вопрос советской и зарубежной османистики.
Эволюция форм земельной собственности в советской историогра-
фии 1940 – начала 1960-х гг. рассматривалась как прогрессивное, по-
ступательное движение от государственной собственности к частной
или как замена коллективных форм собственности (государственной и
общинно-частной) феодальной и крестьянской (Петрушевский, 1960,
с. 256–274; О генезисе, 1962, с. 369).
Однако исследования последних лет показывают, что этим пред-
ставлениям не совсем соответствует цикличность, с которой проис-
ходило восстановление и последующий распад государственной соб-
ственности на землю во многих мусульманских странах. Это процесс
убедительно прослеживается в работах Н.А. Иванова на примере Егип-
та, где, прежде чем победило помещичье землевладение, властью были

15
 А.В. Ачагу

уничтожены почти все формы частной феодальной собственности

(Иванов, 1978; О генезисе, 1962, с. 242–291). И в Османской Турции,
как подтверждают исследования А.Д.  Новичева, в первой половине
XIX в. был принят земельный закон, по которому подавляющая часть
земельного фонда страны отошла в разряд государственных и вакфных
(земли религиозных и благотворительных организаций) земель (Нови-
чев, 1968, с. 225–236).
Следует обратить внимание на то обстоятельство, что трансформа-
ция самого понятия «государственная собственность на землю» в сред-
ние века недостаточно изучена и является объектом дискуссий в со-
ветской историографии (Борисов, 1977; О генезисе, 1962, с. 369). Один
из важных вопросов здесь – соотношение экономического содержания
понятия «собственность» и юридической формы, в которой оно вы-
ражено, поскольку в реальной действительности содержание и форма
часто не совпадали.
Так, османское правоведение развивало однозначную юридическую
концепцию верховной собственности государства на все земли и даже
имущество подданных. Об этом убедительно свидетельствуют доку-
менты, введенные в научный оборот А.С.  Тверитиновой (Аграрный
строй, 1963, с. 17–22). Но те же документы одновременно показывают,
как справедливо заметила И.М. Смилянская, что «практика далеко не
совпадала с теоретическими концепциями» (Смилянская, 1979, с. 69)
и право собственности государства на землю в Османской империи
не исключало развития частного феодального землевладения, многие
особенности которого остаются спорными. Прежде всего – пути фор-
мирования частного землевладения: за счет развития фискального им-
мунитета внутри условного пожалования или, в большей степени, за
счет сближения форм условного и частного землевладения?
Среди множества видов земельных пожалований господствующему
классу в Османском государстве наиболее распространен был тимар
– земельное держание воина-сипахи (всадник, служащий в османском
войске), приносившее до 20  тыс.  акче (серебряная монета в начале
XVI  в., весившая около 0,9  г), зеамет – от 20  тыс. до 100  тыс.  акче,
хасс – свыше 100 тыс. (их жаловали только самым высоким чинам ос-
манской администрации). Термин «тимар» в османских источниках
применяется и в широком смысле слова – ко всем типам феодальных
земельных пожалований. В дореволюционной русской и советской

16
 О некоторых аспектах аграрных отношений

историографии тимар обычно рассматривается как лен, т.е. земля,

часть доходов с которой государство уступало леннику за службу.
А.Д.  Новичев в своей многотомной «Истории Турции» вносит в это
определение некоторое уточнение, считая, что тимар первоначально
был бенефицием (срочным служебным землевладением), а потом пре-
вратился в лен (условное землевладение, передаваемое по наследству)
(Новичев, 1963, с. 14).
В соответствии с этим османская феодальная структура получила
название военно-ленной системы. На ее формирование, по мнению
В.А. Гордлевского и ряда других исследователей, оказали влияние до-
османские формы аграрных отношений в Малой Азии (Гордлевский,
1960, с. 99; Мейер, 1979, с. 118).
Введение советскими и зарубежными учеными в научный оборот
новых источников, их анализ поставили под сомнение правомерность
термина «военно-ленная система» применительно к феодальным отно-
шениям в Османской империи. По мысли С.Ф. Орешковой, понятие о
военном лене характеризует европейский тип феодальных отношений
и «при всей внешней схожести тимара с европейским леном значитель-
ны и различия» (Орешкова, 1982, с. 122).
Эти различия касаются в основном и, прежде всего, уменьшения
объема владельческих прав тимариота. По наследству передавалось не
все владение (как в странах средневековой Европы), а только часть,
достаточная для экипировки в феодальном ополчении определенного
числа воинов и слуг. Тем самым государство постоянно возвращало
себе часть земельного фонда. Тимариот не имел полного налогового
иммунитета, и часть налогов взималась в пользу казны, т.е. государ-
ство не утрачивало связи с крестьянами-земледельцами (райятами).
Доходы тимариотов тщательно контролировались и не должны были
превышать установленных размеров. Государство старалось пресекать
акты произвола сипахи по отношению к райятам. Владельческие права
райята на землю были обусловлены выплатой налогов, и, если послед-
ние были регулярны, сипахи не мог распоряжаться землей райята.
Подчеркивая ряд специфических черт тимара, С.Ф. Орешкова при-
ходит к выводу, что отличием тимара от европейского лена является
«степень и форма контроля государства» (Орешкова, 1982, с. 121).
В ряде работ получила распространение новая теория о происхож-
дении тимара. Наиболее последовательно и аргументировано развивает

17
 А.В. Ачагу

ее болгарская исследовательница В. Мутафчиева. Она считает, что тра-

диционная трактовка тимара как лена ошибочна. Проанализировав
большое количество документов, В.  Мутафчиева приходит к выводу,
что между тимаром и эксплуатируемым зависимым населением не су-
ществовало обязательной связи, а правомочия сипахи не относились к
земле. Тимар – часть дохода от данного числа зависимых хозяйств, или
«отчисление от централизованной феодальной ренты» (Мутафчиева,
1962, с. 44). По мысли В. Мутафчиевой, тимар как часть дохода перво-
начально даже не был связан с владением какой-либо определенной
территорией, а представлял собой сборы с определенного числа кре-
стьянских хозяйств. Не случайно истинные размеры тимара определя-
лись не площадью земли, а денежным доходом. Только в XVI в. тимар
начинает приобретать характер земельного владения. Однако тимарио-
ты не принимали участия в организации сельскохозяйственного произ-
водства, а жили за счет доходов с тимара и военной добычи.
С критикой этой концепции выступила в своих работах известная
советская исследовательница А.С.  Тверитинова, которая считает, что
определение размера земельных владений денежной суммой дохода
– не своеобразие аграрного строя Османской империи, а лишь свое-
образие системы учета и распределения земельных богатств. Данная
система учета не обозначает, что тимары не имели границ. Казне и ти-
мариоту были хорошо известны границы его владений (Тверитинова,
1968, с. 159–171).
По мнению А.С.  Тверитиновой, нельзя рассматривать сипахи
только как своеобразного арендатора государственных земель, функ-
ции которого сводились лишь к сбору налогов. Сипахи регулировал
и контролировал порядок наделения крестьян землей в своем тимаре,
обеспечивал ее обработку и систематическое поступление доходов,
производил обмер собранного урожая, мог силой возвращать беглых
крестьян. Именно степень личной заинтересованности тимариота в
перспективах экономического развития его хозяйства – один из стиму-
ляторов эволюции тимарной системы.
Опираясь на некоторые источники, А.С. Тверитинова сделала пред-
положение о наличии домениального землевладения военных ленни-
ков. Внутри тимара сипахи имел личное владение – чифтлик (участок
земли, обрабатываемый парой волов) размером от 70 до 150 денюмов
(денюм равен 40 средним шагам в ширину и длину).

18
 О некоторых аспектах аграрных отношений

Объем прав сипахи на тимар в целом и на чифтлик был различен. Тимари-

от по своему усмотрению осваивал земли своего чифтлика, но отчуждать эти
земли первоначально он мог лишь на срок (пока тимар оставался в его руках).
По мысли исследовательницы, чифтлики распределялись казной вме-
сте с тимарами и явились базой расширения личных владений за счет
крестьянских земель с конца XVI в. Однако, как подчеркивает А.С. Твери-
тинова, «приведенные данные о домениальных владениях турецких лен-
ников-феодалов пока еще довольно скудны» (Тверитинова, 1962, с. 318).
К критике «неаграрной сущности» тимара присоединяется
И.М. Смилянская. По ее мнению, «концепция о «неаграрной сущности»
наследственных откупов, дополнительных и военно-ленных пожалова-
ний строится на статичном подходе к анализу подобных институтов.
Сторонники этой концепции не учитывают достаточно быструю эволю-
цию отчисления от централизованной феодальной ренты, или кратко-
временных откупов в землевладении» (Смилянская, 1979, с. 65–83).
Об укреплении владельческих прав тимариотов на землю свидетель-
ствует распространение в XV – первой половине XVI в. в ряде районов
Османского государства барщины как формы эксплуатации крестьян.
По данным многочисленных документов, приводимых А.С.  Тверити-
новой, барщина входила в число обязательств крестьян по отношению
к сипахи, а число дней, отрабатываемых крестьянами в хозяйстве фео-
дала, колебалось от одного до семи в году. Но, очевидно, барщина себя
экономически не оправдала, и уже с середины XVI в. барщинный труд
отменяется и преобладающей формой эксплуатации крестьян в лич-
ных хозяйствах становится феодальная издольщина.
Таким образом, в дискуссии о сущности тимара важным аргументом явля-
ются вопросы о личном хозяйстве тимариота и объеме его владельческих прав.
Наличие собственного хозяйства тимариота, по мнению ряда ис-
следователей, сближает тимар с европейским леном. Однако уместно
напомнить точку зрения известного специалиста по истории европей-
ского средневековья Б.Ф. Поршнева, согласно которой собственное по-
местное хозяйство для «огромных пластов истории феодального хозяй-
ства не является характерным» (Поршнев, 1964, с. 26).
Что касается объема и сути владельческих прав тимариота, то
здесь справедливыми представляются замечания И.М.  Смилянской о
типах феодальной ренты как важной экономической характеристике
понятия «феодальная собственность». Автор подчеркивает, что для

19
 А.В. Ачагу

определения поземельных отношений недостаточно исходить из сово-

купной феодальной ренты. Типы феодальной собственности необходи-
мо выявлять, «исходя из той ренты, в какой эта собственность экономи-
чески реализовалась» (Смилянская, 1979, с. 78–79). Поэтому эволюция
феодального землевладения от государственного к частному проявля-
лась и в соотношении между рентой-налогом и рентой с издольщика.
По мнению, И.М. Смилянской, на рубеже нового времени наблюдалось
увеличение удельного веса феодальной собственности, реализующей-
ся через ренту с издольщика, что свидетельствовало о росте частных
поместий и наметившихся изменениях в аграрном строе Османской
империи (Смилянская, 1979, с. 80).
В ходе обсуждения вопроса о сущности тимара появилось новое по-
нятие для общего обозначения типа феодальных отношений в Осман-
ской империи – «тимарная система». Некоторые исследователи счи-
тали ее характерной чертой длительное сосуществование различных
феодальных владений, что неизменно приводило к возрастающей роли
государства, делая возможным, «само существование сильной государ-
ственной власти» (Орешкова, 1984, с. 25).
Тимарная система включала не только военные, но и чиновничьи по-
жалования (хассы и арпалыки). Хассы предоставлялись крупным во-
енно-чиновным лицам (везирам, бейлербеям), арпалыки – гражданским
чиновникам. Эти наделы отличались от тимаров и зеаметов большими
размерами и льготами в налоговом иммунитете, но юридически не мог-
ли передаваться по наследству, хотя такая практика существовала.
Таким образом, государство, предоставляя некоторым категориям
господствующего класса широкие иммунитетные свободы, одновре-
менно сохраняло право контроля за такими землями, запрещая наслед-
ственную передачу.
Существовали и другие виды земельных пожалований, харак-
терные для районов, сохранявших значительные пережитки родо-
племенных отношений (курдские племена Восточной Анатолии,
Чилдырский, Багдадский, Халепский и некоторые другие эйялеты
Османской империи). Здесь за феодализирующейся знатью сохра-
нились большие права распоряжаться землей и подвластным на-
селением, очевидно, с целью привлечения на сторону государства
представителей доосманского господствующего класса (Орешкова,
1982, с. 115.)

20
 О некоторых аспектах аграрных отношений

На эту разнотипность феодальных отношений обратила внимание

С.Ф. Орешкова. Она пришла к выводу, что в разных видах феодальных
владений складывались различные типы производственных отношений
и формы хозяйствования. Следовательно, османский феодализм пред-
ставляет собой сосуществование и развитие разнотипных феодальных
укладов. Ни один из них в условиях государственного деспотизма не
мог стать основным и перерасти феодальные рамки, что порожда-
ло социально-экономическую отсталость империи (Орешкова, 1982,
с. 126–128). Причину этого явления многие современные исследовате-
ли видят в длительном сосуществовании на Востоке земледельческих
центров и кочевой периферии, что рассматривается как важная струк-
турно-генетическая особенность данного региона, способствовавшая
отставанию средневековых государств Востока (Рейснер, 1984, с. 37).
Кочевники периодически вторгались в развитые земледельческие рай-
оны, что влекло за собой не только разрушение производительных сил
этих территорий, но и утверждение здесь более архаичных элементов
общественных отношений.
Турция знала две крупные волны переселений кочевников – в XI в.,
когда было положено начало тюркской колонизации Малой Азии, и в
XIII в., когда произошел упадок Сельджуков и возвышение Османско-
го государства. Многие советские исследователи отмечают крайне низ-
кую ступень развития османского общества в первой половине XIV в.,
более низкую, чем в Сельджукском государстве в середине XIII в. (Ере-
меев, 1971, с. 76–140; Мейер, 1976, с. 75–87).
Нам представляется справедливым замечание М.С.  Мейера, кото-
рый пишет: «Вряд ли можно согласиться с мнением А.Д. Новичева и
некоторых других авторов, что к концу XIV – началу XV века Турция
перешла от ранней стадии развития феодальных отношений к разви-
той» (Мейер, 1976, с. 79).
Новая волна тюркской миграции в XIII в. и монгольское нашествие,
безусловно, способствовали общественному регрессу. В сфере аграр-
ных отношений это выразилось в укреплении государственной соб-
ственности на землю, формировании тимарной системы с жесткой ре-
гламентацией прав тимариотов.
Одновременно переселение кочевников в XIII  в. положило на-
чало качественно новому этапу в развитии страны – интенсив-
ному синтезу кочевого и оседлого населения на земледельческой

21
 А.В. Ачагу

культурно-хозяйственной основе. Результатом этого синтеза стал ак-

тивный процесс внутренней феодализации османского общества. В
сфере аграрных отношений это проявлялось в росте безусловного
частного землевладения и последующем кризисе тимарной системы
хозяйства.
Таким образом, исследования ученых, занимающихся проблемами
аграрной истории Османской империи, выявляют характерную черту
ее аграрного строя XI–XVIII вв. – наличие государственной собствен-
ности на землю как на всю подвластную территорию и собственности
отдельных лиц на землю как условие производства (Мейер, 1976, с. 80;
Мейер, 1977, с. 288–291).
Стало быть, поземельные отношения развивались на основе
тимарной системы с правом полного или частичного присвоения
ренты-налога и путем присвоения владельческих прав крестьян на
землю и превращение их в арендаторов-издольщиков в частном хо-
зяйстве тимариота.
Соотношение данных процессов на отдельных этапах истории го-
сударства менялось. Стадия раннего феодализма отмечена усилением
значения государственной собственности. На стадии развитого феода-
лизма возрастало значение крупной частной собственности. Условные
пожалования постепенно превращались в безусловные. Внутри пожа-
лований начинали развиваться связи, подобные сеньориальным связям
Запада. Однако эти процессы не были доведены до логического конца.
Причину этого явления многие современные исследователи видят
в росте безусловного частного землевладения и последующем кризисе
тимарной системы хозяйства, который привел опять-таки к частично-
му укреплению государственной собственности на землю.
Итак, в советской исторической литературе сложилось определен-
ное единство взглядов по вопросу о направлении эволюции государ-
ственной земельной собственности в Османском государстве. Речь
идет об устоявшейся тенденции замены государственной земельной
собственности частной феодальной собственностью. Однако этот про-
цесс прерывается циклически возобновлявшимися актами восстанов-
ления государственной собственности на землю в значительных разме-
рах, что не способствовало прогрессивному движению по восходящей
линии. Это отразилось на темпах исторического развития и стало пре-
пятствием на пути возникновения капиталистических отношений.

22
 О некоторых аспектах аграрных отношений

Литература

Аграрный строй, 1963: Аграрный строй османской империи XV–

XVII вв.: Документы и материалы / Сост., пер., ком. А.С. Тверитиновой.
М., 1963.
Борисов, 1977: Борисов Ф.Б. Обсуждение проблемы типологии
развитого феодализма в странах Востока // Народы Азии и Африки.
1977. № 2.
Гордлевский, 1960: Гордлевский В.А. Государство Сельджукидов в
Малой Азии // Гордлевский В.А. Избранные сочинения. Т. 1. М., 1960.
Еремеев, 1971: Еремеев Д.Н. Этногенез турок. М., 1971.
Иванов, 1978: Иванов Н.А. О типологических особенностях арабо-
османского феодализма // Народы Азии и Африки. 1978. № 3.
Мейер, 1977: Мейер М.С. Некоторые черты аграрных отношений в
Османской империи // Историография стран Востока. М., 1977.
Мейер, 1978: Мейер М.С. К периодизации истории Турции //
Тюркологический сборник. 1976. М., 1978.
Мейер, 1979: Мейер М.С. К вопросу о происхождении тимара //
Формы феодальной земельной собственности и владения на Ближнем
и Среднем Востоке. М., 1979.
Мутафчиева, 1962: Мутафчиева В. Аграрните отношения в
Османската империя през XV–XVI вв. София, 1962.
Новичев, 1963: Новичев А.Д. История Турции: в 4-х тт. Т. 1. Л., 1963.
Новичев, 1968: Новичев А.Д. История Турции: в 4-х тт. Т. 2. Л., 1968.
О генезисе, 1962: О генезисе капитализма в странах Востока
(XV–XIX вв.). М., 1962.
Орешкова, 1982: Орешкова С.Ф. Османский феодализм:
типологические наблюдения // Типы общественных отношений на
Востоке в средние века. М., 1982.
Орешкова, 1984: Орешкова С.Ф. Юго-Восточная Европа в
социально-политической структуре Османской империи // Османская
империя и страны Центарльной, Восточной и Юго-Восточной Европы
в XV–XVI вв. М., 1984.
Петрушевский, 1960: Петрушевский И.П. Земледелие и аграрные
отношения в Иране XIII–XVI вв. М.; Л., 1960.
Поршнев, 1964: Поршнев Б.Ф. Феодализм и народные массы.
М., 1964.

23
 А.В. Ачагу

Рейснер, 1951: Рейснер И. К вопросу об отставании стран

зарубежного Востока к началу нового времени // Вопросы истории.
1951. № 6.
Рейснер, 1984: Рейснер Л.И. Восточное средневековое общество
в канун колониальной экспансии европейских стран: (Сравнительно-
типологические наблюдения) // Эволюция восточных обществ: Синтез
традиционного и современного. М., 1984.
Смилянская, 1979: Смилянская И.М. Социально-экономическая
структура стран Ближнего Востока на рубеже нового времени. М.,
1979.
Тверитинова, 1962: Тверитинова А.С. О домениальном
землевладении феодалов-ленников в Османской державе XV–XVI вв.
// О генезисе капитализма в странах Востока (XV–XIX вв.). М., 1962.
Тверитинова, 1968: Тверитинова А.С. Некоторые нерешенные
проблемы в характеристике турецкого феодализма // Ближний и
Средний Восток: История, культура, источниковедение. Сб. статей. М.,
1968.

24
КУРС ИСТОРИИ ДРЕВНЕГО ВОСТОКА ВМЕСТЕ
С АЛЬБИНОЙ ВЛАДИМИРОВНОЙ АЧАГУ

В.В. Улитин

Во время своей работы в Кубанском государственном университе-

те Альбина Владимировна преподавала разные учебные курсы. Это
и хронология и метрология, и спецкурсы, посвященные Ветхому За-
вету и Новому Завету, литературе различных регионов Древнего Вос-
тока, и ряд других. Однако, несомненно, была учебная дисциплина,
которая с ее именем совершенно справедливо у разных поколений вы-
пускников ассоциировалась в первую очередь. Это был курс истории
Древнего Востока, который изучают и продолжают изучать все без ис-
ключения студенты-историки исторического факультета – факультета
ФИСМО КубГУ (сейчас истории Древнего Востока как отдельной дис-
циплины в учебном плане нет, но она является первой частью исто-
рии древнего мира, по-прежнему изучаемой студентами направления
«История»). Во многом за ту базу, которую получали студенты на лек-
циях и семинарах по Древнему Востоку, Альбину Владимировну до-
брым словом всегда вспоминали студенты и выпускники, независимо
от того, на какую оценку они сдали ей экзамен по этому предмету. О
парах Альбины Владимировны я пишу больше по личным впечатлени-
ям, относящимся ко времени, когда изучал историю Древнего Восто-
ка, будучи студентом-историком 1 курса ФИСМО (сентябрь – декабрь
1998 года). Вместе с тем ее подходы к преподаванию истории Древнего
Востока оставались в своей основе теми же и позже. Об этом я знаю, в
том числе, по рассказам студентов, у которых она проводила пары еще

25
 В.В. Улитин

два года назад. Несмотря на болезнь, с которой она долго боролась, она
сохраняла и в последние годы высокое качество своего преподавания,
которое всегда отмечали студенты.
Курс истории Древнего Востока чрезвычайно важный и в то же вре-
мя сложный. Он имеет большое значение, с одной стороны, потому, что
именно с него начинается изучение студентами всемирной истории,
истории стран Азии и Африки. Изучая историю Древнего Востока, сту-
денты начинают понимать, что же такое Восток как цивилизационное
понятие и почему он так отличается от Запада. С другой стороны, вче-
рашние школьники как раз на парах Древнего Востока, которые прихо-
дятся на первый семестр 1 курса, начинают погружаться в непривычную
для себя атмосферу лекций и семинаров, учатся работать с письменны-
ми источниками и научной литературой. 1 курс – очень важный этап
в обучении студентов-историков. Среди них действительно много тех,
кому история, так или иначе, интересна, такова особенность историче-
ских факультетов, во всяком случае, нашего факультета, которая, на мой
взгляд, не пропала, несмотря на все изменения 90-х гг. XX в. и нача-
ла XXI в. и «непрестижность» профессии историка в глазах общества.
Этот интерес важно удержать и развить, а это уже во многом зависит
от преподавателя. Альбина Владимировна, несомненно, была одним из
таких преподавателей, умевших не только сохранить у студентов тягу к
изучению истории, но и придать этому интересу новый импульс.
Курс истории Древнего Востока сложен для преподавания и вос-
приятия по нескольким причинам. Здесь, конечно, играют роль и очень
широкие хронологические и географические рамки, и большие разли-
чия в составе населения, особенностях и традициях различных регио-
нов Древнего Востока, и оживленные дискуссии по поводу характера
древневосточных обществ. Следует еще один очень важный момент: и
древнегреческая, и древнеримская цивилизации нам все же более по-
нятны, поскольку античность стала фундаментом развития европей-
ской цивилизации. Тем не менее, нельзя сказать, что мы до конца всегда
учитываем особенности менталитета тех же древних греков и римлян.
Древний Восток же – совсем иной мир в этом отношении. Студентам же
он представляется сначала еще более загадочным. Понять особенности
развития древневосточных обществ достаточно сложно, да и препода-
вателю необходимо приложить много усилий, чтобы изложить материал
понятно, доступно пояснить моменты, которые вызовут вопросы. Для

26
 Курс истории Древнего Востока вместе с А.В. Ачагу

получения целостной картины здесь особенно важно на парах изучать

древневосточные общества и государства в комплексе – и их политиче-
ское и социально-экономическое развитие, и религию, и культуру.
Альбина Владимировна прекрасно осознавала это и разработа-
ла, на мой взгляд, оптимальную структуру лекций и семинаров. Со-
держание ее лекций существенно отличалось от системы изложения
материала в учебнике. В учебниках по истории Древнего Востока до
сих пор больше внимания уделяется политической и социально-эконо-
мической истории, а религии и культуре места уделено сравнительно
немного. Вероятно, это в определенной мере дань сложившейся еще в
советское время традиции. Между тем, понять особенности развития
древневосточных обществ, менталитет населения различных регионов
и областей Древнего Востока невозможно без пристального внимания
к их религиозным системам, литературе, искусству, а в учебнике этот
материал освещен явно недостаточно. Поэтому в своих лекциях Аль-
бина Владимировна, переходя к очередному региону Древнего Вос-
тока, достаточно кратко останавливалась на политической истории, с
которой можно без проблем ознакомиться по учебнику, более подроб-
но освещала ключевые моменты социально-экономической истории и
еще больше внимания посвящала характеристике религий и культуры.
Так, если говорить о религиозных системах, то на лекциях по соот-
ветствующим регионам Альбина Владимировна давала характери-
стику особенностям религиозных систем Древнего Египта, Шумера и
Вавилона, иудаизма, зороастризма, ведической религии, брахманизма,
буддизма, даосизма и конфуцианства. Это действительно оправдывало
себя. Студентов это не освобождало, конечно, от изучения дополни-
тельной литературы, но им было легче разобраться в этих вопросах,
отталкиваясь от лекций Альбины Владимировны. Сами лекции были
понятными, интересными и достаточно информативными, насколько
это, конечно, было возможно при том очень большом объеме информа-
ции, который требовалось знать к экзамену, и имевшемся количестве
лекций. Во всяком случае, в них можно было найти все самое важное
по тем вопросам, которые успевали разобрать, Часть семинаров также
была посвящена темам, касающимся религии и культуры стран Древ-
него Востока. Вспоминаю, что в нашей группе шла целая борьба за
возможность взять одну из тем рефератов, например, касавшихся лите-
ратуры Древнего Египта, а их было немного.

27
 В.В. Улитин

Альбина Владимировна была, пожалуй, первым преподавателем,

учившим нас по-настоящему работать с источниками и литературой. У
нас это были самые первые семинары, поэтому многим было сложно
к ним готовиться и выступать на них. В то время Интернет еще мало
использовали, а всю необходимую литературу можно было достать
только в библиотеках – университетской и краевой им. А.С. Пушкина.
Уже в ходе семинаров мы до конца понимали, что от нас требовалось.
Альбина Владимировна в ходе семинаров и во время экзаменацион-
ных ответов всегда предостерегала от упрощенных взглядов, призы-
вая учитывать различные точки зрения, находить рациональное зерно
в разных подходах, не отметая ни один из них полностью. Благодаря
этому мы имели представление и о формационном и цивилизационном
подходах, и об азиатском способе производства.
Альбина Владимировна никогда не была удовлетворена ответом,
сделанным «для галочки», ей хотелось, чтобы студенты умели мыс-
лить, анализировать, сравнивать, не довольствовались лишь тем, что
успели прочитать. Альбина Владимировна была, безусловно, требо-
вательным преподавателем, хотя и к себе она была не менее требова-
тельной. Она никогда не ставила самоэкзаменов, за активную работу
на семинарах мы могли заработать только дополнительные полбалла к
оценке на экзамене. Чем это объяснялось? Рискну предположить: она
считала, что на семинарах и в контрольных мы разбираем лишь часть
материала, значит, даже тот, кто будет прекрасно знать эту часть, не
овладеет всем, что необходимо. Немногим удавалось получить у нее
пятерку, На каждом экзамене обязательно были студенты, которых она
отправляла на пересдачу. Даже тройку нужно было заслужить. Это все-
цело объяснялось тем, что она искренне хотела, чтобы студенты знали
и понимали материал, хотя бы в самых общих чертах. Думаю, сами
студенты, чаще всего, это понимали и позднее благодарили ее за тре-
бовательность, которая шла им во благо.
У Альбины Владимировны были интересные и порой непростые
вопросы–задания, адресованные всем студентам. Так, когда на вво-
дной лекции шла речь о путях развития древневосточных обществ и
государств, Альбина Владимировна дала нам задание, самим опре-
делить, к какому из уже выделенных исследователями путей мож-
но было бы отнести Индию и к какому – Китай. Другой пример –
вопрос, который она задавала студентам, учившимся несколько лет

28
 Курс истории Древнего Востока вместе с А.В. Ачагу

назад: почему на Древнем Востоке не получило распространение клас-

сическое рабство? Вопрос очень непростой, и однозначного ответа,
как мне кажется, на него нет. Здесь, видимо, Альбину Владимировну
интересовали мысли студентов, их умение рассуждать, находить аргу-
менты. Умение анализировать особенно требовалось при подготовке
первой, теоретической, группы вопросов к экзамену. Эти вопросы,
пожалуй, были самыми сложными и сформулированными Альбиной
Владимировной так, что в готовом виде даже краткие ответы на не-
которые из них (например, «Общее и особенное в историческом разви-
тии уклада экономики на Древнем Востоке») было найти невозможно.
Приходилось искать подходящую информацию в обобщающих трудах
и статьях, анализировать и сравнивать.
Пары по истории Древнего Востока Альбины Владимировны – це-
лая эпоха и яркая страница в жизни нашего факультета. Студенты и
выпускники ценили и ценят их за качественную и солидную базу зна-
ний, которые они получили, за развитие аналитического мышления, за
открытие восточного мира, который становился более понятным им,
но при этом не менее интересным. Для преподавателей же ее пары слу-
жили и продолжают служить образцом того, как нужно вести свой
предмет, как сделать его действительно интересным и полезным для
студентов, как самозабвенно можно к нему относиться.

29
КУЛЬТУРА КАК МОСТ И ПРЕГРАДА
В МЕЖЭТНИЧЕСКОМ ДИАЛОГЕ
(Культурологический эскиз)

В.Г. Кукуян

Одним из центральных конфликтов современного общества являет-

ся конфликт между агрессивной глобализацией культуры и мужествен-
но противостоящими ей локальными этническими культурами. При
этом масс-медиа в подавляющем своем большинстве стоят на стороне
глобализации, и по самому факту своего существования и, по подавля-
ющему числу материалов представляемых во всех формах массовых
коммуникаций. Следует признать, что мы живем в условиях серьезного
культурного напряжения, которое, с одной стороны, порождает необхо-
димость межкультурного диалога, с другой, существенно затрудняет
его. Но прежде чем попытаться проанализировать и понять сложив-
шуюся ситуацию, следует ответить на вопрос: «что такое культура»?
Ни классики культурологии, ни современные исследователи не дают
нам однозначного ответа на этот вопрос. Культура, согласно Л.  Уай-
ту, – это способность человека создавать символы. Человек – биоло-
гический вид, следовательно, культура в целом зависит от способов
приспособления к естественной среде. Запомним этот тезис – он бли-
же всего к нашему пониманию культуры. Русский философ Н.А. Бер-
дяев (1874–1938) в статье «О культуре» писал, что культура родилась
из культа и имеет религиозное начало, т.к. культ есть «прообраз суще-
ствования божественных тайн». Бердяев выводит на первый план сво-
бодную, творческую личность человека, которая стоит выше культуры.
Такой подход перекликается с идеей Ф.  Ницше о сверхчеловеке. По

31
 В.Г. Кукуян

О. Шпенглеру, наоборот, человек формируется «душой культуры», по-

нятия очень неопределенного, полного мистических проявлений «тай-
ных сил», недоступных разуму.
Мы же позволим предположить, что человек и культура синонимич-
ны и неразрывны. Мы говорим: «человек» – подразумеваем «культу-
ра», говорим «культура» – подразумеваем «человек». Культура – это
ВСЁ, что создает человек или культура – это ВСЁ, что не природа. Воз-
никает вопрос: «Что же все-таки является первопричиной, глубинным
ядром и вечным движителем культуры». Ответ на этот вопрос следует
искать в первичном, главном, принципиальном отличии человека от
всех других животных. Человек единственное живое существо, кото-
рое осознает свою конечность – смертность. Наблюдения показывают,
что некоторым высшим животным (свиньям, лошадям, собакам, воз-
можно китам и дельфинам) свойственно в определенных условиях пре-
дощущение своей гибели, что меняет их поведение. Причем не только
в результате нарушения каких-то внутренних функций организма, но и
от предстоящего внешнего воздействия, так свиньи перед забоем часто
начинают визжать, метаться задолго до трагического для них события.
Однако, осознание своей смертности свойственно только человеку. И
осознание этого факта побуждает человека искать способы преодоле-
ния смерти или, как минимум, страха перед своей конечностью. И тог-
да человек начинает создавать символы, ограждающие его от смерти
или напоминания о ней. Таким образом, в основе культуры лежит ответ
на вопрос: «Как преодолеть смерть или, как минимум, страх смерти»?
И второй, неразрывно связанный с первым: «В каких взаимоотношени-
ях, при ответе на первый вопрос, находятся «активное, жизнеутверж-
дающее, мужское начало» и «пассивное, смертоносное, женское нача-
ло»? Ибо именно взаимоотношение активного мужского и пассивного
женского придают форму культуре и определяют ее статус. Приоритет
мужского – высокий статус (+), приоритет женского – низкий статус (-).
Здесь нам следует на минуту отвлечься и пояснить, что вышенапи-
санное не является сексизмом или патриархальным стремлением при-
низить женщину. Это лишь отражение основ первокультуры, которые
опирались на эмоционально-образное восприятие мира нашими древ-
нейшими предками.
Поясним. Из вышеизложенного ясно, что в основе культуры ле-
жит проблема жизни и смерти, точнее преодоления смерти или, как

32
 Культура как мост и преграда

минимум страха перед ее неизбежным приходом. А среди многих

«звоночков», образов напоминающих нам о нашей смертности, воз-
можно, наиболее эмоционально сильными, являются ощущение силь-
ной боли и истекающая из нас кровь. Не так ли? Теперь, возможно, вы
сами ответите на вопрос: «Почему для наших древних предков именно
женщина, а не мужчина, являлась носительницей негативных знаков –
символов смерти»?
Итак, вся система создаваемых человеком символов может быть
разделена на два типа: активные, жизнеутверждающие и пассивные,
смертоносные. При этом в сложном калейдоскопе жизни они могут ме-
няться местами и во времени, и в пространстве, и в интерпретации.
Например, «Женщина мать, она дарит жизнь»! но мы, осознавая нашу
конечность, понимаем, что женщина-мать, рожает в смерть. Однако ин-
версия позволяет нам уйти от напоминания о смерти, превращая смер-
тоносный женский знак в жизнеутверждающий. Вполне вероятно, что
одним из первых символов созданных человеком была набедренная по-
вязка, не имея никакой практической утилитарной пользы, она скрыва-
ла от глаз гениталии, в одном случае, защищая нас от смертных знаков,
в другом, защищая жизнеутверждающий символ от влияния «дурного
глаза», который уже мог в то время сформироваться, как негативный
символ. Но с течением времени уже сама набедренная повязка может
стать негативным символом и уже саму ее нужно либо скрыть другим
позитивным символом, либо отвлечь внимание человека от ее воспри-
ятия, либо переформулировать в позитивном контексте. Так, в разных
направлениях, объемно развивается культура, каждый раз решая одну
и ту же задачу; преодоления смерти или, как минимум страха смерти.
Конечно, с течением времени первичная задача культуры в сознании
человека отступает глубоко в подкорку, вынося на поверхность более
простые утилитарные задачи, но суть новых культурных достижений
остается прежней. Так, однажды рекламируя новый водяной пылесос,
организаторы рекламной акции противопоставляли его прежним пы-
лесосам, которые, как следовало из их слов, вредоносны, но еще не-
давно именно они несли жизнеутверждающую чистоту в противовес
более ранним способам очищения помещений от пыли.
Ни слова о жизни и смерти и все о жизни и смерти.
Но вот выписка из дневника 11-летнего подростка середины прошло-
го века: «Как стать бессмертным? Конечно, физически это невозможно.

33
 В.Г. Кукуян

Но нужно стать великим писателем или ученым и так стать бессмерт-

ным». В этих наивных рассуждениях подростка со всей очевидностью
видно, что проблема своей конечности не перестает волновать людей
во все времена и побуждает человека к творчеству к созиданию культу-
ры с одной и той же целью.
Если взять за основу нашу культурологическую гипотезу, то в зави-
симости от ответа на два коренных выше сформулированных вопроса
вся культура человечества может быть представлена 5-ю типами: 1-ый,
основной, земледельческий. И, так как земледельческая культура наи-
более женственна; земля – мать, ее нужно вспахать, оплодотворить (к
слову, обратите внимание, на что похож плуг с лемехом), она рожает в
смерть, но мы говорим: «дает жизнь», то взаимоотношения с землей
требуют продуцирования все новых и новых знаков жизни отделяю-
щих земледельца от негативных знаков. В результате земледельческая
культура наиболее богата, разнообразна и сложно структурирована, но
она низкостатусна, так как приоритетны в ней негативные знаки; 2-ой,
кочевнический, структура этого типа культуры менее осложнена, она
менее разнообразна и богата, так как кочевник, сев на коня или взо-
бравшись в повозку, отделяет себя от смертных знаков земли и тем са-
мым обеспечивает себе высокий мужской статус. У кочевника гораздо
меньше побудительных мотивов «творить культуру»; 3-ий, – народы
гор, поскольку эти народы живут на высотах, то это обеспечивает им
высокий жизнеутверждающий статус, но, вместе с тем, многие из них,
если не большинство, земледельцы и это снижает их статус, возникает
сложная неустойчивая культура с перекосами то в плюс (высокий ста-
тус), то в минус (низкий статус). Одной из важнейших духовных цен-
ностей культур этого типа является высокий дух свободолюбия и неза-
висимости; 4-ый, – народы моря, в этом культурном ареале вырастают
наиболее динамичные индивидуально ориентированные люди. Потому
что их жизнь протекала в условиях постоянной перемены позитивных
(+) и негативных (-) знаков. Земля (-), Море (+), но Небо (+), Море (-).
На утилитарном уровне образ их жизни также требовал постоянных
индивидуальных ответственных решений. Народы моря породили пи-
ратство и демократию; 5-ый тип – Черный человек, он носит негатив-
ные знаки на самом своем теле, коже. Преодолеть это рациональным
путем невозможно, поэтому черная культура полна иррационализма,
мистики и различных верований, языческих по смыслу.

34
 Культура как мост и преграда

В рамках этих 5-ти типов развиваются все групповые и индиви-

дуальные культуры человечества. Разнообразие этих культур обеспе-
чивается различными факторами, начиная от природных, и завершая
взаимовлиянием групповых культур друг на друга, а так же логикой
внутреннего развития каждой культуры. Однако при этом осознанно,
а гораздо чаще не осознанно решается одна и та же первичная, поро-
дившая культуру в целом, проблема преодоления смерти или страха
перед ней. При этом следует отметить, что, соприкасаясь друг с дру-
гом, культуры решают изначальную проблему не только по вертика-
ли, но и по горизонтали. Так как при соприкосновении культур перед
каждой из них встает вопрос сохранения собственной культуры. Эта
задача выполняется либо путем самоизоляции культуры, как в средне-
вековой Японии, либо сближения с другой культурой, «демонстрацией
культурного бесстрашия» переходящего порой в культурную экспан-
сию, как в период колониальных захватов народов Америки, Африки,
Азии. Какую бы тактику не избрала та или иная культура, а это зависит
от многих факторов, стратегически она решает коренную задачу, о ко-
торой мы постоянно говорим, но подчеркнем еще раз, которая далеко
не всегда осознается.
Среди большого количества тактических приемов самосохранения
культур, одним из самых интересных и загадочных является прием са-
моликвидации. Точнее сказать псевдоликвидации. Так, до сих пор не
перестает тревожить наши умы внезапное, казалось бы, одномомент-
ное исчезновение культуры этрусков. При этом никто как будто не за-
мечает, что этруски продолжали жить, развиваться и влиять на различ-
ные сферы римского общества, но уже в рамках латинской культуры.
Достаточно вспомнить, что Меценат, чье имя стало нарицательным
наименованием благотворителей в области художественной культуры,
этнически был этруском. Как это произошло и в чем смысл такой мета-
морфозы и, что сохранила «исчезнувшая» культура и исчезла ли она?
Ответы на эти вопросы неожиданно мы находим в конце ХХ века. За
годы советской власти в СССР образовалась замкнутая, обладающая
всей полнотой власти (политической, идеологической, экономиче-
ской, финансовой и военной) субкультура – «партийная номенклатура»
или выражаясь языком антиутопистов «внутренняя партия». Власть
партийной номенклатуры была безгранична, но стоило в ходе «пере-
стройки» (2-я пол. 80-х гг ХХ века) начать постепенно приоткрывать

35
 В.Г. Кукуян

завесу, отделявшую ее от общества, позиции ее стали стремительно

слабеть. Когда же Б. Ельцин одним росчерком пера лишил ее власти,
партноменклатура исчезла, как туман. Современная российская мо-
лодежь в большинстве своем не может расшифровать аббревиатуру
КПСС (коммунистическая партия Советского Союза), а термин «пар-
тийная номенклатура» требует специального пояснения. Однако, исчез
только термин «номенклатура», конкретные же люди ее составляющие,
слегка изменив свой образ, влились в различные структуры нового
господствующего класса. Порой, даже трудно сказать, кто больше от
номенклатуры – представители новых политических партий и финан-
сово-экономических элит или члены КПРФ. А финансы партии так и
остались неразгаданной навсегда загадкой. Коммунистическая идео-
логия, мораль и этика «слегка переодевшись» продолжают влиять на
жизнь российского общества. И дело не в том, что коммунизм в на-
шей стране не был глобально осужден, дело в живучести культуры.
Дело в том, что тот или иной, предлагаемый «исчезнувшей» культурой,
способ преодоления смерти или страха смерти остается актуальным в
определенных группах. Фашизм глубоко и последовательно, особенно
в Германии, изживавшийся после 2-ой Мировой войны, по прошествии
времени дает о себе знать.
Воздействие «угасшей» культуры на современный мир иногда не-
легко выявить, так как она действует в сферах трудно формализуемых
и потому не поддающихся прямому описанию и исследованию. Одна-
ко, там где сохранились те или иные артефакты, зримые проявления
культуры мы вправе доказательно говорить о продолжающейся жизни
«угасшей» культуры. Так в 2005 г. в новом тогда районе г. Краснода-
ра на проспекте (внимание!!!) Чекистов, появился памятник чекистам
Кубани. Устремленный в небо 12 метровый обелиск, обвитый лентой
с историческими названиями наиболее репрессивной организации
советской системы, сложившимися в процессе ее исторического раз-
вития. Интересно отметить, что наиболее одиозные названия этой ор-
ганизации вызывающие крайне негативные ассоциации у многих рос-
сиян на ленте места не нашли.
В 2015 г. в Комсомольском микрорайоне г. Краснодара была уста-
новлена стела, посвященная комсомолу. Кроме орденов, которыми на-
градила эту молодежную коммунистическую организацию советская
власть, ее украшают 3 комсомольских значка с изображением Ленина и

36
 Культура как мост и преграда

есть хвалебная надпись комсомолу, который, заботясь о будущем стра-

ны, создал детскую коммунистическую организацию пионеров.
В ноябре 2017 г., откликаясь на обращение ветеранов КГБ, город-
ская дума г. Краснодара присвоила средней школе № 32 имя Ф. Дзер-
жинского основоположника репрессивного аппарата большевиков –
первого чекиста.
Вот всего три примера, всего в одном городе живучести культуры
(субкультуры), которая, казалось бы, исчезла.
Итак, как говорилось выше, культуры развиваются не только по
вертикали, но и по горизонтали, взаимодействуя друг с другом. При
этом они решают все ту же коренную задачу преодоления смерти или,
как минимум, страха перед ней. При этом каждая культура, в зависи-
мости от целого ряда самых разных обстоятельств, избирает одну из
пяти стратегий на пути к достижению главной цели. Ассимиляцию или
адаптацию другой культуры к своей, адаптацию собственной культуры
к жизни в другой культуре или ассимиляцию своей культуры, агрессив-
ное вмешательство и насильственное навязывание собственной куль-
туры при одновременном разрушении существующей (политика коло-
ниализма, революционные преобразования), изоляция своей культуры
от влияния других культур (Япония) и, наконец, как наиболее последо-
вательная ассимиляция, «самоликвидация» культуры и вкрапление ее
в другую родственную культуру.
Мы не будем рассматривать здесь перечисленные стратегии, при-
чины обращения к ним и последствия избрания их. Отметим лишь, что
независимо от выбора – бравады бесстрашием: «Жизнь копейка, мед-
ный грош, дальше смерти не уйдешь», как поется в одной опереточной
песенке или уверенности в полное и совершенное перерождение, как в
христианстве: «…Смертию Смерть поправ» – культура в действитель-
ности, не метафизически, а реально преодолевает смерть, оставляя на
земле либо памятники возрождения, либо руины уничтожения. При
чем, высокая культура возникает там, где она вдохновлена идей Веч-
ного Бытия, а там где плебей вдохновляется идеями Интернационала:

«Весь мир насилья мы разрушим

До основанья, а за тем
Мы наш, мы новый мир построим, –
Кто был ничем, тот станет всем».

37
 В.Г. Кукуян

Или сходными идеями абсолютного равенства и абстрактной спра-

ведливости, культура руководствуется стратегией разрушения всего,
что «не наше».
Ярчайшие примеры – разрушение «старой» культуры в ходе рево-
люции, гражданской войны и последующих преобразований в России
и других странах победившего коммунизма. А в наше время безжа-
лостное уничтожение артефактов колыбели мировой цивилизации –
культуры Месопотамии, сохранявшихся в музеях Ирака, а за тем по-
сягательства и разрушение Пальмиры представителями Исламского
государства, движимых идеей «чистого» ислама.
Однако, не следует абсолютизировать ни одну из стратегий, и тво-
рец что-то разрушает, как в прямом, так и в метафизическом смысле, и
разрушитель, созидает новую культуру. Нам важно не оценивать стра-
тегии, а понять, почему они возможны. И, прежде всего, ответить на
вопрос: «Возможно ли мирное сосуществование всех культур или кон-
фликтность, войны неизбежный атрибут культуры»?
Размышляя над этим, мы должны вспомнить важный тезис
О.Шпенглера, о непознаваемости культур. «Повсюду живое душевное
начало, которое находится в процессе вечного осуществления, есть
первоначальное, – пишет О. Шпенглер. – Но оно остается непостижи-
мым. Всякая интуиция, к какому бы роду она ни относилась, направле-
на только на отражения и символы, которые, говоря о последнем и глу-
бочайшем, еще плотнее окутывают его непроницаемыми покровами.
Вечно душевное навсегда остается для нас закрытым; здесь положена
граница, которую никогда не возможно будет перейти». Именно непо-
знаваемость глубинной сущности культуры и порождает недоверие и
страх одной культуры перед другой, а это создает напряженность в их
взаимоотношениях.
Есть ли выход из этого положения? Да есть, но он находится за преде-
лом культуры, в религии. Религия – это диалог Бога с человеком и чело-
века с Богом. В контексте всего выше сказанного можно переформулиро-
вать: религия – это диалог Бога с Культурой и Культуры с Богом.
Однако это уже другая большая тема. Оставаясь же в рамках Куль-
туры, мы должны дать пессимистический ответ: культура всегда будет
находиться в состоянии напряжения даже, а, вероятно, особенно там,
где встречаются близкородственные культуры и конфликт всегда воз-
можен. Пример, сегодняшние отношения России и Украины.

38
 Культура как мост и преграда

Посему, как человеку, настроенному сугубо на мирные отношения,

хотелось бы призвать и себя, и всех братьев и сестер по разуму: «Выхо-
дите за рамки культуры. Наполняйте сердца любовью, которая «долго
терпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не
бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не раду-
ется не правде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего
надеется, все переносит». (1-е Кор. 13: 4–7).
Подводя итоги вышенаписанному, можем сказать, что, взаимодей-
ствуя, этнические культуры могут играть роль соединительного моста,
только при условии поверхностного неглубокого взаимопроникновения
культур, всякое углубление и интенсификация проникновения одной куль-
туры в другую культуру вызывает настороженность, и может привести к
конфликту культур и отторжению их друг от друга. Примерами полна вся
история человечества, успешная на войны и казалось бы не продуктив-
ная на миротворчество. Почему «казалось бы»? Потому что при малой
эффективности официального миротворчества, стихийно культуры вос-
станавливают взаимоотношения на разных уровнях и продолжают взаи-
модействовать в новых условиях до следующего конфликта и это может
повторяться многократно. Культуры, даже разрушительные, как это не по-
кажется странным, ориентированы на вечность, на постоянное возрожде-
ние. Конфликтность – это способ и среда их существования.
P.S. Одним из интереснейших и продуктивных инструментов пости-
жения культуры (насколько это возможно) является изучение и интерпре-
тация пословиц, поговорок, сказок, анекдотов, крылатых фраз. Например,
как много говорит о правовой, и не только, культуре русского народа по-
словица: «Закон, что дышло, куда повернешь, то и вышло». Или фраза,
иллюстрирующая вековые отношения внутри русского общества, не поко-
лебленные, даже революцией: «Я начальник – ты дурак! Ты начальник – я
дурак!». Емкое описание общества без индивидуального лица, над кото-
рым всплывает образ вождя. «Если не он, то кто же». Сравните с фразой из
романа Брета Гарта: «Моя лошадь не ждет даже Президента Соединенных
Штатов!». Как далеко может зайти взаимопонимание этих двух культур?
Позвольте этим вопросом завершить наш краткий очерк о культуре
и ее роли и возможностях во взаимодействии различных этносов. В
пессимизме культурологии мы находим неугасающий мотив к изуче-
нию культуры человечества во всем ее многообразии. Культура – это
всегда противостояние завершенности.

39
КОНЦЕПЦИЯ ВЛАСТИ В ВЕТХОМ ЗАВЕТЕ

Л.В. Дерябкина

Слова как символы, как семиотические системы властвуют в поле

ученого. Но что делать, если женщина в стенах университета остается
вне знаковой системы. Даже имени своего она лишена: преподаватель,
кандидат исторических наук, доцент, доктор наук, профессор. Все в по-
рядке увеличения значимости в конкурентной ограниченной научной
среде, в которой каждый должен пройти обряд инициации, затем под-
няться на следующую ступень «взросления». Каждый занимает свое
место в «спектакле» (Дебор, 2000) и играет свою роль с большей или
меньшей убедительностью. Меняются актеры, кто-то идет на повыше-
ние в «столичные» институции, но большая часть остается на своей
сцене, подчиняясь главному сценаристу.
В обществе спектакля учебного заведения – вмещается миллиард
семиотических знаков, на первый взгляд лишенных смысла, но за-
ставляющих совершать акторов ряд обрядов и ритуалов, которые вы-
страиваются в соответствии с традицией и доминированием фалло-
центричной научной культуры, остающейся как ни парадоксально в
премодерналистской парадигме. Поэтому власть, как объем понятия
в западноевропейской научной проблематике (Н.И. Кирей) основыва-
ется отчасти на иудейской традиции, а точней на ТАНАХе, который
«задает тон» доминирования мужчин, выступавших главными редак-
торами священных текстов.
Рассмотреть истоки властных отношений в иудо-христианском мире
через текст ТАНАХа в 2008  г. мне предложила умнейшая женщина
41
 Л.В. Дерябкина

Альбина Владимировна Ачагу (к счастью, научная андроцентричная

культура оставила нам хотя бы прилагательные и глаголы для оценки
своих способностей).
Первое желание было доработать и переписать данную статью, ведь
с тех лет мой «научный багаж» стал шире. Но после завершения моей
учебы именно эту статью и составленные схемы Альбина Владимиров-
на давала моим незадачливым последователям, которые хотели понять
насколько символична власть в ТАНАХе и Ветхом Завете.
Поэтому было принято решение, безусловно, с ноткой тоски по
дорогому человеку и гениальному преподавателю оставить столь наи-
вный текст нетронутым редакторскими правками.

***
В методологии каждой из отраслей исторической науки важнейшее
место занимает ее понятийно-терминологический аппарат. Представ-
ляя собой обобщенный результат познания исторической действитель-
ности, существенных свойств, связей и отношений предметов и яв-
лений, понятия, фиксированные в терминах, выступают как один из
инструментов научного исследования. Поэтому разработка понятий-
но-терминологического аппарата для общественных наук, в том чис-
ле истории, этнографии и политологии, приобретает на современном
этапе развития науки особое значение. Это связано в первую очередь с
теми задачами, которые встали перед общественными науками в усло-
виях радикальных перемен, после распада СССР, в современной обще-
ственной жизни.
Создание теоретических основ науки о власти осуществляется на
протяжении многих веков, постоянно привлекая к себе повышенное
внимание представителей политической, социальной, философской
и в целом общественно-политической мысли. Как подчеркивает рос-
сийский политолог В.В.  Меньшиков, «в самом общем социологиче-
ском плане власть является одной из форм социального регулирования
(Меньшиков, 2005, с. 5). Вполне очевидно, что регулирование действи-
тельно выступает как некий общий признак, но не только власти, но
и управления, самоуправления, господства, подчинения, руководства,
влияния, формирования, организации, авторитета. Поэтому тем более
удивительно, что такое ключевое понятие как власть не было четко
оформлено в отечественной науке, и не только советского периода.

42
 Концепция власти в Ветхом Завте

Достаточно сказать, что слово власть в понятийно-терминологиче-

ском аспекте вообще отсутствует, например, не только в «Советской
исторической энциклопедии» (т. 3, М., 1963) и в «Словаре по этике»
(М., 1983), но даже и в «Словаре исторических терминов» (СПб., 1998).
Это понятие так и не приобрело четкого научного содержания, а по-
тому употребляется разными исследователями неоднозначно. Эта не-
однозначность – большое неудобство для исследовательской работы –
к сожалению, достичь согласия в понимании объема понятий нелегко.
Прежде всего, специфика истории, этнографии, политологии такова,
что и установившиеся взгляды и, казалось бы, устойчивые термины
могут быть легко отвергнуты или истолкованы совсем иначе, причем
без достаточного основания. Нет никаких препятствий для того, чтобы
специалист-«новатор» придал этому понятию несколько иной смысл.
Такая свобода действий не всегда используется исследователями с
должной осмотрительностью. Во многих случаях нечеткость понятия
власть была вызвана и не изученностью явления, и недостаточным
развитием науки, и слабыми попытками сопоставления с данными, по-
лученными за рубежом, в разных политических культурах и в различ-
ные исторические периоды.
В историко-этнографической науке необходимость разработки ее
понятийно-терминологического аппарата, включая понятие – власть –
обусловлена рядом причин: быстрым подъемом теоретического уровня
мировой этнографии (этнологии, социальной и культурной антропо-
логии), необходимостью преодоления догм марксисткой науки, укре-
плением междисциплинарных связей истории и этнографии с другими
общественными науками, что требует тем самым и более четкого раз-
граничения исторических, этнографических, политологических, фило-
софских и иных обществоведческих понятий. Кроме того, с усилением
к началу XXI в. международных связей ученых России существует по-
требность в усилении интернациональной конвенциональности, иначе
говоря – известные договоренности, согласованности между учены-
ми при пользовании историко-этнографического и политологическо-
го понятийно-терминологического инструментария. Все это требует
необходимости уточнения и переосмысления многих понятий и свя-
занных с ними «властных» терминов, а также теоретического осмыс-
ления работ представителей истории политической мысли – Платона,
Аристотеля, Полибия, Цицерона, Н. Макиавелли, Т. Гобсса, Дж. Локка,

43
 Л.В. Дерябкина

Ш. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо, И. Канта, Г. Гегеля, К. Маркса, М. Вебера,

К. Леви-Стросса, Б. Малиновского, Т. Парсонса, Д. Истона, Р. Арона, а
также отечественных ученых (Т.А. Алексеевой, В.В. Автономовой и др.)
С позиций же истории – власть, на наш взгляд, можно определить,
как многоплановые отношения между людьми или группами в рамках
определенной социальной системы, обеспечивающие одной из сторон
возможность выявления и доминирования своей воли через прису-
щие данной системе формы общественной организации и конкретных
институтов в целях осуществления руководства, управления жизнью
общества. Естественно, не требует доказательства тот факт, что власть
возникает на самых ранних этапах развития человечества в силу по-
требности и необходимости регулировать нормальное функциониро-
вание того или иного человеческого коллектива как самовоспроизво-
дящейся общности. Власть обеспечивала, с одной стороны, внешнюю
безопасность коллектива, с другой – пресекала действие внутренних
факторов, мешавших (угрожавших) его нормальному развитию.
Власть принципиально различна в доклассовом и классовых обще-
ствах: в первом случае она, прежде всего не носит политического ха-
рактера. Но с понятием власть в исторической науке непосредственно
связаны понятия управление и авторитет. Отличие власти от управ-
ления заключено в разной их ориентации: власть ориентирована на до-
стижение определенных целей, а управление относится непосредствен-
но к процессу реализации их достижения. Авторитет же представляет
выражение соответствия власти интересам общества в объективном и
субъективном плане (субъективный момент сводится к осознанному и
добровольному подчинению данной власти). Любая власть предполага-
ет асимметрию между субъектом и объектом властных отношений. Но в
первобытном обществе неравенство субъекта и объекта власти не вклю-
чает, ни отношений господства и подчинения, ни каких-либо привиле-
гий для носителя власти. По мере же перехода к классовому обществу
появляются и те и другие привилегии в первую очередь – в материаль-
ной сфере, а затем в форме разного различия социальных возможно-
стей, а также сужения круга привилегированных групп и индивидов.
В понятие власть входит и специальный аппарат. На ранних стади-
ях общественного развития он отсутствовал, отношение власти обычно
реализовывалось через отношения родства, которые постепенно пре-
вращались в фикцию. Другая линия организации власти представлена

44
 Концепция власти в Ветхом Завте

возрастными классами (например, у скотоводов Восточной Африки).

Специфическую форму власти представляют и мужские союзы (у на-
родов Гвинейского побережья Африки, в Океании).
Формы же организации власти в развитом родовом обществе (и на
стадии классообразования) были весьма многообразны: военная демо-
кратия, военная иерархия (вождества). Общим для всех этих форм было
появление специализированного аппарата власти, стоящего над обще-
ством, усложнения социальной структуры и появления в ней антаго-
нистических элементов. Выделение в составе этого аппарата лиц, спе-
циализированных на внутреннем подавлении, означало приобретение
властью политического характера и превращение ее в государственную
власть. Пример тому философско-религиозная концепция власти в би-
блейском Ветхом Завете (ТАНАХе) и символы власти древних евреев.
Современные авторы, затрагивающие в своих работах концепцию
власти в Ветхом Завете, как правило, не стремятся рассмотреть древне-
еврейское право в целом, а обращают внимание на определенные эпи-
зодические моменты. Например, в известной работе юриста П. Барен-
бойма «3000 лет доктрины разделения властей. Суд Сьютера», автор
поднимает вопрос о разделении властей в Ветхом Завете и обращает
внимание только на специфику разделения законодательной и испол-
нительной властей (Барейнбойм, 1995, с. 27–76). Позже, в 2003  г. он
попытался дополнить свою книгу реконструкцией книги Самуила, не
дошедшей до нас, но упомянутой в Первой книге Царств [10:25], ут-
верждая, что это книга была первой конституцией в мире. Однако дока-
зать это утверждение, основываясь только на попытке реконструкции
текста, не представляется возможным. Из зарубежных авторов инте-
ресна также работа Герольда Дж. Бермана «Западная традиция права:
эпоха формирования» (Берман, 1998), в ней затронуты проблемы фор-
мирования институтов власти, но абсолютно проигнорирован куль-
турно-исторический фон развития власти у древних евреев. В боль-
шинстве своем ученые-правоведы затрагивают тему суда, особо не
заостряя внимание на культурном взаимовлиянии с другими народами,
проживавшими на территории Древнего Ближнего Востока.
Затрагивали проблему концепции власти при изучении книг Вет-
хого завета и российские ученые – А.М.  Тюменев, автор «Истории
евреев в древности и в средние века» (Тюменев, 1998), И.М. Дьяко-
нов в работах, посвященных Древнему Востоку (Дьяконов, 1988).

45
 Л.В. Дерябкина

Интересна монография И.Ш.  Шифмана «Ветхий Завет и его мир»

(Шифман, 2007), в которой проводится анализ центральной власти в
Иудее. В.В. Сорокин в работе «Историко-культурный контекст Ветхого
Завета» (Сорокин, 2007) описал все формы власти, существовавшие
у древних евреев. Так же хочется выделить работы И.В.  Тантлевско-
го, у которого ряд монографий посвященны истории евреев и Ветхому
Завету, например, «История Израиля и Иудеи до разрушения Первого
храма» (Тантлевский, 2007) и «Введение в Пятикнижие» (Тантлевский,
2000). Не может не обратить на себя внимание монументальный труд
Э. Ренана «История Израильского народа» (Ренан, 2001), в котором ав-
тор анализирует эволюцию власти по данным Ветхого Завета.
При рассмотрении власти в аспекте древнееврейского права очень
важно учитывать, что в Ветхом Завете этические нормы соответствова-
ли юридическим, то есть требование «мера за меру» рассматривалось,
как в буквальном, так и в аллегорическом смысле. Еще одной особен-
ностью, распространенной на Древнем Востоке, было прецедентное
право, что, естественно, придавало огромное значение суду, который
своим авторитетным решением должен был определить, какой же за-
кон можно применить в каждом конкретном случае. Это провоцирова-
ло развитие коррупции.
Эпоха от патриархов до правления Соломона, последнего царя еди-
ного Израильского царства была временем дальнейшего развития ев-
рейского законодательства. Глава рода Авраам первый в Танахе иден-
тифицируется как иври – «еврей». Его сын Исаак был отцом Иакова,
который впоследствии приобрел второе имя Израиль [Бытие, 32:29].
Если проанализировать родословия, представленные в книге Бытия,
то можно сделать вывод, что они делились на 2 группы: линейная ге-
неалогия, идущая от Авраама, определяющая Израиль в отношении с
другими народами и разветвленная, начинающаяся с сыновей Иакова
и определяющая отношения изнутри, между коленами. Например, ин-
тересен факт выделения колена Иуды (Йегуды) в истории об Иосифе.
Иуда играет одну из центральных ролей, он становится неформальным
лидером среди братьев. И именно колено Иуды станет основоположни-
ком царской династии, начиная с Давида. Обратим внимание и на сим-
вол данного племени – лев, «царь зверей», а Соломон –«царь царей».
Следующим этапом еврейской истории стало возникновение Изра-
ильского племенного союза (как общности). Тяжелые условия жизни

46
 Концепция власти в Ветхом Завте

в Египте послужили консолидации родственных племен. Общая куль-

тура и общие верования сплачивали народ. Древние евреи жили авто-
номно, главенствующий институт власти у них – старейшины [Исход,
12:17], которые передавали налоги в казну фараона, собранные с общи-
ны и регулировали повседневную жизнь народа. Система самоуправле-
ния и в дальнейшем принималась евреями как наиболее выгодная, по-
сле исчезновения Иудейского царства и рассеяния еврейского народа.
Однако последующие события еврейской истории потребовали
иного уровня правового сознания, самосознания и консолидации на-
рода. Для того, чтобы покинуть Египет, в котором условия жизни были
невыносимы для всего народа, нужен был лидер, организатор, который
бы стал во главе Израиля. Таковым лидером явился Моисей. В христи-
анской традиции он – пророк, в иудейской же – это учитель, «рабейну»
(дословно – наш учитель, (раввин), который дал евреям учение Бога,
Тору и донес имя Бога – Яхве (тетраграмматон) [Исход, 13:14]. Более
того, в Исходе речь идет о том, что Бог наделяет Моисея посохом (жез-
лом в Синодальном переводе), который может совершать чудеса, с бла-
гословения Всевышнего. Данный момент очень важен для оценки кон-
цепции власти в Ветхом Завете. Ведь в посохе можно увидеть символ
власти, данной ему. На Моисея возложена сложная миссия вывести це-
лый народ из египетского рабства. Только выдающаяся личность могла
заставить поверить в себя и напомнить целому народу о вере их отцов
[Исход, 4:31]. Здесь уместно привести версию З. Фрейда, который по-
пытался создать психологический портрет Моисея, показывая его как
личность неординарную, наделенную организаторскими способностя-
ми. Как раз такую, какая и появляется в момент консолидации любого
народа. Ученый постоянно подчеркивает, что Моисей не владел даром
красноречия, а скорей всего просто не знал еврейского языка, ибо вос-
питан был в доме египетском [Исход, 4:10]. Авторитет Моисея в иуда-
изме незыблем, он духовный лидер, единственный человек, который
мог выдержать божественное присутствие. В помощь Моисею дается
его брат Аарон, который был призван передавать волю Бога фараону
и народу еврейскому [Исход, 4:15], а Моисей с посохом будет творить
знамения, подтверждающие силу божественную [Исход, 4:17].
Действия Моисея формируют образ сильного властителя, лидера.
После того, как фараон сообщил Моисею и Аарону, что он отпускает
народ Израиля, евреи покидают Египет в спешке, но организованно

47
 Л.В. Дерябкина

и «по ополчениям» [Исход, 6:26]. Это говорит об умелом управлении

большой массой людей. На первой же стоянке в Мори происходит за-
ключение Завета Всевышнего с Израилем – это один из самых значи-
мых моментов в библейском эпосе. В сущности, это договор между
сюзереном и вассалом. К слову сказать, на Ближнем Древнем Востоке
форма договора была общепринятой нормой, которая помогала урегу-
лировать международные отношения. Как правило, договоры состоят
из трех частей: 1) обзор исторических событий, предшествующих до-
говору; 2) Изложение прав и обязанностей сторон; 3) перечисление
угроз и проклятий нарушителю договора.
Интересен и момент возникновения в среде еврейства института
судей. Моисею приходилось решать административные вопросы, и, в
конце концов, бремя единственного судьи над народом для него ста-
новится непосильным, и поэтому, вняв совету тестя Итро, он выбира-
ет людей «дельных», «правдивых», чтобы они помогали разбираться
в спорных вопросах [Исход, 17:20–26]. Так появляется институт глав
тысяч, сотен, пятидесяти, десяти, но это, ни в коем случае не отме-
няет власти старейшин над коленами Израиля. Интересно, что после
дарования десяти заповедей и рассмотрения законов, регулирующих
отношения между людьми уже, считалось грехом проклинать судей
или вождей народа [Исход, 22:27] Причем, термин судья (элогим) мож-
но перевести как «всесильный», реже – как «судья». Мудрецы Талму-
да объясняют этот закон, как запрет проклинать и имя Бога, и любого
судью (Тора. Пятикнижие и Гафтарот, ком. Й.  Герц). Можно предпо-
ложить, что употребление ивритского слова элогим связано с намеком
на то, что судьи обладали сакральными знаниями, помогающими им
принять верное решение в спорных вопросах.
Следующий этап в развитии власти у древних евреев – это выделе-
ние колена Леви, но в книге Исхода все законы сконцентрированы на
функциях первосвященника (Аарона). Сообщается о том, что когена-
ми [кн. Самуила, 8:18] должны быть его потомки [Исход, 28:1].  Объ-
ясняется, какие функции должен выполнять священнослужитель и
как именно он должен быть одет и каким образом будет совершено
помазание его на служение Всевышнему. Одежда его – эйфод (пояс с
прикрепленным к нему свободно спускающимся вниз куском плотной
материи, вытканной из плотной материи, прикрывала ноги первосвя-
щенника сзади, с боков и частично спереди) – была соткана из дорогих

48
 Концепция власти в Ветхом Завте

тканей, золотых нитей и льна [Исход, 28:5]. Обратим внимание на лен,

который считался очень дорогим материалом. Египетские жрецы и
фараоны использовали лен в своей одежде. Так же их одеяние было
украшено 12 камнями, с вырезанными именами колен Израиля [Ис-
ход 28:11]. Большое место занимает в еврейской традиции нагрудник
(как символ власти и приближенности когена к Всевышнему). Он так-
же был выполнен из дорогих тканей и льна, украшен драгоценными
камнями, символизирующими колена Израиля. Интересен и венец из
чистого золота, на котором было написано «Святыня Богу» и выглядел
он, как обруч [Исход, 28:5–38]. Если представить себе одежду когенов,
то она по своей концепции напоминает одеяние фараона или жреца,
дает возможность проследить влияние на евреев египетской культуры.
Одежды первосвященника символизируют его особость и обладание
властью в сравнении с остальными.
У других глав колен израилевых был свой символ власти. Уже в
Книге Чисел мы сталкиваемся с тем, что у каждого вождя был свой
жезл. Причем в Книге Чисел наблюдается явное усложнение струк-
туры власти, помимо института тысячи, появляется институт 70 ста-
рейшин [Числа, 11:16,25], возрастает авторитет колена Леви. Отметим
зарождение бюрократического аппарата (при единоличном правлении
Моисея). Например, после смерти Аарона, Моисей сам решает, кто бу-
дет выполнять функции первосвященника [Числа, 31:6], как и то, кто
будет его преемник [Числа, 28:23]. После смерти Моисея наступила
так называемая эпоха Судей (ок. 2300–1000 гг. до н.э.). Судья – шофет –
вождь одного из колен. Он выполнял функцию военного лидера и, бла-
годаря своим победам, становился вождем. В книгах Иисуса Навина и
Судей весь Израиль представляется как «собрание». Но собрание до-
статочно разобщенное. В то время еще не было единого религиозного
центра, поэтому существовало несколько местных жертвенников. По
предположению Ренана евреи, которые вели кочевой образ жизни, не
могли терпеть сильную центральную власть. Вероятней же всего, что
у достаточно разобщенных племен, которые были заняты войнами с
автохтонным населением или друг с другом вряд ли могло возникнуть
желание объединиться под началом одного царя. Позже, когда гнет фи-
листимлян становится невыносимым, избирается царь Саул (ок. 1030 г.
до н.э.). В это же время стал складываться разветвленный администра-
тивный аппарат: «начальник пастухов Сауловых» Доэг [1 кн. Самуила,

49
 Л.В. Дерябкина

21:8], «рабы царя» [1 кн. Самуила, 16:7, 22:6–7, 9, 14, 17], чиновники
[1 кн. Самуила, 22:17]. Говорится о том, что царь начинает награждать
своих приближенных земельными наделами, это, естественно, не мог-
ло не поколебать привычный уклад жизни [1 кн. Самуила, 22:7]. Саула
можно расценивать, как военного лидера, заложившего основы изра-
ильской государственности. Следующий царь – Давид, который пришел
к власти после смерти Саула и его сыновей, но пытался узурпировать
власть еще при его жизни. В еврейской традиции Давид – идеальный
царь, о нем сложены массы легенд, его образ постоянно фигурирует в
Мидрашах. Параллельно с завоеванием Иерусалима и объединением
всех колен Израиля была проведена очень серьезная реформа разрос-
шегося государственного аппарата. В Библии сохранились подробные
списки официальных лиц царства [2 кн. Самуила, 22:7]. Во главе армии
Йоав, царская дружина – наемники из Филистии, керети и пелети, вы-
полнявшие роль царских телохранителей, возглавлял Бенайаху. Основа
армии шелошим хаг-гибборим (30 чел.) – гвардия царя. Гос. секретарь
софер играл важную роль, мазкир – возможно, царский герольд или
хронист. Становится заметно социальное расслоение. В Ветхом завете
зафиксировано два восстания: 1) Авессалом (сын Давида) попытался
провозгласить себя царем в Хевроне; 2) Шевы из колена Виниамина,
восставшего под лозунгом «Нет нам доли в Давиде…». При Соломоне
провели перепись не только еврейского населения, но и остальных жи-
телей Израильского государства.
Таким образом, при понимании властного взаимодействия в обще-
стве (включая древнее) и факторов, его обуславливающих, необходимо
иметь ввиду ряд условий лежащие в основе соответствующей системы.

Литература

Баренбойм, 1995: Баренбойм П. 3000 лет доктрины разделения вла-

стей. Суд Сьютера. М., 1995.
Берман, 1998: Берман Дж. Герольда Западная традиция права: эпоха
формирования. М., 1998.
Дебор, 2000: Дебор Ги Эрнест. Общество спектакля / пер. С. Офер-
тас, М. Якубович. М., 2000. (репринт издания 1969 г.)
Дьяконов, 1988: Дьяконов И.М. Переселение заречных племен
(ибрим) // История Древнего Востока. Зарождение древнейших

50
 Концепция власти в Ветхом Завте

классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации.

Ч. 2. М., 1988.
Меньшиков, 2005: Меньшиков В.В. Власть и властные отношения:
теоретико-методологический аспект. Монография. Краснодар, 2005.
Ренан, 2001: Ренан Э. История Израильского народа Т. 1. М. 2001.
Сорокин, 2007: Сорокин В.И. Историко-культурный контекст Вет-
хого Завета // http://www.bible-center.ru/book/context (дата обращения
12.09.2007).
Тантлевский, 2000: Тантлевский И.Р. Введение в Пятикнижие. М.,
2000.
Тантлевский, 2007: Тантлевский И.Р. История Израиля и Иудеи до
разрушения Первого храма. СПб., 2007.
Тора, 2006: Тора. Пятикнижие и Гафтарот. Ивритский текст с рус-
ским переводом и классическим комментарием «Сочино». Коммента-
рий составил Й. Герц. М., 2006.
Тюменев, 2003: Тюменев А.И. История евреев в древности и сред-
ние века. М., 2003. (репринт издания 1922 г.)
Шифман, 2007: Шифман И.Ш. Ветхий Завет и его мир. СПб., 2007.

51
ПРОБЛЕМА РЕЛИГИОЗНОГО СИНКРЕТИЗМА
В БОГОСЛОВИИ И СОЦИАЛЬНЫХ НАУКАХ

М.Э. Сысоева

Религиозные практики, в том числе смешанного характера, привле-

кают внимание не только ученых, но и богословов. Принятие христи-
анства повлекло за собой ряд проблем, связанных с взаимодействием
языческой традиции и новых культурных приобретений. Однако фено-
мен двоеверия характерен не только для христианских конфессий, но
и других мировых религий (Живов, 2002, с. 54). Двоеверцы «…по об-
ращении в христианство сохраняли многие языческие верования и об-
ряды: ходили молиться под овины, к священным (в язычестве) древам,
болотам, колодезям; ели удавленину и мертвечину; призывали волхвов
и т.д.» (Н.Б., 1893, с. 45).
В древнерусском литературном памятнике «Слово некоего христо-
любца и ревнителя по правой вере» двоеверов осуждают за то, что они,
приняв православную веру, в тоже время продолжают поклоняться Пе-
руну и другим языческим богам (Буслаев, 1861, с. 519):

«…Тако и се крестьянин, не мога терпети крестьян, двоверно жи-

вущих, верующе в Перуна и Хорса и в Мокошь и в Сима и в Рьгла и в
вилы, их же числом тридевять сестрениц, глаголют бо невегласни,
то все мнять богинями, и тако покладывают им требы и куры им ре-
жут, огневи ся молят, зовущи его Сварожицем, и чесновиток богом
творят, когда у кого пир будет, тогда же и кладут в ведра и в чаши,
и тако пьют, веселящеся о идолах своих…» (Мансикка, 2005, с. 137).

53
 М.Э. Сысоева

Считали, что двоеверие «не русская только бытовая черта, а обще-

человеческая. «Старая вера» обыкновенно не вдруг уступает все свое
место в человеческом сознании мировоззрению новому и долго ютит-
ся в различных формах быта…» (Н.Б., 1893, с.  45). Двоеверие суще-
ствовало и у христиан Восточной Римской империи IV в., о чем свиде-
тельствует труд Астерия Амасийского «Слово обличительное против
празднования Календ» (Стойков, 1969, с. 83–91), укорявший христиан
за языческий характер праздников на могилах умерших родственни-
ков. Схожие встречаются в проповедях папы Льва Великого, Илария
Арелатского, Сальвиана и др.
В русской литературе представлено большое количество сочи-
нений, обличающих пережитки язычества в жизни народа, т.е. того,
что подразумевается под понятием «двоеверие», однако, сам термин
не употребляется. К их числу относится труд «Слово о твари» XII в.,
в котором анонимный автор уличал своих современников в том, что
они игнорируют походы в храм, «не слушают божественных словес»,
в то время, как «текут, радуяся», на языческие игрища или «збори-
ще идольское» (Гальковский, 1916, с. 436). Таким образом, видно, что
Церковь долгое время осуждала и боролась с явлением двоеверия.
Даже в конце XVIII в. св. Тихон Задонский, будучи очевидцем, обли-
чал в Воронеже празднование в честь Ярилы (Жизнеописание св. Ти-
хона Задонского, 1992, с. 236).
Термин «двоеверие» помимо обозначения соотношения монотеизма
и язычества мог иметь и иные значения. Феодосий Печерский в посла-
нии к великому князю Изяславу «О вере крестяньской и о латыньской»
XI в. называл «двоеверцем» того, кто одинаково «хвалит» и правосла-
вие, и «латинскую» веру (Голубинский, 1881, с. 551).
В XX в. в научной литературе появляются термины «народная ре-
лигия», «народное православие» как синонимичные термину «двоеве-
рие». Так, по мнению Н.С. Гордиенко:

«…в России имело место длительное, многовековое сосуществование

византийского христианства со славянским язычеством: вначале в
качестве параллельно функционировавших самостоятельных верои-
споведных систем, а затем – вплоть до настоящего времени – в виде
двух компонентов единого христианского религиозно-церковного ком-
плекса, именуемого русским православием» (Гордиенко, 1986, с. 95).

54
 Проблема религиозного синкретизма

Однако четкого определения понятия «двоеверие» не сложилось.

Б.А. Рыбаков указывал на положительные стороны феномена «двоеве-
рие», «приведшего к созданию богатой и своеобразной древнерусской
культуры» (Рыбаков, 1987, с. 127). Е.В. Аничков характеризовал двое-
верие на Руси до XV–XVI вв. отличительной чертой лишь городского
населения, поскольку в деревнях господствовали языческие религи-
озные представления, разбавленные внешними обрядовыми формами
христианства (Аничков, 1914, с. 303). Н.М.  Гальковский считал, что
для двоеверцев, живших в первые века после Крещения Руси, смысл
язычества был совершенно утрачен: сохранились имена богов... неко-
торые языческие обряды, но никто уже не знал и не понимал их значе-
ния (Гальковский, 1916, с. 126).
Д.С. Лихачев утверждал, что язычество в кон. X – нач. XI в. как ре-
лигия еще соперничало с христианством:

«…элементы язычества начали приходить в соединение с христи-

анскими верованиями только тогда, когда они перестали осозна-
ваться в народе как противостоящие христианству. Язычество
как система верований, притом враждебная христианству, долж-
но было исчезнуть прежде, чем могло появиться двоеверие... Язы-
ческий обряд не только в XII веке, но и гораздо позже продолжает
жить в народе независимо от самого язычества: он приобрета-
ет игровую, развлекательную, эстетическую функции; обрядовая
песнь становится фактом эстетического сознания в большей сте-
пени, чем религиозного» (Лихачев, 1967, с. 78–79).

Таким образом, по мнению автора, невозможно механическое со-

единение христианства и язычества.
В академической литературе советского периода господствовала
мысль, что двоеверие создавалось церковью, в несколько измененном
виде включавшей элементы языческих верований в свои вероучения,
поскольку полностью искоренить их не могла (Никольский, 1931,
с. 47–48).
Причина двоеверия кроется в недостатке христианского просвеще-
ния народных низов, которые приняли лишь внешние формы христи-
анства, в то время как бытовые обычаи на протяжении долгого времени
оставались языческими. С принятием христианства, «народная масса...

55
 М.Э. Сысоева

должна была водиться при сем своим собственным языческим взгля-

дом на взаимное отношение вер» (Голубинский, 1881, с. 836). Христи-
анская вера не сразу стала общенародной. По мнению Д.С. Лихачева,
«живучесть» языческих обрядов объясняется переключением их из
религиозной сферы в сферу народной эстетики и «малоосознанного
суеверия» (Лихачев, 1967, с.  78–79). Таким образом, двоеверие рас-
сматривается, как прямое следствие «затянувшейся христианизации»
(Мильков, 1999, с. 82).
Одни исследователи характеризуют двоеверие в качестве обозна-
чения православно-языческого синкретизма, симбиоза разнородных
религиозных форм (Мильков, 1999). Вторая же группа исследователей
проводит различие между понятиями двоеверия и религиозного синкре-
тизма. Так, по мнению Ив Левин, «религиозный синкретизм» подчерки-
вает слияние разных религиозных систем, в то время как «двоеверие»
всегда носит негативный характер, подразумевая двойственность и не-
возможность примирения христианства и язычества (Левин, 2004, с. 13).
Зачастую термин «двоеверие» заменяют «религиозным синкретиз-
мом», считая, что «двоеверие» предполагает в себе равенство состав-
ляющих элементов (Даркевич, 1976). Синкретизм в религиозной сфере
существует закономерно как следствие исторической преемственности и
многокомпонентности религиозных феноменов, «всякое религиозное но-
вообразование – это синкрет новых и старых элементов» (Беляева, 1998).
В XIX  в. под синкретизмом понималось «…сочетание различных
философских начал в одну систему. Понятие Синкретизм близко под-
ходит к эклектизму; различие между ними некоторые видят в том, что
эклектизм старается путем критики выделить из различных систем
состоятельные принципы и органически связать их в одно целое, а
Синкретизм соединяет разнородные начала, не давая им истинного
объединения…Термин Синкретизмъ введен, кажется, Георгием Калик-
стом, немецкимъ богословом XVII в.» (Синкретизм, 1900, с. 34). Так
называли идеи Г. Каликста по объединению христианских церквей, в
результате обсуждения которых возник синкретический спор между
сторонниками и оппонентами.
Е.В.  Беляева в труде «Исторические типы религиозного синкретиз-
ма» выделяет три этапа развития синкретизма. Первый этап: «общекуль-
турный синкретизм»/ «первичный синкретизм» (Беляева, 2008, с.  21),
т.е. понятие синкретизма используется для определения специфики

56
 Проблема религиозного синкретизма

первобытной культуры. Специфика «первичного синкретизма» заклю-

чается в том, что это не слияние и не синтез элементов, а изначальная
целостность представлений. Культуры первобытных народов не способ-
ны взаимодействовать и соединяться друг с другом, все «чужое» игно-
рируется, поскольку отсутствует возможность интерпретации. Мифо-
ритуальные культуры между собой не синтезируются. Н.М.  Маторин
отмечал возможность существования синкретизма лишь при взаимо-
проникновении различающихся по степени развития религий (Беляева,
2008, с. 45–52). Таким образом, на первом этапе синкретизм выступает
как продукт религий, разных по уровню развития.
«Вторичный синкретизм» – следующий этап, представленный в фор-
ме взаимодействия сложившихся религиозных систем со специфиче-
скими воззрениями. «Вторичный синкретизм» связан с национальным
самоопределением и в процессе синкретизации «религия становится
своеобразным транслятором народных традиций» (Беляева, 1998, с. 59).
Третий этап – следствие общей тенденции постмодернизации соци-
альных процессов, проявляющейся в усилении эклектики и несистема-
тичности культурных форм (Беляева, 2008, с. 24). Свобода религиозного
поиска приводит в конечном итоге к конструированию «личной религии».
А. Купер и Дж. Купер в «The social science encyclopedia» определя-
ют синкретизм как смесь различных религиозных традиций. В XVII в.
Католическая церковь под «синкретистами» подразумевала тех проте-
стантов, которые хотели углубить различия с католиками и установить
новое вселенское христианство. Католические богословы отвергали
любые компромиссные формы христианства, как непоследовательное
нагромождение богословских идей, т.е. синкретизма. Отрицательная
оценка религиозной смеси была ожидаема от церкви, заинтересован-
ной в охране целостности ее доктрины и практики во всем мире.
Синкретизм сохранял отрицательный оттенок и во время миссио-
нерской экспансии, в ходе которой осуждались нелегальные местные
ассигнования католицизма или протестантства. С другой стороны, от-
ношение социологов к синкретизму было положительным, возможно
потому, что до последней четверти двадцатого века многие североаме-
риканские и южноамериканские страны публично поддержали идеоло-
гию смешения как стратегию государствостроительства. Смешение –
аналог синкретизму в этнополитической сфере, и было бы трудно
подвергать критике одно, одновременно не подвергая другое. Таким

57
 М.Э. Сысоева

образом, например, Мелвилл Херсковиц считал синкретизм незамени-

мым понятием при определении степени, до которой объединялись раз-
нообразные культуры. Это не был мост, приводящий к религиозному
повторению, а скорее стадии (для «чернокожих» и других меньшинств)
на дороге к идеалу культурной ассимиляции и интеграции (Herskovits,
1958). Можно предположить, что качественная оценка синкретизма как
явления зависит от региональной традиции, в пределах которой стал-
киваются с ним.
Историки религии по большей части соглашаются с мнением, что
все религии – синкретичны, религии постоянно находятся в контак-
те друг с другом или реформируются под внутренними давлениями,
особенно в эпоху повышенного мультикультурализма и глобальной
взаимосвязи. Религии должны, возможно, быть рассмотрены не как
фиксированные системы, а в непрерывном процессе изменения, ди-
намично справляясь с напряженными отношениями, произведенными
внутренним социальным развитием или проблемами альтернативных
религиозных традиций (Kuper, Kuper, 1996, рp. 1481–1483).
В научной литературе широко представлено исследование кон-
кретных форм религиозного синкретизма. Роберт M.  Хэйден и Ти-
моти Д.  Уолкер в работе «Intersecting Religioscapes: A Comparative
Approach to Trajectories of Change, Scale, and Competitive Sharing of
Religious Spaces» (Hayden, 2013, рp.  5–15) описывают примеры ре-
лигиозного синкретизма, встречающиеся на территории Португалии,
Анатолии и Балкан постосманского периода. Например, в пос. Мерто-
ла в Португалии, римское язычество было заменено романским хри-
стианством, которое в свою очередь вытеснил ислам, замещенный в
конечном итоге, католицизмом. Этапы распространения религиозных
учений нашли отражение в архитектуре, так мечеть XI в. была преоб-
разована в XII в. в церковь, в результате чего, алтарь с Богоматерью
оказался расположенным прямо напротив Михраба, что сохраняется
и на сегодняшний момент. Местный священник признает предыду-
щий статус церкви как мечети, однако, моления мусульманских групп
напротив церкви не приветствует. Важно отметить, что члены под-
чиненного сообщества имеют доступ к религиозному месту и даже
могут выполнять некоторые обряды. В результате такого обмена, соз-
дается почва для возникновения синкретизма при явном доминирова-
нии одной группы над другой.

58
 Проблема религиозного синкретизма

Другим примером религиозного синкретизма служит посещение

местными мусульманами Болгарской православной церкви Св. Нико-
лая в г. Смолян, для соблюдения бдения. Во время моления мусульмане
используют собственные четки, оставаясь при этом наверху, а не на
первом этаже, рядом с иконой. Таким образом, условно разделяется
пространство церкви. Кроме того, на иконостасе этой церкви, постро-
енной в 1950-х гг., изображен св. Николай и турецкий солдат.
Вблизи города Эвора, в порту Ливраменту, расположенном на вос-
токе Португалии, ярким примером религиозного синкретизма, высту-
пает адаптация дольмена времен неолита под католическую часовню,
посвященную Богоматери. Алтарь церкви расположен на восточной
стороне камеры дольмена.
Существенным развитием и результатом переосмысления идей яв-
ляется введение в современной мировой науке, для обозначения такого
рода синкретизма, понятия «гибрид» (hybrid, hybridity). Так, Нестор
Канклини в работе «Hybrid Cultures: Strategies for Entering and Leaving
Modernity» предлагает расширить рамки дискуссии, вводя понятие
«гибридизации». Автор предостерегает нас от простого описания «ги-
бридности» в ее многочисленных проявлениях. По его мнению, в то
время как исследователи обычно ограничиваются лишь описанием
межкультурного (межрелигиозного) смешения, необходимо «придать
понятию герменевтический потенциал, сделав его полезным в интер-
претации отношений, которые реконструируются через смешение».
Для перехода от простого описания к теоретизации, Н. Канклини
рассматривает иерархию «гибридизации»: «mestizaje (метисация),
syncretism (синкретизм), и creolization (креолизация)», предлагая
исторический взгляд – «гибридизация» явление «в особенности со-
временное... произведенное формами интеграции, проводимой на-
циональными государствами, политическим популизмом и инду-
стрией культуры» (Karavanta, 2008, p. 6). В то время как остальные
термины «mestizaje, syncretism, и creolization» относятся к способам
выживания в ранний новый период, «гибридизация» – специфика
современного состояния, где постмодернистские взгляды уступили
современной глобализации и возрождению «второй современности»
/ «second modernity». Позиционируя «гибридизацию» и исторически,
и иерархически, Н. Канклини предполагает, что происходящее вну-
три процесса является «обратным превращением»/ «reconversion»,

59
 М.Э. Сысоева

стратегией, с помощью которой любой сектор общества может «ов-

ладеть преимуществами современности» (Karavanta, 2008, р. 7).
Понятия «гибридность» и «гибридизация» становятся популярными
и в археологических исследованиях. В особенности археологи, работа-
ющие с бронзовым веком Средиземноморья, греческой колонизацией,
романизацией, сочли его полезным термином при описании археоло-
гических явлений. «Гибридизация» выступает в роли стратегии пода-
вления и подчинения в колониальном контексте (Stockhammer, 2013,
рp.  11–17). Археологи обозначают те объекты как «гибрид», которые
противостоят таксономии. Таким образом, «гибридность» – явление,
которое не относится к определенной культуре.
В работе Л. Хичкока и А. Мейера «Beyond Creolization and Hybridity:
Entangled and Transcultural Identities in Philistia» приведены такие при-
меры, когда предметы, схожие по внешним признакам, не могут быть
включены в таксономию в связи с функциональными особенностями.
Так, микенские кратеры, пригодные для смешивания воды и вина, в
конце бронзового века иначе использовались в Ханаанейском царстве.
Об этом свидетельствует отсутствие микенских киликов в питьевом
наборе хананеев. Таким образом, П. Стокхаммер рассматривает микен-
ские кратеры в Ханаане как посторонний предмет, с новой функцией
назначения, для потребления пива (Stockhammer, 2011, рp. 282–296).
При типологии двух кипрских металлических статуэток богов
Эгейского моря и Леванта А. Кнапп приходит к выводу, что они – сти-
листически гибридные продукты кипрской культуры (Knapp, 2012,
рp.  32–50). Л.  Хичкок доказал данное предположение, опираясь на
функциональную значимость статуэток, а не их внешних сходств. Ав-
тор отметил, что кипрские статуэтки служили объектом поклонения,
находясь в центре ритуала, в отличие от эгейских бронзовых статуэток,
используемых в качестве подношений. Вывод был сделан на основа-
нии анализа большого количества кипрских статуэток, размещенных
храмах в честь святых, в отличие от эгейских фигурок, найденных в
пещерах и святилищах.
Особый интерес также представляет методология, предложенная
М.П. Леоне и Г.-М. Фрай в работе «Conjuring in the Big House Kitchen:
An Interpretation of African American Belief Systems Based on the Uses
of Archaeology and Folklore Sources» (Leone, Fry, 1999, рp.  373–375).
Занимаясь изучением усадеб в штате Мэрилэнд, США, в которых

60
 Проблема религиозного синкретизма

проживали рабы, исследователи приходят к выводу, что необходима

некая стратегия изучения, совмещающая в себе как антропологиче-
ские источники, так и фольклорные данные. Археология предостав-
ляет точную хронологию и способы локализации, в то время как
фольклористика воспроизводит контекст. Так из двух дисциплин воз-
ник «гибридный метод» / «hybrid method» (Leone, Fry, 1999, p. 374),
главной задачей которого является расширение диапазона выводов и
преодоление методологических ограничений каждой из дисциплин.
На основе методологического синтеза Леоне и Фрай приходят к за-
ключению, что религиозное мировоззрение афроамериканцев пред-
ставляло собой гибридный характер культовых практик. Например,
наравне с христианством на юго-востоке США от Делавэра до Техаса
распространено было и колдовство. Таким образом, Леоне и Фрай на
примере показали состоятельность метода «гибридного сотрудниче-
ства» / «hybrid collaboration» (Leone, Fry, 1999, р. 382) при изучении
гибридных верований.
Понятие «Global Hybrid» ввели в оборот Э.  Саид и Ж.  Деррида,
использующие термин «гибрид» посредством описания самих себя.
Э.  Саид, арабский христианин палестинского происхождения, пи-
сал о себе следующее: «Я –... своего рода гибрид» (Karavanta, 1991).
Ж. Деррида также отмечал, что он был «своего рода … сверх колони-
зированным европейским гибридом» (Derrida, 1992, р.  7). В понима-
нии авторов, «гибридность» – не название процесса, который удачно
объединяет и соединяет различные культуры, отменяя тем самым до-
минирование универсального и процессы гомогенизации. «Гибридиза-
ция» указывает на то, что этот мир состоит из противоречий выбора,
где альтернатива и время сохраняются, несмотря на предсказуемость и
попытки государства проанализировать их как простые составляющие
целого, что отражается в четком изложении фактов, логическом про-
слеживании сходств и явного смысла.
Гибридизация может разрушать целостность культурного простран-
ства иначе – рождая значительное число синкретических культурных
форм, в которых элементы «своего» и «чужого» смешиваются в разных
пропорциях. С другой стороны, «гибридизация» может выступать как
«ответ» на «вызовы» глобализации, мощное влияние других культур
и тенденции к унификации, поскольку она нацелена на адаптацию и
инкорпорацию «чужих» культурных феноменов.

61
 М.Э. Сысоева

Источники и литература

Аничков, 1914: Аничков Е.В. Язычество и Древняя Русь. СПб., 1914.

Буслаев, 1861: Буслаев Ф.И. Историческая хрестоматия церковно-
славянского и древнерусского языков. М., 1861.
Беляева, 2008: Беляева Е.В. Исторические типы религиозного син-
кретизма // Веснiк Брэсцкага універсітэта. 2008. № 4 (35).
Гальковский, 1916: Гальковский Н.М. Борьба христианства с остат-
ками язычества в Древней Руси. М., 1916. Т. 1. Ч.2.
Голубинский, 1881: Голубинский Е.Е. История русской церкви. М.,
1881. Т. 2.
Гордиенко, 1986: Гордиенко Н.С. «Крещение Руси»: факты против
легенд и мифов. Л., 1986.
Даркевич, 1976: Даркевич В.П. Аргонавты средневековья. М., 1976.
Живов, 2002: Живов В.М. Двоеверие и особый характер русской
культурной истории. М., 2002.
Жизнеописание св. Тихона Задонского, 1992: Жизнеописание св. Ти-
хона Задонского, еп. Воронежского и всея России чудотворца // Жиз-
неописания достопамятных людей земли Русской: X–XX вв. М., 1992.
Левин, 2004: Левин И. Двоеверие и народная религия в истории Рос-
сии. М., 2004.
Лихачев, 1967: Лихачев Д.С. «Слово о полку Игореве» – героиче-
ский пролог русской литературы. Л., 1967.
Мансикка, 2005: Мансикка В.Й. Религия восточных славян. М.,
2005.
Мильков, 1999: Мильков В.В. Двоеверие // Словарь религий народов
современной России. М., 1999.
Н.Б., 1893: Н.Б. Двоеверы // Энциклопедический словарь /
Ф.А. Брокгауз и И.А. Ефрон. СПб., 1900. Т. X.
Никольский, 1931: Никольский Н.М. История русской церкви. М.;
Л., 1931.
Рыбаков, 1987: Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М., 1987.
Синкретизм, 1900: Синкретизм // Энциклопедический словарь /
Ф.А. Брокгауз и И.А. Ефрон. СПб., 1900. Т. XXX.
Стойков, 1969: Стойков В., прот. Святой Астерий Амасийский
и его проповеди // Журнал Московской Патриархии. М., 1969. №  08.
С. 83–91.

62
 Проблема религиозного синкретизма

Derrida, 1992: Derrida, J. The Other Heading. Reflections on Today’s

Europe / Trans. Pascale-Anne Brault & Michael B. Naas. Bloomington &
Indianapolis: Indiana University Press, 1992.
Hayden, 2013: Hayden R.M., Walker T.D. Intersecting Religioscapes: A
Comparative Approach to Trajectories of Change, Scale, and Competitive
Sharing of Religious Spaces // American Academy of Religion. 2013.
Herskovits, 1958: Herskovits M. The Myth of the Negro Past, 2nd ed.
Boston, 1958.
Karavanta, 1991: Karavanta M., Morgan N. Humanism, Hybridity
and Democratic Praxis. Said, E. Interview with Michael Phillips. “Social
Thought.” February 1991. URL: http://www.well. com/user/ mp/t20.html
(дата обращения: 28.05.14).
Karavanta, 2008: Karavanta M., Morgan N. Humanism, Hybridity and
Democratic Praxis. Cambridge Scholars Publishing, 2008.
Knapp, 2012: Knapp A.B. Matter of fact: Transcultural contacts in the
late Bronze Age Eastern Mediterranean. Oxford, 2012.
Kuper, Kuper, 1996: Kuper. A., Kuper. J. The social science encyclope-
dia. London, New York, 1996.
Leone, Fry, 1999: Leone M., Fry G.-M. Conjuring in the Big House
Kitchen: An Interpretation of African American Belief Systems Based on
the Uses of Archaeology and Folklore Sources // The Journal of American
Folklore. Vol. 112 (1999). No. 445. Theorizing the Hybrid.
Stockhammer, 2011: Stockhammer P.W. An Aegean glance at Megiddo.
Oxford: Archaeopress, 2011.
Stockhammer, 2013: Stockhammer P.W. From Hybridity to Entangle-
ment, from Essentialism to Practice // Archaeology and Cultural Mixture.
Archaeological Review from Cambrige. Vol. 28 (2013). No. 1.

63
МИФИЧЕСКАЯ ГОРА КАФ И КУЛЬТ ГОР
МУСУЛЬМАНСКИХ НАРОДОВ КАВКАЗА

Дж.И. Месхидзе
Суна хиета Кавказо маттагза
Къамел деш сана сайца:
«ХIай воьдург!
Хьаий хьуна хьо мила ву?
Мича ву?
Мича воьду?»

(Мне кажется, что Кавказ

Ведет речь со мной:
«Эй, идущий,
Знаешь ли ты, кто ты?
Откуда ты?
Куда идешь?»
(Пер. с чеченского)

Нурди Музаев

В мусульманской космологии Каф является образом горы или гор-

ного хребта, окружающего землю, «как перстень палец», граница
между миром проявленным и непроявленным. Это – обитель Великого
Ангела Каф, чьим именем она и названа (Ибн ал-‘Араби, 1995, с. 135).
Аллах поставил его предводителем «распространяющих» ангелов (Ко-
ран, 77:3), о которых сообщается, что они расправляют свои крылья в
стремлении к Божественному знанию, а также наделил его властью над
Землей и движением Земной коры.
Идея Каф восходит к древнейшим мифологическим константам. Приня-
то считать, что она заимствована из иранских сказаний о Хаара-березайти

65
 Дж.И. Месхидзе

/ Элбурз, горе – жилищу богов, – находящейся на краю Земли. О влия-

нии иранских космологических представлений предполагал и академик
И.Ю. Крачковский (Крачковский, 1957, с. 45). А известный отечествен-
ный тибетолог Б.И. Кузнецов, проводивший исследования историко-
культурных и религиозно-идеологических взаимосвязей Древнего Тибе-
та и Ирана, обращал внимание на то, что на тибетской карте мира можно
видеть изображение (подобное иранскому) горной цепи, опоясывающей
Землю. В поздних боннских источниках, как отметил ученый, встречает-
ся термин «Иран-Шамбала», в котором второе слово, по мнению тибет-
цев, является индийским названием Ирана. Шамбала, если только это не
индийское искажение какого-то иранской лексемы, будто бы состоит из
двух слов: «шамбха» – «мир», «благо», «счастье» и «ла» – держать. Так
что, в целом, перевод может значить «держатель мира / блага» (Кузнецов,
1998, с. 46). Примечательно, что в карачаево-балкарской мифологической
картине мира Земля ограждена горной цепью Къаф / Къан Таула / Ограж-
дающие горы, Горы-Ограда (Джуртубаев, 1991, с. 189, 212).
По описаниям одних авторов – Мутаххар б. Тахир ал-Макдиси / ал-
Мукаддаси, Йакут ал-Хамави, Закарийа ал-Казвини, Ибн ал-Варди – в
основании Каф лежит зеленый изумруд, цвет которого отражается не-
бом. По утверждению других, изумруд находится в основании скалы
(ас-сахра) – опоры Каф, называемой также столбом (ватад): Аллах
создал ее, чтобы укрепить Землю. Каф – Мать всех гор мира, связанных
с нею подземными ответвлениями. Землетрясение – это всегда знак ве-
роотступникам: Аллах насылает его, приводя в движение один из ее
отрогов, когда хочет наказать людей или разрушить какую-либо страну.
Каф недоступна для людей, за ней живут джинны. Она – обитель леген-
дарной птицы Анко (в иранской традиции – Симург), существующей от
Начала Мира. Туда, за ее мудрыми советами, приходили герои и цари
древности, поэтому Каф, особенно в поэзии, именуют «Горой Мудро-
сти», «Горой Удовлетворенности» (Streck, 1973–1978, рр. 418–419.).
По мнению ряда богословов, сура «Кāф» имеет апокалипсическую
направленность. В суфийской традиции буква «кāф» символизирует
Сокровенный мир (‘алам ал-гайб): если провести аналогию между
процессом порождения звуков человеческой речи в момент выдыхания
воздуха из легких и творящим «дыханием Милостивого», более глубо-
кие звуки пребывают в непосредственной близости от Божественной
тайны (Ибн ал-‘Араби, 1995, с. 209, 267).

66
 Мифическая гора Каф и культ гор

В земной, не космологической географии Каф соответствует Кав-

казской горной стране (Церетели, 1973, гв. 47–56) – барьеру мусуль-
манского мира на севере, который, по мнению ряда авторов (Ибн
Хурдадбих, Ибн ал-Факих, ал-Мукаддаси, а также анонима Худуд
ал-‘алам), остается исторической сценой Конца Света. Эта идея ста-
ла символом и в эсхатологических мотивах мусульманских проповед-
ников – руководителей и лидеров Кавказских освободительных войн
против российской экспансии, в частности Шейха Мансура и имама
Шамиля. В их выступлениях звучало, что именно Главный Кавказский
хребет положен охранительной преградой и вечным сборным местом
«правоверных» народов и государств, а горцы призваны стражами и
защитниками для ведения войны против «неверных», нападающих при
приближении Судного дня все ожесточеннее.
На протяжении веков сохранил свою жизненность и мифологиче-
ский образ «стены», сдерживающей Йаджуджа и Маджуджа (Гога и
Магога Книги Бытия, книги пророка Иезекииля и Откровения Иоанна
Богослова). В кораническом сказании о стене, залитой железом, гово-
рится, что на пути Йаджуджа и Маджуджа, между двумя вершинами, ее
воздвиг Зу-л-Карнайн. В тот день, когда «придет обещание Господа»,
стена обратится в прах (Коран, 18:93/92 - 98/97; 21:96). Большинство
средневековых авторов отождествляли с враждебными людям персо-
нажами кочевые народы, чьи опустошительные походы в Переднюю
Азию и на Ближний Восток защищала мощная система многокиломе-
тровых укреплений Дербента. В Зу-л-Карнайне видели и эпических
царей Ирана, и Александра Македонского, и других реальных и леген-
дарных героев и правителей.
Как гласят, например, карачаевские предания, во времена пребывания
на земле пророков, Зу-л-Карнайн, путешествуя по Востоку и проповедуя
учение Мухаммада, защитил жителей некоего края от «кровожадных и
прожорливых соседей», низкорослых и с необыкновенно длинными
бородами. Они прятались в замкнутом со всех сторон неприступными
скалами месте, и единственный для них узкий «выход» к внешнему
миру Зу-л-Карнайн замуровал высочайшей стеной из сплава железа и
меди. До сих пор Йаджудж и Маджудж пытаются сокрушить преграду
и отомстить «злому человечеству»: каждый вечер они останавливаются
перед совсем уже тонкой перегородкой, но наутро находят стену в перво-
зданном виде. Это происходит оттого, что, не следуя никакой религии и

67
 Дж.И. Месхидзе

не зная имени Бога, они не говорят: «Если Бог даст, завершим завтра».
Перед Концом Света у Йаджуджа и Маджуджа появится предводитель
по имени Аллах Берси (Бог Даст), которому они предложат закончить
оставшуюся работу на следующий день. Наутро стена будет разрушена,
и тогда Йаджудж и Маджудж выйдут из ущелья «на беду всему челове-
честву» (Алейников, 1883, № 24, с. 3–4; № 25, с. 3–4).
Почитание гор, вершин и горных «святынь» занимает особое ме-
сто в культурно-религиозной жизни кавказских народов. До сих пор
там совершают жертвоприношения, возносят индивидуальные и кол-
лективные моления, со свойственными каждому из них своеобразны-
ми чертами. Одна из ингушских народных пословиц гласит: «Лоаме
дIахийцачуне лоаме а, е аре а хургьяц» – «Кто в горах пребывает, будет
иметь и горы, и равнины. Кто горы упустит, тот не будет иметь ни горы,
ни равнины». А последний ингушский жрец Элмарз Хаджи Хаутиев в
своих наставлениях предостерегал соотечественников: «Берегите горы.
Любите горы. Если расстанетесь с горами – со своими истоками, –
исчезнете с лица земли» (Базоркина, 2002, с. 3).
Прежде горы играли важную роль в определении времени года,
суток. Почти в каждом селении были свои ориентиры – скала или
вершина, «встречающая» первые лучи солнца и «провожающая» по-
следние, или та, на которую в особый – один и тот же – момент ло-
жилась тень или из-за которой всходила луна. Так, в Ассиновском
ущелье Ингушетии таким ориентиром служила Арж Лоам / Аржлоам /
Черная Гора, а летом самым длинным считался день, когда солнце
светило прямо на Мят Лоам / Мятлоам / Столовую Гору. Поведение
в горах было строго регламентировано установленными правилами и
системой очистительных и посвятительных ритуалов. Представления
о горах ассоциировались не только с небом и «небесным» в целом,
но и с «хозяевами» гор, горными духами, местными покровителями,
«святыми» и предками. В рассказах о вершинах и живущих на них
духах нередко запечатлены необычайные небесные явления: грохот,
вспышки света, мерцающие огни.
Отдельные горы являются родовыми, общинными, региональны-
ми, общенациональными и общекавказскими культовыми центрами.
Например, каждый чеченский тайп, занимая конкретную территорию,
имел и свою родовую гору: беноевцы – Бенойн Лам, терлоевцы – Тер-
лойн Лам, дышниевцы – Дишнийн Лам и т.д.

68
 Мифическая гора Каф и культ гор

К священным горам, почитаемым в Дагестане издревле, куда совер-

шается паломничество, где проводятся обряды поклонения, относятся
Адалло-Шугельмеэр, Ахульго, Буцрах и Турчидаг (у аварцев), Вацилла
(у лакцев), Бахарган (у ботлихцев и андийцев), Танлу (у ботлихцев),
ЧІипир и ЧІитирчаль (у дидойцев), Шалбуздаг и Цийкул (у лезгин и
рутульцев) (Гаджиев, 1991, с. 161–163).
В Абхазии наиболее устойчива и последовательна традиция почи-
тания священной горы Дыдрыпш-ныха у селения Ачандара Гудаутско-
го района (Акаба, 1984, с. 76–116). Согласно представлениям, на ней
пребывает один из представителей бога Анцва / Анщщюа – апаимбар
/ «земной пророк» Дыдрыпш. У подножия горы расположено святили-
ще, где прежде собирался Совет жрецов, проходили народные сходы, а
ныне – это национальная святыня абхазов (Крылов, 1998, № 6, с. 55–58;
№ 7, с. 54–56). В народных преданиях отражены суждения о взаимос-
вязи всех священных мест, «родственных» отношениях между ними и
даже их единстве. Так, древнейшее «святое» место – скала Псху-ныха /
Шьха-ныха / Аныха-ду / Нал-куба на горе Бырдзы Шьха / Бырдзышьха
высокогорной области Псху в верховьях р. Бзыбь, считалось братом-
мусульманином, а Илыр-ныха у селения Илори близ Очамчири – бра-
том-христианином. Родственными считались также Дыдрыпш-ныха и
Лдзаа-ныха, Псху-ныха и Лашкендар (Чурсин, 1957, с. 27; Инал-ипа,
1976, с. 304).
В период утверждения ислама архаические воззрения были пере-
осмыслены в новой традиции, а места поклонений освящены именем
Пророка, «святых», проповедников, борцов и мучеников за веру. Так,
еще до основания крепости Грозная (1818 г.) на Ханкальской горе –
Жинан Барз / Холм Совещания – созывался чеченский сход. Под вли-
янием поверья, будто некогда на этой горе жил «святой» Эвлия Жеми,
который после ухода из «солнечного мира» время от времени собирает
там Совет «святых» шейхов, ее название было переиначено на Жеми
Барз – Холм Жеми; там же проводились суфийские радения. Известно,
что возле чеченского селения Центорой (от чеч. ЦІени тІе – «чистое
место») на горе Кеташ / Кеттеш / Кхетча Корт / Гора Совещания дваж-
ды в год проповедовал имам Шамиль.
Вершина Эртан Корт (Введенский район Чеченской Республики)
являлась местом схода Совета Страны – Мехк Кхел. Существовало воз-
зрение, будто раз в год там собираются и все «святые» Страны на свой

69
 Дж.И. Месхидзе

Совет. Еще в древности на Эртан Корт были сооружены святилища, а

позже – в период активности грузинских миссионеров – христианские
храмы. На южном склоне горы находится одно из наиболее почитае-
мых в настоящее время «святых» мест в Чечне – могила Хеди / Хаьди –
матери знаменитого шейха Кунта Хаджи.
Рассказывают, что на Кирдойской горе, где возвышаются древние баш-
ни, пребывал в уединении Сулайм Хаджи Итум-Калинский (1880–1902).
Именно там он обрел чудесные способности – знание языка животных
и птиц, умение собирать и разгонять тучи на небе, вызывать дождь. К
нему, искусному целителю, возвращавшему зрение и слух, приходили
страждущие не только Чечни, но и Дагестана, Ингушетии, Грузии. С тех
пор якобы и распространилось среди грузин название Кирдойской горы
как ГІемертос вакъура горчис – «место, любимое Богом».
У аварцев и лакцев существуют представления о могущественных
духах – покровителях охоты и зверей, обитающих на горе Кьили / Кили
Меэр – Седло-Гора. Невидимые, они не позволяют людям подняться на
вершину, а на отваживающихся – сбрасывают каменные глыбы: лишь
избранные могут общаться с ними, и только им открывается дорога. В
системе ислама эти духи воспринимаются как «святые» подвижники-
шейхи (будалаъал, ед. ч. будала). В стихах Ибрахим Хаджи ал-Уради
(XVIII в.) они предстают в облике блаженных: летом одеждой им слу-
жат листья, ни холод, ни жажда их не тревожат, им «нет дела до питья
и еды». Такой славой среди дагестанских улемов увенчан шейх Ахмад /
Будала Ахмад Согратлинский (середина XVII в.), а вершина, у которой
был расположен дом шейха, носит его имя – Будалаъ-Ахмадил рукъ-
алъухъ (авар. – «у дома Будала-Ахмада») (Агларов, 1984, с. 36–42).
На горе Шалбуздаг / Шалбуз-Даг (гора носит имя некоего Шах ал-
Бурза, который в начале VIII в. оказал мусульманам помощь в борьбе
против хазар) в Южном Дагестане, на месте древних святилищ горных
духов – эренов, возникло святилище Эренлар / Пир-Сулейман. Леген-
да передает, что у ее подножия жил пастух Сулейман. Когда он умер,
голуби подняли его тело на вершину, и тогда только всем открылась
«святость» Сулеймана. Местные жители установили мавзолей – пир на
могиле праведника и обнесли его стеной из горного песчаника. Выше
по склону была возведена мечеть Золотой Эренлар, отличающаяся
пышным убранством; возле нее бьет родник и находится «священный»
камень – место для жертвоприношений. Лишь поклонившись прежде

70
 Мифическая гора Каф и культ гор

пиру, можно подойти к мечети – таково непреложное правило. Каж-

дое лето, когда начинают таять снега, а также в канун мусульманских
праздников, в селение Микрах прибывают паломники, приводя с собой
жертвенных животных. Туда приходят по завету умерших родственни-
ков, там каются в грехах и раздают милостыню с надеждой, что душа
обретет покой. Выражение «идти на Эренлар / к Сулейману» означает
безвыходность ситуации, крайнюю нужду: дух «святого» стараются не
беспокоить мелкими просьбами, и обращаются к нему исключитель-
но в тех случаях, когда иные возможности уже исчерпаны. За пиром
тщательно ухаживают, любой из пришедших обязан поднять камень,
упавший с ограды, и положить его на прежнее место. Рассказывают,
каждую ночь, превращаясь в огонь, к пиру молнией мчится дух шейха
Гаджи Рамазана (его мазар находится в селении Штул Курахского рай-
она Республики Дагестан). Шалбуздаг считался и местопребыванием
предков. Его, согласно легенде, посетил пророк Мухаммад во время
своего ночного «вознесения» – мираджа к небесному престолу, а на
скалах сохранились следы его крылатого коня / мула ал-Бурака. Семи-
кратное восхождение и поклонение «святыням» Шалбуздага прирав-
нивается к совершению хаджжа (Гаджиев, 1985, с. 16).
В Азербайджане пользуются известностью и почитанием такие
«святые» места, расположенные в горах, как Илян-Даг / Иляндаг на
реке Аракс близ Нахичевани (идти туда следует пешком), Хызыр Зинда
на горе Бешбармак (Хызинский район), Хазарат-Баба (Кубинский рай-
он), пир у селения Азых (Физулинский район), а также многочислен-
ные пиры в Карабахе. У подошвы горы Джинках, к востоку от селения
Куткашен (Шекинский район), находится «святое» место – следы, сим-
волизирующие путь проповедника ислама. По преданию, сподвижник
Абу Муслима полководец Баба Рутен (якобы сын третьего «праведно-
го» халифа ‘Усмана) во время одного из походов остановился и совер-
шил намаз на большом плоском камне Катыр-дирнаги. Благодатная
сила размягчила камень, и на нем остались отпечатки рук и каблуков –
кош Баба Рутена и отпечатки копыт его коня.
Чудодейственной силой наделялись и пещеры, и расщелины в го-
рах. Если человек грешен, стоит ему войти в одну из расщелин, как
стены сразу же начнут сходиться и сжимать его до тех пор, пока он
не покается; безгрешный же беспрепятственно пройдет сквозь все рас-
щелины. Жители Южного Дагестана поклоняются пещерам у селений

71
 Дж.И. Месхидзе

Кужник, Мискинджа, Хустиль, Чурдаф: там покоятся либо «святые»

шейхи, либо хранятся их вещи. А в перечне ритуалов, которые необ-
ходимо совершить для обеспечения благополучия в грядущем году
каждому жителю-шииту Дербента в последнюю среду года – ахир чер-
шенбе, значился и такой: верующему надлежало спрыгнуть с верхней
части пещеры Сорок Девиц, расположенной недалеко от северной сте-
ны Дербентской крепости, после чего совершить у этого «святого» ме-
ста жертвоприношение (А.К., 1872).
Особенным же почитанием всеми кавказскими народами был окру-
жен Эльбрус – вулканический горный массив, возносящийся в между-
речье Баксана и Кубани, – овеянный множеством мифов, легенд, ска-
заний. Общепринятой этимологии оронима «Эльбрус» по настоящее
время нет, но наряду с ним бытует огромное количество других его
«имен», наиболее распространенные – карачаево-балкарские Минги
Тау / Вечная Гора, Гора Тысячи Гор и Шат Тау / Гора Радости, кабардин-
ское – Ошхамахо / Гора Счастья, абхазское – Орфи Туб / Гора Пребы-
вания Блаженных, турецкое – Джинн Падишах / Повелитель Джиннов.
Согласно древним верованиям, Эльбрус – жилище богов. В одном
из мифологических сказаний чеченцев говорится:

ТІегара бІоьвнашкара веъна кхечира ЦІув дела

Шен хьомечу Суьй Аьзнеца,
И шиъ доьссира стиглара Элбузан лама даккъашка,
Нур дало боттчуьра.
Цул тІаьхьа тІегІара а, негІара а бІоьвнашкара биссира
Хьоме деланаш – Села, Гела, Ана, Бена.

С северных башен-жилищ прибыл ЦІув бог

Со своей дорогой Суьй Аьзной,
Эти двое спустились с неба на Элбуза горные хребты,
В скорлупе с сияньем золотым.
После этого с северных и южных башен спустились
Дорогие боги – Села, Гела, Ана, Бена (Мадаева, 1992, с. 113–114).

Именно у его подножия Творец дозволил селиться первым людям.

С Эльбрусом связаны сюжеты о герое-богоборце (в частности, о На-
срен-Жаче адыгских нартских сказаний, об Амиране тушинских и

72
 Мифическая гора Каф и культ гор

кахетинских легенд) и об источнике Живой Воды или Озере Бессмер-

тия, спрятанном в седловине между двумя его вершинами. В фолькло-
ре распространены и сюжеты о Нухе / Ное, ковчег которого остановил-
ся на Эльбрусе. Считается, что если перед Новым годом отправиться
на поклонение к этой священной горе, то удача будет сопутствовать во
всем. Согласно поверьям, перед Концом Света этот потухший вулкан
вновь «заговорит».
Эльбрус – традиционное воплощение Космоса: гребень, похожий
на седло, – и вершина Земли, и ступенька к Небу, и само Небо. Ми-
фоэпические традиции народов Кавказа высвечивают представления
о горе как этическом ориентире – мире идеала и целостности, своео-
бразной направляющей величиной духовного становления эпического
героя. Кроме того, линия, соединяющая подножие с вершиной, – это и
земной путь человека как составная бесконечности (Тхагазитов, 1991,
с. 13–15, 20, 24).
Древние образы и идеи остаются значимыми и в современных ре-
алиях, включая и их нравственно-этическую, мировоззренческую и
гносеологическую составляющие, а изображение гор характерно для
государственной символики кавказских республик. Так, наряду с ис-
ламской символикой (зеленый цвет) на гербах Кабардино-Балкарской
и Карачаево-Черкесской Республик представлен Эльбрус, на гербе Ре-
спублики Ингушетия – Мят Лоам / Мятлоам / Столовая Гора и Баш
Лоам / Башлоам / Казбек.

Литература

Агларов, 1984: Агларов М.А. Языческое святилище на вершине

горы Бахарган (К изучению общинных и региональных культов в Даге-
стане) // Мифология народов Дагестана: Сборник статей / Сост. и авт.
предисл. М.Р. Халидовой. Махачкала: Даг. фил. АНСССР, 1984.
А.К., 1872: А.К. Что должен сделать каждый дербентский мусуль-
манин (шиит), чтобы счастливо провести весь новый год // Известия
Кавказского отдела Императорского Русского географического обще-
ства. Тифлис, 1872. Т. 1.
Акаба, 1984: Акаба Л.Х. Исторические корни архаических ритуалов
абхазов. Сухуми: «Алашара», 1984.
Алейников, 1883: Алейников М. Карачаевские поверья о кончине

73
 Дж.И. Месхидзе

века, пришествии Таджала и страшном суде // Кубанские областные

ведомости. 1883. 18 июня. № 24; 25 июня. № 25.
Базоркина,2002: Базоркина А. Элмарз Хаджи Хаутиев – последний
жрец Ингушетии // Сердало. № 189. 21 декабря 2002 г.
Гаджиев, 1985: Гаджиев Г.А. Шалбуздаг – гора святая? // Наука и
религия. 1985. № 5.
Гаджиев, 1991: Гаджиев Г.А. Доисламские верования и обряды на-
родов Нагорного Дагестана. М.: «Наука», 1991.
Джуртубаев, 1991: Джуртубаев М.Ч. Древние верования балкарцев
и карачаевцев (краткий очерк). Нальчик: «Эльбрус», 1991.
Ибн ал-‘Араби, 1995: Ибн ал-‘Араби. Мекканские откровения (ал-
Футухат ал-маккийа) / Пер. с араб., введ., прим. и библиогр. А.Д. Кны-
ша. СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 1995.
Инал-ипа, 1976: Инал-Ипа Ш.Д. Вопросы этно-культурной истории
абхазов. Сухуми: «Алашара», 1976.
Крачковский, 1957: Крачковский И.Ю. Арабская географическая
литература. Избранные сочинения. Т. IV. М.-Л., 1957.
Крылов, 1998: Крылов А. Дыдрыпш-ныха – святилище абхазов //
Азия и Африка сегодня. 1998. № 6; № 7.
Кузнецов, 1998: Кузнецов Б.И. Древний Иран и Тибет (История ре-
лигии бон). СПб.: «Евразия», 1998.
Мадаева, 1992: Мадаева З.А. Вайнахская мифология // Этнографи-
ческое обозрение. 1992. № 3.
Тхагазитов, 1991: Тхагазитов Ю.М. Духовно-культурные основы
кабардинской литературы. Нальчик, 1991.
Церетели, 1973: Церетели Г. Шакурис царцерис kpy TWR’ // Агмо-
савлури пилологиа. Т. III. Тбилиси, 1973.
Чурсин, 1957: Чурсин Г.Ф. Материалы по этнографии Абхазии. Су-
хуми, 1957.
Streck, 1973–1978: Streck M. – [Miguel A.]. Kāf // Encyclopédie de
l’Islam. T. 4. Leiden; Paris, 1973–1978.

74
ИСЛАМ И ОБЫЧНОЕ ПРАВО В ФИЛОСОФИИ
ИСТОРИИ ШОРЫ НОГМА

С.Н. Жемухов

1. Два пути принятия ислама адыгами. Шора Ногма считал, что

первоначальное проникновение ислама к адыгам затронуло только ка-
бардинских князей и носило политический характер. Дочь старшего
кабардинского князя Казы была выдана замуж за ногайского мурзу.
Ш.Б. Ногма особо отмечает, что этот брачный обычай был совершен по
мусульманским обычаям. Политический момент этого брака заключал-
ся в том, что в ходе кабардино-ногайской войны ногайцы отрубили и за-
хватили голову князя Казы. Захваченная голова стала предметом пере-
говоров. Боясь мести, ногайцы согласились вернуть княжескую голову
только при условии, что дочь князя Казы выйдет замуж за ногайского
мурзу. Старший князь Хатожуко (сын убитого Казы) согласился выдать
сестру замуж. Эта женитьба стала поводом к заключению мира: «И
брак был заключен по магометанскому закону», – пишет Ш.Б. Ногма
(Ногмов, 1994, с. 133). Подчеркивая факт проведения мусульманского
бракосочетания, Ш.Б. Ногма показывает, что адыги в то время не были
противниками ислама.
Шора Ногма считал, что западные и восточные адыги приняли ис-
лам разными способами. Западные адыги приняли ислам добровольно
при посредничестве Турции и ее вассала Крымского ханства. В то вре-
мя как Кабарда и Крымское ханство были вечными врагами, закубан-
ские князья были давними союзниками крымского хана.
Западные адыги приняли ислам от своих союзников турок и крым-
цев, пытавшихся покорить Кабарду. После того, как князь Кургоко
75
 С.Н. Жемухов

Хатожуков в Канжальской битве в 1708 г. нанес поражение крымско-

му хану, Крыму была послана помощь от турецкого султана. Крым-
ский хан с объединенным турецко-крымским войском и «со многими
муллами, эфендиями, хаджи отправился на поражение кабардинцев,
строя при этом в некоторых местах мечети и крепости». В этом походе,
высадившись на адыгском берегу Черного моря, крымский хан и рас-
пространил ислам среди западных адыгов: «Достигнув Черным морем
земли закубанцев, он успел многих обратить в ислам и основать в их
земле крепость и мечеть, назвав ее Хаджи-кале» (Ногмов, 1994, с. 145).
В своем мнении о мирном распространении ислама у западных
адыгов под влиянием Турции и Крыма Ш.Б. Ногма совпадал со своим
современником С. Хан-Гиреем (Хан-Гирей, 1992, с. 141). Однако, в от-
личие от Хан-Гирея, Ногма негативно относился к распространению
ислама не только силовым путем, но даже против многих мирных ме-
тодов исламизации под чужеземным влиянием. Шотландский миссио-
нер Уильям Глен вспоминал, что когда он встретил Ногма, тот показал
ему религиозное воззвание к кавказским народам на турецком языке.
Одним из пунктов этого воззвания был призыв платить 50 копеек пере-
писчику, распространяющему его среди верующих. «За эту часть воз-
звания, казалось, было неловко самому Шоре», – вспоминает У. Глен
(Glen, 1823, p. 70).
В то время как западные адыги приняли ислам от турок и крымских
татар, восточные адыги пошли другим путем. Кабардинцы, как считает
Ш.Б. Ногма, приняли ислам сами, без посредников.
Ш.Б.  Ногма подробно описывает различные периоды истории Ка-
барды, когда кабардинцам мирным путем или силой пытались навя-
зать ислам другие мусульманские народы – турки, ногайцы, крымские
татары, аварцы. И он показывает, как каждый раз подобные попытки
кончались неудачей. Кабардинцы или совсем отвергали навязываемую
религию или ее принимало небольшое количество людей из страха
перед захватчиками.
Распространение ислама в Кабарде Ш.Б.  Ногма связывает с рели-
гиозной деятельностью князей Хатожукиной фамилии. Как уже отме-
чалось в начале, в свое время сестра старшего князя Кабарды Хато-
жуко Казыева (родоначальник Хатожукиной фамилии) была выдана
замуж за ногайского мурзу мусульманским браком. Впоследствии Ха-
тожукина фамилия приняла ислам. Вместе с Хатожукиными ислам

76
 Ислам и обычное право в философии истории Шоры Ногма

приняла часть кабардинцев, относившихся к ним. «Часть народа была

магометанской веры, которую приняла Хатожукина фамилия», – пишет
Ш.Б. Ногма (Ногмов, 1994, с. 133).
Распространение ислама по всей Кабарде Ш.Б.  Ногма связывает
с деятельностью двух братьев Хатожукиных в конце XVIII – начале
XIX вв. Один из братьев – Темрюк Хатожукин – совершил в это время
хадж в Мекку.
Большее внимание Ш.Б.  Ногма уделяет другому брату – крупней-
шему кабардинскому религиозному и политическому деятелю князю
Адиль-Гирею Хатожукину, с чьей деятельностью он непосредственно и
связывает окончательную исламизацию Кабарды. Главным делом жиз-
ни Адиль-Гирея Хатожукина была реформа по разграничению обыч-
ного и религиозного права. Это поставило его в один ряд с великими
кабардинскими реформаторами: Иналом (централизовавшим власть),
Берсланом Джанкутовым (реформировавшим сословную структуру и
судебную систему), Хатожуко Казыевым (установившим администра-
тивно-территориальное деление Кабарды) и Асламбеком Кайтукиным
(укрепившим обычное право).
Ш.Б. Ногма выделяет три аспекта его деятельности в распростра-
нении веры. Во-первых, Адиль-Гирей Хатожукин лично активно про-
поведовал ислам среди кабардинцев. Во-вторых, он способствовал
становлению института исламских священников в Кабарде. В свое
время, за век до этого, неудачная попытка распространения ислама че-
рез сеть священников была предпринята крымским ханом, который,
как пишет Ш.Б. Ногма, «в каждом ауле поставил по одному мулле для
обучения народа исламу» (Ногмов, 1994, с. 150). Однако, если в нача-
ле XVIII в. силовые методы крымского хана провалились, то в конце
того же века мирные методы Адиль-Гирея Хатожукина имели успех.
Третьей стороной деятельности Адиль-Гирея Хатожукина было стро-
ительство мечетей. В Кабарде строительство мечетей имело место и
до Адиль-Гирея Хатожукина. Еще ногайский хан Жанбек языческие
и христианские постройки «обратил в минареты» и сам строил «из
кирпича мечети и минареты, сохранившиеся и доныне» (Ногмов,
1994, с.  143). Однако именно строительство мечетей, инициирован-
ное Адиль-Гиреем Хатожукиным, имело влияние на всеобщее распро-
странение ислама в Кабарде, в отличие от всех предыдущих попыток
ногайских и крымских ханов.

77
 С.Н. Жемухов

Деятельность князя Адиль-Гирея Хатожукина является для

Ш.Б. Ногма отправным моментом всеобщего распространения ислама
в Кабарде: «Адиль-Гирей, обучавшийся арабскому и татарскому язы-
кам, стал обращать народ к исламу, поставил мулл и построил мечети»
(Ногмов, 1994, с. 63, 139). Основная идея Ш.Б. Ногма состоит в том,
что ислам в Кабарде не был навязан извне, а был добровольно принят
князьями и народом, исходя из внутренней потребности в монотеизме
на данном этапе исторического развития.
Ш.Б. Ногма твердо был убежден в необходимости распространения
ислама. Он это делал и сам, всю сознательную жизнь, начиная с 18
лет, когда начал работать в должности муллы. В его филологических
трудах содержится большое количество грамматических примеров на
исламскую тематику. Вот пример на слияние предлога с глаголом в
кабардинском языке: «Мэжджытым сэ сыщlэсщ – я сижу в мечети».
Он часто приводит исламские имена собственные. Пример взаимно-
го действия: «Мухьэмэдрэ Алийрэ зобоу – Магомет и Али целуются».
Пример обозначения свойства предмета через сказуемое: «Адэмыр
цlыхуащ – Адам был человек». Пример творительного падежа: «Абы
йоджэр Мусэкlэ – его зовут Мусой» (Ногма, 1958, с. 102, 125, 149, 152).
2. Шариатская реформа Адиль-Гирея: разграничение религи-
озного и обычного права. Ш.Б. Ногма считал, что принятие ислама
повлекло за собой крупные изменения в судебно-правовой системе. Ре-
форма судебной системы, проведенная в свое время Берсланом Джан-
кутовым, касалась структуры, внешней стороны судебной власти. Те-
перь же, после принятия ислама, была проведена правовая реформа,
направленная на изменение содержания судебной системы. Эту право-
вую реформу провели князь Адиль-Гирей Хатожукин и дворянин Ис-
хак Абуков: «Вышеупомянутый Адиль-Гирей Хатожукин с эфендием
Исхаком Абуковым ввел между кабардинским народом шариат», – пи-
шет Ш.Б. Ногма (Ногмов, 1994, с. 150).
То, что Ш.Б. Ногма рассматривает как правовую реформу, в совре-
менной исторической науке известно под названием «шариатское дви-
жение». Термин «движение» при этом используется для обозначения
антиколониальной политической составляющей этого исторического
явления, а термин «шариатское» – для обозначения исламского судеб-
но-правового элемента. Ш.Б.  Ногма не интересуется политической
составляющей и делает упор на судебно-правовом моменте. Термин

78
 Ислам и обычное право в философии истории Шоры Ногма

«шариат» Ш.Б. Ногма рассматривает не как религиозный термин. «Ша-

риат» для Ш.Б. Ногма – правовой термин. Он разграничивает принятие
ислама и шариатскую реформу как явления различного содержания.
Суть шариатской реформы Адиль-Гирея Хатожукина и Исхака Абу-
кова заключается в разграничении религиозного и обычного права. Во-
просы прав человека и имущественные вопросы отошли в сферу юрис-
дикции шариатского права. А социальные вопросы отношений между
господами и крепостными остались в компетенции обычного права.
«Все претензии, касающиеся до имущества и личных прав каждого,
разбирались шариатом, а дела между князьями и узденей с холопами
решались по обычаям», – пишет Ш.Б. Ногма (Ногмов, 1994, с. 151).
Работая на одной из ключевых должностей судебной системы Ка-
барды, Ш.Б. Ногма отводил важнейшее значение правовым вопросам
и в своей философии истории. Шариатская реформа А.-Г. Хатожукина
и И.  Абукова была для Ш.Б.  Ногма самым высшим этапом развития
гражданственности адыгов. Законодательным актом реформы А.-Г. Ха-
тожукина и И. Абукова явилось так называемой «Народное условие».
Этот документ, наравне с «Постановлениями о сословиях в Кабарде»,
может рассматриваться как кодекс законов Кабарды того времени. Но
между этими двумя документами есть существенное различие в рам-
ках философии истории Ш.Б.  Ногма. «Постановления о сословиях в
Кабарде» являются своеобразным итогом пяти великих гражданских
реформ, проведенных Иналом, Берсланом Джанкутовым, Хатожуко
Казыевым и Асланбеком Кайтукиным.
«Народное условие» – документ качественно новой исторической
эпохи. Он отличается от всех прежних писанных и неписанных адыг-
ских законов. Идея о его качественном отличии заложена в самом назва-
нии документа, полное название которого приводится Ш.Б. Ногма как
«Народное условие, сделанное 1807 года июля 10, после прекращения
в Кабарде заразы, в отмену прежних обычаев» (Ногмов, 1994, с. 161–
169). Этот документ отменяет прежнюю законодательную основу обще-
ства, основанную на обычном праве. И провозглашает нечто новое.
Это новое Ш.Б. Ногма видел во введении шариата и ограничении
обычного права. «Всякое дело в народе решать по шариату, за исклю-
чением претензий князя с узденями, узденей с их крепостными, так
как они, по желанию их, предоставлены разбирательству по древним
обрядам», – гласит статья 20 «Народного условия». Эта формулировка

79
 С.Н. Жемухов

близка к ногмовскому определению правовой реформы А.-Г. Хатожу-

кина и И. Абукова. Другая, еще более характерная, статья 26, гласит:
«Прежнее самовластие князей в больших поборах с народа, штарфах,
убийствах, бывших до учреждения мехкемэ, этим постановлением
уничтожено». Шариатская реформа А.-Г.  Хатожукина и И.  Абукова
уравняла всех людей перед законом. «Все без изъятия, по степени важ-
ности преступления, подвергались смертной казни и телесному нака-
занию», – так Ш.Б. Ногма определяет это равноправие.
В философии истории Ш.Б.  Ногма шариатская реформа явилась
высшей точкой общественного развития Кабарды. Это стало возмож-
ным потому, что эта реформа базировалась на религиозной основе. Вы-
соко оценивая исторической значение шариатской реформы, Ш.Б. Ног-
ма пишет: «Установление этого положения принесло большую пользу
народу» (Ногмов, 1994, с. 151).

Литература

Ногма, 1958: Ногма Ш.Б. Филологические труды. В 2-х тт. (Иссле-

довал и подготовил к печати Г.Ф. Турчанинов.). Т. 2. Нальчик, 1958.
Ногмов, 1994: Ногмов Ш.Б. История адыхейского народа. (Вступи-
тельная статья и подготовка текста Т.Х. Кумыкова.). Нальчик, 1994.
Хан-Гирей, 1992: Хан-Гирей С. Записки о Черкесии. (Вступительная
статья и подготовка текста к печати В.К. Гарданова, Г.Х. Мамбетова).
Нальчик, 1992.
Glen, 1823: Glen, William. Journal of a tour from Astrachan to Karass,
North of the Mountains of Caucasus. Edinburgh, 1823.

80
ИСЛАМ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ
В ПОСТСОВЕТСКИЙ ПЕРИОД: ОСНОВНЫЕ
ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ

А.О. Булатов

Исторически в политике российского государства на Северном

Кавказе прослеживаются две противоположные по направленности
тенденции, периодически сменяющие друг друга на протяжении XIX–
XX вв. Обе они были связаны со стремлением сначала включить, а за-
тем удержать Северный Кавказ, но реализовывались по-разному (раз-
личными методами).
Первую из них условно можно охарактеризовать так – Кавказ ну-
жен, но населяющие его народы нет. Впервые она проявилась в пери-
од Кавказской войны и сразу после ее окончания, когда территории,
исконно принадлежавшие различным горским народам, оказавшим
упорное сопротивление колонизации, «зачищались» от автохтонно-
го населения, а затем заселялись казачьим населением. Развитием
этой тенденции послужило вынужденное мухаджирство части адыгов
и чеченцев в Турцию в первые годы после завершения военных дей-
ствий. В дальнейшем продолжением этой же тенденции стала насиль-
ственная депортация целого ряда кавказских этносов в годы Великой
Отечественной войны – карачаевцев, балкарцев, чеченцев, ингушей
(наряду с другими «ненадежными» народами и этническими группами –
калмыками, крымскими татарами, поволжскими немцами и пр.).
Другая тенденция в российской политике на Северном Кавказе со-
стояла в стремлении вовлечь населяющие его народы в орбиту рус-
ской, а через нее и европейской культуры, сделать частью общего

81
 А.О. Булатов

цивилизационного пространства, ликвидировать экономическую отста-

лость. С этой целью прокладывались дороги в горах и железные доро-
ги на плоскости, строились промышленные предприятия, открывались
русскоязычные учебные заведения при сохранении мечетских школ,
готовились кадры местной национальной интеллигенции и управленче-
ской элиты. При всей трагичности отдельных страниц как сравнитель-
но отдаленной, так и недавней истории Северного Кавказа необходимо
признать безусловное преобладание второй тенденции во внутренней
политике России как в дореволюционный, так и в советский период.
В смутный период последнего десятилетия XX в. на первое место вы-
ходят негативные последствия реформ: массовая безработица вследствие
закрытия всех местных предприятий, обнищание основной части насе-
ления, криминализация общества, появление сепаратистских тенденций,
политизация ислама. Последняя включает в себя несколько этапов: бы-
строе возрождение ислама в начале 1990-х гг. и первые попытки заявить
о себе в качестве общественно-политической силы; выход на обществен-
но-политическую арену ваххабитов (или салафитов, как они сами пред-
почитают себя называть), борьба их за доминирование среди мусульман и
противостояние светской власти, дошедшие до открытого вооруженного
конфликта в 1999 г.; следующий период начинается с военного разгрома
ваххабитов и законодательного запрещения их деятельности в Дагестане
и продолжается по сей день. Его отличительной чертой на Северо-Вос-
точном Кавказе является рост влияния суфийского духовенства, полити-
зация суфизма. В настоящее время можно говорить о появлении призна-
ков наступления качественно нового этапа, связанного с формированием
оппозиционного потенциала из идейных сторонников ваххабизма новой
волны. Его социальную основу главным образом составляют недавние
мигранты из горных районов, занятые в основном в сфере мелкого биз-
неса. Они, как правило, не имеют непосредственного отношения к дея-
тельности ваххабитского подполья, их оппозиция носит пока в основном
характер духовного противостояния существующим порядкам. Но это
сегмент современного общества, не одинаковый по степени значимости
в различных республиках Северного Кавказа, имеет тенденцию к увели-
чению числа своих представителей. Меняется и их качественный состав.
Среди «неоваххабитов» или ваххабитов второй волны значительно боль-
ше людей с высшим светским или религиозным образованием, в том чис-
ле получивших его за границей, чем раньше.

82
 Ислам на Северном Кавказе в постсоветский период

В настоящее время, вследствие общего укрепления государствен-

ной власти в стране, некоторого улучшения жизни населения, в том
числе на Северном Кавказе, замены ряда местных руководителей, за-
вершения военной стадии конфликта в Чечне можно констатировать
определенную стабилизацию ситуации на Северном Кавказе и гово-
рить о проявлении элементов второй из указанных ранее тенденций
во внутренней политике государства в данном регионе. Но основные
проблемы, которые порождали конфликтность в новейшей истории
Северного Кавказа, остаются нерешенными – это замороженные тер-
риториальные споры и конфликты между соседними республиками
и различными этносами, проживающими в них; глубокая социальная
дифференциация общества, которая уже не маскируется земляческими
и родственными связями и проявляется в повседневной жизни сильней,
чем в центральной России; раскол среди мусульман и шаткое равнове-
сие между светской властью и местным духовенством, стремящимся к
увеличению своего воздействия на различные стороны общественной,
культурной и политической жизни общества (наиболее ярко это про-
является в Дагестане). Наконец, это и проблема управляемости мест-
ной элиты и эффективности ее в качестве проводника политики центра
в регионе. Сюда же следует добавить рост ксенофобии и, конкретно,
антикавказских настроений в тех регионах России, где представлены
внутренние мигранты – выходцы из различных республик Северного
Кавказа. При этом следует учитывать повышенное и отнюдь не друже-
любное внимание к имеющимся на Северном Кавказе проблемам со
стороны геополитических соперников России и их сателлитов в реги-
оне. Какую же роль может сыграть в дальнейшем укреплении и стаби-
лизации ситуации на Северном Кавказе ислам, и какие меры для этого
на уровне государственных институтов власти следует предпринять?
Представляется, что они должны идти в русле того направления,
проявлением которого является настоящая конференция. Ислам явля-
ется одним из основных факторов, определяющих современную этно-
политическую ситуацию в регионе, и задача государства состоит в том,
чтобы ислам способствовал не усилению конфликтности, а упроче-
нию мира, стабильности и безопасности на Северном Кавказе.
Главной задачей, на мой взгляд, должно быть не просто сотрудниче-
ство государственных и религиозных образовательных структур, а соз-
дание в республиках с преимущественно мусульманским населением, а

83
 А.О. Булатов

также в масштабах всей страны в целом слоя служителей культа, ори-

ентированных на деятельность в условиях полиэтничного, поликонфес-
сионального светского государства и подготовленных к ней. При этом
речь идет о подготовке не просто очередной прослойки чиновников-
функционеров от религии, а именно священнослужителей, сочетающих
глубокое религиозное и светское образование, могущих толковать Коран
и способных в этом отношении успешно противостоять как неоваххаби-
там, так и тарикатистам. Для человека, знакомого с конфессиональной
ситуацией на Северном Кавказе, решение этой задачи может показаться
формально дублирующим существующее положение вещей, а практиче-
ски маловыполнимым. Дело в том, что в северокавказских республиках
существуют религиозные структуры в виде муфтиятов или духовных
управлений, которые в одних местах жестко вписаны в существующую
структуру власти, как в Ингушетии, в других, при формальной независи-
мости, на деле сопряжены с интересами местного чиновничьего аппара-
та, как в Дагестане. Но реально спектр отношения к светской власти на
местах варьируется от вынужденного сосуществования с ней у неовах-
хабитов до стремления использовать ее ресурсы для решения собствен-
ных задач у мусульманского духовенства, представленного в официаль-
ных религиозных структурах. В первом случае это сосуществование
продлится до тех пор, пока не совпадут два условия – получение не-
обходимого большинства в социуме (размер этого необходимого боль-
шинства в различных республиках может быть разным) и наступление
кризисного момента во внутриполитической ситуации в стране и связан-
ное с этим ослабление центральной власти. Что касается официального
духовенства, представленного в действующих религиозных структурах,
то существующая светская власть признается ими как меньшее зло по
сравнению с их противниками ваххабитами. Но любое ослабление цен-
тральной власти также вызовет усиление его политической активности.
На сегодняшний день уровень влияния ислама на общественную
жизнь значительной части населения северокавказских республик (пре-
имущественно сельского) таков, что его нельзя не учитывать. Репрессив-
ные меры, направленные на подавление влияния клерикальных кругов,
пользы не принесут (за исключением случаев открытого вооруженного
противостояния), а вызовут, скорее, его усиление, что в сочетании с эле-
ментом социального протеста (а социальная риторика охотно использу-
ется последователями ваххабизма) может дать взрывоопасный эффект.

84
 Ислам на Северном Кавказе в постсоветский период

Традиционные формы религиозного сознания были во многом утраче-

ны как за годы господства воинствующего атеизма, так и в период пост-
советских реформ, что способствовало формированию предпосылок для
развития радикального ислама, а негативные последствия экономических
реформ 1990-х гг. создали для него социальную базу. Для нейтрализации
негативных последствий исламизации, как тех, что уже имеются, так и
тех, что возможны в ближайшем будущем, необходимо, если так можно
выразиться, оседлать волну, перенаправить основные тенденции, действу-
ющие в этой сфере, и создать социальную основу этого процесса.
Подготовка нового слоя служителей мусульманского культа, кото-
рые в ближайшем будущем должны играть определяющую роль в раз-
витии ислама в России, следует осуществлять в специальных ислам-
ских центрах. Сеть таких центров можно организовать на Северном
Кавказе и в Поволжье. Создавать такие центры можно на основе уже
имеющихся исламских институтов и университетов путем выборочно-
го финансирования тех из них, деятельность которых наиболее отве-
чает интересам данной программы, либо, что предпочтительнее, соз-
давать их с нуля, чтобы не зависеть от уже сложившихся в исламском
образовании структур. Деятельность эта должна осуществляться цен-
трализованно в рамках общей государственной программы. К препода-
ванию в этих центрах необходимо привлекать не только религиозных,
но и светских специалистов по исламу и другим религиям и различным
общественным наукам, а выпускники должны иметь широкую подго-
товку, как в религиозном, так и в светском отношении.
Реализация этой программы будет иметь значение не только в рам-
ках регионов традиционного бытования ислама, но и за их пределами, в
масштабах всей страны, учитывая рост миграций из трудоизбыточных
республик Северного Кавказа. А в среде мигрантов обычно происходит
усиление религиозности за счет совмещения, накладывания друг на дру-
га двух форм идентичности – религиозной и этнической. И в этом отно-
шении важно, чтобы эта религиозность не приобретала бы враждебных,
оппозиционных существующему государственному устройству форм.
Полагаю, что наряду с улучшением условий жизни рядовых граждан,
создание сети подобных исламских центров является единственным воз-
можным способом нейтрализации негативных последствий роста обще-
ственно-политической активности и влияния ислама и переориентации
его развития в интересах укрепления единого российского государства.

85
ПАЛОМНИЧЕСТВО КАК ОБЪЕКТ
АНТРОПОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

А.Е. Тюхтяев

Введение. В этой статье я бы хотел описать изменения, произошед-

шие с одним из важных объектов исследования в рамках антропологии
религии. Случай антропологии паломничества интересен тем, каким
образом на протяжении последних сорока лет в одной из областей ан-
тропологической дисциплины сменяли друг друга разные аналитиче-
ские логики, при этом не замещая друг друга целиком, но находясь в
постоянном взаимодействии.
Сегодня паломничество изучают с разных сторон представители раз-
ных наук – антропологи, социологи, религиоведы и историки. Однако
эти исследования, несмотря на отличия, в целом укладываются в рамки
единого направления, название которого (pilgrimage studies) часто появ-
ляется в текстах статей, монографий и анонсах конференций. Паломни-
чество как объект исследования создается множеством людей и инсти-
тутов, в числе которых отдельные социальные ученые, академические
центры, журналы. Иными словами, исследования паломничества – не
просто обозначение некоторой совокупности текстов, опубликованных
за последние сорок лет, но скорее направление, на которое работает своя
академическая инфраструктура. При этом исследования паломничества
с антропологических и иногда социологических позиций помещаются
их авторами в контекст общей для всех дискуссии. Можно сказать, что у
антропологии паломничества успел сформироваться собственный нар-
ратив о ее появлении и основных вехах развития.
87
 А.Е. Тюхтяев

Я считаю важным описать траекторию изменений в преимуще-

ственно антропологической теории паломничества с историко-науч-
ной точки зрения. На мой взгляд, иногда стоит проверять уже ставшие
традиционными историографические нарративы на предмет разночте-
ний. Это позволяет пересмотреть некоторые базовые пресуппозиции
как нашей дисциплины в целом, так и более узких областей исследо-
вания, таких как антропология паломничества, открывая перспективы
для построения новых аналитических моделей.
Историографический нарратив антропологии паломничества.
Родоначальниками антропологии паломничества обычно называют
Виктора и Эдит Тёрнеров (Turner, Turner, 1978). Они обратили внима-
ние на паломничество благодаря интересу к феномену лиминальности.
Этот интерес Виктор Тёрнер унаследовал от французского фольклори-
ста и этнографа Арнольда ван Геннепа, который стал особенно изве-
стен в академическом сообществе после перевода на английский язык
в 1950-е гг. его книги «Обряды перехода» (на французском языке этот
труд был опубликован еще в 1909 г.) (Геннеп, 1999). Выделив три ста-
дии в так называемых обрядах перехода, ван Геннеп уделил отдельное
внимание явлению лиминальности, то есть состоянию оторванности от
обыденной социальной структуры и свободе от привычных иерархий.
Лиминальность неизбежно сопровождает ритуалы, связанные с изме-
нением статуса члена сообщества. Виктор Тёрнер, имея опыт полевой
работы среди африканских культур, в частности в племени ндембу
(Замбия), непосредственно наблюдал подобные явления, особенно хо-
рошо заметные в обрядах инициации.
В дальнейшем Тёрнер обнаружил лиминальность уже не только в
традиционных или племенных культурах, но и в модерном обществе.
В частности, он обратил внимание на христианское паломничество.
Так же как в племенных обществах существуют специальные локусы,
куда инициируемые помещаются на определенное время, лишенные
прежнего статуса и оторванные от привычной жизни, центр паломни-
чества представляет собой отделенное от обыденной среды паломника
место. Согласно Тёрнерам, главная черта паломничества заключается
во врéменном уходе, освобождении от привычных структур и иерар-
хий, в котором социальный статус паломника утрачивается (Turner,
Turner, 1978, рр. 4–7). Пребывание в таком состоянии, которое неред-
ко сопровождается подчеркнутой простотой в одежде и некоторыми

88
 Паломничество как объект антропологического исследования

дисциплинарными ограничениями, порождает то, что Виктор Тёрнер

называл коммунитас. Коммунитас – это среди прочего сообщество
равных, объединенных одной целью людей. В случае паломничества
эта цель заключается в уходе из сферы профанного ради встречи с са-
кральным (Turner, Turner, 1978, р. 13).
Важно отметить, что Тёрнеры не отождествляли лиминальные прак-
тики традиционных и модерных обществ. Для последних они приме-
няли специальный термин – лиминоидность. Лиминоидные явления, в
отличие от лиминальных, имеют необязательных характер и относятся
скорее к сфере досуга, появление которой стало следствием индустриа-
лизации западных обществ. Обряд инициации в племенной культуре –
обязательное условие социализации, паломничество же в сложном об-
ществе – одна из опций проживания религиозного опыта (Turner, Turner,
1978, рр.  231–232). Помимо паломничества, модерный человек может
прибегнуть к туристическим практикам. И паломник, и турист удаля-
ются от привычных им повседневных структур в пространства, которые
нередко наделяются особыми смыслами. Приводя в пример мавзолей
Ленина и национальные парки в США, Тёрнеры подчеркивали особый
статус этих мест, а соответственно, и особый смысл, который могут ту-
ристы привносить в путешествие к ним (Turner, Turner 1978, р. 241). Их
высказывание «турист – это наполовину паломник, если паломник –
наполовину турист» («a tourist is a half a pilgrim if a pilgrim is a half a
tourist») с тех пор часто цитируется в работах, посвященных паломни-
честву или туризму, имеющему религиозные свойства (Turner, Turner,
1978, р. 20). Схожие черты между паломничеством и туризмом были об-
наружены во многом благодаря работам Тёрнеров, хотя в это же время
некоторые исследователи делали подобные наблюдения независимо от
их влияния. Например, социолог Дин Макканелл уже в 1976 г. говорил
о туризме как ритуале и анализировал это явлению с дюркгеймианских
позиций (Макканелл, 2016). Через несколько лет антрополог Нельсон
Грэбёрн заговорил о необходимости применения тёрнеровской концеп-
ции лиминальности к анализу туристических практик (Graburn, 1983).
В качестве второго этапа развития обсуждаемого исследовательско-
го направления обозначают постструктуралистскую критику Тёрнеров
со стороны Джона Ида и Майкла Соллнау. После выхода книги Тёр-
неров антропологические исследования паломничества стали прово-
диться заметно чаще, и концепция коммунитас в них использовалась

89
 А.Е. Тюхтяев

регулярно. Однако к 1980-м годам начались поиски альтернативных

теоретических моделей. В 1988 г. в Лондоне состоялась конференция,
посвященная исследованиям паломничества, в которой приняли уча-
стие представители разных дисциплин – религиоведы, историки, ан-
тропологи. Антропологов на фоне остальных отличали поиски новых
теоретических решений и критика Тёрнеров (в то время как для пред-
ставителей других дисциплин Тёрнеры играли заметно меньшую роль).
Результатом этой конференции стал вышедший в 1991 г. сборник статей
«Оспаривая сакральное: антропология христианского паломничества»
под редакцией упомянутых выше Ида и Соллнау (Eade, Sallnow, 1991).
Во введении к этому изданию авторы заострили внимание на универ-
сализме подхода Тёрнеров и на их склонности к обобщениям. Универ-
сализм здесь рассматривается с двух точек зрения. Во-первых, Виктор и
Эдит Тёрнеры, по мнению редакторов, распространяют свои выводы на
паломничество как таковое, хотя их собственное исследование основы-
валось на материале католических практик, игнорируя разнообразие ре-
гиональных и конфессиональных контекстов. Во-вторых, Тёрнеры при-
писывают явление лиминальности опыту каждого паломника. Таким
образом, критика Ида и Соллнау указывает на тот факт, что сторонники
определения паломничества с помощью концепта коммунитас универ-
сализируют одновременно как паломничество, так и самого паломника.
Сборник «Оспаривая сакральное» представляет собой ряд статей,
авторы которых смотрят на паломничество иначе. Приравнивая тёрне-
рианскую модель к так называемым большим нарративам, Ид и Сол-
лнау фокусируются на специфичности практик паломничества. Их по-
зиция обозначена во введении и сводится к лаконичному определению
паломничества как арены конкурирующих дискурсов (Eade, Sallnow,
1991, р. 5). Это означает, что в подобной практике нет единства. Един-
ства нет ни в опыте различных паломников, ни в модели самого палом-
ничества в различных исторических и социальных контекстах. Каждой
группе паломников свойственен собственный дискурс, направленный
на сакрализацию места. Эти группы и соответствующие им дискур-
сы находятся в состоянии конкуренции, а, следовательно, и сами ос-
нования сакрализации места паломничества постоянно оспариваются.
Исходя из этого, исследователь должен обращать внимание на то, как
люди осмысляют паломнические практики, какие значения вкладыва-
ют в сам сакральный центр и как воспринимают иные точки зрения.

90
 Паломничество как объект антропологического исследования

Дискурсы при этом оказываются не только специфическим способом

интерпретации религиозного путешествия, но и средством, используе-
мым для получения доступа к сакральному месту и борьбы за домини-
рование с другими заинтересованными группами.
Ид и Соллнау, следуя идеям конструктивисткой антропологии, про-
тивопоставленной традиции структуралистской и символической ан-
тропологии в лице Тёрнеров, призывают деконструировать паломниче-
ство. Авторы считают, что Тёрнеры унаследовали феноменологическое
объяснение сакрального в духе религиоведа Мирча Элиаде, представ-
ление о некоем выделенном священном центре как средоточии транс-
цендентного. Однако интересно не только сакральное пространство как
таковое, но и сам паломник, его специфический опыт. Связь с трансцен-
дентным необязательно осуществляется посредством сакральных объ-
ектов, но также и через тело верующего. Для римских католиков цель
паломничества заключается не только в посещении Иерусалима, но и в
материализации Священного Писания. С помощью паломничества они
проживают изложенные в библейских текстах события, придавая им
реалистичный статус. В связи с этим британские антропологи выделя-
ют три составляющие паломничества, на которые стоит обращать вни-
мание исследователю, а именно паломника и его мотивации (1), само
место паломничества (2) и тексты, которые призваны легитимировать
сакральность центра (3) (Eade, Sallnow, 1991, р. 9).
Итоги дискуссии между сторонниками указанных подходов попы-
тался подвести Саймон Коулман (Coleman, 2002). Коулману, несмотря
на призыв Ида и Соллнау отойти от универсализма Тёрнера, оба эти
подхода видятся претендующими на всеобщность. В действительности,
как отмечает Коулман, множество проведенных в 1980–1990-е  гг. ис-
следований показали, что к одним и тем же кейсам в равной степени
можно применить и тёрнерианскую модель, и подход Ида и Соллнау.
В различных паломничествах можно обнаружить практики, имеющие
черты лиминальности, но при этом они не будут общими для всех, так
как разные участники паломничества будут понимать сакральность ме-
ста по-разному. Ид и Соллнау, в частности, упрекая Тёрнера в универса-
лизме и детерминизме, отмечали, что лиминальность или коммунитас –
не обязательное условие паломничества, а лишь идея, которую могут
использовать те или иные группы в рамках определенного дискурса,
претендующего на статус верной интерпретации сакральности места.

91
 А.Е. Тюхтяев

Коулман продолжает эту мысль и говорит о том, что исследователь, без-

условно, может обнаружить, и, как правило, обнаруживает в сакральном
месте конкуренцию различных интерпретаций, но это не предполагает,
что в этом и заключается суть паломничества как социального и куль-
турного феномена. Коулман призывает рассматривать паломничество в
более широкой перспективе и использовать его как повод для изучения
других тем и проблем, например, конструирования национальной иден-
тичности и образа сообщества, ритуалов коммеморации, вопросов, свя-
занных с гендерной идентичностью в различных культурах и т.д.
Этот историографический нарратив с некоторыми вариациями вос-
производится в различных работах, посвященных паломничеству,
особенно в сборниках статей, введения которых часто служат в каче-
стве введения в антропологию паломничества как таковую (Badone,
Roseman, 2004; Eade, Coleman, 2004; Margry, 2008; Pazos, 2014; Eade,
Albera, 2015). История антропологии паломничества демонстрирует
смену трех теоретических парадигм. Приверженцы символической ан-
тропологии Виктор и Эдит Тёрнеры, находившиеся также под влияни-
ем структурализма, оказываются сторонниками больших нарративов –
объяснений, которые бы тяготели к широким обобщениям и связывали
объект исследования с крупными социальными, экономическими и по-
литическими процессами. В дальнейшем Виктор  Тёрнер, продолжая
свои теоретические рассуждения, развивал концепт лиминальности в
теории перформанса, которая в свою очередь была тесно связана с его
понятием социальной драмы. Джон Ид и Майкл Соллнау, очевидно, ра-
ботают в постструктуралистском русле, во многом заданным француз-
ским социальным теоретиком Мишелем Фуко. Им присуще классиче-
ское фукольдианское определение дискурса как средства установления
иерархичных отношений, завоевания власти, а деконструкционный на-
строй выразился в интерпретации лиминальности и большого наррати-
ва Тёрнера лишь как одного из возможных дискурсов в паломничестве.
Саймон Коулман отмечает ограниченность не только тёрнерианской
универсалистской модели, но и определения паломничества как арены
конкурирующих дискурсов, которое сводит разнообразие практик к не
менее строгому единству интерпретаций. Он переводит антропологию
паломничества в мейнстрим конструктивистской антропологии, в ко-
торой религиозные практики оказываются тесно связаны с политикой
идентичности и созданием сообществ.

92
 Паломничество как объект антропологического исследования

Назад к Тёрнеру? Саймон Коулман, с одной стороны, разрешает

конфликты антропологии паломничества, но, с другой, создает новую
проблему. Статья Коулмана, содержащая критику в отношении анали-
тических моделей паломничества как коммунитас и арены конкурирую-
щих дискурсов, озаглавлена провокационным вопросом «верите ли вы
в паломничество?» Тем самым Коулман иронизирует над сторонниками
использования строгих моделей Тёрнеров и Ида и Соллнау, но в то же
время несколько обесценивает, сознательно или нет, теоретизирование
о паломничестве как специфической социальной практике. Ведь если в
паломничестве мы можем найти все те проблемы, которые актуальны
для конструктивистской антропологии в целом и характерны для мно-
гих других социальных практик, то что же тогда особенного в палом-
ничестве? Почему мы в таком случае говорим об антропологии палом-
ничества как об отдельной области антропологического осмысления?
Призыв Коулмана отражает важную тенденцию в осмыслении па-
ломнических практик. Различные авторы зачастую обходятся без
включения своих работ в контекст антропологии паломничества как
отдельного направления. Однако эта область исследований продолжа-
ет существовать, а Саймон Коулман является одним из ее ярких те-
оретиков. Сам факт наличия антропологии паломничества как некой
субдисциплины говорит о том, что в этой практике продолжают видеть
отдельный и особый объект изучения.
Впоследствии ключевые участники дискуссии в рамках антропо-
логии паломничества – Джон Ид и Саймон Коулман – продолжили
размышлять о том, как можно объяснить эту специфичность. Под их
редакцией вышел сборник «Переопределяя паломничество: культуры
в движении» (Coleman, Eade, 2004), к которому они написали теоре-
тическое введение. В нем вновь можно найти критику универсалист-
ских утверждений Тёрнеров, которые, кроме прочего, сводят паломни-
ческие практики к происходящему непосредственно в святом месте.
По мнению Ида и Коулмана, использование такой аналитической мо-
дели приводит к тому, что паломничество оказывается вымещено за
пределы сферы антропологической компетенции, будучи оторванным
от более широкого социального контекста. Вместо этого Ид и Коул-
ман призвали исследователей рассматривать паломничество как дли-
тельный процесс, не сводимый лишь к пребыванию в конечном пункте
путешествия. Авторы также предложили обратить внимание на тему

93
 А.Е. Тюхтяев

движения в разных его проявлениях и в разных значениях – как в бук-

вальном (как передвигаются паломники и какими смыслами наделяют
свое передвижение), так и в метафорическом. В частности, они выска-
зали идею о том, что движение является перформативным действием,
с помощью которого паломники могут воплощать свои идеалы и убеж-
дения. Ценности и идеалы, которые вкладываются паломником в его
путешествие, не существуют сами по себе, они не изначальны, и поэто-
му стоит говорить о месте паломничества не как о сакральном (sacred),
но как о пространстве, которое постоянно находится в процессе его
сакрализации (sacralized) (Eade, Coleman, 2004, р. 17).
Вместе с другим коллегой Джоном Элснером Коулман предложил
еще одну интерпретацию этого феномена, обратившись к концепту
перформанса, и определив паломничество как сцену (Coleman, Elsner,
1998). Сценой является не только сам сакральный центр, но и путь к
нему. Развивая эту драматургическую метафору, Коулман и Элснер
утверждают, что паломническая сцена вмещает в себя всевозможные
реквизиты. Причем к ним можно отнести все, что угодно: церкви и
службы в них, крестные ходы, магазины и кафе, и многое другое. Ины-
ми словами, вся инфраструктура, весь набор практик, которые предо-
ставляет паломничество, служат в качестве реквизита. Паломник, в
свою очередь, на этой сцене актер. Но кто же тогда сценарист, опреде-
ляющий роли для паломников? Это зависит от ситуации. На примере
католического и англиканского паломничества в Уолсингеме (Велико-
британия) Коулман и Элснер показывают, что существуют две модели
поведения паломника, которые они обозначают как каноническую и
ироническую. Первая является продолжением приходской жизни. При-
хожане, которые нередко отправляются в паломничество вместе со свя-
щенником, стараются соблюдать все правила, которые им предписы-
вает клир. Они посещают церкви исключительно своей деноминации,
участвуют во всех запланированных мероприятиях, не позволяют себе
каких-либо вольностей. Вторая модель предполагает, что паломник не
ограничивает себя следованием строгим правилам. Вместо этого па-
ломники могут посещать церкви и службы любых представленных в
святом месте конфессий, не обходя вниманием гастрономические за-
ведения и балуя себя выпивкой. Такие паломники могут скептически
относиться к церковным нарративам о месте паломничества, а также
церкви как таковой, предпочитая молитве медитацию. Впрочем, даже

94
 Паломничество как объект антропологического исследования

у паломников первого типа могут возникнуть некоторые проблемы с

тем, чтобы с полным доверием относиться к процессии крестного хода,
участники которого пытаются в морозную погоду по заснеженной до-
роге английского городка Уолсингем воспроизвести события двухты-
сячелетней давности, разворачивавшиеся в одной из ближневосточных
римских провинций. В итоге получается, что паломник сам и актер, и
сценарист. Паломник выбирает, создает и проигрывает сценарий свое-
го паломничества, творчески обращаясь с нарративами, вырабатывае-
мыми в этой среде, и со своей идентичностью – религиозной, этниче-
ской или любой другой.
В одной из статей Коулман и Элснер говорят о том, что паломники
могут использовать концепт традиции для собственных спекуляций,
игнорируя рекомендации церковных и политических элит. В связи с
этим авторы пишут следующее: «Конечно, существуют некоторые
причины, по которым в этом исследовании нам стоит придерживаться
более гибкого подхода к анализу традиции. Паломничество как обряд
перехода обычно включает в себя способы поведения, которые созна-
тельно разведены c напряженностью повседневной жизни» (Coleman,
Elsner, 2004, р. 275). Здесь можно обнаружить отсылку к идеям ван Ген-
непа и Тёрнеров, однако в данном случае авторы избегают дальнейшей
разработки концепта лиминальности, а критика тёрнерианской модели
в указанной работе впоследствии превалирует над прямыми обраще-
ниями к ней.
В некоторых случаях исследователи апеллируют к идеям Тёрнеров
и видят целесообразным использование концепта коммунитас в тех
или иных контекстах. Его применение оказывается оправданным, на-
пример, в случае православных паломничеств, о которых пишет Жан-
на Кормина (Кормина, 2012). Паломники, посещающие святыни Се-
веро-Запада России, зачастую воспринимают подобные поездки как
альтернативу приходской жизни, олицетворяющей иерархичность,
властные отношения и контроль. Лиминальность, антиструктуру па-
ломники предпочитают структуре церкви и обыденной жизни. О лими-
нальности в паломничестве также пишет Шон Славин (Slavin, 2003).
Исследуя, пожалуй, самое известное и наиболее изученное паломни-
чество Европы, а именно путешествие в Сантьяго-де-Компостела, он
говорит о том, как пешая ходьба осмысляется паломниками в качестве
духовной практики. По его мнению, придать такое значение пешему

95
 А.Е. Тюхтяев

ходу удается за счет пребывания вне рутины социальной жизни, что

способствует самотрансформации и возвращению в повседневность в
обновленном виде. Структура паломнических нарративов, предполага-
ющая мотив разделения, трансформации и возвращения, соответствует
схеме ван Геннепа, что, по всей видимости, и дает Славину основания
говорить о лиминальности паломнических практик.
Потребность в обращении к практикам лиминальности, а, точнее,
классическим обрядам перехода в обществах, где важную роль играет
потребление, отмечают антропологи Кэрол Кьюзак и Джастин Диганс.
Черты обряда перехода и лиминальности они обнаружили в таком ме-
роприятии, как показ мод, организованном обычной школой в одном
из торгово-развлекательных центров Сиднея (Австралия) (Digance,
Cusack, 2008). В дискурсе организаторов мероприятия исследователи
обнаружили утверждения о том, что для школьниц, участвующих в
показе мод, это событие является переходом во взрослый мир. Сами
девочки при этом были одеты в специально подготовленные к случаю
платья и наряды с украшениями, что подчеркивало их особый и рав-
ный по отношению друг к другу статус. Диганс и Кьюзак видят в этом
случае своеобразное приобщение к взрослой культуре, ассоциирую-
щейся с культурой потребления, потому и выбор места события – тор-
гово-развлекательный центр (mall) – отнюдь не случаен. Он выступает
в качестве сакрального места общества потребления, а школьницы ока-
зываются инициируемыми в новый статус.
В приведенных примерах исследований акцент делался на таком
свойстве лиминальности, как наличие сообщества равных, а также
создании условий для получения нового статуса, обновления. Эти же
пункты обычно упоминаются наряду с универсализмом и редукциониз-
мом в критических замечаниях относительно идей Тёрнера. Джон Ид
вместе c Диониджи Алберо во введении к одному из недавно вышед-
ших сборников статей о паломничестве «Международные перспекти-
вы исследований паломничества» (Eade, Albero, 2015) вновь повторяют
упрек в адрес пионеров антропологии паломничества, сводящийся к
констатации присущих им универсалистских обобщений. При этом ли-
минальность и коммунитас Тёрнера трактуются здесь исключительно
как переживание равенства и общности, что далеко не всегда обнаружи-
вается в паломничестве в разных культурных контекстах. Кроме того,
Ид и Алберо отмечают, что паломничество не так сильно оторвано от

96
 Паломничество как объект антропологического исследования

повседневной жизни, как полагали Тёрнеры. Таким образом, текст Ида

и Алберо воспроизводит уже ставший каноничным для антропологии
паломничества нарратив, и критика Тёрнеров здесь столь же канонична.
В то же время сам Джон Ид в его совместной статье с Саймоном
Коулманом для сборника «Переопределяя паломничество: культуры в
движении», а также Коулман в его совместных с Джоном Элснером
изысканиях утверждают, что паломничество представляет собой осо-
бый контекст, характеризуемый перформативностью включенных в
него социальных практик. Паломничество и перформансы для самых
разных исследователей оказывается пространством для утверждения и
переутверждения коллективных идентичностей разного рода, будь то
национальные, гендерные, расовые, конфессиональные, субкультур-
ные и прочие (Mitchell 2003; Sered, 2005; Goulding, Saren, 2009; Green,
Kaiser, 2011; Jansen 2012; Shramm, 2016). Как я покажу в дальнейшем,
эта идея находилась в центре построений Виктора  Тёрнера, а лими-
нальность для него совсем не сводилась к наличию сообщества равных
и возможности приобрести новый статус. Прямо ссылаясь на Викто-
ра Тёрнера, схожей интерпретации паломничества придерживается
антрополог Катрин Раунтри. Лиминальность для Раунтри не означает
лишь появление сообщества равных, но также предполагает создание в
рамках паломничества площадки для рефлексии над существующими
способами проживания идентичностей.
Язычниц так называемого «движения богинь» (Goddess Movement),
которые устраивают паломничества к археологическим памятникам
Средиземноморья, Раунтри описывает как проект, имеющий опреде-
ленный протестный потенциал. Хотя протест новых язычниц может
и не выходить за пределы паломнических практик, все же в рамках
последних они совершают важные, если не для общества в целом, то
лично для себя ритуальные действия, позволяющие приобщиться к
альтернативным символам и нарративам. К числу последних относит-
ся интерпретация древних обществ в терминах гендерного равенства,
за которое выступают паломницы. Контакт с древними культурами
видится им способом контакта с женщинами древности и временем,
когда, по их мнению, не существовало любого рода угнетения и до-
минирования. С помощью медитаций, песен и танцев около памятни-
ков древности паломницы критикуют существующий гендерный по-
рядок, отвергают патриархальные стереотипы. Раунтри отмечает, что

97
 А.Е. Тюхтяев

эти символические, ритуальные действия важны сами по себе, даже

если они не оказывают прямого влияния на повседневную жизнь. Ли-
минальность паломничества создает ситуацию, в рамках которой мож-
но установить связь времен, а именно связь между модерным неспра-
ведливым миром и конструируемым паломницами «золотым веком»
(Rountree 2002, Rountree, 2006).
Таким образом, теория Тёрнеров находит применение в работах о
паломничествах и других жанрах перформансов в ограниченной вер-
сии. В критике тёрнерианской модели, как и в тех случаях, когда она
используется в качестве аналитической рамки, акцент обычно делает-
ся на таком свойстве лиминальности, как наличие сообщества равных
(коммунитас), а также создании условий для получения нового статуса,
обновления. При этом ряд ученых, включая Ида, Коулмана, Раунтри,
а также авторов исследований, основанных на идее «проигрывания
идентичности», обнаруживают аналитический потенциал в идее осо-
бости паломнического контекста с точки зрения социальной инжене-
рии и манифестации коллективных идентичностей.
Лиминальность и перформанс: наследие Виктора Тёрнера. Мне
видятся интересными параллели между различными исследованиями
паломничества, в основе которых лежит интерпретация паломниче-
ства как такого пространства, где ценности, нормы и идентичности
функционируют несколько иначе, чем в повседневности. И особенно
интересно то, что эта идея совпадает с наблюдениями Виктора и Эдит
Тёрнеров. Для того чтобы обнаружить эти параллели, стоит задать
следующий вопрос: обязательно ли лиминальность должна предпола-
гать коммунитас как сообщество равных, чтобы паломничество могло
представлять собой некоторую альтернативу привычным моделям по-
ведения? Если абстрагироваться от принятой в антропологии паломни-
чества критики идей Тёрнера, то можно заметить, что сам концепт ли-
минальности, или, если быть точным, лиминоидности, как основного
свойства паломничества является более многомерным.
Лиминальность как таковая не только в контексте паломничества,
но и в племенных культурах, о которых Тёрнер писал в «Ритуальном
процессе», включает в себя следующие характеристики: «переход/
состояние; тотальность/частичность; гомогенность/гетерогенность;
коммунитас /структура; равенство/неравенство; анонимность/система
номенклатуры; отсутствие собственности/собственность; отсутствие

98
 Паломничество как объект антропологического исследования

статуса/статус; обнаженность или одинаковая одежда/различие в одеж-

де; половое воздержание/половая жизнь; сведение половых различий к
минимуму/максимизация половых различий; отсутствие званий/разли-
чение званий; смиренность/справедливая гордость своим положением;
пренебрежение к внешнему виду/забота о внешнем виде; нет различе-
ния по состоятельности/различение по состоятельности; бескорыстие/
себялюбие; подчинение всем/подчинение только вышестоящим; са-
кральность/секулярность; сакральное наставление/техническое знание;
молчание/речь; несоблюдение родственных прав и обязанностей/род-
ственные права и обязанности; постоянная связь с мистическими си-
лами/периодическая связь с мистическими силами; глупость/благораз-
умие; простота/сложность; приятие боли и страданий/избегание боли
и страданий; гетерономия/степени автономии» (Тэрнер, 1983, с. 179).
Как видно, равенство и чувство единения среди них далеко не един-
ственная и, смею полагать, не самая главная. Я не буду подробно оста-
навливаться на всех представленных в цитате оппозициях. Здесь важно
отметить, что антиструктура, которая противостоит привычной соци-
альной организации, совсем необязательно подразумевает отсутствие
статусов и/или полное равенство. Напротив, чаще происходит перекон-
фигурация привычной структуры, благодаря чему, например, становит-
ся актуальным феномен ритуальной власти или «власти слабого». Тот,
кто обычно находится внизу социальной иерархии, во время ритуала
может доминировать над теми, кто обычно находится вверху (Тэрнер,
1983, с. 183–196). Кроме того, даже в тех случаях, когда в рамках ритуа-
ла формируется коммунитас как сообщество равных, этим сообществом
управляют ритуальные старейшины (Тэрнер, 1983, с.  170). В связи с
этим нельзя говорить об отсутствии иерархии как таковой. Лиминаль-
ность все равно предполагает структуру и иерархию, но иного толка,
нежели в повседневности. Другими словами, важно не отсутствие ие-
рархии, но изменение обыденной организации социальной жизни.
В совместной с Эдит Тёрнер работе о паломничестве, которая, как
уже говорилось, положила начало антропологии паломничества, Вик-
тор Тёрнер обращает внимание на следующие атрибуты лиминально-
сти: освобождение от обыденной структуры, гомогенизация статуса,
простота в одежде и поведении, коммунитас, испытания, рефлексия
над значением основных религиозных и культурных ценностей и мно-
гое другое (Turner, Turner, 1978, рр. 34–35). Здесь видно, что Тёрнеры

99
 А.Е. Тюхтяев

обращают отдельное внимание на потенциал переосмысления религи-

озных и культурных смыслов и значений как атрибут лиминальности.
Еще ван Геннеп, определяя лиминальность, обнаружил инновативное,
трансформационное измерение ритуала. Но лиминальность не сводит-
ся только к обрядам перехода. Тёрнер распространил в своих работах
эти идеи на более широкий контекст и обнаружил лиминальность в
экспериментальных социальных и политических проектах: в утопиях,
философских системах, научных теориях, политических идеологиях
(Turner, Turner, 1978, р. 2; Тэрнер, 1983, с. 183–199).
В итоге, антропология паломничества, которая возникла и развивалась
не только благодаря самим Тёрнерам, но и критике их работы, частично
вернулась к своему истоку. Приписывание паломничеству особой харак-
теристики, определение его как пространства пересмотра и переосмыс-
ления привычного порядка представляется вполне тёрнерианской идеей.
Более того, в некоторых случаях антропология паломничества, как отме-
чает Элен Бадон, возвращается к тернеровской идее диалектики структу-
ры и антиструктуры, во многом схожей с тем, как видел взаимоотношения
профанной и сакральной сфер Эмиль Дюркгейм (Badone, 2014, pp. 30–31).
В качестве аксиомы допускается, что интенсивный эмоциональный опыт
сакральных/лиминальных практик выступает в такой перспективе спо-
собом усиления солидарности. Иными словами, структура нуждается в
антиструктуре, хотя подобное заявление делается на ином теоретическом
языке и не всегда сопровождается ссылкой на работы Тёрнеров. Но здесь
мало ограничиться простой ссылкой на Тёрнеров. За идеей лиминально-
сти стоит довольно серьезное размышление, из которого можно почерп-
нуть идеи для разработки более детальной аналитической модели.
Стоит напомнить, что книга «Образ и паломничество в христиан-
ской культуре» является эпизодом позднего периода академической
биографии Виктора Тёрнера, на который также приходится разработ-
ка концепта перформанса. Для Тёрнера главной характеристикой пер-
форманса является его лиминальность: он фреймирован как нечто от-
дельное от повседневности, а также призван служить пространством
для рефлексии над структурой. Как видно из предшествующего рас-
суждения, эти характеристики он приписывал паломничеству, которое
представляет собой лишь один из жанров перформанса. В конце 1970-
х – начале 1980-х гг. Тёрнер публикует ряд статей, развивающих тео-
рию перформанса во всем его многообразии. К перформансам Тёрнер

100
 Паломничество как объект антропологического исследования

относит ритуалы традиционных обществ и религиозных культур, а

также и секулярные, модерные постановочные действа, включая театр
и кинематограф. Все они соотносятся с тем, что Тёрнер называет со-
циальной драмой. Социальная драма – череда вызовов и конфликтов, с
которыми сталкивается общество. Все эти конфликты могут быть раз-
решены посредством той или иной практики перформанса, включая
ритуал. Так, предельно ритуализированный даже в секулярных наци-
ональных государствах суд разрешает конфликты в поле юридических
норм. Наконец, лиминальные практики зачастую приводят к созданию
утопических реформаторских проектов, так называемых нормативных
и идеологических коммунитас (Тэрнер, 1983). В каждом обществе, как
утверждает Тёрнер, есть доминирующая форма перформанса – «куль-
турно-эстетического зеркала», в котором общество видит себя, свои
проблемы и пытается их решить. Тем самым, функция перформанса
включает в себя создание метакомментариев к текущему положению
общества (Turner, 1990, рр. 8–11).
Эта функция комментирования более свойственна перформансам в
модерном обществе. Ритуал как основной жанр перформанса в про-
стых обществах более тесно связан с социальной структурой. Ритуаль-
ные действия в племенных культурах строго регламентируются, и их
влияние на социальную жизнь людей достаточно прямолинейно. Ри-
туал – это во многом игра, и участники ритуала играют строго задан-
ные роли. Однако эта игра влечет за собой предсказуемые последствия,
когда юноши и девушки становятся в результате инициации взрослыми
членами племени (Turner, 1982, р. 115). В модерных обществах в связи
с масштабной дифференциацией и развитием сферы досуга появляют-
ся и новые опции для осуществления лиминальных практик (Turner,
1982, р.  104). Последствия этого процесса двояки. С одной стороны,
подобные практики контролируются и регламентируются уже не так
строго. С другой стороны, практики перформанса утрачивают прямое
влияние на повседневную жизнь, их взаимоотношения становятся бо-
лее сложными и разнообразными. Перформансы в модерных обще-
ствах не имеют возможности прямого действия, но благодаря свободе
становятся пространством для изобретения новых социальных норм,
практик, символов, нарративов и т.д. (Turner, 1982, р. 61).
Заключительные замечания. Итак, антропология паломничества
развивалась по круговой траектории – начавшись с идей Виктора и Эдит

101
 А.Е. Тюхтяев

Тёрнеров, это направление отчасти к ним же и вернулось. Отвергнув

когда-то универсалистские построения Тёрнеров, антропологи палом-
ничества обратились к постструктуралистским идеям Ида и Соллнау, а
затем вместе с тем же Идом, а также Саймоном Коулманом и многими
другими исследователями вывели паломничество из «теоретического
гетто» дискуссии «коммунитас vs. конкурирующие дискурсы» в сферу
конструктивистской антропологии религии. Последняя при этом нахо-
дится под заметным влиянием дюркгеймианской теории. Определение
религии и ритуала как социального клея характеризует как антрополо-
гию религии в целом, так и антропологию паломничества в частности.
Следовательно, чаще всего паломничество рассматривается с точки
зрения конструирования коллективных идентичностей. Сообщества
новых язычниц, о которых пишет Катрин Раунтри, формируются в ос-
новном благодаря паломническим поездкам, однако эти практики ока-
зываются необходимы для конструирования воображаемого сообще-
ства последователей «древних традиций». Православные паломники,
о которых мы узнаем из работ Жанны Корминой, находятся в поисках
такого пространства, где нет строго закрепленных социальных иерар-
хий, но при этом они не отвергают православную идентичность как
таковую. Напротив, утверждение православной идентичности для них
тесно связано с поисками альтернативных способов проживания рели-
гиозности. Более того, в паломничестве верующие находят ресурс для
конструирования образов нации и приобщения к ним (Kormina, 2010).
Мне бы хотелось поднять вопросы, связанные с возможным разви-
тием идей Виктора Тёрнера. Несмотря на то, что некоторые исследова-
тели преодолевают ограниченную трактовку концепта лиминальности
как явления, характеризующегося созданием сообщества равных и от-
деленностью от обыденной жизни, и учитывают трансформационный
потенциал этого явления, внимание последнему уделяется далеко не
всегда. Дополненная дюркгеймианскими идеями конструктивистская
антропология позволяет описать процесс создания, утверждения и
адаптации коллективных идентитарных проектов. Однако эта антропо-
логия не предоставляет нам аналитических инструментов для ответа
на вопрос, почему именно паломничество и различные жанры перфор-
манса становятся пространствами для социального проектирования.
На мой взгляд, идеи Виктора Тёрнера еще ожидают своего развития и
применения для анализа эмпирических данных.

102
 Паломничество как объект антропологического исследования

Литература

Геннеп, 1999: Геннеп А., ван. Обряды перехода. Систематическое

изучение обрядов / Пер. с франц. М.: Издательская фирма «Восточная
литература» РАН, 1999.
Кормина, 2012: Кормина Ж.В. Номадическое православие: о новых
формах религиозной жизни в современной России // Ab imperio. 2012.
№. 2. С. 195–228.
Макканелл, 2016: Макканелл Д. Турист. Новая теория праздного
класса. М.: Ad Marginem, Garage, 2016.
Тёрнер, 1983: Тёрнер В. Символ и ритуал. М.: Наука, 1983.
Badone, 2004: Badone, E., Roseman, S.R. Approaches to the Anthro-
pology of Pilgrimage and Tourism. In: Badone, E., Roseman, S.R. (Eds.),
Intersecting Journeys: Anthropology of Pilgrimage and Tourism, Urbana
and Chicago: University of Illinois Press, 2004. Pp. 1–23.
Badone, 2014: Badone, E. Conventional and unconventional pilgrimag-
es: Conceptualizing sacred travel in the twenty-first century. In: A.M. Pazos
(Ed.), Redefining Pilgrimage: New Perspectives on Historical and Contem-
porary Pilgrimages, Burlington: Ashgate, 2014. Pp. 7–32.
Coleman, 2002: Coleman, S. Do you believe in pilgrimage? Commu-
nitas, contestation and beyond. In: Anthropological theory. Vol. 2 (2002).
No. 3. Pр. 355–368.
Coleman, Eade, 2004: Coleman, S., Eade, J. Reframing Pilgrimage:
Cultures in Motion. London, New York: Psychology Press, 2004.
Coleman, Elsner, 1998: Coleman, S., Elsner, J. Performing pilgrimage.
In: F.  Hughes-Freeland (Ed.). Ritual, Performance, Media. London, New
York: Routledge, 1998. Pр. 46–65.
Coleman, Elsner, 2004: Coleman, S., Elsner, J. Tradition as play: pil-
grimage to “England’s Nazareth”. In: History and Anthropology. Vol. 15
(2004). No. 3. Pp. 273–288.
Cusack, Digance, 2008: Cusack, C.M., Digance, J. “Shopping for a
self”: Pilgrimage, identity-formation and retail therapy. In: St.J. Graham
(Ed.), Victor Turner and Contemporary Cultural Performance. New York,
Oxford: Berghahn Books, 2008. Pp. 227–241.
Eade, Albera, 2015: Eade, J., Albera, D. (Eds.). International Perspec-
tives on Pilgrimage Studies: Itineraries, Gaps and Obstacles. London, New
York: Routledge, 2015.

103
 А.Е. Тюхтяев

Eade, Sallnow, 1991: Eade, J., Sallnow, M.J. (Eds.). Contesting the Sa-
cred: The Anthropology of Christian Pilgrimage. Champaign, Illinois: Uni-
versity of Illinois Press, 1991.
Goulding, Saren, 2009: Goulding, C., Saren, M. Performing identity: An
analysis of gender expressions at the Whitby goth festival. In: Consumption,
Markets and Culture. Vol. 12 (2009). No. 1. Pp. 27–46.
Graburn, 1983: Graburn, N.H. The anthropology of tourism. In: Annals
of Tourism Research. Vol. 10 (1983). No. 1. Pp. 9–33.
Green, Kaiser, 2011: Green, D.N., Kaiser, S.B. From ephemeral to ev-
eryday costuming negotiations in masculine identities at the Burning Man
project. In: Dress. Vol. 37 (2011). No. 1. Pр. 1–22.
Jansen, 2012: Jansen, W. Old routes, new journeys: Reshaping gender,
nation and religion in European pilgrimage. In: W. Jansen & C. Notermans
(Eds.), Gender, Nation and Religion in European Pilgrimage, London, New
York: Routledge, 2012. Pр. 1–18.
Kormina, 2010: Kormina, J. Avtobusniki: Russian orthodox pilgrims’
longing for authenticity. In: Hann C., Goltz H. (Eds.), Eastern Christianities
in Anthropological Perspective, 2010. Pp. 267–286.
Margry, 2008: Margry, P.J. (Ed.). Shrines and Pilgrimage in the Modern World:
New Itineraries into the Sacred. Amsterdam: Amsterdam University Press, 2008.
Mitchell, 2003: Mitchell, J. Performances of masculinity in Maltese fes-
ta. In: Hughes-Freeland F., Crain M.M. (Eds.), Recasting Ritual: Perfor-
mance, Media, Identity, London, New York: Routledge, 2003. Pр. 68–92.
Pazos, 2014: Pazos, A.M. (Ed.). Redefining Pilgrimage: New Perspec-
tives on Historical and Contemporary Pilgrimages. Farnham: Ashgate Pub-
lishing, 2014.
Rountree, 2002: Rountree, K. Goddess pilgrims as tourists: Inscribing
the body through sacred travel. In: Sociology of Religion. Vol. 63 (2002).
No. 4. Pр. 475–496.
Rountree, 2006: Rountree, K. Performing the divine: Neo-pagan pilgrim-
ages and embodiment at sacred sites. In: Body & Society. Vol. 12 (2006).
No. 4. Pр. 95–115.
Schramm, 2016: Schramm, K. African Homecoming: Pan-African Ideol-
ogy and Contested Heritage. London, New York: Routledge, 2016.
Sered, 2005: Sered, S. Exile, illness, and gender in Israeli pilgrimage
narratives. In: Dubisch J., Winkelman M. (eds.), Pilgrimage and Healing.
Tucson, Arizona: University of Arizona Press, 2005. Pр. 69–89.

104
 Паломничество как объект антропологического исследования

Slavin, 2003: Slavin, S. Walking as spiritual practice: The pilgrimage to

Santiago de Compostela. In: Body & Society. Vol. 9 (2003). No. 3. Pр. 1–18.
Turner, 1979: Turner, V. Frame, flow and reflection: Ritual and dra-
ma as public liminality. In: Japanese Journal of Religious Studies (1979).
Pp. 465–499.
Turner, 1982: Turner, V. Acting in everyday life and everyday life in
acting. In: From Ritual to Theatre. New York: PAJ Publications, 1982.
Pр. 102–123.
Turner, 1990: Turner, V. Are there universals of performance in myth,
ritual, and drama. In: Schechner R., Appel W., By Means of Performance:
Intercultural Studies of Theatre and Ritual. Cambridge: Cambridge Univer-
sity Press, 1990. Pр. 8–18.
Turner, Turner, 1978: Turner, V.W., & Turner, E. Image and Pilgrimage
in Christian Culture. New York: Columbia University Press, 1978.

105
«СОЗНАНИЕ КРИШНЫ» В ЕВРОПЕ И В
РОССИИ: ОБЩИНЫ И РЕЛИГИОЗНЫЕ
ПРАКТИКИ (КОН. XX В. – НАЧ. XXI В.)

Э.О. Микус

Созданное международное общество сознания Кришны в середине

XX  в. в США, имеет широкую сеть по всему миру. Адепты данного
движения пребывают не только в мегаполисах, но и в немноголюдных
поселениях, возводя там храмы богу Кришне. Следовательно, европей-
цам часто приходиться сталкиваться с кришнаитами, соответственно,
выказывать реакцию на нетрадиционную культуру и религию, более
того, формировать свое отношение к обществу Сознания Кришны.
Не придавать должного значения исследованию нового религиозного
движения нельзя, так как количество приверженцев вайшнавизма не-
уклонно растет.
Данная статья посвящена изучению общин и религиозных практик
Международного Общества Сознания Кришны в Европе и в России
конца XX – начала XXI вв.
В частности, нас интересует крупные общины в Англии и в России
в сравнительном аспекте, в том числе особенности осуществления кон-
кретных ритуалов и церемоний, празднеств.
Область исследования данной религиозной группы привлекает ан-
тропологов, историков, социологов, этнологов в связи с тем, что адеп-
ты движения сознания Кришны уже имеют прочные корни в современ-
ном обществе. Нетрадиционные ориенталистские религии уже сегодня
неотъемлемая часть культурного кода европейского человека. Люди
все больше говорят о «карме», «йоге», «нирване», «реинкарнации»,

107
 Э.О. Микус

нередки случаи, когда православный верующий полагает, что его душа

обретет новое тело после смерти.
Вайшнавизм начал распространяться в западном мире еще в начале
XX в., но бум приходится на 1960-ые, тогда же было создано ИСККОН.
Изначально, источник популярности данного религиозного течения –
это харизматическая личность лидера Бхактиведанта Свами Прабху-
пада (Сатсварупа, 2012), в последующем, благодаря именно его насле-
дию в виде философских измышлений, комментариев к священным
писаниям организация получила новый импульс (Балагушкин, 1996).
Если говорить о крупных общинах за рубежом, то нельзя обойти
стороной известный храм кришнаитов Радхи-Кришны в Лондоне, ко-
торый был основан в 1969 г. Внимание к новому религиозному течению
привлекла протекция Джорджа Харрисона (соло-гитариста группы
«The Beatles»), благодаря которому и была возведена обитель Кришны.
Местность, на которой расположилось строение, представляет собой
утопающий в зелени край с группой построек на внушительной тер-
ритории с большими садами, пастбищами для коров, собственным озе-
ром, огромной парковкой и небольшим предприятием по производству
кисломолочных продуктов. В округе очень многолюдно, потому как не
считается зазорным посещать вайшнавов, знакомиться с их культурой
и философией. Более того, волонтеры в свободное от работы время, по-
могают в функционировании ашрама, хозяйственных построек, кухни.
Люди различного достатка, положения в обществе, могут снять маски
и почувствовать себя свободно.
Главное здание, то есть храм, имеет два этажа, первое для отправ-
ления богослужения, второй для медитации. Что интересно, во многих
храмах запрещена фото-видеосъемка, особенно алтаря, что тоже пред-
усмотрено в храме кришнаитов в ст. Елизаветинской, близ Краснодара,
но не является обязательным.
Елизаветинская обитель (Кришналока) визуально намного меньше,
территория небольшая, но при этом сразу в глаза кидается схожесть,
которая заключается в присутствии детской, магазинчика, садов, в ко-
торых преданные выращивают цветы для отправления культов, и, ко-
нечно, это прекрасное место для медитаций.
Последователи бога Кришны соблюдают различные правила пове-
дения, как за пределами храма, так и внутри него. Самое главное –
это соблюдение четырех принципов свободы: вегетарианство (кроме

108
 «Сознание Кришны» в Европе и в России

молочных продуктов), отказ от алкоголя, табака, наркотиков, отказ

от незаконного секса, отказ от азартных игр, финансовых махинаций
(Бхагавад-Гита, 2007, с. 408).
Респондент по имени Мария, которая посещает храм больше 10 лет,
сообщает нам, что это никак не ограничивает волю человека, а наобо-
рот дают возможность освободиться от пут материального мира.
Существует также и дополнительные правила бытового характера.

«1. Душ следует принимать:

а) утром после того, как проснулись; б) после того, как вернулись
c харинамы; в) после долгого отдыха днем (если вы cпали час или
больше); г) после опорожнения кишечника.
2. Утренний душ должен быть холодным. Это помогает нам про-
снуться. Дневной душ может быть теплым или тепловатым.
Кроме того, когда моете тело, важно совершать «омовение ума»,
повторяя «Харе Кришна».
3. Стричься, подстригать ногти, чистить зубы, бриться и т.
д. следует перед омовением, так как эти процедуры оскверняют
тело и одежду.
4. Когда это необходимо, мойте стопы щеткой с мылом и трите
их скребком.
5. … даете что-либо другим или принимаете какие-то вещи от дру-
гих, дотрагиваетесь до выключателей, открываете двери, спуска-
ете воду в туалете – используйте для этого только правую руку».

Хотелось бы акцентировать внимание на практике очищения во-

дой, во время службы часто обрызгивают водой прихожан, избавляя,
таким образом, от скверны, кроме того, в храме нельзя появляться без
предварительного омовения, в грязной одежде, после принятия праса-
да (божественной пищи) обязательно вымыть рот и руки. Соблюдение
личной гигиены крайне важно для «преданных». Очищение также про-
водится и огнем.
Интересно, что многие респонденты были приезжие, на вопрос «по-
чему они решили сменить место жительства и посвятить свою жизнь
служению богу Кришне в г. Краснодаре?», большинство ответило, что
им приходилось сталкиваться с трудностями взаимопонимания с гла-
вами других храмов.

109
 Э.О. Микус

На вопрос, что конкретно не устраивало и существенны ли отли-

чия, был получен следующий ответ от респондента Алексея: «Конечно,
существенны, например подача материала. Сложный язык, жесткие
требования. Новичок теряется, не понимает, что происходит и по-
чему от него это требуют».
Такое положение дел, немного приводит в замешательство, потому
как в научной литературе по данной тематике, наоборот подчеркивает-
ся однообразность и четкая регламентация функционирования общи-
ны. Но последователи все однозначно отрицали присутствия раскола в
их религиозном движении, наоборот подчеркивали преемственность и
взаимосвязь, которая проявляется в международных фестивалях, лич-
ных постоянных переписках.
На вопрос о том, могут ли преданные повлиять на смену главы, если
те им не довольны, был получен однозначный отрицательный ответ.
Что говорит о некой авторитарности наставника, ученикам лишь при-
ходиться подстраиваться под обстоятельства.
«Как мы можем это сделать? Если он гораздо осведомленнее нас?».
Особым этапом в жизни вайшнава является ритуал инициации, по-
следователь приобретает новый статус и имя, которое связано с богом.
Но самое главное, чтобы получить разрешение на проведение данной
церемонии, необходимо иметь согласие духовного учителя, который за-
частую проживает в Индии, а также хорошие рекомендации, заслужить
которые можно службой Кришне (шить одежду, собирать гирлянды,
помогать на кухне и т.п.). Для полной картины, кришнаит составляет
ежемесячно отчетность личного вклада.
Таким образом, можно сделать вывод, что международное общество
сознания Кришны это не разрозненные осколки в виде многочисленных
общин, которые существуют сами по себе, это в первую очередь единство
и взаимопомощь. Но не исключены моменты перекоса, который обуслов-
лен человеческим фактором, что в принципе характерно для любой рели-
гиозной общины. Правила чистоты, этикета и поведения – едины, как и у
членов обители Радхи-Кришны, так и в Кришналоки. Сходство проявля-
ется так и во внутреннем убранстве, отправлении культов и расположе-
нии строений, инфраструктуры, потому как все детально прописано в по-
учении Бхактиведанты Свами Прабхупады (Бхактиведанта). Лондонская
и краснодарская общины стараются быть менее зависимыми от внешне-
го мира, за счет собственного производства, так как территория храма

110
 «Сознание Кришны» в Европе и в России

Кришналока не позволяет развить свое хозяйство, некоторые прихожане

сами готовят сыр, масло, сметану и продают желающим. Обе общины от-
крыты для всех и с радостью накормят бездомных и нуждающихся.

Литература

Балагушкин, 1996: Балагушкин Е.Г. Новые религии как социокуль-

турный и идеологический феномен. М., 1996.
Бхагавад-Гита, 2007: Бхагавад-Гита / пер. Б.Л. Смирнова. М., 2007.
Бхактиведанта, 2015: Бхактиведанта Свами Прабхупада А.Ч. Наука
самосознания. М., 2015.
Сатсварупа, 2012: Сатсварупа дас Госвами. Прабхупада: Человек.
Святой. Его жизнь. Его наследие. М., 2012.

111
«ЗАКВАСКА ДЛЯ ТЕСТА»: ИРАНСКИЕ БАХАИ В
ИСТОРИИ БАХАИЗМА

В.В. Матвеев

На фоне процесса конструирования общиной последователей баха-

изма собственной истории в рамках мирового сообщества бахаи сло-
жилось довольно устойчивое представление о «первородной чистоте
веры» иранских бахаи. Стереотипизация их образа вызвана рядом фак-
торов, о которых и пойдет речь в настоящей работе.
Основателем бахаизма в 1860-е  гг. стал перс Мирза Хусейн Али
Нури, известный в среде единоверцев как Бахаулла (Baha’u’llah). Соз-
дание общины в Иране было сопряжено с большими трудностями и со-
провождалось противодействием, как со стороны правительства, так и
со стороны населения, исповедующего ислам. Пионеров бахаи, занима-
ющихся миссионерской деятельностью, называли «агентами сионизма»
и «антиисламистами». Тем не менее в Иране и по сей день находится
одна из самых крупных общин в мире (около 350 тыс. чел.), а бахаи яв-
ляются одним из самых многочисленных иранских религиозных мень-
шинств. Члены общины бахаи в Иране подвергались арестам, незакон-
ному лишению свободы, избиениям, пыткам, расстрелам, происходили
конфискации и уничтожение имущества, находящегося в собственности
отдельных лиц и общины в целом (Мартыненко, 1996, с. 16). Иранским
бахаи отказывают в приеме на работу, в предоставлении государством
льгот, в доступе к образованию. Бахаи обвиняются в «отступничестве
от ислама» и в «сотрудничестве с Западом и Израилем». Этот образ ак-
тивно формируется в иранских СМИ (Sanasarian, 2004, pp. 52–54).

113
 В.В. Матвеев

Стоит отметить, что иранское законодательство признает легитим-

ность лишь четырех религий: зороастризма, иудаизма, христианства и
ислама. Согласно 13 статье Конституции, только представители этих
религиозных конфессий защищены законом (Конституция, 1979). По-
зицию Ирана в отношении общины бахаи выразил в 2011 г. иранский
посол в России Сейед Махмуд Реза Саджади во время интервью:

«…Бахаизм – не религия, а колониальная политическая партия, соз-

данная Великобританией… Запад вносит раздор между народами.
Один из приемов – изобретение разного рода «религий». Во время
правления династии Пехлеви бахаи были инструментом в руках Ан-
глии. И до сих пор их лидеры находятся под влиянием британских
спецслужб. Поэтому Иран не признает и не разрешает бахаизму дей-
ствовать на своей территории…» (Сеньчукова, Маковейчук, 2011).

В 1963 г. управление мировым сообществом бахаи перешло в руки

Всемирного дома справедливости. На наш взгляд, с этого момента можно
говорить о начале планомерного изобретения общиной бахаи собствен-
ной истории, отдельные эпизоды которой были рассмотрены сквозь при-
зму вероучения и изложены в многочисленной религиозной литературе.
Одним из ярких примеров подобного конструирования истории является
образ «золотого века», или «расцвета», бахаи в Иране, начавшегося с
момента образования иранской общины и завершившегося Исламской
революцией 1978  г., когда к власти пришла верхушка мусульманского
духовенства. Отмечается, что в этот период, сопровождавшийся модер-
низацией страны, иранские бахаи открывали религиозные школы, в ко-
торых обучались не только мальчики, но и девочки, способствовали ев-
ропеизации и росту благосостояния иранского общества. Иран до 1978 г.
приводится в качестве примера страны, в которой впервые был заложен
фундамент «новой цивилизации» (Хаддлстон, 1992, с.  221), впослед-
ствии разрушенный Исламской революцией. Создание общества «ново-
го типа», согласно концепции общины, стало возможным благодаря рас-
пространению бахаизма и «искренней вере иранцев».
Еще один фактор, повлиявший на формирование современного
представления об иранских бахаи внутри религиозного сообщества, –
это их эмиграция, ускорившаяся после начала преследований на роди-
не. Иранские мигранты стали одними из первых пионеров в истории

114
 Иранские бахаи в истории бахаизма

бахаизма. Будучи «проводниками в веру», иранские бахаи основали

многие «национальные» и «местные» общины, в том числе в России
и странах СНГ. Например, персидская семья из США, Кодзи Садат и
Оставар, «служила вере» в Астрахани, посещала казанскую общину, а
также поддерживала контакт с бахаи Таджикистана. До недавнего вре-
мени иранские пионеры бахаи проживали во Владикавказе, Краснодаре
и Казани. Ходадат Арджоманди вел пионерскую деятельность в Волго-
граде и посещал «местные» общины в других городах России. Его отец
был иранцем и мигрировал в Суринам, сам Ходадат получил образова-
ние в США, стал пионером и некоторое время провел в Молдавии.
Отношение последователей бахаизма к единоверцам из Ирана (а также
имеющим «иранские корни») иллюстрирует следующий отрывок из интер-
вью, взятого автором у секретаря одного из Местных духовных собраний:

«Бахаи Ирана стали костяком многих общин, как закваска для те-
ста… Так как они из Колыбели Веры, то у них есть особое глубокое
понимание Веры, духовность, нравственность, неиспорченность,
благодаря которым они давали импульс для зарождения общин…»
[Секретарь Местного духовного собрания, 39 л.].

Еще в конце XIX – начале XX вв. группа бахаи из Ирана, среди кото-
рых были представители знатных иранских родов, эмигрировала в США.
Там они основали свои фирмы и занялись бизнесом, в частности, в сфе-
ре с оптики и ковроткачества (Бундин, 2017). Таким образом, происхо-
дила аккумуляция денежных средств будущей мировой общины бахаи,
часть которых впоследствии была направлена на реализацию «пионер-
ской инициативы» и других миссионерских проектов. Этот процесс про-
должается и по сей день, а бахаи из персидской диаспоры США «служат
общине» в качестве пионеров и инвестируют в различные проекты.
Безусловно, стереотипизация образа бахаи иранцев стала лишь одним
из следствий переосмысления общиной собственной истории. К приме-
ру, еще одной данью иранскому прошлому бахаизма является тот факт,
что в настоящее время для международной коммуникации общин бахаи
используются два языка: английский и персидский. Последний занимает
особое место в религиозной практике бахаи в ряде «местных» общин.
Согласно вероучению бахаи, выбор языка для молитвы находится
на усмотрении самого верующего. При этом большим уважением в

115
 В.В. Матвеев

общине пользуются бахаи, способные молиться на фарси. На молит-

венных встречах одной из «местных» общин бахаи нами было зафик-
сировано пение молитвы на фарси в исполнении перса, причем техника
исполнения напоминала пение муллы. Во время чтения молитв знание
фарси также демонстрируют (хотя и реже) бахаи неиранского проис-
хождения, которые по собственной инициативе выучили несколько
молитв. Внутри общины бахаи персидский язык, как «родной язык Ба-
хауллы», обладает неким «сакральным» значением, а молитва на пер-
сидском языке придает своеобразную «аутентичность» всему действу.
Таким образом, процесс конструирования истории бахаизма в значи-
тельной степени затронул «Колыбель веры», то есть общину Ирана, и
привлек внимание бахаи к проблеме дискриминации в отношении иран-
ских единоверцев. Безусловно, важную роль сыграло и персидское проис-
хождение основателя бахаизма, тоже подвергавшегося преследованиям на
родине. Иранские мигранты бахаи стали влиятельными фигурами в миро-
вой общине. Многие из них вошли в историю «национальных» и «мест-
ных» общин как их основатели и первые «странствующие учителя веры».
Все перечисленные факторы способствовали стереотипизации их образа.

Литература

Бундин, 2017: Бундин А. Добро пожаловать в Тегеранджелес: как

потери иранской диктатуры обернулись благом для США // www.forbes.
ru/biznes/100-let-forbes352587-dobro-pozhalovat-v-tegerandzheles-kak-
poteri-iranskoy-diktatury (дата обращения: 06.05. 2018).
Конституция, 1979: Конституция Исламской Республики Иран //
http://worldconstitutions.ru/?p=83 (дата обращения: 15.05. 2018).
Мартыненко, 1996: Мартыненко А.В. Бахаизм на мусульманском
Востоке // Вестник Мордовского университета. 1996. № 1.
Сеньчукова, Маковейчук, 2011: Сеньчукова М, Маковейчук Ю.
Равны ли религии в Иране? Интервью с послом Ирана в России // www.
pravmir.ru/ravny-li-religii-v-irane-intervyu-s-poslom-irana-v-rossii-mneni-
ya-ekspertov/ (дата обращения: 07.05. 2018).
Хаддлстон, 1992: Хаддлстон Дж. Новая модель общества и новый
взгляд на мир // Новые духовные ценности: Учение Бахаи. М., 1992.
Sanasarian, 2004: Sanasarian E. Religious Minorities in Iran. Cam-
bridge: Cambridge University Press, 2004.

116
АВТОНОМИЗМ МУСУЛЬМАН
В ПРОЦЕССЕ БОРЬБЫ ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ
БРИТАНСКОЙ ИНДИИ

В.В. Кадомцева

Проблема взаимоотношений между Индией и Пакистаном давно на-

ходится в поле зрения интересов исследователей. В первую очередь это
связано с тем, что регион и сегодня продолжает оставаться одной из
«горячих» точек на карте мира. И пока внимание большинства мировых
СМИ приковано к ядерным испытаниям в Северной Корее, другой по-
тенциальный конфликт вызывает все больше опасений. Корни пробле-
мы стоит искать, прежде всего, в межконфессиональных противоречи-
ях. Впрочем, истоки вражды возникли еще в тот период времени, когда
оба ныне независимых государства находились под крылом Британской
короны. Стоит подчеркнуть, что, для Индии на протяжении всей ее исто-
рии характерно наличие большого количества этнических, социальных,
кастовых и религиозных групп – на сегодняшний день задача их прими-
рения в рамках государства продолжает оставаться актуальной.
Объединенное движение приверженцев ислама в Индии, итогом
которого стало появление на карте мира такого государства как Паки-
стан, зародилось еще в последней трети XIX в., после трагичных со-
бытий 1857–1859  гг. Именно тогда начали возникать первые мусуль-
манские просветительские организации, например – «Мусульманское
литературное общество», которые в последствие оказали влияние на
общественно-политическую активность многих представителей му-
сульманской интеллигенции (Юрлов, Юрлова, 2010, с.  21). Основа-
телем «Мусульманского литературного общества» был писатель и

117
 В.В. Кадомцева

общественный деятель Абдул Латиф, который также активно продви-

гал идею учреждения колледжа для мусульманской молодежи по ев-
ропейскому образцу. Стоит подчеркнуть то, что в тот период времени
в Индии работу подобных мусульманских организаций поддерживала
метрополия в лице колониальной администрации.
Заметное воздействие на процесс распространения влияния му-
сульманских организаций оказал просветитель Сайид Ахмад Хан. Из-
начально Ахмад Хан выступал за примирение индусов и мусульман,
он высказывал мысль о том, что понятия «индусы» и «мусульмане» –
только лишь указатели конфессиональной принадлежности, но факти-
чески они единый народ. Позднее же просветитель в корне изменил
свою позицию по этому поводу – в речи от 14 марта 1888 г. в Мируте
он противопоставлял индусов и мусульман друг другу, отмечая, что эти
«две нации» не смогут оставаться равными во власти (Юрлов, Юрлова,
2010, с.  23). В дальнейшем он выступил против того, чтобы мусуль-
мане принимали участие в деятельности Индийского национального
конгресса, выражая опасения, что в случае установления в стране пар-
ламентской формы правления, на чем настаивали конгрессисты, инте-
ресы мусульман пострадают.
Постепенно преобразовывался характер деятельности мусульманских
организаций – они становятся все более политизированными. В 1888 г.
Саид Ахмад Ханом образована организация Объединенное общество
друзей Индии (Юрлов, Юрлова, 2010, с. 22). В крупных городах Индии,
таких как Бомбей, Локхнау, Калькутта появились свои организации,
сформированные согласно религиозной принадлежности. Они сосредо-
точили внимание на взаимоотношениях между мусульманами и другими
конфессиями внутри Индии, в то время как Индийский национальный
конгресс ставил в приоритет задачи общенационального характера.
С конца XIX и вплоть до середины XX в. число мусульман в стране
неуклонно росло, хотя по общему составу Индия продолжала оставать-
ся индуистской. Согласно данным переписи 1901 года около 22% насе-
ления (62 млн. чел.) мусульмане, к 1921 – 23%, к 1941 – 24% (Каменев,
Сергеенко, 2005, с.  100). Естественно, данное обстоятельство влияло
на общую внутриполитическую ситуацию.
В 1906 г. была основана партия, сыгравшая большую роль в буду-
щей автономии индийских мусульман – Мусульманская лига (Юрлов,
Юрлова, 2010, с.  64). Первый съезд делегатов этой партии состоялся

118
 Автономизм мусульман в процессе борьбы за независимость

в 1907 г. в г. Карачи. Существуют разные оценки того, с какой целью

учреждалась данная организация, так в советской научной литературе
преобладало мнение, что партия действовала в интересах колониаль-
ных властей. Опровергнуть данную теорию можно тем, что первона-
чально они выступали за совместную борьбу против колониального
режима. На действия Лиги рассчитывал даже Ганди, надеясь приоб-
щить силы мусульман к своей компании гражданского неповиновения
(Ганди, 1959, с. 399). Вопрос остается дискуссионным. Скорее всего,
англичане действительно всячески старались использовать наличие
противоречий в колонии. Джавахарлал Неру в своих мемуарах, харак-
теризуя их политику, отмечал, что они всячески стремятся помешать
совместным действиям индусов и мусульман, стравливая одних с дру-
гими (Неру, 1955, с. 482).
Первые десятилетия после основания партия была достаточно не-
многочисленной. Наибольшее влияние, как сила способная достойно
бороться за власть, Лига обрела накануне II Мировой войны. Незадол-
го до I Мировой войны в деятельности партии стал принимать участие
будущий «отец-основатель» Пакистана – Мухаммед Али Джинна, про-
возглашенный сторонниками «Великим Вождем» (Каид-и-Азам). Он
предпринимал попытки объединить усилия Индийского Национально-
го Конгресса и Мусульманской лиги в национально-освободительной
борьбе Индии. Так, в 1916 г. в Лакхнау организации заключили пакт,
предусматривавший совместную борьбу за конституционные реформы
(Каменев, Сергеенко, 2005, с. 18). В пакте утверждались принципы об-
разования отдельных курий исходя из наличия льгот, предоставляемых
меньшинствам. Например, в Пенджабе, где доля мусульман была равна
около 55% от общего числа населения, на курию выделялось 50% мест.
Однако проблема взаимоотношений индусов и мусульман станови-
лась все острее, по мере того как бывшая колония Британской империи
шаг за шагом отвоевывала свою независимость. В 1937 г. в Британской
Индии состоялись выборы в региональные законодательные собра-
ния, по результатам которых закономерно одержала победу партия –
Индийский национальный конгресс. Представители этой партии, на-
ходясь у власти, во многом своими действиями ущемляли права му-
сульман. Так, например, были приняты законодательные акты, соглас-
но которым разрешалось проведение индуистских празднеств вблизи
мечетей; под страхом уголовного преследования запрещалось убивать

119
 В.В. Кадомцева

коров; ограничивалось использование языка урду как административ-

ного; в школах отменено изучение персидской и арабской литературы;
обыденными стали случаи дискриминации мусульман при приеме на
работу. Безусловно, очевидным был тот факт, что представителям двух
конфессий будет крайне сложно наладить совместное будущее в рам-
ках одного государства.
В 1940  г. лидер Мусульманской лиги – Мухаммед Али Джинна в
ходе 37 сессии партии, состоявшейся в г.  Лахор, выдвинул тезис о
«двух нациях» – индийской и мусульманской, и о том, что мусульма-
нам необходимо обрести собственное государство:

«Мусульмане не являются меньшинством. Мусульмане являются

нацией по любому определению… Если британское правительство
действительно честно и искренне желает обеспечить мир и сча-
стье населению субконтинента, единственный путь, открываю-
щийся для всех нас, – предоставить основным народам отдельные
земли, разделив Индию на «автономные национальные государ-
ства» (Уолперт, 1997, с. 216).

Подобная точка зрения лидера одной из крупнейших политических

сил привела к дальнейшему расколу национального освободительного
движения. Интересно, что Джинна в своем выступлении не применял
название «Пакистан», понимая последствия этого шага. Ему, как ли-
деру, необходимо было просчитать все варианты возможного решения
индусско-мусульманской проблемы. Однако Лахорское обращение
Джинны было своего рода переломным моментом, которое перечер-
кнуло надежды на сохранение единого независимого государства. И
все-таки, почему Мухаммед Али Джинна и его предшественники пози-
ционирует мусульман, живших на тот момент в Британской Индии, как
«нацию»? Трудно полностью согласиться с подобной точкой зрения,
ибо, следуя этой логике всех мусульман мира, следует признать единой
нацией, что в корне ошибочно. Однако, если подвергнуть анализу этот
вопрос и попытаться дать определение понятию «нация», мы стол-
кнемся с рядом проблем. К примеру, исследователь Хью Сетон-Уотсон
считает, что не существует научного определения понятию «нация»,
хотя данный феномен существует (Андерсон, 2001, с.  27). Британ-
ский политолог и социолог Бенедикт Андерсон определял нацию как

120
 Автономизм мусульман в процессе борьбы за независимость

воображаемое политическое сообщество, которое по своим характери-

стикам будет являться ограниченным и суверенным. Это сообщество –
воображаемое, поскольку члены даже самой маленькой нации никогда
не будут напрямую контактировать со своими собратьями по нации,
хотя в уме каждого индивида существует образ их общности. Нация
ограниченна, даже самая крупная из них имеет определенные грани-
цы; она суверенна – представители сообщества мечтают быть свобод-
ными; она также представляет собой именно товарищество, сплочен-
ное общими идеями, стремлениями (Андерсон, 2001, с. 30). Исходя из
этого, слова Джинны небеспочвенны. В конце XIX – начале XX в. на
севере страны, где проживало большинство мусульман, крепнет на-
циональное самосознание. Люди, проживавшие там, осознают, что у
них есть свой язык; их культура, во многом опиравшаяся на каноны
ислама, достаточно самобытна. Национальное течение приобретало
в каждой провинции оригинальную окраску, становилось многоцвет-
ным, но повсеместно развивалось в одном и том же направлении. При
этом, несмотря на наличие мощного сближающего фактора в виде об-
щей религии проблема полиэтничности продолжает оставаться для Па-
кистана, как и для любой многонациональной страны, своеобразной
«ахиллесовой пятой». Основные группы народностей, проживавших в
регионе – пенджабцы, пуштуны, синдхи, сарьяки, мухаджиры, белуд-
жи с момента разделения бывшей колонии на отдельные государства
постоянно требуют для себя особых прав и привилегий, иногда вплоть
до прямых угроз об отделении. Например, пенджабцы, как крупней-
шая по численности этническая группа (около 45% населения), после
обретения независимости Пакистана стали занимать ключевые посты
в государственном аппарате – что, в свою очередь, породило разви-
тие антиправительственных настроений среди остальных этнических
групп: пуштунов, синдхов, мухаджиров и других.
Таким образом, Мусульманская лига во главе с Мухаммедом Али
Джинной одержала победу – мусульмане региона обрели собственное го-
сударство. Безусловно, негативные последствия раздела государства оче-
видны. Итогом произошедшего, в частности, стала вынужденная мигра-
ция около 13 млн. чел. Из территории Пакистана в Индию мигрировали
индуисты и сикхи, а из Индии – мусульмане, чье переселение ассоцииро-
валось с хаджем, и поэтому эти люди стали именоваться «мухаджирами»
(Топычканов, 2007, с. 189). В числе эмигрантов-мусульман значительную

121
 В.В. Кадомцева

долю составляли высокообразованные жители, что сказалось на админи-

стративной и экономической сфере жизни индийских городов.
Однако трудно было бы предсказать последствия дальнейшей эска-
лации межконфессионального конфликта, если бы раздела страны не
произошло. Вполне возможно, что ситуация привела бы к гражданской
войне – все предпосылки для этого имели место. После того как Ин-
дия и Пакистан стали независимыми странами этноконфессиональные
взаимоотношения преобразовались в стадию межгосударственных. На
протяжении второй половины XX в. конфликт неоднократно перерас-
тал в кровопролитные столкновения, связанные с неразрешенными
вопросами по поводу проведения границы, в частности спорной до
сих пор остается территориальная принадлежность Кашмира – одной
из наиболее сложной в этническом плане областей рассматриваемого
нами региона. Сегодня в урегулировании ситуации продолжают уча-
ствовать и международные организации, такие как ООН, и крупней-
шие страны мира. Вопрос – насколько при такой пестроте населения в
регионе можно выделить только «две нации», как это делали упомяну-
тые выше личности, продолжает оставаться спорным.

Литература

Андерсон, 2001: Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Раз-

мышления об истоках и распространении национализма / пер. с англ.
В. Николаева. М.: Канон-пресс-Ц, 2001.
Ганди, 1959: Ганди М. Моя жизнь / пер. с англ. А. Вязьмина, Е. Пан-
филова, Р. Ульяновский. М.: Издательство восточной литературы, 1959.
Каменев, Сергеенко, 2005: Каменев С.Н., Сергеенко И.Н. Пакистан в
современном мире. Сб. статей. М.: Институт востоковедения РАН, 2005.
Неру, 1955: Неру Дж. Автобиография / пер. с англ. Н. Исакович,
Д. Кунина, В. Павлов. М.: Издательство иностранной литературы, 1955.
Топычканов, 2007: Топычканов П.В. Проблемы формирования му-
сульманского меньшинства в Индии в контексте национального строи-
тельства // Полития. 2007. № 4 (47). С. 184–195.
Уолперт, 1997: Уолперт С. Джинна – творец Пакистана / пер. с англ.
В. Скороденко, В. Малахова. М.: Рудомино, 1997.
Юрлов, Юрлова, 2010: Юрлов Ф.Н., Юрлова Е.С. История Индии.
XX век. М.: Институт востоковедения РАН, 2010.

122
КОРЕЙСКАЯ ПИСЬМЕННОСТЬ: ИСТОРИЯ
СОЗДАНИЯ И БОРЬБЫ ЗА СУЩЕСТВОВАНИЕ

Ю.Г. Смертин

Корейский язык является важнейшим фактором, формирующим

национальную идентичность примерно 80  млн. чел. Подавляющее
большинство из них населяют Корейский полуостров и близлежащие
острова, более 5 млн. разбросаны по всему миру. Существует несколь-
ко диалектов кроме стандартного сеульского, однако все они, кроме
диалекта, распространенного на о-в Чеджудо, не слишком отличаются
друг от друга и легко взаимопонимаемы.
Происхождение корейского языка является до сих пор предметом на-
учных дискуссий, ведущихся с XIX в. в основном среди западных линг-
вистов и этнологов. Они обнаруживали генетическую близость корей-
ского с японским, китайским, тибетским, айнским, урало-алтайскими
и др. языками. В настоящее время большинство специалистов относит
корейский к изолированным языкам. Своих приверженцев имеет также
теория, согласно которой существует связь между корейским языком
и языками гипотетической алтайской семьи, включающей тюркские,
монгольские и тунгусо-маньчжурские языки. Сюда же они относят и
японский язык. Все эти языки сближает сходство в грамматическом
строе, гармония гласных, отсутствие союзов, некоторые общие элемен-
ты в грамматике и лексике (Campbell, Mixco, 2007, рp. 7, 90–91).
В первые века н.э., в период формирования государств Пэкче, Когурё
и Силла, на Корейском полуострове были распространены две группы
языков: северная – пуё, и южная – хан. К 668  г. Силла завоевало два

123
 Ю.Г. Смертин

других королевства, объединив, таким образом, весь полуостров, и его

язык стал доминирующим. В 935 г., после падения Объединенного Сил-
ла, ему наследовало государство Корё со столицей в Кэсоне, и кэсон-
ский диалект стал стандартным разговорным языком. В конце XIV в. у
власти утвердилась династия Чосон и столица была перенесена в Ханян
(позже известен как Сеул), находившийся неподалеку от Кэсона, поэто-
му это обстоятельство не оказало заметного влияния на развитие языка.
До середины XV  в. корейцы не имели собственной письменности,
хотя и делались попытки приспособить китайские иероглифы для запи-
си корейских слов. Все эти системы (в частности, иду, применявшаяся
для записи классической корейской поэзии хянга в период Объединен-
ного Силла) не получили широкого распространения прежде всего из-
за своей громоздкости и специфических особенностей строя корейско-
го языка (см.: Buzo, 1980, рр. 35–62). Немногочисленная образованная
элита, преклонявшаяся перед китайской культурой, использовала пись-
менность ханча (корейское прочтение китайского слова ханьцзы – ки-
тайские слова), основанную на китайских иероглифах, произносимых
по-корейски. Это была письменная форма ханмуна – кореизированного
варианта древнекитайского литературного языка вэньянь. Иероглифами
писались правительственные указы, официальные документы, личная
корреспонденция и литературные произведения. Существовала огром-
ная пропасть между немногочисленными образованными людьми, по-
свящавшими всю свою жизнь изучению китайской грамоты, и осталь-
ным населением, выражавшим свои мысли только в устной форме.
Создание корейской письменности связывают с четвертым королем
династии Чосон Седжоном (1418–1450, правление), оказавшим огром-
ное влияние на культурное развитие страны. Это был выдающийся зна-
ток учения Конфуция. Он способствовал повсеместному утверждению
неоконфуцианства и сумел привлечь ко двору видных ученых из дво-
рянского сословия янбанов.
Правление Седжона Великого было отмечено выдающимися до-
стижениями в самых разных областях. Он учредил придворную ака-
демию Чипхёнджон (Павильон собрания мудрецов). Ее члены прово-
дили исследования в сфере экономики, политики, государственного
устройства, причем результаты их изысканий не пылились в архивах,
а внедрялись в практику. По инициативе короля был модернизирован и
качественно улучшен подвижный металлический шрифт и печаталось

124
 Корейская письменность

много книг по разным отраслям знаний. Седжон лично курировал соз-

дание музыкальных произведений, отражавших национальные тради-
ции, и составлял руководства по проведению конфуцианских ритуалов
в государстве и семье. Он был инициатором сооружения во дворце
обсерватории, для которой были изготовлены 18 уникальных астроно-
мических приборов; это позволило создать звездную карту неба, мо-
дель Солнечной системы и сделать более точным календарь. Седжон
повелел изобрести дождемер, что позволило в каждом уезде измерять
количество осадков и прогнозировать погоду. (Корейский дождемер
был изобретен почти на 200 лет раньше, чем европейский.) С 1428 г.
была введена система ежедневного фиксирования данных метеороло-
гических наблюдений и составлялись ежегодные отчеты. Эти и другие
меры способствовали подъему сельского хозяйства.
По мнению Л.Р. Концевича, бурный расцвет науки и культуры при
Седжоне был вызван, во-первых, стремлением к всеобщей системати-
зации, навеянным в немалой степени учением сунского философа-не-
оконфуцианца Чжу Си и его последователей, и, во-вторых, подъемом
национального самосознания в условиях господства китайского кон-
фуцианского мироустройства (Концевич, 2007, с. 44). Седжон был ши-
роко образованным человеком, он вдохновлялся ученостью и опытом
Китая. Но в каждом из своих культурных проектов король также учи-
тывал местные обстоятельства и приспосабливал свои инициативы к
национальным условиям, создавая, таким образом, новую реальность.
В полной мере это относится к созданному им корейскому алфавиту.
Седжон был убежден, что письменность должна отражать разговор-
ную речь, и что все его подданные должны уметь читать и писать.
Седжон хорошо знал китайские фонологические теории, имел пред-
ставление о фонетическом письме, так как, судя по источникам, был зна-
ком с монгольской, тибетской и индийской письменностями. Эти алфави-
ты не были чисто фонетическими системами, но король счел возможным
использовать их в своем проекте (Lee Ki-Moon., 1977, р. 26). В частности,
Седжон несомненно вдохновлялся алфавитными принципами тибетского
ламы Пагба. Дрогон Чогьял Пагба по приказу хана Хубилая, завоевавшего
Китай, создал в 1269 г. т.н. квадратное письмо на основе тибетского ал-
фавита, который, в свою очередь, имел прототипом индийское письмо.
Этот алфавит, по мысли нового правителя Поднебесной, должен был ис-
пользоваться для языков всех народов огромной и многоязыкой юаньской

125
 Ю.Г. Смертин

империи. «Квадратное письмо» (панхён мунча) было упомянуто в «Корё

са» в 1385  г., его хорошо знали в Корее, но оно исчезло после падения
династии Юань в 1368 г.

Квадратное письмо Пагба-ламы

До сих пор ведутся споры о том, самолично ли Седжон создал ко-

рейский алфавит или это был результат труда группы высокообразо-
ванных неоконфуцианцев. Но все согласны, что в своем проекте он
опирался на Син Сукчу (1417–1475), в то время молодого человека, но
уже известного ученого и полиглота. Результатом громадной работы
стало обнародование алфавита в начале 1444 г. под названием «Хунмин
чоным» («Правильные звуки для обучения народа»).

Страница из «Хунмин чоным»

126
 Корейская письменность

В предисловии Седжон прямо заявлял о целях нововведения. «Звуки

нашего языка отличаются от китайских и с трудом передаются китайски-
ми иероглифами. Поэтому многие невежественные люди, хотя и хотят
выразить свои чувства в письменной форме, не способны сделать этого.
С состраданием осознав эту ситуацию, я недавно разработал двадцать
восемь букв. Я надеюсь, что народу будет легко их выучить и пользовать-
ся ими в повседневной жизни» (Sources of Korean Tradition, 2000, р. 295).
Но высокообразованные чиновники были обеспокоены тем, что это
изобретение подорвет их интеллектуальный и социальный статус, осно-
ванный на китайской грамоте. Эти опасения выразил второй человек в при-
дворной академии Чхве Малли в меморандуме, представленном Седжону:

«С момента основания династии наш двор со всей искренностью

проводит политику уважения старшего государства и постоянно
старается следовать системе китайского правления. Поскольку в
настоящее время у нас с Китаем одинаковая система письма и оди-
наковые учреждения, мы испытали страх, узнав об изобретении ко-
рейской письменности. … Хотя вид букв похож на иероглифы древних
[китайских] печатей, использование букв для фонетического обозна-
чения нарушает старую практику и не имеет под собой почвы. Если
это станет известно в Китае, и кто-то выступит против, наша
политика уважения Срединной империи будет дискредитирована.
Хотя ветры и почвы различаются от региона к региону, никогда
не было случая, чтобы возникали отдельные системы письма для
местных диалектов. Только такие народы, как монголы, тангуты,
чжуржэни, японцы и тибетцы имеют собственные письмена. Но
это дело варваров, и недостойно нашего внимания. Давно было ска-
зано: «Изменяй варваров, используй китайские модели». Мы никог-
да не слышали об изменениях в сторону варварства. Исторически
сложилось так, что Китай всегда рассматривала нашу страну
как унаследовавшую добродетельные традиции Конфуция, и счи-
тал наши образование, литературу, ритуалы и музыку подобными
своим. Сейчас создание местной письменности и отказ от китай-
ского языка означает отождествление с варварами. Это, что на-
зывается, «отказаться от стиракса (ароматического бальзама) в
пользу неприятных выделений богомола». Разве это не большая по-
меха для нашей просвещенной цивилизации?

127
 Ю.Г. Смертин

…Если корейское письмо будет широко использоваться, служащие

станут изучать исключительно его и не будут стремиться к ли-
тературной образованности. Служащие и чиновники могут обра-
зовать два класса с разным отношением к письменности. Если же-
лающий стать служащим поймет, что знание двадцати [восьми]
букв корейского письма достаточно для продвижения по карьерной
лестнице, зачем ему тогда напрягать свой ум и совершать мысли-
тельные усилия для постижения сунской учености (неоконфуциан-
ства). В этой ситуации через несколько десятилетий определенно
останется очень мало людей, знающих китайские иероглифы. Воз-
можно, они смогут использовать корейское письмо в служебных де-
лах, но если у них не будет знания трудов [китайских] мудрецов, …
они не смогут отличить правильное от ложного. Они будут толь-
ко бесполезными знатоками местного письма. Но какая от этого
польза? Это вредно для учености и бесполезно для управления…»
(Sourcebook of Korean Civilization, 1993, рр. 519–520).

Этот меморандум демонстрирует тот глубокий шок, который испы-

тала правящая элита от создания корейского алфавита, который назы-
вала «вульгарным письмом» (онмун) в противовес китайским иерогли-
фам («истинному письму»). Она боялась, что его внедрение приведет
к краху общественного порядка и ниспровержению традиционной си-
стемы ценностей. Седжон не опасался этих последствий и полностью
осознавал, что делал. Он хотел создать идеальное конфуцианское го-
сударство, в котором образованность не была бы привилегией только
дворян-янбанов, и каждый достойный и благородный человек мог бы
служить своей родине. А для этого нужен был онмун – простой язык.
Буквы состояли из простых геометрических элементов и их сочетаний:
вертикальной, горизонтальной, наклонной черты, угла, квадрата, точки
и окружности. В дальнейшем название онмун стало синонимом «хун-
мин чоным» и в XVI в. вытеснило последний.
Поскольку правящее сословие в целом неодобрительно отнеслось
к реформе письменности, король посчитал нужным более подробно
объяснить свои намерения. В 1446  г. были опубликованы коммента-
рии к «Хунмин чоным», основной целью которых было показать, что
новые буквы находились в гармонии с ортодоксальной неоконфуциан-
ской доктриной. Этот документ, называвшийся «Хунмин чоным хэре»

128
 Корейская письменность

(«Объяснение и примеры к Хунмин чоныму), был подготовлен специ-

ально созданной комиссией, в которую вошли некоторые высокопо-
ставленные сановники и шесть молодых ученых – членов академии
Чипхёнджон. Среди них был и Син Сукчу. В заключительной части
комментариев всячески подчеркивались преимущества и перспективы
национального письменного языка:

«Языки разных стран имеют собственное произношение, но обычно

для них не существует букв, поэтому они заимствуют китайские
иероглифы для передачи на письме мыслей своих носителей. Однако
это похоже на то, как пытаться втискивать квадратную ручку в
круглое отверстие. Разве можно достичь этой цели? Поэтому важ-
но, чтобы каждая страна следовала практике, пригодной для ее на-
рода, и никого нельзя принуждать следовать единой системе. Зимой
года кехэ (1443) Его Величество Король создал двадцать восемь букв
для Правильных Звуков и дал примеры написания, демонстрирующие
их значение. Затем Его Величество назвал эти буквы «Хунмин чо-
ным». Имея сходство с пиктограммами, эти буквы схожи с иерогли-
фами древних [китайских] печатей. Основанные на произношении,
они соотносятся с Семиступенной музыкальной гаммой. Эти буквы
заключают в себе законы неба, земли и человека, а также тайны
инь и ян, и нет ничего, что не могло бы через них быть объяснено.
Этими двадцатью восьмью буквами можно объяснить множество
изменений и превращений; они просты, но содержат в себе все сущ-
ности, они изящны, но, несмотря на это, легко запоминаются. По-
этому умный человек может выучить их за одно утро, а неумному
понадобится на это десять дней. Если мы будем использовать эти
буквы для объяснения [китайских] книг, то будет легче постичь их
смысл. Если использовать эти буквы в судебном производстве, легче
будет выяснять факты по делу. Что касается поэзии, с их помощью
можно легко различить звонкие и глухие согласные звуки. В музыке
и песнях с их помощью двадцать полутонов будут гармонично соче-
таться. Они могут использоваться в любой ситуации, всегда и вез-
де» (Sources of Korean Tradition, 2000, р. 295–296).

«Хунмин чоным хэре» состоял из шести разделов: 1) Чеджа-

хэ («Объснение вида букв»); здесь доказывалось, что новые буквы

129
 Ю.Г. Смертин

согласовываются с неоконфуцианской доктриной, теорией инь-ян (кор.

ым-ян), пятью первоэлементами (дерево, земля, металл и вода) и ди-
хотомией «ясный-мутный» (кор. чхон-тхак, кит. цин-чжо) – стандарт-
ная метафора контраста, использовавшаяся в конфуцианской классике;
2) Чхосон-хэ («Объяснение начальных согласных»); 3) Чунсон-хэ («Объ-
яснение срединных звуков»), т.е. гласных звуков и тонов; 4) Чонсон-хэ
(«Объяснение конечных согласных»); 5) Хапча-хэ («Объяснение объ-
единенных букв»); имеются ввиду слоги, группы согласных и двойные
буквы сс и хх; 6) Ёнджа-ре («Примеры использования букв»). Послес-
ловие было написано Чон Инджи, ректором Национальной конфуциан-
ской академии Сонгюнгван (См.: Ledyard, 1998, рр. 282–321). В «Хунмин
чоным хэре» начальные звуки (согласные) давались в порядке, найден-
ном в «Хунъу чжэнюнь» («Совершенные рифмы императора Хунъу»),
минской работы 1375  г., в которой согласные классифицировались
в соответствии с местом артикуляции в голосовом тракте на 5 групп:
задненебные, язычные, губные, зубные и гортанные. Дополняли пере-
чень полуязычные и полузубные. Согласные звуки также делились на
чистые и затемненные («ясные и мутные»): «полностью чистые» (глу-
хие), «частично чистые» (придыхательные), «полностью затемненные
(звонкие), «не чистые и не затемненные» (носовые и плавные звонкие).
Графическое изображение звонких согласных соответствовало схе-
ме речевых органов, артикулирующих звуки каждой группы. Язычный
звук н (ㄴ) изображал контур языка, касающегося неба, губной м (ㅁ) –
имитировал образ рта, зубной с (ㅅ) – образ передних зубов, к (ㅋ) –
основание языка, замыкающего гортань, а гортанный нулевой началь-
ный звук (слог не может начинаться с гласного, на письме перед ним
ставится (ㅇ) – очертание горла.
Количество групп согласных соответствовало китайской традици-
онной нумерологии, где 5 – символ баланса и стабильности (5 первоэ-
лементов, 5 сторон света, 5 времен года, 5 отношений между людьми –
основа китайской этики, 5 священных гор Китая, 5 нот в музыке и т.д.).
Задненебные согласные соответствовали дереву, весне, востоку; языч-
ные – огню, лету, югу; губные – земле, позднему лету; зубные – метал-
лу, осени, западу; гортанные – воде, зиме, северу.
Гласные (срединные) звуки изображали голосовые органы и объяс-
нялись согласно неоконфуцианским идеям, почерпнутым из китайской
«Книги перемен», о троичности мироздания, которое образуют небо,

130
 Корейская письменность

земля и человек. Гласный звук заднего ряда а изображался точкой, кру-

глая форма которой олицетворяла небо. Срединный гласный звук у был
представлен горизонтальной чертой, изображавшей язык и плоскую
землю, а передний гласный звук и обозначался вертикальной чертой,
изображающей поднятый язык и стоящего человека.

ㆍ а ㅡ у ㅣи
небо земля человек
Эти 3 основных знака образовывали 8 других гласных, символи-
зирующих образование Небом всех остальных сущностей при взаи-
модействии с землей и человеком. (Точки вскоре были заменены на
короткие штрихи: вертикальными на горизонтальных линиях и гори-
зонтальными – на вертикальных.)

Ян (кор. ян) Инь (кор. ым)

(небо вверху и справа) (небо внизу и слева)
ㅗ средн. между ㅓсредн.
ㅏ а ㅜ у
уио между о и э
ㅛ ё ㅑю ㅠ ю ㅕ йо

Орфография была фонетической: каждый слог состоял из началь-

ной согласной, срединной (гласной) и, при необходимости, конечной
согласной. Все они записывались в пространстве квадрата, как и ки-
тайский иероглиф, представлявший одно слово, что, несомненно, было
сделано под влиянием китайской письменности.
Гласные звуки на письме маркировались тонами. Как и в литератур-
ном китайском языке, в корейском формально существовали 4 тона. В
«Хунмин чоным» тоны обозначались точками, ставившимися слева от
слога (панчом). Ровный тон (кит. пиншэн, кор. пёнсон – «короткий-и-
низкий») не имел точек. «Восходящий» (кит. цюйшэн, кор. косон) имел
одну точку. «Сансон («длинный-и-восходящий) имел две точки. «Пада-
ющий» тон (кит. жушэн, кор. ипсон) был характерен для слогов, окан-
чивающихся на -к, -л или –п, и поэтому не нуждался в специальном
обозначении (Pratt, Rutt, 1999, рр.  173–175). (Тональные точки были
отменены около 1700 г., а тоны исчезли из корейского языка.)
Седжон, несмотря на неприятие влиятельными интеллектуалами
корейского алфавита, проявлял настойчивость в своем решении. Он

131
 Ю.Г. Смертин

создал ведомство публикаций на хангыле, на нем в 1447  г. была на-

печатана поэтическая летопись об основании династии Чосон «Ёнби-
очхонга» («Ода дракону, летящему в небе»), существовавшая до этого
на китайском языке. В 1449 г. увидели свет «Житие Будды в детальном
изложении» («Сокпо санджоль») – первое прозаическое произведение,
записанное корейским алфавитом, и «Песнь о луне, отраженной в ты-
сячах рек» («Ворин чхонган-чигок»); последняя исполнялась в королев-
ском дворце во время молитв (Концевич, 2007, с. 44).
После Седжона королевский двор предпринимал попытки внедрения
хангыля в употребление образованных слоев общества, издавая китай-
ско-корейские словари и конфуцианские классические книги c подстроч-
ником и аннотациями на «простом» языке. Однако корейскому алфавиту
предстоял еще долгий путь борьбы за существование. Привычка обра-
зованных людей преклоняться перед всем китайским была еще очень
сильна. В учебных заведениях по-прежнему изучали тысячи китайских
иероглифов, делопроизводственные документы и литературные произве-
дения создавалась на ханча и были понятны только немногим корейцам.
Однако хангыль постепенно становился частью национальной культу-
ры, его использовали женщины, остававшиеся вне системы китайско-
го образования, авторы народных повестей, им записывались местные
песни. Такое расширение письменной коммуникации малограмотного
населения вызывало тревогу у части правящей элиты. Дело дошло до
того, что регент Ёнсангун в 1504 г. запретил преподавание, изучение и
применение корейской письменности и приказал уничтожить все книги
на корейском языке что, однако, не остановило его употребления частью
населения. На хангыле создавались повести, поэзия в жанрах сиджо и
каса. Однако ханмун оставался языком высокой литературы и средством
письменного общения образованных людей. Корейское письмо в зависи-
мости от отношения к нему называли простым, или вульгарным (онмун),
женским (амкхыль), монашеским (чунгыль), «письмом, которым можно
выучить за одно утро» (ачхимгыль) и др. (Концевич, 2010).
В XVII–XIX вв. популяризатором хангыля стало интеллектуальное и
политическое движение Сирхак (Практическое знание), объединявшее
ученых, протестовавших против обветшалых догм неоконфуцианства,
против того, что неоконфуцианцы, находившиеся у власти, признава-
ли только китайскую гуманитарную науку, а все другие знания считали
недостойными образованного человека. Они призывали заимствовать

132
 Корейская письменность

полезные для Кореи социальные и экономические достижения других

стран, в том числе и Западных, при сохранении национальной идентич-
ности. Поэтому эти ученые начали тщательно изучать хангыль с це-
лью поставить его на службу родине (Baker, 2002, рр. 199–230). Ю Хый
(1773–1837) написал в 1824 г. эссе «Онмун джи» («Заметки о Простом
письме»), в котором разделил звуки корейского языка по трем категори-
ям: 25 начальных, 16 срединных и 7 конечных. Это стало важным этапом
в изучении корейского языка, поскольку он все еще продолжал воспри-
ниматься через китайские лингвистические теории. Проблема была и в
том, что онмун употреблялся малообразованными людьми, они писали
буквы на слух, поэтому даже в одном тексте могло встречаться разное
написание слов.
В конце XIX в. прогрессивные деятели приступили к стандартизации
языка и письменности. Это было частью национального движения, воз-
никшего в ответ на усиление позиций Японии в Корее после китайско-
японской войны (1894–1895). Первые национальные газеты печатались
на корейском языке с применением хангыля и китайских иероглифов
(Lee Kwang-rin, Ch’oe Yong-ho, 1988, рр.  66–72). Корейский алфавит
стал именоваться кунмун («государственное письмо»). В 1912 г., в пери-
од японской оккупации, известный ученый Чу Сигён (1876–1914), осно-
ватель современного корейского языкознания (?) утвердил современное
название алфавита – хангыль (한글), имеющее несколько этимологи-
ческих значений: «великая письменность» на древнекорейском, «корей-
ская письменность» на современном языке и др., и основал Общество
изучения корейского языка (Чосононоён гухэ), переименованное позд-
нее в Общество корейского языка (Чосоно хакхэ). В трех своих главных
трудах, опубликованных в 1908, 1910 и 1914 гг., он частично стандарти-
зировал орфографию корейского алфавита, создал грамматику и науч-
ную фонетику корейского языка. Вся эта деятельность, как и основание
Обществом в 1926 г. Дня хангыля в качестве национального праздника,
имела целью сопротивление культурной ассимиляции, навязывавшей-
ся японскими оккупационными властями (Lee, De Barry, 2001, р. 321).
С 1927 г. Общество издавало журнал «Хангыль», целью которого было
активизация исследований в области корейской лингвистики и даль-
нейшее реформирование корейской орфографии. В 1933 г. было издано
руководство по стандартизации правописания корейского языка («Хан-
гыль матчумпоп тхонгиран»), этим была заложена основа современной

133
 Ю.Г. Смертин

корейской орфографии. Если с XV  в. орфография была фонетической

(каждая буква обозначала одну фонему), то теперь она основывалась на
морфологическом принципе, т.е. каждая морфема (минимальная значи-
мая часть слова, имеющая определенное значение – корень, префикс,
суффикс, окончание) всегда графически изображалась одинаково, хотя
в зависимости от контекста фонетически могла быть реализована по-
разному (См.: Бурыкин, 2003, с. 30–45). В 1936 г. Общество опублико-
вало «Согласованный стандартный словарь» («Саджонхан пйоджун-
маль») и в 1940 г. – «Перевод иностранных слов» («Верэ-о пйоги-ппоп»).
В 1938  г. японское колониальное правительство, действуя в русле
политики культурной ассимиляции, отменило преподавание корейско-
го языка в школах, а в 1941  г. запретило любые публикации на нем.
После активного вступления Японии во II Мировую войну в 1942  г.
колониальная политика была ужесточена, члены Общества были аре-
стованы и 13 из них были заключены в тюрьму. Национальная пись-
менность все больше становилась символом борьбы за независимость.
Окончательная редакция корейского алфавита была представлена
сразу после освобождения страны, в 1946 г., в издании «Унифициро-
ванные стандарты правописания хангыля» («Хангыль тонгиран»). В
послевоенные годы корейский алфавит с некоторыми изменениями
(сейчас в нем представлены 40 букв) стал официальной письменно-
стью в Республике Корея и Корейской Народно-Демократической Ре-
спублике. На Юге полуострова его по-прежнему называют хангыль, а
на Севере – чосон мунча, т.е. «корейское (чосонское) письмо».
Корейцы очень гордятся своей письменностью и не без основания
считают ее самым оригинальной из всех существующих. Это един-
ственный в мире алфавит, созданный волевым усилием первого лица
в государстве, к тому же с конкретной и благой целью. Хангыль был
разработан на строго научной основе, его принципы были объяснены
через базовые метафизические категории восточной философии. Ко-
рейское письмо стало фактором, определившим национальное самосо-
знание, и инструментом антиколониального сопротивления. «Хунмин
чоным» объявлен в Южной Корее памятником национальной культуры
под № 70. В 1997 г. ЮНЕСКО внесла его в реестр памятников миро-
вого документального наследия. День корейского письма отмечается в
Южной Корее 9 октября, а в Северной Корее – 15 января. Это дань со-
временных корейцев интеллектуальным подвигам своих предков.

134
 Корейская письменность

Литература

Бурыкин, 2003: Бурыкин А.А. Корейское письмо в ряду алфавитных

систем письма: к проблеме общего и особенного // Вестник Центра ко-
рейского языка и культуры. Вып. 5–6. СПб., 2003.
Концевич, 2007: Концевич Л.Р. Наставление народу о правильном
произношении // Восточная коллекция. М.: Российская государствен-
ная библиотека. 2007, № 4.
Концевич, 2010: Концевич Л.Р. Корейское письмо // Большая рос-
сийская энциклопедия. Т. 15. М., 2010.
Baker, 2002: Baker D.A. Different Thread: Orthodoxy, Heterodoxy
and Catholicism in a Confucian World // Culture and State in Late Chosŏn
Korea. Ed. by JaHyun Kim Haboush, M. Deuchler. Cambridge: Harvard
University Press, 2002.
Buzo, 1980: Buzo A. Early Korean Writing Systems // Transactions of
the Royal Asiatic Society, Korean Branch (Seoul). 1980. № 55.
Campbell, 2007: Campbell L., Mixco M.A. Glossary of Historical
Linguistics. Edinburgh: Edinburgh University Press, 2007.
Ledyard, 1998: Ledyard G.R. The Korean Language Reform of 1446.
Seoul: Shingu munhwasa, 1998.
Lee Ki-Moon, 1977: Lee Ki-Moon. The Invention of the Korean Alphabet
// The Korean Alphabet: history and structure. Ed. by Kim-Renauld Young-
key. Honolulu: University of Hawaii Press, 1977.
Lee Kwang-rin, Ch’oe Yong-ho, 1988: Lee Kwang-rin, Ch’oe Yong-ho.
Newspaper Publication in the Late Yi Dynasty // Korean Studies. 1988. Vol.
12.
Lee, 2001: Lee P.H., De Barry W.T. Sources of Korean Traditions: From
Sixteenth to Twentieth Centuries. New York: Columbia University Press, 2001.
Pratt, Rutt, 1999: Pratt K., Rutt R. Korea. A Historical and Cultural
Dictionary. Richmond: Curzon Press, 1999.
Sourcebook of Korean Civilization, 1993: Sourcebook of Korean
Civilization. Vol. 1. Ed. by P.H. Lee. New York: Columbia University Press,
1993.
Sources of Korean Tradition, 2000: Sources of Korean Tradition: From
Early Times through Sixteenth Century Ed. by P.H. Lee, W. De Barry. New
York: Columbia University Press, 2000.

135
ПОГРЕБЕНИЕ МЕОТСКОГО ВСАДНИКА
НА МОГИЛЬНИКЕ ГОРОДИЩА № 2
У ХУТ. ЛЕНИНА1

Н.Ю. Лимберис, И.И. Марченко

Городище № 2 хут. Ленина (Карасунский округ г. Краснодара), рас-

положенное на правой высокой террасе р. Кубань (в настоящее время –
северный берег Краснодарского водохранилища), является известным
памятником меотской археологии, который был открыт в 1979 г. раз-
ведками Северо-Кавказской экспедиции Института археологии СССР
под руководством И.С. Каменецкого. В самом начале 80-х гг. прошлого
века на этом памятнике велись охранно-спасательные раскопки: до-
вольно значительные в разрушающейся части могильника (А.З. Апте-
карев), и небольшие на городище (А.С. Ждановский, В.А. Тарабанов).
Краснодарской экспедицией (И.И. Марченко, Н.Ю. Лимберис) иссле-
довались оборонительные укрепления, которые положили начало из-
учению фортификации меотских городищ (Марченко, Лимберис, 2011,
с. 133–143). В конце 1980-х гг. территория памятника была незаконно
отведена под дачную застройку.
Летом 2010 г. на одном из дачных участков (ул. Приморская, д. 44)
при земляных работах случайно было обнаружено погребение (рис. 1),
исследованное нами. В вырытом строителями котловане на уровне гли-
ны (на глубине 1,9 м от дневной поверхности) было зачищено пятно мо-
гильной ямы, заполненной темно-серым гумусированным суглинком.

1
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и Администрации
Краснодарского края в рамках проекта № 18-49-230007 р_а «Амфорная тара из меотских
некрополей правобережья Кубани IV–I вв. до н.э.».

137
 Н.Ю. Лимберис, И.И. Марченко

Рис. 1. Могильник городища № 2 хут. Ленина.

Чертеж погребения на ул. Приморской, 44

138
 Погребение меотского всадника

Рис. 2. Могильник городища № 2 хут. Ленина.

1, 2 – амфора № 1; 3, 4 – амфора № 5

139
 Н.Ю. Лимберис, И.И. Марченко

Яма широкая, прямоугольная, ориентирована длинной осью по линии

ССЗ–ЮЮВ. ЮЮВ стенка была обрезана при рытье котлована. Сохра-
нившаяся длина – 2,25 м, ширина в средней части – 1,84 м, глубина от
выявленного уровня – 0,33–0,37 м. Вдоль ЮЗ стенки лежал вытянуто на
спине, головой на ЮЮВ, скелет взрослого человека (мужчина). Вдоль
СВ стенки ямы лежал полный скелет лошади без черепа, обрезанного
при рытье котлована. Лошадь была положена на живот, с подогнутыми
ногами. У левой задней ноги лошади находился череп коровы.
В ногах погребенного (в СЗ углу ямы) стояло несколько сосудов: ам-
фора (№ 1, рис. 2, 1, 2), горло и ручки которой были отбиты в древности,
два больших лепных горшка (№ 2, 3, рис. 3, 1–4) и один маленький (№ 4,
рис. 3, 5, 6). Между сосудами и стенкой ямы находились остатки жертвен-
ного мяса: часть грудины овцы и фрагменты локтевой и большой берцовой
кости коровы. Внутри больших лепных горшков были также обнаружены
следы мясной напутственной пищи – фрагменты ребер и костей овцы.
В СВ углу ямы стояла вторая амфора (№ 5, рис. 2, 3, 4). Между ам-
форой и черепом коровы стоял большой сероглиняный кувшин (№  6,
рис. 4, 7, 8). Два сосуда находились у задних ног лошади: еще один серо-
глиняный кувшин, меньших размеров (№ 7, рис. 4, 4, 5), и маленькая леп-
ная миска (№ 8, рис. 4, 1, 2), под которой был расчищен овечий астрагал.
На левой половине груди погребенного, наискосок, перекрывая ле-
вое предплечье, лежал острием на СЗ железный меч (№ 9, рис. 4, 9). На
середине правой большеберцовой кости находились фрагменты желез-
ного втульчатого наконечника стрелы (№ 10). Около правой руки были
расчищены разрубленные на части бедренные кости коровы, берцовые
кости, ребра и позвонки свиньи, среди которых был найден железный
нож (№ 11, рис. 4, 6). У правого коленного сустава лежал овечий астра-
гал (№ 12, рис. 4, 3). Справа от черепа находились, как минимум, два
железных наконечника копий и наконечник дротика (рис. 5, 3–6), вы-
нутые рабочими при обнаружении погребения.
При разборке погребения под нижней челюстью человека были
обнаружены гагатовые бусы. Справа и слева от черепа лежали сере-
бряные височные кольца, причем, правое – разогнутое (рис.  5, 1,  2).
Кольца были найдены и вынуты рабочими, которые из любопытства
частично расчистили череп.
Набор сопровождающего инвентаря предоставляет хорошие возмож-
ности для датировки погребения. Опорную хронологию дают амфоры.

140
 Погребение меотского всадника

Амфора № 1 (рис. 2, 1, 2) по отсутствию перехвата на ножке должна

быть отнесена ко второй морфологической группе амфор типа Пепарет-
II – Икос, не так давно выделенных и локализованных исследователя-
ми. Предполагается, что подобная винная тара выпускалась на двух
островах одновременно в пределах середины – третьей четверти IV в.
до н.э. (Монахов, Федосеев, 2013, с. 260). Продукция этих центров про-
изводства массово представлена в меотских памятниках (могильники
Старокорсунского городища № 2, городища Спорное, Прикубанский и
др.). Довольно надежной выглядит датировка погребения 39в могиль-
ника Старокорсунского городища № 2, в котором была найдена амфора
второй морфологической группы. Этот комплекс мы датировали кон-
цом IV в. до н.э., опираясь на хронологию синопской амфоры и черно-
лакового канфара с росписью в стиле «западного склона» (Лимберис,
Марченко, 2005, с. 222–223, рис. 5; Монахов, 1999, 446–447, табл. 194).
По-видимому, нельзя исключить, что поздние образцы амфорной тары
типа Пепарет-II – Икос дотягивают до конца четвертого столетия.
Амфора № 5 (рис. 2, 3, 4) – косская, вероятно серии I-B-1 (судя по
высокой кубаревидной ножке и профилировке грибовидного венца).
Хронология известных амфор этой серии (в основном, происходящих
из меотских памятников Прикубанья) укладывается в широкие рамки
середины – последнего десятилетия IV  в. до н.э., где только верхняя
дата является достаточно твердой (Монахов, 2014, с. 204).
Морфология сероглиняных кувшинов местного производства не от-
личается выраженными хронологическими признаками, кроме, пожа-
луй, изящно изогнутой ручки кувшина № 7, что мы считаем наиболее
характерным для второй – третьей четвертей IV в. до н.э. Полностью
аналогичный сосуд был найден в погребении 335з Старокорсунского
могильника №  2, которое мы датировали третьей четвертью IV  в. до
н.э. по горлу амфоры Менды мелитопольского варианта II-C (Лимбе-
рис, Марченко, 2005, с. 222, 231, рис. 34, 7).
Лепные горшки с загнутым краем (рис. 3) были у меотов правобе-
режья Кубани главным и практически единственным типом кухонных
сосудов на протяжении V–I вв. до н.э. Прием оформления горловины
широким налепным «воротничком», появившийся еще в протомеот-
ское время, спорадически отмечается на горшках в VI–IV  в. до н.э.,
но в более поздний период не встречается (Лимберис, Марченко, 2005,
с. 240; Лимберис, Марченко, 2012, с. 36).

141
 Н.Ю. Лимберис, И.И. Марченко

Рис. 3 . Могильник городища № 2 хут. Ленина. 1, 2 – лепной горшок

№ 2; 3, 4 – лепной горшок № 3; 5, 6 – лепной горшок № 4

142
 Погребение меотского всадника

Рис. 4. Могильник городища № 2 хут. Ленина.

1, 2 – миска лепная № 8; 3 – альчик; 4, 5 – кувшин с/г № 7; 6 – нож
железный; 7, 8 – кувшин с/г № 6; 9 – меч

143
 Н.Ю. Лимберис, И.И. Марченко

Лепная миска (рис. 4, 1, 2) относится к «сквозному» типу, появив-

шемуся еще в раннемеотский период. Эта форма с загнутым остро-
реберным бортиком, продолжившаяся в сероглиняной керамике, прак-
тически не менялась на протяжении всего времени существования
меотской культуры (Лимберис, Марченко, 2005, с.  233; Лимберис,
Марченко, 2012, с. 45). Технология изготовления миски имеет особен-
ности, отличающие ее от других лепных сосудов домашнего производ-
ства: в первую очередь, это кольцевой поддон, а также состав глины,
характерный для сероглиняных сосудов, сделанных на быстром гон-
чарном круге, и высокотемпературный обжиг.
Из погребения происходит также лепная курильница (рис. 5, 7, 8),
разрушенная при рытье котлована. По нашей типологии сосуд принад-
лежит к типу I (с округлым туловом), подтипу IБ (небольшого диаме-
тра), варианту 1а (край загнут, стенки с каннелюрами). Эта форма была
обычной для IV в. до н.э. и, судя по известным комплексам с амфорной
тарой, существовала до начала III  в. до н.э. Экземпляры небольшого
размера, вероятно, получают распространение ближе к последней тре-
ти этого периода (Лимберис, Марченко, 2005, с. 241; Лимберис, Мар-
ченко, 2006, с. 135, 137–139).
Кроме глиняных сосудов, в погребении присутствовало оружие.
Меч (рис. 4, 9) синдо-меотского облика – типа I-Б-2 (с прямой руко-
яткой и брусковидным навершием, основание клинка срезано под пря-
мым углом к рукояти, клинок треугольный, пропорционально узкий)
по нашей классификации меотских мечей. Однотипные мечи были
найдены на могильнике Старокорсунского городища № 2 в комплексах
с амфорами (погребения 2в, 44в, 93в), хронология которых определя-
ется в пределах середины – третьей четверти IV – начала III в. до н.э.
(Лимберис, Марченко, 2005, с. 221, 223–224, рис. 3, 6, 14).
Целый железный наконечник копья (рис. 5, 3) с удлиненным листо-
видным пером и короткой втулкой (отдел II, тип 3, подтип I, вариант 1 по
нашей классификации) представляет собой тип, впервые встреченный в
погребении IV в. до н.э. До этого в меотских памятниках нам были из-
вестны лишь экземпляры I в. н.э. (Лимберис, Марченко, 2006а, с. 160).
У железного наконечника дротика из погребения утрачено перо
(рис. 5, 4). Дротики являются очень редким видом метательного ору-
жия для IV в. до н.э. Наконечники дротиков ранних типов повторяют
листовидную форму пера легких метательных копий, от которых они,

144
 Погребение меотского всадника

Рис. 5. Могильник городища № 2 хут. Ленина.

Чертеж погребения на ул. Приморской, 44.
1 – бронзовый браслет; 2 – бронзовое височное кольцо; 3–6 –
наконечники копий; 7, 8 – лепная курильница

145
 Н.Ю. Лимберис, И.И. Марченко

вероятно, и произошли. Подобные наконечники известны в нескольких

погребениях меотских могильников городища Спорное, Елизаветин-
ского № 2, а также из Прикубанского могильника, где были встречены
единичные экземпляры этого вида метательного оружия, входящие в
наборы наконечников копий. Эти находки происходят из комплексов,
датируемых по амфорной таре второй четвертью – серединой IV в. до
н.э. Ранее этого времени железные наконечники дротиков в комплекте
вооружения меотских воинов пока не зафиксированы (Лимберис, Мар-
ченко, 2012а, с. 411–413).
Присутствие в комплексе украшений обычно как для женских, так
и для мужских меотских погребений. Бусы гагатовые представлены
типами 26 и 65 по Е.М. Алексеевой, которые в античных памятниках
Северного Причерноморья характерны для III в. до н.э. (Алексеева,
1978, с. 13–14, 17). Хронология данного погребения и других, хорошо
документированных меотских комплексов, позволяет распространить
бытование гагатовых бус этих типов на IV в. до н.э.
Спиралевидные подвески (или височные кольца) с концами в виде
4-гранных пирамидок – весьма популярный в V–IV вв. до н.э. вид укра-
шений, характерный для памятников раннего железного века в Северном
Причерноморье (Петренко, 1978, с. 35, табл. 22; Тарасова, 2015, с. 517–
519, рис. 2). В меотских могильниках такие кольца массово распростра-
нились в IV в. до н.э. В погребении с хут. Ленина встречено серебряное
спиралевидное кольцо с окончаниями в виде пирамидок, вершины ко-
торых оканчиваются столбиками из четырех маленьких шариков, а у
основания пирамидок проточены кольцевые ободки (рис. 5, 2). Около
100 экз. височных колец этого типа было найдено в Прикубанском мо-
гильнике, из них более 50 – в погребениях с амфорной тарой второй –
третьей четверти IV в. до н.э. Второе кольцо – разогнутое, концы об-
ломаны (рис. 5, 1), возможно, принадлежало этому же типу.
Таким образом, весь погребальный инвентарь характерен для IV в.
до н.э. Благодаря амфорам, мы имеем узкую дату, вряд ли выходящую
за рамки середины – третьей четверти IV в. до н.э. Стандартный, но,
в то же время, довольно разнообразный по составу и многочисленный
инвентарь, и обряд погребения в целом, позволяют отнести этот ком-
плекс к разряду «элитных» захоронений меотских всадников, несмо-
тря на отсутствие конской упряжи (скорее всего, удила и псалии были
уничтожены при рытье котлована вместе с черепом лошади).

146
 Погребение меотского всадника

Литература

Алексеева, 1978: Алексеева Е.М. Античные бусы Северного При-

черноморья // Археология СССР. САИ. Вып. Г-12. М., 1978.
Лимберис, Марченко, 2005: Лимберис Н.Ю., Марченко И.И. Хронология
керамических комплексов с античными импортами из раскопок меотских
могильников правобережья Кубани // МИАК. Вып. 5. Краснодар, 2005.
Лимберис, Марченко, 2006: Лимберис Н.Ю., Марченко И.И. Типо-
логия и хронология курильниц из меотских могильников Прикубанья
// МИАК. Вып. 6. Краснодар, 2006.
Лимберис, Марченко, 2006а: Лимберис Н.Ю., Марченко И.И. Типо-
логия и хронология меотских железных наконечников копий из памят-
ников правобережья Кубани // МИАК. Вып. 6. Краснодар, 2006.
Марченко, Лимберис, 2011: Марченко И.И., Лимберис Н.Ю. Обо-
ронительные сооружения меотских городищ хут.  Ленина №  2 и Ста-
рокорсунского №  2 // Греческие и варварские памятники Северного
Причерноморья. Опыт методики российских и украинских полевых
исследований. М., 2011.
Лимберис, Марченко, 2012: Лимберис Н.Ю., Марченко И.И. Меот-
ские древности VI–V вв. до н.э. (по материалам грунтовых могильни-
ков правобережья Кубани). Краснодар, 2012.
Лимберис, Марченко, 2012а: Лимберис Н.Ю., Марченко И.И. Ме-
отские дротики // Золото, конь и человек. Сборник статей к 60-летию
А.В. Симоненко. Киев, 2012.
Монахов, 1999: Монахов С.Ю. Греческие амфоры в Причерноморье.
Комплексы керамической тары. Саратов, 1999.
Монахов, 2014: Монахов С.Ю. Косские и псевдокосские амфоры и
клейма // Stratum plus. Археология и культурная антропология. № 3. 2014.
Монахов, Федосеев, 2013: Монахов С.Ю., Федосеев Н.Ф. Заметки по
локализации керамической тары. IV: амфоры Икоса // АМА. Вып. 16.
Саратов, 2013.
Петренко, 1978: Петренко В.Г. Украшения Скифии VI–V вв. до н.э.
// САИ. Вып. Д4-5. М., 1978.
Тарасова, 2005: Тарасова Н.В. Об одной группе височных подвесок
раннего железного века из Северного Причерноморья // Древности Ев-
разии от ранней бронзы до раннего средневековья. Памяти В.С. Оль-
ховского. М., 2005.

147
 Н.Ю. Лимберис, И.И. Марченко

Сокращения

АМА – Античный мир и археология.

МИАК – Материалы и исследования по археологии Кубани.
САИ – Свод археологических источников.

148
СУДЬБА УЧЕНОГО В ПЕРЕЛОМНУЮ ЭПОХУ
(Материалы к биографии профессора
Н.А. Захарова)

А.Н. Ткачев, А.М. Ждановский

Время действия – первые четыре десятилетия XX века.

Место действия: Россия: Санкт-Петербург (Ленинград) – Екатери-
нодар (Краснодар)
Действующие лица и субъекты:
Н.А. Захаров, профессор; РСФСР, органы власти; ВУЗы России и
СССР.
Словарь понятий и терминов.
Переломная эпоха – период в истории России, охватывающий первые
четыре десятилетия XX века. Время колоссальных потрясений в судьбах
России, ее населения (независимо от социального положения), а также
всего мира (без преувеличения). Начало положили события первой рус-
ской революции, приведшие к существенным сдвигам в политической си-
стеме российского государства (зарождение парламентаризма – один из
них), подтолкнувшие Российскую империю к участию в I мировой войне.
Затем события 1917–1920 гг. получившие новое наименование – Великая
Русская революция. Потом следуют трудные, не менее трагические, годы
становления нового Советского государства, насыщенные как созидатель-
ными действиями нового государства и его граждан, так и трагическими
страницами (главами), включившими террор и гибель миллионов людей.
Рубежом переломной эпохи, в рамках предлагаемого текста, становится
Вторая Мировая война, эпоха трагических событий мирового масштаба.
Последняя выходит за рамки периода, который интересует авторов.

149
 А.Н. Ткачев, А.М. Ждановский

Вузы России и СССР имею-

щие отношения к событиям и
людям переломной эпохи. В пер-
вую очередь Кубанский государ-
ственный университет, который
в 2020 году отметит 100-летний
юбилей.
Захаров Николай Алексее-
вич, профессор. Главный субъ-
ект публикации. Его жизнь и
судьба, как в зеркале (просим
прощения за банальную ме-
тафору) отразили (перенесли)
все особенности переломной
эпохи и завершились трагиче-
ски – расстрелом. Но в историю
Кубанского государственного
университета и, особенно, в ку-
банскую археологию вклад его Н.А. Захаров, фото 1930-х гг.
оказался значительным. И до сих пор не оцененным достойно.
В этой статье мы намерены восстановить справедливость.
Что нам удалось установить из жизни и научной биографии
Н.А. Захарова? В предлагаемом ниже биографическом очерке есть от-
веты на вопрос – чем он привлек наше внимание.
Николай Алексеевич Захаров родился 135 лет назад, 29 июня 1883 г.,
в селе (имении) Александровско-Дубровском г. Лесная дача Серафимович-
ского района Нижне-Волжского края (ныне – Волгоградской области). Выс-
шее образование получил в Санкт-Петербургском университете, где под
руководством известного историка, профессора кафедры русской истории
С.Ф. Платонова занимался разработкой научной темы о русском местном
и центральном управлении в XVI–XVII вв. (ГАКК, ф. Р–365–1–941–51).
Одновременно с учебой в университете, Н.А. Захаров занимался из-
учением археологии в Санкт-Петербургском археологическом инсти-
туте (это обстоятельство сыграло огромную роль в дальнейшей жизни
Н.А.  Захарова на Кубани). Необходимо отметить, что в начале XX в.
большая часть преподавателей археологического института были вы-
пускниками или преподавателями Санкт-Петербургского университета,

150
 Судьба ученого в переломную эпоху

а студенты различных факультетов университета в те годы «в большом

числе наполняли аудитории института, находя здесь авторитетное ру-
ководство в деле изучения и охранения русских древностей» (Тихонов,
2003, с.  138). Прослушав двухгодичный курс, Н.А.  Захаров окончил
Санкт-Петербургский археологический институт в 1904  г. (ГАКК,
ф. Р–365–1–941–51, 54; Памятная книжка.., 1911, с. 90).
Для завершения высшего образования Н.А. Захаров был команди-
рован в Западную Европу, где изучал юридические и социальные на-
уки в различных университетах, в том числе в Гейдельберге (ГАКК,
ф. Р–365–1–941–51). Был допущен к магистерскому экзамену в Ново-
российском университете (Одесса) (ГАКК, ф. Р–365–1–941–54).
Интересуясь историей взаимоотношений России со странами Вос-
тока, Н.А. Захаров для изучения восточных языков поступает в Прак-
тическую Восточную академию в Санкт-Петербурге, которая готовила
кадры для дипломатической и консульской службы в восточных стра-
нах. С 1910 г. Н.А. Захаров работает на персидском отделении акаде-
мии и читает лекции по международному праву. Тогда же состоялась
его поездка в Персию (Васильев, 2011, с. 248).
До революции вышло несколько его монографий. Рассмотрению во-
просов международных отношений в средиземноморском регионе по-
священа книга «Наше стремление к Босфору и Дарданеллам» (Захаров,
1916). В 1917  г. опубликован «Курс общего международного права»
(Захаров, 1917), который справедливо признали лучшим и наиболее
объемным трудом на русском языке в области международного права
после классического труда Ф.Ф. Мартенса (ГАКК, ф. Р–365–1–941–51).
Помимо международного права, Н.А. Захаров работал также и в об-
ласти изучения государственного права. В 1912 г. в Новочеркасске вы-
ходит его книга «Система русской государственной власти». Интересна
его точка зрения на систему разделения властей. Выступая против схе-
матичной теории Монтескье о разделении властей на три ветви и без-
думного следования западноевропейским правовым учениям, Н.А. За-
харов выделял четыре вида власти в государстве: судебную власть,
власть законодательную, власть управления и власть самодержавную.

«Трудно установить, в силу каких условий происходит это неже-

лание скроить перчатку юридических концепций по русской руке,
вероятнее всего, в силу психологических условий поклонения перед

151
 А.Н. Ткачев, А.М. Ждановский

Титульный лист монографии Н.А. Захарова, 1912г.

152
 Судьба ученого в переломную эпоху

внешней стороной Запада, полнейшего обособления науки от реаль-

ной жизни и пассивности нашей натуры, но во всяком случае как
с кафедры, так и в литературе мы все время слышим о правовом
строе Запада и весьма мало – об общих началах нашего государ-
ственного строя… Прежде чем изучать мировые идеи, надо озна-
комиться со своими местными, а это игнорируется нашими юри-
стами» (Захаров, 1912, с. 6).

Известны его исследования в области государственного права не

только русского, но и западноевропейского. Им выполнены переводы
с комментариями двух классических трудов профессора Оксфордско-
го университета У.Р. Энсона: «Английский Парламент» и «Английская
Корона». Незадолго до революции, Н.А.  Захаровым была написана
книга, предназначенная для магистерской диссертации: «Международ-
ная борьба с торгом женщинами». Однако в условиях военного време-
ни, рукопись при пересылке была утеряна (ГАКК, ф. Р–365–1–941–51).
Из анкетных данных ученого известно, что в период I мировой во-
йны он читал лекции в Петроградском высшем институте народного
хозяйства. До переезда в конце 1917 г. на Кубань, Н.А. Захаров какое-то
время жил в Закавказье, а Октябрь 1917 застал Н.А. Захарова в Тифли-
се (АУФСБКК, № П58528, л. 14). До революции Николай Алексеевич
также жил в г. Эрзеруме, где закончил рукопись и подготовил к печати
«Курс общего международного права». Не последнюю роль в его пре-
бывании на Кавказе, видимо, сыграло его знание восточных языков и
работа на персидском отделении Практической Восточной академии.
В 1915–1916  гг. на Кавказском фронте и в частности на территории
Персии вела активные действия русская армия.
С 1917  г. судьба Н.А. Захарова неразрывно связана с Кубанью.
Однако только в 1919 г. (за два с половиной года пребывания на Ку-
бани трижды болел тифом) он был приглашен ректором Кубанского
политехнического института в г. Екатеринодаре С.А. Захаровым на
работу доцентом экономического факультета, а затем занял в инсти-
туте кафедру международного права. Летом 1920  г. факультетской
комиссией Н.А.  Захаров был рекомендован на должность профес-
сора социально-исторического факультета создаваемого Екатери-
нодарского (позже Кубанского) государственного университета. Из
протокола комиссии:

153
 А.Н. Ткачев, А.М. Ждановский

«На основании всего изложенного и принимая во внимание про-

должительную педагогическую деятельность Н.А.  Захарова, фа-
культетская комиссия видит в нем серьезного ученого, опытного
преподавателя, умеющего привлекать слушателей и возбуждать
в них интерес к предмету и считает себя в праве рекомендовать
на должность профессора социально-исторического факультета
Екатеринодарского государственного университета по циклу со-
циальных наук» (ГАКК, ф. Р–365–1–941–51).

5 сентября 1920 г. в Екатеринодаре открылся Кубанский универси-

тет, (Кубанский, 2010). В юбилейном издании, посвященном 90-летию
университета, Н.А. Захаров упоминается в числе профессоров на сен-
тябрь 1920 г. На стр. 23 Захаров Н.А. значится как заведующий кафе-
дрой истории политических наук на социально-историческом факуль-
тете (Кубанский, 2010, с.  22–23). В действительности – заведующий
кафедрой «политических отношений», как показывают архивные дан-
ные (ГАКК, ф. Р–365–1–941–50).
Интересен преподавательский состав факультета. Кафедру славян-
ской палеографии возглавил ректор университета, выпускник Москов-
ского археологического института, профессор Н.А.  Маркс. Кафедрой
русской истории заведовал декан социально-исторического факульте-
та профессор М.В.  Клочков. Секретарем факультета был выпускник
Санкт-Петербургского университета и Археологического института
Б.М. Городецкий. Кафедрой социологии и общественной экономии за-
ведовал профессор Б.В. Аргунов. На этой же кафедре преподавал про-
фессор В.Ф. Динзе, ученик А.С. Лаппо-Данилевского. Заведующим ка-
федрой истории русской литературы был профессор, член Российской
Академии наук А.В. Багрий. Курс древнего мира и истории первобытной
культуры читал профессор, заведующий кафедрой всеобщей истории
Б.А. Леман, известный также своими трудами по ассирологии и иссле-
дованием текстов египетских пирамид. Английский язык преподавал
будущий известный писатель С.Я.  Маршак. Кафедрой археологии за-
ведовал выпускник Санкт-Петербургского археологического института,
профессор В.А.  Пархоменко. Преподавателем украинского языка был
М.А. Садиленко, также выпускник Санкт-Петербургского археологиче-
ского института. Кафедрой политической экономии заведовал профес-
сор А.А.  Соколов. На факультете также было политико-юридическое

154
 Судьба ученого в переломную эпоху

отделение, заведовал которым профессор общего учения о праве и госу-

дарстве Н.М. Тоцкий (ГАКК, ф. Р–365–1–941–1–92).
В юбилейном издании о Кубанском государственном университете
отмечается важная особенность:

«Осенью 1920 г. Краснодар (в тот момент еще Екатеринодар –

А.Т., А.Ж.) был очень богат квалифицированными научными силами,
которые сосредоточились тогда в Политехническом институте и
Кубанском университете. Вот почему вновь открытому педагогиче-
скому институту (ИНО: Институт народного образования – А.Т.,
А.Ж.) с самого начала сравнительно легко удалось набрать необ-
ходимое количество научных работников» (Кубанский, 2010, с. 47).

Первое время Н.А. Захаров, как и многие преподаватели (в частно-

сти В.А. Пархоменко) проживал по ул. Гоголевская, 69 – здании быв-
шей гостиницы «Метрополь», превращенном в общежитие профессор-
ско-преподавательского состава университета.
Однако финансовый кризис и разруха привели к упразднению мно-
гих вузов, в том числе и Кубанского университета. Часть преподавате-
лей и студенты социально-исторического факультета перешли в Кубан-
ский институт народного образования Наркомпроса, который в 1921 г.
был преобразован в Высший педагогический институт, а в 1922 г. пере-
именован в Кубанский государственный педагогический институт (его
история, в том числе преобразование в КГПИ, изложена в юбилейном
сборнике (Кубанский, 2010, с.  47–57). На гуманитарном факультете
пединститута было организовано словесно-историческое отделение
(Бенкен, 1922, с.  113). Профессор Н.А.  Захаров работал на кафедре
истории и археологии. Николай Алексеевич, по словам современни-
ков, был прекрасным лектором, любимцем студентов. Первый выпуск
пединститута состоялся в 1923 г. На словесно-историческом отделении
было выпущено четыре словесника и три учителя истории. Среди них
М.В. Покровский, ставший впоследствии учителем истории и органи-
затором археологического кружка в Краснодарской школе № 8, иссле-
дователем многих памятников археологии Прикубанья.
Общий вывод из вышеизложенного: до появления на Кубани и
работы в вузах Краснодара, научные и преподавательские интересы
Н.А. Захарова были сосредоточены в области государственного и

155
 А.Н. Ткачев, А.М. Ждановский

международного права. Здесь он добился очевидных успехов, зареко-

мендовав себя как крупный и признанный специалист.
Захаров Н.А. – археолог. Археологическое образование, полу-
ченное Н.А.  Захаровым в Санкт-Петербургском археологическом ин-
ституте, во-первых, помогло справиться с трудностями тогдашней
жизни и найти другую область применения своих научных навыков
и способностей, определив иные научные интересы ученого. Можно
предположить, что смена научного направления была скорее мерой
вынужденной. В Советской России прежние научные исследования
Н.А.  Захарова в то время вряд ли пользовались спросом. Более того,
они играли компрометирующую роль, что скажется позже. В то же вре-
мя это был период общего подъема краеведения в 1920-е гг., названный
«золотым десятилетием краеведения».
При Кубанском педагогическом институте в ноябре 1924 г. было обра-
зовано Литературно-историческое и этнологическое научное общество
(ЛИЭТО). Н.А.  Захаров был одним из активных его членов. Именно в
рамках деятельности ЛИЭТО стали проводиться первые археологиче-
ские исследования Кубани после революции. Члены секции археологии
ЛИЭТО (Н.А. Захаров, А.Ф. Лещенко и М.В. Покровский) с 1925 г. на-
чинают систематическое изучение кубанских городищ (в этом году пока
в формате экскурсий и осмотров). В 1926 г. Н.А. Захаров первым из мест-
ных ученых получил открытый лист на археологические работы и являл-
ся единственным в этом году держателем листа (Захаров, 1927, с. 114).
Список памятников, на которых Н.А. Захаров проводил исследо-
вания довольно внушителен. Среди них хорошо сейчас известные:
Краснобатарейное городище, Елизаветинское городище, Горгиппия,
Раевское городище, городище на Дубинке, городище «Сад Тротне-
ра», городище «Панский Кут», городища в станицах Пашковской,
Старокорсунской, Усть-Лабинской, Тбилисской, Некрасовской и Но-
во-Джерелиевской.
Не повторяясь в описании исследований данных памятников, тем
более, что история их изучения рассматривалась ранее (Ждановский,
1994, с. 9–12, Каменецкий, с. 130–132, Ткачев, 2015, с. 265–273), оста-
новимся лишь на одном примере – Городище КРЭС. Тем более, что
именно благодаря усилиям местных энтузиастов под руководством
Н.А. Захарова, мы сегодня обладаем немногочисленной сохранившей-
ся информацией об этом меотском городище.

156
 Судьба ученого в переломную эпоху

Находки с городища КРЭС в экспозиции

Кубанского научного музея, 1927 г. (НА КГИАМЗ. № НА-17)

Первоначально городище именовалось как «городище около паро-

ма» или «городище у переправы». Впервые оно упоминается в статье
Н.А. Захарова в числе обследованных в 1926 г. городищ (Захаров, 1927,
с.  115) Осенью 1927  г. в Краснодаре, началось строительство район-
ной электростанции (КРЭС-1), на участке бывшего Казачьего поста, в
районе нынешней ул. Ставропольской, 2. Закладка первого камня была
приурочена к 10-летнему юбилею Октября. Стройка началась как раз
на территории «городища у парома». В дальнейшем памятник получил
название «Городище «К.Р.Э.С.». Выбор площадки для строительства
именно в этом месте, на надпойменной террасе р. Кубань, объясняется
тем, что первоначально проект электростанции предусматривал строи-
тельство гидроэлектростанции с использованием энергии р. Кубани. В
дальнейшем стали строить тепловую станцию, работавшую на мазуте.
Но площадку под строительство переносить не стали, учитывая бли-
зость важных промышленных объектов и железнодорожного узла.
Работа по спасению и фиксации находок при производстве земля-
ных работ проходила, наверное, максимально возможными силами, ка-
кие можно было организовать в то время и в тех условиях. Профессор

157
 А.Н. Ткачев, А.М. Ждановский

Н.А.  Захаров осуществлял общее руководство. Постоянное наблюде-

ние на строительной площадке организовали ученики школы № 8 из
археологического кружка под руководством М.В.  Покровского и осо-
бенно Н.В.  Анфимов и Д.Н.  Хайтович (Захаров, 1928, с.  4). К работе
на городище подключились студенты кружка истории материальной
культуры Кубанского пединститута, среди которых была Ю.С. Крушкол
(ставшая одним из ведущих специалистов по истории античного мира на
территории СССР), Т.А. Марточкина, А.Н. Прохорова и др. Большую по-
мощь в работе оказали инженеры и рабочие строящейся КРЭС, отбирав-
шие даже самые мелкие фрагменты керамики, попадавшиеся в земле.
Такая мобилизация сил позволила не только вести наблюдения и сбор
материала, но и делать обмеры, съемки, зарисовки, фотографирование
и систематизацию собранного материала. Находки передавались непо-
средственно заведующему Кубанским научным музеем А.Ф.  Лещенко.
За консультациями обращались к научным работникам местных вузов
по вопросам, связанным с почвоведением, анатомией животных и др.
Работы на городище велись вручную, земля вывозилась на телегах.
Отвесные стенки котлованов тщательно зачищались, оставлялись вы-
сокие «туры» для измерения вынутого грунта, в которых прослеживал-
ся культурный слой. Н.А. Захаровым было сделано подробное описа-
ние стратиграфии разрезов и культурного слоя городища, состоявшего
из золы с изредка встречающимися кусочками углей и фрагментами ке-
рамики. Наибольшая толщина культурного слоя достигала 2,5 м. Стра-
тиграфические зарисовки разрезов, сделанных на глубине до 5 метров,
дали возможность проследить на городище три основных слоя: черно-
зем, культурный слой с ямами и лессовидный суглинок (Захаров, 1928,
с.  6). Работы шли чрезвычайно быстрыми темпами и к весне 1928  г.
площадка под фундамент электростанции была готова. По сообщению
Н.А. Захарова, в ходе строительства котлована под постройку, площа-
дью 20 000 кв.м., было снято около 60000 куб. метров земли, т.е. весь
культурный слой (Захаров, 1928, с. 3).
В публикации Н.А. Захарова, вышедшей в 1928 г., дано подробное
описание памятника, его геоморфологических особенностей, включая
характер грунтов, описан ход земляных работ, приведен анализ архео-
логических находок. Находки на городище состоят в основном их мно-
гочисленных фрагментов керамики разнообразного вида, форм, цвета
и величины. Среди них – ручки, донца и горла амфор разнообразных

158
 Судьба ученого в переломную эпоху

Находки с городища КРЭС в экспозиции

Кубанского научного музея, 1927 г. (НА КГИАМЗ. № НА-17)

форм, фрагменты чернолаковой посуды и краснолаковая чашка, лоще-

ная темно-серая посуда с матовым блеском и очень тонкими стенка-
ми (Захаров, 1928, с.  8). Также на городище был найден совершенно
целый пифос и несколько целых амфор (Крушкол, 1930, с.  19). Было
также собрано свыше 100 глиняных плиток с вдавленными или про-
царапанными изображениями. Среди других находок – примитивные
глиняные статуэтки без обозначения рук, обломки каменных плит с ор-
наментом из густо проведенных линий, бронзовые зеркала, подвески,
стрелы, бусы, обломок бронзового перстня с изображением Гермеса (по
аналогии с подобным, найденным в Керчи перстнем, приводится дата –
первая половина IV в. до н.э.). Общее же количество собранных пред-
метов, переданных в Кубанский научный музей, составило около 1800
экземпляров. (Захаров, 1928, с. 7).

159
 А.Н. Ткачев, А.М. Ждановский

Н.А. Захаров приводит аналогии собранного на краснодарском го-

родище материала с находками, сделанными В.И. Сизовым в 1889 г. на
городище Ногай Кале близ станицы Раевской. В частности он указы-
вает на полное сходство таких находок, как двуручные сероглиняные
сосуды (канфары), сосудики в виде маленькой амфоры, орнаментиро-
ванные плиты, статуэтки, днища амфор (Захаров, 1928, с.  10).
К сожалению, все находки с городища, хранившиеся в школьном
музее и в педагогическом институте, были утеряны во время оккупа-
ции Краснодара в 1942 г.
Помимо исследования памятников раннего железного века Прику-
банья, в круг научных интересов Н.А. Захарова входили также памят-
ники эпохи бронзы, вопросы истории Боспорского царства, нумизма-
тика, вопросы культурной и этнической принадлежности кубанских
городищ (см. список публикаций Н.А. Захарова в настоящей статье).
Большая часть археологических публикаций Н.А.  Захарова носит
описательно-информационный характер. Но и в них были «изюмин-
ки», свидетельствующие о творческом подходе. Имеется в виду его
идеи о необходимости изучения городищ, керамики, как важном ис-
точнике (реализованные практически). Он один из первых связал ку-
банские городища с меотами.
Есть одна работа, которая могла стать мостиком между его прежни-
ми научными интересами (государственное управление, в том числе) и
интересом к древностям юга России (в том числе, Кубани). В 1930 г. он
издает первую часть задуманного большого труда по истории Боспор-
ского царства («Главнейшие моменты в истории Боспора»).
И здесь происходит типичная для того времени история. В сообщениях
ГАИМК (1931, №  11–12) появляется разгромная рецензия, подписанная
С.А.  Семеновым-Зуссером. В ней Н.А. Захаров был отнесен «к лагерю
буржуазных исследователей, продолжающих совершать свои выпады про-
тив марксистской методологии». Нам представляется, что эта рецензия,
один из факторов, сыгравших роковую роль в судьбе Н.А. Захарова. Ком-
ментарии к этой ситуации, с точки зрения науки, и общая характеристика
деятельности ученого были опубликованы (Ждановский, 1994, с. 10–11)
Согласно пятилетнему плану научно-исследовательской работы Крас-
нодарского пединститута на 1929–1933 гг., Н.А. Захаров планировал про-
ведение архивных работ по изучению истории Боспорского царства с ко-
мандировками в Керчь и Ленинград, обследованию курганов и городищ

160
 Судьба ученого в переломную эпоху

Кубани и Черноморского побережья, в частности планировал раскопки

кургана близ станицы Батуринской (Пятилетний план, 1930, с. 285).
Однако этим планам по большей части не суждено было реализоваться.
По выражению А.А. Формозова «террор сопутствовал всей истории
советской археологии» (Формозов, 2006). В этой работе А.А. Формо-
зова, а также в фундаментальном труде Л.С. Клейна (Клейн, 2014), в
статьях целого ряда авторов вырисовывается трагическая картина го-
нений и репрессий против ученых, которые были увлечены изучением
древнего прошлого нашей страны. Через жернова террора тогдашняя
власть «прокрутила» десятки, если не сотни археологов, краеведов,
историков. Многие из них погибли.
Н.А.  Захаров попал в эти «жернова» и лишился в конечном итоге
главного права человека – права на жизнь. В 1930 г. последовал пер-
вый арест Н.А. Захарова. По официальной версии, Кубанским окруж-
ным отделом ОГПУ он был арестован за контрреволюционную дея-
тельность и должностные преступления в период работы в научных
учреждениях Кубани. Освобожден из под стражи в 1931 г. (АУФСБКК,
№ П58528, л. 15). Возможно, этот арест был связан с так называемым
Академическим делом 1929–1930 гг. Это была «первая волна» репрес-
сий против ученых, по своим результатам еще щадящая, так как к смер-
ти приговаривали не всех. К сожалению «вторая волна» уже не щадила
многих, выживших в первой. Эта участь ждала и Н.А. Захарова. В его
публикациях этого периода есть одна особенность: первая часть публи-
каций завершается 1930 годом, вторая, короткая и последняя, охваты-
вает один год – 1937. Вряд ли это случайно. Возможно, после первого
ареста Николай Алексеевич «держал паузу»…
Более того, он покидает Кубань и в середине 1930-х уже работает
заведующим кафедрой в Ленинградском институте пищевой промыш-
ленности (все его последние публикации в центральных – ленинград-
ских и московских изданиях).
К сожалению, волна репрессий, обрушившаяся на страну в эпоху «ве-
ликого перелома» не миновала и других кубанских ученых. А.И. Солже-
ницын утверждал, что Управление НКВД по Краснодарскому краю счи-
талось одним из самых жестоких в СССР. Власть рассматривала Кубань
как очаг контрреволюции. Среди кубанских историков и археологов был
в 1920  г. арестован директор Кубано-Черноморского областного музея
И.Е.  Гладкий, в 1931  г. репрессирован директор Кубанского научного

161
 А.Н. Ткачев, А.М. Ждановский

музея А.Ф. Лещенко. 1937 год оказался для Н.А. Захарова не только наи-

более плодотворным (три публикации), но и самым трагичным.
В архиве УФСБ по Краснодарскому краю хранится дело № П58528.
20 июля 1937 г. управлением НКВД по обвинению в причастности к бе-
логвардейской казачьей организации на Кубани и проведении диверси-
онно-шпионской работы Н.А. Захаров был арестован в г. Краснодаре,
где он проживал по ул. Советской, 25, кв. 11.
Не последнюю роль здесь видимо сыграло происхождение Николая
Алексеевича – до революции он состоял в чине камер-юнкера и был
близок к дворянским кругам (АУФСБКК, № П58528, л. 14).
Из протокола допроса следует, что Н.А. Захарова обвинили в том,
что он являлся участником контрреволюционной белогвардейской
организации, возглавлявшейся Российским общевойсковым союзом
(РОВС). В материалах дела фигурируют и другие (якобы) участники
этой организации – профессор Краснодарского пединститута Г.Г. Гри-
гор, библиограф Б.М. Городецкий, заведующий украинским отделением
пединститута М.А. Садиленко, заведующий музеем природы и истории
в г.  Новороссийске Г.Ф.  Чайковский, исследователь памятников архе-
ологии, преподаватель пединститута М.В.  Покровский, руководитель
Кубанского казачьего хора Г.М. Концевич и др. В частности, Н.А. За-
харов якобы проводил подрывную работу в пищевой промышленности,
работая руководителем кафедры Ленинградского института пищевой
промышленности, по заданию германской разведки готовил крупные
диверсионные акты, заключавшиеся в намечаемом заражении бакте-
риями «ботулинос» консервов, заготовленных для РККА на Крымском,
Адыгейском и Темрюкском заводах (АУФСБКК, № П58528, л. 59). По
постановлению «комиссии» НКВД 15 февраля 1938 г. Н.А. Захаров был
приговорен к высшей мере наказания – расстрелу. Погиб 4 марта 1938 г.
в г. Краснодаре. Сведений о месте захоронения Н.А. Захарова нет.
Теперь вряд ли удастся отделить правду от надуманных обвинений
и признаний, которые добывались органами НКВД хорошо известны-
ми способами. Тем не менее, в 1989 г. в соответствии с Указом Пре-
зидиума Верховного Совета СССР «О дополнительных мерах по вос-
становлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших
место в период 30–40-х и начала 50-х годов», Прокуратурой Красно-
дарского края Николай Алексеевич Захаров был полностью реабили-
тирован (АУФСБКК, № П58528, л. 62).

162
 Судьба ученого в переломную эпоху

Трагичность судьбы таких людей как Н.А. Захаров заключается еще

и в том, что незаконные обвинения вели и к забвению. Причем забве-
ние осуществлялось не только официальными структурами, но вклю-
чало и научные круги. Страх, сформировавшийся в те годы, рождал
забвение (или внутренний запрет) и в кругах коллег-ученых. В некото-
рых случаях забвение становилось невольным результатом тех лакун,
которые образовались в предшествующие времена.
Вот некоторые обобщения на тему забвения.
Хочется надеяться, что публикация одного из авторов этой статьи
(Ждановский, 1994) положила начало возвращению имени Н.А. Заха-
рова в научный контекст, работы другого автора статьи, вышедшие в
последние годы, закрепили этот процесс, окончательно вывели этого
ученого из забвения (Ткачев, 2014, Ткачев, 2015). Между этими рабо-
тами ситуация складывалась противоречиво.
Так два энциклопедических издания, посвященных, в том числе,
людям, которые внесли свой вклад в изучение истории и краеведения
Кубани (Трёхбратов, 1997; Трёхбратов, 2014) не содержат какой-либо
информации о Н.А. Захарове.
В 1997 г. ученик М.В. Покровского (выпускника КГПИ, соратника
Н.А. Захарова по изучению городищ меотов) В.Н. Черников издал бро-
шюру о своем учителе (Черников, 1997). Очень эмоциональный текст,
демонстрирующий положительное отношение ученика к своему учи-
телю. На стр. 22–23 пишет о работах М.В. Покровского по археологии
Кубани и отзывах о них корифеев советской археологии. Имя Н.А. За-
харова не упоминается.
Н.В. Анфимов в автобиографических записках, опубликованных
в 2010 г., уже после его смерти (Прошлое Кубани, 2010) не упоми-
нает Н.А.  Захарова, когда пишет о раскопках в Краснодаре. Только
М.В. Покровского.
Так называемые «нулевые», то есть период от 2000 г. и по настоящее
время, можно считать прорывом в выводе Н. А Захарова из забвения.
В «Популярной истории археологии» упоминаются работы Захарова в
Краснодаре (Гальперина, Доброва, 2002, с. 242).
Самым значимым в этом процессе оказался 2010 год. Особо вы-
делим, что Кубанский государственный университет, в связи со
своим 90-летием, признает Н.А. Захарова в числе своих профессо-
ров в первый год (1920) своего существования. И даже указывает,

163
 А.Н. Ткачев, А.М. Ждановский

что он заведовал кафедрой политических отношений (так что по-

литология в КубГУ скоро может отметить свое 100-летие!) (Кубан-
ский, 2010, с. 22–23).
В книге, посвященной памяти Н.В.  Анфимова, авторы нескольких
материалов упоминают Н.А. Захарова (Прошлое Кубани, 2010, с. 18, 38).
Особое значение, по нашему мнению, имеют упоминания и ссылки
на Н.А.  Захарова в трехтомном труде «Античное наследие Кубани».
Приведем цитату из этого фундаментального и красочного издания:
«В 1920-х годах результаты работ экспедиций Миллера на Усть-
Лабинском могильнике (1925), Захарова (1927) и Покровского (1929)
на Краснодарском городище и могильнике позволили связать эти па-
мятники с меотами». Кроме этого, указано три наименования публи-
каций Н.А. Захарова: о Краснодарском городище, о древнем названии
р. Кубань, о монетах. (Античное наследие Кубани, 2010, с. 538).
Что ценного мы видим в этом факте? Масштаб издания, его содер-
жание, фактически обобщающее более чем столетний период изучения
Юга России; сам факт упоминания в издании такой значимости закре-
пляет имя Захарова Н.А. в археологии; признается роль Захарова Н.А.
в отождествлении прикубанских памятников с меотами.
Авторитетный исследователь меотов И.С. Каменецкий написал об
археологических изысканиях Н.А.  Захарова в своей книге «История
изучения меотов» (Каменецкий, 2011, с. 130–32). Само название кни-
ги вводит Н.А.  Захарова в число исследователей древнего населения
Кубани – меотов.
Думается еще предстоит открыть неизвестные страницы истории ар-
хеологического изучения края. Вклад таких исследователей, как Н.А. За-
харов в становление кубанской археологии после революции значителен
и не оценен еще в полной мере. Тем не менее, имеющиеся данные позво-
ляют начать работу над обобщающим трудом о первооткрывателях кубан-
ских древностей, поглощенных волной репрессий сталинского режима.

Список опубликованных работ Н.А. Захарова

Монографии:
Система русской государственной власти. Юридическое исследова-
ние. Новочеркасск, 1912. 324 с.; М., 2002
Курс общего международного права. Пг., 1917. 448 с.

164
 Судьба ученого в переломную эпоху

Система русской государственной власти (Пути русского имперско-

го сознания). М., 2002. 400 с.

Статьи:
Наше стремление к Босфору и Дарданеллам и противодействие ему
западноевропейских держав: Доклад, читанный в Петроградском клу-
бе Общественных деятелей 23 января 1915  г. / Н.А.  Захаров, лектор
Практической Восточной Академии. Пг., 1916. 30 с.
Первые шаги изучения Кубанских городищ// Труды СКАНИИ,
№  26. Сборник статей по экономике и культуре. Вып.  1. Краснодар,
1927. С. 107–119.
Керченская археологическая конференция 1926  г. // Труды СКА-
НИИ, № 26. Сборник статей по экономике и культуре. Вып. 1. Красно-
дар, 1927. С. 119–124.
Первые шаги систематического изучения городищ северо-западно-
го Кавказа (Доклад) // Вторая конференция археологов СССР в Херсо-
несе 10–13 сентября 1927 г. Севастополь, 1927. С. 57–58.
Общий обзор обследования и работ на городище в г. Краснодаре //
Записки Северо-Кавказского краевого общества археологии, истории и
этнографии. Кн. 1 (т. 3). Вып. 3–4. Ростов-на-Дону, 1928.
Краснодарское городище (общий обзор обследования и работ на
нем) // Материалы по археологии Юго-Востока России. Ростов-на-
Дону, 1928. С. 1–10.
Одна из очередных задач археологии на Северном Кавказе (к вопро-
су об изучении древней керамики) // Краеведение на Северном Кавка-
зе, № 1–2, 1928. С. 84–86.
Вновь найденная каменная плита со знаком, из района кубанских пла-
вень // Записки Северо-Кавказского краевого общества археологии, исто-
рии и этнографии. Кн. 1 (т. 3). Вып. 5–6. Ростов-на-Дону, 1929. С. 9–20.
Рештки хеттськоi культури в Малiй Азii // Схiднiй свiт. № 3(9). 1929.
С. 221–223
Археологические обследования на Северо-Западном Кавказе // Но-
вый Восток (журнал научной ассоциации востоковедения). Кн. 26–27.
М., 1929. C. 427–429.
Древнее наименование реки Кубани // Известия Государственного
русского географического общества. Т. LXII. Вып. 1. 1930. C. 55–72.
Главнейшие моменты в истории Боспора // Труды Кубанского

165
 А.Н. Ткачев, А.М. Ждановский

педагогического института. Т. I (IV). Краснодар, 1930. С. 163–187.

Пограничное укрепление Боспорского государства на Север-
ном Кавказе и Краснобатарейное городище // Советская археология.
Вып. II. 1937. С. 229–230.
Вопрос о монетах «неизвестного народа» // Вестник Древней Исто-
рии. № 1. 1937. С. 262–268.
Погребение мегалитического типа из предгорных районов Северно-
го Кавказа // Советская археология. Вып. III. 1937. С. 227–228.
Рецензии на работы Н.А. Захарова:
Дьячков-Тарасов А.Н. Рец. на: Захаров Н.А. Первые шаги изучения
Кубанских городищ. Сборник статей по экономике и культуре. Вып. 1.
Краснодар, 1927. С.  107–119 // Записки Северо-Кавказского краевого
Горского НИИ. Ч. 1. 1928. С. 260–261
Семенов-Зуссер С.А. Рец. на кн.: Захаров Н.А. Главнейшие момен-
ты в истории Боспора // Сообщения ГАИМК. № 11–12. 1931. С. 67–70.
Отчеты об археологических исследованиях
Захаров Н.А. Отчет о раскопках на Северо-Западном Кавказе // Ар-
хив ДИИМК, ф. 2, оп. 1, д. 210. 1927.
Захаров Н.А. Раскопки на Северо-Западном Кавказе // Архив ИИМК,
ф. 2, оп. 1, д. 215. 1929.
Захаров  Н.А. Отчет о раскопках на Северном Кавказе в 1929  г. //
Архив ИИМК, ф. 2, оп. 1, д. 169. 1930.
Захаров Н.А. Отчет о работах на Северном Кавказе в 1935 г. // Архив
ИИМК, ф. 2, оп. 1, д. 90. 1935.

Источники и литература

Античное наследие Кубани, 2010: Античное наследие Кубани / Отв.

ред. акад. Г.М. Бонгард-Левин, В.Д. Кузнецов. Т. III. М., 2010.
АУФСБКК, № П58528: Архив Управления ФСБ по Краснодарскому
краю. № П58528 Уголовное дело Н.А. Захарова.
Бенкен, 1922: Бенкен А.Ф. Два года жизни Кубанского государственного
педагогического института // Известия ОЛИКО. Вып. 7, Краснодар, 1922.
Васильев, 2011: Васильев А.А. История русской консервативной
правовой мысли (VII–XX вв.). Барнаул, 2011
Гальперина, Доброва, 2002: Гальперина Г.А., Доброва Е.В. Попу-
лярная история археологии. М.: Вече, 2002.

166
 Судьба ученого в переломную эпоху

ГАКК, ф.  Р–365–1–941: Государственный архив Краснодарского

края. Р–365, оп. 1, д. 941. Преподавательский состав общественного
факультета Кубанского государственного университета, 1921 г.
Ждановский, 1994: Ждановский А.М. Основные этапы изучения древ-
ней и средневековой истории Северо-Западного Кавказа в советское время
// Проблемы историографии и истории Кубани. Краснодар: КубГУ, 1994.
Захаров, 1912: Захаров Н.А. Система русской государственной вла-
сти. Юридическое исследование. Новочеркасск, 1912.
Захаров, 1916: Захаров Н.А. Наше стремление к Босфору и Дарда-
неллам и противодействие ему западноевропейских держав. Пг., 1916.
Захаров, 1917: Захаров Н.А. Курс общего международного права.
Пг., 1917.
Захаров, 1927: Захаров Н.А. Первые шаги изучения Кубанских горо-
дищ// Труды СКАНИИ. № 26. Сборник статей по экономике и культу-
ре. Вып. 1. Краснодар, 1927.
Захаров, 1928: Захаров Н.А. Краснодарское городище (общий обзор
обследования и работ на нем) // Материалы по археологии Юго-Вос-
тока России. Ростов-на-Дону, 1928.
Каменецкий, 2011: Каменецкий И.С. История изучения меотов. М., 2011.
Клейн, 2014: Клейн Л.С. История российской археологии: учения, шко-
лы и личности. Т. 2. Археология советской эпохи. СПб.: Евразия, 2014.
Крушкол, 1930: Крушкол Ю.С. Археологические работы на Кубани
и Черноморьи // Наука и техника. 1930. №  8.
Кубанский, 2010: Кубанский государственный университет: 90 лет
в истории образования и науки России / ред. колл.: М.Б. Астапов (гл.
ред.) и др. Краснодар: Периодика Кубани, 2010.
НА КГИАМЗ, № НА-17: Научный архив Краснодарского государ-
ственного историко-археологического музея-заповедника им. Е.Д. Фе-
лицына. № НА-17. Городище КРЭС.
Памятная книжка, 1911: Памятная книжка Императорского ар-
хеологического института в Санкт-Петербурге 1878–1911  гг. / Сост.
П.С. Яковлев. СПб., 1911.
Прошлое Кубани, 2010: Прошлое Кубани. Из наследия Н.В. Анфи-
мова / Составители Е.А.  Хачатурова, А.В.  Пьянков. Краснодар: Пер-
спективы образования, 2010.
Пятилетний план, 1930: Пятилетний план научно-исследователь-
ской работы КПИ на 1929-30–1932-33  учебн.  гг. // Труды Кубанского

167
 А.Н. Ткачев, А.М. Ждановский

педагогического института. Т. I (IV). Краснодар, 1930.

Тихонов, 2003: Тихонов И.Л. Археология в Санкт-Петербургском
университете: Историографические очерки. СПб., 2003.
Ткачев, 2014: Ткачев А.Н. Н.А. Захаров: «забытое» имя в кубанской
археологии (к 130-летию со дня рождения) // Археология и этнография
понтийско-кавказского региона. Вып. 2. Краснодар, 2014.
Ткачев, 2015: Ткачев А.Н. Кубанская археология в послереволюци-
онные годы (о деятельности профессора Н.А. Захарова) // V «Анфи-
мовские чтения» по археологии Западного Кавказа. Материалы меж-
дународной археологической конференции (г. Краснодар, 26–28 мая
2015 г.). Краснодар, 2015.
Трёхбратов, 1997: Трёхбратов Б.А. Энциклопедический словарь по
истории Кубани с древнейших времен до октября 1917 года. Красно-
дар, 1997.
Трёхбратов, 2014: Трёхбратов Б.А. Кто есть кто в кубановедении:
библиографический словарь-справочник / Б.А.  Трёхбратов. 2-е изд.,
перераб. и доп. Краснодар: Традиция, 2014.
Формозов, 2006: Формозов А.А. Русские археологи в период тота-
литаризма: историографические очерки / 2-е изд., доп. М.: Знак, 2006.
Черников, 1997: Черников В.Н. Путь историка. Очерк о жизни и де-
ятельности М.В. Покровского. Краснодар, 1997.

Сокращения

АУФСБКК – Архив Управления Федеральной службы безопасности

РФ по Краснодарскому краю.
ГАКК – Государственный архив Краснодарского края.
ИИМК – Институт истории материальной культуры.
ОЛИКО – Общество любителей изучения Кубанской области.

168
АТТРИБУЦИЯ ПРЕДМЕТОВ РАННЕГО
ЖЕЛЕЗНОГО ВЕКА SSS-МЕТОДОМ

В.В. Литвин, С.Н. Петров, П.С. Аветисян, В.Б. Бичаев,

А.А. Бобохян, В.В. Меликян, М.М. Коншин, А.В. Литвин

1. Сырьевые материалы. Ранняя металлургия железа основыва-

лась на сыродутном процессе, первичным продуктом которого явля-
лись крицы. Производство железа металлургическим путем в ранний
период своего развития было тесно связано с наличием в данной кон-
кретной местности трех главных сырьевых ресурсов: 1) леса твердых
пород для получения древесины и выжигания из нее древесного угля,
2) железорудных материалов и 3) флюсов, в основном известняков и
доломитов и других шлакообразователей.
На предмет наличия рудных компонентов нами были предваритель-
но обследованы обширные территории в 6 зонах, (рис. 1), на которых
были археологическими методами открыты наиболее ранние пред-
меты и остатки производств. 1-я Зона – Северное Причерноморье –
Республика Адыгея, пещера Будкова и берега рек Белой, Лакруш и
Куба, левобережье Кубани (Российская Федерация), 2-я Зона – Та-
манский полуостров, Темрюкский район, мыс Железный Рог, карьер
Медведь Гора Краснодарского края (Российская Федерация), 3-я Зона –
Республика Крым, Керченский металлургический комбинат, Камыш-
Бурунское месторождение (Российская Федерация), 4-я Зона – Армян-
ское Нагорье, гора близ города Раздан (Республика Армения), 5-я Зона –
Южное побережье Черного моря, остров Бююк Ода в Мраморном
море, берег Самсун (Республика Турция), 6-я Зона – Восточное по-
бережье Средиземного моря, горы Шуф (Республика Ливан, начало

169
 В.В. Литвин, С.Н. Петров, П.С. Аветисян и др.

исследования). Выбор территорий Циркумпонтийского пространства

для исследований не случаен, так как здесь зародилась железодела-
тельная металлургия.

Рис. 1. Географическая карта зон исследования руд и артефактов в

Циркумпонтийском пространстве,
1 – Адыгея, левобережье Кубани, 2 – Таманский полуостров, 3 –
Крым, 4 – Армения, 5 – Турция, 6 – Ливан, начало исследования.

Они являются обнаженным дном океана Тетис, где имелись и сей-

час имеются на клифах и обрывах, а также по местам строительства
древних дорог с производством горного профилирования множествен-
ные железосодержащие выходы в виде орудненных слоев известняка и
мергелей. При незначительном содержании железа эти руды являлись
сырьем для древней металлургии. Эти рудные проявления представ-
ляют собой морские киммерийские оолитовые гетит-хлорит-сидерито-
вые осадки. Для обширного Средиземноморского региона, как и для

170
 Аттрибуция предметов раннего железного века SSS-методом

киммерийского бассейна, источником соединений железа явился Укра-

инский кристаллический массив с протерозойскими железорудными
кварцитами и габбро-анортозитовыми интрузиями. Образование тита-
но-железистых россыпей и верхних элювиальных горизонтов обязано
процессу формирования юрско-меловых кор выветривания. Диссоци-
ированные соединения железа взаимодействовали с водами мелковод-
ных водоемов разной минерализации и коллоидными коагулянтами,
что приводило к формированию железистых оолитов. Восстановитель-
ная среда обусловила концентрирование соединений железа в воде и
образование осадков. Накопление последних привело к возникнове-
нию в мелководных водоемах киммерийской трансгрессии значитель-
ных среднеплиоценовых скоплений железа (Литвин др., 2012, с. 72–73;
Литвин и др., 2012а, с. 283–301; Яковлева, 1955; Литвин, Литвин, 2012,
с. 4–14; Литвин, Коншин, Литвин, 2013, с. 119–127; Литвин и др., 2013,
с. 224–235; Литвин, Коншин, Литвин, 2015, с. 123–129). Большое значе-
ние в этих процессах имеют железобактерии эукариоты (Sphaerotilus, а
также рода Leptothrix), некоторые из них используют энергию окисле-
ния Fe2+ до Fe3+ для ассимиляции СО2, осуществляя хемолитоавтотроф-
ный метаболизм. Другие виды производят накопление окислов железа
и марганца на поверхности своих оболочек.
Адсорбция металлов сопровождается концентрированием, при
этом коэффициент накопления по отношению к содержанию в во-
дной среде для железа и марганца может достигать значений 105–106.
Адсорбированное железо Fe2+ подвергается дальнейшему окислению
кислородом среды при рН более 5,5 с образованием не диссоциируе-
мого гидроксида Fe(OH)3.
Окисление марганца по реакции Мn2+→Мn4+ активизируется при
рН более 8,5, а при более низких значениях показателя активности ио-
нов водорода такая реакция возможна с участием ферментов бактерий.
Ионы металлов Fe2+ и Мn2+ могут окисляться с образованием нерас-
творимых окислов и соединений и выпадением в осадок из-за взаимо-
действия с продуктами бактериального метаболизма, например с Н2О2
2Fe2+ + Н2О2 + 2Н+ = 2Fe3+ + 2Н2О (1)
Марганец окисляется перекисью водорода с участием каталазы бак-
терий, осуществляющей пероксидазную функцию (Тодт, 1966), выпол-
няя функцию донора электронов по уравнению
2Мn2+ + 2Н2О2 = МnО2 + 2Н2О (2)

171
 В.В. Литвин, С.Н. Петров, П.С. Аветисян и др.

Бактерии, жившие в мелководных водоемах Тетиса и Паратетиса

за миллионы лет своего существования, осадили огромное количе-
ство нерастворимых соединений железа и марганца, ставших рудной
базой первых железоделательных металлургов. В зоне 4 (Армянское
нагорье), где развит вулканизм, имеют место выходы коренных пород,
содержащих магнетит, также применявшийся древними металлургами.

Таблица 1. Распределение значений компонент конфигурационной

энтропии в транспозиции (КЭТ) Cr-Ni рудных материалов
№ проб 1 2 3 4 5 6 7 8

зона 1 1 1 1 2 2 3 3

образец. Х2№51 Х3№52 НГМ1 НК1 ТА1 ТА2 РК1 РК2

ΔSij +0.916 +3.020 -1.098 0.000 -0.510 +1.832 -0.200 +0.405

диапазон 4 5 2 3 3 4 2 3

№ проб 9 10 11 12 13 14 15 16

зона 3 4 4 5 5 5 5 5

образец. КБ1 ГР1 ГР2 БО1 БО4 САМ1 САМ5 САМ8

ΔSij +0.318 -1.386 0.000 +0.693 +0.405 +1.386 +0.693 0.000

диапазон 3 1 3 3 3 4 3 3

В таблице 1 по зоне 4 (Армянское нагорье, см. рис. 1) приведенные

точки 10 и 11 попадают в диапазон распределения 1 и 3 по транспози-
ции Cr-Ni (рис. 2).
Во времена зарождения железоделательных технологий в Циркумпон-
тийском пространстве эти территории были покрыты лесными массива-
ми и недостатка в древесине древние металлурги не имели. На произ-
водство металла уходило огромное количество древесного угля. Древние
металлурги были в основном лесоповальщиками и дровосеками. Боль-
шие пространства оголялись и превращались в лесостепи и степи.

172
 Аттрибуция предметов раннего железного века SSS-методом

Рис. 2. Распределение вероятностей КЭТ транспозиции Сr-Ni в

поверхностных железорудных проявлениях, по 1–5 зонам, см. рис. 1.

Что касается доломитов и известняков в качестве флюсов и шлако-

образователей, то эти материалы в большом количестве встречаются
повсеместно в исследуемых регионах.
2. SSS-метод. Во времена первых железоделателей во многих ме-
стах имелись все три основных компонента – руда, лес для выжига-
ния древесного угля и флюсы. Поэтому для получения железа сырье на

173
 В.В. Литвин, С.Н. Петров, П.С. Аветисян и др.

большие расстояния не перемещалось. Локализация руд совпадала или

была близка с локализацией металлургического производства, а часто
и с локализацией использования железных предметов и мест погребе-
ния. В металлургическом процессе при температуре 1200–1300°С из
этих компонентов близкородственные железу компоненты переходили
в твердые растворы замещения, образуя характерные для данной гео-
химической провинции металлургические ансамбли. При этом содер-
жание их составляет от 0,000001 до 0,0001 массовых долей.
Важнейшим вопросом исследования явился выбор базовых элемен-
тов (Литвин и др., 2014, с. 128–132; Литвин и др., 2014а, с. 32–46; Лит-
вин, Коншин, Литвин, 2015а, с.  25–33), установление концентраций
которых дает основания для выработки критериев и определения ве-
роятностей принадлежности к металлургической группе. Этот важный
момент характеризует два фактора.
1. С одной стороны требуется наибольшая информативность эле-
ментов по свойствам:
а) идентификационным, по чувствительности и точности обнаружения;
б) надежной различаемости репрезентативных химических, физиче-
ских показателей (коэффициент диффузии, энергия активации окисления).
2. А с другой – по возможности учета конкретных условий добычи
сырья и грунтовых условий археологических объектов, к которым мы
относим:
а) геохимические, гидрологические и другие особенности исследу-
емых местностей;
б) обеспечение отсутствия влияния веществ грунта на результаты
анализа концентраций элементов артефактов.
Кислород, углерод, сера, фосфор и ряд других поэтому не могут
быть приняты в качестве элементов, характеризующих исследуемые
артефакты.
В качестве базовой совокупности приняты следующие 6 элементов:
Ti (атомный номер – 22), V (23), Cr (24), Mn (25), Ni (28), Mo (42).
Этот набор является наиболее репрезентативным для самой ранней ме-
таллургии железа, зародившейся в Циркумпонтийском пространстве.
Он содержит элементы, характерные для большинства предметов,
исследованных нами. Все эти элементы (кроме молибдена), принад-
лежат к четвертому периоду четвертого ряда, все имеют определен-
ную растворимость в железе, поэтому, что очень важно, являются его

174
 Аттрибуция предметов раннего железного века SSS-методом

естественными геохимическими спутниками. Они образуют в железе

твердые растворы замещения, и в металлургическом отношении отне-
сены к единой группе А-сплавов. Однако они имеют разные металлур-
гические свойства. Например, никель не образует карбидов как другие
элементы, что сильно влияет на его металлургические свойства. В то
время как марганец и никель образуют открытую область γ-железа в
сплавах, то другие – титан, ванадий, хром, молибден образуют закры-
тую область γ-железа.
При малых концентрациях всех указанных металлов, что имеет место
в артефактах, подвергнутых исследованию, для грунтовых температур
сохраняется область α-железа, которое активно подвергается коррозии.
Как было нами показано ранее (Литвин и др., 2015, с. 112–117; Лит-
вин, 2015, с. 140–144; Литвин и др., 2015а, с. 271–287; Litvin, Konshin,
Litvin, 2016; Литвин и др., 2016, с. 45–2; Литвин и др., 2017, с. 376–381;
Литвин и др., 2017а, с. 62–68), природные сопутствующие элементы,
содержащиеся в рудном материале, сохраняются в исследованных ар-
тефактах. SSS-метод позволяет установить идентификационный ме-
таллургический ансамбль элементов в археологических предметах и
сравнить его с аналогичным ансамблем элементов в местных железо-
рудных материалах (см. рис. 3а). При этом вариационное исследование
функционала состояния на экстремумы позволяет установить метал-
лургическую общность отдельных групп предметов.
По сравнению вариационной картины распределения транспозиций
элементов, входящих в состав веществ артефактов, с транспозициями
элементов руд оценивается вероятность соответствия.
Затруднения металлургической идентификации могут вызывать ге-
теролокальные кузнечные дериваты, представляющие собой предме-
ты, скованные из металла местных и импортных или трофейных изде-
лий. В дальнейших исследованиях при больших выборках, их можно
будет выявлять. Находясь на периферии распределений вероятностей
транспозиций элементов, данные по дериватам будут увеличивать дис-
персии и смещать математические ожидания распределений, что и по-
служит основой их обнаружения.
Коротко первую методологическую задачу можно сформулировать
так – насколько эксфолирующие с поверхности окислы соответствуют
металлургическому составу исходного артефакта? Ответ на это вопрос
дает рассмотрение технологии изготовления предмета и истории его

175
 В.В. Литвин, С.Н. Петров, П.С. Аветисян и др.

пребывания в грунте. Образцы, взятые с поверхности археологических

артефактов, могут иметь репрезентативность в том случае, если ско-
рость коррозии намного превосходит скорость диффузии SSS-металлов
в железе в диапазоне грунтовых температур.
В этом случае не происходит обеднения железа твердорастворными
элементами, так как они «не успевают» достичь реакционной плоско-
сти коррозии прежде, чем она переместится к локальным зонам их рас-
положения (см. рис. 3б)

Рис. 3. Схемы: а) SSS-метода (systema solid solvatatium).

Верхний шестигранник обозначает элементы и их транспозиции в
исследуемых металлургических артефактах, нижний – локальных же-
лезорудных материалов. Номера элементов, участвующих в атомных
транспозициях указаны в скобках, в верхнем регистре – атомные веса;
б) коррозионного процесса железного предмета в грунте.

Тогда условие репрезентативности

Vk > > VDsss (3)
где Vk – скорость равномерной коррозии артефакта в грунте; VDsss –
скорость диффузии SSS-металлов в железе при грунтовых температурах.
3. Коррозия. В общем случае физико-химическая история в грун-
те железного предмета, представляющего уникальный металлургиче-
ский ансамбль элементов, состоит из сопряженных процессов коррозии
(окисления) железной матрицы, диффузии, молезации катодного диф-
фузионно-подвижного водорода во флокенах и диффузии примесных
элементов и их окисления. Окислительные процессы в основном (если

176
 Аттрибуция предметов раннего железного века SSS-методом

не возникает межкристаллитной или ножевой коррозии) происходят на

внешней поверхности изделия. В реакционную зону на поверхность ме-
таллической фазы со стороны металлической матрицы поступают атомы
железа и соответствующих твердорастворных элементов. Через неплот-
ные окислы железа в реакционную зону диффундирует кислород среды.
Конкурирующие процессы окисления, диффузии и молезации водо-
рода во многом определяют конечный вид предмета и проявляют его
фолиативную структуру, образованную кузнечным процессом.
Процессы окисления поверхностных слоев при условиях отсут-
ствия электрохимической коррозии, а это происходит в необводненных
грунтах, замедлены и контролируются скоростью диффузии атомов в
реакционную приповерхностную зону (см. рис. 3б).
Известно, что железные предметы в грунте корродируют с кисло-
родной деполяризацией, при этом в нейтральных средах кислород ио-
низируется по реакции
О2 + 4е + 2Н2О = 4ОН−, (4)
а в средах с малыми рН
О2 + 4е + 4Н+ = 2Н2О. (5)
При этом анодный процесс протекает по уравнению
Fe = Fe2+ + 2e− . (6)
Первичным продуктом процесса в грунте будет гидрозакись железа,
которая в присутствии кислорода неустойчива и окисляется до гидро-
окиси FeО(ОН). При недостатке кислорода в грунте образуется фер-
ромагнитная γ-модификация, которая рассматривается как смешанный
окисел ферро -феррит Fe3О4Н2О или гидратированный магнетит. Цвет
γ-модификации от черного до темно-зеленого в зависимости от соотно-
шения содержания двух и трех-валентного железа. В случае, если грунт
с корродирующим предметом, имеющим слой окисла γ-модификации
осушится, то после удаления воды черные окислы переходят в стабиль-
ный магнетит. В течение 3–4 месяцев окислы затвердевают, уплотня-
ются, что в сильной мере замедляет дальнейшую коррозию предмета.
В условиях коррозии с кислородной деполяризацией в грунте лими-
тирующей стадией катодного процесса является диффузия кислорода. В
общем случае коррозия протекает с замедленностью переноса кислоро-
да к катодным участкам поверхности предмета, что является следстви-
ем малой концентрации кислорода в грунтовой среде и низкой скоро-
сти диффузии через слой продуктов коррозии. Это приводит процесс к

177
 В.В. Литвин, С.Н. Петров, П.С. Аветисян и др.

коррозии с концентрационной поляризацией, что особенно выражено в

зимние периоды. Значительную роль в процессе коррозии, диффузии и
перекристаллизации играют флокены, которые ввиду несовершенства
древних металлургических процессов, в большом количестве присут-
ствуют в металле. Они являются следствием неполной кузнечной сварки
при перекладах биллета, на которой собственно и основан крично-куз-
нечный металлургический процесс. Флокены представляют собой гра-
ницу фаз, где прерывается регулярная диффузия, подчиненная законам
континуальных сред. Это обстоятельство сильно затрудняет применение
классических методов дифференциального исчисления для расчетов воз-
можных диффузионных путей кислорода в образующемся слое окислов.
Интенсивность газовой коррозии железных предметов в аридных
зонах в грунте невысокая, такая же наблюдается и в памятниках, рас-
положенных в сухих скальных гротах и пещерах. Скорость коррозии
в существенной мере зависит от электрического сопротивления грун-
та, так при Rгр < 500 Ом·см происходит быстрая коррозия, при Rгр >
10000 Ом·см – слабая (Тодт, 1966).
Совсем другая картина окисления железных предметов имеется
во влажных или обводненных грунтах. Здесь большую роль играет
электрохимическая коррозия, при которой на зернах металла, стоящих
более благородно в электрохимическом ряду (катоды) выделяется эле-
ментарный водород, частично вовлеченный окклюзией металлом, а
анодные участки подвергаются ионизации, переходят в состав окисной
фазы или сорбируются средой. Особенно страдают би- и триметалли-
ческие предметы. Распространенным видом таких изделий являются
мечи, кинжалы, ножи, серпы и другие железные предметы, у которых
рукояти выполнялись из бронзы, иногда покрывались золотом или де-
лались цельнозолотыми. Такие предметы во влажной среде особенно
быстро корродируют, при этом рукояти практически не повреждаются
коррозией. В монометаллических предметах для двухвалентного же-
леза твердорастворные элементы Ti, V, Mn, Cr, могут ионизироваться
до Ti2+, V2+ и V3+, Mn2+, Cr2+ и Cr3+, выступают в электрохимических
реакциях с анодной поляризуемостью, а если могут образовывать-
ся ионы Mn3+ и Ni2+ , то с катодной поляризуемостью. Для железа со
степенью окисления 3+ – все они имеют анодную поляризуемость (см.
табл. 3). Элементы Ti, V, Mn, Cr, при активном коррозионном процес-
се, что имеет место в обводненных грунтах, ионизируются, переходя в

178
 Аттрибуция предметов раннего железного века SSS-методом

окиси, гидроокиси и карбонаты. Железные предметы памятников рас-

сматриваемого периода в таких условиях практически не сохраняют
металлической фазы до настоящего времени из-за активных процессов
коррозии.
Протоны, образующиеся на катодных участках, окклюдируются ма-
трицей, диффундируют и сегрегируются в вакансиях, дислокациях и в
многочисленных флокенах, молезуясь, и молекулярный водород соз-
дает большие давления в них, вызывая внутренние напряжения в ме-
талле. Предмет, подверженный такой коррозии, отличается по виду от
предмета, находившегося только в сухом грунте. Предметы, подвергав-
шиеся электрохимической коррозии, имеют «раздутый» и некомпакт-
ный вид, часто по форме сильно отличающийся от первоначального
металлического оригинала.
За большой промежуток времени 2400–2600 лет, (7,88·1010 –
8,19·1010 с) степень обводнения грунтов могла не один раз изменяться,
поэтому в общем рассмотрении мы имеем дело с совместной химиче-
ской и электрохимической коррозией.
Фронт процесса окисления от первоначальной металлической по-
верхности в течение времени перемещается к сердцевине предмета до
полного исчезновения металлической фазы (см. рис. 3б). Диффузион-
ные процессы в системе ансамбля фазы продуктов коррозии – окислов
Fe, Ti, V, Cr, Mn, Ni не активны и конкурируют с процессами кристал-
лизации и перекристаллизации. Последняя связана с процессом доо-
кисления, а так как закись вюстит FeO имеет плотность 5,70, магнетит
Fe3O4 – 5,10, а гематит Fe2O3 – 5,24, то в слое окислов происходят пере-
строения структуры. Компактным слой окислов может быть вследствие
кристаллизации магнетита при сезонной смене условий коррозии в те-
чение длительного периода времени. Определенную, упрочняющую
коррозионные слои, роль играет и феррит магния, образующийся при
наличии в грунте доломитовых пород.
Присутствие в неарируемых грунтах анаэробных микроорганизмов
существенно изменяет процессы коррозии. Так, жизнедеятельность
сульфатредуцирующих бактерий в присутствии небольших содержа-
ний в грунте природных сульфатов, чаще всего кальция – гипса реак-
ции процесса протекают по уравнениям:
1. Катодная поляризация
8Н2О + 8е− = 8(ОН)− + 8Н; (7)

179
 В.В. Литвин, С.Н. Петров, П.С. Аветисян и др.

2. Бактериальная деполяризация
8Н + СаSО4 →4Н2О = СаS; (8)
(бактерии)
3. Уравнение суммарного процесса
4Fe + СаSО4 + 4Н2О → FeS + 3Fe(ОН)2+ Cа(ОН)2. (9)
В присутствии гнилостных бактерий образуется еще Н2S, который
также реагирует с железом (Тодт, 1966).
Металл, полученный в кричном процессе, содержит карбидообра-
зующие элементы, принятые в SSS-методе, в виде карбидов: Mn3C;
Cr23C6; Cr7C3; Fe2Mo2C – карбиды первой группы, а также Mo2C; TiC;
VC – карбиды второй группы (фазы внедрения) (Гуляев, 1951). В про-
цессе коррозии элементы, связанные углеродом (фазы внедрения) те-
ряют свою диффузионную подвижность и сохраняются в окисном суб-
страте без существенного перемещения.
Первые слои окислов на поверхности вновь погребенного в грунт
предмета, имеют, очевидно, равновесный с исходным металлургиче-
ским ансамблем атомный состав (имевшийся от момента изготовления
до момента попадания в грунт).
Процессы превращений, происходящие с металлическими предме-
тами раннего железа в течение 2400–2600 лет (7,88·1010 – 8,19·1010 с), в
грунтовых условиях на поверхности и внутри металла взаимно сопря-
жены. Так, при различных сродствах к кислороду, процессы окисле-
ния элементов металла при равных температурах протекают с разными
скоростями. Но скорость окисления контролируется не только скоро-
стью поступления кислорода в реакционную зону в грунтовых услови-
ях и энергетическим порогом реакции, но и скоростью диффузии ато-
мов отдельного элемента металлургического ансамбля к поверхности
при образовании градиента концентрации. Таким образом, суммарный
процесс для отдельного элемента зависит от его диффузионной актив-
ности и энергии активации окислительной реакции.
Известно, что параметры диффузии (D0 предэкспоненциальный
фактор, см/с и Е – энергия активации, кДж/г-атом) элементов, обра-
зующих твердые растворы замещения весьма близки к параметрам
самодиффузии в области низких температур, к каким относятся кли-
матические, что имеет место в грунтах археологических объектов. Для
высоких температур параметры самодиффузии указаны в табл. 2, где
приведено сравнение с параметрами диффузии никеля в железе (Бок-
штейн, 1978; Арсентьев и др., 1986). Где Ni(0) в Fe обозначает очень

180
 Аттрибуция предметов раннего железного века SSS-методом

разбавленный твердый раствор, какой определяется в железных пред-

метах периода раннего железного века.

Таблица 2. Показатели самодиффузии SSS-металлов и диффузии

никеля в железе
металл Тi- гпу V Cr – оцк Fe – оцк Ni – гцк Ni(0) в Fe Mo
Тпл, °К 1941 2190 2173 1811 1728 1728 2890
Диапазон
690–850 1000–1400 1200–1600 700–750 800–1100 930–1050 1850–2350
Т, оС
D при Т1 10-14 10-13 10-12 10-14 10-14 10-13 10-11
D при Т2 10-13 10-10 10-9 10 -13 10-11 10-11 10-9
D0, см2/с 6,4 x10-8 1x10-2 0,28 2 0,48 0,77 0,1
Е, кДж/г-
122,4 252,9 305,9 250,8 275,0 280,0 385,4
атом
D при Т =
10-30 10-51 10-59 10-52 10-52 10-51 10-74
273°К
L, мм 10-8 10-20 10-24 10-20 10-20 10-20 10-31

Коэффициенты диффузии при грунтовых температурах можно оце-

нить экстраполяцией, экспериментально определить их существую-
щими методами не удается. Так как коэффициенты диффузии зависят
от температуры в соответствии с уравнением Аррениуса, то можно их
оценить расчетным путем

(10)
Характеристический диффузионный путь L можно оценить по полу-
ченным коэффициентам диффузии
(11)
Рассчитанные коэффициенты диффузии D273 и диффузионные пути
L приведены в таблице 2. Результаты расчета показывают, что при столь
большом времени диффузии (t – возраст археологического объекта, поря-
док 1010с) пути миграции атомов SSS-ансамбля ничтожно малы по сравне-
нию даже с небольшой толщиной железных предметов в несколько милли-
метров. Тем более, это характерно для карбидов элементов SSS-ансамбля,
которые образуют фазы внедрения, так как их диффузионная подвижность
во много раз меньше, чем у атомов твердого раствора замещения.

181
 В.В. Литвин, С.Н. Петров, П.С. Аветисян и др.

В то же время артефакты с возрастом 2,5–3,5 тысяч лет обнаружи-

ваются в грунте полностью прокорродировавшими на всю толщину

(12)

где Ма – суммарная масса металлургического ансамбля n SSS-металлов,

прореагировавшей в результате коррозионного процесса за время t, с; Fi –
скорость коррозии i-того элемента, зависящая от δ(t) толщины окисло-
го слоя, условий среды, упругости молекулярного кислорода.
Следовательно, отслаивающие продукты коррозионного процесса
содержат соединения SSS-металлов в эквивалентных концентрациях и
условие репрезентативности соблюдаются даже для самого подвижно-
го и реакционно-активного элемента, так как Vk >> VDti.
4. Активность SSS-металлов в грунтах и металлургических
процессах. Методологический интерес представляет сравнение элек-
трохимической и химической активности твердорастворных металлов
в разных условиях эволюции железных предметов.

Таблица 3. Физико-химическая активность SSS-металлов

электрохимическая коррозия в грунте при НУ

Показатель Ti2+ V2+ Mn2+ Cr3+ Fe 2+ Ni 2+ Fe3+

U, B -1,630 - -1,179 -0,913 -0,440 -0,250 -0,037
газовая коррозия в грунте при НУ

ΔGT0 Ti2+ V2+ Mn2+ Cr3+ Fe 2+ Ni2+ Fe3+

кДж/моль О2 -825 -748 -742 -650 -491 -398 -390

газовая коррозия в кузнечном процессе при 1100°С
кДж/моль О2 -765 -568 -512 -480 -303 -175 -95
благородность →

Таблица 3 показывает полное совпадение порядка (отмеченного еще Рит-

тером) возрастания благородности SSS-металлов при газовой коррозии и в
условиях электрохимических процессов коррозии в грунтах. Одновременно
можно отметить, что этот порядок с возрастанием температур не меняется
от диапазона грунтовых условий до температур металлургических процессов

182
 Аттрибуция предметов раннего железного века SSS-методом

проковки криц и отковки изделий (1100–1250°), см. рис. 4. В металлургиче-

ском ансамбле происходит только определенный «сдвиг» содержания эле-
ментов без изменения порядка следования.

Рис. 4. Диаграмма зависимости стандартного изобарно-

изотермического потенциала химических реакций окисления метал-
лов (Никитин, 1976) металлургического ансамбля от температуры.
Выделенная зона – диапазон температур сыродутного и кузнечного
процессов получения криц и отковки изделий.

От момента формирования рудного ансамбля SSS-элементов в

среднеплиоценовых скоплениях железа конкретной геохимической
провинции в геологический период эволюции железа все процессы в
антропогенный период: кричный, кузнечный, коррозионные – химиче-
ский и электрохимический не вносят существенных изменений в соот-
ношениях содержания элементов.
Диаграмма показывает сродство элементов железных предметов к
кислороду по следующим реакциям:

183
 В.В. Литвин, С.Н. Петров, П.С. Аветисян и др.

1) 2Si + O2 = 2SiO 7) 4/3Cr + O2 = 2/3Cr2O3

2) 2C + O2 = 2CO 8) 2Mn + O2 = 2MnO
3) 4Fe3О4+О2 = 6 Fe2О3 9) 4/3V + O2 = 2/3V2O3
4) 2C + O2 = CO2 10) Si + O2 = SiO2
5) 2Ni + O2 = 2NiO 11) Ti +O2 = TiO2
6) Fe + O2 = 2FeO (13)
Следовательно, это положение является одним из оснований при-
менимости прямого SSS-метода.
Процесс образования криц в сыродутной печи происходит при
температуре около 1200–1300°С, а это аустенитная зона для всех кон-
центраций углерода в поддающемся ковке металле (стальной угол
диаграммы железо – углерод). Предметы памятников раннего железа
изготовлены из прокованных криц методом кузнечной сварки, которая
эффективна при температурах аустенитного состояния, что выше Ас3
для доэвтектоидного состояния и выше Ас1 для заэвтектоидного (Ни-
китин, 1976). Так как пластичность биллета существенно возрастает
при поднятии температуры, то в кузнечной практике используется на-
грев до 1100–1200°С, что и было использовано древними металлур-
гами-кузнецами при отковывании предметов. А это значит, что при
производстве криц, их кузнечных уплотнений и последующих отковок
изделий в разогретом состоянии в течение, в общей сложности, десят-
ков часов, активные диффузионные процессы и многочисленные ме-
ханические кузнечные переклады, способствуют тому, что откованное
таким образом изделие, имеет атомный состав примесей равномерный
или близкий к нему, по всему объему.
Поскольку стандартный изобарно-изотермический потенциал (сво-
бодная энергия Гиббса):
ΔGT0 = – RTlnР02 (14)
(14)
где R – универсальная газовая постоянная, кДж/гр·моль О2; T – абсо-
лютная температура процесса, °К. Р02 – упругость молекулярного кисло-
рода в реакционной зоне, определяет степень химического сродства, то
по диаграмме на рис. 4 можно оценить соотношение скоростей окисле-
ния элементов металлургического ансамбля. Рост химического сродства
всех SSS-элементов группы к кислороду, с ростом температуры от значе-
ний грунтового пребывания до металлургических процессов происходит
без изменения приоритетности, то есть во всем диапазоне температур ме-
таллы окисляются в неизменяемой последовательности. Следовательно,

184
 Аттрибуция предметов раннего железного века SSS-методом

металлургические процессы, при которых происходит окисление SSS-

металлов, не искажают соотношения их исходных концентраций.
5. Соответствие содержания элементов в рудных материалах и
железных предметах. Большой интерес представляет сопоставление
средних общих концентраций элементов ансамбля рудных материалов
территорий (Альбов, 1975) и металлургических образцов. Сравнение
распределения концентраций элементов, рассматриваемых в SSS-
методе, из образцов рудных материалов Северного и Южного При-
черноморья, показывают близкие соотношения состава. Исключение
составляет содержание молибдена, которое в рудных материалах Юга
меньше, чем Севера (см. рис. 5а).
На графике (рис. 5а) большими точками показаны элементы, транспо-
зиции которых не проявляют дифференцирующих свойств для выявления
металлургических общностей в вариационном исследовании. При этом
видно, что никель, обладая меньшим сродством к кислороду, чем другие
SSS-металлы, имеет более высокое содержание в металле – результат его
«благородности» в металлургических процессах. Он накапливается в
поковках, несмотря на то, что он карбидов не образует. Видно, что ти-
тан, ванадий, хром, марганец содержатся в очень близких концентраци-
ях в рудных материалах и в металлургических образцах. Концентрации
молибдена, карбид которого (Fe2Mo2C) кристаллизуется с дефицитом по
углероду (Гуляев, 1951, с.  313) больше в металлургических ансамблях,
чем в рудных материалах, также является следствием его благородности.

Рис. 5. Графики: а) сопоставление общих средних концент-

раций ансамблей рудных материалов Северного и Южного
Причерноморья в массовых %; б) сопоставление общих средних
концентраций элементов ансамблей руд и металла артефактов.

185
 В.В. Литвин, С.Н. Петров, П.С. Аветисян и др.

Содержание других элементов – титана, ванадия, марганца и хрома

в рудных материалах и металлургических образцах близко, подтверж-
дает предположение об адекватности получаемых проб окислов арте-
фактов раннего железного века.
6. Результаты исследования SSS-методом. Разработанным нами
SSS-методом были исследованы артефакты из 4 зон:
1. Зона. Северное Причерноморье – Апшеронский район Красно-
дарского края (археолог – А.А. Сазонов), Теучежский, Кошехабльский
и Майкопский районы Республики Адыгея (археологи – Н.Г. Ловпа-
че и А.А. Тов), 2. Зона. Таманский полуостров некрополь Артющенко
(археологи – С.В. Кашаев и Э.Р. Устаева), 3.  Зона. Крымский полу-
остров – городище Кермен Кыр, село Чистенькое, Сары-Кая, Неаполь
Скифский (археолог – И.П. Зайцев), 4. Зона. Армянское Нагорье, не-
крополь Карашамб (археологи – П.С. Аветисян и В.В. Меликян) Ре-
спублика Армения.
В четвертой зоне обнаруживаются в массовом количестве желез-
ные предметы, датированные начиная с XII в. до н.э. (Арешян, 1974,
с.  192–212; Арешян, 1975; Арешян и др., 1977, с.  77–93). Поэтому
можно считать эту зону наиболее вероятной территорией, из которой
происходит железный век для всех ранних цивилизаций (Avetisyan,
2009, p. 55–76).
Примеры результатов анализа в виде распределения вероят-
ностей транспозиций элементов по SSS-методу представлены в
табл. 4 и на графиках рис. 6. Все полученные распределения по-
казывают наличие связанных совокупностей. Анализ картин рас-
пределений позволяет судить о металлургических особенностях в
полученных выборках.
SSS-метод показывает особое состояние металлургии раннего же-
леза по транспозициям КЭТ 45 – никель-марганец, 24 – ванадий-мар-
ганец и 25 – никель-ванадий. Во всех трех зонах не обнаруживается
дифференциации совокупностей по разным территориям, а графики
вероятностей элементных транспозиций близки к картине полулога-
рифмического распределения. Очевидно, что распределение в метал-
ле артефактов Северного Причерноморья никеля, марганца и ванадия
связано между собой и возможно представляет собой общую особен-
ность геохимической провинции.

186
 Аттрибуция предметов раннего железного века SSS-методом

Таблица 4. Сопоставление металлургических ансамблей с местными

рудами
линия 12 23 34 45 13 35 15 24 14 25 сумма
зона Ti-V V-Cr Cr-Mn Mn-Ni Ti-Cr Cr-Ni Ti-Ni V-Mn Ti-Mn V-Ni
1 С С С С С С С С С М 9С 1М
2 С С Н Н М С М Н Н М 3С 3М 4Н
3 С С М Н С С Н С С С 7С 1М 2Н
4 С М Н Н Н С С С С С 6С 1М 3Н
2С 2С 25С
3С 1С 1М 3С 3С 2С
сумма 4С 1С 3Н 1М 4С 1М 6М
1М 2Н 1Н 1Н 2М
1Н 1Н 9Н

Обозначения в таблице: Н – несовпадения, С – совпадения, М – со-

впадения в максимуме, номера зон указаны в начале статьи.
На двух представленных графиках, рис. 6 (в полном анализе их все-
го 50 для четырех зон по 10 – число возможных сочетаний для пяти
элементов и 10 общих в каждой транспозиции КЭТ) нанесены также
линии транспозиций КЭТ элементов местных рудных материалов.
Можно выделить три группы состояний распределений совокупностей
по положению линий руд:
1. Пересекает кривую распределения совокупности в максимуме, оче-
видное состояние тождества состава предмета с составом местной руды;
2. Пересекает кривую распределения совокупности в произвольном
сечении, состояние близости состава предмета к составу местной руды;
3. Не пересекает кривую распределения, очевидное состояние от-
личия состава предмета от состава местной руды.
Из таблицы 4 видно, что совокупности в зоне 2 содержат наиболь-
шее число несовпадения с местной рудой – 4. Изначально было из-
вестно, что предметы этой зоны – греческий некрополь близ поселка
Артющенко на Таманском полуострове (археолог – С.В. Кашаев) ти-
пологически импортного ионийского происхождения. Несовпадения
совокупностей с местной рудой по SSS-методу (4Н) практически под-
тверждают археологические данные (Литвин и др., 2014, с.  128–132;
Литвин и др., 2014а, с. 32–46; Литвин, Коншин, Литвин, 2015а, с. 25–
33; Литвин и др., 2015, с. 112–117; Литвин, 2015, с. 140–144; Литвин и
др., 2015а, с. 271–287).

187
 В.В. Литвин, С.Н. Петров, П.С. Аветисян и др.

Особый интерес представляют результаты исследования наиболее

древних артефактов на территории Армянского Нагорья, которые про-
исходят из некрополя Карашамб. Раскопки в Карашамбе были осущест-
влены на территории могильника (ок. 100 га) в 1966 (Л.  Карапетян),
1981–1984 гг. (Е. Ханзадян, А. Геворгян, В. Оганесян, Ф. Мурадян), в
2008–2017 гг. (П. Аветисян, В. Меликян). Во время этих раскопок были
исследованы ок. 1500 погребений, которые относятся к XXII–IX векам
до н.э. (Арешян, 1974, с. 192–212; Арешян, 1975; Арешян и др., 1977,
с. 77–93; Avetisyan, 2009, p. 55–76).
Средний бронзовый век (триалети-ванадзорская и кармир-бердская
культуры, XXII–XVI вв. до н.э.) в Карашамбе характеризуется курганны-
ми погребениями и богатым инвентарем, из которого особо выделяется
серебреный кубок с типично месопотамской и хеттской иконографией.
Поздний бронзовый век (лчашен-мецаморская культура, XV–XIII вв. до
н.э.) представлен многочисленными кромлехами-погребениями и богатым
материалом, который свидетельствует о том, что Карашамб был интегри-
рован в «глобальных» развитиях позднего бронзового века Передней Азии.
Ранний железный век (лчашен-мецаморская культура, XII–IX вв. до
н.э.) представлен как кромлехами-погребениями, так и поселением, ко-
торый с южной стороны защищен мощной фортификационной стеной.
На северной окраине мыса находятся цитадель и его фортификацион-
ные стены. Карашамб этой эпохи представлен богатыми железными
предметами, которые свидетельствуют о том, что этот памятник был
одним из важных пунктов милитаризованного общества Южного Кав-
каза (Арешян и др., 1977, с. 77–93; Геворгян, 1993, с. 50–60; Пилипосян
и др., 2011; Melikyan, 2015, p. 7–28; Melikyan, 2017, р. 88–105).
Армения эпохи раннего железа можно рассматривать в общем
контексте развитий железного века Древнего мира, для которого ха-
рактерны переход от глобальнык процессов к локальным, сверхми-
литаризация обществ, этнические передвижения, зарождение цен-
трализированных государственных организаций, и т.д. (Drews, 1993).
В Армении XII–XI  в. до н.э. происходят демографические значимые
изменения, этнические передвижения. Процесс милитаризации обще-
ства проявляется возникновением укрепленных поселений («цикло-
пических» крепостей), преобладанием военной касты и, что самое
важное, расширением производства железа (Badalyan, Avetisyan, 2007,
р. 304–305).

188
 Аттрибуция предметов раннего железного века SSS-методом

Как показали более ранние исследования, дифференциацию метал-

лургического ансамбля позволяют сделать вариационные расчеты в
транспозициях компонент конфигурационной энтропии ΔSij (КЭТ) для
Cr-Ni. В таблице 5 представлены результаты расчета распределения ве-
роятностей значений КЭТ в артефактах некрополя Карашамб в транс-
позиции хром-никель.

Таблица 5. Значения КЭТ в артефактах некрополя Карашамб.

№ № ΔSij №
предмет датировка погребение
общ лок Cr-Ni локальный

92 1 кинжал 12–9 в. до н.э. 152/02 +0.559 1

93 2 наконечник копья 7–6 в. до н.э. 444/25 +0.847 2
94 3 рукоять ножа 7–6 в. до н.э. 444/26 +0.405 3
95 4 наконечник копья 9 в. до н.э. 444/13 +1.056 4
96 5 наконечник копья 7–6 в. до н.э. 311/10 +0.154 5
97 6 кинжал 7–6 в. до н.э. 311/12 -0.405 6
98 7 наконечник копья 7–6 в. до н.э. 311/10 -1.992 7
99 8 лезвие ножа 12–11 в. до н.э. 198/12 -1.742 8
100 9 наконечник копья 11–9 в. до н.э. 738/6 -1.609 9
101 10 меч 11–9 в. до н.э. 577а/3 -0.451 10
102 11 лезвие ножа 11–9 в. до н.э. 577а/2 -0.762 11
103 12 наконечник копья 11–9 в. до н.э. 693/3 +0.559 12
104 13 кинжал 11–9 в. до н.э. 119/6 -2.639 13
105 14 лезвие ножа 11–9 в. до н.э. 638/5 -1.845 14
106 15 втулка копья 11–9 в. до н.э. 426/9 -1.704 15
107 16 втулка копья 11–9 в. до н.э. 676/4 0.000 16
108 17 нож 11–9 в. до н.э. 676/3 -0.356 17
109 18 наконечник копья 11–9 в. до н.э. 309/2 -2.302 18
110 19 нож 11–9 в. до н.э. 678/7 +0.693 19
111 20 наконечник копья 11–9 в. до н.э. 88/3 -1.203 20
112 21 наконечник копья 11–9 в. до н.э. 108/5 0.000 21
руды
113 22 руда современная - -1.386 22
114 23 руда современная - 0.000 23

189
 В.В. Литвин, С.Н. Петров, П.С. Аветисян и др.

Графически данные таблицы 6 представлены на рис. 6а. Видно, что

распределение распадается на две смежные совокупности, частично
наложенные одна на другую, что свидетельствует о близости метал-
лургических ансамблей. Схожая картина наблюдается и с распределе-
нием по зоне 1, на рис. 6б. Здесь образцы артефактов происходят из
разных, но близких зон территории Адыгеи, и датируются периодом
VII–VI века до н.э.
Артефакты некрополя Карашамб также имеют две смежные сово-
купности, различающиеся между собой датировками – первая группа
XII–X  в. до н.э. и вторая – IX–VI  в. до н.э. В совокупности выбор-
ки имеется одна определенная датировка IX  в. до н.э. для артефакта
с ΔSij = +1,056, попадающего в диапазон +1.00 – +2.20 (наконечник ко-
пья). Эта определенность дает возможность взять ее за реперную точку
для уточнения датировок совокупности.

Таблица 6. Распределение КЭТ в артефактах некрополя Карашамб.

диапазон -3.80– -2.60– -1.40– -0.20– +1.00– +2.20–
шаг 1.2 -2.60 -1.40 -0.20 +1.00 +2.20 +3.40

№ группы 1 2 3 4 5 6

вес из 21 1 6 5 8 1 0
вероятность 0.047 0.333 0.238 0.381 0.047 0

датировки

11–9 в. 7–6 в. 7–6 в. 12–9 в 9 в.

12–11 в. 11–9 в. 7–6 в.

11–9 в. 11–9 в. 7–6 в.

11–9 в 11–9 в. 7–6 в.

11–9 в. 11–9 в. 11–9 в.

11–9 в. 11–9 в.

11–9 в.

11–9 в.
среднее 10.00 9.80 9.30 8.70 9,00

190
 Аттрибуция предметов раннего железного века SSS-методом

Для того чтобы достичь определенности в вариации следует

удревнить некоторые датировки в пределах их диапазонов, уста-
новленных методами археологии. Артефакт 104 (13) кинжал сле-
дует датировать XI в. до н.э., в эту же совокупность попадают об-
разцы 99 (8), 100 (10), 105 (14), 106 (15), 109 (18). Эти образцы
входят в общий диапазон ΔSij = -2.60 – -1.40. В следующий диапазон
ΔSij = -1.40 – -0.20 попадают образцы 101(10), 102(11) и 108(17), их
датировка тоже XI в. до н.э. Образец 111 (20) находится в удаленном
захоронении № 88/3, его следует датировать IX в. до н.э. Остальные
образцы в пределах их датировок можно отнести к IX в. до н.э. и
соответственно оставить датировки VII–VI в. до н.э., как это было
определено ранее. В таком случае образуется непротиворечивая
картина распределения вероятностей в данной вариации, что можно
увидеть на рис. 7.

Рис. 6. Вариационные графики распределения компонент конфи-

гурационной энтропии в металлургических ансамблях транспозиции
Cr-Ni артефактов: а) – зона 4, некрополь Карашамб, республика
Армения, б) – зона 1, Западный Кавказ, республика Адыгея.

191
 В.В. Литвин, С.Н. Петров, П.С. Аветисян и др.

Таблица 7. Уточненное распределение КЭТ в артефактах некрополя

Карашамб.

диапазон -3.80– -2.60– -1.40– -0.20– +1.00– +2.20–

шаг 1.2 -2.60 -1.40 -0.20 +1.00 +2.20 +3.40

№ группы 1 2 3 4 5 6
вес из 21 1 6 5 8 1 0
вероятность 0.047 0.333 0.238 0.381 0.047 0
датировки
11–9 в. 7–6 в. 7–6 в. 12–9 в. 9 в.
12–11 в. 11–9 в. 7–6 в.
11–9 в. 11–9 в. 7–6 в.
11–9 в 11–9 в. 7–6 в.
11–9 в. 11–9 в. 11–9 в.
11–9 в. 11–9 в.
11–9 в.
11–9 в.
12–10 в. 1 5 3 1 0 0
10–6 в. 0 1 2 7 1 0

Жирными цифрами выделены артефакты, которые следует датиро-

вать по более древним границам установленных диапазонов.

Таблица 8. Уточненное распределение КЭТ в артефактах некрополя

Карашамб по погребениям.
диапазон -3.80- -2.60- -1.40- -0.20- +1.00- +2.20-
шаг 1.2 -2.60 -1.40 -0.20 +1.00 +2.20 +3.40
№ группы 1 2 3 4 5 6
вес из 21 1 6 5 8 1 0
вероятность 0.047 0.333 0.238 0.381 0.047 0
погребения
119/6 311/10 676/3 152/02 444/13
198/12 88/3 444/25
738/6 577а/2 444/26
638/5 577а/3 311/10
426/9 311/12 693/3
309/2 676/4
678/7
108/5

192
 Аттрибуция предметов раннего железного века SSS-методом

Жирными цифрами выделены артефакты из указанных захороне-

ний, которые следует датировать по более древним границам установ-
ленных диапазонов.

Рис. 7. Вариационное распределение компонент конфигу-

рационной энтропии в двух совокупностях металлургических
ансамблей транспозиции Cr-Ni артефактов зоны 4, некрополь
Карашамб.

Из рис. 7 видно, что в результате эволюции металлургического

процесса произошло изменение металлургического ансамбля произ-
веденных предметов, что может быть связано с изменением состава
применяемого металлургического сырья и с изменением технологиче-
ских приемов металлургии. В силу малочисленности статистической
выборки пока нет возможности точно установить причины обнаружен-
ных металлургических отличий.
Вывод: 1. В силу изложенного можно установить, что продукты са-
мопроизвольной эксфолиации оксидов железных артефактов являются

193
 В.В. Литвин, С.Н. Петров, П.С. Аветисян и др.

репрезентативной частью их металлургического ансамбля, характер-

ного для конкретной металлургической (в конкретный период) и гео-
химической провинции.
2. SSS-метод, основанный на сопоставлении транспозиций элемен-
тов локальных рудных материалов и образцов железных предметов
эпохи раннего железа, дает возможность идентифицировать их по при-
надлежности: а) к местной железорудной базе, соответствующей гео-
химической провинции; б) к определенной металлургической зоне в
определенный металлургический период.
SSS-метод позволяет выявить, таким образом, локализацию проис-
хождения предметов или группы предметов по близости распределе-
ний КЭТ их SSS-элементов к соответствующим распределениям мест-
ных железосодержащих рудных материалов.
Дальнейшие исследования могут уточнить возможность идентифи-
кации артефактов по определенному металлургическому периоду, по
местным рудным материалам, по металлургическим технологиям.

Литература

Альбов, 1975: Альбов М.Н. Опробование месторождений полезных

ископаемых. М.: Недра, 1975.
Арешян, 1974: Арешян Г.Е. О раннем этапе освоения железа в Ар-
мении и на Южном Кавказе // Историко-филологический журнал (Ере-
ван) 1974. № 2.
Арешян, 1975: Арешян Г.Е. Железо в древней Западной Азии, Авто-
реферат кандидатской диссертации. Л., 1975.
Арешян и др., 1977: Арешян Г., Кафадарян К., Симинян  А., Тира-
цян Г., Калантарян А. Археологические исследования в Аштаракском
и Наирийском районах Армянской ССР // Вестник общественных наук
(Ереван). 1977. № 4 (на арм. яз.).
Арсентьев и др., 1986: Арсентьев  П.П. и др. Общая металлургия,
М.: Металлургия, 1986.
Бокштейн, 1978: Бокштейн Б.С. Диффузия в металлах. Металлур-
гия. М., 1978.
Геворгян, 1993: Геворгян А.Ц. Раскопки Карашамбского некрополя //
Археологические работы на новостройках Армении. Вып. 1. Ереван, 1993.
Гуляев, 1951: Гуляев А.П. Металловедение. М.: Оборонгиз, 1951.

194
 Аттрибуция предметов раннего железного века SSS-методом

Литвин, 2015: Литвин В.В. Физические основы SSS-метода иден-

тификации предметов раннего железного века // Экология и атомная
промышленность. Научн.-техн. сборник. Вып. № 2 (36). CПб., 2015.
Литвин, Коншин, Литвин, 2012: Литвин В.В., Коншин М.М., Лит-
вин А.В. Кубань – перекрестие железных путей // Экология и геогра-
фия материковой линии Европа-Азия на Юге России. Сб. научных до-
кладов IV-й международной конференции, г. Краснодар, 22 декабря
2012 г. Краснодар, 2012.
Литвин, Коншин, Литвин, 2012а: Литвин В.В., Коншин М.М., Лит-
вин А.В. Историческая база туризма в Краснодарском крае // Твердов-
ские чтения. Сб. материалов международной научно-практической
конференции, г. Краснодар, 25–26 февраля 2012 г. Краснодар, 2012.
Литвин, Коншин, Литвин, 2013: Литвин В.В., Коншин М.М, Литвин
А.В. Перспективы мировых экскурсий Причерноморья // Интеграция
науки и практики в развитии экскурсоведения в Краснодарском крае.
Сб. материалов межрегиональной научно-практической конференции,
г. Геленджик, 18–19 апреля 2013 г. Геленджик, 2013.
Литвин, Коншин, Литвин, 2015: Литвин В.В., Литвин А.В., Коншин
М.М. К вопросу о перспективах создания экскурсионно-привлекатель-
ных экспозиций раннего железного века на Кубани // VII Твердовские
чтения. Сб. материалов международной научно-практической конфе-
ренции, г. Краснодар, 26–27 февраля 2015 г. Краснодар, 2015.
Литвин, Коншин, Литвин, 2015а: Литвин В.В., Коншин М.М., Лит-
вин  А.В. Вариационный анализ в SSS-методе идентификации пред-
метов раннего железного века // Исследования и разработки молодых
ученых для развития и освоения прибрежно-шельфовых и прибреж-
ных зон Юга России. Сборник трудов VI МШС. Геленджик: Южный
Федеральный Университет, 2015.
Литвин, Литвин, 2012: Литвин В.В., Литвин А.В. Причерноморье –
родина железного оружия // Экология и география материковой линии
Европа-Азия на Юге России. Сб. научных докладов IV-й международ-
ной конференции, г. Краснодар, 22 декабря 2012 г. Краснодар, 2012.
Литвин и др., 2013: Литвин В.В., Петров С.Н., Бичаев В.Б., Пер-
шин Н.В., Тимофеев Б.Т., Сазонов А.А., Коншин М.М., Литвин А. В.
География освоения раннего железа в Северном Причерноморье. Ва-
надиевый вопрос // Вестник КРО Русского географического общества.
Вып. 7. Краснодар, 2013.

195
 В.В. Литвин, С.Н. Петров, П.С. Аветисян и др.

Литвин и др., 2014: Литвин В.В., Петров С.Н., Бичаев В.Б., Ти-
мофеев Б.Т., Сазонов А.А., Коншин М.М., Литвин А.В. К вопросу об
идентификации металлургических провинций эпохи раннего железа //
Экология и развитие общества. Материалы XV конференции, г. Санкт-
Петербург, 20–24 июля 2014 г. СПб., 2014.
Литвин и др., 2014а: Литвин В.В., Рогалев В.А., Петров С.Н., Бичаев
В.Б., Першин Н.В., Тимофеев Б.Т., Сазонов А.А., Коншин М.М., Литвин
А.В. SSS-метод идентификации железных артефактов периода раннего
железа // Вести МАНЭБ в Омской области. Вып. 2 (5). Омск, 2014.
Литвин и др., 2015: Литвин В.В., Петров С.Н., Бичаев В.Б., Кон-
шин  М.М., Литвин А.В. Рудно-металлургическое соответствие древ-
ней металлургии железа Северного Причерноморья // Геология и
биоразнообразие мезозойско-кайнозойских отложений Юга России.
Материалы Всероссийской научно-практической конференции, г. Го-
рячий Ключ, 20–24 июля 2015 г. Горячий Ключ, 2015.
Литвин и др., 2015а: Литвин В.В., Петров С.Н., Бичаев В.Б.,
Тимофеев  Б.Т., Сазонов А.А., Коншин М.М., Литвин А.В. Элементный
анализ в атрибуции предметов раннего железа Северного Причерномо-
рья // Вестник КРО Русского географического общества. Вып. 8. Крас-
нодар, 2015.
Литвин и др., 2016: Литвин В.В., Коншин  М.М., Петров С.Н., Би-
чаев В.Б., Литвин А.В. Соответствие приведенных кларков SSS-рудно-
металлическим ансамблям ранней металлургии железа Западного
Кавказа // Исследования и разработки молодых ученых для развития и
освоения прибрежно-шельфовых и прибрежных зон Юга России. Сб.
трудов VII МШС. Геленджик: Южный Федеральный университет, 2016.
Литвин и др., 2017: Литвин В.В., Коншин М.М., Петров С.Н., Бича-
ев В.Б., Литвин  А.В. Географическая идентификация предметов ран-
него железного века SSS-методом // Вестник КРО Русского географи-
ческого общества. Вып. 9. Краснодар, 2017.
Литвин и др., 2017а: Литвин В.В., Коншин М.М., Петров С.Н., Би-
чаев  В.Б., Литвин  А.В. SSS-рудное и металлургическое соответствие
частным кларкам в ранней металлургии железа Северного Причерно-
морья // Сб. материалов и научных статей Национального музея Респу-
блики Адыгея. Вып. VI. Майкоп, 2017.
Никитин, 1976: Никитин В.И. Расчет жаростойкости металлов. Ме-
таллургия. М., 1976.

196
 Аттрибуция предметов раннего железного века SSS-методом

Пилипосян и др., 2011: Пилипосян А. Геворкян А., Оганесян В., Му-

радян Ф., Геворгян Л. Материальная культура Карашамбского некропо-
ля. Ереван, 2011 (на арм. яз.).
Тодт, 1966: Тодт Ф. Коррозия и защита от коррозии. М.-Л.: Химия, 1966.
Яковлева, 1955: Яковлева Л.Н. Научный отчет. Оценка железоруд-
ных месторождений и рудопроявлений Северного Кавказа. Краснодар
// Фонды Кубаньгеолкома, 1955. 127 с.
Avetisyan, 2009: Avetisyan P. On Periodization and Chronology of the
Iron Age in Armenia. In: Aramazd: Armenian Journal of Near Eastern
Studies (Yerevan). 2009. IV/2.
Badalyan, Avetisyan, 2007: Badalyan R.S., Avetisyan P.S. Bronze and
Early Iron Age Archaeological Sites in Armenia: I. Mt.  Aragats and Its
Surrounding Region. In: British Archaeological Reports, 1697. Oxford, 2007.
Drews, 1993: Drews R. The End of the Bronze Age: Changes in Warfare
and the Catastrophe ca. 1200 B.C. Princeton, 1993.
Litvin, Konshin, Litvin, 2016: Litvin V., Konshin M., Litvin A. The SSS-
method localization of objects of the early Iron Age. In: 20-th Symposium
on Mediterranean Archaeology SOMA – 2016, IHMC of Russian Sciences
Academy, Collection of theses of reports in the press, St. Petersburg, 12–14
may 2016. St. Petersburg, 2016.
Melikyan, 2015: Melikyan V. Newly Found Middle Bronze Age Tombs of
Karashamb Cemetery: Preliminary Report. In: Aramazd (Yerevan). 2015. IX/1.
Melikyan, 2017: Melikyan  V. An Attempt of Reconstruction of Burial
Rite according to the Materials from the Tomb No. 608 of Karashamb. In:
Aramazd (Yerevan). 2017. XI/1.

197
РАННИЕ ФИКСАЦИИ АБХАЗСКОГО ЯЗЫКА.
1. ЗАПИСИ ДЖ. СТ. БЕЛЛА

В.А. Чирикба

Под ранними фиксациями абхазского языка я имею в виду опу-

бликованные или сохранившиеся в рукописях абхазские слова, фра-
зы или тексты, а также ономастику (топонимы, гидронимы, личные
имена и др.), которые были зафиксированы иностранными авторами
начиная с античности и вплоть до конца ХIХ в. Хотя, к сожалению, и
немногочисленные, данные эти весьма ценны для истории абхазского
языка, ввиду отсутствия, вплоть до середины ХIХ в., национальной аб-
хазской письменной традиции.
Данный первый очерк в предполагаемой серии содержит коммен-
тарий к небольшому абхазскому лексическому материалу, содержа-
щему как ономастическую, так и апеллятивную лексику, записанному
и опубликованному в первой половине ХIХ  в. британцем Джеймсом
Станиславом Беллом в его известной книге «Дневник пребывания в
Черкесии» (1840).
О Джеймсе Белле
Джеймс Станислав Белл (James Stanislaus Bell) родился 5 января
1796 г. в Данди (Dundee), в Шотландии – он был одним из 16 детей Ви-
льяма Белла и Анны Янг. Отец Джеймса был бизнесменом и банкиром,
а старший брат, Джон Зефаниа, известным в Шотландии художником.
В 1821 г. Джеймс женился на Элизабет Робертон, от брака с которой у
него было 7 детей.
Личность Джеймса Станислава Белла можно охарактеризовать ан-
глийским словом adventurer, что примерно переводится как «искатель
199
 В.А. Чирикба

приключений» или «авантюрист». Многие ипостаси Белла подтверж-

дают это определение. В Национальном архиве Великобритании со-
хранились письма Белла, датированные 1819 г. в адрес правительства,
где он выражал готовность участвовать в организации перевоза на
Мыс Доброй Надежды в нынешней Южной Африке переселенцев из
Шотландии. В 1833 г. мы застаем Белла уже португальским консулом в
Глазго, в качестве которого он занимался рекрутированием наемников
для военной службы в гражданской войне в Португалии. Коммерче-
ские дела Белла шли неудачно, кредиторы подавали на него в суд за
неуплату долгов и угрожали тюрьмой.
Жажда приключений – или преследование кредиторов? – приводит
Белла на Кавказ, в гущу борьбы западнокавказских горцев, пытающих-
ся противостоять продвижению на их земли армии имперской России.
Именно в это время к организации военного сопротивления причерно-
морских черкесов, убыхов и западных абхазов подключается неболь-
шая группа иностранцев, в основном британцев, наиболее известным
из которых был шотландец Дэвид Уркварт (David Urquhart), дипломат,
писатель, автор дизайна флага Черкесии. Будучи в 1835–1837 гг. пер-
вым секретарем британского посольства в Константинополе, Уркварт,
не без покровительства короля Англии Вильгельма IV, вынашивал
планы по созданию «черкесского барьера» на пути продвижения Рос-
сийской империи на юг, которое, как считали британцы, представляло
прямую угрозу их колониям в Индии.
«Большая игра» была в полном разгаре, и Джеймс Белл стал ее пря-
мым участником. В предисловии к своей книге он пишет, что «неза-
висимая Черкесия не только как выгодный источник торговли, но и как
преграда продвижения России является жизненно важной для Велико-
британии» (Белл, 2007, с. 8). Белл принимал непосредственное участие
в организованной Урквартом акции, ставшей известной как Дело «Вик-
сена», будучи судовым приказчиком шхуны «Виксен» (Vixen), снаб-
жавшей причерноморских адыгов и убыхов оружием, которое было
задержано русской береговой охраной. Дело приняло характер между-
народного скандала и потенциально могло грозить военным конфлик-
том между Россией и Великобританией. В британском парламенте
консерваторами был поднят вопрос о законности пребывания Черке-
сии под юрисдикцией Российской империи. Русский император Нико-
лай I отдал приказ привести армию и флот в состояние повышенной

200
 Ранние фиксации абхазского языка. 1. Записи Дж. Ст. Белла

боеготовности. Однако, не найдя для войны союзников в Европе, бри-

танское правительство вынуждено было замять скандал, а Уркварт был
отозван в Лондон и уволен.
Афера со шхуной «Виксен» не охладила пыла Белла, и вскоре он
вновь возвращается в Черкесию, где прожил три года, с 1837 по 1839.
Как и другие иностранцы, вовлеченные в борьбу западнокавказских
народов против экспансии царской России, Белл пытался поддержать
боевой дух горцев и бескомпромиссный характер их борьбы с русской
армией. Помимо поставок вооружения, в ход шли и уверения в ско-
рой и масштабной военной помощи со стороны великих держав. Так,
посетившему причерноморскую Черкесию, Убыхию и Западную Аб-
хазию несколькими годами позже Белла, в 1845  г., немцу Фридриху
Боденштедту хорошо знавшие Белла черкесы рассказывали, что «Го-
сподин Белл пустил среди жителей побережья слух, что англичане и
французы собираются послать сюда большую флотилию с войском,
провиантом и вооружением. Бедные люди несколько лет напрасно
ожидали эту мифическую флотилию… Но потом им надоело ждать,
и они наконец поняли, что помощь от англичан может вообще не при-
йти» (Bodenstedt, 1850, р. 435).
Во время своего пребывания среди причерноморских адыгов, убыхов
и западных абхазов (садзов) Белл вел дневник, куда записывал впечатле-
ния от увиденного и услышанного. Вскоре по возвращении в Великобри-
танию, в 1840 г., он издает свои мемуары в виде двухтомника «Дневник
пребывания в Черкесии в течение 1837, 1838 и 1839 годов» (Bell, 1840).
Белл написал свою книгу в виде писем к брату Джорджу. Первый том
состоит из около 500 страниц текста с картой и тремя раскрашенными
гравюрами, основанными на набросках, сделанных с натуры автором.
Второй том также содержит около 500 страниц текста и дополнительно
снабжен девятью гравюрами и семнадцатью приложениями, одно из ко-
торых представляет собой ценную таблицу, содержащую записанные ав-
тором словарные материалы абхазского, убыхского и адыгейского языков.
Книга Белла, написанная живым динамичным языком и повеству-
ющая о неравной и полной драматизма борьбе свободолюбивых за-
паднокавказских народов против надвигающейся имперской армии,
стала весьма популярной (The Caucasian War, 1840, p. 619–633; Bell’s
Residence in Circassia, 1840, p. 737–741; The Circassians, 1840, p. 454–
477) и была сразу переведена на немецкий (Bell, 1841a), французский

201
 В.А. Чирикба

(Bell, 1841) и датский (Bell, 1844) языки. Хотя первое русское издание
этой интереснейшей книги увидело свет лишь в 2007 году (Белл, 2007),
тем не менее, многие российские авторы часто пользовались ценными
данными о народах Западного Кавказа, содержащимися в двухтомнике
Белла. Как писал выдающийся кавказовед Петр Услар:

«Политические отношения не мешают нам отдать полную справед-

ливость высокому достоинству сочинения Беля о приморских черке-
сах. <…> Этот журнал составит драгоценнейший и ничем другим
не заменимый материал для того, кто, при помощи просвещенного
туземца, предпримет систематическое описание быта черкесов,
во всех мельчайших его подробностях». Услар также отмечал, что
Белл изучал «туземцев» в исключительно благоприятных условиях,
«которые едва ли могут повториться» (Услар, 1887, с. 77–79).

По возвращении из Черкесии, Белл переезжает на восточное побережье

Никарагуа, в город Блуфилдс (Bluefields) на Берегу Москитов (Mosquito
Coast), где он занялся коммерческой рубкой красного дерева. С 1843 г. он
служил шерифом и комендантом Блуфилдса. Вернувшись около 1857 г. в
Шотландию, на следующий год, 10 марта 1858 г., он скончался в городке
Партик (Partick) неподалеку от Глазго по причине болезни сердца.
Западнокавказский языковой материал в книге Белла
Зафиксированный Беллом материал абхазского, убыхского и ады-
гейского языков содержит как данные ономастики (личные имена,
фамилии, патронимы, топонимы, гидронимы и т.д.), так и апелля-
тивную лексику. Помимо разбросанных по всему тексту адыгейских
слов, наиболее ценной является помещенная в приложении в конце
второго тома (с. 482) таблица с адыгейским, абхазским и убыхским
словарными списками.
Таблица Белла представляет собой по сути первое прямое сополо-
жение лексического материала трех родственных языков. Кроме того,
это первая публикация убыхского лексического материала после за-
писей убыхских слов и фраз сделанных в XVII  в. турецким путеше-
ственником Эвлией Челеби. После Белла убыхский языковой материал
полученный от информанта на Кавказе, еще до поголовной эмиграции
убыхов в 1864 г., зафиксировал лишь Петр Услар. Комментируя состав-
ленную им таблицу, автор пишет:

202
 Ранние фиксации абхазского языка. 1. Записи Дж. Ст. Белла

«Из краткого словарика, который я прилагаю, вы увидите, что

язык азга [абхазский] решительно отличен от адыгского, или чер-
кесского. <…> Из третьего словарного списка вы поймете, что
здесь имеется даже третий язык, на котором говорят от Вардана
до Хамыша, и на некотором расстоянии вглубь территории, хотя
господин Клапрот авторитетно утверждает, что в основном на
побережье говорят на одном и том же языке» (Bell II, 1840, р. 353).

Отметив серьезное отличие абхазского от адыгского языка, Белл ни-

чего не сказал об их отношении к убыхскому языку. Несмотря на то,
что собранный в таблице лексический материал содержит достаточное
количество схожих и очевидно родственных слов, автор так и не при-
шел к напрашивающимся выводам генетического характера.
Белл очертил границы ареалов распространения прибрежных абхазо-
адыгских народов: азга (абхазы) от границы Мегрелии до реки Хамыщ (т.е.
Хоста), абазы (убыхи) от Хамыща до реки Леуп (или Вардан), и адыги, от
Вардана до реки Кубань; все три народа, как отмечает автор, смешиваются
между собой на приграничных между ними территориях (Bell I, 1840, р. 447).
Касаясь языковой ситуации в Убыхии, Белл (Bell I, 1840, р. 447) со-
общает, что здесь распространены два языка: убыхский, который он
называет абаза, и азга (в его транскрипции Azra), т.е. абхазский. Он до-
бавляет, что, в целом, население Убыхии понимает абхазский, а также
адыгский (черкесский) язык. Согласно автору, большинство убыхских
старейшин – членов Кавказского меджлиса, говорили как на абхазском,
так и на адыгейском языках (Bell II, 1840, р. 353).
Анализ абхазского языкового материала
Ниже дается анализ абхазского материала содержавшегося в книге Бел-
ла. Я начну с ономастики, а затем проанализирую апеллятивную лексику.
1. Абхазские топонимы
Ardler (Ардлер) (Bell I, 1840, р. 167, 235, 286; Bell II, 1840, р. 335,
336, 339, 341, 365, 390, 428). Поселение и долина. Территория нынешне-
го Адлера, административного центра Адлерского района города Сочи.
От турецкого Arıd-lar (Арыдлар), производного от имени абхазского
садзского княжеского рода Ары́д-ба (мн.ч. Ары́д-аа), плюс турецкий
суффикс множественного числа -лар, то есть ‘Арыдовцы’ – обозна-
чение территории и поселения, над которыми властвовал род князей
Арыдба. Н.Г. Волкова (Волкова, 1973, с. 60), как и ряд других авторов

203
 В.А. Чирикба

(Дж. Коков, Л. Лавров и др.) ошибочно характеризует жителей Арыдаа

как «южных абазин» (См. о последнем термине: Чирикба, 2012, с. 31–
32). Ср. у турецкого автора XVII века Эвлия Челеби aşîret-i Arıt-lar ‘пле-
мя Арытов’ (Çelebi, 1999, s. 48). Потомки населения данного большого
села исторической Западной Абхазии ныне проживают, в частности, в
селе Бычкыдере (Bıçkıdere) на севере центральной Турции (Чирикба,
2012, с. 72). Русская форма Адлер является вторичной по сравнению
с ранее употреблявшимися первоначальными формами Ардлер либо
Ардиллер; см. напр. у Ф. Торнау (Торнау, 1994, с. 153) ‘мыс Адлер или
Ардиллер’, у Ф. Боденштедта Festung Ardiller ‘укрепление Ардиллер’
(Bodenstedt, 1848, s. 193). Указание на происхождение названия Ардил-
лер-Адлер от имени княжеского рода Арыдба см. уже у Боденштедта
(Bodenstedt, 1848, s. 196), хотя название фамилии у него дано неточно
как Ardil.
Arduwhatsh (Ардувхач) (Bell I, 1840, р. 235, 451; Bell II, 1840, р. 335,
346); the valley of Arduwhatsh ‘долина Ардувхач’ (Bell II, 1840, р. 335);
Ardler or Arduwhatsh, as the Circassians call it ‘Ардлер или Ардувхач, как
его называют черкесы’ (Bell I, 1840, р. 235).
Собственно, Арды-къуадж ‘селение Арды’ – адыгейский вариант
топонима, содержащий адыг. къуадж(э) ‘селение’1 в постпозиции. Ср.
также у Торнау (Торнау, 1994, с. 152 et passim): Арт-куадж.
Ghagra (Bell I, 1840, р. 79, 168), Gaghra (Bell II, 1840, р. 336, 341,
342, 349, 362).
Абх. Га́гра, поселение (ныне – город) в Западной Абхазии, которое
до 1864 г. входило в состав территории Садзской Абхазии. Убедитель-
ная этимология раскрыта В. Кварчия (Кварчия, 2006, с. 142): ‘удержи-
вающее побережье’ (Га-кы-ра ‘берег+держать+абстрактный суффикс’).
Старая полноголасная фонетическая форма данного топонима отра-
жена на итальянских средневековых картах в виде Какара. Исходное
звучание топонима передано и Эвлия Челеби: İskelelerine kakır derler
‘их пристань называется Какыр’ (Çelebi, 1999, s. 59). В Турции абхазы-
садзы – потомки коренных жителей Гагры, поселились в центральной
части страны, основав село под названием Га́граа (т.е. ‘гагрцы’), тур.

1
Для записи адыгейского и убыхского материала в данной статье я использую офици-
альную адыгейскую орфографию. Для записи абазинского лексического материала я
использую абхазскую транскрипцию; при этом согласные гI, гIв подаются как г’, г’ә.

204
 Ранние фиксации абхазского языка. 1. Записи Дж. Ст. Белла

вариант: Дегирме́ндере (Değirmendere) (см. Чирикба, 2012, c. 68–69).

Ghesh (Геш) (Bell II, 1840, p. 336, 339, 342, 350, 459).
Название садзского княжеского рода Гьа́ч(-ба) (мн.ч. Гьа́ч-аа), в
данном случае – топоним, который обозначает владения рода Гячба.
Другая форма этого топонима – Гьач-ры́ԥшь. Абхазское название мыса
Адлер также было основано на данном антропониме: Гьачаа ры-бна
‘лес Гячевцев’ («Описание Гагрского ущелья на четыре версты от
укрепления Гагра», составленное унтер офицером линейного № 7 ба-
тальона Лисовским // Государственный архив Краснодарского Края.
Ф. 249–1–3029–20-23). Потомки князей Гячба и жителей данного села
проживают ныне в садзском селе Кузулук в провинции Адапазары в
центральной части северной Турции, по-абхазски называемом Гьа́ч-аа
‘Гячевцы’. У Белла конечный спирант ш вместо аффрикаты ч, если это
не простая аберрация восприятия – возможно, отражение адыгейского
варианта произношения данного топонима (и фамилии).
Hamish (Хамиш) (Bell I, 1840, р. 447, сн.; Bell II, 1840, р. 334, 335).
Поселение и река. Абх. Хамы́шь-аа – название садзского общества и
села. Упоминается у Э. Челеби: aşîret-i Kamış (Çelebi, 1999, s. 59) ‘племя
камыш’. У Ш.Д. Инал-ипа (Инал-ипа, 2002, с. 161) неточно Ҳамышь,
т.е. с начальным ҳ вместо «х». Л.И. Лавров (Лавров, 1968, с. 8) и Г. Путу-
ридзе (Желтяков, 1983, с. 302) ошибочно определяли общество хамышь
как убыхов, а Н.Г. Волкова (Волкова, 1973, с. 60) – также ошибочно –
как абазин. В статье «Гагре и джигетах», автором которой Г. Дзидзария
считает абхазского этнографа Соломона Званба, пишется о «черкесском
селении Хамыш между реками Агура и Хоста» (Званба, 1982, с. 6). По
Г. Филлипсону, «общество хамыш, ближайшее к джигетам [т.е. к сад-
зам], состоит из смеси адэхе (адыге) с абхазским племенем…» (Бгажба,
1974, с.  158). Тем не менее, анализ фамилий хамышевцев/хостинцев,
сохранившихся в Турции, не выявляет в их составе какого-либо за-
метного адыгского или убыхского компонента. Потомки жителей это-
го села, садзы-халцыс, проживают ныне в центральной Турции в селе
под названием Кемалие (Kemaliye), которое они по-абхазски называют
Хамы́шьаа, т.е. ‘хамышевцы’ (Чирикба, 2012, с. 69).
Название села основано на имени его владетелей – садзского княже-
ского рода Хамы́шь. Э. Челеби упоминает представителей этого рода
среди высоких чиновников Турции XVII в: Камыш Мехмед-ага, состо-
явший в свите Мелека Ахмед-паши, Абаза Камыш Мехеммед (Abaza

205
 В.А. Чирикба

Kamış Mehemmed; Çelebi, 1999a, s.  295), Абаза Камыш Вели (Abaza
Kamış Velî; Çelebi, 2001, s. 250). См. также ниже упоминание у Белла
представителя данной фамилии – а-Хамышь Ҳаџьи Али.
Название княжеского рода производно от личного имени Хамышь.
Основанная на имени фамилия Хъымыщ встречается также у адыгей-
цев и кабардинцев (Коков, 1983, c. 209). Ср. также название адыгейско-
го (бжедугского) племени хъымыщей, располагавшегося между реками
Афипс и Псекупс (Коков, 1979, c.  41) и адыгейского села Хъымыщ-
кIэй, рус. Хамышки, букв. ‘долина (человека по имени/фамилии) Хы-
мыщ’ (Меретуков, 1990, c. 213).
Ф. Торнау приводит два других варианта названия села: Хамышляр
и Хамышыркуа (Материалы, 2011, с. 93). Первое представляет собой
турецкое Hamış-lar, т.е. ‘Хамышевцы’ (с турецким суффиксом мно-
жественного числа -lar), а Хамышыркуа, несомненно, отражает абх.
Хамышьы-р-хәа ‘гора/холм Хамышевцев’, построенное по тому же то-
понимическому типу, что и, например, абх. Блабы-р-хәа, название села
в Абхазии, букв. ‘Гора/холм фамилии Блаб’ и т.д. Другое название села
и протекающей вблизи реки – Хоста, из абх. Хәасҭа.
Psibé (Псибе) (Bell II, 1840, р. 55). По Беллу, самоназвание абхазов,
а также название района около Сухум-кале. По-видимому, адыгейская
форма названия крупнейшей реки центральной Абхазии – Бзып (абх.
Бзыԥ), а также крупной этнографической группы абхазов – а-бзыԥ-қәа
‘бзыпцы’ и населяемого ими большого региона Бзыԥ//Бзыԥы-н (о воз-
можных этимологиях данного гидронима см. Чирикба, 2009).
Sûkûm-kaleh (Сукум-кале; Bell I, 1840, р. 168; Bell II, 1840, р. 299,
329, 334, 341, 345, 354, 365, 384, 428).
Сухум-кале, собственно, ‘Сухум-крепость’, из тур. Sohum-kale
‘Сохум-крепость’. Само турецкое Sohum зависимо от средневеково-
го грузинского названия города – Cxum-i, с неясной этимологией (см.
различные попытки его этимологизации: Кварчия, 2006, с.  242–247).
Мена с- на s- в начале турецкой формы объясняется отсутствием аф-
фрикаты c (т.е. ц) в турецком языке. Особенностями турецкого языка,
не имеющего начального сочетания согласных cx- или sx-, объясняется
и вставка гласного о между s- и x- (орфографически h), разбивающего
нетипичный для турецкого языка начальный кластер в Cxum-i. Встав-
ка именно огубленного гласного обусловлена, по правилам турецкого
сингармонизма, наличием последующего огубленного -u-.

206
 Ранние фиксации абхазского языка. 1. Записи Дж. Ст. Белла

Shanda (Bell II, 1840, р. 328, 339). Долина и поселение.

Отражение топонима, основанного на садзском княжеском фамиль-
ном имени Ца́н-ба (множ.ч. Цан-аа); топоним более известен в его бо-
лее полной форме Цандры́ԥшь. Начальный sh в приводимой Беллом
форме может отражать шепелявый (палатализованный) характер ць,
содержащийся в данном фамильном имени и в производном от него
топониме (см. бзыпскую форму этой княжеской фамилии (а-Цьанба)
и топонима (Цьандрыԥшь): Бгажба, 1964, с.  46) с палатализованным
(свистяще-шипящим) ць. Фамилия и поселение упоминаются и у Че-
леби: aşîret-i Büyük Çanda-lar (Çelebi, 1999, s. 48, 59) ‘племя больших/
великих чандов’. Зубный смычный д в Shanda у Белла и в Чанда у Че-
леби присутствует также в топониме Цанд-рыԥшь и в современном
садзском названии села в Турции, в котором проживают потомки жи-
телей Цандрыпща – Ца́ндаа рқы́ҭа ‘село (рода) Цандов’, при варианте
Цан-қыҭ ‘село Цан’ (Чирикба, 2012, c. 73).
2. Антропонимы
Хотя зафиксированные Беллом личные имен абхазов являются ино-
язычными по происхождению, тем не менее, они также представляет
определенный исторический интерес. Я даю эти имена списком, со-
провождая их по необходимости краткими комментариями.
Ali-bí of Arduwhatsh ‘Али-би из Ардувхача [т.е. Арыд-кыта]’ (Bell
I, 1840, p. 235); Kwat Ali-bí ‘Куат Али-би’, богатый аристократ Ард-
лера, предводитель Ардлера (Bell II, 1840, p. 335, 351, 366, 368, 370,
371, 374, 385, 395). Белл (Bell II, 1840, p.  366, 385) сообщает, что
воспитанником (pkhûr = шапсуг. хакуч. p’q’ʷər) Али-бия являлся Бе-
ислам, сын Ногая (Nogaï-okû Beislam) из благородного абадзахского
рода Йедыгь (Yedig).
Arslan-pé (Арслан-пе́) (Bell II, 1840, p.  352), имя человека благо-
родного происхождения из селения Геш (т.е. Гьач). Арслан-бей было
типичным именем в среде высшей аристократии Абхазии. Белл дает
к этому имени примечание – Alias Fitz-lion ‘иначе говоря, сын льва’; о
-pé см. ниже под Rûstam-pé.
Beislam (Беислам) (Bell I, 1840, p. 168, Bell II, 1840, p. 337), имя че-
ловека благородного рода из Ардлера.
Achamish Hadji Ali (Ахамиш Хаджи Али) (Bell I, 1840, p.  59) =
а-Хамышь Ҳаџьи Али, княжеская фамилия Хамышь (см. выше), снаб-
женная абхазским определенным артиклем а-, плюс арабское имя Али

207
 В.А. Чирикба

с приставкой Хаджи, обозначающей человека, совершившего хадж

(паломничество) в Мекку. В середине XIX в. известен также садзский
князь Зураб Хамышь, присягнувший на покорность России.
Helash-okû Hamed, Prince of Sûkûm ‘Хелаш-оку [сын Хелаша] Ха-
мед, князь Сухума’ (Bell II, 1840, p. 55). По-видимому, имеется в виду
Хамытбей Чачба (1806–1866), более известный под своим христиан-
ским именем Михаил, последний владетельный князь Абхазии. У Бел-
ла он назван сыном Келешбея (Келеш Ахмат-бей, 1780–1806), хотя на
самом деле он был внуком прославленного князя, сыном Сафарбея-Ге-
оргия Чачба. Иногда он фигурирует у Белла просто как ‘Князь Сухума’
(Prince of Sûkûm, см. Bell II, 1840, p. 341, 363). Патроним Helash-okû
содержит -okû, являющийся адыгским и убыхским патронимическим
элементом -о-къуэ < -э-къуэ ‘его сын’ (Урусов, 1980, с. 32).
Интересно, что Белл сообщает о возможном родстве таких деяте-
лей, как Зан-ыкъуэ (Zahn-okû),2 Айҭеқ-ыкъуэ (Haïtek-okû) и Ҳалаш-оку
(Halash-okû, т.е. Келешбей Чачба), которые, по его мнению, совместно
образуют род (братство) Булатыкъуэ (Bûlatûk), считающийся одним из
самых древних и благородных во всей Черкесии (Bell II, 1840, p. 232).
Как известно, Болотоковы являлись известным адыгейским (темиргой-
ским) княжеским родом.
Heyderbeh (Bell II, 1840, p.  343) – старейший из рода/общины Гяч
(Ghesh). Сочетание имени Heyder и тур. форманта beh, т.е. бек ‘господин’.
Omar Bey (Bell II, 1840, p. 85) a chief near Ghagra ‘предводитель из
района Гагры’. Сочетание имени Omar и тур. форманта bey ‘господин’.
Rûstam-pé of Ghesh (Рустам-пе из Геша) (Bell II, 1840, p. 342) –
Русҭам-бей Гьач, из садзской княжеской фамилии Гячба, по Беллу,
the next in rank to that of Ali Akhmet of Sûtsha ‘второй по рангу [т.е.
по влиянию в регионе] после Али-Ахмета из Соча’ (имелся в виду
сочинский князь Али-Ахмет Облагу). Конечное -pé здесь (как и в
Arslan-pé, см. выше) Белл (Bell II, 1840, p. 342, сн.) трактует как абх.
ԥа ‘сын’, эквивалент адыг. -okû, однако здесь следует видеть скорее
тюркское bej ‘господин’.
Приведенные материалы содержат, хотя и небольшой, но, тем не
менее, интересный ономастический материал, характеризующий

2
Зан (Заноко) Сефербей (1789–1859), адыгский политический деятель периода Кавказ-
ской войны. Происходил из княжеского рода хегаков (шегаков).

208
 Ранние фиксации абхазского языка. 1. Записи Дж. Ст. Белла

именник высшего класса западноабхазского общества первой полови-

ны XIX в. Это особенно ценно ввиду полного исчезновения коренного
населения Садзской Абхазии после 1864 г.
3. Этнонимы и племенные термины
Abaza (Абаза) (Bell I, 1840, p. 447) ‘убых’. Ныне в русском словоу-
потреблении этот этноним относится исключительно к северокавказ-
ским абазинам, но ранее он употреблялся в более широком значении.
Как справедливо писал А.Н. Генко (Генко, 1955, с. 7–8),

«Термин Аба́дзэ или Аба́за очень давнего происхождения <…> и

имеет собирательное значение: так назывались представителя-
ми черкесских племен все племена абхазские (в самом широком
смысле, включая в себя и исчезнувшую ныне на Кавказе народ-
ность убыхов), объединявшиеся общностью языка и культуры и
жившие к югу от черкесов, главным образом в горных долинах
Причерноморья (нынешние Туапсинский и Сочинский районы, а
также Абхазская АССР). На основе этого-то черкесского тер-
мина – Абаза (суммарно равнозначащего такому современному
определению: западнокавказский горец не черкесско-адыгского
языка и культуры) и возник и с XVIII  в. упрочился русский тер-
мин – абазины (абазинцы) в специальном значении абхазоязычных
племен Северного Кавказа».

См. также комментарий П.  Услара (Услар, 1887, с.  78) касательно
использования Беллом термина абаза по отношению к убыхам: «при-
морские племена и в том числе убыхи слывут у адыгов, живущих за
хребтом к востоку и далее за Кубанью, под именем абаза или абадза.
Это объясняет, почему Бель назвал этим именем убыхов». Схожая си-
туация фиксируется и для XVII  в.: Э.  Челеби называл «абазами» не
только абхазов, но также убыхов и причерноморских адыгов.
Убедительное объяснение тому, почему у части адыгов и, вслед за
ними, у иностранных авторов, абазами, помимо абхазов и абазин, на-
зывались также убыхи и приморские адыги, предложено Лавровым
(Лавров, 1946, с. 164):

«В VII в. возникает абхазское государство с тенденцией расшире-

ния не только в сторону юга, но и в сторону севера. Грузинская

209
 В.А. Чирикба

летопись говорит, что владетель (или «царь») Абхазии Леон (VII

в.) владел землями до самой р. Кубани. Так ли было в действитель-
ности или это преувеличение летописца – сказать трудно, но не
подлежит сомнению, что влияние Абхазии в те времена было вели-
ко. Это влияние должно было сказаться и на языке соседних с абха-
зами мелких обществ. Нам кажется, что зафиксированное позже
распространение абхазов далеко на север от собственно Абхазии
не означает, что там действительно обитали абхазы, а лишь яв-
ляется свидетельством влияния абхазской культуры, и в первую
очередь языка, на мелкие общины северо-западной части черномор-
ского побережья Кавказа».

Сходное объяснение наименования убыхов экзоэтнонимом «абаза»

дает и венгерский исследователь убыхского языка Юлиус (Дьюла) Мес-
сарош (Mészáros, 1934, s.  14): «Для того чтобы называться абазами, их
племенная организация должна была в течение многих веков подчиняться
истинным в политическом и языковом смысле «абазам» (абхазам). Исто-
рическое название последних, Άβασγοὶ, известно на северо-западном по-
бережье Кавказа со II века н.э. Этот народ в эпоху римского и византий-
ского владычества в регионе играл значительную историческую роль».
Azra (Азра) (Bell I, 1840, p. 37, 45, 447; Bell II, 1840, p. 328–329, 337,
348, 352, 353, 355, 356, 365, 381, 478) ‘абхаз’. П. Услар (Услар, 1887, с. 75,
78) считал убых. адзыгъе ‘абхаз’ источником использованного у Белла
этнонима Azra, которое, как он отмечает, было в употреблении также у
шапсугов, натухайцев и абадзехов; фонетически к записи Белла более
точно подходит убыхский фонетический вариант азгъа́ (в абх. транс-
крипции азӷа́; см. Vogt, 1963, s. 63, 86). Белл использует -r- в Azra для
передачи звонкого увулярного спиранта гъ (ӷ), близкого к произноше-
нию французского r. Касаясь материалов Белла, Ю. Месарош (Mészáros,
1934, s. 12) пишет: “Azra (phonetisch recte: Azɣa = Abchasen)”.
Этимология Azra (азгъа́) неясна. Попытку поиска этимологических
связей этого термина Луи Вивианом (Vivien, 1841, lxiv), автором об-
ширного предисловия к французскому изданию книги Белла, уже Ус-
лар (Услар, 1887, с. 75) счел безосновательной: Вивиан увязывал Азра
с кавказским топонимом Хазран, зафиксированным средневековым
арабским путешественником Масуди, а также с топонимом Кадза-
рия, который якобы относился к Мегрелии (со ссылкой на Клапрота),

210
 Ранние фиксации абхазского языка. 1. Записи Дж. Ст. Белла

добавляя сюда также грузинский этноним аджар. Х.С. Бгажба (Бгажба,

1974, с. 158, сн. 65) считал, что термин восходит к адыг. адзыгъэ, кото-
рое он расшифровывал как ‘ушедшие, отдалившиеся’. Согласно пред-
положению австралийского специалиста по убыхскому языку Роны
Фенуик (Rhona Fenwick), термин может представлять собой результат
трансформации древнеабхазского *абаз-г’а ‘абазы’ (ед.ч. *абаза) путем
опущения первой части слова (*аб-) (Fenwick, preprint)
Следует отметить, что, несмотря на некоторое внешнее сходство,
убыхско-адыгский термин азгъэ (азӷа) и абхазский а́-зхәа//а́-зыхәа ‘адыг’
не связаны между собой, ввиду отличия в анлауте (корневой а- в а́зӷа) и
в характере спиранта конечного слога (ӷ в азӷа, хә в зыхәа). Абхазскому
термину зыхәа прямо соответствует греч. Ζυγοὶ ‘зих’ (т.е. ‘адыг’), впер-
вые упомянутому Страбоном (I в. до н.э.) в его «Географии» (книга XI).
Alte-Kessek (Алте-Кессек) (Bell II, 1840, p. 224). Из ногайского ал-
ты-кесек ‘шесть кусков’ (т.е. племен), одно из традиционных наимено-
ваний абазин-тапанта Северного Кавказа.
Bashlibaï (Башлибай) (Bell I, 1840, р. 360). Башилбай, название од-
ного из подразделений абазин-ащхаруа Северного Кавказа.
Braki (Браки) (Bell I, 1840, р. 360). Баракай, баракаевцы, название
одного из подразделений абазин-ащхаруа Северного Кавказа.
Psibé (Псибе) (Bell II, 1840, p. 55, 329), по Беллу, самоназвание аб-
хазов. Отражает либо региональное самоназвание (а-бзы́ԥуа ‘бзыпец’),
либо у Белла произошло смешение гидронима Бзыԥ и самоназвания
абхазов – а́ԥсуа.
См. также Tram (Bell I, 1840, р. 175), название породы боевой ло-
шади, образованное от имени тапантского племени трам (трамовцев),
которые вывели эту прославленную породу лошадей.
4. Анализ лексического материала
В приложении №  XIV «Образцы трех языков черкесского побере-
жья» ко второму тому на с. 482 Белл дает таблицу, содержащую пере-
вод 45 английских слов на абхазский, убыхский и адыгейский языки.
Как отмечалось выше, абхазский им назван термином азра (точнее, аз-
гъа), убыхский – абаза и адыгейский – адыге. Выбранные автором для
перевода слова относятся к числу наиболее употребительных в повсед-
невной жизни и входящих в основной словарный фонд. Словник Белла
неплохо продуман и разбит на тематические группы: люди, домашние
животные, природные явления и объекты, времена суток и т.д.

211
 В.А. Чирикба

Для анализа, представленного в записи Белла абхазского материала,

важно определить его диалектную основу. Поскольку основным райо-
ном пребывания Белла на Черноморском побережье была территория
между Анапой и Гагрой, то, естественно предполагать отражение в его
абхазских записях именно садзского диалекта, ареал которого распола-
гался между Гагрой и Сочи. То, что в материалах Белла мы имеем дело
преимущественно с садзским диалектом, будет показано ниже при
анализе конкретного материала. Садзский диалект сохранился лишь в
среде потомков абхазских иммигрантов в Турции, где на нем говорит
население около дюжины сел в северо-центральной части страны. До
их почти поголовной депортации в Османскую империю, садзы, как
неотъемлимая часть абхазского этноса (аԥсуа), проживали в районе Га-
гра-Мацеста, но их отдельные поселения доходили вплоть до р. Сочи и
даже далее, о чем свидетельствует, в частности, название реки и места
Чухукт в нынешнем Лазаревском районе, в котором выделяется фор-
мант -кт, являющийся отражением абх. қыҭ, а-қыҭа ‘село’.
Садзский диалект состоит из двух говоров: ха́лцыс и цвыджи́. Сре-
ди основных фонетических черт садзского диалекта, релевантных для
нынешнего обсуждения, можно отметить полногласие корней, а также
наличие в консонантной системе контраста по геминации (удвоению
согласных); последнее является уникальной чертой, отсутствующей в
других языках абхазо-адыгского ареала. Основные фонетические, мор-
фологические и лексические особенности садзского диалекта описаны
автором (Chirikba, 1996; Чирикба, 2014).
Список Белла особенно ценен тем, что он содержит информацию,
записанную непосредственно от носителей абхазо-адыгских языков в
местах их традиционного обитания на Кавказе до выселения их значи-
тельной части в Турцию. Несмотря на то, что Услар (Услар, 1887, с. 79)
критически оценивал латинскую транскрипцию, использовавшуюся
Беллом для записи западнокавказских языков, замечая, что «почти не-
возможно разгадать соотношения между английско-латинскими буквами
Беля и туземными звуками», следует сказать, что бо́льшая часть записан-
ного Беллом в его транскрипции лексического материала все же передана
достаточно удовлетворительно и проблем для понимания не вызывает.
Высоко оценивает сделанные Беллом убыхские записи и Ю.  Месарош
(Mészáros, 1934, s. 12–13), который в своей книге дает фонетически точ-
ную транскрипцию большинства убыхских лексем из словарика Белла.

212
 Ранние фиксации абхазского языка. 1. Записи Дж. Ст. Белла

Список абхазских слов в книге Дж. Белла.

англ. абх. рус. перевод
транслитерация
1. Man Utrûs Утрус человек, мужчина
2. Woman Pkhûz Пхуз женщина
3. Boy Aitchun Аитчун мальчик
4. Girl Abhûspa Абhюспа девочка, девушка
5. Horse Atche Атче лошадь
6. Cow Aûz Аюз корова
7. Goat Aidjma Аиджма коза
8. Sheep Wassa Уасса овца
9. Dog Alla Алла собака
10. Cat Agute Агуте кошка
11. House Aûvne Аювне дом
12. Tree Atzla Атзла дерево
13. Water Adze Адзе вода
14. Fire Amptsha Амптша огонь
15. Earth (land) Anûif Анюиф земля, почва
16. Turkey-corn Allagwita Аллагуита кукуруза
17. Sea Amashina Амашина море
18. Mountain Abena Абена гора
19. River Abza Абза река
20. Forest Atwû Атву лес
21. Night Woka Уока ночь
22. Day Amsha Амша день
23. Sun Amira Амира солнце
24. Moon Amza Амза луна
25. Star Aiefa Аиефа звезда
26. God Answû Ансвю бог
27. Rain Akuneit Акунеит дождь
28. Snow Assû Ассю снег
29. Hail Agh Аг град
30. Wind Abshû Абшю ветер
31. Storm Amishkhe Амишхе буря
32. Father Yaba Йаба отец
33. Mother Lana Лана мать
34. Husband Apûs Апюс муж
35. Wife Pkhûz Пхюз жена
36. Brother Zeisha Зеиша брат
37. Sister Zausha Зауша сестра
38. Son Sepû Сепю сын
39. Daughter Asepkha Асепха дочь
40. Friend Hansûp hансюп друг
41. Enemy Tisaga Тисага враг
42. Slave Agrûa Агрюа раб
43. Prince Akh Ах князь
44. Noble Ambista Амбиста благородие
45. Tokav Anekhûa Анехуа свободный крестьянин

213
В.А. Чирикба

214
Ранние фиксации абхазского языка. 1. Записи Дж. Ст. Белла

215
 В.А. Чирикба

Комментарии

1. Utrûs ‘человек’: абх. а-уаҩы́тәыҩса ‘человек, человеческое суще-

ство’. Запись Белла отражает безартиклевую и фонетически усечен-
ную форму *уаҩтәыҩс. Не исключено, что сочетанием -tr- Белл пытал-
ся передать лабиализованный глоттализованный дентальный смычный
тә, при акустическом восприятии которого может слышаться легкий
вибрантный призвук [t’p’r]. Ср. сходное объяснение передачи визан-
тийскими авторами самоназвания убыхов туахъы (в абх. транскрипции
ҭәахы) посредством записи Βροῦχοι, где сочетание Βρ (бр), по предпо-
ложению Ж. Дюмезиля (Dumézil, 1965, р. 15), является попыткой пере-
дать начальный лабиализованный дентальный ту//ҭә.
2. Pkhûz ‘женщина; жена’: абх. безартиклевая форма ԥҳәыс.
3. Aitchun ‘мальчик’: абх. а́-ҷкәын ‘мальчик’.
4. Abhûspa ‘девочка, девушка’: абх. а-ԥҳәы́сԥа; состоит из а-ԥҳәы́с
‘женщина’ + ԥа ‘сын, дитя’. Более обычным, но фонетически вторич-
ным вариантом слова является а-ԥҳәы́зба, с озвончением -сԥа > -зба.
5. Atche ‘лошадь’: абх. а-ҽы́.
6. Aûz ‘корова’: садз.халц. а-жә, цвыдж. а-зә (бзып. а-зә, абж. а-жә).
7. Aidjma ‘коза’: абх. а́-џьма.
8. Wassa ‘овца’: абх. а-уаса́.
9. Alla ‘собака’: садз. а-лла́; ср. бзып., абж. а-ла́, ащх., тап. ла. Запись Бел-
ла может отражать геминированный (удвоенный) характер сонанта л в дан-
ном корне, что является специфической особенностью садзского диалекта.
10. Agute ‘кошка’. По-видимому, это несколько искаженная запись
убыхского слова для ‘кошки’ (с определенным артиклем): а-гьаты́
(a-gʲat’ə). Адыг. (старая форма) кьатыу ‘кошка’ фонетически отстоит
несколько далее от записи Белла. Ср. садз. а-цыгәгәы́, бзып. а-цьгәы́,
абж. а-цгәы́ ‘кошка’.
11. Aûvne ‘дом’: абх. а-ҩны́. Абхазский палатальный лабиализова-
ный согласный ҩ передан в виде диграфа ûv.
12. Atzla ‘дерево’: абх. а́-ҵла.
13. Adze ‘вода’: абх. а-ӡы́.
14. Amptsha ‘огонь’: абх. а́-мца.
15. Anûif ‘земля, почва’: абх. а-ны́шә.
16. Allagwita ‘кукуруза’: садз. а-лажәы́та ‘кукуруза’. Специфиче-
ски садзское слово, не разделяемое другими абхазскими диалектами и

216
 Ранние фиксации абхазского языка. 1. Записи Дж. Ст. Белла

являющееся старым заимствованием из тур. lazut ‘кукуруза’, произво-

дного от Laz otu ‘лазская трава’. Ср. из того же источника лаз. lazut’i,
мегр. lazut’i, lait’i, lajt’i, lat’i (Каджаиа, 2002, 179), арм.  хемш. lazut,
lazd ‘кукуруза’ (мои записи). В садзском говоре цвыджи присутству-
ет несколько видоизмененный фонетический вариант данного слова:
а-ла́ҩта. Ср. бзып. а-џьқәырей (из груз.), абж. а-ԥш ‘кукуруза’.
17. Amashina ‘море’: садз. а-мышы́на, а-мышы́н, бзып., абж. а-мшы́н.
Следует отметить, что и в бзыпском, и в абжюйском диалектах спора-
дически также встречается полногласная форма а-машы́н.
18. Abena ‘гора’: садз. а́-бана//а́-бына ‘лес’, ‘гора’; ср. бзып., абж.
а́-бна, ащх., тап. бна ‘лес’.
19. Abza ‘река’: запись может отражать убыхское слово (с определен-
ным артиклем) а-бзы́ ‘вода’, ‘река’, ‘ручей.’. Ср. абх. а-ӡы ‘вода’, ‘река’.
20. Atwû ‘лес’: садз. а-ту́ра ‘лес’, в записи Белла представлено в усе-
ченном виде. Ср. абх. а-то́ура, а́-бна-тоура ‘густая лесная чаща’; в та-
пантском диалекте – ту́ра (тIура) ‘бурьян’. По семантике к записи Бел-
ла ближе данные именно садзского диалекта, где а-ту́ра означает ‘лес’.
К. Ломтатидзе (Ломтатидзе, 1976, с. 113) считала данное слово заимство-
ванием из грузинского (ср. груз. t’evr-i ‘чаща, густой лес’), но в таком
случае в абхазском скорее ожидалась бы форма *а-та́ур, без конечного -а.
21. Woka ‘ночь’: абх. уаха́ ‘сегодня ночью’, а-уы́ха ‘эта ночь’.
22. Amsha ‘день’: абх. а-мш, ср. также садз. а-мыш; конечное а в за-
писи Белла неясно.
23. Amira ‘солнце’: садз. а́-мара; ср. также бзып. а́-мра//а́-мыр//а́-
мыра, абж. а́-мра, тап. мара.
24. Amza ‘луна’: абх. а́-мза.
25. Aiefa ‘звезда’: абх. а́-йеҵәа.
26. Answû ‘бог’: абх. а-нцәа́.
27. Akuneit ‘дождь’; запись Белла может отражать фразу а-қәа́ нейт
‘дождь пошел’ (а-қәа́ ‘дождь’, глагол а-не́-й-ра ‘идти туда’), хотя с дан-
ным глаголом фраза означает скорее ‘дождь там залил’. Более обычное
выражение, характеризующее данное природное явление – а-қәа́ ле́йт,
с глаголом а-ле́-й-ра ‘идти вниз’, в том числе о дожде, снеге и иных
осадках. Поэтому можно предположить, что буква -n- в книге Белла
является опечаткой (вместо -l-), либо аберрацией восприятия при за-
писи; если это так, то получим обычную фразу *Aku[а] leit (а-қәа́ ле́йт)
‘дождь пошел’.

217
 В.А. Чирикба

28. Assû ‘снег’: садз. а-сса́//а-ссы́, бзып. а-сьы́, абж. а-сы́.

29. Agh ‘град’: абх. а-ӷ.
30. Abshû ‘ветер’: абх. а-ԥша́.
31. Amishkhe ‘буря’: вероятно, отражает садз. а́-мыш цәқьа ‘ненаст-
ный день’ (садз. а́-мыш ‘день’, а́-цәқьа ‘плохой, дурной’); ср. бзып.,
абж. а́-мш цәгьа. Конечный -khe в записи Белла – возможное указание
на глухой велярный именно садзской формы прилагательного а́-цәқьа
‘плохой’, при звонком велярном в других диалектах, ср. бзып., абж. а́-
цәгьа; ср. также ащхар. цәқьа, тап. чәгьа.
32. Yaba ‘отец’: садз. й-а́ба ‘его отец’; ср. бзып., абж. й-аб. Старая пол-
ногласная форма а́ба ‘отец’ сохранилась также в абазинских диалектах.
33. Lana ‘мать’: абх. л-ан ‘ее мать’. Запись Белла отражает старую
полногласную форму данного слова.
34. Apûs ‘муж’: возможно, искаженная запись абх. а́ԥшәма ‘хозяин’,
использующегося также в значении ‘супруг(а)’. Другие, менее вероят-
ные варианты интерпретации записанного Беллом слова – абх. а́рԥыс
‘парень’, либо аԥы́за ‘предводитель, лидер’.
35. Pkhûz ‘жена’: см. № 2.
36. Zeisha ‘брат’: видимо, поссессивная форма с-ейшьа́ ‘мой брат’.
37. Zausha ‘сестра’: видимо, поссессивная форма с-аҳәшьа́ ‘моя се-
стра’ (в садз. с-ахьшьа́ ).
38. Sepû ‘сын’: поссессивная форма садз. сы-ԥа́//сы-ԥы́ ‘мой сын’.
39. Asepkha ‘дочь’: абх. поссессивная форма сы-ԥҳа́ ‘моя дочь’. На-
личие начального а- неясно.
40. Hansûp ‘друг’: конечный -ûp может указывать на глагольный ха-
рактер записанной Беллом формы, ср. садз. да-ҳа-ҩы́з-у-п ‘он наш друг’
(при абж., бзып. да-ҳ-ҩы́зо-у-п), однако в таком случае в записи Белла сле-
дует предположить утрату начального показателя 3-го лица класса чело-
века ды- ‘он(а)’. Срединный -n- у Белла – возможная опечатка при наборе
вместо буквы u, что предполагало бы более точную запись *(da)Hausûp (=
садз. даҳаҩу́зуп). Ср. также садз. ҳа-ҩы́за, абж., бзып. ҳ-ҩы́за ‘наш друг’.
41. Tisaga ‘враг’: во второй части – поссессивная форма с-аӷа́ ‘мой
враг’, первая часть (Ti ) неясна. Можно ли предполагать здесь нефи-
нитную глагольную форму д(ы)-с-аӷо́-у ‘он будучи моими врагом…’ ?
42. Agrûa ‘раб’: садзская форма а́грыуа ‘раб’ точно соответствует за-
писи Белла, хотя в садзском имеется и вариант а́гыруа; ср. также бзып.,
абж. а́гыруа. Исходное значение слова – этнический термин ‘мегрел’.

218
 Ранние фиксации абхазского языка. 1. Записи Дж. Ст. Белла

43. Akh ‘князь’: абх. аҳ.

44. Ambista ‘человек благородного происхождения’: абх. а́амысҭа. За-
пись Белла с срединным -б- может отражать садзский фонетический вари-
ант, близкий к форме, имеющейся и в ащхарском диалекте: ащх. āмбысҭа́.
45. Anekhûa ‘свободный крестьянин’: абх. а-нхаҩы́. Запись Белла
(-nekh-) может содержать указание на садзский полногласный вариант
данного слова, при кластере -нх- в других абхазских диалектах, хотя в
моих записях садзских материалов данное слово отсутствует.
Следует отметить, что записи Белла могут содержать неоднородный
в диалектном отношении материал. Так, трудно считать всю представ-
ленную в таблице лексику как отражающую именно садзский диалект,
ввиду того, что некоторые из приводимых Беллом форм скорее сближа-
ются с бзыпским и абжюйским диалектами, чем с садзским. Ср., напри-
мер, у Белла Amza ‘луна’, при бзып., абж. а́-мза, но садз. а́-мыӡ ‘луна’;
Amsha ‘день’: бзып., абж. а-мш, при садз. а-мыш. Это может указывать
на то, что источником абхазского лексического материала для Белла мог-
ли быть не только информанты, говорившие на садзском, но и предста-
вители иного диалекта, которым мог быть, учитывая географическую
близость к садзам, бзыпский диалект. Вывод об использовании разных
информантов при составлении списка подтверждается и наличием в аб-
хазском списке двух, по-видимому, убыхских лексем (№ 10 и 19).
И все же существенная часть корпуса записанных Беллом слов об-
наруживает черты именно садзского диалекта. Среди фонетических
черт обращают на себя внимание типично садзское полногласие, что
является архаичной чертой, а также наличие геминированных соглас-
ных. Среди лексических особенностей следует отметить присущие
лишь садзскому диалекту лексические единицы, либо специфическую
семантику общеабхазских лексем. Эти особенности можно резюмиро-
вать в следующем виде.

Фонетические особенности
А) Полногласие: в списке Белла Amashina ‘море’ : садз. а-мышы́на,
а-мышы́н, ср. бзып., абж. а-мшы́н; Abena ‘гора’ : садз. а́-бана//а́-бына
‘лес’, ‘гора’; ср. бзып., абж. а́-бна ‘лес’; Amira ‘солнце’ : садз. а́-мара;
ср. также бзып., абж. а́-мра; Yaba ‘отец’ : садз. й-а́ба ‘его отец’, при
бзып., абж. й-аб; Sepû ‘сын’ : садз. сы-ԥа́//сы-ԥы́ ‘мой сын’, при бзып.,
абж. с-ԥа́. Кроме того, хотя слово ‘день’ приводится в форме, близкой

219
 В.А. Чирикба

к бзыпскому и абжюйскому диалектам, в сложении Amishkhe ‘буря’

(№ 31) оно представлено в садзской полногласной форме (Amish-), ср.
садз. а́-мыш.
Б) Отражение геминации согласных: Alla ‘собака’ : садз. а-лла́; ср.
бзып., абж. а-ла́, ащх., тап. ла; Assû ‘снег’ : садз. а-сса́//а-ссы́, бзып.
а-сьы́, абж. а-сы́, ащх., тап. сы.
В) Ср. также Amishkhe ‘буря’, фонетически совпадающее с садзской
формой (см. № 31), а также Agrûa ‘раб’, совпадающее с садз. а́грыуа,
при бзып., абж. а́гыруа.

Лексические особенности:
Allagwita ‘кукуруза’ : садз. а-лажәы́та ‘кукуруза’, при бзып.
а-џьқәырей, абж. а-ԥш; Atwû[ra] ‘лес’ : садз. а-ту́ра ‘лес’, при бзып.,
абж. а-то́ура, а́-бна-тоура ‘густая лесная чаща’; в тапантском диалекте –
ту́ра (тIу́ра) ‘бурьян’.

Особенности в семантике:
А) Слово Abena ‘гора’ в записи Белла отражает значение этого слова
в садзском диалекте – ‘гора’, ‘лес’ (см. № 18), тогда как в других абха-
зо-абазинских диалектах бна имеет лишь значение ‘лес’.
Б) Слово Atwû ‘лес’ семантически соответствует садз. а-ту́ра ‘лес’,
тогда как в других абхазо-абазинских диалектах т(а)ура имеет значение
‘чаща’ или ‘бурьян’.

Литература
Бгажба, 1964: Бгажба Х.С. Бзыбский диалект абхазского языка (ис-
следования и тексты). Тбилиси: Издательство АН Грузинской ССР, 1964.
Бгажба, 1974: Бгажба Х.С. Об абхазских племенах и диалектах (По
этно-топонимическим данным) // Бгажба Х.С. Этюды и исследования.
Сухуми: Алашара, 1974. С. 146–162.
Белл, 2007: Белл Дж. 2007. Дневник пребывания в Черкесии в тече-
ние 1837–1839 годов. В двух томах. Нальчик: Эльфа, 2007.
Волкова, 1973: Волкова Н.Г. Этнонимы и племенные названия Се-
верного Кавказа. М.: Наука, 1973.
Генко, 1955: Генко А.Н. Абазинский язык. Грамматический очерк
наречия Тапанта. М.-Л.: АН СССР, 1955.
Желтяков, 1983: Желтяков А.Д. (ред.). Эвлия Челеби. Книга

220
 Ранние фиксации абхазского языка. 1. Записи Дж. Ст. Белла

путешествия (Извлечения из сочинения турецкого путешественника

XVII века). Перевод и комментарии. Вып.  3. Земли Закавказья и со-
предельных областей Малой Азии и Ирана. М.: Наука, 1983.
Званба, 1982: Званба С.Т. Абхазские этнографические этюды. Суху-
ми: Алашара, 1982.
Инал-ипа, 2002: Инал-ипа Ш.Д. Антропонимия абхазов. Майкоп:
ГУРИПП «Адыгея», 2002.
Каджаиа, 2002: Каджаиа О.М. Megrul-kartuli leksik’oni. II t’omi (z–
s). tbilisi: nek’eri, 2002.
Кварчия, 2006: Кварчия В.Е. Историческая и современная топони-
мия Абхазии (Историко-этимологические исследования). Сухум, 2006.
Коков, 1979: Коков Дж. Н. Адыгские этнонимы. Учебное пособие.
Нальчик, 1979.
Коков, 1983: Коков Дж.  Н. Из адыгской (черкесской) ономастики.
Нальчик: Эльбрус, 1983.
Лавров, 1946: Лавров Л.И. «Обезы» русских летописей // Советская
этнография. 1946. № 4. С. 161–170.
Лавров, 1968: Лавров Л.И. Этнографический очерк убыхов // Уче-
ные записки Адыгейского НИИ языка, литературы и истории. Том VIII.
Этнография. Майкоп, 1968. С. 5–24.
Ломтатидзе, 1976: Ломтатидзе К.В. Apxazuri da abazuri enebis
ist’oriul-šedarebiti analizi: 1. Ponologiuri sist’ema da ponet’ik’uri
p’rocesebi. Tbilisi: Mecniereba, 1976.
Материалы, 2011: Материалы по истории Абхазии XVIII–XIX века
(1762–1859). Сборник документальных материалов. Т. 2. Сухум, 2011.
Меретуков, 1990: Меретуков К.Х. Адыгейский топонимический
словарь. М.: Прометей, 1990.
Торнау, 1994: Торнау Ф. Воспоминания кавказского офицера. Чер-
кесск, 1994.
Урусов, 1980: Урусов Х.Ш. Морфемика адыгских языков. Нальчик:
Эльбрус, 1980.
Услар, 1887: Услар П.К. Этнография Кавказа. Языкознание. Абхаз-
ский язык. С приложением статей. Тифлис: Издание Управления Кав-
казского учебного округа, 1887.
Чирикба, 2009: Чирикба В.А. К этимологии гидронимов Бзып и
Мдзымта // Абхазоведение. Труды АбИГИ. Язык. Фольклор. Литерату-
ра. Вып. 3. Сухум, 2009. С. 21–38.

221
 В.А. Чирикба

Чирикба, 2012: Чирикба В.А. Расселение абхазов и абазин в Турции //

Чачхалиа Д.К. (ред.). Джигетский сборник. Вып. 1. Вопросы этнокультурной
истории Западной Абхазии или Джигетии. М.: Аква-Абаза, 2012. С. 21–95.
Чирикба, 2014: Чирикба В.А. Садзский диалект абхазского языка и
его говоры // Инал-ипа Ш.Д. Садзы. Историко-этнографические очер-
ки. Изд. 2-е. Сухум, 2014. С. 274–374.
Bell I, 1840: Bell, James Stanislaus. Journal of a residence in Circassia
during the years 1837, 1838, and 1839. In two volumes. Vol.  I. London:
Edward Moxon, 1840.
Bell II, 1840: Bell, James Stanislaus. Journal of a residence in Circassia
during the years 1837, 1838, and 1839. In two volumes. Vol. II. London:
Edward Moxon, 1840.
Bell, 1841: Bell, James Stanislaus. Journal d’une résidence en Circassie
pendant les années 1837, 1838 et 1839. Paris: Arthus Bertrand, 1841.
Bell 1841а: Bell, James Stanislaus. Tagebuch seines Aufenthaltes in
Cirkassien während der Jahre 1837, 1838 und 1839. Pforzheim: Dennig,
Finck, 1841.
Bell, 1844: Bell, James Stanislaus. Dagbog under et Ophold i Circassien
i Aarene 1837, 1838 og 1839. Overs. af Engelsk ved L. Moltke. 2 Bd.
København, 1844.
Bell’s Residence in Circassia, 1840: Bell’s Residence in Circassia /
Literary Registry. In: Tait’s Edinburgh Magazine. 7:83. November, 1840.
Bodenstedt, 1848: Bodenstedt, Friedrich. Die Völker des Kaukasus und
ihre Vreiheitskämpfe gegen die Russen. Ein Beitrag zur neuesten Geschichte
des Orients. Frankfurt am Mein: Verlag von Hermann Johann Kessler, 1848.
Bodenstedt, 1850: Bodenstedt, Friedrich. Tausend und Ein Tag im Orient.
Berlin: Verlag der Deckerschen Geheimen Ober-Hofbuchdruckerei, 1850.
Chirikba, 1996: Chirikba, Viacheslav. Sadz, an Abkhaz dialect in
Turkey. In: NSL 8. Linguistic Studies in the non-Slavic languages of the
Commonwealth of Independent States and the Baltic Republics. Chicago:
The University of Chicago, 1996.
Çelebi, 1999: Çelebi, Evliya. Seyahatnâmesi Topkapı Sarayı Bağdat
304 Yazmasının Transkripsiyonu – Dizini. II. Kitap. Istanbul: Yapı Kredi
Yaınları, 1999.
Çelebi, 1999a: Çelebi, Evliya. Seyahatnâmesi Topkapı Sarayı Bağdat
305 Yazmasının Transkripsiyonu – Dizini. 3. Kitap. Istanbul: Yapı Kredi
Yaınları, 1999.

222
 Ранние фиксации абхазского языка. 1. Записи Дж. Ст. Белла

Çelebi, 2001: Çelebi, Evliya. Seyahatnâmesi Topkapı Sarayı Bağdat

307 Yazmasının Transkripsiyonu – Dizini. 5. Kitap. Istanbul: Yapı Kredi
Yaınları, 2001.
Dumézil, 1965: Dumézil, George. Documents Anatoliens sur les Langues
et les Traditions du Caucase III. Nouvelles Etudes Oubykh. Université de
Paris. TMIE. T. LXXI, Paris: Institut d’Etnhnologie, 1965.
Fenwick, preprint: Fenwick, Rhona. Ubykh-English Dictionary. Vol. I
(в печати).
Mészáros, 1934: Mészáros, Julius von. Die Päkhy-Sprache. Studies in
Ancient Oriental Civilizations. No. 9. Budapest–Chicago, 1934.
The Caucasian War, 1840: The Caucasian War. In: Blackwood’s
Edinburgh Magazine. Vol. 11. XLVIII. July-December 1840. New American
Edition, Vol. XI. New York, Published by Jemima M. Mason, 1840.
The Circassians, 1840: The Circassians. In: The Dublin Review. Vol. IX.
August and November. No. XVIII. London: C. Dolman, 1840.
Vivien, 1841: Vivien, Louis. Introduction historique et géographique //
Bell, James Stanislaus. Journal d’une résidence en Circassie pendant les
années 1837, 1838 et 1839. Paris: Arthus Bertrand, 1841. Ss. i-lxx.
Vogt, 1963: Vogt, Hans. Dictionnaire de la langue oubykh. Avec
introduction phonologique, index français-oubykh, textes oubykhs. Oslo:
Universitetsforlaget, Instituttet for Sammenlignende Kulturforskning, Série
B: Skrifter, LII, 1963.

Список сокращений языков и диалектов

абх. абхазский
абж. абжюйский диалект абхазского
адыг. адыгейский
англ. английский
арм. армянский
ащх. ащхарский диалект абазинского
бзып. бзыпский диалект абхазского
груз. грузинский
лаз. лазский
мегр. мегрельский
рус. русский
садз. садзский диалект абхазского

223
 В.А. Чирикба

тап. тапантский диалект абазинского

тур. турецкий
хакуч. хакучинский говор шапсугского диалекта адыгейского
халц. халцысский говор садзского диалекта абхазского
хемш. хемшинский диалект армянского
цвыдж. говор цвыджи садзского диалекта абхазского
шапсуг. шапсугский диалект адыгейского

224
ИСТОРИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ БЫТОВАНИЯ
В СЕВЕРОКАВКАЗСКИХ ЯЗЫКАХ
ОБОЗНАЧЕНИЙ КРЕСТА, ЗАИМСТВОВАННЫХ
ИЗ АРМЯНСКОГО И ГРУЗИНСКОГО

И.В. Кузнецов

В этой заметке речь пойдет о проблеме, увы, с неизбежностью, воз-

никающей при пересечении границ внутри мультидисциплинарного
исследовательского поля. Если описывать ситуацию применительно
к выбранным здесь сюжетам, контраст составляет то, каким образом
несколько поколений лингвистов успешно работают с концептами
языкового сдвига, Sprachbund и проч., а при этом представления о со-
циальной стороне этих же процессов у их коллег этнографов все еще
крайне не разработаны и в основном покоятся на зыбких метафорах.
Точно также в постколониальных исследованиях в последние десяти-
летия много сделано для изучения новых глобальных форм культуры,
в частности гибридных религиозных культов, но явно не хватает ос-
ведомленности об этих успехах у представителей смежных областей.
Две частные задачи, затрагивающие тему ареального взаимоотно-
шения языков Кавказа, послужили стимулом начать дискуссию в дан-
ном направлении. Забегая вперед, отметим, что обе они с легкостью ре-
шаются, но по иронии порождают еще один, более сложный вопрос на
будущее. В классической работе по кавказскому языкознанию Георгий
Андреевич Климов пишет следующее об обозначении креста в ряду
других заимствований, фиксирующихся в нахско-дагестанских языках:

«Проникновение среднеперсизмов и арменизмов увязывается здесь

в основном с периодом культурного влияния Агванского (Кавказ-
ско-Албанского) царства и в наибольшей степени характеризует

225
 И.В. Кузнецов

лезгинские языки. Среди среднеперсизмов и арменизмов, строгое

взаимное разграничение которых, впрочем, нередко оказывается
затруднительным, здесь можно назвать обозначение <…> креста
(ср. лак. xač, таб., агул., цах. xač, лезг. xaš, а также семантически
отклоняющееся удин. xaš ‘свет’)» (Климов, 1986, с. 107).

Мы намеренно устраняемся от дискуссии об этимологии собствен-

но арм. խաչ (χač’) ‘крест’ (см. позицию, выраженную Р. Ачаряном,
ставшую классической: Աճառեան, 1973 [1926], էջեր 333–335). Тем
не менее, любому, кто даже поверхностно знаком с историей региона,
покажется странным, что удин. хаш дальше, и не только «семантиче-
ски», отстоит от исходного армянского термина, чем соответствующие
формы в табасаранском, агульском, цахурском. Древнее население да-
гестанско-азербайджанского пограничья было куда менее подвержено
армянскому культурному влиянию, идущему от средневековых Агван-
ка и Утика, чем предки современных удин. Удины же до сих пор явля-
ются адептами различных восточно-христианских церквей.
Однако это противоречие лишь кажущееся, если вернуться к пре-
достережениям, с которых мы начинали. В удинской крестьянской
среде развилась гибридная форма христианства, в ответ вначале на
прыть христианских проповедников, надо полагать, чрезмерную, а
затем и на растущий фанатизм мусульманского окружения. Харак-
терные черты этого культа обнаруживаются в поклонении удин свя-
тым местам, т.н. оджахам, которых десятки в одном только Нидже, но
также в праздновании здесь Пасхи не по пасхалиям, а в фиксирован-
ный день. В какой-то момент у удин, находившихся тогда в изоляции,
крест стал ассоциироваться с небесным светилом || месяцем и светом
вообще (см. выше, а также хашбахаш ‘помесячно’, хашбикъесун ‘зат-
мение луны’, хашбистIун ‘рассветать’, хашлугъ ‘месячная зарплата’),
а возможно и с закваской (ср. хаш ‘дрожжи, закваска, бродило’ – Во-
рошил, 1977, 220–221), что довольно предсказуемо, поскольку встре-
чается в «народном» исповедании христианства в других местах.
Однако с восстановлением миссионерской активности, вероятнее
всего в XVIII–XIX вв., в удинский лексикон вернулось и арм. хач. Обе
формы образовали этимологические гнезда, которые сейчас отчасти
перекрываются, ср., с одной стороны, хачбесун ‘креститься’, хачпа-
раз (Варташен) ‘христианин’, хачба (Нидж) ‘крестный отец’, хачбаба

226
 Исторический контекст бытования обозначений креста

(Варташен) ‘то же’, а с другой – хашдесун ‘креститься’, хаштIал ‘кре-

ститель, священник’, хашнако ‘крестная’ (Ворошил, 1977, 220–221),
хашба, признаваемое за полный синоним хачба в новейшем словаре
Роберта Мобили (Мобили, 2010, с. 143).
Ни в одном другом языке лезгинской группы, как и в лакском, не
сложилось ничего похожего. Их носители уже очень давно являются
неотъемлемой частью мусульманской уммы. Социолингвистически
для них был характерен билингвизм в виде использования на протяже-
нии столетий родного домашнего языка наряду с официальным тюрк-
ским (азербайджанским, либо кумыкским), а теперь еще и русским.
(Точно также удины в своей массе трех- и даже четырехъязычны, зная
кроме удинского, азербайджанский, русский, реже армянский, либо
грузинский). На наш взгляд, наиболее вероятным источником соответ-
ствующих обозначений креста в лезгинских языках надо считать не
армянский напрямую (как в удинском), а тюрки́ в местной дагестан-
ско-азербайджанской разновидности. Слово хач, попав впервые, ско-
рее всего, в малоазийский (турецкий) вариант тюрки, прочно вошло в
остальные литературные языки этого круга, взаимопонятные и с лег-
костью влияющие друг на друга, ср.: тур. haç, азерб. xaç, кумык. хач
(ср. Къызыл Хач ва Къызыл Ай Жамияты ‘Общество Красного Креста
и Красного Полумесяца’), казан. татар. хач (ср. Кызыл Хач җǝмгыяте
‘Общество Красного Креста’) и т. д. Учитывая столь разные пути про-
никновения обозначений креста с одной стороны в удинский, а с дру-
гой – в остающиеся лезгинские языки, кроме всего прочего, было бы
ошибочно предпринимать усилия по реконструкции общелезгинского
корня с указанным значением.
Сходным образом находящийся в фокусе рассмотрения рели-
гиозный символ обозначается в ряде адыго-абхазских языков на
противоположном конце региона: адыг. къашь ‘крест’ и убых. кхъач
(у Ю. Месароша – ķʽač) ‘то же’ (Шаов, ред., 1975, с. 168; Meszárós,
1934, s. 374). По этому поводу Амин Кабцуевич Шагиров в своем
«Этимологическом словаре адыгских языков» замечает: «Адыгейцы
усвоили слово у черкесских армян или через тюркское посредство»
(Шагиров, 1977, с. 221). Альтернатива, скорее всего, ложная. Действи-
тельно на северо-западном Кавказе, непонятно с какого времени, но
точно задолго до прихода русских, отмечаются небольшие армянские
вкрапления, в отношении которых известно, что они сами подверглись

227
 И.В. Кузнецов

языковой ассимиляции и сильной аккультурации адыгами, к тому же

сохранив христианство, пожалуй, лишь в качестве лейбла. Так что про-
блематично видеть в их языке источник описанного термина. Гораздо
правдоподобнее и в данном случае предположить заимствование «че-
рез тюркское посредство», тем более что очень подходящую для этого
форму находим именно в ногайском, продолжительное время контак-
тировавшем с (западно-)адыгским, ср. ног. каш ‘крест’.
Однако адыго-абхазские языки знакомы не только с армянским обо-
значением креста, но и с грузинским. Абх. а-џьар, абаз. джьуар и адыг.
жор || джор ‘крест’ справедливо возводят к груз. ჯვარ-ი (ǯvar-i) с тем
же значением (Шагиров, 1977, с. 195; об этимологии грузинского слова
см. Климов, 1964, с. 269). У адыгов эта вторая форма была известна в
Кабарде, но и в отрыве от основного ареала, в Причерноморской Шап-
сугии. Там еще в кон. XIX – нач. XX в. так называли объекты покло-
нения и вроде бы даже надмогильные памятники в форме деревянных
развилок, которые Л.И. Лавров считал «древними фетишами», доказы-
вая их дохристианскую сущность, похоже что из советских атеистиче-
ских побуждений (Лавров, 2009 [1959], с. 200). Попутно заметим, что
параллельное бытование армянского и грузинского терминов вроде бы
отмечается в нахских языках. Тот же Г.А. Климов напоминает:

«Грузинизмы, засвидетельствованные в нахско-дагестанских язы-

ках, во множестве случаев оказываются отголосками эпохи эко-
номического и культурного расцвета Грузии в XI–XII столетиях.
Именно к этому времени они восходят в ареалах нахских <…> язы-
ков. Нередко их семантика охватывает сферы хозяйства, культу-
ры и христианской религии. Ср., например, ингуш. guota ‘пахота’,
elgəc ‘церковь’, ḳira ‘воскресенье’, kuotam ‘курица’, mangal ‘коса’,
marxa ‘пост’, mozγar ‘священник’, ṗaraska ‘пятница’, ǯar-g ‘крест’»
(Климов, 1986, с. 107).

Здесь наряду с ингуш. жIарг ‘крест’ и чечен. жIара || жаIар ‘то же’
(Оздоев и др., 1962, с. 78; Мациев и др., 1962, с. 74) на уровне микротопо-
нимии, если верить краеведу А.С. Сулейманову (Сулейманов, 1997, с. 18,
60, 96), появляется также хач- || хеч- || хуоч- с тем же значением, ср.: Ха-
чие Чоь ‘Крестовая (?) котловина’ (общество Кей-Мохк); Хечаш КIел ‘под
крестом (?)’ (галайск.); Хуоччие Корта ‘Крестовая вершина’ (орстхойск.).

228
 Исторический контекст бытования обозначений креста

Если вернуться к ситуации в Причерноморье, то необходимо вспом-

нить, к какому типу политической организации принадлежало насе-
ление этого района накануне российской колонизации. Оно характе-
ризовалось низким уровнем консолидации, будучи сегментировано на
сельские общества, вольные и находившиеся в подчинении у местной
знати, к тому же часто конфликтующие друг с другом. Как и в Лез-
гистане тюркский (турецкий) мог выступать здесь в роли наднацио-
нального языка, хоть и не с такой регулярностью, как в первом случае.
Внутренние социальные перегородки долгое время препятствовали об-
разованию «общенародных» языков (standard languages), а адыгское и
абхазское междиалектные пространства местами накладывались друг
на друга, дополняя общее состояние диглоссии. При этом в самом низу
иерархии неминуемо должны были сохраняться всякого рода точечные
глоссы и островные традиции, включая убыхские. Так что появление
локального диалектного шапсуг. джор вполне вписывалось в эту схе-
му. Кстати, не исключено, что отражением груз. ჯვარ- в убыхском мо-
жет являться зафиксированная в словаре Х. Фогта глагольная основа
ǯʹa-γoa- со значением ‘пересекать что-либо’, ср. yəbzə́n səǯʹadəγoá ‘по-
звольте мне пересечь эту воду!’ (Vogt, 1963, p. 233).
Мы уже подробно исследовали одну из таких островных традиций,
а именно абхазский гибридный культ Лдзаа-ных («Лидзавской святы-
ни»), сложившийся вокруг Пицундской церкви (см. Кузнецов, Кузне-
цова, 2016). Как и в удинском примере, в нем обнаруживается несколь-
ко наслоений, в том числе элементы религиозного института а-қада́қь
|| а-қьадақь (абх.), либо <кадачь> в передаче А.И. Чукбара, первым
обратившего на него внимание – Чукбар, 1915, с. 119–120, 140–143,
146–150, 166–168). В самом этом названии фигурирует груз. ქადაგ-ი
(k’adag-i) ‘прорицатель, када́ги’, в котором в свою очередь надо видеть
несомненный иранизм (Абаев, 1958, т. 1, с. 566, ср. при этом мнение
Вс.Ф. Миллера на этот счет: Miller, 1903, s. 10). О том, что христи-
анская терминология абхазов не чужда грузинским заимствованиям,
или иным через посредство грузинского языка, писали многие авторы
(Анчабадзе 1959, с. 242; Инал-ипа 1976, с. 348–349, 350; Климов, 1986,
с. 54, 182). Но наиболее интересно, что в ней встречены мегрелизмы,
т.е. термины церковно неканонические и не связанные напрямую с гру-
зинской книжностью, а значит дополнительно подтверждающие «на-
родный» характер исповедания абхазами христианства.

229
 И.В. Кузнецов

Судьба многих диалектизмов такова, что они не способны превра-

титься в общеупотребительные лексемы, оставаясь уделом коммуника-
ции внутри тесных и разрозненных коллективов. Было очень соблаз-
нительно найти в языках соседей рефлексии кадаги в абхазской, либо
грузинской форме. Для этого вроде бы имелись основания, например,
упомянутый Хан-Гиреем (Хан-Гирей, 2009 [1836], с. 109, 193) институт
<кодохгов> («поручителей»), ныне полностью забытый у адыгов. Еще
одним направлением поисков было сопоставление указанного термина
с адыг. къэдэкI ‘выход на кладбище для поминания покойных’ (Шаов,
ред., 1975, с. 175), которое носители языка обычно воспринимают, как
производное от слов къэ ‘могила’ и дэкIо ‘идет’, причем натянутость
в объяснении по крайней мере второй части наводит на мысль, что это
не более, чем «народная» этимология. Мы также предположили, что
название поминального церемониала у адыгов может иметь домусуль-
манское происхождение, ср. урысмэ якъэдэкI букв. ‘кэдэчь русских’
(Кузнецов, Кузнецова, 2016, с. 224–225).
Совсем недавно автор получил образец примечательного шапсуг-
ского заговора от сглаза, любезно предоставленный Раисой Батмирзов-
ной Унароковой. Впрочем, на сегодня текст этот уже опубликован, так
что может быть здесь процитирован:

Хьадычы хьадэпс, Хадычи – вода с омовения покойника

Хьады бзэгу гъожъ, Покойника язык желтый,
Хьадырыхэ джаур, Загробный гяур,
ЕтIэжъы ныб, Старой глиной забит живот,
Енэбы лъапс. Папоротника корень.
<…> <…>
(в пер. Р.Б. Унароковой)

«Значение повторяющегося в начале слова хьадыч не удалось уста-

новить», – заключает исследовательница (Унарокова, 2017, с. 162). По
нашему же убеждению, указанная глосса – не что иное, как уже зна-
комое абх. а-қьада́қь в слегка трансформированном виде, от которо-
го и происходит шапсугская диалектная форма, в фонематической за-
писи, вероятно – хьадыкI. Далее, в тексте, несомненно, обыгрывается
связь слова «смерть» (в шапсугском варианте – хьа) и интересующего
нас названия, что еще раз подтверждает правильность сопоставления

230
 Исторический контекст бытования обозначений креста

«кадаги (груз.) – кадачь (абх.) – кэдэчь (адыг.)», о чем уже упоминалось

выше. Наконец, этот самый «хадычи» ассоциируется с гяурами (невер-
ными), а это может рассматриваться как еще один след, «пережиток»
христианства в соответствующей культовой практике.
Лидзавский <кадачь> со всевозможными отголосками остался по
большей части в прошлом. Противоположная участь постигла как буд-
то бы другую точечную традицию, первоначально, возможно, храмо-
вый праздник, затем ставший чуть ли не общенациональным – абх.
Хьачхəа́ма ‘[Старый] Новый год’. Еще Н.С. Джанашия (Джанашия,
1917, с. 169, прим. 3) и Н.Я. Марр (Марр, 1915, с. 113–140; Абакелия,
1988, с. 93) этимологизировали его название как мегрельское ‘молитва
свинье’, ср.: ღეჯ ‘свинья’; ხვამა ‘восхваление’. В собственно абхазских
академических кругах на мегрельском источнике термина настаивал
Д.И. Гулия (Гулия, 1986 [1927], с. 287). Однако если обратиться к кон-
тексту, отбросив даже строго лингвистические соображения (сомнитель-
ность перехода мегр. ğ > абх. χʲ (χ)), то приходится признать, что этногра-
фия мегрелов все-таки не знает праздника под названием ღეჯხვამა, как
и ничто не свидетельствует в пользу распространения в прошлом культа
свиньи в какой-либо части Абхазии. Мы уже высказывались в пользу того,
что в первой части термина можно видеть армянское обозначение креста,
тогда, учитывая второй, бесспорно мегрельский компонент, Хьачхəа́ма
этимологизируется как ‘моление кресту’. Такой вариант кажется более
реалистичным, поскольку на соответствующий участок календаря прихо-
дятся и два идеологически близких христианских праздника – Рождество
и Крещение (Кузнецов, Кузнецова, 2016, с. 279).
Итак, как и в других районах Причерноморья, наиболее вероятным
источником абх. хьач- является армянское заимствование через по-
средство тюркского, в данном случае более определенно турецкого,
что в свою очередь помогает датировать появление этой традиции вре-
менем Османского владычества. Что же касается места, где она могла
сформироваться, то для такового больше подходит Бзыбская Абхазия
и, возможно, опять-таки Пицунда, либо иной храмовый центр в этой
части страны. Именно такой вывод напрашивается после изучения си-
туации с обозначениями креста в мегрельском, потенциально еще од-
ном посреднике, но не ставшим им. Его влияние больше ощущается,
наоборот, на юго-востоке и соответственно убывает на северо-западе.
Поразительно, но в мегрельском также имеются оба термина: ჯვარ-ი –

231
 И.В. Кузнецов

восточно-грузинского происхождения, воспринимаемый как слово из

литературного грузинского; и ქაჩ-ი (k’ač’-i – Kajaia, 2005) – армянского
происхождения, играющий роль «местного». Фонетический облик по-
следнего тем более удивляет, что в другом, родственном занском языке
вместо него находим прямое заимствование из турецкого, ср. лаз. xač-i.
Резюмируем вырисовывающуюся таким образом проблему: когда и при
каких обстоятельствах стало возможным, чтобы отдельно в мегрельском,
вне зависимости от лазского, появилось обозначение креста в форме
столь близкой к адыгской и, в сущности, повторяющей убыхскую?

Источники и литература

Абаев, 1958: Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осе-

тинского языка. Т. 1. А–К. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1958.
Абакелия, 1988: Абакелия Н.К. Образ св. Георгия в западногрузинских
религиозных верованиях // Советская этнография. 1988. № 5. С. 86–93.
Анчабадзе, 1959: Анчабадзе З.В. Из истории средневековой Абха-
зии (VI–XVII вв.). Сухуми: Абгиз, 1959. С. 141–166.
Ворошил, 1977: Ворошил Г. (Гукасян). Удинско-азербайджанско-
русский словарь. Баку: Изд-во «Элм», 1977.
Гулия, 1986 [1927]: Гулия Д.И. Культ козла (ашьтəа) у абхазов // его
же. Собр. соч. Т. 6. История Абхазии. Этнография. Сухуми: Алашара,
1986. С. 295–305.
Джанашия, 1917: Джанашия Н.С. Абхазский культ и быт. Пг.: Ти-
пография Академии наук, 1917 (Отдельный оттиск из Христианского
Востока. Т. 5. Вып. 3). С. 158–208.
Инал-ипа, 1976: Инал-ипа Ш.Д. Вопросы этно-культурной истории
абхазов. Сухуми: Алашара, 1976.
Климов, 1964: Климов Г.А. Этимологический словарь картвельских
языков. М.: Изд-во АН СССР, 1964.
Климов, 1986: Климов Г.А. Введение в кавказское языкознание. М.:
Наука, 1986.
Кузнецов, Кузнецова, 2016: Кузнецов И.В., Кузнецова Р.Ш. Акадак:
ежегодное моление лидзавцев. Краснодар: Изд. Кубанского гос. уни-
верситета, 2016. С. 21–335 (Археология и этнография Понтийско-кав-
казского региона. Вып. 4).
Лавров, 2009 [1959]: Лавров Л.И. Доисламские верования адыгейцев

232
 Исторический контекст бытования обозначений креста

и кабардинцев // его же. Избр. труды по культуре абазин, адыгов, кара-

чаевцев, балкарцев. Нальчик: КБГИ, 2009. С. 197–236.
Марр, 1915: Mapp H.Я. О религиозных верованиях абхазов //
Xpистианский Bocтoк. T. 4. Bып. 1 (Пг., 1915). С. 113–140.
Мациев и др., 1962: Мациев А.Г. и др. Чеченско-ингушско-русский
словарь. Грозный: Чечено-Ингушское кн. изд-во, 1962.
Мобили, 2010: Мобили Р.Б. Удинско-азербайджанско-русский сло-
варь. Баку: Изд-во «Леман», 2010.
Оздоев и др., 1962: Оздоев И.А. и др. Ингушско-чеченско-русский
словарь. Грозный: Чечено-Ингушское кн. изд-во, 1962.
Сулейманов, 1997: Сулейманов, Ахмад. Топонимия Чечни. Нальчик:
Издательский Центр «Эль-Фа», 1997.
Унарокова, 2017: Унарокова Р.Б. Шапсугские версии заговоров в
фольклорной культуре адыгов // Вестник науки АРИГИ. Специальный
выпуск: Материалы II Международной научной конференции памяти
М.И. Мижаева «Регионально-локальные традиции и формы идентич-
ности черкесов Кавказа и диаспоры» (Майкоп, АРИГИ, АГУ, 17–19
мая 2017 г.). Майкоп: изд-во АРИГИ, 2017. Вып. 12 (36). С. 160–195.
Хан-Гирей, 2009 [1836]: Султан Хан-Гирей. Записки о Черкесии // его
же. Изб. труды и документы. Майкоп: «Полиграф-ЮГ», 2009. С. 33–318.
Чукбар, 1915: Чукбар А.И. Анан Лдзаа-ных // Сотрудник Закавказской
миссии. 1915. №№ 8, 9, 10, 11. С. 119–120, 140–143, 146–150, 166–168.
Шагиров, 1977: Шагиров А.К. Этимологический словарь адыгских
(черкесских) языков. А–Н. М.: Наука, 1977.
Шаов, ред., 1975: Шаов Ж.А., ред. Адыгейско-русский словарь / под
ред. Ж.А. Шаова. Майкоп: АНИИЭЯЛИ, 1975.
Kajaia, 2005: Kajaia, Otar. Megrelian-Georgian Dictionary / Megrul-
kartuli leksikoni. I–III. Tbilisi, 2001–2004 [ARMAZI version by Jost Gippert,
Frankfurt a/M., 6.10.2005] // TITUS (http://titus.fkidg1.uni-frankfurt.de/
texte/etca/cauc/megr/kajaia/kajai.htm, date of access: 20.11.2018)
Meszárós, 1934: Meszárós, Julius von. Die Päkhy-Sprache. Chicago,
Illinois: The University of Chicago Press, 1934.
Miller, 1903: Miller, Wsewolod. Die Sprache der Osseten. In: Grundriss
der iranischen Philologie. Anhang zum B. 1. Strassburg: Verlag von Karl J.
Trübner, 1903. Ss. 1–111.
Vogt, 1963: Vogt, Hans. Dictionnaire de la langue oubykh avec
introduction phonologique, index français-oubykh, textes oubykhs. Oslo:

233
 И.В. Кузнецов

The Institute for Comparative Research in Human Culture, 1963.

Աճառեան, 1973 [1926]: Աճառեան, Հրաչեա. Հայերեն
արմատական բարառան. Երևան, 1973. հ. 3:

Сокращения

АНИИЭЯЛИ – Адыгейский научно-исследовательский институт

экономики, языка, литературы и истории. Майкоп.
АРИГИ – Адыгейский республиканский институт гуманитарных
исследований им. Т.М. Керашева. Майкоп.
TITUS – Thesaurus Indogermanischer Text- und Sprachmaterialien.

234
«СКАКАВШИЙ ВПЕРЕДИ НАПАДАЮЩИХ,
НЕ ЗНАЯ САМ КУДА, ЗНАМЕНИТЫЙ
КЗИЛЬБЕЧ». Кизбеч Шеретлуко как отражение
недосказанности в тексте Хан-Гирея

С.Х. Хотко

В названии этой статьи использована цитата из сочинения С.  Хан-

Гирея «Бесльний Абат». Она посвящена шапсугскому дворянину, ко-
торый в 1830  г. оказал содействие Г.В.  Новицкому в осуществлении
шпионской миссии, что вынудило его оставить родину и переселиться
на контролируемое царской армией правобережье Кубани (Новицкий,
1832, л. 4–4 об.). Очевидно, саркастический пассаж адресован Шеретлу-
ко Кизбечу, одному из наиболее выдающихся военачальников Черкесии.
Серия биографических очерков и главный труд С. Хан-Гирея («За-
писки о Черкесии») обладают такой явной характеристикой как недо-
сказанность. Автор данной статьи – не первый, кто обратил внимание
на эту особенность. «Все три главных героя известных нам жизнео-
писаний, – отмечает признанный специалист по интеллектуальному
наследию Хан-Гирея М.Н.  Губжоков, – представители высшей знати
феодальной Черкесии, масштабные политические фигуры. С каждым
из них Хан-Гирей был близко знаком либо связан узами родства: Маго-
мет-Гирей был отцом автора, Пшекуй Ахеджаков – зятем (будучи же-
нат на родной сестре Хан-Гирея), с Бесленеем Абатом судьба надолго
свела его в Петербурге. Кроме того, все три жизнеописания укладыва-
ются в генеральную концепцию Хан-Гирея о неизбежности вхождения
адыгов в состав России. Внутренний посыл биографических очерков –
неспособность традиционных элит в ситуации междоусобиц и со-
циального конфликта преодолеть политический эгоизм и нормализо-
вать общественные отношения к благу и процветанию народа. <…>
235
 С.Х. Хотко

Естественно, что исторические персонажи, не разделявшие эти идеи

Хан-Гирея (как, например, Кзильбеч Шеретлуков), удостоиться места
в его портретной галерее не могли, либо упоминались в качестве ста-
тистов, на фоне которых развертывалась деятельность «идеологически
выдержанных» главных героев очерков» (Губжоков, 2009, с. 304).
Концепция черкесского пространства С. Хан-Гирея во многом сле-
дует тем клише, которые были заложены главными российскими спе-
циалистами по Кавказу – в частности, С.М. Броневским (Броневский,
1823). Этот комплекс идей и клише создавал обобщенный образ севе-
рокавказского общества и человека как антитезы европейского (рос-
сийского) общества и человека, а также создавал идеологическое и
психологическое обоснование ведения войны и аннексии.
Подобно концептам «Восток» Эдварда Саида (2006) или «Восточ-
ная Европа» Ларри Вульфа (2003), «Черкесия» Хан-Гирея выступает
в качестве конституирующего иного в процессе формирования соб-
ственного образа цивилизованной России. В рамках этого дискурса
формулируется оппозиция «цивилизация – варварство». Также отчет-
ливо звучит мотив угрозы вынужденного сосуществования с «варва-
ром у ворот» (не только черкесы, но и стоящая за их спиной Турция).
Знаменитый политический лидер черкесов и полномочный посол
в Турции Сефербей Зан – самая большая фигура умолчания в тексте
Хан-Гирея. Совсем ни разу не произнести это звучное имя он позво-
лить себе не мог, но то, как он это сделал, ничего не дает для понима-
ния: «Последний член первого из этих княжеских родов (упомянутых
в тексте – С.Х.) Сефербей был взят военнопленным при покорении кре-
пости Анапы» (Султан Хан-Гирей, 2009, с. 165). Соответственно, автор
исходил из того, что его книга – своего рода доклад для тех, кто и так
располагал значительной информацией о Сефербее.
Итак, давайте посмотрим, как и в каких красках отображен К. Ше-
ретлуко? Во-первых, он не умен: «не почитался никогда ни умным,
ни общественным человеком» (Султан Хан-Гирей, 2009, с.  502). Во-
вторых, отличался «грубыми приемами», до старости «остался гру-
бым шапсугом старого покроя»; еще раз «дерзкие и грубые ухватки».
Но при всем том, все-таки признается, что «отличался храбростью» и
«пользовался удивительным влиянием на шапсугов».
Хан-Гирей дискредитирует Кизбеча как адыгского лидера и пред-
ставляет его не просто изолированно шапсугским деятелем, но еще и

236
 Кизбеч Шеретлуко

враждебным народу: «Шапсугские дворяне, оскорбляемые дерзостию

непокорного народа, однажды упрекали Кзильбеча в дружественных
связях с простолюдинами (тльфекотлами). «Я мщу им за вас всех: вожу
их к русским, и там их убивают сотнями!..» – отвечал он» (Султан Хан-
Гирей, 2009, с. 504).
Кизбеч появляется в тексте как бы совершенно случайно: в качестве
второстепенного персонажа в личной истории Б. Абата. Он, якобы, не
зная, что происходит, мчался вместе с теми, кто отделились от собра-
ния (решавшего участь изменника) и хотели расправиться с Беслене-
ем. Затем, увидев, где он оказался, Кизбеч остановил нападение на ла-
герь Абатов: «Такой странный и невероятный случай мог встретиться
только с этим замечательным человеком, и мы должны познакомить
с ним читателя, потому что многие черты его характера нам кажутся
любопытными» (Султан Хан-Гирей, 2009, с. 502). Понятно, что Кизбеч
не мог не знать в нюансах ситуацию вокруг семейства Абатов, которая
развивалась на глазах всего общества. Автору потребовался этот прием
ровно за тем, чтобы дать себе повод написать несколько строк о самом
знаменитом адыгском воине и предводителе. Хан-Гирей избавляет его
от черт выборного военного лидера, но представляет лихим горцем,
которого «даже старость не отучила от любимого ремесла, от войны и
набегов» (Султан Хан-Гирей, 2009, с. 503).
В источниках отмечается неоднократно, что Кизбеч командовал не
только шапсугами, но ополчением из шапсугов, натухайцев и абадзехов
(Томкеев, 1898, с. 169–170; Голицын, 2004, с. 269, 271). И не он один.
Ему содействовал тот самый Бесленей Абат (Томкеев, 1898, с. 175), о
военном лидерстве которого на стороне независимой Черкесии автор
одноименного очерка ничего не сообщает.
В июне 1837  г. А.А.  Вельяминов советовал командированному в
Черкесию и на правый фланг с особой миссией Хан-Гирею вести пере-
говоры с Кизбечем: «между шапсугами пользуются особенной дове-
ренностью дворяне Шеретлух-Тугузохо-Казбек, Немиро-Хатлабехо-
Шагангирий…» (Гордин, 2000, с. 182).
К. Шеретлуко осуществлял руководство военными операциями на
протяжении 30-летнего периода – с 1810 по 1839  гг. Дж.  Лонгворт о
встрече с Кизбечем: «Выстрелы из пистолета оповестили о прибы-
тии какого-то знаменитого гостя, и в толпе пронесся шепот восхи-
щения вместе с возгласами «Гуз-бег! Гуз-бег!», повторяемыми всеми

237
 С.Х. Хотко

присутствующими. Чтобы в полной мере осознать силу этих героиче-

ских односложных слов в умах черкесов, нам нужно было бы перене-
стись в более воинственные и более полные приключениями времена,
чем нынешние, — во времена, популярными идолами которых были
Ги Уорвикский, Уоллес или Роланд. Иначе как мы можем судить об их
энтузиазме или оценить того, чье имя вызвало такой восторг?» (Лонг-
ворт, 2002, с. 312–313).
Жизнь и деятельность Кизбеча относится к двум взаимосвязанным
эпохальным сдвигам в истории его народа: 1) масштабной социальной
трансформации, завершившейся освобождением крестьянских масс и
построением новой государственной системы (на месте традиционной
– феодальной); 2) длительной борьбе за сохранение национальной не-
зависимости, известной в литературе как Кавказская война.
Многие представители феодальной элиты поддерживали идею ра-
венства и были готовы отказаться от сословных привилегий. Так, ка-
бардинский князь Адиль-Гирей Атажукин в 1799  г. приводил в каче-
стве политического стандарта то равенство, которое было утверждено
во Франции: «Почему де нам оного между собой не иметь, когда оно
существует во Франции» (Кажаров, 1992, с. 92). В западных областях
Черкесии социальный конфликт приобрел острый характер и его пи-
ком стала Бзиюкская битва 1796 г. В отличие от целого ряда шапсугских
дворян (из фамилий Шеретлуковых, Абатовых и др.) (Новицкий, 1832,
л. 4, 5, 10), Кизбеч сумел смирить свою родовую гордыню и на равных
встать в обновленное адыгское общество. Здесь надо вспомнить, что
Султан-Али Шеретлуко со своими подвластными переселился в рос-
сийские пределы в 1799 г., где эта группа основала аул, ставший впо-
следствии станицей Гривено-Черкесской (Чемсо, 2002, с. 17–19).
Выдающийся российский военный историк Василий Потто по досто-
инству оценил воинский талант и самоотверженность черкесского героя:

«Это был один из лучших предводителей партий. Шапсуг по рожде-

нию, он происходил из знаменитой фамилии Шеретлуковых и поль-
зовался таким же почетом и уважением среди народов, обитавших
против Черномории, как Джембулат Болотоков среди темиргоев-
цев. Это были два рыцаря, два лучшие представителя черкесского
наездничества, личности необыкновенные и исключительные. С са-
мых юных лет Казбич отличался поражающей неустрашимостью,

238
 Кизбеч Шеретлуко

соединенной при том с характером суровым <…> Самая наруж-

ность его: огромный рост, богатырская сила, громкий голос и дерз-
кие ухватки — казалось созданы были для того, чтобы повелевать
народом, для которого война была ремеслом. <…> Молва окружала
его чем-то мистическим, легендарным» (Потто, 1904, с. 359).

Как видим, умолчание и откровенно фальсификационный подход

позволили Хан-Гирею скрыть все, что способно было показать цель-
ность черкесской социально-политической системы и ее потенциал
перехода в государственную фазу развития.
Посмотрим, как выстраивается описание аристократических вла-
дений на примере Бесленея и Темиргоя. Во-первых, нет этнических и
политических границ (как будто автор говорит нам, что это и не столь
важно, поскольку таковые не признаются царским правительством и
будут неизбежно отменены после окончательного покорения). Зато да-
ется полный набор определений и эпитетов, указывающих на неспо-
собность к упорядоченной жизни без феодального произвола и войны.
Сообщается, что бесленеевцы участвовали во всех «опустошениях»
кабардинцев на Северном Кавказе. Читается: они опустошали, теперь
их опустошают или «грабь награбленное». Соседние племена враж-
дебны бесленеевцам, которые и сами были «раздираемы междоусобия-
ми». Здесь автор проводит прямую связь между уровнем «бедствий» и
количеством княжеских уделов, численностью князей. Впрочем, при-
меров таких бедствий для Бесленея не приводится. В Кабарде, где в од-
ном поколении могло быть порядка 50 взрослых князей, политических
группировок на протяжении XVIII в. было всего две (баксанская и каш-
катавская). Их обособление не носило какого-то фатального характера.
Ни слова не сказано о том, кто управляет княжеством (Айтек Кано-
ков) и в каких отношениях он находится с другими князьями Черкесии
и с русской администрацией. Иногда бесленеевцы находятся в союзе
с темиргоевцами и абадзехами, «иногда между ними происходят не-
приязненные действия» (примеры не приводятся) (Султан Хан-Гирей,
2009, с. 146–147). Автор, понятное дело, обходит вопрос о том, что аул
мирного черкеса А. Канокова на Лабе был полностью разорен при ча-
стичном истреблении жителей в ноябре 1833 г. (АКАК, 1881, c. 737).
В Темиргоевском владении автор выделяет сильную политиче-
скую фигуру – князя Безрука, который строгими мерами «прекратил

239
 С.Х. Хотко

внутренний беспорядок». Прекратилось даже мелкое воровство. Этот

пассаж напоминает порядок и высокую дисциплину при авторитарном
правителе (например, Валахия при Владе Цепеше). При всем том, ав-
тор приписывает этому князю «преступления ужасные» и «поступки
варварские», «человечеством и честию отвергаемые». В итоге, вы-
дающийся правитель «убит был абедзахами, которых за смерть этого
благодетельного человека достойное наказание не постигло» (Султан
Хан-Гирей, 2009, с. 151).
Обстоятельства «убийства» были хорошо известны главным и
почти единственным читателям книги: Николаю I, шефу жандармов
А.Х.  Бенкендорфу, командующему войсками Кавказской линии гене-
рал-лейтенанту А.А.  Вельяминову. Это место, как и ряд других, по-
казывает, что книга не писалась для широкой аудитории и публикации.
19 октября 1807 г. Безрук командовал ополчением из темиргоевцев и
ногайцев, выступив на стороне русского отряда полковника Еремеева.
Князь возглавил конную атаку на абадзехов, которые применили об-
манное отступление и навели атакующих на свою пехоту. В результате
батального огня погибли князь и многие его воины (Короленко, 1874,
с. 143). Как говорится «à la guerre comme à la guerre». Неясно, почему,
по мысли Хан-Гирея, абадзехов должно было постичь наказание.
Это было второе после Бзиюка столкновение, которое можно рас-
ценить в качестве акта классовой войны. В определенном смысле оно
и было таковым. Но в гораздо большей степени это было столкновение
двух политических лагерей: сторонников фактической независимости
(под отдаленным и слабым покровительством султана) и сторонников
признания покорности русскому царю, которые, впрочем, не отдава-
ли себе отчет в последствиях своего выбора. Надо полагать, что они
действовали, исходя из краткосрочной перспективы, желая сохранить
власть в собственных владениях. Таким образом, два старших князя –
бжедугский Батчерий Хаджимуков (погиб в сражении с шапсугами
29.06.1796) и темиргоевский Безрук Болотоков – сделали выбор в поль-
зу сохранения своих владений в прежнем виде и оба были использованы
русским командованием как командиры милиций «мирных черкесов».
При описании Темиргоя вновь возникает мотив феодальной враж-
ды: «Междоусобие – бич народов, поражающий ужасно черкесские
племена». Тем не менее, источники ничего не сообщают о междоусоб-
ной войне или некоем кровопролитном конфликте между преемниками

240
 Кизбеч Шеретлуко

Безрука. «Одна сторона их и большая часть народа более оказывала с

давних времен приверженность к России, в то же время – другая иска-
ла постыдную помощь у абедзахов – убийц Байзрокка и разоряла свою
родину». Опять убийцы, как будто князя убили выстрелом в спину или
предательски задушили.
Об участии темиргоевцев в общеадыгском сопротивлении Хан-
Гирей ничего не сообщает. Реальность была кардинально иной. Так,
4 февраля 1824 г. отряд полковника Ю.П. Кацырева напал на темир-
гоевский аул Мишхион и «не оставил в нем камня на камне» (Потто,
1888, с. 488). 19 мая 1828 г. отряд командующего войсками Кавказ-
ской линии генерала от кавалерии Г.А. Эммануэля после продолжи-
тельного и крайне ожесточенного боя сжигает аул темиргоевского
князя Хеаолей Болотокова (Потто, 1891, с.  350). В.  Потто отмечал,
что подчиненные Эммануэлю войска не сумели нанести темиргоев-
цам военного поражения. Несколько раз атаки захлебывались, войска
пятились, и командующий был вынужден дать отбой. Позднее фель-
дмаршал А.Ф. Паскевич в своем донесении царю дал отрицательную
оценку действиям Эммануэля.
В год окончания книги (1836) предательски был убит старший князь
Темиргоя Джамбулат и, по всей видимости, это было сделано по пря-
мому указанию ген.-м. Г.Х. Засса. В тексте «Записок…» князь еще жив:

«Старший князь, теперь управляющий владением, именем Дян-

болет, которому предшествовал прославленный черкесами князь
Мсост, за щедроту славится между закубанскими черкесами,
твердостью характера, мужеством и крепостию сил для перене-
сения трудов военной жизни, а данное слово держит твердо, что
более всего делает ему честь, которую он помрачал некогда, разо-
ряя свою родину руками убийц незабвенного Байзрокка».

Автор говорит о щедрости, но не о полководческом таланте кня-

зя, имевшего выдающиеся военные заслуги в организации сопротив-
ления. Явная недосказанность состоит в констатации его способности
держать «данное слово». Немногочисленные читатели (список кото-
рых приведен выше) понимали, о чем идет речь: о верности присяге
на верноподданство российскому императору, данной князем в ноябре
1830 г. (Хотко, 2017, с. 76).

241
 С.Х. Хотко

В народной памяти адыгов, а также и в литературе времен Кавказ-

ской войны личность Дж. Болотокова овеяна героическим ореолом. Он
по праву считался одним из наиболее талантливых военачальников.
Значительная, если не подавляющая часть черкесов ожидала, что он
возглавит борьбу после поражения Турции в войне 1828–1829 гг., ког-
да султанское правительство оставило черкесский народ на произвол
судьбы, наедине с могущественной империей. Военный опыт Джам-
булата делал его такой персоной, к планам которой с особым внима-
нием относилось царское командование. Джамбулат возглавлял два
масштабных успешных рейда, в 1824 и 1828 гг., по просторам право-
бережья Кубани и Пятигорья (Потто, 1888, с.  503–516; АКАК, 1878,
с. 878–879). Тем не менее, Джамбулат, после некоторого колебания, так
и не стал во главе черкесских сил. В 1836 г. Джамбулат погиб от вы-
стрела с дальнего расстояния (фактически, это был выстрел снайпера)
на правом берегу Кубани, по пути в свой аул: «около крепости Прочна-
го-окопа убит одним ружейным выстрелом заряженного двумя пулями
из лесу». Последовавшая переписка и полное отсутствие интереса к
расследованию убийства владетельного князя, российского подданно-
го, сведения о причастности к организации убийства Г.Х. Засса, сведе-
ния о намерении Джамбулата переселиться к абадзехам, показывают
нам, что он пребывал в состоянии выбора все годы своего подданства
царю (1830–1836) (Переписка, 1838, л. 1–8, 10–10 об.; Хотко, 2016).
«Прославленный черкесами князь Мсост», управлявший Темирго-
ем до Джамбулата, снискал большую симпатию со стороны Хан-Гирея,
но реальный контекст, в который был посвящен, по крайней мере, та-
кой читатель как А.А. Вельяминов, был связан с историей черкесского
сопротивления (КС, 1910, с. 42–43).
Темиргоевское (Болотоковское) феодальное владение, впрочем, как
и все черкесские княжества, прекратило свое существование в резуль-
тате серии административных и военных мер на протяжении 1839–
1864  гг. После окончания Кавказской войны даже не потребовалось
издавать некоего специального акта относительно его судьбы и насле-
дия (как, например, это имело место в случае с Абхазским княжеством,
формально признанным и формально упраздненным). Как говорится,
«мавр сделал свое дело, мавр может уйти».
Таким образом, адыгское княжество в тексте Хан-Гирея начи-
сто лишено черт субъекта политического процесса, но предстает как

242
 Кизбеч Шеретлуко

пережиток прошлого, ожидающий мудрого царского управления. Та

лексика, которой пользуется автор, свидетельствует о его стремлении
всячески затушевать процесс разрушения черкесских политических
институтов, проводившийся царским правительством и представить
вместе с тем искусственный образ Черкесии как потенциально процве-
тающей провинции в составе империи. Черкесы, согласно такому ви-
дению, народ покладистый и способный к подчинению, но требуется
только снисходительное терпение российского самодержца:

«Счастлив народ, которому священная рука человеколюбивого пра-

вителя отверзает врата благоденствия. Где нет власти единодер-
жавной, там с искони нет согласия: там верховная власть, находя-
щаяся в руках буйных партий, превращается в пагубную страсть,
которая, разливая свирепое пламя междоусобия в народе, произво-
дит кровавые мятежи, что случалось во многих странах, не под-
властных единодержавию, что случилось и в Черкесии» (Султан
Хан-Гирей, 2009, с. 178).

Хан-Гирея совершенно не заботило очевидное несоответствие этого

заявления реальному внутриполитическому состоянию Черкесии. Кня-
жества последний раз вели войны друг против друга в XVII столетии. В
современных условиях при всем желании им не дали бы этим заняться
российские военные власти, которые де-факто контролировали ближай-
шее Закубанье. На остальной же территории после соприсяжного пере-
ворота установились невиданные доселе спокойствие и дисциплина.
Дж. Лонгворт сообщал, что за весь год его нахождения в Натухае и Шап-
сугии, имело место только одно убийство, совершенное, впрочем, ума-
лишенным (Лонгворт, 2002, с. 208–213). Лонгворт особо подчеркивает
фундаментальное обстоятельство черкесской общественной жизни –
безопасность. Знал это и Хан-Гирей, который так и не дал ни одного со-
вета своим «читателям» по поводу того, как им поступить с институтом
соприсяжного братства и свершившейся социальной трансформацией.
М.Н.  Губжоков замечает, что «славословия в адрес императора в
«Записках о Черкесии» – не просто ритуальные фразы, а свидетельство
неподдельной веры в возможности монарха огромной державы приве-
сти черкесский народ «в гражданственное состояние кроткими мерами
с возможным избежанием кровопролития»» (Губжоков, 2009, с. 300).

243
 С.Х. Хотко

Я.А.  Гордин очень точно пишет об этом вполне сформировав-

шемся колониалистском вокабуляре (в связи с прокламацией ген.-м.
Ф.К. Клюки-фон-Клугенау имаму Шамилю), характерном, конечно же,
и для Хан-Гирея.

«Читая этот трогательный текст, написанный совершенно ис-

кренне, – Клугенау был человек прямой и бесхитростный, – надо
иметь в виду, что генерал последние шесть лет руководил кара-
тельными экспедициями в Дагестане и Чечне… На этом фоне его
декламации о спокойствии и счастье горцев могут показаться па-
родийными, если не издевательскими. Но это – не так. Это – пара-
докс цивилизаторского сознания, характерного для многих русских
генералов и офицеров, начиная с первого великого конкистадора –
генерала князя Цицианова, которого Ермолов считал эталонной фи-
гурой в завоевании Кавказа… Цивилизаторская идея как идея оправ-
дания кавказской конкисты была окончательно сформулирована при
Ермолове – непреклонном европоцентристе по своим культурным и
государственным представлениям» (Гордин, 2000, с. 197).

Верноподданнический пафос «Записок…» должен был уверить Глав-

ного Читателя в полнейшей и безусловной лояльности автора. После
Венского конгресса 1814–1815  гг. Российская империя являлась глав-
ным внешнеполитическим арбитром и «жандармом» Европы: позади
было подавление польского восстания 1830–1831 гг. (в чем участвовал
Хан-Гирей (Казаков, 2017, с.  412)), впереди было подавление венгер-
ской революции 1848–1849  гг. Дух охранительства после подавления
выступления декабристов пронизал все сферы общественной жизни.
Закономерно, что получивший образование в этот период черкесский
гвардеец Николая стал носителем именно такого набора мыслей.
Книга и, в целом, весь нарратив Хан-Гирея представляют нам некую
заново изобретенную, придуманную и открытую Черкесию. Основной
метод этого авторского конструирования – искусственно обедненный,
упрощенный дискурс. В итоге, появляется инфантильно несостоятель-
ное пространство. Нечто фантазийное, ориенталистское, населенное
типажами, которые живо напоминают спартанцев, средневековых ры-
царей или сарацин, занятых почти исключительно войной друг против
друга по малейшему поводу. Законы как таковые здесь не действуют.

244
 Кизбеч Шеретлуко

Эта картина полностью соответствовала позиции имперского руко-

водства:

«Есть люди Запада, и есть люди Востока. Первые господствуют,

последние нуждаются в том, чтобы над ними господствовали,
что обычно означает оккупацию их земель и жесткий контроль
над внутренними делами <…> Восточный человек иррационален,
развращен, ребячлив, он «другой», тогда как европеец рационален,
добродетелен, зрел, «нормален»» (Саид, 2006, с. 56, 62).

Можно с уверенность предположить, что троица читателей «Запи-

сок…» не узнала в них ту Черкесию, которую они достаточно хорошо
представляли себе по многочисленным военным донесениям и более
реалистически выполненному нарративу. Они-то прекрасно знали, что
черкесы способны к самоорганизации, дисциплине и самопожертвова-
нию ради идеи национальной независимости. Черкесия обладала раз-
витым сельским хозяйством и устойчивой к длительной войне систе-
мой жизнеобеспечения. Царские генералы считали адыгское население
богатым (Раевский, 1840, с. 470–471; Добровольский-Евдокимов, 1851,
с. 331; Евдокимов, 1864, с. 88). Знаковым событием в истории модер-
низации Черкесии было строительство анапским князем Мехмед-Ги-
реем Заном судна с тремя 29-аршинными мачтами (Веселовский, 1914,
с. 37). Опыт такого рода у черкесов запаздывал в сравнении с петров-
ским на 80 лет, но предшествовал многим другим.
Тем не менее, можно предположить и такое: царю понравилось сочи-
нение Хан-Гирея. Вспомним, что самодержец назвал автора «Карамзиным
Черкесии»! Отдельные доводы автора могли вызывать вопросы и недо-
умение, но сила писательского таланта была такова, что Николай мог про-
сто уверовать и воспринять образ Черкесии как своей новой почти уже
состоявшейся провинции. И в этом случае, становится полностью кон-
текстуальной вздорная идея Николая встретиться с депутатами от всех
черкесских племен. А отобрать этих депутатов, в том числе и от тех, кто
столь самоотверженно сопротивлялся присоединению к империи в любой
форме, должен был сам флигель-адъютант Хан-Гирей. Эта миссия была
сопряжена с большим риском для жизни Хан-Гирея даже в ареале рассе-
ления так называемых мирных черкесов. А в случае с натухаевцами, шап-
сугами и абадзехами – просто невыполнима (Гордин, 2000, с. 150–180).

245
 С.Х. Хотко

Нарратив Хан-Гирея, помимо пафоса и официоза, отражает глубокий

когнитивный диссонанс, психологический дискомфорт, смятение. Это и
объясняет, как нам кажется, его отставку и переезд на историческую ро-
дину, где он полностью отошел от служебных и общественных дел.
Как патриот империи и человек, обладающий офицерской честью,
особой формой идентичности, он полагал, что исторически права Рос-
сия. Как европейски образованный и гуманистически ориентирован-
ный интеллектуал он не мог не переживать из-за той немотивирован-
ной свирепости, с которой велась война против его народа.
В записке от 19 мая 1837  г. на имя военного министра графа
А.И. Чернышева Хан-Гирей пытался убедить руководство в необходи-
мости создания привлекательной модели управления:

«Здесь можно заметить, что уже несколько лет продолжаются во-

енные действия наших войск противу шапсугов и, преимуществен-
но, натхокаадцев (походы А.А. Вельяминова 1834–1836 гг. – С.Х.);
на их земле устроены укрепления, проложены дороги; их селения
сожжены, им причинен значительный вред; они уверились, что про-
тиву их предпринимаются решительные меры, и нельзя сказать,
чтобы между ними не были люди, постигающие невозможность им
устоять противу наших сил, однако ж из них почти ни одно семей-
ство не перешло к мирным племенам. То доказывает незавидное со-
стояние последних, которое если бы было упрочено благодетельным
устройством, то естественным образом имело бы существенно по-
лезные для нас следствия» (Султан Хан-Гирей, 2009, с. 554).

После смерти Хан-Гирея упрощение (но уже не столь талантливое)

было обречено стать основным каноном при создании исторических тек-
стов, связанных с адыгами. Закономерно, что «Записки о Черкесии» увиде-
ли свет только в 1978 г. в Нальчике – после робких попыток их публикации
в Майкопе. Дискурс упрощения позволял громогласно провозгласить Хан-
Гирея просветителем, но не предусматривал издание его главного труда.

Источники и литература

АКАК, 1878: Акты Кавказской археографической комиссии. Т. VII.

Тифлис, 1878.

246
 Кизбеч Шеретлуко

АКАК, 1881: Акты Кавказской археографической комиссии. Т. VIII.

Тифлис, 1881.
Броневский, 1823: Новейшие географические и исторические изве-
стия о Кавказе, собранные и пополненные Семеном Броневским. Ч. 2.
М.: В типографии С. Селивановского, 1823.
Веселовский, 1914: Веселовский Н.И. Военно-исторический очерк горо-
да Анапы // Записки разряда военной археологии и археографии импера-
торского русского военно-исторического общества. Т. III. Петроград, 1914.
Вульф, 2003: Вульф Л. Изобретая Восточную Европу. Карта цивили-
зации в сознании эпохи Просвещения / Пер. с англ. И. Федюкина. М.:
Новое литературное обозрение, 2003.
Голицын, 2004: Голицын Н.Б. Жизнеописание генерала от кавалерии
Эммануэля / Вступительная статья Г.Г. Лисицыной и В.М. Файбисови-
ча. М.: ООО «Рекламно-издательский центр «Собрание», 2004.
Гордин, 2000: Гордин Я. Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской
войне XIX века. СПб.: журнал «Звезда», 2000.
Губжоков, 2009: Губжоков М.Н. Хан-Гиреем «невоспетые» герои: к
интеллектуальной истории адыгов XIX века // Актуальные проблемы
истории и этнографии народов Кавказа: Сборник статей к 60-летию
В.Х.  Кажарова. Нальчик: Издательство Института гуманитарных ис-
следований Правительства КБР и КБНЦ РАН, 2009. С. 294–309.
Добровольский-Евдокимов, 1851: Добровольский-Евдокимов. Экс-
педиция 1851 года на правом фланге кавказской линии // Кавказский
сборник. Т. VIII. Тифлис, 1884. С. 307–334.
Евдокимов, 1864: Отчет гр.  Евдокимова о военных действиях, ис-
полненных в Кубанской области в период времени с 1-го июля 1863
года по 1-е июля 1864 года // Кумыков Т.Х. Выселение адыгов в Тур-
цию – последствие Кавказской войны. Нальчик, 1994. С. 47–113.
Казаков, 2017: Казаков А.В. Черкесы на российской государствен-
ной и военной службе (середина XVI – начало XX в.). Историко-генеа-
логические исследования. Нальчик: Эльбрус, 2017.
Кажаров, 1992: Кажаров В.Х. Адыгская хаса. Из истории сослов-
но-представительных учреждений феодальной Черкесии. Нальчик:
Институт черкесской истории и культуры, 1992.
Короленко, 1874: Короленко П.П. Черноморцы. СПб., 1874.
КС, 1910: Из архива князей Бековичей-Черкасских // Кавказский
сборник. Т. XXX. Тифлис, 1910. С. 17–43.

247
 С.Х. Хотко

Лонгворт, 2002: Лонгворт Дж.А. Год среди черкесов / Пер. с англ.

В.М. Аталикова. Нальчик «Эль-Фа», 2002.
Новицкий, 1832: Докладная записка штаб капитана Новицкого о ме-
рах по борьбе с горцами. 29 марта 1832 г. // Российский государствен-
ный военно-исторический архив (РГВИА), ф. 13454, оп. 6, д. 77.
Переписка, 1838: Переписка Департамента Генерального Штаба со шта-
бом Отдельного Кавказского корпуса по ходатайству султана Азамат-Гирея.
О расследовании обстоятельств смерти его родственника Кермчойского кня-
зя Джембулата Ойтекова. 1838 г., июня 5 – июня 6 // РГВИА, ф. 482, д. 62.
Потто, 1888: Потто В.А. Кавказская война в отдельных очерках,
эпизодах, легендах и биографиях. Т. 2. Ермоловское время. Выпуск III.
СПб.: Издание книжного склада В.А. Березовского, 1888.
Потто, 1891: Потто В.А. Кавказская война в отдельных очерках,
эпизодах, легендах и биографиях. Т.  5. Время Паскевича. Выпуск 3.
Тифлис: типография штаба Кавказского военного округа, 1891.
Потто, 1904: Утверждение русского владычества на Кавказе. Т. III.
Ч. 2. Под ред. ген.-м. Потто. Тифлис, 1904.
Раевский, 1840: Записка ген.-л. Раевского о торговле с горцами и пе-
реселении на восточный берег // АКАК. Т. IX. Тифлис, 1884. С. 470–480.
Саид, 2006: Саид Э. Ориентализм. Западные концепции Востока /
Пер. с англ. А.В. Говорунова. СПб.: Русский мiр, 2006.
Султан Хан-Гирей, 2009: Султан Хан-Гирей: Избранные труды и до-
кументы / Составление, подготовка текстов, научное редактирование,
комментарии М.Н. Губжокова. Майкоп: ОАО «Полиграф-ЮГ», 2009.
Томкеев, 1898: Томкеев В. Кавказская линия под управлением гене-
рала Емануэля // Кавказский сборник. Т. XIX. Тифлис, 1898.
Хотко, 2016: Хотко С.Х. Документ из РГВИА об обстоятельствах
убийства старшего князя Темиргоя Джамбулата Болотокова (октябрь
1836 г.) // Архивы и общество. № 37. Нальчик, 2016. С. 59–70.
Хотко, 2017: Хотко С.Х. Джамбулат Болотоко в 1830–1836  гг.: по
свидетельству комплекса архивных материалов // Вопросы теории и
методологии истории. Вып. 10. Майкоп, 2017. С. 75–87.
Чемсо, 2002: Чемсо А.К. Гривенно-Черкесская станица. Краснодар:
Известия, 2002.

248
ИЗ ИСТОРИИ ГОРСКИХ ГРЕКОВ ДЕМТИРОВЫХ

В.И. Колесов

Скудность сведений и «легендарные» представления о «черкес-

ских» греках, проживавших среди адыгов и говоривших на черкесском
языке, в совокупности с подготовкой в конце 1990-х гг. второго (так и
не вышедшего) тематического сборника «Греки Северного Кавказа»
из серии Studia Pontocaucasica, в котором планировалось опубликовать
подборку архивных документов об этих людях, стимулировали интел-
лектуальный поиск исторических документов в Государственном ар-
хиве Краснодарского края. Со слов тогдашнего краевого лидера гре-
ческой общины и выпускника исторического факультета Кубанского
госуниверситета Константина Дмитриева, тесно взаимодействовавше-
го с краснодарскими этнографами и опубликовавшего ряд работ (см.,
например: Дмитриев, Христофориди, 1997), и крайне лапидарных
упоминаний в отечественной историографии (Акритас, 1962, с.  421)
потомки черкесских греков проживали в а. Бжедугхабль Красногвар-
дейского р-на республики Адыгея. Этнографический выезд в данный
аул в 1995 г. и первичные архивные изыскания способствовали нако-
плению материала, представленного в статье И.В. Кузнецова (Кузне-
цов, 1997). В ней же были обозначены населенные пункты, в которых
на протяжении XIX–XIX вв. обитали черкесские греки – Гривенский
Черкесский аул (с 1842  г. – станица), поселок около Переясловской
станицы, селение Армавир, селение Греческое на месте бывшего аула
Хаджихабль, понтийское село Мерчанское, а с момента образования в
1871 г. – аул Бжедугхабль; были введены в научные оборот фамилии
249
 В.И. Колесов

этих греческих семей – Демтировы, Дефтеровы, Серафимовы, Кокше-

вы, Костановы, Аслановы, Хазаровы. Полученные данные стали сво-
еобразными ориентирами архивной эвристики – поиска новых дел и
материалов в документах XIX в.
Перед этнографом, изучающим историческое прошлое какой-ли-
бо этнической группы, постоянно возникает несколько проблем. Как
определить границы группы, если в наличии имеются разрозненные
документы различного происхождения и времени составления? Как
проходил процесс консолидации индивидуумов в общину (социум),
процесс который сейчас называют группообразованием (Латур, 2014,
с. 43–47)? Как можно судить об идентичности людей, упоминаемых в
документах, если мы исследуем бесписьменную культуру? В некоторой
степени выходом из создавшейся ситуации может стать сужение иссле-
довательского фокуса до размеров одной конкретной семьи. Причем,
с одной стороны, такой микроисторический анализ позволит выявить
семейные стратегии поведения и линии трансформации идентично-
сти через анализ поступков конкретных акторов, а, с другой стороны,
уточнить контекст этнической истории группы. Поэтому в данной ста-
тье через историю семьи горских греков Демтировых, мы попытаемся
показать сложность изучения этнической истории локальной группы
греческого населения Кавказа. Выбор данной семьи обусловлен их ли-
дерским положением в среде горских греков на протяжении, как ми-
нимум, полувека (1820–1870-е гг.) и антропонимической значимостью
фамилии, встречающейся только у горских греков, в то время как дру-
гие черкесогреческие фамилии имели эквиваленты в разных вариантах
и у адыгов и у черкесогаев.

Становясь россиянами
Первый же кейс – переселение Демтировых (в документах встре-
чаются и другие орфографические формы патронимической фамилии,
обозначающей «сын Дмитрия» – Дмитриевых, Дмитровых) на терри-
торию, подвластную Российской империи – представляет собой запу-
танный случай взаимодействия закубанского автохтона с представите-
лями российской бюрократии.
4 сентября 1823 г. грек Урус Дмитров (Дмитриев) был «взят в плен»
во время военной акции в Закубанье российских войск. Оставшись на
жительстве в пределах России, поселившись в Гривенском Черкеском

250
 Из истории горских греков Демтировых

ауле, он решил стать российским подданным и вызвал из Закуба-

нья своего сына Петра. А в январе 1824  г. стал просить разрешения
местного Начальства пропустить его за Кубань «для взятья сюда его
семейства для совместного его с ним жительства – в 10 душах обе-
го пола состоящего, находящегось в Чирчинейском владении». Его
просьба прошла по всей иерархической лестнице от войскового еса-
ула куреня Гривенского Черкеского Пшекуя Могукорова до Ермолова
и была удовлетворена, с условием, что Дмитров найдет поручителей,
напишущих расписку о возвращении Дмитрова в Россию. Кроме того,
он был приведен к присяге на верность подданства российскому им-
ператору. 2 февраля 1824 г. Урус Дмитриев дал поручительную под-
писку на имя Атамана Черноморского Казачьего Войска полковника
Матвеева в том, что он из Закубани предполагает «возвратиться на
жительство в Гривенский Черкеский аул непременно, в уверение чего
и оставляю я в Гривенском Черкеском Ауле у Авагема Жантамирова
родного моего сына Петра 12 лет...». Расписались поручитель армянин
дворянин Овагим Жантемиров (одна из форм известной черкесогай-
ской фамилии Чентамировы/Джантемировы – В.К.), а вместо негра-
мотного Дмитриева подписался «Нахичеванской житель Карп Атама-
нов». Дмитров возвратился в середине июля того же года: полковник
Долинский рапортовал, что смотритель Малолагерного менового дво-
ра есаул Ляшенко 18 июля «переправил при оном дворе из Закубани на
нашу сторону Российско-подданного грека Николая Дмитриева сына
с женою его, двумя сыновьями, крепостною с двумя же сыновьями,
и имением двумя арбами; 13 штуками рогатого скота, и одною лоша-
дью... отправил в Екатеринодарскую Карантинную Контору». Послед-
няя сообщила, что 19 июля вернувшийся грек Урус Дмитриев «посту-
пил в здешний Центральный Карантин с женою Гуль, сыном Павлом,
племянником Федором, крепостною женщиною Лепор, с сыновья-
ми ея: Тапчеж и Пшегуком с нужным на них одеянием, домашним
имуществом, одною лошадью и 13 штуками рогатого скота» (ГАКК,
ф.  261–1–157–1–10  об.). Из документов становится ясно, что Нико-
лай Дмитриев и Урус Дмитриев одно и то же лицо: функционирова-
ние двуименности – бытового (адыгского) и официального крестиль-
ного (православного, греческого) имен черкесских (горских) греков
нами уже анализировалось (Колесов, 2000, с. 176–180; Колесов, 2001,
с. 109–119). Этому событию предшествовал долговременный процесс

251
 В.И. Колесов

переписки Дмитриева/Демтирова с российской администрацией на

Кавказе и попытки переселения из Закубанья в российские пределы.
Еще известный историк и статистик рубежа XIX– XX вв. Ф.А. Щерби-
на в своей классической работе о черкесогаях упоминал, что в 1823 г.
вместе с черкесскими армянами и грек Техтемиров просит дозволения
у российских властей переселиться на территорию России (Щербина,
1916, с. 56). Дополнял этот сюжет советский исследователь истории и
культуры адыгов М.В. Покровский:

«В феврале 1823  г. большая группа армянских и греческих купцов,

живших за Кубанью, выразила желание переселиться на русскую
территорию. Получив согласие военных властей, они приступили к
переходу на правый берег Кубани, но неожиданно натолкнулись на со-
противление своих «подвластных», которые не пожелали переходить
в Россию вместе с хозяевами, узнав, что это не сулит им освобож-
дения. Встревоженные купцы направили в Екатеринодар делегата –
греческого купца Тентемирова, который потребовал применения рус-
ского оружия для воздействия на не желавших переселяться. Когда
же ему было отказано, то армянские и греческие купцы вынуждены
были оставить свое намерение» (Покровский, 1989, с. 193).

Но и в предшествующие годы этот человек выказывал желание к

переселению на территорию, подвластную Российской империи. Он
подавал прошения о переселении в апреле 1822 г. будучи зафиксиро-
ван как «грек Николай Тимтимиров» или «Греческого исповедания
Николай Тимтиров», проживая на тот момент в «армянском» ауле
«Хатузука в Чичинейских Владениях». Заручившись поддержкой
Чентамировых (в данном случае, Якова, сделавшего приглашение),
Николай вместе с черкесогаем Лукьяном Айвазовым (Нахупшевым)
пытался переехать вместе с еще десятью семействами из того же
аула на российскую территорию. В декабре того же 1822 г. при оче-
редной попытке переселиться в источнике появилась интригующая
номинация «Армянин Николай Тимтимиров с двумя его братьями».
Российские власти отказали в помощи, так как утверждали, что под
видом двух братьев, грек Николай Тимтимиров пытается помочь пе-
реселиться двум армянам и все трое «желали перейти с крестьянами
без желания последних» (ГАКК, ф.  250–2–416–1, 7  об. – 9  об., 11,

252
 Из истории горских греков Демтировых

17, 18, 20–20  об., 22–23, 43). Номинация «армянин» и упоминание

«армянских братьев», смутившие российскую администрацию, на са-
мом деле могут иллюстрировать сложившуюся на Северо-Западном
Кавказе симбиозную ситуацию проживания в адыгской среде христи-
анских групп – армян и греков, имевших аналогичный язык, антро-
понимию, культуру и социальное положение (о черкесогаях см., на-
пример, Харатян, 1981; о горских греках – Кузнецов, Колесов, 2002).
Например, известны факты ношения имени Деспина, переводимого
с новогреческого как «принцесса», женами людей, именуемых в до-
кументах армянами (ГАКК, ф. 249–1–491–6 об. – 8). Например, в по-
служном списке офицера-черкесогая Петра (Борока) Асланова прямо
указано, что жена его Деспина «гречанка», веры греческой» (ГАКК,
ф. 349–1–5–392 об.). Что касается Демтировых, то сестра Петра Мар-
фа/Хани была замужем за черкесогаем Бох/Аствацатур Барино/Баро-
новым (ГАКК, ф.  801–1–1–45  об. – 46), а одна из дочерей Петра (в
метрической книге на церковноармянском языке – Бедрос Демдиров/
Демидров) Марья/Мариам была повенчана с сыном черкесогая Боро-
ка Богарсукова Ильей/Гамбеком в 1849  г. (ГАКК, ф.  801–1–1–49  об.
– 50). Семейные связи могли создавать ту сеть отношений, в которых
вполне какие-то черкесские армяне могли именоваться Демтировым
как его «армянские братья».
Заканчивая историю с переселением Демтировых, важно отме-
тить, что в августе 1823  г. Походный Атаман Донских казачьих пол-
ков в отдельном Кавказском Корпусе и Начальник Войска Черномор-
ского передовой Кордонной стражи М.Г. Власов докладывал генералу
А.А. Вельяминову о встрече в Константиновском посту по р. Кубани
(которая тогда была границей с Оттоманской Турцией) с лазутчиками –
«приверженными к нам дворянином Хатузуком, живущим при реке
Кубани, против Александровского поста… и с греком Темиром, при-
ехавшим с одним черкесином из Анапы к Хатузуку, которого я нарочно
вызвал» (ГАКК, ф.  261–1–125–3–3  об.). Представляется возможным
отождествить упомянутого грека Темира (Демтира? – В.К.) с Демти-
ровыми, что обусловлено совпадением факта проживания семьи Уру-
са (Николая) в том же ауле Хатузука. Таким образом, так называемое
«взятие в плен» Уруса-Николая 4 сентября выглядит скорее как «фигу-
ра речи», дискурсивный оборот, символизирующий, возможно, право-
вое состояние, или может быть сокрытие факта его сотрудничества с

253
 В.И. Колесов

российскими властями. С этого времени история семьи Демтировых на

двадцать с лишним лет оказалась связанной с Гривенским Черкесским
аулом (куренем, с 1842 – станицей).
Имея дело с архивными материалами, составленными сторонними
наблюдателями – чиновниками, офицерами, казаками, понимаешь, что
повседневная жизнь индивида/семьи/общины оказывается вне фик-
сации на бумаге. На страницы документов попали экстраординарные
события, связанные со знаковыми ситуациями, такими как перепись,
переселение, расследование преступления и т.д. Поэтому, с одной
стороны, мы не видим полноты «картины» жизни, и претендовать на
нее не представляется возможным, с другой же, зачастую, именно не-
ординарные, «пограничные» случаи актуализировали «называние»,
«обозначение», своеобразную маркировку индивида или группы. Мы
рассмотрим имеющиеся в наличии факты появления/проявления в по-
добных «экстремальных» обстоятельствах идентичности Демтировых.

Фиксируя, управлять….
Следующий кейс семейной истории Демтировых связан с состав-
лением административных документов, фиксирующих/описывающих
население Гривенского Черкесского аула (куреня). В августе 1825  г.
была составлена «Ведомость Черкесским и армянским семействам
жительствующим в Екатеринодарском округе при Ангелинском ерку
с показанием какое они имеют состояние», то есть в Гривенском Чер-
кесском ауле. В ней есть два грифа/колонтитула «Черкесы» и «Армя-
ны», греки не упомянуты вовсе. В числе армянских семей – сотенного
есаула Авагима, Евдокима, Мартина, Шеоры, Бабуча, Рутака, Чуха Ба-
бия – упомянут Николай Темтурк (ГАКК, ф. 318–1–30–21–22), в дру-
гом варианте – Темтурук (ГАКК, ф.  261–1–20–78). В данном случае
интересна новая форма фиксации фамилии – Темтур(у)к, то есть сын
(адыг. -ок, -ук) Темтура. Фамилия лидерского рода горских греков в до-
кументах до середины 1840-х гг. постоянно видоизменяется. В 1824 г.
ее форма выглядела как Дмитровы, затем – Дмитриевы, в 1834  г. се-
стра Петра Хани опять фигурирует как Дмитрова и только в 1835  г.
появляется Дымтиров, в позднее (в 1847  г.) – Демтиров, и с тех пор
фамилия практически не меняется, лишь изредка в написании первой
гласной -е- меняется на -и- в форме Димтиров. Такая трансформация
написания фамилии демонстрирует параллельное сосуществование

254
 Из истории горских греков Демтировых

различных языковых сред, дискурсов перевода бесписьменного адыг-

ского на русский. Фамилия патронимическая, происходит от имени
Демтир, тюркизированной формой имени Дмитрий. Российские авто-
ры документов переводили на русский эту фамилию как Дмитров или
Дмитриев. Появление же не перевода, а прямой передачи фамилии в
форме Демтиров могло быть связано с освоением русской грамоты,
например, братом Петра Демтирова Павлом, который сам подписывал
документы, и возможно, подчеркиванием своей «особости», тем более
ситуация фиксации данной формы фамилии в 1835 г. обусловлена про-
ведением ревизии и составлением официального документа. Адыги
называли представителей данной семьи по-своему: в вышеуказанной
ведомости 1825  г. Пшекуем Могукоровым, глава семьи фиксируется
как Николай Темтур(у)к, а в 1866 г. бжедухи называли Петра Демтиро-
ва – Пот Тамтырь (ГАКК, ф. 774–2–126–25 об.).
Составление Ревизской сказки жителям Гривенского Черкесского
аула в 1835  г., зафиксировавшее впервые форму фамилии Дымтиро-
вы, позволило увидеть эту семью спустя десять лет. В этом документе
(ГАКК, ф.  250–2–935–4  об. – 4а  об.) указаны Пот Урусов Дымтиров,
30 лет, «прибыл из Закубани в 1823 году»; Пота Урусова сын Егор, 3-х
лет, новорожденный; Пота Урусова мать Дуль, 60 лет, жена его Цецу, 25
лет, его дочь Марь 6 лет; Пота Урусова братья Павло, 18 лет, «прибыл
из Закубани в 1823 году» и Назар, 12 лет, «новорожденный» (данная
категория описывала всех родившихся в Гривенском Черкесском ауле
в противоположность прибывшим из Закубанья). Анализируя данные
Ревизской сказки, мы видим несколько важных аспектов семейной
истории Демтировых. Во-первых, не фигурирует Николай (Урус) Дем-
тиров, глава семьи, инициатор переселения в Россию, в последний раз
запечатленный на страницах документов в 1825 г, что позволяет пред-
положить его смерть в этот временной промежуток (1825–1835  гг.).
Во-вторых, переходил границу Николай (Урус) с женой и двумя сыно-
вьями, в то же время, в другом документе указаны сын Павел и племян-
ник Федор. В 1835 г. Павлу 18 лет, и появился еще один сын Николая
(Уруса) или брат Пота Урусовича – Назар, 12 лет. Отнесение Назара
в Ревизской сказке к категории «новорожденных» свидетельствует о
его появлении после переселения. С другой стороны возникает вопрос
исчезновения Федора, сына или племянника Николая (Уруса). К этому
вопросу нам придется вернуться попозже.

255
 В.И. Колесов

Конфликты и переселения
Исход христиан и части адыгов из Гривенского Черкеской стани-
цы в 1847–1848  гг. был обусловлен многолетним конфликтом меж-
ду жителями населенного пункта. В июне 1844  г. часть адыгов (43
чел.) пожаловались войсковому начальству на притеснения, чини-
мые им семейством Пшекуя Могукорова, фактически узурпировав-
шего власть. Суть претензий заключался в следующем: Могукоровы
переносили в Черноморию закубанскую адыгскую иерархическую
структуру общества и закабаляли крестьян, уже обретших свободу
на территории, подвластной Российской империи. Например, недо-
вольные Пшекуем Могукоровым черкесы утверждали, что в наруше-
ние Положения о выборах станичное правление выбрано было у них
«не балатировкою от общества, а по назначению его г. Могукорова»,
что Могукоров присвоил себе функции станичного суда и т.д. (ГАКК,
ф. 254–1–357–7–11). Разбирательство, тянувшееся несколько лет,
встало на сторону Могукорова, и было принято решение бунтовщиков
переселить в соседнюю Новоджерелиевскую станицу. Первоначаль-
но армяне и греки находились в числе лояльной власти части жителей
аула, что, возможно, объясняется их статусами как адыгских дворян
(тоже имевших крепостных) и российских офицеров. Более того, хо-
рунжий Аведик Чентамиров был одним из тех, кто заявил войсковым
чиновникам о брожениях в ауле, составлении некой секретной «пар-
тии», неизвестно что замысляющей. А Пот Демтирев привлекался
следователями только как свидетель. Среди бунтовщиков не было ни
одного армянина или грека, а, наоборот, они подписали осуждающий
заговорщиков станичный приговор (ГАКК, ф.  254–1–347–151–153).
Конфликтная ситуация в ауле породила актуализацию идентичностей
через всевозможные противопоставления. Кроме того, на страницах
документов отложились факты участия черкесоязычных христиан
в аульном самоуправлении. Например, в 1844  г. станичным судьей
был Пот Демтиров, а после сложения им полномочий (ГАКК, ф. 254–
1–347–38), в 1845  г. – черкесогай урядник Безрук Баронов (ГАКК,
ф.  254–1–347–158  об., 160, 162  об., 165  об.). Вместе с Демтировым
от должности были отвергнуты «стариками» Гривенской Черкеской
станицы атаман Бешук Могукоров и судья Нарчу Гамту, выбранные
на трехлетний срок в начале 1843 г. (среди подписавших «стариков»
армян или греков нет). Братья Сучас и Пшеон Пшепий жаловались

256
 Из истории горских греков Демтировых

на станичного судью Пота Демтирова ударившего Пшеона, причем

в документах Демтиров назван в одном случае «Грек», в другом –
«Урум» (ГАКК, ф.  254–1–357–87, 111–112). Это единственный пока
обнаруженный факт употребления в официальных бумагах самона-
звания горских греков, под которым их знали и окружающие адыги. В
этом локальном споре Демтирова с Пшепием сторону грека приняли
черкесы Гусеин Цей, Хумид Бзеадже, Гачемаф Бац и армяне Аведик
и Яков Чентамировы, Безрук Баронов, Татиос Карабетов, Семен По-
пов (ГАКК, ф.  254–1–357–161–162). 1 сентября 1844  г. гривенские
христиане принесли Клятвенное обещание «всемогущим богом, пред
святим Его Евангелием и крестом» в том, что будут рассказывать
только правду. В своих показаниях они опровергали претензии по от-
ношению к Могукорову, выдвинутые 43 заговорщиками. Подписали
клятвенное обещание греки: Петр (Пот) Демтиров, Николай Серафей,
Семен Серафей, Иван Кокше; армяне: Багдасар Алтыбармаш, Урыс
Айвазов, Каспар Испиров, Семен Попов, Карпо Шарапов, Степан
Карабетов, Татиос Карабетов, Петр Киворков, Борис Попов, Аведик
Чентамиров и Безрук Баронов (ГАКК, ф.  254–1–357–176, 182). Не-
сколько позже П. Могукоровым был составлен «Список Гривенского
Черкесского Аула Старейшин, коих следует вопросить под прися-
гою…». В этом списке – хорунжий Аведик Чентамиров (пометка –
«судьей был»), старейшина Уруспак Попов («был судьей 2 года»), ста-
рейшина Багдасар, старейшина Титуос, урядники Качидур Капрелов,
Безрук Барин, Пот Дмитриев («судья»), Тугуз Ширин, Борис Попов,
которые охарактеризованы «простые старейшины» (ГАКК, ф. 254–1–
357–207–207  об.). Но, по непонятным причинам, итогом конфликта
стало не только отселение бунтовщиков-адыгов в Новоджерелиев-
скую, но и проект переселения христиан. Причем армян предполага-
лось расселить по разным станицам (Брюховецкой, Переясловской,
Каневской, Деревянковской и Уманской), на что последние вместе с
греками подали прошение с просьбой не разъединять их, а поселить
совокупно в Переясловской. Приведенные ими доводы иллюстриру-
ют существовавшую общность:

«…вопервых, потому что они еще за Кубанью, до переселения на

нашу сторону, жили вместе, и что они связаны неразрывными уза-
ми народности, родства, веры и обычаев, и, вовторых, для того,

257
 В.И. Колесов

чтобы они были в состоянии взаимными пособиями поддерживать

друг друга в своих нуждах, общественных и частных, и иметь, по
своему вероисповеданию Священника».

По первоначальному плану с греками в Переясловской станице со-

бирались поселить лишь одно семейство армян – семью Боха Бароно-
ва. Что вполне логично: именно, Баронов был женат на гречанке Хани
Демтировой. К декабрю 1847 г., когда составлялись сведения об армя-
нах и греках Гривенского аула в связи с их переселением в Переяслов-
скую станицу, горских греков насчитывалось 7 семей (фамилии Демти-
ровы, Серафимовы, Кокшевы, Дефтенковы): 33 человека – 18 мужчин
и 15 женщин (ГАКК, ф.  249–1–1841–144–147  об.). Ситуация пере-
селения породила процесс составления нескольких (декабрь 1847 –
декабрь 1848 гг.) списков мигрирующих семей. Переселялись Демти-
ровы: Пот (37 лет), мать его Марья (67), жена Мерем/Марья (25), сын
Пота Иван (6), сын Пота Степан (3), дочь Пота Марья (17), дочь Пота
Феодосия (10), дочь Пота Александра (декабрь 1847 – март 1848) и
Анна (2 года, в декабре 1848 уже в Переясловской), брат Пота Павел
(28), его жена Савутхан/Марья (25), сын Николай(2), дочь Екатерина
(4), брат Пота Назарий (22 года) (ГАКК, ф.  249–1–1841–144–147  об.,
213–215; ф. 254–1–568–2–5; ф. 720–1–8–675).
После переселения в 1848 г. из Гривенского аула в Переясловскую
станицу и образования Переясловского Армянского поселка адыгоя-
зычные христиане ожидали встретить более спокойную ситуацию, не-
жели та, которая была в последнее время в отношениях с черкесами в
Гривенском. Но они встретились с восприятием себя как «чужих», как
«азиатцев», по-видимому, из-за языка и антропологического типа. В до-
кладной записке от общества переселенцев из Гривенского аула Армян
и Греков Переясловского Аула» от 30.05. 1853 г. они приводят примеры
антагонизма. Казаки постепенно растащили строительный лес, приве-
зенный переселенцами, но податели записки «…на первый случай все
это перенесли и предполагали так, что жители станицы Переясловской
тем хотят нас отклонить только от поселения и думали, что они по зло-
бе к Азиатцам и нас притесняют – думали со временем увидят нашу
честную и общежительскую жизнь и увидят наше хорошее с ними об-
ращение родственное русское, привыкнуть к нам и будут с нами жить
мирно; но все это выходит из последствий напротив». Когда Рашпиль

258
 Из истории горских греков Демтировых

выделил им для хлебопашества землю по правую сторону Ростовской

дороги и до хутора Подполковника Бармтищенка, станичные власти им
не только ни отвели земли, но вовсе вытеснили из «своей Царины».
При отыскании потерянного ранее скота, греки и армяне пытались по-
лучить на найденный скот свидетельства у станичных властей, на что
получали всякий раз отказ. «Когда же случаются какие пропажи в ста-
нице Переясловской, то они (казаки – В.К.) по злобе на нас за землю
приходят к нам в Аул и обыскивают все домы; но впрочем по розыскам
их никогда ничего не отыскивалось, что выказывает только их злобу на
нас...» (ГАКК, ф. 252–1–1561–1–4). Несмотря на эти противоречия, ар-
мяне и греки прожили около Переясловской станицы с 1848 г. до сере-
дины 1860-х гг. Известный кубанский историк П.П. Короленко в своей
классической статье описал возникшие противоречия и в среде новых
поселенцев: «Здесь только сказалась духовная рознь двух наций жи-
телей Переясловского поселка, которая за Кубанью не была заметна».
Греки были причислены к приходу станичной православной церкви, и
своевременно крестили детей, отправляли другие религиозные нужды,
а армяне были лишены этого: священник их вероисповедания приез-
жал из Екатеринодара. Отсутствие молитвенного дома и священника
Короленко объяснял не бедностью: «…нечувствительность к требова-
ниям своей религии, развившаяся при долголетней жизни между му-
сульманами...» (Короленко, 1902, с. 98).
В Переясловском армянском поселке в 1855–56  гг. был составлен
очередной список семей, в том числе Демтировых, из которого можно
увидеть небольшие изменения, произошедшие в ее составе, и иные ин-
тересные нюансы семейной истории (ГАКК, ф. 252–1–1732–14–18 об.).
Мать Пота фигурирует в списке как Чианна, и это уже третье имя: в
1835 Дуль (при переселении в 1823 – Гуль), в 1847–1848 – Марья. Дан-
ный случай выходит за рамки концепции двуименности (адыгское бы-
товое vs. православное официальное) и пока не находит объяснений.
Второе – жена Пота в сказке 1835 г. названа Цецу, далее – Мерем/Ма-
рья, в списке 1855–56 гг. – Наго. Сопоставление возрастных характери-
стик позволяет предположить, что в последнем случае это другая жена
(Цецу в 1835 – 25 лет, Марье в 1848 – 25 лет, Наго в 1855–56 – 28 лет).
Появилась еще одна дочь Пота – Шафиж, 1 год, и исчезла дочь Марья,
которая как уже было указано выше в 1849 г. была обвенчана с черке-
согаем Ильей Богарсуковым. У Павла в списке 1855–56 гг. появились

259
 В.И. Колесов

два малолетних сына – Алексей (4 года) и Иосиф (1 год.); у Назария –

жена Кошефиж (18 лет). Важно, что в этом списке напротив двух фами-
лий – Демтировы (3 семьи) и Дефтенковы (1 семья) указана сословная
характеристика: «по закубанскому обычаю почитаются за дворян, но
документов не имеется кроме настоящего чина» (ГАКК, ф. 252–1–1732–
16, 17). Дворянство артикулировалось в документах и позднее при осво-
бождении крепостных в октябре 1863 г.: в форме «Сведения… от кого
именно они и как были приобретены и какого они племени». Так вот,
крепостные (ясыри) урядника Петра Демтирова были указаны как «на-
следственные от потомства, когда и как приобретены не знает, из черкес
Бжедуховского племени». Права владельцев приведены в следующей
графе, там же указаны сроки прекращения права на владения. Демти-
ров и Довтенок «как лично отозвались из давнего времени владеют на
правах за Кубанских дворян, владение оными тогда может быть прекра-
щено когда и дворян за Кубанских подвластных России владения пре-
кратятся». В тоже время известно, что Демтировы помимо прочего, по-
купали крепостных. Достоверно об этом можно судить по делу о побеге
крестьянина Хапота Пейзакова Хут («из сапсуг») от владельца своего
Ивана Демтирова в мае 1865 г. Полковник Могукоров, житель Гривен-
ской Черкеской станицы, на следствии показал: «…частно ему известно
что он Хут куплен Греком Петром Демтировым у какого-то Абадзеха по
существующим у горцев порядкам без всякой Купчи, и документы на
право владения Черкесом Хут он Могукоров Демтирову не выдавал...»
(ГАКК, ф.  774–2–190–5). Казаки станицы Переясловской Игнат Зуб и
Каленик Белозуб в удостоверении от 19 июля 1866 г., данному Ивану
Демтирову, подтвердили, «что во время жительства его Демтирова в
станице Переясловской соседственно с нами действительно... имел у
себя крестьянина из Черкес...» (ГАКК, ф. 774–2–190–1).
К «переясловской» эпохе относится еще один важный документ,
подтверждающий продолжение торговых занятий армянами и грека-
ми, а с другой стороны являющий крайней (пока) датой пребывания
горских греков в этом поселке до переселения в Армавир. В мае 1864 г.
был составлен список торговцев, производящих торговлю по станицам
Абинского полка, в котором указано, что в ст-це Абинской содержит
лавку «красными малозначущими товарами» «Греко-армянского по-
селка при станице Переясловской сын урядника из Греков Павел Тем-
тиров» (ГАКК, ф. 352–1–77–63, 65)

260
 Из истории горских греков Демтировых

Собственный поселок и раскол

В 1860-ые годы армяне и греки переселяются в Армавир, в котором
совместное проживание вроде бы заканчивается: греки требуют отде-
ления их в самостоятельный населенный пункт, который и был осно-
ван в 1866  г. на месте бывшего аула Хаджихабль, напротив станицы
Григориполисской, под названием селение Греческое. В Хаджихабль
с рекогносцировкой приезжал именно Петр Демтиров, поименован-
ный бжедухами в документе Пот Тамтырь. Видимо, только в Арма-
вире религиозные разногласия между армянами и греками приобрели
дифференцирующий смысл. Одним из мотивов для выделения греков
в отдельный поселок на месте бывшего аула Хаджихабль ими указы-
вается затруднение «выполнять хрестианскую реллигию по обряду на-
шей греко-российской церкви по неимению священника...», и надежда,
что священник станицы Григориполисской сможет выполнять у них
свои обязанности. Прошение было датировано 3 июля 1865 г. и подано
от имени двух греков: «переселенного в бывший Аул Гаджигабль из
ст. Переясловской урядника Петра Демтирова и Прочноокопского Ар-
мянского поселка Анастаса Костанова» (ГАКК, ф. 774–2–126–1 об. – 2).
С другой стороны армавирские армяне стали противиться заселению
в Армавир горских греков. Был случай, когда житель аула Понежукай
грек Хатату Левтеров c cемейством из 6 душ обоего пола в октябре
1865 г. пытался переселиться в Армавир, но ему это не удалось – приго-
вор общества армянского селения не согласился с переселением (ГАКК,
ф.  774–2–139–1–5). Уже после вселения в 1866  г. в ликвидированный
Хаджихабль, ставшим поселком Греческим, греки 30 декабря 1866  г.
подали новое прошение (среди шести доверенных двое Демтировых –
Петр и Семен?): они желали выписать себе священника из греческо-
го Витязевского поселка Моисея Панайота. Последний не против: он
8 декабря 1866  г. дал подписку о согласии «священнодействовать» у
жителей Греческого поселка, «не прося от Правительства никакого по-
собия». Подписался он на греческом языке (ГАКК, ф.  774–2–371–1).
Другое дело, что Греческий поселок (б. Хаджихабль) просуществовал
недолго. Уже в июне 1867 г. войсковые власти, рассматривая вопрос о
поселении отставных солдат в Кубанской области, указывали на суще-
ствующие свободные участки земли, в том числе «против Григорипо-
лисской станицы (вместе с греками), где при 10-ти десятинном наде-
ле могут еще поместиться до 450 душ» (ГАКК, ф.  352–1–395–55). А

261
 В.И. Колесов

в октябре 1867  г. произошло вселение русских переселенцев, и пере-

именование сел. Греческого-Хаджихабля в Новомихайловское. Так что,
если священник Моисей Панайот и приехал в Греческий, то пробыл там
недолго. Но, скорее всего, он так и не присоединился к горским грекам:
в июле 1869 г. мы встречаем его священником в селении Мерчан (ГАКК,
ф. 249–1–2802), в посемейном списке этого селения от 20 ноября 1873 г.
он тоже присутствует (ГАКК, ф. 668–1–315–10 об. – 11), таким образом,
миграция Моисея Панайота имела место в эти годы, но из с. Витязево в
с. Мерчанское. Умер Моисей Панаиот (или Панагиоти как в некрологе),
священник с. Мерчан 13 декабря 1886 г. (СЕВ, 1887, с. 118–119).
Создание собственного поселка на месте бывшего аула Хаджихабль
символизировало пик процесса «этнизации», манифестации своей осо-
бости. Поэтому фактически ликвидация самостоятельного поселка стало
причиной жалоб горских греков областному начальству на притеснение
их со стороны вселившихся государственных крестьян. Для нашего иссле-
дования важно, что в этой жалобе в августе 1867 г. не фигурировали Дем-
тировы, а доверенными от общества являлись Иван Серафимов и Николай
Левтеров (ГАКК, ф. 774–1–368–1–4). Перед вселением в Хаджихабль (ян-
варь 1866) и в октябре 1867 в Хаджихабле-Греческом-Новомихайловском
были составлены два посемейных списка: в первом Демтировы – Петр, его
сыновья Иван и Степан, брат Назар и отдельно указан Николай Демтиров
с братьями Александром и Осипом (ГАКК, ф. 774–2–126–15), во втором –
Назар отнесен к племянникам (?) Петра вместе с Николаем, Александром
и Иосифом, которые действительно, при сопоставлении семейных спи-
сков, отождествляются с сыновьями Павла, то есть, племянниками Петра
(ГАКК, ф.  774–2–361–43). Анализируя эти списки, нужно отметить от-
сутствие Павла, видимо умершего в период между маем 1864 и январем
1866 гг. Сложившееся положение в поселке Новомихайловском не удов-
летворяло горских греков, поэтому они стали искать более «комфортные»
места проживания. Наблюдались две тенденции: 1) так называемая, «на-
циональная» – соединение с другими греческими жителями Кубанской
области, переселенцами из Османской империи понтийскими греками,
основавшими к тому времени уже несколько поселков; 2) так называемая,
«культурная» – возвращение к совместному проживанию с адыгами и чер-
кесогаями, что реализовалось позднее в образованном в 1871 г. а. Бжедуг-
хабль. Фактически только соединившись в единый коллектив, три группы
горских греков: так называемые, «гривенская» (Демтировы, Серафимовы,

262
 Из истории горских греков Демтировых

Кокшевы, Дефтенковы), «армавирская» (Костановы, Аслановы) и «эдип-

сукаевская» (Девтеровы) опять раскололись. Шесть семей переселились
в с. Мерчанское (три – Демтировых, две Девтеровых и одна Аслановых),
остальные позднее оказались в а. Бжедугхабль (об основании этого аула и
роли в нем горских греков см. Колесов, 2004).

«Воссоединение аргонавтов»
История переселения в понтийское с.  Мерчанское со слов самих
горских греков в прошении от 7 ноября 1871 г. (среди шести просите-
лей трое Демтировы – Петр, Назарий, Александр) описана так:

«…Находясь водворенными с русскими, нам как Грекам всегда прихо-

дило на мысль водворится между Греческим поселением, а потому и
узнав что вблизь станицы Абинской имеется Греческое селение Мер-
чан один из нас получивши доверенность нашу отправился в половине
1869 года в означенное селение, общество которого имея в виду, что в
юрте их есть излишняя земля, согласилась принять нас навсегдашнее
жительство… посланный нами незнавши порядка по перечислению,
не взял в тоже время от общества селения Мерчан приемного приго-
вор, а возвратившись в селение Новомихайловское объявил нам только
о желании Мерчанского общества принять нас в их селение с наделом
земли. На этом основании мы получили увольнение от своего обще-
ства, а потом испросив и разрешения у высшего Начальства, тогда
же т.е. в начале 1870 года исключены из числа Новомихайловских жи-
телей… Прибыв в селение Мерчан в октябре 1870 года общество…
отвело нам плановые под усадьбы места, разрешило производить по-
стройки домов, окончив таковые мы тогда же узнали, что бывшая в
юрте…излишняя земля…отделена…» (ГАКК, ф. 574–1–702–3–5).

Выбор сел. Мерчан в качестве места проживания, скорее всего, обу-

словлен служением в сельской церкви уже упоминавшегося священни-
ка Моисея Панаиота, связанного некими «сетями» с горскими греками.
К вышеупомянутому прошению был приложен «Посемейный список
Шести семействам жителей Ново-Михайловского Селения проживаю-
щим в поселке Мерчан и подавшим прошение г. Темрюкскому Уезд-
ному Начальнику и причислении их к тому поселку». Именно в нем
наиболее полно освещен путь тех греков, которым довелось служить

263
 В.И. Колесов

в Черноморском казачьем войске. Поэтому мы позволить себе проци-

тировать выдержки из документа, иллюстрирующие службу Демтиро-
вых. Петр Николаевич Демтиров, 65 лет, «служил в 7, 11 и 12 конных
полках войска Кубанского с 1827 по 1867 год. Награжден Урядником
1836 года. Имеет серебряную медаль на Георгиевской ленте с надпи-
сью «за храбрость» оказанную в делах против абадзехов в 1840 году,
золотую медаль «за храбрость» на Георгиевской ленте полученную за
экспедицию с Абадзехами в 1842 г., такую же медаль с надписью «За
усердие», оказанное во время бытности старшиной в селении Ново-
Михайловской в 1871 году, серебряную медаль «за покорение Запад-
ного Кавказа» и крест «за службу на Кавказе». Две последние награды
имел и его сын Иван Петрович Демтиров, 32 лет, служивший пере-
водчиком во 2 и 7 конных полках с 1858 по 1865 гг. Назарий Иванович
Демтиров, 50 лет, служил в 3 и 9 конных полках, урядник с 1847  г.,
награжден крестом «за службу на Кавказе». Кроме них в этот список
были включены жена Петра Марья 50 лет, его два сына Степан (29) и
Анохий (15), жена Ивана Ольга (19), жена Назария Елена (40), дочь
Акулина (13), сын Николай (1 год, уже родившийся в Мерчанском),
Александр Павлович Демтиров (28), жена его Деспина (18), брат его
Иосиф. Напротив имени Александра в формуляре документа приведе-
на информация о его отце Павле Николаевиче Демтирове: служил в 11
и 6 конных полках, награжден званием урядника в 1841 (ГАКК, ф. 574–
1–702–9–9 об.). В дополнительном наделе земли обществу с. Мерчан
было отказано. Немного позже в январе 1875 г. был составлен список
«Греческим семействам проживающим в селении Мерчанском и не
причисленным к оному». Отличия от предыдущих списков: сын Петра
Демтирова Анохий назван Максимом, дочь Акулина – Софией, у Ива-
на Петровича появилась дочь Екатерина, у Степана Петровича – жена
Мария, жена Назара Елена названа Агафией, жена Александра Павло-
вича Деспина отсутствует (ГАКК, ф. 418–1–1759–103 об. – 104). Это
последний документ, в котором упоминался Петр Демтиров.
Проблемы с земельным довольствием «новых» мерчанцев сохра-
нились, периодически вплоть до начала XX в. они подавали прошения
атаману Темрюкского отдела о решении вопроса, сход жителей (1896 г.)
разъяснял им о наделении их, как и всех других, семидесятинными отре-
зами земли (ГАКК, ф. 418–1–2600), и, постепенно, они становились сво-
ими, консолидируясь с остальными мерчанскими жителями. В первые

264
 Из истории горских греков Демтировых

десятилетия их пребывания в Мерчанке ощущалась культурная разница,

зафиксированная в 1877 г. местным сельским старшиной в статистиче-
ском описании, подданном им в вышестоящие областные инстанции:

«Жители селения Мерчан вообще греки, только между ними есть 7

семейств по преданию также греки, которые по неизвестной им при-
чине, почему и кем именно из их предков, вера эта была занесена между
непокорных горцев, магометан, а при покорении Западного Кавказа,
они остались в России и ныне исповедуют православную веру. Харак-
тер, обряд их семейной жизни, так равно наречие, одежда остаются
неизменимо настоящим черкесским» (ГАКК, ф. 722–1–166–105).

Только в 1894 г. предписанием Ставропольской казенной палаты они

были причислены в общество жителей Мерчанского. Среди них Дем-
тировы: Иосиф Павлович (39 лет) с женой Екатериной (34), сыновьями
Алексеем (1879 г.), Михаилом (1881 г.), Георгием (1890 г.), Василием
(1893); Назар Иванович (71 год) с женой Агафьей (51), сыновьями Ни-
колаем (1871  г.), Анастасом (1874 г.), Иваном (1881), женой Николая
Маргаритой (20 лет) и их сыном Александром (1892 г.); Степан Петро-
вич (41 год) с женой Еленой (37), сыновьями Петром (1876 г.) и Нико-
лаем (1890); Александр Павлович (44 года) с женой Параскевою (33),
сыном Григорием (1894 г.); Максим Димитриевич (?), 37 лет, с женой
Миланьей, 30 лет (ГАКК, ф. 418–1–2600–20–21).
Мерчанские Демтировы помнят о своем необычном происхождении
и рассказывают следующую историю:

«Четыре друга Асланов, Демтиров, Костандов и Левтеров служи-

ли в армии, участвовали в военных кампаниях в Крыму, где и про-
живали. Попали в плен к черкесам, отсюда их в Мерчанке прозвали
«черкесами». Их увезли в горы, где в плену они провели 4 года. Были
грамотными, много знали и завоевали авторитет. Их склоняли к
принятию ислама, но они не согласились. Изучили язык, который
отличается от адыгейского, женились на черкешенках. Когда чер-
кесов русские войска стали вытеснять, воспользовались этим, что-
бы убежать. Попали к адыгейцам, сохранили веру, но забыли грече-
ский язык, которым владели в совершенстве. Не знали понтийского
диалекта, т.к. в Крым приехали из Греции» (ПМ Кочериди).

265
 В.И. Колесов

В тоже время еще в конце 1860-х – начале 1870-х гг. на страницах

документов нескольких учреждений российской администрации на
Кавказе были продублированы «этногенетические» легенды о черке-
согаях и черкесских греках:

«Армавирские армяне утверждают, что они выдвинуты на Кавказ

великим переселением народов; греки же производят свой род от
аргонавтов, но вероятно, что армяне зашли в горы как торговцы,
и греки могут быть потомками греческих выходцев, поселившихся
в греческих колониях, существовавших на берегах Черного моря»
(Записка, 1985, с. 116; Абрамович, 2003, с. 36).

Автор этих строк П.Г. Дукмасов был чиновником в 1860-х гг., зани-

мавшимся вопросами управления горцами Кубанской области, и более
того владел несколькими земельными участками в юрте аула Бжедухов-
ского, то есть вполне мог быть лично знаком с горскими греками и полу-
чал о них сведения от начальника Урупского округа капитана Мамацева.

«Зов крови»
Перманентные проблемы с земельным наделом и, возможно, еще
какие-то причины (например, родственные связи) побудили некото-
рых Демтировых из Мерчанского вернутся к совместному прожива-
нию с горскими греками в а. Бжедугхабль. На данный момент, самым
ранним документом, как-то связывающим Демтировых с Бжедугха-
блем, является Присяжный лист от 27 июля 1884  г. о вступлении в
должность судьи аула Бгуашехабльского (соседний с Бжедугхаблем),
по которому присягал «Тлепшхай Тлицеруков а по его неграмотности
и по просьбе подписал Степан Демтиров» (ГАКК, ф. 454–2–1793–21–
22). В феврале 1890 г. во время проведения есаулом Михалевым раз-
бирательств причин волнений и беспорядков, направленных против
аульного старшины Акима Асланова, в состав аульного правления,
помимо старшины, входили – помощник старшины Катбатбетов, су-
дья Иван Серафимов, казначей Борис Богорсуков и переводчик Иван
Демтеров. Судя по дальнейшим показаниям, Демтеров переводил с
адыгского на русский (ГАКК, ф. 454–1–2223–6–8 об.). Оба предста-
вителя фамилии Демтировых отождествляются с сыновьями Петра
Демтирова. Непонятно, на какой правовой основе Степан и Иван

266
 Из истории горских греков Демтировых

проживали в Бжедугхабле, возможно, они были временными жителя-

ми, оставаясь приписанными к Мерчанскому, так как их имена отсут-
ствуют среди участников аульных сходов по случаю выборов аульных
старшин и судей все 1890-е гг. Только на выборах судей на 1911 год
появился Андрей Иванович Демтиров, 30 лет, выбранный кандида-
том (заместителем) аульного судьи Бжедугхабля. Он же встречался
среди грамотных выборщиков, подписавших этот документ (ГАКК,
ф. 454–1–5399–3, 5, 27). И в дальнейшем Андрей Демтиров постоян-
но фигурировал в подобных документах: на выборах аульного стар-
шины в декабре 1911 г. (ГАКК, ф. 454–1–5552–1б об. – 2 об.), аульных
судей на 1915 г. (ГАКК, ф. 449–3–3755–6 об., 59 об.). В 1912 г. произо-
шло судебное разбирательство, продемонстрировавшее по-видимому
существовавшее представление о «чуждости» Демтировых в глазах
бжедугхабльских адыгов. 10 октября житель а. Бжедуховского Мах-
муд Цеевич Бешуков Майкопским горским Словесным судом был
приговорен к трехмесячному тюремному заключению «за кражу по-
ловы у Ивана Хамжиева». Осужденный написал прошение в Кубан-
ское Областное Правление, считая приговор совершенно неправиль-
ным. Аргументация была такова:

«1-е свидетель Демтиров опрошен для присяги и показал как грек

на меня горца совершенно много лишняго. 2-е полову у Хамжие-
ва я неворовал да и воровать бы себе непозволил т.к. я отлично
понимал и понимаю что воровство это большой грех, стыд, по-
зор, а набрал чувал полова совершенно по большой нужде и по
горскому обычаю, т.к. я и Хамжиев живем пососедски и всегда
ни считались один с другим, что кто у кого возмет по соседски,
взял я эту полову в сарае Хамжиева за неимением у себя корма
для лошадей т.к. приехал со степи поздно и не захотел беспоко-
ить хозяина половы Хамжиева и взял по горскому обычаю и по
соседству сам, думая рано утром об этом сказать Хамжиеву, но
Хамжиев встал раньше и по совету злых на меня людей заявил в
аульное правление…».

Далее Бешуков просил его оправдать и отменить решение Майкоп-

ского суда, еще раз повторяя, что взял полову по-соседски и по горско-
му обычаю. По решению же Майкопского суда, помимо трехмесячного

267
 В.И. Колесов

судебного заключения, Бешуков был приговорен к штрафу в пользу

Хамжиева в размере 40 коп. (ГАКК, ф. 454–1–5686–1–5). Для нашего
исследования важно, что Бешуков считал черкесогая Хамжиева «сво-
им» и соседом, у которого можно спокойно взять взаймы необходимое,
а Демтиров воспринимался им как «чужой», не понимающий «нашего»
горского обычая человек.
Таким образом, к концу имперского периода большой род Демти-
ровых разделился на две, хоть и поддерживающие отношения, части:
большинство проживали в Мерчанском селении и семья потомков
Ивана Петровича – в а.  Бжедугхабле. Первые относились к государ-
ственным крестьянам, вторые к горскому «туземному» населению. В
истории данной семьи отразились все перипетии «долгого» XIX в. на
Кавказе: колонизации и смены социально-культурных парадигм, транс-
формации горского дворянства, переселения и перемещения из гор на
равнины, проникновения капитализма и национализма. За пятьдесят
лет Демтировы из «закубанских» дворян и торговцев превратились в
младших офицеров – урядников, получивших награды за участие в
Кавказской войне, а затем – в государственных крестьян и чиновников
аульного управления. Сложные сетевые отношения с черкесогаями,
русскими, адыгами определили их стратегии поведения и вывели на
лидерские позиции в среде горских греков, частично утерянные ими
к концу столетия. Изучение истории группообразования горских гре-
ков, трансформации идентичности, поселенческие предпочтения и т.д.
невозможно без детального рассмотрения составивших эту группу се-
мей. Демтировы, Костановы, Серафимовы, Кокшевы, Аслановы, Дев-
теровы, Хазаровы – перечень их не слишком велик, что и позволяет
проводить такую исследовательскую детализацию.
XX век принес новые вызовы населению Северо-Западного Кавка-
за, и в том числе грекам. I Мировая война, революции и гражданская
война, Советская национальная политика – от «коренизации» и обра-
зования Греческого района (1930–38  гг.) до репрессий, депортаций и
реабилитации затронула судьбы и мерчанских и бжедугхабльских Дем-
тировых. Мы находим эту фамилию среди лидеров колхоза «Красное
Знамя» (Кочериди, 2003, с. 40), среди репрессированных, награжден-
ных и погибших в годы II Мировой войны, среди участников послево-
енного восстановления страны и мирного созидания во второй полови-
не века. Но это уже другая история…

268
 Демтировы – поколенная роспись
1 по- Тимтимиров, Тимти- Жена Николая – Гуль/ Иван – брат Ни-
коле- ров, Дмитров, Дмитри- Дуль (Марья, Чиан- колая?
ние ев, Темтурк на/Ульяна), прим.
1775/1780 – не ранее
Николай (Урус), умер 1856
не ранее 1825

2 по- Дмитров, Дымтиров, Жена Петра – Цецу Демтирова Демтиров Жена Наза- Федор
коле- Демтиров, Тамтырь 1810? Хани (Мар- Назар(ий) Ива- ра – Кошефиж – пле-
ние фа, Мариам) нович, брат 1838? мянник
Пот (Петр) Николаевич Мерем/Марья Николаевна/ Петра?, Николая
(Урусович) 1805/1810 – 1820/1822? Никогосовна, Елена 1833? (Уруса)

269
не ранее 1874 1896? 1820/1822/1824/
Наго 1827/1828? Агафья
жена армя- 1826 1840/1843?
Марья 1832? нина Боха
(Аствацатура)
Барино/Ба-
ронова, брак
заключен в
1846, пожени-
Из истории горских греков Демтировых

лись в 1823
Дмитров, Дымтиров, Жена Павла – Савутхан
Демтиров (Марья) 1823/1826?

Павел, сын Уруса (Ни-

колая) 1819/1821? – не
позднее января 1866
 Дымтирова Марья, Демтирова Аке-
11.06.1849 вышла замуж
дочь Пота, 1829/1830? лина/Акулина
за Илью Бороковича Бо-
Назаровна,
гарсукова
1859?

Демтиров Нико- Жена Николая

Дымтиров Егор, сын
лай Назарович – Маргарита
Пота Урусовича, 1832?
1871 1874

Демтиров Ана-
Демтиров Иван Петро- Жена Ивана – Елена
стас Назарович
вич 1842? 1849/1850?
3 по- 1874
коле-

270
ние
Демтирова Феодосия
В.И. Колесов

Петровна 1838? Демтиров Иван

Назарович 1881

Демтиров Степан Пе-

Жена Степана – Елена
трович 1845/1852? – не Демтирова Со-
1857?
ранее 1903 фия Назаровна
1885
Мария 1855?

Демтирова Александра
Петровна
 Демтирова Анна Пе-
тровна, 1846?

Демтиров Анохий
(Максим) Петрович
1857/1858/1859?
Жена Максима Дими-
Демтиров Максим Ди-
триевича – Меланья
митриевич 1857
1863

Демтирова Шафиш Пе-

тровна, 1847?

271
Демтирова София Пе-
тровна 1863?

Демтиров Николай
Павлович 1846/1847 – ?
Демтирова Екатерина
Павловна, 1844 – ?
Жена Александра Пав-
Из истории горских греков Демтировых

Демтиров Алексей/ ловича – Деспина 1855?

Александр Павлович
1845/1849/1851? – 1900 Параскева/Прасковья
Моисеевна 1861
Демтиров Осип/
Жена Иосифа – Екатери-
Иосиф Павлович
на 1860?
1850/1854/1855 – ?
 4 по- Демтирова Екатерина Демтиров Алек-
коле- Ивановна сандр Николае-
ние вич 1890/1892
1873?
Демтиров Петр Степа-
нович 1875/1876–1938
Демтирова София Сте-
пановна 1879/1880
Демтиров Николай
Степанович 1890
Демтиров Василий
Осипович 1893–1938
Демтиров Григорий
(Георгий 1890) Иоси-
пович

272
Демтиров Алексей Ио-
сипович 1879–1946
В.И. Колесов

Демтиров Михаил Оси-

пович 1881
Демтирова Ксения
Осиповна 1883
Демтирова Анна Оси-
повна 1886
Демтиров Григорий
Александрович 1894
Демтирова Екатерина
Александровна 1886
Демтиров Андрей Ива-
нович 1880
 5 по-
коле- Демтиров Сократ Пе-
ние трович 1917
Демтиров Илья Григо-
рьевич ? – 1942
Демтиров Осип Григо-
рьевич
Демтиров Михаил Гри-
горьевич 1923 – ?
Демтиров Константин
Васильевич 1916 – ?
Демтиров Борис Ан-
дреевич 1911
Демтиров Николай
Григорьевич

273
Демтиров Семен Гри-
горьевич

6 по- Демтирова (Руденко)

коле- Светлана Борисовна
ние 1937
Демтиров Алексей Се-
Из истории горских греков Демтировых

менович
Демтиров Василий Се-
менович
7 Жена Руденко О.В. –
пок. Руденко Олег Владими-
Девтерова Елена Влади-
рович
мировна
 В.И. Колесов

Источники и литература

Абрамович, 2003: Абрамович А. Очерк сословного строя в горских

обществ Терской и Кубанской областей // Центральный Государствен-
ный Архив РСО-Алания, ф. 262, оп. 1, д. 1. Опубликовано в: Генеало-
гия Северного Кавказа. Историко-генеалогический научно-рефератив-
ный независимый журнал. № 7. Нальчик, 2003.
Акритас, 1962: Акритас П.Г. Греки Грузии // Народы Кавказа. Т. 2.
М., 1962.
ГАКК – Государственный архив Краснодарского края.
Дмитриев, Христофориди, 1997: Дмитриев К.Г., Христофориди
Ф.В. Греки села Мерчанское (историко-этнографический обзор) // Пон-
тийские греки. Studia Pontocaucasica III. Краснодар, 1997.
Записка, 1985: Записка И.Д. помощника Начальника Кубанской об-
ласти по управлению горцами П.Г. Дукмасова Наместнику Кавказскому
великому князю Михаилу Николаевичу о положении зависимых сосло-
вий горского населения в 1867. Екатеринодар // ЦГИА ГССР, ф. 545, оп. 1,
д.  86, лл.  113–145. Опубликовано в: Социально-экономическое, полити-
ческое и культурное развитие народов Карачаево-Черкесии (1790–1917):
Сборник документов / Под ред. П.А. Шацкого, С.П. Шацкой // Составите-
ли В.П. Невская, И.М. Шаманов, С.П. Несмачная. Ростов-на-Дону, 1985.
Колесов, 2000: Колесов В.И. «…Иванис, он же Чанклыш…»: Тра-
диция сосуществования двух имен у адыгоязычных христиан Кубани
в XIX веке // Традиции и обычаи народов России. Вторая российская
конференция с международным участием (16–18 мая 2000  г., Санкт-
Петербург): Тезисы докладов и сообщений в 2-х тт. Т. 1. СПб., 2000.
Колесов, 2001: Колесов В.И. Антропонимия черкесских греков I.
Дмитровы-Дмитриевы-Демтировы // Грани 2001: Ежегодник факуль-
тета истории, социологии и международных отношений Кубанского
государственного университета. Краснодар, 2001.
Колесов, 2004: Колесов В.И. Этническая история горских греков
и формирование общины аула Бжедугхабль // Бюллетень: антрополо-
гия, меньшинства, мультикультурализм. Вып. 6 (март, 2004) / Под ред.
И.В. Кузнецова и др. Краснодар: ООО «РАйФ», 2004.
Короленко, 1902: Короленко П.П. Горские поселенцы в Черномории
// Известия Общества любителей изучения Кубанской области. Выпуск
III. Екатеринодар, 1902.

274
 Из истории горских греков Демтировых

Кочериди, 2003: Кочериди Ю.Д. История села Мерчанского. Крас-

нодар, 2003.
Кузнецов, 1997: Кузнецов И.В. Pontica Caucasica Ethnica II // Пон-
тийские греки. Studia Pontocaucasica III. Краснодар, 1997.
Кузнецов, Колесов, 2002: Кузнецов И.В., Колесов В.И. «Черкесские
греки» – идентичность, культура, религия // Диаспоры: независимый
научный журнал (М.). 2002. № 1.
Латур, 2014: Латур Б. Пересборка социального: введение в актор-
но-сетевую теорию / Пер. с англ. И. Полонской; под ред. С. Гаврилен-
ко. М., 2014.
ПМ Кочериди: Полевые материалы Юрия Дмитриевича Кочериди.
Интервью с Демтировым Николаем Георгиевичем, 1931 г.р.
Покровский, 1989: Покровский М.В. Из истории адыгов в конце
XVIII – первой половине XIX века: Социально-экономические очерки.
Краснодар, 1989.
СЕВ, 1887: Ставропольские епархиальные ведомости. 1887. №  4.
16 февраля.
Харатян, 1981: Харатян Г.С. Этническая история черкесогаев.
Дисс… кандидата исторических наук. Л., 1981.
Щербина, 1916: Щербина Ф.А. История Армавира и черкесо-гаев.
Екатеринодар, 1916.

275
ПУБЛИЧНАЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ МЕСХЕТИНЦЕВ

А.Г. Осипов

Тема данной работы – то, как и чьими усилиями мусульманское

население Южной Грузии постепенно стало для окружающего мира
не только отдельной и четко определяемой этнической категорией, но
и также символическим актором международных отношений и пред-
метом озабоченности межгосударственных организаций. Упомянутое
выше обозначение «мусульманское население Южной Грузии» не со-
всем точно, речь идет не обо всей южной части современной Грузии,
где живут или жили разные мусульманские группы, а только об обла-
сти, которую можно назвать «Ахалцихским регионом».
Ниже я буду использовать в качестве наиболее нейтрального термин
«месхетинцы», который производен от названия исторической провин-
ции Грузии Месхети, частью которой является Ахалцихский регион на
границе с Турцией. Здесь я подразумеваю под «месхетинцами» потом-
ков тех мусульман, кто жил в Ахалцихском регионе после того, как тот
стал частью Российской империи в 1829 г. Именно в то время эти люди
были отрезаны государственной границей от Османской империи и от
тех процессов, которые привели к возникновению Турецкой Республи-
ки и турецкой нации. Следует сделать здесь оговорку, что слово «от-
резаны» не следует понимать буквально. Во-первых, регион не всегда
был пограничным; с 1878 по 1918 г. Карсская область была частью Рос-
сийской империи, и граница с Турцией располагалась западнее нынеш-
ней линии. Во-вторых, государственная граница на протяжении долгих
периодов была условной и не препятствовала человеческим контактам.

277
 А.Г. Осипов

Тем не менее, сам факт раздела населения между разными государства-

ми, а позднее депортация 1944 г. так или иначе ставили на повестку дня
вопрос об идентификации жителей региона мусульманского вероиспо-
ведания, которые говорили и говорят на турецком языке.
Почти все люди, относившиеся к месхетинскому сообществу, за
редкими исключениями были депортированы в 1944  г. в Среднюю
Азию или оказались в ссылке позднее другими путями. Подобным об-
разом проведенную воображаемую границу между «месхетинцами» и
другими мусульманскими группами, но не месхетинцами, на практике
трудно считать неизменной, четкой и определенной. Не все мусульма-
не по происхождению – выходцы из Ахалцихского региона – были ре-
прессированы в 1944 г. Многие общественные и политические деятели
разных периодов, как говорящие как от имени месхетинцев, так и сто-
роны, вообще отрицали особость месхетинцев по отношению к туркам
Турции, закавказским тюркам вообще или грузинам. По мере пересе-
ления месхетинцев из пределов бывшего СССР в Турцию возможно
риторическое переосмысление границы месхетинского сообщества –
остается неясным, будут ли включаться в него те, чьи давние (в преде-
лах нескольких поколений) предки были выходцами из Ахалцихе.
Предметом обсуждения в данной статье не являются ни «идентич-
ность» группы во всех возможных интерпретациях: ни проявления са-
мосознания, ни, тем более, «настоящее» происхождение, или генезис
группы в эссенциалистском – культурном или биологическом смысле.
Данная работа посвящена истории нарративов о месхетинцах и отно-
сящихся к ним классификаций.
Методология. Социальный конструктивизм (парадигма, которой
я следую) рассматривает социальную реальность не как квазипри-
родную данность, а как совокупность постоянно (вос)производимых
общественных отношений, пропускаемых через человеческое созна-
ние. Отсчет истории конструктивистской парадигмы в социальных
науках ведется от классической монографии П. Бергера и Т. Лукмана
(Berger; Luckmann, 1966; Бергер, Лукман, 1995). Социальное произ-
водство реальности может кратко описываться, с одной стороны, как
институционализация субъективных значений и их включение в соци-
альные структуры, с другой – как включение социальных структур в
систему субъективных значений (Малахов, 2001, с. 119–120). В част-
ности, этничность из этой перспективы может интерпретироваться

278
 Публичная репрезентация месхетинцев

и описываться как взаимосвязанные процессы формирования пред-

ставлений и понятий, связанных с культурным делением и групповой
принадлежностью, и установления соответствующих этим представ-
лениям отношений, которые, в свою очередь воспроизводят язык, вне
которого они не существуют. Конструируемость социального фено-
мена (в данном случае, социальной или этнической категории) не оз-
начает его «нереальности», «условности», «эфемерности» или «сфа-
брикованности», речь идет только о невозможности существования
независимо, с одной стороны, от конкретных социальных отношений,
с другой – от понятий и категорий, созданных в связи с этими социаль-
ными отношениями и, в свою очередь, формирующих эти отношения.
Исходная точка дальнейших рассуждений – представление о том,
что месхетинцы (под разными наименованиями) появлялись в пу-
бличном пространстве посредством репрезентаций различных форм,
в первую очередь – текстов, предлагающих затрагивающие эту группу
сюжеты и классификации. При этом определенная этническая катего-
рия как социальный и исторический феномен не представляет собой
данность, фундированную некими объективными закономерностями.

«…Имя как носитель смысла, имя как сигнификат не отражает

мир, а конструирует его в процессе сигнификации. В фокусе такой
семантики не отношение имени и вещи, а отношение имени и дис-
курса. <…> Языковая конструкция реальности входит в диалог с
репрезентацией, с социальной конструкцией реальности» (Сандо-
мирская, 2001).

Бытие месхетинцев как целостности является процессуальным и из-

менчивым. Дефиниции и нарративы, посредством и в виде которых
они становятся видимыми и значимыми для окружающего мира (и,
возможно, во многих ситуациях – и для самих представителей этой
группы), не отражают одно определенное и изначальное объективное
содержание. Их смысл не является инвариантным, а возникает в кон-
кретных прочтениях, обусловленных контекстом.
Этничность, рассматриваемая здесь в качестве одной из систем со-
циального позиционирования, не сводится к идеологемам, продуциру-
емым символьной элитой. Различные социальные взаимодействия и их
субъективные смыслы могут производиться в качестве «этнических»

279
 А.Г. Осипов

разными акторами в разных контекстах и разными способами, в том

числе они не обязательно воплощаются в публичных идеологическими
конструкциях и не являются производными от них. Социальное кон-
струирование, кроме того, не является одномоментным актом – это
есть растянутый по времени и в любой момент не завершенный про-
цесс воспроизводства отношений и представлений об этих отношени-
ях. Речь здесь и ниже ведется только об одном аспекте создания этнич-
ности месхетинцев – их представление в публичном пространстве, то
есть пространстве, связанном с государством и конфигурацией поли-
тического поля – с системой управления, категоризацией населения,
и режимами, устанавливаемыми для отдельных категорий. Соответ-
ственно, я не касаюсь невербальных репрезентаций в публичном про-
странстве и не трогаю иные интеракции в повседневности, связанные с
созданием и воспроизводством границ, с интерпретацией сложивших-
ся связей и разделений и с приписыванием свойств тем или иным кате-
гориям, производным от этих разделений.
Для нас в данном случае важен факт, что люди, жившие в опреде-
ленном месте и подвергшиеся депортации, выделяются как отдельная
категория и являются предметом публичного обсуждения. В текстах,
которые, так или иначе, затрагивают жителей региона, депортирован-
ных и их потомков, обсуждаются групповая принадлежность этих лю-
дей, их прошлое и будущее, возможные политические решения и пози-
ции их общественных движений, конфликты и насилие, права человека
и индивидуальные биографии. Таким образом, группа людей овещест-
вляется, становится реальной, наделяется некими узнаваемыми черта-
ми, и для окружающего мира нет иного способа распознать, воспринять
и признать значимой эту группу людей, кроме как через обозначение,
соотнесение с другими группами, описание и интерпретацию.
Ниже я описываю суждения, исходящие от четырех типов акторов:
государства и его представителей, академического сообщества, пу-
бличных политиков внешней (по отношению к группе) среды и этни-
ческих активистов, говорящих от имени самой группы. На мой взгляд,
этнические активисты, представляющие самих месхетинцев, могут
отличаться от других публичных фигур репертуаром и содержанием
своих суждений, но в принципе они сопоставимы с другими типами
акторов в той мере, в какой совпадают или накладываются друг на дру-
га их аудитории. Я не вижу достаточных оснований разделять авторов

280
 Публичная репрезентация месхетинцев

высказываний на тех, кто как бы навязывает группе внешнюю кате-

горизацию и тех, кто, представляя группу, отражает ее мобилизацию
и «истинную» «идентичность». Я бы провел разделительную линию
не между публичными фигурами, позиционирующими себя вне или
внутри группы, о которой они говорят, а между публичной репрезента-
цией группы и между представлениями о групповой отличительности
и социальных границах, формирующихся в процессе повседневных
взаимодействий. В этом смысле нет принципиальной разницы между
лидером какой-нибудь месхетинской организации или сотрудником
международной структуры, коль скоро они участвуют в дискурсе, свя-
занном с положением месхетинцев. И те, и другие представляют оди-
наковый интерес в данном описании. Анализ же того, как в повседнев-
ности выстраиваются социальные сети и, соответственно, границы и
как тем самым происходит практическое и дискурсивное разделение
на «своих» и «чужих», является задачей принципиально иного иссле-
дования, и здесь проводиться не будет.
Разумеется, говорение, связанное с определенной социальной или
этнической категорией, является сложным по форме и содержанию
феноменом и едва ли может быть адекватно описано в рамках одной
статьи. Здесь и ниже я буду касаться только самых простых компонен-
тов говорения о месхетинцах, а именно, как называется группа и чем
обосновывается используемое название, как обосновывается соотно-
шение с другими категориями, и, соответственно, как обосновывает-
ся межгрупповая граница. Ниже я привожу краткое ретроспективное
описание тех ситуаций, в которых возникали определенные классифи-
кации и нарративы, и общую направленность этих нарративов. Задачи
анализа этих текстов в данном случае не ставились.
Период с 1829 г. до 1917 г. Репрезентация со стороны представите-
лей самих месхетинцев. На протяжении XIX в. правильнее говорить об
отсутствии таковой. Часть элиты местных мусульман того времени –
беки и агалары в российской официальной терминологии – была ин-
корпорирована в дворянское сословие империи (Эсадзе, 1907, с. 565–
574, 609). По переписи 1897 г., в Ахалцихском и Ахалкалакском уез-
дах Тифлисской губ. проживало 699 потомственных дворян с семьями,
принадлежащих к суннитской вере (Первая перепись, 1903, с.  269–
273). У месхетинцев имелось и свое мусульманское духовенство.
Многие мусульманские беки находились на военной и гражданской

281
 А.Г. Осипов

службе, были крупными землевладельцами. Вплоть до начала века не

приходится говорить о том, что кто-либо из местной мусульманской
элиты пытался формулировать для публичного использования какие-
либо представления о культурной, территориальной или политической
целостности ахалцихских мусульман, об их групповой принадлежно-
сти и отличительности.
В литературе есть лишь описания единичных эпизодов общения
представителей «простого» месхетинского населения с внешними на-
блюдателями. При этом встречаются весьма разные варианты ответа
на вопрос «кто вы такие?». Л.П. Загурский:

«На мой вопрос, предложенный мастеру [разговор происходил

в деревне Цнис. – А.О.], кто он таков, я получил ответ: «тата-
рин». Так вообще называют себя здесь омусульманенные грузины.
<…> Ахалцихские татары говорят и по-грузински, и по-турецки.
Они вообще не любят расспросов об их происхождении, а еще бо-
лее намеков на то, что предки их были когда-то православными.
Чтобы избежать этих намеков, они зачастую – в чем я и сам
убедился – притворяются не знающими грузинского языка» (За-
гурский, 1873, с. 12).
И.И. Пантюхов от пребывания в Хертвиси вынес иные впечатления:
«Ахалкалакские магометане – грузины <…> хорошо помнят свое
грузинское происхождение». <…> При дальнейшем разговоре он
[содержатель лавки в Xеpтвиси. – А.О.] с некоторым достоинством
сообщил мне, что коренное население в окрестностях настоящие
грузины, но только исповедуют магометанскую религию...» (Пан-
тюхов, 1892, с. 165–166).

Впрочем, в той же работе Пантюхов неоднократно называет мест-

ных мусульман «турками» (Пантюхов, 1892, с. 167, 176, 179).
Интересно отметить, что современные информанты-месхетинцы
сообщают о том, что до депортации местные мусульмане называли
себя «йерли» (тур. «местный»). Это же подтверждается и в некоторых
публикациях (Ломсадзе, 1973, с. 29). Некоторые из информантов гово-
рят о том, что «местными» – «йерли» месхетинцы называли также гру-
зин – христиан (Интервью, Хасанов), вероятно, в противопоставление
пришлым группам – армянам, русским, курдам и карапапахам.

282
 Публичная репрезентация месхетинцев

Скорее всего, идентификация было строго ситуативной, причем ак-

туализировалось локальное и религиозное самосознание. Фиксация же
самосознания внешним наблюдателем также задавалась контекстом
взаимодействия, уже сложившимися представлениями наблюдателя и
взаимными ожиданиями опрашивавшего и опрашиваемого. В случае,
описанном Загурским, его собеседник в качестве самоназвания ис-
пользовал внешнее обозначение – «татарин», вероятно зная, что пред-
ставители администрации называют местных мусульман «татарами».
Понятие «татары», по всей вероятности, было привнесено не только и
не сколько царской администрацией; в грузинском языке для обозна-
чения всех местных мусульман издавна используются слова «татреби»
или «туркеби». Аналогичное внешнее воздействие могло способство-
вать тому, что оседлые мусульмане в тех или иных случаях называли
себя грузинами или потомками грузин. Есть данные о противополож-
ном влиянии. После присоединения края к Российской империи в нем
предпринимались попытки, в частности, Обществом восстановления
православного христианства на Кавказе, ведения миссионерской де-
ятельности среди мусульман (Хаханов, 1891, с.  5; Загурский, 1873,
с. 79; Ломсадзе, 1973, с. 29). Вероятно, что мусульмане воспринимали
в ряде случаев разговоры об их грузинском происхождении как воз-
можный предлог для миссионеров и, следовательно, угрозу обращения
в христианство (Загурский, 1873, с. 84).
Позиция российских властей и официальные категоризации. В
XIX в. российское государство еще не оперировало развитыми идео-
логическими конструкциями, опиравшимися на идеи этнической на-
ции, однако уже использовало категоризации населения по признаку
не только конфессиональной, но и «племенной» принадлежности.
Данные об этнической и конфессиональной принадлежности насе-
ления на Кавказе собирались при проведении камеральных описаний,
составлении посемейных списков 1886 г. и во время переписи 1897 г.,
причем в последнем случае запрашивались сведения о вероисповеда-
нии и родном языке. Информация о составе жителей приводилась в
официальных публикациях итогов переписей и регистров, а также в
статистических справках местной администрации. В этих материалах,
как правило, использовались два наименования ахалцихских мусуль-
ман (кроме курдов и в одном случае – терекеме): «татары» и «грузи-
ны-сунниты». В некоторых документах применялся только термин

283
 А.Г. Осипов

«татары». Ахалцихские мусульмане обозначены как «татары», напри-

мер, в материалах камерального описания 1873 г. (ГИАРГ, ф. 254–3–
275; Географо-статистический словарь, 1863, с.  164; КК на 1891). В
других документах – только «грузины-мусульмане» (Сборник, 1869,
с. 23). В большинстве случаев часть мусульман относили к «грузинам-
суннитам», часть к «татарам». Отношение числа «грузин-мусульман»
к числу «татар» и других тюркских групп (назовем его коэффициентом
К) в разных случаях оказывается различным. В «Списке населенных
мест Тифлисской губернии» 1870 г., составленном на основе матери-
алов камерального описания 1864 г., упоминаются 19,4 тыс. «грузин-
суннитов», 0,57 тыс. «татар» и 2,4 тыс. «таракамов», К = 6,43 (Сборник,
1870). В демографическом обзоре А.С.  Надеждина, подготовленном
на материалах камерального описания 1873  г., данных местной ад-
министрации и построенных на них оценках, содержатся сведения о
12,9 тыс. «грузин-суннитов» и 16,4 тыс. «татар», К = 0,79 (Надеждин,
1885, с. 203). Данные, полученные при обработке посемейных списков
1886 г. – 14,9 тыс. «грузин-мусульман» и 21,5 тыс. «татар», К = 0,69
(Свод, 1893). В материалах переписи 1897 г. и данных текущего адми-
нистративного учета, публиковавшихся в 1910-е в «Кавказском кален-
даре», число «грузин-мусульман» определяется в несколько десятков
человек (КК на 1915, с. 242–245). В первом выпуске Трудов Тифлис-
ского губернского статкомитета ахалцихские мусульмане проводятся
под рубрикой «турки, таракамы и другие мусульманские народности»
(Труды, 1886, с. 18–29). Более половины (37,2 тыс.) местных мусуль-
ман определены как «турки» в материалах сельскохозяйственной и
поземельной переписи 1917 г. (Ляйстер, Чурсин, 1924, с. 334). Пере-
писью 1897 г. в Ахалцихском и Ахалкалакском уездах зафиксировано
24,4 тыс. мусульман с родным турецким и 18,9 тыс. с родным «татар-
ским» языками (Первая, 1903, с. 90–93); таким образом, соотношение
численности «турок» и «татар» составляет 1,29. Мнение Н.Г. Волко-
вой о том, что под «татарами» в данном случае понимались карапапахи
(Волкова, 1969, с.  25), представляется в целом ошибочным. Карапа-
пахи почти наверняка действительно были записаны «татарами», но
такого их числа в крае заведомо не могло быть. Очевидно, что во всех
вышеприведенных случаях, кроме «Списка...» 1870 г. под «татарами»
также понимались не только терекеме, т.к. последние могли состав-
лять не более 15% тюркоязычных мусульман.

284
 Публичная репрезентация месхетинцев

Столь значительный разброс в официальных данных может иметь

разные объяснения, в первую очередь нечеткость и изменчивость са-
мих официальных представлений о принадлежности описываемой
группы. Не имеется достаточных оснований связывать параллельное
использование разных обозначений с тем, что члены группы отстаи-
вали то или иное самоназвание. Двойственность в определении груп-
повой принадлежности месхетинцев обусловлена, вероятно, двумя
тенденциями: стремлением относить их к грузинам на основании усто-
явшегося, традиционного представления об их происхождении или к
тюркам («татарам»), опираясь на признаки языка и религии.
Литература. В литературе XIX – начала XX вв., в том числе офици-
альных и официозных изданиях, прослеживается та же тенденция, что
в статистических материалах: постепенный переход от безоговороч-
ного отнесения месхетинцев к «грузинам-мусульманам» к более раз-
нообразной и сопровождаемой оговоркой терминологии. В описаниях
Ахалцихской провинции 1830-х  гг. речь идет только о грузинах, об-
ращенных в ислам в период османского владычества, но сохранивших
грузинский язык (Евецкий, 1835, с. 29; Зубов, 1835, с. 292–293; Обо-
зрение, 1836, с. 210–212). Это же мнение встречается и в более поздних
работах, написанных, впрочем, не этнографами, а историками (см., на-
пример, Дубровин, 1871, с. 115).
Наиболее распространенная и преобладающая во второй половине
века точка зрения состоит в следующем: подавляющее большинство
ахалцихских мусульман (кроме курдов и терекеме) представлено по-
томками обращенных в ислам грузин, на этом основании их можно
также считать грузинами. Большинство авторов, разделявших это мне-
ние, признавало или, как минимум, не отрицало сходства месхетинцев
с турками по признакам языка и культуры (Загурский, 1873; Вейденба-
ум, 1888, с. 81, 120; Исарлов, 1899, с. 1–13, 158–259; Вермишев, 1886;
Хаханов, 1891; Шухардт, 1899). Распространен был также следующий
довод в пользу отнесения мусульман к грузинам – преобладание сре-
ди мусульман грузинского антропологического типа, определяемого
авторами визуально (Загурский, 1873, с. 5; Хаханов, 1891, с. 5–6; Пан-
тюхов, 1892, с. 166–181).
В некоторых работах в конце XIX в. и начале XX в. используется
применительно к ахалцихским мусульманам термин «турки» (Надеж-
дин, 1885, с. 203; Дирр, 1909, с. 545; Линден, 1916, с. 274). Почти во

285
 А.Г. Осипов

всех случаях авторы оговариваются, что речь идет о грузинах по проис-

хождению (Дирр, 1909; Линден, 1916; Труды, 1886, с. 3–4). «Добрая по-
ловина собственного турецкого населения участка те же грузины, оту-
реченные еще во время бывшего господства здесь турок» (Андроников,
1894, с.  258). Турками называет месхетинцев и Пантюхов, считая их,
впрочем, также потомками грузин (Пантюхов, 1892, с. 167, 176, 179).
В предисловии к первому выпуску Трудов Тифлисского губернско-
го статкомитета секретарь комитета Игнатовский писал:

«Все, исповедующие магометанскую религию, отнесены в общую

рубрику «магометанские народности». Нет сомнений, что в эту
рубрику попали многие из армян и грузин. <...> Во многих селениях,
жители, которых можно было бы почесть грузинами или армяна-
ми, на вопрос: «Кто вы, грузины или армяне? – отвечают, йохтур,
мы турки». Одни понимают по-грузински, другие по-армянски, но
все же семейный язык чаще всего турецкий» (Труды, 1886, с. 111).

А Вейденбаум выражал даже сожаление, что правительство не при-

нимало мер по распространению среди мусульман – грузин по проис-
хождению – грузинского языка и тем самым позволило им отуречиться
(Вейденбаум, 1901, с. 120–121).
Изредка в литературе применялся термин «татары», который в Гру-
зии зачастую выступал как синоним мусульман, а России использо-
вался для обозначения ряда мусульманских групп, преимущественно
тюркоязычных, в Закавказье – азербайджанских тюрок. «Кто дал им
это название, встречающееся в офици­альных списках населенных мест
уже в 30-х годах, трудно сказать» (Загурский, 1873, с. 12).
Общей тенденцией было, таким образом, рассмотрение месхетин-
цев как грузин по происхождению, хотя оценки их современного (для
авторов) этнического и культурного облика не отличались единообра-
зием. Мнение о том, что ахалцихские мусульмане представляют со-
бой пришлый элемент, встречалось как исключение (Уварова, 1891,
с. 265). Авторы ряда работ признают, что в составе месхетинцев могла
быть небольшая примесь анатолийских турок (Евецкий, 1835, с.  32,
179; Обозрение, 1836, с. 210; Гагемейстер, 1848, с. 57; Пантюхов, 1892,
с. 181). «...Пришлое магометанское население <...> совершенно смеша-
лось с картвельцами, как, например, в Ахалцихском и Ахалкалакском

286
 Публичная репрезентация месхетинцев

уезде» (Ляхов, 1902, с.  396). «Нельзя также принять на веру и тепе-
решних официальных показаний, по которым все мусульманское на-
селение уезда, за исключением курдов и таракаманцев, значится под
рубрикой грузин. <...> Само собой разумеется, что пришельцы состав-
ляли незначительную часть населения в сравнении с коренными жи-
телями; но, тем не менее, нельзя отрицать присутствия турецкого эле-
мента в мусульманском народонаселении уезда...» (Загурский, 1873,
с. 5). Л.П. Загурский, пожалуй, единственный автор, высказывавший,
хотя и уклончиво, сомнение в устоявшейся версии происхождения
месхетинцев (Загурский, 1881, с. 166).
Особо следует отметить статью А.  Хаханова, опубликованную в
1891 г., в «Этнографическом обозрении» (Хаханов, 1891, с. 1–39). Это
едва ли не первый пример того, как «грузинская» версия происхожде-
ния ахалцихских мусульман не просто упоминалась в комментариях к
официальной классификации, но стала предметом публицистических
упражнений. Пафос статьи – утверждение о том, что все группы насе-
ления региона, определяемый автором как грузины-месхи, т.е. право-
славные, католики и мусульмане, существенно не отличаются между
собой по языку и культуре (признается лишь, что мусульмане двуязыч-
ны (Хаханов, 1891, с.  29)), имеют общее происхождение и являются
исконными насельниками региона. Статья не описывает, где, когда и
каким образом автор проводил в крае этнографическое исследование;
основные суждения автора обосновываются главным образом рито-
рически. Статью Хаханова можно рассматривать как важный эпизод
той кампании, которую вел грузинский национализм в стремлении
доказать исконную принадлежность Ахалцихского региона Грузии в
противовес, вероятно, армянским версиям истории края и армянским
(пока что символическим) претензиям на эти территории. Переселе-
ние армян в Джавахети в 1830-х гг. и претензии зарождавшегося ар-
мянского национализма на историческую армянскую принадлежность
этих территорий уже в то время вызывали озабоченность грузинской
интеллигенции (Юнусов, 2000, с. 51). Стоит отметить и то, что во вто-
рой половине XIX в. грузинские просветители, в том числе Илья Чав-
чавадзе, выступали за «возрождение» национального самосознания
месхетинцев-мусульман (Умаров-Гозалишвили, 2004, с. 47).
Начало века и события 1917–1921 гг. Месхетинская элита нача-
ла века. Первые проявления политической активности месхетинских

287
 А.Г. Осипов

мусульман относится к 1905–1906  гг., когда один житель с.  Поцхов

начал распространять антиправительственные прокламации, а в Ахал-
цихе возникли ячейка организации «Дифаи», собиравшейся защищать
мусульман от нападений армян (Юнусов, 2000, с. 55).
В конце XIX – начале XX в. некоторые представители мусульман-
ской знати получали образование в Стамбуле, Тифлисе и Баку и затем
делали профессиональную карьеру в этих центрах. Многие уроженцы
Ахалцихе внесли большой вклад в современную историю и культуру
Азербайджана (Гурбанов, 1992). Так, Мэхаммед Хафиз-эфенди Шейх-
заде в 1880-х годах основал первые школы «нового образца» (mekteb-i
usul-u cedid) в Шеки и Шемахе. Его дочь Шафика открыла первую в
Азербайджане школу для девочек и стала одной из первых получив-
ших известность азербайджанских женщин-писательниц (Гурбанов,
1992). К этому списку могут быть добавлены выдающийся хирург
Фуад Эфендиев, известный бакинский журналист Адил Эфендиев,
племянник Омера Фаика Ахмед Пепинов, который был членом Парла-
мента Азербайджанской Демократической Республики в 1918–1920 гг.
и в 1919 г. – Министром труда (Гурбанов, 1992). Однако, ни в одном из
этих случаев не приходится говорить о том, что выходцы из месхетин-
ской знати как-либо развивали или подчеркивали особую групповую
отличительность ахалцихских мусульман.
Самым известным человеком, вышедшим из рода ахалцихских бе-
ков, был Омер Фаик Нейман-заде (1872–1938) – выдающийся журна-
лист, издатель и писатель. Он родился в дер.  Агара, в 1882–1893  гг.
учился в Стамбуле в мектебе «Фатих» и лицее «Дар уш-Шафак» (Гур-
банов, 1992а, с.  188–195; Аҹарлы, Шимшәков, 1992). В 1894–1896 и
1898–1900 гг. он работал учителем в школах «нового образца» в Шеки
и Шемахе и намеревался открыть такую же школу в Ацкури в Ахал-
цихском уезде. Начиная с 1903  г., публиковался в газете ‘Şark-i Rus’
(«Русский Восток»), издававшейся в Баку. В 1906  г. вместе с Сели-
лом Меммедгулу-заде он начал издавать сатирический журнал ‘Molla
Nasreddin’, который периодически выходил в Тифлисе и Баку вплоть
до 1932  г. Как публицист Омер Фаик также сотрудничал с газетами
‘Igbal’ («Благополучие»), ‘Açıg Söz’ («Свободное слово») и многими
другими. В 1917 г. он был выбран председателем исполнительного ко-
митета в Совете, организованном в Ахалцихе. В 1917 – начале 1918 гг.
Омер Фаик отстаивал право Ахалцихского и Ахалкалакского уездов на

288
 Публичная репрезентация месхетинцев

автономию от Грузии (Гурбанов, 1992а, с. 122–123; Гурбанов, 1992), и

несколько раз арестовывался грузинскими властями. В 1918–1919  гг.
Омер Фаик остался в Ацкури, чтобы возглавить местные силы самообо-
роны, и затем активно участвовал в работе так называемого Карсского
правительства, выступавшего за организацию независимого государ-
ства в районах с большой концентрацией мусульман – на юго-западном
Кавказе и в северо-восточной Анатолии, включая Ахалцихский уезд
(Гурбанов, 1992а, с. 203). В 1919 г., когда Республика Грузия восста-
новила свое влияние в Ахалцихском уезде, Омер Фаик бежал в Азер-
байджан. В феврале 1921 г. он стал членом Революционного Комитета
– временного правительства Грузии, приведенного к власти больше-
виками после оккупации Красной Армией. После 1923 г. жил в Азер-
байджане и работал в Наркомпросе, публикуя в разных периодических
изданиях материалы о Грузии и Азербайджане. В 1938 г. был арестован
как «враг народа» и расстрелян (Гурбанов, 1992; Аҹарлы, Шимшәков,
1992). Омер Фаик всю свою жизнь был предан делу просвещения, был
умеренным националистом и человеком демократических взглядов. Он
рассматривал тюрок на Южном Кавказе как единую общность, у ко-
торой были определенные «национальные» интересы, и не проводил
различия между разными этническими и языковыми группами. Омер
Фаик придавал большое значение культурной автономии и светскому
образованию и выступал за развитие местного турецкого наречия вме-
сто введения османского турецкого языка (Гурбанов, 1992а, с. 63–66).
Он провозглашал идею тюркского политического движения и развития
«национального сознания» (Өмәр Фаиг, 1991). Омер Фаик не призна-
вал, что ахалцихские турки обладают самостоятельной идентичностью,
и не считал, что вмешательство Османской империи может быть реше-
нием проблемы тюрок на Южном Кавказе (Гурбанов, 1992а, с. 51–67).
Гражданская война в Грузии и правительство Юго-Западного Кавказа.
Революции 1917 г. и военные неудачи привели к распаду Российской им-
перии, западной оккупации, восстаниям и вооруженным столкновениям
на Южном Кавказе. Впервые месхетинские мусульмане прямо участво-
вали в военной и политической борьбе. В конце 1917 г. в Ахалцихском
уезде возникли мусульманские отряды самообороны, которые захватили
часть обмундирования и оружия отступающей из Анатолии русской ар-
мии (Kırzıoğlu, 1969, s. 35–36). В декабре 1917 г. Мусульманский Кон-
гресс в Абастумани (Ахалцихский уезд) призывал передать территорию

289
 А.Г. Осипов

Турции (Юнусов, 2000, с. 56). С этого момента регион превратился в объ-

ект территориальных претензий Грузии, Армении и Османской империи.
В период между апрелем и ноябрем 1918 г. османская армия оккупи-
ровала Ахалцихский регион. Согласно Батумскому мирному договору
между Османской империей и Грузией от 4 июня 1918 г., Ахалцихский
и Ахалкалакский уезды (кроме округов Ацкури и Абастумани) наряду
с другими территориями отошли Османской империи (Нозадзе, 1991,
с. 162–163, 175; Гаджиев, 2004, с. 46). В июле османские власти про-
вели референдум в Карсской, Ардаганской и Батумской областях, и
подавляющее большинство голосовавших высказалось за вхождение в
состав Турции (Юнусов, 2000, с. 57). В ноябре 1918 г., после оконча-
ния I мировой войны началось отступление османской армии, мусуль-
манские активисты районов, принадлежавших России (Аджария, Карс,
Ахалцихе и Нахичевань), сформировали Карсский Исламский Совет
(Kars Islam Şurası) (Kırzıoğlu, 1953, s. 556). Эта структура выполняла
функции комитета самообороны и требовала независимости мусуль-
манских регионов от Армении и Грузии. К тому моменту, в декабре
1918  г., грузинские войска восстановили контроль над Ахалцихе и
вели бои с армянской армией, которая также вторглась на территорию
региона. В декабре 1918 – январе 1919 гг. в Карсе были провозглашены
сначала Национальный Совет (Milli Şura), а затем Временное Наци-
ональное Правительство Юго-Западного Кавказа (Cenubigarbi Kafkas
Hükümet-i Muvakkata-i Milliyesi) (Kırzıoğlu, 1953, s. 556–557). Членом
Milli Şura и председателем Временного правительства до конца марта
1919 г. был Сервер-бек Атабегоглу (Коблианский) из Ахалцихе. Позже
он и Омер Фаик стали лидерами мусульманских оборонительных сил
в Ахалцихском регионе. В феврале 1919 г. мусульманские мятежники
свергли грузинскую администрацию в Ахалцихе и присоединились к
Карсской республике, но грузинские войска снова восстановили кон-
троль над регионом в марте – апреле 1919  г. (Zeyrek, 1995, s.  52). В
апреле же 1919 г. британские войска, уже в январе разместившиеся в
Карсе, распустили Правительство Юго-Западного Кавказа (Квинитад-
зе, 1985, с. 88–124). Тогда же грузинские войска заняли Ахалцихский
регион. После этого Омер Фаик и Сервер Атабегоглу заявили о соз-
дании «Национального Совета мусульман Ахалциха и Ахалкалаки».
В меморандуме от 19 октября 1919 г. Совет требовал создания неза-
висимого государства Юго-Западного Кавказа в составе Батумской и

290
 Публичная репрезентация месхетинцев

Карсской областей, Ахалцихского и Ахалкалакского уездов и части

территории современной Северной Армении на основе принципа са-
моопределения наций или присоединения к Турции (Носадзе, 1991а,
с.  163–165). В ответ грузинский парламент 25 декабря 1919  г. издал
указ об автономии Южной Грузии, и это внесло успокоение в край
(Носадзе, 1991а, с.  165). В начале марта 1921  г., после вторжения в
Грузию Красной Армии, турецкие войска заняли Ахалцихе и Ахалка-
лаки, но через несколько дней, после подписания мирного договора с
Советской Россией, были оттуда выведены (Юнусов, 2000, с. 59–60).
Идеологическая и социальная база Карсского Правительства
остается неясной. Меморандум Национального Совета от 1 декабря
1918 г. якобы начинался со слов «Мы, мусульмане (тюрки) Карсской
и Батумской областей…», хотя в Акте об образовании Республики
Юго-Западного Кавказа от 27 марта 1919 г. уже говорилось просто о
«населении Карсской и Батумской областей…» (Гаджиев, 2004, с. 52,
53, 67). Обращаясь с меморандумом к Парижской мирной конферен-
ции, «Совет мусульман Ахалциха и Ахалкалаки» выступал от имени
всех «мусульман» Юго-Западного Кавказа, а не только Ахалцихско-
го региона. Также неизвестно, в какой степени карсское руководство
пользовалось поддержкой в Ахалцихском регионе. Интересно так-
же, что член Карсского Национального Совета и военный командир
Карсского Правительства Сервер-бек Атабегоглу провозгласил себя
потомком атабегов – правителей Ахалцихе в османский период (Но-
садзе, 1991а, с.  180–181). Между тем, некоторая часть местной му-
сульманской знати поддерживала грузинские власти, как, например,
Бакши-бек Мачабели из Аспиндзы (Квинитадзе, 1985, с. 97). Прави-
тельство Юго-Западного Кавказа и позднее «Совет мусульман Ахал-
циха и Ахалкалаки» огласили планы создать независимое государство
на основе «права народов на самоопределение». Новое государство
должно было быть неоднородным по этническому и языковому соста-
ву и предполагало охватить бывшие российские территории с мусуль-
манским населением – Карсскую губернию, Ахалцихский и Ахалка-
лакский уезды, Аджарию и Нахичевань.
Советский период 1921–1944  гг. Красная Армия установила со-
ветскую власть в Грузии в феврале 1921 г. Некоторые месхетинцы за-
няли должности мелких чиновников и партийных функционеров мест-
ного уровня. Примером в данном случае могут служить биографии

291
 А.Г. Осипов

родителей и родственников Назиры Вачнадзе из Адигенского района

(Вачнадзе, 2004, с. 110–142). Однако нет никаких свидетельств того,
что кто-то из месхетинцев или курдов играл заметную роль в местном
или региональном руководстве. Наиболее активная и образованная
часть ахалцихских мусульман нашла пристанище в Турции или уехала
в Азербайджан. Этот отрезок времени весьма важен для понимания
процессов развития группового самосознания месхетинцев: в эти годы
в массовом сознании благодаря «социальной инженерии» государства –
конституированию «национальной государственности» и распростра-
нению соответствующих идей с помощью систем всеобщего образо-
вания и массовой информации – распространились представления об
«этнонации» как субъекте исторического процесса, политической еди-
нице и, в частности, субъекте государственности. В этот период госу-
дарство пыталось добиться слияния разных локальных групп, отличав-
шихся теми или иными культурными и языковыми характеристиками,
в крупные «нации». Эта политика коснулась и месхетинцев, хотя она и
не была последовательной.
Официальная политика и этническая категоризация. Ряд призна-
ков позволяет судить о том, что в политике властей сосуществовали и
чередовались две унаследованные от предшествующих периодов тен-
денции: рассмотрение ахалцихских мусульман как «грузин» или как
«тюрок»/«азербайджанцев».
В июле 1944  г. секретарь Ахалцихского райкома КП  (б) Гру-
зии Г.В.  Кирвалидзе писал в своей докладной записке о том, что
в 1921–1926 гг. делопроизводство в сельских Советах и в местных
ЗАГСах велось на грузинском языке, позднее – на «татарском»
(азербайджанском) (Докладная записка, 1992). Пленум ЦК КП(б)
Грузии, прошедший 1–4 июня 1923  г., принял решение о том, что
языком сношения республиканских учреждений с учреждениями
Ахалцихского уезда должен быть тюркский (азербайджанский) или
русский (Коммунистическая партия Грузии, 1976, с.  64). Отголо-
ском политики «огрузинивания» мусульман начала 1920-х гг. мож-
но, вероятно, считать описания месхетинцев как грузин в некото-
рых публикациях и после 1923 г. (Ляйстер, Чурсин, 1924; Ляйстер,
Чурсин, 1929). В современной литературе утвердилось мнение, что
«азербайджанизация» турок Закавказья началась именно в 1926  г.
(Всесоюзная перепись, 1992, с. 246).

292
 Публичная репрезентация месхетинцев

В начале 1920-х гг. в Ахалцихском крае для мусульман вводились

школы с преподаванием на тюркском (азербайджанском) языке, в
30-е гг. в регионе были созданы техникумы, где обучение также велось
на азербайджанском. Учебные пособия, преподавательские кадры, а
также кадры, ведшие агитационно-просветительскую работу, присы-
лались из Азербайджана. В официальной документации, а с начала
30-х  гг. – в паспортах большинству местных мусульман приписыва-
лась национальность «тюрок» (в то время фактически синоним того,
что сейчас обозначается термином «азербайджанец»). По сообщению
К. Бараташвили, в в книгах регистраций Адигенского ЗАГСа за 1930 и
1934 гг. месхетинцы были названы «мусульманами», при том, что сами
записи делались на тюркском (азербайджанском) (Бараташвили, 1997,
с. 11–12). В материалах (докладных записках, справках и пр.) комитетов
КП(б) Грузии Ахалцихского уезда и позднее – районов края, которые
составлялись на русском языке, местных мусульман называли почти
исключительно «тюрками», или «тюркским населением», но, иногда,
появлялся и термин «турки». Например, в материалах Адигенского
райкома КП(б) Грузии имеется «Докладная записка о переселенческих
настроениях турецкого (!) населения пограничной полосы на участке
Ахалцихского погранотряда и секретная переписка с Ахалцихским
погранотрядом», датируемая 1931  г. (АИДСПППРГ, ф.  43–1–36).
В другом документе 1934  г. (записке из Толошского районного
отделения ГПУ секретарю райкома) сообщается о том, что «турчанки»
уклоняются от получения паспортов (АИДСПППРГ, ф. 44–1–122). Но
в других местах (Переписка Адигенского райкома КП(б) Грузии с рай-
онными отделениями НКВД и списки эмигрировавших тюрков из Ади-
генского района в Турцию (17.01.  1934–14.12.  1934) мусульманское
население называется «тюрками» (АИДСПППРГ, ф.  43–1–192). C
1935–1936 гг. в отношении местных турок стал использоваться термин
«азербайджанцы» (Wimbush, Wixman, 1975, р. 321).
«Азербайджанизация» Ахалцихского региона лежала в общем рус-
ле «национальной политики» того периода – формирования крупных
«наций» и «народностей» посредством объединения близких по языку
и культуре групп. Родственные в языково-культурном отношении ос-
новной массе населения Азербайджана группы, жившие в Закавказье,
«приписывались» к азербайджанцам, в их числе кроме ахалцихских
мусульман были айрумы, терекеме Дагестана и Армении и пр. Кроме

293
 А.Г. Осипов

стремления властей к формированию и распространению новых уни-

фицированных культурных и языковых норм сыграла свою роль, ве-
роятно, и подозрительность по отношению к этническим общностям,
большая часть которых жила за пределами СССР.
Как пишет Г.В. Кирвалидзе, в конце 1930-х гг. властями Грузии был
разработан план картвелизации месхетинских мусульман – к 1950 г.
все дети в месхетинских школах должны были учиться на грузинском
языке. С 1938–1939 гг. начался постепенный перевод школьного об-
учения во многих селениях на грузинский язык (Докладная записка,
1992). Это же подтверждают и многие современные информанты –
турки. Г. Мамулия писал даже о создании в 1943 г. в Грузинской ССР
правительственной комиссии по вопросам развития грузинского язы-
ка и грузинского самосознания среди месхетинских мусульман (Ма-
мулия, 1999, с. 156–157).
Таким образом, политика в отношении мусульман не была последо-
вательной. Еще одно свидетельство пересечения разных тенденций –
личная ономастика турок. Многие мусульмане определенно получали
грузинские имена и фамилии в 1921–1926  гг., позднее эта практика
была прекращена, о чем пишет в своей докладной записке Г.В. Кир-
валидзе. Некоторые люди получали грузинские фамилии также в кон-
це 30-х гг. и во время войны (Докладная записка, 1992). Ряд авторов
утверждает, что администрация стремилась превратить месхетинцев в
азербайджанцев, а потому активно боролась с грузинскими фамилиями
мусульман – переделывала их на тюркский лад или вообще запрещала
(Умаров-Гозалишвили, 2004, с. 59; Бараташвили, 1998, с. 10). Однако,
приблизительно 1/5 мусульман, упоминавшихся в публикациях газет,
выходивших после 1935 г. на азербайджанском языке в Адигенском,
Ахалцихском и Аспиндзском районах («Адыгюн колхозчусу», «Ком-
мунист», «Гызыл байраг», «Багбан», «Сосьялизм кенди»), носила гру-
зинские фамилии, остальные имели фамилии со славянскими оконча-
ниями -ов/-ев или только отчества, оканчивавшиеся на -оглу. Таким
образом, единого стандарта, даже спустя несколько лет после начала
паспортизации, не существовало.
Переписи. В материалах сельскохозяйственной переписи 1923  г.
пропорции между основными этническими группами резко отличают-
ся от тех, которые устанавливались другими переписями. Доля грузин
в сельском населении двух уездов составила 49%, в Ахалцихском и

294
 Публичная репрезентация месхетинцев

Ахалкалакском уездах соответственно 80% и 14%, что значительно

превосходит аналогичные показатели 1897 и 1926 гг. (Итоги переписи,
1926, с.  2–13). Подавляющее большинство турецких деревень Ахал-
цихского, часть деревень, населенных турками и армянами-католика-
ми в Ахалкалакском уезде, показаны как грузинские. Вероятно, подоб-
ный результат отражал некую официальную установку того времени,
в соответствии с которой требовалось преувеличить «грузинский» ха-
рактер этой местности.
В материалах переписи 1926 г. выделены две группы – «тюрки» (т.е.
«азербайджанцы») и «османские турки». Их численность составила со-
ответственно 56110 и 586 чел. (Всесоюзная перепись, 1929, с. 84–91).
Кроме того, в Ахалцихском уезде зафиксировано 11658 грузин с род-
ным тюркским языком. Доля грузин в населении Ахалцихского уезда
составила таким образом 27%, что значительно превосходит аналогич-
ный показатель 1897  г. (16%). Тюркоязычные грузины относительно
равномерно распределены по всем теми (сельсоветам) уезда, при этом
они образуют значительную долю в населении тех теми, где грузин, по
данным других переписей и современных полевых материалов, практи-
чески не было (Адигенское, Варханское, Леписское теми). Доля грузин
с родным грузинским языком – 11%, примерно соответствует удельно-
му весу православных с родным грузинским языком в населении края
по итогам переписи 1897 г. – 12%. В Ахалцихском уезде в 1926 г. доля
грузин, по сравнению с 1897 г., несколько снижена – с 16% до 13% за
счет возрастания доли тюркоязычных (с 68% до 72%), а также армян и
курдов; в данном случае данные переписей подтверждаются другими
материалами. Учитывая эти обстоятельства, можно считать, что часть
турок – около 10–11 тыс. – в материалах переписи 1926 г. отмечена в
качестве грузин. К = 0,16. Всего же в населении края доля тюркоязыч-
ных жителей составила 41% (71,3 тыс. чел.); в это число включены тюр-
коязычные армяне (около 3 тыс.) Ахалкалакского уезда (Всесоюзная
перепись, 1929, с. 91); с учетом этого обстоятельства, а также того, что
в число туркоязычных грузин могли быть внесены не только мусуль-
мане, но и грузины христианских вероисповеданий, можно предполо-
жить, что в 1926 г. численность месхетинцев составляла около 68 тыс.
чел. (39% всего населения края и 43% сельского населения).
Более или менее детальные результаты Всесоюзных переписей
населения 1937 и 1939  гг. были опубликованы только в начале

295
 А.Г. Осипов

1990-х  гг., но в любом случае остаются неопубликованными данные

о национальном составе с разбивкой по районам. Интересно отметить,
что и в 1926 и в 1937–39  гг. власть не отказывалась от того, чтобы
считать часть закавказских тюрок «турками». В 1926  г. в Грузии
имелось 3810 «османских турок», из них 1115 жили в Абхазии и 1806 в
Аджарии (Всесоюзная перепись, 1929, с. 16–17, 22). В 1937 г. в Грузии
было насчитано 9387 «турок» (Всесоюзная перепись, 1991, с. 95), но в
1939 г. – 4950 (РГАЭ, ф. 1562–336–966–1001), в том числе в Аджарии –
2201 (Всесоюзная перепись, 1992, с. 72).
Публичная репрезентация со стороны самих месхетинцев. Ввиду
отсутствия какой-либо независимой общественной активности гово-
рить о попытках как-то декларировать отличительность месхетинцев
не приходится. Монополия на этническую категоризацию принадле-
жала государству.
Как и в предшествующие периоды, есть лишь отрывочные све-
дения о том, как представители мусульманского обозначали свою
групповую принадлежность. Ю.Н.  Марр по результатам поездки в
Абастумани в 1928  г. сообщал о различных самоназваниях местных
тюрок – «тюрки», «аджарские тюрки», «грузины-тюрки» («гюрджю» –
тур. «грузин») и «грузины-мусульмане» (Марр, Марр, 1937, с.  27).
Интерпретировать эти суждения также можно по-разному (тем более,
что неизвестен контекст их появления), и наиболее правдоподобным
выглядит следующее объяснение: опрашиваемые говорили исходя
из собственных представлений о том, что от них ожидали услышать
внешние наблюдатели (т.е. так или иначе «начальство»), а начальство
вело себя, как и раньше, непоследовательно. Что более существенно,
мы не можем судить о том, какой смысл сами местные мусульмане
и в каких ситуациях вкладывали в термин «тюрк». В русском языке
есть различие между «тюрками» и «турками», но в тюркских языках,
включая турецкий, этого различения нет: Turk означает равно
относящееся к тюркам вообще и к туркам Турции.
Мы можем только предположительно судить о трансформации са-
мосознания ахалцихских мусульман и о контекстах проявления этого
самосознания (школа, вступление в комсомол и партию, получение лич-
ных документов, переписи, просветительская деятельность и вообще
культурное потребление и пр.) в 1920–30-е гг. По ряду признаков, а так-
же по сведениям современных информантов, повороты в национальной

296
 Публичная репрезентация месхетинцев

политике воспринимались турками достаточно терпимо и не вызывали

резкого отторжения. При отсутствии в досоветский и советский пери-
од самостоятельной и сколько-нибудь разработанной «национальной
идеи», а также при систематическом оттоке интеллигенции в Азербайд-
жан самосознание ахалцихских мусульман оставалось, вероятно, неу-
стойчивым и ситуативным. Часть, возможно, осознавала себя тюрками/
турками, часть – грузинами, вероятным представляется существование
значительной переходной прослойки – людей, считавших себя, напри-
мер, турками грузинского происхождения. Об этом же свидетельству-
ют, в частности, воспоминаний людей, живших в то время, в некоторых
современных публикациях, хотя, надо отметить, сами эти публикации
носят тенденциозный характер (Как происходило, 1992).
Результаты переписи 1926 г. по Ахалцихскому и Ахалкалакскому
уездам – 0,6  тыс.  чел., назвавших себя «османскими турками», т.е.,
подчеркнувших свою общность с турками Турции, 56  тыс. «тюрок»
и более 11 тыс. тюркоязычных «грузин» – могут отражать не только
официальные установки, но и реальные тенденции в групповом само-
сознании. Мы не можем утверждать, что самосознание месхетинцев
колебалось вместе с генеральной линией в национальной политике,
но оно, вероятно, испытывало значительные внешние воздействия.
Официальная, «паспортная» национальность «тюрок» в 1921–1935 гг.
могла восприниматься ахалцихскими мусульманами широко: как знак
их культурно-языковой общности с тюрками и Анатолии, и Закавка-
зья; подобная позиция характерна для турецкой и азербайджанской
интеллигенции начала века. Подобное самосознание, вероятно, соче-
талось с другими идентичностями.
Наибольший интерес представляет вопрос о том, какое влияние на
самоосознание ахалцихских турок оказало внедрение нового этнони-
ма «азербайджанец» и распространение благодаря системе массового
образования представления о существовании отдельных турецкой и
азербайджанской наций.
Депортация. Официальная этническая категоризация. По-
становление № 6279 сс Государственного Комитета Обороны (ГКО)
СССР от 31 июля 1944 г. предписывало переселить из пяти южных при-
граничных районов Грузии (Ахалцихского края) и Аджарской АССР в
Узбекистан, Казахстан и Киргизию «турок, курдов и хемшин» (ГАРФ,
ф. Р–9401–2–66–20–25; Юридическая, 1991; Бугай, 1994, с. 38–41). В

297
 А.Г. Осипов

число депортированных из Ахалцихского региона попали также тере-

кеминцы и почти ассимилированные к тому времени туркмены, ко-
торых государство не распознавало как отдельные категории. Из Ад-
жарии были также высланы частично туркоязычные аджарцы и лазы,
которых по официальным документам считались «турками» (я сам
встречал туркизированных лазов в Казахстане в 1992 г.). Депортация
из Ахалцихского региона была проведена 15–18 ноября, из Аджарии –
25–26 ноября 1944 г. (Докладная записка, 1991).
Депортация 1944 г. открыла исключительно важный этап в истории
формирования групповой отличительности месхетинцев. Во-первых,
они были исключены из процессов «нациестроительства» в Закавка-
зье; во-вторых, изгнание в ссылку так или иначе и рано или поздно
вело к появлению на повестке дня вопросов об общности судьбы де-
портированных и о возможности их возвращения. В-третьих, государ-
ство определило депортированных именно как этническую категорию,
причем большинство было признано в качестве «турок».
В докладной записке от 28 ноября 1944 г., представленной Нарко-
мом внутренних дел Л.П. Берия в ГКО, СНК СССР и ЦК ВКП(б), сооб-
щалось о переселении 91095 чел. (Докладная записка, 1991) В справке
отдела спецпоселений МВД СССР, датируемой январем 1949 г., гово-
рилось о 94955 высланных в 1944  г. (Депортации, 1992, с.  115). Воз-
можно, разница в 3860 чел. между показаниями двух источников от-
ражает людские потери при транспортировке ссыльных. Высланные
получили статус спецпереселенцев (Депортации, 1992, с.  76–80; Зем-
сков, 1990, с.  3–17). Они находились под надзором так называемых
спецкомендатур, были обязаны в них регулярно отмечаться и не имели
права даже кратковременно без особого разрешения покидать мест-
ность, обслуживавшуюся соответствующей комендатурой. Демобили-
зованные военнослужащие, как правило, также ставились на учет как
спецпереселенцы. За нарушение режима спецпоселения, в частности, за
самовольную отлучку ссыльные несли уголовную ответственность. Ни
о какой общественной активности со стороны самих ссыльных, также
как об обсуждении их положения в открытой печати, разумеется, не
могло быть и речи.
В 1950 г. высланные из Южной Грузии были зарегистрированы в
спецкомендатурах по своей этнической принадлежности следующим
образом: 54,7% – турки, 10,3% – курды, 1,5% – хемшины, 33,4% –

298
 Публичная репрезентация месхетинцев

«другие национальности, не входящие в состав семей спецпоселен-

цев». Опросы людей, бывших на спецпоселении, показывают, что
многие (до 1/3 ссыльных) в материалах спецкомендатур значились как
«азербайджанцы» (Депортации, 1992, с. 181). Вероятно, это и означа-
ло «другие национальности». Приблизительно 55% курдов составля-
ли выходцы из Ахалцихского края (Всесоюзная перепись, 1929, с. 24,
84–91). Хемшины (в документах МВД – «хемшилы», в 1950 г. – 1260
чел.) – до депортации жили в Аджарии. Как правило, в литературе их
называют перешедшими в ислам и туркизированными армянами Се-
веро-Восточной Анатолии (Казбек, 1876, с.  100–101; Шавров, 1907;
Марр, 1910, с. 552, 608; Марр, 1920; Зарубин, 1927, с. 13; Меликсет-
Беков, 1951, с. 163–175; Волкова, 1969; Бацаши, 1988; Кузнецов, 2000,
с. 226–258). Депортация и тяжелые условия в местах ссылки – холод,
недоедание, болезни – приводили к значительным людским потеря-
ми среди спецпереселенцев. По подсчетам В. Тольц, к 1949 г. умерло
15,7% высланных из Южной Грузии – 14,9 тыс. чел. (Репрессирован-
ные народы, 1991, с. 16).
Как упоминалось выше, согласно справке отдела спецпоселений
МВД СССР января 1949 г., из Южной Грузии было выслано 94955 чел.,
но на учете в спецкомендатурах на 1 октября 1948 г. состояло 80935
чел. (Депортации, 1992, с. 115). В октябре 1945 г. на учете в спецко-
мендатурах числилось 88 тыс. турок, курдов и хемшинов (Бугай, 1989,
с. 141). Таким образом, прослеживается абсолютное сокращение чис-
ленности спецпереселенцев, за четыре года – на 14 тыс. чел. Необхо-
димо учесть, что в послевоенные годы возвращались демобилизован-
ные фронтовики, поэтому общее число потерь может быть увеличено.
Вероятно, в армию было, призвано 15–17 тыс. чел.; потери могли со-
ставить 50% и более, следовательно, вернулось порядка 8 тыс. фрон-
товиков. Т.е., общий объем прямых потерь от депортации мог быть в
пределах от 14 до 22 тыс. чел. После 1948 г. наметился некоторый рост
численности спецпереселенцев из Южной Грузии: к 1 октября 1948 г.
на учете состояло 81026 чел., к 1 июля 1950 г. – 81955 чел., к 1 января
1953 г. – 86663 чел. (Депортации, 1992, с. 115, 159, 210).
Позиция государства до периода перестройки. Период после
отмены административного надзора и до перестройки интересен не-
последовательностью властей в том, какую категоризацию приме-
нять к месхетинцам. С одной стороны, вроде бы было продолжено

299
 А.Г. Осипов

довоенное «нациестроительство», поскольку власть записывала боль-

шинство месхетинцев в азербайджанцы и некоторое время поощряла
переселение в Азербайджан. С другой – часть (хоть и в результате
статистических манипуляций, и меньшая часть в отличие от периода
спецпоселений) признавалась «турками» помимо того, что «турками»
признавались туркоязычные мусульмане из Аджарии и Абхазии. Тур-
ки фигурировали в итогах всех послевоенных переписей, и многие
месхетинцы являлись «турками» по паспортной национальности. Кро-
ме того, грузинские власти эпизодически вели свою игру и выдвигали,
хоть робко и непоследовательно, иную версию этнической принадлеж-
ности месхетинцев. Таким образом, месхетинцы не совсем исчезли из
публичного пространства. Внимательный читатель вполне мог сопо-
ставить официальные данные о наличие в стране турок и информацию
из довоенной литературы о населении Закавказья и прийти к выводу,
откуда происходят эти турки и в силу каких причин они оказались в
Средней Азии. Упоминания о депортированных народах в открытой
печати, мягко говоря, не приветствовались, но не было, как мы увидим
ниже, и тотального табу.
Позиция центральных властей СССР. Высланные из Южной Грузии –
граждане СССР были сняты с учета спецпоселений и освобождены от
административного надзора Указом Президиума Верховного Совета
СССР от 28 апреля 1956 г. «О снятии ограничений по спецпоселению
с крымских татар, балкарцев, турок – граждан СССР, курдов, хемши-
лов и членов их семей, выселенных в период Великой Отечественной
войны» (Депортации, 1992, с. 88). В отношении тех, кто не был граж-
данами СССР, аналогичные меры были приняты на основании Указа
ПВС СССР от 22 сентября 1956  г. (Депортации, 1992, с.  82). Указы
устанавливали, что ссыльные не могли претендовать на возмещение
утраченного при депортации имущества и не могли возвращаться в ме-
ста, откуда они были высланы.
После отмены спецкомендатур власти, вероятно, рассчитывали от-
части решить проблему месхетинцев путем их переселения в Азер-
байджан. Указ ПВС СССР от 31 октября 1957 г. «О снятии ограниче-
ний с граждан СССР азербайджанской национальности, переселенных
в 1944 г. из Грузинской ССР» констатировал невозможность возвра-
щения высланных в Грузию и предоставлял им право переселения в
Азербайджан (Депортации, 1992, с.  100–101). Указ выглядел крайне

300
 Публичная репрезентация месхетинцев

двусмысленно: непонятно было, принят ли он в дополнение к Указу

от 28 апреля 1956  г., в котором азербайджанцы не поминались, или
же власть по умолчанию распространяла его на всех выходцев из пяти
перечисленных районов Ахалцихского края. Практика говорит в поль-
зу второго предположения: на деле в конце 50-х гг. проходила вербовка
турок для освоения Муганской степи (Репрессированные народы, 1991,
с. 73); несколько тысяч человек поселилось в Сабирабадском, Саатлин-
ском, Мингечаурском и некоторых других районах Азербайджана.
Как сообщает Н.Ф.Бугай, в 1963–1964  гг. существовала рабочая
группа Политбюро ЦК КПСС, которая занималась проблемой людей,
выселенных из Южной Грузии. После контактов с руководством заин-
тересованных союзных республик, в том числе Грузии, группа пришла к
выводу об экономической нецелесообразности возвращения депортиро-
ванных в Грузию (Бугай, Броев, Броев, 1993, с. 106; Бугай, 1994, с. 26).
30 мая 1968  г. ПВС СССР выпустил Постановление № 2709-VII,
в котором разъяснялось, что граждане СССР – турки, курды, хемши-
лы и азербайджанцы, ранее проживавшие в южных районах Грузии и
в Аджарии, «пользуются правом, как и все граждане Советского Со-
юза, проживать на всей территории СССР в соответствии с действу-
ющим законодательством о трудоустройстве и паспортном режиме».
Вместе с тем, в Постановлении отмечалось, что упомянутые категории
граждан «укоренились» на территории Узбекской, Казахской ССР и
других союзных республик (Постановление, 1968, ст.  181). По сути,
этот документ не говорил ни о чем: он не отменял прямо положение
указов 1956 и 1957 гг., запрещавшее высланным возвращаться в места,
откуда они были высланы, но риторически приравнивал их к прочим
советским гражданам.
3 ноября 1972 г. был принят Указ ПВС СССР «О снятии ограниче-
ний в выборе места жительства, предусмотренного в прошлом для от-
дельных категорий граждан» (официально не публиковался) № 3521-
VIII (Депортации, 1992, с. 105–106), который действовал для бывших
турецкий и греческих граждан и иранских подданных, подпадавших
под действие Указа ПВС СССР от 22 сентября 1956 г. И только Указ
ПВС СССР № 5333-VIII от 9 января 1974 г. (Бугай, 1974, с. 100–101)
отменил действие пункта 2 Указа ПВС СССР от 28 апреля 1956  г.,
запрещавшего возмещение имущества и возврат на прежние места
жительства. По существу, в положении месхетинцев не произошло

301
 А.Г. Осипов

каких-либо изменений: они были ограничены действовавшими прави-

лами паспортной системы и запретом на въезд в пограничную зону.
В официальных материалах, в том числе статистических, в частно-
сти, в итогах переписей длительное время большинство турок фикси-
ровалось в качестве «азербайджанцев». По сообщению большинства
информантов, после отмены спецкомендартур, большинство получило
при паспортизации или в иных учетных материалах национальность
«азербайджанец». Приблизительные подсчеты показывают, что «азер-
байджанцами» стали более 2/3 месхетинцев. Это особо интересно при
сопоставлении с категоризацией при учете ссыльных, когда, напротив,
«азербайданцами» считались не более трети спецпоселенцев, а боль-
шинство было записано «турками». Вероятно, такая позиция была свя-
зана с планами организовать переселение месхетинцев в Азербайджан.
Небольшое число фиксировалось при паспортизации в качестве «гру-
зин» и единицы получали более экзотические обозначения, например,
«кавказец». По данным МВД, в 1953 г. на спецпоселении в Узбекиста-
не находилось 30,4 тыс. турок и 12,5 тыс. «азербайджанцев» из Южной
Грузии; в материалах переписи 1959 г. показана только 21 тыс. турок,
1979 г. – 49 тыс. В Казахстане соответственно: 1953 г. – 13,2 тыс. турок
и 13,4 тыс. «других национальностей», предположительно «азербайд-
жанцев»; 1959 – 9,9 тыс. турок, 1979 г. – 26 тыс. (Депортации, 1992,
с. 338; Национальный состав, 1991, с. 13–14).
Позиция властей Грузии. Высланные из Ахалцихского региона не
могли вернуться в родные места по трем причинам: длительное время
действовал прямой запрет Указа; в 1956  г. вся территория края была
охвачена так называемой «пограничной зоной», куда невозможно было
въехать без специального разрешения; наконец, турки не могли посе-
литься не только в Ахалцихе, но и в других частях Грузии из-за резкого
противодействия местных властей и ограничений режима прописки.
После 1956 г. многие месхетинцы предпринимали попытки посе-
литься в Грузии. Местные власти силой высылали их назад: 13 июля
1960 г. 50 семей было депортировано из Махарадзевского района, 20
июля 1960 г. – 15 семей из Цхакайского района, 20 февраля 1961 г. –
180 семей из Гальского района, 28 апреля 1964 г. – 10 семей из Гар-
дабанского района, 10 июня 1969 г. – 500 семей из Гальского района
(Хроника, 1979, с. 166–167). В июле 1960 и в феврале 1961 г. силами
милиции были также блокированы попытки нескольких сотен семей

302
 Публичная репрезентация месхетинцев

из Саатлинского района Азербайджана переехать в Грузию (Wim-

bush, Wixman, 1975, р. 332).
Инициативные группы месхетинцев писали обращения в адрес
высших властей СССР и Грузинской ССР с просьбой разрешить
возвращение на родину. Высшие инстанции отвечали уклончиво: в
Тбилиси просителей уверяли, что решение вопроса зависит от Москвы,
а Москве – что от Тбилиси. Во всех ответах и беседах партийных
чиновников с просителями присутствовал один рефрен – переселение
нецелесообразно, это может создать различные проблемы, месхетинцы
вполне могут жить в местах, где они живут сейчас (Бугай, Броев, Броев,
1993, с.  105–111; Бугай, 1994, с. 25–27; Умаров-Гозалишвили, 2004,
с. 82–112, 154–162). Есть общее устойчивое мнение, что власти Грузии
кроме того, неофициально говорили, что вернуться могут только те,
кто признают себя грузинами. Такая позиция документально нигде
не зафиксирована, однако, о такого рода условиях, выдвигавшихся
неформально, говорили многие участники месхетинского движения
(Репрессированные народы, 1991, с. 72).
Но все-таки следует признать, что грузинское руководство готово
было обсуждать вопрос о репатриации и для того вступало в контакт
с месхетинскими активистами. Вновь начиная с 1976 г. в различные
районы Грузии постепенно и вопреки вялому сопротивлению мест-
ных властей переселялись небольшие групп месхетинцев. Без особой
огласки переселение санкционировалось правительством Грузии. В
1979 и в 1987 гг. выходили соответствующие Постановления Совета
Министров Грузинской ССР, при этом в русских версиях этих доку-
ментов месхетинцев называли именно «месхетинцами». Месхетинцы
переселялись в Грузию главным образом в порядке организованного
набора для освоения новых земель в западной части республики (Бу-
гай, Броев, Броев, 1993, с.  111). Постановление СМ Грузии «Об ут-
верждении задания по организованному переселению в 1987–1988 го-
дах семей месхетинцев, желающих переселиться на постоянное место
жительства в Грузинскую ССР из других союзных республик» № 600
от 8 декабря 1987 г. впервые признало возможность размещения части
месхетинцев в самом Ахалцихском регионе. К сожалению, постанов-
ление не было выполнено.
Считается, что в Грузию попадали в основном люди, которые шли за
лидерами, придерживавшимися «грузинской» версии происхождения

303
 А.Г. Осипов

месхетинцев и настаивавшими, что сами месхетинцы являются грузи-

нами. Однако, по итогам переписи 1989 г., в Грузии находилось око-
ло 1,4 тыс. «турок» (Итоги переписи, 1990, с. 10); приблизительно 2/3
этого числа жили в Аджарии и Абхазии и были, возможно, выходцами
из этих мест. К началу 1989  г. в Грузии – в Махарадзевском (ныне
Озургетский), Цулукидзевском (ныне Хонийский), Самтредском, Ха-
шурском и Зугдидском районах жило около 300 семей месхетинцев,
или более 2 тыс. человек (Интервью, Мамулиа).
Литература. До перестройки публикации, да и любые упоминания
о депортациях, в особенности тех этнических групп, которым не раз-
решили вернуться в родные места, властью не приветствовались. При
этом не приходится говорить об абсолютном запрете. В Грузии два раза
выходили статьи о диалекте турецкого языка в Ахалцихском регионе
(Джикия, 1958, с.  107–110; Джалилов, 1982, с.  122–128); правда, без
упоминания группы, которая является носителем этого языка. В Казах-
стане лингвист Ф. Фазлиоглу (сам турок по происхождению) не только
опубликовал несколько статей о языке турок Казахстана (Фазлиоглу,
1972, с. 79–82), но успешно защитил на эту тему кандидатскую диссер-
тацию и даже выпустил монографию (Фазлиоглу, 1973, с. 13–14; Али-
ев, 1978). Причем, в публикациях Ф.Ф. Алиева (Ф.  Фазлиоглу) турки
не только названы турками, но читатель легко может понять, что эта
группа попала в Казахстан из Грузии и явно не по своей воле.
В основном же упоминания о месхетинцах встречались в тот пе-
риод в неподцензурной печати – самиздате и в зарубежных изданиях,
советскому читателю в основном недоступных (Хроника, 1975; Хро-
ника, 1976; Хроника, 1977; Документ, 1977, с. 21–23; Хроника, 1979;
Nahajlo, Sheehy, 1980; Некрич, 1978, с. 12, 92).
В русскоязычных публикациях самиздата («Хроника текущих со-
бытий») преобладал термин «месхи», т.е. авторы по умолчанию со-
глашались с «грузинской» версией происхождения месхетинцев, но
упоминали, что их часть считает себя грузинами, а часть – турками.
В «Хронике текущих событий» № 9 (1968) анонимный автор утверж-
дал, что месхетинцы являются народом смешанного происхождения –
разные группы, населявшие Месхети, слились в одну новую общность
(Новые преследования, 1979, с. 15).
Требование возвращения «месхов» на родину присутствовало во
многих обращениях и заявлениях грузинских диссидентов, а сама

304
 Публичная репрезентация месхетинцев

проблема обсуждалась в грузинском самиздате. В частности, ряд пу-

бликаций о месхетинцах появился начиная с 1976  г. в подпольном
журнале «Сакартвелос Моамбе» («Вестник Грузии»), а второй вы-
пуск журнала «Сакартвелос Моамбе» был целиком посвящен этой
теме (Умаров-Гозалишвили, 2004, с.  104–105). Некоторые грузин-
ские диссиденты – Виктор Рцхиладзе, Мераб Костава и др. – всту-
пали в прямые контакты с депортированными и убеждали их (по
мнению сторонников грузинского происхождения месхетинцев –
весьма успешно) в том, что они являются грузинами и именно в этом
качестве должны вернуться в Грузию (Умаров-Гозалишвили, 2004,
с.  106–131). Тема интересовала не только диссидентов – в 1968  г.
Историческое общество Грузии провело даже сессию по истории и
этнографии Месхети, а видные деятели культуры и науки Грузии
в 1970-е  гг. неоднократно обращались к руководству республики с
призывом пойти навстречу депортированным месхетинцам (Умаров-
Гозалишвили, 2004, с. 88–91). Во всех этих текстах преобладал тер-
мин «месхи», и месхов считали безусловно грузинами-мусульмана-
ми. В самиздате проблема «месхи» обсуждались именно не столько
как трагедия людей, оказавшихся в ссылке и желающих вернуться в
родные места, сколько как проблема «оторванности» месхов – грузин
по происхождению от грузинского народа и их «денационализации».
Соответственно, в основном обсуждался вопрос, как помочь «мес-
хам» восстановить грузинское самосознание, язык и даже «историче-
ские» фамилии. Вне этого контекста вопрос о возвращении в Грузию
не поднимался. Соответственно, ряд самиздатовских текстов о «мес-
хах» был посвящен вопросам их происхождения и заочной полемике
с теми, кто осмеливался называть месхетинцев «турками».
Зарубежные публикации повторяли представления, высказывае-
мые в самиздате. В частности, Виксман и Вимбуш в их едва ли не пер-
вой англоязычной публикации о месхетинцах изложили точку зрения
№ 9 «Хроники текущих событий» о смешанном происхождении мес-
хетинцев (Wimbush, Wixman, 1975, p. 321–322). В целом же месхетин-
цы оставались известными только узкому кругу специалистов.
Движение за репатриацию. В этой части мы рассмотрим полу-
подпольные общественные движения месхетинцев, которые пыта-
лись говорить от их имени как от некоей единой общности и пото-
му были вынуждены так или иначе создавать версии их групповой

305
 А.Г. Осипов

принадлежности и исторической судьбы. Ссылка в Среднюю Азию

привела к формированию политической повестки – возвращение в
Южную Грузию – и стимулировала поиск групповой этнической при-
надлежности. Поэтому к концу 1950-х гг. месхетинские активисты на-
чали требовать от властей разрешения вернуться в свои дома в Грузии.
Со временем отдельные инициативы слились в одно движение.
Мавлуд Байрахтаров и переселение в Азербайджан. В 1956–1957 гг.
возникло несколько инициативных групп, которые заявили руковод-
ству СССР и Грузии о своем праве вернуться на родину. Первым ли-
дером этого движения был Мавлуд Байрахтаров, который в то время
жил в Самаркандской обл. Узбекской ССР. Республиканское руковод-
ство Азербайджана начало агитировать месхетинцев переехать в их
республику и возделывать целинные земли. Поощряемые Мавлудом
Байрахтаровым, многие месхетинцы согласились на это предложение,
т.к. рассматривали Азербайджан как перевалочный пункт для возмож-
ного возвращения в Грузию (Бараташвили, Бараташвили, 1988, с. 103;
Репрессированные народы, 1991, с. 102). Власти отправили переселен-
цев сначала в пустынные районы и Муганскую степь, организовав, по
крайней мере, девять месхетинских колхозов. Байрахтаров переехал в
Муган в 1959 г. и выступал за то, чтобы месхетинцы остались в Азер-
байджане, признали себя азербайджанцами и отказались от идеи воз-
вращения в будущем в Ахалцихский регион. Байрахтаров в конечном
счете стал председателем колхоза и депутатом ВС Азербайджана, на-
долго оставив общественное движение месхетинцев.
Временный организационный комитет освобождения (ВОКО). К со-
жалению, большая часть материалов – наблюдений и документов, отно-
сящихся к месхетинскому общественному движения, – собранных КГБ
и партийными работниками в тот период, до сих пор остается закрытой.
Поэтому основную историю месхетинского движения приходится ре-
конструировать с помощью интервью и литературы по диссидентскому
движению, например, по выпускам «Хроники текущих событий».
В этом движении можно выделить несколько лидеров и, по край-
ней мере, две основных фракции, каждая из которых имеет свою
интерпретацию происхождения движения, идеологии и истории.
Группа, сформировавшаяся вокруг Энвера Одабашева и позже ас-
социировавшаяся с Юсуфом Сарваровым, выдвигает одну версию, в
то время как группа, возглавляемая Халилом Умаровым, отстаивает

306
 Публичная репрезентация месхетинцев

другую. Раскол на две группы был частично связан с тем, что по

крайней мере с конца 1960-х гг. Э. Одабашев настаивал на том, что
месхи-мусульмане были турками, в то время как Халил Умаров (Го-
залишвили) считал их грузинами, которые приняли или были при-
нуждены принять ислам. Поскольку обе версии истории движения
частично совпадают, а частично расходятся, мы попытаемся соста-
вить описание из комбинации элементов обеих версий (см. подроб-
нее: Осипов, 1998, с. 95–107).
После того, как Байрахтаров вышел из месхетинского движения,
школьный учитель из Фрунзе (совр. Бишкек) Энвер Одабашев (1917–
1993) стал основным лидером. Большинство бывших активистов рас-
сказывали, что первое «Общенародное собрание» (Bütünhalk Kurultayı)
состоялось в Букинском районе Ташкентской области Узбекистана в
1964 г. (Хроника, 1979, с. 133; Badalov, 2004, s. 28) На собрании при-
сутствовали делегаты из разных районов СССР (по разным данным,
от 200 до 600 чел.) и несколько сотен местных жителей. Организа-
торы проинформировали местные власти о проведении собрания, и
хотя собрание не было ни запрещено, ни разогнано, сотрудники КГБ
и чиновники из местных комитетов партии наблюдали за собранием.
Надо отметить, что источники расходятся относительно даты перво-
го собрания. Многие из них, включая бывшего председателя общества
«Ватан», свидетельствуют, что собрание проходило в июле 1961 г.
На конгрессе был создан «Временный организационный комитет
освобождения» (ВОКО), и Э.  Одабашев был выбран его председа-
телем. В более поздних свидетельствах подчеркивалось, что съезд
был провозглашен «всеобщим собранием турецкого народа». Одна-
ко документально подтвержденных оснований для утверждения, что
участники позиционировали себя именно как представители турец-
кого народа, нет. На собрании делегаты также приняли обращение к
центральному правительству СССР с требованиями реабилитировать
в правах все депортированные народы и разрешить организованное
возвращение в Южную Грузию.
По другой версии истории движения, Латифшах Бараташвили
(1915–1984) и Халил Умаров (1925–1995) основали Временный коми-
тет по репатриации в 1962  г. в Тбилиси (Умаров-Гозалишвили, 2004,
с. 87; Бараташвили, Бараташвили, 1988, с. 109). Согласно Умарову, Ба-
раташвили был председателем, а Одабашев стал его заместителем. По

307
 А.Г. Осипов

этой версии, комитет работал под сильным давлением и в условиях по-

литического преследования вплоть до своего роспуска в 1966 г., когда
Латифшах Бараташвили ушел из движения. В тот же самый год Умаров
создал новую нелегальную организацию, которая была призвана разви-
вать у турок-месхетинцев грузинское самосознание (Умаров-Гозалиш-
вили, 2004, с. 93), но вскоре организация прекратила существование.
Движение посылало многочисленные петиции центральному совет-
скому руководству и грузинским республиканским властям. Участни-
ки собирали подписи и организовывали встречи делегаций активистов
с высшим советским руководством. До 1968  г. в Москву и Тбилиси
было отправлено, по крайней мере, 24 «народные делегации». Самая
большая из них, состоящая примерно из 200 человек, была в Москве
в июне–июле 1964 (Интервью, Хасанов и Ашрафов). В течение всего
этого периода движение могло считаться полулегальным, т.к. власти
ни санкционировали его деятельности, ни запрещали. Но работа деле-
гаций была достаточно открытой, поэтому активисты сталкивались с
угрозами, с ними проводились беседы и использовались другие формы
давления. В то же время, до конца 1960-х гг. ни один участник движе-
ния не был арестован или приговорен к лишению свободы.
По данным Юсуфа Сарварова, в 1960-е, начиная с 1961 г., ВОКО уда-
валось проводить всесоюзные съезды каждые два года. II общенародное
собрание состоялось в 1963 г. в Ташкентской обл., III и IV – в Саатлинском
районе Азербайджана, соответственно, в 1965 и 1966 гг., V – в 1968 г. в
Ташкентской обл., VI – снова в Саатлы. С 1966 г. в документах движе-
ния руководящий орган стал называться «Главным организационным
комитетом освобождения», заменив «Временный комитет» (Интервью,
Сарваров). Рядовое участие в движении ограничивалось подписанием об-
ращений и взносами на поездку делегаций. У нас есть только косвенные
показатели масштаба народной поддержки. Ветераны движения упоми-
нают о сотнях участников собраний и тысячах подписей на обращениях.
Несмотря на настойчивость активистов месхетинского движения,
обращения к советскому руководству были малоэффективны. Делега-
ции получали либо отрицательные ответы, либо не получали никаких
определенных ответов. С одной стороны, верховные власти принима-
ют указы и постановления, разрешающие туркам, курдам, хемшилам
и азербайджанцам из Южной Грузии и Аджарии проживать на всей
территории страны. С другой – ограничения на въезд в приграничную

308
 Публичная репрезентация месхетинцев

зону Южной Грузии не снималось, и положение бывших депортиро-

ванных не изменялось. Одновременно власти оказывали давление на
активистов месхетинцев. В апреле 1968 г. милиция и КГБ пытались по-
мешать проведению V Общенародного собрания в Янгиюльском рай-
оне Ташкентской обл., перекрыв дороги. В апреле 1969  г. Одабашев
был арестован в Саатлы, а двумя днями позже перед зданием райкома
партии состоялось собрание, требовавшее его освобождения, что вла-
сти и сделали (Хроника, 1979, с. 132–135, 167–168; Копия Резолюции).
27 августа 1969  г. 33-я «народная делегация» пыталась добиться
встречи с работниками ЦК КПСС, но члены делегации были задержа-
ны и высланы из Москвы. 25 мая 1971 г. после попытки проникнуть в
Посольство Турции для обсуждения вопроса эмиграции месхетинских
турок были задержаны и арестованы М. Ниязов, А. Мамедов и Р. Сей-
фатов (Хроника, 1979, с. 27–217). Затем 18 июля 1971 г. КГБ и мили-
ция пытались помешать проведению VII Общенародного собрания в
Средне-Чирчикском р-не Ташкентской обл., но не смогли остановить
тысячу делегатов, собравшихся на съезд. В августе 1971 г. Э. Одабашев
был приговорен в Баку к двум годам заключения за «самовольный за-
хват колхозной земли». Уже находясь в заключении, он был повторно
осужден и приговорен еще к 2,5 годам за «распространение заведомо
ложных измышлений, порочащих советский строй» и «организацию
групповых действий, грубо нарушающих общественный порядок».
Одабашев был освобожден только в апреле 1974  г. (Хроника, 1975,
с. 90; Хроника, 1979, с. 288) В октябре 1971 г. Мухлис Ниязов был при-
говорен к 3,5 годам заключения за «хулиганство» и в 1971–72 гг. четве-
ро других активистов также были приговорены к заключениям сроком
от 8 месяцев до 1,5 лет (Алексеева, 1992, с. 113; Интервью, Сарваров).
Хотя в начале 1970-х гг. месхетинское движение переживало период
упадка, с приходом новых лидеров возникли надежды на возрождение.
Среди новых активистов был Юсуф Сарваров (1939–2003), который
возродил региональный ВОКО в Киргизии и вскоре стал заместителем
председателя ГОКО. Помимо этого, в 1973  г. Байрахтаров и семь его
соратников, включая трех председателей колхозов из Азербайджана, об-
ратились к новому грузинскому лидеру КПСС Эдуарду Шеварднадзе.
Эдуард Шеварднадзе официально принял делегацию 12 апреля 1973 г.,
и несколькими днями позже он помог организовать для них поездку в
Ахалцихе. После первой встречи грузинские власти пообещали начать

309
 А.Г. Осипов

«репатриацию». В июне 1976  г. в Кабардино-Балкарии прошло VIII

Общенародное собрание, на котором движение возродилось и вновь
начало готовить петиции советскому руководству. Следующие, IX и X
съезды проходили в Азербайджане. В 1982 г. Ю. Сарваров был приго-
ворен к двум годам заключения за «оказание сопротивления сотруднику
милиции». После этого в движении наметился спад на несколько лет.
Структура месхетинского движения и социальное происхождение
его лидеров. Точную картину социального происхождения лидеров
движения турок-месхетинцев, как и структуру лидерства в период меж-
ду 1950 и 1980 гг., восстановить достаточно сложно. В отличие от мно-
гих других национальных движений, движение месхетинцев за возвра-
щение не было создано или ведомо «интеллигенцией», если понимать
под этим писателей, профессуру или ученых. Но хотя образованный
класс турок-месхетинцев не относился к «интеллигентам» по меркам
остального советского общества, они составляли «элиту» своего наро-
да. Например, Э.  Одабашев был школьным учителем. Ясин Хасанов,
Латифшах Бараташвили и Халил Умаров также были учителями. Мух-
лис Ниязов был колхозным бухгалтером, а Иса Ашрафов (председатель
Ферганского ВОК в 1960-е гг.) занимал руководящий пост в сфере тор-
говли. Юсуф Сарваров получил высшее образование во Фрунзе (совр.
Бишкек), но в 1969–1978 гг. работал шофером на заводе шампанских
вин. Яшар Мусаев, секретарь ВОКО в 1980-е гг., был агрономом в Ка-
бардино-Балкарии. Кроме этого, в делегации народных представите-
лей, которые отправлялись на встречи с советским руководством, вхо-
дило много ветеранов ВОВ. Доступные документы этого периода также
полны противоречий относительно работы лидеров и самого движения
в целом. Бывшие лидеры и активисты говорят о массовом движении,
тысячи участников которого собирались на разных съездах, которые
в свою очередь отправляли десятки делегаций на встречи с представи-
телями советского руководства. Возникает вопрос, почему движение
было столь активно в советский период, когда активисты рисковали
попасть в заключение, столкнуться с экономическими и социальны-
ми трудностями и даже погибнуть. После распада Советского Союза,
когда условия стали объективно более благоприятны, наоборот, съезды
практически перестали проводиться. Кроме того, неясно, почему совет-
ские власти не преследовали независимое движение этнического мень-
шинства более настойчиво, при том что эти самые власти оказывали

310
 Публичная репрезентация месхетинцев

гораздо более сильное давление на активистов других подобных дви-

жений, таких как движение крымских татар или немцев.
Одним из возможных объяснений может быть то, что месхетин-
ское движение было не централизованной организацией с постоянным
и определенным руководством, а гибкой и неструктурированной се-
тью личных отношений и местных инициатив. Можно предположить,
что вышеизложенные сведения о формальных документах, принятых
программах, членстве, выборах исполнительных комитетов являются
отчасти выдумкой, поскольку нет никаких доказательств, что они во-
обще когда-либо существовали. Примечательно, что частный архив
Юсуфа Сарварова в Нальчике содержит множество документов пери-
ода с конца 1960-х до конца 1980-х, включая многие резолюции, пети-
ции и протоколы собраний, но в нем нет ничего, касающегося струк-
туры руководства и его специфических процедур. Остается неясным,
кто участвовал в этих заседаниях и как выбирались участники, если
вообще выбирались.
Месхетинские активисты вели работу, используя неформальные
сети, состоящие из родственников и соседей, которые доставали день-
ги на поездки и собирали подписи. Возможно, что одного месхетинско-
го колхоза в Узбекистане или Азербайджане было достаточно, чтобы
собрать большое количество подписей под «обращением», а позже это
могло быть названо «общенародным собранием». Название докумен-
тов и организаций часто в то время менялись. Поэтому неудивительно,
что многие из бывших лидеров путали даты значимых собраний. Бо-
лее того, возможно, что в этих разнообразных инициативах принимали
участие одни и те же активисты. Можно предположить, что, напри-
мер, Э. Одабашев участвовал и в ВОКО, и в Комитете по репатриации
Латифшаха Бараташвили. Кроме этого, турки-месхетинцы несколько
раз объявляли о создании неких формальных организаций и вскоре за-
бывали о них. Ю. Сарваров утверждал, что Первый конгресс турецкой
молодежи проводился в Адыгюне (Саатлинский район Азербайджана)
в июне 1971  г., на котором присутствовало почти 200 участников и
была принята программа, обращение и базовая резолюцию. Кажется
странным, что больше никто из информантов не упоминал об этом
событии и никогда не слышал об этой организации. Это отсутствие
структуры и пренебрежение процедурами может быть подтверждено
историей движения в Киргизии. Энвер Одабашев и некоторые другие

311
 А.Г. Осипов

активисты жили во Фрунзе, республиканской столице, и можно пред-

положить, что они составляли ядро и поддерживали сеть сторонников.
Однако 25 июля 1971 года Одабашев организовал встречу во Фрун-
зе и учредил «Фрунзенский Комитет Освобождения», состоящий из
восьми человек; позже Сарваров инициировал организацию местных
комитетов по всей Чуйской долине (в которой располагается и Фрун-
зе). Возникает вопрос, что происходило в этом регионе, густо населен-
ном месхетинцами, в предыдущие десять лет, следовавшие за первым
«общенародным собранием». Объяснением может служить то, что вся
деятельность была неформальной и непостоянной.
Этническая идентичность и конкурирующие идеологии. Вопрос об
этнической принадлежности месхетинцев оказал большое влияние на
движение за возвращение на родину. Некоторые лидеры соглашались,
что месхетинцы являются грузинами, насильно обращенными в ислам
несколько поколений назад. Другие настаивали на том, что они этни-
ческие турки. Постепенно в движении за репатриацию обозначилось
два направления, которые затем разделились на два лагеря. «Грузин-
ское направление» выступало за «возвращение» месхетинцев к «наци-
ональным корням», что означало ассимиляцию с этническими грузина-
ми и, соответственно, постепенное возвращение в Грузию. «Турецкое
направление» настаивало на возвращение в Ахалцихский регион без
каких-либо условий, касающихся этничности. Как следует из более
поздних воспоминаний (Интервью, Сарваров; Сарваров, 1992; Умаров-
Гозалишвили, 2004, с. 101–104, 130, 144–145, 158, 165–166), два лагеря
были чрезвычайно враждебно настроены по отношению друг к другу.
Источники же 1960–70-х гг. рисуют другую картину: до конца 1960-х гг.
не было даже никаких признаков существования двух этнических иде-
ологических групп. Однако к концу 1960-х Э.  Одабашев уже призна-
вался лидером «турецкого» лагеря, а Х. Умаров – «грузинского», что
привело в конце 1980-х и в 1990-е гг. к формированию взаимоисклю-
чающих позиций. Сторонники «турецкой» ориентации утверждали,
что подавляющее большинство месхетинцев признают свою турецкую
идентичность, и только горстка предателей объявляет себя грузинами.
«Грузинская» сторона отстаивала прямо противоположный тезис.
Грузинская ориентация не была мифом, и эта идеология имела свои
подъемы и спады популярности. Идея признания своего грузинского
происхождения как предварительного условия возвращения на родину

312
 Публичная репрезентация месхетинцев

пользовалась определенной популярностью. По словам Ю. Сарварова, в

конце 1970-х гг. в СМ Грузии было направлено около 19 тыс. заявлений,
подписанных главами семей, с просьбой о «присвоении» им грузинских
фамилий и грузинской национальности. По словам Гурама Мамулиа,
видного грузинского историка и в прошлом диссидента, занимавшего-
ся проблемами месхетинцев, в конце 1970-х гг. грузинскими властями
было получено ок. 10 тыс. заявлений от сторонников «прогрузинского»
движения. По данным Ю. Сарварова, в сер. 1980-х гг. в Грузию поступи-
ло еще ок. 10 тыс. аналогичных прошений. В документе № 18 Москов-
ской Хельсинкской Группы от 14 января 1977 г. сообщалось об изъятии
на обыске у члена группы Ю.Ф. Орлова обращений упомянутого выше
содержания с подписями 1100 глав семей (Документ, 1977, с. 22). Гру-
зинское направление смогло мобилизовать значительное сторонников
в середине 1960-х, в конце 1970-х  гг. и в начале 1980-х  гг. (Алексее-
ва, 1992, с. 111–113). Турецкое направление, с другой стороны, было на
подъеме в конце 1960-х – начале 1970-х и в конце 1980-х.
VI Общенародное собрание, проведенное в мае 1970 г. в Азербайд-
жане, в селе Адыгюнь Саатлинского района обозначило себя в своих
документах как съезд «общества по защите национальных прав нахо-
дящегося в высылке турецкого (в тексте итогового Постановления –
тюрецкого) народа». Итоговое Постановление (2 мая 1970 г.), состав-
ленное в резких выражениях, осуждало «акты насилия и произвола»
со стороны властей и содержало упоминание о том, что именно это
заставляет ГОКО обращаться в посольство Турции. В Постановлении
также содержалась просьба к властям «разрешить желающим выезд
в Турцию», «если не будут удовлетворены наши требования» (п. 10).
Принципиально новым моментом следует считать появление в Поста-
новлении требования не только о возвращении народа в Месхети, но и
о создании «Месхетинско-Турецкой АССР или Автономной Области
со столицей в Ахалцихе в рамках Грузинской ССР» (п. 1), а также о
возмещении депортированным материального ущерба (п.4).
18 июля 1971  г. VII народное собрание турецкого народа («Съезд
турецкого общества защиты национальных прав находящегося в вы-
сылке турецкого народа» [так в документах съезда]) в Постановлении
вновь выдвинуло требование территориальной автономии месхетинцев
в Южной Грузии (По копии документа, имеющейся в архиве Ю. Сар-
варова). Требование месхетинской территориальной автономии после

313
 А.Г. Осипов

этого и вплоть до настоящего времени не приводилось ни в одном до-

кументе движения или в выступлениях его лидеров. По словам Ю. Сар-
варова, выдвижение этого лозунга в конце 60-х – начале 70-х гг. было
результатом личной инициативы «радикала» Мухлиса Ниязова и про-
изошло под его нажимом. Также позднее месхетинское движение не
выдвигало лозунга эмиграции вплоть до 1990 г., когда появились ини-
циативные группы, выступавшие за организованный выезд в Турцию.
На протяжении 1960–70-х гг. и далее люди, позже идентифициро-
вавшие себя как сторонников «турецкой» или «грузинской» ориента-
ции, работали вместе и принимали участие в одних и тех же делегациях
и собраниях. Сторонники обеих фракций участвовали в «общенарод-
ных собраниях». Еще более интересно отсутствие каких-либо четких
границ между двумя лагерями. Люди, фигурировавшие как сторонни-
ки «турецкой» ориентации, потом называли себя «грузинами» и наобо-
рот. В 1973 г. Мавлуд Байрахтаров, который за 15 лет до этого отстаи-
вал идею ассимиляции месхетинцев с азербайджанцами, обращался к
грузинскому правительству, указывая на свое грузинское этническое
происхождение. В 1970-е и 1980-е гг. Э. Одабашев (наряду с другими
лидерами «турецкой» фракции) регулярно демонстрировал симпатию
идее грузинского этнического происхождения месхетинцев (Обраще-
ние, 1980), что было одним из факторов, приведших к его уходу с по-
ста председателя ВОКО в 1986 г. Кроме того, месхетинские активисты
выработали компромиссные термины, которые удовлетворяли обе сто-
роны. В 1970-е гг. не произошло полного раскола между «турецкой»
и «грузинской» ориентациями, хотя отношения между ними можно
охарактеризовать как напряженные. Во многих делегациях принимали
участие представители обоих течений. В петициях, направляемых гру-
зинскому руководству, сторонники «турецкой» ориентации избегали
использования слова «турки» и употребляли более нейтральные тер-
мины – «месхетинцы», «месхи» (Обращение, 1979; Письмо, 1981; Об-
ращение, 1987). В документах, предназначенных для союзных властей,
также преобладали компромиссные конструкции. Например, к слову
«месхи» добавлялось пояснение в скобках – «турки, курды, хемши-
лы, азербайджанцы», иногда вместе с этим – «грузины» (Обращение,
1981). В целом ряде обращений был использован оборот «малочислен-
ные мусульмане из Южной Грузии» (Обращение, 1973; Обращение,
1976). Возможно, в то время (первая половина 1970-х  гг.) вопрос об

314
 Публичная репрезентация месхетинцев

этнической принадлежности месхетинцев еще не рассматривался ими

как проблема первостепенной важности.
Русское слово «месхетинцы» возникло в середине 1960-х  гг. для
обозначения всех депортированных в целом (Интервью, Хасанов и
Ашрафов). Приверженцы «турецкой ориентации» избегали термина
«турки» и в своих обращениях к грузинским властям использовали
слова «месхи» или «месхетинцы» (Обращение, 1979; Письмо, 1981;
Обращение, 1987). Государственные архивы Грузии содержат не-
сколько обращений подобного рода, начиная с середины 1960-х  гг.
(АИДСПППРГ, ф. 14–40–218–177–181). В конце 1970-х гг. в качестве
компромисса возникли термины «месхетинско-турецкий народ» (Об-
ращение, 1978; Обращение, 1979а) и «месхетинские турки» (Обраще-
ние, 1977); при этом «турки-месхетинцы» примерно в 1977 г. встреча-
ются в обращениях месхетинского движения регулярно, в отличие от
ряда многих других наименований.
Период перестройки. Пресса. Литература. Ферганские события. Во
время общей политической либерализации второй половины 1980-х гг.
и постепенной отмены прежних ограничений началась постепенная
публикация материалов о «наказанных народах». В 1987 и начале
1988 г. в центральной прессе появляются отдельные статьи о ветера-
нах войны – выходцах из Месхети, правда тема депортации пока об-
ходится молчанием. В статье упоминался герой-пулеметчик Минут
Мамедов, про которого было сказано, что он «турок» из деревни Мохе
Южной Грузии (Дунаев, 1987). Но уже в августе 1988 г. в «Извести-
ях» выходит статья о турецкой общине города Пскент в Ташкентской
обл. (Димов, 1988). Эта публикация впервые предъявила широкой пу-
блике термин «турки-месхетинцы»; кроме того, в ней перечислялись
основные проблемы, связанные с группой. Было разъяснено значение
термина «турки-месхетинцы», достаточно подробно рассказано о де-
портации и режиме спецпоселений, о том, что месхетинцы хотят вер-
нуться на родину, но им этого сделать не позволяют. Было рассказано,
что посещение Южной Грузии связано с неимоверными трудностями
из-за режима пограничной зоны, что среди месхетинцев идут споры
об их происхождении, что отдельные семьи организованно, по набору
переселяются в Грузию, но не все там остаются. Неодобрительно, на-
меком было сказано о движении за возращение – что отдельные горя-
чие головы будоражат турок, хотя далеко не все хотят переселяться в

315
 А.Г. Осипов

Месхетию, а большинство готово жить в Узбекистане, только им надо

создать более комфортные условия с точки зрения пользования язы-
ком и традиционной фольклорной культурой.
Несколько позднее в газете «Труд» появляется большая статья о
месхетинской семье в Казахстане с относительно подробными упоми-
наниями о депортации, о желании вернуться на родину, о препятствиях
на пути переселения в Грузию (в том числе враждебности местного на-
селения). В этой публикации использовался термин «турки». В статье
был также нелицеприятный отзыв о лидерах и активистах движения за
возвращение, которые якобы насильно навязывают свою точку зрения
простым туркам (Галенкин, 1988).
В январе 1989 г. большая статья появляется также в «Известиях» (Рез-
ник, Чантурия, 1989). В ней упоминалось о желании месхетинцев пере-
селиться в Грузию, но делаются оговорки относительно объективных
трудностей в приеме и размещении переселенцев. В этой статье в основ-
ном использовались понятия «месхи» и «месхетинцы», но описывались
споры об этническом происхождении и упоминался термин «турки-мес-
хетинцы». Статьи о турках выходили также в периодических изданиях
союзных республик (Хуршут, 1988, с. 102–110; Вайдман, 1989).
Важным событием стала публикация в журнале «Литературная Гру-
зия» (№№ 8–11 за 1988 г.) книги «Мы – месхи», написанной Кларой Ба-
раташвили, дочерью известного деятеля движения за репатриацию Ла-
тифшаха Бараташвили на основе материалов, имевшихся в архиве отца
(Бараташвили, Бараташвили, 1988, № 8, с. 85–132; № 9, с. 98–146; № 10,
с. 91–115; № 11, с. 150–181). Книга состоит из воспоминаний Л. Бара-
ташвили в том числе о жизни в Месхети до депортации и о движении
за возвращение в Грузию, а также рассуждений самой К. Бараташвили
о происхождении и судьбе ее народа. В самой книге и в приведенной в
качестве комментария статье Шоты Ломсадзе достаточно подробно из-
лагается «грузинская» версия происхождения месхетинцев. Поскольку
«Литературная Грузия» выходил на русском языке и распространялся
не только в Грузии, эта публикация стала известна многим из тех, кто
так или иначе мог заинтересоваться проблемой, и вызвала широкие и
неоднозначные отзывы, в том числе самих месхетинцев.
Прорыв случился во время Ферганских событий июня 1989 г. 23–
24 мая 1989  г. в Кувасае Ферганской области произошли столкнове-
ния узбекской и турецкой молодежи, а с 3 по 12 июня почти по всей

316
 Публичная репрезентация месхетинцев

Ферганской области прокатилась волна беспорядков, во время кото-

рых происходили также жестокие погромы месхетинцев с поджогами
и убийствами (Осипов, 2004, с.  164–223). Более 17 тыс. турок были
эвакуированы из Ферганской области в Центральную Россию, а в по-
следующие полтора года около 70 тыс. турок из других регионов Уз-
бекистана уехали в Азербайджан, Россию и другие республики СССР.
В результате турки на некоторое время попали в центр внимания и
стали героями множества газетных публикаций. В июне и июле 1989 г.
достаточно широко освещались Ферганские события (Ардаев, 1989;
Ардаев, 1989а; Помочь народу, 1989; Что стоит, 1989; Левин, Каип-
бергенов, 1989; Каипбергенов, 1989; МН, 1989), при этом комментари-
ев и публицистических упражнений выпускалось не меньше, чем ин-
формационных сообщений (Головков, 1989, с. 28–31; Мяло, Гончаров,
1989, № 37, с. 31–35; № 38, с. 31–33). Ряд статей был посвящен судьбе
месхетинцев вообще (Салыкова, Яновский, 1989, с. 30–33).
По тональности и слащавому стилю в большинстве своем эти пу-
бликации были похожи друг на друга. Набор тем оставался ограни-
ченным. В основном развивались следующие сюжетные линии: турки
как «нормальные» и лояльные советские люди, счастливо живущие,
несмотря на лишения, в единой семье советских народов, турки как
герои войны, турки как невинные жертвы сталинизма, интернацио-
нализм и терпимость людей, с которыми турки живут рядом и кото-
рые им помогают, желание турок вернуться на родину. Также звучало
осуждение грузинского и узбекского национализмов (Мяло, Гончаров,
1989; Шакина, 1990, с. 30–31). Иногда возникала конспирологическая
тема: Ферганские события приписывали проискам неких закулисных
сил – от врагов перестройки до исламистов. Про дискриминацию мес-
хетинцев в России, особенно в Краснодарском крае, газеты не писали,
за исключением прессы Краснодарского края, которая иногда озву-
чивала позицию местных властей (см. например, «Призыв» – газету
Крымского района; в выпуске от 22 августа, 1990 г. сделавшую под-
борку материалов о турках).
В 1990 г. была опубликована первая книга о месхетинцах, точнее –
о Ферганских событиях (Лурье, Студеникин, 1990). Начиная с 1989 г.
появляются академические тексты на русском языке о месхетинцах
(Панеш, Ермолов, 1990, с.  16–24; Панеш, Ермолов, 1992, с.  34–46;
Панеш, Ермолов, 1991, с.  212–217; Курылев, 1992, с.  29–30). В этих

317
 А.Г. Осипов

публикациях, как и в прессе, быстро и основательно также утвердился

термин «турки-месхетинцы».
Позиция властей СССР. В 1988 г. при Отделе по межнациональным
отношениям ЦК КПСС была создана рабочая группа по проблемам ту-
рок, которая, в частности, вступила в контакт с властями Грузии и с
активистами месхетинцев и стала изучать возможности переселения в
Грузию. В мае 1988 г. Ю. Сарваров и другие лидеры месхетинского дви-
жения даже принимали участие в поездке представителей грузинско-
го руководства по Южной Грузии для уточнения возможностей пере-
селения туда месхетинцев (см. Докладную записку Совета Министров
ГрузССР Верховному Совету СССР «По вопросу переселения турок-
месхетинцев». № 5–18/1 от 15 сентября 1989 г. (Бугай, 1994, с. 118–119).
Ферганские события потребовали от властей более активной реак-
ции на происходящее. Во время событий высшим руководством стра-
ны было принято решение об эвакуации турок Ферганской области в
Россию. В июне 1989  г. около 17  тыс. турок были эвакуированы из
Ферганской обл. и переселены в шесть областей Центральной России.
Позднее Постановление Совета Министров СССР № 503 от 26 июня
1989 г. и Постановление Совета Министров РСФСР № 220 от 13 июля
1989  г. закрепили ряд мер, направленных на социальную адаптацию
турок-месхетинцев в этих регионах.
В июне 1989 г. при Палате Национальностей Верховного Совета
СССР были созданы три комиссии по проблемам трех репрессиро-
ванных народов, в том числе комиссия по проблемам турецко-мес-
хетинского населения. Комиссия работала в течение года и в ре-
зультате рекомендовала постепенное возвращение турок в Грузию
на основе соглашения с грузинскими властями. Решение комиссии
не публиковалось и практического значения не имело из-за утра-
ты центральными властями контроля над Грузией и надвигающего
общего распада СССР.
Турки-месхетинцы были упомянуты в числе других депортиро-
ванных этнических групп в Декларации Верховного Совета СССР от
14 ноября 1989 г. «О признании незаконными и преступными репрес-
сивных актов против народов, подвергшихся насильственному пере-
селению, и обеспечении их прав».
Основным видимым результатом появления этих документов было
закрепление в официальном языке термина «турки-месхетинцы».

318
 Публичная репрезентация месхетинцев

На практике правительственные постановления, касающиеся эва-

куации из Ферганы, были истолкованы властями различных уровней
как введение в России специального режима для турок. Постановление
Правительства РСФСР № 220 упоминало шесть областей, куда турки
были эвакуированы, как места, в которые должно было доставить пра-
вительственную помощь. Хотя ни один из документов не давал туркам
прямого или косвенного предписания переселяться исключительно в
эти регионы, власти на разных уровнях воспринимали эти постанов-
ления как инструкцию, определяющую «черту оседлости» для турок
и предписывающую ограничения мест поселения. Как региональные,
так и федеральные власти позднее использовали ссылки на указанные
документы для того, чтобы оправдывать отказы туркам-месхетинцам в
прописке в Краснодарском крае и других регионах. В постановлениях
также речь шла об официальной помощи туркам, которые селились в
«сельской местности», и это было воспринято местными властями как
официальный запрет туркам селиться на территории городов. Месхе-
тинцам, которые пытались получить прописку в городских населен-
ных пунктах, было в ней отказано.
Отказы туркам в прописке в Ставропольском крае, Ростовской и
других областях постепенно и в основном сошли на нет, но сохрани-
лись в Краснодарском крае. Официальные документы руководства
Краснодарского края (в частности, Решения Исполнительного коми-
тета краевого Совета от 14 апреля 1990 г. №№ 146, 147 и 148) ясно по-
казывают, что краевое руководство четко выделяло турок и некоторые
другие национальности как нежелательные группы, которых не следо-
вало допускать в регион (Осипов, 1999, с. 144–147).
Дискриминация месхетинцев в Краснодарском крае и других ре-
гионах в целом не привлекла внимания центральных властей СССР и
РСФСР. Вначале, по всей видимости, центральные власти соглашались
с тем, что запретами на прописку следует побудить месхетинцев пере-
езжать в Центральную Россию, а затем перестали обращать на пробле-
му внимания. Только в 1990 г. Генеральная прокуратура СССР и Про-
куратура РСФСР принесли протесты на постановление Краснодарского
краевого Совета от 26 августа 1989 г. относительно ограничения пропи-
ски, но краевые власти оставили их без ответа. Не возымело действия
и письмо в краевой Совет от Президиума Верховного Совета РСФСР
с требованием пересмотра этого акта (Осипов, Черепова, 1996, с. 21).

319
 А.Г. Осипов

Месхетинское движение. Движение находилось в кризисе до февра-

ля 1986 г., когда активистами был организовано X собрание в Кабарди-
но-Балкарии. На этом съезде делегаты изменили название организации:
вместо ВОКО/ГОКО она стала называться «Временный Организаци-
онный Комитет движения за возвращение» (обычно использовалось
сокращение ВОК). Одабашева сменил новый председатель Абузар
Сафаров. Годом позже на этот пост был избран Ю. Сарваров. В 1987–
1988 гг. вновь активизировалась петиционная кампания, при этом ВОК
сделал ставку на центральные, а не грузинские власти. Центральный
ВОК непрерывно проводил совещания и собрания с представителями
с мест, на которых принимались обращения к властям разных уров-
ней. Была воссоздана сеть местных (областных, районных, сельских)
комитетов. В этот период наметилось окончательное размежевание
«турецкой» и «грузинской» ориентаций. В августе 1988 г. в селе Псы-
код Кабардино-Балкарской АССР прошло «объединительное» внео-
чередное общенародное собрание, на котором «идейному разгрому»
подверглась группа сторонников «грузинской» ориентации во главе с
Х. Умаровым-Гозалишвили, признавших ошибочность своей позиции
(Панеш, Ермолов, 1990, с. 18). Как писал сам Х. Умаров-Гозалишвили,
дважды – 7 и 9 августа – сторонники Ю. Сарварова вывозили его в лес
и требовали покаяться в своей ошибочной позиции.
Однако подъем национализма среди «титульных» национальностей
в СССР и изгнание турок-месхетинцев из Узбекистана вскоре сильно
изменили условия движения и приоритеты его лидеров.
После Ферганских событий, с одной стороны, ВОК получил мощ-
ную рекламу – о турках много писали, у Ю. Сарварова брали интервью,
о проблемах турок узнала вся страна, появились официальные струк-
туры, которые занимались турками как «репрессированным народом».
С другой стороны – многие турки оказались на положении беженцев и
движению так или иначе пришлось заниматься их социальными про-
блемами. Кроме того, обстановка в самой Грузии стремительно ухуд-
шалась, и шансы на репатриацию становились все более призрачными.
Тем не менее, движение продолжало развиваться. На съезде в Москве,
прошедшем 18–19 мая 1990 г., на базе ВОКа было создано Всесоюз-
ное общество месхетинских турок «Ватан» («Родина»). Принятие в
качестве самоназвания термина «месхетинские турки» (или «турки-
месхетинцы») весьма симптоматично. Как я писал выше, в 1970-е гг.

320
 Публичная репрезентация месхетинцев

понятие появилось как своего рода терминологический компромисс

между «турецкой» и «грузинской» ориентациями, а в 1989 г. благода-
ря СМИ закрепилось как наиболее узнаваемое публикой обозначение.
К концу 1980-х для большинства месхетинцев это понятие оставалось
неизвестным и зачастую вызывало негативную реакцию, а версия гру-
зинского происхождения никогда прежде не была среди месхетинцев
столь мало популярной. То, что это название было принято обществом
«Ватан» в момент создания и остается в его наименовании до настоя-
щего времени, показывает достаточную степень гибкости Ю. Сарваро-
ва и других руководителей общества.
Тогда же, на Учредительном съезде «Ватан» принял устав и про-
грамму (Vatan, 1991), которые предполагают возвращение месхе-
тинцев в Южную Грузию, в районы, из которых они были депор-
тированы в 1944  г. Общество представляет себя как этническую
организацию, поскольку выступает от имени «турок-месхетинцев» и
заявляет о стремлении способствовать сохранению языка и культуры
своей группы. Программа «Ватана» не ставит политических целей, не
поддерживает идею административной автономии Южной Грузии,
но положительно отзывается о демократии в Грузии и аппелирует к
защите прав человека и меньшинств.
В летние месяцы 1990 и 1991 гг. общество «Ватан» провело в Мо-
скве две серии пикетов перед союзными органами государственной
власти. Кроме того, на начало августа 1990 г. был запланирован «мир-
ный поход» турок в Южную Грузию из Адлера через территорию Абха-
зии. Под нажимом союзных и российских властей «мирный поход» был
отменен в последний момент, и все ограничилось митингом в Адлере.
В этот период организация продолжала укрепляться. Ю. Сарварову
удалось найти спонсоров (в основном в официальных структурах) и
создать своего рода постоянно действующее представительство в Мо-
скве. Организация получила официальную регистрацию, а с 1991  г.
начала выпускать нерегулярно и малым тиражом свою двуязычную га-
зету «Ватан эшки» («Любовь к родине»). Что более существенно, ор-
ганизация была признана во многих регионах, где живут месхетинцы
(в том числе России, Украине и Азербайджане), и объединила многих
региональных и местных активистов.
«Прогрузинское» течение в этот период оказалось в тяжелом по-
ложении – оно растеряло прежние позиции среди самих месхетинцев и

321
 А.Г. Осипов

почти лишилось поддержки в самой Грузии. Тем не менее, некоторые

активисты, в частности, Марат и Клара Бараташвили, Х. Умаров-Го-
залишвили, продолжали действовать в Грузии. Вместе с некоторыми
представителями грузинской интеллигенции, сочувствовавшими мес-
хетинцам, они вошли в созданную в июне 1989 г. Зурабом Мамаладзе
«Лигу защиты грузин-мусульман».
В 1990–1991 гг. в месхетинском движении появился новый компо-
нент. В Средней Азии и Азербайджане возникли группы, настаивавшие
на том, что месхетинцы являются частью турецкой нации и должны
жить в Турции. Эти группы использовали термины «османские турки»
(как «Общество османских турок в Кыргызстане) или «ахыска тюр-
клери» (букв. «Ахалцихские турки»). В Москве прошла конференция
«османских турок» (Перевалов, 1990). Интересно, что участники этой
конференции якобы настаивали на том, что турки были не коренным
населением Южной Грузии, а пришельцами из Анатолии.
Позиция властей и общественности Грузии. В Грузии месхетинская
проблема стала относительно свободно обсуждаться в 1988 г. Раньше
среди оппозиционно настроенных представителей интеллигенции и
диссидентов считалось хорошим тоном выступать за «спасение» «мес-
хов», сосланных на чужбину. Однако, не приходится говорить о том,
что снятие прежних запретов на обсуждение этой темы вызвало все-
общее выражение сочувствия к месхетинцам и требование их возвра-
щения на родину. Книга К. Бараташвили, опубликованная на русском
и грузинском языках, встретила в Грузии неоднозначную и в целом
отнюдь не дружественную реакцию. Сама публикация состоялась на-
много позже намеченного срока и вопреки сопротивлению местных
партийных руководителей и колебаниям издателей (Интервью, Ба-
раташвили). Статьи о месхетинцах, появившиеся в открытой печати,
имели различную направленность. В целом ряде из них утверждалось,
что месхетинцы как мусульмане, культурно чужды Грузии, что их гру-
зинское самосознание вызывает сомнения, а потому массовое пересе-
ление в Грузию нецелесообразно и в любом случае возвращение долж-
но быть обставлено рядом условий. В Грузию должны допускаться
только те, кто признают себя грузинами и готовы ассимилироваться.
С того времени практически все выступления грузинских обще-
ственных деятелей и даже лидеров месхетинских организаций «грузин-
ской» ориентации трудно назвать комплиментарными по отношению

322
 Публичная репрезентация месхетинцев

к месхетинцам с любым самосознанием. Регулярно подчеркивается,

что большинство месхетинцев представляет собой «темную, денаци-
онализированную массу», не знающую своей национальной принад-
лежности и своей истории, «путающую национальность с религией»
(Бараташвили, 1992; Ломсадзе, 1988, с. 90–91).
Вообще, начиная с конца 1980-х гг., условно можно выделить две
основные позиции: первая – отрицание возможности поселения в Гру-
зии турок, вторая – допустимость (или необходимость) возвращения в
Грузию только «грузин-мусульман». Эти два мнения не противоречат
друг другу и на деле совмещаются; в конкретных заявлениях и высту-
плениях по-разному расставляются акценты. Обе позиции являются
частными проявлениями националистической доктрины, определяю-
щей в настоящее время идеологический и психологический климат в
Грузии – идеи «Грузия является государством грузин и для грузин».
После Ферганских событий обстановка резко изменилась – раз-
вернулся массовый антимесхетинский (а точнее, уже антитурецкий)
психоз. Маятник качнулся в сторону борьбы с «вторжением турок»;
про «месхов-мусульман» почти забыли. Наибольшее впечатление на
общественность и на оппозиционные политические движения, кото-
рые начинали реально контролировать положение в республике, про-
извели телевизионные интервью, взятые у жертв Ферганских событий
и у лидеров турецкого движения, в частности Ю. Сарварова. Вместо
«грузин-мусульман» публика увидела людей, считающих себя тур-
ками, желающих переехать в Южную Грузию, но ни словом не упо-
минающих о готовности ассимилироваться в грузинском обществе. С
этого момента в 1989–1991 гг. мысль о необходимости предотвратить
проникновение в Грузию турок активно муссировалась большинством
политических организаций, прежде всего партиями, входившими в
блок «Круглый стол» (Обращение, 1990). А новая организация «На-
родный фронт Грузии» занималась даже выставлением на вокзалах, в
аэропортах и на административной границе с Азербайджаном пикетов,
призванных останавливать и возвращать обратно турок, если те по-
пробуют въехать в Грузию. Действительно, приезжавшим к родствен-
никам отдельным семьям беженцев из Ферганы не дали поселиться
в Грузии (Бараташвили, 1998, с.  21–36; Умаров-Гозалишвили, 2004,
с. 248–249). В некоторых местах (например, в июне 1990 г. в сел. Бре-
ти Карельского р-на и в сел.  Цхрамуха Хашурского р-на) кампания

323
 А.Г. Осипов

травли месхетинцев увенчалась погромами (Умаров-Гозалишвили,

2004, с. 244–246; Бараташвили, 1998, с. 21–28; Заявление, 1990).
Против переселения выдвигались следующие доводы: месхетинцы
слишком сильно отуречены, они являются фанатичными мусульманами,
в них нет грузинского самосознания, и они не хотят ассимилироваться; в
1917–1921 гг. они выступали на стороне Турции и совершали нападения
на православных; потому они опасны и их нельзя пускать в Грузию. Кро-
ме того, их слишком много, переселение экономически нецелесообразно
и может вызвать конфликты с местным населением. Были и утвержде-
ния, что Грузия не несет ответственности за депортацию, и что депор-
тация была благом для Грузии. Иногда следовали оговорки, что среди
месхетинцев могут быть отдельные люди с грузинским самосознанием,
но они могут вернуться в Грузию только после восстановления ее не-
зависимости при выполнении ряда строгих условий: признать себя гру-
зинами, восстановить грузинские имена и фамилии, изучить грузинский
язык и расселяться в разных частях Грузии. Некоторые деятели национа-
листических организаций (в частности, один из лидеров оппозиционного
движения Мераб Костава) даже выдвигали требование, чтобы месхетин-
цы, живущие в Грузии, или желающие в нее переселиться, отказались от
ислама и приняли православие (Умаров-Гозалишвили, 2004, с. 244–249).
Интересно, что публичные фигуры того времени продолжали про-
тестовать против термина «турки-месхетинцы». Исчерпывающее объ-
яснение приводилось в заявлении блока «Круглый стол»: Грузия не
может быть родиной для турок, и не должно быть никаких оснований
для утверждений о какой-либо принадлежности, даже символической,
туркам (Обращение, 1990). Версия «грузинского» происхождения мес-
хетинцев никем не отрицалась и не опровергалась, во всяком случае,
по умолчанию признавалось, что месхетинцы как общность сформиро-
вались в Южной Грузии и не были там «мигрантами».
Официальная власть теряла контроль за обстановкой, и не могла даже
обеспечить безопасность тех месхетинцев, которые жили в Грузии. СМ
ГрузССР принял Постановление № 293 от 24 июня 1988 г., которое, гово-
ря о необходимости «проанализировать» возможности переселения мес-
хетинцев, фактически отменило предшествующее Постановление № 600.
Травля месхетинцев и тех немногих, кто выступал за их возвраще-
ние, стала еще более ожесточенной после того, как в сентябре 1990 г.
блок «Круглый стол» во главе со Звиадом Гамсахурдиа (в мае 1991 г.

324
 Публичная репрезентация месхетинцев

стал первым президентом Грузии) одержал победу на выборах в ВС

Грузии. На митингах раздавались откровенные угрозы в адрес сторон-
ников возвращения месхетинцев на родину (Г. Мамулиа, Н. Гелашвили,
К. Бараташвили); толпа несколько раз громила квартиру З. Мамаладзе.
Большинство месхетинцев было вынуждено бежать из Грузии, к июлю
1992 г. осталось не более 70 семей (около 400 чел.). Месхетинская тема
в Грузии оказалась также компонентом «антиимперского», то есть анти-
российского дискурса. Многие грузинские политики, как и лидеры мес-
хетинских организаций с грузинской ориентацией в своих публикациях
и выступлениях последовательно проводили мысль о том, что проблема
месхетинцев возникла в результате целенаправленных действий россий-
ских и советских властей, имевших целью раздробление и ослабление
грузинской нации. Современные месхетинцы, соответственно, рассма-
триваются одновременно как жертвы и как одновременно инструмент
«имперской политики» (Гендзехадзе, 1990; Обращение, 1990).
Месхетинские движения после распада СССР. Распад Советского
Союза не изменил радикально задачи месхетинского движения, так как
турки остались единственной группой, которой не была предоставлена
возможность репатриации на родину. Возникновение СНГ и новые
территориальные границы создали новые трудности, а кроме того
месхетинцы оказались в уязвимом положении в условиях подъема
этнонационализма и ксенофобии. В то же время, перед ними открылись
новые возможности участия в публичной политике и привлечения
реурсов, таких как контакты с международными организациями.
От имени месхетинцев выступают несколько негосударственных
организаций. Можно выделить три более или менее четко
артикулированные идейные позиции. Первая – этот народ является
отдельной этнической группой, которая хочет вернуться обратно
в Грузию в качестве особого этнического меньшинства. Вторая
основана на утверждении, что месхетинцы – это грузины-мусульмане,
которые должны вернуться в Грузию и культурно и лингвистически
ассимилироваться с грузинской нацией. Третья позиция – эта группа
относится к «турецким» туркам. Подобные подходы (особенно первый
и третий) не всегда существуют в чистом виде, и в конкретных ситу-
ациях разные организации или лидеры могут по-разному расставлять
акценты. Существует также несколько организаций, у которых отсут-
ствует четкая идеологическая позиция.

325
 А.Г. Осипов

Международное общество «Ватан». Международное общество мес-

хетинских турок «Ватан» («Родина») в настоящий момент является
наиболее известной негосударственной организацией (НГО) как среди
самих месхетинских турок, так и в мировом сообществе. Интересно,
что организация до середины 2000-х  гг. использовала термины
«месхетинские турки» или «турки-месхетинцы», а предложение
использовать название Ahıska Türkleri (тур. «Ахалцихские турки»)
было отклонено на Первом съезде в ноябре 1992 г. (личные наблюдения
А.Г.  Осипова, присутствовавшего на съезде). При этом в 1990-е  гг.
азербайджанское отделение «Ватана» перешло на термин Ahıska
Türkleri, а с 2006  г. и новый председатель Международного «Вата-
на» Сулейман Барбакадзе в своих выступлениях на русском языке
употребляет понятие «ахалцихские турки». Формально в «Ватане»
существует постоянное индивидуальное членство и централизованная
структура. На деле же организация с момента своего возникновения
была и остается слабой, не массовой, не активной и практически не
имеет финансовых ресурсов. Программной целью «Ватана» остается
возвращения месхетинцев в Южную Грузию, в те места, откуда они
были высланы в 1944 г. Руководство «Ватана» (председатели общества
Ю. Сарваров и с 2003 г. С. Барбакадзе) практически не интересуется и
не занимается текущими проблемами месхетинцев в местах их рассе-
ления. С 1992 г. офис «Ватана» располагается в Москве; у организации
нет постоянных источников финансирования, и существует она за
счет нерегулярных частных пожертвований и дотаций правительства
(все съезды, за исключением третьего, финансировались российскими
властями). Деятельность ограничивается защитой интересов группы
перед турецким, грузинским и российским правительствами.
Московский «Ватан» в основном избегал публичной политики и
сотрудничества с правозащитными и международными организациями.
Однако, после начала работы в Грузии очередной правительственной
комиссии по репатриации во главе с министром по вопросам
урегулирования конфликтов Ираклием Хаиндравой, грузинские
власти стали активно приглашать лидеров «Ватана» на встречи с
международными организациями и в ознакомительные поездки по
регионам, где живут месхетинцы. До того официальные власти Грузии
избегали контактов с «Ватаном». Московский «Ватан» поддерживает
контакты в основном с местными активистами в России и Украине и

326
 Публичная репрезентация месхетинцев

изредка связывается с немногочисленными партнерами в Казахстане.

«Ватан» в Азербайджане действует независимо, но воспринимает
себя как часть международного общества. Общество «Ватан»
практически неизвестен в Узбекистане и Кыргызстане. Региональные
отделения «Ватана» по всей России значительно отличаются друг от
друга; например, у «Ватана» фактически нет отделения в Ростовской
области, регионе России, наиболее плотно заселенном месхетинскими
турками, но в Ставропольском крае работает активная и хорошо
структурированная организация.
Расколы в краснодарском «Ватане» привели к созданию новой
организации – «Общины турок-ахыска», которая была учреждена в
2002 г. бывшим председателем краснодарского отделения Тиеншоном
Свонидзе и занималась в основном теми же вопросами, что и «Ватан».
Однако после эмиграции Тиеншона Свонидзе в июле 2004 г. органи-
зация практически перестала существовать. Показательно, что за год
своего пребывания в Америке Свонидзе и его «Фонд американских
ахалцихских турок» смогли обеспечить участие месхетинских турок
в многочисленных мероприятиях, организованных американской ту-
рецкой диаспорой, таких как Американо-турецкий парад в Нью-Йорке.
Фонд также присоединился к зонтичной организации – Федерации ту-
рецких американских ассоциаций – с целью дальнейшего укрепления
контактов с турецкой общиной в США. Свонидзе надеется, что со вре-
менем «Фонд американских ахалцихских турок» будет представлять
интересы всех месхетинских турок в США, а также живущих на всем
постсоветском пространстве и в Турции. С его точки зрения, цели со-
хранения культурного наследия и политического представительства не
являются взаимоисключающими.
Организации грузин-мусульман. Халил Умаров-Гозалишвили и
Иса Ашрафов, активисты движения за репатриацию 1960–80-х  гг., в
ноябре 1991 г. основали организацию «Хсна» (груз. – Спасение) в Гру-
зии и Кабардино-Балкарии, и получили официальную регистрацию
в России в 1991  г. и в Грузии в 1992  г. «Хсна» была призвана объ-
единить тех, кто считал себя «грузинами-мусульманами» и хотел вер-
нуться в Грузию на условиях ассимиляции с грузинским населением
и поселения не только в Ахалцихском районе. Как раз в конце 1991 г.
от Ю. Сарварова к «Хсне» перешел ряд лидеров (Расул Мамедов, Иса
Ашрафов, Эийб Аббасов), недовольных авторитарными замашками

327
 А.Г. Осипов

своего председателя и желавших попробовать новую стратегию. В

1998  г. «Хсна» перестала существовать по причинам смерти или бо-
лезни лидеров и внутренних конфликтов, и прогрузинское направле-
ние воплотилось в пяти разных НГО. Все эти организации выступают
за репатриацию и помощь в адаптации и защите прав тем немногим
репатриантам, которым удалось вернуться в Грузию. Говоря о прак-
тической пользе, стоит отметить, что «Хсна» способствовала посту-
плению нескольких молодых месхетинцев в вузы Тбилиси по специ-
альной правительственной программе (Данные по месхетинским НГО
в Грузии предоставлены Наной Сумбадзе в 2005 г. в рамках проекта
Европейского центра по вопросам меньшинств.).
Непосредственным преемником «Хсна» была Международная ас-
социация месхов «Хсна» им. Халила Гозалишвили», которую в 1998 г.
основал и возглавил Сандро Хозреванидзе. В 1995  г. Марат и Клара
Бараташвили основали «Союз грузинских репатриантов», зонтичную
организацию, призванную объединить всех репатриантов, независимо
от их этничности. В 1996 г. был учрежден «Союз молодых месхетин-
цев», его бессменным лидером является Исо Молидзе, закончивший
факультет права Тбилисского университета. Организация объединяет
молодых репатриантов и помогает им решать юридические проблемы
и получать образование. Клара Бараташвили также возглавляет орга-
низацию «Союз потомков Латифшаха Бараташвили – Патрия», кото-
рую она основала в 1997 г.
В целом, «грузинско-ориентированные» активисты занимаются
лоббированием в грузинском правительстве новых законов и социаль-
ных проектов, которые способствовали бы постепенному возвраще-
нию месхетинских турок и их дальнейшей интеграции в грузинское
общество. К. и М. Бараташвили с середины 1990-х гг. занимаются пра-
возащитной деятельностью и публикуют материалы о дискриминации
месхетинцев в Грузии. Одновременно они же периодически выказыва-
ют желание пропагандировать среди месхетинцев их грузинское само-
сознание и действительно делают шаги в этом направлении.
Все прогрузинские НГО работают в основном в пределах Грузии.
Правда, в июле 2006 г. было объявлено о возобновлении деятельности
общества «Хсна» не только в Грузии, но в и Кабардино-Балкарии.
Организации, ориентирующиеся на Турцию. С начала 1990-х гг. воз-
никло несколько НГО, представляющих месхетинских турок в Средней

328
 Публичная репрезентация месхетинцев

Азии, которые выступали за идею эмиграции в Турцию. Эти группы

полагали, что месхетинские турки изначально происходят из Турции
и, следовательно, являются частью турецкой нации. С их точки зрения,
Турция является их «исторической родиной» и «истинной» репатриа-
цией была бы миграция в Турцию. Эти организации – среди них обще-
ство Türkiye («Турция») в Казахстане, основанное в 1991 г. (Интервью,
Ганиев и Мамедов), общество Osmanlı Türkleri («Османские турки») в
Кыргызстане (1991) (Abuzer, 1994, s.  39) и Культурный центр турок-
ахыска в Азербайджане (1992) (Юнусов, 2000, с. 91, 111) – пропаган-
дировали идею единой турецкой идентичности турок-ахыска и турок,
проживающих в Турции. Несколько месхетинских НГО, разделяющих
подобные взгляды, работают также в самой Турции. Первая из ассоци-
аций – Ahıska Türkleri Kültür ve Dayanışma Derneği («Ассоциация со-
лидарности и культуры турок-ахыска») была основана в 1995 г. в Бур-
се. Ассоциация была также основным местом сбора мужчин общины
(особенно старших) и источником информации для приезжающих, а
также работала как своего рода служба занятости. Позже были осно-
ваны ассоциации, выполняющие сходные функции, и в других горо-
дах, куда прибывали турки-месхетинцы. В 2000 г. была основана новая
организация в Анкаре – «Ассоциация взаимопомощи и солидарности
мигрантов турок-ахыска», после чего началось дробление месхетин-
ских организаций. В настоящий момент в Бурсе существуют две «ассо-
циации» и одна «федерация»: «Ассоциация солидарности и культуры
турок-ахыска» (основана в 1995), «Ассоциация взаимопомощи и соли-
дарности мигрантов турок-ахыска» (отделение в Бурсе открыто в 2001),
и «Федерация ассоциаций турок-ахыска». «Ассоциация солидарности и
культуры турок-ахыска» и ее отделения связаны с Федерацией. В Анка-
ре действуют «Международная федерация ассоциаций турок-ахыска»
и «Ассоциация взаимопомощи и солидарности мигрантов турок-ахы-
ска», которая формально присоединяется к местной «федерации». Все
эти ассоциации и федерации имеют отделения и в других городах, где
проживают турки-месхетинцы. Кроме этого, работают несколько неза-
висимых организаций и фондов меньшего масштаба.
Кроме этого, можно отметить несколько турецких культурных об-
ществ, не делающих никаких стратегических заявлений, – общество Ümid
(«Надежда») в Краснодарском крае (существовало в 1994–99 гг.) или Ту-
рецкие культурные центры в Кыргызстане, Украине или Узбекистане.

329
 А.Г. Осипов

Общество As-Türk, располагающееся в Кыргызстане, казахское общество

Türkiye и Культурный центр турок-ахыска в Узбекистане организовали
Первый международный конгресс (kurultay) турок-ахыска. Он проходил
18 ноября 1996 г. в Бишкеке, и на нем была создана Международная
федерация турок-ахыска (Юнусов, 2000, с. 91–92).
Основная НГО турок-месхетинцев в Казахстане – «Общество турок-
ахыска Казахстана» (ОТАК), которое имеет региональные филиалы и
молодежные организации. ОТАК является преемницей Турецкого Куль-
турного Центра (ТКЦ), переименованного в 1996 г. В начале 1990-х гг.
ТКЦ старался активно участвовать в установлении деловых и куль-
турных связей между Казахстаном и Турцией. Организации удавалось
получать финансирование от обоих правительств. Примечательно, что
лидеры ТКЦ участвовали в турецко-казахстанских саммитах в 1991 и
1993 гг. Турецкие организации также привлекали ТКЦ в качестве пар-
тнера в нескольких проектах, включая обучение турецкому языку и
сооружение мечетей и культурных центров. В настоящее время ОТАК
имеет официальный статус и четкую иерархическую структуру. Фили-
алы ОТАК существуют почти в каждом районе трех южных областей,
где проживают турки-месхетинцы. Формально ОТАК существует за
счет добровольных пожертвований, но все информанты признают, что
90% бюджета составляют личные средства председателя организации
Зийатдина Хусамова. С 2000 г. ОТАК выпускает национальную газету
«Ахыска» на турецком и русском, а также на казахском языке, тираж
которой составляет несколько тысяч копий. Большая часть номеров
посвящена вопросам сохранения культурной идентичности и языку
турок-месхетинцев в регионе, местным инициативам ОТАК. Газета
избегает обсуждения насущных социальных и политических проблем
в стране, особенно воздерживаясь от дискуссии на тему дискримина-
ции этнических меньшинств. ОТАК также издало несколько книг и
брошюр и планирует открыть свой лицей. Основная идеологическая
линия ОТАК – интеграция турок-месхетинцев в казахское общество и
развитие связей с Турцией. Общество также считает, что турки-ахыска
разделяют общую идентичность с «турецкими» турками. Лидер ОТАК
является членом Народной Ассамблеи Казахстана и активно сотруд-
ничает с ведомствами правительства, организующими фольклорные
ансамбли для городских фестивалей. Организация лоббирует интере-
сы турок-месхетинцев в правительстве, работая над законопроектами

330
 Публичная репрезентация месхетинцев

о реабилитации, изменении фамилий, а также оказывает помощь тур-

кам-месхетинцам, которые хотят поступить в турецкие университеты.
Известны случаи, когда ОТАК направляло открытые обращения к ка-
захскому правительству, хотя они не принесли особой пользы.
Основной формальной организацией месхетинских турок Кыргыз-
стана является Ассоциация турок Кыргызстана (“As-Türk”, или «Ас-
Турк»), основанная в 1991 г. Одним из основателей и первым прези-
дентом организации был известный общественный активист, депутат
парламента Кыргызстана – Высшего совета (Жогорку Кенеш) Максуд
Иззатов. В период с ноября 2002 по июнь 2003 гг. президентом была
Нарсинам Джамалова, директор туристического агентства. С тех пор
лидером организации является Мурафаддин Сакимов, глава местного
правления деревни Пригородное Чуйского района.
В Ошской области большое общественное влияние приписывается
туркам-месхетинцам, являющимися членами Ошского турецкого на-
ционально-культурного центра (ОТНКЦ), который формально при-
надлежит «Ас-Турк». Президент ОТНКЦ Камал Караев, который был
избран на эту должность в марте 2000 г., до этого с 1993 г. был замести-
телем президента. Исследователи, проводившие полевое исследование
в Ошской области, пришли к выводу, что ОТНКЦ пользуется широ-
кой поддержкой в месхетинской общине. Одним из показателей такой
поддержки был отказ местных турок-месхетинцев принимать участие
в интервью без одобрения президента ОТНКЦ. Лидеры Центра работа-
ют на добровольной основе. Хотя Центру выделили помещение в доме
правительства г. Оша, Центр содержится за счет состоятельных членов
общины турок-месхетинцев. Удобное расположение позволяет Центру
активно сотрудничать с правительственными структурами. ОТНКЦ
имеет сложную структуру внутреннего управления, которая включает
Контрольную Комиссию и Совет Старейшин. В интервью президент
Центра говорил, что у него 15 помощников и активистов, работающих
во всех регионах Ошской области, где проживают турки-месхетинцы.
Предполагается, что активисты изучают местные проблемы и докла-
дывают о них лидерам Центра, а также оказывают помощь и поддерж-
ку членам местной общины.
Роль общественных организаций месхетинских турок в Узбекиста-
не выполняют культурные центры, возникшие в регионах и в Ташкен-
те. Все они являются членами Республиканского Интернационального

331
 А.Г. Осипов

Культурного Центра (РИКЦ). РИКЦ формально является негосудар-

ственной организацией, хотя он был создан в 1998 г. по инициативе пре-
зидента. Турецкие культурные центры в Самарканде и Бухаре не имеют
своих помещений, фиксированного членства и не ведут издательской
деятельности. Иногда они организуют фольклорные презентации.
Общество «Умид» было организовано под патронажем краснодар-
ских властей в 1994 г. и избегало выражения какой-либо четкой пози-
ции. Оно заявляло, что его целью является защита прав месхетинцев и о
содействии выезжающим из края. Почти все лидеры и активисты обще-
ства жили в пос. Нижнебаканском Крымского р-на. В феврале 1999 г.
общество прекратило существование официально, а перед тем два года
не подавало признаков жизни. Районные и краевые власти предпочитали
поддерживать контакты с более лояльным «Умидом», а не с «Ватаном».
Отношения между организациями разной идеологической направ-
ленности, как правило, были нейтральными, в том смысле, что они ста-
рались друг друга не замечать, не говоря уже о сотрудничестве. Спо-
койствие нарушала заочная полемика между «Ватаном» и «Хсной», а
также другими прогрузинскими НГО. Уровень идейного противобор-
ства характеризуют две цитаты.
Из интервью с Х. Умаровым-Гозалишвили:
Вопрос: «Поддерживаете ли вы контакты с обществом «Ватан»?»
Ответ: «Они искажают историю Грузии и месхов. Они утверждают,
что мы бун-турки (турки с копьем), турки-османы, махсаты-турки. Та-
кая их позиция сегодня, безусловно, на руку лишь имперским силам»
(Свободная Грузия, 1993, 13 января).
Из статьи Ю.  Сарварова «Подлость и лицемерие – удел изменни-
ков», посвященной «грузинской ориентации»:

«К нему [X. Умарову-Гозалишвили – А.О.] примкнули недальновид-

ные, оглупленные тяжелым бременем жизни, не имеющие терпе-
ния перед трудностями, не имеющие своего мнения, безразличные
люди, карьеристы, ради своей выгоды, предающие все святое, из-
менники, предатели нации, всякого рода мошенники, флюгеры...».

Месхетинские организации, как правило, выступают от имени од-

ной этнической группы – турок или грузин. В Программе и Уставе
«Ватана» курды, терекеме и хемшины не упомянуты вообще. Однако,

332
 Публичная репрезентация месхетинцев

в начале 1990-х «Ватан» несколько раз вспоминал и о других депорти-

рованных группах. В подготовленном руководством общества проекте
закона СССР «О реабилитации месхетинских турок» в одной из статей
упоминается, что действие закона наряду с турками распространяется
на хемшинов и азербайджанцев, депортированных из Грузии (Закон,
1991). В некоторых обращениях «Ватана» упоминаются все четыре
группы – турки, курды, азербайджанцы (терекеме) и хемшины (Гене-
ральному секретарю ООН, 1992).
В некоторых случаях представители малых этнических групп, де-
портированных вместе с месхетинскими турками, стали формальными
лидерами месхетинцев. Председателем казахстанского ОТАК с 1999 г.
и председателем южно-казахстанского отделения организации стали
терекеме. Терекеме были также среди лидеров азербайджанского «Ва-
тана». Председатель ставропольского «Ватана» Одил Алиев – курд. В
Ставропольском крае и Кабардино-Балкарии многие информанты под-
черкивали этот факт без каких-либо наводящих вопросов со стороны
исследователей. Стоит отметить, что выборы проходили как раз во вре-
мя проведения исследования в феврале 2005 г. Соперники Одила Али-
ева пытались разыграть «этническую карту», настаивая на том, что на
этот пост народ должен выбрать «истинного турка» (Протокол, 2005).
Эти попытки провалились, и большинство проголосовало за Алиева.
Информанты высказывали мнение, что в данном контексте этническое
происхождение не должно приниматься во внимание, а важнейшими
факторами являются личная компетентность и способности. (Интер-
вью, Хуршут; Интервью, Алиев; Интервью, Кадыров).
Месхетинцы в России после распада СССР. Позиция российских
федеральных властей. Позиция российских властей определяется про-
стой установкой: месхетинцы являются в России временным, транзит-
ным населением, а как репрессированный народ они, в конце концов,
должны переселиться в Грузию. Заявления или действия российских
властей на протяжении более 15 лет направлены либо на то, чтобы одо-
брять или поощрять переселение месхетинцев в Грузию или другую
страну, либо на оправдание и поддержку дискриминационной полити-
ки, проводимой в Краснодарском крае. Проблемы в местах проживания
месхетинских турок интерпретируются как «конфликты» или «напря-
женность в межнациональных отношениях», за что ответственность, в
конечном счете, возлагается на самих месхетинцев (Бугай, 1995).

333
 А.Г. Осипов

Время от времени МИД России или другие инстанции делают заяв-

ления о том, что Грузия должна забрать к себе месхетинцев. Вот при-
мер такого заявления марта 2005 г. (приводятся выдержки):

«Как известно, при вступлении в Совет Европы в 1999 году Грузия

взяла на себя международно-правовое обязательство принять их
на свою территорию. Однако в Тбилиси даже и не пытаются де-
монстрировать, что там серьезно настроены решать данный во-
прос. Напоминания же об этом со стороны Совета Европы больше
походят на дружеские укоры, нежели на усилия побудить Грузию
к выполнению своих обязательств, не говоря уже о предусмотрен-
ных в таких случаях в СЕ санкциях. В Тбилиси уже шесть лет ве-
дутся бесплодные разговоры вокруг принятия рамочного закона о
репатриации, в котором были бы зафиксированы принципы и вре-
менные рамки возвращения турок-месхетинцев, но дело с места не
сдвигается. <...> Таким образом, именно пренебрежение Грузией
своими обязательствами и нормами международного права обо-
рачивается неоправданными осложнениями для нескольких тысяч
людей, справедливо стремящихся вернуться на историческую ро-
дину» (МИД, 2005).

Однако, не было продемонстрировано никаких серьезных усилий,

чтобы оказать на Грузию давление, и не было выдвинуто никаких
предложений реальной помощи в репатриации.
Заметный всплеск активности отмечался только во второй поло-
вине 1994  г., правда, без существенных практических результатов.
Летом 1994  г. в Грузии побывала делегация Межведомственной ко-
миссии РФ по проблемам турок-месхетинцев. 16 августа 1994 г. был
подписан «Протокол намерений о сотрудничестве по итогам перего-
воров делегаций Республики Грузия и Российской Федерации по во-
просу возвращения в Грузию месхетинцев и иных лиц, депортирован-
ных в 1944 году из Самцхе-Джавахети и временно проживающих на
территории России». Пункт 6 Протокола предусматривает разработку
и представление руководству двух государств до 15 декабря 1994  г.
проекта межправительственного соглашения по репатриации. Прото-
кол представлял собой декларацию о намерениях: он не определял ни
механизмов, ни условий, ни сроков, ни источников финансирования

334
 Публичная репрезентация месхетинцев

и материального обеспечения планировавшегося переселения. Россий-

ская делегация, кроме того, вывезла из Грузии устные заверения ряда
грузинских чиновников о возможности переселения в Цалкский район
ста семей месхетинцев (позднее в представлении некоторых депутатов,
должностных лиц краевой администрации и некоторых федеральных
ведомств это число выросло почему-то до четырехсот). Через месяц в
Грузии благополучно забыли обо всех планах, связанных с Цалкой, а в
Краснодарском крае только начался процесс обработки турок и сбора
подписей под обязательством выехать в Грузию у тех семей, которые
могли бы сделать это в первую очередь. Перспектива ехать неизвестно
куда поздней осенью без каких-либо гарантий никого из месхетинцев
не вдохновила, и инициатива властей ничем не закончилась. Офици-
альные сообщения о том, что дорога в Грузию «открыта» для турок,
но те не желают воспользоваться такой возможностью, спровоцирова-
ла казачество на серию угроз и акций запугивания, но серьезных по-
следствий эти действия не имели. В ноябре 1994 г. грузинская Служба
репатриации передала российской Межведомственной комиссии по
проблемам турок-месхетинцев проект «Соглашения между Правитель-
ством Российской Федерации и Правительством Республики Грузия по
вопросам, связанным с восстановлением прав депортированных лиц,
включая их потомков». Документ представляет собой воспроизведение
текста Бишкекского соглашения государств СНГ по вопросам восста-
новления прав депортированных народов 1992 г. с небольшими заме-
нами, носящими принципиальный характер. Был предложен проект не
межгосударственного (как Бишкекское), а межправительственного со-
глашения, не правомочного корректировать законодательство сторон,
вследствие чего большинство статей этого документа могут рассматри-
ваться лишь как декларации, не имеющие самостоятельного практиче-
ского содержания. Текст проекта не определял также условий, механиз-
мов и сроков переселения депортированных и их потомков в Грузию,
то, кем этот процесс будет финансироваться, какие обязательства в от-
ношении репатриантов берет на себя Грузия, какие государственные
органы несут ответственность за репатриацию, каков механизм контро-
ля и взаимной ответственности сторон. Тем не менее, проект соглаше-
ния был в основном одобрен на заседании Межведомственной комис-
сии 10 ноября 1994 г., а в декабре парафирован грузинской стороной.
Однако, вскоре и в Грузии, и в России про этот проект забыли.

335
 А.Г. Осипов

По формальным показателям, Россия уделяла большое внимание

месхетинской проблеме, поскольку в 1994–2003 гг. существовала фе-
деральная правительственная комиссия по проблемам турок-месхе-
тинцев. Само существование такой комиссии выглядит в своем роде
беспрецедентным случаем. Несмотря на то, что было принято несколь-
ко правовых актов, посвященных отдельным этническим группам
(почти все они касались депортированных народов), не создавалось
иных правительственных структур, обладающих таким, как эта ко-
миссия, объемом полномочий. Исключением была и остается комис-
сия по проблемам российских немцев, но она формируется совместно
правительствами России и Германии и работает на паритетных осно-
вах. Комиссия по туркам, однако, на практике не приняла ни одного
решения, и поэтому приходится говорить только о ее символическом
значении. Межведомственная комиссия по решению проблем турок-
месхетинцев, проживающих на территории Российской Федерации,
была создана Распоряжением Правительства РФ № 1129-р от 18 июля
1994  г. Она состояла из 14 человек, представлявших Министерство
по делам национальностей, Министерство иностранных дел, Мини-
стерство внутренних дел, Федеральную миграционную службу, Ми-
нистерство финансов, другие ведомства, а также исполнительные ор-
ганы отдельных субъектов федерации, а именно Краснодарского края,
Ростовской области и Кабардино-Балкарской Республики. Согласно
правительственному распоряжению, основными целями комиссии
были подготовка предложений, касающихся «правовых, социальных
и этнокультурных проблем» турок-месхетинцев, координация соот-
ветствующей деятельности федеральных исполнительных властей,
оказание региональным властям необходимой помощи в «расселении
и жизнеобеспечении» турок-месхетинцев и в разработке предложений
по репатриации турок в Грузию. Решения комиссии были обязатель-
ны для соответствующих официальных властей. Около года комис-
сия была занята преимущественно подготовкой проекта межправи-
тельственного соглашения с Грузией, касающегося переселения туда
месхетинцев. Соглашение не было подписано, и вскоре деятельность
комиссии прекратилась. Работа Комиссии была возобновлена в соот-
ветствие с Распоряжением Правительства РФ № 627 от 28 мая 1998 г.
Единственный публиковавшийся документ был принят 22 сентября
1998  г. (Вернутся ли турки-месхетинцы, 1998). Было предложено

336
 Публичная репрезентация месхетинцев

создавать условия для переселения турок в Грузию и Турцию, продол-

жать переговоры и кампанию по скупке у турок жилых домов в крае,
запрашивать средства у международных организаций на переселение,
вести разъяснительную работу среди турок-месхетинцев, увеличить
численность милицейских штатов в районах компактного проживания
и расселения «этнических беженцев» «для наведения порядка». Позд-
нее комиссия собиралась от случая к случаю, и информация о том,
работала она реально или нет, практически отсутствует.
Вместе с тем, комиссия не была задумана как механизм защиты
месхетинских турок. Ее деятельность и заявления демонстрируют не-
что иное. Это же подтверждают изменения в персональном составе
комиссия. В 1994  г. она включала в себя представителей Министер-
ства социальной защиты и Российского Комитета Красного Креста.
Но в 2000 г. «гуманитариям» места не нашлось, зато в комиссию был
введен заместитель начальника Управления по борьбе с терроризмом
и политическим экстремизмом 2-го департамента ФСБ России. Это
может быть расценено как признак того, что турки-месхетинцы вос-
принимались на официальном уровне как источник угроз, которые
следовало предотвращать. Очевидно, что комиссия не сделала ничего,
чтобы остановить организованную кампанию дискриминации против
турок в Краснодарском крае или улучшить социальные условия или
возможности получения образования для этих людей в экономически
депрессивных регионах. Члены комиссии открыто поддерживали по-
литику краснодарской администрации (Осипов, 1999, с.  96–97). Так
или иначе, комиссия была распущена Распоряжением Правительства
РФ №  1221 от 30 августа 2002  г. Вопросы турок-месхетинцев были
переданы в ведение правительственной комиссии по миграционной
политике, которая вскоре также перестала существовать.
Дебаты, проходившие в комиссии, ее состав и ее рабочий документ
от сентября 1998 г. демонстрируют, что правительство рассматривало
проблему турок-месхетинцев исключительно как проблему междуна-
родных отношений и безопасности, но не как проблему социальной
интеграции, прав человека и защиты меньшинства внутри страны.
Деятельность комиссии отразила представление правительства о том,
что ответственность за турок-месхетинцев как группу населения, на-
ходящуюся на территории России временно, должна быть переложена
с России на Грузию, Узбекистан и международные организации.

337
 А.Г. Осипов

Проблема турок в Краснодарском крае. Численность турок-месхе-

тинцев в Краснодарском крае до начала их переселения в США (2004)
оценивается от 15 до 19  тыс. человек. Большинство турок прибыло
в край в 1989  г. и позднее, и не получило прописки. Постановление
№ 1476 СМ СССР от 24 декабря 1987 г. об ограничении прописки в
Крымской области УкрССР и некоторых районах Краснодарского края
применялось избирательно и почти исключительно по отношению к
крымским татарам и туркам. В 1989–1990 гг. месхетинцев еще офици-
ально не выделяли в качестве специально дискриминируемой катего-
рии, но власть уже заявила об особом к ним отношении.
Из Решения Исполнительного комитета Краснодарского краевого
Совета народных депутатов от 14 апреля 1990 г. № 148 «О неудовлет-
ворительном выполнении решения X-ой сессии краевого Совета ХХ
созыва в части приостановления прописки в крае»:

«…несанкционированное переселение турок-месхетинцев, курдов,

азербайджанцев, армян в перенаселенные районы края с целью по-
стоянного жительства резко возросло и приобрело массовый ха-
рактер. <…> Все это вызывает крайне нездоровую реакцию среди
местного населения. До взрывоопасного уровня возросла напря-
женность в межнациональных отношениях. На массовых сходах,
митингах жители края в Крымском, Абинском районах требуют
приостановить нарастающую тенденцию образования новых оча-
гов межнациональной розни, не допустить неуправляемого разви-
тия событий в этом направлении» (Осипов, 1999, с. 144–147).

На начало октября 1994  г. из 184125 «мигрантов, прибывших в

край на жительство на межнациональной почве» не имели прописки
56401 чел. (30,6%). При этом у «русскоязычных» этот показатель со-
ставлял 13,1%, у армян – 49,9%, у турок — 94,8%. Из 19897 человек,
обратившихся в паспортно-визовую службу Крымского района (в том
числе турок) за период с 1 января 1989 г. по 1 октября 1994 г., 11001
получили прописку. Из 8479 турок, обратившихся за пропиской в тот
же период, получили ее только 14 человек. Иными словами, турки
составили 92,5% всех, кому было отказано в прописке в Крымском
районе. Такая же ситуация имела место и в Абинском районе: в
1989–1994 гг. из всех, кого местная милиция считала «вынужденными

338
 Публичная репрезентация месхетинцев

переселенцами», только туркам отказали в прописке (Осипов,

Черепова, 1996, с.  23–25). Турки-месхетинцы, оставшиеся в Красно-
дарском крае без регистрации по месту жительства, оказались лишены
основных гражданских, политических и социальных прав. Общее чис-
ло таких лиц оценивалось к 2000 г. в 11–13 тыс. чел. Они не были при-
знаны в качестве российских граждан вопреки Закону о гражданстве
1991 г. Даже детям, родившимся в России после 1989 г., отказывали
в получении российских паспортов по достижению 14 лет. Сделки по
приобретению жилья официально не регистрируются из-за специаль-
ного запрета. Непрописанные турки не могли устраиваться на постоян-
ную работу. Они не могли получить или восстановить (в случае утери
или кражи) персональные документы (такие как паспорт или водитель-
ские права). Их браки официально не регистрировались и не признава-
лись. Турки-месхетинцы полностью были лишены доступа к системе
социальной защиты и государственного медицинского обслуживания.
Они не могли получать образование выше уровня средней школы.
Давление на турок-месхетинцев – это часть региональной мигра-
ционной политики, целью которой является сокращение числа людей,
прибывающих в Краснодарский край. С 1989 г. региональные власти
приняли ряд нормативных актов, которые установили дополнитель-
ные ограничения и требования для получения регистрации и фактиче-
ски сделали местную регистрацию разрешительной. Эти акты, в основ-
ном, воспроизводят ограничения в отношении регистрации по месту
жительства и систему контроля и штрафов, которая существовала на
протяжении, по крайней мере, десятилетия. Федеральное правитель-
ство явно поддерживает такую политику. Некоторые турки-месхетин-
цы (согласно некоторым оценкам, более 5 тыс.), проживающие на тер-
ритории Краснодарского края, в последние годы получили прописку
и российские паспорта в соседних регионах, например, в Ростовской
области. Однако, поскольку реально они живут на территории Крас-
нодарского края, они оказываются почти в том же положении что и те
турки-месхетинцы, кого считают лицами без гражданства: им также от-
казывают во временной регистрации по месту жительства, праве на ра-
боту, признании права собственности, услугах здравоохранения и т.д.
Власти Краснодарского края, начиная с 1992  г., систематически вы-
деляли турок-месхетинцев в особую категорию по этническому крите-
рию и устанавливали для них особый режим регистрации. В феврале

339
 А.Г. Осипов

1992 г. Малый Совет (президиум регионального законодательного со-

брания) Краснодарского края издал Решение №  97 «О мерах по сни-
жению напряженности в межнациональных отношениях в Крымском
и некоторых других районах края» (Осипов, 1999, с.  149–150). Этот
документ содержал рекомендации местным властям выдавать серти-
фикаты о фактическом проживании турок-месхетинцев без прописки,
разрешить им временное трудоустройство и временную регистрацию
транспортных средств. В данном случае наиболее существенно то,
что государство открыто заявило об установлении для определенной
этнической группы особого режима, предполагающего ограничения в
пользовании правами и свободами. Возглавляемый А.М. Ждановским
краевой Совет сделал то, на что Советская власть не отваживалась со
сталинских времен: выделить определенную категорию населения по
национальному признаку и поразить ее в правах. Обосновывалось это
якобы необходимостью предотвратить конфликты между турками и
окружающим населением; при этом подразумевалось, что турки жи-
вут в крае временно и до их отъезда нужно как-то «урегулировать»
их статус. Необходимость предоставить туркам прописку и признать
их право собственности на домовладения (то есть, сделать то, что
было сделано в других регионах) местная власть даже не обсуждала.
24 апреля 1996 г. Законодательное собрание Краснодарского края (ЗСК)
приняло Постановление № 291-П, в соответствии с которым взрослые
турки были обязаны каждые три месяца проходить особую процедуру
регистрации, получать справки о фактическом проживании и платить
за них сумму равную минимальному размеру оплаты труда. Эти свиде-
тельства позволяли туркам ставить на учет свои транспортные средства
на соответствующий период времени и устраиваться работу по вре-
менным трудовым договорам (на срок не более двух месяцев). С июня
1997 г. краевые власти стали регистрировать турок-месхетинцев только
на период 45 дней как прибывших на короткий срок жителей стран СНГ
(Осипов, 1999, с. 38–42). Только в январе 2000 г. срок временной реги-
страции для турок был увеличен специальным постановлением губер-
натора до восьми месяцев. C этого момента и до ноября 2002 г. после-
довательно действовало несколько аналогичных решений о временной
регистрации турок-месхетинцев на срок в несколько месяцев. Поста-
новление № 291-П оставалась формально в силе до февраля 2002 г. В
феврале 2002 г. ЗСК приняло Постановление «О дополнительных мерах

340
 Публичная репрезентация месхетинцев

по снижению напряженности в межнациональных отношениях в рай-

онах компактного расселения турок-месхетинцев, временно прожива-
ющих на территории Краснодарского края» № 1363-П, подтвердившее
особый статус турок в регионе. В соответствии с этим постановлением
региональной администрации Краснодарского края рекомендовалось
обратиться в Министерство иностранных дел с просьбой «возобно-
вить переговоры с Грузией в целях ускорения процесса возвращения
турок-месхетинцев на их историческую родину». Основная идея этого
документа – выделение турок-месхетинцев как объекта специальной
политики. Вводился полный запрет на регистрацию по месту житель-
ства «лиц без гражданства», предусматривались более интенсивные
проверки паспортов и регистрации и предъявлялись требования более
жесткого административного контроля за землепользованием в местах
«компактного проживания этнических групп».
Казалось бы, ни одни из этих документов не вводил каких-либо со-
держательных регулятивных норм. Однако, в этих документах было
открыто заявлено о том, что на турок-месхетинцев должен распростра-
няться особый режим и что тем самым они должны быть исключены из
сферы действия «обычных» правил. Таким образом, эти акты, несмо-
тря на свой технический характер или рекомендательное содержание,
поощряли и фактически предписывали применение репрессивных мер
в отношении турок-месхетинцев, даже если не содержали (как Поста-
новление № 1363-П) четких дискриминационных положений.
Фактически многие ограничения, направленные на людей без про-
писки, на практике применяются выборочно, и основанием для их при-
менения становится именно этничность. Так, например, в 1990-х  гг.
местные комиссии, которые имели право разрешать или не разрешать
регистрацию приезжих, часто отказывали в регистрации туркам, ссы-
лаясь на Решение № 97 (Осипов, 1999, с. 159–163). Местные чиновни-
ки отказывались регистрировать браки турок-месхетинцев под пред-
логом, что у тех нет регистрации по месту жительства. Они также не
вписывали имена отцов в свидетельства о рождении, ссылаясь на то,
что браки не зарегистрированы. По закону, однако, ни отсутствие заре-
гистрированного брака, ни отсутствие прописки не являться основани-
ем, препятствующим записи имени отца в свидетельство о рождении
ребенка. Вместе с тем, работники органов ЗАГС, вероятно, следуют
секретным инструкциям, когда речь идет о турках-месхетинцах или

341
 А.Г. Осипов

группах, которые власть воспринимает сходным образом – таких, на-

пример, как курды. Все ветераны Великой Отечественной войны, неза-
висимо от наличия прописки, получили специальные подарки и памят-
ные награды к годовщинам 1995, 2000 и 2005 годов, за исключением
месхетинских турок. То же самое происходит с компенсациями жерт-
вам наводнения 2002 г. в районах, где живет много турок.
Таким образом, власть выделяла месхетинцев как объектом особой
политики, а точнее – официально инициированной и проводимой кам-
пании преследования, имеющей своей целью «выдавить» их из реги-
она (Meskhetian, 1998, р. 8–11; Осипов, Черепова, 1996; Ossipov, 1998,
р.  260–274; Осипов, 1999; Ossipov, 2000). Краевые руководители де-
лали на сей счет весьма недвусмысленные заявления: «По различным
оценкам, в крае сегодня проживает от 15 до 20 тысяч турок-месхетин-
цев, что является очень серьезной проблемой. Я говорю, обращаясь к
ним: не забывайте, что вы гости на нашей земле. Рано или поздно нам
с вами придется проститься. <…> Большинство турок-месхетинцев не
желает уезжать с нашей территории. Я думаю, будут подключены все
механизмы и давления, и убеждения для того, чтобы количество выез-
жающих «гостей» увеличивалось с каждым годом» (Не забывайте, что
вы в гостях! // Призыв. 2001. 8 сентября.).
Кроме того, месхетинцы, как и другие меньшинства постоянно стра-
дали от проверок, актов насилия и угроз со стороны националистически
настроенных полувоенных объединений, именующих себя «казаками».
Политику в отношении турок власти регулярно обосновывали пу-
блично. Наиболее систематическое изложение подхода краснодарских
властей к проблеме месхетинцев содержится в «Обращении» депута-
тов ЗСК от 24 апреля 1996 г. Оно фактически отразило позицию имен-
но краевой верхушки в целом, а не только депутатов ЗСК, и эти же
суждения позднее воспроизводились во множестве других документов.
Большая часть «Обращение» текстуально почти полностью совпадает
с рядом документов краевой администрации (например, обращением
главы краевой администрации Е.М. Харитонова на имя председателя
Совета Федерации Е.С.  Строева, официальное письмо № 1.01/101 от
28 марта 1996 г.) и справок, выпущенных Управлением по делам на-
циональностей и вопросам миграции (Крицкий, Нистоцкая, Реммлер,
1996, с. 67–70). Суть подхода: 1. Турки в крае – население безуслов-
но временное и только временное; 2. Они не получили прописки из-за

342
 Публичная репрезентация месхетинцев

ограничений, введенных Постановлением Совета Министров СССР

№ 1476 от 24 декабря 1987 г.; 3. Отсутствие прописки на территории
края означает отсутствие правового статуса; 4. Власти рассматривают
турок как лиц без гражданства, временно пребывающих на территории
РФ; 5. Турки как таковые – «неподходящая» этническая группа для
края, они несовместимы с местным населением, их присутствие само
по себе провоцирует конфликты, угрожающие стабильности; 6. Реше-
ние проблемы – в выезде турок из края, для чего необходимо активи-
зировать переговоры федеральных властей с иностранными государ-
ствами (в данном случае – Грузией) о переселении туда месхетинцев.
Такие суждения в более или менее радикальной форме воспроиз-
водились в местной прессе, причем особое внимание уделялось якобы
культурной «несовместимости» турок с местным населением.
Позиция краевых властей полностью поддерживалась федеральны-
ми властями. Но в целом, на деле сложно говорить даже о молчаливом
попустительстве. Федеральные ведомства еще в 1990-е гг. много раз вы-
ражали поддержку краснодарским властям, в частности, в том, что каса-
лось турок, причем аргументация совпадала даже текстуально (Осипов,
1999, с. 175–194). После 2000 г. такого рода заявления высокопостав-
ленных федеральных чиновников встречаются еще чаще. Заявления за-
местителя главы Администрации Президента РФ В.Ю. Суркова о том,
что у Кремля нет никаких разногласий с властями КК относительно на-
циональной и миграционной политики, были сделаны в Краснодаре в
мае 2002 г. при большом скоплении народа и широко растиражированы
прессой (На Кубани, 2002). Краснодарскую антимиграционную поли-
тику во всех ее проявлениях открыто поддерживает Южный федераль-
ный округ (Зубаревич, 2003, с.  267–268). При обсуждении проблемы
дискриминации краснодарских турок в международных организациях
представители России отрицали саму проблему и пытались перевести
разговор на тему переселения в Грузию. Президент В.В. Путин во вре-
мя интервью краснодарским СМИ в сентябре 2002 г. говорил следую-
щее: «Мы же не можем позволить, чтобы кто-то решал свои проблемы
за счет тех, кто живет на территории Российской Федерации сегодня.
Вот возьмем тех же турок-месхетинцев – при свободном передвиже-
нии, они, пожалуйста, могут выехать назад в Грузию, в места своего
традиционного проживания. Грузия их не примет. Почему мы должны
нести эту социальную, экономическую нагрузку?» (Беседа, 2002).

343
 А.Г. Осипов

В официальном докладе РФ второго цикла мониторинга об испол-

нении Россией Рамочной конвенции о защите национальных мень-
шинств (2005, документ ACFC/SR/II(2005)003) утверждается (п. 4.7),
что турки сами преднамеренно уклоняются от регистрации в Красно-
дарском крае, но при этом пользуются всей полнотой прав, независимо
от гражданства и регистрации.
Давление на турок-месхетинцев в Краснодарском крае приобре-
ло особо драматические формы зимой 2001/2002 гг. Наиболее приме-
чательным событием стало Распоряжение Главы города Крымска и
Крымского района № 953-Р «О мерах по усилению миграционного кон-
троля на территории города Крымска и Крымского района» от 19 ноя-
бря 2001 г. Этот акт прямо называет турок-месхетинцев нежелательной
группой, создающей социальные проблемы в районе. Распоряжение
устанавливает ряд конкретных мер к лицам, «не имеющим регистра-
цию по месту жительства»: запрет на отвод земельных участков, запрет
выдачи разрешений на пользование приусадебными участками, отказ в
регистрации транспортных средств и выдаче водительских прав, отказ
в регистрации сделок и отказ в регистрации прав собственности. Тур-
кам также не позволяют продавать овощи с собственных приусадебных
участков. Местные власти отказываются выдавать справки о владении
приусадебными участками, а милиция и налоговая служба штрафуют
продавцов за «незаконную торговлю». Турок также штрафовали за «не-
законный захват» собственных приусадебных участков и жилых домов,
приобретенных 12–13 лет назад. Турки обычно не в состоянии были
платить подобные административные штрафы, и местные суды нала-
гали арест на имущество (включая скот, запасы еды, посуду) десятков
семей. В 2002 г. в антитурецкой кампании появились новые элементы:
отказ в медицинской помощи и в приеме детей в детские дошкольные
учреждения. Туркам систематически отказывали в доступе к правосу-
дию: местные судьи под различными надуманными предлогами отка-
зывали месхетинцам в принятии исков и заявлений к рассмотрению.
Проблема турок в Краснодарском крае начала отчасти решаться,
когда в феврале 2004  г. Соединенные Штаты открыли для них про-
грамму переселения в Америку. В результате, к июлю 2006 г. в США
выехали более 9 тыс. турок.
Пресса и академические публикации. Прессу изредка интересова-
ли те же вопросы, что и российские власти: перспективы переселения

344
 Публичная репрезентация месхетинцев

в Грузию и проблемы Краснодарского края. В целом пресса восприни-

мает месхетинцев как турок; редко упоминаются споры об их проис-
хождении. С 2004 г. обсуждался также переезд в Соединенные Штаты.
Относительно переселения в Грузию в московской печатной прессе и в
Интернете с начала 1990-х до настоящего времени изредка появляются
статьи двух типов. В одних выражается сочувствие месхетинцам, желаю-
щим вернуться в Грузию, и осуждается бездействие грузинских властей
(Ибрагимбейли, 1998; Ахильгов, 1999). В других, написанных явно под
влиянием материалов, выпускаемых в Грузии или армянскими органи-
зациями, обсуждаются препятствия, стоящие на пути этого переселения,
угрозы конфликтов и даже геополитические риски (Ротарь, 1998; Мар-
кедонов, 2005). В целом о месхетинцах пишут случайные люди, поэтому
в публикации попадает множество небылиц и противоречий. Например,
регулярно повторяются фантастические данные о числе турок, бывших
на фронте во время Великой Отечественной войны, или суждения о том,
что турки собираются переезжать в районы Грузии, населенные армя-
нами. В одной статье одновременно утверждалось, что турки являются
гражданами Грузии (!) и осуждались российские власти за непризнание
краснодарских месхетинцев гражданами России (Бердникова, 2002).
К теме положения турок в Краснодарском крае регулярно обраща-
ются краснодарские СМИ, а московские газеты пишут об этом намного
реже. Краснодарские (краевые и районные) газеты выступают с публи-
кациями о турках скоординировано, обычно после какого-нибудь за-
явления местного начальства, визита московского чиновника, крупного
инцидента или (начиная с 2004 г.) поступления новостей о переселении
месхетинцев в Америку. Сами по себе преследования турок, сведения о
которых доступны, информационным поводом, как правило, не служат.
Все публикации можно условно поделить на две группы: откровен-
но расистские и «объективистские». Статьи, отражающие правозащит-
ную позицию (Тлисова, 2002; Лесников, 2005), встречаются в единич-
ных случаях. Откровенно ксенофобские публикации преобладают в
краснодарских газетах, «объективистские» – в московских. Ксенофоб-
ские статьи похожи друг на друга текстуально, они представляют со-
бой изложение позиции краевых властей (турки – нелегальные мигран-
ты с «чуждой» и враждебной культурой, преступники, паразитический
элемент, должны быть переселены в Грузию, являются инструмен-
том демографической экспансии и пр.), также содержат откровенные

345
 А.Г. Осипов

клеветнические измышления (турки насилуют подростков и стариков,

накапливают оружие, угрожают местным жителям и властям и пр.)
(Ткачева, 2001; Гармаш, 2001; Перов, 2001). Вот довольно типичный
для краснодарских газет пассаж о турках:

«Переселенцы социально не адаптированы, две трети из них про-

живают в крае без законных оснований, занимаясь нелегальным
бизнесом. По данным ГУВД края, в тех районах Краснодарского
края, где компактно проживают турки-месхетинцы, резко усилил-
ся незаконный оборот наркотиков и оружия. Кражи с полей стали
настоящим бедствием. Случаются и более страшные преступле-
ния – убийства, изнасилования детей и стариков. Турецкое населе-
ние почти не вносит вклада в бюджет края и районов… Ситуация
усугубляется тем, что турки-месхетинцы достаточно агрессивно
требуют предоставить им права наравне с местным населением.
Лидеры турецкого общества «Ватан» обращаются во все между-
народные организации, требуя дать им возможность участво-
вать в выборах, а также отменить регистрацию на территории
Краснодарского края, чтобы турки могли без ограничений жить в
любом населенном пункте Кубани…» (Троянский, 2002).

«Объективистские» публикации интерпретируют ситуацию в ос-

новном так же, как и ксенофобские (турки – нелегальные мигранты, не
являются гражданами РФ, провоцируют конфликты, регион страдает
от избытка приезжих), но содержат критику жестких мер и казачьих
акций, а также иногда выражают сочувствие туркам. Практически все
«объективистские» публикации, в том числе выдержанные в сочув-
ственной тональности, интерпретируют ситуацию в терминах «меж-
национальных отношений» и конфликта. Якобы между турками (как
некоей целостностью) и окружающим населением возникает некое объ-
ективное противоречие, вызванное тем, что месхетинцы отклоняются
от некоей нормы, например, являются носителями «чуждой» культуры
и непривычных традиций поведения или нарушают некие договоренно-
сти (зачем-то поселились компактно, не переезжают в Грузию). Проти-
воречие ведет к «напряженности», и власть оказывается вынужденной
на это реагировать, вводя против турок ограничения – то ли для предот-
вращения конфликта, то ли следуя массовым настроениям.

346
 Публичная репрезентация месхетинцев

Почти во всех «объективистских», в том числе «сочувственных»

публикациях серьезно смягчаются акценты, что искажает общую кар-
тину. В частности, иногда дискриминацию турок рассматривают как
нечто несущественное, как следствие некоторой формальной неразбе-
рихи в момент распада СССР. Иногда причины преследования месхе-
тинцев сводят к националистическим взглядам бывших губернаторов
края Н.  Кондратенко и А. Ткачева или к активности казачества (что
возвращает к теме «межнациональных отношений и конфликта). Почти
все публикации умалчивают о роли федерального центра и в лучшем
случае упоминают о ней как просто о невмешательстве в краснодар-
ские дела. С. Маркедонов, например, ставил в вину российским вла-
стям то, что те не сумели «интегрировать» месхетинцев в российское
общество подобно Соединенным Штатам, которые якобы ведут поли-
тику жесткого контроля за всеми иммигрантами и принудительно (!) их
интегрируют (Маркедонов, 2004). Между тем, такой упрек совершенно
неуместен – федеральные и краевые власти не только не «интегрирова-
ли» месхетинцев, но сделали все возможное, чтобы не допустить какую
бы то ни было «интеграцию» и вытолкнуть этих людей из страны.
По сути дела, принципиальной разницы между расистскими и «объ-
ективистскими» публикациями не было. Главным является то, что почти
все по умолчанию соглашались с тем, что отсутствие регистрации озна-
чало отсутствие гражданства и нелегальный характер проживания, что
месхетинцев следует рассматривать как временное население (и, значит,
противопоставлять не совсем полноправных «гостей» хозяевам) и с тем,
что «чужая» этническая группа сама по себе является проблемой. «Объ-
ективистские» публикации упоминали о том, что краевые власти нару-
шают Конституцию и федеральные законы, о том же самом говорили и
расистские статьи. Разница в том, что последние прямо утверждали, что
действующие законы «плохи», а нарушать их приходится вынужденно, а
первые подводят читателя к этой идее косвенно. Одни говорили, что «про-
блема» требует радикального решения на федеральном уровне, а другие
настаивали на том, что жесткие меры должна принять Москва. Вот обра-
зец «объективистской» публикации московского сетевого СМИ о турках:

«Власти Краснодарского края давно и всерьез озабочены изме-

нением демографической ситуации в регионе не в пользу русских.
Губернатор Кубани Александр Ткачев, как и его предшественник

347
 А.Г. Осипов

Николай Кондратенко, пытается противопоставить этой тен-

денции меры административного регулирования численности на-
селяющих край представителей неславянских этносов… Этни-
ческий состав населения Сочи существенно изменился в течение
нескольких лет. Сейчас русских здесь меньше, чем прибывающих
в регион армян, которые, по некоторым оценкам, составляют
50% населения города… Кубанское же казачество опасается, что
то же самое может произойти и в других районах края. Свои
опасения казаки связывают уже не с армянами, а с проживаю-
щими на территории края турками-месхетинцами. Настроения
казачества, похоже, разделяют и местные власти. На Кубани
введен официальный запрет на регистрацию живущих здесь ту-
рок-месхетинцев, им отказано в праве на аренду земли, турок не
принимают на работу, им не разрешают торговать, так как для
этого нужны документы, которые можно получить только при
наличии регистрации. Фактически месхетинцы лишены средств
к существованию… Казаки обвиняют турок-месхетинцев в том,
что они специально заселили стратегически важные земли, что-
бы «прибрать их к рукам». Хотя 13 тысяч человек – именно столь-
ко турок-месхетинцев проживает сегодня на Кубани – даже те-
оретически не способны на это. По законам Краснодарского края,
турки-месхетинцы, переселившиеся сюда из Узбекистана после
ферганских погромов в 1989 году, не имеют права на российское
гражданство, не могут владеть недвижимостью, не вправе ре-
гистрировать детей под настоящей фамилией. С 1 февраля 2001
года турок перестали даже временно регистрировать. Мест-
ные казаки выступают за выселение турок, обвиняют их в рас-
пространении ваххабизма и говорят, что казачий и азиатский
уклады жизни несовместимы… Советское руководство негласно
запретило прописывать турок-месхетинцев в Крыму и на Куба-
ни, стремясь при этом, судя по всему, не допустить изменения
демографической ситуации в регионах, традиционно считавших-
ся лучшими российскими курортами. Между тем, как заявляли
представители турок-месхетинцев, они никогда не рассматрива-
ли Россию как страну постоянного пребывания. Турки до сих пор
ждут решения властей Грузии, которые обещали разрешить им
вернуться на родину – в Месхетию» (Рабин, 2001).

348
 Публичная репрезентация месхетинцев

Вот иной текст того же рода:

«Стихийное расселение в густонаселенных районах значительных
групп иноэтничных мигрантов привело к возникновению проблем с
местным населением. На бытовом уровне к месхетинцам предъ-
являли целый набор претензий: от несоблюдения норм общежития
до организации преступных сообществ. Активно выступало про-
тив турок Кубанское казачье войско, особенно его Таманский от-
дел. У кубанских казаков была жива историческая память о турец-
ких войнах. Анапу, кстати, Турция уступила России одновременно
с Ахалцихом – в 1829 году. Казаки подозревали, что пришельцы из-
брали Тамань для компактного расселения, поскольку считают ее
своей землей. Месхетинцев прямо обвиняли в связях с турецкими
спецслужбами и намерении отторгнуть край от России. На Куба-
ни стали популярны разговоры о «втором Косово». Хотя турки со-
ставляли всего 0,3% от населения края, продолжался приток мес-
хетинцев из других российских регионов. Росла численность турок
и из-за высокой рождаемости. Среди школьников в ряде районов
месхетинцы составляли уже 20–40%, некоторые сельские школы
вынуждены были перейти на турецкий язык обучения.
Краснодарские власти давали понять, что видят в турках исклю-
чительно временных мигрантов, укоренение которых на террито-
рии края недопустимо. В связи с этим месхетинцам отказывали в
постоянной прописке, оформлении собственности на жилье, дли-
тельной аренде земельных участков. Такой позиции придерживал-
ся и последний советский руководитель Кубани Николай Кондра-
тенко, и сменившие его губернаторы-«демократы», а потом снова
Кондратенко, вернувшийся к власти на выборах как «народный
патриот», и, наконец, его преемник Александр Ткачев, в последнее
время ориентирующийся уже на «Единую Россию».
Проблема турок-месхетинцев обострилась с принятием в 2002 г.
в России новых законов о гражданстве и правовом положении
иностранцев, а также в связи с кампанией по обмену паспортов.
<…> Месхетинцев, имевших лишь советские паспорта, стали рас-
сматривать как лиц без гражданства и нелегальных мигрантов.
В свете ужесточения миграционного законодательства им угро-
жала депортация, правда, непонятно куда. Туркам предлагали ле-
гализоваться в качестве иностранцев с временной регистрацией

349
 А.Г. Осипов

и правовыми ограничениями. Они ответили акциями протеста с

требованиями предоставления им российского гражданства. Эти
акции получили широкое освещение благодаря содействию правоза-
щитных организаций.
Новые миграционные законы и практика их применения действи-
тельно были несовершенны. Так, российского гражданства вне-
запно оказались лишены десятки тысяч этнических россиян, пе-
реехавших несколько лет назад из стран СНГ, но не оформивших
документы должным образом. Что же касается ограничения
в гражданских правах нежелательных национальных групп, то
тут гораздо ярче пример Эстонии и Латвии, где треть населения
официально признана «негражданами». На этом фоне внимание
правозащитников именно к месхетинцам кажется предвзятым,
тем более что попытки краснодарских властей воспользовать-
ся несовершенством законов для давления на турок-месхетинцев
оказались безуспешны. Обещанных депортаций не было. Многие
нововведения в миграционном законодательстве Краснодарско-
го края отменили под нажимом федерального центра. Москва, в
свою очередь, предлагала туркам-месхетинцам отстаивать права
в судебном порядке, а краснодарским властям – бороться с неза-
конной миграцией без нарушений закона. Как возможное решение
проблемы рассматривалось организованное переселение «излиш-
них» мигрантов из Краснодарского края в Центральный и Северо-
Западный федеральные округа. Главные же надежды возлагались
на выезд месхетинцев в Грузию» (Никитин, 2004).

По сути, автор статьи, манипулируя недостоверной статистикой,

подводил читателя к той же мысли, что и откровенно ксенофобские
публикации: идет «демографическая экспансия», которой как-то пы-
таются противостоять местные власти, многие проблемы связаны с
плохими «межнациональными отношениями», но турки, к счастью, на
Кубани задерживаться не собираются.
С 1999 г. краснодарские газеты стали использовать такой риториче-
ский прием, как сравнение края, якобы испытывающего «мусульман-
скую демографическую экспансию», с Косово. Откровенно расистские
публикации и передачи о турках Краснодарского края стали появ-
ляться с начала 2000-х годов в центральных СМИ. Образцом может

350
 Публичная репрезентация месхетинцев

служить статья И.  Кирьяновой в «Литературной газете» (Кирьянова,

2001) с призывами к изгнанию месхетинцев. В кампании против турок
появилась и шпионская тема. В апреле 2001 г. вышла статья, подписан-
ная пресс-службой Управления ФСБ РФ по Краснодарскому краю, о
том, что спецслужбы Турции якобы активно взаимодействуют с обще-
ством «Ватан», добиваются закрепления месхетинцев в крае, чтобы
использовать их в качестве «пятой колонны» (Турецкий, 2001). Не-
много позже уже «Московский Комсомолец» обвинил месхетинские
организации в связях с турецкой разведкой (Хинштейн, 2001). Фильмы
о турках откровенно клеветнического содержания были несколько раз
показаны по краснодарскому телевидению и даже появились на феде-
ральных телеканалах (например, передача «Человек и закон», Первый
канал российского ТВ (ОРТ) 22 августа 2003 г., рассказывавшая о тур-
ках-месхетинцах в России (Краснодарский и Ставропольский край).
Публикации о переезде в Америку в большинстве своем являлись
продолжением тех же тенденций. К примеру, заметка «Известий» о
переселении в Америку начиналась так:

«У проблемы незаконной миграции на Юге России, с которой так

долго боролся губернатор Краснодарского края Александр Ткачев,
наметилось оригинальное решение. Побывавшая в Краснодарском
крае официальная делегация посольства США в России заявила о
готовности Соединенных Штатов принять в качестве беженцев
все 13 тысяч проживающих в регионе турок-месхетинцев…» (За-
вадская, Богомолов, 2002).

Во многих из них упоминалось, что турки едут в Америку не от

хорошей жизни. Тем не менее, ударение, как правило, делалось не на
том, как и почему нарушались и нарушаются права месхетинцев, а на
том, что такое переселение означает удар по престижу России:

«Впервые о готовности США принять краснодарских турок объ-

явили российские правозащитники осенью 2002 года. Немедленно
последовало опровержение из американского посольства в Москве,
и всю эту историю стали воспринимать как удавшуюся провока-
цию против краснодарских властей, успевших горячо поддержать
идею перемещения турок «хоть в Австралию» (Никитин, 2004).

351
 А.Г. Осипов

Иногда приводились утилитарно-потребительские соображения –

Россия теряет хороших и нетребовательных работников. Не обходи-
лось и без конспирологических рассуждений в том духе, что США
проводят переселение месхетинцев, чтобы облегчить положение Гру-
зии. О чем писал, например, В.А. Тишков в статье «Три стороны одной
медали. Проблему турок-месхетинцев создали Россия, Грузия и США»
(http://www.ruscourier.ru/archive/618.). В американской политике виде-
ли нанесение ущерба имиджу РФ (Никитин, 2004):

«То, что Соединенные Штаты выбрали для подобной операции

именно турок-месхетинцев, кажется несколько странным. В мире
достаточно этнических групп, чье положение выглядит куда бо-
лее угрожающим. Это, например, иракские христиане – сирийцы и
халдеи, которым после американской интервенции стало очень не-
уютно среди мусульманского большинства. Ежемесячно тысячи
христиан, спасаясь от преследований, бегут в соседнюю Сирию.
Почему Америка не озаботилась их участью?
Вероятно, США увидели в краснодарских турках серьезный поли-
тический козырь, подрывающий международный авторитет Рос-
сии. Неслучайно Госдеп США в своем докладе по нарушению прав
человека за 2003 г. упомянул Краснодарский край 11 раз. Проблема
месхетинцев представляется как пример грубого нарушения в Рос-
сии прав национальных меньшинств, которых США теперь берут
под свою защиту. Впрочем, помимо «антироссийской» допустимы
и другие версии, например, желание США за счет приема бежен-
цев-мусульман улучшить свой имидж в исламском мире. В этом
случае «достаточно цивилизованные» месхетинцы выглядят наи-
более привлекательно».

С начала 1990-х  гг. в России появился ряд академических публи-

каций о месхетинцах (Осипов, Савуров, 1992, с. 103–131; Панеш, Ер-
молов, 1993, с.  175–198), а также были защищены две кандидатские
диссертации (Осипов, 1993; Симоненко, 2002). Подробный анализ на-
учных проектов и публикаций выходит за рамки настоящей работы.
Можно лишь отметить, что этнографические работы носят в основном
обзорный характер и посвящены истории и современному самосозна-
нию турок. Заслуживают внимания публикации сборников архивных

352
 Публичная репрезентация месхетинцев

материалов о депортациях, в том числе специально посвященные вы-

сылке из Южной Грузии. Сборники, подготовленные Н.Ф.  Бугаем,
содержат также обзорные статьи, анализирующие государственную
политику в советский период и во время перестройки (Бугай, 1994).
Особо следует отметить публикации, посвященные «проблемам» ми-
грации и конфликтов. Они или отражают результаты массовых опро-
сов, или не основываются на конкретных исследованиях вообще. В
целом в них проводятся представления краснодарских и федеральных
властей о месхетинцах как части «проблем миграции» в регионе и о
«конфликтогенности» турок в их отношениях со славянским населе-
нием в Краснодарском крае (Аствацатурова, 2002; Белозеров, 2000).
При этом политика дискриминации в отношении месхетинцев или
замалчивалась или описывалась с серьезными искажениями (Криц-
кий, Савва, 1998; Савва, 2004, с. 273–289; Савва, 2004а, с. 61–74.). В
2000-е  гг. появляются также статьи, навеянные комментариями гру-
зинских и армянских политиков и посвященные «непродуманности»
планов переселения месхетинцев в Грузию, поскольку это может при-
вести к конфликтам с армянами (Маркедонов, 2005). Кроме того, в
1990-х – 2000-х гг. вышли также правозащитные публикации о поло-
жении месхетинцев в Краснодарском крае (Осипов, Черепова, 1996;
Осипов, 1999); материалы о проблемах краснодарских турок попадают
в доклады правозащитных НПО для международных организаций.
Месхетинцы и Грузия. Позиция властей Грузии. После сверже-
ния президента Грузии З. Гамсахурдиа в январе 1992 г. до настоящего
времени грузинская власть регулярно заявляет о том, что стремится
создать условия для репатриации месхетинцев и даже принимает неко-
торые практические меры. Активность государства в отношении мес-
хетинцев развивается циклически, в соответствии со следующей схе-
мой. Глава государства или один из высших государственных органов
принимает некий официальный акт, обозначающий начало процесса
репатриации, и создается государственная комиссия по вопросам ре-
патриации. Власть раздает обещания и проводит некие подготовитель-
ные мероприятия. При этом официальные лица делают регулярные
заявление об обстоятельствах, которые препятствуют репатриации:
наличии большого числа беженцев из Абхазии, общих экономиче-
ских трудностях, угрозе конфликтов с армянами или вообще негатив-
ному отношению к месхетинцам со стороны большинства населения

353
 А.Г. Осипов

(Ethnic-Confessional Groups, 2002, p. 53–55). Через короткое время все

останавливается естественным путем или из-за каких-то политических
пертурбаций; все планы и данные ранее обещания забываются. Через
несколько лет власть принимает новый акт, создает новую комиссию,
и цикл вновь начинается с нуля.
Впервые к проблеме месхетинцев обратился при активной
поддержке Джабы Иоселиани, одного из лидеров переворота
1991/1992  гг., Государственный Совет – временный высший орган
власти после свержения Гамсахурдиа. При Госсовете была создана
комиссия, причем фактически в феврале, а формально только в июле
1992 г. После роспуска Госсовета и формирования Парламента в но-
ябре 1992 г. прекратила существование и комиссия. Практически ко-
миссия ничего не сделала (если не считать подписания совместной
декларации с представителями Краснодарского краевого Совета), но
публично обозначила то, что государство занимается репатриацией,
относится к месхетинцам как к «грузинам-мусульманам» и отвергает
термин «турки-месхетинцы» (Об одной публикации, 1992). После ро-
спуска комиссии проблемами депортированных формально занима-
лись Государственный Комитет по межнациональным отношениям и
правам человека и парламентская комиссия по правам человека, но
без каких-либо значимых результатов.
Распоряжение Главы Государства Республики Грузия (РГ) №  106
от 18 мая 1993 г. «Об урегулировании некоторых социальных проблем
депортированных месхов» предписывало Кабинету Министров разра-
ботку долгосрочной целевой программы репатриации, в короткий срок
принять меры для возвращения месхетинцев, выселенных из Грузии
и провести некоторые мероприятия по подготовке будущей репатриа-
ции. Этот акт выполнен не был.
Постановление Кабинета Министров № 589 от 23 августа 1994 г. «О
репатриации лиц, депортированных из Самцхе-Джавахети важно тем,
что на его основе была создана Служба репатриации и прямо призна-
но право депортированных на возвращение в Грузию без каких-либо
оговорок относительно их этнической принадлежности. Пункт 2 По-
становления № 589 предписывает ряду министерств и ведомств под-
готовить законопроект о репатриации, а также провести ряд организа-
ционных мероприятий, подготавливающих постепенное переселение
месхетинцев. В целом же Постановление осталось на бумаге.

354
 Публичная репрезентация месхетинцев

Распоряжением президента РГ № 170 от 12 июля 1996 г. была соз-

дана очередная государственная комиссия по вопросам репатриации.
9 декабря 1996 г. вышел Указ Президента РГ № 802, который утвердил
«Государственную программу решения правовых и социальных про-
блем депортированных и репатриированных в Грузию месхов». Про-
грамма даже обещала переселение 5 тыс. месхетинцев в течение 5 лет,
но оказалась мертворожденной, те ее пункты, которые предусматрива-
ли какие-то конкретные действия, оказались полностью проваленны-
ми (Бараташвили, 1998, с. 54–58; Мы – месхи, 1998, с. 6).
При своем вступлении в Совет Европы в апреле 1999 г. Грузия взя-
ла на себя обязательство создать в течение двух лет с момента всту-
пления законодательную базу для репатриации и интеграции месхе-
тинского населения, депортированного при советском режиме, в том
числе обеспечить право на получение гражданства Грузии, в течение
трех лет начать репатриацию и в течение двенадцати лет ее завершить.
Указом Президента №  104 от 14 марта 1999  г. была создана прави-
тельственная комиссия «по реабилитации и репатриации населения,
депортированного из Южной Грузии в 40-х годах». В 1999 г. появи-
лись два законопроекта о репатриации: один был предложен Ассоци-
ацией молодых юристов, другой – Службой репатриации. В качестве
основы для дальнейшей работы правительство избрало проект Ассо-
циации молодых юристов (Ethnic-Confessional Groups, 2002, р. 49–51).
Проект ставил потенциальных переселенцев в худшее положение по
сравнению даже «просто» с иностранцами, живущими в Грузии. Для
получения желающими статуса репатрианта требовалось пройти слож-
ные и запутанные процедуры, при этом проект вводил для соискателей
статуса репатрианта и репатриантов множество трудновыполнимых
условий, запретов и ограничений, но давал большую свободу усмо-
трения чиновникам. По прошествии почти пяти лет с момента всту-
пления закон о месхетинской репатриации так и не был принят, в том
числе из-за протестов международных организаций. Последние были
особенно возмущены первым вариантом законопроекта, который тре-
бовал от репатриантов отказа от имеющегося у них гражданства, но не
давал никаких гарантий приобретения гражданства Грузии. Работа над
проектом проводилась в Правительстве страны и была заморожена в
2003 г. Если оценивать общие итоги периода правления Э. Шеварднад-
зе не по декларациям, а по практическим результатам, то общий баланс

355
 А.Г. Осипов

того, что было сделано в пользу и во вред месхетинцам, оказывается

отрицательным. Некорректным было бы даже говорить о том, что вла-
сти делали слишком мало конкретного; общий вектор проводимой по-
литики носил скорее антимесхетинскую направленность. Только еди-
ницы из тех, кто бежал из Грузии в 1989–1991 гг., смогли вернуться
обратно, не говоря о получении компенсации. Месхетинцы, живущие
в Грузии, сталкивались и сталкиваются с открытой дискриминацией
со стороны местных и центральных властей, в том числе в получении
личных документов, признании гражданства, трудоустройстве, нало-
гообложении, доступе к образованию, свободе выбора имен для детей,
даже при смене имен и фамилий на грузинские (Бараташвили, 1998).
Принятый в декабре 1997 г. Закон реабилитации жертв политических
репрессий содержит положение, согласно которому на реабилитацию
могут рассчитывать только граждане Грузии, живущие в Грузии, т.е.
под его действие не подпадало большинство месхетинцев. Дополни-
тельно закон оговаривал, что в отношении репрессированных по эт-
ническому признаку должен быть принят специальный акт (Бараташ-
вили, 1998, с. 57). В феврале 1998 г. был принят Закон о беженцах, в
соответствии с которым выходцы из Грузии не могут иметь статуса
беженца (Вы – единственная категория, 1998, с.  5). Эта норма была
определенно направлена против месхетинцев, и в соответствии с ней
многие из них, жившие в Грузии с начала 1990-х гг. со статусом бежен-
ца, оказались его лишены, как и легальных оснований для проживания
в стране. На другой же чаще весов, кроме обещаний, оказывается от-
крытие в Тбилиси Центра адаптации, по сути общежития для молодых
месхетинцев, желающих учиться в грузинских вузах, внеконкурсный
набор нескольких десятков месхетинцев в грузинские вузы (Законода-
тельный сборник, [б.г.], с. 104–177) и принятие в 1998–1999 гг. в по-
рядке исключения индивидуальными указами президента в грузинское
гражданство 34 чел. (Бараташвили, 2000).
Общая официальная риторика в 1990-е и начале 2000-х гг. стала бо-
лее мягкой, и официальные лица, как правило, не настаивали прямо на
грузинской национальности месхетинцев, хотя и выражали эту мысль
завуалировано и опосредованно. В русских текстах появилось выраже-
ние «месхетинцы» и был изобретен для официального же употребле-
ния грузинский эквивалент. Появились более обтекаемые выражения,
избегавшие отсылок к этничности, типа «население, депортированное

356
 Публичная репрезентация месхетинцев

в 1940-е  гг. из Самцхе-Джавахети». Но непременной чертой офици-

альных деклараций и обещаний было избегание слова «турки». Более
того, некоторые официальные лица продолжали критиковать терми-
ны «турки-месхетинцы» или «месхетинские турки». В 1990-е гг. уже
было опубликовано достаточно материалов, убедительно показыва-
ющих, что подавляющее большинство месхетинцев считают себя не
грузинами, а турками, и число людей, симпатизирующих идее грузин-
ского происхождения по меньшей мере не растет. Иного смысла для
игнорирования очевидного кроме отрицания любой, даже символиче-
ской претензии турок на грузинскую территорию, не просматривается,
хотя прямо об этом никто не говорит. Также двусмысленной остается
позиция властей относительно того, будут ли допускаться в Грузию
только те, кто признают себя грузинами. Дополнительные подозрения
у месхетинцев рождают повторяющиеся заявления властей о том, что
репатрианты будут дисперсно расселяться только по территории всей
Грузии (Турок-месхетинцев поселят, 2006).
Для политиков любое подозрение в симпатиях к мусульманам-мес-
хетинцам, особенно перед выборами, однозначно воспринималось как
дискредитирующий фактор (Гогоришвили, 2003). Соответственно, сре-
ди парламентариев и кандидатов в депутаты парламента преобладает
негативное отношение к репатриации. Начальник юрслужбы предста-
вительства Верховного Комиссара ООН по делам беженцев Валентина
Цонева отметила однажды, что 85% грузинских парламентариев высту-
пают против законопроекта о репатриации (Высший комиссариат, 2002).
Газета «Резонанси» опубликовала в июле 2002 г. обзорную статью,
в которой излагались позиции различных политических партий (Но-
вые демократы, Социалистическая партия, Национальное движение,
Возрождение) по вопросу о репатриации месхетинцев. Все высказали
необходимость осторожного подхода к репатриации, которая, по их
мнению, допустима только на определенных условиях, во избежание
возникновения в Грузии нового конфликтного очага и отмечали перво-
очередность решения проблемы перемещенных лиц из Абхазии. Все
выступали за введение для репатриантов испытательного срока и про-
чих условий. Член парламента Елене Тевдорадзе отмечала, что Грузия
в силу политических и экономических проблем не может выполнить
взятые обязательства, и Совет Европы относится к этому с понимани-
ем (Должны вернуться, 2002).

357
 А.Г. Осипов

Во время избирательных кампаний, особенно перед парламентскими

выборами 2003 г. многие кандидаты, так или иначе, заявляли, что не до-
пустят возвращения мусульман-месхетинцев в Ахалцихе или вообще в
Грузию. Против репатриации особенно энергично выступали кандидат
от «Новых правых» Тамара Самсонидзе и депутат парламента Анзор
Тамарашвили. А Ираклий Батиашвили, кандидат от правительственно-
го блока обвинял бывших лидеров правящей партии – Союза граждан
Грузии, которые стали во главе оппозиционных партий, что именно по
их инициативе Грузия взяла на себя международное обязательство по
репатриации мусульман-месхетинцев (Мамулашвили, 2003).
Для объяснения задержек и провалов в мероприятиях, адресован-
ных месхетинцам, использовалось несколько стандартных объясне-
ний, в первую очередь, тяжелое экономическое положение, необходи-
мость решения проблемы беженцев из Абхазии и угроза конфликтов в
Ахалцихе (Проблема, 2002). Например, председатель парламента Гру-
зии Нино Бурджанадзе неоднократно публично заявляла о том, что, с
одной стороны, Грузия со всей ответственностью относится к выпол-
нению обязательств, которые взяла на себя, вступая в Совет Европы, в
том числе по репатриации месхетинцев, а с другой – что репатриация
может стать неподъемным грузом для страны с ее тяжелейшими со-
циально-экономическими проблемами и 300 тыс. перемещенных лиц
(Выступление, 2002; Евросовет, 2002; Для турок-месхетинцев, 2002).
Также она заявляла о недопустимости «выдавливания» месхетинцев
из России в Грузию. На встрече с Председателем Комитета министров
Совета Европы Лидии Полфер Бурджанадзе указала, что Грузия может
согласиться только на частичную и поэтапную репатриацию, с рассре-
доточением репатриантов по всей территории Грузии (Бурджанадзе,
2002). Некоторые официальные лица периодически пытались успо-
коить публику, утверждая, что действительно желающих вернуться в
Грузию будет немного – от 5 до 20 тыс.
После «революции роз» и смещения Э. Шеварднадзе с поста прези-
дента в конце 2003 г. новая власть подтвердила готовность проводить
репатриацию, причем пообещала это намного более торжественно,
чем когда-либо ранее. В ноябре 2004  г. была создана Государствен-
ная комиссия по вопросам репатриации во главе с министром по про-
блемам урегулирования конфликтов Ираклием Хаиндравой. Комиссия
вступила в контакт с обществом «Ватан». Министр Хаиндрава вместе

358
 Публичная репрезентация месхетинцев

с членами комиссии, председателем «Ватана» и приглашенными экс-

пертами провел поездки по основным регионам, где живут месхетин-
цы. В июне 2005 и апреле 2006 г. были проведены две конференции с
участием иностранных экспертов. В марте 2006  г. Госкомиссия под-
готовила новый проект закона о репатриации, который страдал всеми
теми же недостатками, что и предыдущие варианты – налагал на же-
лающих переселиться в Грузию трудноисполнимые условия и ограни-
чения, давал чиновникам большую свободу усмотрения, не предусма-
тривал для репатриантов достаточных гарантий, напротив, ставил их в
целом в худшее положение, чем просто живущих в Грузии иностран-
цев. Пикантность проекта заключалось и в том, что действие закона во
времени предполагается ограничить 2011 г. (со ссылкой почему-то на
обязательства перед Советом Европы), репатриацию проводить в рам-
ках годовых квот, размер которых неизвестен, но которые устанавли-
ваются по сложной ступенчатой процедуре. Таким образом, оставался
открытым вопрос, как много людей успеет воспользоваться этим зако-
ном (в случае его принятия), если сможет им воспользоваться вообще.
Таким образом, в целом повторялась ситуация предшествующего
периода. Обещание переселить в Грузию первые семьи месхетинцев в
апреле 2006  г. не было выполнено. Заявления чиновников, занимаю-
щихся репатриацией, остаются двусмысленными. В частности, И. Ха-
индрава в одних выступлениях называл месхетинцев «грузинами» и
критиковал термин «турки-месхетинцы» (Лицом к лицу, 2005), в других
утверждал, что репатриироваться должны все желающие независимо
от самосознания (Выступление, 2005). Представители власти регуляр-
но заявляли, что речь идет о расселении месхетинцев по всей Грузии,
но не в Ахалцихском крае (Процесс возвращения, 2006). Председатель
Национального собрания Армения сообщал о «твердых гарантиях»
грузинских властей относительно того, что турки-месхетинцы не будут
заселяться в места компактного проживания армян (Багдасарян, 2005).
В целом позиция грузинских властей заключается в том, чтобы не
брать на себя никаких конкретных обязательств и периодически выпу-
скать ни к чему не обязывающие декларации или акты исполнительной
власти о проведение неких подготовительных мероприятий, которые
впоследствии остаются на бумаге. Исключением можно считать поли-
тические обязательства, взятые перед Советом Европы, но их неиспол-
нение не угрожает никакими санкциями или иными неприятностями.

359
 А.Г. Осипов

Такой подход является вполне рациональным. Реально проводя пере-

селение месхетинцев, руководство Грузии неизбежно столкнется с
серьезными проблемами (от необходимости новых инвестиций до со-
противления радикально-националистической оппозиции), но не по-
лучит взамен абсолютно никаких политических дивидендов. Отсюда
естественно вытекает имитация конструктивной деятельности, позво-
ляющей поддерживать имидж демократического государства, при от-
сутствии каких-либо практически значимых сдвигов.
Позиция общественности. Пресса. В 1990-е и в первой половине
2000-х гг. общественность эпизодически обсуждала те же темы, что и
ранее, но с некоторым смещением акцентов. Некоторые мероприятия
проводили сторонники возвращения месхетинцев. К таким мероприя-
тиям можно отнести семинары и конференции, а также просветитель-
ского толка издания (Законодательный сборник [б.г.]; Ломсадзе, 1999;
Поговорим брат, 2002) и фильмы, призванные позитивно повлиять
на общественное мнение. Большая часть этих мероприятий проходит
по инициативе или с участием местных месхетинских НПО на день-
ги международных организаций. К примеру, в июне – октябре 2003 г.
Союз грузинских репатриантов (одна из месхетинских организаций)
совместно с Армянским культурно-благотворительным обществом
АНОД («Ахалцихе – наш общий дом») провел несколько тренин-
гов-семинаров с участием представителей мусульман-месхетинцев и
представителей армянских НПО и армянской интеллигенции Самцхе-
Джавахети, направленных на преодоление негативных стереотипов и
напряженности между общинами. Встречи были частью проекта по
улучшению армяно-месхетинских взаимоотношений в регионе в рам-
ках программы Совета Европы по укреплению доверия (Армяно-мес-
хетинский диалог, 2003). Ахалцихская НПО Союз Месхов Демократов
при поддержке Кавказского института мира демократии и развития и
Института Свободы в 2005 г. выпустила брошюру «Проблемы поли-
этнического общества в Самцхе-Джавахети» с подборкой суждений
местных жителей о религиозных и этнических проблемах в регионе.
В самом Ахалцихе появилась НПО «Толерант», которая пытается из-
менить общественное мнение в пользу месхетинцев.
В публичном пространстве были по-прежнему представлены откры-
тые противники переселения месхетинцев. Роль главного enfant terrible
играл Гурам Шарадзе (в 1995–2004 гг. депутат грузинского парламента

360
 Публичная репрезентация месхетинцев

двух созывов от Аджарии), который регулярно заявлял о том, что мес-

хетинцы абсолютно чужды Грузии и их возвращение противоречит на-
циональным интересам и даже угрожает национальной безопасности
(Президент, 1996). Шарадзе регулярно делал скандальные заявления,
например, о том, что в ближайшем будущем Грузию ожидает вторже-
ние 4  тыс. мусульман-месхетинцев и грузинский народ потому дол-
жен «стоять насмерть» или что месхетинцы готовят покушение на его
жизнь (Турки, 2002). Против переселения регулярно выступают другие
парламентарии и кандидаты в депутаты парламента (см. выше).
Тема происхождения месхетинцев не столь явно акцентировалась,
как ранее. По-прежнему не приветствуется слово «турок», и выражение
«турки-месхетинцы» критикуется (Россия лоббирует, 2003) и если ис-
пользуется, то только с определением «так называемые». Только Гиорги
Тевзадзе, президент Международной организации по защите прав чело-
века и социального обеспечения заключенных заявлял, что месхетинцы
не грузины, а турки и их заселение в Грузии создаст очередной очаг буду-
щего конфликта. Преобладают нейтральные понятия типа «месхетинцы»
или «мусульманское население, депортированное из Южной Грузии».
О месхетинцах периодически пишут средства массовой инфор-
мации различных толков и направлений; «Дилис газети» и «Мта-
вари газети», относительно часто упоминающие месхетинцев, на
первую половину 2000-х  гг. входили в тройку наиболее читаемых
из небульварных грузинских газет. В прессе можно найти весь воз-
можный спектр мнений. Иногда слово предоставляется (в основном
в газете «Кавказский акцент») сторонникам репатриации, которые
излагают аргументы в пользу переселения, приветствуют начинания
правительства или критикуют их действия, если те оказываются не-
последовательными или идут во вред делу переселения. «Кавказский
акцент» разместил статью Клары Бараташвили о грузинских фамили-
ях мусульман-месхетинцев, соответственно об их грузинском проис-
хождении и верности грузинскому языку (Бараташвили, 2001). Марат
Бараташвили опубликовал аналитический материал о причинах появ-
ления антимесхетинских мифов (Бараташвили, 2001а). Бывший глава
государственной службы репатриации Гурам Мамулиа опубликовал
критические замечания по законопроекту о репатриации (Мамулиа,
2001). Сочувственный материал о месхетинцах разместила газета
«24 саати» (Чихладзе, 2005).

361
 А.Г. Осипов

«Квирис палитра» (Мы не «месхетинцы», 2003) и «Мтавари газети»

даже однажды напечатали выдержки из интервью председателя орга-
низации ахалцихских турок «Ватан» Бекира Мамоева азербайджанской
газете «Зеркало». По его словам, в результате политики Российской
империи, начиная с 1828 г. «исторические турецкие земли» – районы
Ахалкалаки и Богдановки (Ниноцминды) – были заселены армянами,
которые составляют сегодня 95% местного населения. «Нас называют
«месхетинцами»... но мы, конечно же, не месхетинцы, мы – турки»,
заявил Мамоев (Грузия противится возвращению, 2003). Он прямо об-
винил Грузию в нежелании решить проблему и в намеренном создании
препятствий для возвращения и призвал международные организации
оказать на Грузию давление и даже ввести против нее санкции.
Иногда публикуются интервью с Г. Шарадзе или другими противни-
ками переселения. В одном интервью депутат парламента от Ахалцихе
Анзор Тамарашвили привел почти весь спектр традиционных аргумен-
тов против репатриации, но в качестве главного аргумента выдвигал
отсутствие у месхетинцев грузинского самосознания (В приграничном
регионе, 2002; Самцхе, 2002). Появляются и публикации о насилиях му-
сульман над грузинами в Ахалцихе в 1918–1921 гг. (Как местные маго-
метане, 2001) и о протурецкой ориентации месхов-мусульман во время
II мировой войны – якобы если бы немецкие войска прорвались на тер-
риторию Грузии, турецкие войска захватили бы Южную Грузию с их
помощью (Турки, 2001). Газета «Ахали таоба» поместила большое ин-
тервью с Председателем Совмина ГрузССР в 60-х гг. Заалом Гелдиаш-
вили, который утверждал, что турки всегда были настроены враждебно
по отношению к Грузии и никогда не хотели интегрироваться в грузин-
ское общество. По этой причине руководство Грузии всегда было про-
тив переселения, но на этом настаивала Москва (Гелдиашвили, 2002).
Нередко упоминается враждебное отношение местного населения в
Ахалцихе к месхетинцам (Какими методами, 2002). Газеты «Ахали Ме-
ридиани» и «Ахали Таоба» в нескольких публикациях утверждали, что
месхетинцы не грузины, а турки, вдобавок, враждебно настроенные к
грузинам (Кадры прошлого, 2001; Россия лоббирует, 2001).
Количественно преобладают информационные сообщения о тех
или иных событиях, связанных с месхетинцами или комментарии, де-
лающие ударение на трудностях переселения. Например, газета «Оцда
отхи саати» («24 часа») писала, что грузинское руководство не может

362
 Публичная репрезентация месхетинцев

выполнять свои обязательства по возвращению месхетинцев, потому

что вынуждено считаться с общественным мнением, негативно воспри-
нимающим идею репатриации, и также указывала на решимость части
грузинского и армянского населения региона не допустить возвращения
«турок». При этом газета приводила слова руководителя НПО «Союз
грузинских репатриантов» Марата Бараташвили о том, что антимесхе-
тинская агрессивность вызвана неинформированностью населения, и
мнение азербайджанского исследователя Арифа Юнусова, что реальное
число репатриантов может оказаться незначительным (Проблема, 2003).
В 2002–2003 гг. грузинская пресса относительно активно коммен-
тировала положение месхетинцев в Краснодарском крае и осуждала
действия российских властей (Чужакам нет места, 2002; Кубань, 2002).
При этом упор делался на то, что за невыполнение международных
обязательств нужно в первую очередь критиковать Россию, а не Гру-
зию. Также подчеркивалось, что переселение месхетинцев в Грузию не
должно носить вынужденного характера при том, что из принуждают к
отъезду из Краснодара. Попадались и указания на то, что месхетинцы
в силу особенностей своего поведения «не уживаются» с местным на-
селением (Мчедлишвили, 2003; Никто не приемлет, 2002).
В Грузии проводились исследования, связанные с месхетинцами, в
основном – опросы общественного мнения, а также опросы живущих в
стране месхетинцев (Ethnic, 2002, р. 55–58). Месхетинская тема затра-
гивалась в публикациях общего плана и объективистских по направ-
ленности, посвященным этническим конфликтам, меньшинствам или
миграциям. Основные идеи, развиваемые в публичной дискуссии, сво-
дятся к следующему. Грузия должна, в конечном счете, создать усло-
вия для репатриации желающих, особенно в свете взятых на себя меж-
дународных обязательств перед Советом Европы. При этом Грузия не
несет ответственности за депортацию и согласие на репатриацию явля-
ется проявлением доброй воли. Мнения о том, на каких условиях мож-
но допускать в страну месхетинцев, расходятся. Преобладают сужде-
ния о том, что должны допускаться лояльные Грузии люди, готовые
интегрироваться в грузинское общество и учить грузинский язык. При
этом мнение о том, что в страну должны допускаться только те, кто
считают себя «грузинами-мусульманами», в массовых публикациях и
высказываниях публичных фигур встречается сравнительно редко. В
начале 2002 г. один из руководителей Национального движения Коба

363
 А.Г. Осипов

Давиташвили, известный как молодой прогрессивный реформатор,

заявил, что репатриантов надо фильтровать, допуская на территорию
Грузии только тех, кто уважает грузинский язык и культуру и считает
Грузию своей родиной – «ощущает себя грузином». По мнению Дави-
ташвили, поскольку месхетинцы делятся на две группы – «грузин» и
«турок», каждая из них должна вернуться на свою родину: грузины в
Грузию, турки в Турцию (Национальное движение, 2002). Безусловной
поддержкой пользуется мнение о том, что месхетинцы должны рассе-
ляться по всей территории Грузии для лучшей интеграции, но не ком-
пактно в Ахалцихском регионе.
Время от времени общество «Ватан» поминалось как враждебная
Грузии «пантюркистская» и даже «проимперская» организация. В ма-
териалах «Ахали таоба» высказывается опасение, что часть месхетин-
цев, руководимая Сарваровым, выполняет заказ российских спецслужб
и не остановится перед антигрузинскими провокациями (Как местные
магометане, 2001).
Наиболее подробно развивается аргументация в отношении того, ка-
кие трудности стоят на пути процесса репатриации и почему Грузия не
может поселить месхетинцев в обозримом будущем или в значительном
количестве. Основные доводы в основном совпадают с теми, что изла-
гает власть: необходимость вначале решить проблемы грузинских бе-
женцев из Абхазии, экономические трудности, не позволяющие стране
принимать и адаптировать большое количество мигрантов, угроза кон-
фликтов с окружающим населением. Особой популярностью пользуются
разговоры о том, что армянское население, преобладающее в Самцхе-
Джавахети, может взбунтоваться против вселения «исторических вра-
гов» – турок. Газета «Резонанси» в серии статей «Составные элементы
концепции национальной безопасности Грузии связала рост активности
армянских организаций Джавахети с перспективой переселения месхе-
тинцев (Имнаишвили, 2003). При этом авторы таких высказываний чаще
всего не распространяются о том, что армянское население преобладает
в восточной части региона, где турки почти не жили, и что эта восточная
часть (Джавахети, или Джавакх в армянском варианте) четко отделена
в физическом отношении и слабо связана с западной частью (Самцхе).
Таким образом, в совокупности общая направленность выска-
зываний оказывается скорее негативной по отношению к переселе-
нию. С одной стороны, теоретически переселение одобряется, но

364
 Публичная репрезентация месхетинцев

предполагаемые препятствие заставляют рассматривать его как мало

реальное и рискованное предприятие.
Тема потенциального армяно-турецкого противостояния и потому
недопустимости приезда месхетинцев пользуется особой популярно-
стью у армянских организаций Грузии в целом и НПО, а также поли-
тиков Джавахети. Суть их высказываний: переселение месхетинцев –
нарушение сложившегося этнического баланса и в конечном счете
угроза безопасности армянского населения, поскольку месхетинцы яв-
ляются «пятой колонной» Турции. Встречаются такие суждение – пла-
ны по переселению месхетинцев являются ярким проявлением дискри-
минационной политики центральных властей Грузии по отношению к
армянскому населению Джавакха, поскольку местных жителей никто
не счет нужным спросить, что они думают об этом предприятии (Бунт
армян Джавахети, 2006; Армяне не против восстановления, 2006;
Рстакян, 2006). В некоторых выступлениях говорится даже о создании
«тюркского пояса» вокруг Армении и армянских районов (Дорога пан-
тюркизма, 2006; Мадоян, 2006).
Развитие этой темы оказывается выигрышным и для грузинских, и
армянских политиков. Одни повышают свою значимость во внутри-
политической жизни Грузии и получают новый рычаг воздействия
на общественное мнение и на центральные власти. Другие получают
убедительный аргумент для объяснения, почему репатриация должна
быть если не отменена, то отложена на неопределенный срок.
Угроза, якобы исходящая от переселения месхетинцев, обсуждается
также в Армении, при этом повторяется вся аргументация армянских
политиков грузинского Джавакха. Эти тексты на русском языке также
в изобилии попадают в русскоязычный Интернет. В одном из них, со-
держащим общий обзор месхетинской проблемы, утверждается даже,
что месхетинцы всегда были сторонниками Турции, во время II миро-
вой войны собирались восстать по наущению Германии, потому были
высланы в Среднюю Азию, но оставались и остаются под влиянием
своих пантюркистских лидеров и турецкой разведки (Казинян, 2006).
Месхетинская тема остается компонентом антироссийского дискур-
са. И сторонники, и противники возвращения месхетинцев возлагают
ответственность за все плохое, что происходило с месхетинцами, ис-
ключительно на Россию (царскую или современную) и на центральные
власти СССР. Оказывается, что русские войска неправильно воевали

365
 А.Г. Осипов

с османами в Ахалцихском пашалыке в 1770 и 1810 гг. и неправиль-

но занимали эту территорию в 1828  г. (Ломсадзе, 1998, с.  28–46).
Дальнейшая политика царской администрации была якобы нацеле-
на, во-первых, на то, чтобы извести и расчленить грузинский народ,
во-вторых, заселить эту территорию лояльными армянами. Соответ-
ственно, российские власти старались вытолкнуть как можно больше
«месхов-мусульман» в Османскую империю и наоборот, пригласить
на эти земли как можно больше армянских переселенцев из Турции.
Чтобы оторвать месхетинцев от Грузии, из них нарочно делали турок,
хотя многие из них якобы считали себя грузинами и даже выражали
желание перейти «обратно» в православие. Власти специально (!) при-
глашали из Турции мулл, чтобы те укрепляли в Ахалцихском крае ис-
лам и учили местных мусульман турецкому языку. Становясь более
крепкими в исламской вере, многие месхетинцы сознательно отверга-
ли грузинский язык, как и все грузинское, чтобы отделить себя от хри-
стиан. Если перефразировать это суждение, то можно сказать, что они
сами себя ассимилировали от избытка фанатизма. В общем, основная
вина за то, что месхетинцы восприняли турецкий язык и ислам, лежит
на российских властях, а не Османской империи. Наконец, во время
I  мировой войны, в 1915  г. командование русской армии на Кавказе
предложило (?) грузинскому дворянству (что за инстанция?) выселить
месхетинцев-мусульман в Турцию (Мамулия, 1999, с. 156; Бараташви-
ли, Бараташвили, 1988, № 11, с. 170). Но грузинское дворянство гордо
отклонило это предложение. Советская власть продолжала линию на
отрыв месхетинцев от грузинского народа; поскольку проводилась по-
литика уступок по отношению к Турции, Ахалцихский край и другие
мусульманские регионы Закавказья в области культуры и образования
были подчинены Азербайджану. Всем заведовали кадры из Азербайд-
жана, и из месхетинцев делали азербайджанцев, ограничивая грузин-
ский язык, записывая месхетинцев азербайджанцами и запрещая гру-
зинские фамилии. Наконец, в 1944 г. «месхов» выселили из Грузии.
Напротив, Грузия всегда все делала в пользу месхетинцев. Грузин-
ские просветители пытались вопреки сопротивлению царских властей
привить «месхам» грузинское самосознание и грузинский язык. Во
время Советской власти грузинские власти пытались временами вос-
станавливать грузинское самосознание мусульман, и даже в конце
1930-х – начале 1940-х  гг. преуспели в проведении такой политики.

366
 Публичная репрезентация месхетинцев

Решение о депортации было принято якобы исключительно Москвой

в «русских и армянских шовинистических интересах», руководство
КП Грузии пыталось этому противодействовать, но добилось только
отмены выселения аджарцев (Мамулия, 1999, с.  157). После отмены
спецпоселений исключительно Москва препятствовала возвращению
«месхов», а грузинское руководство было вынуждено подчиняться.
Остается только непонятным, почему Грузия не может принять мес-
хетинцев после того, как она приобрела независимость. Виноватыми
оказываются предыдущие правители – коммунисты, Гамсахурдиа, Ше-
варднадзе. В грузинской прессе появляются суждения, что Россия го-
товится разыгрывать «месхетинскую карту» против Грузии. Наконец,
регулярно про общество «Ватан» отзываются как о «проимперской»
силе. Например, один из видных грузинских «экспертов» по проблеме
Г. Ананиашвили высказывался таким образом:

«…надо обратить внимание на фактор провокаторов. И со сто-

роны месхетских диаспор. И с нашей стороны. Они управляются
из единого имперского центра <…>. А там – они опекаются ФСБ,
всякие «Ватан», «Умид» и другие организации, не все, естествен-
но» (Поговорим брат, 2002, с. 112).

В частности, такая характеристика «Ватана» того периода, когда

председателем был Ю. Сарваров, приводится в рабочем отчете Комис-
сии по делам репатриации за 2005 г.
Ситуация в других странах. В странах бывшего СССР, где живут
месхетинцы, кроме Грузии и России, с ними не происходит ничего осо-
бенного, и общественного внимания они к себе почти не привлекают.
В Азербайджане, Казахстане и Кыргызстане выходили популярные
брошюры (Курдаев, 1996; Badalov, 2004; Kukulov, 1999) и статьи, в ос-
новном справочного и публицистического характера, как правило, на-
писанные участниками месхетинского движения или интеллигентами
из числа месхетинцев. В этих трех странах, а также в Украине выпу-
скались академические публикации (Клинченко и др., 1999), в том чис-
ле монографии, об истории и современном положении месхетинцев, в
основном обзорного характера. Особо следует выделить книгу Ари-
фа Юнусова, выпущенную на русском и английском языках (Юнусов,
2000; Yunusov, 2000).

367
 А.Г. Осипов

Определенный интерес к месхетинским туркам возник в Турции по-

сле Ферганских событий 1989 г. В стране для обозначения этой группы
безальтернативно утвердился термин Ahıska Türkleri (также исполь-
зуется Ahıskalı Türkler). В текстах на английском языке, выходящих
в Турции или написанных турецкими авторами, используется калька
Ahiska Turks (Aydıngün, 1998–1999, р. 120–129). Таким образом, здесь
уместнее использовать термин «турки-ахыска».
Специфика ситуации в Турции заключается в том, что, с одной сто-
роны, на государственном уровне и в публичных дискурсах разграни-
чение турок Турции и тюрок вообще весьма нечетко и амбивалентно;
многие официальные заявления могут быть интерпретированы таким
образом, что иные, не анатолийские тюрки, являются для государства
так же, как и местные турки «своими» в историческом и культурном
отношении. В этой перспективе не имеет значения, что месхетинцы
говорят на турецком языке; они оказываются просто одной из много-
численных групп тюрок, которые, как и местные турки обозначаются
одним словом Türk. С другой стороны, месхетинцы теряются на фоне
других тюркских групп, которыми занимается государство, и которые
иммигрируют в Турцию. В частности, появление в стране месхетинцев
в начале 1990-х  гг. оказалось мало заметным после массового въез-
да болгарских турок в 1980-е. В общем, государственная политика по
отношению к зарубежным тюркам заключается в том, что не поощ-
рять переселение любых тюркских групп в страну, но содействовать
их развитию там, где они живут. Интересно, что Закон «О поселении»
(«İskan Kanunu») № 2510 от 14 июня 1934 г. вводит статус «националь-
ного беженца» и разрешает переселение в страну групп тюрок, под-
вергающихся притеснениям в тех странах, где они живут. Сам закон не
определяет, что такое группы тюркского происхождения и предостав-
ляет право определять это правительству применительно к ситуации.
Месхетинцы оказались в числе категорий, которые могут получать
статус «национальных беженцев».
В начале 1990-х гг. руководство страны открыло ограниченные воз-
можности для иммиграции месхетинцев. 11 июля 1992  г. парламент
Турции принял Закон № 3835 «О приеме и расселении в Турции ту-
рок-ахыска» («Ahıska Türklerinin Türkiye’ye Kabulü ve Iskanına dair
Kanun»). Закон носил «рамочный» характер, в течение трех последую-
щих лет переселение в ограниченном масштабе проводилось на основе

368
 Публичная репрезентация месхетинцев

ежегодных квот, устанавливаемых правительством. В 1992–1994 гг. из

бывшего СССР в Турцию переехало около 300 семей турок-ахыска,
в том числе 21 семья из Краснодарского края в конце 1993 – начале
1994 г., но позднее процесс переселения был прекращен. В общем же
официальная политика по отношению к месхетинцам на протяжении
1990-х – 2000-х гг. сводилась к тому, чтобы не поощрять их иммигра-
цию в Турцию и по возможности содействовать репатриации в Грузию.
Поскольку репатриация не происходит, содействие Грузии со стороны
Турции носит в основном символический характер.
С начала 1990-х гг. идет процесс стихийного переселения турок-
ахыска в Турцию. Месхетинцы, как правило, въезжают в страну, поль-
зуясь безвизовым режимом, законно и позднее остаются фактически на
положении нелегальных иммигрантов. К 2004 г. общее число ахыскин-
цев в Турции, прибывших после распада СССР, оценивается в 35 тыс.
чел. Власти смотрят на это сквозь пальцы и постепенно их легализуют,
выдавая виды на жительство, разрешение на работу, а затем содействуя
получению гражданства. Интересно, что власти делегировали при этом
определенные полномочия местным месхетинским организациям; в
частности, те периодически наделяются правом составлять списки лю-
дей, нуждающихся в виде на жительство и подтверждать происхожде-
ние этих людей. Т.об., с одной стороны, власти на практике выделяют
турок-ахыска и ахыскинские организации, с другой, не проводят ника-
кой особенной политики, нацеленной на местных ахыскинцев.
Турция одновременно развивает культурные связи с диаспора-
ми турок-ахыска, поддерживает проекты по развитию культурных
и экономических связей с участием месхетинских организаций и
поддерживает программы стипендий, с помощью которых моло-
дежь, отобранная месхетинскими организациями. Но общий объем
этого содействия невелик на фоне других международных проектов,
проводимых Турцией. Формально, в ряде кабинетов 1990-х и нача-
ла 2000-х гг. один из министров без портфеля курировал проблемы
турок-ахыска, но большого практического значения это не имело.
Турецкие власти также воздерживаются от дипломатических демар-
шей по поводу нарушения прав ахыскинцев в странах их прожива-
ния, вообще не поддерживают связанную с этим правозащитную
деятельность и вообще воздерживаются от каких-либо заявлений,
связанных с турками-ахыска.

369
 А.Г. Осипов

Турецкая общественность проявляет вялый интерес к месхетинцам

и сочувствует иммигрантам как людям, пострадавшим от коммунистов.
Для прессы сама тема не относится к числу приоритетных, и инфор-
мационными поводами могут служить лишь крупные инциденты или
встречи турецких официальных лиц с месхетинскими организациями.
В Турции выходил ряд книг и статей, посвященных туркам-ахы-
ска (Aşirim, 1998; Avşar, Tunçalp, 1995; Ahıska, 1995; İzzetoğlu, 1997;
Veyseloğlu, 1999; Zeyrek, 2001; Kırzıoğlu, 1969, s. 35–38). В основном
авторами их были люди, связанные с месхетинскими организациями.
Издание также в большинстве случаев спонсировали или организо-
вывали месхетинские НПО. Тексты носят, как правило, обзорный
и вторичный характер, т.е. они скомпилированы на основе иных пу-
бликаций. В них нет развернутых идеологем, связанных с историей,
происхождением и современными требованиями турок-ахыска; весь-
ма лапидарно излагаются версии древнего заселения Ахалцихского
региона тюрками, грузинская версия происхождения месхетинцев или
отвергается или замалчивается. Грузия осуждается за то, что турки не
получают возможность вернуться в родные места, но требования или
стратегии переселения в Грузию не формулируются. Наконец, только
единичные исследователи в Турции изучают месхетинцев и выпуска-
ют посвященные им академические тексты.
В 2004  г. США предоставили месхетинцам, живущим в Красно-
дарском крае и имеющим проблемы с получением российского граж-
данства или местной регистрации, возможность со статусом беженца
переселиться в США. К середине 2006 г. в Америку переехали более
9  тыс.  чел., при том, что заявления на переселение подали более 20
тыс. Интересно то, что в числе основных признаков для отбора соис-
кателей используется этнический. Под действие программы подпа-
дают только лица, являющиеся месхетинскими турками. Все нюан-
сы, связанные со спорами о происхождении и самоназвании группы,
инициаторы программы проигнорировали. На группы, находящиеся
в аналогичном положении – хемшилов, турок из Аджарии, курдов из
Месхети и Аджарии – действие программы не распространяется. По-
скольку американские власти понимают, что в советских паспортах
этническая принадлежность месхетинцев показана самым различными
образом, право определять, кто является, а кто не является месхетин-
ским туркам, было предоставлено нескольким месхетинским лидерам.

370
 Публичная репрезентация месхетинцев

Программа переселения проводилась успешно, турки хорошо адапти-

ровались на новом месте. В самих США новых нарративов, связанных
с приездом месхетинцев, пока практически не возникло. Стоит лишь
отметить, что первый месхетинский лидер, переселившийся в Амери-
ку – Тияншон Сванидзе – создал Фонд турок-ахыска и репрезентирует
свою группу в качестве турок-ахыска. Вопрос же о характере дальней-
шей репрезентации и о содержании будущих нарративов остается от-
крытым. Сохраняются возможности выбора, связанные с появлением
новых лидеров, контактами с диаспорой турок из Турции и с другими
группами выходцев из бывшего СССР.
В других странах ряд месхетинцами занимался или занимается ряд
исследователей. Интерес политиков и ученых к месхетинцам скачкоо-
бразно возрос во второй половине 1990-х гг. (Репрессированные наро-
ды, 1991; Khazanov, 1992, p. 1–16; Belitser, 1997); начиная с этого вре-
мени был проведен ряд исследований и выпущен ряд посвященных им
информационных и аналитических материалов. В январе 1998 г. был
опубликован в печатном виде и размещен в Интернете специальный
доклад Международной организации по миграции (МОМ) «Депорти-
рованные народы бывшего Советского Союза: месхетинцы» (Deported
Peoples, 1998). В ноябре 1998 г. вышел аналогичный доклад Проекта по
вынужденной миграции Института «Открытое общество» (ПВМ ИОО)
«Meskhetian Turks. Solutions and Human Security» («Месхетинские тур-
ки. Решение проблем и обеспечение безопасности»). N.Y.: Open Society
Institute, Forced Migrations Projects, 1998. Эти публикации носили об-
зорный характер и рассматривали проблемы месхетинцев в целом. До-
клад МОМ не упоминал про проблемы турок в Краснодарском крае, а в
материалах Проекта по вынужденной миграции ситуации в крае было
уделено сравнительно мало внимания. В ноябре 1998 г. исследование
положения месхетинцев в Грузии, Азербайджане и России провело ру-
ководство неправительственного Федеративного союза европейских
национальностей Federal Union of European Nationalities, ранее, 24 мая
1998 г. резолюция, выражающая глубокую озабоченность и протест в
связи с дискриминацией турок в Краснодарском крае, была принята на
очередном 43-м конгрессе ФСЕН в Праге. Ряд обзорных публикаций
о месхетинцах, Ферганских событиях и о проблемах Краснодарского
края появился в иностранных научных изданиях и прессе (Гольдберг,
1998, с. 68–74; Fuller, 1998; Blandy, 1998; Vaux, 2003; Matveeva, 2002).

371
 А.Г. Осипов

Кроме того, по темам, связанным с месхетинцами, были написаны не-

сколько магистерских и по меньшей мере две докторские диссертации
(Aydıngün, 2001; Tomlinson, 2002). Особый интерес представляет ра-
бота Кэтрин Томлинсон, основанная на длительном включенном на-
блюдении в Краснодарском крае и посвященная роли семейных и род-
ственных связей среди месхетинцев.
Международные организации. Программа Действий, принятая
в мае 1996 г. в Женеве на Региональной конференции по проблемам
беженцев, не добровольно перемещенных лиц, других форм недобро-
вольных перемещений и возвращающихся лиц в странах СНГ и сосед-
них государствах, рекомендовала Управлению Верховного комиссара
по делам беженцев УВКБ ООН и другим заинтересованным организа-
циям обратить внимание на положение «депортированных в прошлом
народов» в СССР. За положением месхетинцев в Грузии наблюдала
и продолжает наблюдать миссия ОБСЕ в Тбилиси. УВКБ занимает-
ся проблемой месхетинцев на основе своего мандата по предотвра-
щению и сокращению безгражданства. В 1997–1999  гг. Московское
представительство УВКБ проводит в жизнь проекты, направленные
на улучшение условий жизни местных сообществ в некоторых насе-
ленных пунктах, где живут месхетинцы. Предполагалось, что выделе-
ние средств на ремонт нескольких школ и больниц в Крымском р-не
Краснодарского края снизит в тех местах социальную напряженность
и тем самым успокоит этнические страсти. Но следует отдать УВКБ
должное – эта организация изначально заняла принципиальную пози-
цию, настаивая на том, что месхетинцы в Краснодарском крае являют-
ся российскими гражданами де-юре и должны быть признаны в таком
качестве де-факто.
В 1998 г. Верховный Комиссар ОБСЕ по делам национальных мень-
шинств (ВКНМ) также обратился к проблеме возвращения месхетин-
цев в Грузию. ВКНМ и УВКБ инициировали процесс неформальных
международных консультаций по вопросам, связанным с положением
месхетинцев в странах СНГ. Инициатива была поддержана и спон-
сирована Проектом по вынужденной миграции Института Открытое
Общество. Первая встреча прошла 7–10 сентября 1998 г. в Гааге, Ни-
дерланды. Среди участников были представители правительств Рос-
сийской Федерации, Грузии, Азербайджана, а также представители
месхетинских организаций из этих стран. Основными целями встречи

372
 Публичная репрезентация месхетинцев

были обмен информацией о ситуации из первых рук, определение пу-

тей и средств разрешение текущих проблем, с которыми сталкивают-
ся месхетинцы, и установление рамок дальнейшей работы (Document,
1998; Ossipov, 2000, p. 156–160).
15–17 марта 1999  г. в Вене прошли следующие неформальные кон-
сультации, также организованные ВКНМ, УВКБ и ПВМ ИОО. Участники
Венской встречи определили характер и параметры проблем, касающихся
месхетинцев (реабилитация, репатриация и определение статуса в местах
проживания), но никакие конкретные предложения не были предложены
и согласованы. Российская делегация воздержалась от каких-либо обяза-
тельств относительно интеграции месхетинцев в России, и настаивала на
том, что приоритетной задачей является репатриация месхетинцев в Гру-
зию (Chairman’s Statement, 1999; Ossipov, 2000, p. 161–165).
Косовский кризис марта – июня 1999  г. приостановил дальнейший
процесс консультаций. На деле, Гаагские и Венские консультации не
привели к каким-либо позитивным изменениям ни в России, ни в Грузии.
Следующий раунд консультаций уже с привлечением Совета Ев-
ропы прошел в Москве в июне 2003 г. Принявшие во встрече участие
представители международных организаций более жестко, чем пре-
жде, требовали от России прекращения дискриминации месхетинцев в
Краснодарском крае и их легализации. Практических результатов этот
демарш, однако, не дал. Позднее, когда США заявили о готовности
принимать краснодарских месхетинцев в качестве беженцев, интерес
к проблеме у организаций – участниц встречи снизился, и новые кон-
сультации не проводились.
При своем вступлении в Совет Европы в апреле 1999  г. Грузия
взяла на себя обязательство провести в течение 12 лет репатриацию
(Parliamentary, 1999). С тех пор за соблюдением Грузией своих обя-
зательств наблюдает Комитет по мониторингу Парламентской Ассам-
блеи совета Европы. Сама ПАСЕ приняла ряд резолюций, в которых
подчеркивалась необходимость скорейшего проведения репатриации
и осуждалась политика российских властей в Краснодарском крае
(Resolution 1257 (2001) “Honouring of obligations and commitments by
Georgia”; Resolution 1415 (2005) “Honouring of obligations and com-
mitments by Georgia”; Resolution 1477 (2006) “Implementation of Res-
olution 1415 (2005) on the honouring of obligations and commitments by
Georgia.”). Кроме того, с 2005  г. Отдел международного правового

373
 А.Г. Осипов

сотрудничества Общего департамента СоЕ оказывает экспертную по-

мощь грузинской комиссии по вопросам репатриации в подготовке со-
ответствующего законопроекта.
Озабоченность в связи с дискриминацией месхетинцев в Краснодар-
ском крае высказал Комитет ООН по ликвидации расовой дискрими-
нации в своих Заключительных наблюдениях по итогам рассмотрения
доклада России о соблюдении Международной Конвенции о ликвида-
ции всех форм расовой дискриминации (март 2003 г.). Также проблему
дискриминации месхетинцев отметили Комитет ООН по правам чело-
века (2003), Комитет ООН по экономическим, социальным и культур-
ным правам (2003), Консультативный комитет по Рамочной конвенции
о защите национальных меньшинств (2002) и Европейская комиссия
против расизма и нетерпимости во всех своих трех докладах о России.
Следует отметить три обстоятельства, помимо общей и удручаю-
щей неэффективности всех причастных к делу структур.
Во-первых, международные организации испытали определенные
сложности в том, как обозначать репрессированных. С одной стороны,
Женевская региональная конференция обращалась к проблеме «репресси-
рованных народов» и это подталкивало к использованию одного опреде-
ленного этнического обозначения. Кроме того, правозащитные доклады о
положении в Краснодарском крае, адресовались именно к месхетинским
туркам, а в аналитических англоязычных публикациях утвердился тер-
мин Meskhetian Turks. С другой стороны, приходилось считаться с пози-
цией Грузии, с тем, что разные месхетинские организации высказывают
разные точки зрения на происхождение своего народа, и что среди депор-
тированных есть также курды, хемшины и другие группы.
Так, в частности, в рабочих документах первой встречи по месхе-
тинцам в Гааге использовался термин «месхетинские турки», против
чего активно возражала грузинская делегация. В результате в итого-
вом коммюнике оказалось выражение Meskhetian Turks, а точка зрения
грузинской делегации относительно того, что они предпочитают поня-
тие «месхетинцы», было дипломатично изложено только в примечании
(Document of The Hague meeting on the issues relating to the Meskhetian
Turks). Во время следующих консультаций в Вене их организаторы
предложили в качестве рабочего термина выражение «население, де-
портированные в 1940-е годы из Южной Грузии». Этот подход вызвал
бурный протест представителей «Ватана», и в итоговом документе

374
 Публичная репрезентация месхетинцев

(«Заявлении председателя») были зафиксированы все терминологиче-

ские предпочтения всех правительственных делегаций. Интересно, что
уставшие от споров месхетинские организации согласились на запись
о том, что их мало интересуют терминологические споры, а значение
имеет существо дела.
В итоге в документах международных организаций можно встретить,
нередко вперемешку, разные подходы. В текстах, посвященных Красно-
дарскому краю, используется почти исключительно термин «месхетин-
ские турки», точнее, Meskhetian Turks (Resolution 1277 (2002) «Honouring
of obligations and commitments by the Russian Federation»; Resolution 1455
(2005) «Honouring of obligations and commitments by the Russian Feder-
ation»). В документах, затрагивающих вопросы переселения в Грузию,
встречается и «месхетинское население» (в Резолюции ПАСЕ № 1415,
см. PACE Resolution 1415, 2005), и «месхетинские турки» (в Резолюции
ПАСЕ № 1428, см. PACE Resolution 1428, 2005) и «население, депорти-
рованное из Южной Грузии (или Самцхе-Джавахети)».
Второе. Месхетинская повестка дня была поделена на две неравные
части – вопросы переселения в Грузию и положение турок в Красно-
дарском крае. Объективно позиция международных организаций ока-
залась двусмысленной. Само обсуждение вопроса о «репатриации»
подразумевало, что некоей нормой считается проживание депорти-
рованных народов на территориях, откуда они были высланы. Это, в
конечном счете, провоцировало отношение к депортированным как к
временному (или в той или иной степени не совсем «местному») на-
селению и подталкивало власти рассматривать в качестве приоритета
содействие отъезду репрессированных. Никакие оговорки резолюций
о том, что переселение должно быть только добровольным, не предот-
вращало пропагандистских манипуляций. Российские власти переводи-
ли разговор о проблемах турок в Краснодаре на невыполнение Грузией
своих обязательств. В свою очередь, грузинские власти наряду с иными
условиями для начала репатриации называли признание турок в Крас-
нодаре российскими гражданами; иначе, заявляли они, будет иметь ме-
сто вынужденное переселение, а не добровольная репатриация.
Третье. Грузия пользуется во всех международных организациях
гораздо более мягким отношением, чем Россия. Политика россий-
ских властей в Краснодаре находила в резолюциях структур Сове-
та Европы и ООН вполне адекватную оценку; дискриминация же в

375
 А.Г. Осипов

отношении месхетинцев, живущих в самой Грузии, в лучшем случае

обтекаемо упоминалась.
Заключение. Почти все сценарии и направления репрезентации
месхетинцев связаны с националистической матрицей. В большин-
стве случаев действующие лица стремятся, во-первых, отнести мес-
хетинцев к единой категории, во-вторых, втиснуть их (как правило,
при помощи государственного принуждения) в какой-либо из налич-
ных националистических проектов. Категоризации и репрезентации со
стороны самих месхетинских активистов также следуют этой логике
и выглядят, как попытки вписаться в предложенную другими наци-
оналистическую повестку дня. В известной мере из ряда подобных
предприятий выделяются действия властей царской России, которые
не придавали существенного значения этническим категоризациям, и
властей современной России, руководствующихся не столько нацио-
налистической, сколько расистской логикой. Иммиграционные служ-
бы США и международные организации принимают установленные
деления как данность при поиске политических решений и тем самым
невольно укрепляют рамки, в которые загоняют месхетинцев.
До и долгие годы после присоединения Ахалцихского региона к
Российской империи местное мусульманское население, которое го-
ворило в основном на турецком языке, не имело потребностей, воз-
можностей и инструментария для поиска и выражения собственной
«идентичности». Элита была успешно вписана в сословную структуру
империи и, вероятно, мыслила в религиозных и сословных категориях.
Социальные рамки основной массы мусульман, которые жили в сель-
ской местности, были ограничены местными сообществами. Исходя из
современных полевых материалов, можно предполагать, что мусуль-
манское население выстраивало социальные контакты по признакам
родства, а также локальной близости. Патронимические группы жили
компактно, как правило, в пределах одного села. Между патроними-
ями и селами выстраивались устойчивые связи, главным образом,
потому что возникали предпочтения в выборе брачных партнеров из
определенных кланов или сел. При этом отношения свойства (по жен-
ской линии) имели значение, сопоставимое с отношениями родства.
Таким образом, в общей совокупности мусульманского населения
возникали своего рода сетевые структуры, основанные на соседстве
и на множестве социальных обязательств, которые были связаны с

376
 Публичная репрезентация месхетинцев

обрядами жизненного цикла. Судя по современным полевым материа-

лам, внутри мусульманского сообщества возникали и представления о
внутреннем делении на локальные группы, например, зеган и саваиль
(Осипов, 1993, с. 56, 139). Можно утверждать, что месхетинцы осозна-
вали свою религиозную общность и отделяли себя от живших рядом
христиан. Кроме того, вероятно, они отделяли себя как оседлых зем-
ледельцев и старожилов, соответственно от полукочевников (карапа-
пахов и курдов) и от недавних переселенцев (армян, духоборцев и тех
же полукочевников). Но все эти деления локализовывались в местных
сообществах и не приобретали публичного значения, связанного с го-
сударственным управлением и политикой.
Царская администрация на Кавказе с 1829 г., в основном, оставляла
месхетинцев в покое в отношениях категоризации и внедрения иден-
тификационных и культурных стандартов. Наиболее существенным
было сословное и религиозное деление. «Племенные», этнические или
национальные категоризации были в начальной стадии развития, и им
не придавалось того социального значения, как в дальнейшем, в эпоху
национализма. Категоризация месхетинцев по признакам, сходным с
этническими, имела место. При этом действия администрации не были
последовательными, зато нередко оказывались противоречивыми.
Соответственно, в нарративах, которые выстраивали власти и внеш-
ние наблюдатели, в том числе исследователи, не было единообразия.
Все известные нам тексты отражают суждения месхетинцев о своей
принадлежности, высказанные во время контактов с чиновниками и
прочими представителями внешнего мира. При этом использовались
понятия, предложенные этим внешним миром, и таким образом, само-
репрезентация месхетинцев может толковаться как пассивное приятие
в конкретных ситуациях номинаций и делений, предложенных извне.
Самое раннее со второй половины XIX в., то есть с первых попы-
ток грузинских просветителей адресоваться к местным мусульманам,
месхетинцы испытывают нарастающее давление разных национальных
проектов. В XX в. они оказываются буквально в тисках навязываемых
извне трех проектов: грузинского, турецкого и азербайджанского (или
южнокавказского тюркского). Наиболее разработанным теоретически и
дискурсивно остается «грузинский» проект, основывающийся на пред-
ставлении о том, что месхетинцы являются туркизированными грузи-
нами по происхождению и потому нуждаются в обратной ассимиляции

377
 А.Г. Осипов

в грузинскую нацию. Сторонники этой позиции не имели реальной

поддержки государства в период до 1917 г., хотя царские власти пери-
одически и непоследовательно разделяли эту точку зрения. Отрезок же
времени, когда Ахалцихский край контролировала Грузинская Демо-
кратическая Республика, оказался слишком коротким. В дальнейшем,
при Советской власти, в силу стечения политических обстоятельств,
«грузинский» проект уступил место «тюркскому», хотя периодически
грузинские власти демонстрировали желание сделать из месхетинцев
грузин. XIX в. и первая половина XX в. дали значительное количество
текстов, отражающих идеи, на которых проект основывался.
«Турецкий» проект, то есть рассмотрение месхетинцев как ту-
рок Турции вроде бы продемонстрировал свои возможности в 1917–
1919  гг., когда большинство активных мусульман, так или иначе,
поддержали Карсскую республику. Однако, краткосрочность суще-
ствования Карсской Республики, легкость с которой она пала, и отсут-
ствие достаточной информации об идеологии ее лидеров не позволяют
делать далеко идущих выводов. Для нас важно, что в тот период «ту-
рецкий» проект почти не породил публичных нарративов.
Началом «тюркского» проекта, основанного на представлениях об
общности тюрок-мусульман Южного Кавказа и необходимости их
объединения в единую нацию, можно считать деятельность Омера Фа-
ика Нейман-заде и других мусульманских просветителей начала XX в.
Этот проект нациестроительства успешно реализовывала Советская
власть, делая из ахалцихских мусульман тюрок, которых позднее на-
звали азербайджанцами. Эта политика также была непоследователь-
ной – были периоды отступлений в пользу «грузинского» проекта, а
в официальных категоризациях и статистических материалах присут-
ствовали также «турки».
Сама месхетинская элита, как и массы мусульманского населения,
либо пассивно принимали категоризации, идущие извне (что типично
для аграрных обществ в период модернизации и нациестроительства),
либо продвигали «тюркский» проект.
Депортацию 1944 г. можно рассматривать как своеобразное вопло-
щение «турецкого» проекта – месхетинцев назвали турками и тем самым
перевели в категорию «врагов народа». Однако, на спецпоселении часть
выселенных относили к азербайджанцам. Объяснение причин такой
непоследовательности требует дополнительных исследований. После

378
 Публичная репрезентация месхетинцев

отмены спецпоселений государство уже не стремилось навязать месхе-

тинцам единый идентификационных и культурный стандарт. Исключе-
нием можно считать планы государства 1957–1959 гг. по переселению
месхетинцев в Азербайджан в качестве азербайджанцев. Эти планы,
сводившие к временному воскрешению «тюркского/азербайджанско-
го» проекта, однако, не были доведены до конца. Одним из интересных
следствий этого стало движение М. Байрахтарова, отражающее готов-
ность части элиты участвовать в «тюркском/азербайджанском» проекте.
Большая часть, тем не менее, считалась азербайджанцами, меньшая –
турками, но в целом эта общность, рассеянная по ряду республик, не
интересовала государства как объект специальной политики.
Депортация поставила на повестку дня вопрос о возвращении в
Ахалцихский регион. В свою очередь, это вызвало необходимость ре-
презентации месхетинцев как общности перед властями. Отсюда выте-
кает мобилизация социально активной прослойки, поиски приемлемых
обозначений, а затем и споры о происхождении и терминах. Движение
за репатриацию спровоцировало интерес оппозиционно настроенной
интеллигенции в Грузии к месхетинцам и реанимацию «грузинского»
проекта. В этот период в среде репрессированных спонтанно возникает
новый проект, не связанный с государственным нациестроительством.
Появляются компромиссные по смыслу нарративы, описывающие
месхетинцев как особую категорию турок, территориально связанных
с Грузией, а не с Турцией. Возникает и термин «месхетинские турки».
Интересно, что в начале 1970-х гг. отмечаются и проявления инте-
реса к «турецкому» проекту – вспомним обращения ряда активистов в
посольство Турции в 1970–1971 гг. с петициями о выезде в эту страну.
Перестройка, Ферганские события и изгнание большинства турок
из Узбекистана делают месхетинскую проблему публичной и прово-
цируют появление множества новых официальных, медийных, акаде-
мических нарративов, а также текстов, исходящих от активистов самих
месхетинских организаций. Рамки развития этих нарративов определя-
ются почти всеобщим приятием эссенциалистских и группоцентрист-
ских представлений об этничности, подъемом национализмов и «на-
ционализацией» (в терминологии Р. Брубейкера) новых государств в
пределах бывшего СССР, невозможностью реализации того, за что бо-
ролись месхетинские движения – возвращения в Грузию. В последнем
случае основным препятствием выглядит грузинский национализм.

379
 А.Г. Осипов

Деятельность и публичная саморепрезентация месхетинской элиты

во многом носит реактивный характер и отражает стремления следовать
тем правилам, которые навязывает окружающее общество. Использу-
емые формы реагирования так­же лежат в русле националистической
идеологии. Группы, выступающие за выезд в Турцию или стремящиеся
заручиться поддержкой Турции в местах своего проживания, отождест-
вляют себя с турецким «национальным государством» – Турцией. Сто-
ронники «грузинской ориентации» солидарны с лозунгами «грузинского
национального (т.е. «этнического») государства. Движение «Ватан» (как
и аналогичные мелкие организации) выступает в защиту «прав малого на-
рода», т.е. своей особой этнической группы; логика развития ведет к от-
стаиванию особого защитного статуса, или корпоративных прав группы.
В этом феномене интересен зазор между этнической и территориальной
идентификациями: сторонники «Ватана» артикулируют «турецкость»
месхетинцев в этническом отношении и их связь с определенной терри-
торией, принадлежность которой Грузии не оспаривается. Представители
движений, ориентированных на Турцию, по умолчанию рассматривают
Ахалцихе как регион, издавна населенный тюрками, а желаемая государ-
ственная принадлежность этой территории как правило, за отдельными
исключениями является фигурой умолчания. Собственно, эти модели ре-
агирования на грузинский национализм, то есть невозможность возвра-
щения в Ахалцихский регион, сосуществовали и в советский период.
В настоящее время в границах бывшего СССР общественно актив-
ные представители «нетитульных» этнических групп реагируют на эт-
нический национализм, проводимый от имени «титульного» большин-
ства, как правило, в рамках одной из трех названных выше моделей
(эмиграция в «свое» «национальное государство», изъявление лояль-
ности «титульному» большинству, отказ от самостоятельной полити-
ческой позиции вместе с поиском «защитного» статуса в форме куль-
турной автономии). Иные варианты организованных действий и их
идейных обоснований, выходящие за рамки этнонационалистической
парадигмы, встречаются как исключение (Осипов, 1994, с. 35–40).
Отличие месхетинцев от большинства иных малых, «нетитуль-
ных» групп – отсутствие разработанных и нормативно закрепленных
в идеологии и массовом сознании «национальных» идеологем. В сре-
де месхетинцев выбор форм идейного и организационного реагирова-
ния на сложившиеся обстоятельства определяется, с одной стороны,

380
 Публичная репрезентация месхетинцев

политическими реалиями, с другой – тем, какие элементы культуры

группы и какие исторические стереотипы могут быть использованы
для сформирования «образа своих», знаков идентичности и соответ-
ствующих историко-этнографических мифологем. Языково-культур-
ные параметры группы таковы, что спонтанный поиск вариантов иден-
тичности обеспечивает три вида репрезентиции (с учетом феномена
группы М. Байрахтарова – четыре).
Общность месхетинцев, с точки зрения саморепрезентаций, пред-
ставляет собой своеобразную систему, находящуюся в динамическом
равновесии. Разные идейные ориентации нередко совмещаются, или
активисты переходят от одной позиции к другой. В настоящее время и
в обозримом будущем представляется маловероятной победа какого-
либо одного идеологического направления.
Нарративы, создаваемые вне месхетинского сообщества, отражают
либо нарративы месхетинских активистов, либо местные национали-
стические нарративы. Особый интерес представляют нарративы, про-
изводимые в Грузии. Их общая направленность сводится, в сущности,
не к поддержке переселения месхетинцев на тех или иных условиях в
Грузию, но к отрицанию даже символической связи турок с грузинской
территорией, и, следовательно, любых претензий чуждого этническо-
го элемента на грузинскую территорию. Кроме того, месхетинская
тема в Грузии служит средством противопоставления себя «империи».
В Турции официальные действия в отношении месхетинцев и выпу-
скаемые тексты отражают смысловую двойственность в отношении к
тюркам: турки-ахыска, с одной стороны, воспринимаются как часть ту-
рецкой нации и государство так или иначе их интегрирует, с другой –
их описывают наряду с другими группами тюрок.
Ситуация в России определяется, скорее, не наличием каких-то
проектов нациестроительства или националистических идеологем, а
стремлением государства к социальной инженерии расистского тол-
ка. Только с некоторой натяжкой антимесхетинские выпады в прессе
и официальных выступлениях Краснодарского края можно связать с
культивированием казачества и региональной идентичности и только
в той мере, в какой это культивирование можно относить к национа-
лизму. Можно также истолковать как использование националистиче-
ской матрицы привязывать месхетинцев к территории, то есть описы-
вать в долженствовательном наклонении их переселение в Грузию или

381
 А.Г. Осипов

Турцию. Государство желает управлять механическим движением на-

селения, по возможности его этническим составом и предотвращать по-
тенциальные угрозы для общественного порядка и порядка управления.
В этой связи власти выделяют по критериям целесообразности «прием-
лемые» и «неприемлемые» для данной территории группы и пытаются
их социально изолировать, не допустить их приезд и стимулировать
отъезд. При этом мотивации власти и ее подходы к оправданию своих
действий основываются на эссенциалистских представлениях об этнич-
ности. Месхетинцы воспринимаются как временное население, и для
ряда регионов их рассматривают как нежелательную группу. Вместе
с тем официальные и медийные дискурсы отражают месхетинцев как
некую социальную целостность (что отражается в унифицированной
терминологии), имеющую устойчивую и сущностную связь с опреде-
ленными территориями – Южной Грузией или Турцией.
Нежелательность месхетинцев обосновывается в числе прочего по-
средством культурализации, в частности, разговоров о культурных дис-
танциях и «несовместимости» турок с окружающим население. Отсюда
возникает, во-первых, риторическое исключение месхетинцев из россий-
ского общества, во-вторых, стремление обеспечить их выезд из страны,
в-третьих, исключить их негативное влияние на окружающее общество.
Помимо выезда из страны этой цели служат такие стратегии власти как
рассредоточение месхетинцев малыми группами (что отражают негатив-
ные суждение властей разных уровней об их «компактном» поселении)
или стремление поселить их за «чертой оседлости» в 1989–1990 гг.
Академические и медийные дискурсы в России по большей части
пишутся из подобной перспективы власти, отражают различные (преи-
мущественно грузинского происхождения) историко-этнографические
нарративы эссенциалистского толка и интерпретируют социальные
коллизии с участием месхетинцев в терминах культурной идентично-
сти и культурных дистанций.
Подход правительства США к организации переселения месхетин-
цев нельзя назвать расистским, но он во многих отношениях напоми-
нает социально-инженерный подход российских властей. Признается и
даже навязывается только одна этническая идентичность, а многие ре-
алии социальных (в первую очередь родственных) отношений в среде
месхетинцев игнорируются из соображений бюрократической целесо-
образности. Краткосрочность операции по переселению месхетинцев

382
 Публичная репрезентация месхетинцев

в США является причиной того, что тексты о выезде в США немного-

численны и пока не позволяют делать однозначных выводов.
Наконец, международные организации также пользуются готовыми
классификациями нарративами о месхетинцах и в силу особенностей сво-
ей работы ищут компромиссы между разными нарративами и стратегиями.
Вопрос о том, насколько публичная репрезентация месхетинцев и,
соответственно, публичные нарративы и классификации влияют на со-
циальные практики и границы в самой месхетинской среде, остается
открытым. Современные полевые исследования позволяют утверж-
дать, что это влияние незначительно. Социальные связи определяются
в значительной степени родственными и земляческими отношениями.
Отношения родства и свойства влияют на выбор жизненных стратегий:
места жительства, выбора брачных партнеров, вплоть до рода занятий.
Связи выстраиваются в зависимости от локальной принадлежности,
точнее, происхождения из определенного села или патронимии. По-
добная локальная или патронимическая принадлежность создает пред-
почтения в выборе брачных стратегий и тем самым влияет на прочие
социальные связи, выстраиваемые по линиям родства и свойства. Род-
ственные и земляческие связи создают системы взаимных обязательств,
связанных, прежде всего, с обрядами жизненного цикла (обрезанием,
свадьбами, похоронно-поминальными обрядами) и символическим об-
меном ресурсами во время этих обрядов. Связи внутри сообщества ока-
зываются структурированы и регламентированы обычаем.
Подобная сеть объединяет месхетинцев в единую сетевую струк-
туру и в то же время отделяет их от «других», которые в эту систему
норм и связей не вписаны. Единство этой структуры оказывается, тем
не менее, не абсолютным, а сеть не однородной. Внутри сети суще-
ствуют свои сетевые структуры, связанные с определенными группа-
ми сел и патронимий. Таким образом, выстраивается граница между
месхетинцами и группами, близкими им по социальной истории, рели-
гии и языку – турками из Аджарии, хемшинами, терекеме и курдами.
Вместе с тем, публичные нарративы и классификации слабо влияют на
связи внутри сообщества месхетинцев и используются месхетинцами в
рамках контактов с публичными властями и окружающим обществом.
Люди могут заявлять о разных идеологических ориентациях (относить
себя то к туркам, то к грузинам), но не подвергаться остракизму в сво-
ей среде и оставаться в системе ее социальных связей. Но характер и

383
 А.Г. Осипов

особенности конструирования связей и границ внутри месхетинского

сообщества, а также их влияние на повседневные практики и дискур-
сы, является предметом отдельного исследования.

Источники и литература

Алексеева, 1992: Алексеева Л. История инакомыслия в СССР. М.,

Вильнюс: Вест, 1992.
Алиев, 1978: Алиев Ф.Ф. Очерки по лексике языка турок Казахста-
на. Алма-Ата: Гылым, 1978.
Андроников, 1894: Андроников А.Д. Описание 3-го, Уравельского
полицейского участка Ахалцихского уезда Тифлисской губернии // За-
писки Кавказского отдела Императорского русского географического
общества. Кн. 16. Тифлис. 1894.
Ардаев, 1989: Ардаев В. Фергана: можно ли было предотвратить
беду // газ. «Известия». 1989. 13 июня.
Ардаев, 1989а: Ардаев В. Фергана: найти корни трагедии // газ. «Из-
вестия». 1989. 17 июня.
Армяне не против восстановления, 2006: Армяне не против восста-
новления прав турок-месхетинцев, но «не за счет своих прав» // ИА
РЕГНУМ. 2006. 14 июня. http://www.regnum.ru/news/656792.html
Армяно-месхетинский диалог, 2003: Армяно-месхетинский диалог
за стабильность Грузии. Публикация пресс-центра Союза грузинских
репатриантов // газ. «Кавказский акцент». 2003. 1–15 сентября.
Аствацатурова, 2002: Аствацатурова М.А. Диаспоры в Российской
Федерации. Формирование и управление. Северо-Кавказский регион.
Ростов-на-Дону, Пятигорск: Северо-Кавказская академия государ-
ственной службы, 2002.
Ахильгов, 1999: Ахильгов А. Будет ли решена проблема турок-мес-
хетинцев? // газ. «Независимая газета». 1999. 27 ноября.
Аҹарлы, Шимшәков, 1992: Аҹарлы Х., Шимшәков Л. Өмәр Фаиг
Не’манзадә // Вәтән Ешги. 1992. 3 Ијул. № 6 (11).
Багдасарян, 2005: Интервью председателя Национального собра-
ния Республики Армения Артура Багдасаряна газете «Свободная Гру-
зия» // газ. «Свободная Грузия». 2005. 26 апреля.
Бараташвили, Бараташвили, 1988: Бараташвили Л., Бараташвили
К. Мы – месхи // Литературная Грузия. 1988. № 8–11.

384
 Публичная репрезентация месхетинцев

Бараташвили, 1992: Бараташвили К. Месх безвестный // газ. «Сво-

бодная Грузия». 1992. 24 октября.
Бараташвили, 1997: Бараташвили К. Грузинские фамилии месхов-
мусульман. Тбилиси: Фонд им. Фридриха Эберта, 1997.
Бараташвили, 1998: Бараташвили М. Правовое положение месхов-
репатриантов в Грузии. Тбилиси: Информационное агентство США
(USIA), 1998.
Бараташвили, 2000: Бараташвили М. Месхетинцы в Грузии и их
статус (неопубликованная рукопись). 2000.
Бараташвили, 2001: Бараташвили К. О грузинских фамилиях мес-
хов-мусульман // газ. «Кавказский акцент». 2001. 16–31 августа.
Бараташвили, 2001а: Бараташвили М. Этнополитические мифы в
нашей жизни // газ. «Кавказский акцент». 2001. 15–30 октября.
Бацаши, 1988: Бацаши Ц.Н. Этнорелигиозные процессы в Северо-
Восточной Анатолии (XIX – начало XX вв.). Тбилиси: Мецниереба,
1988 (на груз. яз.).
Белозеров, 2000: Белозеров В.С. Этнодемографические процессы на
Северном Кавказе. Ставрополь: Изд-во СГУ, 2000.
Бергер, Лукман, 1995: Бергер П., Лукман Т. Социальное констру-
ирование реальности. М.: Московский философский фонд, Aca-
demia-центр, издательство «Медиум», 1995.
Бердникова, 2002: Бердникова Т. Народ без родины // газ. «Незави-
симая газета». 2002. 6 июня.
Беседа, 2002: Беседа Президента Владимира Путина с журналистами
ведущих кубанских СМИ // газ. «Вольная Кубань». 2002. 20 сентября.
Бугай, 1989: Бугай Н.Ф. К вопросу о депортации народов СССР в
30-40-х гг. // История СССР. 1989. № 6.
Бугай, 1994: Бугай Н.Ф. (сост.) Турки из Месхетии: долгий путь к
реабилитации. М.: ТОО «Издательский дом «РОСС»», 1994.
Бугай, 1995: Бугай Н.Ф. Турки из Месхетии: долгий путь к реабили-
тации // газ. «Независимая газета». 1995. 2 ноября.
Бугай, Броев, Броев, 1993: Бугай Н.Ф., Броев Т.М., Броев Р.М. Со-
ветские курды: время перемен. М.: Капъ, 1993.
Бунт армян Джавахети, 2006: Бунт армян Джавахети – «предпо-
сылка краха грузинской государственности» // ИА РЕГНУМ. 2006.
14 февраля. http://www.regnum.ru/news/590482.html
Бурджанадзе, 2002: Бурджанадзе против возвращения

385
 А.Г. Осипов

турков-месхетинцев // газ. «Хвалиндели дге». 2002. 19 июля (на груз. яз.).

В приграничном регионе, 2002: «В приграничном регионе про-
ведение экспериментов недопустимо» // газ. «Меридиани-44». 2002.
14 марта (на груз. яз.).
Вайдман, 1989: Вайдман Л. Депортация // газ. «Казахстанская прав-
да». 1989. 13 июня.
Вачнадзе, 2004: Вачнадзе Н. Книга Назиры – депортированной мес-
хетинки. Тбилиси: Кавказский Дом, 2004.
Вейденбаум, 1888: Вейденбаум Е.Г. Путеводитель по Кавказу. Тиф-
лис: Тип. Канцелярия главноначальствующего гражданской частью на
Кавказе, 1888.
Вейденбаум, 1901: Вейденбаум Е.Г. Кавказские этюды. Тифлис:
Скоропечатня М. Мартиросянца, 1901.
Вермишев, 1886: Вермишев Х.А. Экономический быт государствен-
ных крестьян в Ахалцихском и Ахалкалакском уездах Тифлисской
губернии // Материалы для изучения экономического быта государ-
ственных крестьян Закавказского края. Т. 3. Ч. 2. Тифлис: Канцелярия
главноначальствующего гражданской частью на Кавказе, 1886.
Вернутся ли турки-месхетинцы, 1998: Вернутся ли турки-месхе-
тинцы на свою историческую родину? Решение межведомственной
комиссии по проблемам турок-месхетинцев, проживающих на терри-
тории Российской Федерации от 22 сентября 1998 г. // газ. «Кубанские
новости». 1998. 14 ноября.
Волкова, 1969: Волкова Н.Г. Этнические процессы в Закавказье в
XIX – XX вв. // Кавказский этнографический сборник. Т. 4. М.: Наука, 1969.
Всесоюзная перепись, 1929: Всесоюзная перепись населения 1926 г.
Отдел I. T.  14. «Закавказская СФСР». Разд. «ССР Грузия». М.: ЦСУ
СССР, 1929.
Всесоюзная перепись, 1991: Всесоюзная перепись населения 1937 г.
Краткие итоги. М.: Институт истории СССР, 1991.
Всесоюзная перепись, 1992: Всесоюзная перепись населения 1939
года. Основные итоги. М. Наука 1992.
Вы – единственная категория, 1998: «Вы – единственная катего-
рия людей, кому Грузия отказывает в защите…» // газ. «Мы – месхи».
1998. № 4 (февраль 1998 г.).
Выступление, 2002: Выступление Председателя Парламента Гру-
зии Нино Бурджанадзе на заседании Парламентской Ассамблеи

386
 Публичная репрезентация месхетинцев

Евросовета 21 января 2002 г. // газ. «Дилис газети». 2002. 23 января

(на груз. яз.).
Выступление, 2005: Выступление на международном «круглом сто-
ле» по вопросам репатриации. Тбилиси. 6 июня 2005 г. Запись автора.
Высший комиссариат, 2002: Высший комиссариат по беженцам
ООН заинтересован в принятии законопроекта по туркам-месхетин-
цам // газ. «24 саати». 2002. 14 июля (на груз. яз.).
Гагемейстер, 1848: Гагемейстер Ю.А. Новые очерки Закавказья.
СПб.: Тип. МВД, 1848.
Гаджиев, 2004: Гаджиев А. Демократические республики Юго-За-
падного Кавказа (Карская и Араз-Тюркская республики). Баку: Нурлан,
2004.
Галенкин, 1988: Галенкин В. Честное имя // газ. «Труд». 1988.
8 сентября.
Гармаш, 2001: Гармаш С. Кубанские Балканы? // газ. «Кубанские
новости». 2001. 27 марта.
Гелдиашвили, 2002: «Я был заместителем Мжаванадзе и знаю,
что делали турки-месхи» // газ. «Ахали таоба». 2002. 20 января
(на груз. яз.).
Гендзехадзе, 1990: Гендзехадзе М. «Хсна» – значит «Спасение» //
газ. «Вечерний Тбилиси». 1993. 26 января.
Генеральному секретарю ООН, 1992: Генеральному секретарю
ООН г-ну Бутросу Гали. Руководителям государств – членов ООН //
газ. «Vatan Aşkı. Любовь к родине». 1992. 10 Апрел. № 3 (8).
Географо-статистический словарь, 1863: Географо-статистиче-
ский словарь Российской империи. Т. 1. СПб.: Императорское Русское
географическое общество, 1863.
Гогоришвили, 2003: Гогоришвили И. Кто лоббирует в Грузии тур-
ков-месхетинцев? // газ. «Ахали таоба». 2003. 10 октября (на груз. яз.).
Головков, 1989: Головков А. Ранение // Огонек. 1989. Июль (№ 29).
Гольдберг, 1998: Гольдберг, Габриэль. О проблемах «турок-месхе-
тинцев» (исторический аспект) // Центральная Азия. 1998. № 2 (14).
Грузия противится возвращению, 2003: Грузия противится возвра-
щению ахалцихских турок на родину // газ. «Мтавари газети». 2003.
22 октября (на груз. яз.).
Гурбанов, 1992: Гурбанов Ш. Мәһсәти Түркләри // Вәтән Ешги.
1992. 3 Март. № 1 (6), 27 Март. № 2 (7), 10 Апрел, № 3 (8).

387
 А.Г. Осипов

Гурбанов, 1992а: Гурбанов Ш. Өмәр Фаиг Не’манзадә. Бакы:

Ҝенчлик, 1992.
Депортации, 1992: Депортации народов СССР (1930-е – 1950-е
годы). Ч. 1. М.: ИЭА РАН, 1992.
Джалилов, 1982: Джалилов С. Особенности склонения имен суще-
ствительных в месхетском диалекте турецкого языка // Известия АН
Грузинской ССР. 1982. № 1.
Джикия, 1958: Джикия С.С. О диалектологической работе по тюрк-
ским языкам в Грузинской ССР // Вопросы диалектологии тюркских
языков. Баку: Изд-во АН Азербайджанской ССР, 1958.
Димов, 1988: Димов Г. Мост через годы (встречи на улицах малень-
кого городка Пскент) // газ. «Известия». 1988. 18 августа.
Дирр, 1909: Дирр А.М. Антропологический и этнографический со-
став кавказских народов // Кавказский календарь на 1910 г. Тифлис:
Канцелярия Кавказского наместника, 1909.
Для заселения турков-месхов, 2001: Для заселения турков-месхов
необходим народный референдум // газ. «Ахали таоба». 2001. 17 дека-
бря (на груз. яз.).
Для турок-месхетинцев, 2002: Для турок-месхетинцев не остается
места в Грузии // газ. «Хвалиндели дге». 2002. 18 июля (на груз. яз.).
Докладная записка, 1991: Докладная записка Наркома внутренних
дел Союза ССР Л.Берия № 1281/б от 28 ноября 1944 г. // газ. «Юриди-
ческая газета». 1991. № 1. Июль.
Докладная записка, 1992: Докладная записка секретаря Ахалцих-
ского райкома КП(б) Грузии Г.В. Кирвалидзе // газ. «Свободная Гру-
зия». 1992. 25 июня.
Документ, 1977: Документ № 18 [1977]. «О положении месхов» //
Сборник документов Общественной группы содействия выполнению
Хельсинкских соглашений. Вып. 3. Нью-Йорк: Khronika press, 1977.
Должны вернуться, 2002: Должны вернуться «турки-месхи» в Гру-
зию или нет? // газ. «Резонанси». 2002. 10 июля (на груз. яз.).
Дорога пантюркизма, 2006: Дорога пантюркизма пройдет через
Самцхе-Джавахети, считает армянский ученый // ИА РЕГНУМ. 2006.
14 февраля. http://www.regnum.ru/news/590393.html
Дубровин, 1871: Дубровин Н.Ф. История войны и владычества
русских на Кавказе. Т.  1, кн.2 – СПб.: Тип. Департамента
уделов, 1871.

388
 Публичная репрезентация месхетинцев

Дунаев, 1987: Дунаев П. Подвиг солдата не забыт // газ. «Правда».

1987. 28 января.
Евецкий, 1835: Евецкий О. Статистическое описание Закавказского
края. СПб.: Тип. штаба отд. корпуса внутр. стражи, 1835.
Евросовет, 2002: Евросовет вновь напоминает нам о турках-месхе-
тинцах и религиозных меньшинствах // газ. «24 саати». 2002. 18 июля
(на груз. яз.).
Завадская, Богомолов, 2002: Завадская С., Богомолов А. Нештатное
решение // газ. «Известия». 2002. 14 ноября.
Загурский, 1873: Загурский Л.П. Поездка в Ахалцихский уезд в 1872
г. // Записки Кавказского отдела Императорского русского географи-
ческого общества. Кн. 8. Тифлис, 1873.
Загурский, 1881: Загурский Л. Этнографические карты Кавказского
края // Известия Кавказского отдела Императорского русского геогра-
фического общества. Т. 7. № 1. Тифлис, 1881.
Закон, 1991: Закон Союза Советских Социалистических Республик
«О реабилитации месхетинских турок». Проект // газ. «Vatan Eşki. Лю-
бовь к родине». 1991. Май. № 3 (3).
Законодательный сборник [б.г.]: Законодательный сборник для
лиц, депортированных из Южной Грузии. Тбилиси: Ассоциация моло-
дых юристов, UNHCR.
Зарубин, 1927: Зарубин И.И. Список народностей Союза Советских
Социалистических Республик // Труды комиссии по изучению племен-
ного состава населения СССР и сопредельных стран. Т. 13. Л.: Изд-во
АН СССР, 1927.
Заявление, 1990: Заявление Координационного центра грузинского
национально-освободительного движения // газ. «Молодежь Грузии».
1990. 17 августа.
Земсков, 1990: Земсков В. Спецпоселенцы (по документам НКВД –
МВД СССР) // Социологические исследования. 1990. № 11.
Зубаревич, 2003: [Н. Зубаревич] Южный федеральный округ // Феде-
ральная реформа 2000–2003. Т. 1. Федеральные округа. М.: МОНФ, 2003.
Зубов, 1835: 3убов П.П. Картина Кавказского края, принадлежаще-
го России, и сопредельных оному земель. T. IV. СПб.: Тип. К. Винге-
бера, 1835.
Ибрагимбейли, 1998: Ибрагимбейли Х.-М. Большие тяготы малень-
кого народа // газ. «Независимая газета». 1998. 12 сентября.

389
 А.Г. Осипов

Имнаишвили, 2003: Имнаишвили Т. Составные элементы концеп-

ции национальной безопасности // газ. «Мтели квира». 2003. 15 сентя-
бря (на груз. яз.).
Интервью, Алиев: Интервью Игоря Кузнецова и Александра Оси-
пова с Курбаном Алиевым, хутор Зайцев, Курской район, Ставрополь-
ский край, 7 августа 2005 г.
Интервью, Бараташвили: Интервью автора с К. Бараташвили. Тби-
лиси, 27 июля 1992 г.
Интервью, Ганиев и Мамедов: Интервью автора с Исмаилом Гани-
евым и Ахмедом Мамедовым, лидерами общества «Türkiye»; г. Иссык,
Алмаатинская область, Казахстан, 18 июня 1992 г.
Интервью, Кадыров: Интервью Игоря Кузнецова и Александра
Осипова с Яшаром Кадыровым, Нартан, Кабардино-Балкарская Респу-
блика, 8 августа 2005 г.
Интервью, Мамулиа: Интервью автора с Гурамом Мамулиа. Тбили-
си, 30 июля 1992 г.
Интервью, Сарваров: Интервью автора с Юсуфом Сарваровым. На-
ртан, Республика Кабардино-Балкария, Россия, 6 марта 1996 г.
Интервью, Хасанов: Интервью автора с Ясином Хасановым. г. Иш-
тихан, Самаркандская обл. Узбекистана, 31 мая 1989 г.
Интервью, Хасанов и Ашрафов: Интервью автора с Ясином Хаса-
новым и Исой Ашрафовым, участниками первого собрания. Тбилиси.
24–25 октября 1995 г.
Интервью, Хуршут: Интервью Игоря Кузнецова и Александра Оси-
пова с Энвером Хуршутом, пос. Советское, Кировский район, Ставро-
польский край, 7 августа 2005 г.
Исарлов, 1899: Исарлов Л.С. Письма о Грузии. Тифлис: Тип.
А. Михельсона, 1899.
Итоги переписи, 1926: Итоги Всегрузинской сельскохозяйственной
переписи 1923 г. Ч. 2. Демография. Вып. 1. Поселенные итоги. Тифлис:
ЦСУ, 1926.
Итоги переписи, 1990: Итоги Всесоюзной переписи населения 1989 г.
Распределение населения по национальности, родному языку и второму
языку народов СССР. Т. «Грузинская CCP». М.: ЦСУ СССР, 1990.
Кадры прошлого, 2001: Кадры прошлого свидетельствуют о том,
что турки-месхетинцы – турки // газ. «Ахали меридиани». 2001.
17–19 октября (на груз. яз.).

390
 Публичная репрезентация месхетинцев

Казбек, 1876: Казбек Г.Н. Три месяца в Турецкой Грузии // Записки

Кавказского отдела Императорского русского географического обще-
ства. Кн. 10. Тифлис. 1876.
Казинян, 2006: Арис Казинян: Грузия и американо-турецкий проект
по возвращению турок-месхетинцев: история и реальность // ИА РЕГ-
НУМ. 2006. 11 июля. http://www.regnum.ru/news/671851.html.
Каипбергенов, 1989: Каипбергенов А. О домыслах и реальностях //
Правда. 1989. 13 июня.
Как местные магометане, 2001: Как местные магометане вырезали
грузин в Джавахети // газ. «Ахали таоба». 2001. 26 августа (на груз. яз.).
Как происходило, 1992: Как происходило выселение мусульманско-
го населения из Месхет-Джавахети // газ. «Свободная Грузия». 1992.
22 августа.
Какими методами, 2002: Какими методами обосновываются «тур-
ки-месхетинцы» в Грузии // газ. «Алиа». 2002. 21–22 мая (на груз. яз.).
Квинитадзе, 1985: Квинитадзе Г.И. Мои воспоминания в годы неза-
висимой Грузии. 1917–1921. Paris: YMCA-Press, 1985.
Кирьянова, 2001: Кирьянова И. Час расплаты по счетам дружбы на-
родов // газ. «Литературная газета». 2001. 4–10 апреля.
КК на 1891: Кавказский календарь на 1891 г. Тифлис: Канцелярия
Кавказского наместника, 1890. Отдел статистический.
КК на 1915: Кавказский календарь на 1915 г. Тифлис: Канцелярия
Кавказского наместника, 1914. Отдел статистический.
Клинченко и др., 1999: Клинченко Т., Малиновська О., Мінгазутди-
нов I., Шамшур О. Становище біженців турків-месхетинців в Україні:
Наукова доповідь. К.: Представництво УВКБ ООН в Україні, 1999.
Коммунистическая партия Грузии, 1976: Коммунистическая пар-
тия Грузии в резолюциях и решениях съездов, конференций и плену-
мов ЦК. Т. 1. Тбилиси: Сабчота Сакартвело, 1976.
Копия Резолюции: Копия Резолюции VI Общенародного собрания
находится в частном архиве Ю. Сарварова.
Крицкий, Нистоцкая, Реммлер, 1996: Крицкий Е., Нистоцкая М.,
Реммлер В. «Проблема турок-месхетинцев» // Сеть этнологического
мониторинга и раннего предупреждения конфликтов. Бюллетень. Де-
кабрь 1996. № 4 (11).
Крицкий, Савва, 1998: Крицкий Е.В., Савва М.В. Краснодарский
край. Модель этнологического мониторинга. М.: ИЭА РАН, 1998.

391
 А.Г. Осипов

Кубань, 2002: Кубань – этноаномальная зона или территория расиз-

ма? // газ. «Кавказский акцент». 2002. 15–31 июля
Кузнецов, 2000: Кузнецов И.В. Турки-хемшилы или исламизиро-
ванные армяне? // Диаспоры. 2000. № 1–2.
Курдаев, 1996: Курдаев Т.А. Книга народной памяти (о турках). Ал-
маты: Изд-во «Казахстан», 1996.
Курылев, 1992: Курылев В.П. Некоторые малые этнические группы
Южного Казахстана (греки, курды, турки, хемшилы). // Материалы по-
левых этнографических исследований. 1988–1989 гг. СПб.: ИЭА АН
СССР, Санкт-Петербургский филиал, 1992.
Левин, Каипбергенов, 1989: Левин А., Каипбергенов А. Кто стоит за
спиной хулиганов? // газ. «Правда». 1989. 10 июня.
Лесников, 2005: Лесников К. Сталинским курсом // Газета.ру. 2005.
25 января. http://www.gazeta.ru/comments/2005/01/25_a_229610.shtml
Линден, 1916: Линден В. Краткий исторический очерк бы-
лого общественно-политического и поземельного строя народ-
ностей, населяющих мусульманские районы Кавказского края //
Кавказский календарь на 1917  г. Тифлис: Канцелярия кавказского
наместника, 1916.
Лицом к лицу, 2005: Лицом к лицу – Государственный министр Гру-
зии по урегулированию конфликтов Георгий Хаиндрава // Грузия on-
line. 2005. 6 октября. http://www.apsny.ge/news/1128639569.php
Ломсадзе, 1973: Ломсадзе Ш.В. Южная Грузия (Самцхе-Джавахе-
ти) с середины XVIII по 50-е гг. XIX в. Автореф. дис… д-ра ист. наук.
Тбилиси, 1973.
Ломсадзе, 1988: Ломсадзе Ш. Месхетия и месхи // Литературная
Грузия. 1988. № 8.
Ломсадзе, 1999: Ломсадзе Ш. Месхети и месхи. Тбилиси: Мера-
ни-3, 1999.
Лурье, Студеникин, 1990: Лурье М., Студеникин П. Запах гари и
горя. (Фергана, тревожный июнь 1989 г.). М.: Книга, 1990.
Ляйстер, Чурсин, 1924: Ляйстер А.Ф., Чурсин Г.Ф. География Кав-
каза. Природа и население. Тифлис: Изд-во Закавк. Коммун. Универ-
ситета, 1924.
Ляйстер, Чурсин, 1929: Ляйстер А.Ф., Чурсин Г.Ф. География За-
кавказья. Очерки по физической географии и этнографии ЗСФСР.
Тифлис: Заккнига, 1929.

392
 Публичная репрезентация месхетинцев

Ляхов, 1902: Ляхов В.Я. Военно-статистическое описание Тифлис-

ской губернии и Закатальского округа. Т. 1. Тифлис: Тип. Штаба Кав-
казского военного округа, 1902.
Мадоян, 2006: Раздан Мадоян: С отуречиванием Джавахка Турция
восстанавливает сплошной турецкий пояс из Анатолии в Азербайджан
// PanARMENIAN.Net. 2006. 20 июня. http://www.panarmenian.net/inter-
views/rus/?nid=43
Малахов, 2001: Малахов В. Скромное обаяние расизма и другие ста-
тьи. М.: Модест Колеров и Дом интеллектуальной книги, 2001.
Мамулашвили, 2003: Мамулашвили Г. Первый «превентивный»
удар российского президента по Грузии // газ. «Резонанси». 2003. 7 ок-
тября (на груз. яз.).
Мамулия, 1999: Мамулия Г. Концепция государственной политики Гру-
зии в отношении депортированных и репатриированных в Грузию месхов.
История и современность // Центральная Азия и Кавказ. 1999. № 1 (2).
Мамулиа, 2001: Мамулиа Г. Замечания к законопроекту «О репа-
триации лиц, депортированных из Грузии советским режимом в 40-х
годах ХХ столетия» // газ. «Кавказский акцент». 2001. 1–15 октября.
Маркедонов, 2004: Маркедонов С. «Турецкий» вопрос как зеркало
российской национальной политики // Русский Журнал. 2004. 9 марта.
http://old.russ.ru/columns/people/20040309-marked-pr.html
Маркедонов, 2005: Маркедонов. С. Что будет с Джавахком // Агент-
ство политических новостей. 2005. 11 октября. http://www.apn.ru/
publications/article1602.htm
Марр, 1910: Марр Н.Я. Из поездки в Турецкий Лазистан. // Изв.
Имп. Академии Наук. СПб., 1910. 6-я серия. № 7.
Марр, 1920: Племенной состав населения Кавказа. Пг.: Тип.
Российской Академии Наук, 1920.
Марр, Марр, 1937: Марр Н.Я., Марр Ю.Н. Заметки о турецком язы-
ке окрестностей Абастумани. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1937.
Меликсет-Беков, 1951: Меликсет-Беков Л.М. Pontica Transcaucasica
Ethnica (по данным Минная Медичи от 1815 – 1819 гг.) // Советская
этнография. 1951. № 2.
МИД, 2005: МИД потребовал у Грузии принять турок-месхетин-
цев // Газета.ру. 2005. 11 марта. http://www.gazeta.ru/cgi-bin/newsarc.
cgi?lenta =lenta&day=11&month=03&year=2005
МН, 1989: газ. «Московские Новости». Спецвыпуск. 1989. Июнь.

393
 А.Г. Осипов

Мчедлишвили, 2003: Мчедлишвили М. Кубанцы грозят выселением

туркам-месхетинцам // газ. «Резонанси». 2003. 18 октября (на груз. яз.).
Мы – месхи, 1998: Мы – месхи. Ежемесячный информационный
бюллетень. 1998. № 5, март.
Мы не «месхетинцы», 2003: «Мы не «месхетинцы»... мы турки» (по
публикации газеты «Зеркало», Азербайджан) // Квирис палитра. 2003.
27 октября – 2 ноября (на груз. яз.).
Мяло, Гончаров, 1989: Мяло К., Гончаров П. Зарево Ферганы. // Но-
вое время. 1989. № 37, 8 сентября; № 38, 15 сентября.
На Кубани, 2002: На Кубани – стабильная ситуация // газ. «Красно-
дарские известия». 2002. 29 мая.
Надеждин, 1885: Надеждин А.С. Движение населения в Закавказ-
ском крае // Сборник сведений о Кавказе. Т. 9. Тифлис, 1885.
Национальное движение, 2002: Национальное движение не будет
поддерживать заселения месхетинских турков и требует их фильтра-
ции // газ. «Дилис газети». 2002. 24 января (на груз. яз.).
Национальный состав, 1991: Национальный состав населения
СССР. По данным Всесоюзной переписи населения СССР 1989 г. М.:
Финансы и статистика, 1991.
Небиеридзе, 2003: Небиеридзе М. Губернатор Краснодарского края
просит не считать его нацистом // газ. «Кавказский акцент». 2003.
1–15 августа.
Некрич, 1978: Некрич А. Наказанные народы. Нью-Йорк: Хроника,
1978.
Никитин, 2004: Никитин Д. Турки-месхетинцы: вопрос закрыт? //
Газета СНГ. 2004. 29 декабря.
Никто не приемлет, 2002: Никто не приемлет месхетинских турок
// газ. «Резонанси». 2002. 10 июля (на груз. яз.).
Новые преследования, 1979: Новые преследования месхов. Хроника
текущих событий № 9 // Хроника текущих событий. Вып. 1–15. Ам-
стердам: Фонд им. Герцена, 1979.
Нозадзе, 1991: Нозадзе В. Борьба за восстановление территориаль-
ной целостности Грузии (Месхети) // Литературная Грузия. 1991. № 7.
Нозадзе, 1991а: Нозадзе В. Борьба за восстановление территориаль-
ной целостности Грузии (Месхети) // Литературная Грузия. 1991. № 8.
Об одной публикации, 1992: Об одной публикации «Независимой
газеты» // газ. «Свободная Грузия». 1992. 2 июня.

394
 Публичная репрезентация месхетинцев

Обозрение, 1836: Обозрение российских владений за Кавказом. В

статистическом, этнографическом, топографическом и финансовом
отношениях. Т. IV. СПб.: Тип. Департамента внешней торговли, 1836.
Обращение, 1973: Обращение инициативных групп на имя
Л.И. Брежнева, Н.В. Подгорного и А.И. Косыгина от 15.2. 1973. Копия
в архиве Ю. Сарварова.
Обращение, 1976: Обращение инициативных групп от 2.02.  1976
XXV съезду КПСС. Копия в архиве Ю. Сарварова.
Обращение, 1977: Обращение к Л.  Брежневу №  1/19 от 8 июня
1977  г., подписанное Ю.  Сарваровым, М.  Алиевым, С.  Мурадовым.
Копия в архиве Ю. Сарварова.
Обращение, 1978: Обращение II народного собрания турок, прожи-
вающих в Киргизии, документ ВОКО № 700/15 от 16 сентября 1978 г.
Копия в архиве Ю. Сарварова.
Обращение, 1979: Обращение месхетинцев – жителей с. Наразени к
1-му секретарю ЦК КП Грузии Э.А. Шеварднадзе от 14.12. 1979. До-
кумент из архива Ю. Сарварова.
Обращение, 1979а: Обращение к Л.  Брежневу, документ ВОКО
№ 700/18 от 24 января 1979 г. Копия в архиве Ю. Сарварова.
Обращение, 1980: Обращение к Генеральному Секретарю ЦК КПСС
Л. Брежневу (копия Э. Шеварднадзе, 1-му секретарю КП Грузии), до-
кумент ВОКО № 700/29 от 8 ноября 1980), подписанное Одабашевым,
Исмаиловым, Амиргуллаевым, Мусаевым. Копия находится в архиве
Юсуфа Сарварова.
Обращение, 1981: Обращение к Л.И.Брежневу, членам и канди-
датам в члены Политбюро ЦК КПСС. Документ ВОКО №  700/46
от 20 октября 1981  г. Подписан Э.М.  Одабашевым, председателем
ВОКО и А.И. Исмаиловым, первым секретарем ВОКО. Копия в ар-
хиве Ю. Сарварова.
Обращение, 1987: Обращение № 10 от 22.12. 1987 на имя Генераль-
ного секретаря ЦК КПСС М.С.Горбачева и 1-го секретаря ЦК КПГр.
Дж. Патиашвили. Документ из архива Ю. Сарварова.
Обращение, 1990: Обращение к грузинскому народу // газ. «Моло-
дежь Грузии». 1990. 16 марта.
Осипов, Савуров, 1992: Осипов А.Г., Савуров М.Д. Турки в Узбеки-
стане: расселение, занятия, культура. // Современное развитие этниче-
ских групп Средней Азии и Казахстана. М.: ИЭА РАН, 1992.

395
 А.Г. Осипов

Осипов, 1993: Осипов А.Г. Основные направления изменений в са-

мосознании и культуре ахалцихских (месхетинских) турок. 20-е годы
XIX - 90-е годы XX в. Дисс... канд. ист. наук. М.: ИЭА РАН, 1993.
Осипов, 1994: Осипов А.Г. Влияние государственной идеологии на
самосознание и активность меньшинств (на примере месхетинских ту-
рок) // Этнографическое обозрение. 1994. № 2.
Осипов, Черепова, 1996: Осипов А.Г., Черепова О.И. Нарушение
прав вынужденных мигрантов и этническая дискриминация в Красно-
дарском крае. Положение месхетинских турок. М.: Мемориал, 1996.
Осипов, 1998: Осипов А. Движение месхетинцев за репатриацию
(1956–1988) // Этнографическое обозрение. 1998. № 5.
Осипов, 1999: Осипов А.Г. Российский опыт этнической дискрими-
нации. Месхетинцы в Краснодарском крае. М: Звенья, 1999.
Осипов, 2004: Осипов А.Г. Ферганские события: конструирование
этнического конфликта // Ферганская долина: этничность, этнические
процессы, этнические конфликты. М.: Наука, 2004.
Өмәр Фаиг, 1991: Өмәр Фаиг. Не’манзадә. Мән кимәм? // Далға.
1991. № 46 (50). 20–26 Нојабр.
Панеш, Ермолов, 1990: Панеш Э.Х., Ермолов Л.Б. Турки-месхетин-
цы (историко-этнографический анализ проблемы) // Советская этно-
графия. 1990. № 1.
Панеш, Ермолов, 1991: Панеш Э.Х., Ермолов Л.Б. Месхетинские
турки // Вопросы истории. 1991. № 9–10.
Панеш, Ермолов, 1992: Панеш Э.Х., Ермолов Л.Б. Турки-месхетин-
цы. Анализ Ферганского конфликта и современной этнополитической
ситуации // Материалы полевых этнографических исследований. 1988–
1989 гг. СПб.: ИЭА АН СССР, Санкт-Петербургский филиал, 1992.
Панеш, Ермолов, 1993: Панеш Э.Х. Ермолов Л.Б. Месхетинские
турки: динамика этнокультурных и социально-экономических измене-
ний // Этносы и этнические процессы. М.: Наука, 1993.
Пантюхов, 1892: Пантюхов И.И. Ахалкалакский уезд (медико-ан-
тропологический очерк) // Медицинский сборник, издаваемый Импе-
раторским кавказским медицинским обществом. Тифлис. 1892. № 53.
Первая перепись, 1903: Первая всеобщая перепись населения Россий-
ской империи 1897 года. Т. 69. Тифлисская губерния. СПб.: МВД, 1903.
Перевалов, 1990: Перевалов В. Чужая земля не нужна // газ. «Труд».
1990. 29 августа.

396
 Публичная репрезентация месхетинцев

Перов, 2001: Перов С. Не нужен нам берег турецкий, а туркам ку-

банский зачем? // газ. «Кубанские новости». 2001. 15 марта.
Письмо, 1981: Письмо кинорежиссеру Р. Чхеидзе от месхетинцев –
жителей Кабардино-Балкарии от 6.12.  1981. Документ из архива
Ю. Сарварова.
Поговорим брат, 2002: Поговорим, брат… : Материалы рабочих
встреч месхетинских репатриантов и Круглого стола «Преодоление
негативных стереотипов в отношении депортированных месхетин-
цев». Тбилиси – Батуми. Ноябрь 2001 – февраль 2002 г. Тбилиси: Союз
потомков Латифшаха Бараташвили «Патриа», 2002.
Помочь народу, 1989: Помочь народу в беде // газ. «Известия».
1989. 15 июня.
Постановление, 1968: Постановление Президиума Верховного Со-
вета СССР «О порядке применения в отношении граждан СССР – ту-
рок, курдов, хемшинов и азербайджанцев, проживавших ранее в Гру-
зинской ССР, статьи 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР от
28 апреля 1956 года и статьи 2 Указа Президиума Верховного Совета
СССР от 31 октября 1957  года» №  2709–VII от 30 мая 1968 г. // газ.
«Ведомости Верховного Совета СССР». 1968. № 23.
Президент, 1996: «Президент должен говорить на языке своего го-
сударства» // газ. «Алия». 1996. 13–14 августа (на груз. яз.).
Проблема, 2002: Проблема депортированных месхов вновь акту-
альна // газ. «Сакартвелос республика». 2002. 25 ноября (на груз. яз.).
Проблема, 2003: Проблема депортации месхетинцев останется от-
крытой до парламентских выборов // газ. «24 саати». 2003. 14 февраля
(на груз. яз.).
Протокол, 2005: Протокол региональной конференции «Ватана» в
Ставропольском крае. 26 февраля 2005 г. Копия у автора.
Процесс возвращения, 2006: Процесс возвращения месхетинце в Гру-
зию может начаться в 2007 году // газ. «Новости-Грузия». 2006. 4 мая.
Рабин, 2001: Рабин А. Без права на регистрацию. www.strana.ru.
2001. 19 марта.
Резник, Чантурия, 1989: Резник Б., Чантурия Г. Прийти с надеждой,
принять с добром // газ. «Известия». 1989. 30 января.
Репрессированные народы, 1991: Репрессированные народы Со-
ветского Союза. Наследие сталинских депортаций. S. l.: Helsinki
Watch, 1991.

397
 А.Г. Осипов

Россия лоббирует, 2001: Россия лоббирует возросший в мире сепа-

ратизм // газ. «Ахали таоба». 2001. 31 октября (на груз. яз.).
Россия лоббирует, 2003: Россия лоббирует возросший в мире сепа-
ратизм // газ. «Ахали таоба». 2003. 31 октября (на груз. яз.).
Ротарь, 1998: Ротарь И. В Грузии опасаются появления новой горя-
чей точки // газ. «Независимая газета». 1998. 8 апреля.
Рстакян, 2006: «Джавахк – это не огород Бурджанадзе»: интервью
Давида Рстакяна ИА REGNUM // ИА РЕГНУМ. 2006. 3 июля. http://
www.regnum.ru/news/667062.html
Савва, 2004: Савва М.В. Краснодарский край // Межэтнические от-
ношения и конфликты в постсоветских государствах. Ежегодный до-
клад. 2003. М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 2004.
Савва, 2004а: Савва М.В. Интеграция мигрантов в южно-россий-
ском регионе // Межэтнические отношения и конфликты в постсовет-
ских государствах. Ежегодный доклад. 2003. М.: Институт этнологии
и антропологии РАН, 2004.
Салыкова, Яновский, 1989: Салыкова М., Яновский С. Где твой сын,
земля? // Огонек. 1989. № 50. Декабрь.
Самцхе, 2002: Самцхе-Джавахети – не родина «турок-месхетинцев»
// газ. «Меридиани-44». 2002. 22 марта (на груз. яз.).
Сандомирская, 2001: Сандомирская И. Книга о Родине. Опыт анали-
за дискурсивных практик. Wien: Gesellschaft zur Fоеrderung slawistischer
Studien, 2001 // http://culture.niv.ru/doc/culture/sadomirskaya-rodina/006.htm
Сборник, 1869: Сборник статистических сведений о Кавказе. Т. 1.
Тифлис: Главное управление наместника кавказского, 1869. Отд. II.
Сборник, 1870: Список населенных мест Тифлисской губернии //
Сборник материалов для описания Тифлисской губернии. Т. 1, вып. 1.
Тифлис: Канцелярия тифлисского губернатора, 1870.
Свод, 1893: Свод статистических данных о населении Закавказско-
го края, извлеченных из посемейных списков 1886 г. Тифлис: Закав-
казский статистический комитет, 1893.
Симоненко, 2002: Симоненко В.А. Месхетинские турки: историче-
ская судьба и проблема культурной адаптации. Дисс... канд. ист. наук.
Краснодар: КубГУ, 2002.
Тлисова, 2002: Тлисова Ф. Кубань РЕЙХнулась. Расцвет националь-
ной нетерпимости в субтропиках Краснодарского края // газ. «Общая
газета». 2002. 23 мая.

398
 Публичная репрезентация месхетинцев

Ткачева, 2001: Ткачева Л. Турки въехали в чужой монастырь со сво-

им уставом // газ. «Краснодарские известия». 2001. 3 марта.
Троянский, 2002: «Троянский конь» месхетинской проблемы // газ.
«Кубань сегодня». 2002. 1 февраля.
Труды, 1886: Труды Тифлисского губернского статистического ко-
митета. Вып. 1. Тифлис: Тифлисский губернский статистический ко-
митет, 1886.
Турецкий, 2001: Турецкий марш // газ. «Краснодарские известия».
2001. 14 апреля.
Турки, 2001: «Турки-месхи начали бороться за возвращение в Гру-
зию сразу после смерти Сталина» // газ. «Ахали таоба». 2001. 22 авгу-
ста (на груз. яз.).
Турки, 2006: Турки-месхи угрожают Шарадзе? (Кавказ-пресс) // газ.
«Алиа». 2002. 6–7 июня (на груз. яз.).
Турок-месхетинцев поселят, 2006: Турок-месхетинцев поселят по
всей стране // газ. «Свободная Грузия». 2006. 28 апреля.
Уварова, 1891: Уварова П. Кавказ, Абхазия, Аджара, Шавшетия, Посхов-
ский участок. Путевые заметки. М.: Товарищество А.А. Левинсон, 1891.
Умаров-Гозалишвили, 2004: Умаров-Гозалишвили Х. Трагедия мес-
хов. Тбилиси: Кавказский дом, 2004.
Фазлиоглу, 1972: Фазлиоглу Ф. Особенности речи турецкого насе-
ления в Казахстане // Известия АН Казахской ССР. Сер. Обществен-
ная. Алма-Ата: Наука, 1972.
Фазлиоглу, 1973: Фазлиоглу Ф. (Алиев) Лексика речи турецкого на-
селения Казахстана. Авт. дисс. … канд. филол. наук. Алма-Ата, 1973.
Хаханов, 1891: Хаханов А. Месхи // Этнографическое обозрение.
1891. № 3.
Хинштейн, 2001: Хинштейн А. Янычары плаща и кинжала // газ.
«Московский Комсомолец». 2001. 18–19 апреля.
Хроника, 1975: Хроника текущих событий. Вып. 34. Нью-Йорк:
Изд-во «Хроника», 1975.
Хроника, 1976: Хроника текущих событий. Вып. 41. Нью-Йорк:
Изд-во «Хроника», 1976.
Хроника, 1977: Хроника текущих событий. Вып. 45. Нью-Йорк:
Изд-во «Хроника», 1977.
Хроника, 1979: Хроника текущих событий. Вып. 1–27. Амстердам:
Фонд им. Герцена, 1979.

399
 А.Г. Осипов

Хуршут, 1988: Хуршут А. Турки // Литературный Киргизстан.

1988. № 12.
Чихладзе, 2005: Чихладзе И. Трагедия длиной в 60 лет. И нет кон-
ца... // газ. «24 саати». 2005. 7 марта (на груз. яз.).
Что стоит, 1989: Что стоит за событиями в Фергане // газ. «Лите-
ратурная газета». 1989. 14 июня.
Чужакам нет места, 2002: «Чужакам нет места на Кубани!» Со-
общение пресс-центра Союза грузинских репатриантов // газ. «Кавказ-
ский акцент». 2002. 16–30 апреля.
Шавров, 1907: Шавров Н.Н. Краткое описание маршрутов от Бату-
ма до Бенары и до Орджоха и от Артвина до Ардануча // Записки Кав-
казского отдела Императорского русского географического общества.
Кн. 24, вып. 2. Тифлис. 1907.
Шакина, 1990: Шакина М. Второе изгнание // Новое время. 1990.
№ 18. 27 апреля.
Шухардт, 1899: Шухардт Г. О географии и статистике картвель-
ских (южнокавказских) языков // Сборник материалов для описания
местностей и племен Кавказа. Вып. 26. 1899.
Эсадзе, 1907: Эсадзе С.С. Историческая записка об управлении
Кавказом. Т. I. Тифлис: Гуттенберг, 1907.
Юнусов, 2000: Юнусов А. Месхетинские турки: дважды депортиро-
ванный народ. Баку: Институт «Открытое Общество» – Азербайджан.
Института мира и демократии, 2000.
Юридическая, 1991: газ. «Юридическая газета». 1991. Июль. № 1.
Abuzer, 1994: Abuzer, Tayfur. Sürgündeki Ahıska Türkleri: elli yıl süren
“üç gün”! [Ахыска турки в ссылке: «три дня», длящиеся пятьдесят лет!]
// Türk Yurdu. 1994. Mayıs. Sayı 81.
Ahıska, 1995: Ahıska Türkleri. Ankara: Ahıska Türkleri Kültür ve
Dayanışma Derneği, 1995.
Aşirim, 1998: Aşirim, Adil. Ahıska Türkleri, Ankara: Yücel Ofset Ltd.
Şti, 1998.
Avşar, Tunçalp, 1995: Avşar, Z., Tunçalp, S. Z. Sürgünde 50 yıl: Ahıska
Türkleri. Ankara: TBMM Kültür, Sanat ve Yayın Kurulu Yayınları, No.
73. 1995.
Aydıngün, 1998–1999: Aydıngün, Ayşegül Baydar. A Deported Nation-
ality: The Ahiska Turks // Perceptions. Journal of International Affairs. De-
cember 1998 – February 1999. Vol. III. No. 4.

400
 Публичная репрезентация месхетинцев

Aydıngün, 2001: Aydıngün, Ayşegül Baydar. Rethinking Ethnic Identity

Formation. Phd Thesis. Ankara, 2001.
Badalov, 2004: Badalov, Ç. Bütün yönleriyle Ahıska Türkleri. [Ахысха
турки со всех сторон]. Çimkent: Gasyr-S, 2004.
Belitser, 1997: Belitser, Natalie. Meskhetian Turks in the Post-Soviet.
Nobody’s Concern? // Migration Issues. Migration Problems Research Cen-
tre/IOM. No. 1 (Kyiv, 1997).
Berger, Luckmann, 1966: Berger, P.L.; Luckmann, T. The Social Con-
struction of Reality; a Treatise in the Sociology of Knowledge. Garden City,
N.Y.: Doubleday, 1966.
Blandy, 1998: Blandy, Charles. The Meskhetians: Turks or Geor-
gians? A People Without a Homeland. // Conflict Studies Research Cen-
tre. Royal Military Academy Sundhurst. Surrey (Eng.) Report No. S34,
February 1998.
Chairman`s Statement, 1999: Chairman’s Statement from Vienna Meet-
ing on Meskhetian Turk Issues. 17 March 1999. Vienna, 1999.
Deported Peoples, 1998: Deported Peoples of the former Soviet Union:
The Case of the Meskhetians. Geneva, International Organisation for Mi-
gration. Technical Co-operation Centre for Europe and Central Asia. Janu-
ary 1998.
Document, 1998: Document of The Hague meeting on the issues relating
to the Meskhetian Turks. 9 September 1998. The Hague, 1998.
Ethnic-Confessional Groups, 2002: Ethnic-Confessional Groups and
Challenges to Civic Integration in Georgia. Tbilisi: Caucasian Institute for
Peace, Democracy and Development, 2002.
Fuller, 1998: Fuller, Liz. «And home there’s no returning» // Radio Free
Europe/Radio Liberty, Prague, Czech Republic, RFE/RL Newsline. Vol. 2.
No. 183, Part I. 22, September 1998.
İzzetoğlu, 1997: İzzetoğlu (Ahıskalı), Murtaza. Ahıska Türkleri Tarihi ve
Bazı Hatıralar. İstanbul: İHLAS Matbaacılık Gazetecilik Yayıncılık San. ve
Tic. AŞ Yayını, 1997.
Khazanov, 1992: Khazanov, Anatoly. Meskhetian Turks in Search of
Self-identity // Central Asian Survey. 1992. Vol. 11. No. 4.
Kırzıoğlu, 1953: Kırzıoğlu, M.F. Kars tarihi [История Карса] – I. cilt –
Istanbul: Işıl Matbaası, 1953.
Kırzıoğlu, 1969: Kırzıoğlu, M.F. Ahıska bölgesi ve Türklük // Türk
Kültürü. 1969. Sayı 87. Ankara.

401
 А.Г. Осипов

Kukulov, 1999: Kukulov, Tahircan. Ahısxa Türklerinin Tarihine Bir

Nezer, Bakü, Abilov: Zeynalov ve Oğulları Yayınevi, 1999 (Azerice).
Matveeva, 2002: The South Caucasus: Nationalism, Conflict and Mi-
norities. By Anna Matveeva. L.: Minority Rights Group International, 2002.
Meskhetian, 1998: Meskhetian Turks. Solutions and Human Security,
N.Y.: Open Society Institute, Forced Migrations Projects, 1998.
Nahajlo, Sheehy, 1980: Nahajlo, Bohdan; Sheehy, Ann. The Crimean
Tatars, Volga Germans and Meskhetians: Soviet Treatment of Some Na-
tional Minorities. Minority Rights Group. Report No. 6 (2nd Ed.). 1980.
Ossipov, 1998: Ossipov, A. Krasnodar Krai: Migration, Nationalism and
Regionalist Rhetoric // Managing Diversity in Plural Societies. Minorities,
Migration and Nation-Building in Post-Communist Europe. /ed. by Magda
Opalski. Nepean (Ont.): Forum Eastern Europe, 1998.
Ossipov, 2000: Ossipov, A. Russian Experience of Ethnic Discrimina-
tion: Meskhetians in Krasnodar Region, Moscow: Zvenya, 2000.
Parliamentary, 1999: Parliamentary Assembly’s Opinion No. 209 (1999)
“Georgia’s application for membership of the Council of Europe.” Text ad-
opted by the Assembly on 27 January 1999 (4th Sitting). http://assembly.
coe.int/main.asp?Link=/documents/adoptedtext/ta99/eopi209.htm
PACE Resolution 1415, 2005: PACE Resolution 1415 «Honouring
of obligations and commitments by Georgia”. http: // assembly.coe.int/
Main.asp?link= http:// assembly.coe.int/ Documents/ AdoptedText/ TA05/
ERES1415.htm
PACE Resolution 1428, 2005: PACE Resolution 1428 «The situation of
the deported Meskhetian population» – http://assembly.coe.int/ Main.as-
p?link= http://assembly.coe.int/Documents/AdoptedText/ta05/ERES1428.
htm#_ftn1
Tomlinson, 2002: Tomlinson, Kathryn. Coping as Kin. Responses to Suf-
fering amongst Displaced Meskhetian Turks in post-Soviet Krasnodar,Rus-
sian Federation. Thesis submitted for the degree of Doctor of Philosophy.
University College London. London, 2002.
Vatan, 1991: Vatan Eşki. Любовь к родине. 1991. Апрель. № 2 (2).
Veyseloğlu, 1999: Veyseloğlu, Ali Paşa. Ahıska Türklerinin Dramı.
Ankara: Ocak Yayınları, 1999.
Vaux, 2003: Vaux, Tony. Strategic Conflict Assessment. Georgia. Tim-
bertop (Eng.): Humanitarian Initiatives, 2003.
Wimbush, Wixman, 1975: Wimbush S.E., Wixman R. The Meskhetian

402
 Публичная репрезентация месхетинцев

Turks: A New Voice in Soviet Central Asia // Canadian Slavonic Papers.

Vol. XVIII. 1975. No. 2–3.
Yunusov, 2000: Yunusov, A. Meskhetian Turks: Twice Deported People.
Baku: Open Society Institute – Azerbaijan, Institute of Peace and Democ-
racy, 2000.
Zeyrek, 1995: Zeyrek, Y. Dünden bugüne Ahıska Türklüğü. [Ахысха
турки вчера и сегодня]. Frankfurt: Türk Federasyon, 1995.
Zeyrek, 2001: Zeyrek, Yunus. Ahıska Bölgesi ve Ahıska Türkleri.
Ankara: Uyum Ajans ve Pozitif Matbaacılık Yayını, 2001.

Сокращения

АИДСПППРГ – Архив Института демократического созидания и

политических партий Парламента Республики Грузия (бывший архив
Института марксизма-ленинизма ЦК КП Грузии).
ВОКО – Временный организационный комитет освобождения.
ГАРФ – Государственный архив Российской Федерации.
ГИАРГ – Государственный исторический архив Республики Грузия.
РГАЭ – Российский государственный архив экономики.

403
«ИГРЫ ПАМЯТИ»: КРАСНОДАРСКИЕ АРМЯНЕ
О ГЕНОЦИДЕ В ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ1

А.Г. Агабабян

«...Мы старый народ, даже усталый, на нашем челе

морщины, наше сердце перенесло тысячи инфарктов, но
надо ли ежедневно вспоминать это, говорить тосты,
вздыхать? Мне бы хотелось, чтобы случилось чудо и наш
народ потерял свою память лет хотя бы на пятьдесят, за-
был бы, что он построил Гарни, что нашему театру две
тысячи лет, что был 1915 год, что Арарат самая красивая
в мире гора. И, наоборот, подумал бы, будто он только что
родился, что все еще надо создавать, надо рыть первый ка-
нал, класть первый камень, писать первую фразу на своем
языке, рожать первого талантливого сына. И все-таки я
вхожу в кафе и выпиваю рюмку за свой народ».
Вардгес Петросян

1
В основу данного текста положен доклад автора на международной научной конфе-
ренции «Армянская диаспора Российской Федерации», которая проходила в Ереванском
государственном университете 13–14 октября 2016 г. Я безуспешно пытаюсь вспомнить,
когда же мне довелось пообщаться с Альбиной Владимировной Ачагу в «последний
раз». В 2017 г. мы виделись с ней украдкой, обменявшись любезными приветствиями в
университетской аудитории. А вот в истинном смысле пообщаться нам удалось осенью
того самого 2016 г., когда я вернулась из поездки, приуроченной к отмеченному выше
событию. Именно тогда, в разговоре с мудрым и творческим человеком (думаю, что не-
возможно оспорить факт превращения ею обыденного педагогического процесса в не-
забываемое, местами эмоциональное и весьма яркое зрелище), я призналась, что высту-
пление далось мне тяжело, очевидно, в первую очередь из-за моего неумения грамотно
отстаивать свои взгляды. Статья публикуется в этом памятном сборнике как благодар-
ность за оказанную в те нелегкие дни поддержку со стороны Альбины Владимировны.

405
 А.Г. Агабабян

24 апреля 2015 г. стало новой точкой отсчета (или точкой невозврата?)

консолидирующего эффекта трагедии, вот уже более ста лет будоражащей
сознание специфичной и неординарной макроэтнической группы, встро-
енной в рамки сразу нескольких идентификаторов: нация/народ, нация-
государство и диаспора. Сопутствующим этому процессу коллективной
солидарности событием, а точнее – его апогеем, явилась собирательная
канонизация (чин причисления к лику святых) полутора миллионов жертв
геноцида армян в Османской империи, состоявшаяся в Первопрестольном
Эчмиадзине в канун векового почтения судьбоносной даты. Таким обра-
зом, память не то, чтобы приравнялась к прошлому, а окончательно возоб-
ладала над ним. Данная работа представляет собой начало, по сути, доста-
точно робких личных размышлений о понимании проблемы через призму
ее обозначения и репрезентации, где восприятие многосложных терминов
обычными людьми (носителями традиции) стирает все возможные и не-
возможные границы и условности их трактовок. Об одной из таких «услов-
ностей» (условно это понятие в силу «игры» то ли слов, то ли все той же
памяти), т.е. о геноцидальности и пойдет речь ниже; о том, что на самом
деле так далеко от нас, но стремительно приближается к нам с помощью
перекинутого моста времени и фиксируется в лучших традициях «вооб-
ражаемых сообществ» в столь безмерной и безграничной национальной
идентичности; о том, как понимается явление «геноцид» небольшим со-
обществом, вписанным в многоузорную канву армянской диаспоры.

***

По официальным сведениям, на территории Краснодарского края и

в его административном центре – г. Краснодаре армянские поселенцы
на сегодняшний день составляют вторую по численности населения эт-
ническую группу (Национальный состав, 2013; Итоги Всероссийской
переписи, 2013). Всего по краю на 2010 г. армян проживало 281680 чел.,
а в самом Краснодаре – 26970 чел. Аналогичное положение было вы-
явлено по итогам предыдущей переписи в 2002  г. (правда, мы не рас-
полагаем точными данными по городской черте) – 274566 чел. (Нацио-
нальный состав, 2004). Местная община остается далеко не однородной
и дифференцируется по классической региональной схеме, устоявшей-
ся в армянской этнографической науке («западные» и «восточные» ар-
мяне). Многообразие локальных общностей формировалось не только

406
 Краснодарские армяне о геноциде в Османской Империи

в поздний период: оно имело место намного ранее и зависело от ряда

факторов, приведших к поэтапному переселению и освоению армянами
различных областей современного юга России и конкретно края. Отсюда
уместно выделить как минимум два армянских «поколения» в границах
урбанистического локуса (г.  Екатеринодар/Краснодар): «старожилы»
(потомки переселенцев с конца XVIII в. и до середины ХХ в.) и посе-
ленцы последующих волн миграции (с начала 1970–80-х  гг.). К «ста-
рожилам» принято относить следующие группы (в хронологическом
порядке): 1) «черкесогаев» (չերկեզահայ) или черкесских/горских/заку-
банских армян (самоназвание от адыг. ермэл – «армяне»), живших в Чер-
кесии по разным оценкам с XV–XVII вв. (Щербина, 1916, с. 2; Колесов,
2008) и выходцев из г. Нор-Нахичевана (часть совр. г. Ростова-на-Дону;
по происхождению из Крыма); 2) моздокских (մոզդոկցի) и кизлярских
(ղիզլարցի) армян-торговцев, пришедших непосредственно из соседних
регионов Северного Кавказа (первоначально переселились из Ирана) – с
конца XVIII в. (см.: Шахназарян, 2008); 3) амшенцев (համշենահայեր)
или причерноморских/понтийских армян2 (переселенцы из области
Понт, охватывающей турецкий южный берег Черного моря); армя-
но-католиков или франгов (ֆրանկեր) из Артвина (ныне одноименная
провинция на северо-востоке Турции, граничащая с Грузией; частично
входил в понтийский культурный ареал); карсцев и эрзерумцев (бежен-
цы из бывшей Карсской области, сейчас разделенной на три турецкие
провинции – Карс, Эрзерум и Ардаган) – массовые и систематические
миграции со второй половины XIX в. по первые десятилетия ХХ в. по
причине начавшихся гонений, угрозы жизни и в итоге кровавой чистки,
учиненной радикальными представителями младотурок (см. подробнее:
Кузнецов, 2008; Селицкий, 2008); 4) переселенцев, появившихся после
II мировой войны (среди них, к примеру, реабилитированные после де-
портации из Крыма в 1940-х гг.) – после 1950-х гг.

2
Амшенские армяне – носители резко отличающихся культурных и языковых тради-
ций внутри обобщенного этносообщества (даже внутри большой «западной» группы,
к которой они примыкают) – по сей день проживают в Краснодарском крае (Белоречен-
ский, Анапский, Туапсинский, Апшеронский р-ны, г. Сочи и его окрестности), Адыгее
(Майкопский р-н), соседней Абхазии, Аджарии и в Крыму. В краснодарской общине
они не доминируют, но нередко встречаются представители их внутренних подгрупп,
например, трапизонцы.

407
 А.Г. Агабабян

За исключением первых двух больших групп, которые постепенно

утратили лидирующие позиции, растворились среди местного насе-
ления или заполнили периферийную нишу «армянства», оставшиеся
выглядели более сплоченными (возможно, в силу объединяющего «за-
падного» происхождения и общности пережитой их предками драмы)
и успешно составляли костяк неформальной армянской диаспоры/
общины г.  Краснодара вплоть до конца 60-х  гг. ХХ  в. Ситуация рез-
ко поменялась в 1980–1990-е гг. после серии трагических событий и
политических изменений на постсоветском пространстве (Спитакское
землетрясение 1988  г., распад СССР, армяно-азербайджанский во-
оруженный конфликт 1991–1994 гг., экономическая нестабильность в
Республике Армения и т.д.). Именно тогда стартовала очередная мас-
штабная переселенческая волна, охватившая рассматриваемую мест-
ность. С тех самых пор новыми обитателями Краснодарского края и
Краснодара в частности являются: ленинаканцы (обиходное обозначе-
ние пострадавших от землетрясения жителей городов Гюмри, Спитак,
Ванадзор); бакинцы, кировабадцы, сумгаитцы, мингечаурцы, шема-
хинцы, исмаиллинцы, закатальцы, евлахцы, карабахцы (выходцы из
Азербайджана и Нагорного Карабаха)3; hайастанцы (мигранты из сто-
лицы Армении и районов; в их среде в частном порядке встречались
нахичеванцы, осевшие в республике после взаимопринудительных
армяно-азербайджанских депортаций в конце 1980-х гг.); грузинские
армяне – джавахцы (католики/франги и григориане, потомки эрзерум-
цев, мушцев, карсцев из Ахалцихского, Ахалкалакского и Ниноцминд-
ского муниципалитетов Самцхе-Джавахетии) и тифлисцы (г. Тбилиси и
окрестности); переселенцы из Средней Азии и другие4 (см.: Петросян,

3
Некоторые информанты (по совместительству ведущие лидеры общины из «старожи-
лов») отмечают, что отдельные группы армян из Баку и Кировабада стали появляться
в городе еще с конца 1960-х гг. Разительно отличающиеся от местных поселенцев, они
стали своего рода «раздражающим фактором» для последних (о. Даниил (В.Г. Кукуян).
Интервью 7 сентября 2016 г., Краснодар).
4
Здесь имеются в виду переехавшие из Абхазии вследствие грузино-абхазского войны
1992–1993 гг. армяне-амшенцы, а также хемшилы – мусульмане-сунниты, говорящие на ам-
шенском диалекте армянского языка и тяготеющие более к турецкой (мусульманской) иден-
тичности. Перебравшись из Средней Азии, они рассредоточились исключительно в сель-
ской местности, главным образом, в Апшеронском р-не (см. Кузнецов, 2008, с. 214–250).

408
 Краснодарские армяне о геноциде в Османской Империи

2007; Шахназарян, 2008). За исключением ленинаканцев и джавахцев,

оставшиеся группы в разной степени причисляют к противоположной
региональной традиции – восточноармянской (в том числе и в языко-
вом/диалектном плане).
Обустроившись на новом месте, национальные лидеры, представля-
ющие названные локальные субэтнические группы, начинают формиро-
вать облик нынешнего краснодарского армянского общества5. Попытки
воссоздать (или создать) единый организм, функционирующий от име-
ни меньшинства, предпринимались в советские годы, хотя и были не
столь успешными. Рассматривать их стоит скорее как индивидуальные
инициативы с четко обозначенными приоритетами: спасение религи-
озных ценностей закрытой церкви, курсы изучения армянского языка
(ПМА: Интервью, Кукуян). Сейчас община представляет собой разрос-
шуюся структуру с противоборствующими организациями, номиналь-
но подчиняющуюся единому центру – общероссийской общественной
организации «Союз армян России» (САР; региональное отделение дей-
ствует при Центре национальных культур, ему же подчиняется «Паш-
ковская» община6). Фактически же кооперирующие действия в городе
возложены на другую институцию – церковную. Дело в том, что в кра-
евой столице расположены резиденция главы Епархии Юга России Ар-
мянской Апостольской Церкви (епископ Мовсес Мовсесян, основана в
1997 г. путем реорганизации предшествующих представительств), две
армянские церкви: Святого Иоанна Евангелиста (Սուրբ Հովհաննես
Ավետարանիչ, освящена лично католикосом Гарегином I в 1994 г.)7 и
Святых Саака и Месропа (Սուրբ Սահակ Սուրբ Մեսրոպ Եկեղեցի,
2010 г.), а также ведется строительство Кафедрального собора Святой

5
Так, среди бизнесменов и меценатов главенствуют уроженцы Баку и Кировабада,
встречаются франги из Грузии; некоторые священнослужители происходят из «мест-
ных» людей (трапизонцы), хотя в качестве носителей сана чаще практикуют пригла-
шение лиц из Армении и западной диаспоры; учителя воскресных школ имеют кара-
бахское происхождение и т.д.
6
Пашковский (или разговорное Пашковка) – микрорайон на юго-востоке г. Краснодара.
7
В границах того же участка геташенцами (выходцы из с. Геташен, Шаумяновский
р-н, НКР) в 1995 г. была построена часовня Св. Пантелеймона (Սուրբ Պանդելեոն),
которая поныне функционирует самостоятельно (внутреннее помещение облагороже-
но геташенскими активистами летом 2016 г.).

409
 А.Г. Агабабян

Марии Богородицы (Սուրբ Մարիամ Աստվածածին, фундамент ос-

вящен в 2014 г.). По соседству с указанными храмовыми постройками
локализуются культурно-просветительские центры (культурно-обра-
зовательный центр «Варданян», Пашковский армянский культурный
центр), служащие вспомогательными инструментами для поддержания
существования сообщества в условиях диаспоры (воскресные школы
по изучению восточноармянского литературного языка, курсы допол-
нительного образования, секции народной музыки и танцев, молодеж-
ные волонтерские организации, печатные и информационные органы).
Активно вливаясь в обсуждение общеармянских проблем, члены
местной диаспоры/общины совместно с церковными деятелями не об-
ходят стороной и вопрос о репрезентации так называемой геноцидаль-
ности. Под этим условным термином (здесь и далее приводится в за-
явленном написании) следует понимать один из трех базовых маркеров
идентичности армян (наряду с языком и конфессиональной принад-
лежностью), причем, наиболее поздний по хронологии возникновения.
В упрощенном виде его суть заключается в настойчивом отстаивании
требований признания факта международного преступления, совер-
шенного более ста лет тому назад в пределах Османской империи, и их
выражение любыми доступными и легитимными способами. Известны
случаи радикального привлечения внимания к «армянской» проблеме
преимущественно в Европе в начале 1980-х гг. потомками уцелевших
очевидцев резни 1915 г. (Ришардо, 2008). Примечательно, что данный
маркер успел стать в современной обыденности, как, впрочем, и два
предыдущих, культурным символом интегрирующего характера неза-
висимо от конкретного локального происхождения его носителей.
Символичность языка (при наличии двух литературных вариаций
и обилия диалектного членения в каждой), древней письменности и
фигуры его создателя – Месропа Маштоца, приложившего, кстати, не-
мало усилий для появления на свет и других письменных традиций,
реализуется через постоянную эксплуатацию армянского алфавита (от
«правила» хорошего тона – умения писать собственные имя и фами-
лию на родном языке до ношения ювелирных изделий и прочей про-
дукции в форме букв или декорирования ими архитектурного ансамбля
церковных построек). Весь символизм христианской религии (с учетом
апостольской/григорианской, католической и протестантской составля-
ющих) транслируется этнической общностью не столько путем строгой

410
 Краснодарские армяне о геноциде в Османской Империи

приверженности догматам веры/культовой практике, сколько поддер-

жанию образа сакрального института: там, где есть армянская церковь,
т.е. сооружение, всегда найдутся армяне, «кому бы» они не молились
в действительности, или там, где живут армяне, обязательно строятся
свойственные только «для их конфессии» храмы)8. Наконец, к имеюще-
муся списку логично добавить еще один немаловажный универсальный
показатель конструирования «армянства» – обращение к славному про-
шлому, «великой» истории, отождествляемой с эпохой национального
(насколько об этом допустимо говорить) и государственного расцвета,
прошлому, утраченному по суровой воле судьбы (оправдывается идеей
жертвенности). Как отмечал французский журналист, писатель и специ-
алист по национальным меньшинствам Франции Ж.-П. Ришардо: «Са-
мый незаметный портной-армянин в квартале Сантье в Париже, самый
скромный армянин киоскер на улице Канебьер в Марселе знают, что
Тигран II был великим царем Армении» (Ришардо, 2008, с. 10).
Но геноцидальность выбивается из этой цепочки, превращаясь из
стандартного связующего звена параметров идентичности в объемную
«подвеску» памяти, она же консервирующий замóк, которая созна-
тельно передается, словно фамильная драгоценность, из поколения в
поколение, из века ХХ в век XXI (!). Ритуализация геноцида как реф-
лексия общенародного единства вырождается именно в предлагаемое
нами понятие. Для такой многочисленной этногруппы или, выражаясь
терминологией, предложенной британским и американским социоло-
гом Майклом Манном (Манн, 2016), макроэтничности, как армяне,
ужас событий 1915 г. и сопричастность к ним в статусе жертвы (пусть
даже и воображаемая для потомков) стали ведущим понятием в переч-
не определяющих этничность критериев (см.: Суни, 2006). Будучи
самой «юной» по времени и причинам, способствовавшим ее появле-
нию (здесь имеется в виду не только факт осуществленной кровавой
чистки, но и последовавшая позже юридическая полемика, которая
привела к оформлению тенденциозного термина genocide), геноци-
дальность прочно укореняется в армянском восприятии как главный

8
Как размышлял известный деятель диаспоры, французский кинорежиссер Анри Вер-
ней (Ашот Малакян): «...Вообще, неизвестно, есть ли у армянина вера или нет. Хожде-
ние в церковь для армянина это не собственно религия, а средство поддержания связи
с языком, с традициями» (Ришардо, 2008, с. 168).

411
 А.Г. Агабабян

консолидирующий символ («жить вопреки» или, следуя на поводу у

лозунга столетия, Remember and Demand – «Помнить и требовать»)9.
Между тем, геноцидальность как основополагающий критерий со-
временного «армянства» представляется весьма многосложным поня-
тием и обладает несколькими яркими показателями, посредством кото-
рых наиболее корректно раскрывается его содержание:
– Приватизация термина «геноцид». Несмотря на наличие синони-
мичного наименования для обозначения трагедии 1915 г. – Մեծ Եղեռն
(«Великая резня» / «Великое злодеяние»), оно уступает лавры первен-
ства широко употребляемому Հայոց Ցեղասպանություն т.е. «Геноцид
армян / Армянский геноцид», что является соответствующей калькой
от исходного Armenian Genocide (сравни с метаморфозами употре-
бления термина Holocaust). Смысл терминологической приватизации
сводится к тому, что под «геноцидом» автоматически подразумевают
«армян», и, наоборот, наступает тот самый критический момент, когда,
при упоминании «армяне», по умолчанию в ряду ассоциаций возни-
кает столь болезненный, ненавистный и таки и не признанный вино-
вной стороной «геноцид». Легитимации подобного присваивающего
поведения способствует факт обращения в свое время изобретателя
рокового термина genocide (от греч. genos – «раса, нация, племя» и лат.
caedere – «убивать») польского и американского юриста еврейского
происхождения Рафаэля Лемкина к случаю истребления армян в Ос-
манской империи, как к основополагающему примеру описываемого
им в правовом контексте явления. В результате юридическая выдумка,
созданная более семидесяти лет назад, стала главным аргументом для
членов армянского сообщества, которые апеллируют им, чтобы лиш-
ний раз доказать правоту своих национальных требований и интересов.
– От единого «конца» к единому «началу». «Народ, травмированный
навсегда»10 – звучное сравнение, идея-миф, одновременно панацея и

9
Как заметил один из лидеров краснодарского армянского движения: «Выражаясь
медицинскими понятиями, геноцид шел генотипом армян» (О.М. Беседа: 7 сентября
2016 г., Краснодар).
10
По убеждению одной информантки: «И потом, я считаю, что мы вообще как лак-
мусовая бумажка человечества, армяне. Я настаиваю на этом. Если плохо нам, всему
остальному миру по определению не может быть хорошо. Чем хуже нам, тем хуже
всему остальному миру» (Симоньян М.С. Интервью: 10 сентября 2016 г., Краснодар).

412
 Краснодарские армяне о геноциде в Османской Империи

Рис. 1. «Незабудка» как элемент декора церковной ограды.

Территория церкви Св. Саака и Месропа (Краснодар).
Фото автора.
способ выживания, транслируемые на всех трех уровнях консолида-
ции: нация/народ, нация-государство, диаспора. Вопреки устоявшему-
ся утверждению, что трагедия затронула лишь западную группу армян
(локальный «конец», породивший в итоге масштабное «начало», т.е. ди-
аспору), символизм общего горя и его совместное переживание демон-
стрируются в рамках конструируемой национальной истории. Следо-
вательно, долгожданная победа в нелегкой борьбе (будущее признание
преступления против человечества любым турецким правительством)
становится приоритетным направлением, в том числе, и государствен-
ной деятельности. И она, эта победа, должна способствовать, в первую
очередь, восстановлению справедливости в отношении армян, т.е. их
реабилитации и преодолению ущербного имиджа в глазах мирового со-
общества (осуждение геноцида наделяет неким подобием престижа эт-
ническую группу, пережившую этот непосильный акт злодеяния).
– «Лети, лети лепесток...». Визуальной репрезентацией геноцидаль-
ности в сопутствующем вербальном сопровождении (имеется в виду
девиз «Помню и требую») выступает эмблема столетней годовщины,
413
 А.Г. Агабабян

где символизмом не наделены, кажется, только контуры изображения.

«Незабудка (армянская)» или Հայկական անմոռուկ соединила в себе
национальное прошлое, настоящее и будущее с ожидаемой трактов-
кой ее составных элементов. Официальная эмблема с прописанной
знаковой концепцией призвана, с одной стороны, солидаризировать
всех армян, а с другой – сигнализировать общественности о наличии
нерешенной проблемы, с чем она успешно справляется в силу своей
мобильности уже несколько лет подряд, в отличие от других символов.
Так, «незабудка» содержит в одной из своих структурных частей на-
мек на Цицернакаберд (Ծիծեռնակաբերդ) – знаменитый мемориаль-
ный комплекс, посвященный жертвам резни 1915 г. Другими словами,
если раньше необходимо было добраться до «исторической родины»,
чтобы посетить этот памятник, то теперь задача в некоторой степени
облегчается благодаря универсальной «незабудке», присутствующей
на разного рода доступной сувенирной продукции (автомобильные и
телефонные наклейки, значки, шары, шарфы и т.д.).
Вероятно, среди множества причин, которые привели к всплеску такой
формы объединения, определенную роль играет долгое замалчивание о
трагедии, как в диаспоре, так и в самой Армении. Как известно, традиция
организаций ежегодных памятных мероприятий 24 апреля стартовала в
Советской Армении лишь в 1965 г., т.е. ровно в пятидесятую годовщину
скорбных событий (Шнирельман, 2003, с. 48). Массовые демонстрации
с открытыми и смелыми заявлениями, ранее не декларируемыми армя-
нами, пробудили живой интерес к перипетиям собственной истории. Ис-
ключением не стала и краснодарская община, постепенно вовлекаемая в
общеармянский процесс осмысления геноцида. Своеобразная лиричная
ситуация, имевшая место в 1970-х гг., отражает первые робкие попытки
выразить личное отношение к проблеме назло политическим режимам и
привитым в целях самосохранения внутренним табу:

«...но 24 апреля отмечали. Вот я запомнил от противного, такой

очень хороший, всегда это, вот М. в плюс, так сказать. Значит, мо-
лодые были совсем, вот и как-то по краю... даже помню место, где
это было [подчеркивает], на по Мира и чуть-чуть не доходя Крас-
ной [центральные улицы Краснодара – авт.]. Там, где была раньше
гостиница “Центральная” <...> Вот, и мы идем с мальчишками,
хохочем, смеемся, [эмоционально] и вдруг на встречу М. идет. И у

414
 Краснодарские армяне о геноциде в Османской Империи

нее в волосах черная лента. И когда я издали увидел черную ленту, я

вдруг осознал, что сегодня 24 апреля. И мне так стало плохо и не-
удобно, я так сразу замолк. И я это всегда и М. это не раз говорил,
и всегда вспоминаю, вот. Хотя она моложе была на пять лет...»11.
«...Поэтому о геноциде речи не было. Вот тер Д., если ты с ним
общалась, он всегда вспоминает, когда речь заходит обо мне, он
всегда говорит это, да, что я в черной косынке на голове. Девочка,
мне было четырнадцать или пятнадцать лет, совсем ребенок. Он
спросил: «В чем дело? Кто умер?». Я сказала, что умерли все...»12.

Реификация воспоминаний о геноциде 1915 г. превращается в ме-

тафору коллективной травмы. Более того, актуализация описываемо-
го движения наблюдается буквально в последние десятилетия, что и
не удивительно, поскольку невозможно было повернуть хронометр
вспять и избежать наступления краеугольной даты – столетия общена-
циональной беды. Однако, несмотря на отсутствие в международном
календаре памятных дат наименования International Armenian Genocide
Remembrance Day13 (по аналогии с International Holocaust Remembrance
Day, 27 января), 24 апреля в полной мере остается international в силу
соответствующего характера армянской диаспоры – основного постав-
щика воспоминаний вековой давности.
Итак, приверженность геноцидальности как концепту национально-
го самосознания улавливается также в общей риторике внутри армян-
ского общества г. Краснодара. Причем она фиксируется на совершенно
разных уровнях репрезентации. На самом элементарном уровне –
визуальном это проявляется в достаточно массовом применении и
популяризации атрибутов столетия геноцида (распространяются, как
правило, в церковных лавках и во время празднования памятных дней),
которые воспринимаются «на ура» не только членами этносообщества,
но и успешно циркулируют среди сочувствующего соседям-армянам
населения. Правда, иногда данного рода акции не ограничиваются

11
Отец Даниил (В.Г. Кукуян). Интервью: 7 сентября 2016 г. (Краснодар).
12
Симоньян М.С. Интервью: 10 сентября 2016 г. (Краснодар).
13
15 апреля 2015 г. парламент Европейского Союза провозгласил 24 апреля европей-
ским Днем памяти жертв геноцида армян в Османской империи в 1915 г. (Европарла-
мент призвал, 2015).

415
 А.Г. Агабабян

представлением тематических информационных стендов на фести-

валях национальных культур, изданием научных и публицистиче-
ских работ (исторические романы, энциклопедии), воспроизведени-
ем уменьшенной копии монумента Цицернакаберд, использованием
«незабудки» в качестве наклеек на средствах передвижения (легковые
автомобили, городской транспорт, кареты скорой помощи), ношением
брошей, значков и прочих стилизованных аксессуаров в повседневном
дресс-коде. Теперь уже с легкостью узнаваемая символика, к слову,
стала неотъемлемой частью декора при завершающем этапе отделки
внешних элементов убранства церкви Св.  Саака и Месропа (микро-
район Пашковский). Здесь же, на аллее перед входом в храм в 2016 г.
была установлена скульптура «Даритель» (автор – Мигран Арутюнян).
«Человек создан Творцом, чтобы дарить людям счастье, доброту и
любовь», – гласит надпись-заглавие, но помимо всего прочего, «Дари-
тель», очевидно, призван одаривать прохожих букетом из незабудок,
которые абсолютно тождественны исходному образцу-прототипу (в
скульптуре сохранена оригинальная цветовая гамма эмблемы).
На качественно другом, более сложном по содержанию и посылу
уровне репрезентации геноцидальность проявляет себя в полной мере
в скоординированных действиях двух породнившихся институтов –
общинного и церковного. Вплоть до 2015  г. ежегодные апрельские
мероприятия, посвященные армянской трагедии, претворялись обя-
зательными поминальными литургиями и своеобразными народными
митингами с минутами молчания у хачкаров во главе с представителя-
ми национальной элиты и религиозными деятелями. Следует отметить,
что в каждой из двух краснодарских церквей ААЦ в 1990-х и 2000-х гг.
были установлены традиционные каменные кресты в память о жертвах
кровавой резни. На одном из них (открыт в 2012 г. в церкви Св. Саака
и Месропа,) высечена любопытная надпись обобщенного характера:
«ХХ-րդ դարի հայ անմեղ զոհերի հիշատակին» («Памяти безвинных
жертв армянского народа в ХХ веке»). Вдобавок памятные действия
сопровождались специальными концертами-реквиемами или показа-
ми художественных фильмов. Пик единения, как и следовало ожидать,
наступил в преддверии вековой годовщины. Конкретно в Краснода-
ре процесс сопровождался целой серией событий преимущественно
культурного и религиозного значения. На протяжении всего апреля
и мая месяцев 2015  г. силами городской общины были реализованы

416
Краснодарские армяне о геноциде в Османской Империи

Рис. 2. Скульптура «Даритель».

Автор: Мигран Арутюнян. 2016 г. Территория церкви
Св. Саака и Месропа (Краснодар). Фото автора

417
 А.Г. Агабабян

тематические фотовыставки, вечера памяти, литературные уроки, при-

уроченные к столетию геноцида армян. На региональном уровне ак-
тивисты молодежного движения «Миасин» при Епархии Юга России
приняли участие во всероссийской акции «Бессмертные души», кото-
рая заключалась в запуске светодиодных воздушных шаров, символи-
зирующих «бессмертие душ невинно убиенных» (Акция «Бессмертные
души», 2015). Кульминацией наблюдаемых событий явилось масштаб-
ное мероприятие, организованное 23 апреля на территории церкви
Св. Иоанна Евангелиста / Епархии Юга России ААЦ (микрорайон Фе-
стивальный). По неофициальным данным акцию посетили свыше че-
тырех тысяч человек, среди них – все духовное руководство ЕЮР ААЦ,
представители Русской Православной Церкви, лидеры национальных
общин края, а также уполномоченные делегаты от местных властей
(100-летие Геноцида, 2015). По общему сценарию она перекликалась
с идентичными акциями во многих регионах России. Ожидаемым мо-
ментом, как и собственно поводом для сбора кроме траурного концерта,
послужила вечерняя прямая трансляция церемонии канонизации полу-
тора миллионов жертв 1915 г. в Первопрестольном Святом Эчмиадзине
(завершилась ровно в 19.15 по ереванскому времени минутой молча-
ния). Как того и требовало нововведение армянского церковного кален-
даря, следующий день, т.е. 24 апреля 2015 г. краснодарская диаспора/
община отмечала уже как «Поминовение святых мучеников, приняв-
ших мучение (смерть) за веру и отечество во время Геноцида армян».
Основные события были перенесены в границы второй церкви – Св.
Саака и Месропа, где по случаю собирательного причисления к лику
святых и по предварительному предложению, поступившему ранее от
Эчмиадзинского Католикосата подчиняющимся ему структурам, был
освящен построенный в храмовом дворе открытый алтарь (խորան) в
честь великомучеников. Инициатором создания сакральной постройки
(трактуется как единственная в своем роде не только в РФ, но и во всей
диаспоре) и ее непосредственным автором выступил один из хачкаво-
ров церкви (ПМА: О.М. Беседа: 7 сентября 2016 г., Краснодар).
Аналогичные мероприятия, правда, приуроченные теперь к памяти
священномучеников, имели место и в 2016 году (24 апреля в церкви,
2016). Интересно, что грандиозный шаг в определенном смысле про-
извел слом в утвердившемся на протяжении стольких лет понима-
нии геноцида: окончательный сдвиг в религиозную сферу (полтора

418
 Краснодарские армяне о геноциде в Османской Империи

Рис. 3. Символическая надпись на хачкаре памяти жертв геноцида

1915 г. Церковь Св. Саака и Месропа (Краснодар). Фото автора

Рис. 4. Алтарь Святых Мучеников». 2015 г. Внутренний двор

церкви Св. Саака и Месропа (Краснодар). Фото автора

419
 А.Г. Агабабян

миллионов смертей «в обмен» на полтора миллиона святых) вызвал

некую растерянность в армянском сообществе. На этот факт со спра-
ведливой долей скептицизма указал и настоятель церкви Св. Саака и
Месропа отец Даниил (В.Г. Кукуян):

«Вот сейчас интересна вот такая деталь [акцентирует], что

немн... некая растерянность возникла с… в связи с освящением... Да,
потому что теперь люди, раньше было просто, говорили: “Геноцид,
поминальные службы и требования возвращения земель”. А сейчас
уже вроде поминальных служб нет, а требования остались, и как
это строить и какая-то такая небольшая растерянность присут-
ствует, как, как строить это вот на массовых мероприятиях, свои
требования предъявлять и прочее, прочее. У некоторых есть та-
кой... Национально настроенные люди все равно продолжают через,
ну, вот, говорить о геноциде. Люди более, так сказать, привязанные
к церкви, наоборот, говорят о духовном возрождении через освяще-
ние этих... священномучеников, вот... Но какой-то пока вот устой-
чивости такой нет, потому что, конечно, освящение полутора мил-
лионов человек – это я лично сопоставляю и всегда об этом говорю,
с принятием христианства в 301 году. И так же как и в 301 году,
наверняка, это ж щас мы смотрим: “В 301 приняли христианство”
[эмоционально], но это ж был процесс?! Это не так, что хлопнули
в ладоши, и все стали христиане, так и щас. Это процесс, люди
не осознают, что такое полтора миллиона святых иметь на небе-
сах, какая это ответственность. Но он, постепенно этот процесс
идет...» (ПМА: Интервью, Кукуян, 7 сентября 2016 г.).

Безусловно, для осознания сути нового процесса потребуется какой-

то промежуток времени, и очевидно, что явление под конфессиональ-
ной эгидой видоизменит облик самой геноцидальности или, по край-
ней мере, в не меньшей степени поспособствует этому.
Одной из особенностей публичной полемики становится трансфор-
мация применимости понятия «геноцид» представителями различных
армянских субэтнических групп г.  Краснодара (в широком контексте
«восточные» армяне vs. «западные» армяне). Отличительная чер-
та дискуссии кроется в нарастающем добавлении «азербайджанских
и карабахских сюжетов» в общую нить повествований о трагедии,

420
 Краснодарские армяне о геноциде в Османской Империи

случившейся более века тому назад. Но, отмечаемая тенденция отнюдь

не нова: одноименные призывы полногласно звучали и отчетливо чита-
лись, к примеру, на плакатах и транспарантах Карабахского движения
в Армении в конце 80-х – начале 90-х гг. ХХ в., когда резня 1915 г. в
Османской империи и сумгаитские (1988) и бакинские погромы (1990-
е) в Азербайджане сопоставлялись населением как равнозначные гено-
циды14 (Марутян, 1995, с. 161). Дальнейший вооруженный конфликт в
Нагорном Карабахе лишь укрепил эти предположения и привел к реци-
диву неугасающей коллективной травмы, заставив заново кровоточить
незатянувшиеся «национальные раны».
Отголоски этой совокупной травмы до сих пор раздаются внутри
краснодарской общины и сталкивают лицом к лицу проживающих в
кубанской столице представителей всех «поколений боли»: тех, кто
«родом из геноцида», и тех, кто «бежал от сумгаитов». В результате,
все чаще в период проведения ежегодных круглых столов, памятных
конференций или молодежных диспутов, приуроченных к годовщине
геноцида 1915  г., отмечается перенос эпохального термина выходца-
ми из Нагорного Карабаха на более поздние события (имеются в виду
армянские погромы в Азербайджане, Карабахская война и последнее
вооруженное столкновение в апреле 2016 г.). С одной стороны, вроде
бы складывается впечатление, что на этом фоне в меньшинстве оста-
ется глас истинных потомков поколения уцелевших жертв геноцида,
чья риторика по вопросу стала с годами чуть мягче. С другой стороны,
очевидной остается и обратная тенденция: при обсуждении происше-
ствий советского и постсоветского времен внезапно всплывает яркий
аналог из прошлого – турецкий ятаган и багровая весна в пустыне. Та-
ким образом, оба трагических события становятся синонимичными в
рамках все того же мерила – геноцида (сюда уместно добавить отсылку
к болезненным эпизодам армяно-азербайджанских отношений в нача-
ле ХХ в.). Отсюда и берут свое начало хачкары с указанными обобщен-
ными надписями, подобно тому, о котором говорилось выше.

14
Некоторые информанты, проживавшие на тот момент в Ереване, отмечают, что после
событий в Сумгаите и Баку, как и следовало ожидать, заметно возросло число участву-
ющих в траурных митингах и шествиях 24 апреля, наблюдался новый виток массового
интереса к былой трагедии (ПМА: Саргсян К.Г. Беседа: 15 сентября 2016 г., Краснодар).

421
 А.Г. Агабабян

Активизация обсуждения проблемы в представленном русле наби-

рала обороты и после «апрельской войны» 2016 г. Общий тон беспо-
койства напряженностью в НКР даже немного потеснил подготовку к
сто первой годовщине геноцида (она же – первая годовщина собира-
тельной канонизации). В итоге, охваченные паникой местные предста-
вители общины (среди них и многочисленные лидеры неоформивше-
гося карабахского землячества), организовали стихийный сбор средств
для оказания финансовой и технической поддержки «нашему Арцаху/
Карабаху». Далее, на протяжении весенне-летнего сезона последовали
организация и проведение целой череды мероприятий, лейтмотивом
которых оставался все тот же призыв. Так, претворялись в жизнь благо-
творительные проекты разных степеней сложности: от простых ярма-
рок на территории церквей и концертов ансамблей армянского народ-
ного творчества до частных закрытых аукционов среди бизнесменов
города и внушительных по масштабу конкурсов красоты. Собранные
средства от акций позже были лично переданы организаторами меро-
приятий жителям одного из сел Мартунинского р-на непризнанной На-
горно-Карабахской Республики.
Подходя к заключению, хотелось бы заметить, что мотив «выжива-
ния» армян после получения главной коллективной травмы – геноцида
1915 г. в Османской империи на фоне отрицания этого факта виновной
стороной, симптоматичным образом привел к укреплению «живуче-
сти» самой памяти об ужасающих событиях. Впоследствии, именно
рефлексия на основе этих травмирующих воспоминаний привела к
адаптации понятия «геноцид» в значении интегрирующего маркера
идентичности – геноцидальности, цель которой постепенно выходит
за границы обычного «выживания» и концентрируется на сплочении
выживших и живущих. Акт сакрализации геноцида путем церковной
канонизации его жертв в собирательном порядке усилил символизм
причиненного злодеяния и навсегда вписал память о нем в общена-
родную книгу судьбы.
Описанные на примере краснодарской общины путешествия во вре-
мени консолидирующей идеи в виде геноцидальности, позволяющей
мыслить себя как некую общность через причастность к трагедии, на-
поминают хорошо знакомую конструктивистскую концепцию Бенедик-
та Андерсона о «воображаемых сообществах» (Андерсон, 2001). Ко-
нечно, размышления категориями общенационального горя помещают

422
 Краснодарские армяне о геноциде в Османской Империи

разорванные в хронологическом плане и географической локализации

случаи в один непрерывный континуум – армянскую национальную
историю, воспринимаемую как единую этнической (армянской) об-
щностью, для которой уже наверняка термин «геноцид» адаптирован
в качестве синонима любых форм посягательств на право существова-
ния (и не только физического). Ведь нередко современную социальную
обстановку в независимой Республике Армения объясняют, прибегая
к столь знакомой до боли метафоре, к слову, ставшему почти нарица-
тельным. При этом следует принимать во внимание, что сегодняшняя
армянская община г. Краснодара – это уже далеко не сложившаяся под
влиянием событий 1915 г. часть диаспоры. «Старожилы» здесь заметно
уступают поселенцам последних волн массовых миграций, и вполне
справедливо возникают те дискуссии, о которых говорилось выше.
Иначе говоря, логично допускать, что феномен геноцидальности для
армянского сообщества (в том числе и краснодарского) заключается
преимущественно в осмыслении геноцида, как явления не совершенно-
го и законченного, а как длительного или, точнее, длящегося процесса,
в котором пересекаются все народные бедствия независимо от того, что
официально они трактуются совершенно иначе по содержанию и до-
стигнутому эффекту. Эти рефлексии о геноциде и представляет собой
предлагаемое нами понятие. И как заметила в беседе одна из инфор-
мантов: «Я считаю себя человеком... геноцида. Я его не пережила. Я его
не завершила. Я с ним борюсь. Борюсь активно. Вот теми способами,
теми возможностями, которые у меня есть, и я ему противодействую...».

Источники и литература

Акция «Бессмертные души», 2015: Акция «Бессмертные души».

19 апреля 2015  г. // Общеобразовательная начальная школа «Армат».
URL: http://armatschool.ru/news/1/Aktchiya-Bessmertnie-dushi (дата об-
ращения: 13.09. 2016).
Андерсон, 2001: Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Раз-
мышления об истоках и распространении национализма / Пер. с англ.
В. Николаева. М.: КАНОН-пресс-Ц, Кучково поле, 2001.
Всесоюзная перепись населения, 2014: Всесоюзная перепись насе-
ления 1989 // Демоскоп Weekly. 2014. URL: http://demoscope.ru/weekly/
ssp/census.php?cy=2 (дата обращения: 16.09. 2016).

423
 А.Г. Агабабян

Европарламент призвал, 2015: Европарламент призвал Турцию

признать геноцид армян. 15 апреля 20105 г. // ТАСС. URL: http://tass.
ru/mezhdunarodnaya-panorama/1906585 (дата обращения: 12.09.2016).
Итоги Всероссийской переписи, 2013: Итоги Всероссийской пере-
писи населения 2010. 15 апреля 2013 г. // Территориальный орган Фе-
деральной службы государственной статистики по Краснодарскому
краю. URL: http://krsdstat.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/krsdstat/
ru/census_and_researching/census/national_census_2010/score_2010/
score_2010_default (дата обращения: 15.09.2016).
Колесов, 2008: Колесов В.И. Документы, идентификация, граница:
земли Черноморского казачьего войска и этническая история закубан-
ских армян // Армения и армяне в контексте мировой культуры: Ма-
териалы региональной научной конференции, г. Краснодар, 25 апреля
2006 г. Краснодар, 2008. С. 73–88.
Кузнецов, 2008: Кузнецов И.В. Понтийско-кавказские исследова-
ния: лекции, статьи. Краснодар: Кубанский государственный универ-
ситет, 2008.
Манн, 2016: Манн М. Темная сторона демократии: Объяснение эт-
нических чисток / Пер. с англ. Д. и М. Сливняк, В. Туза. М.: Пятый
Рим, 2016.
Марутян, 1995: Марутян А.Т. Геноцид армян. Историческая память
и трансформация этнических стереотипов (по материалам транспаран-
тов и плакатов Карабахского движения) // Армяне Северного Кавказа.
Studia Pontocaucasica II. Краснодар, 1995. С. 160–169.
Национальный состав, 2004: Национальный состав и владение язы-
ками, гражданство (Т.4.) 2004 // Всероссийская перепись населения
2002 года. URL: http://perepis2002.ru/index.html?id=17 (дата обраще-
ния: 15.09. 2016).
Национальный состав, 2013: Национальный состав и владение язы-
ками, гражданство (Т.  4.) 2013 // Всероссийская перепись населения
2010. URL: http://gks.ru/free_doc/new_site/perepis2010/croc/perepis_
itogi1612.htm (дата обращения: 15.09. 2016).
Петросян, 2007: Петросян А. Франги: Историко-этнографиче-
ское исследование. 29 мая 2007  г. // Маштоц. URL: http://isc-s.ru/
istoriya-armyan-kubani/nauchnye-raboty/frangi-istoriko-etnograficheskoe-
issledovanie.html (дата обращения: 12.09.2016).
ПМА: Полевые материалы автора. Исследования в г.  Краснодаре,

424
 Краснодарские армяне о геноциде в Османской Империи

Краснодарский край. Сентябрь 2016 г. (информанты: о. Даниил (В.Г. Ку-

куян), 1950 г.р.; К.Г. Саргсян, 1958 г.р.; М.С. Симоньян, 1955 г.р.; О.М.).
Ришардо, 2008: Ришардо Ж.-П. Армяне, чего бы это ни стоило. М.:
ЮниПресс СК, 2008.
Селицкий, 2008: Селицкий А.И. Из истории армяно-католиков на
Северном Кавказе // Армения и армяне в контексте мировой культуры:
Материалы региональной научной конференции, г. Краснодар, 25 апре-
ля 2006 г. Краснодар, 2008. С. 120–133.
Суни, 2006: Суни Г.Р. Глобализация, нация и меняющиеся идентич-
ности: жизнь в мире после 11 сентября // Бюллетень: антропология,
меньшинства, мультикультурализм. Краснодар: ООО «РАйФ», 2006.
№ 4. Вып. 1 (7). С. 348–363.
Шахназарян, 2008: Шахназарян Н.Р. Армяне Краснодарского края:
Сборник информационно-методических материалов. Краснодар:
ЮРРЦ, 2008.
Шнирельман, 2003: Шнирельман В.А. Войны памяти: мифы, иден-
тичность и политика в Закавказье. М.: ИКЦ «Академкнига», 2003.
Щербина, 1916: Щербина Ф.А. История Армавира и черкесогаев.
Екатеринодар: Электро-тип, Т-во «Печатник», 1916.
100-летие Геноцида, 2015: 100-летие Геноцида. 23 апреля 2015 г.
// Общеобразовательная начальная школа «Армат». URL: http://
armatschool.ru/news/4/-letie-Genotchida (дата обращения: 13.09.2016).
24 апреля в церкви..., 2016: 24 апреля в церкви Святых Саака и Мес-
ропа. 24 апреля 2016 г. // Армянская Апостольская Церковь. Епархия
Юга России. URL: http://armenianchurchsouth.ru/archives/2285 (дата об-
ращения: 13.09.2016).

425
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ СОЮЗА ПОЛЬСКИХ
ПАТРИОТОВ НА СЕВЕРО-ЗАПАДНОМ
КАВКАЗЕ

А.И. Селицкий

Союз польских патриотов (далее – СПП) был создан в СССР в марте

1943 г. Организационный этап завершился 9–10 июня 1943 г., когда в
Москве состоялся I съезд СПП. На съезде был принят устав, определе-
ны идеологические ориентиры, избраны руководящие органы. Среди
участников съезда преобладали польские коммунисты, выступавшие
за всестороннее сотрудничество с Советским Союзом. СПП просуще-
ствовал три года (до 1946 г.) и сыграл значительную роль в утверждении
коммунистического режима в послевоенной Польше. Идеологической
основой этой организации стал марксизм-сталинизм. Печатным орга-
ном СПП был политико-культурный еженедельник «Вольна Польска»
(«Свободная Польша»), первый номер которого вышел 1 марта 1943 г.
Инициатива создания СПП исходила от И.В.  Сталина. Советский
лидер фактически поручил организацию новой структуры польской
писательнице-коммунистке Ванде Василевской (1905–1964). После
разрыва в апреле 1943 г. дипломатических отношений СССР с Поль-
ским правительством в изгнании, именно СПП стал осуществлять опе-
ку над польскими гражданами, находящимися в Советском Союзе, и
воспринимался советскими властями как организация, представляю-
щая интересы польского населения.
СПП стал главным организатором польского образования в СССР,
создания детских домов, домов для престарелых, оказания материаль-
ной помощи и проведения культурно-просветительской деятельности
среди поляков, живущих на советской территории. Представители СПП
427
 А.И. Селицкий

были инициаторами создания польских воинских частей и подразде-

лений, в том числе и 1-й польской пехотной дивизии им. Т.  Костюш-
ко, сражавшихся бок о бок с советскими войсками на немецком фронте.
Одним из важных направлений деятельности СПП стала организация
репатриации бывших польских граждан из СССР. Это была непростая
задача, учитывая количество этих граждан и обширные пространства
советского государства. О деятельности СПП и его руководства написа-
но значительное количество работ (Усиевич, 1953; Syzdek,1981; Kumoś,
1981; Głowacki, 1989; Głowacki, 1994; Kowalczyk, 2010; Marciniak, 2014).
Благодаря финансовой и политической поддержки советского руко-
водства СПП превратился в многочисленную общественную организа-
цию. Поначалу не все поляки, оказавшиеся в Советском Союзе, прояви-
ли доверие к лозунгам СПП. Однако, когда во второй половине 1945 г.
встал вопрос о репатриации, ряды СПП стали активно пополняться но-
выми членами, увеличилось количество его отделений. Поляки устали
от нечеловеческих условий жизни, от тоталитаризма, не считавшегося с
правами личности, все мечтали о возвращении в родные края.
СПП создал сеть своих региональных отделений, с помощью кото-
рых уже в 1944 г. было перемещено более 50 тыс. беженцев с севера
России и Казахстана в Поволжье и на восток Украины. Накануне ре-
патриации – в январе 1946 г. – начитывалось 105 окружных правлений
СПП, ок. 1000 – районных и более 3000 – местных организаций (яче-
ек). К территориальным структурам СПП принадлежали также респу-
бликанские, краевые и городские правления. К 1946  г. в состав СПП
входило ок. 100000 чел., т.е. ок. 60–70  % всех беженцев польской и
еврейской национальности (Marciniak, 2014, s. 341).
Национальный состав СПП определялся большой политикой. На
рубеже 1944–1945  гг. из его рядов исключили тех, кто принадлежал
к белорусам и украинцам, тем самым, лишив эту категорию бывших
граждан Польской Республики права на репатриацию. Такое решение
было связано с признанием польскими коммунистами новых терри-
ториальных разграничений с СССР, предусматривавших включение
так называемых Восточных кресов в состав Украинской, Белорусской
и Литовской ССР. В дополнение к этому, советско-польское соглаше-
ние от 6 июля 1945  г., подписанное в Москве заместителем наркома
иностранных дел СССР А.Я.  Вышинским и послом Польши в СССР
З.  Модзелевским, предоставляло право свободного добровольного

428
 Деятельность Союза польских патриотов

выхода из советского гражданства лицам польской и еврейской нацио-

нальности, состоявшим в польском гражданстве к 17 сентября 1939 г.,
а также членам их семей, и возвращение их в Польшу. Вместе с тем,
соглашение предоставляло право выхода из польского гражданства и
переселение в СССР лицам русской, украинской, белорусской, русин-
ской и литовской национальностей и членам их семей, проживающих
на территории Польши (Dokumenty, 1974, s. 500–504). После этого со-
глашения СПП начал широкомасштабную и систематическую подго-
товку репатриации польских граждан из глубин Советского Союза.
На первом этапе работы СПП часть бывших польских граждан была
перемещена из северных и восточных районов СССР в более благопри-
ятные по климатическим условиям. Предложение о такого рода пере-
селении содержалось в памятной записке, переданной 18 марта 1944 г.
президиумом правления СПП советским властям. Вопрос был решен
положительно. В частности, в 1944 г. в Краснодарский край из Коми
АССР, а также Кировской и Новосибирской областей прибыло ок. 4000
чел. (Głowacki, 1989, s. 6–10, 85). За ходом размещения все время на-
блюдал НКВД. Общий надзор за переселением в масштабах страны
был поручен Л.П. Берии (Głowacki, 1989, s. 20).
В Краснодаре переселенцы организовали Временное краевое правле-
ние СПП (Tymczasowy Zarząd Krajowy w Krasnodarze Związku Patriotów
Polskich), возглавил которое инженер Павел Альтерович Гольдкраут
(1898–1978), происходивший из варшавской еврейской семьи. В 1915 г. он
окончил варшавскую гимназию им. Станислава Сташица, был строителем
дорог и мостов. Во время I мировой войны вступил в Польскую военную
организацию. В начале II мировой войны проживал в Белостоке. После
занятия города советскими войсками был осужден и приговорен 29 июня
1940 г. (вместе с Софьей Наумовной Гольдкраут, 1905 г.р.) к спецпоселе-
нию в пос. Стройтрест Сыктывдинского района Коми АССР, откуда и по-
пал в дальнейшем в Краснодар. После II мировой войны вернулся в Вар-
шаву, где участвовал в восстановлении многих зданий. Он был активным
деятелем общественно-культурной жизни польских евреев: стал членом
правления Еврейского исторического института и боролся за сохранение
еврейских памятников старины в Польше (Kroszczor, 1983, s. 15; Szkoła,
1988, s. 498; Kałuski, 2001; Книга Памяти Республики Коми).
Павел Гольдкраут был деятельным работником. Сохранились мно-
гие документы за его подписью. Например, 21 декабря 1944 г. он пишет

429
 А.И. Селицкий

письмо заместителю председателя исполкома Краснодарского краевого

совета депутатов трудящихся Макарову, в котором от имени краевого
правления СПП обращается с просьбой оказать местному правлению
СПП содействие в организации концерта польской музыки в Краснодаре
(ГАКК, ф. Р-687–3–1346а–512). Характерно, что в протоколе от 5 января
1946  г. заседания комиссии по распределению грузов ЮНРРА, посту-
пивших на Краснодарскую базу Упрособторга, П. Гольдкраут назван уже
уполномоченным Главного Правления СПП (ГАКК, ф. Р-535–1–7–15).
Заметим, что представители еврейского народа сыграли значитель-
ную роль в деятельности СПП, что не удивительно, учитывая общий
этнический состав бывших польских граждан в СССР. Польские ев-
реи были активны во всех направлениях работы СПП. Например, при
Временном краевом правление СПП в Краснодаре была образована
Комиссия общественной помощи, которая распределяла материальную
помощь, в том числе и в польские детские дома в Георгие-Афипской
и Ипатово. В 1946  г. председателем этой комиссии был М.И.  Гутер-
ман, секретарем – П.М. Минц, членом комиссии – М.Ш. Райсс (ГАКК,
ф.  Р-535–2–22–64–65; ф.  Р-535–2–23–97). Подобная ситуация сложи-
лась и в Ставропольском крае, где вначале председателем временного
правления была Зофья Збожек (весна – осень 1944 г.), затем – Генрик
Хаимович Фрей, а после него – Гитс (Боголюбов, 2008, с. 117).
По состоянию на 31 декабря 1945 г. в Краснодарском крае прожива-
ло 4177 бывших граждан Польши, из них поляков – 2433 чел., евреев –
1744 чел.; они были размещены в 44 районах и 119 населенных пунктах
Краснодарского края. В промышленности трудилось – 772 чел., в сель-
ском хозяйстве – 846 чел., занимались умственным трудом – 170 чел.,
ремеслом – 467 чел. Детей до 16 лет было 1315 чел. Действовало 10
польских школ, в которых училось 334 чел., в советских школах училось
18 ребят, составлявших три группы. Был один детский дом (в ст-це Геор-
гие-Афипской, ныне – пгт Афипский Северского р-на), в котором пребы-
вало 157 детей. Действовало 23 клуба, в которых было 205 книг. Имелся
один польский дом инвалидов, 88 инвалидов находилось в советских до-
мах инвалидов. Всего стариков было 221 чел. (Żaroń, 1990, s. 276–277).
СПП, насчитывавший на 31 декабря 1945 г. 2170 членов, сумел ор-
ганизовать в Краснодарском крае 44 районных правления и 88 ячеек.
На основании имеющихся в архивах документов, польский исследова-
тель Петр Жаронь составил список основных населенных пунктов, где

430
 Деятельность Союза польских патриотов

разместились бывшие польские граждане, и где сложились районные

правления СПП (в их состав входили только поляки и евреи, т.к. бывших
польских граждан украинцев, белорусов, литовцев не включали в эти
списки): ст-ца Абинская (ныне – г. Абинск), г. Анапа, рабочий пос. Ап-
шеронский (ныне – г.  Апшеронск), г.  Армавир, ст-ца Архангельская,
ст-ца Георгие-Афипская (ныне – пгт Афипский), с. Белая Глина, рабо-
чий пос. Верхнебаканский, Верхун (?), г. Геленджик, ст-ца Гиагинская,
курортный пос. Горячий Ключ (ныне – г. Горячий Ключ), с. Гулькевичи
(ныне – город), г. Ейск, ст-ца Кавказская, ст-ца Каневская, Козыловск(?),
ст-ца  Кореновская (ныне – г.  Кореновск), аул Кошехабль, г.  Красно-
дар, Красногвардейская (ныне – п.  Красногвардеец Каневского р-на),
ст-ца Крымская (ныне – г. Крымск), ст-ца Курганная (ныне – г. Курга-
нинск), ст-ца Кущёвская, ст-ца Лабинская (ныне – г. Лабинск), ст-ца Ла-
дожская, ст-ца Ленинградская, г. Майкоп, ст-ца Новокубанская (ныне –
г.  Новокубанск), ст-ца  Новопокровская, г.  Новороссийск, ст-ца  Ново-
титаровская, ст-ца  Поповичевская Кагановичского района (ныне –
ст-ца Калининская), ст-ца Северская, ст-ца Советская, ст-ца Старомин-
ская, ст-ца Старощербиновская, ст-ца Тбилисская, ст-ца Темижбекская,
ст-ца Тимашёвская (ныне – г. Тимашёвск), г. Тихорецк, аул Урупский,
ст-ца Шкуринская (Żaroń, 1990, s.  399). Сохранились сведения о том,
что в сентябре 1944  г. поляки, проживавшие в Архангельском р-не
Краснодарского края (возглавлял районное отделение СПП тов. Блаже-
вич) организовывали сбор средств для населения Варшавы и освобож-
денной территории Польши (ГАКК, ф. Р-535–1–7–10).
Единственный в Краснодарском крае польский детский дом был
создан решением Краснодарского крайисполкома от 5 февраля 1944 г.,
и разместился в перестроенных помещениях в ст-це Георгие-Афипской
(ГАКК, ф. Р–687–1–69–294). При Краснодарском краевом отделе на-
родного образования 14 сентября 1944 г. была утверждена должность
инспектора по обслуживанию детских учреждений для детей поляков.
Должностной оклад такого инспектора был установлен на уровне окла-
дов школьных инспекторов (ГАКК, ф.  Р-687–3–1346а–197). Этот ин-
спектор курировал состояние польского детдома.
Детский дом, функционировавший в ст-це  Георгие-Афипской,
был переведен туда из Томска (специальное исследование по истории
польского детского дома в ст-це Георгие-Афипской провела Ольга Пе-
тровна Бридня. См.: Бридня, 2003, с.  260–277). К концу 1944  г. в нем

431
 А.И. Селицкий

воспитывались 160 польских детей в возрасте до 12 лет, а еще через год

их количество увеличилось до 183 (ГАКК, ф. Р-535–1–21–41). В детдоме
находились дети-сироты и дети, отцы которых воевали в Войске Поль-
ском. Но основная масса воспитанников – дети, родители которых пре-
бывали в лагерях УП НКВД в городах Томске, Парабеле, Тогуре, Асине
Томской области и Тегулье Якутской ССР. Разлученные с родителями в
1939–1940 гг., они почти не помнили и не знали, откуда родом. В 1946 г.,
когда началась массовая репатриация бывших польских граждан, вме-
сте со своими соотечественниками уехали домой и воспитанники дет-
ского дома, его сотрудники с семьями. Эшелон с польскими детьми из
ст-це Георгие-Афипской отправился 28 февраля 1946 г. со станции Ти-
хорецкая Северо-Кавказской железной дороги (ГАКК, ф. Р-535–2–44–
58). Ребята были переселены в специально подготовленный детский
дом в Сикорово под Иновроцлавом (подобно тому, как дети из детского
дома в Ипатове Ставропольского края были переселены в Павловице в
Познанском, ныне – Великопольском воеводстве) (Żaroń, 1990, s. 360).
Среди различных направление деятельности СПП было и оказа-
ние материальной помощи соотечественникам. Так, 10 октября 1944 г.
В.  Василевская направила заместителю председателя СНК СССР
В.М.  Молотову письмо с просьбой выделить помощь для польских
переселенцев, чье положение было крайне тяжелым. Помощь была
оказана: например, польские беженцы в Краснодарском крае получи-
ли на приобретение одежды и обуви материальную помощь в разме-
ре 150 000 руб. (Głowacki, 1989, s. 82) Помощь приходила также из-за
границы. Благотворительные грузы в основном поступали от евреев
из Палестины, Федерации польских евреев США (ГАКК, ф. Р-535–2–
23–97), Канады, Аргентины, Великобритании и Швеции. Распределе-
нием этой помощи занимался Упрособторг, или Управление особой
торговлей при Народном комиссариате торговли СССР. Посылки с про-
дуктами передавались главным образом военным, а также инвалидам
(Głowacki, 1994, s.  75). Региональный склад Управления находился в
Краснодаре, где проживала наиболее многочисленная группа пересе-
ленцев на Северном Кавказе (Żaroń, 1990, s. 399). Помощь, как писал
А. Гловацкий, распределялась неравномерно. Те, кто жил ближе к ре-
гиональному складу, получали из него помощь неоднократно. Зато жи-
тели Ставропольского края получали намного меньше, в том числе и
из-за проблем с транспортировкой (Боголюбов, 2008, с. 184–185).

432
 Деятельность Союза польских патриотов

Вопрос возвращения на родину польских беженцев был урегули-

рован по советско-польского соглашению от 6 июля 1945 г. и изданию
соответствующего постановления СНК СССР от 10 ноября т.г. СПП
активно включился в работу. Уже 23–25 февраля 1945 г. в Краснодаре
состоялась конференция, посвященная проблеме репатриации. В ней
приняли участие председатели правлений отделений СПП: Армении,
Грузии, Дагестана, Кабардино-Балкарии, Краснодарского края, Ростов-
ской области и Ставропольского края (Marciniak, 2014, s. 342). Вслед за
этим, 19–20 марта (по другой версии: 18–19 марта) 1945 г. в Ставропо-
ле прошла краевая конференция комитетов СПП, также посвященная
проблемам польских переселенцев (Боголюбов, 2008, с. 178).
С февраля по март 1946 г. через станции Кавказскую и Тихорецкую
прошла массовая отправка эшелонов отъезжавших на родину бывших
польских граждан (ГАКК, ф.  Р-535–1–29–2  об.). Подобные процессы
проходили по всем пунктам репатриации поляков в Советском Союзе.
Благодаря совместной работе советских властей и деятелей СПП в пер-
вой половине 1946 г. из СССР в Польшу переселилось 217 144 чел., а
до 1949 г. – 266 тыс. чел.
Таким образом, деятельность Краснодарского краевого правления
СПП проходила в рамках более широкой политики, проводившейся руко-
водством СПП под непосредственным контролем и при поддержке Мо-
сквы. Краевое правление выполняло весь спектр задач, стоявших перед
польской общественной организацией: от культурно-просветительской
работы и оказания материальной поддержки польским переселенцам до
проведения репатриации на всех ее этапах. Значительную роль в деятель-
ности краевого правления сыграли бывшие польские граждане еврейской
национальности. После возвращения на родину большей части польских
переселенцев, основная миссия СПП и его региональных отделений была
завершена. СПП закончили свою деятельность в августе 1946 г.

Источники и литература

Боголюбов, 2008: Боголюбов А.А. Поляки на Северном Кавказе в

XIX–XX вв. / Под научн. ред. А.И. Селицкого. Краснодар, 2008.
Бридня, 2003: Бридня О.П. Польские этюды: поляки на Кубани
в XIX–XX  вв. // Поляки в России: XVII–XX  вв. / Научн. ред. и сост.
А.И. Селицкий. Краснодар, 2003.

433
 А.И. Селицкий

ГАКК: Государственный архив Краснодарского края.

Книга памяти Республики Коми.
Усиевич, 1953: Усиевич Е. Ванда Василевская. М., 1953;
Dokumenty, 1990: Dokumenty i materiały do historii stosunków polsko-
radzieckich. Warszawa, 1974. T. VIII.
Głowacki, 1989: Głowacki A. Przemieszczenie obywateli polskich w
Związku Radzieckim w 1944 roku. Łódź, 1989.
Głowacki, 1994: Głowacki A. Ocalić i repatriować. Opieka nad ludnością
polską w głębi terytorium ZSRR (1943–1946). Łódź, 1994.
Kałuski, 2001: Kałuski M. Ku pamięci i w podzięce Jankielom: mały
leksykon Żydów-patriotów polskich. Warszawa, 2001.
Kowalczyk, 2010: Kowalczyk E. Działalność Związku Patriotów
Polskich na Wileńszczyźnie 1944–1946. Warszawa, 2010.
Kroszczor, 1983: Kroszczor H.  Cmentarz Żydowski w Warszawie.
Warszawa, 1983.
Kumoś, 1983: Kumoś Z. Związek Patriotów Polskich. Warszawa, 1983.
Marciniak, 2014: Marciniak W.F. Związek Patriotów Polskich jako
organizator repatriacji obywateli polskich z ZSRR w latach 1945–1946 //
Pamięć i Sprawiedliwość. 2014. № 1(23).
Syzdek, 1981: Syzdek E. Działalność Wandy Wasilewskiej w latach
drugiej wojny światowej. Warszawa, 1981.
Szkoła, 1988: Szkoła im. Stanisława Staszica w Warszawie 1906–1950.
Warszawa, 1988.
Żaroń,1990: Żaroń P. Ludność polska w Związku Radzieckim w czasie
II wojny światowej. Warszawa, 1990.

434
У ИСТОКОВ ДИСКУРСА ВЫМИРАНИЯ
МАЛЫХ НАРОДОВ («Последние могикане» в
художественной литературе)1

Р.Ш. Кузнецова

Проблема исчезновения малых народов и их языков приобрела пу-

бличную значимость в пер. пол. XIX в. Существенную роль в этом
сыграла популярность героев книги «Последний из могикан» (1826)
Дж.Ф. Купера. Последних представителей вымирающих племен выво-
дили в своих сочинениях Г. Сенкевич («Сахем», 1883), В.К. Арсеньев
(«Дерсу Узала», 1923), А.А. Фадеев («Последний из удэге», 1929–1941)
и многие др. Роман абхазского писателя Б.В. Шинкубы «Последний из
ушедших» стоит в одном ряду с ними. А образы Ункаса и Чингачгука
стали своеобразными эталонами и прототипами для многих подобных
героев на разных континентах. Вполне вероятно, что именно произведе-
ние Б.В. Шинкуба, посвященное проблеме вымирания убыхов (корен-
ного населения северо-западного Кавказа) оказалось самым влиятель-
ным в указанном ряду. Романом Б.В. Шинкубы зачитывалось несколько
поколений просвещенной интеллигенции в СССР, стремящейся узнать
неизведанные страницы истории о событиях Кавказской войны. Ли-
тературный образ свободолюбивого убыхского народа используется и
нашими современниками. Трагические события, связанные с истори-
ей этого народа во время Кавказской войны, привели к тому, что не

1
Работа выполнена за счет гранта Российского научного фонда (проект № 15–18–
00008). Организация, через которую осуществлялось финансирование – Кубанский го-
сударственный университет.

435
 Р.Ш. Кузнецова

осталось носителей убыхского языка, не сохранились традиции, об-

ряды, но потомкам убыхов важно ассоциировать себя с героями рома-
на. Современные потомки убыхов, проживающие в России, например,
Руслан Берзеков, основатель Родового объединения «Убых-Берзек», до-
бивающийся признания убыхов в качестве коренного малочисленного
народа России, признает, что именно книга Баграта Шинкубы послу-
жила толчком к его деятельности. С другой стороны потомки убыхов,
проживающие в Турции, настолько серьезно восприняли изложенные
писателем события и судьбы главных героев, что выразили свое недо-
вольство искаженными, на их взгляд, историческими фактами и вы-
пустили небольшую книжечку с опровержениями и дополнительными
сведениями (Berzeg, n.d.). С течением времени с книжным образом «по-
следнего убыха» Зауркана слилась реальная фигура Тевфика Эсенча,
как считалось «последнего» носителя языка. Таким образом, получает-
ся, что дискурс вымирания забежал вперед, «предрекая» ту ситуацию,
в которую убыхский язык попал только к концу XX в., и определенно
предшествуя исчезновению самих убыхов, к счастью живущих еще и в
Турции, и в России. Однако, этот дискурс во многом определил наше
сегодняшнее восприятие убыхов, как вымершего народа.
Лауреат Нобелевской премии, писатель Генрик Сенкевич (1846–
1916) много путешествовал по США, ездил с польскими переселен-
цами осваивать Запад и под впечатлением увиденного написал свои
«Письма из путешествия», а также ряд рассказов, посвященных Аме-
рике. Американские впечатления Сенкевича были неоднозначными.
Близкое знакомство писателя со знатоком индейского фольклора, кор-
респондентом Смитсоновского института Джеремаей Кёртином спо-
собствовало лучшему пониманию взаимоотношений между белыми
и индейцами. Судьба и положение индейцев, которых по его выраже-
нию, «белые не считают за людей, а в истреблении их видят заслугу
перед человечеством», подсказала Сенкевичу тему рассказов «Орсо»
(1879) и «Сахем» (1883) (Сенкевич, 1983, т. 1, с. 10). Сюжет рассказа
«Сахем» простой, ироничный и, конечно же, драматичный. Автор, со-
чувствует герою в связи с катастрофой, произошедшей с племенем, по-
следним представителем которого тот был. Однако образ «последнего
из…» у Г. Сенкевича несколько отличается от многих других подобных
литературных героев. Трагическую судьбу последних представителей
племени, уничтоженных белыми переселенцами, герой переживает

436
 У истоков дискурса вымирания малых народов

по своему, и как может, приспосабливается к новым жизненным ус-

ловиям. Обычно герои остаются верными своему народу и умирают
гордыми и не сломленными. Здесь же судьба сломила последнего из
«племени Черных Змей», и он уже просто играет роль грозного вождя
на потеху зрителям. В рассказе описывается, что индейское село Чиа-
ватта в Техасе было сожжено белыми, по версии Сенкевича, немецки-
ми колонистами. Погибли все представители племени, женщины, дети.
Осталась небольшая группа воинов-охотников, но и их по суду Линча
повесили на площади нового города Антилопа, воздвигнутого на месте
сожженного поселения. Г. Сенкевич так описывает «миссию» белого
человека по спасению и облагораживанию «дикарей»:

«На площади, где были повешены последние воины из племени Чер-

ных Змей, построили благотворительное заведение; пасторы каж-
дое воскресенье проповедовали с церковных кафедр любовь к ближ-
нему, уважение к чужой собственности и прочие необходимые в
цивилизованном обществе добродетели, а один лектор, попавший
сюда проездом, прочел даже как-то раз в Капитолии доклад «О
правах наций» (Сенкевич, 1983, т. 1, с. 389).

«Племя Черных Змей» вымышленное. В названии «Чиаватта», веро-

ятно, обыгрывается историческое Ouachita (Сенкевич просто переста-
вил слоги: chi-Oua-ta). Так назывался один из индейских народов, ныне
не существующих, и до сих пор называются горы и река на границе со-
временных Луизианы и Арканзаса, т.е. несколько северо-восточнее той
местности, которая описывается в рассказе. Реальная Антилопа, рас-
положенная в графстве Джек, основана не немцами, но в окрестностях
много населенных пунктов, действительно населенных потомками не-
мецких колонистов. В рассказе Сенкевича все время противопостав-
ляются два плана: романтизированный и реальный. Чтобы заработать
себе на жизнь, главный герой вынужден играть перед зрителями. Он
выбирает сценический образ, который выписан строго по куперовско-
му образцу – единственный, чудом оставшийся живым «сын убитого
сахема Черных Змей и наследника его титула»:

«Он выглядит по-королевски величественно. Плащ из белых горно-

стаев – атрибут вождя – покрывает его высокую и столь дикую

437
 Р.Ш. Кузнецова

фигуру, что он напоминает плохо прирученного ягуара. В его как

бы вылитом из меди лице есть что-то орлиное, на нем светятся
холодным блеском поистине глаза индейца: спокойные и как буд-
то равнодушные, но в то же время зловещие. Он всматривается в
публику, словно выискивая себе жертву; в довершение ко всему он
вооружен до зубов. На голове его развеваются перья, у пояса висят
томагавк и нож для скальпирования, и только в руке вместо лука
он держит длинный шест, который служит ему для сохранения
равновесия…» (Сенкевич, 1983, т. 1, с. 392).

«Сахем» – слово из лексикона куперовского пятикнижия о Кожаном

Чулке, никаких сахемов у индейцев Техаса естественно не было. Герой
Сенкевича в жизни не знает языка своего племени, и песнь войны он
поет по-немецки, и судя по всему он не испытывает ненависти к лю-
дям, которые уничтожили его народ. Этот «сахем» принял новый мир,
мир «цивилизации», и он просто живет по законам этого мира:

«В руках он несет жестяную миску и, протягивая ее зрителям, гово-

рит умоляющим голосом: «Was gefallig fur den letzten der Schwarzen
Schlangen!»… Сыплются доллары и другие монеты. Как же от-
казать последнему из племени Черных Змей – в Антилопе, на пепе-
лище прежней Чиаватты. У людей есть сердце... После окончания
представления Сахем пил пиво и ел клецки в пивной «Под золотым
солнцем»» (Сенкевич, 1983, т. 1, с. 394).

Сходным образом «последние из…» появились и в произведениях

советского периода, посвященных коренным малочисленным народам
Севера. Как и у Купера, их стали изображать в духе «благородного ди-
каря», живущего в гармонии с самим собой, со своими соплеменника-
ми, с природой, но нуждающимся в «социалистических преобразова-
ниях». Как справедливо отмечает Ю. Слезкин (Слёзкин, 2008, с. 403),

«краснокожие Джеймса Фенимора Купера <…> были хорошо зна-

комыми спутниками советского отрочества, и уже в 1951 г. мо-
лодой чукча-партсекретарь мог повысить свой статус, подражая
могиканину: «Орлиный нос, плотно сомкнутые губы придавали
его лицу суровое выражение. Горделивой осанкой, достоинством,

438
 У истоков дискурса вымирания малых народов

заметным в каждом его жесте, взгляде, он был похож на индейского

вождя (Шундик, 1983, т. 1, с. 31)»».

В отличие от могиканина Чингачгука и «Сахема» из Чиаватты, Дер-

су Узала, известный по произведениям Владимира Клавдиевича Ар-
сеньева, был реальным человеком, носившим имя Дэрчу Оджал, т.е.
Дерчу из рода Оджал. С 1906 г. он участвовал в качестве проводника
в экспедициях по Уссурийскому краю под руководством В.К. Арсе-
ньева. После экспедиции 1907 г. Арсеньев пригласил Дерсу к себе в
Хабаровск, поскольку тот стал слепнуть и в тайге вряд ли прожил бы
долго, не имея возможности охотиться. Но весной 1908 г. Дерсу решил
вернуться в тайгу, он так и не смог принять городскую жизнь. Старик
погиб в 1908 г. у железнодорожной станции Корфовская (недалеко от
Хабаровска). Личность убийцы известна. Им был каторжник Козлов.
Но арсеньевский Дерсу Узала – не просто рядовой участник многих
экспедиций и колоритный «этнографический экспонат». Он привлек
внимание Арсеньева как человек, чей духовный мир, как и окружав-
ший его общественный уклад, позволяет эволюционировать самому
автору. В письме В.Г. Богоразу от 14 сентября 1924 г. В.К. Арсеньев
размышлял:

«С этнографической точки зрения я с натуры списал анимисти-

ческое миросозерцание гольда-охотника. Это совершенно реальная
личность. Его многие знали, видели, говорили с ним и т.д. В моей
книге Вы, вероятно, заметили, что я описал первобытный комму-
низм, особую таежную этику, деликатность туземца, которого
еще не коснулась цивилизация большого города. Дерсу действи-
тельно погиб только потому, что я увел его из тайги в город. Я до
сих пор не могу себе этого простить...» (Кузьмичев, 1997, с. 20).

Образ Дерсу Узала вобрал в себя многолетние наблюдения Арсе-

ньева над приморскими аборигенами, конденсировав всю любовь и
безмерное уважение автора к этим людям. Структурно арсеньевский
сюжет состоит из цепи последовательно связанных между собой эпизо-
дов, раскрывающих взаимоотношения рассказчика и Дерсу Узала, вы-
являя при этом родовые черты типичного «лесного человека». Реаль-
ное знакомство Арсеньева с Дерсу датируется 1906 г., книга, согласно

439
 Р.Ш. Кузнецова

авторской логике, открывается 1902-м г. Во время первой встрече автор

взирает на Дерсу снизу вверх, тем не менее, отдавая себе отчет в не-
оспоримом превосходстве своего спутника. Он восхищается Дерсу, его
проницательностью следопыта и умелого таежника, благородством,
бескорыстием и заботливостью. Покидая Дерсу в главе шестой «По
Уссурийскому краю», читатель снова сталкивается с ним лишь в главе
семнадцатой – по истечении почти четырех лет «романного времени».
За этот срок автор успел возмужать, приобрести таежный опыт, а Дер-
су никак не изменился, даже не постарел. В промежутке между пер-
вой и второй встречами автор думал о своем таежном друге, мысленно
советовался с ним. И когда они встречаются вновь, то без стеснения
дают волю чувствам. Не следует, однако, забывать, что Дерсу здесь –
уже литературный персонаж, и вторая встреча с ним – плод писатель-
ского воображения, именно такой встречи в 1906 г. не было. Третьему
этапу целиком посвящена книга «Дерсу Узала». Путевая хроника экс-
педиции 1907 г., богатая и увлекательная сама по себе, оборачивается
благоприятным фоном, на котором во всей доступной автору полноте
раскрываются отношения «капитана» и его проводника, достигающие
здесь эмоционального пика. Арсеньев кропотливо, во всех мельчайших
подробностях, рисует духовный портрет Дерсу, рассказывая и о его
семейной драме, и о своеобразных религиозных верованиях, и о том
одушевленном, очеловеченном природном мире, в котором тот жил.
Финал арсеньевского повествования трагичен: как и в жизни Дерсу
убивают бандиты (Арсеньев, 1997, т. 1). Последнее, что испытывает
рассказчик, – горькое чувство ответственности за гибель ни в чем не
повинного Дерсу, «во всю свою жизнь никому не сделавшего зла», и
гневное осуждение общественных условий, установленных людьми,
«причисляющими себя к лику европейцев». «Цивилизация родит пре-
ступников, – пишет Арсеньев в самом конце книги. – Созидай свое
благополучие за счет другого – вот лозунг двадцатого века. Обман на-
чинается с торговли, потом, в последовательном порядке, идут ростов-
щичество, рабство, кражи, грабежи, убийства и, наконец, война... со
всеми их ужасами. Разве это цивилизация?» (Кузьмичев, 1997, с. 22).
Вновь происходит слияние реального исторического персонажа и
вымышленного, как мы видели у Баграта Шинкубы. И Арсеньева так
же критиковали, в частности по поводу национальной принадлежно-
сти его героя. Проводник Арсеньева представился ему как гольд («Моя

440
 У истоков дискурса вымирания малых народов

есть гольд»), т.е. по современной терминологии нанаец. После потери

своей семьи, которая погибла во время эпидемии оспы, он кочевал по
долине р. Уссури и занимался охотой на пушного зверя. Однако другой
дальневосточный писатель, директор Хабаровского краеведческого му-
зея и декан географического факультета Хабаровского педагогического
института Всеволод Петрович Сысоев высказывает предположение, что
в действительности Дерсу был удэгейцем. При этом Сысоев придержи-
вается следующей аргументации: Арсеньев встречается со своим буду-
щим проводником в землях приморских удэ. Дерсу одевался в одежду
удэгейцев (штаны и куртку из оленьей кожи), был обут в унты. Он жил
как кочевники-удэгейцы, зимой в тайге в юрте, летом в берестяном бала-
гане. Нанайцы напротив не кочевали, а вели оседлый образ жизни. Оспа
свирепствовала в основном среди удэгейцев, вымирали целые стойбища,
нанайцы же болели оспой редко. Наконец, Дерсу учил Арсеньева именно
удэгейскому, а не нанайскому языку (см.: Шестакова, 1981, с. 224–225).
Удэгейцам посвящен и неоконченный роман Александра Алексан-
дровича Фадеева «Последний из удэге». Сам автор его признавался в
одном из писем 1948 г., что «замысел «Последнего из удэге» не мог
бы возникнуть... без «Последнего из могикан» Купера». Но в романе
советского классика иначе поставлен вопрос о путях развития цивили-
зации, которая неизбежно должна перейти на более высокую ступень,
а не возвращаться вспять. А.А. Фадеев намеревался продемонстриро-
вать принципиально новое решение вопроса о «золотом веке» челове-
чества. Ему необходимо было показать, что народы могут завоевать
свободу и счастье только на путях социалистического переустройства
мира. В 1930 г. в журнале «Октябрь» Фадеев опубликовал следующее
предисловие к «Последнему из удэге»:

«Тема романа зародилась под большим влиянием книги Энгельса

«Происхождение семьи, частной собственности и государства».
Известны те восторженные и мужественные строки, которые
посвятил Энгельс изображению древнего родового быта: «И какой
чудный уклад – этот родовой быт, несмотря на всю его неслож-
ность и простоту! Нет ни солдат, ни жандармов, ни полицейских,
нет дворянства, царей, наместников, губернаторов, нет ни судей,
ни темниц, ни процессов, а все идет своим порядком... <…>». Народ
удэге (правильнее удэхе) действительно существует в Уссурийском

441
 Р.Ш. Кузнецова

крае. Он насчитывает теперь не более 1500 человек... Об этом на-

роде имеются прекрасные исследования В.К. Арсеньева и некото-
рые другие. Я считал себя вправе использовать эти труды в своем
романе, помимо тех личных наблюдений над туземцами Уссурийско-
го края, которые скопились у меня за более чем двенадцатилетнее
пребывание в различных глухих местах этого края. Однако я не при-
держивался в романе полной этнографической точности. Как это
следует из авторского замысла, мне не так важно было дать точ-
ную картину жизни именно данного народа, сколько дать художе-
ственное изображение общего строя жизни и внутреннего облика
человека времен родового быта» (Фадеев, 1970, т. 2, с. 562, 564).

По первоначальному плану в романе предусматривалось 6 частей,

из них в последней должно было рассказываться о современности. Это
очевидно хотя бы из интервью с корреспондентом «Известий», которое
А.А. Фадеев дал в 1935 г. Еще раз к вопросу о заключительных частях
романа писатель возвращается в 1947 г. В его дневнике уточняется об-
щее развитие сюжета произведения. Так в пятой части намечалось раз-
работать линию, связанную с историей удэге и жизнью таких их пред-
ставителей, как Масенда и Сарл. Автор собирался рассказать о русской
колонизации, о наступлении цивилизации на живущие первобытной
жизнью племена, о борьбе последних за свою независимость, об исходе
борьбы и трагическом положении малых народов Дальнего Востока: «В
великом восстании в последний раз собрались все племена. И многие
племена погибли целиком» (Фадеев, 1970, т. 2, с. 569, 573). После этого
исторического экскурса следовали записи о красных партизанах, при-
ход которых принес удэге спасение на путях революционного обновле-
ния жизни. Изначально за шестой частью должен был следовать эпилог,
рассказывающий о социалистической нови. Однако в 1948 г. автор от-
казывается и от этого плана, хронологически ограничивая замысел ро-
мана событиями гражданской войны. В записях, относящихся к апрелю
1948 г., дополнительно раскрывалась тема «последнего из удэге»:

«Когда хунхузы [китайские контрабандисты – Р.К.] истребляют

последние свободолюбивые роды и Сарл гибнет в бою, жена его,
притворившись мертвой и прикрыв сына своим телом, остается в
живых и спасает сына. День и ночь несет она его в руках на север,

442
 У истоков дискурса вымирания малых народов

к родичам по Бикину и Хору – несет последнего воина из племени

удэге» (Фадеев, 1970, т. 2, с. 573).

К сожалению, А.А. Фадееву так и не удалось завершить свой роман,

были опубликованы лишь первые четыре части и неоконченная пятая.
Но писатель проделал большую работу по изучению быта удэгейцев,
накапливая материал по следующим рубрикам: особенности внешно-
сти, одежда, общественное устройство и семья; поверья, религиозные
воззрения и обряды; объяснение слов языка удэге. В романе удэгейские
обряды, песни, поверья воссоздают особую атмосферу родового быта.
Рукописи романа показывают, что автор добивался максимальной точ-
ности этнографического колорита, хотя в отдельных случаях, по соб-
ственному признанию и наблюдениям читателей, сознательно отступал
от нее. А.А. Фадеев нарисовал в своем романе образы честных и от-
важных удэгейцев, не развращенных капитализмом. В то же время он
показал, сколько темного и застойного в их жизни. По его убеждению,
только в революционной борьбе вместе с русскими рабочими и крестья-
нами могут эти люди отвоевать для себя достойное будущее. Интерес-
но наблюдать, как меняются характеристики персонажей и детали их
портретов по мере оттачивания общей концепции. В тринадцатой главе
второй части выведен образ мальчика-удэге, о котором в первоначаль-
ном тексте написано: «высокий мальчик». Позже автор зачеркнул слово
«высокий» и написал «стройный». Но, как говорится в романе, на удэ-
гейцах, живших в условиях старого строя, уже лежала печать вырожде-
ния, поэтому в последующем варианте Фадеев использует вместо этого
определение «хилый». Чтобы у читателя сложилось правильное сораз-
мерное представление об отображенных событиях, Фадеев вписывает
их в более широкий, всемирно-исторический контекст:

«В том самом году, когда Аахенский конгресс скрепил «Священный

союз» [идет перечисление исторических фактов и имен: Занда, Ко-
цебу, Метерлинка, Маркса, Дарвина, Наполеона и проч., связанных
с событиями 1815 г. – Р.К.], <…> в том самом году, холодной осе-
нью, среди людей, не знавших, что всякое такое происходит на све-
те, родился на берегу быстрой горной реки Колумбе, в юрте из ке-
дровой коры, мальчик Масенда, сын женщины Сале и воина Актана
из рода Гялондика» (Фадеев, 1970, т. 2, с. 543).

443
 Р.Ш. Кузнецова

Изображая героя романа Масенду, автор подчеркивает наиболее

традиционные вехи жизни мужчины и воина удэге: память о теплой
груди матери (у удэгейцев кормили грудью до семи лет); раннее обру-
чение; испытания голодом, жаждой, опасностью охотничьей жизни в
течение семи дней и семи ночей; умыкание понравившейся девушки и
женитьба. Масенда – олицетворение вековой мудрости удэге, к голосу
которого прислушиваются соплеменники. Он не препятствует новому,
хотя и не может быть активным его строителем, как Сарл. В отличие
от Масенды, Сарл – не только олицетворение нового поколения удэге,
но и незаурядная личность. Он отличался от своих соплеменников тем,
что каждую вещь, каждое дело и каждого человека видел с той особен-
ной внутренней стороны, с какой их не видели другие. Писателю хоте-
лось надеяться на то, что семена Сарла падут на благоприятную почву,
но невольно для самого себя он запечатлел ситуацию, которая может
быть правильно оценена лишь с учетом последующего исторического
опыта: «Земля работай надо, мельница работай надо, надо!» Теперь,
зная трагическую судьбу малых народов Севера и Дальнего Востока в
советский период, мы не можем согласиться с автором. У Фадеева не
было понимания пагубности всех последствий советизации, которые
вылились в уничтожение основ традиционного природопользования,
распространение алкоголизма и т.д.
Романтическое восприятие удэгейцев как древнего, воинственного
народа раскрывается в романе благодаря образу Сергея Костенецкого.
Он во многом носит автобиографический характер. Фадеев вместе с за-
местителем предревкома Мартыновым (в романе – Мартемьянов) летом
1919 г. прошел по деревням и селам освобожденного Ольгинского уез-
да для подготовки Первого уездного съезда Советов, собирая материал
для будущего романа. Борьба в душе Сережи с одной стороны роман-
тических настроений, интереса к древнему таинственному племени и,
с другой стороны, брезгливого отношения европейца-интеллигента к
некоторым специфическим сторонам чужого быта поражает реалисти-
ческой достоверностью и глубиной психологических контрастов. Писа-
тель попробовал воссоздать своеобразие мышления и чувств человека,
находящегося почти на первобытной ступени развития, а также чувства
европейца, попавшего в первобытный патриархальный мир.
Как и в ситуации с убыхами, в «Последнем из удэге» несколько уско-
рен процесс исчезновения этого народа. Примечательно, что первым

444
 У истоков дискурса вымирания малых народов

названием романа было «Последний из тазов». В ту эпоху сильно ас-

симилированных удэгейцев уже вообще не замечали и не выделяли из
среды прочих потомков коренного населения региона, называя всех
вместе тазами. По-видимому, сходным образом поступал и Фадеев.
Вот как, к примеру, объяснял эту ситуацию В.К. Арсеньев:

«После короткого отдыха я пошел осматривать тазовские фанзы,

расположенные по соседству с китайскими. Аборигены Уссурийско-
го края, обитающие в центральной части горной области Сихотэ-
Алиня и на побережье моря к северу до мыса Успения, называют
себя «удэ-хе». Те, которые жили в южной части страны, со време-
нем окитаились <…>. Китайцы называют их да-цзы, что значит
инородец (не русский, не кореец и не китаец). Отсюда получилось
искаженное русскими слово «тазы». Характерны для этих ассими-
лированных туземцев бедность и неряшливость: бедность в фанзе,
бедность в одежде и бедность в еде» (Арсеньев, 1997, т. 1, с. 138).

Надо полагать, что, углубившись в тему, Фадеев осознал свой про-

счет и, поменяв фокус, сосредоточил внимание читателя конкретно на
маленькой группке удэге. Изменение в авторском отношении к «тазам»
хорошо видно в том месте, где Сарл реагирует на это название: «Тебе
посмотри, – с волнением указал он на группу тазов. – Какой бедный
люди! все равно собаки... Тазцы... – протянул он сквозь зубы с вне-
запной горькой ненавистью к тем, кто дал его братьям по крови это
унизительное прозвище». По мнению Арсеньева, «тазы-удэгейцы» в
основном вымерли еще в 1881 г. от эпидемии оспы (Арсеньев, 1997,
т. 1, с. 138). Но реальность такова, что удэгейцы сохранились до сих
пор, как и убыхи. Так перепись 2010 г. по-прежнему фиксирует при-
мерно 1,5 тыс. удэгейцев, и из них до 100 чел. все еще владеют своим
языком. Правда в 2002 г. таковых было вдвое больше, так что сокра-
щение численности удэгейцев продолжает идти катастрофическими
темпами. Что касается тазов, то в наши дни так называют лишь потом-
ков китаизированных метисов, в 2010 г. их насчитывалось 274 чел., из
которых 10 чел. до сих пор знают местный диалект китайского языка.
Во всех рассмотренных случаях массовый читатель, а иногда и сам
автор, воспринимают литературный вымысел как равный историче-
ской реальности. Важно, что при этом художественное произведение

445
 Р.Ш. Кузнецова

подчас служит основным источником распространяющихся в широкой

среде представлений об исчезающих народах, формируя и подпитывая
дискурс «вымирания» этих последних.

Литература

Арсеньев, 1997: Арсеньев В.К. Избранные произведения: В 2-х т.

Т. 1. По Уссурийскому краю. Дерсу Узала. Хабаровск: Хабаровское
книжное издательство, 1997.
Кузьмичев, 1997: Кузьмичев И. Личность и книги Владимира Арсе-
ньева // Арсеньев В.К. Избранные произведения: В 2-х т. Хабаровск:
Хабаровское книжное издательство, 1997. С. 7–37.
Сенкевич, 1983: Сенкевич, Генрик. Собрание сочинений: В 9-и т. /
Пер. с польского. Т. 1. Повести и рассказы. М.: Художественная лите-
ратура, 1983.
Слёзкин, 2008: Слёзкин, Юрий. Арктические зеркала: Россия и ма-
лые народы Севера / Авторизованный пер. с английского О. Леонтье-
вой. М.: Новое литературное обозрение, 2008.
Фадеев, 1970: Фадеев А.А. Собрание сочинений: В 7-и т. Т. 2. По-
следний из удэге / Прим. В.М. Озерова. М.: Художественная литерату-
ра, 1970.
Шестакова, 1981: Шестакова, Юлия. Люди-звезды. Хабаровск: Ха-
баровское книжное издательство, 1981. С. 224–225.
Шундик, 1983: Шундик Н.Е. Собрание сочинений: В 4-х т. М.: Со-
ветская Россия, 1983–1984.
Berzeg, n.d.: Berzeg, Kâzım. 1829 Edirne muahedesinden sonar Os-
manlı devletinin Çerkez politikası. Kurtuluş savaşına kadar Osmanlı geril-
la teşkilatlanması. Kafkasya’da ve Osmanlı hizmetinde Berzeg ailesi’nden
tanınmış kişiler. N. d.

446
АВТОРЫ

АВЕТИСЯН, Павел Седракович (Ереван): директор Института архе-

ологии и этнографии Национальной академии наук Республики Арме-
ния. pavetisyan@sci.am
АГАБАБЯН, Арусяк Григорьевна (Краснодар): Независимый иссле-
дователь. agababyan.arusayk@yandex.ru
БИЧАЕВ, Виталий Борисович (Санкт-Петербург): Национальный
исследовательский центр «Курчатовский институт», старший научный
сотрудник лаборатории Центрального научно-исследовательского ин-
ститута конструкционных материалов «Прометей». mail@crism.ru
БОБОХЯН, Арсен Александрович (Ереван): старший научный со-
трудник Института археологии и этнографии Национальной академии
наук Республики. arsenbobokhyan@yahoo.com
БУЛАТОВ, Абдулгамид Османович (Москва): Федеральное агент-
ство по делам национальностей, начальник управления по укреплению
общенационального единства и профилактике экстремизма на нацио-
нальной и религиозной почве. info@fadn.gov.ru
ДЕРЯБКИНА, Любовь Валентиновна (Краснодар): Кубанский госу-
дарственный университет, преподаватель кафедры зарубежного регио-
новедения и дипломатии. derLV@mail.ru
ЖДАНОВСКИЙ, Александр Михайлович (Краснодар): Кубанский
государственный университет, профессор кафедры государственной
политики и государственного управления. pap@kubsu.ru
ЖЕМУХОВ, Суфьян Насабиевич (Вашингтон, Округ Колумбия):
Университет Джорджа Вашингтона, профессор (Associate Research
Professor) Школы международных отношений Эллиотта. zhemukho@
gwu.edu
КАДОМЦЕВА, Валерия Васильевна (Славянск-на-Кубани): Кубан-
ский государственный университет, магистрант кафедры всеобщей
истории и международных отношений. waleri.94@mail.ru

447
 КОЛЕСОВ, Владимир Игоревич (Краснодар): Независимый иссле-
дователь. kolesov_v@yahoo.co.uk
КОНШИН, Михаил Михайлович (Краснодар): адвокат Адвокатской
палаты Краснодарского края. istkon@mail.ru
КУЗНЕЦОВ, Игорь Валерьевич (Краснодар): Кубанский государ-
ственный университет, доцент кафедры всеобщей истории и междуна-
родных отношений. igorkuznet@gmail.com
КУЗНЕЦОВА, Рита Шалвовна (Краснодар): Кубанский государ-
ственный университет, преподаватель кафедры всеобщей истории и
международных отношений. ritakuznetsova2015@yahoo.com
КУКУЯН, Вартан Григорьевич (о. Даниил) (Краснодар): священник
Армянской Апостольской церкви. derder@list.ru
ЛИМБЕРИС, Наталья Юрьевна (Краснодар): Кубанский государ-
ственный университет, старший научный сотрудник Научно-исследо-
вательского института археологии. meot@mail.ru
ЛИТВИН, Антон Витальевич (Краснодар): Кубанский государ-
ственный университет, аспирант кафедры социальной психологии и
социологии управления. spsy@manag.kubsu.ru
ЛИТВИН, Виталий Витальевич (Краснодар): президент Красно-
дарского краевого культурно-исторического Центра ЮНЕСКО, акаде-
мик Международной академии наук экологии безопасности человека и
природы (МАНЭБ). Kuban-unesco1@rambler.ru
МАРЧЕНКО, Иван Иванович (Краснодар): Кубанский государствен-
ный университет, профессор кафедры всеобщей истории и междуна-
родных отношений. meot@mail.ru
МАТВЕЕВ, Владислав Викторович (Москва): Российский государ-
ственный гуманитарный университет, магистрант Учебно-научного
центра социальной антропологии. vladis.matveeff@yandex.ru
МЕЛИКЯН, Вардуи Владимировна (Ереван): научный сотрудник
Института археологии и этнографии Национальной академии наук Ре-
спублики. vard.melikyan@mail.ru
МЕСХИДЗЕ, Джульетта Изаувовна (Санкт-Петербург): Музей антро-
пологии и этнографии им. Петра Великого Российской академии наук (Кун-
сткамера), научный сотрудник отдела европеистики. gmeskhidze@bk.ru
МИКУС, Элина Олеговна (Краснодар): Кубанский государственный
университет, магистрант кафедры всеобщей истории и международ-
ных отношений. mikus.95@mail.ru

448
 ОСИПОВ, Александр Геннадьевич (Прага): сотрудник Международ-
ного центра исследований этнического и лингвистического разнообра-
зия. aosipov1@gmail.com
ПЕТРОВ, Сергей Николаевич (Санкт-Петербург): Национальный
исследовательский центр «Курчатовский институт», заведующий ла-
бораторией Центрального научно-исследовательского института кон-
струкционных материалов «Прометей». mail@crism.ru
СЕЛИЦКИЙ, Александр Игоревич (Краснодар): Кубанский государ-
ственный университет, доцент кафедры всеобщей истории и междуна-
родных отношений. poloniakubania@mail.ru
СМЕРТИН, Юрий Григорьевич (Краснодар): Кубанский государ-
ственный университет, профессор кафедры всеобщей истории и меж-
дународных отношений. usmer@hotmail.com
СЫСОЕВА, Мария Эдуардовна (Краснодар): Кубанский государ-
ственный университет, ассистент кафедры всеобщей истории и между-
народных отношений. le_pigeon_errant@mail.ru
ТКАЧЕВ, Алексей Николаевич (Краснодар): Кубанский государ-
ственный университет, магистрант кафедры всеобщей истории и меж-
дународных отношений. alexey_tk@mail.ru
ТЮХТЯЕВ, Андрей Ефимович (Санкт-Петербург): аспирант Евро-
пейского университета в Санкт-Петербурге. atiukhtiaev@eu.spb.ru
УЛИТИН, Владислав Всеволодович (Краснодар): Кубанский госу-
дарственный университет, доцент кафедры всеобщей истории и меж-
дународных отношений. ulitin_vladislav@yahoo.com
ХОТКО, Самир Хамидович (Майкоп): Адыгейский республиканский
институт гуманитарных исследований им. Т.М. Керашева, ведущий науч-
ный сотрудник отдела этнологии и народного искусства. inalast@mail.ru
ЧИРИКБА, Вячеслав Андреевич (Сухум/Сухуми): Академия наук Абха-
зии, Абхазский институт гуманитарных исследований им. Д.И. Гулиа, за-
ведующий отделом политологии и конфликтологии. narsasta@gmail.com

449
СОДЕРЖАНИЕ

Об Альбине Владимировне Ачагу

(вспоминают коллеги и студенты) ........................................................ 5

А.В. Ачагу
Советская историография 1960–1980-х гг. о некоторых аспектах
аграрных отношений в Османской империи (К проблеме отставания
стран Востока к началу нового времени) ............................................. 13

I. Востоковедение и история религии:

В.В. Улитин
Курс истории Древнего Востока вместе
с Альбиной Владимировной Ачагу ...................................................... 25

В.Г. Кукуян
Культура как мост и преграда в межэтническом диалоге
(Культурологический эскиз) .................................................................. 31

Л.В. Дерябкина
Концепция власти в Ветхом Завете ...................................................... 41

М.Э. Сысоева
Проблема религиозного синкретизма в богословии
и социальных науках .............................................................................. 53

Дж.И. Месхидзе
Мифическая гора Каф и культ гор
мусульманских народов Кавказа ........................................................... 65

451
С.Н. Жемухов
Ислам и обычное право в философии истории Шоры Ногма ............ 75

А.О. Булатов
Ислам на Северном Кавказе в постсоветский период:
основные тенденции ............................................................................... 81

А.Е. Тюхтяев
Паломничество как объект антропологического исследования ......... 87

Э.О. Микус
«Сознание Кришны» в Европе и России: общины
и религиозные практики (кон. XX в. – нач. XXI в.) .......................... 107

В.В. Матвеев
«Закваска для теста»: иранские бахаи в истории бахаизма .............. 113

В.В. Кадомцева
Автономизм мусульман в процессе борьбы за независимость
Британской Индии ................................................................................ 117

Ю.Г. Смертин
Корейская письменность: история создания
и борьбы за существование ................................................................. 123

II. Археология, историческая хронология:

Н.Ю. Лимберис, И.И. Марченко
Погребение меотского всадника на могильнике городища № 2
у хут. Ленина ......................................................................................... 137

А.Н. Ткачев, А.М. Ждановский

Судьба ученого в переломную эпоху
(Материалы к биографии профессора Н.А. Захарова) ...................... 149

В.В. Литвин, П.С. Аветисян, С.Н. Петров, В.Б. Бичаев, А.А. Бобохян,
М.М. Коншин, А.В. Литвин, В.В. Меликян
Атрибуция предметов раннего железного века SSS-методом .......... 169

452
III. Кавказоведение, этнология:
В.А. Чирикба
Ранние фиксации абхазского языка. 1. Записи Дж.Ст. Белла ........... 199

И.В. Кузнецов
Исторический контекст бытования в северокавказских
языках обозначений креста, заимствованных из армянского
и грузинского ......................................................................................... 225

С.Х. Хотко
«Скакавший впереди нападающих, не зная сам куда, знаменитый
Кзильбеч». Кизбеч Шеретлуко как отражение недосказанности в
тексте Хан-Гирея .................................................................................. 235

В.И. Колесов
Из истории горских греков Демтировых ............................................ 249

А.Г. Осипов
Публичная репрезентация месхетинцев ............................................. 277

А.Г. Агабабян
«Игры памяти»: краснодарские армяне о геноциде
в Османской империи .......................................................................... 405

А.И. Селицкий
Деятельность Союза польских патриотов
на северо-западном Кавказе ................................................................. 427

Р.Ш. Кузнецова
У истоков дискурса вымирания малых народов
(«Последние могикане» в художественной литературе) ................... 435

Авторы ................................................................................................... 447

453
 Научное издание

АРХЕОЛОГИЯ И ЭТНОГРАФИЯ
ПОНТИЙСКО-КАВКАЗСКОГО РЕГИОНА

Издается в авторской редакции

Дизайн: М.А. Бабян
Верстка: С.Ф. Передерий

Подписано в печать 15.12.2018. Формат 60 х 84 1/16

Печать трафаретная. Уч.-изд. л. 13
Тираж 200 экз. Заказ № 3

Кубанский государственный университет

350040, г. Краснодар, ул. Ставропольская, 149.

Отпечатано на оборудовании И.П. Шлепнев