Индейские

войны: Миннесота.
КРАТКАЯ ИСТОРИЯ СИУ.
В 1659 году из Монреаля в западном направлении выступила
группа, состоящая из тридцати французов, включая двух
священников. Вместе с ними шло много индейцев из местных
племен. По пути группа была атакована ирокезами и в итоге
разделилась. Пьер-Эспри Радиссон и его шурин Медард Шуар Сир де
Гросильи направились к Грин-Бэй, и далее на запад. Они
натолкнулись на группу гуронов, сбежавшую на запад, спасаясь от
ярости ирокезов. Теперь они жили под защитой дакотов.
В начале весны 1660 года на северо-западе будущего Висконсина
или на востоке будущей Миннесоты произошла их историческая
встреча дакотами. С одной стороны находились два
вышеупомянутых французских исследователя, а с другой были вожди
и воины санти-сиу. Радиссон и Гросильи прибыли сюда с берега
залива Чекуамегон на озере Верхнее, а затем отправились вглубь
страны, в индейскую деревню, вероятно, Лак-Курт-Орей,
располагавшуюся недалеко от современного Хейворда, штат
Висконсин. Отважные исследователи провели зиму в окружении
множества индейцев, как и они, находясь на грани голодной
смерти, но с приходом весны ситуация несколько улучшилась, так
как открылось больше возможностей для охоты. Вскоре, когда
окончательно установилась теплая погода, в деревню прибыли
восемь послов от сиу, - каждый в сопровождении двух жен,
нагруженных дарами в виде дикого риса, кукурузы и других
зерновых видов. Радиссон на счет этого сказал, что «еда, конечно,
была желанной, но лучше бы они ее принесли месяц или два
назад». В преддверии церемонии на Празднике мертвых эти
эмиссары смазали жиром ступни и ноги белых гостей, и поменяли
их одежду на одежду из бизоньих и боровых шкур. Описание
Радиссоном калумета, или трубки мира, не оставляет сомнений в
том, что именно трубку из катлинита видели более поздние
исследователи. Она представляла собой чашу, изготовленную из
красного камня, размером с кулак, с прикрепленным к ней стеблем
тростника длиной в пять футов и толщиной с большой мужской
палец. К нему был привязан большой пучок орлиных перьев,
окрашенных в разные цвета и расположенных таким образом,
чтобы их можно было раскрыть в виде веера. Также к нему были
прикреплены перья уток и других птиц. Французы, которые имели
среди индейцев статус «полубогов», просто обязаны были показать
собственное превосходство. Когда в конце церемонии курения
индейцы бросили в костер табак, белые решили, что они должны
бросить туда же щепотку пороха, чтобы показать, насколько мощнее
их «табак». Они описали, что произошло дальше: «К сожалению, это
оказалось более мощным по воздействию, чем мы предполагали.
Индейцы немедленно бросились врассыпную мимо двери».
Радиссону и Гросильи с трудом удалось успокоить взбудораженных
индейцев, и в дальнейшем в течение восьми дней они все дружно
пировали. Описанное действо – выкуривание трубки мира – было
прелюдией к самому празднику – Празднику мертвых –
состоявшемуся через несколько дней в заранее подготовленном
месте. В этой церемонии участвовали представители восемнадцати
племен, из которых, «самыми зрелищными, без сомнения, были
сиу». Сначала за дело взялась группа из тридцати молодых
мужчин, которая очистила место проведения церемонии от снега и
воздвигла на нем типи, а землю в нем застелила ветками деревьев.
Затем к месту церемонии начали прибывать делегации индейцев,
«с невероятной помпой, с их перьями, такой же выдающейся
величины, как драгоценности в скоплении европейских королевских
особ». Первыми пришли молодые воины: «… их лица были
раскрашены в несколько цветов, их волосы на голове были удалены,
за исключением пучка, который был украшен небольшим жемчугом
или какими-то камнями бирюзового цвета». Этот пучок «был
пропитан медвежьим жиром, смешанным с красноватой землей
(глинозем) и поэтому стоял прямо». Воины были одеты в накидки
из легких оленьих шкур, леггины, расшитые иглами дикобраза,
мокасины, украшенные, тянувшейся за ними куском бизоньей
шкуры, длиной в более чем полтора фута, и белые одеяния из
окрашенных бобровых шкур. Они были вооружены «мечами» и
ножами длиной в полтора фута, «очень умело» сделанными
топорами, деревянными палицами и луками со стрелами. Также
они имели своего рода щиты, которые были изготовлены в виде
всевозможных фигур, согласно их представлениям солнца, луны,
земных зверей, «вокруг которых были очень искусно нарисованы
перья». После воинов шли старейшины - «с большой важностью и
благопристойностью» - одетые в халаты из бизоньих шкур, которые
«подметали землю». Каждый из них нес калумет и мешочек со
снадобьями – знахарская сумка. В отличие от молодых воинов, их
лица не были окрашены, но их прическа имела такой же вид. За
ними шли женщины, нагруженные типи, которые они установили
менее чем за полчаса».
На первом совете вожди сиу предложили французам подарки и
выразили желание посетить города этих могущественных
незнакомцев, которые «обладали способом по уничтожению своих
врагов вне своих пределов и внутри них», имея в виду порох.
Радиссон писал: «Они настолько жаждут принять французов (будучи
лишь цепляющимися за жизнь за счет товарооборота с нами), что,
по их утверждению, срубили деревья, построили мосты и проложили
путь к своим деревням». Речь была завершена просьбой о
получении огнестрельного оружия, - грома, как выразились индейцы.
Из записи Радиссона видно, что сиу к моменту контакта с ним и
его напарником уже были в какой-то степени зависимы от
европейских товаров, которые они получали, вероятно, не напрямую,
а через посредничество других племен. Очевидно и то, что ужас
послов во время взрыва щепотки пороха был скорее притворным,
чем настоящим, так как просьба об огнестрельном оружии
показывает, что они уже были знакомы с ним, знали его ценность и
свойства, и желали получить его, не выказывая при этом ни
малейшего страха. Кри, которых они упомянули, как единственных
их врагов, уже имели огнестрельное оружие и применяли его в
военных действиях против сиу. Кроме этих дипломатических
переговоров, Праздник мертвых включал много взаимных дарений,
когда французы отметили твердую привязанность индейцев к
ритуалам, и, конечно, пиршество, на котором дикий рис был
основным блюдом. В качестве демонстрации огневой мощи
французов и их способности к самозащите, исследователи
произвели залп из своей «артиллерии» - двенадцати ружей. Также
они повторили опыт с бросанием пороха в костер, но каков был
эффект на этот раз, Радиссон не сообщил. Согласно отчету, позже
французы совершили две поездки: одну к кри с миротворческой
миссией в сопровождении около пятидесяти сиу, а другую к
«мясной нации» - прерийные сиу – исполняя обещание, данное на
Празднике мертвых». Первое путешествие оказалось, видимо, не
более эффективным, чем и последующие многократные усилия
европейцев по прекращению межплеменной войны. Но Радиссон
предполагал, в виду демонстрации дружбы на встрече, когда
представители двух племен сообща танцевали и участвовали в
различных состязаниях, что мир был установлен. Если мир и был
установлен, то ненадолго, как показали последующие события.
Рассказ Радиссона о втором путешествии наполнен подробностями,
но, несмотря на его заявление, что они провели среди прерийных
сиу около шести недель, есть сомнения в его достоверности, так
как всё, что в нём имеется, можно было взять из иезуитских
реляций или других источников информации. Однако, каким бы не
был его источник информации, запись, которую он оставил,
неоценима, как раннее описание сиу. Радиссон описал обычный
способ дикого риса и дальнейшее его использование: «Двое сидят в
лодке с двумя палками, которые они держат с наклоном и
выбивают рис в лодку. Когда они наполняют лодку, то перевозят
рис в подходящее место, что сушить его. Это их основная еда
зимой. Готовят они его так: горстку на каждого человека они кладут
в горшок и ждут, когда он набухнет настолько, чтобы человек
наелся». Он писал: «Они (прерийные сиу) полигамные, и
незамужние девушки пользуются всеми видами свободы, но
вынуждены выходить замуж, когда достигают совершеннолетия.
После замужества они должны блюсти верность, а прелюбодеяние
наказывается отрезанием носа, а иногда и макушки с головы».
Наряду с другими невероятными вещами, Радиссон предоставил
много этнологической информации, из которой можно делать
выводы. Как и многие другие поздние наблюдатели, ослепленные
собственной этнической значимостью и превосходством, он видел
много странного в обычаях сиу, но, тем не менее, считал, что с
ними можно выстраивать «человеческие отношения». Мы не знаем
точно, что сиу думали насчет незнакомцев и их грозного оружия, но
понятно, что в них они видели новый ресурс, который необходимо
разрабатывать для собственного блага. Если этого можно было
достичь через лесть и унижения, то почему бы и нет? В первой
сцене с взрывом пороха они скорее были рассержены, чем
удивлены, и готовы были пошутить в угоду белым, подыграв им.
Весной 1660 года на мир дакотов не был внезапно обрушен
массив европейских знаний, как показалось Радиссону. К этому
моменту, по крайней мере, двадцать лет о них было уже известно.
В Реляциях иезуитов за 1640 год их название стоит в ряду других
названий, которые Жан Николя собрал во время его визита к
виннебаго в Грин-Бэй несколькими годами ранее. Первоначально
их называли «надуесиу», как алгонкинский вариант слова
«надоуессив» - указание на змей, гадюк и других рептилий,
отображающих образ врага. Так их называли чиппева. Позже, в том
же веке, французы по своему обыкновению сократили это до
«скиу», а затем до «сиу». Что касается численности дакота на тот
момент (1660 год), то Раддисон сообщил, что они жили в пяти
деревнях, в целом насчитывавших около 5000 человек. Это было
первое указание на численность дакота, но, возможно, что титоны и
янктоны уже переместились в прерии на запад. Кроме того,
Радиссон упомянул, что ассинибойны «уже ушли», то есть, -
ассинибойны к 1660 году уже отделились от дакота.
По мере распространения миссионерской деятельности на запад,
появлялось всё больше и больше информации о сиу, обитающих в
обширной лесостепной глуши. Ранние сведения гласят, что они
возделывали кукурузу и табак, а из-за постоянных войн с кри и
другими племенами, большие деревни сиу были лучше
расположены в плане обороны и защищены, чем деревни гуронов,
которые были хорошо знакомы миссионерам. Иезуиты отметили
отличие языка сиу от языка алгонкинских племен и от ирокезского
диалекта, на котором говорили гуроны. Отчет Радиссона и Гросильи
был включен в Реляции иезуитов за 1659-1660 годы. Их
дипломатические переговоры были расценены как шаг вперед в
плане миссионерской деятельности среди сиу. С поступлением
большего количества сообщений к миссионерам, начала создаваться
картина о дакотах, хотя и не совсем последовательная. Был сделан
вывод, что они являются воинственным народом, «несмотря на то,
что кроме луков со стрелами, у них нет никакого другого оружия».
Рассказы Радиссона и Гросильи о богатых на меха западных
областях окрылили торговцев и вызвали энтузиазм у иезуитов,
которые в следующем, 1661 году, послали отца Рене Менарда
устанавливать миссию на озере Верхнее. Он был любезно встречен
индейцами племени чиппева и, узнав от них о дакотах,
вознамерился немедленно отправиться в их страну. Гуроны, которые
пришли домогаться мира с чиппева, вызвались сопроводить его
через Висконсин в страну дакота, и в паре с Джоном Гереном он
отправился в долгое путешествие. Где-то в верховьях Черной реки,
на севере Висконсина, Герен, который ушел немного вперед своего
спутника, оглянулся и пришел в замешательство, увидев, что
пожилой священник исчез. Он несколько раз выстрелил в воздух из
своего ружья, но никакого ответа не было. Поиск, в котором активно
участвовали гуроны, ничего не дал; даже не были обнаружены
следы Менарда. Вероятно, он утонул в трясине или был незаметно
похищен и убит дакотами. Так или иначе, но через много лет в
одном из жилищ в деревне дакота были обнаружены ряса и
молитвенник отца Рене Менарда, к которым индейцы относились,
как к великой магии. Однако это не служит доказательством
убийства. Возможно, дакоты нашли эти вещи в болоте, в котором он
утонул. Сообщение о пропаже Менарда достигло Монреаля, и
иезуиты решили послать на запад отца Клода Аллоеза, чтобы тот
продолжил начатую работу.
Отец Клод Аллоез выступил из Монреаля 6 августа 1665 года с
шестью французами и большой группой индейцев. В октябре он
прибыл в миссию в Бэйфилде, на территории современного
Висконсина, где обнаружил гуронов, раньше живших под защитой
дакота, которые их выгнали, потому что те, имея несколько ружей,
кичились перед хозяевами своим превосходством. В свое время
дакоты любезно приняли этих изгоев, бежавших от террора
ирокезов, но покорно сносить хвастовство и хамство своих
подопечных не могли: они убили многих из них, а уцелевшим дали
уйти. К этому времени дакоты уже контактировали с белыми
торговцами и ради развлечения и украшений купили у них много
колокольчиков, которые помогли им выгнать неразумных и дерзких
гостей. Гуроны укрылись в болотах, откуда их было трудно выбить.
Тогда дакоты применили хитрость: они разрезали шкуры на тонкие
полоски, которые связали в длинную веревку и растянули ее вокруг
болота, прикрепив на ней через определенные промежутки
колокольчики, а затем удалились. Гуроны подождали, пока на
побережье (вероятно, озера Верхнего) прояснится, а затем
устремились к свободе, но споткнувшись о веревку, выдали себя
звоном колокольчиков, разнесшимся в утренней тишине на большое
расстояние. Дождавшись этого сигнала, дакоты обрушились на них
всей своей мощью. Результат этой атаки уже был здесь озвучен. К
моменту прибытия отца Аллоеза, уцелевшие гуроны активно
подстрекали чиппева к войне против дакота, и те склонялись к
выступлению. Был собран совет, на который был допущен отважный
священник. Во имя Короля Франции он призвал чиппева
поддерживать мир с дакотами, и одновременно с этим пообещал
обратить французское внимание на ирокезов через привлечение
французских солдат доля борьбы с этим жестоким народом, который
блокировал все пути на запад. В итоге идея войны против дакотов
была оставлена. Вскоре после этого, Аллоез у крайней западной
каймы озера Верхнее встретил большую группу дакотов, и, сообщая
об этом, впервые упомянул о реке, на которой те жили -
«Мессипи». Он написал: «Они живут в сорока или пятидесяти лигах
от этого места, в стране прерий, которая изобилует всевозможными
видами дичи».
Также Аллоез сообщил, что кроме табака дакота ничего не
выращивают, и что они существуют в основном за счет «болотной
ржи, которую собирают ближе к концу лета на небольших озерах,
усеивающих их страну». Он писал, что «живут они в небольших
хижинах, покрытых не корой, а оленьими шкурами, тщательно
выровненными и сшитыми настолько искусно, что холод не
проникает через них».
 Карта отца Аллоеза.
Знаменитый миссионер-исследователь Отец Жак Маркетт писал
про них: «Это ирокезы той страны, но менее вероломные, и они
никогда не атакуют первыми. Говорят, что они более великодушные,
чем остальные племена; часто довольствуются просто славой от
победы, и отпускают на волю их пленных, не причинив им никакого
вреда». Такое изображение сиу не часто встречается в записях
различных ранних наблюдателей. Маркетт не посещал лично
страну дакотов, но отправлял им сообщения и подарки, а те в ответ
посетили его в Бэйфилде. Тем не менее, он ограничил свою
миссионерскую деятельность отавами, гуронами и чиппева. Около
1672 года дакоты вновь разозлились на гуронов из-за их нахального
поведения, возвратили Маркетту его подарки, так как в основном он
преобразовывал в христианство именно их, и начали активные
военные действия против них, в итоге загнали их в северо-
западный угол острова Макинак на озере Гурон. Отец Маркетт
оставил миссию в Бэйфилде и отправился к своему испуганному
стаду. Там он построил новую миссию Сент-Игнас, и уже оттуда в
следующем (1673?) году вместе с Джолиетом отправился в долгое
путешествие по Висконсину. Именно тогда он вышел на берег
Миссисипи. Нет никаких упоминаний о его контактах с дакотами в
этом экспедиции и в оставшуюся часть его жизни, которая
оборвалась 19 мая 1675 года.
В 1679 году Ла Салль отправился в экспедицию на запад, которая
после великих испытаний достигла Миссисипи. С ним шел отец Луи
Хеннепин, священник францисканского ордена монахов и человек
необъятного любопытства, чье желание видеть мир привело его на
запад. Он был выбран Ла Саллем для исследования верховий
Миссисипи от устья реки Иллинойс, в то время как главная партия
отправилась вниз по течению. С Хеннепином пошли Пикард де Гай и
Мишель Ако. Они покинули форт Ласаль на Иллинойсе 29 февраля
1680 года на каноэ, на котором они везли небольшое количество
товаров в качестве подарков для индейцев. 9 апреля они
встретились с группой из тридцати трех каноэ из коры, заполненные
вооруженными дакотами. Этот военный отряд направлялся на войну
против иллинойсов и майами. Дакота выпустили в французов свои
стрелы, но после демонстрации трубки, оставили враждебные
намерения. После беспокойной ночи раздумий, вождь решился на
мир и все они курили. Затем дакоты знаками дали понять, что
белые люди поедут с ними к ним домой, и отказались от военного
предприятия. Когда священник сообщил индейцам, кем он является,
они дружно вскрикнули «Вакан», - то есть, тайна, магия. Они хотели,
чтобы он показал свои способности. Они его окружили, и стало
очень тревожно. Пикард умолял его отказаться, и он подумал, что
нужно отойти в сторону и наедине прочитать бревиарий
(католический молитвенник), но тогда индейцы решат, что он хочет
что-то скрыть от них. Таким образом, французы оказались
практически в плену. Дакоты начали обсуждать свои намерения
насчет них: некоторые выступали за немедленное скальпирование,
но большинство высказались за то, чтобы забрать их к себе домой
и через них впоследствии установить отношения с французами,
чтобы получить доступ к огнестрельному оружию, - к «маза вакан»,
или таинственному железу. В результате они все вместе
отправились вверх по реке и почти ежечасно индейцы показывали
что-то такое, что приводило священника в изумление. Вождь
Аквигепатин, например, быстро выработал схему получения товара.
Он нес с собой кости своего выдающегося родственника, которые
бережно хранил завернутыми в шкуры, украшенными несколькими
рядами игл дикобраза красного и черного цвета. Время от времени
он собирал своих людей, чтобы покурить, и «заставлял нас идти
несколько дней, чтобы мы согласились покрыть кости товарами и
подаркам, и стерли слезы, пролитые им за себя и за своего сына,
которого убили майами». Хеннепин писал далее: «Чтобы задобрить
этого капризного человека, мы бросили на кости несколько саженей
табака, топоры, ножи, бусы и браслеты. Мы ночевали около озера
Слёз (Пепин), которые мы так назвали из-за того, что этот человек
плакал всю ночь, поочередно с одним из его сыновей, которого он
звал лить слёзы, когда сам уставал. Утром вождь подошел к нам
и приказал покинуть каноэ, затем выкинул из них три кучи травы,
служившие сиденьями. Затем он взял кусок кедра, полный маленьких
отверстий, вставил палку в одно из них и начал вращать ее между
своими ладонями, пока не загорелся огонь. На девятнадцатый день
нашего плавания мы спустились на пять лиг ниже водопадов Сент-
Антуан. Здесь индейцы высадились на берег в бухте, разбили наше
каноэ на куски и спрятали свои каноэ в камышах. Затем они повели
нас по тропе к Милл-Лакс, на расстояние в шестьдесят лиг. Когда
они достигли своих деревень, различные их группы начали
демонстрировать их добычу. Табак у них очень ценился, и поэтому
из-за него среди них возник спор. Потир священника, который
блестел на солнце, вызывал у них страх, и поэтому они боялись к
нему прикасаться, полагая, что это «вакан».
После пятидневного перехода они прибыли в главную деревню
санти под названием Изатис (Иссати), располагавшуюся в долине
реки Ром. Здесь три француза были разделены, и Аквигепатин
забрал отца Хеннепина в свое жилище.
 Часть карты
Хеннепина.
Его дом находился на острове, и Аквигепатин крикнул, чтобы пять
его скво приплыли на каноэ и переправили их через озеро. Путь
через деревья отнял у священника много сил, и когда они, наконец,
прибыли к месту назначения, он едва мог передвигать ноги. Тогда
великодушный старый дакота усадил его медвежью шкуру перед
костром, и растер ему ступни и ноги жиром диких кошек. Это
означало, что отец Хеннепин находится под его защитой. Одному из
сыновей вождя приглянулась черная ряса священника, и он ее
немедленно получил и затем гордо вышагивал по селению, повесив
ее себе на плечи. Узнав имя и титул Хеннепина, молодой индеец
назвал его рясу «Пере Луи шинан», последнее слово означает «халат»
или «накидка». На следующий день вождь вместо черного одеяния
отдал Хеннепину накидку или халат из превосходно выделанной
бобровой кожи, украшенной иглами дикобраза.
Хеннепин писал: «Он (вождь) поставил передо мной миску,
сделанную из коры и полную рыбы, и видя, что я не могу двинуться
с места, соорудил небольшую потельню, в которую он ввёл меня
обнаженного вместе с четырьмя другими индейцами. Остов этой
хижины был покрыт бизоньими шкурами, и посередине ее он
положил накаленные докрасна камни. Я стеснялся и прикрывал
мою наготу платком. Когда эти индейцы несколько раз выдохнули,
он начал громко петь, а остальные в это время сильно растирали
меня своими руками и при этом сильно плакали. Я начал слабеть,
но силой воли заставил себя терпеть. После трех таких процедур за
неделю, я почувствовал, что силы возвратились ко мне».
Индейцев очень заинтересовал морской компас, и вожди собрались
и попросили Хеннепина показать, как им пользоваться. Когда
стрелка замерла, вождь прокричал, что белые являются духами,
способными на всё. Также у священника среди вещей был
железный котелок с львиными лапами вместо треноги, которого
индейцы касались только бизоньими шкурами. Женщины
рассматривали это, как «вакан», и не входили в жилище, где он
стоял. Священник составил словарь языка дакота, в работе над
которым ему помогали дети и помощники вождя. Хеннепин описал
процесс: «Как только я уловил смысл выражения «такетчи-абиаен»
(таку-капи-хи), что означает «как ты назвал это?» на их языке, я
быстро указывал на знакомые мне вещи и говорил эти слова. В
первое время тяжело было преодолеет непонимание. Но потом,
например, если я хотел узнать, как на их языке будет «бег», то
начинал быстро перемещаться из одного конца жилища в другой, и
тогда они поняли меня и сказали мне слово, а я записал его в
мой словарь. Вожди этих дикарей, видя мое стремление к
познанию, часто заставляли меня писать, называя все части
человеческого тела, и, если я не хотел записывать определенные
неприличные слова, от которых они не краснеют, они искренне
удивлялись». Когда он объяснял им значение слов, которые он
записывал на французском языке, они с удивлением говорили: «Этот
дух белых передает Пере Луи всё, что мы говорим ему».
Хеннепин писал далее: «Эти индейцы часто спрашивали меня,
сколько у меня жен и детей, и сколько мне лет, то есть, сколько
зим, ибо они считают зимами. Не освещенные светом веры, они
удивлялись моему ответу. Указывая на двух наших французов,
которых я посетил в месте, расположенном в трех лигах от нашей
деревни, я сказал им, что наш мужчина может иметь только одну
жену, и я обещал Хозяину Жизни жить так, как я сейчас живу, и
приду жить с ними, чтобы научить их становиться французами. Но
эти грубые люди до такой степени необузданные и неверующие,
что все мои слова превратили в насмешку. Они сказали мне: Как у
этих двух мужчин и у тебя могут быть жены? Наши женщины не
будут жить с вами, так как у вас волосы на лицах, а у нас их нет, -
ни там, ни где-нибудь еще. Они были очень довольны, когда я
побрился, и из одолжения к ним я брился каждую неделю. Всякий
раз, когда я делал обход их хижин, я видел больного ребенка, отца
которого звали Мамениси. Мишель Ако никогда не ходил со мной,
только Пикард дю Гей сопровождал меня в качестве свидетеля
крещения. Я крестил этого ребенка, назвав его Антуанетта в честь
Святого Антуана из Падуа, а также в честь Пикарда, чье полное имя
было Антуан Южель Пикард дю Гей, и кто был уроженцем Амьена
и племянником генерал-прокуратора Парижа. Вскоре, к моему
великому утешению, ребенок умер». Это был, несомненно, первый
случай крещения среди дакота, хотя, вполне возможно, что отец
Алоез уже крестил кого-то из них раньше. Хеннепин узнал, что
ассинибойны находятся в семи или восьми днях пути от Милл-Лакс.
Летом 1680 года он сопровождал дакотов в их путешествии на
Миссисипи и на охоте на бизонов, и когда они возвращались вверх
по течению, то встретили Дю Лута, о котором они уже знали от
индейцев, встречавших его возле озера Верхнее. В партии Дю Лута
было пять французских солдат и определенное количество товаров.
Он направлялся в деревни дакотов торговать. Он сразу привлек в
свой небольшой отряд Хеннепина в качестве проводника и
переводчика. Случилось это 2 июля, и далее они уже вместе
отправились в деревню в Милл-Лакс, куда без происшествий
прибыли 14 августа. В конце сентября французы объявили, что они
должны возвращаться в Канаду, чтобы получить больше товаров.
Дакоты это не очень понравилось, но Дю Лут ловко уладил эту
проблему на большом совете, и дакоты решили не препятствовать
им. Их вождь, по имени Вазикуте, составил для них карту, на которой
указал маршрут через Миссисипи, реки Висконсин и Фокс в Грин-
Бэй. Зиму они провели в Мичилмакинак и весной 1681 года
прибыли в Квебек. Оттуда Хеннепин отбыл во Францию и больше
не вернулся в Америку.
Также в отчете Хеннепина сиу почти полностью зависят от охоты,
рыбалки и сбора дикого риса. Прибыв в их деревню в начале
весны, , когда с едой у индейцев еще были существенные
проблемы, белые люди довольствовались скудным рационом:
«немного дикого риса, приготовленного в глиняных горшочках, или
немного копченой рыбьей икры, - это предлагалось пять или шесть
раз в неделю». На пути вверх по реке и на обратном пути воины
охотились на бизонов, сгоняя их на речные обрывы и заставляя
прыгать в воду, где их было легче убить. Во время одной из этих
охот Хеннепин познакомился с общественным институтом под
названием «солдатская ложа» (или «воинская ложа», как это
общество называлось в других исследованиях) – племенная
полиция, роль которой состояла в том, чтобы поддерживать
порядок и наказывать тех охотников, которые выдвигаются вперед
основной группы. Когда они выявляли таких охотников, то выяснив,
не враги ли это, без предупреждения сносили их типи, а их мясо
конфисковали. Его индейский наставник объяснил это
необходимостью строго соблюдения дисциплины во время охоты,
чтобы не спугнуть стадо. Через 150 лет Генри Гастингс Сибли,
участвовавший в индейской охоте, столкнулся с тем же правилом.
Хеннепин сообщил, что сиу «равнодушно относятся к земледелию».
Во время пребывания в их деревне он посадил немного семян
табака и овощей, которые были у него, и когда они с дю Лутом в
августе возвратились на это место, то обнаружили, что индейцы
даже не притронулись к исходному продукту, хотя проявляли
интерес к посадке. Здесь нужно отметить, что сиу всё же
культивировали табак, хоть и немного.
Некоторые наблюдения Хеннепина дублируют наблюдения более
ранних исследователей, Например, подобно Радиссону он отметил
любимую уловку сиу – плач: военный лидер по имени Аквипагетин,
который захватил его в плен, буквально истекал слезами в надежде
уговорить своих спутников согласиться на убийство белых людей. По
прибытии в Изатис, мирный вождь Куасекуади взял двух из них
под свою опеку, смазав их ступни и ноги способом, который
описывал Радиссон. То же самое Аквипагетин проделал чуть позже
и в отношении Хеннепина. Ранние наблюдатели упоминали о
любви сиу к танцам. У Хеннепина было много возможностей
удостовериться в этом, так как по дороге на Миссисипи, воины
каждую ночь танцевали до полуночи, прежде чем лечь спать.
Однажды, когда Аквипагетин убил жирного медведя, он устроил
пир, после которого танцевали все воины: «Их лица и тела были
замазаны краской. На каждом воине был нарисован символ какого-
нибудь животного, соответствующего его семье или выбранным по
воле его собственной фантазии. У некоторых из них волосы были
коротко острижены, обильно смазаны медвежьим жиром и
украшены красными или белыми перьями. Они все танцевали,
положив свои руки на бедра, ударяя по земле так сильно, что
оставались следы.
Хеннепин подтвердил характеристику сиу, которую им дали ранние
французские наблюдатели, как народу, чья мораль была выше, чем
у других племен. Он писал: «Они не уступают в храбрости
ирокезам, и так же заставляют дрожать от страха перед ними
другие племена, хотя вооружены только луками со стрелами. Эти
индейцы бегают быстрее, чем ирокезы, но они не такие жестокие и
не едят плоть своих врагов, обычно довольствуясь их сожжением».
Однако есть сомнения насчет того, сжигали ли сиу своих врагов, так
как на том этапе времени обычно их не обвиняли в пытках
пленных. Например, отец Джозеф Марест, посещавший сиу в 1687
и 1689 годах, сообщил, что «они не подвергают своих пленников
тем ужасам, которые свойственны большинству других племен на
этом континенте». Но, возможно, сожжение для европейцев той
эпохи, тем более, иезуитов, не являлось чем-то ужасным. Так или
иначе, но во многом отчет Хеннепина правдив, в частности в том,
что «заработал доброе отношение индейцев из-за того, что излечил
их от нескольких болезней». Также видено, что он действительно
делал попытки в изучении языка сиу. Например, записанный им
индейский термин «манза окюнж» в отношении оружия, близок к
настоящему обозначению «маза вакан», то есть, могущественный, или
таинственный, металл, и не может быть просто совпадением. Он не
приблизился к пониманию религии своих хозяев, просто отметив,
что Аквипагеитин «носил с собой кости важных мертвецов».
Но были и другие наблюдатели, которые имели такую возможность:
со времени контактов Хеннепина и до конца французского
владычества в регионе Великих озер, сиу неоднократно посещались
торговцами, миссионерами и военными, занимавшиеся там родом
деятельности, соответствовавшим их профессии.
В 1683 году канадское правительство отправило Николаса Перро и
двадцать французов, включая Ле Сюёра, к Миссисипи, чтобы
установить мир между айова и дакотами. Прибыв на место,
французы обнаружили, что дакоты находятся в состоянии войны с
майами, фоксами и маскутенами, но, как ни странно, были в мире с
чиппева. В том же году Перро и Ле Сюёр установили посты в
районе Миссисипи у озера Пепин и в устье реки Висконсин.
Дакоты дружески относились к этим французам и часто посещали
их пост у озера Пепин, где в присущей им веселой манере
ограбили каких-то торговцев, но когда Перро пригрозил им
санкциями, вернули всё обратно. В следующем году разразилась
война между кайюгами и сенеками с одной стороны и дакотами с
другой, но первопричина этого не записана. В действительности
такие маленькие войны с племенами, которые были намного
слабей в военном отношении, для сильных дакотов были
простым развлечением и почти никак не влияли на их экономику и
политику.
В течение следующих четырех лет не было никакой информации о
дакотах, за исключением того, что в 1687 году Перро был вызван в
Канаду, чтобы помогать правительству в войнах против ирокезов, и
он оставил свои товары в посту на Миссисипи. В 1688 году он
вернулся к дакотам, а 8 мая 1689 года провозгласил французский
суверенитет над всей территорией, которую занимали сиу. Это
провозглашение засвидетельствовали Августин Легардор, Ле Сюёр,
Хебарт, Лемир и Файлин. Есть упоминание, что к этому времени
сиссетоны и большинство других дакот жили северо-восточнее
Миссисипи. В 1692 году в регионе возникли проблемы, когда
фоксы и маскутены перекрыли маршрут через Висконсин по рекам
Фокс и Висконсин. Ле Сюёр отправился в Бэйфилд, чтобы закрепить
мир, существовавший на тот момент между чиппева и дакота.
Также Перро упомянул о разногласиях между сиу и смешанной
группой оттава и гуронов, которая бежала на запад, спасаясь от
ирокезов, и обосновалась на территории сиу около 1656 года. Он
сообщил, что военный отряд гуронов развязал войну с сиу, пытаясь
проникнуть вглубь их страны, и потерпел поражение. Перро описал
страну сиу: «Вся местность сплошь усеяна озерами, болотами и
диким овсом. Всё это разделено небольшими узкими клиньями
твердой почвы, простирающимися от одного озера до другого не
более чем на тридцать или сорок шагов, а иногда всего на пять
или шесть». Деревни сиу, состоящие из пяти или шести семей,
располагались достаточно близко друг от друга, чтобы вовремя
прийти на помощь соседям в случае нападения на них. Таким
образом, сиу быстро собрали три тысячи воинов, чтобы
противостоять сотне гуронов, заблудившихся среди болот. Сиу не
смогли быстро обнаружить нарушителей, но зная, что те находятся
где-то в окрестностях, плутая среди топей и дикого риса, растянули
сети, которые они использовали для того, чтобы ловить бобров на
узких клочках земли, и прикрепили к ним колокольчики, полученные
через посредников у белых торговцев. Таким образом, гуроны
вскоре обнаружили себя и были схвачены. Согласно
представлениям сиу о гуманизме, несколько пленников были в
назидание остальным расстреляны подростками, - без каких-либо
пыток, - а остальные, ставшие свидетелями расправы, были
отпущены домой. Очевидно, что это пересказ истории, которая была
сообщена в отчете Клода Аллоеза, и случилась она в 1660-х годах.
К концу 17 века сиу оказались вовлечены в борьбу между
Францией и Англией за контроль над Северной Америкой. Одним
из инструментов французской колониальной политики был Пьер
Шарль Ле Сюёр, упомянутый в бумагах Перро. В 1695 году он
основал форт на острове Прейри на Миссисипи, и в июле того же
года сопроводил вождя сиу Тиоската и вождя чиппева Чингуабе на
конференцию в Монреаль. Тиоската, охарактеризованный, как
«первый из его нации, кто увидел Канаду», показал своим
поведением перед окружающими его иностранцами, как сиу
доходчиво могут доносить свою мысль до собеседника или
оппонента. Шарлевуа, историк Новой Франции, описал, увиденный им
спектакль: «Когда де Фронтенак (губернатор) отдавал приказы
сопровождающим его индейцам, вождь сиу подошел к нему с
печальным взором, положил руки ему на колени и с глазами,
полными слез, начал умолять его сжалиться над ним, имея в виду,
что у всех других племен есть свой Отец, и что он подобен
брошенному ребенку. Затем он расстелил бобровую шкуру, на
которой разложил двадцать две стрелы и, беря их одну за другой,
называл каждую деревню своего народа и просил генерала взять
их всех под свою защиту». Какими бы ни были результаты этого
обращения, - а Шарлевуа дал понять, что не было никаких
результатов, - Тиоскат не дожил до момента, когда он смог бы
рассказать своим людям о том, что он видел в Монреале. Зимой
он сильно простудился и умер после тридцати дней страданий.
Ле Сюёр, вместо того, чтобы вернуться в страну дакота, как это
предполагал Фронтенак, отбыл в Европу. Вполне вероятно, что во
время его длительного проживания на западе, он исследовал
большую часть региона между Миссисипи и Миссури. По крайней
мере, от него исходит информация о медном прииске около ркеки
Блу-Ирф, недалеко от Манкато в Миннесоте, и во Францию он
отправился с одной лишь целью – получение лицензии на
разработку месторождения меди. Он получил искомое разрешение и
отплыл обратно в Канаду, но его корабль был захвачен
англичанами, и ему пришлось снова возвратиться в Париж. Во
время отсутствия Ле Сюёра, дакоты ввязались в очередную войну
против фоксов и майами, когда эти племена предприняли попытку
вторжения в страну дакотов, но, обнаружив, что противник хорошо
укрепился и готов дать им отпор, отступили. На обратном пути они
натолкнулись на партию французских торговцев, находившихся на
пути к дакотам. В результате произошел бой, в котором индейцы
были побеждены. Вскоре им попался Перро, которого они взяли в
плен и собирались сжечь его на костре, но им помешали другие
фоксы, настроенные дружелюбно. Когда слух об этих происшествиях
достиг ушей Фронтенака, он решил прекратить всю торговлю с
западными индейцами до конца войны короля Уильяма. В
дополнение к этому, опасаясь, что Ле Сюёр, отправившись к своему
медному прииску, доставит товары дакотам, аннулировал его
лицензию на добычу на западе. Тогда Ле Сюёр решил проникнуть к
своему прииску при помощи Пьера Ле Мойна, более известного, как
д'Ибервилль, губернатора Луизианы. С группой из двадцати человек,
включая Петиката, искусного корабельного плотника, он выступил в
путь в верховья Миссисипи с большим количеством товаров. Когда
французы достигли Иллинойса, Ле Сюёр получил записку от отца
Мареста, - кто раньше вёл миссионерскую деятельность среди
дакота, но теперь находился в Иллинойсе, - что дакоты и айова
находятся в состоянии войны с сак, фоксами, кикапу и маскутенами,
и что в недавнем сражении дакоты победили; что восточные
индейцы далеко отступили, чтобы собраться с силами и отомстить
за унижения и порку, которую им устроили дакоты; и что они
очень боятся дакотов, и вряд ли сейчас нападут. Марест, таким
образом, предупредил Ле Сюёра и его спутников, чтобы они были
бдительными ввиду возможного наличия в стране военных
отрядов. В конце июля 1700 года партия встретила где-то в районе
Сент-Луиса семнадцать дакотов в семи каноэ, которые
направлялись мстить иллинойсам, убившим трех пленных дакота, но
Ле Сюёр убедил их возвратиться. 19 сентября французы в огшли в
реку Миннесота, и в октябре достигли Блю-Ирф около Манкато. Там
они встретили группу дакота, которая предоставила им ценную
информацию о территории нескольких племен на тот момент. Они
сказали, что эта местность (район реки Блю-Ирф около Манкато)
принадлежит айова, ото и титонам (западные сиу), и что территория
этих индейцев простирается до Миссисипи, и поэтому они умоляли
Ле Сюёра вернуться в устье Миннесоты и установить там пост, где
дакоты могли бы торговать с ним на своей земле. Они также
сообщили ему, что у титонов около тысячи воинов; что они не
пользуются каноэ и не собирают дикий рис, а живут исключительно
за счет охоты на дичь в прериях между Миссисипи и Миссури; что
они делают свои жилища из шкур бизонов и везде таскают их с
собой; что они очень искусны в обращении с луком и стрелами,
убивая уток в полете. Также дакоты упомянули, что многоженство
среди титонов является обычным делом, и что у них имеется
странная привычка глотать дым или держать его во рту, а затем
выпускать через нос.
Ле Сюёр немедленно приступил к работе, и к 14 октября пост был
готов. Он получил название форт Таллье в честь французского
генерала. Затем он послал эмиссаров в соседние племена с
приглашениями прийти к посту и расположиться лагерем около
него для зимней торговли. Еще 3 октября к ним пришла партия из
шестнадцати дакотов во главе с вождем по имени Вакантапе.
Случилось это на на Миссисипи, возможно, около нынешнего
Рединга. Он и все его воины были близкими родственниками
Таоскате, которого Ле Сюёр возил в Монреаль в 1695 году, и кто
умер там. Эти дакоты попросили у французов порох и свинец. 24-го
числа в окрестностях форта возникла группа оглала-титон,и в
дальнейшем у Ле Сюёра были постоянные контакты с различными
титонами и санти, а также с омаха с реки Сиу, которых он считал
самым мощным племенем региона, насчитывавшим 12000 человек.
Следующий весной он приступил к разработке медного прииска, и в
дальнейшем, загрузив не имеющим ценности минералом корабль,
отплыл во Францию. Его люди оставались в форте Таллье до весны
1702 года, и когда все товары у них закончились, не имея
возможности пополнить их запасы, они покинули пост и вернулись
в Луизиану.
Ле Сюёр оставил дневник, который проливает свет на
общественное устройство и племенную организацию дакота на
начало 18 века. Хеннепин пытался составить список подразделений
нации сиу и упомянул несколько названий, в которых узнаваемы
некоторые их исторические группы. Его «тинтона или люди прерии»,
очевидно, титоны, которые уже покинули их заболоченную лесную
родину и стали кочевыми охотниками на бизонов. «Оудебатон» -
это, вероятно, вапетоны, а «чонгаскетон», с меньшей очевидностью, но
похоже на сиссетон. Люди, которых Хеннепин назвал «иссати»,
вероятно, имеет отношение к мдевакантон и, возможно, к вапекуте.
Его другие название непросто отождествлять с историческими
группами. Ле Сюёр привнес больше ясности в эту классификацию,
хотя и у него есть неузнаваемые названия. Его самый важный
вклад заключается в том, что он разделил нацию на западных
«скиу», «в чьей стране построен форт», и «скиу восточные» к
востоку от Миссисипи, с которыми он хотел налаживать торговлю.
Восточные сиу включали не только «оудебатон» и «чонгаскетон»
Хеннепина, но и группу под названием «мендеоуакантон», -
очевидно, мдевакантон. У него немного написано про
местоположения этих групп, но есть предположение, что одна из
них уже жила в устье реки Миннесота.
Ле Сюёр не указал на то, что кто-либо из сиу занимался
земледелием в 1700 году. В действительности одной из его целей
было снижение накала межплеменных войн, которые мешали
французской торговле, путем преобразования индейцев из
охотников и собирателей в оседлых фермеров. Полагая, что
«невозможно подчинить (скиу) или помешать им идти на войну
никаким другим способом, кроме приучения их к земледелию», он
предложил расположить вокруг форта оседлую деревню. Это была
одна из ранних многих попыток преобразовать сиу в фермеров, но,
как и многие другие, она закончилась полным провалом. Но при
этом сиу согласились с предложением Ле Сюёра, так как это был
единственным способ получения французских товаров, в
зависимость от которых он заблаговременно ввел их, чтобы они
могли выполнить свое обещание.
Несмотря на растущую зависимость от европейских товаров, сиу
упоминаются во французских документах первой половины 18 века
реже, чем в последние сорок лет 17-го.
При этом они являлись лишь пешками во французских имперских
замыслах. В 1701 году д'Ибервиль, вышеупомянутый губернатор
Луизианы и брат Ле Сюёра, написал заметку о долине Миссисипи, в
которой он вывел собственную теорию по управлению индейскими
делами. Он счел бесполезными для французов в том случае, если
они будут оставаться в своей стране, и предложил переселить их к
реке Миссури, где они стали бы более доступными для торговцев с
нижней части долины Миссисипи и менее доступны для торговцев
Компании Гудзонова залива. Он выступил против раздачи
стандартной подарков индейцам, пояснив при этом: «Когда они
придут к нам, можно будет легко привести их в покорность, оставив
без подарков и вынуждая, тем самым, делать их то, что мы хотим, -
как если бы они являлись французами».
Часть карты Ле Сюёра.
 Карта Канады.
Несмотря на то, что план д'Ибервиля по переселению сиу не был
удостоен внимания в период контактов сиу с французами,
хладнокровный расчет в отношении них, несомненно, присутствовал
в политике, которую на практике те осуществляли. Этот период был
периодом усиления межплеменных войн, и такие враждебные
нации, как фокс, постоянно угрожали торговым маршрутам, порой
полностью перекрывая их. Чтобы доминировать в западной
торговле, французы должны были построить и поддерживать в
надлежащем состоянии укрепленный пост в стране сиу. Перро
построил, как минимум, два недолговечных форта в конце 17 века, а
в 1727 году на западном берегу озера Пепин был возведен форт
Богарнуа, недалеко от нынешнего города Фронтенак, штат
Миннесота. Но фоксы и этот пост сделали несостоятельным, поэтому
через несколько лет его гарнизон был эвакуирован, а сам пост
заброшен. Позже он был восстановлен, и окончательно заброшен во
время франко-индейской войны. Из значительных событий начала
18 века можно отметить войну дакотов с сауками и фоксами в
1700 году, в которой дакоты одержали победу, но через
четырнадцать, когда французы решили покончить с дерзостью
фоксов, перекрывавших все маршруты к Миссисипи, и двинули на
них войска, фоксы заключили союз с дакотами и в сражении против
французов, 800 индейских воинов двух племен сражались на
укрепленной позиции и впервые были подвергнуты
артиллерийскому обстрелу. Это положило конец их сопротивлению,
они немедленно согласились на предложенные им условия и
передали заложников из собственн6ого числа в качестве живого
залога за хорошее поведение, а также послали эмиссаров в
Монреаль, чтобы заключить официальный мирный договор. Но
весмной 1717 года между дакотами и фоксами с одной стороны и
французами с другой разразилась новая война. Ее основной
причиной стало следствием ухода торговцев с запада, что лишило
дакотов возможности получать оружие и товары. В 1726 году был
заключен новый мир, и канадское правительство прислало к
дакотам на постоянной основе двух торговцев и священника с
целью постройки католической миссии. Фоксы, вероятно, не приняли
это соглашение, и искали убежище у титонов на западе из-за
давления французов. В части выполнения условий мирного
договора, а также, чтобы оказать влияние на фоксов, канадское
правительство в 1727 году послало экспедицию из Монреаля,
которая 17 сентября достигла озера Пепин, и в точке ниже Мэйден-
Рок, на другом берегу, было решено установить пост. Экспедицией
командовал Пьер Буше. Также с ним шли торговцы и два
священника, которые среди своих вещей имели компас, телескоп и
ватерпас. Пост хорошо укрепили, но построили его в низменности,
без учета наводнений и разливов на реке, в результате весной
следующего года пост был наполовину затоплен водой. В конце
концов, фоксы изгнали гарнизон. Правительство не стало тянуть
время с наказанием дерзкого племени, и в июне из Монреаля на
запад выступила огромная военная экспедиция, состоявшая из 400
французских солдат и 800 индейцев. Командовал этой армией Де
Лигнери. Экспедиция пракитмчески ничего не добилась, так как
фоксы не стали ввязываться в открытое сражение, и армии пришлось
перемещаться от одного брошенного лагеря до другого. Около 1736
года был восстановлен пост у озера Пепин, когда туда прибыл Сент-
Пьер в сопровождении отца Гуигнеса и обнаружил, что дакоты
настроены мирно. Около 1725 года рухнул мир между дакотами и
чиппева, который продержался не менее тридцати лет. Следующие
сорок лет были ознаменованы непрекращающимися военными
действиями между ними, и, в итоге, чиппева взяли верх. Около
1737 года Ла Верендри, французский офицер, получил поручение от
короля исследовать маршрут через американский континент к
Тихому океану. Его путь пролегал чере Рейни-Лейк (Дождевое
озеро), Вуд-Лейк (Лесное озеро), реки Ассинибойн и Миссури. Около
озера на севере Миннесоты экспедицию атаковали дакоты, которые
убили сына Ла Верендри и захватили товары. В ходе исследований
Верендри достиг западных гор и возвращался через центральную
часть Южной Дакоты, где, возможно, вошел в контакт с титонами, но
более вероятно, что племя еще не пересекло Миссури в западном
направлении.
В 1745-46 годах правительство решило отозвать своих торговцев из
страны дакота, так как те время от времени получали товары от
англичан. Де Люсиган был послан на запад, чтобы сопроводить
торговцев, но когда он достиг озера Биг-Стоун, где обнаружил
английских некоторых торговцев, они отказались идти с ним в
Макинав, где их должны были арестовать за неуплату таможенных
сборов. Когда Де Люситган находился около озера Биг-Стоун,
дакоты привели к нему девятнадцать его молодых мужчин,
захваченных в плен. Кроме этого, они убили трех французов в
Иллинойсе. Он освободил молодых людей и добился заключения
мирного соглашения между дакотами и чиппева, который был
разрушен, как только он отправился назад.
Контакты французов с сиу в первой половине 18 века были
достаточно обширными для того, чтобы появились еще несколько
наблюдений относительно их культуры. Тогда же была сделана
первая приблизительная оценка их численности. Ле Сюёр оценил
численность сиу в 4000 семей. Но это было предположение,
основанное на неизвестной информации. В 1736 году перепись,
которая, как утверждается, была сделана вояжерами, оценила их
численность в 2300 мужчин, или от 8000 до 10000 всех душ.
Большую их часть составляли сиу прерий, к которым в этой
конкретной переписи были отнесены все группы, кроме
мдевакантонов. Пьер Буше, комендант первого форта Богарнуа, и
сопровождающий его священник отец Мишель Гуиньяс,
засвидетельствовали в их отчетах высокий интеллект, смелость и
физическое совершенство сиу, однако они также отметили их
склонность к воровству – характеристика, которая часто упоминается
в отношении них в начале 19 века. Также Буше упомянул об
изменениях, произошедших в их военных и охотничьих методах: «…
хотя они не так давно получили огнестрельное оружие, владеют
они им прекрасно».
Всё же для санти-сиу самым важным событием 18 века оказалось
то, что чиппева изгнали их из сердца их родины вокруг озера
Милл-Лакс. Имеющиеся скудные отчеты говорят о том, что войны
между этими двумя непримиримыми противниками начались после
визита вождя сиу Тиоскате и вождя чиппева Чангуаби в Монреаль
в 1695 году. Предание чиппева, в том виде, как его записал Уильям
Уоррен, объясняет начало военных действий ссорами частного
характера, но более вероятно, что чиппева, вооруженные
огнестрельным оружием через торговлю с французами,
продвигаясь в западном направлении вдоль южного берега,
развили их экспансионистские амбиции подобно оттава и гуронам
ранее. При этом, будучи гораздо более многочисленными, чем эти
восточные племена, и, вероятно, лучше вооруженными
огнестрельным оружием, чиппева преуспели в том, в чём те
потерпели неудачу. Сиу постепенно уходили в прерии на запад еще
до прибытия Хеннепина, и, скорее всего, на их старой территории
оставалось всего несколько небольших групп перед вторжением
чиппева. Оценка их численности, сделанная в 1736 году, показала,
что только триста человек принадлежали озерным сиу. Более
позднике миссионеры утверждали, что разрастающаяся торговая
деятельность со стороны белых коммивояжеров в месте впадения
реки Миннесота в Миссисипи была не менее важным мотивом, чем
давление чиппева, для перемещения в западном направлении и
этих озерных сиу, еще цеплявшихся за их старую родину.
Какими бы ни были первопричины, но сиу действительно покинули
район озера Милл-Лакс, и, вероятно, их исход был ускорен их
поражением в битве при Катио (ошибочное написание деревни
Изатис в манускрипте), которая состоялась, предположительно, около
1750 года. Уоррен дал единственное подробное описание битвы и
предоставил предания, на которых основан его рассказ, который
содержит так много противоречивых фактов, что никто из ученых не
решается ее принять, как свершившееся историческое событие. По
словам Уоррена, историка чиппева, сиу жили в трех деревнях из
земляных домов, из которых вторая, и самая большая, была
захвачена путем забрасывания мешков с порохом через отверстия
в домах.
Тактика, которую в этом случае применили чиппева, настолько не
похожа на обычную модель индейской войны, что возникла теория
французского вмешательства, не исключая участия французских
солдат. Несмотря на то, что многое остается неясным в битве при
Катио, ее последствия имели огромное значение для санти-сиу.
Битва была важным событием в процессе преобразования сиу из
типичного племени восточного Вудленда в народ, который
оказался, по крайней мере, на границе индейской культуры Равнин, в
которую западные сиу уже основательно влились. В последующие
годы и другие традиционные деревни сиу на озерах Сэнди, Касс,
Виннибигошиш, Лич и Красное были захвачены чиппева. Несколько
оправившись от понесенных поражений, в 1768 году сиу
объединились, чтобы отбить потерянные территории. Уоррен считал,
что они смогли выставить более 500 воинов, но предания дакотов
указывает на большее число. Они прекрасно знали весь регион, и
планировали обойти чиппева и выйти в верховья Миссисипи, чтобы
затем, спускаясь вниз по течению, последовательно уничтожать их
деревни. Они добрались до верховьев реки, сделали большой крюк
через озера Гулл, Лич, Касс и Виннипигошиш, и успешно начали
боевые действия. Они захватили в плен тридцать молодых женщин,
которые собирали чернику, и уничтожили несколько изолированных
семей. Они нашли воинов чиппева в алкогольном угаре, однако
женщины чиппева, осознав критичность ситуации, привели своих
господ в чувство, окуная их в воды озера, пока они не пришли в
чувство от их похмельного ступора. Затем те атаковали дакотов и
прогнали их, но не без потерь. Дакоты с их пленными отправились
вниз по реке, очевидно, довольные тем, что уже совершили. Но
радость их была недолгой: группа охотников чиппева обнаружила,
что дакоты вторглись в их страну и, предугадав их обратный
маршрут через Миссисипи, устроили им засаду. Чуть ниже устья
реки Воронье Крыло был резкий изгиб, где вся сила потока
устремлялась к противоположному восточному берегу, который
почти перпендикулярно поднимался на высоту в пятьдесят футов, и
каноэ, спускающиеся по реке в этом месте, неизбежно оказывались
под этим берегом. В этом месте чиппева и выбрали место для
засады: они вырыли несколько траншей вдоль берега, достаточно
большие для того, чтобы в каждую из них могло поместиться от
восьми до десяти человек, и при этом проплывающие внизу враги не
могли их видеть. Уоррен так описал то, что произошло дальше:
«Устроившись на позиции, чиппева отправили вверх по реке
разведчика, который прошел около мили и не соблюдая
осторожности спустился к воде, чтобы попить. Зачерпнув рукой
воду и приблизив ее к губам, не отрывая взгляд от реки, он
заметил каноэ, которое внезапно выскочило из-за поворота
немного выше места, где он находился. Инстинктивно он бросился
на землю и медленно уполз назад, оставшись незамеченным. Когда
он скрылся с поля видимости, то вновь посмотрел на реку и
увидел. Что вся она покрыта военными каноэ сиу. Поняв, что враги
его не заметили, он стремглав понесся назад к своим товарищам,
которые уже были готовы к битве, нанеся на себя военные
раскраски. Вскоре с места их засады они увидели, как сиу
высадились на берег на открытом месте напротив устья Вороньего
Крыла и начали готовить их завтрак. Также они увидели большую
группу пленных женщин, которых грубо вытолкали на берег и
приказали разводить костры и развешивать котлы. Пока шли
приготовления к трапезе, молодые воины встали в круг и начали
танцевать, вопить и выставлять напоказ захваченные ими скальпы.
Лидеры с трудом сдерживали воинов от преждевременной атаки
врагов, увлеченных своей оргией. Наконец, покончив с завтраком и
танцами, дакоты снова погрузились в их каноэ и отплыли от
бекрега. Они плыли вниз по течению в плотной массе, наполняли и
раскуривали их трубки, и передавали дальше, - от одного каноэ к
другому, поочередно куря. Над ними с шестов свисали скальпы,
которые они сняли с чиппева. Впереди каждого каноэ сидели
военные лидеры, а сразу за ними их заместители. Закончив с
курением, они все разом издали громогласный вопль, который они
произносили после убийства врага. Затем они начали бить в
барабаны, вопить и петь победные песни. В конце концов, настал
момент, когда течение принесли всю плотную массу сиу прямо под
нависший над ними смертоносный берег. Прозвучал свисток
военного лидера чиппева, воины поднялись и открыли огонь из
ружей и луков, выбирая самых видные и мощные фигуры в головных
уборах из перьев. Внезапное нападение создало внизу сутолоку и
неразбериху; пленные опрокинули каноэ, в которых они находились,
а остальные, наталкиваясь друг на друга и на тех, кто находился в
воде, пытались вновь встать на курс, но из-за судорожных
движений раненых многие из них переворачивались, вынуждая
оказавшихся в воде сиу бороться с течением. Многие из них
утонули, некоторые погибли от огня чиппева, когда находились в
зоне досягаемости огня с высокого берега; другие выплыли на
противоположный берег, а затем пробежали вниз по берегу и
присоединились к тем их товарищам, которым повезло и они всё
ещё плыли в каноэ примерно в миле ниже места нападения. В
этой точке они все высадились на берег и начали собирать их
перевернутые каноэ и другие предметы, которых несло течением.
Многие их пленники сбежали, некоторые были убиты немедленно
при первом же огне с берега, но несколько остались в руках
дакотов, которые они связали в ожидании результатов подсчета
потерь и дальнейшей мести за потерю своих многих воинов. Но
вскоре сиу поняли, что чиппева было намного меньше их и они
решили вступить в битву. Они предпринимали отчаянные попытки
одолеть чиппева, но те, благодаря выбору позиции и правильному
ее обустройству отбили все атаки сиу, которые продолжались до
еночи, и при этом не понесли никаких потерь. В отличие от них
дакоты понесли тяжелые потери, так как их атаки напоминали
обыкновенный навал, совершаемый на открытом месте. С
наступлением темноты дакоты отступили. Чиппева всю ночь не
покидали своей укрепленной позиции, находясь в пределах
видимости и слышимости их врагов, которые до утра громко
оплакивали их убитых родственников. Утром дакоты возобновили
атаки. Теперь они очень осторожно приблизились к позиции
чиппева, выкопали напротив них стрелковые ячейки или сделали
насыпи и положили бревна перед собой, чтобы стрелять из-за них.
Дакоты расположились так близко от чиппева, что враги легко
перекидывались большими камнями. В результате известный позже
вождь чиппева по имени Миловидный, тогда еще молодой воин,
получил такой силы удар по своему лицу, что у него раздробило
челюсть. Некоторые самые храбрые воины с двух сторон сошлись в
рукопашной схватке, действуя ножами и палицами, и во время
одной из таких схваток сиу убил одного чиппева. Сражение
приобрело очень ожесточенный характер, и, в конце концов, дакоты
не выдержали и отступили». В результате мдевакантоны навсегда
оставили область реки Ром.
Река Ром сегодня.
Для женщин и детей дакота, собравшихся в ожидании их отцов,
братьев и мужей возле водопадов Сент-Антуан, первыми признаками
того, что те потерпели страшное поражение, стали обломки каноэ,
разные вещи и изуродованные тела, которые течением проносило
мимо них. Таким образом, бесславно закончилась попытка сиу
отвоевать свои бывшие земли у чиппева.
В следующем году чиппева решили совершить вторжение в новую
страну дакотов, чтобы наказать их за плохое поведение в прошлом
году. Во главе с их старым вождем Ноки – хорошо известным
вождем чиппева т ого времени – они спустились по Миссисипи до
устья Вороньей реки, где, в тридцати милях выше водопадов они
спрятали свои каноэ и начали наносить удары по всей
протяженности реки Миннесота вплоть до деревни старого Шакопи,
отца известного вождя по имени Шакопи 1812 года. Однако они
были не столь удачливы, как в прошлом году: обе стороны
захватили скальпы и претендовали на победу. В конце концов,
чиппева вынуждены были отступить в свою страну, и дакота можно
считать победителями в этой кампании, несмотря на то, что чиппева
довольно далеко продвинулись внутрь их страны.
Через несколько лет, вероятно, в 1772 году, но точно до 1775 года,
военный отряд чиппева, численностью не менее 120 человек, во
главе с еще одним известным вождем того времени по имени
Большая Куница, вновь отправился в страну дакота. Одновременно с
этим военный отряд дакота из сотни воинов во главе с Маленькой
Вороной отправился в страну чиппева. Два военных отряда
встретились на берегу Миссисипи, севернее устья реки Вапити.
Чиппева первыми обнаружили присутствие врагов, которые
назходились на открытом месте, заросшей лесом речной поймы,
откуда их атаковали чиппева, сначала сделав залп, а потом
устремившись на врагов. Но дакота тоже хорошо были оснащены
огнестрельным оружием, они дали ответный залп, что охладило пыл
чиппева. Бой принял позиционный характер. Те и другие воины
прыгали из стороны в сторону, чтобы не стать легкой целью для
вражеских стрелков. Так они и стояли в открытой прерии друг
перед другом, обмениваясь залпами и находясь в непрерывном
движении, как их головные уборы из перьев, и надо всем этим
стояли свирепые вопли сражающихся. Но в какой-то момент дакоты
дрогнули, побросали свои одеяла и побежали вдоль реки, вниз по
ее течению, время от времени поворачиваясь, чтобы выстрелами
сдерживать преследователей. Бой на бегу про исходил на
протяжении примерно трех миль, когда на радость бегущим они
столкнулись с большим военным отрядом из деревни вождя
Шакопи, который шел с реки Миннесота, надеясь догнать своих
сородичей и присоединиться к ним в набеге на чиппева. Они
развернулись в сторону врага, и теперь пришла очередь чиппева
спасаться бегством. Преследуемые чиппева у побежали вверх вдоль
реки Вапити, и, добежав до дубовой рощи, решили дать бой. Битва в
роще приняла крайне ожесточенный характер. Дакоты, используя
складки на местности и обстреливая лес из вырытых ими наскоро
стрелковых ячеек, подобрались близко к чиппева, но на последний
штурм, чреватый тяжелыми потерями, дакоты не пошли, найдя
другой путь: после нескольких часов безрезультатной перестрелки,
они подожгли прерию, покрытую густым ковром прошлогодней сухой
травы. Дул сильный ветер, и чиппева снова пришлось спасаться
бегством. Они достигли берега Миссисипи и вплавь успели
переправиться на остров до подхода дакотов. Те недолго пробыли
на берегу и, в конце концов, стороны разошлись, каждая в свою
страну.
В следующем году, вероятно, в 1773, Большая Куница решил
наказать дакотов за унижение, которое он претерпел в
прошлогодней кампании. В этот раз на его призыв откликнулось не
более шестидесяти воинов, и это наводит на мысль, что в прошлом
году чиппева понесли большие потери. Достигнув поля битвы на
реке Вапити, чиппева обнаружили на нем не менее четырехсот
воинов Маленькой Вороны, Красного Крыла, Шакопи и Вабаши – все
мдевакантоны. И снова чиппева первыми обнаружили врага, но на
этот раз обе стороны имели возможность вести огонь из-за
укрытий, стреляя в неосторожно поднятые головы противной
стороны. Перестрелка продолжалась весь день. Большая Куница
был убит пулей снайпера сиу, и под покровом темноты его воины
сбежали. Это было последнее сражение между двумя племенами
перед тем, как англичане помирили в преддверии революционных
бурь. В истории обоих племен это противостояние было самым
кровопролитным; столкновения часто происходили на открытой
местности, и стороны бились насмерть.
Похоже, что до 1783 года между дакотами и чиппева сражений не
было, но затем, когда война за независимость закончилась, индейцы
вернулись в свои дома и своей старой специализации.
В конце этого года французский торговец установил пост месте
слияния реки Куропатки и Вороньей реки для торговли с чиппева. В
начале 1784 года там базировались около сорока охотников
чиппева, и в феврале их атаковали 200 дакотов из прерии,
вероятно, янктонаи, вооруженные только луками со стрелами. Вскоре
они потратили почти весь свой боезапас, без нанесения урона
врагу, а чиппева огнем из мушкетов убили нескольких нападавших.
Дакоты решили судьбу дальше не искушать, забрали своих мертвых,
сбросили их в отверстия прорубленные во льду замерзшей реки, и
ушли из страны. В то время любимыми охотничьими угодьями
сиссетонов и вапетонов находились в районе Лонг-Прейри и
Александрии, и со временем чиппева стали туда проникать, и
время от времени случались кровопролития. Но когда силы сторон
были примерно равны, заключались временные перемирия, и
чиппева с дакотами мирно охотились в этом районе, который
изобиловал дичью больше, чем любой другое место. Однако часто
такие перемирия служили прикрытием для вероломства с той или
другой стороны. По условиям одного из таких перемирий, в 1785
году, Желтые Волосы, вождь чиппева, взявший в жены дакоту,
сильно сблизился с вождем вапетонов, и они провели зиму вместе
в тишине и спокойствии в деревне вапетонов. Следующей весной,
после того, как вапетоны покинули лагерь, какие-то дакоты
неожиданно атаковали остававшихся там чиппева, убили нескольких
детей желтых Волос и оскальпировали его старшего сына,
двенадцатилетнего подростка, но оставили его в живых. Желтые
Волосы переправил свою семью и трупы своих детей в свою
деревню на озеро Лич, а затем с пятью воинами направился по
следам вапетонов. В верховье Вороньей реки, в двухстах милях от
их дома, чиппева обнаружили лагерь дакотов из двух жилищ.
Вскоре выяснилось, что это был лагерь друга Желтых Волос, с
которым он провел зиму, кто. Вероятно, не имел никакого
отношения к нападению, и дети Желтых Волос были убити, скорей
всего, титонами из прерий или янктонаямию. Но Желтые Волосы не
сомневался ни минуты, захватил лагерь после короткой стычки.
Вапетон просил пощадить его и его семью, но Желтые Волосы,
раскурив свою трубку, сказал, что он хочет усыновить ребенка
дакота вместо ребенка, которого он потерял. Вапетон взял свою
маленькую дочь, надел на нее самые лучшие наряды и отправил
ее к Желтым Волосам, а том схватил ее и быстро оскальпировал
заживо на глазах у родителей и отправил визжащую от боли
девочку обратно к ним. Уже раненый, вапетон сумел убить одного
из чиппева, но погиб сам и никто из его семьи не выжил.
С момента окончания революции и до 1810 года военные действия
между чиппева с севера Висконсина и мдевакантонами Вапаши и
Красного Крыла шли почти непрерывно. Главные сражения
происходили на реках Чиппева и Меномини на западе Висконсина.
В 1795 году военный вождь по имени Большой Чиппева пришел с
озера Фламбо, чтобы отомстить группе Красного Крыла за убийства
некоторых его сородичей. Егор военный отряд состоял из 23
избранных воинов. Согласно преданию чиппева, с
противоположного берега в устье реки Чиппева они наблюдали за
танцующим военным отрядом дакотов, который собирался покинуть
деревню Красного Крыла. Естественно, они предположили, что
военный отряд собирается идти в их страну, и и залегли в засаде
на берегу, ожидая дальнейших событий. На следующее утро они
увидели, как двести воинов дакота сели в каноэ и вошли в устье
Чиппева. Для двадцати трех человек было бы очень глупо атаковать
настолько превосходящие их силы, хоть и из засады, но их упрямый
вождь приказал открыть огонь по флотилии. Поразив нескольких
лидеров дакотов, чиппева бросились бежать, надеясь, что пока
дакоты разбираются, что к чему, они запутают следы. Однако
Большой Чиппева не зря носил свое имя: он был очень тучным
человеком, и вскоре выбился из сил. Его воины окружили его и
сказали, что они будут сражаться до последнего человека, но его
бросят. Однако вождь приказал им отступать, и сказал, что он будет
прикрывать их отход столько, сколькор сможет. Вскоре дакоты
обнаружили вождя, сидящего около кустов, спокойно курящего
трубку. Они на мгновение замерли в удивлении, а затем начали
прыгать из стороны в стороны. Полагая, что сзади него в кустах
скрываются невидимые им стрелки, но ничего не происходило.
Вскоре собрались все силы дакотов, но никто не осмеливался
подойти ближе к Большому Чиппева, полагая, что он их заманивает
в засаду. Медленно и осторожно они взяли его в кольцо, и
окончательно убедившись, что никакой опасности нет, выстрелили в
него. Он упал вперед после первого выстрела, как будто мертвый.
Дакоты бросились вперед, чтобы оскальпировать егно, но он
внезапно вскочил на ноги, застрелил переднего воина и ножом
ранил еще нескольких, перед тем как какой-то дакота схватил его за
скальповый локон и полностью отделили его голову от тела.
Остальные чиппева успешно бежали.
В 1798 году произошло еще одно сражение, на этот раз у озера
Прейри-Райс, с сорока милях севернее водопада чиппева, в котором
погибло несколько человек, но среди них были жена и ребенок
одного из вождей дакотов. Далее произошла серия стычек с
незначительными потерями с обеих сторон. Также известно, что в
этот период – ближе к концу 18 века – произошел ряд сражений
между группой мдевакантонов Маленькой Вороны и чиппева из
Сент-Круа, тоже с незначительными потерями сторон и ничейным
результатом. Фактически, после того, как чиппева окончательно
закрепились на Милл-Лакс, дакоты приняли это, как должное, и в
дальнейших военных действиях против них руководствовались
только местью.
Параллельно с войнами против чиппева, дакоты продолжали
контактировать с белыми. Несмотря на то, что они были изгнаны из
северных домов, они оставались столь же самонадеянными и
заносчивыми, как и в начале 18 века. В конце франко-индейской
войны группа из двенадцати воинов предстала перед лейтенантом
Джеймсом Гореллом, британским командиром в Грин-Бэй, которого
послали принять французские форты в регионе. Они сказали
Гореллу, что «если когда-нибудь чиппева или другие индейцы
захотят помешать проходу к ним белых торговцев, они придут и
сотрут их с лица земли, так как все индейцы, кроме них, являются
собаками и их рабами». Горелл был впечатлен увиденным и
услышанным им, и написал: «Безусловно, это самая великая нация
индейцев из всех существующих. Не более двух тысяч из них
вооружены огнестрельным оружием, у остальных на вооружении
имеются только луки со стрелами и дротики, которые применяют
более искусно, чем любая другая индейская нация в Северной
Америке. Они способны убить с семидесяти или ста ярдов самого
дикого и крупного зверя в лесу. Никто не может превзойти их в
танцах; другие народы берут с них моду. Говорят, что их главный
город постоянно охраняется, со сменой караула один раз в сутки.
Они всегда бдительны».
После войны на смену французским исследователям пришли
английские.
Первым таким английским исследователем, записавшим свои
приключения, стал Джонатан Карвер, который после войны
предпринял экспедицию на запад с разрешения своего
непосредственного начальника Роберта Роджерса, но без
официального уведомления официальности, следовательно, без ее
официального разрешения. В июне 1766 года Джон Карвер,
уроженец Коннектикута, покинул Бостон с целью исследования
северо-западных областей. В середине октября он достиг
Миссисипи в месте впадения в нее реки Висконсин. С ним
находились только один белый человек и индеец племени
могауков. В устье реки Сент-Круа он встретился с дакотами,
вероятно, мдевакантонами, и отметил, что они находились в
состоянии с их старыми врагами чиппева. Ледяное крошево в устье
Миннесоты мешало ему грести, и в середине ноября он оставил
свое каноэ и пешком достиг водопадов Сент-Антуан. Примерно
через десять дней он вернулся к своему каноэ.
Он подумал, что где-то здесь он сможет обнаружить западный
рукав Миссисипи, по которому достигнет западных гор и уже оттуда
проложит легкий маршрут к Тихому океану. Поэтому он решил
исследовать область реки Миннесота. По его словам он проплыл на
каноэ примерно 200 миль вверх по реке, и когда 7 декабря лед
встал окончательно, он присоединился к большой группе дакотов,
вероятно, вапетоны, с которой провел зиму. Он оставался с ними до
апреля следующего года, пока не начался ледоход. Не менее
трехсот его гостеприимных друзей сопроводили его до Миссисипи.
Однако у современных историков правдивость отчета Карвера
вызывает сомнения. Так же, как Хеннепин, он не мог отличить одно
племя от другого, да и само его путешествие вызывает сомнение,
особенно его заявление о том, что он прошел двести миль вверх
по реке Миннесота. Питер Понд, кто побывал в тех же местах менее
чем через десять лет, сообщил, что Карвер мог подняться по реке не
более чем на четырнадцать миль. Тем не менее, он дал много
описаний местной фауны и флоры, и является источником
информации (вероятно, не очень точной) о сиу в период между
франко-индейской войной и американской революцией. Сиу она
назвал – «наудовесси», и разделил их на «речные группы» и
«прерийные группы». Первых он обнаружил живущими вдоль Сент-
Круа, и состояли они, по его классификации, из «нехогатавона» «
маваитавбаунтова» и «шасвинтова». Все эти труднопроизносимые и
трудночитаемые названия мало похожи на названия групп, о
которых сообщается в других источниках, хотя вторых с большой
натяжкой можно отнести к мдевакантонам, а третьих к сиссетонам.
Сиу прерий состояли из вавпинтова (вапетон), тинтон (титон), афракута
(возможно, вапекуте), маухав (омаха), шиан (шайены), чонгоускетон и
ваддапавйестин. Ассинибойны были его двенадцатой группой,
которая в прошлом отделилась от остальных. Общая численность
военной силы сиу по Карверу, включая, видимо, омаха и шайенов,
которых он тоже отнес к собственно сиу, составляла две тысячи
воинов, из которых всего четыреста принадлежали к речным
группам. Исходя из собственного опыта или из дневников других
исследователей, или из того и другого вместе, Карвер предоставил
много фактического материала из жизни сиу и других индейцев. Его
описания материальной культуры более надежны, вероятно, чем
описания их общественной организации и религии. Он отнес к
жилищам сиу кожаные палатки, что верно, и хижины из коры,
которые были более свойственны лесным алгонкинам. К моменту
прибытия Карвера сиу уже давно контактировали с европейскими
торговцами, тем не менее, они продолжали пользоваться в быту
сосудами, изготовленными из черной глины или камня, и чашками с
блюдцами, изготовленными из сухих наростов, срезанных с кленов и
других деревьев. Особо он отметил кинжалы, которые сиу
первоначально делали из кремня или костей (лезвия), а теперь они
были у них железными. Он написал, что в длину они имели десять
дюймов и три дюйма в ширину (соответственно, 25 сантиметров и
около 7), и отметил, что их носили только вожди. Как и другие
племена этой части страны, сиу имели ножи и огнива, полученные
от европейских торговцев. Карвер, конечно, как и другие
исследователи, не оставил без внимания курительные трубки из
катлинита, и так же ошибочно отнёс место его добычи к высокой
горе, расположенной на Марбл-Ривер, или Мраморной реке,
притоке реки Миннесота. Он был удивлен тем, что внутренние
племена носят в качестве украшений морские раковины и что свои
мокасины они украшают кусочками латуни или олова, которые
крепились кожаными нитками в дюйм длиной и позвякивали во
время ходьбы, бега или танцев. Кроме писаний своих наблюдений,
Карвер составил словарь языка «наудовесси» который содержит
много слов, напоминающих лексикон дакота.
После смерти Карвера его наследники предъявили бумагу,
претендующую на копию гранта на большой земельный участок,
подписанный двумя дакотами по имени Хаухопавайатин и
Отохтонгум. Этот тракт, якобы, простирался от водопадов Сент-Антуан
до озера Пепин: 100 миль на восток от озера, и от этой точки по
прямой линии к водопадам, что придавало участку клиновидную
форму. Однако эти наследники не смогли предоставить оригинал
или доказать, что упомянутые индейцы были уполномочены
передать ему землю, или что дакоты вообще владели этой землей.
Сам Карвер не упоминал в своей книге о какой-либо передаче ему
земли от индейцев.
В 1773-75 годах в стране дакота находился Питер Понд – следующий
после Карвера англоязычный гость сиу. В октябре 1773 года он и
два его компаньона отправились из Прейри-дю-Чьен на реку Сент-
Питер (Миннесота). Большинство его торгов сиу происходили с
января и принесли ему немалую прибыль, хотя были и случаи
воровства со стороны дакотов, но дальше каких-то безделушек у
них дело не пошло. В следующем году он по просьбе индейцев
покинул пост и поднялся на двести миль вверх по реке и
остановился в деревне какой-то группы янктонов. По прибытии ему
был устроен стандартный прием. После того, как с реки были
доставлены его товары, по кругу был пущен калумет и были
сделаны благословления на все четыре стороны света; затем его
промокшую обувь поменяли на мокасины, его самого водрузили на
одеяло и в лежачем положении понесли в деревню, где он
подвергся обычному ритуалу плача, - без слез, конечно. Старик дал
ему три ложки супа, приготовленного из кукурузной муки и мяса в
трех медных котлах посреди жилища. Затем ему дали миску,
сделанную из коры, и ложку из бизоньего рога, и пригласили
присесть. Не зная, что такое же гостеприимство его ждет еще в двух
жилищах, он съел большую порцию варева. После посещения
третьего жилища началась торговля, которая проходила под строгим
надзором вождей, следивших за тем, чтобы процесс был
упорядоченным. В 1775 году Понд покинул страну сиу. Из всех его
упоминаний любопытно одно, указывающее на то, что перед
американской революцией, сиу, проживавшие в устье реки
Миннесота, еще сажали кукурузу, следовательно,
сельскохозяйственные привычки еще не исчезли после ухода с
Милл-Лакс или были возрождены на новом месте.
Примерно в то же время, - дата точно не установлена, - янктоны и
янктонаи были изгнаны из западной Айовы, а ото поселились в
долине реки Джеймс. Через несколько лет после уступки Канады
англичанам, некий торговец в устье Миннесоты поссорился с
дакотой по имени Иксатапе и тот хладнокровно застрелил его, когда
он спокойно сидел в хижине и курил. Это привело к завершению
торговли с дакотами, которые к этому времени стали очень
зависеть от европейских товаров. Не получив достаточно припасов,
они следующей зимой оказались чуть ли не грани голодной смерти.
В начале весны дакоты провели совет, на котором решили передать
Иксатапе властям в Квебеке. Согласно принятому решению, группа
дакотов-мдевакантон во главе с Вабашой, отправилась на другую
сторону реки Висконсин. Еще до того, как дакоты достигли Грин-
Бэй, половина их возвратилась домой. В конце концов, ушли все,
кроме шестерых, включая Вабашу, а Иксатапе к этому времени
сбежал. Они продолжили путь, и когда, наконец, прибыли в Квебек,
Вабаша проявил редкую жертвенность, предложив себя в
заложники, вместо сбежавшего заключенного. Его поступок изумил
англичан, и они выслушали все его доводы. Он дал им четкое
понимание племенной организации дакота и описал все их семь
групп, и они вручили ему медали для каждой из групп.
Происходило это накануне зимы, и они решили остаться в Квебеке
до весны. Однако за это время все они заболели оспой, и к весне в
живых остался только Вабаша, но ему удалось вернуть торговцев в
свою страну. Его имя, записанное французами, как «Куабача»,
впервые появилось в хрониках еще в 1740 году, когда он и еще
один вождь встретились с французским комендантом Полем
Марином у озера Пепин, которому они принесли извинения за
убийство некоторых индейцев из племени оттава.
Вабаша сохранял лояльность англичанам во время революции, и
его воины оказывали неоценимую услугу, защищая западные
торговые пути. Лейтенант-губернатор Патрик Синклейр был поражен
военной доблестью сиу, которых он охарактеризовал, «как
воинственный народ, неразвращенный, находящийся под властью
вождя Вабаши, человека исключительных способностей, способного
легко поднять 200 человек, послушно подчиняющимся правилам
требуемой дисциплины». Когда в июле 1779 года Вабаша прибыл в
Макино, в его честь был устроен артиллерийский салют, в котором
использовались боевые заряды, чтобы приучить индейцев к грохоту
пушек. Каково же было удивление чокто чикасо и чиппева, тоже
присутствовавших там, когда «дакоты, увидев летящие ядра,
выпущенные из пушек форта, подняли свои весла вверх и начали
делать движения, как будто они бьют по ним, и при этом они
кричали: Тэйя!Тэйя!». Полковник-агент Шайлер де Пейстер, который
питал склонность к стихоплетству, ознаменовал это событие
следующими строчками: « Да здравствует вождь, сидящий на спине
своего бизона, в своей стране далеко от этого места, чьи храбрые
воины в каноэ держат свои весла в надежде, что грохочущие ядра
могут развлечь их. Да здравствует великий Вабаша! Он идет и бьет
в барабаны, вождь сиу идет. Они напрягли все свои силы в каноэ,
бегущим так же быстро, как пятки гуся скользят по волнам, в то
время как на берегу озера охрана окружает место, где должны
приземлиться смелые сиу. Да здравствует великий Вабаша! Солдаты!
Ваши курки взведены! Помашите ему цветами и дайте ему барабан.
Чокто и чикасо восклицайте в честь великого Вабаши. Вставайте,
друг Короля идет!».
Тем не менее, потенциальный вклад дакотов в непосредственные
военные действия оказался менее значителен, чем ожидали
англичане. Они действовали вдоль центральной части долины
Миссисипи и заработали искреннюю похвалу от английского
офицера, лейтенанта Чарльза Филлипса, который написал: «Генерал
Вабаша вполне доволен делом, порученным ему и, поверьте мне, его
воины ничем не уступают регулярным солдатам в том, что касается
дисциплины на их манер, - первым делом по утрам они проверяют
свое оружие, раскладывают и просушивают свой порох, чтобы
всегда быть готовыми к действию».
Но лояльность Вабаши по отношению к англичанам не помешала
ему с невозмутимостью принять итоги войны. Об окончании войны
индейцам было объявлено в Прери-дю-Чиен в 1783 году. Вабаша
так сказал в своей ответной речи: «Мой отец, я доволен, что
великие вожди на другой стороне величайшего озера заключили
мир. Мой английский отец, мы довольны тем, что мы идем на
наши земли; наши сердца радуются. Ты осветил нам путь. Теперь
мы будем спокойны».
После заключения мирного договора и уступки северо-западных
областей бывшим колониям, дакоты продолжали оставаться
преданными друзьями англичанам, и минуло почти сорок лет,
прежде чем они признали власть США. За этот период времени
сохранилось немного записей об отношениях дакотов с белыми
людьми. Торговля в основном была сосредоточена в Макинав, а
вторичная база находилась в Прери-дю-Чиен. К концу века
французы из Сент-Луиса начали проникать вверх по Миссури, и к
1796 году было установлено два или три поста для торговли на
юге страны дакота. Льюис и Кларк 27 августа 1804 года нашли
молодого Пьера Дуриона, торгующим с янктонами. 8 сентября они
миновали Дом Пауни или пост Трюдо, около форта Рэндалл; 22
сентября проплыли мимо поста Луазеля на острове Седар; и 22
сентября обнаружили Дом Вальи в устье реки Шайен. Все они
торговали с дакотами.
Что касается географического положения и изменений в
материальной культуре дакотов в последней четверти 18 века, то
после поражения в Катио те санти-сиу, которые еще оставались на
их старой родине, бежали в южном направлении. Вапекуты, которые,
возможно, откололись после изгнания, стали кочевниками, не
имеющими постоянных деревень. Мдевакантоны тоже не могли
долго осесть, примерно до 1800 года или позже. Кажется, что после
1783 года вообще у дакотов не было постоянных деревень на
Миссисипи, ниже устья Сент-Круа. Где-то между 1783 и 1805 годами
группа мдевакантон Вабаши переместилась вниз по Миссисипи до
точки в устье реки Верхняя Айова. Примерно в это же время группа
Чемничана, или Красного Ветра, переместилась на место нынешнего
города, названного в честь их вождя. Когда группа Вабаши уходила
на новое место, часть ее осталась и сформировала ядро новой
группы. Таким образом, были сформированы локальные группы и
деревни мдевакантон, известные по более поздним историческим
источникам.
В начале 19 века мдевакантоны, сиссетоны и вапетоны имели
постоянные деревни, но проживали они в них лишь часть года, -
весной и летом, когда сеяли кукурузу и собирали их скудные
урожаи. После посадки кукурузы большлую часть времени они
проводитли в поисках пропитания: рыбачили на сосмедних озерах и
реках; охотились на оленей и водоплавающих птиц; собирали
дикорастущие ягоды, корни и клубни, такие, например, как дикая
репа, «мдо», по вкусу напоминающий сладкий картофель, «псинчу»
и «псининчу», которые находили на дне мелководных озер. Большую
часть выращенной кукурузы варили и быстро съедали. Меньшую
часть урожая сушили и лущили, а затем складывали в полости,
изготовленные из коры, которые хранили зимой под землей. Убрав
кукурузу, индейцы покидали свои деревни. Большая часть мужчин
принимала участие в осенней охоте на ондатр, а женщины и
некоторые мужчины собирали дикий рис. В октябре начиналась
охота на оленей, - самая важная охота года. Упаковав предметы
домашнего обихода и свои кожаные типи, все индейцы покидали
свои деревни на три месяца, чтобы охотиться на оленей, лосей и
медведей. Скованные их имуществом и мясом, которое они добыли,
они могли уходить только на небольшое расстояние и оставались в
одном лагере в течение нескольких дней или недель. Существовало
строгое разделение труда: мужчины занимались охотой, а женщины
почти всю остальную работу. Если охота была успешной, то в январе
группа возвращалась в свою постоянную деревню или селилась в
защищенном месте и с комфортом проводила пару месяцев,
питаясь дичиной, которую они убили. Мясной рацион дополнялся
той кукурузой, которую они сохранили от урожая прошлогоднего
лета. Ближе к марту мужчины отправлялись охотиться на ондатру.
Весенняя охота была более важна, чем осенняя, так как мех
животного в это время года был лучше.
Животных ловили в капканы, стреляли или кололи, и пока погода
стояла холодная, поедали их плоть. Тем временем, женщины
собирали кленовый сок и вываривали из него сахар. Когда эти
работы заканчивались, начался очередной годовой цикл. Были,
конечно, различия в цикле у разных групп, главным образом, это
касалось западных сиссетонов и вапетонов, которые проводили
ежегодную охоту на бизонов в прериях. Какую-то часть добытых
шкур и одеяний из них они обменивали на товары их полуоседлым
сородичам с востока, которые те получали за добытую ими
пушнину. Однако западные группы не забывали приходить в
Большой Лес, чтобы тоже охотиться на оленей и другую лесную
дичь. По сути, санти-сиу в основном по-прежнему в начале 19 века
вели образ жизни лесных охотников и собирателей, как и сто лет
назад. Они охотились на оленей и другую дичь, частично зависели
от рыбной ловли, собирали дикий рис, и всё ещё использовали
каноэ, но теперь эти каноэ они делали из выдолбленного бревна, а
не из бересты, как во времена Хеннепина. Лошадей у них было
мало, только в некоторых семьях, по крайней мере, среди
мдевакантонов. К этому времени титоны, янктоны и янктонаи уже
перешли к конной культуре равнин, а санти находились только в
начале этого пути. Но и в их обществе произошли перемены со
времен Хеннепина. Четыре восточные группы успешно
приспособились к новому для них окружению, но по-прежнему их
жизнь, несомненно, была «вечной, непрестанной борьбой за
существование», как охарактеризовал это Сэмюэль Понд. Влияние
белой культуры проявлялось, главным образом, в виде инструментов,
оружия и посуды, что содействовало охоте и, следовательно,
повышало уровень жизни. Несмотря на то, что санти-сиу стали
сильно зависеть от торговли с белыми, целостность их культуры
оставалась незыблемой. Они понятия не имели о том, что они
находятся на грани невероятного роста контактов с белыми, что
приведет к огромным изменениям в их жизни и, в конце концов,
полностью разрушит их культуру.
В январе 1803 года президент Джефферсон предложил в послании
к конгрессу отправить экспедицию по реке Миссури к
Тихоокеанскому побережью. Члены экспедиции должны были
определить возможности для расширения торговли на запад и
приобретение знаний разного характера о новой стране. Конгресс
поддержал это предприятие, и в результате была организована
знаменитая экспедиция Льюиса и Кларка, которая, в составе сорока
трех человек 14 мая 1804 года отплыла от устья Миссури и утром
2 августа достигла устья реки Сиу в стране дакота.
Когда Льюис и Кларк покинули Сент-Луис, отправившись в их
знаменитую экспедицию через Миссури к Тихому океану, с ними
находился переводчик Пьер Дурион, французский торговец, кто
имел большой опыт в делах с индейцами и у него был дом в
стране янктонов. Вероятно, Дурион был первым белым человеком,
который построил себе дом в Южной Дакоте, через несколько лет
после того, как Антуан Гарро поселился в деревне арикара. Жена
Дуриона была янктон, а его сын метис занимался охотой и
торговлей, когда Льюис и Кларк в августе 1804 года прибыли на
реку Джеймс. Это говорит о том, что Дурион еще, по крайней мере,
в начале 1780-х годах прибыл к сиу и женился на их женщине. Этот
метис через шесть лет был проводником у группы асторианцев.
27 августа исследователи впервые встретились с дакотами в устье
реки Джеймс и отправили им приглашение посетить их на Грин-
Айленд (Зеленый остров). 28-го и 29-го числа там состоялся
большой совет, на котором янктоны признали суверенитет США, а
капитаны, в свою очередь, «признали» вождей со стороны США и
выдали им слишком броские офицерские мундиры с треуголками
и красными перьями. Они узнали, что изначально янктоны
проживали на Миссисипи ми являлись частью народа со Спирит-
Лейк, или озера Духов. Исследователи оставили описание янктонов
того времени: «Конусообразные жилища сиу покрыты шкурами
бизонов и раскрашены различными разноцветными фигурами. Они
имеют отверстие в верхней части для выхода дыма. В каждом
таком жилище проживают от десяти до пятнадцати человек, и их
внутренне убранство компактно и упорядочено, с отдельным местом
для приготовления пищи». Когда янктоны узнали об изменениях,
которые произошли после покупки Луизианы, и после получения
подарков, они собрали свой затяжной совет, на котором
обдумывали ответ, который они должны дать пришельцам. На
следующее утро индейцы вернулись и уселись в ряд, напротив
капитанов. После курения трубки, которая передавалась из рук в
руки, пока каждый из присутствующих не сделал затяжку, вождь по
имени Веуча (Пожимающий Руку), встал и сказал: «Я вижу передо
мной двух сыновей моего Великого Отца. Вы видите меня и
остальных наших вождей и воинов. Мы очень бедны; у нас нет ни
пороха, ни пуль, ни ножей, а у наших женщин и детей нет одежды.
Мне хотелось бы, чтобы мои братья дали мне флаг и медаль, и
еще что-нибудь этим бедным людям, или пусть позволят им
остановить первую же лодку, которая будет проходить вверх по
реке, чтобы торговать с ней. Я намереваюсь собрать вместе вождей
пауни и омаха, Отца, и это лучшее, что я могу сделать для сыновей
моего Великого Отца, так как они выслушают меня с готовностью. Я
приду с некоторыми вождями в вашу страну весной, но до этого
времени я не смогу покинуть мой дом. Раньше я ходил к
англичанам, и они дали мне медаль и немного одежды, и теперь
вы должны дать мне медаль и одежду. Но мы бедны, и я хотел бы,
чтобы вы дали что-нибудь для наших скво».
Затем слово взял Матори, или Белый Журавль: «Я слышал вчера
слова нашего отца, и я рад видеть сегодня, как вы одели нашего
старого вождя. Я человек молодой, и в немногом нуждаюсь, но
теперь мои отцы сделали меня вождем. Я немного значил
раньше, но теперь имею больше, чем когда-либо. То, что сказал
старый вождь, буду делать и я ради вас, но я хочу, чтобы вы
сначала пожалели нас, так как мы очень бедны». Пораженный
Пауни сказал похожую речь, а Получеловек умолял дать ему
«отцовского молока», то есть, виски.
Ночью женщина янктонов родила ребенка, и капитан Льюис
попросил принести его ему, сказав, что он сделает из него
американца. Он завернул в звездно-полосатый флаг. Этим ребенком
был Ударяющий Ри (арикара), кто всю жизнь хвастался своим
«американизмом», и, вероятно, из-за этого он сохранил лояльность
белым в 1862 году. Именно благодаря его влиянию янктоны
отказались присоединиться к санти-сиу в их восстании.
Старый Дурион остался с янктонами, чтобы весной следующего
года сопроводить их делегацию в Вашингтон. Эту миссию он
выполнил в течение следующих двух лет. Они стали первыми
дакотами, побывавшими на приеме у президента США.
Во время пребывания у янктонов, Льюис и Кларк узнали об
обществе молодых людей, которые принимали клятву не отступать
перед врагом и любой опасностью. Изначально в этом обществе
было двадцать два участника, но затем это число сократилось до
четырех. В качестве иллюстрации их фанатизма упоминается случай
переправы через Миссури зимой, когда прямо по курсу в ледовом
покрытии оказалась большая промоина, которую модно было легко
обойти, направившись в любую сторону, но лидер общества вошел
прямо в нее и, естественно, утонул.
Покинув в сентябре янктонов, исследователи отправились дальше
по стране дакотов, или сиу, и 8 сентября миновали в торговый Дом
Пауни, построенный Трюдо в 1796 году, а 22-го числа проплыли
мимо поста Луизель, расположенного на Сидар-Айленд (Кедровый
остров), который был старейшим постом в стране дакотов. Они ни
с кем не вступали в контакт до 23-го числа, когда н емного ниже
устья реки Титон к лодкам вышли три мальчика-дакота и
сообщили им, что две группы дакотов – соответственно, 60 и 80
жилищ – расположились лагерями на берегу реки Титон. Их
отправили обратно с приглашением для вождей посетить их на
следующее утро. В тот же день они встретили еще пятерых
индейцев и на ночь расположились лагерем в устье Титона.
Дакоты, которые прибыли сюда, были, согласно сообщению
капитанов, оканданда, что является их неправильным написанием
названия «ухенопа», то есть, группа титонов «два котла», или
«варящие в двух котлах». Они сделали и другие ошибки в
написании терминов, так как после того, как Дурион остался с
янктонами, им приходилась полагаться на француза, который не
очень хорошо знал английский язык и язык сиу. В этом месте у них
состоялась аналогичная церемония, с передачей медали, флага,
униформы и треуголки с перьями Татанке Сапе, или Черному
Бизону. Затем, продемонстрировав им разные технические
диковины белого человека, они угостили их виски, который
индейцам очень понравился, и им пришлось уговаривать их не
принимать этого еще. Наконец, капитану Кларку удалось выгнать их
на берег, но они имели явное намерение как-нибудь навредить
белым. Три индейца схватили канат, которым лодка была
пришвартована к берегу, а еще один обнял мачту. Тортохонга,
второй вождь, сказал им, что они дали им мало подарков и
поэтому не могут плыть дальше. Последовала ссора и возникла
угроза насилия, но капитан Кларк вытащил свою саблю и люди
бросились к нему на помощь. Ссора была улажена, и состоялся еще
один совет. На ночь капитаны переместились на остров из-за
угрозы индейского нападения. Наутро индейцы вели себя очень
скромно и умоляли белых посетить их лагерь, расположенный в
миле и двух выше по реке, где им обещали пир и развлечения. В
конце концов, капитанов усадили на украшенные бизоньи накидки
и по десять молодых людей понесли их в лагерь, где их размести
ли рядом с вождями в круге совета. Дом совета представлял
постройку в форме трехчетвертного круга, аккуратно покрытую
шкурами бизонов. Внутри сидели семьдесят человек. Перед вождями
в землю были воткнуты испанский и американский флаги. В центре
круга на деревянных козлах возвышалась трубка мира, а под ними
был разбросан лебяжий пух. После долгих разговоров старый
вождь взял трубку и указал ей на небо. Затем на землю, а затем на
две другие стороны света. Затем он разжег ее и пустил по кругу.
После этого состоялся пир с поеданием приготовленного мяса
собаки и бизона. Уже в сумерках жилище было освобождено для
танцев, и был разложен костер, чтобы освещать место действия. В
дневнике так танец описан: «В «оркестре» было около десяти
человек: трое из них трясли бубном, сделанным из обруча
обтянутого кожей; издавали сильный шум длинной палкой, к
которой были подвешены копыта оленей и баранов; и третьим
инструментом была сумка из кожи, наполненная камешками. Пятеро
или шестеро молодых исполняли вокальную партию. Вперед вышли
женщины, сильно украшенные, и некоторые держали в своих руках
шесты с подвешенными на них скальпами врагов; другие были с
ружьями, пиками или другими трофеями, захваченными на войне
их мужьями, братьями или другими родственниками».
Кроме того, Льис и Кларк встретились с арикара в их деревне
выше устья Гранд-Ривер. В октябре они покинули территорию
будущей Южной Дакоты, пробыв там пятьдесят один день. На
обратном пути они взяли с собой знаменитого вождя манданов по
имени Большой Белый, его жену и ребенка в Вашингтон. а в 1807
году, при попытке доставить его обратно, к своему народу, сержант
Прайор и Пьер Шуто-старший столкнулись с враждебностью со
стороны арикара, и после сражения, в которых трое из их партии
были убиты, они повернули назад и вынуждены были отказаться от
поездки. Это была первая пролитая кровь в отношениях между
белыми и индейцами на территории Дакоты. В этом столкновений
арикарам помогал отряд дакотов во главе с вождем Черным
Бизоном с реки Титон, который задержал и разлекал Льюиса и
Кларка во время их плаванья. Черный Бизон и его люди пытались
заблокировать проход Прайора и Шуто в точке на реке, где
течение несло лодки вдоль западного берега, ниже деревни
арикара. Дакоты отступили после того, как их вождь был серьезно
ранен выстрелом с реки, и Прайор с Шуто в дальнейшем
благополучно вернулись в Сент-Луис. Позже вождь восстановился от
ранения. Причиной нападение было неджелание индейцев пускать
торговцев к племенам верховий Миссури.
Официальные отношения между дакотами и правительством США
начались с экспедиции Зебулона Пайка в верховья Миссисипи в
1805-1806 годах, где английские торговцы продолжали
беспрепятственно свою деятельность, в том числе, настраивали
индейцев против американцев. Пайк должен был установить
американский суверенитет над этой территорией. Он предложил
построить крупные фактории, куда могли бы поставляться любого
рода товары в требуемом объеме и по заниженным ценам, чтобы
вытеснить англичан из прибыльного бизнеса и из политического
поля. Эти фактории предполагалось установить в удобных для
доступа индейцам местах. В совокупности эти меры, осуществись
они, автоматически влекли бы за собой разорение английских
торговцев. Поэтому англичане были готовы на объединение всех
индейцев против американцев. Роберт Диксон получил комиссию от
губернатора Канады и был наделен чрезвычайными полномочиями.
Говорили даже, что он стал единственным должностным лицом
Британской империи, которому было позволено тратить деньги без
учета, лишь бы индейцы не перешли на сторону американцев.
Власти из Вашингтона, в свою очередь, понимали, что они не смогут
контролировать регион без военного присутствия, и Пайк должен
был добиться от индейцев уступок земельных участков под
военные посты. Другой целью миссии Пайка было заключение
мира между дакотами и чиппева. В этом он оказался не более
успешен, чем французы и англичане до него. Во время плавания
вверх по Миссисипи, осенью 1805 года Пайк остановился в устье
реки Верхняя Айова, где он провел совет с Вапашей, сыном
великого Вапаши, которым восхищались англичане во время
революции. Недалеко от устья реки Кэннон аналогичная
конференция у него состоялась с вождем Татанкамани, или
Красное Крыло, которого Пайк назвал вторым по величине военным
вождем санти-сиу. Но самый важный совет у него прошел 23
сентября в деревне, располагавшейся вверх по реке Миннесота, в
девяти милях выше места будущего форта Снеллинг. На этой
конференции был заключен первый договор между США и сиу, и
он показателен в том, как вообще действовали американцы в
отношениях с индейцами. Пайк построил беседку, чтобы сидеть в
тени, и в которую было разрешено входить только важным
персонам, или подписантам договора. В полдень совет начался с
речи Пайка, в которой он сообщил о целях его экспедиции и
попросил индейцев уступить американцам два земельных участка,
границы которых он обозначил расплывчато: один в устье Сент-Круа
и другой в устье Сент-Питер, или Миннесоты. На совете
присутствовали семь «вождей», - именно так, в кавычках, потому что,
вероятно, не все они на самом деле были вождями. Из них только
двое подписали договор, и то, с видимой неохотой, так как они
думали, что их честного слова будет достаточно. Они уступили
приблизительно 100.000 акров, которые Пайк оценил в 200.000
долларов, но в самом договоре не было прописано никакой
конкретной суммы, которая полагалась бы индейцам в качестве
компенсации. Подписанты с индейской стороны получили подарки
на общую сумму 200 долларов и немного алкоголя, и когда Сенат
позже ратифицировал договор, в бланке, который оставил Пайк,
была занесена сумма в 2000 долларов. Это было намного меньше,
чем самая скромная оценка Пайком стоимости уступленной земли.
Индейцев часто обманывали при заключении договоров, но редко
какая группа позволяла надувать себя так же, как подписавшая этот
договор. Индейцы просто не понимали, как можно продавать
землю: они думали, что будут жить совместно с новичками и
получать от них товары, и не понимали, что подписав договор, они
подписывают себе приговор, так как их военные возможности были
несопоставимы с военными возможностями США.
Кто же были те люди, которые подписали этот договор? Личность
большинства из них удалось установить. Одним из двух подписантов
был Маленькая Ворона, вождь группы мдевакантон, живущей в
деревне Капосия, которая на тот момент находилась на восточном
берегу Миссисипи, в четырнадцати милях ниже устья Миннесоты,
где теперь стоит город Сент-Пол. Он был лидером в войнах между
чиппева и дакотами, и в войне 1812 года принял сторону
англичан. Вторым был Аго Энаги, которого, возможно, Пайк в другом
месте упомянул, как «Ле Филс де Пишо». Но там был сын
французского торговца с похожим именем – «Пененшо», которого
обычно называли Пинихон или Пенешон. Некоторые авторы отнесли
его к лидерам части группы старого Вабаши, которая откололась от
основной группы, когда та мигрировала вниз по Миссисипи. Также
его определили, как отца более позднего вождя по имени
Хорошая Дорога. Других вождей, которые отказались подписать
договор, звали «Ле Бёф кю Марш» (Идущий Бизон или
Татанкамани); «Ле Деми Дузен» («Шестой», или Шакопи); «Ле
Орижиналь Лев» или Поднимающийся Лось, которого обычно
отождествляли с Тамахо, членом группы Красного Крыла. Еще о
двух вождях ничего определенного сказать нельзя, кроме
предполагаемых имен: «Легран Партизо», или Большой Партизан, то
есть - Большой Вождь; и «Ле Бекасс». Возможно, «Ле Бекасс», или
«Ле Баукасс», был вождем вапекуте, кто был больше известен под
именем Вакантапей и в 1825 году проживал примерно в пяти
милях ниже будущего поселения Ле Сюёр.
Идентификация этих людей является не просто головоломным
упражнением в транслитерации их имен. Так как заключенный с
ними договор США восприняли так, как им надо, то есть - как
добровольное волеизъявление всей нации сиу, - хочется знать, а
кого же на самом деле представляли эти вожди. Семь «вождей»,
которые советовались с Пайком, вероятно, все были мдевакантоны.
Возможно, они представляли три из четырех деревень или
локальных групп мдевакантонов. Но два фактических подписанта не
могли представлять более двух деревень или групп. Если эти две
деревни насчитывали половину численности санти-сиу,
причисленных Пайком к мдевакантонам, то каждая из них должна
была насчитывать около 500-525 жителей, а все сиу по оценке
Пайка на тот момент насчитывали приблизительно двадцать
тысяч человек. Таким образом, два вождя, представлявшие около
одной тысячи человек или чуть больше, уступили часть страны сиу,
нанеся своему народу непоправимый вред. Но вряд ли они
понимали суть происходящего. Власти США, конечно, знали, что они
делают, и Сенат вскоре возвел неприкрытое мошенничество в
ранг закона.
Проведя зиму среди чиппева и английских торговцев, в апреле
1806 года Пайк вернулся в страну сиу. Он немедленно созвал совет,
на котором собирался рассказать сиу о собственных усилиях в
части заключения мира между ними и чиппева. На совет прибыли
около сорока вождей сиссетонов, вапетонов и мдевакантонов, а
также более 500 рядовых членов племени. Несмотря на трудности
с переводом сказанного и нежелание части присутствовавших
индейцев примиряться с их традиционными врагами, Пайк смог
донести до умов дакотов главный посыл своего послания. Его
миссия теперь была, наконец, завершена, и он начал свой путь вниз
по Миссисипи, сделав три остановки на короткое время в
деревнях группы капосия, а также вождей Татанкамани (Красное
Крыло) и Вапаши – все мдевакантоны.
Пайк произнес длинную речь перед дакотами и взял на себя
обязательство полного запрета торговли алгоколем среди них.
Маленькая Ворона после подписания договора удалился в свой
лагерь. На следующее утро он вернулся, неся флаг США и ожидая
увидеть, что партия Пайка полностью уничтожена. Каким-то образом
флаг упал ночью. С лодки Маленькая Ворона выловил его из реки,
когда он плыл вниз по течению. Затем Пайк переместился вверх по
реке, и построил временный пост в устье Пайн-Крик, но сам с
несколькими спутниками провел зиму в исследованиях верховьев
Миссисипи, и дошел до водораздела между этой рекой и водами
озер. Еще на посту на Миссисипи его посетил торговец с сиу
Роберт Диксон, которые действовал как британский агент на западе
во время войны 1812 года. Также Пайк встретил чиппева и
сформировал о них очень плохое мнение по сравнению с
дакотами. Он не смог убедить никого из чиппева сопроводить его в
Вашингтон.
Весной он вернулся к водопадам и провел совещание с
сиссетонами, которые собрались для торговли, и пригласил их
представителя в Вашингтон. Он призвал их заключить мир с
чиппева, с которыми на тот момент возродилась старая вражда –
более свирепая, чем когда-либо до этого. В Сент-Круа он встретил
Маленькую Ворону, который пожаловался, что он не может
сдержать своих воинов от военных действий против их старых
врагов чиппева. Там же он узнал, что Джозеф Роллет и Мердок
Камерон игнорируют его приказ и продают индейцам виски.
Сколько-то дней он находился с Маленькой Вороной, ожидая, пока
не сойдет лед на озере Пепин, а затем отплыл в Редуинг, где
произнес напыщенную речь перед индейцами и предложил
завербовать тысячу воинов дакота на службу Соединенным Штатам.
Вапаша из Уиноны находился в это время вдали от дома на охоте,
и он не видел его. Спускаясь вниз по реке, он говорил всем
группам, чтобы они направили делегации на генеральный совет,
который должен был состояться в Прейри-де-Чиен, и вскоре после
того, как он прибыл туда, там действительно собралось большое
количество всех восточных дакотов и других племен Миссисипи. Он
дал им много хороших советов. Среди других, с кем он там
встретился, был Красный Гром, вождь янктонаев, или отрубающих
голову. Ему показалось, что все дакоты считают Маленькую Ворону
самым способным своим руководителем, и позже Пайк признал
его, как главного вождя дакотов. Он описал игру в лакросс, которую
в воскресенье 30 апреля он наблюдал во время своего
пребывания в Прери-дю-Чиен между двумя командами: виннебаго
и фоксы на одной стороне и дакоты на другой.
«Сегодня днем я видел их большую игру в лакросс, которая
состоялась в прерии между сиу с одной стороны и пуантами с
рейнардами (виннебаго с фоксами) с другой. Мяч был сделан из
какого-то твердого материала и покрыт кожей; ракетка с рукоятью в
три фута длиной и на одном ее конце прикреплена круглая сетка,
чтобы ловить мяч. Когда команды были готовы и ставки сделаны
на сумму примерно в несколько тысяч долларов, с двух сторон на
расстоянии в полумиле друг от друга были установлены ворота.
Затем мяч подбросили посередине, и каждая сторона стремилась
отбить его к противоположным воротам. Когда любая из сторон
выигрывала первый мяч, забрасывая его в ворота соперника, мяч
снова ставили в центр. Затем стороны менялись полями, игра
возобновлялась и продолжалась до тех пор, пока одна из сторон не
выигрывала четыре раза и, соответственно, ставку. Это интересное
зрелище: двести или триста голых дикарей сражаются на равнине
до победы. Тот, кто ведет мяч к воротам, часто при этом кричит
своим товарищам, и иногда случалось, что кто-то ловил мяч своей
ракеткой, и как можно быстрей несет его в сторону
противоположных ворот, и когда его кто-то нагоняет, он швыряет
мяч с огромной силой и ловкостью на удивительное расстояние, где
всегда есть фланговые игроки с обеих сторон, готовые его поймать.
Мяч редко касался земли, а иногда непрерывно держался в воздухе
на протяжении нескольких часов, прежде чем одна из сторон
одержала победу. В игре, которую я наблюдал, победу одержали
сиу. Одержали они ее больше благодаря их умению передавать
мяч, чем их скорости, так как я не видел бегунов быстрее, чем
пуанты и рейнарды».
Несмотря на то, что племена признали суверенитет США, и одна из
групп дакотов по мошенническому договору согласилась уступить
свою землю американцам, почти все сиу сохранили лояльность
англичанам и сражались на их стороне в войне 1812 года, и
деятельность английских торговцев среди них не прекратилась. Но
прибавилось информации географического характера о регионе
верховьев Миссисипи и о том, что сиу представляли собой в начале
19 века. Кроме уже упомянутых трех деревень мдевакантон на
Миссисипи, которые участвовали в совете на Миннесоте, в описании
Пайка присутствуют «минова кантонги», которые были
единственными сиу, еще использовавшими каноэ, жившими в
бревенчатых домах и занимавшимися земледелием. В последнем
случае Пайк писал со слов самих сиу, что они выращивают немного
кукурузы и бобов, но лично он не видел их засеянных полей. Также
он упомянул о диком рисе, из которого они пекли хлеб и
заготовляли на зиму в достаточном количестве, чтобы не жить
впроголодь. У них было много огнестрельного оружия, но этот факт
не давал им право занимать какое-то превосходящее положение в
глазах остальных групп. Вапекуте произвели впечатление на Пайка,
как «наиболее глупые и ленивые из всех сиу: это группа бомжей,
которую составляют беглецы из других групп, изгнанные за их
неблаговидные поступки». По его словам численность вапекуте
была около 270 человек, и бродили по обширному пространству,
но в основном концентрировались в верховьях реки Де-Мойн.
Вапетоны насчитывали около 1060 человек, базировались на реке
Нижняя Миннесота, но во время охоты удалялись оттуда на
значительное расстояние. Сиссетоны насчитывали около 1110
человек и занимали район реки Верхняя Миннесота вплоть до
озера Биг-Стоун. Торговым центром всех этих групп был
Мичилмакинак, за исключением вапекуте, которые в основном
торговали в Прери-де-Чиен. Пайк оценил, что мдевакантоны
ежегодно закупают товары на сумму в 13500 долларов США;
сиссетоны на 12500 долларов; вапетоны на 6000 долларов и
вапекуте на 2000 долларов. Их ежегодный доход в шкурах
составлял, для каждой из четырех групп санти, соответственно: 230,
160, 115 и 50 тюков.
Что касается сиу с территории Южной Дакоты, то в 1811 году они
столкнулись с двумя экспедициями через их страну. Это были
партии меховых компаний Миссури и Астории, первых возглавлял
известный Мануэль Лиза. Асторианцы благополучно миновали
страну дакотов, совсем без задержек. Име повезло из-за того,
видимо, что титоны как раз воевали с арикарами. 31 мая при
приближении к Большому Изгибу, на восточном берегу возникла
смешанная группа дакотов в составе янктонов и титонов, среди
которых был Черный Бизон, и экспедиция пришвартовалась к
западному берегу. Индейцы заявили, что они не допустят, чтобы
белые доставили оружие манданам и арикара, но после
объяснения, что партия направляется к Тихому океану, и после того,
как мистер Хант продемонстрировал им громкое звучание пушек-
вертлюг, индейцы ушли и плаванье возобновилось. В войне 1812
года Мануэль Лиза полагался именно на Черного Бизона в том,
чтобы дакоты реки Миссури оставались дружественными по
отношению к американцам. В конце войны лиза сам привел его
Портаж-де-Сиу в компании сорока двух других индейцев, где он
умер. На посту находился отряд 3-го пехотного полка под
командованием полковника Джона Миллера. По просьбе
губернатора Кларка, Черный Бизон был похоронен с воинскими
почестями.
И он действительно был удостоен почестей офицера высокого
ранга. Присутствовавшие индейцы были ошеломлены увиденным, и
вождь омаха Большой Вапити даже произнес по случаю
проникновенную речь, обращаясь к собравшимся дакотам.
«Не горюйте. Беда выбирает самых мудрых и лучших людей.
Смерть всегда приходит без приглашений. Это есть воля Великого
Духа, и все люди и народы должны этому подчиняться. То, что
невозможно предотвратить, не должно огорчать. Мы печалимся
вместе с вами из-за вашего потерянного вождя. Больше это
несчастье не постигнет вас, но это могло произойти и в вашей
деревне . пять раз я приходил на эту землю, и всегда возвращался
без печали или боли. Несчастья нечасто встречают вас на вашем
пути. Они поджидают повсюду. Какое несчастье для меня, что не я
умер сегодня вместо вождя, который лежит перед нами. Потеря,
которую мой народ понес бы от моей смерти, была бы
малозначимой. Была бы вдвойне оплачена почестями на моих
похоронах. Они стерли бы все сожаления. Вместо того. Чтобы
покрыть себя облаком скорби. Мои воины почувствовали бы свет
радости в своих сердцах. Это было бы очень славно для меня.
Позже, когда я умру дома, вместо знатной могилы и большого
шествия, раскатов музыки и грома из пушки, флага, который мог бы
развеваться у меня над головой. Я буду завернут в накидку, -
возможно, даже в старую накидку, - и возложен на тонкий помост,
и вскоре свистящие ветра сдуют мои останки на землю, где их
пожрут волки, а мои кости разнесут по равнинам дикие звери.
Вождь солдат, твои труды не пропадут зря. Твоя забота не должна
быть забыта. Мой народ должен знать о том уважении, которое вы
оказываете мертвым. Когда я вернусь, я повторю звук твоего
оружия».
Вапаша и Маленькая Ворона не присутствовали на этом собрании,
так как они склонялись к союзу с британцами, и когда началась
война 1812 года, санти-сиу, как и другие северо-западные индейцы,
почти единодушно сплотились на британской стороне, что показало
неэффективность миссии Пайка в отношении установления
американского суверенитета над этим регион и этими племенами.
Причины этого были те же, что и во время революции, и главная из
них: британцы не домогались индейской земли. Кроме того, их
агенты были более опытными в делах с индейцами.
Упоминавшийся выше английский торговец Роберт Диксон еще до
официального объявления войны собрал конференцию с участием
около 300 индейцев из различных племен, на которой выступили, в
частности, Вапаша и Маленькая Ворона, которые сказали в своих
речах, что «некоторое время их развлекали плохие птицы, но они
существуют за счет английских торговцев, и останутся на стороне
англичан».
1 июля 1812 года Диксон прибыл в Макино с отрядом, состоящим
примерно из 130 воинов сиу, виннебаго и меномини, которые
сыграли основную роль в быстром захвате этого американского
форпоста. В начале 1813 года он был назначен агентом для
индейцев к западу от Миссисипи, и в июне того же года он
привел в Макино индейское войско, состоявшее из 600 воинов,
включая 97 дакотов. Не следует думать, что дакоты всегда
неуклонно следовали в фарватере британских интересов. Когда
появлялась возможность, всегда возникали отряды воинов, которые,
игнорируя желания своих вождей, отвлекались от общих кампаний.
Особенно часто это происходило в конце войны, зимой 1813-1814
годов, когда дакоты сражались с чиппева, и прошел слух, что
многие западные индейцы перешли на сторону американцев.
Вабаша и другие вожди мдевакантон сохраняли лояльность
англичанам, но вождь Красное Крыло, или Татанкамани, стал
основным источником их беспокойства на западе. Луи Гриньон
писал Диксону в октябре 1813 года, что «сиу выказывают большое
недовольство, особенно сын Красного Крыла, но я думаю, исходя из
речи Петита Корбо (Маленькая Ворона), которого я считаю самым
дружественным по отношению к нам, что ничего страшного не
произойдет. Красное Крыло собирается атаковать солто (чиппева)». В
январе следующего года Диксон писал с озера Виннебаго, что сиу
ведут себя, как злодеи, но вскоре они понесут наказание за их
злодейство, добавив, что Красное Крыло является основным
смутьяном. Генеалогия этого вождя смутная. В ранних источниках
Татанкамани проходил, как сын Вупадуты или Хупахуши, кто
участвовал в восстании Понтиака. Он родился около 1759 года и
умер в 1829 году. Его преемник, Вакута, мог и не быть «сыном
Красного Крыла», как он указан в письме Гриньона. В разных
источниках он проходит, как сын, племянник и пасынок
Татанкамани, и одна история гласит, что его матерью была дочь
английского торговца.
К концу войны одна группа дакотов, по крайней мере, покинула
англичан. Это были вапекуты. Торговец Джозеф Роллет заключил
контракт на поставку провизии британскому гарнизону в форте
Маккей (Прери-дю-Чиен), и когда он не смог выполнить условия
своего контракта, то провел несанкционированные сделки с этой
группой, что в итоге привело к убийству двух его людей и
публичному объявлению о его приверженности американцам.
Инцидент был исчерпан судебным разбирательством и казнью
индейца, обвиненного в убийствах.
Когда новости о Гентском договоре достигли верховий Миссисипи
весной 1815 года, англичане оказались в затруднительном
положении, поскольку они дали индейцам много обещаний, но
выполнить теперь их не могли. В последние месяцы войны они
пытались убедить индейцев. Что война теперь ведется
исключительно ради их блага, а все другие разногласия между
англичанами и американцами разрешены. Когда военные действия
на западе были завершены, и в отношениях между индейцами и
англичанами ничего не поменялось к лучшему, некоторые из
индейцев почувствовали себя преданными их союзниками и
благодетелями. Негодование выплеснулось на большой
конференции западных индейцев, которую британцы созвали в
июне 1816 года на английском военном посту на острове
Драммонд. Вабаша и Маленькая Ворона отвергли британские
подарки и обвинили дарителей в предательстве.
Вабаша выступил первым: «Мой английский отец, приветствую тебя
– нашего великого отца за большим озером, и всех офицеров,
присутствующих здесь. Отец. Раньше я говорил с тобой на приятные
темы. Но теперь моя речь будет очень неприятной. Отец, твои дети
находятся в ужасном положении; происходит много посягательств на
их земли. Я обращаюсь к тебе от имени всех твоих красных детей с
запада, и этот вампум (держал в руках пояс вампума) должен быть
показан всем главным английским вождям отсюда до Квебека. А
затем нашему великому отцу. Королю. Наши отцы, нужно
ознакомить их всех с тем, что сделано по договору, заключенному
между большими ножами (американцы) и англичанами, поскольку,
с тех пор, как топор зарыт, Большие Ножи угрожают постройкой
фортов на землях ваших детей, и они не могут позволить им это
сделать. Земля – их единственная опора. Я не знаю, о чем вы
договорились с большими ножами, когда вы похоронили топор, но
я слышал, что вы не забыли о нас в этом соглашении. Но когда я
прибыл в Мичилмаккинак, то Большие Ножи мне сказали, что это
не так. Теперь мы, ваши дети, лишенные в какой-то мере
удовольствия видеть вас, также преимущества пребывания среди
нас английских торговцев. Такое состояние не должно продлиться
долго, иначе мы вынуждены будем принять жесткие меры, но эти
меры будут приняты только после того, как мы услышим нашего
английского отца.
Отец, извини, что я уделяю так много времени разговору с тобой. Я
не привык произносить длинные речи, но предмет сегодняшнего
обсуждения настолько важен, что мне приходится говорить дольше
обычного. Несмотря на препятствие, существующее между вами и
нами, мы протянули руку над всеми трудностями и препятствиями,
держим крепко нашего английского отца, и никогда его не забудем,
пока существуем. Твои индейские дети пока не будут
предпринимать насильственных мер вместе с Большими Ножами;
они будут ждать терпеливо одну, две или три ночи, ответа он
нашего великого отца, короля».
Заитем Вабаша передал суперинтенданту трубку, два кисета и
вампум, и снова сказал: «Отец, здесь бумага, которая содержит
отчеты о провизии, которую наши английские торговцы
предоставили нам, чтобы мы смогли посетить тебя. Если бы они не
помогли нам, мы бы не смогли достичь этого места. Мы – вожди, и
все остальные люди нашего народа, присутствующие здесь, просят,
чтобы вы заплатили им (торговцам), чтобы они и в дальнейшем у
них было желание помогать нам, если тебе потребуется наше
присутствие».
Затем поднялся Маленькая Ворона и сказал следующее: «Отец,
раньше мои предки посещали людей нашего великого отца, и
всегда уходили довольные, потому что они никогда не сталкивались
с какими-либо трудностями в пути. Теперь это не так. Со своей
стороны, я столкнулся с большими трудностями на моем пути к
тебе с теми, кто шел со мной. Отец, ты хорошо знаешь, что ты –
отец всех индейских народов, а именно: меномини, виннебаго,
сауки, сиу и всех западных индейцев, - но теперь, когда ты
помирился с Большими Ножами, ты забыл о них. Похоже, что те
хорошие отношения, которые сложились у тебя с твоими детьми,
разрушились, когда ты похоронил топор с Большими Ножами.
Разговор, который состоялся у нас в Мичилмаккинак, был совсем не
таким, как мы ожидали. Большие Ножи обратились к нам, взяв нас
за левую руку, но держа в своей правой руке прут, что означало,
что они намерены лишить нас наших торговцев и построить форты
на наших землях без разрешения. Отец, если я и описываю
ситуацию смиренным голосом, это не означает, что твои дети
боятся их. Нет, они считают себя очень сильными, - достаточно для
того, чтобы противостоять нашему согласию и взаимной
поддержке. Говорю о характере и решимости твоих детей, дакота.
Ты видишь перед собой часть нашего народа, чьи семьи ожидают с
нетерпением помощи нашего великого отца, - помощи в этом году.
Твои дети лишены торговцев, поэтому они не могут без твоей
помощи прожить больше года».
Полковники Маккей и Макдонелл ответили на эти выступления в
стиле всех подобных собраний, и пообещали, что к дакотам будут
направлены английские торговцы. Затем, получив подарки, индейцы
вернуцлись на Миссисипи.
Вскоре после этого на западе повсеместно была установлена
американская власть, а старые вожди, и одновременно
непревзойденные дипломаты, которыми они являлись, с
готовностью присоединились к новому порядку. По-другому и не
могло быть, так как индейцы уже давно зависели от европейских
товаров. Они рассказали американцам, что произошло на острове
Драммонд и после, вспомнив, что они проделали трудный путь в
800 или 1000 миль через глушь, но не ради просьб о помощи, а
чтобы лишь бросить им в лицо презрительные упреки. Они
рассказали, как полковник Макдонелл растаял в благодарностях им
за служение королю, а затем указал на небольшую кучу подарков,
которые он им собирался предложить, но Вабаша с достоинством
ответил: «Отец мой, что я вижу перед собой? Несколько ножей и
одеял! Это всё что ты обещал нам в начале войны? Где те
обещания, которые ты дал нам в Мичилмакинак и отправил в наши
деревни на Миссисипи? Ты сказал нам, что никогда не позволишь
упасть топору, пока американцы не будут изгнаны за горы; что наш
английский отец никогда не будет мириться с ними, не
посоветовавшись со своими красными детьми. Что произошло? Мы
ничего не знали об этом мире. Нам сказали, что это сделал наш
великий отец за водой без ведома его военных вождей; что твоя
прямая обязанность – подчиняться его приказам. А что с нами? Что
значат эти жалкие подачки по сравнению с теми людьми, которых
мы потеряли на войне? Успокоят они чувства наших друзей? Будут
они выполнять твои обещания, данные нам? Что касается меня, то я
уже старик. Я долго жил, и всегда находил еду, и еще могу сделать
это!».
Затем они вспомнили, что Маленькая Ворона выступил еще более
страстно и вызывающе.
«После того, как мы сражались за вас, пережили много трудностей,
потеряли некоторых наших людей и пробудили месть со стороны
наших могущественных соседей (американцы), вы заключили мир
для себя, но бросили нас, не дав заключить такие условия, какие
нас устраивали бы! Вы больше не нуждаетесь в наших услугах, и
предлагаете нам эти товары в качестве компенсации за то, что вы
бросили нас. Но нет! Мы их не возьмем. Мы в равной степени
презираем их и вас самих». Сказав это, он раскидал кучу товаров
ногой влево и вправо, и удалился.
В войне 1812 года у дакотов нашелся один герой. Маленькая
Ворона и Вабаша пошли на войну, как великие вожди, и, похоже,
ничего не потеряли, но ничего и не приобрели. Но военное время
родило одну большую личность – молодой янктонай по имени
Ванета с реки Джеймс, который, благодаря своей доблести, завоевал
себе имя Стремительный Человек, или Человек, Который Атакует
Врага, или просто Атакующий. Его бойцовские качества ярко
проявились во время событий в фортах Мейгс и Стивенсон, когда
американцы под командованием полковника Дадли – в основном
милиция из Кентукки – в нарушение приказа начали
преследование в лесу смешанный индейский отряд из разных
племен – шауни, делавары, дакоты и другие. Через несколько часов
яростного сражения свыше 200 американцев были убиты и свыше
300 захвачены в плен. Цифры точно неизвестны, но из почти 900
человек всего около 200 вернулись в форт. Вместе со своим отцом
Вакияндутой, или Красным Громом, он присоединился к англичанам
весной 1813 года, когда ему было 18 лет. Вакияндута был вождем
сиссетонов, женатым, возможно, на женщине из верхних янктонаев.
Примерно в 1803 году он откололся от своего племени вместе с
другим вождем сиссетонов Стоящим Бизоном и переселился из
большого общества сиссетонов на реке Миннесота к Лейк-Траверс,
где позже сформировал собственную группу янктонаев-пабакса, или
«отрубающие голову», после того, как он был ранен в ссоре с
янктонаями. Преподобный Джон Ренвилл сообщил, что после войны
Ванете за его заслуги перед королем назначили зарплату капитана
английской армии и отвезли в Англию, где король дал ему
аудиенцию. Правда это или выдумка, но, в любом случае, он еще
долго сохранял свои симпатии к англичанам и враждебность к
американцам, даже после того, как другие известные дакоты
примирились с американским господством.
После войны дакоты возобновили их старую вражду с чиппева, кри
и ассинибойнами, и Ванета был известным лидером в этих войнах.
Однажды он был в составе военного отряда во главе с его дядей,
который полностью уничтожил поселение чиппева около Пембины,
а в 1822 году его военный отряд сильно потревожил жителей
Пембины, когда в этом районе он уничтожил партию
ассинибойнов. Было такое впечатление, что он является самым
вездесущим из всех смертных: его военные кампании охватывали
огромное пространство от форта Сандаски до верховий Миссури, от
Пембины до Сент-Луиса. Скорость и частота его перемещений из
одного места в другое поразительны. Летом 1822 года, после
возвращения из удачной экспедиции против чиппева и
ассинибойнов, он устроил танец солнца, - выполняя данное им
обещание, что в случае успеха в этой кампании по возвращении
домой он сделает это. Во время церемонии он раздал всё свое
имущество и не принимал пищу четыре дня, в течение которых
непрерывно танцевал вокруг вертикального шеста, когда веревки
одними концами были привязаны к шесту, а другие концы были
пропущены через проколы в коже на его груди и руках и завязаны
в виде петель. Он танцевал, со всей силы натягивая веревки, и тело
держалось на весу только за счет кожаных петель. Таким образом,
он танцевал до 10 часов четвертого дня, когда одна петля не
разорвала кожу на его груди. Затем он продолжил танцевать до
полудня, когда петля на одной из его рук порвалась, а затем его
дядя обрезал остальные и он упал на землю без сознания.
Неизвестно, как шло его выздоровление, но, видимо, успешно, так
как к весне следующего года он снова был готов к бою.
Известно, что осенью 1820 года Ванета собрал сводный военный
отряд янктонаев и сиссетонов, и привел его к форту Снеллинг,
чтобы посмотреть, что там происходит. Полковник Снеллинг только
что закончил преобразование военного лагеря в полноценный форт.
Индейцы какое-то время шатались вокруг казарм, и, наконец, Ванета
подошел к воротам и сказал, что он хочет дружески побеседовать с
полковником. Ворота были открыты, и белые, поняв, что он
замышляет нападение, арестовали его и ввели в зал собраний, где
его вероломство было окончательно изобличено: в его вещах было
найдено большое количество значков и медалей, которые он
получил от англичан. Всё это было отобрано у него и брошено в
огонь на его глазах. Затем они начали толкать его по кругу, чтобы
он окончательно убедился в силе и решительности американцев. С
этого времени он начал их уважать и действовать в их интересах.
После восстановления от ран, полученных во время церемонии
танца солнца, он вновь возник в форте Снеллинг, украшенный
ожерельем из когтей гризли. Итальянец по имени Белтрами –
человек известный в то время – пытался купить у него ожерелье, но
Ванета отказался продавать. Жена коменданта, миссис Снеллинг,
имела большое влияние на Ванету, и итальянец обратился за
помощью к ней, чтобы получить желаемый приз. Она нашла
янктоная и попросила продать ей ожерелье. Он критически
осмотрел ее красивые волосы и ответил, что не хочет расставаться
с ожерельем, так как оно является знаком его доблести и чести: он
убил медведя, из которого вырезал когти. Затем он сказал, что
сможет расстаться с ожерельем, но при одном условии, если
миссис Снеллинг обрежет свои волосы и заплетет их в ожерелье.
Итальянцу не удалось получить ожерелье.
23-го июля 1823 года, когда экспедиция под командованием майора
Лонга прибыла к Лейк- Траверс (озеро Траверс), она обнаружила там
лагерь Ванеты. В том же году отец Ванеты умер, и он стал главным
вождем группы пабакса-янктонай. Китинг, хроникер экспедиции, так
описал его: «Это высокий человек выше шести футов. Его лицо в
любой стране будет считаться красивым. Черты его лица
правильные и резкие. Его глаза сияют интеллектом, который
обычно не дополняет черты лица индейца. Его манеры сдержанные
и величественные; его осанка изящная и непринужденная, но,
кажется, недостаточно изысканная».
Когда партия Лонга прибыла на пост меховой компании,
расположенный на берегу в верхней части озера, она обнаружили,
что окружающие его индейские типи вывесили американские флаги
в честь экспедиции. Вскоре после того, как белые устроились на
берегу, Ванета пригласил их на обед. Китинг писал: «Мы пошли к
павильону, который они смонтировали, объединив несколько
больших кожаных жилищ. Всё пространство было застлано
бизоньими накидками, и воздух был наполнен ароматом душистой
и благоухающей травы, которая курилась тонкой струйкой дыма.
Войдя внутрь, мы увидели вождя, сидящего в дальнем конце, и
один из мужчин указал нам на наше место. Мы расположились в
дальнем конце жилища, и индейцы, которые находились в нём,
больше не обращали на нас внимания. Там были вождь, его сын,
мальчик лет восьми, и от восьми до девяти ведущих воинов. Наряд
вождя представлял собой смесь туземных и европейских одеяний.
На нем были надеты мокасины и леггины из красивой алой ткани,
синяя набедренная повязка, тончайшая муслиновая рубашка, и
поверх всего был сюртук из тонкой синей ткани с алыми
нашивками, что делало его похожим на униформу прусского
офицера. Дополнял наряд пояс, крепко стягивавший талию. На
голове у него находилась синяя кепка, скроенная в германском
стиле, а на плечах покоилось очень искусно сделанное одеяло
макино (шерстяное одеяло) с легкой расцветкой. Его сын, похожий
на своего отца, был одет в похожий костюм, за исключением того,
что одна половина сюртука была сделана из синего сукна, а
вторая из алого. На его голове была круглая шляпа с
позолоченным серебряным ремешком и большой кокардой. С его
шеи свисали несколько серебряных медалей, подаренных ему,
несомненно, его отцом. Мальчик этот, казалось, был большим
любимчиком Ванеты, который баловал его больше, чем обычно это
принято делать у индейцев. Как только мы сели, вождь пустил
свою трубку по кругу, и пока мы курили, два индейца поднялись и
разлили содержимое больших котлов, стоявших на огне, в дюжину
больших деревянных тарелок, которые были расставлены по всему
жилищу. Содержимое состояло из вареного мяса вперемешку с
типсином (съедобный корень), и отдельного сваренного этого овоща
в бизоньем жире, а также из очень уважаемого ими собачьего
мяса. Всё это было совершенно несоленое».
Путешественники в основном налегали на бизонье мясо, и иногда,
чтобы не обидеть хозяев, прикладывались к собачатине, которую
единодушно объявили «самым вкусным мясом, которое мы когда-
либо ели». Китинг отметил, что индейцы с большим почтением
отнеслись к собачьим костям: тщательно обглодав их, они, в знак
уважения к съеденной собаке, закопали их в землю.
В августе того же года (1823) полковник Ливенворт провел
экспедицию против арикара в наказание за нападение на меховую
партию Эшли и убийство более двадцати человек. Ванета участвовал
в экспедиции, и затем перенес свой лагерь с Элм-Ривер на Миссури
в устье Бивер-Крик, Северная Дакота, где обложил данью арикара и
манданов, требуя с них лошадей, кукурузу и меха в обмен на
защиту от остальных дакотов. 5 июля 1825 года в устье реки Титон
(форт Пирр, Пьер) он встретил экспедицию Аткинсона-О'Фаллона, и
подписал договор, регулирующий торговлю, как член племени сиу,
так как на подписании присутствовали другие вожди из групп
янктонов, янктонаев и титон. 17 августа того же года он встретил
капитана Кларка и генерала Льюиса Касса в Прери-дю-Чиен, и
подписал договор о фиксировании племенных границ, как янктон.
Скорей всего, во втором случае название племени написано
ошибочно из-за невнятного перевода.
В 1832 году Кэтлин снова встретил его в форте Пирр и нарисовал
его изображение: он всё ещё носил на шее ожерелье из когтей
гризли. Он по-прежнему оставался главным вождем сиу верховий
Миссури, не имея в этом конкурентов, и белые торговцы считали,
что ему можно доверять, так как он неуклонно придерживался
мира в отношениях с белыми, но говорили, что нельзя полагаться на
его честность в совершении сделок. Кроме этого, они
охарактеризовали его, как человека смелого, умного,
проницательного, но хитрого и властного. Умер он в 1848 году.
Красный Гром, отец Ванеты, тоже был человеком незаурядных
качеств и недюжинной физической мощи, но он всегда находился в
тени славы собственного сына. После его возвращения с войны
1812 года, действуя по совету своего шурина полковника Диксона,
Красный Гром, или Шаппа, Бобер, как его называли чиппева, решил
заключить мир с чиппева, старыми врагами дакотов. Он никак не
мог склонить их к переговорам, но затем, наконец, разработал
эффективный план. Еще в молодости в одном из набегов он
захватил в плен девушку чиппева, которая со временем стала его
любимой женой. И вот, усадив ее на самую быструю лошадь и дав
ей трубку мира, он отправил ее к своим соплеменникам с
сообщением, что через определенное время он придет к ним, чтобы
выкурить трубку мира. Момент выдался удобный, так как санти-сиу
с Миссисипи уже заключили мир с чиппева на протяжении все
восточной границы Дакоты. После заключения мира на западной
границе, молодые люди дакотов и чиппева провели матч в
лакросс, на который были поставлены крупные ставки. Этим людям
действительно было очень трудно общаться мирно: один из
молодых дакотов во время матча поссорился с одним чиппева и
ударил его клюшкой для игры по голове, и ссора переросла в
нешуточную драку. Тогда Ванета схватил зачинщика дакоту и
жестоко его избил, восстановив, таким образом, мир.
Все чиппева успокоились, кроме Флатмута, которому была послана
трубка, однако он не верил в искренность добрых намерений
дакотов. Поэтому вместо посещения совета, он отправился на охоту,
считая, что под дружественными намерениями дакотов скрывается
вероломство. Однажды он с его группой разбил лагерь на берегу
Аттертейл-Крик (ручей Хвост Выдры), около места, где он вытекал из
озера, когда обнаружил военный отряд дакотов под
предводительством вероломного Шаппы, - как раз вовремя для того,
чтобы уклониться от них. Но дакоты их заметили и начали
преследовать; на следующий день догнали и убили двух
двоюродных братьев Фламута, но сами потеряли троих убитыми.
Флатмут, разъяренный потерей своих родственников и вероломства
дакотов, решил собрать большой военный отряд, чтобы отомстить.
Посланцы быстро пронесли его военную трубку и палицу от
деревни к деревне, и многие молодые воины ответили
положительно на призыв, поднимая руки. В то время как Флатмут
собирал людей, к нему пришел посланник от Шаппы, который
находился на торговом посту своего шурина Роберта Диксона на
Ред-Ривер, передал сообщение, в котором Шаппа отрицал свое
участие в последних военных действиях против чиппева и
приглашал Фламута встретиться с ним на торговом посту, что
заключить мир. Флатмут отобрал тридцать своих лучших людей и
отправился на пост, где по прибытии обнаружил всего четверых
французов. Но на следующий день появился Шаппа с двумя своими
людьми. Воины чиппева хотели убить их немедленно, но Флатмут
приказал им пока не трогать их. Он отказался курить с Шаппой и
приставил к нему охрану, чтобы он не сбежал. Шаппа знал, что его
конец близок: всю ночь лил дождь и гремел гром, и даже звуки
разгулявшейся не на шутку бури не могли заглушить песню смерти
янктоная. На рассвете, когда охранники чиппева очнулись от
предутренней дремы, они увидели, что Шаппа и его компаньоны
исчезли. Все чиппева кинулись в погоню и, нагнав беглецов уже в
открытой прерии, отрезали им головы. Кроме скальпов они взяли
английскую медаль Красного Грома, которую они считали отличным
трофеем. Диксон был в ярости, когда узнал о смерти Красного
Грома, и он пригрозил чиппева страшным бедствием в виде ухода
торговцев от них, но, конечно, он был не в состоянии воплотить в
жизни эту угрозу. Ванета до конца своих дней мстил за убийство
своего отца.
Ванета на рисунке Чарльза Бирда Кинга.

Ванета в 1836 году на

рисунке Чарльза Бирда Кинга.
 Вапаша
(Вабаша), вождь вахпекуте в 1830-х годах на рисунке Чарльза
Бёрда Кинга.
Вапелла, вождь фоксов в 1830-х годах.
 Вакечаи, или
Присевший (Притаившийся) Орел, вождь сауков в 1830-х годах.
Эни-соу-а-койт, вождь фоксов в 1830-х годах.
Маленькая Ворона, дед знаменитого Маленькой Вороны 1860-х
годов.
«Маленькая Ворона» было названием династии вождей, а не
именем человека. След династии прослеживается до того момента,
как вождь группы капосия деления мдевакантон нации дакота
посетил англичан во время революционной войны. Но это всё, что
о нём известно. Это был отец Маленькой Вороны, известного за его
приверженность англичанам в войне 1812 года, которого Пайк
считал главным вождем всех санти-сиу. Его индейское имя было
Чатан (Четан) Ваковамани, или Ястреб, Который Приближается К
Тебе Вышагивая, что англо-американцы перевели, как Маленькая
Ворона. Он был вождем до своей смерти в возрасте около 58 лет в
1827 году, или около того. Затем вождем стал его сын Вамде
Танка, или Большой Орел, который оставался им до середины
сороковых годов, когда он умер от случайного огнестрельного
ранения. Ему на смену пришел его сын Таоятидута, или Его
Красные Люди, кто и был Маленькой Вороной, вставшим во главе
дакотов в восстании 1862 года.
После войны 1812 года, когда дакоты возобновили свои мирные
отношения с американцами, Чатан Ваковамани, или Маленькая
Ворона, всё ещё был официальным главным вождем санти-сиу, как
это правильно понял Пайк в 1806 году, и даже с учетом его
бывшей враждебности к ним, американцы пока не вмешивались во
внутреннее устройство племени, и санти вели дела в соответствии
со своими традициями.
Когда майор Форсайт прибыл в страну дакотов осенью 1819 года,
чтобы подтвердить обещания, которые были даны в договоре Пайка
четырнадцать лет назад, он нашел Маленькую Ворону в Капосии, и
позже так описал его: «Его независимая манера держаться нравится
мне. Я сделал ему очень красивый подарок, за что он был очень
благодарен мне и сказал, что это больше, чем он ожидал». Форсайт
писал далее в своем докладе губернатору: «Я обнаружил в
Маленькой Вороне стойкого, великодушного и независимого
индейца. Он признал сделку по продаже земли в устье Сент-Пол
Соединенным Штатам и сказал, что он каждый год ждет войска,
которые должны построить форт, и он рад видеть нас сейчас, так
как у дакотов теперь будет агент рядом с ними. Я сказал
Маленькой Вороне о варварской войне, которая идет между ними
и чиппева, и спросил, имеется ли возможность установить мир
между этими двумя народами? Он ответил, что мир можно легко
заключить, но затем добавил: «Лучше будет, если мы продолжим
вести войну так, как мы это делаем сейчас, чем заключать мир из-за
того, что мы теряем ежегодно одного или двух человек, но и
убиваем за то же время столько же врагов. Если мы заключим мир,
тогда чиппева захватят все земли между Миссисипи и озером
Верхним, и установят свои деревни на берегах самой Миссисипи. В
этом случае дакоты потеряют все свои охотничьи угодья к северо-
востоку от реки. Так зачем нам отказываться от такой обширной
области ради сохранения жизни одного или двух человек? Я знаю,
что война это нехорошее дело, или, когда слишком много войны,
или, когда слишком много тех, против кого приходится воевать; но
эта война идет за землю, и она будет идти всегда, если дакоты
сохранят мнение, которое теперь направляет их».
Форсайт добавил: «Я нашел, что причина, о которой сказал индеец,
достаточно справедлива, и больше не стал заговаривать на эту
тему».
Утверждение Маленькой Вороны насчет того, что дакоты теряют не
больше одного или двух человек в год в их непрерывных военных
действиях против чиппева, покажется человеку, неискушенному в
истории, абсурдным, но такие потери подтверждаются
многочисленными свидетельствами. Одно из свидетельств относится
к самому Форсайту: «Когда я прибыл в деревню Маленькой
Вороны, он сказал мне, что группа из пятидесяти его молодых
людей отправилась на войну пять дней назад, и он ожидает их
возвращения через пять дней. После моего прибытия в Сент-
Питерс, мне сообщили, что военный отряд вернулся и воины
сообщили, что они имели стычку с двумя чиппева, когда все
пятьдесят выстрелили одновременно, убивая одного врага и раня
второго, которые укрылся за деревом, и они больше не стали к
нему приставать».
Преподобный Сэмюэл Понд, известный миссионер, появился среди
них в начале 1830-х годов, со временем выучил их язык и жил с
ними в тесной связи на протяжении многих лет. Он составил
аккуратный отчет о жертвах военных действий между дакотами и
чиппева с 1835 по 1844 годы, когда они непрерывно воевали,
указав дату и место происшествия в каждом случае. Это были
военные действия не только против чиппева, но и против сауков и
потаватоми. За этот период санти убили и ранили 129 своих врагов
и потеряли убитыми и ранеными 88 своих людей. В этот отчет
включены мужчины, женщины и дети, и из этого следует, что около
семидесяти людей, убитых дакотами, были женщинами и детьми
врага.
Ниже приведен отчет в полном виде. Это, конечно, не один или
два убитых в год, но и не широкомасштабные военные действия
с большими людскими потерями.
КРАТКИЙ СЧЁТ СЭМЮЭЛА ПОНДА О МЕЖПЛЕМЕННЫХ ВОЙНАХ В
МИННЕСОТЕ С 1835 ПО 1844 ГОДЫ.
Следующее является кратким счётом сражений между дакотами с
Миссисипи и из Миннесоты против их врагов, и количества убитых
на обеих сторонах в течение десяти лет, начиная с 1835 года. Это,
само по себе, не имеет большого значения, но является
фрагментом истории Миннесоты, и, возможно, в будущем вызовет
больший интерес, чем в настоящее время. Я считаю это
малоценным, за исключением случаев, когда это может оказать
некоторую помощь любому, кто в будущем захочет сформировать
правильное представление о природе и обычных результатах
индейской войны.
Эта статья представляет собой не более чем копию ведомости,
которую я вёл в течение многих лет, и где отображено количество
дакотов, убитых их врагами, и количество их врагов, убитых ими, - в
том объёме, в котором это было установлено. Возможно, что были
убитые, которые мной е подсчитаны, но, думаю, таких немного.
Всякий раз, когда индеец был убит военным отрядом, сообщения
об обстоятельствах этого случая распространялись по всей округе,
и долгое время имелась тема для интересного разговора. Как
правило, эти сообщения правдивы, так как индейцы не имели
привычки скрывать собственные убытки и преувеличивать потери
их врагов.
Отчёт, который я составил, был бы более полным и интересным,
если бы я заимел, хотя бы какие-то мнения со стороны этой
публики. Что-то я мог забыть, и в отчете могут быть некоторые
погрешности, но я не думаю, что он содержит серьезные ошибки, и
я не применял моё воображение ради того, чтобы сделать его
интересным.
Регистрируя военные потери, я давал количество убитых за
каждый год отдельно, начиная с 1835 года.
1835.
В июне группа чиппева направлялась с мирным визитом в форт
Снеллинг. По пути их подстерегли, и один из них был убит
дакотами. Следующей весной убийцы были арестованы военным и
из форта Снеллинг.
1836.
В марте военный отряд из Ред-Уинг убил одного чиппева. В том
же месяце индеец сак был убит Джеком Фрейзером, метисом из
Ред-Уинг.
1837.
Индейцы сак убили тринадцать дакотов-вахпекуте.
1838.
Весной чиппева убили дакоту из группы Уобаш на реке Чиппева,
Висконсин. Затем дакоты преследовали их и убили пятерых из них.
В апреле чиппева во главе со знаменитым вождем по имени
Отверстие в Дневном Свете (Hole-in-the-Day, или Отверстие в Небе,
Hole-in-the-Sky, Багонегижиг – прим. пер.) вероломно убили
одиннадцать дакотов около реки Чиппева, примерно в тридцати
милях от Лак-дю-Парле. Чиппева пришли к дакота, якобы, с
дружескими намерениями, и легли спать в их палатках, но ночью
поднялись и убили их. На следующий день, мой брат, Джордж
Понд, и индеец по имени Тате-миме, собрали разбросанные
фрагменты тел и похоронили их.
В июле, примерно через три месяца после бойни, Отверстие в
Дневном Свете и двое или трое его людей посетили форт
Снеллинг. Вначале он пошел к Патрику Квину, кто жил на
Миссисипи, примерно в миле выше форта Снеллинг, чьей женой
была полукровка чиппева. Дакота с Лейк-Калхун услышали о его
прибытии, и пошли убивать его, однако агент майор Тальяферро
уговорил их вернуться и отложить его убийство до того, когда он
пойдет домой. Дакоты прислушались к совету агента и пошли
обратно домой, но двое из них, чьи родственники были убиты
недавно около Лак-дю-Парле, спрятались около дома Квина, и
вечером, когда Отверстие в Дневном Свете и его товарищи
проходили мимо них, они убили одного из них и ранили другого,
но вождь сбежал, так как он заранее переоделся в одежду и
украшения другого человека из его партии, которого по ошибке
приняли за него. Один из дакотов был серьезно ранен. Оба дакота
были заключены в тюрьму в форте, но затем были выпущены при
условии, что их друзья хорошенько их выпорют в присутствии всего
гарнизона.
1839.
Второго июля года два чиппева подстерегли и убили зятя вождя
группы дакотов из Лейк-Калхун, из-за того, что он был сыном или
приемным сыном человека, кто прошлым летом стрелял в Квина.
Они принадлежали группе Отверстия в Дневном Свете. За
несколько дней до этого убийства, несколько групп чиппева, -
мужчины, женщины и дети, - собрались в форте Снеллинг, чтобы
заключить сделки с офицерами гарнизона. Отверстие в Дневном
Свете и его люди спустились по Миссисипи на каноэ; группа Милл-
Лакс пришла по суше; группа Сент-Круа тоже спустилась на каноэ
по Миссисипи. Они все одновременно отправились по домам, и
каждая партия возвращалась тем же путем, по которому прибыла.
Индейцы Милл-Лакс и те, которые спускались по Миссисипи,
первую ночь располагались лагерем на водопадах Сент-Энтони, и
некоторые дакоты, которые посетили их там, пожаловались майору
Тальяферо, что чиппева очень грубо обошлись с ними. Он
посоветовал им не мстить за это, но разрешил мстить, если кто-то
из них будет убит. Новости о грубом обращении чиппева с
дакотами на водопадах быстро распространились среди последних,
произведя значительное возбуждение, и затем начались
соответствующие подготовки. Через день после того, как чиппева
покинули водопады и отправились домой, два мужчины из партии,
прибывшей на каноэ, залегли в засаду на обочине дороги около
Лейк-Гарриэт, и убили одного дакоту. Когда чиппева находились в
форте, двоих из них, из группы Отверстия в Дневном Свете,
видели причитающими над могилой чиппева, убитого около дома
Квина год назад. Дакоты не сомневались, что эти два человека
убили дакоту в Лейк-Гарриэт. Также они считали, и были в этом
полностью уверены, что никто из чиппева, за исключением тех, что
спустились по Миссисипи, не знали, что эти люди остались позади.
Следовательно, они решили идти не за группой Отверстия в
Дневном Свете, которая, скорей всего, будет их поджидать, а за
группой Милл-Лакс и Сент-Круа, которые не должны подозревать о
любой опасности. Агент уже разрешил им отплачивать за любое
убийство. Военные в форте Снеллинг не успели воспрепятствовать
им, и они получили возможность взять страшную месть, которая не
часто им предоставляется в ходе индейской войны. Когда вождь,
чей зять был убит, говорил мне, что он собирается идти за
партией из Милл-Лакс, потому что они не подозревают об
опасности и не готовы к сражению, он сказал, что ему очень жаль,
что невиновные умрут вместо виновных, но, скорей всего, ни он,
ни любой из тех, кто пошел с ним, не мучился из-за угрызений
совести. Индейцы Милл-Лакс были чиппева, и это были те самые
чиппева, которые два года назад осуществили вероломную и
трусливую резню дакотов около Лак-дю-Парле.
В тот же день, когда человек был убит у Лейк-Гарриэт, почти все
работоспособные мужчины из групп Шакопи, Орлиной Головы,
Хорошей Дороги, Черной Собаки и Лейк-Калхун, собрались у
водопадов Сент-Энтони, и лидеры сказали им, чтобы они не брали
никого в плен. Они догнали чиппева утром 4 июля перед
рассветом, но спрятались поблизости, не начиная атаку ещё какое-
то время после того, как окончательно рассвело. Они знали, что у
чиппева нет провизии, и что охотники должны уйти добывать пищу.
Они подождали какое-то время, и когда охотники ушли, а
несколько мужчин и женщины тронулись в путь с их багажом за
спинами, атаковали их. Дакоты издавали их военные кличи, но
чиппева, как потом говорили сами дакоты, поначалу не осознали
опасность, угрожающую им, и стояли с их бременем за их
спинами, пристально вглядываясь в их преследователей, как будто
не зная, что предпринять. Они были совсем не готовы к
нападению, и семьдесят из них были убиты. В основном убитыми
были женщины и дети. Те мужчины, которые храбро встали на
защиту женщин и детей, дорого продали свои жизни. Они дали
первый залп, а затем отступили, чтобы перезарядить ружья, затем
вновь встали в линию и стреляли, и так продолжалось до тех пор,
пока все они не были убиты. Дакоты потеряли в этой атаке
больше, чем убили (если считать только воинов – прим.пер.).
Большинство молодых женщин сбежали, и дакоты потратили
слишком много сил на то, чтобы догнать их. Охотники чиппева не
успели вернуться, чтобы вступить в битву, к тому времени дакоты
поспешно отступили.
В то же время, группа Капосия преследовала чиппева, которые
возвращались по Миссисипи в Сент-Круа, и обнаружила их
пьянствующими. Мистер Эйткин, хорошо известный торговец, был с
ними. Они убили двадцать пять из них. Впервые, вероятно, была
такая большая бойня пьяных чиппева, но азарт и опасность,
кажется, протрезвили их, так как они отбили атаку, и какое-то
время преследовали налетчиков. Всего в обеих атаках дакоты
потеряли двадцать три человека; чиппева потеряли более сотни
людей, большинство женщины и дети.
1840.
В марте семь дакота из Ред-Уинг убили женщину чиппева и ее
двух сыновей.
17 июня дакота по имени Длинная Стопа и его жена были убиты
чиппева на правом берегу Миссисипи, около устья ручья между
Мендотой и Сент-Полом.
В этом же году потаватоми убили двух женщин дакота около реки
Блю-Эрф (Синяя Земля) и захватили двух их детей. Летом военный
отряд из Уобаша атаковал военный отряд чиппева, и по двое с
каждой стороны были убиты.
1841.
8-го апреля три чиппева спустились по Миссисипи на каноэ,
высадились на берег между водопадами Сент-Энтони и Миннехаха,
и на ночь спрятались в кустах на берегу реки, около пешеходной
тропы, примерно в миле выше форта Снеллинг. На следующее утро,
когда вождь дакотов Каи-во-ка, его сын и еще один индеец
проходили мимо них, они смертельно ранили вождя и убили его
сына. После убийства, чиппева сразу сбежали, и даже не стали
брать их скальпы. Я находился сзади на тропе, и видел, как
чиппева бегут, на ходу перезаряжая их ружья.
11-го мая военный отряд из Капосии атаковал двух чиппева и убил
одного из них, но Большой Гром потерял двух из его сыновей.
Большой Гром был вождем индейцев из Капосии и отцом
Маленькой Вороны.
16-го мая большой смешанный военный отряд из групп Лейк-
Калхун, Хорошей Дороги и Черной Собаки убил двух девушек
чиппева в Покегама, но потерял двух мужчин. В июле военный
отряд из Капосии убил одного чиппева ниже устья Сент-Круа. В
течение лета, пять дакотов, которые уходили в набеги против
потаватоми, были убиты. Осенью дакоты из Петит-Рошер (около
форта Риджели) убили тринадцать потаватоми. Также осенью,
чиппева из Лак-дю-Парле, когда они находились в охотничьей
экспедиции, ночью убили двух дакотов. Примерно в то же время,
военный отряд из Лак-дю-Парле потерял одного своего человека
убитым.
1842.
14-го марта военный отряд из Капосии убил одного чиппева, но
потерял одного из своих, сына вождя Орлиной Головы. В июне
чиппева атаковали группу Большого Грома в Капосии и убили
десять мужчин, двух женщин и одного ребенка. Четыре чиппева
тоже были убиты в столкновении. Осенью чиппева убили одного
дакоту около Лак-Траверс.
1843.
В апреле чиппева убили ребенка дакота около Кэндийохи. В июне
военный отряд чиппева убил двух дакотов на переправе через
реку Чиппева, около Лак-дю-Парле. Тоже в июне, на реке Ром
дакоты убили одного чиппева и потеряли одного из своих.
1844.
Зимой группа Отверстия в Дневном Свете убила индейца в Лак-дю-
Парле. В апреле четыре дакота из Литтл-Рапидс (Карвер) убили
одного чиппева напротив устья реки Ром.
Я вёл учёт убитых, пока индейцы оставались в этом районе, но то,
что я здесь дал, достаточно для того, чтобы показать природу и
обычные результаты индейской войны, как это было в Миннесоте.
Индейцы много времени тратили на войну, но их попытки убийства
их противников часто были не очень успешными. Подавляющее
большинство военных отрядов возвращались без скальпов, и такие
случаи я не учитывал. Обычно небольшие партии были более
успешными, чем большие, так как они могли перемещаться
гораздо быстрее и скрытее. Небольшая партия, обычно сразу
отступала, нанеся один удар, или, как только противник её
раскрыл, независимо от того, взят скальп или нет. Если партия
была многочисленной, и имела достаточно провизии и боеприпасов,
то после убийства одного или более противников, она могла
ожидать ответной атаки, но обычно индейцы сразу отступали после
захвата одного или более скальпов, или после того, как противник
их обнаружил.
Независимо от размера военного отряда, и от того, насколько
далеко он зашёл во вражескую страну, если был взят один скальп,
экспедиция считалась удачной. Военные отряды дакотов редко
когда возглавлялись вождями, но иногда они, всё же, сопровождали
их. В основном военные отряда возглавляли добровольцы, которые
стремились к повышению их престижа через успех в войне. Если
воины знали о способностях такого лидера, или слышали о них, то
он мог собрать большой отряд. В противном случае он мог
получить всего несколько последователей. Такой человек был
лидером только на время военной экспедиции. Иногда несколько
молодых мужчин уходили на поиск скальпов без обычных
формальностей и без лидера. Такие небольшие,
несанкционированные партии вполне могли быть успешными, как и
любые другие.
Индейцы редко когда доводили дело до большого кровопролития.
Обычно у них не было желания сражаться, когда силы были
примерно равными. В таких случаях они отказывались от сражения.
Если два военных отряда сталкивались, как это иногда
происходило, то встреча носила случайный характер. В таких
случаях редко происходило серьезное сражение, обычно всё
заканчивалось небольшой перестрелкой. Не в их обычае был поиск
вооруженных мужчин, которые готовы их встретить.
Когда я жил в Шакопи, чиппева убили дакоту, когда он рыбачил в
его каноэ около моего дома. Об этом сразу стало известно, но это
был сильный военный отряд, намного сильней, чем любой
военный отряд чиппева когда-либо, и дакоты не осмелились его
атаковать. Чиппева остановились на ночь не очень далеко отсюда,
и хотя дакоты на следующий день шли за ними небольшой отрезок
пути, они так и не решились приблизиться к ним. В другой раз,
два человека пошли к реке охотиться, и один из них вскоре
вернулся и сообщил, что чиппева убили его товарища недалеко от
селения. Они ждали целые сутки, прежде чем решились пойти
забрать труп. В обоих случаях они боялись попасть в засаду
сильного отряда противника.
Они (дакота) вели себя иначе, когда чиппева атаковали их здесь
(Шакопи) весной 1858 года, но, возможно, из-за присутствия
большого числа белых людей, они постыдились отказаться от
пересечения реки и атаки противника на виду у многочисленных
посторонних зрителей.
Когда дакота был убит в Лейк-Гарриет, я оказался там через
несколько минут после убийства, и видел в высокой траве следы
чиппева, ведущие к небольшой группе тополей. Не было никаких
следов на выходе из этой рощи, и все знали, что чиппева
находятся там. Позже мы узнали, что они оставались там до ночи.
Я настоятельно призывал индейцев попытаться убить их, но,
несмотря на то, что было около пятидесяти вооруженных дакотов,
они отказались идти туда, позволив им сбежать, и начали
преследовать индейцев из Милл-Лакс. В действительности, индейцы
считают безрассудством атаковать, когда они уверены в том, что
некоторые из них будут убиты. Кровавые битвы были среди них
скорее исключением, чем правилом, и происходили они лишь в
случаях, когда атакованная партия сплачивалась и оказывала
непредвиденное сопротивление. Они иногда совершали подвиги,
которые были присущи только смелым мужчинам, и часто
сражались с отчаянной доблестью, защищая самих себя и
собственные семьи.
Список убитых, который я дал, показывает, что в течение десяти
лет, начиная с 1835 года, индейские военные действия не
приводили к очень большим человеческим жертвам, однако, то,
что содержат их собственные предания, могло бы стать правдивым
образцом их войн, которые они вели между собой с незапамятных
времен. Как чиппева, так и дакоты, жаловались, что меры нашего
правительства по продвижению мира между двумя племенами,
сделали их отношения более небезопасными, чем в те времена,
когда каждое из них, было предоставлено самому себе. Этот
ненадежный мир часто подвергал их таким опасностям, которые в
состоянии открытой войны они смогли бы легко избежать.
Когда полковник Снеллинг командовал фортом, он на месте
расправился с несколькими дакотами, стрелявшими по группе
чиппева, расположившейся под стенами форта Снеллинг. Они были
немедленно арестованы и переданы чиппева, и те их расстреляли
возле реки, чуть выше форта, а солдаты из гарнизона выбросили
их трупы в пропасть. Это решительное и жесткое действие
полковника Снеллинга оказало благотворное влияние на чиппева и
дакотов, так как на какое-то время война между ними была
прекращена, - среди тех индейцев, по крайней мере, которые жили
не очень далеко от форта. Но со временем военные действия
возобновились, и с 1835 года убитых, включая бойню на реке Ром,
было, вероятно, столько же, сколько в те времена, когда войск
США не было в этом регионе.
Такая бойня, которая произошла с группой чиппева из Милл-Лакс,
вряд ли случилась бы в обычном ходе индейской войны. Чиппева
не привели бы своих женщин и детей в сердце вражеской страны,
и не оставили бы их без защиты, уйдя на охоту, если бы не
надеялись в плане собственной защиты на солдат из гарнизона.
Было много других вещей, вызвавших смерть многих, чьи жизни
были бы сохранены, если бы наше правительство не вмешивалось в
индейские войны. Их заставили возвращать всех пленных,
захваченных в военных действиях, и они стали брать скальпы,
вокруг которых они могли бы танцевать, вместо пленных, которых
они не могли оставлять у себя. Это была, несомненно, единственная
причина, по которой ни один индеец из Милл-Лакса не был
захвачен в плен. В течение многих лет, лишь с некоторыми
исключениями, ни дакоты, ни чиппева, не оставляли в живых
любого противника, попавшего им в руки, и эта беспорядочная
резня всех женщин и детей значительно увеличила число убитых.
Я думаю, мы можем сделать вполне резонный вывод, что потерь
жизней в войнах между дакотами и их врагами было не намного
больше, если не меньше, в течение большей части времени после
того, как форт Снеллинг был построен, чем до его постройки. Мы
знаем, что порой индейские войны забирают много человеческих
жизней. Слабые племена были почти полностью уничтожены. Однако
такие случаи были редкими. Войны между индейцами ведутся с
крайней осторожностью с обеих сторон. Даже военные отряды
очень осторожны в том отношении, чтобы не подвергаться
излишней опасности, и каждый ребенок с младенчества учится
тому, чтобы всегда находиться начеку перед коварными замыслами
врага. Из-за этой привитой с детства привычки, индейца очень
трудно застать врасплох. Ни один признак присутствия поблизости
врага не будет не замечен. Любая необычная тревога среди птиц
или животных, и любой подозрительный след, тщательно
проверяются. Такая настороженная, непрерывная бдительность
является источником многих ложных тревог, но идет на пользу их
безопасности, поэтому, несмотря на то, что индейцы много времени
посвящают войне, большую часть его они тратят понапрасну, и, как
я уже говорил, большинство военных отрядов возвращаются без
скальпов.
В преданиях дакотов упомянуто всего несколько битв, с большим
числом убитых, но такие случаи, если они происходят, не скоро
забываются. Они часто упоминают нападение чиппева на группу
дакотов на берегу Миссисипи, где теперь стоит город Прескотт, в
котором погибло много дакотов. Еще есть упоминание об очень
успешной зимней кампании, проведенной ими против чиппева
семьдесят или восемьдесят лет назад. Но об этих случаях, с
большим числом убийств, они упомянули вкратце, и неизвестно
точное количество убитых. Вероятно, что в некоторые годы,
возможно, сплошь и рядом, они теряли от убийств и самоубийств
больше, чем от войн.
Некоторые люди, которые находились в этой области в течение
последних тридцати пяти или сорока лет, помнят много интересных
инцидентов, связанных с индейскими военными действиями, и если
любой из них прочитает этот отчет, он удивится, почему не
оглашено так много событий? Но освещение их всех потребует
большего объема, а моей целью было написание короткой статьи.
ШАКОПИ, 1870 год.
Сэмюэль Уильям Понд (10 апреля 1810 – 12 декабря 1891)
Миссионер, пресвитерианский священник (вместе с его братом
Гидеоном-Джорджем) среди индейцев дакота в Миннесоте.
Вместе с братом создали первый, так называемый алфавит
«Понд-Дакота», который до сих пор в ходу.
 Отверстие в Дневном
Свете-младший, 1858 год. Сын человека, упомянутого в этом
отчете.
Партия губернатора Касса осенью 1820 года во время
исследования западной части территории Мичиган с целью лучшего
знакомства с местными индейскими племенами,
сельскохозяйственными и минеральными ресурсами, совершила
переход от озер до Дулут, вышла к Миссисипи и спустилась вниз
по течению к форту Снеллинг, где с прошлого года располагался
его основатель полковник Генри Ливенворт с отрядом солдат.
Партия посетила Маленькую Ворону в его деревне Капосия на
месте будущего Сент-Пола. Два участника экспедиции вели
дневники: Генри Скулкрафт, кто позже стал авторитетным
источником по индейским племенам; и Джеймс Доти, личный
секретарь губернатора Касса.
Скулкрафт писал: «Здесь в двенадцати жилищах располагается
группа сиу, состоящая примерно из двухсот душ. Они выращивают
на прилегающих равнинах кукурузу и огурцы с тыквами. Увидев
наше приближение, они вышли из своих жилищ, и очень радушно
встретили нас после того, как мы пристали к берегу. Петит
Корбо(Маленькая Ворона) приветствовал нас первым. Это человек
ниже обычного среднего роста, но мускулистый и стройный.
Несмотря на его 50 лет, он сохраняет внешность и силу
сорокалетнего человека. Его выступающий вперед нос, изогнут как
у орла, его лоб нависает над лицом немного под углом, и всё его
лицо является выражением проницательного ума. Нас провели в
его просторное жилище длиной около шестидесяти футов и
шириной тридцать футов, стоящее на фундаменте из бревен и
покрытое корой. Сидя, он обратился к губернатору Кассу с речью, в
которой выразил удовлетворение тем, что он видит его здесь, и
сказал далее, что в его продолжительном путешествии
губернатор, должно быть, испытал много трудностей и
познакомился со многими индейцами. Он сказал, что он рад, что
губернатор, как и многие другие офицеры и агенты США,
посетивших их в последнее время, пришел без приглашения. Он
признал договор, только что заключенный с чиппева. Затем он
рассказал о недавнем нападении индейцев фокс на некоторых его
людей около истоков Миссисипи, когда погибли девять человек. Он
считал, что это был подлый поступок, и сказал, что, если это
небольшое племя продолжит враждебным образом вторгаться на
их территорию, он, в конце концов, разозлится, и сделает то, что не
хочет делать».
Доти писал: «В двух милях дальше (ниже пещеры Карвера)
находится деревня Маленькой Вороны. В ней двенадцать жилищ,
десять из которых стоят на фундаментах. Сам Маленькая Ворона
отсутствовал, но состоялся разговор с присутствовавшими там
вождями, которым было передано немного подарков».
Совершенно разные отчетности об одном событии! Возможно, что
Доти писал правду, а Скулкрафт использовал чужую рукопись,
описывавшую Маленького Ворона, которую он получил раньше или
позже, сделав вставку в свой дневник.
Но с другой стороны, Скулкрафт очень точно описал внешность
вождя.
В 1824 году между племенами возникало много проблем из-за
вторжений на чужую территорию в связи с неопределённостью
границ, и майор Лоуренс Талиаферо решил сопроводить делегацию
дакотов в Вашингтон, чтобы договориться там о созыве всех
заинтересованных сторон и договориться об установлении
определенных границ. Он собрал группу дакотов, в которую вошли
Маленькая Ворона, Вабаша, Ванета и другие вожди. Торговцы, как и
следовало ожидать, были против поездки, и когда делегация
прибыла в Прери-дю-Чиен, они начали уговаривать Вабашу и
Ванету отказаться от дальнейшей поездки. Но Маленькая Ворона
быстро привел всех в чувство, сказав следующее: «Вы можете
делать всё, что вам угодно. Но я не трус, и злые советы не могут
потянуть меня за уши. Мы должны идти дальше, чтобы сделать
что-то хорошее для нашего народа. Я взял нашего отца здесь
(Талиаферо) за полы его пальто, и буду следовать за ним, пока не
возьму за руку нашего великого американского отца». Они поехали
дальше, и после посещения президента Монро, их родственник
Уильям Диксон уговорил их съездить в Нью-Йорк. Там они были
приглашены к какой-то знаменитости, и когда они пришли из
гостей, у Маленькой Вороны была красивая двуствольная
винтовка. Талиаферо спросил у него, где он взял ее, и вождь
ответил, что ему это дал преподобный Сэмюэл Питерс за подпись
на бумаге. Питерс предъявлял собственные претензии на владение
земельным грантом Карвера, и, таким образом, попытался заставить
Маленькую Ворону подтвердить его претензию. Он пообещал
прислать ему в следующем году килбот, доверху нагруженный
товарами.
Все дакоты очень уважали Маленькую Ворону, и он оказывал на
них огромное влияние, хотя по родовитости уступал Вабаше. Он с
энтузиазмом воспринял идею, что дакоты должны больше обращать
внимание в снабжении самих себя продуктами питания через
земледелие, а не через охоту, и показывал, как это надо делать, на
личном примере.
После его смерти, которая произошла около 1827 года – точная
дата не установлена – его сменил его сын Большой Орел, кто сразу
взял себе имя своего отца и принял его полномочия, которые были
единодушно признаны как индейцами, так и белыми. Он был
похож на своего отца в привычках и по характеру, и проводил
отцовскую политику в отношении белых. Во время его правления,
которое продолжалось в течение почти двадцати лет, не произошло
ничего выдающегося. Он подписал новые договоры с белыми в
1830 и 1837 годах. Он сопровождал генерала Сибли в его
охотничьих поездках на нейтральные земли в 1839 и 1840 годах.
11 мая 1841 года двое из сыновей Маленькой Вороны, которые в
составе военного отряда дакотов охотились на чиппева в районе
водопадов Сент-Круа, были убиты недалеко от них. Чиппева бежали
с поля боя, оставив одного своего убитым и одного раненым, и
тела воинов Капосии не были изуродованы. Когда Маленькая
Ворона узнал о смерти своих любимых мальчиков, он собрал все
семейные реликвии, сделанные из вампума и серебра, и, взяв
двуствольную винтовку, подаренную в Нью-Йорке его отцу, которой
он очень гордился, пошел к месту, где упали мальчики. Он
тщательно вымыл их лица и затем разрисовал; надел на них новые
одежды, заплел их волосы и покрыл их тела украшениями. Затем
он поместил тела в сидячее положение, оперев о деревья, положил
рядом с ними винтовку и ушел. Через несколько дней чиппева
вернулись, сняли с них скальпы и унесли оружие и другие ценные
вещи. Вскоре Маленькая Ворона снова пришел к водопадам Сент-
Круа, собрал кости своих сыновей и принес их домой, где с
почестями похоронил их. Объясняя свое поведение, он сказал: «Я
был против формирования этого военного отряда, но мои сыновья
так хотели отомстить за смерть некоторых наших родственников,
которых убили чиппева, что я больше не стал возражать. Я глубоко
скорблю из-за их потери, но они пали, как храбрые люди, и враг
имел право на их скальпы. Я хотел, чтобы чиппева узнали по
драгоценностям на их телах, что они убили сыновей вождя».
Вскоре после этого события, когда Маленькая Ворона заряжал свою
винтовку, произошел самопроизвольный выстрел, и он получил
тяжелое ранение. Он сразу послал сообщение генералу Генри
Сибли о происшествии в форт Снеллинг, и тот немедленно поехал в
Капосию вместе с военным врачом поста. Когда врач осмотрел рану,
он сказал вождю, что она очень опасная, может быть, даже
смертельная. Старик улыбнулся и ответил ему, что он знает об
этом, и что он не переживет следующий день. Затем он послал за
своим сыном Таоятидутой (Его Красные Люди, или Маленькая
Ворона – младший) и попросил остаться с ним только генерала
Сибли, врача и управляющего торговым постом Александра
Фариболта. Когда молодой Маленькая Ворона вошел, он приказал
ему сесть и внимательно выслушать его. Он сказал ему, что он не
собирался делать его вождем, так как, несмотря на то, что он его
старший сын, в нём мало здравого смысла, и к тому же он
пристрастился к алкогольным напиткам и другим порокам.
«Рытвина», - сказал он, - «мой второй сын, должен был стать
вождем; на него я полагался, но чиппева убили его в бою, и теперь
мне ничего не остается делать, как тебя назвать моим
преемником». Затем он начал давать ему советы относительно его
будущих действий в качестве вождя группы, которые были похожи
на наставления цивилизованного человека в аналогичной ситуации,
только без упоминания религии. После слов о том, что между
белыми и индейцами не существует различий, он сказал сыну, что
дакоты должны приспособиться к новому положению вещей,
которое постигло их: белые хотят получить их землю, и бесполезно
бороться против превосходящей силы; дакоты могут избежать
судьбы других племен, но для этого надо приносить пользу белым,
честно трудиться, быть искренними и дружественными в общении с
ними.
«Учи своих людей трудолюбию», - продолжил он, - «перенимай такие
привычки белых, которые будут помогать в сложившихся
обстоятельствах, но прежде всего, будь трудолюбивым и трезвым,
сделай так, чтобы твои люди стали тебя любить и уважать. Теперь,
сын мой, я сказал всё, что должен был тебе сказать. Иди к себе, и
помни мои наставления, завтра я умру». Затем, повернувшись к
белым людям, он сказал им, что надеется на то, что они примут его
сына, подружатся с ним и будут ему помогать; пожал им всем руки
и попрощался. Он умер, как и сказал, на следующий день. Его сын и
преемник, которому он давал наставления, Таоятидута, или Его
Красные Люди (Его Красный Народ), был тем самым Маленькой
Вороной, с именем которого в основном ассоциируется восстание
дакотов в Миннесоте в 1862 году.
ВАПАША И ДРУГИЕ ДИНАСТИЧЕСКИЕ ВОЖДИ.
Имя Вабаша, или Красный Лист, - освященное в веках имя среди
дакотов, - а вернее, отличительный титул еще одной династии
вождей, передаваемый из поколения в поколение с незапамятных
времен.
Первым известным белым Вабашей был тот самый старый Вабаша,
происхождением наполовину чиппева, который отправился в Квебек
(про это упомянуто вначале), чтобы предложить себя в качестве
заместительной жертвы за преступление дакоты по имени Иксатапи,
убившего белого торговца Милларда Дюка. Вскоре после этого он
принял участие на английской стороне в революционной войне,
когда ему оказаны исключительные знаки внимания во время его
прибытия в Макино в виде пушечного салюта и почетного караула.
Этот воодушевляющий прием произошел 6 июня 1779 года, и на
нем из индейцев присутствовали не только дакоты, но и чокто,
чикасо и чиппева, которым тоже пришлось отдать уважения
великому вождю. В следующем году он с капитаном Ланглейдом
прибыл в Прери-дю-Чиен, где заявил, что он должен забрать меха у
английских торговцев, чтобы их не разграбили американцы. После
этого его следы теряются, и вполне вероятно, что он просто умер
по естественным причинам, так как был уже старым человеком. Он
был наследственным вождем вапекуте и признанным ведущим
лидером санти-сиу. Его сын, тоже Вабаша, не был бойцом, но
известен, как великий гражданский руководитель. Его дом находился
в деревне дакотов Кеокса, которая располагалась на месте
сегодняшнего города Уинона, Миннесота. Возможно, его отец тоже
жил в этой деревне, но точно неизвестно. Первая информация,
касающаяся второго Вапаши, получена из отчета Пайка, который
вернулся из своей экспедиции по исследованию верховьев
Миссисипи весной 1806 года. Он не встречался с Вапашей, когда
поднимался вверх по реке, но, узнав о его влиянии на остальных
дакотов, захотел его увидеть и уговорить спуститься в Сент-Луис.
Однако после целого дня ожидания в его деревне, он так и не
дождался вождя, находившегося на охоте, и отправился в Прери-дю-
Чиен, куда Вапаша последовал за ним на следующий день. Пайк
хотел отыскать вождя, имеющего наибольшее влияние на его
людей, чтобы присвоить ему звание главного вождя санти для
упрощения ведения переговоров и заключения договора с целью
отчуждения в пользу США дакотских земель. Когда Вапаша прибыл
на следующий день, то в воскресенье вечером, 24 апреля, между
ними состоялся приватный разговор, и вождь взял время на
размышление. На следующий день он послал за Пайком, и у них
состоялся еще один, более долгий и интересный разговор, во время
которого вождь рассказывал белому человеку об общественном
устройстве дакотов и ревности, существующей среди вождей, и,
несмотря на то, что знал, что его следующее утверждение послужит
к возникновению обиды среди других вождей, он решительно
заявил, что Маленькая Ворона обладает более здравым умом, чем
любой другой дакота, и поэтому он считает его кандидатуру на пост
главного вождя наиболее подходящей.
Второй, известный белым Вапаша, назначил своим преемником
своего сына Джозефа Вапашу, который после подавления восстания
санти в Миннесоте поселился со своими соплеменниками в
агентстве в северной Небраске.
Как и его отец, он, разумеется, присоединился к англичанам в войне
1812 года. В в 1814 и 1815 годах он находился в Прери-дю-Чиен, и
в то же время решил принять наказание от части его народа,
которая были недовольны его правлением, но капитан Балджер
отговорил его от этого шага. После войны он присягнул
американцам, оставался верен им всегда и дожил до глубокой
старости, пользуясь уважением, как белых, так и индейцев. В
1819 году майор Форсайт навестил его в Уиноне, и позже описал
его, как главного вождя всех санти: «Этот человек не нищий, он не
пьёт, и, кажется, что такого человека больше нет среди всей нации
сиу». У Форсайта состоялся очень долгий разговор с Вапашей, на
котором он ему разъяснял, что большое количество солдат,
прибывших с ним, предназначается не для угрозы дакотам, а для их
благополучия. Он имел в виду, что новый форт будет защищать их
от врагов и предоставит им кузнечную мастерскую и торговую
лавку вместе с постоянным управляющим. Также он сказал ему, что
теперь дакоты смогут жаловаться полковнику в форте на их врагов
или собственных преступников, а тот будет обеспечивать
удовлетворение этих жалоб. Он изо всех сил старался впечатлить
вождя воспламенением пороха, и напомнил ему, что, поскольку
вождя не интересует война, он ожидает его очень хорошие вещи.
Предупреждая неприятности, которые могут исходить в будущем от
поселения Селкирк, Форсайт сказал ему, чтобы он «не слушал
плохих птиц, которые прилетят оттуда, или, когда они тебе будут
что-то говорить, или захотят тебе сказать, заткни уши пальцами».
Есть много коротких описаний встреч белых людей с Вапашей.
Чарльз Бёрд Кинг нарисовал его портрет в своей студии в
Вашингтоне в 1836 году, во время приезда туда индейской
делегации. На этом портрете у него прикрыт один глаз. Епископ
Уиппл рассказал о нем следующее: «Однажды дакоты убили одного
из наших оджибвеев (чиппева) возле реки Гал. Во время моего
очередного визита к ним я сказал вождю: «Вапаша, твои люди
убили одного из моих оджибвеев, и вчера у тебя был танец
скальпа прямо перед нашим приездом. Жена и дети убитого
человека просят за него. Великий Дух очень зол. Вапаша вынул
трубку изо рта, выпустил клуб дыма, и сказал: «Белые люди идут на
войну с их братьями и так много людей, что Вапаше не хватит
жизни сосчитать их. Великий Дух смотрит вниз и говорит: «Хороший
белый человек; у него есть книга; я люблю его и предоставлю ему
хорошее место, когда он умрет. У индейца нет книги Великого Духа.
Он дикий человек. Он убивает одного человека, проводит танец
скальпа, и Великий Дух зол из-за этого. Вабаша не верит этому».
Рассуждая об имени Вапаша, судья Фландро, поселившийся в
Миннесоте после 1855 года, сказал следующее: «У нас есть округ
Вабаша, город Вабаша и улица Вабаши в Сент-Поле. Все эти
названия происходят от имени индейского вождя (третьего Вапаши),
которого я очень хорошо знал и уважал. Его имя было Вапаша, а
не Вабаша. «Вапа означает одно из трех: лист, посох или медвежья
голова; «ша» означает красный. Так что, его имя либо Красный Лист,
либо Красный Посох, либо Голова Красного Медведя. Мы всегда
считали, что его имя означает Красный Лист. Эта разница между
Вапашей и Вабашей с виду незначительная, но лучше бы исправить
ошибку. Это примерно как разница между Томпсон и Томсон».
Второй Вапаша назначил своим преемником своего сына Джозефа
Вапашу, кто после подавления восстания санти в Миннесоте
поселился со своими соплеменниками в агентстве на севере
Небраски.
Таниаха, известный, как Одноглазый Сиу, является еще одним
индейцем, приобретшим славу в войне 1812 года. Он был членом
группы Вапаши и родился на месте сегодняшнего города Уинона в
1775 году. Его имя переводится, как Поднимающийся Лось, а
произносится правильно, как Та-ма-хо, но из-за неравнодушия,
которое питал к нему лейтенант Пайк, индейцы, с юмором,
достойным современного телевизионного остряка, изменили
последний слог «хо» на «хэй», а в их произношении это было, как
Тамахай, что делало
его имя похожим на «пайк» (щука, пика). Из-за его дружбы с
Пайком, Тамахо отказался присоединиться к англичанам в войне
1812 года и направился в Сент-Луис, где губернатор нанял его в
качестве скаута. Он вернулся в Прери-дю-Чиен с американцами в
1814 году, оставался с ними до взятия англичанами форта Шелби,
а затем возвратился с гарнизоном в Сент-Луис. Осенью того же
года его снова послали в страну санти. Он поднялся по Миссури к
устью реки Джеймс, а затем сухопутным путем добрался до Прери-
дю-Чиен, где майор Диксон его арестовал и посадил в тюрьму.
Диксон учинил ему допрос, чтобы выведать секреты американцев,
но Тамахо стойко вынес все испытания, так ничего и не раскрыв. В
конце концов, чтобы не накалять отношения с его родственниками
из санти, Диксон освободил его. Зиму Тамахо провел со своим
народом, ведя беседу в отношении того, что надо бы проявлять
больше лояльности к американцам, а весной вернулся в Прери-дю-
Чиен, как раз в тот момент, когда англичане покидали форт
Маккей. Уходя, они подожгли американский флаг, который сами
сначала водрузили над фортом. С риском для жизни Тамахо
ворвался на пост и спас флаг. После этого он вернулся в Сент-Луис,
где губернатор Кларку в награду за верность американцам удостоил
его титула главного вождя всех сиу. Он присутствовал на большом
собрании сиу в Портаж-де-Сиу (Портидж-де-Сиу), однако его имя
отсутствует среди подписантов договора о мире и дружбе.
Вероятно, причиной этому было то, что его лояльность к
американцам и без того была слишком очевидна. Вскоре он
возвратился к своему народу в верховья Миссисипи и стал вождем
группы дакотов Красного Крыла. На какое-то время он осел со
своими людьми на северо-востоке Айовы, где было много дичи, и в
1819 году оттуда отправился на Миссисипи, чтобы встретиться с
Форсайтом и Ливенвортом. Несмотря на то, что он имел право на
долю ренты, причитающейся ему по договору Пайка от 1805 года,
он довольствовался лишь небольшим объемом пороха и виски,
сказав, что «лучше отдать одеяла» индейцам из Миннесоты, так как
они «больше в них нуждаются». Затем он отбыл в Сент-Луис, где
Кларк выдал ему униформу капитана и шляпу, которыми он очень
гордился в течение его дальнейшей жизни и носил только по
особым случаям. Из Сент-Луиса он переместился в окрестности
Гастингса, где торговцы дали ему прозвище «Старый Священник» и
где он слыл великим болтуном, так как часто с гордостью
пересказывал истории об его патриотизме и доблести во время
войны, показывая при этом «хорошую бумагу», полученную от
Пайка, и медаль, которую ему дал Кларк. Скорей всего, группа
дакотов, отколовшаяся от группы Вапаши и получившие прозвище
«американцы» среди остальных санти, была группой Тамахи.
 Тамахо.
Он умер в городе Вабаша, Миннесота, 8 апреля 1860 года, в
возрасте 85 лет. Примечательно, что его верность американцам
совсем не влияла на его популярность среди большей части его
народа, поддерживавшего англичан в войне 1812 года. Абсолютная
свобода мнений была своеобразной чертой характера дакотов,
когда каждый член племени имел полное право на то, чтобы
думать, говорить и поступать так, как он считает нужным. В
молодости он был красив, пока не лишился одного глаза в игре в
лакросс в Уиноне. Но он всегда оставался физически крепким
человеком, и был известен среди дакотов за его недюжинную силу
и выносливость.
Красное Крыло, известный так же, как Татанкамани, или Шагающий
Бизон, был еще одним известным вождем, чье имя часто
упоминается в связи с Маленькой Вороной и Вапашей, но кто был
менее значимой фигурой по сравнению с любым из этих двух. Его
деревня находилась на западном берегу Миссисипи, в верхней
части района озера Пепин. Он был сыном вождя с тем же именем,
кто приобрел известность во время восстания Понтиака и
революционной войны. В 1812 году Красное Крыло находился в
Мичилмакинаке, участвовал в погроме американцев, который
учинили индейцы во время осады форта Мейгс, и затем до конца
войны оставался в Прери-дю-Чиен. Он подписал мирный договор в
Портаж-де-Сиу в 1815 году и пограничный договор в Прери-дю-Чиен
в 1825 году. Его дочь вышла замуж за шотландского торговца
Кроуфорда, и была матерью известных сиссетонов Чарльза
Кроуфорда и Гэбриэла Ренвилла.
Шакопи, чье переводится, как «Шестой», был еще одним из вождей
дакотов в войне 1812 года. Его деревня стояла на берегу реки Сент-
Питер или Миннесота, на Литтл-Рапидс (Небольшие Пороги). Теперь
там расположен город, названный его именем. Он слыл человеком
дерзким, пытающимся брать своих оппонентов на испуг. Он
подписал мирный договор 1815 года и пограничный договор 1825
года. В 1819 году Шакопи встретился с Форсайтом в устье
Миннесоты и отметился наглым поведением, по мнению
американцев. Форсайт писал о нём: «Мне не понравилось
выражение лица Шестого и его манера разговаривать. Я отдал ему
остававшиеся у меня товары, но он хотел еще больше. Я нашел, что
мистер Шестой бесполезный парень, и он имеет плохое влияние на
его молодых людей». У него был сын по имени Маленький Шестой,
который был одним из пяти дакотов, которые в нарушение
недавно заключенного договора с чиппева, убили пятерых чиппева
около форта Снеллинг в 1825 году. Полковник Снеллинг их
арестовал и сообщил им, что они будут выданы чиппева для
наказания. В конце концов, их прогнали через строй, и затем все
пятеро были расстреляны. Внук Шестого, тоже по имени Маленький
Шестой, отметился своей неописуемой жестокостью во время
восстания санити в 1862 году, за что и был повешен в Манкато.
Другими вождями того времени были Пенешон из деревни в устье
Миннесоты, который носил имя деда, полученное им от
французских торговцев; Белая Дрофа, кто жил недалеко от
Пенрешона; Стрела, кто жил недалеко от Манкато; и Орел-Убийца,
который жил в деревне, расположенной немного выше по течению
Миннесоты. О них мало чего известно, так как они практическим
ничем не отмечены в отчетах хроникеров раннего времени, кроме
упоминания их имен и мест проживания.
ЭКСПЕДИЦИЯ ЛОНГА.
В июле 1817 года майор Стивен Лонг закончил своре исследование
области рек Висконсин и Фокс с целью выяснения
целесообразности прокладки военной дороги на запад, и его
партия на шести лодках спустилась по протоке, соединяющей эти
реки, достигла форта Кроуфорд, или Прери-дю-Чиен, где Лонг, узнав,
что индейцы с верховий Миссисипи спокойны и вряд ли будут к
нему приставать, решает плыть к водопадам Сент-Антуан и по пути
набросать карту извилистого русла реки (Миссисипи), сделать
топографию берегов и отметить на них точки,пригодные для
постройки фортов. Согласно принятому решению, 9 июля 1817 года
он и его небольшая партия из семи солдат и переводчика по
имени Роке, кто позже стал известным торговцев, были готовы к
отплытию. Роке был метисом-дакота и не знал английского языка, а
Лонг не знал французского, поэтому перед самым отплытием он
нанял американца Хемпстеда родом из Коннектикута, кто проживал
в Прери-дю-Чиен и знал французский язык, поэтому мог служить
связующим звеном между Лонгом и Роке. Кроме этого, он взял с
собой двух внуков капитана Карвера, которые приехали из Нью-
Йорка, чтобы на месте изучить большой земельный участок,
прилегающий к водопадам Сент-Антуан, на который в свое время
притязал их дед. В целом партия Лонга насчитывала двенадцать
человек.
Дакоты и фоксы враждовали как обычно, и в первый же день
плавания партия встретила небольшой военный отряд дакотов,
расположившийся лагерем на западном берегу реки, которые
начали им сигналить и показывать знаками, чтобы они причалили к
берегу. Они не остановились, но некоторые молодые воины догнали
их в каноэ и получили в подарок немного табака и виски. Партия
больше не сталкивалась с индейцами, по не достигла Уиноны,
деревни группы Вапаши, но старого вождя дома не было. Индейцы
вывесили два американских флага и отдали салют. Был собран
совместный совет, на котором второй вождь по имени Ваззакута
добровольно вызвался сопроводить партию Лонга дальше вверх по
реке, и предложение было принято. Прибытие майора Лонга
прервало церемонию медвежьего танца, праздника вступления
молодого воина в его зрелый период жизни, и после совета
празднование продолжилось. Медвежий танец представлял собой
тренировку молодых воинов, максимально приближенную к боевым
условиям, даже с возможной гибелью кого-то из участников. Лонг
вкратце описал то, что он видел: «Было у них что-то похожее на
флаг, сделанное из одеяния из желто-коричневого кожаного платья с
подвешенными к шесту волосами. На платье были нарисованы
какие-то корявые фигуры, которые необходимо было увидеть
молодому человеку перед тем, кеак будет рассматриваться его
кандидатура для обряда посвящения. К этому флагу была подвешена
трубка в качестве сакральной жертвы, в нижней части шеста были
прикреплены две стрелы, с частично раскрашенными перьями и так
далее. Мы расселись вокруг шеста. Эта церемония представляет
собой религиозный обряд, наполненный плачем и
самоуничижением с той целью, чтобы побудить Великий Дух
пожалеет их и помочь им. На расстоянии двух или трех сотен
ярдов находилась яма, которую они называли медвежьей ямой,
специально вырытой по этому случаю. Она была около двух футов
глубиной и через нее под прямым углом была проложена канава
в один фут глубиной. Герой этого фарса залазит в эту охотничью
яму и прячется от остальных молодых людей, которые разодеты в
их лучшие одежды и разрисованы в их ярком стиле. Затем
охотники приближаются к яме и разряжают их ружья, заряженные
пустыми патронами, в «медведя», спрятавшегося в яме, то есть - в
«берлоге». Затем он выпрыгивает с обручем на каждой руке и с
деревянным копьем. Обручи представляют передние лапы, а копье
служит средством защиты от нападающих. Затем он танцует,
имитируя различные виды действий, а остальные его преследуют и
стараются заманить в ловушку, в то время как он должен
пытаться вернуться в берлогу, используя при этом насилие, чтобы
разрушить кольцо нападающих, даже с возможностью убийства
кого-нибудь из них. Эта часть церемонии повторяется четыре раза,
если «медведю» не удается ни в одной из попыток пробиться в
«берлогу». Но такое редко случается, так как все молодые люди
изо всех стараются загнать его в ловушку – канаву, вырытую под
прямым углом к яме. После того, как его туда загоняют, он уходит
в специально построенную для него хижину на отшибе от
деревни, где он находится в изоляции от остальных, не считая
самых близких друзей, которых он может взять с собой. Там он
курит или выполняет другие ритуалы, относящиеся к суевериям.
После окончания этой церемонии, молодой индеец становится
полноправным членом воинского общества. Тот индеец, которому
повезло предотвратить побег «медведя» в лес, при первом же
удобном случае назначается лидером небольшого военного отряда,
и в предстоящем походе он должен доказать свое мастерство».
После отплытия партия Лонга встретила племянника Вапаши,
который, по словам Ваззикуты, являлся преемником Вапаши. К этому
времени Ваззикута уже еле держался на ногах от выпитого им
виски, но упорно стоял в лодке и пел. Время от времени он
громогласно оглашал окрестности, рассказывая, кем он является и в
какой уважаемой компании плывет. По пути Ваззикута рассказал им
историю Уиноны, индейской девушки, которая покончила жизнь
самоубийством, прыгнув с обрыва в озеро Пепин, лишь не выйти
замуж за индейца, которого она не любила. Это было первое
повествование этой истории белым людям, и Лонг записал его
полностью. Ваззикута рассказал, что однажды партия дакотов из
группы Вапаши прибыла в Прери-дю-Чиен, и среди них находилась
девушка, которая была сильно влюблена в воина, отвечавшего ей
взаимностью, однако ее семья уже договорилась выдать ее замуж
за другого. Когда эта партия дакотов прибыла к обрыву и
остановилась, чтобы нанести на себя раскраску перед свадебной
церемонией, она незаметно ускользнула и через несколько минут
появилась на вершине обрыва. Ее начали умолять, чтобы она
отказалась от необдуманного поступка, но она пропела песню и в
следующее мгновение бросилась с обрыва в озера и исчезла
навсегда в его водах.
14 июля партия Лорнга миновала деревню Красного Крыла-
младшего, а на следующий день Красного Крыла-старшего, но из-за
неблагоприятного ветра не стали причаливать к берегу, решив
сделать это на обратном пути.
Когда они достигли Капосии Маленькой Вороны, то не застали
вождя, который, судя по записи в дневнике Лонга, был «наиболее
отъявленным попрошайкой изо всех сиу, живущих вдоль
Миссисипи». Лонг также писал: «Одна из хижин, имеющая
овальные отверстия, расположена настолько близко к воде, что
мушкетная может доставать противоположного берега, благодаря
чему Маленькая Ворона принуждает проплывающих мимо
торговцев причаливать к берегу вместе со всеми их товарами, и
пока они не выплатят ему дань, он их не отпускает. Хижины в его
деревне очень похожи на блокгаузы и внешне выглядят лучше, чем
любые другие индейские жилища, которые я видел раньше».
17 июля партия Лонга достигла водопадов Сент-Круа, где Ваззикута
рассказал белым одну романтическую историю, связанную с этими
водопадами. Он сообщил, что некогда жил очень способный
молодой вождь, который женился по любви и со временем стал
отцом двух детей. Но вскоре люди стали выражать недовольство
из-за того, что он почти забросил дела, касающиеся всей группы, и
всё свое внимание и заботу уделяет своей молодой жене. Чтобы
исправить это, они выбрали для его жены помощницу и привели ее
к нему в дом. Он согласился принять ее, но первая жена,
естественно, возмутилась и вернулась в типи своего отца. Через
несколько дней она разрисовала себя и обоих своих детей, села с
ним в каноэ и пустила его вниз по течению, позволив ему
свободно дрейфовать к водопадам. В итоге каноэ свалилось вниз с
большой высоты, и водная пучина внизу поглотила женщину вместе
с детьми. Обе истории, рассказанные Ваззикотой, не были чем-то
вроде легенды, а были основаны на реальных событиях,
случившихся при его жизни или при жизни его матери. Скорей
всего, Лонг неправильно записал его имя, и его звали на самом
деле Вазикуте, или Стрелок По Соснам. Так же звали человека,
который 140 лет назад рисовал карту преподобному Хеннепину.
После изучения места, где вскоре был основан форт Снеллинг,
партия Лонга поплыла обратно вниз по реке, и 26 июля 1817 года
достигла Прери-дю-Чиен.
ДРУГИЕ ДЕЛА.
Еще в 1812 году лорд Селкирк основал торговый дом в нижней
части долины Ред-Ривер, но у американцев это не вызывало
большого интереса до 1819 года, когда агенты западных индейцев
начали возмущаться и думать, что английское поселение грозит не
только американской торговле в пределах американских границ, но
и целостности собственно Соединенных Штатов. Были проведено
консультации и, в конце концов, было решено воспользоваться
договором Пайка и начать установление прочного американского
суверенитета в стране дакотов. Полковник Генри Ливенворт, который
находился в Детройте, получил приказ следовать к устью
Миннесоты и установить там военный пост, чтобы «удерживать
индейцев в верности нам, смягчать их межплеменные войны,
расширить нашу торговлю с ними и, прежде всего, компенсировать
пагубное влияние Селкирка».
Совершенно ясно, что влияние Селкирка на индейцев в этом
послании было переоценено, и мотивы, стоящие за этим, были
совершенно другими.
Ливенворт получил приказ отправиться на Миссисипи от Джона
Калхуна, военного секретаря, 10 февраля 1819 года, и вскоре после
этого он выступил по направлению к Макино, а оттуда по реке
Фокс прибыл в Прери-дю-Чиен, где оставил часть солдат для
гарнизонов небольших постов в прерии и на Рок-Айленде, а сам с
остальными отправился в устье Миннесоты, куда прибыл в сентябре.
Там солдаты построили добротные бревенчатые дома для жизни в
зимних условиях. С Ливенвортом было девяносто восемь человек, и
через несколько дней к ними присоединились 120 новых рекрутов.
На пути в Прери-дюз-Чиен его сопровождал майор Томас Форсайт,
агент сауков и фоксов, которого правительство послало выплатить
дакотам смехотворные две тысячи долларов, согласно пункту
договора Пайка четырнадцатилетней давности. Когда 5 июля
Форсайт прибыл в Прери-дю-Чиен, его там встретили Вапаша и сын
Красного Крыла с их группами. Вапаша вёл себя прилично, а сын
Красного Крыла с ходу начал попрошайничать, выпрашивая товары,
чтобы, якобы, «успокоить екго сердце в связи с недавней потерей
одного из его людей в стране чиппева». 8 июля молодой
меномини из ревности убил возле форта одного молодого дакоту.
Другие дакоты схватили его и решили устроить ему казнь, но когда
Вапаша узнал о происшествии, он дал меномини одеяло и одежду, а
затем разделил с ним трапезу в знак прощения и дружбы.
Однажды на совете Форсайт был окончательно выведен из себя
сыном Красного Крыла, резко встал и ушел. Перед тем, как
покинуть Прери-дю-Чиен, прибыл сам старик Красное Крыло, и
показал, что он такой же попрошайка, как его сын. Форсайт
воспользовался удобным моментом, чтобы расспросить вождя о
пресловутом гранте Карвера и большом участка земли в
Висконсине и Миннесоте, которую, якобы, два вождя сиу передали
во владение Карверу. Вождь ответил, что он помнит, как его отец
рассказывал ему, что какие-то земли восточнее Миссисипи были
переданы англичанину, но не помнил подробностей. Больше он
хотел ничего не добавлять об этом деле, и Форсайт не стал
настаивать.
Десятого августа, черещз два дня после отплытия из Прери-дю-
Чиен, партия Форсайта ненадолго остановилась в деревне
Одноглазого, или Л'Орижиналя Леве, или Тамахи, чья основная
деревня находилась в верховье реки Айова, но «кто теперь
разместился на берегу Миссисипи, чтобы получить всё, что мы ему
можем предложить». Форсайт дал ему и его людям немного
пороха и «молока, то есть, виски, и Тамахо сказал, что «это лучше,
чем одеяла».
Добравшись до Уиноны,деревни Вапаши, Форсайт произнес первую
из его серии речей, разъясняющих индейцам пользу от постройки
форта на их территории. Он им говорил, что они могли бы
торговать в новом посту и заниматься кузнечным делом; что их
враги не посмеют их атаковать в непосредственной близости от
форта, ну и что, конечно, они тоже должны соблюдать
воздержанность в отношении чиппева. Он попросил индейцев дать
ему обещания насчет того, что они не станут мешать проходу по
рекам американским лодкам и предупредил их о недопустимости
соглашательства с залетными «злыми птицами» с севера – признак
того, что влияние английских торговцев было еще велико. Как и
Лонг, он хвалил Вапашу, и у него нашлись добрые слова для
Маленькой Вороны, - в чью деревню Капосия он прибыл после
Уиноны, - который признал продажу Соединенным Штатам земли
по договору Пайка в устье Миннесоты, и при этом еще сказал, что
он «каждый год с момента продажи ждет, когда же придут
солдаты, чтобы построить форт, а теперь очень рад видеть всех нас,
так как теперь дакоты будут с их отцом». 24-го числа в окрестности
Капосии прибыли две группы дакотов с Миннесоты, а 25-го еще
три, и остаток товаров был распределен между ними, но этого было
слишком мало для того, чтобы удовлетворить их. Перед майором,
на самом деле, стояла трудная задача: как не обидеть кого-либо
из дакотов из четырех тысяч дакотов, имея при себе товаров всего
на две тысячи долларов; только действуя по принципу, который
высказал Линкольн: «намазывают пусть тоньше». Эти пять группы
из Миннесоты возглавляли Пенешон, Белая Дрофа, Шакопи, Стрела
и Убиваемый Человек. Деревня Белой Дрофы находилась в
четырех милях вверх по течению; деревня Пенешона – в двух милях
выше; деревня Шакопи – в тридцати милях выше; деревни Стрелы
и Убиваемого Человека – в пятидесяти четырех и шестидесяти
милях, соответственно, вверх по реке.
Также Форсайт отметил в своем отчете, что отплыв вниз по реке из
Уиноны, он встретил «мистера Робертсона, поднимающегося вверх по
реке, чтобы провести зиму на реке Сент-Питер (Миннесота)». Этот
человек был женат на женщине сиссетонов и его сыном был Томас
Робертсон, кто позже стал известен, как хороший переводчик в
делах между сиссетонами и белыми. Говорили, что этот человек,
шотландский дворянин, разочаровавшись в политических интригах
цивилизованного мира, скрылся в глуши, и что фамилия у него
была другая. Это было единственным, что он успел рассказать
своим сыновьям на смертном одре, прежде чем смерть сомкнула
его губы..
Полковник Ливенворт был слишком занят подготовками к зиме, и
не мог уделять много времени своим индейским (дакота) соседям
осенью 1819 года, но с приходом весны он призвал вождей
согласиться на мир с чиппева,и, в конце концов, во главе большой
делегации отплыл в страну чиппева, чтобы вести переговоры. Они
сделали двадцать три остановки между Миннесотой и последней
точкой, откуда они повернули назад, оставив на высокорм шесте
берестяное письмо. Через несколько дней генерал Касс и его группа
спускались по реке и остановились поблизости, чтобы поохотиться и
нашли письмо. Это был кусок бересты, на котором ножом была
выцарапана карта, изображающая реки Миссисипи и Миннесота,
американский лагерь, путь, который проделала делегация, несколько
чиппева и лидеры двух групп, пожимающих друг другу руки. Письмо
было показано двум чиппева, сопровождавшим партию Касса, и они
сразу поняли его значение. Тридцатого июля партия Касса
добралась до лагеря Ливенворта, и на следующий день около
трехсот дакотов собрались около форта, и был заключен мирный
договор между ними и чиппева, хотя большинство из них проявили
показное равнодушие к происходящему и отказались курить
трубку после подписания.
За неделю до того. Как генерал Касс прибыл с севера на пост
Ливенворта, капитан Тэлкотт и лейтенант Дуглас прибыли туда же,
минуя всю страну. Начиная от Каунсил-Блаффс. Намерением их
поездки было определение целесообразности прокладки дороги в
регионе.
В сентябре 1820 года полковник Джозеф Снеллинг сменил
полковника Ливенворта в должности командующего постом и
продолжил возведение построек. В конце концов, пост получил
название в честь него: форт Снеллинг. Летом того же года (1820)
группа сиссетонов убила возле Каунсил-Блаффс на Миссури метиса
Исадора Паупин и канадца Джозефа Эндрюса, двух трапперов из
Миссурийской меховой компании. Как только сообщение об
убийстве достигло агента майора Талиаферо в форте Снеллинг, на
все сделки с дакотами был наложен запрет до тех пор, пока
виновные не будут выданы. Оказаться лишенными одеял, оружия,
пороха, табака и других предметов первой необходимости было
серьезным ударом даже для сиссетонов, славившихся своим
стоицизмом, и они собрались на совет около Биг-Стоун-Лейк, чтобы
рассмотреть обстоятельства дела и принять решение. На совете
присутствовал Колин Кэмпбелл, известный и вездесущий
пограничник, который посоветовал индейцам незамедлительно
выдать преступников правосудию и, таким образом, избавить племя
от лишений. Масакода, или Железный Друг и еще один сиссетон
вышли вперед и сказали, что они виновны в преступлении и готовы
сдаться. Затем поднялся отец Масакоды и предложил себя в
качестве заместительной жертвы за своего сына. Совет счел это
хорошей договоренностью и, соответственно принятому решению,
Масакода, его отец и третий человек в сопровождении
родственников и друзей отправились в форт, прибыв туда 12
ноября 1820 года. По пути третий виновный зарезал сам себя.
Когда они остановились около форта, виновные закрасили свои
лица черным и запели песню смерти. Затем, чтобы показать свое
безразличие к боли, они проткнули себе руки повыше локтей
большими дубовыми щепками, и процессия двинулась к форту:
впереди шел сиссетон с английским флагом, затем виновные,
поющие песню смерти, и за ними все остальные. Когда процессия
подошла к воротам, полковник Снеллинг вышел к ним, принял флаг
и бросил его в костер, специально разожженный для этой цели.
Затем Масакода отдал ему свою английскую медаль и сдался
вместе с отцом. В итоге отца отправили в Сент-Луис для суда над
ним. Когда он прибыл туда, никто не стал выдвигать ему
обвинение, и вскоре он был освобожден. Затем он поплыл по
Миссури к себе домой, и вскоре был застрелен поселенцем в
низовье реки.
Одновременно с этим произошел случай частично описанный выше.
Вождь янктонаев Ванета узнал, что в форте Снеллинг что-то
происходит и прибыл со своими воинами посмотреть, что именно.
Он всё ещё оставался сторонником англичан и относился враждебно
ко всему американскому. Какое-то время он находился на посту и, в
конце концов, разработал план уничтожения гарнизона. Каким-то
образом Снеллинг узнал об этом и немедленно его арестовал. У
него был отобран британский флаг и все его медали, и брошены в
костер, а он сам получил «натурализован на месте» - офицеры и
солдаты устроили ему бег по кругу с толчками в разные стороны.
Его воины от унижения порезали ножами свою плоть, но с тех пор
у Ванеты исчезли все признаки враждебности к американцам.
В 1822 году объединенные силы титонов и шайенов нанесли
страшный удар по кроу на Миссури. Неизвестно точное число
жертв, но потери кроу в людях были ужасающими. Эта победа
позволила дакотам продвинуться на запад от Литтл-Миссури до
рек Йеллоустон и Бигхорн, а кроу так и не смогли полностью
оправиться от их поражения.
В том же году Колумбийская меховая компания, одним из лидеров
которой был Джозеф Ренвилл – метис дакота и переводчик с
английского – построила большой укрепленный пост на озере
Траверс, а также несколько меньших постов вдоль Миссури: один в
устье реки Джеймс, форт Лукаут и форт Текумсе. Американская
меховая компания построила форт Кайова, около Лукаут, а
Миссурийская меховая компания возвела форт Рековери на
Американском острове, на Миссури. В общем, вторжение на земли
дакотов начало разворачиваться. И это было именно началом
вторжения, несмотря на то, что посты предназначались, якобы,
только для торговли. В следующем году (1823) меховая компания
Роки-Маунтин тоже обосновалась в регионе, построив форт Брассо в
устье Уайт-Ривер. Арикарам на Миссури не нравилось, что
американцы вырывают у них из рук их посредническую роль в
торговле с дакотами и другими восточными племенами, и весной
1823 года их военный отряд атаковал форт Рековери, но отступил,
потеряв убитыми несколько человек в первом же приступе. 2 июня
арикары атаковали на Миссури группу генерала Уильяма Эшли из
Миссурийской меховой компании и убили 23 человека, и в августе
полковник Ливенворт выступил из Каунсил-Блаффс (форт Аткинсон,
Небраска) во главе отряда из 220 солдат 6 пехотного полка, чтобы
покарать арикара. Солдат сопровождали 750 дакотов из ухенонпа
(два котла), хункпапа, янктонаев, янктонов, и черноногих-сиу. С
индейцами шел их агент Джошуа Пилчер, который сменил Мануэля
Лизу на посту менеджера Миссурийской меховой компании.
Переводчиком у него был уже известный Колин Кэмпбелл. Также
с этой армией шли 50 трапперов из Миссурийской меховой
компании, жаждущие отомстить за гиьбель их товарищей. . 9 августа
армия подошла к деревне арикара, и первую атаку провели конные
дакоты. Атака была отбита. На следующий день Ливенворт устроил
артиллерийский обстрел деревни, но ядра в основном падали за
ней, не причиняя осажденным никакого вреда. Тогда в атаку пошла
пехота, но тоже не смогла прорвать оборону арикара. Ночью, не
дожидаясь третьей атаки, арикары покинули деревню, и 15 августа
Ливенворт, оставив позади себя сожженную трапперами деревню
противника, отправился обратно в форт Аткинсон. Армия потеряла
семь человек, которые утонули в Миссури. Это были первые
армейские потери в противостоянии с индейцами на западе.
Как и следовало ожидать, мир между дакотами и чиппева
продлился недолго, и общая ситуация в индейской стране
продолжала накаляться. Это побудило губернатора Кларка к
планированию двух кампаний с целью заключения договора со
всеми племенами региона. В районе Миссури летом 1825 года
кампанию возглавили командующий правой части западного
армейского департамента генерал Генри Аткинсон и доктор
Бенджамин О'Фаллон, племянник губернатора Кларка и субагент для
племен Миссури. В районе Миссисипи кампанией руководили
губернатор Кларк и генерал Касс.
ДОГОВОРЫ 1825 ГОДА.
Когда полковник Ливенворт осенью 1819 года отправился в устье
Миннесоты, его сопровождал майор Талиаферо, агент дакотов,
продержавшийся в этой должности двадцать один год. До этого он
в звании лейтенанта служил в армии, но по просьбе президента
Монро, кто был другом семьи Талиаферо, подал в отставку, чтобы
занять эту трудную позицию. С самого начала он был против
проникновения военных и торговцев в страну дакотов, и, в конце
концов, подал в отставку по этой причине.
Когда до Талиаферо дошло известие, что Кларк и Касс летом 1825
года будут ждать индейцев различных племен в Прери-дю-Чиен, он
выбрал 385 санти из всех групп на Миссисипи, Минессоте и Биг-
Стоун-Лейк, и направился с ними по воде в Прери-дю-Чиен.
Остановившись неподалеку, он разрешил своим индейцам
раскраситься по их обычаю и надеть их лучшие наряды и головные
уборы. И вот, под несмолкающий бой барабанов, непрерывную
стрельбу в воздух и размахивая флагами, живописная флотилия из
двухсот небольших каноэ причалила к берегу в Прери-дю-Чиен. Касс
находился там уже несколько дней в ожидании прибытия Кларка,
Скулкрафта, агента чиппева в Су-Сент-Мари, и торговцев мехами,
которые были ярыми противниками Талиаферо, так как он всячески
стремился урезать их права в предстоящем договоре. Янктоны на
тот момент воевали с сауками и фоксами, и приехать в Прери-дю-
Чиен отказались, чтобы по пути не попасть в засаду их врагов.
После прибытия губернатора Кларка, 19 августа, после долгих
обсуждений, изучений карт и перекрестных опросов, договор был
согласован и полдписан.
Пункт первый предусматривал общий мир между всеми племенами.
Во втором пункте была определена пограничная линия между
дакотами и сауками с фоксами: она начиналась в устьей реки
Верхняя Айова, далее шла вдоль западного берега Миссисипи и
уклонялась к левому рукаву реки Айова, затем поднималась вдоль
этой реки к ее истокам, и оттуда, после пересечения рукава реки
Красный Кедр, по прямой линии шла ко второму и третьему рукаву
реки Де-Мойн, и уже оттуда по прямой линии до нижнего рукава
реки Калумет (Рок-Ривер, приток Биг-Сиу); и вниз по этим потокам
к Миссури. Однако этот пункт оставался в подвешенном состоянии,
так как янктоны пока не дали своего согласия.
Пункты три и четыре определяли границы дакотов с айова и ото. И
пункт пятый определял границу дакотов с чиппева. Начиналась она
с точки, находящейся в полудневном марше от водопадов на реке
Чиппева (Висконсин); затем от этого места шла к водопадам на реке
Красный Кедр; оттуда к берегам Сент-Круа, к точке, находящейся в
одном дне пути на каноэ из верхней части озера Сент-Круа; затем
шла между двумя озерами, которые чиппева называли Зеленым и
Где Сиу хоронят Их Орлов, оттуда до стоящего кедра до точки
известной, как Стоящий Кедр, Расколотый Сиу; оттуда к реке Рам и
далее к устью Чоакинг-Крик; затем по прямой на расстояние
одновдневного перехода к устью первой реки, впадающей в
Миссисипи на ее западном берегу выше устья реки Саук (при этом
пересекла пороги Саук; оттуда к небольшому озеру в верховье этой
реки, и затем по прямой линии к озеру в истоках Прейри-Ривер
которая, предположительно, впадала в реку Воронье Крыло (Кроу-
Уин) на ее западной стороне; оттуда по прямой на север к озеру
Аттертейл, затем до точки на Буффало-Ривер – на полпути от ее
устья к ее истоку, и оттуда вдоль Буффало-Ривер к Ред-Ривер.
Восточная граница страны дакотов начиналась в устье реки Верхняя
Айова, шла до точки в двух или трех милях от восточного берега
Миссисипи, затем по ее отвесному берегу на север, пересекала реку
Бадакс, далее до устья Блэк-Ривер и оттуда до точки на реке
Чиппева, которую в 1835 году исследовал С. Бин.
Шестой пункт определял границу между чиппева и виннебаго, а
седьмой ограничивал территорию виннебаго. Восьмой пункт
относился только к пограничной линии меномини, а девятый и
десятый делал то же самое в отношении отава и потаватоми
Иллинойса. В одиннадцатом параграфе все племена признавали
власть США над ними, а также признавали несколько военных зон
и резерватов для метисов. Двенадцатый, тринадцатый и
четырнадцатый параграфы обуславливали, соответственно,
договоренность о совещании в Чиппева с целью разъяснения
условий договора; что никакое племя не должно охотиться за
пределами своей территории без предварительного согласования
другой заинтересованной стороны, или других заинтересованных
сторон; и что в проблематичной для двух племен ситуации должны
вмешиваться другие племена, чтобы развести стороны.
Со стороны дакотов договор подписали двадцать шесть вождей и
лидеров, включая всем известных Вапашу, Маленькую Ворону,
Ванету, Сонные (Заспанные) Глаза, Красное Крыло, Шакопи,
Пенешорна и Татанкамани. После совета и подписания договора,
дакоты , прибывшие с майором Талиаферо, разъехались по своим
домам, но не все, - некоторые из них умерли, в основном, как
сказано в отчете агент а: «из-за изменений в диете».
Экспедиция во главе с генералом Аткинсоном и майором
О'Фаллоном 20 марта 1825 года отплыла из Сент-Луиса и 19
апреля достигла форта Аткинсона, в 16 милях севернее сегодняшней
Омахи. Там она оставалась почти месяц, и 14 мая продолжила
плавание. Экспедиция насчитывала 476 солдат и офицеров, включая
полковника Ливенворта, майоров Кирни, Лангхама и Кетчума;
капитанов Армстронга, Райлит, Мейсона, Гонта Пентланда, Кеннеди и
Калбертсона; лейтенантов Харриса, Сверингера, Рэгга, Грейсона,
Уотерса, Холмса, а также доктора Джона Гейла. Большинство этих
офицеров участвовали в кампании Ливенворта против арикара
двумя годами ранее. Они погрузились в восемь килботов (речная
грузовая лодка под парусом) под громкими названиями: Бобр,
Буффало, Лось, Норка, Мускусная Крыса, Выдра, Енот и Белый
Медведь. Помимо обычного оборудования в виде вёсел, парусов,
шестов, буксирных канатов и так далее, лодки были оснащены
комплектом гребных колес с ручным приводом. Сорок человек
отправились на лошадях по суше, но при этом постоянно
оставались на связи с лодками. Эдвард Роуз, Колин Кэмпбелл,
Уильям Гордон и другие известные пограничники участвовали в
экспедиции в качестве переводчиков. Цель экспедиции в основном
состояла в том, чтобы произвести впечатление на индейцев мощью
правительства. Первый совет в стране дакотов был проведен в
форте Кайова, на западной стороне Миссури в восьми милях выше
сегодняшнего города Чемберлен, Южная Дакота, куда экспедиция
прибыла 18 июня и встретила там янктонов, янктонаев и титонов.
Вперед были отправлены переводчики, чтобы пригласить их на
встречу с комиссией. 20-го числа для индейцев был устроен
военный парад.
Аткинсон произвел строевой смотр со штабом верхом на лошадях;
всё выглядело очень красиво, и индейцы были очень впечатлены.
Затем был организован совет с проверкой полномочий
присутствующих вождей. Здесь нужно отметить, что дакоты
признавали внутри семья наследственность в правлении. Тем не
менее, часто это отклонялось, и на первые роли выходили люди,
обладавшие большими способностями. Но все мужчины,
приглашенные на совет, имели право голоса, хотя каждый не
приглашался, только те, котопрые обладали общепризнанным
влиянием на остальных. Приглашения на советы исходили от вождя
и его личных советников. Срок пребывания в должности главы
(выражаясь современным языком) любого из племен дакотов, будь
он наследственным или выборным, зависел от силы характера
личности, но очень редко такой человек был достаточно
могущественным, чтобы в управлении своим народом не опираться
на других сильных и влиятельных людей племени. Короче говоря,
решение принималось на основе согласия авторитетных людей из
всех групп; это действие было окончательным, и племя с
готовностью принимало это. Договор, заключенный на любой
другой основе, имел мало значения. Вот поэтому уполномоченные
хотели выяснить, являются ли вожди и лидеры, которые предстали
перед ними, общепризнанными лидерами племен или групп,
которые они собираются представлять на переговорах. Так было, к
сожалению, не всегда. Нежелание или неспособность выяснить
фактический статус индейских представителей приводило к
тяжелым и даже трагическим последствиям после заключения
некоторых договоров в будущем.
После того, как комиссия убедилась, что присутствующие индейские
лидеры обладают полномочиями принимать решения от имени
всего народа, состоялись переговоры, и 22 июня конвенция была
подписана.
ПАРАГРАФЫ ДОГОВОРА.
1. Этим подтверждается, что индейцы сиу из групп титон, янктон и
янктонаев проживают в пределах территории США, признают
верховенство американской власти и требуют от нее защиты. Также
указанные группы признают право США на регулирование всей
торговли и общения с ними.
2. США соглашаются принять упомянутые группы титон, янктон и
янктонай индейцев сиу под свою опеку и имеют право
распространять на них время от времени благодеяния и акты
доброты, которые президент США может посчитать нужными.
3. Вся торговля и связь с группами титон, янктон и янктонай
должны осуществляться в таком месте или местах, на которые
укажет президент США через его агентов, и никто, кроме
американских граждан, должным образом уполномоченных
правительством США, не допускается к торговле или поддержанию
связей с указанными индейцами.
4. Группы титон, янктон и янктонай могут получать такие товары, на
которые правительство США даст разрешение, и делать это можно
только через лицензированных торговцев, защиту которых группы
титон, янктон и янктонай должны обеспечивать, пока эти торговцы
находятся в пределах их территории. Также упомянутые группы
титон, янктон и янктонай должны задерживать и доставлять к
суперинтенданту, агенту или на ближайший военный пост любых
иностранцев или людей, которые нелегально проникнут на их
территорию в целях торговли или чего-нибудь другого; они должны
обеспечивать безопасность пребывания на их территории или
прохождение через нее всех лиц, которые уполномочены на это
правительством США, и должны обеспечивать защиту жизни и
имущества всех агентов и других лиц, отправленных правительством
США на их территорию для временного проживания.
5. Дружественные отношения, закрепленные настоящим договором,
между США и группами титон, янктон и янктонай не должны
прерываться из-за поступков отдельных людей, и за телесные
повреждения, нанесенные отдельными людьми, не должна
взиматься никакая месть или возмездие, а должна подаваться
жалоба на рассмотрение управляющему или агенту по делам
индейцев, или другому лицу, назначенному президентом США; вожди
обязаны, как это указано выше, выдать человека или лица, на
которого или которых поданы жалобы, чтобы он или они понесли
наказание в соответствии с законами США; если совершено любое
преступление – ограбление, убийство или насилие – белым
человеком в отношении индейца или индейцев, принадлежащих к
указанным группам, виновные в этих преступлениях должны
предстать перед судом, и в случае признания их вины, они должны
нести такие же наказания, как если бы преступление было
совершено в отношении белого человека. Также вожди групп титон,
янктон и янктонай должны прикладывать все усилия для того,
чтобы возвращать лошадей и другое имущество, которое может
быть украдено или отобрано у любого гражданина или граждан
США любым лицом и лицами указанных групп, и затем имущество
должно быть передано агентам или другим лицам, имеющим право
возвращать это законным владельцам. Также правительство США
настоящим гарантирует любому индейцу или индейцам указанных
групп, полное возмещение ущерба за лошадь или любое другое
имущество, которое может быть украдено у них любым
гражданином США, но если только для этого будет собрано
достаточно доказательств. По требованию президента США, титоны,
янктоны и янктонаи обязаны выдавать американским властям
любого белого человека, живущего среди них.
6. Вожди и воины указанных групп не должны торговать или
дарить оружие, боеприпасы и другое военное снаряжение любым
индейским народами или племенам, не находящимися в дружеских
отношениях с США.
Со стороны США договор подписали: бригадный генерал Аткинсон и
агент США по делам индейцев Бенджамин О’Фаллон.
Со стороны индейцев подписантами были следующие вожди и
лидеры: янктоны – Маутосабекия, Похабный Медведь; Ваканохиньян,
Летящая Магия; Вакхагинга, Маленькая Тарелка, Чапонка, Комар;
Эта-кенускеан, Бешеное Лицо, Токао, Тот, Кто Убивает; Огути, Вилка
(Рогатина); Юиасан, Воин; Вахтакендо, Тот, Кто Приходит С Войны;
Токуининту, Маленький Солдат; Татанкагуенишквиньян, Безумный
Бизон; Махтокендохаха, Тощий Медведь; Эгуемон-Ваконта, Тот, кто
стреляет в тигра; Джайканкане, Ворждь-Ребенок; Шаванон, Отека,
Храбрый; Мантоданза, Бегущий Медведь; Вакангуела, Черная
Молния; Вабелавакан, Магический Военный Орел; Кампескаранко,
Обтянутая Раковина; Эракачекала, Бешеная Рука; Джапи, Солдат;
Ховага-хак, Сломанная Нога; Сечахе, Обоженное Бедро;
Окавсинонгеа, Шпион; Татанкасихахуека, Бизон с длинной ногой;
Акичихачигалла, Маленький Солдат.
Насколько все эти имена, как и приведенные ниже, соответствуют
действительности, неизвестно, поскольку были записаны до того, как
язык дакота получил собственную орфографию.
Подписанты от янктонаев не указаны, но вполне вероятно, что они
были обозначены, как янктоны из-за невнятного перевода.
Титонов представляли, возможно, в основном брюле и оглала, хотя
здесь тоже нет никакой уверенности.
Для индейцев вечеров устроили фейерверк, который произвел на
них глубокое впечатление.
Уполномоченные тоже были впечатлены индейцами в хорошем
смысле: «Эти племена обладают чувством собственного достоинства
и самоуважения, судя по их отменному вкусу в одежде,
соответствующему их простодушному взгляду на вещи» .
Во время восьмидневного перемещения из форта Кайова в форт
Пирр, члены делегации США ради спортивного интереса охотились
на вапити и бизонов, которых замечали на островах реки, но не с
индейцами не соприкасались до устья реки Титон и форта Текумсе.
«Оглала уже ждали, но «сиуны» еще не пришли», - эта запись
указывает на то, что уполномоченные совершенно не разбирались в
подразделениях дакотов. Группы «сиунов», которых они считали
настоящими сиу, подписали договор в форте Текумсе, и «сиуны» из
группы Огненное Сердце, которые через несколько дней подписали
договор у Хидден-Крик, или в Медисин-Рок, были
идентифицированы, как малые шайены. Но, очевидно, что это была
группа янктонаве-пабакса, так как под договором стояло имя их
вождя Вахенеты (очевидно, что Ванета), Стремительно Атакующего
Человека, упоминавшегося здесь выше.
Четвертого июля американцы устроили парад с прочтением
декларации о независимости. Руководили действием полковник
Ливенворт и лейтенант Харни, кто через тридцать лет сражался с
титонами на Блю-Уотер. Лютня прозвучала утром и в полдень, а
оглала приготовили для комиссионеров свое фирменное блюдо из
мяса тринадцати собак, сваренных в семи котлах. Остаток дня
прошел в состязаниях по бегу, играх и так далее, а вечером вновь
состоялся фейерверк. На следующий день был проведен военный
парад, на который индейцы взирали с благоговением, а 6-го числа
лейтенант Хотнесс сделал шесть выстрелов из гаубицы,
«произведших на дикарей глубокое впечатление». После этого
дакоты подписали договор. Подписантами от «сиунов» - вероятно,
янрктоны и янктонаи, так как оглала были выделены среди
остальных «сиунов» - были следующие лица: Вахенета (Ванета),
Стремительно Атакующий Человек; Кахревека, Воронье Перо;
Марасея, Белый Лебедь; Чанди, Табак; Окема, Вождь; Таукаусанопа,
Два Копья; Хантаванеча, Сердце; Илехампи, Тот, У Кого Голос в Шее;
Нумкапа Тот, Кто Сбивает С Ног Двоих.
Со стороны оглала: Татунканаша, Стоящий Бизон; Хкалонга, Плечо;
Матоуитко, Тощий Белый Медведь; Ванаревагшего, Мальчик-Призрак;
Татонгишнана, Бизон; Матотонга, Белый Медведь-Бизон;и Наганишге,
Душа;
На следующий день (7 июля), в 9 часов утра, большая часть солдат
была отправлена в форт Аткинсон верхом на лошадях по суше, а
остальная часть экспедиции направилась к верхним племенам по
воде. Через пять дней относительно легкого плавания при
попутном ветре делегация прибыла к устью Хидден-Крик, где 12-го
числа был подписан договор с группой «сиунов» вождя Огненное
Сердце. Подписантами от индейцев были следующие лица:
Чаутапата, Огненное Сердце; Ваконтамани, Тот, Кто Стреляет При
Ходьбе; Матококипа, Тот, Кто Боится Белого Медведя; Хотонкокипа,
Тот, кто боится собственного голоса; Вамдиската, Пятнистый Военный
Орел; Чалонвичакота, Тот, кто убивает бизона; Каренопа, Две Вороны;
Кареатунка, Садящаяся Ворона; Токееаве-чаката, Тот, кто убивает
первым.
Отдельный похожий договор был заключен с хункпапами в бывшей
деревне арикара 15-го числа. Здесь подписантами были:
Маточегалла, Маленький Белый Медведь; Часавенача, Тот, у кого нет
дичи; Таханеха, Тот, кто распугивает дичь; Тавомениота, Чрево;
Матовета, Морда Белого Медведя; Пахальса, Арикара; и Хахакииска,
Белый Вапити.
На этом работа комиссии с дакотами была завершена. В отношении
имен вождей дакотов нужно отметить, что из шестидесяти двух
индейских подписантов, четверо имели в своем имени слово
«буффало», и секретарь комиссии разработал четыре методы
написания слова «татанка», то есть, американский бизон или просто
бизон. Восемь других имели в своем имени слово «медведь», и
дакотское слово «мато» - тоже медведь - было четыре раза написано
по-разному.
Затем экспедиция отправилась к реке Йеллоустон, заключая
договоры со всеми племенами. Со времен Льюиса и Кдарка это
было одно из самых успешных предприятий, в результате которого
англичанам были перекрыты все пути доступа к торговле с
индейцами в регионе, следовательно, индейцы верховий Миссисипи
и Миссури были выведены из-под британского влияния.
ДАЛЬНЕЙШАЯ ИСТОРИЯ.
С постройкой форта Снеллинг в сердце индейской страны, на
границе земель дакотов и чиппева, ужасы индейской войны
возросли в несколько раз. Полагаясь на защиту военных, оба
племени стали приводить своих женщин и детей на нейтральную
территорию, куда до прихода солдат они никогда не осмеливались
их приводить, и вскоре стало понятно, что форт не в состоянии
защитить детей леса от жестокости их кровных врагов, которые
заключили мирные договоры лишь для того, чтобы получить
лучшую возможность для резни.
На рассвете 28 мая 1827 года, Флатмут, знаменитый вождь чиппева,
прибыл в форт Снеллинг во главе небольшой группы своих
соплеменников: семь воинов и семнадцать женщин и детей. Они
попросили полковника Снеллинга и агента Талиаферо предоставить
им защиту. Им было сказано, чтобы они разбили свой лагерь на
расстоянии выстрела из мушкета со стен форта, и было обещано,
что они будут здесь в безопасности, пока находятся под флагом
США. В тот же день в лагерь чиппева пришли восемь молодых
воинов дакота с их лидером Тупанкой Зезе, принадлежавших группе
Шакопи мдевакантонов. Флатмут радушно их встретил и устроил в
их честь обильный обед, состоящий из мяса, кукурузы и кленового
сахара. Плотно закусив, они выкурили трубку и начали приятную
беседу. Молодые дакоты оставались в гостях у чиппева до девяти
часов вечера, хвастаясь своими военными подвигами и кокетничая
с женщинами хозяев, и всячески выказывая своё дружелюбие.
Когда они по очереди покидали палатку, последний из них откинул
входной полог, а восемь его компаньонов разрядили свое оружие
в упор в тех, с кем они только что пировали, курили трубку и
мирно беседовали. Из десяти человек, находившихся в палатке,
восемь были тяжело ранены, и двое из них смертельно. Одна из
пуль ранила в голову капитана Крюгера, кто проживал в доме
майора Кларка. Чиппева и гарнизон форта были в ярости от
такого вероломства. Майор Кларк приказал войскам собираться и
немедленно выступать к ближайшей деревне дакотов. Он сказал: «Я
приведу столько дакот. Сколько смогу». Чиппева принесли своих
раненых к воротам форта, и их поместили в госпиталь. Войска
привели под конвоем тридцать дакотов, которые были посажены в
караульное помещение. Все восемь пуль, в упор поразивших
чиппева в палатке, были круглыми и тяжелыми, поэтому раны были
ужасными. Все жильцы палатки полулежали ногами к входу, и
большинство пуль ударили в мягкие места, распахав глубокие
борозды по плоти. Одна девушка была убита на месте. Один из
мужчин был смертельно ранен, а у другого пуля насквозь прошла
через щиколотки, порвав сухожилие, что сделало его калекой
навсегда. Остальные женщины и дети получили ранения разной
степени тяжести. На рассвете следующего утра, солдаты вынесли
раненого на носилках на плац, где уже были построены
арестованные дакоты для опознания, и он сразу узнал двоих из
банды убийц. Майор Снеллинг сказал, что этих двоих нужно
передать чиппева, и пусть они делают всё, что посчитают нужным.
Солдат и один из чиппева, чья жена была тяжело ранена, связали
им руки, затем соединили их вместе в локтях одной руки с каждой
стороны, и отвели на возвышенность, расположенную в четверти
мили от форта. Один из них всё время пел песню смерти и
выглядел очень храбрым, а второй был подавлен и находился в
оцепенении. Им приказали бежать. Шесть воинов чиппева стояли с
оружием в руках; они подождали, пока преступники не удалятся на
тридцать ярдов, затем вскинули ружья и дали залп. Двое дакотов
упали замертво. Свидетель описал то, что произошло дальше: «В
следующее мгновение по прерии пронесся крик, и палачи
бросились вперед со своими обнаженными ножами, вопя, как
последние злодеи. Каждый из них два или три раза погрузил свое
оружие в тела поверженных врагов, а затем они протерли лезвия
об их лица и одеяла. Один или двое из них проявили дикость,
которую может описать только тот, кто видел это: они облизали
губами свои вонючие ножи и воскликнули, что никогда не
пробовали ничего более вкусного, чем это. Для них вкус крови был
лучше, чем даже вкус огненной воды. Затем все шестеро плюнули
на тело того, кто испугался смерти, и каждый пнул его ногой. Они
не стали пробовать его кровь, так как, по их словам, это сделало бы
их сердца слабыми. Того дакота, кто храбро пел свою песню
смерти, они не оскорбляли, а наоборот, накрыли его тело новым
одеялом. Затем они вернулись в форт, но полковник Снеллинг
сказал им, что тела нельзя там оставлять. Они вернулись к месту
казни, схватили убитых за пятки и оттащили их на край утеса
высотой не менее ста футов, откуда сбросили их в воды
Миссисипи. Больше эти тела никто не видел».
Среди арестованных дакотов находился старик по имени Орлиная
Голова, кто был дядей одного из расстрелянных молодых людей, и
он очень расстроился. После казни он попросил встречи с
полковником Снеллингом и сообщил ему, что его племянника
обманным путем подбил на плохое дело Тупонка Зезе – подлый
человек из группы Шакопи, которая всегда вовлекает остальных
дакотов в беду, и поэтому они должны быть наказаны. Также он
сказал, что если ему разрешать пойти, то на следующий день он
вернется, по крайней мере, с двумя убийцами, которых он
передаст полковнику для наказания. Снеллинг поверил ему на слово
и отпустил. Орлиная Голова вышел за ворота форта в полдень 29
мая, и пообещал вернуться к закату 30-го под угрозой, что его
отдадут чиппева, если он сбежит. На следующее утро он достиг
жилища «Англичанина», отца Тупонки Зезе, где его сын, недавно
вернувшийся из набега на лагерь Флатмута в окрестностях форта
Снеллинг, хвастал своими подвигами. Индейцы, согласно их обычаю,
могли входить в любое жилище без разрешения, и Орлиная Голова
поднял полог, вошел внутрь жилища «Англичанина» и прервал
хвастовство Тупонки следующими словами: «Ты поступил, как
собака, и ты тоже», - обращаясь к другому присутствующему убийце,
- «поэтому кто-то должен умереть за то, что вы сделали, и лучше
будет, если вы умрете за совершенную вами глупость, а не кто-то
другой. Нет худших людей в нашем народе, чем вы. Идите со мной,
будьте мужчинами, или я убью вас прямо здесь». Сказав это, он
взвел курок своей винтовки и вытащил из-за пояса томагавк. Никто
не оказал ему сопротивления: Орлиная Голова, хоть он и не
являлся вождем, был авторитетным человеком, и в этом лагере
сейчас он находился в окружении своих сыновей, зятьев и других
родственников. Тупонка сразу поднялся и предложил связать ему
руки, протянув Орлиной Голове шнур. Затем, когда его руки были
связаны, он попросил своего отца проткнуть ему их повыше локтей
щепками, чтобы американцы знали, что он не боится боли. Его отец
выполнил его просьбу, не произнеся ни слова. Второй убийца сидел
в оцепенении, ошарашенный происходящим. Он покорно
подчинился, и когда всё было готово, Орлиная Голова взял свою
винтовку и сказал: «Теперь мы пойдем, и вы будете идти впереди
меня, ибо вы должны принять смерть в американском форте, а это
очень далеко». Форт Снеллинг находился в шестидесяти милях от
деревни Шакопи. На закате они прибыли в форт, и полковник
Снеллинг отпустил Орлиную Голову на свободу не просто так, а
еще дал хороший подарок. К тому времени слух о событиях в
форте достиг ближайших деревень дакотов, и они все собрались в
его окрестностях. Осужденные индейцы раздали свое имущество их
родственникам. Тупонка был человеком великолепного
телосложения, почти идеальной моделью, но его напарник имел
заячью губу, и смотреть на него было просто противно, к тому же у
него была репутация прожженного вора, а этот порок индейцы не
одобряли.
Когда заключенные были переданы Флатмуту, тот сказал, что
наказание уже исполнено и чиппева полностью удовлетворены:
двое их людей были убиты, они взамен забрали две жизни
дакотов, и он теперь опасался, что если они убьют кого-то еще, то
дакоты начнут мстить, а его люди слабы и не смогут противостоять
их ярости. Однако Маленький Солдат, низкорослый, плотный
мужчина, поспешно заявил, что вождь ему не указ; что в прошлом
году Тупонка убил его брата, и теперь его жену, и она теперь
лежит при смерти; что эти двое заслуживают смерти, и они умрут.
Он сказал арестованным, чтобы они шли. Тупонка сразу затянул
песню смерти: «Я должен умереть, я должен умереть. Но я охотно
пойду на это, так как они могут отнять у меня только одну жизнь, а
я отнял две. Две за одну, две за одну, две за одну».
А вот Заячья Губа был очень напуган. Он жалобно просил не
убивать его, так как он не заслуживал смерти, потому что никого
не убил. Но Тупонка возразил, обозвав его трусливой и лживой
старухой. Когда они прибыли на место казни, им приказали бежать,
и Заячья Губа упал замертво после первого залпа, но одна из пуль
срезала веревку, соединяющую его локоть с локтем Тупонки, и тот
успел отбежать почти на 150 ярдов, когда пуля Маленького
Солдата убила его наповал.
После того, как дакоты ушли из окрестностей форта, с течением
времени их агрессивность снова возросла, и во время одной
ночной атаки на лагерь чиппева, они убили четверых врагов и
двоих ранили. Тогда Снеллинг вновь двинул войска в большой
лагерь дакотов в прерии, схватил некоторых их лидеров и
поместил в форте под стражу в качестве заложников, пока не будут
выданы настоящие преступники. На следующий день в форт были
доставлены трое молодых людей, которые, как утверждалось,
участвовали в ночной атаке. Снеллинг передал их чиппева, и те
казнили их в присутствии солдат. Через два дня дакоты привели
четвертого виновного, кто был удостоен той же участи. Впоследствии
выяснилось, что из четверых казненных виновными были только
двое. Один из них предоставил себя в качестве заместительной
жертвы за его брата, который был еще мальчиком, а другой вообще
не участвовал в нападении. Эта ошибка произвела небывалое
волнение не только среди индейцев, но и среди белых. Комендант
был обвинен в поспешности вынесенного приговора, что могло
привести к справедливому возмущению среди индейцев и,
следовательно, к индейской войне, со всеми вытекающими
последствиями. Снеллинг оправдывался тем, что, якобы,
американский флаг был оскорблен насилием, и он обязан был
наказать обидчиков.
После очередной казни в форте Снеллинг, враждебность дакотов
резко возросла. В июле два килбота, плывшие по реке с
поставками для форта Снеллинг, были остановлены людьми
Вапаши, лодки были захвачены, но лодочникам, удалось кауким-то
образом отделаться от индейцев, видимо, через сдачу оружия, так
как в форт они прибыли невооруженные Также показ враждебности
ждал их в деревнях Красного Крыла и Маленькой Вороны, но они
и их благополучно миновали. Во время их возвращения, дакоты
Вапаши танцевали в Уиноне военный танец. После неразумных
действий полковника Снеллинга, мятеж, по словам генерала Сибли,
был неизбежен, и он состоялся. Информации о нем мало, но,
вероятно, дакоты забрали, по крайней мере, по одной белой и
индейской жизни за каждого казненного их соплеменника в форте
Снеллинг.
Зима 1827 года была необычайно суровой, и однажды группа
сиссетонов из тридцати жилищ, перемещавшаяся из одного
охотничьего угодья в другое, попала в метель в открытой прерии
возле Лак-ку-Парле, и так получилось, что у них не было еды и
топлива. Вьюга бушевала три дня. Они послали несколько своих
самых сильных и выносливых людей в торговый дом в Лак-ку-Парле
за продуктами, и Ренвилл отправил к ним четырех канадцев с едой.
Но те добирались слишком долго, потому что, когда они добрались
до бедствующей группы, почти все индейцы уже погибли от холода
и голода. Оставшиеся в живых существовали за счет плоти сваоих
собратьев. Одна из их женщин так и не оправилась от
случившегося, тронувшись умом, и весной покончила жизнь
самоубийством в форте Снеллинг.
Вапекуты в 1828 году переместились к реке Кэннон, и Алексис
Бейли построил для них там факторию. В том же году Колин
Кэмпбел из Колумбийской меховой компании основал торговый
пост для группы янктонаев-пабакса, группы Ванеты, на реке Вапити
в Южной Дакоте. Оснащение для него было доставлено из форта
Текумсе. В том же году была предпринята новая попытка по валке
соснового леса в районе реки Чиппева в соответствии с
разрешением, полученным от Вапаши, но без санкции правительства.
Майор Талиаферо быстро остановил рубку леса, к неудовольствию
лесорубов и Вапаши, которые планировали получать с продажи
древесины тысячу долларов ежегодно.
Попытка разведения скота в форте Снеллинг летом 1828 года
оказалась неудачной. Сэмюэл Гибсон отправился с Миссури с
большим стадом, но сбился с пути и и скот у него разбрелся
недалеко от Лак-ку-Парле, где Джозеф Ренвилл собрал его, а
затем продал его в пользу погонщика по распоряжению майора
Талиаферо.
В 1829 году была предпринята первая попытка установить
протестантские миссии среди дакотов. В сентябре в форт Снеллинг
прибыли Алван Коу и Джедедая Стивенс. Майор Талиаферо оказал
им большую поддержку и отдал им в пользование старую
мельницу на водопаде Сент-Антуан, а также правительственную
ферму на озере Калхун. Они тщательно осмотрели предложенные
им места, прочитали несколько проповедей в форте и побеседовали
с дакотами, но пока не решились остаться в регионе на
постоянной основе.
Установление фиксированной границы между дакотами и сауками с
фоксами в 1825 году стало основной причиной усиления конфликта
между этими племенами. Если раньше они не могли точно
определить границу между своими территориями, из-за чего
нарушение не всегда можно было доказать, но теперь
фиксированная граница стала раздражающим элементом для
индейца, всегда падкого на то, чтобы спровоцировать своих соседей.
Поэтому боевые действия теперь велись непрерывно, серьезно
сокращая племена в численности. К 1830 году Бюро по делам
индейцев разработало новый блестящий план: поступило
предложение собрать индейцев на совете, чтобы уговорить их
передать правительству полосу земли в сорок миль шириной,
которая разделяла бы два народа. Предполагалось, что полоса в
сорок миль станет непреодолимой для индейцев, которые недавно
пешком добрались до острова Драммонда, чтобы рассказать
английским офицерам, что они думают об их поведении.
Соответственно принятому решению, полковник Захари Тейлор,
командующий в форте Кроуфорд (Прери-дю-Чиен), дал указание
созвать там дакотов, фоксов и сауков в июле 1830 года, и
полковник Тейлор отправил сообщение майору Талиаферо, чтобы
он согласовал с дакотами предстоящий совет. Талиаферо, в свою
очередь, послал Колина Кэмпбела с сообщением к вапекутам,
вапетонам и сиссетонам.
Кэмпбелл отправился в Миннесоту и нашел индейцев
благосклонными к новому предприятию, но по возвращении его
ждало разочарование. Торговцы воспротивились новому договору и
настроили дакотов против него. Они заставили их поверить, что если
они отправятся в Прери-дю-Чиен, то назад они не вернутся, так как
их передадут саукам и фоксам в наказание за некоторых погибших
в их набегах на эти племена, как это случилось в 1827 году, когда
их воины были переданы чиппева за убийство нескольких их
людей. Но после долгих разговоров Талиаферо смог убедить
вождей, и респектабельная делегация отправилась вниз по реке.
Однако, пока они плыли, некоторые дакоты и меномини, не
входившие в состав делегации Талиаферо, атаковали лагерь фоксов
на Миссисипи и убили восемь из них. В результате фоксы
отказались участвовать в переговорах. Еще до прибытия делегации,
полковник Тейлор вместе с капитаном Кларком и майором
Уиллоуби Морганом покинули место совета и отправились в Сент-
Луис. Как бы там ни было, но, в конце концов, дакоты уступили
правительству полосу земли шириной в двадцать миль,
примыкающую к линии договора 1825 года, и то же самое сделали
сауки и фоксы с их стороны. Эти две объединенных полосы
образовали нейтральный пояс, расширявшийся от Миссисипи к
Миссури. По условиям нового договора, метис санти получили
резервацию тридцать две на пятнадцать миль в ширину и длину на
западном берегу озера Пепин, и а метисы янктонов получили
резервацию в десять миль длиной в устье реки Канзас. Метисы
санти не стали жить в отведенной им резервации, продав ее
земли правительству за 50000 долларов, а метисы янктоны вскоре
отказались от их прав на земли в резервации кау.
Дакоты должны были получать ежегодную ренту следующим
образом: сиу с Миссисипи было положено 2500 долларов; а санти и
янктонам 3000 долларов ежегодно в течение десяти лет деньгами
или товарами, или домашним скотом. Выдача должна была
производиться в любом указанном ими месте на Миссисипи или
Миссури. Перевозка товаров должна была оплачиваться по оптовым
ценам Сент-Луиса. В дополнение к этому правительство обязалось
предоставить одного кузнеца племенам Миссисипи и одного
янктонам сроком на десять лет вместе с необходимыми
инструментами и сельскохозяйственными орудиями на сумму
четыреста долларов ежегодно. Янктоны были не полностью
представлены, и было специально оговорено, что они получат
привилегии, только после того, как все их вожди подпишут договор,
что и было сделано 13 октября следующего года в форте Текумсе.
Кроме того, правительство согласилось обеспечить обучение детей
всех племен и выдать единовременно им товары на сумму 5132
доллара. От мдевакантонов договор подписали: Вапаша, маленькая
Ворона, Большой гром и двадцать три других вождя и лидера; от
вапекуте подписантами были Мазамани и восемь других; от
сиссетонов – Сонные Глаза и хотомани; от янктонов – Бесстыжий
Медведь и двадцать два других. Среди последних были Чапонка,
чья подпись стояла под договорами 1815 и 1825 годов, и Хазасса,
или хисаю, кто подписал договор 1825 года.
В то время, пока майор Талиаферо и его дакоты находились в
Прери-дю-Чиен, племянник Маленькой Вороны и еще от пятнадцати
до двадцати молодых людей из Капосии в набеге на чиппева в
районе водопадов Сент-Круа убили торговца метиса Майкла Кадотта
и троих или четверых чиппева. В июле 1831 года военный отряд из
сорока сауков атаковал в нейтральном поясе группу сиссетонов,
располагавшуюся лагерем в верховье реки Кэннон. Данное
обстоятельство указывает на неэффективность нового договора.
В июле того же года (1831)Талиаферо совершил поездку на озеро
Большого Камня (Биг-Стоун) и созвал сиссетонов, вапетонов и
вапекуте на совет в Траверсе-де-Сиу, чтобы дать разъяснение по
поводу условий договора прошлого года, который был
нестандартным, но племена, тем не менее, должны были принять
его. Он зачитал им письмо от генерала Джексона, где было
написано следующее: «Давайте будем курить одну трубку и есть
из одной тарелки. Война вредит всем народам. Держите семь огней
вашего народа в мире и порядке, и я постараюсь сделать то же
самое с двадцатью семью огнями моего народа. Выскажите ваши
желания своему агенту, скоро вы услышите ответ от вашего верного
друга». После этих слов индейцы быстро утвердили договор,
несмотря на возражения торговцев.
Примерно в то же время, когда Талиаферо узнал о резне сауками
сиссетонов, Вапаша и большая группа его людей появились в
форте Кроуфорд. Группа Вапаши находилась на охоте в районе
реки Красный Кедр (Ред-Сидар), когда натолкнулась на следы
сауков и затем вышла по ним к полю битвы. Дакоты поспешили в
форт Кроуфорд, чтобы рассказать о случившемся, но не похоже,
чтобы военные предприняли какие-либо действия для наказания
сауков, и дакоты начали мстить за своих сородичей в их
старомодном способе. Осенью 1831 года неприятности с сауками
Черного Я уже не были ни для кого секретом, а в канун весны
страна виннебаго находилась во взбудораженном состоянии.
Субагент Бернетт в Прери-дю-Чиен по приказу генерала Аткинсона
взял на себя обязательство поднять и своих вооружить индейцев, и
ему это удалось, как нельзя лучше. Вапаша немедленно
откликнулся на призыв, предложив своим воинам помочь
американцам расправиться с давними врагами дакотов. Военный
отряд воспользовался удобным случаем и первым делом атаковал
чиппева в стране меномини. Дакоты не принимали активного участия
в кампании против Черного Ястреба до ее финальной фазы,
ограничиваясь лишь патрулированием западного берега
Миссисипи, чтобы не дать саукам пересечь реку и скрыться от
армии. После катастрофического сражения для сауков у реки Бэд-
Экс (Плохой Топор), когда было убито около 150 человек и около
семидесяти были захвачены в плен, остальные враждебные, среди
которых были потаватоми и кикапу, начали переправляться на
западный берег Миссисипи и попали под огонь с борта парохода.
Генерал Аткинсон приказал генералу Вапаше преследовать
уцелевших, сумевших пересечь реку, и дакоты вырезали их почти
всех, главным образом, женщин и детей, отомстив за уничтоженную
сауками группу сиссетонов.
Летом того же года (1832) янктоны нашли труп белого человека
возле второго рукава реки Де-Мойн, недалеко от нынешнего города
Дакота, штат Айова. Это был высокий и светловолосый человек,
одетый в синее пальто, черный шелковый жилет и серые брюки в
обтяжку. В его карманах они обнаружили двадцать долларов в
монетах и золотые часы на руке, и передали тело торговцу
Александру Фаребо. Погибший так и не был опознан.
Пока санти и янктоны помогали американцам добивать сауков.
Титоны мирно торговали в фортах Лукаут и Пирр, охотились на
бизонов, ловили бобров, пили дрянной виски и время от времени
развеивали скуку в набегах против пауни, понка, кроу, арикара,
манданов и даже отдаленных арапахо. К сожалению, не
зафиксировано никаких подробностей этой военной деятельности:
место и ход сражений. Известно только, что это были обычные
попытки воровства лошадей и отмщения за смерть воина в
предыдущем бою.
22 мая 1832 года художник Джордж Кэтлин прибыл в форт Пирр,
поднявшись по реке на пароходе «Йеллоустон» до точки вблизи
реки Найобрэра, откуда вместе с торговцем Фонтенелем и партией
охотников пешком добрался до форта. Он провел там некоторое
время и нарисовал много портретов выдающихся дакотов. Однако
его появление и его портреты стояли на втором месте для дакотов
после парохода, на котором прибыли Пьер Шуто, майор Сэнфорд,
субагент для индейцев реки Миссури, и торговец Кеннет Маккензи.
Индейцы устроили для них пир с поеданием собачьего мяса, на
котором распоряжался Зеленый Рог, главный вождь минниконжу.
Именно он сообщил Кэтлину, что дакоты подразделены на четыре
племени, каждое из которых имеет собственного вождя, а он
является главным вождем всех этих племен. Обращает на себя
внимание одно обстоятельство визита Кэтлина в Пирр, если оно
правдиво, так как журнал форта не имеет никаких ссылок на этот
случай. Кэтлин сообщил, что когда он ожидал прибытия
«Йеллоустона», который он оставил на песчаной отмели около
Найобрэры, он рисовал портрет вождя хункпапа, и нарисовал только
половину лица, когда Шонка, мрачного вида вождь сансарков,
наблюдавший за процессом, с ухмылкой на лице сказал, что
Маленький Медведь является лишь наполовину мужчиной. «Кто
это ты сказал?», - медленно спросил Маленький Медведь. Шонка ему
ответил: «Я это сказал – Шонка. И я могу это обосновать». Кэтлин
описал, что произошло дальше: «После этих слов глаза Маленького
Медведя, которые были неподвижны, начали размеренно
вращаться, как на шарнирах, и почти выкатились из глазниц в
момент, когда зафиксировались на предмете презрения. Его темные,
выдающиеся брови с трепетом опустились и из-под них сверкнули
сжигающие лучи в направлении объекта перед ними». Кэтлин
спросил: «Почему Шонка сказал это?», и сам же ответил: «Он мог
сказать так тебе из-за того, что видел нарисованной только
половину твоего лица». Маленький Медведь ответил: «Когда это
говорит художник, я ему верю, но когда это говорит Шонка, он
должен обосновать свои слова». Индейцы были сильно
рассержены и бросали друг в друга оскорбительные эпитеты.
Маленький Медведь имел хорошую репутацию, а Шонка слыл
человеком нехорошим, поэтому симпатии индейцев были на
стороне Маленького Медведя. Наконец, Маленький Медведь бросил
какое-то совсем нехорошее оскорбление, на которое Шонка в ответ
только рассмеялся и обиженным видом ушел. Маленький Медведь
досидел до конца, пока его портрет не был нарисован завершен, и
затем направился в свой типи, стоявший неподалеку. Шонка по пути
перехватил его у входа в жилище и потребовал взять свои слова
обратно, Маленький Медведь отказался и в следующее мгновение
они оба одновременно выхватили их оружие. Раздались два
выстрела, но если Шонке никакого вреда не было причинено, то у
Маленького Медведя пуля разворотила половину лица, вырвав
половину челюсти и плоть от ноздри и угла рта до уха, включая
один глаз, и вышла из яремной вены. В следующее мгновение весь
лагерь пришел в волнение: друзья Шонки толпились вокруг него,
защищая его от разгневанных друзей Маленького Медведя. Кэтлин
писал: «Стрелы и пули свистели вокруг до тех пор, пока Шонка не
скрылся в прерии». На следующий день Маленький Медведь умер
и был с почестями похоронен торговцем Лидлоу при содействии
Кэтлина и Шуто. Кэтлин пытался примириться с индейцами, которые
считали его виновником происшедшего. Он попытался задобрить
подарками жену Маленького Медведя и главного вождя. В день
погребения «Йеллоустон» отплыл вверх по реке, и Кэтлин без
проблем отплыл на его борту, но дух мести охватил почти всех
дакотов, бросившихся на поиски Шонки, который уклонялся от
преследования. Его брат, уважаемый человек, поплатился за него
жизнью, но возмездие еще не было совершено. Чем дольше
скрывался Шонка, тем больше дакоты проникались мыслью, что
единственным виновником этой беды является Кэтлин, и на совете
было решено, что если Шонка не будет найден, то должен
умереть Кэтлин. Вождь хункпапа так сказал: «Кровь двух вождей
пропитала землю, и сотни луков согнулись, чтобы пролить еще. На
кого мы их направим. Я друг белых людей, но есть тот, чья магия
слишком сильная. Он виноват в смерти Маленького Медведя. Он
нарисовал только одну сторону его лица; а другую не стал. Сторона,
которую он нарисовал, осталась живой, а другая стала мертвой.
Шонка застрелил ее. Кто теперь должен умереть?». Вождь янктонов
по имени Разорванный Живот согласился с хункпапой, что магия
Кэтлина слишком сильная и причинила много вреда. Брат
Маленького Медведя сказал то же самое, но Кэтлин нашел
защитника на совете в лице Тохкието, ведущего воина янктонов. В
конце концов, было решено, как это было написано выше, что если
Шонка не будет найден, умереть должен Кэтлин.
Продолжения этой истории нет, как и нет ни одной записи об этом
случае в журнале форта Пирр. Как мы там ни было, но в 1835 году
Кэтлине снова прибыл к дакотам и нарисовал портреты Вапаши,
Ходящего Бизона, известного, как второй Красное Крыло, и
Маленькой Вороны. В 1836 году художник снова плыл по
Миссисипи, оттуда направился вверх по реке Миннесорта, посетил
карьер Пайпстоун. Его сопровождал Джозеф Ла Фрамбуаз. Он
присутствовал во время пожара на посту Леблана Энцелле в
Траверсе-де-Сиу. В ходе поездки у него были проблемы с
индейцами. Например, вапекуты негодовали по поводу того, что
белые люди без их разрешения посетили Пайпстоун. Один из
индейцев отчаянно жестикулировал руками перед его лицом, но
успокоился, когда Леблан пригрозил ему, что ударит его и собьет с
ног. Затем Кэтлин благополучно вернулся в Сент-Луис.
Маленький Медведь, вождь хункпапа (Кэтлин).
Большой Орел, вождь мдевакантонов, 1835 год.
Пир с поеданием собачьего мяса у дакотов (Кэтлин)
Один из самых выдающихся «игроков в мяч» у дакотов. Форт
Снеллинг, 1835 год.
Дакотские женщины играют в мяч в Прери-дю-Чиен, 1835 год.
Кэтлин так описал эту игру: «В игре в мяч у женщин, они
имеют веревку длиной около полутора футов с двумя мячами,
прикрепленными к ее концам, и каждая женщина держит в
каждой своей руке короткую палку, которой она на лету ловит
веревку с двумя мячами и бросает ее, стараясь перебросить
через ворота своей команды. Мужчины потакают женщинам в
этом их развлечении; и получают бесконечное удовольствие,
катаясь по земле и смеясь до изнеможения, в то время как
женщины кувыркаются во всех позах и борются за мяч. Иногда
такая игра длится часами, и мячи летают над головами
мужчин, которые, в равной степени одурманенные виски и
праздностью, полулежа располагаются кучками на земле». В
Прери-дю-Чиен жили в основном виннебаго и меномини, но на
этом портрете Кэтлин запечатлел дакотов из группы Вапаши,
которые пришли в это место, чтобы получить товары в
счет ежегодной ренты.
К 1837 году возник большой спрос на сосновые бревна для новых
поселений, растущих вдоль Миссисипи. Правительство, после долгих
размышлений и по советы Талиаферо, решило купить у индейцев
нужные земли в области реки Чиппева. Выше водопадов была
территория чиппева, а земли ниже водопадов принадлежали
дакотам, как это было предусмотрено договором 1825 года. Майор
Талиаферо получил указание собрать делегацию вождей дакотов
для поездки в Вашингтон и подготовить почву для продажи земли.
В основном этими землями пользовалась группа Вапаши, но и
другие санти имели на них права, поэтому в состав делегации были
выбраны вожди различных групп санти. До их отъезда, в форте
Снеллинг были собраны чиппева, и генерал Додж заключил с ними
договор прямо на месте. Дакоты тоже присутствовали, наблюдая за
ходрм переговоров, но щзаключение с ними договора осложнялось
тем, что титон ы (лакота) с запада, несмотря на то, что они
эмигрировали к Миссури, не отказались от своих прав на восточные
земли, и это положение дел сохранялось до 1868 года.
После подписания договора произошло столкновение между
чиппева и дакота, но проблему, хоть и с большим трудом, удалось
уладить. Затем торговцы заявили, что ни одного индейца нельзя
отправлять в Вашингтон, если им не будет обещано, что долги
дакотов перед ними будут оплачены до выплаты новой ренты.
Талиаферо пренебрег их требованиями, быстро погрузил свою
делегацию на пароход и отплыл в Сент-Луис изумлению
опешивших торговцев, которые просто не успели среагировать на
действия агента. В состав делегации вошли Маленькая Ворона,
Вапаша, Этузкпа и еще тридцать два вождя и лидера. Они
благополучно прибыли в Вашингтон, где военный секретарь Пуансетт
представил их президенту. Генерал Сибли, Алексис Бейли, Джозеф Ла
Фрамбуаз, Франсуа ЛаБат, Фарер и другие персоналии представляли
интересы торговцев. В конце концов, договор был согласован и
подписан в церкви доктора Лори в Вашингтоне 29 сентября 1837
года. Если не считать в небольшой военный резерват в форте
Снеллинг и нейтральный пояс, дакоты впервые передали свои
земли в чужое пользование. Договор был очень кратким и четким,
состоящим из следующих пунктов.
1. Вожди и воины, представляющие заинтересованные ситороны,
уступают Соединенным Штатам все свои земли к востоку от реки
Миссисипи и все их острова на вышеупомянутой реке.
2. 300.000 долларов оплаты за земли инвестируются в прибыльные
государственные акции под пять процентов годовых, с которых
президент может выплачивать этим вождям и воинам ежегодно и
пожизненно доход в размере не менее пяти процентов от общей
суммы, но не более трети; остаток суммы должен направляться в
особых случаях или иным образом, на такие объекты, которыми
указанные племена могут распоряжаться.
Выплаты в размере 110.000 долларовдолжны быть произведены
родственникам и друзьям вождей, и воинам, как сказано выше,
которые имеют не менее одной четверти крови сиу. Указанная
сумма должна быть распределена среди указанных племен в
соответствии с принципами, которые определят вожди и воины,
подписавшие этот договор, а также военный департамент.
Сумма в 90.000 долларов должна пойти на погашение
справедливых долгов индейцев сиу перед торговцами.
Вожди и воины должны. Как указано выше, получат ренту в
размере 10.000 долларов ежегодно товарами, которые будут
приобретаться по указанию президента и доставляться за счет
США.
В течение двадцати лет США ежегодно должны выделять 8250
долларов на закупку лекарств, сельскохозяйственных орудий и
инвентаря, а также на найм врача, фермеров и кузнецов, и для
других полезных дел.
Правительство США после ратификации договора обязано ежегодно
выделять сумму, не превышающую 10000 долларов, на
сельскохозяйственное оборудование, инструменты, техников,
крупноголовый рогатый скот и другие подобные предметы.
Ежегодно, в течение двадцати лет, за счет США указанным
племенам должна поставлдяться провизия на сумму 5500 долларов.
Вожди и воины, подписавшие этот договор, должны получить товары
в Сент-Луисе на сумму 6000 долларов.
3. Настоящий договор является обязательным для сторон сразу
после его ратификации Соединенными Штатами.
Договор был ратифицирован и провозглашен вступившим в силу 15
июня 1838 года.
Фарибо был единственным, кто остался неудовлетворенным
условиями договора, так как он пытался предъявить претензии на
остров Пайка в устье Миннесоты, или на выплату ему десяти тысяч
долларов. Правительство отвергло его претензии, и во время
подписания договора Александр Фарибо, кто был наполовину
дакотой, выбежал из комнаты, ожидая, что его индейские
родственники последуют за ним, но Таливаферо смог их удержать, и
они поставили свои подписи.
Таким образом, дакоты отказались от их земель восточнее
Миссисипи и от их островов на самой реке. Обратная поездка
прошла благополучно, и делегация прибыла в форт Снеллинг в
ноябре, незадолго до того, как лед встал на реке. На пути вверх по
реке взорвался один из котлов парохода, и один из дакотов был
убит.
Весной следующего года Талиаферо спустился по реке и купил
много лошадей. Коров, волов и сельскохозяйственного инвентаря.
Также он договорился о доставке в основные деревни дакотов
кузнечных принадлежностей и присылке кузнецов.

ГРУППА ИНКПАДУТЫ И РЕЗНЯ БЕЛЫХ ПОСЕЛЕНЦЕВ В АЙОВЕ.

В 1857 году в Айове произошло событие, известное в истории, как
Резня на озере Духа (Спирит-Лейк), когда группа санти-сиу во главе
с Инкпадутой атаковала белые поселения в Айове
Следующие документы, написанные судьей и позже
правительственным агентом из Бюро по делам индейцев Чарльзом
Фландро, и майором Кинцингом Причиттом, правительственным
агентом с особыми полномочиями, дают характеристику Инкпадуте
и его группе.
Фландро писал в декабре 1879 года: «До 1842 года индейские
племена саук и фокс жили на территории сегодняшнего штата
Айова. 11 октября 1842 года эти племена заключили договор с
правительством США, по условиям которого они продали США
земли западнее реки Миссисипи, на которые они ранее
претендовали, имели для них собственное название, и где у них
имелись свои интересы, при этом сохраняя право на проживание в
течение трех лет со дня подписания договора на всех уступленных
землях западнее линии от Ред-Рок до Уайт-Бреаст-Форк на реке Де-
Мойн. Земли севернее реки Айова и западнее реки Миссисипи, до
Литтл-Рапидс (Небольшие Пороги) на реке Миннесота, были заняты
группами мдевакатон и вапекуте-сиу. Эти индейцы воевали с
сауками и фоксами. Главными вождями вапекуте были Вамдисапа и
Тасаги. Необузданность и разбойничьи привычки Вамдисапы и его
группы не давали затухнуть их войне с сауками и фоксами, и
создавали проблемы в отношениях этой группы с остальными
вапекутами. Взаимная неприязнь постепенно росла, и, в конце
концов, Вамдисапа и его группа переместились на запад, к Миссури,
где они поселились около реки Вермиллион. Они настолько
основательно отделились от остальных вапекуте, что, когда вапекуты
вместе с мдевакантонами заключали договор с США в Мендоте в
1851 году, по условиям которого они продали американцам свои
земли в Миннесоте, группа Вамдисапы, или то, что от неё осталось,
вообще не была упомянута в договоре. К 1857 году вождем сильно
сократившейся численно группы был Инкпадута, или Алый Кончик,
также известный, как Красный Конец. В августе 1856 года я получил
назначение на должность агента по делам индейцев штата
Миннесота. Агентства этих индейцев находились на реке Миннесота
в Редвуде и на реке Йеллоу-Медисин, в нескольких милях от ее
устья. Я часто бывал на границе до этого назначения, близко
познакомился с сиу и имел общее представление об Инкпадуте и
его группе; об их привычках и местонахождении. Они бродили по
всей стране, и их считали своего рода бомжами. В 1856 году они
пришли в агентство в день выдачи ежегодной ренты и потребовали
свою долю из суммы, полагавшейся вапекутам. Это привело к
серьезным неприятностям, но, в конце концов, они вынуждены
были вернуться, ни с чем, к реке Биг-Сиу и ее окрестностям.
Согласно достоверным сведениям, которые собрал майор Причитт,
приходил в агентство сиу осенью 1855 года и получил долю из
ренты на одиннадцать человек, несмотря на то, что они не
относились ни к одной из договорных групп. Он с несколькими
своими родственниками убил Таскаги, вождя одной группы
вапекутов, и объявил эту группу вне закона. Из-за страха мести в
случае отказа, им было позволено получить ренту наравне с
остальными. Они существовали за счет охоты и грабежей, ведя
бродячую жизнь мародеров, и их численность варьировалась от
пятидесяти до ста пятидесяти человек, по мере того, как люди из
остальных групп присоединялись к ним или уходили от них.
Ниже я привёл имена из этой группы – как я их знаю –
участвовавшие в резне на Спирит-Лейк.
Инкпадута, или Аолый Кончик; Макпеахотумен, или Ревущее Облако,
и Макпиопета, или Огненное Облако, которые были близнецами;
Таучехавакан, или Его Таинственный Отец; Батата, или Старик;
Кечомон, или Надевает, Когда Ходит; Кахадат, или Самый
Маленький и Последний (зять Инкпадуты); Феатонка, или Большое
Лицо; Тателидашинкша, или Тот, кто делает ветер кривым при
ходьбе; Тачанчегахота, или Его большая винтовка; Хусан; или Одна
Нога.
Помню, что Инкпадуте на тот момент было лет пятьдесят-
шестьдесят. Ростом он был около шести футов, и имел крепкое
телосложение. Его лиц имело глубокие шрамы от оспы, что
придавало ему отвратительный вид и выделяло его от остальных в
его группе. Его семья состояла из него самого, его жены, четырех
сыновей и дочери. Его врожденная вражда к белому человеку; его
отчаянно смелый и мстительный характер; его ненависть к своим
врагам, - к любым, даже из собственной расы; его непревзойденные
успехи на военной тропе: всё это помогло завоевать ему уважение
своего народа, выделили его, как героя, и сделали из него лидера
своей расы.
Для белых, - особенно для тех, кто счастливо сбежал со сцены,
устроенной им кровавой бойни, и впал в глубочайшую депрессию
от разрыва общественных, родительских и семейных связей, - он
навсегда запомнился, как дикий монстр в человеческом обличье.,
которому место только в самом темном уголке Ада. С момента
высадки отцов-пилигримов на скалистом берегу Новой Англии в
1620 году и до сегодняшнего дня, местные красные люди в разное
время предъявляли печальные и страшные свидетельства их
протеста против непреодолимого марша цивилизации по
американскому континенту, но, ни одно племя аборигенов не
выказывало более дикую свирепость, или сотрясало и ранило
душу человечества через массовое убийство представителей белой
расы больше, чем сиу. Говорят что название «сиу» даровано им
французами, но сами они игнорируют это название, и отвечают
только на название «дакота». Их насчитывается около 25000
человек, известных, как титоны, сиссетоны, янктоны, янктонаи,
вапетоны, вапекуты и мдевакантоны. Эти племена подразделяются
на группы, и у каждой из них есть свой вождь. Эти индейцы
широко расселены по обширному региону к западу от Миссури и
до подножья Скалистых гор, а также владеют огромными участками
плодородных сельскохозяйственных земель в Дакоте, - достаточно
больших для того, чтобы выделить восемьдесят акров каждому
члену группы, кто хочет заниматься сельским хозяйством. Сейчас
сиу находятся на содержании правительства: все они кормятся
только за счет огромных расходов со стороны правительства».
Осенью 1856 года группа Инкпадуты пришла в нижнюю часть
долины Литтл-Сиу, где у них начались первые проблемы с белыми
в окрестностях Смитленда, которые положили начало будущей
катастрофе. Однажды, во время охоты индейцев на вапити, у них
произошла первая ссора с поселенцами. Индейцы утверждали, что
белые сорвали им преследование животных. Есть также
свидетельство, что одного индейца укусила собака, принадлежащая
одному из поселенцев. Укушенный индеец немедленно застрелил
собаку, а белый хозяин собаки ударил его. Кроме этого, поселенцы
избили компанию индианок, которые своровали сено и кукурузу.
Затем поселенцы пошли в индейский лагерь, и разоружили
индейцев, но с намерением вернуть им оружие на следующий
день, когда они уберутся из окрестностей поселения. Однако на
следующее утро «краснокожие исчезли; они сложили свои палатки,
подобно арабам, и так же тихо ушли». Люди Инкпадуты скрылись
в лесах в верхней части долины Литтл-Миссури, ничегно не
предпринимая, но их сердца были наполнены обидой и желанием
отомстить. Они затихли до весны. В начале марта следующего года
(1857) под маской дружелюбия они начали проникать в поселения
и затем совершать откровенные грабежи с насильственным изъятием
оружия, боеприпасов, провизии и всего, что они хотели. При этом
они еще и развлекались, стреляя в мебель, разрезая перины и
разбрасывая содержимое по дворам. С дальнейшим продвижением
их дерзость только росла при виде поселенцев, неспособных дать
им отпор.
Они несколько дней оставались в округе Чероки, занимаясь
бессмысленным отстрелом скота, свиней и птиц, и уничтожением
имущества, при этом иногда жестоко избивая тех, кто осмеливался
сказать или сделать что-то против. Затем они пошли дальше вверх
по Литтл-Миссури к небольшому поселению Питерсон в округе
Клэй. Там они пробыли два или три дня, совершая всё, то же
самое, что совершали в округе Чероки. В доме некоего Мида, кто
удрал или находился в отъезде, они не только перестреляли весь
его скот и уничтожили всё его имущество, но и избили его жену и
утащили в свой лагерь его семнадцатилетнюю дочь Хэтти. Они
утащили и ее младшую сестру, десятилетнюю Эмму, но та плакала
и кричала так громко, что индеец поднял с земли ветку, и весь
обратный путь к дому хлестал ее по спине и рукам. Пригнав ее
туда, он ушел, оставив ее в покое. В том же поселении они избили
Эдварда Тейлора, а его сына пинками затолкали к камину и начали
прижигать ему ноги. Затем они отвели в свой лагерь миссис
Тейлор. До убийств у них дело еще не дошло.
После спокойной ночи, проведенной в индейском лагере, миссис
Тейлор и Хэтти Мил разрешили вернуться домой. Затем индейцы
двинулись дальше, и к вечеру 7 марта достигли окрестностей озера
Окободжи. Местные поселенцы еще не знали о том, что произошло
в долине Литтл-Сиу. Они сидели по домам, окутанных мирным
покоем, вслушиваясь в завывания ветра, гуляющего среди верхушек
голых деревьев и свистящего в углах их хижин, и не даже не
подозревали о том, что им вскоре предстояло пережить.
Эбби Гарднер-Шарп вспоминала, что произошло дальше.
«Вечером 6 марта мистер Люс (муж Мэри, старшей сестры Эбби)
вернулся домой из Ватерлоо, и теперь, когда он находился с его
семьей, мой отец начал готовиться к поездке в форт Додж, чтобы
закупить провизию. Все приготовления были завершены к вечеру 7-
го числа, и утром 8-го мы встали раньше, чем обычно, так как отец
хотел выехать пораньше, чтобы успеть до вечера добраться до
дома его знакомого поселенца. Но, увы! Как же мало, мы знаем о
том, что нас ждет впереди! Мы даже не знаем, что может
произойти через час, не говоря о целом дне. Солнце никогда не
светило ярче, чем в то злополучное утро Казалось, что календарная
весна наконец-то вступила в свои права, и трудная зима
закончилась, и вместе с ней уйдут наши остальные проблемы. Когда
мы уже собрались за столом, чтобы позавтракать, в дом вошел
индеец, - с видом, не предвещавшим ничего плохого. Мы уделили
ему место за столом, и он отведал вместе со всей семьей нашу
скромную трапезу. Затем в дом одним за одним начали входить
другие индейцы, пока он не был заполнен Инкпадутой и
четырнадцатью его воинами с их скво и папусами. Они вели себя
дружелюбно, и вскоре скудный запас нашей провизии был
разделен между ними, и все они казались довольными. Однако в
следующее мгновение их лица стали угрюмыми и злыми, и они
властно потребовали дать им патроны и многое другое. Когда отец
протянул одному из них коробку с ружейными капсюлями, тот
буквально вырвал ее из его рук. Другой в это время – как будто
ему было разрешено – попытался снять со стены рог с порохом, но
мистер Люс оттолкнул его, так как понял, что они хотят лишить нас
всех боеприпасов, чтобы мы не смогли защищаться. Тогда индеец
выхватил пистолет и, вероятно, застрелил бы мистера Люса, но тот
вовремя отодвинул в сторону ствол, направленный в его голову.
Затем некоторые индейцы вышли на улицу и разбрелись в разные
стороны. Примерно в то же время (9 часов утра), со двора
послышались голоса доктора Харриот и мистера Снайдера, которые,
зная о поездке отца в форт Додж, принесли письма, чтобы он их
отправил по почте. Отец сказал им, что он не может сейчас уехать,
оставив свою семью, так как индейцы ушли недалеко и ситуация
слишком серьезная. Также он сказал им, чтобы они сообщили об
опасности остальным поселенцам и что необходимо срочно
предпринять какие-то защитные меры. Наш дом был самый
большой в поселении, и он лучше всех был укреплен, поэтому план
отца состоял в том. Чтобы собрать всех поселенцев под его
крышей. Но доктор Харриот и мистер Снайдер думали об
индейцах, как о каких-то домашних животных, которые развлекутся
и затихнут, поэтому они обменялись с ними безделушками и
спокойно ушли в свои дома, не предприняв никаких мер
безопасности. Индейцы бродили по нашему дому и двору до
полудня, а затем направились в сторону дома мистера Мэттока. Они
забрали у нас весь наш скот, и по пути весь его перестреляли.
Впервые с утра дом очистился от индейцев, и мы смогли провести
совещание насчет того, что нам делать дальше. Сначала было
желание предупредить об опасности остальных поселенцев, но
затем мы решили, что если кто-то из мужчин покинет дом, это
ослабит нас, а индейцы могли вернуться в любой момент. Кроме
того, с той стороны, куда пошли индейцы, было почти невозможно
добраться до других домов незамеченными. Тем не менее,
филантропические соображения взяли верх, и было решено, что
мистер Люс с мистером Кларком должны пойти, чтобы
предупредить остальных, а отец должен остаться дома, чтобы
защитить семью, если возникнет чрезвычайная ситуация.
Атак, согласно договоренности, в два часа двое мужчин вышли из
дома, чтобы никогда в него не вернуться. Моя сестра, помня об
утренней попыткуе индейцев лишить жизни ее мужа, обвила его
шею своими руками и сквозь слезы сказала: «Харви! Боюсь, что ты
никогда не вернешься ко мне! Индейцы убьют тебя, если они не
смогут убить кого-нибудь другого».
И на самом деле, это было их последнее расставание. Около трех
часов дня мы услышали выстрелы, раздававшиеся в быстрой
последовательности со стороны дома мистера Мэттока. После этого
все сомнения в ужасной реальности, нависшей над нами,
улетучились. Следующие два долгих часа прошли в мучительном
ожидании, страшном волнении, наблюдениях и в надеждах на
скорое возвращение мистера Люса и мистера Кларка. Наконец,
когда солнце уже садилось за западным горизонтом, излучая свои
блестящие лучи над заснеженным пейзажем, отец, чье беспокойство
больше не позволяло ему оставаться в дверях, пошел на разведку.
Не прошло нескольких минут, как он поспешно вернулся и сказал:
«Идут девять индейцев, они уже недалеко от дома, и нам суждено
умереть». Затем он быстро забаррикадировал дверь со словами:
«Есть еще две заряженных винтовки в доме, и я успею застрелить
парочку из них, пока они нас всех не убили».
Однако мать, до сих пор не потерявшая веру в диких монстров,
запротестовала, надеясь, что они оценят нашу доброту и пощадят
наши жизни. Она сказала: «Если нам суждено умереть, так давайте
умрем невинными, не пролив ничью кровь». Отец ее послушался, и
через несколько мгновений бесчеловечные монстры вошли в дом и
потребовали дать им еще муки. Когда отец повернулся, чтобы
достать то, что еще оставалось из наших скудных запасов, они
выстрелили ему прямо в сердце. Он упал на свой правый бок, и
умер, так и не оказав никакого сопротивления. Когда первый
индеец навел свою винтовку, чтобы выстрелить, мать и Люс
схватились за ствол и отвели его в сторону, но остальные индейцы
мгновенно обернулись, ударили им по рукам и затем начали
избивать их прикладами. Они вытащили их на улицу, и там добили
их самым жестоким и шокирующим образом.
Затем они начали крушить и уничтожать в доме всё подряд:
взламывали шкафы и выбрасывая из них одежду, разрезали перины
и разбрасывали перья повсюду. Когда индейцы впервые вошли в
дом, и после, во время всех этих ужасных сцен, я сидела на стуле и
держала в руках ребенка моей сестры, ее маленький сын стоял с
одного моего бока, а его брат с другого. Оба они в ужасе со всех
сил вцепились своими ручками в мою одежду. Закончив с
мебелью и перинами, индейцы схватили детей, отрывая их одного
за другим от меня, в то время как я жалобно просила не трогать
их. Не обращая внимания на их крики, они вытащили их на улицу и
забили до смерти поленьями, всех троих. Когда я осталась одна в
живых, то стала умолять их, чтобы они и меня убили, тогда один из
них подошел ко мне, грубо схватил меня за руку и сказал что-то,
чего я не могла понять, но было ясно, что они берут меня в плен.
Всё, что я слышала раньше об ужасных пытках, которым индейцы
подвергают своих пленных, словно наяву промелькнуло в моей
голове.
Обыскав дом и собрав всё, что им было нужно – от постельных
принадлежностей до оружия и боеприпасов – и после завершения
их ужасной работы по снятию скальпов, меня увели со сцены,
которую невозможно забыть. Никакими словами не выразить
чувства, которые я испытывала, когда выходила через дверь на
улицу.
Мой дорогой читатель, выросший в любви и ласке, вздрагивающий
от самой мысли о жестокости, ты можешь представить, - но только
представить, - какие муки я пережила, когда внезапно у меня на
глазах стало разворачиваться зрелище, каждая деталь которого
вызывала ужас или отвращение.
Позади меня остался мой героический отец, убитый трусливым
образом во время действия гостеприимства и упавший мне под
ноги. У меня даже не было возможности поцеловать его на
прощание. Сразу за дверью лежали трое детей, - которые мне были
очень дороги, - зашибленные, искалеченные и окровавленные; их
стоны и хрипы пронзили мои уши, и бесполезна была бы одна
нежная ласка, которую мне не дали сделать. Чуть дальше лежала
моя богобоязненная мать, которая до последнего умоляла ее
жестоких убийц, измазанных ее собственной кровью. Еще дальше, в
юго-западном углу двора, в таком же состоянии, лежала моя
старшая сестра, миссис Люс, чей образ связан с моими самыми
ранними воспоминаниями. Посреди этого ужаса, я бросила
прощальный взгляд на отца, мать, сестру и брата, и на детей моей
сестры. Заполненная отвращением к этим тварям, - чьи руки еще
не просохли от крови дорогих мне людей, и на поясе одного из
них свисал капающий скальп моей матери; и пусть - я погрузилась
с ними во мрак леса и грядущей ночи, но, ни мрак леса, ни
темнота ночи – отдельно или вместе – не могли сравниться с
темнотой, поселившейся в моем сердце.
Ужасным было то, через что мне пришлось пройти, но я еще не
знала, что впереди меня ждет еще больший ужас. С трудом пройдя
около мили, я оказалась в лагере моих похитителей, который, как
оказалось, располагался во дворе и в доме мистера Мэттока. Здесь
взгляды и звуки, с которыми сталкивались мои глаза и уши, были
действительно ужасающими; лес освещали костры, а также свет от
горящих хижин. Воздух был наполнен неземным воем дикарей и
воплями со стонами двух беспомощных жертв, сгорающих заживо в
одном из подожженных домов. На земле лежало много тел, среди
которых я узнала доктора Харриотта, еще сжимавшего его винтовку
в смертельной хватке; также тела мистера Мэттока, мистера
Снайдера и других мужчин, чьи винтовки – некоторые сломанные –
лежали рядом с ними. Всё указывало на то, что попытка
сопротивления всё-таки состоялась, но было уже слишком поздно.
Получалось, что доктор Харриот и мистер Снайдер пересекли узкий
пролив, чтобы помочь своим соседям. Ни один индеец не был
убит, и только один ранен, но очень тяжело, и сделал это, как мне
позже сказалми сами индейцы, доктор Харриотт. В этом месте
погибли пять мужчин, две женщины и четыре ребенка, и их тела,
кроме двух, в горевшей хижине, лежали около лагерь, и я четко
видела их мертвенно-бледные лица при свете горящей постройки.
Тело Карла Грейнджера лежало рядом с его домом. Он выстрелил
первым, но затем его голову разрубили надвое, как будто это было
сделано топором с широким лезвием, найденным в его доме.
Уильям Грейнджер избежал участи своего брата, так как на тот
момент находился с семьей на Ред-РИвер.

Горящий дом Мэттока. Рисунок сделан со слов Эбби Гарднер.

Индейцы уводят в плен Эбби Гарднер от ее дома.
Мистер Люс и мистер Кларк были убиты в точке на южном берегу
озера Ист-Окободжи (Восточное Окободжи), в миле или больше от
дома моего отца. Вероятно, они отказались от идеи достичь домов
Мэттока и Грейнджера и попытались обойти южную оконечность
озера, чтобы добраться до домов Хоу и Тэтчер, но индейцы убили
их по пути. Тело мистера Кларка, обнаруженное в июне, было
опознано по записной книжке, которую он носил в его кармане.
Таким образом, в общей сложности за день было убито двадцать
человек. Их голод был сначала насыщен блюдами,
приготовленными моими отцом, матерью и сестрой, и теперь, как
мне казалось, была насыщена их жажда крови. Начался военный
танец, который представлял собой самый отвратительный разгул,
заимствованный, наверное, из самых глубин Тартара. Они танцевали
рядом с трупами и залитым кровью снегом, с закрашенными в
черный цвет лицами, в сопровождении резких, но в то же время
неуклюжих жестов. С дикими криками и воплями они ходили по
кругу, стараясь попасть в ритм барабана и трещотки, пока полное
изнурение не вынудило их это прекратить.
Никто, кроме тех, кто имел личный опыт индейских войн, не сможет
понять концепцию террора, которую призван был вдохновлять
военный танец. Среди таких страшных сцен я провела эту долгую,
долгую, бессонную ночь – первую ночь моего плена и мыслей,
которые воспламеняли мой мозг и угнетали мое сердце. Это
сможет понять только тот, кто испытал такую же острую душевную
боль.
Однажды совершенная бойня только обострила жажду крови у
дикарей, и на следующее утро, они, вымазав свои лица в черный
цвет, - что у сиу означает войну, - возобновили свою работу по
забою. Четыре семьи, незатронутые бойней прошедшего дня, были
заняты своими домашними заботами, ничего не подозревая, но
ужас ворвался и в их двери.
Индейцы шли вдоль Восточного Окободжи, чуть в стороне, когда
встретили мистера Хоу, направлявшегося к его отцу, чтобы одолжить
муки. Его застрелили на месте, а затем отрубили голову. Через два
года его череп был найден на южном берегу озера человеком по
имени Ринг. Оттуда они пошли в дом мистера Хоу, где обнаружили
его жену, его сына Джонатана, его дочь Сардис, молодую леди, и
четверых младших детей. Индейцы оставили там только
безжизненные тела, как свидетельства их кровавой работы. От дома
Хоу они отправились к домам Ноубл и Тэтчер, где из взрослых
находились двое мужчин и две женщины: мистер и миссис Ноубл,
мистер Райан и миссис Тэтчер. Также там были два ребенка.
Индейцы, как обычно, симулировали дружбу, пока не поняли, что
никакой опасности здесь им не грозит, а затем двое из них
одновременно выстрелили. Райан был убит наповал. Мистер Ноубл
воскликнул: «О, я убит!». Получив смертельное ранение, он подошел
к двери, истекая кровью, и упал замертво. Затем они схватили за
ноги детей, вырвав их из рук матерей, и вытащили их на улицу, где
выбили им мозгами об дуб, стоявший около дома. После этого они
разграбили дом, перестреляли скот, свиней и птиц, и, забрав
женщин в плен, пошли обратно в свой лагерь. По пути они снова
остановились у дома Хоу. Здесь перед пленницами открылось
страшное зрелище. Миссис Ноубл нашла свою мертвую мать под
кроватью, куда та, несомненно, заползла уже после того, как
индейцы оставили ее. Ее голова была размозжена, вероятно,
утюгом, который валялся на месте убийств. Ее глаза торчали из
глазниц, и, как сказала миссис Ноубл, были «похожи на огненные
шары», то есть, были налиты кровью. Ее умирающий
тринадцатилетний брат Джейкоб был найден сидящим во дворе
еще в сознании, но говорить он не мог. На ее вопросы он отвечал
кивком или качанием головы. Она ему сказала, чтобы он, пока
индейцы его не нашли, забрался в дом и залез под одну из
кроватей, тогда, возможно, он спасется, но индейцы опередили его,
добив его у нее на глазах. Остальные члены семьи лежали в доме
и во дворе, все изувеченные в той или иной степени. Пока миссис
Ноубл разглядывала место происшествия, индейцы занимались
своими обычными грабежами и разрушениями, а затем с
пленницами и добычей вернулись в свой лагерь. Сразу по
прибытии меня отвели в палатку, где находились две моих подруги
по несчастью, и нам было позволено обсудить происшедшее,
подсчитать наши потери и рассказать друг другу о тех ужасных
сценах, свидетелями которых мы стали. Затем каждая из нас была
помещена в отдельное жилище, и знаками было указано, чтобы мы
заплетали свои волосы и раскрашивали свои лица так, как это
делают их скво.
Сегодня, оглядываясь назад, мне приходит в голову мысль: как я
смогла вынести то ужасное бедствие, которое обрушилось на меня?
Я до сих пор удивляюсь, как мое тело и разум смогли выдержать
это. На впечатляющем языке Лонгфелло это так звучит: «Бремя,
возложенное на меня, казалось, большим, чем я мог вынести».
Вырванная из общества любящих друзей и лишенная нежной
заботы ласковых родителей, погруженная в безнадежное,
беспомощное рабское состояние среди этих бесчеловечных
монстров, которых я могла только ненавидеть из-за того убийства
ими дорогих мне людей – о, как же я жаждала смерти! Всякий раз,
когда они выказывали намерение пытать меня до смерти, я
просто склоняла голову. Мое безмолвное согласие и готовность
умереть, казалось, не просто удивляли их, а восхищали, поскольку
такое поведение они считали признаком большой храбрости –
качества, которое они высоко ценят. Они не ожидали, что белая
женщина может обладать этим. Вскоре после моего захвата, один из
воинов зашел в палатку и сел рядом со мной, собираясь проверить
мою смелость и самому повеселиться при виде моего испуга. Он
снял со своего пояса револьвер и начал заряжать его, давая этим
мне понять, что он собирается убить меня. Я просто склонила
голову, показывая мою готовность. Зарядив револьвер, он взвёл
курок и направил дуло в мою голову, но я снова тихо склонила
мою голову, и он опустил оружие, посмотрел на меня с
удивлением, а затем громко рассмеялся. В течение нескольких дней
этот случай был основной темой их разговоров, и больше они ни
разу, кроме одного случая со скво, не наводили на меня оружие,
пока я находилась у них в плену.
Эти дикари были настолько невежественны в отношении всех благ
цивилизованной жизни, что просто не знали, что им делать со всеми
теми вещами, которые они взяли из жадности или любопытства.
Среди похищенного было много соды и винного камня, и они
спросили меня, как это можно использовать? Я им объяснила, что
два этих компонента мы используем в выпечке хлеба, и они
захотели, чтобы я показала, как это делается. Они выглядели очень
изумленными и довольными, когда наблюдали за «ростом» хлеба
в процессе выпечки. Конечно, будь я постарше и похитрее, я смогла
заставить их поверить в то, что я обладаю «великой магией» и могу
творить чудеса, и, думаю, смогла бы получить от них всё, что ни
пожелаю. Но я была настолько подавлена и ошеломлена моим
горем, что не имела ни мысли, ни желания проделывать такие
трюки.
Они очень страстно обсуждали жестами «рост» хлеба, но, тем не
менее, есть его не стали, так как боялись отравиться. Я откусила
первой, а затем они, не дожидаясь, как это повлияет на меня,
жадно пожрали то, что я испекла.
Утром 10-го числа они свернули лагерь и по льду пересекли озеро
Окободжи в западной его части. Через три мили пути они пришли
в место, на который притязал Мэдисон. У них были лошади и сани,
которые они собрали в поселениях вдоль Литтл-Сиу и у озера. В
этом первом перемещении после моего пленения, мне доверили
управлять упряжкой, но это был первый и последний раз, когда мне
была оказана такая честь. Больше я на санях не ездила до
момента, когда я оказалась в руках моих освободителей.
На следующий день, рано утром, они снесли свои палатки, погрузили
их и их содержимое на лошадей, собак, скво и пленных, и
двинулись на северо-запад, в Марбл-Гроув (Мраморная Роща), на
западный берег озера Духа (Спирит-Лейк). Там, в окрестностях, 13-го
числа они случайно наткнулись на дом мистера Марбла, кто ничего
не знал о бойне и присутствии индейцев в этом районе.
Следовательно, он и его семья были застигнуты врасплох, когда
внезапно возникли индейцы. Симулируя дружбу, они проникли в
дом, где их накормили. Удовлетворив свой голод, они попросили
продать им винтовку. После совершения сделки, они предложили
пострелять по мишени. Была установлена доска, которая упала после
нескольких выстрелов. Винтовка мистера Марбла была опустошена,
и они попросили вновь установить доску. Когда он пошел к ней,
они несколько раз выстрелили ему в спину, и он упал замертво.
Миссис Марбл всё время сидела у окна, с учащенным
сердцебиением наблюдая за происходящим, и, как только она
увидела, что ее муж пошел поднимать доску, то поняла, что сейчас
произойдет. Увидев, как он упал, она бросилась к двери и бежала,
но быстро была настигнута и отправлена в лагерь. Таким образом,
еще одна несчастная жертва была добавлена в нашу небольшую
группу беспомощных пленников. Нас всех собрали в одной палатке,
но мы не знали, с какой целью. Они унесли всё, что могли, из дома
семьи Марбл, и уничтожили всё, что не могли унести. Мистер Марбл
был, вероятно, каменотёсом по профессии, судя по инструментам,
которые были найдены в дупле около дома одним из первых
поселенцев.
Ночью этот кровавый день был отмечен «военным танцем». Покидая
Марбл-Гроув, индейцы счистили кору с одного большого дерева и
на белой поверхности черной краской вывели их иероглифы,
изобразив, таким образом, работу, которую они проделали в округе
Дикинсон. Убитые были нарисованы в том положении, в котором
они были оставлены; мужчины были изображены пронзенными
стрелами, и так далее. Дом Мэттока был изображен охваченным
пламенем и с дымом, исходящим от его крыши, но я не поняла,
были ли там указаны две беспомощных жертвы, сгоревших в огне
заживо. Эта историческая картина была видна спустя годы, и
ранние поселенцы знали о ней. Мистер Марбл был единственным
человеком, погибшим на озере Духа, тем не менее, эти трагические
события приобрели широкую известность под названием Резня на
озере Духа. Произошло это из-за того, что весь озерный край, где
это происходило, в других местах был известен, как озеро Духа
(Спирит-Лейк)».

ОБМАН.
Бойня, развязанная индейцами санти-сиу в Миннесоте в 1862 году,
стала следствием коррупции и интриг, расцветавших махровым
цветом в Бюро по делам индейцев, и мошенничества со стороны
торговцев. В целом, что касается соблюдения договорных
отношений индейских племен с правительством США, суть здесь
заключается не в том, что стороны истребляли друг друга физически
с помощью оружия, что ужасно, конечно, само по себе; гнусность
заключалась в том, что с индейцами заключались договоры, а
затем их провоцировали на мятеж через банальное неисполнение
условий этих договоров: вовремя не поставлялись пайки или они
были недостаточными для пропитания или испорченными, или
договоры были не согласованы со всем племенем; наплыв новых
поселенцев и уничтожение природных продовольственных ресурсов.
Многих индейских войн удалось бы избежать, если бы с
индейцами обходились по справедливости изначально, в
соответствии с пунктами соглашения.
Первичные причины восстания сиу в Миннесоте в 1862 году нужно
искать в двух договорах, которые были заключены в 1851 году.
Первый договор, известный, как Договор Траверс-де-Сиу, был
подписан 23 июля 1851 года. Второй договор, известный, как
Договор Мендота, был подписан 5 августа 1851 года. Основной
целью этих договоров являлось приобретение правительством у сиу
больших земельных площадей с дальнейшей их перепродажей
американским поселенцам. Договор Траверс-де-Сиу включил две
группы, которые проживали в агентстве Верхняя Дакота, недалеко от
Гранит-Фолс, штат Миннесота. Это были дакота-сиссетон и вапетон,
которые уступили свои земли штатам Айова и Миннесота за общую
сумму в 1.665.000 долларов, и согласились переселиться в
резервацию, протянувшуюся на двадцать миль вдоль обоих берегов
реки Миннесота. Из общей суммы, 275000 долларов должны были
пойти на выплаты вождям за то, что они возглавят перемещение их
людей, и 30000 долларов предназначались для постройки мельниц,
школ, кузниц, магазинов и ферм. Остальные деньги, в размере
1.360.000 должны были распределяться на всех остальных
индейцев в виде ежегодной ренты в 68000 долларов, но 28000 из
этой суммы должны были тоже ежегодно вычитаться на
мелиорацию сельскохозяйственных земель, образование и
приобретение продовольствия и бытовых товаров. Тридцать пять
вождей и лидеров подписали договор. Миссионер Стивен Риггс
зачитал и дал разъяснение по каждому пункту договора вождям.
Самая нижняя строка договора гласила о том, что две индейских
группы должны получать ежегодно всего 40000 долларов.
Сумма в 275000 долларов для вождей была, вероятно,
обыкновенной взяткой. Так и осталось невыясненным, куда на
самом деле «ушли» эти деньги. Губернатор Миннесоты Рэмси и
комиссионер по индейским делам Люк Ли имели личную
заинтересованность в заключении договора. Эти двое уговорили
вождей дакота из верхнего агентства подписать соглашение с
торговцами, согласно которому в первую очередь договорные
деньги должны идти на погашение кредитов, которые торговцы
выдавали индейцам в виде товаров и продовольствия. Торговцы
требовали, чтобы деньги на погашение кредитов вычитались
заранее, до выплаты индейцам ежегодной ренты. Этот пункт не был
разъяснен индейцам или вовсе не был переведен, и именно это
послужило основным катализатором будущего восстания. Еще одно
бесчестное действие в отношении индейцев заключалось в том, что
сумма в 1.360.000 долларов должна была оставаться в
доверительном управлении правительства США на 50 лет, и пять
процентов с нее должны были взиматься ежегодно по
распоряжению президента.
Второй договор, известный, как Договор Мендота, касался двух
других групп дакота: мдевакантон и вапекуте. Они были известны,
как индейцы нижнего агентства. Он был подписан 5 августа 1851
года. Два их вождя, Маленькая Ворона и Вапаша, оказались более
мудрыми переговорщиками, чем вожди с верхнего агентства. Они
сразу предъявили претензии в отношении предыдущего договора
1837 года, когда после его заключения индейцам так ни разу и не
была выплачена положенная им ежегодная рента за уступленные
ими земли. Также возникла проблема с изменением границ
предлагаемой резервации. Эти две проблемы привели к срыву
переговоров, но, после выплаты 30000 долларов по условиям
договора 1837 года, новое соглашение было достигнуто. Договор
Мендота был почти дословной копией Договора Траверс-де-Сиу.
Правительство также собиралось платить индейцам нижнего
агентства десять центов за акр, но общая сумма за уступленные
земли была ниже – 1.410.000 долларов. Вождям двух племен
полагалась выплата в 220.000 долларов за содействие в удалении
их людей; 30000 ежегодно из общей суммы предназначались для
постройки школ и кузницы; 12000 долларов для
сельскохозяйственных целей; 10000 долларов для при обретения
товаров и провизии и 30000 для выплат ежегодной ренты.
Оставшаяся сумма под пять процентов оставалась в доверительном
управлении США на 50 лет. Эти вожди тоже подписали соглашение
с торговцами, по условиям которого мдевакантоны должны были
выплатить им 70.000 долларов, а вапекуты - 90.000 долларов.
В дополнение к двум договорам 1851 года был заключен договор
в 1858 году. Согласно его условиям, индейцы уступали США полосу
земли вдоль северного берега реки Миннесота – почти один
миллион акров – за цену, которую должен был установить Сенат
США. Но понадобилось два года для того, чтобы Конгресс, наконец,
назначил цену в 30 центов за акр, которая, естественно, никогда
выплачена не была.
Когда в 1851 году был заключен договор Траверс-де-Сиу, индейцы
справедливо полагали, что они получат денежную сумму за свои
уступленные земли, которая стояла в договоре, но к их ужасу,
торговцы, как стервятники слетелись и предъявили претензии на
товары, проданные индейцам в кредит почти на 400 000 долларов,
и эти претензии были приняты чиновниками из Бюро по делам
индейцев. Выставленный счёт оставлял еще более гнетущее
впечатление на фоне того, что индейцы должны были уходить с
уступленных ими земель, согласно пунктам договора. Мало того,
претензии в индейский департамент со стороны торговцев и
поселенцев в отношении краж, которые совершали некоторые
индейцы и которые были частично доказаны или вовсе не имели
доказательств, тоже были приняты Бюро по делам индейцев, и
общая сумма была вычтена из суммы платежей, которые должны
были получить сиу. Власти не стали разбираться с установлением
личности предполагаемых грабителей, а наказали всех индейцев.
Таким образом, индейцы остались без земли и без денег.
Возмущению индейцев, казалось, не было предела, и чиновники на
местах справедливо полагали, что насилие неизбежно, так как
появились первые недовольные. Губернатор Александр Рэмси,
суперинтендант по индейским делам и член договорной комиссии,
присутствовавший на совете в Траверс-де-Сиу в 1852 году, пытался
призвать к порядку вождя сиссетон-сиу по имени Красное Железо,
когда тот выразил свое несогласие с наглыми и вызывающими
действиями правительства. Рэмси лишил Красное Железо сана
вождя и приказал солдатам арестовать его и доставить для
объяснений перед комиссией. Он так и спросил у свергнутого
вождя: «Чем ты можешь объяснить то, что ты отказался прийти на
совет, когда я послал за тобой?». Красное Железо, - величавый,
уверенный в своих силах мужчина среднего возраста, - спокойно,
смотря прямо в глаза собеседнику, ответил: «Я уже пошел, но твои
люди вынудили меня повернуть назад».
Рэмси: «Что за оправдания? Ты не пошел и во второй раз, когда я
послал за тобой».
Красное Железо: «Мне больше нечего добавить».
Рэмси: «Во время заключения договора я думал, что ты хороший
человек, но с той поры ты ведешь себя плохою. Я намерен сломать
тебя. И я сломаю тебя».
Красное Железо на ломаном английском: « «Ты сломаешь, меня!
Мои люди сделали меня вождем. Мои люди любят меня, и я всё
ещё – их вождь. Я не делал ничего неправильного».
Рэмси: «Красное Железо, зачем ты собрал воинов и начал повсюду
ходить с целью запугивания других вождей, чтобы они не пришли
на совет?».
Красное Железо: «Я не собирал моих воинов. Они собрались
вместе, чтобы помешать отдельным вождям прийти на совет
ночью, где их должны были подкупить, чтобы они подписали бумаги
на деньги, которые мы никогда не получали. Мы слышали, что
мдевакантоны участвовали в тайных советах в Мендоте, на
которых вы получили их имена на бумаге, а затем забрали их
деньги. Мы не хотим, чтобы и с нами так же поступили. Мои воины
хотят прийти на совет днем, когда светит солнце. Мы не хотим
никакого совета в темноте. Мы хотим, чтобы все наши люди
собрались на совет, чтобы все могли знать, что происходит».
Рэмси: «Зачем ты пытался со своими воинами прийти на совет, если
я вам запретил на него являться?».
Красное Железо: «Ты пригласил только вождей, но не позвал
воинов. С нами никогда так раньше не обращались. У нас так не
принято. У дакота вожди и воины вместе приходят на
Совет, и когда ты впервые послал за нами, среди нас было всего
два или три вождя, и мы хотели подождать, пока не придут
остальные, чтобы мы все вместе провели совет и узнали вместе, что
сделано; чтобы мы вместе смогли понять то, что написано на
бумаге; чтобы мы вместе знали, что мы подписываем. Когда мы
подписали ранний договор, торговцы набросили одеяла на наши
лица и затемнили нам глаза, заставив подписать нас бумаги, в
которых мы ничего не поняли, так как нам не разъяснили их суть.
Мы хотим, чтобы наш Великий Отец в Вашингтоне знал, что
происходит».
Рэмси: «Твой Великий Отец послал меня представлять его. Что
говорю я, то говорит он. Он хочет, чтобы вы погасили ваши старые
долги в соответствии с документами, которые вы подписали, когда
заключали договор с нами (договор, когда индейцы были «с
завязанными глазами»); чтобы вы оставили эти деньги в моих
руках, рассчитавшись, таким образом, с долгами. Если вы
отказываетесь от этого, тогда я забираю деньги (за землю)
обратно».
Красное Железо: «Ты забираешь деньги обратно. Мы продали тебе
нашу землю, и ты обещал заплатить за нее. Если ты не
собираешься платить, то я буду только рад, так как мы вернем
нашу землю себе назад. Нам не дали никаких разъяснений по
этой бумаге. Нам говорят, что она отдает 300 000 наших долларов
торговцам. Но мы не считаем, что мы так много им должны. Мы
хотим выплатить наши долги, и мы хотим, чтобы наш Великий Отец
прислал сюда трех хороших людей, чтобы они разъяснили нам,
сколько мы должны, и мы выплатим ту сумму, на которую они
укажут. Это говорят эти воины (обводя рукой собравшихся мужчин
сиу). Это говорят все наши вожди и все наши люди».
«Хо, хо», - дополнили эту речь собравшиеся вожди и воины, что
было знаком согласия.
Рэмси: «Это невозможно сделать. Вы должны больше, чем должны
получить по условиям договора, и я сейчас готов выдать вашу
ежегодную ренту, и не больше, и когда вы будете готовы получить
ее, агент заплатит вам».
Красное Железо: «Мы заберем нашу ежегодную ренту, но никаких
других бумаг подписывать не будем. Снег лежит на нашей земле, и
мы долго ждали наших денег. Мы бедны, а у тебя есть много. Твой
огонь горячий, и твои типи не впускают холод. Нам нечего есть. Мы
долго ждали наших денег. Наш охотничий сезон закончился, но
очень многие наши люд и страдают от голода. Мы можем умереть,
если ты не заплатишь нам. Мы можем умереть, но если мы так
сделаем, то оставим наши кости на земле, чтобы наш Великий Отец
смог увидеть, где умерли его дети дакота. Мы продали наши
охотничьи угодья и могилы наших отцов. Мы продали наши
собственные могилы. У нас нет места для того, чтобы похоронить
наших мертвецов, и вы не собираетесь платить нам за наши
земли».
Красное Железо был конвоирован в тюрьму, а договорные деньги
в размере 300 000 долларов были выплачены торговцам. Индейцы
пришли в ярость от этой несправедливости, и они с большим
трудом обуздывали самих себя от резни чиновников и торговцев.
Таким образом, были посеяны семена ненависти. Время шло, но
политика правительства не менялась. Для индейцев чиновники и
торговцы были ворами и грабителями, и их действиями
отождествлялись со всей белой расой. Если слуги народа являются
врагами красных людей, не очевидно ли, что сторона, которую
представляют эти чиновники – белая раса – враждебная по
отношению к индейцам? Так рассуждали эти простые и доведенные
до отчаяния люди.
Одна из претензий, которую удовлетворили власти, касалась
присуждения 55000 долларов некоему Хью Тайлеру, которого
индейцы совсем не знали. Формулировка звучала так: «За помощь
в урегулировании условий договора в сенате США и в качестве
погашения неизбежных издержек». Таким образом, огромная
денежная сумма, причитающаяся индейцам, просто растаяла в
неизвестном им направлении. Отсылая к этим преступлениям,
которые, в конце концов, привели к резне 1862 года, преподобный
епископ Уиппл, человек сдержанный и уважаемый, сказал после
того, как граница Миннесоты была опустошена: «В Америке не
найдется ни одного человека, который потратил хотя бы час на
размышления о том, что, кто не знает о том, что наша индейская
система является организованной системой грабежа и с давних
пор бесчестит всю нацию. Из-за этого правительство потеряло
контроль над дикими людьми. Из-за этого были закрыты глаза на
любое преступление против Божественных и человеческих законов.
Это поощряло образ жизни дикарей, когда тысячи долларов были
потрачены на покупку краски, бисера, скальпирующих ножей и
томагавков. Это способствовало созданию торговой системы, которая
грабила людей хозяйственных и добродетельных в угоду ленивым
и порочным. Были растрачены средства, необходимые на постройку
школ и дальнейшую цивилизацию. Это подтолкнуло к убийствам,
которые, в конце концов, вылились в скотство, немыслимое до сих
пор. Это стало причиной кровавой жатвы у нашей собственной
двери».
На фотографии изображен вождь Мазаса, или Красное Железо,
около 1860 года.
 Акипа, или Навстречу,
воин сиссетон-сиу, около 1860 года.
ПРЕДДВЕРИЕ РЕЗНИ.
В соответствии с условиями договора 1851 года, 1 июля 1862 года
индейцы должны были собраться в Верхнем агентстве, другое
название Йеллоу-Медисин, чтобы получить полагающуюся им
ежегодную ренту. В качестве меры предосторожности, с учетом
тысяч индейцев, собранных в одном месте, рота С из пятого
пехотного полка была послана капитаном Фрэнсисом Холлом из
форта Рипли в подкрепление гарнизону форта Риджели. Это
подразделение, под командованием первого лейтенанта Шихена,
19 июня 1862 года направилось вдоль рек Вапити по
утрамбованной дороге, соединяющей два форта. Двести миль были
покрыты за девять дней, и 28 июня отряд прибыл к назначенному
месту. В регионе располагались три роты пятого полка: рота В в
форте Риджели; рота С в форте Рипли, на реке Миссисипи; и рота D в
форте Аберкромби, на северной Ред-Ривер. Роты С и рота D 30 июня
были отправлены в Йеллоу-Медисин, где на следующий день (1
июля) должны была происходить выдача ежегодной ренты
индейцам. 2 июля войска под командованием лейтенанта Шихена
прибыли в вышеозначенное агентство. Тысячи индейцев уже были
собраны там и находились в ожидании выдачи. Ожидание
сочеталось с любованием окрестностями, поселяя гармонию в
душах. Время года открыло всё богатство и красоту местной
природы: благоухающие холмы и равнины, с их полевыми цветами
и ковром зелени пленяли всех присутствующих, включая детей
Природы; лесистые долины прекрасных ручьев, которые вблизи
этого места объединяли свои воды, наводили на мысль о счастье.
Природа в очередной раз представила необъяснимую тайну, с ее
разнообразием видов, оттенков и форм застывшего летнего
времени года.
Каждый день свидетельствовал прибытию больших групп индейцев,
пока все они не собрались в их новой Мекке. Большое людское
собрание представляло собой разношерстное странствующее
человечество с его стаями собак, с волчьими ушами, с его табунами
пузатых пони и его огромным множеством типи, которые давали
приют более шести тысячам кочевников.
Всё было бы хорошо, но одна тревожная мысль терзала дух этих
бродяг с равнин: ненавистные, ненасытные торговцы собираются
лишить их ренты. Торговец, который всегда находился вместе с
агентами и другими чиновниками, был противником красного
человека. С приближением даты выплаты индейцам, его страхи
только усиливались, и он попросил лейтенантов Шихена и Гира
(командиры рот С и В) встретиться с вождями и их воинами.
Офицеры согласились, и при вступлении в круг совета были
встречены индейскими речами и другими формальностями,
присущими для этих советов.
Вожди попросили молодых офицеров проследить за выполнением
платежа. Все речи, предваряемые небольшим самовосхвалением,
сводились к тому, что торговцам всегда позволено сидеть за столом
и забирать деньги у индейцев. Теперь вожди просили офицеров,
чтобы они предотвратили это, и явн6о были разочарованы, когда
офицеры сказали, что армия не может влиять на торговцев, если
не получит на это разрешения от агента.
Дни складывались в недели, но обещанная рента не приходила.
Гражданская война забрала все помыслы белых. Золото
пользовалось большим спросом, а бумажные деньги были на
пятьдесят процентов ниже номинала, и у чиновников индейского
бюро и агентов соблазн воспользоваться моментом был велик.
Можно было хорошо «заработать» на умном переводе золотого
обеспечения в бумажные деньги, то есть, в доллары.
Конвертирование золота в валюту приносило большой доход.
Договорные платежи должны были производиться деньгами, но
индейцы понятия не имели о том, как обращаться с бумажными
деньгами, поэтому они были очень разочарованы и раздражены.
Реконверсия происходила медленно, и финансовые убытки были
неизбежны, так как золото всегда стремится в сундуки с
сокровищами, а бумажные деньги постоянно обесцениваются в
стоимости. Как бы там ни было, какой бы ни была причина в
задержке выплаты, но в форте и в агентстве были убеждены, что
именно это послужило детонатором мятежа.
Голод сам по себе страшное явление, а в совокупности с
невыполненными обещаниями, притом, что жертвой является
индеец – дикий человек, привыкший к действию и борьбе с
малолетства – разрушали очень быстро доверие, которое
миссионеры налаживали годами. Собравшиеся в одном месте
индейцы ждали несколько недель, спасаясь от голода убийством
собственных собак и пони, а также копкой корней. Некоторые
индейские дети не выдерживали скудного рациона, заболевали и
умирали.
Позже правительство изучало разные версии вспышки ужасной
резни 1862 года, вплоть до природной кровожадности индейцев,
но можно не сомневаться, что если бы золото было доставлено
вовремя, несчастные поселенцы остались бы в живых.
14 июля была проведена инспекция громадного индейского лагеря на
предмет подтверждения слухов, что многие прибывшие сиу, якобы,
не имеют права на получение ренты. Слухи были обоснованными,
так как около 1000 (79 жилищ) янктонаев и часть группы
печального известного вождя Инкпадуты тоже находились здесь в
надежде на поручение части ренты. При этом они угрожали
индейцам, принявшим образ жизни белого человека, что убьют их
всех, если они не поделятся с ними деньгами. Изначально
Гэлбрейт руководствовался именно этими данными, полученными
от вождей Человека Облако и Алое Перо через доктора Уильямсона,
когда он просил суперинтенданта Томпсона прислать ему солдат.
Такого собрания сиу земля Миннесоты не знала до сих пор и
больше никогда не узнает в будущем. Этот город на равнине
насчитывал 779 жилищ, и конца и края его не было видно.
Дальнейшее праздное времяпровождение рано или поздно должно
было вылиться во что-то нехорошее. Индейцы, как известно, были
совсем нищими, а окружающая страна была почти полностью
очищена от дичи, которая могла их прокормить. Много
продовольствия находилось в правительственном складе. Это еда
предназначалась индейцам, но ее раздачу приурочили ко дню
выплаты ренты, чтобы заткнуть рты тем, кто будет недоволен
удержанием ренты в счет погашения долга перед торговцами.
18 июля индейцы заявили, что их состояние становится просто
невыносимым из-за нехватки пищи. Они сказали, что «голод уже
поселился среди них». Агент Гэлбрейт считал, что нет повода для
тревоги, но лейтенант Шихен, понимая, что голодные люди
способны на самые крайние меры, отправил людей в форт
Риджели, находившийся от Йеллоу-Медисин в 52 милях, за второй
12-ти фунтовой гаубицей. Вместе с лейтенантом Гиром они
потребовали у агента начать раздачу индейцам продовольствия,
пока ситуации я не стала непоправимой, и тот пообещал им, что 21
июля он начнет подсчет индейцев и распределение пайков, чтобы
«собравшиеся сиу вернулись в их охотничьи угодья». Нужно
сказать, что не все присутствующие сиу придерживались
традиционного образа жизни. Среди них была группа так
называемых «индейцев в бриджах», по-другому «стриженые головы»
или «стриженые волосы». Они в основном приняли христианство и
образ жизни белых, одевались в одежды белого человека и
занимались фермерством. Во время бойни они спасли много
жизней. Здесь они оказались из-за того, что многие их посевы были
уничтожены в конце весны сильным снегопадом и заморозками.
Индейцев, придерживавшихся традиционного образа жизни,
называли «индейцы в одеялах».
Находясь в ожидании решения, воины начали ссориться с
торговцами. Они, очевидно, запланировали получить как можно
больше товаров в кредит перед прибытием ренты, а затем уйти,
ничего не заплатив. Но торговцы держали среди индейцев своих
лазутчиков, или стукачей, попросту говоря, и те предупредили их о
плане. Тогда воины по каким-то известным им признакам выявили
этих стукачей, и одного убили в лесу, а двух других поймали в
агентстве и раздели их донага перед всеми людьми. Теперь, когда
кто-либо из индейцев просил товары в кредит, торговцы посылали
их к воинам за кредитом. Какие-то просители ответили им так:
«Если бы мы могли отдать себя вам подобно нашим женщинам, то
могли получить всё, что просим дать нам в кредит, но, поскольку
мы мужчины, мы не можем этого сделать». По сути, индейцев
оставили с голодом один на один. Прошел слух, что каким-то
индейцам торговцы сказали, чтобы они ели дикий картофель и
травы, и тогда группа разгневанных мужчин направилась в
торговую лавку Эндрю Мирика. Они прокричали ему в лицо: «Ты
сказал, что ты закрыл свой магазин и чтобы мы ели траву. Так вот,
мы предупреждаем тебя, что отныне ты не можешь брать ни
палки из нашего леса и не можешь резать нашу траву».
Мирик ответил им тем же тоном: «Хорошо! Когда вам будет
холодно зимой и вы захотите погреться у моей печки, я выгоню вас
на улицу».
22 июля, или около того, в районе появился какие-то оджибве,
которые убили двух дакота в 18 милях от агентства. 24-го числаза
этим военный отряд дакота, численностью более 1000 воинов
прошествовал мимо агентства и Шихена с Гиром, которые стояли с
широко раскрытыми глазами, наблюдая за редким зрелищем.
Можно не сомневаться, что они были несказанно рады, когда
поняли, что разгневанные индейцы пришли не по их души. 26 июля
Гэлбрейт наконец-то принялся за подсчет индейцев, которые позже
должны будут получить ренту. Подсчет занял больше 12 часов, в
течение которых солдаты делились своими жестко
регламентированными пайками с голодающими индейцами. Тем
временем, Гэлбрейт получил сообщение, что Инкпадута и его группа
расположились лагерем вверх по реке Йеллоу-Медисин. 27-го числа
он сказал Шихену, чтобы тот брал солдат и шел туда, чтобы
арестовать Инкпадуту, то есть, сделать то, что армии никак не
удавалось сделать со времени резни на Спирит-Лейк в 1857 году,
когда индейцы из группы Инкпадуты убили 39 поселенцев.
Гэлбрейт сказал так, как будто это было уже предрешенное дело:
«Захватите Инкпадуту и всех воинов, и доставьте их ко мне в
агентство. Если они станут сопротивляться, то я советую их
перестрелять».
Шихен оставил Гира ответственным за агентство, а сам взял 14
солдат, четырех гражданских и Хорошо Говорящего Хэйла,
индейского проводника, принявшего христианство, кто помог спасти
некоторых белых, захваченных в плен на Спирит-Лейк, и пошел в
лагерь ренегатов. Несмотря на принятые меры предосторожности,
индейские шпионы предупредили Инкпадуту, и Шихен обнаружил
всего лишь пустой лагерь. Он преследовал беглецов до озера
Бентон на территории Дакота, но там решил оставить погоню и 3
августа вернулся в агентство на Йеллоу-Медисин. Утром 4 августа
около 800 индейцев собрались вокруг продовольственного склада
агентства. Солдаты еще не успели протереть свои глаза ото сна,
как индейцы уже выломали дверь на складе и начали вытаскивать
припасы наружу. Они вытащили примерно 100 мешков муки, когда
Шихен, наконец, построил своих людей в линию, чтобы защитить
склад от дальнейшего разграбления. Один из воинов выхватил
винтовку из рук рядового Джеймса Фостера, которая была не
заряжена, и тогда он схватил его за волосы, как будто собирается
его оскальпировать. Тогда Шихен приказал солдатам отступить, и
воин отпустил Фостера. С оружием наготове, солдаты стояли в
растерянности, не зная, что им предпринять. Одно можно сказать
наверняка, если хотя бы один из них выстрелил и убил индейца в
тот момент, произошла бы бойня с убийством почти сотни солдат.
Шихен старался сохранять спокойствие, понимая, что индейцы
просто хотят есть, и если бы они хотели убивать, то уже
приступили бы к этому.
Когда лейтенант Гир и его солдаты из роты В прикатили одну из
гаубиц к дверям склада, индейцы остановили грабеж и стали
рассеиваться во все стороны, уходя с линии огня из гаубицы.
Лейтенант Шихен, сержант Солон Трескотт и 15 человек подошли к
двери с наведенными на индейцев винтовками, что вынудило тех
отступить. С Трескоттом, удерживающим условный периметр, Шихен
направился к Гэлбрейту, который всё ещё никак не мог выйти за
пределы сомнительной защиты его кирпичного дома. Подойдя к
дому, Шихен крикнул ему, что он должен что-то предпринять. Но
Гэлбрейт по-прежнему считал, что поддавшись на угрозы индейцев,
они дадут им повод диктовать условия на будущих переговорах,
если вообще те состоятся. Затем он всё же вышел и поговорил с
индейцами, согласившись выдать им свинину и муку на два дня, но
при условии, что все они уйдут, и только вожди возвратятся на
следующий день без оружия на совет. Те согласились, и
напряженность на время спала.
Точную последовательность событий нескольких следующих дней
трудно установить, так как сообщения свидетелей отличаются друг
от друга. Гэлбрейт послал за преподобным Стивеном Риггсом, и
когда тот прибыл, он сказал ему: «Есть ли что-нибудь между
корками Библии по этому случаю. Я хочу, чтобы вы применили
это». Риггс пошел к Стоящему Бизону, вожди сиссетонов, который
обычно выступал за мир и терпение, и попросил его собрать
вождей на совет. 5 августа вожди пришли, но на этот раз среди них
был Маленькая Ворона, вождь мдевакантон. Узнав о проблемах,
возникших в Нижнем агентстве, или в Редвуд, он поспешил в
Верхнее агентство на Йеллоу-Медисин. Его избрали говорить от
имени всех вождей, и позже именного его вспоминали, как оратора,
представляющего всех санти. Риггса представлял Джон Уильямсон,
сын миссионера доктора Уильямсона. Гэлбрейт говорил от имени
множества клерков агентства и торговцев, включая Эндрю Мирика.
Индейцы начали разговор с установки очевидного факта: денег у
них нет, и их семьи голодают. Гэлбрейт мог предложить им тот же
ответ, что и раньше: деньги от правительства находятся в пути и у
него немного продуктов на правительственном складе. Маленькая
Ворона сказал, что правительственные припасы в основном
испорчены, и предложил выдать индейцам продовольствие из
торговых лавок, полных припасов. Он задал вопрос Гэлбрейту:
«Почему ты идешь на поводу у торговцев?». У Маленькой Вороны
в магазине Мирика в Редвуд имелся собственный счет, и он сам в
прошлом следовал примиренческой политике, часто вставая на
сторону торговцев в их претензиях и соглашаясь с их аргументами
насчет погашения долгов. Ему это казалось разумным, но сейчас он
заявил, что «когда люди голодают, они могут начать помогать себе
сами». Неясно, что он имел в виду, когда комментировал налет на
склад – оправдывался он или угрожал. Переводчик Питер Куин
ловил каждое его дыхание, задумываясь над каждым словом, и, в
конце концов, отказался переводить. Выход из положения был
найден, когда Гэлбрейт обратился за помощью к Джону
Уильямсону, кто бегло разговаривал на языке дакота. Тот дал
разъяснения по поводу сказанного Маленькой Вороной. С минуту
или около того Гэлбрейт и торговцы сидели молча, а затем
Гэлбрейт поднял голову и ответил: «Хорошо, мы сегодня выдадим
вам это. Что вы будете делать дальше?».
Большинство магазинов в Йеллоу-Медисин обслуживали клерки, и
те обратились на Мирику, кто был там единственным владельцем
всех магазинов. После непродолжительной консультации, один из
клерков сказал: «Неважно, что решит Мирик, мы выдадим припасы».
Мирик в знак несогласия встал и направился к выходу, но
Гэлбрейт на повышенных тонах потребовал у него дать ответ. Тот,
конечно, сразу припомнил его последнюю словесную перепалку с
мужчинами дакота, когда те сказали, чтобы он больше не
пользовался их лесом и травой, и собственные слова насчет
закрытия для них кредита. Ему не нравились трусливые и
примиренческие, на его взгляд, консультации с индейцами. По его
мнению, только жесткая позиция могла сдерживать индейцев. Он
повернулся и сказал: «Насколько я понимаю, если они голодают, то
пусть едят траву». Снова Куин отказался переводить, и Гэлбрейт
снова обратился к Уильямсону. Когда тот перевел слово в слово,
сказанное Мириком, вожди дакота подпрыгнули и в гневе
выкрикнули их военные вопли. Так был описан этот инцидент в
некоторых работах, в частности, в книге Гэри Андерсона “Little Crow”
(Маленькая Ворона).
Фраза Мирика вошла в книги многих историков следующих
поколений, и почти всегда она использовалась, как иллюстрация
равнодушия, подлости и тупости белого человека. Но, что он сказал
на самом деле, и вообще, был ли он на совете? Абель Марч, кто
находился в то время агентстве Йеллоу-Медисин на момент начала
мятежа и вместе с агентом Гэлбрейтом завербовал около
пятидесяти человек, ставших известными, как рейнджеры Ренвилла,
для участия в гражданской войне, позже вспоминал, что Мирик не
участвовал ни в каком совете и не делал никаких заявлений.
Преподобный Риггс участвовал в том совете и позже написал книгу
воспоминаний, и он тоже даже словом не упомянул об участии
Мирика в каком-либо совете. Томас Гэлбрейт и лейтенанты Шихен
и Гир тоже о нём не обмолвились в их отчетах, хотя должны были,
если такое заявление было сделано в действительности, учитывая
то, что произошло дальше. Например, Гэлбрейт стал бы сваливать
часть вины за происшедшее с себя на Мирика, но в своем 32-
страничном отчете суперинтенданту Томпсону он не упоминал
имени Мирика в связи с этими событиями. Сара Уэйкфилд, которая
тоже в то время находилась в Йеллоу-Медисин, написала в 1863
году в ее рассказе: «Торговцы сказали им (индейцам), что они
больше не получат денег, что агент будет драться, и что они станут
есть траву, как скот и так далее». В других воспоминаниях,
написанных сразу после восстания, тоже нет никаких упоминаний о
Мирике.
В 1904 году, Доан Робинсон, секретарь Исторического Общества
Южной Дакоты, собирал материал для своей работы “History of the
Dakota or Sioux Indians” (История индейцев дакота или сиу), и одним
из его информантов стал преподобный Джон Уильямсон, тот самый
человек, кто был переводчиком на том совете 5 августа 1862 года.
Уильямсон ничего не сказал Робинсон о каких-либо гнусностях,
которые Мирик, якобы, высказал в адрес собравшихся индейцев.
Но, как говорится, дыма без огня не бывает, и Мирик действительно
отсылал индейцев кушать траву, но не в этот раз. В 1908 году в
книге Люсиуса Хаббарда и Ретурна Холкомб “Minnesota in Three
Centuries” (Три столетия Миннесоты) опубликовали воспоминания
вождя Большого Орла о многих инцидентах того времени, и в
отношении этого эпизода Большой Орел сказал следующее:
«Мистер Эндрю Мирик, торговец, у которого была индейская жена,
отказал некоторым индейцам в кредите незадолго до этого (совет,
состоявшийся 5 августа), когда они попросили у него дать им еду.
Он сказал им: «идите и ешьте траву».
Но Хаббард и Холкомб расширили свои поиски и узнали следующее.
В июне 1862 года воины пришли к капитану Марчу в форте
Риджли. Через переводчика Куина они спросили, планирует ли он
отправлять солдат на помощь торговцам взыскивать долги. Марч
ответил им, что его солдаты не являются сборщиками долгов, и
индейцы были довольны этим его ответом. Торговцы в Редвуд
(нижнее агентство) узнали об этой встрече, и Эндрю Мирик
пообещал, якобы, что больше не станет кредитовать индейцев.
Мирик сказал, дословно, если верить Холкомбу: «Вы еще пожалеете
о том, что сделали. Через какое-то время вы придете ко мне и
попросите мясо и муку, чтобы ваши жены и дети не голодали, и я
вам ничего не дам, и тогда ваши жены и дети будут голодать, есть
траву или собственное дерьмо». Хаббард и Холкомб не дали
ссылку на документы, подтверждающие эту цитату, но, по-видимому,
это сказал, или что-то близкое к этому, Большой Орел.
Уильям Фолвелл, написавший в 1924 году свою “History of
Minnesota” (История Миннесоты) написал, что он переписывался с
дочерью Уильямсона о «травяной» истории, и она ему рассказала,
что ее отец упоминал об этом в поздние годы своей жизни, но
почему он сразу раньше ничего не сообщил об этом историкам,
бравшим у него интервью? Фолвел также написал о письме,
которое Маленькая Ворона написал Сибли, и где он упомянул о
том, что Мирик сказал индейцам, что они «будут есть траву и
дерьмо». Единственно, чем Фолвел был озадачен, что эпизод не был
датирован, и он пришел к выводу, что произошло это 14 или 15
августа в Редвуд, а не 5 августа в Йеллоу-Медисин.
Эту версию подтверждает Рой Мейер в своей книге “History of the
Santee Sioux” (История санти-сиу) Он написал, что Маленькая Ворона
присутствовал в агентстве Йеллоу-Медисин когда агент Гэлбрейт
выдавал индейцам продовольствие 8 или 9 августа, и получил с
него обещание, что агент выдаст и в Редвуде индейцам провизию.
16 августа Маленькая Ворона, Гэлбрейт и торговцы проводили совет
в Редвуде, и именно тогда Мирик сделал свое знаменитое
заявление про траву.
Кроме Большого Орла были и другие индейцы, упоминавшие о
словах про поедание травы. В частности, Хороший Пятый Сын
(Роберт Хаквасте) вспоминал, что однажды воины хотели получить
еду от торговцев в Редвуде, но те им заявили, что «они не дадут
нам больше кредит, и чтобы мы шли и ели траву». Другая версия
сообщена Женщиной Хорошая Звезда (Висахпеваштевин) из
мдевакантон-сиу, которая вспоминала, что два торговца в Редвуде
однажды вызвали индейцев и сказали им, чтобы они подписали
бумагу, что торговцы могут получить их деньги у правительства, на
что индейцы ответили отказом, и не названный торговец пригрозил,
что если они не подпишут бумагу, то больше ничего не получат из
магазина. Он сказал, дословно: «Если вы хотите есть траву, то –
вперед – идите и ешьте ее, но сюда больше не приходите
просить еду». Женщина сказала, что «с тех пор индейцы и
торговцы недружелюбно относились друг к другу, но проблема не
началась немедленно».
Короче, Мирик или не Мирик, 5 августа или через десять или
одиннадцать дней, но слова о поедании травы и, возможно,
собственного дерьма, были сказаны, что, безусловно, подлило масла
в огонь.
Есть еще один фактор, который нуждается в оценке: восстание было
случайным, когда негодование достигло предела и вылилось в
беспорядочную резню, или планировалось заранее? Многие люди
придерживаются теории заговора. Они правы с одной стороны, но
с другой стороны не правы: обе причины имели место.
Чарльз Брайант и Абель Марч, очевидцы некоторых инцидентов,
утверждали, что восстание стало следствием тайного заговора. Их
информантом был француз, который присутствовал на индейском
совете в воскресенье 3 августа, когда вожди решили нанести удар,
чтобы отомстить за все несправедливости, которые белые
допускали в отношении них на протяжении многих лет. Момент
способствовал этому: они голодали, рента задерживалась, и солдат
вокруг было мало. Он сказал, что Маленькая Ворона был основным
агитатором, склонявшим вождей к тому, чтобы сделать
решительный шаг и изгнать белых с их земли.
На следующий день произошел уже описанный здесь набег на
продовольственный склад в Йеллоу-Медисин, или «хлебный набег»,
как его назвали, когда индейцы вытащили со склада мешки с
мукой. На самом деле воины уже тогда собирались устроить
бойню. По словам лейтенанта Гира, рано утром в этот день в
агентство пришли два дакота с новостью, что их соплеменники
собираются «устроить салют и сделать одну из их демонстраций».
Поскольку индейцы часто приходили в агентство, солдаты, вероятно,
подумали, что это будет еще один визит, чтобы высказать претензии.
Но сам факт присылки двух посланников, настораживал. Вскоре
дакоты прибыли, но что-то необычное было в их поведении.
Вероятно, посланники были на самом деле шпионами, и их, видимо,
смутило одно важное обстоятельство: солдат в агентстве было
больше, чем накануне вечером, так как поздно ночью с поисков
группы Инкпадуты вернулся Шихен с его солдатами. С вновь
открывшимся обстоятельством, и с учетом имеющейся у солдат
гаубицы, индейцы посчитали, возможно, что время для битвы они
выбрали неудачно. Как уже было написано, напряженность была
снята, когда агент начал распределять еду на два дня. В тот же день
96 воинов подошли к форту Риджли и сообщили капитану Марчу,
что они хотят провести «танец зеленой кукурузы» на плацу форта.
На тот момент гарнизон состоял всего из тридцати солдат, плюс
пять гражданских лиц и несколько женщин и детей. Марч
согласился, но сержант Джон Джонс запротестовал. Молодой Говард
Кларк дружил с сержантом, и тот иногда позволял ему дергать
спусковой шнур, когда тот устраивал артиллерийский салют в чью-
нибудь честь. Кларк стоял рядом и слышал, как Джонс сказал
Марчу, чтобы тот отказался от своей затеи «позволить красным
дьяволам войти сюда» Он сказал, что он несет ответственность за
государственную собственность и защиту людей, поэтому индейцы
«должны остаться за пределами форта». Двое мужчин некоторое
время спорили, и Марч, наконец, сообщил индейцам, что они не
могут войти, но могут провести танец у лошадиного водопоя. Кларк
вышел посмотреть. Воины сложили в кустах их оружие, томагавк и
мешочки с боеприпасами, и когда они сняли с себя одеяла или
рубашки, то на всех на них, по словам Кларка, «была нанесена
красно-желтая военная раскраска сиу». Индейцы танцевали около
часа, а затем им было разрешено установить лагерь на возвышении
примерно в четверти мили западнее форта. В тот вечер Джонсу
было неспокойно. Он сказал своей жене, чтобы она его не ждала,
так как у него есть дела. Джонс взял нескольких человек и
направил гаубицу в сторону индейского лагеря. Они всю ночь
бодрствовали возле пушки, а на рассвете увидели, что индейцы
ушли. Через две недели форт был атакован, и примерно через
десять дней прибыл с войсками полковник Сибли и снял осаду.
Француз, который присутствовал на совете 3 августа и был
информантом Брайанта и Марча, тоже там был, и он умолял
сержанта Джонса ни при каких обстоятельствах не раскрывать его
имя и его тайну. Джонс спросил почему, и Француз ответил: «Они
убьют меня, сэр; они убьют мою жену и детей». Джонс пообещал,
что он не выдаст его, и мужчина попросил его не забывать про
это, когда индейцы подошли к форту, чтобы провести свой танец. Он
сказал, что все воины из группы Маленькой Вороны. Они пришли к
Риджли в тот же день, когда другие воины племени собирались
атаковать верхнее агентство. План заключался в том, чтобы войти в
форт, начать танец и, «когда все подозрения спадут, в разгар танца
взяться за оружие и убить всех в форте». Затем они планировали
забрать всё имеющиеся в форте оружие, боеприпасы, гаубицы, и
присоединиться к остальным индейцам в нападениях вниз по реке
Миннесота, выгоняя всех белых людей за Миссисипи. Джонс
спросил, почему индейцы не стали выполнять задуманное, и
француз ответил, что «они во время танца и пребывания в
окрестностях форта видели оружейный ствол, направленный на
них».
Миссис Маргарет Херн, жена Дэвида Херна и 4-го полка
Миннесоты, была в это время в форте. Она вспоминала, что о
случае, который произошел за три недели до мятежа. Она сказала,
что индейцы пришли к форту и сообщили, что они хотят провести
военный танец перед тем, как идти войной на оджибве. Метис по
имени Чарли пришел к женщинам и сказал: «Всё очень плохо!
Жаль!». Миссис Элизабет Данн, жена другого солдата, попросила ее
выяснить, что он имеет в виду. Маргарет спросила, и тот ответил:
«Инджины собрались убивать белых людей. Это очень плохо, потому
что я люблю белых и не хочу с ними сражаться». Элизабет сказала
Маргарет, чтобы она сообщила о том, что он сказал, сержанту
Джонсу, но тот, казалось, не внял предупреждению. Однако всю
ночь он продержал пушку, наведенную на индейцев.
Искра в Актоне, которая породила пожар, заранее не
планировалась, но многие ранние поселенцы считали, что заговор
был. Один из них, Адам Рике, находился в форте 14 августа, когда
увидел приближение примерно двухсот воинов дакота. Когда
поднялись на утес и объявили о своем желании войти на
территорию, переводчик Питер Куинн сказал им, что они должны
оставить оружие снаружи. Они согласились, вошли и получили много
провизии. Рике всегда считал, что если бы им разрешили войти с
оружием, то «история форта Риджли была бы совсем другой». Так
получилось, что несколько бдительных человек и страх индейцев
перед большими пушками, которые стреляют дважды, возможно,
предотвратили резню, временно, по крайней мере. Возможно,
индейцы не планировали любых нападений до 18 августа, но
тлеющего гнева среди дакота оказалось достаточно для того, чтобы
использовать любую благоприятную возможность для его
воспламенения.
Томас Уильямсон утверждал, что основной причиной восстания
1862 года была неудача правительства в наказании небольшой
группы Инкпадуты, устроившей бойню белым поселенцам в 1857
году на Спирит-Лейк, Айова, и в Спрингфилде (ныне Джексон),
Миннесота. То есть, из этого утверждения следует, что индейцы
просто не боялись армии США и поэтому пошли на кровопролитие,
но при этом опускается тема голода и ряда несправедливостей,
совершенных в отношении индейцев, не только в части поборов и
задержек, положенных по договору ежегодных выплат. Индейцы
постоянно жаловались на то, что всё новые и новые поселения
белых возводятся по всему региону. Также недовольство росло из-
за того, что агенты больше уделяли заботы индейцам-фермерам,
принявшим образ жизни белого человека. Правительственные
агенты обещали, что они выдадут две пары брюк, два пальто, две
рубашки, ярмо волов и корову каждому мужчине сиу, если он
пострижет волосы и присоединится к индейцам-фермерам. Всё
перечисленное стоило в денежном выражении в десять раз дороже
10-20 долларов ежегодной ренты на каждого индейца. Индейцы-
традиционалисты, или «индейцы в одеялах», считали это
несправедливым и, фактически, вступали в союз с торговцами,
которые выступали против цивилизации сиу, так как это разрушило
бы их прибыльный бизнес. Индейцы-традиционалисты преследовали
их отошедших от традиций соплеменников, дразнили их, называя
«белыми жабами», крали их свиней и воровали с полей их кукурузу.
Для них они были не лучше, чем смиренные немцы, которые
вытесняли их со своих земель. Особенно злыми на них были
дакотские знахари. Это внутреннее разделение вело к конфронтация
между двумя группами. Индейцы-фермеры в основном
концентрировались в Верхнем агентстве, в Йеллоу-Медисин, а
традиционалисты были более многочисленны в Нижнем агентстве,
в Редвуд. Всего насчитывалось около 7000 сиу. С действий
традиционалистов началось восстание в Нижнем агентстве, 18
августа. Индейцы-фермеры, прежде всего, спасали поселенцев,
которых могли спасти.
НАЧАЛО РЕЗНИ.
Спонтанно возникшие индейские военные действия стали полной
неожиданностью для белых пограничных поселений, - безоружных и
беззащитных перед разъяренными, доведенными до отчаяния
воинами. Первый удар пришелся на город Актон, находившийся в
35 милях северо-восточнее нижнего агентства сиу, в округе
(графстве) Микер. В воскресенье 17 августа 1862 года, около часа
дня, шесть индейцев из группы Шакопи из нижнего агентства во
главе с Коричневым Ветром, пришли в дом Джонса и попросили
дать им еды, - яйца, чтобы пожарить утреннюю яичницу. Джонс
отказал им в просьбе, из-за того, якобы, что его жены нет в доме,
так как она находится в доме их зятя Говарда Бейкера в трех
четвертях мили поодаль, а ему некогда идти в сарай. Индейцы
разозлились и стали кричать. Тогда Джонс, опасаясь насилия, взял
своих детей, мальчика и девочку, и пошел с ними тоже в дом
Бейкера, оставив в доме четырнадцатилетнюю девочку и
двенадцатилетнего мальчика, старших детей. Вскоре и индейцы
направились туда. В доме были мистер Вебстер с его женой,
которые недавно приехали из Висконсина, мистер Бейкер с женой и
их младенцем, мистер Джонс с его женой и их двумя детьми.
Вскоре после того, как и индейцы пришли к этому дому, они
предложили трем мужчинам пострелять по мишеням. Те
согласились и выстрелили из их оружия по мишеням. Затем Бейкер
обменялся винтовками с одним из индейцев, который дал ему три
доллара, покрывавшие разницу в стоимости оружия, и они начали
заряжать оружие. Индеец оказался проворнее, развернулся и
выстрелил в Джонса в упор. Жены Джонса и Бейкера в этот
момент стояли в дверях дома. Когда один из индейцев направил
свою винтовку на миссис Бейкер, ее муж увидел это и прыгнул
между ними, получив пулю, предназначенную для его жены.
Одновременно с этим индейцы выстрелили в Вебстера и миссис
Джонс, убив обоих на месте. Миссис Бейкер, которая держала
младенца у себя на руках, увидев, что ее муж упал замертво,
потеряла сознание и упала спиной в винный погреб, крышка
которого была открыта, таким образом, оставшись в живых. Миссис
Вебстер на момент стрельбы находилась в семейном фургоне, из
которого еще не были выгружены их вещи. Она незаметно
выбралась из него и убежала. Дети четы Джонс находились в доме,
но индейцы не стали их трогать. После совершенных убийств в
доме Бейкера, индейцы вернулись в дом Джонса, где убили и
оскальпировали девушку. Мальчик. Лежавший на кровати, остался
незамеченным, и он стал молчаливым свидетелем трагической
судьбы его сестры.
После убийства девушки, индейцы направились к дому другого
поселенца, где забрали из конюшни лошадей с упряжью, быстро
запрягли их в повозку и поехали к поселению на Бивер-Крик, в
сторону нижнего агентства. Семья ограбленных поселенцев в это
время сидела за обеденным столом, но индейцы никого не
тронули. Они покинули Актон в три часа дня. Эти лошади с
повозкой были единственным имуществом поселенцев, которое они
забрали в этом районе.
Мальчик единственный уцелевший из семьи Джонса, оставался в
доме всё время, пока индейцы в нём находились. Что интересно,
они даже не притронулись к бутылкам с алкоголем, которые стояли
на виду, на полке. Они вообще ничего не взяли. Этот факт
указывает на то, что общее убеждение, что индейцы совершили
убийства в Актоне будучи пьяными, - ошибка.
Миссис Бейкер, которая не пострадала от падения в погреб,
оставалась там, пока индейцы не ушли, а затем, забрав детей,
пошла в соседнее поселение, чтобы предупредить там о
нападении. Перед уходом к ее дому подошел ирландец по
фамилии Кокс, которого она попросила пойти с ней и помочь нести
ее ребенка. Кокс рассмеялся и сказал: «Они (указывая на убитых) не
мертвы. Они просто упали пьяные и разбили свои носы, от этого
кровь». Затем он повернулся и пошел в направлении, куда ушли
индейцы. Брайант и Марч часто видели этого человека в верхнем
агентстве, и о нем шла слава, как о безумном человеке, который не
имеет друзей и постоянно без дела слоняется по стране. Многие с
тех пор полагали, что он находился в сговоре с индейцами.
Дальнейшая его судьба неизвестна.
Миссис Бейкер без проблем достигла соседнего поселения Форест-
Сити, и на следующий день (понедельник) группа жителей
отправилась в Актон, чтобы похоронить мертвых. Форест-Сити
находился в двенадцати милях севернее Актона. Группа, которая
вышла утром в понедельник, днем заметила конных индейцев и
пошла за ними. Однако им не удалось сблизиться с ними на
дистанцию убойного выстрела из винтовки, и, в конце концов, те
скрылись из виду.
Четыре индейца продолжили их путь в юго-западном направлении к
озеру Элизабет, восточный округ Кандиохи. Они подъехали к дому
Питера Виклунда на северном берегу озера, в котором как раз
обедали Эндрю Эклунд, Питер Джонсон и Джонас Петерсон .
Согласно одной из версии, два дакота навели на белых винтовки с
другой стороны окна, грозя им убийством, а длвое других в это
время уводили двух лошадей Эклунда, кто был зятем Эклунда, и
приехал со своей женой навестить тестя и отца в этот воскресный
день. Согласно другой версии, дакоты вызвали мужчин на улицу и
сказали им, что чиппева сегодняшним утром уничтожили семьи
Джонс и Бейкер, но поселенцы не поверили им и вернулись в дом.
Позже, вечером того же дня, индейцы украли лошадей у Эклунда.
В любом случае, дакоты своровали еще двух лошадей и
направились на юг, своровав еще двух животных по пути агентству,
которое находилось в сорока милях южнее. На следующее утро, 18
августа, около шестидесяти человек собрались в Актоне. Судья Смит
из округа Микер руководил импровизированным расследованием.
Миссис Бейкер и миссис Вебстер дали показания. Были изготовлены
гробы для убитых. В это время появились одиннадцать конных
индейцев во главе с Облачным Островом. Двое из них были около
дома семьи Бейкер накануне, но уехали до убийства. Они услышали
выстрелы и сообщили об этом Облачному Острову. Поскольку
Коричневый Ветер и три его сообщника с тех пор не появлялись,
Облачный Остров предположил, что они могли вступить с белыми
в бой и погибли, поэтому он и приехал сюда, чтобы выяснить их
судьбу. Когда группа индейцев подъехала к дому Бейкер во время
следствия, несколько конных поселенцев направились к ним.
Индейцы уехали, и белые не стали их преследовать. НИ белые, ни
индейцы, собравшиеся вокруг Актона в то утро, не знали, что в
долине реки Миннесота началось большое восстание сиу.
Четверо дакотов, убивших пятерых белых, ехали на украденных
лошадях в агентство. Если они не скакали галопом, то в среднем
могли покрывать семь или восемь миль часов, следовательно, на
дорогу к агентству у них должно было уйти около пяти часов.
Поздно ночью они прибыли в деревню Красного Среднего Голоса
ена Райс-Крик (Рисовый ручей), шумно въехав в лагерь на почти
падавших от усталости лошадях. Своим приездом они вызвали
настоящий переполох. «Берите ваше оружие», - говорили они,
согласно одному свидетельству. - «Будет война с белыми, мы
начали ее». На шум пришли Красный Средний Голос и воины.
Затем все они поехали в деревню Шакопи, которая располагалась
на берегу реки Редвуд, где волнение распространилось, как огонь в
прерии. Что теперь им делать? Из прошлого они понимали, что
белые придумают для них разные наказания: лишат денег, а
виновных в убийствах посадят в тюрьму или повесят. Было
понимание, что всё племя пострадает за безрассудство нескольких,
как это произошло после дела Инкпадуты. Стало быть, нельзя было
подчиняться такой судьбе; настало время прогнать белых из
долины, объединив дакота на пути к общей цели. Белых в Актоне
были легко убиты, так как многие мужчины ушли сражаться
против южан в гражданской войне, и теперь горячие головы
полагали, что они так же легко добьются своего, но им нужно было
одобрение других групп. Шакопи сказал: «Давайте пойдем в
агентство и поговорим с Маленьким Вороном и остальными».
Близился рассвет, когда собрались все. Большой Орел вспоминал,
что Маленькая Ворона «сел в своей постели и выслушал их
рассказ».
Встревоженный новостями, но всё ещё не отошедший от
поражения в его недавнем диспуте с Разъезжающим Под Градом,
когда его не избрали оратором, Маленькая Ворона сказал: «Почему
вы пришли ко мне за советом? Идите к человеку, которого вы
выбрали оратором, и пусть он скажет вам, что теперь делать».
Подстрекатели знали, что Разъезжающий Под Градом был
человеком весьма средних способностей, и если он и другие
индейцы-фермеры примут участие в дискуссии, то восстание
затухнет, даже не начавшись. Они настаивали на том, что
Маленькая Ворона должен принять окончательное решение. Они
говорили, что «кровь уже пролита, поэтому платеж будет
приостановлен, и белые станут ужасно мстить, так как погибли их
женщины». Большой Орел, Вабаша и Макута выступили за мир, но
их голоса потонули в хоре несогласных с ними. «Убьем белых и
убьем всех стриженых (фермерские индейцы), которые не
присоединятся к нам», - кричали они. Маленькая Ворона закрасил
свое лицо в черный цвет и задумчиво опустил голову. Он понимал
последствия того, что может произойти, если они начнут войну.
Однако, как полагал Грэй Андерсон, биограф Маленькой Вороны,
вождь был польщен вниманием к его персоне и призывом к нему
воинов дакота не из его группы, которые считали, что им не следует
идти на войну без его поддержки и одобрения. Он видел в этом
способ восстановить свое лидерство и влияние. Тем не менее, он
еще колебался, не решаясь сделать последний шаг, пока один из
воинов открыто не обвинил его в трусости.
Маленькая Ворона вскочил, схватил и бросил гноловной убор этого
человека на землю. «Таоятидута не трус, и не дурак!», - взревел он.
- «Когда он бегал от своих врагов? Когда он оставлял своих воинов
позади него на тропе войны и возвращался в свой типи?».
Маленькая Ворона сказал далее, что когда чиппева нанесли им
поражение, именно он уходил с поля боя последним, прикрывая
спины остальных, «как медведица защищает своих детенышей». Он
сказал, чтобы все они «посмотрели на его боевые перья и
сосчитали скальпы, добытые им, и врагов, убитых им. «Они называют
его трусом? Таоятидута не трус, и он не дурак. Воины, вы, как
маленькие дети. Вам ли не знать, что нужно делать», - продолжал
он увещевать собравшихся. Далее он сказал им, что «что они пьяны
от дьявольской воды белого человека: «Вы похожи на собак при
яркой луне, когда они бегают, как безумные и бросаются на
собственные тени. Белые похожи на саранчу, которая закрывает всё
небо, когда летит. Вы можете убить одного, двоих, десять белых, но
их, как листьев в лесу, и их братья не дадут вам уйти, Десять раз по
десять придут, чтобы уничтожить вас». «Это правда», - продолжил
Маленькая Ворона, - «что белые сейчас сражаются друг против
друга. Но если вы ударите по ним, то они все пойдут на вас и
сожрут вас вместе с вашими женщинами и маленькими детьми. Вы
глупцы. ВЫ не можете видеть лица вашего ворждя, - ваши глаза
застлал дым. Вы не можете слышать его голос, -ваши уши
наполнены бушующими водами. Воины, вы глупы, как маленькие
дети. Вы можете умереть подобно кроликам, когда голодные волки
охотятся на них при ясной луне».
Короче говоря, Маленькая Ворона разъяснил свою позицию: они все
сошли с ума, так как собираются начать войну, на которой
неизбежно погибнут. Однако его логика и доходчивые доводы не
могли покрыть нанесенное ему оскорбление. «Таоятидута не трус», -
еще раз повторил он.- «Он умрет с вами». Эмоции возобладали
над разумом. Маленькая Ворона просто не мог идти дальше по
жизни с наклеенным на него ярлыком труса. «Травы» Мирика,
«яичница» Коричневого Ветра и «глупцы» Маленькой Вороны,
руководили дальнейшими действиями дакота, определяющими их
жизнь и смерть.

Накануне, в воскресенье, в Райс-Крик, в нижнем агентстве в Редвуд,

был проведен совет, на котором индейцы решили начать нападения
наутро. Сомнительно, что они уже знали об убийствах в Актоне
того же дня, так как совет проходил днем, и убийцам нужно было
преодолеть около сорока миль, чтобы добраться до места
проведения совета. То есть, индейцы в Актоне действовали на
собственное усмотрение.
Как бы там ни было, но к рассвету воины нижнего агентства были
готовы к действию: вооруженные и раскрашенные, они быстро
стекались с обширного пространства примерно в 40 миль к
нижнему агентству. Наконец, собралось около 250 воинов, которые
быстро окружили дома и склады торговцев, в то время как те
завтракали или досматривали их сны, ничего не подозревая об
ужасной судьбе, их ожидающей.
Адъютант-генерал Малмрос охарактеризовал дальнейшие события
в целом: «Ни один штат или территория до сих пор не страдали от
столь серьезного удара со стороны дикарей, и не видели в своих
границах ничего близкого к этим сценам убийств, бойни и
грабежей».
Филандер Прескотт, правительственный перевод чик в Редвуде,
который жил среди сиу не менее сорока пяти лет, имел жену сиу и
детей от нее, знал их язык и говорил на нем лучше любого
другого белого человека, и, казалось, чувствовал каждое индейское
побуждение, даже и не подозревал о том, какая катастрофа должна
была вот-вот произойти.
Преподобный Риггс в своем письме в газету города Сент-Пол писал,
что «всё было спокойно в месте предстоящей ежегодной выплаты».
К началу мятежа он уже более четверти века занимался
миссионерской деятельностью среди сиу. Он знал язык и характер
индейцев настолько, что это, казалось, должно было позволить ему
распознать намерения индейцев в отношении белых на начальной
стадии их зарождения. Если бы ему это удалось, то он, несомненно,
сообщил бы о своих догадках Прескотту или доктору Уильямсону,
кто тоже жил среди сиу уже не менее тридцати лет. Но никто из
этой троицы не разглядел никаких признаков заговора.
Есть еще одно указание на то, что в агентствах не было никаких
видимых признаков предстоящего кровопролития. 15 августа в
ежедневной газете в Сент-Пол было опубликовано сообщение от
агента Гэлбрейта, кто полностью соглашался с выводами Риггса
насчет спокойного поведения индейцев. Мало того, 16 августа он он
отправил жену и детей из форта Риджли в верхнее агентство на
Йеллоу-Медисин, куда те прибыли в воскресенье 17 августа, то есть,
в день убийств в Актоне и в тот же день, когда совет в Райс-Крик
решил, что белые люди в Миннесоте должны быть уничтожены или
изгнаны на восток.
Рано, в то роковое утро понедельника, 18 августа, мистер Прескотт
стоял в дверях, наблюдая за необычным сбором разрисованных
воинов около магазинов и дома, когда увидел, что Маленькая
Ворона спускается по проходу. Он подошел к вождю и спросил, что
происходит. Тот ответил: «Иди в свой дом и не выходи». Затем
вождь направился к домсу преподобного Хинмана, епископального
миссионера, кто тоже наблюдал за необычными шевелениями
индейцев. Хинман тоже спросил вождя о причине происходящего,
но Маленькая Ворона, хорошо знакомый с миссионером, ничего не
ответил ему, отвел глаза и лицо и, опустив голову вниз, ушел. До
Хинмана сразу дошло, какая буря должна была разразиться над
головами местных белых людей, и понял, что единственным
спасением является немедленное бегство.
Первый треск индейского оружия донесся до его ушей и ушей его
домочадцев, когда они находились уже несколько в стороне, спасая
свои жизни бегством. Его жена на тот момент находилась в
Фарибо. Все остальные члены его семьи сейчас пытались спастись
бегством в направлении форта Риджли.
Хинман с семьей вовремя сбежал, так как в агентстве началась
резня. Джон Лэмб, погонщик, работающий по найму на
правительство, был застрелен возле дома Хинмана, когда он
выходил из конюшни. Случилось эт о практически одновременно с
тем, как семья Хинман начала их путь к бегству. Убив Лэмба,
индейцы вошли в конюшню и забрали лошадей, принадлежащих
правительству. Вагнер, управляющий фермами в этом агентстве,
вошлел в конюшню, чтобы помешать индейцам, и по приказу
Маленькой Вороны был застрелен на месте. Этого Хинман и его
домочадцы уже не могли ни слышать, ни видеть, так как они уже
почти добежали до парома, и вскоре река Миннесота разделила
их с ужасной трагедией, которая разыгрывалась позади.
Примерно в то же время, мистер Дикинсон, кто был управляющим
правительственного пансиона (общежитие, гостиница), со всей своей
семьей, а также с несколькими девушками, его работницами,
удачно пересек реку вместе с лошадьми и повозкой, так жеЖ, как
еще некоторые белые, в основном женщины и дети, которые
успели добежать до парома. Оказавшись на другом берегу, все они
бежали в сторону форта. Доктор Филандер Хамфри с его больной
женой и тремя их детьми тоже успешно пересекли реку на
пароме, но до форта они не добрались. Все они, кроме одного
самого старшего мальчика двенадцатилетнего возраста, были убиты
по дороге. Они прошли около четырех миль, когда миссис Хамфри
лишилась сил и они вошли в дом, принадлежащий мужу и жене
Магнер. В доме никого не было, так как хозяева бежали в форт.
Хамфри уложил жену на кровать, а старшего сына отправил за
водой к ручью, который протекал неподалеку по дну оврага. По
пути к ручью мальчик услышал позади себя дикие военные вопли
и вслед за ними раздались выстрелы. Сомнений в гибели родных не
было, и он бросился бежать в сторону форта Риджли, и примерно
через восемь миль наткнулся на отряд капитана Марча, который
направлялся в агентство. Мальчик вместе с солдатами пошлел
обратно к парому. Когда они проходили мимо дома семьи Магнер,
то увидели доктора, который лежал мертвый рядом с дверью, но
сам дом уже превратился в кучу тлеющих руин, и мальчику волей-
неволей пришлось смотреть на погребальный костер его матери и
его младших брата и сестры. Позже похоронная команда нашла их
обугленные останки среди почерневших руин и захоронила их по
христианскому обычаю. В руках маленькой девочки была ее
фарфоровая кукла, с которой она не рассталась даже в минуту
смерти. Мальчик пошел с солдатами на паром, никак не пострадал
в дальнейших событиях и, в конце концов, успешно добрался до
форта.
Одновременно с этими событиями в агентстве продолжалась
кровавая жатва. Белые, застигнутые врасплох, не оказали никакого
сопротивления. Джеймс Линд, бывший член Сената и газетный
издатель, Эндрю Мирик и Джеймс Диволл были убиты внутри
магазина Натана Мирика. Линд и Диволл были застрелены возле
двери, а Мирик был убит немного позже снаружи. Вот как это
произошло. Антуан Кэмпбелл, кто, как и его родной брат Батист,
работал клерком в магазине Мирика, утром приехал на работу из
своего, расположенного дальше вдоль реки. Он и Батист собирались
ехать на фургоне за товарами в Нью-Ульм зав товарами, и Антуан
пошлел к Эндрю Мирику, чтобы взять накладную. Он посидел
немного на ящике рядом с магазином, а затем, чтобы скоротать
ожидание, стал кнутом сечь сорняки, росшие поблизости. Во время
этого занятия к магазину подбежали несколько воинов дакота,
которые что-то невнятно пробормотали про войну с чиппева и
вотшли в магазин. Затем оттуда раздались выстрелы, и Антуан
направился внутрь, когда появился его брат Батист и сказал ем:
«Брат, Диволл и Линд убиты». Линд, вероятно, погиб первым. Дакота
по имени Много Града (Тавасута) подошел к нему, когда он стоял
около двери внутри магазина и застрелил его, сказав перед этим
следующее: «Сейчас я убью собаку, которая не хочет дать мне
кредит». Затем другие индейцы убили Диволла и старого повара-
немца по прозвищу Фриц. Антуан крикнул Батисту: «Давай
войдем». Вероятно, он хотел запереть дверь и взять оружие с
боеприпасами. Но индейцы схватили их. Батист не оказал никакого
сопротивления, в то время как индейцы изо всех сил пытались
скрутить Антуана, а тот смотрел наверх и всё надеялся, что Мирик,
кто был отменным стрелком, придет ему на выручку и начнет
стрелять в индейцев из его винтовки Генри. Мирик в это время
затих, надеясь, что его не найдут. Наконец, индейцам надоело
бороться, и один навел на него свою винтовку, но тут подошли
Железный Вапити (Хакамаза), Чаттан и Серый Орел. Все они были
кровными родственниками отца Антуана, Скотта Кэмпбелла, кто был
женат на их родственнице сиу, и сказали остальным, что если
братьям будет нанесен вред, им придется сражаться друг с
другом. Символически прикрывая их одеялами, трое дакота
сопроводили братьев обратно в их дом. Индейцы не хотели
подниматься за Мириком. Они громко стали обсуждать поджог
здания. Вскоре Мирик выполз через чердачный люк на крышу,
спустился по скату и побежал к обрыву. Индейцы его увидели и
расстреляли из луков. Довершая дело, кто-то из них вонзил в него
косу. Во многих исторических книгах было написано, что индейцы
набили ему рот землей и травой. Но это спорно. Никто из ранних
авторов, в частности Брайант и Марч, которые были свидетелями
многих событий и написали книгу о мятеже, что называется, по
горячим следам, ничего не говорили о том, что его рот был набит
травой. Натан Мирик, его брат, кто нашел его тело, говорил, что у
Эндрю была прострелена стрелой одна рука, а тело насквозь было
проткнуто лезвием от косы, - и ничего про рот, набитый травой.
Версия с набитым ртом пошла позже от вождя Большого Орла, кто
говорил Холкомбу через 32 года, что он нашел Мирика с его ртом,
набитым травой. Возможно, Брайант, Марч и Натан Мирик не стали
заострять внимание на этой детали из уважения к покойному.
Сесилия, дочь Антуана Кэмпбелла, проснулась и помогала с
завтраком, когда ее отец и дядя собирались в магазин Мирика.
Через какое-то время она выглянула в дверь и увидела, что что-то
двигается по дороге вдалеке. Она сравнила это с поьлзущим
удавом. Какое-то время она присматривалась, прежде чем поняла,
что это длинная вереница индейцев растянулась по дороге. Ее
бабушка присоединилась к ней и тоже удивилась, почему их так
много. Она решила, что они идут в агентство за пайками. Она
попросила индейскую служанку выяснить, в чём там дело, и та
вернулась с двумя версиями: они идут получать пайки и собрались
сражаться с чиппева. Один из воинов отделился от колонны и
пошел к дому, чтобы узнать, нет ли дома Антуана. Когда он узнал,
что Антуан уехал в магазин Мирика. Тогда он спросил, нет ли в
доме повозки и лошадей, «чтобы мы поехали». Узнав, что Антуан и
дядя Баптист уехали на повозке, он забрал винтовку Генри и
дробовик, и простоял в ожидании какое-то время, пока не
появились Железный Вапити и другие индейцы и не привели домой
Антуана с братом. Теперь семья находилась в безопасности,
временно, по крайней мере.
Одновременно с магазином Мирика, дакота ударили по другим
магазинам торговцев, которые все были расположены западнее
основной территории агентства. Льюис Роберт отсутствовал в этот
день, но индейцы ворвались в его магазин и убили Патрика
Маклеллана.
Метис Мозес Миро был вдовцом с двумя детьми, которых не было
с ним в тот день. С прошлого года он работал кладовщиком у
Роберта и жил в пансионе Дикинсона. Когда индейцы ворвались в
магазин, он бежал с черного хода, пока индейцы были заняты
убийством четырех мужчин и одной женщины на кухне.
Потрясенный Миро пересек реку и в течение нескольких часов
наблюдал из леса, как полыхали дома Роберта и Дикинсона.
Метис-торговец Франсуа Ла Бате тоже погиб в своем доме в этот
день.
В магазине Уильяма Форбса находились пять или шесть человек,
включая Джорджа Спенсера. Услышав крики, доносящиеся снаружи,
эти люди побежали к двери, чтобы выяснить, что происходит. Когда
они выбежали, то были расстреляны практически в упор, и четверо
из них умерли на месте. Это были Джо Белланд, Антуан Янг,
Джордж Томас и Уильям Тейлор. Спенсер и еще один человек
были ранены. Спенсер получил пули в правую руку, в правую часть
груди и в живот. Они забежали обратно в дом и попытались
спрятаться в спальне.
Спенсер позже описал то, что происходило у него на глазах:
«Когда я достиг подножия лестницы, то повернулся и увидел, как
магазин наполняется индейцами. Один из них приблизился ко
мне и навел винтовку прямо на меня, но, хвала Всевышнему, заряды
обоих стволов его винтовки не попали в меня, и мне удалось
подняться выше, не получив дальнейших повреждений (он был
тяжело ранен на улице). Понимая, что сопротивление бесполезно, и
я всё равно умру, я просто лег на кровать, и лежал там, слушая, как
они открывают ящики с товарами, выносят из здания и собираются
его поджечь. Мне не понравилась идея оказаться сожженным
заживо, поэтому я бесшумно встал с кровати и, взяв простынь, один
ее конец привязал к кровати, а другой спустил в окно, чтобы я мог
спуститься вниз на землю, если они подожгут здание. Я подумал,
что будет лучше, если они застрелят меня снаружи, чем я
превращусь в обгорелые головешки. Человек, который поднялся со
мной наверх, решил попытать счастья в отчаянном побеге и
бросился бежать через толпу. Два заряда картечи попали в него,
но ему удался побег. Вероятно, я уже около часа находился
наверху, когда услышал голос индейца, который обращался ко мне.
Я узнал его низкий голос, и мой испуг прошел. Он сказал мне, что
когда он узнал, что я поднялся по лестнице наверх, он и еще десять
или двенадцать индейцев последовали за мной. Подойдя к моей
кровати, он спросил у меня, не ранен ли я смертельно? Я ответил,
что не знаю, но что ранен тяжело. Вслед за ним подошли
остальные индейцы и взяли меня за руку, как будто извиняясь за
случившееся и выражая мне соболезнования. Затем они спросили
меня, где находится оружие? Я указал на место, и затем мой
индейский друг помог мне спуститься по лестнице. Имя этого
индейца Вакинатава, или, на английском языке, «Его Гром». Он был
солдатом Маленькой Вороны, и четыре или пять лет назад (1858
год) ездил с этим вождем в Вашингтон, чтобы посмотреть на их
Великого Белого Отца. Это красивый индеец, известный за его
храбрость в сражениях с чиппева. Когда мы спустились с лестницы,
некоторые индейцы закричали: «Убей его! Не щади никаких
американцев! Никого не прощай!». Мой друг был без оружия и
схватил топор, который лежал около лестницы. Он громко сказал,
что он зарубит первого, кто дотронется до меня. Он сказал,
дословно: «Если бы вы убили его до того, как я нашел его, всё
было бы в порядке, но мы с ним друзья уже десять лет, и теперь,
когда я его нашел, я не отдам его никому, или умру вместе с
ним». После этого они расступились перед нами, и я потерял
сознание. Снаружи он положил меня в повозку и сказал двум
индианкам, чтобы они отвезли меня в его жилище. По дороге нас
два или три раза останавливали вооруженные конные индейцы,
которые спрашивали скво: «Что это значит?». Получив ответ, что «это
друг Вакинатавы, и он спас его», они отъезжали. Его жилище
находилось примерно в четырех милях от агентства, в селении
Маленькой Вороны. Вскоре мой друг тоже пришел туда, промыл и
обработал мои раны корнями. Нескольким белым удалось сбежать
в форт, некоторые другие были взяты в плен».
Джон Нэйрн, наемный плотник в нижнем агентстве, увидев, что
происходит, вместе с его женой, схватив их четырех детей,
побежали в прерию. К ним присоединились Александр Хантер и его
молодая жена. Эти двое поженились не более месяца назад. Нэрн
уже почти восемь лет проработал в агентстве плотником по найму
правительства и имел много друзей в племени. Хантера тоже
знали и любили многие индейцы, тем более, его жена была
смешанных кровей (белая и сиу). В нескольких милях от агентства,
по дороге на Нью-Ульм, они наткнулись на отряд вооруженных
индейцев. Те их узнали, подошли к ним и посоветовали им
перемещаться к форту лесами, избегая открытых участков прерий и
дорог. Они послушались этого совета, и в тот же день Джон Нэрн
и его семья благополучно достигли форта. Хантер за несколько лет
до этих событий лишился пальцев на ногах, отморозив их, и
передвигался с большим трудом. Недалеко от индейской деревни
(селение Маленькой Вороны в четырех милях от агентства)
беглецам навстречу одинокий индеец, который сказал им, чтобы
они шли с ним в деревню, где он даст им лошадь и повозку, и
они смогут быстро добраться до форта. Но Нэйрн и его семья
продолжили дальше их путь пешком, и вскоре их догнал Рейнольдс
с его женой, которые сбежали на повозке из их дома,
расположенного в десяти милях от агентства у реки Редвуд. Они
взяли с собой двух детей Нэйрн и поехали дальше. Хантер и его
жена пошли в индейскую деревню, надеясь на то, что их индейский
друг сдержит свое обещание. По какой-то причине, возможно, не
зависящей от него, тот не смог им помочь. Уйдя из деревни, они
пересекли реку Миннесота и вступили в лес, где оставались всю
ночь, а утром снова начали их пеший переход к форту Риджли. Они
немного прошли, когда столкнулись с одиноким индейцем, который
без предупреждения выстрелил в Хантера и убил его. Его молодую
жену он забрал в плен.
Что стало с остальными белыми агентства? Седовласый переводчик
Филандер Прескотт, которому было почти семьдесят лет, поспешно
оставил свой дом после совета, который ему дал Маленькая
Ворона, и направился в форт Риджли. Другие члены его семьи
остались на месте, считая, что их родственные связи с индейцами
не позволят тем убить их. Прескотт прошел несколько миль, когда
его догнали и жестоко убили. Его убийцы подошли к нему и
заговорили с ним. Он сказал им: «Я старый человек. Я прожил с
вами сорок пять лет, почти полвека. Мои жена и дети имеют вашу
кровь. Я никогда никому из вас не делал зла, и оставался вам
настоящим другом во всех ваших бедствиях. Почему теперь вы
хотите убить меня?». Ответ был таков: «Мы не стали бы тебя
убивать, если бы могли, но каждый белый человек должен
умереть, и мы не можем пощадить тебя. У нас есть приказ убивать
всех белых людей. Ты – белый человек, и мы не можем оставить
тебя в живых». Видя, что все доводы бесполезны, и что его час
пробил, старик больше ни о чем не просил, и с достоинством и
хладнокровием, присущим мужественному человеку принял смерть.
Об обстоятельствах его смерти стало известно от нескольких
пленных, которые слышали разговоры индейцев.
Были еще убитые в тот день, чьи имена остались неизвестными, и
чьи останки были захоронены в безымянных могилах, или чьи
выбеленные кости остались лежать в прерии.
Согласно отчету генерал-адъютанта Мальмроса, форта Риджли
достиг сорок один человек. Известно, что другие люди брели
безопасность в иных местах. Многие из них перенесли невероятные
лишения, перемещаясь исключительно по ночам и прячась днем в
высокой траве прерии или в трясинах или заболоченных низинах,
поедаемые кровососущими насекомыми, или лежали под стволами
упавших деревьев.
Кроме Джеймса Спенсера, все остальные мужчины агентства (кроме
метисов), которым не удалось бежать, были убиты, а женщины и
дети захвачены в плен.
Джеймс Пауэлл, молодой человек из Сент-Пола, работал пастухом в
агентстве на компанию «Райт, Кларк и Даннинг», которая имела
правительственный контракт. Он только что выгнал скот со двора,
оседлал и волез на мула, когда началась резня. Увидев лежащих
Лэмба и Вагнера, он бежал. Лэмб позвал его на помощь, но две
пули, просвистевшие у него над ухом, заставили его ускориться на
его муле в сторону парома. При этом он проскакал мимо индейца,
который выстрелил в него чуть ли не в упор, но пуля только
разорвала его кепку. Индеец, очевидно, обескураженный тем, что он
с такого близкого расстояния не убил белого, махнул рукой в
сторону реки и прокричал: «Пуэкаче! Пуэкаче!» Это слово было не
из языка дакота, но они почему-то часто использовали его в
общении с белыми. Оно означало – «ушел» или «уходит». Пауэлл не
стал дожидаться повторного предупреждения, соскользнул со спины
мула, стремглав пронесся через кусты на обрыв и добрался до
парома, когда он только отчаливал от берега. Оглянувшись назад,
он увидел, что индеец спускается с обрыва на муле, которого он
бросил с минуту назад.
Несколько человек работали на Джо Ди Кампа. Одним из них был
Джеймс Беннет, кто счастливо избежал резни, так как 15 августа
уехал в Сент-Пол. Беннет находился на обратном пути, когда его
предупредили об убийствах, и он вернулся в Сент-Пол. Некоторые
служащие Ди Кампа оставались в его небольшом пансионе, в том
числе Френсис Джиард который жил в одной комнате с Нарциссом
Герен. Джиард находился в магазине Форбса, - где и погиб, - когда
индейцы окружили пансион Ди Кампа у реки. Герен услышал крики
и увидел, как миссис Ди Камп и несколько девушек убегают. Когда
он вышел на улицу выяснить причину, дакота выстрелил в него, но
только ранил. Герен упал в кусты, прополз через заросли вдоль
берега и затаился в глубине. Индейцы забрали его дробовик и
другие вещи стоимостью 100 долларов. Позже он перебрался на
другой берег, но не пошел по всем известному маршруту в форт.
Вместо этого он пошел на восток через прерию в дом Хендерсона.
Согласно данным из Исторического Общества Миннесоты,
владельцем парома был Оливер Мартелл. Он родился в Квебеке,
Канада, в 1818 году. В семнадцатилетнем возрасте он переехал в
Висконсин и в 1843 году женился на Луизе Джонстон. В 1855 году
они переехали в Миннесоту, где с его деловым партнером Сент-
Жерменом они построили лесопилку в Уотервилл. В 1857 году они
разорились и переехали в нижнее агентство сиу, где в 1859 году
начали обслуживать паромную переправу на реке Миннесота. В
день начала резни около половины восьмого утра Мартелл
увидел, как Вакута и его сын подают знаки и кричать друг другу с
противоположных берегов. Сент-Жермен перевез Вакуту на другой
берег, а через минуту Мартелл услышал отдельные выстрелы,
которые быстро слились в залпы. Вскоре на противоположном
берегу возникли преподобный Хинман, Джон Уиппл и дюжина
других белых, которые кричали и яростно жестикулировали,
призывая Мартелла быстрее переправить их через реку. Позже
Хинман рассказал Мартеллу, что он видел, как был убит Джон
Лэмб, и что индейцы убили многих других. Когда Хинман спросил у
него, есть ли у него лошади, Мартелл ответил, что у него есть
запряжка и отдельная лошадь. Хинман попросил дать ему
запряжку, чтобы он смог доставить свою семью и остальных
беглецов в форт, и предложил, чтобы Мартелл поехал вперед и
сообщил коменданту о начавшейся резне. Мартелл согласился,
запрыгнул на лошадь и поехал в сторону форта Риджли. Несколько
севернее паромной переправы он предупредил об опасности Луи Ла
Круа и его семью. Соседний дом Энтони Янга был пуст, а сам
хозяин к этому моменту уже лежал мертвый в магазине Форбса. В
двух милях восточнее переправы Мартелл предупредил Дэвида
Фарибо и его семью. Нэнси Маклюр Фарибо стояла в дверях,
когда Мартелл подъехал к их дому. Он ей прокричал: «Миссис
Фарибо! Индейцы убивают всех белых в агентстве. Убегайте
быстрее!». Также Мартелл предупредил семьи Магнер Петерсон, Ла
Фрамбуаз и Шлюмберже. Когда Мартелл, Хинман и другие беглецы
покинули реку, у переправы остался только Сент-Жермен, который
находился там до последнего, пока индейцы не убили его. Этот
француз стал настоящим героем дня, посмертным. Они
выпотрошили его, а голову и конечности отрезали. Когда Джозеф
Шнайдер прибежал к парому, переправлять его было некому. Он
сам перебрался на другой берег, держась за паромную веревку.
Некоторые индейцы так же, как вышеупомянутый Вакинатава,
помогали белым спастись. Например, пожилая индейская женщина,
мать вождя Вакуты, прибежала к дому Джаннет Ди Камп (в
девичестве Сайкс) и закричала на языке дакота: «Беги! Беги! Они
убьют тебя, белая скво!». Сам Джо Ди Камп в это время находился
по делам в Сент-Поле, и его возвращение ожидалось через неделю.
Женщина схватила ее младенца, и вместе с двумя другими
сыновьями, четырехлетним и девятилетним, проследовала за
индианкой в деревню вождя Вабаша. Перед этим, во время работы
на огороде, она увидела, как индеец выводит их лошадей из их
конюшни, впрягает в фургон и направляется к ней. Когда он
подъехал, она спросила, что это значит? Он ответил, что все белые в
агентстве убиты, что теперь всё ее имущество принадлежит ему, а
ей надо бежать, если она хочет жить. Позже она сказала, что не
поверила этому индейцу, так как они всегда помогали индейцам,
когда те голодали. Этот индеец не стал ее убивать, потому что он
считал, по его словам, ее мужа своим другом, и дакоты, которые не
доверяли и не любили доктора Хамфри, часто приходили к ней за
лекарствами для своих больных детей. Джаннет подумала, что это
была не что иное, как уловка, чтобы украсть их лошадей, но две
девушки, немка и метиска по имени Люси, сказали ей, что это,
видимо, правда. Неизвестная немецкая девушка убежала далеко, и
ее судьба осталась невыясненной. Люси закричала и тоже хотела
бежать, но затем помогла Джаннет собрать трех ее детей и все
вместе они поднялись на холм. Оттуда им открылась сцена хаоса в
агентстве, где горели магазины торговцев, а сотни раскрашенных
воинов кричали и размахивали своим оружием. Затем Люси
убежала, и вскоре к Джаннет подошла вышеупомянутая индейская
женщина, которая помогла им спастись.
Филандер Хамфри родился в 1823 году в Коннектикуте, изучал
медицину в колледже Оберлина, женился там же на Сьюзен Эймс
и переехал в Миннесоту. В 1861 году Хамфри занял должность
правительственного врача в агентстве Редвуд (нижнее агентство) с
зарплатой 1000 долларов в год. У них с женой к началу резни
было трое детей: Джон (12 лет); Джей (4 года) и Гертруда.
Двенадцатилетний Джон Хамфри вспоминал своего отца, как
человека с твердым и решительным характером. Джон иногда
сопровождал своего отцйа в его визитах к индейцам, когда тот
давал им лекарства и лечил их от различных болезней. Джон
бесстрашно входил в индейские деревни, знал их язык, и они
называли его «маленький знахарь». Несмотря на тесное общение
Джона с дакотами, его отец чрезмерно его опекал. Например,
Филандер сам не умел плавать, и угрожал своему сыну суровым
наказанием, если когда-либо обнаружит, что он «плавает». Однако
Джон, конечно, находил время, чтобы прокрадываться к реке и
учиться плавать. Однажды он даже чуть не утонул. В ночь перед
резней Джон Хамфри никак не мог заснуть. Позже он вспоминал:
«Это был, как кошмарный сон. Наконец, страх перед надвигающейся
опасностью, улегся». Когда на востоке чуть забрезжило первыми
лучами солнца, Джон проснулся, оделся, взял ведра и пошел к
ручью за водой, «каждое мгновение, ожидая чего-то ужасного». Но
ничего не происходило, и Джон совершил несколько таких ходок,
чтобы заполнить ванну до краев. Он нес тяжелые ведра последний
раз, когда заметил индейцев, перемещающихся вокруг построек.
Некоторые из них подошли к запряжке с фургоном и потребовали
отдать им лошадей. Когда погонщик отказался, воин выстрелил ему
в живот. Оставшийся безвестным человек катался по земле в
агонии, когда другой индеец добил его ударом приклада по голове.
Шокированный увиденным мальчик бросил ведра и побежал в свой
дом, где нашел отца уже одетым и в его кабинете.
Джон сказал: «Отец, происходит что-то ужасное».
«Ерунда», - ответил отец, возвращаясь к своей работе.
Джон умолял отца выйти на улицу и посмотреть, но тот никак не
реагировал на это. Когда сын выпалил ему всё, что он только что
видел, старший Хамфри, наконец, словно очнулся от сна. Он, хотя и с
неохотой, но вышел на улицу. То, что он увидел, заставило его
быстро скрыться в доме, где он приказал жене и Джону срочно
подготовить двух младших детей к бегству. Через минуту вся семья
вышла через черный ход и направилась к парому.
«Отец был слишком медленным», - сокрушался позже Джон.
Кт тому времени, когда они достигли паромной переправы, там уже
никого не было, и паром с несколькими лодками находились на
другом берегу. Их соседи уже находились на пути к форту Риджли.
Лицо доктора стало серо-пепельным от безнадежности, и, как
вспоминал Джон, он задался вопросом, где все паромщики? Это
указывает на то, что паромщиков было несколько. К сожалению, все
они были убиты или исчезли, когда семья Хамфри добралась до
переправы. Молодой Джон посмотрел в лицо отца и прочитал в его
глазах безнадежность. Отец не знал, что Джон научился плавать,
несмотря на его угрозы, и теперь пришло время ему показать, что
он был не прав. Джон переплыл на другой берег, сел в маленькую
лодку и пригреб на этот берег, и вся семья вскоре находилась на
пути в форт Риджли. В тот момент не одна семья Хамфри
оставалась в районе агентства. Когда Джо Курсоль переправил на
другой берег свою жену и их маленькую дочь, он вернулся, чтобы
забрать других своих дочерей, Элизабет и Минни, но они исчезли.
Он сновал вверх и вниз вдоль берега, шаря в кустах и оврагах, но
не смог их найти. Когда его сеттер (порода собаки) учуяла его запах
и прибежала из дома к нему, он поднялся на обрыв, чтобы его
успокоить, так как лай мог насторожить индейцев. Джо пришлось
повесить собаку на ремне на дереве, иначе она могла его выдать.
Затем Курсоль продолжил поиски девочек. ОН проверил несколько
построек, включая собственный дом. Позже он вспоминал: «Я видел
много мертвецов, скальпированных и с выбитыми томагавком
мозгами, вытекающими из их черепов». Но всё было тщетно, на
территории агентства никого не было. Через несколько часов он
сдался и вернулся к своей жене.
«Они мертвы?», - спросила она
«Не знаю», - ответил Джон. - «Я не смог их найти, Но я не видел
тел женщин или девушек, поэтому думаю, что они живы».
В то утро все были застигнуты врасплох, включая индейцев в
деревне в четырех милях от агентства. Женщине Хорошая Звезда
было около восьми лет на тот момент. Она и ее мать, Арчаргова,
собирали дрова, когда они услышали первые выстрелы. Мать
прокричала ей: «Беги, чиппева пришли». Они побежали в лагерь.
Было слишком рано, и почти все еще находились в их постелях.
Выбежал один человек, и они спросили у него, что происходит?
«Сиу убивают белых», - был ответ.
Как уже говорилось, деревня находилась в четырех милях от
агентства, но они отчетливо слышали выстрелы, доносящиеся
оттуда. «Ребенок проснулся и начал плакать», - вспоминала Хорошая
Звезда. Все были шокированы этой новостью.
Женщина Синее Небо, также известная, как Эстер Уэйкман, была
женой Белого Паука. Несмотря на то, что Белый Паук был сводным
братом Маленькой Вороны, он не участвовал в военном совете.
Женщина Синее Небо находилась снаружи, в то ранее утро,
прогоняя ворон с кукурузного поля. Она видела, как воины
направились от реки Редвуд в сторону агентства, и слышала часть
разговора, когда кто-то сказал: «Если мы это сделаем, мы
останемся в покое, по крайней мере, года на два». Когда Синее
Небо услышала выстрелы, она побежала к своему дому и увидела
там Маленького Ворона. Она подумала, что он вышел на охоту, и
рассказала ему о стрельбе. Тот ничего не сказал в ответ.
Встревоженная, она побежала в агентство, и по дороге увидела
двух мужчин, поддерживающих ее родного брата. Он находился в
магазине Форбса, помогая торговцам в каких-то их делах, когда
ворвался Много Града и застрелил Джеймса Линда. Она вспоминала:
«Мой брат сидел рядом с кладовщиком и был забрызган кровью.
Он потерял сознание, а то место было разграблено». Она пошла
дальше и вскоре встретила Белого Паука, который помогал спастись
Нэйрнсу, Хантеру и Уэсту. «Всё перепуталось. Трудно было
разобраться, где друзья, а где враги», - говорила Синее Небо.
Таопи, один из лидеров индейцев-фермеров, собирался в то утро
посетить преподобного Хинмана, чтобы обсудить с ним
возможность закладки нового кладбища около новой церкви. Но
старик встретился ему по пути и сказал, что вооруженные
индейцы из верхних групп пришли в агентство. Таопи побежал
туда, и вскоре к нему подбежал другой человек и крикнул: «Они
убивают торговцев». Тогда Таопи залез на крышу и уже оттуда
наблюдал, как его соплеменники грабят агентство. Много индейцев-
фермеров собралось, чтобы обсудить ухудшающуюся ситуацию.
Таопи попытался отправить курьера в деревню Вабаши, но
враждебные воины не пропустили его. Они пришли в деревню
индейцев-фермеров и потребовали, чтобы они сняли с себя одежду
белого человека и оделись в леггины и одеяла. Они грозились убить
всех «плохо говорящих» (осуждающих нападение на агентство), если
те не присоединятся к ним. Таопи и остальные фермеры хотели
бежать в форт, но традиционалисты, которых были больше,
окружили и заблокировали их.
Всё же до конца не выяснена личность паромщиков. Почти в
каждом рассказе называются имена братьев Оливера и Питера
Мартелл, в чьей собственности находился паром. Несколько
отчетностей указывают на Хуберта Миллера, Хуберта Миллиера,
Джейкоба Маули, Джейкоба Мэйли, как на хозяев парома. Согласно
самому Оливеру Мартеллу, его брата звали Аугустус, но его никогда
не было в агентстве, и он никакого отношения не имел к парому.
По его словам, его деловым партнером был Сент-Жермен, кто с
Оливером обслуживал паромную переправу. В переписи 1860 голда
Луи Флери указан, как паромщик, а Генри Ла Пайн, как его
помощник. Теодор Морин, кто был служащим Натана Мирика,
вступил в отряд «Рейнджеры Ренвилла» за несколько дней до
начала резни, и он утверждал, что на его памяти Хуберт Милиер
всё время был паромщиком в нижнем агентстве. В резне Милиер,
якобы, погиб, а дом Морина был сожжен.
Все склады, магазины и жилые помещения были очищены от их
содержимого. Затем все постройки были подожжены, и вскоре
небольшое поселение при агентстве превратилось в кучу тлеющих
руин. Целыми остались только паровая лесопилка, три небольших
бревенчатых дома и закопченные кирпичные стены
продовольственного склада. Тела убитых остались лежать там, где
они упали, - превратились в обгорелые останки в сожженных
зданиях или остались гнить на солнце снаружи. Удар был настолько
внезапный и стремительный, что белые не оказали никакого
сопротивления, и индейцы ушли без потерь. Через тридцать минут
после первого выстрела, в агентстве не осталось ни одного живого
белого человека: одни были убиты, другие в ужасе бежали.